ГАВРИЛО - ГОНЕЦ.

Дело было знать давно,

Мало помнит кто его.

Но людишки все ж остались

И о сей были поспоминались.

Мать-земля у нас старинна

И до страху она длинна.

Если ехать все к востоку,

Попадешь на ту протоку.

Там семья сия жила,

О которой молвь ишла.

В далече под небесами

Жили люди себе сами.

Под горою, за рекой

Жил старик своей семьей.

В старика было два сына:

Старший был хитрец ленивый,

Да и глуп был, как скотина,

Да хвастливый, Боже мой!

Жадности имел с лихвой.

Звать его было Гаврилой,

Величали все Чудилой.

Младшего звали Степаном,

Парнем был он непоганым:

Честным, добрым и трудимым.

Жил с женой своей вродливой.

Мужа женка уважала,

Закон Божий почитала,

По хозяйству помогала

И прибраться поспевала.

Летом дед под деревом сидел,

Да дымком он все пыхтел.

В речке рыбу он ловил,

Не жалея старчих сил.

Речка длинной та была

Да журживо в берегах текла.

Так года деда плыли

Да беду ему несли.

В зиму люту на печи

Больше кушал калачи.

В злости на печи лежал

На Чудилу он ворчал:

-Слышь, Гаврило-молодец

Ты чудной наш удалец,

Брату хоть бы в чем помог

По хозяйству бы подмог.

Дни деньками напролет

Все лежишь ты, идиет.

На соломе все лежишь

Да на стены все глядишь.

Что в хозяйстве,

Что и в поле -

Толку равно никакого.

Но Гаврило, наш Чудило

Лежит в доме не уныло,

На боку себе лежит

Да мыслями ворожит.

Деда вовсе он не слышит.

На уме свое он мыслит.

Как бы дольше полежать,

Как подольше всласть поспать,

И как всласть вина напиться

Да за пир не расплатиться,

Да еще опохмелиться

Утром ранним на дурняк -

Про себя мечтал дурак.

Мысль его одолевала

И в бока его толкала,

Не давая мирно спать

Да привычно все мечтать.

Он крутился так и сяк

На соломе, как хомяк,

Надавил он все бока

До страшного синяка.

Злость совсем дурня заела,

Села на ноги, запела.

Дурень тут решил подняться

И пред дедом отчитаться,

Чтобы деду перестать

Дурня больше попрекать.

И встает он из постели,

Из заморской колыбели,

И со злостью он орет,

Дурью речь свою ведет:

-Ты, батяня, все орешь,

На меня ты все плетешь,

Да на крик ты все берешь.

Ты и в грош меня не ставишь,

Лишь словами попрекаешь,

Да все так и задеваешь,

Со злобою обзываешь.

Неужели все забыл,

Каким смолоду ты был?

Как сам спал и как гулял?

Я ведь это не видал

И с тобой я не бывал.

Так теперяче упрек

Ставишь мне ты поперек.

Все в глазах тебе стою,

За тебя, как будто пью,

Объедаю словно вас,

Мол, пропал бы я без вас.

И как будто не тружусь.

И повсюду я ленюсь.

Я ведь тоже днем тружусь

Да пройтись я не ленюсь.

Кабы знал, как я тружусь -

В шинок путь то далека

И опасна, и трудна.

На похмелье нелегко,

Добираться далеко.

Ну, добраться - полбеды,

Вот, смотри, отец, сюды...

Указал своей рукой,

Что стояли под полой

Стерты дурня сапоги,

Да без задников совсем они.

- Знал бы, батя, как трудно

Без сапог идти оно.

Речь Чудилы дед прервал,

Да как снова заорал:

На кой черт дурню обувка.

Нет ума у тебя, придурка,

Если в шинок ты с горы

Ездишь на бревне все ты,

Там напьешься, подерешься

И под тын, как пес, припрешься.

Как собака, под тыном

Спишь мертвецким пьяным сном.

Сна тебе не занимать.

Кабы так умел пахать.

Бродишь, ты, дурак, повсюду,

Ищешь, знать, ты только блуду,

Ветра хочешь ты поймать.

Только где его сыскать?

За какие ж мне грехи

Появился на свет ты?

Лучше б я завел скотину,

Да держал ее у тына.

У тынка она б паслась

Молока б напились всласть.

И тебя я б не видал.

Мирно на печи б я почевал.

Тут Чудило возразил,

Морду прочь отворотил,

Деда речь остановил,

И с обидой пуще прежней

Смело так заговорил:

- Эко, батя, ты не прав,

Я то раньше и не знал.

Все завидуешь ты мне,

Что вино то достается мне,

А ведь вовсе не тебе,

Что сынок-то я плохой,

Да и вовсе ой не твой,

Делать вовсе не умею,

Говоришь ты мне так смело.

Говоришь, что я ленюсь

И вообще я не тружусь.

Кабы знал, как трудно мне

Возвращаться в дом к тебе.

Ох, от шинка топать трудно.

Да еще и жутко блудно.

Завелась там злая сила

Вот она меня носила

По дворам да по тынам,

Да по разным бурьянам.

Эту силу не поймать

И вообще не увидать.

Только выйду на дорогу,

Прыгает она на ногу

И давай меня держать!

Начинаю я хромать

Да уж больно и кричать.

Жаль, тебе не услыхать.

То на плечи мне скакнет

И незнамо где толкнет:

То в овраги, то в ручьи ,

Боль по телу - хоть кричи.

А у дома с ног сбивает

И под тын меня бросает.

Держит, сволочь, непроста,

Аж до самого утра.

Дед немного покосился,

Три раза перекрестился.

Справедливу речь сказал,

Дураку ответ он дал:

- Да, ты, паря, не простак,

Может, вправду не дурак.

Право, леший тебе брат

И упырь тебе, как сват.

Дверь тихонько заскрипела

И тихонечко пропела.

Холод зимний в дом влетел,

Дурню замолчать велел.

Сын меньшой пришел домой

Из работы на покой.

Спор он в доме услыхал,

Сразу всем совет он дал:

- Че, батяня, ты не спишь,

Че ты в споре все стоишь?

Че ты этакой людине,

Да не по его то чине,

Доказать ты снова хошь -

На тебя он не похож.

Да не так, он, батя, мыслит,

И слова твои не смыслит,

Слов он точно не поймет,

Хоть разбей ему ты рот.

Ты, Гаврило, брат, чудак,

Че тебе опять не так?

Че, старик опять обидел?

Лучше б он тебя не видел.

Поискав деньгу в кармане,

(знал нужду дурня заранее),

И сказал он просто так:

- Вот, держи, братан, пятак.

Брат как деньги увидал,

Сразу радостнее стал.

Выхватив скорей монету,

Побежал, быстрее ветру,

На пороге зацепился,

Мордой в снег он завалился.

Подскочил он, словно пес,

Из себя он снег обнес.

На бревно он умостился,

И в шинок себе пустился.

Полетел с горы опасной,

З дурьей песней роз прекрасной.

Словно гром он загремел,

Загорланил и запел:

- Ой ты, конь, ты мой гнедой.

Мой дружбина дорогой.

Расступися, люд чесной,

Не шутика-ка ты со мной,

Под коня кто попадет,

Тот же сразу пропадет.

Люди дурня услыхали,

Пролететь дорогу дали,

Зная, что бесы его погнали,

Сним и волю сибе дали.

На гулянку, на попой,

На дурацкий мордобой.

Так всю зиму наш дурак,

Все известный он чудак,

На бревне летал он так,

Да народ пугал он всяк:

То тыны кому-то сносит,

То его все кто-то носит.

За злой силой все гонял.

Но ее он не поймал,

Не дается все же в руки,

Хитрая она до скуки.

Как Гаврило не ловил,

Только в тын он угодил.

Так зима вся и прошла,

В сем висну и пренисла,

Долгожданная весна настала,

Все цветами покрывала.

Птицы весело поют,

За собой тепло несут.

Солнце весело играет

И людей оно взбодряет:

На работу в чисто поле,

Всех зовет по воле.

Всех на добрые дела.

Чтоб нужды не знали никогда.

Люди весело поют

И тепло к себе зовут.

Дети радостно играют,

Люди бога восхваляют.

В поле брат уж пашню пашет,

Землю хлебом засевает,

Женка брату помогает -

Сажни в пашне той считает,

Мужа в деле одобряет.

В поле, дома и в хозяйстве

Нету ссоры и лентяйства,

Жизнь течет своей рекой,

Ладят они меж собой.

Дед под деревом сидит

Да все так же и дымит,

Трубкой машет,

Той подскажет,

Добру землю детям скажет,

Да совет отцовский даст,

Что бы был везде гаразд.

Где посеять, и когда,

Чтобы рожь доброй была,

Как коня в нужду ковать

И когда добро собрать.

Чтобы было лучше жать,

Чтоб хлеба в снопах стояли

От дождя не пропадали,

Хлеб чтоб в доме был всегда,

Был достаток завсегда,

Чтоб зимой не горевать,

О нужде не толковать.

Наш Гаврило, ой Чудило,

Уродился он дурилом.

Все под сенником сидит,

Да под нос себе визжит.

Рукой машет, то и спляшет,

Напивая сам себе

О гнедом своем коне.

Когда в горле пересохнет,

Он медку-то малость шлепнет,

И как зверь в лесу огромный

Сам собою ошаленный,

Он орет на всю округу

Так, что люди с перепугу

Убегают, кто куда,

Про себя все говоря,

Не пришла ли к нам беда.

Вот так страшные дела.

Зверь невиданный явился

И под сенник затаился,

Только чудно он рычит,

Может, чудо так кричит,

Речь его ведь не понятна -

Нелюдская и не внятна.

Наконец, чудило замолчал,

Голос вовсе оборвал.

Так весну он всю пропел,

Да на поле проглядел.

Лето красное пришло

Урожай всем принесло.

Дарит лето всем дары

За тяжелые труды.

Все в семье были довольны,

Урожай пришел привольный.

Наш Чудило в холодку

Все лежит он на боку.

Плюшки, булки уплетает

Медовухой запивает.

Знай поет свою он песню.

Право, воет он так честно:

-Конь гнедой, ты мой дружок,

Работящий мой браток,

На работу не ходи,

Лучше дома посиди.

Вся работа - дело дрянь,

И куда только ни глянь -

Всюду мухи жалят нас.

Не пришел еще и Спас.

А когда примчится Спас,

Заедят всех мухи нас.

В холодку лучше сидеть,

На работу той глядеть.

Вся работа не для нас,

Пусть летит она от нас.

От работы мозоли.

Так зачем же мне они?

Песню чудную Чудилы

Оборвал старик ворчливый.

Да как снова заорал,

И словесно он додал:

-Что ж, скотина, ты лежишь,

Песню дикую визжишь?

Сколько ты будешь валяться

Да над братом надсмехаться?

Братец в поле сено косит,

Ведь потом он ног не сносит.

Ты ж, рогатая скотина,

Только голосишь, дитина.

И как палкой протянул,

Да ногою подтолкнул.

Дурня палкой между плеч.

Да еще раз меж очей.

Дурень на ноги схватился

И от боли покосился.

На лице он покраснел,

Тотчас враз и посинел.

