Дан Ронин. Изгнание в Рай

Пролог

Это был самый обычный весенний день, и он катился к обычному вечеру. Деревья красовались молодой, еще не пыльной листвой, по центральной улице несся поток машин, с набережной дул легкий соленый ветерок. Все как обычно. И уличные проповедники, приплясывавшие на площади с криками: "Остался один день! Помните, до пришествия остался всего один день!" -- были такими же, как и всегда. Каждого окружала горстка сектантов-рассветников, которые поддерживали вопли своих лидеров сочувственным гудением. Горожане проходили мимо, бросая равнодушные взгляды на людей в белых мешковатых одеяниях. Но некоторые незаметно, на какое-то мгновение, складывали ладони в жесте приветствия, принятом в секте Спасительного рассвета. И кто знает, у скольких прохожих, не утруждавших себя приветствием и сохранявших на лице маску спокойствия, в этот момент заныло где-то под ложечкой? Ведь каким бы ты ни был атеистом и реалистом, постоянные напоминания о конце света достанут кого угодно...

-- Завтра! Завтра они придут! -- особенно громко выкрикнул тощий проповедник. -- Уже на рассвете ангелы спустятся, чтобы спасти кающихся и покарать неверующих! И через тридцать дней наступит конец времен! А вы молитесь, люди? Молитесь, и явятся вам в сиянии белых врат прекрасноликие ангелы!

Он раскинул руки, задрал болезненно изможденное лицо к небу, собрался было задергаться в пляске, да так и замер с раскрытым ртом, делая судорожные вдохи, не в силах оторвать взгляд от крошечных искорок, мерцающих в воздухе. Они появились ниоткуда, закружились на ветру -- белые, словно снежинки, блестящие, как алмазная крошка. Сначала их было совсем мало, потом стало все больше и больше... Снег -- поздней весной?

-- Знамение! -- тонко прокричал один из рассветников, поднося к глазам трясущуюся ладонь, на которой переливалась микроскопическая звездочка. -- Знамение! Они идут, ангелы!

Искры медленно парили, опускались на землю, на плечи пораженных людей, покрывали их волосы, создавая подобие сияющего нимба. Потом истаивали. Несколько минут -- и звездопад прекратился, не оставив и следа.

Сектанты попадали на колени, вытянув перед собою молитвенно сложенные руки и вперив в небо полубезумные взгляды. Прохожие останавливались, тревожно смотрели туда, откуда только что падали искры, переговаривались, и в их голосах звучал испуг.

-- Смотрите! Смотрите! -- в экстазе орал проповедник. -- Вот они, врата ангельские!

Над площадью, примерно в десятке метров от земли, появилось странное световое пятно. Это выглядело так, словно воздух вспороли невидимым клинком, и из прорехи хлынули белые лучи. Щель в пространстве ширилась, росла, приобретала форму, и вскоре над головами изумленных, растерянных людей повисла огромная арка, сияющая нестерпимым светом.

Рассветники в голос молились, плакали, в истерике царапали щеки. Некоторые кликушески вопили, падали на асфальт, колотились в конвульсиях.

Люди на площади стояли в странном ступоре, словно заколдованные холодным сверканием белых ворот. На дороге, пренебрегая всякими правилами движения, останавливались машины. Водители выходили, бросая автомобили открытыми, брели к площади, сомнамбулически замирали в толпе. Наряд полиции, оказавшийся рядом, пытался навести порядок.

-- Расходитесь, граждане! Расходитесь! -- приговаривал молоденький лейтенантик, да сам так и застыл под вопли сектантов, молитвенно сложив ладони.

Его товарищ озадаченно тряс рацию, нажимал на кнопку:

-- Дежурная, дежурная... а, черт, не работает! -- достал из кармана сотовый, поглядел на экран. -- Странно... и мобильник сдох...

-- Электромагнитное излучение, наверное, -- предположил стоявший рядом длинноволосый паренек.

-- Облучение? -- подхватила пожилая дама. -- Радиация! Из него радиация идет! -- она принялась проталкиваться к дороге, усиленно работая локтями. -- Бегите! Радиация!

-- Облучение! -- ударил по нервам визгливый голос, и толпа заволновалась.

Водители кинулись к машинам, пешеходы просто старались убежать с площади как можно дальше. Образовалась давка. Вскоре обезумевшие от страха люди смели полицейский наряд и побежали прямо по дороге. Сектанты продолжали молиться, не боясь ни радиации, ни того что их задавят перепуганные горожане.

А ворота продолжали равнодушно сиять над головами людей в густеющей синеве предвечернего неба. И ангелов в них не было.

Глава 1

Последствия эвтаназии

-- Зачем? -- Михаил распахнул окно, уселся на подоконник. Щелчком выбил из пачки сигарету, прикурил. Несколько секунд сосредоточенно дымил, потом стряхнул пепел на улицу, прищурился и повторил: -- Ну так зачем?

Пьяненький Аркашка, привалившись грудью к столу, жалостно взирал на друга. Длинные кучерявые волосы растрепались и стояли дыбом, крючковатый нос смотрелся особенно уныло, в черных миндалевидных глазах светилась вековая скорбь еврейского народа.

-- Для эта... эхта... эфта... -- заплетающимся языком старательно выговаривал он.

-- Для эвтаназии, Мишань, для эвтаназии, -- перевела его лепет Леночка. -- Паганини у нас решил свести счеты с жизнью.

-- Из-за бабла? -- поразился Михаил. -- Не хочешь жить?

-- Да, -- икнул Аркашка. -- Н-не хочу... жить... мня так и так... того...

Аркаша был предпринимателем. Но не простым торговцем из тех, что занимаются унылой куплей-продажей. Нет, Аркадий Гольц был прирожденным коммерсантом, виртуозом сделок, маэстро комбинаций. Он с самого детства, сколько его помнили друзья, что-то покупал по дешевке и перепродавал дороже, что-то выгадывал и строил сложные цепочки обмена. Напрасно мама водила Аркашу за руку в музыкальную школу на класс скрипки -- от этих занятий у Гольца осталась только привычка склонять голову набок да прозвище Паганини. Душа его была навечно отдана коммерции. В старших классах Аркадий приторговывал таможенным конфискатом -- "серыми" сотовыми и пейджерами. Неизвестно, где мальчишка их брал, но этот бизнес принес ему солидную прибыль и первый привод в милицию.

После школы Гольц поступил в Экономический университет. На первом курсе открыл турфирму и принялся активно сколачивать капитал, но его снова подвела склонность к авантюрам. Неизвестно, что уж там случилось, но фирма прогорела. Потом Аркашка открывал ресторан, занимался производством туалетной бумаги, играл на бирже и работал в крупной инвестиционной компании. Он везде добивался успеха и преумножал свое состояние, но потом терял его, впутываясь в сомнительные сделки. На сей раз любовь к риску Аркашу опять подвела -- он снова остался в минусе.

Именно с этой целью -- утешить Паганини -- и собрались школьные друзья. Но, хоть водки было выпито немало, Аркашка утешаться не желал. Он требовал у Михаила убойную дозу какого-нибудь наркотика, чтобы в блаженстве и галлюцинациях отбыть в мир иной.

-- Ну, что тебе сто-ик! -- икал он. -- Ты ж хирург-ик!

-- Вот именно. Не анестезиолог же, -- невозмутимо отвечал Миша Стрельцов и подливал ему в рюмку "Русский стандарт" в надежде, что водка на некоторое время заменит другу наркотик.

Сидели в ординаторской больницы, где работал Михаил. Сегодня у него было ночное дежурство. Но Аркашка совсем расклеился, поэтому Мирон с Леночкой притащили Гольца прямо на работу к другу. Теперь они все дружно спаивали Паганини, пытаясь убедить его, что долг в триста тысяч долларов -- это еще не конец жизни.

-- Хочу эф-фтаназию, -- второй час упорствовал Аркашка. -- Умереть хочу... Смерть -- это не самое худшее, что может произойти с человеком. Платон сказал, умный был мужик...

-- Смерть -- определенно не худшее, -- загадочно улыбнулся Миша, -- Худшее -- это ее последствия.

-- Какие еще у смерти последствия? -- хихикнул Аркашка. -- Она же смерть...

Миша поднялся, достал из кармана мобильник, вышел за дверь. Вскоре вернулся, хлопнул друга по плечу, так что тот едва не сполз под стол.

-- Вставай, Платон недоделанный, блин.

-- Куда?

-- На экскурсию. После нее сам тебе калписол вгоню, подыхай на здоровье.

