Цокота Ольга Павловна : другие произведения.

Блошиные рынки Маградии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Блошиный рынок(разг. барахолка, толкучка) - место, где продают и покупают старые, бывшие в употреблении или просто не пригодившиеся вещи. Впрочем, то, что не сгодилось одному, для другого может стать просто находкой. А бывает, попавшая в нужные руки вещица полностью меняет жизнь ее нового обладателя, ибо она - знак и орудие судьбы.
[Игнат Рохлин]
  
  
   ГЛАВА 1. НАЧАЛО ПУТИ
  
   Пашка до рези в глазах вглядывался в петушиные потроха, разложенные на убогом алтаре возле его хижины. Стражник выразительно поигрывал костяной ручкой плети. Ее утяжеленные концы не внушали симпатии юному знахарю. А пожилому вояке не внушал доверия тощий мальчишка с торчащими ушами, которые под суровым взглядом воина приобретали багровый оттенок.
   Покрытый мхом и лишайниками домишко на опушке леса принадлежал семейству юнца издревле. Неказистое жалкое строение, подобно кособокому грибу, крепко вросло в здешнюю землю. А слухи о его обитателях издавна вплелись в местные предания, легенды и сплетни. Поэтому даже тогда, когда из всего некогда обширного рода знахарей-ведунов в живых остался один лишь лопоухий пацан, местные крестьяне по-прежнему раз в несколько дней ставили корзинку с продуктами у прогнившего крылечка.
   Староста Вилем хмуро смотрел на давно не мытую рожицу и с раздражением понимал, что подношения эти были зряшными.Хотя подросток и обладал разноцветными глазами, присущими его роду (один - янтарно-золотистый, другой - светло зеленый в золотистую крапинку), судя по всему, пареньку не передался дар его прародителей. Куда полезнее было бы заставить его пасти деревенских коров. И все же Вилему было жаль этого сопляка. Императорская стража всегда безжалостно карала шарлатанов. Но сейчас, когда василевс так тяжко захворал, а Морок опасно приблизился к самым границам государства, потребовалась реальная помощь всех Знающих. И это означало, что самозванцам грозила воистину суровая расправа.
   Поросшие рыжеватыми волосками пальцы еще крепче сжали резную рукоять страшной плети. Но тут дремавший на лавке здоровущий дымчато серый кот раскрыл зеленые зенки и хрипло мяукнул. Мальчик вздрогнул, подобрался, губы его шевельнулись, беззвучно произнося внезапно всплывшее в памяти слово. Над птичьими останками вспыхнули синеватые огоньки. Когда они погасли, пепел на жаровне лежал четким рисунком.
   Староста, стражник и сам юнец потрясенно смотрели на изображение. Корона, надвое рассечена обоюдоострым мечом, одна половинка отлетела в сторону и свалилась набок. А на зубце устоявшей висит ключ.
   Кот лениво потянулся, спрыгнул на пол, толкнул хлипкую дверь и выскочил наружу. Хлопнула створка затянутого бычьим пузырем окошка. Порыв сквозняка закружил серую пыль. Картинка исчезла, а вместе с ней наваждение.
   Вояка поднялся, обмотал резную рукоятку тонкими кожаными ремешками со вшитыми на концах свинцовыми гирьками, закрепил узкие кожаные полоски и сунул так и не пригодившееся орудие возмездия за пояс. Поднял оловянные, без блеска глаза и коротко приказал:
   - Быстро собирайтесь, сейчас же едем в столицу. Эту шельму кота изловить и взять с собой.
   Староста растерянно забормотал невнятные возражения. Служивый грубо оборвал его. Необходим не только ведун, но и свидетель того, что видел стражник. А деревенькой пусть управляет старостин сын или зять, или кто другой. Для государственных интересов такие мелочи не важны.
   Кота ловили долго. Еще дольше шли пререкания с женой Вилема Милицей. Перед разозленной бабенкой стражник сник и даже как-то уменьшился в росте. Но приказ ему был дан четкий, и лишаться своей головы он не собирался. Ведунов, получивших более-менее ясные Знаки, вместе со свидетелями этих таинств следовало немедленно везти ко дворцу.
   Поэтому выехать пришлось в неурочное время, ближе к закату. Все были не в духе. Стражник посадил мальчишку впереди себя, чтобы не сбежал ненароком. Кот Дымок недоволькно крутился в Пашкиных руках. Староста тюхал позади на своей чалой Крале и опасливо поглядывал на темнеющую чащу леса, нависшую над грунтовой, в колдобинах, дорогой.
   Через полтора часа совсем стемнело.
   - Ну, ведунишко, что медлишь, зажигай свой колдовской шар, - грубая рука встряхнула мальчика. И тут же раздалось шипение и крик боли. Когти Дымка обладали отменной остротой.
   Пашка съежился, начал было объяснять, что и бабка, и мать умерли в одночасье, когда ему минуло лишь одиннадцать лет. Распознавать травки учили с детства, но тайны серьезного ведовства открывают лишь, когда вступаешь в пору отрочества. А к этому времени он уже не один год как сиротствовал. Но стражник не хотел ничего слушать. Очевидно, он и сам боялся недоброй славы приближавшихся Заполошных лесов, а потому нервничал, сыпал угрозами.
   Дымок напрягся, мальчик с трудом его сдерживал. Он гладил кота и от всей души желал, чтобы животное успокоилось. Кот словно почувствовал это, обмяк, потерся головой об острое плечо. И Пашке тоже стало спокойнее.
   Паренек вспомнил ощущение тепла в пальцах, возникшее, когда он простер руки над петушиными потрохами. Попытался вновь восоздать его. В кончиках пальцев появилась щекотка. Но "светляка" не получилось.
   - Ну, что ты телишься? - зло промолвил стражник.
   Староста не выдержал, заворчал, чтобы тот оставил мальца в покое. Пашка ведь только начинает знахарствовать, не все ему подвластно. Да к тому же, в лесу немало худых людей и зверья, которых колдовской свет мог бы приманить. Стражник резонно возразил, что с чародеями мало кто станет связываться.
   Паша снова устало прикрыл глаза. Вояка был служакой усердным, но недалеким. Иначе должен был бы знать, что знахарь-ведун и чародей - далеко не одно и то же. Конечно, и один, и другой владеют магией. Только сравнивать их чары, все равно, что детский ножичек с грозным мечом. Зверей волшебное свечение отпугнет, а вот настоящих лиходеев вряд ли. Потому что знающий человек сразу распознает величину Силы. У Павлика ее, считай, почти что нет, а, может быть, и нет вовсе. Удачу в гадании подросток втайне объяснял себе вмешательством кота. И бабушка, и мать в свое время относились к Дымку весьма уважительно.
   Они ехали, вздрагивая при каждом шорохе. Яркая, уже почти полная луна освещала дорогу. Это помогало избегать колдобин, но в то же время делало путников слишком заметными для лихих глаз.
   Но первая ночь миновала благополучно. Стражник, назвавшийся Филимоном, пришел в хорошее расположение духа. Перед рассветом сделали короткий привал у небольшого ручейка. Коней напоили, не расседлывая, ополоснули лица, протирая смыкающиеся набрякшие веки, поели еще не успевшего зачерстветь хлеба с добрыми кусками сала, заботливо уложенные Милицей в корзину со снедью. И опять в седло.
   К полудню остановились подольше. У всех затекли ноги, да и лошадям требовался отдых. Впрочем, часа через полтора снова двинулись в путь. А вот в сумерках Филимон смилостивился и велел готовиться к ночлегу.
   Мальчик тревожно озирался по сторонам. Последние несколько лиг у него появилось неприятное ощущение, что лес изменился, притих и подобрался, как рысь, накануне прыжка. Кот выгибал спину и жался к Пашкиным ногам. Староста тоже пару раз пугливо оглянулся. Если бы он не был так измотан, то вряд ли согласился бы на привал. У старого Вилема было чутье на неприятности.
   Трудно было упрекнуть Филимона в выборе места для стоянки. Овражек достаточно глубокий, чтобы в нем скрыться, но с покатыми склонами, по которым при необходимости легко выбраться наверх. Рядом под нависающими ветвями ивы журчит чистый родничок.
   Разожгли небольшой костер, чтобы согреть воду и отпугнуть лесных зверей. Попили чай из травяного сбора, прихваченного Пашкой. Мальчик отчего-то не нашел в этой местности ягод, на которые обычно природа щедра в пору позднего лета.
   Звуки в этом затаившемся лесу тоже казались непривычными. Не слышно было птичьего гомона, легкого перестука лапок мелких грызунов, как правило, различимые чутким Пашкиным ухом. Но в траве и листьях что-то сухо шуршало и потрескивало, и шум этот казался каким-то слишком однообразным и неживым.
   Караулить первым стражник поставил старосту. Мужик присел у догоравшего костра с большой узловатой веткой в руках. Она могла послужить дубинкой, а, если бы довелось отгонять хищников, Вилем собирался ее поджечь от раскаленных угольев. Но мальчик видел, насколько пожилой крестьянин измучен дорогой. Седая голова то и дело бессильно падала на грудь, и, хотя Вилем тут же пытался встряхнуться и отогнать сон, чувствовалось, что дается это ему нелегко.
   Филимон похрапывал, привычно завернувшись в тяжелый суконный плащ. У Пашки глаза тоже слипались, однако сердце сдавила ноющая тревога. Напряженно вслушиваясь в ломкое похрустывание, даже отдаленно не напоминавшее обычный треск ветвей, юнец вдруг почувствовал холодок у левого бока, к которому минуту назад прижимался Дымок. Конечно, кот мог отправиться на охоту, но паренька не отпускало нехорошее предчувствие.
   Он поправил шнурок с доставшимся от бабки оберегом, поднялся и увидел, что Вилем крепко спит, слишом близко наклонившись к затухающим язычкам пламени. Паша насилу отволок так и не проснувшегося старосту от опасного места, подбросил несколько веток на уголья, еще раскаленные до красноты. Филимон лежал неподвижно и тоже спал беспробудно. Смутные подозрения окрепли. Они достигли Заполошных лесов. И теперь стоило ожидать всяческих неприятностей.
   Словно в ответ на устрашающие мысли хруст послышался совсем рядом, в нескольких шагах, хотя там не было кустарника, а трава даже не колыхнулась. Пушистая тень метнулась в овраг. Казалось Дымок поймал что-то, но в когтях его виднелась лишь пустота. Однако пустота эта подхватила кота и подняла над землей, а затем опять швырнула вниз, словно удав, пытающийся сбросить напавшего на него хищника.
   Котище успел отскочить, шерсть его стояла дыбом. Он затравлено оглянулся, ломкие звуки теперь раздавались повсюду, окружали их со всех сторон. И тут Пашка очнулся. Одним прыжком подскочил он к Вилему, схватил суковатую ветку, лежавшую с ним рядом, сунул ее в оживший костерок, а затем очертил огненный круг над головою и начал повторять слова детской песенки, что певала ему бабушка:
   - Я кружу, я кружу,
   Силу злую удержу.
   Берегись, коварный фар,
   Получай же мой удар!
   Чары сонные развею,
   Просыпайтесь все скорее.
   А ползущее во хрусте,
   Ты теперь слабо и пусто...
   Хруст вдруг сменился жутким скрежетом, затем резко оборвавшимся высоким плачущим звоном, ветка рассыпалась множеством искорок и погасла. Вилем зашевелился. Филимон выпутался из своего плаща и сел, недоуменно вертя головой. Паша почувствал сташную усталость и скорее упал, чем опустился на землю. А Дымок подполз к нему и благодарно потерся головой о его босую ногу.
   Выслушав сбивчивый рассказ мальчика, его взрослые спутники начали спорить. Филимон требовал немедленно отправляться в путь, чтобы поскорее покинуть проклятые места. Староста доказывал, что идти через лес, полный нечисти,ночью еще опасней, чем оставаться возле костра, на маленьком пятачке земли, защищенной юным ведуном.
   - Да ты погляди на мальчишку, - сердито крикнул Филимон, - он же совсем измочален. Этих-то отогнал, а вот, если другие полезут, не справится.
   - Вилем прав, - тихо сказал Пашка, - идти мы сейчас не можем. Сил у меня действительно почти не осталось. Но полежу немного и приду в себя. Помню, матушка говорила, что даже слабые защитные чары возле костра и оберега пару часов продержатся. Оберег у меня хороший, значит до рассвета дотянем. Нужно только не дать огню погаснуть, мне на...- прервавшись на полуслове, юнец повернулся на бок и крепко уснул.
   Стражник потянулся было его растормошить, но Вилем остановил его:
   - Ему без сна теперь нельзя. Ведунам и знахарям после чародейства всегда покой нужен, обессиливают они и, если не отдохнут, даже помереть могут. Он дитенок еще, в первый раз по-серьезному колдует. Даже не ожидал я от Пашки такого. Тут ведь в Заполошье немало людей сгинуло. В том числе и дед его, тоже знахарь не из последних.
   - Выдумки все это, - пробурчал изрядно напуганный Филимон. - Повидал я при дворце чародеев. Колдовали они немало, и никто на боковую после этого не валился.
   Староста попытался разъяснить упрямцу, что нельзя сравнивать чародея и ведуна. Но тот, не слушая возражений, попытался ухватить парнишку за плечо да встряхнуть хорошенько, чтобы проснулся.
   Крепкие когти рассекли руку Филимона, он заорал благим матом, взмахнул плетью, но кот увернулся и цапнул его за ногу, пропоров штанину у колена. Стражник еще несколько минут пытался сразиться с разьяренной бестией, затем сдался и сел к костру. Добряк Вилем перевязал ему рану, оторвав полоску ткани от собственной длинной рубахи. Однако заснуть ни один из них уже не мог. Согрели чайку, пошарили в корзинке с провизией.
   Филимон вяло жевал кусок сала, не ощущая его вкуса. Дворцовая жизнь требовала от всех ее без исключения обитателей хитрости, изворотливости, умения приспосабливаться. Интриги плелись на всех уровнях, начиная от золотарей, уборщиц, конюхов и поваров, и кончая министрами, да, что там, даже членами семейства самого василевса. Нужно было держать ухо востро, нос по ветру и смотреть в оба.
   Но слишком долгий покой, обеспеченный правлением твердой руки Силантия Пятого, отучил многих и, в том числе его стражу, от реальных опасностей. Конечно, Филимону не слишком гляделось ехать в глухомань и разыскивать дельных ведунов, однако, он надеялся достаточно легко справиться с этим заданием. Из безопасных комфортных глубин хорошо охраняемого чародеями дворца слабо верилось росказням о нечистых слугах Морока, о загадочных малых народцах, таящихся в отдаленных местах, о недобрых силах, стерегущих древние тайны.
   Теперь, когда стражник впервые столкнулся с нечистью, он ощутил неведомый доселе ужас и более всего жаждал очутиться как можно далее от этого злополучного места. Но оказалось, что здесь не действует привычная ему власть иерархии. Грамоты с печатями и именем императора, собственноручно начертанным им самим, было недостаточно, чтобы поднять на ноги замызганного босоногого паренька. В этом странном мире привычные представления Филимона о порядке перевернулись с ног на голову. Это устрашало его не менее, чем легкий ломкий хруст, что уже несколько минут доносился из глубины неподвижного леса.
   Наконец, окаянный мальчишка шевельнулся, немного поворочался и открыл глаза, затем сел, тревожно поводя глазами вокруг себя. Ночная тьма перетекла в сумрак приближающегося рассвета.
   - Еще полчаса, - сказал Пашка. Казалось, он не столько вслушивается, сколько принюхивается к окружающим звукам. Пацан увидел недоумение в глазах стражника и пояснил, - Через полчаса взойдет солнце. Чую, что эти ночнушки его не любят.
   - Знающие люди сказывают, что в Заполошные леса худо соваться и среди бела дня, - напомнил староста.
   - Верно, - малолетний знахарь кивнул неровно остриженной башкой. - Но бабулечка говорила, что среди дня нечисть не нападает, а только водит, кружит, запутывает, не выпускает путника из лесу, чтобы дождаться темноты и тогда уж напасть на него.
   - Значит, пропали мы здесь, - сиплый голос Филимона звучал безнадегой.
   Вилем выжидательно посмотрел на Пашку. Мальчишка шмыгнул носом, он тоже выглядел испуганным. А вот староста, разглядывая его лицо, вдруг обнаружил, насколько юнец похож на своих мать и деда, тот же разлет бровей под высоким лбом, тот же упрямый крепкий подбородок. Крестьянину стало спокойней на душе. Он поднялся, налил чаю в жестяную походную кружку стражника и принес мальчику вместе с краюхой хлеба, увенчанной бело-розовым пластом сала:
   - Сначала подкрепись, а потом и выход сышешь. У тебя, паря, все получится, вижу просыпается в тебе Дар, от предков полученный.
   Дружеские слова, обжигающий чай и простая, но сытная еда подействовали на мальчика благотворно. Он почувствовал себя бодрым, словно и не было ночного противостояния с нечистью, выпившей из него, казалось, все жизненные соки. Дымок тоже излучал благодушие, неторопливо вылизывая серую шерстку и совершенно не обращая внимания на зло косившегося на него Филимона.
   Но утро принесло им разочарование. После двухчасовых блужданий они вернулись к знакомому оврагу. Стражник совсем скис, Пашка тоже приуныл, а Вилем после долгих раздумий внезапно предложил мальчику вспомнить еще какой-нибудь стишок, из тех, которым учили его старшие ведуны. Однако парнишке ничего такого не приходило в голову.
   Дымок тоже вел себя несколько легкомысленно, вовсе не собираясь помогать хозяину справиться с нелегкой задачей. Весело, как малый котенок, прыгал он на лесной прогалинке, пытаясь поймать себя за хвост. Это бессмысленное кружение утомило Пашу, у него вдруг все завертелось перед глазами. Дюжий стражник едва успел подхватить пошатнувшегося паренька. Даже суровый Филимон встревожился, увидев побледневшее лицо мальчика, вытащил уложенный в седельную сумку плащ, свернул положил под голову Пашке.
   Юнец лежал на лишенной запаха траве, бездумно уставившись в небо. В высокой голубизне кружил ястреб. Его резкий крик "кии-кии..." смел напряженную лишь слегка прохрустывавщую тишину. Молоденький ведун внезапно сел, по-детски изумленно приоткрыл рот. Затем недоумение сменилось настороженной полуулыбкой.
   - Полежи, полежи, малец, - добродушно заворчал на него Вилем.
   Но Павлик уже вставал на ноги. Подхватив кота и усадив к себе на плечо, он решительно двинулся к узкой лесной тропинке, выбегавшей из перелеска. Его спутники, переглянувшись, взяли под уздцы лошадей. Проехать верхом здесь было трудно, мешали ветви, усеянные жесткими колючими листьями.
   Подросток шел, поглядывая вверх на парящего над ними ястреба. И лес неохотно расступался. Время от времени ломкий хруст пытался пробиться, но клич "кии-кии" заглушал и утихомиривал его.
   Потом по кронам деревьев прошла белесая волна, воздух стал вязким, затрудняющим движения, забивающим горло. Кот захрипел возмущенно и зло. А паренек сквозь сбившееся дыхание прошептал:
   - Продержитесь еще чуть-чуть, мы уже на границе, я чувствую, что Заполошье кончается, но не хочет нас отпускать.
   Еще несколько шагов дались мужчинам и мальчику с неимоверным трудом. Птица тоже летела тяжело, через силу, кот сипел. Но вдруг, будто пелена спала с глаз, деревья обрели иные очертания, затрепетали на ветру листья, все вокру встрепенулось, ожило.
   - Прошли, - подросток обессиленно прислонился к ближайшему дереву. Вилем обернулся. За их спинами качалась белесая марь, от нее тянуло запахом тлена.
  
  
   ГЛАВА 2. ЗАПАДНЯ
  
   После Заполошья такие простые вещи, как птичий щебет, трепет листьев на ветру да и сама возможность дышать полной грудью, казались чудом. Не только лопоухий юнец, но и серьезный основательный крестьянин, и обычно угрюмый зануда-стражник, - все, как дети, радовались возвращению в обычный, подсвеченный солнцем лес.
   Они двигались неспешно, где верхом, где ведя коней под уздцы. Филимон плетью сшибал шишки с высоких разлапистых елей, от души хохотал, когда удавалось сбить те, что висели на верхних ветвях. Вилем блаженно щурился, его крупный нос шевелился, принюхиваясь ко вновь обретенным лесным ароматам.
   Пашкины уши и щеки алели от радостного возбуждения. Мальчишка отмахивался от похвал старших, но втайне был счастлив и горд. Еще бы! Ему удалось выйти победителем в тяжелой схватке с опасной нежитью - фарами и вырваться из страшных Заполошных лесов, в которых некогда сгинул его дед.
   По мнению стражника, им предстояло еще дней десять-двенадцать пути, причем они приближались к оживленному, а потому и более безопасному тракту. Он посмеивался над Вилемом. Староста время от времени морщил лоб, припоминая тревожные сельские байки о недобрых делах, творящихся в уделах сразу после Заполошья. Но ничто не подтвержадало его опасений. И легкое игривое настроение снова возвращалось к Вилему.
   Филимон же теперь держался гораздо уверенней и в своем служебном рвении старался не переусердствовать. Ему тоже хотелось сполна насладиться путешествием. Он хорошо справился с поставленным заданием: разыскал Знахаря, который дал хоть и неясное, но четкое предсказание и, к тому же, сумел пройти невероятно опасный отрезок пути. Стражник думал о награде, о повышении по службе. И во время неспешного продвижения по красивой, уже довольно безопасной местности ему мечталось с особым удовольствием. Несколько раз они останавливались перекусить и отдохнуть, к вечеру начали искать место для ночлега.
   Охотничья заимка возникла в предзакатной розовой дымке на пригорке неподалеку от лесной опушки. Небольшая бревенчатая избушка, прижмурившись, поглядывала на них из-под закрытых ставенок. Холм огибала тонкая ниточка весело журчащего ручейка. Все было именно так, как желалось усталым путникам.
   Филимон, приказав своим подопечным оставаться в тени деревьев, сперва приблизился к домику сам. Держа руку на рукояти сабли, осторожно обошел строение, заглянул вовнутрь через щелочки в ставнях. Наконец, толкнул дверь, переступил порог, сунул нос во все закоулки, провел пальцем по слою пыли на столе и на лавках и лишь после этого выглянул и помахал рукою: "Эй, двигайте сюда, все в порядке".
   Возле печки были аккуратно сложены хорошо просушенные дрова. Нашелся и глиняный горшок для похлебки. Из толстостенного ларя Вилем достал несколько пригоршней крупы, оторвал две золотистые луковицы от связки висевшей на стене. Дикий чеснок Пашка припас, когда петляли по лесу еще до Заполошья. Аромат варева, наполнивший горенку, заставил Филимона причмокнуть и достать из-за голенища ложку.
   Ели спокойно, не торопясь. Со вкусом пили обжигающий отвар из Пашкиных травок. Только Дымок фыркал и принюхивался, тычась мордочкой во все углы.
   - Шел бы ты погулять, приятель, - сказал ему Филимон, благодушно поглаживая свой отяжелевший живот, - авось, поймаешь себе кого-то по вкусу. Тут, как видишь, даже мышей не слышно и тараканов не видно. Молодцы охотнички, хорошо приглядывают за избушкой.
   Пашка нахмурился. Оно, конечно, приятно, что нет всех этих захребетников, да только бабка, помнится, говаривала, что знающие люди никогда не поселятся в новой хате, пока там не заведутся жучки-паучки да пока кошка сама не захочет переступить порог. Вилем тоже покрутил головой, буркнул под нос что-то невразумительное. Но все ощущали расслабленность и умиротворенность, хотелось как следует отдохнуть, хоть немного отоспаться в четырех стенах, а не на голой земле, отдавая себя на съедение роящейся мошкаре.
   Паренек выпустил кота наружу, закрыл дверь на засов и подпер тяжелым дрыном. Вилем запер тяжелые ставни. Спать устроились на широких лавках. Уснули сразу. А, проснувшись, молодой ведун не сразу понял, где он и что с ним.
   Голова была тяжелой и мутной, виски раскалывала острая боль. Хотел подняться, но не смог даже рукою пошевелить. Раздался хриплый стон, затем другой. Пашкины спутники тоже явно чувствовали себя не лучшим образом.
   Юнец, прошептал несколько вроде бессмысленных словечек, которыми обычно будила его бабка. Сначала это помогло успокоиться, отогнать охватившую его панику. Потом мысли прояснились, он наконец сумел открыть глаза, но тело все еще оставалось непослушным, хотя уже появилась возможность чуть повернуть голову.
   Четверо ражих молодцов деловито хозяйничали в избушке. Сухощавый человек властно распоряжался ими. Одет он был неброско, но даже неискушеный подросток понял, что ладно сидящий кафтан темного сукна стоит очень и очень недешево. Незнакомец обернулся так стремительно, что Паша не успел отвести взгляд. Светло серые холодные глаза блеснули:
   - Мальчишка слишком быстро очнулся. Ну-ка, Вострыш, добавь ему дозы.
   Юркий востроглазый человечек в темном плаще закопошился у стола, потом двинулся к Пашкиной лавке с каким-то странным прозрачным цилиндриком в руках. И тут мальчика охватил настоящий ужас, потому что о штуковине этой он слышал немало, а еще больше о тех еретиках, что использовали такие сатанинские орудия - о техномагах. Вероятно, страх, охвативший все его существо, перешиб искусственный паралич. Неожиданно для себя самого пацан спрыгнул на пол, метнулся к двери. Но его перехватили, заломили руки за спину, тонкая игла вонзилась в предплечье.
   Сквозь наплывающую тьму он услышал хриплый голос, говоривший будто издалека:
   - Неужели нашему господину нужен именно этот заморыш? По мне, пожилой больше похож на ведуна. Может, на всякий случай прихватим их всех.
   Ни Пашка, ни его старшие попутчики не видели и не осознавали, как их погрузили в закрытый возок непонятного вида, ибо в него не были впряжены лошади или какая другая тягловая скотина. А если бы им пришлось узреть, как завертелись на макушке и хвосте возка крылышки, как похожая на огромного головастика закрытая коляска, вспарывая воздух и разгоняя птиц, рванула вверх, к кудрявым барашкам облаков, то, может, и вовсе лишись бы они разума, а то и жизни от такой страсти-мордасти. Но Светлые Силы миловали, все трое лежали на полу воздушного корабля бесчувственными бревнами.
   Позднее маленький пастушонок, в поисках пропавшей козы забредший во владения князя Генемина, клялся, что видел, как над лесом проплывала огромная страшная птица. Но мать надавала ему подзатыльников, а отец хорошо огрел вожжами. Суеверные крестьяне окрестных уделов боялись не только подступаться к остробашенному замку на Проклятой горе, но даже судачить о странных вещах и деяниях, случавшихся в его округе. Ну а подданные князя отличались редкостной молчаливостью.
   Железный "головастик" мягко опустился на круглую площадку, насаженную на один из шпилей крепости. Внизу на каменных плитах дворика, огороженного внутренней стеной, кипела обычная повседневная суета. Однако никто из десятков сновавших здесь людей даже не поднял взгляда на удивительное суденышко. Казалось, и стража, и воины, и многочисленная челядь не способны чему-то удивляться или чем-то интересоваться. Почти на всех лицах лежала роднившая их печать равнодушия, в глазах застыла пустота.
   А вот Генемин, самолично вышедший встречать вновь прибывших, поражал живостью и выразительностью обличья. Среднего роста, широкий в плечах, но еще по-юношески стройный мужчина лет под сорок отличался от большинства вельмож своего времени. Не было в нем должной величавости, не было плавности в жестах и походке. Подвижная левая бровь всегда вопросительно приподнималась, цепкий взгляд его то ли темно серых, то ли темно синих глаз пронизывал насквозь.
   Князь с интересом заглянул в кабину, оглядел неподвижные тела. Левая бровь поднялась еще выше, изогнулась "домиком". Сероглазый понял его без слов и, поклонившись, указал:
   - Судя по всему, вот этот мальчишка. Правда, я несколько сомневаюсь, уж очень он молод и выглядит сущим оборванцем.
   - Старик крестьяник похож больше, - слабо пискнул Вострыш и сник, когда серые глаза обдали его холодом.
   - А зачем ты притащил сюда стражника, Меридор? - князь брезгливо сморщил нос.
  Сухощавый, молча, протянул ему грамоту, обнаруженную у Филимона.
   Генемин прочитал, нахмурился, снова свернул пергамент в трубочку, вернул сероглазому:
   - Не думал, что Силантий дотянется до Заполошья. Впрочем, нам это даже на руку. Неважно кто из них, старый или молодой, сразился с фарами. Главное - знахарь-ведун у нас в руках. И сей экземпляр представляет определенный интерес. Во всяком случает, Бюром ждет не дождется возможности покопаться в его мозгах и печенках. А писульку эту спрячь, может и сгодиться нам как-нибудь.
   Князь повернулся и по крутой лесенке начал спускаться внутрь замка, Меридор последовал за ним. Вострыш, оставшись за старшего, расправил плечи, сменил неуверенный кудахтающий фальцет на начальственный баритончик, принялся командовать разгрузкой "головастика", размещением его слабодышашего содержимого.
   Дюжие молодцы поволокли неподвижных Пашку, Филимона и Вилема к зарешеченным камерам, что располагались не в подземелье, как обычно принято в замках, а в толстых стенах глухого коридора, ведущего ко второй угловой башне со шпилем, на острие которого сиял огромный медный шар. Вход в узкое ответвление главного коридора тоже запирался обитой железом дверью. Так что внутри него стояла кромешная темень, которую с трудм разогнали чадащие факелы подручных князя.
   Вся эта часть старинной крепости нынче была отдана новому фавориту Генемина, личности загадочной и почти совершенно неизвестной в королевстве. Пожалуй, лишь ближайшие слуги князя сподобились видеть скрюченную фигуру, с необычайной ловкостью передвигавшуюся в самодвижущемся кресле.
   Должно быть, этот человек в молодости был хорош собой. На это указывала прекрасная лепка головы, высокий лоб и красивый абрис профиля. Но многочисленные морщины исполосовали его лицо, выцветшие глаза с набрякшими подглазьями прятались под тяжелыми нависшими веками, а длинные истончившиеся руки с чуткими пальцами напоминали паучьи лапки.
   Нынешний любимец хозяина замка был неприхотлив в еде, нетребователен к одежде. Тем не менее, на его содержание уходили немыслимые суммы. Это вызывало некоторое раздражение у Меридора, до сих пор остававшегося правой рукой князя.
   Старший советник обладал практическим складом ума, а посему курировал и казну, которая изрядно полегчала с появлением господина Бюрома. И, тем не менее, Меридора тоже захватили прожекты ученого калеки, ведь, если их удалось бы осуществить, князь отдаленного захолустного удела стал бы подлинным властителем королевства, а может быть, - даже владыкой мира.
   Вострыш, не получивший четких указаний от Меридора, поразмыслив, решил разместить каждого из пленников в отдельной камере. Позаботился он и о том, чтобы они были расположены, как можно дальше друг от друга, дабы узники не могли общаться между собою.
   Востроглазый, выглядевший гораздо старше своих лет из-за худобы и сутулости, отличался сообразительностью, поэтому и был приближен к старшему советнику. Он очень дорожил своим статусом не только из-за лучших условий жизни в замке, но, прежде всего, потому, что это позволило ему избежать тех страшных процедур, которые лишили почти всю здешнюю челядь воли, подавили их мыслительные способности. Вострыша до сих пор смертельно пугала пустота, застывшая в глазах слуг и механическая четкость их движений. И он ни за что не хотел себе такой доли, даже смерть не так страшила его.
   Меридор с непроницаемым лицом выслушал доклад своего подручного и осторожно постучал в дверь мореного дуба, ведущую в келью парализованного чернокнижника. Его всегда охватывал невольный страх, когда нужно было войти в эту комнату, заставленную непонятными отталкивающими предметами. Боялся первый советник и проницательного хищного взгляда из-под нависших век. А металл, звучавший в ровном негромком голосе Бюрома, порою просто парализовал волю самолюбивого приспешника князя.
   На этот раз глаза загадочного калеки смеялись и лучились торжеством. Он похвалил Меридора за толковое распоряжение изолировать каждого узника от его товарищей (разумеется, первый советник не вдавался в ненужные подробности о том, кто именно принял такое решение).
   Бюром задумался на несколько минут, рассеяно постукивая по столу тонким пальцем, затем покачал головой и сказал, что пленными он займется завтра. Пусть приходят в себя и помучаются в ожидании допроса. Выдвинув ящик массивного стола, он достал три полоски тусклого металла, протянул Меридору и велел заклепать эти ошейники на всех троих узниках.
   Старший советник с трудом заставил себя прикоснуться к проклятым предметам. По насмешливой улыбке, скривившей губы Бюрома, вельможа понял, что его внутренняя борьба и суеверный страх замечены и отмечены всесильным фаворитом. Ладони Меридора вспотели от недоброго предчувствия. Он низко поклонился и отправился исполнять приказ. На этот раз Меридор презрел свою гордость и самолично проследил, чтобы все было сделано, как следует.
   Когда они с громилой кузнецом покидали камеру, на полу которой лежал лопоухий юнец, он опять испытал неприятное ощущение, вроде зуда между лопаток, а, обернувшись, встретился с немигающим взглядом мальчишки и прочел в нем то же презрение, что и в глазах жутковатого калеки.
   Дверь решетчатой стены захлопнулась с лязгом, в замке со скрипом повернулся огромный ключ. Еще с минуту пламя удалявшихся факелов оставляло за собой неяркий свет, слабо освещавший коридор и Пашкину камеру.
   Оставшись в полной темноте, паренек попробовал пошевелиться. Единственной радостью было то, что он снова начал ощущать свое тело. Руки и ноги подчинялись еще не полностью, но постепенно мышцы обретали обычную подвижность.
   Подросток поежился, вспомнив удушливую липкую волну ужаса, исходившего от сухощавого человека в темном кафтане. Под внешней надменностью сероглазого скрывался безумный страх перед чуждой и непонятной ему Силой.
   Мальчик потянулся. Неровный глиняный пол, на который не бросили даже пучка соломы, был не лучшим лежбищем. Паша осторожно приподняля и уселся, прислонясь к стене. Муть в голове понемногу рассеивалась. Он снова подумал о перепуганном мужчине и удивился, ведь до сих пор он ни разу не воспринимал чужих эмоций с такой поразительной четкостью. В какой-то миг показалось, что он уловил даже обрывок мысли, что-то вроде: " ... хуже скорпиона, не знаешь, чего от него дожидаться...".
   Размышляя обо всем случившемся, юнец пытался понять, когда именно стали усиливаться его способности: еще дома во время злополучного гадания на петушиных потрохах или же, когда пришлось сражаться с нежитью? Но тогда, ему казалось, что помогало присутствие кота. Теперь же Дымка рядом нет. Это расстраивало, возле пушистого мяукала Пашке было как-то надежней. В то же время, захватившие его в плен могли жестоко расправиться с Дымком, а так кот еще поживет, сколько ему там отмеряно.
   Тревожился он и о своих спутниках, особенно о добряке Вилеме. Правда, за несколько дней пути он успел привыкнуть и Филимону. Стражник оказался вовсе не таким уж зловредным, он просто исполнял королевский приказ. Паша вспомнил, как мама и бабушка разыскивали его, еще совсем малышом заблудившегося в лесу. Тогда они вместе смогли дотянуться до него мысленно. Он помнил свое удивление, когда в голове вдруг зазвучали родные голоса, добрые и успокаивающие. Может, попытаться таким же образом отыскать своих товарищей? Правда, теперь он был один, да и о ведовстве имел весьма туманное представление.
   Из попыток повторить то, что сумели сделать родительницы, не получилось ничего, остались лишь ноющая боль в висках и ужасающая слабость. Мальчик снова лег на пол и долго приходил в себя. Затем попробовал еще раз, но опять безрезультатно. А на третий раз ему показалось, что кто-то откликнулся. Однако, судя по всему, это было лишь неясным отголоском чьих-то мыслей и чувств.
   Прошло уже много времени. Очень хотелось пить, живот сводило от голода. Но никто не приходил. Пашка догадывался, что их стараются запугать. Просидев в каменном мешке вот так, без пищи и воды, в абсолютном одиночестве, люди ломаются и становятся послушными игрушками в руках своих врагов. У него тоже сердце бешенно колотилось, и в горле возник болезненный ком.
   Мальчик кусал губы, тревога нарастала. Как не хватало ему здесь Дымка. Вспомнилось успокоительное тепло серого кота, любившего дремать у него под боком. Паша немного расслабился, дышать стало легче. И рядом словно бы зазвучал бабушкин голос:
   - Внучек, никогда не надо паниковать, опускать руки. В самую тяжкую годину, прежде всего, успокойся. Почти всегда есть выход, есть возможность спастись. Но, чтобы увидеть это, имей ясную голову на плечах.
   Он старался следовать бабулиному совету. Однако что-то мешало, что-то неладное таилось в окружавшей его темноте. Юный знахарь-ведун ощущал присутствие чуждого и холодного воздействия, гораздо более скверного чем самые гнусные чары нежити. Потому что нежить создавалась из того, что прежде было живым, а в ЭТОМ даже изначально не теплилась жизнь.
   Пожалуй, Пашка догадывался о природе мерзкого воздействия, но боялся себе в этом признаться, ибо для него, как и для любого нормального человека, не существовало ничего более жуткого, чем ненавистная еретическа пародия на истинное волшебство - техномагия.
   Постепенно он уловил, откуда именно исходит недоброе воздействие. Во всех четырех углах каморки находились непонятные предметы, следившие за ним. Как именно они это делали, понять было трудно. Мальчик даже не пытался это сделать. Важно было другое: "техника" следила за его движениями, но не могла проникнуть в мысли и чувства. Что же, открытие порадовало: техномагия отнюдь не всесильна.
   Время тянулось томительно долго. Да, собственно, он уже не мог его контролировать. В каменном мешке да еще в присутствии чуждых человеческому естеству предметов паренек утратил представление о минутах, часах, даже о времени суток и пребывал в некой прострации, между сном и явью. И вот тут, на тайных тропах, где сознание не столько бродило, сколько петляло, оклинул его незнакомы голос:
   - Ты слышишь меня?
   - Слышу. Кто ты? - Пашка отозвался раньше, чем успел подумать, а надо ли откликаться на непонятный зов.
   - Я тоже пленник. Думаю, что нахожусь через несколько камер от тебя, в коридоре, что ведет к келье Шварца.
   - Кто такой Шварц? - мальчик невольно промолвил это вслух и тут же получил нагоняй.
   - Ни слова вслух. Говори со мною только мысленно. Камеры просматриваются и прослушиваются.
   - Знаю, - съежился паренек, - я чувствую эту отвратительную техномагию.
   - Гм, - Павлик не понял, отчего в мыслях появилась смущенная интонация, но его собеседник тут же поспешно продолжил, - неважно, главное, что ты можешь ее ощущать и даже,мне кажется, отчасти понимать. У тебя есть Сила, надеюсь, вместе мы сможем открыть Портал.
   - Что? - Пашка впервые слышал чуднОе слово, но смысл его, как ни страно, он уловил.
   - Не "чтокай", ты понял, о чем идет речь, а это главное. Честно говоря, я даже не надеялся, что встречу кого-либо вроде тебя. Думаю, вместе мы сумеем открыть самые примитивные Врата в Маградию. Лучше уж Блошиные рынки, чем темница Чертова замка. Слушай меня внимательно...
  
  
   ГЛАВА 3. ПОБЕГ
  
   Лишенный эмоций взгляд непонятных штуковин в углах камеры напрягал гораздо больше, чем открытая враждебность или ненависть обычных людей. Пашка пытался мысленно отгородиться от этого холодного пристального внимания к каждому его движению, к каждому жесту. Мальчику казалось, что эта дрянь умудрялась видеть даже в темноте.
   Он сидел почти неподвижно и силился представить себе то, о чем твердил его невидимый собеседник. Это оказалось невероятно трудным делом. Паренек взмок от бесчисленных попыток выполнить не вполне понятные требования. Он нервничал, прилагал все усилия, просто таки лез из кожи вон. Однако ничего не получалось. Во рту появился противный металлический привкус.
   Наконец его мучитель с сожалением заметил, что от подобного неуча действительно не стоит ожидать успеха даже в нехитром деле открытия простейших Врат. Он оставил мальчика в покое. Тот снова улегся на пол, закинув руки за голову, и с облегчением вздохнул. От пережитого напряжения тяжелой душной периной накрыла усталость. Паша провалился в глубокий, вязкий сон без сновидений.
   Но отдохнуть как следует не довелось. В сознание снова ворвался назойливый голос:
   - Слушай, приятель, давай попробуем по-другому, это гораздо легче. Помоги-ка мне переместиться в коридор.
   - Не выйдет, - сердито буркнул мальчик, - на решетках какой-то заборчик стоит. Колдовской.
   - Охранное заклинание, - даже в мыслях послышался тяжкий вздох собеседника. - Это не проблема. Мы вместе его нейтрализуем, то есть я хотел сказать, обойдем. Думаю, ты сможешь мне помочь. Смотри.
   Перед глазами юного знахаря возникло сложное переплетение чар. Еще ни разу не видел он такого, даже тогда, когда подсматривал за ворожбою бабки и матери.
   Маленькая юркая мысленная змейка заскользила между этих "кружев", но затем она остановилась, опасаясь застрять в ставшем слишком густым плетении.
   - Помогай, - скомандовал незнакомец, - вообрази, что ты прикасаешься к "змейке", тем самым ты поддержишь ее своей Силой. А, главное, - думай, ищи, как ей помочь. Может быть, ты увидишь щелочку, которую я впопыхах не заметил. Знаешь: одна голова - хорошо, а две...
   - ...лучше, - машинально закончил Паша.
   - Молодец, - одобрил его товарищ по несчастью и поторопил, - давай! Начинай работать!
   Удивительно, но на сей раз Пашке удалось овладеть новой премудростью. Он словно бы накинул невидимый поводок на "змейку" и начал не столько выискивать "щелочку", сколько катать и распутывать вязь заклинаний, будто бабушик клубок ниток для вязания.
   - Ух ты! - его наставник не скрывал восхищения. - Вот что значит мозги, не испорченные излишними знаниями. Ты нашел совершенно новый способ борьбы с "охранкой".
   Через четверть часа камера вдруг заполнилась чем-то вроде дыма, который Пашка не видел, но чувствовал, что называется, шкурой. За решетчатой дверь замаячила долговязая фигура, подсвеченная голубоватым комочком волшебного "светляка". Теперь работа пошла еще сноровистей. Ржавые петли скрипнули, выпуская Павлика на свободу.
   Его напарник и освободитель оказался высоким худощавым пареньком немногим более двадцати лет. Даже в полумраке была заметна хитринка в его прищуренных глазах и светлая прядь, выделявшаяся на темных жестко торчащих волосах. Он потер лоб и уверенно указал, в каком направлении нужно двигаться к выходу. Но мальчик заявил, что ему прежде всего нужно освободить своих друзей.
   Новый знакомец пожал плечами и велел Пашке выбросить из головы всякие глупости, им следовало торопиться, времени оставалось в обрез. Ибо туман для отцифровки развеялся, и чернокнижные "видящие" в тюремных клетушках скоро распознают, что там вместо узников остались фантомы. Мальчик впервые слышал слова "отцифровка" и "фантомы", но отчего-то сразу понял, о чем идет речь. Конечно, ему тоже хотелось как можно быстрее выбраться из мрачной тюрьмы, и, тем не менее, он не мог оставить Вилема и Филимона на произвол судьбы, то есть - на верную гибель. Поэтому он выпятил подбородок и упрямо заявил, что без своих друзей не двинется с места.
   Проклиная все на свете, долговязый вместе с Пашей двинулся вдоль длиного ряда узилищ, выискивая товарищей мальчика.
   Своих спутников юнец обнаружил быстро. С Вилемом проблем не было. Смекалистый крестьянин, не вдаваясь в излишние разговоры, присоединился к беглецам. Его не смутил даже вид собственного двойника, занявший в камере место старосты. А вот с Филимоном пришлось повозиться. Тягостные часы, проведенные в тюрьме, сломили бравого стражника. Он что-то бессвязно бормотал и не мог двинуться с места. В конце концов Вилем взвалил его себе на плечи и поволок.
   Избавитель только хмыкнул, страдальчески вскинул брови и предупредил, что их задача не отставать от него, иначе он ни за что не отвечает. И все же они чересчур замешкались. Завыли противные неживые голоса. В замке поднялась тревога. В гулких переходах застучали тяжелые сапоги.
   Беглецы услышали лязг оружия и голоса стражников прямо за обитой железом дверью входа. В неясном свете магического светляка они различили с другой стороны коридорчика лестницу, которая вела наверх, и бросились к ней. Оказалось, что пролет упирался в тяжелую двустворчатую дверь мореного дуба, от которой даже на расстоянии повеяло такой жутью, что Пашка даже задохнулся, сердце его замолотилось в бешеном ритме, ноги стали ватными. Впрочем их худосочный предводитель ничуть не устрашившись, крикнул: "За мной!". Перепрыгивая сразу через несколько высоких каменных ступеней, он, буквально, взлетел по отшлифованной веками лестнице, рванул позеленевшую бронзовую ручку, и тяжелая створка неожиданно легко распахнулась.
   Ни разу до того и никогда после Павел не испытывал большего ужаса, чем тогда, когда он каким-то немыслимым образом смог заставить себя подчиниться приказу и ступить следом за чернявым парнем в самое мерзкое чернокнижное логово, которое только могло существовать на всем белом (да и небелом!) свете.
   В нос ударила непривычная смесь запахов: пахло растительным маслом, грозой, "огненной водой", которая недавно стала распространяться в окрестных землях и еще чем-то непонятным, но явно убивающим насекомых и вообще всяческие крошечные живые существа ( у Пашки был врожденный нюх на такие вещи).
   Глаза и кожу защипало от противных человеческому естеству лучиков, испускаемых чернокнижными штуковинами, которыми был битком набит круглый зал башни. Но больше всего мальчика испугал старик, сидящий в кресле на колесах. И дело было не только в замораживающем пронизывающем холоде его льдистых глаз. Юнец впервые столкнулся с существом, сочетавшим в себе живое и неживое. Ощущать это оказалось еще ужаснее, чем изделия, полностью изготовленные техномагией.
   От неожиданности Пашка застыл на месте. Позади Вилем с изумлением охнул. Даже он, несведущий в волошбе, почувствовал что-то неладное. А вот их худющий предводитель не медлил ни секунды. Он взмахнул рукой и длинопалую кисть старика пригвоздило к ручке кресла узкое лезвие метательного ножа. Воздух прошили еще несколько стальных "перышек". Страшный человек со льдистыми глазами не издал ни звука и, стиснув зубы, безуспешно пытался вырваться. Тощий обернулся, со злостью крикнул:
   - Закрывайте двери, остолопы! На засов, на засов!.. - и рванул длинную техномагическую веревку, конец которой исчезал в стене.
   Вилем сбросил на пол начавшего очухиватся Филимона. Вместе с Пашкой они едва успели задвинуть два тяжелых засова. В дверь замолотили, послышалась ругань. Но долговязый не обращал на это внимания. С помощью колдовских веревок, которые в немыслимом количестве выныривали из стен и змеились по всему полу, он скрутил получеловека-полутехна так, что тот не мог даже пошевилиться в своем кресле, и с удовлетворением произнес:
   - Ну и осел ты, Шварц или, как тебя теперь,- Бюром! Разве можно оставлять двери открытыми. Думаешь, все тут тебя так боятся, что не посмеют и сунуться в твой вертеп? Полагаешься на свои изобретеньица? Запомни, мой недружище: на технику надейся, но и сам не плошай. Вижу у тебя здесь новая интересная разработочка, гасящая обычное колдовство. Но есть ведь и вещицы помимо колдовства, например, эти обычнейшие ножички, которые остались у меня из-за нерадивости твоих дуболомов.
   Бойкий молодчик так и сыпал словами, но в то же время проделывал множество других вещей. "Спеленав" своего пленника, он вытащил ножи, пригвоздившие руки и одежду старика. Как следует обтер их о белую рубаху все того же холодноглазого. Затем небрежно протер нанесенные раны остро пахнущей жидкостью из большой голубой бутылки, стоящей на огромном столе, и даже забинтовал их. Секунду полюбовался своей работой и жестко сказал:
   - Конечно, нужно было бы тебя сейчас прикончить, но есть несколько идеек, которыми ты должен со мной поделиться. Поэтому, пожалуй, возьму тебя с собой .
  - Тебе не выйти отсюда, Штефан...- прохрипел старик и вдруг завизжал:
   - Эй, солдаты!.. - крик оборвался, шустрый парень ловко заткнул старикану рот замасленной тряпицей, валявшейся среди прочего хлама, и хихикнул:
   - Как сказать, может быть, и выйду вполне себе благополучно. - Забавно, как отсюда пройти к вертолетной площадке? - внимательно оглядываясь по сторонам, он сноровисто рассовал по карманам несколько прихваченных с огромного стола мерзких техномагических предметов, схватился за ручки кресла на колесиках и с привычным воплем "За мной!" одним ударом распахнул неприметную дверцу между узкими полосками темного стекла, вовсю шибавшего техномагией.
   Дубовые створки, впустившие беглецов в логово чернокнижника, уже трещали под напором княжеских воинов. Вилем, кряхтя, снова взвалил себе на закорки ошалело вертящего головой Филимона и поспешил за непоседливым Штефаном. Пашке ничего не оставалось, как последовать за ними.
   Казалось, тощему парню, в котором, впрочем, чувствовалась особая "благородная" грация, не впервой шастать по закоулкам и лестничным переходам крепости. Коляска подпрыгивала и колотилась о каменные ступени. Несколько раз Пашке пришлось помогать тащить ее наверх. Но даже этот сумасшедший бег по петляющим коридорам не смог пригасить его изумления и невольно возникшего любопытства. Задыхаясь и пыхтя от натуги под тяжестью стариковского кресла, которое они волокли по винтовой лесенке, он спросил, отчего здесь нет ни охраны, ни слуг, и сжался, ожидая заслуженной взбучки из-за неуместности вопросов в такой обстановке.
   Но Штефан не разозлился и даже коротко ответил, что чернокнижник уж слишком уверовал в своих неживых технических "помощничков" и не ожидал, что кто-то осмелится к нему сунуться. И вообще этот Шварц-Бюром страшно любит одиночество, а потому завел свой личный коридор к очень важному предмету под названием "вертолет".
   Наконец, последний лестничный пролет вывел беглецов на круглую каменную площадку, посреди которой лежал возок, похожий на огромного головастика с флюгером. Не было никакого сомнения, это - чистой воды техномагия. Но Штефана это ничуть не пугало. И Пашка с ужасом понял: тощий тоже был не только волшебником, но еще и чернокнижником. Мальчик даже не предполагал, что такое сочетание возможно.
   Ветерок коснулся его разгоряченного лица. Нежаркое солнце слепило глаза. Облака казались совсем близкими, а горизонт отступил далеко-далеко. Деревья и редкие домики внизу за низким парапетом площадки выглядели совсем крошечными, ненастоящими, будто детские забавки, что так искуссно вырезал из дерева их односельчанин Прохор.
   "Головастик" фыркнул, флюгеры на его спине и хвосте с жужжанием завертелись, в нутре его что-то заурчало, почти заглушая голос кричавшего Штефана:
   - Что стоишь пень пнем, залезай!..
   Паша пришел в себя. От потрясения он даже не заметил, когда долговязый с Вилемом погрузили в повозку коляску с чернокнижником. Филимон, возможно, забрался сам. В круглом окошке белела его перекошенная от страха физиономия. Пашка закрыл глаза и, уцепившись за протянутую руку Вилема, влез в брюхо железного монстра. Сидящий на переднем стуле Штефан тыкал пальцами в какие-то разноцветные кружочки, дергал торчащие, словно сухие ветки, железяки.
   Паша почувствовал невидимую силу, вдавливающую его в мягкое сидение и сквозь оконное стекло увидел княжеских дружинников, высыпавших на каменную площадку. Но смотрел он на них почему-то сверху, быстро удаляясь от замка. Ужас сменился изумлением, а затем неожиданным восторгом. Они летели! "Головастик" уносил беглецов прочь от крепости, князя и его подручных. Но один из самых страшных и непонятных приспешников Генемина сидел неподалеку от Павлика, мычал и мотал головой, пытаясь избавиться от кляпа, торчащего во рту.
   Сердобольный Вилем потянулся было, чтобы вытащить тряпку, мешавшую страдальцу говорить и дышать. Но Штефан, даже не оборачиваясь, уловил это движение и запретил прикасаться к пленнику:
   - Вы даже не представляете себе, ребята, какой это опасный человек. Чем меньше у него возможностей двигаться и болтать, тем лучше для всех нас. Пусть потерпит немного. До Маградии.
   При этих словах связанный прямо таки затрясся от бессильной ярости и задергался еще пуще. Тогда долговязый посоветовал Вилему стукнуть мерзавца чем-нибудь тяжелым по голове и Шварц-Бюром сразу затих.
   Неожиданно подал голос уже оклемевшийся стражник:
   - Эй, какая еще Маградия? У нас императорский приказ, прибыть во дворец, как можно скорее.
   - Ничего не поделаешь, придется Силантию подождать, - в голосе молодого чернокнижника звучала насмешка.- На данный момент цель нашего путешествия - блошиные рынки Маградии. А дорога к ним ведет прямо в противоположную сторону от тракта к столице империи.
   На протесты Филимона Штефан посоветовал ему прыгать вниз с "головастика". Стражник кинул опасливый взгляд в окошко и примолк. Впрочем еще через четверть часа он вдруг начал издавать булькающие звуки. Долговязый, наконец, обернулся, бросил на Филимона пристальный взгляд и велел достать бумажный мешочек из карманчика кресла и сунуть в него стражника мордой. Пашка встал со своего места, не без опаски сделал несколько шагов к Филимону, достал хрустящий коричневый лист из плотного жесткого пергамента, никогда не виданного им доселе. Оказалось, что это действительно сложенный мешочек.
   Штефан гаркнул:
   - Да, что ты медлишь, быстрее, а то он нам тут все облюет!
   Мальчик едва успел нагнуть голову стражника над чудесным изделием, как тот изверг туда все содержимое своего желудка. У Пашки от этого тоже подступила к горлу рвота.
   - Эй, пассажиры, не расслабляться! - закричал долговязый. - Хватит с нас одного хлюпика. Держитесь! Через несколько минут будем на месте.
   У Пашки заложило уши, внутренности затрепыхались, тело стало очень легким, а душа ушла в пятки. Их возок камнем падал вниз. Затем руки и ноги отяжелели. Еще через пару минут "головастик" встряхнулся и остановился. Вернулись обычные ощущения. Возок стоял на твердой почве.
   Мальчик с Вилемом с трудом вытащили наружу стражника. Лицо его было цвета молодой листвы, губы дрожали. Паралитика Штефан велел оставить в "головастике". От старика исходила вонь. Пашка робко заикнулся, что тот, должно быть, оправился прямо под себя. Но молодой чародей только махнул рукой, дескать, с этим можно подождать. Он слегка усмехнулся, глядя на насупившегося мальчика и Вилема, с состраданием косившегося на Шварца-Бюрома:
   - Ну, не переживайте так за него. Не заслужил этот лекаришка жалости и сочуствия. Он ведь не из тех, кто лечит, а из тех, кто калечит. Попали бы к нему в руки, узнали бы, почем фунт лиха. Недаром по нему виселицы, плахи и все в таком роде во многих мирах плачут. Такого натворил, что даже сроку давности не подлежит. Потому и имен у него даже не два, а множество. Удирает, прячется...
   - Какому таком сроку? - не понял Павлик.
   - А такому, что, если его и через тысячу лет найдут, все равно казнят, не помилуют.
   - Ну, через тысячу лет и казнить то будет некого, - развеселился Вилем.
   - Смотря где и как, - загадочно ответил долговязый. - Иногда есть такая возможность в отдельных Вероятностях.
   Штефан единственный из всех, искрился весельем. И еще в нем чувствовалось нетерпение. Он вертел головой и, казалось, к чему-то прислушивался. Пашка вдруг заметил, что глаза у этого парня, как и у самого молоденького ведуна, разных цветов. Только, в отличие от Паши, один был темно-карим, а вот второй - ярко, нестерпимо ярко, синим.
   Поколдовав с помощью штуковин, позаимствованных у Шварца-Бюрома, Штефан. задумался, а затем повернулся к Павлику:
   - Знаешь, мальчуган, техника техникой, а простая народная магия иногда куда действеннее всех этих хитроумных прибамбасов. Давай-ка мы с тобой вместе поищем "пуповину" перекрестка Многомерности по-старинке, ведовскими способами. Ты знаешь наговор поиска?
   Юнец неопределенно пожал плечами. Конечно, ему доводилось видеть, как матушка с бабкой искали пропавших коров, овечек, однажды даже петуха деда Соломки. Случилось, обнаружили и дитенка, унесенного джипсаями аж за два села. Помогал наговор поиска и, когда пропадали вещи или деньги. Пашка помнил жесты и выражение лиц ведуний, но вот слов он не знал. Не учили его из-за малолетства.
   Внимательно наблюдавший за ним Штефан все понял, расстроенно махнул рукой. Уселся на землю возле колес "головастика", стал грызть травинку, потом велел всем вести себя тихо и никуда не отлучаться, а сам ушел в небольшую березовую рощицу и неподвижно сидел там битый час. Вернулся мрачнее тучи. Со злостью изо всех сил пнул колесо кресла паралитика. А у того в стылых глазах зажглась злобная радость.
   - Эх, как хочется прибить эту сволочь Бюрома! - пробормоталал долговязый и сплюнул.
   - А что он мешает тебе ворожить? - наивно спросил Пашка.
   - Уже помешал, - негодующе фыркнул Штефан. - Вся эта его противомагическая техника здорово обессиливает. Я ведь пока этот клятый ошейник не сбил и в четверть Силы не мог колдовать. Эй...- он ошеломленно уставился на мальчика, - а на тебе ведь до сих пор эта железяка! Как же я не подумал. А ты, малыш, даже с нею умудрился... Однако, у тебя силенки!.. Ну-ка, иди сюда, - он порылсяв карманах, выудил какой-то мудреные щипчики, зажал ими узкую ленту Пашкиного ошейника там, где она была соединена и замкнута. Серая полоска отлетела в сторону. Молодой человек нагнулся, повертел ее в руках и, буркнув: "На всякий случай", сунул в непонятно когда и где прихваченную, но уже пухлую котомку.
   Вилема он тоже освободил от отвратительного предмета, а Филимону пообещал снять позорную железяку позже, когда будет время. А пока что долговязый сослался на срочные дела. Он потянул мальчика за рукав в сторону березовой рощи.
   Парень приказал мальчику сесть на траву и вначале попытаться не думать ни о чем. Листва мягко шелестела над головами, прогретая солнцем земля пахла так же, как и в рощице неподалеку от родного дома. Невольно навернулись слезы. Словно отвечая его мыслям, Штефан негромко сказал:
   - Вспоминай, мальчик, что делали ведуны в твоей семье, когда творили наговоры поиска, повторяй их жесты, складывай так же губы...
   И эти слова будто всколыхнули в Пашке забытое, утраченное, растворившееся во времени. Ладони сами собой раскрылись навстречу неведомому, пальцы начали чертить в воздухе знаки, а с губ слетели слова, которые он прежде не слышал, но чувствовал в себе.
   - Повторяй за мной, - прозвучал в голове голос молодого колдуна, - ближе, ближе, мир извне... Переход, откройся мне!
   Были еще какие-то фразы, неясные звуки. Мальчик нараспев произносил заклинания и ощущал Силу, разливавшуюся по его жилам. Внезапно, оглушая и подавляя все затопил, влившийся в него мощный поток Силы молодого мага. Затем Павлика окутала немыслимая тишина, через мгновение разорвавшаяся гвалтом множества голосов и невероятно чуждого шума. Он пришел в себя. Прямо перед ними, среди деревьев клубилось и колебалось марево, уходящее ввысь, под самые облака.
   А Штефан уже махал ему рукой у самого возка. Филимон и Вилем нерешительно топтались рядом. Чернявый колдун подтолкнул их.
   - Мне бы лучше остаться ...- нерешительно протянул стражник.
   - Хочешь попасть в лапы князю и его подручным? - сурово спросил Штефан.
   Все набились в изрядно смердящее нутро "головастика", причем каждый норовил оказаться подальше от кресла, в котором торчала связанная фигура. Долговязый ткнул в чернокнижные кружочки, дернул за железный сучок, и возок резво рванул в небо и вперед, погружаясь в дымчатую пелену. В голове у Пашки зашумело. Он почувствовал, что сливается с этой странной, похожей на дым завесой. И тут в ушах зазвенело от пронзительного крика:
   - Бамбарацы! Бамбарацы! Гулькины бамбарацы! Самые лучшие во всей Галактике!
  