Да вовсю он запищал,

Дурьей речью заорал:

-Ну, батяня, ты не прав,

Я ж тебя не зацепал.

Я ж твой сын то дорогой,

А ты с палкой все за мной.

Ненавидишь ты меня,

Эко злость то ест тебя.

Чтоб она тебе сломилась,

Чтоб она переломилась

Злая палка та твоя

Все касается меня.

Ах ты, старый пень трухлявый,

Бродишь всюду кутыльгавый.

И не спится тебе всяк,

Лазишь всюду, как дурак.

Чтоб ты ноги поломал,

На печи чтоб ты лежал!

Дед услышал злую речь,

Дурака решил сильней упечь.

Только палкою взмахнул,

Дурня, словно ветер сдул.

Побежал он босеком

По траве, как резвый конь.

Мчится, прыгает, орет,

Проклинает весь народ.

Время летнее прошло,

Ветерок осенний принесло.

Золотая осень наступила

И дарами одарила.

За тяжелые труды

Дарит тем она дары,

Кто трудится, не боялся,

Рано утром подымался,

В холодку кто не валялся,

В поле потом умывался.

Тем и есть у сем дары,

За тяжелые труды.

А дурак наш под тынком.

Ноги сделав крендельком.

Развалившись все лежит,

Пьяны речи он визжит.

Он работать не желает,

Ночью звезды все считает.

Все мечтает и не спит,

Все в глазах ему стоит -

Стол накрытый, а на нем

Всяка всячина битком.

Небывалым светом манит,

Ароматами дурманит.

Вина разные, притом

Льются длинным ручейком.

Кренделя поют частушки

И сверкают, как игрушки.

Подпевают калачи -

Только что они с печи,

Все красавцы, аж горят,

Дураку глаза слепят.

Колбаса ему так пахнет,

Что он через раз аж ахнет.

За столом он, словно царь,

Наш великий государь.

В золоте во всем обшитый,

Шелком и кафтан расшитый.

Слуги все ему вгождают,

Подают, да подражают,

Величают и поют

И такую речь ведут:

-Ты, Гаврило наш отец,

Славный ты наш молодец,

Ты, Гаврило, наш ты царь.

Наш великий государь,

За столом тебе сидеть,

Да на нас тебе глядеть,

Пить, гулять, и песни петь,

Да дарами и владеть.

Вдруг вдали петух пропел,

Ветерок холодный налетел

На царя. На государя,

В морду прямо ударяя.

И пронзил его лохмотья,

Поистрепаные его шмотья.

"Царь" наш, быстро подлетая,

От земли себя срывая,

Через тын он перелез.

Да в избу к себе пополз.

Тихо он в избу попал,

На солому в угол он упал.

Как-то раз брат из женой

Пошли к речке за водой.

Наш старик начал орать

И Чудилу попрекать

-Эй, Чудило ты мастеровой,

Сбегай тоже за водой.

Принесешь ты многовато,

Так деньгу получишь знатно.

А коль принесешь немного,

Знать получишь от порога.

Дурень как услышал сказ,

Принесу, сказал он, враз.

-Ну, батяня, будь здоров,

Деньги сразу ты готовь,

В скором времени вернусь

И воды там я напьюсь.

Полреки я принесу

И тебя ополосну,

Всех я вас тут напою

Да водою все залью.

Когда воду наберу,

Деньгу всю я заберу

И на вас не посмотрю,

Пир сибе я сотворю.

Вот тогда я погуляю,

Будет дело - я-то знаю.

В смехе дурень воображает,

Что с ним будет наперед не знает.

В доме ведра все собрал,

Под руку корыто тож прибрал,

На бревно свое умостился

И с горы опять пустился,

Да как снова заревет,

И как снова запоет,

Снова люди, кто куда,

Пропустили дурака,

Все его заранее зная,

Да дорогу уступая.

Он летит, орет вовсю:

-Принесу я воду всю.

Эй вы, люди! Расступитесь

И к реке не воротитесь.

Все, река теперь моя,

Все, моя радимая.

Всю я воду заберу,

Все водой дома залью.

Всю деньгу я заберу

Да в карман и положу.

Но пред дурнеем камень взялся,

Дурень в камень так и дался,

Ведра напрочь все побил

И корыто проломил.

Сам клубочком молодец

Полетел наш удалец.

Так дурак пришел домой

С тарой всей своей пустой.

Дед на дурня посмотрел,

Плюнул на пол, озверел:

-Эх, дубина ты, осина,

До чего ж тупая ты скотина,

Лучше я тебя из малку

Поменял бы на баранку,

И то толк больший бы был

От тебя, тупой дебил.

Дурень молча постоял,

Тихо ведра в руки взял

И понес такую речь:

-Ты, батяня, не перечь,

Будет тебе обзываться,

Надо мною усмехаться.

Ты, батяня, погоди,

Лучше трубку покури.

Ведра я сейчас исправлю,

Враз их быстро я направлю,

А корыто соберу,

Да воды в них наберу.

Про деньгу не забывай,

Ты ж меня не обижай.

Я ж то, батя, сынка твой,

Твой любимый и родной,

Нет такого в целом свете

Я ж с Степаном твои дети

Ты такого не найдешь

И не купишь и за грош.

Тут Гаврило, наш Чудило,

Ухатил в руки дубину

Начал ведра исправлять,

Да корыто собирать.

И давай ведра трощить,

Бить, крошить и молотить,

Да нести проклятья страшны,

Страшны людям и опасны.

Словно бес с небес спустился.

Да в Гаврилу он вселился.

От такой страшной картины

Дед запрятался под тыном

И сидел там до тех пор,

Пока Степка не пришел домой.

Степан дурня увидал,

В чем тут дело тотчас знал.

Сразу дурню деньгу дал.

Дурень сразу рассмеялся,

Враз довольным он остался

И в шинок бегом подался.

На бревно он умостился

И с горы опять пустился,

Чтобы снова всласть напиться,

Погулять, повеселится,

Чтоб заборы посносить,

Да людей повеселить,

Чтоб неведомую силу

Упоймать вконец насилу,

Ту, которая Гаврила

Всю-то осень поносила,

Плечи все поизносла.

Надоедлива она,

Словно липкая смола.

Про себя Гаврило мыслил

И вконец таки намыслил:

"Ну, силища, ты постой!

Я сегодня, ой, не твой,

Я ж тебя-то упоймаю,

Все обиды посчитаю.

Я сегодня - молодец,

Бравый, жвавый удалец.

Я ж сегодня при деньгах

И обутый в сапогах.

Но Гаврило наш напился

Да под тын опять свалился.

До утра он пролежал,

Силу так и не поймал.

Он поймал на лбу лишь шишку,

А в кармане - дряхлу мышку.

И домой к себе пополз,

Как побитый блудный пес.

Да к тыну он притащился,

В бурьянах и оцарился.

Также снова развалился

И мыслями омыслился.

Про себя он снова мыслит.

Что дурак он и не смыслит,

Не поймет, что идиот

И пугает весь народ.

-Я же паря - работящий,

Умный, смелый и трудящий.

От чего ж мне не везет?

И куда только меня не прет.

Что за полно невезенье?

Будто что-нибудь хотенье.

Сила эта проклятуща,

Ох и сволочь не везуща,

Сколько ж мне ее ловить,

Эту силу, как добить?

У меня нет больше сил,

Все ведь ноги износил.

Надоела она мне,

Лучше буду в холодке.

Времени прошло немного,

Утро ранье на пороге,

Солнце раннее стоит,

Да в окошко все стучит.

Всем велит оно подняться,

Ключевой водицей умываться.

Бодро сразу все поднялись

И водой по умывались.

Но Гаврило наш он царь,

Он великий государь.

На соломе он лежит,

Мыслями он ворожит,

Да судьбу он проклинает

И вставать он не желает.

Мыслит, право, он все так:

"Я то вовсе не дурак.

Погляди-ка ты на них,

На прожорливых таких

Солнце полно иж не стало,

А им уж за стол престало.

Ну-ка, други, погодите,

Без меня вы все сидите.

Не спешите вы за стол,

Я ж к нему так не пришел".

Враз с соломы он поднялся,

Рук не мыл, не умывался,

Вмиг он стол опустошил,

Да водицею запил.

Дед на дурня посмотрел,

Да в упрек ему пропел:

Да, Гаврило, ты мастак,

В поле б поработал так.

В разговор вступился брат:

-Ладно, батя, будя так:

Я сегодня в лес иду,

Да братка с собой возьму.

Ягод полно соберем,

Да грибочков наберем.

Соглашайся брат Гаврил,

У тебя то мнго сил.

Ягод множество возьмем,

И грибов-то наберем.

Ну, чего, братан, пойдешь?

Ягод множество возьмешь,

Их в лесу полно растет,

Можешь есть на полон рот.

Только, чай, не подавись,

Да, смотри, не заблудись.

Дурень брата сказ услышал

И себе опять он смыслил -

Уявил себя в лесу,

Да в малиновом кусту:

У кусту себе лежит,

Да на небо все глядит,

Ягоды все себе сами

К дураку бегут рядками.

Облизавшись пару раз:

-Ну, Степан, пошли сейчас.

Я согласен так, братан,

Ягод никому потом не дам.

Быстро брат собралсь с женой,

Взял ведерко с корзинкой.

С стариком пока простились,

Да и в путь пустились.

Дурень наш мастеровой

Взял, что можно, он с собой,

Да, что было под рукой:

Две корзины, два ведра,

Взял, что можно, со двора.

У соседки взял взаймы

Два ведра и ваганы,

Вооружился топором,

Загорланил: "В лес идем!"

На свое бревно вмостился

И за братом в лес пустился,

И пошел с горы опасной,

С дурьей песней распрекрасной:

-Эй, народ! С дороги вон!

Еду я-ка на гнедом,

Убирайтесь из пути,

Не мешайте мне идти.

Попадет кто под коня,

В том не виноватен я.

В лес наш, люди не ходите,

Ягод наших не берите.

Лес тепярече весь мой.

Вы, людишки, не ногой1

Кто уступит в лес ногой.

Сразу прогнан будет мной.

Дурень тащица позаду,

Не мешая жене и брату.

Тянет ведра и корзины,

Проклиная злые силы,

Чтобы в лес к нему пришли

И корзины подсобли нести.

Брат с женою ягоды берет,

Да в ведерка все кладет,

Дурак сзади все ползет.

Ничего он не найдет.

Злость его одолевает,

Да глаза его съедает.

А когда злость одолела,

Что нет никакого дела,

Выбросил он выганы.

Не нужны ему оны.

Мудро он поразмышлял,

Ведра все повыкидал.

Злость совсем его заела,

Что нет никакого дела.

У брата уж полны ведерки.

У дурня нет ни ягоденка.

И тут нашего Чудила

Злость совсем его пронзила,

Ударила его беда

И пошел он сам не знать куда.

Идет, орет в лесу густом,

В диком, чисто и простом:

Звери все по разбегались,

Птицы в небо все умчались.

-Где вы, ягоды мои,

Ну-ка, выходи сюды!

Где вы прячетесь, грибы,

Вылезайте все сюды.

Я - хозяин - к вам пришел

И дорогу к вам нашел.

Но как долго не орал,

Только голос оборвал.

Целый день бродил по лесу,

Только так - без интересу.