Паганини выбрался из-за стола и, пошатываясь, встал напротив друга. Рядом с высоченным, широкоплечим Мишкой он выглядел особенно хлипким и уязвимым. Стрельцов шагнул вперед.

-- Пошли и мы, Мирон, -- Леночка вскочила с кожзамового дивана. -- Может, наша помощь понадобится.

Александр, которого друзья звали Мирон -- от фамилии Миронов, покладисто последовал за нею. В деле увещевания непутевого Аркашки он полностью полагался на друзей. Сам Мирон придумал только одно лекарство от дури. "В армию бы его, -- думал он, шагая по больничному коридору и глядя то в широкую, обтянутую синим халатом, спину Мишани, то в белобрысый затылок Леночки. -- Там живо бы человеком сделали". Но от армии Паганини благополучно откупился еще пять лет назад, а больше Мирон ничего другу предложить не мог.

Михаил провел друзей через мирно спящую больницу, распахнул перед ними заднюю дверь. Вчетвером они пересекли освещенный единственным фонарем внутренний дворик и подошли к приземистому серому зданию с обшарпанной табличкой "морг" над входом.

-- Добро пожаловать в последний приют, -- проговорил Стрельцов, отпирая дверь.

-- З-зачем? -- Аркашка попятился.

-- А кто тебя потом сюда потащит, когда ласты склеишь? -- спокойно ответствовал Мишаня. -- Иди уж сразу...

Паганини посерьезнел, вошел в морг, остановился, не решаясь двинуться вперед: в коридоре стояла абсолютная темнота. Следом шагнули внутрь Мирон и Леночка. Замыкающий шествие Михаил щелкнул выключателем, и коридор залил тусклый синеватый свет.

-- Что это? -- тоненько спросил Аркашка, указывая на две каталки, стоящие у кафельной стены и накрытые серыми от старости простынями.

-- Твои коллеги, -- любезно пояснил Мишаня.

Он подошел к каталкам, взялся за край простыни:

-- Ну чего ты? Иди, познакомься с соседями...

Аркашка отрицательно затряс головой.

-- Ближе подходи, не стесняйся, -- пригласил Стрельцов. -- Ты им не помешаешь. Мертвые сраму не имут. Кто сказал?

-- Святослав Киевский, -- автоматически ответил Паганини, не двинувшись с места.

-- Молодец, -- одобрил Мишаня. -- Какие мозги теряем!

-- Ты только не открывай это... -- Аркашка указал на простыню.

Леночка лукаво усмехнулась:

-- Может, в препараторскую?

Мирон спокойно наблюдал за разворачивающимся действом. Мишаня и Леночка -- два прожженных циника -- импровизировали на удивление слаженно. В общих чертах Саше были понятны их намерения. Сам он, конечно, трупов не боялся, но лишний раз на них любоваться не хотел, да и итог розыгрыша представлялся Мирону сомнительным. Поэтому он довольствовался отведенной ему в этом спектакле ролью безмолвного статиста.

-- Обязательно. Обязательно в препараторскую, -- гостеприимно согласился Стрельцов. -- Пошли, ребята.

Препараторская оказалась небольшой комнатой, довольно обшарпанной и холодной. Стены и пол покрыты белым, потрескавшимся кафелем. Пахло хлоркой и формалином. Посредине стояло жутковатое сооружение -- обложенный кафелем прямоугольник, похожий на постамент. Его поверхность была слегка вогнута к центру. У стен притулились столы, похожие на кухонные, уставленные эмалированными лотками.

-- Ложись! -- приказал Стрельцов.

-- Куда? -- проблеял Аркашка, выглядевший особенно бледным на фоне румяного Мишани.

-- На стол для вскрытия, дурачок! -- рассмеялась Леночка. -- Ты что, боишься? Смотри!

Она легко скользнула на кафельную бандуру, вольготно разлеглась, раскинув руки и уставившись в потолок -- маленькая, хрупкая и такая живая...

-- Слезай, Лен, -- попросил вдруг Мирон, ощутив что-то вроде беспокойства за нее.

-- Какие вы трепетные, -- улыбнулась девушка, спрыгивая. -- А еще мужики... Это же просто стол.

-- А зачем он вогнутый? -- подозрительно спросил Аркашка.

-- Чтобы жидкости во время вскрытия стекали. Видишь, вот тут сток.

-- Ноу-хау древних майя, -- добавил Мишаня. -- Они так жертвенники устраивали. А ты ложись, ложись, не стесняйся.

Паганини, не желая быть трусливее девушки, неловко взгромоздился на стол и тут же заикал.

-- Расслабься, -- посоветовал Стрельцов. -- Чувствуй себя как дома. Да ты и есть уже дома.

Он взял со стола у стены жуткого вида инструмент, похожий одновременно на скальпель и на тесак, продемонстрировал Аркашке.

-- Эт-та что? -- проблеял тот.

-- Этим я тебя располосую. От горла до паха. Вот так... -- состроив зверскую рожу, Мишаня воинственно взмахнул инструментом.

-- Разрез будет примерно такой... -- Леночка ловко расстегнула на Паганини рубаху, провела тонким пальчиком по груди, по тощему животу... -- И вот до сих пор... Но ты не переживай: это будет не больно. Уже. Ты ведь умрешь.

-- Я ведь пока еще не того, -- жалобно сказал Аркашка, косясь на тесак в руке Стрельцова.

-- Ты ж мужик, Паганини. Мужик сказал -- мужик сделал, -- мрачно ответил Мишаня. -- Чьи слова?

-- Да не знаю я, чьи слова!

Аркашка нервничал все сильнее. Он поерзал на столе и попытался встать, но тяжелая рука Стрельцова придавила его к холодной поверхности:

-- Это еще не все. Потом я вытащу все твои внутренности.

-- И разложит их вот сюда, -- Леночка показала эмалированный лоток с высокими бортами, и Паганини опять заикал. -- Это для биопсии.

-- Слушай! -- Мишаня сделал такое лицо, как будто его только что осенила гениальная мысль. -- Лен, а на фига нам такое добро переводить? Молодой, здоровый мужик...

-- И правда. Аркаш, гепатитом, СПИДом не болеешь? -- деловито уточнила девушка.

-- Нет, -- едва слышно прошептал Паганини.

-- Ну вот и отличненько! -- жизнерадостно воскликнул Мишаня. -- Люди годами трансплантации ждут, а тут целое органохранилище!

Аркашка страдальчески закатил глаза. Казалось, он готов отправиться в мир иной без всякой посторонней помощи.

-- Правда, резать придется, пока еще жив, -- Леночка нахмурила светлые бровки.

-- Так ему это все равно! -- замахал руками Стрельцов. -- Он под наркозом и не почувствует!

-- Аркаша, ты черканешь расписочку, что отдаешь свои органы для трансплантации? -- улыбнулась девушка.

-- А потом полежишь сутки в коридорчике, -- сказал Мишаня. -- Пока интерны тебя не зашьют. Хотя по блату я договорюсь, чтоб пораньше сделали.

Он вышел из препараторской и тут же вернулся, таща за собой каталку. Подвез ее к самому столу, так что накрытое простыней тело оказалось рядом с порывающимся встать Аркашкой.

-- Выглядеть будешь вот так, -- Стрельцов эффектным жестом сдернул застиранную ткань.

Взглядам предстало тело пожилого мужчины с рассеченным животом.

Впечатлительному нервному Паганини этого хватило: он в последний раз икнул и перегнулся через стол -- блевать. Леночка ловко подставила ему лоток. Мирон понимал друга: самому ему стало очень не по себе. Вроде бы навидался во Вторую Чеченскую трупов: и стреляных, и резаных, и снарядами в куски разорванных. А тут подумаешь, анатомичка... Но было в этом зрелище нечто... непристойное, открывающее то, что никто видеть не должен. Выпотрошенное тело выглядело не просто страшно. Вид распаханной, выскобленной брюшины, пустой, лишенной органов, был похабнее любой наготы. "Нельзя так человека... как мясную тушу..." -- бессвязно подумал Сашка.

-- Не... хочу... -- заливаясь пьяными слезами, блажил Паганини в перерывах между приступами рвоты.

-- Чего не хочешь? -- садистски-сентиментально улыбаясь, щебетала Леночка.

-- Ничего... не хочу...

-- Сейчас принесу калипсол. -- буркнул Мишаня. -- Через полминуты отрубишься, через часок можно органы вынимать. Или тебе амнопон?

Едва отдышавшегося Аркашку снова скрутило.

-- Не... надо... -- задыхаясь, выдавил он. -- Пойдем... отсюда...

-- Что, передумал насчет эвтаназии? -- строго спросила Леночка.

