Приложение 2 к очерку
Часть 2. Исторические события в СССР и РСФСР в 1923 - 1941 годах
(Ретроспектива российской истории в XIX - XXI веках)

СОДЕРЖАНИЕ

П2.1. Некоторые публикации о НЭПе 1

П2.1.0. Высказывание о НЭП лидеров РКП(б) 1

П2.1.1. Решения Советской власти и свидетельства очевидцев о НЭП 3

П2.1.2. НЭП (1921-1925 гг.): "всерьез и надолго"? 23

П2.2. Дополнительные сведения о сельском хозяйстве СССР в период 1918 - 1941 гг. 29

П2.2.2. Коллективизация по-сталински 34

П2.2.2.1. Отрывок о жизни раскулаченных спецпереселенцев 40

П2.2.3. Экспорт зерна из СССР в 1930-х годах 41

П2.2.4. Коллективизация и индустриализация в среднеазиатскихз республиках СССР в 1930-х годах 43

П2.3. Некоторые материалы об индустриализации в СССР в период 1922-41 гг. 59

П2.3.1. Политика и экономика "большого скачка" 59

П2.3.2. Невзгоды городской жизни 87

П2.3.3. Кейнс Д.М. и его последователи об экономике и событиях в СССР 105

П2.3.4. Сведения о развитии промышленности в СССР (1918 - 1941 гг.) 107

П2.4. Публикации на тему "Народ, социализм, культура, власть и репрессии в СССР" 114

П2.4.1. Культурное развитие СССР в 1918-1940 годах 114

П2.4.2. Завершение "культурной революции" 117

П2.4.3. Радиофикация, радио- и телевизионное вещание 119

П2.4.4. О личности И.Сталина (Джугашвили) 122
П2.5. Надо ли стыдиться "пакта Молотова-Риббентропа"? 123
П2.6. Советско-германское экономическое сотрудничество 133

П2.1. Некоторые публикации о НЭПе

П2.1.0. Высказывание о НЭП лидеров РКП(б)

По словам Ленина политика 1917-21 гг. в России была груба, несовершенна, но "она выполнила свое историческое задание и спасла пролетарскую диктатуру в разоренной стране: "Так же надо поступать в области гораздо более сложной и трудной - в борьбе социалистической экономики против капиталистической. Не бояться признать поражения. Учиться на опыте поражения. Переделать тщательнее, осторожнее, систематичнее то, что сделано плохо. Если бы мы допустили взгляд, что признание поражения вызывает, как сдача позиций, уныние и ослабление энергии в борьбе, то надо было бы сказать, что такие революционеры ни черта не стоят. А я надеюсь, что про большевиков, закаленных трехлетним опытом гражданской войны, этого сказать никому не удастся, за исключением единичных случаев. Сила наша была и будет в том, чтобы совершенно трезво учитывать самые тяжелые поражения, учась на их опыте тому, что следует изменить в нашей деятельности. И поэтому надо говорить напрямик. Это интересно и важно не только с точки зрения теоретической правды, но и с практической стороны. Нельзя научиться решать свои задачи новыми приемами сегодня, если нам вчерашний опыт не открыл глаза на неправильность старых приемов".

"Задача перехода к новой экономической политике в том и состоит, что после опыта непосредственного социалистического строительства в условиях, неслыханно трудных, в условиях гражданской войны, в условиях, когда нам буржуазия навязывала формы ожесточенной борьбы, -- перед нами весной 1921 года стало ясное положение: не непосредственное социалистическое строительство, а отступление в целом ряде областей экономики к государственному капитализму, не штурмовая атака, а очень тяжелая, трудная и неприятная задача длительной осады, связанной с целым рядом отступлений. Вот что необходимо для того, чтобы подойти к решению экономического вопроса, т. е. обеспечения экономического перехода к основам социализма." (Ленин, Из доклада о новой экономической политике на VII Московской губпартконференции. ПСС, 5-е изд., т. 44, с. 205) 

Еще одно интересное "напутствие", сделанное Лениным в ноябре 1922 г. (см. [12] - здесь и далее в квадратных скобках приведены источники, указанные в Разделе 2.8 Части 2 очерка):

"Две области у нас сейчас самые главные. Первая -- это торговля, это научиться торговать и, прежде всего, для смычки с деревней, с крестьянством. Без этого может наступить день, когда крестьянство нас пошлет к чёртовой матери. Крестьянину, в сущности говоря, наплевать: кто, какое начальство сидит в городе, кто там правит в Кремле. Для него важно: что от города получается, что из Кремля ему дают. Этим оселком он будет пробовать -- лучше ли ему стало жить в сравнении с царским временем или хуже. Если увидит, что за свои продукты он будет получать больше чем прежде ситца, сахара, обуви, посуды, сельскохозяйственных орудий, если к тому же увидит, что налоги меньше, что больше нет в деревне ненавистных ему урядников становых, мужик будет вполне доволен новым строем. А если не будет доволен, справиться со стомиллионным крестьянством трудно, невозможно. Кронштадтское восстание, антоновщина, бунты в Тамбовской и других губерниях -- для нас грозное предупреждение. Нужно всё сделать, чтобы жить в постоянном мире, в дружбе с середняком. 

Вторая важнейшая область -- это финансовая. Нам нужна твердая валюта, хороший рубль, а не хлам в виде "совзнака". Без твердой валюты НЭП летит к черту. В качестве одного из руководителей нашими финансами нашей денежной системой, будьте, товарищ Лева, скопи домом, Плюшкиным. У нас во время военного коммунизма люди развратились, привыкли без счета, без от дачи залезать за деньгами в казну. Эта привычка не изжита, охотников "давай деньгу" у нас десятки тысяч. При напоре таких людей инфляция неизбежна и заме нить совзнак твердым рублем мы не будем в состоянии. Не будьте мягкотелым поэтом, не слушайте болтовни людей, которые вам будут расписывать чудесное время военного коммунизма, презиравшего деньги. Когда наши хозяйственники будут налегать на вас, требуя из казны всяких дополнительных сумм, всяких субсидий, отвечайте им, что для ведения дела начальные средства у них есть, а все, что нужно сверх того, пусть постараются заработать. Капиталисты пускали в обращение некую сумму денег и умели сделать так, что в процессе производства, торговли, реализации товаров эта сумма денег увеличивалась, приносила прибавочную стоимость. Пусть наши хозяйственники эту прибавочную стоимость научатся создавать, тогда им не придется бегать к казне, попрошайничать. Во всем соблюдайте строжайшую экономию. Из государственного бюджета не выпускайте ни одну лишнюю копейку. Лишь в одном случае не будьте скопидомом, это в вопросе о вознаграждении, о жаловании народных учителей. В брошюрах и на митингах мы кричим о всеобщей грамотности, а в нашей деревне и уездных городишках эти проводники грамотности сидят без штанов и голодают. Мы издаем без устали невероятное число всякого хлама, а для школьных тетрадей у нас не хватает бумаги. С этим безобразием НУЖНО покончить. Если для этого нужно произвести самую жестокую экономию во всех без исключения областях, будьте, товарищ Лева, беспощадны и тверды. Через НЭП мы, конечно, придем к социализму, но социализм выражается и в том, что армия просвещенцев -- народных учителей -- производит ликвидацию неграмотности. Разве можно назвать социалистической страну, где, как в царское время, повсюду неграмотность.-- И еще одно, товарищ Лева, вам напутствие. Не будьте поэтом, говоря о социализме! Время Смольного и первых лет революции далеко позади. Если к самым важным вопросам мы, после пяти лет революции, не научимся подходить трезво, по-деловому, по-настоящему, значит, мы или идиоты, или безнадежные болтуны."

Из речи Сталина "Об итогах XIII съезда РКП(б)") т.6 стр.241

"...мы были вынуждены ввести так называемую новую экономическую политику, т.е. были вынуждены объявить свободу торговли, свободу циркуляции товаров, допустить капитализм, мобилизовать усилия миллионов людей из крестьян и мелких хозяйчиков для того, чтобы создать в стране поток товарооборота, развить торговлю и потом, овладев основными позициями в области торговли, установить смычку между индустрией и крестьянским хозяйством через торговлю. Это есть установление смычки обходным путем, как говорит Ленин, не прямо, не путем прямого обмена продуктов крестьянского хозяйства на продукты индустрии, а через торговлю. Задача состоит в том, чтобы, используя усилия миллионов мелких хозяев, овладеть торговлей, взять в руки государства и кооперации основные нити снабжения деревни и города и организовать, таким образом, между индустрией и крестьянским хозяйством неразрывную связь, неразрывную смычку".

"Частный капитал внедрился не в производство, где риску больше и капитал оборачивается медленнее, а в торговлю, в ту самую торговлю, которая составляет, как говорит Ленин, основное звено в цепи процессов в наше переходное время. И, внедрившись в торговлю, частный капитал укрепился там до того, что у него оказалось в руках около 80% всей розничной торговли и около 50% всей оптово-розничной торговли в стране"."

П2.1.1. Решения Советской власти и свидетельства очевидцев о НЭП

А) Выдержка из [39] о взаимодействии государства с частными предприятиями в период НЭПа:

С самого начала осуществления НЭПа центральные хозяйственные органы были против создания частными предпринимателями синдикатов (например, объединения арендаторов промышленных предприятий). В 1922-1923 гг. еще допускалась возможность участия частного капитала в государственных синдикатах (с целью привлечения средств и установления контроля над ним). В синдикатских уставах этих лет содержалось указание, что частные предприятия могут входить в состав членов синдиката с разрешения президиума ВСНХ (например, в уставах Спичечного синдиката, Продасиликата и др.). В Продасиликате 40% паев могли быть переданы в частные руки (71). В таких условиях частный капитал не мог играть в синдикатских объединениях самостоятельной роли. И все же в 1924 - 1925 г. ВСНХ идет на прекращение всяких отношений с частным капиталом в рамках синдиката. В проекте Положения о государственных синдикатах, разработанный специальной комиссией ВСНХ, его участие не предусматривалось (72). Таким образом, к середине 20-х годов доступ в синдикатские объединения частному капиталу был закрыт. Вынужденный характер использования советской властью частного капитала в промышленности был очевиден для большинства партийно-государственного руководства, поэтому с самого начала НЭПа предусматривался жесткий контроль и вмешательство государства в узкую сферу деятельности частного предпринимательства в целях его интеграции в централизованно-плановую экономику, а затем и вытеснения из нее.

В письме наркому юстиции Д.И.Курскому от 20 февраля 1922 г. В.И.Ленин, еще и еще разъясняя, что мы признали и будем признавать только государственный капитализм (т.е. полностью находящийся под контролем государства), писал о необходимости расширения вмешательства государства в частноправовые отношения, руководствуясь при этом революционным правосознанием (1). Перед Наркоматом юстиции фактически ставилась задача обеспечить существование частного сектора лишь в узких рамках дозволенного. "Если НКЮст не сумеет добиться того, чтобы у нас капитализм был "вышколенный", был "приличный", если НКЮст не докажет рядом образцовых процессов, что он умеет ловить за нарушение этого правила и карать не позорно-глупым, "коммунистически тупоумным" штрафом в 100-200 миллионов, а расстрелом, - тогда НКЮст ни к черту не годен...", - полагал В.И.Ленин (2).

В этот же день В.И.Ленин, через управляющего делами СНК Н.П.Горбунова, детализировал то, о чем сообщил наркому юстиции письменно, требуя от этого ведомства "ловить, выслеживать, устраивать западни и ловушки" (3). То, на чем так темпераментно настаивал Ленин в начале 1922 г., не было вызвано конъюнктурными соображениями, а являлось стратегией коммунистической партии, правительства, которую врагам показывать глупо (4). И позднее (в своем "завещании") Ленин на основы централизованно-плановой экономической системы не посягал. Это понимала и наиболее прагматичная часть сменовеховства, у которой не было иллюзий в отношении места частного предпринимательства в советской экономике. Так, профессор С.Чахотин писал в сентябре 1922 г.: "Видеть же в НЭПманстве серьезную наследницу буржуазии - особенно в обстановке трудовой диктатуры - наивно" (5).

В последующие годы стратегия партийно-государственного руководства в отношении частного капитала изменений не претерпела. Однако в тактике имелись различные подходы. Для одного из них исходным тезисом было то, что происходит бурный рост частного предпринимательства с концентрацией материальных ресурсов у немногих собственников и идет возрождение, экономическое и политическое укрепление буржуазии, противостоящей пролетариату. А поэтому необходимо противодействовать нарастающей угрозе со стороны капиталистических элементов путем ускоренного вытеснения и ликвидации частной промышленности и торговли. Сторонники другой, более гибкой линии, исходили из возможности временного использования частного капитала, ставя его под жесткий контроль и постепенно создавая условия для его вытеснения.

Среди последних был и председатель ВСНХ СССР Ф.Э.Дзержинский, который в марте 1926 г. писал Ю.Ларину, одному из левых радикалов: "...Вы односторонне и стратегически неправильно подходите к частному капиталу, характеризуя его только как "занозу", которую надо "извлечь". Такой вывод сейчас для нас непосилен, а потому и неправилен, ибо сейчас мы не можем ни обойтись без этого частного капитала, ни "извлечь" его. Кроме того, такими выводами мы сплачиваем политически против себя частный капитал, не имея сил еще разбить его ни молотом, ни кооперацией. Наш план по отношению к частному капиталу должен быть более сложный, ставя себе задачей организованно использовать его (госкапитализм), чего у нас сейчас фактически нет. Для этого, я думаю, надо нещадно разоблачать его так, как Вы это и делаете - одновременно искать и указать пути подчинения этого частного капитала нам, устанавливая отведенный ему участок работы (ибо не всегда его надо пускать) и определяя размеры его накопления. Вместе с тем мы должны развить огромнейшую работу по усилению кооперации, как будущего могильщика частного капитала" (6).

А то, что председатель ВСНХ СССР не был либерально настроен по отношению к предпринимателям, свидетельствует хотя бы его записка своему заместителю Э.И.Квирингу (27 декабря 1925 г.), где он писал о том, что совершенно очевидная опасность частного капитала в мукомольном деле, а потому "с этим надо повести борьбу и поставить вопрос о передаче мельниц госорганам или кооперации" (7). Из взаимодействия в партийно-государственном руководстве двух этих подходов к частному капиталу в условиях укрепления централизованно-плановой экономической системы и вырабатывалась по отношению к нему государственная политика, которая была вследствие этого неустойчивой. Ее колебания были настолько частыми, что давало современникам повод сравнивать частный капитал с сезонным товаром (8).