Ничего он не нашел,
хоть треть леса обошел.

Наконец, он притомился

И под дерево свалился.

Сам себя он все ругал,

Всех на свете проклинал.

Ведра все пораскидал,

И корзины растерял.

Вот под деревом сидит

И на небо все глядит.

Пока в небо он глядел,

Голод вовсе одолел.

Тут он вовсе растерялся

И скорей вперед подался.

Бежит по лесу, кричит.

И под ноги не глядит.

Через пень перецепился

И в овраг большой свалился.

Да овраг был не простой,

Высоты он был большой.

Как Гаврило не старался,

Кверху так и не добрался.

Долго он сидеть не стал.

Вечер вскорости настал,

Ночка темная пришла,

Дурню страха принесла.

В небе звезды загорелись,

В дурня очи разблестелись.

Сам в лесу один сидит

И от страху весь дрожит.

Вот в дали волки завыли,

В дурня ноги закрутили.

Филин рядом пролетел,

Дурень аж заторохтел.

Зубы с страху в пляс пошли,

До утра и места не нашли.

Так всю ночь наш герой

Просидел в яме глухой.

Аж под утро наш Чудило

Вспомнил то, что он Гаврило.

Стало утро засветать,

Стал Чудило засыпать.

Так полдня он там проспал

И в обед он только встал.

Побродил он по оврагу:

"Как же дать отсюда тягу?".

И хоть сколько не гадал,

"Тяги" с ямы он не дал.

Сел опять на прежне место

И, как будто, в свежее тесто.

Начал таять, раскисать

И все пуще причитать:

-Эй вы, люди, помогите!

С ямы страшной подымите!

Я ведь в яме помираю,

От чего, и сам не знаю.

Эй! Братишка мой родной!

Ты приди быстрей за мной.

Братец твой здесь помирает

О спасении умоляет.

Если кто-нибудь поможет,

С ямы вытащить подможет,

Буду, право, дальше жить,

Братом буду дорожить,

Буду брату помогать

И отца не обижать,

Под тыном ходить не буду,

Только на гнедом гонять я буду.

Мирно с каждым буду жить,

Божьим словом дорожить.

И как снова заревел,

Аж в горлянке захрипел.

Так денек и просидел,

Да на небо проглядел.

Божий день идет к закату,

Сумерки на смену катят.

Ночка скоро наступает,

Дурню страха добавляет.

Дурень вовсе наш пропал,

И от страху речь он потерял.

Сидит в яме,

Словно камень.

Глаза рыщут,

Но не сыщут,

Выхода из страшной ямы,

Как же дать с не е от тяги.

Волки вовсе застращали,

Страху дураку предали.

смелость вовсе вся ушла,

Видно, смерть его пришла.

Дурень в страху помолился,

С светом белым он простился,

Три раза перекрестился,

И, как пес, в клубок скрутился.

Вздумал тотчас умерать.

Мочи нет больше орать.

Вдруг земля вся задрожала

И под дурнеем рыхнуть стала.

Стены в яме затряслись,

Словно чуя злую мысль.

Ветер сильный налетел,

Воем страшным заревел.

Все деревья задрожали,

Дубы на земь все упали,

Елки ровными все стали.

И кусты за трепещали.

Стали ровны, как свеча,

Вроде бы из горяча.

Все зверюшки разбежались

И куда-то все умчались.

Только дурень не убег,

С ямы вылезть он не смог.

Ничего не понимая,

Он лежал все умирая,

Да от страха так дрожал,

Ничего и не слыхал.

Загремело все вокруг.

И запрыгало все вдруг.

Голос страшный прозвучал

И Гаврилу он позвал:

-Эй, Гаврило ты чудило,

Сын крестьянина Данила!

Дурень голос услыхал

И подумал сразу: "Ах!

Что со мною происходит?

Кто здесь рядом такой бродит?

Иль почудилося мне?

Может, кто пришел ко мне?

Может, кто-то услыхал,

Да на помощь прибежал?"

Глаз боится открывать

И не знает, как вставать.

Голос вновь заговорил,

Страшным ревом осенил:

-Эй, Гаврило, сын Данила!

Ты - бездельник и чудило,

Поднимись ко мне лицом,

Будь же смелым молодцом.

Что же делать - не поделать,

Дураку придется делать.

И решил подняться смело,

Хоть и страхом сильно вело.

Наш Гаврило-молодец,

Прыткий, смелый удалец,

Смирно тихо он размялся,

Робко во весь рост поднялся,

Глаза еле разлепил,

И несмело он спросил:

-Кто здесь по лесу-то бродит,

Себе места не находит?

Кто меня опять пугает,

Да и до смерти стращает? -

Еле наш чудак проговорил

И глаза он в земь вонзил.

Глаз боится он поднять

Далее знает, что сказать.

Голос вновь заговорил,

Речь он страшну повторил:

-Ты, Гаврило, не боись,

Наверх быстро поднимись,

Предо мною очутись,

Да, смотри, вновь не споткнись.

Но Гавриле невдомек,

Кто же речь с ним так ведет.

Голову он вверх поднял,

А пред ним мужик стоял.

Ростом будет метров пять,

Далеко его видать.

Руки, ноги - деревянны,

Плечи страшны, окоянны.

Лицо страхом так и веет -

Кто не видел, не поверит.

Глаза страшные горят,

Будто съесть они хотят,

На Гаврилу все глядят,

Страхом сами говорят.

Наш Чудило, как увидел,

Словно он себе провидел

Дядьку страшного такого.

Окоянного страшного,

С страху вовсе обомлел,

Перед ним то, страх мутень,

Так к земле и прикипел,

Словно вовсе онемел.

Слова вымолвить не может.

Тут мужик заговорил

И рукой он погрозил:

-Я - хозяин сего леса,

Не пущу сюда и беса.

Я, Гаврило, царь лесной,

Ты не справишься со мной.

Если только захочу,

Тут же тебя растопчу!

Он ногой о землю ударил

И хлопком руки прибавил,

Все деревья задрожали

И к земле они припали.

Затряслося все вокруг,

Полетело тут все вдруг.

И Гаврило подлетел

С ямы вмиг он полетел.

Пред царем он сел на пень,

Так к нему и прикипел.

Снова царь в гневу толкует.

Дураку он вновь мозгует:

-В лес зачем пришел ты мой

И нарушил здесь покой?

Силы злые в лес позвал

И меня ты обозвал.

Как ты смел меня гневить,

Да в лесу моем дерзить?!

Кто ты есть на сем свету?

Ногой топну - тебя нету.

Ты дурак мужик простой,

Ты не справишься со мной.

Я владыка в сем лесу.

Правду тебе говорю.

Дурень вовсе растерялся,

Но с трудом все же собрался

И давай царя просить,

Плакать, умолять, молить,

Горьки слезы пред ним лить,

Да прощение просить:

-Ой, ты царюшка лесной,

Не губи меня, ты мой,

В лес пришел не со злобой,

Силами не мерятся с тобой,

Я пришел покой не нарушать,

Ягод я пришел набрать,

Да грибочков подсобрать.

Брату хотел помогать,

Не хотел я заблукать.

Ты прости меня, дурного

И забитого такого.

Больше в лес я не ногой

Не нарушу твой покой.

В лес я больше не приду

И тебя не прогневлю.

Буду лес я обходить,

Чтоб тебя не прогневить.

Царь немножечко остыл

И опять заговорил:

-За последние века

Не было наглее мужика

Во лесу моем густом,

В чистом, добром и простом.

Ты покой здесь потревожил

И меня ты растревожил.

Злые силы в лес позвал

И меня ты обозвал.

За такие вот тревоги,

Да за дерзости-то многи

Ты повинен мне судьбой

Или жизнею своей.

Но ты, дурень, хоть тупой,

Да счастливый ты судьбой.

От твоих дурных речей,

Да неслыхано наглей.

Пропал мой гонец посыльный,

Молодчина мой так ныний.

И теперя нет гонца,

Удалого молодца.

У меня-то срочно дело,

Его сделать нужно смело.

Письмецо нужно снести,

Сообщенье отнести.

Коль услужишь ты мне верно,

На лицо так всем примерно,

Отнесешь письмо ты честно,

И вернешься ко мне быстро,

Вовремя доставишь весть,

Будет тебе моя честь,

Подарю тебе я жизнь.

Счастлив будешь ты всю жизнь,

Баловство твое прощу,

Очень щедро награжу.

А не выполнишь ты дело,

Накажу - тебя я смело:

Брата с женкой заберу,

Тебя по миру пущу.

Будешь псом ты жить под тыном,

Бесноватым господином.

Никогда не будешь сыт

И всегда будешь побит.

Без пристанища и крова

Прозябать ты будешь у забора.

Ну, согласен? Али как?

Тотчас говори, дурак!

Дурень малость помолчал,

Про себя поразмышлял:

"Ну, подумаешь, работа,

Отнести письмо, и то-то.

Не работа, а дурняк,

Для меня это пустяк.

Я за брата не боюсь,

Вскорости домой вернусь,

Да еще с наградой буду

Уж тогда похвалюся люду.

И с довольной мордой".

Он сказал так гордо.

-Я согласен, царь лесной.

Говори приказ ты свой.

Выполню - и не сердись.

Но тогда не поскупись.

Говори, куда идти,

Письмецо, кому снести?

Кому в руки точно дать,

Да чего еще сказать.

Говорит царь дураку,

Несмышленому быку:

-Писимецо возьмешь ты дома,

На конюшне у порога.

И смотри, не забывай -

Уговор ты соблюдай.

В третьем дне от сего дня

Буду ждать я тут тебя.

За наградой ты придешь

И доклад мне принесешь.

За реку пойдешь в станицу,

Там живет одна блудница,

Жизнью страшной прожила,

Сделала добра много она

И теперь награды ждет

Добрая ее душа.

Письмецо ты ей отдашь

И поклон мой передашь.

Скажешь - кончились ее мученья.

Вот мое благословенье -

Будет долго жить она,

С нею - вся ее родня.

Звать блудницу ту Марьяна,

Там у сем она желанна.

Сразу ты ее найдешь,

И труда не прикладешь.

Ну, Гаврило, ты бывай.

И о брате ты не забывай,

И про сказ мой поминай.

Уговор наш соблюдай.

Царь рукой об руку ударил -

Лес дорогою растаял.

И Гаврило по прямой

Полетел стрелой домой.

Как стрела, летел Гаврило,

Без оглядки, не уныло.

Ноги вовсе посшибал

И ни разу не упал,

С лесу выскочил. Остановился.

Пару раз перекрестился.

Прибежал домой, упал

Прямо в сено под сарай.

Долго там лежать не стал,

Сразу деру в избу дал.

Дома дурня увидали,

Сразу рады ему стали,

Да с расспросами пристали -

Где его бесы гоняли,

Да и как домой пригнали,

Как Гаврило заблудился

И домой как возвратился,

Тут Чудило стал вертеть,

Песню сладкую он петь:

"Обходил, - мол, - я полсвета,

Нигде выхода, - мол, - нету,

Столько лесу обходил,

Много потерял я сил.

Вечера я и не ждал,

Так в овраг я и попал,

А там чудо не земное,

Ужас страшное какое.

Стало всяк меня стращать,

Камнями в меня швырять.