-- А то смотри, быстро организуем, -- добавил Стрельцов.

Паганини перекатился через край стола, едва не свалившись под ноги Мирону. Тот успел подхватить друга подмышки. Аркашка поднял на него слезящиеся больные глаза:

-- Пойдем отсюда?..

-- Конечно, -- успокаивающе сказал Сашка, которому надоело следить за экзекуцией, да и Паганини было жаль. -- Пойдем.

Когда все вернулись в ординаторскую, часы показывали три ночи. Мишаня позвонил на сестринский пост. Положив трубку, взялся за бутылку:

-- Все тихо. Ну что, обмоем нашего друга? В хорошем смысле.

-- Вы пейте, ребята. Я пас, -- изрядно отрезвевший Аркашка улегся на диван, свернулся клубочком.

-- Ну и правильно, -- усмехнулся Мишаня. Он вытащил из шкафа тонкое больничное одеяло, укрыл друга. -- Сон -- лучшее лекарство.

Втроем чокнулись, выпили. Аркашка бормотал в полусне:

-- Квартира сто пятьдесят тыщ... машина еще двадцать потянет, если быстро продать... клиентская база... где взять еще сто?..

Его бормотание становилось все тише и неразборчивее, наконец Паганини уснул.

-- Нервный, -- улыбнулась Леночка, ласково взглянув на сопящего друга. -- Вскрытия не выдержал.

-- Знаешь, -- честно признался Мирон, -- мне там тоже неуютно было. Это вам привычно, а нормальному человеку тошно.

-- Зато Паганини помирать передумал, -- парировал Мишаня. -- Так что вскрытие делалось по медицинским показаниям.

-- Он ведь сдуру и правда мог... -- сказала Леночка. -- В этот раз ведь серьезно влип. Так что мы действовали во благо. Теперь зато ничего с собой не сделает.

Сашка кивнул и рассеянно потер подбородок -- была у него такая привычка. Пальцы ощутили отросшую щетину.

-- Слегка выбрит, до синевы пьян, -- процитировала Леночка старую шутку, намекая на "посиневший" подбородок черноволосого Мирона.

Дед Сашки по материнской линии был татарином. От него внуку достался азиатский разрез карих глаз, широкие скулы, жесткие темные волосы и смуглая кожа. От второго деда -- донского казака -- Мирон взял горбатый нос, широкие брови и высокий рост. Жилистым и выносливым он был, наверное, сам в себя -- результат многолетних тренировок. Со второго класса Сашка занимался боксом. Там ему и нос подправили, сделав из
"римского" по-бандитски кривоватым.

Вообще, выглядел Мирон лихо и несколько... криминально, что ли. Когда он был в гражданском, его частенько останавливали полицейские, принимая за гостя с Кавказа. В конце концов Сашка плюнул и стал почти все время ходить по форме -- так никто не привязывался. Он служил в разведбате морской пехоты, в капитанском звании, командовал ротой. Но на пьянку с друзьями Мирон, конечно, пришел по гражданке, и сейчас с некоторой досадой подумал, что сегодня наряд точно его не обойдет.

Леночка лихо опрокинула стопку, выдохнула, похрустела маринованным огурчиком.

-- Домой когда пойдем?

-- Сидите, -- махнул рукой Мишаня. -- Паганини все равно сейчас не поднять, пусть проспится. Все вместе и пойдем, когда у меня дежурство закончится.

По тому, с какой готовностью закивала Леночка, стало ясно: домой она не торопится.

-- Что, все то же? -- сочувственно спросил Мирон.

-- Да, -- девушка скорчила пренебрежительную гримаску, мол, ничего особенного, ерунда... Но взгляд светлых глаз был усталым и каким-то безнадежным. -- Так и тянется. Прихожу с работы, а там -- то пусто, то сборище человек двадцать: сидят, об ангелах разговаривают или псалмы поют. А сегодня они небось вообще с ума сойдут. У них же это... явление ангелов народу на утро намечено.

Родители Леночки были членами секты с романтическим названием "Церковь спасительного рассвета". В общем-то, ничего удивительного: в последние два года рассветианство стало одной из самых популярных религиозных конфессий, догоняя по количеству адептов и христианство, и буддизм, и даже мусульманство. И пока аналитики и историки религий ломали голову над странным феноменом, число верующих росло в геометрической прогрессии. Мирон считал, что в этом виновато в первую очередь телевидение. И дня не проходило, чтобы по ящику не заявляли: "Ученые расшифровали календарь древних майя. В две тысячи двенадцатом году нас ждет конец света..." На человеческих страхах очень удобно зарабатывать. Вот и допугались.

Лет пять назад в США один мужичок объявил себя пророком, который несет людям знание и свет истинной веры. Концепция его вероучения была проста и весьма привлекательна для большинства. Мол, древние майя были правы: вскоре действительно наступит апокалипсис. Но есть спасение, и оно не преминет явиться. Перед концом света бог пошлет на землю своих ангелов, и те заберут истинно верующих в рай. Причем речь шла не о душах, а о вполне живых и материальных людях, которые должны были вознестись в лучший мир.

То ли перспектива попасть живьем в рай пришлась многим по душе, то ли пророк умел убеждать, но к нему потянулся народ. Вскоре предприимчивый мужик сколотил секту. А буквально несколько месяцев спустя рассветианство опутало цепкими щупальцами всю Землю. Не было ни одной страны, ни одного города, где не имелось бы резиденции секты с красивым, ласковым наставником во главе. Проповедники попроще агитировали народ на улицах. Люди шли в Спасительный рассвет толпами, вступали целыми семьями, фирмами, организациями.

Это был какой-то массовый гипноз. Говорили, что мало кому удавалось противостоять силе убеждения наставников. Мирон так не считал. Однажды они с друзьями отправились на собрание рассветников, и ни у кого из четверых не возникло желания присоединиться к секте. Никакого особенного обаяния в наставнике Мирон не увидел. Так, смазливый парень, наверное, женщинам нравится. Но и Леночка тоже не впечатлилась. В общем, из резиденции рассветников они вышли в том же составе и в том же состоянии. Итог посещению подвел Аркашка, сказав: "Какие-то они там все ненормально счастливые".

А вот родителям Леночки в секте нравилось. Они искренне верили в байку про вознесение в рай живьем, после работы облачались в белые балахоны, пели странноватые псалмы, больше похожие на рэп, истово молились, ходили в резиденцию наставника на проповеди, приводили в гости собратьев по вере и неустанно искали жизненную гармонию. Единственное, что омрачало их благостное существование -- это поведение дочери, которая никак не желала проникаться верой и готовиться к пришествию ангелов. Согласно легенде, спасители должны были появиться на рассвете.

Так что Мирон отлично понимал девушку. Ежедневно выслушивать упреки в неправильной жизни и призывы обернуться к свету или там к рассвету -- никому не захочется домой идти.

Они просидели за столом до самого утра. Теперь, когда Аркашка, которому был возвращен вкус к жизни, мирно похрапывал на диване, его друзья почти не пили. Так, для поддержания компании. Зато поговорили хорошо и обо всем. Поделились планами, пожаловались на работу и службу, вспомнили школу. Под утро убрали со стола, проветрили ординаторскую и принялись будить Паганини. Тот немного поворчал, но проснулся и встал, глядя на друзей непонимающими глазами.

-- Сейчас, такси вызову, -- Леночка взялась за мобильный.

-- Какое такси? -- усмехнулся Мишаня. -- До его дома два шага через площадь. Пусть проветрится. У него сегодня деловая встреча.

-- С кредитором... -- грустно подтвердил Аркашка.

-- Ну вот. Так что пробежишься по свежему воздуху -- и бодрячком.

Дождавшись, когда Мишаня передаст дежурство, вышли на улицу. Первое, что бросилось в глаза -- город был полон народа. Обычно даже в час пик людей на улицах было меньше, чем сейчас. Причем не было похоже, что окружающие торопились на работу. Это больше напоминало подготовку к народному гулянию или большому празднику. Горожане ехали, шли, бежали в сторону площади. Приплясывали рассветники в белых балахонах, вопя что-то про ангелов и свершившееся пророчество. Переглянувшись, друзья отправились следом за толпой, благо, было по пути.

Соседняя улица, проходившая через площадь, была перекрыта для транспорта. Люди бросали машины и шли пешком. Но и пешеходы не могли попасть на площадь, опоясанную тройным оцеплением: полиция, бойцы спецназа и военные надежно закрывали все подходы. На трассе стояли машины МЧС, пожарных и скорой помощи. Вокруг суетились люди с камерами и микрофонами -- журналисты пытались прорваться сквозь заслон.