   ГЛАВА 4. СУЕТА ВОКРУГ КОТА
  
   Проклятые "бамбарацы" совсем оглушили Пашку. Зычный голос, расхваливающий изделия неведомой Гульки перекрывал весь гам-тарарам, в который въехал "головастик". А за его окнами раскинулось самое невероятное поселение, какое только могла себе представить буйная фантазия человека, наевшегося "улетных" грибочков или насосавшегося "огненной" воды.
   Яркие домики и домища со стенами, напоминающими меха гармошки или игольчатые спины ежиков, с огромными открытыми окнами, которые пестрели непонятными надписями, были увешаны и уставлены всевозможными вещами (большей частью неизвестного назначения), тесно окружили небольшую площадь. Посреди нее вздымалась диковиное сооружение - то ли столб из прозрачных шаров, то ли стеклянные клетки, поставленные друг на дружку. В них что-то сидело, металось и прыгало. А наверху маячила до боли знакомая фигурка. Не кто иной, как пропавший Дымок, затравленно смотрел вниз с самой верхотуры. Вокруг его ног разбитой яичной скорлупкой свивалась белая чуть в желтизну дымка.
   Несчастное животное выглядело таким испуганным, что мальчик, не помня себя, отпихнул в сторону стоявшее у дверцы кресло с паралитиком и начал дергать запиравший ее "сучок".
   - Эй, ты что совсем с катушек съехал? - заорал Штефан.
   - Дымок, там Дымок...- задыхаясь твердил Пашка.
   - Пентаклет тебе в печенку! Куда тебя несет. Это же цилюстикл! Капец твоему котофею. Не смей даже приближаться!
   Тут проклятый "сучок" со скрипом повернулся, дверца отъехала в сторону, Пашка выскочил наружу. Он подбежал к "столбу" и споткнулся о магический барьер, окружавший этот самый цилю... непонятно что. Впрочем, это был не совсем обычный барьер, потому что нормальные привычные чары соединились с "техно". Подросток вдруг словно прозрел, у него открылось внутреннее око. Перед ним явственно проступило колдовское плетение, соединившее округлые волшебные петельки с резкими углами и выступами еретической черной магии.
   Мальчика затрясло от отвращения и злости. Хотелось разорвать, смять, уничтожить монструазное, противное природе единение, захватившее в плен ни в чем не повинное животное. Не выдержав, плюнул на эту мерзость и сквозь зубы процедил самое страшное бабкино ругательство: "Чтоб тебя перевернуло, да гепнуло!".
   Плевок зашипел, зашкворчал, вздыбился фонтанчиком мелких огненных брызг. Ограда начала корежится, выворачиваться наизнанку, а затем со звоном лопнула. И тотчас "столб" качнулся и накренился. Оказалось, что шары скрепляли точно такие же заклинания чудовищного вида. И теперь вязка петелек и углов выгибалась, скрипела, рвалась, разползалась.
   Дымок с мявом свалился на Пашку, сбив растерявшегося мальчишку с ног. А через несколько секунд оба были погребены под завалом посыпавшихся сверху разновеликих вместилищ странных тварей, которые метались за прозрачными стенками, но не могли пробиться наружу.
   Мальчик почувствовал, что острые коготки, вцепившиеся в ветхую сорочку, царапнули кожу. Кот дрожал и прижимался к мальчику. Жалобное мяуканье, казалось, проникло даже в Пашкины мысли. А следом за ним в голове зазвучали и другие голоса и голосишки, тревожные, умоляющие, отчаявшиеся. Отчего-то подросток сразу понял, что до него пытаются докричаться несчастные узники прозрачных шаров.
   Он хотел попробовать выбраться из-под завала. Но тут же понял опасность подобной затеи. Некоторые из шаров оказались громоздкими и увесистыми. Пашке еще повезло, что самые большие упали не на него, а рядом, и на них обрушился еще один такого же размера. Так что юнец и котейка оказались словно бы в домике. Однако любое неловкое движение могло нарушить хрупкое равновесие Пришлось обратиться к ведовству. Впрочем, то немногое, что он постиг за последние дни, в данном случае не работало.
   Паша лежал, глотая слезы. Прямо над ним за зеленоватой выпуклостью маячила щетинистая пучеглазая морда с клыками в пол-локтя. Для юного ведуна уже не составляло особого труда убрать чары, создавшие прозрачную клеть. Но он прекрасно понимал, что при этом прямо на него свалится заключенное в ней страшилище. Справиться с ним Пашке уж точно было бы не под силу.
   Пучеглазый раззевал рот, демонстрируя двойной ряд устрашающих зубов, и так таращился, что его зенки почти выскакивали из орбит.
   Внезапно перед юнцом словно бы возникло изображение, а в мозгу отчетливо прозвучали слова:
   - Ужом, ужом... Выбирайся отсюда ужом, а потом уже нас расколдуешь. Мы тебя не тронем, Освободитель!
   Дымок опять задергался, заскреб лапами, будто подталкивал хозяина к действию. Пашке стало не по себе, он никак не мог уяснить, кто именно мысленно беседует с ним: собственный котофей или зубастый страхолюд. И тут же пучеглазая голова закивала что было сил:
   - Твой зверь поможет. Раз его поймал цилюстикл, он - один из нас.
   - Дымок! - изумленно спросил подросток, - ты и вправду волшебник? Ты поможешь мне стать ужом?
   - Не волшебник, мя-я-яв, а помощник , мя-я-яв, волшебника, - знакомые мяукающие интонации немного успокоили мальчика.
   Кот действительно оказался замечательным учителем. Правда, ученик из Пашки был так себе. Они потратили добрый час, пока юнец осваивал премудрость превращения в пресмыкающееся. Уж получился не то чтобы очень. Голова у него хоть и уменьшилась, но осталась человеческой. Впрочем, начинающий ведун не видел себя со стороны, а потому страшно возгордился полученным результатом.
   Еще не менее часа новоявленный змеевидный учился двигаться. И, наконец, он заскользил, огибая разноцветные выпуклости. Наружу выбрался совершенно без сил, долго тряпочкой лежал рядом с шарами. Лишь после этого вернул себе прежний облик и приподнялся, осматриваясь вокруг. Рядом пискнул котейка. Пашка даже не заметил, когда тот тоже вылез наружу.
   За ошметками ограды толпился народ. Даже сейчас никто не рисковал переступать ужасающий барьер. Несколько высоких мужчин в черной кожанной одежде с короткими металлическими палками пытались разогнать зевак. Увидев сидящего на земле мальчика, старший из них что-то грозно крикнул, жестом приказав подойти к нему поближе.
   Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Поэтому подросток не торопился выполнять приказ. Он посмотрел на груду разноцветных клетей и опять уловил умоляющие крики о помощи. Еще несколько секунд он колебался, но тут кот дернул его за руку, он покачнулся и злобная муха, выпущенная из стальной трубки просвистела возле самого уха, не задев его.
   Понимая, что терять нечего, Пашка рванул к шарам, спрятался за самыми крупными и попытался раскатать заклинания, а когда это не удалось, по наитию начал творить бабкины заклинания. Ему вдруг показалось, что они могли бы разрушить сложные чары, создавшие прозрачные оболочки. Эти плетения были гораздо замысловатее тех, что создавали барьер и скрепляли шары между собою, но опасность прибавила и сил, и смекалки.
   Местная стража все не оставляла попыток пристрелить мальчишку, но оказалось, что рядом с шарами существует некая защита. Более того, пули, отлетая от нее, возвращались к тем, кто их послал. После того, как двое в кожаных одеждах свалились, истекая кровью, стрельба поутихла.
   Наконец, оболочка верхних шаров пошла рябью и с шипением растворилась. На землю спрыгнули разнообразные животные зачастую весьма угрожающего вида. Однако вели они себя миролюбиво, тут же сгрудились вокруг Пашки, явно оберегая и защищая его. Затем освободились и пленники нижнего слоя. На площадке стало тесно и шумно. Кто-то осторожно боднул юнца в бок. Рядом обозначилась знакомая пучеглазая физиономия:
   - Быстренько прыгай мне на спину. Пора исчезать отсюда. Скоро прибудут мощные чародеи. С ними не справиться.
   Мальчик, не раздумывая, подхватил Дымка и не без труда взобрался на мощное туловище. Бывшие пленники скучковались и бросились на прорыв. Честно говоря, покореженная ограда уже не представляла никакого препятствия. А тесное кольцо столпившихся любопытных шарахнулось от звериного потока и разорвалось под его напором. Запоздалые редкие выстрелы тоже не нанесли никакого вреда беглецам.
   Они неслись по узким петляющим улочкам. Волнистые дома становились все меньше, грязь комьями летела из-под ног, копыт, клешней и щупалец. Вдали обозначилась крепостная стена.
   - А теперь тебе надо потрудиться, - раздался в голове мальчика голос лупоглазого. - Мы поможем. Нас много. Тебе будет легко. Перенеси нас через стену.
   Пашка изумленно моргнул, затем сердце его ушло в пятки. Такое колдовство ему явно было не под силу. Но внезапно его накрыла незримая теплая волна сочувствия и поддержки. Он огляделся. Десятки пар разнокалиберных глаз взирали на него. В них светилась надежда. Дымок, не выпуская коготков, требовательно стукнул лапкой по руке мальчика. И юный знахарь наконец действительно осознал, что все эти большие и малые зверюги такие же домашние любимцы и помощники чародеев, как и его маленький пушистый друг.
   Закрыв глаза, он настроился на то, что излучали бывшие пленники цилюстикла, ощутил, что Сила его возросла многократно и, подобно огромному плащу, накрыла столпившихся вокруг него существ. Пашка подхватил их всех. Будто в прыжке, мысленно оттолкнулся от земли, взлетел и мягко опустился на землю далеко за крепостной стеной.
   - Мяяв! Получилось! - воскликнул знакомый голосок. Шершавый язычок лизнул его руку.
   Еще не веря случившемуся, подросток пораженно уставился на открывшийся простор. В себя он пришел от того, что Дымок, лукаво поглядев на него, совершенно спокойно заявил вслух:
   - Вот теперь я вижу, что ты повзрослел, парнишка.
   - Ты умеешь говорить не только мыслеречью ? - изумился Паша.
   - На Маградии это нетрудно, - с достоинством ответил кот, и добавил уже мысленно, - мне кажется нам стоит поторопиться, не так ли, Лупи?
   И прежде, чем юнец успел сообразить, к кому именно обращается Дымок, пучеглазый полуобернулся, и в голове мальчика прозвучало:
   - Нам нужно добраться до блошиного рынка Милява, где петы не запрещены законом. Это в нескольких верстах отсюда. Но, боюсь, за нами пошлют погоню, так что лучше, если мы сейчас бросимся врассыпную. Если хотите оставайтесь со мною, потому что...
   Договорить Лупи не успел. Раздался грохот. Тяжелое ядро, просвистев рядом, грохнулось, подмяв под себя юркого синего зверька с клешневидыми лапами и высокую длиноногую пышнохвостую птицу, у которой было несколько клювов. Уцелевшие животные, по-прежнему держась вместе, побежали к видневшемуся вдали лесу. Пашка едва успел вцепиться в пучок волос на загривке лупоглазого. Тот, несмотря на тяжеловесную комплекцию и ласты вместо ног, несся с невиданной скоростью.
   За спиной громыхнуло еще несколько раз, затем послышался скрип и скрежет.
   - Опускают мост, - просипело в мозгах, - высылают наземных чистильщиков. А еще через пару минут поднимутся летаки. Сделай что-нибудь, Мастер, попробуй снова Прыгнуть.
   Но "прыгнуть" не получалось. Да и вообще от всей этой сумятицы голова у мальчика шла кругом. Где уж тут было сосредоточиться и хотя бы попытаться колдовать.
   Позади прозвучало злобное фырканье. Мерный гул нагонял беглецов сверху. Не было никакого сомнения в том, что на земле и по небу их настигают техномагические повозки. Ужас и отчаянье несчастных Пашкиных подопечных захлестнули его с невиданной силой, отдавшись острой болью во всем теле. Не выдержав, он закричал. Крик завибрировал, отделяясь от него, но не исчезая, а наливаясь свирепой мощью, перекрывая все остальные звуки. Затем неожиданно наступила тишина. Звенящая тишина опустошенности.
   Обессиленный подросток тряпичной куклой свалился на спину лупоглазого, упав лицом на жесткую колкую щетину.
   В себя он пришел нескоро.
   Сначала появились ощущения. Легкий ветерок касался лица, спине было жестко. Затем проснулись запахи: хвои, лежалой листвы, неведомой живности. В голове неясно потекли мысли: тягучие, слабо цеплявшиеся одна за другую. Наконец, в них вплелись голоса извне:
   - Кажется, приходит в себя.
   - Погоди, не трожь его.
   - Времени нет.
   - Все равно нужно подождать. Он сейчас слишком слаб. Если что, не справится, не поможет, а тогда, знаешь сам...
   Пашка попытался повернуть голову и застонал, в висках заломило, голова была неподъемной. Над ним возникли кошачья мордочка и пучеглазая харя.
   - Где мы? - пересохшими губами прошептал мальчик.
   Котейка ответил вслух:
   - В лесу. Но это все еще территория рынка Дардана. Ты здорово напугал его обитателей, однако скоро они придут в себя и снова пустятся в погоню. Времени мало. Нам нужно двигаться дальше.
   Затем в голове раздался голос Лупи:
   - Скоро начнет смеркаться. Ночью нам будет труднее бежать по открытой местности. К тому же, не стоит надеяться, что темнота нас спрячет. У дарданийцев есть приборы ночного видения. Лучше бы отправляться в путь сейчас. Но выдержишь ли ты тряску, лежа на моей спине?
   Каждое мыслеслово отдавало в голове болью. Паша попросил пучеглазого говорить вслух. Однако, выяснилось, что это невозможно. Язык тварюги оказался совершенно незнакомым юнцу и коту. А вот мысленный разговор (Лупи называл его телепатией) был им вполне понятен. К тому же, забираясь в мозги, страшилище легко находило образы, знакомые мальчику и Дымку.
   И вот тут-то Пашка наконец вспомнил о том, что не давало ему покоя. Его словно подбросило. Куда девались бессилие и невероятная слабость. Молоденький ведун вдруг сел, ошарашенно вертя головой:
   - А где же все остальные? Где "головастик"? Где Вилем, Филимон и эти, как их там?..
   - Смылся твой "головастик", - грубо ответил кот. - Хороши же у тебя дружки. Бросили в беде! Как только ты прорвался к целюстиклу, тут же унесли ноги, вернее свои колеса и вертушки.
   - Пропеллеры, - снисходительно поправил Лупи. - Так положенно называть эти части механизма и у вас тоже.- Он сказал это вслух и, посмотрев на пораженных собеседников, объяснил, - я уже немного поднабрался ваших словечек. Если владеешь телепатией на таком высоком уровне,как я, то постепенно осваиваешь и устную речь. Как говорит мой хозяин, количество переходит в качество.
   Последняя фраза показалась мальчику и коту совершенно лишенной смысла. Обоих задело высокомерие, сквозившее в словах пучеглазого. Но, как известно, есть случаи, когда друзей и соратников не выбирают.
   Кот и лупоглазый еще некоторое время препирались по пустякам, пытаясь в ссоре выплеснуть все свои страхи и обиды, накипевшие во время пленения и побега. Пашка сидел молча, угрюмо насупившись, и размышлял о том, как разузнать о судьбе товарищей. Ему совсем не нравилось, что в общем-то неплохие люди Вилем и Филимон оказались в лапах Штефана, который парнишке ужасно не нравился. Бабушка о нем сказала бы, что стыд и совесть от него убежали в дальние дали. Отчего-то тревожил и Шварц-Бюром. Даже связанный и прикованный к своему креслу инвалид внушал молоденькому знахарю-ведуну настоящий ужас.
   Что-то кольнуло мальчика в правый бок. Он оглянулся и заметил две поблескивающие линии, пересекающиеся на земле справа от него. В точке пересечения сияло ярко синее свечение, прикасавшиеся к Пашке ледяными иголочками.
   И тут над кронами деревьев пронесся ураганный ветер. Беглецов осыпало листвой, хвоей, шишками. Следующий удар оказался куда страшнее. Буря гнула вековые деревья. Некоторые из них со скрипом ломались. Вырванный с корнем дубок упал, едва не придавив Лупи.
   - Магия Воздуха! Нам не скрыться! - раздался мыслекрик испуганной тварюги.- Попробуй... Касталькино...
   Внезапно стало трудно дышать. Звери тоже засипели. Подросток почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
   Дымок вспрыгнул на Пашкино плечо, здоровенная туша лупоглазого прижалась к спине мальчика. Совершенно бессознательно он потянулся к холодному синему огню и, словно загипнотизированный, повторил: "Касталькино!". Наступила темнота, сменившаяся синими сполохами, от которых зарябило в глазах. Сполохи закружились вокруг беглецов, а когда развеялись, они обнаружили себя посредине шумливого торжища. Паша сидел на пыльной земле. Лупи потянул его за рукав:
   - Вставай, малец, а то тебя еще ненароком затопчут, я попробую разыскать своего хозяина.
   Юный ведун поднялся. На ногах он стоял нетвердо. Но увиденное так потрясло его, что он забыл о своей слабости.
   Здесь тоже было множество ярких вывесок, но вещи, разложенные на широких прилавках, которые заменяли подоконники в окошках уютных хаток, живо напомнили Пашке родной дом и единственную ярмарку в соседнем с их деревушкой городке, на которой парнишке довелось побывать.
   Цветастыми ручейками стекали атласные ленты, игриво выгибались костяные гребешки, степенно выглядывали из окон деревянные прялки, поблескивали крутыми боками глиняные горшки и миски, в глазах рябило от множества цветных бус, резных и литых амулетов, вязаных и плетеных талисманчиков. Правда, все это великолепие не блистало новизной. Было заметно, что вещи уже побывали в употреблении. О некоторых даже можно было сказать, что использовали их достаточно долго. Платья явно были ношены, посуда слегка прикопчена и поцарапана. Но во всех этих изделиях были жизнь и смысл. Конечно, попадались предметы, которые мальчику прежде видеть не доводилось, но и их создали существа из плоти и крови. А, главное, над ярмаркой был разлит чудесный дух чистой магии. И это взволновало Пашу до слез.
   Он бы еще долго наслаждался сладостным чувством возвращения к нормальной обыденной жизни. Но пучеглазый торопил, да и кот опасливо принюхивался, топорщил усы и шерстку. Пришлось снова взбираться на спину новоявленного приятеля. И только усевшись, он догадался спросить:
   - Так ты отсюда? Поэтому заставил меня отправиться в твое Касталькино?
   - Не заставил, а попросил, вернее, - подсказал, - Лупи оказался тем еще занудой.
   Впрочем, Пашка вынужден был признать правоту этого здоровущего домашнего любимца. Без помощи серьезного мага ему самому не обойтись. А то, что хозяин пучеглазого жил вдали от техномагии, после всех мытарств внушало определенное доверие.
   Продвигаясь между симпатичными расписанными цветами хатками со множеством товаров, разложенных на обширных подоконниках-прилавках, юнец забыл и о пережитых ужасах, и о своей усталости. Он с таким восторгом вертел головой,что сидевший на его плече Дымок ехидно заметил:
   - Не по карману нам все это, Пашенька, потому как в карманах твоих гуляет пустота. Даже пару пирожков и глечик сметаны на перекус купить не сможем.
   От этих слов в Пашкином животе заурчало. Но Лупи, не оборачиваясь, ответил:
   - Не переживайте, мой хозяин вас накормит и обогреет. Он хороший человек и замечательный маг, вот только...
   Длиннющая многопалая рука вынырнула из бурлящей толпы, ухватила Дымка за шкирку и сдернула со спины Лупи. Отчаянный мяв захлебнулся, очевидно, коту заткнули пасть.
   - Стой! - что есть мочи заорал подросток. Но было уже поздно. Толпа сомкнулась. Похититель с котом будто растворились в ней. Волна отчаянья захлестнула мальчика.
  
  ГЛАВА 5. УЧЕНИЧЕСТВО.
  
   Над весело гомонящей рыночной толкотней щедро рассыпало теплое золото жизнерадостное солнце. В иной раз этот праздничный галдеж и яркие согревающие лучи сделали бы Пашку по-настоящему счастливым. Но только не теперь.
   Напряжение последних дней, ураганом обрушившись на бедного паренька, вытянуло из него все жизненные соки. Он чувствовал себя выброшенной на берег рыбешкой, которая не в силах даже шевельнуть хвостом. А пропажа только-только вновь обретенного товарища детских игр Дымка, окончательно сломила дух подростка.
   Пашка плелся за Лупи, ничего не соображая, никак не реагируя на шутки и смех, звучавшие вокруг. Когда он в "надцатый" раз споткнулся на ровном месте, монструозный гигант остановился и сурово приказал:
   - Ну-ка, лезь ко мне на спину. Иначе мы стобой доберемся до мэтра Магрибоска разве что к концу хамюса.
   - К концу пятидневки, - автоматически пробормотал мальчик.
   - Верно, - согласился Лупи, - кажется, ты не совсем утратил соображение. Мы действительно делим наши луны на хамюсы по пять суток. А пять полных хамюсов составляют обычную луну. Она у нас короче вашего месяца. К тому же, в году есть один неполный хамюс, в котором всего четыре дня и ночи. Называется он ревюс. Понятно?
   Подросток кивнул. Ему было совершенно не интересно, сколько длится луна или месяц в этом недобром чужом мире и как здесь что называется. Еле волоча ноги, с трудом поднимая руки, он взобрался на добродушного монстра и вцепился в жесткий пучок волос на его загривке.
   Лупи, хоть и казался громоздким и неуклюжим, бежал на диво легко и плавно. Паренька слегка покачивало, глаза начали слипаться. Он задремал. ЧуднЫе домики, пестрые одеяния, прилавки, заваленные всякой всячиной, - все растворилось в дымке наплывающих сновидений. Пашка вдруг ощутил себя лежащим в люльке младенцем. Его нежно баюкали мама с бабулей.
   Внезапно у бабушки выросли усы с бородою и она воскликнула басом:
   - Ну, просыпайся, просыпайся же! С тобою все в порядке?
   Мальчик с трудом сфокусировал взгляд. Над ним склонился добрячок-старичок, похожий на Святого Коляна, который привозит в Сердцевине Зимы подарки детишкам. Из-за его плеча выглядывала жуткая физиономия Лупи:
   - Осторожно, он слишком хрупкий, - просипел страшноватенький домашний любимец.
   Дедок горестно покачал головой, ткнул пухлым пальцем в живот мальчика и, поймав его возгляд, вперился в него, не мигая. По телу малолетнего ведуна прошел озноб. Ему показалось, что добродушный старикашка раскрыл его черепушку, словно бабушкин ларчик, и бесцеремонно роется в самых потаенных уголках его памяти.
   Наконец, "Святой Колян" что-то муркнул себе под нос, махнул пухленькой ручкой и отошел в другой конец затененного зала. Лупи помог Пашке сесть и послал радостную мыслеформу:
   - Повезло тебе, малыш! Магрибоск берет тебя в ученики. Это - великая честь! Мой хозяин - величайший маг Касталькино!
   Заметив, что на лице мальчика не возникло и тени воодушевления, Лупи еще больше округлил глаза и совсем по-человечески сокрушенно покачал головою. Пашка хотел было сказать, что у него совсем другие планы, однако сдержался, смолчал и мысленные возражения тоже оставил при себе. Выбора у него не оставалось. Приятели исчезли, Дымка похитили. Он остался один в далеком, совершенно непонятном чужом и странном мире.
   Так вот и началось его непростое ученичество у знаменитого касталькинского мага Магрибоска, который действительно считался могущественным волшебником. Чародей надел на шею мальчика небольшой амулет, который сразу дал тому возможность разговаривать на местном наречии. Вначале от Пашки требовали выполнять самую обычную домашнюю работу. Впрочем, сельскому мальчугану это было привычно. Он вставал затемно, перебирал прогоревшие угли, выискивая среди них еще годные для топки, досыпал новые и растапливал печь, одним кафельным боком согревающую спальню мага, а на противоположном - раскрывающую свое нутро для всяческих куховарских изысков мрачноватого заросшего бородой гиганта Пулюка.
  Этот человек малолетнему ведуну отчего-то не нравился, хотя самые обычные каши получались у него на редкость вкусными, а от одного запаха его наваристых супов голова просто шла кругом. Впрочем, каши и супы ученику мага почти не доставались. Ему приходилось довольствоваться простой похлебкой, обычно сваренной из вчерашних остатков. Но она была сытной и тоже достаточно вкусной.
   Но, во-первых, сотворив свои кулинарные чудеса, Пулюк оставлял Пашке гору грязной посуды, которую мальчик мыл и драил часами. Во-вторых же, ряд особых специй чудо-повар держал в отдельном шкафчике, запертом на самые крепкие замки. И от приправ этих исходила некая эманация, которую подросток никак не мог распознать, но она будоражила его и лишала покоя.
   Пашке приходилось также убирать большой порядком запущенный и нелепо спланированный дом волшебника со множеством коридоров и коридорчиков, залов, комнат, комнатушек и чуланов. Правда, в некоторые из них мальчику запретили даже заглядывать. Так его не допускали в кабинет и лабораторию Магрибоска, где маг проводил большую часть своего времени, и в несколько подсобок, расположенных поблизости. Не разрешалось спускаться в подвал, вход в который был забран чугунной решеткой со сложным плетением чар. Сквозь кружево металла и волшбы виднелись громоздкие двери темного дерева.
   Все эти недоступные для Пашки помещения "благоухали" той же непонятной волнующей магией, одновременно притягивающей и отвращающей.
   Хоть и привычен был мальчуган к труду, но домище касталькинского мага не имело никакого сравнения с кособоким домишкой, где Пашка родился и вырос. Работа забирала все его время, оставляя лишь несколько часов для глубокого, как омут, сна, из которого он с трудом выныривал под утро. Не оставалось времени на размышления, некогда было грустить и жалеть себя.
   Но как-то Магрибоск надолго отлучился, забрав с собой Пулюка. И вдруг появились свободные вечера. Они с Лупи начали засиживаться на уютной террассе заднего дворика, с которой открывался вид на речку, грустные ивы, склоненные над темной водой, и уходящие вдаль заросли камыша.
   Сразу нахлынула печаль, острое ощущение своего одиночества, тревога за исчезнувших Дымка, Вилема и даже Филимона. За Штефана Пашка ничуть не тревожился. Наоборот, чем дальше, тем больше росла в нем злость на этого пройдоху. Хоть и спас он их всех от неминуемой гибели, но зато втравил в какую-то другую скверную историю, а потом исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой старосту со стражником и бросив мальчика с котом на произвол судьбы.
   Лупи, несмотря на устрашающую внешность, обладал добрым отзывчивым сердцем. Он понимал, что творится с пареньком, и пытался отвлечь его от грустных мыслей рассказами о своеобычном устройстве Маградии. И было оно настолько непохожим на все, доселе известное Пашке, что он невольно заслушивался и порою забывал о собственных горестях.
   Подросток знал немало удивительных легенд, сказаний и просто росказней о дальних краях, о странных непонятных народах и их обычаях. Но даже самым пустобрешистым сказителям не приходило в голову, что может существовать мир, в котором вместо городов возникло множество рынков, да не простых, а "блошинных", то есть таких, где не продают, а выменивают нечто уже использованное и ненужное их обладателям. При этом речь шла не только о сугубо материальных вещах. Оказалось, что на одном из таких рынков торгуют песнями, на другом - выдуманными историями, а на третьем и вовсе непонятным товаром - прожитыми впустую годами.
   Пашка только головой крутил от удивления. И все казалось ему, что Лупи о чем-то умалчивает, чего-то не хочет касаться в своих рассказах. Потому что иногда добродушное чудище вдруг обрывало себя на полуслове и виновато сопело.
   Как-то, когда на мальчика накатил особенно острый приступ хандры, пучеглазый приятель добродушно похлопал его по плечу и успокаивающе заметил:
   - Не переживай так. Вот скоро уже вернутся Магрибоск с Пулюком, увидишь, тебе сразу же полегчает.
   - Еще бы! - буркнул Пашка, - работы сразу станет невпроворот, дышать будет некогда, а уж грустить - и подавно. - Он повернулся к Лупи и вдруг насторожился, уловив в глазах монстра затаенное облегчение. Казалось, верный пет волшебника только что сболтнул лишнее и был рад, что паренек не понял этого.
   Чтобы превозмочь хандру, подросток попытался не оставлять себе времени на грустные мысли. И, хотя сейчас никто не понукал его, начал самостоятельно выискивать, что еще можно сделать в доме знаменитого волшебника. Через хамюс он обеспокоенно обозрел гвардию ослепительно сиявшей медной кухонной утвари, искрящиеся оконные стекла, до блеска отодраенный каменный пол. Еще раз прошелся по большому дому, заглядывая во все уголки. И наконец углядел слой пыли в нише на стене коридорчика, в который ему не следовало заходить.
   Весело насвистывая, мальчик взялся за работу. Тряпка сразу же почернела от грязи. Пашка сполоснул ее и еще ретивее принялся за дело. Уже давно не ощущал он такого душевного подъема. Поэтому, когда пальцы наткнулись на невидимую преграду, он, даже не задумываясь, глянул на помеху "иным" зрением и начал раскатывать-расплетать мешающую колдовскую вязь.
   Грозный окрик прервал увлекательное занятие:
   - Ты что это делаешь тут паршивец? - за Пашкиной спиной обнаружился Магрибоск. В эту минуту он утратил сходство со Святым Коляном и был скорее похож на малосимпатичного подземного властителя Яидку: брови сведены в одну грозную линию, глаза прожигают мальчишку насквозь.
   Пашке стало не по себе, он, запинаясь, пробормотал:
   - Да, вот... прибраться хотел... Грязно тут у вас...- и с неподдерльным изумлением уставился на собственные руки, застывшие на закорючках полуразвалившихся чар. Почувствовав, что уши его пылают багрянцем, добавил смущенно.- Я нечаянно... я правда не нарочно ваши чары порушил. Просто увлекся и само собой... вот... получилось...- Пашка чувствовал себя, будто воришка, пойманный на "горячем".
   Магрибоск как-то странно посмотрел на него и внезапно приказал:
   - Говоришь, нечаянно порушил? Ну что ж, а теперь давай вот "чаянно" заплетай по-новому.
   Растерявшись, мальчик недоуменно почесал затылок, потом повернулся к нише. Даже в разорванном заклинании была определенная стройность. Пашка сразу почувствовал закономерность повторяющихся завитушек и крючочков, а затем уловил, что именно требовалось воссоздать заново, и принялся за работу. Заплетать оказалось труднее, чем расплетать. Известное дело: разрушать легче, чем строить. Он пыхтел не меньше часа, а затем оглянулся на мастера в надежде, что теперь уж его простили. Но Магрибоск был по-прежнему мрачен. Встопоршив усы, волшебник окинул Пашку колючим взглядом и, словно бы через силу, скомандовал:
   - Ну-ка, ступай за мной.
   Огромная захламленная лаборатория показалась мальчику знакомой. Затем вспомнилось, именно здесь он очнулся после того, как Лупи принес его в дом своего хозяина. Но тогда Пашка был слишком усталым и ошарашенным, чтобы рассмотреть помещение как следует. Теперь же он с плохо скрываемым любопытством разглядывал множество колдовских приспособлений и предметов. Кое-что было знакомо. К примеру, такая же ссохшаяся левая лапа василиска хранилась в бабкином сундуке для некоторых особых обрядов. А сложный аппарат из переплетающихся трубочек запомнился по вынужденному визиту в кабинет получеловека-полумонстра Бюрома. Но вот узкую мельничку, лопасти которой крутились будто на ветру, он видел впервые. Да и не только ее. Его смутили еретические предметы, ведь в Касталькино техномагия вроде бы не приветствовалась.
   - Ну что, нагляделся? - насмешливо спросил Магрибоск. Его лицо уже приняло прежнее добродушное выражение, только в глазах все еще прятались колючки раздражения. - Ну-ка, поведай мне, юноша, у кого ты учился прежде? Откуда ты ведаешь плетение столь сложных чар?
   Пашка обескураженно повертел головой и попытался объяснить, что бабушка с мамой толком его еще ничему не обучали. Насчет же колдовких узоров ему и вовсе сказать было нечего. По совести, он и сам не знал, как все это у него получается.
   Знаменитый волшебник, похоже, не поверил ни единому слову мальчика. Пожевав губами, он протянул руку к толстому тому, лежащему на небольшом столике, изукрашенном самоцветами. Расстегнув тяжелые золотые застежки, раскрыл книгу, приказал юнцу подойти к нему и попытаться прочесть, что в ней написано.
   Угловатые буквы оказались совершенно незнакомыми, но было в них нечто, заставившее сердце подростка забиться чаще. Ему стало трудно дышать, перед глазами поплыл туман. Но вслед за тем сознание прояснилось и он, сам себе поражаясь, начал произносить вслух слова, зазвучавшие в мозгу. В комнате потемнело, за окном ярко вспыхнула молния, загрохотал гром.
   - Хватит, хватит! - закричал Магрибоск, с усилием захлопывая том в потертой бархатной обложке и дрожащими пальцами застегивая замысловатый замок. Перед Пашкиными глазами засверкали звездочки, зрение помутилось, а затем правая половина головы взорвалась сокрушительной болью.
   Неизвестно откуда взявшийся Лупи отвез мальчика в его каморку. И уже назавтра Магрибоск начал с ним заниматься по-настоящему, всю пятидневку, потому что даже в последний день хамюса, когда следовало отдыхать от трудов праведных, ученику волшебника следовало читать старинные фолианты, которыми теперь была завалена его тесная комнатушка. Впрочем, Пашку это совсем не огорчало. Напротив, он с нетерпением ждал заветных моментов, когда древние книги открывали ему свои тайные знания и дарили новые возможности. А таких счастливых минут и часов было не так уж и много, ведь от работы по дому его никто не освобождал, мальчик по-прежнему мыл и чистил посуду, растапливал печи, убирал многочисленные комнаты.
   Сказать по правде, Магрибоск мало и неохотно раскрывал малолетнему ведуну тайны и тонкости своей волшбы, но зато позволил пользоваться своей довольно общирной библиотекой - доброй сотней книг, хранившихся в небольшой комнате рядом с кабинетом мага.
   Сама по себе учеба давалась пареньку на удивление легко. После неожиданного и сильного приступа при первом прочтении колдовского текста, неприятных ощущений при созерцании волшебных знаков больше не возникало. Будто бы был сломлен барьер, преграждавший к ним доступ. А то, о чем они повествовали, легко и естественно ложилось ему на душу. Нередко у юного ведуна даже возникало ощущение, что многое он уже знал, но вроде как забыл, и теперь легкого намека хватало, чтобы вернулись воспоминания. Зачастую, прочитав заклятие, он еще до подробного описания ритуала его произнесения знал, что и как нужно делать. Случалось и наоборот: Магрибоск только начинал складывать пальцы для нужного паса, а слова заклятия сами собой слетали с губ его ученика.
   Это волновало и вдохновляло Пашку, но потом он начал замечать, что учитель далеко не всегда рад его успехам. Зачастую волшебник резко одергивал мальчика, когда тот, не дослушав объяснений, уже начинал плести чары. Подросток начал сдерживать себя, научился скрывать кое-что из своих умений. И Магрибоск немного успокоился. Он не без удовольствия подшучивал над учеником, незлобиво браня его за тупость и ротозейство.
   Однажды ранним утром, растопив печи, приведя в порядок спальни хозяина, Пулюка и закуток Лупи, Пашка уселся на пороге с очередной книгой, небольшой, тонкой, неказистой на вид. Он отыскал ее в полусгнившем сундуке на чердаке дома. Обложка была источена книжным червем, от плесени и жучков пострадали многие страницы. И все же уже с первых строк, мальчик увлекся не на шутку. Его природный дар помогал восполнять недостающие слова и фразы, поэтому особых затруднений при чтении не возникало. Более того, удивительная инкунабула воздействовала не только на мысли.
   Будто издалека послышались злобные крики Пулюка:
   - Эй, паршивец, хватит бездельничать! Где ты запропастился? Нужно вычистить котлы и сковородки!!! Скоро обед подавать!
   Словно завороженный, мальчик с трудом оторвался от книги, поднял голову и ему показалось, что он попал в совершенно иную реальность. Заросли сада расцветились новыми красками. И он совершенно точно знал, что фиолетовые вспышки там и сям означали, что там, где они возникали, одна живность харчила другую.
   Повернувшись к дому, Пашка тоже увидел перемены. От стоявшего в дверном проеме Пулюка исходило багровое свечение злости, а все здание переливалось таким разнообразием цветов и оттенков, что это показалось маленькому ведуну совершенно неестественным.
   Как оказалось, он был совершенно прав. Теперь, выйдя на новый виток восприятия окружающего мира, Паша, наконец, понял, что за удивительные специи добавлял в свои кулинарные шедевры Пулюк. Это были эмоции. В заветном кухонном шкафчике повар держал эманации счастья и радости, веселья и надежды, душевного подъема и бесшабашного куража. Впрочем в небольших количествах имелись и малоприятные: толика отчаянья, малость угрызений совести и совсем чуток утраты уверенности в себе. Паренек догадался, что скверные ощущения, как перец и соль, лишь оттеняют хорошие чувства.
   Верояно, что-то отразилось на его лице, потому что Пулюк насторожился и с подозрением спросил:
   - Что с тобой случилось, бродяга? Не вздумай притворяться, будто опять заболел. Твою работу я делать не намерен.
   Пашка пробормотал нечто невразумительное, опустил глаза и, спрятав за пазуху драгоценную книгу, взялся за дело. Впрочем, на этот раз она вовсе не была в тягость. Смывая налипшие остатки варева, он тренировал свои новые свойства, стараясь распознать оттенки эмоций, содержащихся в приготовленных блюдах.
   Теперь ему стало понятно, отчего в период отъезда Магрибоска с Пулюком, в нем вновь пробудились грусть и тоска. Оказалось, что пригодовленная для него еда содержала сильную концентрацию ощущения равнодушия. Недаром, Лупи, успокаивая его, проговорился, заметил, что с приездом хозяина и повара мальчик позабудет о своих печалях.
   Но откуда волшебник добывал эти самые эмоции? Очевидно, скупал на блошинном рынке, а затем перепродавал своим клиентам в виде сборов, содержащих различные составляющие. Разумеется, его товар был гораздо сложнее и действеннее простых ощущений, которыми торговали обычные, не сведующие в волшбе люди. Однако Пашка не мог отделаться от мысли, что на самом деле действия Магрибоска отличались не только умением и талантом. Слишком уж скрытничал волшебник, слишко таился. Значит существовало что-то нечистое в том, как добывал он себе нужное сырье. Ведь настоящие знахарки, такие, как Пашкины мать и бабка, собирали лечебные травы, ни от кого не скрываясь. Опять вспомнилось, что Магрибоск грешит опасной техномагией.
   Перемыв гору грязной посуды после обеда, паренек взял миску со своей похлебкой и присел в углу кухни. Прежде после тяжелой рабоыт аромат Пулюковой стряпни возбуждал у него сильнейший аппетит. А нынче, когда он обонял запах равнодушия и аппатии, есть совсем не хотелось.
   - Что морду кривишь? Не по вкусу? Рабаловался ты, как я посмотрю, - повар навис над Пашкой, в глазах его плясал недобрый огонек.
   Этот человек был полон злобы. Мальчик вдруг интуитивно почувствовал, что именно эта эмоция может преодолеть вредоносное действие того, что набухал Пулюк в его еду.. Он мысленно потянулся к полыхающей багровой субстанции, зачерпнул немного и перенес в свою миску.
   Пулюк сразу же приутих, а похлебка стала удобоваримой. Ученик волшебника не без удовольствия съел всю миску. Вытер корочкой хлеба остатки и улыбнулся, увидев, что на лице повара застыло выражение какого-то детского недоумения. Очевидно, этот мужчина обладал тем, что Пашкина бабушка называла даром эмпатии. Он почувствовал некоторое изменение в аромате из миски мальчика, но, кажется, не поверил собственным ощущениям.
   Только вечером, когда гудящее от усталости тело вытянулось на тощем тюфячке, юный ведун всерьез задумался над тем, что произошло. И если вначале все показалось ему просто забавным, то теперь он осознал, насколько близко подошел к разгадке колдовской удачи Магрибоска. Ведь если можно украсть эмоции у другого человека, то почему не предположить, что касталькинский маг вполне преуспел в этом и не только покупает, но и похищает чувства у других людей. Именно поэтому он так секретничает и таится.
   Мальчик начал приглядываться к Магрибоску, к его окружению и жилищу. Он понял, что Лупи вряд ли играет в этом деле значительную роль. Ведь он не более, чем домашний любимец, а значит, вероятней всего, не имеет права принимать серьезные решения, а, может быть, даже не способен на такое. А вот Пулюк, безусловно, был в курсе происходящего. Подросток обратил внимание на его частые отлучки. Но если для закупки продуктов повар брал с собой и Пашу в качестве подручного и носильщика, то после своих одиноких прогулок Пулюк не приносил ничего, зато сразу же спешил к хозяину, и тот запирался с ним надолго.
   Все попытки проследить за подозрительным поваром провалились. Куда бы подросток не шел, даже освободившись от работы, за ним непременно увязывался Лупи. Пашка ломал голову над тем, как раскрыть эту тайну несколько долгих хамюсов. И, возможно, поэтому не замечал, что Магрибоск поглядывает на него все с большим и большим подозрением.
   Однажды, когда Пашка после обеда устроился в кухонном закутке со своей похлебкой , рядом с ним неожиданно возник волшебник. Он пристально посмотрел на паренька, еще пристальней на дымящуюся миску, повел носом, а затем, выкатив глаза, заорал не своим голосом:
   - Это что такое? Откуда ты это взял?
   Разбирательство было долгим. Досталось и мальчику, и Пулюку. Пашке пришлось признаться в том, что он ощущает эмоции, но о найденной книге он умолчал. Этот небольшой томик теперь всегда был при нем, но, судя по всему, касталькинский маг этой книжицы не учуял. Магрибоск только проворчал что-то насчет непомерно больших способностей ученика, а затем снова повел его в свой кабинет.
   Там маг извлек из большого сундука книгу, заметно отличавшуюся от всех остальных колдовских трактатов. Буквы в ней были небольшими, но четкими, не писанными от руки и не напечатанными с доски. Эти строки, как и многочисленные картинки тоже создавались явно с помощью техномагии. Немного кривясь и, хмуро поглядывая на Пашку, Магрибоск полистал ее и назидательно сказал:
   - Я хочу начать этот урок с рассказа о нескольких выдающихся колдунах нашего времени и их мнении о месте, задачах, роли мага в нашем мире и о том, как ему дОлжно относиться к обычным людишкам, - он перевел взгляд на мальчика и раздраженно спросил.- На что это ты так уставился, будто узрел василиска?
   - Бюром, - пересохшими губами прошептал Пашка, тыча в одну из картинок на раскрытой странице, - это же Бюром, или еще, как его там, Шварц!..
   - Ты знаком с этим великим волшебником? - теперь учитель был изумлен не менее своего ученика.
   - Он колдун-еретик и сволочь, для которой человеческая жизнь ничего не значит!, - мальчик резко вскочил, опрокинув громоздкий стул. - Как вы можете...
   - Да, как ты смеешь! - загрохотал Магрибоск. - Я обращу тебя в червя! - он поднял руку, начиная плести заклятие, но подросток уже выскочил из комнаты, едва не столкнувшись с Пулюком.
   Пашка бежал по длинному коридору, слыша за собою тяжелый топот. Он уперся в глухую стену, затем увидел справа лестницу, ведущую в подвал и с перепугу помчался по ней. Защитные закляться от соприкосновения с бушующей в нем разъяренной Силой разлетелись вдребезги, чугунная решетка и громоздкие двери оказались лишь видениями. Подросток, буквально, ввалился в большое слабо освещенное помещение, перегороженное полустенками. В каждой загородке шевелились неясные фигуры.
   - Он здесь! Попался! Не упустите его! - голоса касталькинсого мага и Пулюка зазвучали совсем рядом.
   Мальчик оглянулся, невольно прижал к груди засунутую под сорочку книгу. И вдруг, сам не понимая как, сделал несклько пасов. Осколки заклятия сразу же взлетели и вновь запечатали вход. Но этого, он знал, было недостаточно. Поэтому губы прошептали еще несколько слов, а пальцы сплели еще один узор поверх сотворенного Магрибоском. И теперь уже никто, кроме Пашки не мог проникнуть в это помещение, да и выйти из него тоже. Повернувшись к странным загородкам и неясным теням то ли людей, то ли иных существ юный знахарь бессташно шагнул вперед.
  
  
  ГЛАВА 6. НОВАЯ РОЛЬ ВОСТРЫША
  
   Приближение щедрого месяца жатвы и сбора урожая, как правило, счастливое время. Поля и долы в эту пору уже начинают сиять золотом пшеницы и ржи, поражают многоцветьем сочных плодов и звучат шелковым шелестом чуть выцветших от солнца трав и листьев.
   Землевладельцы с гордостью озирают свои владения. Крестьяне тоже предвкушают достойное завершение тяжких трудов, но все же с некоторой тревогой поглядывают на небо, тормошат гадалок и ворожей расспросами о грядущей погоде. Молодежь же томится в ожидании свадеб, которые следуют по окончанию сбора урожая. Нет-нет, да и увидишь лежащего на лугу парня, вперевшего рассеянный взор в ласковую лазурь, такую же бездонную и нежную, как очи его возлюбленной. А девицы плетут венки из цветов, мечтая, что такие вот или еще краше наденут, идя под венец.
   Верно, обычно пора эта сладка ожиданиями и мечтами. Но только в замке князя Генемина как раз в это благословенное время случились странные события, перевернувшие все с ног на голову. Впрочем, откровенно говоря, нынешний год вообще разительно отличался от лет предыдущих. С появлением в доме властителя парализованного колдуна подданные князя утратили прежнюю уверенность в завтрашнем дне. Они стали пугливыми, замкнутыми, шарахались от собственной тени. И все же приближение жатвы и сбора урожая всколыхнуло затаившееся княжество, немного отвлекло народ от тягостных дум. Однако исчезновение чернокнижника (а именно таковым был, по мнению и челяди, и простого люда новый фаворит Генемина) вызвало еще больший переполох.
   Князь неистовствовал несколько суток. Он собственноручно зарубил пятерых стражников. Двое из них несли вахту в караулке тюремного помещения во время невероятного побега заключенных. Тогда эти бравые служаки резались в карты с тремя остальными, которые долженствовали охранять Бюрома.
   Откровенно говоря, это было не столько вопиющим нарушением служебного долга, сколько обычным занятиием тех, кто дежурил на данных постах. И до недавней поры сие считалось явлением совершенно легитимным. Немногие еще не лишившиеся воли и способности размышлять стражники рвались стоять здесь на карауле, а кому выпало поймать такую удачу за хвост выглядел в глазах приятелей настоящим везунчиком. Кстати, и сам князь, и его правая рука Меридор, и даже сам всесильный чернокнижник со снисходительными усмешками воспринимали такое положение вещей. Все они были абсолютно уверены в нерушимости магических запоров, наложенных могущественным Бюромом. А уж о том, что кто-либо по своей воле отважится переступить порог обители сташного чародея, никто не мог и помыслить. Даже после того, как его логово подверглось нападению и осквернению, а сам Бюром был похищен, обслуга и стража обходили это место десятой дорогой.
   С того времени, когда колдун появился в Высоком Замке, прошло чуть менее года. Но всем казалось, он жил тут столетиями. И замок теперь никто не называл иначе, как прОклятый. Мрачная тень скрюченной фигуры словно бы легла на древние стены, покрыла их темными лишайниками, окутала удушливой атмосферой страха. Все смолкло, все затаилось вокруг. Внутри же было еще безрадостней. Жизнелюбивые прежде стражники хмурились и отмалчивались. Челядь с устремленными в никуда опустевшими глазами неслышно ступала по унылым переходам и обширным залам с темными сводами, прочерченными балками мореного дуба. Казалось, здесь поселились призраки, выпившие своих предшественников до дна. В гулкой тишине слышался лишь перестук крысиных лапок да противные воющие, сводящие с ума звуки вылетали порою из логова колдуна, распугивая летучих мышей, что в великом множестве внезапно развелись в обезлюдевших коридорах, ведущих к покоям Бюрома.
   Единственным человеком из плоти и крови оставался лишь князь, хотя, потеряв своего любимца, он побледнел и осунулся. Владетель все еще не полностью осознал случившееся, все еще надеялся, что приключившиеся в замке события - нелепый сон, от которого он вот-вот очнется. Но один рассвет сменялся другим, а могущественный старик все не объявлялся. Князю пришлось признать, что он обманулся, поверив чародею, сулившему ему власть над миром.
   Однако Генемин не любил предаваться отчаянью и напрасным сожалениям. Этот стройный подтянутый мужчина с вопросительно изогнутой бровью был по натуре деятелен и нетерпелив. Первоначальная апатия и растерянность, наступившия после того, как его люди впустую обыскали не только княжеские владения, но и территорию на много лиг вокруг, вплоть до Заполошных лесов, длилась всего несколько дней. Генемин разозлился не на шутку, а злость всегда толкала его к действию. Князь осознал необходимость осмотреть доселе почти недоступные покои исчезнувшего фаворита.
   Высокие выщербленные ступени, будто крепостная стена, отсекали обычный мир от заколдованного царства жутких деяний и опаснейших чар. Даже у самого Генемина перехватило дыхание, когда он, наконец, решился в одиночку подойти к этой крутой лестнице. Здесь едко пахло жестокостью. Князь на мгновение прикрыл глаза, оттер холодный пот широким рукавом синей рубахи тончайшей шерсти. Меридор сказался больным, стражники, тоже поотстав, толпились у дальнего конца коридора. Генемину отчаянно хотелось вернуться к ним, но не позволяли гордость и... любопытство. Да, жадный червячок любознательности толкал его вперед, подначивал хотя бы сейчас как следует разглядеть помещение, в котором он под колючим взором Бюрома боялся позволить себе лишнее движение, лишний взгляд, всегда ощущая себя одной из мошек, пришпиленных к доске под стеклом прямо над столом владельца просторного кабинета.
   Князь решительно поставил ногу на первую ступеньку и поскользнулся на склизком камне. Сухонькая ручка подхватила его, помогая обрести равновесие. Генемин с изумлением увидел рядом с собой невысокого вечно угодливо горбившегося подручного княжеского главного советника Меридора. Человечек, чьего имени Генемин не мог припомнить, слегка смутился, но все же выдавил из себя:
   - Негоже владетелю одному идти в такое место. Дозвольте сопровождать?
   Генемин потрясенно кивнул. Он никак не ожидал подобного мужества от старообразного человечка, всегда казавшегося ему запуганным и никчемным. Вместе идти стало легче, будто плотная преграда таинственной атмосферы, окружавшей это лестницу и покои Бюрома, нехотя уступала возникшему союзу двоих столь несхожих людей.
   Беспорядок, царивший в кабинете-лаборатории, еще раз убедил князя, что все случившееся - отнюдь не плод его заболевшего разума. Несколько книг, прежде лежавших на столе, валялись на полу среди других вещей, которым здесь явно было не место - рассыпанных листов бумаги с ровными строчками четких записей, нескольких волшебных самописцев, не требующих чернил, осколков разбитой колбы, ощетинившихся острыми краями.
   - А ведь у господина Бюрома, поди, всегда здесь все было аккуратненько и на местах?.. - тихий голосок в тягостной, пропахшей чуждостью тишине показался громогласным и вывел владетеля из задумчивости. Он повернул голову, опять испытав удивление. Князь впервые разглядел лицо неприметного слуги и внезапно уловил во взгляде ощупывающих комнау бесцветных глазок ту же неуемную жажду познания неведомого, что снедала и его самого. Поэтому, неожиданно для себя, Генемин ответил юркому человечку без обычного высокомерия, как равному:
   - Да, Бюром был очень собранным и удивительно пунктуальным человеком. Впрочем, что я... отчего " был"? Не верится мне, что злодеи смогли убить его. Думаю, просто застигли врасплох. Он, безусловно, вернет себе свободу и возвратится к нам.
   Ободренный слуга протянул руку к блестящей похожей на стеклянную поверхности коробки, стоявшей на приставном столике, нажал на круглый значок. Послышалось гудение, мигнул зеленый огонек...
   - Осторожно! - воскликнул князь, - здесь опасно к чему-либо прикасаться.
   - Но как иначе мы узнаем, для чего все эти вещи? - осмелился возразить Генемину слуга.
   Передняя поверхность коробки внезапно ожила, наполнилась красками, появились движущиеся картинки. Видения странные и непонятные с людьми в смешной одежде поразили обоих. Они долго и завороженно смотрели чуднОе представление . Потом князь нажал на тот же кружочек. Стекло погасло, причудливый мир исчез. Слуга потянулся к другому агрегату. Нужная пуговка нашлась не сразу, она была расположена на обратной к ним стороне. Но, когда толстый бочонок издал тонкий вибрирующий звук, князю и слуге стало не по себе: уши заложило, в животе возник тугой ком боли. Щуплый человечек поспешно снова ткнул в тот же самый кружок, но гул только наростал, буквально скручивая кишки. Князь из последних сил опустил палец на другой кружочек, мучительный вой стих.
   Посмотрев друг на друга, сообщники с трудом перевели дух.
   - Не надо спешить, - сказал князь, еле шевеля губами.
   - Тут не вдвоем, а еще бы с кем...- осторожно заметил человечек. Глаза его блестели восторженным азартом. Он даже распрямился и будто бы немного подрос.
   Генемин задумался. В словах его неказистого соратника был резон. Разбираться с хитроумными приспособлениями Бюрома следовало бы целому отряду, чтобы, в случае непредвиденных осложнений, нашлось кому вызволять попавших в беду и помогать потерпевшим. Сложность заключалась в том, что князь не знал, кто еще из его слуг и прислужников обладает необходимой для этого силой духа. Пожалуй, таких не было. Он снова взглянул на своего неожиданного приспешника:
   - Вот и подумай над этим. Ты лучше меня знаком с челядью замка. Подбери подходящих.
   Тощенький пожевал тонкими губами и неопределенно пожал плечами:
   - Попробую покумекать, да только после колдовства господина Бюрома мало у нас осталось тех, кто что-либо соображает.
   - Говори, да не заговаривайся! - гневно оборвал его князь, но затем уже мягче добавил.- Может, нам и не нужны соображающие. Важно, чтобы, когда надо, могли остановить эти магические штучки.
   Прислужник втянул голову в плечи и, испуганно помаргивая, опять осмелился возразить:
   - Для того, чтобы остановить, тоже соображалка нужна, - и поспешно продолжил, - я подумаю, князюшка, поищу, присмотрюсь к вашим холопам.
   - Вот и ладненько, - улыбнулся князь. - Кстати, как тебя зовут? Вострик?
   - Вострыш, - преданно взглянул на князя слуга.
   В этой комнате, которую Бюром именовал своей лабораторией, князю и Вострышу было, конечно же, не по себе. Они не обладали Силой, но, как и большинство жителей королевства, ощущали тепло естественной магии и колючие щипки техномагии, чуждой всему живому.
   В лаборатории Бюрома нормальное волшебство ютилось в одном из закутков просторного помещения. Разумеется, книги и рукописи на трех полках красного дерева стоили целого состояния. Но можно ли было сравнить несколько десятков переплетенных в сафьян и бархат томов с библиотекой невиданных размеров, заполнившей почти все остальные стены комнаты? Книги здесь были иными: в бумажных обложках и с такими ровными рядами четких буковок, что не приходилось сомневаться - их печатали с помощью техномагии.
   Так же обстояло дело и с предметами. На мраморной столешнице в закутке теснились знакомые вещи: банки с засущенной лапой василиска, драконьей чешуей, зачарованными саламандрами в эфире от вздохов фей. Было здесь и чучело белой совы, на крюках у окошках висели связки сушенных поганок и мухоморов. Но вот все остальные столы большущего зала занимали непонятные предметы, сверкавшие бледным металлом, и черным матовым стеклом. А часть этих приборов и алхимической посуды выглядела еще загадочнее:они были изготовлены из неживого вещества, лишенного блеска, имевшего мертвенные восковые оттенки.
   На диковиных вещах выделялись все те же цветные кружочки, квардратики, треугольники. Некоторые горели негасимым пламенем и словно подмигивали. Иные же оставались тусклыми. Ко всем прочим чудесам, предметы эти опутывали темные веревки из такой же мертвенной субстанции, тянувшиеся к стенам и исчезавшие в них.
   Зрелище было пугающим и завораживающим. Князь и Вострыш, с одной стороны, испытывали мучительную слабость и жаждали, как можно скорее, покинуть место таинственных, противных природе чар. Но, с другой - увиденное поражало их и не хотело отпускать на волю. Еще долго они, околдованные и потрясенные, бродили по просторному помещению, давая волю своим любопытству и фантазии. И только, когда в животе Генемина громко заурчало, он очнулся от наваждения и нашел в себе силы покинуть логово чернокнижника.
   - Одну минуточку, светлейший...- Вострыш стоял перед высокой железной фигурой, отдаленно напоминающей рыцаря в доспехах. Перед ним находился прямоугольный стол-телега. Рядом стояло кресло с нависшим над ним колпаком, опутанным змеящимися вервиями. На правой руке неподвижной статуи была надета серебристая перчатка, от которой в стену тоже тянулись черные веревки.
   - В следующий раз, - устало сказал князь и повторил со значением, - оставь до следующего раза, растянем удовольствие от познания неведомого...
   Когда они вместе вышли из заклятой комнаты и спокойно спустились по лестнице, замершая истуканами челядь наконец пришла в себя. Под гулкими сводами перехода раздался единый вздох облегчения. Казалось, столпившиеся здесь люди только сейчас перевели дыхание. Даже замороченные и отупевшие были бледны и смертельно напуганы. Должно быть, их тоже настиг старшный, скручивающий внутренности вой пузатого металлического "бочонка".
   - Ваша доблесть, светлейший, затмила все подвиги...- прятавшийся за спинами стражников Меридор поспешно подскочил к князю.
   - Не только моя, - резко оборвал его Генемин, - я рад, что среди моих слуг нашелся хотя бы один отважный и разумный человек.- Властитель обернулся к невзрачному прислужнику и покровительственно положил ему руку на плечо, - пойдем пообедаем, Вострыш, а потом выполняй мое указание. - С угрозой и насмешкой обвел глазами снова притихшую толпу, остановил холодный взор на Меридоре. - Отныне вы все обязаны подчиняться приказаниям Вострыша. Ему я поручаю выполнение важного и невероятно ответственного задания. В его распоряжении будут находиться личные покои господина Бюрома до тех пор, пока этот великий маг не вернется к нам.
   Прежний главный советник закусил губу, Он лишился расположения князя и чувствовал, что теряет влияние на стражу и челядь. В то же время в душе Меридор испытывал некоторое облегчение, потому что ни за какие блага на свете не смог бы заставить себя постоянно находиться в логове колдуна. Он был поражен отвагой и дерзостью своего бывшего подручного. К Вострышу стоило присмотреться повнимательней. Как знать, может быть и удастся снова переиграть его. В конце концов, тот ступил на очень скользкую и опасную стезю.
   Чисто внешне обед проходил спокойно. Изрядно проголодавшийся князь и обычно вечно недоедавший Вострыш ели с отменным аппетитом. Меридор нехотя ковырял в тарелке. Остальные приближенные с опаской поглядывали на нового княжеского любимца, присматриваясь и изучая его повадки в надежде найти верный подход к человеку, завоевавшему доверие Генемина.
   Владетель допил вино, поставил серебряный кубок на расшитую заморскими цветами скаерть. Возникший рядом паж поспешно протянул ему салфетку. Еще совсем недавно княз обтер бы измазанные жиром руки о бархатный кафтанчик пажа или о его разметавшиеся по плечам кудри, но Бюром навел в замке иные порядки.
   Генемин вздрогнул, осознав, что исчезнувший колдун все равно незримо присутствует рядом с ним. Ну что ж, он его ни в чем не подведет. С Бюромом или без него князь намеревался раскрыть тайны чернокнижника, удовлетворить свою жажду знаний и обрести желанное могущество.
   Перед Вострышем стояла не такая масштабная задача, но выполнить ее представлялось ему не менее трудным. Скажите на милость, где в этой обители одурманенных пустоголовых идиотов найти себе стоящих помощников для изучения опаснейших вещей в обители Бюрома? Остался небольшой отряд более-менее разумной стражи, способной противостоять неожиданному нападению врагов, да несколько ближайших придворных, которым тоже без мозгов было не обойтись. Вот, пожалуй, и все.
   Отяжелев от непривычно обильной и сытной еды, Вострыш перво-наперво вернулся в свою крохотную каморку. Единственным ее достоинством он считал высокое узкое окошко. Когда открывались увесистые ставни, простой дощатый стол у окна был неплохо освещен. Здесь Вострыш, переписывал бумаги, составлял всевозможные описи и донесения для Меридора. А, когда выпадала свободная минутка, читал случайно доставшийся том "Магия природы, откровения Павзания Мудрого". Имя сего достойного мужа ни о чем не говорило ни Вострышу, ни его знакомым, но книга оказалась занимательной, хотя в ней и не хватало множества страниц.
   Простая привычная обстановка помогла немного прийти в себя. Маленький сухонький писец хотел сперва осмыслить все события этого невероятного дня и еще более невероятное изменение своего положения в замке. Он был отнюдь не глуп, осознавал, что расположение князя вызовет немалую досаду у ближайших сподвижников Генемина. Особенно стоило опасаться умного, расчетливого, не способного на жалость и сочувствие Меридора. Следовало поразмыслить над тем, как наладить с ним хорошие отношения, в то же время не позволяя сесть себе на голову. Вострыш надеялся, что ему в этом будет на руку трусость бывшего (а, возможно, еще и нынешнего) главного советника. Меридор захочет бороться за влияние на князя, но лаборатория Бюрома его явно страшит. Пожалуй, он не станет противиться тому, что с проклятым наследством колдуна будет разбираться кто-нибудь другой.
   Да, и ни один другой обитетель замка не помыслил бы отобрать у Вострыша сомнительную привилегию, возиться с "наследством" колдуна. Главная загвоздка заключалась в ином: кого из челяди взять в помощники? Рука потянулась к чернильнице. Вострыш медленно и аккуратно очинил гусинное перо (при этом ему вспомнились самопишущие палочки чернокнижника), из заветного ящичка достал лист хорошей бумаги. Он крайне редко прикасался к этой замечательной бумаге, каждый раз осторожно по одному листочку вынымая из небольшой стопочки, на которую потратил разорительно много денег. Разве что иногда, когда слова внезапно рифмовались и складывались в чудесные строки. Своими стихами писец втайне очень гордился, но никому не решался их показать, боясь вызвать насмешки.
   Но теперь, когда речь шла о самом ответственном задании, полученном от князя, он позволил себе использовать драгоценный лист. К тому же, получив доступ во владения Бюрома, он мог без всяких затрат удвоить, утроить, а то и удесятерить заветную стопку бумаги.
   Чистый лист, чуть бархатистый на ощупь, призывал к действию. Но, обмакнув перо в чернильницу, писец вывел на нем лишь несколько слов: "Лаборатория господина Бюрома. Княжеский муж - Вострышеля. Челядь..". Полюбовавшись собственным именем, запечатленным на бумаге, он снова глубоко задумался, но ничего путного в голову не приходило. Среди княжих холопов не было нужных ему людей, а трогать знатных он не решался.
   Просидев не менее часа и не написав больше ни единой буквицы, маленький человечек отложил перо, закрыл крышку чернильницы и в самом скверном расположении духа вышел в гулкие коридоры замка. Долго бродил под темными сводами, ощупывая внимательным взглядом попадавшихся навстречу людей. Относительно вменяемые стражники пугливо шарахались от него, норовя поскорее убраться с глаз опасного нового фаворита. Слуги же никак не реагировали на него, покуда он молчал. Когда же окликал их, подходили и с тупым равнодушием ждали приказаний.
   Разочарованный Вострыш вышел во двор. И здесь было то же самое. При его приближении толпившиеся стражники мгновенно исчезли, оставив лишь двух, карауливших внутренние ворота замка. А среди передвигавшихся, словно заводные куклы, холопов выбирать было некого. Новый "государственный муж" обогнул могучее каменное строение. На заднем дворе кудахтали куры, хрюкали свиньи, возле "нужного" рва возились золотарь и помогавший ему малец лет десяти-двенадцати. Золотарь даже не повернулся в сторону важной персоны. А вот парнишка сжался и низко наклонил голову. Вострыш стремительно подошел к нему, взял за подбородок и заглянул в лицо. В глазах, которые мальчик пытался отвести в сторону, светился разум.
  