Двое дней я бился с ним

До последней капли сил,

Еле чуда я побил,

Да насмерть его забил.

Дед старик то был горливый,

Да прервал брехню Чудилы,

И со всей отцовской мочи

Плюнул дурню прямо в очи,

Да как снова заорал,

Дурень так и замолчал:

-Никак, паря, ты дурак!

Вот сейчас все будет так:

Ты мне правду вмиг расскажешь,

А не то здесь так и ляжешь.

Да дубиной как махнул,

Дурня с ног, как ветер, сдул.

На пол рухнул и орет,

Себе места не найдет.

-Что ты, батя, я ж шучу,

Счас всю правду расскажу.

Че дубиной зря ты машешь?

Лучше б дал ты свежей каши.

Я два дня почти не ел,

Крошки хлеба не имел.

Лучше есть мне в волю дайте,

Да за стол со мной седайте!

Я всю правду расскажу,

И не слова не совру.

Дурню полный стол накрыли,

Да и все заговорили:

-Ты, Гаврило, кушай кашу,

Свежую домашнюю нашу,

Полно силы набирай,

Да рассказ ты весь давай.

Как в лесу ты заблудился.

Как домой ты воротился.

Где тебя два дня носило,

Чудноватый ты чудило.

Лес-то наш, как есть, без краю,

Пропадешь, коль заплутаешь.

Сколь людей в нем заплутало,

И домой не ворочало,

Больше их и не видали.

Не людишки не мы сами.

Лес хоть сам собой красивый,
но не любит он шутливых,

Папоротник там растет высокий,

Но смотри в обое ока.

Лес зевак вроде тебя

Оставляет навсегда.

В этот вечер, как на встрече,

Стол накрыли молодцу,

Дали выпить и венцу,

Чудноватом молодцу.

Угождали не переча,

Птотому как была встреча.

Дали выпить удальцу.

И хмеленного медку.

На столе немного было,

На семью бы всю хватило.

Но Гаврило-молодец,

Он же бравый удалец ,

Стал он быстро управляться,

И людей так не стеснятся.

Плюшки целыми глотает,

Да винцом он запивает.

Речь правдивую ведет,

Дед его не перебьет,

Хоть и зная что он врет,

И смешит он весь народ.

Все до слова рассказал,

Ну, еще брехни додал.

-Так, теперь моя родня,

Слушать будете меня,

А не то я в лес пойду

И царю все доложу.

Он, вы знаете, какой -

Здоровенный, страшный, злой.

Все в лесу его боятся,

Да и жуть, как все стращаться.

Я с ним лично подружил,

Да и договор сложил,

Чистой кровью расписался

И в братьях ему остался.

Он теперя мне дружбан,

Словно родный мой братан,

Скоро буду я богатый,

Силою своею знатный,

Люд ко мне будет ходить,

да поклоны будет бить,

станут меня величать

и по имени все звать.

Вот-то будет благодать!

Вам такого не видать.

Так что, батя, то все зря

Шибко ты ругал меня.

Дурня вскоре накормили,

Винцом сладким напоили.

Ели он со стула встал,

На солому в угол упал.

Старик дурню плюнул вслед

И сказал, что правды нет.

Но Степан не согласился

Кое в чем осведомился.

-Слушай, батя, ты не прав.

Ты не так его понял,

Слушай, че вот я слыхал

И об чем народ болтал.

Говорят, что правда это,

А не сказка вовсе это.

И кто встретит царя леса

Просто ради интереса,

То поможет тот ему.

Деловой совет он даст тому.

А кого со злостью встретит,

Не бывать тому на свете.

И не только худо будет тому одному,

Будет худо всей родне ему.

Дед Степана перебил

И опять заговорил:

-Эта сказка знатна всем,

Но тебе она зачем?

Ты ведь, Степа, не дурак

Верить в сказки эти так.

Сказки эти - вон кому,

Дурню нашему, ему.

Ты скажи, сынок, не зря,

Кто видал в лесу царя.

Наш вот дурень с перепугу,

На плел уж большую вьюгу.

Слышь, сынок, ты ж не в обиду

Не похож на дурня с виду.

-Это, батя, вовсе так

И, похоже, на пустяк.

Но меня пойми ты тоже.

Не бояться только дурням гоже.

Нашего-то дурака

Не было почти два дня.

От такой-то голодухи

Он бы там поел все мухи,

И поел бы все грибы,

А меж их и порчены.

Да и как он вышел с леса?

Позвал в помощь, что ли беса?

Он на ум то не богат,

Чтоб мог так то смозговать,

Чтоб самому понемногу

Разыскать домой дорогу.

Наш Гарило-то, чудило,

Еще с детства он дурило.

Что-то, батя, здесь не так,

Может, правду нам сказал дурак?

И все точно оно так,

Все, как есть, сказал дурак.

Только вот я не пойму -

На кой черт дурак царю?

Да еще-то не простому,

А царю таки лесному.

Снова дед заговорил,

Речь Степана перебил:

-Дурью, Степа, ты не майся,

Лучше спать ты собирайся.

Утро и вечер - не похожи.

Дурня повести не схожи.

Утро ранее взошло,

Всех крещенных позвало

На работу - кто куда

Делать добрые дела.

Солнце красное играет

И теплом всех согревает.

Про Гаврила не забыло,

Сквозь окошко лучиком взбодрило.

И Гаврило наш бодро

Вышел утром на крыльцо.

Пару раз он потянулся,

Да кругом он оглянулся.

Подкрепился до отвалу

И побрел он к тыну прямо.

Там он снова завалился

И дурьем он омыслился,

Про письмо не поминает,

Вроде вовсе он не знает,

Вроде в лесе не бывал

И царя он не видал,

Все ему-то нипочем,

И работа не по нем.

В думах все-то он блуждает,

Ни о чем не поминает.

Так два дня Гаврило

Дома пролежал у тына:

Песни пел, да вдаль глядел,

На конюшню не смотрел.

Песни днем он запевает,

Ночью звездочки считает,

Да на месяц все глядит

Про себя он все ворчит:

-Говорят, что я лентяй,

Бесполезный волтыхай.

Месяц тоже вон лентяй,

Бродит всюду, негодяй.

Я вон в лесе уморился,

А он только с туч спустился.

Так валялся он под тыном

Очень важным господином.

И два дня все пролежал,

Ни о чем не вспоминал.

Пес дворовый Тишка

Пролежал у него под мышкой.

Ночью Тишка лаял, как на вьюгу

Наш Гаврило подхватился с перепугу,

И на третий день с утра,

Наш чудило у тына.

Дурень наш, к добру сказать,

Стал мозги свои толкать

И о прошлом вспоминать.

Сам себе напоминать.

Тут он вспомнил о царе

И о данном им письме.

Вспомнил он и уговор,

И царевый разговор,

Да о брате уговор,

И недавний в доме спор.

Он особо не спешил,

Потолкал ногой о тын,

Пса немного позабавил

И словесно он добавил:

-Ну, собачка, друг родной,

На конюшню подь со мной.

Только сильно не спеши,

Иди за мною позади.

Лишь порог переступил,

На письмо он наступил,

Взял он в руки, посмотрел,

Песню смелую запел:

-Ты смотри! Вот это да!

Ну и дивные дела!

Значит, это не приснилось

И в глазах не помутилось.

Значит, правду царь сказал

И приказ мне точно дал.

Дурень сразу в дом вбежал

И отца тон поспрошал:

-Какой день уже прошел,

Когда я домой пришел?

Дед на дурня посмотрел,

Малость мордой повертел,

Да с недоброю молвью

Дурня отчитал перед собою:

-Ты, дубина, так и есть,

Так зачем тебе и честь?

Третий день почти прошел,

Как из леса ты пришел.

Да без толку все лежишь,

Песни дикие визжишь,

Так поди-ка с глаз моих

Погонять бесов своих.

Дурень долго ждать не стал,

С глаз долой он убежал.

Взял письмо себе под мышку,

Прихватил с собою Тишку.

По дороге он идет

Дурью песнь свою поет:

-Скоро буду я богатым,

Человеком стану знатным.

Вот тогда я заживу,

Тебя, батя, проучу.

Через мост он пробежал,

Да к станице побежал.

Бежит, скачет и поет,

Пыль ножищами гребет.

Вдруг ногою зацепился

Мордой в пыль он завалился.

Пыль для дурня - не помеха,

Он и раньше падал всем для смеха.

Пес полая - дурень встал,

Ноги, руки он размял.

И стряхнул свои лохмотья,

Поизношенные шмотья,

Посмотрел он на себя -

И тоска его взяла,

Что житуха у него плоха,

Да и всяко тяжела.

Посмотрел на свои руки

И завыл от боли, скуки.

Лапти вовсе разорвал.

Пыль ужастную поднял.

Пес не выдержал - сбежал,

Дурня быстро обогнал.

И к станице побежал.

Дурень тоже ждать не стал,

За собакой побежал.

Вскоре и к станице подошли,

Да смело в нее вошли.

Пес бежит, танцует впереди,

Дурень тянет ноги позади.

Идет по улице широкой,

Да в мечте своей глубокой,

По дороге каменистой,

По красивой, шибко чистой.

Церковь впереди стоит,

Золотыми куполами говорит.

Льются звоном купола,

За версту летят звона.

И каштаны, ох духмяны,

Вьются с липой, словно пьяны,

Пахнут цветом запашным,

Дивом чудным и дивным.

Дома в ряд с обох сторон

Стоят вряд, как частокол.

Все красивы да высоки,

Так и впали дурню в оки.

Всюду люди ходят одиноки,

Низки ростом и высоки.

То с одних домов выходят,

То в другие дома входят.

Все в диковинку ново.

Дурню чудно и завидно

От такой-то суматохи,

Неожиданной чуднохи.

Дурень пару раз аж охнул,

Да руками он прихлопнул

И немножечко пристал,

Сам себк вопрос задал:

"Эко, паря, вот те на!

Мать честная! Ну и дела!

Что за чудна красота?

Вот ведь где она была!

Мне-то раньше и не снилось,

Аж когда только явилось..."

И немножко он пройдя,

На красу он все глядя,

Стал опять он все глазеть,

Да на диво поглядеть.

Вообразил себя купцом,

Знатным и богатым молодцом.

Морду горду вообразил,

Сам себя он возвысил.

И с собакой заговорил,

Что бы ноги он быстрей тащил.

"Ну-ка, Тишка, друг ты мой,

Беги быстренько за мной.

Нас давно тут, видно, ждут,

А ты тянешься все тут".

Пес хвоста свого поджал,

И за дурнеем побежал.

Дурень быстро шаг прибавил

И прохожим он добавил:

-Ну-ка, люди, расступитесь!

Да с дороги уберитесь!

Не мешайте мне идти,

Важну весточку нести.

А на дурня все так смотрят,

Да в кулак себе хохочут:

Кто втихую, а кто так,

Видя точно, что дурак.

Да злобой не отвечают,

Только смехом величают:

-Проходите, ваша честь!

Не серчайте, так и есть.

Не серчайте шибко вы,

Кто же знал, что вспехе вы.

И до боли так смешны

Ваши лапти, ой чудны!

Не хотите ль отдохнуть,

Дать коню передохнуть?

