Цуприков Иван : другие произведения.

В поисках палача

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это своего рода психологический роман - детектив, рассказывающий о проблемах, с которыми приходится сталкиваться честным и неподкупным адвокатам. Устроена охота на адвоката, к которой подключаются средства массовой информации, общественность. Адвокат пытается найти источник организации этого давления на себя...
  В поисках палача
  
  Глава 1. Ваш ход, адвокат
  К стопке фотографий, лежащих рядом, на краю стола, Михаил не притронулся.
  - А ты все-таки посмотри на своего любимчика! - Федор, выхватив самую верхнюю из них, бросил ее под руку Иванова. - Только не строй из себя этого! Вот смотри, это ладошка Мигунова, правда она уже несколько сгнила и разложилась, но мясо с косточек еще не слезло. А вот в тридцати двух сантиметрах от нее лежит вторая ладошка - правая, - пригнувшись перед адвокатом и не спуская с него глаз, капитан продолжал кричать. - Посмотри, Миша, ну, посмотри!
  Но Иванов морщился и отводил глаза в сторону. Это он уже видел несколько минут назад. Отрубленная или отрезанная, разложившаяся человеческая ладонь, с выглядывающими из черного мяса костями фаланг пальцев, лежала на бежевом линолеуме. Картина неприятная.
  - Да, Мишенька, она самая, она. - Федор продолжает сверлить своими глазами Иванова. - Только не кривись так, с фотографии не воняет! А вот-вот еще через семнадцать сантиметров от нее половина стопы, за ней - вторая. А вот предплечье, одно забинтовано, видишь? Это он так кровь останавливал у Мигунова, - ткнув пальцем в торчащие из темного обрубка веревки или толстые нитки, - что бы тот еще пожил, до следующей экзекуции. Адская смерть, правда? А вот, смотри, и окончание жизни Мигунова...
  Иванов отодвинул от себя растущую стопку фотографий, и, взглянув из подлобья на опера¸ сказал:
  - Это с твоего рта воняет. Зубы почисть!
  - Что-о?
  Михаил. больше ничего не сказав, с омерзением посмотрев на капитана, встал и вышел из кабинета в коридор.
  В туалетной комнате никого не было. Спрятав в карман пиджака галстук и, расстегнув на несколько пуговиц ворот рубашки, из гремящего крана опрыскал водой лицо, еще, еще и еще, но легче от этого не стало, приступ тошноты продолжал душить до рвоты, виски сдавливало невидимыми тисками. Залез рукой в карман в поисках жевательной резинки.
  - Ты, это, конечно, прости меня, Мишь, - услышал он голос, зашедшего в туалетную комнату, Косолапа. - Ну, меня это все просто достало! В самом говне должен копаться.
  - Федя, у вас здесь даже туалетной бумаги нет, - перебил его Михаил.
  - Да, кто о чем, один - о ложке во время обеда, другой - о котлете во время секса. Это у тебя там, в офисе, или как там - в бюро, все культурно, посетителей чаем, каво поишь, лишь бы копейку бросали, да позеленее. Да? - и тут же отпрыгнул от Иванова к писсуарам, стряхивая со своего кителя воду, которой окатил его адвокат.
  - Договоришься у меня! - сорвался Михаил. - Я тебе что, продажная шлюха?
  - Что-о! Что-о? - глаза капитана стали наливаться кровью. - Да я с тобой знаешь, что за это сейчас сделаю, - и полез рукою в нагрудную часть кителя, но в это же мгновение схваченный Михаилом за горло, и, упершись спиной в стену, завизжал, - бро-ось, бро-ось! Ну, ты, сволочь! - потирая рукою горло, сплюнул капитан. Да..., - но сразу же остановил себя, поняв, чем может закончиться его очередной вызов адвокату.
  - Подбирай слова, а то, - сдавив желваки, Михаил с ожесточением посмотрел на полицейского, - обижу! Понял?
  В этот момент отворилась дверь, и в туалетную комнату заглянул дежурный по полиции.
  - Здесь все нормально! - посмотрев на старшего лейтенанта, сказал капитан. - Вы свободны! Офицер! Вы свободны!
  - Да я в туалет, вообще-то, товарищ капитан. Ну, если занято, подожду, ничего, - и выйдя, тихонечко притворил за собою дверь.
  - Я там работаю, а не подлизываю задницы, понял? - разорвал секундное затишье Михаил. - От вас, в том числе, тоже, людей защищаю, а не шакалю.
  - Не понял? Ты это чего? Ты это на кого? - тут же возмутился Косолап.
  - Федор Михайлович (!), вы все поняли правильно. Пра-виль-но! Только не стройте из себя святошу.
  - Ну, то, что ты на "Фокусе" стареньком разъезжаешь, это еще не говорит о том, что ты бедненький. Хохол вон тоже на "Запорожце" до девяносто восьмого года разъезжал по городу, а у самого два ресторана с кучей магазинов были.
  - Теперь я не понял? - исподлобья посмотрел на Косолапа Михаил.
  - Хм, "не понял" он, - ухмыльнулся капитан. - Жаль, нет возможности сейчас прощупать тебя, сколько берешь с каждого своего клиента. Хотя, если посмотреть, с мелочью работаешь, с шантрапой разной, с бабками, да с дедками, с мужьями-дрочунами. Ой, извини, драчунами, - поправился, широко улыбнувшись, капитан.
  - И что на них можно заработать? - смотря в глаза капитана, спросил Михаил. - Мерседес? Дом в Майями?
  - Ха, а я в чем виноват? Мишенька, а я в чем виноват? - развел руками капитан. - Как зарекомендовал себя, так и живешь.
  - Ну да, ну да, ню-ню. Но, как видишь, не куплен я, ни вами, и, ни кем. Не куп-лен! У тех, кого защищаю, денег нет, а у тех, кого их куча - у них музыка другая, и танцоры другие, Феденька, сам танцуй под их дудку.
  - Ой, ой, плакать сейчас начнем, - стукнул по полу ногой капитан и что-то растер пяткой.
  - Там человек ждет, Фёдор Михайлович, в туалет хочет, а мы с тобой тут разговоры разговариваем, - и вышел из туалетной комнаты.
  Как его бесили эти наезды Косолапа, и всегда тот старался уколоть адвоката и ни за что иное, как за бессилие, радуясь, что Михаил не может дать сдачи в ответ, хотя бы словом, поддевкой на поддевку. Но не приучен он к этому...
  
  
  В кабинете Косолапа "распогодилось", сигаретный дым развеялся от сквозняка из полуоткрытого окна. Но, неприятный кислый запах от курева, въевшийся в обои, в занавески, в мебель, уже не уходил. Федор, вытряхнув из пепельницы в мусорную корзину окурки, спрятал ее в тумбочку.
  - Я так и не понимаю вас, Михаил Валентинович! - подняв палец, словно, пытаясь на чем-то остановить свое внимание, с восклицанием сказал капитан. И продолжил только после того, как сел напротив адвоката. - И, что интересно, вы мне больше всего сейчас напоминаете опытного преступ-ни-ка. Да, да, хитрого, обдумывающего каждый свой шаг преступника, ну или, - с развязанной ухмылкой, задерживая на себе внимание адвоката, продолжил, - адвоката. Да-да. Нет, что бы, когда вас обижают, взорваться и наговорить в ответ разной глупости, накричать... Ну, как-то по-мужски себя проявить, что ли, - и внимательно, с ухмылкой на лице, глаза в глаза вставился в Михаила и наблюдает за ним. Но не дождавшись от того хоть какого-то кивка, или слова, продолжил. - Так, кто же вы, Михаил Валентинович?
  - Ну что ж, могу представиться, адвокат...
  - Да это я прекрасно знаю, Михаил Валентинович, - хлопнул ладонью по столу опер.
  - Ладно, хватит паясничать, давайте ближе к делу, товарищ капитан, или господин капитан? Как прикажете к вам сейчас обращаться, по-новому? - кланяясь, спросил Иванов. - Молчите? Ну как угодно. Так, что же вы сами думаете об этой казни?
  - Вы, Михаил Валентинович, находитесь на допросе у меня, а не я у вас, так что вопросы должен задавать я. Понятно да?
  - На допросе значит, - кивнул головой Михаил, - а где же следователь, который как писарь слово в слово должен записывать все мои признания?
  - Ну, как хотите это воспринимайте - на допросе, на встрече, а короче, на расследовании этого преступления. Так вот, на судебно-медицинской экспертизе выяснено, что его, Мигунова, рубили потихонечку, в течение двух дней. Ну, может - сутки. Сначала ладошку, потом - другую, потом - и остальное, сами видели. Скорее всего, этим занимался медик, или человек, что-то понимающий в медицине. Профессионально отделял часть тела, за другой.
  - Или шизофреник. Убил человека, а потом начал делить.
  - Вот, оказывается, как все это делалось?
  Капитан начал ходить от окна к двери по кабинету.
  - И что, товарищ капитан, вы думаете, что я проводил эту казнь? - Михаил повернулся лицом к ходящему вперед-назад капитану и, взяв карандаш, начал постукивать им по папке, лежащей на столе.
  - Это одна из версий, которую тоже нельзя упускать, - капитан снова поднял указательный палец вверх. - По ней, вы его для видимости защищали на суде, потому что боялись, испугались, что и с вашей дочерью, которая учится в той же школе, где взяли с поличным Мигунова, он, если не будете его защищать, разделается с ней. Так? Ну а потом, когда его временно выпустили на свободу, вы потихонечку разделались с ним сами, или чьими-то руками, к примеру, того же доктора, который мог совершить преступление и вы его защитили и теперь держите на коротком поводке, так сказать.
  - Красиво у вас получается, товарищ капитан, - усмехнулся Михаил. - Но, в убийце, можно так же рассмотреть и вашу кандидатуру, Федор Михайлович. Вашу! Вы же, как помнится, ушли из мединститута после третьего курса, а значит, хорошо знаете, как можно остановить венозную или артериальную кровь, где находятся сухожилия. Так?
  - Не тупи только! - резко развернулся к Михаилу на каблуках капитан. - Хотя, кто знает, эту версию тоже можно рассмотреть, согласен.
  - А дальше?
  - Что дальше?
  - Время будете тянуть, что бы это "дело" спустить на тормозах, а потом закрыть его. Мало ли людей в городе ненавидящих наркоторговцев, и почти каждый первый из тех, чьи дети, мужья погибли от наркотиков. Они готовы их растерзать. Так? Поэтому с вас и взятки, как говорится, будут гладки, - закончил свою мысль адвокат.
  - Хитришь, Миша.
  - Ну, это как сказать. Вот если за Мигуновым следующими будут бывшие ваши коллеги, экс - капитан Ивашков или экс - майор Синеглазов, то получается это можно воспринять как работу народных мстителей.
  - Не понял? - встал напротив Михаила капитан. - А ну-ка, ну-ка, продолжи эту мысль!
  - Многие, кто внимательно следил за судом над Мигуновым, знают, что тот говорил о конкретных наркоторговцах, которые принуждали его торговать, прикрывать кого-то, уводить нашу группу, борющуюся с наркоторговцами, от следа и так далее. Он даже большее сказал на слушании, - поднялся со стула и встал лицом к лицу к капитану Михаил. - Ваших коллег взяли с поличным при приеме ими товара. Но, с них на следующий день были сняты все подозрения, и они были освобождены от судебного преследования в хранении и продаже наркотиков.
  - Против них ничего у нас нет, и не было, - опять начали наливаться кровью глаза у капитана.
  - Во-о, как вы заговорили. Значит то, что ими поставлялись в город по несколько килограммов в неделю марихуаны, гашиша, каннабиса, и других наркотических веществ, так и остались выдумками Мигунова и Сергея Сергеевича Серебрякова. Кстати, вам может напомнить, что тело убитого Серебрякова было найдено за неделю до обнаружения трупа Мигунова. Но я Серебрякова не защищал, этим занимался ваш уважаемый адвокат Шестопал Сергей Сергеевич, который сначала валил его вместе с обвинителем, а когда услышал ненужное признание на суде, предложил прокурору и судье временно приостановить судебное разбирательство... Так было дело, товарищ капитан?
  - Хватит грязью обливать людей! - стукнул рукой по столу Косолап.
  - Но, согласитесь, без ветра-то и бури не бывает. Думаете, теперь моя следующая кандидатура попасть под такую экзекуцию, как защитника Мигунова? Городское телевидение подготовку к этой казни уже начало. Это не с вашей ли подсказки телевизионщики и шага спокойного не дают мне сделать по городу, прямо, как воронье на труп налетают.
  Полицейский недовольно посмотрел на Михаила и, присев на подоконник, задумался.
  - Я вот потому и защищал Мигунова, что он боялся Ивашкова, давившего на него, заставляющего его через... - и сразу же замолчав, отвернулся от капитана, словно понимая, что чуть не наговорил лишнего.
  - Что-что? - капитан, спрыгнув с подоконника, сделал несколько шагов к адвокату. - Чего остановился? Мишь, продолжай, ну, чего?
  Иванов резко повернулся к полицейскому:
  - Знать бы через кого...
  - Что ж ты сразу в кусты? Ну, скажи, через кого?
  - Неделю до своего исчезновения, Мигунов мне должен был сказать об этом, - стиснул зубы Михаил и на его глазах появились слезы.
  
  - 2 -
  
  Перебежав через дорогу, Михаил, чуть сбавив ход, свернул в парк. Светло-серая потрескавшаяся тропка, прорезающая сухую траву, спряталась за огромной елью, потом - за молодыми раскинувшимися в ширину сосенками, и через минуту вывела его на мощенный из бурой плитки тротуар, к которому можно пройти только с другой стороны парка. Положив рядом с собой пиджак, адвокат откинулся на спинку скамьи и, вытянув ноги, потянулся всем телом.
  Прохладный ветерок охлаждал лицо, ворошился в высыхающих от пота волосах. Как любил тишину этого места Михаил, места, в котором все тебя настраивало на отдых, не только физический, но и моральный. Мягкий шум шелеста листвы осин, прячущих своими кронами скамейку от солнечных лучей, воркование голубей, бегающих в поисках семян по тротуару, его обочину, сильно заросшую подорожником. Как здесь все спокойно...
  Но мысль о том, что чуть не сказал своему старому знакомому, капитану Федору Михайловичу Косолапу, лишнее - не давала покоя. Интуиция подсказывала, что тот и пригласил его к себе, в первую очередь, как адвоката Мигунова, чтобы узнать хоть какую-то скрытую информацию об этом человеке... Стоп-стоп, а кому это интересно? Не экс-коллегам-ли капитана, Ивашкову и Синеглазову. Или...
   "Давай-ка на это посмотрим заново, - размышлял Михаил. - Мигунова оперативники взяли с поличным у школы, и не с марихуаной, а со смешанными в целлофановом кульке мелко накрошенными листьями зеленого чая и мяты. Для Мигунова эта смесь - лекарство от аллергии. Именно это заболевание у него было подтверждено в поликлинике врачами-терапевтами, и записями в медицинской карте. Мята "успокаивала", притупляя раздражение аллергенов на бронхи, из-за чего переставала из них выделяться слизь в носоглотку, и закрывать дыхание. Аллергия в дальнейшем и привела к более серьезному заболеванию Мигунова - к бронхиальной астме.
  Человек, стоявший в момент ареста рядом с Алексеем Игоревичем Мигуновым, был его хорошим товарищем - это Мишкин Петр Петрович. Бывший его напарник, таксист, теперь они продолжали вместе работать агентами по продаже биодобавок в филиале одной из фармацевтических компаний.
  Тот при аресте тоже пытался доказать полицейским, что в кульке у Мигунова были не наркотики, а мята смешанная с зеленым чаем, и просил его слова занести в протокол. Но Мишкина никто и не собирался слушать, его просто-напросто оттолкнули от себя и Мигунова, затолкали в свою машину. А потом началась мистика. Кулек с чаем, вырванный у Мигунова, выцвел - из синего превратился в прозрачный, а вместо зеленого чая с мятой, в нем оказалась марихуана перемешанная с сухой листвой. А тот синий целлофановый кулек, который забрали полицейские при аресте у Алексея Игоревича, и потрясали им перед собравшимися людьми, не был указан не в протоколе задержания, и отсутствовал как вещдок во время проведения расследования".
  Косолап получил дело Мигунова, через месяц после его ареста. Иванова наняли на защиту только после первого заслушивания дела, когда Мигунов отказался от адвоката, предложенного ему прокуратурой, и через своих знакомых нанял Михаила. Первый вывод, сделанный Ивановым, подтвердился: Мигунов был всего лишь подставной куклой, кому-то перешедшим дорогу. Кому? Михаил на этот вопрос очень быстро нашел ответ, познакомившись дома у него с копией писем, посланных Мигуновым в прокуратуру и к мэру города, о милиционерах-наркоторговцах. Более того, в письме были указаны числа, время, вместе с фотографиями приема ими товара, якобы находившегося в куклах-неваляшках, которые горами сжигались на городской свалке мусора. Очереди людей, стоявших у машины одного из наркоторговцев - продававших дозы... Фото, как в подъезде кололись, не отходя от квартиры наркоторговцев. ...Список фамилий людей, торговавших наркотиками на рынках и у школ...
  Но, когда Михаил попробовал узнать дальнейшую историю этих писем, то и следа их не нашел, даже в редакции газеты. Правда, секретарша, так невзначай прошептала ему, разведя руками, мол, кому охота голову терять из-за этой малявы.
  А чуть позже, дней через десять после того как Мигунов разослал свои письма о развивающемся наркобизнесе в их городе по инстанциям, кто-то в ответ пустил слушок: что Алексей Игоревич вместо БАДов торгует наркотиками. В доказательство этому, на остановке, при скоплении народу, кто-то облил его лицо зеленкой, обозвав наркоторговцем. Вот и возникает вопрос, что после этого делать адвокату? Попытаться, испачканного грязью человека называть чистым? И он решился это сделать, ухватившись за Мигуновский список наркоторговцев.
  Первым в нем стоит фамилия Сергеевича Михаила Михайловича, вторым - Мешкова Петра Сергеевича, третьей - Лизоблюдовой Инессы Михайловны, четвертым - Сороки Эдуарда Федоровича... Постой, постой, погоди-ка, что-то не так получается, остановил себя Иванов, когда начал знакомиться с этим списком. Это что получается, сынка его начальника - директора адвокатского бюро Сороки Федора Михайловича, Мигунов приписал к наркоторговцам? Ничего себе!
  По глупости Михаил хотел было предостеречь или морально подготовить к будущим нападкам своего начальника, мол, и на вашего сынка есть информация, и нужно разобраться, правда, это, или нет. Услышав его слова Сорока покраснел, и тут же накинулся на Иванова, чуть не растерзав его в своем кабинете. Такого пережил тогда Михаил... Вот и получается, хотел поступить как лучше, а получилось... Еле спасся, согласившись с директором, что это поклеп.
  А через день после этой встряски, через свои источники уточнил эту информацию, и оказалось, что восемнадцатилетний сынишка директора адвокатского бюро действительно балуется этим делом, и не раз за руку его брали, но папа отмазывал. Но опять же все это одни слова, не поддержанные документами, а значит - сплетни. Как и то, что бывшие эксы милиции капитан Ивашков Геннадий Михайлович и майор Синеглазов Григорий Николаевич, их фамилии стояли отдельно от этого списка, являются организаторами наркобизнеса.
  Видно и эксам по каким-то каналам стало известно об этом списке Мигунова? Иванова, предупредили, чтобы на людей поклепа не делал. Так, по-хорошему попросили, через двух мужиков, "нечаянно" уронивших Михаила в лужу. А поднимая - похлопали по плечу, мол, это в последний раз...
  А уж эксам было, за что не любить Мигунова. По словам Алексея Игоревича, он с ними знаком давно, с тех времен, когда в середине девяностых годов работал частным таксистом и отказался платить дань ментам-крышевателям - младшему лейтенанту Ивашкову и лейтенанту Синеглазову. Сначала и другие таксисты поддержали его, мол, они и так платят налоги государству, зачем тогда еще приплачивать и ментам. Но "крышеватели" тогда быстро погасили этот "бунт на корабле": дав возможность блатным поизгаляться над таксистами. Кровью запахло, "налоги" возросли. И поняли "крепостные", что лучше их "паничей" в погонах нет на свете, и успокоились, выплачивая дань в два раза большую.
  А, когда во второй раз Мигунов отказался платить, то тут же потерял все - и работу, и поддержку, и свободу. Именно "свободу" панскую - непонятно откуда появившийся у него долг перед ними, начал расти как снежный ком, готовый раздавить не только беспокойного Мигунова, а и его семью. Чуть не повесился тогда Алексей, но "люди добрые" не дали ему этого сделать, уладив его дела за счет машины, родительской дачи и бабушкиной квартиры.
  Вот такие дела. И не за что даже уцепиться. Единственное, что было, это справки с поликлиники, что он болен бронхиальной астмой, заключение врача по поводу мяты. И что? В документах при содержании Мигунова эта трава не упоминалась. Следствие, которое продолжил адвокат по Мигунову, уперлось в тупик. Он погиб... Кто виноват в его смерти? Адвокат? Похоже...
  
   - 3 -
  
  Зачем Федор Михайлович Косолап вызывал Михаила на допрос, понятно, чтобы выяснить хоть какую-то информацию, связанную со смертью Мигунова. Да это и понятно, начальство торопит закрыть это дело. А может, все складывается и по-другому, капитан вызывал Иванова для того, чтобы предупредить его о надвигающейся опасности, поглотившей Мигунова и Серебрякова. Теперь следующим может быть Иванов. Видно Косолап следит за телевизионными нападками на защитника Мигунова и воспевание ими же "народных мстителей".
  Подожди-ка, подожди-ка, ведь он вдогонку Иванову, когда тот выходил из кабинета, сказал: "Может тебе свернуть, пока, свои дела и отправиться в отпуск?" Да-да, так и было им сказано. И что-то еще он добавил к этому? "Ты подумай". Точно-точно, именно это он и сказал.
  С Федором Михаил был знаком не менее десяти лет, когда тот начинал работать оперуполномоченным в полиции, и после ранения был переведен дознавателем в следственный отдел, потом поднялся на ступеньку выше - следователем, сегодня - оперуполномоченным. Не раз их пути-дорожки пересекались по совместным следственным делам, если требовалось, помогали друг другу. Но в последнее время между ними появилась прохлада. Хотя, хотя..."
  На правой части тетрадного листа Михаил нарисовал несколько чудобречиков - солдат с винтовками, движущимися вперед. Какая у них задача? Захватить неприятельского языка. А где он? А он сидит на горе, - и росчерком грифеля на левой верхней части листа появилась гора с сидящим на ее вершине чудобречиком.
  "Детство в голову ударило", - скомкав лист и отложив его на другой конец стола, Михаил придвинул к себе поближе клавиатуру компьютера и пробежался по ней пальцами. Но на экране так и ничего не появилось, компьютер был выключен.
  "Ну что, неужели согласиться с ним и как испуганная крыса прыгнуть с горящего корабля в море и рвануть за женой и дочерью в Крым, в город Саки. Август - время яблок и персиков, абрикосов и арбузов, успокаивающегося солнца и тьмы медуз. Покой, прогулки по парку. Вечерний отдых в каком-нибудь из баров на берегу искусственных лебединых озер и болтовня с женой ни о чем. Кофе, вино или коньяк, и звезды, усыпавшие все небо..."
  Михаил раскрыл блокнот посередине, и на правом листочке поставил цифру "один", и написал: "Попытка суицида пенсионера Марселова Федора Ивановича". Буковки неровными иероглифами становились друг за другом с редким прикосновением, вот только некоторые из них получались совсем некрасивыми, непохожими на себя.
  "Нужно успокоиться, - и отложил на клавиатуру карандаш. - Нужно успокоиться и не вводить себя в заблуждение. Капитан вовсе не переживает за него - убьют адвоката или нет, а предложил ему собраться в отпуск по одной причине, чтобы не мешал ему. Может и так".
  Михаил развернул скомканный лист, разгладил его рукой и на обратной стороне нарисовал море и корабль с якорем, с якорем, который не отпускает корабль в свободное плавание.
  "А может и хуже, - вздохнул Михаил, - который может утянуть его за собою вглубь. Мысли, мысли, мысли, их нужно вначале разложить по полочкам, это поможет понять, кто устроил на меня охоту. К "эксам" прохода нет, и поэтому после предупреждения и смерти Мигунова я их не интересую Скорее всего так.
  А почему именно дело Марселова я поставил на первое место, а не Донского Павла Павловича? Человека, полтора года назад, ночью, ехавшего по городу пьяным на своем "БМВ" и сбившим двух девушек, переходивших дорогу по пешеходной дорожке: одну насмерть, протащив её под собой, другая из-за травм стала инвалидом. Но дело его до сих пор до суда не дошло. Причина одна, он имеет в городе высоких друзей и занимается серьезным бизнесом - содержит автосалон, крупные автомастерские... Серьезный человек".
  Михаил выше написанного поставил цифру "один", надписав напротив нее: "ДТП Донского". Насколько это дело весомее того, что вначале он поставил под цифрой "один"?
  ...После происшествия нашли Донского через два часа, когда тот сам позвонил дежурному полиции и признался в произошедшем. Подтвердила и медсестра приемного отделения, что он привез сбитых девушек в больницу, одну положил на кушетку в приемной, другую, мертвую, оставил у стены коридора. Его сильно качало, видно, что он был очень пьяным, от Донского сильно разило спиртным. А потом, ничего не сказав, он вышел из больницы и больше не появился.
  Если сверить время, отмеченное свидетелями, он сбил девушек в 00-35, привез их в больницу в 01:05. Расстояние с места аварии до больницы небольшое. Если не останавливаться перед светофорами, то он ехал в больницу с попавшими под его колеса девушками быстро, не меньше 80 километров в час. В принципе, напиться за это время он не успел бы, хотя, если бутылка находилась в салоне, то да... Но, когда после его задержания, через два часа полицейские провели медэкспертизу, кровь у Донского была чистой, даже без малой дозы алкоголя. Удивительно.
  В документах ГИБДД Михаил своими глазами видел, было отмечено, что перед самой аварией он ехал со скоростью пятьдесят три километра в час, хотя, позже, как уточнил Михаил, тормозной путь его автомобиля был длиною в шестнадцать с половиной метров. Значит, ехал со скоростью не менее 100 километров в час. В следственных документах ГИБДД почему-то фигурировала другая цифра - три метра тормозного пути. Нестыковка на нестыковке и нестыковкой покрывает. И если бы не сохранился первый отчет гаишника, проводившего со своим напарником расследование на месте происшествия, куда вызвали их свидетели ДТП, тогда было бы сложнее восстановить картину произошедшего.
  Но, их начальство тогда еще не знало, кто виновник аварии, и по несогласованности сотрудников этот отчет был не удален, а выдуманный, записан на другой странице, и оба были зафиксированы в суточном отчете. Только в первой записи была отмечена виновность водителя, сбившего девушек на пешеходном переходе... В другом - виновность девушек, резко выскочивших на пешеходный переход и попавших под автомобиль, медленно едущий по дороге.
  "Да, этот якорь тяжелее, - подумал Михаил и нарисовал его цепь, "удерживающую" нарисованный корабль в море, потолще. - Если бы не зафиксированный телефон свидетеля того ДТП, который "заинтересованные" лица забыли удалить из журнала, то для Михаила распутать этот узел было бы почти невозможным. Тем свидетелем оказался Петр Петрович Лисицын. Это он позвонил в полицию и, передав им о произошедшем ДТП, указал номер автомобиля-нарушителя. Установленный на лобовом стекле его машины видеорегистратор записал произошедшую аварию. Но, видно впопыхах, сотрудники полиции не забрали с собою эту запись, а тот на следующий день уехал в длительную командировку заграницу.
  В записи видеорегистратора сохранилось все происшествие, машина Донского обогнала автомобиль Лисицына, остановившегося перед пешеходным переходом, пропуская девушек, и сбила их. Это четко просматривалось в видеозаписи. Джип Донского после резкого торможения занесло в сторону. Одна из сбитых девушек отлетела в правую сторону от "Тойоты", вторую, попавшую под машину, джип тащил за собой, оставляя на земле кровавый след. Потом машина остановилась, Донской вышел из нее и какое-то время стоял у машины, качаясь из стороны в сторону. Потом прошел назад джипа и став на колени, смотрел под него, и, увидев там девушку, взяв за ногу, потащил ее к себе...
  Рядом с ним оказалось несколько человек прохожих, которых Донской оттолкнув от себя, что-то крича им, бросил окровавленную девушку со свисшей головой в багажник, туда же бросил и вторую пострадавшую. Сел в машину и уехал с места аварии.
  ...Да, если бы в этой аварии был виновен простой человек, то, буквально, через три-четыре месяца суд, согласно первой части 264 статьи, приговорил его к семи годам лишения свободы с лишением права управлять транспортным средством на срок до трех лет. Но это дело оказалось совсем непростым, обросло грязью обмана до такой степени, что сами девушки оказались виновными и бросились под мимо них проезжающий, вернее ползущий как черепаха автомобиль".
  Михаил нервно застучал пальцами по столу, вытащил из коробки "УПСА" таблетку аспирина и бросил ее в чашку с водой, и пока она растворяется начал руками массировать виски.
  Родственники погибшей и раненной девушек, видя, что расследование растягивается на неопределенный срок, написали об этом письмо в городскую межрайонную прокуратуру, в котором просили, чтобы это дело было взято ею под особый контроль. Спустя какое-то время из прокуратуры пришел ответ, что поводов для беспокойства нет, расследование идет правильно и предложили им помощь адвоката. Но и после этого к результатам проведенной экспертизы их с адвокатом не допускали, мотивируя это интересами следствия.
  Адвокат успокаивал родителей, что данное дело очень серьезное, и нужно набраться терпения и не мешать следствию. А сам обещал им, что будет внимательно следить за ходом расследования. Автомобиль подозреваемого также долго, по причине большого количества расследований, находился на областной автотехнической экспертизе.
  Так бы дело и зависло, если бы кто-то не предложил родителям погибшей девушки сменить адвоката, предложили Иванова. Познакомившись с делом Донского, Михаил взялся за работу. Встретился со свидетелем Лисициным, о котором совсем забыли. Видеозапись дорожно-транспортного происшествия и помогла ему сдвинуть зависшее дело с мертвой точки. На вид оно было простым - виновник происшествия, пьяный человек, ехал на большой скорости по городу, оказывается - из ресторана. В доказательство об этом осталась видеозапись: охранник ресторана "Фламинго", провожая Донского пытается отговорить его садиться за руль. Тот не соглашается, и когда охранник попытался его удержать, Донской ударил его бутылкой из-под виски по голове. Видеозапись сохранена. А также есть справка из больницы об оказании медицинской помощи Савелову (охраннику) хирургом Федоровым. Семь швов, рана серьезная. А вот Донской оказался безнаказанным.
  Благодаря одному из своих товарищей, работающему в прокуратуре, Михаил внимательно изучил дело Донского, в котором утверждалось, что Донской во время аварии был трезвым. А его кровь, почему-то, была третьей группы, а не второй. И самое, что интересное, экспертиза состояния автомобиля была произведена через неделю, и в одних документах черным по белому сообщалась, что скорость, с которой он врезался в человека была около 117 километров в час, в другом - 53 километра в час. Разница осмотра автомобиля - два дня.
  И теперь возникает вопрос, как доказать свою правду, а не "правду" Донского? Хватит ли силенок у Михаила дотянуть это дело до конца?
  Не дождавшись полного растворения таблетки, Михаил сделал несколько глотков микстуры.
   "А может Косолап всего лишь пустил утку, что расследует дело Мигунова, а сам готовит яму для меня, по просьбе того же Донского? - Михаил раздавил в руке карандаш, и по инерции, струсив с ладони раскрошившийся грифель на стол, продолжал думать. - А может это вовсе и не Донской, а..."
  
  - 4 -
  
  Вытащенные из папки несколько листов письма, были исписаны с двух сторон очень плотным красивым женским почерком. Буква "К", несмотря на то, какой бы она не была, заглавной, или прописной, завораживала своим витиеватым закругленным верхним кончиком. Она привораживала внимание Михаила своей красотой и никак вначале не давала ему сосредоточиться на письме женщины. Вот и сейчас, уже хорошо зная, о чем писала ему эта шестидесятисемилетняя соседка Марселова Виктория Павловна Ивакина, он внимательно рассматривал ровные строчки, заполненные одинаковыми по размеру и написанию буквами, словно набранными в компьютере.
  История Марселова, рассказанная ею, чем-то похожа была на одно из дел, которым Михаил занимался в прошлом году. Внук-наркоман, требовал от своей бабушки переписать ее квартиру на него, но бабушка была против этого. Тогда внук привязал ее к спинке кровати и начал тыкать ножом. Испугавшаяся бабушка согласилась. И когда внук отпустил ее, то обратилась за помощью в полицию.
  Родители внука пытались уговорить свою мать забрать заявление из полиции, но та отказывалась, уж больно была обижена и на внука, и на дочку. Тяжелая тогда сложилась ситуация у адвоката, о примирении не могло быть и речи. На очередной встрече с внуком адвокат узнал, что на бабушкину квартиру есть и покупатель - "мент поганый". Его имя внук просил купить, назвав сумму. Иванов согласился, но на следующий день пришла неприятная весть - парнишка скончался от передозировки. Похоже, ему помогли это сделать...
  Так чем же та история похожа с этой?
   "Я несколько раз видела этого человека, приходившего к Федору Ивановичу Марселову, - писала Ивакина. - Человек военной выправки, в кожаном пиджаке, при галстуке, выбрит налысо, с коротенькой бородкой..."
  "...Он, как я позже узнала у Федора Ивановича, предлагал ему переписать свою квартиру на Фонд поддержки инвалидов "Возрождение", которым, якобы, он руководил. И Марселов на это дал согласие, что после смерти его квартира перейдет к Фонду. Только в своем завещании он укажет, что квартиру получит не сам Фонд, так как боится, что деньги, вырученные за нее, организаторы "Возрождения" могут растратить в своих интересах, а не для общего дела. Поэтому он должен переписать её на имя Глушкова Ивана Ивановича. Тот же, в свою очередь, обещал Федору Ивановичу, что после смерти его, обязательно обратится к пастырю с просьбой упоминать в своих молитвах прошение к Богу снять все грехи, приобретенные в жизни Марселовым..."
  Михаил отложил письмо и задумался: "А причем здесь Марселов с Глушковым и Фондом "Возрождения", и наркотики? Хм, наркотики? Погоди-ка, погоди-ка, дед, судя по письму, всегда курил папиросы. Так? Так. По-своему характеру, он человек не склонный к пустым разговорам, вдовец, перешагнувший седьмой десяток лет жизни, незнакомых людей к себе близко не подпускал, а если и было так, то с ними был сух, так рассказывала Виктория Павловна Ивакина, и другие соседи Марселова.
  Далее. Что далее?"
  Михаил, пригубив чашку с чаем, поморщился от горечи, холодный он был не вкусен, даже казался более приторным с какой-то горечью. И, подальше от себя отодвинув блюдце, вытащил новый карандаш, и поближе придвинул к себе лист чистой бумаги.
  "Так что далее там у нас? Марселов Федор Иванович, "по его виду, болел, скорее всего, желудком и бронхами - "сильно кашляя, хватался за верх живота и морщился от боли". Так. А в последнее время, когда к нему захаживала эта дама - Ивакина, "он часто находился в какой-то наркотической эйфории, необычно улыбался мне, разводил руками и мечтательно рассказывал о вершинах счастья, которые он испытывает при прогулках в небесную сказку".
  И что дальше? Палец быстро пробегает по строчкам. Ага, вот:
  "И часто передо мною вытрушивал из папиросы на лист бумаги табак, смешивал его с каким-то черным порошком, называл его соком маковым, и заново вбивал эту смесь в папиросу, закуривал и, тут же забывал обо мне, говоря: "Улетаю". И после этого ложился на диван, смотрел куда-то вверх и улыбался, и мог быть в таком состояние очень долго".
  Да уж. И видно этой чуточки "плана" позже ему стало не хватать, пропорции увеличивал и увеличивал. И если бы в тот момент не зашла к нему Виктория Павловна Ивакина, то жизнь ее соседа уже было бы не сберечь..."
  С одной стороны - это обычная житейская история. И если бы не письмо, оставленное дедом на столе с просьбой никого не винить в его смерти, что, просто ему надоело жить в этом трудном мире, и он по своей воле покидает его, чтобы уйти в тот новый мир, где его ждут. А по завещанию, написанному им месяц назад 20 июня 2011 года, передать квартиру Глушкову...
  Вот и зацепка. Это больше похоже уже на подталкивание деда кем-то, скорее всего тем самым Глушковым, к суициду. Именно так думает и сама соседка Виктория Павловна Ивакина, написавшая заявление в прокуратуру о возбуждении дела против Глушкова. Она пишет, что именно он, до этого поступка Марселова, был у него в гостях, и вышел из его квартиры за пять минут, как тот начал готовить эту страшную ядовитую смесь для выкуривания. У Виктории Павловны, "проводившей" Глушкова до лифта через дверной глазок, что-то екнуло в сердце, и она, когда тот скрылся в лифте, бегом побежала к соседу.
  Да, и Марселов не провожал Глушкова, получается, так как не закрыл за гостем дверь. А соседи говорили, что это не свойственно ему, он всегда провожал людей к выходу и закрывал за ними дверь на замок. И Глушков был в перчатках... Фу ты. А если поискать в интернете, в телефонных справочниках, то такого Фонда инвалидов в их городе и вообще не существовало. Это подтвердили и в городской администрации".
  Михаил отодвинулся от стола и, закинув руки за шею, прикрыл глаза.
  "А почему именно ты, Миша, решил, что это все из-за Марселова на тебя наезжают? Да, он взялся за защиту Ивакиной, подавшей иск в прокуратуру и заявление в их адвокатское бюро. Почему так сделала? С одной стороны, она беспокоится за жизнь соседа, с другой, потому что она тоже находится под следствием. Кому-то пришло в голову, что смерть Марселова входит и в ее интересы, так как в черновике завещания, найденного в тумбочке письменного стола, сказано "передать моей соседке Виктории Павловне Ивакиной икону Николая Чудотворца. Так, а бабка эта, вроде в церковь не ходит, и икон у нее в квартире Михаил не видел, и живет очень бедно, а, значит, иконами не торгует, а эта, Марселовская, старинная.
  А может это вообще и не связано с Марселовым, хотя, как сказать?
  
  - 5 -
  Пальцы бегут по клавиатуре и набирают сайт "Вечернего Снежегорска". Просматривает заголовки: "В Снежегорске 20 августа пройдет фестиваль", "В двух словах", "Таксист наехал на полицейского", не то, не то. Ага, вот "Наркоторговца разделали на части". Так, я это уже сто раз читал: "В доме Љ7 на улице Жуковского, найден труп человека, разделанного на части. После проведения экспертизы, как подтвердил информацию один из работников полиции, это наркоторговец Мигунов, временно отпущенный из СИЗо..."
  Ладно, это мы уже знаем все наизусть. А что по этому поводу пишут сегодня? Ага, вот, мнение "Негорожанина": "Так и нужно поступать с этими сволочами, которые торгуют смертью".
  Дальше "Антимигунов". А этот, что пишет?
  "Это скорее всего сам Дьявол с ним разделался так, а не родители какого-то пацана-наркомана или пацанки-наркоманки".
  А вот и "...Еще того адвоката надо разделать так же, чтобы не защищал наркоторговцев".
  Кто это? Гулькин. Ага, Гулькин. Ну и, о, да здесь целое наступление на меня: "Черный рыцарь, не открывая своего забрала, продолжай дальше разделываться с нашими убийцами и адвокатами, защищающими их". "Середа". "...Я знаю этого адвоката, он живет на Лесной..." - начинается.
  Михаил вытер пот со лба. Нехорошее дело начинается, совсем нехорошее. И что же делать дальше? Ждать этого "черного рыцаря с закрытым забралом"? Забралом, забралом. Ну что ж, начало партии есть: Е2-Е4, теперь ваш ход адвокат. А может бывший адвокат? Ваш ход... Но никакие мысли, чем ответить на это нападение, не лезли в голову.
  Что делать, что делать? Что? На меня открывают охоту?
  "На улице Сорокина 25 у театральной афиши расклеены фотографии этого адвоката. Запомните его и закидайте камнями". Кто это призывает? А, "Рыцарь без упрека". Ясно, ясно. Погоди, что же это получается, охота? Охота на меня! Закидать камнями? Смело, из-за угла все мастера кричать. Что же получается, и в город после таких призывов небезопасно выходить. Да?
  Погоди, погоди, что-то я начинаю вести себя как затравленный волк. Но волк-то не я, а всего лишь ягненок, козлик, который, не разобравшись, бросился, выставив свои еще не выросшие рожки, на волка, или медведя. Так чего же мне бояться, ведь не я же тот убийца, а адвокат. Адвокат! И все имеют право искать своей защиты.
  Михаил вернулся к компьютеру. А вот "Смишник", что он там пишет? О, как: "Борьбу с коррупцией, как и борьбу с торговлей наркотиками, впрочем, как и любую другую работу, наша власть ведёт только для отчётности, пытаясь улучшить свой имидж".
  А это камушек, да и не маленький, хуже землетрясения, тоже в мою сторону. Это уже администрацию города начинают толкать на меня, адвоката, защитившего Мигунова. А чего, для имущих власть в предвыборной кампании это неплохой ход - под общие клики выгнать из адвокатуры защитника наркоторговцев. А кому-то нужна именно эта травля на меня.
  Травля, хм, скорее всего так оно и есть. С одной стороны просто напросто, лишить меня адвокатской работы и запинать... И пинать так долго, чтобы отвлечь от бедненьких крышевателей наркобизнеса внимание. Скорее всего, так и есть, чтобы и волки были целы, то есть, и волки сыты, и овцы целы.
  А что говорить, если в верховной Думе депутатам не до этого, да еще и ООН выплеснуло пилюлю в легализацию продажи марихуаны, то о чем тогда спрашивается, говорить. Миша, о чем? Да, да, если так посудить, то война с наркотиками началась сто лет назад, когда была образована Международная комиссия по проблеме опиума. Обострилась она на исходе молодежной революции в 70-х годах, когда ООН громогласно обещало за десять лет "очистить мир от наркотиков". И что?
  Производство кокаина и опиума осталось на прежнем уровне. США продолжает тратить сорок миллиардов долларов ежегодно на борьбу с наркотиками, а громадная индустрия с ежегодным их оборотом в сотни миллиардов долларов продолжает развиваться. А где деньги, там и организованная преступность, и интересы силовых структур. Кто кого? Хотя, ни кто и ни кого, так как всем хватает закусить от этого пирога.
  Ну что же, незнакомец, попробую принять ваш вызов, пока в шахматной дуэли, я делаю ответный ход на ваш Е2-Е4 - Е7-Е5.
  И только сейчас, прервав размышления, Михаил обратил внимание на экран работающего телевизора. Серьезная худощавая шатенка в коротком каре быстро говорила:
  - ...Фигуранту уголовного дела Мигунову в суде было предъявлено обвинение в участии в организованном преступном сообществе и незаконном обороте наркотиков (в деле содержится 5 таких эпизодов).
  На следствии он заявлял, что его преследование - это провокация с использованием наркоманов и бывших полицейских, которые не просто "крышевали" нелегальный бизнес, а были его организаторами. Фамилии этих людей мы не имеем право указывать, - не сводя своего грозного взгляда с камеры, продолжала резать правду-матку журналистка, - потому что против них в органах нет ни одной информации, подтверждающей это.
  Адвокат, защищающий Мигунова, мы его фамилию тоже не будем называть, чтобы, - и тут эта красавица сбилась, и, заморгав своими большими глазками, как бы, набравшись храбрости, продолжила, - доказывал обратное. Он представил данные по опросу свидетелей, что Мигунов находился под давлением бывших оперуполномоченных, и есть аудио записи этому. Но прокуратура посчитала, что они являются сфабрикованным материалом против бывших работников городского УВД.
  Однако после исследования доказательной базы горсуд пришел к выводу о том, что никакого преступного сообщества нет вообще. А дело, открытое против Мигунова, требует сбора необходимой информации, которая поможет следствию поставить точки над "i".
  Но, не удалось разобраться следствию до конца в этом вопросе, тело Мигунова было найдено...
  "Да уж, - выключив телевизор, Михаил хотел было выйти на балкон, но остановился, услышав клик с сотового телефона, оставленного им у компьютера. Пришла новая сэмээска. Интересно, от кого.
  На голубом экране сотового телефона возникло сообщение: "Собирайтесь в отпуск с последующим".
  Михаил, потеряв силы, опустился в кресло, что-то резко и больно задавило в затылке, сильно сжало виски, и только через некоторое время еще раз перечитал: "...Собирайтесь в отпуск с последующим". И все. Что хотел сказать этот неизвестный респондент понятно. Только бы указал еще кто он. Когда попытался выйти на этот телефон то несколько раз получил одно и то же сообщение: "Указанный вами адресат не существует".
  
  Глава 2. Бедный-Воробьев
  
  Раздался звонок на урок, но Михаил сидел на верхней ветке дерева и без помощи товарищей никак не мог слезть вниз. Он понимал, что это необходимо сделать, так как ему нужно попасть на урок и сдать экзамен. Если он получит по нему двойку, то не сможет поступить в юридический институт, а значит, ему еще год придется учиться в школе, оставшись на второй год. Опять на второй год.
  Мишка, зажмурив глаза, осторожно слезает на нижнюю ветку дерева, она тонкая, раскачивается под его ногами, и он, теряя равновесие, соскальзывает с нее, и падает вниз. Но не свалился на землю, а зацепившись штаниной за сук, повис и никак не может отцепиться от него. Неужели из-за этого он не успеет вовремя прибежать в класс и не сдаст экзамен? Неужели? А звонок окончания школьной перемены продолжает неистово звенеть, словно, давая Михаилу последний шанс в этом году успеть на экзамен.
  Но вот, наконец, он отцепился от сука и бежит на урок, но в классе беспорядок, ребята прыгают по партам. Они радостные, они уже сдали экзамен, собираются расходиться по домам, и разбрасывают свои тетради и учебники по классу. Кто-то похлопывает Михаила по плечу, мол, не переживай, в следующем году сдашь экзамен...
  Но Михаил не хочет верить в свою неудачу, и бегает по классу в поисках учителя, который должен простить его за то, что он опоздал. Ведь все это произошло не по его вине, а из-за сука на дереве, за который он зацепился, и никто ему из одноклассников не помог освободиться от него. Но его нет, как уже и одноклассников в классе...
  Как становится обидно Михаилу, опять он опоздал и ему теперь из-за этого нужно ждать целый год, чтобы сдать этот экзамен, и обязательно на "отлично", а то он не поступит в институт.
  ...И снова раздался звонок, такой долгожданный школьный звонок. Пора бежать на экзамен, и как здорово, что теперь ему ничто не мешает и Мишка врывается в класс, но там никого. Почему? Значит, Михаил попал не в тот кабинет, где он должен сдать экзамен. Да, да, нужно торопиться, а то снова он опоздает и не сдаст экзамена. Михаил сломя голову бежит в коридор школы и ищет свой класс. В дальнем его конце, в правом углу кабинет зоологии, и там никого. В другом кабинете школьная библиотека. Нет, нет, ему не сюда, и, хватая какую-то книжку, он бежит обратно, но никак не может протиснуться в дверь...
  - Фу, ты! - воскликнул Михаил, проснувшись и, подняв голову со стола, с успокоением смотрит по сторонам, он сидит в классе. И то, что он опаздывает на экзамен, ему всего-навсего приснилось.
  - Коля, а когда экзамен? - спрашивает он у соседа.
  - Сейчас будет, - шепчет тот и берет у него из рук книгу, и, прочитав ее заглавие, с удивлением смотрит на товарища. - Ты будешь сдавать экзамен по Библии?
  - Да, - соглашается с ним Михаил, но сам никак не может рассмотреть на обложке название книги.
  Но, что его поразило, никто не волнуется из его одноклассников перед сдачей экзамена. Гошка прыгает по партам, Верка поливает цветы, стоящие в маленьких вазах на подоконнике, учительница по физике смотрит в зеркало и причесывается. Но при чем тут физика, когда он должен сдавать экзамен по Библии, а то не поступит в юридический институт. Причем здесь учительница по алгебре, которая внимательно смотрит на него и ждет, когда он выйдет к доске, и будет решать формулу, ведь он совсем не помнит её.
  ...Михаил поднял голову, осмотрелся и, напрягшись, ладонями сжал лоб. Бывает же, а. И сколько можно повторяться этому сну? Сколько? Да, он поступил в юридический не с первого раза, со второго, не добрав пол балла, но спортивное звание кандидата в мастера спорта по дзюдо и первый разряд по самбо, сыграли свою роль.
  Глубоко вздохнул и, протерев глаза, он понял, что той книгой, не дававшей ему протиснуться в дверь библиотеки, была, скорее всего, клавиатура компьютера. Он уснул за столом, упершись лбом в ее и монитор. Хорошо компьютер был выключен.
  Протянул руку к телефону, лежавшему на краю стола и, взглянув на него, понял, что вместо школьных звонков он слышал телефонные звонки от жены. Вот же, и даже во сне все у него неспокойно, буд-то на второй год оставался в школе, а вчера - приснилось, что его выгоняли из института, который, кстати, он закончил прекрасно, чуть-чуть не хватило до красного диплома. И позавчера ему что-то такое снилось, неприятное, связанное с экзаменами в институт, в который он, якобы уже десятый раз поступал но - проваливался на экзамене. Интересно, к чему это? К смене профессии?
  Открыв сотовый телефон, Михаил просмотрел последнее сообщение пришедшее перед звонком жены, и невольно вздрогнул: "Собирайтесь в отпуск с последующим". Кто же это издевается? Давит на него и давит, морально издевается. Нужно перевести этого адресата в нежелательные звонки, или как они там называются...
  Михаил бросил телефон на диван. Жене не хотелось звонить, и, в первую очередь, потому, что знал, что невольно не сдержится и начнет рассказывать о том, как его давят в СМИ. А зачем это ей? А как удержать в себе и без того кипящий чайник? Как? Еще и непонятно кто давит на него "с последующим". Вчера фраза была тоже неприятной из-под этого же номера: "За деньги готовы все сделать?"
  
  - 2 -
  Полицейская сирена во дворе дома заинтересовала Михаила. Вышел на балкон. Внизу собралось толпа, окружившая полицейских, о чем-то громко говорили.
  "Вон, вон", - громче всех кричала какая-то пожилая женщина, перед ней люди расступились и она что-то крича, не расслышать, тыкала своей рукою вверх, и люди развернувшись смотрели в сторону Михаила, стоящего на балконе. Откуда-то появившийся оператор с большой черной видеокамерой, навел ее на него.
  Может и не на него, а чуть ниже или выше.
  И теперь он почему-то отчетливо расслышал слова той пожилой женщины.
  - Это в его окно я бросала камень, и не докинула, извините, люди! Это он защищает наркоторговцев! Это он убийца моего внука!" Это он...
  Лоб отяжелел, виски снова стиснула какая-то внутренняя сила, клещами сдавливая их все сильнее и сильнее. Михаил еле удержался на ногах, и, пытаясь глубже вздохнуть, закашлялся, но кашель так и не помогал вытолкнуть ему из глотки какую-то пробку, не дававшую продохнуть. Заскочил с балкона назад в комнату, и, понимая, если он сейчас не "выбьет" из себя эту "заглушку", то задохнется. Задохнется, задохнется.
  Из крана в ванной ударил сильный поток холодной воды, и только с ее помощью Михаилу удалось протолкнуть дальше в себя ту "пробку". Обессиленный сел на ванную, пытаясь отдышаться. Полотенцем вытер с лица воду, и только сейчас почувствовал, как он за эти секунды ослабел, и у него уже не было сил удержаться, и заплакал навзрыд.
  
  Время теперь для него потеряло свои границы, как и все остальное - физическое состояние - силу, психологическое - осмысление и настрой хоть на какую-то борьбу с происходящим с ним, его тело - человеческие потребности в еде, питье, отдыхе. Долгое время он сидел в коридоре на полу, как мешок, или еще что-то бесформенное. Детский смех в подъезде стал невольным толчком для Михаила к возвращению к жизни.
  Нашел на одной из туалетных полок коммерческую газету и начал ее листать, что-то пытаясь найти, но что, ни как не мог понять. И только когда он остановился на небольшом жирном подзаголовке "Услуги", понял, что он хотел найти - психолога. Да, да, именно психолога, который его сейчас выслушает, духовно в чем-то поддержит, выпишет ему какие-то успокаивающие лекарства, и он, пока жена отдыхает с дочкой на курорте, придет в себя, восстановится и примет решение, как быть дальше.
  Может действительно стоить бросить эту адвокатскую работу? Ну, сколько уже можно терпеть, переносить в себе эту гадость, вычерпывать кастрюлями человеческую ненависть, жестокость, хищничество, высокомерие, обман... А если подумать хорошенько, то кто сейчас его возьмет к себе на работу юристом после такого сильного прессинга, который ему устроили СМИ, опустив ниже плинтуса.
  Пробегая глазами множество абзацев с предложениями принять на работу, он понял, что их читает не вдумываясь.
  В последний раз, взглянув на газетный разворот, хотел было ее закрыть, но, что-то привлекло внимание. Пробежал по полужирному мелкому шрифту и с удивлением посмотрел на число газеты - свежая. Какой-то экстрасенс предлагает свои услуги.
  "Экстрасенс! Удивительно, в средствах массовой информации по закону запрещено печатать такие объявления, а тут: "Если вы столкнулись с проблемами и не можете найти пути их решения, не отчаивайтесь, я вам помогу найти наиболее безболезненный выход из них..." Может это и не экстрасенс, а какой-либо психолог, неважно, но ведь я именно это и искал в газете!"
  Михаил вернулся в зал, набрал на мобильнике указанный телефон в газете и, слушая какую-то приятную, отдаленно знакомую ему музыку, начал волноваться.
  - Добрый вечер, - размеренный и спокойный шепот женщины привел его в себя.
  - Вы сможете мне помочь? - не представившись, Михаил выпалил в трубку.
  - Да, Михаил, - с некоторым перерывом прошептала незнакомка, - путь к решению вашей проблемы я вижу...
  - Когда? Сейчас? - перебил ее Иванов.
  - Отдохните, - прошептал теребящий душу, отдаляющийся женский голос, - в три часа утра мы с вами встретимся, - и телефон замолчал.
  - Хорошо, - буркнул Михаил и уселся в кресло.
  "В три утра, так в три утра? Интересно, а откуда она знает мое имя? Может я ей представился? Что-то не помню, - сдавил кулаки Михаил. - Блин, даже как-то неудобно получилось. Погоди, а если знает мое имя, то значит, когда-то у нас пути с ней пересекались, на ее телефоне высветилась моя фамилия. Хм. Кто же она?"
  Глоток холодного горького кофе был сейчас очень кстати. Михаил поставил пустую чашку в блюдце и, держа ее, подумал: "Было кофе, выпил его, осталась чашка пустой. Пустой. Так и в человеке жизнь, выпил он ее, тело стало пустым, и умер..."
  
  -3-
  
  - Миша, да на этом построен весь мир! Мир! Понимаешь?! Есть лекарство от сифилиса, или там от, нет, не гонореи, конечно, это мелочь, - заискивающе улыбнувшись, отмахнулся Сергей. - От рака, к примеру. Но мы этого не знаем. То есть, вы этого не знаете!
  Лилейный голос Сережи Воробьева, всегда ему напоминал университетского профессора Ликсема: низенького, всегда, когда читал лекцию, размахивал руками, рисуя в воздухе картины понятные только ему. Своими лисьими глазками, из подлобья, следил за студентами, слушающими его. И если замечал, что кто-то из них отвлекается, взрывался - Вы это не знаете!
  "Да", - про себя вздохнул Михаил и кивнул, поддерживая никчемный ему разговор со старым знакомым. Нет, он его слышал и слушал, это профессиональная привычка, чтобы проанализировать все сказанное клиентом, сравнивая получаемую информацию с уже имеющейся, и выстраивая по ним суть события, продумывая свои следующие действия. Без умения этого очень легко заблудиться в попытках некоторых просителей отвести внимание адвоката куда-то в трясину своих эмоций и переживаний, или обмана, чтобы "спрятать" свою вину в каком-то проступке.
  - А нам, журналистам - запрещено!
  - А ты знаешь? - неожиданно для себя перебил Воробьева Михаил.
  - Не об этом сейчас идет разговор, а о тебе. Не перебивай! - отмахнулся Воробьев. - То, что на тебя сейчас попёр или поперли и не один каток, Мишенька, - глаза Сергея сейчас больше напоминали домкрат, зацепивший своей "ложкой" мост автомобиля и, пытающийся поднять его, вдавливаясь в землю. - И заметь, наша газета и слова в твою сторону ни хорошего, ни плохого не сказала.
  - Спасибо, - кивнул Михаил.
  - Да, о чем ты, Мишенька? Я что не понимаю, что это очередная попытка увести людей в сторону от проблем, на которых просто стоит весь город, Мишенька.
  - Сережа, - не сдержавшись, Михаил легонько стукнул ладонью по краю стола.
  - Только не нужно этого, у Воробьева расширились глаза. - Ненужно! И не дрейфь, я тебя в обиду не дам!
  - Спасибо! - и несколько отстранившись от стола, следя за рукой молодого парня-официанта, наливающего в его бокал маслянистую жидкость коньяка.
  - Я буду за рулем, - отвел от себя в сторону бокал с напитком Сергей. - А ты, Мишенька, давай, расслабься хоть сейчас.
  - Понимаешь, Сережа, ведь такое происходит уже не в первый раз. И всегда задаешь себе один и тот же вопрос, он - последний, этот раз или нет? А вдруг последний?
  - Не понял? Ты что, это, Мишенька, думаешь, что тебя кто-то, ну, того, хлопнет что ли?
  - Все может быть.
  - Ой! Да если посмотреть все дела, что ты вел, они яйца куриного не стоят! Мишенька, яйца! Мужик пьяный бабу побил, или что-то там еще такое же! То мамка сына водкой напоила и в психбольницу оправила, чтобы в армию не пошел служить. А сыну стыдно стало, что на него пальцем друзья будут тыкать, издеваться над ним и против матери с иском выступил, чтобы доказать всем, что он не псих. Так, Мишенька?
  - Что-то тебя не туда потянуло, - оглядевшись по сторонам, вздохнул Михаил. - Дела бывают разные, Сергей, и то, что ты сейчас перечислил, это не клоунада, или к чему их ты хочешь причислить? И, потише говори, прошу тебя, мы здесь не одни.
  - А что тут такого? Ну, у тебя же, Мишенька, ничего серьезного еще не было. Дела, ну, плевательские, мыльные, для женского журнала. Ладно бы, если они были связаны с банковскими операциями, или с недвижимостью, а то с наркоторговлей, - шепот Сергея был громким, словно кричал.
  - Сергей, Сергей, - начал постукивать костяшкой пальца по столу Михаил, - потише, прошу тебя.
  - А ты-то наоборот, защищаешь их, - и тут же, словно почувствовав, что сказал что-то лишнее, Сергей замолчал, вставившись глазами в свою тарелку.
  - Вот, значит, как ты понимаешь это дело с Мигуновым?
  - Извини, это так, сорвалось. Просто, когда говоришь второпях, то некогда и думать об интонации.
  - Ню-ню, - вздохнул Михаил. - К сожалению, все твои коллеги так же думают.
  - Так может, это и к лучшему, - нашелся Сергей, - интерес к тебе возрастет.
  - Хм, интерес. Ты хочешь этим сказать, что вся бандитская рать ко мне побежит за помощью, и я от этого разбогатею, авторитет получу в их кругах?
  - Ну, зачем так сразу все воспринимать! Ты же адвокат. За-щит-ник!
  - Да уж, да уж, - поднял ладонь вверх Михаил. - Сережа, я не понял, зачем ты меня вытащил сюда. Зачем?
  - Ну, чтобы поддержать тебя морально, психологически. Чтобы ты, ну, понял, что жизнь продолжается, и духом от каждого такого срыва, не стоит падать.
  - Да уж, да уж. И все?
  Сергей так и не успел ответить на этот короткий вопрос, его внимание отвлек зазвонивший телефон.
  - Извини, сейчас, - посмотрев на экран телефона. - Извини, Миша, начальство, - и поднес трубку к уху. - Да, Иван Семенович, да, да, хорошо. Десять тысяч знаков из зала суда, понял. Да, утром будет все готово. Конечно, конечно, - и, спрятав телефон в нагрудном кармане, вопросительно посмотрел на Михаила. - Извини, так о чем это мы?
  - О чем статью пишешь?
  - Ну, как тебе сказать, наша газета коммерческая, и материалы под рубриками "Судебные истории", "Из зала суда", ну там - "Адвокатские дела", они пользуются у читателя особым интересом.
  - Не понял, Сережа. Да в вашей газете, кроме областных событий с городскими: мэр встретился с тем-то, губернатор сказал то-то. Ну что там еще, а, да, телепрограммы с распоряжениями городской администрации, и читать нечего! - кольнул товарища Михаил.
  - Ну, ты, это, - теперь быстро застучал по столу костяшками пальцев Сергей. - Ты это...
  - Что-то не помню, когда в вашей газете под теми рубриками, которые ты мне сейчас назвал, выходили материалы.
  - Ну это, - и не найдя что сказать, сильно сдавливая зубами нижнюю губу с напряжением смотрел на Михаила Сергей.
  - А вот в областной газете, да, часто их там вижу.
  - Д-да.
  - А вот твоих материалов - ни разу. Может, ты публикуешься там под псевдонимом каким-нибудь?
  - Мишенька, Мишенька...
  - Да я что-то не то говорю? Давлю на тебя, что ли? Ну вот, к примеру, на прошлой неделе там вышел материал, под названием, э-э, кажется, "Яблоко от яблони недалеко падает". Заголовок так себе, а вот материал об отце и сыне, пьяницах, избивающих свою мать. Они живут в нашем городе, и за то, что они раз сотый избивают пожилую женщину, теперь осудили их, и то - условно, на два года. Так? А, кто написал ее, не помню, вроде бы Стрижов, какой-то, или Скворцов, но не ты. Ты по паспорту Воробьев, так Сережа?
  - Ну да, это мой псевдоним, - натянуто улыбнувшись, выдавил из себя Сергей. - Стрижов.
  - Хорошо пишешь.
  - Спасибо. Ну, а заголовок? Что, так смотришь на меня, их, думаешь, так легко выбирать. Да как иголку в стоге сена! Ладно, - Сергей посмотрел на часы, - пойду я, дел по горло. Может тебя подвести до дому?
  - Да нет, спасибо. Мне легче от этого сейчас не станет, Сережа. Не станет, - и глубоко вздохнув, Михаил посмотрел на старого знакомого.
  - Ну, ладно, - Сергей встал и, вытащив из брючного кармана несколько пятисотовых купюр, бросил их на стол, - ладно, Мишь, только не обижайся, работы во! - и "резанув" большим пальцем по горлу, кивнул головой. - До встречи!
  - Да, Сережа, да, да, иди.
  - Ну, ты это, только без обиды, хорошо? - остановившись в нескольких шагах от стола, Серега заново обернулся, и, ловя каждый взгляд Михаила, прошептал. - Ну, смотрю я, Мишенька, как телевизионщики на тебя набросились, с "Вечерки" тоже... Я своего редактора попросил на эту тему разговора в нашей газете не поднимать. Честное слово! - и положил руку на сердце, с какой-то скорбью на лице посмотрел в глаза Михаилу.
  - Спасибо тебе, Сережа, спасибо, - и подняв руку со сжатой ладонью, сказал, - но пассаран!
  - Да-да, они не пройдут! - Сергей быстро закивал головой, соглашаясь с Михаилом, сделав небольшой полупоклон, направился к выходу из кафе.
  - Бедненький ты, - сказал Михаил.
  "Бедненький", слово как слово, вроде бы безобидное, даже в какой-то степени уважительное, но, как оказалось, не для Сергея Воробьева. Услышав его, он резко остановился, будто с размаху уткнулся в какую-то невидимую стену, но обернулся не сразу. Создалось такое впечатление, буд-то сначала, о чем-то хочет вспомнить. Потом все же обернулся к Михаилу, и лица его не узнать - бледное, губы посинели, дрожат, да и шаг у Сергея, неровный стал, словно сильно опьянел, и никак не может найти равновесие.
  - Ты о чем это, Мишенька, хотел сказать мне? - вернулся назад, к столу Сергей.
  - Я? - сделав вид, что не понял, о чем ему говорит Сергей, с удивлением посмотрел на него Михаил. - Ты это о чем?
  - Ну, "бедненьким" ты меня назвал.
  - Сережа, так это, - и продолжая делать вид, что не понимает вопроса Сергея, Михаил с улыбкой посмотрел на журналиста. - Ты это о чем? Что тебе не нравится в этом слове?
  - А я не "бедненький", понял? - находя в себе силы, выпрямился Сергей, и, вытащив из кармана еще несколько пятисотовых купюр, уже не бросил, а аккуратно положил на середину стола. - Извини, теперь хватит? Официант! - окликнул он парня, убирающего посуду с соседнего стола. - Хватит?
  - Извините, Сергей Борисович, сейчас посмотрю, - и, раскрыв свой блокнотик, что-то в нем начал просматривать официант. - У вас получается две тысячи триста сорок семь рублей, а с вашего товарища, - ткнул он подбородком в Михаила, - тысяча сто...
  Сергей нервозно вытащил из кармана тысячную купюру, бросил ее на середину стола, и больше ничего не говоря, пошел к выходу.
  - Извините, - прошептал официант Михаилу.
  - Да ничего, ничего, - улыбнулся ему в ответ Михаил, - я еще посижу здесь.
  - Да-да, может вам лимончика нарезать к коньяку?
  - Да, да, - согласился Михаил. - И сахаром посыпьте его дольки, пожалйуста.
  - Сейчас-сейчас, - и Леша быстро засеменил к буфету.
  Знал бы этот мальчишка, какую прекрасную роль он сейчас сыграл между ним и Сергеем. Да-да, теперь Михаил был на все сто процентов уверен, что тот фельетон в таблоиде "Секретные материалы" об Михаиле Иванове - "Адвокат на цепи", прикрывающего наркоторговца, работа Воробьева. Да, да, Сергея Воробьева. И псевдоним же подобрал себе он - Алексей Бедный. Прямо как Демьян Бедный. У того тоже была другая фамилия с именем - Ефим Придворов. И пишет Сережа, как говорит - "не анализируешь свою речь", "поперли катком".
  "Да уж, Бедный-Воробьев, вы в одном лице. Интересно, пробиться в такую газету не каждому журналисту возможно, а вы смогли. Да и тема-то, так себе, а расписана так, буд-то только в их городе адвокаты работают на мафию, на наркоторговцев, на тех, кто за защиту хорошо платит. Да уж, а Мигунов у него самый страшный наркоторговец, получается, и взяли его полицейские с поличным, с двумя килограммами опиума. Да уж. А материал - пуст, без выводов, без конкретных посылов, в чей адрес написан. Так, крик из души, вернее из толпы. Удивительно. А деньгами как разбрасывается? Ишь, богач какой этот Бедный...".
  - Вот, пожалуйста, - перебил размышления Михаила официант, и поставил рядом с графинчиком коньяка блюдце с нарезанными дольками лимона.
  Михаил посмотрел на часы: до трех утра оставалось почти десять часов.
  - Вы уж извините меня, - Михаил посмотрел на молодого парня, - а можно я это, - указав на графин с коньяком, отбивную, сыр и нарезанный лимон, - с собой заберу? Нет, что-то настроения здесь у вас оставаться дальше.
  - А..., - юноша удивленно посмотрел на посетителя.
  - Ну, коньяк можно вылить в бутылку из-под кока-колы, - начал подсказывать ему Михаил, - мясо с лимонами в одноразовую тарелочку положить и засунуть в целлофановые кулечки.
  - Да у нас как-то вроде, и не принято этого делать, - пожал плечами юноша.
  - Но, молодой человек, за все это, как вы знаете, уже оплачено! - и Михаил положил на стол полторы тысячи рублей...
  - Да-да, я сейчас, извините, - погасив в себе смущение, официант, собрав со стола на поднос посуду, вышел за барную стойку...
  
  - 4 -
  
  Машину Воробьева Михаил приметил сразу: бордовый "Форд" стоял в дальнем правом ряду, водитель прикрылся газетой, видно читает ее. Да, плохой из него разведчик. О, оказывается и не разведчик, когда Михаил поравнялся с ней, Сергей выскочил из машины:
  - Миша, тебя подвезти домой, или куда ты собрался?
  - Нет, спасибо, я как-нибудь сам, спасибо вам, Сергей Борисович.
  Сергей от неожиданности, так и остался стоять от удивления с открытым ртом, смотря в спину удаляющегося от него старого товарища или адвоката, которого ему не раз хотелось хорошенько пропесочить в газете за чрезмерную попытку все приводить к Закону.
  А Иванов, удаляясь, думал о другом. О "пощечине", которой еще раз "угостил" своего бывшего одноклассника, обратившись к нему на "Вы". "Бедный" теперь понял, что его Михаил без труда вычислил. Хотя, кто его знает, может Воробьев и совсем не автор той статьи, а другой человек, знающий его, решивший воспользоваться его стилем, любимыми высказываниями. Может и так. Но Михаил не стал останавливаться на этой мысли, а по привычке, "положил" ее на одну из полок своей памяти, а вдруг пригодится.
  Да, да, именно к этому приучил себя Михаил, раскладывать мысли по полочкам, не загромождая ими путь к размышлению о более серьезных делах. Что говорить, Мигунова уже нет. Зато есть Донской, Марселов, разные рыцари с забралами и без упрека, и так далее, и так далее. И у всех них есть дела к Иванову. Когда он их решит, то появятся новые гоньщики, которые тоже не будут ему давать спокойной жизни. Хотя, лучше поторопиться с решением нынешних дел, а то они уж больно кусачие, как разъяренная свора собак.
  "Интересно, а почему я должен торопиться? Почему? Если решат в прокуратуре на него как-то повлиять, то назначат комиссию, которая начнет на него давить, не давая толком ни ему работать, ни - себе. А что говорить, адвокатская работа требует разбираться во всем полноценно, взвешивая все "за" и "против". Нельзя же всех людей под одну гребенку стричь.
  Хотя, если судить дело Мигунова, он вроде бы положил на чашу весов более веские доказательства в его невиновности, чем полицейские - обвинения. Но вот теперь доказать всем, что он, адвокат Иванов был прав, очень сложно. Кто-то кинул жаренного мясца журналистам, а может их хозяевам, хорошенько авансируя, пусть даже не деньгами, а, типа, вызовом перед обществом: "Вор должен сидеть в тюрьме!"
  Продолжая размышляя о своем, наболевшем, Михаил невнимательно следил за дорогой, по которой шел, из-за чего несколько раз "спотыкался" о прохожих. Вот и сейчас, ускоряя шаг, при переходе проезжей части улицы, уткнулся в пожилую женщин.
  - Извините, - и, приложив руку к сердцу, остановился Михаил.
  - Да ничего, - улыбнулась она.
  О, эта женщина совсем и не была пожилой старушкой, а наоборот, даже моложавой сорокалетней женщиной. И не согнувшейся она была от старости, а опиралась на инвалидную коляску, в которой сидела худощавая, черноволосая девушка, с такими же угольно-черными бровями и глазками.
  - Вы нам поможете? - спросила незнакомка, повернув свою голову к Михаилу.
  - Чем? - сразу и не поняв вопроса или просьбы, спросил Иванов.
  - Да, бордюр очень высокий.
  - Да-да, - торопливо сказал Михаил. - Извините за невнимательность, - и, взяв коляску за поручни и, развернув ее спинкой вперед, наклонив на себя, аккуратненько спустил ее на дорогу, и, перейдя проезжую часть, помог женщине обратно ее приподнять и затолкать на аллею. - Вы далеко живете? Я помогу вам.
  - Нет, спасибо, - улыбнулась девушка, - и только теперь Михаил заметил ее тонкую руку, во всю длину испещренную красными рубцами от хирургических операций, необычно вывернутую ладонь, упершуюся в ручку коляски. Значит, девушка больна не церебральным параличом, поставил он свой диагноз, а получила травмы и стала инвалидом.
  - Спасибо вам за помощь, - улыбнулась женщина и положила свою горячую ладонь на его руку, - мы здесь рядом живем. - И, словно, уловив следующий вопрос, который Михаил может задать сейчас, пояснила, - мы на первом этаже с Леной живем, а там нам соседи или муж обязательно помогут подняться. Будьте здоровы!
  Но в глазах этой женщины, видно по лицу, еще теплилась какая-то надежда задержать Михаила, а может - и нет, просто, так ему показалось.
  - Дочка и... - словно удерживая себя, чтобы не сказать чего-то лишнего, продолжила, - не больна она, - и еще тише, буд-то боясь, что кто-то из прохожих услышит ее слова, и ближе приникнув к Михаилу, прошептала, - это все из-за автомобильной аварии, - услышал он ее голос.
  - Да, да, извините, - словно испугавшись, что без разрешения лезет напролом в чужую жизнь, Михаил выпрямился и, кивнув женщине, опершейся на коляску.
  - Так вы не помните нас? - спросила она.
  Михаил остановился, резко развернулся к ней, и внимательно всматриваясь в лицо женщины, попытался вернуть себя от размышлений в мир, в котором находился сейчас.
  - Мы же к вам полгода назад обращались с просьбой разобраться в нашей ситуации. Вы же адвокат Иванов Михаил Валентинович? Так? Я не ошиблась же?
  - Да, да, - пытаясь что-то вспомнить и, выбросив в урну кулек с ресторанной снедью, сказал Михаил.
  - Вы извините меня за мое поведение, - от ее, напитанного душевной болью лица, Михаил сразу почувствовав беспомощность этой женщины, ее крик души о помощи, посмотрел внимательнее на нее. - У нас и после вашей помощи все осталось по-старому, прокуратура затягивает проведение расследования, или - вы тоже, как и тот ихний адвокат?
  Какое расследование, с чем оно связано? Михаил, с трудом расталкивая по сторонам мешающие ему мысли, постарался сосредоточиться.
  - ...Мы узнали, что Донской друг мэра города..., - и только теперь эта женщина поняла, что перед ней стоит человек не менее её озабоченный решением каких-то своих проблем.
  - Вы извините, что я так, прямо набросилась на вас, Михаил Валентинович. Вы, наверное, меня просто не узнали.
  - Да, да, - Михаил присел на скамейку. - Я месяц назад подготовил нужные документы, но, извините, по делу Донского я работал не с вами, а с вашим мужем.
  - Да, да я знаю.
  - А высказываете мне все с такой обидой, буд-то я тяну с расследованием или уклоняюсь от него, - с обидой сказал адвокат.
  - Ой, извините, извините меня. Это я так, сказала, не подумав, - приложив руку к сердцу прошептала женщина. - Но вы поймите меня, ведь остается по-старому. Моей Леночке нужно делать новую операцию на позвонке, и есть возможность, что она восстановится, а где же денег взять, а? Тот сволочь, даже копейки не дал на операцию Лены. Такое натворил и кричит, что он весь в долгах, и нечего было Ленке бросаться под машину. Это у нас, мол, нужно спросить, почему она такое сделала!
  - Да уж, - кивнул в ответ Михаил.
  - Вы меня извините, пожалуйста, Михаил Валентинович, извините. Ой, я слышала, как на вас сейчас нападает телевидение и газеты. Вы уж извините меня, - еще раз просительно прошептала женщина.
  - Да, да, - кивнул головой Михаил.
  - У нас с вами сейчас очень похожая ситуация. Извините нас, - еще раз просительным голосом, до глубины стягивающим боль в душе, прошептала она, и пошла дальше, подталкивая впереди себя коляску с дочерью-инвалидом.
  
  - 5 -
  - Так что эти письма в центральные газеты может, и дадут какой-то звоночек, но он навряд ли всколыхнет их, а вот - Президенту, со всеми материалами, да, - Михаил, сжав губы, посмотрел на Лену.
  А та, словно, испуганный зверек сжалась в коляске и, не спуская глаз с гостя, наблюдает за ним.
  - Я уже, Михаил Валентинович, не во что больше не верю, - вздохнул отец Лены, и, пригладив свою седую бородку, посмотрел на адвоката, - как и вам! Все мы живем, как можем, кто, где себе нашел место. Одни у бачка с кормом - олигархи, а другие на голодном пайке, и, чтобы выжить пресмыкаются перед олигархами, охраняют то, что им дали пожрать и режут глотки друг другу, чтобы им больше досталось.
  - А про себя, что скажете?
  - А мы мыши, которые им тащат зерна, тащат и тащат, чтобы и самим что-то досталось.
  - Интересно мыслите, Эдуард Андреевич, интересно, хотя, так может и легче все что происходит вокруг воспринимать, - Михаил вздохнул.
  - Эдик, если бы ты знал, как на Михаила Валентиновича сейчас все газеты ополчились, - вступилась за гостя мать Елены.
  - Пусть тогда профессию меняет, - поставил точку в разговоре Эдуард Андреевич, - и встал из-за стола, показывая своим видом, что адвокату пора собираться.
  - Да, да, - согласился с Лениным отцом Михаил, а пожав девушке руку, на ушко ей прошептал, - выздоравливай. Как смогу буду помогать вам, - и, поклонившись родителям девушки, вышел из их квартиры.
  Спускаясь с лестницы, посмотрел на часы, до встречи с экстрасенсом или психологом оставалось восемь часов сорок минут. Но он ее так и не смог вспомнить, как и найти ее номер телефона в своих архивах. Знать бы хоть имя ее.
  Последующие звонки к ней оставались безрезультатными.
  
  
  Глава 3. Посмотри в зеркало...
  
  - Стой, Мишка, стой, - и только сейчас Михаил, попав в крепкие объятия, посмотрел на этого великана.
  - Ё-кэ-лэ-мэ-нэ, - только и вырвалось у него от радости или удивления, и от всей души рассмеялся, обнимая и прижимая к себе фигуру однокашника Сашки Семеникина.
  - А тут смотрю, идет как паровоз, зеньки в землю уставил и ему наплевать, кто впереди, всех раздавлю, - хохочет Сашка. - Ты куда так торопишься?
  - Да...
  - Во-от, давай к нам, давай, - и сильно прижав своею ладонью руку Михаила, потащил его за собой в переулок. - А у меня сегодня праздник, - не слушая сопротивляющегося однокашника, гремел на всю улицу Семеникин.
  - Саша, погоди! - что есть силы, крикнул Михаил и, упершись ногами в землю, заставил остановиться Александра. - Мне сейчас не до праздников.
  - Тю ты! - не столько удивился, сколько возмутился великан. - Что, с женой или с ребенком что-то, или с родителями?
  - Да на работе такое!
  - О-о, а, значит, нужно это дело обсудить, - и потащил Михаила за собою в закрытое масхалатной сеткой кафе. - Ты сейчас, только не дергайся. Федя! - кликнул он кого-то у стойки бара, - смотри, кого я привел!
  - О-о, какие люди! - из закрытого занавеской прохода, на свет появился полноватый мужчина в цветастой рубашке и белых штанах, с короткими черными усиками, подчеркивающими верхнюю губу рта. - Мишка-а!
  - Коля! - только и успел воскликнуть Михаил, узнав в толстячке своего одноклассника Николая Белоусова.
  Эта встреча была настолько неожиданной и приятной, что Михаил и не заметил, как гнетущие мысли, буквально, испарились, ничего не оставив после себя. И на душе, как-то стало легко, спокойно. Но от предложенного Николаем коньяка, водки, отказался, ссылаясь на предстоящую встречу со своим руководством. И одноклассники, поняв, что Михаила не уговорить, махнули рукой, и он чокался с их рюмками чашкой с зеленым чаем. И надо сказать очень ароматным чаем с приятным привкусом бергамота.
  Михаил отпивал его мелкими глотками, причмокивая, и поверхностно слушая болтовню старых друзей, провожал взглядом новых и новых людей заходивших в прохладу кафе. Кто из них пил пиво, кто - лимонад, кто - квас. Надо отдать должное Николаю, с закусками все у него было продуманно для этого. Для пива, кваса - вяленая рыбка, сухарики, бублики, сырки. Для лимонада и чая - глазурные булочки, печенье, пирожные. Михаил с удовольствием съел еще один кусочек ванильного печенья, которое прямо во рту таяло, превращаясь в мягкую и вкусную пастилу.
  И самое главное, ни о чем больше не хотелось думать, а только поддерживать Сашкин с Колькой разговор об одноклассниках, кто, чем нынче из них занимается. Ирка Кузина, после института работала бухгалтером в одной из коммерческих продовольственных фирм. Фирма как фирма, находилась под крышей бандитов, но, когда налоговикам удалось "взять её за руку", за неуплату налогов, те - развели руками. Уговорили Кузину все взять на себя, и она получила семь лет, до сих пор сидит за решеткой. Это он слышал. А вот о том, что Алексей Сидоров после университета и службы в армии ушел в монахи, не слышал. Но это не поразило его. Леша, был самым спокойным в классе из парней, и в то же время - самым авторитетным. Да-да, этого невысокого, худощавого, физически совершенно не развитого паренька слушали. Почему? Только со временем стал понимать Михаил, Алексей был умным, дурных советов никогда не давал, и не лез с ними насильно. А его короткие фантастические рассказы о синих туманах с фиолетовым солнцем, разрезающими зеленое небо желтыми космическими кораблями с захватывающим интересом читал весь класс.
  - Ха, а Воробьева видел недавно, - вспомнил Николай, - ну хитрец, скажу я вам, ну журналюга. - Девушка, сидящая к ним спиной за соседним столом, услышав это, резко обернулась и с возмущением посмотрела на громко говорящую троицу.
  - Коля, Коля, потише, пожалуйста, а то людям мешаем, - остерег своего товарища Михаил.
  - Понял, понял, извините, - обернувшись, и приложив руку к сердцу, сказал Николай, - Извините! Так вот, подвыпил тут и такую ахинею начал вести, я вам скажу, мужики, такую! - громко шепча, закатил вверх глаза Николай. - Ну, прям, везде, это как сказать, ну, имиджем... Нет, ну как его, а вот, спросом. Опять не то сказал, - чертыхнулся Николай.
  - Уважением, - вставил свое слово Михаил.
  - Ну, почти так, - согласился с ним Белоусов. - Во, авторитетом! Так вот, во всех газетах ему платят баснословные гонорары, газеты прямо рвут его на части, на коленях просят, чтобы он им чего-то написал. Ха-ха, представляешь, про бандитов, прокуроров, адвокатов. Не слышал, Мишь?
  Иванов пожал плечами, мол, где-то да.
  - Та-ак, а нам-то от этого что, - смутился Семеникин. - Я в прошлом году на свою голову, его на дачу к себе пригласил, на шашлык. Так его жинка, ну, прямо такую прынцессу из себя строила! Мы с Галкой, даже и не знали, о чем с нею можно говорить: все про салоны модные, про краски какие-то, лаки, про маникюры. А когда хорошенько подвыпила, стала юбку засучивать, трусы показывать. Если б не Галька моя, то точно бы догола баба Воробья разделась бы.
  - Вот и давай за твою Галю, мою - Ирку и Мишкину...
  - Свету.
  - Во-от, Свету, - поднял тост Николай. - А может, Миша, ну капельку, кто там заметит.
  - Николай Васильевич, - что-то прошептала Белоусову на ухо, подошедшая барменша.
  - Хорошо, хорошо, - выслушав ее, закивал головой Николай, и, извинившись перед товарищами, - дела! - вышел из-за стола и отправился за ней к бару.
  Александр проводил его взглядом и, поджав губы, словно с обиды, что потерял собеседника, обернулся к Михаилу.
  - А у тебя-то как дела, а то мы все о своем, да о своем.
  - Да, по-разному, - вздохнул Михаил, и тут же посмотрел за плечо товарища на кричавшую за его спиною женщину.
  - Ах ты сволочь поганая! - орала старая женщина на все кафе, и тыкая пальцем в Михаила или Александра, приближалась от барной стойки к ним. И подойдя вплотную к Александру и, схватив его за воротник, еще громче начала кричать. - Ах ты, продажный адвокат! Да тебе наплевать на людское горе, да за деньги ты в тюрьму любого посадишь! Я же тебя знаю, ты же с меня вчера хотел денег взять за защиту внучки, - уже в истерике, кричала женщина, и ее голос, как сигнал армейской тревоги, наверное, разносился из кафе на всю улицу.
  Ошарашенный от ее поступка Семеникин вскочил на ноги и с удивлением смотрел на кричащую, брызгавшую слюной старую женщину.
  Не знал, как поступить в этот момент и Михаил, понимая, что все, что сейчас кричала эта женщина, было адресовано не Александру, а ему. Хотя он впервые ее видел.
  - А я же вам вчера сказала, что не дам денег, а вы сказали, что тогда будете защищать нарко, нарко... - и видно забыв, что должна была говорить дальше, посмотрела на девушку, пытающуюся микрофоном направить истеричку в сторону Михаила.
  - Да вы не тому говорите, Клавдия Андреевна, - уже не выдержав, закричала та, - вот адвокат, вот! - и тыкала микрофоном в сторону Иванова.
  - Ой! - остановилась смущенная женщина. - А что же так, вы же, Леночка, мне сами показали на этого мужчину, что он, это... - дрожа от испуга, просипела женщина. - Но денег я вам не отдам! Нет, нет, не отдам! Это вы мне на него показали, - и, прижав руки к груди, пожилая женщина попятилась к выходу из кафе, и скрылась.
  Парень, стоявший в стороне, и записывающий эту сцену на видеокамеру, продолжая снимать Михаила с Александром, тоже пятился к выходу.
  - Еще посмотрим! - громко выкрикнула девушка, тыкающая в сторону Михаила микрофоном. - Еще посмотрим! - и расталкивая собравшихся вокруг нее людей стала пробиваться за оператором к выходу из кафе.
  Но, хозяин кафе, Николай, попытавшийся удержать ее, получил пощечину, и залп истеричного крика: "Чего хватаешь? Пошел отсюда!"
  - А это сейчас полиция разберется! - удерживая за руку, пытающуюся вывернуться корреспондентку, громко сказал Белоусов. - А то ишь какая, на людей бросается...
  
  
  - 2 -
  Кто направил их на охоту за адвокатом, Елена Балатова не призналась. Следя за её дрожащим, и в то же время очень напряженным лицом, Михаил понимал, что она прекрасная актерка, другой оценки эта телевизионщица и не заслуживала. Он не раз ее встречал после суда, видел как она умело, раздвигая ненужных людей, пробивалась к прокурору, или к адвокату, или к судье, и навязчиво, не на шаг не отставая от них, буквально, заставляла отвечать на её вопросы.
  - Хорошо, - поднял руки Михаил. - Все произошедшее здесь записано, он показал на свой сотовый телефон и на значок на пиджаке. - А своему хозяину, Елена, передайте, он известен мне...
  Эта короткая фраза для корреспондентки прозвучала как приговор. Она тут же вскочила со стула и, вытаращив глаза, с испугом смотрела на Михаила.
  - Да вы, да вы, да вы! - и ничего больше не сказав села и уткнулась лицом в ладони....
  
  ...Вибрирующий телефон в нагрудном кармане рубашки отвлек Михаила.
  - Это Коля, только тихо, делай вид, что удивляешься, а теперь повтори вслух - это Елена Балатова, ну.
  Еще не поняв, зачем это нужно Николаю, Михаил сказал в трубку телефона:
  - Да, да, это Елена Балатова.
  - Молодец, теперь скажи, что женщина отказалась ей возвращать деньги, которые ей для создания конфликтной ситуации заплатила журналистка.
  - Да, да, я записал лицо той женщины, которой заплатили для создания конфликта, - теперь поняв, что хочет от него одноклассник, стал подыгрывать Михаил. - Хорошо, ну уголовное дело, если вы считаете нужно возбудить, то я не против этого. Ладно, ладно, иск? Хорошо, хорошо, товарищ прокурор, и ее лицо с телеоператором записано, да, да. Да, и не только мною. Хорошо, сейчас привезу. Хорошо.
  Журналистка, внимательно слушала разговор адвоката, что и нужно было Михаилу. И, что было неожиданно для Иванова, она слушая его "разговор с прокурором" не испугалась, а, наоборот, на ее лице появилось какое-то высокомерие с улыбкой омерзения:
  - Еще разберемся, - и, подняв свой подбородок, растолкав зевак, вышла на улицу, за ней спешил оператор.
  - Ну и спектакль устроила! - громко прошептал Николай.
  - Зато красиво, - в ответ воскликнул ему кто-то из сидящих людей за соседним столиком.
  - А кто из вас хоть адвокат? - спросили из другого стола.
  - Да ошиблась она, - поднялся своей огромной фигурой Александр. - Токаря, ха, адвокатом назвала, - и, поклонившись во все стороны хлопающим людям, сел назад. - А говоришь, что у тебя все хорошо, - Шура посмотрел на Михаила. - Давай это дело обмоем, что ли? Только уже не здесь, - вытерев пот со лба, сказал Александр. - Если сейчас ты бесхозный, так сказать, то завтра к восьми готовься, заскочу за тобой со своей Галюшкой и поедем ко мне на дачу. Отдохнешь от этой кутерьмы, порыбачим, ушицей заедим.
  - Только я в салонах ничего не понимаю, - нашелся Михаил.
  - Я тоже, - улыбнулся тот и похлопал товарища по плечу, - тогда, значит, о другом поговорим, - и помогая Михаилу выйти из-за стола, Александр широко улыбнулся. - Да, - и наклонившись, приблизив лицо к Михаилу, щуря глаза стал присматриваться, словно что-то пытаясь рассмотреть на его скуле. - Миша, вот тебе подарок, - и вытащил из кармана ветровки целлофановый пакет. - Пойдем, - и крепко поддерживая Михаила за плечо, повел его через барную стойку в прикрытую занавеской комнату. - Да не бойся, хочу сделать тебя не узнаваемым. Это моего братца прибамбасы, актерские, - и вытащил из кулька постижи, - это усы, вроде, - и приклеил их Михаилу под нос. - О, как мой брат говорит, аглицкие! Это бородка, бакенбарды, как раз твоего цвета волос, смотри! - и сунул ему в руки кулек.
  
  - 3 -
  
  На улице Сорокина у дома под номером 25, на театральной афише была действительно приклеена фотография Михаила, форматом А3, правда, не очень хорошего качества, но лицо его узнаваемо. И в низу большими красными буквами: "Адвокат - убийца!" Автора этой фотографии найти не трудно, подумал про себя Михаил, так как сделана она была, буквально, три дня назад, именно тогда он в первый и последний раз одевал этот ярко красный галстук, подаренный одной из сотрудниц ему на день рождения. А сзади видна дверь прокуратуры.
  Осмотревшись по сторонам, Михаил протянул руку к листу, чтобы его сорвать, но что-то внутри предостерегло его этого не делать. Не делать, не делать, почему? Отошел в сторону и сел на скамейку, посмотрел по сторонам, и невольно удивился: буквально, в десяти метрах от него стояло двое полицейских. От афиши их было не видно по простой причине, они стояли в очереди у бочки с квасом. Да, уж, только административного штрафа ему еще не хватало за порчу городского имущества.
  У его фотографии остановилась пожилая женщина и, приблизив лицо к портрету Михаила, щурясь, вслух прочла слова, написанные на фотографии. Потом еще раз приблизила лицо к портрету, ища еще что-то на нем, и потом, обернувшись к Михаилу, разведя руками, с удивлением сказала: "Наверно, интересное кино, а когда будет, забыли написать", - и, покачив головой, засеменила дальше.
  Михаил потрогал приклеенные под носом у себя "аглицкие" усики. Да, прав Мишка, с ними он не похож на себя настоящего, бабка же смотрела на него и не узнала. Хотя, кто его знает, если б была в очках, может, и признала бы его.
  А автором этого снимка является тот же оператор, снимавший старушку, набросившуюся на Сашку в кафе. Да, да, именно он тогда снимал всех, кто выходил из прокуратуры, вспомнил Михаил. Да уж, он с той корреспонденткой, значит, устроили охоту на него, по чьим-то правилам, может и сейчас они его сопровождают, следят, что он будет делать. И с усами ее не проведешь, ведь он остался в той же одежде - темно-синем костюме, в белой рубашке, в том же галстуке. Что говорить, адвокат. И походку она мою наизусть знает, с протяжкой правой ноги. Нет, женщину не проведешь. Это мужчины невнимательны, не запоминают, в чем одет человек, цвет его глаз, а только какие-то детали очертаний лица, да физических данных телосложения - сутулый, стройный, маленький, большой.
  Михаил, встав со скамейки, пошел в сторону бочки с квасом.
  Пена в кружке осела и только теперь он сделал небольшой глоток кофейного цвета жидкости. Приятный вкус сладкого газированного напитка с кислинкой, холодком обжигает глотку. Еще один короткий глоток, хоть бы усы не отклеились. Осмотрелся еще раз по сторонам, вроде никого поблизости, наблюдающих за ним нет. Люди идут кто - медленно, кто - быстро, парень с девушкой с той стороны улицы ловят такси. Полицейским тоже не до него, стоят рядом у бочки. Тот, что с усиками, что-то захватывающее рассказывает своему товарищу. Это видно по напряжению лица и глазам, которые он не сводит с рассказчика.
  - Да ничего, понимаешь, ну не за что уцепиться. Комната пустая, только тот порубанный на части... Каждый фрагмент заставили по десять раз, со всех сторон снимать, меня чуть ну, сам понимаешь. Я когда глянул не себя в зеркало после этого - лицо синее, как у того мертвеца. Жуть.
  - А жинка, не испугалась? - спросил старший лейтенант.
  - Та причем здесь жинка? Я ему про тот момент рассказываю, а он мне про бабу.
  - Извини, это просто так с языка сорвалось.
  - Ну, так слушай, - продолжил полицейский. - Так я там в зеркало глянул на себя, оно единственное, что было в комнате. И рамка-то у него, знаешь, такая темно-темно, ну, - и, подбирая слово, вдруг вспомнил о квасе, отхлебнув его из стакана, закашлялся. - Фу ты, во второе горло попало. А, ладно! Ну, знаешь, короче, под темную медь, и на нем цветы разные изображены. А стекло, местами подтреснутое, лучше б не смотрел в него. Наш следак, Федька, тоже, когда в него глянул, выматерился и выскочил из дома. Да мы все там...
  Михаил, слушая лейтенанта, представил фотографии с разрубленным на части человеком, которые показывал ему, недавно, в полиции Косолап. Случайно не об одном и том же шла речь? "Следак Федька", Косолап тоже Федор.
  - ...Да все вокруг дома облазили, с лупой, ничего.
  - Ну, а что там могло быть, окурки разве что? - сбивал вопросами рассказ своего товарища полицейский.
  - Да хоть, что угодно. Дом, понимаешь, огорожен вот таким забором, - лейтенант поднял до подбородка руку, - травка с мизинец, и больше во дворе ничего! Ни мусоринки! Дорожка из плиток тротуарных. Прописан в доме старик, которого уже может давно уже и нет в живых, восемьдесят шесть лет ему от роду. Короче, и не за что уцепиться. А вчера туда еще раз прибыли, начальство давит, а все по-прежнему, ничего. И зеркала нет!
  - Как так?
  - Да, печать с двери не снята, собака следа не взяла, но и в дом, как не пытались её затянуть, не пошла. Скулила и всеми лапами в землю опиралась, ни овчарка не пошла, а вот спаниель, так та, сразу. А что с нее толку, понюхала, уперлась в то место, где труп лежал и всё.
  - Вот это дела...
  - Вот тебе и дела, а когда Лешка взял ее на руки, да понес из дому, так чуть не укусила его. Представляешь?
  - А может зеркало кто-то из своих взял?
  - Да кому ж это старье нужно, тем более треснутое, да огромное, знаешь какое! Ну, метр на полтора не меньше.
  - Так в музей...
  - Тю ты, а там оно кому нужно, да за него и ломанного гроша никто не даст. Сейчас опять туда поедем, все и увидишь. Ну, что там еще искать, ну, не понимаю.
  - Далеко.
  - Та на Никольской, недалеко.
  - Ха, так... Погоди-ка, погоди-ка, - бросив в урну стакан из под кваса зашептал старший лейтенант, - так кто ж вам сказал, что в том доме труп?
  - Звонок был...
  Михаил, забыв о недопитом квасе, проводил взглядом удаляющихся полицейских, и подумал: "Бывает же, а, ведь что-то буквально его подтолкнуло прийти сюда, на эту улицу, к этой бочке кваса, чтобы послушать двух полицейских о смерти Мигунова. Именно Мигунова, потому что Серебряков был убит в квартире многоэтажного дома".
  Еще раз осмотрелся по сторонам и подошел к рекламной стойке и удивился: фотографии его не было. Бывает же а? Только собачонка, худющая, темно-рыжая, стояла у щита и вопросительно смотрела на Михаила. А может, просила, чтобы угостил ее, чем нибудь, или - пожалел добрым словом. Михаил, сделав к ней шаг, спросил: "Голодная? Ну, пошли, двор-терьер возьму тебе пирожок с мясом, будешь?"
  Но та вдруг отпрыгнула от него в сторону, словно, кто-то напугал ее, и, махая своим коротким хвостиком, испуганно смотрела в ту сторону, откуда что-то невидимое ее испугало. Может запах, какой нибудь крупной собаки, гулявшей здесь и оставившей за собой метку? Ну, что еще дворнягу может напугать? А может и какой-то звук, который человек не улавливает? Михаил подошел к ней ближе, и, нащупав в кармане конфету, развернул ее, но бросить собаке не успел. Та, громко взвизгнув, снова отскочила от чего-то невидимого, и кинулась через дорогу на другую сторону улицы, и, прибавив ходу, скрылась за прохожими.
  Удивлению Михаила не было границ. Еще раз обернулся к рекламному щиту, и, удостоверившись, что больше его фотографии с надписью "Адвокат - убийца!" здесь нет, осмотрелся по сторонам, ища, кто же это мог сделать. Снял её, скорее всего, какой-нибудь малец: ну кому еще мог приходиться этот кусок плотной фотобумаги. И снял в тот момент, когда он слушал полицейских, только тогда он выпустил из внимания рекламный щит. Ну что, пора домой.
  ...Но опять что-то удержало его внимание. Михаил вернулся к месту, где только что стоял, посмотрел на то место, где была испуганная собака. Еще шаг, и стер со лба холодный пот. И снова что-то тянет к тому месту, словно, кто-то подталкивает его к нему, и не под руку, не в пояс, а тянет, схватив спереди, впустив в мышцы его предплечий сеть, и тянет ее на себя, с ним вместе. И резкий холодный воздух, пронизав все тело, остановил его, и мурашки по голове, по спине пошли.
  Что это? И куда исчез дневной свет? Серость утренняя, холод неимоверный, и пропасть или пещера серая, с погружающимися в нее смерчами. И не смерчи это вовсе, а темные формы человеческих фигур, вокруг которых носится серая метель, и втягивает их в себя. А как они кричат и корчатся в этих смерчах людские фигуры. Именно они, так как с их голов не стерты штрихи лиц, испуганных, сопротивляющихся людей. А смерчи - это вовсе и не ветры, а что-то страшное, змеевидное, окружает каждое воздушное серое тело, и скручивает ее вокруг себя, упираясь в воздушную массу темно-серой чешуей и ползущей по нему. И голова у этого смерча-чудовища драконья, вместо жала у которой - вилы огненные...
  Громкий и звонкий сигнал машины, остановившегося напротив Михаила полицейского уазика, привел его в себя. Так и не поняв, что сейчас с ним было, Иванов смотрел куда-то сквозь автомобиль, дома...
  - Эй, адвокат, что с тобой, - и только сейчас во взгляде Михаила непонятная, бесформенная воздушная проекция начала приобретать очертания, четкие формы, и он увидел приближающегося к нему полицейского. - Что с тобой, Михаил Валентинович? - это был сам Косолап, собственной персоной, который удивленно, водя открытой ладонью вокруг лица Михаила, пытается привлечь его внимание к себе. - Адвокат, ты че, наркоман?
  - Да не похоже вроде, - услышал он знакомый голос справа от себя. - С нами только что пил квас, может ему дурно стало после этого, солнечный удар получил, может сердце? Хотя квас вроде ничего, не пьяный, - это был голос того самого молодого полицейского, который рассказывал своему коллеге об осмотре квартиры убитого человека.
  - Михаил! - громче сказал Косолап.
  - Фу ты, - наконец выдавил из своей глотки непонятную холодную пробку, не дававшую ему дышать. А как выдавил, так она, уходя, потянула за собой какую-то мерзкую холодную сеть, окутавшую его мозги, зрение. - Все нормально Федор Михайлович, сам не пойму что со мной произошло.
  - Тебя может в больницу отвезти?
  - Не смеши людей, - отмахнулся Михаил, - бросил курить недавно, так вот организм очищаться стал, такие сопли выкидывает, что отхаркаться не могу. Может из-за этого и задохнулся.
  - Во-о, как, - удивился капитан.
  - Доктор сказал, что год-два такое будет, пока бронхи с легкими не очистятся от смолы табачной, - соврал Михаил. Но знал, что говорит правду. Пять лет назад он действительно бросил курить, и прошел это нелегкое испытание очищения организма.
  - А я никак не брошу, блин, - то ли с грустью, то ли с завистью, сказал капитан. - Ну что Иван, - переключился он к стоящему рядом с Михаилом, старшему лейтенанту, - готов? Поехали.
  - Вы, случаем не на то место, где Мигунова убили? - спросил Михаил, посмотрел в глаза Косолапу.
  - А что, хочешь посмотреть, где его убили? Вроде и не к чему тебе?
  - Да это смотря как на это дело посмотреть. Он-то меня нанимал, как адвоката...
  - Хо, адвокат мертвеца, - ухмыльнулся Косолап.
  - Может и так.
  - Хотя, ты знаешь, как говорят у нас, одна голова хорошо, а две лучше. Может что-то и приметишь. Поехали если хочешь...
  
