Дым как туман лежит на рубиновых листьях рябины, на отяжелевших от косм мха и времени ветвях ели-исполина. Даже черный рюкзак с упертым в него карабином под вуалью дыма стал молочно серым.
Валентин палкой рыхлит искрящуюся золу, Николай закрывает ее пучком сухой травы и мелкими прутьями березы. Костер затрещал, а поднимающийся от него дым режет глаза. Валентин щурится, вытирает рукавом набежавшую слезу и поворачивается спиной к костру:
"А я тебя и не помню, - сказал он соседу. - Даже не ожидал, что судьба сведет так".
"А я тебя запомнил навсегда. Как тогда мечтал грохнуть, растерзать, раздавить! Как же ты тогда меня подставил!"
"Подставил?"
"Лучше б я тебя тогда грохнул ..."
"У меня первого была такая возможность", - перебил его Валентин.
***
Память - удивительное чувство. Встретился с кем-то из прошлого, и перед тобою начинают открываться картинки того времени. Сначала как мазки, приблизительные черты лиц, поступков, потом почетче-почетче, с осмыслением.
Группа Валентина тогда первая спустилась с гор. В кишлак не пошли, остановились перед ним на возвышенности, у дороги в ущелье. Операция прошла спокойно, без потерь, уничтожили склад с минами, оружием, антисоветской литературой.
Название того кишлака Валентин запамятовал. Армейская операция по обезоруживанию банд на Газни шла не один день. Да и времени с того периода уже прошло больше двадцати лет. А вот вытаращенные от испуга глазенки того бачатки - малыша афганца, с обожженными руками, так отчетливо всплыли в памяти.
Как все начиналось?
***
"Валя. Лейтенант! Просыпайся!"
От громкого шепота командира Валентин по курсантской привычке чуть не вскочил на ноги, но капитан, вовремя придавив его затылок ладонью к земле, зашептал: "Успокойся! С кишлака к нам идут люди. Слышишь? Зачем не знаю. Готовься!"
Валентин посмотрел в сторону руки капитана. Прищурился, внимательно всматриваясь. Точно, в метрах пятистах к ним двигалась группа людей - восемь человек. Идущий впереди держал в руках длинную, метров пяти, поднятую вверх тонкую палку, на конце которой развевался кусок зеленой ткани - флаг.
"Командир, я по-ихнему не бум-бум. Зураб, - окрикнул он сидящего рядом солдата, - дари хорошо знаешь, а пушту?"
"Товарищ лейтенант, да здесь в основном таджики живут, общий язык всегда найдем".
-"Постарайся".
Люди остановились в метрах пятидесяти от них. Исхудалые старики в тюрбанах и халатах. Один из них продолжил движение. Валентин поднялся во весь рост, махнул Зурабу и пошел навстречу к афганцу.
"Салам алейкум!"
Услышав приветствие от Валентина, старик заулыбался во весь свой беззубый рот и с громкими восклицаниями: "Шурави!", - упал на колени и начал что-то причитать: "...Аллах Акбар! Аллах Акбар!"
"Зураб, скажи ему, что мы зла никому не желаем. Наверное, у них какое-то горе?"
"Да, командир, - после нескольких минут разговора со стариком ответил Зураб. - Духи были у них. Забрали овец, еду, все. А двух молодых женщин затащили в дукан, короче, издевались. Отца девушек, когда тот бросился на их защиту, убили, и подожгли дукан вместе с ребенком. Раненным нужна помощь".
"Вот дела. А духи где? В кишлаке?"
"Нет, ушли туда", - и Зураб махнул в сторону "зеленки", сада или рощицы.
"А как давно?"
"Вчера вечером".
"Да уж! - послышался голос подошедшего сзади капитана. - Так что они от нас хотят - защиты, еды, помощи?"
"Так точно, товарищ капитан!" - выпалил во все горло Зураб.
"Не кричи! - с громким шепотом остановил его офицер. - Может, специально пришли узнать, кто здесь кто, а ты... Уточни, чего они хотят".
"Есть!"