Конь совсем уж уморился,

Без воды так и залился.

Но Гаврило был чудило,

На язык он мастерило.

Он ведь знатный молодец,

Да и славный он купец.

И ему совсем негоже

По пути болтать с прохожим,

И совсем-то не к лицу

Быть болтливому купцу.

Наш Гаврило возвысился

И уж сильно загордился.

И с большою он гордыней

Толкнул речушку нынью:

-Эй! Холопы! Расступитесь,

Вон с дороги уберитесь!

Дайте моему гнедому

Проскакать к Марьяне дому.

А не то я прикажу,

Да и всем вам покажу,

Как шутить с купцом богатым,

С молодцом таким вот знатным!

Люди с смехом расступились,

Дурака посторонились.

И какой-то дед седой

С длинной жидкой бородой

Низко дурню поклонился,

Пожеланьями почтился:

-Проезжайте, купче знатный,

Вы ж до силища богатый,

Да смотрите, не свалитесь,

Ни за что не зацепитесь,

Да покрепче вы держитесь,

И уж больно не гневитесь.

На коне своем гнедом,

Коне бравом, удалом.

Но Гаврило не смущался,

На людей не обижаясь.

Смело он вперед подался.,

Од людей он рас толкался..

Та же криво хвост понес,

Друг его, бродяга-пес.

Так и скачет молодец,

Наш прославленный гонец.

Вдруг пред ним, как из земли,

Вырос шинок на пути,

Да красавец сам собой,

Строен рубленной избой.

Окна в нем горят огнем,

Двери рубленные в нем,

Крыша золотом покрыта.

И горит вся она сшита.

У дверей слуга стоит

И купцам зайти велит.

Двери знатным открывает,

Да любезно зазывает.

В шинке музыка звучит,

Знать там всякая гудит.

Слугам так и сяк велит.

Да вином друг друга угощают,

Доброты они так всем желают.

Весело они гуляют,

Да друг друга восхваляют.

А из шинка пахнет, ох, недурно,

Значит, кормят в шинке умно.

Дурень наш аж облизался,

Да руками размахался,

И с обидой произнес:

-Да, дружище ты мой пес,

Если б я сейчас был знатным,

Да еще вдобавь богатым,

Были б мы с тобой за столом,

В этом тереме чудном.

За столом бы мы сидели,

Песни всяческие пели,

Ели б все, что захотели,

Ни на кого б не глядели.

Музыканты б нам играли,

Песни пели, танцевали,

И вена нам всякот наливали,

Всяко нам бы угождали.

Эх, Тишман ты мой, дружбан,

По чему же я не там.

Почему я из народа,

А не знатного-то рода?

Пес на дурня посмотрел,

Да и песнь свою "запел".

Дал он дурню так понять,

Что сейчас не ихня знать.

И Гаврило наш с обидой

Уж хотел уйти из виду.

Вдруг на его счастье,

На большое и несчастье,

Возле шинка у дверей

Стала тройка лошадей,

Бубенцами зазвенела,

Возле шинка прикипела.

Кони бравые, гнедые,

В бравой сбруе, ох шпльные!

А красавцы - лучше нет,

Не видал таких и свет.

И карета не проста,

Серебром оббита вся.

Важный чин в карете той сидит,

Кучеру он дверь открыть велит.

Кучер дверцы открывает,

Да пройти с добром желает.

И лакей в двери не прост.

Перед чином аж распласт:

-Проходите, ваша знать,

Будем рады угождать.

С нами славно отдохнете,

Позабудете о работе.

Иль о тяжести земной.

У нас заботы никакой.

Важный чин с кареты встал

И Гаврилу увидал.

Откровенно удивился,

Что в лохмотьях он явился.

Да в разорванных лаптях,

Чин к себе его позвал:

-Кто таков и чей холоп?

Почему разбитый лоб?

Или вольный шутелок,

Здесь стоишь ты без сапог?

Но Гаврило был чудило,

Отвечает не уныло,

Гордо к чину подбежал,

И ответ достойный дал:

-Я-то, паря, не холоп

И таки не шутелок.

Я по важному здесь делу,

Говорю тебе я смело.

Я гонец Царя самого,

Да таки и не простого.

А Царя-таки лесного.

Я с важнейшим здесь посланьем,

Получил я утром ранним

Два денька тому назад,

И чему я очень рад.

Я тебе не шутелец,

А важнейший я гонец.

Чин на дурня посмотрел

И сказал, что очень смел,

Отчего и диву дался,

Так, что громко рассмеялся,

Что аж за бока он взялся -

Где же дурень такой взялся?

Что от смеха нету сил,

И опять дурня испросил:

-Так чей будешь хоть ты сын?

И хоть есть у тебя то тын?

Но Гаврило наш чудак,

На язык он всяк мастак,

И опять не растерялся,

Гордо чину отчитался:

-Я то сын крестьянина Данилы,

Всюду меня черти то носили.

Долго ль, мало ли несли,

Вот к тебе и принесли,

Чтобы милостив ты был,

И меня наградой одарил.

А коли будешь ты не скуп,

То подаришь мне так рубь.

Мне подаришь рубь один,

А вернешь так десятин.

А ночую я, добрец, за тыном,

Очень важным господином.

Все меня в деревне знают

И Чудилой величают.

Если есть сомненья у тебя,

То спроси у брата за меня

(указал рукой на пса.

Свого верного дружка).

Дурень чину дивом пал,

Что так гордо отвечал.

Чин дуриле за все это

Дал рублевую монету,

Лично сам из своих рук

Дал он дурню целый рубь,

Да еще и не простой,

Настоящий, золотой,

Да еще и напоследок

Приказал лакею вследок

Дурня всяко накормить,

Да еще и напоить

И братку его-то псу

Дать поесть, как молодцу.

-На, держи ты, братец-шут, -

Протянул он дурню рубь,

-Про меня не забывай,

Да добра ты мне желай,

Передай царю поклон

И скажи, что брат мне он,

Да, смотри, не забывай,

Да поклон передавай.

Дурень золото увидел,

Чего раньше-то не видел,

Стал плясать на месте, петь,

Визги радостны реветь,

Да судьбу благодарить,

Чину низкие поклоны бить,

Да добра ему желать,

И повсяку величать:

-Ой ты, чинушка, чинок,
Мой ты добрый ты браток,

Добрая твоя душа,

Не забудет бог тебя

Вот теперь я заживу,

Да в шинок потом зайду,

Выпью всласть и погуляю,

Чина доброго повспоминаю,

Да себя не посрамлю,
на людей я посмотрю

И себя развеселю.

Вот тогда я заживу!

Точно тишка говорю.

По приказу чина сразу

Лакей вынес дурню сразу

Поднос всяческих харчей

И ведерко так костей.

Поднос дурню в руки дал,

А ведерко псу отдал,

И словесно он прибавил:

Когда на земь все поставил.

-На-ка, дурень, веселись,

Да смотри, не подавись

И за псом-то осмотрись,

Тоже чтоб не подавился.

Веселись-ка, барт-дурак,

Кабы всем-то было так.

Наш дурак поднос схватил

И ведерко прихватил,

Да ушел через дорогу

Подкрепиться-то немного.

Тишка тоже не терялся,

Вслед за дураком подался.

Долго дурень идти не стал

И за трапезой пристал.

Высыпал собаке кости,

И сказал: садись, брат, вгости,

На меня, бат, не смотри,

Себе трапезу веди.

Сам принялся за поднос,

Да и враз все спешно снес.

И наевшись до отвала,

Словно он у сено вала.

Дальше путь держать не стал,

Псу сказал что очень он устал.

И как славно под тынком,

Ноги сделав крендельком,

Замечтавшись, захрапел,

О письме забыл совсем.

Спит наш дурень, как убитый,

А под мышкой - письмо скрыто.

Рядом пес скрутился калачом,
спит, ему все ни по чем.

Так дурак наш бесновытый,

В этот день очень богатый,

Да еще при золотом

Спал он мирно крепким сном.

Лишь под вечер, как назло.

Дурня мухи одолели-то всего.

Жалят, твари, спасу нет,

Вроде звали на обед.

Наконец, дурак от боли

Встать решился поневоле.

Да руками размахался

И вовсю он разорался,

И понес опять он мурь,

Свою старую привычну дурь:

-Чтоб вы, гады, поздыхали -

На меня понаседали,

Налетели отовсюду,

Словно я обедом буду,

Я вам, шушваль, не обед,

И еды в меня то нет.

Я Гаврило-молодец,

Смелый, жвавый удалец.

В дурня в горле пересохло

И одежды аж присохло.

-Эх, бы счас чуток квасца

Иль хорошего винца

О письме он и не вспомнил.

О себе он вновь напомнил,

И, себя он уважая,

Кто таков припоминая,

Тот час смыслил-поразмыслил

И себя опять возвысил,

И о чине тотчас вспомнил,

О рубле своем он вспомнил.

Да и с гордостью сказал

Сам сибе совет он дал.

-Что мне этот Лесной царь?!

Сам себе я государь!

Золотом он повертел,

Песню гордую запел:

-Что мне этот Царь лесной,

Его нету-то со мной!

И никто мне не указ,

Сам себе я дам приказ,

У меня так золотой

Я и царь себе собой.

Сразу псу он дал приказ:

-Ну, дружаня, слушай сказ,

Лично мой же так приказ.

И строжайший мой наказ.

Тутычки тебе сидеть

Да письмо мое смотреть.

Никуда не уходи,

Да смотри, не отходи.

Смирно тутычки сиди,

Ушло пост свой стереги.

Сиди смирно и не лай,

Зря народ ты не пугай,

Про письмо не забывай,

Сам себе напоминай.

Ты сейчас охранник мой,

Страшный пес сторожевой.

На тебя моя надежда.

Будь же верный ты как прежде.

Я пойду винца напьюсь,

Быстренько опохмелюсь.

Да и вскоре я вернусь,

Сразу в путь потом пущусь.

Дурень скоренько убрался,

Пес охранником остался.

Сидит, лает, всех пугает,

Никого не подпускает.

Дурень в шинок так вошел,

Быстро стол себе нашел.

Сел за стол он господином,

Знать поважным себе чином.

Золотом он завертел

И лакей пред ним запел,

Любо и ласкаво спросил,

Будто пред ним и вправду чин,

С золота он глаз не сводит,

Дурака за нос он водит:

-Что желает господин -

Тот час будет перед ним.

Что так, купчее, будет есть?

Что желает ваша честь?

Дурень заказал немного,

Да всего и понемногу:

Мяса, рыбы, да окрошки,

Всяких вин да понемножку.

Получился стол с горой

Всякой пищи чиновой.

У дурня очи разбежались.

Сам не знает, где и взялись

Музыканты - играть стали,

Дурню глупости придали.

Стал тот жадно все хватать,

Да вином все запивать.

И напившись он с лихвой,

Медовухи чиновой.

Завалился он под стол.

Место там себе нашел.

Так прошел и целый вечер -

Дурень не спешит на встречу.

Он и вовсе позабыл,

Что Царю гонцом он был.

А когда на небе месяц стал,

Дурень дверь искать начал.

Ели дверь он отыскал,

А за дверью вмиг упал.

Спит убитым ленным сном,

Все ему-то ни по чем.