Сторонники использования частного капитала на госкапиталистической основе, сами предприниматели были за более стабильную политику по отношению к нему. В конце декабря 1925 г. Ф.Э.Дзержинский был ознакомлен с предложением представителей предпринимателей о привлечении частного капитала в промышленность. В докладе А.И.Синелобова, члена Биржевого Комитета Московской товарной биржи, во-первых, подчеркивалась необходимость определенной политики правительства в отношении частного капитала и правового положения частного промышленника. "Только твердый курс и ясность создаваемых норм, - полагал А.И.Синелобов, - могут способствовать нормальному развитию частнопромышленной инициативы, и когда к этой политике создается доверие и установятся нормальные условия, то, возможно, увеличится и интерес к производственной работе". Далее предлагалось плановое снабжение государством частной промышленности сырьем, долгосрочное кредитование, выполнение договоров и т.д. (9). Однако, именно по вопросам сырья и долгосрочных кредитов, как полагали в руководстве ВСНХ СССР, и нельзя было идти навстречу высказанным предпринимателями пожеланиям (10).

Весной 1925 г. в правительстве, СТО, политбюро ЦК компартии делались попытки внести коррективы в политику по отношению к частному капиталу с целью его привлечения (11), так как наступление на частника с середины 1924 г. по начало 1925 г. вызвало кризисные явления в народном хозяйстве. Однако дальнейшая практика свидетельствовала о все большей ее ориентации на ускоренное вытеснение и ликвидацию частной промышленности и торговли, удаление этой "занозы" из тела централизованно-плановой экономической системы. Партийно-государственным деятелям, сторонникам использования в 20-е гг. госкапитализма, в 30-е гг. вменялось в вину их гибкое отношение к частному капиталу. Так, среди многих преступлений А.И.Рыкова перед партией называлась и его борьба против политики индустриализации, которую он якобы осуществлял, имея ближайшими помощниками и сотрудниками таких "буржуазных реставраторов", как Фрумкин, Эйсмонт, Сокольников, Шейнман, которые поддерживали частную промышленность и торговлю (12).

Преобладание одной тактической линии над другой зависело не только от попыток форсирования развертывания крупной государственной промышленности, но и от успехов предпринимателей. Так, бурное развитие частного предпринимательства в конце 1921 г. и в 1922 г., когда за 1922 г. число промышленных заведений увеличилось в 2,5 раза (с 113432 в 1-м полугодии до 287194 во 2-м), хотя прирост заведений II - ХII разрядов составил лишь 31,8% (с 61717 до 81330) (13), приводит к усилению тенденции по его вытеснению из социалистической экономики.

Некоторые исследователи начало наступления на частный капитал связывали с резолюцией ХI конференции РКП(б) (декабрь 1921 г.) о необходимости овладения рынком и денежным обращением (14). Однако, по нашему мнению, к практической реализации решений партконференции приступили в начале 1922 г. В феврале 1922 г. в обстановке строгой секретности В.И.Лениным была начата организация первого наступления на частный капитал. Задача, которая ставилась В.И.Лениным перед НКЮстом, сводилась к тому, чтобы ограничить, обуздать, контролировать, ловить на месте преступления, карать всякий капитализм, выходящий за рамки государственного капитализма, в частности, организуя для этого образцовые процессы (15). Совсем не случайна в контексте организации наступления на частный капитал фраза В.И.Ленина в его письме Л.Б.Каменеву от 3 марта 1922 г.: "величайшая ошибка думать, что НЭП положил конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому" (16).

В 1922 г. по стране прокатилась волна хорошо организованных процессов над частными предпринимателями по обвинениям в нарушении трудового законодательства (в основном связанные с рабочим временем, отдыхом, привлечением труда малолетних и подростков) (17).

Мероприятия, осуществленные ГПУ и НК Юстиции в 1922 г., да и в последующие годы, в соответствии с ленинским отношением к негосударственному капитализму, характеризовались наркомом юстиции Д.И.Курским "как меры не только обороны, но и наступления пролетариата с первых же моментов занятия им командных высот" (18).

Правовой основой для наступления на частника послужили такие законодательные акты о частном капитале, как декрет ВЦИК "Об основах частных имущественный прав" и Гражданский кодекс РСФСР (19). Последнему В.И.Ленин придавал особое значение и поэтому контролировал ход его разработки, требуя от наркома юстиции "вырабатывать" новое гражданское право, новое отношение государства к частным договорам, вплоть до их отмены (20). Когда же СНК не принимал во внимание его указаний, Ленин жестко требовал от политбюро ЦК РКП(б) предписать ВЦИК рассмотреть Гражданский кодекс в духе этих указаний. Он настаивал на необходимости того, чтобы советское законодательство полностью обеспечивало интересы пролетарского государства (21).

Со второй половины 1922 г. усиливают свое давление на предпринимателей профсоюзы. Возрастает давление и налогового пресса. Особенно чрезмерными ставки, например, промыслового налога, становились в соединении с арендной платой за помещения и многочисленными незаконными поборами. Учитывая не только экономический, но и моральный аспект при переходе к рыночным отношениям, авторы либерального "Экономического возрождения" призывали вести решительную и энергичную борьбу с подобными злоупотреблениями. "Новая экономическая политика, - писал И.М.Кулишер, - требует поворота и в этой области, без этого не только моральное, но и экономическое возрождение России невозможно" (22). Таким образом, то, что осуществлялось в 1922 г., позволяет именно к этому времени отнести первое широкое наступление на частный капитал, а не к 1924 году (23).

Результатом наступления государства на частных предпринимателей было: или ликвидация предприятий, или необходимость прибегнуть к нелегальным формам предпринимательской деятельности. Со второй половины 1922 г. предприниматели переходят к системе работы на дому (квартирничеству) и организации фиктивных артелей (лжекооперативов) (24). Под давлением государства эти формы постоянно совершенствуются. После издания 2 июля 1923 г. декрета СНК, по которому квартирники (кустари) были признаны наемными рабочими, предприниматели стали превращать наемных рабочих в кустарей путем выборки патентов, закрывая свои предприятия и сокращая прикрепленных по этому декрету квартирников (25). Патентникам работу раздавали в кредит, принимая готовые изделия под видом закупки. Предприниматели продолжали раздачу работы на дом и подпольно, а также передавали ее деревенским кустарям.

Для того, чтобы избежать давления государства и воспользоваться его льготами кооперативам, создаются фиктивные артели, которые появляются к концу 1922 г. Предприниматели и рабочие становились членами артели, однако предприниматели продолжали руководить и финансировать производство, получая значительную часть прибыли. Так, в кожевенной мастерской, ставшей артелью, бывший предприниматель за выполнение этих обязанности получал по договору с остальными тремя членами артели две трети чистой прибыли, они же - одну треть. Артель считалась фиктивной и тогда, когда в нее входили один или несколько кустарей со своим оборудованием, за пользование которым в артели им полагался определенный процент. Поэтому в то время как в металлической промышленности кустарь-член артели, не имевший своего станка, зарабатывал 30-35 рублей в месяц, кустарь со станком (ручной пресс) - 90 - 100 рублей (26).

Рабочие в таких артелях были на стороне предпринимателей. При появлении инспекции труда или представителя профсоюза рабочие скрывали, что работают по найму, и настаивали на том, что они равноправные члены артели или товарищества (27). Политика советского государства по отношению к частной промышленности в 1922 г. привела к измельчанию предприятий (см. таблицу 6).

Таблица 6. Среднее количество рабочих на одно частное предприятие в 1920-1922 гг.(28)

Натиск на предпринимателя со стороны государства не ослабевал и в последующие годы. Более того, он усиливается, и в 1924 г. перерастает во второе крупное наступление на частный капитал с целью вытеснения его из социалистической экономикой системы с ее централизованно-плановыми приоритетами, задаваемыми государственной формой собственности в промышленности.

Подготовка к нему началась еще в 1923 г. В своей резолюции по учету и регулированию частной промышленности и торговли совещание президиума ВСНХ с представителями промбюро (21 - 25 июня 1923 г.) признало своевременным: "поручить президиуму ВСНХ организовать систематическое обследование частной промышленности, ускорить разработку декрета о порядке регистрации, открытия и ликвидации частных промышленных предприятий, поставить вопрос об установлении порядка регистрации частных торговых и промышленных предприятий для облегчения их учета; президиуму поручить издать циркулярное директивное письмо о политике ВСНХ в вопросе о частной промышленности" (29).

11 ноября 1923 г. В.П.Милютин, один из видных партийных и государственных деятелей, сформулировал основную задачу в отношении частного капитала: "в структуре советского хозяйства роль частных хозяйственных форм будет подчинена по всем ответвлениям - иностранного капитала, промышленного капитала, наконец, торгового капитала - нашему государственному хозяйству, и этим самым положением будет выполняться наша задача - экономически укрепить наши советские формы хозяйства" (30).

Решения ХIII конференции РКП(б) (январь 1924 г.), отразившие победу в политбюро в декабре 1923 г. леворадикальной тактики по отношению к частному капиталу, явились основой для правительственных мер по ограничению и частичному его вытеснению из социалистической экономики, которые были изложены в статье наркома РКИ В.В.Куйбышева, опубликованной в мае 1924 г. В ней он напомнил, что историческое содержание НЭПа - борьба между государственным капиталом и рыночной стихией, которая выкармливает и взращивает частный капитал, и заверил, что в распоряжении государства имеется достаточно средств, чтобы предрешить исход этой борьбы на арене рынка в свою пользу (31).

И хотя акцент делается, в основном, на экономические методы наступления, однако, как и в предшествующие годы, продолжают свою классовую деятельность государственные органы (пролетарские "народные" суды, инспекция труда и проч.). Увеличивается количество обследований частных предприятий органами государственной инспекции, возрастает доля этой категории среди предприятий привлеченных к судебной ответственности (см. таблицу 7).

Таблица 7. Усиление давления на частные предприятия в 1922-1924 гг.(32)

В целях борьбы с "рыночной стихией" предпринимались шаги по установлению жесткого административного надзора даже за самыми мелкими частными промышленными заведениями. Так, в своей резолюции совещание промбюро и губсовнархозов ВСНХ РСФСР ( ноябрь - декабрь 1924 г.) констатировало необходимость серьезного внимания к кустарной и мелкой частной промышленности со стороны ВСНХ, и высказалось не только за прекращение доступа к сырью частного скупщика и предпринимателя, за тщательное регулирование частной мелкой промышленностью, но и за то, чтобы местные органы ВСНХ приняли меры по планомерному учету и регистрации мелкопромышленных предприятий (свыше 20 рабочих), наблюдению за их деятельностью, для чего должна была быть издана и проведена в жизнь специальная инструкция (33). По мнению заведующего кустарным отделом ВСНХ РСФСР Д.И.Левина, в целях наблюдения за частной промышленностью, которой не следовало позволять развиваться стихийно, в составе ГСНХ необходимо было иметь и орган, который занимался бы кустарной и мелкой частной промышленностью (34).

Естественно, это способствовало ее свертыванию. Например, в республике Немцев Поволжья частная промышленность, давшая в 1922/23 г. 49% всей продукции сарпино-ткацкого производства, в 1923/24 г. смогла выработать 26%, а в 1-м квартале 1924/25 г. лишь 13% (35).

В Симбирской губернии в 1924/25 г. в цензовой промышленности осталось всего два частных предприятия (фабрика вязальных изделий и махорочная фабрика трудовой артели в Сызрани) с 49 рабочими и служащими (36). В целом по стране, с 1923/24 г. по 1924/25 г. удельный вес продукции частного сектора в цензовой промышленности в валовом промышленном производстве сократился с 4,32 до 3,92% (37).

Давление государственной инспекции труда на частника несколько ослабевает в 1925 г., так как фронтальное наступление на него в 1924 г. привело к кризисным явлениям в народном хозяйстве. Так, если в январе 1925 г. на каждые сто обследования было 72,1 случаев привлечения частных предприятий к суду за нарушение законодательства о труде, то в декабре - 46,0 (38).

Видимо, этому способствовало и общественное мнение, которое было против необоснованно жестких мер, осуществлявшихся в отношении частного капитала. Так, совещанием, в котором участвовали представители от Наркомата внутренней торговли до обществ взаимного кредита (май 1925 г.), в принятом проекте мероприятий, необходимых для нормального развития частной торговли и промышленности, в частности, предусматривалось обратить внимание соответствующих государственных органов "на недочеты административной практики при наложении всякого рода взысканий на частных торговцев и промышленников и на несоответствие существующих взысканий с характером правонарушений. ...на срочную необходимость урегулирования этого вопроса" (39).

Однако в 1-м квартале 1926 г. "внимание" госинспекции труда к частным предприятиям вновь начинает возрастать и процент привлечения к суду достигает 52,5 (40).

Важнейшим средством давления на частную промышленность была налоговая политика советского государства. 26 июля 1921 г. было принято первое Положение о промысловом налоге (41). Быстрое развитие форм частного предпринимательства, да и переход государственных предприятий на хозяйственный расчет вызвали необходимость в новом Положении от 22 февраля 1922 г. (42). В него были включены государственные предприятия и увеличены предельные размеры облагаемых предприятий (вместо - свыше 75 человек до - свыше 1000). С 1923 г. налоговое давление на частную промышленность начинает усиливаться. Третье Положение о промысловом налоге, принятое в январе 1923 г. (43), руководствовалось уже классовым подходом, вследствие чего для государственных предприятий были установлены льготные условия. А в декабре 1923 г. низовые кооперативные предприятия (рабочей и сельской кооперации) полностью освобождаются от промыслового налога (44).