Толпа бурлила, упираясь в кордоны, но не желая сдаваться. Никто не собирался расходиться. Ведь полиция и военные перекрыли подходы, но не смогли закрыть обзор. И перед испуганными, счастливыми людьми сияла в десятке метров над землей огромная арка из белого света.

-- Это что за хрень вообще? -- выразительно сказала Леночка. -- Мои ж теперь вообще с ума сойдут.

И точно: рассветники вокруг бесновались от восторга. Кто-то кричал, раскинув руки, кто-то раскачивался в экстазе, не сводя остекленевших глаз со световой аномалии, кто-то рыдал. В толпе прохаживались полицейские, уговаривая людей разойтись.

-- Нечего здесь... идите... это опасно...

Но их голоса, обычно строгие и резкие, сегодня звучали неуверенно и глухо. Словно стражи порядка и сами не верили в то, что говорят.

-- Ангелы! Ангелы! Прекрасноликие ангелы! -- заблажила толстая тетка в белом одеянии.

Она тряслась, указывая на ворота. По широкому некрасивому лицу текли слезы.

-- Твою мать, -- прошептала Леночка, прикладывая ладони к побледневшим щекам. -- Твою-то мать...

Мирон обнял ее за плечи. В этом жесте не было ничего интимного -- лишь желание поддержать. Они все нуждались в поддержке. Аркашка с Мишаней тоже подошли ближе. Друзья молча стояли плечом к плечу и смотрели на высокие фигуры, появляющиеся из ворот. Существа словно рождались из сияния и сохраняли на себе частицы света. За их спинами трепетали ослепительно белые крылья.

Глава 2

Город ангелов

-- Сегодня в Кремле состоялась встреча президента Российской Федерации с представителями ангелов, -- говорила симпатичная телеведущая. -- В ходе встречи были выработаны...

Мирон вышел из кухни с пакетом молока в руках, немного постоял, глядя в телевизор. На экране неправдоподобно прекрасные существа передавали неправдоподобно счастливому президенту какие-то таблички, называя их скрижалями. Они постоянно что-то передавали, дарили, делились опытом и учили жизни... Сашка хлебнул молока прямо из пакета, облился, вытер подбородок и досадливо ткнул на кнопку пульта. Субботний выходной не заладился с самого утра.

Кто еще двадцать дней назад мог себе представить, что по федеральному телеканалу будут показывать такое?

Тогда, в день появления ангелов, был взбудоражен весь мир. Оказалось, что у четверых друзей оставалось на несколько часов больше спокойствия, чем у остального человечества. Они-то с самого вечера попивали водочку, доказывая Аркашке, что жизнь прекрасна. Телевизор не включали, на улицу не выходили. А в это время по всей Земле открывались врата -- в каждом городе, в каждой деревне, в каждом селении. Причем в больших городах еще и по нескольку штук, а в мегаполисах -- по нескольку десятков. На Дальнем Востоке врата появились вечером, а с первыми лучами солнца из них вышли прекрасные существа, оправдывая легенду рассветников. Но в тех часовых поясах, где в это время был день, появление врат сопровождалось затмением, а выход ангелов -- странным явлением, напоминающим белые ночи. В общем, как выразился потом Аркашка, рассветные спецэффекты были на высоте.

Сектанты были счастливы -- еще бы, сбылось пророчество! Остальные земляне их восторга не разделили и встретили пришельцев сурово. Повсюду вокруг мест аномалии выставляли оцепления, а уж когда из пространственных разрывов показались неизвестные существа, войска всего мира были приведены в состояние повышенной боеготовности. Мирона тогда тоже вызвали на службу. Он сорвался прямо с площади, не досмотрев, чем закончится явление ангелов народу, и прибыл в часть, еще не отрезвев. Каждую минуту военные ждали приказа выступать, но его не последовало.

Ангелы изо всех сил демонстрировали мирные намерения. Выбравшись из врат, они остановились и на чистом русском попросили, чтобы к ним для переговоров прибыли представители городской власти. Ангелов было ровно сто. Их мелодичные, волшебно красивые голоса без всяких микрофонов были слышны всем, кто находился на площади и вокруг нее. Это Мирон еще сам наблюдал. Потом ему позвонили, и он отправился в часть. Про дальнейшие события в красках рассказывал Мишаня.

-- Долго они ждали. Выстроились в две шеренги, и стоят, не шевелятся. Наконец приехал к ним губернатор. Вокруг куча охраны, бойцов с автоматами, сам, видно, дрожит от ужаса. А эти ничего. Мы ангелы, говорят. Пришли с миром, говорят. Но понимаем, мол, что вы волнуетесь. Поэтому отвезите нас куда-нибудь по своему выбору, и мы докажем свои благие намерения. Ну, дальше их рассадили по машинам и повезли куда-то. Там у них пополам было мужиков и девушек. Только мы далеко стояли, разглядеть я не сумел... -- тут Мишаня, известный женолюб, печально вздохнул.

Правда, тосковать по нерассмотренным прелестям ангелих... ангелиц... ангелов, короче, другу пришлось недолго.

...По второму федеральному каналу выступала великолепная женщина. На ее лице, показанном крупным планом, не видно было ни одной морщинки, ни одной поры или еще какой-нибудь некрасивости -- ангелы не могут быть несовершенны. Вот что еще не нравилось Мирону: он никогда не слышал, чтобы у ангелов имелось гендерное разделение.

-- Мы пришли с миром. Кем бы вы ни были, что бы вы ни думали о нас, помните одно: мы пришли с миром, -- вещала она чарующим голосом. -- Мы спасем человечество, покажем безопасный путь. Мы пришли с миром...

Ее голос вкрадчивой мелодией проникал в сознание, впивался в мозг, старался обосноваться в каждой его клеточке. Ангела хотелось слушать и слушать, хотелось верить. Вот только что-то в глубине разума сопротивлялось этому. Мирон поморщился и нажал на кнопку. Третий канал. Ангел-мужчина. Те же слова. Четвертый канал -- интервью с ангелом. Пятый -- ангелы в ток-шоу отвечают на вопросы публики. Шестой -- ангелы пришли в гости на самое знаменитое в стране многолетнее реалити-шоу...

Они были повсюду, эти красивые существа с прозрачными ласковыми взглядами. Сразу же после их появления события стали разворачиваться с невероятной скоростью.

Ангелов разместили на закрытых секретных объектах. Возможно, в США или той же Москве это были какие-нибудь нашпигованные электроникой небоскребы из металла и стекла, из тех что показывают в сериалах. А в провинции все проще. Местных гостей отвезли на охраняемые территории воинских частей. Вскоре туда явились первые переговорщики.

В тот же день новостные программы всего мира объявили: эти существа действительно явились помочь людям. Политики в официальных заявлениях постеснялись называть пришельцев ангелами и стыдливо именовали их гостями. А вот журналисты старались вовсю, создавая существам, так сказать, положительный имидж.

Пришельцев выпустили из карантина, разрешив свободное передвижение. Ангелы тут же обосновались в самом большом офисном здании в центре города, которое им безвозмездно предоставил владелец. Судя по новостям, так же получилось и в других городах.

В секту Спасительного рассвета хлынули миллионы новых адептов. Еще бы: ведь за всю историю существования человечества это была единственная религия, мифы которой получили реальное воплощение. Да и выжить после апокалипсиса хотелось всем. Христианские церкви, мечети, синагоги и буддистские храмы опустели, зато в молельнях рассветников не хватало места. Ангелы на весь мир официально подтвердили истинность постулатов секты. Они приходили в молельни и беседовали с верующими, чем приводили их в экстаз.

-- Согласно последним данным, восемьдесят процентов населения Земли вступили в Церковь Спасительного рассвета, -- сообщила диктор в новостях. -- Это небывалая цифра. Кажется, впервые за историю своего существования мир приходит к единоверию...

Мирон уселся на диван. Есть расхотелось. Восемьдесят процентов... Всего за двадцать дней верующие отказались от своей исконной религии, неверующие прониклись верой... Да, конечно, люди верят в первую очередь фактам. Врата открылись? Открылись. Прекрасноликие появились? Появились. Ангелами представились? Представились. Половина легенды уже сбылась, осталось только дождаться конца света и чудесного спасения. И похоже, недолго ждать придется. Если мифы и дальше будут сбываться с такой же точностью, апокалипсис наступит через десять дней. Только вот никаких доказательств этого, самого главного постулата, нет и быть не может.