  - 4 -
  
  В комнате воздух был не просто спертый, а до неприятности вонючий. Трупный запах впитался во все окружающее, вызывая тошнотворную слюну, и вызывающий желание быстрее выскочить из помещения и отмыть руки, лицо, от покрывающей кожу липкой слизи.
  Михаил не вслушивался в разговор полицейских внимательно осматривающих окно, двери... Он сам не понимал, что его заставило приехать сюда вместе с ними на место казни Мигунова. Но, неожиданно появившееся в нем какое-то непонятное чувство подчинения общей идее, стало руководить и его действиями. Начал что-то искать в комнате, стараясь не наступить на отчерченные на полу черным мелом фрагменты тела, каких-то предметов, залитых темной массой, что-то ища на стенах, осматривая их сантиметр за сантиметром. И только сейчас до него дошло, что он ищет, следы зеркала. Да-да, именно о нем у бочки с квасом рассказывал старший лейтенант своему товарищу: его размеры метр на полтора, старое, потресканное. Значит, и висело здесь, и след очертаний осевшей пыли в крайнем случае, должен остаться, не говоря уже о гвозде, шурупе или еще чем-то, на чем оно подвешивалось.
  - Товарищ старший лейтенант, - обратился Михаил к рядом стоящему с ним офицеру, - а зеркало, где вы говорили висело?
  - Зеркало? - с удивлением посмотрел на адвоката полицейский.
  - Ну, мы у бочки с квасом стояли, и вы рассказывали про него, про зеркало, которое пропало. Оно же здесь висело, да?
  - Нам еще толь его искать не хватало, Михаил Валентинович? - переключил к себе внимание Иванова, Косолап. - Нужно найти убийцу, а ему зеркала захотелось, ты что, баба?
  - Да не уходи от вопроса, капитан, - наставительно произнес Михаил. - В описании комнаты его присутствие было же отмечено.
  - Вытрем.
  - Да без шуток я. Мокруха мокрухой, а зеркало. Здесь же, смотрю, никто уборку не проводил, засохшаяся кровь на линолеуме осталась...
  - Вот в том-то и дело, - пошёл на попитую капитан. - Все следы убийства на месте, судя по печати на двери, никто ее, после нас, не вскрывал, окно - тоже. Зеркало было большим, и по виду, тяжелым.
  - Где оно висело?
  - Вот там, как раз, где ты и стоишь. Мне кажется, если бы его аккуратно снимали, то обои не повредили бы. Это скорее всего санитары, когда тело увозили Мигунова, и его под шумок сняли и отвезли куда-нибудь к себе в каморку. Мы в запарке, похоже, на его отсутствие внимания и не обратили... Да и зачем оно нам нужно? Я тебя, Миша, спрашиваю, зачем? Оно что, видеокамера? Или ты понаслушался разной дребедени о мистичности зеркал, то это видно, - скривил подобие улыбки на лице Косолап. - Ну что оно может сохранить в себе, спрашивается? То, что "видит"? А где же нам найти этого экстрасенса, который сможет прочесть это, не знаешь, адвокат?
  Михаил в ответ развел руками.
  - Во-от. Так что не подключай свои мозги к тому, что нам на фиг не нужно, чтобы оно только наше следствие куда-то в сторону не уводило.
  - Да уж, - вздохнул Михаил, - я выйду пока, отдышусь, и вам того советую, а то крыша едет.
  - Верно, - согласился капитан.
  Ничего Михаилу "унюхать" на месте убийства так и не удалось. Видно, что выполнял работу опытный киллер, по-другому и не скажешь, оставил после себя только разделанное человечье мясо. Даже территорию вокруг дома прочистил граблями.
  "Погоди-ка, погоди-ка", - Михаил присел около тротуара и стал внимательно осматривать оставленные полосы.
  - Да граблями все убрано, сам обратил на это внимание, - с крыльца окликнул Михаила Косолап.
  - Федор Михайлович, а чердак осматривали?
  - А нет хода в него изнутри, только снаружи. А там одна пыль, - сказал капитан.
  - Но кто-то все же здесь был, и кто-то с улицы должен был его увидеть, так?
  - По десять раз каждого опросили, допросили, пацанят всех повытаскивали из домов, порасспрашивали, никто ничего не видел.
  - Обидно, - согласился с Косолапом Михаил.
  Возвращались в город поздним вечером, уставшие, голодные, и - недовольные: ни одного узелка, который мог бы хоть что-то новенько подсказать об убийце Мигунова, не нашли. Ничего.
  
  - 5 -
  
  Автомобильная стоянка, где Михаил только что вышел из полицейской машины, была наполовину пуста. Удивительно, всегда была переполнена автотранспортом, а сейчас - пуста. Хотя, а чему удивляться, пятница, многие после работы уехали на свои дачи, вот и пусто. Но, идти в соседний двор, чтобы перегнать сюда свою машину, и поставить ее под своими окнами, желания не было. Лучше это сделать завтра, перед отъездом с Сашкой на его дачу. Эта мысль успокоила Михаила.
  Лифт не работал, обидно. Ничего не оставалось, как волочиться на свой четвертый этаж по лестнице. Поднявшись наполовину, Михаил услышал детский смех. Это взбодрило, вспомнил, как и сам с пацанами и девчонками собирались ночью на одном из верхних этажей, выключали лампочку и начинали рассказывать друг другу страшные истории. Жуть охватывала, хорошо, кто рядом жил, а те, кто в соседнем подъезде или доме, у тех коленки дрожали. А истории страшные были.
  И когда он поднялся на свой этаж, увидел то, что его не то, что возмутило, а напугало: соседские брат с сестрой, погодки, лет двенадцати-тринадцати писали мелом на его двери, и были этим так увлечены, что и не заметили подошедшего к ним хозяина этой квартиры.
  - Галка, а как писать адвакат или адвокат, - спрашивал Семка у сестры.
  - Ад-во-кат, - по слогам произнес Михаил. А те, увидев его, испугались и, громко закричав, кинулись в свою квартиру.
  - Вот тебе и дела! - глубоко вздохнул Михаил, рассматривая свою дверь и намалеванные на ней слова: Сволочь адвак..."
  Михаил хотел было отворить свою дверь, но, не стал этого делать, позвонил в ту, куда только что забежали соседские мальчишка с девчонкой.
  На звонок сначала никто не откликнулся. И только после длинного пятого звонка дверь отворилась и на пороге появился огромный детина, Алексей Смиронов, жующий спичку.
  - Чего тебе?
  - Посмотри, - отступил в сторону Михаил и кивнул на свою дверь.
  - Чего? - вышел на полшага из двери Алексей, и, почесывая рукой свою уже далеко не белую майку, посмотрел на дверь. - Ха, сосед, а че, неправда что ли? - и нахально, сплюнув в сторону Михаила жеванную спичку, посмотрел на Иванова. - Весь город об этом знает.
  - Понятно, значит, под чью диктовку сейчас твои мальцы это писали.
  - А это не надо только, - вплотную шагнул к Михаилу сосед.
  - Чего не надо.
  - А наговаривать не надо.
  - Хм, только что, писали. Даже не заметили, как я подошел.
  - Только не надо! - от Лешки несло вонючим запахом спиртного, смешанного с копченостями, луком... - Не надо наговаривать только, - и схватив своею огромной рукой Михаила за ворот пиджака, притянул его к себе. - Не надо, понял, а то спущу по лестнице, понял, - и оттолкнул от себя Михаила к лестничному проему. - Ишь, адвокат, - и плюнув в него, оскалил свои огромные желтые зубы.
  - Вы еще за это мне ответите, - со злостью посмотрел на пьяного соседа Иванов.
  - Ах, ты, - и эта огромная махина, выпучив глаза и расставив руки, двинулась на Михаила, и если бы не жена Алексея, вовремя появившаяся за спиной мужа и потащившая эту громадину назад, в квартиру, то хорошим бы дело не закончилось.
  Соседская дверь с силой захлопнулась, и Михаил только через минуту отдышавшись, понял, что ему сейчас нужно делать - идти домой.
  В ванной, под горячей водой он простоял долго, смывая с себя грязь, пот, запахи, впитавшиеся в волосы, кожу, ногти. Но создавалось такое впечатление, что избавиться от всего этого просто невозможно, и он снова намыливал тело мочалкой с шампунью, и тер-тер-тер его до боли, очищая каждый сантиметр кожи.
  
  ...До трех оставалось два с половиной часа. Михаил, с трудом разлепляя глаза, смотрел на экран телевизора, пытаясь понять, о чем фильм, но это было ему уже не под силу. Хотя...
  В темном экране загорелись две ярко зеленые точки. Они стали нарастать и нарастать, это были человеческие глаза, и по мере приближения к Михаилу, они меняли и свой цвет, с зеленого на голубой, яркий-яркий.
  - Зачем это тебе? - сухой, с хрипотцой голос невидимого актера, Михаил невольно принял как вопрос ему и по инерции ответил:
  - Убийцы должны отвечать.
  - Перед кем?
  - Перед судом, - Михаил, повинуясь герою фильма, пошел за ним в черноту и остановился на огромном балконе, обросшем виноградною лозой или лианами.
  То, что он увидел перед собой, его буквально поразило. На площади стояло много-много молившихся людей и смотрело куда-то вверх. Небеса ярко озарились, и с них на площадь спускались огромные великаны, в черных накидках, скрывающих их лица и толкающих впереди себя испуганного человека. Нет, не человека, а что-то похожее в облике на него, бесформенно-вытянутое, имевшее ноги, руки. А вот голова, и что-то напоминающее по форме, то становилась человеческой, то - облаком, но и в нем Михаил видел испуг, мольбу к великанам, ведущим его на казнь. На казнь?
  А как это лицо было знакомо Михаилу, но он, ни как не мог вспомнить кто он, которого ведут на площадь великаны.
  И то, что он увидел дальше, его еще больше испугало. Тело, извивающее от боли уложила на каменный круг и приковали.
  - Спасите, - закричало оно.
  - Нет! - громом голосов отказала ему площадь, - и маленькая девочка, поднявшаяся в воздухе над прикованным человеком, стала молиться, прося о прощении души его. И голос этой прекрасной девочки, неизвестно как держащейся в воздухе, был хорошо слышен Михаилу, и его даже не глушили вопли от боли прикованного, от плетей-молний и молотов, буквально разрубающих и разбивающих тело казнимого.
  - Господи, прости его душу. Его душа не понимала, какое горе она приносит людям из-за желания его тела издеваться над своими детьми и людьми.
  И снова перед взором Михаилом, появился тот, которого казнили на площади. Только одет он был в костюм светлый, и разрывал одежду на той самой девочке, которая сейчас просила Бога, простить его душу. Но тот был страшен в своем желании, и, раздирая на девочке одежду, оставлял кровоточащие раны на ее белой коже, заламывал ей руки и сотворял страшное...
  Не желая этого видеть, Михаил заслонил ладонью глаза, но не смог удержать долго так руку, и повиновался неведомой силе, и снова посмотрел на истязания этого человека на площади. Только над ним теперь молилась Богу не одна эта девочка, а множество людей.
  И снова перед взором Михаила включился экран, и только теперь этот человек, одетый в светлый костюм, измывался над старой женщиной, нанося ей лопатой, страшные кровоточащие раны.
  - Не могу! - закричал Михаил, и только сейчас понял, что это был всего лишь сон. А на экране телевизора шел какой-то фильм про войну.
  Оставалось совсем чуть-чуть до трех утра. Сколько, Михаил уже не заставлял себя считать, а просто видел, что большая стрелка на циферблате часов отошла от двенадцати и начала новый круг.
  ...И опять в темноте он увидел приближающиеся к нему огоньки. Это были те же глаза.
  - Нет, нет, не надо, нет, ненужно мне больше этого видеть! - начал просить он, но, когда глаза этого невидимого человека приблизились к нему, обомлел. Перед ним стояла прекрасная девушка, с мягкими большими голубыми глазами, и взявшая его за руку, повела за собой.
  Комната, куда они вошли, была заполнена зеркалами.
  - Посмотри сюда, - прошептала девушка, и своей черной мантией указала на зеркало, стоявшее перед Михаилом.
  - Нет, нет, - начал истерично кричать Михаил, пытаясь закрыть свои глаза.
  Но неведомая сила открыла их ему и перед Михаилом встала жуткая картина: с ладони на ладонь пересыпался черный порошок, а его частички, больше всего напоминали змей жалящих друг друга. И эти змеи ползли в человека, пожирая сердце, печень, кости...
  Вытерев холодный пот со лба Михаил долго смотрел на серый экран телевизора, пытаясь понять, что сейчас с ним происходит: он во сне или наяву.
  
  - Посмотри, - прошептал приятный уже откуда-то знакомый ему женский голос.
  Михаил хотел было спросить: "Куда?", но тут же увидел перед собой маленькое зеркальце, которое двигая свой экран, наблюдало за ним. И как только Михаил стал всматриваться в него, это небольшое круглое зеркальце начало втягиваться внутрь и Михаил увидел большой глаз.
  - Нет, нет, - хотел он оттолкнуться от этого непонятного зеркала, но оно не отпускало и какой-то мощной магнетической силой притягивало его в себя. И как не старался Михаил, упираться, противостоять этой силе, не смог...
  
  Громкий стук в дверь, и протяжный звонок разбудили Михаила. Он вскочил с дивана и побежал к двери: это был его старый друг-однокашник Александр.
  - Да, а тебя давят по-черному здесь, - сказал он, косясь на запись мелом, оставленную детьми на двери.
  
  Глава 4. Щука
  
  - Ну, блин, ты как пацан, прямо, Мишка, ну как пацан! Ну что, трудно было пассатижи у меня взять и ими вытащить блесну, а? Нет полез руками в ее пасть. Они у тебя железные что ли, а был бы ты музыкантом или... - и видно не найдя другого примера, сильнее затянул бинт.
  Мишка только морщился от боли: подушечки указательного и среднего пальцев были просто разорваны, и сейчас, когда Александр сильно стягивал его ладонь бинтом, боль вроде бы уходила, но при этом почувствовал накапливающуюся тяжесть в ладони. И кровь, она быстро напитывает собой марлевую ткань, и его белая ткань перекрашивается в красный.
  - Блин, стоп, - неожиданно громко воскликнул Сашка, - разматывай.
  - Не понял? - Михаил вопросительно посмотрел на товарища.
  - Да не ломайся, потом же, когда бинты снимать будем, они присохнут к ранам, и придется заново их разрывать.
  - Ну.
  - А оно тебе надо?
  - И че? - не понимая, что хочет предложить Александр, Михаил встал в полный рост.
  Но тот не ответил, скрылся за смородиновым кустом.
  - Вот они спасители твои! - услышал он возглас Александра, - сейчас помою и принесу.
  Спасителем оказался лист подорожника. Михаил заново промыл ладонь в воде, и подставил ее перед товарищем. Окровавленная часть бинта была им обрезана, лист, придавленный к ранкам, приятно охлаждал ладонь, и Сашка, по просьбе Михаила, обматывал ее уже не так сильно, чтобы не перетягивать артерии и вены.
  - Ну че, домой? - и легкий хлопок Сашкиной кувалдой по Мишкиному плечу, хорошенько сотряс его. - А смотри, как таращит на тебя свои зыри.
  "Зыри", так глаза по привычке с детства называл Сашка. Сашка, которого еще в школе, за огромный рост и с небоязнью кидаться на любого противника, по возрасту или если даже тот был не один. Сашку за это, некоторые даже называли безголовым, лез, получал, но все равно продолжал лезть в драку, пока тот "зырил". А вот когда ему удавалось своему противнику поставить синяк под глазом, кричал: "А как теперь зырить будешь?".
  Но, несмотря на свой вспыльчивый характер и надежду на силу, в секцию бокса не пошел, сказав друзьям: "Не мое это!" - как отрезал. Пошел в секцию по метанию ядра, и здесь ему в городе, как писали в газетах, не было равных...
  Михаил глянул на щуку. Рыбина сантиметров сорок-пятьдесят, лежала на брюхе и следила за стоящими на коленях перед ней двумя рыбаками.
  - Ну, натуральный крокодил, смотри как вытаращил свои зыри, - и новый тычок Сашки в плечо, - Мишь, подставь другую руку, откусит.
  - Килограмм на пять, - оценил на глаз ее вес Михаил.
  - Тю ты, да килограмма два, ну может чуть больше, - взяв ее под жабры и поднял на вытянутой руке Александр. - Дома взвесим. Ну че, пошли?
  - У меня, что, руку оторвали? - воспротивился Михаил. - Ну, че нам одну тащить, батька твой еще, наверное, и не закончил свою зарядку.
  - По-мужски, - поддержал товарища Александр. - Ну, тогда давай, за первую, и вытащив из рюкзака чекушку, два пластмассовых стаканчика, наполнил их. - А закуска, - и посмотрев вокруг себя, - а вот и она, - радостно воскликнул он, и, сорвал под кустом несколько веточек заячьей капусты.
  
  Как-то неудобно было держать в правой перебинтованной ладони спиннинг, но Михаил не левша, и поэтому, сделав пару пробных бросков, попросил Александра дать ему более тяжелую блесну, чтобы ему было легче управлять удочкой.
  Желтая тяжелая "ложка" почти на двадцать метров утянула за собой витую нитку. Дав ей немножко уйти на глубину, Михаил сделал рывок спиннинга на себя, и, сдавливая сильнее его ручку, левой рукой начал накручивать назад нить на катушку. Первый заброс ничего не дал, второй, третий - тоже. А вот Сашке везло, за это время он вытащил несколько небольших щучек и от радости, как пацаненок кричал на всю реку, подзадоривая Мишку:
  - Два один в мою пользу.
  Но Мишкино счастье той рыбиной, видно, и закончилось. Мишка уже обновил счет, вытащив крупную, не меньше Мишкиной щучищу. Это начинало раздражать, он старался подальше закидывать блесну, но она возвращалась пустой.
  - О-па, ты смотри, ты смотри! - снова кричал Сашка, - эта на пуд не меньше. Мишка, смотри, опа, опа, - и был слышен всплеск воды, шлепанье по ней Сашкиных ног, и рев, по-другому, его радостный восклик и не назовешь, и понятно почему. - Ну, на пять не меньше. Вот это акулища!
  Михаил не пошел ее смотреть, а прошел подальше от товарища, и стал легонечко подкидывать свою блесну под невысокий обрывистый бережок. Раз, другой, и наконец-то что-то схватило блесну, и Мишка не замечая за собой, что тоже стал громко кричать от радости, тянул рыбину на себя. Но когда он увидел, что это была не щука, а огромная желто-серая рыбина, дух захватило.
  - Саня, тащи подсак, - не сдерживая радости, и пританцовывая у берега, давая рыбе устать, и пытаясь хоть на секунду вытянуть ее голову на воздух, чтобы сбить ее прыть, Михаил весь в напряжении, следил за каждым ее движением. - Саня, это язь! Язь. Быстрее, быстрее давай, а то сойдет.
  И как здорово, что товарищ не заставил себя долго ждать, и, опустив на дно свой огромный подсак, резко поднял его, зачерпнув в мелкую сеть рыбину.
  - Вот это везение, - Саня затаив дыхание, рассматривал язя. - Килограмма на три, не меньше. Отец раза три приносил таких домой, солили, подвешивали его вялиться на улице, так все соседи собирались. Да Мишка, это дело нужно, как говориться, обмыть, - и положив сачок на землю, достал из бокового кармана плоскую чекушку, и протянул ее товарищу. - По три глотка каждому.
  - Мне два, тебе - четыре, - вместо тоста сказал Михаил...
  Язь в пакет влез не полностью, был таким крупным.
  - Ну что, - развел руками Саня, - тогда по-дедовски, - и, срезав со смородины толстую ветку, просунул ее сквозь жабры каждой щуки, а в рюкзак положил язя.
  Михаил поднял спиннинги, потянулся рукой к рюкзаку, и... то, что произошло с ним сейчас, он сразу и не понял, и, барахтаясь в воде, все никак не мог ухватиться за Сашкину протянутую руку. А тот, став на колени уцепил Михаила за ворот рубахи, и с силой потянул на себя, помогая вылезти на берег.
  - Ты что сбрендил? - кричал, откашливаясь, Михаил.
  Но Сашка, не отвечал, за что сбросил товарища в реку, а только тыкал рукой в сторону рюкзака. И только сейчас Михаил увидел, свернувшуюся на нем в несколько колец черную гадюку и раскрывшую свою пасть внимательно следившую за рыбаками.
  
  - 2 -
  
  - Да уж, - дядя Дима, Сашкин отец, из подлобья посмотрел на Михаила и покачал головой. - А может это все и не так, как ты думаешь? Просто накопилось всего, а потом все это сложил вместе, и черная мысль, как про кошку, что дорогу перебежала, в голову лезет - задавить хотят. Вот смотри, Мигунов, которого жестко убили, - и поднял горбушку и положил ее на тарелку. - А она как паутина для тебя: Мигунов наркоторговец. Убили его так, значит, правильно и сделали. Люди-то, сами по себе, это как промокашка, всё впитывают в себя, и им наплевать, правда это или нет, главное, суть. Убили, значит, действительно он наркоторговец, и убил его скорее всего отец, или дядя, короче мужик, в отместку что тот виновен в гибели его сына, брата, дочери, - сгибает пальцы дядя Дима. - Это все равно.
  - Согласен, - Михаил внимательно слушал Сашкиного отца, пытаясь хоть в нем найти какую-то поддержку.
  - А им только и подавай эти жареные факты, - продолжал размышлять Дмитрий Иванович. - Ага, а кто-то им напомнил, что недавно, на суде, защищал этого наркоторговца адвокат Иванов. Ага, значит он подкупленный, за деньги готов и маму родную продать. Так думают и телевизионщики, для них это, в первую очередь, факт. Факт! Понимаешь? Факт, раскрытие которого поднимет их имидж.
  - Дмитрий Иванович, так я после того как на предварительном заслушивании дела по Мигунову, представил факты. Факты(?), - и посмотрев в глаза Сашкиному отцу, Михаил, согнув мизинец, продолжил, - что тот вообще никакой не наркоторговец, и не было у него никакой марихуаны, а только мята (!). И когда судья согласился, что это дело нужно вернуть, и провести его дополнительное расследование, так телевизионщики всё это перевернули по-своему. Они даже бабку, Саша видел ее в кафе, подкупили, чтобы набросилась на меня, как потерпевшая от Мигунова. Да ошиблась, вместо меня на Мишку кинулась.
  - Ну, вы же это зафиксировали как-то?
  - Папа, - влез в разговор Александр, - чем мы могли зафиксировать, папа? Никто из нас и не знал, что вот так вот встретимся мы по дороге друг с другом: я, Мишка. А тем более про ту бабку. Это так, когда схватили за руку ту журналистку, то просто хотели по её нервам пройтись. Но, на вид, ей было наплевать на то, что не удалось снять эту картинку. Если б ты видел надменность на ее лице, и такие зыри выставила, что, блин, так хотелось махнуть по ним, чтоб брызнули те зыри, как помидоры, когда по ним кувалдой.
  Все замолчали. Сашка что-то искал глазами на столе, а у Мишки - они пустые, смотрел куда-то сквозь Дмитрия Ивановича, сквозь тяжелые кроны грушёвого дерева, на спрятавшееся за ними солнце.
  - Мишенька, кушай, кушай милый, и отдохни ты здесь у нас, и не торопись ты в этот город. Отдохни у нас, - протяжный, тонкий голос Анны Васильевны, разбудил Михаила, словно материнской рукой приголубил его чувства, успокаивает его душу. - Мишенька...
  И только теперь, на мгновение, зажмурившись от пробивающегося через листву слепящего луча солнца, Михаил пришел в себя, вернувшись из такого незнакомого ему мира, в котором ни о чем не нужно думать, ни кого ненужно слушать, а только находиться в покое. В покое, без мыслей и чувств, в покое, в котором и луч солнца, несмотря на то, какой бы он не был яркости, совершенно не слепил его, а наоборот, растворял и его в себе, как ветки дерева.
  А может это вовсе и не мир, а что-то другое, о котором многие люди, только могут мечтать, чтобы попадая в него, сбросить с себя тяжесть давящего со всех сторон бытия, с проблемами и принципами, с радостями и горечью, с болезнями и фанатизмом, с любовью и трусостью. Все, все сбросить с себя, и отдохнуть, ни о чем не думая, как во сне. Хотя сон, это тоже иллюзия покоя, так как и в нем ты не один, твоя душа места себе не находит, чтобы успокоить тебя от этого мира, который поглощает тебя заботами.
  - Миша, Миша? - похлопал по плечу его Александр, и провел стаканом, наполненным доверху сливовицей, с приятным медовым запахом. - Миша, давай приходи в себя, а завтра вечером вернемся домой, так что торопиться некуда, отдыхай, - и всунул ему в руку теплый граненный стаканчик. - Ты попробуй, это же настоящий божественный напиток, услада.
  Действительно услада, как нектар, сладкий, тягучий и... крепкий. Приятная истома, проникающая в голову, с легкостью качнула её, растягивая в стороны кожу на лице, улыбка.
  - Вот, вот, Миша, а давай еще по одной...
  Но Дмитрий Иванович приподнявшись из-за стола, остановил сына, и, покачав ему головой, тихо сказал:
  - Не торопись, пусть отдохнет, и, поддерживая Михаила за локоть, помог ему встать и проводил его к дому.
  - Дядь Дим, а можно там, - и он махнул в сторону двора, на гамак, качающийся как качели, между двумя железными трубами, покрашенными в темно-желтый цвет стоящими под яблоней. - Полчаса посплю, и все будет нормально.
  - А че, я не против... Только сейчас заберу...
  - И мешать мне не будете, дядь Миша, хоть из пушки стреляйте, не разбудите. Я просто устал...
  Удобно ли лег в гамак, или нет, у Михаила уже не было сил об этом думать. С трудом приподнял ноги и втащил их за собой на качающуюся мелкую сетку, и закрыл глаза, провалившись в глубокий и безмятежный сон. Провалился...
  
  - 3 -
  
  ...Черные всполохи огня вырывались из труб, торчащих из земли, и как фонари освещали светлую площадь, на которой стояло на коленях много-много людей и молилось, вскинув руки вверх. Они просили Бога о пощаде тем, кто сейчас находится в аду, и Геенна огненная пытает их души в чанах с маслом, на раскаленных сковородах, в огне. Но стона грешников люди не слышат из подземелий Ада, но им и хватает того, что они видят: черное пламя вырывающееся из труб, это не черный дым, а пламя адово. Люди со страхом смотрят на огни, вылетающие из труб, и видят в них отображение страждущих: белые тела, изгибающиеся от боли и мук, а черный огонь-демон своими руками-крыльями обнимает их и сжигает корчащихся тела.
  И смотрит на эти видения Михаил и страх его одолевает, но не может он убежать с этой площади, какая-то сила не отпускает его, и поднимает его голову, раскрывает ему глаза и показывает на огненные ведения.
  Ой, что это? В одном из черных огней Михаил видит знакомое ему лицо, но никак не может вспомнить, кто, же это. И вдруг новое видение, это женщина, она хватает топор и убивает им старушку, потом - старика. О, это же Екатерина - наркоманка и убийца своих родителей. Это он, вместо защиты, выступил с обвинительным словом на суде и попросил дать ей пожизненный срок, но обвинитель его не поддержал...
  Ой, как она мучается, черный огонь обхватывает ее черные волосы и наружу из трубы вырывается пепел от ее волос, который градом сыплется на площадь и какая-то женщина собирает его своими руками и обмазывает им свою голову. Ее молитву Михаил слышит отчетливо, но, ни как не может понять, почему в её словах он не слышит прошения о помощи, а наоборот, возмущение:
  "Старики не давали мне денег. Старики ругали меня, поносили, и не давали уйти мне в мой мир, а ты их защищаешь! Я страдала, мне нужен был гашиш..."
  И появилась у Михаила злость на эту женщину, защищающую Екатерину-убийцу, и хочется ему подняться со своего места и кинуться на нее, но какая-то сила продолжает его держать. Михаил кричит, пытается вывернуться из непонятных и невидимых оков, но ничего у него не получается. Но, когда он увидел это...
  Возмущающая женщина обернулась и посмотрела на Михаила. Да это же та самая Екатерина-убийца. Вон как она зло смотрит на своего адвоката, сколько гнева и ненависти на ее лице. И в глазах красные огнища гуляют, и рот ее оскаливается в улыбке, а вместо зубов у нее клыки.
  ...Дрожь обуяла тело Михаила, и он никак не может понять, что же это за видение: Екатерина-убийца горит в Аду, и она же на площади вместе со всеми, только не молится Богу, а ругает его, защищая себя.
  А из другой трубы в черных огнищах адового пламени, на сковороде жарится чиновник. Да, да, именно чиновник, которого тоже не защитил на суде Михаил, отказавшись. Он вместе со всеми ненавидел этого человека, который на людском горе зарабатывал огромные деньги. Как? Как? И новый сильный всполох черного огня вылетел из трубы и видение в нем, напомнившее Михаилу: пишет на бумаге - "Дом построен", а вместо дома стоит тот же старый, скособочившийся сарай, в котором живут люди, но оббитый со всех сторон досками... И чиновник дает за эту работу плотнику одну монету, вытащенную из мешка, а мешок, прячет в своем кармане.
  Да это же чиновник с муниципальной администрации, тот самый, которого задержали за взятки, и за приписки. Жарится чиновник на сковороде, охваченной адовым пламенем, корчится он и кричит от боли, и брызги масла со сковороды вылетают в трубу, и ссыпаются на площадь дождем. И ловит их мужчина, и обмазывает каплями свое лицо, голову, и кричит Богу, что тот не понимает трудности людские. Все хотят жить хорошо, как и ему, которому тоже нужно кормить своих чад, помогать своим родителям. А Бог этого не понимает, и хочет наказать его адовым огнем. За что?
  Сказав это, мужчина обернулся и посмотрел на Михаила. И опять удивился Михаил, увидев в нем, того самого чиновника, которого три года назад он хотел посадить в тюрьму, заступаясь за пострадавшие семьи, не получившие от того ни какой помощи, которую много лет обещал просителям - ветерану войны, многодетной семье.
  "Так ты же сам убивал людей, - что есть силы, кричит Михаил чиновнику, да так громко, что бы и Бог услышал его слова и не поверил взяточнику. - И за счет денег, которые должны были идти на ремонт домов, ты присваивал их себе, и строил себе дворцы. И отца с матерью, чтобы не мешали вам жить хорошо, вы отправили в дом престарелых. Отправили и забыли про них, даже не приехав на похороны...".
  И услышал чиновник слова адвоката, и лицо его исказилось в злобе, и в руках его ножи появились, и стал он метать их в Михаила. И никак Михаил не может увернуться от них, попадают ножи ему в плечи, в руки...
  - Защитник, - раздался гром с небес.
  Смотрит Михаил туда, а там капитан Косолап.
  - Нельзя адвокат щадить их в бытие земном. Нужно казнить их, чтобы они почувствовали, какую боль приносят другим.
  - Это Бог их накажет там.
  - Бог - там, а я - здесь! - говорит Косолап.
  Внимательно всматривается в капитана полиции Михаил, и никак не может понять, кого он видит перед собой: полицейского или демона. Половина лица Косолапа человеческая, другая - демонская. Изо рта торчат клыки, из глаза красного молнии исходят. И роста он большого, а руки как у ящура древнего, вместо пальцев когти длинные. И хватает он ними чиновника, и раздирает его на части. Но тело чиновника заново срастается, и превращается в огромную змею. Раскрыв свою пасть с огромными зубами она бросается на Михаила.
  - А-а-а! - закричал с испугу Михаил и пытается убежать от змеи, но какие-то силы продолжают его удерживать и не отпускать с площади. - А-а-а-а!
  
  "Что это?" - солнечный луч слепит глаза. Михаил попытался вытащить из-под себя неудобно лежащую правую руку, но она не поддавалась. С трудом он поднялся и, спустив ноги наружу, поудобнее уселся на качающемся гамаке, взял левой рукой правую, не чувствующую ни прикосновения пальцев, не щипков, и положил ее на колени. И тут же испугался, увидев исцарапанную ладонь, одна из ранок, кровоточила, и тянула.
  "Значит, живая, фу-у-у", - вздохнул Михаил. Попробовал пошевелить пальцами затекшей руки, и они задвигались. Это успокоило, как и то, что он только сейчас видел, оказалось просто сном, неприятным, портившим и так скверное настроение, но сном.
  Осмотрелся, во дворе никого нет, на обеденном столе - ваза с георгинами, посуда убрана. У сарая рассыпана гора картофеля. С его красных и фиолетовых клубней еще не осыпалась земля, значит, она только выкопана и просушивается. Даже неудобно как-то стало, люди вкалывают на огороде, а он отдыхает, сны смотрит.
  Спрыгнув с гамака, не удержался, подошел к рассыпанному картофелю, взял пару клубней и зачарованно рассматривал их, огромных, с Сашкин кулачище, не меньше.
  - Вот это урожаище! - не выдержав в полный голос, воскликнул Михаил.
  - А у Семеникиных меньше и не бывает? - услышал он сзади голос Александра.
  - А я думал, что картошка в магазине растет, или на заводе ее делают, - смеется Михаил. - Неужели вся такая крупная?
  - Есть и мелкая, но её чуть-чуть, совсем малость, маме её в кухню отнес, мама варит ее, и...
  - ...Петрушкой присыпает с укропчиком, - громко принюхиваясь к воздуху, добавляет Михаил.
  - И маслицем заливает, - поддержал Михаила Александр.
  - А че ж меня не разбудил-то? Даже неудобно как-то перед твоими.
  - Тю ты, да там полторы сотки всего, мы с Галькой только принялись, а она уже и закончилась. Тридцать девять ведер десятилитровых! Представляешь, два куста - ведро.
  - Это как, хорошо?
  - Это - очень хорошо! Миша, даже завидую родителям, вроде уже и в возрасте, бате 68, мать, на год помладше его, а на огороде ни травинки, все выпалывают. А морковь, какая у них, попробуешь, сладкая, сочная. Да все у них растет на зависть, и капуста, и свекла, и редис, и помидоры, да все! Батя, в шесть встает и полтора часа трусцой по реке, по лесу бегает. Представляешь? Еще и подтягивается на турнике шесть-семь раз. Представляешь!
  - И Афган прошел.
  - Два раза по два года. Три "Красной звезды" на груди!
  - Да уж. А у меня здесь чуть-чуть придавили и ною.
  - Да брось ты! - Александр положил свою ручищу на плечо Михаила и присел рядом с ним на корточки. - Афган - это война, там жесткая дисциплина, там - кровь, там - жизнь. Там любой бы из нас, тоже работал бы как надо, как вентиль по резьбе идет, ни вправо, ни влево, пока не расшатается.
  - "Расшатается", как точно ты определил все это. Я тоже иногда хочу все бросить и уйти, куда нибудь на более спокойную работу, в прокуратуру. Хотя там тоже не каждый выдержит. Или на завод. Но их-то этих заводов почти и не осталось, вот в чем беда. А нас юристов, как тараканов на кухне, миллионы, а жрать нечего, только себя.
  - Мишь, если тебя уже начинают такие мысли посещать, то, может, и пора уйти из адвокатуры?
  - Сашенька, спасибо за совет. Но, понимаешь, адвокатская работа, иногда - это тоже война, - вздохнул Михаил. - Как на передовой себя чувствуешь, особенно, когда идешь против крупного босса, это как против танка, кто кого? Понимаешь, что тебе нужно его остановить, наказать, ну - уничтожить, а что у тебя в руках. Хорошо если граната противотанковая, ну - сведения против него, доказательства, что это он натворил плохое. А он видит эту гранату, и возникает у обоих вопрос, кто кого, понимаешь? А сзади тебя простые люди, которых этот босс давит, как машина улиток. И если ты не найдешь как их защитить, то эти люди будут раздавлены, и ты сам с ними.
  - Ну не знаю, - развел руками Александр. - Мне-то проще жить, я пришел на работу, настроил станок, взял чертеж, прочитал его и - началась песня. З-з-з, резец плавно идет по металлу, и стружка по нему вьется как ниточка, или как шелуха семечек сыпется вниз. Бывает проблема, чего-то не хватает, но это не проблема, если нужен чугун, или нержавейка, то этот вопрос снабженцы решают. А вот у тебя... Да уж.
  - Вот-вот, - Михаил встал, расстегнув рубашку, повесил ее на спинку, и только сейчас увидел прилипший к ней бинт. - Понимаешь, Саша, а ведь я больше ничего и не умею, только, как защищать людей. Хорошо, если все удается. Ну, как это понимать, если видишь, что человеку нужна защита, то тоже душа поет, как у тебя на работе. Понимаешь, трудно будет, не все получается ровненько, как ножом по маслу водить, но и..., - Михаил резко махнул рукой, - но и, да плевать, бесплатный сыр только в мышеловке. Пусть будет очень трудно, и идешь, как говорится, в штыковую.
  - И так бывает?
  - А, что ж ты думал, Саша, у нас все гладко, рублики суют и мы за них готовы, под танк полезть. Да все это байки, Саша, на киселе писаны. А, где батя? - изменил тему разговора Михаил.
  - Да, там, - Александр поднял глаза на крышу сарая, и приблизившись к уху Михаила, прошептал. - Что-то у него, ну, как тебе сказать, крыша что ли, поехала. Его отец с войны какую-то вещь притащил, такую небольшую. Ну, круглую такую вещь, вогнутую внутрь, типа отшлифованной нержавейки, что ли, с латунью перемешанной, может с бронзой. Вроде видит что-то в ней он, говорит - это зеркало магическое. А сын мой ему верит, дочь - тоже.
  - А ты?
  - Ну откуда, Миша, в наше время может быть магия? Фильмов разных насмотрятся и верят в чушь разную. Ну, смешно становится. Ладно, дети в это верят. Правду говорят, что старики тоже дети.
  - Ну, а ты-то сам смотрел в это зеркало?
  - Да, че я, дурак, что ли, - Сашка, взяв исцарапанную щукой ладонь Михаила, рассматривает ее. - Вот, я же говорил тебе, подорожник быстро лечит. Бинтовать еще будем? Что смотришь так на меня? Ладно, тот разговор на вечер оставим, батя нам что-то решил продемонстрировать, так сказать, доказать, что это зеркало магическое. Может, за раками пойдем?
  - Куда? - не понял Михаил.
  - На речку, за раками. Я там, на огороде с десяток медведиц выкопал, жуть прямо, не жуки, а рачищи, с детства их боюсь, такие страшилищи. А знаешь, как на них раки идут?
  - А...
  - И пиво у нас есть, так что с раками его, под раков его... - и громко засмеявшись своей выдумке, хлопнул Михаила по плечу. - Ну, давай, в прихожей на вешалке штаны возьми и рубашку, как раз на тебя. Мать с Галькой в магазин пошли, так что не робей, переодевайся и догоняй, у калитки подожду.
  
  Михаил забежал в дом, стянул с вешалки одежду и закрылся в кухне. Но не успел стянуть с себя футболку, как зазвонил телефон.
  - Да, - резко сказал он, держа в одной руке спадающие брюки, в другой, изрезанной щучьими зубами и плохо из-за этого сгибающейся ладони - телефон. - Да-да. - Сразу не представляться неизвестному абоненту, для него уже стало привычным. А вернее, жизнь заставила поступать именно так, пока не узнает, а вернее, не почувствует интуитивно, кто его ищет: хищник или просящий о помощи...
  - Ты это, не кипятись, Михалыч, - резкий голос с хрипотцой, словно холодной водой, прыснул в его ухо из мембраны телефона, в шею, - сам разберусь с ним, и без крови. И никакой ванилин, то есть, валидол ему уже не поможет. Так что, готовь цветы на его могилу, шкодник.
  - Не понял, - вырвалось у Михаила.
  - Не твоего ума, как я это сделаю, дороже для тебя будет, шкодник, и надпись не забудь своему адвокатишке, на венке оставить, от клиентов. Хе-хе, башка у Абашки работает лучше, чем у твоего профессора... - и короткие гудки автоматной очередью забили по барабанным перепонкам. Именно автоматной, и так четко: так-так-так-так. И все его пули попадали точно в голову, в сердце, в грудь Михаила, разрывая тело на мелкие части: так-так-так.
  Михаил обвалился всем телом на стул и уперся спиной в стол. Брюки спали на пол, а за ними и рука, держащая их, повисла как плеть, и в висках как молотом забилась кровь в узких сосудах вен или артерий.
  И тот телефонный голос что-то знакомым показался Михаилу, и, не заметив как его пальцы, сами по себе, быстро побежали по клавиатуре и прижали трубку к уху. Кто же сейчас возьмет трубку, и, причем здесь вообще он, он, Михаил? Это же его, скорее всего, о нем говорили. Вот сволочи! Кто же это.
  И наконец-то гудки прекратились:
  - Ты чёй-то. Кто ето, - услышал он звонкий старушечий голос. - Кто ето звонит, без очков я. Ну?
  - А кто сейчас, уважаемая, же..., ба..., девуш..., - с волнением сбиваясь и ища подходящие слова, наконец, выдавил из себя Михаил, - звонил мне с этого телефона?
  - А кто его знает, вон каку деньгу всунул мне, чтой-то и не разгляжу никак её, горит долляр.
  - Бабуль, кто у вас брал телефон?
  - Кака тебе бабуль, дедуль? - с возмущением закричала женщина. - Ходят тут всяки...
  Михаил отключил телефон и бросил с ненавистью телефон на стол.
  "Ничего Мишенька, ничего страшного нет. Это, скорее всего, спутали при наборе какую-либо из цифр, и набрали мой номер. Но, как говорит тесть: "Хорошо девки пляшут". Пляшут, вот тебе и пляшут, разговор, скорее всего, касался убийства какого-то адвоката. И что делать? Что делать!? Что?"
  Михаил встал и вышел на порог дома.
  - Ну, долго тебя еще ждать, Михаил? - окликнул его с калитки Александр.
  - А? Да, сейчас, сейчас, - словно опомнился Михаил.
  То, как он переодевался, не попадая в рукава рубашки, он уже внимания не обращал, думая о телефонном разговоре.
  "Стоп! - крикнул про себя Михаил. - А по телефону и выясним, какому Михалычу звонили, что бы для меня цветы готовил на могилку с надписью. Ведь это точно обо мне разговор шёл. И бабку эту подслеповатую надо расспросить. С четвертой цифры по последнюю нужно и набирать, на одну цифру меньше, на одну больше, а там и выяснится, на кого выйду".
  - Ну, долго тебя ждать!?
  Голос Александра для Михаила сейчас оказался настолько неожиданным, что тот с испугу вздрогнул, рассмешив товарища.
  
   - 4 -
  
  Что-то не клевало. Нет не в том смысле, что в Сашкины три обруча с мелкой сеткой не попадались раки. Попадались, да еще и какие, с ладонь, матёрые, темно-коричневые и темно-серые с длинными клешнями. А уж если ими схватит за палец, или прищепит кожицу, то и места себе не находишь - больно.
  Но Сашка эти обручи, называл даже не раколовками, а как-то по-своему, мудрено, хула-хупарами, нет, не иак, хула-хупараками. Ох, опять у него все не как у людей, и обручи называет не хула-хупами, как везде, а хула-хупа-рами. Нет-нет, стой-стой, не так, хула-хупа-раками. Точно-точно. Короче, все у него на своем языке, на Сашкином.
  А красота-то, кругом какая, смотришь и не насмотришься на нее - на солнечные лучики, играющие солнечными зайчиками на волне; на рябину, опустившую свои ветки, как ива плакучая в воду; на корабельный сосновый бор, построившийся на том берегу как оловянные солдатики. Но не до этой красоты было сейчас Михаилу, и не до огромных раков, попавшихся в Санькины хула-хупа-рака, нет хула-хупа-раки, да, не до раколовок человеку. Михаил ждал второго звонка, от того же "убийцы".
  А набрать тот номер, откуда он слышал угрозу, рука больше не поднималась, скорее всего, из-за боязни. А как узнать, кто и кому говорил об убийстве адвоката? Это возможно будет сделать только после возвращения домой. Как? А очень просто, купить у местных уличных продавцов сотовый с чужой симкой, и позвонить, то есть, вычислить этих бандитов.
  На этом и решил Михаил поставить точку, и прекратить себе портить и так до конца уже испорченное настроение.
  И в тот же момент, Саня схватил его за плечо, прикладывая к губам указательный палец, мол, тихо, и показывает рукой в воду.
  То, что увидел Мишка, заворожило, крупная щука, замершая бревном, ждала, когда мимо нее проплывет другая щука, наполовину поменьше её, устремившаяся к берегу.
  Между рыбами оставалось уже совсем чуть-чуть, но та, что поменьше, вдруг замерла, и сделала резкий рывок в сторону. И только сейчас Михаил понял почему. Там по верху воды плыла извилистая черная веревка гадюки или ужа. И то, что произошло дальше, Михаил так и не успел рассмотреть, вода забурлила и только через какое-то время, течение, согнав взбаламученную воду восстановила прозрачность.
  - Такого раньше и не видел, - пробормотал Сашка. - Видел же годючку? Ну! Так вот та щучка, что поменьше, схватила ее прямо за середину, а то, что побольше ее вместе со змеёй схватила.
  - Как так, - удивился Михаил.
  - Че как? Смотри, - и кивнул подбородком в сторону камыша.
  Михаил посмотрел в то место, указанное Сашкой, и замер, действительно, такого ему еще ни разу не доводилось увидеть. Огромная щука, держащая в пасти хищницу поменьше, пасть которой обвивала гадюка.
  Большая рыбина рывками начала перебираться своей пастью ближе и ближе к голове своей пленницы, и резко взметнувшись в сторону, ухватила ее за передние челюсти, начала заглатывать свою пленницу вместе с извивающейся гадюкой.
  Михаил обтер вспотевшую голову. Такого ему еще ни разу в жизни не удавалось видеть. Какие чувства были у той щуки поменьше, когда знала, что ее минуты, секунды жизни сочтены, и она вот-вот будет проглочена...
  
  Глава 5. Как во сне, так и наяву
  
  Анна Васильевна положила доску на середину стола, а Галина поставила на неё противень с двумя запечёнными щуками, аромат от которых, у каждого вызывал аппетитное слюноотделение и быстро распространялся по двору. И тут же, где-то с соседнего двора послышалось мяуканье.
  - Сейчас все собаки с кошками соберутся тут, так что, люди дорогие, не тяните резину, - громко рассмеялся Сашка.
  - А то пиво стынет! - с усмешкой подбоченясь, добавила, наблюдающая за мужем, разрезающим на части рыбину, Галина.
  - А чего тебе не нравится! - неожиданно возмутился Александр. - чуть что, так сразу пиво! - Ну, скажи, кто сегодня ест рыбу без пива, а? Да только те, у кого пива нет! - и, подмигнув Михаилу, громко рассмеялся. - Правильно, я говорю? Вот!
  Михаил, отогнув в сторону, хорошо прожаренную кожицу, подцепил вилкой кусочек белого щучьего мяса и попробовал его на вкус. Оно рассыпалось во рту, легонько обжигая нёбо и язык, и вздохнув в себя больше воздуха, остужая ее, стал жевать.
  - Ну как? - не сводит с него глаз Александр.
  В ответ Михаил только поднял вверх большой палец, мол, прекрасно.
  - Э-э, стоп-стоп! - Александр протянул Михаилу небольшой граненый стакан с прозрачной жидкостью. - Утром ты пробовал папину сливянку, а под вечер - мою, пшеничку.
  Водка была мягкой, не противной, Михаил с легкостью глотнул ее, и несколько удивился:
  - Как вода!
  - Лучшая оценка! - подхватил похвалу товарища Александр.
  Фаршированная рисом и жаренным луком щука, по вкусовым качествам больше напоминала молодой варенный картофель в сливочном масле, приправленный белыми грибами.
  - А вы, Мишенька, кушайте её с булочкой, - подвинув поближе к нему тарелку с хлебом, посоветовала Анна Васильевна. - Я ее только недавно испекла, правда уже остыла...
  - А между первой и второй, - прервал маму Александр, - промежуток не большой.
  Семеникинская водка не была пьяной, и только после третьего тоста, он почувствовал какую-то приятную истому, легкость в теле, в сознании. Ничего не хотелось сейчас делать, а только слушать Сашкин рассказ о рыбалке, его маму, постоянно подкладывающую Михаилу, сыну и Галине, то нарезанных овощей, то рыбу... И глядя на все это, он потихонечку начинал завидовать Сашке, его большой и доброй семье, собирающейся здесь каждую неделю. У них нет тех грязных людских проблем, с которыми ему каждый день, с утра до позднего вечера, приходится заниматься, даже во сне.
  Семеникины живут своими делами: родители - детьми и внуками, дети... Одна белая зависть к ним накапливалась у него, и все.
  - Ну как? - опять начал приставать с одним и тем же вопросом несколько опьяневший Александр. И уловив Мишкин восторженный кивок, перебивая остальных начал делиться с ним своими секретами приготовления водки. - Пшеницу, значит, я проращиваю. Ну, Галька, не мешай, дай расскажу человеку! Ну вот, значит-ца. Потом ее в кастрюле водой заливаю, сахарку подсыпаю и жду, когда загуляет. Ну, мама, ну погоди, дай человеку расскажу.
  - Сашенька, - наседает на него Анна Васильевна, - так зачем Мише нужны твои водочные рецепты? Дай человеку отдохнуть, пусть он у нас маленько отойдет от своих забот городских, а ты ему все про водку, да про водку.
  - Да погоди, мама, ну! - встал гора-Сашка во весь свой рост, и, подняв вверх стакан, прищурившись, смотрит, словно, пытаясь что-то рассмотреть сквозь него. - Не водка, а вода, прозрачная, вон комара видно через нее, как нацелился на тебя, Галька. - И, громко рассмеявшись, продолжает. - Делаю расчет, что нужно еще с килограмм сахару добавить, а то всего-то градусов тридцать, а это разве водка?
  - Да меньше нужно, - перебивает его отец.
  - Это тебе, батя, меньше надо, сливянку 56 градусов делаешь, а я градусов под семьдесят люблю.
  Анна Васильевна положила Михаилу в тарелку еще один кусочек фаршированной рыбы, что-то тихо шепча. Что она говорила, Михаил не мог расслышать из-за громкого спора отца с сыном, сколько нужно сахару подсыпать в водку, и кивнул женщине, мол, большое спасибо.
  - Миша, так вот, а потом я марганцовки туда бросаю, вот столько, - Саня отмеряет пальцем миллиметр на кончике вилки, - и вся грязь, вся няша эта оседает на дно, представляешь? Вот таким слоем, - и показывает с пол мизинца. - Вот, через пару дней - опять сыплю марганцовочки, потом еще и еще, так, что эта моя "пшеничка" получается чистенькой, как водица, смотри какая прозрачная. Так давай за нее родимую, за настоящий русский мед!
  Михаил залпом выпил из рюмки воду, незаметно налитую Дмитрием Александровичем, и глазами поблагодарил его за помощь. Потом - повторил еще раз. Сашку развезло сильно. Почему? Скорее всего, из-за того, что расслабился душою, перестал переживать за Михаила. Видит, человек успокоился, ушел от своих проблем, от вчерашних издевательств соседей и корреспондентки в кафе. И правильно. Значит, удалось "показать" старинному другу, что он обо всем забыл на минуту, на час, на день. Действительно, так хочется забыться и отдыхать в этом семейном покое...
  Михаил помог Дмитрию Александровичу отвести спотыкающегося, еле держащего на ногах Сашку в дом, раздеть и уложить спать. И тот, умница, не сопротивлялся им, а даже наоборот, старался соглашаться с ними во всем, пытаясь помочь снять с себя рубашку, штаны... и, более того, пытаясь на своем каком-то непонятном пьяном языке извиниться перед отцом и Михаилом, за то, что - напился.
  И, когда уже Михаил с Дмитрием Александровичем выходили из спальни, Сашка вдруг неожиданно вскочил на ноги, словно и не был в стельку пьяным, и, приложив руку к сердцу, выпалил:
  - Завтра, все! - и присев на кровать, облокотившись на руку, повернулся лицом к стене и уснул...
  
  - 2 -
  
  Ступеньки трескучие. Михаил, опираясь на перила, аккуратненько наступает на каждую из них, словно, поверяя, выдержит ли.
  - Не бойся, - сказал, поднимающийся впереди Дмитрий Александрович, - они свежие, осиновые. Да и толстые они, из доски пятидесятки, так что выдержат любого. А скрипят перила, пересохли, - остановился и тяжело вздохнул отец Александра, и, вытерев пот со лба, - сказал, - нужно ведро с водой поставить внизу.
  - ...И поможет?
  - Вода начнет испаряться и впитается в доски. Лето жаркое...
  Чердачная комната своей формой приятно поразила Михаила. Вроде бы обычная, потолок ровный, сбит из плотных окрашенных в белый цвет досок. А-а стены, вот они-то и заворожили его своей какой-то необычностью: из обтесанных, темного чайного цвета брусьев. На глаз видно, что они очень ровно обтесаны и плотно наложены друг на друга, поэтому между бревнами ни мха, ни тряпок, закрывающих сквозные дырки.
  - Мастера работа, такого сейчас и днем с огнем не сыскать, - поняв, что заинтересовало, гостя, отметил Дмитрий Александрович.
  Окно было небольшим, сбитым из толстых досок.
  Лампа тускло освещала комнату со стоящим в углу небольшим квадратным, из толстых досок журнальным столом и вокруг него широкими массивными табуретками. С другой стороны стены, на стене висело что-то квадратное, завешенное марлевой шторкой.
  Михаил расположился на табурете, сиденье которого было оббито мягкой подушкой, и, упершись спиной на стену, вытянув ноги, прикрыв глаза, расслабился. Необычный сосновый запах, прохлада в комнате, все располагало к покою.
  С самовара потянуло дымком, кисловатым, треск шишек и веточек, успокаивал. Наблюдая за Дмитрием Александровичем, копошащимся в тумбочке, и достающим из нее чашки с блюдцами, сахарницу, Михаил почему-то подумал о возрасте этого человека. Вроде ему далеко за шестьдесят, а выглядит молодо. Подтянутый, но не сухощавый, с легкостью поднимался по ступеням, а одышка, это скорее из-за плотного ужина и жары на улице. Сашка говорил, что его отец по утрам бегает по часу-полтора, и отжимается на руках от пола. От этого у него и заряд молодости.
  - Миша, на выбор у меня есть разные заварки. Вот, - он выставил на ящик пол-литровый бутыль, - здесь брусничный лист, мятный, ежевичный. Здесь, - достал другую банку, - корни иван-чая, шиповника и..., ну, в общем, чай молодости. А это, это, - Дмитрий Александрович встал и, прищурившись, посмотрел на Михаила. - Это, магический чай.
  - Как это понять? - не скрывая своего доброжелательного удивления, поинтересовался Михаил.
  - Опьяняет немножко, помогает расслабиться, и плыть в своих фантазиях.
  - Из наркотиков?
  - Нет, с чего ты взял. Совершенно нет. Здесь чага, пихта, изюм, малина, березовые почки, мед и еще кое-что. Необычный вкус, а запах! - и поднес к носу Михаила открытую банку. - Не разберешь так, запахи перемешались, но дурманит, вдохни еще раз, еще...
  Михаил поглубже вдохнул в себя настоявшегося духа из банки. Да, действительно, запахи сильно смешались, но вот один их них ему удалось "раскусить", сосновой смолы, с кислинкой...
  - ...Мяты, - подсказывает Дмитрий Александрович.
  И действительно, Михаил теперь почувствовал резковатый запах мяты, аж в носу защекотало.
  - ... Розы...
  А как приятен этот цветочный аромат, с ванилью, и еще с чем-то таким медовым, будто в руках большой букет чайных роз, и он возбуждает в нем ожидание долгожданной фантастической встречи со своей любимой Светланкой, за которой так сильно соскучился. В коленках и локтях не унимаемая дрожь.
  - ...И утра.
  Михаил глубоко вдыхает в себя запах только скошенной на поле молодой травы, свежести еще прохладного воздуха, не напитавшегося теплом встающего солнца, слушая тонкую песню поднявшегося в свой "зенит" жаворонка.
  ...И туман расходится в глазах, Михаила, обретают свои грани и краски стены, окна, Дмитрий Александрович, сидящий напротив него, и улыбающийся.
  - Да, изумительно приятно здесь у вас отдыхать, - неосознанно, растягивая каждое слово, прошептал Михаил.
  - Так какой чай будешь? - напомнил свой вопрос Дмитрий Александрович.
  - А кофе можно?
  - Хорошо, значит обычный черный. И бергамота чуть-чуть.
  - Прекрасно, это мой любимый чай. И, если можно, еще можно раз понюхать ваш магический?
  - Не торопись, - сказал Дмитрий Александрович. - У тебя много вопросов ко мне, - и поставил рядом с Михаилом закрытую банку. - Так чай с бергамотом? Извини, Мишенька, но к кофе я как-то равнодушен.
  - Да, ничего-ничего, Дмитрий Александрович, это я так, сказал сразу, что на ум пришло. А чай тот, действительно, какой-то мистический, чего только в голову не стало приходить, как подышал им.
  - Да-да, есть в нем что-то такое, колдовское, - Дмитрий Александрович подав Михаилу чашку с чаем, уселся напротив него в качающееся кресло.
  Удивительно, но Михаил эту качалку только сейчас заметил. Настоящее колдовство...
  - Миша, хуже всего, когда попадаешь в неприятности, и от них не знаешь, как уйти, и как защититься. Плывешь по морю, дрожишь от холода, устал, а берега не видишь. Что делать?
  После его слов становится знобко, плечи тяжелеют, силы уходят, чувствуется дрожь в теле, мокрую вату в ногах...
  - Так зеркало, которое пропало в комнате убитого, действительно было? - вопрос Дмитрия Александровича несколько удивил Михаила.
  - Ну, мне так говорил на допросе, капитан Косолап, - с трудом выдавил из себя Михаил. - Это тот самый следователь, который вызывал меня на допрос по поводу гибели Мигунова. Оно, зеркало, на вид было старинным, большим. Висело в той комнате, где этого человека истязали и убивали, отделяя от него части тела.
  Я говорил с врачами по поводу истязательств над Мигуновым, спрашивал, как он мог их выдержать. Но, получил один ответ, когда его рубили, он уже был мертвым. Вот так, получается.
  - Говоришь, было там зеркало, - в задумчивости повторил Дмитрий Александрович. - Жестокое убийство, видно, человек, который это делал, был очень злым на Мигунова.
  - Но, понимаете, на самом деле Мигунов не был наркоторговцем, - и, еще раз отхлебнув чаю, Михаил замолчал. Привкус бергамота придавал чаю приятную вкусовую резкость. Горячее тепло начало согревать тело изнутри, но не отвлекало от разговора, а наоборот, успокаивало и располагало к беседе, а чай - к размышлению.
  - Это вы знаете, что он не был наркоторговцем, а тот человек, который с ним так изощренно разделался, этого не знал, скорее всего. Скорее всего, у него кто-то погиб от наркотиков, в результате от этого он и был таким злым на Ми-и...
  - Мигунова, - подсказал Михаил.
  - Вот-вот, Мигунова, - и откинувшись на спинку кресла, Дмитрий Александрович начал медленно раскачиваться в нем, о чем-то размышляя.
  Тень от фигуры отца Александра, падающая на стол, за которым сидел Михаил, почему-то стала передвигаться к стене. Удивительно, лампа висела посередине потолка, и тень от качающегося в кресле Дмитрия Александровича Семеникина, должна была отражаться только на столе, чайной чашке, так как абажур висел на середине чердака, но не "гулять", куда ей вздумается по всей комнате.
  Когда тень фигуры отца Александра остановилась на окне, в той стороне, в которой совершенно ничего не мешало свету лампочки освещать, Михаил осмотрелся по сторонам. Нет, лампочка была только одна, висела без абажура посередине комнаты, сзади него - чистая стена. Резко посмотрев на рядом стоящую с ним на столе банку с магическим чаем, заметил, что ее капроновая крышка неплотно закрывала ее отверстие. Придавил крышку, и, проверив, посмотрел в сторону расположившейся на окне тени. Её не было. Значит, все из-за прорвавшихся запахов из банки.
  - Да, я с вами согласен, - отвлек внимание Михаила Дмитрий Александрович. - Можно рассмотреть и другие версии. Например?
  Вопрос хозяина дома был вполне логичным.
  - А я, - посмотрев в глаза пожилого человека, - над этим вопросом как-то и не задумывался, - с долгим вздохом ответил Михаил. - Вернее, все-таки задумывался, но, после того как меня начали давить... - адвокат, постукивая пальцем по столу, опустил глаза. - Ну, подумал, что это, ну, поступили так с ним не те люди, которые кого-то потеряли из-за наркотиков.
  Извините, Дмитрий Александрович, но я не имею права говорить об этом сейчас. Идет расследование, и я должен, найти тех, кто это сделал, независимо от полиции и прокуратуры. Понимаете?
  - Да-да, Мишенька. Да. Что, жарко? Может окно приоткрыть?
  - Сейчас, - Михаил встал, - я сам сейчас открою, - и снова заметил, как тень от Семеникина стала перемещаться к окну, к которому он шел. Резко повернулся назад, и, посмотрев на лампочку, с облегчением вздохнул, это тень шла от него самого, а не от Дмитрия Александровича... Фу-у ты.
  Щеколда легко поддалась пальцам... В открытую форточки потянул теплый комнатный воздух, наполненный ароматами чая. Дуновение вытягивающегося воздуха Михаил чувствовал кожей лица, шеи, носом. Через несколько секунд - наоборот, остывший вечерний воздух потянуло в комнату с улицы, вместе с белесой дымкой. Но она совершенно не пахла ни дымом, ни сыростью тумана, ни чем...
  - Конец августа люблю. Роса по утрам, воздух ночью свежеет, - тихий голос Дмитрия Александровича тоже чист как вода. - Особенно люблю дышать яблоневым воздухом, он самый ароматный, с кислинкой. А от айвы - терпковатый, но тоже приятный, с такой, знаешь, с морозностью, но теплой. Вроде и до зимы далеко, а его, мороз, так и ощущаешь. А от слив - кисейный идет запах, такой малиново-миндальный, - мечтательно рассуждал отец Александра, словно смакуя этот воздух, как вино из бокала, с причмокиванием. - А от персиков, знаешь, ну прямо совсем дурманит.
  И сознание Михаила потянуло в сад запахов, за Дмитрием Александровичем, в его фантазии. Прикрыв глаза, он глубоко вдыхает каждый аромат, о котором рассказывает Сашкин отец: с кисловатым привкусом яблочного сока, или, вызывающий на кончике языка оскомину - айвовый...
  - А мне еще нравится запах скошенной травы, знаешь, такой резкий, тонкий, знаешь, с привкусом грецкого ореха.
  - Разве? - усомнился в этом сравнении Михаил, но, тут же почувствовал именно этот оттенок запаха, с детства знакомый ему. Свежий, с резкой кислинкой-горчинкой.
  - Так за что же убили Мигунова? Ты знаешь ответ на этот вопрос? - прервал приятные восприятия такой же тихий и спокойный голос Дмитрия Александровича, но теперь, более четкий, отрезвляющий от фантазий-ароматов, отвлекающий от мирских дел.
  - Ну, это, не единственная версия. Если вы думаете, что я не ошибаюсь в том, что пахнет смертью, то... - Михаил так и остался у окна и смотрит на Дмитрия Александровича, повернувшегося к нему, - ...то, чьей? Если это те, кому я мешаю в этом расследовании...
  - Стоп, стоп, Миша. Разве ты это дело расследуешь? У тебя другие дела.
  - Дмитрий Александрович, ну а как можно остаться в стороне от того, что и тебя касается. Это, ну, как сказать, я же Мигунова вел дело, когда он был еще живым. А теперь, что (?) получается, умер или погиб человек, так можно на все разработки плюнуть, вытереть грязь с рук и браться за другие дела, которых пруд пруди? Так что ли предлагаете?
  - Тебя попросил об этом сам Алексей Игоревич? - никак не отреагировав на вопрос Михаила, спросил Дмитрий Александрович.
  Услышав это, Михаил открыл рот от удивления, вроде и не говорил никому здесь имя отчество Мигунова.
  - Говорил, говорил, - закивал головой Дмитрий Александрович, словно прочитал мысль Михаила.
  - Да я не об этом, - замотал головой Михаил. - Я, я, жить хочу! Понимаете? Я, словно, вижу приближающую тень этого убийцы ко мне, к моей жене и к дочери. А как нас защитить? Вот смотрите! - вскрикнул Михаил, увидев, как в приоткрытое окно заползает из ночи в их комнату ночь...
  
  - 3 -
  - ...Только не торопись, он горячий, - резкий голос, словно холодной водой окатил лицо.
  Михаил вздрогнул. Неужели уснул? Точно. Дмитрий Александрович копался в углу, перебирая на полке журналы, брошюры.
  - Ага, вот нашел, - вскрикнул радостно он и начал листать один из журналов, что-то ища в нем. - Вот здесь была очень интересная статья. Здесь, здесь. Так, так, нет, не здесь. Где же она?
  Михаил притронулся губами к чашке и отдернулся, чай действительно очень горячий, значит и спал он несколько минут, не больше. Посмотрел на банку с мистическим чаем, крышка закрыта плотно, потрогал рукою, удостоверился в этом.
  - Ага, вот-вот, это интервью адвоката Безродного, слышали о таком? - и, подняв очки, Семеникин смотрит на Михаила.
  - И слышал о нем, и знаю его, Дмитрий Александрович, правда, заочно. Знаменитый адвокат, за серьезные дела брался...
  - Вот у него такая же история была, в девяносто восьмом, да и не только. Так вот, Мишенька, из квартиры, где убили человека, которого он защищал, через несколько дней пропало, зер-ка-ло.
  Вот, слушай: "Зеркало было старинным, девятнадцатого века, изготовлено известным мастером Германии... Так, так, не то, ага, вот. ...И, как оказалось, оно было очень важным в расследовании. Это понял адвокат только тогда, когда его вопрос вольно или невольно касался того зеркала. Как только оно называлось адвокатом, так расспрашиваемый им подозреваемый тут же начинал озираться по сторонам, волноваться. Заметив это, это он пишет, сам, - как бы подсказывает Михаилу Дмитрий Александрович, - я начал использовать это слово почаще, что и позволило мне разгадать тайну произошедшего убийства. Это зеркало, в квартире Синева появилось не так давно, в подарок от родственников. И, что интересное, при каждой их встрече с ним, он слышал из их уст одно и то же - это зеркало магическое.
  И позже он стал в этом убеждаться. Зеркало действительно было магическим, и именно в том плане, что, если Синев что-то когда-то натворил в жизни плохое: подчиненного оскорбил, кого-то когда-то в детстве ударил, или еще что-то сделал плохое - зеркало напоминало ему об этом, очень четко воскрешая в его сознании тот забытый момент. То есть, Синев четко начинал вспоминать этот случай, в черных картинках. И в этот же момент, какая-то сила, как магнит, начинала его тянуть в комнату, где висело это зеркало.
  В это время его стекло становилось черным, в нем загоралась свеча, и открывалась в зеркале необычная картина: появлялось не твое лицо, а того человека, которого обидел. И в одно мгновение, оно исчезало, растворялось, и появлялись невиданные чудовища, которые непонятною силой втягивают тебя к себе, в зеркало. И ты чувствуешь в том пространстве невыносимый холод, сковывающий твои движения, из открытых пастей этих чудовищ лезут к тебе отвратительные тысяченожки и змеи, и ты не можешь от них защититься...
  Через какое-то время Синев приходил в себя, обессиленным, с тяжелой головой, и снова его какая-то сила заставляла взглянуть в это зеркало, и там он видел себя: осунувшееся серое лицо, в морщинах, взъерошенные волосы...
  После его рассказа об этом, я ему не поверил. Мне показалось, что человек хочет меня просто-напросто обмануть, внушить, что он убил родственника под приказом каких-то неведомых ему сил, колдовства или гипноза. То есть, он совершил убийство это, не в своем сознании. Конечно можно было сразу сделать вывод, что Синев пытается меня увести подальше от истины, запутать, или действительно он психически болен. Хотя, в последнее верилось с трудом, так как Синев руководил частной строительной компанией, быстро развивающейся, при этом проводил сложные финансовые кредитные операции, вкладывая средства в развитие своей компании, выигрывая тендера, и при этом не повышал цен при выполнении работ, как-то непонятно выкручивался, работал без махинаций.
  Но, за два месяца до совершенного им убийства родственника, с ним что-то начало происходить, как говорят его сотрудники, он стал нелюдим, испуган, из-за этого и дела в компании начали идти хуже, потеря двух контрактов, потом еще. Из-за роста задолженности перед субподрядными организациями, те отказывались выполнять свои работы. Синев, стал неузнаваем, скуп, недоверчив к людям, испуган. А в день его убийства, наоборот, словно, какая-то сила вернула Синева в себя, в того, кем он был раньше - радостным, вдохновленным. Перед тем, как идти с повинной в полицию, пригласил меня и попросил защиты.
  Что и говорить, как показывает опыт моей работы и моих коллег, в человеке границу здоровья и душевного расстройства уловить трудно. Очень трудно! И сформулировать это состояние совершенно невозможно. В самом деле, кому придет в голову считать душевнобольным человека раздражительного, с неустойчивым нервным характером, или жизнерадостного, веселого и тому подобное.
  Его рассказ о зеркале, показавшем, что родственник хочет его убить, и овладеть его компанией, я не поверил. Скорее всего, у Синева была хорошая интуиция, вместе с достоверными данными попытки его родственника сделать это. Плюс, он не понимал, как это могло произойти, когда пришел со своим родственником в нотариальную контору и написал при нем свое завещание, с передачей ему своей строительной компании, если с ним, Синевым, что-то произойдет.
  Я пришел в его квартиру, осмотрел зеркало, оно было большим, с красивой из черной меди гравировкой с мифическими сказочными чудищами. Вначале показалось, что они живые, затаились и внимательно наблюдают за тобою. Но когда мы раскрыли занавески и на зеркало упал дневной свет, я понял, что это обман зрения. Даже не верилось, что этому зеркалу больше двухсот лет, оно очень хорошо сохранилось. И сколько не пытался мне Синев и следователю из полиции с понятыми, объяснить обратное, мы не верили, понимая, что он болен, его нужно обследовать...
  Когда составлялся протокол, Синев попросился пройти в комнату с зеркалом. Его сопровождал сержант полиции. Они не выходили из той комнаты в течение пяти минут. Следователь окликнул сержанта, но никто из комнаты так и не вышел. Она оказалась запертой изнутри. И только после того, как ее взломали, в то, что мы увидели, нельзя было поверить. Сержант и Синев лежали мертвыми на полу, и создавалось такое впечатление, что их какая-то сила высосала изнутри. Оба были полноватыми людьми, а тут очень худые, с серыми испуганными лицами, с глазами, вылезшими из орбит... Вскрытие тел показало, что они буквально высохли изнутри".
  Дмитрий Александрович остановился и посмотрел на Михаила.
  - Я что-то об этом слышал, но, знаете, Дмитрий Александрович, ведь он, Безродный, сам погиб в позапрошлом году при так и невыясненных обстоятельствах. И был тоже, словно, выжатым изнутри. Мистика.
  Отец Александра пожал плечами, и положил на стол журнал:
  - Будет желание, дочитаете. Это была последнее его дело, говорят.
  - О-ох, - вздохнул Михаил, - только еще этой мистики мне не хватало, Дмитрий Александрович. Только этого еще не хватало, - и с силой стукнул ладонью по колену. - Дознаватель о зеркале, которое было в комнате, где произошло убийство Мигунова, знал понаслышке, вроде было оно, а вроде и нет, хотя на стене остались от него следы, тоже большие, овальные... Но зеркала не было. Это раз. Второе, та история, о которой вы читали, где происходила? Скорее всего, в Питере, где жил и работал этот адвокат. А мы живем далековато от того места. И, в-третьих, Мигунов не был богатым человеком, его мог убить любой человек и без запугивания, всунуть нож под лопатку и все.
  Сказав последнюю фразу, Михаил почувствовал какую-то наплывающую внутри его тела тяжесть, свинцовой смолой сползающую с шеи в плечи, с плеч в локти, в грудь, и при этом успокаивающей сознание. И, как бы стараясь защититься от этой непонятной силы, он сделал большой глоток уже немного остывшего чаю, потом - второй, и легонько вздохнул, почувствовав с этим облегчение.
  - Видите, Дмитрий Александрович, но здесь не с кого спросить. Убийца неизвестен, убитого не расспросить, а зеркало, даже если его и найти, оно не расскажет о том, что произошло в той комнате.
  - Это как сказать! - Дмитрий Александрович обернулся к Михаилу и, прищурившись, внимательно смотрел на него. - Это как сказать, Мишенька.
  - Да, хоть как говорите, а наука еще не знает, как можно прочесть с зеркал происходящие события. Может, вы знаете как?
  - Хм, но, - Семеникин оперся плечом в дверную раму и внимательно посмотрел себе под ноги, - но, Мишенька, просто не все готовы признать себя сумасшедшими или колдунами. Хотя это можно понимать как одно и то же, правда? В старые времена в Европе за это сжигали человека, сегодня, наоборот, кто-то на этом делает деньги, а кто - и диссертации. Хотя, Ностердамус, говорят, тоже благодаря зеркалу сделал все свои предсказания. Слышали об этом? Да, да, об этом много писали, это, даже доказано европейскими ученными. Так что, как видите, можно и читать с зеркала.
  - Для меня это пустые слова.
  - Согласен, Мишенька, - Дмитрий Александрович, присел на кресло-качалку. - Вы, знаете, я в свое время, несмотря на свое неверие в магию, и так далее, поверил в то, что волшебство все же есть, - улыбка Семеникина обезоруживала. - Да, да, потому что были бабки, к которым люди ходили, просили делать заговоры, чтобы кого-то вылечить, или там еще что-то. Слышали?
  Вот. И я сам в детстве все это видел своими глазами. Да, да. Недалеко от нас жила такая бабка, вернее, бабушка, бабкой ее у нас пацанов, язык не поворачивался назвать. Женщина пожилая, приятной внешности, добрая, даже интеллигентная. Мы частенько сидели в ее дворе.
  Знаете, она жила в таком небольшом кирпичном домике с небольшим участком земли. С одной стороны двора не было забора. Вернее был, но им служил, знаете, кустарник смородины с шиповником и малины. Со своей стороны двора она всегда его подстригала, а с другой стороны была пешеходная дорожка, но по ней редко ходили люди, так как она была заросшей, и ветками можно было оцарапаться. А нам, детворе, что? Мы там и в пиратов играли, и в ловушки, и в жмурки. Что детям, вспомните себя, там, где взрослым недоступно, для нас была игровая площадка.
  Как-то мы попались, воровали у нее, да-да, воровали яблоки, зеленые, кислючие, большие, с два моих кулака каждое. Но, они были красного налива, и нам казалось, что какое-то из них будет обязательно сладким. Проделали в двух местах кустарника проходы и лазали туда в ее сад. И так получилось, что попались ей на глаза. Сначала хотели дать деру, а она нам кричит, ребята, вы лучше с другого дерева берите яблоки, здесь они слаже, а с того, только в конце сентябре - начале октября рвать будете. Яблоки на нем поздние. Остановились мы и смотрим на нее, а она такая добрая, и показывает на ведро с зелеными яблоками.
  Я тогда самый смелый из ребят оказался, подошел к ней, взял из ведра яблоко, надкусил, и права была бабушка Варя, они были сладкими, сахарными такими с тонкой кислинкой, - Дмитрий Александрович, вспоминая этот момент улыбнулся, почмокав языком, - а не как те красные - кислючие. Мы потом ей всегда помогали собирать фрукты, она нас вареньем угощала, компотом. Жила она с дочкой, Лизой Геннадьевной, то была такая же добрая женщина, и по возрасту как наши матери.
  Ну, мы слышали, что баба Настя, то есть, тетя Настя, она так просила нас её называть. Ну, слышали, что занимается она ворожейством, кто говорил колдовством, а кто - молитвами. Как-то сидели у нее во дворе, пили компот смородиновый, и булочками, которые тетя Варя сама напекла, заедали. Так вот, приехала к ней скорая помощь, врач, такой огромный мужчина прошел к ней в дом, о чем-то поговорили и потом вернулся и с водителем занесли к ней мужчину на носилках. У него что-то с животом было.
  Нам интересно было, что дальше будет происходить. Залезли на подоконник и смотрим в окно, а там посередине комнаты большой стол стоит, и на нем этот больной лежит, раздетый до гола, и на пузе у него большая шишка. А тетя Настя стоит в углу на коленях и молится иконе, кланяется до самой земли ей. Потом встала, подошла к больному, и стала его шишку опрыскивать водой из бутылки, и эта шишка прямо на наших глазах стала уменьшаться и исчезла. Во-от, Мишенька. В машину "Скорой помощи" после этого, тот мужчина сам пошел, без носилок, и, знаете, одни за другими слова благодарности говорил ей. Мол, думал, что ему спасения уже не будет, грыжа была неизлечимой. Вот так было. И сколько таких разных случаев мы видели, то гнойник заговаривала тетя Настя на ноге, и он исчезал, то еще что-то.
  - И врачи при этом были?
  - Постоянно. Тетя Настя нам говорила, что все это, что мы видели, вовсе не чародейство, и не колдовство, а знает она такие молитвы Божественные, которые Бог слышит через ангелов, и помогает людям. Так что с тех пор мы не раз наблюдали за ее молитвами, а когда стали чуть постарше, то перестали бегать к ней. Почему? Наверное, стеснялись, так как рассказывая друзьям про то, что мы видели своими глазами, они нам не верили, говорили, что мы завираем и нам пора в психбольницу.
  Да, психами может быть и были мы, потому что боялись рассказывать правду. Но, не об этом я хотел сказать тебе, а о том, что колдовство и волшебство на самом деле бывает, как во сне, так и наяву. Вот так, Мишенька?
  
  - 4 -
  
   "Во сне и наяву", - такое знакомое выражение, где-то я его слышал. Откуда? А, это фильм "Полёты во сне и наяву". Точно-точно, советский художественный фильм, снятый Романом Балаяном в восьмидесятых. В главной роли Олег Янковский, что-то связано с кризисом среднего возраста. В сорок лет ему ничто не приносит удовлетворения - ни жена, ни любовница, ни работа, ни друзья. Там еще играл Олег Табаков, Елена Костина, Людмила Гурченко, Олег Меньшиков. Да, да, но разговор идет не о среднем возрасте.
  Михаил замотал головой, пытаясь разогнать мысли, мешающие ему сосредоточиться, и стал внимательнее прислушиваться к тому, о чем говорит Дмитрий Александрович.
  - Мой отец, возвращаясь из Германии, после окончания войны, привез какое-то магическое зеркало. Это так его отец называл, а я про себя думал, что он после войны это, ну как бы, психически неуравновешенный пришел. Ну, какое это зеркало - две железные линзы как блюдечки соединенные складывающимися железными рейками, между ними впаян в доску, к которой они прикреплены железный стаканчик-подсвечник, и все. Ну, короче, я думал, что у бати шарики за роликами заходят, и все. Ну, смотришь, а он часто с этой коробкой, в которой зеркало германское было, в комнате закрывается и сидит подолгу там. Иногда и я из любопытства открывал этот ящичек, в нем листы лежали исписанные. Пытался прочесть, а там, мне казалось, такая галиматья была написана. Ну, сами подумайте, Михаил, лысый князь с пауком на голове сядет на трон, и скинет себя с престолом, и люди начнут друг друга резать, убивать. Ну?
  А вот пришли девяностые, вспомнил про эту запись отца и сравнил с тем, что происходит. Горбачев сам себя скинул с партийного престола, страна развалилась - республики разделились, в стране произвол, заводы стали закрываться, людям перестали платить зарплату, воры стали захватывать власть... Продолжать?
  - Ну, если так сравнить его запись, то совпадения есть. А может он у вас фантастические рассказы писал?
  - Писал. Нет, он был не очень грамотным человеком, всю жизнь проработал слесарем в тракторной мастерской, но, обладал хорошим инженерным умом. С интересом учил со мной алгебру. Это, пожалуй, благодаря ему я закончил школу с отличными оценками по математике, физике, химии. У нас с ним даже своего рода соревнования между собой были, кто быстрее разберется в теме и решит заданную задачку. Мне, с одной стороны легче было, в школе нам учитель все раскладывает по полочкам, что не поняли, можно переспросить. Но, батя, бывало, быстрее меня разбирался в теме... Да, да, что-то я ушел в сторону, - с извинением посмотрел на Михаила Дмитрий Александрович, - извини.
  Так вот, в одной из записей, что мне тоже запомнилось, Россия - это богатырь, который за поводья держит Горыныча - страны Европы. Это он так написал. А поводья, это, скорее всего, газ и нефть. Это я так думаю. Ну и так далее.
  - В это вы поверили, потому что узнали, что словом можно вылечить человека, - высказал свое мнение Михаил. - Ну, когда увидели, что бабушка молитвами болезни заговаривала?
  - А-а, нет, Мишенька. Знаете, я тогда об этом почему-то и не думал. К этой мысли позже пришел, когда на пенсию вышел. У нас, военных, она раньше, чем у гражданских людей. А все как получилось. Когда из старого дома в этот дом переезжал, попалась мне эта коробка с зеркалами, как называл их отец, магическими, - Дмитрий Александрович поднялся с кресла-качалки и, придерживаясь за поясницу потихонечку, со вздохом выпрямился. - Фу-у, отпустило наконец-то.
  Михаил, наблюдал, молча, за стариком, ожидая его дальнейшего рассказа. Семеникин это заметил.
  - Так вот, если вам это интересно, я продолжу. Я сам до сих пор не пойму, что из себя представляют эти зеркала, и из чего они состоят, то ли из черных, отполированных до зеркальности, камней, или из какого-то неизвестного мне железа. По своей форме эти зеркала вогнуты внутрь себя. И, если их развернуть чуть-чуть друг к другу и повернуть к тому экрану, - Дмитрий Александрович, показал рукой в сторону занавешенного занавеской предмета, - то на нем начинает что-то происходить.
  - Что? - прищурившись, смотрит на Семеникина Михаил.
  - А это, что вашей фантазии придумается, - ухмыльнулся Дмитрий Александрович. - Бывает такие видения понятные происходят, и если что-то не понял, то они замедляют свои действия, и как бы возвращают назад себя, чтобы дать тебе, внимательнее рассмотреть то, или иное действие. Но, когда во всем разобрался, приходишь в себя, то начинаешь понимать, что ты спал. И все, а в зеркале появляешься лишь ты, заспанный, удивленный, и больше ничего, Мишенька. Ни-че-го! А после этого и думаешь, так то, что видел, это было во сне, или наяву.
  - Дмитрий Александрович, а эти видения, сбывались?
  - Вы, знаете, Мишенька, сны бывают предсказывающими.
  - Согласен, - потупил свой взгляд в пол Михаил.
  - Так что сами подумайте, верить в магичность трех зеркал или нет.
  - Трех? - Михаил, удивленно посмотрел на старика.
  - То, тоже зеркало, - ткнув пальцем в висящую и занавешенную на стене рамку, - только оно простое, ну, обычное. Купил его лет пять назад в мебельном магазине. О необходимости установки третьего зеркала отцу говорил немец, которого он взял в плен. Об этом он говорил и на допросе, и даже что-то показывал капитану, допрашивающему его. Потом этот ящик с зеркалами и с арестованным немцем, мой отец должен был доставить в штаб армии. Отец был сопровождающим. Но "Виллис", на котором везли того немца, за городом наехал на мину и ничего от того немца и тех кто был в машине, не осталось. А это зеркало с ящиком, не было тронуто ни взрывом, ни огнем. Отца при взрыве выкинуло с заднего сиденья на кустарник, тем и спасся, не повредив себе ничего. А в штабе армии ему сказали, что если он еще раз с таким донесением по магичности зеркала обратится к кому-либо, то его назовут сумасшедшим. Да и кому было дело до этого прибора, война закончилась, людям хотелось жить, а не заниматься магией.
  Кто что вез с собой из Германии домой, а отец - ящик с этими зеркалами, - и Дмитрий Александрович, открыв дверцу тумбочки, вытащил из него завернутый в промасленный пергамент, деревянный ящик. Когда Михаил с разрешения Семеникина заглянул в него, то невольно оторопел, это действительно был какой-то прибор, состоящий из двух, то ли черных камней, то ли толстых яйцевидных металлических пластин. Из чего они были сделаны, это было совершенно невозможно ощутить при прикосновении к ним пальцами. Между зеркалами были сложенные друг в друга железные рейки, закрепленные на шарнирах к зеркалам.
  Дмитрий Александрович одно зеркало подал Михаилу, второе потянул на себя, рейки, "выезжая" друг из друга, растянулись между собой на полметра. Их поставили на тумбочку.
  - А на этих зеркалах, видишь ручку? Только будь осторожен, хрупкая вещь, - и Дмитрий Александрович начал аккуратно крутить ее и зеркало, упираясь на подставку-блюдце, начало то подниматься вверх, то опускаться вниз. - Ну, на сегодня хватит, Мишенька. Завтра у нас еще день есть, поговорим на эту тему. А сейчас тебе нужно отдохнуть. Да? Да-да, отдохнуть. Ты и так устал.
  И после его слов Михаил действительно почувствовал наваливающуюся на него усталость.
  - Там внизу, Аня постелила тебе. Или, может, в доме нашем поспишь, а не здесь?
  - Нет, нет, - прошептал Михаил, медленно спускаясь по лестнице со второго этажа за Дмитрием Александровичем...
  
  - 5 -
  
  Колокольчик продолжал беспрестанно звонить и звонить, а Михаил ни как не мог добраться до удочки, расположенной на самом краю островка. Вечно что-то мешало ему, то куст, то сыпучий песок, скатывающийся в яму, в которой почему-то он оказался, а она его тянет к себе и тянет, не отпуская. Это бесило, хотелось уже закричать на помощь кого-то позвать, но заметил выглядывающий из песка корень сосны, за который он ухватился обоими руками и начал вылезать из ямы.
  На самом краю, глянул в неё вниз, и содрогнулся, там лежал гроб. Это могила! И оборвался корень, и он вместе с песком покатился назад вниз, в могилу...
  Михаил открыл глаза, в комнате темно, и только через какое-то время понял, что это звонил не колокольчик, а его сотовый телефон, и лежит он не в могиле, а на диване, в доме, в гостях у Сашкиных родителей.
  Снова зазвонил телефон.
  - Да, слушаю, - спросил он.
  - Это Михаил Валентинович Иванов? Вы извините, что разбудил вас, - раздался голос с трубки, - это диспетчер охранной компании "Эверест", Блохин Виктор Леонидович.
  - Что там, обокрали мою квартиру? - спросил Михаил.
  - Да как вам сказать, кто-то уже раз пятый бьет чем-то по вашей входной двери, срабатывает сигнализация, мы выезжаем, никого. В последний раз, даже отъехать на двести метров от вашего дома не успели, опять сообщение. Ну, вернулись, а там кто-то венок оставил у вашей двери.
  - Венок?
  - Ну, да, похоронный такой, знаете, - стушевался охранник. - С чем это может быть связано, Михаил Валентинович?
  - А на венке что-то написано было?
  - "Мы скорбим, Михаил, о твоей скорой кончине".
  - Вот как? - теперь смутился адвокат. - И что же, - закашлялся Михаил, - вы мне предлагаете, вернуться домой и посмотреть на этот венок?
  - Нет, - дрожащий голос абонента притих, а потом прошептал, - вы извините, мы сами хотели бы разобраться, кто вам так пакостит. К счастью, вы живы.
  - А вчера?
  - Вчера, ну, тоже было, вечером. Один раз.
  - Это дети были.
  - А сейчас в четыре утра, думаете, тоже они? - усмехнулся в трубку охранник.
  - Венок?
  - Вот в том-то и дело, Михаил Валентинович. Видно вы кому-то серьезно насолили.
  - Думаете?
  - Смотрим телевизор.
  - Тогда вы правы, - вздохнул Михаил. - Что предлагаете?
  - Нанять охрану, Михаил Валентинович. Мой товарищ...
  - Подумаю, - перебил охранника Михаил. - Дорого выйдет?
  - Жизнь, думаю, дороже стоит!
  - Вы, это, как вас там?
  - Мы с вами тески по имени и по отчеству.
  - Прекрасно. Я обязательно вам перезвоню, только дайте прийти в себя после этого.
  - Вы, не откладывайте это дело в долгий ящик, мой товарищ долго свободным не бывает. К счастью, живет не в нашем городе, так что, подумайте, за плечами у него школа военного разведчика, следака, опера.
  - Спасибо, спасибо. Так как с квартирой быть, домой возвращаться?
  - Не советую, Михаил Валентинович. Лучше пока вам лечь на дно, или бросить то дело, видно мозоль, на который вы кому-то наступили, очень больной.
  - Вы тоже в органах работали?
  Видно вопрос Михаила поставил его тезку в тупик, или... но это замешательство абонента, скорее всего, подтверждало именно это.
  - Как будете готовы к этому разговору, перезвоните, а за вашей квартирой мы установим наблюдение, - поставил точку разговору охранник. - Так что, отдохните.
  