   ГЛАВА 7. О ВРЕДЕ НАУЧНЫХ ИЗЫСКАНИЙ
  
  
   Доротее исполнилось двенадцать в первый день зимы. По обычаям Ярмарки Гассовер, в этом возрасте девица уже вполне способна различать понятия "удовольствие" и "долг перед родными и близкими", а также "радости жизни" и "служение Отечеству". Поэтому на смену играм и развлечениям, которым так самозабвенно предаются дети Гассовера, приходит время Обмена.
   Вскоре после ее Дня рождения мать частым костяным гребнем тщательно расчесала непокорные золотистые кудри дочери, заплела их в две тугие косички, обрядила Доротею в яркое красное платье с белыми ромашками по подолу и привела в дом известного мага Рокуцика. Это был еще довольно молодой человек с живыми карими глазами. Не без одобрения оглядел он юную барышню, сияющую искрометным весельем, особенно впечатляли две милые ямочки на ее щечках, становившиеся особенно заметными, когда Доротея смеялась.
   Обряд Обмена прошел вполне благополучно. Девочка, конечно, испытала некоторую грусть, когда ключом бьющая в ней радость на некоторое время сменилась обеспокоенностью и тревожными думами о том, как помочь семье выпутаться из долгов. Но, тем не менее, вскорости обнаружилось, что она не разучилась смеяться, как обычно случалось после обретения зрелости с большинством простых обитателей Ярмарки. Забавные шутки Рокуцика по-прежнему вызывали у нее хохот. Маг выглядел довольным. Он сказал матери Доротеи, что у девицы великолепный потенциал, который не вычерпаешь за один Обряд. Посему родительница получила приличную дополнительную сумму денег, а дочка осталась у Рокуцика, чтобы прислуживать по дому и постепенно избавляться от излишков удовольствия бытия, передавая их в пользование достопочтенному волшебнику и тем самым принося пользу обществу.
   Вот так бойкая смешливая девчушка поселилась в небольшой комнатке добротного кирпичного особняка с бело-зелеными ставнями, на которых порхали яркие бабочки счастья. Ибо Рокуцик славился именно тем, что продавал богатым клиентам давно утраченное ими чувство радости высочайшего качества. Продавал малыми порциями, но за немалые деньги. А вот скупал и выменивал его он задешево у малоимущих крестьян и ремесленников, свято чтивших обычаи своей Ярмарки и покорно приводивших подросших детей на Обряд к известному магу.
   Долгое время Рокуцик наслаждался тем, что заполучил вместе с Доротеей почти неисчерпаемый источник замечательных эмоций, бывших весьма ходким товаром. Но через три зимы он забеспокоился. Уж слишком странным было ее колоссальное жизнелюбие. Ему чудилась в этом некая аномалия. Но подтверждения своим подозрениям в магических трактатах он не нашел. Поэтому начал экспериментировать: поселил девчушку в грязной каморке под лестницей, кормил объедками, загрузил работой по самое некуда.
   Результат не заставил себя долго ждать. Аккумулятор удовольствия загружался от Доротеи теперь гораздо медленнее. И Рокуцик, не желая терпеть убытки, опять вернул девочку в прежнюю комнатку, дал ей еду поприличней и позволил немного отдыхать. Но и после всех этих улучшений улыбчивость не вернулась к кудрявой золотоволосой девчушке. Она уже почти не отличалась от своих сумрачных сверстников. Только изредка в зеленоватых глазах вспыхивали озорные огоньки. Маг, по собственной глупости, испортил отличный товар и теперь не мог себе простить нелепого сугубо академического интереса. Совершенно ненужный ему научный опыт закончился болезненной потерей дохода.
   Обозленный и расстроенный волшебник костерил себя последними словами. Но тут игривая Фортуна снова улыбнулась своему любимчику.
   Стоял один из редких погожих дней ранней весны. Долго таившееся за пеленой туч солнышко наконец соизволило явить светлый лик жителям Гассовера. Щебетали сюрики, запах пробивающейся молодой травы кружил голову, на скорбных лицах суперответственных обитателей Ярмарки появились отблески если не радости, то хотя бы некоторого удовлетворения своим существованием.
   Рокуцик вышел из своего офиса после встречи с очередным клиентом, вдохнул пьянящий воздух, расправил плечи и решил не брать извозчика, не пользоваться ближайшим измерпереходом, а прогуляться до дома пешком. Обычно крайне дороживший своим здоровьем маг не испугался даже довольно ощутимого ветерка, и, как выяснилось, легкомысленное настроение себя оправдало. Потому что, завернув в тесный переулочек, Рокуцик нос к носу столкнулся с давним знакомцем Бенци, промышлявшим фарцовкой, перепродажей краденого и контрабанды.
   Правда, в первую минуту молодой маг отшатнулся от вертлявого, вечно простуженного субъекта. Но тот крепко ухватил Рокуцика за лацканы дорогого кожаного пиджака, и зашептал, дыша прямо в лицо:
   - Роки! У меня есть обалденный товар. Как раз для тебя!
   И действительно предложил нечто совершенно особенное - запрещенного в Гассовере пета, который, однако, на многих зарубежных Ярмарках считался весьма ценным для проведения магических обрядов. Именовалось это создание по-разному: "мяу", "мью", "кис-кис", а иногда даже "кот", и стоило очень и очень дорого. Но Рокуцик, будучи весьма образованным магом, много читал и слышал об этом удивительном животном, а потому не удержался и приобрел такую многообещающую редкость за целый месяц Опьяняющей Радости Бытия.
   Разумеется, с мяукалом возникли сложности. Во-первых, его требовалось прятать от вездесущих глаз магического надзора, полиции Рынка, а также налоговой инспекции, которая всегда проявляла нездоровое любопытства в поисках крупных нелегальных сделок. Во-вторых, самому Рокуцику время от времени требовалось отлучаться из дому, а за котом следовало ухаживать.
   К его превеликому удовольствию, проблема разрешилась очень просто и крайне выгодно. Доротея и мяукающее создание прониклись друг к другу большой симпатией. Девочка буквально преобразилась. Поглаживая пушистую шерстку своего нового приятеля, она снова лучилась счастьем, мгновенно заряжая аккумуляторы удовольствия. К тому же девчонка уяснила, что должна прятать своего любимца от посторонних глаз, иначе ему грозила гибель. Ибо главный чародей их Рынка старый маразматик и ретроград Пулч требовал истреблять всех тварей, которые являлись традиционными спутниками ведьм.
   Блошиный Рынок, которым заправлял этот колдун, оставался одним из последних оплотов патернализма. Женщинам колдовать здесь запрещалось категорически. Еще сто лет назад чародеек и ведьм сжигали на кострах, но теперь, уступая новым веяньям и требованиям политкорректности, всего лишь навечно изгоняли из Гассовера.
   Как бы там ни было, дорогая покупка быстро оправдала себя, хотя Рокуцик так и не нашел пока дополнительного применения самому пету. Но и в качестве стимулятора хорошего настроения Доротеи котяра его устраивал. Тем не менее, рачительный волшебник немало свободного времени проводил в магической библиотеке, исподволь узнавая об особенностях редкого животного. Делать это приходилось крайне осторожно. Работники хранилища знаний находились на содержании Пулча и докладывали тому о чрезмерном увлечении того или иного мага подозрительной информацией. Поэтому Рокуцик, в целях маскировки, корпел не только над теми редкими книгами, которые его действительно интересовали, но и над множеством других совершенно ненужных ему трактатов.
   Впрочем, как известно, ненужных знаний не бывает. Молодой волшебник внезапно обнаружил, что в последнее время слишком увлекся нехитрыми заработками. Проведение Обряда и торговля выжимками положительных эмоций, конечно, давала ему возможность жить на неплохом уровне. Но, как выяснилось, неплохой объем заклинаний, которым он гордился, был ненамного обширнее базового и далеко не соответствовал природным способностям Рокуцика, которому в Магической Академии прочили блистательную карьеру.
   Короче говоря, хозяин Доротеи и кота не на шутку увлекся своим самообразованием. После работы он теперь часами пропадал в огромном зале, уставленном громоздкими старинными шкафами, на полках которых веками пылились бесценные инкунабулы. Дома маг появлялся лишь поздно вечером, наскоро глотал приготовленный девочкой ужин, валился спать, а рано утром спешил в свой ярмарочный офис, чтобы справиться со всеми делами до полудня. Обедал в ресторанчике неподалеку и торопился в библиотеку, будто на свидание с пылкой возлюбленной.
   Рокуцик был молод, увлечен, амбициозен и...неопытен в искусстве настоящих интриг чародейского сообщества. Поэтому он не замечал внимательных взглядов библиотекарей, от которых не укрылись восторженный блеск его карих очей и поразительная жажда знаний, таившихся в старинных, почти невостребованных нынче рукописях.
   Не заподозрил он ничего, даже повстречавшись в "храме знаний" с достопочтенным Пулчем. Более того, не обратил внимание на непривычную и сомнительную любезность старого хрыча. Главный чародей подошел к столику, за которым расположился молодой маг, и вперил внимательный взор в груду свитков и книг в потертых кожаных обложках. Затем протянул ссохшуюся руку к одной из них. Только после этого Рокуцик наконец поднял голову и встретился с бесцветными глазками в глубоко запавших глазницах сморщенного лица. В нем чудилось что-то змеиное. И такие же ассоциации вызывал шипящий от недостатка зубов голос:
   - Ош-ш-ень похвально такое с-с-стремление к ж-ж-жнаниям! Виж-ж-жу у нас-с в библиотеке ещ-ще ес-сть ж-ж-жапрещ-щ-щенный трактат "Неконвен-ц-циональное поведение редкос-с-стных ж-ж-животных",- цепкие пальцы ухватили злополучный фолиант и главный маг Гассовера одарил младшего коллегу приторной щербатой улыбкой. - Я с-с-собественноруш-ш-шно сожгу эту с-случайно вж-ж-жятую вами мерзость.
   Рокуцик пожал плечами. Он был зол на престарелого маразматика, отнявшего у него случайно обнаруженную в хранилище книгу, но препираться с главным чародеем не стал, потому что уже успел законспектировать весь найденный в ней необходимый материал. В общем, молодой маг посчитал инцидент исчерпанным и тем самым сделал большую ошибку.
   Пулч же давно уже имел зуб на слишком ретивого молодого мага. Его раздражала излишняя самоуверенность юнца, а еще более бесили его природные способности. Слишком уж многие бывшие клиенты старика предпочитали теперь его молодого коллегу. И это переполнило чашу терпения главного чародея Блошиного Рынка Гассовер.
   Опытный колдун знал, что и где искать. Он провел в библиотеке несколько хамюсов, затратив на расследование большую часть своей Силы. Магические щупальца тщательно обшарили многочисленные дубовые полки хранилища и обнаружили отпечатки ауры Рокуцика на страницах слишком многих подозрительных трактатов.
   Пулч собрал и систематизировал полученную информацию и понял, что нюх его не подвел. Разумеется, до момента окончательного торжества было еще далековато, но, оторвав тощий зад от твердой лавки и распрямив согбенную многочасовым сидением спину, чародей довольно захихикал. В его руках было достаточно улик, чтобы не просто поставить на место зарвавшегося щенка, но полностью и окончательно уничтожить опасного соперника.
   Впрочем, своего нынешнего положения Главный Маг Гассовера добился не в одночасье. Путь наверх был долог, опасен и тернист. И это дало неоценимый опыт. Поэтому и сейчас старый интриган не проявлял излишнего нетерпения, он неспешно плел смертельную паутину. Выждал еще несколько хамюсов, заполненных кропотливым изучением дополнительных фактов и пристальным наблюдением за обиталищем слишком много возомнившего о себе молодчика.
  Но в один прекрасный день Пулч обнаружил, что все его труды вознаграждены сполна, ибо на просторном балконе второго этажа дома Рокуцика появилась весьма и весьма примечательная парочка. Аура светловолосой улыбчивой девушки, опершейся на балюстраду, сияла позитивом такой немыслимой силы, что на нее было просто больно смотреть. А пушистый и чем-то напоминавший предгрозовое облако зверек, который вытянулся на ограждении балкона и блаженствовал под почесывающей его ушко ручкой красотки, числился в списке самых опасных петов Гассовера. Итак, молодой взбалмошный маг приютил у себя гнуснейшую ведьму с ее сообщником-любимцем.
   Доротея и Дымок впервые нарушили строжайший приказ Рокуцика. Собственно говоря, девочке еще дозволялось выходить во двор (о прогулках по улочкам Гассовера без господина мага не шло даже речи), а вот мурлыке ни в коем случае нельзя было покидать крепких стен особняка. Понятное дело, бедный котофей совсем извелся, не видя белого света. И погожим днем, когда солнце сияло особенно ярко, а ароматы пробуждающейся весны проникали даже сквозь плотно закрытые окна, Дымок сумел, наконец-таки, разжалобить свою милую подружку. Сердце Доротеи не выдержало, она позволила пушистику растянуться на перилах балкона, выходившего на задний двор.
   Кот лениво жмурился, подставляя упитанный пузик ласковым солнечным лучам. Девочка с удовольствием поглаживала его темно серую шерстку. Ничто не предвещало беды. Но тут сверху спикировала огромная черная птица, ударилась о пол и превратилась в сморщенного человечка в черной мантии, расшитой золотыми узорами. Он очень напоминал мумию, пролежавшую в саркофаге не менее тысячи зим. Но, в отличие от нее был вполне живым и деятельным. Пронзительные глубоко сидящие глазки полыхнули торжеством, сухонькая ручонка взмахнула золотым жезлом, украшенным огромным черным бриллиантом, резко запахло магией и прозвучали роковые слова:
   - Гнусная ведьма и ее мерзкий сообщник, подчиняю вас своему...- впрочем, закончить ужасную формулу подчинения сморщенный не успел, потому что над балконом материализовался молоденький ястребок и с негодующим клекотом бросился на разряженную мумию, целясь ей прямо в глаз.
   Отвратительный субъект едва успевал уворачиваться от драчливого ястребка. Однако, в конце концов сумел изловчиться и своим увесистым жезлом стукнул нападавшего по голове с такой неожиданной силой, что дерзкая птичка замертво упала на балкон. Впрочем, насладиться торжеством Пулч (а это был именно он) не успел. Раздался оглушительный мяв, переходящий в рычание, и на плешивую голову прыгнуло дымчатое облако. Острые когти впились в глазницы мумии. От громких воплей очнулся даже почти что улетевший в мир иной ястребок. Его крылышки затрепыхались, и через пару секунд на балконе стоял маг Рокуцик собственной персоной. Тяжелый кулак опустился на лысый череп. Старый хрыч свалился без сознания. А молодой волшебник протер руку, и сиреневая молния навечно отправила Пулча в Темные Недра к его недобрым праотцам.
   Когда молодой маг повернулся к своим подопечным, его глаза тоже метали молнии, правда, не настолько убийственные:
   - Какого гхыра...- его прервало хриплое карканье. Небо закрыла черная туча воронья.
   Доротея зажмурилась, больше всего ей захотелось оказаться в своей комнатушке под лестницей.
   - Неразумное решение, - мяукающий голосок заставил ее открыть глаза. Она действительно стояла в знакомой каморке, изо всех сил прижимая к себе мяукалку.
   - Ты меня задушишь, - прохрипел Дымок.
   Доротея ослабила хватку и продолжала недоуменно озираться по сторонам.
   - Постарайся перенести нас куда-нибудь подальше от этого дома.
   Но сколько девочка не пыталась, у нее больше ничего не получалось. Кот скептически фыркнул и посоветовал бежать из дому ножками и как можно быстрее. Доротея схватила холщовую сумку, с которой когда-то впервые переступила порог обиталища Рокуцика, запихнула туда несколько самых необходимых вещей, Котофей посоветовав ей надеть на себя неприметный плащ с капюшоном и осторожненько выбираться через кухонное окно.
   Единственный теплый плащ девочки полностью отвечал необходимым требованиям, к тому же был многократно залатан и заштопан. Но вот пути отступления пришлось скорректировать. Черная каркающая туча, нависшая над домом, не давала никаких шансов для незаметного исчезновения через все двери и окна.
   Темная шерстка кота встала дыбом. Он напрягся и хрипло мяукнул, затем вдруг, не мигая, уставился на Доротею, и она почувствовала прилив невероятной слабости.
   - Извини, - Дымку слова тоже давались с трудом, - я взял у тебя немало Силы, чтобы мысленно обшарить все помещение. Но оно того стоило. Здесь есть подземный ход, ведущий к выходу через несколько улочек отсюда.
   Девочке очень хотелось спросить, о какой такой Силе говорит ее маленький друг, однако времени на разговоры не было. Следом за котом она вбежала в кабинет Рокуцика, куда обычно ей ходу не было, и забралась в громоздкий камин, чихая и кашляя от набившегося в нос и рот пепла. Оказалось, что задняя стенка камина отодвигалась, за нею было несколько ступенек, ведущий в сырой и тесный коридор.
   Сделав несколько неуверенных шагов, Доротея остановилась. Темноту прорезал какой-то неприятный, режущий глаза свет, затем впереди возникла сеть пересекающихся зеленоватых полос. В них ей почудилось нечто зловещее.
   - Молодец, - одобрил кот, - не нравятся мне эти "классики", - он фыркнул и пояснил непонятное слово, - мы как-то с моей прежней хозяйкой были в городе, там девчонки чертили мелом на брусчатке похожие клеточки и прыгали на них на одной ножке.
   Доротея хмыкнула и вдруг, наклонившись, подхватила котяру, затем поджала одну ногу и запрыгала по расчерченному полу, стараясь не задеть светящиеся полоски. Она пыталась подпрыгивать как можно выше, инстинктивно понимая, что иначе грозит беда. Когда зеленоватая сеть наконец закончилась, в боку кололо, дыхания не хватало, а ноги просто сводило судорогой. Она с трудом распрямила ту, что поджимала, и прислонилась к сырой, пахнувшей плесенью стене.
   - Осторожно, - испуганно мяукнул Дымок, - тебе повезло, через несколько ладоней отсюда на стене что-то смертельно опасное. Лучше иди вперед, мне кажется, там уже выход.
   Но девочка все не могла отдышаться. Лишь спустя четверть часа она заставила себя двинуться дальше. Оказалось, что идти действительно недалеко. Вскоре они выползли наружу на заднем дворе лавки господина Пыхарела, в которую они нередко наведывались с господином магом. Рокуцик покупал здесь продукты, а его подопечная тащила домой тяжеленую корзину.
   После темного подземелья глаза слезились, в носу защипало от ужасающей вони.
   - Доротея, очнись! - зашипел кот, - нечего стоять столбом, неужели не слышишь?!!
   И точно, даже здесь через пять улиц от дома Рокуцика, до них доносилось карканье воронья - магов-сообщников Пулча. Девочка испуганно оглянулась. Часть заднего двора была засажена плодовыми деревьями, еще часть занимал обширный огород. Возле черного хода в лавку лежала груда мусора. А возле нее стояла мусорная телега. Под полотняным навесом выстроились невысокие объемистые ящики. Судя по запаху, часть из них уже была заполнена отбросами из соседних лавок и домов. А вот мусорщика Куника рядом не наблюдалось, но его бранчливый голос гремел внутри за полуприкрытой дверью. Шла серьезная разборка по поводу оплаты услуг с лиром Пыхарелом.
   - Быстрее! - голосок кота звенел от напряжения, - залезай в телегу, в один из этих ящиков!
   - Ты с ума сошел! - воскликнула Доротея и осеклась, потому что за дверью послышались шаги. И она, даже не понимая, как, в одну секунду оказалась внутри самого большого и самого смердящего ящика.
   Склизкие объедки, остатки густого вонючего варева, птичьи потроха, рыбьи чешуя и внутренности...- чего только не было в этом ящике! И вся эта пакость облепила одежду, руки, лицо! К горлу подкатил клубок тошноты, который остановило только зловещее шипение кота. Но тут рядом что-то шевельнулось, горло девочки перехватил спазм. Она до жути боялась крыс и мышей. Доротея почувствовала дикую слабость. Еще мгновение, и сознание покинуло бы ее, но тут рядом прозвучал знакомый голос:
   - Что за гхыр!- из груды объедков вынырнуло до боли знакомое лицо Рокуцика.
   Но тут вновь раздалось грозное шипение дымчатого кота:
   - Ш-ш-ш!... Да замолчите, придурки, если жить хотите!
   И в эту самую минуту на крыльцо вышли лавочник и мусорщик.
   - Да, я сейчас вот вывалю эти ящики возле вашей лавки, будете знать, как жмотиться! - гремел Куник, - и никакой градоначальник не поможет. Вас много, а я один. Арестуете, по уши сидеть в дерьме будете!
   Сидевшие в мусорке разом притихли и замерли, затаив дыхание.
   - Успокойтесь, Куник, - лир Пыхарел явно был испуган, - я ведь уже заплатил вам за предыдущий хамюс. Остальное - через две ночи.
   - За два хамюса вперед! - гаркнул мусорщик.
   - За один хамюс вперед, - Пыхарел тяжело сопел, но сдаваться не собирался, торговался до последнего.
   - Два!!! Скряга проклятый! - Куник разошелся не на шутку. - Два!!! И не через две ночи, а завтра, слышите, завтра!!!
   - Хорошо! - пискнул лавочник.
   - Вот так-то, - довольно хмыкнул мусорщик, залез на козлы и причмокнул:
   - Но-о, родимая!
   Клячеобразная лошадка неожиданно резво рванула с места в карьер, ящики колыхнулись, стукнулись друг о друга, их омерзительное содержимое тоже пришло в движение, залепляя глаза, нос и губы непрошенных пассажиров. И только кот весьма ловко стряхнул с себя весь сор, посыпавшийся на его попутчиков, осторожно спрыгнул в небольшой зазор между ящиками, свернулся клубочком и уставился в щелочку между неплотно пригнанными досками, ограждавшими телегу.
   А Рокуцик отплевываясь от луковой шелухи в который раз клял свои дурацкие научные изыскания. Не лучше ли было бы тихо и мирно практиковать Обмен и не лезть в высокие эмпиреи запрещенных знаний.
  
  
   ГЛАВА 8. КЛЮЧ
  
   Оглушительная тишина навалилась сразу же после того, как волшебная преграда отрезала подземелье от внешнего мира. Через несколько мгновений, проведенных в затхлой густой, как кисель, темноте Пашке показалось, что он слышит биение собственного сердца и дыхание томящихся здесь существ. В этом было нечто до противного знакомое. Паренек поморщился, вспоминая темницу князя Генемина. Потом невольно улыбнулся при мысли о том, что тюрьма воспринимается им теперь, как место знакомое и даже, скажем так, привычное. Вот только, к сожалению или к счастью, вряд ли ему здесь доведется снова встретить изворотливого Штефана.
   Он щелкнул пальцами, вспыхнул весьма габаритный "светляк". Ну что ж, занятия с Магрибоском не прошли даром. Хотя учитель и не жаждал передавать ученику свои знания, но все же обучил хотя бы "азам" магии. И, тем не менее, парнишку снедала тревога. Да, вход для враждебно настроенного колдуна и его подручных закрыт наглухо, но ведь и сам Пашка крепко заперт в темнице, запасного выхода из которой не наблюдается.
   Где-то в недрах подземелья среди вздохов и сопения узников он различил мерный стук медленно капающей воды. И это заставило его вздрогнуть. Вряд ли капель, слабо сочащихся из волглых сводов темницы, хватит, чтобы утолить жажду заключенных. А что с пищей? Нет, долго продержаться здесь невозможно. Магрибоск возьмет его измором. Паренек нахмурился и упрямо сдвинул брови. За недолгое время своего неожиданного путешествия он открыл для себя простую истину: никогда не стоит впадать в уныние. Ведь даже в, казалось бы, безвыходных ситуациях зачастую находится необычное, но вполне действенное решение проблемы.
   Молоденький знахарь решительно направился вглубь узилища, пытаясь рассмотреть товарищей по несчастью. Сотворенный им сияющий шар, несмотря на внушительные размеры, не мог как следует осветить все закутки зарешеченных камер, а вернее клеток. Вроде бы эти помещения не отличались большими размерами, но их заволакивала густая тьма, явно колдовского происхождения. В этой туманно расплывчатой субстанции едва различимые фигуры пленников выглядели особенно зловеще.
   - Паша!- внезапный оклик вывел паренька из ощущения нереальности происходящего.
   Он бросился к решетке и лишь по знакомому голосу узнал в темном бесформенном существе старосту Вилема. Отворить заговоренную дверь подросток сумел довольно быстро, он уже усвоил "почерк" Магрибоска в плетении заклинаний. Староста шагнул в коридор, увлекая за собой сгустившуюся тьму. С этой напастью паренек тоже сумел совладать, хотя и сам не понимал, отчего его руки проделали странные пасы, загоняющие морок обратно в клеть. Еще несколько движений пальцев, отряхнули темные хлопья с фигуры Вилема и развеяли их полностью.
   Пожилой крестьянин крепко стиснул плечи мальчика:
   - Живой! Молодец! Не пропадешь ты, парень! Думаю, и нас сумеешь спасти. Филимон тоже где-то здесь. Этот подлец Штефан продал нас на здешней ярмарке местному колдуну. Тут много таких же несчастных. Каждый день уводят по нескольку человек. И не замечал, чтобы их возвращали. Приводят новеньких, еще не обросших мороком.
   - А, может быть, колдун просто время от времени забирает пленников, чтобы снять с них эту гадость? - высказал предположение Паша.
   Вилем покачал головой:
   - Не схоже на то. Я перемолвился парой словечек с теми, кого уводили. Среди них попались землячки с Астании да и горзакийцы случались, а их говор на наш похожа, кое-как вышло объясниться. Ни один не возвернулся.
   Пашка сцепил зубы: судя по всему, его "учитель" ничуть не отличался от Бюрома. Жизнь других людей для него тоже не представляла ни малейшей ценности. Поговорив с пожилым крестьянином еще несколько минут, подросток помрачнел еще больше. Он вообще начал сомневаться в том, что стражник покуда еще жив, ведь большей частью рыхлые комья морока, в которые превращались здесь обычные люди, далеко не всегда отзывались на окрики старосты. Полностью обросших этой гадостью различить не представлялось возможным. Увели его или нет, Вилем скаазть не мог. Значит, нельзя быть уверенным в том, что несчастный стражник до сих пор находится в этих стенах.
   Впрочем, в любом случае, Паша хотел освободить узников из зачарованных клетей и липких объятий тьмы. Он вытер о холщовые штанины вспотевшие от переживаний ладони, поправил тонкую книжицу, впившуюся в живот острым углом. Она, конечно, мешала движениям, но у паренька возникло ощущение, что затрепанный томик придает ему силы. Такая помощь и поддержка оказалась совершенно необходимой в эти мгновения, ибо борьба с мороком уже значительно ослабила его.
   Гораздо позже, вспоминая те несколько часов, Пашка часто думал, что, будучи опытным чародеем, вряд ли бы рискнул взяться тогда за вызволение пленников Магрибоска. У незнания свои преимущества. Новичок не представляет предела своих возможностей и не боится заведомо неизбежного проигрыша. Вот и он тогда вытаскивал из тьмы заключенных, одного за другим, запирал морок, развеивал его остатки, налипшие на несчастных узников, и не позволял себе нырнуть в омут забвения, который со все возрастающей настойчивостью норовил поглотить его самого.
   Страшнее всего оказалась даже не изматывающая борьба с мерзкой субстанцией, а пустота, сквозившая в глазах большинства освобождаемых им узников. Среди пленников выявилось несколько совершенно незнакомых ему существ и даже один сородич Лупи.
   С последними камерами Паша работал, прислонясь к стене торца длинного коридора. Ноги уже не держали его. Почувствовавший неладное Вилем подставил пареньку свое еще крепкое, невзирая на возраст, плечо. С другой же стороны в него неожиданно вцепилась крепкая сухопарая дамочка с пронзительным взглядом очей навыкате. От нее шла волна колючей бодрящей энергии. И пареньку удалось сорвать хлопья мерзкого черного тумана с очередной шатающейся, мычащей что-то нечленораздельное фигуры.
   Взгляду предстало знакомое лицо. Но Филимон явно не узнавал его, да и вообще стражник находился в совершенно невменяемом состоянии. Впрочем, Пашка не смог долго размышлять по этому поводу, коридор перед ним качнулся, паренек уплыл в бессознание. Лишь благодаря старосте и бойкой сухопарой дамочке, его сползающее по стене бесчувственное тело не свалилось беспомощным кулем на каменный пол узилища.
   Женщина хотела расстегнуть ворот рубахи, ее пальцы потянулись к завязкам, и, вздрогнув, отдернулись, пронзенные острой болью.
   - Какая сильная магическая защита!..- прошептала она и подняла взгляд на присевшего рядом Вилема. - Вы знаете этого мальчика? Кто он?
 :  Незнакомка увидела, что тот, к кому она обратилась, ее не понимает. Она сказала еще несколько слов, но Вилем опять непонимающе мотнул головой. Тогда она что-то прошептала, сделала несколько пасов рукой и, выудив из кармана горсть каких-то зерен, бросила их грудь крестьянина. Тот в испуге отшатнулся, но в следующую минуту, когда она повторила вопрос, внезапно понял незнакомую речь и даже сумел ответить:
   - Сын и внук наших сельских знахарок, - слова вырвались непроизвольно, и староста тут же оборвал себя, хмуро глядя на незнакомку. Он с запозданием подумал, что в этом недобром странном мире не стоит вот так опрометчиво раскрываться перед чужаками. Дамочка вызывала у него неясную тревогу. В отличие от остальных пленников, на нее явно не подействовали темные заклятия.
   Женщина понимающе хмыкнула, продолжая растирать пострадавшую кисть руки:
   - Ну, значит, он моего поля ягода. Не бойся, мужичок, вреда твоему дружку я не причиню, а вот помочь, возможно, сумею. В конце концов, паренек вытащил меня из этой дряни, а, судя по его Силе, у него есть шанс вызволить всех нас и из этого подземелья. Только в одиночку ему не справиться, вон ведь довел себя до полного истощения. - Обернувшись к переминающимся с ноги на ногу пленникам, толпящимся в отдалении, она строго вопросила, - эй, вы все лишились разума или есть здесь кто-либо, пришедший в себя?
   Несколько человек нерешительно двинулись к ней. Бледные лица были слабо различимы в тускнеющем свете Пашкиного "светляка". Дамочка, которая судя по повадкам была из ведающих, протянула руку в сторону грозившего вот-вот погаснуть огонька, и он стал ярче, впрочем, ненамного. Окинув подошедших внимательным взглядом, она заметила их страх и растерянность и сразу преобразилась: черты лица смягчились, голос утратил повелительные интонации, движения стали менее резкими:
   - Мне очень нужна ваша помощь, - знахарка говорила доверительно, словно со старыми друзьями, - в этом мальчике наше спасение. Но он исчерпал свои силы до дна, чтобы очистить вас от мороковой гнили. Попросту - выгорел магически. Это еще страшнее, чем телесный ожог. Жить ему осталось несколько часов, не более, а следом погибнем и мы. Если не откроются запоры темницы, то скончаемся от голода и жажды. А если колдун сумеет сюда проникнуть, то выпьет нас полностью или скормит тьме. И, оказавшись в его власти, каждый лишится не только жизни, но и бессмертной души.
   Стоящие возле нее люди молчали. В полумраке они казались бесплотными призраками, бестелесными и бессловесными. Секунды, как и сочащиеся капли, набирали объем и вес в тягостной тишине. Наконец, один из подошедших, очень невысокий кряжистый, похожий на медведя недоростка, откликнулся густым басом:
   - И что нужно сделать, чтобы мальчишка ожил?
   - Отдать ему часть своей жизни, - слова сухощавой женщины опять повисли в гнетущем безмолвии.
   Затем стоявший рядом с коренастым - тонкий, жердеобразный ( не разберешь, человек или нелюдь)- откашлялся и насмешливо спросил:
   - Значит, если не хотим, чтобы нас выпил колдун, нужно самим себя порешить ради этого пацана? Ну, ну...
   Знающая гневно выпрямилась и протестующе подняла руку:
   - Вовсе не обязательно жертвовать всей своей жизнью. Если даже некоторые из вас отдадут часть энергии, то есть лишь несколько оставшихся им зим, мальчик останется в живых. Другое дело, что для того, чтобы он был в состоянии что-либо сделать, нужно немалое количество тонкой жизненной материи. Разумеется, толику можно позаимствовать и у заключенных, которые еще не пришли в себя. Но отнятая насильно энергия всегда гораздо менее действенна. Поэтому и прошу вас поделиться с умирающим магом тем, что у вас есть. И я тоже отдам часть своих жизни и Силы.
   - И я...- эхом отозвался настороженно прислушивавшийся к разговору Вилем. Он склонился над Пашкой, осторожно отодвинул со лба подростка влажную прядь волос. - Если честно, я этому пацану и всей своей жизни не пожалею. Хороший он парнишка, надежный, себя для других не жалеет. Вот спасал нас от морока до последнего. Того и глядишь из-за этого уйдет в Дальние Дали.
   Стоявшие рядом фигуры как-то съежились, отрешенное выражение на бледных лицах сменилось напряжением. Вперед выползло существо чем-то напоминавшее оставшегося за зачарованной дверью Лупи:
   - Я тоже готов пожертвовать своей жизнью для этого молоденького иномирянина, чтобы он спас моего хозяина, который сейчас ничего не понимает и не может сам принять решения.
   - Ну, что ж, - знахарка решительно тряхнула головой, - возьму часть энергии у вас двоих и отдам свою. Вполне вероятно, это поможет привести мага в чувство.
   - Знахаря... ведуна, - осторожно поправил ее Вилем.
   - Нет, мага, настоящего мага, - покачала головой женщина. - Он очень молод и неопытен, но дано ему многое. На это вся наша надежда.
   Она усадила Вилема и похожее на Лупи существо слева и справа от Пашки. Сама же села у изголовья и взяла старосту за руку, а пета за ластообразную конечность. Напевная череда непонятных звуков сорвалась с ее губ, и по подземелью пронесся холодный ветер. Затем полутьму прорезало сиреневое свечение, разлившееся над неподвижным телом подростка. Оно наливалось яркостью и сгущалось, свиваясь подобно кокону вокруг распростертого паренька. Ластообразное существо вдруг тяжело всхрапнуло, из горла Вилема вырвался стон, а знахарка затряслась, будто в падучей, и отпустила своих товарищей.
   Тяжело дыша, они смотрели на тающее сиреневое покрывало. Юноша, лежавший под ним, уже не выглядел покойником, его черты утратили особую обостренную четкость, с которой человеческие лица обычно встречают приближение смерти. Пожалую, сейчас Паша выглядел даже лучше своих спасителей. Но глаза его по-прежнему были закрыты.
   - Ну, и когда он сможет вызволить нас отсюда? - в голосе жердеобразного узника переплелись насмешка и нетерпение.
   Женщина ответила тихо, едва разжимая запекшиеся губы:
   - Наших сил хватило лишь на то, чтобы удержать его в мире живых. Для того, чтобы он пришел в себя, необходимо время. Много времени! Или же часть энергии еще хотя бы нескольких из вас.
   Ее собеседник отрицательно качнул головой и сделал шаг назад, отступая в спасительный полумрак. Но стоявший рядом с ним грузный, похожий на медведя коротышка вдруг выдвинулся из-за его спины, пробасил:
   - Раз надо, значит надо. Я согласен. Будем слишком долго ждать, все здесь передохнем.
   К нему присоединилось еще несколько человек и две сущности с хохолками из перьев. Едва пришедшая в себя знахарка, с трудом преодолевая слабость, провела ритуал. Пашка пошевелился, сел, изумленно озираясь вокруг и, увидев неподалеку Вилема, вопросительно посмотрел на него. Тот ответил сдавленным смешком:
   - Очухался, паря. Скажи спасибо этой ведунье.
   - Не ведунье, а ведьме, - вдруг снова подал голос жердеобразный.
   Сухопарая дама прищурилась и жестом остановила взвившегося в негодовании старосту:
   - Верно, я действительно ведьма, то есть чародейка, которой подвластна магия природы и простых изначальных человеческих потребностей, а не магия духа, как подлинным волшебникам. Но, кто сказал, что все ведьмы несут зло? А не такие вот чародеи, как пленивший нас Магрибоск? Да, именно они, черпающие "высокие" чары для грязных обрядов, распространяют лживые слухи о ведьмовстве в целом. А среди нас, как и среди магов, есть те, кто служит во благо людям, и те, кто обратился к тьме, используя лишенных магии, как сырье для своих личных целей.
   - Слишком заумно ты пудришь нам всем мозги, - пренебрежительно скривился тощий.
   - Коли тебе не понятно, не путайся под ногами, - грубо оборвал его Вилем. - А мне, простому крестьянину, все ясно: тебе не охота чем-то жертвовать даже для собственного спасения, вот ты и выводишь из себя эту почтенную женщину, чтобы заставить ее доказывать чистоту своих помыслов и отдавать без остатка свою Силу для нас с тобою. Не получится! Отойди в сторону.
   Ведьма благодарно улыбнулась старосте. Она была совершенно измотана и не желала спорить с нагловатым субъектом, который, судя по всему, действительно хотел выбраться из неприятной ситуации исключительно за счет других.
   Паша задумчиво рассматривал своих товарищей по несчастью. Сухопарая дама отчего-то казалась ему достойной доверия. Ее рассуждения совпадали с тем, что довелось ему слышать от мамы и бабушки, которых тоже порой обзывали ведьмами. Он понимал, что вероятно лишь эта женщина может стать ему подлинной напарницей в поисках выхода из тюрьмы. Низко нависшие своды давили на него, вызывая не меньшую панику, чем притаившийся в клетках морок. Насильно загнанный туда и временно запечатанный заклинаниями черный туман яростно бился о преграду, норовя вырваться наружу и поглотить все живое.
   - Даже не представляю, как мы можем вырваться отсюда, - Паша высказал вслух возникшую мысль, обращаясь прежде всего к себе самому, но тут же получил ответ от предполагаемой соратницы.
   - Подземелье действительно запечатано крепчайшей древней магией еще до того, как в нем обосновался Магрибоск. В ее владениях невозможно построить портал. Да мне и недоступно это умение, и ты, я чувствую, еще его не освоил. У выхода, который закрыл ты, нас поджидает колдун. Поэтому выйти отсюда можно, лишь получив в руки КЛЮЧ, но вряд ли...
   "Ключ"... Слово отразилось от волглых стен, словно серебряная копеечка, брошенная задиристым мальчуганом в сверкающий медный бок огромного колокола. "Ключ" - зазвенело, покатилось, подпрыгнуло, перевернулось, постучав ребристыми боками о каменный пол и, угомонившись, упало у Пашкиных ног в тающем отзвуке дрожащей, задевающей душу струны. "Ключ" - отчего-то испуганно снова попробовала слово на вкус ведьма. А у Пашки заныли зубы и прижатая к пузу книжонка вдруг обдала его жаром.
   Паренек поерзал, но бумага все раскалялась, будто железо в кузнице. Не выдержав, он рывком выдернул книгу из-за пазухи. Удивительное дело, рук она не обожгла, снова превратившись в обычный томик. Но у ведьмы при виде этой невзрачной инкунабулы глаза расширились и словно бы вовсе вылезли из орбит:
   - Откуда у тебя "Заветы Великого Магистра"?
   - Что? - вначале не понял Пашка, - ах, эта книжка...да, так, нашел однажды.
   - Не ты нашел, а она тебя нашла, - в голосе сухопарой изумление смешалось с непонятным почтением. - Ну, что ж, господин молодой маг, теперь я уверена, что нам удастся отсюда выбраться. Кстати, позвольте вам представиться, ведьма седьмого круга Марилена. Присягаю вам на верность и отдаю себя и свою Силу служению вам.
   Подросток оторопел от неожиданности. Марилена не шутила. Клятва прозвучала торжественно и веско. Более того, окружающие люди и существа притихли и тоже выглядели потрясенными.
   - Избранный!..- выдохнул жердеобразный. - Ну, тогда и я готов тебе послужить.
   Следом за ним и все остальные, не утратившие разума в узилище, добровольно прошли обряд передачи жизненной энергии молоденькому волшебнику. Длилось это не менее часа, и в результате Пашка почувствовал себя удивительно посвежевшим и окрепшим, будто и не валялся только недавно в глубоком обмороке, на грани смерти. Но вот попытка выяснить с помощью "Справочника", как изготовить Ключ, потерпела полный провал. Правда, в книге имелось указание, что этот крайне важный предмет можно найти на Блошином Рынке Хескелитан. Однако, сие указание показалось запертому в подземелье пареньку злой насмешкой.
   Он было попросил Марилену полистать "Справочник", вдруг у нее и получится обнаружить то, что он пропустил. Но ведьма испуганно отпрянула, спрятав руки за спину и объяснила, что прикосновение к этому томику смертельно опасно для всех, кроме сильнейших магов мира, именуемых Избранными. Пашка даже растерялся от такого открытия. Он вовсе не чувствовал себя каким-то особенным.
   Марилена прикрыла глаза рукой, погрузившись в глубокие раздумья. Затем подняла голову и попросила молодого мага поискать в книжице, что нужно ему сделать для освобождения своего астрального тела.
   - Чего-чего? - недоуменно переспросил Пашка.
   И тогда ведьма объяснила, что могущественные маги могут освобождать свою духовную суть и незримо путешествовать в реальном мире, свободно преодолевая все материальные и магические преграды. Но тут в разговор вмешался жердеобразный, назвавшийся Кероилем:
   - И как же астральная сущность сможет взять вполне материальный Ключ.
   - А вот тут ты ошибаешься, маг-недоучка, - холодновато поправила его Марилена. И, не обращая внимания на то, что в ответ на пренебрежительное обращение Кероиль заиграл желваками, снисходительно объяснила. - Подлинный КЛЮЧ - не вещь, а явление, причем явление особого порядка. По-настоящему завладеть им можно, именно выходя за рамки будничной действительности, объединив реальное с ирреальным, явь и навь.
   - Для заурядной ведьмы ты слишком хорошо подкована в знании магии, - со злостью буркнул жердеобразный.
   - Пожалуй, ты прав, - слова Марилены прозвучали весьма туманно.
   Еще до того, как нашлась нужная страница с объяснением, Пашке внезапно открылось, что именно от него требуется. Он ведь только-только вырвался из объятий смерти и успел ощутить странное чувство раздвоенности и разъединения своей внутренней сущности с бренным телом. Поэтому переход в астрал оказался совсем несложным. Юный чародей пробормотал легко запомнившееся заклятие, сделал нужный пас и, немного повозившись, высвободился из тяжелого, будто мешок с картошкой, вместилища своей души. Немного покружив под сумрачными сводами темницы, он окинул взглядом своих оставшихся товарищей и понял, что видят его теперь лишь трое:
   Кероиль смотрел на него, насупившись, не скрывая зависти. Похожий на Лупи пет таращился во все глаза с немым восхищением. А Марилена помахала рукой и шепнула:
   - Счастливо! Не задерживайся слишком долго. Когда вылетишь на волю, промолви "Хескелитан" и тебя притянет к нужному месту.
   Однако легко сказать "вылетишь на волю". Разум говорил Пашке, что не нужно бояться врезаться прямо в стену, но ему все равно было страшно. Почему-то не верилось, что серый неоштукатуренный камень вовсе не является преградой для его бестелесной сущности. Сделав еще несколько виражей над толпою пленников, паренек наконец, как новичок ныряльщик, зажмурился и отважно ринулся на приступ.
   Через несколько мгновений, ничего не почувствовав, открыл глаза и увидел под собой знакомый балкончик и сад с огородом, на котором хмурый Пулюк ковырялся на морковной грядке в поисках сочного крупного корнеплода. Подручный Магрибоска недаром слыл хорошим эмпатом, он что-то почувствовал, поднял голову, с подозрением уставился в Пашкину сторону. Но увидеть ничего не смог. Впрочем, паренек все равно поторопился покинуть небо над негостеприимными владениями колдуна. И лишь отлетев подальше, произнес заветное название "Хескелитан". Его закружил вихрь, а затем он очутился над самым необычным Блошиным Рынком, который ему доселе приходилось видеть и ощущать.
   Именно ощущения поразили Пашу в первую очередь. Над уходящими в бесконечность рыночными рядами реяло удивительное чувство тайны и запрета. Отчего-то безумно хотелось проникнуть в неизвестное, а потому сладостно дразнящее, манящее и словно желающее открыться смельчаку.
   Бесчисленные связки ключей всевозможных размеров и фасонов прихотливыми ожерельями свисали с крючьев или лежали на прилавках. И некоторые из них вовсе даже не походили на ключи. Например, огромный каменный конус, прочерченный бороздками различной ширины. Но и в нем Пашка почуял ключ для какого-то непонятного громадного запора.
   И продавцы были под стать тому, что они продавали. Свой товар на разные лады расхваливали шестирукие гиганты и одноглазые циклопы, каменные големы высились неподвижными скалами, гномы оглаживали длинные бороды и нещадно торговались, не давая покупателям спуску. Изысканные эльфы высокомерно посматривали на тех, кто никак не мог по достоинству оценить из замечательные творения.
   Но удивительнее всего оказалось то, что все они заметили эфемерного Пашку и заинтересованно посматривали на потенциального клиента. Зеленокожий верзила призывно махнул ему рукой. Гибкая змееподобная девица кокетливо улыбнулась, высунув раздвоенный язычок. Но молоденький маг не спешил опускаться к торговым рядам. Он медленно плыл над огромным рынком, получая удовольствие от неожиданной свободы, ясного дня и открывшегося его взору фантастического зрелища.
   Пашка даже забыл о своей задаче. Никогда еще с начала этого странного и опасного путешествия он не чувствовал себя так хорошо и легко. Но долго наслаждаться ему не привелось. В груди засвербело и что-то, словно магнит, потянуло его к неказистой лавчонке, за прилавком которой стоял рыжий субъект. Вблизи он оказался конопатым с хитрющими глазами-зернышками и цепкими пальцами, все время оглаживающими немудренные изделия:
   - Правильный выбор, волшебник. Лучшего товара, чем у меня, здесь не найти.
   - Не скажи, вон на соседних прилавках вещи куда интересней, - паренек решил не поддаваться на уловки торговца, набивающего себе цену.
   Конопатый расплылся в насмешливой улыбке:
   - Чего же ты не к ним, а ко мне пожаловал? - торжествующе взглянул на Пашку и похлопал рукой по потертому дереву прилавка. - Ладно, вижу, ты новичок у нас в Хескелитане, поэтому объясню: здесь не ты выбираешь товар, а он находит тебя. Раз очутился возле меня, значит тут то, что тебе надо. Ну-ка, к чему твоя рука потянется?
   Пашкину руку неведомо отчего потянуло к старому медному ключику, позеленевшему от времени и невзгод. Он попытался сопротивляться. Рядом лежали по-настоящему красивые изделия: блестящие, без единой царапины с фигурными головками, покрытыми прихотливыми узорами, а то и в форме растений и рыбок, но пальцы упорно сжали старый затрапезный ключ, которому место было разве что на мусорной свалке. Впрочем, этот выбор отчего-то озадачил не только покупателя, но и продавца. Тот ошарашенно пробурчал:
   - Ничего себе новичок! Сразу разобрался, что к чему. Только учти, этот ключ самый дорогой. Не уверен, хватит ли у тебя того, чем следует расплатиться. И тут подросток с ужасом сообразил, что денег у него нет вообще никаких. Да и ничего другого не имеется, даже латанной сорочки. Все материальное осталось в темнице, а его освобожденный дух был гол, как сокол. Даже и того более, а вернее - менее. Ведь у птицы имелось хотя бы оперение.
  
  
  
   ГЛАВА 9. РОКОВАЯ ПЕРЧАТКА
  
   Князь Генемин едва сдержался, чтобы не скомкать лист гербовой бумаги с пришлепнутой внизу увесистой печатью красного воска. На его породистом лице, застывшем в подобии высокомерной маски, проступили предательские красные пятна, а красиво очерченный рот вытянулся злой тонкой нитью. Этот выскочка император Силантий имел наглость ТРЕБОВАТЬ что-то от представителя гораздо более древнего рода, чем его собственный! В свое время лишь ошибка судьбы да происки врагов-завистников лишили княжеских предков законного места на троне. Корону получил не родовитый обладающий реальной силой боярин, а мелкопоместный отрок, который никому в Думе не внушал опасений. И роковое это событие - увы! - стало началом упадка прежде влиятельного и могучего семейства, последний потомок которого прозябал вдали от императорского двора и лелеял мечты о возвращении былого величия.
   И вот теперь Силантий Пятый повелевал Генемину отрядить к нему княжеского мага, слухи о котором непонятным образом дошли до столицы. Рослые стражники застыли за спиной чуть сгорбленного изысканного господина довольно почтенного возраста, который невозмутимо стоял перед переполненным кипящими эмоциями князем. Императорский посланник прекрасно понимал, что лишь хорошее воспитание и умение держать себя в руках не позволяет булькающему содержимому княжей души выплеснуться наружу. Мрачные заросшие лишайником выщербленные стены древнего уже начавшего разрушаться замка служили прекрасным обрамлением для этой сцены.
   - Ваше Сиятельство! - учтиво, но без подобострастия обратился прибывший господин к Генемину. - С подобным приказом посланники государя в течение последних месяцев объезжают все города и веси Империи. - Он еще раз церемонно склонил голову, затем откинул со лба упавший локон новомодного парика. - Мне право неловко отдавать приказание вам, князь, лицу столь родовитому и могущественному. Однако это повеление самого Всемилостивейшего Государя. Нам необходимо привезти монарху мага, который служит при вашем дворе. И это, к моему величайшему сожалению, обсуждению не подлежит.
   Генемин, не мигая, рассматривал наглеца. Да, это был типичный представитель так называемого "нового дворянства", серьезно потеснившего древнюю родовитую знать: дерзкий, хитрый и...умный. Подобные худородные выскочки, облаченные в иноземные одежды, теперь заполонили императорский дворец. И ведь не подкопаешься, говорит вежливо и, вроде бы, по делу, да только нет в нем настоящего почтения, нет положенного подобострастия. Пожалуй, даже наоборот, - чувствуется скрытая насмешка. Даже глаза вон не потупил, выдержал тяжелый взгляд владетеля. И эта его ироническая игра словами: к князю обращается по вновь заведенному "Ваше Сиятельство", а Силантия именует по старинке "Всемилостивейший Государь". Генемину и в этом чудился подвох, вроде бы сам он, как князь, теперь нечто сиюминутное, а вот император извечен и вечен.
   Молчание стало тягостным. В звенящей от напряжения тишине послышалось совершенно неприемлемое сейчас кудахтанье кур на заднем дворе. Генемин разомкнул уста и холодно процедил:
   - К великому моему прискорбию, выполнить волю монарха я не могу. Мага сейчас в моих владениях нет. И когда он вернется мне не ведомо. Да и вернется ли, - тоже.
   Господин в парике вопросительно изогнул бровь, даже не пытаясь скрыть совершенно непристойный намек на недоверие к словам высокородного князя. Рука Генемина непроизвольно сжала рукоять кинжала на поясе, и он про себя даже помянул нечисть. Жаль, что застали его одетым по-домашнему, вот так попросту, без меча или сабли. Нужно бы одним махом отрубить голову мерзавцу, который стоит напротив. А тот даже движения защитного не сделал и губы по-прежнему держал сложенными в вежливую улыбочку, только голос его стал суше и строже и обращение оскорбительным, без титула:
   - Милостивый господин! Мне дан строжайший приказ в случае отсутствия мага произвести расследование. Прежде всего, я обязан убедиться, что чародей действительно не находится на территории ваших владений. Если же его нет, то необходимо получить точные разъяснения, куда именно, с какой целью и насколько он отбыл. Мы должны последовать за ним, куда бы он не отправился, и живым и невредимым доставить в императорский дворец. Так что позвольте...
   - То есть вы подвергаете сомнению мои слова? И собираетесь обыскать мое жилище и владения? - в речи Генемина появился странный отзвук, похожий на рычание дракона.
   - Никоим образом не смею усомниться в правдивости ваших слов, Сиятельный, - изящно тряхнув локонами, чиновник по особым поручениям, вновь слегка наклонил голову. - Но у меня нет ни малейшей возможности уклониться от выполнения повеления нашего государя, а посему я, прежде всего, должен осмотреть Ваш замок, выслушать ваши разъяснения по поводу отбытия господина мага в том или ином направлении, а затем...
   - "Затем" не будет, - перебил его князь. - Затем вы, милейший, будете болтаться вон на том суку, - Генемин хотел указать на раскидистый дуб, росший неподалеку, но тело вдруг перестало слушаться. Он издал сдавленный хрип и красными от бешенства глазами вперился в расфуфыренного подлеца.
   А тот, словно невзначай, обронил:
   - Вы же понимаете, князь, сопровождать сильного мага к императору тоже должен маг. Иначе просто неприлично и неуважительно по отношению к приглашенному.
   Генемина едва не разорвало от злости. В голове металось: "А магически сковать владетеля значит вполне прилично и уважительно!..". Однако чары не давали ему возможности вымолвить ни слова.
   Впрочем, наглец, очевидно, все же не желал конфликтовать с владетелем и в конце концов снял обездвиживающее заклятие. Генемину пришлось смириться и выдержать оскорбительную процедуру обыска его крепости, ибо стоять соляным столбом оказалось еще унизительней. Хорошо, что челядь и значительная часть его собственной стражи никак не реагировала на происходящее. Прежде князя частенько раздражал вид отмороженных слуг с пустыми глазами. Теперь он втайне радовался этому. Никчемные куклы не могли ощутить и понять степень позора своего владетеля.
   А вот приезжий маг провожал снующие по замку бесчувственные фигуры задумчивым взглядом. Точно так же с неким недоуменным выражением рассматривал личные апартаменты колдуна, в особенности, - лабораторию. С большим вниманием выслушал он рассказ о похищении Бюрома. Но потом несколько оживился, начал задавать вопросы. Многие из них оказались весьма неудобными и неприятными для князя. А напоследок чиновник по особым поручениям пожелал встретиться и поговорить и с другими участниками приснопамятных событий, то бишь с Меридором и Вострышем.
   Главный советник князя держался с присланным из столицы господином вежливо, но сдержано. Опыт подсказывал бывшему любимцу владетеля, что его господин не одобрит слепого подчинения вновь прибывшему субъекту. Однако врожденное чутье приспособленца требовало не портить отношений и с представителем императорской власти. Поэтому внешне невозмутимый Меридор на самом деле внутренне трясся, как осиновый листик, отвечал односложно, очень сдержанно, но исключительно правдиво. Цепкий пронизывающий взгляд чиновника по особым поручениям просто не давал ему возможности лгать. Советник был просто счастлив, что знал Бюрома весьма поверхностно, в его личных покоях не бывал, а, посещая лабораторию, головой не вертел и ничего не разглядывал. Посему и рассказать он мог немногое.
   Маг по особым поручениям быстро понял это и оставил Меридора в покое. А тот лишь злорадно улыбнулся, поглядев на Вострыша, идущего в сопровождении дюжих стражников к покою, в котором расположился господин, назвавшийся Чернолисом.
   Сказать, что юркий человечек совсем не волновался, было бы вопиющей неточностью. Но, тем не менее... Тем не менее события последнего месяца как-то странно повлияли на него, удивительным образом переменив, если не характер, то отношение к жизни и к окружающему миру. Конечно же, идя на допрос к императорскому посланнику, он боялся до дрожи в коленках. И в то же время испытывал жгучее любопытство. Так уж получилось, что, проникнув в лабораторию Бюрома, покопавшись в приборах и не всегда понятных, но весьма занимательных книгах, он вдруг ощутил, сколько интересного и увлекательного существует на белом свете. Унылому скучному существованию пришел конец. Это невероятно возбуждало. Поэтому порог библиотеки, где обретался чиновник по особым поручениям, Вострыш переступил не только в испуганном состоянии, но и в тайном предвкушении новых открытий и чудес.
   Господин Чернолис оторвался от бумаг, которые просматривал, сидя за огромным столом мореного дуба, поднял светло голубые, несколько выцветшие от возраста глаза, и в них внезапно зажглась искорка.
   Они разговаривали долго. По мнению нервно расхаживающего в коридоре князя, слишком долго. А Меридор, державшийся неподалеку от владетеля, едва сдерживал растягивающиеся в торжествующей улыбке губы. Он уже предвкушал и падение случайно вознесшегося юркого человечка, и свою расправу над ним. Советник князя отличался злопамятностью и всегда добивал поверженных врагов.
   К большому удивлению обоих, когда двери княжеской библиотеки наконец отворились, из них вышли едва ли не под ручку Вострыш и чиновник для особых поручений, выглядевшие вполне довольными друг другом. Чернолис спокойно уведомил князя, что им нужно еще раз осмотреть лабораторию Бюрома, и, эта странноватая парочка поднялась по крутой каменной лестнице, увлеченно обмениваясь репликами.
   Монаршьего посланника действительно приятно удивило, что в замке оказался по крайней мере один человек, по-настоящему заинтересованный в разгадке исчезновения мага-еретика. Он почувствовал в юрком человечке ум и смекалку, по достоинству оценил, что тот, отнюдь не будучи храбрецом по натуре, не давал страху заполонить себя, и, если нужно было, преодолев боязнь, стремился к новым знаниям.
   Экскурсия по лаборатории чернокнижника под руководством Меридора оставила впечатление скомканной и куцей. Старший советник князя мало что знал о необычных приспособлениях и вещах, заполонивших огромный зал, тесно заставленный столами, столиками, всевозможными тумбами и шкафами. Но еще более раздражало Чернолиса то, что Меридор боялся не то, что прикоснуться, но даже просто пристально взглянуть на алхимические штуковины. Он пытался держаться высокомерно и даже бормотал какую-то псевдонаучную чепуху, но смысла в этом не было никакого.
   Проводя обыск в присутствии князя, Чернолис ощущал неприязнь владетеля, его откровенное злорадство, когда у чиновника и его подчиненных что-то не ладилось. Князь сразу же объявил, что с "хозяйством" колдуна не знаком, почти не давал никаких объяснений, но с большим удовольствием наблюдал за ошеломленным выражением лиц, когда та или другая штуковина вдруг, к примеру, начинала фырчать или размахивать лопастями. Иногда нажатие на кружочки, выступающие на поверхности, так называемых, механизмов (а именно так, как неохотно поведал князь, именовал их еретик) вызывало низкий вибрирующий гул, от которого кровь стыла в жилах. Несколько раз внезапно загорался нереальный свет, вовсе не магический, но и не реальный: неопалимый, без огня, странных режущих глаза цветов - синего, алого, ядовито-желтого или мерцающе зеленого.
   Поразительной выглядела и коллекция медицинских инструментов Бюрома, в ней были ланцеты всевозможных форм и размеров. Чернолиса, как действующего мага, впечатлил также арсенал алхимической посуды, как привычной, вроде стеклянных колб и реторт, так и сосудов необычных форм из странных материалов. Но опять-таки во всем приходилось пытаться разобраться ему самому.
   С Вострышем все оказалось совсем иначе. Юркий человечек действительно хотел понять, как пользоваться имуществом чернокнижника. И, разумеется, не раз и не два поплатился за это. Были вещи, прикосновение к которым давало весьма неприятные ощущения. Вострыш объяснил, что обрывать и разрезать веревки, уходящие в стены опасно, человек испытывает нечто вроде удара, его начинает трясти и спасение было лишь в том, чтобы подсунуть ему под ноги черный коврик из непонятного материала. Такие коврики лежали в нескольких углах "кабинета" чернокнижника. Кстати, подобному и даже гораздо более сильному (смертельному!!!) воздействию подвергались люди, открывшие запрещенную дверцу каменного сарая во дворе замка.
   Показал Вострыш и удивительные книги, буквы в которых поражали невероятно точной техникой письма. Во многих были рисунки и множество непонятных значков. Чернолис отложил некоторые из них в сторону. Например, его очень заинтересовал толстый том, иллюстрировавший строение человеческого тела. Конечно, это тоже отдавало еретической наукой, но, тем не менее, было невероятно интересно.
   Чиновник по особым поручениям обратил внимание на то, что Вострыш загрустил, увидев отложенную для изъятия книгу. Судя по всему, она и его заинтересовала не на шутку.
   С любопытством посмотрел Чернолис и на обнаружившегося в лаборатории лохматого парнишку. По приказу князя тот было спрятался во время проведения обыска, но затем вернулся, чтобы прибраться. Мальчик шустро расставлял по местам сваленные на полу во время обыска вещи. Но что-то в его движениях насторожило пожилого мага. Была в них какая-то не свойственная отрокам плавность и грация.
   Государственный муж перешел на магическое зрение и едва не присвистнул вслух. Пацан оказался девчонкой, вернее очень юной девушкой лет четырнадцати не больше. Он бросил внимательный взгляд на Вострыша, который обратился к своей помощнице с каким-то указанием, и, к своему величайшему изумлению, обнаружил, что тот действительно не отдает себе отчет об истинном поле юницы. А та, словно почувствовав просвечивающую ее магию, испуганно покосилась на Чернолиса. Глаза у нее оказались удивительного фиолетового цвета. Чиновника пробрала дрожь, кажется, посещение замка Генемина дало еще и весьма непредвиденный результат. Впрочем, он решил не торопить события и не стал обнародовать неожиданное открытие.
   К трясущемуся от злости князю Чернолис и Вострыш вышли только под вечер. Оба так увлеклись изучением лаборатории, что даже забыли об обеде, а рассерженный Генемин не озаботился прислать им еду. К чиновнику по особым поручениям подступиться было трудно, а вот своего недавнего любимца князь намеревался растерзать собственными руками. Однако, такой возможности не представилось.
   Посланник Силантия небрежным жестом поправил смявшиеся кружева, выглядывавшие из рукавов парчового камзола, и мило улыбнулся князю:
   - Премного благодарен вам, Ваше Сиятельство, за толкового помощника, но даже с ним вместе невозможно за один день осмотреть лабораторию исчезнувшего мага, а без этого трудно предугадать направление, в котором он отбыл. Посему мне придется немного задержаться и воспользоваться вашим гостеприимством еще не менее нескольких дней. Буду весьма признателен, если в предоставленных мне покоях найдется и комната для господина Вострыша. Нам предстоит действовать вместе, нужно будет многое обсуждать, необходимо, чтобы он всегда был у меня под рукой.
   Генемин скрипнул зубами, прожег юркого человечка ненавидящим взглядом, буркнул нечто неразборчивое, круто развернулся на каблуках и исчез за поворотом темного коридора. Распоряжаться размещением "гостей" и их прихлебателя пришлось Меридору. И у главного советника князя тоже никак не получилось отловить Вострыша и показать ему, где раки зимуют. Наглый выскочка чувствовал угрозу и все время держался поближе к чиновнику по особым поручениям.
   Когда Чернолис и его недавно обретенный помощник остались наконец наедине, королевский посланник устроился в кресле возле очага и кивнул головой на соседнее:
   - Садитесь, Вострыш, в ногах правды нет. Тем более, что после сегодняшнего напряженного дня они явно с трудом вас держат.
   Юркий человечек пугливо моргнул и осторожно уселся на краешек массивного сооружения, обитого кожей и украшенного золоченными шляпками гвоздей.
   - Эти кресла принадлежали очевидно прапрапрадеду князя, - лениво продолжил Чернолис, - Старомодные и на диво неудобные. Современная мебель куда более приспособлена к нуждам тела. Ну-ка, дорогой мой, загляните в спальню, может там найдется пара подушечек, которые можно подложить под спину. Н-да, недаром предок Генемина так и не получил корону. Это семейство слишком уж привержено традициям. Опасно давать власть таким ретроградам. Хотя...хотя молодой князь все же, как оказалось, открыт новым веяньям в науке. Недаром рискнул приветить мага-еретика. Похвально, похвально, право не ожидал от него такой широты взглядов.
   Вострыш, затаив дыхание, переступил порог самых роскошных спальных покоев, которые ему привелось видеть в своей жизни. По правде говоря, его новый союзник Чернолис скорчил бы презрительную гримасу, увидев траченные молью гобелены, прикрывавшие облупленные дырявые стены и дрожавшие на вольно гуляющих здесь сквозняках. И огромное ложе со следами усердной работы древоточцев вряд ли вызвало бы восторг чиновника по особым поручениям. А о балдахине над ним, утратившем большую часть позолоты, и вовсе говорить не приходилось... Но маленький юркий человечек не был избалован видом королевских покоев, детство провел в нищей избе, юность - в суровых условиях монастырской школы, где заработал непрекращающийся кашель, согнутые плечи и вечно понурый вид.
   Оказаться на побегушках у главного советника князя Генемина казалось ему величайшим счастьем, а тесная каморка рядом с покоями Меридора - вершиной благополучия. Поэтому гостевые покои, предназначавшиеся для самых важных и влиятельных посетителей замка (таковые, правда, за десятилетие его службы тут наблюдались впервые) выглядели в глазах Вострыша пределом мечтаний.
   С трепетом взяв с обширного ложа три подушки-думочки из раздрызганной парчи и полинявшего атласа, маленький человечек вернулся к своему временному покровителю. Перед тем уже стоял овальный столик с едой. Вострыш сглотнул слюну от запаха и вида целого гуся, зажаренного в меду и обложенного тушенной в меду же редькой и жаренными в сметане грибами. В расписной глиняной миске топорщились пупырышками крепкие малосольные огурчики. Над высоким кувшином поднимался душистый пар от узвара. И довершала картину изобильной трапезы пыльная, оплетенная паутиной бутылка из винных погребов князя.
   - Присаживайся, любезный, - Чернолис пристроил под зад подушечку в парчовой наволочке, атласную сунул за спину, еще одну такую же, но более ветхую небрежно швырнул на кресло, предназначавшееся Вострышу. Тот только глазами захлопал, а чиновник, поморщившись, вытащил из кармана шелковый носовой платочек, заправил его за ворот, прикрыв пышное жабо, и грустно обронил. - Еда, конечно, не ахти, сервировка и того хуже, но, что поделаешь, - провинция.
   Редкая бородка Вострыша вскинулась в изумлении. Ее хозяину никогда не приходилось даже отведывать подобные яства. И, если бы кто другой осмелился их хулить, то ему бы не поздоровилось. Однако господину Чернолису юркий человечек готов был простить все на свете. Чиновник по особым поручениям обрел в его глазах почти божественный статус.
   Когда разомлевший от еды и обалдевший от крепкого вина счастливец в конце концов откинулся на жесткую спинку кресла и сыто рыгнул, постаравшись сделать это как можно деликатнее, императорский посланник вылил в свой кубок то, что осталось в бутылке, сделал последний глоток и внимательно посмотрел на того, кто разделил с ним эту трапезу. Исчезла веселая искорка, сиявшая в его глазах, пока они ели, теперь в поблекшей голубизне появился новый оттенок, напоминавший предгрозовое небо:
   - Если не ошибаюсь, вы служите князю уже десять лет? - он дождался ответного робкого кивка и продолжил суховатым официальным тоном. - Понимаю, что вы здесь привыкли, к тому же, вероятно, здесь живет ваша семья...
   - У меня нет семьи, - поспешно встрял Вострыш, - и с ужасом от содеянной бестактности выпучил глаза и закрыл рот ладонью.
   - Очень хорошо, - Чернолис опять расправил смятый кружевной манжет. - Хорошо, что вы не обременены семьей. Хорошо и то, что понимаете недостатки своего поведения. Думаю, с вами в этом смысле еще не все потеряно. Мне нравится и то, что вы отнюдь не трус.
   Вострыш опять попытался пискнуть, но вовремя остановился. Чиновник невольно рассмеялся:
   - Похвально, что вы критически относитесь к себе и не считаете себя храбрецом. Но, видите ли, действительно храбрые люди на самом деле боятся не менее трусов. Да только умеют с этим справиться, если нужно. Скажите, что, к примеру, ожидает вас, когда я вернусь в столицу?
   Маленький человечек понурился. Он старательно гнал от себя эти мысли, наслаждаясь каждой минутой, проведенной с удивительным человеком, которого ему послала судьба. Но, разумеется, отдавал себе отчет, что будущее его плачевно. И князь, и Меридор безжалостно расправятся с ним за дружеское расположения присланного из столицы чиновника.
   - Вот поэтому, полагаю, вам стоит согласиться поступить ко мне на службу и поехать в столицу, - все так же неспешно подвел итог Чернолис, любуясь вытянувшейся физиономией и раскрытым ртом собеседника. - Завтра извещу об этом князя и улажу все формальности. У меня есть право забирать на императорскую службу подходящих нам лиц, даже если они уже состоят в услужении знатных владетелей.
   Эйфорию, в которой пребывал после знаменательного разговора Вострыш, наутро развеял вид его собственного помощника. Лохматый парнишка подволакивал правую ногу и щеголял заплывшим глазом. К тому же время от времени он вытирал рот рукавом. И на рукаве оставались кровавые пятна.
   - Ваше превосходительство! - в голосе Вострыша звучала отчаянная решимость. - Необходимо забрать Михалика с собою, иначе он не жилец!
   Чернолис согласно наклонил голову и, подозвав "паренька", сплел пальцы над его лицом. Когда же отвел руки, полудетское личико стало прежним, но выражение с трудом сдерживаемой муки с него не исчезло.
   - А теперь займемся твоим ушибленным бедром, - сказал чиновник, оттирая вспотевший лоб кружевным носовым платочком.
   Но "мальчуган" уперся и, невзирая на уговоры Вострыша, наотрез отказывался снимать полотняные портки. Чернолис с улыбкой наблюдал за этим, восстанавливая силы. Затем велел своему новому служащему заняться разборкой книг в другом конце громадной комнаты, поставил полог невидимости и звукоизоляции, а затем коротко приказал:
   - Хватит упираться, детка, я все знаю и понимаю. Не стоит меня бояться, хочу лишь помочь.
   Но улыбка сменилась злым оскалом, когда он увидел багрово-синее бедро. На этот раз волшебнику понадобилось гораздо больше сил, но все равно добиться полного излечения с первого раза не удалось. Впрочем, подросток все равно оживился и восторженно глядел на своего исцелителя. Затем, подхватив тряпку и ведро с водой, "он" еще усерднее взялся за дело.
   В этот день удалось сделать очень многое. Воодушевление и энтузиазм существенно помогали в работе. Чернолис предложил "закругляться", но Михалику требовалось еще несколько минут. Проворные маленькие пальчики протирали стальную перчатку, соскользнувшую с руки манекена в рыцарском облачении. Чтобы приподнять эту увесистую часть рыцарской экипировки подросток сунул в нее свою собственную руку.
   - Осторожно! - воскликнул Чернолис, но было поздно...
   Обернувшись на голос господина, подручный Вострыша, нечаянно оперся на ярко алый выступ подставки, на которую свалилась перчатка, раздался резкий свист, в воздухе запахло грозою, фигуру подростка охватило голубое марево. Когда же оно развеялось, Михалика в комнате не оказалось.
   Чернолис схватил за руку бросившегося вперед человечка:
   - Ни с места. Мы не знаем, куда переносит этот портал. - он перевел взгляд на изумленного Вострыша. - Перчатка - портал переноса. Это и для меня нечто новое и пока что непостижимое. Но лезть в неизвестность совершенно неподготовленными нельзя. Что ж, придется срочно возвращаться во дворец и доложить принцессе...
   - ...императору, - совершенно машинально поправил маленький человечек.
   - Я не обмолвился, - принцессе, - холодновато ответил ему Чернолис. - Но все разъяснения потом. Сейчас я зачарую все окна и двери, чтобы лишь мы и наши доверенные лица могли проникнуть в лабораторию. Самые необходимые книги и вещи я сейчас перенесу моим личным порталом, затем объяснимся с князем и отбудем во дворец. Из крепости выезжаем верхом на лошадях, стража так и возвратится во дворец. А нам терять время никак нельзя. В ближайшем лесочке открою портал для нас двоих.
   - А почему не для всех, включая стражу, - Вострыш был слишком любопытен, чтобы удержаться от вопроса.
   - Потому что слишком много сил забрало у меня лечение этой девчонки, - сердито пробурчал "особист".
   - ...мальчишки...- опять неконтролируемо вырвалось у его подручного.
   - Я сказал, - девчонки, - резко поставил его на место монарший посланник.
   Он еще немного повозился у столика с перчаткой, правда, старался держаться от этого предмета на безопасном расстоянии. Склонив голову набок, тщательно перерисовал страшноватый артефакт, скопировал непонятные значки на табличке, прикрепленной рядом с ним. Значки эти занимали его долго, он все пытался решить, азбуку какого древнего языка они напоминают и решил, что они похожи на древнеявнийскую письменность. Чернолис предположил, что значки соотвествуют буквам Б, Р, М. Но что это означает, было ему совершенно непонятно.
   Генемин и Меридор не могли скрыть своей радости, услышав о предстоящем отъезде королевского чиновника по особым поручениям. Вот только новость эту подпортило известие о том, что паскудный Вострыш тоже едет с ним, а значит ускользает от заслуженной расправы.
   Чернолис еще больше испортил настроение князю, во-первых, известив, что недели через две он вернется в замок, а, во-вторых, строго-настрого запретив даже близко подходить к лаборатории. Он предупредил, что поставленная им магическая защита сулит немало неприятностей при попытке нарушить этот запрет.
   Генемин надулся, как маленький мальчик, у которого отобрали надкушенную сладость. Он даже не вышел проводить императорского посланника, что, само по себе являлось чудовищным нарушением этикета. До самого вечера князь злился и грыз ногти. Потом, будто что-то припомнив, немного оживился и отправился в библиотеку. Несколько дней он провел, роясь в шкафу, где громоздились самые древние манускрипты. И на третьи сутки вышел оттуда с довольной улыбкой.
   А вот Меридору стало не до улыбок, когда владетель заявил, что ночью они должны проникнуть в лабораторию старинным тайным ходом, о котором все давным-давно позабыли. Так что вряд ли заезжий щеголь догадался его зачаровать. Спорить с Генемином было совершенно бесполезно. И старший советник в который раз от души позавидовал выскочке Вострышу, так ловко пристроившемуся к чиновнику по особым поручениям и благополучно отбывшему от небезопасного авантюриста князя к тяжело больному, а значит далекому от поиска приключений императору.
   Ночь выдалась ненастной. Ветер завывал в трубах, проникал в многочисленные щели, усеявшие стены давно не ремонтируемого замка. Тайным ходом не пользовались множество столетий, и крысы почитали его теперь своей вотчиной, а пауки сплели здесь крепчайшие многослойные сети.
   К тому моменту, когда две грязные фигуры вынырнули из-за одного из шкафов, повернувшегося на четверть оборота, Меридора не пугала даже страшная лаборатория чернокнижника и ее проклятое содержимое. Все же лучше, чем темнота, заполненная зубастыми тварями, умудрившимися прокусить крепкие кожаные сапоги.
   Слабый луч потайного фонаря в руках Генемина осветил лишь часть пространства огромного помещения. Но в другом его конце горел яркий красноватый свет. Князь подошел к высокому столику. Ему давно хотелось примерить удивительную рыцарскую перчатку, но Бюром не позволял даже прикоснуться к ней. А ныне никто не сдерживал природную любознательность князя. Он с восторгом сунул руку в зев чешуйчатой части хитроумного доспеха. Внутри металл был выстелен чем-то похожим на живую кожу, которая сжалась и охватила руку приятным теплом. Полюбовавшись, Генемин попытался снять перчатку. Не получилось. Он уперся в столешницу, на которой она лежала, и нечаянно нажал на алый выступ на подставке...
   Меридор долго трясся и стучал зубами. Но в конце концов ему пришлось вновь преодолеть жуткий тайный ход. На этот раз прибежище крыс и пауков пугало его меньше лаборатории колдуна, в которой он не желал находиться ни единой секунды после исчезновения князя.
   Добравшись наконец до собственных покоев, главный советник растолкал нерадивых слуг, велел среди ночи греть воду и принести лохань. А, вымывшись и выхлестав бутылку ядреного огненного зелья, подаренного в свое время Бюромом, уснул тяжелым беспокойным сном. И только поутру, невзирая на раскалывающуюся от похмелья голову, ощутил, как счастлив остаться в замке за старшего в отсутствие безбашенного князя. Откровенно говоря, он очень надеялся, что это отсутствие продлиться вечно.
  