У Сашки создалось впечатление, что двадцать процентов, не примкнувших к рассветникам, обосновались в интернете. Главной темой форумов и блогов стали ангелы, которых обитатели сети честили во все корки. Если и можно было найти правду о пришельцах, то только там. Жаль только, ее трудно было отделить от вымысла и откровенного бреда. Но после прогулки по мировой паутине хотя бы приходило понимание: далеко не все поддаются влиянию пришельцев.

-- Премьер-министр Великобритании официально заявил о своем вступлении в Церковь Спасительного рассвета, -- сказали из телевизора. -- Парламент Бразилии в полном составе присоединился к конфессии.

Что странно: ангелы в совершенстве владели языком того народа, в стране которой появлялись. "Интересно, они высадились в джунглях Амазонки? -- подумал Мирон. -- Там ведь тоже люди живут..."

-- Вчера на сорок первом году жизни скоропостижно скончался директор ФБР... Сердечная недостаточность...

В последнее время повысилась смертность среди известных и влиятельных людей -- политиков, высокопоставленных чиновников и военных. Частенько в прессе появлялись некрологи на ученых и писателей. Густо мерли коммерсанты -- просто как мухи. А уж какой мор настиг журналистов! Смерти были скоропостижными, неожиданными -- сердечная недостаточность, инфаркт, несчастный случай, нападение неизвестных...

-- Мисс Вселенная две тысячи двенадцать добровольно отказалась от своего титула, заявив: "Я не имею на это никакого права. Во Вселенной есть существа гораздо прекраснее меня"...

Мирон усмехнулся. Нашли, что рассказать в новостях.

Да, они были прекрасны. По человеческим меркам невозможно прекрасны. У людей не бывает таких огромных лучистых глаз, такой сияющей кожи. У людей не может быть настолько правильных лиц и совершенных тел. Высокие, изящные, гибкие и одновременно сильные, ангелы олицетворяли собою идеал, к которому человечество только стремилось, но никогда не могло достигнуть. Одежда ангелов была белоснежной, но ничуть не походила на балахоны рассветников -- она облегала стройные тела, подчеркивая их красоту, не мешая движениям. За спинами чудесных существ белыми парусами реяли крылья. Никаких перьев, локтевых и лучевых костей -- ничего телесного вообще. Ангельские крылья были невесомыми, словно сотканными из ветра и белого света. Но эта эфемерность не мешала пришельцам взмывать в воздух и парить над землей, подобно огромным сказочным птицам.

Их голоса звучали волшебной музыкой, в которой не было места фальшивым ноткам, движения напоминали бесконечно грациозный танец. От ангелов тонко пахло цветами, а улыбки их заставляли сердца таять от счастья и любви к этим невероятным созданиям.

И почему он им не верит?.. Ну нисколько, ни капли не верит. Почему совершенство пришельцев кажется ему неестественным, улыбки приторными, как дешевый сахарозаменитель, а слова лживыми? Почему всякий раз при виде их красивых лиц в мозгу вспыхивает предупреждение: "Враг!"

-- Почему-почему? -- пробормотал Сашка, выключая телевизор. -- Да потому что так не бывает!

Его друзья тоже не прониклись доверием к пришельцам.

-- Это гипноз, -- утверждала Леночка, -- или еще какие-то техники психологического воздействия. Иначе как объяснить всеобщее помешательство? Мир сошел с ума!

-- Заговор, -- вторил Аркашка. -- Сначала нагнетали страх, а потом посулили спасение. Еще Цицерон сказал: "В страхе и опасности мы более склонны верить в чудеса".

И лишь Мишаня иногда высказывался об ангелах положительно -- правда, только об их прекрасной половине, и только об ее внешних данных. Но в главном сходился с друзьями: доверия к пришельцам у него не было.

Да и откуда оно могло взяться? В мире действительно творились безумные вещи. Политики забыли об интересах своих стран, военные -- о безопасности. Мирон хорошо помнил охватившее его болезненное удивление, когда повышенную боеготовность по их военному округу отменили. Странно, что перед этим внезапно умер командующий округом. Из Москвы прислали нового. На следующий же день половина офицерского состава батальона морской пехоты с семьями вступила в секту рассветников. Остальные подтянулись чуть позже. Неохваченными остались всего несколько человек. Теперь офицеры безмятежно посещали молельни и возносили хвалу непонятному богу, даровавшему Земле пришествие ангелов. Солдаты молились прямо на местах -- в казармах и на плацу. А те из них, кто еще сохранил разум, дезертировали один за другим. Никто на бегство личного состава внимания не обращал. И Мирон ничегошеньки не мог с этим поделать...

-- Армия сдохла, -- говорил он друзьям. -- Это уже не солдаты, это хиппи какие-то. Дети цветов, мля.

-- Наши в универе тоже молятся и радуются, -- отвечала Леночка. -- А студенты на занятия не ходят. То ли все уверовали, то ли просто пользуются моментом и прогуливают.

-- И у нас та же хреновина, -- поддакивал Мишаня. -- Все такие до жути радостные. Пациенты лечиться отказываются. Говорят, в раю у них все болезни сами по себе пройдут.

Аркашка ничего не говорил по этому поводу. Только мычал согласно. Он вообще был как будто сам не свой: становился все более молчаливым и замкнутым.

В последнее время друзья виделись и перезванивались все чаще. На фоне всеобщего пугающего счастья хотелось видеть единомышленников, говорить о чем-то, кроме ангелов и рая, смотреть в пусть злые или испуганные, но не затуманенные глаза. Ни один из четверых не находил понимания среди родных. С родителями Леночки все понятно -- они пребывали в перманентной эйфории. Мать Аркашки, тетя Рая, не примкнула к секте, но подумывала об этом. Паганини очень переживал за нее -- мать была всей его семьей. Родители и младшая сестра Стрельцова дневали и ночевали в молельне. Мишаня уже смирился с этим. Он обрывал телефон бывшей жены, с которой вот уже три года был в разводе и которая с пятилетним сыном жила в другом городе, в двухстах километрах отсюда. Стрельцов беспокоился о судьбе ребенка, но вот уже неделю не мог дозвониться: в последнее время никто не брал трубку.

Мирон был одинок -- рано потерял родителей, сестер и братьев у него не имелось, а собственной семьей он так и не обзавелся. И впервые он почти радовался своему сиротству, видя, как мечутся и переживают друзья...

Сашка улегся на диван, закинул руки за голову и уставился в потолок. Все странно. Его не оставляло предчувствие беды. Да что там, катастрофы... Друзья признавались, что испытывают похожие чувства.

Вскоре Мирон задремал. Во сне он видел ангелов -- проклятые красотки и красавчики и здесь не желали оставлять его в покое. Они сладко улыбались, показывая белоснежные зубы, и что-то ему настойчиво втолковывали. "Пошли вон!" -- крикнул Сашка, но прекрасноликие не унимались. Тогда в его руках неизвестно откуда появился калаш, и Мирон, с замирающим от наслаждения сердцем, полоснул по пришельцам очередью...

Он вздрогнул, просыпаясь от мелодии сотового. Звонила Леночка. Голос ее звучал непривычно глухо:

-- Мирон, ты телек смотришь?

-- Нет...

-- Включи.

-- Какой канал?

-- Любой...

Он отыскал пульт, нажал кнопку.

-- ... достигнет Земли через двенадцать дней, -- зазвучал медоточивый голос. -- Конец света близок, земляне. Но мы пришли, чтобы помочь вам, и выполним обещание. Всех, кто верит в спасительный рассвет, мы отведем в другой, лучший, мир. Там нет войн, боли, страха и лжи. Там вас ждут. Завтра все врата откроются там же, где и впервые. Приходите. Приходите все. Мы ждем вас. И помните: мы пришли с миром. Мы пришли с миром...

Мирон пощелкал пультом. Везде одно и то же. Сообщали, что к Земле со страшной скоростью летит планета Нибиру, которую раньше считали мифом. Эту новость подтверждали астрономы всего мира. Рассказывали про планету Фаэтон, которую Нибиру уничтожил таким же образом. Советовали не бояться, не впадать в панику, быть организованными и отправляться во врата. Политики всех стран делали официальные заявления, призывая граждан эвакуироваться в рай. Никого не смущало, что если бы пресловутая Нибиру находилась в двенадцати днях пути от Земли, ее было бы видно невооруженным глазом. Никого не волновало, что ни одно заявление пришельцев не подкрепляется доказательствами. Всем хватало одного факта существования так называемых ангелов...

-- Дурдом, -- пробормотал Сашка.

-- А то, -- сказала в трубку Леночка. -- Хотела бы я знать, почему эту самую Нибиру разглядели только сейчас.

-- Лен, а ведь твои пойдут...