Б) Выдержка из [39] о государственном контроле за предприятиями и их объединения в период НЭПа:

В 20-е гг. предпринимались попытки решить проблему, вытекавшую из противоречия между формой и содержанием советского АО, которое в рамках существовавшей хозяйственной системы было неразрешимо. Даже предложение о возможности передачи госпредприятий во владение и пользование АО без права распоряжения встретило в середине 20-х гг. сильное противодействие наркоматов внутренней торговли и финансов. Наркомвнуторг поддерживал идею аренды госпредприятий, в соответствии с которой учреждаемое АО арендует у своего учредителя или акционера предприятие, заключая предусмотренный законом договор (ст.157 ГК) на определенный срок (максимальный - 12 лет) и выдавая на всю сумму стоимости аренды акции.

И хотя вследствие неясности проблемы юридической природы советских АО единообразия в разрешении этого вопроса достигнуто не было, на практике оплата государственными органами записанных за ними акций входящими в состав их имущества национализированными предприятиями (или их оборудованием, или другими предметами, изъятыми из гражданского оборота) осуществлялась в форме передачи акционерному обществу этого имущества в пользование на определенный срок (136).

Акционирование с самого начала шло под бдительным государственным контролем, предусматривавшим создание условий для воздействия центральных хозяйственных органов на АО.

Уже в ходе разработки проекта закона об учреждении акционерных обществ, в которой принимали участие наркоматы юстиции и финансов (их проекты были согласованы и внесены в СНК), основным по значению был вопрос о системе учреждения: должна ли она быть разрешительной, т.е. ставить образование АО каждый раз в зависимость от разрешения государственных органов, или явочной, когда соответствующие государственные учреждения лишь регистрируют их образование. Оба наркомата в своих проектах высказались за разрешительную систему, признавая, что в условиях существующего строя образование и деятельность акционерных обществ должны находиться под наблюдением правительства, которое должно осуществляться уже при учреждении акционерных обществ. Теми же соображениями было продиктовано решение и другого принципиального вопроса о характере акций: должны ли они быть только именными или допускаются акции и на предъявителя. Было решено ограничить легкую обращаемость акций, установив как общее правило допустимость только именных. Лишь в исключительных случаях, по особому постановлению высших органов государственной власти, мог быть допущен выпуск акций на предъявителя (137).

Подобный подход в какой-то степени был продолжением долговременной тенденции нарастания правительственного контроля, которое имело место еще в акционерном законодательстве царского правительства, с его мелочной опекой и регламентацией деятельности акционерных компаний, в том числе с разрешительной, а не явочной системой их учреждения (138).

В советское время обязательность регистрации АО была установлена в законодательном порядке ст.323-324 Гражданского кодекса, утвержденного 11 ноября 1922 г. (139). В целом организацию и деятельность акционерных обществ ГК (ст. 322-366) стал регулировать с 1 января 1923 г. Однако и до этого момента на практике последовательно проводился разрешительный, а не явочный принцип. АО могли возникать только по специальному разрешению правительства, выражавшемуся в процедуре утверждения их устава.

Порядок утверждения уставов АО был установлен с учреждением 4 апреля 1922 г. при СТО Главного комитета по делам о концессиях и акционерных обществах (140). В соответствии с этим порядком они утверждались СТО, если же это было связано с выдачей концессии, то СНК.

Через год после издания 8 марта 1923 г. постановления ВЦИК и СНК об учреждении Главного концессионного комитета (ГКК) при СНК (и упразднении аналогичного органа при СТО) (141) порядок утверждения уставов АО несколько изменился. ГКК представлял на утверждение СНК только те проекты уставов АО, в учреждении которых принимал участие иностранный капитал, или в их основе имелся концессионный договор, или если имелись исключения из общих правил. Все остальные проекты уставов утверждались СТО после их рассмотрения Комиссией по внутренней торговле (Комвнуторг).

В соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 24 апреля 1925 г. о порядке утверждения уставов акционерных обществ (паевых товариществ) и их регистрации происходит еще большая регламентация этой процедуры центральными органами. Так, уставы этих объединений должны были вноситься на утверждение СТО и СНК "по принадлежности", либо Наркоматом внутренней торговли (если в них участвовали государственные предприятия и учреждения союзного значения и если основной капитал превышал один миллион рублей; кстати, Экономическое совещание (ЭКОСО) РСФСР предлагало пять миллионов рублей (142)), либо ГКК (если в учреждении принимал участие иностранный капитал), либо Наркоматом финансов СССР (если АО создавалось в качестве кредитного учреждения). Уставы республиканских обществ утверждались ЭКОСО союзных республик (143).

Тщательная регламентация деятельности АО осуществлялась различными инструкциями, приказами и правилами. До введения в действие Гражданского кодекса организацию и деятельность АО регулировали установленные СТО 1 августа 1922 г. "Временные правила о порядке утверждения и открытия действий акционерных обществ и об ответственности учредителей и членов правлений" (144), которые должны были поясняться еще и инструкциями. Так, в сентябре 1922 г. Комвнуторгом были представлены на утверждение СНК две инструкции - о порядке утверждения уставов и о порядке регистрации акционерных обществ (145).

В соответствии с первой инструкцией в ГКК необходимо было подать письменное заявление (по постановлению ВЦИК от 22 мая 1922 г. об основных частных имущественных правах (146) всем гражданам, не ограниченным в правоспособности, было предоставлено право организовывать АО), к которому должны были быть приложены проект устава АО (в восьми экземплярах) с объяснительной запиской к нему (мотивировка целесообразности учреждения общества, экономическое и юридическое обоснование коммерческих предложений учредителей, сведения не только о размещении акций и о порядке их оплаты, но и о плане деятельности общества в ближайшее после открытия время).

Если в числе учредителей были частные организации, то к заявлению необходимо было дополнительно приложить документы, подтверждавшие их существование и полномочия представителей, подписывающих устав. Учредители - государственные предприятия и учреждения, кроме этого, должны были представить засвидетельствованные копии постановления их главного органа управления о разрешении участия в учреждении акционерного общества. Если предполагалось акционировать существовавшее государственное предприятие или их объединение, то к заявлению, кроме всего перечисленного, должны были прилагаться разрешение центрального ведомства, которому они подчинялись, и засвидетельствованный баланс акционируемого предприятия на первое число последнего месяца.

Одновременно с подачей заявлений в ГКК учредители должны били представить один экземпляр проекта устава в местное губернское экономическое совещание (губэксо) для его отзыва о целесообразности учреждения АО с точки зрения местных государственных интересов (если в течение двух недель оно не дает отзыва, то признается, что у губэкосо нет возражений).

Еще раньше, 8 июля 1922 г., руководство ВСНХ, озабоченное прекращением "разрозненных действий трестов, синдикатов и отдельных предприятий при вступлении ими пайщиками в разные акционерные общества и товарищества", издало приказ, в соответствии с которым объединения и предприятия ВСНХ не имели права самостоятельно приобретать акции или паи АО и паевых товариществ, они могли это делать, лишь получив на это согласие президиума ВСНХ. По этому приказу вступление в АО и товарищества, в которых участвовал ВСНХ, могло происходить только через его президиум (147).

В январе 1924 г. приказом ВСНХ СССР (148) подведомственным ему трестам было запрещено (на основании ст.28 декрета о трестах от 10 апреля 1923 г.) вступление в акционерные общества и иные торгово-промышленные и кредитные объединения без специального на то разрешения независимо от того, смешанные это АО или чисто государственные.

В дальнейшем государственный контроль за акционированием усиливался. Все большей регламентации подвергается участие в акционерных обществах государственных предприятий и учреждений. В этих целях по поручению ЭКОСО РСФСР наркоматы внутренней торговли и финансов РСФСР издают 15 августа 1925 г. инструкцию, которая устанавливала, что государственные предприятия или учреждения, состоящие на госбюджете, могут участвовать в АО только при условии, если цели общества связаны с предметом деятельности этих предприятий и учреждений. Для предприятий, находившихся на коммерческом расчете, такого ограничения не устанавливалось, но и они для участия в АО должны были иметь разрешение государственных органов (наркомата, областного или губернского исполкома), в ведении которых они находились (149). Разрешение на участие госпредприятий в АО в качестве учредителя прилагалось в копии к проекту устава общества при представлении его на утверждение (150).

Из стремления удержать процесс акционирования под государственным контролем проистекало завышение нижнего предела основного капитала и номинальной стоимости акций. По советскому законодательству основной капитал акционерного общества, который должен был быть не менее 100 тыс. руб., а каждая акция (пай) - не менее 100 рублей. При этом учредители были обязаны оставить за собой и оплатить не менее 10% всех выпускаемых акций. Кроме того, АО могло быть организовано, если в его образовании участвовало не менее пяти учредителей (151).

Впрочем, с разрешения правительства, когда оно было заинтересовано в ускорении развития нужного ему производства, могли делаться и исключения, облегчающие условия образования акционерного общества. Тогда АО могло создаваться и при трех учредителях, стоимость акций могла понижаться, основной капитал уменьшаться. Так, стоимость акций золотопромывочных АО понижалась до 25 руб., АО "Добролет" выпускало акции по пятьдесят и даже по одному рублю (152).

Контролирующая роль государства проявлялась не только при определении условий образования АО, но и в руководстве их деятельностью. Лишь внешне, да и то по сравнению с трестом, АО выглядело независимым (общее собрание акционеров, которое формирует правление и ревизионную комиссию...).

Руководство центральных хозяйственных органов, местных советов акционерными обществами осуществлялось и через акционеров, представлявших государственные учреждения и предприятия, и через представителей ВСНХ СССР и РСФСР в органах управления АО. Эти представители были в праве не только присутствовать на общих собраниях акционеров, побуждая акционеров выдвигать те или иные кандидатуры в органы управления АО, принимать определенные решения, но и в порядке частных, формально не обязательных для членов правления АО предложений влиять на принятие необходимых центральным ведомствам решений.

Такие же предложения членам правления (в виде "советов", а фактически в порядке внутренних директив) могли делать и президиумы губисполкомов, если они являлись главными акционерами этих обществ. Однако советская практика шла дальше этого: как отмечалось в середине 20-х гг., "сплошь и рядом постановления СТО и приказы по ВСНХ адресуются, наравне с трестами, и акционерным обществам" (153).

По вопросу о согласовании выступлений представителей государственного капитала на общих собраниях акционеров (в частности, в связи с распределением прибылей и отчислениями из них в доход казны) государственные ведомства принимали и официальные решения. Так, в соответствии с циркуляром Наркомата финансов РСФСР от 19 июня 1924 г. отчеты и балансы местных АО до поступления на утверждение собраний акционеров проверялись местными управлениями госдоходами, которые устанавливали и прибыль, и порядок ее распределения. Затем созывались акционеры от государственных предприятий и учреждений, и им предлагалось проводить на общем собрании решения, принятые местным управлением госдоходами. При возникновении разногласий решение губисполкома было для акционеров обязательным и окончательным (154).

Более масштабно тот же вопрос решался постановлением СТО от 30 января 1925 г. Им устанавливалось, что вопросы "надлежащего инструктирования представителей государственного капитала и согласования их выступлений на общих собраниях акционеров и пайщиков в отношении утверждения балансов и распределения прибылей, в том числе для определения доли дивиденда, которая подлежит непосредственному внесению в доход казны акционерными обществами, синдикатами и т.д., за счет каждого из пайщиков или акционеров, а также доли дивидендов, подлежащей выдаче непосредственно этим последним" (155), должны рассматриваться предварительно. Если это предприятие было подведомственно непосредственно ВСНХ СССР, то предварительное рассмотрение осуществлялось в его Центральном управлении государственной промышленностью (ЦУГПРОМ) при участии Управления государственными доходами Наркомата финансов СССР, если нет - в комиссии, образуемой в этом Управлении при участии представителя от заинтересованного наркомата. Постановление СТО касалось как государственных, так и смешанных акционерных обществ.

У государственных органов были и другие способы деформировать в АО демократический механизм управления и интегрировать его в систему централизованно-планового руководства экономикой. Достигнуть этого можно было, например, вводом промежуточного между общим собранием акционеров и правлением органа - совета (он мог собираться для работы как по собственной инициативе, так и по инициативе правления), наделив его многими функциями общего собрания (156). Тем самым значение общих собраний акционеров сводилось на нет, а возможность управлять АО у государственных ведомств значительно возрастала.

За работой АО "наблюдали" прежде всего те госорганы, в которых они регистрировались. АО были обязаны ежегодно представлять им копии своего годового отчета и баланса (157). Однако были еще и органы государственного контроля, которые могли вмешиваться в деятельность АО через хозяйственные ведомства. Так, коллегия НК РКИ СССР, рассмотрев на своем заседании 23 февраля 1925 г. вопрос "Об обследовании деятельности АО "Шерсть", предложила ВСНХ СССР указать обществу на необходимость реорганизации его заготовительного аппарата и обязать общество разработать в месячный срок детальный финансовый и кредитный план деятельности на 1925 г., запретив ему товарообменные операции помимо плана, утвержденного Наркоматом внутренней торговли; а также осуществить сокращение штата сотрудников на местах и в правлении (158). А то, что АО, связанные с промышленностью, находятся в ведении ВСНХ, было в 20-е гг. общепризнанным (159).

Мощнейшим средством государственного контроля за акционерной формой был и плановый режим деятельности акционерных обществ. Так, их план заготовок составлялся на основе производственных программ акционеров (т.е. государственных предприятий и учреждений), которые согласовывались с ВСНХ и им утверждались (160).

В начале НЭПа нередкими были высказывания за более широкое использование смешанных АО, которые могли способствовать не только решению проблемы бюджетного дефицита, но и контроля частного капитала. Расширение практики использования смешанных форм хозяйствования аргументировалось тем, что переход к использованию капиталистических методов не угрожает социалистическому строительству, так как хозяином "капиталистически" ведомой промышленности, транспорта, кредита, является пролетариат", в промышленности же "социалистическим элементам твердо обеспечено преобладание над капиталистическими" (161).

Идея контроля государством частного капитала путем непосредственного участия в совместно с ним создаваемых объединениях зародилась еще в годы первой мировой войны. Она возникла в связи с стремлением российского правительства устранить влияние германского капитала на русскую промышленность (162). Однако возродилась идея создания смешанных АО лишь с началом НЭПа, так как в период "красногвардейской атаки" на капитал предложения предпринимателей (например, директора Сормовского и Коломенского заводов А.П.Мещерского) партийно-государственным руководством, занятым ликвидацией рыночного механизма, отвергались.

