"Здравствуй, милая мамочка. Извини, что так долго не писал. Просто забыл взять с собой ручку и блокнот".
Нет, что-то не так, подумал солдат и, достав резинку, подтер последние слова на листочке из блокнота, и продолжил писать.
"...Был на учениях, изучаем новые танки. Эта техника очень мощная и быстрая, стреляет точно даже в движении по неровной местности. В ней все автоматизировано и поэтому все оборудование нужно внимательно изучать. А когда приходим с занятий, то ног не чувствуешь, так устаешь за день, хочется немножко полежать, отдохнуть, а открываешь глаза, уже утро, наступает новый учебный день..."
"Опять не так написал, беспокоиться будет, - подумал солдат, и когда качнуло броню на очередной рытвине, успел резко поднять карандаш, чтобы не порвать его грифелем листок. Осмотрелся по сторонам, вроде все спокойно. На повороте дороги видно начало колонны, тянущейся далеко впереди по краю гор Саланга. Невольно посмотрел влево, в пропасть, и, сдавив зубы, отвернулся от нее. Так не хотелось сейчас портить себе настроение, видя лежащие там внизу "коробки" от танков, от боевых машин пехоты и БТР, от грузовиков, подорвавшихся на минах, или сожженных душманами из гранатометов и гаубиц. - Так как продолжить письмо?"
Стерев последнюю фразу, на ее месте написал:
"А по вечерам готовимся к концерту. Командир полка решил провести выпускной вечер в нашей "учебке". Я буду выступать в нескольких номерах. Сейчас изучаем вальс со студентками, которые учатся в медицинском училище. Я танцую с очень красивой девушкой, которую потом провожаю домой. Кажется, немножко влюбился в нее, а она нет. Ей нравится другой парень..."
Громкое эхо стрельбы, взрывов, раздававшихся со всех сторон колонны, остановили солдата. Вместе со своими товарищами он прыгнул с брони бронетранспортера и спрятался за огромным камнем.
- Приготовиться к атаке, - скомандовал сержант. - Вперед!...
Вот и все, автомат наперевес, перед глазами то потрескавшаяся скальная порода, по которой лезешь вверх, то огромные камни, за которыми может притаиться враг.
И как нелегко взбираться на высоты Панджшера почто по вертикальным уступам скал. Ноги скользят по каменным твердыням, только бы не сорваться.
"А-а-ах", - резкая боль в колене, ударившемся о камень, и в пальцах ладони, ухватившихся за острие скального выступа. А что делать, не отпустить же их, тогда скатишься кубарем вниз, в ту самую пропасть. Нет уж", - и что есть мочи солдат напрягает все свои мышцы и тянется вверх, упираясь ногами в крошащиеся камни.
Что-то резко цвикнуло над головой. Еще раз и еще. Значит, душманы где-то рядом.
"Ну, ничего, - думает солдат, - сейчас мы до вас доберемся, тогда и посмотрим кто кого".
От взрывов, раздавшихся вверху, волною вниз сыпется мелкий и крупный камень. Как можно плотнее прикрывает солдат руками свою голову, и просит Бога, чтобы уберег его.
И спас, прошла каменная "волна", не задев большими камнями солдата.
- Не спать, вперед! - слышен приказ командира. - Вперед!
И новый бросок в атаку, от камня к камню, на мгновение останавливаясь, чтобы хоть как-то защитить себя от пуль бандитов.
Кто-то с боку открыл огонь из автомата. Кто? Костя? Точно он, и не с автомата, а с пулемета короткими очередями "рвет" все на своем пути. А вон, чуть выше кто-то лежит, переломившись на ребре камня. Кто же это?
- А-а-а-а! - вскочил во весь рост сержант и, уперев приклад автомата себе в грудь "полосует" длинными очередями из него по вершине.
"Значит все, теперь только вперед. Где же вы, духи? Где? Вот вам! Вот!" - и солдат, поднявшись во весь рост, как сержант, стреляет по вершине горы из автомата.
На плоскости каменной глыбы, скорее всего с того места, с которого открыли огонь по колонне, никого, только горы отстрелянных гильз.
- Ушли, - вытирая потрескавшиеся губы, басит сержант. - Здесь было их место засады. Иванов, ну, чего смотришь? С Лабетовым туда, за тот камень, вперед? - и тычет вверх рукой. - К нему, быстро! Только рывками, и быстро, духи может еще успели уйти. Ну! Что стоишь?!
И снова перед глазами носки ботинок, врезающиеся в растрескавшийся камень высот Саланга. Да уж, теперь они на склонившейся каменной плате горы, как на ладони, только бы успели прорваться вперед, под тот камень.
- Ура! - шипит про себя Иванов. - и испуг куда-то уходит с выдохом этого звука. - Ура-а!