***
"Ну что ж, назвался груздем, Валя, как там дальше в поговорке... - капитан щурится от солнца и смотрит в глаза лейтенанту. - Вот-вот должно подойти подкрепление, по рации передали. Если правильно понял комбата - это рота Федорова. Когда прибудут, тогда и пойдешь. Пусть старики, если хотят, подождут здесь, а потом вместе и пойдете. Возьмешь с собою Зураба, и медбрата. У того первого дувала, - показывает он в сторону кишлака на первый дом с полуразрушенным забором, - остановишься, чтобы был у нас на виду. Пусть сами принесут тебе раненных, окажете им помощь и назад. Только не долго".
"Может, не будем ждать подкрепления? Людям нужна помощь", - возразил Валентин.
"Дорогой, здесь ты да я, и пять солдат. Кто знает за кем правда".
"Не верите?"
"А ты уши развесил. Хлопнут, даже и вякнуть не успеете..."
"Ясно".
"Вот и молодец. Зураб, объясни старикам".
***
Колонну долго ждать не пришлось. Пыль, приближающаяся с севера к кишлаку, поднимается стеною, не давая возможности определить какое количество техники идет сюда. И вот из-за поворота появляется танк с саперами, за ним БТРы, боевые машины пехоты десантной роты.
Капитан Федоров невысокий, крепкого сложения мужик, лет тридцати, спрыгнув с бронетранспортера, обнялся с капитаном Аверьяновым, крепко пожал руку лейтенанту. Выслушал какая ситуация сложилась в кишлаке, поговорил с афганцами. А потом, посмотрев на лейтенанта в упор, спросил: "Не боишься?"
"Нет!"
"Тогда вперед".
***
...Колонна рассредоточилась. Солдаты начали рыть окопы, из камней и мешков с песком выкладывать укрытия перед бронетехникой. Но Валентин всего этого уже не видел. Он с группой охраны, с Зурабом и сержантом, за плечами которого висел рюкзак с красным крестом, шли в кишлак.
У первого дувала, разрушенного забора, сделанного из глины и соломы, хорошо просматривалась часть двора. Старики остановились, что-то обсудили между собой...
"Товарищ лейтенант, мужчин в кишлаке нет, а старикам не под силу принести сюда раненых женщин. Просят помочь им принести их сюда, все здесь рядом, за тем дувалом".
"Ясно, - Валентин посмотрел в сторону высотки, где рассредоточилась колонна. - Ладно, Зураб, пойдешь со мною, остальные будут ждать здесь. Чуть что, ребята, назад. Вы будете старшим", - обратился он к медбрату.
Кишлаки Газни, ни чем не отличались от кишлаков, расположенных в районах Баграми или Панджшера, Пули-Хумри или Пагмана. Независимо, какие улицы, широкие или узкие, с обеих сторон они зажаты стенами высоких заборов - дувалов. И когда идешь по ним, сердце сжимается, в ожидании чего-то - пули или камня.
Афганский забор - это, в первую очередь, крепость. Несмотря, на то, что это не воинствующая страна, в ней живут гостеприимные и хлебосольные люди, готовые поделиться с тобою последним, многие государства пытались превратить эти земли в свои колонии. Македонский, Чингиз-Хан, в последнем столетии - Великобритания. И что самое важное, никому так и не удалось покорить этот народ.
Русские многими тоже здесь воспринимаются как враги. А как им объяснить, что русские - это друзья, они пришли сюда по просьбе правительства, чтобы помочь афганскому народу встать на ноги. Все это нужно доказывать делами.
Вышли на широкую улицу. У арыка дети плещутся в воде. Увидели русских и сразу бросились к ним со всех ног, вытянув руки, просят: "Шурави, бакшиш! Бакшиш!"
Валентин достал из кармана пару брикетов сахара и угостил детей. Старик, шедший впереди, что-то громко сказал детям, и те отстали. Подошли к дому. Это и был, по словам Зураба, дукан - небольшой магазинчик. В его проходе стоял старик и никого не пускал. Женщины умерли, по шииту их срочно должны похоронить, до середины дня. Пострадавшего мальчика он вывел через минуту. Сухонького по телосложению малыша лет семи.
Его большие карие глаза, не моргая смотрели на Валентина - от испуга, или от любопытства. Валентин подошел поближе, и, посмотрев на руки мальчишки, замотанные в мешковину, присел перед ним и улыбнувшись сказал: "Руз бахайр! Чет урасти? Или погоди, - с извинением он посмотрел на Зураба, - хубасти? Или Джурасти?"