В декабре 1921 г. эта идея была поддержана 9-м съездом Советов. За ее реализацию активно выступили руководители Внешторга (Л.Б.Красин), Наркомфина (Г.Я.Сокольников). Они были за господство государства в таких объединениях (государственные ведомства должны владеть не менее половиной акций и иметь преобладание в правлении смешанного АО).

Имевшаяся еще в первые годы НЭПа некоторая неопределенность в решении вопроса о том, является ли смешанное АО частным или государственным предприятием (так, профсоюзные органы при определении ставок рабочих и служащих, при заключении коллективных договоров рассматривали их как частные; имущественные споры смешанных АО рассматривались тогда в основном судами, а не арбитражными комиссиями при губэкосо и СТО, которым были подведомственны споры между госпредприятиями; в отношении внебиржевых сделок СТО лишь предписывал членам правлений смешанных АО, представляющим государственный капитал, проводить регистрацию сделок через постановления правлений и общих собраний АО; смешанные АО могли организовывать крупные промышленные предприятия только в порядке специальной концессии (163)), в середине 20-х годов исчезает.

В системе централизованно-плановых отношений частноправовая форма смешанных АО не служила препятствием для установления государственными ведомствами таких же отношений с ними, как и с государственными предприятиями "последовательно-социалистического типа". Очень скоро, особенно с 1924 г., АО с участием государственного капитала целым рядом правил, инструкций и распоряжений фактически приравнивались к государственным предприятиям и учреждениям.

Так, в соответствии с правилами о помещении резервного и запасного капиталов госпредприятий в государственные и гарантированные правительством ценные бумаги (май 1924 г.) смешанные АО были обязаны, наряду с государственными предприятиями и учреждениями, не состоявшими на государственном бюджете, помещать 60% этих капиталов в государственные и гарантированные правительством бумаги. Наряду с государственными предприятиями и учреждениями, смешанные АО были обязаны регистрировать свои внебиржевые сделки, причем их представители так же, как и представители предприятий, не были обязаны иметь при заключении на бирже сделок нотариально засвидетельствованных доверенностей (как представители частных лиц), они предъявляли доверенности, подписанные председателем правления (у госпредприятий - его руководителем) с приложением печати.

Рассмотрение имущественных споров, в которых одной из сторон было смешанное АО, осуществлялось как и рассмотрение таких же споров между государственными предприятиями и учреждениями, в арбитражных комиссиях (за смешанными АО республиканского значения оставлялось право такого рассмотрения с их согласия).

Наконец, даже служащие смешанных АО приравнивались к служащим госпредприятий, так как на них распространялся порядок выдачи тантьем, действовавший на хозрасчетных государственных предприятиях (164).

Из частноправовой оболочки уже явственно проступали черты "чистого" государственного предприятия, работавшего независимо от выгодности или невыгодности своих операций, связанных с выполнением государственных заданий. Е.А.Преображенский в середине 20-х гг. констатировал, что "сама структура и метод работы акционерных обществ с государственным капиталом почти ничем не отличается от деятельности любого треста" (165). Государственные акционерные общества утрачивают черты рыночных внеплановых хозяйственных органов.

Одновременно с процессом перехода АО в разряд "чисто" государственных предприятий шел и другой - сближение акционерной организационной формы с синдикатской, т.е. с государственным паевым объединением. Уже в середине 20-х г. в ряде законодательных актов и их проектов под АО все более понимается паевое товарищество, а государственное паевое товарищество - как АО с исключительным участием государственных предприятий и учреждений. Так, в проекте "Положения о государственных паевых товариществ", представленном Наркоматом внутренней торговли СССР 3 февраля 1925 г. в СНК СССР, государственные паевые товарищества квалифицировались как акционерные общества, участниками которых являются исключительно государственные предприятия и учреждения.

В проекте, в частности при "построении органов государственного паевого синдиката", предусматривалась в целях устранения "излишней формальной волокиты" возможность созыва в них общих собраний не только путем публикации в газетах, но и посылки пайщикам повесток, а также замены общего собрания акционеров советом (166).

Весьма характерным было то, что в объяснительной записке Наркомвнуторга к этому законопроекту понятия "акционерное общество" и "паевое товарищество" использовались в качестве синонимов. Впрочем, так же, как и в постановлении ЦИК и СНК СССР от 24 апреля 1925 г. "О порядке утверждения уставов акционерных обществ (паевых товариществ) и их регистрации", где даже в самом названии документа эти две организационные формы фактически отождествлялись (167).

Тождественность АО и синдикатов во второй половине 20-х гг. была настолько очевидна, что широко констатируется и в официальных документах, и в аналитических работах. Так, в литературе по синдикатскому праву отмечалось, что "по строению уставного капитала, характеру имущественной ответственности (большинства синдикатов), конструкции органов управления и т.п. они (синдикаты. - Л.Л.) совершенно однотипны с акционерными обществами" (168). В пояснении к разработанному проекту постановления ЦИК и СНК СССР "О порядке регулирования деятельности Акционерных Обществ и Товариществ с ограниченной ответственностью, образованных с участием государственного капитала", которое было направлено президиумом ВСНХ СССР в СНК 27 мая 1927 г., руководство ВСНХ утверждало: "Не подлежит сомнению, что общества, участниками коих являются исключительно госорганы, по существу своему чрезвычайно близки другим формам объединений государственных предприятий, как синдикатам" (169).

С принятием в 1927 г. Положения об акционерных обществах (170) происходит законодательное закрепление отождествления акционерных обществ с синдикатами. По нему АО стали по сути паевыми, а не акционерными, мало чем отличающимися от государственного паевого синдиката.

Законодательное оформление процесса сближения акционерной и синдикатской форм организации государственной промышленности затягивается (хотя в разработке Положения, кроме различных государственных ведомств, принимали участие и комиссия законодательных предположений при СНК СССР, и комиссия СНК во главе с В.В.Куйбышевым, которая одновременно рассматривала проект Положения о синдикатах (171)) во многом вследствие быстрой трансформации акционерных обществ.

С принятием Положения происходит размежевание рыночных и советских АО, форма которых начинает соответствовать их содержанию. Оно способствовало ликвидации неопределенности положения государственных АО, которое не содействовало укреплению планового влияния на их деятельность соответствующих центральных ведомств, что, по мнению президиума ВСНХ СССР, высказанному в мае 1927 г., "не найдет оправдания ни с какой точки зрения" (172). Централизованно-плановое начало, вторгаясь в акционерную форму, не только разрушало ее автономию (относительную независимость от центра, плана), но и ограничивало возможности для формирования рынка ценных бумаг, рынка капиталов. Акции не подвергались котировке на бирже. Они не становились товаром. Это следовало из того, что мобильность акций в акционерных обществах была с самого начала ограниченной (именные акции). Как и в паевых объединениях, акции в АО по сути были вкладом определенного вкладчика.

Итак, будучи наиболее "рыночной" из всех организационных форм государственной промышленности, акционерная форма получила наименьшее распространение в годы НЭПа. Вследствие же, с одной стороны, трансформации этой формы в условиях господствовавших начал централизованно-плановой экономической системы в госпредприятие "последовательно-социалистического типа", а с другой - ее сближения с синдикатской и расширения функций синдикатов, во второй половине 20-х годов происходит быстрое вытеснение акционерной формы из государственной промышленности. "Было решено, - говорил на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в августе 1927 г. нарком РКИ Г.К.Орджоникидзе, - что надо пересмотреть все эти акционерные общества, часть из них ликвидировать и, во всяком случае, не создавать новых без серьезной надобности" (173).

В силу сохранения устоев централизованно-плановой экономической системы (прежде всего подавляющего преобладания государственной собственности в промышленности) децентрализация в сфере государственной промышленности, осуществлявшаяся в 20-е гг. с целью повышения ее эффективности, вызывала к жизни те организационные формы, которые обеспечили надежный контроль за промышленными предприятиями, функционировавшими в условиях легализации элементов рыночной экономической системы.

Хозрасчетные объединения в государственной промышленности - тресты, синдикаты, акционерные общества, - сохраняя в ней "командные высоты", позволяли временно выйти из тупика главкизма. Синдикат в этой системе объединений являлся как бы интегрирующим звеном. Уже в середине 20-х гг. отмечалось, что с акционерным обществом синдикат сближает система управления, наличие пая, а с трестом - зависимость от госоргана, в подчинении которого синдикат находился (что и отражалось в примерном уставе синдиката 1925 г.) (174). Синдикатская форма оказалась в наибольшей степени отвечающей условиям НЭПа с его, как констатировалось ХV съездом ВКП(б), усилением централизованно-плановых принципов организации народного хозяйства и все большим вытеснением анархии "товарно-капиталистического рынка" (175).

Синдикаты вытесняют акционерные общества - форму, более ориентированную на рынок, и на деле подчиняют промышленные предприятия объединенные в тресты, практически изолировав их от рынка и фактически ликвидировав сам рынок, сливаются с главками, перерастая, минуя некоторые промежуточные стадии, в централизованно-плановые отраслевые структуры управления промышленностью - наркоматы.

Тенденция к самостоятельности промышленных предприятий с самого начала осуществления реформы не могла получить серьезного развития вследствие сохранения монопольного положения государственной собственности в промышленности, что вело не только к появлению ее специфических организационных форм (тресты, синдикаты, АО), но и соответствующей системы управления.

В) Выдержка из [39] - сведения о роли и влиянии РКП(б) на предприятия в период НЭПа:

Важную роль в управлении промышленностью в годы НЭПа играла коммунистическая партия. Ее руководство не только принимало основополагающие решения, которые в условиях НЭПа способствовали сохранению и усилению централизованно-планового характера системы управления, сложившейся после октября 1917 г., но и оказывало воздействие на управление промышленностью, последовательно реализуя свою кадровую политику и осуществляя непосредственное вмешательство в него через центральные и местные партийные органы. Положение, которое складывалось с управленческими кадрами с переходом к НЭПу, не устраивало партийно-государственное руководство. В результате обследования "наиболее ответственных работников ВСНХ", осуществленного в 1921 г. его отделом статистики, выяснилось, что "эта масса представляет собой беспартийную (80% б/п, 19% коммунистов) дипломированную интеллигенцию (23% инженеров, 61% лиц с высшим образованием, 87% с законченным средним), с небольшой примесью бывших рабочих (8% общего числа)" (60).

Что было естественным: осуществлявшиеся изменения в экономической системе требовали подготовленных специалистов, а не работников, умеющих лишь распределять и приказывать. Кроме того, возникли условия, когда и часть квалифицированной интеллигенции, увидев в НЭПе "не одну только "отмену" ненавистной карточной системы, а отмену идей, складывающих и убивающих жизнь", приступила к работе при советской власти не за страх, а за совесть (61).

Поэтому с самого начала НЭПа перспективной задачей коммунистической партии в области кадровой политики в системе управления промышленностью, было последовательное проведение линии на повышение среди управленцев доли рабочих, крестьян и, конечно, членов партии. И это успешно осуществлялось (см. таблицу 15). Однако "окоммунизирование" и "орабочивание" (см. таблицу 16) аппарата управления промышленностью приводили к ухудшению его качественного состава (см. таблицы 17 и 18), текучести.

За 1924/25 г. в 28 республиканских трестах сменилось 51,1% их руководства, а среди партийной его части этот процент достиг 59,3 (66). При таком темпе правления трестов могли обновляться каждые два года, а партийная часть руководителей республиканской промышленности - полтора. Аналогичное явление имело место и в трестах местной промышленности. Так, по данным учетно-распределительного отдела ЦК РКП(б) за 1922-1923 гг. заведующие отделами этих трестов и их заместители обновились на 82%, директора трестированных предприятий на 75%, а их помощники на 84% (67).

Таблица 15. Партийная прослойка в руководящем составе промышленности СССР (в %) (62)

* - к апрелю 1923 г.

Таблица 16. Социальное происхождение партийной и беспартийной части в %
у руководящего состава промышленности СССР (к середине 20-х гг.)

Таблица 17. Уровень образования в % для руководителей промышленности СССР (к середине 20-х)

Окончание Таблицы 17.

Таблица 18. Производственный стаж руководителей промышленности в % (к середине 20-х гг.)

Примечания:

* - Данные по местным трестам приведены за периоды: "более 3 лет", "от 1 года до 3 лет", "менее года".

** - Имели стаж 2-3 года. Данные об имевших стаж 1-2 года документом утрачены.

*** - Эти данные документом утрачены.

На царицынском металлургическом заводе "Красный Октябрь" за три года сменилось пять-шесть директоров. Чуть ли не ежемесячно шла смена администрации и на других заводах Царицына. Управляющие и заведующие предприятий губернии зависели от губкома, губисполкома, профсоюза, рабочих предприятий и т.п. Такая же кадровая чехарда имела место и в Царицынском ГСНХ, где за три года сменилось шесть председателей и два десятка их "ближайших и главнейших помощников". И тогда было очевидно, что все это самым серьезным образом отражалось не только на предприятиях, но и хозяйстве страны (68).

Положение на местах не изменилось и в середине 20-х годов. Так, на тверских предприятиях за 1923/24 - 1924/25 гг. состав руководства предприятий резко изменился. Только за 1924/25 г. сменилось 28 директоров, 6 технических руководителей и 22 бухгалтера. Оценивалось это как отрицательное явление. Автор сообщения полагал, что "стабилизация аппарата промышленности не менее важна, чем стабилизация червонца" (69).

Сопоставляя же уровень образования руководителей предприятий с их производственным стажем, ВСНХ РСФСР констатировал, что "получаются прямо ошеломляющие данные, говорящие о прямой катастрофичности культурного уровня технического руководства на предприятиях". Членам президиума ВСНХ лично приходилось видеть, как, например, технорук на стекольном заводе пробовал на язык массу для определения ее химического состава. Делался вывод о том, что на фабриках РСФСР почти нет технического руководства. В ВСНХ полагали, что "в работе по восстановлению и расширению основного капитала, а также в нашем стремлении приблизиться, хоть немного к достижениям техники и промышленности Европы и Америки, мы долго еще будем ощущать эту брешь" (70).