"Саня, Лабетов? Ты где, чертяка, - кричит про себя солдат. - А-а-а, так ты впереди? Ну, извини, братан, сейчас догоню, и все будет нормально. Все будет нормально! А-а-а-а, урра-а!", - и первым успел сделать длинную очередь из автомата. Первы-ым, первы-ым!" - расходится по горному склону эхо от автоматных очередей.
Пуля угодила душману прямо в голову, аж неприятно смотреть после этого на его развороченное свинцом лицо. И быстрее, быстрее, солдатские руки поднимают тело убитого душмана вверх и кладут на каменный выступ. А оно еще трясется в агонии, как и солдатские руки, держащие его. И только сейчас Иванов обращает внимание на рукав, пропитанный у Сашки Лабетова кровью.
- А-а, задело, - сплевывает тот. - Нет, - закрывает раненное место ладонью, не давая солдату оголить рану от рукава, чтобы перевязать ее. И заметив, что Иванов достал из аптечки шприц, кричит ему, - пирамидон оставь себе, и так выдержу. А то мало ли, что еще будет впереди. Кость, вроде бы, не задета. Да не лезь ко мне со шприцом! -кричит в истерике Лабетов, отталкивая руку солдата от себя. - Не лезь, ты чё, еще вниз хочешь меня на себе тащить? Да засмеют мужики! Ты чё? Сам пойду, сам! Да, пашё-ёл ты!
...Бой утих. Колонна боевой техники, как серая змейка, замерла внизу, в ущелье Саланга. В горах воцарилась тишина.
Вертолеты, ползущие над зубцами горы, в некоторых местах замирают, высаживая на них группы десантников. Теперь если что, свои ребята больше не подпустят душман к ущелью и дадут возможность дивизии выйти из Панджшера, без новых потерь.
Колонна двинулась вперед.
Первый БТР, взорванный на мине, сдвинули в сторону от дороги и скинули в пропасть. Вот такая участь техники, которая не подлежит восстановлению. Скорее всего пострадал и его экипаж. Хорошо если никто не погиб из личного состава.
Наконец-то добрались до выхода из ущелья. Машины одна за другой по временному железному мосту перебираются на другую сторону каньона. Вниз солдаты стараются не смотреть, прикрыв глаза, замирают, с мыслью, что колеса и гусеницы машины, на которой они едут, ровно попадут на узкие железные реи моста и не сойдут с них, а значит и не упадут в ту глубокую пропасть.
Все, пронесло. Колонна выходит на шоссейную дорогу, убегающую из злополучных гор, в виноградники и поля долины Чарикар. А еще через несколько часов с сопки перед глазами солдат открывается Кабул, лежащий в низине гор Дехсабза. Тем, кто сидит на броне, можно вздохнуть, прошли еще одно испытание и остались живы. Повезло!
Что-то вспомнив, солдат залез рукой в карман своего комбинезона и достал мятый, пропитанный потом, листок. Уложил его на сумку, достал карандаш и продолжил писать письмо маме.
"...Милая мамочка, я теперь точно знаю, что не попаду в Афганистан. Командир роты сказал, что моя дорога в далекий Дальний Восток, буду служить на берегу Охотского моря. А значит и моя мечта, искупаться в море, теперь скоро исполнится.
Мама..."
...Глаза солдата задержались на памятнике, стоящем у обочины дороги, у большой каменной глыбы, на которой покоятся несколько пробитых пулями солдатских касок.
Он снял с себя каску, перекрестился, как все ребята, сидевшие с ним рядом на броне, пожелав погибшим покоя...
Через минуту, вспомнив о письме, достал его и продолжил писать:
"..., так что, мама, тебе нечего бояться за мою жизнь. Теперь она потечет более спокойно, в свободное время буду бегать в поселок, на танцы, познакомлюсь с какой-нибудь дальневосточной красавицей и обязательно привезу ее к тебе, в наш милый городок. А сейчас бегу на репетицию.
Счастливо. Крепко целую тебя и обнимаю.
Передай все моим друзьям большой привет".
Но солдат в тот день, так и не пришел в свою казарму. Как чувствовал, что матери нужно написать письмо заранее, а то потом, может, и не получится. Так и произошло. Колонна вошла в воинскую часть, но тут же поступил новый приказ командира дивизии, боевую технику личному составу не покидать, получить новые боеприпасы, и через сорок пять минут начнется выдвижение дивизии на новую боевую операцию в Газни. И неизвестно, кто вернется из нее живым.
А письмо матери дневальный по роте взял у солдата Иванова, как и у других своих сослуживцев, и отнес их в почтовый ящик. Пусть мамы успокоятся, что их сыновья не попадут в Афганистан, а отправятся после "учебки" в свои мечты, кто на Охотское море, кто на Байконур, а кто в Москву в Кантемировскую дивизию. Пусть мамы только скучают, а не переживают за жизни сыновей.