  Михаил, бросил телефон на простынь, спать уже не хотелось. Хм, говорят, что сны только со среды на четверг бывают пророческими. Ошибаются.
  Желтый тусклый свет от включенного ночника плохо освещал незнакомую комнату, но и это не мешало осмотреться. К стене у входной двери была прикреплена вешалка, по бокам ее верхней полки для шляп, стояли цветочницы с традесканциями, оплетающими своими тянущимися веточками ее рейки. Напротив лесенка на второй этаж, где только недавно он был с Дмитрием Александровичем, пил чай, слушал его рассказ о магическом зеркале.
  "Бредятина, - отмахнулся Михаил от мысли спросить у зеркала, что его ждет в недалеком будущем. - В нашем мире, похоже, только и остается, что верить в магию, колдунам и политикам, астрологам и начальникам. А все остальное, это компьютерная графика, а мы - человечки, управляемые джойстиками и кнопками, мышками. Блин, какие только мысли не лезут в голову. А вот то, что Сашкин отец обладает гипнозом, это, скорее всего так, - задумался Михаил, облокотившись на спинку стула. - Начал говорить о запахах чая, и я тут же начал их осязать. И выдержку из журнала прочитал именно ту, которая в-первую очередь и интересовала его. Интересно, он дочитал ее до конца? Что-то вроде сказал по этому поводу и оставил журнал раскрытым на тумбочке".
  Внимание Михаила отвлекли картины расположенные посередине стены под лестницей, уходящей на второй этаж, и зеркальце такой же величины, как и они - вертикальное, расположенное между ними. К чему? И притягивало к себе, может не оно, а именно картины?
  На первой, сказочный рисунок. Богатырь-молодец уперся спиной на березку, и смотрит на девушку, положившую свою голову ему на плечо. А та улыбается, слушая историю, о которой весело рассказывает ее суженный, а может, песню, которую он поет, перебирая руками по струнам арфы, лежащей на его коленях. А на второй...
  Михаил сначала остановил свой взгляд на зеркале, на отражение своего лица, немножко опухшего, на приглаженных волосах, распушил их, и посмотрел на другую картину. О-о, так это же репродукция "Человека с филином", написанная его любимым с самого детства художником Константином Васильевым.
  Необычная работа. Сколько раз Михаил видя ее, почему-то, как не хотелось, но не мог заставить себя внимательнее рассмотреть ее. Все что-то этому мешало, и попадалась она ему, как-то не вовремя, когда что-то другое искал в журналах, и при этом очень торопился, а значит, откладывал рассмотрение её на потом. Видно вот сейчас и подошло время это сделать.
  Над своей седой головой старец держит плеть, и филина, уцепившегося своими когтями в его руку. Что обозначает эта птица? Почему он держит вверху не свечу, чтобы больше освещать перед собой темное пространство, а филина? Филин - это символ мудрости, скорее всего именно в этом есть и смысл этой картины. И как внимательно старец что-то рассматривает впереди себя. Скорее всего, он несет свет и мудрость. Мудрость. И она означается художником выше, чем свет! А как еще можно осознать то, что филин расположен выше свечи?
  "Мудрость, как мне её сейчас, именно её не хватает, чтобы понять, что нужно делать завтра. Может, все бросить и податься в монахи, - сдерживая непонятно откуда взявшуюся улыбку, Михаил остановился у лестницы. - А что мне даст охрана, тот следователь, вернее опер, которого так навязывает охранник. А может он и не навязывает, а просто хочет мне помочь. А с какой стати, спрашивается? Хм. Может, он сам в своей жизни столкнулся с чем-то таким, и теперь у него руки чешутся, когда видит несправедливость, когда люди власти себе разрешают все, а другим - только подчинение себе, абсолютное подчинение, независимо какой властью они обладают. Ну и занесло меня, - прикусил свою верхнюю губу Михаил, - ну и занесло.
  Хотя, может действительно, что в мире все так сильно взаимосвязано между собою. Я адвокат, расследую несколько дел, и есть люди, ситуации, которые работают против меня и за меня. А что говорить - одни против меня используют пока легкие психологические методы используя газеты и телевидение, настраивают против меня людей, полицию. Потом - прихлопнут. Другие, наоборот, как бы осязают мои действия против олигархов и хотят помочь - Сашка, его отец, этот охранник..."
  Михаил посмотрел наверх, и несколько удивился тому, что на втором этаже было светло. Наверное, Дмитрий Александрович там что-то делает.
  
  - 6 -
  
  Пыль потихонечку оседала на пол, на стол, на развернутый журнал, оставленный Дмитрием Александровичем на тумбочке. Открытая форточка не помогла очистить воздух в комнате, а, наоборот, благодаря сквозняку разыгралась здесь небольшая пыльная вьюга. Чтобы унять ее, Михаил, прикрыв ладонью нос и рот, быстро спустился по лестнице вниз, и закрыл входную дверь, непонятно как открывшуюся. Во дворе никого, в доме Семеникиных света нет. Значит, сама дверь была плохо прикрыта, и когда он открыл окно на втором этаже - она отворилась от сильного сквозняка. Бывает такое.
  Через несколько минут Михаил вернулся наверх, и потихонечку щеткой промел слой пыли, ссыпавшейся со шторы, закрывающей зеркало, висящее на стене. Холодный чай, недопитый Михаилом, когда он сидел здесь с Дмитрием Александровичем, пробовать не стал, переборол в себе желание отхлебнуть его, чтобы смочить сухое горло и вылил его в окно. Наполнил чашку теплой водой из самовара, попробовал её на вкус, неприятная какая-то. Вернувшись к столу, влил в нее заварки. У воды сразу же изменился вкус, стал немножко резковатым, перцовым. Это, скорее всего от пыли, которой наглотался, снимая с зеркала штору. Смахнув пыль с сидения, сел на табурет, и облокотившись спиной в стену, расслабился, рассматривая все вокруг себя.
  Интересно, луна вроде и небольшая, только набирает силу, а от ее лучей почему-то в этой комнате было светло. Неужели от неё? А отчего же, скажите ка, если лампочка в комнате была выключенной? Скорее всего, лучи луны попали на одно из магических зеркал, оставленных на тумбочке открытыми, и свет от них отразился на шторе, занавешивающей зеркало, висящее на стене. Такое может быть? Конечно, ведь штора сделана из какого-то искусственного материала, похожего на шелк.
  Михаил выключил свет, и удостоверился в том, что был прав, от шторы, лежащей на полу, сейчас тоже шло какое-то серебристо-желтое отражение, слабенькое, но оно было. И взглянул на зеркало, оно было черным, черным. Такого он раньше цвета не видел, а может просто в темноте никогда не обращал своего внимания на зеркало. А спрашивается зачем, когда идешь в туалет, к примеру, или к звенящему телефону, или просто в кухню попить воды.
  И те магические, по словам Дмитрия Александровича, зеркала, были совсем не видны на тумбочке. Ощупал их, сдвинул вправо, так же не видны, влево, чуть поодаль, ага, и они уловили еле видный лунный свет из окна. Почувствовав идущий от них сильный морозный холод, отпустил их, и сильно растерев ладонь об ладонь, согревая их, вернулся к выключателю.
  Никакой магии, все это выдумки, вздохнул Михаил.
  Нагнувшись, стал внимательно осматривать отполированные камни магических зеркал, вдавленные внутрь. Только тень от его головы, прикрывающей свет лампочки, падала на них, и в их "глазах" даже не отражалось его лицо. Ничего, только тень. Носовым платком протер одно из них, но оно оставалось таким же неживым, значит, пыль не осела на зеркалах. И такое бывает.
  Все успокаивается вокруг, тяжесть опускается на веки, но спать еще рано, что-то он не досмотрел еще, а что? Михаил выпрямился, легонечко потянулся вверх, вытягивая позвонок, повернулся налево - направо, снимая с поясницы напряжение, и подошел к большому зеркалу.
  Да, за последние дни он сильно постарел, подумал Михаил, рассматривая свое уставшее лицо, морщинки под глазами, которых он раньше и не замечал, на пересохшие губы. Смочил их языком и, прищурившись, еще раз внимательнее стал рассматривать свое лицо.
  Пробившиеся черные усики-колышки под носом и на бороде, скорее всего и создают такое впечатление, что лицо его постарело, да и от освещения, падающего на зеркало. Это, когда фотографируешься в салоне у хорошего фотографа, то можно по своей просьбе сделать себя и постарше, и моложе, это он делает, направляя на твое лицо светящиеся лампы сбоку, сверху, снизу. А здесь...
  Что-то в зеркале стало меняться. Михаил отодвинулся от него на полшага, внимательно присмотрелся, что его так удивило. Но ничего не изменилось вроде, осмотрелся по сторонам, никого, и сзади - тоже. А вот в зеркале полотно начало темнеть, с левого угла, где-то вдали внутри самого зеркала замерцал тусклый свет, и он с каждым мгновением стал приближаться.
  Сзади никого, Михаил дрожа осмотрелся и опять взглянул на зеркало, и то, что увидел в нем, дух захватило.
  Михаил в полный рост стоит на какой-то незнакомой улице, и подвластный человеку, стоящему вдали от него, его раскачивающимся рукам, начинает извиваться, вращаться, как кобра под дудкой заклинателя змей. При этом видно, что Михаилу холодно, он дрожит, в его глазах испуг, и он начинает стонать, корчиться от боли в своем непонятном танце, который играет ему колдун.
  Вдруг, колдун заметил Михаила, смотрящего на него из комнаты дома Семеникиных, и исчез, растворившись в воздухе. А вот Михаил - отражение, уже бежит вдаль по улице, прыгая со стороны в сторону, отчего-то уклоняясь, падая, и поднимаясь, бежит снова, толкаясь в закрытые двери домов. Но никто ему их не открывает. Михаил, наблюдая за собой, во всю силу сдавливает кулаки от бессилия, и ни как не может помочь ему-себе. И только сейчас он заметил от кого бежит его образ в зеркале, от человека в черном плаще, управляющего какими-то рычагами перед компьютером, из которого в погоню за Михаилом, кидаются собаки и пантеры, а люди, наблюдающие за погоней, стоящие на балконах домов ему тоже хорошо знакомы.
  Вон Серега Воробьев, бывший его одноклассник, а теперь журналист, пишущий всякую галиматью об адвокате Михаиле, еще и улюлюкает, громко смеясь. А вон та телевизионщица, подбадривает своего оператора, снимающего его на видеокамеру, и что-то говорит в микрофон. А вот сам Косолап, прикрывая воротником свое лицо, нет не воротником, а телефоном, что-то кричит в него.
  - Ату его, ату! - кричат все люди со своих этажей. А больше всех его соседи... - Кукареку-у, кукареку-у.
  Михаил открыл глаза и никак не может понять, что там во сне с ним происходило, и было вообще то, во сне или наяву. Он лежал в кровати, вернее на диване, а кукарекал его телефон, лежащий на полу, значит уже 6-45, пора вставать.
  Поднялся с кровати и по лестнице поднялся на второй этаж. Штора лежала под зеркалом, на полу, освещенном лучами солнца хорошо видны полосы, оставленные от щетки, которой он сметал в совок пыль.
  Глянул на себя в зеркало: лицо уставшее, заросшее бородой и усиками-колами, под глазами темные круги с морщинами.
  Так все-то, что он видел, было во сне, или наяву?
  
  
  Глава 6. Глухарь
  
  - Не пойму, не пойму! - Косолап резко отодвинул от себя пустую чашку из-под кофе. - Не пойму, Миша, не пойму. Ты кто?
  - Ты, хотел спросить от кого? - натянув на лице улыбку, Иванов посмотрел на капитана. - Я в таком же размышление, Федор Михайлович. А вы на кого работаете?
  - Не понял?
  - Не понял, - повторив вопрос, Михаил глубоко вздохнул. - Ну ладно, вы российский полицейский и все. Так? Ладно, давайте оставим этот разговор, он ни к чему. Просто, хотел сказать, что я решил..., - и, застучав пальцами по столу, сдавив зубы, прошептал, - прекратить это дело по Мигунову.
  - А, понятно, денег нет! - с издевкой посмотрел на адвоката полицейский.
  - По назначению следователя, а вам это хорошо известно, который первым вел данное дело, оплата моей работы велась за счёт средств федерального бюджета, а не за счет Мигунова. Вот я вам и говорю, уважаемый Федор Михайлович, что нет человека, а значит, дело закончено. Мне теперь некого защищать.
  - Да? - теперь ухмыльнулся полицейский. - Сколько вот я тебя знаю, Миша, человек ты, наполовину скрытный. Вроде, с одной стороны, и патриот своего дела, готов тупорыло, не обращая ни на что - ни на кулаки, ни на поджопники лезть вперед, как танк. А сейчас, что, спасовал, да? Может по сто грамм, для начала?
  - Ну, это уже будет на пьянство похоже, Федор Михайлович, - Михаил почесал под носом кулаком.
  - Ха, пьянство! Сто грамм, дорогой, принимай, как предложение поговорить по душам, - улыбнувшись, хитро подмигнул Косолап. - Это там, в наших кабинетах все под карандаш, а здесь, мы свободны с тобою!
  - Свободны, говоришь? - прищурился Михаил. - А толку-то, ты из той же псарни, Федя. Чуть что рвать кость к себе будешь, а не дадут - свору соберешь.
  - Не заводись, Миша. Я тебя пригласил, не для того, чтобы слушать твой плач, а по делу поговорить нужно.
  - По-делу, говоришь?
  - Да не попугайничай, - с раздражением перебил Михаила Косолап, - а то, как старая пластинка, туда-сюда, туда-сюда. Разговор деловой между нами будет, без посторонних лиц. Официант, - подзывая к себе паренька, стоящего у бара, Федор ткнул пальцем в меню, лежащее посередине стола, - это с салатом и мясом по-домашнему, по две порции.
  - Какой вам? - тонкий девичий голос паренька видно был последней каплей для сохранения спокойствия Косолапа.
  - Да вот этой, вот "Беленькой!" - с силой начал он толкать пальцем в графу меню. - Вот эту, что слепой? Да? Слепой, да?
  - Успокойся! - Михаил с силой схватил за локоть взбеленившегося соседа за столом, второй рукой кулак, наливающейся кровью, и с силой придавил его к столешнице.
  Боль отрезвила Косолапа, и он, схватившись за руку, сдавив зубы, промычал: "У-уу-ух".
  - Ты, что, с психушки сбежал что-ли? - надвинулся на Косолапа через стол Михаил. - Успокойся, Федя! Нам только еще погромов делать не хватало здесь. Поднимайся и пошли отсюда, ка-питан! - сквозь зубы прошептал Иванов, и, оставив около чашки пятисотрублевую купюру, посмотрел на испуганного пацаненка-официанта, смотревшего на взрослых мужиков.
  Махнув официанту, как старому знакомому, Михаил потянул за собой худощавую фигуру Федора на улицу.
  Долго шли молча, Косолап остановился у входа в магазин и буркнул: "Подожди, я сейчас".
  Водка не шла, и только после третьего стаканчика, Михаил перестал чувствовать к ней отвращение, и, закусив бутербродом из шпротов, сделал несколько глотков сладкой воды из пластмассовой бутылки.
  - Ну что, Федя, пришел в себя? Чего взбеленился? Рассказывай.
  Но тот видно, еще не был готов к разговору, и заново налив наполовину пластиковые стаканы водкой, без разговору осушил свой.
  - А что говорить, Миша, я просто уже не могу спокойно смотреть на все это, - и, с маху, раздавив стакан, бросил его за себя под кустарник. - Ну, не могу, понимаешь, не могу! Фу-у, даже не берет.
  - Это ты о чем? - дернув за рубашку Косолапа, спросил Михаил.
  - Да как о чем, о наших эксах. Вчера, Генка Ивашков, пьяным, на своем мерине въехал в мою десятку. Блин!
  - И что?
  - А как что, кинул мне две зеленые сотки на землю, так высокомерно, знаешь, посмотрел на меня, поднял вверх еще одну сотку, и кричит, "Голос подай! Ну, по-собачьи!" и смеется, сволочь! Ну!
  - И че?
  - Блин, чуть не гавкнул ему по рылу, честное слово. А он мне ее в зубы вставил, по щеке похлопал и лыбится. "Молодец, - говорит, - молодец". Сел в свой мерин, и поехал, а я стою среди толпы зевак, и слезы льются, как из ведра, понимаешь?
  - Да уж, - вздохнул Михаил. - Хорошо, что не сорвался. Ты-то в форме был?
  - К счастью, нет.
  - Да уж, да уж. А сегодня утром на осмотре Кондратюк меня к себе подзывает пальчиком, при всех, и говорит: "Делись". Я сделал вид, что не понимаю, о чем он мне говорит. А он: "Полтораста зеленых!" - и лыбится. Блин, ну я ему, что это, мол, на ремонт машины дал мне Ивашков, там нужно задний бампер поменять, стекло, ну там еще кое-что, тысяч двенадцать, ну может - семь понадобится. А он так с ухмылочкой, говорит: "Сто семьдесят, а будешь отказываться, все заберу".
  - У вас что, сохранились старые законы?
  - А хер его знает. Скорее всего - это Ивашков их потребовал назад вернуть, мол, слишком много дал мне вчера бабок.
  - Ню-ню, - Михаил сделал несколько больших глотков лимонада, и осмотрелся по сторонам. Ты это, извини, я сейчас, и скрылся за кустарником.
  
  Старик, которого он приметил еще полчаса назад, так и остался сидеть на скамейке под рябиной, постукивая тросточкой по земле. Весь седой, худощавый, со скрюченной спиной, но на тросточку не опирался, и вместе с тем, смотрелся поджарым, а вот плечи, на которых обвисал тонкий светло-серый помятый пиджак, были широкими.
  - Что дедушка, отдыхаешь? - спросил Михаил, проходя мимо.
  Но тот ничего не ответил, а только резко зыркнул на адвоката, и что-то шепча себе под нос, стал чаще постукивать тросточкой по туфле.
  "А туфли-то модные, - подумал про себя Михаил, - дорогие, остроконечные. Наверное, сыну не подошли, так тот своему отцу сунул их донашивать. Тоже правильно, а вот белая яркая капля на носке туфля, была скорее всего от краски, а не от птицы, спрыснувшей на него с лету".
  Когда возвращался назад, старика сидевшего на скамейке уже не было. А увидел Косолапа, сердце сжалось, его было не узнать, лицо осунувшееся, бледное, привалился на спинку скамейки, и никак не мог отдышаться.
  - Федя, что такое? - подскочил к нему Михаил.
  Но тот оттолкнул его руку от себя и что-то промычал.
  - Не понял, повтори?
  - Паленка, - ткнул он в бутылку, из-под водки валяющуюся на земле. - Сволочи, а ты их защищаешь.
  От вызова "Скорой помощи" Федор отказался, и минут через пять пришел в себя, встал, и медленно пошел к выходу из парка. На остановке удержал Михаила:
  - Ты это, забудь, просто на душе херово. Но я не по этому поводу хотел с тобой увидеться. - Короче, ты как работаешь?
  - Не понял?
  - Да, что ты все как попугай, "не понял", "не понял", - взорвался капитан. - Короче, когда будешь в адвокатуре?
  - Завтра буду дежурить.
  - Отлично. Короче, Мигунова родственники хотят нанять адвоката. Тебя помнят, спрашивают, можно ли?
  - Да уж, - прикусил губу Михаил. - Вот такая вот игра, - шаркая ногой по тротуару, задумался.
  - Миша, - Косолап взял его под локоть, - я могу отвести их к другому человеку.
  - Хм, к другому, все равно у меня все дела Мигунова, так что, как ни крутись, как не бойся, а дело это как липкая сеть, зацепился - не вылезешь.
  - Вот-вот, - согласился Косолап. - Так как?
  - Давай после обеда, часам к пяти веди их. Хоть мыслями соберусь, - вздохнул Михаил. - А ты как?
  - Да, вроде полегчало?
  - Чего, желудок прихватило?
  - Нет, он у меня вроде железный, ничего его не возьмет. Ты знаешь, сам не пойму, что и произошло со мной-то. Как в холод окунуло, и такой провал пошел в голове, как буд-то в ледяную жижу попал, и наизнанку все начинает выворачивать и морозить, а потом - как в горячий пар бросило. И ты подошел. Сволочи, из чего они водку делают. Блин, доберусь же до них.
  - Хм, смелый, - пожал руку Косолапу Михаил и помог ему залезть в переполненную маршрутку.
  
  - 2 -
  
  Ту пожилую женщину, с которой он разговаривал по телефону несколько дней назад, он вычислил сразу. Да, она была уже старой, беззубой, сидела около подъезда на скамейке, с такой же пожилой женщиной. Несмотря на тепло, она была одета в черный старый плащ, застегнутый на все пуговицы, и громко разговаривала со своей собеседницей.
  - А кто знает, Люда, кто?
  Та в ответ ей что-то тихо сказала, но та не расслышала, и, освободив ухо из платка, сунула его чуть не в рот своей подружке.
  - Повтори!
  Но, видно снова не расслышав, что говорит ее соседка, продолжила свой рассказ:
  - А шо, шо, думала. Пошла я с той бамажкой к унуку. Он горит долляр это, и дал мне пятьсот рублей за него. Вот. Пошла я значит у магазин, купила себе пастилу, укусна...
  Михаил нашел номер телефона, из которого предупреждали, что убьют адвоката и надавил кнопку соединения. Тут же раздался громкий петушиный крик и бабка, заерзавшись на скамейке, стала искать телефон в кармане плаща.
  - Че, - крикнула она как сирена в трубку.
  Михаил, отдернув трубку от уха, выключил его и спрятал назад в карман: один абонент известен. И сейчас не стоит допытываться у этой бабки, кто же позавчера ей заплатил за сделанный из ее телефона звонок. А может...
  Просьбу Михаила, позвонить из ее телефона, бабка восприняла нормально и без разговоров, сунула Михаилу свой измусоленный "Нокиа". Сделав вид, что набирает нужный ему номер, прислушивался к разговору старушек.
  - Ото ж говорю, - кричала на пол двора бабка, - мужик на масыне такой черной-черной становился и по моему телефону давай другу свому что-то шептать. А масына-то, Людка, у него импартна. Знашь, круг такой впереди, больсая, как бычек, что твой дед водил, даже боша. Ой, такой богатый, а телефона не-ет. Во-от. А усиши у него, как у Чапая, больсые, черные, красит их, и сам красеный.
  А Людка, подставив ладошку к уху, слушая свою подругу, кивала, и что-то шептала себе под нос.
  - Так вота, я сотрю, а у него и номер-то из гогулин, и сам он как та гогуля, вроде толстый, а сам худющий. Шо, поговорил, молодой человека? - спросила у Михаила бабка. - Ты мне зеленый долляр не давай.
  - Да нет у меня таких, - заулыбался Михаил, бабушка - и просунул ей сторублевую купюру.
  - Какая я тебе бабка? - взорвалась женщина. - Дедка нашелся, - соскочив со скамейки и поджав руки в пояснице, запетушилась старушка.
  - Извините, извините, де..., то есть женщина, - отшагнул назад Михаил.
  - Во-от! - заулыбалась во весь свой беззубый рот старушка. - Ишь как, молодой нашелся.
  Михаил, достав из кармана еще сторублевую купюру, протянул бабке, но та не стала ее брать, а замахала руками, мол, иди, хватит и того...
  
  То описание мужика с усами под Чапаева, полководца гражданской войны двадцатых годов прошлого столетия: толстый, но худой, как та гогулина, что у него на номере машины Михаил попробовал сформировать в своем представлении. Но, ничего не получалось, почему-то этому мешало постоянно всплывающее в памяти лицо худощавого, подтянутого Донского с высокой и большой переносицей, как у гуся. Может это и есть загогулина - двойка, лебедь, что-то навевало ему в воспоминании мультфильм про мальчишку-двоечника. Ну, может и так, а толстый потому, что у него есть небольшой пивной животик, благодаря которому тоже выглядит как гогулина, то есть ощипанный лебедь с длинной шеей. Да, да, так и есть, а когда говорит, огромный кадык ходит у него по всему горлу. А гогулины на номере его машины, это, скорее всего три двойки. Теперь, значит, ездит на "Мерседесе", машину поменял.
  В принципе это ему, как состоятельному предпринимателю, сделать не трудно, поменять "Тойоту" на "Мерс". Да и Донской по своему характеру, такой человек, который хочет всегда быть заметным, чем-то выделяться от других в своих кругах. Даже вот этот огромный пикап, ну зачем он нужен ему? Для перевозки чего-то? Чего? Лодки? Водными гонками вроде бы не увлекается, как и квадрациклами, огородом - тоже. Может охотой занимается? Но для перевозки каких-то крупных предметов - палатки, лучше иметь прицеп. Хотя, может у него в лесу есть и свой дом, или дача.
  Такими данными Михаил еще не владел. Да, в принципе, ну какое ему дело, почему Донской купил себе пикап, ну повыпендриваться в своих кругах чем-то хотел. У каждого свои вкусы. Он в том случае, мог сбить девушек и не другой машине. Хотя по сравнению с отечественной машиной "Тойота" лучше управляется, а, значит, просто проморгал, а может и спал за рулем.
  Да уж. Михаил повернулся к бабкам, сидящим на скамейке. Крикливая, сразу заметила его внимание к себе, и, ткнув в него пальцем, спросила:
  - Шо, пуговица на вороте болтатся, зашить некому? Так дай я!
  - Спасибо, спасибо, сейчас зашью, - пряча глаза, извинился Михаил, и, нащупав на воротнике, болтающуюся на нитке пуговицу, легонько поклонившись, развернулся обратно и пошел со двора на улицу.
  Бабка глазастая, значит, и гогулины рассмотрела на номере машины, и мужика просившего у нее телефон с гогулей сравнила. Да, этому нельзя не поверить, так как не каждый бы приметил болтающуюся на воротнике пуговицу. Кому она нужна, обычно смотрят на лицо, прическу, в чем одет человек. А она все видит, и по мелочевке может определить, чем занимается человек. Видно швеей работала, или нянечкой в детском саду, уборщицей в столовой или в школе. А почему не учительницей, или не воспитательницей в детском саду? А, да, так как она учителя не разговаривают, и воспитатели то же. А то, что не записал ее адреса, не узнал, как ее зовут, правильно и сделал, лишние разговоры ни к чему. Телефон есть, и того хватит, может больше она ему и не понадобится, а вот-то, что сфотографировал ее на сотовый, правильно сделал.
  Открыл его, нашел файл, посмотрел на фото бабок, вроде их лица получились на экране резко.
  
  - 3 -
  
   Предложение Косолапа взяться за дело Алексея Игоревича Мигунова, вначале не удивило. Скорее всего, ему хочется опираться именно на Михаила, который ему будет помогать, а не заводить дело в тупик. И это понятно, то, что он опер со своим следователем наработает по этому делу, если оно, конечно, не станет "глухарем", и найдет виновников, с тем будет разбираться прокурор-обвинитель. А адвокат? Так, это еще вилами на воде писано, кто будет защищать убийц. Неужели он считает убийцами семью Мигунова? Это жену, простую женщину, вкалывающую с утра до ночи дворником на улице. Интересно, на какой улице она работает, нужно посмотреть документы. Погоди-ка, погоди-ка.
  Михаил вернулся в свой кабинет и начал листать "Дело Љ 324/8". Так, жена Мигунова, Василина Ивановна, год рождения, так, так, ага вот, дворничиха на улице Жуковского, номера домов, где она убирает по четной стороне от Љ8 до Љ 24, по нечетной стороне от номера 7 до 25. Так, так, а убийство её мужа произошло в доме Љ7. Хо-па, интересно девки пляшут, как говорил мой тесть.
  Михаил еще раз сверил записи, вытер со лба пот. Стоп, стоп, у него нет сына, только -дочь, Нина, школьница, одиннадцатиклассница и учится в той же школе, что и моя дочурка. А сын? Ага, все правильно, и он есть, только живет с первой женой Мигунова. Он взрослый, ему 26 лет, где работает? Так, хм, слесарем-жестянщиком в автомастерской на улице Федорова.
  Михаил задумался.
  "Интересно получается, сын Мигунова от первой жены работает в мастерской Донского Павла Павловича, по которому он дело ведет. И что же?
  Погоди-ка, погоди-ка, а зачем его жене Василине Ивановне нужен адвокат? От кого она хочет защищаться? От сына Мигунова? Почему? Ну, к примеру, он требует себе квартиру отца. Ладно? От кого еще? От его первой жены, по той же квартире? Ладно, дело серьезное. Еще от кого? От родителей каких-нибудь наркоманов, которые считают виновным в их смерти или болезни Мигунова? Может и такое быть. Ладно, жизнь покажет. Хотя, - Михаил подошел к окну, - а Косолапу-то зачем нужно включать именно меня, а не своего "карманного" адвоката к этому делу? С "карманным" он все сварганит так, как ему нужно. А со мною?
  Ну, если посчитать, что он опер со своим следователем ведет расследование, которое будет передано прокурору. Ему важно, что бы адвокат его домик, построенный из доказательств, не развалил. Так? Так. А мне, если увижу, что он тянет не туда, это не трудно будет сделать. Ага, понятно, значит если подозреваемыми у него стали семья Мигунова, по чьей-то указке, то ему нужно развалить это дело. Ладно, торопиться с фантазиями ни к чему. Может и так".
  В дверь тихо постучали, Михаил без слов подошел и отворил ее, и невольно, отступил назад. Перед ним стоял старик, тот самый, в светло-сером пиджаке, что сидел вчера в парке.
  Михаил пропустил его в кабинет, предложил кресло у журнального стола, но дед отказался, и выбрал стул, стоявший за столом.
  - Э-э, молодой человек, спина уже не та, так что не могу в мягких креслах восседать, - грубовато сказал он. И в его взгляде оставалась та же самая строгость. - Вы, Иванов, - и всем телом он повернулся в сторону Михаила.
  - Да, Михаил Валентинович Иванов, адвокат, - представился Михаил. - Извините, с кем имею честь беседовать?
  - Во как! - то ли возмутился, то ли удивился дед. - Я-то, - кашлянув, прищурившись, продолжал сверлить своими глазами Михаила старик, - Мигунова тесть. Вот, - и начал быстро стучать тростью о пол.
  - Рад познакомиться, Иван Степанович, рад. Может чаю будете? У меня есть прекрасный зеленый - китайская роза.
  - Не, - махнул рукой родственник Мигунова. - Я люблю индийский. Вот, черный чтоб был крепкий такой, как кофе. Давление у меня слабое...
  - Да, да, да, - невольно поклонился Михаил деду и включил, стоящий на журнальном столе, электрический чайник.
  - Ну, вот и хорошо, товарищ адвокат, - сказал дед.
  - Да, да, да, - опять как автомат затараторил Михаил, а сам про себя думал, сколько же этому Ивану Степановичу лет.
  Дед попросил налить ему чаю в блюдце, и громко задув в него, остуживая чай, отпил.
  - Так вот зачем я пришел к вам, - взглянув на Михаила из-под больших бровей, сказал Иван Степанович. - Давят там на моего внука полицаи, - и снова свои глаза-сверла выставил на Михаила. - Помоги ей.
  Иванов, подвинув поближе к Ивану Степановичу чашку с чаем, спросил:
  - Извините, а тот, с кем я вчера был в парке, знает, что вы ко мне должны прийти?
  Дед замахал головой.
  - А должен?
  Дед снова замахал головой:
  - И не говори ему зачем приходил, а только то, что хотел тебя нанять как адвоката, и спрашивал сколько это мне выйдет, - и продолжает сверлить Михаила своими серыми глазами. И сколько-то выждав, продолжил. - Остальное так, внук мой, получается. Он от первой жены Лёшки Мигунова Ирины, остался, Витькой зовут. Он знает. Ты это с ним встреться, только тихо, боится он Косолапа, то хитрая бестия. И ты бойся его.
  - Почему вы так говорите о человеке, которого не знаете?
  - Знаю! - резко отодвинув от себя пустое блюдце, сказал Иван Степанович. - Знаю, брата моего сына давил, и теперь давит, как убийство или еще что-то такое в городе происходит. Все нервы выжимает.
  - А по какой статье сидел?
  - За воровство, которого не делал, сам же и посадил, - сделал грозным свое лицо Иван Степанович. - То было дело рук Донского.
  "Этого только еще не хватало мне, - подумал про себя Михаил, - родственная тяжба. Только бы врать не начали, чтобы запутать меня".
  - Иван Степанович, сколько лет после этого прошло?
  - Не за этим пришел я, - отрезал старик, - а по делу внука своего, чтобы не убили его раньше времени, которое Бог отпустил ему. - Ты, послушай Витьку, - и снова сверлит своими глазами адвоката, - Поговори с ним отдельно. Вот, - и сунул Михаилу листик свернутый. - Я пошел, и встал.
  - Поймите меня, Иван Степанович, - остановил он старика у двери. - Вы поймите, я не представитель полиции, не занимаюсь следствием, как и арестовывать виновных.
  - Значит, правду о тебе по телевизору говорят, что из-за денег только помогаешь людям, поэтому и зятя моего не спас.
  - Да, да, Иван Степанович, я же адвокат, а не телохранитель, - сдавил губы адвокат. - Когда ко мне ваш зять за помощью обратился, я со всеми документами в прокуратуре даже не смог познакомиться, а только из уст задержанного Алексея Игоревича Мигунова. Проверил его историю болезни, оформленные документы по его задержанию, разработал систему защиты. Я на судебном разбирательстве предъявил судье всю необходимую информацию, что дело против Алексея Игоревича, было сфабриковано. Его отпустили, следствие продолжилось. А вы думаете, что я после этого должен был везде сопровождать его? Нет, это в мои обязанности не входит. Я еще раз повторяю, я не телохранитель.
  И второе, никто не предвидел, ни он, ни я, что его могут убить. Так что, я, Иван Степанович, больше и не знаю, что вам сказать. Будем уповать, что правоохранительные органы найдут виновных, и воздастся им по закону за их злодеяния.
  Выслушав адвоката, так ничего и не сказав, Иван Степанович, покачал головой и вышел из кабинета.
  Михаил, вытерев пот со лба, открыл форточку, и подставил лицо свежему воздуху.
  "Да, - думал он про себя, - и почему я не послушал своей мамы, отца, и побежал после Афгана поступать на юридический, а не в политехнический вуз. А как по-другому, ну скажи, Миша. А как по-другому, когда все чувства после войны были оголены, как зубные нервы. Ну, везде, прямо везде, царило бездушие, бюрократия, чуть что, свой своего прикрывает, и если начинаешь искать правду, тебя тут же давят и раздавливают.
  А в райкомах партии, что творилось, а в исполкомах: на твое заявление получить тонну угля, смотрели как бык на красную тряпку. Стой, как все, в очереди, ишь ветеран нашелся, а ты посмотри, как другие живут. Квартиру, хочешь? Так их детки, родственнички тоже хотят, невзирая на то, инвалид войны ты, или ветеран, или ты уже сотый раз первым стоишь в очереди на жилье, на детский сад, на путевку, на все! Эх, как мечталось, когда стану юристом всех их под суд отдать. Блин! Всех, и этих проворовавшихся председателей горисполкомов, складских магнатов, директоров ресторанов, продовольственных и хозяйственных магазинов..."
  
  - 4 -
  
  Он с Косолапом встречу затягивал специально. Слова деда, Ивана Степановича Белобородова, его как бы окунули в холодный омут. Неужели опер завязан с теми, кто убивает этих людей. Неужели он работает на наркоторговцев? А может и сам, как и Мигунов в свое время, находится у них под колпаком. Как в это не хочется верить. Мысли, поведение Федора всегда можно было прочесть, или просчитать заранее, любой его выкрутас, до такой степени он простой человек. Ну, когда достают его - кричит, когда шутят - смеется. Да и врать не умел, сделает гадость, через день два, как шакал прибежит, поджав хвост, просит прощение.
  Несколько лет назад опер Федор Косолап, возглавив следственную группу, и с тех пор начал меняться. Михаил думал, что это из-за того, что повзрослел человек, одумался, и меньше стал делать необдуманных глупостей. Именно необдуманных. Теперь, все просчитывает заранее, до каждой мелочевки, понимая, что любая из них может стать главной в деле. Все перебирает, все взвешивает, а что говорить, двадцать лет работы, сделали из него профессионала.
  По последним делам, которые вел Косолап по ограблению квартиры, по убийству директора страховой компании, справился на "отлично", и раньше срока. Полтора месяца, и все, даже у адвоката не получилось развалить его дела своими доказательствами. Да, в дуэте со следователем его группы, однофамильцем Михаила, Косолап стал лучшим в городе, и поэтому берет самые серьезные дела.
  А в чем же тогда плохим стал Федор Косолап? Михаил задумался. Ну, в первую очередь, теперь он Михаила также временами давит, как и начальник полиции, не допуская к подозреваемым, выталкивая взашей из кабинетов полиции. Короли! Да, что и говорить, кому нужны "глухари", все дела должны раскрываться, план есть план, он и при капитализме важен. Как говорил Жеглов в фильме "Место встречи изменить нельзя": "Вор должен сидеть в тюрьме". Да, Михаил с ним был согласен.
  Но, в прошлом году, они с Косолапом столкнулись по тому же воровству в ЖКХ. Пропало несколько километров разных размеров труб и трубных соединений, около сотни батарей. Пропали и все, виновных Косолап сразу вычислил, смену слесарей. И какими хитрыми они были, чуть, что в управлении сразу качали свои права по зарплате, что им не оплачивали сверхурочные. По фиктивным документам отпускали своим дружбанам трубы. Об этом свидетельствовали даже несколько видеосъемок на городских улицах, где ремонтировались инженерные сети. Вот привезла их машина, пришел кран для ее разгрузки, а эти мужики смотрят документы и отсылают водителя, так и не разгрузив машину с трубами.
  Мужики отказывались, божились, что это не правда, а приходили тогда к ним на ремонт сетей трубы не по тем диаметрам, вот и отсылали их назад.
  Но, когда за дело взялся Михаил и нашел те самые накладные, по которым возвращались трубы на склад, и выяснилось, что по размерам 57 мм и 150 мм диаметра труб там вообще не присутствовало. Нет, фиктивно они были, а на самом деле нет. Исходя из этого, работы останавливались, приближалась зима, жилые кварталы оставались без воды, а ЖКХ преспокойно работало, и процветало. Начальник ЖКХ построил себе прекрасный двухуровневый дом, главный бухгалтер ездил на БМВ Х-5. Но, ворами оказались не они, а рабочие, слесари-сантехники. Вот так, трубы им приходят, они тут же ими торгуют, и машина приходит назад пустая. Молодец Косолап, все жители пятого микрорайона на него молились, на молодца нашего, блюстителя порядка.
  Михаил просмотрел эти видеозаписи, отметил одну деталь, на автомобиле стоит код то Саратовской области, то Волгоградской. А почему не их, ведь склад находится не за полторы тысячи километров от их города. И второе, в ЖКХ есть только КАМАЗы с прицепами, но не "Мерседесы", о таких машинах здесь даже и не слышали. Когда стал разбираться в этом вопросе, то оказалось, что трубы тех диаметров даже не присутствовали на складе, и как выяснил ревизор, были "липовыми". Эти трубы, приобретенные в Челябинске, проходили через их город и убывали в коммерческие фирмы, занимающиеся продажей труб.
  А последним доказательством мошенничеству руководства ЖКХ стал случай, позвонили из Уфы, поинтересовались, почему два вагона с трубами для Снежегорска стоят там. Да, Косолаповское дело тогда разрушилось, нервный был, и не только он, и еще несколько представителей с муниципальной администрации города. Городская телевизионная компания об этом промолчала, как муниципальная и коммерческая газеты, дав краткие новостные информации - виновные наказаны. Так в городе и думали, что теми виновными были слесаря-сантехники. "Пострадал" только начальник участка, получивший год условно, и то, не за пропавшие трубы, а за то, что избил по пьянке жену и нанес ей травмы - сломал ном и челюсть. Да и дело это дело вела не группа Косолапа, а участковый полиции.
  С тех пор Косолап осторожно относился к Михаилу, скорее всего не мог морально, спокойно перенести тот проигрыш. Ну что ж, не всему можно верить, что тебе говорят вокруг. Начальство ЖКХ взяли за место теплое, вот и защитилось работягами, которые им спокойно жить не дают, подготовили фиктивные документы и все. А это дело до сих пор висит, и борьба уже идет между адвокатурой и прокуратурой, к каждой запятой придираются, к каждому документу. Дошло даже до того, что судья предложил им пойти на мировую.
  А сейчас, интересно, почему Федор Михайлович Косолап ему, Михаилу, стал помогать. Хотя и слово-то "помогать" совсем здесь не вяжется, так как нет больше Мигунова. Так что слово "помогать" можно заменить более подходящим - "затянул" дело, или даже не так, "заморозил". И все повторяется как тогда, когда пять лет назад по-тихому, в самом что ни есть оперативном порядке, адвокат накрыл крышевателей таксистов. Вел дело по ним Косолап, так же тянул его три месяца, а закончил его работу с одного маху адвокат: вызвав в нужный момент опергруппу полиции с омоновцами. А чтобы не было каких-то рабочих проблем, спрятался за ширмой следственной группы Косолапа, сказав о нем по телевизору местным и областным журналистам, как об умном оперативном работнике. Премию за это он, как Косолап, не получил, как и "спасибо" от таксистов.
  
  Звонок от Косолапа прозвучал поздним вечером. Поговорили ни о чем, так, то о рыбалке, то о падении доллара, то о приближающем новом кризисе, связанном с поддержкой евро. Обо всем, а в конце мимоходом Федор Михайлович поинтересовался, приходила ли к нему жена Мигунова.
  - Да, нашел же а, как время мое тратить, - усмехнулся Михаил, и, взяв со стола лист с записями, начал читать с него. - Федя, так она же к вам имеет претензии и все. А это тебе нужно? - И не давая Косолапу что-то сказать в ответ, продолжил. - Ну, дэпээсники к ней приставали, не видела ли она зеркала, людей, тащивших его. Потом, участковый, которого она в первый раз видит, каждый день вызывает ее к себе и расспрашивает, чем она занималась в то время, потом - в другое. И главное, вызывает ее на пять вечера, а появляется через час-два, так как очень занят. Ну, это разве дело, а? Она же в суд и в прокуратуру со своим заявлением на ваши притеснения не обращалась. И, просит, чтобы я участвовал в расследовании пропажи ее мужа. Федор Михайлович, твоими делами я не собираюсь заниматься. У меня своих куча дел. Только за сегодня, как дежурный адвокат, получил дополнительных шесть дел.
  - Каких? - поинтересовались на том конце провода.
  - Да, отец против сына выступает за то, что он пытается его выжить из квартиры.
  - Это семья Скакуновых?
  - Да-да.
  - И правильно делает отец, сынку уже далеко за тридцать, по пьянке своего старика бьет, мать, нигде не работает, и работать не хочет.
  - Так зачем ко мне, а не к вам с этим вопросом пришел он, Федор Михайлович? Ты не задумался над этим вопросом?
  - А че, сынка вчера наши опера вывезли из дома, бушевал там, посадили его в кутузку, утром отпустили, опять взялся за свое, вот старики и ищет везде помощи. А куда деваться?
  - Да уж, - вздохнул Михаил. - А что, к судье его трудно было отвезти, чтобы суток на десять подержать у вас.
  - Так что ты решил по Мигунову?
  - Федор Михайлович, своими делами занимайся сам.
  - Ха, вот ты всегда так, Михаил, если дело глухое, так подальше от него.
  - Федор Михайлович, если уж ты, имея такой огромный опыт следственной работы, это дело называешь глухим, то, что мне сказать. Если хочешь, я завтра приглашу эту Василину Ивановну, попрошу ее написать в суд письмо с просьбой приструнить твоих миротворцев, что бы не давили на вдову, или делали это аккуратно, не нервируя человека потерявшего мужа. Да и, подумай, если не трудно, - с ударением произнес Михаил, - что в городе создана такая атмосфера по отношению к ней, как к жене наркоторговца, что хоть в петлю лезь, и жители еще помогут.
  - Ладно, хоть ты не порть мне и так испорченное настроение, - как-то с облегчением ответил Косолап. - Хотел как лучше, а ты сразу в кусты.
  - Тебе бы в мои кусты. Хочешь, давай поменяемся местами, ты будешь горы денег прибирать, защищать преступность, а я - давить вас. Как на это смотришь?
  - Ну, тогда, сначала, включи наши местные байки, - сказал Косолап, и бросил трубку.
  То, что Михаил увидел в новостях, возмутило.
  "Смерть наркоторговцев Мигунова и Серебрякова, не пугает других наркоторговцев, они продолжают сбывать горожанам марихуану и гашиш, - сурово смотря на телезрителей, как учительница на безобразничающих учеников в классе, беспристрастно и громко, без остановок тараторила ведущая новостей. - Наша группа тележурналистов, возвращающаяся с брифинга с мэром города, увидела, как на одной из остановок города юные борцы с наркоманией облили зеленкой наркоторговца. Это он на суде Мигунова, пытался его защитить, и запутывать прокурора. Его фамилии называть мы не имеем права, как и показывать его лицо, чтобы не создать условия мстителям убийства и этого человека..."
  У Михаила задрожали пальцы. Он прекрасно узнал в том наркоторговце Фёдора Петровича Мишкина. Вдали от него в углу остановки он заметил лицо своего одноклассника Сергея Воробьева. Того самого Сергея, который в последнее время стал порочить его имя в разных газетах, под псевдонимами. ...Вот это да, рядом с Воробьевым, прикрывшись воротником, стоял и сам Косолап, в гражданской одежде.
  Да уж, интересно получается, в секунду, когда какие-то пацаны в масках обливали зеленкой Мишкина, стоявшего на остановке с двумя пакетами, наполненными продуктами, они в тот же момент стояли рядом, скорее всего как и те мстители, поджидая, когда будут мимо проезжать журналисты.
  Захотелось тут же позвонить Косолапу, и хорошенько выругаться за подтасовку ситуации. Но тут же, в квартире погас свет, телевизор, все. В дверь кто-то чем-то сильно ударил. Михаил замер, дрожь охватила тело. Через минуту, может больше, а может и меньше свет включился.
  Раздался резкий звонок на сотовом телефоне. Вздрогнув с испугу, Михаил какое-то время смотрел на мобильник, боясь к нему дотронуться, но - дошло, что звон колокольчика говорил о том, что звонят из охранной компании. От сердца отлегло.
  - Михаил Валентинович, все нормально? Успокойтесь, наряд выехал. У вашей двери лежит обрезок толстой цепи, привязанной к кладбищенскому венку. Что написано на его ленте, рассмотреть не можем. Только не выходите, всякое может быть.
  - Да, да, спасибо. Кто это сделал, не увидели?
  - Все произошло в момент выключения света в подъезде. У вас все нормально? Только не выглядывайте сейчас из окна, не выходите на балкон, мы этой ситуацией не управляем.
  - Это вы, Михаил Валентинович.
  - Да, диспетчер охранной компании "Эверест" Михаил Валентинович Иванович. Извините, что не представился сразу.
  - Вот как, даже в фамилиях мы с вами почти тезки, - вздохнул адвокат. - Да, Миша, так складываются обстоятельства, что я готов на сотрудничество с вами. Спасибо, что не оставляете мою персону без внимания. На камере, к сожалению, у вас нет инфракрасного света или как там он называется?
  - Нет, но зато камера установлена и на выходе из подъезда. Минуту назад выходили из него две старушки, заходили они в подъезд до выключения света, после его включения вышли, сейчас проверим.
  - Минуточку, - попросил внимания адвокат, - электрический счетчик моей квартиры находится справа, ящик видите, такой зеленый?
  - Да, видим, с ним уже познакомились, когда устанавливали сигнализацию. Если думаете, что в нем установлена какая-то "лягушка" часовая. Но знаете, хотя, да-да, понял ваше предложение. К сожалению, камера не имеет обзора этого ящика.
  - Вот и я об этом. Может быть, свет выключился только в моей квартире и в коридоре, и все?
  - Мы все проверим.
  - Миша, конечно, хочется верить, что это не ваших рук дело.
  - Михаил Валентинович, вы, кажется, заговариваетесь. Думаете, нам интересно водить вас за нос, чтобы заработать? Нет, я такими делами не занимаюсь. На эту тему будем говорить только при личной встрече.
  - Извините, но если бы вы слышали этот звук в дверь, я думаю, поняли бы мое состояние. Когда мы сможем встретиться с вашим товарищем?
  - Встретимся, договоримся, - ответил тезка. - Я вас сам найду.
  - Минуточку, - задержал диспетчера у трубки Михаил, - этот человек профессионал?
  - Да, Михаил Валентинович.
  - Его же здесь в два счета расколют.
  - Он не здешний, Михаил Валентинович. Он профессионал. Я знаю, о чем говорю.
  - Вы меня извините, что я так резко с вами, - сбавил тон Михаил. - Нервы...
  - Я вас сам найду и все сообщу.
  - Алло, алло, - но с трубки раздавались короткие гудки.
  "Знаю, знаю, профессионал, - с раздражением Михаил спрятал в карман сотовый, достал из аптечки таблетку валидола и положил её под язык. Кресло поглотило его тело. - Знать бы на кого сейчас опереться. В детстве было проще, папе пожаловался, он всегда за тебя заступится, а здесь - только Бог".
  
  
  Глава 7. Фёкл
  
  Что интересно, за всю свою жизнь Михаил ни разу не был на этом птичьем рынке. Сколько дочь не уговаривала его купить здесь попугая, или синичку, щегла, он все время ей отказывал, объясняя, что у мамы сразу же после этого начнется аллергия. Дочь обижалась, насупив губы, и он тогда, что бы хоть как-то разрядить обстановку, заговорщицки, на ушко шептал:
  - Давай тогда маму поменяем, возьмем ту, которая не болеет от птиц?
  Кристинка тут же отмахивалась, что-то говорила ему, обязательно обидное, а через минуту-другую уже забывала все и оживала.
  А сейчас, что ни говори, но очень хочется приобрести собаку, овчарку, или ротвейлера, чтобы хоть кто-то мог защитить квартиру, жену, дочь от бандитов, и рвать их в клочья. Остановился около крупного бородача, делая вид, что внимательно рассматривает рыбок. Гупии с широкими желтыми и красными хвостами завораживали своей красотой. Они спокойно плавали в аквариуме, равнодушные к человеку, приблизившему к ним свое огромное, небритое лицо с козлиной бородкой, и отекшими красными глазами.
  Михаил постукал по стеклу грязными от золы пальцами, пытаясь натянуть на лице улыбку. Бородач делал вид, что ему было наплевать на грязного бича, согнувшегося в три погибели у аквариума. Его поношенный и рванный пиджак, на голове длинные, свалявшиеся седые космы волос, добавляли еще больше отвращения. Но сдерживался, не прогонял Михаила, показывая свою доброту.
  Из кармана темно-синей вязаной кофты, топорщащейся на пивном животе, выглядывал кончик кулечка, с которого Михаил не сводил своих глаз, продолжая пальцами постукивать по стеклу аквариума, и постоянно шмыгая носом, говорил:
  - Рыпка, рыпка, рыпка.
  - Что надо? - спросил бородач. - Гупешку на уху? - и широко улыбаясь, показывая выпяченную вперед нижнюю губу, сплюнул под ноги Михаилу. - Что-то тебя я раньше не встречал здесь?
  Но Михаил сделал вид, что не расслышал продавца рыбок, и не сводил глаз с корма для рыбок в огромном тряпичном мешке.
  - Че надо, паря? - нервно изрыгнул толстяк. - А ну пошел отсюда, грязь околотная!
  Но Михаил не шевельнувшись, выпучив глаза, продолжал смотреть на выпяченный карман, на животе торговца.
  - Ты сейчас у меня доиграешься, грязь околотная. А ну пошел отсюда, бичара, а то щас Барса кликну.
  Услышав это имя, Михаил задрожал всем телом, затряс головой, и с такой жалостью посмотрел на бородача.
  - Че тебе? Без денег не дам.
  - На одну, - дрожащей рукой Михаил полез в карман латанных-перелатанных, уже давно потерявших фабричный цвет джинсовых штанов, и вытащил из него скрученную в трубочку пятисотовую купюру.
  Она тут же исчезла в пухлой руке бородача, он развернул деньгу и посмотрел через нее на солнце. Через секунду-другую, в чем-то удостоверившись, сплюнув сквозь зубы, бородач потянулся за пластмассовой ложечкой. Из спрятанного за аквариумом мешка зачерпнул ею сухих рачков и опустошил ее в маленький кулечек.
  Бич тут же выхватил его из руки торговца и начал внимательно рассматривать.
  - Сколько дал, столько и получил. А ну пошел отсюда, грязь околотная!
  Михаил, испуганно озираясь, заковылял в сторону широкого прохода, по обеим сторонам которого стояли торговцы птиц, мышей, кроликов. И тут же, какая-то мощная сила его толкнула в спину и, выхватив кулек из зажатых пальцев, понеслась к концу прохода.
  Михаил удержался на ногах, обернулся назад, ища кого-то среди продавцов, но не увидев, громко сморкаясь и вытирая нос рукавом, поковылял к выходу.
  Полицейский, рассматривающий большого попугая, видел пацана, сильно толкнувшего и что-то выхватившего из руки бича, но, не посчитал нужным даже окрикнуть малолетку. А Михаил этого и не хотел, и постарался быстрее скрыться от стража порядка в толпе зевак.
  Так и ковылял, согнувшись в три погибели, при каждом шаге махая правой рукой, буд-то держал в ней трость. А кто из пешеходов был бы внимательным, увидев этого бича, хромого громадину, то не поверил бы в это своим глазам. Ну не может быть такого.
  Может и так. Штаны, обтягивающие при ходьбе его ноги, вырисовывали напряженные мышцы спринтера. Спина широкая - гимнаста. Но он ковылял, далеко выбрасывая вперед руку, за ней - ногу, тело.
  Шедший за ним мужчина средних лет, в светлом клетчатом костюмчике, и в обтягивающей его тело белой водолазке, жуя незажженную сигарету, не сводил с хромого глаз. Это, видно, и чувствовал сам бич, и, казалось, вот-вот с испугу выпрямится и начнет убегать от любопытного преследователя...
  Но, отойдя от рынка подальше, бич остановился у скамейки и посмотрел на сидящего на ней худощавого, с тонким лицом парня, с любопытством смотревшего на Михаила.
  - Дайте милостыню, - выставив дрожащую ладонь вперед, сделал несколько шагов к скамейке бич.
  Худощавый, к удивлению клетчатого, вытащил из бокового кармана рубашки пятисотрублевую купюру, и сунул ее бичу, громко сказав:
  - Фёкл, если б ты только знал, какой ты богатый здесь человек.
  Клетчатый, услышав его слова, от удивления открыл рот, и тут же тихонечко, почему-то стал пятиться назад, буд-то боясь во что-то поверить. А потом, резко повернувшись, пошел в сторону птичьего рынка, ускоряя шаг.
  Бич, проводив его коротким взглядом, улыбнулся, моргнув худощавому парню, и поковылял дальше.
  
  - 2 -
  
  Да, Фёкла в городе еще не забыли. Многое чего о нем рассказывала молодежь, и в первую очередь, затаив дыхание, с завистью. В начале девяностых, несмотря на своих братьев-близнецов, занявшихся продажей левой водки, поддерживающей какие-то дела с блатными пацанами да местными бандитами, он не шестерил. Да и к чему? Мужику уже было за тридцать, работал на заводе токарем, и вел спокойную жизнь, проводя вечера в подвале своей пятиэтажки, где с соседями своими руками сделали небольшой тренажерный зал.
  Несмотря на то, что увлекался жимом штанги лёжа, стоя, на бицепсы, был еще, к этому, неплохим боксером. Руками работал как комбайн, быстрыми и длинными сериями, уходя в сторону от прямых ударов в голову, в грудь, и тут же атаковал, как вертолет своими винтами, скашивая все на своем пути.
  Те, кто не верил рассказам пацанов, занимавшихся с Фёклом в одном зале, захаживали к ним в тренажерный зал в гости, этого не всегда возбранялось Михаилом Александровичем (так его уже звали между собой, не по возрасту, мужики). А дальше, как срастется, под какое настроение Фёкла попадут. Но, если уж "не заметил", то открыв рты, смотрели на богатырское телосложение Фёкла, толкавшего рывком штангу весом за 180-170 килограммов, и не раз. При этом гриф штанги изгибался под весом блинов, дрожал, создавалось такое впечатление, что вот-вот сломается и раздавит Фёкла. Но тот этого не боялся, и, сделав шесть-восемь подъемов веса, возвращал её на место, укладывая на железные стойки.
  После шести подходов с другими весами, Михаил Александрович легко вставал на ноги, шел свободно, а не как другие, с трудом выпрямляясь, хватаясь обеими руками за таз или поясницу, пытаясь выпрямить спину, или расправить её. Он, даже, наоборот, после нескольких шагов сжимал руки в локтях и с громким выдохом, наступая вперед, наносил перед собой по воздуху несколько серий боковых и прямых ударов. Но после этого Фёкл не успокаивался, и пружинисто прыгая с одной стороны в другую и, уклоняясь от ударов невидимого боксера, шел в новую атаку...
  Потом начинается новое представление - приседание Фёкла со штангой, потом, на руках - жим двухпудовых гирь, потом мельница с ними же - на широчайшие мышцы, потом - упершись в них руками держал согнутые колени на девяносто градусов перед собой.
  Вот это силища, настоящий Геракл! Его телосложение было очень похоже на стать этого мифического героя: плечи широкие, спина, при напряжении, вздувалась множеством мышечных узелков, грудь нависала над прессом из ровных геометрических фигур - прямоугольников и треугольников. Красота!
  Через четыре-пять упражнений Фёкл уходил в соседнюю комнату и играл с кем-нибудь в теннис, а еще через пять упражнений натягивал боксерские перчатки и работал до изнеможения с огромной грушей.
  ...Да, пацанва, живущая рядом с ним, только и говорила о Михаиле Александровиче, придумывая всякие байки про его силу, про его драки на дискотеках. Но Мишка Фёкл, на дискотеки не ходил. У него была семья - красивая жена и два брата. Квартира у них по тем временам была большой - трехкомнатная. Отец с матерью погибли еще при малолетстве младших братьев, попали на пешеходном переходе под КАМАЗ, которым управлял пьяный водитель.
  Фёкл тогда, как раз пришел из армии, только устроился на завод и - вот такое горе. Пацанят, своих братьев восьмиклассников, уже воспитывал сам. Лешка, который был на пятнадцать минут старше Федьки, был неспокойным парнем. Ладно бы вертлявым там, которого наставительным шлепком по затылку можно поставить на место. Ан, нет. В этом отношении он был не торопливым, ко всему присматривался и - критиковал. В этом и был его козырь. И как изощренно это делал, как жестко, и в то же время так тонко, что любой политик мог бы этому умению "младшего" только позавидовать. Но, это качество в худшую сторону перевешивала его зависть. Такую занозистую, душу выворачивающую. Фу-ты!
  А Федька, прямая противоположенность брату. Во всем! Тот критикан, этот равнодушный ко всему. Тот тихоня, этот - смерч, все сносит вокруг себя. А когда они вдвоем, то даже друзья в минуту их бушевания, старались находиться подальше, чтобы "волной" Федькиной и Лешкиной не накрыло и по мордам с двух сторон не надавало.
  А вот старшему брату они подчинялись, каждое его слово, было для них законом. В принципе, по-другому бы и не получилось, той Фёкловской машине было наплевать кого сносить, забияк городских, или братишек. У Михаила Александровича, - и они так его звали, - все были одинаковыми, главное, чтобы людям спокойно жить не мешали, козни не строили, а тем более - не обманывали.
  Да, Мишка еще в школе, с младших классов был уважаемым человеком, успевающим ходить в секцию по боксу и по самбо. Везде успевал. В школе слыл хорошим футболистом, особенно в атаке - верткий как юла, если зазеваешься, то не только мяч отберет, а еще и усадит тебя в "калошу", применив какой-нибудь разрешенный или нет прием.
  "Поставить" на место Мишку мог только учитель по физкультуре, а одноклассники - молчали, чтобы не получить тумаков в ответ. Хотя, Фёкл своих не трогал, это у него был закон такой, а вот "посмотреть" мог, да так это сделает, что жилы от испуга на лице сводит. Все его уважали в классе, и, самое главное, не боялись с ним, как говорится один на один о чем-то спорить, доказывать свою правоту.
  А вот когда проходили соревнования по боксу, по дзюдо, всем классом бежали на них поболеть за Мишку. Редко он проигрывал, но если и было такое, то не жалели его, Фёкл этого не любил, но и не подтрунивали над ним, чтобы не перелить, как говорится, масло...
  Так и жили они, поживали: братцы крутились по своим делам, Мишке старались не мешать. Хотя, иногда без этого не обходилось. То кто-то из незнакомых мужиков (братишек) придет к Михаилу Александровичу, и начинает, вытащив цепь, иль нож, запугивать жену Фёкла Наталью, или самого хозяина. Но, а что говорить, боксера, который иногда в городе и подзарабатывал на боях, не проведешь. Уловит момент - браток зазевался - и все. А если тот соберет ватагу, что бы разобраться с "нахалом", то кто-то из его "пацанов" вовремя разборку остановит, знают Фёкла и там. И Божена, и Пратас, и Гора.
  Как-то Михаил попал по делам в спортивный зал клуба "Авангарда", в котором и сам когда-то занимался. А там новые русские устроили коммерческий праздник - проводили бои за хорошее вознаграждение. Братки сразу заметили Фёкла с его братьями-близнецами и прошептали Пратасу. И в тот момент так случилось, что Михаилу было в финансовых делах нелегко, на заводе третий месяц зарплату задерживали, а "королевская" рать проигрывала бой за боем бригаде гостя. Деньги, хоть и не большие по тем временам на кон ставились, а вот честь терять не очень хотелось Пратасу.
  Кто-то сзади тронул Мишку, "вцепившегося" глазами в ринг, и спросил: "Выручишь?" "А ты?", - вопросом на вопрос ответил незнакомцу Фёкл.
  - Да ты что, это же сам!... - но не дали братцу Лешке закончить свою речь, утянули в сторону.
  - Каждая победа - миллион...
  Мишку развернулся к говорившему с ним и невольно оторопел, увидев перед собой Короля города - Пратаса. За этой встречей наблюдало пол зала...
  Скинув спецовку и облачившись в черные шорты, майку, принесенные кем-то ему, Мишка и размяться толком не успев полез на ринг. Боксерские перчатки не понравились, сбитые кувалды, а значит и у соперника не лучше, расслабиться не дадут.
  Первый боец ему был уже давно знаком, до армии с ним не раз встречался на областных соревнованиях. Парень-шуруп, роста невысокого, несмотря на свою худощавость, хорошо сложен, в атаках резок и настойчив, идет ва-банк сжавшись, раскатываясь направо-налево, отсюда и имя получил такое.
  Кто-то из зала крикнул:
  - Шуруп, вали его, он квадратный!
  "Спасибо, спасибо! Ну, за "квадратного" ответите", - взревел от злости про себя Михаил. Кровь, прилившую в отяжелевшие кулаки, чего не любил Мишка, попытался стряхнуть, потрясая руками, шевеля пальцами. И, отчасти удалось это сделать, направляя мыслями ее напор, ровными потоками по всему телу.
  Шуруп видно признал в Фёкле своего старого соперника, пошел, здороваясь, в легкую атаку, вернулся назад. Снова, призывая Михаила поздоровкаться. Но Миша не поддавался его призывам, легонечко припрыгивая на полусогнутых ногах, ушел от одной атаки, потом от другой, нервируя этим Шурупа. В следующей атаке подпустил его поближе к себе и, "уцепившись" в его глаза своими очами, сбив его внимание на мгновение, хряснул справа по лицу. Резкий взмах и проезд кулака с верхней скулы к носу, закрутил Шурупа в пол.
  Михаил опустил руки и смотрел на старого знакомого, упавшего не колени, и мотающего головой. Так, толком, тот и не пришел в себя, и плавающей походкой, под поддержку судей, покинул ринг.
  Через бой, Мишка снова вышел на ринг. С долговязыми драться он не любил, звал про себя их копейщиками, выкидывающими свои длинные руки как копья вперед, не подпуская к себе соперника. А если ко всему этот боксер еще и профессионал, то, бывает, за встречу так и не найдешь способа приблизить свой молот к его личику, а только иногда вскользь, зарабатывая "копейки".
  Но, и здесь счастье, оказалось на стороне Фёкла, не придал Малек, так кричали ему с зала люди, значения, что Михаил не только боксер, а еще и самбист. А в самбо с долговязыми поступают просто: пригибают к ковру ниже и ниже, потом - разгибают, мотая его со стороны в сторону, и - бросают. Все! Но Малек этого не знал, а Миша этим приемом хорошо владел. Сначала попытался, якобы провести атаку одну, потом другую, отлетая в сторону от вытянутых рук-копий. А потом, медленно так, вразвалочку, снова попытался потянуть его за собой, да неожиданно "провалился" под копьями и, вынырнув, дал в челюсть прямым джебом левой руки, и - вышел.
  Малек уперся в канаты, но не ослаб, а наоборот, словно черпанув новых сил, как стрела вылетел на Михаила, присевшего под его "копьями", и снова "сделал" джеб, только теперь уже серию, с челюсти в грудь.
  Некогда было Михаилу слушать собравшуюся около ринга публику. Все звуки, еще с первых боев, по совету тренера, Фёкл воспринимал как шум ветра или бушующего моря. Вот и сейчас так же. Но, вот один звук, все же заставил обратить его на себя внимание: "Фёкл! Фёкл!" Это братцы кричали со второго этажа смотровой площадки. Теперь знал его имя весь зал, и гортанно, короткими воскликами бил по воздуху: "Фёкл, Фёкл!"
  А Фёкл закончил с длинновязым быстро, повторив тот же прием, только с продолжением: вкрутился под Малька, тут же выкрутился, и пока тот искал Михаила где-то под своими локтями, выстрелил прямым в лоб. Все! Парень так и не понял, что с ним произошло, голова полетела назад, вместе с руками, хватающими воздух, но его материя не удержала полет тела боксера назад, и оно свалилось на спину, как подрубленная осина.
  ...Три миллиона хороший заработок. Правда, деньги, если сравнить их с ценами продуктов на прилавках магазинов, промышленных товаров - не очень-то и большие. В то время вся Россия состояла из миллионеров. И мясо стоило пятьдесят тысяч, масло - чуть меньше, а подержанная старая "шестерка" "Жигули" - шесть с половиной миллионов и больше! Мишка сторговался до трех, правда, с самим Пратасом после второго выхода на свой боксерский подиум - выиграл в четырех встречах. А вместо старенькой машины, сел за руль новенько "девятки". Заработал!
  Так и жить начал Фёкл, днем - за токарным станком, вечерами - то в тренажерном зале, то - на ринге. Пратас сильно его не выставлял на показ в городе, а только иногда, а потом совсем подписал в боксе Фёклу отставную. По договоренности. Понравилась ему честность в парне, умение слушать и молчать. А что еще нужно лидеру? Смотреть на своих холуев, пожирающих тебя глазами, или на коллег, имеющих свое мнение, и приворовывающих. Нет, легче смотреть на человека, который с тобой ни в каком деле не завязан, и даже о твоих делах ничего толком и не знает...
  А вот братья его, все не так поняли, как хотел того старший. Пальцы расширили, попытались не в свои дела влезать, мол, Фёкл, правая рука Пратаса...
  
  - 3 -
  
  Приглашение в кабинет к начальнику цеха для Михаила был редкостью. Один раз Филипп Александрович его приглашал, когда бригада токарей Феклова завалила месячный план на сто процентов. Хотя, тогда, они вроде бы его, с одной стороны, перевыполнила, изготовили шестнадцать валов для двигателей дизельных электростанций вместо пятнадцати. Но, как оказалось, не из той стали! Вернее, в ее химическом составе не хватало процентного соотношения в таких элементах как никель, молибден, вольфрам. Всего лишь каких-то десятых долей! Но, заказчик не принял валы.
  А чувствовал ли это при обработке материала Михаил со своими напарниками? Этот вопрос начальника цеха Фёклова чуть не рассмешил.
  - Резцы из-за вашего скупердяйства не соответствовали обработке этого металла, - не сдержался Михаил. - Вот вопрос, а, чувствовали ли мы при обработке этой стали нехватку тысячной доли молибдена, - сдерживая злость, продолжал рычать Фёклов. - Если бы мы даже всегда работали одними резцами, то и тогда навряд ли бы это заметили, Филипп Александрович. Нашли металлургов.
  А что в ответ говорить руководителю? Только одно, просить бригаду выйти на работу в субботу и в воскресенье, а в обычные дни перерабатывать на пять-шесть часов больше, и, тем самым, спасти их цех. Другого выхода не было, так как срез одного слоя стали с заготовки вала требовал не меньше двух часов, а самого короткого участка, под резьбу - минут семь, а он-то, всего один, все остальные срезать не менее тридцати и больше минут. Плюс, отработка соток..., главное, в них не ошибиться, как и в других размерах.
  Второй раз Михаил бывал у начальника цеха, когда пошли задержки по зарплате. Пришел в Россию капитализм. Завод, производитель тракторов, остановил свои цеха, никому не нужными оказались его изделия. Завод стройматериалов, еще держался, но производить своевременную оплату за изготовление запчастей для своего ломающегося оборудования, машин, кранов, автотранспорта не мог, как и химическиепредприятия - лакокрасочных материалов, строительно-монтажные управления, компания по ремонту инженерных сетей и коммуникаций.
  К середине нулевых годов, город ожил, некоторые предприятия как-то встали на ноги, завод, на котором работал Михаил - тоже. Как? Михаил за этим не следил, чувствовал только по зарплате, она не росла, но выдавалась вовремя. Спасибо и мастеру с начальником цеха, все токарные станки - использовались они или нет, остались в хорошем рабочем состоянии, что давало возможность токарям подрабатывать. Пока обрабатывается вал, на "малышах" можно изготовить патрубки, сгоны, фланцы, что просили за наличку.
   ...В последние годы Филипп Александрович значительно сдал: все лицо в глубоких морщинах, плечи сузились, ходит, несколько согнувшись, придерживаясь за поясницу. А вот взгляд остался тем же внимательным и открытым.
  - Миша, это тебя! - кивнул он на старую огромную трубку заводского телефона, лежащую на столе. - Я сейчас, - и поклонившись Фёклову, тихонечко вышел из своего кабинета.
  На том проводе был сам Пратас.
  - Ты, когда в столовку ходишь, видишь боксы складские?
  - Конечно, Георгий Николаевич. Это те, которые из стальных конструкций, высоченные такие?
  - Да, да, пройдись, посмотри их. Меня интересует не только состояние складов, а и выездная часть за пределы завода.
  - Через водоочистные сооружения?
  - Вот-вот. Посмотри, в каком состоянии дорога, ворота. В 13-30 мне перезвони, расскажешь обо всем.
  Почему это необходимо было сделать именно тогда и перезвонить об этом в половину второго, Михаил расспрашивать не стал. Пратас этого не любил. Если попросил, значит, ему нужно, не сможешь, так откажись от этого. В городе Григорий Николаевич был влиятельной фигурой, занимался ремонтом дорог, и еще чем-то, был депутатом городской Думы, владел спортивным боксерским клубом "Раунд". Фёкл с ним встречался редко, но когда это происходило, чувствовал уважение к себе Пратаса. Но, никогда ничего у него не просил, как бы ему, ни было плохо. И не потому, что стеснялся, а потому что был выше этого. Пратас ему и так один раз помог. Вернее, разобрался с убийцами братьев в конце девяностых. Жестко разобрался, не спрашивая на то разрешения у их хозяина.
  Когда в указанное время постучал в кабинет начальника цеха, там сидел сам Пратас, один, с развернутой картой завода. Встретил Фекла с рукопожатием. Выслушав рассказ Михаила, посмотрел ему в глаза и сказал:
  - Будешь руководить этим участком, - сказал, как приказал. - С завтрашнего дня. Пришлю бригаду с тракторами, краном, кирпичный склад снесешь, и весь мусор самосвалами уберешь. До чистоты. Кабинет твой будет там, где начальник склада со своими кладовщиками сидел, они будут тебе подчиняться. Когда закончишь с уборкой, займешься ремонтом других боксов, все из них уберешь.
  Новая жизнь увлекала Фёкла полностью. Забывал об отдыхе, хотел все сделать быстро, не затягивая времени, тем самым забывая, что у рабочих, присланных Пратасом, есть семьи, должен быть перекур, обед. Через месяц все было сделано, и даже больше того - заасфальтирована вся складская площадка, отремонтирован забор. У выездов из склада появилась вооруженная охрана, патрулирующая всю территорию с собаками.
  Единственное, что не знал Фёкл, что охранял. Вернее, знал, но не обо всем. В двух открытых складах хранился цемент в огромных многотонных мешках, плиты дорожные, бордюры. В закрытых боксах - рулоны геотекстильного трикотажного и пленочного полотна, используемого для укрепления дорожного покрытия, бентонитовые маты...
  Теперь и Михаил стал считать, что его жизнь стала поправляться. Зарплата была достаточно хорошей, работа - спокойной. Ему не нужно, как показывали в фильмах, вызывать начальника автотранспортного цеха, планировать вывоз строительных материалов и так далее, и так далее. Он просто руководил складом, поддержкой в хорошем состоянии помещений, территории. Охраной склада занимался другой человек, бывший милиционер Мефодьич, и это его проблемой было разбираться в документах, кому выделяется материал, сколько.
  Но, хоть и работали вместе, и на глаз отношения у них между собой были теплыми, но о своих делах тот никогда с Михаилом не разговаривал, и не лез к нему с расспросами, что Фёклу нравилось. И не столько нравилось, сколько удивляло, Фёкл частенько заглядывал к Михаилу, давал познакомиться с какими-то документами, подсовывал ручку, чтобы тот их подписал. Работницы склада не выдерживали, лезли к нему с расспросами, о чем с ним за закрытыми делами говорил Хозяин. Но Фёкл отбрехивался, а Мефодьич, улыбался, слушая его, мол, знаю, знаю, о чем вы там с Пратасом говорили. Но Михаил сдерживал себя, и делал вид, что не принимает вызова начальника охранников. И правильно.
  На виду Фёкл жил спокойно, о спорте не забывал, продолжал заниматься тяжестями, только уже не тяжелыми, а более легкими весами. Хотя, иногда и срывался, на спор толкал штангу весом сто восемьдесят килограммов, а иногда и больше, с одного удара подбрасывал к потолку боксерский мешок весом не менее сорока килограммов. И это несмотря на свой возраст, подбиравшийся к сорока годам.
  Предложение Пратаса, встретиться с ним на озере, и порыбачить, не было для него неожиданным. Особенно тем, что Григорий Николаевич, предложил встречу не на своей даче на берегу огромного водохранилища, где у него есть яхта, моторные лодки, катамараны, а на одном из лесных, куда на легковой машине не проедешь, а только на вездеходе.
  Встреча была секретной. Выехать на указанный участок Михаил должен был только после тренировки в тренажерном зале, показав свой рекорд по подъему штанги. Не вдаваясь в подробности, Фёкл понял, что у Пратаса появилась какая-то проблема и требуется его помощь в ее решении.
  Перед спуском в подвал, где находился тренажерный зал, стал перебирать в памяти лица всех, кто должен там заниматься. В зале были два незнакомых мужика, средних лет, подстриженных под ноль, у обоих на лбах отметки от фуражек. Поинтересовался у Пифа, парня, с которым тренировался здесь со школьной скамьи.
  Тот в ответ как-то недоуменно пожал плечами и шепнул, мол, гаишники, вчера его остановили, проверили документы, машину осмотрели, и, увидев в багажнике гирю, поинтересовались, занимается ли он спортом. Он рассказал им, где тренируется, нечаянно, похвалился, что с самим Фёклом, и боксируется тоже. Они приятно удивились этому, мол, многого наслышаны о нем и напросились. Некуда ему было деваться, пригласил.
  Все остальные были своими. Легенды о Фекле в городе перестали складывать, им на смену приходили новые, кто-то из новых русских залетел по воровству, кого-то из них убили за то-то, то бандиты заново начинают делить собственность...
  ...Гаишники вошли в зал, когда Михаил заканчивал жим с небольшим весом. Помнил просьбу Пратаса, чтобы не перенапрягался. Поставил на стойки штангу, поднялся и тяжело дыша сел на скамью. Боковым зрением рассматривал этих парней. На вид им не больше тридцати лет, среднего роста, с животиками, лица круглые, оплывшие жирком, с двойными подбородками, как близнецы. И глазки у них как шарики, зыркают туда-сюда. Может и действительно братья?
  Они о чем-то увлеченно говорили с Пифом, облокотившемся на тренажер для приседание со штангой. Говорили между собой о чем-то увлекательном и веселом, смеялись громко и заразительно, вызывая улыбки у занимающихся рядом с ними парней. Фёкл, не подходил к ним близко, и делал вид, что не обращает на веселую троицу внимания.
  Сняв блины с грифа, сложил их друг на друга в углу, и пошел к другому тренажеру - к брусьям, вмонтированным в стену. Но отжиматься на них не стал, а только взял висевшее на них махровое полотенце, и, вытерев им шею от пота, лицо, вышел в другую комнату. Упражнения на кисти, на бицепсы, на широчайшие мышцы выполнялись им в автоматическом режиме, легко, без максимальных весов. В перерывах старался с Пифом и его гостями не пересекаться.
  Выполнив шестое упражнение, Михаил отметил, что через десять минут за ним должен подъехать брат жены и отвезти его на завод. Вытершись, и оставив полотенце на скамье, взяв с вешалки футболку со свитером, пошел к выходу.
  - Миша, ты на сегодня уже все? - поинтересовался Пиф.
  - Да нет, еще два упражнения нужно сделать, потом с пацанами в теннис поиграть. Сейчас наверх сбегаю, что-то прихватило, - и, подмигнув Пифу, вышел из зала.
  Гаишная белая шестерка стояла у подъезда с выключенным двигателем. Костя его уже ждал на своей "четырнадцатке" у выезда со двора. Прыгнул к нему в машину, доехал до центральной улицы, и, извинившись перед родственником, вышел. Подождав, когда машина того скроется из виду, проголосовал проезжающей мимо "Жигули" - "пятерке" или "семерке", в этом не разбирался. Повезло, парень ехал в сторону объездной дороги и высадил его на федералке. И здесь Михаилу тоже сразу повезло, первая фура, которой проголосовал, остановилась.
  Чем ближе Фёкл подъезжал к назначенному месту встречи с Пратасом, тем больше волновался, кулаки сами по себе сжимались, невнимательно слушал рассказ водителя фуры, его анекдоты, после которых нужно было смеяться. Смеялся, но невпопад...
  Вот они проехали перекресток в поселки Владимировка и Осиповка, оставалось, приблизительно, километров пять до железнодорожного переезда, за ним будет свороток на Сизовку. В ту самую Сизовку, где он после девятого класса, со своими одноклассниками проходил учебные военные сборы, а сизовские ребята - в их школе. Да, было время.
  Сизовка - небольшой поселок. Чем занимались его жители? Михаил не знал до сих пор, да и ни к чему ему это нужно было. Недалеко от школы стояла мастерская, в ней ремонтировали трактора. Вроде так, а за ней стоянка с гусеничными тракторами, машинами большими. Нет, точно, что он тогда там, лет двадцать назад видел, больше вспомнить не мог. А вот девушку, с которой там познакомился, и потом несколько раз она приезжала в город, помнит. Это была Оксана.
  Да, да, Оксана, красивая, невысокая, худощавая, лицо немножко в веснушках. Кстати, они хорошо шли к ее лицу, украшали, особенно на верхней скуле, широкие, расплывшиеся. И волосы у нее были рыжеватыми, тоже необычной красоты.
  - Вот этого только еще не хватало! - выкрикнул водитель, и начал рывками приостанавливать машину.
  То, что увидел Михаил, сразу отвлекло от воспоминаний. На обочине лежал на боку белый искореженный микроавтобус, чуть дальше, перекрывая встречную полосу дороги боком, стоял импортный самосвал.
  - Не пролезешь, - громко сказал водителю гаишник, вертя в руке свою полосатую черно-белую палку.
  Из разговора с ним Михаил понял, что авария произошла недавно, пострадал один человек, водитель с "ГАЗели", но на первый взгляд не сильно. К счастью, больше никого в его машине не было. А вот водитель с "Татры" сбежал с места ДТП.
  Полицейские закончили проводить замеры места аварии, "Татру" поставили на обочине той стороны дороги...
  Михаил посмотрел на часы. Да, из-за этой остановки он опаздывал уже не менее чем на полчаса. Хорошо, если Пратас сейчас на своей машине стоит где-то за ними, тогда и оправдываться не придется. А если нет? Хотя, куда деваться, ситуация была неуправляемой. Но все же, что-то саднило на душе Фёкла, какой-то тяжестью, и, в первую очередь, из-за недосказанности Пратаса, зачем он должен был так скрытно выезжать к нему на встречу.
  ...И на остановке в Сизовку тоже никого не было. Михаил присел на скамейку и не спускал глаз с дороги. Фары проезжающих автомобилей становились ярче и ярче, вечерело быстро. Второй легковушке, не рассматривая водителя, пожелавшего его подвезти в поселок, он говорил спасибо.
  - Руки!
  Прозвучавшая команда была настолько неожиданной, что Фёкл сразу же, мгновенно вскинул руки вверх. Кто-то сзади жестко сдавил холодной рукой его шею.
  - Руки - вниз! Кто?
  - Фёкл, - ответил Михаил.
  - Без лишнего! Вперед! Бы-ыстро!
  
  - 4 -
  
  Больше Фёкл ничего не мог вспомнить, только этот сухой, жесткий, резкий голос. Никогда он его раньше не слышал: "Вперед! Быстро!"
  Тяжесть в затылке не давала поднять голову. Единственное, что мог разобрать, это что-то белое, двигающееся перед ним. Но, сколько ни напрягал свое зрение, очертания этого, рассмотреть, не мог, черты, линии расплывались.
  Что-то укололо в руку. Что, сил приподняться и рассмотреть, тоже не было. Закрыл глаза и провалился в какую-то холодную пропасть.
  
  
  Глава 8. Опер
  
  - Да, да, - молодой мужчина, щурясь, внимательно смотрит на Михаила. Потом улыбнувшись, продолжил. - Думаете, оцениваю вас, насколько вы богаты, чтобы назвать цену нашей работы?
  - Ну, - Михаил улыбнулся ему в ответ, и, кивнув головой, спросил. - А как вы догадались?
  - Да, извините, извините, - наигранно сморщившись и подняв руки, защебетал тот. - Это я так, в шутку. Просто думаю, как вам быстрее бы помочь, э-э, Михаил Валентинович, так? Присаживайтесь, - и парень погрузился в монитор компьютера, быстро перебирая своими пальцами клавиши клавиатуры.
  Кресло поглотило Михаила в свои мягкие глубины. Бежевые тона комнаты располагали к покою. Хотелось прикрыть глаза и, облокотившись спиной в стену, вздохнуть и расслабиться, мол, наконец, всё, все проблемы остались позади, и хочется верить, что здесь, отремонтируют помятый бампер твоего автомобиль, или дверь, или еще, что с ним случилось после аварии. Что говорить, почти у каждого, кто приходит в эту мастерскую, позади мир переживаний и волнений, неприятные встречи с виновниками "торжества", с работниками полиции, банка, может и суда, поиск денег. Так нужно и сыграть, и откинув голову на кресло, Михаил прикрыл глаза.
  - Так вы и не решились воспользоваться помощью страховой компании? - в недоумении, не отрывая глаз с монитора компьютера, продолжает задавать вопросы этот худощавый и въедливый парень.
  - Я не понял, где сейчас нахожусь? В суде?
  - Нет, нет, нет, извините, это я так, как бы поддержать вас хотелось, - снова быстро, как-то по-воробьиному защебетал менеджер. Вы, меня извините, но, сумма-то получается не маленькая, выходит около пятнадцати тысяч рублей. У вас юбки на правом и левом передних колесах истрепаны, нужно их поменять, - сгибает большой палец на правой руке менеджер, - потом...
  - Вы больше мне напоминаете, э-э, - перебил "воробья" Михаил и, оглядевшись по сторонам, продолжил, - человека, который очень много лишнего хочет знать. К чему?
  - Извините, Михаил Валентинович, когда вам нужен автомобиль?
  - Вот это правильно. Завтра.
  - Не получится, - скорчил на лице гримасу менеджер, - извините, только послезавтра. Свободный мастер есть, он будет готов сейчас же взяться за ваш автомобиль. Человек он опытный, имеет большой стаж, так что беспокоиться о том, что он не справится с этой работой, вам излишне.
  - Вот и прекрасно, - подвел итог этому разговору Михаил.
  "Вроде все получается, как нужно", - подумал про себя Иванов, слушая разговор "воробья" по телефону с кем-то из работников жестяного цеха.
  - Да, ну, Сёма, нужно, да, в срочном порядке. Работа не большая, бампер немножко помят, поцарапан. Да, "Форд симакс". Ну и что, да, а Киселев? Ну, вот и хорошо, договорились, вызывай его. А он здесь? Ну и прекрасно. Да, клиент здесь, ой извините, Михаил Валентинович, здесь, хозяин этого автомобиля. Да, да...
  Михаил вздохнул: "Значит, Иван Степанович, тесть Мигунова, не обманул, его внучёк Виктор Киселев ждал его, адвоката. Ждал, и именно сегодня, и именно сейчас, и именно здесь. И, что же он мне может подсказать о смерти своего отца?"
  - Михаил Валентинович, - перебил размышления Иванова менеджер. - Михаил Валентинович? Да, да, вас ждут, - и посмотрел в сторону открытой двери в мастерскую.
  Мужчина лет тридцати, может чуть старше, в старом клетчатом пиджаке, надетом на синий комбинезон, с одутловатым лицом, стоял у открытой двери и изучающе смотрел на Михаила.
  Уступив проход Иванову, мужчина показал, куда ему идти, но дальше с ним не пошел.
  Темно-зеленый "Форд" Иванова с помятым бампером стоял на дальней стороне цеха. Рядом с ним стоял парень, невысокого роста, немножко полноватый, посматривающий в сторону Михаила.
  - Здравствуйте, - протянул ему руку Иванов, - я хозяин этой машины.
  - Здравствуйте, - протянул тот в ответ руку. - В принципе, Михаил Валентинович, - скользнув своим взглядом с подбородка до глаз Иванова, развел руками, - за день здесь не уложиться. За три, нормально?
  Михаил не придал значения вопросу этого парня, внимательно рассматривая его лицо, бугристое, с массивными скулами, со стриженными черными усиками и большим, в сантиметр по диаметру, не меньше, родимым пятном под носом.
  - Железо тонкое, нужно аккуратненько, не торопясь его поправить. Там еще у вас, - ткнул он пальцем повыше бампера, - кто-то вам написал неприличное слово.
  - Да, да, я не против. Вы, Киселев, Виктор, так? Вы со мною хотели встретиться?
  - Теперь, получается, наоборот, хотя, это как сказать, - и осмотревшись по сторонам, - отвернувшись от Михаила и присев у бампера, прошептал, - здесь работает камера. Так что...
  - Понял, - поддался его предупреждению Михаил, повернувшись спиной к окну администратора, где он только что оформлял документы на ремонт машины, присел рядом с жестянщиком.
  - Камеру захватили?
  - Да, да.
  - Когда будете отсюда выходить, попроситесь у того мужика, что пропускал вас, в туалет. Пойдете через большой цех, справа будет покрасочная камера, в ней стоит тот самый пикап нашего шефа, на котором он сбил тех девушек. Вмятина будет справа и посередине, они зачищены и замазаны глиной. Снимайте сотовым, я направил на них свет, так что и вспышки ненужно. Все остальное потом.
   Михаил вытер пот со лба. Неожиданным получается поворот событий, вот зачем им нужно было, чтобы он приехал сюда именно сегодня, в воскресный день.
  - Госномер я прикрутил тот, который был на нем в момент того ДТП, - продолжал шептать жестянщик, - он помят. Так что, работайте, думаю, это поможет вам в ведении следствия.
  - Да-да, - согласился Михаил, и, похлопав по колену Виктора, встал. - Так сколько нужно вам времени, чтобы отремонтировать бампер? - громко спросил он у жестянщика, смотря в сторону окна кабинета менеджера, сидевшего за компьютером, и разговаривающего с девушкой. Посередине окна стоял худощавый мужчина и внимательно рассматривал цех.
  - Сегодня я готов с вами встретиться.
  Несмотря на то, что Виктор говорил очень тихо, постукивая рукой по бамперу с внутренней стороны, Михаил хорошо слышал его.
  - Например, у старого магазина "Океан".
  - Нет, нет, не подойдет, - делая вид, что якобы ищет что-то в сотовом телефоне, не согласился с ним Михаил. И приложив трубку к уху, предложил другой вариант, - лучше на автостанции между девятью и десятью вечера. Там в это время отходят несколько автобусов, три приходят, людей много.
  - Хорошо, там хорошее пиво.
  - Договорились. Жду вас с половины девятого до десяти, - сказал Михаил и, отключив телефон, положил его в карман плаща. - Значит, в пивной.
  - Нет там пивной, Михаил Валентинович, уже давно нет. Вы, наверное, с детства её помните. А сейчас там кафе, дорогое, а пивная у остановки на "Центр". Так что...
  - Значит там, тогда буду находиться недалеко от входа в него. Увижу вас, зайду. Позовите, пожалуйста, бригадира своего, или у кого мне можно спросить разрешения пройти в туалет.
  - Семён! - громко на весь цех крикнул Виктор. - Подойди на секундочку...
  
  - 2 -
  
  Выйдя из пивной, Виктор прикурил сигарету у парней, проходивших мимо. По его виду, не волновался, не смотрел на часы или сотовый, не осматривался по сторонам, ища того, которого поджидал.
  - Не торопитесь, - остерег Михаила Николай. - Все не так просто, как вы думаете, Михаил Валентинович. Во-первых, машина, которую вы сегодня фотографировали может быть подтасовкой. Вы на неё клюнете, поведетесь, начнете искать доказательства, что именно на ней Донской сбил девушек, и так далее. А она, только вчера, ну, может, неделю назад, попала в аварию, столкнулась с машиной, с деревом, может на проселочной дороге на глинистом участке ее занесло и так далее. И документы оформлены в ГИБДД на это ДТП, и хозяин ее совсем другой человек.
  - Ну, да, ну, да, - соглашаясь закивал головой Иванов.
  - Далее, - голос Николая Ивановича был спокойным и ровным, как у школьного учителя по физике Александра Александровича, и в то же время, однофамильца этого опера, Назина. Бывают же совпадения. - Как только вы вышли из мастерской, этот Виктор кивнул тому мастеру, Семену, с улыбочкой, мол, все нормалёк. А потом начал кому-то звонить по телефону, жаль, по губам читать не умею, но видно, что Виктор слишком нервничал.
  - Может что-то в другом направлении у человека плохо. Может, матери или деду звонил, обсуждал смогу ли я за что-то зацепиться по этому делу.
  - Всё может быть, Михаил Валентинович, всё! Если бы не куртка, в которой он два часа назад выходил со своей работы. Она была кожаной, черного цвета. Не прошел он и десяти метров от мастерской, как из двери выглянул тот самый Сёма и позвал его назад. Через четырнадцать минут этот Виктор вышел из мастерской, но уже в ярко красной куртке, вот в этой самой, которой стоит. И лицо у него красное, словно, выволочку от кого-то за что-то получил.
  "Да уж, наблюдению опера нужно отдать должное, - подумал Михаил, - подметил все, что может составить хоть какую-то картинку о том, что может произойти в дальнейшем. Прямо, как в шахматах, продумывает на несколько ходов вперед. Но, противник видит наши ходы, а если ещё и имеет опыт обработки таких вот как я, адвокатов, а может даже и оперов с прокуратурой, то он создаст несколько запутанных комбинаций, чтобы отвлечь, или запутать меня в своем расследовании.
  Хотя, на первый взгляд у него здесь все свои. Начальником полиции остался старый, прокурор - тоже. Вон, на новом "Лэнд Круизере" разъезжает, прямо из салона Донского получил, с огромными скидками, как пятитысячный покупатель. Неплохо придумано..."
  - А вот теперь и время подходит - 21:30. Впереди полчаса, так что, Михаил Валентинович, наберитесь терпения, начинается игра.
  - Какая? - переспросил Иванов.
  - Большая.
  Вечер быстро опускался на город. В окнах домов все ярче и ярче горел свет. Но Виктор и не стремился вернуться в пивной бар, третий раз, прикуривая сигарету, оставался у его входа.
  - Нервничать начинает, - разорвал тишину Михаил.
  - Похоже, не очень, но, заметьте, он уже разуверился, что вы придете на встречу с ним. Место здесь людное, очень трудно, почти, даже невозможно определить, пасет тут кто-то его из людей Донского или нет.
  - Вы, знаете, Николай Иванович, я еще не уверен, что охоту на меня устроил один Донской.
  - Согласен, - ответил Назин. - Согласен. Может и наши "эксы" вместе с ним, в большинстве это легче делать. Но, знаете, что меня больше всего заинтриговало в вашем деле? А то, что они, почему-то создали на вас классическую, политическую охоту.
  - Как это понять?
  - А очень просто. Телевидение, это раз. Слухи, это два. Психологическое давление со стороны населения, это три.
  - Через газету ещё, - добавил Иванов.
  - А вот с этим я еще не разобрался, дайте время.
  - Что вы хотите этим сказать? Сергей Воробьев не по чьему-то сценарию работает против меня?
  - Я этого, Михаил Валентинович, вам еще не сказал. Все может и так, но только после того, как наведу о нем все справки, познакомлюсь с ним поближе и так далее.
  - А-а. Может, музыку включим?
  - Будет сбивать внимание, как и разговор, так что, уважаемый, потерпите, тоже следите за ним, смотрите по сторонам, может что-то и вас заинтересует.
  - Извините...
  С Николаем Ивановичем Назиным, Михаила познакомил диспетчер охранной компании "Эверест" Михаил Валентинович Иванович. Человек, прошедший несколько горячих точек, последнюю, в должности разведчика полка. После увольнения из армии устроился в полицию, в том же звании - капитана. Закончил заочно юридическую Академию, но вот с ростом не получилось. Перешел кому-то дорогу. Кому, об этом Назин не стал рассказывать, а только остановился на том, что после реформы в Министерстве внутренних дел - его попросили уйти на пенсию.
  "Да, а какой же у него интерес почти забесплатно работать на меня? - думал Михаил. - Может, переехав в наш город, хочет попробовать создать здесь какое-то своё сыскное или детективное агентство? Нужно поговорить с ним на эту тему, дело достаточно не простое, здесь его просто сотрут с землей те же бандиты, которым здесь платит за свою "свободу" каждый коммерсант. Разве что, помогать толстосумам следить за своими мужьями да женами, дочками да сынками и оберегать их от чего-то, или за такими правдолюбцами как я. Если так, то тогда у него все будет нормально".
  Эта мысль пришла как-то не вовремя, совсем не вовремя, от нее как-то даже затошнило.
  - Будете? - предложил Михаил "оперу" коробочку с жевательными таблетками.
  - Спасибо, спасибо, с удовольствие. Бросил курить полгода назад, так что вот на этих жвачках, да конфетах только и сбиваю желание закурить.
  - До сих пор?
  - Попробуйте, узнаете.
  - Так я не курю.
  - А вы закурите! - положив руки на руль, резко повернулся к Михаилу Назин и, глаза в глаза посмотрел на него. - А лет через пять - десять попробуйте бросить.
  - Да нет уж, спасибо, прошел эту стадию.
  - А вот почему спрашиваете? - улыбнулся Николай Иванович. - Так что, через полгода уже не тянуло?
  - Тянуло, наверное, лет семь прошло с тех пор, как бросил. Но, знаете, иногда снятся кошмарные сны, что опять закурил.
  - О-о! Стоп - стоп - стоп, Михаил Валентинович. Кажется, сейчас и разъясним, откуда у щуки зубы растут.
  К Виктору подошел худощавый, среднего роста мужчина, в джинсовом костюме. О чем-то коротко переговорились, и, пожав Виктору руку, он вернулся в серую "Жигули", "семерку", и, включив левый сигнал поворота, выехал на дорогу, и, пропустив несколько машин, поехал дальше.
  - Кто это?
  - Вопрос правильный, - ответил "опер" и, что-то записав в маленький блокнотик, продолжал внимательно следить за стоящим у витрины пив-бара Виктором. - Так, Михаил Валентинович, не знаю, что и делать. Так не охота мне сейчас ломать свою игру, ну придется. Сейчас отъедем вперед, к соседнему кварталу, остановите маршрутку и на ней подъедете к пив-бару. Ну, а дальше придумаете, что вас могло задержать. Если Виктор уйдет раньше, я буду здесь стоять, меня голоснете, я вас подвезу до дому.
  