  
  .
  ГЛАВА 10. ЦЕНА КЛЮЧА
  
   Пашка пребывал в астральном теле и в сквернейшем расположении духа. Рыжий торговец вертел в руках потрепанный жизнью ключ с таким видом, будто бы это нечто платиновое, усыпанное бриллиантами. А зависший над прилавком полупрозрачный юнец отливал багрянцем стыда. У него вообще не было чем заплатить за нужный товар. Хитрые глазенки над острым носом в россыпи веснушек весело блестели. Продавец наслаждался видом растерянного покупателя. Наконец он сжалился:
   - Вижу, вас, лир, тревожит цена. Уверяю, она вполне доступна любому посетителю нашей ярмарки, а уж прибывшему издалека путешественнику, вроде вас, и подавно.
   - У меня нет денег, - сдавленно просипел паренек. - Прошу прощения, что побеспокоил ...
   - Что вы, что вы! - замахал руками рыжий. - Никакого беспокойства, всегда к вашим услугам. Как говорится, клиент всегда прав. А уж тем более безденежный клиент! Эти монетки, - золотые, серебряные, медные, - на нашем рынке совершенно не в ходу. Презренный металл никогда не соблазнял благородных торговцев Хескелитана.
   - Но, какова же тогда цена? - округлил глаза Пашка.
   - О сущая ерунда, - небрежно махнул рукой рыжий. - Это же Блошиный Рынок. Меняем то, что нам не нужно на то, что не нужно вам, - он с задумчивым видом возвел хитрющие очи горе, изображая размышления. - Скажем, возможно, у вас есть Забытые Мечты или Ненужные Воспоминания? Но лучше всего, если это нечто, когда-то давно имевшее для вас подлинную ценность. Например, Восторги Неразделенной Любви или Наставления Бабушки.
   - Я еще не влюблялся, - стеснительно признался паренек, и тут же добавил решительным тоном. - А с бабушкиными наставлениями ни за что не расстанусь. Ну, а Забытые Мечты - они ведь забыты, не правда ли? Как же я могу ими расплатиться?
   - Это уж - не ваша забота, достопочтенный лир, - веснушчатая физиономия напоминала Дымка, объевшегося сметаной. - Необходимо лишь ваше согласие, я сам извлеку то, что требуется, из свалки отбросов в ваших мыслях. Выбранный вами товар по-настоящему ценен и дорог. Тут одной Забытой Мечтой не обойтись. Придется вам заплатить, как минимум, десять.
   Даже такому деревенскому простачку, как Паша, было ясно, что жуликоватый тип нагло завысил цену. Поэтому он не поддался на провокацию и непреклонно отрезал:
   - Не больше двух.
   Торговец закатил глаза, начал хватать ртом воздух, дернул себя за рыжий вихор, якобы в попытке вырвать непокорные пряди из-за нарушенного душевного равновесия:
   - Что-о-о!.. Две Забытые Мечты за КЛЮЧ! За единственный в мире К Л Ю Ч !!! Да, я и за восемь его не отдам! Девять - мое последнее слово.
   Рыжий напомнил Пашке голосистую бабку Гапошиху, известную на все село мастерицу гончарного ремесла. Но славилась она не только ловкими, умелыми руками и блестящими, звенящими от прикосновения глечиками. Язык у Гапошихи был подвешен совершенно особым образом. На ежегодных ярмарках лучше нее не торговался никто. А бабка получала от этого и прибыль, и ни с чем не сравнимое удовольствие.
   Так что паренек решил не разочаровывать веснушчатого хитрюгу, и вместе с ним разыграл целое представление, собравшее немалую толпу хохочущих зрителей всех цветов, оттенков и разной степени материализованности.
   В результате за Ключ он расплатился тремя Забытыми Мечтами. Заграбастал их торговец очень просто, внимательно посмотрев в глаза пареньку где-то минут десять. Но, тем не менее, у Пашки после этого закружилась голова, и появилось ощущение какой-то грустной опустошенности.
   И в это мгновение в веселый рыночный гомон ворвался резкий голос:
   - Вас надули, милостивый лир. Вы заплатили не только слишком высокую, но и совершенно нереальную цену. Эти Забытые Мечты должны были помочь вам вернуться в родной мир. Утратив их, вы лишились важной составляющей своей души, - рядом с Пашкой возникла высокая фигура с расплывчатым лицом. - Я помогу вам вернуть Забытые Мечты, а с ними и проход для вас в вашу реальность. - Неизвестный повернулся к рыжему. - Немедленно верни юноше то, что получил от него.
   Торговец смертельно побледнел, но все же ответил трясущимися губами:
   - Сделку невозможно отменить. По правилами Рынка...
   - По правилам Рынка, - перебил его безликий, - сделку можно отменить, если ты согласишься на другую плату. Готов отдать Родство Душ. Это поболее десяти Забытых Мечтаний.
   - Я не желаю получать обратно заплаченное, - Пашка сбросил с себя паутину хитросплетенных слов. - У меня слишком много важных дел в вашем мире, поэтому сейчас в свою деревню я не вернусь!
   - Готов навечно застрять в Межмирьи, - даже не видя лица незнакомца, можно было ощутить его жестокую хищную усмешку.
   - Уж как получится, - холодновато ответил паренек. - Прежде всего мне нужно спасти друзей и тех, кто мне доверился.
   Внезапно он почувствовал тяжесть теплого металла в своей руке и, подняв ее, увидел, что держит КЛЮЧ, такой же эфемерный, как и его астральное тело.
   - Ну вот, - с облегчением вздохнул рыжеволосый, - Сделка завершена и нерушима, КЛЮЧ подтвердил, кому он теперь принадлежит.
   Безликий зашипел:
   - Глупый мальчишка! Теперь ты обрек себя на смерть! - яркая вспышка на миг ослепила собравшихся, туманная высокая фигура растаяла, оставив запах тухлых яиц.
   Тягостное молчание прервала зеленоватая особа с фиолетовыми глазами и острыми клыками:
   - Похоже, Родство Душ, которое этот субъект, пытался всучить вам, милейший купец, украдено. Уж слишком быстро артефакт проявил свою волю. КЛЮЧ обычно сторонится нечистых рук и недобрых душ. Практически, уверена, что этот тип собирался расплатиться тем, что ему фактически не принадлежало. Но похищение Родства Душ карается очень жестоко. Да и, я была уверена, что совершить такое преступление в наши дни попросту невозможно. Поражаюсь успехам криминального мира.
   - К сожалению, преступники ищут и находят лазейки, а также покровителей, дающих им Силу. И всех нас должны тревожить эти крайне опасные покровители, - в глазах торговца больше не искрилось лукавство, рыжий был серьезен и явно обеспокоен. Он посмотрел на Пашку с уважением и заботой. -- Не бойтесь, лир. КЛЮЧ выбрал вас, и, знайте, этот артефакт достаточно силен, чтобы защитить того, кому он действительно нужен. Выши помыслы чисты, а цели благородны. И все же...и все же будьте осторожны.
   Пашка с благодарностью посмотрел на него, склонил голову и поблагодарил от всей души, а потом прижал к груди руку с зажатым в ней КЛЮЧОМ, представил узников Магрибоска и сразу же ощутил свое тело, лежащее на жестком полу. Над ним нависли тяжелые своды подземной тюрьми.
   - Вернулся! - раздался рядом голос ведьмы Марилены.
   - Как ты, Пашенька? - затормошил его Вилем.
   Молоденький маг потянулся, испытывая странные ощущения от наличия телесной оболочки. В ней было тесновато и неудобно. Он повел плечами, спина ныла от долгого лежания на полу, шея затекла. А в крепко сжатой руке ощущалась реальная теплая металлическая тяжесть заветного артефакта.
   - Кажется, все в порядке, - неопределенно ответил паренек, все еще не понимая причин внутреннего и внешнего дискомфорта. Ведьма коротко рассмеялась:
   - Вижу, тебе трудно снова освоиться в бренном теле. Говорят, пребывание в астрале действительно приносит необыкновенное наслаждение и после него трудно возвращаться в реальную оболочку. Это правда?
   - Да, - признался Пашка, - чувствую себя сейчас неуклюжим и неповоротливым... Испытываю боль, неудобства...
   Марилена покачала головой:
   - Поэтому долго находиться в астральном теле и не рекомендуется. Утрачивается связь с действительностью, многие оттуда так и не возвращаются. Но, думаю, ты человек ответственный, помнил о нас.
   Паренек вздохнул:
   - Конечно, помнил, это-то и помогло мне раздобыть КЛЮЧ. Кстати, не понимаю, как я сумел так быстро сюда вернуться? Выбраться из темницы было гораздо сложнее.
   - КЛЮЧ не только отмыкает любые замки и колдовские плетения, он также мгновенно открывает двери в любую точку мира, - объяснила ведьма.
   Но тут вмешался Кероиль, который уже давно нетерпеливо притоптывал ногой:
   - Может быть, хватит рассусоливать. Нам нужно отсюда выбираться как можно быстрее.
   Его слова подхватили и другие. Мрачные своды подземелья давили, тюремные стены угнетали. И Пашке пришлось действовать. Оказалось, что, имея в руках столь могущественный артефакт, это действительно не представляло никакого труда. Следуя подсказке Марилены, он просто спрашивал узников по очереди, куда они хотят отправиться, и перемещал их в нужную географическую точку Маградии, то есть на территорию того или другого Блошиного Рынка.
   Наконец, почти все пришедшие в себя пленники Магрибоска оставили постылое подземелье. Рядом с Пашей остались верный Вилем, Марилена, а также, как ни странно, циничный Кероиль. Никто из них не знал, что делать с несчастными, у которых Морок отнял разум. А те толпились в стороне, вялые, безучастные, потерянные. И Паша, и Вилем все время посматривали на неуверенно озирающегося Филимона.
   Кероиля "безмозглое стадо" раздражало. Он не верил в то, что настолько поврежденные Мороком мозги поддаются излечению. А посему этот циник не видел необходимости тратить время впустую и заниматься несчастными. От его рассуждений у Пашки заломило в висках и невольно сжались кулаки. Глаза Марилены зло сощурились. Но прежде, что они успели что-либо сказать, в разговор вступил Вилем:
   - Вам, господин хороший, стоило бы отправиться к себе домой. А мы уж сами разберемся, что и к чему. Паша не из тех, кто с другими поступает не по-людски. Он помог нам с вами, поможет и другим. А я, чем смогу, помогу ему, но этих несчастных не оставлю на съедение пакостнику, который бросил нас в подземелье.
   - Согласен с Вилемом, - с едва сдерживаемой злостью процедил подросток. - Нам с вами, Кероиль, не по пути. Скажем так, "повезло" мне в последнее время на таких вот, уверенных в своем превосходстве над другими. Бюром, Штефан, Магрибоск - заботятся только о своей шкуре, о своем благополучии. Остальные для них грязь, чурки для растопки печи. Я теперь не желаю иметь дела с господами вроде вас. Давайте, говорите, куда вас закинуть. Исполню, как и обещался. Мы справимся со всем и без вашей помощи.
   Кероиль поежился и вдруг сник под холодным взглядом Пашкиных глаз, что-то забормотал о своем слове, о присяге на верность. Но паренек оставался непреклонным. Тогда в их спор вмешалась внимательно следившая за ними Марилена:
   - Успокойтесь, лир маг.
   - Не маг я, ведун или, как говорили в деревне, знахарь, - упрямо буркнул юнец.
   Полуночные глаза на узком лице блеснули, женщина ответила, сдерживая улыбку:
   - Поверьте моему опыту, вы - маг. И даже, скажу вам по секрету, уже инициированный. Если захотите, позже поделитесь со мною, что и как вам пришлось пережить. Тогда и смогу сказать вам точно, когда пробудилась ваша Сила. Но сейчас поговорим о другом. Понимаю ваше сочувствие жертвам Магрибоска, одобряю желание позаботиться о них. Но в этом нелегком деле нужны помощники. Не стоит отвергать помощь Кероиля. Возможно, он легкомыслен и несколько эгоистичен, но, тем не менее, не лишен понятий чести. А это тоже немаловажно. Дайте ему шанс проявить себя с лучшей стороны. И сейчас все вместе подумаем о том, где можно всем нам сейчас найти приют. Потом уже решим, как действовать дальше.
   В ее словах был резон, а Кероиль действительно выглядел растерянным и виноватым. Поэтому паренек со своим пожилым односельчанином, скрепя сердце, разрешили ему остаться. И, как оказалось, недаром. Потому что именно тощий циник в конце концов внес дельное предложение:
   - А почему бы нам не отправиться на остров Ордена Надежды?
   - Не очень так жалуют пришлых, - с сомнением в голосе сказала ведьма. - Несчастных калек монахи, конечно, приютят, а вот нас вряд ли. Мне, как особе женского пола, насколько я знаю, ход туда и вовсе заказан.
   - Так было раньше, - не согласился Кероиль. - Сейчас с приходом нового аббата многое изменилось, - он замялся, явно не желая делиться каким-то своим секретом, и наконец через силу произнес. - Недавно мне случилось побывать на том острове, поэтому знаю не с чужих слов. Там построен гостевой дом для всех без исключения странников и паломников, включая женщин. Другое дело, что таким, как мы приходится дожидаться встречи с аббатом подолгу. То есть оставить наших безумцев на попечение Ордена труда не составит. А вот, если вы хотите, узнать, что с ними будет дальше или помочь в излечении ( а именно этого желает, как я понимаю, лир Паша), то с этим действительно возникнут сложности.
   Предложение казалось заманчивым, и все же молоденькому магу оно не понравилось. Опасался он отдать Филимона и других страждущих в неизвестные руки. Обитатели Блошиных Рынков Маградии доверия ему не внушали. Но Марилена объяснила, что остров Ордена Надежды является суверенным, к Рынкам отношения не имеет, и торговлей, в обычном смысле слова, его обитатели не занимаются. Они ведут натуральное хозяйство, выращивают злаки, фрукты, зелень, овощи, разводят скот, производят простые ткани из шерсти и льна, собирают лекарственные растения, делают нехитрую мебель и утварь. И лишь отдельные вещи получают в дар от тех, кто просит у них убежища.
   Кероиль добавил, что постоянный приют предоставляют не всем. Издавна считалось, что только абсолютно чуждые стяжательству и жаждущие духовного покоя могут переступить порог святой обители. Погрязшие в грехах войти в нее просто не сумеют. И что-то в его голосе и лице подсказало Паше о неудаче, постигшей тощего в попытке скрыться от мирской суеты на острове Ордена Надежды.
   Откровенно говоря, Паша монахов опасался. Был он человеком верующим в Высшее, но, тем не менее, за свою недолгую жизнь убедился в том, что вера и религиозное рвение далеко не одно и то же. Чересчур уж мрачным пятном осталось в его памяти сожжение кузнеца Варлаама, обвиненного в техномагии. Трудно сказать, насколько добродушный здоровяк с огромными ручищами погряз в этой ереси. Парочка забавных самодвижущих игрушек на пружинках, сделанных им на потеху детишкам, да хитроумный круглый измеритель времени с подвесными гирьками, работавший не хуже магических часов на храмовой башне, - вот и все его прегрешения. Большинство односельчан не видели в этом ничего дурного. И все же кто-то донес Блюстителям. Появились мрачные инквизиторы с фанатично горевшими глазами. После нескольких дней допросов с применением пыток окровавленного избитого Варлаама сожгли на маленькой площади у сельского храма. Со вдовой и пятью детьми кузнеца обошлись милостиво, их "всего лишь" заклеймили, а затем изгнали из деревни. И тем самым, как было ясно каждому, обрекли на мучительную смерть от голода. Ибо подавать еду и питье заклейменным считалось серьезнейшим прегрешением.
   Пашкина бабушка, жившая на отшибе, в нарушение этого правила, почти месяц тайком носила нехитрые припасы к далекому лесному шалашу, в котором поселились изгнанники. Но в первые дни зимы стая голодных волков растерзала несчастное семейство.
   Пробудившиеся воспоминания о зверствах инквизиции невольно заставили сердце подростка сжаться. Ох, как не хотелось ему вверять утративших разум пленников Магрибоска религиозным служителям! Марилена с Кероилем, почувствовав его замешательство, переглянулись. Ведьма мягко спросила:
   - Вас что-то тревожит лир?
   Пашка, передернув плечами, признался, что остерегается служителей культа с их излишним религиозным рвением. Кероиль покачал головой:
   - Я отнюдь не идеализирую обитель Ордена Надежды. Но ее служителям совершенно чужды жестокость и насилие. Не уверен, что они сумеют помочь жертвам Магрибоска, однако обижать их не станут, и надлежащий уход безумцам в монастыре будет обеспечен. К тому же, путь в обитель - единственное, что нам осталось. Боюсь, иного выхода просто не существует.
   С последним доводом невозможно было не согласиться. И юный маг, стиснув зубы, активизировал КЛЮЧ.
   Покой и умиротворение, царившие на Острове Надежды, явились таким потрясающим контрастом с удушающей атмосферой подземелья Магрибоска, что в первые минуты у Паши перехватило дыхание от восторга. Высокое небо, зелень, немыслимо прозрачная гладь озера и высокая стрельчатая арка из белого камня, за которой виднелся просторный двор, покрытый бархатистой травою, легкие ажурные здания, - все сияло первозданной чистотой и светом, будто омытое божественным прикосновением.
   Даже ходившие во дворе люди в простой, зачастую бедной одежде не портили общую картину, ибо на лицах их лежал отблеск благословения. Высокий статный старик в полотняной рубахе приветственно махнул им рукой, и процессия увечных, ведомых Пашей, Мариленой миновала величественную арку. А вот Кероиля она не пропустила. Ему пришлось задержаться. Маг-недоучка, как окрестила его ведьма, с недовольным видом уселся на лавке под навесом неподалеку от арки.
   Казалось, темные понурые фигуры осквернили ясные краски подворья. Но встретивший их старик с сочувствием посмотрел на лишенных разума, жестом остановил начавшего извиняться Кероиля и, сразу же определив расстановку сил, обратился к Пашке:
   - Больных мы сейчас же разместим в лекарском отделении аббатства, а вас попрошу пройти вон к тому дому, слева. Вода для умывания в комнатах, ужин через час в трапезной по соседству, - видите длинное здание? Вам сообщат, когда с вами встретиться аббат. Доброго вам отдыха, путники!
   - Но одного из моих спутников арка не пропустила, - молоденький маг указал на сгорбившуюся фигуру Кероиля. - Он подсказал нам, что здесь на Острове страждущие обретут помощь и поддержку. Прошу вас, позвольте ему ночевать в гостевом доме вместе с нами.
   Старик сначала отрицательно покачал головой, но паренек настойчиво убеждал его в том, что они никак не могут остаться без своего товарища. Подошли еще несколько монахов. Кто-то из них отправился в резиденцию аббата. Принесли какой-то артефакт, к которому Кероилю пришлось приложить ладонь. В конце-концов был вынесен вердикт о всего лишь небольшом отклонении в душе недомага в сторону недобрых намерений. И Кероилю дозволили присоединиться к Пашке и его друзьям.
   Только теперь юный маг почувствовал навалившуюся на него безмерную усталость. Ему не хотелось думать о том, что ждет его завтра. Груз ответственности, лежавший на нем, подхватили другие руки, он мог позволить себе хоть немного расслабиться и отдохнуть.
   Спал он крепко, но его мучили сны, из которых хотелось бы поскорее вынырнуть. Однако это не получалось, кошмары не отпускали его, цепко и яростно опутывая своей липкой паутиной. Он видел Филимона, корчившегося на дыбе, выгибающегося в языках пламени Вилема и мясницкий нож, кромсающий Дымка. Мелькали и другие, совершенно незнакомые лица. Но все эти люди и существа оказывались на грани смерти, испытывая небывалые муки. Паша пытался вмешаться, спасти их, но каждый раз в последнюю секунду он попадал в другое жуткое действо. Затем его зашвырнуло в роскошную комнату с огромной кроватью под пурпурным балдахином. Заострившийся профиль лежавшего на смятых простынях человека показался знакомым. Тот повернул голову, обведенные черными кругами глаза смотрели умоляюще. Паренек с трудом расслышал слабый хриплый голос:
   - Помоги ей... - черная птица ударилась в окно, заглушая слова умирающего.
   Пернатый смерч с такой силой бился о прозрачную преграду, что в Пашкиных висках забарабанило множество болезненных молоточков. Он вскрикнул и открыл глаза. Голова разламывалась, в запертую дверь настойчиво стучали.
   Юнец с трудом пришел в себя, кое-как сполз с тощего жесткого тюфяка, отодвинул засов. На пороге стоял невысокий пожилой монах с усохшим лицом. Он коротко сообщил, что аббат желает немедленно видеть молоденького мага. И уже через несколько минут едва успевший ополоснуть лицо Пашка и его сопровождающий шагали к главному зданию обители, вздымавшему высокие шпили в прозрачное чистое небо.
   Аббат поражал своей молодостью, на вид - не более двадцати пяти. Тонкие черты лица, сдержанная манера поведения. И все же подростку показалось, что под маской внешнего спокойствия настоятель прячет тревогу. Как выяснилось, он чутко уловил душевное состояние главы Ордена.
   Их разговор был долог. И, хотя вначале паренек не собирался раскрывать душу перед чужим человеком, молодой аббат настолько расположил его к себе, что Пашка, сам того не заметив, рассказал обо всем случившимся с ним. Настоятель слушал внимательно, лишь длинные пальцы нервно комкали край широкого рукава. Когда же подросток замолчал, аббат встал, прошелся по кабинету, остановился у полуоткрытого окна и наконец обернулся. Его лицо исказила боль:
   - Хотелось бы верить, что вас привело к нам само провидение, - увидев изумленное непонимание собеседника, аббат улыбнулся краешком губ. - Видите ли, согласно историческим хроникам многих миров, на изломе смутных и трагических периодов времени появляется Избранный, владеющий КЛЮЧОМ. И только он может изменить ход событий. Чаще всего - к лучшему, но порою - наоборот.
   Подросток тяжело сглотнул. Настоятель грустно качнул головой:
   - Да, юноша, вы - темная лошадка. Но недаром наш Орден называется Орденом Надежды. Уже почти тысячелетие мы видели свою задачу лишь в том, чтобы помочь горстке существ, для которых нет места в мире, где главным стала погоня за прибылью, где в товар превратились чувства и мысли, способности и душевные порывы. Но, как выяснилось, этого недостаточно. И даже отшельникам, вроде нас, ныне невозможно оставаться в стороне от борьбы Созидания и Разрушения, ведь сегодня она уже приближается к своей критической точке.
   Подросток нахмурился, слова настоятеля звучали ответом на мучившие его вопросы:
   - Вы говорите о Мороке, захватывающем наши земли?
   - Верно, он овладевает множеством миров. Мерзкая субстанция питается взаимной ненавистью мыслящих и нынче, когда нарушено Равновесие, растет будто тесто на дрожжах. Вы рассказали о преследовании техномагии в вашем мире. А на Маградии в каждом из Блошиных Рынков есть свои изгои. Где-то это достаточно разумные домашние животные - петы, где-то - излишне эмоциональные существа. На одной территории уничтожают бездарных и убогих разумом, на другой - выделяющихся своими талантами... В результате всколыхнулись самые низменные и темные чувства, волна насилия растет и очень скоро уничтожит все живое.
   - Но, нельзя же просто дожидаться конца! - Пашка порывисто вскочил на ноги, глаза его горели негодованием, - нужно что-то делать!
   Настоятель внимательно посмотрел на него:
   - Именно поэтому я прошу Вас о помощи, владеющий КЛЮЧОМ Избранный. Нам с вами предстоит отправиться в трудное и опасное путешествие.
  
  
      ГЛАВА11. ИЗ ТЕЛЕГИ МУСОРЩИКА В КАМЕННЫЕ ДЖУНГЛИ
  
  
   Телега мусорщика передвигалась по городу не шатко, не валко, с трудом и скрипом. Тянувшая ее кляча давно пережила отпущенный ей век и еле тащилась по улочкам, вприпрыжку бегущим по холмам и пригоркам. Куник мослатую не подгонял. Видимо, тоже любил неспешный ритм жизни. Он застревал едва ли не у каждой торговой лавчонки, у каждого дома. С кем-то из клиентов вдохновенно ругался, с кем-то обсуждал последние сплетни. Не отказался откушать свежих пирогов у добродушной Дорминовны, с удовольствием тяпнул сливовицы, поднесенной сердобольной старушкой Бальянихой, а рябая Фелина, все еще пышнотелая соломенная вдовушка писаря, сбежавшего с любовницей пару лет назад, отправила служанку за покупками и заперлась с Куником часа на полтора.
   Скрюченный в тесном мусорном баке, одуревший от вони Рокуцик впервые задумался о том, насколько непрестижный труд мусорщика легче и беззаботнее его собственной профессии, хотя и прибыльной, но, как выяснилось, весьма и весьма опасной. Куда подевалась его самоуверенность. Эго всегдашнего любимца Фортуны покачнулось и рухнуло, получив ощутимый удар под дых. Он проклинал день и час своего поступления в один из самых прославленных университетов магии и ведовства.
   Не захлебнуться в жалости к себе окончательно, как не странно, помогло присутствие Доротеи. Девчонка проявляла удивительное присутствие духа, будто бы и не сидела по соседству в таких же ошметках отбросов. Как только мусорщик отходил в сторону, она старалась поддержать Рокуцика, весело и беззлобно подшучивая над их унизительным положением:
   - Когда выберемся из этой передряги, - Доротея, словно не сомневалась в подобном исходе, - обязательно сочиним приключенческий роман, где наши герои, посидев в мусорном баке, получат важную информацию, сделавшую их богатыми и знаменитыми. Я сама ужасно люблю авантюрные книги из вашей библиотеки.
   Рокуцик тоже любил их и неоднократно почитывал, когда надоедали занудные трактаты по чароплетению. Но одно дело вальяжно расположиться в уютном кресле с растрепанным томиком увлекательного повествования и, нежась в тепле, источаемом пылающим камином, воображать себя отважным героем ужасных и опасных приключений. Совершенно другое - в реальной жизни сидеть по уши в дерьме и трястись за собственную шкуру. Сейчас магу не хотелось ни славы, ни денег. Он жаждал тишины, покоя, уюта и многое бы отдал, лишь бы вернулось прежнее скучноватое благополучие.
   Привычное "тпру!", облегченный вздох старой клячи, растаявший в воздухе скрип колес - мусорщик притормозил возле аккуратного палисадника Мэглин Атти. Поплевав на ладони, пригладил кудлатые волосы и степенно постучал в калитку.
   - Проходите, проходите, милый Куник, позвольте угостить вас чаем, - в визгливом голосе старой девы неожиданно прозвучали приторные нотки.
   - Всеблагие боги рынков! Неужели он совратил и эту доскообразную ханжу! - изумление Рокуцика было неподдельным.
   - Ошибаетесь, - внезапно мурлыкнул доселе молчавший кот. - Здесь романтика чистейшей воды. В ауре престарелой девицы проблескивают сентиментальные мечты, не подкрепленные плотскими действиями. От мусорщика разит умилением. Мне кажется, он тоже подустал от телесных игрищ. В общем, платоническая любовь, самая крепкая и счастливая, какая только может быть. Надеюсь, этому практичному шустряку достанет ума не переводить эти отношения в иную плоскость.
   - Не фига себе! Эмпатозрение! Где ты этого набрался? - выдохнул потрясенный Рокуцик.
   - Котулечка! Какой ты у меня умненький! - восхитилась Доротея.
   Дымчатый кот, хоть и был польщен их восторгами, виду не подал. Наоборот, изобразил совершенное равнодушие, словно купаться в комплиментах и восхищении ему было даже обременительно. Медленно зевнул, открыв розовую пасть, вылизал левую заднюю лапу и небрежно обронил:
   - Да, есть у меня некоторые таланты.
   Однако Рокуцик его уже не слушал. Приподнявшись, он внимательно осмотрелся вокруг и начал вылезать из своего тесного зловонного узилища. Кот встрепенулся:
   - Куда это вы, лир маг?
   - Мы отъехали уже далеко, домик Мэглин стоит на отшибе. Вокруг ни души. Пора выбираться из телеги мусорщика.
   - Не валяйте дурака, - оборвал его пушистый всезнайка. - Далеко не уйдете. Полиция обшаривает окрестности. Аура вашей магии ей хорошо известна.
   - Так что нам теперь пожизненно оставаться внутри мусорных баков? - взвился Рокуцик.
   - Отнюдь, - степенно и солидно возразил котяра. - Сейчас Куник отправиться сбрасывать мусор на свалку. И брюхом, и хвостом чую, что именно там мы найдем спасение.
   - Уволь! - терпению мага пришел конец. Он повысил голос до крика.
   - Тише! Тише! - испуганная Доротея дернула его за рукав.
   - Успокойтесь, - строго заметил дымчатый наглец. - На свалке жить мы не станем, но зато там можно обнаружить немало интересных вещей, которым их владельцы не нашли применения и которые не сумели всучить кому-либо на одном из ваших блошиных рынков. Открывшийся Дар подсказывает мне...
   Кота прервал громкий вопль, сотрясший чопорный домик старой девы:
   - Чтооо выыы себеее... - визг перешел в ультразвук, разобрать слова стало не под силу.
   Всклокоченный огорошенный Куник вывалился из дверей, пытаясь одновременно прикрыть и голову, и зад. Вслед за ним вылетели средства артобстрела: увесистый башмак, бронзовый подсвечник и жаренная баранья нога.
   - Осел! Попытался перейти к телесному контакту, - тихо, но выразительно прокомментировал кот и философски заметил. - Что ж сейчас поедем значительно быстрее.
   Действительно кляча, нахлестываемая озверевшим мусорщиком, развила приличную скорость. К свалке они подъехали еще засветло. Оскорбленный в лучших чувствах Куник на просторе ругался так виртуозно и громко, что не обратил никакого внимания на возню позади себя. А может быть, просто полагал, что в баках возится оголодавшая крысиная рать, которую не пугал даже забравшийся на телегу котяра. Во всяком случае, беглецам без малейших трудностей удалось незамеченными выбраться из баков, спрыгнуть с телеги еще до того, как она остановилась, и спрятаться среди гор и холмов всевозможнейшего мусора и хлама.
   Куник еще долго отводил душу. Из его воплей и обрывочных фраз троица беглецов узнала кой-какие пикантные подробности произошедшего и немало личных суждений потерпевшего о женском поле в целом и в частности об одной конкретной особе с носовыми платочками вместо сисек.
   Когда неудавшийся герой-любовник наконец успокоился и отбыл восвояси, над свалкой сгустились сумерки.
   Впрочем, тьму разгоняло свечение, возникшее сразу в нескольких обозримых уголках этого царства отбросов. Рокуцик и Доротея изумленно озирались, а дымчатый сухо прокомментировал:
   - Люди, по сути своей, - ужасные лентяи и транжиры. Даже в вашем, вроде бы экономном мире, кое-кто из состоятельных настолько зажрался, что выбрасывает вполне приличные вещи и артефакты. Что-то где-то забарахлило или просто руки-крюки не смогли задействовать вполне пригодный и полезный предмет, тут же его в мусорное ведро. Поэтому предлагаю оглядеться и приглядеться. Мы можем найти здесь кое-что полезное, а затем покинем этот мало гостеприимный блошиный рынок, - кот иронически хмыкнул. - Спасибо этому дому, пойдем к другому.
   - Даже если я перенесу нас всех на территорию другого БР (а я глубоко сомневаюсь, что с умею это сделать), нас все равно выследит Интерпол, - раздраженно заметил Рокуцик. - Как ты сам сказал, согласно закону, отпечаток моей ауры в полиции имеется. Кстати, почти между всеми блошиными рынками существует соглашение о выдаче разыскиваемых магов-преступников, - последнее слово он не произнес, а выплюнул и, запустив пальцы в растрепанную черную шевелюру, неожиданно всхлипнул.
   Глаза Доротеи испуганно округлились, в них даже блеснула сочувственная слезинка. Она осторожно притронулась к плечу неудачливого хозяина:
   - Лир, не надо так переживать. Мы живы - это главное. А из любой сложной ситуации есть выход. В одной приключенческой книге...
   - К внерыночной матери приключенческие книги! - грязно выругался молодой волшебник. - Бредни, которых ты начиталась, не имеют ничего общего с реальностью! Мы обречены.
   Насмешливо сверкнули зеленые зенки:
   - Оставь его, - махнул хвостом кот. - Пусть порыдает над своей горькой долюшкой, а нам пора приниматься за дело. Ты - девочка рассудительная и умная, меня тоже создатель мозгами не обделил, а еще у меня есть чуйка, у тебя же - Дар, особый, ни на что не похожий и очень-очень сильный. Давай походим, посмотрим, что здесь может нам пригодиться. И поторопимся, потому что по нашему следу уже идут Гончие Псы.
   Сначала девочке казалось совершенно невозможным сделать даже несколько шагов в этом царстве грязи, вони и хаоса. С понятной брезгливостью она вытаскивала из смердящих завалов ту или иную вещицу. Наткнувшись на дохлую крысу, не сдержалась: рвало ее долго. Рокуцик при этом съежился и шарахнулся как можно дальше. А вот сочувствующий котяра притащил полотняный в синих разводах мешочек со старым, но относительно чистым барахлом, чтобы Доротея могла обтереть лицо.
   Через полчаса она обнаружила переносной светильник. Магический резерв был порядком исчерпан, вещица работала в полсилы, но все же это значительно облегчило дальнейшие поиски, потому что слабое сияние артефактов в разных концах свалки уже не позволяло ничего толком различить в сгустившейся тьме. Затем им попался еще и действующий шокер. Рокуцик опробовал его на обнаглевших крысах, снующих рядом. Но кот порекомендовал не тратить попусту оставшийся заряд, ибо оружие могло пригодиться при столкновении с более опасными противниками.
   Попались им еще некоторые предметы, которыми, как выразился котяра, можно будет при возможности торгануть, чтобы раздобыть утраченные предметы первой необходимости. В обнаруженную здесь же объемистую корзину сложили, помимо шокера, самописец, по ходу написания исправляющий ошибки, горшок-самоварку, производящий манную кашу из деревянных опилок, чароящик для получения зачарованной почты на расстоянии до десяти лиг и скатерть-самобранку для небольшого семейного пикника (бутерброды с сыром и ветчиной, квас, пироги с брусникой и маком - вот и весь нехитрый ассортимент, впрочем весьма пригодившийся трем беглеца уже на данном этапе). Однако ничего такого, что могло бы их спасти, им пока не встретилось.
   А время, между тем, приближалось к полуночи. В просвете затянувших небо туч появились луны-близнецы. Они казались сцепленными между собою. Рокуцик и Доротея вздрогнули. Как известно, ночь Соединенных Лун - самое опасное время года. Молодому чародею и малолетней Одаренной почудилось, что земля под их ногами колеблется и вздрагивает, а полчища нечисти уже стоят на границе потустороннего, прорываясь в реальный мир.
   В этот жуткий миг кот потянулся, царапнув когтями крохотный клочок земли между живописными смрадными завалами, прикрыл глаза и встопорщил усы. Пушистый хвост встал трубою, медленно покачиваясь из стороны в сторону:
   - Здесь есть кое-что интересное, - в мурлыкающих интонациях послышалось нечто хищное, словно котяра почуял мышонка, выглянувшего из норки. Он вспрыгнул на перевернутое корыто, треснувшее пополам, брезгливо отряхнул с лапы яичную скорлупу, приставшую к днищу. Еще несколько уверенных прыжков, и кот выгнул спину, стоя на серой керамической штуковине, непонятной формы и неизвестного предназначения.
   Еще не менее получаса они по очереди пытались запустить странный агрегат, но ничего не получалось. Рокуцик в сердцах изо всех сил пнул вредную керамику и неприлично помянул далекие от блошиных рынков края. Трудно сказать, что именно подействовало - то ли физическое воздействие, то ли непристойное ругательство, - только серая непонятность вдруг фыркнула, загудела, оделась синеватым сиянием и на ней явственно обозначилось квадратное оконце. А в нем возникли совершенно удивительные видения.
   Сначала появилась пышно разубранная комната. Большую часть ее занимала кровать под тяжелым парчовым балдахином. На сбитых простынях в бреду метался высохший человек. Он кричал высоким надтреснутым голосом, проклиная мучившую его нечисть. А рядом сидела хрупкая девочка, держала его за руку и тихо плакала. За ее спиной стоял тучный мужчина с набрякшими веками, из-под которых смотрели умные недобрые глаза. Вопли умирающего были настолько ужасными, что Рокуцик, не выдержав, стукнул кулаком по керамической штуковине. Картинка изменилась.
   Появилась панорама прекрасного города. Сначала они видели его сверху, будто с птичьего полета. Незримая птица, чьими глазами они все это созерцали, покружила над замком, гордо возвышающимся в центре тройного кольца крепостных стен из золотистого песчаника, и подлетела к узкой башне. Вместе с нею они проникли в просторную комнату, уставленную книжными шкафами, множеством столов и столиков, на которых громоздились свитки и фолианты. Над одной из инкунабул склонилось два совершенно несхожих человека: немолодой изысканный вельможа в атласном халате и суетливый человечек с встрепанной редкой бороденкой.
   ...Лица мелькали, рассыпались, изменялись, как цветные стеклышки в детской игрушке с крошечным зеркальцем внутри, создающим многообразные узоры. Возник привязанный к огромному дубу парнишка в низко надвинутой шапке, из-под которой выглядывает не по-мальчишечьи нежное личико. Широко раскрытыми глазами смотрел он на рослого мужчину, сражавшегося с полудюжиной молодчиков разбойного вида...
   Доротея наклонилась вперед, чтобы лучше рассмотреть происходящее, покачнулась, нечаянно нажала на поверхность "окошка", и они увидели нечто новое. Над рыночным прилавком, увешанным всевозможными ключами, парила полупрозрачная фигура.
   - Пашка! Где ты? Что с тобой? - заорал кот и замолотил лапами по поверхности "оконца". Оно пошло рябью, послышался холодный властный голос:
   - Штефан, нам платят не за пустые разговоры и домыслы. Есть конкретный заказ, нужно найти мальчишку, заполучившего ключ... Эй, что это? Кто-то вышел с нами на связь. Ну-ка, покажитесь незваные гости! - не успели прозвучать эти зловещие слова, как вдали послышался еще более страшный лай Гончих Псов.
   Рокуцик сжал зубы, его выследили, значит скрывать свою магию уже не имело смысла. Он начал плести заклинание переноса, которое неплохо знал в теории, но до сей поры ни разу не сумел применить на практике. Впрочем, в любом случае, возле таинственного артефакта чары вели себя странно, вырываясь из его власти. И все же портал неожиданно открылся, но из него с похрустывающими звуками вылетела череда едва заметных огоньков. Бесплотные сущности источали ощутимое зло. Впрочем, их отчего-то не заинтересовали застывшие будто изваяния люди и кот. Нетерпеливо приплясывая, они потянулись в ту сторону, откуда неслись Гончие.
   - Фары...- с ужасом прошипел дымчатый кот, - надо немедленно бежать отсюда!
   Но бежать было некуда. Портал схлопнулся. Керамическая штуковина вибрировала, издавая скрежещущий звук. Рокуцик, Доротея и кот, еле живые от страха, дружно замолотили по опасному артефакту. Свечение вокруг него стало нестерпимо ярким, воздух сгустился, взвихрился смерчем, и все утонуло во внезапно нахлынувшей беспросветной мгле, в которой исчезли земная твердь и небо. А, когда беглецы пришли в себя, то с изумлением обнаружили, что очутились в лабиринте улиц среди огромных, будто скалы, каменных зданий.
   К счастью, смерч прихватил вместе с ними не только часть мусора со свалки, но и стоявшую у их ног корзину, в которые они запихнули немногочисленные "сокровища", обнаруженные в зловонном царстве. Был здесь и полотняный мешочек с ношеной одеждой. Конечно, она не совсем соответствовала размеру. Пара относительно чистых многажды латаных штанов была Рокуцику коротка, а ветхая сорочка тесна в плечах. Доротея же просто утонула в порядком изодранном домотканом платье. Но пришлось облачаться в это рванье, ибо их собственная одежда испускала такие миазмы, что оказавшиеся рядом обитатели незнакомого поселения шарахались от наших героев, как от зачумленных.
   Радость по поводу столь своевременного и удачного перемещения, омрачалась лишь странностями их нового пристанища. Его архитектура была совершенно незнакома даже Рокуцику, неплохо изучившему географию Маградии в весьма престижном университете магии и чародейства. Из этого следовало, что перенеслись они весьма и весьма далеко. С другой стороны, необычность поселения настораживала. Как правило, жилые дома располагались среди магазинчиков и лавок, а чаще всего, и являлись таковыми. Поэтому города и поселки обитаемой части планеты, по сути дела, сами по себе представляли блошиные рынки. Здесь же все оказалось совершенно иным.
   Лишь проплутав несколько часов, безуспешно пытаясь расспросить неразговорчивых, деловито спешащих куда-то прохожих, путешественники вышли к торговым рядам. Но и тут им пришлось непросто. Во-первых, выглядели они настоящими чучелами, да и запашки свалки пока еще витали вокруг них. Во-вторых, аборигены разговаривали с непривычным акцентом, сильно растягивая гласные, поэтому понимать их оказалось сложновато.
   Наконец, с большим трудом они обменяли исправляющий ошибки самописец на два билета для посещения бани, а за горшочек, производящий манную кашу, удалось раздобыть мало-мальски пригодную одежду для молодого чародея, которому и предоставили вести все переговоры с местными жителями.
   Вариантов, как поначалу обустроиться на новом месте, при всем желании, оказалось немного. Рокуцику вначале поддержал предложение Доротеи открыть небольшую придорожную закусочную с использованием скромных возможностей пикниковой скатерти-самобранки. Однако практичный кот сразу охладил их восторги, вполне резонно обратив внимание на отсутствие первичного капитала для аренды помещения или хотя бы самой небольшой базарной стойки. Как выяснилось, его замечание имело резон. В этом молодые люди убедились, познакомившись с весьма "кусачим" прейскурантом цен на торговые места здешнего блошиного рынка. Тех нескольких мелких артефактов, которые завалялись в карманах Рокуцика во время внезапного бегства, для этого было явно недостаточно.
   А возможность продажи мощного энергетически-магическоого резерва Доротеи для подзарядки всем желающим, как предложил затем все тот же Рокуцик, содержала в себе немалую опасность. О таких способностях не стоило распространяться направо-налево, ибо всегда могли найтись желающие заграбастать столь редкостную и выгодную девочку. Следовало вначале осмотреться как следует. Что-то в каменных лесах, окружавших блошиный рынок, внушало всем им необъяснимую тревогу.
   Насколько понял молодой маг, именно в серых многоэтажках засели главари здешнего БР Холилэнда. Такая централизация власти на Маградии до сих пор ему еще не встречалась. Конечно, на каждом блошином рынке находились желающие "поводить руками" - то бишь поруководить. Но обычно их было несколько и, выясняя отношения, они слишком зацикливались друг на друге, предоставляя остальным относительную свободу действий. Но в Холилэнде все сложилось иным образом. Как можно было понять из обрывочных фраз непривычно скупых на байки торговцев, заправилы рынка после длительной и кровопролитной войны между собой пришли к соглашению. Возникла четкая структура, возглавляемая Боссом. И теперь на рынке царил такой жесткий порядок, какой не всегда встретишь даже в армии иных федераций.
   Солнце еще не успело склониться к закату, когда уставшие и изголодавшиеся беглецы нашли свободный пятачок земли под сенью развесистого дерева и расстелили пикниковую самобранку. Рокуцик сразу же запихнул в рот почти половину бутерброда с ветчиной, кот принюхивался к сыру, Доротея наслаждалась прохладным квасом. Они так увлеклись, что не обратили внимания на раздавшиеся поблизости тяжелые шаги верзил в одинаковых темных костюмах. И только, когда те окружили их, молодой маг едва поперхнулся вставшим поперек горла куском.
   Оказалось, вновь прибывшие нарушили сразу несколько законов Холилэнда. Прежде всего, всем новичка здесь полагалось зарегистрироваться, получить идентификационный номер и только затем добиваться разрешение на обмен и торговлю. И то, и другое выдавали не сразу, а лишь после длительных проверок на благонадежность и кредитоспособность. Нарушители, в зависимости от тяжести преступления, приговаривались к штрафу, исправительным или каторжным работам. Разумеется, вся их имущество сразу же конфисковалось.
   Возглавлявший стражей рынка молодчик уже хозяйским оком поглядывал на скатерть-самобранку, его подручные, распотрошив нехитрый скарб беглецов, извлекли еще не обмененный чароящик для получения почты. Рокуцик попытался сражаться и применить защитное волшебство, но тут же был скручен громилами, и его руки сковали антимагическими наручниками. А атаковавшие их верзилы уже вертели в руках обнаруженный шокер и скалили зубы, рассуждая, что за ношение и хранение оружия полагается смертная казнь.
   Доротея растерянно хлопала глазами. В поисках поддержки она обернулась к коту. Начальник стражей, уловив ее взгляд, тут же с садистским удовольствием потребовал занести в протокол обыска, что с задержанными прибыло неизвестное в этих краях домашнее животное. Соответственно был нарушен еще один закон, требующий предъявить властям БР справку от местного ветеринара о здоровье и вменяемости данного пета. Справку же эту можно было получить лишь после треххамюсного карантина, за пребывание в котором взималась немалая плата.
   При этих словах даже стойкая оптимистка Доротея разрыдалась, а Рокуцик мысленно распрощался со своей далеко не всегда праведной жизнью. Даже будучи волшебником, он не привык надеяться на чудеса. И совершенно напрасно.
   Кот издал странный рычаще-шипящий звук: "Штефффф...". Когда же девочка изумленно поглядела на него, животного на месте не оказалось. Да и вообще дымчатого на обозримой территории не наблюдалось. Но зато к их живописной группе подходил стройный брюнет с приветливыми лицом. В темных волосах запуталась белокурая прядка, а в насмешливых глазах таилось что-то необычное. Деликатно взяв за локоток главу молодчиков, неизвестный отвел его в сторону и о чем-то заговорил. Держался он почтительно, но уверенно и спокойно.
   Командир стражей порядка слушал брюнета со все возрастающим интересом. Они пожали друг другу руки. При этом, внимательный Рокуцик заметил некую пухлую пачку, перекочевавшую от одного к другому. Пришедший арестовать новичков тип спрятал полученное в карман кителя, предварительно скосив на пачку глаза и потеребив ее пальцами. Затем оба вернулись к задержанным и окружавшим их громилам.
   - Освободить, - раздалась короткая и веская команда. - Достопочтенный лир поручился за этих людей и пета. Кстати, где эта животина?
   - Кхм... растворился в воздухе, - потупив глаза, промямлил один из стражей.
   - Неизвестный вид, непонятные свойства, - поддержал другой, отличавшийся от собратьев по оружию выражением некоторого интеллекта.
   - Не страшно, мы его найдем, - успокоил всех неожиданный спаситель беглецов. - Головой отвечаю за пета. Вашему блошиному рынку неприятности от него не грозят.
   Все дальнейшее показалось Доротее волшебным сном. Аппартаменты на десятом этаже дома-скалы не отличались особой роскошью, но были вполне удобны и снабжены всем необходимым, включая комфортную ванную и впервые увиденный ею кресло-горшок, прикрепленный к полу.
   Она безумно устала, но, лежа на чистых простынях и мягком матрасе, все же никак не могла уснуть. К эйфории все равно примешивалось легкое беспокойство. Особенно тревожило исчезновение кота. Да и вмешательство спасшего их доброжелателя было уж слишком невероятным. Бурные события последних дней сильно подорвали веру девочки в доброту и бескорыстие окружающих. Ей вдруг захотелось обсудить свои мысли и чувства с Рокуциком.
   Дорожка света от лун-близнецов тянулась от окна к выходу из спальни. Девочка босиком вышла в коридорчик и остановилась. Слабое мерцание шаров, висящих под потолком, освещало сразу несколько дверей. Толкнув одну из них, очутилась в темном помещении. Правда, в стене напротив зияла щель, сквозь которую пробивался яркий луч. Сделав несколько шагов, Доротея заглянула в нее и увидела гостиную, где мужчины все еще сидели в глубоких креслах с пузатыми рюмками, в которых плескался золотистый напиток.
   - Разве это высокая цена за ваше освобождение? - доброжелательно наклонился к Рокуцику брюнет. - К тому же вы получите еще и весьма приличную сумму денег. И обещаю переместить вас на территорию комфортного и демократичного рынка с на редкость благожелательным населением.
   - Заманчивое предложение, - с неопределенной интонацией протянул хозяин Доротеи. - Полагаю, вам действительно очень нужна моя питомица. Позвольте поинтересоваться, зачем?
   Брюнет нахмурил брови, его приветливая улыбка теперь казалась приклеенной:
   - В ее ауре есть нечто необычное. Видите ли, я ученый, пишу диссертацию на тему редких проявлений Дара. Поверьте, девице ничего не грозит...
   Доротея замерла, испуганно хватая ртом воздух. Девочка едва удержалась на ногах, сердце колотилось, норовя выпрыгнуть из груди. Голос сидевшего к ней спиной Рокуцика почти не изменился и все же она уловила в нем металлические нотки.
   - Сожалею, но Доротею я никому не отдам.
  
  
   ГЛАВА 12. МЕЖДУ ГОРЕМ И ДОЛГОМ
  
  
   Есть горькая несправедливость в том, что тебя четырнадцать лет балуют, сдувают с тебя пылинки, а затем внезапно сваливают на твои еще не окрепшие плечи кучу запутанных дел и твердят об ответственности. Еще хуже, если при этом самые близкие люди, которых ты считала незыблемой опорой и защитой, вдруг покидают тебя.
   Рената размышляла над такими горькими истинами и, совершенно не считаясь с правилами хорошего тона, грызла ногти. Минул всего-навсего год с тех пор, как умерла мама. Отец тогда начал сдавать на глазах. И теперь прежде могучий и властный мужчина лежал на смертном одре. Темные круги вокруг глаз, пергаментная кожа, запавшие губы и обострившийся нос - налицо все признаки неотвратимой и близкой кончины. Но смиряться с этим девочка никак не желала. Хотелось верить в волшебную неожиданность. Она все надеялась на явление некой доброй феи, отменяющей жестокое решение судьбы.
   Этажом ниже в кабинете отца, непривычно чужом и опустевшем без своего хозяина, ее ожидал заваленный бумагами стол. Разумеется, Первый министр Ду Леонгард, восседавший за соседним столом, просматривал или читал все поступавшие сюда документы. Он же в реальности и принимал необходимые решения. Однако, согласно древнему уложению, резолюции Первого министра на подобных деловых свитках, как и всевозможные приказы, не имели действия без подписи принцессы.
   Так уж повелось в их империи. Даже в тех случаях, когда кто-либо из венценосных особ лишался родителей во младенчестве, его пухлый пальчик прикладывали ко всей исходящей из дворца документации. А вот умирающее тело короля Силантия уже лишилось Магии Власти. Посему от Ренаты требовали вести себя должным образом и приступить к исполнению своих в общем-то нехитрых обязанностей. Но девочка была не в силах покинуть покои отца. Она то грызла ногти, то судорожно вцеплялась в высохшие пальцы умирающего. Порой плакала, даже не замечая этого, а порой с отчаяньем и ненавистью пыталась высказать свое возмущение тому, кто так безжалостно собирался покинуть ее навсегда. В жарко натопленной душной спальне, где теперь постоянно горел камин, а у кровати дымилась жаровня с углями, Ренату обжигали леденящие прикосновения к холодеющей руке родителя.
   Еще совсем недавно, всего двенадцать месяцев тому назад, самоуверенная резвушка обожала вертеться перед зеркалами в прелестных новых платьицах, мечтала танцевать на балах, украдкой доставала с высоких полок библиотеки любовные романы и пыталась представить себе Того Самого Прекрасного Принца.
   Сейчас все это ушло в прошлое. Ей было страшно. Детство осталось позади. Впереди, вместо беззаботного порхания в окружении восторженных кавалеров, маячили одиночество, незащищенность и завалы бумаг, в которых говорилось о совершенно непонятных ей, но очень важных для государства вещах. А граница между такими несхожими отрезками жизни принцессы Ренаты проходила через вот эту пропахшую болезнью комнату, в которой, судя по всему, оставалась лишь телесная оболочка ее отца.
   - Ваше Высочество! - резкий голос Ду Леонгарда вывел девочку из печальных раздумий, - мне очень жаль обращаться к вам в таки печальные мгновения, но есть несколько совершенно не терпящих отлагательств...
   - Оставьте меня! Оставьте, оставьте, оставьте меня в покое! - долго сдерживаемые эмоции выплеснулись в яростном крике.
   - И рад бы, но - увы! - не могу, - Первый министр был вежлив, но непреклонен, - необходимо выплатить деньги армии и подрядчику, занятому восстановлением разрушенного землетрясением главного тракта. Монархи двух соседних держав прислали письма, требующие немедленного ответа. И, наконец, нужно что-то решать с поставкой продовольствия в приграничный гарнизон, расположенный на острове между нашим государством и империей горзаков.
   Рената прикрыла газа, в висках тревожно стучала раненная птаха. Опасаясь каждого движения, усиливающего проклятую мигрень, принцесса глухо буркнула:
   - Несите ваши клятые бумаги сюда, я подпишу.
   Ду Леонгард выразительно поднял бровь, слегка пожал плечами и сделал знак головой стоявшим позади него служащим. Один из них тут же пододвинул к принцессе небольшой овальный столик. Другой - водрузил на инкрустированную перламутром столешницу поднос со свитками. Третий - поставил обсидиановую чернильницу с остро заточенным пером. А четвертый начал поочередно разворачивать свернутые в трубочку бумаги и пергаменты.
   Рената ставила свою подпись, не глядя. И, тем не менее, процедура заняла не меньше получаса. Когда золотистые песчинки упали на последний документ, впитывая излишки чернильной влаги, позади раздался еще один голос:
   - Будь ваш отец в сознании, Ваше Высочество, вряд ли он одобрил бы подобное пренебрежение к делам государственной важности. - Чернолис стоял у дверей, с укоризной глядя на принцессу, и не обращал внимания на жесткое выражение, появившееся на лице первого министра.
   Как ни странно, именно перед этим человеком принцесса робела. Властного и настойчивого Ду Леонгарда она недолюбливала, но терпела, как неизбежное зло. Не слишком жаловала надменного верховного мага и въедливую старшую фрейлину. Откровенно побаивалась сурового фельдмаршала. Но только перед спокойным, сдержанным и вполне доброжелательным чиновником по особым поручениям Рената невольно опускала глаза и не давала воли своей обычной резкости. Впрочем, и отец ее, как правило, с особым вниманием прислушивался к словам Чернолиса.
   А вот Ду Леонгард всегда переносил его с трудом. Конечно, их негласное соперничество во многом объяснялось тем, что оба принадлежали к дальним ветвям королевского рода. Поэтому оба имели значительные преимущества перед другими чиновниками, но не перед друг другом. Теперь же, когда Ду Леонгард, фактически, остался во дворце за главного, он не желал более сдерживаться:
   - Вы забываетесь, Чернолис! Извольте немедленно извиниться перед принцессой и покинуть покои императора.
   Первый министр, вроде бы, пытался защитить Ренату, но отчего-то его слова вызвали у нее лишь раздражение и досаду. Она подняла руку, останавливая первого министра. И ее полудетское лицо в этот миг поразило подчиненных удивительным сходством с императором в минуты его гнева. И в голосе девочки, на удивление ровном и негромком, прозвучали знакомые решительные ноты:
   - Господин Чернолис, будьте добры, объясните, что вы имели в виду?
   Чиновник мягко улыбнулся:
   - Всего лишь то, что император Силантий всегда придерживался важного правила: никогда не подписывать бумаги, которые он не прочел или хотя бы не просмотрел. Вам скоро исполнится пятнадцать лет, возраст, когда монархи в нашей стране считаются совершеннолетними. Да и сейчас ни один документ не действителен без вашей подписи. Отчего же вы, девушка весьма и весьма неглупая, не желаете вникать в дела государства, которое вручила вам судьба?
   Ду Леонгард побагровел и опять открыл было рот, но опять был остановлен повелительным жестом Ренаты, а она впервые прямо взглянула в глаза Чернолису:
   - Вы предлагаете, чтобы я оставила умирающего отца и занялась тем, в чем гораздо лучше меня разбирается первый министр?
   - Ни в коем случае не подвергаю сомнению компетентность господина Ду Леонгарда, - спокойно ответил чиновник по особым поручениям. - Но, тем не менее, полагаю, что первым лицом в государстве на данный момент являетесь именно вы, Ваше Высочество. Поэтому и важно для Вас уже сейчас перенимать ценный опыт первого министра и прочих лиц, знающих толк в государственных делах. Ибо все мы - лишь ваши служащие, люди сменяемые и, по сути дела, временные. Вы же - единственная наследница и продолжатель династии. Вам необходимо передать страну своим потомкам в целости и сохранности. Именно поэтому лежащая на правителе ответственность гораздо значительней, чем та, что возложена на его подчиненных.
   - Насколько я понял, вы тоже собираетесь участвовать в просвещении нашей принцессы? - Ду Леонгард попытался насмешкой прикрыть кипевшую в нем злость.
   - Совершенно верно, - учтиво склонил голову в его сторону Чернолис. - Я привез крайне важные известия. Желательно, чтобы мой доклад вы выслушали совместно с Ее Высочеством.
   - Неужели, наконец, нашелся маг, способный исцелить нашего государя? - Ду Леонгард не сумел скрыть скептицизма.
   - К сожалению, нет. Однако во время моей поездки выяснились тревожные обстоятельства о возможности Прорыва.
   - Вы верите в эти легенды! - возмущение, недоверчивость и насмешка смешались в глазах первого министа.
   - Я верю лишь в то, что увидел собственными глазами, - устало сказал Чернолис и хмуро добавил. - К сожалению, в древних летописях и полузабытом пророчестве, очевидно, есть реальная составляющая. Но здесь, в опочивальне Его Величества, слишком много народу. А мне бы хотелось продолжить этот разговор наедине с вами, Ваше Высочество, с господином Ду Леонгардом и с еще одним человеком, который может не только подтвердить мой рассказ, но и дополнить его.
   Принцесса задумчиво кивнула, еще раз сжала и отпустила пальцы отца, поднялась, расправила складки платья и, проигнорировав руку, протянутую первым министром, оперлась на локоть Чернолиса:
   - Вы правы, император не одобрил бы то, что в такое тяжелое для отчизны время я вела себя, как маленькая глупышка. Пройдемте в его кабинет.
   Когда Чернолис и прибывший с ним юркий старообразный человечек рассказывали о происшествиях в замке князя Генемина, лицо Ду Леонгада выглядело совершенно непроницаемым. А по окончанию он спросил вежливо и вроде бы без подвоха, есть ли у чиновника по особым поручениям какие-либо реальные подтверждения всей этой мало правдоподобной истории. Чернолис так же вежливо предложил прогуляться порталом во дворец князя и осмотреть лабораторию колдуна. Первый министр ровным тоном осведомился, насколько бездонен магический резерв чиновника, ибо резервуары магихранилища королевства полупусты, и нет смысла тратить то, что еще в них осталось на строительство слишком чароемких порталов для бесполезных прогулок по заштатным княжествам.
   Пожалуй, они препирались бы еще долго, если бы не неожиданное вмешательство невзрачного княжеского писаря, прибывшего с Чернолисом:
   - Вот вы, господин хороший, сомневаетесь в том, что клятая техномагия Бюрома действительно существует. И я сомневался, и поначалу отказывался верить даже тогда, когда увидел летучую железную стрекозу. Только не это главное. Жалко, не взяли мы с собой никого из тех несчастных, что в замке теперь обитают. Посмотрели бы вы на них, это же не люди: бесчувственные, ничего не соображающие. Прикажи таким даже на Его Величество или принцессу руку поднять, сделают, не раздумывая. И это действительно страшно. А ведь мне случилось видеть, как Бюром их вот в это превратил. Есть в замковых подвалах темница, в которой техномагия создает Морок...
   - Ты мне не говорил...- у Чернолиса расширились глаза.
   - А теперь поподробнее, - хищно уставился на востроносого Ду Леонгард.
   - Тот самый Морок, что пожирает наши земли и моего отца? - прошептала принцесса.
   Оба придворных недоуменно посмотрели на нее, но Рената опередила их расспросы:
   - Да, я знаю, считается, что Проклятие лишь подступает к границам нашей державы. Но, на самом деле, оно уже здесь. Просто... последнее время вижу это, во сне - расползающуюся по городам и весям Погибель, а наяву - когда гляжу на своего батюшку, которого она иссушила почти полностью.
   - Неужели...- растерянно пробормотал Чернолис, - неужели у вас проснулся Дар?
   - Так поздно и неожиданно?..- с сомнением заметил Ду Леонгард. - Скорее всего, это ничего не значащие сны и галлюцинации, вызванные переживаниями за Его Величество.
   Принцесса молча сдвинула узкий рукав, открывая запястье правой руки. На нежной коже чернело нечто вроде чернильной кляксы.
   - Это не смывается, - тихо промолвила она. - Я попыталась отпихнуть мерзкую туманную гадину, вцепившуюся в отца. Казалось, непонятная сущность высасывает из него жизнь. Ужаснее всего то, что никто, кроме меня ее не видел. - Рената вздрогнула, воспоминание было жутким. - Так противно было прикоснуться... будто желе или кисель... Но, кажется, я помещала твари. Она задергалась, заворчала и отступила. Однако прежде, чем убраться, плюнула в меня. Я попыталась закрыть лицо, плевок обжег руку...
   Девочка замолчала, ее трясло, пережитый ужас не оставлял Ренату. Придворные переглянулись, услышанное заставило их забыть о распре. Они попытались расспросить принцессу о ее кошмарах, но бедняжка была не в состоянии промолвить ни слова более. Поэтому Чернолис самолично проводил Ренату в ее покои, вызвал лекаря и, приказав служанкам не оставлять принцессу без присмотра, вернулся в кабинет короля.
   Ду Леонгарда он застал в более, чем скверном расположении духа. Вострыш же напротив был оживлен, как это обычно с ним случалось, когда возникала непонятная или просто трудно разрешимая проблема. Своей неуемной жаждой ввязываться в опасные дела бывший писарь просто изумлял чиновника по особым поручениям. Казалось, если поиск истины сопровождался сложностями и опасностью, Вострыш испытывал эйфорию, сходную с алкогольным опьянением.
   Это и смешило, и немного умиляло обычно немного циничного Чернолиса. Будучи любителем классифицировать окружающих по их свойствам характеров, привычкам и фобиям, он решил для себя, что юркий человечек с пытливым умом большую часть своей жизни прожил скучно, неинтересно и безрадостно. И теперь прежде никчемный, незаметный писаришко пытался восполнить упущенное, с головой бросаясь в сомнительную, но увлекательную авантюру.
   Смеркалось. Багряный отблеск последних лучей оживил льва в витраже высокого стрельчатого окна. Скользящие блики словно взметнули огненную гриву прекрасного животного, гордо взирающего на заваленные документами столы, корешки фолиантов в громоздких дубовых шкафах и небольшую группку сидевших у незажженного камина людей.
   - Лев в ожидании наших действий, - хмыкнул Ду Леонгард.
   - Да, полагаю, он надеется на нас, - Чернолис задумчиво вертел в руках небольшое пресс-папье, изображавшее льва, припавшего к земле в преддверии прыжка.
   Вострыш переводил взгляд с одного на другого. Как и любой другой обитатель Астанийской Империи, он знал, что изображение могучего хищника символизирует правящую династию. Но отчего эти придворные решили, что ему отведена какая-то особая роль в существовании страны?
   Чиновник по особым поручениям заметил его недоумение и грустно улыбнулся:
   - Поверьте, Вострыш, ощущение, что на тебя возложена миссия спасителей трона, - не из самых приятных. Но ничего не поделаешь, существует Пророчество...
   Первый министр побагровел и дернулся:
   - Замолчите! Вы с ума сошли! Это же - державная тайна.
   - Оставьте, - взмахнул кружевной манжетой Чернолис.- Неужели Вы еще не поняли, что этот человек тоже причастен к Переменам? А, значит, ему следует знать...
   - Я запрещаю Вам говорить о Пророчестве кому бы то ни было, - сжал кулаки Ду Леонгард. - Ваша болтливость приравнивается к государственной измене. С неожиданным для его комплекции проворством он вскочил, бросился к дубовому письменному столу, потянулся лежащему на нем колокольчику и...замер.
   Нестерпимо яркое сияние кольца на вскинутой руке Чернолиса начало меркнуть. Чиновник по особым поручениям опять вальяжно развалился в уютном кресле и спокойно продолжил:
   - Как видите, Его Величество Силантий в свое время наделил меня некоторыми особыми полномочиями и в подтверждение этого вручил Кольцо Силы и Подчинения.
   - Вы попросту украли его, - прохрипел вновь обретший возможность двигаться Ду Леонгард, который, впрочем, явно передумал звать стражу.
   Чернолис пожал плечами:
   - Неужели вы забыли, что этот артефакт невозможно украсть или потерять, только подлинный владелец наделен правом совершенно добровольно передать его кому-либо другому. - загадочный чиновник выпрямился, сел ровно, лицо его стало жестче:
   - Император почувствовал приближение Перемены и потребовал от меня попытаться выяснить, что необходимо сделать, найти тех, о ком говорилось в Пророчестве, и подготовиться к кризису. К сожалению, мы с ним не предусмотрели, что времени уже почти не осталось. Оказались не готовы и к ужасной участи, которая постигла Его Величество. И тем не менее, я постараюсь исполнить его наказ. Хочется верить, что вы, Ду Леонгард, будете в числе наших соратников, а не врагов.
   ... Рената с трудом разлепила отяжелевшие веки. Успокаивающий отвар, вероятно, обладал сильным снотворным действием. Спала она крепко, без сновидений. Перед глазами все еще было подернуто легкой дымкой, на кружевном пологе, окружавшем кровать, цветочный узор чуть подрагивал и расплывался. Моргнув несколько раз, принцесса немного пришла в себя. Мучившая ее в последние дни мигрень отступила, но оторвать отяжелевшую голову от подушки оказалось делом нелегким.
   Ей достаточно было пошевелиться и сесть на скомканных сбитых простынях, как в дверях показалась служанка с подносом. Горячий отвар пах разнотравьем, сдобная булочка источала ванильный аромат. Однако Рената с трудом заставила себя сделать несколько глотков из расписной тонкостенной кружки.
   - Ваше Высочество, - прислуживающая ей девушка округлила глаза, - господин Чернолис желает Вас навестить. Можно ему войти?
   Рената поморщилась. Она не любила обычая, позволяющего особам крови василевсов принимать придворных, даже лежа в постели:
   - Пусть подождет или придет позже. Мне надо привести себя в порядок.
   Как ни странно, необходимость умыться и одеться привела девушку в чувство. Когда горничная расчесывала ей волосы, принцесса уже ощущала себя вполне бодрой и с сожалением посматривала на недоеденный завтрак.
   Ловкие пальцы заканчивали заплетать и укладывать причудливые косы, когда в коридоре зазвенело оружие и послышались крики. Обе девушки бросились к двери, распахнули ее и замерли на пороге. Неширокий проход бокового ответвления главного коридора закрывала широкая спина в знакомом синем камзоле, за ней виднелись застывшие в звериных оскалах лица под знакомыми полушлемами. Чернолис отбивался от двух наседавших на него воинов в кирасах императорской стражи.
   В первое мгновение Ренате показалось, что она ошиблась, приняв в неясном свете чужаков за гвардейцев охраны. Однако ошибки не было. Придворный парировал удары, но наступающие теснили его все ближе и ближе к опочивальне принцессы. Яростный лязг клинков уже не перекрывал тяжелого дыхания сражавшихся. Чиновник-чародей едва уклонился от сабли справа. Его спасало лишь то, что у противников недоставало пространства для маневров. И все же еще через минуту удар слева прошел по касательной, задев плечо. На синей ткани проступило темное пятно.
   - Сюда, быстрее! - закричала принцесса, приходя в себя, и потянула за собою служанку вглубь опочивальни.
   Чернолис на ее зов лишь дернул головой, его сабля, описав полукруг, внезапно выбила оружие из рук одного из нападавших. Маг отпрыгнул назад, ввалился в комнату и стремительно захлопнул дверь. Растрепанный, в изорванной одежде, он казался не похожим на самого себя.
   - Что вы сделали? Кто отдал приказ страже схватить вас? - ошеломленная принцесса лишь сейчас сообразила: неожиданное сражение могло означать, что на ее вассала пало подозрение в измене.
   - Разве вы не заметили, эти люди заморочены, - Чернолис с трудом переводил дыхание, он был бледен, пятно на его плече расползлось, ткань камзола намокла от крови, но голос по-прежнему звучал ровно. - И Морок весьма силен, на них не подействовали ни мои чары, ни кольцо Силы и Подчинения, врученное мне вашим отцом. Боюсь, речь идет о техномагии, с которой мне непривычно и трудно сражаться. Кстати, стражники напали на меня лишь потому, что я, ощутив чужеродное колдовство, не пропускал их к вашим покоям.
   Будто в ответ на его слова, дверь начала трещать и выгибаться под нечеловечески мощными ударами. Лицо Чернолиса дрогнуло, он что-то прошипел сквозь зубы и поднял руку, бросив принцессе:
   - Приготовьтесь, надеюсь, у меня еще хватит сил перенести вас порталом подальше от дворца. А потом постараюсь вернуться сюда, дабы разобраться, что здесь происходит.
   - Нет, я должна быть рядом с отцом! - глаза принцессы полыхнули негодованием.
   - Вы должны сохранить свою жизнь, - терпеливо, как маленькой девочке, сказал Чернолис, а пальцы его, между тем, уже плели сложное чароемкое заклинание.
   - Не имеете права! Я приказываю!.. Остановитесь!.. - принцесса бросилась к магу в попытке помешать ему, но прямо перед нею раскрылась сияющая арка и Рената, не удержавшись, влетела в закруживший ее вихрь пространственного портала.
  