"Все правильно говорите, товарищ лейтенант, - успокоил его Зураб, -только надо говорить помягче и ударение ставить на последний слог. А так малышу даже нравится, что вы с ним говорите, как с взрослым: "Как жизнь? Как дела?"
Валентин достал из кармана последний брикет сахара, раскрыл его и, похлопав себя по груди, сказал: "Русия - Афганестан - Дусти!". Малыш еще больше заулыбался и спрятал кусок сахара за щеку.
"Кушай, дорогой, бухор, бухор".
И они пошли с мальчиком назад, к оставшимся у входа в кишлак солдатам...
***
Июльское солнце быстро нагревает воздух, броню боевой техники, все, что под его лучами. Спрятаться от солнца не проблема, а вот от жары, духоты - невозможно, даже в окопе, прикрытом маскировочной сеткой. Но вообще-то спастись от нестерпимой жары можно, и очень просто, если не будешь о ней думать и займешься делом. А у хорошего командира бездельников нет: высотка обрастает небольшими укрытиями для боевой техники, куполами палаток... А запах готовящегося обеда дурманит голову...
Валентин тоже не сидит без дела, не отходит от радиста в ожидании решения командования об оказании продовольственной помощи кишлаку.
Через час из штаба дивизии, раскинувшегося километров в двадцати от этого места, пришло "добро": боевой отряд пропаганды и агитации. Два БТРа, два БРДМа, ГАЗ-66, наполненный мешками с мукой, рисом, сахаром, различной одеждой и постельным бельем. На втором грузовике стояло несколько бочек с керосином, лежал уголь в мешках. Сопровождал БАПО взвод десантной роты и отделение саперного батальона.
Валентин встречал свой родной отряд с радостью. Прапорщик Дмитрий Иванов, рыжий, как утреннее солнце, спрыгнул с бронетранспортера и сжал Валентина в своих объятиях с такой силой, что у того от непривычки даже духу не хватило, чтобы сопротивляться неуемной силе старого товарища. Да, Димка силен не только физически, но и как фельдшер, хороший знаток медицинских дел. Умеет лечить не только ангину, расстройство желудка, но и хороший костоправ, массажист. Бывший деревенский фельдшер, универсал.
"Мы уж думали вы с Зурабом в разведку перешли служить, три недели на боевых", - смеется Дмитрий.
"Да так все сложилось, Дим. У вас как дела?"
"Без проблем".
"Дима. В кишлаке здесь духи "погуляли", женщин и старика сожгли, пацаненок пострадал, руки обожжены, немного плечо. Медбрат говорит - ожоги не сильные. Посмотришь?"
"А как в кишлак будем выдвигаться?"
"Надо посигналить с машины пять раз, через минуту повторить, потом еще раз. После этого кто-то придет за нами из кишлака".
"Понятно".
***
Командир роты, выслушав лейтенанта, сказал: "Обнаружены две банды душманов. Их численность не установлена. Со стороны "зеленки" сюда идет караван, скорей всего с оружием для них. Так что лезть в кишлак смерти подобно. Двум группам в горах дан приказ спуститься к кишлаку и наблюдать за происходящим. У нас та же задача, занять оборону здесь. Со своим отрядом, Валентин, никуда не выдвигаться, выройте окопы, технику обложите камнями, двух солдат передашь мне в охрану".
"Только не переводчика".
"Правильно думаешь. А теперь о кишлаке. Запомнил расположение домов, кяризов?"
"В том первом доме разрушена стена, во дворе был колодец".
"Почему так решил? Может, кяриз?"
"Там стоял "журавль" с подвешенным ведром".
"Кто знает, подземный переход можно как угодно завуалировать? Хорошо ..."
"Товарищ капитан, - заскочил в палатку солдат, - мальчик пришел из кишлака, с перебинтованными руками".
"Веди его сюда. Хотя стой, не стоит, кто его знает, зачем пришел. Валя, зови переводчика, у БТР охраны с ним и поговорим".
Не виделись часов пять, а встретил малыш лейтенанта как старшего брата, по которому очень соскучился. Радостные глаза и улыбка на все лицо. Валентин тоже не смог удержаться, поднял на руки: "Мой бахайр, Ахмад!" представил пацаненка капитану.
"Принесите чаю и сахару, и шоколаду не забудьте", - капитан дал распоряжение солдату, - Зураб, а ты спроси у пацана, руки болят, уколов не боится?"
"Он не знает, что такое укол".