Вопрос повышения компетентности руководства промышленными предприятиями был, по мнению ВСНХ РСФСР, настолько серьезным, что "требует обсуждения и проработки в компетентных инстанциях". Со своей стороны он намечал следующие меры: приравнивание оплаты специалистов на предприятиях к их оплате в трестах, с тем, чтобы стимулировать движение специалистов на предприятия; осуществить генеральный пересмотр специалистов республиканской промышленности для принятия мер по возвращению их к своей основной и прямой специальности (зачастую бывало и так, как в одном ведомстве, где на приемке сапог находился крупнейший специалист цементного производства (71)); создание для директоров РСФСР особых курсов повышения квалификации, т.к. те, которые имелись при ВСНХ СССР, кроме своих ограниченных размеров, были рассчитаны на более подготовленных слушателей (72).

И все же в качестве ближайших задач выдвигалось: приведение в большее соответствие с политикой партии прослойки рабочих и крестьян в аппарате промышленности (73). Однако активное давление партийных органов по кадровой линии встречало пассивное сопротивление хозяйственников, положение которых зависело от положения дел на возглавляемых ими промышленных объединениях и предприятиях.

Даже в учетно-распределительном отделе ВСНХ РСФСР отношение к "окоммунизированию" аппарата трестов однозначным не было. Там, например, считали 70% коммунистов в правлении трестов тем пределом, идти за который не стоит (74). Опыт показал - без специалистов в правлении хозяйственного треста обойтись было нельзя.

Об отношении хозяйственников к "коммунизации" системы управления промышленностью и ее последствиях к середине 20-х гг. хорошо знали в руководстве ВСНХ СССР, председатель которого Ф.Э.Дзержинский ценил и защищал беспартийных специалистов (75).

В связи с этим определенный интерес представляет письмо, с которым в марте 1925 г. к Ф.Э.Дзержинскому обратился И.Косиор, председатель правления успешно работавшего треста "Грознефть". Он писал: "Сейчас, например, много отняло и отнимает выдвиженчество. Публика горячится с этим делом, требует массового выдвиженчества, массовой коммунизиции аппарата, а коммунизировать в таких размерах некем. Кандидаты не подходят, надо идти медленно, понемногу. И со стороны очень ответственных работников (скажем, председатель К.К.) сыплются обвинения, что мы попали под влияние спецов, идем против коммунизации и т.д.

...Нас хотят коммунизировать во что бы то ни стало... ...РКИ, ревизовавшая в Москве наше представительство, тоже ставит мне в упрек слабую коммунизацию и засилие спецов. Таким образом обвинение, что я под влиянием спецов, идет по всей линии. А я не верю в тех кандидатов из партийных, которых мне часто дают, что они способны делать то, что им поручают. Я хлопочу и таскаю к себе коммунистов, сознаю всю трудность управления без достаточного партийного кадра, но как я буду работать с теми партийцами, которые, по-моему, не справляются с делом".

Однако, как коммунист, для которого сомнения в правильности линии проводимой руководством партии невозможны, он полагает, что "правильно в таких случаях смещать такого руководителя как я; дать ему возможность уйти, но меня уйти не пускают и не смещают, хотя, как Вы знаете, я хотел бы уйти и вопрос об этом поднимал". Тем не менее причину своего скрытого протеста автор указывает: "выбивают все больше и больше руководство из моих рук, заставляя делать не то, что с моей точки зрения нужно и должно. И мои заместители начинают смотреть в лес, ищут случая уйти" (76).

Однако волна выдвиженчества в хозяйственные органы нарастала, особенно в 1925 г. За период с 1923 г. по первую четверть 1926 г. на хозяйственные должности внутри предприятий и в учреждения РСФСР и СССР было выдвинуто 3826 человек, из которых в 1925 г. - 2448 (64%). Коммунистов среди них было 80,4%, рабочих - 75%, служащих - 14,7%, крестьян - 10,3%. Выдвиженцы в основном были мужчины - 92,5%. По данным местных контрольных комиссий ВКП(б), 40% из всех выдвинутых рабочих были непосредственно от станка, а 60% - с "низовой общественной работы" (77).

Небольшой период работы на одном месте и в одном и том же качестве, слабая специальная подготовка, зависимость от вышестоящих инстанций, а также и другие факторы, способствовали развитию среди выдвиженцев карьеристских устремлений. К концу 20-х гг. это явление уже в достаточной степени выявилось. Более того, его пришлось признать официально. Так, в резолюции IV пленума ВСНХ СССР по докладу "Организационные вопросы промышленности и проблемы кадров" (декабрь 1928 г.), констатировалось, что "молодые работники во многих случаях не обнаруживали желания как следует практически изучить порученное дело и специализироваться в нем, а больше всего интересовались выдвижением по вертикали, гоняясь за ответственной работой и пренебрежительно относясь к мелкой и даже средней работе". Развитию карьеристских тенденций способствовала и сама практика назначения на номенклатурные должности, для которой, как указывалось в упомянутой резолюции, была характерна излишняя централизация, чрезвычайно сложный и длительный порядок назначения (78). Однако именно такая система назначения позволяла коммунистической партии иметь один из важнейших рычагов воздействия на госпромышленность и управлять ею.

А поэтому ЦК партии пресекал любые, даже невольные, попытки ослабления своей монополии на кадровую политику. Так, в 1923 г. руководство ВСНХ сделало ряд назначений в тресты без согласования кандидатур с ЦК РКП(б). Бюро секретариата ЦК сразу же указало на это. Президиум ВСНХ попытался оправдаться отсутствием инструкции, определяющей круг должностей, назначения на которые подлежат согласованию с ЦК, сам порядок согласования. Руководство ВСНХ заверяло, что оно не возражает "против обязательного согласования с ЦК передвижение работников" (79).

Однако, несмотря на это, оно получило указание ЦК РКП(б), где говорилось: "предложить президиуму ВСНХ впредь назначения, смещения и перемещения ответственных хозработников предварительно согласовывать с секретариатом ЦК через Учраспред ЦК до проведения их в советском порядке". До того же момента, когда будут установлены определенные правила назначения, намечался примерный перечень ответственных работников, назначение которых могло осуществляться только по согласованию с ЦК РКП(б) - от начальников и заместителей главных управлений ВСНХ, председателей и членов правлений центральных трестов до председателей губсовнархозов и директоров крупных предприятий (80).

Через некоторое время тресты и синдикаты ВСНХ СССР были разбиты на четыре категории в зависимости от того, кто утверждал состав их правлений. К I-й категории относились те из них, правления которых утверждались оргбюро ЦК ВКП(б). В середине 20-х гг. в нее входило более 90 синдикатов, трестов и крупнейших предприятий (например, Солесиндикат, Гомза, заводы "Красное Сормово", "Красный путиловец" и т.п.). Ко II-й категории - председатели правлений тех синдикатов, трестов и предприятий, которые утверждались оргбюро, а члены согласовывались с организационно-распределительным отделом ЦК ВКП(б). К ней относилось около 60 промышленных объединений и предприятий. Правления объединений и предприятий III-й категории (всего восемь) - согласовывались с организационно-распределительным отделом ЦК. О составе правлений более 300 синдикатов, трестов и предприятий, которые относились к IV-й категории, требовалось обязательное уведомление этого отдела (81).

Вмешательство партийных органов в деятельность промышленных не ограничивалось только кадровыми вопросами. Оно распространялось и на их хозяйственно-производственную деятельность, причем на всех уровнях управления: от ВСНХ до цеха. Так, программа металлопромышленности на 1924/25 г., разработанная Главным управлением металлопромышленности, а затем подвергшаяся обсуждению в Промплане ВСНХ СССР, Госплане и СТО, который после сокращения на 10% утвердил ее, по решению ЦК РКП(б) была увеличена на 15% (82).

Еще более конкретным было вмешательство коммунистической партии в управление промышленностью на местном уровне. Например, значительная часть работы Иваново-Вознесенского губкома ВКП(б) была сосредоточена на руководстве хозяйственной жизни губернии, и прежде всего промышленности. Причем, как отмечалось в отчете о его работе за январь-февраль 1926 г., "вопросы промышленности рассматриваются губкомом всесторонне, вплоть до деталей". Губком разъяснял производственному "треугольнику" и то, что "высшей инстанцией на предприятии остается партколлектив" (83).

Позднее, в марте 1928 г., бюро Иваново-Вознесенского губкома приняло постановление о расширении прав цеховых ячеек ВКП(б), возложив на них "непосредственное руководство партийной, профессиональной, хозяйственной и т.д. жизнью производственных отделов фабрик (ныне называемых цехами)" и ответственность "за состояние всей работы внутри данного производства". За бюро партколлектива фабрики было оставлено общее руководство фабрично-заводской работой. Кроме этого, бюро цеховой партячейки "внутри каждого отделения, этажа, мастерской - выбирает группорга, который является низовым партийным руководителем, объединяющим вокруг себя не только группу партийцев всего отдела, мастерской и т.д., но и беспартийных рабочих" (84).

Еще раньше, в феврале 1926 г., совещание при орготделе Омского окружного комитета ВКП(б) постановило организовать на фабриках, заводах и в мастерских нечто подобное - институт звеньевых организаторов (85). Таким образом, разветвленная сеть партийных органов, пронизывавшая весь организм промышленности, стремилась войти во все детали управления.

Кроме непосредственного вмешательства в управление промышленностью через сеть своих органов, коммунистическая партия использовала для этого и другие каналы. Воздействие на управление производством осуществлялось, например, через работу с красными директорами и специалистами-членами партии. Так, Замоскворецкий райком ВКП(б) в 1926 г. использовал для работы с директорами и средним техническим персоналом предприятий района совещания, которые созывались при райкоме не реже одного раза в три месяца. На них обсуждались специальные вопросы производства соответствующей отрасли, а также общественно-политическая работа "красных директоров" (86).

Осуществляя кадровый контроль в системе управления промышленностью, участвуя в хозяйственно-производственной деятельности промышленных органов всех уровней, партийный аппарат усиливал в условиях экономической реформы свои позиции в управлении промышленной государственной собственностью, становясь вместе с хозяйственным аппаратом реальным ее владельцем.

Система управления промышленностью, приспособленная в ходе реформы к наличию рыночных элементов, сохраняя с самого начала НЭПа централизованно-плановый характер, трансформировалась в 20-е годы в систему отраслевого оперативно-планового управления промышленными предприятиями, потерявшими и ту незначительную самостоятельность, которую они получили в начале НЭПа. К 30-м годам произошло восстановление, а затем получила дальнейшее развитие централизованно-плановая система управления промышленностью, определившаяся в своих основных чертах в годы "военного коммунизма". Если, как совершенно справедливо полагал Э.Х.Карр, основное значение новой экономической политики заключалось не в признании частной собственности или частного управления над массой мелких предприятий, а в изменении отношения к управлению крупной промышленностью (87), то, учитывая те процессы, которые шли в 1926-1928 гг. в системе ее управления, можно констатировать завершение отхода от этой политики.

Г) Выдержка из [12] об организации труда и трудовой дисциплине в период НЭПа:

"Обратимся к довоенному времени. Рабочий день, в среднем, по всей индустрии был в 1913 г. длителен -- 6 часов -- при слабой интенсивности труда, значительно более низкой, чем в Западной Европе. Кроме того, в сравнении с Европой и Америкой число дней работы предприятий было пониженным. Помимо 52 воскресений, государственных и 17 больших церковных праздников, происходили и большие прогулы и остановки предприятий вследствие отъезда рабочих на летние сельские работы, так как значительная часть рабочих была крепко связана с деревней. Вместо 300 дней работы на каждого занятого в довоенной индустрии рабочего приходилось всего 250 дней (1913 г. -- только 240). Годовая сумма отработанного времени не превышала 2400 часов (9.6x250). Советская власть задалась целью увеличить число дней работы, что, кстати сказать, было давним желанием российских фабрикантов. Кодекс законов о труде, изданный в 1918 году, зачеркнув множество прежних и церковных праздников, заменил часть их новыми (7 ноября -- День Пролетарской Революции, 14 марта -- День Парижской Коммуны, 18 марта -- День Низвержения Самодержавия, 1 мая -- Праздник Труда и т. д.). К дням отсутствия работы прибавились не существовавшие в царское время (и не только в России) двухнедельные отпуска для отдыха.

В 1921 г. (начало НЭП) народное хозяйство было парализовано, работали не более 221 дня в году. С оживлением хозяйства это число, повышаясь, в 1924 г., к началу борьбы за производительность труда, дошло до 262 дней, на 12 больше, чем до войны. Еще одно интересное "напутствие", сделанное Лениным в ноябре 1922 г. Какой длины был в это время рабочий день? Декретом 29 октября 1917 года (11 ноября по новому стилю) Советская власть установила восьмичасовый рабочий день, давний лозунг всех социалистических программ. Он лишь санкционировал то, что стало осуществляться до Советской власти после февральской революции. Восьмичасовый рабочий день, введенный на два года раньше, чем в Европе, где он принят в 1919 г. международным соглашением в Вашингтоне (Англия и Америка к нему тогда не примкнули), в СССР никогда не был восьмичасовым. Многочисленные обследования обнаружили, что в советских предприятиях он фактически не превышал 7,6 часа. Следовательно, годовая сумма отработанного времени советского рабочего была в 1924 г. 1991 час (7,6 x 262), на 409 часов меньше, чем в 1913 г. В 1924 г. в индустрии было меньше рабочих, чем до войны, и производили они значительно меньше, однако число рабочих из года в год увеличивалось, подходя к довоенному. 

Нужно ли было стране, чтобы индустриальная продукция превысила довоенную? Даже младенец даст на это утвердительный ответ. Чтобы восстановить хозяйство, лучше жить, повысить заработную плату,-- требовалось, достигнув уровня довоенного производства, превысить его. Но как, работая 1991 час в году, на 409 часов меньше чем в 1913 г., рабочий мог произвести то количество или даже больше того, что он производил в 2400 часов? Пока для этого нет усовершенствованных машин и оборудования,-- а они с неба не падают,-- догнать довоенный уровень можно лишь увеличенной производительностью труда, именно его интенсификацией, т. е. работать лучше и напряженнее. На этой истине даже неловко настаивать но в 1924 и 1925 гг. сколько крови я себе испортил, слушая упреки в отсутствии жалости к рабочим, капиталистическом к ним отношении, потере элементарных социалистических принципов. "Недопустимо, преступно, требовать от рабочих довоенной выработки, когда реальная заработная плата намного ниже довоенной". 