   - 3 -
  
  Терпение, ждать адвоката, у Виктора закончилось. Бросив в урну, бычок недокуренной сигареты, он, поискав что-то в карманах, вытащил наружу мелочь. Пересчитал ее в ладони и пошел на остановку.
  Подъехавший к остановке желтый микроавтобус "Газель", видно, не заинтересовал его, видно ехал не в том направлении, куда ему нужно было. Но, он продолжал внимательно следить за людьми, выходящими из автобуса. Увидев Михаила, сразу к нему не пошел навстречу, а спрятавшись за людьми, стоящими у киоска, продолжал следить за ним.
  Михаил вышел, осмотрелся по сторонам, и, увидев пив-бар, посмотрев на часы, всплеснул руками, тревожно помотал головой, и быстро пошел к нему. В пив-баре было несколько свободных столов. Иванов в растерянности остановился, подошел к молодому бармену и, о чем-то переговорив с ним, вышел на улицу. Осмотрелся по сторонам, и не узнав в Викторе того человека, с которым должен был здесь встретиться, пошел в сторону автовокзала.
  Виктор потихонечку пошел за ним, догнал Михаила и попросил у него закурить.
  Не придав значения просьбе прохожего, Иванов ответил, что не курит и пошел дальше. Но Виктор снова его одернул и представился.
  - Я, Виктор, э-э-э, Киселев, сын Мигунова. Сегодня вы оставили в нашей мастерской автомобиль для ремонта, и мы договорились с вами здесь встретиться, - затараторил Виктор. - Вы, наверное, меня не узнали?
  - Да, да, да, извините, Виктор Алексеевич, значит. Еще раз извините меня, что задержался. Это не по своей вине, хотя, - подбирая какое-то слово, замолчал, рассматривая Киселева. И невольно удержал себя от вопроса, мол, что у Киселева под носом грязь, бородавка или родимое пятно?
  - Да, всякое бывает, - махнул рукой Виктор. - Умеющий ждать, выигрывает.
  - Хорошо сказали, - еще раз пожал руку Киселеву Михаил. - Ну, в баре как-то неудобно будет нам с вами разговаривать, там, у людей не тот настрой. Может, пройдемся здесь по улице, или вот на скамейке посидим. Хотя нет, и здесь много людей, - посмотрел он на остановку.
  - И ушей, - закончил фразу Михаила Виктор.
  - Ну, да, ну, да.
  Они потихонечку пошли по улице.
  - Виктор Алексеевич, а почему этот автомобиль после ДТП стоит там, в мастерской? Ведь его место сейчас в лаборатории, где должны обследовать железо на удар, определив скорость, с которой шел автомобиль до удара с человеком и так далее.
  - Он до этого был частично разобран, Михаил э-э...
  - Валентинович, - напомнил Киселеву свое отчество Иванов.
  - В лабораторию отправили такую же машину, только из самого салона. Но, сначала на ней поменяли колеса, номер, ну, поправили в салоне, двигатель поменяли тоже, там еще что-то. Этим занимался тот Семёныч со своей бригадой.
  - И это возможно? Это же японский автомобиль.
  - Михаил Валентинович, русский все может, не то, что поменять мотор, а и заменить его изнутри на запчасти из "Запорожца".
  - Извините, что перебил вас.
  - Да ничего. Так вот, потом, тот менеджер, что встречал вас и оформлял документы на ремонт вашего "Си-макса", выехал ночью на то место ДТП, где были Донским сбиты девушки, и попытался на небольшой скорости врезаться в дерево, но не рассчитал, что бордюр высокий, его юзом повело и он чуть не врезался в машину идущую навстречу. То был таксист, на "Волге" ехал. Ну и ему пальцем у виска покрутил, и поехал дальше.
  - Это так вам тот менеджер рассказал?
  - Да нет, Михаил Валентинович, сам тот таксист. Это мой товарищ, он тоже хотел увидеть вас, подъезжал сюда, но у него там что-то на работе случилось, вызвали на замену.
  - А на..., - но еле удержал себя Михаил, и прикусил губу, ругая себя, за то, что чуть не назвал на каком автомобиле недавно стоял его товарищ.
  - Вы, послушайте, ме-ня, - начав заикаться, видно от волнения, Киселев. - У него впереди стоит камера.
  - А понятно, видеорегистратор.
  - Вот, и н-на ней был записан м-момент, когда этот огромный кип.. пикапище резко свернул с середины дороги и врезался в бордюр. И все. Но, потом, на следующий день, я увидел этот переделанный пикап в нашем гараже, у него вмятин не было, но были косые, знаете, такие широкие, словно наждачкой прошли, царапины.
  - Когда машина сбивает человека, какие у нее должны быть царапины или вмятины? - спросил Михаил.
  - А такие, как вы видели на том пикапе, который вы сегодня фотографировали в покрасочной.
  - Так там были небольшие участки, покрытые глиной, или чем вы там заделываете вмятины.
  - А на крышке переднего багажника.
  - Как-то не обратил внимание.
  - Вот там-то и была огромная вмятина от удара головы человека.
  - Извините, но я запись, которую сделал, еще не вынес с камеры на компьютер, - начал было оправдываться Михаил. - Если что, завтра может, он еще будет стоять там?
  - Не знаю. Эта машина уходит на днях отсюда, кто-то ее берет у Донского из блатных "шестерок". Говорят, на такие машины цена не падает. Ну, в смысле, с ДТП. Есть такие, которые кичатся кровью.
  - Понятно, Виктор Алексеевич, понятно, - остановился адвокат. - А запись та у таксиста сохранилась, как этот пикап врезался в бордюр?
  - Да, и номер тот же, на котором Донской сбил девчонок.
  - Что он за человек?
  - Скользкий такой, ну как сом. А если нужно раздавить кого-то, то - шершавый, так смотрит на тебя, глаза кровью наливаются, и ждешь что вот-вот клыки из его рта вылезут.
  - Прямо как Кощей - бессмертный.
  Сравнение адвоката понравилось Киселеву. Он тут же пожал руку Иванову:
  - Классно сказали!
  - А вы за что не любите этого человека, Виктор Алексеевич?
  Этот вопрос несколько сбил Киселева, и он с удивлением посмотрел на Иванова.
  - Ну как вам сказать, Михаил Александрович...
  - Валентинович, - поправил Виктора Иванов.
  - Да, да, извините, Александр Михайлович...
  Но Михаил больше не стал поправлять Киселева, поняв, что тот начал сильно волноваться.
  - Он-н, сволочь. Это все знают. Это он разорвал все отношения отца с м-моей м-матерью. Влез, сволочь м-между ним-ми, понимаете? И слух пустил, что моя м-мать шлюха, на весь город. М-мне из-за этого даже школу пом-менять пришлось, в которой я учился. Вы, Иван М-михалыч, понимаете?!
  - Стоп, стоп, - Михаил, взяв за трясущиеся руки парня, с силою усадил его на скамью, - успокойся парень, успокойся, все будут за плохие деяния наказаны. Успокойся...
  - Да в-вы, да в-вы, все под ними ползаете, вы все п-под ними ползаете, ж... им лижете! - с большим негодованием, все громче и громче начал выкрикивать трясущимся голосом Виктор.
  Таблетка валидола начала потихонечку успокаивать Виктора Киселева.
  - Вы сейчас успокойтесь, Витя, прошу вас, - настойчивый голос Михаила стал приводить Киселева в чувство. - Только о нашем разговоре никому, прошу вас. Вы мне очень поможете раскрутить этого монстра, и мы его раздавим, обязательно раздавим, - успокаивающе говорил Михаил.
  Увидев медленно проезжающую мимо них темно-красную "двенадцатку" Назина, проголосовал. Жигули остановилась, открылось окно, это был действительно "опер". Михаил вздохнул, что не ошибся, и потянул за собой к машине Виктора.
  
  - 4 -
  
  Расстался он с опером глубокой ночью. Это был первый его "выход" на люди с Николаем Ивановичем. Видно, что Назин был очень опытным и следователем, и оперуполномоченным. Это Михаил заметил уже с первой встречи, когда Назин начал знакомиться с "делом" Михаила Иванова. Сначала обо всем подробно расспросил об Мигунове, его убийстве и подозрениях адвоката. Но, когда он продолжал расспрашивать Михаила о каких-то подробностях, Иванов почувствовал себя в роли подследственного, - и дрожь в голосе, сбивчивость в рассказах.
  Больше всего в Назине поразило его другое, когда он чувствовал волнение допрашиваемого, то резко переключал разговор об их городе, где можно отдохнуть, есть ли хорошие места, где можно порыбачить? Рассказал о своих пристрастиях, готовить из щуки разные блюда..., а потом снова подключал Михаила к "прежнему" разговору.
  За четыре часа встречи Михаил рассказал ему вроде бы обо всем. И главное, как это сделал! Как артист, с гримасами, с попытками подобрать похожие голоса своих героев. Вроде бы никто его не просил об этом, и он никогда такого себе раньше не позволял, а тут, как буд-то прорвалось у него к этому неудержимое желание. То говорить испуганно-писклявым голосом одноклассника, то - журналиста Сергея Воробьева, то - с простуженной хрипотцой опера Федора Косолапа, то - с горделивым прокуренным голосом надменной тележурналистки Елены Балатовой...
   В конце концов, Николай Иванович раскрыл перед ним тетрадку, и показал, что записал во время разговора. Удивлению Михаила не было предела - была нарисована гора из восклицательных и вопросительных знаков, а под ними в цепочку, разделенные знаками тире стояли цифры: 1-2-3-4-5-6-7-8...
  - Не знаю, Михаил Иванович, сколько их будет, ткнул он ручкой в цифры, но мне за сегодня завтра нужно хотя бы выстроить первую цепочку, с взаимосвязями ваших героев. Думаете это возможно?
  Михаил помотал головой.
  - А нужно!
  - Думаете у меня глаза замылились на все это, и поэтому не могу разложить все по полочкам?
  - Нет, не думайте о себе того, чего вы не заслуживаете, дорогой мой адвокат. Даже про себя, себя никогда не критикуйте, это сбивает с нюха, так говорил мой первый наставник в полиции по оперативным делам. Все не так, Михаил, просто времени у нас с вами почти нет. К вам вплотную приближается этот каток, которого вы еще не видите, а только интуитивно чувствуете, и все, и боитесь, как и любой другой, даже с самыми стальными нервами, что он вас раздавит. Другого не дано. И чтобы он проехал мимо вас, нам для этого нужно все сделать...
  Вчера у Михаила на работе все из рук вон валилось. Два клиента, чувствовали, что у самого их адвоката что-то не так в жизни, что-то мешает ему сосредоточиться, и предложили перенести следующие встречи на неделю позже. За это понимание, он их был готов расцеловать.
  Вечерней встречи с Николаем Ивановичем он ждал с нетерпением. Договорились о разработке Виктора Киселева, желающего что-то рассказать Михаилу. А потом, Михаил не выдержал, и попросил Назина хоть немножко рассказать о себе.
  - Хорошо. Только немного. Учился в Рязанском военном училище, служил командиром десантного взвода. Через год в соседнем взводе была проблема, дембеля придавили молодых солдат, один из которых был не только мой земляк, а младший брат моего близкого товарища. Ну, поделился он, так сказать, со мною своей невеселой историей, и мы решили разыграть с ним маленькую трагическую комедию.
  Мы были с ним, с Гришей Иванцовым, одного роста, телосложения, занимались у одного тренера дзюдо. Спортивным, - пояснил, приподняв вверх указательный палец Николай Иванович, - а не боевым. И вот, когда его дембеля бегом с плаца послали за сгущенкой, шоколадками в "чипок", он задержался. Ну, дембелям это, естественно, не понравилось, вышли за плац, там небольшая аллейка, которая вела в солдатскую чайную...
  - Я знаю, что такое "чипок", тоже в армии служил, - сказал Михаил.
  - Прекрасно. Ну вот, была поздняя осень, уже темно так. Они видят меня с двумя банками сгущенки, там, печеньем, еще с чем-то. Я тогда в одежду Гришки Иванцова переоделся, грязную, чмошную, фу-ты, и вспоминать не охота. Один из них крикнул: "Иванцов". Ну, я сделал вид, что испугался, выронил на землю банку, печенье. Их было трое. Загоготали, кинулись ко мне. Один сразу с разворота ногой мне в голову заехал. Я увернулся и поддал ему каблуком между ног, второго, свалил короткой серией ударов в грудь, третьего бросил через себя и вывихнул ему руку. И - всё!
  После этого все в роте успокоилось. К Грише дембеля перестали приставать.
  - Извини-те, это больше на сказку похоже, - взъерошил свои волосы Михаил. - В роте, минимум двадцать пять - тридцать процентов дембелей должно быть.
  - Это была учебная рота. Дембеля - только сержанты. Их во взводе Иванцова было только три, остальные в других взводах. Ну, ребятам, видно, было стыдно признаться другим своим товарищам, командирам отделений из соседних взводов, как им "чайник" накостылял. И более того, они сделали вид, что теми нападавшими были не они, темно было на улице, и так, для виду его отругали, что задержался. Ну а я, не остался невидимым.
  Потом, начальник штаба батальона вызвал меня к себе, шепотом, так сказать, на место поставил, а сам, чувствую, был рад моему поступку, но заставил написать рапорт командиру полка, с просьбой занять мне вакансию командира разведвзвода. Так и сделал. И началась другая жизнь, совсем другая.
  Через два года был направлен, ну, на горячую точку. Через полгода, был контужен, через год вернулся домой с двумя медалями. Потом второй "призыв" в горячую точку, уже командиром разведроты дивизии. Снова контузило, немножко зацепило, армия стала сокращаться, платили копейки, с женой развелся. Беда. Вернулся домой, попросился в полицию. Взяли. И вот все, реформа, меня сократили, якобы по здоровью и возрасту.
  - И что теперь?
  - Вот к тебе приехал помогать. Лишних вопросов прошу мне не задавать, Михаил Валентинович, друзьями с вами мы еще не стали. Станем, тогда и поплачемся друг другу в жилетку.
  - Согласен, - протянул руку для рукопожатия Назину Михаил.
  - Ну, вот и прекрасно. А насчет оплаты, пока, с вами говорить не буду. Есть заинтересованные лица, которые меня поддерживают. О вас они ничего не знают, но, думаю, у нас с вами, интересы пересекаются, поэтому будем работать вместе, только инкогнито, в масках.
  - Как это понять? - переспросил Михаил.
  - А очень просто: вы меня не знаете, я - вас. Симка, которую я передал вам, имеет свердловский номер. Да, да, вот так, это тоже входит в наши с вами интересы, так что раскошеливайтесь на ее содержание. И пусть она остается в таком же телефоне как у вас, той же фирмы, такой же модификации, и такого же цвета. Надеюсь, мы с вами все, что нужно обсудили, товарищ-господин адвокат.
  - Я все понял.
  Вот и прекрасно. А теперь наша задача, показать им, откуда у щуки зубы растут.
  
  Это было все, что Михаил узнал о Николае Ивановиче Назине. Подойдя к своему двору, быстро достал телефон и позвонил в охранное агентство:
  - Добрый день, Михаил Валентинович, - ответили ему. - Все спокойно, несколько человек к вам приходило в семь и в восемь вечера, звонили, и - уходили. Их фотографии посмотрите на своем электронном адресе.
  - Спасибо, - и, спрятав телефон в карман, Михаил пошел к дому. У своей квартиры снова набрал телефон диспетчера фирмы "Эверест", - 76-ой ИУС, - тихо, прикрыв руками рот, сказал он.
  - Все, сигнализация снята, можете открывать дверь. Приятного отдыха, Михаил Валентинович! - ответил диспетчер.
  
  - 5 -
  
   Усталость сползала с плеч все ниже и ниже. Ноги ватные, хочется развалиться в кресле, разбросать руки по сторонам, положить голову на его спинку, и забыться во сне без снов...
  Скинув туфли, Михаил включив свет в зале, вытащив из кармана сотовый, вспомнил слова диспетчера "Эвереста", что тот скинул на его сайт фотографии двух "гостей". Ими оказались соседи. Муж Веры Павловны, его бывшей учительницы по русскому языку и литературы. В руке он держал пакет с учебниками по русскому языку и литературе с хрестоматией. Она ему на днях обещала занести для его дочери. А второго мужчину он не знал, да и лицо его не было возможности рассмотреть, буд-то тот и не хотел этого, зная, где установлена камера слежения, от глазка..., упирая подбородок в грудь. А может все и не так.
  Вышел из сайта, посмотрел на монитор, просматривая иконки, и автоматически кликнул "мышкой" на "Вечерний Снежегорск". Что там пишут сегодня? Так: "Депутаты не торопятся заканчивать свои летние каникулы". Ладно, куда им торопиться, еще половина из них в Турции, да в Таиланде прогреваются. Правильно и делают. Так, так, ага: "Директор школы пообещал снести туалет". К чему это?
  Михаил кликнул на подпись перед абзацем "подробнее".
  "В мае, районной наркокомиссией, по просьбе некоторых родителей учеников, как мы уже сообщали, была проверена школа Љ59. В парковой зоне на территории спортплощадки были обнаружены шприцы, разорванные коробки от таблеток. Опытные специалисты-наркологи сразу же определили их предназначение..."
  Это я уже читал, пробежав до конца этого абзаца Михаил. Дальше что? Ага, вот:
  "12 августа комиссия по подготовке школ к наступающему учебному процессу на осмотре спортивного школьного городка территорию школы Љ 59 в туалете, расположенном на ее площадке, обнаружила, что это помещение не соответствует санитарным нормам и по каким-то причинам в этом столетии вообще отсутствовало в списке зданий и сооружений принадлежащих школе. (Для справки: в позапрошлом году эта школа, бывший царский лицей, отпраздновала своё 125-летие. Ред. "ВС") В Советские времена в этом туалете постоянно производился ремонт и, бывшие директора школ несли серьезную административную ответственность за его состояние: освещение, исправность дверей, вентиляцию и т.д. В наше время он больше напоминает послевоенное здание - без окон и дверей, оконные проемы полуразрушены, от известки на стенах осталась только память, в виде ровный кусочков стены.
  Более того, что заинтриговало членов комиссии, туалетный пол, буквально, усыпан пластиковыми шприцами.
  16 августа, на комиссии, Нина Яковлевна Пустыгина, божилась, что она об этом здании ничего не знает, так как оно находится вне территории школьного городка. Но, депутат А.В. Скворцова, положила перед директором документы по гражданской обороне, подписанные в прошлом году Пустыгиной, в которых было указано, что туалет в спортивном городке, находится в собственности Муниципального общеобразовательного учреждения Городская средняя общеобразовательная школа Љ59. Второй документ, представленный депутатом, говорил о том, что Пустыгина, в прошлом году оформляла проектно-сметную документацию на ремонт спортивного городка с туалетом.
  В ответ Н.Я. Пустыгина, перекрестилась перед комиссией и заявила, что она в течение двух дней его снесет. Но сегодня уже 24 августа, а туалет остался на месте. Единственное, что здесь произошло, комиссией отмечено, что вход в туалет был забит досками, они разломанные валялись у входа в него, а вместо горы шприцов, сметенных в тот же день проверки уборщицей, осталось всего 12, видно, новенькие.
  Пустыгину в школе нам найти не удалось, на телефоны она не отвечала, учителя развели руками, мол, они ничего не знают ни о сносе туалета, ни о месте нахождения директора школы.
  Думается, руководитель школы находится в поисках трактора и гасторбайтеров, готовых помочь ей в сносе этого злополучного здания. Где она найдет деньги на проведение этого мероприятия, известно, с родителей учеников. А вот сможет ли она уговорить школьников "отказаться" от принятия наркотических веществ мы узнаем 12 сентября в день первой депутатской сессии. Так обещала депутат А.В. Скворцова".
  Михаил отодвинулся от компьютера и, облокотившись на спинку стула, прикрыл глаза.
  "59-я школа, в ней я проучился до восьмого класса. Прекрасная школа, а в том туалете, тогда собирались курильщики и местное школьное хулиганье, пристающее к своим одноклассникам, чтобы те дали им денег. Сколько он там получал по голове от старшеклассников, когда не хотел с ними делиться копейками, которые ему мама давала на завтрак. А теперь это место юных наркоманов. И именно школьников, - вздохнул Михаил. - А мы взрослые можем только с трибун кричать: "Наркотикам - нет!" И не больше, потому что все у нас теперь - это шоу. Субботник - шоу для какой-нибудь партии во время предвыборной кампании. Борьба с преступностью, то же самое. У пьяного водителя, рабочего какой-нибудь мастерской, заберут права и растрезвонят об этом по всему миру. А чьего-то сыночка, ехавшего пьяным и сбившего пешехода, наоборот сделают героем, а в рот умершего зальют бутылку водки, отволокут его от пешеходной дорожки подальше - метров на триста и скажут, так и было".
  Потянулся к "мышке" и хотел было выключить "Вечерний Снежегорск", как глазами нашел еще один не менее интересный заголовок: "Умылись зеленкой"
  Что там?
  "На автостанции трех мужчин и одну женщину подростки в черных масках облили зеленой тушью и, бросив под их ноги листовку, скрылись в толпе. На листовках был один и тот же текст" "Наркоторговцы - это последнее предупреждение вам. Завтра отрежем руки!"
  Да предупреждение юных мстителей все больше и больше находит поддержку у населения. У одного из убегавших мстителей выпал блокнотик. Говорят, в нем был большой список людей, занимающихся наркоторговлей, но среди них не было фамилий известных нам людей, о которых шепчутся в городе, как об организаторах поставок наркотических веществ в городе. Может эти слухи всего слухи?!"
  "Да уж, интересно пляшут, интересно. А там моей фамилии случайно не было, - подумал Михаил. - Откуда же эти писаки знают о списке, если им неизвестен человек, который подобрал этот блокнот. Смешно, право, просто смешно!"
  Так и не заметил, куда делась усталость. Скорее всего, ее вытеснила злость, и не столько на этих писак, а на их хозяев. Хотя и здесь, все сегодня не так просто. Газетами, телевидением, сайтами, руководят деньги, а не идеология, как в коммунистическом или нацистском государстве. Хотя Америка, тоже не нацисты и не коммунисты, но попробуй у них опубликуй на каком-либо сайте такую ахинею, сразу поплатишься, и очень по-серьезному. Вот у кого нужно учиться жить, хотя, - стукнул кулаком по столу Михаил, - лучше у коммунистической Брежневской России. Тогда идеология была не просто каким-то научным течением, а воздухом, которым все дышали - стахановцами, спортсменами, космонавтами... Не было секса, но и не было наркомании, пьянству шел настоящий бой, а не как сейчас над ним издеваются нынешние политики, мол, все пили. Брешут, ой как брешут, а. Мол, кто им докажет обратное, старикам - молодежи того времени, нет никакого желания собираться на митинги и доказывать обратное. И все потому, что эти митинги сегодня, это тоже шоу.
  Шоу, шоу, шоу - вся жизнь сегодня для олигархов и новых русских. Им плевать, есть в соседнем доме у простых людей вода, отопление. Плевать, потому что они сами потребовали у заказчика переврезать в свой дом эти трубы, чтобы не забивались грязью и, чтобы вода чистой была, отфильтрованной. Им плевать, в каком состоянии дворы, дороги. Наоборот им нужно, чтобы кругом было плохо, и пробивают баснословные сметы на ремонт крыльца, крыши, дороги, чтобы очистить эти деньги, так сказать отфильтровать в своих кошельках..."
  Звон колокольчика отвлек Михаила от этих тяжких раздумий. Вытащил из кармана телефон, пришло сообщение от "опера": "02-02".
  Ясно, два дня его не тревожить, будет занят. Ну и хорошо.
  Михаил в компьютере открыл "Блокнот" и посмотрел свое расписание на завтра. В 09-30 встреча с клиентом Александром Петровичем Плетевым. Дело на вид простое. Александр двигался на своем "Форде" по шоссе, включил поворотник и собирался совершить левый поворот, как вдруг на большой скорости сзади в него врезался джип "Чироки". Автомобиль Александра от сильного удара вылетел на встречную полосу и врезался в жигуленок, совершающий левый поворот со встречного направления.
   Александр обратился в отдел выплат ЗАО страховой компании за выплатой страховки по ОСАГО, однако по прошествии двух месяцев с момента сроков на рассмотрение заявления выплату оттуда, так и не получил. Из документов на руках он имел только расписку о приеме документов, которые он сдал в страховую компанию и ксерокопии документов ГИБДД.
   Теперь он обратился за юридической помощью в их адвокатскую контору. Михаил получил заверенные копии документов по ДТП из ГИБДД, провел независимую экспертизу размера ущерба, и подал исковое заявление в суд. Вот в 09-30 и должно завершиться это дело в суде, со страховой компании будет взыщено страховое возмещение по ОСАГО в полном объеме. Также суд должен взыскать в пользу Александра Петрович Плетева компенсацию расходов на юридические услуги из агентства и проценты за просрочку в выплате страхового возмещения. Никуда страховщики после этого уже не денутся.
  Второе дело в 14-30, и уже очень бородатое. У Никоновой Валентины Ивановны пять лет назад умер муж, оставив завещание, по которому все его имущество переходило к ней. Заведя у нотариуса наследственное дело и получив свидетельство о праве на наследство, она своевременно не обратилась в регистрирующий орган: Управление Федеральной регистрационной службы по городу Снежегорску, для регистрации своего права. Через некоторое время Валентина Ивановна обнаружила, что на принадлежащую ей квартиру оформлено право собственности совершенно посторонними людьми, более того квартира за короткий срок - 2 месяца - уже дважды перепродана.
   Сейчас по данному факту возбуждено уголовное дело по статье мошенничество и в суде рассматривается гражданское дело, где Михаил пытается доказать, что квартира должна быть возвращена настоящей хозяйке - Никоновой. Этот процесс длится уже год. Вот что значит, Никонова не вовремя зарегистрировала свое право собственности на унаследованное имущество. А теперь бьешься, как баран об ворота, а они закрыты, и до засова с той стороны не дотянуться.
  Михаил, распечатав несколько листов на принтере, уложил их в папку. Посмотрел на часы - очень поздно.
  Еще раз заглянул в телефон, нет-нет, пора спать...
  
  
  Глава 9. Новая задачка
  
  ...Только теперь понял Фёкл почему у него все расплывалось в глазах.
  - Тише, тише, расслабьтесь, Михаил Александрович, - услышал он рядом с собой настойчивый мужской голос. - Как себя чувствуете?
  - Голова тяжелая, - не своим голосом проговорил Фёкл, пытаясь смазать языком сухие, потрескавшиеся губы.
  - Трудно сказать, охотник вас на "Ниве" привез к нам. - Говорит, нашел вас у обочины дороги, там вы видно бежали за кусты и сильно головой ударились о ветку, а потом, падая, затылком о пень ударились. И нашел-то вас его пёс.
  - Спасибо, - просипел Михаил.
  - Вот-вот, вы ему об этом сами скажете, когда придет вас навестить. А вас немножко в больнице задержим, сотрясения мозга у вас.
  Михаил почувствовал, как с его головы снимают бинт. Глаза освободились от марли и теперь он четко рассмотрел склонившегося перед ним молодого черноволосого врача, с небольшой бородкой.
  - Вот, Михаил Александрович, и все нормально. Травмы небольшие на лбу и на затылке, с кровоподтеками. А узнали мы вас по удостоверению, которое у вас было в куртке.
  - Пропуск это, - поправил врача Фёкл.
  - А то, что анализируете мои слова и подсказываете, это говорит о том, что скоро встанете на ноги. Вы, спортсмен? - с интересом рассматривает его мужчина. - Ваша фигура гимнаста, если не ошибаюсь?
  - Да - да, - согласился с врачом Михаил. - Можно попить?
  Несмотря на то, что стакан с водой, поданный медсестрой, Михаил держал в обоих руках, он был для него очень тяжелым. Прикоснувшись к нему губами, он тут же вцепился в него зубами, что бы хоть как-то помочь ладоням, удержать его тяжесть. Вода, хлынувшая из его емкости, стала сочиться по его стиснутым губам, и скатываться по челюсти, по горлу на грудь. Подтолкнув стакан вверх, Михаил открыл рот, и тут же вода мощной волною попала в его носоглотку, не давая Фёклу вздохнуть, и с кашлем прыснула через нос, рот назад. Кашель, отдававшийся резкой болью в висках, во лбу, обессилил его руки, и стакан с оставшейся водой упал на простынь и покатился по кровати к ногам.
  - Всё нормально, все нормально, - успокаивали его медики, придерживая его голову, плечи руками. Когда закончился кашель, медсестра сделал Михаилу укол в предплечье, и, поцеловав его в лоб, прошептала на ухо, - все будет хорошо. Отдохните, поспите.
  Фёкл начал проваливаться сквозь подушку в какую-то пропасть. Еще чувствовал, что его кто-то удерживает, не давая падать, переворачивал его на бок, гладя голову...
  
  Через сколько времени пришел в себя Фёкл, он не знал. В принципе, этого вопроса он себе и не задавал, а только почему-то удивился, что в помещении, где он находится совсем темно. Но это его не пугало, так как он прекрасно понимал, что находится в больнице. То есть, не в больнице, поправил он себя, а в воинском лазарете. Врачей делающих уколы, подающих воду, таблетки, за свою жизнь он больше нигде не видел. Только почему он туда заново попал, это было для него не понятным. Неужели приземлился не правильно, не удержал купол парашюта, не забежал в левую сторону от ветра и не погасил его. Да, видно так и произошло, ведь в тот раз с ним произошло такое же.
  Фёкл напрягся, пытаясь вспомнить, что сейчас с ним могло произойти. Вроде все было нормально, самолет не болтало, а вот каким он был, не помнится. Ан-12 вроде бы, а может Ил-76? Не помнит. Прыгнул хорошо, купол открылся, очертания железной дороги и ползущей по нему гусеницы он хорошо помнил. Это был поезд, и Михаила несло впереди него прямо на рельсы. Испуг сковал локти, это был всего лишь второй прыжок с парашютом в его жизни. Но, повезло, тут же вспомнил слова своего командира отделения, потянуть вниз широкую лямку стропы справа. Так и сделал, правда, резковато и сильно, это он понял через несколько мгновений, его быстро закрутило на лямках, и в лицо тут же ударил сильный порыв ветра.
  - А-ах-х, - чуть не задохнулся от него Михаил и посмотрел вниз: железная дорога со своим поездом исчезла, вместо неё темно-зеленые пятна на рыжем поле, быстро увеличивающиеся. Это деревья.
  В одно из них и попал Фёкл сначала ногами, ломая и проваливаясь в крону сосновых веток, а потом повис, раскачиваясь под ними во все стороны. Под ногами была земля, но её носками недостать, так как она была метрах в семи, а может и ниже. Через какое-то время испуг у Михаила стал проходить. Осмотрелся по сторонам, вокруг тоже сосны, значит, попал в лесную зону, отделяющую его часть - парашютно-десантный полк от аэродрома.
  Через несколько минут Фёкл понял, что его могут и не искать, так как командир роты приказал после приземления самим выдвигаться на аэродром и собираться у диспетчерского пункта, готовиться к следующему прыжку. Мишка был единственным салагой во взводе, и навряд ли дембеля побегут за ним. Выход один, раскачаться, зацепиться за ствол дерева, и снять с себя ранец и спуститься вниз, а потом, как говорится, разберемся.
  Хорошая физическая подготовка помогла Михаилу быстро сделать все, как задумал. Крепко зацепившись за ствол дерева, полез вверх к раздвоенному стволу. Оседлав его, разомкнул карабин и потянул на себя ногу. Но что-то мешало, это крепление запасного парашюта. Значит, нужно сначала избавиться от него. А вот теперь нужно вылезти из "шорт" - на ногах и...
  Пришел в себя Михаил в госпитале...
  Ну, это было после второго прыжка. А сейчас какую ошибку он допустил при этом прыжке, пытался вспомнить Фёкл. Какую, какую? Ладно, остановил себя от попытки хоть что-то вспомнить, утро вечера мудренее...
  
  - 2 -
  
  - Миша, Миша, подъём! Пора на процедуры! - Фёкл открыл глаза и, увидев перед собой своего командира взвода, лейтенанта Назина. Попытался быстро вскочить с кровати, но какая-то тяжесть это сделать ему не давала. Он привязан к ней какими-то резиновыми мягкими шпагатами. - Не торопись рядовой Фёкл, - положил ему на лоб свою руку лейтенант.
  - Товарищ лейтенант!
  - Тихо, тихо, Миша, я уже капитан.
  - Как? - удивлению Михаила не было предела. - Это сколько же я лет здесь?
  - Три дня, - приблизил свое лицо командир взвода. - А ты возмужал, я бы тебя сразу и не узнал Фёкл. - Пятнадцать лет, если не ошибаюсь, как мы с тобой не виделись.
  - Как так? - Михаил, набравшись сил, приподнялся на кровати.
  - Кто это тебя так? Видно тоже кому-то дорогу перешел?
  "Перешёл? Перешёл? Какую дорогу? Кому перешёл?"
  - Полежи еще, сил у тебя маловато пока, - похлопал Михаила по плечу командир взвода. - Потом все расскажешь, солдат, потом. Тогда уже и разберемся с теми, кто тебя так.
  - А почему вы здесь, командир? - не унимался Фёкл.
  - Мишенька, я уже не командир, пусть отойдут обезболивающие, успокаивающие, или какими там тебя натыкали лекарствами, тогда и поговорим. Нужно время, солдат. Чем занимаешься?
  - Здравствуйте! Всем доброе утро! - громко поздоровался вошедший в палату врач. Молодой, черноволосый мужчина в белом халате. А за ним - пожилая женщина, невысокого роста, в очках.
  Она посмотрела на Михаила и широко улыбнулась.
  - Доброе утро, молодой человек. На вас сегодня приятно посмотреть.
  Она подошла к Фёклу и протянула ему руку:
  - Светлана Игоревна, не помните? Ну, ничего, ничего, - и присев рядом с ним на стул, подняла указательный палец и провела по воздуху рядом с лицом Михаила. - Смотрите на него и следите за ним только глазками. Вот так, хорошо. А теперь сюда, - и повела палец назад, а потом ко лбу Фёкла. - Да, зрение восстанавливается нормально, даже быстрее, чем думала, миленький человек. А тяжесть в голове есть? - и дотронулась ладонью до лба Михаила. - Температура еще есть, небольшая. А ну-ка покажите мне свои глазки. Откройте их пошире. Вот, прекрасно. Сегодня вам, желательно еще не вставать, только, если очень нужно вас на коляске в туалет отвезут, хорошо, Николай Иванович? - и посмотрела в сторону командира взвода.
  - Нет слов, Светлана Игоревна. С удовольствием помогу, сам знаю, как нужна ему сейчас моя помощь.
  - Ну, вот и ладно, - Светлана Игоревна еще раз улыбнулась Михаилу, встала и прошла к Назину. - А я вас, пока, не выпишу, нужно потерпеть, Николай Иванович. Пуля, она пуля, шла, не спрашивая, что можно задевать в организме, а что нет. Давайте сделаем еще одну операцию, Коленька? Нужно, нужно, - настойчиво говорила Светлана Игоревна. - Понимаю вас, домой очень хочется, к семье. Но, я не имею никакого права вас таким отпускать. Операция не сложная, но очень необходимая, а то останетесь без мышцы в правом предлечье, ее нужно срастить...
  Михаил стер слезу.
  Светлана Игоревна это заметила, и, посмотрев на Николая Ивановича, сказала:
  - Вот видите, и Михаил Александрович за вас также беспокоится. Так что готовьтесь, завтра я вам её сошью, а через недельку, можно будет и домой собираться вместе со своим товарищем по несчастью. И бросайте свою службу, Николай Иванович, второй раз уже к нам попадаете. Да, да, сначала с ножевым ранением, а теперь - с пулевым. Бросайте, я вам советую...
  - Хорошо, хорошо, Светлана Игоревна. Так и сделаю, как выпишусь, - с горечью посмотрел на Фёкла Назин.
  Дверь закрылась за Светланой Игоревной с врачами, и в палате воцарилась тишина.
  "Пятнадцать лет назад прошло, как я служил с ним в армии. Пятнадцать, и за эти годы почти не изменился мой командир, худощавый, я бы сказал, даже поджарый. Да, такие почти не меняются, что в молодости, что в старости одно и тоже. Отличие только в одном, в количестве морщин, - смотря в потолок, размышлял Михаил. - А что же со мной произошло и как я сюда попал, где я, в конце концов?"
  Михаил перевернулся на левый бок, но тут же, почувствовав тупую боль в верхней части груди, заново лег на спину. Так, я Фёкл Михаил Александрович. Стоп, а я и не забывал об этом, мозги на месте, все вернулось на свои места. Живу и работаю в Снежегорске у Пратаса, заведую его складами на своем бывшем заводе. На складах хранятся строительные материалы для строительства дорог. Все нормально".
  - А где я, командир? - спросил у Назина Михаил.
  - Во Владимировском районе в поселке Владимирском, нашли вас недалеко от болота с озером Мелкое. Там ваш спаситель ехал с охоты - утятник, вы лежали посередине дороги, весь грязный, но не мокрый, значит, выползли из леса. Я направил туда наряд полиции из нашего райотдела. Доложили, что ты был сброшен в канаву и достаточно глубокую. Как вылез? По кустарникам, не помнишь?
  - Только то, что я был на остановке в Сизовку, это в пяти-шести километрах от своротка во Владимировский район.
  - Пьешь?
  - Никогда этим не занимался.
  - А кто-то с тобою был рядом, Миша?
  - Нет вроде, я там должен был встретиться со своим шефом. Но он вроде так и не появился.
  - А какой интерес у него был от тебя избавиться?
  - Ни какого, командир. Я даже сам удивился, зачем я ему понадобился так далеко от Снежегорска, и почему он меня не пригласил к себе?
  - Значит, Миша, на него давят. Хотя, кто ты для него?
  - Сначала, на ринге за хороший гонорар выступал, он платил.
  - Понятно. И как давно это было?
  - Так, совсем недавно закончил.
  - Скорее всего, о твоем исчезновении Георгий Николаевич Пратасов ничего и не знает. Семье твоей мы по-тихому передали, что жив и здоров, но о твоем местонахождении - нет, Миша, так что не волнуйся, это излишне. Пратасов тебя уже искал, жена ему сказала, что не знает, где ты. Думала, что ты с ним уехал. И знаешь, что он сказал, мол, ты по его заданию работаешь и он так, на всякий случай заехал к ней и поинтересовался.
  - Хм. Что-то, товарищ командир у вас как-то по-полицейски все получается.
  - А ты не слышал, солдат, о чем со мной говорила Светлана Игоревна? Вот! Лет семь, как здесь, во Владимирском РОВДе я опером работаю, в отделе по борьбе с бандитизмом. А о твоем боссе многое знаю, мужик твердый, ушел из мафии местной бандитской, несколько раз был на волоске от смерти, но, все в городе решил в свою пользу. Занимается ремонтом дорог, строительством, и в нашем районе выбил себе огромный подряд по строительству дороги.
  - Так что же со мною случилось? Зачем я кому-то так нужен?
  - Ой, Миша, вроде и взрослый, а такой непонятливый. Сразу видно, что в переделки такие не попадал.
  - Так все было секретно так. Босс мне позвонил через какой-то шипящий телефон и сказал, чтобы с самой тренировки, без сообщения кому-либо, куда еду, выдвинуться на остановку в Сизовку и там его ждать. Я так и сделал. Потом, вроде, кто-то сзади ко мне подошел и все.
  - Ну, что молодежь, порошочки, таблеточки я вам перед завтраком принесла, - заглянула в палату миловидная женщина в белом халате. - Вам, Николай Иванович, сейчас нужно будет сходить в поликлинику, сделать рентген плеча...
  
  - 3 -
  
   Время тянулось и тянулось и все медленнее, и медленнее. Единственное, что отвлекало от гнусных мыслей Михаила, это длинные беседы со своим бывшим командиром о жизни. Откуда Назин, живущий в другом районе, так много знал о Пратасе, Фёклу он не говорил. Скорее всего, кто-то из его сослуживцев работал в Снежегорске в кругу Пратаса. То, что сыщики так работают в бандитских кругах, он слышал. Но с этим вопросом к Николаю Ивановичу не приставал, но, в то же время, и не доверял ему до конца. Почему? Трещинкой в близких чувствах к своему бывшему командиру стало его допытывание: "Он тебя, случайно, не втягивал в свои дела? Ну, к примеру, не оформлял на твое имя фиктивные документы по владению какими-либо акциями, собственностью, предприятиями?"
  Фёкл в ответ мотнул головой, мол, нет. А, через некоторое время, снова Назин ему задал приблизительно такой же вопрос, после которого на душе Михаила что-то засвербело. А потом и в третий раз, перед сном: "Миша, а Пратас-то пуст?! Представляешь, владелец заводов, газет, пароходов, делец и банкир, а пуст".
  "Пуст, - Фёкл сделал вид, что уже спит, и не услышал Назина, а сам все пытался подобрать подходящий для себя ответ, как в дальнейшем строить отношения со своим бывшим командиром. - А, может, он и есть тот, кто хочет прибрать к себе все дела Пратаса? И может даже мое место нахождения здесь, это его рук дело?"
  Михаил повернулся к стене, и, натянув на лицо одеяло, открыл глаза.
  "Так, а зачем тогда я ему нужен, а? Хм, как владелец газет, пароходов. Он думает, что Пратас на меня некоторые свои дела перебросил? А зачем?"
  Николай Иванович с оханьем встал с кровати, и, придерживая забинтованную руку, подошел к двери и выключил свет. Но, назад не вернулся, остановился у кровати Михаила и присел на стул.
  - Солдат, ты это зря мне не доверяешь, я - мент! - Николай Иванович облокотился на спинку кровати Фёкла. - Только честный. Пойми, это твое попадание сюда меня подтолкнуло к мысли, что тебя кто-то хотел убрать. А зачем? Вот в чем вопрос. Если этим самым пугнуть Пратаса, то это детский лепет, не больше. Кто ты для него? Ну, начальник склада, который служит ему, как собака, честно, а значит, ничего не украдет. А если он на тебя что-то перевел свое, заводик какой-нибудь, или еще что, так, зачем тогда тебя убивать, а? Вот в этом, Мишенька, и нужно разобраться, откуда у щуки зубы растут? - командир переместился на кровать к Феклу. - Вот я, солдат, и пытаюсь разобраться, кто тебя подставил и зачем.
  Михаил повернулся к командиру.
  - Товарищ лейтенант, ой! - Фёкл остановился. - Короче, сам не знаю. Пратас никогда со мной дел никаких не вел, даже трудовую книжку, когда к себе принимал на работу, не просил. Но, зарплату платит не наличными, и не в конверте, а переводит деньги на карточку сбербанка, и так же моим помощникам по складу, водителям, уборщицам.
  - Понятно, - Назин глубоко вздохнул, и, придерживая забинтованную руку, привстал с кровати и прошел к окну. - Да, солдат, так что же с тобой теперь делать?
  - Не понял? - приподнялся на локтях Михаил.
  - Хм, только не прикидывайся непонятливым. Вернешься домой, а этого кто-то не хочет. Понимаешь? Возьмет тебя и пристрелит, или там машиной собьет, или еще что придумает, а там меня с моими сотрудниками рядом не будет. Понял?
  Почувствовав жар, Михаил лег на кровать.
  - Вот, солдат, так что давай, пока мы с тобой вместе тут, берись за ум и прокручивай каждую ситуацию. Каждую! Можешь с того времени, как пришел из армии, вспомни, кем тогда в городе был Пратас, с кем ты в то время дружил, кто к тебе из бандитов имел интерес, кому дорогу перешел. Может какие-то слухи по городу ходили о Пратасе, когда ты боксовался в его честь. Может тебя кто-то хотел купить у него?
  После некоторого молчания Фёкл спросил:
  - Николай Иванович, а может лучше об этом спросить самого Пратаса?
  - Дельное предложение, дельное, - вдруг воскликнул Назин. - Так быстрее мы узнаем, откуда у щуки зубы растут.
  Назин покряхтывая, улегся в кровать.
  - А у вас, командир, семьи нет? - спросил Михаил.
  - Потерял, Миша, и жену, и сына. Привел их в ресторан местный, еще в армии служил. У сына день рождение было, а нам в то время получку перевели. Немного, но подумал, у сына только раз в жизни пять лет будет. Все хорошо шло, кушали мороженное, смеялись, что-то вспоминали, а потом перестрелка началась, бандиты стрелку устроили. Вот и все, Миша. Ушел из армии. Хотел с ними разобраться, но кто-то быстрее это сделал, из своих видно, в очередной "стрелке". Ну, вернулся сюда, домой, и работаю в полиции.
  - Счет большой?
  - Счет? А, это ты о бандитах, сколько уже посадил их? Открыл, Миша, открыл счет. Сейчас не в этом дело. Тебя, брат, нет охоты терять, вот в чем вопрос. Удивительная жизнь, забыл о тебе совсем, получается. Ну, был ты под моим крылом в армии, земляк, прекрасно. А после тебя знаешь, сколько еще призывов через мои руки прошли. Да еще и на Кавказе пришлось понервничать, и не раз. А война она все под чистую стирает, многое стирает. А услышал твою фамилию, что-то вспомнилось. А когда узнал, как с тобой разобрались, да еще ты начал бредить Пратасом, все и сложилось.
  - Легче от этого и не стало, - прошептал Михаил.
  - Что говоришь?
  - Да, сам теперь не знаю, что и говорить. Лучше бы остался в зале. Хотел, сначала так и сделать, но гаишники зашли в наш тренажерный зал. А Пратас по телефону предупреждал меня о слежке, и сказал, чтобы я даже виду никому не показывал, что собираюсь куда-то уехать.
  - Гаишники?
  - Да, они Пифа, ну соседа своего так зову, еще со школы. Ну, не только я, а кликуха у Игоря Соловьева такая.
  - Не останавливайся.
  - Да, да. Ну, короче, где-то с ним познакомились и пришли к нему в гости. И все.
  - И всё?
  - Всё. Долго стояли, с получас, а может и больше. Единственное на что обратил внимание, в зале жарко, вентиляция почти не работает, а они с себя эти желтые накидки, или как там их называют, не сняли.
  - На тебя поглядывали?
  - Ну, это обычное дело, может Пиф обо мне им что-то говорил. Все-таки в городе мое имя многим известно, боксовался...
  - Так, что ж ты их испугался тогда?
  - Да что-то много совпадений в последнее время стало происходить. То, стали предлагать продавать что-то со склада. Ладно, одну-две плиты, сваи, а то, целыми вагонами, десятками машин. Думал, это Пратас меня на вшивость проверяет.
  Недавно два мужика попросили, чтобы я разрешил им на складе оставить дня на два-три два контейнера.
  - И что? - спросил Назин.
  - Дал добро, в то время там было много места свободного.
  - И все?
  - Как понять? Ну, заплатили мне десятку, я ее поделил со всеми.
  - Я не об этом, солдат.
  - А че еще? - не понял Михаил. - Ну, в те дни полиция делала проверку завода, что-то искали на его складах.
  - И у вас?
  - Да нет. Пратас уважаемый человек, депутат городской Думы.
  - Ага, ага.
  - А на третий день, он меня к себе с самого утра вызывал. А потом на склад приехал с ним, этих контейнеров уже не было. Аш вздохнул после этого, а он как чувствовал про это, все места осмотрел, что искал, мне не сказал. А может просто хотел оценить, хватит ли места для чего-то на складе.
  - А деньги из рук тех получил.
  - Да нет, охранник передал.
  - И больше они к тебе с такими просьбами не обращались?
  - Ну как сказать, обращались, - выдохнул Михаил.
  - И что?
  - Разрешал. А что делать, Николай Иванович? Людям нужно же как-то хранить контейнеры. Они не большие, трехтонники. Возили игрушки.
  - У-у, знакомая история? И Пратас об этом не знал?
  - Так, я же у него не воровал. Да и пять рублей за хранение каждого контейнера, деньги не маленькие. Всем, если поровну разделить - пятьсот рублей получалось, а пять контейнеров - две с половиной тысячи рублей.
  - А семь?
  - Семь? - переспросил Фёкл. - Ну, это один раз такое было.
  - Месяц назад?
  - Не понял? - опершись на локти, приподнялся Михаил.
  - Да это так, просто совпало, солдат.
  - А-а, хорошо.
  - Что-то, смотрю, у тебя настроение совсем исчезло.
  - Да, хуже задачки я еще не видел. Может жену оттуда вывезти, а то...
  - Что, то? Значит, чего-то мне еще не договариваешь, Миша? Ну-ка.
  - Знать бы чего не договариваю, рассказал бы, - прошептал Михаил...
  На душе кошки скребут. Михаил встал, подошел к окну и резко ударил кулаком по занавеске. Она "проломилась" под кулаком Михаила не шелохнувшись.
  - Как голова? - тут же спросил Назин.
  - Что-то еще есть, как туман, но напряжения при ударе не почувствовал.
  - И что думаешь, вернуться и с кем-то разобраться?
  - Знать бы с кем, товарищ командир.
  - "Товарищ командир". Приятно, значит, не обижаешься, что зову тебя солдатом?
  - Так и зовите.
  - Договорились, Миша. Так кого подозреваешь?
  - Пока Пратаса. Хотя, зачем ему нужно было меня трогать. Может, что-то связано с теми контейнерами? И, вы, знаете, а ведь голос Пратаса, вызвавшего меня в Сизовку, был похож на голос хозяина детского магазина.
  - Это...? - Назин приподнялся и с сильным вздохом, скорее всего от боли в плече, сел на кровать.
  - Да, да, товарищ командир, тот, который просил хранить на складе Пратаса контейнеры. Интересно, сколько ж у него магазинов, что по три-четыре контейнера раз в две недели приходило?
  - Не правильно, Миша, ставишь вопрос. В контейнерах может быть все, что угодно: игрушки, одежда, мебель. А скорее всего, что-то и подороже, чем мебель, игрушки. Хотя, выдумать можно, что угодно, солдат. Хотя, Миша, называя тебя солдатом, вздрагиваешь, фигура у тебя Геракла, а сейчас, когда рубанул кулаком по занавеске, думал, дыру в ней сделаешь. Так, может еще кого-то хочешь посетить?
  - Пифа, Николай Иванович. Он с теми гаишниками болтал. Интересно, когда я ушел, они - тоже?
  - Не понял?
  - Да я про голоса, Николай Иванович. Уж больно похожи были у одного из тех ментов. То есть, извините, - засмущался Фёкл, - гаишников.
  - Да, ладно, это по-народному так нас зовут, не обращаем уже на это внимание. А сотовый у тебя есть?
  - Наверное, в той яме остался.
  - А может и у того, кто тебя вел к ней, - предположил Назин.
  - Что-то вы меня совсем запугали, товарищ командир. Я все хотел спросить, по расстоянию от остановки на Сизовку меня далеко нашли-то?
  - Я тебе уже говорил, Фёкл, забыл? - и после некоторого ожидания, продолжил. - Далековато. Так что меня самого эта история не меньше заинтриговала. Во-первых, во Владимировском районе в поселке Владимирской, нашли вас недалеко от болота с озером Мелкое. Это, смотря как ехать от той остановки в Сизовку. По одной дороге километров двадцать, по другой - двадцать четыре.
  - А напрямую?
  - Слушай, интересный вопрос. Нужно посмотреть. А чего - напрямую?
  - Так меня повели в лес, прямо от остановки... Помню, его холодную руку, как тисками держал меня за шею.
  - Стоп, стоп, хочешь сказать высоким был.
  - Кто?
  - Ну, тот, кто держал тебя за шею.
  - А действительно, - Михаил встал напротив кровати Назина, вытянул свою руку вперед и сдавил ладонь. - Точно, даже об этом как-то не думал.
  - Иди ко мне помощником, многому научишься.
  - Хорошо, подумаю, - вздохнул Фёкл, и, не придавая значения словам своего бывшего командира, сказал, - он был сильнее меня, я это почувствовал, когда он сдавил мне шею. Продавил мышцы, как буд-то они были бумажными.
  Птичье щебетанье остановило Михаила. Николай Иванович, извинившись, взял свой телефон с тумбочки:
  - Да, кто это? Да, я. Ну, слушаю, слушаю. Тише кэп, тише, медленнее говори, что там произошло? Ну? Кто, Славик? Который? Сержант? Не понял, как это пропал? Ну, дома у него были? Сколько? Трое суток? Вот тебе на. Ты это..., бывает же а. Да уж.
  Николай Иванович положил телефон рядом с собой и, простонав, удобнее умостился на кровати.
  - Что там? - подождав с минуту, спросил Михаил.
  - Не знаю, - прошептал Назин. - Сержант пропал, который тебя вместе с охотником сюда доставил, - и, вздохнув, продолжил. - Двое к нему подошли, на камере запись осталась, о чем-то поговорили, подъехала машина - жигуленок белый, шестерочка. Кинули его туда и уехали. Все. Машину эту сегодня недалеко отсюда нашли, стояла на дороге, ворованная оказалась, в ней его телефон обнаружили. Сержанта так и не нашли.
  - Почему же сразу не кинулись в погоню за ними, Николай Иванович?
  - А ни кто этого и не видел. Это когда он на службу не вышел, и его не нашли, стали записи просматривать. Вот так бывает, как говорится, сапожник и без сапог.
  
  - 4 -
  
  Только после снотворной таблетки, принесенной дежурной медсестрой, Николай почувствовал, что зуд успокаивается в плече, рука больше не тянет в предплечье, воздух становится чище. Николай освободил руку от бинта и опустил её на живот.
  Веки начинают наливаться тяжестью, но спать все равно не хотелось, сон вытесняли мысли о сержанте Михалеве. Парень простой, деревенский, если с чем-то не согласен, или в чем-то не разобрался, мог об этом рубануть с плеча, ни взирая на погоны. И никто его в отделении за это не наказывал, не бранил, а даже наоборот, это командирам нравилось, мол, есть люди и глупее. Хотя, Славика дураком ни кто и не считал, просто не во всем он мог быстро разобраться, а, значит, отдавая распоряжение нужно было парню все понятно для него объяснить. А-то как всегда, беги туда, возьми того и тащи сюда. А за что? Тот же может начать и сопротивляться, драться... Надо же объяснить человеку, зачем его к следователю или к дознавателю вызывают, а может...
  Кто-то в отделении добродушно назвал Вячеслава кобыльим сыном, и надо же, привязалась к человеку эта кличка. Знал о ней и Михалев, но на коллег не обижался, у каждого своя кличка. Назина тоже между собой звали опер, хотя, он на самом деле и был опером до мозга костей.
  И зачем он кому-то понадобился этот кобылий сын? Неужели из-за Фёкла? Погоди, погоди, а причем тут Фёкл? Его нашел-то охотник, вызвал милицию, приехал Михалев с Сигаевым. Да, да, так и было, помогли Фёкла довезти до больницы. А Сигаев, где? А, он же и звонил Назину, то есть мне. Так, ничего не пойму, нужно позвонить лейтенанту Сигаеву. Сейчас, сейчас, только полежу немного.
  Стоп, стоп, куда это мы едем. Тю ты, а еду-то я с Михалевым, значит, не он пропал.
  - Михалев, ты пропал?
  О, как смеется, еще пальцем у виска крутит.
  - Да ты кому дурака крутишь, Михалев? Ты что это?
  - Сигаев? Да ты не Сигаев же, а Михалев.
  - Николай Иванович. Николай Иванович, пора на уколы и на перевязку.
  Николай открыл глаза. Перед ним лицо медсестры Тамары Ивановны.
  - Вы так и завтрак проспали. Пора, пора вставать. Идите, покушайте, там Лена накрыла ваш завтрак и Михаила Александровича Фёкла. Куда же это он ушел. И таблетки не принял, которые ему утром принесла, и никто его с утра еще не видел.
  Николай Иванович с тяжелой головой поднялся с кровати и, подвинувшись к её железной спинке, уперся на нее грудью. Рука не болела, это радовало. Пошевелил пальцами, точно, нормально. Приподнял руку, и только сейчас заметил, что она не висит на бинтах, а сама по себе. Повыше ее поднял, не больно, только какая-то тяжесть в плече еще есть, но это мелочи.
  - Тамара Ивановна, - окликнул Николай медсестру. Но ее не было в палате. И ладно.
  Поднялся, вздохнул, осмотрелся. Кровать Фёкла была застеленной, на одеяле остались продавленные отпечатки от его тела, видно спал, не расстелив ее. Хотя, такого за Михаилом Николай не замечал, он и в армии был самым дисциплинированным солдатом, жил, как говорится, по уставу. Ни в самоволку не бегал, форма была у него всегда выглажена. Да и в больнице он лежал только в расправленной кровати.
  - Тамара Ивановна, а вы Михаила утром видели? - спросил он у зашедшей в палату медсестры.
  - Да нет как-то, - ответила та, и, упершись руками в поясницу, потянулась. - Ночью, когда вам таблетку принесла, он лежал на кровати. А потом, как-то и не видела больше его.
  - А обхода сегодня не было?
  - Так среда сегодня, обход в десять часов, сейчас девять.
  - И вы, значит, не видели, как он выходил из больницы, то есть, из палаты? - поправился Михаил, и, оторвав голову от спинки кровати, посмотрел в окно. - Понятно.
  - Да вроде как-то и не видела его. Глаша, та, что с соседней палаты, просидела со мной до трех утра. Вам таблетку отнесла где-то полпервого, как-то. А Михаила больше как-то и не видела.
  - Угу, а где он еще может быть тогда, может в поликлинику пошел на прием к кому-то из врачей?
  - Сейчас посмотрю, Николай Иванович, а вы не беспокойтесь за него, он-то уже здоров, и сердце у него нормально работает, а фигурку-то его видели? Геракл прямо, на него смотреть как-то, не могу не могу смотреть спокойно.
  - Влюбились? - улыбнулся медсестре Назин.
  - Ой-то, - всплеснула руками Тамара Ивановна, - а че, мужчина красивый, статный такой, спокойный как-то. Если бы был не женат, то я бы ему глазки построила бы. Он не вы, Николай Иванович, вам строишь и строишь глазки, а вы как были холостяком, так как-то и остаетесь им.
  - Ой, правда ли? - Николай с интересом посмотрел на медсестру. Женщина она была приятной наружности, немножко полноватая, среднего роста, лицо у нее моложавое, без морщин лет тридцати-тридцати пяти, волосы затянуты под бантик.
  - Что так смотрите, как-то? - улыбнулась ему медсестра.
  - Да, красивая, как-то... - невольно стушевался Назин.
  - Что медсестры женщины? - еще шире заулыбалась Тамара Ивановна. - А я тоже не замужем, Николай Иванович, как и вы неженатый.
  - Это дело нужно поправить, - и тут же Николай почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. - Тамарочка, а можно с вами поближе познакомиться?
  - И детей у меня нет, - вдруг прошептала медсестра, и, стерев рукой слезу, прикусив губы, выбежала из палаты.
  А Фёкла, так и не нашли.
  
  
  Глава 10. Сталина на вас нет
  
  Александр Петрович, долго не отпускал руку Михаила и все повторял и повторял:
  - Михаил Валентинович, я вам премного благодарен за оказанную помощь. Я об этом обязательно напишу в газету. Михаил Валентинович, - поседевшая бородка Плетева сегодня была не подстрижена. Удивительно, этот человек, который всегда аккуратный, следящий за своим внешним видом, сегодня стоит перед ним совсем другой, в помятом пиджаке, в галстуке не до конца затянутом под воротник. И лицо у него уставшее, с мешками под глазами. - Михаил Валентинович, я премного благодарен вам за такую помощь.
  - Извините, я очень тороплюсь, у меня сейчас почти такое же дело в суде, как было только что, мне нужно подготовиться...
  Но слов адвоката Плетев не слышал:
  - У меня дочь учится в институте и сейчас нужно за нее заплатить... - продолжал то ли оправдываться, то ли в тысячный раз объясняться перед адвокатом горе-автомобилист.
  Михаил прекрасно понимал и радость, и слезы этого человека, попавшего не по своей вине в ДТП, и не готового ни защититься от наездов самого виновника аварии, разбившего на своем внедорожнике его машину и столкнувшего ее на встречную полосу дороги под другой автомобиль. И, вот теперь он нашел человека, который после выписки Плетева из больницы, сделал все по закону, защитив Александра Петровича. По требованию суда он получит "страховые" необходимые на ремонт своей машины. И радости от этого в его чувствах не было предела, и он не мог уняться, продолжая наступать с рукопожатиями на своего защитника, без удержи, повторяя множество благодарственных слов:
  - Вы такой великий человек, Михаил Валентинович! Вы такой замечательный человек...
  - Извините, Александр Петрович, у меня времени уже совсем нет, понимаете, меня ждут! - и, коротко поклонившись и отталкиваясь от благодарного человека, Михаил резко развернулся и быстрым шагом пошел к стоянке автомобилей.
  Поравнявшись с забором, Михаил, буквально, удержал себя, чтобы не свернуть на стоянку, вспомнив, что в суд он добирался на такси, его автомобиль находится в ремонтной мастерской.
  - Михаил Валентинович, - догнал его Плетев. - Вы, извините меня, я вам сейчас помогу добраться к себе в адвокатскую контору, - и, выскочив на обочину дороги, начал голосовать проезжающему мимо такси.
   Михаил обернулся, осмотрелся, вроде ни кому нет и дела в том, что его подзащитный старается помочь своему адвокату. И не задерживаясь ни секунды, побежал к остановке маршрутного такси.
  - Михаил Валентинович, Михаил Валентинович! - кричал ему вдогонку Плетев, пытавшийся догнать своего спасителя-адвоката. Но тот успел вскочить в отъезжающий микроавтобус, оставив Плетева с остановленным им таксомотором.
  - Извините, - обратился Михаил к сидящему напротив него мужчине, - торопился так, что не посмотрел номера "Газели".
  - Второй, - поджал губы толстячок, - на вокзал идет.
  - Хорошо, еще раз извините, - и, передав водителю две десятирублевые монеты, Михаил поудобнее умостившись на сиденье, прижав к себе папку, прикрыл глаза.
  "Тридцать минут отдыха, - эта мысль приятно успокаивала. Водитель вел машину мягко, легонько притормаживая на дороге, спокойно, без рывков, набирал скорость. - Редкие люди, наверное, в возрасте водитель, - думал Михаил. - Молодежь сейчас в большинстве своем другая, им хочется рвать и метать, побыстрее подъехать, побольше набрать пассажиров и гнать до следующей остановки".
  Переборов зевоту Михаил почувствовал, что начинает потихонечку дремать, это самое лучшее лекарство после такой, пусть даже небольшой, схватки на суде между представителем страховой компании и прокурором.
  "Вот люди, а? Вот если бы тот начальник отдела по страхованию попал в такую аварию, так, наверное, сделал бы все и сразу, чтобы получить в несколько раз больше, чем положено для ремонта его автомобиля. А если другой человек пострадал, так нет, ему не то, что посочувствовать нужно, а наоборот, и из него, промыв ему как нужно мозги, с кровью, с мясом вырвать побольше средств".
  "Сталина на них не хватает!"
  "Вот-вот, Сталина с Берией, - согласился Михаил, - они не смотрели, какое место занимает этот человек, был ли он героем революции или нет, директором или крестьянином, если виновен, то и отвечай по закону. Даже генералов ЧК, председателей райисполкомов, секретарей райкомов, обкомов сажал, растреливал".
  "...Мэр сказал, что квартиру они сами отказались получить, и поэтому ее получили следующие по очереди. И знаешь кто? Его сынок, неизвестно откуда появившийся среди внеочередников. Он и не инвалид, и не участник войны, и не многодетная мать..."
  "Это не моя история", - прервал свои размышления Михаил, и, почувствовав неудобства, поерзавшись в сиденье, открыл глаза. Теперь перед ним вместо мужчины сидели две женщины, лет сорока и разговаривали о своих житейских делах.
  - Я ей говорила, сколько раз говорила ей, напиши об этом Президенту, а она только кивала головой и ничего не делала. А теперь дом к сносу готовят, и ее выселяет из него застройщик, теперь там будет стоять его офис, а ей даст какую нибудь халупу в общаге...
  - Так пусть в суд подаст, - советовала подруга.
  - А ты веришь в суд наш?
  - А куда ей тогда еще обращаться? Раньше при коммунистах газета была как суд, если раскритикует кого, так того сразу снимают с работы.
  - А, вспомнила времена советские. Тогда человек был главным, а сейчас - обман и деньги.
  - Ой, ты права! - махнула рукой вторая женщина.
  "А ведь как они правы, - думал про себя Михаил. - Сегодня связи, деньги - это все! Хоть какими законами не прикрывайся, хоть куда ни пиши письма, все остается в руках местных олигархов. У них свои законы".
  "В ад им дорога!"
  Михаил поднял голову и перед ним стоял воин в черной кольчуге, в черных латах, в черном шлеме. Белые и синие молнии искрились своими вспышками по всему его панцирю.
  "Но почему здесь на Земле ты все спускаешь им? - спросил Михаил. - Ведь знаешь, сколько они горя несут за собой, так накажи их, пусть и они познают, что такое боль, человеческое горе".
  "Умеющий ждать, побеждает!" - сказал Ангел.
  Только сейчас, рассматривая оперение раскрывающихся черных крыльев этого рыцаря, Михаил понял, что перед ним стоит Черный Ангел.
  "Извините меня за несдержанность", - упал перед Ним на колени Михаил.
  "Мал ты, чтобы обижать меня, - услышал тихий рокот дрожащего воздуха Черного Ангела Михаил. - У каждой души своя судьба. Как она справится со своим телом, такие испытания и ждут ее в Божественной жизни!"
  Марево из мелких искр взметнулось перед взором Михаила, и - исчез Черный Ангел.
  ...Было ли это на самом деле, или всего лишь сном, Михаил не понял. Открыл глаза: он ехал в микроавтобусе, перед ним сидела худенькая старушка, седоволосая, все её лицо в глубоких морщинах. А вот глаза у неё добрые, материнские, жалеющие, словно знает она о его нелегких испытаниях.
  Михаил несколько смутился, посмотрел в окно: они проезжали храм Сергия Радонежского, значит, проехали всего несколько остановок от суда. Как хорошо, когда время не торопится, дает ему возможность хоть немножко расслабиться, психологически и физически отдохнуть, подготовиться к новой работе. Сквозняк прохладного воздуха от окна или двери был недолгим, не освежил голову, но тяжесть во лбу оставалась, утягивая его мысли в покой...
  Но Михаил, ни как не мог понять, где он сейчас находится. Кругом огни и чернота, огромные костры и множество людей, стоящих на коленях и с испугом смотрящих куда-то вверх, ожидая чего-то страшного...
  На площади возник Черный рыцарь. Ангел? Да, да, это он, думал Михаил, но у него сейчас как у других не было боязни, он с интересом смотрел на этого великана в черном панцире, в черном шлеме. Удивительно, несмотря на темноту, он прекрасно видел его лицо, глаза, мерцающие фиолетовыми молниями. И Ангел смотрел на Михаила, и раздался на площади гром:
  - Вот они, те, падшие души, там, - Ангел-рыцарь поднял свой огромный меч-молнию, развернул его в сторону возвышающихся руин замка, - для которых людское горе - становилось их счастьем.
  Михаил встал с колен, чтобы лучше рассмотреть те души, на которые показывал Черный Ангел, и, увидев их, ужаснулся. Это были совсем не души, о которых ему рассказывали на Земле, а рыдающие люди, отбивавшиеся от серых воздушных сил, которые их тащили к Ангелу.
  - Я не хотел, я больше так не буду делать! - кричал в истерике полноватый мужчина в золотистом костюме.
  - Он привозил в свой город наркотики и торговал ими, - голос маленького черного Ангела, нависшего над головой "души" в золотистом костюме, был хорошо слышен Михаилу. - От его наркотиков умерло 57 людей.
  - Он не осознал своей вины, когда его судили люди. И я ему говорил об этом, - взлетел над головой души в золотистом костюме маленький белый Ангел.
  - Не говорил он, нет, нет! - закричала рыдающая душа. - Он ничего не говорил мне ни во снах, ни в бытии. Спасите меня Черный Ангел, и верните назад, я искуплю свои грехи! Простите меня!
  - В аду твое место, - разрезал яркой молнией ночь Черный Ангел.
  И в этот же момент белесый туман охватил душу в золотистом костюме и понес её ввысь, где его ждали множество сколопендр, сороконожек, накинувшихся на него и начавших поедать тело.
  - А-а-а! - орала от боли душа в золотистом костюме. - А-а-а!
  Но распяв душу на невидимом кресте сколопендры и сороконожки с хрустом поедали её тело, которое почему-то не уменьшалось, а оставалось таким же как было.
  - Он с силою вкалывал детям наркотики и продавал их в рабство, - возвысился над головой следующей души, одетой в спортивный костюм, черный Ангел. - Его судили люди, но после тюрьмы он продолжил свои дела...
  - Я его пытался остановить, - возвысился белый Ангел, - но он не слушал меня.
  - А-а-а! - заорала в испуге душа в спортивном костюме, сопротивляясь белому облаку, которое потащило ее вверх, к ожидающим сороконожкам и тараканам. - Я больше не буду!
  
  ...Михаил вздрогнул, открыл глаза и задрожал от неприятного на ощущения, лезущего к нему под одежду, к самому телу мокрого, липкого холода.
  "Что это было, второй голос? Белый Ангел, который предупреждает, чтобы я не продавал наркотики? Какие наркотики? Чтобы я не занимался адвокатским делом и не защищал несущих грех людям? Скорее всего, именно так, - вздохнул Михаил. - Но я же еще ни разу, ни разу не преступал эту черту и не защищал греховных. Были у них попытки втянуть меня в такие дела, и не раз, но я отказался защищать нарколога, торгующего наркотиками. Я отказался защищать мужчину, избивавшего свою жену и детей. Я отказался защищать хозяина магазина, торговавшего пропавшим мясом. Ангел?! Белый Ангел, я буду оставаться таким же всегда, спасибо за напоминание".
  Толчок соседа, сидевшего сзади, вернул Михаила на землю: звонил лежащий в кармане пиджака сотовый телефон.
  - Михаил, это Федор Михайлович.
  - Да, да.
  - Все нормально?
  - Да, страховая компания должна выплатить страховое возмещение по ОСАГО в полном объеме. Также страховая компания должна выплатить Плетеву компенсацию расходов на юридические услуги из агентства и проценты за просрочку в выплате страхового возмещения.
  - С победой тебя!
  - Спасибо.
  - Дело есть, Миша, серьезное. Пришло письмо оттуда по активизации твоего дела по Донскому, который пьяным сбил девушек.
  - Да, да, что там?
  - Зашевелились, так сказать, с чем тебя тоже поздравляю. За ним установлен особый контроль следственным комитетом при Прокуратуре РФ. Звонили из межрайонного отдела областного управления, взяли твой телефон. Так что жди, продолжения, так сказать, концерта.
  - Спасибо.
  - Ладно, Михаил Валентинович, потом поговорим по этому делу. Когда освободишься, позвонишь. Хотя, давай лучше с утра, ты же дежуришь в бюро? Прекрасно, в десять жду тебя у себя.
  Звонок директора адвокатского бюро Федора Михайловича Сороки, придал Михаилу дополнительных сил. Глубоко вздохнув, пытаясь удержать в себе приятные чувства, забившие от радости как барабанные палочки, адвокат прикрыл глаза и как можно больнее сдавил зубами свои губы.
  "С чего начинать? С полиции? Ведь они возбудили уголовное дело по ДТП Донского и не передали его в следственные органы прокуратуры, и затягивали его как могли. И более того целый ряд значимых обстоятельств вывели из дела, в том числе и об алкогольном опьянении умалчивали, подставив вместо Донского кого-то из своих сотрудников. Трезвого! Теперь этим делом по Донскому, выходит, займется Прокуратура РФ. А что там расследовать, господа следователи? Только бы вы еще не затягивали это дело, да и прошлись бы по Кондратюку Ефиму Алексеевичу, нашему дорогому начальнику полиции. А я вам все расскажу про него, и то, как выталкивал меня из здания полиции, пинками, и о том, как арестовывал меня в своем кабинете и три часа продержал в "допросной", якобы забыв обо мне. Все расскажу им о вас, Ефим Алексеевич, все!"
  Больше спать не хотелось.
  
  - 2 -
  
  Да, она красивая женщина. Лицо выбелено, тонкие губки, глазки, брови, словно разноцветными карандашами очерчены на белой бумаге. Губы - темно-вишневым цветом, брови - черным, глаза - голубым, брови наклеены тонкими еловыми иголочками, покрытыми темно-серой тушью и посыпаны белой цветочной пыльцой. А вот её вертикальная морщинка от переносицы, ямочка на подбородке, улыбка - завораживали. Искусного художника эта работа, даже потихонечку начинаешь влюбляться в его холст, невольно фантазируя, как обнимаешь его героиню, целуя её в темечко, вдыхая в себя сиреневый аромат её волос.
  Михаил напрягся и стряхнул с себя её чары.
  - Вы понимаете, Михаил Валентинович, я же покупала эту квартиру с документами, и не у Никоновой Валентины Ивановны. Я даже не знала, понимаете, не знала о ее существовании, Михаил Валентинович. Борзовы Валентина Ивановна и Игорь Борисович были хозяевами этой квартиры. Они были так добры ко мне, что даже согласились с тем, что бы я не все деньги сразу им отдала.
  Её голос своей тонкой хрупкостью, осыпанный ванильной пудрой, с малиновым запахом, очаровывал. Михаил даже невольно стал мягче с ней разговаривать, боясь своим тембром спугнуть его.
  - Я продала свою полуторакомнатную квартиру...
  Михаил смотрит на ее лицо с легким румянцем и никак не может оторвать своих глаз с ее тонких губ, что-то говорящих, поющих соловьем, от её волшебной улыбки.
  - ...Я осталась без всего, понимаете? - она положила на журнальный стол платочек, взяла блюдечко с чашкой кофе, и приложила свои прелестные губки к ней, делая легкие глотки черного, резко пахнущего горьким запахом, кофе.
  - У вас прекрасный кофе, Михаил Валентинович, я впервые пью такой прекрасный напиток. Он Бразильский?
  - Нет, Московский! Ой, извините Татьяна...
  - Только без отчества, пожалуйста, Михаил Валентинович.
  - Да-да, согласен, - не своим голосом извинился Михаил, - Петровна к вам не идет.
  "И Татьяна тоже", - чуть не сказал он вслух, но вовремя себя остановил и пригубил чашечку кофе, которую держал в руках.
  Горький вкус, словно снял с него колдовство этой феи. Второй глоток, привел в чувства, третий - в себя. И она будто поняла это, не сводя с него глаз, еще раз обвораживающе улыбнулась адвокату, пытаясь заново заколдовать его своей красотой, голосом, улыбкой, легким испугом.
  Но, все это уже осталось за несколькими исчезнувшими мгновениями, как на отвернутом книжном листе. Михаил знал историю покупки этой квартиры Татьяны Петровны Федоровой. И не ею совсем, а ее ухажером, экс-капитаном, а ныне крупным кооператором Ивашковым Геннадием Михайловичем. Человеком лет на пятнадцать старше этой девушки, которая за свои двадцать восемь лет, даже не знала, что такое работа. Она после школьной скамьи не ломала голову кем стать, а когда с этим вопросом приставали к ней её одноклассники, говорила - манекенщицей. И все ей верили.
  Верили, потому что эта юная фея, ни кем другим, в их сознании, и не могла стать, как только манекенщицей или феей в какой нибудь волшебной сказке, перепархивающей с роз на гиацинты, с хризантем на гладиолусы, ударяя по ним волшебной палочкой и осыпая их золотистой и серебряной пыльцой. И она не осталась без внимания принцев - бизнесменов. Сначала её катал на своем крутом "Мерседесе" "автозаправочник" Коля Гнидой, после его неожиданной смерти - Миша Косой, владелец нескольких ресторанчиков в городе и каких-то темных дел. А потом крупный делец, королевавший в девяностых годах в городе - Пратас.
  То есть, Георгий Николаевич Пратасов. Это был один из самых крутых городских мафиоз, о котором все знали, и только шептались. Громко говорить о нем боялись, так как слухи сами по себе не рождаются, а только доносятся из уст знающих. Вот и говорили о Пратасе, что не только Гнидой с Косым говорили о нем громко при людях, вот и пропали из-за этого, стухли, как яйца, передав свои дела Пратасу, вместе с мамзелью Феечкой. Так звали в тех кругах Танечку Федорову. "Передали", словно чувствуя свою приближающую кончину, и - кончились. У одного на большой скорости машины отказали тормоза, у другого - тоже, что-то вроде этого с машиной произошло.
  Но, и Пратас надолго их не пережил. Прямо в центре города, когда он выходил из своего джипа, на скорости подъехал к нему байкер на крутом красном мотоцикле "Yamaha", изрешетил его из автомата, и молнией исчез с глаз прохожих.
  Но и здесь Феечка не осталась одной, брошенной в этом страшном мире, а спас ее простой гаишник, уважаемый в городе человек, Ивашков Геннадий Михайлович. Спас, взяв её под свое крылышко, и никто из крутых ему в этом не препятствовал. И жена Геннадия Михайловича, говорят, с этим смирилась, так как Танечка-Феечка не претендовала на ее мужа, а только сопровождала его на встречах с уважаемыми людьми города. Гаишника? Да, простого бывшего гаишника, которого уважали везде и как городского депутата, и как властного человека, и как бизнесмена. Чем он занимался, ни кто не знал, а если и знал, то тут же забывал, ведь жизнь человеку дается только один раз, и лучше прожить ее в здравии и покое, а не инвалидом, или должником, или...
  - ...Геннадий Михайлович Ивашков очень просил вас мне посодействовать. Я никогда не была в суде, это так аморально для меня, - её испуганные глазки не отпускают от себя глаз Михаила, обезоруживая его, вызывая в нем сострадание к себе, бедной девушке, попавшей не по своей вине в чьи-то цепи. - И Геннадий Михайлович, просил передать вам заранее свою благодарность. Вы, знаете его, он...
  И Михаил невольно начинает кивать головой, соглашаясь с Феюшкой.
  - Да, да, Татьяна..., - и улыбнувшись этой прекрасной куколке, и тут же, как бы извиняясь, продолжил, - Танюша.
  - Мне можно идти, Михаил Валентинович, а то уже вечер, и вас, наверное, дома ждут? - её безостановочное воркование, не дают Михаилу ни секунды возможности возразить ей, высказать свое мнение, которое он, можно сказать, как хороший школьник, выучил наизусть перед началом урока. Но названное ею имя своего покровителя, человека, о котором сегодня также говорят в городе шепотом, как несколько лет назад о Пратасе, Михаил сравнил с копьем, приставленному ею к его горлу: "Бойся меня и не иди против, а то умрешь!"
  - Ваша Светлана очень приятная женщина, - поет Фея, - я, когда встречаю её в городе, немножко даже завидую ей, она так хорошо следит за собой, всегда красивая... - лисьи глазки Феюшки скользнули по глазам Михаила, и её тонкая улыбочка - ухмылочка, царапнули по его затаенным чувствам. - А ваша дочь, Кристина, очень похожа на вас, Михаил Валентинович. Глаза голубые, волосы темно-русые, вы берегите её, а то сейчас мир у нас здесь совсем переменился, все стало вверх ногами, дети принимают наркотики, увлекаются спиртным, девчата..., - и как бы о чем-то вспомнив, достался из своей черной сумочки телефон и, взглянув на него, артистично испугалась. - Ой, вы уже извините меня, уважаемый Михаил Валентинович, я уже опаздываю в салон. Геннадий Михайлович, - приподняла свои глазки - искорки, прищуриваясь, внимательно смотрит на адвоката, - в семь часов ждет меня, мы сегодня с ним идем в гости к мэру, Федору Ивановичу. У него сегодня праздник...
  - Да - да, - встав из кресла и поклонившись Феюшке - куколке, прошептал Михаил. - Вы уж, извините меня, что я вас задержал, - и, провожая её до выхода из конторы, еще раз поклонился ей. - Извините, - не сдерживая глубокого выдоха прошептал он.
  Охранник, наблюдавший за ними, тоже стоял по-армейски смирно, провожая взглядом с поворотом подбородка известную во всем городе девушку.
  "И где делась после этого ваша храбрость? - спросил у себя Михаил Валентинович. - Где-где, на себя бы вы посмотрели в такой ситуации, когда палач поднял над вашей головой свою секиру. Секиру! Вот и лезьте, чего стоите-то, лезьте! Ну! " - и еще раз глубоко вздохнув, направился к себе в кабинет.
  Что думал про себя охранник, провожая адвоката? Да кто его знает, просто стоял и провожал его своим взглядом, может даже, и, не зная, какая особа, только, что побывала у Иванова в гостях. Верно, говорят в народе, меньше знаешь, больше проживешь. Так и он, жил только своими интересами, ведь, и сплетни сегодня дорогого стоят.
  
  - 3 -
  
   Арсентий Викторович, просунув в открытую дверь свою седую голову, улыбнулся Михаилу Валентиновичу, и, поманив к себе пальчиком Иванова, прошептал:
  - Так соскучился по вам, дорогой мой соперник. А вы, как?
  - И по вашему кофе тоже, - натянул улыбку адвокат, и показал ему пакет. - Ваш любимый взял.
  - Молодец, - обезоруживающе улыбнулся Арсентий Викторович, - а у меня ваш любимый кофе прожаренный есть. Заходите, заходите, дорогой мой, - и поманил за собой Михаила Валентиновича в квартиру.
  Волкогонов для Иванова всегда был и оставался наставником. Еще с тех пор, когда он, будучи выпускником института пришел в прокуратуру. Арсентий Викторович посадил его в своем кабинете и спросил: "А вы не боитесь той грязи, с которой вам каждый день придется здесь заниматься?"
  Михаил, худощавый парнишка, в обвисающем с его тела костюме, вскочил с кресла и с удивлением посмотрел на прокурора: "Как так?".
  "Э-э, молодо-зелено, вам только по закону все, уверены в правде законов. Молодо-зелено, - встал и пожал руку Михаилу, - поработаем, посмотрите, как оно все на самом деле происходит. Главное, чтобы выдержали вы все это годик-два. А там посмотрим".
  И выдержал Михаил, и год, и два, и больше. И с какой ненавистью он смотрел на некоторых адвокатов, из кожи лезших, чтобы заработать. Им было все равно, насколько плохой был тот или иной человек, сколько он людей убил или оставил без крова, защищали его, считая деньги, уплаченные за защиту. Но вот долго все же этого испытания не выдержал, и в споре с Арсением Викторович, доказал ему, что он другой - ушел из прокуратуры в адвокатуру, поставив перед собой одну цель - не защищать тех, которых нужно по закону наказать. И подставлял, выставляя их на суде один на один перед законом. И те, которых судили, уже были морально уже готовыми к этому, понимая, что наказание неизбежно... Так лучше его получить сейчас, хоть немного очистив свою душу от грехов...
  - Неужели опять что-то не получается у вас? - остановился в прихожей и посмотрел снизу вверх на Михаила Волкогонов.
  Вот старость, как она люта к возрасту человеческому. Не смотрит ни на их заслуги, ни на их богатство, ни на их праведность. Все для нее одинаковы и безлики, и бесчувственны, высасывает из тела силы человеческие, кровь сгущает, разум утомляет, мышцы в нитки мятые превращает. Что говорить, старость есть старость, и совсем не обижался на нее Арсентий Викторович, понимая, всему свое время. И поэтому, пожалуй, дорожит теми людьми, которым еще хоть немного он нужен.
  - Вы правы, - прикусывая губу, посмотрел на своего наставника Михаил. - Совсем запутался.
  - У-у-у-х, - поджав губу, закивал головой Арсентий Викторович. - Рад бы помочь вам, Михаил Валентинович, и постараюсь это сделать.
  Несколько капель коньяка в чашку с кофе разнесли по комнате резковатый, горьковатый шоколадный аромат. Михаил сделал первый глоток и прикрыл глаза, смакуя этот напиток во рту. Да, он знал, что сейчас с него не сводит глаз Арсентий Викторович, и, как всегда улыбается. Его рецепт, кофе с коньяком, ванилью и раздробленной гвоздикой, уносил человеческое горе, расслаблял его чувства, и охмелял. А хмель, он кудесник, вытряхивал из человека все его тяжести в чувствах, вытирал, как тряпкой со школьной доски, написанные мелом задачки. Он давал покой и радость, повышая настроение и увлекая за собой своего героя на храбрые поступки.
  И действительно, после нескольких глотков, Михаил почувствовал такой долгожданный покой. Облокотился спиной в спинку кресла, вытянул ноги вперед и прикрыл глаза.
  - Миша, - услышал он голос Арсения Викторовича из кухни, - а может ненужно лимона, может шоколадных конфет принести?
  - Нет, Арсентий Викторович, только кофе, сахару и коньяка.
  - Так как-то неудобно, вы столько всего мне принесли, и закусывать не хотите.
  - А можно я сегодня у вас, Арсентий Викторович, останусь. Так не охота никуда идти! - спросил Иванов.
  - А я и не против, Мишенька. Пожалуйста, вы же знаете, я всегда вам рад, - и, раскрыв занавеску, старик заглянул в зал. - Миша, а я колбаски порезал с хлебушком. Не обессудьте, слышите, какой аромат от нее идет?
  - Да, да, - широко улыбаясь старику, закивал головой Михаил. - Вы правы, Арсентий Викторович, у меня сразу же аппетит проснулся.
  - Вот, это по-мужски!
  Бутерброд: на хлебе, намазанном сливочным маслом, лежали тонкие пластинки сыра с сервелатом, - они действительно были аппетитными.
  - Вам еще, Мишенька, - и долив в чашку кофе, Арсентий Викторович капнул сверху коньяка. - Пейте, пейте, и давайте, пока, о проблемах ни слова. Потом о них поговорим. Расскажите о своей семье, о Светланке и дочурке.
  Арсентий Викторович умел слушать, и при этом никогда не смотрел своему собеседнику в глаза, а куда-то в сторону, располагая тем самым, говорить о сокровенном, о своем таком близком, как говорится, невзирая на свою жесткую цензуру.
  - Да, да, согласен с вами, - это была любимая фраза Арсения Викторовича, который как губка впитывал в себя твое горе и радость.
  - А сегодня произошло то, чего даже не ожидал, - резко ушел в сторону от рассказа о своей жене и дочери, Михаил. - Понимаете, буквально запугали меня. Это, помните капитана гаишника Ивашкова.
  - А-а, кто ж его не помнит, человек лев, самый настоящий.
  - Сегодня он...
  - Да, да, знаю, знаю, и не говорите лишнего, сам его побаиваюсь. Помните, Мишенька, когда он еще будучи лейтенантом крутил свои права на дорогах? Помните? - и вопросительно смотрит на Иванова.
  Тот, заметив его взгляд, закивал головой.
  - Все мы знали, что их начальник требовал от своих подчиненных огромных денег. Помните? Так он был единственным, кто ее выполнял на сто процентов и не меньше зарабатывал для себя. Ой, сколько я с ним проблем имел. Сколько он издевался над водителями, и какие баснословные штрафы брал с них! И никак ни мне, ни вам, ни другим не удавалось это доказать. Иван Александрович Федоров всегда его покрывал. Он так и остался прокурором?
  - Да, к сожалению.
  - Согласен с вами, - Арсентий Викторович замолчал.
  - Я бессилен. Но, сейчас совсем даже не знаю, что и делать.
  Разговор затянулся. Он даже и не был похож на разговор, а больше на монолог. Выслушав своего гостя, Арсентий Викторович встал и, взяв остывший чайник, извинившись, вышел в кухню.
  Михаил прикрыл глаза, пытаясь хоть немножко успокоить свои нервы. Сделал глубокий глоток холодного кофе, второй, и, выпив его до конца, встал и подошел к окну. Город жил. Несколько молодых мам с колясками, забыв о прохожих, перекрыли весь тротуар и о чем-то интересном говорят. Люди обходят их по проезжей части улицы и бегут дальше по своим делам. А вот бабушка остановилась, ей обойти молодых мамаш нелегко: идет медленно, опираясь на костыль, подтягивая правую ногу. Видно радикулитом больная.
  Женщины услышали её, одна даже поклонилась старушке, приложив руку к сердцу, видно извинилась, молодчина.
  - Я тоже, Мишенька, люблю так стоять у окна и наблюдать за городом, - сказал подошедший сзади Арсентий Викторович. - Он не стареет, как я, всегда молодой, торопящийся, в чем-то даже завидую ему.
  - Да, да, городу пятьдесят, по-человечески это год, а может и того меньше.
  - А вы, Михаил Валентинович, оптимист, это всегда мне в вас нравилось.
  - А может еще по чуть-чуть, Арсентий Викторович?
  - А, я согласен, - улыбнулся старичок, и, пожурив Михаилу пальчиком, сел в кресло. - Наливайте, только мне капельку, а то развезет, и не поговорим.
  Разговор сам по себе тёк, как ручеек. Говорили о городских сплетнях, и при этом, Михаил чувствовал, что Арсентий Викторович все про Иванова знает.
  - Иногда хочется все бросить и уйти, но понимаю, что после этого я ни то что хорошего места себе не найду, а вообще никакого, Арсентий Викторович, - вздохнул Михаил. - Кому по душе адвокат, который изменил им.
  - Хм, - понюхав рюмочку с коньяком и поставив её на стол Волкогонов, и внимательно посмотрел на адвоката. - А вы, Мишенька, видно еще не пережили себя. Я, таким же был. На третьем году работы в прокуратуре хотел все бросить, но сжился, честное слово. И знаете почему? Да подумал, по молодости это, все слишком по-максималистки понимаю, а в чем-то еще и не разбираюсь. Сдавил зубы и шел к подозреваемому, который считался виновным в том, что сыночек первого секретаря горкома партии избил двух девушек в ресторане. И в этом виновен не сыночек, а тот, кто напоил его, подговорил пристать к двум девушкам, сидящим за соседним столом, а когда те отказали ему, подговорил его избить их.
  И самое интересное, так говорили все окружающие, что виноват друг сыночка первого секретаря. И я верил им, а не парню, который сидел в кутузке, испуганно смотрел на меня, и кивал головой, говоря то, чего на самом деле не было. Мол, это не сыночек первого секретаря бил девушек, а он сам. Понимаете? И девушки врут...
  - Арсентий Викторович, - развел руками Михаил. - Неужели так было?
  - Вот, Мишенька, а вы говорите, что вам тяжело работать. А я так вам скажу по этому поводу, - сморщив лоб, Арсентий Викторович посмотрел в окно. - Вот там жизнь, Мишенька. Одни люди ей радуются, у них мечты сбываются, влюбляются, женятся, живут в квартирах, воспитывают детей, работают, получают зарплату. Все у них хорошо! Это они так думают. И прекрасно! Я за них рад!
  Но вот, что-то с ними произошло. Кого-то из них сбила машина, и он стал инвалидом, потерял работу, здоровье. А виновный в этом, несет свою тяжесть, его наказали, он отсидит в тюрьме, будет выплачивать какую-то сумму денег пострадавшему. Так? Это жизнь, они оба несут свою нелегкую долю, пострадавший и виновный. По-человечески все правильно, хотя с другой стороны, жалко их обоих.
  А вот, когда невиновный становится виновным, когда человека, переходившего дорогу на зеленый свет светофора, считают бросившимся под остановившуюся машину, которая его протащила еще метров на двадцать вперед и раздавила, то за голову хватаешься. Да? И думаешь, неужели я сошел с ума? Как это человек мог броситься под стоящую машину, которая его тело почему-то стоя, протащила двадцать метров вперед. Колдовство, правда? А секрет в этом прост, колдунами стали деньги, связи, важность того человека, который сидел в той машине.
  - Да-да, все понял.
  - Не перебивай старика, Мишенька, - поднял руку вверх Арсентий Викторович. - Так вот, вся проблема здесь в одном, кто ведет расследование: раб, трясущийся перед своим боссом, или воин, который никого не боится?
  Старик замолчал. Заерзался в кресле, поднялся и, кивнув Михаилу, пошел в кухню.
  "Умный человек, - подумал Михаил. - Не стал гладить тебя по голове, жалеть, а сказал, выбирай, или ты трус, или ты воин, а если не то, и не то, то уходи с этой работы".
  Аромат зеленого чая с мятой, принесенного Арсением Викторовичем, щекотал нос. Темная жидкость заварного чая наполняет чашку до самого верха. Несколько глотков чая бросают тело в пот. Еще несколько глотков - в голове свежесть. Ни о чем-то плохом уже не хочется не то, что говорить, а и думать.
  - Арсентий Викторович, - Михаил прошел к серванту, и, вытащив из шкафчика шахматную доску, спросил, - а может, партию сыграем?
  ...Да, Волкогонов в прокуратуре был знатным игроком. Любил к нему захаживать и сам Михаил. А как Арсентий Викторович ушел на пенсию, и осталась в прокуратуре только память об баталиях, да журнальный столик с расчерченной на нем шахматной доской, который со временем выставили в коридор. Без фигур.
  - Ой, теперь я уже должен побаиваться вас, - улыбнулся Арсентий Викторович, - часто играете?
  - Да, так, иногда, с компьютером, выбираю слабого соперника и, наслаждаюсь, или стыжусь, когда тороплюсь и проигрываю, - начал было оправдываться Михаил.
  - А я с соседом своим, он этажом пониже живет. Его Валерием зовут. Несколько раз в неделю воюем. Хороший человек, работяга, всю жизнь плотничал, а играет как математик, понимаете, Миша? Ну, прямо, рассчитывает все мои ходы, на пять-семь шагов вперед. Понимаете. Я стараюсь сыграть уже по-другому, не атаковать, а наоборот, пойти в защиту, чтобы сбить его пыл, якобы на другом направлении собираюсь атаковать, а он, ну, прямо видит мое враньё, понимаете? Вот такой шахматист.
  А руки у Арсения Викторовича уже трясутся, заметил Михаил. Как она беспощадна старость к нему. Но, он до сих пор играет без очков, удивительно. Когда читает или пишет, одевает их. А вот когда играет, снимает очки.
  