Утро раннее настало,

Всем подняться приказало.

Музыканты заиграли

И гонца в шинок позвали.

Наш Гаврило-молодец,

Он же - славный удалец -

Пьет себе, поет, гуляет,

О письме не вспоминает.

Так два дня он прогулял,

Да за дверью пролежал

Ни о чем не поминает,

И Царя не вспоминает

Только аж на третий день,

Когда вышла помутень,

Вмиг дошло, что он гонец -

Что Царевый посланец.

А тем временем пес Тишка

Под кустом лежит, как мышка.

Он ведь был сторожевим,

Зорким. Ушлым, страшно злым.

Сидит Тишка одни сутки,

Лежит Тишка еще сутки.

Голод Тишку одолел,

Тишка песенку запел.

Сколько он хозяина не ждал,

Так Гаврила и не прибежал.

Нет Гаврилы-посланца,

Славного Царя гонца.

Сидит Тишка на письме,

Да еда все на уме.

Ждать Тишману надоело,

У письма сидеть без дела,

Да голодным прозябать

И Гаврилу так все ждать.

Рядом кошка пробегала,

Хвостом Тишке помахала.

Тишка кошку увидал,

Да к себе ее позвал.

Кошка смело подошла

И спросила: "В чем дела?

Че те нужно, пес цепной?

Че сидишь здесь ты, дурной?

Третьи сутки здесь гуляю,

За тобой я наблюдаю

В чем же ты, брат, виноват,

Что сидишь один здесь, брат?

Тишка вовсе не таился,

Кошке он осведомился:

-Никакой вины моей-то нет,

Вот живот мой требует обед.

Нету у меня видь больше мочи,

Уж порвал давно я очи,

Голос вовсе оборвал,

Так хозяина я звал.

Ну, видать, нужно бежать,

Да хозяина искать,

Где-то он запропастился

Может, в шинку затаился.

Ты, сестрица, помоги,

Больно нужно, подсоби.

Твою службу не забуду,

Должником твоим я буду.

Ты, сестрица, посиди,

Да письмо посторожи,

Услужи мою ты службу,

Я за это верным буду.

А я в шинок побегу,

Да хозяина найду.

Кошка долго не крутилась

И с собакой согласилась.

Быстро Тишка след нашел

В шинок тот его повел.

Запах вкусный пес поймал

Голод ему апетит предал.

И пошел он по ногам:

Все искать то тут там,

Собирать все, что упало,

Да что к полу-то пристало.

Крохи хлеба собирает,

Да огрызки он глотает.

А когда наелся вдоволь,

Лишь тогда-то он припомнил,

Зачем в шинок прибежал

И про что кота спрошал.

А в шинку гулянка, гам,

Где не клянет - всюду пьянь.

И с большим-то он трудом

Нашел дурня под столом,

Долго лаял и кусал,

Даром голос оборвал.

Дурень спит, как деревянный,

Он сегодня шибко пьяный.

Ему сладки сняться сны.

Да все явные оны.

А тем временем кошка ждала

И до злости, аж устала.

И сама себе толкует,

Да мыслю таку мозгует:

"Что же это за дела?

Здесь сидеть, как сторожило,

Кошка молвила уныло.

Где он этот драный пес,

Где его-то черт занес?

Я давно проголодалась,

Да и больно уж заждалась.

Сильно кошка рассердилась

И на Тишку обозлилась.

Рядом мышка запищала,

Да и кошу поспрошала:

-Что, подруга, ты сидишь?

Чье добро здесь сторожишь?

Солнце высоко стоит,

Все вокруг вон аж горит.

Без воды-то тяжело

Охранять чужо добро.

Ты ж на пса-то не похожа

И сидеть тебе негоже.

-Да сижу здесь я-то зря

Уж от самого утра.

Пес-бродяга, плут негожий,

На себя он непохожий,

Попросил меня прохожу,

Меня - умную-пригожу,

Письмецо посторожить,

Сам побег хозяину служить,

Чтобы здесь-то не тужить.

Ты б, подруга, помогла,

Да письмо постерегла,

Ты б письмо посторожила -

Мне бы сильно услужила.

Я же плута отыщу,

Все ему тогда скажу.

Быстро я сестра вернусь.

Тебе я в жизни тоже пригожусь.

Мышь немного покрутилась,

Но потом уж согласилась.

-Ну, давай, беги сейчас,

Не теряй же даром час,

Время даром не теряй,

Про меня не забывай.

Кошка в поиски пустилась,

Бегала, искала и кружилась,

Да все даром ноги била -

Нигде пса не находила.

"Вот, - подумала она себе, -

И зачем все это мне?

Гдеж плута то мне искать?

Есть мне что ему сказать".

Рассердилась кошка снова

И пошла к себе до дома,

На свой давний, на покой,

Недалече, за избой.

Мыша всем собой известна,

Ненажерлива, нечестна.

Только кошка с виду скрылась

Мыша тотчас рассердилась:

"Еко, дура кошка тоже,

На нее я не похожа.

Не родня она то мне,

Что бы я горела на огне,

И не добрая подруга.

Что бы ждать ее как друга.

Чтобы я вот тут была,

И добро их стерегла.

Я ведь мышь, а не лягушка,

Не нужна вода мне в ушка.

Я ведь вовсе не глупа,

Чтоб добро их стерегла.

Пускай ищет свого пса,

Не мои это дела.

Письмо тут же мышь схватила

И в нору к себе втащила,

Быстро там его сточила.

Ушки свои навострила -

Не слыхать ли где кота -

Рассмеялася она.

-Ох и дура эта кошка.

Что поверила немножко.

Наш дурак под лавкой спит,

Пес его-то сторожит.

Наконец, наш удалец -

Государевый гонец -

Вволю выспавшись под лавкой,

Разлепив глаза булавкой,

Стал немного соображать,

То, что было, вспоминать.

Наконец, он все припомнил,

Кто таков - себе напомнил.

Из-под лавки он поднялся

И на ней же оказался.

Пса он Тишку увидал,

Сразу радостнее стал.

Тут же псу задал вопрос:

-Как ты здесь и где твой пост?!

Тот хвостищем повилял,

И под лавкою упал.

Пес на дурня посмотрел

И подумал: "Ну и пень,

Не мужик, опомутень".

Наш Гаврило сгоряча

Выпил квасу полведра,

Не спеша опохмелился

И к письму он в путь пустился.

Видит, где письмо лежало,

Только место пустовало.

Разве что нора была,

Кем-то вырыта она.

Дурень жутко озверел,

Да как страшно заревел

И на Тишку посмотрел,

И ответ давать велел:

-Где письмо ты подевал?

Кто письмо у нас украл?

Я ж тебе приказ давал!

А ты где его девал?!

Пес-бедняга хвост поджал

И с испугу убежал.

Дурень идет домой, ревет,

Да булыжники метет.

В злости он себя ругает,

Да собаку проклинает:

-Чтоб издох ты, пес ленивый,

Сволоцюга ты блудливый.

И зачем тебя я взял,

Лучше б дома ты гулял,

Лучше б в речке утопился,

Чем за мною ты вцепился.

Чтоб вы все, собаки, поздыхали,

Как мне пакостить вы знали.

Что тепереча мне делать,

Хоть вокруг станицы бегать.

Некуда теперь бежать.

Как с царем мне толковать?

Да и что ему сказать.

Нет чиво кому отдать.

Но не долго Дурень ныл,

Скоро сам себя взбодрил:

-Ну-ка, паря, так постой,

Че сегодня-то со мной?

Царь-то вовсе и не знает,

(Может, сам себе гуляет),

Что письмо я не доставил

И что пес свой пост оставил.

Про письмо никто не знает

И царю никто не скажет,

Что письмо я потерял

И блудницу не видал.

Пес-дружбан-то не продаст

И блудницу тож не сдаст.

Я ее-то и не знал,

Да и вовсе не видал.

А царя она не знает

И меня не поминает.

Так что, паря, не боись,

Больше смелости ты наберись -

Завтра утром в путь идти

Да царю ответ нести.

Так Дурак пришел домой

И с больною головой.

Шибко он не унывал -

Под тынок он свой упал.

Начал думать он гадать,

И царя лесного вспоминать.

Лежит час, лежит другой,

И всего с одной мечтой.

А в мечтах он появился

Пред царем он очутился.

Царь Гавриле говорит,

И доклад давать велит.

Наш Гаврило отчитался,

Да сполна царю заврался:

-Я, батяня, царь лесной,

Выполнил приказ я твой,

Не вели меня казнить,

А вели дары дарить.

Царь Гаврила восхваляет,

Величать не забывает

И дары ему дает

И такую речь ведет,

Говорит ему довольно,

Радостно и привольно:

-Ты, Гаврило, молодец.

Удалой ты мой гонец.

Нет тебя в миру быстрей,

Хоть гони ты сто коней.

Нет тебя нигде честней,

В этом свете средь людей.

Быстро ты сходил в станицу,

Выручил в нужде блудницу.

И теперь тая блудница

На тебя будет молится.

Сделал доброе ты дело,

Вот теперь гуляй ты смело.

Все грехи тебе прощаю

И тебя я награждаю.

Ты бери эти дары

И живи ты без нужды.

Гордо царь ему сказал

И мешок ему отдал.

А мешок был непростой -

Здоровенный и большой.

Дурень низко поклонился,

Благодарностью почтился.

Сам мешок не смог поднять,

Так пришлось ему поддать.

Долго он не собирался,

В путь-дорогу он подался.

По приходу он домой

Развязал мешок он свой.

Только принялся смотреть,

На себя дары переть,

А к нему-то сзади дед

И даров-то вовсе нет,

Да как снова заорет,

Старчу речь свою ведет:

-Где ты бродишь, дурий сын,

Брат любимый тебе - тын?

Бродишь всюду,

ищешь блуду,

Ветра хочешь у поймать,

Только где его сыскать.

Ветер вольно же гуляет,

На тебя внимание не обращает.

Где ж три дня тебя носило,

Дурноватый ты чудило?

Дурень гордо отвечает

И себя он величает:

-Че те надо, старче мой.

Че тревожишь мой покой?

После трудных испытаний,

Да больших переживаний

У меня теперь покой.

Че ты бродишь вновь за мной?

Ты меня-то не тревожь,

На тебя я не похож.

Я так сладко отдыхал

И тебя совсем не ждал.

Снова ты с своим упреком,

Да с каким-то недомеком.

Поучать меня решил?

Мой покой поворошил.

Я ведь только от царя,

Мне совсем не до тебя.

Ты ступай, старче, отсель,

И бродить тебе не лень.

От такого огрызенья

Дед пришел в недоуменье

И в обычной старчей злости

Решил дурню счесть он кости,

Да как стукнул дурня костылем,

Так и перебил на нем.

И опять дед заворчал,

Да от злости закричал:

-Ты смотри какой козел!

Лучше б я тебя мальцом

Удавил бы под крыльцом.

За какие вот дела

Мне пришла эта беда?!

Наш Дурак от боли взвыл,

Колобком с горы скочил,

Аж до самой до реки,

Посносив себе боки.

Возле речки он сидит

Да на деда все ворчит.

-Ну батяня, ты мне - враг.

Будешь ты совсем не рад,

Ты еще меня попомнишь,

Да не раз меня ты вспомнишь.