Отвечая на упреки, следовало и следует рассмотреть, какой была в то время заработная плата. Реальная плата, исчисленная в твердых, так называемых, московских рублях, все время росла, следуя за ростом промышленности. В промышленности, учитываемой статистикой ВСНХ, она была в 1921 г. - 33% довоенной, в 1922 г. - 40%., в 1923 г. - 50%, в 1924 г. - 68%, в 1925 г. -- 82%. В следующие годы она подошла к довоенной и даже ее обогнала. При НЭПе, как видим, она хорошо поднималась, все же простого сравнения с довоенной платой здесь недостаточно. Существовал значительный привесок к плате -- бесплатные и льготные квартиры, бесплатные коммунальные услуги, льготное топливо и т. д. Существовало нечто более важное -- прекрасное социальное законодательство, какого не было ни в довоенной России, ни во многих странах Западной Европы, не знавших, например, двухнедельных отпусков для отдыха. Все-таки не это самое существенное. Заработная плата, измеряемая ценностью одежды и обуви, очень дорогих, была значительно ниже довоенной, но совсем иное положение с продуктами питания. Я утверждаю, что в 1924 и 1925 гг. в годы НЭПа (как и в 1926 - 1927 гг.) рабочие питались так хорошо, как никогда еще до этого времени. Расходы на усиленное питание составляли в заработной плате долю меньшую, чем до войны. Одно и то же количество продуктов рабочие могли в 1924 - 25 гг. приобрести при меньшей затрате труда, чем в 1913 г., при меньшем числе часов работы. Поразительно росло потребление рабочими мяса и сала. В 1922 г. взрослый едок рабочий, в среднем по СССР потреблял в месяц 3,2 фунта мяса, в ноябре 1924 г. уже 14 фунтов с лишком, без малого 6 килограммов. Это очень высокая цифра, в годовом итоге -- это 72 килограмма. И усиленное потребление городскими рабочими мяса, сала, молока стало возможным потому, что при НЭПе крестьяне в 1924 г. почти восстановили размеры довоенного скотоводства, а в 1925 г. имели крупного рогатого скота -- коров, свиней, овец -- уже больше, чем в 1916 г. Суточное питание в 1924 г. рабочих продуктами растительного и животного происхождения советская статистика исчисляла в 3790 к/калорий. Эго почтенная цифра. Из сказанного видно, что развертываемая кампания за увеличение выработки обращалась не к истощенным, изнуренным, голодным (как при Сталине) людям, а к работникам, лучше, чем когда-либо питавшимся и имеющим блага превосходного социального законодательства, не существовавшего в довоенной России. А при этих условиях, памятуя об интересах всей страны (рост продукции) и дальнейшем росте реальной заработной платы, было не только экономически необходимо, но "морально" вполне допустимо требовать от рабочих: лучше, интенсивнее работать, превысить довоенную производительность труда. (В 1938 г. в издаваемых в Париже "Русских записках", редактируемых П.Н.Милюковым, я возвратился к указанному вопросу. Настаивая, что в 1925 г. в "рабочей среде ели, как никогда до войны",-- я показал, как изменилось, в сравнении с 1925 г., положение рабочих в 1937 г., в конце второй пятилетки. С 1925 г. по 1937 г. номинальная заработная плата выросла в 5,5 раза, а стоимость продуктов выросла, минимум, в 8,8 раза. В ценах питания средняя заработная плата в 1937 г. была не 48 рублей, как в 1925 г., а только 28 рублей. Набор продуктов питания в заработке главы рабочей семьи занимал в 1925 г. - 51%, а в 1937 г. - 87%. За одно и то же количество продуктов питания семейный рабочий должен был работать в 1925 г. 88 часов, а в 1937 г. 151 час. Прибавлю, что 1937 год, в сравнении с 1930 - 1936 годами, считался благополучным.)

Покажу теперь, как "дирижировал" Дзержинский своей кампанией. Он говорил (речь 29 апреля 1925 г.): "Рост производительности труда должен перегонять рост заработной платы, иначе крах".
Бесспорная истина, как при социализме, так и при капитализме. Если этого нет, не может быть никакого накопления, нет прибыли, нет средств развития, нет инвестиций капитала в нужные отрасли национального хозяйства. В другой речи (21 ноября 1924 г.) мы слышали от него: "Гнать в шею хозяйственника, который хотел бы установить 9-часовый день, но 8-часовый должен быть полностью заполнен". Что предпринято для "заполнения" работой 8-часового дня? Прежде всего сделан перевод большого числа рабочих на сдельную работу. Таких было в 1923 г. 46%, в 1924 г. - 54%., в 1925 г. - 50%. Вместе с этим, происходил пересмотр норм выработки сдельных расценок, исходя из правила: большая оплата за большее количество труда, за большее количество произведенных изделий. Нормы и расценки одобрялись и закреплялись коллективными договорами, с возможностью, в случае возникающих разногласий, прибегать к суждению РКК (расценочно-конфликтных комиссий), к примирительным камерам, принудительному арбитражу, третейскому суду при Народном комиссариате труда. Указанные меры скоро дали желательный результат: выработка рабочих превысила довоенную, но это не далось легко, и об этом я и хочу сказать, так как о некоторых, весьма неприятных и печальных явлениях, прямо связанных с этим делом, советской прессе было запрещено говорить. Многое поэтому осталось неизвестным. 

Хотя хозяйственники-коммунисты, чего требовал Дзержинский, должны были самым активным образом участвовать во всех стадиях кампании за повышение производительности труда, председатели трестов, произнеся на эту тему несколько торжественных речей, дальше этого не пошли. Зачем им входить в неприятные мелочные конфликты с рабочими из-за норм и расценок? Для налаживания этого дела, по их мнению, есть подчиненные им директора, инженеры, техники, мастера и, главное: агитационная сила в лице фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов. Но в 1924 и 1925 гг. и фабзавкомы, и низовые руководители профсоюзов были в глазах рабочих сильно скомпрометированы своими растратами общественных денег, библиотечных фондов, средств клубов, взносов рабочих в профессиональные союзы. Редкий месяц проходил без того, чтобы мы в "Торгово-промышленной газете" не узнавали, что в таком-то тресте, на таком-то заводе "прокрался" оказался вором тот или иной профсоюзный деятель. Томский в докладе на XIV съезде партии, в сентябре 1925 г., должен был с печалью признать, что "волна репрессий прокатилась через низовые профсоюзные организации". Ища снисхождения, милости, покрытия своих грехов и слабостей, деятели низовых профсоюзов унижались перед директорами и начальством трестов. Рабочие на этих людей, вышедших из их же среды, смотрели со злобой, видя в них воров и лакеев директоров и начальства трестов. Они не могли с моральным авторитетом вступить в кампанию за производительность труда.

В результате создавшегося положения работа по определению норм выработки, расценок, размещению рабочих по способностям во многих предприятиях пала на беспартийных инженеров, техников, мастеров. Отказаться нести этот груз они не могли: дирекции заводов и тресты их за это увольняли. Подстрекаемые теми же профсоюзными деятелями, желавшими "очиститься", показать, что они "за рабочих", последние злобно относились к беспартийным инженерам и техникам, выполнявшим директивы Дзержинского. В одном предприятии им угрожали, ругали последними словами, как буржуев и людей "старого режима"; в другом предприятии, как бы невзначай, обливали водою; в третьем -- на тачке вывозили с фабрики; в четвертом -- били стекла их квартир; в пятом -- били по лицу, а чтобы битый инженер не знал, кто его бьет, накидывали ему на голову мешок. Лишь клочки подобных фактов попадали на страницы советской прессы. Об этом нельзя было писать, это плохо аттестовало "диктатуру пролетариата" и могло иметь заражающее влияние.

О происходящем Дзержинский был, конечно, осведомлен и, вызывая к себе коммунистов -- председателей трестов и директоров заводов, бешено на них накидывался. Мы все превосходно знали, что он им говорил. Директор одного завода со всеми деталями поведал мне, какую "баню" им устраивал Дзержинский: "Глаза белые, страшные, голос хриплый, смотрит так, что от страха провалиться хочется! Настоящий дьявол! "Вы -- белоручки,-- кричит,-- от неприятной работы убегаете, чтобы взвалить ее на беспартийный технический персонал. Когда у вас бьют добросовестно работающих спецов, выполняющих директивы мои и ВСНХ, что вы делаете? Вместо того, чтобы созвать заводское собрание и на нем заклеймить виновных,-- вы делаете глухое ухо -- якобы не слышали, что у вас инженеров бьют. На вас должна полностью лежать вся ответственность за проводимые меры, а вы эту ответственность перекладываете на голову беспартийного технического персонала. Это позор! Вы члены правящей, управляющей партии. Вам нужно на всех постах стоять на первом месте и своей работой давать другим пример. Вы этого не делаете. В басне вол пашет, тащит тяжелый плуг, а муха, усевшаяся на шее вола, кричит: мы пахали. Вы -- эта муха. Заявляю, что тех из вас, кто не будет грудью защищать технический персонал от незаслуженных им оскорблений, буду увольнять, привлекать к ответственности". 

Таких речей Дзержинский много произнес. Но в печати появлялось лишь их самое слабое, многое замалчивающее отражение, вроде подчищенной, смягченной передачи его речи на заседании президиума ВСНХ СССР с представителями совнархозов союзных республик и областей: 

"Наш технический персонал, к сожалению, в кампании по производительности труда не занимает то место, которое должен занимать. Ему мешают. Это больной вопрос. Нужно бороться с такими нездоровыми явлениями, когда наш технический персонал из-за ревностного отношения к работе, из-за правильного подхода к вопросу норм выработки может (sic!) возбудить недовольство отдельных лиц и групп (не "может возбудить", а возбуждал,-- Н. В.). Мы должны защищать технический персонал. Мы должны действительно принять на себя ответственность за тяжелую работу технического персонала, требующую квалифицированной мысли. Наши заводские инженеры и специалисты живут в довольно (sic!) тяжелых условиях. Не думайте, что только потому, что получают недостаточное вознаграждение. Когда они желают провести какое-либо полезное начинание,-- со всех сторон наталкиваются на препятствия. Специалист в три мига может быть выкинут с завода, если не заручится поддержкой. Часть специалистов относится скептически к нашей работе, но в целом ряде заводов, учреждений ВСНХ нас соединяет понимание общих интересов и грандиозных задач.

О тяжелом и оскорбительном положении технического персонала заводов, фабрик, шахт при проведении кампании за увеличение производительности труда -- нужно запомнить. Эго очень важно. Без знания этого обстоятельства не будут понятны некоторые факты, относящиеся к процессу 1928 г., так называемому, "Шахтинскому делу", первому процессу о "вредителях". 

Перейду к другой "кампании" Дзержинского - восстановлению металло-промышленности. Эта отрасль, начав разлагаться во время февральской революции, разрушаясь во время военного коммунизма, к 1921 г. почти прекратила свое существование. В тот год производство, например, чугуна -- 4 проц. довоенного. В 1924 г., после появления Дзержинского в ВСНХ, металлургию удалось немного поднять: производство чугуна достигло 14 проц. довоенного уровня, стали -- 25 проц., проката -- 19 проц. Потребность в металле была большая. Нужно было решать, какие области народного хозяйства и в каком количестве снабжать в первую очередь, какие позднее. Дзержинский в этом вопросе занял позицию, которую правящие коммунисты позднейшего времени должны были считать преступной. В первую очередь, объявил он, нужно снабжать металлом широкий крестьянский рынок, потом отрасли, восстанавливающие основной капитал промышленности (машины, оборудование, двигатели), затем городские, коммунальные нужды, железнодорожный транспорт и в последнюю очередь -- военное ведомство. В царствование Сталина, а позднее при Хрущеве, когда СССР превратился в грандиозного поставщика военного снаряжения странам, могущим, сознательно или бессознательно, служить пособниками мировой коммунистической революции, Дзержинский за такое отношение к военному ведомству был бы, конечно, расстрелян. Свою позицию Дзержинский защищал в 1924 г. и на XTV конференции компартии в апреле 1924 г*. Помню, что на меня и моих друзей из "Лиги наблюдателей" она произвела большое впечатление своим "пацифизмом", своей уверенностью, что траты на снаряжение армии не являются первоочередными, так как войну вести страна не собирается и никто ей не угрожает. Но не принуждался ли Дзержинский изменить свой взгляд после XIV съезда партии, постановившего в декабре 1925 г. "принимать все меры к усилению мощи Красной Армии и Красного Флота"? Этого нельзя достигнуть без увеличенных затрат металла на вооружение.

_______

* Ходил слух о большом разногласии в этом вопросе между Дзержинским и народным комиссаром обороны Фрунзе. (Прим. авт.) 

Позднее, после смерти Дзержинского, внимание правящих сфер уже приковано к вооружению армии и флота. Резкое ухудшение отношений с Англией, вследствие поддержки Советами Китайской революции, потом разрыв дипломатических отношений Англии с Москвою -- возобновили крики об иностранной интервенции о которых мы начали забывать. Уже с января 1927 г' Бухарин, Рыков и Ворошилов стали произносить речи о "надвигающейся военной опасности", "подготовке войны против СССР английскими капиталистами", о "капиталистическом окружении", о "блокаде". В нашем кружке в "Лиге наблюдателей", за исключением лица, которое я назвал Кассандрой, никто не верил, будто надвигается война, поэтому было просто невыносимо читать в "Социалистическом вестнике" почти то же самое, что говорили люди из Политбюро. "Социалистический вестник" писал: "Никогда еще положение революционной страны не было столь опасным. Застрельщик мирового империализма -- консервативное правительство Англии нанесло СССР первый удар. Вновь реальной становится угроза финансово-экономической блокады, в тисках которой задохнется русское хозяйство. Вновь встает кровавый призрак войны". 