  
  
  
   ГЛАВА 13. В ОМУТЕ СТРАСТЕЙ И НЕОЖИДАННОСТЕЙ
  
  
   Очередной удар плети обжег спину. Но еще сокрушительнее хлестанул он по гордости князя. Генемин сцепил зубы, чтобы не застонать от унижения. Потомок древнейшего рода королевства Асталия был привязан к сучковатой доске, лежавшей на грязных козлах, а мрачный тип с бугрящимися мускулами и хваткой опытного палача порол его, как самого никчемного смерда.
   "Девятихвостка", сплетенная из тонких кожаных ремешков со свинцовыми утяжелителями на концах, по праву завоевала себе ужасную славу. Со свистом, переходящим в мерзкий хлюпающий звук, раз за разом она рассекала обнаженную кожу. Вспухали кровавые полосы, раскрывавшие ошметки иссеченной плоти. А душа князя превращалась в сплошную кровоточащую рану. Но уязвленное самолюбие из последних сил цеплялось за впитанную с молоком матери, закаленную суровым отцовским воспитанием надменную железную волю аристократа. Генемин не мог себе позволить сломаться перед ничтожными людьми, в чьих руках он оказался по прихоти злой судьбы и собственной неосторожности (а, вернее сказать, - собственного недомыслия).
   Особенно тяжко оказалось сопротивляться даже не физической боли, а сверлящему давлению в голове. Князю случалось в свое время ощущать подобное при общении с Бюромом. Даже не будучи магом, он сразу распознал, что колдун пытался воздействовать на его разум и, хотя немного побаивался могущественного паралитика, сумел проявить твердость, решительно потребовал прекратить по отношению к себе подобные действия. Как ни странно, Бюром согласился, посмотрел на владетеля с некоторым уважением, а затем как-то обмолвился, что Генемин принадлежит к немногочисленным представителям человеческого рода, обладающим врожденным умением ставить ментальный блок.
   Однако седобородого старичка со слащавым лицом сказочного повелителя морозов и острыми льдинками глаз мысленное сопротивление князя разозлило не на шутку. Теперь он тоже сидел в пыточной, со злорадством наблюдал над тем, как его подручный вышибает из непокорного пленника дух и дожидался, когда тот обессилит настолько, что ментальная защита разлетится вдребезги.
   Заплечных дел мастер вроде бы притомился, замахи его замедлились, потом он и вовсе опустил плеть, что-то сказал своему господину на незнаком языке. Скрипнуло кресло на гнутых ножках, колдун заерзал, поуютнее устраивая уставший от долгого сидения зад. В полумраке, который не могло разогнать чадящее пламя факелов, неожиданно ярко блеснули полированные ручки, выточенные искусным краснодеревщиком. Этот маг так любил комфорт, что даже в пыточной восседал на настоящем шедевре столярного искусства. Чародей сделал несколько пасов, и речь его стала понятной пленнику:
   - Тебе не надоело терпеть боль? Перестань сопротивляться, раскрой передо мною свой разум, и я залечу твои раны.
   - Мне надоело терпеть твое присутствие рядом с собой, - прохрипел князь, и тут же вновь свистнула плеть.
   - Не смей разевать свой вонючий рот без разрешения лира Магрибоска, - прогрохотал палач.
   - Пулюк, помолчи и ты, - резко осадил подручного колдун. - И хватит размахивать плетью. Этот человек мне нужен живым, а не дохлым. А ты, заносчивая падаль, полежи да поразмышляй над моими словами. Я пока что не собираюсь тебя убивать, но, если продолжишь ерепениться, отправишься к праотцам, держать при себе бесполезное существо мне совсем ни к чему.
   Магрибоск встал и с легкостью, странной при его тучной комплекции, не прошел, а скорее скользнул по воздуху к выходу. Ражий детина рванулся за ним, чтобы подобострастно распахнуть обитую железом дверь. Но хозяин уже просочился сквозь нее, не раскрывая. Хмурый Пулюк обернулся, бросил напоследок зверский взгляд на распластанное тело и пробурчал:
   - Еще увидимся, поганец. От меня не уйдешь, и, если не сделаешь то, что требует хозяин, я с тобой развлекусь по полной.
   Генемин лежал, боясь шевельнуться. Малейшее движение, даже вздох и выдох отдавались безумной мучительной болью, сознание уплывало. Вероятно, стоило ускользнуть в блаженные недра небытия, чтобы дать себе передышку, но князь не желал поддаваться слабости. Он не отпускал свою мучительницу, потому что она как будто задерживала его в мире живых.
   Мысли барахтались спутанным клубком, а он пытался привести их в порядок, понять, что же произошло, и попробовать найти выход из, казалось бы, безнадежной ситуации. Генемину с детства было свойственно упрямство. Когда же на него давили, им овладевало холодное бешенство. Иногда оно приводило к крайне необдуманным и неразумным поступкам. Но чаще помогало справиться с трудностями. Именно это бешенство, удесятерявшее силы и обострявшее мысли, позволило осиротевшему в раннем возрасте князю сохранить и жизнь, и хотя бы часть своих земель. Оно же сделало его героем великой освободительной войны астанийцев против объединенных орд кочевников на южной границе.
   Правда, особой благодарности за воинские подвиги последний представитель склонного к мятежам рода от императора не дождался. Вероятно, это тоже подтолкнуло к стремлению любой ценой достичь трона. Странное желание для князя, не обремененного ни большим богатством, ни соратниками. Впрочем, как правило, эти составляющие возможной победы идут рука об руку. И вот тогда в жизни Генемина возник Бюром...
   От воспоминаний об этом колдуне из горла вырвался хриплый стон. Немощный, прикованный к своей техномагической коляске, человек этот тем не менее вызывал у окружающих трепет. Но к невольному страху, который испытывал к Бюрому Генемин, примешивался жгучий интерес, потому что чародей был иным, не похожим ни на кого из тех, с кем князю приходилось сталкиваться прежде. А главное - еретик сделал предложение, от которого тщеславный владетель был не в силах отказаться. Ибо Бюром заявил, что он сможет вернуть княжескому роду былое величие и возвести Генемина на престол Асталии.
   И действительно уже в скором времени, как и предсказывал техномаг, король Силантий занемог. У Генемина даже не возникло сомнений в том, что здесь сработали чары парализованного колдуна. Ибо то, что сумел сделать Бюром во владениях князя, тоже казалось невозможным и свидетельствовало о почти нереальном могуществе еретика.
   Порою, когда владетель несколько остывал от опьяняющей эйфории, вызыванной начертанными перед ним величественными перспективами, он не без ужаса наблюдал за странными изменениями в облике и поведении своей челяди. Однако, выслушивая логичные и ясные объяснения Бюрома, в конце концов соглашался с необходимостью его действий. Действительно покорные не рассуждающие слуги были гораздо удобнее и надежнее прежних. Теперь и речи не шло о мятеже или бунте. Но все же...но все же по позвоночнику князя иногда пробегал холодок, когда он ловил пустые, лишенные эмоций взгляды. И тогда, случалось, владетель утрачивал способность мыслить холодно и отстраненно. В душе возникало чувство вины, в голове начинали роиться обычно несвойственные думы о том, что когда-либо и ему придется ответить за запретное колдовство своего личного чародея.
   Час расплаты настал быстрее, чем князь ожидал. Всемогущего Бюрома одолели и похитили молодые маги (один и вовсе - мальчишка), а сам владетель, прикоснувшись к еретическому артефакту, неожиданно очутился в чужом и враждебном мире.
   Он помнил несвойственное ему ощущение растерянности, когда очутился на шумном торжище, заполненном людьми в странных одеждах и существами, будто явившимися из страшных снов. Вокруг галдела непонятная речь, на прилавках не было привычных товаров. Его окружила гомонящая толпа, а затем ухватили сильные цепкие руки. Генемин попытался вырваться, но сработал эффект неожиданности, и промедление стоило ему свободы. Мрачный верзила Пулюк уже скрутил его кисти веревками и сноровисто защелкнул цепи ножных кандаловю Затем засунул в мешок и, перекинув через плечо, поволок к своему хозяину.
   "Добрый дедок" Магрибоск совершенно не походил на Бюрома, но князь уловил их внутреннее сходство и хорошо представлял, что ожидает его здесь. Ему явно суждено было разделить судьбу своей прежней челяди. Сердце болезненно сжалось. Тоска и отчаянье захлестнули Генемина.
   Теплая, смывающая остроту боли волна почти невесомо прошла по спине.
   - Тихо, тихо, потерпи, князюшка! - от звучания родного языка перехватило дыхание. Голос показался слегка знакомым, однако вспомнить, кому он принадлежит, Генемин так и не смог.
   Измученное тело окутала пелена осторожных прикосновений. Пленник даже не мог понять существовали они в реальности или только в его воображении, он уплывал в тишину и покой, глаза сомкнула полудрема, когда еще хлестче, чем плеть, прозвучал гулкий бас:
   - Что ты здесь делаешь, девка? - Генемин понимал слова, но отдавал себе отчет, что это результат прежнего магического воздействия, позволившего уразуметь чуждую речь. Орал Пулюк. А затем раздался вкрадчивый и обманчиво мягкий голосишко Магрибоска:
   - Потише, мой верный слуга. Пусть девочка продолжает то, что начала. Этот пленник мне нужен целым и здоровым.- Магрибоск едва сдержался, чтобы не облизнуться, тело пленника подходило ему идеально: в полном расцвете сил, здоровое, с хорошим, хотя и нераскрытым, магическим потенциалом. К тому же, этот лир, судя по одержде и замашкам, в своем мире обладал высоким статусом. Это тоже открывало большие возможности. - Так что, если девчонка жаждет подлечить наглеца, используя свой целительский дар, тем лучше. Мне не придется тратить свою магию или платить лекарям. Ну, а за то, что она действует без спроса, накажем ее позже. Не так ли, дорогая? Я также рад, что ты показала свои способности, которые до сих пор старалась от нас скрыть.
   Князь стиснул кулаки, хотелось выть от бессилия, от невозможности защитить ту несчастную ослушницу, которая осмелилась ему помочь. Он осторожно повернул голову. Чадящий факел уже погас, но неподалеку завис сгусток волшебного светляка, освещающий большеглазое худенькое личико.
   - Михалик? - Генемин вдруг вспомнил имя мальчонки, крутившегося возле Вострыша.
   - Насколько я понимаю, скорее - Михайлина, - елейным тоном поправил его Магрибоск. И самодовольно добавил, - у меня хорошее врожденное чутье на выверты и формы чужих языков и наречий.
   Колдун удалился величественной походкой в сопровождении сумрачного разочарованного Пулюка. Уже подходя к своим покоям, "добрый дедок" остановился и, хмыкнув, подмигнул угрюмому слуге:
   - Не переживай, еще отыграешься. Доставлю тебе удовольствие, сможешь полюбоваться муками этого наглого молодчика, когда я начну вытеснять его душу из тела. Поверь, незабываемое зрелище! И девчонкой дам попользоваться, но не сразу.
   - Лир, - с надеждой протянул оживившийся палач, - у этой малышки такие эмоции!.. Можно забрать их для специй.
   - И какие же именно? - полюбопытствовал Магрибоск.
   - Влюбленность. Это, конечно, довольно распространенное чувство. Но такой чистоты встречается нечасто. И еще довольно редкое в наше время - нежность. Поверьте, блюдо с такой приправой придется вам по вкусу, мой лир!
   - И тебе тоже, - насмешливо протянул колдун и тут же нахмурился, - но такими приправами злоупотреблять опасно. Разве что вечерком, перед сном. А то станется разнежничаться и рассиропиться перед той же девчонкой. И ведь может захотеться даже дать ей волю. Подумай над этим.
   - Буду осторожен, - слуга преданно заглянул хозяину в глаза, - так вы позволите?.. И вовсе не обязательно использовать такие приправы для себя. На рынке они стоят очень дорого. За эти штучки можно получить вдесятеро больше Чувства Превосходства, Ощущения Безграничной Свободы или Необходимости Безропотного Подчинения.
   - Ну что ж, - дедок ненадолго задумался. - Можешь отнять у нее немного излишков высоких чувств, но именно излишков, не более.
   Обрадованный Пулюк оглянулся, увидел притулившегося в углу коридора Лупи и приказал:
   - Эй, лупоглазый, приведи-ка мне девчонку из пыточной. Да поскорее! Давай, проворнее шевели ластами. Времени нет, мне еще вон обед готовить. И не забудь запереть за собой дверь покрепче, чтобы пленник не сбежал. Ему там, кажется, полегчало.
   В пыточной по-прежнему было душно, чад угасших факелов заполнял непроветриваемое помещение, смешивался с приторно-сладковатым запахом крови и тлена, который насквозь пропитал и пористый песчаник стен, и земляной пол, и даже резное господское кресло, что гораздо уместнее смотрелось бы в дамском будуаре. Глядя на него, Генемин размышлял о пристрастии Магрибоска к роскоши и к созерцанию пыток. Но ненависть к мучителю сейчас не заливала холодной яростью, потому что смешалась в его душе со светлым чувством благодарности своей исцелительнице.
   Легкие пальчики лишь изредка касались его кожи. Они порхали над нею, сплетая ощущение летней прохлады. В приглушенном свете Генемин не мог как следует рассмотреть девушку, но в сведенных бровях и прикушенной губе уловил напряжение.
   - Вот уж, никак не ожидал, что ты - девчонка, - сказал и отчего-то смутился грубоватости своих слов. - Спасибо! Но, вероятно, достаточно. Ты и так сделала для меня очень много. Этот гад ведь накажет тебя за то, что считает самовольством. И я, к сожалению, никак не смогу защитить.
   - Колдун разрешил мне подлечить вас, - Михайлина ответила тихо, но твердо. - А мне очень жаль, что не хватает умения полностью вернуть вам душевные силы. Пулюк не только избил вас, но каким-то образом опустошил внутренне.
   Грамотная, ясная речь девочки тоже никак не вязалась с обликом деревенского парнишки. Книзь удивленно спросил:
   - Так кто же ты на самом деле? Какого рода?
   Ответа он не дождался. Со скрипом и лязгом распахнулась обитая железом дверь. Появившееся в дверном проеме уродливое существо, впрочем, обладало определенной грацией и, невзирая на громоздкое телосложение, передвигалось легко и быстро. Голос его тоже звучал неожиданно приветливо:
   - Лира, мне надо отвести вас к Пулюку. Не бойтесь, сейчас он не сделает вам ничего плохого.
   - Верится с трудом, - едко протянул Генемин.
   Лупоглазое существо стушевалось:
   - Насколько я понял, лира останется в живых и, насколько возможно, невредимой, - смешной уродец явно испытывал неловкость под проницательным взглядом князя. Запинаясь и нервно постукивая по полу ластом, он нерешительно продолжил. - Не думайте, что мне хочется сопровождать молодую девушку к этому ужасному человеку. Очень бы хотел вам помочь, но...
   - Так помоги, - жестко сказал князь. - Не прошу тебя помочь сбежать отсюда мне. Я взрослый мужчина и могу стерпеть многое. А вот девочку хотелось бы спасти...
   - Нет! - как-то слишком горячо воскликнула Михайлина. - Без вас я никуда не уйду!
   Несуразное существо втянуло голову плечи, голос его прозвучал жалобно:
   - Ничем не смогу помочь ни одному из вас. Я всего лишь пет, всего лишь домашнее животное и не смею пойти против своего хозяина. У меня слишком сильная привязка к лиру Магрибоску.
   Милая девушка, прошу вас не задерживайтесь, я должен отвести вас на кухню к Пулюку.
   - Значит, привязанный ты... - князь попытался приподняться. Веревки, которыми он был привязан, держали крепко. Однако при резком движении доска подпрыгнула на козлах. Михайлина вздрогнула и невольно чуть сжала плечо мужчины:
   - Прошу вас, успокойтесь. Я верю этому... пету, со мной ничего не случится. А потом... потом время покажет. Постараюсь вернуться к вам, раны еще не залечены полностью.
   - Хорошо, - Генемин стиснул зубы, - надеюсь, что ты вернешься.
   Михайлина шла вслед за робким чудовищем и пыталась успокоиться, унять сердцебиение. Как ни странно, она даже не задумывалась о том, что могло понадобиться от нее мерзкому повару-палачу. Гораздо больше тревожили ее собственные чувства.
   Отец Михайлины, талантливый маг, преподававший в элитной академии, с детских лет разговаривал с нею, как со взрослым человеком и старался объяснить, что ожидает ее в жизни. Настоящий ученый, он все раскладывал по полочкам, препарируя словом не только социальные отношения, но также физиологию и психологию живого и потустороннего, реального и магического. Он был излишне смел и независим в суждениях. За то и поплатился. Перейти дорогу могущественному Ду Леонгарду осмеливались немногие. Вступать с ним в спор казалось немыслимым даже из тех, кто пользовался расположением василевса. Род Старских был древним, но утратил прежнее влияние. Особенно в связи с тем, что лишенный придворных амбиций мэтр Старский держался вдали от императорского дворца и придворных интриг. Но, когда дело коснулось его убеждений и знаний, позволил себе резко возразить аристократату, бывшему в фаворе.
   Случилось так, что по инициативе Первого министра в Державном Астанийском университете значительно урезали ассигнования на магическое отделение и ввели ограничения на преподавание ряда дисциплин, а некромантию и общее положение о техномагии запретили полностью. Тогда-то ученый и написал докладную на имя императора, а также выступил в печати с резким осуждением данных шагов. Попытка мэтра разъяснить, что магам необходимо иметь представление о том, что может стать угрозой для государства, успеха не имела.
   Более того, Старского, объявив изменником, казнили без суда и следствия. Его жена тоже сложила голову на плахе, а сын и дочь бежали. Перейдя границу Заполошных Лесов, девятнадцатилетний юноша и десятилетняя девочка столкнулись с фарами. Тогда брат, обладавший значительной Силой, сумел отбросить сестренку за пределы опасной территории. И больше девочка его не видела. Ей хотелось верить в то, что Нано сумел спастись, но надежда эта таяла с каждым годом. Потому, что, если бы брат был жив, то непременно разыскал бы ее. Это Михайлина (вернее, Нелла, ибо таково было ее настоящее имя) знала совершенно точно. Поэтому крайне редко разворачивала серую тряпицу, хранившуюся в потайном карманчике. Было очень больно смотреть на потертый студенческий значок - единственную вещицу, оставшуюся у нее от брата.
   Голод и холод, унизительные подачки и подаяния, побои и злые тычки - вот то, что запомнилось Михайлине о первой неделе ее скитаний. А затем на нее напал насильник-садист. Спасло неожиданное вмешательство чумазого мужичонки, оказавшегося княжеским золотарем. Ей до сих пор снились кошмары, в которых над ней, лежащей в овраге нависает сально скалящаяся рожа, и зажатый в руке мучителя нож рисует на ее животе кровавый узор, шрам от которого многие годы спустя напоминал ей и наяву о реальности происходившего .
   Простой человек, незадолго до этого похоронивший дочку такого же возраста, несмотря на более хлипкое сложение, сумел справиться с негодяем. Тот остался валяться с проломленным черепом на месте несостоявшегося насилия. А Нелла стала отзываться на имя покойной дочери золоторя и его жены, милой, изможденной тяготами жизни женщины, впрочем не растратившей сочувствия и доброты. Тем страшнее оказались перемены, случившиеся с приемными родителями пять лет спустя, когда в замке князя появился Бюром.
   Можно считать чудом, что девочка задремала на пастбище, и тощая коровенка умудрилась добрести до дальнего леска. Пока Михайлина искала ее, в хлипкую стоящую на отшибе халупу золотаря наведались подручные колдуна. Трудно сказать, отчего не стали они разыскивать дочку несчастных: то ли и вовсе не знали, что вообще живет она на свете, то ли поленились тратить на это время и силы. Только, вернувшись и увидев лица спасших ее людей, заглянув в их пустые глаза, ощутила она такой леденящий ужас, какого не испытывала, даже при давнем столкновении с фарами. Девушка вознесла молитву богам за то, что уберегли ее от такой участи.
   Приемный отец по прежнему выполнял свою работу. Кажется, теперь его и вовсе не трогали ее неприятные стороны. Он словно бы не чувствовал вони фекалий, не ощущал даже малейшей брезгливости от соприкосновения с ними. И девочка в первые дни после его "перерождения" с ужасом увидела, как он, не скинув грязного балахона, садится за стол, протягивает руки, заляпанные зловонной жижей, к засохшему хлебу. Его жену тоже объяли равнодушие и отстраненность от реальности. Она уже не замечала, что посуда не мыта, пол не метен, одежда не стирана. Супруги теперь не жили, а существовали, механически выполняя лишь самые необходимые действия и, подчиняясь господским приказам.
   Михайлине-Нелле пришлось взять на себя заботу о бедных людях. Сначала она лишь вела хозяйство, но, затем отец несколько раз вернулся домой со следами побоев. Девочка поняла, что его наказывают за медлительность, появившуюся в результате обезличивания. Тогда она и стала помогать золотарю. Мужская одежда ограждала ее от посягательств кого бы то ни было (хотя, признаться, обитатели замка с опустевшими взглядами перестали обращать внимание на лиц противоположного пола). Подтвердилась и догадка, что и прежде мало кого интересовала семейная жизнь самого никчемного из подданных князя. Никто не ведал, был ли у него сын или дочь, или же теперь просто ему помогал такой же никчемный оборвыш-сирота.
   Тогда девушка возненавидела Генемина, здорового, уверенного, красивого мужчину, без раздумий отдавшего подвластных ему людей в руки страшного колдуна и позволившего тому выпить из них душу.
   Все изменилось через полтора года, когда Вострыш сделал "парнишку" своим подручным. Может быть, по контрасту с лишенными мыслей и чувств лицами большинства окружающих жгучий интерес к новому и необычному, горевший в глазах и нового ее начальника, и самого князя, с болезненной остротой напомнил ей облики отца и брата. Они были неутомимыми исследователями. Отец - прославленный ученый, Нано - лучший студент не своего курса, надежда и гордость университета.
   Девушка пыталась напомнить себе, что, если Вострыш заслуживает прощения, как человек подневольный, то Генемина оправдать невозможно, он подлинный злодей. Вспоминались напутствия отца. Еще совсем малышке твердил он о том, что в известный период молодая девушка может обольстится пустым, никчемным, а, возможно, и коварным мужчиной, подлинным негодяем. Утверждал, что это приведет ее к жизненному краху. Михайлина-Нелла понимала, насколько отец был прав. Однако ничего не помогало. Исподтишка любовалась она серовато синими глазами под крыльями бровей, хищным профилем и четким рисунком твордых губ.
   Когда же в застенках Магрибоска увидела Генемина в цепях и разодранной одежде, девичье сердце дрогнуло окончательно. Он был еще ближе и роднее здесь, в чуждом непонятном мире, куда ее перенесла техномагическая "перчатка" Бюрома. После того, как ее схватили на кишащем иноземцами торжище, после того, как тут же продали колдуну с обманчиво добрым лицом и заледеневшим взглядом, при виде князя она вновь ощутила, что прежняя жизнь не приснилась, и где-то вдалеке существует ее родной мир.
   Впрочем, после двух часов, проведенных в углу кухни, которой заправлял отвратительный Пулюк, чувства девушки притупились. В тот момент, когда повар-палач уселся напротив нее и велел смотреть ему прямо в глаза, ей показалось, что внутри что-то жестко царапнуло, но затем ее охватило безразличие. И, с трудом держась за ласту Лупи, медленно шаркая, спускалась она в подвал, где помещалась и пыточная, и ее камера-каморка. Лишь на краешке сознания брезжила мысль о том, что сейчас она, вероятно, очень напоминает несчастных, замороченных и испитых колдовством Бюрома.
   Лупи выглядел обеспокоенным. Он все переспрашивал, как Михайлина себя чувствует. Укладывая ее в постель, хлопотал, как заботливая мамушка. И напоследок пообещал поговорить с хозяином, потому что уверен, что Пулюк перешагнул дозволенную грань, отнял у нее слишком много эмоций и, возможно, даже нанес ей вред.
   Обессиленная девушка провалилась в тягучую дрему, из которой ее вывел все тот же лупоглазый пет. Осторожно поддерживая, усадил ее на кровати, подкатил небольшую тележку с дымящейся чашкой и заставил выпить горьковатый обжигающе горячий отвар. В голове прояснилось, и тут же захлестнула волна отчаянья: как она могла забыть о князе, как могла оставить его без помощи.
   Круглые, как блюдца, глаза Лупи налились беспокойством:
   - Погоди девочка, не спеши, давай поговорим. Я, наверное, неправильный пет... мне положено преданно служить, во всем быть послушным...- он увидел непонимание на лице Неллы и торопливо пояснил. - Не могу больше смотреть на все непотребства, творимые хозяином и Пулюком. Хочу вам помочь. Повар не удержался, отведал твоих эмоций и вроде как опьянел от этого. Сейчас он в отключке, спит беспробудным сном. Магрибоска дома нет. Я забрал у Пулюка ключи и два ножа, стащил пару артефактов у него и у хозяина. Держи вот этот, им ты сможешь расплачиваться на рынках.
   - Ты... украл?...- при всей ненависти к магу-мерзавцу Нелла испытывала шок от необходимости воспользоваться краденным "кошельком".
   - Тут твои эмоции, которые, между прочим, отнял, а значит, украл у тебя Пулюк, - обиженно пробурчал Лупи. - Ты хочешь или нет помочь избитому пленнику?
   Эти слова отрезвили девушку, она поспешно двинулась вслед за шустро передвигающимся на своих ластах петом.
   Князь все так же лежал на козлах и даже в полумраке почти совсем угасшего "светляка" было видно, что плечи его поникли, но при звуке шагов он вскинул голову, и в его голосе смешались волнение с радостью:
   - Боялся, что ты не придешь, что эти гады нанесут тебе увечья!
   Нелла порадовалась тому, что не видно предательского румянца, залившего ее щеки. Кашлянула, прочищая охрипшее горло, нарочито ровным тоном произнесла:
   - Сейчас мы освободим вас, Лупи поможет нам бежать, - она склонилась над Генемином, разрезая веревки.
   Эти слова будто встряхнули мужчину. Последние путы лопнули от резкого движения мускулистых рук. Он попытался сразу же встать, но покачнулся.
   - Куда так торопишся! Свалишься и побега не будет, - закричал на него Лупи, затем протянул ласту, на которой лежала золотая вещица, похожая на времямер-луковицу. - Вот, артефакт перехода. Он раскрывает порталы. Не знаю, на какой именно рынок, но туда Магрибоск наведывается нечасто, потому что для обычных передвижений использует другую штуковину. С ней он исчез и сегодня. В то же время, раз он путешествует и с этой, то артефакт-накопитель, которым можно расплачиваться, будет действовать и там. Так что берите, возьмитесь за руки, мысленно потянитесь к серединке этой "луковки" и скажите: "Эт-зер-кен! Перенос! Вэл-юл-свел!".
   Сильные пальцы сжали запястье Неллы, а она схватила ласту пета:
   - Ты тоже с нами!
   Лупи дернулся и обреченно вздохнул:
   - Я не смогу. Привязан к хозяину.
   - Но он убьет тебя, - воскликнула девушка.
   - Ты права, лучше с вами, а вдруг...- голосок пета дрогнул, он больше не вырывался, шагнул в раскрывшийся портал, но внезапно возникший вихрь, стеной взметнулся между ним и Неллой. Ласта выскользнула из тонких пальчиков. А в следующий миг мужчина и девушка растерянно озирались среди шумного блошиного рынка, совершенно не похожего на тот, который им довелось увидеть, когда впервые попали на Маградию. Лупи с ними рядом не было.
   - Его не пустила "привязка" к хозяину, - высокий широкоплечий мужчина осторожно стер слезинки со щеки девушки. - Мне рассказывал об этом один...
   - Бюром, - жестко отчеканила Нелла. Между нею и князем вновь возникла стена и пролегла пропасть.
  
  
  ГЛАВА 14. И В НАДЕЖДАХ ТАЯТСЯ СОМНЕНИЯ
  
  
   Труднее всего в подготовке к путешествию оказалось убедить Вилема пока что остаться в аббатстве Острова Надежды. Бурные события последнего времени избавили Пашку от излишней доверчивости. Конечно, он видел доброжелательное отношение членов Ордена к несчастным жертвам Магрибоска. Но впечатления нескольких дней могли быть обманчивыми. Поэтому паренек уговаривал почтенного старосту присмотреть за утратившими разум в то время, когда он сам с аббатом отправятся в путь.
   Пожилой крестьянин хмурился. Он боялся за своего "мальчонку" и хотел бы сопровождать его, оберегая и приглядывая за ним. Однако судьба безумцев Вилема тоже тревожила. Тем более, что среди них оказался Филимон, с которым они как-то незаметно сдружились во время совместных странствий. Угрюмый и высокомерный стражник, каким он представлялся поначалу, на самом деле оказался неплохим человеком. К тому же, как ни удивительно, выяснилось, что Филимон куда беззащитнее и Пашки, и Вилема. Во всяком случае, подчиняющему колдовству он не смог противостоять ни минуты. Злые чары сразу же превратили его в безвольное и подавленное существо. И это вызывало у подростка и добродушного старосты невольную жалость, желание защитить такого грозного на вид, а на самом деле уязвимого, как малое дитя, мужчину.
   Еще раз недовольно хмыкнув, Вилем в конце концов согласился с доводами молоденького мага и, махнув рукой, тяжело зашагал в сторону больничного крыла гостевых покоев, в котором разместили бедолаг. Пашка смотрел ему вслед, с грустью отмечая, как сгорбились еще недавно могучие плечи старосты. Ему тоже не хотелось расставаться с этим добрым, разумным и надежным крестьянином, но, именно благодаря этим качествам, только ему и мог доверить паренек присмотр за людьми, искалеченными колдовским Мороком.
   Золотистый камень ограждавших аббатство стен создавал ощущение бережных материнских рук, в кольце которых хотелось забыться в тепле и уюте. Светлый сияющий собор, беленные помещения подсобных служб и гостевого приюта, пастельные мазки неярких тонов, в которые были окрашены домик привратника, маленькая часовня и теплица, - все вроде бы должно было вызывать умиротворение. Должно было бы...
   Паренек еще раз внимательно огляделся, пытаясь разобраться в своих чувствах. Он все никак не мог найти объяснение безотчетному ощущению тревоги и сомнения, которое все время не покидало его здесь.
   Кроны деревьев едва тронули краски ранней осени. Ее наступление особенно остро напоминала утренняя и вечерняя прохлада. Погода здешних мест напоминала ту, что царила в родных Пашке местах. Его утомляла влажная жаркая духота, накрывавшая летом знакомые прежде блошиные рынки. Впрочем, эта местность, в отличие от всего виденного ранее в этом крае, никак не подпадала под определение "блошиный рынок". Подросток впервые на Маградии очутился в поселении далеком от торговой толчеи. И тем не менее, какие-то скользнувшие ненароком взгляды монахов, их разговоры, оборванные на полуслове при виде Паши и его друзей, некоторая напряженность и между самими членами Ордена, - все вместе не позволяло расслабиться. А может быть ему все это лишь мерещилось?
   Молоденький маг задумался над тем, что трудное путешествие и столкновение с такими страшными людьми, как Бюром и Магрибоск сделали его подозрительным и недоверчивым. Он вдруг осознал, что прошел уже год с тех пор, как он впервые попал в этот странный мир, совершенно непохожий на все, что он видел и о чем слышал прежде. И вот эта чуждость тревожила, не давала покоя даже сейчас, в тишине и спокойствии аббатства Ордена Надежды. Ему и хотелось бы довериться рыцарям-монахам, но в душе таилась тревога. Да и предстоящее путешествие беспокоило не на шутку.
   Первоначально Паша намеревался оставить здесь и Кероиля, уж слишком сомнительным и ненадежным казался этот попутчик. Но Марилена, к которой он проникся доверием, полагала, что от мага-недоучки толк в путешествии будет. Такого же мнения придерживался и аббат. Невзирая на молодость, были в этом сухощавом и тонкокостном рыцаре Ордена некая внутренняя сила и мудрость. И паренек, вняв своему внутреннему чутью, поверил аббату с Мариленой и принял темноглазого циника в число своих спутников.
   Еще больше проблем возникло при выборе маршрута.
   В кабинете аббата царила напряженная атмосфера. Довольно аскетично обставленную комнату, тем не менее, назвать кельей было трудно, потому что не было здесь мрачноватого уныния, подчеркивавшего, что целью монашества является умерщвление плоти. Помещение оказалось достаточно просторным, чтобы вместить несколько обширнейших дубовых шкафов с книгами и свитками. А на единственной свободной стене, прямо над простыми без украшений и резьбы письменным столом и креслом висела картина, изображавшая восход солнца и словно освещавшая все вокруг. Не вызывало сомнений, что это работа выдающегося живописца. Полотно не просто приковывало взгляд, оно завораживало и заставляло, замерев на мгновение, ощутить необъяснимый душевный подъем. Воздействие замечательного произведения искусства, конечно, отчасти смягчило накал дебатов. И все же...
   - Не понимаю, - взорвался Кероиль. - Получается нам предстоит отправиться неизвестно куда и непонятно за чем!
   - Не совсем так, - терпеливо, как малому ребенку, аббат повторил уже сказанное неоднократно,- Мы знаем, что сейчас разрушение возобладало над созиданием, участились вспышки запретной магии, в повседневной жизни нетерпимость разъедает человеческие отношения, без малейшего повода и логического объяснения возникает все больше военных конфликтов и столкновений.
   - И все это ложится на карту, обозначая для нас совершенно точный маршрут? - скептик не скрывал издевки.
   Аббат немного помолчал и наклонил голову. Узкое лицо с упрямым подбородком казалось невозмутимым, но пальцы были стиснуты так крепко, что костяшки их побелели:
   - Как ни странно, отчасти вы правы. Есть некоторая закономерность в том, где возникает и откуда распространяется эта зараза.
   Опять повисла тишина. Вопросительные взгляды скрестились на говорившем. Он слегка пожал плечами. Не дождавшись мгновенного ответа, с очередной репликой вылез маг-недоучка:
   - Предполагаю, здесь замешаны маги, балующиеся запрещенными приемами. То есть искать следует в магических академиях среди буйной молодежи.
   - Не думаю, - казалось, аббат взвешивает каждое слово. Он протянул руку к одному из свитков, развернул на столе карту со светящимися точками. Все вскочили со стульев, сгрудившись, следя за тонким пальцем, скользящим по сияющей паутине, накрывшей в основном северную часть страны. - Как видите, наиболее сложное положение не только в нескольких крупных поселениях, но и на границе с Лотанией, страной, где магия, как известно под запретом, а также на весьма отдаленном от центра страны горном перевале Виртен Морус.
   - Вы полагаете, запретной магией занимаются маститые чародеи? - высказала догадку Марилена. Опустив глаза, она накручивала на палец прядь темных волос и явно желала не выдать взглядом своей тревоги, но голос ее при этих словах дрогнул.
   - Скорее всего, вы правы. Кстати, обратите внимание, наиболее взрывоопасные области это Дардан, Касталькино, Холилэнд, Гассовер. Подумайте, что объединяет их?
   - В основном, неравноправие и нетерпимость, - обронила ведьма.
   - Совершенно верно. На Дардане запрещены петы, на Гассовере сложилась традиция продавать детей простолюдинов в своего рода рабство с тем, чтобы чародеи могли забирать у них значительную часть энергетики, уничтожая Дар, если он был у ребятишек при рождении. Таким образом, магией владеет лишь верхушка общества. Холилэндом заправляют криминальные структуры. Касталькино же стоит немного особняком. Вроде бы, законы там вполне разумные, однако...
   - А что неладно с рынком Милява? Вы же предлагаете вначале отправиться туда? - Пашка выглядел удивленным.
   Легкая добрая улыбка тронула губы аббата. Он объяснил, что с этим блошиным рынком как раз все обстоит благополучно. Но расположение Милявы, стоящей на перекрестье мощнейших потоков силы, а также редкостный источник позволяют свободно производить здесь обмен мыслями и даже душами между Хомо и петами. Благодаря этому, Милява является ценным источником самой разнообразной и необычной информации.
   Пашка поразился еще более. Но, поразмышляв, понял в чем дело. В Миляве собирались гонимые в других местах одомашненные животные и мыслеобмен с ними позволяет узнать очень многое о тех блошиных рынках, из которых они прибыли. Нередко лишь магическое обследование может отличить пета от обычной дикой живности. А рядом птицами и зверями немало людей и разумных существ ведут себя так, словно те ничего не соображают.
   За окном прозвучала птичья трель. Вечерники, маленькие неприметные птички с чудными голосами, начинали свои распевки. День пролетел незаметно. Аббат осторожно свернул карту и посоветовал своим будущим спутникам уложить вещи в дорогу и лечь спать пораньше. В дорогу они должны были отправляться на рассвете.
   Впрочем, Кероиль не был бы сам собою, если бы не ляпнул напоследок очередную гадкую фразочку:
   - В общем, всего-то и не хватало для спасение мира только нашей теплой компании: пацаненок, у которого молоко на губах не обсохло, ведьма, маг-недоучка и, как на мой взгляд, чересчур молодой для своего сана аббат, - жердеобразный цинник скривил губы, а затем, ломая дурака, напыщенно воскликнул. - Берегитесь, темные силы! Великие герои идут на смертный бой с вами!
   Уже поднявшийся со своего кресла аббат внимательно посмотрел на него, провел рукой по лицу, словно стирая усталость и очень серьезно ответил:
   - Символ Ордена Надежды - рассвет. Он означает начало, молодость, обновление. Что вы знаете о Предсказании Запредельного Мира?
   Все недоуменно переглянулись. Марилена припомнила фразу, часто употребляемую священнослужителями: "...путь исцеления долог". Кероиль процитировал любимое выражение противников техномагии: "Живому противная магия даст разрушенья пир". Аббат закусил губу, словно решаясь на что-то, а затем разъяснил:
   - Несколько столетий тому назад на Маградии объявился странный человек по имени Васил. Его одежда немного напоминала вашу, Павел. Он тоже вначале не знал нашего языка и несколько лет изучал его. Кстати, именно этому волшебнику мы обязаны созданием заклинаний и амулетов-переводчиков. Васил мечтал вернуться в свой мир, но это ему не удалось. Однако, во-первых, он сделал очень многое для развития чародейства. А, во-вторых, именно Васил создал наш Орден Надежды, ибо ему было ведомо некое Предсказание, прозвучавшее на его далекой от нас земле. - Молодой рыцарь-священник чуть прикрыл глаза и негромко процитировал:
  
  
   В тревоге воспрянет Лев,
   Ведь истончится Полог,
   Зла распахнется зев,
   Но путь исцеления долог.
  
   Взовьются тени и хрипы,
   Иное войдет в наш мир,
   Живому противная магия
   Даст разрушенья пир.
  
   Сквозь время и расстояния
   Протянет руку колдун,
   Корона расколется надвое
   От битвы кровавых лун.
  
   Чувства, таланты, достоинство -
   На торгах чужих земель,
   Там же - Ключ, в коем кроется
   Залог спасенья нам всем.
  
   Ломая границы сословные,
   Взрывая привычный уклад,
   Юные и непокорные
   Вернут Мирозданью лад.
  
  
   Аббат старался сдержать свои чувства, но в его тихом голосе звучала затаенная страстность. Впрочем, на Кероиля торжественность момента не произвела никакого впечатления. Маг-недоучка почесал в затылке, раздраженно буркнул насчет о наборе непонятных фразочек, хмуро заметил, что он лично ни на грош не верит предсказателям, которые, как правило, шарлатаны и жулики.
   А вот Пашу услышанное буквально огорошило. Вспомнилась встреча с Вилемом и Филимоном, символы на пепле от куриных потрохов, сгоревших на убогом домашнем алтаре от впервые вызванного им колдовского огня. Там ведь тоже была расколотая надвое корона!.. Упоминание о тенях и хрипах оживило перед его мысленным взором малоприятное столкновение с фарами. Правда теней ему тогда не привиделось, но память хранила хриплый сухой треск, от которого кровь стыла в жилах и возникало ощущение жути, даже по сей день вызывающее невольную дрожь.
   Очевидно, лицо выдало бурю чувств, разразившуюся в душе паренька. Марилена и Кероиль вопросительно поглядывали на него. Между нахмуренных бровей молодого аббата пролегли недоуменные вертикальные морщинки. Короткие фразы с вопросительными интонациями застали врасплох, но подросток отмахнулся от расспросов и, сославшись на необходимость собирать вещи в дорогу, поспешил в гостевой дом. На самом деле небольшая путевая котомка уже давно была собрана и лишь дожидалась своего часа. Пашка опустился на жестковатую кровать и сжал виски. Сердце колотилось, в груди пульсировал болезненный ком. Предсказание вернуло в проклятый день, расколовший его жизнь надвое.
   Роскоши паренек не знал никогда, но маленький домик, в котором он рос всегда освещали любовь и нежность. Своего отца он не знал. Рано погибшего деда запомнил плохо. Но с мамой и бабушкой было легко, светло, тепло. Цыпки на ногах, разбитые локти и коленки излечивались добрыми прикосновениями. Сказки, звучавшие перед сном, согревали душу и расцвечивали мир волшебством. После смерти близких мальчику пришлось нелегко, ушли беззаботность и чувство защищенности. Однако вера односельчан в наследственную ведовскую силу пацаненка давала ему возможность кое-как сводить концы с концами, рядом мурлыкал Дымок, родные стены поддерживали и помогали справиться с болью потери.
   Но вот в двери покосившегося домишки властно постучал королевский стражник. За его спиной виднелось обеспокоенное лицо старосты Вилема. И привычный мир рухнул, покой сменила круговерть событий, каждое из которых грозило новой бедою.
   Молоденький чародей тряхнул головой, отгоняя непрошенные видения. Он лег и долго ворочался на жестком матраце в попытках уснуть. Ничего не получалось, грызла тревога, грядущее путешествие теперь, после прозвучавшего пророчества, казалось еще более опасным и...нелепым. Пашка признавался себе, что согласен с Кероилем. Что могут сделать несколько человек, среди которых лишь ведьма и аббат выглядят более-менее осведомленными, а, так называемые маги, пока что мало что смыслят в этой самой магии? Да, что там говорить, на самом деле даже недоучка Кероиль, вероятно, гораздо более сведущ в ней, чем Паша.
   Сунул руку под тощую подушку, почувствовал тепло. Тоненькая книжечка, спрятанная там ощутимо нагрелась. Паренек вытащил ее, осторожно погладил обложку, привычно сунул за пазуху, поднялся с постели. Сна не было ни в одном глазу, и подросток, не выдержав мучительных попыток забыться хотя бы в полудреме, решил выйти наружу.
   Свежий воздух приятно взбодрил, в какое-то мгновение на душе стало легче, но, подняв глаза к небу, Пашка замер. Тьму ночи прорезал красноватый отблеск: из-за облаков выползли луны-близнецы. Их привычный бледно-серебристый цвет сейчас сменился багровым.
   Тонкие крепкие пальцы сжали его плечо:
   - Как видишь, Предсказание не плод больной фантазии и не выдумка шарлатана, - устало произнес аббат. - Мне показалось, что тебе тоже кое-что напомнили эти строки, не так ли?
   И Паша сдался. Он рассказал молодому священнику все, вначале запинаясь, а затем торопливо, глотая окончания слов, теряя, а затем находя детали происходившего. Поток излияний смыл внутреннее напряжение, немного ослабил железную хватку страха.
   - Лир, аббат, я не уверен, что смогу...
   - Аббат Итан, - священнослужитель внезапно потрепал подростка по голове. Этот простой жест удивил и ободрил, как и последующие слова. - Меня зовут Итан. А что касается твоих опасений, то, поверь, и я не выкован из железа. Никто из нас не всемогущ, однако каждый может и должен сделать все, что в его силах, чтобы противостоять опасности Разрушения. "Юные и непокорные" - возможно, это сказано и о нас с тобою... - Уловив изумление мальчика, рыцарь монах неожиданно рассмеялся. - Меня ведь тоже многие здесь считают слишком молодым и чересчур самонадеянным, сбрендившим на необходимости отказа от привычных устоев. Многие мои братья по Ордену не согласны с решением открыть более широкий доступ на Остров обычным мирянам. Да и идея моего путешествия с вами не нашла у нас всеобщего одобрения.
   При этих словах подросток лишь покачал головой. Оказалось, он верно уловил непростую атмосферу, пронизывающую аббатство и ее обитателей. Недаром его сразу же насторожили вроде бы незначительные детали и мелочи в поведении монахов .
   Они проговорили не меньше часа. В свою комнату Паша вернулся в приподнятом настроении. Он крепко спал ночью, а на рассвете проснулся все в том же радостном возбуждении. И это пьянящее чувство затем, кажется, передалось не только внимательно посмотревшей на него Марилене, но и вначале кривившему губы Кероилю. Провожали их трое: насупленный Вилем и пара монахов. Один из них, высокий, с непроницаемым лицом держался с неподобающим священнослужителю высокомерием, другой, пухлощекий и голубоглазый, поглядывал на путешественников с плохо скрываемым сочувствием.
   Аббат Итан с улыбкой оглядел свое "воинство" и повел их за собой в небольшую часовню, расположенную чуть поодаль от собора. Она казалась маленькой невзрачной пичугой на фоне ослепительного величия величественного и прекрасного храма. Контур бледно голубых стен едва выступал на фоне прозрачной голубизны высокого осеннего неба. Но, переступив порог, все замерли в восхищении. Здесь не было многофигурного алтаря, мозаичных полов, возносящихся ввысь сводов. Вся стена напротив входа сияла неисчислимыми оттенками рассвета. Солнце еще не встало, оно лишь просыпалось, с лукавым озорством швырнув впереди себя ворох первых лучей. Все вокруг трепетало в ожидании светила, все дарило Надежду.
   Священник склонил голову, прошептал молитву, а затем поднял руку, его голос окреп, лишь смутно узнаваемые слова слетали с его губ. Розовые отблески заиграли на лицах собравшихся здесь людей. Рассвет разгорался, заполоняя все вокруг, захватывая их в свой волшебный плен.
  Возникло ощущение парения, опалил восторг полета. Не испугал даже миг, когда их основательно тряхнуло. Но вот очарование исчезло, они очутились на твердой земле перед сплетенной из лозы изгородью. Яркие лучи взошедшего солнца играли на многоцветье вьющейся над воротами надписи - "Милява".
   Кероиль протянул руку, чтобы распахнуть калитку веселого зеленого цвета. Волосы на Пашкиной голове вдруг шевельнулись, по позвоночнику пробежал озноб. Он инстинктивно оттолкнул мага-недоучку в сторону. И тут же раздался встревоженный голос аббата Итана:
   - Погодите, здесь что-то неладно. При переходе через Портал был сбой! - в тонких пальцах возник прозрачный кристалл, из которого вырвался яркий луч. Световая игла коснулась калитки, скользнула по завиткам лозы, сплетающей ограду. И все это дрогнуло, поплыло, обнажая мрачный выщербленный камень и черный чугун тяжелых кованных ворот, скрытых прежде наивно-беззаботной и веселенькой, будто цветастый ситчик, обманкой Морока.
  
  
   ГЛАВА 15. СИЛА ПРЕДСМЕРТНОГО ЖЕЛАНИЯ
  
  
   Не верьте, что торговцы Маградии в ожидании покупателей просто лениво кемарят на солнышке. Подвергайте сомнению и россказни о их фантастической затмевающей все иные чувства жадности (дескать, дни и ночи считают-подсчитывают, скольких Эйфорий Любовных Услад стоит Пьянящее Чувство Полета). И ни в коем случает не утверждайте, что они зациклены лишь на процветании родного блошиного рынка.
   Представьте себе, им тоже свойственны мечты о подвигах во имя светлого будущего в космических масштабах.
   Во всяком случае, встрепанный субъект с легкомысленно-детской кличкой Рыжик, торговавший ключами и снискавший на Хескелитане сомнительную славу хитрожопого сукиного сына, даже, отметив день рождения с впечатляющим количеством крохотных фаерболов на торте, в глубине души оставался неисправимым романтиком.
   Конечно, он тоже упоенно следил за котировкой цен, держал нос по ветру, чтобы учуять выгодную сделку, умел и любил торговаться, не упускал шанса обвести вокруг пальца слишком доверчивого лоха, который не знал подлинной ценности принесенного на рынок сокровища. И, разумеется, рыжий надраил бы морду всякому, кто бы усомнился в величии блошиного рынка Хескелитан.
   И тем не менее, прикрывая глаза в минуты затишья, он представлял себе грандиозную битву сил добра и зла, в которой его сверкающий меч разил направо и налево ужасных демонов Тьмы, принося окончательную победу силам Света.
   На его прилавке громоздились ключи всех размеров и фасонов, но в тайниках большого уютного дома хранился арсенал потрясающего оружия, дотронуться до которого он не позволял ни одному живому и неживому существу.
   Темными вечерами спускался он по крутой лестнице в подземелье, раскрывал сундуки, доставал заветные мечи, сабли, алебарды и даже странные техномагические штуковины, именуемые в далеких мирах лазерами. Взвешивал их на руке, что-то полировал, что-то затачивал. Танцевал в смертельной для несуществующего противника пляске или разносил в щепки мишени. И предавался безумным мечтам о великих сражениях и великих подвигах.
   Была у него и смешная детская привычка, о которой добровольно не сознался бы никому на свете. Каждый день начинался и заканчивался одним и тем же священным для Рыжика ритуалом. Оставшись наедине, он осторожно вынимал спрятанный на груди медальон, раскрывал его, гладил спрятанный внутри невзрачный серый ключик и шептал слова благодарности. Крошечная вещица, порядком исцарапанная и погнутая, когда-то заворожила шестилетнего малыша своей невероятно доступной ценой. Всего одна Улыбка До Ушей, и добродушный старый торговец отдал никчемный ключ сорванцу, отбившемуся от родителей на шумной "толкучке". Успокоившегося малыша отец и мать вскорости разыскали. И у него осталась вера в удачу, приносимую крохотным талисманом. Оттого и выбрал делом жизни торговлю ключами. В их удивительном предназначении - Открывать и Запирать - виделся ему особый смысл и особая судьбоносная роль.
   Утро второго хамюса девятого лунника года начиналось с привычного взгляда на приносящую удачу вещицу. Поблагодарив ее, Рыжик погладил металл и ему показалось, что серая поверхность теплее обычного. Впрочем, возможно, ее нагрели солнечные лучи, ворвавшиеся в распахнутое окошко.
   И все же у торговца появилось ощущение необычности этого дня. Поэтому он почти не удивился, когда, открыв свою лавочку, обнаружил внутри истекающее кровью ластоногое существо. При всей своей внешней грубоватости, в душе Рыжик был человеком добрым и сострадательным (что, разумеется, тщательно скрывал от окружающих, в особенности же, от покупателей). Он никак не мог оставить без помощи неизвестного пета. А о том, что перед ним именно сбежавшее от хозяина домашнее животное, красноречиво свидетельствовало клеймо на шее с пылающей багрянцем литерой "пэ".
   Ран на теле беглеца не наблюдалось, но из носа и ушей струились алые потоки, словно бы внутреннее давление силилось разорвать его. Собственно говоря, так оно и было. В организме клейменного пета, нарушившего запрет подчинения, бушевала взрывоопасная магия. Утихомирить ее смог бы лишь очень могущественный чародей, но такового - увы! - рядом не было. Рыжика охватило отчаянное ощущение собственного бессилия. Но в это мгновение ластоногий открыл выпуклые глаза и пошевелил губами:
   - Где я? Кто ты?
   - Это - рынок Хескелитан, а я торговец...
   Рыжик не успел закончить фразу, когда умирающий вдруг неуклюже перевалился набок и чуть приподнялся на дрожащем ласте. Выпуклые глаза загорелись упрямой решимостью, и пет прохрипел:
   - Я хочу заплатить тебе Предсмертным Желанием!..
   Торговец недоуменно вскинул брови. Предсмертное Желание - невероятно высокая плата. В этой валюте скрыта колоссальная энергетическая мощь. Но и товар, который требуют за него, как правило, весьма ценен. Он нахмурился:
   - Не уверен, что у меня найдется то, что можно предложить в обмен на это...
   - Я отдам его за Долг Поиска и Помощи моим друзьям.
   Нервно взлохматив огненные лохмы, рыжий отрицательно мотнул головой. Он просто не мог взвалить на свои плечи такую обузу. Цена оказалась непомерно высока. В глазах умирающего плеснулось отчаянье. Прерывисто дыша, он выдавливал из себя рванные слова, давая страшную клятву отречения от вечного покоя и легкой смерти, которая многократно усиливала мощь Предсмертного Желания и давала возможность добиться его исполнения напрямую, без купли-продажи. Торговец зажал ему пасть, не позволяя закончить ритуальную фразу. Такая жертва была ужасна, ибо обрекала пета на вечные муки.
   - Прекрати, не надо...я согласен. Так кто же твои друзья и что для них нужно сделать?
   Вероятно, он поступил правильно, иначе его до конца жизни мучила бы вина перед лупоглазым. Однако, немного поостыв, он испытал страх от собственного решения. Где искать ему неизвестных мужчину с девушкой? Захлебывающаяся и затихающая речь умирающего дала весьма неточное описания. Под него подходили слишком многие люди. А вот насчет того, с кем их нужно было свести, у Рыжика мелькала догадка. Даже несколько деталей заставили его вспомнить паренька, чье прозрачное астральное тело выторговало у него единственный и неповторимый КЛЮЧ. Не так уж часто встречались люди с глазами разного цвета. У паренька это различие было не слишком заметно: один глаз янтарно-золотистый, второй - светло зеленый в золотистую крапинку. Но рыжий отличался и зоркостью, и вниманием, поэтому приметил эту особинку точно так же, как и привычку в минуту раздумий потирать костяшками пальцев переносицу.
   Торговец снова посмотрел на распластавшийся на полу труп. Нелепый ластоногий пет оказался невероятно мужественным и верным не рабскому долгу, а вере в торжество справедливости. Рыжий сжал кулаки. Ему предстояло много дел. Но прежде всего нужно было похоронить несчастного, не привлекая к этому особого внимания. Ибо, конечно же, жестокий хозяин почившего уже идет по его следу, а заодно и по следу тех, кого лупоглазый поручил защищать торговцу.
   К тому же, в отрывистых фразах проскользнуло еще одно страшное имя "Бюром". Его на рынках Маградии произносили лишь шепотом, им пугали детей, связывая жуткого и таинственного техномага с похищениями, пытками, мерзкими опытами над живыми существами, а также со стремлением к мировому господству.
   Рыжий опять прикоснулся к медальону на груди. Его верный оберег с утра подал ему Знак, значит, пришло время закрывать лавку, решить проблему с захоронением тела погибшего пета, а затем отправляться домой и, выбрав самое надежное из хранившегося в подземном арсенале оружие, выходить на смертный бой против набравшего силу Зла.
   Впрочем, все эти планы смешал бархатистый голос, прозвучавший снаружи:
   - Где же запропастился продавец ключей? К блошиной бабушке бездельника!
   - Может, по нужде вышел, - прогудел зеленокожий орк, торговавший поблизости.
   - И там у него понос приключился, - фыркнул обладатель баритона, в бархате которого возникли ледяные колючки. - А не в подсобке ли он? Дверь, я вижу, приоткрыта...
   Рыжик выругался про себя и едва успел выйти из сарайчика, столкнувшись на пороге с черноглазым брюнетом весьма надменного вида. Наглец попытался заглянуть через плечо торговца внутрь подсобки, но тот проворно захлопнул дверь и привалился к ней спиной. На первый взгляд, стоявший перед ним cубъект весен этак двадцати пяти не более выглядел типичным представителем "позолоченной" молодежи: модный костюм из лавки готового платья, а не сшит на заказ, то же с маскирующейся под эксклюзив обувью. Но цепкий взгляд и жесткая складка у рта выдавали возраст, что молодчик уже изрядно потрепан жизнью. И циничный прищур отнюдь не казался рисовкой. Уверенность в каждом жесть, надменная манера держаться, - да, пожалуй, брюнету привычней было в одежде от дорогого портного.
  В этот момент лицо нагловатого субъекта дрогнуло и на долю секунды исказилось. Впрочем, этого хватило на то, чтобы Рыжик увидел, как черные глаза приобрели совсем иной цвет. Вернее, цвета, ибо они были разными. Но совсем не такими, как у давешнего призрачного покупателя КЛЮЧА. Рыжик невольно сморгнул, а молодчик тем временем поспешно вернул себе черноглазую личину.
   Несколько мгновений два совершенно несхожих человека приглядывались друг к другу, словно бы отдалившись от шума и гомона торговых рядов. Это напоминало начало боя, когда противники осторожно двигаются по кругу, не поднимая оружия в обманчиво расслабленных руках. Затем пришлый улыбнулся, неожиданно дружелюбно и легко, а глаза его опять на мгновение изменились. В жгучей черноте одного сверкнул ярко синий огонек, во втором же плеснулась теплая горечь шоколада:
   - Прошу прощения, лир, за то, что побеспокоил вас, но я ищу один интересный артефакт и, полагаю, лишь вы можете помочь мне, - бархатный голос стал проникновенным. - Судя по отзывам многих моих знакомых, только в вашей лавке отыщется любая редкость и раритет.
   Конечно, у Рыжика имелись свои слабости, но излишняя доверчивость в них не входила. Более того, хороших актеров любил он только на театральных подмостках. Поэтому на грубую лесть не купился. И брюнет сразу же угадал его настроение, стал серьезен, заговорил нормальным деловым тоном, вроде бы более не прибегая к обольщению:
   - Меня интересует КЛЮЧ. Полагаю, вы знаете, о чем идет речь.
   - У меня нет этого артефакта, - спокойно ответил торговец.
   - И не было? - молчание рыжего вполне устроило черноглазого, он качнул головой, словно отвечая собственным мыслям. Затем задумчиво посмотрел на строение, дверь которого так усиленно подпирал Рыжик. И того кольнуло острыми иглами мощной поисковой магии некромантии. Ладони сразу взмокли, а брюнет, хищно усмехнувшись, продолжил. - Меня мало беспокоит отголосок насильственной смерти, витающий над вашим сараем, но вот полиция, боюсь, придерживается иных взглядов. Впрочем, если вы ответите на несколько весьма невинных вопросов, то я не только промолчу о своем открытии, но, к тому же, помогу избавиться от ненужного хлама, хранящегося в этой подсобке.
   - Выбирайте выражения, имейте уважение к жизни и смерти. Того, кто лежит внутри, никак нельзя назвать "хламом", - оборвал его торговец. Он был безумно зол и на этого мерзавца, и на так несвоевременно возникшего в его жизни ластоногого, и на то, что в этой дурацкой ситуации был почти что бессилен противостоять напору шантажиста.
   Разумеется, пришлось рассказать о пареньке, появившемся на Хескелитане в астральном теле и купившем КЛЮЧ. Рыжик пытался сделать это как можно более скупо, но некромант как-то невзначай заставил его проговориться и о безликом сопернике мальчишки. Услышав о нем, брюнет заиграл желваками, и глаз его нервно дернулся. А вот о Долге перед Лупоглазым торговец сумел промолчать. Впрочем, субьект со странными глазами не задал ни единого наводящего вопроса в отношении погибшего пета. И поэтому магия подчинения не потребовала подробных сведений.
   В небольшом сарае, служившим Рыжику складом, повисло тягостное молчание. В маленькое "слепое" окошко под потолком назойливо бился толстый шмель. В полумраке связки старых ключей выглядели тусклыми, лишь редкие блики слабо вспыхивали на отдельных относительно новых образцах. На полу неряшливым мешком лежал мертвый пет. Сердце торговца колотилось в бешенном ритме. А вот брюнет выглядел совершенно спокойным и собранным. Он встал и коротко кивнул на погибшего:
   - Труп я забираю, вынесу в пространственном кармане и развею на окраине.
   - Нет, - хрипло сказал торговец. - Мы идем вместе, хочу похоронить его в земле.
   - Трогательная привязанность к зверюшке, - почудилось, что под насмешкой некромант скрыл злость. Но это не остановило рыжеволосого. Он порылся в подвесном шкафчике справа от входа и сунул что-то в карман, не заметив иронической улыбки, скользнувшей по губам молодого колдуна. Тот вытащил из кармана небольшой замшевый мешочек, похожий на очешник, и каким-то неуловимым движением переместил резко сжавшийся труп в него. Рыжего опять кольнула магия, только теперь в ней чудилось что-то чужое и неправильное. Но он постарался отогнать все сомнения и шагнул за порог следом за молодым магом. Торговец не собирался отдавать тело погибшего пета на службу некроманту, а для этого следовало проследить за погребением.
   До окраины Хескелитана добирались на извозчике. Корявый плечистый тролль со свисавшими до земли руками заломил непомерную цену. Проезд на его раздрызганной двуколке, запряженной двумя изможденными виверными, явно не стоил такого. Но нагловатый молодчик на сей раз торговался разве что для проформы. Его слишком быстрое согласие озадачило Рыжика. Маг, владеющий некромантией, показался ему тем еще прохвостом. Конечно, судя по усилиям и напряженным мускулам некроманта, "очешник", в котором он спрятал мертвеца, несмотря на небольшие размеры и некоторую корректировку веса, все равно тянул не менее, чем на полпуда. И все же... И все же Рыжик шкурой бывалого торговца чувствовал несоответствие сущности брюнета, его поведения и внешнего вида. Во-первых, он подозревал, что маг явно попал в скверную ситуацию, лишившись привычного ему статуса и богатства. А, во-вторых, в его стремлении самому упокоить тело мертвого пета тоже таился подвох. И то, что он явно спешил сделать это как можно быстрее, особенно настораживало торговца ключами.
   Двуколка остановилась за пределами блошиного рынка. Далеко позади остались не только окруженные садиками приторно-благостные домики мещанского предместья, но и сменившие их хибары голытьбы и отщепенцев. Тролль уставился на свою могучую серую ладонь, в которую впитывались Пожелания Удачи и Здоровья. Вязкий плевок зеленоватой слюны охарактеризовал его мнение по поводу жадности клиентов, и тощие клячи поплелись в обратную сторону.
   Некромант следил за двуколкой, пока она не скрылась из виду. Торговец же не спускал глаз с этого сомнительного субъекта. Всего четверть лиги отделяла их от зубчатой полосы леса, раскинувшегося за пределами блошиного рынка Хескелитан. Знаменитого Черного леса, занимающего тридцатую часть планеты Маградия. Уж здесь то вполне хватало место для захоронения тела несчастного лупоглазого пета.
   Разумеется, Рыжик ожидал подвоха от такого скользкого типа, как брюнетистый некромант. И все-таки подлинная мощь темного колдуна явилась для него полной неожиданностью. Редко кому удается легко и быстро раскрыть портал вдали от пересечения каналов Силы. Брюнет сумел сделать это совершенно неожиданно для торговца. Яркая вспышка, сопровождаемая хлопком, и... подозрительный маг исчез в сияющем квадрате, который тут же сжался в узкую линию, сверкнувшую и растворившуюся в мановение ока
   - К внерыночной матери, - Рыжик в сердцах грубо ругнулся. Он, конечно же, ожидал подвоха, но все же не был готов к такому стремительному повороту событий. Но тут же хитрая улыбка скользнула по его губам. Не такой уж он и лох, чтобы не быть готовым к ответным действиям.
   Торговец вытащил из кармана замысловато изогнуты кусок тонкой проволоки, на конце которой трепыхнулся крохотный лоскуток, оторванный от одежды мага в то время, когда они садились в двуколку. В раннем детстве среди друзей Рыжика имелся малолетний воришка. Рыжий подкармливал мелкого, делясь бутербродами, уложенными заботливой мамой в школьную торбу. А взамен малец обучил его кое-каким полезным уловкам.
   Теплый серый камешек в том месте, где возник портал, еще хранил отголосок энергии и вектора перехода. Разумеется, не каждый ведающий и даже не каждый маг сумеют его прочесть. Однако у торговца был на примете ворчливый старикашка Свен с большим опытом в такого рода делах и мерзопакостным характером. Оставалось найти к нему подход. Для этого требовались вполне материальные жертвы. Впрочем, Рыжик готов был пойти на них. Он ощутил, как в душе разгораются азарт и уверенность в том, что вляпался в невероятную авантюру, которая весьма вероятно грозит ему гибелью, но может и вывести на ту самую заветную тропу войны со Злом, о которой он так самозабвенно мечтал долгие-долгие годы.
   Вспомнив, о бедном лупоглазом пете, торговец нахмурился и стиснул зубы: отчего-то в нем крепла уверенность, что необходимость отдать Долг и возможность использовать мощное Последнее Предсмертное Желания тоже связана с великой битвой, на которую он так жаждал отправиться с романтическим восторгом немного странноватым для человека зрелого возраста.
   В перекособоченной халупе, стоявшей на отшибе, царила разруха. Земляной пол покрывал заглушающий шаги толстый слой мусора, удушливый запах плесени и затхлости казался густым, как кисель. Кольнуло опасение, что старый хрыч давным-давно окочурился. Рыжий огляделся, боясь наступить на валявшиеся повсюду объедки, сделал нерешительный шаг и нечаянно опрокинул колченогий стул. Упал лежавший на нем толстый фолиант в кожаном переплете.
   - Блохи тебя забери! - гаркнул не по-стариковски звучный бас. Тряпье на лавке в дальнем углу зашевелилось, поднялась седая лохматая голова. Горящие глаза под нависшими бровями попытались просверлить нежданного гостя насквозь.
   Вначале разговор не ладился. Свен не хотел даже слушать торговца. Наконец, тот вспылил, схватил старого маразматика за грудки и попытался встряхнуть. Цепкие скрюченные пальцы с длинными желтыми ногтями впились в предплечье Рыжика. В них чувствовалась отнюдь не стариковская сила. И лицо Свена вдруг обрело иное выражение:
   - Что это за странная аура витает рядом с тобой, малец?
   - Об этом и хотел бы поговорить с тобой, - разозлился торговец, ткнув старику под нос обрывок рубашки и серый камешек. - Скажи, сумеешь распознать, куда отправился тот, что носит рубашку из этой ткани и открыл портал, где лежал этот камень? Хорошо заплачу...
   Ведун хмыкнул:
   - Заплатишь, конечно. И хорошо заплатишь. Ну-ка рассказывай, как умудрился связаться с технонекромантом? И с кем именно? С Бюромом или со Штефаном?
   Рыжик несколько минут молчал. Имя страшного парализованного колдуна уже упоминал лупоглазый. А вот о том, что существует еще один технонекромант ему до сих пор слышать не доводилось. Впрочем, в старинных легендах говорилось о том, что накануне Последней Решающей Битвы в мир придут несколько чародеев, владеющих двойной черной магией - Нежизни и Рукотворных Псевдомагических Конструкций. Но еще больше волновало торговца ключами описание бойцов, которым предстоит сразиться с исчадиями зла. Он надеялся, но боялся верить, что среди них окажется также он сам, своей собственной огненно-рыжей персоной.
   Очевидно, вид у Рыжика был глуповато восторженный. Старик прищурился, в глазах его мелькнули насмешливые искорки:
   - Хватит стоять столбом. Времени у нас в обрез, имеющийся у меня артефакт рассчитан на открытие лишь одного портала, поэтому к тому лесочку, где колдун удрал от тебя, отправимся на моем жеребчике.
   Сказать, что рыжий был ошарашен, значит ничего не сказать. Еще бы, тот, кого он считал просто хорошим знахарем, на самом деле оказался магом, потому что активировать подобный артефакт могла лишь сила подлинного чародея.
   Выяснилось, что "жеребчик" тоже непрост: сущность его явно была иной - запредельно мощной и усмиряемой лишь могущественнейшей магией. Огромный вороной конь стремительно и легко нес сразу двух всадников. Дорогу, занявшую более часа у двух виверн, тащивших двуколку, этот могучий зверь преодолел не более, чем в пару десятков биений сердца.
   Старик присел у почти неприметной полоски чуть пожухлой травы. Рыжик знал, еще полчаса и она распрямится, обретет прежний цвет. След от портала таял быстро. И если бы торговец не уговорил Свена почти сразу же вернуться сюда, выяснить точное место перехода стало бы невозможно.
   Маг распрямился, отбросил свесившиеся на лицо седые пряди. В его глазах читалось недоумение:
   - Странно... Штефан, а я уверен, это именно он, отправился на Миляву.
   Рыжик не понял удивления Свена. Разве перед умеющим распахивать порталы не открыты все дороги? Его вопрос отчего-то рассмешил волшебника, но посмотрев на обиженную физиономию торговца, он терпеливо пояснил:
   - Милява полна света и добра. Рабы и петы, которым удается почти невозможное - сбежать от своих хозяев и попасть туда, - обретают свободу. Для защиты угнетаемых и истребляемых во многих других местах петов даже создан заповедник. Всем беглецам вначале оказывают помощь, помогают избавиться от зависимости хозяевам и даже, я слышал, от наведенного морока, поглощающего суть живых существ, и, наконец, дают возможность освоиться в новых условиях. Именно поэтому власти остальных блошиных рынков стараются скрыть все сведения об этом поселении. Но что могло привлечь туда технонекроманта?
   Торговец ключами моргнул, переваривая услышанное, и ляпнул первое пришедшее в голову:
   - А, может, он ищет там кого-то из этих самых беглецов? - сказал и зажмурился от собственной дерзости, он теперь явно робел перед Свеном, которого прежде считал обычным ведуном.
   Неожиданно пожилой маг улыбнулся:
   - Пожалуй, ты прав, юноша. Штефан - мерзкий тип, но отказывать ему в уме не приходится. К тому же он отнюдь не ленив, умеет добывать редчайшую информацию, использует ее с наибольшей выгодой для себя. Как знать, может быть, он разыскивает там именно ту странноватую парочку, которую тебе предстоит привести к таинственному владельцу КЛЮЧА? Так что стоит двигаться в путь. Правда, не знаю, что ожидает нас впереди: победа или поражение. Может быть, падем смертью храбрых и прославимся в веках, а возможно станем расхожим материалом для жутковатых экспериментов некромантов. В общем, даю тебе пару минут, подумай хорошенько и реши, стоит ли ввязываться в опасную заварушку.
   - А вы? Неужели, не боитесь? - с подозрением спросил Рыжик.
   Свен тряхнул седыми лохмами и ухмыльнулся с шальным блеском в глазах:
   - Ну, мне-то терять нечего. После стольких лет бессмысленного прозябания хочется напоследок тряхнуть стариной. Давненько не случалось участвовать в подобных авантюрах.
   - А мне и вовсе и доводилось... - грустно протянул торговец ключами. - Между прочим, я всю жизнь о таком мечтал. Только вот...с оружием у меня плоховато... Здесь и сейчас, я имею в виду. Дома же хранится много чего. Давайте заскочим ко мне на минутку!..
   Старик покровительственно взъерошил огненные вихры соратника:
   - Было бы умение владеть оружием, тогда оно и само найдется. Повторяю, нет времени возвращаться в твое жилище. Держи вот есть у меня один запасной ножичек, - морщинистая рука извлекла из-под холщовой штанины крепкий стальной клинок, что словно сам собой лег в пальцы Рыжика.
   ...Нечто без лица возникло над остывающей полоской травы. Отсутствие черт возмещалось достаточно выразительной жестикуляцией. Безликий повел головой, словно принюхиваясь, прошипел:
   - Похоже, вторичный портал. И есть в нем след первичного, в котором чую Штефана и какую-то мертвую сущность. А вот во вторичном - тот самый по дурному упрямый рыжий торговец, а еще... кто-то из Высших, перешедших Грань. Он почти что лишился своей мощи...
   - ...но того, что осталось, тоже достаточно, - холодный голос раздался будто бы ниоткуда. - Ты упустил их и заслуживаешь полного развоплощения. Но за то, что обнаружил след, на сей раз прощаю. Поторопись, мой Пес-вершитель! Доведи дело до конца. Все трое живых такими же нужны мне, а вот дохлятину, от которой еще не полностью отлетела ее прежняя живая сущность, отдаю тебе на прокорм. Впрочем... сначала я притащишь и ее мне на осмотр. Что-то слишком мощное чудится мне подле нее...
   - Сила Предсмертного Желания, - буркнул безликий, - мне к этому и прикасаться-то боязно.
   - Ого! - воскликнул невидимый. - к таким вещам посторонним без особой магзащиты прикасаться не стоит. Ну и осел Штефан! Кажется, зря я брал его когда-то себе в ученики.
  