Скоро-скоро пожалеешь

Что всегда ты так наглеешь,

Что меня ты попрекаешь,

Да и всяко обижаешь,

Да меня повсяк смущаешь.

Я ведь вовсе непростой,

Я же сын твой дорогой.

А ты всяко меня бьешь

И не ставишь даже в грош.

Скоро буду я богат,

Будешь скоро ты не рад.

Я ведь тоже не дурной -

Жить потом опять с тобой.

Дед на дурня посмотрел,

Вдаль ему он прогремел,

И словесно он додал,

И рукою помахал.

-Ты смотри, ленивый пес,

Блох с собой, небось, принес.

Да в вдогонку закричал:

Чтоб в избу не ворочал

И к столу не подходил,

Деревянный ты дебил

Брат работает все дни

Все без праздников они.

Рук в труде не покладает.

Этот лодырь же гуляет.

Брат с работы ног не сносит -

Этот только вред приносит,

Да меня все обзывает,

Да под тыном все гуляет.

Что за чертова родня

Притаилась у меня.

Знать его я не хочу!

В дом его я не пущу.

Холод в скорости придет,

А он песенки поет.

Так дурак наш у реки

Полдня провалялся не с руки,

Все на тын свой поглядая,

Да батяню вспоминая

И судьбу все проклиная,

О царе все вспоминая,

О невиданных богатствах,

И о всяких о пияцтвах.

Вечер начал опускаться,

К дурню - голод подбираться.

И тогда он, как щенок,

Что нагадил в уголок,

Тихо через тын пролез

Да к себе в избу залез.

На солому он упал

До утра так и проспал.

Снятся дурню сладки сны,

Да такие - хоть куды!

Дурень наш, как и обычно,

Спит он сладко и привычно.

Он чудесный видит сон,

Вроди бы боярин он.

Все в красивых он хоромах

И в роскошных он мехах,

Да в кафтане непростом,

С виду - очень дорогом.

И в красивых сапогах.

Все талдычат ему - ах!

А он слугам все велит,

С гордостью он говорит.

Его слуги величают,

Ему всяко угождают.

Едет он по улице в карете,

Что другой такой и нету в свете.

Не Гаврило а наш царь,

Наш великий государь.

Люди же со всех сторон,

Бьют челом ему поклон.

Все добра ему желают,

Каждый громко восхваляет.

Да кидает всяк добро ,

И летит он к нему оно.

Кто деньгу, а кто и хлеб,

Не стоят так даром - нет.

Дурень наш добро берет

И в мешок к себе кладет.

Утро раннее пришло,

За собою позвало.

Всем велит оно подняться,

Добрым делом заниматься.

Старик о пол постучал,

Дурню сон он оборвал.

Вот поднялся он с постели,

Из боярской колыбели.

Вышел в двор, пошел к "гнедом",

Поздоровался с бревном.

Поудобнее умостился,

С крутой горы пустился.

По дороге он орет

И пугает весь народ.

-Расступись, народ честной!

Я сегодня не такой.

Еду в гости я к царю,

Да доклад ему везу.

Да не стойте на дороге,

А не то - пораню ноги.

Расступись по сторонам!

Еду я совсем не к вам!

Не мешайте молодцу,

Вы царевому гонцу.

Люди дурня все так знали,

Потому дорогу дали.

Меж собой все пошептались,

А потом и россмеялись,

-Вновь бесы дурня погнали.

Но куда, вовсе не знали.

Так дурак с горы слетел,

Прямо в реку залетел.

Там немного поболтался

И на берег он поднялся.

Быстро выбрался с воды,

Посмотрел туды-сюды.

Да "коню" свому гнедому,

Брату верному такому.

Приказал: "Братишка-конь,

Не ходи-ка ты за мной,

Жди меня ты здесь так смирно,

Да гуляй себе так мирно.

Жди меня, да воду пей,

И не спать, как ты, сумей.

Скором временем вернуся

И наградой поделюся.

Ну, теперь, кажись, лады,

Можно в лес идти туды.

Дурень быстро в лес помчался,

Только пыльный след остался.

Только дурень в лес вбежал,
Сразу громко заорал:

-Ей! Батяня-царь се леса,

Я пришел сюда без беса.

Выходи на речь со мной.

Толковать будем с тобой.

Сколько дурень не орал,

Но царя не увидал.

Время уж к обеду шло,

Дурню голод принесло.

Он немножко пробежал

И под деревом упал.

Сел по деревом, сидит,

Да себя он жуть винит.

Про царя не забывает

И царю то ж припадает:

-Где ж тот царь-то деревянный

Бродит, пес он окаянный?

Сколько мне его искать,

Не могу я больше ждать,

Что я - дурень али как?
В лесе лазить, как дурак.

Вдруг, пред дурнеем

Просто днем

Стал туман густым, белым.

От такого "молока".

Не видать идти куда.

И навел на дурня страх,

Только вскрикнуть смог он: "Ах!"

Дурень вовсе растерялся,

Очень жутко испугался,

Аж за голову он взялся,

Где ж туману днем то взяться.

Развернулся - деру дать,
Но пришлося быстро стать.

Чтобы вновь не заблукать,

И в овраге большь не спать.

Перед ним и по бокам

Частоколом лес стоял.

И тропинки не видно.

Дурню страху навело.

И деревья задрожали,

Птички все поулетали.

Стали грохоты слышны,

Все быстрее и страшны.

Звери стали убегать,

Мимо дурня пробегать,

Пуще страху нагонять.

И собой его толкать,

Дурень очень испугался

И за дерево помчался.

Грохот стал еще сильней,

Под ногами не осталось и камней.

Все куда-то разбежались,
И куда-то все помчались.

Только дурень наш сидит,

Словно камень, он молчит

Вдруг деревья разошлись

А пред дурнем царь стоит.

Высотой он метров пять,

Стоит высоко опять.

Руки, ноги деревянны,

Плечи вширь, как окаянны.

Лицо страхом так и веет,

Кто не видел - не поверит.

А глаза огнем горят,

Страхом так и говорят.

Царь немного помолчал,

И Гаврила поспращал:

-Эй, Гаврила ты чудила,

Сын крестьянина Данилы,

Говори ты свой ответ -

Сделал дело, али нет?

Да давай ответ мне честно,

Будь же молодцем ты честным.

Дурню некуда деваться,

Робко встал он отчитаться,

Говорит, себя ломая,

Да немного утешая:

-Да, хозяин, царь лесной,

Выполнил приказ я твой.

И за верную ту службу,

Я прошу награду нужну.

Ты ж теперя царь лесной

Щедро поделись со мной.

На дары не поскупись,

Улови мою ты мысль.

Царь немного помолчал

Хитрецу он все сказал:

Речь негожая твоя,

Мне давно известная.

Да Гаврила ты чудак,

Потерял письмо, аль как,

Любишь вина попивать,

Так люби и отвечать.

Тук схитрить хотел гонец,

Хитроватый удалец.

Но вдруг понял, что попался,

Сильно он не отпирался.

Со слезами, и с мольбами

Пал к царю перед ногами,

Начал плакать, причитать

Да царя опять спрошать:

-Батя, царюшка лесной,

Не губи меня, ты мой,

Не вели меня казнить,

Просьба - милостивым быть,

Все, что можешь, прикажи,

Да что делать укажи.

Все, что хош, я сотворю

Для тебя я все смогу.

И вину так искуплю -

Правду честно говорю.

Брата, слышишь, не губи,

Жалко мне его, пойми.

Быть беде я не хотел,

Псу я зорким быть велел,

Он, дурак, не доглядел,

Да письмо он проглядел.

Виноватен, знаю, я

И на мне вина сия.

Царь немного помолчал

И сурово вновь сказал:

-Ладно плакаться, Гаврила,

Ты хоть хитрый, но чудила

И дурило ты дурилой.

Да судьба твоя счастлива.

На твое велико диво,

У меня еще есть дело.

Если выполнишь ты смело,

Сделаешь работу В мело.

И совсем безынтеРесно,

Говорю тебея честно.

Так и быть, тебя прощу

С миром к людям отпущу.

Ты сегодня вновь счастливый,

Хоть и плут ты, ох ленивый.

На твое дурное счастье

Может быть и на несчастье.

Люди стали в лес ходить,

Да ко мне так приходить,

Да с поклоном жалобным,
И с прошеньем вот таким:

Больно много в нашем лесе

Развелось всякой нечестии.

Нечисть ся людей пугает,

Да и всячески стращает,

Больно всем надоедает,

Лес наш просто объедает.

В сей беде виновен ты,

Ты позвал ее сюды.

Очень ты в лесу орал,

Нечисть всю ты в лес позвал.

Но мои слова крепки,

А слова не мотыльки.

Слушай важно ты меня -

заберешь мешок ты у себя.

Я всю нечисть так согнал

И в мешок ее загнал.

Да покрепче завязал,

Чтоб никто не убежал.

Да смотри, не дай ты маху,

Не смотри в мешок неряха.

Отнеси его на реку,

Да уж больно не кумекай.

Да мешок бросай в пучину,

Если сделаешь почину,

Все тебе я, знай, прощу,

С миром к людям отпущу.

Если ты и в этот раз

Вновь не выполнишь приказ,

Наказанье будет страшным -

Брата с женкой заберу,

Дом твой отчий разорю,

И отца твого сгублю.

Будешь псом ты жить под тыном,

Бесноватым господином.

Будешь помнить ты меня,

Дыбом всюду про меня.

И жалеть будешь за домом.

У житье своем убогом,

Никогда не будешь сыт

И всегда будешь побит,

Без пристанища и крова,

Будешь прозябать ты у забора.

Брата, женку я твоих

Оберну на диких птиц.

Будут нечисть собирать

Да тебя все поминать,

Будут жалобно стонать

И тебя знай проклинать

До скончания веков,

Мой тебе и сказ таков.

Царь рукой своей махнул -

Туман словно ветер сдул.

Лес дорогой расступился

И туман весь испарился.

Дурень долго не заждался

И дорогою домой помчался.

Идет, мыслями ворчит,

Сам себе он говорит:

"Ой, да царюшка лесной,

Добродетель ты родной,

Да шутник же ты большой,

Все да шутками со мной.

Что за птиц он мне приплел,

Да дурного мне наплел.

Ну и шутки у него,

у царя-то самого!

Чтоб мешок его тащить,

Где ж мне взять-то столько сил?

Силой я то дорожу,

Задарма ее не предложу.

И зачем добро топить,

Лучше ему, мне так быть.

Дурень наш домой пришел,

Сразу к тыну подошел.

Глядь, и впрямь мешок лежит,

Так на дурня и глядит.

Дурень тотчас удивился,
с интересом омыслился

-Эко, вот те и дела!

Значит, правда все была.

Что же делать - не поделать,
дураку престало делать.

Он мешок тот подобрал,

Да к реке и побежал.

На плече его несет

И вопрос себе дает:

-Интересно, что в мешке,

Уж нелегок он-то мне.

Может, деньги иль добро,

Значит, мне так повезло.

Мне хотя бы хоть глазком

Посмотреть на то, что в нем.

Царь-то вовсе не узнает,

Да никто и не прознает,

И Гаврила не сдержался,

Жадности он весь поддался.