"Товарищ капитан, может, я осмотрю его руки? - вставил слово прапорщик.
"Не торопись, - остановил его Федоров. - Зураб, спроси малыша, конфеты он любит?"
"Говорит, что их семья очень бедная. Один раз его дуканщик угостил печеньем. Конфетами ни разу".
"Он, наверное, живет в том первом доме?"
"Нет, в том доме никто не живет. Семья из того дома ушла в Панджшер".
"А вода в том доме вкусная?"
"Ахмад говорит, что там кяриз, который ведет в горы".
Мальчик с радостью смотрит на шоколад, принесенный солдатом, котелок с кашей. Валентин берет ложку, зачерпывает кашу и предлагает Ахмаду, открывшему рот. Рис прилип к его губам, Ахмад слизывает его языком и опять открывает наполовину набитый кашей рот. Валентин в ответ скорчил рожу. Ахмад смеется. Каша ему понравилась, но, к сожалению, в котелке она быстро закончилась, как и сгущенное молоко в небольшой консервной банке.
"А душманов было много?"
Мальчик задумался и потом пожал плечами, мол, не знает.
"А какие они?"
Малыш опять жмет плечами, и, вдруг, что-то быстро затараторил Зурабу, показывая рукой на лицо.
"Товарищ капитан, он говорит, что это не афганцы, они говорят непонятно".
"Обещали еще придти?"
Мальчик опять жмет плечами.
"А его друзья, почему с ним не пришли?"
"Он им не говорил, что пойдет к шурави".
"Правильно сделал".
***
Солнце быстро спряталось за горами. Ночь в Афганистане черная, звездная, душная. Валентин уснул поздно, под БТРом. Под утро прохладный воздух начал пробираться под одежду, по привычке он быстро нащупал спальный мешок залез в него. Но застегнуть молнию так и не успел: земля содрогнулась и раздался взрыв, где-то справа. Потом он услышал вой и новый взрыв, третий, четвертый. Засвистело колесо соседнего БТРа. Валентин сжался, пытаясь спрятаться под колесом своего бронетранспортера, и в то же время, осознавая, что это его не спасет, пополз к командирскому БМП.
Несколько взрывов раздалось вдали, очереди трассирующих пуль летели в их сторону из кишлака, разрезая ночь на части.
"Лейтенант, - окликнул его Федоров. - Сюда!"
До Валентина теперь дошло, откуда доносился голос капитана, окоп был рядом. Капитан громко закричал: "Огонь не открывать! Наблюдать! Аверьянов? Потери есть?"
"Часовой погиб, - послышался чей-то голос. - Один ранен".
Через несколько минут все закончилось. В голове кутерьма, виски давит, в уши словно воды налили и потом тампоны забили. Но это не контузия, думает Валентин, встряхивая головой.
"Все-таки надо было выставить минное поле вокруг нас", - рассуждает вслух капитан.
"Это не пацан?" - громко говорит Валентин.
"Не кипятись, - срывается капитан. - Мы и так здесь на самом виду, причем твой пацан, разведчика нашел".
И вот снова из кишлака раздался глухой хлопок, за ним второй, третий.
"Ложись в окопы", - во все горло закричал Аверьянов. И только секунд через двадцать послышался гул разрывов мин где-то далеко в горах.
Наблюдение ничего не дало. Хлопки продолжаются один за одним. С гор ответили тем же, с миномета.
"В группе Васильева миномета нет, - подытожил Федоров. - У разведгруппы - тоже".
"Они передавали, что склад с минами уничтожили. Может, там и минометы были?"
"Думаешь, присвоили парочку? Все может быть, а, может, и с гранатомета долбят".
"АГС у них тоже нет, пошли налегке".
"Заколебал, откуда я знаю, из чего долбят. Усиль посты!"
"Уже сделано!"
***
Утренняя мгла с появлением солнца быстро отступает, и только теперь появилась возможность хоть немножко разобраться в произошедшем. Взрывы от снарядов, попавших на базу десантников, оставили после себя страшный след: раскуроченный БТР, разваленные укрытия у БМП разведгруппы, сметенные взрывной волной несколько палаток...
"Товарищ лейтенант, - потряс Валентина за плечо Зураб, - сейчас чаю принесу, каши, перекусите и отдохните".
"Спасибо я не голоден, принеси воды".