  - 4 -
  
  Партию они так и не доиграли. Виной тому оставались все те же мысли, которые не давали Михаилу хоть как-то настроиться на игру. Ходил бездумно, в самом начале игры, потеряв пешку с конем, открыл ферзе противника своего короля, и - все его защита начала разваливаться прямо на глазах.
  - А может, Михаил, еще по капельке, - попытался успокоить Иванова Арсентий Викторович.
  Но тот замотал головой, о чем-то вспомнив, вызвал по телефону такси.
  - А хотели у меня остаться? - с обидой, чуть не прослезившись, прошептал старик.
  Но Михаил был неумолим в своем решении, пообещав на днях заглянуть к Волкогонову...
  В такси немножко разморило... Не включая в спальне света, скинул с себя одежду, залез под одеяло, и, стараясь больше никаких мыслей не допускать в голову, провалился в сон. В сон, который тоже ему больше напоминал рычащего пса, не дававшего сознанию Михаила хоть чуть-чуть забыться от навалившихся проблем. То за ним гнались волки, от которых он спрятался, залезши на дерево, но они его начали раскачивать, пытаясь скинуть Михаила с дерева. И что больше всего пугало, он был беззащитным, а их псти, больше напоминали чьи-то человеческие лица, с клыками...
  Второй сон был не лучше. Михаил ни как не мог найти свою одежду, ему нечем было прикрыть свой срам на улице, по которой шло много прохожих, переступая через него, ползающего по тротуару.
  Третий сон, был лучше. Перед ним стояли две бабки и кричали: "Сталина на вас нет! Всех бы вас посадил вместе с ними, и был бы порядок!"
  Смотрит Михаил, и не может себе поверить, за спинами бабок остановился танк, на башне которого сидит Сталин, в шинели, и показывает пушке, куда нужно ей повернуться и стрелять. А там люди, увидев, что в них целятся, упали на колени и кричат: "Не будем больше воровать, товарищ Сталин. Больше не будем! Спасите нас!"
  И пушка бухнула...
  Это был резкий звон будильника на сотовом телефоне. Прислушался, нет, звонок. Обычный звонок. Михаил резко соскочил с постели и начал искать телефон. Только было бы с женой и дочерью все в порядке. Телефон, который лежал на тумбочке, молчал, звонок шел из комода. Он лежал посередине, у зеркала - телефон переданный им Назиным. На мониторе телефона 03:22.
  - Да, слушаю!
  - Извини, Валентиныч, за такой ранний звонок. Завтра, то есть, уже сегодня, желательно, нам встретиться, - голос Николая Ивановича сухой, немножко резкий, - где-то к семи вечера.
  - Что-то уже стало известно?
  - Мне даже не верится, что в вашем городе есть честные люди во власти, - его вздох Михаил воспринял как пощечину.
  - Н-не понял?
  - А ты загляни, как будет время, в областной сайт по наркоторговле. Ладно, спи, защитник.
  - Да как вы смеете так со мною разговаривать?! - от злости воскликнул Михаил. Но вряд ли услышал эти его слова Назин, с трубки шли короткие гудки.
  Включенный компьютер долго не хотел просыпаться: несколько раз гас экран монитора, потом включался, и вот, наконец. "Яндекс" предложил ему познакомиться с главными новостями страны, но Михаилу было не до них.
  "Так, "наркоторговля", нет "наркоторговцы", - пальцы быстро бегут по клавиатуре, и в спешке, не указав названия города, он с удивлением заметил, что этого и не нужно, сайт сам ему предложил это место: "Город без наркотиков".
  "Полтора года тюрьмы наркоману", - гласил заголовок. Что там? Ага.
  "11 апреля в Турькинском суде наркомана Славу Дорохова осудили на полтора года лишения свободы строгого режима. Такой срок обычному наркоману с улицы дают не каждый день.
  Задержали Дорохова 28 декабря прошлого года. Он приобрел в аптеке по ул. Ленина 6 шприцов и 5 ампул пипольфена и на выходе из аптеки был задержан. При нём было обнаружено 1,15 грамма героина. Дорохов освободился из заключения всего 4 месяца назад (сидел по ст.158) и, не успев насладиться свободой, возвращается в тюрьму.
  Турькинская прокуратура - молодцы! Если бы во всех судах давали реальные сроки наркоманам, из подъездов исчезли бы шприцы, а с улиц - преступность. Да и у барыг спрос на наркотики упал бы и, возможно, они нашли бы полезное для общества занятие".
  Так, это из соседнего района. Следующее что, ага, что там под заголовком "Тамара Силокаева.
  19 сентября в Ленинском суде должен был состояться судебный процесс над наркосбытчицей Тамарой Силокаевой. Силокаева была задержана в результате совместной операции ОБР СУВДТ и Фонда, когда пыталась обменять 10 г героина и 7000 рублей на холодильник "LG" стоимостью 86000 рублей (фото холодильника ).
  17.01.02 судьёй Сидоровым ей был вынесен смешной приговор - 6 лет лишения свободы общего режима с конфискацией имущества.
  Мы написали жалобу, приговор отменили за мягкостью и назначили новое рассмотрение в другом составе судей. Сегодня судить ее будет Чернооков Константин Константинович. А защищать - всё тот же адвокат Бергман (между прочим, в прошлом председатель Турькинского суда)".
  "Следующий заголовок "Семен Брыта", - что-то знакомая фамилия. Что дальше? - 21 февраля продолжилось судебное заседание по Семёну Брыте, обвиняемому в незаконном хранении наркотиков в особо крупном размере. Напоминаем, что процесс по бывшему подполковнику полиции проходил в г. Владимировском. Прокурор запросил наркоторговцу 20 лет л/св.
  Про Семена Брыту мы знали давно. Не случайно он попал в поле зрения Фонда "Город без наркотиков" во время скандала, связанного с попыткой контрабанды валюты в Таджикистан, выявленной в аэропорту, куда он приехал разбираться за пропавшие 68 тысяч долларов. Вся таможня знала, что это деньги за наркотики и... вернула их хозяину.
  Об этом человеке мы можем вам рассказать и большее. В 1998 году Брыта устроился на службу в "убойный" отдел УВД г. Снежегорска. Часто бывал на больничных и в отпусках, совершая в это время поездки, то в город Ташкент, то в город Душанбе. Жил далеко не по средствам, имея несколько автомашин, двухэтажный (!) дом, а также трёхэтажный (!) коттедж в Москве, на всем известной улице.
  В 2000 году появилась информация о причастности Брыты к перевозкам и торговле героином, после чего он был отстранён от исполнения служебных обязанностей. Перешёл работать в "убойный" отдел соседнего РУВД. Там и работал, дослужив до звания подполковника полиции.
  В это время Брыта активно "крышевал" оптовую наркоторговлю в области. Был организатором крупных таджикских "сходняков". Дружил с известными наркоторговцами и постоянно контактировал с теми, кто занимался теми же вопросами в соседних областях.
  Недавно в роскошном двухэтажном особняке Брыты был проведён обыск и было обнаружены 12 кг героина, оружие, боеприпасы, ценности, деньги, золото - всё это свидетельствует об устойчивом характере преступного промысла. Самого Брыту задержали по возвращении с отдыха из Эмиратов. Только благодаря сотрудникам ФСБ соседней области и ОРБ СУВДТ удалось упрятать этого гада за решетку.
  Но сегодня пришла неожиданная весть, Семен Брыта три дня назад умер от передозировки! Мы поставили восклицательный знак больше от удивления, зная, что этот человек никогда не принимал наркотиков и продолжал вести свой бизнес, не выходя из камеры. То, что его так наказал не наш человек из Фонда, это точно. Значит, кто-то из своих, и скорее всего из-за того, что он с кем-то не поделился, или, скорее всего, кому-то этот бизнес нужен больше, потому что находится на свободе.
  С одной стороны, нас не огорчает факт, что этого торговца смертью больше на земле нет. Но, волнует другое, что теперь его делом займется другой человек. И мы ему покоя не дадим!"
  "И это все, - Михаил отодвинул от себя клавиатуру компьютера. Задумался. - Погоди-ка, ведь на сайте множество и других материалов. Нужно посмотреть дальше".
  "Слово депутату". О, это наш человек, депутат Думы Кирил Остряков, я за него голосовал, - Михаил пробежав глазами лид заметки, нажал курсором на значок внизу "Подробнее".
   "Я написал обращение в Прокуратуру Области, - пишет Остряков, - с просьбой наказать тех, кто виновен в непринятии мер, и вот, что они ответили:
   Официально подтвердили, что шестнадцатилетняя Наташа Офицерова официально обращалась в прокуратуру и полицию - пять раз, и два раза в госнаркоконтроль! И один раз обращалась её мама. Первое обращение было 19-го августа прошлого года. Последнее - 27-го октября. То есть, за день до её убийства.
   Интересно, что по обращению от 13.09.11г. в отношении озверевшего наркомана отца было даже возбуждено уголовное дело, которое было прекращено неизвестно по какой причине. Может потому, что тот, подозреваемый, бывший милиционер, брат недавно уволившегося из полиции капитана Ивашкова Геннадия Михайловича. Говорят, сегодня он занимается делами бывшего наркоторговца полковника Семёна Брыты и дорожным строительством, возглавив строительную компанию недавно погибшего Пратаса. А по обращению от 27-го октября в возбуждении уголовного дела Наталье Офицеровой было отказано в связи с отсутствием события преступления... Но! Я разговаривал с Наташей в тот день, когда она обратилась к нам, в отделение Фонда, и видел, что у нее сломан нос, синяки и кровоизлияние в глаз!
  Короче, все всё видели, все всё понимали, и никто ни хрена не делал!
   И вот финал ответа:
   "Ваши доводы о бездействии правоохранительных органов при рассмотрении обращений Офицеровой Н.В. в отношении Офицерова О.Ю. не нашли подтверждение. Действия должностных лиц ММО МВД России "Снежегорска" являются законными и обоснованными. Оснований для принятия мер прокурорского реагирования не имеется".
   Подписал его Снежегорский городской прокурор, младший советник юстиции И.А. Федоров".
  "Может эта ситуация так удивила Назина? Хм, скорее всего, - Михаил встал из-за стола и пошел в кухню. Включил чайник, достал с серванта чашку, банку кофе, и присел в кресле у окна. - Пратас, что-то знакомое. Погоди, погоди, Пратас? Опа, так это самый известный человек в нашем городе, которого лет пять назад действительно расстреляли прямо на площади и это видели десятки людей. Хо, бывший король города, потом - бизнесмен. Его убийством никто в органах толком не занимался, спустили все на тормозах. А почему? Я даже значения этому случаю не придавал. Он не мученик, он крутой кооператор, каких только слухов о нем в городе не ходило. Точно, точно. Говорили о том, что все овощи и фрукты с Юга доставлялись им, и от его накруток росли цены и на картофель, и на арбузы, и на лук. На всё.
  И ремонтом дорог занималась только его компания. Говорили, что он как-то при всех в ресторане надавал по морде самому Брыте. Да, было такое дело, и все мы шептались по этому поводу и радовались".
  Щелкнул чайник.
  "Только кофе мне еще сейчас не хватало, - Михаил выключил в кухне свет и вернулся в спальню. Мысль о том, что настроение Николая Ивановича Назина касалось не работы Михаила, простого адвоката, а прокурора и других лиц, начало успокаивать. - Да, такого как Сталин нам сейчас не хватает. А то все одни разговоры по телевизору о проблемах. Все каналы только и изгаляются на сериалах об наркоторговцах, бандитах, да "операх", борющихся с ними. Им наплевать на все. Им нужны деньги, деньги, деньги. Им наплевать на проблемы бабушек. Пригрозит премьер, или Президент, а дальше покой до следующих выборов".
  Михаил прикрыл рот от зевоты и лег в постель.
  "Уснуть бы... Только ни о чем не думать... У меня всё хорошо, всё хорошо..."
  
  
  Глава 11. Последнее предупреждение
  
  - Ты знаешь, в "интернете" люблю читать афоризмы. У писателя Евгения Ханкина есть хорошая мысль: "В каждом круге ада у каждого свой круг знакомых", - Федор Михайлович пододвинул к Михаилу чашку с кофе. - Как бы хотелось туда не попасть, хотя, Михаил Валентинович, адвокату это, боюсь, в первую очередь, грозит, потому что нам по профессии, кого только не приходится защищать, - Сорока вздохнул.
  Михаил не сводил со своего директора глаз. Человек спокойный, вдумчивый. По-своему Иванов всегда завидовал его какой-то обаятельной красоте. Худощавый, высокий, коротко стриженные черные волосы, черные брови, большие карие глаза. Видно его образ там - в небесах, рисовал какой-то чертежник, не признающий цветные тона. Даже лицо у Сороки было темно-серым, словно от загара, невзирая на то, лето это или зима. А Михаил ему прямая противоположность: русый, полноватый, с размягченными чертами лица, глаза голубые.
  - Да, вы знаете, дорогой мой друг, вот сколько руковожу нашим бюро, а времени, как бы того не хотелось мне, поговорить с вами просто так, ни о чем, вечно не хватает. Даже сейчас, снова разговор по делу.
  - Вся жизнь - дела, - попытался продолжить начатый разговор афоризмом Михаил.
  - Вот - вот, согласен. Есть Ад, нет его, но мы его испытываем каждый день, независимо, как мы воспринимаем этого человека, его поступок, - Федор Михайлович пристально посмотрел Михаилу в глаза, - потому что нам приходится его защищать вслух, а в душе обвиняя. Ладно, когда подзащитный по глупости что-то натворил, или по незнанию, или защищая себя. А когда перед тобой стоит бандит, убийца...
  Сорока не сводит глаз с Михаила, как гипнотизер, пытающийся управлять им, его мыслями, и при этом, втягивая собеседника в подчинение собственной мысли.
  - ...и ты знаешь, что если откажешь ему, не поведешься помогать его желаниям, так сказать, то тебе будет несдобровать.
  Михаил удивился, как похож этот разговор, идущий сейчас здесь похож на вчерашний с Арсенитем Викторовичем. Только вот вопрос, а зачем он пытается его разжалобить, словно уговорить, чтобы дальше я соглашался с ним, с каждым его мнением, словом?
  - Вы же меня понимаете? - не отпуская ни на мгновение от себя внимание Михаила, спросил директор.
  - Да, да.
  - Тогда извините меня, Михаил Валентинович, думал, что вы меня уже не слушаете, - и, бросив в свою чашку с кофе кусочек коричневого тростникового сахара, стал его размешивать.
  "Настоящий психолог, - подумал о своем руководителе Иванов. - Что же ему нужно от меня?"
  - Так вы знаете, Михаил Валентинович, я не знал, что на вас так сильно кто-то наезжает, предупреждает по делу Мигунова, что бы вы от него отказались, и настаивают, что он был именно наркоторговцем, а не торговцем... Извините, - сразу же остановил себя Сорока, - пригубив чашку с кофе и сделав его глоток, посмотрел на Михаила, - не правильно сказал, не торгашом, а представителем фирмы по производству БАДов.
  - Я познакомился с медицинскими документами, в его крови не обнаружено никаких наркотических веществ, так же и его органы не были поражены ими. Он действительно был астматиком, и мята его спасала от одышки, эти заключения были подтверждены несколькими терапевтами и так далее.
  - Ну, это, Михаил Валентинович, может и так, но я говорю, заметьте, о Мигунове, как не о наркомане, а об нарко-тор-говце, понимаете?
  - Да, извините, ослышался.
  - Вот, ослышался, а в нашем деле, как вы знаете, это делать запрещено, и больше того, преступно, так как мы защитники, в первую очередь. Наша задача помочь судье, прокурору, людям, в конце концов, окружающим подсудимого, разобраться, все ли они знают об этом человеке, или просто думают о нем так, как кто-то о нем им сказал. Вот в чем вопрос, Михаил Валентинович! - голос директора становился громче и резче, и начинает напоминать строгого учителя, разговаривающего с недисциплинированным учеником и наставительно вбивающего ему в голову, что он должен соблюдать такие-то правила своего поведения в школе, в классе, среди друзей.
  - Понимаете, Михаил Валентинович, вы адвокат! Вы работаете в конторе, а у нас городе не одни мы, а еще несколько адвокатских контор конкурентных нам. Мы на адвокатском рынке. И каждый из нас, борется за своего клиента, за свой высокий имидж! Высокий!
  Михаил опустил глаза и, напрягшись всем телом, замер в ожидании уже заметно надвигающейся волны.
  - Вместо того чтобы поддержать матерей и отцов тех детей, которые от него, и я не побоюсь этого слова, этого барыги Мигунова, получали наркотические вещества, вы наоборот пытаетесь разворошить это дело и доказать обратное! А зачем, я вас спрашиваю? О нем в городе сложилось мнение как о наркоторговце! Вы понимаете? И зачем нам его менять? Вы сами прекрасно знаете, что изменить мнение людей очень сложно. Если им вначале сказали, что это черное, то все его видят только таким. Понятно, Михаил Валентинович?
  - Извините, - не управляя собой, встал с кресла Михаил, - вы здесь не правы! Я, прежде чем заняться этим вопросом, собрал весь необходимый материал, и более того, я знаю, кто виноват в его смерти.
  - Кто?! - выпалил пушечным залпом директор. - Ну, кто, скажите мне уважаемый Михаил Валентинович?
  - Это еще нужно проверить, - сквозь зубы выдавил из себя Иванов, - чтобы потом доказать.
  - Вот, нужно проверить? Так какое право вы имеете разносить об этом весть, когда еще не проверили, кто его, этого барыгу, и за что наказал? - встал за Михаилом из своего кресла Сорока.
  - Я об этом никому и ничего не говорил. Если вам донесли об этом, то это, скорее всего, и есть те люди, которые и являются его убийцами, - глядя в наливающиеся кровью глаза Федора Михайловича, сказал Михаил.
  - А вы это докажите?
  - Федор Михайлович, я не знаю, кто вам об этом и что сказал, но, пока, у меня информации доказать вам, что я прав, еще нет. У меня много и другой работы помимо этой, и вы об этом прекрасно знаете, так что нужно время.
  - Так вот вы за-ни-май-тесь той работой, которой у вас накопилось! - чуть ли не стуча своим указательным пальцем по лбу Михаила рычал Сорока. - А не тяните резину, пожалуйста, и беритесь за дела, которые дают нашей фирме жизнь, а не бросают ее в подвалы к бичам, к нищим. Понятно!
  - Вы это о квартире Никоновой Валентины Ивановны.
  - И не только. Вы, мне кажется, совсем забыли, где работаете, и я не удивлюсь, если в скором времени вы будете лишены адвокатской лицензии. Да, да мне на это, честно говорю, не наплевать. Хотя, за вами вы, наверное, знаете, какая очередь ко мне в контору стоит? Не знаете? А я вам скажу, сотни человек! И это те люди, которые имеют опыт, они уважаемые в городе юристы. А то, видишь ли, - продолжая махать руками и продолжая наступление на Михаила, истерично визжал Сорока, - ему нужны жаренные материалы на Донско... - и тут же резко замолчав, он схватил со стола папку Иванова с документами, и сунул её ему в руки. - Я в последний раз предупреждаю вас, уважаемый Валентин Михалыч, беритесь за нормальные дела, и не зарабатывайте себе гнилой авторитет. Понятно?!
  - Хорошо, - кивнул Михаил, развернулся к двери и пошел к ней.
  - Стойте, - рыкнул Сорока, - пусть этот разговор останется здесь, иначе, я за других, за-ин-те-ресованных в этом людей не ручаюсь. И еще, - его голос вернулся в спокойный тон, - сегодня, завтра, вас могут вызвать в прокуратуру, в полицию, может еще куда-нибудь, не знаю. Это люди серьезные. Вы поняли, это связано с Донским. Так вот, я за других не ручаюсь, и не знаю, куда выльется ваша правда, которую вы нарисовали для себя и тех, кого защищаете. Это может отразиться не только на вас, Михаил Валентинович, запомните. А мне хорошего коллегу-адвоката, терять совсем не хочется. Будьте внимательны к моим словам, продумайте мое каждое слово и сделайте вывод: вы хотите жить, то есть под моим покровительством работать, или нет.
  - Все, можно идти?
  - Идите, только не забывайте, где живете, среди кого, и как хотите жить дальше. Хотите в шоколаде купаться, оставайтесь в нашем бюро и работайте, как вас просят. Михаил! - громко окрикнул директор. - Вы, надеюсь, поняли меня? Так вот, если хотите быть в дерьме, то пишите заявление и, чтобы больше здесь я вас не ви-дел. Понятно? Идите!
  
  - 2 -
  
  Михаил, опустив голову, быстро шел по коридору, зашел в свой кабинет и, схватив стул и, повертев его в руке, задвинул поглубже за стол. Вытер о спинку стула мокрые от пота руки и зашел в чайную, небольшую смежную комнатку с двумя пуфиками, диванчиком и журнальным столиком. Сел на диван, закинул голову на его спинку, и прикрыл глаза.
  - Михаил Валентинович? - услышал он тихий голос.
  Это была уборщица, на вид, уже далеко не молодая, с необозначенным возрастом женщина.
  - Да, - сморщил лицо Михаил.
  - Вы только не ругайтесь и послушайте меня, я вам сейчас помогу, - прошептала она, и, прикрыв за собой дверь чайной, протянула ему стакан с водой. - Здесь аспирин, выпейте.
  Сделав несколько глотков мутно-молочной, кисловатой воды, Михаил вздохнул. Ничего ему сейчас не хотелось делать, никого видеть, ни с кем разговаривать. Тишина, растворившаяся в комнате, успокаивала. А где уборщица? Михаил с трудом раскрыл глаза и увидев стоящую перед ним эту женщину, протирающую своими ладонями перед ним воздух, как окно: "Что это?!" - воскликнул от удивления Михаил.
  - Не бойтесь, Михаил Валентинович, я дверь закрыла и не собираюсь вас насиловать, - улыбнулась женщина. - Просто прикройте глаза и расслабьтесь, сейчас вам так нужен покой.
  Он не стал перечить ей, какая-то необычная сила была в её мягком голосе, добрая, располагающая, материнская. Веки становились тяжелей и тяжелей, и - затылок, удобно расположившийся на мягкой подушке спинки дивана продолжал проваливаться в мягкую приятную истому.
  - Еще раз вздохните легонечко, Михаил Валентинович. А теперь еще раз и немножко поглубже - поглубже. Чувствуете, как приятен свежий цветочный воздух весны, вы погружаетесь в него с радостью. Воздух, это краски, видите - это краски? Вздохните поглубже и вы в детстве.
  Михаил поплыл. Свежий воздух раннего весеннего утра со знакомыми ему с детства запахами цветов, то ли сирени, то ли акации, приятными и резковатыми тонами, закружили голову. Щебетанье птиц приближается. Это стайка стрижей и ласточек. Вот она закрутилась над ним в чистом лазурном небе, исполняя свой быстрый танец-хоровод.
  Михаил лежит в траве, щекочущей от легкого ветерка, его кожу лица, шеи. И земля, мягкая и теплая. Да, после такого боя на поле, и сил ни у кого не осталось. Ноги гудят от бега по сухой глине в котловане, и коленку тянет - это после удара Сашки Семеникина. Блин, и почему он вечно мажет, ведь на него же летел мяч, нет же, ударил по моему колену. А Сережка Воробьев, еще и смеется надо мной, что хромаю. Ему бы досталось так от Сашки. Ничего, вот когда нибудь и ты, Сереженька, так получишь по ноге, вот я тогда посмотрю, как ты выть будешь, вот и посмеемся вместе.
  Песня жаворонка. Да - да, это именно его песня, тонкая, как у комара, и приятная. О чем, интересно, он поет? О Солнце, наверное, радуется ему, его теплу, свету.
  - Давайте на ручей побежим? - предлагает неугомонный Колька Белоусов.
  А мне так не хочется вставать и бежать за пацанами к ручью. А там действительно здорово, можно искупаться, напиться воды. Ой, какая она там ледяная и вкусная, а как холодом шпарит, когда в нее окунешься.
  - Я - первый! - вскакивает и срывается с места Колька.
  - Я - первый! - это Семеникин, вот дылда.
  А я, что это все никак не могу подняться и побежать за ними...
  - Михаил Валентинович!
  Иванов открыл глаза, нет, он не лежит на лужайке и не отдыхает после футбольной баталии, а сидит в кресле, у себя в чайной адвокатской конторы.
  - Да, да! - автоматически сказал он. Но, в кабинете никого не было. Потянувшись, Михаил разворошил мокрые от пота волосы на затылке, и начал вспоминать, что с ним было еще совсем недавно. Неприятный разговор с директором? Да, да, что-то сегодня он совсем не похож на себя, орал, злился, припирал к увольнению. У-у, как это все надоело.
  
  Стук в дверь отвлек Михаила от неприятных мыслей. В комнату заглянула уборщица:
  - Можно, Михаил Валентинович, я..., - словно растерявшись на секунду-другую, закончила свой вопрос, - зайду.
  - А, да-да, - закивал головой Михаил. Удивительно, сколько лет работает, а до сих пор не знает имени этой приятной на вид миловидной женщины.
  - Михаил Валентинович, - не сводила она с него глаз, - а можно я вам что-нибудь приготовлю? Чаю?
  - Лучше кофе, - невольно, без раздумывания ответил он.
  - А может золотого корня с чаем? - умоляюще смотря ему в глаза, спросила она, и, тут же, как бы замешкавшись от своего предложения, добавила, - А еще с жасмином или с бергамотом?
  - Лучше с бергамотом, - кивнул Михаил.
  
  Аромат чая, принесенного уборщицей, не раздражал. Это был запах не бергамота, а скорее всего того жасмина, который предложила, м-м-м:
  - Извините, э-э-э, - Михаил, вопросительно смотря на женщину, застучал пальцами по столу.
  - Меня зовут Марина, - поняв его вопрос, ответила та. - Я, Цветкова Марина Степановна. Просто, извините, за такую... За такой...
  - Нет, нет, Мариночка, это вы извините меня, что до сих пор не знал вашего имени, - улыбнулся Михаил. - Присядьте, пожалуйста, рядом.
  Марина, поправив на своих бедрах съежившуюся ткань свитера, словно, не понимая предложения хозяина кабинета, вопросительно смотрела на него.
  - Да, да, в это кресло! - настойчиво повторил Михаил.
  - А, что вас интересует? - тихо прошептала она.
  - Знать бы! - невольно замотав головой, признался Иванов. - Скорее, покой, - придавив губы и не спуская глаз с лица женщина, прошептал он.
  - У вас будет все хорошо! - пригнувшись к его уху, прошептала Марина. - У вас все будет хорошо! - и, прижав его плечо в своей ладони, и поцеловав в темечко, она присела в предложенной ей кресло.
  Её, несколько необычный поступок, нисколечко не удивил Михаила. А наоборот даже, он принял это как должное, и, приподняв глаза, наблюдал за этой женщиной. Она, даже была несколько необычной. Её лицо, несмотря на непонятный взрослый возраст, было не морщинистое, мягкое, словно кисейное. Глаза - светлые, серо-голубые, брови - обесцвеченные, а вот взгляд - старушки, повидавшей многое в своей жизни, думающие. Разве могут глаза думать? Видно, да. Глубокие, прощающие...
  - Вы, Марина, э-э-э.
  - Да не стоит меня называть по отчеству, - прошептала-погладила Марина.
  - А все же?
  - Да, слишком звучно получится, - с извинением посмотрела на Михаила она. - Моего отца звали Степаном.
  - Прекрасное, громкое и редкое, нынче, имя, - согласился Михаил.
  - Да-да...
  - Мариночка, - положив руку на сердце, Михаил посмотрел на присевшую, на самый край кресла уборщицу, - я даже не знаю, как вам и о чем сказать.
  Но она продолжала, даже после продлившегося на несколько десятков секунд раздумывания Михаила, смотреть на него располагающе к продолжению начатого разговора.
  - Мне кажется, что вы чуть-чуть раньше здесь были и со мной разговаривали, - и, придавив зубами нижнюю губу, Михаил смотрел на ее рот, прикрытый, если и напомаженными губами, то, скорее всего, легкого морковного цвета, или какого-то другого, похожего на него.
  - У вас очень сложная работа, - то ли в ответ на вопрос, то ли, просто, высказывая свою мысль, сказала Марина Степановна.
  - У каждого есть свои сложности, - медленно откинувшись на спинку своего кресла, согласился Михаил.
  - Да, да, но у вас!
  - А что, на мне лица нет?
  - Да нет, Михаил Валентинович, все у вас есть, а вот, у тех, которые на вас давят, хуже дела.
  - Да?! - невольно воскликнул Иванов. - В чем же?
  - А потому, что перед ними обрыв! Остановились, и не знают, куда идти дальше.
  - Ничего не понял? - словно, отряхнув свою голову от лишних мыслей, спросил Михаил.
  - А вы и не спрашивайте. Попейте чаю, пока он не простыл.
  - Хорошо, хорошо, - Михаил поднял блюдце, преподнес чашку к губам, и, подув на чай, сделал несколько глотков. - Хм, какой вкусный, - глубоко вдыхая ароматный воздух идущий от него и, прикрыв на мгновение глаза, прошептал Михаил. - Как у бабушки в детстве.
  - Вы ее любили?
  - Очень! - задумался Михаил. - Вы, знаете, у нее всегда был покой. Она не ругала за плохие отметки в школе. Она не проверяла уроки, решил ли ты алгебру и задачки по физике, по химии, - невольно включился в воспоминания Михаил. - Это я сейчас понимаю, она, просто, не знала этих предметов. Зато она любила слушать мое вранье за хорошие отметки, как я давал сдачи старшеклассникам. Детство!
  - Я тоже много чего врала своей бабушке.
  - И про это тоже? - с улыбкой посмотрел на Марию Михаил.
  - Да все мы дети были одинаковыми, - вздохнула, улыбнувшись, она.
  - А я думал, что это только я такой.
  - И, правильно, хотя, мы все так думаем.
  - И что!? - заглянул в глаза своей собеседницы Михаил.
  - Да мне как-то даже неудобно об этом вспоминать. - Хотя, - Марина махнула рукой, - вы знаете, мою бабушку было трудно обмануть, она меня водила в школу с первого класса и все знала от учительницы о моих проделках. А когда мне стало стыдно, что она меня водит в школу как маленького ребенка, она это перестала делать, где-то в пятом классе. Но, вы знаете, Михаил Валентинович, она обманывала меня. До выпускного вечера она все знала про меня, и про любовь к мальчишке из старшего класса, и про мои ссоры с некоторыми учителями, и про мои ссоры с подружками.
  - А, может, вы ей много рассказывали о себе, и поэтому она о вас очень многое знала, вернее, догадывалась?
   - Наверное, - положила свою ладонь на руку Михаила прошептала Мария Степановна. - Как вам чай?
  Этот вопрос для Михаила был несколько неожиданным.
  - Вот и хорошо, - не дождавшись от него ответа, Марина Степановна встала из кресла. - Вы, Михаил Валентинович, находите возможность отдыхать. Если даже её нет! - наставительно посмотрела в глаза Михаилу эта женщина. - Я попозже уберусь у вас, - её рука теплой волной прошла надо лбом адвоката, словно покрывая его мысли покоем, таким отдаленным в памяти, материнским. И вышла из чайной.
  Иванов вернулся в кабинет, открыл сейф, достал несколько папок. Первая - по Мигунову, толстая, заполненная фотографиями, таблицами, счетами, рецептами, объяснительными врачей, освидетельствованием судебно-медицинской лаборатории, и множеством других документов, экспертиз... Но нет главного документа - на убийцу Мигунова, а только доказательства, что Алексей Викторович Мигунов не наркоман и не наркоторговец. И то, это он так думает, Иванов. Неизвестно, что выложит против его доказательств Косолап.
  Михаил откинулся на спинку кресла, отодвинулся от стола и положил голову на закинутые назад ладони. Попытался представить лицо Мигунова. С трудом рисует перед собой его очертания носа, усталого лица, покрытого седым ежиком бородки, и глубокие и умные глаза, вопросительно смотрящие на человека, который решил вступиться за него.
  "С чего начать? - спрашивает у него Иванов. - Может напрямую, с эксов. А как мне доказать то, что они вас притесняли, давили, что они вас подставили?"
  Но Алексей Викторович молчал, продолжая вопросительно смотреть на Михаила, и в его глазах была какая - то больше растерянность, а может даже недоверие к Иванову. И как он в этом прав, ведь его уже физически, просто нет среди живых.
  Лицо Мигунова расплылось в воображении, его заменило лицо рассвирепевшего директора Сороки, не сдержавшегося и кричавшего на Михаила, как на нашкодившего ученика.
  "И он находится под давлением эксов, Алексей Викторович, и он. А где же мне тогда найти силы против них? Что, придти к ним домой и сказать, что они убийцы? Вот, Алексей Викторович Мигунов, а что же вы мне подскажете в этом случае? Что ни говорите, а как видите, я сижу в таком же болоте, как и вы при жизни в нашем мире".
  Михаил подвинулся к компьютеру и посмотрел на перекидной календарь, на запись, сделанную под числом: "Вершиков Николай Николаевич". Написано женским почерком, кто же это у него здесь побывал? Вроде он всегда закрывает за собою дверь своего кабинета на ключ. Удивительно. А почерк действительно женский, его нельзя сравнить с моим мелким почерком, с округлыми буквами, написанными раздельно, а здесь вычурный, стройный и тонкий, как женская грация.
  А причем здесь Вершиков Николай Николаевич? Вот в чем вопрос. Он уволился из их бюро месяц назад. Почему? На этот вопрос он никому их своих коллег и слова не сказал. А может никто из них и не спрашивал его об этом. Друзей в адвокатской палате у него не было, как и у меня. А у кого они здесь есть? Все построено на адвокатской практике, прежде чем довериться, нужно тысячу раз отмерить-ся, но и после этого скажешь себе: не лезь в друзья, может ему кто-то платит, чтобы узнать твои секреты. Да-да. Другом тебе может быть только внутренний голос, он пусть и беспощаден, но он родной, грамотный, задающий четкие вопросы, зная твой характер помогает найти ответ.
  Интересно, а куда же ушел Николай? По возрасту он младше меня. Может на криминал попал? Да уж. Криминалом у нас в бюро занимается только Шестопал, жена у него прокурор. Поэтому тот и самый дорогой в городе адвокат. А нам с Вершиковым навряд-ли кто-то из крутых пойдет, как и местных олигархов, типа Донского. Стоп, стоп, стоп, а я ведь против него пошел, как и против эксов Ивашкова и Синеглазова. Хотя, кто против кого еще пошел, вот в чем вопрос? Вон как директор на меня набросился".
  Михаил набрал номер секретарши Сороки:
  - Алла Викторовна, а Цветкова у нас уже давно работает? - забыв представиться, спросил он.
  - Да, - с растяжкой слога ответила Аллочка. - А зачем это вам нужно, Михаил Валентинович?
  - Да, сам себе такой же сейчас вопрос задал, Алла Викторовна, - как бы просто, без обиняков сказал Иванов. - Зашла ко мне в кабинет, поинтересовалась, когда можно будет убраться, а я даже ее имени отчества не знаю.
  - Она сейчас у Федора Михайловича, - начала шептать в трубку секретарша. - Вы только ничего не предпринимайте против неё, я вас прошу.
  - Не понял?
  - Вы, наверное... - и, видно, не зная, как сказать что-то только ей известное, секретарша замолчала.
  - Да ничего я плохого, как и хорошего не собираюсь ей сделать, - нашелся Михаил. - Просто, вроде она у нас давно работает, а так и ни разу и не приходилось с ней поговорить, Алла, э-э, Аллочка.
  - А, если так? - успокоилась секретарша. - Цветкова недавно ушла в декретный отпуск, а на ее место взяли эту женщину. Я ее не знаю, а директор так же, как и вы, как и другие Цветкову не знал, та работала у нас из ЖЭУ. Так что вы меня, прошу, не подставляйте. Мне Василину посоветовала взять одна из моих знакомых, и я настояла, чтобы ее взяли временно, пока отсутствует Цветкова. Извините, Федор Михайлович об этой перемене нисколечко не знает, вы меня только не продайте ему, а то не знаю, как он воспримет эту ситуацию. Вы же знаете, он всегда все проверяет, а значит и выбор уборщицы может длиться месяцами, тогда что, мне за нее придется убираться в конторе. Вы понимаете меня? Михаил Валентинович, она прекрасный человек, я вам честно говорю.
  - Да я и не против этого.
  - Она, знаете, я вам потом про нее расскажу. Она такой замечательный человек.
  - Хорошо, хорошо, извините, - и Михаил положил трубку.
  "Вакуум, кругом вакуум, ни свежего воздуха, ни..., - Михаил откинулся на спинку кресла и начал размышлять. - А куда же ушел Вершиков? Наверное, нашел себе место в прокуратуре, или на каком-нибудь предприятии - юристом. Скорее всего так и есть, и молчал только по одно причине, чтобы ни кто ему из нас ножку не подставил, и не занял его вакантное место. Хм, глупости говорю, хотя, кто его знает.
  Ну, ладно, а кто же мог сегодня у меня в кабинете, на моем настольном календаре написать имя Вершикова и к чему? Вот в чем вопрос".
  Пролистав блокнот с адресами, хранившийся в столе, Михаил нашел адрес Вершикова. Николай жил в старом доме на улице Энгельса, построенной еще при Царе Горохе. Дома трехэтажные, с высокими потолками, стены из ракушечника, непонятно откуда сюда завезенного. Хотя, чего глупости говорить, из того же Крыма, наверное, ведь их город с Симферополем были городами - побратимами".
  Михаил, набрав номер телефона Николая, нажал на кнопку вызова.
  - Да? Слушаю, - сразу же после первого гудка откликнулся Вершиков. Да - да, сам Вершиков, это его голос, плотный и звучный.
  - Николай, привет, это Миша Иванов.
  - А-а, приятно услышать тебя, добрый день.
  - Хотелось бы встретиться, разговор есть.
  - Нет, не получится, Михаил Валентинович, я не в Снежегорске, - мягко отрезал Николай.
  - А где?
  - Нет меня больше здесь, извини, в другое место переехал. Честно говоря, и говорить не хочется, где я сейчас живу, так спокойнее. Так что, уважаемый, не... - и, чего-то недоговорив выключил телефон.
  Вот и все, поговорили. Михаил задумался.
  "Погоди-ка, как это нет его в Снежегорске, ведь фоном в его последних словах звучали удары кремлевских часов. Да - да, это именно они, со звоном колокола с каким-то присвистом бьют на старых городских часах, прикрепленных к зданию клубу, что на Энгельса. Значит, здесь вы, Николай, здесь, и ни где-нибудь, а у себя дома, напротив которого когда-то находился райком комсомола с домом пионеров. Там меня принимали в комсомол, у самого памятника Энгельса. Так вот почему он и не договорил, ударили куранты. А зачем же ему врать-то мне?"
  Михаил вернул на место календарь, и только сейчас заметил под ним сложенный вдвое листик:
  "...В 14:00 приглашаетесь к следователю... Семенову В.П."
  Что, что? Валентин еще раз перечитал вызов на допрос, написанный от руки, с печатью под подписью следователя.
  Позвонил по уже давно знакомому ему телефону опера Федора Михайловича Косолапа, указанного внизу "приглашения, и услышал тихий незнакомый ему мужской голос.
  - ...Да, Михаил Валентинович, здесь появились некоторые непонятные моменты в расследовании убийства Мигунова Алексея Игоревича, и поэтому просьба, отложите свои дела или...
  - Хорошо, - согласился Михаил и положил трубку.
  Кровь ударила в лицо, в руках дрожь, и какой-то неосознанный испуг. Хотел было тут же перезвонить этому незнакомцу-следователю, не успевшему договорить своей фразы, и узнать, что находится за словом "или". "Или" выслать наряд полиции, чтобы привести Иванова к нему, "или" перезвонить директору адвокатского бюро, что бы тот освободил Иванова на это, указанное время, "или", "или"...
  
  - 3 -
  
  Кто-то забегал по коридору адвокатуры, захлопали двери кабинетов. Кто-то попытался отворить дверь Иванова, но она была заперта, и выругался: "А где Шестопал?" - громко спросив тот у кого-то.
  "О, да это сам наш господин директор ищет своего кормильца", - подумал Михаил.
  В адвокатуре к Сергею Сергеевичу Шестопалу, все относились с предосторожностью, никто старался с ним не заводить дружбу, так как это ни к чему хорошему привести не могло.
  Сергей Сергеевич защищая, держал в руках весь криминал города и района, и никого из своих коллег и близко не подпускал к своему "неводу". Хотя, мелкими делами не занимался, так сказать, всех преступников оценивал по их положению. "Имеешь крупное дело - защищу, на мелкое у тебя денег не хватит". И никто над этим выражением Сергея Сергеевича не смеялся, знали, что в крупном деле нужны крупные суммы. Раз. Знали, что за любым криминальным делом может стоять мощная защита теневого бизнеса, и здесь адвокат, влезший в это болото, без знания брода, может, просто, утонуть и никто ему даже спасительной ветки не протянет. Это, два. Знали, что играя по-крупному, нужно иметь и связи крупные, управляющие бизнесом, политикой не только города, а и области, даже - и повыше. Это, три.
  Шестопал уголовными делами занимался уже давно, с самого прихода в адвокатуру. В прокуратуре, где он работал после окончания института, его оценивали высоко, хвалили. Но, что не менее удивительным было, его не удерживали в своих рядах, а наоборот, помогли "договориться" на всех уровнях, чтобы Сергей Сергеевич спокойно, под разрешающий зеленый свет из надзорного государственного органа перешел на, так сказать, общественную работу, оберегающей права частного лица.
  Много по этому поводу было разговоров, но когда Шестопал выиграл несколько крупных дел, стоивших восемь-десять, а, то и больше лет тюрьмы крупным чиновникам, все вокруг него утихомирилось. Слишком крупными делами в то время, в середине девяностых годов, занимался Шестопал - уголовщина, дележка имущества...
  В то время его гражданская жена Юлия Федоровна Петрова имела большой чин в прокуратуре, и была не менее уважаемым юристом, вернее прокурором. И более того, в каждом ходе, чувствовался их совместный дуэт: Сергей Сергеевич имел поддержку, полиция быстро сдавалась под напором адвокатской защиты Шестопала, а прокуратура - соглашалась с "доказанностью" снижения приговора, или, необходимостью пересмотра некоторых вопросов из-за слабых доводов в виновности подсудимого, или вообще, что он невиновен в данном преступлении.
  Боялся Шестопала и директор адвокатского бюро. Хотя Сорока, прекрасно понимал, что Сергей Сергеевич и не собирается возглавить вместо него это бюро, занимаясь администрированием при капитализме в этом направлении, много не заработаешь. Но, а если вдруг переиграешь в своем руководстве, поставив во главу угла другие направления в работе адвокатского бюро, то это может стоить и его будущего. Понимая это - и чувствовал всегда себя Федор Михайлович Сорока гимнастом, идущим с шестом наперевес по тонкому канату над пропастью. Любой до конца не выверенный шаг, мог привести к его падению.
  Уважали Шестопала и властители города. Некоторым из них поддержка Сергея Сергеевича с Юлией Федоровной стоила места. Особенно в те же девяностые и нулевые года, когда многие предприятия чахли, закрывались, и вдруг такая возможность, взмахнуть новыми крылами и возглавить отдел по землепользованию или перейти на работу в городскую администрацию. А некоторым, из-за немалых вложений удалось закончить свои дела в рэкете, оставив на какое-то время без своего руководства "бригады" и расти в другой области, организовывая Фонды предпринимательства, ветеранские - "Возрождения". Как только их не называли, уводя из бюджетов огромные средства на строительство жилья, социальных сооружений. Подрядные фирмы, получив работу, постоянно повышали цены на строительство, на стоимость материалов и т.д., с которыми городской администрации приходилось соглашаться, выкупая инвалиду войны квартиру не за честные двадцать тысяч рублей - квадратный метр, а за сорок - пятьдесят тысяч рублей.
  Жизнь есть жизнь, и если хорошо работал тот чиновник, услаждая свое начальство и людей важных, то рос, как тесто на дрожжах, строя себе особняки в пределах и за пределами Родины, покупая самые дорогие яхты, автомобили, а если с умом - то и акции крупных развивающихся предприятий, влезая в их Правления...
  Но не "засветка" этих новых руководителей тоже в какой-то части покоилась в руках Шестопала - Петровой. И они это понимали, и вдвойне уважали за это "двуглавого" орла, у которого одна голова Сергея Сергеевича, другая - Юлии Федоровны.
  
  Звонок сотового сбил Михаила с размышлений. Его искал Сорока. Но желания разговаривать с директором не было. Интересно, это связано ли с вызовом Иванова в полицию? Может быть. А при чем здесь понадобившийся Сороке Шестопал. Тоже по дулу Иванова-Мигунова? Может быть и так, завтра в прокуратуре должны рассматриваться предложения Иванова и Косолапа по дальнейшему судебному разбирательству, связанному со смертью Мигунова. Мигунова, которого полиция представляет по своим доказательствам как наркоторговца, а он, Иванов, - как простого человека, в гибели которого были заинтересованы экс-милиционеры... А может и по другому делу, к примеру Иванова-Донского, ведь Сорока по этому поводу с ним тоже обмолвился, хотя видно что е хотел.
  Холодный пот выступил на лбу Михаила. Он понимал, чтобы хоть как-то развить это дело в свою пользу, ему нужны доказательства, что эксы занимаются доставкой и сбытом наркотических и психотропных веществ, по хорошо выстроенной цепочке. Этой информацией обладают люди Общества "Город против наркотиков". Они ему обещали её предоставить и подключиться ему в помощь в проведении дальнейшего расследования. Да, они остались для него единственной опорой, люди, которым не страшны наезды наркобизнеса, за их плечами Афган, Чечня, они знают, что такое смерть, и от наркотиков тоже...
  Да, но если трезво посмотреть на состояние дела по Мигунову, то на сегодняшний день у него нет доказательств тому, что именно эксы и есть убийцы Мигунова, а есть только предположительные версии. Одна из них строится на обращении Мигунова к адвокату, в которой подсудимый, рассказал, как познакомился с эксами в девяностых годах, когда имел свой небольшой магазинчик, об их наездах, об их попытках его крышевать... С этим документом был знаком опер Косолап, который вел дело по Мигунову. Неужели он передал эксам об обращении Мигунова и подтолкнул их к его убийству? Погоди, погоди, - Михаил обтер носовым платком пот на лице. - Косолап не из тех. Об этом знал и судья, и прокурор, им тоже была мною предоставлена эта версия, кажется...
  Но так убить Мигунова, мог только психопат, у другого человека сердца на такой поступок, вернее поступки, не хватило бы: разделывая человека на части.
  Это сделать мог только ненормальный человек, псих, который, скорее всего, принимает наркотики синтетического происхождения. Да, да, именно об этом рассказывал мне главврач психоневрологического диспансера Наготкин Ефим Ефимович. К таким наркотикам относятся амфетамин, ЛСД, экстази, какие-то еще препараты, сделанные в лабораториях. Главным компонентом некоторых из них является кодеин, продающийся в любой аптеке без рецепта врача. Самый сильный из них дезоморфин - "крокодил". Он в 15 раз сильнее и токсичнее обычного наркотика, легко готовится, приводит человека к сильным психическим галлюцинациям и, в конечном итоге, к самоубийству".
  Михаил уперся головой в растопыренные ладони.
  "Да, только в июне в их городе умерло пять человек от передозировки. Три пацана и две девчонки, два студента выбросились из пятого этажа своего общежития, написав всякую пахабщину на своих педагогов и ректора. Причина их смерти выяснилась судебной медэкспертизой - дезоморфин. А письма в адрес полиции были написаны их двумя сокурсниками не сдавшими экзамены по нескольким предметам. Шесть человек стали сумасшедшими и до сих пор проходят курс лечения в психоневрологическом диспансере и, Наготкин только разводит руками. А что делать человеку: растение жить по-человечески, научить невозможно".
  На часах 13:30, пора собираться в полицию, потом забрать машину из мастерской, она уже два дня стоит там на платной стоянке после ремонта, а ему все некогда прибыть туда, оплатить и забрать ее. А после, к 17:00 должна произойти встреча с Иваном из "Города без наркотиков".
  "Что-то молчит Назин. Может быть, мне самому сейчас позвонить к нему, посоветоваться, как вести себя в полиции. Хм, - усмехнулся про себя Иванов, - прямо детский лепет. Ну, вы, Михаил Валентинович, прямо, как ребенок. Адвокат с большим стажем работы, который сам лезет против дотов и дзотов, огрызающихся пулеметным огнем, а здесь, пустого дзота испугались. Ладно, только еще критиковать себя не хватало. Ты самый сильный, самый лучший, тебя все боятся. Вперёд, Миша, вперед, Михаил Валентинович!"
  
  - 4 -
  
  "Если вы не можете на своем уровне решить такие поступки адвокатов, то обратитесь через телевидение к нам, к горожанам! Как так можно жить среди людей и оставаться волком? - женский почерк был ровным, с наклоном вправо, окончание каждой буквы соединяло её со второй короткой палочкой, независимо она была нужна там, или нет. И, что больше всего нервировало, после каждого предложения стоял или вопросительный, или восклицательный знаки, напоминающие крючки и копья. - Мы, матери города, против такой законности! Если вы не сможете приструнить таких горе - адвокатов, то мы обратимся в конституционный суд!..."
  Дрожащими пальцами Михаил начал комкать это письмо в своей ладони. Но, следователь, заметивший это, быстро, с выкриком, вырвал у Михаила листок бумаги.
  - Михаил Валентинович, успокойтесь. Держите себя в руках, - немножко раздраженный голос следователя Семенова В.П. так не мог привести Иванова в нормальное состояние для дальнейшей с ним беседы. Адвокат несколько замкнулся в себе и, ошеломленный смотрел куда-то в потолок.
  - Михаил Валентинович!? Михаил Валентинович!?
  - Да - да, - несколько вернувшись в себя из непонятного состояния Михаил. - Извините, ну как так можно поступать а? Только суд может указать, наркоторговец этот человек или нет! Людям вкладывают эту информацию в уши, кто-то начинает распространять слухи, что Мигунов наркоторговец...
  - Был! - поправил Иванова следователь. - Был!
  - Да, был, - согласился адвокат. - Как был?
  Вениамин Павлович, полненький, с короткими усиками, оказался не юношей, как предполагал вначале, после телефонного разговора с ним Михаил, а зрелым мужчиной. Он перешел в их отделение полиции из другого городского района, вместо следователя Силантьева, ушедшего с Косалапом в длительную командировку в Чечню. И все так неожиданно и не вовремя это произошло. С Косолапом Иванову можно было разговаривать о следствии по делу Мигунова, как говорится, в рабочем порядке: оба собрали достаточно материала, чтобы доказать суду, что Алексей Игоревич не занимался торговлей наркотиков, а кем-то был "вписан" в эти дела, чтобы запутать следствие. И скорее всего, кто-то сделал это так специально, чтобы с ним разделаться из-за личной неприязни к этому человеку. Это уже понимал не только Иванов, а и сам Косолап, продолжавший собирать все улики, связанные с убийством этого человека.
  А теперь, ничего не оставалось, как приступить к длительному разговору с новым опером, ранее не касавшегося этого дела, чтобы хоть на йоту сдвинуть следственный процесс. Но, в первую очередь, нужно познакомить Вениамина Павловича с историей всего произошедшего, попытаться переманить его на свою сторону и повернуть войска, как говорится, в правильном направлении, чтобы продолжить атаку уточненного следствием противника. А для этого нужно скрепить нервы, выложить всю доказательную базу следствия, и по крупице ее изначально складывать в формы, в фигуры. А что еще подскажете делать? Плюнуть на всё и оставить "виновных", которые прячутся как иголки в стогах сена, чтобы запутать ход следствия? А как еще по-другому можно оценить эту ситуацию?
  Но что больше всего тяготило Михаила то, что начинает заниматься делом убийства Мигунова уже третий человек. Сидоров, начинавший следствие вдруг написал рапорт об увольнении, нашел "хорошее" место в охранной компании. Федор Михайлович Косолап, который уже готов был на днях выдать "на гора" конкретных заказчиков и исполнителей по делу Мигунова, вдруг все бросает, и отправляется в места, не менее безопасные для его жизни. И теперь поднимается вопрос, что осталось от собранного им материала, который передал Семенову?
  - Вы, успокоились, Михаил Валентинович? Успокоились, ну, вот и хорошо, - улыбнулся Вениамин Павлович. - Я познакомился с делом, все внимательно прочитал, и, вы знаете, остановился как, в сказке перед камнем с надписями, куда пойдешь, и что там получишь. Решил, пока, пойти к вам. Знаете, что заставило меня это сделать? Что расследование вы, именно вы, толкаете к затягиванию.
  Михаил невольно удивился и вопросительно смотрит на Вениамина Павловича.
  - А как это по-другому оценить, - раскрыл ладони Семенов. - Вот смотрите, произошло убийство человека. По версиям, которые следователи наработали до меня по Мигунову, выявляется, что его убили рассерженные люди. И скорее всего, это те, чьи родственники погибли от передозировки, или от болезни, полученной при употреблении наркотиков. Нужно их искать, а вы настаиваете на том, что сам погибший Мигунов не наркоторговец.
  - Можно? - поднял ладонь Мигунов. - Извините, уважаемый Вениамин Павлович, я человек не подневольный, как и вы, и очень зажат в рамках времени, за которое я должен найти причину убийства и сделавших это людей.
  - Вам легко говорить, Михаил Валентинович.
  - А что такое "легко". Нет человека, значит, можно уже и не думать о маске, которую надели на него - злого или доброго?
  - Тоже верно, - согласился с Михаилом следователь, - но, поймите, нас сейчас больше волнует другое, хотя, вы тоже правы. Если он наркоторговец, то его убийцу нужно искать среди родителей погибших детей, родственников, друзей и других, кто может стать народными мстителями. Если он не наркоторговец, то круг лиц заинтересованных в его смерти сужается, и у вас, наверное, есть версии, кто это мог сделать, - и внимательно, не сводя своих глаз с лица Михаила, продолжает его "сверлить".
  - Есть, но только на бумаге, записанные рукой самого Мигунова, их Косолап обещал взять под свой контроль.
  Но тот в ответ только помотал головой.
  - А кто в вашей группе оперуполномоченный?
  Вениамин Павлович развел руками.
  - Вы в одном лице, получается?
  - Получается, - посмотрел на несколько папок, лежащих на краю стола следователь. - Количество сотрудников уменьшилось, а дела растут и растут, как грибы.
  - И у нас также.
  - Вот такие пироги. Но, Михаил Валентинович, я человек здесь новый, но работаю в городе уже много лет и о вас наслышан, как о прекрасном адвокате.
  - Спасибо, - улыбнулся Михаил.
  Следователь застучал пальцами по столу, и, сжав губы, резко взглянув на Иванова, сказал:
  - Ситуация появилась не очень хорошая!
  - Весь внимания.
  - Ваши отпечатки пальцев обнаружены в трех местах в помещении, где был убит Мигунов.
  - Когда?
  - Позавчера.
  - О, Вениамин Павлович, так это я неделю назад работал в том помещении со следственной группой возглавляемой Косолапом.
  - Да? - с удивлением посмотрел на Иванова Семенов. - Но, в их документах об этом не указано ни слова.
  - Как? - с возмущением вскочил со стула адвокат. - Так давайте спросим у них.
  - У кого?
  - Ну, у Косолапа и двух полицейских, которые ездили с ним туда. Мне стало плохо, они поддержали меня на улице города. В это время на УАЗике подъехал Косолап, они сели к нему в машину и, когда я узнал куда они едут, напросился поехать на место убийства с ними. Они не отказали мне, - начал сбивчиво пересказывать Михаил.
  - Вам же было плохо?
  - Было сначала плохо, в голове что-то замутило, ноги начали подкашиваться, чуть не упал. А потом, стало легче и легче, ко мне подошли двое полицейских, мы с ними стояли в очереди за квасом.
  - А вы, Михаил Валентинович, знали этих полицейских?
  - Нет.
  - Нет. И не знали, куда они собираются ехать?
  - Ну, конечно, я же их не знал.
  - И Косолап вам до этого не говорил, что собирался ехать со следственной группой на место убийства Мигунова?
  - Нет, конечно.
  - Но, знали, что Мигунов был убит?
  - Нет, то есть, да.
  - А что вас подтолкнуло к тому, чтобы напроситься поехать с Мигуновым на улицу...
  - Жуковского дом семь, - помог следователю адвокат.
  - А откуда, Михаил Валентинович, вы знали, что именно на этой улице и в этом доме произошло то убийство.
  - Стоп, стоп, - поднял руки вверх Иванов. - Вы, Вениамин Павлович, меня сбиваете, ускоряя темп задаваемых одних и тех же вопросов.
  - Я в чем-то неправ? - расплылся в улыбочке следователь.
  - Я с такой скоростью не могу скомпоновать правильный ответ.
  - О-о, так это, пожалуй, и дает мне возможность разобраться, где вы правду говорите, и где её искажаете.
  - Я не против, но я все же не убийца, а адвокат.
  - Так чего же тогда переживаете? Вы появились на том месте, где следственная группа поджидала своего руководителя, оперуполномоченного капитана полиции Косолапа. Так?
  - Да.
  - Да. Вы пили с ними пиво?
  - Нет, квас.
  - Так. Потом вам стало плохо. Почему?
  - Не знаю, со мною такое впервые произошло, сначала возникло такое впечатление, что попал в сильный холод, как буд-то в какой-то подвал. Все тело стало сильно морозить, а потом, резко ударило в жар.
  - Отравились? Что пили до этого? Что-то алкогольное: шампанское, к примеру, или водку. На улице было жарко?
  - Да, жарко, но я перед этим ничего не пил, так, с друзьями посидел в баре.
  - А говорите "не пил".
  - Так не пил же там, только разве что, кофе.
  - Назовите мне, пожалуйста, людей, с кем вы пили кофе в том баре, и где он находится.
  - Вениамин Павлович, эти люди вообще не связаны с Мигуновым, это мои одноклассники, с которыми нечаянно встретился на улице.
  - Вот и расскажите обо всем, у нас времени предостаточно для этого, не правда ли?
  - Вениамин Павлович, давайте сначала об отпечатках моих пальцев поговорим.
  - Извините, давайте я буду устанавливать формат нашего с вами разговора, и буду задавать вопросы, а вы на них будете отвечать.
  - Я на допросе?
  - Как хотите, Михаил Валентинович, так и понимайте это. Хотя, вы правильно оцениваете наш разговор, и перед тем, как отвечаете на него, можете не торопиться, говорить спокойно, обдумывая свои слова. Я буду записывать. И так, Михаил Валентинович, давайте уточним число, когда это произошло...
  
  - 5 -
  
  Михаил сидел на остановке, как выжатый лимон после разговора с новым следователем. За три часа беседы, спокойный голос полицейского не раз вводил адвоката в транс, подталкивающий, от усталости и потока одних и тех же вопросов, согласиться с его доводами и признаться в убийстве, которого не совершал, или хотя бы в попытке изменить ход следствия, узаконив тем самым свой интерес к этому. Но, к счастью, понимание, чего это может стоить ему в будущем, если Михаил поддастся гипнозу Семенова, заставляло его трезво мыслить, выстраивая в памяти события, произошедшие в те роковые дни и заново, не уходя в сторону о них рассказывать.
  Алиби, это единственное, что могло спасти Иванова от дальнейших ошибочных действий в поисках убийцы новым следственным составом. И так, что же он делал и, где был такого-то числа в такое-то время? С кем он встречался, какая была тема разговора? И Михаил, как беспомощный кролик под гипнотическим взглядом удава, поддавался следователю, прокручивая в памяти встречу с тележурналисткой в кафе и ее попытками накинуть на него "удавку" продажного адвоката, человека, который из-за денег готов и мать родную придушить, или засадить её в тюрьму.
  И только после небольшого перерыва, когда по звонку телефона следователь на несколько минут удалился из своего кабинета, Михаил осознал, к чему может привести его правда. Да, да, еще неизвестно какую позицию занимает в этой истории Вениамин Павлович. То, что он профессионал своего дела, это видно и по его умению вести ход беседы с подозреваемым, запутывая его, вводя в психическое волнение, позволяющее управлять подсознанием допрашиваемого.
  Нет, нет, нет, поддаваться ни в коем случае нельзя, им только и нужно, чтобы Михаил оставил это дело. Да, да, скорее всего новый следователь, это человек от эксов. Видно Косолап, что-то унюхал, нашел какие-то улики против Ивашкова и Синеглазова, а с его опытом это сделать не трудно. Тем более, он сам ненавидел всеми фибрами души этих людей, которые надев погоны, занялись той же преступной деятельностью, как местная бандитская и чиновничья рать. Мало того, что зарабатывали на трассе, штрафуя водителей, нет же еще, крышевали мелкие кооперативы, частников, влезли в наркобизнес. А если уж голодные волки почувствуют запах крови, то они, пока не завалят свою жертву, не отстанут от неё.
  Да какие они волки? Это же гиены, привыкшие отбирать чужое, заработанное. Им наплевать, как оно пахнет, гниющим смрадом или свежатиной, все рвут и пожирают. Вот и Косолапа с его группой, скорее всего, нашедшей и потянувшей ту самую ниточку, которая выводит эксов к разборке с Мигуновым, задолжавшего им "за крышу", как кооператор, они и заставили руководство отправить их подальше от Снежегорска, в тьму таракань.
  Звонок сотового отвлек Михаила от размышлений.
  - Да, слушаю, адвокат Иванов, - по привычке, не смотря на экран, представился Михаил.
  - Михаил Валентинович, это из отделения Общества "Город без наркотиков" Филиппов Иван.
  - Да, да, приятно услышать вас. Ничего не мешает нашей встрече? Или...?
  - К сожалению, да. Я не смогу приехать, несколько изменилась ситуация, и мне нужно быть в другом месте. Так что еще раз извините. Но, не обижайтесь на меня. Я хочу вам о главном сказать, что вас больше всего может беспокоить, - и молчание.
  - Иван Федорович, я вас слушаю.
  - Смерть Мигунова, это не наша работа. Это точно. Я с вами согласен, он не наркоторговец, и не состоял в наших списках. Мы обязательно подключимся, чтобы вам помочь в дальнейшем поиске его убийцы.
  - Я и не думал, что он будет вас интересовать. Он астматиком был. Я знаю, кто мог быть заинтересован в его смерти.
  - Да, да, да, мы обязательно вам поможем. Как бы на вас сейчас не нападали, мы знаем, что вы честный адвокат.
  - Это только вы так думаете.
  - Не падайте духом, Михаил Валентинович.
  - Это вам не к лицу, - попытался сбить серьезность разговора Михаил.
  - Может и так. Но, я еще раз говорю, вы честный адвокат, и это потому так говорю, что вы во всем придерживаетесь закона, - голос абонента был наставительный. - И оставайтесь им в дальнейшем, честным адвокатом, мы верим в вас. Понимаете, о чем я говорю?
  И только теперь Михаил уловил в интонации абонента то ли просьбу, то ли требование.
  - Уточните?
  - Михаил Валентинович, смотрите глубже в вопросы, которые могут возникнуть, буквально, завтра. Есть люди, которые прикрываясь под личиной хорошего человека, могут быть далеко не такими.
  - Да, да, согласен.
  - ...Бывает, говорят, что его просто избили какие-то люди ни за что. И так бывает. Но, Михаил Валентинович, бывает и за что, например, за торговлю наркотиками. Только они думают, что об этом никто не знает, так что, если вам приходится такими вопросами заниматься, уточняйте в дальнейшем эти фамилии у нас.
  - Да, да понял.
  - И еще, я вам скину несколько телефонных номеров, по которым это можете уточнять. А, как у нас распогодится, мы обязательно с вами познакомимся очно.
  Да, еще, - продолжил Иван, - вас волнуют Ивашков и Синеглазов? Очень скользкие типы, у нас самих на них руки чешутся. Зайдите на сайт депутата Госдумы Семакова Александра, он один из нас, и там про этих людей многое узнаете. Некоторых из их подельников удалось взять, а вот Синеглазика с Ивашкой еще нет. Ну, ничего, это дело времени, и мы найдем как приструнить их...
  Приближающийся сигнал сирены скорой помощи, отвлек Михаила от разговора по телефону. Белая "Газель" с мигалками почему-то остановилась у здания городской полиции. Из нее никто не выходил, сирена была отключена, но бело-синие маячки, продолжали бежать по своим темно-синим стеклянным трубкам, установленным на крыше машины. Из здания выскочило несколько вооруженных полицейских, которые тут же сели в свой "УАЗ" и "Соболь".
  - Что там? - раздался голос абонента.
  Но Михаил так и не успел ему ответить, услышав приближающиеся сирены еще нескольких полицейских машин с автобусом, заполненным стражами порядка. Этот кортеж без остановки продолжил свое движение по центральной улице, в хвост к ним пристроились спецмашины со "Скорой помощью", стоявшие у здания полиции.
  - Так что там, Михаил Валентинович? - кричала трубка.
  - Да целая колонна полицейских с врачами куда-то понеслась. Или учения у них, или что-то посерьезнее.
  - В какую сторону? - перебил Михаила Иван Филиппов.
  - В какую. Ну, - и после нескольких секунд для размышлений сказал, - в сторону центрального стадиона.
  - Заканчиваем...!
  Михаил с испугу резко отодвинул от уха трубку и посмотрел на нее. Потом приблизил к уху, но в ответ услышал только короткие гудки отключенного собеседником своего телефона.
  Все люди, собравшиеся на остановке, смотрели в сторону уехавшего кортежа.
  - Наверное, учения у них, - предположил кто-то из женщин.
  - Да нет, слушайте, - молодой парнишка включил на всю громкость радиоканал на своем небольшом красном магнитофоне и все замолчали, пытаясь понять, что за шум идет с радио эфира.
  - Они бьют этих людей битами, - кричала корреспондентка. - Дорогие радиослушатели, кто может, кто слышит нас!? - пыталась она как можно громче говорить, чтобы ее голос можно было выделить из криков людей. - Вызывайте полицию и медиков на центральный стадион. Здесь идет страшная потасовка. На нас набросились с трибун люди в черных масках. Они нас убивают!
  - За то, что они наркоторговцы, - ответил кто-то в микрофон корреспондентке. - Мы их предупреждали, мы требовали, что бы они прекратили торговать наркотиками, но они на наши просьбы отвечали с угрозами, прикрываясь именами местных коронованных бандитов и чиновников. Теперь они за это отвечают.
  - Да что вы говорите?! Ой, ой, что здесь происходит! - кричала корреспондентка. - Ой, как сильно они избивают людей, сколько крови! Мне сейчас все это сказал, что вы слышали, один из этих убийц. Вы слышали, он тех, кого бьют, назвал наркоторговцами. Но, это же простые люди, какие же они наркоторговцы? Ой, ой, даже смотреть страшно, на то, что происходит...
  Михаил вытолкался из собравшейся около юноши с магнитофоном людской толпы, и начал голосовать проезжающему транспорту.
   - Что там? - опустив стекло двери, спросил у него парень с остановившегося рядом черного джипа.
  - Радио слушают. На стадионе избивают наркоторговцев, - тут же ответил Михаил.
  - О, это интересно! - крикнул водитель и рванул свою машину с места вперед...
  
  - 6 -
  
   Центральный телевизионный канал новость о разборке неизвестных людей в черных масках с наркоторговцами в Снежегорске, предоставил по-другому. Кооператоры маленьких магазинчиков, собрались на стадионе, чтобы обсудить свои проблемы и выступить со своими наказами перед кандидатом в депутаты в областную Думу. Но, его конкурент этого не дал сделать, послав на стадион своих головорезов.
  Другой телеканал, произошедшее на стадионе в Снежегорске, расценивал по-другому: на футбольном поле собрались люди на несанкционированный митинг против повышения тарифов ЖКХ. Но, городские власти не нашли ничего лучшего, как бросить на собравшихся людей полицейские подразделения в масках и с дубинками.
  По областному телеканалу шла совсем другая информация. Инспектор отдела городской полиции по связям с общественностью, постоянно поправляя огромные очки на своем худеньком лице, говорил:
  - Для нас эта ситуация была неожиданной. Когда нам сообщили, что происходит на стадионе, первыми прибыли туда несколько нарядов полиции, работающих рядом. На стадионе было много окровавленных людей, 12 с травмами средней тяжести, их первыми вывезли в медицинские учреждения.
  - А вы смогли арестовать хоть одного человека, избивавшего этих людей? - перебила старшего лейтенанта средних лет корреспондентка.
  - Нет, когда мы прибыли, никого из них там уже не было.
  - Но вы могли бы расспросить корреспондента городского радио, которая вела репортаж на стадионе?
  - Да, но мы ее не нашли. На наш вопрос радиостанция "Снежегорск" ответила, что корреспондентка находится в очень тяжелом психическом состоянии от увиденного, и находится в больнице. Врачи к ней никого не пускают...
  Михаил выключил телевизор. Его знобило, и, укутавшись в одеяло, он ни как не мог согреться. Даже чай с медом не спасал.
  То, что сегодня с ним произошло сначала в адвокатском бюро, после - в ремонтной мастерской, и так далее, и стало для него толчком к мощнейшему неуправляемому нервному срыву. До сих пор перед глазами стояло удивленное лицо юного менеджера, узнавшего, что "Форд" Михаила, которого он уже два раза вызывал в мастерскую, что бы тот оплатил за ремонт и забрал свой автомобиль со стоянки, так и простоял в цехе не отремонтированным. Причины этому он не знал, как и то, почему в журнале выполнения работ, стояла информация об окончании ремонта этой машины.
  Сил у Михаила до конца разобраться с фирмой, обещавшей за двадцать четыре часа справиться с этими работами, а затянувшей их на неопределенный срок, не было. Он, к удивлению менеджера, вытащил из бокового кармана свое красное удостоверение адвоката и, задержав его развернутым перед глазами молодого человека на несколько секунд, пошел к выходу из мастерской, говоря про себя: "Зря вы так поступили, Донской Павел Павлович. Нашли, кому вызов давать, адвокату. Я только и занимаюсь тем, чтобы лучше смазать механизмы шестеренок, подшипников ведущегося расследования..."
  У двери Михаил остановился, обернулся к парню, так и стоявшему с открытым ртом у своего стола и продолжающим внимательно следить за клиентом с красной книжечкой. В его глазах ничего нет, лицо истукана, в котором не заложено ни сострадания, ни раздражения, ничего. Что говорить, новое поколение, которое только и служит своему хозяину, выполняя его приказы: подай, поднеси, взять.
  Остановившись у входной двери, Михаил хотел было спросить про Витьку Киселева, жестянщика, обещавшего ему за вечер зачистить и выправить "рисунки" на бампере "Форда", но вовремя остановил себя, понимая, чтобы для того, чтобы разобраться в этой истории, нужно время, соблюдение имеющихся секретов, которые может быть уже давно известны Донскому.
  "Только бы с этим парнем ничего не сделали. Этого еще не хватало, отца убили, теперь сына".
  Больше ни о чем не хотелось думать. Сел в остановившееся перед ним такси, и даже не заметил, как оказался дома... У подъезда раздался телефонный звонок: жена сообщила, что переехала на десять дней в Крым к его брату. Голос ее был очень взволнован, а Михаил попытался, как всегда выкрутиться, говоря какие-то глупости о ремонте квартиры, еще о чем-то, понимая, что Светланка не верит ни одному его слову.
  А десять дней, которые она ему дает на решение каких-то своих неудачных дел, это огромное время. Можно конечно без мучений отпустить свои грехи перед великими эксами, позвонив своему директору и новому следователю, что отказывается от того дела. Второе, плюнуть на дело Донского, передать все документы, какие собраны, в прокуратуру. Оно, скорее всего, сразу же будет передано "двуглавому орлу", семейке Петровой - Шестопалу и оно тут же съежится, из него исчезнут видеозаписи, допросы свидетелей увидевших это ДТП. А пострадавшие, так и останутся без необходимой специальной медицинской помощи. Родители той девчушки-инвалида разуверятся в этом мире, хорошо если пойдут в монастырь, а то еще и попробуют нанять киллера. Этого только еще не хватало. Хотя, иногда, это самый лучший выход в создавшейся ситуации - хоть как-то наказать виновного. Сам бы для этого отнес им денег.
  
  И взметнулось в небесах пламя, опускающегося на площадь, вокруг которой скопилось множество людей в рясах, стоящих на коленях и молящихся Богу. Они просят Его принять души загубленные и не судить так строго. Но Михаил ничего не говорит, а оторвав голову от земли и прикрыв глаза ладонью, наблюдает за всем происходящим. Да, как страшно, это его душа сейчас находится перед огромным троном Всевышнего и ждет свою участь.
  Горячий огненный воздух лизнул его по лицу. И разверзлось облако, опустившееся на трон, открыв перед всеми слепящий белый Свет. Это Он сейчас будет спрашивать у душ, как смогли они допустить сознание человеческое на поступки убийств, прелюбодеяния, воровства... Как они могли забыть о Суде Божием за это.
  Михаил, ослепленный Светом упал лицом в землю и ни как не может успокоиться, ожидая надвигающейся кары. Да, да, именно кары, за то, что он не бросал в "волнующееся" море спасательный канат к кричащим о спасении тонущим людям. А ведь именно он, если бы не испугавшись за себя, должен был им помочь, спасти их, вытащив на борт ладьи. Но он этого не сделал, а наоборот залезал по трапу ладьи все выше и выше, боясь, что и его шквальный ветер снесет в это бурное, волнующееся море...
  
  
  Глава 12. Звоночек
  
  - Удивительно, богатейший человек и в то же врем такой жадный, - все не унимался Фёкл.
  - Михаил Александрович, ты это о чем? Думаешь, Ивашков поверит, что его кто-то будет подслушивать? Да все у него в городе, кто нужен, куплены, или посажены на морфий. Им с Синеглазом нечего бояться, знают, если, кто встанет против них, то тут же будет посажен на иглу. А ты говоришь ему нужно защищаться от "жучков".
  - Да я не об этом, - поправился Фёкл, - а о Доме пионеров. Могли бы построить себе какой-нибудь Бизнес-центр, как в вашем городке. Нет же, взяли старое здание, за состоянием которого следили толком, только в Советские времена.
  - Да, согласен, у них, наверное, на это тямы нет, да и зачем, спрашивается, если деньги в их карманы и так плывут. Хотя, здание это находится в центре города. Так что, это их имидж, своего рода. А кто им даст возможность строиться здесь с нуля. Тихо, тихо! - Назин, услышав что-то в наушниках, резко поднял руку. - О-о! - и поднял вверх большой палец. - Слушай, - и включил на магнитофоне громкость.
  - Да ты бесишь меня, мерин! - громко, что есть мочи, кричал хриплый голос. - Да не может такого быть, свист в задних мостах на всех автомобилях! Ты куда смотришь, Пашенька. Если что, то у тебя денег за это расплатиться не хватит! Ты меня слышишь?
  - А что я могу поделать, - еле-еле доносился голос ответчика.
  - Это Донской, - сказал Николай Иванович и снова поднял руку, прося тишины.
  - За этими машинами мы постоянно смотрим. Выяснилось, что масла не хватает...
  - Что?! - взорвался Ивашков. - Ты еще и на масле пожалел!
  - Да нет, Геннадий Михайлович, перед отправкой машин каждая деталь была осмотрена, все мосты, двигатель. Это, скорее всего, когда машины стояли, кто-то слил с задних мостов масло.
  - Я же тебе говорил, что бы по два водителя было в каждой машине, и гнали их без остановок.
  - Сальники поменяли на двух машинах, через сутки выедут. У меня там бригада из своих слесарей работает, - хрипло, словно старый патефон, с ровными перерывами в голосе, оправдывался Донской.
  - Ты смотри мне, Пашенька, каждое опоздание тебе выльется в копеечку...
  Разговор по телефону прекратился.
  - Ты слышишь, Гриша, - снова продолжил с кем-то разговор Ивашков, - он мне говорит, что в задних мостах его "Мэрсов" масло кто-то ночью слил. Да если бы оно сбежало на землю, так водители бы сразу об этом узнали. Я знаю тот кемпинг, там кругом асфальт. Да нет там никакой мастерской, остановились между городами. Да нет там ничего, он своих ремонтников отправил. Да как-как, самолетом. Нет, местным. А че, да не знаю. Кто их в самолет с мостами для фур пустит, хе-хе, - рассмеялся бывший мент. - Да нет, там, в Уфе есть такие же станции, запчасти там взяли. Нет, нет, машины застряли не на федералке. Нет, около Дюртюли. Да, это мелкий городишка, там знаешь, сколько фур по нему в сутки проходит - сотни, если не больше.
  Разговор закончился, видно происходил он по телефону, потому что второго человека, с которым он разговаривал, слышно не было.
  Раздался звук льющейся воды.
  - Кофейку захотелось, - подвел итог Назин.
  - Или вискаря, - подал голос мужчина, сидевший в салоне автомобиле сзади.
  В микрофоне раздался новый звук, открывшейся двери и чьи-то шаги.
  - Паша, что-то мне это совсем не нравится, - сказал Ивашков.
  - Думаешь кто-то из своих?
  - О, это сам Синеглазов, - снова подал голос мужчина, сидящий за Назиным.
  - Кто знает. Думаешь, не федералы? - с помехами передал шепот Ивашкова громкоговоритель.
  - Только не подливай масла мне в огонь! - взорвался Синеглазов. - Я тебе говорил, дружочек, что Фомку нужно было отправить за ними хвостом.
  - А тебе что, Филорки мало. Они же их с самой Самары сопровождают.
  - А как так могло быть? - снова повысил голос Синеглазов.
  - А ты придержи свое рвение, майор! - резанул вспыльчивого товарища Ивашков. - Нужно было самому туда ехать и сопровождать их. Понял? А то нюни распустил. Та пусть хоть по десять раз их в день останавливают, в фурах мешки с удобрениями и разная херня. Выбери-ка их все, что бы ту грамульку найти. Выбери!
  - Да, ладно, ладно, - начал успокаивать своего товарища Синеглазов. - Что тебе не понравилось то?
  - Да пошел ты, к Фене!
  - Ладно, успокойся, - и опять послышалось, как какая-то жидкость во что-то наливается.
  - Я же говорил, вискарь пьют.
  - Нет, - не согласился Назин, - Геннадий Михайлович держит у себя водку, Коля сказал. Представляешь, в графине вместо воды водку?
  - Да она же неприятная на вкус.
  - Для кого как, а для Ивашкова водка, как вода. Поэтому всеми договорами Григорий Николаевич Синеглазов занимается, а этот рулит внутри города.
  - Фу ты! - воскликнул от удивления Синеглазов, сопровождаемый хохотом Ивашкова. - Гена, ты, когда научишься нормально жить?
  - Сальцем закуси, вон у графина на блюдечке.
  - Сальцем. Да мне сейчас к мэру ехать и вонять с меня будет на полверсты этой гадостью.
  - А че ему нужно? - спросил Ивашков.
  - Да по-вчерашнему, на стадионе.
  - И че?
  - Да, ладно бы меня одного вызывал бы. Всех депутатов собирает, со всей своей сворой полицейской.
  - О как.
  - Да мне плевать на него, видел бы ты, как на прошлой неделе за мной бегал. Сначала, перед всеми напыщенный такой, гусь, указывает, что нужно сделать, пальцем по столу бьет. К зиме готовятся, называется. А как разошлись, передо мною лисонькой такой у ног закрутился. Блин, ненавижу, ненавижу эту мразь, и вечно ему что-то нужно. Уважаемый Григорий Николаевич, а не могли бы вы мне помочь с вопросом прикрытия нескольких наркоточек. Представляешь? - голос Синеглазова начал расплываться, видно хорошую дозу водки выпил.
  - Где? - буркнул Ивашков.
  - А где, где, около пятой школы.
  - Что-что? Это кто там у нас бригадирит, Сидоркин-Помидоркин?
  - Не а. Твой кореш, сержант из СИЗО, - Синеглазов кашлянул и по бульканью, видно еще раз решил попробовать водочки из графинчика.
  - Я же и говорю Сидоркин-Помидоркин. Вот сволочь, а, и чего только не придумает, когда на него наезжаешь. Опять, значит, попался? Давай. У-у-ух, а говоришь плохая.
  - Да ничего продирает хорошо, что там добавил?
  - Ну, а дальше что?
  - А ни чего. Просто мэр хочет купить своему сынку "Хаммера", - крякнул Синеглазов.
  - Чё-ё, да кто он такой?
  - Шучу, шучу, - начал успокаивать товарища Синеглазов. - На, сальцем закуси. Не хочешь? Да не "Хаммера" он хочет сынку, успокойся. Попался тот.
  - Не понял?
  - А вот так, Геночка, попался его Федор на одной девочке, изнасиловал её в прошлый понедельник прямо при всех в кафешке.
  - Не понял, че, мэру нужна наша помощь?
  - Это было около пятой школы, где работает твой Помидоркин. Просит помочь, ну, мол, девочка наркоманка и всё такое.
  - А-а, говорил же я ему, - воскликнул Синеглазов. - Ну, хер с ним, пусть без меня там трещит всем, уши чешет.
  - Ладно, Гришенька, не едь. А вот звоночек мне, кажется, вчера был не первым.
  - Не понял?
  - Городок пора успокоить, это их рук дело. Грызь говорит, что там наши торговцы собирались, кто-то их от нашего имени собирал. Стой, стой, хватит пить, да послушай сначала. Так вот, ребята в спортивных костюмах и масках их битами избивали. Семь человек почти насмерть, может выживут, куча из них останутся инвалидами.
  - Ё-кэ-лэ-мэ-нэ. Хоть одного взяли?
  - В леске потерялись, а там дальше, сам знаешь, глухомань.
  - Выходит, нужно подключить к этому Фомку с его бригадой.
  - Правильно, так чего время теряешь? - голос Ивашкова отрезвел.
  - Сделал уже. Ладно. А первый звоночек? Думаешь поломка фур? Да уж, что-то в последние дни мне беспокойно на душе стало. Да, да, кто же это лезет своими палками к нам в колеса. Федералы? Навряд ли.
  - Челябинские фээсбэшники в Свердловске прошерстили, Кузю взяли и еще кое кого.
  - Знаю, но здесь тишина, мы в последнее время через Челябинск не работаем.
  - Тишина, говоришь. А Фёкл?
  - Думаешь, это его Ноготь встретил на птичьем? - голос Синеглазова стал тихим.
  - Ноготь Фёкла, как свою мамку знает, в одном дворе выросли. Провожал его до самого конца, к жигуленку, пока тот палку не вытащил из под своих штанов, и тут же хромать перестал, и руку выкидывать. Инвалидом прикидывался, сучок!
  - Уже рассказывал, хватит. Блин, выродок же а, - и снова послышалось, как из графина громко выливается в стакан или в чашку жидкость, потом, несколько глубоких глотков, а фырканье.
  - Чувствую, что не один он здесь появился.
  - Так убили же его! - взорвался Синеглазов.
  - Убили, говоришь? Нет, Ноготь получает от меня все и вовремя, ему больше не за кого здесь держаться, так что этой собаке верю как себе. Хотя, может, и зря его боимся. Квартиры здесь у него нет, дел - тоже.
  - Нашел, кого бояться, - отрыгнул Синеглазов, - боксера. У него уже и мозгов не осталось, выбили, когда на ринге на Пратаса работал. Да я его хоть сейчас размажу и скажу, что так и было.
  - Размажь, размажь. Чё оглядываешься, его, пока, нет здесь. А будет, не сдрейфишь?
  - И размажу, - и после некоторой тишины, перебиваемой кликами клавиш на сотовом телефоне, сказал Синеглазов. И видно по звуку, уже кому-то по телефону продолжил говорить, - Фома, что там по Фёклу? Ну! Ищи, ищи этого выродка и раздави, понял? Да мне плевать, живой на хер нужен, я тебе не прокуратура. Да, Адвокат подождет, его мне после, на блюдечке, копченненьким или вяленным подашь, к пивку, - и, отрыгнул.
  
  - 2 -
  
  Фома еще лет десять назад был мелким сошкой в кругах городской мафии. Так, "вызывали" его иногда, для массовости, кого-нибудь из кооператоров пугнуть, собрать дань с мелких торговцев. Но рэкета Фома не признавал, и как только появлялась возможность с кем-то их сильных выехать на крутые разборки - навязывался. Фигура у Фомы была крупной, но не привлекательной, долговязой. На бицепсах вместо мускулатуры обвислая кожа, вместо накаченных грудей - впадина, вместо пресса - обвисший пивной живот, как нижняя губа. Да, да, именно она, губа, была самой выразительной на лице Фомы и тяжелой, свешивалась, открывая кривые желтые от курева зубы и тянула за собой кожу щек, из-за чего вечно казалось его лицо удивленным. Пожалуй, благодаря этому он и получил у себя во дворе кличку Фомы, неверующего, про которого рассказывал в своем стихотворении известный детский писатель Сергей Михалков. Может и так, а может, и нет. Настоящего его имени, наверное, ни кто не знал из окружающих, кроме родителей и родственников. Да и к чему, Фому умным не считали, поэтому и не возлагали на него серьезных дел.
  Правда, Пиф, под крылышком которого жил Фома, его уважал. И в первую очередь, за его прямолинейность. Если что-то не понравилось, выскажется тут же, а не за спиной, шепчась с кем-то. Да и сам Пиф, рассказывали, не был в своей бандитской иерархии наверху, а так, шестеркой. И в бригаде у него не было кого выбрать для серьезных дел, все, как и "бригадир", при малейшем сопротивлении в ответ, собирались кучей и валили кооператора, не проявляя в своих действиях никакого творчества. Поэтому и "заработок" у них, по сравнению с другими бригадами в городе, был самым низким. И это несмотря на то, что под их ведением был рынок, доверху наполненный тряпьем, спиртным.
  А когда в конце девяностых в городе начался новый дележ имущества, Пиф попал под статью, избил нового директора рынка, поставленного конкурентами. Те, в ответ, его не тронули, не отдали общественности, труженикам рынка, очень ненавидевшим Пифа за его наезды, повышение бандитских налогов, а разрешили закону поупражняться с ним. Осудили его на пять лет, а в тюрьме - опустили.
  Фома, не попал под раздачу, как его дружки с Пифом, в этот момент он выполнял личное задание одного из мафиоз, ездил с багажом "верха". Вернулся, в городе власть поменялась. Никто его не хотел брать к себе, так сказать, пачкаться. Менты, оставившие за собой вольный таксопарк по окружности города, не отказались от услуг Фомы, помогли ему собрать небольшую бригаду из вернувшихся из мест заключения ребят. Но те, сразу же отказались от Фомы, попытались опустить его, да Ивашков заступился: посадил самых буйных на иглу, а Фоме передал "рычаги" управления ими - нектар.
   Умным был Фома, и начал работать, сначала собирая дань с таксистов, да торговцев. Иногда, когда ситуация складывалась не в его пользу, "подкидывал" своим конкурентам "шпика", и в самый нужный момент, когда мешок с деньгами у них набирался полным, передавал всю информацию своим спасителям - Ивашкову с Синеглазовым. И ему, после этого, хорошая доля доставалась, а "шпик" - пропадал. И все со временем успокаивалось, на первый взгляд. Ну, кто мог подумать, что Фома, эта долговязая, дурная детина, лезущая во все дела как олух, на виду, мог быть умным и планировать серьезные дела. Тех, кто с ним начинал дела раньше, пропали, кто спился и помер, кто от передозировки наркотиков ушел в другой мир. Из-за этого, похоже, Фома так и остался ни к кому не привязанным, зарабатывал копейку, если кто уронит. И те не жалели, бросали ему и зеленые, мол, Фома есть Фома, рожа тупая, безмозглая, пусть погрызет чего-нибудь, ему и сухарь за радость. Не с голоду же помирать человеку.
  А Фома и не отпирался, ну кинут ему дело, пойди туда, возьми то, и принеси. И он ходил туда, брал, и ни разу в жизни не попался, хотя и приносил иногда большой мешок денег. Некоторых на мелочевке менты брали, а этого никто не видел, если даже из его мешка банкноты сыпались направо и налево, что и говорить, счастливый дурак. Конечно счастливый, ведь он находился под крылом ментов, но никто об этом не знал, Ивашков с Синеглазовым, его не засвечивали, держали в тени.
  Но потом, как-то выпала "удача" ментам, взяли с поличным, благодаря "ротозейству" Фомы, крупного дельца - наркоторговца. Взяли его тихо, вошли в дружбу, начали в чем-то помогать, за оплату конечно. Делец, по наушничеству со стороны, вышел на Фому, послал его по делам, по своему каналу за бакшишем. Тот вернулся в город не на поезде, как договаривались, а на "такси". Второй раз он больше привез наркоты, два баула, с помощью таджиков - гастарбайтеров. Потом, на фургоне, полном детских игрушек. Дело пошло, менты начали с ним плотнее работать, вышли на его поставщиков, познакомились, и... исчез делец. Машина его сбила.
  А Фому в этих делах больше не задействовали, замену он сам себе подобрал, и "оперативную группу" для защиты "эксов" - капитана Ивашкова Геннадия Михайловича и майора Синеглазова Григория Николаевича. И работала она под его командованием исправно.
  Вот такой он человек - Фома. Хотя с другой стороны, посмотришь на это чучело долговязое, услышишь, что о нем говорят, и даже не поверится, что Фома что-то может кроме как пивка хлобыснуть, да анекдот шепнуть кому-то на ухо. Но те, кто в чем-то понимал, видели по зубам Фому, человека при бабках, за собой следит. Даже штаны обвислые - из поливискоза, куртка - из дорогой кожи, туфли - не меньше тысячи зеленых, часы - самые, самые... Но при всем своем убранстве - друзей не имел. Хотя...
  В последнее время его все чаще и чаще стали видеть с мужичком одним никому не знакомым. Посмотреть на него со стороны - серость. Толстячек, невысокого роста, с животиком и вечно сморкавшийся. И чем приглянулся этот мужик, Фоме? Если посмотреть его биографию - человек в возрасте, когда-то работал на заводе фрезеровщиком, по закрытию оного, остался ни с чем. Попытался у себя в сарае организовать ремонт мотоциклов, но, они быстро вышли из моды, и остался человек без дела. Потом в автомастерскую пришел к одному из своих старых дружков, там и познакомился с Фомой. Спустил его "Мазду" на землю со стапелей, тряпочкой прошел по ее кузову, открыл ему дверцу, руль протер. И лег этот Мужичек ему на душу.
  На следующий день сам заехал за ним в мастерскую, уцепился за плечо Мужичка, вытащил из под машины, завез в магазин, умыл, приодел... и, подружился. И стал Мужичек вкалывать на своего босса: пить меньше, если что нужно узнать, то бегом, без передышки. И как тот все это делал быстро, сноровисто, как в мастерской, что нравилось Фоме. А потом и узнали,что "приклеило" Фому к Мужичку, он был похож на его отца, и выполнял все пожелания своего покровителя беспрекословно, как собака: только подумал Фома, уже все есть. Например, сколько Цыган проторговал за субботу "лекарствами"? К концу суток известно - 42 клиента пропустил, а не десять, как тот заявлял. А Цыган знает, обманешь эксов, голову снесут, не задумываясь. А кому охота свои хоромы оставлять, поэтому лучше обманывать, так только чуть-чуть, ну так, на сотую часть, но постоянно.
  Вот и сегодня, когда Синеглаз позвонил ему и сказал, что нужно проконтролировать дорожку, по которой ожидается доставка груза, Фома кликнул Мужика, поставил перед ним задачу покрутиться по дороге на Екатеринбург, туда сто километров, обратно. А Мужик внимательный, на повороте с федералки в город, в лесной части засек пост, который целый день находился там, дорогу не патрулируя, не останавливая и не осматривая транспорта. Что же он там делал - два полицейских УАЗика. Может, вывезли личный состав на пикник? Так зачем же они тогда остановились на самом повороте объездной дороги, без которой ни в город, не из города не выехать. Еще можно, правда, проехать по нескольким лесным дорогам, но их летние пожары завалили горельником и ни у кого рук не доходит на их очистку. А другие две - шоссейные, находятся на капитальном ремонте, через них не пробраться, полностью перекрыты.
  Молодец, паря, значит, товар нужно застопорить где-нибудь подальше от города, в соседних районах, а лучше даже в соседней области. Позвонил Синеглазу, тот согласился, но тут же дал новое задание, подключиться к поиску черных масок, избивших наркоторговцев.
  Вроде бы на вид, работа не сложная, но удивляло другое, не была ему в городе известна такая мощная противоборствующая сила эксам. Скорее всего, эти люди - гости. Откуда приехали сюда, вот в чем вопрос.
  Но, поиск поиском, а никто с него не снимал первый приказ - заменить в парке Филорку, убывшего в командировку. Через час начнут подходить торговцы с деньгами. Фома расположился у каменных фигур семьи лыжников. Что-то задерживался Мужик, прогуливающийся вокруг парка. Два часа как его нет, неужели что-то заподозрил? С одной стороны Фоме, человеку-тени эксов, под рукой у которого десятки ребят готовых выполнить любой приказ своего босса, было стыдно сейчас исполнять такую роль, собирателя денег за проданные наркотики. С другой стороны, он понимал, что если к такому шагу пришел Синеглаз, значит, какая-то проблема имеется. Скорее всего, из-за вчерашней потасовки на футбольном стадионе.
  А может из-за того, что эксы доверяют только Филорке, Грызю и ему, Фоме, ну, может еще кому-то, которых он не знал. И правильно, так спокойнее живется, чем меньше о тебе знают, тем безопаснее, и будет не трудно вычислить того, кто на тебя накапает в органы. Тюремщиков в своем обществе Фома не держал, всеми силами отбивался от тех, кто ему предлагал такую услугу сделать по-тихому, без ведения эксов. Фома знал, чем это ему может обойтись в будущем - чисткой. Те ребята имеют свои законы, и чем дальше от них, тем спокойнее можно дышать, загорать под солнышком. Этой позиции придерживались эксы и все их коллеги.
  Время шло очень медленно. На душе начало саднить, Фома взял телефон, включил, и в то же мгновение пискнул приход сообщения. По цифрам телефона Фома понял - это Мужик, передавший сообщение: "Ок". На большее у него тямы не хватит, это тоже хорошо.
  Время подошло, нужно выдвигаться на самое оживленное место парка, к площадке с героями сказок Пушкина, где гуляет множество мам со своими чадами, молодых отцов и дедушек, но Мужик так и не появился. Может, где-то там сидит. Блин, вечно у него в сложной ситуации какой-нибудь самодур в голове включается и принимает собственное решение, чтобы как-то выделиться перед Фомой. Может и сейчас он что-то заподозрил и находится там, чтобы, как говорится уточнить происходящее и понять, ошибся или нет. Блин, да кто нас тронет в своем гнезде, - подумав так, Фома встал и пошел к месту встречи.
  
  - 3 -
  
  Назин присел у открытого кафе. Мальчуган, лет пяти, оставленный без присмотра мамой, сидящей за соседним столиком и о чем-то увлеченно болтавшей со своею подружкой, стоял рядом с ним и с удовольствием лизал мороженное. Мальчишка больше ничего вокруг себя не видел, а только стаканчик со сладкой бобышкой пломбира. В детстве Николай тоже очень любил это мороженное и за то, чтобы попробовать его, мог даже другу отдать свою самую лучшую игрушку. Улыбнулся мальчугану или своим воспоминаниям. Да, да, как-то другу со двора он даже попытался подарить свой самосвал, в обмен на мороженное. Но тот поморщился тогда, и сказал, что щас, доест мороженное и заберет машину. Но Колька ему не отдал самосвала, назвав Борьку жадиной - говядиной, и когда тот полез за машиной, подрался с ним, накормив его песком. Было же время, а, подумать только, за мороженное даже дрались.
  Сообщение, пришедшее от Блохина ему на сотовый телефон о том, что на выходе из парка появился человек Фомы, говорило о том, что и его хозяин здесь.
  "Не веди", - сообщил в ответ своему коллеге Назин, что означало, будь аккуратней, не засветись.
   С Виктором Блохиным он знаком уже давно, с первых его шагов в полиции. Виктор был намного моложе Назина, пришел в их горотдел из института, младшим лейтенантом, в какой отдел, точно не помнит. На первом же патрулировании, попытались задержать трех неизвестных беспокойных мужчин, идущих по ночному городу и постоянно осматривающихся. Когда остановились перед ними, один, самый высокий, без разговору ударил ножом подошедшего к ним Виктора и рванулись бежать от них к многоэтажному дому.
  Николай, тогда, так и не помнит, сказал он что-то сержанту, водителю УАЗика, по поводу спасения младшего лейтенанта или нет, когда бросился вдогонку за мужиками. Того самого длинного он взял в переходе между домами, подсечкой на бегу. Другие ему уже были не нужны. Длинный, вскочив на ноги, попытался приблизиться к нему и боковыми взмахами ножа, пугнуть новоиспеченного полицейского. Но тот был из не боязливых, сумел выбить нож и заломить мужику руку. А сотоварищи того сдрейфили, оставив своего дружка один на один с судьбой. А какая судьба у преступника, вернувшегося после тюрьмы к своему старому ремеслу, дорога назад - в тюрьму.
  Перед самой встречей с полицейским УАЗиком, эта троица ограбила мужика, и на прощание, сильно избила его ногами до бессознательного состояния, спрятав тело потом, за стенкой автобусной остановки. Но, Божье око не оставила их безнаказанными...
  К удивлению Николая, УАЗик не уехал. Виктор запретил водителю везти его в больницу, посчитав, что его не сильно полосонули ножом, только кожу порезали на животе. Когда поехали назад, увидели копошащуюся молодежь на остановке. Девушка выскочила на середину дороги, крича, что нашли убитого человека. К счастью, он оказался живым. У самого входа в приемный покой Виктор Блохин, помогая нести избитого человека, неожиданно для Николая и сержанта, осел на землю, схватившись рукою за бок.
  С тех пор он с Блохиным сошелся поближе, подружились, и покинули органы вместе. Николай отказался от предложения Виктора работать в охраной компании Снежегорска, куда приглашали их обоих бывшие коллеги. У Назина тогда была своя мечта, заняться частным сыском. Заправлял этой фирмой во Владимировском его старый знакомый Сигаев. Вячеслав Вячеславович по соглашению с Николаем Ивановичем не направлял его на "женские" заказы - проследить за гуляющим мужем или женой, или за сыночком - дочкой. Он брался за более серьезные направления - телохранителя, розыск преступника, сопровождение грузов.
  В одной из таких поездок, Николай Иванович в третий раз встретился со своим старым однополчанином, бывшим подчиненным солдатом Фёклом. Тогда, в Екатеринбурге, он сопровождал одного из крутых мужиков на встречу с кем-то. Эта стрелка происходила недалеко от аэропорта Кольцово. Николая высадили у шлагбаума, хозяин согласился с этим, кивнув ему головой, и передал на хранение Назину свой пистолет.
  Таких как Назин, телохранителей, там скопилось человек десять, это он так считал, видя гуляющих по аллейке подтянутых мужчин с напряженными лицами, не обращающих друг на друга внимания, а считывающих всю необходимую им информацию с окружающего их мира, и - прохожих. Да, да, и успевающих, как он, вслушиваться в эфир поднесенного к уху слухового аппарата, ожидая команды хозяина. Что говорить, профессионалы своего дела. Никто из них, между собой так и не попытался поговорить со своими коллегами, даже в чайной, в которой хозяева встречи предложили им легкий завтрак. Все как антенны раций были настроены на одну свою волну.
  Назин ни кого из них не знал. Сделав пару глотков кофе, хотел было временно расслабиться, откинуться на спинку стула и смотреть на висящий вверху экран телевизора. Шел какой-то концерт. Смотреть бездумно, а на самом деле дремать с открытыми глазами, без отключения мозга, и быть полноценно готовым к любой неожиданной ситуации. А она не заставила себя долго ждать.
  С той стороны к шлагбауму подъехал черный шестисотый "Мэрс", передняя дверца пассажира открылась, в ожидании кого-то. В момент, когда один из телохранителей только вышел из чайной и направился к этой машине, раздалась очередь пистолетных выстрелов. Стреляющий, бросив дымовой взрывпакет между собой и охранниками ворот, открывшими ответный огонь, скрылся с дороги за кустарниками. Назин, вместе с другими, находящимися в чайной, выскочил наружу и бросился в лес за стрелявшим человеком в "Мерседес". Он, похоже, был единственным, кто заметил тень этого человека, на четвереньках передвигающегося в мелком кустарнике не в лесную чащу, а - к шоссейной дороге, в сторону лесополосы.
  Николай быстро нагнал его и, выкинув вперед руку с пистолетом, приказал мужчине лечь и вытянуть руки вперед. Этот человек в спортивном комбинезоне, беспрекословно выполнил приказ Назина. И только теперь Николай увидел, что он ранен в ногу, выше колена темно-синяя ткань напиталась кровью.
  - Перевернись! - приказал Назин. - Ой, так это... - больше он ничего не сказал, внимательно рассматривая лицо Фёкла.
  Присел поближе к нему и, ткнув стволом пистолета под сердце, спросил:
  - Почему?
  - Это тот самый, который покушался на меня, убил Пратаса, - сильно дыша начал говорить Фёкл, - и мою жену - пытался убить. А ты, что ж, капитан, в наркобизнес пошел?
  - Не понял? - удивился Николай. - Я в частном порядке сопровождаю...
  - Наркоторговца, - продолжил Михаил Александрович.
  - Откуда я знаю, кого сопровождаю. Я же не его телохранитель, а только сопровождаю неизвестное себе лицо...
  - Ладно, времени нет, принимай решение. Ну!
  - Если отпущу, спасешься?
  И Фёкл тут же, перевернувшись на живот, с помощью колена другой ноги начал быстро передвигаться в сторону лесополосы.
  У шлагбаума того "Мэрса" уже не было. Кто-то сказал, что тот парень, в которого стреляли, получил тяжелое ранение в живот, его увезли в больницу.
  "Лэнд Круизер" человека, которого сопровождал Назин, подъехал минут через десять... Лицо этого толстячка, постарался запомнить, мало ли что, если в следующий раз судьба его заставит встретиться с ним, то он будет уже знать, что это наркоделец, и его больше чутко защищать не стоит, а может даже... Но, пока, их судьба больше не свела, свела с другим человеком, с Виктором Блохиным, предложившим защитить адвоката Иванова.
  На вопрос Николая: "Он наш?", Блохин ответил: "Да!"
  Назин взял отпуск. Сигаев с удивлением глядя на Николая Ивановича, подписал ему заявление. Потом, потерев большой палец об указательный, спросил: "Там это будет?" Николай в ответ помотал головой. Несколько раз, раскрыв перед Назиным ладонь, спросил: "Хватит?". Тот, вздохнув, в ответ пожал плечами.
  - Ладно, - сказал Вячеслав Вячеславович, и написал на бумаге другую цифру с четырьмя нулями и показал ее Назину.
  Тот в ответ кивнул головой.
  - Постарайся не затягивать отпуск, впереди октябрь, время работы.
  - Постараюсь, - пожал руку своему директору Назин.
  