  
   ГЛАВА 16. СЛУЧАЙНЫЕ ВСТРЕЧИ, КОТОРЫХ ИЗБЕЖАТЬ НЕВОЗМОЖНО
  
  
   Штефан нервно сплел пальцы. Он до сих пор злился из-за того, что молодой маг из Гассовера, который мог бы стать ему неплохим помощником, оказался на редкость несговорчивым типом. Как выяснилось, этот Рокуцик умудрился магически привязать к себе девицу с редким и весьма мощным Даром Жизни. Именно из-за этой привязки Штефан не мог отобрать ее у паршивца насильно. А продавать ее гассоверец не хотел ни за что. Некроманту хотелось удавить упертого колдунишку, но, к сожалению, пользы от этого бы не было никакой. Ибо вместе с Рокуциком погибла бы и "привязанная" к нему девица.
   Штефан хмыкнул: "Посмотрим, что запоет Рокуци, посидев пару-тройку деньков взаперти на хлебе и воде да еще и в антимагических браслетах". Что касается девчонки, то некромант не жалел артефактов перехода (последних разработок Бюрома, которые появились в Холилэнде лишь недавно и стоили гхырову тучу замых изысканных желаний и эмоций!) и, где бы ни находился, старался навещать Доротею как можно чаще. Ее симпатия и добрые чувства к нему впоследствии значительно облегчат доступ к Дару девочки.
   Мысли о Доротее привели его в хорошее расположение духа. Штефан решил, что не стоит беспокоиться о мелких шероховатостях. В общем и в целом все складывается успешно. Ему удалось определить, что КЛЮЧОМ завладел мальчишка, который однажды уже путался у него под ногами. Этот потенциальный противник не пугал, он слишком молод и не обучен. Серьезную опасность представлял кто-то другой, чьим слугой являлся Безликий, пытавшийся перекупить артефакт у рыжего. И вот здесь возникали вопросы.
   Такого Посыльного, наделенного разумом и даже некоторой возможностью принимать решения, создавали маги высочайшего уровня. Как правило, они владели редкой формой магии жизни, сплетающейся с некромантией. Подобное колдовство свидетельствовало о наличии крови горзаков, волшебников из страны, граничащей и соперничающей с Астанией, родной землей Штефана. Но, будучи и сам некромантом, брюнет ощущал, что здесь замешаны не только эти, но и другие тоже хорошо знакомые ему чары. Однако, ему не хотелось верить в то, что его бывший учитель, а ныне соперник добился невероятных успехов в развитии техномагии.
   Вдали протяжно запел рог шефте. Таким образом во всех уголках Маградии отмечали полдень. В отгороженном Межмирьем родимом крае Штефана в это время обычно величественно гудели бронзовые колокола. На мгновение перед его мысленным взором возник знакомая с детства картина: стрельчатая колокольня, вздымающаяся над каменными стенами, надежные обьятия которых защищали город, могучие башни древнего замка и расстилающиеся вокруг поля, а где-то почти на горизонте темная зубчатая зеленая полоса. Леса тянулись до самой границы с империей горзаков.
   Нельзя сказать, что молодой некромант страдал ностальгией. Образ покинутой родины отнюдь не вызывал умиление. Видение возникло по иной причине. В последнее время Штефан все чаще прикидывал возможность перехода на сторону враждебного Астании государства. Хотя, пожалуй, это скорее было бы временным объединением сил. Постоянно служить кому бы то ни было брюнет не собирался. Подлинным господином видел он лишь себя, а своей вотчиной намеревался сделать все достижимые миры, окружавшие Межмирье. К его собственному сожалению, не он один мечтал об этом.
   За окном раскинулось поселение Милява. Простые одно и двухэтажные домики с вишневыми и яблочными садами, кустарниками малины, смородины, крыжовника. Среди них там и сям виднелись пестрые конусообразные крыши торговых киосков, где, в отличие от большинства блошиных рынков, продавали, в первую очередь, поношенные вещи и только совсем немного - эмоции и чувства. Пасторально и удивительно провинциально, собственно, именно так обстояло дело на всех блошиных рынках Маградии где-то с полтысячелетия тому назад. Тогда торговля тонкими материями, возникающими в душах гуманоидов, даже считалась делом неприличным, противоречащим этическим нормам, а потому опасным для общества.
   Штефан хмыкнул: вот вам и результат излишней демократичности. Стоит ли учитывать мнение простых обывателей, если в результате все здешние обитатели живут вот так простенько и убого. Всеобщее равенство никогда не способствует созданию прекрасных величественных поселений, в роскошных дворцах которых собраны поразительные коллекции произведений искусства и всевозможных редкостей. Лишь диктатор и тиран может направить все силы на создание подобного. Для него ведь не важно, что величие строится на костях человеческих. И, в конце концов, в веках остаются именно такие вершины рукотворных творений, а заодно и имена великих Строителей - не рабов, таскавших каменные глыбы, но тех, кто отдавал повеления голытьбе.
   В юности Штефан тоже был полон высоких идей. Таким воспитывали его родители. Но их идеалы вдребезги разбила суровая действительность. Честность не смогла противостоять лжи и наветам. Его семьи больше не существовало, вера в добро и справедливость разрушилась. Молодой человек, только-только вышедший из подросткового возраста, пришел к выводу, что мир делится на победителей и побежденных, хищников и жертв. Он не желал быть побежденным, а потому стал хищником. Опасным, безжалостным, расчетливым, таким, как его идеал и главный враг - Шварц-Бюром. Юноша, не задумываясь отринул то, что, по словам родителей, сулил ему канувший в небытие дух рода. Необходимость способствовать торжеству справедливости теперь воспринимались с ухмылкой. И только, глядя в зеркало, Штефан порою испытывал тревогу. Его разноцветные от природы глаза менялись, сейчас радужку заполнила чернота. И началось это тогда, когда на него упала темная тень самого жуткого и невероятного человека, пожалуй, во всей Вселенной.
   Необычный технонекромант появился на Маградии задолго до рождения Штефана. Слухи о нем ходили самые разные. Впрочем, осиротевшему юнцу долгое время об этом было не ведомо, как не ведомо и о мирах, расположенных в невесть какой дали от всего, что ему привычно, в том числе и о Маградии. Позднее юноша, в одночасье лишившийся родных, а заодно спокойной обеспеченной жизни, статуса и в тот момент ожидавший казни, встретился с ним в родимой Астании.
   До рассвета, когда Штефану, как последнему представителю рода "предателей короны", предстояло быть вздернутым на виселице, оставалось всего ничего. В ту ночь заснуть не удалось. Прислонившись головой к сырой каменной стене узилища, он наблюдал, как клочок неба в крошечном оконце под самым потолком, утрачивал глубину и осязаемость черного бархата. Он начал машинально отсчитывать секунды. Отчего-то хотелось знать, сколько еще мгновений осталось дышать, видеть, слышать и чувствовать. На 347-й - нечто черное и стремительное протиснулось сквозь маленький квадратик решетке, камнем упало на пол у самых ног.
   Существо было странным, неживым, но нежитью не являлось - вполне себе материальное гибкое щупальце с острым металлическим когтем легко разрезало веревки, опутавшие пленника, обвилось вокруг руки:
   - Вставай, иди за мной, - голос звучал из живота узкого цилиндрического тела, чуть поблескивающего в жидком лунном свете. Рта у твари не было.
   Удивительней всего оказалось то, что Штефан совсем не испугался. Тогда он полагал: это было следствием отупения от страха перед грядущей казнью. Позднее понял, что еретическая сущность испускала особые лучи, притуплявший человеческие эмоции. Последующие события остались в памяти калейдоскопом отдельных картинок: легко, словно по маслу вырезанная окружность в окованной железом двери, осевшие на пол тела стражников, на лицах которых застыл лишь намек на изумление, холодные каменные плиты мостовой и маячивший над нею изломанный силуэт приготовленной для пленника виселицы, сереющее небо и опьяняющее чувство радости жизни, что бурлила и кипела в нем, подавляя усталость.
   В небольшом домишке на окраине юноша увидел немолодого мага, чья ментальная мощь сразу же заворожила его. Особенно поразительным оказалось то, что основывалась она не на обычной чародейской Силе, а на незнакомых ему принципах еретической техномагии, о которой среди ученых астанийских магов ходили маловероятные слухи. Это и очаровывало, и страшило, и неодолимо притягивало своей запретностью. Восторг вызвало и перемещение порталом за пределы Межмирья. Им довелось побывать в нескольких мирах, прежде чем очутились на Маградии. Бюром оказался великолепным учителем, а Штефан замечательным учеником. Настолько замечательным, что со временем сумел проникнуть во многие секреты, в которые наставник вовсе не собирался его посвящать.
   Для Бюрома неприятным открытием стали излишняя самостоятельность и желание независимости у мальчишки, который должен был бы испытывать лишь преклонение перед наставником и вечную благодарность к нему за спасение жизни. Конфликт разгорелся опять-таки в родимой Астании, куда они вернулись спустя несколько лет. Впрочем, понятие "несколько" было весьма относительным. Во время странствий выяснилась удивительная вещь: были миры, где время текло по-иному, да и случавшиеся долгие блуждания по Межмирью приводили к неожиданным парадоксам. Порою проплутав там с полгода, они возвращались в то или иное место и обнаруживалось, что для его жителей миновало лишь несколько дней.
   Колдун-еретик снисходительно объяснял это некоей теорией относительности, созданной одним недочеловеком из его прошлого. Штефана же немного напрягало то, что он внезапно становился много старше прежних ровесников, а иногда наоборот намного моложе Кстати, Бюрома это не касалось, он владел каким-то секретом продления своей жизни. Однако, сохранять при этом хорошую физическую форму, ему не удалось. Внезапно он резко постарел и оказался прикованным к креслу на колесиках. Нужно признаться, великолепно оснащенному техномагическими штучками креслу. И все же колдуна это не устраивало.
   Насколько Штефан понял, артефакт, прежде подпитывавший Бюрома и сохранявший ему здоровье, в конце концов разрядился, утратив свое жизнетворное воздействие. А подобный ему находился именно в Астанийской Империи, управляемой Силантием Пятым. Однако василевс, как по древнему обычаю порой величали императора, свято придерживался исконных традиций и ни на какие контакты с техномагом не пошел. Был он, к тому же, излишне, почти болезненно подозрителен (для чего имелись основания, включая гибель жены, во время одного из покушений на монарха), окружал себя тщательно проверенными людьми, в основном, из семей, служивших у него в нескольких поколениях.
   Но Штефану, местному уроженцу, в отличие от Бюрома, хорошо знавшему ментальность астанийцев, все же удалось нащупать слабое звено, он сумел найти подход к Первому министру короля Ду Леонгарду. Врожденная осторожность и приобретенная хитрость не позволили ему сразу же открыть перед наставником полученного "джокера", а потом... А потом он увидел Ренату. Принцесса еще не вышла из возраста острых локтей и выпирающих лопаток, но в худеньком большеглазом "цыпленке", словно в нераскрытом бутончике прекрасного цветка, уже ощущалась особая прелесть.
   Имевший немалый успех у дамского пола Штефан, достаточно цинично смотрел на отношения с женщинами. Поэтому свои чувства поначалу и близко не определял, как банальную и пошлую, по его мнению, любовь. Ему казалось, что это жалость к малышке, которую Бюром, в лучшем случае, превратил бы в бездушную марионетку, а в худшем - сделал бы материалом для своих генетических и прочих изысканий (в последние годы мерзавца привлекали представители знатных родов, в особенности же, родов властителей, подчинивших себе человеческую массу).
   Вот тогда Штефан и затеял свою игру. А в результате - потерпел поражение, опытный интриган и психолог Бюром раскрыл его маленький заговор, и неверный ученик оказался в тюремных подвалах нынешнего союзника технонекроманта - князя Генемина. Ему предстояла участь "расходного материала", с которым Бюром проделывал особо изощренные опыты. И тут вмешался счастливый случай в лице малолетнего знахаришки.
   Впрочем "счастливый случай" не ограничился тем, что помог Штефану вырваться из лап Бюрома. Кажется, теперь уже неугомонный мальчик проявлял излишнюю самостоятельность и начал несколько мешать молодому технонекроманту точно так же, как в свое время тот мешал своему могущественному наставнику. На основании собственного опыта, Штефан понимал, что дело нельзя пускать на самотек. Подростка следовало остановить, а еще лучше - уничтожить. Но это являлось задачей стратегической важности. А с точки зрения тактической сейчас прежде всего нужно было поднять тело лупоглазого пета и выяснить все, что он ведал.
   На главной башне ратуши пронзительно закукарекал петух с золотым гребнем, возвещая первый час, минувший пополудни. Голос у кичливого пернатого звучал преотвратно: слишком резко и, пожалуй, визгливо. Штефан поморщился, его и без того мучила мигрень, должно быть, от нервного напряжения, а может быть сказались несколько портальных переходов подряд за краткий период времени. А ведь ему необходимо было оставаться в тонусе еще не менее девяти делений суточной свечи.
   Сложный ритуал поднятия пета из мертвых требовал ясности мышления. Конечно, если не заморачиваться, то он сумел бы создать из ластоногого зомби хоть сейчас, но... Но это было бы совершенно безмозглая кукла, годная лишь на то, чтобы слепо и без размышлений исполнять приказы. А это, как известно, весьма ненадежная игрушка, ибо действия ее весьма чреваты в случае малейшей неточности в формулировке этих самых приказов. К тому же, он хотел допросить дохлого. Слишком много вопросов витало в воздухе. Пучеглазый мог дать ответы на некоторые из них. Ведь, по свидетельствам очевидцев, именно он унес освободившего пленников цилюстикла мальчишку-ведуна с блошиного рынка Дардан. И после этого, опять-таки судя по слухам, никчемный деревенский знахаришка навел порядочного шороху на Маградии. Шестое чувство подсказывало Штефану, что ластоногий пет в курсе многих тайн.
   Чародей повел плечами: рубашка стесняла движения, в дешевом камзоле из магазина готового платья он ощущал себя несколько неуютно. Обеспеченные детство и юность, а затем достаточно комфортные годы ученичества приучили его к хорошей добротной и удобной одежде. Дешевые тряпки слишком напоминал о превратностях судьбы. А еще ему совсем не хотелось в таком виде предстать перед принцессой. Ведь в тот единственный раз, когда Ду Леонгард представил его наследнице, в ее взгляде Штефан прочел что-то вроде восхищения. Молодой красивый маг умел производить впечатление на женщин и явно преуспел в этом с девушкой, еще не вполне вышедшей из подросткового возраста.
   Время тянулось нестерпимо медленно. В то же время не стоило отвлекаться и заниматься посторонними делами, которые могли отвлечь его и заставить пропустить необходимые для ритуала мгновения. Не желательно было и оставлять тело пета без присмотра, ибо в последнее время события развивались слишком бурно и непредсказуемо.
   А вот привести мысли в порядок ничто не мешало. И Штефан снова прикинул, не следует ли ему стравить Астанию с горзаками. Их государство уже почти достигло былой мощи его родной страны, которая, в отличие от соседа, с болезнью правителя оказалась на грани внутренних раздоров и междоусобиц. Прыткие владетели, вроде князя Генемина, подымали голову и жаждали независимости. А многие из них даже видели себя на месте Силантия.
   Юной принцессе Ренате сложно будет удержать власть в своих маленьких ручках. От нее потребуют срочно заключить брак с кем-либо из прочих претендентов на трон. И никого не взволнует, что девочке еще не исполнилось пятнадцати лет. От мысли об этом у Штефана непроизвольно сжались кулаки. Однако он тут же слегка приподнял брови и чуть удивленно улыбнулся. Надо же быть таким ослом! Он сам женится на принцессе! Да, да, ведь девочка смотрела на него так восторженно. А он? Признаться, и он испытывал к пепельноволосой малышке с неожиданно карими бархатными глазами более, чем нежные чувства. Что ж до малолетства, то разве прабабушек не опутывали брачными узами уже в двенадцатилетнем возрасте?
   Но для того, чтобы добиться этого, нужно обладать реальной силой. Может ли дать ему такую поддержку сосед-агрессор, за троном которого кучкуются пять принцев? Пожалуй, что - да! Бюром как-то упоминал о проблемах у королевской династии Горзаков. Пятеро принцев толпятся у опустевшего трона этой страны, но ни один отчего-то не может его занять. Это количество наследников нравилось Штефану. Будь наследник единственным, его бы, в первую очередь, интересовал престол собственной страны. С двоими, конечно, получилось бы поманить одного из них короной соседнего государства.
   Штефан азартно блеснул глазами и взлохматил волосы, среди темных прядей мелькнула необычная светлая. Он размышлял о том, что, скорее всего, агрессивная, но невнятная и непоследовательная политика Горзакии связана именно тем, что в наличии имеются пятеро наследников. Свара между таким количеством претендентов на корону - по-настоящему выигрышный вариант для хорошего мастера интриг. Затеять серьезную ссору среди пятерых, в принципе, не такая уж сложная задача. В результате же, как известно, - мутная водичка и крайне упростившаяся ловля в ней прелестной драгоценной "рыбки", а вместе с нею и астенийской короны. А может быть заодно и достижение власти в Горзакии. Отчего бы пятерым соперникам в междуусобице не истребить друг друга?
   Впрочем, интриги в Горзакии вовсе не отменяли продолжения диалога с Ду Леонгардом, а также активных действий в Маградии. Штефан еще раз повторил про себя строки пророчества, о котором невзначай проговорился Первый советник:
  
   "Ломая границы сословные,
   Взорвав привычный уклад,
   Юные и непокорные
   Вернут Мирозданью лад".
  
   Пожалуй, сам молодой колдун соответствовал определению "юные и непокорные", хотя на сегодняшний день его юность находилась на излете, но свои активные действия он начал достаточно рано. И задумка о браке с принцессой также совпадала с понятием ломки сословных границ. Штефан приободрился, но тут же невольно вздрогнул от очередного вопля петуха на шпиле ратуши.
   И тут на груди под рубашкой он ощутил теплое прикосновение. Не веря себе, вытащил из-за ворота скромный серебряный медальон, в котором хранилась прядка светлых волос. Он явно нагрелся, не было сомнения, случилось нечто невероятное: принцесса Рената находилась неподалеку от него. Пальцы сами собою сложились в поисковое заклятие, но чародей волевым усилием заставил себя успокоиться. Предстоял сложнейший ритуал с дохлым животным, на который у него сегодня с трудом хватит сил. Девочка только-только здесь появилась. Вряд ли тот, кто привел ее сюда, с ходу двинется дальше. Нужно подождать до завтрашнего утра.
   От напряжения Штефана потряхивало, внутри разгоралась злость. Сейчас наибольшее негодования вызывали даже не Бюром и мальчишка-знахарь, а еще один провинциальный колдунишка, который позволил себе перейти дорогу Штефану на БР Холилэнд. Выскочка не пожелал отдать ему девчонку-донора, налитую Силой под самую завязку. Будь брюнет в своей обычной форме, он смел бы наглеца одним щелчком левой руки. Но проклятый Бюром со своими жутковатыми штуковинами выпил немало энергии из бывшего ученика. Не прошло бесследно и содержание в антимагическом ошейнике. К счастью, не самом сильнодействующем, но все же измотавшем порядком. Немало внутреннего заряда съело также сигание по порталам. Ему была крайне необходима подзарядка от сильного донора или, на крайний случай, от десятка слабых. К сожалению, техномагических накопителей, которые сконструировал Бюром, у Штефана тоже не осталось. Следовательно, изъять энергию тихо, просто находясь в большой толпе не получится. После ритуала с ластоногим придется выйти на ночную охоту.
   Он чувствовал себя донельзя измотанным от долгого ожидания, когда наконец звучный рог шефте возвестил о наступлении полуночи. Все было готово к ритуалу и проверено не единожды. Вспыхнули свечи черного воска, в носу засвербело от терпкого запаха благовоний, не столько помогавших процедуре, сколько несколько смягчавших запах тлена и разложения, присущий поднятию зомби. Туша ластоногого шевельнулась, дрогнули веки, прикрывавшие выпученные глаза.
   Внезапно холодное синее пламя задрожало, стало наливаться алым, окуталось чадом и гарью. Ритуал пошел вразнос. Штефан изо всех сил пытался удержать потоки вызванной им некромагии, но это оказалось невозможным. Черные жгуты захлестнули мертвое тело жертвы, обращая ее в тень из пепла, а затем рванулись к магу. На пределе своих возможностей он сумел перенестись за стены дома. Уже оказавшись на улице, почувствовал, как подгибаются ноги. Прислонившись к стене, тяжело сполз на горбатящуюся булыжниками мостовую.
   Вероятно, только это и спасло его от внимания двух мужчин, возникших в раскрывшемся дверном проеме. Их озирающиеся силуэты четко выделялись на фоне алых сполохов горевшей комнаты. Поэтому Штефан видел, как их оплели страшные жгуты. Последним усилием он заставил свое безвольное тело на карачках отползти от дома. Позади что-то грохнуло, затем завыло. Захлестнувший ужас вздернул его на ноги, открылось второе дыхание. Молодой некромант с неожиданной для самого себя скоростью рванул за угол и бежал, не останавливаясь, до тех пор, пока не оказался у берега реки, ограничивающей Миляву на юго-западе.
   Плеск воды отрезвил, схлынуло дикое возбуждение, но страх не отступал. Казалось, среди едва видневшихся на фоне ночного неба высоких мачт кораблей, стоявших на рейде, скользят призраки выпущенных им демонов преисподней. Ветер вздыхал, разносил скрипы и шорохи, которые роились вокруг темных изломов строений, скученных на берегу. Штефан хорошо представлял угрозы и опасности, которые таил речной порт в это время суток. Ангары и склады давали приют множеству сомнительных типов: контрабандистам, пиратам, всякого рода авантюристам, вроде него самого. И сейчас, когда у обессиленного физически магически Штефана из оружия был только кинжал, спрятанный в голенище сапога, он опасался криминальных личностей не менее, чем колдунов.
   Только сейчас он ощутил, что следящий амулет на груди нагрелся еще сильнее. Послышались шаги.
   - Осторожно, - произнес мужской голос на родном языке молодого некроманта.
   - Господин Чернолис, мне страшно, - ответил дрожащий девичий голосок. - Вы сказали, что объясните, отчего выкрали меня из дворца. Я требую...
   - Не сейчас, Рената, - устало ответил мужчина, - и простите, что обращаюсь к вам без титула, не стоит упоминать его здесь лишний раз.
   ...Из портала Свен и Рыжий торговец выбрались в глухую темень. Продавец ключей недоуменно покрутил головой:
   - Что за блошиная бабушка! Вроде бы, солнце еще не должно было зайти...
   - Мой портал вел через потаенные тропы, чтобы труднее было отследить наше передвижение, - буркнул старик.
   - И...? - Рыжик по-прежнему ничего не понимал.
   - И на этих тропах время скачет зайчиком - то вперед, то назад, то в сторону, - снисходительно, но все так же не совсем понятно ответил Свен и недовольно добавил. - Объясню позже, а сейчас
   Их ждало жестокое разочарование. В выгоревшем изнутри домишке магический след сбился. По словам седого, выбросы супер разрушительной некромантической мощи, как правило полностью стирали любую иную магию:
   - Все равно, что пересечь бурную полноводную реку, - пожаловался Свен. - Небось, знаешь, что в этом случае шлейф "аромата" колдовства растворяется, исчезает. А тут было воздействии еще сильнее. Обидно! - он присел и провел рукой над горсточкой пепла, - вот видишь, - ничего! Пусто и глухо.
   Последнее слово еще не успело растаять в воздухе, как пепел медленно поднялся в воздух легким облачком и соткался в прозрачную фигуру знакомого Рыжему существа - ластоногого и лупоглазого.
  
  
  ГЛАВА 17. ДОБЫЧА, ЖЕЛАННАЯ ДЛЯ МНОГИХ ОХОТНИКОВ
  
  
   Принцесса подошла к окну. Внизу в окружении веселых пестрых лавчонок и киосков под разноцветными конусообразными крышами лежала ратушная площадь. Здание рыночного совета возвышалось прямо напротив гостиничного двора - воздушное, светлое, украшенное трепещущим флагом с приветливо раскрытой ладонью. Утро протирало глаза невесомыми кружевными облаками. Немногочисленные ранние покупатели радовались отсутствию давки и, неспешно прогуливались по просторной площади, разглядывая товары и прицениваясь к ним. Яркими бабочками перелетали от прилавка к прилавку женщины в пышных юбках и затейливых головных уборах. Желтые и оранжевые с черным кафтаны мужчин делали худощавых похожими на тонких ос, а толстячков - на упитанных шмелей.
   Рената вздохнула, в груди потеплело, появилось ощущение праздника. Раздались легкие шаги за спиной. Рядом остановился Чернолис:
   - И Милява вот так же доверчиво открыта тем, кто приходит к ней с миром, - в голосе чиновника по особым поручениям послышалась грусть. - К сожалению, как мне здесь поведали, то, что каждое живое существо может найти тут приют и защиту, не по нраву многим соседям этого рынка. Впрочем, надеюсь, Ваше Высочество, что враги Астании здесь отыскать вас не смогут.
   - Отчего вы помогаете мне? Рассчитываете получить повышение, если я взойду на трон? И какой же пост мне надо будет предложить вам? - в голосе принцессы звучала злость. Она все еще не могла простить ему это внезапное перемещение из дворца в неизвестность.
   Чернолис не опустил глаз и спокойно ответил:
   - В свое время я принес клятву вашим родителям, что стану оберегать вас до конца своей жизни. Императорская чета спасла меня от участи более страшной, чем смерть. Так получилось, что моим телом и душой пытался завладеть опаснейший некромант. Впрочем, это долгая история, не стоит о ней говорить сейчас. Но не только поэтому я верен своему обету. И даже не потому, что я испытываю естественную привязанность к ребенку, выросшему на моих глазах.
   Мой Дар, Ваше Высочество, позволяет мне иногда в критических ситуациях заглядывать в вероятности будущего. Поэтому знаю, наверняка, что вы - своего рода Ключ к единственной возможности сохранить нашу землю и спасти наш народ от истребления.
   - И что я должна сделать? - теперь голосок Ренаты охрип от волнения.
   - Увы! Не могу ответить вам определенно. Уверен лишь в том, что должен уберечь вас и позволить вашему сердцу и разуму сделать правильный выбор.
   Девушка прижалась лбом к стеклу, пытаясь остудить вспыхнувшее лицо. Ей стало неловко. Чернолис ее явно переоценивал. Ренату всегда немного напрягала мысль о маячившей впереди короне Астани. Ведь вместе с нею предстояло взвалить на себя тяжелый груз ответственности за всю страну. Смерть отца внезапно и неожиданно поставила лицом к лицу с такой необходимостью. Рухнула надежная стена родительской опоры и любви, защищавшая от трудностей и забот.
   Но даже это не шло ни в какое сравнение с предположением Чернолиса о ее роли в судьбе Мироздания. Нет, это никак не могло быть правдой! Да, она императорской крови. Да, она наследница престола. Но во всем остальном - обычная девушка, которой больше всего хочется танцевать на балах и мечтать о большой любви.
   - Мне хотелось бы немного пройтись, - с трудом выдавила из себя принцесса.
   Чернолис, как ни странно, не возражал. Лишь немного укрепил магией иллюзии, изменявшие их внешность. Ибо в гостиный дом он заявились вовсе не в своих обличьях. Рената никак не могла привыкнуть к сгорбленному старичку с седой бороденкой, возникшему вместо пожилого, но все еще крепкого мужчины. Сама же она теперь, тощая и нескладная, с узким бесцветным личиком, в котором угадывались черты седобородого, походила на его родную внучку.
   На ратушной площади их сразу же подхватила круговерть толпы покупателей. Люди увлеченно сновали среди ларьков и киосков, с азартом перебирали занятные вещицы на прилавках, самозабвенно торговались. Эти пререкания, судя по всему, тоже были частью ритуала и доставляли всем участникам немалое удовольствие.
   Веселая суета отвлекла Ренату от грустных мыслей. Она и сама не заметила, как тоже стала разглядывать разложенные товары. К тому же им действительно не мешало кое-что прикупить, ведь в Миляву они переместились столь стремительно, без самых необходимых вещей.
   - Хорошо, что здесь можно расплачиваться и монетами из-за Грани, - проскрипел старческим голосом Чернолис, вынимая из кармана увесистый мешочек.
   - А как же еще? - удивилась принцесса.
   - На различных блошиных рынках по-разному, - чиновник по особым поручениям встретил ее недоумевающий взгляд и скупо пояснил, - на Маградии в качестве валюты больше всего в ходу ощущения, чувства, а также самые невероятные явления и вещи. Представьте себе кое-где за покупку можно отдать даже бесцельно прожитые годы. Но более всего принято обмениваться товарами. В весьма отдаленных мирах это именуется бартерными сделками.
   От странного объяснения вкупе с шумом, гамом и переполняющими эмоциями у Ренаты закружилась голова. Она беспомощно прислонилась к резному столбику, над которым колыхался полосатый тент.
   - Вам плохо? - женщина средних лет смотрела на нее с неподдельным участием. - Принести вам воды? Да нет, пожалуй, лучше возьмите вот этот амулет, он сразу приведет вас в чувство. - Торговка сунула в руку девушке непонятную штуковину. - Это брелок, прикрепленный к ключику. Только вот незадача, разъединить их не получается. Но, знаете, как говорится, был бы ключик, а замок найдется. Берите, берите! Меняю на любую мелочь, завалявшуюся у вас в карманах. А если там нет ничего, приму и Улыбку От Всего Сердца.
   Говорливая тетушка так и сыпала словами. И Рената невольно искренне улыбнулась сердобольной торговке. Забавно, что ей отчего-то действительно полегчало. Девушка порылась в карманах и выудила оттуда невесть когда попавшую карамельку в красивой обертке из золотистой фольги. Торговка взяла конфету с большим удовольствием.
   Солнце поднялось выше и людей на площади стало гораздо больше. Из толпы вынырнуло обеспокоенное лицо "дедушки".
   - Я едва не потерял тебя, внучка, - сказал Чернолис, вполне освоившийся со своей ролью. - Он ловко выдернул принцессу из сутолоки, поспешив увести в гостевой дом. И только добравшись до номера, она рассмотрела свое маленькое приобретение. К ключику крепился морской окатыш, на котором была весьма искусно выгравирована крохотная королевская корона.
   Увидев ключик с брелком, чиновник по особым поручениям нахмурился и заставил Ренату несколько раз пересказать ее разговор с общительной торговкой. Он недовольно прикусил губу. Слабо верилось в неожиданное совпадение. Неужели здесь кроется намек на то, что инкогнито принцессы раскрыто. Но кому это нужно, да и зачем? Доброжелателю или шантажисту? Глянув на девушку, Чернолис понял, что она с трудом держится на ногах и опять выглядит совершенно измученной. Сказались треволнение и нервное напряжение последних дней. Радостный всплеск от посещения блошиного рынка развеялся из-за встревоженных вопросов "дедушки".
   Чувство голода внезапно и остро напомнило магу о том, что они давно уже не ели, а девочка в последние дни, кажется, все время проводила у постели умирающего Силантия и вообще не брала почти ни крошки в рот.
   - Я спущусь вниз, закажу нам обед в номер, - Чернолис внимательно посмотрел на Ренату и постарался не столько приказать, сколько попросить. - Прошу Вас, Ваше Высочество, не открывайте никому дверь. Постараюсь вернуться как можно быстрее.
   Он поспешно сбежал по скрипучим ступенькам, размышляя, не стоит ли уже изменить обращение на "Ваше Величество". Ведь, как известно, имератор умер, да здравствует новый имератор или, в данном случае, императрица. Впрочем, ныне это было не слишком актуально. Пожалуй, пока они разыгрывали дедушку и внучку стоило обходиться без титулов. Хотя, к сожалению, похоже на то, что кому-то уже известна их тайна.
   Обычно стоявшего за прилавком хозяина на месте не оказалось. Маг остановил кругленькую служанку, сновавшую между столиками, попросил принести в номер суп, запеченную на углях курицу, пончики с повидлом и кувшин ягодного отвара.
   Шум и крики на улице заставили обоих обернуться к окну. Слепящие вспышки и мечущиеся силуэты заставили служанку нервно ойкнуть, а Чернолис похолодел от скверного предчувствия и на мгновение застыл. Нужно ли срочно возвращаться к принцессе или необходимо выяснить, что именно происходит? Их номер он опутал сетью защитных заклинаний, Ренате в безопасности. А вот разъяснить ситуацию необходимо. Он распахнул дверь, шагнул за порог и задохнулся от бушующей вокруг магии, сила которой зашкаливала все мыслимые и немыслимые пределы.
   Он впервые воочию увидел серые тени с узкими вытянутыми мордами, но сразу же распознал их. Наводящие ужас на чародеев всех миров Гончие Псы в бешенстве кружили вокруг голубоватого купола, сиявшего вокруг трех мужчин и лежавшей у их ног туши непонятного зверя. Твари с рычанием бросались на почти невидимую преграду, впиваясь в нее зубами. Прозрачная стена дрожала, истончалась, но еще держалась. Маги внутри стояли треугольником, сомкнувшись плечами, обратив лица наружу. Их пальцы выплетали сложнейшие заклятия. Чернолис вздрогнул. Он представлял мощь этих узоров. Ведь мало кто и что может противостоять Гончим Псам.
   Но вот рыжеволосый чародей покачнулся, упал на колени, его пальцы едва шевелились. Чернолис и сам не понял, как рванулся к собратьям. Почувствовал вязкую пружинистость защитной стены и, к своему изумлению, очутился внутри купола и ощутил, что, сам того не ведая, сбросил маскировочный облик тщедушного старичка.
   - Прошел, значит намерен помочь, - прохрипел самый молодой, зыркнув странными глазами, - то черными, то меняющими цвет. При этом один становился темно карим, другой же синим и нестерпимо ярким. - Становись в наш круг, приятель, а мне пора уходить. Дела. Ты мне в этом немного поспособствуешь? - не дожидаясь ответа, он потянулся к артефакту переноса, висевшему на груди Чернолиса. Тот снова ощутил выброс сильнейших чар. А затем с изумлением обнаружил, что обычно не снимаемый посторонним артефакт исчез вместе с чернявым молодчиком.
   - Ушел гаденыш! - маг справа выплюнул ругательство. - А ты, дружище, не бросай нас на съедение Псам. Прошу помоги, один я не справлюсь, а Рыжик уже на пределе.
   Было в голосе его что-то показавшееся знакомым, всколыхнувшее полузабытое чувство братского плеча в битвах с нечистью на Кордонах. Чернолис будто вновь из чиновника и дипломата превратился в боевого мага. Помноженная на злость Сила забурлила, заклокотала в нем, слилась с магией стоявшего рядом, вырвалась наружу стеной пламени, пожирающего серых тварей.
   Все закончилось быстро. Они стояли бледные, взмокшие посреди круга, очерченного грудами смердящего пепла. Рыжий лежал рядом с тушей неведомого животного. Бросив обеспокоенный взгляд на неподвижного товарища, седой констатировал:
   - Полное магическое истощение. А как вы? - Он вопросительно посмотрел на Чернолиса.
   - Жив и на ногах, - криво усмехнулся тот. - Но магичить сейчас вряд ли сумею.
   - Ясно, - понятливо кивнул полузнакомый волшебник. - Мы только что сюда прибыли. Еще не успели найти пристанище. Может быть, вы знаете...
   - Если вы ищете гостевой приют, то стоите на его пороге, - Чернолис указал на полураскрытую дверь.
   Проворный хозяин, дюжий конюх и рослый малец, помогавший куховарить, смогли затащить рыжеволосого мага в гостиный дом, а тушу животного - в сарай неподалеку. Седому не удалось добиться от владельца трактира разрешения забрать труп ластоногого в номер. Чернолис, снова превратившийся в сутулого деда, хорошо понимал трактирщика. На Миляве позволялось многое, но все же заниматься некромантией в жилом помещении считалось неприличным. Кому нужна магия смерти в непосредственной близости к живым.
   Все еще пытаясь припомнить, где ему встречался седовласый, Чернолис поднялся на полуэтаж к своему номеру. И с ужасом увидел порванные охранные чары, свисавшие с полуоткрытой двери. Принцесса прижималась спиной к дальней стене своей комнаты. Широко раскрытыми глазами смотрела она на сцепившихся в схватке мужчин: уже известного Чернолису молодчика с глазами, менявшими цвет от черного до несхожего в правом и левом, и верзилу с грубым неприятным лицом.
   Если бы чиновник по особым поручениям не был так измотан, он мгновенно переместился бы к Ренате и создал бы мини-портал на улицу. Естественно, это бы хорошо истощило магический резерв. Сейчас же, подобное грозило полным истощением, вплоть до выгорания. И все же Чернолис рискнул. В конце концов, важно было вывести девушку из ступора, ведь рядом было полуоткрытое окно, и оно было защищено лишь от внешнего проникновения.
   Чернолис "прыгнул" из последних сил. Очутившись рядом с тоненькой застывшей от страха фигуркой, легонько встряхнул ее и подтолкнул к окну:
   - Окно... Снаружи пожарная лесенка... Быстрее... Ну приходите же в себя, бегите.
   Девушка вздрогнула, рванулась к спасительному окну. Но драчуны уже почуяли, что добыча ускользает от них, и, отпрянув друг от друга, тут же очутились рядом с беглецами. Громила ударом в челюсть отбросил Чернолиса. Тот впечатался в стену головой и на несколько минут потерял сознание.
   Когда же он очнулся, здоровяка и принцессы в комнате не было. Разноглазый молодчик с шипением корчился на полу, пытаясь вывернуться из захвата колдовских плетений. А над Чернолисом склонился его недавний седовласый соратник по битве с Гончими Псами.
   В том, что Свен (а именно так звали седого) был воистину могучим волшебником, сомневаться не приходилось. Выглядел он просто: ни изрисованной рунами шелковой хламиды, ни гроздьев амулетов на шее, ни множество перстней с драгоценными камнями-артефактами. Но даже после тяжелейшего боя с иссушающими магию сущностями он сумел уловить отзвук колдовского противоборства в номере Чернолиса, успел прийти тому на помощь, взял в плен отнюдь не слабого чародея и вдобавок ко всему поделился с потерпевшим собратом толикой Силы.
   Чиновник по особым поручениям сел, упираясь в стену. Голова кружилась, во рту ощущался вкус крови. Перед глазами плыли разноцветные круги. Но все это не шло ни в какое сравнение с горьким ощущением полного провала и своей никчемности. Он не сдержал слова, не смог уберечь доверенную ему принцессу.
   Свен утешительно похлопал его по руке:
   - Что вас тревожит? Может быть, сумею помочь?
   Чернолис сбивчиво заговорил о пропавшей девушке. Назвал ее своей внучкой, уловил насмешку в глазах Свена и, бросив взгляд на свои руки, с запозданием понял, что иллюзия опять развеялась. Пожал плечами, решив быть откровенным. Конечно, насколько это возможно и допустимо. Разумеется, пришлось назваться беженцами, как оно и было в действительности. А вот титул девочки и свою должность чиновник по особым поручениям предпочел не афишировать.
   Свен задумчиво вычерчивал на полу невидимые и непонятные знаки. Начало смеркаться. Комнату окутала легкая полутьма. В ней магические ауры проступали заметней. Себя Чернолис видеть не мог. Но фиолетовые вспышки раздражения вокруг спеленатого пленника невольно заставили его злорадно усмехнуться. А вот желтые сполохи, вившиеся возле Свена, вызывали настороженность, ибо свидетельствовали о досаде, снедавшей мага.
   Размышления прервали шаркающие шаги в коридоре. Рыжеволосый приятель седого прислонился к дверному косяку. Он неотрывно с ненавистью смотрел на некроманта, опутанного голубоватыми колдовскими жгутами:
   - Ну, мразь, признавайся, зачем тебе понадобилось делать умертвие из бедного пета?
   Пленник беззвучно шевельнул губами. Свен встал, обнял за плечи рыжего торговца:
   - Он не может сейчас отвечать. Погоди немного. Мне нужно создать дополнительную привязку, только после этого сниму с этого типа защитную оболочку. Ты слишком торопишься, как и наш новый друг. Времени у нас действительно немного. Только не стоит недооценивать нашего дезертира. Полагаю, он поведает нам немало и значительно облегчит поиски тех, кто нам так необходим. Но вот дать ему шанс в очередной раз улизнуть от нас - большая ошибка. Наберись терпения, дай мне немного прийти в себя, чтобы сделать магические путы действительно несокрушимыми. Тогда и поговорим с молодым человеком по душам. А пока что, Рыжик, давай объясним, с чем столкнулись мы, этому лиру, который помог нам в сражении, - господину...Черному. Я не ошибся, вы назвались именно так?
   "Дедушка" кивнул. Даже в этот критический момент он предпочитал не раскрывать настоящие имена - и свое, и "внучкино", хотя Свен вызывал у него доверие. И даже более того лицо его казалось знакомым. Вот только, где они сталкивались, Чернолис вспомнить не мог. Тревога о принцессе снедала его. Хотелось немедленно броситься на поиски девушки. Но маг испытывал невероятную слабость и хорошо понимал, что ему крайне необходима помощь такого сильного волшебника, как седовласый Свен. Да и его рыжий приятель явно мог пригодиться.
   Оба новых соратника, дополняя друг друга, изложили Чернолису историю своего столкновения с темноволосым некромантом. Вкратце поведали и о своих целях. Под испытующим взглядом мага-чиновника хескелитанский торговец внезапно разговорился и неожиданно для себя в подробностях пересказал предсмертную просьбу лупоглазого пета.
   Внезапно Свен взял его за плечи и повернул спиной к "спеленатому" пленнику:
   - Не нравится мне, как внимательно этот молодчик смотрел на вас. Слышать, о чем вы говорили, он не мог, поскольку накрыт охранным куполом, совмещенным с пологом тишины. Но у меня появилось ощущение, что он считывает речь по движению губ.
   - Ну и что? Отпускать я его не собираюсь, - возразил Чернолис.
   - Не собираюсь и я, - вздохнул седовласый. - Однако, знаете, береженного берегут Высшие Силы. Этот молодой человек кажется мне очень опасным и очень скользким субъектом.
   - Мы должны срочно допросить его, - Чернолис был на пределе нервного напряжения, на грани срыва. - Необходимо выяснить, знает ли он, кто похитил мою воспитанницу и куда мог уволочь ее.
   Однако, допрос почти ничего не дал. Молодой некромант хорошо держал ментальный щит. Удалось понять лишь одно: укравший Ренату верзила был ему знаком. Зацепка слишком незначительная, но других не существовало. Похититель не оставил никаких следов, даже шлейфа остаточных чар. При этом ни Свен, ни Чернолис не почувствовали в нем большой Силы. Следовательно, на негодяе был либо редчайший амулет сокрытия магии, либо не менее редкостный - стирания магического следа.
   А вот некромант сокрытием своих перемещений не заморачивался. Поэтому по въевшихся в его одежду эмоциональным эманациям и пыли на обуви, в которой обнаружились осколки чар, изымающих эмоции, которые наиболее часто использовались на Касталькино и Холилэнде. Благодаря этому, удалось выяснить, что до того, как заявиться к Рыжику на Хескелитан, колдун достаточно долго проживал на этих недоброй славы блошиных рынках.
   - Да, Касталькино - страшное место, - нахмурился Свен. - Там не просто отнимают то, что, фактически, является главной составляющей души и духовности. Все гораздо хуже. Так называемые эмпатологи производят чудовищные опыты над живыми существами. Да и в Холилэнде, я слышал, людей пускают на сомнительные опыты.
   - Мы теряем время, - нервно напомнил Чернолис.
   - О, нет, - качнул головой седовласый. - Прежде, чем действовать, нужно хотя бы наметить общий план. А для этого необходимо учесть любую информацию, которая имеется в наличии. Я пытаюсь понять, каким образом наш пленник и его соперник так быстро определили присутствие вашей подопечной на Миляве. Вы ведь утверждаете, что перенос сюда был достаточно спонтанным?
   Чернолис напрягся:
   - Полагаете, они могли искать еще кого-то? Беглеца?- он запнулся, неожиданно добавил. - ...или беглянку... - Окунулся во внимательный взгляд Свена и торопливо объяснил. - Вчера вечером я обратил внимание на необычную пару по соседству. Скажем так, эти люди мне знакомы, хотя, надеюсь, меня под личиной им распознать не удалось. Так вот у девушки редкостный дар - в ней бушует Сила жизни. И дар этот, как я понимаю, может представлять собой невероятную ценность для касталькинских "эмпатологов". Ко всему прочему, о моральных качествах ее спутника я очень и очень невысокого мнения.
   Волшебники были слишком увлечены разговором, поэтому невольно утратили осторожность. Чернолис вновь обернулся лицом к пленнику. Молодой чернокнижник опустил ресницы, прикрывая торжествующий блеск глаз. Он постепенно приходил в себя. Пальцы обретали чувствительность, и, немного изогнувшись, Штефан смог коснуться кармана, в котором лежала крохотная еретическая штучка, сконструированная им еще во времена ученичества у Бюрома.
   Некромант чувствовал, что еще немного и будет в состоянии избавиться от магических пут. А известие о такой же необычной, как Доротея, девчонке, дарило надежду на великолепный источник даровой энергии в ближайшее время. Штефан едва сдержал улыбку. Безусловно, он сумеет добраться до Пулюка, похитившего принцессу. И его хозяин Магрибоск тоже ему по зубам. А девушкам свойственно отдавать свое сердце спасающим их героям.
   - И сердце, и все остальное тоже, - подумал некромант. И в мыслях его царила не только прекрасная принцесса, но и то, что он мог получить вместе с нею.
  