Подошел прапорщик, присел рядом с Валентином, и облокотился спиною о колесо БТРа: "Второй солдат тоже не жилец, ногу оторвало, еле кровь остановил. Ждем вертолета и усиления, - у Дмитрия лицо отекшее, глаза налитые кровью от усталости. - У пацана вот-вот дембель и так попался. Думаю, в кишлак с продуктами идти не стоит, Валя. Нас только там и ждут".
"Да".
"Товарищ лейтенант, вас вызывает к себе капитан Федоров", - сказал, подошедший солдат.
"...Новости две. Первая, караван час назад был на том же месте, но пустой, без провожатых и груза. Фантазировать, как и куда делись люди с грузом, не берусь.
Ночью духи обстреляли не только нас, но и группу Васильева, к счастью, у того сердце вовремя подсказало, что потемну нужно передвинуться южнее, на несколько сот метров. Мины легли точно в том месте, где они были до этого. Кто в ответ стрелял с гор, неизвестно.
Второе, командование приняло решение произвести зачистку этого кишлака. Сейчас у "зеленки" и перед ущельем высадятся с вертолетов несколько групп. Наша задача не дать душманам выйти в ущелье. Ты остаешься здесь, твой позывной "Флаг", мой - "Фараон". Будут проблемы, вызовем. Будь постоянно на связи"...
***
Шесть вертолетов низко прошли над землей и прямо над базой разделились. Три пошли в северную сторону кишлака, три других - на южную. На высадку десанта ушло несколько десятков секунд. Один из вертолетов, возвращаясь, сел у базы десантников, забрал убитого и раненного солдата. Колонна БМП и БТР Федорова вышла из своего укрытия двинулась к кишлаку.
Процесс ожидания, казалось, Валентину, будет бесконечным, минуты тянутся часами. Вдруг в центре кишлака началась перестрелка, за нею - в северной части. Наконец долгожданный громкий голос радиста: "Товарищ лейтенант, вас вызывает "Фараон"!"
***
Охрану, сопровождающую группу Валентина, Федоров прислал в составе трех солдат. Ремни рюкзака быстро начали натирать незарубцевавшуюся растертую кожу на плечах. Валентин старался на проснувшуюся боль не обращать внимания. За ним быстро шли прапорщик и переводчик. В кишлаке никто из сопровождавших их солдат взятого темпа не снизил, остановились только у широкой улицы, на которой был расположен сгоревший дукан.
"Вон как корову раздуло", - сказал прапорщик.
"Какую корову, - переспросил Валентин, - но тут же увидел ее у дома напротив дукана. Она лежала поперек улицы, вздувшаяся от жары и больше напоминающая по своим размерам бегемота. Вчера утром, когда он пришел к дукану со стариками, здесь ее не было. Убили, видно чуть позже, днем. Если бы убили ночью, ее труп не набух бы так быстро. Еще, что бросилось в глаза, рядом с трупом коровы лежали несколько коробок из под импортной фотопленки. Метров через тридцать - у трупа женщины лежал пластмассовый футляр из-под фотопленки. Что-то здесь не так.
"Чья работа?"
"Духовская, - ответил один из солдат. - У кяриза, сейчас увидите, куча пеналов от гранатометных снарядов валяется, пехотные мины без взрывателей, мины для минометов. Духи первые заметили нас и открыли огонь".
"Кого-то убили?"
"Нет. Около кяриза вас ждет капитан Федоров и все объяснит".
***
"Валя, здесь мы без тебя разберемся, - встретил группу лейтенанта Федоров. - Слышишь стрельбу? Духи спрятались за дувалом, может, попробуешь их вразумить. У Николая уже двое раненных".
"Какого Николая?"
"Моего взводного. Сейчас познакомишься с ним, садись на бээмпешку, довезут".
Желтая пыль от взрывов на улице еще не осела. Взвод Николая расположился за разрушенным дувалом напротив высокого двухэтажного дома.
"Лейтенант, я не знаю, какого им Корана нужно, я не сторонник вашей агитации, у меня уже трое раненых. - Валентин понял, что с ним говорит тот самый Николай. Его лицо грязное от пыли. - Я сейчас кину туда пару гранат и подорву дувал, а потом ворвемся через дыру и всех замочим".
"Зураб, - заглушая голос Николая, сказал Валентин, - скажи бандитам, что они окружены и пусть сдаются, другого выхода нет".