-- Надо бы встретиться, -- девушка говорила сдавленным голосом, словно боялась расплакаться. -- Давай у тебя? -- и бросила трубку.

Час спустя все четверо сидели на кухне у Мирона. Ни один не пришел с пустыми руками, почему-то все принесли водку. Сашка достал из холодильника нехитрую закуску, поставил на стол рюмки. Но пить не хотелось. Сидели, грели водку в руках, молчали тяжело. Первым заговорил Мишаня:

-- Что делать будем?

-- А что делать? -- отозвался Мирон. -- Ничего. Ты же не собираешься возноситься в рай?

-- М-мать, -- промычал Стрельцов, сморщившись, будто у него вдруг заболел зуб. -- А ведь попрутся. Ну, тупо же! Почему они не понимают: нет никакого рая!

-- А что есть? -- Леночка подняла на него усталые, покрасневшие глаза. -- Что там есть?

-- Не знаю, Лен, -- мягко ответил Мирон. -- Да и неважно это...

-- Просто так оставаться не вариант, -- вдруг отрывисто сказал Аркашка. -- Достанут. -- Он опрокинул в себя стопку и быстро заговорил, высказывая то, что крутилось в головах у всех. -- Им зачем-то надо, чтобы люди пошли в эти самые ворота. Раз они сами оттуда вылезли, значит, это... ну, переход куда-то. Телепорт. Правильно, Мишань?

Стрельцов, на досуге увлекавшийся чтением фантастики, мрачно кивнул:

-- Зачем -- уже дело десятое. Может, им рабы нужны, может, они людей жрут или кого-нибудь ими кормят.

-- Или на эксперименты, -- добавила Леночка.

-- Два варианта: либо им нужны мы, либо планета. Во втором случае они могут отправлять людей просто на убой, -- подытожил Аркашка.

-- Или то и другое, -- сказал Мирон. -- Людей в рабство, планету себе.

Паганини зло прищурился:

-- И что они сделают, когда отправят всех добровольцев? Примутся за нас. Надо уходить в подполье. Уже сейчас. Надо бороться.

-- Невозможно, -- тихо произнесла Леночка. -- Люди словно зомбированы, верят каждому слову ангелов. Это какое-то воздействие. Вроде излучения или массового гипноза.

-- Но мы-то не верим! Кстати, как думаешь, почему?

-- Невосприимчивость к гипнозу, -- предположил Мишаня. -- Еще, возможно, интеллект. Чем образованнее человек, чем развитее способность к абстрактному и логическому мышлению, тем труднее его подчинить чужой воле.

-- Значит, обязательно должны быть другие! -- воскликнул Аркашка. -- Ведь по телеку даже трындят: в секту вступили восемьдесят процентов населения Земли. Не сто! Вон, в инете шум стоит.

-- Есть другие, -- Мирон вспомнил свою роту. Ведь не все же офицеры перешли к рассветникам.

-- Вот и надо налаживать контакты и уходить всем вместе. Организовывать сопротивление...

Мишаня встал:

-- Пойду я, ребята. Съезжу к Ане.

Аней звали его бывшую жену.

-- Так и не дозвонился? -- сочувственно спросил Аркашка.

Стрельцов помотал головой:

-- Трубку не берут. За Кирюху волнуюсь. Анька дурочка, могла и поверить во всю эту лабуду.

-- Погоди, Миш. Сейчас пойдешь... -- каждое слово давалось Леночке с трудом. Губы ее дрожали, глаза были полны слез. Мирон впервые видел подругу такой испуганной и несчастной. -- Я ведь попрощаться пришла.

Они втроем непонимающе уставились на девушку.

-- Я иду туда. Во врата, -- пояснила Леночка. -- И не отговаривайте меня. Я не могу бросить родителей.

Глава 3

Первая волна

Раннее утро было теплым, ласковым. Наливался розовым горизонт, на небе -- ни единого облачка. В городе не произошло никаких внешних изменений, но он почему-то казался праздничным, чисто умытым. Возможно, из-за людей, спешивших к центральной площади. Все они улыбались, глаза сияли искренней надеждой. Энергия, переполнявшая людей, была так велика, что переливалась в воздух, создавая атмосферу счастья.

Только вот от этого Мирону становилось не по себе. Покосившись на друзей, он понял, что они испытывают те же чувства. Ехать на машине было невозможно -- толпа текла прямо по проезжей части. Пришлось идти пешком.

Врата были видны издалека. Так же висели в десятке метров от земли, как и в день появления ангелов. Тогда пришельцам не потребовались никакие приспособления -- они ступали из ворот прямо в воздух и плавно, словно паря, приземлялись. Теперь же перед световым пятном возвышался широкий деревянный помост со ступенями. К нему через всю площадь вела блестящая, почти зеркальная, дорожка, по обе стороны которой почетным эскортом замерли ангелы.

Толпа бурлила, напирала, росла -- со всех сторон продолжали стекаться люди. Но на подходе к площади горожане натыкались на невидимый барьер, не дававший им продвинуться дальше.

Мирон с друзьями бесцеремонно расталкивали народ, стараясь подобраться как можно ближе к площади. Они озирались в поисках Леночки. Но казалось, в бурлении людского моря девушку невозможно будет найти.

Вдруг сектанты, распевавшие псалмы, одновременно, как по команде, замолчали. Один из ангелов поднялся на помост и остановился перед вратами. Толпа затихла, благоговейно прислушиваясь к зазвучавшему над площадью красивому голосу:

-- Ваша планета доживает последние дни. Но мы посланы, чтобы спасти человечество. Сейчас первые из вас ступят на дорогу, ведущую в благодатный мир. Но сначала спрошу: есть ли вера в ваших сердцах?

-- Да! -- восторженно завопили горожане.

-- Не слышу!

-- Да! -- от крика, вырвавшегося из десятков тысяч глоток, казалось, лопнут барабанные перепонки.

-- Тоже мне, рок-звезда, мать его, -- пробурчал Мишаня, ошалело помотав головой.

-- И мы поддержим эту веру! Первые два человека, которые войдут во врата, вернутся спустя несколько мгновений и расскажут вам, что они видели.

-- Да! -- орала толпа.

У невидимого барьера образовалась свалка: все сектанты хотели пойти первыми.

-- Так идите, приветствуйте рассвет своего спасения, и да пребудет с вами благословение божье! -- проговорил ангел.

В его ладони что-то замерцало. Бросив на этот предмет быстрый внимательный взгляд, ангел удовлетворенно кивнул и спустился с помоста. А на дорожке уже показались два рассветника, кулаками добившиеся права первенства. Потные, потрепанные, в измятых белых рясах, они тем не менее лучились счастьем и были похожи на космонавтов перед полетом.

Мужчины поднялись к вратам, остановились на мгновение...

-- Ступайте! -- с отеческой улыбкой сказал ангел.

Рассветники шагнули в сияющий разрыв и исчезли, словно растворившись в белом сверкании. Ангел выждал несколько секунд, затем вытянул ладонь, на которой пульсировал сгусток неяркого света, провел над нею второй рукой. Добровольные путешественники между мирами снова очутились на помосте. Толпа восторженно загудела.

-- Расскажите людям, что вы видели.

Лица мужчин светились тихой благоговейной радостью. Раскинув руки, будто желая обнять весь мир, один из них выкрикнул:

-- Там... прекрасно! Это настоящий рай!

-- Я хочу вернуться! -- поддержал второй.

Горожане радостно закричали.

-- Ступайте, -- сказал ангел, снова поводив ладонью над мерцающим предметом.

Рассветники наперегонки ринулись к воротам и исчезли, на этот раз безвозвратно.

-- Теперь подходите по двое, -- деловито произнес ангел. -- И не нужно спешить: мы успеем спасти всех.

Люди шли к воротам -- пара за парой, проходили через почетный караул ангелов и исчезали в белом свечении.

-- Вещи оставьте здесь... -- вежливо, со сладкими улыбками замечали провожатые. -- В вашей новой жизни они не понадобятся...

Люди бросали пожитки и торопились к помосту. Двое, четверо, шестеро... Спустя полчаса Мирон сбился со счета. Ворота казались ему ненасытной пастью, проглатывавшей людей.

-- Ты поверил этим двоим? В то, что там действительно рай? -- спросил Аркашка.

Мирон отрицательно покачал головой, продолжая высматривать в толпе Леночку. И наконец он ее увидел. Она стояла в длинной очереди рядом с родителями и тоже оглядывалась по сторонам. Если бы не белые балахоны рассветников, на фоне которых одежда Леночки выделялась темным пятном, вряд ли Мирон сумел бы заметить девушку.

-- Лен! -- позвал он, проталкиваясь ближе.