Дзержинский в 1924--1925 гг. настаивал, что нельзя восстанавливать и развивать металлопромышленность, ориентируясь только на "государственных заказчиков". "Ее основную базу составляет широкий рынок. Металлопромышленность может стать на крепкие ноги, базируясь на широких потребностях населения". Внимание Дзержинского к обслуживанию крестьянского рынка вообще и, в частности, металлом -- очень велико. В этом вопросе взгляды Дзержинского и его заместителя Владимирова -- тождественны. Говоря об удовлетворении металлом крестьянского рынка, и тот и другой имели в виду снабжение деревни не одними сельскохозяйственными орудиями, а решительно всем, вплоть до мелочей, что может принести "комфорт" деревне, украсить, улучшить ее быт. В программу Дзержинского входило снабжение деревни кровельным железом, шинным железом, топорами, вилами, ведрами, лампами, утюгами, швейными машинами, иголками, охотничьими ружьями и т. д. 

В представлении Дзержинского, что обслуживание крестьянского рынка может стать "базою" для металлопромышленности, несомненно много наивного. Теоретической, экономической подготовки и знания у него не было. Разумеется, металлопромышленность, как вся индустрия вообще, в конечном счете, имеет своей базой потребление населения -- "широкие потребности населения" Но огромная часть промышленности, создающая основной капитал, орудия и средства производства, не обслуживает прямо и непосредственно, подобно "лампам, швейным машинам, иголкам", широкие потребности населения. На базе "лампы и иголки" металлопромышленность построить нельзя. Можно создать лишь слабенькое ремесло. Для "хозяйства модерн" нужны двигатели, рельсы, машины, станки, электромашины и т. д. А тут без крупных, значит -- в СССР "государственных", заказчиков обойтись нельзя. Наивная схема Дзержинского тогда не шокировала, а, наоборот, даже нравилась многим специалистам-металлистам. Один из них, выдающийся инженер Хренников (в 1930 г. объявленный "вредителем" и ликвидированный), член правления Главметалла, руководимого самим Дзержинским, мне как-то сказал: "На один крестьянский рынок промышленность опереть нельзя. В довоенное время металлургия создавалась, благодаря заказам фабрик и заводов, особенно заказам на паровозы, рельсы для железнодорожного транспорта, а на это шли средства от иностранных займов и из казны. Все же, , симпатично слышать, что Дзержинский печется о нуждах деревни. Нельзя всегда выпирать на первый план только удовлетворение пролетариата, мы ведь -- крестьянская Русь, три четверти нашего населения -- крестьяне. О них в первую очередь и нужно думать". 

В той постановке вопроса о крестьянском рынке, какая была у Дзержинского, сказалось некое крестьянофильское влияние. Возможно, что оно шло от члена президиума ВСНХ С.П.Середы, никогда не бывшего ортодоксом-марксистом, тем более твердокаменным большевиком, человека культурного, мягкого, убежденного, что не только политические соображения (а это превалировало у Ленина), но и элементарные гуманистические мотивы требуют удовлетворения потребностей крестьянской массы, составляющей преобладающую часть населения страны и более обездоленной, чем пролетариат. Это от Середы и некоторых беспартийных сотрудников ВСНХ Дзержинский узнал о большой роли кустарей в производстве для деревни всяких металлических изделий, о возможности и желательности их объединить в кооперации. Отсюда возникла для ВСНХ обязанность снабжать кустарей необходимым сырьем, организовывать для них склады, помогать предоставлением кредита. Эти задачи указаны и развиты в сборнике статей "Кустарная промышленность в СССР", написанном сотрудником ВСНХ под редакцией Середы и снабженном предисловием самого Дзержинского. Насколько, чутко относился Дзержинский к снабжению металлом "широкого рынка", может свидетельствовать следующий маленький пример."

П2.1.2. НЭП (1921-1925 гг.): "всерьез и надолго"?

(отрывок из книги "Подлинная история РСДРП-РКПб-ВКПб. Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций.", В. Измозик, Б. Старков, Б. Павлов, С. Рудник, Издательство "Питер", 2009)

П2.1.2.1. "Ленин против коммунизма"

С 1921 г. гражданская война продолжалась на окраинах: на Дальнем Востоке и в Средней Азии. За эти годы экономике страны был нанесен огромный урон. К 1921 г. промышленное производство сократилось в семь раз, а продукция сельского хозяйства - почти наполовину. Процесс экономического развития затормозился и из-за того, что политика "военного коммунизма" убивала стремление к производительному труду, вела в экономический и политический тупик.

Необходимость отказа от продразверстки уже с середины 1920 г. осознавалась немалым числом партийных и советских работников.

В начале февраля 1921 г. в обстановке растущего недовольства широких масс Ленин и другие руководители партии пришли к мысли о необходимости "удовлетворить желание беспартийного крестьянства о замене продразверстки. хлебным налогом" и "расширить свободу использования земледельцем его излишков сверх налога в местном хозяйственном обороте". Эти идеи оформил своими решениями в марте 1921 г. X съезд РКП(б). Резолюция съезда "О замене продразверстки натуральным налогом" означала начало перехода к новой экономической политике (НЭПу). Теперь землевладельцу устанавливали натуральный налог в зависимости от количества пахотной земли. Остальной продукцией производитель мог распоряжаться сам. Введение НЭПа растянулось на несколько лет. Первоначально Ленин рассчитывал на товарообмен (обмен продуктами производства по твердым ценам и только через государственные или кооперативные магазины), но к осени 1921 г. признал неизбежность товарно-денежных отношений.

Многие увидели в переходе к НЭПу крах идей Октября и начало капитуляции перед буржуазией. Немало коммунистов в 1921 г. вышло из партии в знак несогласия с новой экономической политикой. Членов партии волновало, как совместить программу РКП(б), нацеленную на построение бесклассового, бестоварного, безгосударственного общества с новыми реалиями. Один из лидеров меньшевиков, Ю. О. Мартов, когда-то близкий друг Ленина, а потом его принципиальный политический противник, издал летом 1921 г. брошюру "Ленин против коммунизма". Он видел два выхода из новой ситуации: либо развитие политической демократии (свободные Советы, свобода печати, свободная организация масс), действительное участие народа в государственном управлении и в результате отказ большевиков от монополии на власть; либо перерождение коммунистической диктатуры в бонапартистскую. По мнению Мартова, поскольку первый путь был для Ленина неприемлем ("враждебность демократии в нем сидит глубже, чем вера в коммунизм"), то остается превращение диктатуры большевистской партии в "военно-бюрократическую диктатуру". Эти прогнозы должна была или опровергнуть, или подтвердить реальная жизнь.

В экономике НЭП включал продналог (до 1925 г. в натуральной форме), свободу торговли, разрешение аренды и открытия небольших частных предприятий, наем рабочей силы, отмену карточной системы и уравнительного распределения, платность всех услуг, привлечение иностранного капитала путем предоставления концессий, перевод государственной промышленности на полный хозяйственный расчет и самоокупаемость. Вместо главков начала действовать система трестов и синдикатов, отвечавших за результаты деятельности своим имуществом. В торговле наряду с государственными и кооперативными магазинами появились частные. Вместе с тем в силу политических соображений допускались исключения из общих принципов: дотация тяжелой промышленности, карточное снабжение рабочих в этой сфере в 1921-1923 гг.

Но НЭП был не только экономической политикой. Это - комплекс мер экономического, политического и идеологического характера. С политикой "военного коммунизма" его объединяло стремление сохранить монопольную власть Коммунистической партии с целью построения социализма и коммунизма. Отсюда внутренняя противоречивость НЭПа, пытавшегося сочетать определенные экономические уступки частному товаропроизводителю под контролем государства с политической диктатурой Коммунистической партии.

П2.1.2.2. Социально-экономическое положение

Первые шаги нэповской экономики были крайне трудными. Упадок сельскохозяйственного производства привел в 1921 г. к колоссальному голоду. В Поволжье, на Украине и других местах погибло до 5 млн человек. Распространенным явлением в этих районах стали каннибализм и трупоедство. Секретное постановление Политбюро предписывало не отдавать таких людей под суд, а помещать в психиатрические больницы. За рубежом организатором помощи голодающим стал известный полярный исследователь Ф. Нансен. Большую роль сыграла "Американская администрация помощи" (АРА), поставившая в Советскую Россию бесплатно многие тонны продуктов и товаров. Массовая безработица сочеталась с высокой преступностью и бандитизмом. Бушевала инфляция. Стоимость рубля в 1921 г. упала по сравнению с 1913 г. в 5600 раз. За 1922 г. цены выросли в 256 раз, а за 1923 г. - в 263 раза.

Восстановление экономики началось с сельского хозяйства и легкой промышленности. В 1925 г. валовой сбор зерна в СССР превысил среднегодовой сбор зерновых в Российской империи накануне Первой мировой войны. Достаточно высоким был и прирост промышленного производства. Продолжал осуществляться принятый в декабре 1920 г. план ГОЭЛРО - план электрификации России. В 1926 г. была построена первая крупная электростанция - Волховская ГЭС. Был превышен уровень дореволюционной России по выработке электроэнергии, добыче нефти, угля. Этому способствовало возвращение из армии в деревню и город миллионов работоспособных мужчин, а также высокая заинтересованность людей в результатах труда.

Значительным успехом Советской власти во внутренней политике стала финансовая реформа. Ее руководителем был народный комиссар финансов Г. Я. Сокольников. В основе реформы лежала идея двух параллельных денег: старых "совзнаков" и твердых "золотых червонцев". Червонец приравнивался к 10 довоенным (золотым) рублям. Его стоимость обеспечивалась обменом на золото (на 25 %) и на дефицитные промышленные товары (на 75 %). Первые два года реформы эти "параллельные деньги" имели официальное одновременное хождение. К февралю 1924 г. оставшиеся в обращении "совзнаки" были выкуплены у населения Госбанком СССР. С марта 1924 г. в обращение вошли новые рубли (достоинством 1, 3, 5 рублей золотом) и металлическая - серебряная и медная - монета. В 1921 г. был восстановлен Государственный банк. Появились кооперативные банки, биржи.

Переход к НЭПу позволил не только обеспечить страну продовольствием, но и восстановить экспорт зерна. Достижением новой экономической политики стало восстановление численности рабочих на государственных предприятиях, повышение производительности труда. Созданный рыночный механизм внес существенный элемент заинтересованности трудящихся в результатах своего труда. Одновременно появилось социальное законодательство, которого не знала дореволюционная Россия и многие страны Западной Европы: двухнедельный оплачиваемый отпуск для рабочих и служащих, оплата больничных листов, профсоюзные дома отдыха и санатории и т. п.

П2.1.2.3. Повседневная жизнь в годы НЭПа

Введение новой экономической политики далеко не сразу привело к реальным положительным переменам в жизни подавляющего большинства населения. Голод, невозможность купить одежду и обувь были обычным состоянием в 1921 г. В крупных городах к этому добавлялось отсутствие транспорта, дров для отопления квартир, неработающая канализация.

Но уже в 1922 г. горожанин мог сделать выбор между рынком, кооперативом, частником и государственным магазином. Правда, погоня за прибылью рождала проблему недоброкачественных продуктов на прилавках. Это могли быть шоколад из прогорклого кокосового масла, кошачье мясо вместо кролика, испорченная колбаса. И все же одна из ленинградок в 1924 г. писала родственникам в Париж: "У нас уже есть возможность иметь хлеб ежедневно свежий и сколько надо для утоления голода, картофель, огурцы доступны; мы не давимся пшеном, не гложем селедочные головки, не скоблим вонючую воблу. и едим человеческую пищу". К середине 1920-х гг. люди стали лучше одеваться. Писатель К. И. Чуковский записал в дневнике 1 апреля 1925 г.: "Этот год - год новых вещей. Я новую ручку макаю в новую чернильницу. Передо мной тикают новые часики. В шкафу у меня новый костюм, а на вешалке новое пальто".

Серьезной проблемой оставалось здоровье населения. В Петрограде в 1923 г. средний рост юношей составлял около 160 см, а девушек около 150 см. Каждый седьмой молодой рабочий болел туберкулезом. Но постепенно создавались условия для отдыха и лечения. Впервые у рабочих появилась возможность провести отпуск в доме отдыха или санатории. И хотя путевок было немного, но они полностью или частично оплачивались профсоюзом. Власть пропагандировала занятия физкультурой и спортом, ставя их под свой контроль. Российское общество туристов превратилось в Общество пролетарского туризма. Возобновились чемпионаты страны по различным видам спорта.

В свободное время горожане все более охотно ходили в гости, на танцы, в кино, в театр, в музеи. Служащие и интеллигенция стали вновь выезжать летом на дачи. Рабочие чаще ездили к родственникам в деревню. Происходили изменения в городском транспорте. В ряде городов появился трамвай. В Москве и Ленинграде начали ходить автобусы и первые такси. В 1924 г. в столице милиция стала требовать от прохожих пересекать улицы по сигналу регулировщика.

Новые возможности открывались для молодежи из рабочих и крестьян. Облегченные условия поступления в ВУЗы и военные училища, служба в армии, вступление в комсомол и в партию позволяли изменить образ жизни, приобщиться к новой элите.

Но жизнь оставалась в целом трудной и скудной. Это потом 1920-е гг. часто вспоминали с ностальгией, потому что следующие два десятилетия были неизмеримо более тяжелыми. Главным типом жилья в крупных городах стала коммунальная квартира, т. е. квартира в которой жило несколько (от двух до десяти и более) семей. Особенно тяжелое положение сложилось в Москве. Местом общения весьма разных людей стала кухня. Нередко здесь вспыхивали ссоры и скандалы. Во главе такого дома стоял назначаемый государством управдом (управляющий домом). Большой частью квартир распоряжались жилищно-арендные кооперативные товарищества (ЖАКТы), на которые и легла забота о жилищном фонде. В середине 1920-х гг. появились строительные кооперативы, в первую очередь для рабочих. В особых условиях жила партийно-советская номенклатура. Высшие руководители страны с 1918 г. занимали квартиры в Кремле. В других городах, как правило, руководство размещалось в особых домах, имея отдельные квартиры. Но даже в коммунальных квартирах часть жильцов имела прислугу, обычно девушек, приехавших из деревни в поисках заработка.

По-прежнему крайне высокой оставалась преступность. Ее питали последствия революции, массовая безработица. Волну бандитизма удалось сбить чрезвычайными мерами к середине 1920-х гг. Зато процветало хулиганство. Примитивность интересов, низкий культурный и образовательный уровень, разрушение религиозной веры как основы нравственного поведения, мягкость наказаний оборачивались распущенностью, чувством вседозволенности.