  
  ГЛАВА 18. ПУТИ СУДЬБЫ НЕИСПОВЕДИМЫ
  
  
   Жизнерадостная обманка ворот в Миляву развеялась как дым. Вместо приветливой арки возникло чугунное литье ограды. За ним высилась громада крепости. Укрепление не окружали привычные стены, сложенные из каменных глыб. Но это вовсе не делало его беззащитным. Ажурные решетки, даже на первый взгляд выглядели клубками извивающихся змей. А охранное плетение, видимое магическим зрением, производило еще более мрачное впечатление. Эти чары были воистину смертельно ядовиты.
   Паша огляделся и ощутил приступ головокружения. Они стояли на тесной площадке, высоко вознесшейся над землей. Прямо перед путниками находился замок. Чугунные змеи с трех сторон окружали подворье перед выступавшими из скалы и словно вросшими в нее стенами. Собственно говоря, это сооружение было вырублено в темно сером граните. Узкая терраса, на которой оказались путники, позади них обрывалась провалом глубокого ущелья. Ощущение бездны за спиной ужасало и завораживало. Местность была мрачной и отталкивающе-прекрасной.
   Вокруг поднимались горные вершины. Нестерпимо сверкавшие ледяные пики венчали четкие силуэты гор, нисколько не похожих, на те, что Павлик видел в родных краях. Здешние - не покрывала живая опушка лесов, склоны их не округлялись мягко и плавно. Холодные ломанные линии, резкие переходы от тени к свету, каменистые склоны. Во всем была хищная злая красота, вызывавшая острое чувство опасности.
   Кероиль поежился, пытаясь кривой улыбочкой прикрыть страх. Лоб аббата прорезали вертикальные складки, губы сжались в тонкую нить. Его лицо стало сосредоточенным и несколько отрешенным, будто он тщательно прислушивался к чему-то, недоступному остальным. А вот Марилена выглядела довольной:
   - Никогда не надеялась увидеть воочию Виртен Морус, - в глазах ведьмы горел восторженный огонек. Она посмотрела на удивленное Пашкино лицо и снисходительно пояснила. - Да, Избранный, все забываю, что вы из другого мира. Просто на Маградии нет ни одного живого существа, которое бы не слышало сказок и легенд о зачарованном горном хребте. Многие мечтают добраться сюда, овладеть хранящимися здесь сокровищами и тайными знаниями. Только не случалось мне слышать о том, что кому-либо это удалось.
   - Сомневаюсь, что это такая уж большая удача, - буркнул Кероиль. - Чует моя душа, для нас - скорее редкое невезение.
   В этот момент причудливо изогнутые ворота начали плавно отворяться. И от этого движения чугунные змеи будто заплясали, алчно нацеливаясь на незваных гостей. Впрочем, они лишь пугали, но, чувствувалось, при необходимости могли вырваться из зачарованной плоскости. И тогда пришельцам явно не поздоровилось бы. Поэтому, услышав громкое шипение гадов, аббат Итан махнул рукой своим спутникам и решительно шагнул вперед.
   Створки ворот громко лязгнули за их спинами. Этакая нарочитая демонстрация того, что путь к отступлению отрезан бесповоротно. Вокруг не было ни кустов, ни деревьев. Двор мостили темные плиты, которые источали недобрую, чуждую магию. Дубовые двери, испещренные непонятными символами, открылись так же плавно и неспешно, как ворота, и так же нагло и шумно захлопнулись за четырьмя отважившимися переступить колдовской порог.
   Путники очутились в величественном зале. Помещение подавляло величиной и гулкой пустотой. Под ногами текуче блестел черный полированный мрамор. Стены поднимались так высоко, что потолок терялся в темной вышине. Три из них были из гранита, на котором искусные резчики вытесали все те же непонятные значки или руны. Четвертая, гладкая, словно стекло, поражала невероятно ровной поверхностью и была столь совершенна, что создавали ее явно нечеловеческие руки.
   - Демонова работа, - прошептал трясущийся от страха Кероиль.
   Черное стекло молнией прорезала багряная вспышка, а затем на нем возникло огромное морщинистое лицо. Выцветшие глаза над набрякшими подглазьями пристально изучали пришельцев. Хриплый голос ударил по барабанным перепонкам, как набат:
   - Ведьма, маг-недоучка, рыцарь-монах и лопоухий сопливый знахаришка - странная компания! Что ищите в моем замке, жалкие людишки? Отвечайте правдиво, ибо Виртен Морус не терпит лжи и обмана.
   Марилена, Кероиль и Пашка в ужасе сжались. А вот аббат напротив улыбнулся и спокойно пояснил своим спутникам:
   - Подобными техномагическими штучками сегодня пользуются во многих мирах. Мне довелось путешествовать по Внешмирью, так что особого впечатления это представление на меня не производит. Друзья мои, вы видите дело рук человеческих, всего лишь один из двух связанных между собою артефактов. Один, как зеркало, воспринимает изображение, но отражает его не напрямую, а на второй, который может находиться в удалении. При этом изображение можно увеличивать или уменьшать. Не стоит опасаться, лир Бюром, которого вы видите, человек обычного размера. А багряные сполохи, предшествовавшие его появлению, вероятнее всего, добавлены для того, чтобы усилить эффект.
   - Жалкие черви, - загрохотал эфемерный великан. - Не пытайтесь тягаться со мною ни в знаниях, ни в мощи!
   Марилена сверкнула глазами, вытянула руку, с пальцев ее сорвались сверкающие искры, но, не долетев до гигантского лица, застыли, затем повернули обратно... Ведьма вскрикнула, рука ее безжизненно повисла.
   Стало ясно, что на странном артефакте стоят защитные чары, усиленные возвратным действием. Они отбивали магическую атаку, поражая нападающего. И тут прятавшийся за спинами других Кероиль шагнул вперед и швырнул в техномагическую стену обычный камешек. Раздался звон, в районе чудовищного рта стекло прорезали тонкие трещинки, и, возможно, поэтому показалось, что губы еретика задрожали.
   Книжица под Пашкиной рубашкой обдала парня жаром. Подросток немного отступил, и оказавшись позади своих товарищей, осторожно раскрыл ветхие страницы. Он уже привык, что на одних и тех же листах каждый раз проступали разные знаки и символы, а текст нередко менялся совершенно. Но всегда здесь можно было найти ту или иную подсказку, согласно сложившимся обстоятельствам. Однако юный волшебник совершенно не был готов к тому, что на бумаге ожила миниатюрная картинка. На ней он увидел происходящее сейчас в этом гулком и страшном зале. Изображение было живым, оно двигалось точно так же, как и гигантское лицо на черном стекле.
   Вдруг картинка начала укрупняться и двигаться в сторону. В дальнем углу зала обозначился матовый выступ, а затем он занял всю страницу. Пашку словно что-то подтолкнуло изнутри. Даже не успев осмыслить случившееся, он побежал туда, куда указал справочник "Заветы Великого Магистра".
   Когда пальцы паренька легли на шершавую поверхность рычажка из неизвестного материала, Бюром заорал во всю мочь: "Не смей прикасаться, несчастный!". Волна усиленного техномагией голоса едва не сбила подростка с ног, но он успел навалиться всем телом на рукоятку, торчащую сбоку от удивительного артефакта, показывающего еретика, и стеклянная поверхность сдвинулась, открывая проход в логово колдуна.
   Как только они оказались по другую сторону барьера, аббат Итан поднял руку, останавливая соратников.
   - Одну минуту. Проверьте у всех ли при себе амулеты, которые я вам роздал. Еще раз напоминаю они должны висеть на груди, соприкасаясь с телом.
   Кероиль поморщился и вытащил из кошеля на поясе кожаный шнурок с продернутым через него медальоном. Полоска зари, прочерченная на эмали, изображала рассвет. Маг-недоучка завязал концы шнура на шее и вызывающе глянул на Итана:
   - Что-то не слишком помогла ваша цацка Марилене. Вон рука у ведьмы все еще висит, как плеть.
   - Неуч он и есть неуч, - презрительно зашипела ведьма. - Да если бы не эта защита, то одной рукой я бы не отделалась, меня бы попросту размазало по полу. Неужели ты не ощутил, что защита не только отбила мой удар, но и многократно усилила его?
   Слушая их перебранку, аббат нахмурился, напомнил, что времени на словопрения нет и жестом позвал их следовать дальше. Его торопливость оказалась более, чем оправданной. В стенах возникло множество узких бойниц. Оттуда выдвинулись трубки в палец толщиною, и на пришельцев обрушился настоящий железный град. Правда, в последнюю секунду Итан успел поставить щит. Кусочки металла отскакивали от невидимой защиты. Буквально в несколько мгновений черный мрамор пола усеяло металлическое крошево.
   Петляющий коридор тянулся бесконечно. Они бежали уже не менее получаса, но конца крутым поворотам не было не видно, а обстрел все не прекращался. Пашка, уже хорошо различавший магические потоки, понял, что окутавший их полог чар истончается. Он оглянулся. Аббат, замыкавший их небольшую группу, побледнел, дышал тяжело и хрипло. И Марилена , замедлив бег, обернулась, затем стремительно бросилась к рыцарю-монаху, схватила его за руку и поток ее Силы немного укрепил защиту. Однако ведьмовская Сила и магические чары не могут слиться по-настоящему, случается они даже несколько ослабляют друг друга. Молоденький маг почувствовал это и тоже было рванулся в их сторону, но Итан остановил его взглядом, крикнул:
   - Не задерживайся! Смотри под ноги!
   Подсказка оказалась своевременной. Плита под ногами паренька предательски качнулась. Словно по наитию, Пашка напрягся в нелепой попытке мысленно приподнять свое тело и... ощутил, что ноги уже не касаются пола. Отчаянно вскрикнул следовавший за ним Кероиль. Повернув голову, мальчик заметил лишь мелькнувшую в провале макушку мага-недоучки. А вот ведьма и монах теперь тоже летели в локте над обманчивой гладью снова выровнявшегося черного мрамора.
   Потом все утонуло в резком пронзительном свисте, который, казалось, проникал под кожу и сверлил мозг. Звук то опускался до рычания, исчезая где-то далеко внизу, но не отпуская своих жертв, и превращал их в трясущееся желе, то поднимался до почти неслышного визга, от которого немели руки и ноги, голова гудела, а мысли сворачивались в пульсирующий запутанный ком. Левитировать стало невозможным. Итан и Марилена уже не могли удерживать щит. Он истаивал на глазах. И тут очередной виток коридора наконец закончился. Впереди распахнулся зев двустворчатой двери, грубо вытесанной из древесины такого невероятно черного цвета, что он будто бы пожирал неяркий свет созданного Пашкой освещающего шара.
   Крошечный отряд попытался затормозить движение. Тонкое лицо рыцаря-монаха исказила гримаса боли, у Марилены из носа текла кровь. Однако защитное заклинание лопнуло со звоном оборванной струны. Путников подхватил черный сгусток магии, вытянувшийся гигантским удавом, захлестнул отважную троицу и втянул в помещение, где все слепило белизной, серебристыми отблесками металла и сверканием разнообразнейших стеклянных сосудов. А еще здесь до невозможности остро фонило техномагией, как и в недобрым словом помянутой лаборатории Бюрома.
   Впрочем, почему "как"? Ледяной взор жуткого колдуна пробуравил паренька насквозь. Парализованный чернокнижник сидел за большим железным столом и губы его растянулись в злобной усмешке:
   - Добро пожаловать в мою лабораторию! - издевательски приветствовал он своих пленников. - Вижу, вам, юноша, понравилось навещать мои рабочие апартаменты. Судьба, безусловно, уготовила вам шанс стать моим подопытным материалом. - Он обернулся к разряженному толстяку, сидевшему в соседнем кресле, и саркастически заметил. - Кстати, этот подающий большие надежды молодчик ваш земляк.
   Но Паша и без этого объяснения уже понял, что похожий на знатного вельможу человек астаниец. Об этом свидетельствовал и крой его одежды, и более длинные, чем у маградийских мужчин, волосы, заплетенные по столичной моде в такую же, как у Филимона, косицу. Да и черты лица были мягче, а лицо круглее по сравнению с обитателями здешнего мира.
   Вельможа приподнял брови:
   - И в чем же его таланты? - и опять молоденького мага царапнула некая сдвоенность звучавшей речи. Под маградийскими словами он слышал астенийские, приглушенные артефактом-переводчиком.
   - Он очень талантливо и целеустремленно стремится лечь на мой лабораторный стол для вивисекции. - На лице Бюрома промелькнула брезгливая гримаса, будто речь действительно шла не о человеке, а о никчемной тварюшке.
   Пашке следовало бы промолчать тем более, что он так и не понял слова "вивисекция" (хотя и осознал, что ничего хорошего оно ему не сулит), но ненависть к колдуну кипела в его душе, поэтому сдержаться не получилось. Он гневно посмотрел в глаза холеному господину и со злостью сказал:
   - Я простой селянин, но мне стыдно за астанийских благородных, которые поддерживают силы зла. Сначала князь Генемин снюхался с этим Бюромом, теперь вот вы, сударь... А этот колдун вызвал из-за грани Морок, собирается погубить нашу зем...
   Горло перехватило. Паренек шевелил губами, не издавая ни звука более. Вельможный земляк, лицо которого покраснело от гнева, с благодарностью взглянул на Бюрома. Техномаг скрипуче расхохотался:
   - Мальчишка! Ты глуп, ничтожен и даже помыслить не можешь о моей мощи. Боишься техники? Правильно, ее тебе не постичь. Только и в обычной магии мне нет равных. А потому все вы, мои незваные гости, годитесь мне разве что в роли лабораторных зверюшек.
   - Не стоит лгать, Бюром, мы как раз гости званные, правда приглашение получили отнюдь не по своей воле, - голос Итана звучал негромко, обманчиво спокойно. Так случалось с ним всегда в самых сложных, казалось, безвыходных ситуациях. - Именно вы обманными чарами заманили нас в свое логово.
   Чернокнижник самодовольно и снисходительно обвел взглядом своих жертв:
   - Безусловно, вы здесь потому, что так захотел я. В последнее время меня до крайности раздражали действия Ордена Надежды. Впрочем, они действовали мне на нервы и прежде, но с вашим приходом, аббат, положение стало и вовсе невыносимым. А уж решение глупых рыцарей милосердия пойти в бой за "высокие идеалы" стало последней каплей. Чаша моего терпения переполнилась. Особенно мешал некий самоуверенный настоятель, слишком уж преданный этим самым "высоким идеалам"
   - Ишь, как красиво говорит, в сладкой оберточке преподносит свои мерзости, - вызывающе сверкнула глазами Марилена.
   Но Бюром даже не удостоил ее взглядом. Его желчь изливалась на главного ненавистного противника:
   - Пора приструнить ваш орден. Именно так: не уничтожить, а сделать своим послушным орудием. Сейчас, когда в моих руках глупый молоденький аббат, возомнивший себя спасителем, такая возможность у меня появилась. Без вашей инициативности, воли, энергии, Итан, обезглавленный орден продержится недолго и перейдет в мое полное подчинение. Тем более, что сейчас в его рядах наметился раскол. Среди рыцарей-монахов уже есть мои последователи.
   Аббат никак не выказал своих чувств, он по-прежнему казался спокойным и невозмутимым. Только в глазах зажегся опасный огонек, но голос звучал ровно:
   - В любом человеческом сообществе время от времени появляются предатели или же люди, чьи взгляды противоречат принципам, по которым живет община. Хотелось бы вам напомнить, что среди ваших соратников тоже есть те, что стали вам врагами. Кстати, и стоящий рядом с вами астенийский вельможа сейчас прокручивает в голове, выгодно ли ему оставаться вашим приверженцем или принять предложение некоего Штефана...
   - Интересные сведения, - процедил колдун, - впрочем, чего иного ожидать от такого двуличного существа, как Ду Леонгад. - Бюром смерил резко побледневшего астенийца презрительным взглядом. - Но мне полезно узнать, что у вас есть возможность связаться с моим нерадивым учеником. Давно хочу снова посмотреть на его наглую рожу. А вы, аббат, вижу, несмотря на высокие моральные принципы, не гнушаетесь прибегать к запрещенной ментальной магии.
   - На войне, как на войне, - пожав плечами, невозмутимо ответил настоятель аббатства Ордена Надежды.
   Губы Бюрома вновь презрительно скривились, он приподнял скрюченную руку, кисть блеснула металлом. И Пашку охватил холод от осознания приближающихся пыток и смерти. Лоснящиеся мраком кольца монструозного детища некроманта начали сжиматься вокруг пленников, подобно телу настоящего живого удава. В эти последние мгновения юный маг отчего-то вспомнил бабушкиного любимца Дымка, сгинувшего на просторах Маградии. Знакомый мяв будто прозвучал в его ушах. А затем он понял, что действительно слышит боевой клич Дымка, тот самый грозный, ожесточенный, торжествующий мяворык, с которым кот бросался на своих четвероногих противников в боях за прекрасных кошачьих дам.
   Серый котяра буквально повис на чудовищном порождении Бюрома. Трудно было понять, как он умудрился вцепиться в морок, но ирреальный монстр корчился, шипел и таял под острыми когтями. Пашка вдруг вспомнил битву Дымка с невидимыми фарами в Заполошном лесу. Домашний любимец сельских травниц оказался отнюдь не простым крысоловом. Должно быть, именно поэтому дымчатый котяра в свое время и прижился в стоявшем на отшибе домике ведуний.
   Костлявая рука чернокнижника потянулась к красному кружочку на стоявшем позади его кресле артефакте, Итан бросился вперед и успел перехватить скрюченные пальцы. Пашке показалось, что время повернуло вспять. Он словно вновь вернулся в замок князя Генемина, когда вместе со Штефаном связывал колдуна. Похоже, аббат Итан действительно многое знал о техномагии. Он так же, как и молодой некромант, с большими предосторожностями вырвал из стен несколько жутковатых веревок, тянувшихся к еретическим артефактам, и крепко связал Бюрома, заодно заткнув ему рот свернутой тряпкой.
   Пашка захлопал глазами от неожиданности. В его представлении Орден Надежды был средоточием доброты и милосердия. Итан лишь хмыкнул, заметив его растерянность:
   - Мы не просто монахи, но еще и воины-паладины, - в улыбке аббата появилась печаль, и он опять повторил. - На войне, как на войне.
   Марилена неодобрительно посмотрела на спеленатого чернокнижника, процедила сквозь зубы:
   - По-моему, его лучше удавить или сжечь. Эту дрянь оставлять в живых не стоит.
   Но Итан покачал головой и пояснил, что без Бюрома им будет сложно разобраться в том, что натворили колдун и его приспешники. Вдруг аббат прервался на полуслове, резко отклонился и мимо его головы мелькнуло что-то жужжащее. Белизну противоположной стены запятнала черная точка. В то же время послышался резкий хлопок. Соратники увидели поворачивающийся книжный шкаф в дальнем углу комнаты и фигуру, скрывающуюся за ним. Шкаф почти сразу же стал на место.
   - Ду Леонгард, - воскликнул Паша, - как мы забыли про него! И вот. Упустили...
   Все попытки открыть этот тайный ход оказались напрасными. Он был запечатан таким сложным техномагическим заклятием, что ни Паша, ни аббат не смогли его снять. Пашка вытащил КЛЮЧ. Но и он не помог. Итан при этом что-то проворчал о нарушении магических потоков в последнее время.
  Бюром не поддавался ментальному сканированию аббата. А давать ему возможность говорить представлялось опасным. Старый мерзавец владел множеством колдовских приемов, в числе которых, как твердила молва, были и такие, в которых действовало слово, даже не подкрепленное жестом. В общем, Ду Леонгарду удалось беспрепрятственно улизнуть.
   Но и, кроме этого,роблем было много. А, главная из них - как выбраться из Виртен Моруса. Предстояло вновь преодолеть полный ловушек коридор. Гигантский холл, весьма возможно, тоже таил неприятные сюрпризы. А ужасные сущности, обитающие в зачарованной замковой двери и крепостных воротах, служили чернокнижнику самыми преданными сторожевыми псами.
   - Мне кажется, они похожи на демонов горзаков, - предположил Пашка. - У нас ими пугали непослушных детей.- Такие легко справляются с целой армией людей. Говорят, разрывают солдат на мелкие кусочки. Остается лишь кровавое месиво, даже хоронить по-человечески невозможно.
   Аббат подтвердил, что речь действительно идет о тех самых ужасных демонах. И его соратники совсем приуныли. Впрочем, юный маг тут же вскинул голову:
   - Да, что сейчас гадать, как выбираться отсюда. Сначала нужно отыскать Кероиля. Он угодил в ловушку, но, это не значит, что погиб. Негоже оставлять товарища в беде. - Пашка решительно шагнул к двери, но она злобно зашипела и плюнула в него еще одним сгустком черноты, правда, на таким большим, как первый "удав". Дымок не подкачал, справился и с этой "гадиной", но отворить и эту зачарованную дверь путникам тоже не удалось.
   Глаза связанного Бюрома полыхали торжеством. А троица все не могла решить, как справиться с сложнейшим сплавом обычной магии и магии техногенной. И тут подал голос Дымок:
   - Понятно, что рыцарь Ордена Надежды привык сражаться с волшебниками всех мастей. Ему известна, как обычная, так и еретическая магия. Но ты, Пашка, и вы, высокочтимая, должны были бы задуматься также о ведьмовских чарах. Сомневаюсь, что они доступны старому негодяю, ведь это волшба совсем другой природы. А вот тебе, парень, они тоже достались от бабки и матери, только немного приглушены сейчас из-за магии, которую получил от своего папаши.
   - Какого еще папаши? Ничего о нем не знаю. А ты что был с ним знаком, Дымок? - Пашку огорошили откровения кота.
   Тот только отмахнулся лапой:
   - Об этом в другой раз. Сейчас же попробуй объединить сво Силу с Силой этой милой дамой. Ведьмовское колдовство нередко ослабляет даже сильных магов, потому что действует вразрез с обычной волшбой. А вот у вас такой преграды нет. Если возьметесь за дело вместе, может и получиться сломать Бюромовы заграждения и барьеры или хотя бы снять то, что мешает тебе воспользоваться КЛЮЧОМ.
   _- А ведь кот прав, - улыбнулась Марилена. - Вспомни, Пашенька, как сладилось у нас чаровать совместно в подземелье Магрибоска. Я тогда еще удивилась, насколько было с тобой легко, с другими магами у меня так не выходило. А оно, видишь, в чем дело... получается, ты тоже, отчасти ведьмак.
   Поначалу разобраться с потоками Силы Пашке было трудно. Полноводная река магии рознилась от многочисленных ручейков ведьмовства не только количеством, но и своей сутью. Паренек скорее почувствовал, чем понял, что магия волшебников похожа на каменщика, а колдовство ведьм на садовника. В одном случае следовало строить воздействие из блоков заклятий, скрепляя их магической силой, в другом - улавливать природные свойства и приручать их, взращивая результат. Когда Пашка обращался к настоящей магии, она плохо сочеталась с тем, чем владела Марилена. Их совместные усилия возрастали на четверть, не более. Но, если пареньку удавалось пробудить лишь свои ведовские способности, то результат сложения их сил получался вдвое, а то и более мощным.
   Наконец, многочисленные побеги-ручейки ведьмовских потоков слились воедино. Пространство между Пашей и Мариленой затрепетало, наполнилось слышным лишь им звоном и превратилось в мощный ствол дерева, которое сумел разглядеть даже Итан. Гибкие прозрачные ветви оплетали комнату, разрушая цепи темных чар. В какой-то миг в живом потоке Силы появилась еще одна струнка, отливавшая золотом. Она тянулась из кармана паренька, в котором лежал КЛЮЧ, и не только отворила потайную дверь, но потянулась путеводной нитью, освещая довольно обширный проход.
   От ее сияния, поджав хвост, шарахнулась в сторону крупная крыса и отпрянули чернильные заклятия, что нацелились было на путников со всех сторон. Здесь оказалось душно и пыльно, но места хватало даже для коляски Бюрома. Впрочем, тайные ходы Виртен Моруса колдун создавал именно с таким расчетом.
   Миновав еще одну дверь, замаскированную под днище огромной лежавшей горизонтально бочки, маленький отряд ступил под своды обширного подземелья. Винный погреб, склады провизии, помещение, заполненное потрескивающими и порыкивающими техно-магическими приспособлениями, перевитыми кольцами массивных труб... Казалось, всему этому не будет конца. Ноги гудели от напряжения, сил на левитацию ни у кого не осталось. И только Дымок все так же легко скользил впереди них, принюхиваясь, прислушиваясь и осторожно поводя хвостом из стороны в сторону.
   Но вот он замер и обернулся. Зеленые глаза фонариками светились в полумраке:
   - Не споткнитесь, тут ступеньки. Внизу темница. Но, кажется, там уже никого нет.
   Ведьмовское чутье Марилены и Пашки да и магия Итана тоже говорили о пустоте нижних помещений. Однако они спустились и разыскали обрывок рубахи Кероиля, а затем и амулет, который дал магу-недоучке аббат. Поломанная вещица на разорванном шнурке валялась у стены, разрисованной символами-рунами, похожими на те, что испещряли входные двери и гигантский зал, в который путники попали вначале. Золотой луч, струившийся из КЛЮЧА, уперся в темный полукруг.
   - Портал, - аббат произнес это слово шепотом, будто боялся спугнуть кого-то.
   - Но куда он ведет? - спросил молоденький маг.
   - Верно, Пашенька, - промолвила Марилена. - Опасаюсь я соваться непонятно куда.
   - Ничего хорошего нас там не ждет, - проворчал Дымок. Шерсть его встала дыбом и потрескивала голубоватыми искрами. - Посмотрите на Бюрома, вон как блестят его гнусные глазки. Чую, хочется колдуну, чтобы мы сунули головы в петлю.
   - И что же нам делать? - Пашкин голос дрогнул.
   - Загляни в свою книжицу, - посоветовал кот.
   Паренек вытащил из-за пазухи тонкую книжонку и едва не выронил внезапно разросшийся и потяжелевший толстенный том. Страницы раскрывались словно сами собою. На них опять не было текста, лишь картинки, вернее портреты. Несколько мужских лиц были ему хорошо знакомы, а вот девичьи он видел впервые. Особенно его поразило одно из них.
  
  
  ГЛАВА 19. В ИГРУ ВСТУПАЕТ БОСС.
  
   В идеально налаженном хозяйстве Мэглин Атти что-то пошло наперекосяк. Судя по всему, здесь завелось неведомое зловредное существо. То ли невероятно умная крыса, успешно избегавшая смертельных ядов и хитроумных ловушек, то ли тот самый Барабашка, о котором твердила еще покойная прапрабабка.
   Уже второй хамюс с непостижимой быстротой убывала провизия, хранившаяся в подвале. Копченный окорок, который Мэглин позволяла себе отведать лишь по выходным и праздникам, истаял в течение нескольких дней. Соленые грибочки в плотно закрытой кадушке будто корова языком слизала. Внезапно опустела и одна из пузатых макитр с заготовленным на зиму смальцем. А пышный каравай хлеба, обычно хватавший Маглин на целую пятидневку, оказался уполовиненным сразу же после того, как Атти вынула его из печи и, прикрыв чистым льняным полотенцем, поставила остывать на кухонном столе.
   Сторожевой пес тоже вел себя непонятно. В начале этого странного периода был беспокоен и гавкуч. Потом притих, и Мэглин казалось, что в черных выпуклых глазах его появилось умиротворение, а живот заметно округлился. Более того, паршивец начал воротить морду от миски с объедками, которую хозяйка после обеда выносила к собачьей будке.
   Тревожное состояние старой девы усугубил и неприятный молодчик, в последнее время окончательно распоясавшийся в их поселении. Вертлявый субъект с бегающими глазками вел себя вразрез со всеми нормами приличия блошиных рынков. Он избегал официальных торговых площадок. Вместо этого стучал во все двери и назойливо предлагал самые различные товары, зачастую весьма и весьма подозрительного происхождения.
   Жители Гассовера пытались протестовать и возмущаться. Но, когда этого типа по имени Бенци вызвали в магистрат, он предъявил бумагу с дополнением к Закону о торговле. И там черным по белому было написано об утверждении нового вида продаж - коммивояжерского, дозволяющего прытким продавцам вторгаться в личное пространство жителей блошиного рынка. Золоченую печать под этим текстом подтверждала подпись покойного Главного Мага Гассовера Пулча.
   Общеизвестно, что старый маразматик был известнейшим мздоимцем и немало поспособствовал действиям многих сомнительных личностей, вовремя сумевших "подмазать" ему руку. Однако сейчас между магами БР шла жесточайшая борьба за освободившееся после его смерти "хлебное" местечко, а потому ни у кого из них не было времени, желания да и возможности проверять уже принятые поправки и инструкции к действующему законодательству. Ну, а покуда колдуны выяснили, кто из них станет Главным Магом, простые жители рынка страдали от наглого коммивояжера.
   К Мэглин Атти несносный Бенци повадился ходить каждый день. Норовил целовать ручки, медовым голоском отвешивал комплименты и назойливо пытался соблазнить всякой чепуховиной, лежавшей в его потрепанном чемодане. Должно быть, изворотливый шельмец хорошо изучил природу стародевичьих комплексов. Однако не на ту он напал. После злополучной истории с мусорщиком Куником Мэглин относилась к мужчинам настороженно, убедившись в коварстве и малопристойной животной сущности сильного пола.
   И все же устоять перед сокрушительным напором торговца вразнос оказалось трудной задачей. В конце концов, Агги вынуждена была пойти на компромисс. Заручившись не много немало, как магической клятвой Бенци, что достаточно единственной покупки из его чемоданчика, чтобы он навсегда забыл дорогу к уютному домику с милым палисадником, Мэглин купила у него какую-то ерундовину.
   Правда, пришлось изрядно поторговаться, ибо прыткий коммивояжер вначале заломил несусветную цену за простенький потрепанный жизнью медальончик. Он нес какую-то ахинею об артефакте-переводчике, чему старая дева, конечно же, не поверила. Но вещица была компактной и, несмотря на многочисленные царапины, довольно симпатичной. А все остальное барахло Бенци некуда было бы даже пристроить в ее скромном жилище. Покупать же вещь "на выброс" Мэглин не позволяла ее природная бережливость.
   Непритязательное украшение заняло место на тощей шее, немного оживив серое сукно практичного платья, служившего Атти уже добрый десяток лет. И с одной проблемой было покончено. А вот проклятый Барабашка или гнусная крыса (а то и оба одновременно) утихомириваться не желали. Последней каплей стало исчезновение половины курицы, запекавшейся в глине на углях, причем куриная ножка обнаружилась в пасти неверного стража Тузика.
   Понятное дело, сидевший на цепи пес никак не мог пробраться в кухню. Но вот то, что он покрывал вора, было яснее ясного. В доведенной до отчаянья немолодой даме проснулся боевой дух ее предков (хранившийся в их семействе скелет в шкафу красноречиво свидетельствовал, что прапрапра...бабка Мэглин занималась... пиратством). Старая дева решила устроить засаду на гнусного вора.
   Вооружившись сковородкой, кухоным тесаком для разделки мяса, а также крепким зонтиком, испытанных во многих боях, как с непогодой, так и с грабителями, старая дева заняла стратегическую позицию у тузикового обиталища. И вот тут-то выяснилась вся глубина морального падения пса. Страж дома словно почуял опасность, угрожающую его таинственному хлебосольному покровителю. В самый ответственный момент, когда зашуршали кусты палисадника и на дорожку, ведущую от дальнего сарайчика к дому, выползла крадущаяся тень, предатель Тузик залился пронзительным лаем, предупреждая сообщника.
   Тень проворно метнулась в кусты, исчезла за домом, и, сколько Мэглин не рыскала, поймать обнаглевшего воришку ей так и не удалось. Разумеется, на следующий день она, как следует, обследовала сарай и прочие подсобные помещения, включая амбар и конюшню с единственной чалой кобылой, почти ровесницей своей хозяйки. Правда, она обнаружила тайные логова пришельца в подполе сарая и в углу конюшни, за выгородкой для хранения овса. Но, кроме примятой человеческим телом соломы, огарка свечи в пропавшем у Атти намедни подсвечника, грязного носового платка да медной монетки с изображением неведомого на Маградии монарха не удалось найти ничего и никого более.
   Мэглин еще несколько дней после этого караулила злодея, но воровство прекратилось, и почтенная дама решила, что негодяй перебрался к кому-либо из соседей, а то и вовсе покинул предместье Гассовера. Однако, спустя неполный хамюс, заметно поубавился кусок холодной говядины на нижней полке буфета, а край яблочного штруделя на его верхней полке сдвинулся от края блюда к его середине. И мордаха Тузика опять приобрела умильное выражение.
   Не слишком любившая пустые траты Атти на сей раз решительно отправилась в лавчонку лира Пыхарела и приобрела сразу два капкана: одни -волчий, а второй - для крупногабаритных хищников, вроде медведя или виверны. И все же, как выяснилось, денежки она потратила зря. Нужда в капканах отпала тем же вечером.
   Когда под окнами загрохотала раздрызганная телега мусорщика, Мэглин привычно скривила нос и прикрыла ставни кухонного окна. Видеть Куника не хотелось, посему мусор почтенная дама вынесла к задней калитке загодя. Поклонник же в который раз, вытряхнув жестяное ведерко Атти в баки, стоявшие на его "экипаже", уселся на завалинке перед домом, устремив грустный взгляд на беленые стены, увитые плющом.
   Но это никак не умилило Мэглин, ставшую объектом неразделенной любви. Ей припомнились слюнявые пропахшие чесноком поцелуи, наглые руки с траурной обводкой ногтей. К горлу подкатил тошнотворный ком. Она поспешила в свою спаленку, смотревшую в сторону "главной" улочки. Уютный стародевичий мирок пах лавандой, покоем и благопристойностью. Но уже через несколько минут его покой взорвался истошными криками, громким лаем и злобным рычанием Тузика, который никак не должен был находиться на заднем дворе, однако же был там.
   Атти была вынуждена поспешно выглянуть из дому. Сторожевой пес, волоча за собою обрывок цепи, наскакивал на пытавшегося защитить лицо Куника. Неподалеку лежал тощий окровавленный человечек.
   Почтенная дама, подбежав, ухватилась за обрывок цепи и оттащила пса от перепуганного мусорщика. Неудачливый поклонник тут же дал стрекача, прыгнул на козлы, подхватил вожжи и так остервенело стеганул свою клячу, что она рванула с места в карьер с совершенно неожиданным для нее проворством.
   Жертва Куника казалась бездыханной, но руки цепко сжимали грязную рванную шинель, которую несчастный явно уволок из телеги мусорщика. На тощем человечке красовалась старая вязанная жилетка, которую Мэглин безуспешно искала все последние хамюсы. Не было никакого сомнения, что перед нею тот самый таинственный Барабашка. Но был он столь жалок, что злость и ненависть Атти к злополучному воришке испарилась совершенно. К тому же с ним так жестоко поступил ненавистный ей Куник. А посему полу убиенный незнакомец был почти сразу же ею прощен.
   Спустя несколько часов тощий человечек с забинтованной головой робко поглядывал на свою спасительницу из глубоких недр старого продавленного кресла у камина. Он был отмыт, накормлен и даже переодет в одежду, оставшуюся от покойного батюшки Мэглин. Правда, по сравнению с высоким и дородным лиром Агги приблудный субъект казался жалкой тенью, а потому и рубаха, и куртка висели на нем, как на вешалке. Объемистые штаны же пришлось не только подвязать веревочкой, но подвернуть не единожды.
   Но все это не имело особого значения. Сложность же, возникшая вначале, когда незнакомец пришел в себя, заключалась в ином. Он не понимал ни слова из того, что говорила ему Мэглин, а она не могла понять тарабарщину, которая вылетала из его рта. И вот тут-то почтенная дама вспомнила о своем приобретении. По словам навязчивого коммивояжера медальон-переводчик предназначался именно для таких случаев, но работал, лишь будучи надетым на иноземца. Тогда непонятная речь трансформировалась в привычные слова, да и иномирянин начинал понимать язык маградийцев.
   Разумеется, Мэглин Атти не слишком доверяла обещаниям Бенци. Но, к великому ее изумлению, потрепанный артефакт исправно выполнял свои функции. Старая дева испытала торжество от мысли, что она не прогадала с покупкой. Особенно грела душу мысль, что сам коммивояжер вряд ли верил в действенность медальона, считая его не более, чем изделием шарлатана. Иначе он вряд ли бы отдал ценную вещицу за сущие гроши.
   Незнакомец, назвавшийся Вострышем, поведал Мэглин свою совершенно невероятную историю. Но отчего-то сухонький, растерянно помаргивающий человечек вызвал у старой девы доверие. Если не считать ошибки с Куником, она, как правило, неплохо чувствовала людей. Небольшой эмпатический дар, доставшийся от матери, позволял отличать правду от лжи. Вострыш же не солгал ей ни разу.
   Его рассказ увлек и поразил Атти. Особенно пленила скромность повествователя. Он совершенно не стремился изобразить себя в выгодном свете. Сознался в том, как было ему страшно в лаборатории жуткого Бюрома. Рассказал и о том, как после внезапного исчезновения принцессы и чиновника по особым поручениям Чернолиса пришлось подчиниться Первому Министр Астении Ду Леонгарду, вместе с ним снова побывать в замке князя Генемина и показать министру лабораторию колдуна-еретика. Вот тогда-то и принял Вострыш отчаянное решение отправиться на поиски своего пропавшего соратника. Отчего-то решил он, что артефакт в виде перчатки может отправить его в том направлении, в котором, по словам слуг-очевидцев, исчезли Чернолис и принцесса.
   Надевая перчатку, Вострыш мысленно пожелал оказаться поблизости своего доброжелательного патрона. Но, каково же было его изумление, когда он осознал, что роковая перчатка перенесла его в совершенно неведомый мир, обычаи и язык которого ему были чужды и непонятны. И еще он глубоко раскаивался в том, что пришлось обворовывать добросердечную Мэглин. Тут он поднял на нее взгляд и в невзрачных глазах его загорелся огонек:
   - Но мне было попросту страшно довериться вам, милостивая лира (правда слово это прозвучало как-то неясно, за ним послышалось "госпожа"). Знаете, я ведь трус. Вы вправе меня порицать.
   - Вовсе нет, - неожиданно для себя ответила Мэглин. - Трусливые никогда не признаются в трусости. Откровенно говоря, я даже восхищена вами. Не думаю, что кто-либо из знакомых мне мужчин рискнул добровольно отправиться в логово колдуна, а уж тем более прикоснуться к его жутким артефактам. Я рада, что мерзкий Куник лишь ранил, а не убил вас. Этот человек отвратителен. Вы по нужде позаимствовали у него выброшенное кем-то старье, а он готов был за это лишить вас жизни.
   - Не упрекайте его, - грустно сказал Вострыш. - Воровство оно и есть воровство. Никогда не думал, что дойду до такого, но трудные обстоятельства иногда вынуждают на поступки, за которые потом очень стыдно.
   Они разговаривали допоздна. А затем Мэглин уложила нежданного гостя на топчанчике в кухонной пристройке. Сама же на всякий случай заперла дверь своей спальни на ключ. Даже такой, по ощущениям, безобидный мужчина вызывал у нее некоторые опасения. Уж очень ее смущала животная сущность сильного пола.
   Наутро оклемавшийся Вострыш, прежде всего, предложил свою помощь по хозяйству. Несмотря на субтильное телосложение, он оказался проворным и ловким. Починил поломанный Куником забор на заднем дворе, наколол и сложил в поленницу дрова. А еще помог хозяйке дома сочинить прошение в магистрат с просьбой присоединить к ее подворью кусок ничейной земли позади дома. В общем, Вострыш неожиданно произвел на Мэглин самое приятное впечатление. Но почти сразу же и огорчил ее, потому что, как выяснилось, на месте ему не сиделось. Маленький человечек все же не оставил надежды разыскать здесь Чернолиса или же найти дорогу домой и продолжить свои поиски.
   Мэглин сердито объяснила ему, насколько маловероятен успех такой нелепой затеи. Но в глубине души ее тронули в Вострыше его верность долгу и искренняя забота о том, кто, по сути, стал ему другом. Однако, она не показала своих чувств, а просто сухо объяснила, что для того, чтобы отправляться в путь, надо, прежде всего, немного разобраться в положении дел на Маградии. Вострыш сокрушенно качнул головой, согласился с ее доводами и взялся за изучение большой кипы газет, лежавших для растопки. Благо дело, артефакт-переводчик позволял не только понимать устную речь маградийцев, но и давал иноземцам возможность читать и писать на этом языке.
   Бывший писарь серьезно готовился к путешествию. И, вероятно, от того, что он хорошо представлял, какие трудности, его ожидают, особенно чувствовал прелесть тех немногих спокойных дней, которые ему оставалось здесь провести. Долгие годы он прозябал убого, скучно иуныло. Затем удивительное знакомство с Чернолисом всколыхнуло его жизнь, придало ей интереса и смысла. Но в скромном домике Мэглин Атти он впервые ощутил очарование и тепло домашнего очага. Запах свежих булочек по утрам, вечернее чаепитие, поощрительные улыбки, когда он справлялся даже с пустяковыми хозяйственными делами, - все это было внове, все давало отраду. И сухонькая старая дева в его глазах выглядела воистину Прекрасной Дамой.
   Эмпатический дар доносил до Мэглин его чувства и ощущения и делал ее счастливой. Атти даже помолодела и расцвела от так неожиданно нахлынувших чувств. Но в то же время ее снедала тревога о предстоящем нелегком путешествии милого маленького человечка. Однако не всегда дано нам угадать причину грядущих испытаний и неприятностей. Опасные приключения нашли Вострыша гораздо раньше, чем он отправился в путь.
   Немолодая парочка была слишком погружена в свои чувства, а потому не замечала того, что происходило вокруг. Гассовер - БР средней величины, но его окраина подобна небольшой деревушке. Все друг с другом знакомы, все знают всё обо всех. И это касается не только супа, который прокис у тетушки Мод. Разумеется. Окружающие не могли не заметить удивительных перемен, случившихся со скромной добродетельной старой девой. Об этом немало судачили. Но мало кто обращал внимание, что, когда возле сплетников оказывался мусорщик Куник, он наливался багрянцем, и на его лице выступали желваки.
   Но один внимательный мужчина все же нашелся. Бенци неспроста был хорошим торговцем, он хорошо понимал человеческую природу. К тому же он имел зуб на Мэглин. Присмотревшись к постояльцу старой девы, он уяснил, насколько прогадал, заключив с ней договор и дешево уступив отнюдь не простой артефакт. Впрочем, помимо личной неприязни, к действиям его подтолкнул и некий специфический заказ, который был получен от старых приятелей, -компаньонов по дурно пахнущим делишкам. Многие из них были друзьями его босоногого детства и криминальной юности. Коммивояжер родился и вырос на печально известном блошином рынке Холилэнд. И нынешнего всесильного Босса он помнил, что называется, с пеленок.
   Разумеется, теперь он величал его не иначе, как Дон Ковали, и никогда даже намеком не вспоминал о совместных потасовках, взломанных сейфах, походах "по девочкам". Босс скромность давнего приятеля оценил, а его "таланты" время от времени использовал. Правда, обычно Бенци служил ему шпионом и наводчиком. Но неожиданно мелкая сошка удостоилась особого почета.
   Хлопок портала, раскрывшегося вечером во второсортном номере постоялого двора, оказался для его обитателя полнейшей неожиданностью. Равно, как и приглашение таким дорогостоящим образом переместиться в личный кабинет Босса. Разговор шел за закрытыми дверьми, был долог и основателен. Кроме Дона, присутствовал лишь его старший сын.
   Бенци вначале не мог понять, что именно интересует главарей криминального мира. Затем уловил, что они ищут каких-то иноземцев, которые должны были недавно объявиться в Гассовере. И был удивлен слишком пристальным вниманием сильных мира сего к невзрачному постояльцу Мэглин Атти. Но законы "каменных джунглей" приучили его не задавать лишних вопросов. Задание ему поставили четкое, сроки обозначили самые сжатые. Оставалось только радоваться тому, что по шпионской привычке он даже за краткий период неплохо изучил характеры обитателей этого "медвежьего угла", их взаимоотношения, "болевые точки", слабости.
   Оскорбленный пренебрежением Мэглин мусорщик, как нельзя лучше подходил для замысла Бенци. Куник был ревнив, злопамятен, недалек и винил в своем полном поражении лишь нежданно-негаданно объявившегося хлипкого субъекта, который, даже будучи бит, вызвал у коварной старой девы самые нежные чувства.
   Изрядное количество пива под свиные ножки с чесночным соусом подогрели уже вскипавшую ненависть к сопернику. Распалившийся Куник, выслушав предложение Бенци, так хряснул глиняной кружкой об стол, что она раскололась. Впрочем, коммивояжер оказался хорошим парнем, сунул трактирщику медную деньгу, и тот не стал поднимать шума из-за вошедшего в раж пьянчуги.
   Из корчмы мусорщик вышел в обнимку с Бенци, не замечая, что тот воротит нос от своего попахивающего отнюдь не розами собутыльника. Они громогласно распрощались у приземистого домишки незадачливого поклонника Мэглин Атти и более встретиться им не привелось.
   На следующий день Бенци присоединился к купеческому отряду, направляющемуся в Дардан. А Куник начал свою охоту. Почти целый хамюс прикармливал он Тузика особыми колбасками, полученными от Бенци. Поначалу пес не желал принимать подачки от чужака. Но в это продукте таилась особая магия, влекущая к себе собаку и полностью подчиняющая ее тому, кто дает это лакомство. Плоды новейшей разработки ученых магов, работавших на Босса, не замедлили сказаться. Собака перестала реагировать на Куника, в его присутствии становилась вялой и безразличной ко всему.
   На пятую ночь мусорщик, подкараулил вышедшего опростаться Вострыша и вынул еще одно ноу-хау криминального мира - крохотную серебристую флейту. Звук ее, неразличимый для человеческого уха, тем не менее, приманивал к себе человека на расстоянии сотни шагов. Одурманенный Вострыш послушно пошел вслед за ревнивцем и, миновав небольшую рощицу, вышел к тракту, на обочине которого мусорщик привязал свою лошадку. Телегу он не брал по причине конспирации, вполне резонно полагая, что кляча способна унести на себе тощего постояльца Атти. Усадив в седло, одурманенного соперника, он повел лошадь в поводу.
   Хорошо знакомая дорога до свалки заняла на этот раз немало времени. Кляча с трудом переставляла ноги, а на подступах к залежам мусора ее пришлось оставить. В неясном свете полускрытых тучами лун не помогал даже свет потайного фонаря, которым тоже снабдил подельника Бенци. Куник и Вострыш беспрестанно спотыкались. Наконец, они добрели до обусловленного места. Несмотря на подробное описание странную керамическую штуковину найти оказалось непросто.
   Куник усадил безвольную жертву на плоскую поверхность артефакта, нажал на нужный выступ и отскочил в сторону. Раздался гул, яркая вспышка на миг озарила свалку. Тощий человечек исчез. Мусорщик удовлетворенно вздохнул, осторожно обошел небезопасную штуковину и направился к маячившему вдали остову развороченного старого дивана. Как выяснилось, Бенци не обманул его. В недрах мебельного монстра среди остатков жгутов из конского волоса, Куник разыскал увесистый мешочек. Впрочем, приятная тяжесть щедрой оплаты радовала его недолго. Развязав свою добычу, он вдруг почувствовал болезненный укус. И это было его последним ощущением в жизни.
   Обглоданный крысами труп мусорщика разыскали лишь благодаря заполошному ржанию привязанной у свалки клячи. Полицейский врач брезгливо поморщился при виде тела, лежавшего среди вонючих развалов, и написал заключение о смерти, даже не приближаясь к останкам. Но в пригороде поползли слухи об убийстве. Обитатели предместья Гассовера грешили на внезапно исчезнувшего постояльца Мэглин Атти. Уж слишком памятна была драка между двумя мужчинами.
   Но старая дева возмущенно отвергала эту версию. В маленькой комнатушке, где она поселила Вострыша, все говорило о том, что маленький человечек отлучился отсюда буквально на пару минут. Сердце Мэглин сжималось от нехорошего предчувствия и ожидания близящихся перемен.
   И потому она даже не удивилась, когда одним дождливым вечером на ее пороге объявились двое мужчин. Крой одежды одного из них немного напоминал костюм незабвенного Вострыша. Таким же был и его неуловимый акцент. На шее незнакомца также висел артефакт-переводчик.
  
  
  ГЛАВА20. СЕСТРА И БРАТ
  
  
   Сидеть на полу со связанными руками и ногами было унизительно. Но Штефан не унывал. Со свойственным ему цинизмом, думал, что такое положение дел его даже начало развлекать. Испытания ранней юности, как и противостояние с Бюромом, закалило. Теперь он находил забавной возможность оставить с носом и новых врагов. Молодой некромант словно решал сложную шараду, задействовав выдержку, смекалку, магические способности и собственную предусмотрительность.
   Накрывавший купол звуконепроницаемости заставлял внимательнее следить за действиями противников. Захватившая его в плен троица вышла из комнаты. Лишенный возможности слышать их шаги и голоса Штефан некоторое время сидел неподвижно, внимательно наблюдая за хлипкой гостиничной дверью. Затем еще немного изогнулся, пытаясь добраться до крошечного брелка, лежавшего в левом боковом кармане мешковатых брюк. Наконец длинные гибкие пальцы подцепили колечко, к которому крепился медный диск с изображением льва в прыжке.
   Злорадно усмехнувшись, он мысленно поблагодарил глупцов, поставивших звукозащиту, и начал нараспев читать заклинание. В свое время Штефан увлекся интересной теорией о червивом яблоке. Согласно ей, расстояния, которые предстояло преодолевать, двигаясь по поверхности планеты, можно было значительно сократить, "прогрызая" планету, словно яблоко, на ином витке реальности. Бюром однажды украл разработки талантливого мага, претворившего эту теорию в действительность. Чернокнижник стремился упростить сложный колдовской ритуал, заменив его техномагическим единением короткой словесной формулы и особой кристаллической структуры, используемой в далеком чисто техногенном мире. Но успеха добился не он, создавая а его талантливый ученик. Хотя даже Штефану не удалось превзойти погибшего от руки Бюрома Альеро. Секрет его перчатки-переносчика, действующего исключительно технически, без произнесения заклинания, оказался утеряным.
   Создав свой миниатюрный кристалл мгновенного переноса, Штефан бежал от страшного наставника. Но молодому хитрецу не удалось перемудрить старого опытного мерзавца. Бюром сумел захватить непокорного. Механические слуги колдуна напали на Штефана внезапно и, следуя приказу, немедленно отобрали все амулеты, артефакты и даже, казалось бы, безобидные вещицы.
   "Переносчик" Штефан нашел в лаборатории Бюрома позднее, когда вместе с Пашкой пленил колдуна в замке князя Генемина. Тогда артефакт не работал. Попытка Бюрома исследовать его привела к поломке. Молодой некромант помнил свое отчаянье и злость, когда из-за этого не мог с легкостью покинуть Астанию. Тогда ему пришлось помочь Пашке раскрыть свой потенциал, научиться использовать Силу и сплетать ее с магией другого волшебника. И в результате они сумели открыть переход в Маградию. Впрочем, впоследствии Штефану хватило всего нескольких дней, чтобы все наладить и уже без затруднений совершать "прыжки".
   Когда Свен с Чернолисом вернулись в номер, тонкое звукозащитное марево колыхалось вокруг пустого пространства.
   - Ушел, негодяй! - неверяще выдохнул чиновник по особым поручениям.
   - Силен, изворотлив, опасен, - невозмутимо констатировал седой.
   А вызвавший их зубовный скрежет молодчик, весело насвистывая, шагал по дальней улочке Милявы. Даже здесь, на окраине, было достаточно чисто и уютно. Конечно, длинные бараки не шли ни в какое сравнение с характерными для центра поселения кирпичными домиками под затейливыми крышами. Но красивые граффити на дощатых стенах придавали деревянным строениям жизнерадостный вид. Штефан припомнил, что этот блошиный рынок служит пристанищем многим художникам и артистам, подвергавшимся гонениям в родных местах. Сюда бежали не злодеи и убийцы, но люди творческие, жаждавшие трудиться в полную меру своих способностей. Очевидно, поэтому он не видел нищих и подозрительных субъектов, но зато постоянно встречал на табуретках у входа крошечные торговые прилавки с разнообразными изделиями ручной работы, картинами и всякими вкусностями домашнего приготовления.
   На треугольной площади немолодая дама наигрывала непривычную мелодию. Инструмент тоже был странным, соединившим возможности духовых и струнных. Тягучие аккорды сменялись в неожиданном ритме, и это завораживало.
   Штефан присел на каменный бордюр, ограждавший клумбу в центре площади. Ему нравилась игра, а женщина выглядела добродушной и немного не от мира сего. Именно такой, какая ему была нужна. Послушав её минут двадцать, он полез в карман, но там, кроме артефакта-переносчика, не нашлось ничего более. Дама улыбнулась:
   - Не беспокойтесь, лир. Чувствую, у вас ничего нет, но это и неважно. Много стоит исходящая от вас волна удовольствия, в которую я окунулась. Такое незамутненное чувство тем более удивительно в сочетании с вашей мрачноватой аурой.
   Молодой некромант скривился. Дама оказалась излишне прозорливой. Он встал, решив попробовать удачу в другом месте. Однако музыкантша склонила голову набок, внимательно присмотрелась к нему, словно заглядывая в душу, и неожиданно предложила:
   - Вам ведь некуда идти, как я понимаю. Можете переночевать у нас в мансарде. Полагаю, мои друзья-соседи не станут возражать. -Она аккуратно положила свой инструмент в потертый футляр и решительно поднялась. Затем протянула руку в принятом во многих мирах приветствии. - Меня зовут Рондиль.
   Привычная настороженность подсказывала Штефану, что женщина не так проста, как кажется. В то же время, он не ощущал исходящей от нее опасности. И предложение ее оказалось весьма кстати. У него не было ничего, что он мог бы предложить на обмен, но даже, если бы и было, в гостинице селится не следовало. Легче всего обнаружить кого-либо именно на одном из постоялых дворов. А вот отыскать беглеца в частном жилище куда труднее. Штефан ухмыльнулся: его техно-магическая штуковина почти напрочь отсекала магический след, по которому чародеи могли бы отследить перемещение. Собственно говоря, делать это мог лишь обладающий огромной Силой. Была у нее еще одна весьма полезная функция: возможность несколько исказить и подправить ауру. В сумятице прошедших дней он не успел этим озаботиться. Но право слово, ему воистину следовало гордиться своей разработкой.
   В разрисованном кораблями и чайками бараке оказалось довольно шумно. Пестро и эпатажно одетые личности непринужденно перемещались по соседским комнатам с просьбами о соли, чашке молока, паре картофелин и помощи в решении сложнейших философских вопросов, вроде того, насколько визуализация желаний связана с эмоциональным интеллектом.
   Уже через несколько часов Штефан почувствовал дикую головную боль. К счастью, участливая Рондиль пришла ему на помощь. Цыкнула на разбушевавшихся творцов, и мансарда, в которой разместили пришлого, наконец опустела.
   - Вы можете спокойно располагаться здесь, лир, - сказала музыкантша и, отвечая на невысказанный вопрос, кивнула на вторую койку, застеленную грубым одеялом. - Гюн, ваш сосед, - человек необременительный, замкнутый, неразговорчивый. С ним, пожалуй, испытываешь даже дискомфорт от недостатка общения. Я принесла Вам кое-что съестное. Поужинайте и отдыхайте.
   Оставшись один, Штефан с удовольствием вытянулся на узкой кровати. Суматошность последних дней вконец измотала его. Где-то внизу звучали голоса, шаги, обрывки мелодий, взрывы хохота. В животе у него урчало, но не было сил даже протянуть руку за краюхой хлеба и куском дырчатого сыра. Он лениво посмотрел на блестящий бок кувшина. Мелькнула мысль о то, что в нем может быть - молоко, вино, компот? Додумать ее некромант не успел, сон накрыл его мягко и ненавязчиво.
   Ночи на отдых не хватило. Штефан отсыпался и добрую часть следующего дня. А, проснувшись, обнаружил соседа. Высокий худощавый юноша сидел на кровати с поджатыми ногами. Его руки плели что-то затейливое из разноцветных клубков пряжи, глаза же смотрели в пустоту с совершенно отстраненным выражением. Ни одна черта лица Гюна не дрогнула, когда молодой некромант, моргая, сел на своей постели, взял уже подсохший хлеб и потянулся к кувшину. К сожалению, молоко прокисло. Штефан скривился, и тут сосед его отверз доселе плотно сомкнутые уста:
   - Не выливайте, если скисло. Отнесите на первый этаж Барульке. Она печет изумительные оладьи.
   Больше они не разговаривали до самого вечера. Но, когда совсем стемнело, Гюн начал неторопливо собираться. Сложив баночки с красками в объемистую сумку на широком ремне, внезапно промолвил:
   - Иду расписывать заборы в центре поселения. Без дозволения жителей. Это незаконно. Хотите присоединиться?
   Короткие рванные фразы вылетали словно сами собой. Лицо соседа при этом по-прежнему оставалось ничего не выражающим и отрешенным.
   Откровенно говоря, Штефану было совершенно не с руки ввязываться сейчас во что-то противозаконное. Но его колдовское чутье ощутило магию, исходящую от богемного юноши. А вот природу ее некромант не вполне понимал, хотя одна из составляющих явно походила на пророческий дар. В данной же ситуации вовсе не помешало бы хоть краешком глаза заглянуть в будущее, выяснить, что ему готовит коварное еще не наступившее время.
   Ночная Милява дышала умиротворением, доверчивой тишиной и покоем. Штефан пренебрежительно отметил провинциальность поселения. Если богемная окраина еще оглашалась залихватскими песнями, задорными выкриками, громким хохотом, то центр блошиного рынка отличался чиной благопристойностью. Окна нескольких еще открытых ресторанчиков сияли неярким светом, музыка в них звучала негромкая, сидели здесь в основном влюбленные парочки.
   Такие же державшиеся за руки молодые люди встречались порой и на слабо освещенных улицах. Их силуэты виднелись на аллеях многочисленных скверов и бульваров.
   Некроманта поразило, что милявцы не признавали оград. Здесь не было штакетников, плетенных изгородей, чугунных решеток. Лишь низкие цветущие кустарники окружали большинство зданий. Гюн как-то уловил его изумление, коротко бросил:
   - Воровства почти не бывает. Народ сознательный. Другие тут не приживаются.
   Они завернули в крохотный переулок. Над черным ходом большого трехэтажного дома горел газовый фонарь. Судя по многочисленным хозяйственным пристройкам, обитателей тут было немало. Но, тем не менее, здание отчего то не казалось по-настоящему обжитым.
   - Гостиный двор, - обронил художник.
   И тут Штефан с ужасом осознал, что он видит обратную сторону того самого постоялого двора, где поселилась пленившая его троица. Однако он не спешил очутиться подальше от этого опасного места. Ведь именно здесь была похищена Рената, а значит...
   Гюн поднял руку, по-особому сложив пальцы, и свет фонаря сделался тусклым, а вот баночки, доставаемые из объемистой сумки, засияли разноцветными огоньками. Краски светились колдовским светом и оживали на стене дома в причудливом переплетении реальных лиц, фантасмагории цветов, запутавшихся среди светил, рун, символов...
   Некромант подавал художнику кисти и краски. Это не отнимало много времени. И он потрясенно следил за чудесами, творимыми Гюном.
   Вот на стене встал, гордо вскинув гривастую голову, лев. Настороженно глянул на упавшую под ноги расколотую корону. И очень знакомый некроманту вихрастый подросток с разноцветными глазами крутил на пальце ключ. А затем со стены прямо в душу Штефану взглянула юная девочка, доверчиво потянулась к нему и отпрянула, не решаясь переступить черную тень, упавшую ей под ноги...
   - Рената! - потрясенно воскликнул молодой колдун и вцепился в плечо художника. - Откуда ты знаешь ее? Где видел, где встречал?
   - Никогда не встречал, - пробурчал тот. - Это твои видения. И твоя тень закрывает ей путь.
   За углом послышались шаги, за дверью скрипнула лестница. Одним движением руки художник-волшебник собрал свои краски и уже через мгновение исчез за поворотом переулка. А Штефана схватили крепкие руки. Он поднял голову и с изумлением уставился в жесткое лицо. Перед ним был князь Генемин собственной персоной.
   - Знакомый молодчик, - угрожающе рыкнул владетель. - Ну, что ж, полезная встреча. Ну-ка, давай, двигай ногами. Надеюсь, ты сможешь мне кое-что объяснить о месте, куда я попал.
   Некромант попытался трепыхнуться, но вывернуться из цепких пальцев не получилось. Когда же, за распахнутой дверью они нос к носу столкнулись с могучим троллем, глаза которого отсвечивали красным, Штефан и вовсе приуныл.
   - Кто это? - с подозрением спросил красноглазый.
   - Да, вот встретил родственника, - бестрепетно соврал князь.
   "Родственник" не решился обратиться за помощью к опасно выглядевшему громиле. С Генемином было как-то спокойнее.
   - Если останется ночевать, доплатишь десятком песен своей девчонки в общем зале, - тролль оказался хозяином подворья. Просверлив взглядом солидную дыру в новом постояльце, он с подозрением заметил. - А не видел ли ты, парень, кто здесь шлялся на заднем дворе? Сигналка сработала: фонарь пригасили, колдовством стены заляпали. Поймаю хулигана, отделаю по первое число. Хоть и не положено тут драться, а выхода нет. Слишком либеральничают в Миляве со всяким фуфлом.
   Выдержка едва не изменила Штефану, но привычка лгать и хитрить оказалась сильнее. Он вполне достоверно мотнул головой:
   - Не видел. Мы ведь только что подошли сюда с моим кузеном.
   "Кузен" не дрогнул лицом, подтвердил сказанное, но, поднявшись на третий этаж, смерил псевдородственника тяжелым взглядом и, повернув ключ в замке, грубо толкнул разноглазого в комнату. Он вовсе не собирался церемониться с этим субъектом, хотя и очень нуждался в помощи того, кто, судя по всему, кое-что знал о неведомом мире, в который судьба забросила князя. Недоверчивость к Штефану объяснялась не только тем, что Генемин слышал о нем от Бюрома. Попав в лапы к Магрибоску, он изменил свое отношение к колдунам и особого доверия к ним уже не испытывал. Просто, в молодом некроманте ощущалось нечто скользкое. К тому же, он тоже принадлежал к клятому племени чародеев, которых князь теперь искренне опасался.
   Однако прежде, чем Генемин приступил к допросу, из небольшой отдельной спаленки выглянула Михайлина. Ее бледное личико вдруг побледнело еще более, стало того же цвета, что и беленые известью стены. Она шагнула вперед, прижала руки к груди и застыла не в силах вымолвить ни слова.
   Князь нахмурился, переводя потемневшие глаза с девичьего личика на угрюмое лицо "родственника". Девушка сделала еще один шаг и, с трудом разлепляя губы, прошептала:
   - Нано? Ты жив?
   Некромант непонимающе уставился на нее. Тогда она вытащила из-за ворота рубахи маленький полотняный мешочек, дрожащими пальцами раскрыла его, что-то вынула и протянула Штефану ладонь с маленьким значком.
   - Нелла! - некромант порывисто обнял тонкую фигурку. - Я искал и не нашел тебя, тоже думал, что ты...
   - Эй! - щеки Генемина дернулись, выступили желваки. - Что за нежности? Воссоединение влюбленных, конечно, очень трогательно...
   Но молодые люди не обратили на него внимания.
   - Ты выросла, совсем не узнать, - растерянно бормотал Штефан. - Сестренка, ты у меня такая красавица.
   - Это - мой брат! Он нашелся! - сквозь слезы улыбнулась князю Михайлина ( а может быть - Нелла?).
   Разговор получился долгим и скомканным. Все, произошедшее за долгие годы разлуки, никак не получалось вместить в одну хоть и долгую вечернюю беседу. Девушка не выпускала руку брата, будто боялась, что он вновь исчезнет, растворится в неизвестности. Генемин немного расслабился, однако все еще посматривал на Штефана с настороженностью. Он чувствовал, что некромант многого недоговаривает, не во всем искренен. А тот, не подавая виду, тоже исподтишка разглядывал владетеля, в чьих подземельях едва не закончил свою жизнь.
   Князь мало говорил, больше слушал. Штефан хорошо понимал, что особой откровенности от Генемина не дождешься. Однако он заметил также ревность, охватившую владетеля, когда он еще не знал о том, кем приходится Нелле-Михайлине, обнимавший её мужчина. Некромант мысленно усмехнулся. Что ж, нежные чувства князя к своей сестре он вполне одобрял, их можно будет использовать себе во благо.
   Генемин словно невзначай осведомился об их родителях. И приподнял бровь, услышав известную фамилию:
   - Старские - род старинный и знатный. Если бы ваш отец не баловался магией...
   - Не "баловался", а был магом, - возмутилась девушка. - Замечательным магом! И не сравнивайте его со своим любимцем Бюромом! Отец не делал ничего против своей совести, а она у него, в отличие от вашего еретика, имелась!
   Генемин скривился. Обычно с Михайлиной (у него как-то не получалось назвать ее настоящим именем - Нелла) ему было легко и просто. За исключением тех случаев, когда речь заходила о Бюроме. Но на этот раз зародившийся спор прервал нежданно объявившийся братец девушки:
   - Успокойся Нелл, - примирительно сказал он. - А вы, князь, тоже не делайте поспешных выводов на основании дошедших до вас слухов и сплетен. Наш отец был очень порядочным человеком и магом, что его и погубило. Потому что он осмелился противостоять всемогущему Ду Леонгарду. К сожалению, король Силантий слишком доверял этому интригану.
   - Верно, - задумчиво протянул Генемин. - У меня с этим вельможей тоже старые счеты. Мерзавец сделал все возможное, чтобы отстранить меня от королевского двора.
   Штефан промолчал. Он был в курсе о подлинных причинах немилости, в которую впал слишком амбициозный князь, имевший глупость не скрывать своих сомнительных прав на трон. Но в данной ситуации не стоило проявлять свою осведомленность. Затем, словно что-то вспомнив, он заметил:
   - И все же Силантий, по большому счету, радел о нашей Астании. Не будем говорить о нем дурного теперь, а лучше помянем его душу, - некромант заметил удивление в глазах Генемина. - Да, до меня дошла весть, что король скончался, а наследная принцесса похищена. И я предполагаю, что она тоже где-то здесь, в Маградии. Мне кажется, наш долг перед родиной вернуть законную наследницу стране, дабы избежать самого страшного, что может приключиться с нашим краем.
   - О чем вы говорите? - не понял владетельный.
   - Разве вы не знаете о КЛЮЧЕ? - вопросом на вопрос ответил некромант.
   Как выяснилось, человек, вынашивавший дерзкие мечты об астанийском престоле, действительно не имел представления о тайне подлинно королевского рода. Собственно говоря, и сам Штфан знал далеко не все. В свое время ему повезло заглянуть в так называемый сервер особого артефакта - компьютера Бюрома. То, что он узнал, было поразительно, и имело большое значение не только для королевского рода, но и для любого мага, проникшего в этот секрет. О последнем обстоятельстве некромант не собирался распространяться, он выдал князю строго дозированную часть правды:
   - Краеугольный камень королевского дворца Астании - кристалл, в котором живут дух и сила нашей земли. Но, чтобы раскрыть их необходим КЛЮЧ, вернее КЛЮЧ и замОк (он же - хранитель артефакта). Такими хранителями издревле являлись прямые кровные потомки древних королей-основателей. Сегодня это, понятное дело, - принцесса Рената. А вот КЛЮЧ оказался утерян. Скорее всего, он украден. Возможно, нашими извечными врагами горзаками, возможно, - кем-то иным. Ибо КЛЮЧ универсален и может открывать и раскрывать не только астанийский кристалл, но и многие другие важные вещи во множестве миров. Кстати, не только реальные, но и принадлежащие к тонкому миру астрала.
   Говорят, что именно пропажа КЛЮЧА привела к болезни и смерти Силантия. И принцесса вряд ли долго проживет, если он не отыщется. Астании же грозит гибель и запустение. А, возможно, и не только Астании. Кое-кто и появление Морока связывает все с той же потерей.
   - Не думаю, - прервал его князь и неохотно пояснил. - Я все-таки видел кое-что из того, что творил Бюром. Морок - его рук дело.
   Штефан не стал с ним спорить, оставив свое мнение при себе. Вместо этого он направил разговор в нужное ему русло:
   - Князь, я понимаю ваше отношение к правящей династии нашей страны, но хочу воззвать к вашему патриотизму. Вы ведь не желаете видеть Астанию в руинах и раздрае? Уверен, что нет. А посему помогите мне найти принцессу и вернуть ее домой, - голос его звучал торжественно, но без лишнего пафоса. И Штефану показалось, что суровое лицо Генемина дрогнуло.
   - Сколько Ренате лет? - вдруг спросила Нелла.
   - Приблизительно твоя ровесница, - ответил ей брат, в голосе его отчетливо слышалась грусть.
   Сейчас Штефану не пришлось притворяться. Хотя он видел Ренату считанные разы и лишь однажды вблизи, девушка сразу же запала ему в душу. Возможность совмещать приятное с полезным окрыляла. Он действительно жаждал освободить ее из рук похитителей, но при этом твердо вознамерился заполучить Ренату для себя, а с нею и все остальное: корону и небывалое могущество, которое даровал магически одаренным людям удивительный волшебный кристалл - краеугольный камень королевства Астания, а, может быть, и всего мироздания.
   Однако будущий родственник, как мысленно именовал князя Штефан, оказался не так уж прост и достаточно устойчив к влиянию молодого некроманта. То ли он с трудом оправился от воздействия Бюрома, и это оставило свой след. То ли ученик до сих пор был гораздо слабее учителя. Но, в любом случае, Генемин теперь не желал быть послушным, как воск, в руках чародеев.
   Несмотря на страстно желание Штефана приступить к поискам принцессы как можно скорее, князь прежде всего заявил, что не хочет чувствовать себя слепым щенком в незнакомом, чуждом мире. Он потребовал как можно более полной и подробной информации о Блошиных Рынках Маградии. При этом в своих расспросах был до невозможности дотошен.
   Изучение местной карты, рассказ об обычаях этой федерации, о традициях различных рынков, привычках и особенностях ее обитателей продлился далеко за полночь и почти весь следующий день. Причем, Генемин все еще не собирался останавливаться, но Штефан твердо заявил, что он здесь тоже человек пришлый, а потому, хотя и бывал в Маградии не единожды, ничего более того, что уже поведал, не знает.
   Он был полон решимости немедленно приниматься за дело. Михайлина-Нелла поддержала брата, но так, как солнце клонилось к закату, предложила взяться за поиски принцессы со следующего утра. Однако Штефан не согласился. Вечернее время давало больше простора для действий. На его одежде остался отпечаток ауры похитителя, с которым он боролся в гостиничном номере Ренаты. И если бы удалось пробраться в комнату, где случилась драка, теперь, когда к нему вернулись силы, он постарался бы отыскать след лысого урода, уволокшего принцессу.
   Загвоздка была лишь в том, как проникнуть в тот номер, не столкнувшись со своими преследователями. Поэтому первым делом предстояло узнать о том, где сейчас находятся двое магов и их рыжий приспешник. У некроманта теплилась надежда, что они уже покинули гостиный двор.
   Вероятно, лучше всего ему было бы не мелькать в этом здании, а поручить Генемину или сестре разведать обстановку. Но, во-первых, при этом пришлось бы прояснить им кое-что из того, во что Штефан не желал никого посвящать. А, во-вторых, он все-таки был куда более сведущ в шпионских делах.
   Многофункциональный брелок-"переносчик" не подвел: подправил ауру, несколько осветлив и смягчив ее, немного изменил черты. Глаза вновь приобрели темно карий, почти черный цвет, нос немного вытянулся, губы стали тоньше. И могучий тролль, стоявший за трактирной стойкой, его не признал. Правда, вначале в глазах его появилось задумчиво подозрительное выражение. Очевидно, хозяин пытался припомнить, когда этот субъект переступил порог гостиного двора. Но легкий ментальный нажим исправил дело. А, распив вместе по три кружки кисловатого эля, они и вовсе разговаривали будто закадычные друзья. При этом тролль был уверен, что угощает черноглазый, хотя на самом деле не получил от того ни единой вещи или услуги, ни единого ощущения или чувства в оплату за эль. Точно так же не удивляла его собственная болтливость.
   Штефан ненавязчиво выяснил, что интересовавшая его троица съехала предыдущим вечером. Однако номер был занят молодоженами, уже сутки не выбиравшимися из постели. Еду сладкой парочке оставляли на подносе под дверью.
   Некромант осторожно прощупал окружающий магический фон. Несколько слабых отголосков дали знать о присутствии двух-трех ведьм с неярко выраженным даром. Волшебников рядом не наблюдалось. Разумеется, существовала вероятность наличия колдунов, замаскированных амулетами подобно самому Штефану. Но столь искуссные артефакты, что называется, на дороге не валялись. Поэтому он отважился рискнуть.
   Облюбовав укромный уголок за стоящей в коридоре кадкой с развесистым деревцем, некромант дождался, когда слуга водворил поднос со снедью у двери заветного номера. Нехитрое, а потому и не слишком фонившее магией заклинание он положил лишь на главное блюдо и кувшин с питьем. Затем, выждав нужное время, открыл дверь безо всякого волшебства обычным куском проволоки.
   Парочка крепко спала, живописно разметавшись на сбитых простынях. Но Штефан даже не покосился в сторону кровати. Он был сосредоточен на главном. И это потребовало от него немалых сил. Похититель Ренаты постарался замести след и сделал это совсем неплохо. Только такой по-настоящему сильный маг, как Штефан, и к тому же вооруженный очень действенным артефактом, мог уловить остаточный, почти растаявший вектор движения в тонком мире. А его ведь еще следовало наложить на иллюзорную карту.
   Мужчина на кровати шевельнул рукой. Следовало торопиться. Молодой некромант нахмурился, торопливо завершая ритуал. Досадливо поморщился: рассчитывал уйти без волшбы, но снова пришлось использовать "переносчик". Артефакт разрядился почти на половину, что было совсем некстати перед предстоящим преследованием похитителя принцессы. Но выбора не оставалось.
   Быстро нажав на нужную выпуклость брелка, он пробормотал короткое заклинание. Комната подернулась туманом и до него донесся уже заглушенный астралом голос новобрачного:
   - Эй, кто там? Ты что здесь делаешь?
 : 
  