Мишаня с Аркашкой двинулись за ним.

Леночка увидела друзей, и на ее бледном лице появилась слабая улыбка:

-- Ну слава богу... Я уже думала, не увижу вас больше.

Она порывисто обняла и расцеловала всех по очереди, по-детски ткнулась лбом в плечо Мирона -- маленькая, растерянная, беззащитная...

-- Ленка, может, передумаешь? -- спросил он, обнимая девушку за вздрагивающие плечи.

-- Не могу я... они же совсем невменяемые, -- Леночка кивнула на отца и мать.

Только сейчас Сашка понял, насколько изменились дядя Гоша и тетя Наташа, которых он знал с самого детства. Фанатичная вера как будто отняла у них разум и силы. От этих людей, еще недавно здоровых и моложавых, остались только пустые иссушенные оболочки. Дядя Гоша смотрел на друзей дочери так, словно видел впервые. Тетя Наташа с трудом, но узнала их:

-- Мальчики, здравствуйте! Вот хорошо, что вы здесь, все вместе пойдем!

-- Мы не идем, теть Наташ, -- ответил Мирон, ощущая странную неловкость, будто был в чем-то виноват перед нею.

-- Как же это? -- всплеснула она руками. -- Но здесь нельзя оставаться! Скоро конец света! Пойдемте с нами, деточки.

-- Мам, -- безнадежно проговорила Леночка, -- не трогай ты их.

-- Или вы не верите в спасительный рассвет? -- подозрительно прищурилась тетя Наташа, и лицо ее вдруг исказила гримаса ярости.

Неизвестно, чем кончился бы этот диалог, но тут вмешался дядя Гоша. Он дернул жену за рукав:

-- Пошли уже. Скоро наша очередь...

Мгновенно забыв о парнях, словно их и не существовало, тетя Наташа расцвела улыбкой и побрела за мужем. Леночка еще раз расцеловала друзей:

-- Счастливо...

На светлых ресницах дрожали слезинки, бледные губы кривились, но девушка очень старалась сохранять спокойствие. Резко развернувшись, она поспешила вслед за родителями.

До боли сжав кулаки, Мирон беспомощно наблюдал за тем, как Леночкины родители растворились в воротах, а за ними ушла и сама Леночка в паре с каким-то мальчишкой. Не оборачиваясь, она подняла руку и исчезла. Сашка знал, что никогда не забудет эту картину -- хрупкий силуэт на фоне белой бездны, поднятая в прощальном жесте изящная рука...

Они принялись проталкиваться навстречу толпу. Больше на площади делать было нечего.

-- Куда? -- мрачно поинтересовался Мишаня.

-- Можно ко мне, -- пожал плечами Сашка.

Добравшись до дома, устроились на кухне. Мирон разлил водку, поднял стопку, но не донес до рта:

-- Стойте! Что ж мы, не чокаясь, как на поминках?..

Он тут же поймал себя на мысли: это и есть поминки. Никто из них не верил в то, что подруга жива. На душе тяжелым камнем ворочалась боль потери.

-- Нельзя так, -- сказал Сашка. -- Давайте, за Леночку. За ее здоровье...

Чокнулись, выпили.

-- Держать надо было! -- Мишаня грохнул рюмкой о столешницу. -- Держать, не пускать!

-- Ее нельзя держать, -- усмехнулся Аркашка. -- Ты же знаешь.

Мирон тоже улыбнулся:

-- Да, точно...

-- А помните, как она с пауком нас сделала? -- спросил Гольц.

Слуцкая пришла к ним в пятом классе. Маленькая, худенькая, белобрысая и очень деловитая. Сразу представилась Леночкой. Не Леной или Еленой -- именно Леночкой. Ее посадили с Мироном. Никто бы на нее и внимания не обратил -- подумаешь, еще одна девчонка, да еще и абсолютно некрасивая. Но тут Мишане родственник, вернувшийся из турпоездки по Южной Америке, подарил шкурку паука-птицееда. На вид шкурка выглядела в точности как настоящий паук -- огромный, мохнатый и отвратительный. Даже Мирон, впервые увидев ее, ощутил оторопь, а что уж говорить о девчонках... Еще родственник привез резиновую копию тропического чудовища.

Они весело провели целых три дня. На переменах подкидывали одноклассницам игрушку в сумки и наслаждались реакцией. Как они визжали, обнаружив среди учебников и тетрадей уродливого паука с блюдце величиной! В конце концов девчонки начали бояться собственных сумок. Наконец настала очередь Леночки.

Но реакции не последовало. Никакой. Белобрысая вынула из сумки восьмилапое чудище, мельком взглянула на него и пренебрежительно бросила на парту:

-- Фу, он же ненастоящий.

Мишаня немного обиделся на такое непочтительное обращение. На следующий день он принес шкурку паука и перед уроком подбросил ее на парту Леночки. К выползку девчонка отнеслась с большим вниманием: посадила его на ладонь и принялась рассматривать. При этом лицо Леночки выражало искренний интерес и восхищение.

-- Птицеед-голиаф, -- произнесла она учительским тоном. -- Живет в тропических лесах Венесуэлы, Суринама и Северной Бразилии. Ядовитый. Занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самый крупный в мире паук. Редкий вид. Где взяли?

-- Чего? -- туповато переспросил Мишаня, ожидавший воплей и визгов. -- Ты что, не боишься, что ли?

-- Догадливый! -- фыркнула Леночка. -- Это же только шкурка. Но я и живых пауков не боюсь.

-- А откуда ты столько знаешь?

-- Я биологом буду. Вот, уже изучаю, -- гордо ответила девчонка.

-- А змей боишься? -- заинтересовался Аркашка.

-- Нет.

-- Как можно змей не бояться? -- удивился Мирон.

-- Биологи никого не боятся.

На том бы и закончилось. Но на следующий день Сашка обнаружил в своей сумке что-то длинное и холодное. Внутренне содрогаясь, он потянул это наружу и ощутил, как оно зашевелилось, обвилось вокруг запястья. Он тогда не заорал -- мужчины не должны орать, даже если они не биологи и боятся змей. Сдержался, хотя это ему стоило огромных усилий.

Это был ужик. Леночка очень точно уловила интонации Мирона во время разговора и угадала, что его самого пугают змеи.

После этого они как-то зауважали друг друга. Вскоре Леночка стала четвертой в их компании. Она всегда была "своим парнем" -- смелая, веселая, немного задиристая. С нею можно было говорить обо всем, она не требовала к себе особого отношения, как остальные девчонки, никогда ни на что не жаловалась и не плакала.

Они и воспринимали ее как парня. Когда стали постарше и начали увлекаться девчонками, Леночка все равно оставалась только другом. Никто из компании не задумывался над тем, красива она или нет. И только на выпускном, впервые увидев ее в нарядном платье, парни поняли наконец, что она хорошенькая. Оказалось, что у Леночки стройные ножки, ладная фигурка и симпатичное лицо. Но все равно никому из них и в голову не пришло, что можно за нею поухаживать. Для этого есть другие девчонки. А Леночка -- это Леночка.

Девушка все сделала, как планировала: поступила в местный универ на биофак, окончила его с красным дипломом, потом отучилась в аспирантуре и занялась наукой. Они все занялись тем, о чем мечтали. Появились взрослые проблемы и дела, и все же дружба осталась. Они продолжали встречаться, хотя и гораздо реже. Но если с одним что-то случалось, остальные всегда были готовы прийти на помощь.

И вот сейчас она ушла. А они, три взрослых мужика, ничего не смогли сделать. Было тревожно за Леночку и как-то стыдно.

Выпили еще по одной. Молчали. Мишаня задумчиво ковырял вилкой в тарелке, Мирон смотрел в окно. Аркашка достал из кармана мобильник, потыкал в сенсорный экран и угрюмо пробормотал:

-- Странно.

-- Что такое? -- вяло спросил Мишаня.

-- Да телефон сдох. Разрядился, что ли...

Почему-то его слова насторожили Мирона. Он тоже достал телефон, взглянул на экран. Чернота.

-- Мой тоже мертвый. Сейчас заряжу...

Сашка вышел в комнату, подключил к мобильнику зарядку, подождал немного. Но экран так и не засветился.

-- Говорил я, местный оператор надежнее, -- Мишаня выглянул из кухни, победно продемонстрировал трубку. -- Работает. Сейчас позвоню своим. -- Он ткнул в клавиши, поднес телефон к уху, послушал. Нахмурившись, бросил взгляд на экран, выматерился сквозь зубы.

-- Что? -- спросил Аркашка.

-- И мой вырубился...