Весьма низким оставался жизненный уровень деревни. Новые понятия здесь причудливо сочетались с вековыми традициями и обычаями. Долго сказывались последствия голода 1921-1922 гг. В Самарской губернии в 1928 г. средний рост призывников 1905 года рождения составил около 166 см, а вес - около 60 кг. Обычными болезнями были трахома, малярия, туберкулез.

П2.1.2.4. Хлеб и крестьянство

Повседневная жизнь деревни в годы НЭПа определяется хозяйственной деятельностью, традиционным укладом и бытовыми проблемами, а также отношением к общественно-политической жизни, степенью участия в ней. Период НЭПа - время ломки старых традиций и формирования нового образа жизни. 

Крестьянство по социально-экономическим показателям делилось, согласно официальным документам, на бедняков, середняков и зажиточных (кулаков). В годы НЭПа государство рассматривало крестьянские хозяйства как основу аграрной экономики страны, поэтому работе в деревне уделялось самое пристальное внимание. В соответствии с классовым подходом, основная помощь оказывалась беднякам, которые являлись социальной опорой новой власти. С 1921 г. в стране создаются комитеты крестьянской взаимопомощи, которые, объединяя бедняков, должны были оказывать экономическую помощь и одновременно воспитывать в крестьянах дух коллективизма. Но в силу недостатка денежных средств, малограмотности руководства и ряду других причин, они не оправдали ожиданий властей. Эти общественные организации не пользовались доверием, отзывы об их деятельности чаще всего были негативными. По словам современника, "вместо того, чтобы внедрять в крестьянскую трудовую массу хотя бы самые элементарные правила трудовой взаимопомощи путем организации производства", они "фактически занялись торгашескими и другими коммерческими делами". Более эффективно работали кооперативные организации. Задачи этих кооперативов были близки и понятны крестьянству, деятельность приносила реальные результаты. Поэтому представители властей пытались воздействовать на общественно-политическое сознание крестьян посредством кооперативов, внедряя в органы правления коммунистов. Однако основную часть членов кооперативов составляли середняки и зажиточные, которые имели возможность сделать паевый взнос. Бедняки проявляли слабую активность в выборах в сельсоветы, достаточно равнодушно относились к деятельности местных органов власти, почти не посещали общегражданские сходы. Эта социальная группа проявляла интерес к более насущным проблемам - проведению землеустройства и школьному образованию. Такая ситуация объяснялась не только низким уровнем грамотности бедняков, но и качеством работы с ними. Культурно-просветительная работа проводилась в основном в крупных селах, тогда как большая часть бедняцкого населения проживала в маленьких деревнях, разбросанных на большой территории в условиях бездорожья.

Середняки являлись наиболее политически активной частью населения черноморской деревни. Они составляли большинство членов кооперативов и сельсоветов, принимали участие в работе общих сходов, собраний и крестьянских конференций. Эта группа населения достаточно лояльно относилась к новой власти, однако высказывала претензии: "Всем хороша Советская власть - и свободой выборов, и помощью восстановления сельского хозяйства, и снижением сельхозналога, но плохо, что наш труд дешевле ценится труда рабочих". Руководителями в черноморские села нередко назначались приезжие из городов и других регионов, которые не знали особенности быта и психологии местного крестьянства и часто действовали методами "военного коммунизма". Иногда из-за некомпетентности местного руководства середняков не допускали на крестьянские собрания ввиду их "зажиточности", что вызывало возмущение всего середнячества округа.

Особое место в общественно-политической жизни деревни занимали немногочисленные кулаки. Они негативно относились к советской власти, призывали бедняков игнорировать ее мероприятия. Влияние кулачества на бедняков объяснялось экономической зависимостью последних. Представители районных властей говорили, что кулаки начинают субсидировать бедняка и даже середняка... комитеты взаимопомощи не работают, беднота не идет в комитет, а идет к кулаку. В период сбора урожая зажиточные крестьяне широко практиковали так называемые "общественные работы", организовывали угощение и ночлег помощникам. Бедняки принимали активное участие в таких работах, потому что "подкармливались". Важную роль играло и то обстоятельство, что бедняк, оказывая безвозмездную помощь зажиточному хозяину, надеялся на его покровительство.

Со второй половины НЭПа в деревне наблюдалось увеличение численности батраков - сельскохозяйственного пролетариата. Батраки практически не принимали участия в общественно-политической жизни деревни. Они составляли незначительный процент членов производственных объединений, редко посещали мероприятия, организуемые сельскими партийными и советскими органами. Причины такой пассивности заключались не столько в нежелании самих батраков, сколько в отношении к ним представителей власти и односельчан. Так, на районные собрания бедноты, как правило, приглашали только самых активных представителей батрачества. Выдвижение кандидатур батраков в руководящие органы встречало возражение со стороны самих крестьян: "Батрак - человек бесхозяйственный, доверить ему управление нашими хозяйствами нельзя, он их разрушит".

В конце 1920-х - начале 1930-х гг. все мировое сообщество развивалось под влиянием мирового экономического кризиса. "Великая депрессия", как называли этот кризис современники, затронула все сферы экономики, политики и духовной жизни общества. Она парализовала, а затем обратила вспять наметившиеся тенденции к упорядочиванию международных отношений и сопровождалась такими масштабными социально-экономическими последствиями, которые существенно подорвали веру в традиционные ценности либерализма, обещавшие в сочетании с успехами науки открыть дорогу к благосостоянию. Реалии отечественной истории этого периода свидетельствовали также о серьезном влиянии мирового кризиса на экономику, внутреннюю и внешнюю политику СССР.

Второе десятилетие послеоктябрьского периода отечественной истории характеризовалось сложными и противоречивыми явлениями в жизни государства и общества. НЭП обеспечил, в первую очередь, восстановление сельскохозяйственного производства, а, учитывая истощенность мелкого крестьянского хозяйства, большие потери рабочего скота - основной тягловой силы и крайнюю зависимость от природных условий, этот процесс не мог быть быстрым и повсеместным. Россия оставалась аграрной страной. Необходимость восстановления транспорта и промышленности, возобновление процесса индустриализации требовали значительных средств, которые могли быть получены только на мировом рынке в обмен на хлеб, лес и сырье.

Экспорт хлеба был возобновлен уже в 1923 г. и сразу же стал главным источником накопления средств для последующего вложения в промышленность. В силу этого проблема хлебозаготовок на протяжении всех 1920-х и 1930-х гг. была центральной в отношениях между крестьянским обществом и пролетарским государством. При этом политическое руководство страны строило планы, во многом превышающие реальные экспортные возможности мелкотоварного сельского хозяйства. Темпы промышленного роста находились в прямой зависимости от увеличения хлебного экспорта. Правка планов не меняла ни общую экономическую политику, ни систему хлебозаготовок в деревне. В 1920-е гг. сложилась практика, когда региональное руководство для обеспечения заготовительной кампании вводило "чрезвычайные меры", т. е. применяло внеэкономические принудительные меры хлебозаготовок, являющиеся фактически рецидивами "военного коммунизма".

Экономика аграрного общества вступала во все усиливающиеся противоречия с внешней и внутренней политикой государства. НЭП, в сложившихся формах, в значительной степени исчерпал себя и не мог уже в полной степени соответствовать задачам модернизации экономики страны. Отсутствие авторитета, полномочий и опыта существующих международных институтов, острота проблем международной обстановки, которая резко осложнилась под влиянием мирового экономического кризиса, также настоятельно требовали корректировки экономики и политики новой российской государственности. Положение во многом усугублялось тем, что в политическом руководстве страны на протяжении всех 1920-х гг. шла перманентная борьба различных группировок за власть в коммунистической партии и государстве. Главным императивом этой борьбы было лидерство, личные амбиции, понимание и трактовка путей созидания общества высшей социальной справедливости.

Своеобразной прелюдией к демонтажу НЭПа явилось обсуждение вопроса "О работе ЦСУ в области хлебофуражного баланса" на заседании Политбюро ЦК РКП(б) 10 декабря 1925 г. Острой критике и фактически разносу подверглась деятельность крупного земского статистика П. И. Попова, возглавлявшего Центральное статистическое управление с 1918 г. Тон в обсуждении задавали И.В.Сталин и его сторонники. П. И. Попов в прямом споре со Сталиным отстаивал сравнительно невысокие показатели хлебного производства и отказывался признавать наличие огромных запасов хлеба у мелких товаропроизводителей, включая кулаков. В тот же день он был отстранен от руководства ЦСУ. С этого момента ЦСУ полностью подчинился политике и представлял только угодные сведения, сыгравшие немалую роль в сломе НЭПа. Через два года хлебофуражный баланс на 1927-1928 сельскохозяйственный год сильно преувеличил крестьянские запасы хлеба, и это послужило обоснованием применения "чрезвычайных" методов для обеспечения хлебозаготовок и сделало демонтаж новой экономической политики неизбежным.

Сторонники главного оппонента И.В.Сталина, Л.Д.Троцкого, обвиняемые в левом радикализме, считали целесообразным обеспечить изъятие у зажиточно-кулацких слоев не менее 150 млн пудов хлеба в порядке займа. Они предлагали вывезти его на внешний рынок, закупить промышленное оборудование и тем самым ускорить процесс индустриализации, погашая принудительный заем по мере ввода в строй новых предприятий, продукция которых предназначалась для удовлетворения сельских потребностей.

Осенью 1927 г. миф "о хлебном изобилии", созданный с помощью статистических преувеличений, убеждал власть в реальной возможности получения такого количества зерна, которое обеспечивало бы решение проблемы изыскания необходимых средств для осуществления ускоренной индустриализации и задач укрепления обороны страны. Сталинское руководство должно было убедить партийно-государственные верхи страны в необходимости реализовать эти возможности и любыми средствами взять хлеб. Главными аргументами в пользу подобной политики служили "внешняя опасность" и "прямая угроза войны". Конфликтные ситуации с Англией и Китаем в 1927 г. были использованы сверх всякой меры. Они стали доказательством не только необходимости применения "чрезвычайщины" при проведении хлебозаготовок, но и в большей степени - для сосредоточения власти в руках Сталина и уничтожения любой оппозиции. Сводки о политических настроениях населения страны свидетельствовали, что в 19271928 гг. военная угроза становилась одним из важнейших факторов советской не только внешней, но и внутренней политики.

П2.1.2.5. Политика "чрезвычайщины"

Уже на следующий день после завершения работы XV съезда ВКП(б) состоялось внеочередное заседание Политбюро, обсудившего вопросы хлебозаготовок и экспорта хлеба. На нем были определены проекты директивы ЦК местным организациям и состав уполномоченных по хлебозаготовкам на местах. Однако 5 и 14 января 1928 г. появились новые директивы по тем же вопросам. Они в значительной степени подтолкнули страну к "чрезвычайщине". Партийным и советским организациям было предложено в недельный срок "добиться решительного перелома в хлебозаготовках". Здесь же предлагалось применять особые репрессивные меры в отношении кулаков и спекулянтов, срывающих сельскохозяйственные цены. В этой сталинской директиве излагалась программа слома НЭПа и широкого применения репрессий в деревне. Впервые к хлебозаготовкам была применена 107 статья УК РСФСР, принятого в 1926 г. Новая трактовка 107 статьи, предусматривающая ответственность за спекуляцию, приводила к расширенному толкованию и произволу в практике ее применения и порождала массовые перегибы на местах.

15 января 1928 г. Сталин лично выехал в Сибирь в качестве уполномоченного ЦК ВКП(б) по хлебозаготовкам, заменив заболевшего Г. К. Орджоникидзе. Поездка Сталина по Сибири имела своей задачей мобилизовать все силы на выполнение резко повышенных планов хлебозаготовок, поощряя тех, кто "не сдрейфил", и принуждая "сдрейфивших". Центральной задачей сталинской поездки были совещания руководителей округов и принятие решений, носивших характер боевого приказа. Так, выступая на совещании семи восточных округов в Красноярске 1 февраля 1928 г., Сталин потребовал, чтобы в качестве заключительного пункта резолюции был принят следующий: "Организацию нажима на хлебозаготовительном фронте считать ударной задачей партийных и советских организаций, а самый нажим продолжать вплоть до полного выполнения плана заготовок". Выступая перед активом Новосибирской, Барнаульской, Бийской, Рубцовской и Омской окружных организаций, он оценивал ситуацию с хлебозаготовками в стране как сознательный саботаж со стороны кулаков, надеющихся на повышение цен. Это был главный урок его поездки по Сибири.

С этого времени в язык партийной и советской пропаганды того времени вошли выражения "хлебозаготовительный фронт", "битва за урожай". Слом НЭПа был начат решениями Сталина с опорой на узкую группу в составе политического руководства без каких-либо коллективных решений высших инстанций. Демонтаж НЭПа разрушил главную экономическую преграду на пути всеобъемлющего проникновения командно-бюрократической системы во все структуры Советского государства. Именно на этой основе началось формирование режима личной власти Сталина в партии и государстве, переросшего в безграничную диктатуру, а в духовной жизни общества - в культ личности.

П2.2. Дополнительные сведения о сельском хозяйстве СССР в период 1918 - 1941 гг.

П2.2.1. Статистические сведении о с/хозяйстве СССР

Таблица П2.1. Общая численность скота в СССР в 1916 - 1938 гг.
(из Статистического сборника СССР за 1939 г.)

Примечание БЦ: Весьма сомнительную бравурную статистику от 1932 г. "Сельское хозяйство СССР за 15 лет диктатуры пролетариата" (http://istmat.info/node/26526) об итогах коллективизации не привожу ввиду большого объема этой публикации, политизированности и отсутствия реальных показателей. При желании каждый может с ней ознакомиться.

Таблица П2.2. Валовой сбор сельскохозяйственной продукции
и производство продуктов животноводства в 1909 - 1940 гг.

Источник: Сборник "Народное хозяйство СССР за 70 лет", М.: "Статистика",1987. С. 37, 41.

Таблица П2.3. Сведения о посевных площадях и численности скота в 1916 и 1927 годах.

Таблица П2.6. Валовой сбор (амбарный урожай), урожайность, заготовки
и закупки зерновых культур (во всех категориях хозяйств)

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"