"Да мне плевать сдадутся они или нет, - закричал Николай. - Я уже дал команду, сейчас подорвем дувал..." - Его слова заглушил взрыв. И только через несколько минут, когда пыль начала оседать, перед их взорами открылась небольшая брешь в заборе. В дыру полетели несколько гранат, потом группа солдат, один за другим бросились во двор и открыли огонь из автоматов. За ними вбежали во двор Николай и Валентин.
Валентин споткнулся обо что-то мягкое. Это было тело небольшого человека, лежащего на животе. И когда Валентин перевернул его, то узнал того самого мальчугана - Ахмада.
"А-а-а! - зарычал он во все горло. - Николай, сволочь, да я тебя сам сейчас расстреляю!"
***
...Костер почти затух. Дым так и лежал на ветках смородины, ели-исполина...
"Ты понимаешь, что ты тогда натворил своим разбирательством?" - разрезал тишину своим голосом Николай.
"Слушай...".
"Ты погоди! А ты думал, как я буду смотреть в глаза матерям и отцам тех погибших солдат? Ты подумал? За каждого погибшего солдата с меня могли спросить на трибунале, а ты мне еще подсунул смерть того афганца. Ты понимаешь, что ты тогда натворил своею жалостью?"
"А ты, думаешь, я там был бессмертным и хорошеньким для всех? До меня два командира отряда погибли, я заменил тяжелораненого, за год два раза свой состав менял - два солдата погибли, два шизиками стали, остальные по госпиталям по всему Союзу!"
"Ха, а у меня солдатики в Сочи загорали?- передернул Валентина Николай. - Но ведь ты тогда же должен был видеть, что тело пацаненка уже закоченело, значит, он был уже убит давно. И не пулей, осколком убит, а задушен".
"Это мне потом сказали".
"Не ври только. Я тебе сам тогда об этом талдычил, а ты все-равно рапорт комдиву написал".
"Для тебя там просто война была. А для меня - интернациональный долг, чтобы американцы и французы видели, мы оказываем помощь. Любая наша оплошность сразу печаталась в тысячах их газет. Только у той убитой коровы я насчитал два футляра от импортной фотопленки".
"Я не понял, я ему про Фому говорю, а он мне про Ерему. Так кто пацаненка тогда убил?"
"Да понял я потом, что не ваши".
"Понял! А знаешь чего мне стоили тогда твои понятия? Партийного билета лишили! Звездочку сняли! А потом, когда во всем разобрались, ничего этого не вернули. А клеймо знаешь как видно было всем".
"Да, Коля, ты меня прости. Чуть шизиком сам не стал тогда, когда пацаненка увидел убитым. А рядом футляр от импортной фотопленки. У меня все тогда заклинило. - Валентин встал. - Ты, думаешь, у меня после того боя все нормально сложилось?"
Николай тоже встал: "Да, Валентин. Родителей моих уже нет, так что твоей правды они уже не услышат, - он поднял карабин, щелкнул затвором и повернул его ствол в грудь Валентина. - А жаль, так и умерли, зная только мою правду. Но рубцы не заживают, остаются на всю жизнь".
Валентин сделал вид, что не смотрит в сторону Николая. Замер.
"И ты прости меня, лейтенант. Слышал, твой БТР на мину наехал?"
"Не БТР, а БРДМ".
"Но жив остался".
"Как видишь", - и посмотрел в глаза Николая, но было поздно. Тот поднял ствол карабина выше, передернул затвор, прицелился в лицо Валентина: "Прости, говоришь. И ты прости", - и нажал на курок.
Громкий щелчок, словно ледяным воздухом ударил в виски Валентина. Его тело замерло. Валентин открыл глаза, пытаясь с силою вдохнуть полной грудью воздуха. Николай продолжает целиться. Потом делает шаг в сторону, опускает карабин и продолжает напряженно смотреть на соседа. Показывает на отстегнутый магазин с патронами, который держит в другой руке: "Двадцать лет и три месяца назад я бы магазин не отстегивал, и дослал бы патрон в патронник, и медленно бы нажал курок. Как мне сделать это хотелось тогда".
Николай в ожидании чего-то еще простоял секунд десять, потом повернулся к Валентину спиной, поднял рюкзак, накинул его на плечо и пошел в лес. Остановился, повернулся: "Прощай", - и скрылся за кустарником.