  А вот и Фома. Назин уже был знаком с ним, к счастью, в одностороннем порядке. Фома - долговязая детина, шел вразвалочку по аллее. У скамейки, напротив скульптуры деда с бабкой, стоящих у разбитого корыта, остановился. Сидевшие на скамье мужик с женщиной подвинулись, уступая ему место. Он о чем-то с ними разговаривал, потом полистав книгу, сунутую ему женщиной, положил ее на скамейку. Парочка встала, поклонилась ему и пошла дальше гулять по парку, а книжку оставили.
  За ними к Фоме подошел другой мужчина, среднего возраста, буркнул что-то, присел рядом, взял книгу, полистал ее, что-то положил в нее и снова ее вернул назад. Поднялся, хотел было идти, но Фома что-то сказал ему и мужик замер. Отпустил его только после того, когда заглянул в книгу.
  Шесть человек подходило к нему после этого мужика, смотрели книгу и возвращали. Всего-то!
  Видно, что Фома еще кого-то ждал, начал волноваться, вставал со скамейки, ходил туда - сюда, но больше никто к нему не подходил.
  Наблюдая за Фомой, Николай так и не заметил, как мама забрала малыша, сидевшего рядом с ним, как к нему подсели маленькие девчушки, и пили из трубочек сок из одноразовых стаканов, исподлобья поглядывая на взрослого дядю, ничего не кушавшего и смотрящего куда-то вдаль парка.
  Ну, вот наконец-то рядом с Фомой поравнялся Виктор Блохин, но почему-то остановился напротив Фомы, что-то ища в карманах, то куртки, то в брюках. И только взглянув на Фому, Николай понял, почему тот так поступил: сборщик денег разговаривал с кем-то по телефону. Интересно, о чем? Ну, ничего, все идет как по маслу. Интересно, заметил ли Фома Фёкла, стоящего у входа в парк, и разговаривающего с тремя мужчинами, одетыми в хорошие костюмы - коллегами Блохина? Вроде нет.
  Ну вот, наконец, Блохин что-то нашел в кармане и пошел к выходу из парка, незаметно кивнув Николаю, что, мол, пора и ему на выход. Судя по приподнятому настроению Блохина, у них всё, что планировали - получилось. Это точно, потому что Фома, как ужаленный, кому-то махнув рукой, встал со скамейки и быстрым шагом направился к выходу.
  "Кому-то", ничего себе, три парня, словно из воздуха проявились у выхода из парка, и быстро пошли за своим боссом. Но, Фома не знал Фёкла, прошел мимо него, напряженный, о чем-то думая и смотря впереди себя. Также не знали Фекла и его "напарники", хотя, один из них, шедший последним, вроде бы "споткнулся" об него взглядом, догнал Фому и что-то ему говорил, дергая за рукав. Чем это закончилось Назин узнать не смог, Фома со своими ребятами скрылись в толпе горожан...
  
  - 4 -
  
  Мужик пропал. Эту новость переданную Блохиным Назин восприняли спокойно, не как Фома. Ну, пропал человек, подумаешь, может, встретил кого-то из старых знакомых в парке и задержался, или, кто-то его напугал из старых знакомых, или полицейских, и он скрывается. Больше ничего не может произойти с этим человеком, настолько он простой и еще, наверное, не запачканный делами эксов.
  Фёкл тоже пожал плечами, Мужика не знал, Фому, почти, тоже. Может и попадался где-то он ему как зритель, где Михаил дрался на ринге, да не запомнил, а зачем ему он нужен был - зритель. Пратас, на которого работал он, от наркоторговли был далек, а значит с эксами в дела не входил. Нечего было им между собой делить.
  Хотя, стоп, стоп. Погоди-ка, погоди-ка, Фёкл задумался. Назин, заметив это, дал ему побыть, как говорится, самому с собой, не мешая. Углубились в парк, расположились на одной из скамеек. Автомобиль Фомы, "бежавшего" с кем-то на встречу, вели другие, Назин ждал их сообщений.
  А Фёкл, действительно, что-то вспомнил, напряг лоб и, упершись рукой в лоб, о чем-то думал. К этому его подтолкнул вопрос о Фоме. А ведь судьба его точно сводила с ним. Да, да, это тот самый Фома, который сопровождал несколько фур ставших на стоянку на складе строительных материалов. Точно, точно, это тот самый долговязый детина, который оформлял в его кабинете документы о фурах с грузами, которые оставлял на складе наночь.
  Встречал ли он его еще после этого? Да, да, было, когда он с Пратасом приехал в нотариальную контору и оформлял передачу ему в собственность складских помещений, и дорожно-строительной фирмы - СУ-221, которая тоже по решению босса переходила в ведение Фёкла. Фома тогда постоянно заглядывал в кабинет нотариуса, прислушиваясь к разговору Пратаса с юристом, тем самым вечно раздражал Фёкла.
  Но Пратас все успокаивал и успокаивал Михаила Александровича, по-своему понимая переживания своего коллеги. Мол, простой токарь, не имея никакого экономического, финансового, строительного, не то что образования, а знаний вообще, вдруг становился управляющим такого серьезного предприятия. Хозяином предприятия, который без нужных связей в городских властях, без правильно выбранной тендерной политики, в строительное дело не пробьётся. Разве что, на какой-то субподряд, зарабатывая копейки за счет заливки смолы на строящейся или ремонтирующейся дороге, или там, возведения водостоков, мест отдыха, стоянок с постройками. Конкуренция в дорожном строительстве назревала страшная, в которую лезут не только областные фирмы, а готовы участвовать и представители из соседних государств.
  И только после оформления необходимых документов, Пратас объяснил ему, что это необходимо для борьбы в тендерных конкурсах. Созданная им в городе монополия по строительству и ремонту дорог, кому-то начинает не нравиться. Для безопасности лучшее ее разделить. А то, что Фёкл будет хозяином СУ-221, и других небольших строительных компаний, это не что иное, как фикция, закрепленная на бумаге в юридической конторе и все. То есть, Михаил Александрович будет бумажным директором, не больше, и молчать об этом, выполняя все задачи, которые будет ставить перед ним Пратас.
  Михаил с трудом разобрался в этой истории, на следующий день с боссом составили ежедневный график его поездок на выделенном ему крутом автомобиле - трехдверном "Мицубиси паджеро", на участки, где ведется ремонт дорог, в администрацию города, на склад. Нужно, чтобы тот вел свою жизнь, как хозяин строительного управления. Но, при этом, Фёкл должен был выучить, как школьник, главы из учебника о строительстве дорог, читать профессиональные журналы, следить за новостями дорожного строительства в стране. И все, получая за это хорошую мзду от Пратаса.
  В последний раз он видел Фому перед приходом в спортзал, на тренировку, на последнюю тренировку, после которой он должен был выехать на встречу с Пратасом. Подожди-ка, подожди-ка, ведь с Фомой он встретился перед этим в кафе, в котором вместе с начальником строительного участка обедал и подписывал несколько документов на получение дорожного полотна на складе. Да, да, именно в тот момент рядом с ними за соседним столом сидел тот Фома. И именно тогда он сказал начальнику участка, что Пратас занят, он в областном центре утрясает какие-то дела, и поэтому, тот должен подождать дня два-три, и так у него, мол, есть весь необходимый материал для ремонта дороги.
  Так и было. Потом они перевели свой разговор о тренировках Михаила в тренажерном зале, о весах, которые он поднимает, о том, как это отражается на его здоровье.
  Хм, Михаил даже невольно удивился себе, что смог вспомнить такую обычную в то время информацию. А ведь в тот день все так и было. Выходит этот Фома уже тогда работал на эксов, и все что услышал, передал им. А они, воспользовавшись голосом похожим на голос Пратаса, приказали Фёклу выехать на встречу под Сизовкой, и убить его. По-другому и не может быть, ведь Ивашков потом после смерти Пратаса оказался по завещанию убитого, хозяином дорожной компании, и продал ее кому-то из Москвы. Фирма Фёкла СУ-221, оказалась в том числе. Вот кому нужно было убить его вместе с Пратасом.
  Назин внимательно выслушал рассказ Фёкла и похлопал его по плечу:
  - И, думаешь, удастся все это вернуть назад?
  - Да к чему мне это, Николай Иванович?
  - Вот, интересно получается в жизни, Михаил Александрович. Жили себе жили, не тужили, работали, занимались спортом, и вдруг на тебе, появляется хорошее предложение, жить еще лучше. Но, как говорится, нельзя забывать, что сыр бесплатный бывает только в мышеловке. А то, что мы вас сегодня, так сказать, выставили на обзор Фоме, это значит, пытаемся его поймать на крючок, заставляя его открыть охоту на вас. Вы для него сейчас оживший, Михаил Александрович, поперек горла стоите. Может это он вас тогда встретил на остановке, или кто-то из его ребят, отвел вас в лес и убил. А вы, сударь, живым оказались.
  Трудно понять, говорил сейчас с ним Назин на серьезном тоне или с усмешкой, чтобы подзадорить. Хотя, какой юмор здесь, спрашивается, на кону жизнь не только адвоката, а и Фёкла, его жены, да и самого Назина, и ребят, которых он подключил к ведению этого дела.
  "И зачем только я нашелся ему? - прикусил губу Фёкл. - Жил бы себе спокойно с женой в деревеньке, вон сейчас Зорька отелилась, крольчат в этом году куча народилась. Нет же, пришел на мою голову Назин, видишь ли, его "Нива" села в глине, по дороге на Сычевку, за помощью пришел. И вот на тебе, встретились, и тут же дело у него серьезное ко мне, Пратасовское. А ведь, выходит, знал он о вине Ивашкова с Синеглазовым в смерти Георгия Николаевича. А если знал, почему тогда те спокойненько живут? А ведь задел за живое, попросив помощи у него, чтобы вытащить бывших ментов наружу, да отправить их за решетку".
  - Николай Иванович, а почему вы тогда со мной обо всем не говорите, а ведете себя со мной, как со слепым? Ну, подкидываете вопросы, ведь знаете на них ответы. Зачем же мне в таком случае время терять, лучше подсказать.
  - А это Мишенька, чтобы разбудить твою память, - сказал Назин. - Сложилась необходимая ситуация, или появился вопрос, и в результате этого твой мозг сам, без приказа, начинает прорабатывать все воспоминания, связанные с данным случаем, с данными людьми, с их образами и поступками, с твоими мыслями и чувствами по этому поводу, анализируя их. Конечно, без белых пятен не обойтись, потому что твое мнение, оно только твое. Но это нормальное явление, Михаил Александрович, так что не думай ничего лишнего по этому поводу, и не казни себя.
  - Да, легко сказать, - сдавил кулаки Фёкл, - и почему раньше я так не подумал?
  - А потому что не было связей, ну, как тебе проще сказать, толчков к этому. Ну, вот стал ты липовым директором. Почему, понятно, Пратасу нужно было создать собственный рынок по строительству и ремонту дорог. Кроме тебя, скорее всего, есть у него и другие такие же липовые директора. Так вот. Потом кто-то тебя тюкнул по голове. Кто? К примеру, люди эксов. Дальше, только не перебивай. Ага, сейчас перед нами стоит враг в образе Фомы, который подчиняется эксам. А с чем у тебя в памяти отмечены они, ага, с завладением имущества Пратаса и продажей его. Так?
  - Понятно, понятно.
  - Вот и хорошо. Только меня вот что сейчас не меньше волнует, Мишенька. Кем были вызваны мелкие торгаши наркотиков на стадион и избиты? Неужели еще какая-то сила мощная появилась в городе и пытается наказать этих сволочей.
  - Да, - согласился с Назиным Фёкл, - выходит. Может и то, что пропал Мужик - их дело?
  - Может и так. Но нам еще неизвестно, пропал ли Мужичок Фомы или нет. Как я понял - это его "левая" или "правая" рука, если так нервничает. А может - родственник. Хотя, по поводу избиения наркоторговцев есть и другая догадка, эксовские ребята плохо работали. Мне даже кажется, что эта масса гостей к нам приехала на поезде из того же Екатеринбурга или Тюмени. А, чем черт не шутит!
  - А может на автобусе.
  - Может и на автобусе, только долго сюда с этих городов добираться, тогда, значит, они поближе находятся где-нибудь. Но, не школьники, судя по ударам нанесенным торговцам, люди обладали не столько силой, сколько знаниями тела человека, его болевых точек.
  - А может эти люди были из какого-нибудь полицейского вуза или медицинского?
  - А это, как говорится, ближе к телу, хотя может быть и спортсмены, те же дзюдоисты с самбистами, футболистами, короче говоря, спортсмены, против наркоманов. Но, вот в чем вопрос, кто-то же знал всех этих торгашей по именам и по адресам, где живут, если смог за такое короткое время найти их и собрать на стадионе. Так что, Мишенька, как видишь, работа у нас не простая, достаточно непростая.
  Оба замолчали.
  Фёкл глубоко вздохнул:
  - А мне-то как быть, продолжать снимать квартиру?
  - Квартиру, говоришь, - то ли спросил, то ли повторил вопрос Фёкла Николай Иванович. Но, видно, значения его вопросу не придал, его волновало что-то другое.
  Раздавшийся звонок телефона это доказал.
  - Да, да, удивительно. Хорошо, хорошо, так. А дальше. Хм-м, ну что ж, значит мы на верном пути, спасибо. Спасибо. Хорошо.
  Когда Николай Иванович спрятал телефон в карман, Фёкл не выдержал, спросил:
  - Ну что там?
  - А-а, им наплевать на Мужичка. Сказали Фоме на таких, как тот и сети ставить ненужно, сами всплывают, как говно. Вот приедет он с командировки, тогда и пусть ищет своего братана.
  - А что за командировка?
  - Товар им нужно какой-то доставить под усиленным контролем. Но, несмотря на это, проблемка какая-то у них появилась, все между собой об адвокате говорят. Жаль, не поехал с ними. Вовка, что-то не дослушал, похоже, а может какую-то запятую пропустил. Блин, нужно было торопиться и с ними ехать, блин, - разнервничался Назин. - Фёкл, нужно усилить защиту нашего адвоката, я тебе о нем говорил. Но на тебя положиться не могу, ты, похоже, у них на крючке, тебя первого уберут. Эксы, чувствую, попали в капкан, ставки их непонятны. У-у-у! - Николай Иванович с силой стукнул кулаком по скамье. - Что делать, что делать?
  
  - 5 -
  
  Фёкл остался в парке, за Назиным не пошел. На сердце задавило, во рту стало сухо и воздуха так не хватало. Но, паниковать не стал, открыл рот и начал делать свою спасительную дыхательную гимнастику. То, что стало ему плохо, не верил, это нервный срыв, легкий нервный срыв, который в последнее время стал все чаща и чаще его посещать. На глубоком выдохе сердце стало отпускать. Еще глубокий вздох, еще, фу-у-у!
  Встал, сошел с аллейки и немножко углубился в парк. Выбрал раскидистую березку, скрываемую от аллеи рябиной, и присел на землю, упершись спиной о дерево. Глаза прикрыл, и, продолжая делать короткие глубокие вдохи и выдохи, попытался войти в транс. Дерево, спокойное, вековое, а значит, мудрое. Попросил у березы извинения, помощи, и оно, наконец, откликнулось, распространяя вокруг Михаила свою силу, холодную, спокойную. А когда уперся затылком в толстую, растрескавшуюся кору березы, почувствовал, её тепло, начинающее обволакивать щёки, шею. А когда вдохнул этой силы в себя, что-то потянуло за висками в себя, потом отпустило.
  Березовая энергия, скопившаяся у лба Фёкла, замерла. Её заметил Михаил вовремя, потянулся к ней носом и вдохнул в себя. Свежий с кислинкой воздух вошел в переносицу, и, прорвав мощным потоком что-то мешающее ему, ворвался в подлобную часть мозга, наполняя его пьяным покоем. К этому Фёкл был заранее готов, и полуоткрыв рот, начал ровно дышать, привыкая к этому чувству, и отправляясь с ним в дремоту.
  ...Проснись, проснись, проснись, что-то застучало в мозгу. Михаил мотнул головой и только теперь почувствовал, что затылочная часть головы пульсирует, прося сознание разбудить своего хозяина, чтобы убрал заболевший затылок с твердой коры дерева.
  Михаил стал массажировать опухшую кожу головы, разгоняя кровь, осмотрелся, но вставать с земли не торопился. Нужно было еще немножко посидеть и прийти в себя, и, конечно же, подумать, а что будет завтра.
  В принципе, его работа уже закончена, это дал понять ему Назин. Воскрешение Фёкла взболтнуло покой эксов. Хотя, все это может быть не что иное, как выдумка Назина. Эксы уже и забыли про Пратаса. Нет человека, нет и его собственности, она уже давно превратилась в какую-то кучку денег, которые тут же были растрачены. И всё. Это если бы вместо него, Фёкла, Пратас появился на их глазах, то они тут же побежали бы молиться в церковь к священнику, чтобы снять с себя грехи, а то, видишь ли, почудилось им что-то. А Фёкл, это, по сравнению с Пратасом, ничто.
  Михаил открыл глаза, поднатужился, встал на ноги, потянулся. Эх, как прекрасен этот мир, и зачем, спрашивается, он клюнул на уговоры Назина полезть с ним в эту никчемную драку. Нашел против кого идти в одиночку, против наркоторговцев, ха. Да это же целый мир, одни растят и перерабатывают мак, зарабатывая на нем баснословные барыши, другие пытаются не давать им этого делать, зарабатывая копейки. Кто кого? Естественно те, кто зарабатывает, всем хочется денег, они в скором времени совратят и тех, кто им пытается на давать этого делать. Деньги пахнут, деньги притягивают сильнее, чем магнит железо. И это жизнь, всем хочется иметь жилье, одежду, и деньги, деньги, деньги! А многим плевать, как они достаются.
  Михаил попытался смахнуть с себя туман успокоения, бездеятельности, который только что обволакивал его сознание. Да, наркотики - это страшное вещество, которое съедает человека изнутри, оставляя после себя гниющее и смердящее мясо. Найти бы тех ребят, что устроили террор мелким шестеркам наркоторговцам, я бы с ними пошел. А потом, а потом, я бы тем сволочам - наркоторговцам, руки бы повыкручивал, и передавал бы их на суд родителям детей наркоманов. А что, это выход!
  Осмотревшись по сторонам, Фёкл пошел в глубь парка, к небольшому пруду, в котором в детстве любил ловить карасей...
  
  
  Глава 13. Лев и заяц
  
  - Только не кипятись! - Николай похлопал по ладони Михаила и в бокал с клюквенным морсом опустил несколько кубиков льда. - Еще?
  - Да, хватит, - прикусив губу, махнул рукой Михаил.
  - Так вот, в принципе, такое может быть. У меня, кстати, самого на лоб глаза вылезли, когда в Екатеринбурге на стоянке увидел такую же, как у меня машину, и по цвету точь в точь, и госномера одинаковые. Ну, честно, Мишь! Только код другой. Так что, верь. Парень смотрит же в компьютер, а там ему попадается машина, которую привезли после тебя, с одинаковым госномером, он и значения не придал тому, что может в его мастерской две такие машины, совпадающие и по модели, и но госномерам, только с кодами регионов разными.
  - Коля...
  - Успокойся, сейчас с тобой туда поеду, сяду за руль и привезу машину к дому.
  - Да, Коля, хорошо...
  - Ничего, ничего, смотрю тебе сегодня и так досталось? Руки дрожат. Пей морс, а я сейчас.
  Николай вышел из зала и направился к бармену. О чем-то с ним поговорил и вернулся назад.
  - Ну как морс?
  - Хороший.
  - А я плохого ничего и не держу. Он сейчас тебя успокоит. А с деньгами как? Хватит?
  - Да, - Михаил чуть не закашлялся, прикрыл губы ладонью и смотрит на товарища.
  - Ладно, сейчас рыбки тебе принесу, не откажешься, думаю, от муксуна в сметане, - и, улыбнувшись, моргнул товарищу. - У-у, у меня здесь работает прекрасная повариха. Только смотри, пальцы себе не откуси, - и, похлопав товарища по плечу, Николай ушел в кухню.
  Михаил еще раз наполнил бокал морсом и сделал несколько глубоких глотков. Аш зубы свело от ледышки, которую начал сосать.
  Подошедший официант легко поклонившись, полотенцем смахнув со столика невидимую пыль, поставил на середину графин с кофейного цвета жидкостью, две рюмки, блюдце с нарезанным лимоном и наполнил рюмку Михаилу.
  - Угощайтесь, это лесной бальзам, изготовленный по старинному рецепту, секрет которого известен только самому Николаю Васильевичу.
  - Белоусову? - с каким-то неожиданным удивлением спросил Михаил.
  - Да, да, он вам понравится...
  - Боря, это ты о чем? - спугнул официанта подошедший Николай.
  - Да, Николай Васильевич, я о бальзаме...
  - Молодец, молодец. Принеси там рыбку с салатиком. Давай, давай, Ефросинья тебя ждет, - проводив бармена, капнул и себе из графинчика бальзама. - Давай, - подняв рюмку повыше, чокнулся с Михаилом и первым сделал небольшой глоток.
  - Вот хитрый, - удивился Михаил, то обещал минуту назад мой автомобиль привезти, а сам водки...
  - Да ты что? - смутился Николай, - Я только делаю вид, что пью. Знаешь, иногда, сколько в день приходится так делать, когда знакомые ко мне в гости приходят? О-о, а если бы с ними выпивал, то конец печени был бы не за горами.
  Михаил пригубил напиток, попробовал. Немножко резковатый вкус, терпкий. Сделал глоток, поморщившись, смотрит на товарища.
  - Как? - ни сводит глаз с Михаила Николай. - Кедровый орех на водке.
  Михаил, пожевывая передними зубами слюну, поднял глаза на картину, на которой нарисована гора сосновых шишек, и, посмотрев на них, прищурился.
  - Здорово! Ни разу не пробовал, как кисель, только вкус необычный. А как он готовится?
  - Да, очень просто, орешки несколько месяцев настаиваются в водке, потом процеживаются и все. Вся сила ореха переходит в водку даже от самой его сердцевины ничего не остается.
  - И как?
  - А что как. Я этот напиток не продаю, он лично для меня приготовлен, а клиенту предлагается водка, настойки чисто заводского изготовления.
  - Прекрасно, - осушив рюмку, согласился Михаил и протянул ее Николаю, не ставя на стол.
  Тот понял предложение товарища и наполнил ее еще раз, только уже полностью. Иванов, тут же опрокинул ее в себя, выдохнув, сказал:
  - А может ну её, эту машину...
  - Хозяин - барин. Хотя, давай лучше мы с тобой нашу посиделку перенесем на вечер, а то у меня через полчаса товар придет, потом, заберем твою машину, снимем с себя все обузы и я тебя угощу настоящим напитком - магическим.
  - Магическим? - с удивлением, посмотрев на своего товарища, протяжным голосом пропел Михаил. - Где-то я-я эт-то уже с-слышал?
  - Это, наверное, у Семеникиных? - предположил Белоусов.
  - Точно, Дмитрий Александрович меня угощал таким чаем, блин, колдовским.
  - О-о, Мишенька, а секрет его колдовства я прекрасно знаю.
  - Знаешь?
  - Вечером расскажу. А сейчас угощайся рыбкой, о настойке не забывай, и будешь трезв как огурчик.
  - Не понял?
  - А ты попробуй, и - поверишь. А я минут через двадцать вернусь, машина с товаром пришла, извини, - и тут же легонько поклонившись Михаилу, Николай засеменил мелкими шажками на выход из своего кафе.
  Михаил помог официанту расставить тарелки на столе с дымящейся прожаренной рыбой, залитой сверху белым соусом, присыпанным крошкой кедрового ореха.
  - Помидоры прямо с грядки, - шепнул бармен, словно говоря ему какое-то секретное слово. - А капустный лист, на котором рыба, тоже ешьте, он прокипяченный и ломкий, а когда его будете жевать, и хруста не услышите.
  - Вот как? - словно подыгрывая бармену, удивился Михаил. - А то что? - кивнул подбородком на прозрачную солянку, заполненную белым соусом и прикрытую желтой крышкой - кепкой.
  - Майонез с растертым орехом и чесночком! С ним тоже вкусно есть рыбу. Вы пробуйте, потом чаще к Николаю Васильевичу будете в гости приходить.
  - Спасибо, - пожав тонкую липкую ладонь официанта, прошептал Михаил. И взялся за столовые приборы, закутанные в салфетку. - Михаил Валентинович, - сжимая губы, бармен наклонился поближе к Иванову, - извините, но, мне так кажется, что за вами один мужчина следит постоянно.
  - Да? - Михаил отложил вилку на стол и с удивлением посмотрел на официанта.
  - Вы только не вертите головой и не смотрите по сторонам. Я сейчас отойду от вас, - как-то с улыбкой прошептал парень, - а вы посмотрите в сторону остановки на этой стороне дороги, он стоит в плаще сером. Может не за вами следит, тогда извините, - и, поправив полотенце на руке, поклонившись, вернулся к бару.
  Михаил немножко повернул голову и посмотрел на остановку через огромное окно кафе, вымытое до прозрачности утреннего воздуха. Действительно там стоял человек в сером плаще, но, спиной к кафе.
  "Ну что ж, сначала нужно перекусить и подождать, когда повернется, - подумал Михаил, и несколько развернул спинку стула к стене, чтобы больше не оборачиваться к окну. - Да, а блюдо изумительное", - надкусив кусочек рыбки и занюхав его горячей горбушкой, только испеченного хлеба.
  Человек, не вытаскивая рук из карманов, легонечко обернулся к кафе и мазнул глазами по его окну.
  "О, да это сам Николай Петрович Вершиков! - Михаил тут же поднялся и, хотел было пойти к нему, но, тут же остановил себя и присел назад, - только еще не хватало торопиться", - и кивнул бармену, подзывая его к себе.
  - Извините, э-э-э, а стекло у вас прозрачное, нас хорошо видно с улицы?
  - Нет - нет, - успокоил Михаила бармен. - Это отсюда оно кажется прозрачным, а оттуда - черное, с небольшой зеркальностью.
  - А, простите, - снова с извинением посмотрев на молодого парня Михаил, - вы, почему решили, что он за мной следит? - и указал пальцем на человека в плаще, стоящего у остановки.
  - Да, пока, вы разговаривали с Николаем Васильевичем, он пару раз заглядывал в кафе, делал вид, что его что-то интересует на полках бара, а сам с вас не сводил глаз. Я сначала думал, что ему нужен Николай Васильевич. Но когда наш хозяин вышел к фургону, тот его он совсем не заинтересовал. Значит, получается, вы его интересуете.
  - Может быть, может быть, - согласился Михаил. - Это бывший мой коллега, видно, что-то хочет мне сказать.
  - А, если так...
  - Да, да, это не опасный для меня человек, так что не волнуйтесь. Захочет, сам подойдет, - вздохнул Иванов, и, сдвинув стул на старое место, отвернулся от окна и начал нарезать белое рыбное мясо.
   После этого у Михаила отлегло на душе: "Если Вершиков меня нашел и за мной шел, то, значит, ему есть, о чем со мной поговорить, и что рассказать. Интересно, а кто же написал ваше имя, уважаемый Николай Петрович, у меня в закрытом кабинете на листочке настольного календаря? Это тот, которого вы попросили. Ну, что ж, теперь вы меня вылавливайте".
  Кусочек мягкой пастилы - запеченной подливы с кусочком белого сочного рыбного мяса, оказались очень вкусными. Это особенно здорово чувствуется, когда спокойно на душе и можно беззаботно наслаждаться окружающим миром и этим блюдом. Спокойно?
  "Да, да, если Вершиков решил его сам найти, то, значит, ему не "спокойно", как и мне. А вдруг, это я так думаю, только я? А ты посланец того же директора нашего бюро, и пришел, чтобы припугнуть меня, или, чтобы навести на меня киллера".
  Рука с вилкой задрожала. Михаил положил ее на тарелку и салфеточкой вытер губы.
  - Миша, Миша, ты куда? - подошел к нему улыбающийся Николай Белоусов и с размаху сел на стул напротив Иванова. - Как рыбка? О-о, я же тебе говорил, что у меня прекрасный повар, - и, плеснув в рюмку Михаила настойки, предложил тост, - за нас!
  - Нет, давай, за нас! - шутливо подмигнул товарищу Михаил. - А чего такой напиток пьём из таких маленьких рюмок?
  - Да, потому что она крепкая.
  - Смешно.
  - Да, да, Миша, шестьдесят два градуса.
  Михаил с удивлением посмотрел на товарища.
  - А на вкус как квас с легким привкусом спиртного.
  Михаил улыбнулся, почувствовав легкое опьянение в голове, и с удивлением посмотрел на рюмку: надпил только чуть-чуть из нее, ну грамм пятнадцать, а дало.
  То, что продолжал ему рассказывать Николай, Михаил не вслушивался. Появившаяся легкость на душе не успокаивала. Слишком много для него происходит испытаний: директор клещами душит, бабка какая-то усыпила его, Вершиков свой телефон подкинул, а сам всеми руками отталкивается от него, мол, не трожь. Машину подменили, Вершиков пасет. Зачем же я тебе понадобился, Вершиков? Неужели ты знаешь ответ на мой вопрос?"
  Михаил почувствовал какую-то неуютность: "Вот тебе и кедровочка, шестьдесят два градуса, а в голове бардак, самый настоящий. Что же тебе нужно от меня, Вершиков?
  Глянул на остановку и тут же, ничего не успев сказать Николаю, вскочил и побежал на улицу, к толпе, собравшейся у остановки.
  Виновником собравшихся людей оказался пожилой мужчина, потерял сознание и чуть не упал на тротуар, да вовремя кто-то из людей, проходивших с ним рядом, успел поддержать его, не дав мужчине удариться об асфальт головой.
  Михаил пробился к лежащему на плите человеку, заглянул через чье-то плечо на лицо старика, поверил, что это не Вершиков и успокоился. Вытолкался из толпы и пошел назад в кафе, к стоящему у входа в него Николаю.
  - Да, извини, там старику плохо.
  - Да бармен неотложку уже вызвал, - успокоил Белоусов. - Заходи, заходи, там без доктора не обойтись. Боря, - кого-то он кликнул. И когда парень выглянул из кухни, сказал, - может его с улицы занести к нам. Пойди, спроси, если не против, то занесите его в служебку, там просторная комната. И повернувшись к Михаилу, указав рукой на ладонь, спросил - Что это у тебя, чеки, что-ли?
  И Михаил только сейчас увидел, что держал в ладони смятый листик бумаги. Хотел было его выкинуть в урну, но тут же какое-то предчувствие подсказало ему этого не делать, а посмотреть, что за лист. Развернул его, войдя в кафе, и несколько удивился, читая записку: "Сегодня "Березка" в 20:30, завтра "Березка" в 5:30. Нивер"
  "Нивер, Нивер, кто же это такой? Кто, кто? Нивер, кто ты?"
  Михаил глянул в окно. Люди начали расходиться, кто-то помог старику встать с земли и провели его к скамейке на остановке. Вершикова с них не было. Где же ты Коленька Николай Вершиков. Стоп, стоп, Николай Вершиков, так это же ты Нивер. Вот так-то, даже не заметил как ты мне сунул эту записочку в толпе. Значит и тебя водят. Что же делать, что же делать? Назину нужно позвонить".
  И только сейчас заметил, что Николай внимательно следит за ним.
  - Миша, ты в порядке? - спросил он.
  - А, да-да, всё, извини, просто...
  - Может морса?
  - Да, да, холодного, - а сам потянулся к фужеру с оставшимся льдом, плеснул в него кедровки и залпом ее выпил.
  
  - 2 -
  
  А Коля умница, даже как-то неудобно перед ним стало за то, что так просто, без каких-либо уговоров сразу согласился ему помочь. А узнав, что Михаилу нужно скрытно встретиться с одним человеком, выбравшем для этого темное время суток, тоже согласился, предложив простой вариант. Он высадит Михаила неподалеку от кафе "Березки", в котором они с коллегами, как в небольшой забегаловке, любили иногда собираться на праздники - дни рождения, победы.
  Ремонт Мишкиного "Форда" вышел недорого, со скидкой за ошибку работника мастерской, вдобавок множество извинений. Когда они отъехал подальше от этого места, Николай завернул во двор комплекса многоэтажных домов, и выехал с него на другую улицу. Уже смеркалось.
  Через две остановки маршрутного такси от "Березки" жил Михаил, и поэтому, как договорились с Белоусовым, тот поехал на стоянку к его дому.
  До "Березки" не дошел, около большого кустарника его остановил знакомый голос Вершикова. Но его Михаил не увидел, и, поняв, что тот еще не готов в открытую выйти к нему, сел на скамью.
  - Ты зачем меня искал? - первым задал вопрос Михаил.
  - Ты идешь по моим стопам, поэтому решил тебя предупредить, - ответил Николай.
  - Не понял?
  - Извини, я ошибся, досвидания.
  - Погоди, погоди! - воскликнул Михаил, чтобы остановить невидимого Вершикова. - Я не по снегу иду, а на асфальте следов не рассмотреть.
  - Умно. Мигунов - это жертва, ты - тоже, потому что не боишься лезть на льва. Все с ними повязаны, а ты не боишься льва, посмотри на себя в зеркало, ты - заяц.
  - Это всё?
  - Наш, теперь ваш директор, тоже.
  - Кто?
  - Заяц. Не подумал, полез против них, и получил по полной программе, его сына посадили на иглу.
  - Кого, кого, Сороки?
  - Да.
  - А ты?
  - Я тоже заяц, и тоже против них, только думал, что против других.
  Николай замолчал. Михаил - тоже.
  - И что делать? - то ли спросил, то ли подумал Михаил.
  Николай молчал.
  - Коля. Коля, ты где?
  Он молчал. Через минуту Михаил встал, обошел кустарник, слабо освещающийся дальними фонарями улицы, но Вершикова там не было, значит, ушел.
  Михаил тяжело вздохнул: "Вот так, один, совсем один. Стоит ли опираться на Назина. Скорее всего, он тоже бутафория, а не сыщик. Захотелось мне по доброй душе помочь, попробовал, но когда столкнулся с этими львами, понял, лучше вовремя смыться, как этот Вершиков из нашей конторы.
  И что же теперь делать? Сказать тому заменителю Косолапа, что я заканчиваю заниматься смертью Мигунова, потому что жить хочу и хочу сохранить жизнь своей семьи? А куда деваться? Куда, Миша?"
  Адвокат вытер пот со лба, спрятал руки в карманы куртки, чувствуя наступающую по всему телу дрожь. Её мурашки забирались не только в косточки рук, а и в ноги, начиная с голеностопа, заползая под икры ног, под коленки...
  Встал, и пошел к аллее, в самое освещенное место, ища тепла от горящих фонарей...
  
  - 3 -
  
  Почему-то у заменителя Косолапа были усы - зубы, все надвигается и надвигается на Михаила и кусает воздух, кусает, словно он живой, только мясо его прозрачно.
  - Я ото Льва пришел, Заяц. Идем ко Льву.
  - Нет, нет, - отталкивался от липких рук Семенова Михаил, и руки у него действительно заячьи, не отталкивается ими, а отбрыкивается, отбрыкивается. А зубы у Семенова, заменителя Косолапа, растут и растут. И они уже вот-вот схватят его за лицо.
  - Нет, нет! - завизжал что есть силы по-заячьи Михаил.
  Открыл глаза, и ни как не поймет, где он, этот заменитель Косолапа, следователь Вениамин Павлович Семенов, с огромными зубами, растущими из-под носа.
  - Фу-у, ты! - и расправив простыню одеяла, в которой завязли его руки, Михаил встал с кровати и пошел в туалет.
  В кухне засвистел чайник, призывая к себе на завтрак Михаила. Не включая света, уселся у окна, нашел глазами свою машину и, рассматривая её, задумался. О чём? Ни о чём, сидел и рассматривал глазами слабо освещенный двор, плотно стоявшие машины в ровном, как в армии строю.
  Чай без сахара, терпкий, приводящий мозги в порядок.
  Да, заменитель Косолапа - это всего лишь сон. Но, как говорится, и сон бывает вещим. Был ли он вещим, покажет время, а лучше... А что лучше? Может действительно позвонить этому заменителю и отказаться от дела Мигунова, ведь именно этого и добивался от него тот. Да, да, так и нужно сделать, и нечего тянуть время. Кристине пора идти в школу, жене - на работу, ему - тоже. Да, да, уважаемый господин Мигунов. Извините, Алексей Игоревич, а то я скоро появлюсь где-нибудь рядом с вашей могилкой, только не в качестве человека, пришедшего почтить вашу память, а такого же трупа, может, как и вы разделанного на много частей. Но это меня не так беспокоит, как то, что и мою семью, так могут разделать как ваше тело, или посадить на иглу, а через некоторое время, бросить на панель.
  Кипяток чая облил колено, но Михаил даже не почувствовал ожога и не отдернул ногу, его сознание было занято другим недугом, сильнее, чем физическая боль.
  В три часа утра звонить "заменителю" неудобно, это он обязательно сделает утром, часов в десять-одиннадцать, когда тот должен быть более менее свободным, и скажет, без обиняков: "Я принимаю ваше предложение. Готовьте документы, я все подпишу, только скажите сначала, после этого я буду жить спокойно?" Нет, нет, я по-другому скажу: "Они меня и мою семью оставят в покое?" Да, да, так и скажу, пусть лопнет его рожа от радости".
  Михаил встал, прошелся по коридору, заглянул в зал. И на душе почувствовал спускающийся покой, освобождающий затылок, виски. Видно, покой тоже составная часть организма, который при чужом злобном на тебя давлении, как мышь прячется, где придется, лишь бы его эти Львы не убили.
  "Покой" "Искать". Михаил отвел мышку в сторону и стал наблюдать как "яндекс" быстро нашел много слов "покой" с различными обозначениями этого термина. Остановился на первом: "Покой - Википедия
  Покой живого тела, полное ослабление своих движущих сил, с подчинением его одному тяготению (В. И. Даль)[1]. Покой (психология) - 1. Состояние не реагирования (относительного)".
  А зачем ты мне нужен "покой"? Нажал на "выход" и хотел было отключить компьютер, как невольно указатель мышки пробежал по новостному блоку "Яндекса" и уткнулся в правом нижнем углу, на приглашающем его в гости блоке, "Вечерний Снежегорск".
  Новостной блок короткими строчками сообщал об избиении любителей спорта, собравшихся на стадионе, вместе с фотографиями изуродованных их лиц, скорее всего, взятыми из другого сайта, так как люди были одеты в пальто и пуховики.
  Чуть выше - о заседании городской Думы. Её депутатов волновали вопросы, как организовать и провести юбилей города. А чуть ниже происшествия на стадионе, о пожаре в нотариальной конторе, выгорели все комнаты с тысячами хранившихся в ней завещаний, архивов и всякой другой белиберды.
  Ну и пусть, а я завтра, нет, сегодня, пойду в полицию к "заменителю" Косолапа, и признаюсь в своей трусости, только бы он после этого не повернул бы это дело, по-другому.
  Михаил потянулся к мышке, чтобы выйти из городского сайта, как тут же невольно обратил внимание на небольшой заголовок "Передоз". И тут же почувствовал, как сердце что-то начинало сдавливать. Без резких движений начал дышать через открытый рот, кистью немножко довел клик мышки к слову "подробнее" и нажал на него. Через мгновение текст открылся и то, что увидел, ужаснуло его, вместо текста там стояла подборка фотографий детей с большими черными пятнами-мешками под глазами, с черно-бордовыми пятнами гниющего мяса на локтевых частях рук, под подбородком, на кистях рук.
  - Фу! - оттолкнулся от компьютера, как от ядовитой змеи, раскрывшей свою пасть с острыми зубами-крючками, сгруппировавшейся, и готовой в любое мгновение наброситься на него.
  Страшная картина детей - наркоманов до такой степени напугала его, что он так и не смог встать со стула, словно боясь этой "змеи" и безвольно рассматривал этих больных смертью, гниением детей, в глазах которых кроме страха, больше ничего не было. Так может быть с любым из них, и с Михаилом, и с его дочерью, и с его любимой Светланкой, да с кем угодно. Наркотик, это же страшная змея, которая может превратиться во что угодно, начиная от воды в пустыне, в кол, который всаживают в тебя снизу, и он пробивает твои внутренние органы, ломает кости, и ничего ты уже не можешь сделать, а только со страшной болью умирать. Успокоение после этого одно может принести - преждевременная смерть.
   И зачем только включил компьютер? Ведь до этого складывалось всё так хорошо, покой слез с чердака и прикрыл душу, а где же он теперь?
  
  - 4 -
  
  Вениамина Павловича Семенова в полиции не было. Где он, дежурный не знал, только пожал в ответ руками, но через автоматические створки внутрь помещения адвоката не пропустил, ткнув пальцем в висящий на стене у входа телефон. Над ним висел пластмассовая доска с отпечатанными на ней фамилиями работников полиции и их телефонами.
  В комнате Косолапа, похоже, никого не было, а именно там и должен находиться его "заменитель". В кабинете его начальника тоже никого, вернее, ни кто не брал телефона.
  Михаил хотел было оставить записку дежурному, но тот отказался ее принимать, делая вид, что не слышит просьбы Иванова, разговаривая по телефону, с полицейскими, заглядывающими к нему и так далее.
  У входа в бюро Михаил заметил ту самую женщину, которая вчера заглядывала к нему в кабинет. Она уборщица.
  - Э-э, извините, снова забыл ваше имя и отчество? - положил руку на грудь Иванов. - Извините, но мне показалось, что вы обладаете знаниями экстрасенсорики?
  - Ой, да что вы, - удивилась женщина. - Я работаю по договору с вашим директором уборщицей, и больше ничего. Когда я зашла к вам, Михаил Валентинович, вы были в каком-то непонятном состоянии, бледным сидели в кресле. Я, вначале подумала, что вам плохо, и хотела вам вызвать "Скорую помощь", но вы отказались от нее и заснули.
  - Да? - как-то тут же сгорбился Михаил, и тяжело задышал.
  - Вот, вам опять становится плохо, - подхватив под локоть Михаила, шёпотом запричитала женщина.
  - Нет - нет, спасибо, просто... - и тяжело посмотрев на нее из-под бровей, вздохнул, - просто так плохо, - и, отстранив от себя её руку, поплелся по коридору к своему кабинету.
  - А может вам все-таки помочь? - шепотом прошептала догнавшая его женщина.
  - Вы? - Михаил обернулся к ней лицом.
  - Да, да, Михаил Валентинович, это я... - и что-то еле слышно шепотом прошептала.
  - Что-о? - вопрос Михаила протянулся с входом его в свой кабинет. За ним в него юркнула и эта уборщица, подталкивающая его в спину и, прикрыв за собой дверь, приблизившись вплотную к Михаилу, глядя на него своими большими карими глазами прошептала, - я, жена Мигунова.
  - Что, что? - ноги Михаила невольно ослабли и он, еле удержавшись руками за стол, плюхнулся на стул.
  Василина Ивановна засуетилась в кабинете Михаила.
  - Вы, знаете, Михаил Валентинович, об этом никто не знает, только вы один, и прошу вас, не выдавайте меня своему директору.
  - Да, да, - словно приходя в себя, - закивал головой Михаил. - А Витя Киселев?
  - Это его, Алексея сын. Это я его привела тогда к вам. Он боялся. А нас больше никто не слышит?
  - Не знаю, - пожал плечами Иванов. - Теперь не знаю, - и, приподнявшись, взяв ручку, написал на листе: "Идемте подальше отсюда".
  Та, прочитав записку, кивнула ему головой...
  
  На любимом месте Михаила в парке никого не было. Уселся на скамью и наблюдал за дорожками, уложенными из плиты. Парк вымер, только вдали гуляла женщина с коляской, малыш держался за её юбку...
  Василина Ивановна вошла в парк через центральный вход и направилась в его глубь, куда указал в записке Михаил. Подождав минут, пять, и, не заметив за собою "хвоста", Иванов двинулся за ней.
  
  - Я вторая жена Алексея Игоревича, - начала свой рассказ Василина. - Родила от него дочь Машу. Витя к нам, вернее, к Алексею, к своему отцу, всегда приходил. Я к нему тоже относилась как к своему сыну. Он сильно болел, заикался, я ему помогала вылечиться от этого, много хороших Божественных молитв, некоторые из них знаю. Они лечат человека не только от заикания, а и от безумства, - и слова ее теплые, добрые, как мягкое махровое полотенце, укутывают, успокаивают, приглушая у Михаила боль в душе, на сердце, в сознании.
  - Угу, угу, - кивнул головой Михаил и посмотрел на не сводящую с него глаз женщину. - Это правда? Я где-то, что-то об этом уже слышал, - с трудом удерживая губы от желания зевнуть, прошептал адвокат.
  - Да, да, Мишенька, очень много молитв лечебных.
  - Я это уже слышал, - кивнул подбородком Иванов.
  - Нам трудно с Алексеем жилось. Я подрабатывала дворником, и сейчас работаю, а днем - у вас.
  - Да, да, хорошо.
  - На той улице, где я работаю дворничихой, его и убили.
  - Кого?
  - Ну, мужа моего, Мигунова...
  - Стоп, стоп, - поднял руку Михаил, и только сейчас понял, что он сидит рядом с женой Мигунова. - Василина, э-э-э...
  - Да не нужно меня называть по отчеству, я не привыкла к этому, я простой человек.
  - Э-э, Василина Ивановна, вы меня извините, я все никак не могу сосредоточиться...
  - Да-да, я вас прекрасно понимаю, ведь может от этого пострадать и ваша семья.
  - Да, да, - автоматически закивал Михаил, но тут же, посмотрев в глаза женщины, сидящей на скамейке рядом с ним, почувствовал, что начинает просыпаться и приходить в себя. - Так вы, значит, владеете мощной гипнотической силой биополя?
  - Ну как вам сказать, только иногда, если получается, то стараюсь человеку помочь, но это не всегда получается. Моя сила очень слабая.
  - И все равно это прекрасно, - кивнул подбородком Михаил. - У моего товарища отец тоже владеет такой силой, только он больше как гипнотизер. Хотя в этом не признается. Но я это чувствую. Поставил передо мной банки с разными чаями и травами, говорит их название, а я тут же чувствую их аромат, сильный-сильный аромат, а с банок, представляете, крышки не сняты. Они были закрыты. А вы, Василина?...
  Женщина в ответ улыбнулась, и только теперь Михаил обратил внимание на её взрослость, даже старость, которая начинает поедать её лицо мелкими морщинками. Василина Ивановна, словно почувствовав его мысли и прочитав их, несколько смутилась.
  - А меня сейчас, Василина, пытаются заставить бросить это расследование по смерти вашего мужа. И я так понял, что предупредили вчера в последний раз, если не брошу, то...
  - А вы согласитесь, - вытирая с лица скатившуюся слезу, громко прошептала она. - Ничего вы не сможете доказать, да и никому это уже не нужно. Мы с дочерью и его сыном смирились с этим. А люди как, поговорят, поговорят, и забудут, уже через год и не вспомнят о нем плохого, забудут, ведь у каждого человека столько проблем своих!
  - Да, да, - согласился Михаил. - А как на вас будут смотреть матери и отцы погибших от наркотиков детей, жены - потерявшие мужей, мужья - потерявшие жен?
  - А что делать-то. Тем людям хоть что сейчас говори, ни каким доказательствам они не поверят, так устроен человек.
  - А вы все знаете о своем муже?
  - Не знаю. Он никогда не был разговорчивым, все в себе носил, чтобы не портить жизнь нам с дочерью. Иногда видела, что ему совсем плохо, но могла только руками успокоить его, и то совсем чуть-чуть, он не верил в мои силы, а у меня не было такой силы, чтобы управлять им. Сколько не пыталась сломить его, не получалось, настолько он был упертый, извини меня Алёшенька. Царство тебе небесное, Алексеюшка! - и Василина Ивановна трижды перекрестилась, осеняя крестом что-то невидимое впереди себя.
  - А вы меня вчера так легко вывели из депрессии, - признался Михаил.
  - Ой, я как увидела вас, поняла, что вы, извините, уже как тряпка выжатая. Видно ваш директор, Сорока, очень сильный вампир, он из вас прямо высосал всю вашу жизнь и бросил одного в волчью стаю без защиты.
  - Спасибо вам большое, Ивановна, ой, извините, Василина. Скажите от меня большое спасибо Вите за ремонт машины.
  - Хорошо, хорошо, - прошептала Василина Ивановна, и, положив свою ладонь на затылок Михаила, словно полуобняв ею его голову, прошептала, - силы пусть вернутся к вам, Михаил Валентинович. Вы очень сильный человек, вам нужно сохранить свою работу, потому что вы без нее и по-другому жить не сможете. И дело на вас возложено Богом очень важное, и людские души вы спасаете, пока они еще находятся в заточении тела людского.
  - Спасибо вам большое за такие слова...
  - Это люди пусть вам говорят большое спасибо. И не думайте, что вы один. У вас много помощников, которые помогают вам, которые заняты такими же добрыми делами. А, преступник, он заблудший. А перед силой вы сейчас стоите очень страшной, и не по силам вам ее сломить, так как она многорукая, многоголовая, многоногая.
  - Да, да, Василина Ивановна, я это уже начинаю понимать.
  - Успокойтесь, Бог понимает, как вы слабы против этой силы - тьмы.
  - Да, да, - прошептал Михаил, - пытаясь, что есть силы удержать свои тяжелые веки, закрывающие глаза.
  - ...и легче вам будет на душе...
  - Спасибо Василина, а как с тем зеркалом? - но своего вопроса Михаил так и не услышал, может он его уже и не задавал, а только подумал о нем. Да и зачем какое-то зеркало было нужно этой женщине. Оно ж...
  
  
  Глава 14. Первая потеря
  
  Назин еще раз посмотрел на часы и, взглянув на водителя, махнул ладонью, мол, хватит ждать, поехали.
  - Миша, - обернулся он к Ивановичу, сидящему сзади, - неужели он сдался?
  - Я сегодня об этом сразу подумал, как только увидел его, - ответил Михаил. - Каким-то скованным он был, Николай Иванович, заторможенным. А может мы поторопились, простояли-то минут двадцать. Может, вернемся, еще подождем его у входа в парк?
   - Нет, Миша, он не ребенок, которому нужно давать время, чтобы подумать. Он взрослый человек, ему уже под сорок, и с проблемами, в которые мы ввязались, ничего у него общего нет, а значит, и судить его незачем, мне так думается. В свое время, когда охоту устроили на Пратаса, и Фёкла пытались убрать. Я его сам отговаривал, чтобы в драку тот не лез, так как для основной массы он был пешкой, а только для узкого круга лиц - значимым человеком. Им-то и нужно было его убрать, обязательно убрать, как собственника нескольких предприятий Пратаса, а может и крупных банковских вложений.
  - Да, да, - согласился с Назиным Михаил, - человек - мишень.
  - "Мишень"? Хорошо сказал. Знаешь, Миша, вот так в жизни и бывает, ведь зачем-то же его судьба свела с Пратасом. Ну, чё королю, взял человека, как игрушку, поиграл, надоело - выбросил. Хотя, здесь, немножко по-другому было, взял парня, знал, что он сильный боксер. Проверил его раз, другой. Потом сделал на нем ставки - поспорил с генеральным директором на участок на заводе.
  - А что еще мог тому проспорить?
  - Пратас тогда купил себе новый "Мэрс", а старому было два года.
  - Ничего себе! - вскрикнул водитель.
  - В то время точно, простой человек за всю жизнь даже четверти из тех пяти миллионов не заработает.
  - И что?
  - Фёкл выиграл тот кусок земли на заводе.
  - Николай Иванович, - перебил Назина водитель, - домой?
  - Нет, Федя, давай-ка назад к эксам, что-то непонятно мне.
  - А не боитесь? Наша машина кому-то из их охранников может и глаза намозолить.
  - Да нет там камеры, - вступил в разговор Иванович.
  - Кто знает, кто знает. Но, ребята, может, будут от вас другие предложения. Вы предлагаете разбить лампочку на дискотеке и скрыться, так?
  - Нашли с чем сравнивать фуры.
  - Фуры? Да они для них как лампочка на дискотеке, расходный материал, не больше. Миллион для миллиардера копейка. Они, кстати еще ту поклажу не получили, а значит и не расплатились за нее, так что для них потеря килограмма двух гашиша, я думаю, сбоя в работе не принесет, цык, - цокнул языком Назин. - В Екатеринбурге взяли Малика, слышали? Подполковник полиции, старший опер по особо тяжким делам. Имел двенадцать нефтяных скважин в ОАЭ, рестораны в Ёбурге, лесообрабатывающие предприятия, высокопоставленных чиновников.
  - И на работу ходил, этот подполковник еще. Ну, дает!
  - Это, скорее всего, у него хобби было такое, служба, - вздохнул Назин. - На службу ходил за получкой. Несмотря на то, что миллиардер. Когда должен был дежурить, давал своим коллегам по сотне баксов, чтобы за него службу несли.
  - Не смешите, Николай Иванович, - ехидно усмехнулся Иванович. - Сотню баксов! Пару раз сходишь за него, и зарплата выше, чем на службе получается. Вы не ошиблись?
  - Да я, Миша, сам в эту историю не очень поверил, когда мне её один из моих бывших сослуживцев по армии рассказывал. Он в том же районном отделении полиции, где и Малик, служит-дослуживает. Но, потом в интернете прочитал про это, куда деваться, поверил.
  Так вот, когда того скрутили челябинские фээсбэшники... Обратите внимание, не свердловские, а челябинские! Так вот, в его городском коттедже обнаружили шестьдесят килограммов героина, около десяти миллионов рублей наличными, тот сказал, мол, это на мелкие расходы. Представляете? Еще обнаружили несколько сотен тысяч долларов и евро, семь самых дорогих и крутых машин - "Бэнтли", "Ягуар", еще какие-то, о которых я и не слыхивал даже. Малик, чтобы его освободили, обещал выдать им четыреста пятьдесят килограмм героина.
  - Ничего себе! - воскликнул Федор.
  - И давно это было? - уперся в спинку сиденья, на котором сидел Назин Михаил.
  - Дак, вот буквально год-полтора назад. А больше - тишина, молчит интернет по этому поводу, скорее всего, выпустили Малика, или сбежал он куда-нибудь. Выходил на того самого товарища, интересовался об этом наркоторговце, так тот сделал вид, что ничего не знает о нем. Я понял, что на службе находился, а там и стены слушают.
  - Не понял? - Фёдор резко тормознул машину, пропуская людей на пешеходном переходе.
  - А что тут непонятного, у каждого своя жизнь. Одни зависят от копейки, которую зарабатывают, кто их спасать будет?
  - Ну, - оттолкнулся назад Иванович, - это такие, как мы.
  - Согласен. Другие, имеют миллион-два в год, у тех уже есть возможность как-то за свое здоровье побороться, купить квартиру нормальную, машину, обучить детей и т.д. А, кто миллиардами ворочает, то боги! Им все можно, даже не знаю, чего нельзя.
  Так вот, на следующий день мне тот товарищ все же позвонил. Говорит, Малик не верил, что его могут взять и посадить в тюрьму, и вообще представить себе не мог, что есть в полиции, в ФСБ офицеры, которые взяток не берут, то есть честные. Больше ничего не сказал. А на мой вопрос, будут его судить или нет, ответил "Кесарево - кесарю, богово - богу". Я так и не понял, что этим он хотел сказать.
  - Да, че тут понимать, - тронув машину, сказал Фёдор, - нельзя же оставить бесхозными нефтяные месторождения в Эмиратах, заводы и фабрики в России, рестораны, и пути-дорожки, по которым гашиш течет, сотни - тысячи рабочих мест, долларов. Может, Николай Иванович, в Афгане профсоюз у крестьян организуем? А то у них может из-за плохой погоды, мак урожая не даст.
  Все рассмеялись.
  - Скорей всего и эксы под его крылышком работают, - предположил Иванович.
  - Вполне может быть так, но наша задача, ребята, не пытаться вести следствие по-крупному, разыскивая их связи, поставки и т.д. Мое дело...
  - Наше дело, - ударил по рулю рукой Фёдор. - Наше! Руки им оторвать, другого сделать нам не дадут, Николай Иванович. Мы это прекрасно понимаем. Только вот о чем бы хотелось сказать, и у меня отпуск через десять дней заканчивается, пора на службу, отгулов не дадут, так как за мной сразу же идет в отпуск следующий из нашего отдела коллега. У нас все по очереди в отпуск идут.
  - Я могу вам помогать только после смены, - включился в разговор Иванович. - Работу терять нет охоты, в такую компанию, только один раз берут на работу.
  - А я, ну, чем лучше вас. Я в такой же ситуации, как и вы, нахожусь. Миша, кстати, эту кашу ты сам заварил, приработок мне нашел, адвоката защитить...
  - Но, Николай Иванович, вы, кажется, сами отказались с ним заключить договор на оплату.
  - Да, сам не знаю почему. Здесь столько связей непонятных, - вздохнул Назин. - Фёкл у меня в армии подчиненным был. Когда попал с ним в больницу, кое какие справки про него навел, понял, что парень попал в беду и жизнь его на кон поставлена. Пратас подрядил его директорствовать своим некоторым хозяйством, о котором тот даже и не ведал. Хитрый был мужик, хотел снять с себя какое-то давление, чувствовал, что вот-вот в городе передел власти начнется. Вот и подставил Фёкла, которому сказал, что это, якобы, нужно для создания вида конкурентности на дорожном строительстве. Но те, кто хотел это дело в свои руки прибрать, сразу же раскусили Пратаса, и решили его убрать вместе с Фёклом, - Николай Иванович говорил четко и быстро, буд-то боясь, что его не дослушают. - Я разговаривал по этому поводу с некоторыми специалистами. Так, те говорят, если бы Пратас немножко умнее был бы и дальше смотрел, то создал бы акционерное общество, и тем самым защитил бы свою жизнь, взяв в свой бизнес и других дельцов из тех, кому очень хотелось его бабок.
  - Так между собой бы передрались, - предположил водитель. - Кстати, Николай Иванович, так вроде шли слухи по городу, что и он, с наркоторговлей был как-то связан?
  - Ну, слухи слухами, а они так просто не рождаются, с этим я согласен. А наше дело, ребята, или продолжать оставаться невидимками, или все это дело бросить, или впятером пойдем воевать против этой тьмы.
  - Согласен, нужно, пока, остановиться на лампочках побитых и залечь на некоторое время, - высказал свое предположение Фёдор. - А ты, как на это смотришь, Михаил Валентинович?
  - Да, я, честно говоря, не против это сделать. Жалко моего тезку адвоката, даже почти по фамилии с ним сходимся, а не только по имени отчеству: я - Иванович, он - Иванов. Такую охоту на парня устроили.
  - Политическую! - вставил слово Назин.
  - Да это, Николай Иванович, методы его выдавливания на первый взгляд кажутся политическими. Я когда с ним разговаривал по этому поводу, так тот вообще растерялся и не может понять, по какому делу на него давление идет. Или наркоторговцы, или директор автомобильного салона, тот, что сбил на машине двух девушек, одну насмерть, другую сделал инвалидом. Или, - согнув третий палец на поднятой ладони, - черные дилеры.
  - Одна шайка, - глубоко вздохнул водитель. - Мне, когда-то очень нравился фильм "Неуловимые мстители". В школе, когда от старших хулиганов доставалось, деньги с малышей трясли, тоже мечтал - стану боксером или каратистом и, ох, изобью их.
  Машина остановилась на общей стоянке напротив бывшего Дома пионеров. Фёдор щелкнул на тумблер и направил на здание тарелку антенны.
  - В здании тишина, только еле-еле слышны звуки радио, сейчас попробую усилить прием, - и Федор надавил еще на одну из клавиш на аудиосистеме машины. - Вот, даже диктора можно расслышать, - и протянул один наушник Назину.
  - Это "Уральские линии", Николай Иванович, еще одна наша городская радиостанция, новости. О-па, - и поправив в левом ухе наушник, напрягся.
  Назин - тоже, подняв указательный палец, вслушивался. И только через несколько минут, резко повернувшись к Федору, резко стукнул рукой по рулю:
  - Поехали!
  Иванович, так и не понял, что произошло. Федор, резко развернул машину и, с шипением резины колес, выехав на встречную полосу, увернувшись от "Волги" такси, переехав на другую сторону дороги, стал резко набирать скорость.
  - Что там случилось? - вскрикнул Иванович.
  - Нет больше адвоката, Миша, нет!
  
  - 2 -
  
  На железнодорожном переезде стояло несколько полицейских машин, "Скорая помощь" - белая "Газель". От легковой машины, которую поезд протащил метров на сто вперед, на переезде остался разорванный на мелкие части пластмасс, битое стекло...
  Федор, проехав вперед, припарковал свою двенадцатку за переездом, на более широкой площадке, чтобы никому не мешать. За Назиным и Ивановичем не пошел, а наблюдал за парой телевизионщиков: стоявшей к нему спиной - репортершей, моложавой женщиной, и оператором. Невысокий полноватый мужчина, с легкостью держал на плече огромную видеокамеру, прицеливаясь ее объективом в свою коллегу. Та, уже пятый раз отрывала свои глаза от раскрытого блокнотика, опускала руку с ним и, глядя в "прицел" камеры оператора, делала несколько шагов к нему, обводила местность рукой, на которой произошло столкновение поезда с легковым автомобилем, и говорила.
  О чем она рассказывала, Фёдор не мог расслышать, но очень хотелось, и поэтому, рассчитав, как это сделать лучше, не мешая телевизионщикам, вышел из машины и спустился с дорожной насыпи вниз.
  Его расчет оказался правильным, теперь он мог четко расслышать слова корреспондентки.
  - Сегодня, в 13:45 на железнодорожном переезде федеральной дороги Снежногорск - Атомья произошло очень серьезное происшествие. Водитель тёмно-зеленого "Форда" не среагировал на красный свет светофора, сообщающий о движении на этом участке поезда... Ой, подожди, опять сбилась. Ну что это такое, - с какой-то злостью вскрикнула корреспондентка, и сделала отмашку своему коллеге, чтобы тот прекратил съёмку.
  - Лена, Леночка, соберись, нас сейчас растерзают.
  - Хорошо! - и, осмотревшись, сделав несколько шагов назад, начала свой репортаж заново. - Сегодня, в 13:45 на железнодорожном переезде федеральной дороги Снежногорск - Атомья произошло очень серьезное происшествие. Водитель "Форда" не среагировал на красный свет светофора, сообщающий о приближении поезда, и продолжил движение. В этот момент поезд, идущий на большой скорости, сбил автомобиль и протащил его за собой. Водитель автомобиля погиб. Его тело сейчас находится в раздавленной и искореженной железнодорожным составом машине.
  Судя по номеру автомобиля, его водителем был адвокат Снежногорска Михаил Валентинович Иванов. Но уточнить, сидел ли он за рулем этой машины, пока, не удается, так как представители городской полиции только начали вести расследование. Всё!
  - Блин, вроде да, - успокоил свою коллегу оператор. - Сейчас я еще там чуть-чуть поснимаю, вроде "слесарка" МЧС приехала, самые интересные съёмки сейчас могут получиться, - и, поправив на плече камеру, наведя её на вагоны-цистерны, грузовые вагоны, наполненные доверху щебнем, мешками с цементом, пошел в сторону электровоза.
  Когда девушка посмотрела назад, Фёдор резко опустил глаза, делая вид, что не наблюдает за ней снизу, а то как-то неудобно может получиться: она хоть и в длинной юбке, и ветра нет, который мог бы её задрать... Да, что там говорить, из своего любопытства, как работают тележурналисты, он может попасть в принеприятнейшую ситуацию.
  - Федя, ты что ли? - по голосу та самая корреспондентка окликнула Бердяева сверху.
  Фёдор с удивлением посмотрел наверх, и только сейчас внимательнее рассмотрел лицо репортерши.
  - Лена? О-па, привет! Вот это неожиданная встреча! - и Фёдор начал подниматься по насыпи на железнодорожный переезд.
  - Бердяев? Ты, что, на службе? - Лена протянула бывшему однокласснику руку.
  - Нет - нет, в отпуске.
  - Вызвали, что ли?
  - Так, вроде, получается, - не желая уточнять, какую роль ему сейчас приходится здесь выполнять, Фёдор широко разулыбался. - Не могу на кровь смотреть, так что остался здесь.
  - И я тоже, бр-р-р. Редактор позвонила, сообщила, выехали сюда. Так ему и нужно! - с издевкой, посмотрев на Фёдора рыкнула Елена.
  - Редактору?- отряхивая песок со штанины, спросил Фёдор.
  - Да нет, этому, адвокату.
  - А за что ты так его ненавидишь? - удивился Бердяев.
  - Так он стольких бандитов защищает, подлец.
  - Погоди-ка, погоди-ка, - еще больше удивился Фёдор. - Кто тебе такую глупость наговорил об этом человеке? Твой, что ли?
  - Да хоть и мой! - с издевкой Лена посмотрела на Федора.
  - Во как? Да, вроде, твоего наркомана он и не брался защищать.
  - Да как ты смеешь такую гадость говорить о моем муже. Что, погоны нацепил и теперь тебе все тебе можно?
  - Только не истери! - махнул рукой Фёдор.
  - А что?
  - А ничего! Иванов никогда не занимался уголовщиной, это я тебе говорю, поняла?
  - А Мигунова тебе хватит?
  - О-о, о ком заговорила! А вы, дорогая журналистка, на том суде разве не присутствовали? Вы же сами потом, после суда, брали интервью у людей, которые знали этого человека, у врача, который доказал, показывая документы, что Мигунов астматик. И, как вы помните, ни прокуратура, ни полиция, не смогла доказать, что он торговал наркотиками. Не было свидетелей. Помните, Елена?
  - Да вы все им были подкуплены там.
  - Во-от как заговорила, - Фёдор что-то достал из бокового кармана, и прицепил к вороту своего пиджака полицейский значок. - Ну, если желаете правду услышать, Елена, не знаю, как вас там по батюшке, то, завтра же приглашаю вас вместе с оператором к себе в кабинет.
  - Угрожаешь? - полноватое лицо Балатовой покрылось пунцовой краской.
  - А зачем. Я всего лишь дознаватель, и делом Мигунова не занимался, но, Еленочка, у меня есть пересеченные дела с ним. Это раз. Второе, есть несколько дел по вашему мужу и вашему брату, которые в прошлом году, в состоянии опьянения, украли мотоцикл у гражданина Фёдорова, и тут же, путем наезда на столб освещения, разбили его. Вы, с помощью своего редактора, как помнится, и доказательства у нас этому есть, пытались давить на меня, чтобы я это дело с оперуполномоченным Васевым, завел в тупик. Помните? ...И спас ваших родственников. Вот. Вы, также пытались уговорить забрать заявления и истца, у которого был украден мотоцикл. Но он, как помнится, обратился в адвокатское бюро, к Иванову, и тот попросил вашего редактора одуматься. И после этого он что, сволочь, по-вашему получается?
  Такого ответа, с четким указанием фактов, идущих против неё, Елена не ожидала. Она пыталась найти еще какие-то слова, чтобы извергнуть их на своего бывшего одноклассника, но у неё ничего не получалось.
  - Так вот, Леночка, ваши слова радости, что погиб человек, я могу внести в протокол, - глаза Бердяева тут же столкнулись с ненавистью в глазах телерепортерши, извергающих из себя холодные искры-молнии.
  И больше ничего не сказав, Фёдор, молча, направился к собравшимся у переезда железнодорожным рабочим.
  - Привет мужики! - громко поздоровался с ними Фёдор. - Дознаватель городского отдела полиции Бердяев Фёдор Иванович. - Можно несколько вопросов?
  - Да, чё, пожалуйста, - подтирая рукавицей нос, сказал один из них. - Мы, это, далече отсюда были, вон там, около поворота.
  - Какие работы здесь ведете?
  - Да, чё, растительность убираем, ведем отсыпку путей.
  - И ничего не видели? - сбавляя интерес к рабочим-путейщикам, подитожил Фёдор.
  - Че ж это, не видели. Всё видели. Мы работы закончили, там, - показав рукой на "Газель", стоящую рядом с автомобилем Фёдора, стояла наша машина. Ну, в смысле, если оттуда смотреть, - и махнул рукавицей в сторону поворота железной дороги, где они проводили работы. - Ну, мы это, - сплюнув, что-то мешавшее ему во рту говорить, и заново подтерев рукавицей нос, путейщик продолжил. - Так вот, мы шли оттуда, сошли с дороги, чтобы прошел состав, смотрим, машина легковая остановилась перед переездом. Ну и всё. Она стояла. Вдруг сзади подъезжает джип и толкает ее на переезд, под самые колеса состава.
  - Что, что?
  - Да, товарищ следователь, все так именно и было, - сказал второй, молодой путейщик. - Я тоже всё это своими глазами видел. Сначала джип остановился за ним, а потом подъехал вплотную к легковушке и начал ее толкать вперед. Еще рычал так.
  - А потом?
  - А потом не до него было. Мы как увидели это столкновение, так и побежали к переезду. Михалыч по рации передал нашему диспетчеру об аварии.
  - А джип?
  - Так не знаем. Было не до него. Такой сильный удар, - и снова подтирая нос, мужчина, прикусив нижнюю губу, не сводил глаз с разбитого на дороге россыпи разноцветного стекла. Там уже некого было спасать, все в лепешку. Машинисты попрыгали с локомотива того, и в лес побежали. Еле нашли их.
  - А джип где?
  - Да откуда ж, господин полицейский, мы знаем?
  - Точно это джип был?
  - Так да. Чё мы "УАЗ" от "Мэрса" не отличим, здесь-то было от нас до него метров, ну так, - железнодорожник оглянулся, как бы просчитывая расстояние, и подитожил, - ну метров семьдесят- шестьдесят пять.
  - (?)
  Заметив вопросительный взгляд полицейского в гражданской одежде, тот, что вечно подтирает нос, сказал:
  - Да я бывший наводчик - артиллерист. У меня, знаете, как глаз набит. Ну, может на два метра, может чуть меньше, я ошибся. А вот номера джипа не приметил.
  - А цвет его, запомнили?
  - Так черный, - вставил слово молодой железнодорожник.
  - Ребята, я так понял, что вас еще не допрашивали. Я-то здесь проездом, так что не уходите, сейчас вот-вот следственная группа прибудет, и прошу вас, всё, как сейчас мне, и им расскажете.
  Фёдор остался у переезда дожидаться Назина с Ивановичем, заполняя время разговора с железнодорожными рабочими.
  
  - 3 -
  
  - Такого не может быть! Не может! - Дмитрий Александрович сдавил полотенце и откинул его на середину стола.
  Назин не сводил со старшего Семеникина глаз. По своей выправке, чувствовалось, он солдат до мозга костей. Все движения у него четкие, лицевая мимика без фальшивых гримас - удивления, переживания, злости. И - честность.
  - Все показывало, что Мишенька еще долго проживет, - Дмитрий Александрович, подальше отодвинул от себя тарелку с ножом и вилкой, словно готовя место на столе для удара по нему кулаком. - А вы, что можете по этому поводу сказать?
  - Я? - Назин, что-то ища перед собой на столе, глаз на Семеникина не поднял. - Винить себя в его смерти проще. Когда я с ним познакомился, у нас было достаточно времени поговорить, ему - высказать все свои версии. Когда я предлагал свое понимание того или иного вопроса, он его тут же опровергал, выставляя в ответ свои доказательства. Адвокат, я считаю, это не только прекрасный следователь, но и психолог, и в чем-то даже - гипнотизер.
  По его просьбе, я должен был разработать несколько операций против одной группы людей, которые, по всем канонам, хотели его смерти, - глотнув из чашки теплого компота, Назин продолжил. - С помощью давних своих знакомых, мне удалось сформировать группу лиц из органов, то есть профессионалов. Более подробно говорить по этой теме не имею права, не зависимо от вашего интереса к этому делу. Оно еще не закончено.
  Федор помог Анне Васильевне расставить на столе тарелки. Её сын, Александр, принес из кухни чугун и поставил его на середине стола. Через каждую минуту на обеденном столе появлялась новая и новая посуда - тарелки, ложки, кружки, два трехлитровых бутыля с квасом.
  Аромат варенного картофеля, политого сливочным маслом, и присыпанного укропом, распространился по всему двору, торопя, приехавших из города гостей, незнакомых для Семеникиных в сопровождении Николая Белоусова.
  Разговор у них должен состояться серьезный, без её участия, - понимала Анна Васильевна, и поэтому, немножко посидев с ними, ушла по делам к соседке по улице.
  - Папа, я так понял, гости к нам приехали по делу, в поисках убийцы Мишки.
  - Чем я могу помочь? - Дмитрий Александрович положил свою ложку в тарелку.
  - Это я им должен помочь, папа! - Александр резко встал со стула. - Это я! Как назло не помню, куда положил Мишкины записи, папа. Он вырвал из своего блокнота лист и записал на нем телефон, предполагаемого своего будущего убийцы.
  - Не понял? - на лице Дмитрия Александровича напряглись мышцы.
  - Да, так получилось, папа, на Михаила телефон позвонил человек и сказал, что скоро адвоката уберет, что бы тот не переживал и готовился к оплате. Вроде так. Мишкин телефон, получается, похож на телефон заказчика его убийства. Киллер, видно, набирая телефон заказчика, ошибся в какой-то цифре, и вышел на самого Иванова. И, видно, голоса у Михаила, похожи с голосом заказчика.
  - Да, да, - согласился Назин, - мы сами с этим сходством столкнулись, когда просчитывали его хода.
  - О, вспомнил, папа, я тебе передавал этот листок, и попросил его сохранить, якобы, чтобы не потерять телефон нужного мне человека.
  - Сейчас принесу, - Дмитрий Александрович вышел из-за стола и направился к дому.
  - Даже поверить не могу, что бы Мишка погиб.
  - Я - тоже, - согласился Белоусов. - Звонил ему вчера, разговаривал с ним, чувствуется, что горе у человека, места себе не находит. Говорил мне, что нашел выход, решил сдаться, отказаться от дела по Мигунову. Там, в полиции, как и в прокуратуре, очень ждут этого, дали ему время одуматься. Мол, если согласится передать документы другому адвокату, будет в шоколаде купаться. Он это понял, он не столько за себя волновался, как за жизнь своей жены и дочери. И вот, на тебе. Как это место называется, куда он ехал?
  - В Атомью.
  - Что же он там забыл?
  - Это трасса, она имеет множество своротов в разные города и поселения. Скорее всего, он ехал к человеку, который является одним из важных узелков в каком-то деле, которым он занимался. И, скорее всего, он ехал к тому человеку, который, нас спонсирует.
  - Как? - с удивлением посмотрел на Назина Фёдор.
  - Да, этот тот самый "человек в возрасте", которого мы не дождались в парке.
  - Фё..., ой, извините, чуть не выругался, - нашелся Фёдор Бердяев.
  - Так что наша задача, сейчас по тому телефону выйти на предполагаемого убийцу, уточнить по имеющейся информации, тот ли это человек, или нет. А там видно будет. Да, - Назин посмотрел на друга Иванова Александра Семеникина, - а почему ваш отец так уверен, что Михаил не должен был сейчас погибнуть?
  - А вы звонили Михаилу после того, как до вас дошли слухи, что он погиб? - спросил Александр.
  - Мы своими глазами видели его автомобиль раздавленный поездом, водителя не узнать, всего изрубило скрученным железом салона машины. Так что попробуйте сами Михаилу позвонить, может, откликнется.
  - Издеваетесь?
  - А вы, Александр, думайте над вопросами, которые задаете мне, - жесткость в голосе Назина младшего Семеникина не обидела.
  - Давайте помянем человека, - Александр вышел из-за стола и быстро пошел в сторону дома.
  - Вы как хотите, я пить не буду, нам нужно срочно возвращаться в город и закончить свои дела.
  - А я вас не отпущу! - громкий голос Семеникина старшего за спинами гостей был несколько неожиданным, Назин даже вздрогнул. - И вы, Николай Иванович, не торопитесь, пока не получили моего ответа, почему сейчас не время погибнуть Иванову Мишеньке.
  - Дмитрий Александрович...
  - Не перебивайте старших. Вы же служивый, а старшего по званию, нужно, в первую очередь, уважать, голубчик.
  - Да, понимаете, у нас и времени-то, уже совсем нет...
  - И что будете делать, ночью искать того человека с помощью антенн. Да, вы уж извините, толковый киллер, телефоном пользуется один раз, и все, так как он хочет жить.
  Назин с удивлением посмотрел на Фёдора, мол, что ни говори, а прав старик.
  Бердяев, словно, прочитав мысль Назина, закивал в ответ головой.
  - Все равно нужно проверить, - не сдавался Назин, и, посмотрев на номер телефона, принесенный Дмитрием Александровичем, тут же переписал его на свой мобильник и вернул Семеникину листок.
  - А теперь, давайте все же помянем Мишку, - младший Семеникин поднял свою кружку.
  Водка, разлитая по кружкам, чашкам, стаканам, была прозрачной, как вода. И терпкого запаха, на удивление, от нее не шло, даже не верилось, что это водка. Не чокаясь, все подняли кружки, чашки и стаканы и, осушили их.
  Назин сразу же почувствовал ее крепость, в голове приятно замутило, напряжение в мышцах стало ослабевать. Без сопротивления осушил вторую стопку, и, взяв в руки ложку, начал с жадностью есть картофель, прикусывая неразрезанную на части луковицу.
  - А теперь по третьей, - поднялся Саша Семеникин.
  Но отец его тут же попридержал за локоть и потянул вниз, чтобы не торопился, мол, мужики и так уставшие, голодные, пусть придут в себя вначале.
  Вечерело быстро. Бердяев и Иванович, отправились спать в хозяйский дом вместе с Николаем Белоусовым и младшим Семеникиным. А Назин пошел за старшим Семеникиным в другой дом.
  
  - 4 -
  
  Второй дом, вроде и не большой, а когда зашли внутрь его, Назин присвистнул. И было из-за чего, комната большая и широкая, здесь хватит места и под зал, и под спальню. А когда начали подниматься по лестнице на второй этаж, Николай смутился, теперь создавалось такое впечатление, что здесь комната намного меньше той, что на первом этаже. Но такого не должно быть, дом ровный, до самой крыши, может еще где-то вход на второй этаж есть, и он разделен на несколько помещений. Но об этом Николай Иванович у Дмитрия Александровича расспрашивать не стал.
  - Как здесь дышится! - развел руки старший Семеникин. - Когда поднимаюсь сюда, чувствую, такие огромные силы входят в меня, прямо, как в великана.
  Николай Иванович прикрыл глаза и легонечко втянул носом в себя воздух...
  - Как сосновый, - прошептал Семеникин.
  И тут только понял Николай, что воздух в этой комнате настоян на очень знакомых ему сосновых свежих запахах, который идет, по-видимому, от древесной смолы.
  - Нужно проветрить комнату.
  Земляничный свет заката полной силой вошел через открытое окно в комнату, и только сейчас, когда тусклая лампочка начала ярче разгораться он рассмотрел убранство в этой комнате. В левом углу широкий деревянный журнальный стол с несколькими табуретками, в правой части комнаты - комод, на стене картина белотканная. Но краски на ней очень блеклые, только различаются какие-то оттенки - тени.
  Назин сел на предложенную ему табуретку и почувствовал ее удобство. Облокотился спиной и затылком в стену, прикрыл глаза.
  - Сейчас вас чаем угощу, - ворковал у комода старший Семеникин. - Какой будете? - и Дмитрий Александрович поднес к столу несколько стеклянных баночек с хранившимися в них темными листьями, вперемешку с разноцветными травками, лепестками. - Вот этот чай земляничный, чай веселья детского.
  Николай взял баночку, рассматривает ее, и соглашается со стариком, действительно земляничный чай. Запах ягоды защекотал в носу забытыми для Николая ее резковатыми и сладковатыми ароматами. Да, мать частенько приносила с поля горсть земляники и раскладывала ее ягоды в чайные кружки. Николай больше всего любил этот запах, он припадал к чашке и вдыхал в себя аромат ягоды, запивая ее сладким чайным нектаром.
  Сколько раз он обещал маме собрать хоть одну баночку земляники, но когда отправлялся за ней и выходил на опушку или поле, где она своими зелеными коврами устилала землю, то забывал о своем обещании. Да и разве это возможно, когда рядом друзья, которые напробовавшись этих сладко-кислых красных горошинок, начинали беситься. И Колька попадал в эту кучу-малу, катался по земле, играл в догонки или в прятки. А потом поздним вечером возвращался домой, сочиняя маме очередную свою байку, почему не донес ягоды.
  А один раз взаправду их напугал медведь. Бесились, бегали по опушке, а из кустов вылезли два медвежонка и, давай к пацанятам приставать. Ёлкина, один из них, даже царапнул своим когтем, тот сначала начал смеяться и показывать всем царапинку, и - вдруг, затрясся от страха, завопил, и что есть мочи и кинулся в лес. Оглянулся Колька с Витькой и Сергеем, а там мамка медвежат стоит. И они за Валькой Ёлкиным побежали. И они гуртом, в другую сторону ринулись. К счастью, не потерялись, выбежали к речке, а по ней, по знакомым тропкам домой.
  Николай глубоко вдохнул в себя самый любимый аромат своего детства.
  - А вот это можжевеловый, - сказал Семеникин, да так получилось, будто вместо слов у него в руках веера, которыми разгоняет, то земляничный запах, то терпкий с горчинкой - вереска с тонким вкусом хвои.
  Но, и этот запах был знаком Николаю, с самого детства. В летние вечера они с пацанами не раз в лесу из веток собирали шалаш, стелили пол можжевеловыми ветками и располагались на них, рассказывая страшные истории. Вот жути-то было, когда что-то сильно трескало в лесу, или куропач заводил свою ведьмину песню. Дрожали, как осиновый лист, и если кто-то первым с криком выбегал из шалаша, то он тут же взрывался, так как все не испуганные пацаны помещались в его узком проходе, и с криками бежали по домам.
  - А вот этот чай, магический, - и снова слова старшего Семеникина разгоняют запахи детства, навевая новые, еще непонятные для Николая, так как не имеют своего названия. - Здесь чага, пихта, изюм черного винограда, малина, березовые почки, мята...
  Михаил почувствовал в воздухе отдаленный привкус мяты и еще чего-то знакомого, только смешанного со многими другими запахами, которые распробовать не сразу удается.
  - ... Чайной розы...
  А как приятен этот цветочный аромат, с ванилью, и еще с чем-то таким медовым, но очень..., будто рядом кустарник с цветущими розами притягивает тебя к себе своими томными запахами, да так сильно, что не смотря на свое сопротивление ощущаешь уколы колючек куста, от которых тут же хочется защититься.
  - ...И, - после некоторого молчания, замолчал Семеникин.
  Что же "и", что же он тянет, пытаясь уловить носом хоть один посторонний запах Николай.
  - ... Смородины
  Точно, точно, это он самый, теперь только уловил его Назин, и глубже потянул в себя.
  - Сейчас самовар разогреется, попьем чаю, - Семеникин расположился рядом с ним, с другой стороны стола.
  Николай открыл глаза, и еле-еле удержал себя от желания потянуться, как он любит делать это после хорошего сна. Проморгался глазами, хорошо, в комнате свет так и остался немножко тусклым, и в тоже время, он ощущается как постельный, такой ровный и мягкий с бегающими по нему оранжевыми микрозайчиками - от печки в самоваре.
  "Ух-х-у-у", - гудит труба самовара.
  - Вчера прочистил её, - говорит Семеникин, - столько копоти накопилось, ума не приложу откуда. Миша Иванов здесь недавно гостил, тоже чаем его угощал, а на следующий день, что-то закоптила труба, разобрал её, прочистил.
  - Вы, Дмитрий Александрович, не заметили, как он себя тогда чувствовал?
  - Утомленный какой-то был, испуганный, словно, ожидающий конца своей жизни. Я тогда и позвал его сюда, угостил чаем, а когда он немножко задремал, посмотрел в зеркало, а жизнь у него впереди вся и большая.
  - Неужели было написано в вашем зеркале, сколько он проживет? - упершись рукой в подбородок, спросил Николай.
  - Почти так, - вздохнул Дмитрий Александрович. - Стариком представился, с внуками.
  - У-у, магическое! Что-то, что-то, знакомое, - и, прищурившись, посмотрел куда-то за Дмитрия Александровича. - Можете, значит, предсказывать?
  - Ну как вам сказать. Не столько предсказывать, как предчувствовать, может быть.
  - Я не фантазер, Дмитрий Александрович, работа следователя требует подробного изучения ситуации, людей, их характеров... А-а, - и махнул рукой.
  - Ну, как раз вот таким как вы, Николай Иванович, видения, которые возникнут, и будут понятны. Насколько я знаю, вы в войсковой разведке служили?
  - Да, не об этом я, Дмитрий Александрович. Я слышал, что Нострадамус благодаря такому зеркалу сделал предсказания нашего будущего. Но это всего лишь разговоры, разговоры, предположения разных историков, философов. Им же нужно о чем-то говорить. А в мистику я и не верю вообще, все это наши сочинительства.
  - Может, может, - согласился Семеникин старший. - Самовар закипел, вам какого чаю развести?
  Николай Иванович посмотрел на банки и ткнул в ту, что поближе.
  - Значит, говорите, мистики не бывает? Ну ладно, - Дмитрий Александрович встал, взял банку и пошел к комоду, на котором стоял самовар.
  Николай, подняв одну из банок, не открывая крышку, принюхался к ней, и удивился тому, что никакого запаха от нее не исходило. За ней взял вторую банку - то же самое. Попытался провернуть стеклянную крышку, но и она не поддавалась ему, и на другой банке - тоже.
  Приятный букет запахов, сбивающих друг друга своими ароматами, потянуло от Дмитрия Александровича. Николай присмотрелся к нему, удивительный человек, только что сидел рядом - казался стариком, отошел подальше - выглядит намного моложе, и даже худощавый. А запахи идут от чая, который он разводит кипятком в большой кружке.
  - Вы, Николай Иванович, говорите так потому, что являетесь скептиком, - Дмитрий Александрович посмотрел на него. - И я это не осуждаю, нет, нет. Сказкам тоже никогда не верил, потому что считал их выдумкой. Но, вот, когда прочитал о предсказаниях и пророчествах Мишеля Нострадамуса, то появилось первое сомнение в том, чему нас учил ленинизм-коммунизм, мол, сознание не материально. Ну как человек мог заглянуть на сотни, тысячи лет вперед?
  - Но, - Назин поднял руку, - мы с вами прожили юность в том государстве, в котором такая литература была запрещена, как и думать о том, что есть сверхъестественные силы, кроме коммунизма.
  - Да, да, Николай Иванович, но всё об этом было можно узнать благодаря самиздату, за огромные деньги. А, кстати, как вы относитесь к гипнозу?
  - Верю в него, только не совсем.
  - Как это можно понять?
  - Очень просто, Дмитрий Александрович, это фокусы и трюки иллюзионистов.
  - Да уж, - голос Дмитрия Александровича показался Назину несколько раздраженным.
  Хотел было извиниться перед стариком, но что-то этому помешало. Что? Николай от неожиданности увиденного в эту секунду замер. Дмитрий Александрович раздвоился, одно его тело принесло к столу поднос с заварным чайником и чашками, наполненными кипятком из самовара, другой стоял у комода и продолжал говорить с ним.
  - В принципе, не все могут поверить в магию, но почему-то слыша цифру тринадцать, или видя перебегающую через дорогу кошку, начинают волноваться и чего-то плохого ожидать. Другие, боятся темноты, третьи, не крещенные, что-то видя пугающее их, начинают креститься. Вы не задумывались, почему так происходит?
  - Да нет.
  - А почему же побоялись позвонить своему знакомому адвокату, которого считаете погибшим. Вдруг, если и так, его телефон зазвонит, и сыщики, расследующие эту страшную аварию, найдут в его мобильнике какую-то нужную им информацию, которая и выведет их на злоумышленников. Или вы хотите это сами сделать? А как?
  - Да как-то об этом не подумал, - сказал Назин, и начал искать в карманах свой мобильный телефон. - Ой, он остался в машине.
  - Вы, Николай Иванович, с кем это говорите? - раздался голос справа от Назина, где сидел первый Семеникин.
  - Как с кем? - удивился он и, открыв рот, посмотрел в сторону комода, там никого не было. - Но, Дмитрий Александрович, вы же только что и там стояли, и здесь сидели, вы же раздвоились?
  - Вот как? - улыбнулся старик. - Как же я мог быть в одно мгновение то там, то здесь. И, что смешно, здесь я сижу и пью чай, а вы смотрите туда, на комод, и с кем-то разговариваете о мистике, что она выдуманная.
  - Это что, из-за чая вашего?
  Дмитрий Александрович сделал вид, что не понял, о чем говорит Назин.
  - Я может, уснул?
  - Да нет, Николай Иванович, я с вами вначале действительно начал говорить о мистике, а потом понял, что вы со мной не соглашаетесь в её присутствии. Я задумался об этом, принес на стол чай и молча сижу, пью его, и слушаю ваш разговор с кем-то, кого я не вижу и не слышу как вы.
  - Не понял?
  - Ну ладно, Николай Иванович, давайте о чем-то более понятном для нас обоих будем говорить.
  - Вы меня простите, а можно о магическом зеркале?
  - Так вы же не верите в него?
  - Да, - прикусив губу, Николай посмотрел по сторонам, словно, пытаясь кого-то еще найти в комнате. - Понимаете, Дмитрий Александрович, для меня эта тема совсем новая. Тем более, Михаил Валентинович, когда я согласился вычислить его будущего киллера, рассказывал о смерти Мигунова. Да, да, я не буду повторяться, он вам и так, как я понял, все об этом рассказал? Наверное, и о том, что в комнате, где зверски убили того человека, висело зеркало, а когда он приехал с группой следователей - оно исчезло. Было оно, не было его, но, скорее всего, все было сделано для того, чтобы запутать это следствие. А Иванов влез туда, так сказать, без разрешения определенных лиц.
  - Всё может быть и так, - согласился с Назиным Семеникин старший.
  В комнате воцарилась тишина.
  Чай был приятным на привкус. Николай с удовольствием сделал несколько глотков и о чем-то задумался. Потом, встряхнув голову, посмотрел на Дмитрия Александровича, человека, которому казалось, нет вообще ни какого дела, ни до адвоката Иванова, ни до его защитника Назина.
  - Дмитрий Александрович, а можно посмотреть на это ваше зеркало?
  Семеникин кольнул взглядом Назина.
  - Но, вы же не верите в мистику? Достать его для того, что бы вы меня подняли на смех?
  - Поэтому и хочу понять, насколько она материальна эта мистика.
  - Ну, смотрите, - улыбнулся Семеникин. - Николай Иванович, вас сейчас начинает знобить.
  - Это от чая, наверное, - поёжился Назин, и подумал, что это, скорее всего, от усталости, психического "удара", связанного со смертью адвоката, такой нелепой и подстроенной кем-то.
  Николай Иванович попытался укутаться в своем пиджаке, но он совершенно не был пуховым одеялом. Взял чашку с горячим чаем, надпил его, и тут сразу же почувствовал жар, в глазах начало туманиться. Замечал краем глаза, что-то делающего у комода Дмитрия Александровича, но болезненное состояние стягивало все его силы, отвлекая мозг хоть от начатой беседы.
  - Сейчас вам легче станет, - услышал он голос, то ли хозяина дома, то ли своего внутреннего голоса.
  Но стало происходить именно так. И, буквально, в скором времени Николай почувствовал облегчение, стер с лица пот.
  - Так вот, Николай Иванович, я настроил зеркало, теперь все зависит от вас. Когда закончится сеанс, я вас провожу вниз, вы ляжете спать и во сне все увидите.
  - Как так?
  - Николай Иванович, вас, что больше сейчас интересует?
  - Да, даже не знаю, как сказать, - и к своей неожиданности Назин увидел перед собой Иванова. Иванова? А что здесь такого, перед ним сидел сам Иванов. - Здравствуйте, Михаил Валентинович, вы извините за моё молчание, я занимался очень сложным вопросом, пытаясь разгадать тот узел, который вам со мною подкинули. И вы знаете, если бы на вас начали давить эксы, то они просто бы вызвали вас к себе, или подослали к вам кого-то из своих, и предупредили. На словах, понимаете? И все. Или просто бы убили вас, так как вы не такая крупная фигура в городе. Хотя, если бы вы ей и были, то сделали бы вашу смерть еще более красивой, чем толкание под поезд, а у всех навиду расстреляли.
  Михаил Валентинович внимательно смотрел на Назина и, соглашаясь с его доводами, кивал ему головой.
  - Вы, извините меня, Михаил Валентинович, я виноват, очень виноват, что представил вас самому себе. Вы заметили, кто вас сбил? Нет. Я его найду и раздавлю вот этими самыми руками, как и эксов.
  - Вы не имеете права переступать через черту закона. Вы, полицейский, - почему-то начал резко говорить с Назиным адвокат.
  - Я бывший полицейский, как и фронтовой разведчик. В сочетании этих двух профессий, частный сыск - это лучшая производная. Времени сюсюкаться, у меня с ними нет. - Назин открыл глаза и увидел перед собой старшего Семеникина. - Ой, извините, Дмитрий Александрович, я снова задремал.
  - Потому что вымотались, Николай Иванович, пойдемте я вас провожу на первый этаж.
  Кровать была расстелена и простынь, на что, в первую очередь, обратил внимание Назин, была из серой ткани.
  - Это, что бы вас не смущать, - угадав вопрос, который сейчас бы обязательно задал ему гость, сказал Дмитрий Александрович. - Вы приехали так неожиданно, что мы не успели и баню растопить, и воду подогреть, чтобы вам помыться.
  - Извините, - придерживаясь за спинку стула, присел на кровать Назин и посмотрел в сторону, куда указывал ему пальцем Семеникин. - Что это? - тут же спросил он, разглядывая на столе два стальных полушара, развернутых своими "зеркалами" к нему.
  - Это и есть то самое зеркало, которое вас интересует, - ответил Дмитрий Александрович. - Смотрите в него, и задайте ему вопрос, только вначале разденьтесь...
  Как раздевался, Николай уже не помнил. Волна приятного теплого воздуха обдала его волнами, подхватила и понесла к какой-то светлой серебрящейся сфере, в чем-то больше напоминающей киноэкран.
  - 5 -
  
  Рой ненасытных комаров жужжал над головой, те, что уже напились его крови, тяжело поднимались с лица, уступая место новым вампирам. И как ни отмахивался Назин от них, они безбоязненно продолжали садиться на него, находя открытую часть тела, и жалили, жалили. Кожа лица, шеи, груди невыносимо зудели, и сколько Николай ни чесался, боль не утихала, а наоборот усиливалась.
  Назин кидался со стороны в сторону от летящего за ним роя комаров, и неожиданно обо что-то зацепился ногой и, падая на землю, почувствовал ее мягкость, только в затылке что-то саднило. Открыл глаза и - опешил, он находится в кресле, в той же комнате, в которой Дмитрий Александрович поил его ароматным чаем. Только откуда кресло взялось, он его вроде и не видел. На столе заварной чайник, еще горячий, недопитый чай в чашке - тоже горячий, еще пар от него идет. Значит, он немножко задремал, пока Дмитрий Александрович вышел куда-то, зачем-то.
  Николай посмотрел перед собой на стену, на которой висела та непонятная, блеклая картина, с которой, видно, уже давно осыпалось все красящее вещество, и остались только тени. Хотел было посмотреть в окно, но что-то его заинтересовало на том холсте. Что? Удивительно, на улице темнеет, а на картине начинают проявляться светлые краски. Как это так? Да, да, начинают вырисовываться стены домов, улица, двигающиеся по ней автомобили. Да погоди-ка, это же не картина, а экран телевизора. Да, да, самый настоящий экран, только не телевизора, вон же тот самый свет, который падает на него с тех непонятных двух полусфер, стоящих на столе. А Дмитрий Иванович назвал их магическим зеркалом. Это они?
  Назин встал из кресла, подошел к комоду, к черным полусферам, заглянул в них. На ощупь они были стальными и очень холодными, в проёме вместо ровной плоскости округлое углубление, а заглянул в него, с испугу тут же отпрыгнул назад. То, что увидел, было настолько неожиданным: ночное небо, с искрившимися в них мириадами звезд. Николай отвернулся и заново посмотрел на экран, да, это именно из этих полусфер на нем отражается картина. Не может быть!
  ...Начинает оседать туман, очертания домов, вытянувшихся с обеих сторон улицы, становятся резче и резче, проявляются окна с занавесками, на подоконниках которых стоят вазы с цветами, комнатные растения. Если напрячь зрение, то можно отчетливее рассмотреть каждое окно, несмотря на каком удалении оно находится от его глаз. А на одном из подоконников сидит, нет, ходит голубь. Да, да, он действительно ходит! ...Как и по улицам движется транспорт, люди. И их тоже можно рассмотреть.
  Вон, один старичок еле-еле передвигается по аллее, опираясь на трость. Что-то знакомое в нем. Николай напряг зрение, всматриваясь в глубину экрана, а лицо старика, словно в объективе камеры фотоаппарата начинает приближаться к нему. Всматривается, и своим глазам не верит, так похожи черты лица этого человека на того самого адвоката Иванова, которого он собирался защитить от эксов. Да, как похожи бывают между собою люди, только нужно уметь это рассмотреть. Да, прав был его наставник, один раз, когда они патрулировали город, он показал ему двойников...
  Стой, стой, а за этим стариком вроде бы кто-то следит? Кто это? Николай присмотрелся, и вновь начинает происходить приближение лица незнакомца, и снова, от неожиданности вздрагивает всем телом - это Фёкл. Самый настоящий Фёкл. Фёкл?
  Но он не старше своего сегодняшнего возраста по сравнению с Ивановым. Значит это видение не далекого будущего? Нет, скорее всего, он ошибся, сравнивая хромающего старика с Ивановым. Но почему, тогда, спрашивается, только их он и может рассмотреть близко, а не других людей идущих по улице. Он, как ни напрягался, ни один из них к нему не приблизился. А вот старик, это действительно Иванов, его лицо не покрыто старостью, такое же молодое, правда, несколько осунувшееся, а вот глаза, как у коршуна, бегают, что-то выискивая. Да, да, глаза очень внимательно следят за чем-то, и на лице, видно, от этого, серьезность, человек думает, оценивает, сравнивает, только при этих чувствах у него может быть такое лицо.
  О-о! А вот еще один человек, лицо которого издали, начинает приближаться, как в фотообъективе, с вычерчиванием на нем четких линий. Кто этот незнакомец? И почему он идет сзади Фёкла с Ивановым? Если его можно рассмотреть так хорошо, то, значит, и он герой ситуации. Ага, вроде не ошибся, картинка приближается к незнакомцу, и теперь можно рассмотреть его фигуру. Несколько полноват, усики тонкие, словно начерченные пером ручки, но не фломастером, настолько их кончики утончаются. И он тоже внимательно следит за кем-то, и очень сильно нервничает. Останавливается у черного джипа "Мерседеса" и переговаривается с его водителем.
  Эта картинка тоже начинает приближаться, но лицо водителя остается размытым. Или нет, и на его лице начинают четче и четче просматриваться мимические черты не бритого подбородка, широкого носа, вытянутых широких скул, и улыбочка самодовольного увальня. Но, вот и у этого мужика, вдруг лицо начинает меняться, улыбка превращается в удивление, нет, даже в испуг, глаза закатываются и он оседает, валится, упираясь на спинку сиденья и съезжает его тело в сторону. Что это, убийство?
  - Николай, Николай Иванович, вы просили, чтобы я вас разбудил в шесть утра!
  "В шесть утра? Что это, кто это меня будит?" - Назин открыл глаза и смотрит на склонившегося перед ним Дмитрия Александровича.
  - Или поспите ещё? Да куда вам торопиться, нынче воскресенье.
  - Нет, нет, огромное вам спасибо, - поднимается с кровати Николай Иванович, и никак не может после сна прийти в себя.
  - Хозяйка пока не накормит вас плотным завтраком, не отпустит, так что давайте по-армейски, господин гость, и не отказывать Анне Васильевне, не обижайте нас.
  - Да, да, да, - засуетился Назин, ища глазами носки, рубашку, брюки...
  