Стрельцов поднялся, сунул бесполезный мобильник в карман:

-- Я домой. Мои собираются завтра... эвакуироваться в рай, -- он скривился, словно от зубной боли, понимая нелепость выражения.

-- А как Аня? -- спросил Мирон.

Мишаня улыбнулся:

-- Она молодец. Я ее к родителям перевез. Обещала никуда не ходить. Ну, я пошел.

-- Погоди, -- Аркашка тоже вышел в комнату, огляделся, взял с подоконника трубку стационарного телефона. -- И домашний не пашет... Мирон, слушай, а проверь инет.

Сашка включил старенький ноут, кликнул по значку "оперы". "Could not locate remote server", -- высветилось на экране после недолгой паузы. Несколько раз перезагрузив страницу и не добившись результата, Мирон попытался войти в интернет через другой браузер. Бесполезно.

-- Нет соединения, -- сообщил он.

-- Хреново... -- протянул Гольц.

Кивнув, Сашка взял с дивана пульт, нажал на кнопку.

-- До конца света осталось десять дней, -- сладким голосом сообщила блондинистая девица-ангел. -- Мы спасем вас, люди. Мы пришли с миром... пришли с миром...

Мирон пощелкал пультом: из пятидесяти каналов работали только десять, и везде бесконечно повторялась одна и та же запись -- белокурая девушка, которая произносила несколько фраз.

Глава 4

Бой с ангелами

Сашка повернул ключ в замке зажигания. Старенькая тойотка послушно заурчала. Понедельник, пора на службу. И неважно, что посреди города торчит пространственный портал, отправляющий людей неизвестно куда. Неважно, что вокруг творится мракобесие, а миру, похоже, и впрямь приходит конец. Тем более, если так. Пора на службу.

Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Стационарная и сотовая связь, интернет так и не восстановились.

-- Как там Ленин говорил? -- вслух произнес Мирон, выезжая со стоянки. -- Обязательное условие успешного восстания -- взять почту, телеграф, телефон... так вроде.

Видимо, ангелы были согласны с Ильичом. Они блокировали всю связь, оставив телевидение единственным окном в мир. Опять же, все каналы никого, кроме самих ангелов, не показывали. Мишаня и Аркашка вчера отправились по домам, караулить свои семьи. Чтобы не терять друг друга, назначили время и место контрольных встреч -- восемь вечера, сквер возле сорок первой школы. Всем троим от дома до нее было недалеко -- несколько минут пешком. Выбрали и альтернативное средство связи -- дуб в пришкольном сквере. В начальных классах они прятали записки в ямке между узловатыми, выступающими из каменистой почвы корнями.

Мирон ехал по городу и не узнавал его: прошло всего сутки с момента открытия порталов, а улицы заметно опустели. Не было привычного потока машин, вечных пробок в центре. Зато по тротуарам шло много людей, решительный, нездорово радостный вид которых не оставлял сомнений в том, куда они направляются.

По свободным улицам Сашка домчал до своей части всего за полчаса. Дивизия морской пехоты располагалась в черте города, на улице Снежной. До зеленых ворот оставалось не больше двухсот метров по прямой, когда Мирон заметил голосующего на обочине военного. Увидев Сашкину машину, человек сделал такое движение, словно собирался выскочить на дорогу и преградить "Тойоте" путь собственным телом. Мирон ударил по тормозам, тут парень и вправду выбежал на дорогу. Опустив стекло, Сашка проорал:

-- Тебе что, жить надоело? -- далее следовало непечатное.

-- Здравия желаю, товарищ капитан! -- ничуть не смутившись, ответил "самоубийца". -- Я вас ждал.

Игорь Косяков, прапорщик из роты Мирона -- невысокий, рыжеволосый, с хитрыми живыми глазами, был одним из немногих, на кого не подействовала идеология рассветников.

-- Садись, -- кивнул Мирон. -- Подвезу. Рассказывай пока.

Косяков упал на сиденье, захлопнул дверь и быстро проговорил:

-- Не надо туда ехать, товарищ капитан. Приказ по дивизии -- общее построение. Выдвигаемся к вратам с целью эвакуации в рай.

-- Откуда информация?

-- Комбат собрал всех, кто в своем уме остался, ввел в курс дела. Вот. -- Косяков продемонстрировал клочок бумаги с подписью Аникеева. -- На другое времени не было...

Подполковник Аникеев, командир разведбата, был мужиком жестким и справедливым. Подчиненные относились к нему с настоящим, не субординационным, уважением, за глаза называя Аникой-воином, а сокращенно Аникой. Комбат заслужил это прозвище в Чеченскую кампанию. Мирон тогда воевал под его командованием.

Мирон объехал часть и через пару километров свернул к лесополосе. Проехал еще метров пятьсот по ухабистой не асфальтированной дороге, приткнул машину на заросшем травой пятачке, вышел и двинулся вверх по сопке, поросшей лесом. Шел медленно, нарочито держа руки так, чтобы их было видно: где-то обязательно должны были прятаться наблюдатели.

Он знал, где Аника назначил место сбора -- возле вершины была большая поляна, окруженная дубами. Здесь офицерский состав частенько собирался на шашлыки. Отмечали дни рождения, проводили семейные пикники, а иногда и просто устраивали небольшие пьянки.

-- Стой, кто идет? -- из-за куста выбрался боец с автоматом. Все как положено.

-- Капитан Миронов, вторая разведрота.

Вслед за часовым подошел майор Леско -- первый зам комбата, угрюмый, вечно хмурый человек. Невысокий, коренастый, с унылым, немного одутловатым лицом и печальными умными глазами, Андрей Леско неуловимо напоминал собаку породы бассет-хаунд. Никто никогда не видел майора улыбающимся, а из-за его подозрительности и постоянного недовольства всем и всеми при первом знакомстве зам производил впечатление параноика. Это уже потом, со временем, становилось понятно: Леско умнейший мужик и профессионал -- другого зама Аника бы рядом с собой не потерпел.

Майор заглянул Мирону в глаза, всматривался пару секунд, потом произнес:

-- Все в порядке, -- отмахнулся от попытки доложиться по всей форме. -- Пошли...

-- Чего смотрел-то? -- поинтересовался Сашка, который был с Леско в дружеских отношениях.

-- Зрачки, -- меланхолично пояснил Андрей. -- У рассветнутых они расширенные, как у нарков.

-- Откуда знаешь?

-- Собственные наблюдения.

Расширенные зрачки означали, что дело не только и не столько в привлекательности легенды о всеобщем спасении. Ангелы действительно подвергали людей какому-то воздействию. Какому? Сашка предполагал, это было что-то вроде гипноза. Впрочем, в молельнях могли еще жечь одурманивающие благовония или вообще подсаживать на наркотики...

На поляне было людно: по прикидкам Сашки, человек двести, половина -- офицеры и прапорщики. Здесь были ребята из линейных батальонов, из инженерно-саперного и комендантского. Еще Мирон заметил двоих из дивизиона ПВО. Остальных он знал только в лицо -- эти были из подразделений, с которыми разведбат редко пересекался.

"Неужели это все, кто не пошел в рассветники? Мало... -- удивился Мирон и тут же поправил сам себя: -- Остальные разбежались..."

Срочники и контрактники, на которых не подействовала пропаганда ангелов, давно уже разъехались по домам. Многие офицеры и прапорщики просто не явились на службу, остались защищать своих родных. Здесь, на поляне, находились только холостые либо те, чьи семьи были слишком далеко. Аника не в счет -- он не мог наплевать на службу.

-- Строиться! -- раскатился над поляной зычный бас комбата. -- По порядку рассчитаться!

Аникеев прошелся вдоль шеренги туда и обратно. Остановился посреди поляны -- высокий, тяжеловатый. Обветренное лицо с крупными чертами и упрямым подбородком выражало мрачную решимость.

-- После ухода всех сектантов из расположения дивизии, возвращаемся в расположение разведывательного батальона. Выводим из парков технику, грузим содержимое складов и уходим в район сосредоточения.

Комментарии: 4, последний от 16/09/2013. © Copyright Дан Ронин (ronin.90@list.ru) Размещен: 11/09/2013, изменен: 11/09/2013. 69k. Статистика. Глава: Приключения, Фантастика, Фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Пришествие ангелов или вторжение из космоса? Конец света или война цивилизаций? Вознесение в Рай или изгнание с Земли? Что ждет в новом мире, какие чудовища и опасности впереди? Выжить любой ценой - главная задача. А уж потом можно будет вернуться и спасти Землю от "прекрасноликих ангелов".

Дан Ронин : другие произведения.

Изгнание в Рай