Жадность вовсе верх взяла,

Села сверху и ноги свесила.

Сбросил он мешок с плеча,

И веревку дернул сгоряча.

Та веревка развязалась,

Нечисть вся и разбежалась.

И пошла она кругом,

Крутым, длинным берегом.

Жабы в воду, крысы в нору.

Все летучие у гору,

Разлетелись кто куда.

Вот и сталась так беда.

Тут Гаврила наш присел,

Грустну песню он запел:

"А, - подумал, - не беда,

Пройдет номер, как тогда.

Что мне царь?

Он царь-то в лесе,

Здесь он мне без интереса"

И пошел дурак домой,

Той привычною тропой.

Только на гору поднялся,

Так и сразу диву дался -

Свого дома не найдет,
хоть глаза так больно рвет.

И конюшен то же нет,

Хоть и виден белый свет,

И сараев не видно.

Стало дурню то чудно.

Только тын один торчит.

И одна там ель стоит,

А на ней родня сидит,

И Гавриле говорит.

Да людьми-то непростыми -

Птицами они чудными,

Чудным голосом пищат.

И Гавриле говоря:

-Что ж ты, братец, натворил?

Что ж царю не услужил?

За твои теперь грехи

Все века расплачиваться, будем мы.

Если нас не пожалел,

Хоть отца бы пожалел.

Дурень страшно разозлился,

Страшно над собакой изглумился:

Сильно бил,

Да говорил:

-Это, брат, те за письмо,

Что не сторожилось те оно,

А пес кошку стал все драть,

Всюду грызть и рвать.

Где не сыщет, так и рвет,

Спасу кошке не дает.

Кошка стала мышку ненавидеть,

Где увидит, там поймает,

Тотчас съест и отдыхает.

Мыши стали всех боятся,

Да котов остерегаться.

Дурень же остался без родни и крова

И до самой смерти прозябал он у забора.

А собаки стали ненавидеть всех убогих,

Как увидят их, рвутся все на них.

Издавна мудрость ведется.

Богом она нам дается,

Чтоб народ наш жил честно,

Чтоб добро всегда вело.

Глупость, жадность не от Бога,

Потому всегда тревога.

Кто же в глупости себя хитро ведет -

За собой всегда беду несет,

Сам того не понимая,

Слезы горьки причиняя.

Ум и мудрость - Божий дар,

Хитрость, жадность - грех, тягар.

Вот с тех пор так и пошло -

Аисты повсюду и всюду

Нечисть собирают,

Да Гаврилу проклинают,

А такие, как Гаврила,

и сейчас живут у тына.

Псы котов грызут во злости,

Не зовя к себе их в гости,

А коты без спроса мышь едят,

Да все в норы те глядят.

ВОРОН

Солнышко котится к закату,

Ехал богатырь, дамой к братьям.

Ехал он к себе домой,

К дому к братьям на покой.

Ехал, другу говорил,

Потому, как он спешил:

-Ты, дружище мой конек,

Верный ты же мой дружок.

Ты, дружочек не хромай,

И конечно, поспешай.

Не было давно нас дома,
братья в стретят у порога.

Вон за теми, там горами

И за этими лесами

Дом наш отчий там стоит,
да к себе идти велит.

Но враги злые не спят,

Точат зубы да молчат,

На уму своем кружляют,

Да беду к богатырю и замышляют.

Третьи сутки тихо йдут,

Вслед богатыря ведут.

Ждут, пока он уморится,

Да станет воды напиться,

Да приляжет отдохнуть,

Даст коню передохнуть.

Уж тогда они не прозевают,
Так они, и одолевают.

Но про ихню злую мысль,

Басурманью ненависть.

К доброму богатырю,

Да на басурманскую беду.

Царь лесной беду прознал,

И живое все призвал,

Всех зверей, живущих в лесе

И летающих по лесе,

И сурово всем сказал,

Ворону приказ он дал:

-Черный братец-воронок,

Лети ты прямо на Восток.

Там найдешь богатыря,

Кланяйся ему ты от меня.

Ты его предупреди

О беде ты упреди.

Таково мое веленье,

Царское мое же повеленье.

На плече сидеть,

Да сидеть чтобы не зря.

Быть тебе его глазами,

Быть тебе его ушами,

За широкими его плечами.

Чтобы ехал вольно он,

Не боялся и за сон,

Что бы знал он путь на перед,

Он же защищает свой народ.

Лес наш старый бережет,

Но теперь он помощь ждет.

Ворон тотчас же взлетел
на восток и полетел.

Богатырь устал в пути,

Да решил место найти,

Чтобы чуточку вздремнуть,

Лошади же дать передохнуть.

Только он под деревом присел,

Как завыло много стрел.

И одна из них вонзилась,

Так в плече ему и впилась.

Богатырь упал навзничь,

Выхватив из ножен меч.

Верный конь, его дружок,

Друг же верный и браток.

На дыбы он встал свечей

И враги ему-то ни по чем.

Бьет копытами врага,

Рубит их он сгоряча.

Никого не подпускает,

Басурманов он пугает.

Басурманье, как волки,

Острые у них клинки.

Волчьей стаей обступили,

Подойти в них нету силы.

Верный конь у богатыря,

Друг-защитник он не зря.

В небе ворон прокричал,

Голову богатырю поднял.

Ворона он увидал
И в отчаянии ему сказал:

-Ворон, ворон, воронок,

Не кружися ты, дружок,

Ты добычи не дождешься

И крови ты не напьешься,

Богатырской ты моей.

Я живой еще лежу

В небо ясное смотрю.

Ты дружочек-воронок,

Лети прямо на восток,

Через горы, через лес,

К краю голубых небес,

К дому отчему лети,

Братьям весточку неси,

Что живой еще лежу,

Братьев своих еще жду.

Братья весть о мне узнают,

Оседлают вмиг коней,

И быстрей стрелы ненастной,

Прилетят грозою страшной,

Разобьют врагов опасных.

Братьев своих хорошо я знаю

И на них надежду возлагаю.

Не кружися надо мной

И лети быстрей домой.

Ворон в высоте кружится,

Раненому богатырю он отвечает:

-Над тобою кружуся я,

Плоть мне не нужна твоя.

Кровь твоя ведь горяча.

Бьет ключом вон из плеча.

И крови твоей я не желаю,

Я тебя ведь охраняю

От проклятых басурманов,

От врагов твоих нежданных.

Пару дней тому назад

Был тогда я очень рад,

Был приставлен я к тебе,

Чтоб сидел я на плече,

На твоем плече могучем,

Чтоб в лесу густом, дремучем

Был глазами и ушами,

За широкими плечами.

Был твоими я глазами,

Но, видать, я не поспел
и беду я проглядел,

Долго мне тебя икать не стало.

Время помощи настало.

Ворон долго не кружился,

Враз стрелой оборотился,

И опасной он стрелой

Полетел к братьям домой,

Через горы, через лес,

К краю голубых небес,

К дому отчему явился.

В облик свой оборотился,

Братьям тотчас сообщил:

-Братья родные, дружки,

Время долго не теряйте,

Скакунов своих седлайте,

Не жалейте вы коней
и гоните их быстрей.

За горами, за лесами,

На краю под небесами,

Брат ваш родный помирает,

Кровью он, родной, стекает,

Родна кровь ваша одна

Льется в брата из плеча.

Не теряйте даром час

Братец просит помощи у вас,

Братья выслушали сказ,

Размышлять долго не стали,

Ворону спасибо все сказали,
Оседлали в миг коней,

И пустив коней вовсю,

Враз пред братом все явились,

Низко брату поклонились.

И как гром небесный ударив,

Вмиг разбили басурманов.

Воротились все домой,

Взяли ворона с собой.

Ты, дружочек-воронок,

Сказал раненый браток,-

Ты навеки нам нам дружок,

Ты навеки нам браток.

Сделал ты велико дело,

Так живи у нас брат смело,

Ты от смерти меня спас -

Будь же братом
и живи у нас.

Ворон стал у братьев жить,

Верой-правдой им служить,

Да края их сторожить

От назойливых татар,

Да от всяких басурман.

Ворон высоко летает,

Да границы охраняет,

Ворон - птица, зоркий глаз,

Замечает сразу враз.

С высоты он все увидит,

Все заметит и услышит.

Лишь учует он беду -

Братья тотчас на чеку.

БРАТ

Брат всегда мне брат,

Брат всегда мне рад,

И в веселье, и в беду,

Я всегда к брату иду.

Если станет тяжко мне,

Брат всегда поможет мне.

Если грусть придет ко мне -

Брат развеет ее мне,

Если грустно настает,

Брат утешит и поймет,

Словом добрым и родным,

С ним всегда поговорим.

Если день лихой ненастный

Подойдет ко мне опастный

Рассуждать мой брат не станет,

Станет рядом он со мной,

Хоть со сломанной рукой,

Станет каменной стеной.

Стену эту не подвинуть,

Не сломать, не отодвинуть.

Не вражинам, не лихвам

С братом я сломать не дам.

Брат, дружочек мой родной,

Мой желанный и родной,

Он - мой верная опора,

Как надежная дозора.

Как волчиное чутье,

Нет надежнее его.

Никогда брат не соврет,

Сводней лживых не сведет,

Словом лживым не обмолвит,

Кроху хлеба переломит.

Если в жизни заблукаю,

Как пути найти не знаю,

Брат укажет, как найти
Выход с страшного пути.

Если брату день ненастный

Поднесет урок опасный,

Это вовсе не беда -

Встанет братская стена,

Нет сильнее, чем она,

Наша братская стена.

Это зов плоти одной,

Это крик души родной.

Крик услышав, прибегу,

Брату тотчас помогу.

МЕСЯЦ

В дали ночной, высокой

Гуляет путник одинокий.

Он путь свой с грустью начинает,

А утром на востоке засыпает,

Он вечером на западе встает.

К востоку путь он свой ведет.

Идет морями и полями,

Идет широкими лугами,

он над горами проплывает,

И путь свой светом озаряет.

Он никогда не устает,

Он речь со звездами ведет,

Он с ними ласково играет

И каждый раз он их считает.

Он путь заблудшим озарит,

Укажет ту звезду, с которой быть.

Он верный путь укажет,

По звездам все расскажет,

Он верный ночью проводник,

К звезде большой,

Которой первою горит

И северным названием звучит.

Он - месяц - путник. Проводник,

Он проводник в ночи глубокой,

Он - путник одинокий,

Он никогда не устает,

Он не устало все идет,

Он никогда не отдыхает,

Он путь всегда всем озаряет.

Он Месяц, Месяц - проводник,

А впереди ему звезда горит.

Сказка о Гавриле - гонце написана с народного поверья. По поводу этого поверья есть много сказок и анимационных фильмов. Но, на мой взгляд, они не убедительно рассказаны и даже с неточностью. Я просто решил точнее рассказать эту быль или поверье.

Сказки во все времена писали не только с поверий, но и с рассказов своих близких и нянь. Об одной такой сказке, написанной в 1831 году в Болдине Александром Сергеевичем Пушкиным Владимир Иллич Ленин сказал так: (цитата - качество наибольшей ценности).И И Сосновский.

Право автора защищено.Перевод с рукописи.Редактор. О.Смаль.

21.1.2007.