  
  Глава 15. Абашка
  
  На пригорке Фёкл остановился и, затаив дыхание, не сводил глаз с озера, его берегов, местами заросших камышом, рябиной, с нескольких лодок с рыбаками. С той стороны берега нашел свое любимое рыбацкое место - три сосны. Эти деревья, вроде бы, так и не изменились, с широкими кронами, прятавшими его от жаркого летнего солнца, от холодного осеннего дождя. Постоял, и, найдя тропку, с какой-то легкостью на душе начал спускаться по ней в свое детство. И не менее того, лет двадцать, как не был здесь, и, подумать только, не тянуло.
  Почему? Да здесь ему никогда не удавалось поймать крупного карася, как ребятам с его двора - Кольке Хлестову или Витьке Якименко. Ну не везло. А вот, когда с друзьями выезжал за город, на большие озера, то там буд-то какая-то сила снимала с него рыбацкое невезение, и одаривало хорошим уловом, которым ему хотелось всегда похвастаться перед своими сверстниками. С тех пор, он перестал рыбачить на этом озере, поэтому, пожалуй, и дорогу сюда забыл.
  Сбежав к небольшому родничку, набрал из его небольшого колодца - вымытого в каменной плоти - полные ладони хрустальной воды. Попробовал её, охнул от холода, сковавшей ледяной силой зубы. Как в детстве. Еще раз отхлебнул из ладони родниковой воды, прищурился, но распробовал - вкусная!
  Перепрыгнув ручей, бегущий к озеру, направился к своим любимым соснам.
  - Только осторожнее, удочку сломаете! - кто-то окрикнул его старческим голосом.
  - Извините, - остановился Фёкл и смотрит, где удочка. В метре от него перекрыл проход через тропинку узкий желтый кончик пластиковой удочки. Подошел поближе, переступил через него, и только сейчас увидел в узком проходе камыша старика в белой кепке, жующего папиросный бычок и внимательно разглядывающего что-то в руках. - Ох ты, Иван Павлович, не вы ли это?
  Дед, услышав свое имя отчество, посмотрел на Фёкла, но, видно, не узнал в нем того пацаненка, с которым в давности ходил сюда рыбачить.
  - А кто это ты?
  - Иван Павлович, да, времени много прошло с тех пор, Фёкл я, Мишка - сорванец, так вы меня любили называть.
  - Мишка?! Ой, малец, так разве тебя забудешь! Ой, как же ты вырос, а? Так лет эн-то, - и вроде бы, запутавшись, махнул рукой, - так тебя, говорили-то у нас, что убили.
  - Да нет, Иван Павлович, как видите жив. Пытались убить...
  - А женка-то, здорова?
  - Здорова, здорова, в деревню мы ухали с ней, там и живем.
  - Во-от как, садись, поговорим.
  Михаил спустился, прошел по узкой доске, прятавшейся в зарослях камыша, и присвистнул от удивления: дед сидел на скамейке, прибитой к деревянному настилу из толстых досок, покрашенных в светло-зеленый тон.
  - Садись, садись, - дед показал на скамейку с другой стороны настила, - места хватит. А с детьми как?
  - Да, что-то нам не повезло, так и живем вдвоём. Хозяйством небольшим обзавелись, картошку выращиваю на двух гектарах, капусту - полгектара, трактор имею, прицепы, кур выращиваю, - на жизнь хватает.
  - Молодец! Весь в отца пошел, Сашка тоже был весь в делах, никогда и ничего ни у кого не просил, не любил твой старик унижаться.
  - Спасибо, Иван Павлович, за добрую память.
  - Давай, у меня целый термос чаю, не с кем и распить-то его.
  Михаил, слушая деда, внимательно следил, как тот разминает в руках прикормку. Вспомнил, как Иван Павлович обучал его этому ремеслу. Брал половину буханки ржаного хлеба, мельчил ее, добавлял в эту кучу чайную ложку сухого какао, вторую - сахара-песка, чуть-чуть соли, муки гороховой...
  - На карася?
  - На него хитреца.
  - И как Иван Павлович?
  - Да никак, нет клева сегодня.
  - А чесночка не пробовали?
  - Эх, хитрец, и про это помнишь?
  Чай был горячим. Михаил пробовал его вприкуску с кусочками рафинада, как Иван Павлович, и наслаждался запахом мяты, на которой он был настоян.
  - А мне вот уже семьдесят вчера стукнуло! - то ли похвастался, то ли пожаловался Комаров.
  - Что-то не похоже, - улыбнулся Фёкл, - я бы вам, Иван Павлович, меньше дал.
  - Вот, хитрец, а? Я ему поплакаться решил, а он подбадривает.
  - Наверное, весь дом вас приходил поздравлять с юбилеем?
  - Да не там я сейчас живу, а у сына, - прищурился Иван Павлович.
  - С женой?
  - Да, - махнул головой Иван Павлович, - нет больше её, - убили.
  - Как так?
  - Да, с сыном и внуками мы гуляли по городу. Анна переводила внука через дорогу, Колька снимал их на видеокамере. Все такие счастливые были, и вдруг с автомата начали стрелять в Пратасова, и в Анну угодила пуля, прямо в голову, даже и не поняла, что умерла, - потупился Иван Павлович.
  Михаил напрягся и задумался, о том, о чем ему сейчас дед рассказал, о гибели Пратаса. Вот, кто, значит, был свидетелем убийства его директора.
  - Извините, Иван Павлович, Царство Небесное вашей жене. Извините.
  - Да, что там извиняться, Мишенька, столько лет с тех пор прошло. А Колька в тот же день запретил мне домой ехать, с тех пор так и живу у него.
  - Да уж, - Фёкл достал несколько шоколадных конфет из кармана, одну из них протянул деду. - А, Иван Павлович, а Коля, случайно не снял того, кто стрелял?
  - Нет, Мишенька, только мотоцикл, из которого стреляли. Колька сам решил найти убийцу, только взялся за это дело, а его кто-то выследил и предупредил, если хоть слово скажет, то всех убьют, и меня, и внука тоже.
  - Иван Павлович, а пленка-то сохранилась этого убийства?
  - У Кольки спрашивай, - тяжело деду стало, вытащил из нагрудного кармана пиджака упаковку с таблетками, и парочку из них положил себе в рот. - Не хочешь валидола?
  - Спасибо, - и Михаил сам не ожидая от себя такого поступка, взял одну из таблеток и положил ее под язык. - Спасибо, Иван Павлович, я у Пратаса в то время работал, вфу-у-у. Тоже что-то на сердце тяжело стало. И меня тогда также пытались убить как Пратасова Георгия Николаевича, да люди вовремя помогли.
  - И что ж вы там такого наделали с ним? Деньги украли?
  - Да нет, Иван Павлович, конкуренция.
  - Чтой-то такое?
  - Да, когда все хотят получить одну работу, которая хорошо оплачивается. Дорогу строить или дом. Вот и стараются руководители частных фирм ухватить этот лакомый кусочек себе, а кто им мешает. Вот так вот.
  - Чтой-то, бандиты?
  - А как хотите, Иван Павлович, так и называйте их.
  - Вот как. Так что ж и ты теперь директор.
  - Поэтому и убить хотели, что бы мне им не стать.
  - Вот, как! - удивился дед. - Так ты, чтой-то, теперь не Фёкл?
  - Да все теперь нормально, Иван Павлович, так и остался Фёклом, только по делам в город приехал, и скоро опять к себе в деревню поеду.
  - Молодец!
  - Спасибо, Иван Павлович, а у вас клюет, тащите!
  Карась был небольшим, с ладошку, но сопротивлялся в воде, как огромная рыбина, пытаясь уйти в камыш. Но, рыбацкий опыт Ивана Павловича, на вид уже дряхлеющего мужчины, не дал рыбе никаких шансов спастись.
  
  - 2 -
  
  Сын Ивана Павловича обрадовался встрече с Фёклом. Долго жал ему руку, похлопывая по плечу Михаила, и если бы не отец, то, неизвестно сколько бы еще продолжали они стоять с неожиданным для всех гостем в коридоре, повторяя друг другу одни и те же вопросы о жене, детях, как живут, чем занимаются и т.д., и т.п. Вопросы, как сухой горох ссыпались на твердую поверхность и спонтанно, отрикошечивая от неё, повторялись и повторялись, чуть-чуть меняя свой смысл, что еще раз подчеркивало большую радость хозяев квартиры от этой встречи.
  Жена Николая, веселая хохотушка, как шерстяной колобок, крутилась перед ними в гостиной, накрывая стол разносолами, но, сколько не просил её Николай принести графинчик с водкой и подать, хотя бы вилки, она отмахивалась: "Подождите!"
  А "подождите" оказалось большой кастрюлей с ухой, выставленной на середину стола и чашкой с варенной рыбой, от которых шел пар с запахом укропа, лаврового листа. А за этим сразу же появись глубокие тарелки с ложками, долгожданный графинчик, стаканчики, и тост.
  Иван Павлович, после первой рюмки заметно охмелел, разговорился. А что вспоминать из своей долголетней рыбацкой жизни ему было. В этом году они ездили с сыном на водохранилище, и привезли оттуда карпа весом более десяти килограммов.
  - Вот-то рыбина. Колокольчик на донке зазвонил, Мишенька, чувствую, торопиться не стоит. А Колька все топчется у него, все пытается подсечь, а я его не пускаю, - Иван Павлович поднял свой стаканчик, в котором почти ничего не оставалось после первого тоста и плеснул себе в рот. - Я ему говорю, Колька, это карп. А он, так давай, подсекай, батя, а то уйдет. А я ему говорю, нет, на этой донке макуха, пусть ее минут двадцать сосет, а тогда и подсечем. А он мне говорит, нет, мол, на этой донке червяк. Долго спорить с этим парнем не удалось, подсекли.
  Ой, Мишенька, а какое удовольствие я получил, когда тянул его. Ведет сильно, хорошо леска толстая, сопротивляется, а я тяну, а в душе, Мишенька, юнец. Вот бы еще туда хоть раз съездить!
  - А батя тащит его, а сзади нас две семьи отдыхало, на своих машинах приехали. Так они, Мишь, болели за отца, представляешь, как на футболе: оле-оле-оле, рыбак!
  - А когда начал подтаскивать его к берегу, ох как он дал, - и Иван Павлович поднял свои тонкие ладони, показывая их Михаилу, - леска стянула руку до посинения, и если бы не мужик сзади, то навряд ли бы спас руку.
  - Что, так сильно сопротивлялся.
  - О-о-о! Да еще как! А подсака у нас на него и не оказалось, так Колька с тетками, мужиками забежали в воду и вытолкали эту громадину на берег. Если бы не они, то навряд ли бы мы вытащили эту хрюшку.
  - А я как увидела его, так и чистить отказалась, у него вот такая шелуха, - и Марина, жена Николая, сложив две ладони на всю ширину раскрыла сложенные большие пальцы с указательными.
  - Вот повезло! - согласился Михаил. - А я все никак не выберусь на рыбалку.
  - О-о, приезжай к нам на следующую пятницу, мы с батькой снова собираемся на водохранилище, на ночь...
  - Если получится, обязательно вам перезвоню.
  - А малыши, где ваши?
  - Где-где, на улице. Они, видишь ли, уже взрослые стали. Иришка с мальчиком из старшего класса на аттракцион пошла, а Валька уже жених, в колледж поступил, влюбился в учительницу-студентку и теперь ей проходу не дает.
  - Так что, та учительница вам пожаловалась на сына?
  - Та, куда там, та в него сама по уши влюбилась, так что теперь не знаем и чего ждать, - вздохнула Марина.
  - А разница в возрасте большая?
  - Да, пигалица совсем, на полтора года старше его...
  - Так что делать собираетесь.
  - А! - махнул рукой Марина, - я завтра с ней встречусь и поговорю, как нужно. Пацан, студент, молоко на губах не обсохло, еще не знает, как рубль зарабатывается, а тут пришел, ногой стук, хочу жениться! - Марина встала и вышла в соседнюю комнату.
  - Ну вот, - поднялся из-за стола и дед, - а на себя посмотрите, Коль? Ты же в училище тоже в Маринку влюбился, а она у вас помнится, в библиотеке подрабатывала, и тебя старше на три с половиной года. И че? Живете же.
  - Батя, ну то были другие времена.
  - Какие другие? Чтой-то не пойму. Если для себя, то прекрасно, те времена: влюбился - хочу жениться, а если сын их - то другие времена, сначала научись рубль зарабатывать, а потом женись. Так ты себя вспомни, женился и вот здесь, - Иван Павлович похлопал рукой по своей шее, - два года со своей любимой у нас с матерью просидел. Так и внук пусть женится! В вас пошел!
  Дальше разговор не пошел. Дед выпил еще немножко водки и пошел на балкон, Михаил к рюмке не притронулся.
  - Коля, ты уж извини, много тебе рассказать не могу, так как я еще кое для кого считаюсь убитым.
  Услышав эти слова, глаза у Николая расширились, но что-то ему сказать по этому поводу Фёкл не дал, подняв ладонь.
  - Так вот, Пратас, которого убили вместе с твоей мамой, был моим директором. Если можно, дай мне посмотреть те видеосъемки, которые ты сделал.
  - Зачем.
  - Коля, приди в себя. Может в кадр попал тот убийца, у меня тоже есть желание с ним рассчитаться.
  Николай еще с минуту смотрел в глаза Михаила, о чем-то думая. А потом резко поднялся и пошел к шифоньеру, что-то разыскивая на его полке.
  - Садись у компьютера, сейчас включу, только сам все, а то, не выдержу, - и, протянув Михаилу флэшку, Николай вернулся за стол.
  
  Что такое радость, счастье? Это, когда все, о чем мечтал, начинает сбываться. У Анны Сергеевны с Иваном Павловичем появились внуки. Людям, которые в своей молодости создавшим семью, родившим и воспитывающим сына с дочерью, некогда было вложить себя полностью в их развитие, обучение не только школьным предметам, но и морали. Причин, мешающих этому, если задуматься, то было предостаточно. Работа - это зарабатывание необходимых средств для создания всех благ, начиная с покупки кооперативной квартиры, одежды, питания. На другие блага у Соболевых денег не хватало, так как в сутках заложено двадцать четыре часа, а не сорок восемь.
  Иван Павлович считался прекрасным чертежником, Анна Сергеевна - сметчиком. Они работали с утра до позднего вечера в своих конторах, после и в выходные дни - у себя дома, подрабатывали. И поэтому молодой семье Соболевых некогда было не то, что посмотреть школьные дневники у своих чад, а позаниматься с ними уроками, послушать их рассказы о своих школьных проблемах, зимой сходить на каток или на соревнования, в которых участвовали их дети. Даже поругать или похвалить, и на это времени не хватало: работа была превыше всего, и за обеденным столом детки слушали рассказы родителей о повышении стоимости строительных материалов, о срыве плановых заданий, о недостатке средств на закупку сантехнических труб, кирпича, плит, кабелей, черепицы...
  И вот, наконец-то, Соболевы выкупили кооперативную квартиру, обновили в ней мебель, можно и вздохнуть, снять с себя тяжелейшую поклажу по приработкам и заняться, как мечтали, воспитанием детей. Но, как оказывается, сын с дочерью уже выросли. Опоздали родители. А что дальше делать? Помогли им поступить в инженерно-строительный институт, который те закончили хорошо, дочка - осталась работать в вузе, к родителям в Снежногорск не вернулась, а вот сын, приехал назад. Устроился в ремонтно-строительное управление каменщиком, потом, через полгода назначили Николая мастером. Родители гордились своими детьми, но самой большой радостью, стал следующий поступок сына, он привел в родительский дом свою девушку, уже беременную Марину, которая через несколько месяцев родила им прекрасного внука Валентина.
  Иван Павлович с Анной Сергеевной, были очень благодарны сыну, и наконец-то у них появилась возможность посвятить себя воспитанию малыша, с пеленок давая возможность сыну полноценно заниматься своей работой. Через полтора года появилась внучка - Ирина. Работ у стариков удвоилось, но самое главное, они были счастливы этому, и не называли себя дедушкой и бабушкой, а родителями под номером два.
  И вот в тот день, они гуляли по городу всей семьей. Николай снимал на видеокамеру своих родителей с детьми. Анна Сергеевна пятилетнему Вальке и трехлетней Иришке объясняла, как работает на улице светофор. Потом, вышли на площадь, где была расположена муниципальная администрация города, здесь автомобильное движение было запрещено. Пропускали машины только мэра города, некоторых его замов и некоторых других олигархов.
  Николай снимал на видеокамеру мать, ведущую за ручку малышей издалека, то приближая сына, лижущего мороженное, то - дочь, держащую в одной руке бабушкин палец, в другой - куклу. Кроме них Николай урывками переводил камеру на красиво облицованное в белые тона здание администрации, голубые ели, выстроившиеся по аллее, уходящей в небольшой парк, как солдаты в карауле. Потом снова Николай медленно переводит камеру на свою мать с детьми, наблюдающих за стайкой голубей, бегающих вокруг них. У малыша выпало из рук мороженное, и он хочет его поднять, но бабушка, уговаривает внука этого не делать. Она достает ему из свой сумочки конфету и подает Валентину. Малыш берет ее, улыбается бабушке, и бросает ее голубям, и те тут же взлетают. Испугала их не конфета, а машина, остановившаяся с ними рядом. Из нее выходит Георгий Николаевич Пратасов...
  Фёкл смотрит на него и смахивает с лица набежавшую слезу. Никогда не было у него к Пратасову плохих чувств, он уважал этого огромного парня, сделавшего себе такую серьезную карьеру. Даже в чем-то завидовал ему. Только в чем, когда задавал себе этот вопрос, ответа не находил. Наверное, все же из-за того, что тот умел жить красиво в этом нелегком мире...
  Пратасов, что-то с улыбкой говорит бабушке и ее внукам. Николай его приближает, потом передвигает камеру в сторону своей матери, которая тут же получив невидимый мощный удар в лицо, резко откидывает назад голову, и - падает. Камера замерла на лежащей женщине, хорошо видно, что из под затылка начинает выступать кровь, образуя лужицу, и все - камера падает, скорее всего на бордюр и продолжает работать, снимая упавшего около машины Пратасова, подбегающего к нему мужчину в пиджаке и пытающегося его то ли поднять, то ли оказать ему помощь.
  Фёкл, хотел было отключить видеофильм, но, что-то его остановило от этого. Вернувшись назад к Пратасову, разговаривающему с женщиной и детьми начал внимательно просматривать второй план. Все чисто, близко ни кого нет, только на той стороне площади стоит человек в светлой куртке и что-то рассматривает в своей руке. Остановил кадр и попытался приблизить его к себе, удалось, но лицо того человека расплывалось. Вернул кадр назад, и еще раз попытался немножко приблизить того человека к себе. Скорее всего тот говорит по рации. Прокрутил кадр немножко назад и в замедленном движении стал его прокручивать вперед. Да, тот человек говорит по рации.
  - Что там тебя заинтересовало? - спросил Николай.
  - Человека за Пратасом, он вроде по рации говорит.
  - В полиции сказали, что это охранник. Я потом не раз ходил на площадь и видел их, ходящих вокруг администрации с рациями.
  - Да, Коля, прими от меня соболезнования.
  - Ладно, хватит, - Николай подошел к компьютеру и выключил его. Пойдем, помянем мою маму с Пратасовым.
  Лицо Николая стало красным, он не стеснялся слез, скатывающихся одна за другой по лицу.
  Посидев еще немножко за столом, Фёкл извинился перед хозяевами и пошел к двери. Марина с Николаем проводили его.
  - Ладно, ребята, извините меня за такое неожиданное появление. Потом, как будет возможность, расскажу о себе, и обязательно приглашу вас к себе в гости. У меня есть задумка начать строительство небольшой фермы, современнейшей. Сейчас подбираю себе проект.
  - О-о, это интересное предложение, - оживился Николай. - Как начнешь готовить проект, обязательно помогу подобрать хорошие строительные материалы. Так что, Миша, нас не забывай.
  - Да, да. Вот жизнь, правду говорят, земля круглая, пойдешь и обязательно встретишь старых знакомых, - и, обняв Николая, вышел из квартиры. Но, тут же остановился и спросил, - Коля, а ведь тот охранник, что на площади был, нарушил форму одежды. Они ходят в черной форме, а этот в светлой куртке, джинсах. Ты передавал эту запись в полицию?
  Николай приложил палец к губам, мол, не говори лишнего, и побежал по ступенькам вниз впереди Фёкла.
  
  - 3 -
  
  Вечерело. Солнце скрылось за соседним домом. Михаил остановился, прислушиваясь к шелесту тополей, перебиваемому криками малышей, играющих в песочнице. Двор неухожен, весь в ямах, скамейки сломаны, кругом мусор. В таком же состоянии и сам дом, во многих местах штукатурка со стен осыпалась, и никому дела не было до строительного мусора, лежащего в палисадниках. Дорожка узкая, оставленные на ней автомобили, мешали проезду других машин, поэтому, видно, чтобы их бока не чиркнул проезжающий транспорт, водители наполовину заезжали на пешеходную аллею.
  Фёкл остановился между черными джипами Мерседесом-бенцом и БМВ Х-6 и с нескрываемым удивлением посмотрел на Николая. Но тот, проходя мимо Фёкла, ухватился за его мизинец и потащил за собою:
  - Миша, здесь стоит видеокамера и все фиксирует, пойдем дальше, - прошептал он, и только на углу дома остановился, глубоко вздохнув, сказал, - это машины одного блатного. Чем занимается, не знаю, но здесь постоянно по утрам стоит куча гасторбайтеров и все смотрят на окна третьего этажа. Мужика зовут Абашкой, что это - кличка, или фамилия, не знаю. Он, когда проходит рядом, все время с издевкой смотрит на тебя и ключом от машины на пальце крутит. Не переношу его, если попадается на пути, то стараюсь на него не смотреть. Мужик, сам по себе крупный, по походке видно боксом или чем-то таким еще занимался. Ему где-то около пятьдесяти.
  - А откуда знаешь, как его зовут?
  - Так, когда проходишь мимо гасторбайтеров, они только и произносят его имя, и все ждут, когда спустится к ним. Вечно ему что-то передают в пакете или свертке. Он его берет как грязную вещь и бросает в багажник, и уезжает. Никогда не видел, чтобы он с ними разговаривал.
  - Да, чем меньше знаешь, тем спокойнее живешь, - похлопал по плечу Николая Фёкл. - А машины-то у него крутые.
  - Не только машины. Вчера вызывал электрика, провод в спальне перегорел. Разговорились, общительный мужик такой, так вот, его недавно вызывал к себе Абашка, вернее, его жена, вспыхнул тройник. Так вот, у него двухэтажная квартира, две лестницы идут на второй этаж, два туалета, две ванные, у входа на стене телевизор висит - диагональю в три метра, представляешь? В четырех комнатах такие же!
  - Коля, успокойся, это для них нормально. Вот если бы у него был свой вертолет, или самолет! Хотя, и это в их кругах у многих имеется. Так что, успокойся. - Фёкл осмотрелся, и одернул Николая. - А вот и сам Абашка.
  Николай полуобернулся назад и прошептал:
  - Он самый.
  - Даже удивительно, если это такой богатый человек, как ты говоришь, почему здесь живет.
  - О, чуть не забыл, твоя квартира теперь его.
  - Правда.
  - Сразу, как о тебе слухи пошли, что тебя убили, недели через три твоя жинка пропала. Ну, мы не знали сначала об этом, так встречались иногда с ней на улице. Когда о тебе спрашивал, плакала, ничего не говорила. А, потом, к Новому году кто-то участкового вызвал, вскрыли дверь, в доме никого, пылища и все. Опечатали квартиру, разные слухи по городу о вас с ней ходили. В январе он стал жить там. Ну, моя мать у него спросила, мол, квартиру купили? Он, да, говорит. А, где же Фёкл с женой? А, говорит, деньги взял и ушел, вот и все.
  - Даже, получается, никто в фанфары и не забил по моему исчезновению, - спросил у Николая Михаил.
  - Так, - растеряно развел руками Соболев.
  - Да, а что говорить, Коля? О чем, когда у каждого своих проблем по горло, что тогда думать о чужих.
  - Так ты продал ему свою квартиру?
  - Погоди, погоди, не дави. А каким он тогда был? Ну, машины крутые у него были как сейчас?
  - Да, вроде нет, - задумался Николай. - Какой-то импортный джип у него был, но старый. Я о нем больше ничего не знаю. Извини. В том доме еще один раз видел, как он нашего соседа за грудки взял. Такой сильный мужик, приподнял его, да как двинет. Силищу имеет огромную, такие ручищи, - Николай сложил две свои ладони. - Не хотелось бы под такой молот попадать.
  - Да уж, - вздохнул Михаил и, отвернувшись от Николая, отступил с дороги на тротуар, пропуская джип Абашки. - Ладно, давай руку, - и, пожав её, пошел к автобусной остановке.
  - Миша, - догнал его Соболев. - Еще один вопрос, - и, забежав впереди Фёкла, спросил, - так о тебе можно другим рассказать?
  - Не понял?
  - Ну, что ты жив?
  - А, - пытаясь спрятать, невесть откуда взявшуюся улыбку, сказал Михаил. - Ну, если видишь, что я без грима, хотя... Да нет, говори людям, все нормально у меня. Думаешь, он узнал меня? - махнул подбородком куда-то в сторону, спросил Фёкл.
  - Да больно быстро ехал.
  - Думаешь, а вот я его совсем не знал, представляешь. Кто сейчас в моей квартире живет-то, не знаешь?
  - Так его первая жинка. Ну, может, помнишь Алку с "Б" класса, такая стройная, во (!), рыженькая была. Я тогда на нее западал. Да, - глаза у Николая поплыли, но тут же взял себя в руки. - Извини, так вот. Абашка сюда с другой бабой въехал, симпатичная такая, молодушка, черноволосая, а строптивая! Один раз одно слово ей всего лишь сказал, чтобы не сорила в подъезде. Если б ты видел, такое цунами подняла, чуть с ума не сошел. А потом этот бык на меня так посмотрел, думал, убьет.
  - Ну ладно, хватит об этом. Для меня сегодня, так неожиданна была встреча с твоим отцом, потом с тобою. Спасибо, - Михаил потер кулаком по груди. - Как живешь-то?
  - Да, ты же видел.
  - А, где работаешь? А то так и не поговорили.
  - В дорожно-строительной компании. Ушел из градостроительства, воровство на воровстве, когда начинаешь строить дом, с кучей проблем сталкиваешься, в итоге кирпича нет, из-за этого и стены поуже. И так далее, смотришь, кровью сердце обливается. А, когда еще твоя компания вдруг становится банкротом, а потом ее выкупает жена хозяина и цены на квартиры взлетают в два раза, диву дивишься...
  - Да, да, знакомая история. И кем работаешь?
  - Прорабом, на семнадцатом километре федералки ведем сейчас ремонт дороги. Еще пять километров осталось.
  - А проезд там остался?
  - Конечно, три раза в сутки ведем пропуск транспорта по сорок минут. А когда ремонт дороги по болоту закончим, то по времянке машины пойдут. Ну, сам знаешь, вроде в такой же фирме у Пратаса работал.
  - Да, да, - еще раз пожав руку Николаю, Михаил развернулся и, ускоряя шаг, пошел в сторону остановки. Не доходя до неё, проголосовал, остановилась "Жигули" и, сев в нее, Фёкл уехал.
  Николай еще с минуту постоял, о чем-то думая, раздавил в руках так и не прикуренную сигарету, и бросил ее остатки в урну.
  
  - 4 -
  
  Подняться в свою бывшую квартиру Михаил решился только поздним вечером. Вечером, когда во дворе остались только дети, он потихонечку направился к подъезду, набрал цифру тридцать шесть.
  - Кто! - в домофоне раздался громкий голос подвыпившей женщины.
  - Я! - тут же нашелся Фёкл.
  - Водка есть?
  - Две! - воскликнул Михаил.
  - Вперед!
  Вот он третий этаж. Михаил поднимался по лестнице медленно, сдерживая нервы. Сколько лет прожил здесь, и с родителями, и с братьями, и с женой. Жил полной жизнью. В тридцать третьей квартире жила самая добрая в мире бабушка Варя, которая не раз угощала Мишку с друзьями вкусными булочками, сухарями. А напротив, дядя Федор, который ненавидел лающих собак. И как только услышит, что во дворе какая-то "забрехала", выскакивал и гонялся за ней с костылем. Так и прозвали его ребята Костыль.
  А вот и родная квартира, дверь осталась той же, как и номерок, приклеенный Михаилом вверху с правой стороны. Почему? Отвечал любопытным, чтобы спрашивали.
  Дверь открыла уже не молодая женщина, с большими мешками под глазами. Михаил даже несколько опешил, увидев её. Алла была совсем непохожей на себя: глаза опухшие, под ними небольшие черные мешки, губа разбитая, кровь только прикипела на ней, а лицо какое-то бледно-серое. Фу ты гадость.
  Алла уперлась глазами в Фёкла, видно, пытаясь вспомнить, кто это такой. Но, не удержала, равновесия и, схватившись обеими руками за ворот куртки Михаила, дыхнула на него таким вонючим перегаром, что Фёкл еле удержался.
  - Азот-та давай, - начал подыгрывать пьяной женщине Михаил.
  - Азот! - во все горло закричала Алла.
  Михаил, чтобы не привлечь к себе внимание соседей, подтолкнул женщину в прихожую и закрыл за собой дверь.
  Азот не появился. Он спал в кухне, облокотившись головой на лежащие на столе руки, храпел.
  "Этого только еще не хватало!" - подумал про себя Михаил. Но к счастью, после того как тряхнул пьяного мужика, тот поднял голову. Михаил тут же отдернул голову, словно, испугавшись мужика с огромным синяком под левым глазом.
  - Чё? - протянул тот глухим басом. - Ты, кто?
  - От Абая, - прошептал Михаил.
  - Нет, - махнул рукой Азот. - Сам пусть, - глаза у мужика поплыли куда-то вверх, потом - вниз, но тут же, словно его что-то ударило током, резко дернулся, и начал приходить в себя.
  - Ты кто?
  - Федя, - поправив приклеенную бородку, сказал Фёкл.
  - Зачем?
  - Дело есть.
  - Сколько?
  - Пятьдесят.
  - Мало, - Азот покачал головой. - Давай, - и, видно, пытаясь что-то пересчитать сложное в уме, которое ему не поддавалось, пытаясь найти равновесие, внимательно посмотрел на Михаила. - Сто!
  - Да, - сказал Михаил и поставил на стол бутылку водки.
  - Сто?!
  - Д-договорились, - подыграл Фёкл.
  - Давай, - и Азот, взяв бутылку водки, резко, взболтнув её, поднес ее горлышко ко рту, но ни одна капля из закрытой бутылки, так и не капнула, что удивило мужика. - На! - протянул он ее Михаилу.
  Михаил, свернув пробку сделав глоток из бутылки, сморщившись, протянул её Азоту. Тот, тут же подхватив её, поставил на стол в сторону, и уперся глазами в Михаила.
  - Кого?
  - Фёкла.
  - Кого? - Азот, протерев свои черные усы, словно расправляя их, икнул. - Кого?
  - Фёкла.
  - Фёкла? - и, вытянув руку к Михаилу, сдавил пальцы, показывая, что что-то хочет получить от него.
  - Потом, - нашелся Михаил.
  - Какой Фёкл, - проснулась Алла. - Абашка его убил. Нет больше Мишки, - и упала заново головой на стол.
  - Не ври, - сказал Михаил.
  - А чей-то врать, - буркнул Азот. - Фёкл, - и сдавив губы, пытался что-то вспомнить. - Фёкл, говоришь? - и, сделав несколько глотков из бутылки, громко потянул в себя носом. - Давай, - и потянулся своей рукой к щеке Михаила и, хлопнув по ней пальцами, закачал головой. - Тс-с-с!
  Михаил вытащил из раковины, заваленной бутылками из-под водки, вина, консервными банками, нож. Он был сломанным. Его кончик торчал в одной из консервных банок, так и не вскрытой. И, резко посмотрев на Азота, резко придвинулся к нему и приложил лезвие к горлу Азота:
  - Где Абашка?
  Тот, услышав этот вопрос, несколько поморщился, пытаясь прийти в себя, и снова замотал головой.
  - Где Фёкл?
  Азот выпучил глаза и, пытаясь понять, о чем идет разговор, ни как не мог понять, что от него просят.
  - Где Фёкл? - этот вопрос Алле тоже был непонятен. Она безумно смотрела на Михаила. - Где? - приподняв ее и, хлестанув по лицу, повторил свой вопрос Михаил.
  Алла замотала головой, встала на ноги, и, качаясь из стороны в сторону, отправилась в коридор, открыла дверцу шкафа-инвалида и вытащила из него большую женскую сумку, набитую бумагами. Пытаясь устоять, она с размаху кинула сумку в Михаила, и, пятясь назад, обо что-то споткнулась и, не удержав равновесия, шмякнулась спиной на стену и по ней сползла на пол. Больше что-то сделать, у неё сил не хватило, уснула.
  Фёкл стал перебирать каждую бумажку, знакомясь с ней. Многие из них напоминали о том, что долг за квартплату возрастает, но, следующая, что долг оплачен полностью. От неожиданности смотрел на стопку перетянутых резинкой пятитысячных купюр, которую отложил в сторону, больше денег в сумке не было, только несколько пластиковых карт сбербанка в конвертах с листиками кодов, и на каждом из них цифры - двести пятьдесят тысяч.
  "Видно новые поступления за работу, - подумал Фёкл, - но кто будет, спрашивается, доверять такому пьянице серьезную работу".
  И вот, наконец, он нашел-то, зачем пришел сюда: доверенность о передаче квартиры Михаилом Александровичем Фёклом в собственность Абаша Малика Туробова.
  "Фу-у", - потер лоб Фёкл и посмотрел на стопку купюр и конверты с пластиковыми картами. Да, как хотелось все это сейчас положить себе в карман, как чесалась левая ладонь.
  Дверь скрипнула, Михаил посмотрел назад, и в тот же момент что-то сильно обрушилось на голову...
  
  Голова была очень тяжелой, во рту сухо. Попытался приподняться и осмотреться, но что-то мешало этому. Что? Руки, стянутые сзади, из-за чего онемело правое плечо. Хотел было застонать от боли, но вовремя удержался, услышал громкий раздраженный мужской голос. Кто это?
  - А что мне за тобой постоянно подтирать? - голос был вроде знаком. - Нет уж, разберешься с адвокатом и сюда. Всё! Нет! Да пошел ты. Да мне плевать, все! - и снова что-то обрушилось на Михаила.
  "А-а-а-а... - эхо непонятного звука то уходило куда-то далеко, то резко приближалось, залезая в ухо, словно жук, с жужжанием. - Ты-ы-ы-ы. И-и-и-и! - и снова приближается и вот-вот ворвется, просверливая насквозь голову, - а-а-а-а!"
  Михаил прикрыл ухо рукою, но оно было мокрым, смазанным чем-то липким, а жук все лез глубже и глубже в голову и его просто необходимо схватить и вытащить из уха... Но кто-то ему этого не давал сделать, хватал за руку и удерживал её.
  "Ми-и-и, - эхо снова начинало приближаться и вот-вот начнет его с жуткой болью буравить голову, - ша-а-а-а!"
  Фёкл открыл глаза и никак не мог понять, что такое огромное на него смотрит.
  - Это я-я-я!
  - Кто-о-у-у! - просипел Фёкл и только сейчас начал узнавать лицо Николая. - Соболь!
  - Чщ-щ-щ, - шипел он. - Нужно торопиться, Ми-ш-ш-ш, поднимайся.
  - У-у-м-м, - замычал Михаил.
  - Ничего, ничего, поднимайся, а то будет поздно...
  Только спускаясь с первой ступеньки, Михаил почувствовал насколько он обессилел, но понимая, что сейчас происходит что-то очень важное для него, начал больше и больше опираться на ноги, придерживаясь за плечо Николая. Каким долгим казался этот спуск по ступеням, которых он не видел, а только чувствовал, как ноги, то упираются во что-то твердое, то проваливаются... И вот наконец-то, они закончились, Михаил осознавал, что его занесли в какую-то комнату, его кладут на что-то мягкое, обтирают голову. На вопросы: "Тебе больно?", он только пытался качнуть головой, мол, нет, чувствует только тяжесть и желание поддаться чувству покоя, которое увлекает его за собой в бездну...
  
  - 5 -
  
  Михаил открыл глаза и никак не мог понять, где он находится. Осознавал, что лежит на диване или кровати в комнате с выключенным светом, но сейчас не ночь, а скорее всего утро, за шторами наливается белый молочный свет. Да, в таком состоянии он бывал редко, когда был в гостях у друзей и терял контроль над употреблением алкоголя, а потом приходил себя в своей квартире и пытался вспомнить, как он добирался домой. И сколько не ломал голову, но ничего по этому поводу припомнить не мог. Вот и сейчас, в голове муть, давит в висках и затылке, в руках и ногах бессилие. Пощупал рукой слева от себя, он лежит на краю кровати, справа - никого. Жена, наверное, уже встала, пора и ему вставать.
  С тяжестью в голове приподнялся, уселся на кровати и долго, прикрыв глаза, оставался в таком положении. Еще только начинает светать, и лучше еще хоть немножко поспать, а то день проведет в муках.
  ...Черная кошка перешла дорогу. Михаил остановился и спрашивает у неё, может ли она вернуться назад? Кошка остановилась, смотрит на него и кивает своей головкой и, к удивлению Михаила, бежит назад, хвостом вперед. Вот это да. Он пошел вперед, но кошка замяукала, словно требует к себе от него какого-то внимания. Он остановился, а она, оказывается, такая большая, легла рядом с ним, и своими лапками, обняв его, притягивает к себе. Михаил поддается ей, приседает на землю и ложится на её мягкую шерсть, чувствуя, что ему очень приятно находиться в таком положении. Только теперь, почему-то кошка не черная, а светло-серая, и песня ее мурлыканья успокаивает. Но почему она серая?...
  Михаил открыл глаза, в комнате светло, что-то мешает ему рассмотреть мебель. Пытается смахнуть это мешающее глазам, но не удается. Трогает, тянет, но это "что-то" не простынь и не пушинка, а материя, которая обтягивает всю его голову, она забинтована. Что случилось с ним? Провел по лбу и чуть выше, ничего, боли не чувствует, по височной части - тоже, по - затылку, ага, вот здесь что-то. Ткань бинта покрыта каким-то сухим панцирем. Немножко придавил сильнее там, и тут же почувствовал ссадину. Еще сильнее придавил, так и есть. Что же это? Где он?
  Лег головой на подушку и стал прислушиваться. Где-то тихо играла музыка, кто-то прошел за дверью, потом - еще раз, потом - еще. И тут же вспомнил, что вчера он не был ни на какой-нибудь вечеринке, а был у Николая Соболева. Потом. Потом? Потом он его провожал, остановились во дворе, рассматривали машины, говорили... Погоди-ка, погоди-ка, говорили об Абашке. Абашке, Абашка, да, это, скорее всего, по описанию Николая и есть тот человек, который хотел Михаила убить несколько лет назад в лесу. Руки у него большие и холодные, обладает неимоверной силой, которая Михаила, боксера и штангиста, подчинила без сопротивлений. Абашка, Абашка, он ли это сделал? Да, да, именно он, об этом заявил Азот, когда разделался с Михаилом в его старой квартире, в которой тот живет с Аллой.
  Так, так, так. Абашка, Абаш, это его Абашкой так зовут киргизы, таджики, которыми город сегодня заполнен, как гастарбайтерами. Блин, бандит ёб..., властвует в городе вместо государства. Да, да, это именно его Азот назвал моим убийцей, не закончившим свое дело до конца. Так что же он не прикончил меня тогда сам, по голове ударил и...
  Михаил потихонечку присел на кровати, осмотрелся. Его одежда висела рядом, на спинке стула. Натянул на себя штаны, рубашку. Встал, но шага не стал делать, а наоборот, легонечко напряг мышцы ног, потом - пояса, потом спины и только сейчас почувствовал, где находится тяжесть, в затылке. Это не страшно, сколько лет он боксировался, бывали травмы и похуже.
  Резко отворилась дверь, и в комнату зашел улыбающийся Витька Якименко. Витя? Витька! Обнялись.
  - Ну, ты, брат, даешь? Что ж это ты полез в драку без нас, а? - спрашивает Витька.
  А Михаилу не до этого, вот радость, рядом его один из самых лучших друзей детства.
  - В подвале продолжаешь заниматься? - вместо ответа, задал он свой вопрос товарищу.
  - Да я ему о встрече, а он мне о штанге! - кому-то громко говорит Витька.
  И только сейчас он заметил стоящего за ним Николая Соболева.
  - Что ж это ты лезешь на нож? - взорвался Соболев. - Мишка, если бы до меня не дошло, что ты с Азотом хочешь счеты свести, то конец бы тебе пришел. Я тебе говорю!
  В кухне, за чаем, Витька и рассказал, как складывались события. Его сын вечером сказал, что какой-то дядька сидит на скамейке за кустами сирени и спросил его фамилию и имя, а потом сказал, чтобы отцу от Фёкла привет передал. Когда его Ванюшка забежал домой и это сказал, у Витьки тело сковало. Подумать только, ведь Фёкла несколько лет назад убили, и вдруг, на тебе, что это, его приведение пришло? И, если бы в эту же секунду не раздался телефонный звонок от Соболева, то не поверил бы сыну.
  Когда спустился во двор, Михаила не нашел. Сразу смекнул, что в свою старую квартиру он пошел. Дождался Соболева и двинулись туда с ним, да вовремя: Азот уже разделался с Фёклом, хорошо дверь входная не была заперта. Услышали возню в квартире, драку, его крики, и вломились в нее. Азот был пьян, и когда его скрутили, нашли Михаила, лежащего в прихожей и окровавленного, Азот его ударил бутылкой по голове.
  - Связали его? - морщась, спросил Михаил.
  - И Алку тоже. Там сейчас Колька дежурит.
  - Хлестов?
  - Во-о, значит пришел в себя! - воскликнул с улыбкой Соболев. - Я же тебе говорил, отлежится и придет в себя. А ты, "скорую помощь", да "скорую помощь" нужно вызывать. Ну, вызвали, и те тоже самое сказали. Миша, врач "скорой" тебя хорошо знает.
  - Зря вы так, - приостановил Николая Михаил. - Хлестову Абашку не взять, махина такая.
  - А ты, что, забыл, кто такой Хлестов? - парировал Виктор Якименко.
  - А что, еще занимается?
  - Ха, так он не только секцию по рукопашному бою ведет, а и в обществе "Город против наркотиков" работает, оперативной работой занимается.
  - У нас здесь в городе?
  - Так они год назад где-то поддержали свердловчан и открыли отделение. Выезжают по вызову, проводят разборки, а наркоманов отправляют в свой санаторий. Чего, не слышал про это? По судам уже затаскали его.
  - Молодец, Николай, даже не ожидал от него, - вздохнул Михаил. - А если Абашка еще с кем-то будет?
  - Так там засада организована, с оперуполномоченным участковым э-э, ну ты его не знаешь, он тоже к Витьке в секцию ходит. Такой невысокий, худощавый парень, капитан. На показательных выступлениях его видел, один против троих с ножами. Умница! Красиво разделался.
  Закрякала утка. Николай тут же поднес к уху телефон и, выслушав, ответил:
  - Готовься, минут через пять будем.
  На все попытки составить друзьям компанию, Фёкла оставили дома, с просьбой не мешать им произвести захват Абашки. Тем более, этой работой будут заниматься не они, а специальная группа полицейских, их задача находиться во дворе и опознать Абашку. А уж они то, его знают, два года прожил здесь в Мишкиной квартире.
  Михаил согласился с товарищами, перешел в зал, открыл форточку и, как на привязи, сидел у окна, прислушиваясь к уличным звукам. Время тянулось медленно. Вышел в прихожую и припал к двери. Сын Виктора, Ванюшка, тоже стал его помощником, тихонечко, на цыпочках ходит за Фёклом. Сначала Михаил ему хотел запретить ходить рядом, но потом самого смех разобрал, ведь мальцу ничего не угрожает, и тем более он воспринимает это, как игру в войнушки.
  В подъезде грохнул выстрел, второй. Это было настолько неожиданным для Михаила, что он, схватившись за голову, упал на пол, а Ванюшка, вскрикнув, убежал в свою комнату. Но тут же Михаил вскочил, открыл дверь в подъезд, и чуть ли не налетел на человека, бегущего по лестнице сверху вниз. Это и был тот самый громадина человек Абашка, бегущий по ступеням и попытавшийся оттолкнуть от себя, неожиданно встретившегося ему на пути Фёкла. Но Михаил, не растерялся вовремя присел, подставив свое тело под человека, который перевалился через него и тут же попытался вскочить на ноги, но этого ему сделать не удалось, Фёкл, обхватив его подбородок рукой и стал сдавливать горло этой визжащей громадины. А через секунду-другую, он почувствовал, что его сверху кто-то начинает бить по плечу:
  - Оставьте его, оставьте, гражданин! Оставьте, мы его удержим!
  Михаил почувствовал тошноту, отпустил руку и обессиленный, пропуская через себя других людей, уперся спиной в стену.
  - Дядя Миша, пошли, - услышал он детский голос.
  Открыл глаза, перед ним стоял Ванюшка. А мужчины в черной форме, подняв Абашку, скрутив ему руки за спину, потащили его вниз.
  Все произошло так быстро, что Михаил даже не успел осознать толком, что произошло.
  - Ну, ты даешь, Фёкл, - услышал он сверху, чей-то незнакомый голос, но рассмотреть этого человека не успел, получив сильный удар по голове и, теряя сознание, провалился в небытие.
  
  - 6 -
  
  Нестерпимая боль под ногтем парализовала руку, мозг. Михаил даже не слышал своего стона, настолько новая боль захватила все его сознание.
  - Будешь говорить?
  Михаил разлепил веки и посмотрел на толстячка, уставившегося своими глазами - пиками в него.
  - Еще чуть-чуть и руку отрублю.
  - Чего тебе? - прошептал Михаил.
  - Где хранишь документы на собственность, оформленную на тебя Пратасом?
  - В старой квартире, - сдался Фёкл.
  - Конкретнее?
  - В кухне, за газовой печкой в углу, на три кулака выше от пола потайное отверстие было, закрытое обоями.
  - Ах ты сучок!
  - А ты кто? - Фёкл уперся глазами в до чистоты выбритое лицо толстячка.
  - Майор Синеглазов Григорий Николаевич. Так что, Фёкл, сильно ты мне нервы потрепал со своим Пратасом. Если соврал, что документы хранишь там, то тебя буду продолжать также пытать.
  - А Ванюшка где?
  - Все здесь, - и резко встав, вышел в другую комнату. - Синий, давай туда, проверь все, - сказал он кому-то и, если нет, пацаненка того, да любого, сюда. Понял?
  Когда Синеглазов вернулся в комнату и сел рядом с Фёклом, пристегнутым наручниками к стулу и, посмотрев на кого-то, стоявшего сзади него, сказал: "Покури пока, позже продолжим".
  - Слушай, майор, - разлепил ссохшиеся губы Фёкл, - если будет там все пусто, то вначале спроси у Абаша и Азота. Они там жили, может и нашли тот потайник.
  - Сначала с тебя, - пискнул, широко улыбаясь, экс-майор. - Если нет, то сам Абашка с тебя и спросит.
  
  
  Глава 16. Василина убийца?
  
  Когда Назин позвонил Фёклу, в трубку ответил незнакомый мужчина, представившийся другом Михаила.
  - А, Фёкла, можно? - попросил Николай Иванович.
  - Кто вы?
  - Сослуживец, - тут же нашелся Назин.
  - Он занят, что ему передать?
  - Извините, а с кем я говорю? - настойчиво спросил Николай Иванович.
  - Пока не узнаю, кто вы, разговор не продолжу.
  - Я - тоже.
  ...Договорились о встрече на площади. До одиннадцати утра оставалось совсем чуть-чуть, но торопить Бердяева Фёдора, вести машину быстрее не решился. Капитан вел машину и так быстро, нарушая все правила дорожного движения, понимая, что эта встреча с неизвестным им человеком, поможет раскрыть хоть какие-то вопросы, на которые они не могут найти ответа. Эта встреча необходима, и именно она позволит им определиться, что делать дальше. Да, да, именно так должно и произойти, что-то в душе подсказывало Бердяеву.
  На площади они сразу определили этого неизвестного, вернее двух человек, не менее заинтересованных в этой встрече. Один, худощавый, невысокого роста, второй повыше, кряжистый. Но, когда подошли друг к другу, то некоторое время "ломались" не знали с чего начать разговор. И это понятно, так как не могли определиться, кто и на чьей стороне находится.
  - Короче, - решился Назин, - я нанят одним человеком для проведения расследования. Этот человек связан с Фёклом.
  - Покажите ваше удостоверение, - попросил кряжистый незнакомец.
  Назин переглянулся с Бердяевым и оба в один момент протянули свои книжечки.
  - Ну, что ж. Мы друзья Фёкла, - и незнакомец достал свое удостоверение, заламинированное в мягкий целлофан.
  - Рад, что так складывается ситуация, - пожал руку Виктору Якименко и Николаю Соболеву Назин. - А теперь, если можно, расскажите о пропаже его подробнее.
  - Начнем с вас, - предложил кряжистый Якименко.
  - Фёкл мой сослуживец. Я бывший его командир, командовал разведротой.
  - А вы его защищали от дембелей? - задал неожиданный вопрос Якименко.
  - А-а, ну если вам Михаил рассказывал о том, как мы с ним раскрутили парочку дембелей, то я повторюсь. Как-то вечерком его дембеля послали в чайную и ждали его прихода в спортгородке. Я переоделся в его форму, и шел с чайной, делая вид, что ничего не купил. Ну, было темно, моего лица не узнали, набросились, я с ними и разделался.
  - Помню, помню рассказ Мишки. Тогда свои это Витя! - еще раз протянул руку Николаю Ивановичу Якименко. - Короче, все так получилось...
  Рассказ Соболева был коротким и хорошо понятным.
  - А, думаете, кто был в форме полицейских? - после окончания рассказа спросил Назин у своего тезки.
  - Скорее всего, кто-то из Абашевских дружков, - предположил Соболев, - и не в форме полицейских, а в черной спецодежде.
  - Да, да, этого еще не хватало нам, - согласился Бердяев.
  - А как же вы их пропустили?
  - Так мы были расставлены ими же на углах дома. А когда все закончилось, смотрим, новая полицейская машина - "Газель" подъезжает. А в ней группа захвата. Ребята без разговора кинулись в подъезд, поднялись в Мишкину квартиру, а там наш участковый с Хлестовым Колькой, нашим товарищем, раненные лежат. Они там оставались в засаде.
  - Блин, профессионалы называется! - выругался Бердяев. - Дети, натуральные дети! Это ж теперь участковый точно под суд пойдет, блин. Ну, дети!
  - Абашева след простыл, конечно? - посмотрел на Бердяева Назин.
  - Ну, - махнул рукой Соболев. - Фёкла, скорее всего, затащили в какую-то из квартир этого подъезда. Мы все обошли, в трех из них никого не было, что ломать их двери, прикажете?
  - А лучше бы ломать двери. А через подвал или чердак не могли его вывести?
  - Ключи от подвала и чердака у меня и председателя нашего домового товарищества. Там, на дверях есть эти сообщения. С нашими телефонами
  - Так проверяли ли вы двери на чердак и в подвал, или нет? - Назин встал и посмотрел на испуганного Соболева. - Ясно. Пятьдесят на пятьдесят, что они могли воспользоваться этими проходами. Хотя и сделать вид, что так поступили, а ночью вывезти, или, вместе с Абашкой его вывезти. Скорее всего, именно так и сделали, зачем выдумать велосипед, когда он уже есть.
  - Да уж, - сел на скамейку разгоряченный Бердяев. - Фёкл, для кого-то целая легенда в нашем городе был. Пратас на нем делал ставки. А потом так хитренько перевел на него часть своего хозяйства, что Фёкл даже этого толком не знал. Я когда с ним по этому поводу говорил, тот даже удивился, что был владельцем огромного состояния.
  - А кто нам оплачивает эту работу, не задумывался? - громко спросил Назин. - А ты говоришь, не знал. Это спасибо ему, и деньги эти он берет не со своего огорода, да фермы сельской. Вот. А из банка, при мне по карточке с банкомата снял сумму денюшек и передал, на гонорар каждому. А ты говоришь, не знал. Просто, Фёкл делает вид, что не знает, а на самом деле, он все знает. Это умный человек.
  - Интересно, а у него еще остались фирмы, которыми он руководит? - задал сам себе вслух вопрос Соболев.
  - Николай, - стукнул Назина по плечу Бердяев, и когда тот посмотрел на него, кивнул в сторону головой, мол, давай пройдемся.
  Николай Иванович прошел несколько шагов за ним, остановился, но Бердяев махнув головой, пошел дальше.
  - Я не пойму, почему тогда Фёкл взялся помогать адвокату? Может между ними есть какой-то мостик. Ну, Николай, ну давят человека, который продолжает всем доказывать, что Мигунов не наркоторговец. Так? Так. Большего Фёкл, сидя у себя в деревне, не мог узнать. А интернет у него есть дома, не проверял?
  Назин кивнул головой.
  - У тебя-то есть по этому поводу какие-то мысли?
  - Что-то такое возникало в голове, но отставлял эту мысль в сторону, чтобы не мешала. А теперь, без Фёкла, мы, как слепые котята.
  - Ну, скажешь. Скорее всего, этот адвокат, как-то был связан с Пратасом.
  - Может быть, может быть, - хлопнул рукой по ноге Назин. - Могуть быть, могуть быть. Так, Фёдор, наше место сейчас у Дома пионеров, только не на твоей машине, и не с твоим и моим лицами.
  - Это как понять?
  - Ну, а как? Парик одеть на себя, или усики с бородкой, или бакенбарды. Ну, костыль взять, а лучше "Оку", да послушать их. А то, действительно, без Иванова с Фёклом дело можно сворачивать и разбегаться по домам.
  - Ну, скажешь такое! - не согласился со своим коллегой Бердяев.
  - А что?
  - Так сам же только что нашел решение, к Дому пионеров ехать и продолжать следствие.
  - С одной стороны, правильно говоришь. А вдруг это не братцы "эксы" его убрали?
  - Нет, Фёдор, именно они! - утвердительно сказал Назин. - У меня в школе хоть и была по арифметике тройка, но и без этого, как я понял в жизни, можно делать четкие расчеты, и не ошибиться.
  - Опыт.
  - Может и так. Только бы не ошибиться. Так что собирайся, чего стоишь. Хотя, погоди, нужно и ребят подключить себе в помощь.
  
  - 2 -
  
  - Да мне плевать, - орал Ивашков, - мне плевать, понял. И что? Кто? Где ты его нашел? В морге? Кто тебе сказал? Проверил? Ладно, разберусь. Да что ты разнылся, Фома. Ты че, голубой? Ладно, ладно, разберусь. Ты, давай, фуры сопровождай, и чтобы своего носа в них ни кто не сунул. Понял? Смотри мне!
  Да, ты прав, Гриша, пора менять эту дылду, - видно уже, выключив сотовый, Ивашков продолжил разговор со своим напарником, бывшим майором полиции, Синеглазовым. - Кто место Фомки займет, определился?
  - Когда?
  - Завтра. Сегодня его подкину Абашу.
  - А его, когда?
  - Слушай, ты - майор, я - капитан, - и прыснул от смеха. - Ладно, давай так, уберем их вместе с Фомкой, руками Мужика.
  - Мужика? Так он в морге?
  - Да, что ты, как ребенок, Гриша. Все это "утка" для Фомы. А тот, как баба в Мужика влюбился, представляешь? А теперь он всех знает, неплохо справился с моими заданиями, почистил Фомкины ряды, вчера убрал Азота с его группой, устроил перед этим его прослушку. Нашел мне Фёкла. Ты представляешь, Фёкла нашел?! Теперь эта мразь у меня в тисках, а значит и все бабки, бабочки Пратасовы тоже.
  - А ты думаешь, у Фёкла еще что-то осталось?
  - Ха. Ну не мог Пратас все испарить, понимаешь? Не мог!
  - Гена, тебе что, мало того, что мы с него взяли?
  - Гриша, ладно, давай я не буду с тобой делиться, что найду - себе возьму?
  Кто-то сильно ударил кулаком по столу. Вроде по звуку это было именно так.
  - А мне плевать, не веришь, значит, там нет твоей доли! Нету, Гриша!
  - Ты че сказал?
  - Ладно, ладно, размахался руками. Ты кто? Скажи мне? Все, что мы крутим-вертим здесь, участвуют вот эти руки, а не твои, Гришенька. И моя голова.
  - Значит, отрубим их. На, посмотри на своего Мужика.
  - Чё! - воскликнул от удивления Геннадий. - Так ты, что, переиграл меня? Ты чё, Гриша, столько лет со мною проработал и теперь меня как лоха ведешь? Ну, ты мразь. Мужика убил, ах ты сволочь!
  Раздался громкий звук. Назин, прикрыв уши, посмотрел на Бердяева, но тот, заметив удивленного Николая Ивановича, поднял вверх указательный палец, мол, подожди, сейчас все узнаем.
  - Пока оставь его здесь. Выстрелишь, минут через сорок-пятьдесят. Пусть он сам себя застрелит, нечаянно, рассматривая свой ствол. Понятно? Ну и хорошо. Все, Фома, тех, кто сейчас дежурит, отправь подальше отсюда. Ну, все, давай, я к Фёклу.
  Через несколько минут Григорий Николаевич Синеглазов выскочил на крыльцо, подождал, когда подъедет "Лэнд Круизер".
  - Мы его не догоним, на этом "Тико", - вздохнул Назин.
  - Не беспокойтесь, Николай Иванович, вы ж не забывайте, кто с вами рядом. И вытащив телефон, сказал:
  - Николай, ты? Ну и отлично, давай, сейчас перед тобой выскочит черный "Крузак" номер С001НГ, сопровождай его. Давай, держи меня на связи. Если будет куда-то заезжать, к дому или ко двору, проскочи вперед, чтобы не засветиться. Ладно, ладно, не обижайся. Давай, ждем, ага.
  - Так что же это получается, Синеглазый взял и убил своего подельника Ивашкова? - начал размышлять вслух Назин. - Правду говорят, что две хозяйки в одной квартире не уживаются. Ничего ж себе! А мы здесь целую войну хотели устроить им, а она у них своя готовилась, так сказать, гражданская.
  - Вы правы, Николай Иванович.
  - Не думаю, что Фоме надолго понадобится шеф, бывший мент. Может уже и сам все их дела ведет, и завтра-послезавтра уберет и последнего экса.
  - Да уж. А за ним и Абашку, и своих людей везде расставит.
  - Погодите-ка, Николай Иванович, смотрите, и Фома куда-то торопится. Не за Синеглазовым ли?
  - Передай своему поводырю, что б был осторожнее, "Лексус" серый пошел за Синеглазом. Блин, номер его не успел рассмотреть.
  - Хорошо, хорошо, сейчас.
  - Коля, Коля, там за вами серый "Лексус" пошел, три однёрки. Номер три однёрки. Да, да, так что будь на стрёме. Давай. Блин, Фёдор, нам на "Тико" за ними не угнаться. Будем там, как сможем, только веди нас. Вот и хорошо.
  Бердяев завел машину, развернулся и поехал в том же направлении, куда отправились "Лэнд Круизер" и "Лексус".
  Приблизительно через полчаса передал первое сообщение Соболев:
  - Вышли на окраину города. Свернул на улицу Жуковского. Сейчас подожди, пусть углубится. Да с Жуковского не сворачивает. Так, проехал дом номер 48, во, какую скорость набирает, только бы не потерять его...
  Назин включил GPS-навигатор, нашел улицу Жуковского...
  - ...Он идет, похоже, в конец улицы.
  - Коля, остановитесь. Им больше некуда деваться, по навигатору выездов с этой улицы в стороны нет. Так что лучше не засветиться вам. Уточните все, ну, и только самостоятельных решений не принимайте, прошу вас, все сообщайте нам.
  - Николай Иванович, вас ждать?
  - Похоже, что нет, Фома пошел в другую сторону, не за Синеглазовым. А мы за ним. Точно в другую сторону, кажется, к вашему дому. Точно! Заехали в ваш двор, ну что ж, а мы туда не поедем. Ладно, ребята, связь выключаю, а то вдруг что-то пропустим, - и, посмотрев на Бердяева, попросил. - Фёдор, может, прозондируешь у своих, засаду оставили в квартире Фёкла, или нет.
  - Нет у меня такой возможности, Николай Иванович. Если ведется оперативная работа, то у всех рот на замке. Хотя, сейчас, - и, найдя в своем телефоне нужного адресата, позвонил. - Толя, Толя, возьми трубочку, - зашептал Бердяев. - Толя, привет, ты где? На работе, чего? На оперативке, случайно не на улице Мира работаешь? Да, я тоже здесь. Толик, я понимаю, слушай, к вам сейчас поднимется тот, кого ждете. Их трое, нет, четверо, вооружены. Камеры установили? Следите, может, зайдут в другую квартиру, но это именно те, кто нам и вам нужен. Всё! Тогда пере... Блин, бросил трубку!
  - Фёдор, с кем ты говорил?
  - С опером, он сегодня на дежурстве, здесь работает, так что, Николай Иванович, живы будем.
  - Интересно, куда Фома сейчас зайдет?
  - О, я, думаю, этот секрет скоро раскроется.
  - Может, дорогу перекроем?
  - А у тебя, дорогой, средств хватит с хозяином расплатиться за этого мерина.
  - Не мерина, а "Тико". Николай Иванович, подбирайте выражения. А если вдруг сейчас выскочат, ринутся в свой "Лексус". Ну, уж нет, - и Фёдор вплотную подвел машину к серому джипу и вышел из машины вместе с Ивановичем.
  Назин открыл окно и стал прислушиваться. Сколько прошло времени, после того как в подъезд вошел Фома со своими подельниками, трудно сказать. Николаю Ивановичу было не до часов, чтобы зафиксировать точку отсчета времени, волновался не меньше, чем и Фёдор Бердяев и Михаил Иванович
  - Освободите проезжую часть! - резко резанул по ушам звонкий голос, усиленный громкоговорителем из полицейской "десятки", подъехавшей сзади к "Тико".
  Фёдор поднял руку вверх, мол, сейчас все сделаю, и, вернувшись в машину, сказал:
  - Видно взяли Фому, Николай Иванович. Сзади с нашего отделения еще УАЗик и "Газелька".
  Объехав "Лексус" и, проехав метров на пятьдесят вперед, остановились.
  - Чего же тогда к своим не идешь, Федя? - поинтересовался Назин.
  - Ага, а потом рапорт за рапортом, почему был здесь, откуда знаешь Фому, и тогда иди с ним на три года. Нет, уж лучше поглазеем, да Михаил Петрович? - посмотрел он на сзади сидящего в салоне машины Ивановича. - Даже фээесбешники.
  От телефонного звонка Фёдор вздрогнул.
  - Да, слушаю, что там у вас? Так. Ну, что ж, скоро будем. Вот свистопляска ожидается, Николай Иванович. Они остановились на Жуковского семь, там, где нашли труп Мигунова, которого Иванов защищал.
  - А ты говоришь, Фёдор, что я в своих расчетах мог ошибиться.
  Дверь подъезда открылась и из неё полицейские в масках вывели с заломанными назад руками четырех человек.
  - Ну, вот и все. Жаль, адвокат этого не увидел. Эх, жаль, такого человека потеряли!
  Фёдор, натянул на себя ремень безопасности и посмотрел на Назина:
  - Ну что, Николай Иванович, трогаемся?
  - Да, Фёдор, давай на Жуковского. Хоть бы успеть, а.
  - Если что, сами справимся?... - то ли спросил, то ли так решил Фёдор.
  - Не понял? - с удивлением на Бердяева посмотрел Назин.
  - Да, сам не пойму! Что-то не верится мне, Николай Иванович, в то, что Синеглазов нас не вычислил? Мужика же, сами слышали, убрал, и Ивашкова опередил, нажал на курок первым. Абашку вытащил, буквально перед захватом... Так что...
  Фёдор остановил машину на обочине дороги, достав сотовый телефон, вызвал Соболева.
  - Коля, что-то все здесь очень просто получается, боюсь. Я боюсь, что это мы сами у них на крючке. Да, да, и Николай Иванович тоже так думает. Так вы их видите хоть? Да? Блин, может, это они нами управляют, подслушивая. Боюсь, что все именно так и происходит, так что, ребята, уезжайте оттуда, и поскорее. Ну, не знаю, это очень рискованный шаг? Ну, тогда что-нибудь спросите у хозяев дома. Ладно, - и посмотрел на Назина.
   - Не истеришь ли, Фёдор? - буркнул Николай Иванович.
  Бердяев в ответ ничего не сказал, резко выехал с обочины на дорогу, на перекрестке развернулся в противоположную сторону, и стал набирать ход.
  - Николай Иванович, все нормально. Сейчас верну эту старушку соседу и все, хватит, лучше на моей "двенадцатке" туда поедем. Это не машина, а старый самокат, блин, еще что-нибудь случится с ней, хлопот не оберешься потом, - и тут же притормозив, снова остановил машину на обочине дороги.
  Звонка телефона Назин даже не расслышал.
  - Да, слушаю! - гремел в салоне голос Фёдора. - Ну? Никто из машины не выходит? Блин. Что? Что? Что? - все громче и громче орал Бердяев, и бросив телефон Назину, резко развернул машину обратно, и надавил на газ.
  - Что с ними? - сдерживая нервы, спросил Назин.
  - Вроде их взяли! Слышал отделенный голос, чтобы руки подняли...
  
  - 3 -
  
  Николай остановился у самых ворот, хотел было сдать назад, чтобы развернуть машину, но Виктор помешал ему это сделать, положил свою руку на руль с приподнятым указательным пальцем, мол, подожди, и, наклонившись, наблюдал за джипом, стоявшим у ворот одного из домов.
  - Что?
  - Уже с минуту стоят, и никто из джипа не выходит?
  - Может, звонят, или дома никого.
  - Может и так.
  Соболев достал из бокового кармана куртки телефон и, в ту же секунду, он зазвонил.
  - Да? Николай Иванович, самому на душе не спокойно, это так всегда перед началом драки, а потом, когда начнем руками махать, тогда все пройдет. Ладно, ладно. На крючке? Да вы что? - Николай с удивлением посмотрел, на Якименко. - Уезжать отсюда? Не понял. Погодите, погодите, сейчас еще минутку подождем, а потом... О-па, Николай Иванович, дверца в воротах открылась, хозяин сейчас выйдет к нам. Что ему сказать? Ну, заблудились, ищем какого нибудь Михельсона, хм. Да, это мелочь, - и посмотрев на Виктора, кивнул подбородком, - Назин просит нас уехать отсюда. Они думают, что мы сами в западне эксов.
  - Как это понять? - удивился Виктор.
  - По его расчетам, они нас за нос водят, прослушивают. Так что будем делать, Вить?
  Из открывшейся дверцы ворот выглянул лысый и толстый детина. Николай, увидев его, невольно испугался, что-то во взгляде того почудилось недоброжелательное. Снова задребезжал в руке телефон, и только сейчас до него дошло, что сам нечаянно надавил на кнопку вызова.
  Приложил телефон к уху, и, наблюдая за мужиком, почувствовал, как дрожит рука. Пистолет, нацеленный на него, приближался к лобовому стеклу. Подняв голову, посмотрел на этого детину, а тот, прижав губы, левой рукой, держа ее на уровне бляшки ремня, указательным пальцем просит выйти из машины.
  - Так, Коленька, - прошептал Виктор, - только не мешай мне, все что скажет, выполняй. Если он один, проблем нет, вот махинища! - и первым вылез из машины.
  - Стой, развернись ко мне и улыбайся, - громко прошептал этот детинище Виктору.
  Якименко, оценивая ситуацию, быстро осмотрел этого мужика с ног до головы: пузатый, груди сползли на пузо, видно когда-то занимался пауэрлифтингом, и потом только мазнул глазом по пистолету. Хм, "ТТ", на вид новенький, скорее всего пугач, но лучше не проверять.
  - Что, перчиком решил нас угостить? - расправляя плечи, спросил у детины Якименко.
  - Ч-ч, - приложив толстый указательный палец к губам детина. - Выручайте мужики, пузырь нужен.
  - Фу-у-у ты! - вздохнул Николай. - Садись, подбросим к магазину.
  - А бабки есть? - натянув улыбку, спросил мужик.
  - Ну, если дашь пожрать, то можно и парочку пузырей взять. А то мы здесь комнату на ночь хотели снять.
  - Все бу! - и этот кабан, распахнув заднюю дверь машины, с пыхтением водрузился в салон. - Фу-у, поехали, мужики, - и стукнул Николая по плечу.
  Николай, дав задний ход, развернулся в сторону джипа.
  - Не-е, не туда, - громыхнул кабан, - там нет магазинов. - Вправо давай. Хотя, можно и через огороды к супермаркету. Не, лучше вправо давай. Миха, - кабан положил свою тяжеленную ручищу на плечо Николая. - А вы че сюда?
  - Та, - махнул рукой Виктор, - за тем джипом поехали, думали наши, блин, а спутали. Вот и свернули.
  - Так тот джип там с утра стоит, - засмеялся Миха, - брешете.
  - Не понял, - удивился Николай. - Так мы действительно за ним ехали.
  - Ха, ехали, вот щас как долбану по твоей черепушке, сразу брехать перестанешь, - громко засмеялся детина. - Ха, э, э, стой, стой! Да ты че, стой, направо давай, там магазин.
  Купив пару бутылок "Беленькой" кабан с пыхтением залез в салон и промычал:
  - У меня, мужики, закуски тоже нет, - и протяжно икнув, повторил, - закуски нет.
  - Сейчас возьмем, погоди, - Николай вылез из машины и отправился в магазин.
  Около кассы стояла женщина и о чем-то увлеченно говорила с продавщицей. Соболев не стал им мешать, вытащил из холодильной камеры палку варенной колбасы, кусок сыра с минеральной воды, подошел к женщинам.
  - И что? - не замечая покупателя, открыв рот, продавщица смотрела на свою собеседницу. - Так, не может быть, Василина-то была тогда, я тебе говорю, - и, ткнув подружку по плечу, посмотрела на Соболева. - Давайте.
  Пробив чек, она быстро рассчиталась с Соболевым, и продолжила:
  - Да я ж тебе говорю, была. Это она думала, что ее никто не видит, а я смотрю, что-то торопится баба. Ну, ты ж знаешь её.
  Николай, отойдя в сторону, достал из пакета бутылку минеральной воды и сделал несколько обжигающих холодом рот, носоглотку глотков.
  - Дак она ж ведьма! Это она, я тебе говорю, там закрыла своего мужа и порубила! Это она, я тебе говорю! Вот, честное слово!
  - А че ж ты тогда полицейскому ничего не сказала, а?
  - Так тогда в магазине Василина стояла и она на меня свое заклятье наложила. Я тебе говорю! Я не то, что рот не могла открыть, а и глазом моргнуть. На меня этот военный...
  - Полицейский, - поправила женщина продавщицу.
  - Ну, не все ли равно. А он и подумал, что я этого, - и продавщица крутанула перед своим виском пальцами. - А я, что. Она ж ведьма, я ж тебе говорю!
  - Мигунова, она это...- перебила продавщицу женщина, - экстрасенс.
  - Ну, я ж тебе говорю, ведьма. Вон к ней моя невестка несколько раз бегала, и что, заворожила Витьку. Теперь он не то что не пьет, а и по друзьям перестал ходить.
  - Ха, так она мне моего Гришку также отучила пить, - и резко обернувшись к Николаю, громко спросила, - а вам чего, молодой человек? Бабьи сплетни любите слушать?
  - Извините, девчата, - улыбнулся Соболев. - А не скажете, как найти эту экстрасенсшу?
  - Чего, и тебе нужно кого-то заговорить? - усмехнулась продавщица.
  - Так, да.
  - Ну, это как тебе сказать. Не живет она здесь, дворником работает. Вот приходите сюда пораньше и увидите, она в той стороне работает.
  - И вправду она колдует?
  - Это ты у неё спроси, - возмутилась продавщица. - Её здесь каждая кошка боится. Как увидит, так на людей прыгает, что бы те её защитили от нее.
  - А может, фамилию ее назовете? - с мольбой посмотрел на продавщицу Николай.
  - А ты чё, глухой? - вскликнула соседка продавщицы. - Сказали же Мигунова, здесь её мужа месяц назад на куски порезали.
  - Кто? - невольно вырвалось у Соболева.
  - Дед Пихто, - засмеялась она. - Вон, взял водки и катись к Воробью, глотай ее.
  - Да к какому Воробью?
  - А того, что катаешь, - усмехнулась она. - Мишка тебе про всех всё расскажет. Он у нас того, за пузырь все сплетни расскажет.
  - А пистолет у него!
  - А-ха-ха-ха, - рассмеялась женщина, - так он всем этим своим пугалом пугает, чтобы денег на водку дали.
  Больше ничего не сказав, Соболев, поклонившись женщинам, выбежал на улицу.
  
  Дом у Мишки был в хорошем состоянии: кирпичный, вокруг дорожки залиты асфальтом, стены дома выбелены, в огороде ни одного сорняка, кусты картошки окучены, зеленая морковная ботва, как полевой ковер, закрыла небольшой участок и тянется вверх к солнцу. В прихожую Николай не пошел, потянул хозяина назад на улицу, к машине, где Витька, на бампере постелил газету и разложил на ней нарезанную колбасу, хлеб, зеленый лук и другую закуску. В одноразовых стаканах был разлит апельсиновый сок.
  Мишке это понравилось, усевшись первым на скамейку, предложил откупоренную бутылку сначала Николаю, который тут же отказался, показывая хозяину дома, что находится за рулем. Виктор - тоже.
  - Ладно, - Миха приложил горлышко бутылки водки к губам и, опрокинув её, начал в буквальном смысле слова, поглощать её содержимое глубокими глотками, и если бы Николай вовремя не остановил его, вырвав из рук Михи бутылку, то он бы её выпил до конца.
  - А мне? - громко вскрикнул Виктор.
  - На, - Миха, икнув, протянул её Виктору. - Пей!
  Виктор тут же подыграл ему, сделав несколько глотков из бутылки с минеральной водой. Но Мишка, глядя на него осоловевшими глазами, уже не разобрался, что пьет его гость, а громко икнув, протянул ему руку, мол, давай бутылку назад.
  - Стоп, стоп, - поднял указательный палец Виктор, и, подыгрывая хозяину дома заплетающимся голосом, спросил. - Кто убил там мужика?
  - Мужика? - снова громко икнув, спросил Миха. - Какого?
  - А там! - Виктор махнул в сторону джипа, стоящего на улице.
  - Хер, - сложив три пальца в дулю сказал Миха. - Давай!
  Виктор замотал головой и бутылку спрятал за спину.
  - Ну, - двинулся вперед Миха, но вовремя себя удержал и, найдя равновесие, снова сел на скамейку и громко икнул.
  - Кто? - не оставлял своей настойчивости Виктор.
  - Пацан один! - махнул рукой Миха и тут же уперся ей в скамейку.
  - Врешь! - легонько хлопнув Миху по колену, Виктор присел рядом с ним.
  - Ну, я тебе говорю! - снова икнул тот.
  - Какой? - не отставал Виктор.
  - Буэ-э, - расчищая руками воздух вокруг себя, замычал тот.. - Я ж тебе говорю, тот, - и махнул рукой куда-то в сторону.
  - Не ври! - снова хлопнул по колену Миху Виктор.
  - Во! - выставил тот тут же перед Виктором огромную дулю Миха. - Сорока.
  - А может ворона!?
  Миха тут же закачал головой и, пытаясь, то ли поближе присмотреться к Виктору, то ли просто приблизиться поближе, чтобы объяснить суть этому надоедливому, непонятливому мужику, сказал:
  - Не вру!
  - Как? - спросил Виктор.
  Но тот не понял вопроса и замотал головой, мол, повтори.
  - Как он убил мужика?
  - А так, - и, развернув перед ним свою руку, стал бить по ней ребром ладони правой руки.
  - Не-е, - замотал головой Виктор.
  - Да-а-а! - с досадой прокричал Миха, и, выхватив у него недопитую бутылку водки, сделал из нее глубокий глоток.
  - Где он? - забрав назад бутылку, не отставал с расспросами Михи Якименко.
  Тот в ответ, приподнял плечи и замотал головой, мол, не знает.
  - Не ври! - наседал Виктор.
  - Хочешь зеркало?
  - Какое?
  - Вфу-у-у, - выдохнул Миха и, упершись ладонями в колени, встал и, покачиваясь, пошел через ворота к себе во двор. Остановился в его глубине у собачьей будки, и ткнул пальцем во что-то стоящее в ней и завернутое в мешковину. - Вон.
  Когда Виктор вытаскивал из мешковины зеркало, чуть не уронил его, оно было тяжелым и большим, с половину его ростом. Рама, в которой оно находилось, состояла из большого узора. Поставив его на землю, Якименко сделал несколько шагов назад и начал рассматривать его. Рама была, скорее всего, медной, красно-пунцовая, сделана в образе множества осенних листьев.
  - Смотри, - ткнул в зеркало Миха и, качаясь, ближе подошел к Виктору, но, к зеркалу лицом не повернулся.
  - Красивое, - оценил раму с зеркалом Якименко.
  И Миха тут же закачал головой и рукой:
  - Нет, там убийца, - и ткнул за себя, показывая рукой в зеркало.
  - Как там?
  - Ну, ты даешь. Там, понимаешь? Оно видело, ну, - Миха потеряв равновесие, чуть не упал, но Виктор его вовремя поддержал. - Оно видело, - и Миха снова, положив на развернутую ладонь вторую, ребром руки стал постукивать по ней.
  - Слушай, а там кто сейчас в джипе?
  - В каком?
  - Ну, который стоит у того дома, где убили человека?
  Видно, что Миха не понял вопроса, напряг лоб, и вопросительно смотрит на Якименко. - А, тот, что ли? Так то, - и что-то пытаясь вспомнить, махнул рукой. - Нет, то, - и, видно, ни как не находя подходящего слова забил ладонью о другую, - ну как?
  - Соседи? - подсказал Якименко.
  - Во! - согласился тот, и, улыбнувшись, с хитрецой посмотрел на Виктора. - И все ты знаешь.
  - Так чего здесь смотреть? - задал новый вопрос Виктор, указывая в сторону зеркала.
  Но тот, махнув рукой, и глубоко вздохнув, развернувшись к зеркалу, замахал перед своим лицом руками, и, повернувшись к Якименко, показал, заверни его.
  - Что ты хотел сказать о зеркале?
  Но Миха не ответил, и еще раз махнув в него рукой, качаясь, пошел к воротам.
  Виктор, завернув зеркало в мешковину, поставил его назад, за собачьей конурой и, догнав Миху, удержал его, спрашивая:
  - Может спать пора?
  А тот, остановившись, замотал головой, и полуразвернувшись назад, ткнув куда-то назад рукой, исказив на лице что-то вроде страданий, сказал:
  - Ча-ары там, фу-у. Забери, - и начал пытаться креститься.
  - Где чары?
  - Там! - и махнул в сторону зеркала. - В нем такое! Ух!
  - Хорошо, хорошо, за сколько отдашь зеркало? - стал заново подыгрывать Виктор.
  - Пузырь!
  - Договорились, - и хлопнул Миху по ладони. - А, ты че, один живешь?
  - Не а, - замотал головой Миха.
  - А где все?
  Миха в ответ пожал плечам, а потом махнул куда-то в сторону улицы, сказал:
  - Там живу.
  - А здесь кто?
  - И-и-и, - и облизав сухие губы, подняв вверх указательный палец, продолжил, - Иван Степанович.
  - Кто он?
  - Му-у-ну-у, - и, наконец, выдохнув из себя воздух, продолжил, - тесть Му..., не а, Ми-и-и-гунова.
  - Это, которого?
  - Там, - и махнул в сторону джипа, Миха что-то сделал рукой вокруг своего горла.
  - Не понял?
  - Вы о чем тут? - подошел к ним Соболев.
  - Погоди-ка, погоди-ка, - остановил его Виктор, - сейчас расскажу. Так, Миха! Миха? Так, что ты хотел сказать?
  - Ну! - Миха с удивлением смотрит на Виктора, потом на Николая, показывая ему, кивая в сторону Якименко, что тот ничего не понимает. - Он че, того? Там убили Мигунова.
  - А здесь что, живет его тесть?
  - Во! - махнул рукой, согласившись Миха. - Ну, какой ты, кореш... ос..., ос, - и, видно не желая обидеть незнакомого ему человека, не досказал, а снова махнул рукой.
  - А где же Иван Степанович? В доме?
  Тот покачал головой и, посмотрев на часы, поднял палец вверх.
  - Щас будет.
  Дверь в дом оказалась запертой, и поэтому Николаю с Виктором ничего не оставалось, как найти во дворе что-нибудь подходящее, чтобы уложить пьяного Миху спать. К счастью, дровяник был накрыт двумя матрацами, которые, разложили на земле и уложили на них Миху.
  Николай набрал телефон Назина, и в который раз диспетчер-робот сообщал по сотовому телефону, что абонент находится вне зоны действия сети или выключил свой телефон.
  - Ну, Витя, что будем делать?
  - Ждать, ждать и ждать!
  
  
  Глава 17. С того света.
  
  - Ненавижу эти ситуации! - выругался Назин.
  - Майор, не торопись с выводами. Без надежды удачи не видать, - сказал Иванович.
  - Удачи? Знаешь, всю жизнь мечтал поймать её, за хвост. Вроде все складывается так, вот она, ну всё, вроде схватил, а сверху нагоняй, мол, тянешь резину по другим делам.
  - Ну, это знакомая история, - согласился с Николаем Ивановичем Бердяев. - Очень знакомая. Даже в отпуске не дают покоя.
  - А что, хорошее сравнение: удача - покой, покой - удача. Блин, Фёдор, ты философ прямо.
  - Вот, но никто за эту работу не доплачивает.
  - Если Фёкла спасем, доплатит, - смотря на экран джи-пи-эс навигатора, сказал Назин. - Фёдор, а сейчас сверни на Свердлова, потом на Советскую, так, вроде, короче будет.
  - Есть товарищ командир!
  В машине воцарилась тишина. Фёдор внимательно следил за дорогой, постоянно перестраивался то на первую, то на вторую полосу, то притормаживая, пропуская пешеходов, то набирая ход. Николай Иванович, вроде бы тоже, внимательно смотрел на дорогу, но судя потому, что к резким остановкам был не готов, и плюхался, то вперед, то назад, значит, его мысли были заняты совсем другим. А вот к телефонному звонку, резко прозвучавшему, когда машина резко пошла на крутой поворот, был готов.
  - Да, слушаю, - и через мгновение стукнул по плечу Бердяева, прося ладонью ехать потише или остановиться, и не разговаривать.
  Судя по напряжению Назина, прикрывшего рукой левое ухо, он, то ли пытался в чем-то разобраться, что ему говорили, то ли с большим трудом пытался расслышать своего собеседника.
  Фёдор, видя это, выбрал место для остановки своего автомобиля и тихо притормаживая, свернул в переулок.
  Через несколько минут Николай Иванович отключив телефон, посмотрел на водителя и Ивановича, и прошептал:
  - Вот такие дела, ребята. Короче, это был звонок от Киселева. У Виктора, о чем задумывалось ему сделать, не получилось, видно кто-то ему этого не дал.
  - Почему? - спросил Иванович.
  - Не сбивай. Короче, так, он сказал, что они едут в Сизовку, на базу. Им осталось ехать туда минут сорок, самое большее час. Оттуда он будет ловить такси у ДК "Ровесник". Знаю это место. Так что, Федя, разворачивай машину, идем на Сизовку.
  - А как с друзьями Фёкла?
  - Сами разберутся, что делать. Фёдор, времени почти нет, давай бегом.
  - А чего вы с ним не разговаривали, Николай Иванович? - спросил Иванович.
  - Так он со мной и не разговаривал, а говорил с водителем машины, в которой едет и при этом включил телефон.
  - А жаль!
  - Что жаль, - возмутился Назин, - не поджог машины, значит, трус, так что ли получается?
  - Да это я так, сорвалось, - понурился Иванович.
  - Сорвалось! Сорвалось, сорвалось, - повторяя это слово Назин, сбавляя голос, снова о чем-то задумался.
  - Это даже лучше...
  - Ты это о чем? - спросил у Назина Бердяев.
  - Так, меньше подозрений будет к Киселеву, - высказал свое предположение Иванович.
  - А вот с этим я не согласен, - возмутился Назин.
  - Почему?
  - Федя, блин! Ты что творишь? Внимательнее смотри на дорогу! Блин, вот даешь! И правильно делает, что костылем машет, - глядя на остановившуюся на дороге пожилую женщину перед машиной, которую Бердяев, так и не пропустил по пешеходной дорожке.
  - Все, виноват! Виноват, товарищ начальник! Извини, старушка, - забубнил шепотом Бердяев.
  - Так вот, - продолжил Назин, - я боюсь, что и он у них на подозрении. Он же родственник того самого Мигунова, врага номер один эксов. И, скорее всего, это они его жизни лишили. А как? Какому нибудь наркоману поставили задачу это сделать, и все, а тому куда деваться, денег нет, а наркотики нужны, вот, тот человек с рвением и заработал дозы, порубив мужика на части.
  - Может быть, это вполне может быть. Ну, а зачем, тогда, спрашивается, направили Киселева ремонтировать машины? Для того, чтобы проследить за ним, связан ли он с нами? Значит те машины для отвода глаз, а наркотики другим путем сюда едут, летят, ползут, или как там можно еще преодолеть быстро расстояние.
  - Это одна из версий, - перебил Ивановича Назин.
  - А, какая вторая?
  - Пока не придумал, - вздохнул тот.
  - А может, они и не знают о Киселеве ничего?
  - Смеёшься?
  - Да куда уж мне, философу, - съязвил Бердяев. - Где же они Фёкла спрятали?
  - Знать бы. Если бы их здесь сейчас за руку взять с наркотиками, тогда все узлы бы распутались. Ладно, ребята, не мешайте думать. Дорогу на Сизовку-то, знаешь?
  - Спрашиваете, Николай Иванович, как свои пять пальцев, - хлопнув по рулю ладонью, сказал Бердяев. - Только, вот что, уважаемый Николай Иванович, за дело мы с вами взялись, а вот решить его - сил у нас нет. Правильно, Миша?
  - Сам об этом думаю, - огрызнулся Назин.
  - Ну, конечно можно сыграть в неуловимых мстителей, подкрасться к машинам, или к складу, куда будет сложен их груз, и сжечь, как раньше хотели.
  - Хорошее предложение. Только боюсь, нам после этого придется в тюрьму сесть, лет, так, на десять, а может и пожизненно, - предположил Иванович.
  - Почему?
  - А потому что придется играть в войнушку, Федя.
  - Да, а об охране мы и не подумали. Значит, нужно прозондировать всю ситуацию заранее. Николай Иванович, а как вы смотрите на то, что подключим к этому мероприятию спецназ, отдел по борьбе с наркотиками...
  - ... Еще не забудь за десантные войска и морскую пехоту.
  - О, вы как всегда смотрите глубже, товарищ майор, - не унимался Фёдор.
  - А, что говорить, войсковая разведка, Фёдор, из людей делает не только мужиков, но и частных детективов.
  На шоссейную дорогу из города выбрались только через час.
  Место, где должны были встретиться с Киселевым, чуть не проскочили. Отвлекли две полицейские машины дорожно-патрульной службы, стоящие у перекрестка.
  - Не наши, - подвел итог Фёдор.
  - Они с нашего района, Крепанов с Семгиным со своими.
  - Подъедем к ним?
  - А ты думаешь, что они в командировке у вас? - спросил Назин.
  - В плане у нас будет работать взвод ГИБДД из Ноябрьского района.
  - О чем это говорит?
  - Ну что, товарищ майор, это понимать, как вопрос на засыпку? - усмехнувшись, возмутился Фёдор. - Отвечаю, нужно проверить их документы или...
  - Вот и передай об этом в свое отделение, - поставил точку Назин. - Поворачивай на право, вон Дом культуры.
   Николай Иванович с Петром Алексеевичем и Михаилом Петровичем несколько раз обошли ДК "Ровесник", заглянули в него, но Киселева так и не нашли. Заняли место в открытом кафе, заказали по чашке какао с булочками и расселись за крайним столиком.
  Небольшая площадь у клуба, по своей архитектуре построенного в шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия, выглядела прекрасно. Цветочные клумбы из георгин, украшающие их своим разноцветьем, от сиреневого, фиолетового по центру, растекающегося к краям более светлыми тонами - розовым, белым. А на самом краю, у бордюра, незабудки с маргаритками астут.
  - Завидую цветоводам, - вздохнул Фёдор, - их работа всегда навиду. Вырастил цветы, посадил их на клумбы и душа радуется. Красота кругом, бабочки, пчелки, девушки.
  - Не отвлекайся, Киселева в лицо хоть помнишь?
  - Да его родинки из-под носа не убрать.
  - Да, то не родинка, Фёдор, а родимое пятно.
  - Ну и метка, и за что ему такое досталось?
  - Скорее всего, кто-то из его дальних предков сильно нагрешил на земле, или - в небесах.
  - Может он нас подождал и ушел? - предположил Иванович.
  Следующую чашку Николай Иванович заказал с кофе.
  - Удивительный поселок, - ковыряясь ложкой в чашке, задумчиво сказал Фёдор, - вырастили его лесники, потом со сменой власти чахнуть начали, все вокруг разваливаться стало, а здесь нефтяники скважины открыли, и заново Сизовка ожила. Интересно, когда нефть закончится, неужели конец Сизовке будет?
  - Навряд ли, построят теплицы и будут по всему миру цветами торговать, - хлебнув кофе, улыбнулся Назин. - О, ребята, да выходит не мы опоздали, а они, - и указал подбородком на движущиеся по дороге огромные фуры.
  - Чувствую, сейчас что-то здесь начнется, - громко вздохнув ноздрями воздуха, прошептал Иванович.
  - Почему? - Назин приподнялся, ища пропавшего официанта.
  - Не торопитесь, Николай Иванович, нам только еще не хватало лезть в эту мясорубку.
  - В какую? - поинтересовался у Михаила Назин.
  - А вон смотрите на стоянку, машины начинают выезжать, и в каждой по три-четыре молодца. Смотрите, и все в одном направлении едут, за фурами. Здесь или облава, или бандитская разборка будет, что-то одно. А вот и джип эксовский появился.
  - Это машина Абашки, "мэрс".
  - Ага, точно. А что ж он за ними едет, слепой?
  Пискнул сотовый. Назин просмотрел СМСку и прочитал её вслух:
  - У а на взд. Это от Киселева, что он хотел этим сказать?
  Иванович, постучав костяшками пальцев по столу, ответил:
  - У остановки на выезде.
  - Умно, - почесав затылок, покосился на Михаила Назин. - Ну что, поехали все, или я один?
  - Давай я на такси туда сгоняю, а вы посидите здесь, - предложил Иванович.
  - Предложение хорошее, только садись не здесь, а где нибудь подальше отсюда...
  - Не дурак, - вздохнул Михаил и пошел к бармену. О чем-то поговорив с ним, взял ключ от туалетной кабинки и вышел из кафе...
  - Только не следи за ним, - попросил Фёдора Николай Иванович.
  - А да, да, - кивнул Бердяев и, взяв пустую чашечку, стал рассматривать ее.
  - Вам еще что-нибудь предложить? - подошел к ним худощавый официант.
  - Да, да, - согласился Бердяев, - и вопросительно посмотрев на него, спросил, - а курочка ну там крылышки запеченные, или грудинка, есть?
  - Да, да, свежие, - поедая глазами своего клиента, прошептал мальчишка, - там к вашей машине приглядываются два мужика.
  - И картошечки, - сначала не поняв слова официанта, дополнил свой заказ Бердяев. И тут же замолчал, глянув на Назина.
  - Спасибо, молодой человек, и мне такой же заказ сделайте. Сколько у нас времени на его ожидание есть?
  И тут же под столом Николай Иванович толкнул Фёдора коленом, мол, сходи, посмотри.
  Бердяев встал и пошел с официантом к бару, и тут же потихонечку, утопившись в группу что-то обсуждающих молодых девушек с парнями, через бар покинул кафе.
  Прав был официант, два мужика средних лет, в джинсовых костюмах внимательно осматривали машину, на которой сюда приехал Бердяев со своими коллегами. Но, видно, что у мужчин был чисто любительский интерес к автомобилю, просматривая в водительскую часть салона, что-то горячо обсуждали.
  Фёдор прошел рядом, прислушиваясь к их разговору. Тот, что пополнее первого громко говорил:
  - Да корейцы её скопировали из японской "Сузуки Альто". Это точно, я тебе говорю. Зуб даю! - и чиркнул большим пальцем по своей шее. - После "Тико" пошёл "Матиз", в котором изменили только кузов и добавили инжектор. Но эта шустрее "Матиза", я тебе говорю.
  Фёдор вернулся назад, оперся на скамейку и продолжал прислушиваться к разговору любопытных мужиков. Но у тех уже пропал интерес к его "ДЭУ Тико" они стали удаляться от машины, рассматривая уже другую - старую, пожираемую коррозией. Хотел было встать и вернуться к Назину, но что-то удержало. Положив ногу на ногу, посмотрел в сторону мужиков. Те продолжали что-то обсуждать, не обращая ни на кого внимания. После этого медленнее стал возвращать свой взгляд назад, осматривая машины, стоявшие в ближайшем ряду, и теперь уловил тот момент, что его заинтересовал. В третьей машине от него, в старом темно-синем "Форде" на водительском месте сидел мужчина, что-то говоря по рации.
  Пикнул сотовый, это Назин торопит.
  - Коля, я сейчас отъеду за поворот к рынку, а ты проследи, кто за мной. Особенно за синим "Фордом" вот он рядом со мной стоит, понаблюдай и теми двумя мужиками в джинсовых костюмах, и так далее.
  - Хорошо, - ответил Назин.
  Николай Иванович появился через полчаса. Быстро сел в машину и сказал:
  - Миша нас ждет с Киселевым у остановки на выезде из Сизовки на федералку. Те мужики тебя провожали взглядом, но никто из них, ни за что не хватался. В смысле за телефон, за рацию, дальше пошли, о чем-то разговаривая. Ни одна из машин со стоянки не выехала.
  
  - 2 -
  
  Рассказ Киселева внес еще большее недоумение. Перед Снежегорском, километрах в тридцати, их колонна остановились на заправке. Так решил Фома, встретивший их. Он нервничал, это хорошо было видно по нему: ходил напряженный вдоль машин, с кем-то громко разговаривая по телефону, матерился. Виктор, к большому сожалению ни как не мог понять, о чем говорил этот бандюга, его речь была бессвязной, нервозной. Заметил, что все мужики, вылезшие из фур, также как и он внимательно следят за Фомой, делая вид, что занимаются своими делами. Это и отлично, и направился к баку первой фуры, в которой ехал сам. Труба шланга, через которую поступало дизельное топливо в бак, была в два раза уже его горловины, что позволяло без труда закинуть в горловину специально приготовленный целлофановый пакет с веществом.
  Но, резкий рывок сзади его за локоть и приказ водителя, не делать глупостей, остановил его на половине движения.
  - Здесь ничего нет, не порть мне машину! - прошептал тот. - И в других тоже нет ничего!
  Виктор, оглянувшись, и, осмотревшись по сторонам, спрятал кулек назад, в карман.
  Когда Фома разрешил трогаться, Сергей, так звали водителя, включив музыку, сказал всего несколько фраз: "Минер может только один раз ошибиться и навсегда!" - и больше с Виктором не разговаривал до въезда в Сизовку. А когда Киселев попросил Сергея, где нибудь его незаметно высадить при въезде в поселок, тот не отказал. Замедлив ход, на повороте правым боком фургона, приблизился к кустарнику, дав возможность спрыгнуть Киселеву, и поехал дальше, набирая ход.
  - И правильно сделал, - вздохнул Иванович. - Тебя куда отвезти?
  - Да все равно, - вздохнул Киселев.
  - Только этого еще не хватало, - то ли жалея Киселева, то ли подбадривая его сказал Назин. - Мы сейчас на северную часть города поедем, так что подбросим тебя поближе до дома в любой части города. Так, куда тебе, Виктор?
  - Туда же, на северную часть, - ответил тот.
  - Годится.
  Назин вытащил и бокового кармана куртки навигатор, включил его и начал в нем что-то искать.
  - Николай Иванович, - через несколько минут подал голос Киселев, - я больше не могу молчать, мне нужно вам все рассказать.
  - Тебе этого никто и не мешает сделать? - с улыбкой спросил сидящий рядом с ним Михаил.
  И снова в машине воцарилась тишина. Единственным, кто не сводил глаз с Киселева, это был Бердяев, через зеркало заднего хода. Виктор опустил глаза, о чем-то размышлял. Его никто не торопил, все напряглись ожиданием.
  - Может, остановимся, здесь у родника, там и поговорим, - непонятно к кому обратился с просьбой он.
  - А что мешает начать рассказ прямо здесь, в машине? - спросил Бердяев.
  - Эта информация, о которой я хочу вам рассказать, наверное, и нужна вам.
  - Давай, Витя, как говорится, ближе к телу, то есть, к делу, - в словах Михаила напряжение возрастает.
  - Я не могу здесь сосредоточиться, мне все мешает.
  Бердяев без разговоров притормозил у наезженной отдыхающими лесной дорожки и свернул на нее, остановил машину на полянке, засоренной мусором.
  Виктор вышел первым и, углубившись в лес, уселся на сваленном дереве и посмотрел в сторону машины, приглашая к себе остальных.
  Назин, что-то сказав Бердяеву, вместе с Ивановичем вышли из машины и направились к Киселеву.
  - Ну, что ж, Виктор, мы готовы тебя выслушать, - уселся на бревно рядом с Киселевым Иванович.
  - Всё началось в начале весны этого года, - стукая палочкой по золе старого кострища, начал свой рассказ Киселев. - Отцу позвонил Серебряков, которого убили после, а потом и отца.
  - Не понял, - остановил Киселева Иванович. - Давай немножко подробнее в этом плане.
  - Не мешай ему, - поднял руку Назин. - Это он говорит об одном из наркоторговцев?
  - Он не был наркоторговцем, - сказал Виктор, - это кому-то нужно было испачкать этого человека, чтобы защитить своего ребенка. Мы хорошо знали этого человека, он работал в администрации города, занимался вопросами муниципального образования. А я с его дочкой учился в одном классе.
  Этот человек был честным! - посмотрев на Назина громко сказал Киселев, на что Назин и Иванович в ответ кивнули головой, мол, согласны. - Кто-то передал ему информацию об учениках школ, торгующими наркотиками. Но, Серебряков этому списку вначале не дал хода, так как посчитал, что его нужно было сначала проверить. И это понятно, в нем были фамилии известнейших людей в городе.
  Серебряков знал, что мой отец честный человек, очень принципиальный и хорошо знал экс-ментов, которые по слухам, занимались наркопоставками. Ну не смогли мы с вами сейчас этого доказать, ну и что? - сплюнув в кострище, Виктор продолжил. - Он знал, что мой отец имел вражду к ним. В девяностых годах, крышуя таксистов, он что-то им задолжал, проценты долга росли, но у него таких денег не было, и они требовали от него их уплаты, - голос у Киселева резко изменился, чувствуется, что ему было очень тяжело обращаться к этой теме. - Отцу больше ничего не оставалось, как продать квартиру, - Виктор махнул рукой, и, убрав с лица скатившуюся слезу, продолжил. - Сволочи! - Отец знал, что они занимались наркоторговлей, и его не раз пытались втянуть в свои дела, но он этого не хотел и отказывался.
  Иванович принес из машины бутылку минеральной воды и протянул ее Виктору. Тот, сделав несколько глубоких глотков, и, наполнив водой сложенную в лодочку ладонь, обмыл ей свое лицо.
  - Короче, скорее всего этот список передали Серебрякову местные ребята из организации "Город без наркотиков". Те, уже не раз пытались взять за руку Ивашкова с Синеглазовым, но не удавалось, в смысле, вечно для этого что-то не стыковалось, то полиция была занята и не вовремя приезжала на место поставки груза, то те, чувствуя облаву, проводили свои дела в другом месте. Но доказательств тому, что они занимались этими делишками, были - и видеосъемки, и фотографии, и аудиозаписи, за что их тут же привлекали к суду, за несоблюдение конституционных прав. Но до судов это дело не доводили, спускали все это каким-то образом в гальюн. Это и понятно, ни для кого из властей разглашать дела про наркоторговле в их городе, тем более лицами, представителями той же власти, было не с руки, - и, сделав еще несколько глотков из бутылки, Виктор продолжил. - Мой отец согласился Серебрякову помочь.
  Они не раз встречались с ним, подключили к этому моего деда. Мать тоже все поняла, но отец не разрешил ей влезать в эти черные дела. Короче, занимались они проверкой фактов сами, втроем. Где-то в марте, ну может чуть-чуть раньше в нашем доме началась какая-то нервная обстановка. Из-за чего? Об этом я узнал позже, когда Серебрякова не стало, он исчез. Короче на Серебрякова и моего отца кто-то слил информацию детишкам-наркоторговцам, или те сами поняли, что за ними ведется слежка, я точно не знаю. Ну, короче, те ребята, чтобы им не мешали заниматься своими черными делами, передали эту информацию экс-ментам и своим родителям. Вроде так все получается.
  Короче, Серебрякова тут же уволили с работы, и знаете с какой выпиской? Занимается растлением детей, что-то вроде этого. И когда тот подал в суд на администрацию, то тому тут же предоставили видеосъемку, что он передает какие-то свертки наркоманам у аптеки и получает за это от них деньги. Вот такая катавасия началась.
  - А ты откуда знаешь об этом, Виктор? - спросил Иванович.
  - Серебряков после этих дел пришел к отцу. Я в тот момент собирался на работу, и, как почувствовал, что нужно не торопиться, притаился и прослушал их разговор. Короче, Сергей Сергеевич, уже знал, что его дни сочтены и спрятаться от "эксов" он уже никак не сможет. Он принес отцу список людей, которые работают на Синеглазова, адреса квартир, в которых есть лаборатории.
  - Эти адреса у тебя остались? - спросил Назин.
  - Короче, он уговаривал отца сходить с этим списком в полицию. Я видел, где отец спрятал этот список и потихонечку ночью переписал его.
  - Молодец!
  - А потом мы узнали, что Серебряков исчез. Отец тут же отнес этот список в полицию. Его тут же начали допрашивать, вызывали к следователю и утром, и днем, и даже ночью. Потом его жизнь превратилась в сущий ад, его схватили с кульком сухой мяты, он насушил ее в гараже и использовал как заварку чая, чтобы сбить кашель. Он был астматиком. Полицаи устроили с ним разборку, да такую, что он... - и Виктор сильно сжав кулаки, зарыдал.
  Ни Назин, ни Иванович, не стали его успокаивать, сами чувствовали себя не лучше Киселева. Через некоторое время, когда он успокоился, продолжил:
  - Адвокату, который его защищал, я не решился передать копии этого списка. Я не верю ему!
  - Откуда же у тебя такое недоверие было к защитнику отца? - спросил Назин. - Ты же видел, что он не формально занимался его защитой?
  - Он тот же полицай, как и остальные. Меня тоже вызывали в полицию несколько раз и требовали, чтобы я передал им копию этого списка. Я до сих пор не могу понять, откуда они могли узнать, что я его скопировал.
  - А ниоткуда. Это их работа, проверить все, что могло быть и не могло быть. Согласись, список для того и существует, чтобы кого-то разоблачить, а значит он может быть размножен и кому-то еще быть розданным. В наше время, по-другому себя не защитить.
  - А адвокат его просил у тебя? - Иванович встал с бревна.
  - Я его так ни разу и не видел.
  - В смысле? - удивился Назин.
  - Отец был против того, чтобы я присутствовал на судебных заседаниях. Он считал, если я хоть раз встречусь с адвокатом, то и на меня тут же упадет тень, что и я знаю лишнее.
  - А-а-а. И Иванов к вам домой не приходил?
  - Приходил, но уже после того, как отца не стало.
  - А ты, Виктор, догадываешься, кто мог так разделаться с Серебряковым и твоим отцом?
  - Это лучше спросите у деда моего.
  - А кто он такой?
  - Иван Степанович Белобородов. Это великий человек!
  - (?) - Назин развернувшись к Киселеву, внимательно смотрел ему прямо в глаза.
  - Дед мой бывший контрразведчик.
  - Что, что? - присев перед Киселевым, спросил Назин.
  - Армейский.
  - И что?
  - Он вел свое расследование по смерти отца. Правда, когда он исчез, мы еще не знали, что он погиб. Дед только догадывался об этом.
  - У него копия того списка есть?
  - Да причем здесь список?! - с возмущением спросил Киселев.
  - Извини.
  - Короче, мой дед обладает гипнозом.
  - Вот как?
  - Я не понял, - видно, что что-то решив про себя, резко посмотрел на Ивановича и Назина Киселев, - вы мне готовы помогать или только будете издеваться надо мною своими вопросами?
  - А вот это другой разговор, - привстал с корточек Иванович. - Продолжай.
  - Дед никогда со мной не делился своими размышлениями. Я же говорю вам, он бывший военный контрразведчик. Он, если что, сам свои дела решал, не привлекая никого. У него есть один девиз: "Никого не подставлять".
  Короче, я решил за ним проследить, когда была возможность. Один раз, он сидел на веранде и что-то карандашом черкал в листике. Потом он зашел в кухню и выбросил в мусорный пакет этот лист. Я его вытащил, там были две фамилии исчерканы, их не прочитать, а одна была обведена жирной линией. Короче, она была из того списка, который составил Серебряков. Это была фамилия сына директора адвокатской конторы, из которой Иванов, тот самый защитник. А вы говорите, что я должен был помогать ему.
  - Хм, - задумался Назин.
  - Короче. То, что я увидел потом, меня шокировало...
  
  - 3 -
  
  Темно-синий старенький жигуленок деда долго стоял на одной из улиц города. Жаркий воздух был пропитан отработанными газами едущих нескончаемыми колоннами автомобилей, хотелось очень пить и прохлады, но как назло в автомобиле, который Виктор по договору с клиентом, должен был доставить к нему из мастерской домой, не работал климат-контроль. Вернее он вообще не был установлен в этом автомобиле, и поэтому Киселеву ничего не оставалось, как открыть стекло и дышать уличной пылью, пропитанной газами. Через дорогу торговали квасом, но он не мог себе позволить воспользоваться им, так как соблюдал все методы конспирации и следил за машиной деда, стоявшей впереди, в метрах тридцати дальше. У деда была ситуация не лучше, он тоже страдал от жары, ожидая кого-то.
  К той стороне улицы подъехал полицейский "УАЗик". Из толпы, стоящей у бочки с квасом оторвались два полицейских и... тот самый адвокат Иванов. Его Виктор увидел только в последний момент. Машина с ними тронулась дальше, но дед почему-то не торопился и стал разворачиваться только после того, как это сделал серый кроссовер "RAV4". Виктор, когда дед проезжал мимо, спрятал лицо за развернутой газетой, и потом, выждав какое-то время, направил "свою" "Калину" за ними.
  Эта колонна ехала на место убийства отца, вместе с "тойотой", остановившейся с другой стороны дома деда, видно, чтобы не провоцировать полицейских. Дед, приостановившись на "тэ"-образном перекрестке, не поехал в сторону своего дома, а повернул направо и остановился у ворот первого дома. Виктору ничего не оставалось, как остановиться у магазина и направиться за минеральной водой, откупорив которую, тут же сделал несколько глубоких глотков у кассы.
  - Видно, Витенька, что вчера вы хорошо провели вечер? - улыбнулась кассирша.
  - Вы правы, - согласился тот и попросил еще раз открыть стеклянный холодильник, из которого достал еще одну бутылку минеральной воды.
  Натянув кепку, взятую из машины клиента, он по другой улице быстро пошел в сторону того дома, где остановились полицейские. В доме тети Фаи никого не было, Шарика, встретившего его радостным поскуливанием, он угостил конфетой и пробрался к кустарнику малины, росшей у забора "того" двора.
  - Дай попить! - голос деда, оказывается тоже спрятавшегося здесь же, его испугал, но Виктор быстро пришел в себя, и протянул ему бутылку с водой. Дед, сделав несколько глотков, обтер пот со лба и прошептал, - убийца рядом с ними.
  - Кто это?
  - Сейчас узнаем, Витенька.
  О чем говорили полицейские в соседнем дворе, расслышать было практически невозможно, мешал тершийся о ноги деда поскуливающий Шарик. Но это, видно, несколько не волновало деда, внимательно смотревшего в другую сторону. Туда, где стоял сопровождавший полицейскую машину серый кроссовер "RAV4".
  - А его водитель тоже с ними прошел в дом? - поинтересовался у деда Виктор.
  - Нет, так и сидит в своем драндулете.
  - Неужели, это он убийца?
  - Если все сложится нормально, скоро узнаем, - прошептал дед.
  Когда "УАЗик" уехал, мужчина вышел из машины и направился в сторону этого же дома. Но, что не менее всего удивило Виктора с Иваном Степановичем, это был молодой парнишка, по возрасту не больше пятнадцати-шестнадцати лет и почему-то в прокурорской форме. Оглядевшись по сторонам и перепрыгнув через забор, он быстрыми шагами направился к ним, что не меньше взволновало деда с внуком. Он остановился в метрах десяти правее от них, и, достав что-то большое и плоское, обернутое в мешковине, с кульком, направился назад.
  - Стой! - резко вскрикнул дед.
  Пацан, услышав его голос, резко метнулся к забору и, бросив все перед ним, перепрыгнув через него, побежал к машине, через несколько секунд, которой не стало.
  И началась погоня. Только дед не бежал сломя голову за Витькой, а выйдя на соседнюю улицу, через тетин Фаи дом, остался ждать внука.
  ...Остановились у первого наряда ГАИ. Виктор, затаив дыхание, наблюдал, как капитан козырнул деду и, выслушав его, начал просматривать в компьютере данные, интересующие деда. А потом, отдав ему честь, стоял по стойке смирно, пропуская их машину.
  - Ничего себе, деда. Ну, ты и даешь! - не сдержался Виктор.
  - Да все это мелочи, Витенька, главное, чтобы у нас и дальше все положительно сложилось. А теперь отвези меня назад, и занимайся своими делами.
  - А как же тот мешок.
  - Ночью посмотрим, что в нем.
  - А с этим парнем что-то будем делать?
  - Не торопись дорогой, не лезь поперед батька в пекло, - вздохнул тот. - Все будет ночью, и - просунув двести рублей внуку, сказал, - приедешь домой на автобусе. Матери, что видел, не говори, нечего ее впутывать в наши дела.
  - А мы накажем этих подонков, деда?
  - Я еще раз говорю, не торопись. Нужно сначала разобраться, кто виноват, а уж только потом будем делать выводы.
  
  - 4 -
  
  Зеркало было почему-то темным, даже не смотря на то, что в комнате горел яркий свет. Парнишка, за которым они наблюдали днем, теперь стоял перед ними - дедом и Виктором - в джинсовом костюме, весь угнетенный и с испугом исподлобья следящий за Виктором. Скорее всего, его больше всего пугало темное родимое пятно под носом Киселева.
  - Я больше не буду, - упав на колени и продолжая из подлобья наблюдать за Виктором, прошептал тот. - Я не хочу в ад! Я не хочу в ад! Отпусти меня, бес, отпусти! Вылезь из меня, ты и так всего меня уже съел изнутри. Отпусти, и я тебе обязательно буду служить! - неожиданно членораздельно стал говорить, а не как полминуты назад, с растягиванием, не попадая зуб на зуб, трясясь то ли от испуга, то ли от дозы, которую принял недавно.
  - Ты успокаиваешься, - продолжал звучать голос деда, - веки становятся тяжелыми, сознание очищается от дневных забот, и начинаешь вспоминать Серебрякова Сергея Сергеевича.
  Услышав последние слова, Эдуард, вдруг затрясся всем телом, словно держась за оголенный электрический провод, и бросившись на пол и распластавшись на нем, притих. Но ненадолго.
  - Папа, папа! - со стоном начал говорить он, - Серебряков меня застукал. Да, да, папа, папочка, он снял, как я продавал гашиш на видеокамеру. Папа, папа, меня вчера, после этого вызывали в полицию. Извини, я тебе об этом не сказал сразу. А что они могут со мной сделать, ведь мне еще нет даже пятнадцати лет? И не смотри на меня такими глазами, - обреченно глядя в зеркало, шептал юноша, на вид которому уже было далеко за тридцать, осунувшийся, под глазами темно-серые синяки. - У меня начинается ломота, дай денег! Да мне плевать, что ты руководишь адвокатами! Плевать, мне нужны бабки! Да мне нужны бабки! - все громче и громче начал требовать от зеркала этот человек.
  Его лицо в зеркале стало меняться прямо на глазах - темнеть. Мешки под глазами начали изменять свой цвет, от темно-серых в ярко-красные, изо рта начала исходить пена.
  - Те бабки, что я заработал у меня забрал Синеглазов, я ему задолжал пять тысяч баксов. Мне нужно у него еще купить гашиша. Если не дашь бабок, они с тобой, а не со мной разберутся. Ты и так уже подставил их. Да мне плевать на Мигунова! Ишь, нашел, кого защищать. Да мне плевать! - в истерике забил руками по полу ползущий к зеркалу Эдуард. - Мне плевать, тебе что, меня не жалко? Ах ты...
  - Успокойся, успокойся Эдик, - выставив перед парнем свои ладони, громко прошептал Иван Степанович. И к удивлению Виктора Эдик тут же замер, буд-то человек на фотоснимке, и цвет его лица начал изменяться, светлеть. - Успокойся.
  Замершее лицо Эдика из землянистого начало приобретать нормальные, ровные оттенки. Парень приподнялся с пола и присел на колени, руки положил на бедра, закрыл глаза, и что-то шепча губами, начал раскачиваться.
  - Что произошло с Мигуновым? - растягивая каждое слово, продолжая медленно водить по воздуху руками, спросил дед.
   - Отец, что ты сделал с этим п..., - открыв глаза и корча на лице неприятную ухмылку спросил у зеркала Эдик. - Палец отрубил? Потом ладонь? Ха. Ты че, батя, у тебя что, крыша поехала? А, ты тоже на него зол? Ха! Это он на меня все документы передал в полицию. Ну и чё? Прокурор вызывал? Какая мелочь. А, ты теперь и ему будешь руки отрубывать, четвертовать? Да? Ну, приколист. А че мертвеца четвертовать, ему из-за этого чё, больно будет? А он жив еще, тогда возьми с собой меня, я сделаю пару фоток и передам их Фомке, пусть посмеются вместе с Синеглазом. Урок для всех будет хороший.
  - Спи! - как из пушки грохнул голос деда.
  И только сейчас Виктор увидел как Иван Степанович, тяжело дыша, схватившись за сердце, присел на стул.
  Наблюдая за дедом и, понимая, что ему сейчас очень плохо, Виктор не мог и шагу сделать к нему, чувствуя в своем теле слабость, навалившуюся изнутри на весь его организм, давящую тяжелой лапой на плечи, шею. Слезы катились по лицу, губам, их Виктор почувствовал по солености на вкус. Но ничего ему сейчас не хотелось делать, а только просить деда, чтобы он хоть на какое-то время остановил эту экзекуцию не столько этого юного наркомана, с огромными черными, уже чуть-ли не гниющими пятнами на сгибах локтей, а своего внука и себя.
  Дед понял это, читая по глазам Виктора его просьбу, и сделал несколько мановений рукой, направленных на него, и он тут же почувствовал какое-то упокоение, облегчение. Вдохнув в себя свежего воздуха, ему стало становиться легче на душе, и он выйдя из времянки, направился к дому, в свою комнату и, раздевшись, лег в постель, и тут же провалился в глубокий сон.
  Утром, на следующий день он поднялся в каком-то непонятном состоянии, с тяжестью в голове, в ногах, в спине. Что произошло с ним вчера, точно не помнит, только какие-то рванные картинки возникают в памяти - таскали тяжелые бревна, потом пилили их, потом укладывали дрова. Фу-у-у, вроде бы до зимы еще много времени, так нет же, дед всегда к ней готовится летом.
  Дед что-то укладывал в сумку. Виктор подошел ближе к нему, поздоровался и заглянул через его плечо: это был рюкзак, в который дед поставил несколько железных банок с нитрокраской, пару кистей и спросил у внука:
  - Со мной поедешь к отцу?
  - Конечно дед, я же сегодня выходной.
  - Как выспался?
  - Да плохо, - махнул рукой Виктор. - Всю ночь крутился от жары, толком и не уснул.
  Услышав это, дед внимательно посмотрел на внука:
  - Помнишь, хоть что нибудь из снов?
  - Да после такой пахоты, какие сны? - Виктор потер левое плечо. - Вроде спину сорвал. Дед, ты больше не бери таких толстых бревен, тем более осиновых, весь вымотался, таская их. Да еще и сырые, пилить их, одно мучение.
  - Хорошо, внуче, - прищурившись, улыбнулся Виктору Иван Степанович. - Ладно, хватит плакаться. Иди в кухню, завтрак приготовь, перекусим и пойдем, нужно забор на могилке сына покрасить...
  
  - 5 -
  
  - Что же он сказал, или больше во сне к тебе не приходил сынок директора адвокатской конторы? - спросил Иванович у Виктора Киселева.
  - А? - словно приходя в себя после сна, спросил Виктор. - А, да ничего больше. Мы с дедом так и не успели отправиться в тот день на кладбище вместе. Позвонил директор нашей ремонтной мастерской и приказал мне выехать с ребятами навстречу этим фурам, отремонтировать их и с ними в город вернуться.
  - Понятно.
  - Да это дело хорошо оплачивается у нас, так что... - Виктор не закончил своей мысли, о чем-то продолжая думать. - Я ведь, Николай Иванович, потом все обдумал и понял, что это был не сон, а на самом деле все было. У деда такая привычка, когда нужно снять раздражение, или забыть о ссоре, или если ещё нет четкого ответа на вопрос, превращает это в сон.
  - И как это на вас отражается? - поинтересовался Бердяев. - Ну, в смысле на психику, на память не влияет?
  - Ну, память он не трогает, я же говорю, мы воспринимаем плохую ситуацию как сон, то есть готовы к тому, чтобы предвидеть ситуацию из-за которой может в доме произойти ссора, и стараемся уже этого не делать, а по мирному, как говорится, решить её. А психика? Ну как вам сказать, да вроде все нормально у меня.
  - Мне бы такого деда, - вздохнул Бердяев, - поступил бы с дедом в какой-нибудь Московский вуз, к примеру, в МГИМО, и сейчас колесил бы по Европе или Америке.
  - Да, извините, - продолжил Киселев, - и еще, с адвокатом Ивановым я перед этим, за дня два, три встречался. Дед с матерью меня с ним свели.
  - Зачем? - спросил Иванович.
  - Ну, это связано с одной из машин. Генеральный директор нашей компании по пьянке сбил двух девушек. Ну, как это бывает у шишек, подтасовал все документы через местных олигархов и те в полиции его прикрыли, дело стали тянуть на тормозах. Короче, в конце концов, Донской Павел Павлович не виноватым оказался в той аварии, ехал со скоростью тридцать восемь километров, а девушки бежали ему навстречу и под машину кинулись. Все это произошло так быстро, что он машину даже не смог остановить. Верите? А девушки были не трезвыми, шли откуда-то, тем более по пешеходному переходу. Донской отправил на расследование не ту машину, на которой наехал, а которую взял из салона, накрутили на ней километраж, двигатель переставили и т.д.
  - Погоди, Виктор, это же не связано с твоим отцом? - спросил Назин.
  - Это вы так думаете, и я. Но причем тут отец мой. Если сбил, одну насмерть, другую сделал инвалидом, значит, отвечай, как все. Это что же, закон только для нас делается. Им можно куролесить, продавать наркотики, давить людей, а нас за их шалости на казнь тащи, да?
  - Успокойся, Витя. Мы здесь для того и собрались, чтобы помочь тебе и наказать их законно. Понимаешь, законно? Но, ты же только говорил, что не веришь этому адвокату? - поинтересовался Назин.
  - Да как вам сказать. Мы там с некоторыми ребятами из мастерской все хитро придумали. Некоторые видеозаписи по гендиректору есть и сохранены. Ну, в смысле по переделке этих машин. Плюс, у адвоката есть видеозапись, как Донской сбил этих девушек. Ну, мы сделали все хитро, договорились, чтобы он нам поставил на ремонт свою машину. Там, в принципе, одни мелочевки, нужно было бампер немножко поправить, царапины закрасить, кое-что склеить.
  Короче, когда он привез к нам в мастерскую свою машину, я ему показал виновницу, в смысле, ту машину, на которой тогда ехал гендиректор пьяным и сбил девушек, с вмятинами. И всё.
  - Вот как получается, Витенька, - тяжело вздохнул Назин. - Но ты знаешь, нет больше адвоката.
  - Как так? - удивился Киселев.
  - Бросили его прямо под поезд. Раздавило человека, - перекрестился Николай Иванович. - Так что, Коленька, не стало человека, недоглядели. Кстати, нужно уточнить, когда его похороны. А к кому звонить, даже не знаю. К его директору?
  Виктор перекрестился и, сложив руки перед собой, прикрыв глаза, начал про себя что-то шептать.
  - Ладно, - встал с бревна Назин, - Витя, давай тебя довезем до дому и с дедом все обговорим. Только попроси его, чтобы нас не отталкивал от себя и не гипнотизировал. Мы, все-таки, законные люди, поможем вам найти убийцу твоего отца. Поехали.
  - Да, да, - Виктор достал сотовый телефон и набрал номер. - Дед, это я. Ну, да все нормально. Слушай, я тебе об этих людях уже рассказывал, ну, которые по эксам дело ведут, да-да, адвокату помогают, то есть помога... Что, что? Да, я сейчас с ними. Да, хотят с тобою поговорить. Примешь? Хорошо. А когда будешь дома? С мамой. А как это сделать? Не знаю, ну поговорю. Кого? А, сейчас, сейчас, - и, посмотрев на Бердяева, попросил включить радио с каналом "Восток".
  Радиоприемник, к счастью, был настроен именно на этот канал и, сделав звук погромче, они услышали.
  "Разборка, устроенная бандитами была очень ожесточенной. Когда на место прибыли представители управления внутренних дел, перестрелка закончилась. Погибло около двадцати человек, конкретное число убитых и раненных нам еще не известно. Как говорят представители власти, среди убитых обнаружены мертвые тела местных бандитов Абаша, Фомы и вора в законе, имя его в рамках следствия пока не называется.
  Далее. На автотрассе Снежегорск - Екатеринбург полицейским нарядом ГИБДД была остановлена машина, превысившая разрешенный скоростной режим на восемьдесят километров. Попытка остановить ее успеха работникам ГАИ не дала. По рации они передали информацию по этому автомобилю следующему посту. Но и там данный автомобиль марки "Шевроле" скорости не снизил, и когда они включились в погоню за ним, водитель данной машины на повороте с большой скоростью не справился с управлением и врезался в дерево. Прибывший наряд к месту ДТП обнаружил трех погибших человек. Мешки безопасности не сработали по причине их отсутствия. Этот автомобиль, оказался угнанным прошлой ночью в городе Екатеринбурге. В автомобиле обнаружены несколько килограммов героина и несколько упаковок других искусственных наркотических веществ, общей суммой превышающих семьсот тысяч рублей. Обследование машины специалистами продолжаются..."
  - Вот тебе и лампочка, перегоревшая на дискотеке, - прошептал Бердяев. - Я рад за наших.
  - Как это понять? - поинтересовался Назин.
  - В том смысле, что владели информацией, что в фурах наркотиков нет, а вот Веска нет.
  - Кто это? - спросил Назин.
  - Вор в законе, имя которого не назвали.
  - Понятно.
  При въезде в город капитан ГАИ остановил машину, и, узнав Бердяева, протянул ему руку, поздоровались.
  - Что за авто? - спросил он у Фёдора Ивановича.
  - Да взял у Сердюка.
  - О, как увидишь, передай старику привет.
  - Хорошо. Коля, все успокоилось?
  Тот покачал головой.
  - Ну, давай, удачи, - и, въехав в город, сказал, - значит, еще что-то ожидается. Что за год? С самого первого января пошло у нас со стрельбы, с разборок.
  - Високосный, - вставил слово Иванович.
  - Вот, вот, - и поправив зеркало заднего вида, Федор обратился к Киселеву. - Виктор, так что там дед просил, а то, по твоему разговору видно, что он поставил тебя в замешательство.
  - Да, ну как вам сказать. Попросил, чтобы мы захватили с собой папеньку Эдика.
  - Это, что, директора адвокатского бюро? - с удивлением полуобернулся к Виктору Назин.
  - Да, Николай Иванович, Федора Михайловича Сороку.
  - А как он предлагает нам это сделать?
  - Мама его уже придерживает в самом бюро.
  - Где?
  - Да, как вам сказать. Это я ничему не смог у деда научиться, ну, не идут ко мне секреты его гипноза. А вот мать, она только чуть-чуть владеет им. Она больше на картах гадает, может людям предсказать, кто у них родится, ну там, по болезням некоторым разбирается, как их лечить.
  - И как? - спросил Иванович.
  - Короче, Николай Иванович, а куда же мы посадим маму с этим мужиком?
  - Это мелочи, сейчас кто-то пересядет в мою машину, а ты, Мишь, - обратился он к Ивановичу, - эту поведешь. Как, не против?
  - Так я, честно говоря, боюсь, что не разберусь с этим автоматом, я-то к механике больше привык.
  - Да мелочь, я могу, только прав у меня нет с собой, - предложил свои услуги Виктор Киселев.
  Прозвучавший звонок с телефона Назина несколько удивил его. Он, подняв телефон вверх, громко прошептал:
  - Звонят с телефона Иванова. Это че, с того света?
  Приложил телефон к уху и сказал:
  - Да, Назин слушает вас! Кто? Вы, Михаил Валентинович? Так вы же вчера под поезд попали? Какой поезд? Да вы че, успели из него выскочить? Как, не понял, вы там, что, не были? Но ваш же автомобиль, я своими глазами видел этот темно-зеленый "Форд" с номером, раздавленный всмятку электричкой. Да че? - Назин, посмотрев на Бердяева, положил телефон в карман.
  - Что там, Николай Иванович, - встряхнул Назина Иванович. - Что там?
  - Мужики, Иванов жив, и его автомобиль не пострадал, он стоит под его окном, где он живет, целый. Это как понять?
  - А очень просто, - сказал Виктор Киселев. - Это действительно очень редкое совпадение. К нам в тот же день поставили на ремонт с такими же мелкими повреждениями на бампере, но там еще нужно было поменять шаровые, фильтр масляный, масло и так далее, темно-зеленый "Форд фокус" с похожими номерами. Но с другого региона, Свердловской области.
  - И его водитель тоже Иванов? - спросил в шутку, чтобы разрядить нервозную обстановку Иванович.
  - Да нет, кто-то другой. Я не знаю кто. Но мы договаривались с Ивановым, что я его машину сделаю за полтора дня. А он потом звонит, спрашивает, мол, когда можно забрать машину, а менеджер в компьютере смотрит, ему сначала попался "Форд" из Свердловского региона и говорит, еще рано. Ну а потом, когда разобрался в своей ошибке, у Иванова не было времени его забрать. Я хотел ему привезти машину, но меня вызвали обслуживать эти фуры.
  - Фу-у, - громко вздохнул Назин. - Мужики, нужно выпить, а то у меня крыша не выдержит...
  
  - 6 -
  
  Сорока так и не пришел в себя, сидел сзади в машине в состоянии какого-то опьянения, с открытыми глазами, покрытыми белесой пеленой. Как с ним можно обращаться, Василина не объяснила. Ехать с ними к отцу отказалась, сказав, что услышать как убивали эти изверги ее мужа, не сможет.
  Иванович, вроде и быстро разобрался в премудростях автоматической коробки передач, но частенько резко тормозил, кидая пассажиров вперед.
  - Михаил Петрович, уберите с педали тормоза левую ногу. Поймите, это не педаль сцепления, а тормоза, - в сотый раз повторял одно и то же водителю Киселев.
  Тот, соглашаясь с ним, извинялся, но потом все же предложил Виктору самому вести "Тико", и пообещал, если их остановят гаишники, то объяснит коллегам создавшуюся ситуацию. Виктор согласился с этими доводами и поменялся с Ивановичем местами.
  Машина пошла ровно, Виктор немножко увеличил громкость радио.
  "С конца прошлого года, начался массовый выпуск из мест лишения свободы лиц, отсидевших длительные сроки за преступления, совершенные в 90-е годы. На свободу выходят активные личности, многие обладают сильным характером, лидерскими качествами и сложившимся миропониманием, - голос дикторши был резким и звонким. Виктор хотел было переключиться на другую волну, но Иванович его удержал. - Времена, когда бритоголовые "братки" отнимали собственность у слабых и законопослушных, возвращаются.
  В последние полгода Снежегорск стал настоящим театром боевых действий: весной и летом здесь прокатилась волна насильственных захватов ресторанов, кафе, заправочных станций, и даже небольших производственных предприятий. Пять лет назад мы это уже пережили, когда прошел передел собственности известных нам людей - Пратаса и Фёкла. Следственным органам тогда так и не удалось выйти на заказчиков этого передела собственности. Сегодня, тем более.
  Между тем сегодня органы внутренних дел предпочитают не вмешиваться в споры хозяйствующих субъектов. Если один из них приносит бумаги, согласно которым он - собственник, то нужно еще доказать, что эти бумаги не поддельные. А на суды, как известно, необходимо время..."
  - Блин, меня иногда бесят эти журналисты, - возмутился Иванович. - Неужели им больше не о чем говорить, как о преступности, а? Работают в городе заводы, заводчане покупают себе крутые машины, строят дома. Прекрасно? Еще и как! Так расскажите об этом. Пусть школьники подумают, ага, на лесоперерабатывающем комбинате платят хорошую зарплату, значит, нужно хорошо учиться в школе, потом поступить в колледж или в институт, и пойти работать на этот завод. Заработает кучу бабок, купит себе крутую машину, с самой красивой девчонкой поедет в отпуск заграницу, дом построит. Вот это жизнь!
  Нет же, если слушать это радио, то кругом беспредел. Вчера обокрали ларек, тетку сбила машина, водитель скрылся, его разыскивает полиция. И все, а теперь послушаем песенку "Дюны" "Держись браток". "Карты взял, давай сдавай, проиграл - не унывай. Эх, держись браток!" А на улице такой-то в магазине таком-то утащили банкомат. Полицейские с ног сбились в поиске его. И пока они его ищут, послушаем песню известного автора "Ништяк, Браток!"
  - Беспредел, - уже почти кричал Иванович. - О чем хозяева этих радиокомпаний думают, не знаю, хотят зелененькими быть, играть на тех, и на тех, чтобы их тоже не засунули в эту мясорубку передела собственности? Дураки, первыми же попадут туда. Это сейчас скоро тоже войдет в моду, как женщину красивую иметь, чтобы тебе завидовали. Или, залезть со своими граблями в муниципальную администрацию и хапать, хапать..."
  Киселев прикладывал массу усилий, чтобы не слушать этого монолога взбешенного Ивановича, и внимательно следить за дорогой.
  
  
  Глава 18. Вот это семейка.
  
  Галушки обжигали нёбо, язык, но Николай на это не обращал внимания, с жадностью поглощая их плохо разжевывая. И только после добавки - двух половников галушек, остановился, и, посмотрев на хозяина, покачал головой: "Спасибо большое".
  Иван Степанович ему чем-то напоминал Дмитрия Александровича Семеникина, у которого недавно был в гостях. Человек седовласый, с несколькими глубокими вертикальными морщинами на щеках, лицо сильно загорелое, глаза светло-голубые, рассудительные. И спохватился, про себя подумав, что этот человек без возраста. Ему можно дать и шестьдесят, и семьдесят лет, а может и пятьдесят. В молодости, видно, Иван Степанович был сухощавым, занимался спортом или физической работой и не увлекался спиртным. Да и Витька Киселев назвал его контрразведчиком. Наверное для того добавил приставку "контр", чтобы слово "разведчик" имело больший вес.
  Хм, его дед? А почему же тогда у них фамилии разные? У Ивана Степановича -Белобородов, а у Виктора - Киселев. Значит, они не родные. Так, мне только еще в их родстве копаться не хватало.
  Николай улыбнулся хозяину еще раз, потянулся вилкой к тарелке, наколол несколько "дымящих" кисловатым запахом от кефирной заправки, галушек и, надкусив хлеба, начал его жевать с обжигающим варенным тестом. Вспомнилось, как в юношестве, когда он был на спортивных сборах в Екатеринбурге, утром, после тренировки бежал в пельменную, набирал с ними побольше нарезанных ломтиков хлеба - с полбуханки, и закусывал ими пельмени, чтобы хорошенько наесться. Вот и сейчас проснулся тот юношеский голод.
  - Может чаю? - спросил дед
  Николай понял, что старик обращается именно к нему. И действительно, тот не сводил глаз с Николая, и улыбался ему, открыто, по-доброму.
  - Да, да, с удовольствием, - закивал головой Назин.
  - Тогда пойдем, - подмигнув ему, Иван Степанович встал из-за стола и вышел из дому.
  Николай, похлопав по плечу рядом сидящего Ивановича, потом - Бердяева, вышел за стариком во двор, остановился у колодца и, жмурясь, посмотрел на ярко светящуюся лампочку, подвешенную над ним.
  "Чаем" оказалась обычная вода, но необычная по вкусу - колодезная, аж зубы заломило после горячих галушек.
  - Я так понял, вы здесь старший, Николай Иванович? - спросил Белобородов.
  - Да, можно и так сказать.
  - Вы только осторожнее её пейте, уж больно студеная.
  - А чаем ее назвали, чтобы уснуть не дала?
  - Выходит, - кивнул головой дед. - Я, не ожидал, честно говоря, такой большой компании. Так что извините и за то, что друзей Иванова, не дождавшись вас, спровадил их домой.
  - Да, Иван Степанович, - и не найдя, что сказать дальше, Назин развел руками. - В принципе, вы все правильно и сделали. Да и мы сейчас разъедемся по своим домам.
  - Да, Николай, место для ночлега у меня достаточно. Боюсь, что Витька там лишнего про меня вам мог наговорить.
  - Он сказал, что вы обладаете гипнозом.
  - Гипнозом? Ну, если только это, то, значит, не слишком перегнул палку, - улыбнулся старик. - И что вы хотите?
  - Еще не разобрался, Иван Степанович. Но то, что нам нужна ваша помощь, это точно.
  - А у вас на ту помощь, которую хотите, есть права? - прищурившись, посмотрел на Назина Белобородов.
  - Иван Степанович, я против самосуда.
  - Да? А что же тогда хотите? Понимаете, ведь гипноз, это не что иное, как принуждение. Человек, который не виноват, под гипнозом может на себя взять все, что ему скажут. Даже признается в том, что он в Ленина стрелял, Гитлером был.
   - Я как-то об этом не подумал, - прошептал Николай. - По словам Виктора, я понял, что вам нужен этот директор адвокатского бюро для того, чтобы он признался в убийстве Мигунова.
  - Вы так думаете, Николай Иванович?
  - Ну, так все выходит. Сын у него наркоман, кто-то указал отцу пальцем, что в том, что он принимает наркотики, виноват такой-то человек, вот его и наказал.
  - Как все у вас просто. Даже не верится, что в разведке служили.
  - Иван Степанович, я сейчас сказал только одно из своих предположений. И то, что вы нас пригласили к себе, да еще и с этим Сорокой, меня просто напросто подтолкнуло к этой мысли.
  - Согласен, - кивнул головой Белобородов.
  - Ив-ван Сте-панович, - в нерешительности начал сбивчиво шептать Николай, - если вы действительно обладаете этим видом воздействия. Ну, гипнозом. То, можно потребовать с Сороки сказать правду, было-ли так на самом деле, или нет, что он убил. Ну, вы свми понимаете кого.
  - А если о моем умении узнают в органах, то, как поступят, вы об этом думали? Сорока, уважаемый в городе человек. Работает, скорее всего, на сливки общества, их семьи, их любимых деточек. Вы понимаете это? Если даже мы с вами на видео запишем его признание, то ничего не получим, а скорее всего, они найдут способы, как нас проучить, чтобы не занимались наговорами на человека. А как это сделать, способов тысячи.
  - Да, я в чем-то с вами согласен. Знали бы вы, какую травлю устроили адвокату Иванову.
  - И что дальше, Николай Иванович? Что делать предлагаете?
  - Иван Степанович, волков бояться в лес не идти.
  - А вы зубастый! - усмехнулся дед. - Ладно, Николай Иванович, друзей твоих уложим спать, и посмотрим, как дальше нам быть, - дед встал со скамейки и пошел в дом.
  Николай уперся спиной и затылком в бревна колодца, прикрыл глаза и замер. Соло сверчка с подпеванием ему с разных сторон хора цикад не успокаивали. Их он почти не слушал, раздумывая над тем, что через несколько дней ему уже пора выходить на работу. Если Сорока признается в содеянном, то можно будет хоть как-то успокоиться за жизнь Иванова. А если следствию удастся раскрутить это дело дальше, то по ниточке выйдут на тех, кто прячет Фёкла.
  Хотя, это им, скорее всего, будет невыгодным, Фёкл - для кого-то это банкомат наполненный деньгами, акциями Пратаса, и чем-то еще, скорее всего землями, что там еще может волновать местных олигархов. У может счетами где-нибудь в Шведском банке. Ну и потянуло меня.
  Интересно, а действительно ли убил Синеглазов своего дружка Ивашкова?
  Да, вопросы за вопросами сыпятся один за другим, целые горы их собираются. И все потому, что на них нет ответов. Нет, все-таки нужно деда уговорить, чтобы не тянул резину и подействовал на Сороку, пусть хоть этот во всем признается. А может это и есть ключик ко всем вопросам.
  К солисту сверчку подключился целый хор его родни, но слушать их было некогда, Назин встал и направился в дом. Когда зашел на веранду, невольно удивился тому, что в кухне не было никого, на столе, за которым только что сидел - минут десять назад, все убрано.
  Иван Степанович, заглянул в кухню и показал Назину пальцем на настенные часы. Посмотрев на них, Николай безмерно удивился, было уже без пятнадцати два. Что же это получается, он так долго просидел на той скамейке? А может...
  
  - 2 -
  
  ...В помещении было прохладно и сыро. Керосиновая лампа с лижущим ее стекло огнем, почернела, и поэтому Николай, придвинув к себе чистые листы, не сводил с них глаз, привыкая к тусклому свету.
  Полковник Иван Степанович Белобородов сидел за другим столом, что-то читая в деле. Потом, окликнув Назина, спросил:
  - Готов? Капитан, готов?
  Николай, оторвавшись от листов, посмотрел на своего начальника:
  - Да, да, Иван Степанович. Только ручка где-то затерялась.
  - Ты че, слепой, капитан? Она же перед тобой, в чернильнице стоит. Перо проверь, не сломано ли, а то перед нами здесь одного правдолюбца пытали, могли и перышко под ноготь ему засунуть.
  - Да, нормальное, вроде, - и Николай еще раз окунув перо ручки в чернила, стряхнув с нее нависшую каплю, провел пером по бумаге, и написал Сорока Федор Михайлович, директор адвокатского бюро. - Нормально пишет, Иван Степанович, перо мягкое, приятно буковки выводить. Нужно после допроса его прихватить с собою, а то у нас они твердые.
  - А за кражу забыл, сколько дают? - с надменной улыбкой спросил у Назина полковник Белобородов. - Ладно, шучу. Эй, сержант, веди Сороку, работать начнем.
  Сорока был хорошо знаком Назину. Они с Белобородовым его уже пятый раз допрашивали, спокойно, без побоев. К счастью Назина, Сорока отвечал медленно, с заиканием, и поэтому его допрос он записывал спокойно, не торопясь, а не, как чаще бывает, быстро, сокращая слова, записывая их только знакомыми ему иероглифами, чтобы потом мучиться, переписывая его заново.
  Сороку ввели в комнату и тот, еле освещаемый тусклыми зайчиками от керосиновой лампы, как пес, ожидающий команды смотрел то на полковника, то на капитана, поедая их глазами и ожидая команды.
  - Прошу! - сказал полковник, указывая рукой на стул, стоящий между двумя столами.
  -Уважаемый гражданин начальник, - залепетал Сорока, - уберите меня из той камеры, там же одни убийцы и воры, они мне даже посидеть на параше не дают! Я не высыпаюсь! Я уже просто весь извелся! Вы меня спасите!
  - Это по заслугам, - отрезал Белобородов. - Ведь всё дело в том, как себя вначале поведешь. Хотел быть в верхах, и думал, вознесешься?
  - Так у них всё есть, в верхах. Секретарь захотел икры, ой извините...- и, видно, боясь что-то лишнее сказать, продолжил старую песню. - Понимаете? У них всё! А я чем хуже, ведь я их защищаю!
  - И что?
  - А они считают меня своим рабом.
  - А ты?
  - Так куда мне деваться, гражданин начальник? Приблизили к себе, стали прикармливать...
  - Как пса
  - Да, да! Как пса! Но и у меня же, после этого власть появилась.
  - Над кем?
  - Да над всею голодранью, мелкими чинушами. Вы представляете? Когда я с самим Степаном Степановичем на вечеринке разговариваю, смеемся, они же готовы лизать и мне ноги.
  - А Серебряков?
  - О, гражданин начальник, - с ненавистью выдавил из себя Сорока, - эта гадина забыла, кто мы такие! Она бросилась на, - и резко осмотревшись по сторонам, прикрыв свое лицо от Назина, вытянувшись вперед, что-то стал шептать Белобородову.
  - Стой, - поднял руку полковник. - Капитан, запишите, Серебрякова мне приказал убить... как вы назвали его имя гражданин Сорока?
  - Да его же имя вслух нельзя произносить.
  - Наркомана?
  - Так у него везде руки свои есть. Он же...
  - Чем ты убивал Мигунова?
  - Я не успел. Я не успел. Когда я зашел, чтобы это сделать, меня кто-то схватил сзади, ударил по шее, а потом влил в меня полбутылки водки. А потом я пришел в себя на гниющем теле этого человека. Гражданин начальник! Гражданин начальник! Это не я.
  - Ты!
  - Так он на моего сына бочку покатил, в прокуратуру, в милицию, письмо написал. А в том письме он говорит, что он наркоман, то есть, гражданин начальник, он наркоторговец!
  - Это так.
  - Да, я знаю! Но мое имя, мой имидж! Он же опустил меня. А если об этом узнают они? - и Сорока стал тыкать пальцем в потолок.
  - За что убил Мигунова?
  - Нет, нет, это не я.
  - Ну! - взревел львом Белобородов.
  Услышав это, Сорока затрясся все телом и начал сбивчиво полувыкрикивать:
  - Так он друг Серебрякова. Он, он, идет против самих них, - и, тыкая пальцем за себя, трясясь всем телом, стал громко шептать, - а нельзя им против нас. Нельзя...
  - Ты приписываешь себя к ним? - упершись пальцами в стол, гаркнул на всю комнату Белобородов.
  - Да, не-не, да, - и, упав на колени перед столом, за которым стоял Белобородов, Сорока, икая, засипел, - я, он, ну...
  - Что? Говори громче?
  - Он сказал, что это я убил Ми, Ми, Му...
  - Мигунова! - стукнув по столу, сказал полковник.
  - Да, да, я согласен, Они же, он же сына моего, а потом и меня к стенке. Товарищ, ой, гражданин на-на-начальник.
  - А сын?
  - Он уже того, этого, - закрутил пальцами у виска Сорока.
  - А на своего подчиненного адвоката за что накинулся?
  - А он, а он, - тряся подбородком и захлебываясь слюной, продолжал свой писк Сорока, - Мигунова стал защищать. А это же, сами понимаете? Но, я же его не ножом. Я же его по-хорошему.
  - А Абашка с Фомой?
  - Это не я. Я, нанимать киллеров? Нет, нет, они эти, того, им подчиняются. А я не. Ведь они и меня могут того...
  Николай только и успевал записывать. Чернильная клякса, как назло шлепнулась внизу наполовину исписанного листа, и Назин, чтобы не запачкать ею ладони и рукава кителя, приподнял руку вверх, попытался писать без упора, держа руку в воздухе, но почерк получался рванным, с буквами разных размеров. И он понял, что дальше так издеваться над собой не стоит, взял новый лист, поставил вверху цифру 7, и приготовился заносить в него продолжение допроса.
  - Уведите заключенного! - неожиданно для Назина приказал полковник.
  Услышав этот приказ, капитан с удивлением посмотрел на шефа. Тот это заметил, как-то замешкался, и когда в помещение зашел надзиратель, сказал ему:
  - Приготовьте все необходимое для пыток.
  Сорока, услышав это, сполз со стула на пол, стал на карачки, и кинулся к полковнику. Но, надзиратель заключенному не дал этого сделать, а усадил Сороку на стул и пристегнул его руки наручниками к его ножкам. Сорока попытался оторвать стул от пола, но ему сделать этого не удалось, тот был крепко прикреплен к половым железным рейкам.
  Надзиратель выкатил на середину помещения стол с накрытыми на нем принадлежностями для пыток - клещами, иглами, ножницами. Назин представил, как начнет сейчас искажаться от боли лицо Сороки, который, еще минуту назад так прекрасно сыграл роль невиновного человека. Но, ему не поверили.
  - Гражданин полковник, вы представляете, как это может отразиться на дальнейшей вашей карьере и жизни? - неожиданно для Назина, сказал Сорока.
  - Мне они и приказали это сделать... - понятно только для допрашиваемого, сказал Иван Степанович.
  - Но поймите, гражданин следователь, мой сын не помнит, куда дел этот тюк с героином. Вы понимаете? Он был в сильном наркотическом опьянении. И вы меня допрашиваете для того, чтобы я повлиял на него, и он признался?
  - Что-о?! - резко встал Белобородов.
  - Ну, мне передали, да, да, позвонили и передали, где находится Эдик. Я приехал туда...
  - Вы где находитесь? - еще раз повысил голос Иван Степанович.
  - Понял, - докрасна напряг свое лицо Сорока, видно пытаясь что-то припомнить. Я точно не помню адреса, но смогу объяснить. Я проехал в северную часть города, на последней улице, где частные постройки, а потом лес. Это улица Жуковского. Во-во, да Жуковкого. В конце её, то есть в начале, она почему-то начинается с седьмого дома. Ну, это видно потому, что дом под номером один, находится за лесом, а под третий и пятый дома территорию еще не чистили, - Федор Михайлович начал смотреть то на полковника, то на капитана.
  - Продолжайте, - глянув из подлобья на Сороку, буркнул Иван Степанович.
  - Так вот, я с трудом нашел этот дом. Он обнесен большим забором, по всей территории. Я сына у дома не нашел. Постучал в ворота, там оказался Фома, - второй раз сбавил на полтона свой голос Сорока.
  - Громче говорите! - проскрежетав зубами, сказал полковник.
  - Про Фому или? - вопросительно посмотрел на Белобородова Сорока.
  - Тоже.
  - Фому я знаю. Нам несколько раз...
  - Сколько, - напряг мышцы на скулах полковник.
  - Восемь.
  - Продолжай.
  - Ну, он это, только мне доверял свою защиту. Когда узнавал об этом Шестопал, ну, это, который Сергей Сергеевич, он в нашем бюро занимается уголовщиной, а его жена работает в прокуратуре.
  - Короче.
  - Так Шестопал бесился, он считал, что я занимаюсь не своим делом.
  - Короче.
  - Ну, а как, короче? Шестопал хотел заниматься Фомой, потому что он вроде и бандит, а работает на эксов, ну, ментов, то есть бывших милиционеров капитана Ивашкова Геннадия Михайловича и майора Синеглазова Григория Николаевича. Они это, ну, там своими делами занимаются, но тоже, когда у них проблемы, то нанимают меня.
  Сорока внимательно следил за вниманием к нему полковника, который сидел за столом, опустив глаза, и слушал его.
  - Причем здесь Шестопал?
  - Это он, господин следователь, это он, скорее всего меня подставил. Он знал, куда я еду, и проследил за мной до центра, а потом видно, кому-то меня передал из бандитов, и те продолжали слежку за мной.
  Иван Степанович поднял глаза на Сороку.
  - Да, да, гражданин следователь, потому что, когда Фома вышел из ворот, он сказал нехорошие слова в мой адрес и предупредил, если я кого-то за собой к нему привел, то это последний день моей жизни.
  - Дальше, - продолжая смотреть на Сороку из подлобья, сказал полковник.
  - Что? - неожиданно спросил у него Фёдор Михайлович, но, тут же поняв свою ошибку, затараторил. - Он сказал, если Эдик не вернет к завтрашнему вечеру порошок или деньги, то с ним произойдет то же, что и с теми, ну, - Сорока замешкался.
  - Сержант, освободите его руки от наручников, - приказал сзади стоящему милиционеру полковник.
  - Спасибо, - поглаживая запястье на обоих руках, сказал Сорока. - Так вот, те - это Серебряков и Мигунов.
  - Повторите, - пожевав желваками сказал Иван Степанович.
  - Серебряков и Мигунов. Они это, шли против них. Ну, - словно прося пощады, вопросительно смотрел на допрашивающего Федор Михайлович, - против Ивашкова и Синеглазова. А тут еще Фёкл появился, он вообще внес много неприятностей им.
  - Почему?
  - Так, Пратасовские богатства только у него могли остаться. Он нужен был всем, особенно эксам. Ивашков очень боялся Фёкла, он даже жил иногда у Фомы. А Синеглазов в последнее время стал совсем другим, они видно что-то не поделили.
  - В чем это выражалось?
  - А он перестал со мною обсуждать свои проблемы, когда нужно было в чем-то ему помочь, и стал чаще вызывать к себе Эдика, моего сына. Я оказался между тисок, с одной стороны Ивашков со своими, с другой - Синеглазов со своими, с третьей - бандюки, а с четвертой... - и, видно, поняв, что сказал что-то лишнее, замолчал.
  - Продолжайте.
  - Ну, это я так.
  - Сержант, готовьтесь к первому этапу, - приказал полковник.
  - Нет, нет, нет! - в истерике закричал Сорока. - Это адвокат Иванов, он работает в моей конторе. Это он взялся защищать Мигунова, которого потом убили. Это он влез туда, куда не нужно, и мне приказали с ним разделаться. А когда у меня не получилось, Абашка сказал, что возьмет все на себя, но я ему за это должен был заплатить.
  - И..., - стукнул по столу полковник.
  - Он забрал у Эдика тот порошок. Вернее, должен был забрать. А Эдик его где-то потерял.
  - И... - поднял свои глаза на Сороку Иван Степанович.
  - Я, я, я,- сполз на пол и стал на колени, в истерике заверещал Сорока, - я должен был как-то защитить сына. Фомка поставил всё на равных: порошок, деньги, жизнь Мигунова.
  - И что вы выбрали?
  - Сына. Но я не убивал Мигунова. Вернее, это не я. Ивашков взял меня за шиворот и сказал, все, жизнь закончилась твоя, но начнем с Эдика. А он больной, понимаете? Это они его на иглу посадили, понимаете? И он говорит, что Мигунов на допросе против них бочку катит, и - все. Вы понимаете. Я с Мигуновым договорился о встрече, как адвокат, мол, вместо Иванова. Тот согласился, мне дали ключи от Жуковского, дома Љ7. Мы с ним там встречу провели, первую, поздно вечером, чтобы никто нас не видел. Понимаете? А потом моему сыну плохо стало, и я возил его к одному доктору, три недели меня не было. Приезжаю, а Ивашков за грудки меня, за что я убил Мигунова. А я-то и не знал об этом.
  - Сержант! - перебил быстро говорящего Сороку полковник.
  - Ой, не нужно, не нужно! А-а-а! - и, упав на пол, Федор Михайлович стал царапать руками плитку.
  - Сержант, несите зеркало!
  - А-а-а. Всё-всё, - вдруг вскочил на ноги и, заново упав на колени, заверещал Сорока. - Не хочу, не хочу. Да, это я эту гниду рвал на куски, это я! Это из-за него, Мигунова, все началось. Это из-за него.
  Надзиратель, схватив за шиворот бьющегося в истерике Сороку, волоком потащил его из помещения...
  
  - 3 -
  
  - Николай Иванович, Николай Иванович, давайте я вас отведу в комнату.
  Назин подняв голову, увидел перед собою Иван Степановича, почему-то не в форме, а в белой майке и шароварах. И сам он без кителя, в клетчатой рубашке без рукавов, и - в кухне. А, где же все делось: подвальное помещение со столами, керосиновыми лампами, ручкой с чернильницей, исписанными листами, в которых записывал допрос Сороки.
  - Иван Степанович, а где этот, ну, Сорока?
  - Домой их с его сыном отпустил, - улыбнувшись Николаю, ответил старик.
  - Но, он же убийца!
  - Да, что вы говорите? Вы, наверное, очень устали за эти дни, вам нужно отдохнуть, Николай э-э...
  - Иванович.
  - Пойдемте, пойдемте, я вас уложу спать.
  - А Иванович с Бердяевым?
  - Они уже десятый сон видят, - похлопал по плечу Назина Иван Степанович, но в постелях. Пойдемте, они, кстати, спят там же, где и вам постелено, правда, на полу, но на толстых матрасах. Ничего?
  - Да, что вы говорите, - отмахнулся Назин, - еще лето, тепло.
  Николай Иванович, сопровождаемый Белобородовым, прошел в комнату, освещенную через окна полной луной, и быстро привыкнув глазами к сумраку, лег на один из свободных матрацев, и, положив голову на подушку, потянул на себя одеяло, поданное Иваном Степановичем.
  - Спокойной ночи.
  - А-а, Иван Степанович, - попытался шепотом остановить старика Назин. - Неужели это все, что мне снилось сон?
  - Ну, а вы говорите. Утро вечера мудренее, давайте, молодой человек отдыхайте.
  "Какой там мудренее, - подумал Назин. - Неужели все это было действительно сном?"
  Николай разбуркал рядом спящего Ивановича.
  - Миша, Миша...
  - Да, - повернулся тот к Назину и потянулся, - что уже вставать?
  - Не знаю, - нашелся Николай, - вот поэтому и спрашиваю, когда вставать и домой?
  - Домой? Да сегодня ж на захвате работаем, - уселся тот на матраце.
  - Как это понять?
  - Ой, так только что на разработке операции по захвату говорили. Да погоди, это что, со-он? Во-о, блин, а, так только что перед нами во всей своей красе стоял начальник полиции Кондратюк Ефим Алексеевич и ставил приказ. Погоди-ка, - и толкнул рядом спящего Бердяева.
  Но Фёдор уже не спал.
  - Чего тебе?
  - Так ты же спрашивал у полковника...
  - У тебя крыша поехала? - перебил Михаила Фёдор. - Я че, в твоем сне сейчас сидел? - мужики рассмеялись. - Ну, дети, блин.
  Фёдор посмотрел на свои часы и присвистнул:
  - Полшестого, завтра на службу. Ну и подвязался с вами, - и громко рассмеялся.
  - Пойдем, покурим, - предложил Назин, - а то люди спят, а мы болтовней занялись.
  Когда вышли на улицу со двора, Назин сказал:
  - Ребята, нужно отсюда деру давать, а то мне кажется, что хозяин со своим гипнозом меня до ручки доведет.
  - Чего там? - поинтересовался Иванович.
  - Да, так и не пойму, или мне это снилось, либо он ввел меня в транс, судя по форме - чекистом был и допрашивал, знаете кого? Сороку, адвоката Иванова начальника. И все четко видел, сам разговаривал, еще и допрос записывал перьевой ручкой, макал в чернильницу и писал. Представляете? Даже кляксу посадил и рукой запачкался, - и показал ребятам развернутую ладонь. Иванович в этот миг зажег зажигалку и Назин ткнул пальцем в запачканную руку чернилами. - Что-о? Не понял, - и приблизил руку к своим глазам. - Ничего ж себе, мужики, точно, чернилами запачкана, как тушью. Да у нас таких ручек уже лет тридцать, как нет в продаже вместе с разливными чернилами.
  - Погоди-ка, - остановил всех Бердяев, - а мне сейчас снилось, что в кустах с тобою сидели вместе с Назиным. Николай Иванович, вместе с вами, точно говорю, я еще о ветку лицо царапнул, прямо под глазом, - и показал пальцем на свое лицо.
  - А она у тебя еще кровит, - сказал Иванович.
  - В смысле?
  - Царапина кровоточит, совсем свежая.
  - И что?
  - У меня все при себе, - похлопав по карманам, сказал Назин.
  - Я все в машине оставил.
  - Присядьте! - резкий приказ Ивановича тут же исполнили все, присев за машиной.
  С выключенными фарами проехала милицейская машина, за ней - вторая "Газель". Они остановились чуть дальше, через несколько домов от них.
  - Что-то намечается, - прошептал Бердяев. - Нам еще только не хватало на их глаза появиться.
  - Верно, - согласился с ним Иванович.
  Начавшийся рассвет еще не давал возможности все рассмотреть четко, что происходит у тех мини-автобусов. Через несколько минут услышали, как машины въезжают в один из дворов, вместе с джипом, стоявшим днем и вечером на дороге.
  - Готовятся к какой-то операции, - сделал заключение Бердяев.
  - Выходит, - согласился Иванович. - Блин, бывает же такое совпадение, я как буд-то на самом деле стоял сейчас на разводе и Кондратюк Ефим Алексеевич перед всеми ставил задачу, выдвинуться к дому Љ11 на Жуковского, через лес выдвинуться к дому Љ1 и разбиться по двойкам. Я должен был остаться у дома Љ7 и вести наблюдение за ним. Все.
  - Вот, пожалуй, мы так и сделаем, - высказал свое предположение Бердяев. - Я же говорю, что мы с вами там сидели под кустом.
  - И что видели? - спросил у него Назин.
  - Так не поверите, Фому.
  - Его же нашли убитым на разборке в Сизовке?
  - В том-то и дело! - громко прошептал Фёдор. - Он приставил ствол к затылку Фёкла и толкал его вперед. А у калитки их ждал мужичек какой-то, вроде его видел тогда в парке, когда за Фомой следили.
  - Вот развод, - прошептал Назин.
  - Да ты чего, Николай Иванович? - удивился Бердяев, - Все же это было во сне. Но самое интересное, что я не сказал вам, с Фёклом шел и Иванов, тот самый адвокат, которого машина попала под поезд.
  - Блин! - воскликнул Назин. - А я-то слышу какое-то различие в голосе Иванова, но сначала не придал этому значения, ведь Виктор сказал, что не его под поезд толкнули, и мать Киселева, сказала вчера, что его уберегла. Она говорит, как чувствовала, что с ним может что-то нехорошее произойти и подействовала на его сознание, чтобы Михаил домой пошел, готовился к встрече жены, она утром приедет.
  - Ну, семейка у этих Мигуновых-Белобородовых! - воскликнул Иванович. - И как же тогда они смогли допустить расправу над своим родственником?
  - Этот вопрос им задавай, - прошептал Бердяев. - Тихо ребятки, кажется новые гости.
  И точно, чутью Бердяева нужно отдать должное, по улице в сторону проплыл серый кроссовер "RAV4". Он остановился невдалеке от них. Из машины вышли два человека и бегом, по забору с правой стороны улицы, удалились в сторону седьмого дома.
  - Как мухи на говно, - прошептал под общий смех Иванович.
  - Ладно, и нам пора, - сказал Назин.
  - А вы куда? - прошептал из-за калитки Иван Степанович. - Под пули собрались? Войну нашли, где делать. Витька, проводи их незаметно к дому Фаины, оттуда будет спокойнее наблюдать.
  Далеко впереди, в самом конце улицы, куда побежали два мужика, что-то шумнуло, вроде потасовка произошла с нечленораздельными выкриками, разговорами. И тут же все притихло.
  - Это, скорее всего обоих Сорок задержали, - высказал свое предположение Иван Степанович. - Это их машина проезжала, они за эти месяцы стали здесь частыми гостями. Зеркало с дома, где убили Лёшку, вытащили, да припрятали в огороде Фаины. Потом еще что-то пытались выкопать у дуба, да что-то им все мешало.
  - А в чьем доме убили вашего зятя?
  - Да мужик был один тут, короче, кто он, толком никто не знал. Но дом быстро поднял, гастарбайтеры из Киргизии ему строили. А потом в каких-то долгах что-ли погряз, короче нашли его рядом с домом, задуш-шен-нным, - еле сдерживая чих, прошептал Виктор Киселев. - Деда, ну мы пошли.
  Вначале, Виктор повел их в обратную строну от полицейских, потом перешли дорогу и по узкому переулочку между заборами вышли на соседнюю улицу. и только тогда пошли в сторону седьмого дома.
  Кто такая для них тетя Фая, никто у Виктора не спросил, скорее всего, посчитав, что это их родственница, или близкая знакомая. Но у входа во двор ее дома, Виктор попросил задержаться, вывел на улицу веселящуюся огромную дворнягу, и повел ее назад, откуда только что они все пришли. Минут через пять Виктор вернулся, зашли во двор тети Фаи и потихонечку разместились у забора, заросшего кустарником.
  - Там, - ткнул пальцем Виктор в соседний огород.
  Николай в ответ ему кивнул и со своими товарищами затаился...
  
  Глава 19. Расплата
  
  Когда Михаил пришел в себя - проснулся от дремоты, уже начинало вечереть. Краснеющий шар Солнца зашел за плотную крону берез, пробиваясь через их листву слепящими зайчиками.
  Василины Ивановны уже не было. Она, попрощавшись с Ивановым, ушла с полчаса назад. И почему он остался, удивительно, ведь она же говорила ему, что нужно отдохнуть, и, в первую очередь, выбросить из головы все гадости, ведь скоро приедет жена с дочуркой. И откуда, спрашивается, она обо всем этом знает. Да, удивительная женщина.
  Как она говорила, вспомнил Михаил: "Силы пусть вернутся к вам Михаил Валентинович. Вы очень сильный человек, вам нужно сохранить свою работу, потому что вы без нее жить не сможете. И дело на вас возложено Богом очень важное, и людские души вы спасаете, пока они еще находятся в заточении тела людского".
  Глубокие слова, очень глубокие. Неужели мы действительно все здесь находимся на каком-то испытании? Мы что-то плохое сделали в том мире и Он нас послал сюда, раздав нам свои полномочия. А кто не выдержал, вернулся здесь к своим старым плохим делам. А я что тогда натворил Там? А может это всего лишь моя стажировка, закончил учебу в небесном университете судей и отправлен сюда.
  Хм, - Михаил глубоко вздохнул, поднялся со скамьи и пошел по тропинке парка в ведущей его к выходу. - Как она говорила, и все же досконально помню, каждое её слово. "И не думайте, что вы один. У вас много помощников, которые помогают вам, которые заняты такими же добрыми делами. А преступник, он заблудший. А перед силой вы сейчас стоите очень страшной, и не по силам вам ее сломить, так как она многорукая, многоголовая, многоногая. Бог понимает, как вы слаб против этой силы - тьмы".
  У выхода из парка Михаил остановился. Так не хотелось сейчас думать о завтрашнем дне, о встрече со своим директором безумцем Сорокой. Фу-у-у. Нет, действительно нужно закончить свою работу в этой конторе и перейти в другое бюро, куда уже не раз приглашали. Пора, батенька, пора, но там совсем другой мир, там нужно зарабатывать. Ну и что, зарабатывать, ведь совсем я уже не молод, а так и продолжаю ютиться в маленькой квартирке...
  Машина, проскочившая мимо него на большой скорости, отвлекла Михаила от размышлений. Удивительно, подумал он, куда же смотрят гаишники, Мерседес, перед ними только что проскочил на скорости не меньше ста километров в час, и это несмотря на знак запрещающий ездить со скоростью, больше сорока километров в час, да еще и окна у него затемненные на все сто процентов. Ну, куда же вы смотрите, господа гаишники?
  Михаил с укором смотрел на полицейский наряд, стоящий с той стороны улицы.
  Вот сейчас к вам подойти и спросить про это, что же вы ответите мне?
  Полицейский, наблюдая за адвокатом, что-то сказав своему напарнику, сидящему за рулем, направился к Иванову. Именно к нему, Михаил осмотрелся по сторонам, больше у входа в парк никого не было. Но, полицейский прошел мимо него и отправился в парк. Михаил, вытерев со лба пот, с облегчением вздохнул, отвело от конфликта. А почему именно от конфликта, что он плохого сделал этому гаишнику? А, из-за Мерседеса? Та, кому он нужен, ну а если водитель этой машины что-то натворит, то я ему помогать не буду.
  Михаил перешел на другую сторону улицы, остановив такси, отправился домой.
  
  Резковатые, приятные запахи заваренного чая "Брызги шампанского" отвлекали от мыслей. Очень захотелось кушать. Намазанный на хлеб толстый кусок сливочного масла, и выложенные на него копченные шпроты, еще больше вызывали слюну. Аппетит разыгрался во всю. Не выдержал, надкусил бутерброд, и пока его не доел, все никак не мог дотянуться до электрического чайника, чтобы его включить.
  Вспомнились слова Василины Ивановны, что жена на днях приедет, посмотрел в календарь, на отмеченную красным фломастером цифру семь, сверил на сотовом телефоне с сегодняшним днем, до встречи оставалось четыре дня. Четыре дня, а не завтра. Почему она так говорила? Скорее всего, чтобы отвлечь его от какого-нибудь конфликта. Да уж, после разговора с Сорокой, и так руки упали, а при таких случаях хочется рвать и метать, до такой степени, что готов кинуться в мордобой. Ну, ничего, время покажет, какая черная кошка перебежала дорогу директору.
  Чай с бутербродами, голода не притомил. Только вторая кружка чая с несколькими горячими гренками, насытила. А вот третья, маленькая чашечка с кофе и конфетой "Гулливер" стала успокаивать, давая возможность о чем-то хорошем задуматься.
  Пискнул телефон, известив о пришедшей сэмээске. Это от Николая Вершикова, что ему нужно?
  Открыл письмо: "Пропал Фёкл. Кто следующий?"
  "Фёкл, Фёкл. А как он мог пропасть, интересно? Домой не пришел, или... Так он, вроде здесь в этом городе и не живет. Как он мог пропасть? Что это значит?
  Михаил набрал телефон Вершикова:
  - Коля, привет. Это ты? Да, я Иванов.
  - Привет, - отозвалась трубка.
  - Я не понял твоего вопроса, Коля.
  - А ты посмотри чехарду по этому поводу на городском сайте.
  - Не понял, какой интерес эта фигура вызывает у сайта?
  - Так он, пишут, прибрал все бабки Пратасовы, и даже сомневаются в том, что он не причастен к его смерти.
  - Коля, Коля, погоди, а меня этот человек, ведь совсем не интересует. Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать мне?
  - Ну, что сказать, ведь ты с его ребятами работаешь.
  - Как это понять? - Михаил переложил трубку к другому уху.
  - Но, он же твоим дружкам, которые тебе помогают, платит.
  - Коля, я не понял, ничего не понял. О каких дружках ты говоришь?
  - О тех, которые рыскают по всему городу, подслушивают эксов, сопровождают их, потом следят за Фомой.
  - А я-то тут причем?
  - Ну а как это понимать, если ты их нанял. Значит, хочешь выведать, куда прячет свои богатства Фёкл.
  - Интересно мыслишь, - Михаил уселся в кресло и собрал для удобства под себя ноги.
  - Вот, видишь, как занервничал.
  - И что, хочешь, чтобы я с тобой поделился теми богатствами? Хорошо, поделюсь, только для этого собери с десяток следаков и найди его, а за это получишь хорошую мзду, - с раздражением выпалил эту длинную речь Иванов.
  - А я нашел, - голос Вершикова оставался ровным, и немножко натянутым. - Так что собирай своих помощников и готовься к вылазке.
  - К чему?
  - Завтра тебя жду у остановки в сторону вокзала, в половине двенадцатого, она рядом с тобой.
  - Погоди-ка, погоди-ка, мне завтра нужно по следственным делам выехать из города, в 8:30 встреча в Сизовке с одним из моих клиентов, навряд ли в это время смогу вернуться в город.
  - Тогда вечером, в половине одиннадцатого. Раньше не смогу.
  - Коля, а так адреса сказать не можешь, где его держат?
  Но Николай этих слов уже не слышал, выключил телефон. Михаил быстро отыскал номер телефона Назина, но с обиды, которая накопилась из-за недельного молчания этого защитничка, не стал ему звонить. Решил, что вначале сам разберется в этих делах, при встрече все хорошенько расспросит у Николая о Фёкле, тогда и решит, как разговаривать с Назиным.
  Посмотрел на часы, еще рано, можно выпить чашечку кофе, и только не лезть в компьютер на сайт города. Хватит копаться в этой ереси, нужно отдохнуть от этой свары, которую затеяли журналисты с чьей-то подачи. Да, говорить сегодня о чести профессии журналиста, да и вообще о - человеческой, глупо. Сегодня вся мораль построена на деньгах, коммерции, умении в этом мире, построенном на выживании, выстоять. А как? А кто как может?
  Михаил достал из дипломата блокнот с записями, спрятал его в серванте.
  Заново вернулся в кресло, потянулся к управлению телевизора, но тут же её отложил назад. Ему сейчас не хотелось ничего даже кофе. Правильно говорила Василина Ивановна, нужно отложить все дела и отдохнуть и физически, и психологически. Прикрывая ладонью зевающий рот, прошел в спальню, скинул с себя рубашку, бросил в кресло штаны, но в шифоньер за полотенцем не полез, в ванную решил попозже сходить и помыться. А сейчас только немножко полежит. Вот чуть-чуть, а потом и в зале свет выключит... Завтра все равно не его дежурство в бюро, можно и отдохнуть. Потянулся рукой к тумбочке, но телефона там не нащупал, чтобы установить будильник.
  Потом, все потом, потом и еще раз глубоко зевнув, прикрыл глаза...
  
  - 2 -
  
  - Папа, папочка, возьми телефон. Папуля, - наконец голос дочери достучался через барабанную перепонку уха, разбудив Михаила. Прикрывая глаза от лучей яркого солнца, через не завешенное окно, Иванов вскочил с кровати и начал глазами просматривать все пространство, на котором мог лежать телефон. Он оказался в зале, на столе у компьютера.
  - Да, доченька, - протирая глаза, зевая, прошептал Михаил.
  - Ой, папа, ты чего еще спишь, так уже первый час дня, - громко смеялась в трубку Кристинка.
  - Да ты что, - спохватился Михаил и посмотрел на лежащие рядом с клавиатурой часы. - Ёшкин кот, доча, ну я и даю. Это ж, сколько я спал?
  - А мы с мамой тоже вчера смотрели этот фильм.
  - Какой, - не понял дочери Михаил.
  - Ну, ты же говоришь, Ёшкин кот, как герой из фильма "Любовь и голуби". Он так поздно закончился.
  - А-а, ну, а у вас как дела?
  - Ой, так хорошо, что ты разрешил нам в деревне отдохнуть. А бабушки корову однорогую зовут Луна. Представляешь, а молоко такое вкусное она дает, я просила маму, чтобы она тебе в термосе его привезла, так оно точно не закиснет. Правильно?
  - Правильно, доченька.
  - Папа, а можно я с мальчиками пойду на пастбище, там, где коровы пасутся?
  - А что, мама не разрешает?
  - Да нет, они с бабушкой к ее подруге пошли, а я не захотела с ними, а сейчас мальчишки пришли и зовут с собой.
  - Так ты маме позвони, я тебе с мамой вчера денег на телефон положил, кажется.
  - Ой, правда, а я и не подумала.
  - Доченька, только будь осторожнее там, а то какой нибудь бык разгуляется или жеребчик.
  - Хорошо, папа...
  Михаил, открыв форточку, встал перед окном, вдыхая в себя свежий уличный воздух. На стоянке, кроме его "Форда" машин больше не было. Все соседи, кто на работе, кто в магазинах, а он спал. А что делать, если проспал встречу с клиентом. Михаил взял телефон, посмотрел приходящие звонки, отмечены были только вчерашние, последний Вершикова. Он просил меня встретиться с ним в половине двенадцатого, а сейчас без пятнадцати час, права доча. Ну что ж, зато отдохнул.
  В ванной было прохладно, теплая вода, побежав по волосам головы, начала скатываться ручейками по спине и груди, смывая с тела пот. Усилив напор воды, Михаил начал водить душем по груди, животу, шее, спине, и подключая больше холодной воды, начал приходить в себя. Вытершись полотенцем, насухо, вернулся в спальню, и только сейчас почувствовал, что он еще совершенно не готов заниматься рабочими делами, и ни что иное, а само его сознание к этому не готово. Вместо того, чтобы одеть нижнее белье, распластался на кровати, и, прикрыв глаза, задремал.
  Да, такого с ним, пожалуй, никогда и не было. Проспал до позднего вечера, и только в половине девятого почувствовал себя отдохнувшим, готовым на новые подвиги. Заново отправился в душевую. А потом, когда по ОРТ началось время, с большой чашкой кофе вышел на балкон и смотрел на ночной двор, слушая веселый гомон детворы, и как не хотелось именно сейчас возвращать себя в этот старый мир, наполненный хорошим и плохим, радостью и переживаниями, проблемами, которые в обязательном порядке начал решать.
  Зазвонил телефон. На экране моргало имя бывшего коллеги.
  - Да, Николай?
  - Ты это, извини, прихворал немножко, ангина вроде, - с хрипотцой прошептал тот.
  - Так что, не встретимся в половине одиннадцатого здесь, на моей остановке.
  - Кхе, кхе, хорошо, я на минутку подъеду, буду на джипе "Чирокки", сосед согласился подвезти. Только не опаздывай, хорошо?
  - Да, да, Николай, - Михаил отключил телефон и невольно задумался над разговором, который должен у них состояться на остановке. А зачем, спрашивается, он нужен? Для того, чтобы узнать, где прячут Фёкла? Так мог бы и сам по этому поводу выйти на полицию, через телефон доверия и все им об этом передать. Или он должен от меня узнать, что я никакого барыша от Фёкла не имею. К чему это ему?
  Ладно, и мне нужно хоть чуть-чуть прогуляться, а там и разберусь, зачем я ему нужен, заодно и воздухом подышу, и в магазин схожу, а то в холодильнике пусто.
  
  - 3 -
  
  Джип уже стоял чуть дальше остановки, среди трех машин. Михаил пригнулся к открытому окошку задней дверцы и, тут же получив мощный удар по затылку, потеряв равновесие, почувствовал, как его втаскивают в машину, заламывая ему руки, и засовывают в рот кляп. Всё!
  Пришел в себя только в каком-то помещении. Из полуоткрытой двери падала линия света. Попытался приподняться, и тут же потеряв равновесие, упал на лицо, так и не успев выставить вперед подбородок. Руки, стянутые сзади наручниками, затекли до боли.
  - Абашка, он пришел в себя, - услышал он чей-то громкий голос, и тут же, какая-то мощная сила его схватила за куртку, приподняла и поволокла в другую комнату.
  - Ну что, правду говорят, тебя спас Ангел, но до конца он все же не досмотрел за тобой, - кто-то громко, брызгая слюной в лицо, начал смеяться. - Ну, адвокат, не повезло тебе, не повезло. Так бы и смерти не почувствовал, а теперь она будет тебя забирать медленно, в муках. Вон уже как свою морду окровавил, а ведь толком никто тебя еще и не трогал, А-ха-ха-ха-ха!
  Упав на спину, Михаил скорчился от боли в пояснице, ударившейся о скованные руки.
  - Что-о, больно? Сколько тебе Фёкл заплатил за работку, адвокат? - спросил тот же голос. - Или заплатит?
  Михаил, сплюнув тягучую слюну, тут же за это получил сильный удар в лицо.
  - Ах, ты еще и в гостях соришь. Ну, падла, - и снова мощный удар в лицо откинул Михаила назад, причинив острую боль в пояснице.
  - Что у Фёкла осталось после смерти Пратаса? Ну? - и снова удар, чем-то сильным, тяжелым в грудь.
  Михаил закашлялся, слюна стала закладывать ему горло, дыхательные пути, и он начал задыхаться.
  Кто-то, заметив это, тут же его перевернул на живот и с силой стал бить по хребту, давая ему возможность сплюнуть с глотки мокроту.
  - Ну?
  Михаил открыл глаза и только теперь увидел лицо этого амбала: красное от напряжения, со свисшим вторым подбородком и оскаленными неровными темно-желтыми зубами.
  - Ну?
  Михаил покачал головой.
  - Да тебе жить-то осталось каплю, - громко щелкнув пальцами, сказала эта детина, и своей огромной ладонью, как тисками, сильно сдавил его щеки. - Ну? - и оттолкнул его голову назад. - Молись, чтобы я тебе дал еще хоть чуть-чуть пожить. Ну?
  Но Михаил уже ничего не говорил, его тело раскинулось на полу, без сознания.
  Придя в себя, Михаил с трудом перевернулся со спины на живот, и только сейчас почувствовал, что его руки свободны. В помещении, где он находился, было очень холодно, пол, стены сырые, как и вся его одежда. Уткнувшись спиной в стену, он попытался хоть что-то вспомнить, зачем его пытали, что хотели от него узнать. Но больше того, что их интересовали богатства Пратаса, переданные, якобы, им Фёклу, ничего.
  Очень хотелось в туалет, и когда начал звать своего охранника, никто не открывал дверь. С трудом встал на ноги и начал потихонечку передвигаться по помещению, это оказался подвал, кругом одни стены, и только вверху нащупал железную раму с дверной ручкой, но ему не хватало роста, чтобы ее хоть нанемножко приподнять. И, больше не выдерживая этих тяжелых физических испытаний, уперся рукой в угол и сходил по-маленькому.
  Неприятный запах скопился в помещении, и только благодаря где-то присутствующей вентиляции, почувствовал дуновение еле ощутимого сквозняка. Ноги устали, и как не выбирал Михаил удобное положение, приседая на пол, так и не смог его найти, и навалившись на менее болезненную правую руку, почувствовал, что начинает усыпать. Приходил в себя только на короткие промежутки времени, то чтобы не задохнуться, так как опирался об пол носом и ртом, то, теряя ощущение руки, то из-за голода, пожиравшего своим ледяным дыханием его внутренности, не считая конечностей.
  И только сильные удары по щекам привели его в себя. Когда Михаил закашлял, кто-то с силой, матерясь, потащил его безвольное тело наверх. Теплый воздух, как нашатырный спирт, ударил в носоглотку неприятными, непривычными запахами, словно обжигая все внутри дыхательных путей, то закрывая носоглотку, какой-то ледяной ватой. Михаил, хватая воздух открытым ртом начал потихонечку приходить в себя, чувствуя, что ледяная вата внутри носоглотки начала изо льда превращаться в воду и освобождать дыхательные пути.
  Болевой удар в бедро сразу же привел в себя адвоката, он застонал.
  - Вставай, быстро вставай, - услышал он чей-то приказ, и, повинуясь ему, встал на ноги. Но они были мягкими, какими-то резиновыми и прогибались под ним в разные стороны.
  - Фёкл, держи его. Ну, быстрее, пошли.
  Но Михаил, как ни хотел, так и не смог рассмотреть в сереющем воздухе этого легендарного Фёкла, а только чувствовал его руку, ухватившую его под плечо. И, чтобы поменьше мешать этому человеку, стал, сдавливая зубы крепиться, не думая о боли и сильнее наступать ногами на мягкую землю, шире делая свой шаг.
  Но снова что-то неожиданное произошло, и, потеряв равновесие, Михаил полетел на землю и притаился, чтобы хоть на какое-то мгновение защитить себя от ударов, которые вот-вот посыплются на него.
  - Михаил Иванович, Михаил Иванович, - услышал он отдаленно знакомый ему голос. - Все нормально, вставайте.
  Михаил немножко приподнялся на руках и посмотрел на того, кто с ним сейчас разговаривал. Удивлению не было границ, перед ним было лицо Назина.
  - Бросить оружие, руки назад! - Иванов услышал за собой резкий окрик-приказ, и тут же заново плашмя упал на землю, пытаясь хоть на чуть-чуть понять, что сейчас с ним происходит. - Это вы Бердяев с Ивановичем, как здесь оказались? Ну, молодцы ребята. А мне плевать, руки назад, потом разберемся, кто здесь враг, кто герой!
  Но теперь уже Михаил постарался выдержать и, напрягшись всем телом, ощущая чью-то поддержку, встал на ноги.
  - О-о-о, да кого я вижу. Михаил Иванович, так это вас мы освобождаем?
  Михаил махнув головой, словно стараясь этим движением убрать слезы с глаз, посмотрел в сторону говорившего и был несколько удивлен, увидев перед собой того самого следователя, заменившего Фёдора Косолапа.
  - Ну что ж, это хорошо, что вы живы, адвокат. Как себя чувствуете, идти сможете?
  Иванов почувствовал, что упругость в ногах начинает, куда сползать вниз, как и силы, удерживающие в вертикальном состоянии его спину, и покатился вниз, как льдина с заснеженного холма, толкаясь о камни, выбоины, трещины. И только у самой земли почувствовал, что его подхватили сильные руки и понесли.
  - Три дня над ним издевались, держали в холодном подвале, - кто-то о ком-то говорил. Но Михаил так и не понимал, о ком это говорят, и как мог, крепился, чтобы заново не потерять сознание и оставаться живым. Так хотелось жить.
  
  - 3 -
  
  - Папа, папочка, все говорят, что ты герой, - широко улыбаясь, шептала ему дочка. - И по телевизору говорили, что сначала на тебя наговаривали, когда ты вступил в борьбу с плохими дядьками. Но ты всем доказал, что это не так.
  - Кристя, Кристя, ну хватит, дай и мне с папой поговорить, - голос его любимой Светланки был сейчас для Михаила не меньше дорог, чем голос дочери, Но он так и не мог унять слезы, катившиеся по щекам. И дочка понимала, что они у папы, только от радости идут, что они, наконец-то встретились. Что думает о муже Светланка, увидев его слезы, как-нибудь спросит у неё. Хотя..., как он сам рад, что остался жив, и уже ему больше не нужно бояться киллера...
  Он посмотрел в сторону, и улыбнулся Назину, сидевшему рядом на больничной койке, с радостью наблюдавшим за семьей Иванова.
  - Да папка ваш герой! Настоящий! - него тоже скатилась по щеке слеза.
  Резко в комнате что-то затрещало, и Михаил, подняв глаза, увидел висящий у потолка радиоприемник:
  "Следствие рассматривает несколько версий убийства Святослава Сидорова, застреленного в понедельник днем в центре Москвы, - громкий голос дикторши сразу же привлек внимание Михаила. - Друзья и близкие адвоката уверены, что преступление связано с его профессиональной деятельностью. Сейчас оперативники составляют фоторобот киллера, запечатленного камерами видеонаблюдения на Арбате. За информацию о заказчиках и организаторах убийства будет объявлено вознаграждение. В четверг в Москве пройдет акция памяти Святослава Сидорова.
  Не исключено, что с адвокатом расправились люди, пожелавшие "перевести стрелки" на Семенова. Известно, что последним громким делом, которое вел адвокат, была защита семьи Карповых в деле полковника Юрия Семенова, осужденного за убийство Екатерины Федоровой.
  Отец Екатерины сообщил, что незадолго до трагедии Сидорову угрожали..."
  Снова радио зашипело, затрещало и замолкло.
  Михаил вопросительно посмотрел на Назина, тот, приложив указательный палец к губам, попросил тишины. К счастью Светланка, разговаривавшая о чем-то с врачом, не обратила внимание на новости неожиданно "проснувшегося" радио. А дочке было не до него, она не сводила глаз с любимого папы.
  И только после того, как они ушли домой Михаил спросил у Николая Ивановича:
  - Как дела?
  - Этот вопрос ты лучше сам себе задай. Слышал же, что говорят о твоем коллеге?
  Михаил сморщился:
  - Об этом только и спрашиваю себя. Наша, вернее, ваша-то помощь в задержании тех была-то?
  - А хер его знает, - смутился Назин. - Это как в спорте. Когда команда проигрывает, то в этом виноват тренер, а если выигрывает - то, менеджер. Так и в полиции, к счастью, по нам дела не открыли, значит, взяли всех...
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"