   ГЛАВА 21. ПУТИ-ДОРОГИ БЕГЛЕЦОВ
  
   Уютная спаленка с видом на высоченные каменные коробки, впивавшиеся в небо над Холилэндом, стала для Доротеи тюрьмой. Выходить отсюда она не могла: двери и окно были зачарованы замыкающим заклятием. С Рокуциком не виделась и подозревала, что его также держит взаперти молодой колдун, который поначалу казался им героем-вызволителем.
   Брюнет заходил к девушке почти ежедневно. Он был мил и любезен. Даже чересчур мил и любезен. В последнее время чувствительность Доротеи к эмоциям окружающих заметно усилилась. И она ощущала, нечто искусственное в тех, что исходили от этого мужчины. Они были словно подправлены и смазаны. Не верилось ей и в болезнь Рокуцика, которой брюнет объяснял все откладывающуюся встречу с хозяином. А еще в его черных глазах он нередко замечала отблеск иных цветов, один в минуты волнения или злости становился бархатно карим, а второй вспыхивал нестерпимо яркой синью. Этот человек явно пытался скрыть свой подлинный облик.
   Да, она очень тревожилась о Рокуцике. Доротея и сейчас именовала его хозяином, хотя брюнет дал понять, что недавние события и бегство из Гассовера поставило того вне закона в их родном блошином рынке и юридически лишило его прав на собственность. Некромант (а цвет своей магии ему скрыть от девочки не удалось) словно ненароком обмолвился, что выкупил права на Доротею у гассоверского городского совета. При этом с подчеркнутой доброжелательностью отметил: она не обязана считать себя его собственностью.
   - В таком случае, отпустите меня, - девушка упрямо вздернула подбородок, отбрасывая золотистую прядь, выбившуюся из туго заплетенной косы.
   - Моя дорогая, - все так же мягко ответил колдун. - Я с радостью дал бы вам полную свободу действий, но на рынке Холилэнд молодой очаровательной особе опасно появляться в одиночестве. К тому же, вы слишком долго были ограждены от реалий повседневности, находились как бы за спиной своего владельца и вряд ли сумеете жить самостоятельно.
   - Помогите мне вернуться к моим родителям, - не сдавалась Доротея.
   - В Гассовере вас тут же арестуют, как пособницу Рокуцика, - некромант осторожно поправил золотистую прядку, вновь упавшую ей на глаза.
   Девушку нервировало то, что маг всё чаще позволял себе такие нежные прикосновения, равно, как и то, что он попросил называть просто по имени - Нано. И, хотя в его словах был резон, она снова почувствовала в них фальшь. Ей было страшно и душно взаперти, поэтому обрадовалась, когда мужчина исчез почти на целый хамюс. Все это время она проверяла двери и окна в надежде на счастливую случайность: вдруг заклятие ослабеет или технофантомные слуги принесут ей еду и позабудут снова замкнуть его.
   Надежда была глупой и нелепой. Доротея достаточно времени провела рядом с Рокуциком, чтобы иметь представление об азах элементарной магии. Прежде всего, запрограммированные технофантомы никогда и ничего не забывали. А запирающие заклятия - не ключи, которыми открывают и закрывают помещение. Как правило, они работают двояко: могут закрывать вход-выход только для посторонних или же для конкретной личности, а также для группы людей или существ. Но могут, и наоборот, открывать лишь для кого-то одного. Все зависит от настройки.
   Впрочем, никогда не стоит терять надежду на чудо. И вот однажды, в конце второго хамюса заключения, в сильнейшую грозу, когда огненные и водные элементали разбушевались вовсю, девушка внезапно почувствовала полное исчезновение магического фона. Очевидно, случилось короткое замыкание чар в атмосфере, накрывшее всю близлежащую местность, потому что за окном сразу же погасли яркие огни ночного Холлилэнда. Длилось это не более нескольких секунд. Но Доротее их хватило на то, чтобы выскочить в коридор.
   Все еще не веря в свою удачу, он оглянулась. Дверь ее комнаты опять светилась зеленоватым ажуром запирающего заклятия. Разгоняя темноту, зажглась и неяркая подсветка вдоль стен. За поворотом обнаружилось еще несколько дверей, но какая из них входная?
   Девушка вдруг вспомнила, что на ней лишь халат и комнатные тапочки. Ее одежду отобрали. Впрочем, растерянность длилась недолго, победило желание во что бы то ни стало вырваться из лап некроманта. Однако, надо было бы все же выяснить, что с Рокуциком. Хотелось вызволить и его, но Доротея прекрасно понимала, что такая возможность вряд ли представится. Внезапно из одной, чуть приотворенной двери послышались голоса:
   - Твоя идея никуда не годится, Бенци,- раздраженно сказал Нано.
   - Отчего же? - довольно развязно спросил неизвестный.
   - Оттого, что с Боссом шутки плохи, а аферы тем более. Если ты всерьез предлагаешь мне навесить на девчонку артефакт возвращения и, продав Боссу, затем вернуть себе магическим порталом, то ты либо наивный простак, либо...
   - Либо? Ну, говори, не теряйся...- насмешливо подбодрил некроманта собеседник.
   - Либо ты желаешь обмануть и пробуешь выманить девочку, считая меня абсолютным идиотом.
   Неизвестный возразил уже вполне серьезно:
   - Штеф, ты идиот, если пытаешься сопротивляться Боссу. Да, ты талантливый маг, но, поверь мне, он всесилен. А то, что я предлагаю тебе, дает хотя бы маленький шанс вернуть приглянувшуюся тебе красотку. Босс выяснит у нее все, что ему нужно, и потеряет к ней интерес. Я его уже изучил.
   - И что же ему надо? Что может знать пигалица пятнадцати-семнадцати лет от роду?
   - Не имею представления, - сознался Бенци. - Но, мне кажется, это от того, что он чует твою мощь и подозревает, что тебе подвластно Перемещение между мирами. Он ищет переместившихся. И думает, что твоя добыча из этих... Иначе, зачем бы тебе они сдались.
   - Какая ерунда! - воскликнул некромант. - Они истинные маградийцы, нигде больше не бывали.
   - Так чего же ты боишься? Продемонстрируй их Верховному, и он успокоится. А лучше всего помоги ему в поисках переместившихся, расскажи то, что знаешь о них.
   - У него уже есть советчик, - глухо сказал колдун. - Учти, Бенци, ты принес мне магическую клятву на крови. Если проболтаешься Боссу о моем подлинном имени и о противостоянии с тем, кого не хочу называть, тут же станешь трупом. Даже когда мы с тобой наедине, прекращай называть меня Штефом. Меня здесь зовут Нано, ясно тебе!
   Голоса приблизились. Доротея, испуганно оглянувшись в поисках укрытия, хотела было снова отступить за угол, но свет опять мигнул и погас. Послышались ругательства мужчин. В темноте она нашарила дверной косяк напротив кабинета, где шел разговор, поспешно шмыгнула в отворившуюся под нажатием руки дверь и наткнулась на кого-то, сидящего на полу. А когда освещение вернулось, с удивлением уставилась на Рокуцика. Маг тоже был изумлен. Он выглядел бледным и исхудавшим. Ноги спутывала железная цепь, запястья окольцовывали антимагические браслеты.
   Девушка зажала рот, сдерживая рвущийся крик. Она поспешно опустилась рядом с несчастным, положила руку ему на голову и, прикрыв глаза, сама отпустила к нему ту жизненную силу, что билась в ней как яркая бабочка. Спустя четверть часа Рокуцик отвел ее руку:
   - Осторожно, детка, мне достаточно. - И увидев, что Доротея несогласно мотнула головой, снова потянувшись к нему, заметил. - Не надо полностью обессиливать себя, ты слишком широко распахнула каналы. Силы хлынуло немало. А теперь скажи мне, как ты сюда попала?
   Они переговаривались шёпотом, чутко прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Девушка сжато пересказала все случившееся. Услышав имя, которым назвал брюнета Бенци, он вздрогнул. Доротея заметила это и, что-то припомнив, обронила:
   - А ведь и котик, когда увидел его, прошипел: "Штеф". И тут же как сквозь землю провалился.
   - Да, - Рокуцик выглядел раздосадованным. - Похоже, что это именно он.
   - Кто?
   - Штефан - подручный самого опасного техномага наших времен. Правда, они вроде бы рассорились, но, возможно, поэтому он стал еще более опасным. Боюсь, даже если бы на мне не было этих гнусных браслетов, у нас все равно не получилось бы унести отсюда ноги... А если бы и случилось такое чудо, это тоже вряд ли бы спасло. Ведь, судя по твоему рассказу, нас караулит здешний властелин криминального мира.
   - Неважно, - отмахнулась Доротея, - давайте не думать о том, что будет потом. Я верю в вал, лир Рокуцик. Подумайте, как можно снять хотя бы эти ножные кандалы или хотя бы отсоединить цепь от стены. - Она задумчиво оглядела пустую комнату. - Ведь все-таки этот Штефан чувствует в вас соперника, иначе вряд ли стал держать в таких ужасных условия, лишая не только магических, но и физических сил. Чего он от вас добивается?
   - Во-первых, контроля над тобой. Для этого я должен добровольно разорвать эмоциональную связь, которая существует между нами, дитя мое.
   При этих словах девушка скривилась?
   - Лир, не изображайте из себя престарелого мэтра. Вы ненамного старше меня.
   - Десять лет разницы - срок немалый, - грустно улыбнулся Рокуцик, кивком головы останавливая ее возражения. - А, во-вторых, ему нужна моя помощь, но для он требует принести ему магическую клятву подчинения. Я никогда не пойду на это. Ангелом себя не считаю, но те опыты над мыслящими существами, которые, как мне известно, производили Штефан и его учитель, даже у меня вызывают содрогание.
   Доротее хотелось расспросить подробнее о том, в чем заключаются эти опыты, но в этот момент она увидела на подошве ботинка Рокуцика засохшую травинку. Вспомнив то, что удавалось ей проделывать в последний год, когда кипевшая в ней Сила Жизни вдруг начала бурлить и кипеть, девушка протянула руку к бурому саблевидному листочку. И он распрямился, зазеленел, каким-то немыслимым образом уцепился за тончайшую щель в плитках пола.
   Маг с недоумением смотрел на нее, но девушка лишь отмахнулась. Он так щедро вливала силу в растение, что почувствовала головокружение. В глазах Рокуцика появилась тревога. Однако Доротея не поддалась его призывам остановиться. Удлинившийся стебель потянулся к креплению цепи на стене. Зеленый жгут утолщался на глазах, покрываясь крепкой бурой корой. Крепко сжавшись вокруг крепления, расшатывал его. И, наконец, обломил.
   В этот момент за дверью послышались шаги. Доротея метнулась к стене, прижавшись к ней так, чтобы распахнувшаяся створка прикрыла ее. Рокуцик поднялся и намотал волочившийся конец цепи на руку.
   Штефан распахнул дверь и нахмурил брови при виде плотного стебля, протянувшегося из пола к стене. Ноздри его тонкого носа затрепетали, ощущая запах магии жизни. Впрочем, он и примчался сюда, почувствовав всплеск чар, но все же увиденное ошеломило. Секундное замешательство стоило ему многого. Доротея шевельнула рукой, и зелено-бурая плеть потянулась к Штефану, обвилась вокруг лодыжек, свалила на пол. Рокуцик метнулся вперед и обрушил тяжелые металлические звенья импровизированного кастета на голову врага.
   - Бежим, - поторопила девушка.
   - Погоди, - отозвался ее бывший хозяин. - Он проворно обшарил карманы лежавшего без сознания противника и вытащил маленький брелок. - Похоже, артефакт.
   Рокуцик задумчиво крутил в руках непонятную штуковину. Доротее показалось, что он, увлекшись, забыл об опасности. Она потрясла его за плечо:
   - Нам нужно поскорее убраться отсюда, очутиться как можно дальше от... Ой! - Девушка увидела, как палец Рокуцика лег в небольшую удобную впадинку на странной штучке, что-то щелкнуло, их осыпало искрами, превратившимися в серый туман , тот самый туман, в который они уже перемещались с гассоверской свалки в каменные джунгли Холлилэнда.
   Но на этот раз они очутились в комнате, заваленной книгами. Толстые тома, тонкие брошюрки, свитки громоздились на полу, на объемистых сундуках, на разновеликих столах и столиках, на книжных полках, занимавших все стены. Только торцевая была свободна и на ней висела прекрасная картина, изображающая рассвет. Возле нее стоял письменный стол, за которым спиной к нежданным гостям сгорбился абсолютно лысый старик. Рокуцик, чьи ноги все еще были скованы, сделал неловкий шажок, покачнулся и упал, громыхнув цепями. Старик оглянулся и оглядел пришельцев, слегка помаргивая выцветшими от возраста глазами.
   Впрочем, внутреннее чутье не говорило Доротее об опасности. Хозяин кабинета, которого звали Кириллием, оказался летописцем Ордена Надежды. Немногословный и доброжелательный он отличался редким умением слушать собеседников и так располагал к себе, что и молодой волшебник, и его подопечная, сами того не заметив, поведали ему все о своих злоключениях.
   Правда, Рокуцик вскоре опомнился и воскликнул с обвиняющими интонациями:
   - Вы применили ментальную магию, чтобы разговорить нас!.. - и тут же замолчал, потому что никакой магии вокруг себя не чувствовал.
   - У вас была потребность поделиться, - спокойно ответил старец. - А может быть заговорила ваша интуиция. Ибо то, о чем вы поведали, очень важно для меня, да и для всего дела рыцарей Ордена Надежды, хотя... - он на секунду замолк, - не советую рассказывать обо всем даже здесь, у нас, потому что...
   - ...потому что и среди вас могут быть приспешники зла, - полудетское личико Доротеи стало серьезным, и она показалась старше своих лет.
   - Верно, - согласился отец Кириллий. - Я бы даже не назвал их приспешниками, скорее эти рыцари заблуждаются, принимая за истину то, что ей совершенно противоположно. Вы упомянули Штефана. Подозреваю, речь идет об одном из бывших учеников так называемого Бюрома.
   - Почему "так называемого"? - вскинул голову Рокуцик.
   - Потому что у этого колдуна слишком много имен: Менге, Фаусто, Шварц - это лишь некоторые из них. Он живет долго, очень долго даже для мага. Я много времени провожу в прошлом, которое отыскиваю в старых книгах и манускриптах. И пытаюсь запечатлеть для потомков настоящее - те ветви и листья, что произрастают из корней ушедших лет. Мои изыскания позволяют увидеть многие позабытые связи и причины. Тот, кого мы зовем Бюромом, оставил страшный след в истории, а темный шлейф последствий его "изысканий" отравляет мир и сейчас.
   - Что вы имеете в виду? - одновременно спросили Рокуцик с Доротеей.
   - Очень и очень многое, - с неподдельной печалью ответил старик. - Например, травля петов началась именно тогда, когда на многих блошиных рынках официально запретили проводить опасные эксперименты на людях. Впрочем, далеко не везде. Вы сами рассказали мне об обычаях Гассовера, узаконивших передачу одаренных детей из бедных семей в полную власть магов, которые выкачивают только-только раскрывшийся потенциал для пополнения своего магического резерва.
   - Но мы отдаем не магию, а эмоции, - возразила Доротея, оглянувшись за поддержкой на смущенного Рокуцика.
   - Вы отдаете Силу, - поправил ее летописец. - Сильные эмоции - существенная часть магии. Недаром, на Миляве, самом справедливом из Рынков, на передачу чувств введены строгие ограничения, и она находится под контролем, - старик задумчиво провел рукой по сверкающей лысине и продолжил. - Я пришел к выводу, что все эти столетия Бюром искал и находил все новые и новые источники для того, чтобы продлить свою жизнь и стать могущественнее. Но в последнее время он, судя по всему, резко постарел и стал немощным. Значит утрачен некий источник его почти вечной жизни. И теперь он действует совершенно безрассудно, став настоящей угрозой нашему мирозданию.
   Должно быть и молодой маг, и его юная спутница выглядели растерянными и обескураженными, потому что отец Кириллий, добродушно улыбнулся и посетовал на себя:
   - Хорош из меня хозяин! Совсем замучил гостей. Вам нужно поесть и отдохнуть, но прежде всего я позову кузнеца, чтобы снял с вас, юноша, эти жуткие кандалы и цепи. А от магических наручников избавлю и сам. Давайте пока что прервем наш разговор, мне надо сосредотчиться.
   Рокуцик попытался возразить, у него возникло немало вопросов к старому рыцарю и, хотя растертые металлом щиколотки распухли и болели, молодому магу хотелось продолжить беседу. Однако старик был неумолим.
   После того, как кряжистый кузнец расковал кандалы, неожиданных гостей накормили и разместили в небольших, но чистеньких и удобных комнатах гостевого дома.
   Доротея безумно устала, но нервное напряжение не давало уснуть. Несколько часов он ворочалась на узенькой койке, застеленной чистым, пахнущим лавандой бельём. Затем, не выдержав, встала и, закутавшись в одеяло, обвела взглядом комнату. Укладываясь спать, девочка не задернула занавесок. Полная луна заливала все вокруг призрачным светом. Поблескивал кафель углового камина, полусонный сверчок время от времени заводил свою песенку. Все дышало покоем, но Доротею мучила непонятная тревога. Она подошла к окну. Рядом с темной громадой храма теплой голубоватой магией светилась маленькая часовня.
   Внезапно на ее фоне скользнула тень, затем другая. Кто-то, пригнувшись, короткими перебежками приближался к их дому. Девочка едва не вскрикнула от страха, тут же выскочила из комнаты и столкнулась с Рокуциком, распахнувшим свою дверь. Маг крепко сжал ее руку и потянул в сторону, втолкнул в небольшую нишу, чуть отодвинув стоявшую там гипсовую статую одного из отцов-основателей Ордена, и приложил палец к губам Доротеи.
   В коридоре стояла кромешная тьма, не только реальная, но и потусторонняя. Даже магическое зрение отказало Рокуцику. Лишь легкий, словно дуновение ветерка, шорох обозначил присутствие посторонних. Невидимки распахнули двери обеих комнат. В дверных проемах мелькнули темные силуэты.
   - Они где-то рядом, - прозвучал тихий голос, - но обнаружить мешает экранирующий артефакт.
   - Не болтай, действуй, - недовольно сказал второй. - Старик неспроста пытался их скрыть от нас. Могущественный не простит, если упустим.
   Голоса приближались к нише. Доротея дернула Рокуцика за рукав, бежать нужно было немедленно, но он отчего-то мешкал.
   - Вот, - один из преследователей отодвинул статую.
   И Рокуцик, наконец, задействовал "переносчик", но он немного опоздал. В сером тумане перехода хищно сверкнуло чужое заклинание. Подпространственный переход искривился, резко уходя вниз и увлекая двоих, оказавшихся здесь, в пульсирующую багровым бездну.
   Они пришли в себя в просторной избе. Напротив подбоченилась дородная женщина, она возмущенно выкрикивала непонятные слова. Двое крепких мужчин, на одинаковых мундирах которых красовалось изображение льва, смотрели угрожающе. Из пальцев одного выскользнул маленький золотой кругляш и покатился прямо под ноги Рокуцику. Маг наклонился, поднял его и потрясенно сказал Доротее:
   - Кажется, это называется "деньги". Я только слышал о них. Используются в очень далеких мирах для купли-продажи. Куда мы попали? - слова застряли у него в горле, потому что в шею уперся кончик стального лезвия. И глаза рыжеусого воина, державшего саблю, тоже сверкали стальным блеском.
  
 : 
  ГЛАВА 22. СОМНИТЕЛЬНАЯ ПОМОЩЬ ФАНТОМА
  
   Паша смотрел на тонкое девичье лицо, которое показывала чародейская книга, пытался понять странные ощущения, возникшие в его душе, но чувствовал лишь растерянность. Не было никакого сомнения, что девушку эту он видел впервые в жизни, но... Но в то же время он будто бы знал её всегда. Нет, не знал, - ЗНАЛ. Во сне ли, в мечтах ли, в странных ли грёзах, порою возникавших перед ним в минуты отрешения от всего земного.
   Такое случалось с ним всего несколько раз в жизни. Однажды на рассвете, когда полоска зари отразилась в брызгах росы на луговой траве. На пыльной сельской улочке, где слепой нищий мальчик пел под перезвон струн в руках седого бандуриста. И еще несколько раз испытал изумление и восторг, заворожённый поразительной игрой облаков или переливами водных струек лесного родника.
   Вот в такие мгновения очарованного умиротворения возникали непонятные видения и образы, а потом растворялись, исчезая в повседневной круговерти. Однако они оставляли незримый след, а иногда появлялись вновь, но никогда еще так зримо и реально, как эта девушка, почти что девочка-подросток.
   - Что с тобой? - недоуменно окликнула его Марилена. И вдруг, не дожидаясь ответа, закричала. - Держите, держите его, не давайте ему превращаться!..
   С Бюромом творилось что-то неладное. Под ошеломленными взглядами присутствующих инвалидное кресло, в котором сидел колдун, превращалось в какое-то подобие рыцарских доспехов, облегая и распрямляя скрюченное тело. Рука, закованная в броню, легко разорвала путы. Кляп, затыкавший рот, отлетел в сторону. Массивная фигура поднялась на ноги, нависая над противниками.
   Путники слаженной командой обступили Пашку. Пальцы аббата начали плести заклинание. Марилена кивнула пареньку и котофею, дескать, включаемся в дело. Но они не успели даже призвать ведьмовскую силу, когда Бюром со смешком отступил к темному полукругу, шагнул в него и портал схлопнулся с коротким резким щелчком.
   Все случилось так быстро, неожиданно и непонятно, что еще несколько секунд в зале царила тишина. Наконец, аббат потряс головою, словно только-только пробудился от нелепого кошмара:
   - Экзоскелет? - недоверчиво протянул он, - слышать слышал, но ни разу не видел и думал, что это досужий вымысел. - Итан посмотрел на ошеломленные лица друзей и пояснил. - Техническая конструкция, поддерживающая тело, если костяк ослаблен или атрофированы мышцы. Как бы внешний искусственный скелет, управляемый мозгом заключенного в нем существа.
   - Поразительно, что его кресло способно на такую трасформацию, - заметила Марилена.
   - А я не понимаю другого, - нахмурился Пашка. - Зачем же ему изображать парализованного, прикованного к инвалидному креслу, если он может быть вот таким... могучим, грозным...
   - Экзоскелет требует больших затрат магии или так называемой энергии. - терпеливо разъяснил Итан. - Не совсем понимаю, о чем точно идет речь, потому что "энергия" в данном случае понятие, существующее в сугубо технических мирах, о которых я имею лишь приблизительное представление. По этой причине Бюром превращает кресло в экзоскелет лишь в критических ситуациях. Повторяю, я слышал об этом, но не верил, а теперь вот убедился, что молва не обманывает.
   - Мне кажется, - задумчиво сказал Пашка, - что колдун все же испугался нас, поэтому решил исчезнуть вместо того, чтобы вступать в бой. Значит, он все же ослабел или мы порядком покалечили его техномагических слуг, и Виртен Морус не может его защищать, как прежде.
   - Безусловно, - согласился аббат, - Но дело не только в этом. Возможно, здесь, где и стены ему помогают, он смог бы справиться с нами, но, уж точно, не сразу. А у него, судя по всему, времени почти не осталось.
   - Да, - внезапно подал голос Дымок. - Еще давненько слышал я о колдуне, который живет несчетное количество лет благодаря могучим артефактам, которые он собирает по всему мирозданию. Говорили, что он уже выпил большую часть существующей на свете и во тьме магии, а после этого начал питаться жизненной силой всего сущего. Но даже это не помогает, он стареет, чувствует приближение смертного часа и охотится за очередным могучим талисманом, который хранится в нашей Астании.
   В комнате стало шумно, Пашка начал размышлять над тем, что собой представляет волшебная вещь, в которой сокрыта такая сила, как именно она может выглядеть. Марилену же интересовало, насколько опасны для мироздания действия Бюрома. По мнению аббата, некромант-техномаг был не просто опасен, он разрушал существующий порядок вещей, и впереди маячила вселенская катастрофа:
   - Уже сама техномагия является вопиющим нарушением естественного порядка вещей, - Итан нервно сплел пальцы. - Подобно тому, как разделены свет и тьма, Всемирье разделено на миры, где существует магия, но нет техники, и миры технические, в которых магия развиться не может и не должна.
   - Но помимо света и тьмы, есть еще и полумрак, - заметила Марилена.
   - Да, - Итан, замолчал, подбирая нужные слова, затем продолжил, - однако, если полумрак окутает все вокруг, исчезнут и свет, и тьма. Также и с магией. Отдельные слабые её проявления в технических мирах, насколько я слышал, возможны. Вроде бы, встречаются там гадалки и эксрасенсы, правда, они немногочисленны. Чаще таковыми называются обычные шарлатаны. Так и у нас: небольшие технические поделки или игрушки вреда не приносят. А вот если идет насильственное внедрение магии в мир чуждый ей или техники туда, где её отторгает сама природа, вот тогда....
   - Вот тогда на изломе от подобного столкновения противоборствующих основ выделяется могучая энергия жизни, - произнес знакомый скрипучий голос.
   Перед ними возник Бюром. Только не больной, немощный и не закованный в латы экзоскелета. В воздухе реял фантомный некромаг, выглядевший немолодым, однако вполне здоровым и сильным.
   Пашка с Мариленой невольно отступили на несколько шагов. Дымок выгнул спину и зашипел. Итан же остался на месте, не выдавая своих чувств ни жестом, ни речью:
   - ...могучая энергия псевдожизни, а вернее - нежизни, - поправил он призрачного оппонента. - Насколько я понимаю, это тот самый Морок, который, подпитывая вас, уничтожает все живое. В дополнение к уже нарушенному вселенскому равновесию из-за осушения мощнейших артефактов, разрушительное действие Морока значительно ускоряет процесс гибели всего мироздания.
   Фантом расхохотался, а затем издевательски произнес:
   - Как говорит наука моего родного мира, ничто не исчезает бесследно и ничто не возникает из ничего. Вслед за разрушением идет созидание. Мироздание исчезает в нынешнем его виде, но возрождается в ином облике.
   - В вашем облике, как я понимаю? - аббат был вежливо-ироничен. - А не заскучаете ли, оставшись наедине с самим собою во вселенской пустоте?
   - Отнюдь, - ухмыльнулся призрачный Бюром. - Я стану всесильным бессмертным и, если пожелаю, создам свои миры, для которых стану божеством. Однако мне надоело болтать с тобой, червяк. Вместе со своими жалкими прихлебателями ты вторгся в мои владения, а это не дозволено никому. Виртен Морус беспощаден к чужакам.
   Подобно ярмарочному фокуснику, он сделал нарочито плавный пас. Серый липкий туман сгустился у стен и двинулся к пришлым. Марилена зашептала заклятия, Итан попытался сплести чары, со вздыбленной шерсти кота сорвались искры. Но все гасло, все тонуло в рыхлом тяжёлом месиве, в которое превращался воздух. Стало трудно дышать. Фантом злорадно скалился:
   - Ваша волшба бессильна против техномагии Виртен Моруса.
   Пашку вдруг озарило. Паренек ткнул пальцем в призрачного Бюрома:
   - А ведь он и есть этот клятый Виртен Морус, вернее его дух...
   - ...и двойник создавшего его колдуна, который вложил в замок свою суть, - просипел Итан.
   - Не болтайте, - зашипел кот, - обычная магия не поможет, значит нужна другая. Пашка, Марилена, давайте! Я вам помогу!
   Паренёк не слишком верил в удачу, могущество техномагического творения некроманта устрашало. Однако выхода не было. Пашка обратился к своему внутреннему источнику ведьмовства, но ничего не получалось. От недостатка воздуха кружилась голова, перед глазами плыли темные круги. Он слышал тяжелое дыхание Марилены. Ведовство и ей давалось сейчас слишком тяжело. Их силы не могли дотянуться друг до друга, чтобы сплестись воедино. Кот хрипло урчал, напрягшись всем телом, от него исходили волны, подталкивающие ведовства ведуна и ведьмы. Но этого тоже оказалось недостаточным.
   Виртен Морус в обличье Бюрома хохотал во весь голос. И тут аббат Итан бросился к нему и вонзил в призрачную плоть серебристый кинжал. От неожиданной боли фантом вскрикнул, согнулся, но почти сразу же пришёл в себя. Но именно эти секунды, когда он ослабил свое воздействие, дали возможности Пашке и Марилене соединить свои силы.
   Мороковый туман начал таять, а вместе с ним истончался и таял призрак чернокнижника. Каменные стены дрогнули, завибрировали, в них появились трещины.
   - Здесь есть проход, - кот внезапно словно провалился сквозь стену. Все бросились за ним. Но в следующем зале дорогу им перегородил вновь уплотнившийся фантом Бюрома. Его глаза горели алым. Итан поднял руку и обратился к призраку мягко, словно учитель к нерадивому ученику:
   - Погоди, хочу объяснить тебе кое-что.
   - Хватит пустых разговоров, - надменно и жестко отрезал псевдо Бюром.
   Но аббат не сдавался:
   - У тебя острый ум твоего создателя, однако, если ты считаешь себя его двойником, то его мнение совершенно противоположно. Бюром - господин, а ты - всего лишь слуга...
   - Заткнись, козявка, - раздраженно рявкнул фантом. Было заметно, - слова Итана задели его самолюбие.
   - Направляй свою злость не на нас, а на того, кто унижает тебя, одарив своими способностями, но лишив свободы воли.
   У Пашки мелькнула мысль, что, будь призрак материален, они услышали бы скрип его зубов. И в ту же минуту раздалось опасное шуршание каменной кладки. Паренек вздрогнул, он вспомнил, что двойник чернокнижника как раз весьма материален, ведь телом этого духа являлся весь колдовской замок Виртен Морус. Очевидно эта же мысль пришла в голову и Марилене, и она принялась успокаивать фантома:
   - Тихо, тихо, успокойтесь, лир. Приношу извинения за нашего товарища, если его слова оскорбили вас.
   У аббата дернулся уголок рта, но он ничего не сказал, лишь опустил глаза, чувствуя, что в данном случае не стоит перегибать палку.
   Повисло тяжелое молчание. Затем дух замка неохотно признал:
   - К сожалению, в ваших словах есть резон. Мой...- он замялся на мгновение, - мой прототип в свое время изучал близнецов. И помнится тогда выяснил, что при едином генотипе, по мере взросления полная идентичность исчезает даже у однояйцовых индивидуумов. Разные условия жизни оказывают заметное влияние на формирование личности.
   Аббат внимательно посмотрел на него и согласно кивнул:
   - Не совсем понимаю некоторые употребляемые вами термины, но суть именно в этом: вы и ваш создатель поставлены в неравные условия, а значит вы с ним не идентичны, и устремления ваши вполне могут быть несхожи. Кстати, полагаю, когда-нибудь, если он обнаружит, что вы излишне самостоятельны, то без малейших колебаний развеет вас и создаст нового, более послушного слугу.
   По лицу и телу фантома прошла волна, на несколько секунд размыв его очертания. Впрочем, двойник оказался стойким, под стать оригиналу. Он быстро справился с собой, нацепил маску невозмутимости, и холодно обратился к Итану:
   - Не пытайся одурачить меня. Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься. Итак, объясни внятно и четко, почему я должен пойти против своего создателя и отпустить вас на волю? Лично мне вы абсолютно ни к чему и даже наоборот можете навредить. Со своим творцом я вполне справлюсь и сам. А вот идеи его мне близки, надеюсь, что сумею осуществить их, разумеется, не для него, а для себя. Вы же будете мешать, путаться под ногами, ставить палки в колёса, потому что полны глупых идей о всеобщем благе.
   - Не будьте так самонадеянны, лир, - Марилена подсластила резкость слов медовым тоном доброй нянюшки. - Ваше тело - каменная громада - неподвижно, а вашему духу не хватит материальности, чтобы осуществить то, на что замахнулся Бюром.
   -Глупая ведьма! - расхохотался призрак. - у меня есть техномагические слуги.
   - Они служат не только вам, но, в первую очередь, - чародею, - резонно заметил аббат. - Вот поэтому пока что мы союзники, пусть даже временные. Вашего создателя необходимо уничтожить. В этом наши цели полностью совпадают.
   Фантом в задумчивости потёр полупрозрачные руки. Эта характерная, очень человеческая привычка, вероятно, досталась ему от реального прототипа. Трое людей и кот внимательно следили за его лицом, на котором теперь отразилась борьба чувств: брови хмурились, уголок рта нервно подергивался. Марилена хотела что-то добавить к словам Итана, но аббат уловил её порыв и сделал предостерегающий жест. Он прекрасно понимал, что излишнее давление на самолюбивое и чрезмерно самоуверенное существо приведёт к противодействию.
   Наконец двойник колдуна поднял глаза, стылые, полные презрения и превосходства. Пашка и ведьма заметно напряглись, Итан же сохранял внешнюю невозмутимость.
   - Я отпущу вас, - призрак хмыкнул, услышав невольный вздох облегчения Марилены. - Всё верно, вы пока что нужны мне. Делайте своё дело, найдите и уничтожьте моего прототипа. Но вход сюда отныне вам заказан. Никакая магия не спасет вас, если осмелитесь даже ступить на землю у ворот моего замка. Не смейте надеяться на возможность проникнуть в тайны Виртен Моруса. Они не для ваших пустых голов. А теперь отправляйтесь восвояси! - короткий взмах руки открыл провал портала.
   Аббат решительно шагнул в магические врата. Пашка, доверившись своей интуиции, без колебаний сразу же последовал за ним. За ним шмыгнул кот. А вот ведьма помедлила чуток, опасливо передёрнув плечами, но затем встретилась с холодным немигающим взором призрака и тут же поторопилась преодолеть сверкающую грань уже сужающегося портала.
   Их встретил ураганный ветер и ливень. Угрюмые низко нависшие тучи извергали злые плети водяных струй. Они лежали в грязи на невысоком холме, окруженном пенящейся жижей. Не было никакой возможности подняться на ноги и даже удержаться на вершине пригорка оказалось нелегко. Порывы ветра пытались сбросить людей в хлюпающее болото.
   - Эта сволочь отправила нас на мучительную смерть, - прохрипела Марилена. Распластавшись, она изо всех сил вжималась в ледяную грязь, чтобы не скатиться с возвышенности.
   - Непонятно день или вечер сейчас, - Пашка отплевывался от набившейся в рот мокрой земли. Вцепившийся в него Дымок сипел и кашлял.
   - Да, какая разница! - всхлипнула ведьма. - Если день, то не доживём до вечера. Если вечер, то вряд ли дотянем до утра, - она шмыгнула носом и вдруг обеспокоено спросила. - Аббат, вы живы?
   Пашка, уткнувшийся носом в землю и пытающийся прикрыть голову руками, осторожно повернулся, щурясь от хлещущего ливня, и ощутил острые коготки страха: Итан лежал на спине неподвижно, подставив лицо безжалостным струям дождя. Затем паренек уловил едва заметное шевеление пальцев, сплетающих чары, а,когда перешёл на магическое зрение, уже не поражался тому, что аббат так сосредоточен на чародействе. Плетение было невероятно сложным. Обычная вязь дополнялась непривычной, и похожей, и непохожей на техномагию. Через несколько томительно долгих минут над ними возник незримый обычным глазом полог. А затем земля под ним просохла и сухие корки грязи, покрывавшие одежду и лица, осыпались тонкой пылью.
   - Сильны вы, лир! - восхитилась Марилена. - Я была уверена, что при таком буйстве стихийных чар, магичить просто невозможно.
   Паренёк недоуменно моргнул. Панический страх лишил его возможности думать, анализировать, рассуждать, а потому лишь теперь он осознал, что непонятные ощущения, охватившие его здесь, породила странная злая магия. Все четыре стихии извращенным образом сплелись воедино. Поставленный Итаном полог избавлял от жалящих укусов агрессивных чар, а не только от ливня. И всё же голову сжимали тиски этих колдовских сил, и тяжелый липкий воздух застревал в горле комом.
   Свинцовую завесу туч разорвала вспышка молнии. Еще один ослепительный зигзаг вонзился в землю у подножья пригорка. А затем сразу несколько ударили по охранному куполу. Он выдержал каким-то невероятным образом, но Итан скрипнул зубами. Держать защиту становилось всё труднее.
   - Пашка, Марилена! Что вы бездельничаете? - мяукающий голосок кота с трудом пробился сквозь грохот бури.
   Бледное пятно, в котором скорее угадывалось, чем различалось в полумраке лицо аббата, качнулось в согласном кивке. От усталости и напряжения он не мог даже разлепить губ. Этот слабый жест и слова Дымка словно пробудили ведьму и юного мага. Уже привычно потянулись друг к другу нитями ведьмовского дара, и сразу мир вокруг них раскрылся по-новому. Поток соединенных сил позволил увидеть скрытое прежде. Да, их коконом обвивала темная муть, несущая смерть и разрушение. Но толщина её составляла не более лиги. А потом концентрация убийственных чар постепенно уменьшалась и вовсе исчезала на расстоянии нескольких дней пути.
   - Лир аббат! - крикнула Марилена, - вам достанет сил перенести нас на пятьдесят лиг отсюда?
   - Все равно куда, - шипение кота слилось с Пашкиным голосом.
   Итан опять едва заметно кивнул. Напряжение вокруг него стало заметным почти на физическом уровне. Пашка попытался помочь ему, но вначале лишь помешал, потому что потянулся ведьмовской силою. Аббат застонал. Паренек торопливо воззвал к источнику традиционной магии и сжал КЛЮЧ. Артефакт нагрелся, от книги за пазухой тоже повеяло теплом. Воздух между магами, многократно прошитый сложнейшими чарами, уплотнился. Тянулись томительные минуты, но ничего более не происходило. Юноша уже разуверился в успехе, когда в шум дождя и грома вплелся звон лопнувшего купола. В тот же миг тяжелая волна переноса подхватила их всех и выволокла темными тропами межмирья на светлую теплую поляну посреди дубового леса.
   Дымок очухался первым. Поднялся и, мягко переступая лапами, подошел к Итану, начал осторожно облизывать залитое кровью лицо. Марилена тоже встала на ноги, но неуверенность её поступи выдавала головокружение. Она присела возле аббата, осторожно отодвинула котейку в сторону и сделала несколько пасов, беззвучно шепча наговор. Пашка смог лишь приподняться на локте:
   - Что с ним? - он не мог понять, кто и когда ранил главу Ордена Надежды.
   - Сосуды лопнули от напряжения, - пояснила ведьма. - Носовое и горловое кровотечения. Не удивлюсь, если и белки глаз у него в кровавых разводах.
   Молоденький маг невольно поднес пальцы к собственному носу и не без удивления увидел на них алые капли. Марилена оглянулась на него и сокрушенно покачала головой:
   - Вижу, и тебе досталось, мой мальчик, хотя и не так, как нашему аббату.
   - Ничего, - глухо прозвучал голос Итана. - Я в сознании, полежу еще с полчаса, приду в себя. Не волнуйтесь, друзья.
   Глаза аббата действительно оказались в красных прожилках и пятнах. Но он оживал на глазах. Пашка опустил веки, задействовав колдовское зрение, и понял, что здесь, как и в свое время в Дардане, им повезло очутиться на пересечении силовых линий истинной магии. Это то и позволяло аббату так быстро возмещать свой резерв, а с ним улучшалось и самочувствие.
   Марилена направилась было и Пашке, который, впрочем, отказался от её помощи. Он тоже ощущал прилив сил. Ведьма же выглядела совсем измученной. Истинная магия помочь ведьме никак не могла. Пашка не выдержал и задал Итану мучивший его вопрос:
   - Господин... то есть, лир аббат, что за магию вы использовали для портала? Она какая-то другая, но в то же время и не эта еретическая техномагия...
   Итан улыбнулся, в глазах его зажёгся лукавый огонёк6
   - Это - моя маленькая тайна, - он усмехнулся, увидев, как вытянулись лица Пашки. - Не обижайся, у каждого из нас здесь есть свои секреты, а этот даже не только мой.
   Ведьма тряхнула растрепавшимися кудрями:
   - А мне хотелось бы знать, куда нас занесло прыжками из портала в портал?
   Аббат задумался, прислушиваясь к чему-то, ведомому ему одному, и неуверенно сказал:
   - Похоже на мир, через который проходит Разлом. - Увидев непонимание товарищей, объяснил. - Я рассказывал вам о том, что попытки внедрить технику в магические миры и наоборот приводит к разбалансировке в мироздании. Морок и прочие неприятности - всего лишь последствия разлома, наметившегося в структуре Всемирья. Это покамст начало всеобщего разрушения, но то, что оно этот процесс уже идет, вызывает у меня даже не страх, а ужас.
   - Гнусный фантом, - кот выгнул спину, с вставшей дыбом шерсти слетели искры. - Он отправил нас сюда на верную смерть. И если бы не...
   - Он отправил нас сюда, чтобы мы погибли, если не обладаем реальной силой, - поправил Дымка Итан. - Мы нужны ему лишь в том случае, если сможем преодолеть трудности и выбраться отсюда. Только тогда, по его мнению, у нас есть шанс справиться с чернокнижником.
   - Может быть...- задумчиво протянула женщина.
   - Совершенно точно, - заверил её Итан. - Я изучил Бюрома и могу во многом предсказать его действия, а также причины, побудившие колдуна к этим действиям. Не стоит забывать, что фантом - ментальное подобие еретика.
   Марилена поджала под себя ноги, огляделась вокруг и вдруг встрепенулась, вспомнив нечто важное:
   - Мы так и не узнали, что стряслось с Кероилем. Его след потерялся. Жив ли? В чьих руках находится? - ведьма тряхнула головой, в голосе её прозвучали решительные нотки. - Надо погадать на него. Да только, можно ли здесь это сделать? Дозволено ли, лир Итан?
   Пашка тоже вопросительно взглянул на аббата и обрадовался, когда тот благожелательно отнесся к предложению Марилены. Оказалось, что ведьмовские чары, в отличие от техномагических, мирозданию ничем не угрожают где бы то ни было.
   - Это волшебство естественно, как в магических, так и в технических мирах, потому что оно органично связано с жизнью и природой, как, например...- аббат запнулся. - ...как, например, очарование красоты или талант художника, музыканта, поэта. Все это проявления природных чар, они существуют повсеместно, не конфликтуя ни с магией, ни с техникой.
   И Пашка, и Марилена почувствовали, что Итан едва не проговорился о своей тайне, но тактично сделали вид, что не заметили оговорки.
   Солнце клонилось к закату. Ведьма озабоченно взглянула на небосклон и сказала, что для гадания самое время. Она поудобнее уселась, расправив широкие юбки на мягкой бирюзовой траве.Каким-то неведомым образом в руках у неё возникла колода потрепанных карт. Ловко перетасовав их, Марилена раскрывшимся веером бросила бумажную ленту на сборчатый подол. Медленно одну за другой открыла семь карт и резко собрала их вместе:
   - Скверно, - она была явно расстроена. - Кероиль ушёл с нехорошим человеком. Ушёл добровольно, хладнокровно предав нас. Ты ему не доверял с самого начала, Пашенька, а я, старая дура!..
   Молоденький маг попытался утешить опечаленную женщину. Но она не могла себе простить такую досадную оплошность. Чтобы отвлечь её от горестных мыслей, Паша попросил погадать ему. Марилена сначала отнекивалась, но затем согласилась.
   На сей раз она вглядывалась в карты значительно дольше, что-то бормотала себе под нос, то улыбаясь, то хмурясь и, наконец, задумчиво протянула:
   - Странные вещи готовит тебе судьба, мальчик, но, главное, завершенной линии у неё нет. Есть переломный момент, развилка дорог, на которой ты должен будешь сделать выбор. И от него зависит не только твоя жизнь. Ждут тебя трудные испытания, поддержка друзей, предательство близкого человека, рука помощи, протянутая врагом и... любовь. Любовь, что перевернет всё с ног на голову, заставит делать глупости и совершать подвиги. И опять же в твоих руках выбор, который определит, жить твоей возлюбленной или погибнуть в ранней юности.
   Пашка вскочил на ноги. Сердце колотилось нещадно. Он вдруг снова воочию увидел то самое девичье лицо. Его плечо стиснули тонкие пальцы аббата:
   - Ты видишь ее? - Итан был взволнован не на шутку. - Думай, думай о ней, не переставая, и мы сможем....
   На этот раз вихрь, охвативший их, был полон музыки, тепла и сияния. А затем они оказались в сырой промозглой темноте. Световой шарик выплыл из Пашкиных рук, освещая волглые стены знакомой подземной тюрьмы и широко распахнутые глаза его прекрасной незнакомки.
  
  
  ГЛАВА 23. СКЕЛЕТ В ШКАФУ
  
   Окраина Гассовера вёсен двести тому назад слыла местом весьма опасным. Ибо селили тут исключительно каторжников, умудрившихся отбыть свой срок и выжить. Как правило, прошлое их было бурным и богатым впечатлениями. Местные маги быстро осознали ценность тех, кого вначале сочли обузой, навязанной Верховным Торговым Советом Блошиной Федерации. Тогда-то и насадили они обычай продавать достигших определенного возраста детей бедняков волшебникам для выкачивания из них эмоций. Обоснование было, вроде бы, резонным. Во-первых, неустойчивые и взрывоопасные подростки из неблагополучных семей после эмоционального опустошения становились безразличными, покорными, не представляющими угрозу для общества. Во-вторых же, как известно, чувства для магии всё равно, что дрожжи для хлеба. Два столетия подобной "подпитки" сделали гассоверских чародеев едва ли не самыми могущественными в Блошиной Федерации.
   Разумеется, официальные историографы этого рынка умалчивали о том, что местные колдуны, привыкшие к, практически, даровому "корму", за минувшие века изрядно обленились, позабыли о тренировках для развития магии. А о научных изысканиях в этой области и вовсе речь здесь уже не шла. Разве что юнец Рокуцик попытался трепыхнуться. Но его амбициозные устремления его же и подвели. В результате, молодой волшебник вынужден был пуститься в бега, а его маститые коллеги, хмыкали в седые бороды, ссылаясь на его пример, и убеждали друг друга, что чрезмерное увлечение наукой отнюдь не во благо серьезным чародеям.
   Правда, поговаривали (тайком, за плотно закрытыми дверьми), что у почтенного Магрибоска имеется тайная лаборатория, а в шкафах его спрятаны еретические научные фолианты. Но колдуна, несмотря на его внешнюю схожесть с добродушным Святым Коляном, откровенно побаивались. Поэтому слухи эти никто не осмеливался проверить.
   Между тем, кое-кто из потомков бывших каторжников со временем всё же выбился в люди. Их чистенькие домики, обрамленные нарядными палисадниками, выстроились на единственной мощённой улочке пригорода. Стоял там и уютный коттедж Мэглин Атти, ибо среди пращуров скромной старой девы водились пираты. А посему у неё, как и у большинства жителей непочтенного района, имелся свой скелет в шкафу.
   Шкаф стоял в небольшом чуланчике, примыкавшем к спальне немолодой дамы. Чуланчик запирался с особым тщанием, а скромный ключик от него, надетый на тонкую золотую цепочку, Мэгглин никогда не снимала со своей тощенькой шеи. Правда, пользовалась она им крайне редко. Вернее, последние вёсен тридцать не пользовалась вообще.
   Впервые любопытная пятилетняя девчушка обнаружила ключик в тайнике под скрипучими ступеньками заднего крыльца. Перепробовала все имеющиеся в доме двери и нашла-таки ту, что открылась при повороте фигурной железки, головку которой украшал череп со скрещенными костями.
   Будь Мэгги чуть постарше, знакомство с прапрапра...бабушкой Кэтрин не осталось бы незамеченным для её родителей и прислуги, потому что юные девы имею обыкновение при виде разговорчивых скелетов визжать дурным голосом и падать в обморок. Но малышка любила сказки своей нянюшки Фло, поэтому хриплый голос набора костей ничуть не удивил и не испугал её. И, хотя прапрапра... Кэтрин оказалась той еще ворчуньей, рассказчицей она всегда слыла непревзойденной. К тому же ей было о чем поведать жадной до невероятных историй малышке. Ибо Кэтрин, единственной женщине в обозримой истории Маградии, удалось стать капитаном корсарского корабля.
   Пиратствовала она долго и со вкусом. Между делом умудрилась несколько раз выйти замуж. Правда, родила всего одного ребёнка - дочь от пленника-аристократа, который не только сумел бежать от пиратов, но и похитил при этом красотку-атаманшу. Впрочем, мирная жизнь быстро прискучила прожженной авантюристке. Она оставила мужа, вернулась к сомнительному промыслу и в конце концов, попала в руки правосудия. Будучи на тот момент беременной, избежала виселицы. Однако угодила на каторгу, а оттуда на окраину блошиного рынка Гассовер.
   Дамочка оказалась весьма шустрой и в посмертии. Потомки устали от постоянных эксцессов на скромном семейном кладбище и вокруг него, а посему беспокойный скелет заперли в зачарованном шкафу, ключ от которого со временем был утерян (вернее, место его хранения оказалось позабытым).
   Дружба со скелетом сподвигла маленькую Мэгги на множество интереснейших приключений и шалостей, а заодно причинила её родителям невероятное количество огорчений. Они, в отличие от прапрапра..., были людьми весьма посредственными и отличались ханжеством. Посему эйфория от проделок нередко заканчивалась для малышки приличной поркой. Благодаря таким впечатляющим воспитательным мерам, она постепенно утратила задор и ершистость. А переломным моментом стал неудачный роман с молодым моряком.
   Кэтрин, разумеется, с восторгом восприняла известие о том, что во время Большой Ярмарки Мэглин познакомилась с потрясающим юношей из морского братства. На ежегодном праздничном торжище, знаменующем наступление нового года, бравый Пит завоевал сразу несколько призов. Он влез на верхушку смазанного маслом столба, лучше всех прочих метнул дротики в мишень, изображающую Злыдня Прошлого, и... полонил сердце шестнадцатилетней Мэглин Атти, которой преподнес полученные призы: мешочек имбирных пряников и горластого петуха с роскошным многоцветным хвостом.
   Влюбленные тут же договорились о побеге, но родители Мэгги не дремали, сразу учуяв опасность, исходящую от дарителя нового кумира их птичника. Молодых людей поймали, когда они в полночь встретились у кустов шиповника, ограждающих дом Атти. Узелок с вещами и корзинка с провизией, которые несла девушка, послужили красноречивой уликой. Пит, конечно, удрал, а Мэгги получила такую порцию розог, что не могла сидеть целый месяц.
   Родители сразу же попытались пристроить непутёвую дочку за престарелого вдовца, имевшего девятерых детей. Но Мэглин в последний раз проявила твёрдость, сказав жениху решительное "нет". И в последний раз обратилась к Кэтрин за советом. Атаманша, конечно же, подзуживала её на еще один побег, давала всевозможные советы, как разыскать исчезнувшего Пита, но Мэглин уже достаточно разочаровалась в трусливом возлюбленном. Она смирилась с серыми скучными буднями, окончательно подчинилась суровым родителям, глаза её утратили лукавые огоньки, движения - живую порывистость.
   Годы текли в повседневных заботах и хлопотах, собирались в десятилетия. Но даже после смерти родителей у Мэглин не возникло желания что-либо изменить в своей жизни. Она высохла, носила закрытые платья мышиного цвета, собирала всё еще густые волосы в тугую "дульку" на макушке, совершенно не интересовалась любовными историями и терпеть не могла мужчин. Да и они долгое время не обращали на неё никакого внимания.
   Когда в скромный домик Мэглин внезапно зачастил мусорщик, вялое сердце старой девы встрепенулось, вернулись романтические мечты, но поспешное стремление Куника к грубым плотским утехам отпугнуло девицу Атти. Она снова замкнулась в себе и зареклась от каких бы то ни было отношений с невоздержанными и наглыми представителями сильного пола.
   Заректись то зареклась, но неожиданно в её жизнь вошёл не менее робкий, чем она, маленький человечек. Очень странный человечек, лишенный внешнего мужества и лоска. Почтенная дама приютила его из жалости, а еще в пику гнусному Кунику, едва не убившему несчастного. Но постепенно она разглядела в неприметном тщедушном Вострыше совершенно неожиданные черты. Он умел преодолеть свой страх, когда этого требовало дело и долг, был по-настоящему предан тем, кто стал ему другом. Этот случайно попавший в дом Мэглин чужеземец, испытывал к ней нежные чувства (её скромный эмпатический дар позволял это ощутить), но были они возвышенными и робкими, именно такими, каких жаждала истосковавшаяся душа старой девы.
   Вероятно, именно вот такой общий душевный настрой создал определенную внутреннюю созвучность этих одиноких, очень неуверенных в себе людей. Во всяком случае, Мэглин ощущала Вострыша даже на расстоянии. И, когда он исчез, сразу же почуяла неладное. Все было совсем не так, как тогда, когда молодой моряк Пит пустился в бега, испугавшись её родителей. С Вострышем приключилась беда, это Мэглин Атти знала совершенно точно.
   А затем в её дверь постучали два незнакомца. Один из них сразу же не понравился Мэглин. Слишком уж фонило от него трусостью, завистью и расчетом. В нем угадывалась магия, но недостаточно сильная, чтобы можно было считать его полноценным волшебником. Второй тоже не вызывал симпатии, но в речи, повадках и даже одежде было нечто, напоминавшее Вострыша, а на шее у него тоже висел амулет-переводчик.
   В сердце Мэглин проснулась надежда, она отступила назад, открывая дверь пошире, чтобы впустить нежданных гостей.
   Они расположились в небольшой гостиной. Больше всего Атти хотелось сразу же приступить к расспросам, предполагая услышать хоть что-то о Вострыше. Но воспитание не позволило ей сделать это. Как гостеприимная хозяйка, она предложила посетителям полдник, от которого они и не подумали отказаться. Почтенная дама заварила бергамот и жасмин, принесла сырно-ягодный кекс и разлила напиток в чашки, расписанные синим.
   Жердеобразный сумрачный тип, явно маградиец, помалкивал, разглядывая Мэглин и её скромное жилище не без некоторой брезгливой иронии. С таким же насмешливым видом вкушал нехитрое угощение. Впрочем, при всех этих гримасах, было сразу заметно, что он выходец из низов и, скорее всего, по социальному положению даже ниже Мэглин.
   Зато второй гость, безусловно, принадлежал к сливкам общества, хотя никак не подчеркивал этого, наоборот, вроде бы пытался держаться крайне просто. Представился он Ду Леонгардом. И Мэглин сразу же вспомнила рассказы Вострыша. Как это ни удивительно, её неприметный коттеджик навестил сам Первый Министр почти мифически далёкой и почти никому не известной на Маградии страны Астании. Он оказался человеком весьма прозорливым, сразу почувствовал её удивление и тепло улыбнулся:
   - Если я не ошибаюсь, вам, в отличие от большинства ваших сограждан, уже приходилось слышать о моём мире?
   Мэглин сдержанно приподняла уголки губ, она не спешила рассказывать о Вострыше, выжидая, что скажет вельможа. Вся его приветливость казалась лишь бархатной перчаткой, скрывавшей железную длань, от которой можно было ждать любых неприятностей.
   Они потягивали горячий напиток, приглядываясь друг к другу. Нервы Атти были напряжены до предела. Но первым не выдержал жердеобразный:
   - Ну, долго еще мы будем переливать из пустого в порожнее. Ходят слухи, дамочка, что у вас тут проживал странный субъект. Расскажите-ка...
   - Кероиль! - резко оборвал его Ду Леонгард. - Ведите себя прилично! Как вы разговариваете с достопочтенной лирой?!!
   Но Мэглин не обмануло деланное возмущение вельможи. Она кивнула скорее своим мыслям, чем собеседникам и холодновато промолвила:
   - Лир, еще до дерзкой реплики вашего спутника, я поняла, зачем вы наведались ко мне. Вряд ли Первого Министра Астании могла заинтересовать такая скромная жительница Гассовера, как я. Значит, вы пришли по поводу вашего соотечественника, который попал ко мне совершенно случайно и таинственным образом исчез несколько лун тому назад.
   Ду Леонгард нахмурился:
   - И вы не можете даже предположить, куда именно он направился? Кстати, не назовёте ли его имя.
   Мэглин помедлила, вглядываясь в лицо собеседника. Оно походило на плотно запертую дверь в его внутренний мир. Но сложившаяся ситуация требовала разрешения, и старая дева рискнула:
   - Его зовут Вострыш. К сожалению, мне не известно, где он и что с ним случилось.
   Жердеобразный Кероиль раздраженно хлопнул по столу:
   - Ну, вот, я же говорил, что заходить сюда - напрасная трата времени.
   Астанийский вельможа не сказал ему ни слова, но так посмотрел, что нахальный недомаг понурил физиономию.
   Ду Леонгард снова повернулся к хозяйке дома. Лицо его было серьезным, а обращение крайне почтительным, словно он говорил с высокорожденной, а не жительницей сомнительной окраины блошиного рынка среднего пошиба:
   - Мне приходилось общаться с лиром(прозвучало непонятно, вроде чужеземного "господин") Вострышем. Он человек дела и заслуживает уважения. К сожалению, сегодня на Маградии есть криминальные личности, которые охотятся за такими, как он или я, то есть за иномирянами. Поэтому я с моими друзьями стараюсь помочь своим соотечественникам, вызволить их из беды. Попытайтесь вспомнить, не случалось ли чего-то необычного накануне его исчезновения. Не стану вас торопить. Зайду к вам завтра, поговорим обстоятельнее.
   Сейчас же, позвольте откланяться. Благодарю вас за угощение и еще раз прошу подумайте о случившемся, важны даже вроде бы второстепенные детали и мелочи.
   Визитёры покинули дом. Мэглин подошла к окну, провожая взглядом удалявшихся мужчин, затем поднялась по шаткой лесенке в свою спаленку, отворила дверь в маленькую каморку и достала из-за глухого ворота цепочку из серебристо-голубого металла с крохотным ключом. Посмотрела на его головку с изображением черепа со скрещенными костями, вздохнула, отпирая тугой замок. И тут же раздался до боли знакомы прокуренный голос въедливой старушенции:
   - Сгнившим глазам своим не верю! Неужто к дорогой моей прапрапрапраправнучке память вернулась. Неужто вспомнила обо мне? Да, в нашей семейке все наоборот. Другие к старости теряют мозги, у этой, кажется, они вернулись в черепушку.
   Мэглин молчала, разглядывая пожелтевший скелет, скрюченный в темном нутре шкафа. Кэтрин попыталась изобразить небрежную позу, закинув ногу за ногу. Не получилось. Кости отчаянно скрипели, суставы поворачивались с трудом. Мэглин со смущением осознала, что забыла о необходимости смазывать скелет бреелевым маслом, что позволяло старушке двигаться легче и безболезненней.
   - Постарела ты, девчонка, усохла, скукожилась. Скоро станешь навроде меня, - Кэтрин всегда отличалась злопамятностью. Сейчас же она буквально кипела от гнева и обиды. - Не пригодились тебе мои мудрые советы. Просрала свою любовь и свой шанс выбраться из этого болота...
   - Бабулечка, что за выражения! - Атти в шоке захлопала глазами. За долгие годы она отвыкла от грубостей бывшей пиратки. А та, преодолев свою немощь, качнулась вперед, и впечатляющая челюсть скелета зловеще клацнула зубами в дюйме от острого носа Мэглин.
   - Это еще я слабо выразилась, тут нужны слова покрепче. Из нормальной девчушки превратилась ты в замызганную никому не нужную ханжу. Закрывай шкаф, мне недосуг точить лясы с заплесневелой старой девой!
   Именно так и хотелось поступить оскорбленной Мэглин, но она сдержалась, потому что прапрапрапра была единственным человеком (если можно так назвать неупокоенный скелет), с которым младшая Атти могла посоветоваться.
   Старая грымза кочевряжилась еще с полчаса, затем замолчала. В пустых глазницах вспыхнули хорошо знакомые прежде малиновые огоньки:
   - Так, так...- она хрюкнула, что, как помнилось Мэглин, означало смех. - Судя по тому, что ты терпеливо сносишь мои выходки, внученька, тебе где-то сильно припекает. В заднице? Или... в другом местечке?
   Мэглин опять сдержалась, вымученно улыбнулась и отважилась признаться:
   - Мне действительно нужен ваш совет. Очень нужен. Прошу вас...
   Отделаться общими фразами не удалось. Пиратка расспрашивала долго и упорно. Многие её вопросы отличались такой неделикатностью, что с лица младшей Атти не сходила пунцовая краска. Наконец старуха ещё раз хрюкнула и подвела итог:
   - В общем, моя "дурная кровь" в тебе всё же сказалась. Не получается из тебя, детка, благовоспитанной старой девы, ищешь приключения на одно не слишком выпуклое у тебя место. Отдаёшь ли ты себе отчёт в том, что в этом городишке уже порядком перемыли твои косточки за то, что жила под одной крышей с посторонним лиром? - Кэтрин взмахом руки прервала попытку возразить ей. - Не рассказывай сказки о том, что он был у тебя наёмным работником. Не те у вас сложились отношения, а его драка с Куником только подтвердила это для всех окружающих. Твоя репутация погублена. А как насчёт самоуважения? - бабка выдержала эффектную паузу. - Ты сама себе простишь, если окажется, что ты бегаешь за мужчиной, которому и даром не нужна?
   Вот теперь у Мэглин запылали не только щеки и шея, но и кончики ушей. А затем на неё нахлынула холодная ярость. Слова ледышками застревали в горле и позвякивали о замороженный воздух, окутавший её:
   - Я сейчас запру этот шкаф и выброшу ключ в колодец. Сиди здесь безвылазно и купайся в своём яде, пока не сгниют и шкаф, и дом, и наш гнусный блошиный рынок. Свои дела я сумею решить сама без советов сбрендившего скелета.- Мэглин прищурилась и злорадно добавила.- А еще, если будешь буянить, накину на тебя цепочку от ключа. Узнаешь, из чего она сделана, не так ли? И даже если когда-нибудь найдется маг, способный отворить зачарованный замок, ты к тому времени развоплотишься под действием иллиниума.
   Она попыталась захлопнуть деревянную дверцу, но костлявая рука уперлась в створку шкафа:
   - Ну, ну, детка! Вижу, ты действительно моей породы, взрывоопасная и решительная. Всё-таки не сломали тебя ни пустышки-родители, ни ваш дрянной пригород. Не кипятись, поразмышляем-ка вместе, что делать. Однако сначала попробую бросить карты на удачу.
   В костяшках, оставшихся от сгнивших пальцев, неизвестно откуда возникла засаленная карточная колода. Скелет бойко перетасовал их и принялся раскладывать, бормоча что-то непонятное:
  - Так, Шестёрка бубей перевёрнута. Тревожное ожидание. А это... злые люди пытаются навредить тебе и твоему... Вестники... тоже злодеи, но не только они... Дама Бланка - это выбор...посмотрим, посмотрим... Дорога... Девятка крестей... обман, коварство... Шестёрка этих же - страдание, испытание...Рядом с рыбами... будет возможность уйти от опасности и даже...гм...обогатиться. А вот и Сад... ситуация сама подскажет выход? Но Король Бубен перевёрнут... э... прибыль-то сомнительная. Понятно, так и думала... Это Метла - раздор... Та-а-ак... Изменения... Снова дальняя дорога. Опять выбор...Тяжелый, непонятный... Сомнения... А потом... - Кэтрин резко выпрямилась, сгребла колоду, подкинула её, и та растаяла в воздухе. - В общем так, твоё будущее, девчонка, в твоих собственных руках. Не только сейчас выбор делаешь, но и позже придётся. Будет верным, - найдёшь своё счастье, но больших денег не огребёшь. Ошибёшься, - высоко взлетишь и больно приложишься, когда упадёшь. Богатство свалится на тебя, но радости знать не будешь.
   - Понятно, что ничего не понятно, - хмыкнула Мэглин. - Ерунда ваши карты, бабуля. Никогда не любила я гадалок. Но, всё же решения своего не изменю. Попрошу Ду Леонгарда взять меня с собою. Уверена, что смогу помочь Вострышу. И он...он будет мне рад. Я точно знаю, и не хочу слушать ваши шпильки: "Бегаешь за мужчиной". Вот, если бы в юности послушалась Вас и помчалась за тем морячком, то - да, можно было бы и так сказать. А Вострышу я действительно нужна. Чувствую.
   Как ни удивительно, Кэтрин не огрызнулась, не сказала очередной гадости. Напротив, она согласно кивнула голой черепушкой издала, странный звук, похожий на растроганный всхлип и, немного помолчав, сказала торжественно:
   - Внучка, ты меня радуешь. Наконец в семействе Агли есть моя настоящая кровиночка. А значит тебе и принадлежит самое ценное, что у меня было.
   Выслушав подробные наставления прапрапрапра, Мэглин отправилась в отцовский кабинет, сохранившийся в нетронутом виде со времён кончины главы семейства. Скелет ковылял за нею, погромыхивая костями.
   Старая дева потянула одну из скучных старинных книг, стоявших в источенном древоточцем стеллаже. Шкаф внезапно повернулся вокруг своей оси. В проёме за ним обозначилась дверца сейфа. Пиратка нараспев продиктовала комбинацию цифр. Но Мэглин медлила. Ей, как в детстве, было отчего-то страшно и неловко касаться отцовских вещей и ощущать себя хозяйкой в его личном пространстве. Словно призрак нахмуренного седого старика со старомодными бакенбардами стоял за её спиной и угрожающе постукивал тростью.
   - Ну, что стоишь? - зашипела Кэтрин. - Уже испугалась? А как же выручать своего любезного будешь?
   Мэглин закусила губу, набрала нужные цифры, снова услужливо подсказанные старой авантюристкой. Раздался щелчок, дверца легко распахнулась, явив абсолютную пустоту внутри железной коробки. Пиратка снова хрипло хрюкнула, а затем голосом строгой гувернантки приказала:
   - Протяни руку, дотронься до правого верхнего угла и вспомни давнюю семейную считалочку, которой в детстве научила тебя мама.
   Глупая считалочка действительно вспомнилась легко.
   - Там совершенно дурацкие слова, - нахмурилась Мэглин. - Зачем было учить детей такой дури.
   - Оттого, что эти слова запоминаются, - наставительно заметила Кэтрин. - Дети боятся засыпать в темноте, а стишок успокаивает. Ну, продекламируй его наконец.
   И Мэглин, подчинившись, пробормотала:
  
   "Раз, два, три, четыре, пять.
   Не хочу идти гулять.
   А открою я альбом,
   Там рисунок - старый дом.
   В нём совсем не страшно спать.
   Раз, два, три, четыре, пять".
  
   И тотчас же её рука сжала небольшую коробочку. В коробочке оказалось колечко, тонюсенький золотой ободок с прозрачным сиреневым камешком. Отчего-то оно оказалось Мэглин в самую пору. Но удивительней всего было то, что, плотно сев на палец, кольцо тут же исчезло, будто растворилось. Пиратка одобрительно похлопала младшую Атти по плечу и объяснила, что таким образом артефакт признал её хозяйкой. Кольцо предупреждало о ядах, любой другой угрозе жизни и даже, в некоторых случаях, о недобрых замыслах собеседника.
   - Что значит "в некоторых случаях"? - поинтересовалась Мэглин. - Если у моего визави в руках нацеленный на меня нож?
   - Не только, - пожала плечевым суставом прапрапрапра. - Скорее всего, он мысленно выстраивает многоходовую комбинацию, в результате которой через месяц или год ты должна погибнуть.
   - Однако, вам, бабушка, это кольцо не помогло избежать ареста и каторги, - в голосе Мэглин зазвучало сомнение.
   Пиратка внезапно пребольно щелкнула её по лбу:
   - Арестовали и сослали потому, что в тот момент не было у меня этого колечка.
   - Украли?
   - Украсть невозможно. Отдала. Вернее - подарила...
   Дать подробное объяснение Кэтрин не пожелала, и ее "настоящая кровиночка" не стала настаивать. В свой шкаф пиратка вернуться отказалась категорически. Объяснила, что в отсутствии хозяйки не может бросить дом без присмотра. Мэглин поняла, что спорить бесполезно, и, к тому же, в душе согласилась с бабулей.
   Поэтому на следующий день гостей встречали уже представители двух поколений семейства Атти. Кероиль брезгливо поморщился, глядя на пожелтевший скелет. А Ду Леонгард проявил себя настоящим аристократом и галантно поднёс костлявые пальцы к губам, поцеловав воздух в миллиметре от них. Пиратка при этом польщенно хихикнула.
   Мэглин постаралась, как можно подробнее, рассказать вельможе о его соотечественнике. Разумеется, речь не шла о вещах и чувствах сугубо личных. Тем не менее вельможу обеспокоило все, что касалось Куника, который слишком плотно пересёкся здесь с Востришем. Особенно заинтересовали обстоятельства гибели мусорщика. Ду Леонгард явно не считал их простыми и понятными, как следовало из объяснений полиции.
   А на просьбу младшей Атти помочь ей продумать маршрут для поисков Вострыша астанийский вельможа попросту предложил присоединиться в этом путешествии к нему. Кероиль при этом возмущенно фыркнул. Мэглин кольнуло нехорошее предчувствие, затем она ощутила, что невидимое колечко нагрелось, и поняла, что интуиция сработала верно. Конечно, следовало отказаться от совместного путешествия с этими сомнительными людьми. Но ей вдруг вспомнилась карта, означавшая выбор. А ведь выбор всегда непрост. И Мэглин решительно тряхнула головой, соглашаясь отправиться в путь, невзирая на опасность. Сухая рука скелета одобрительно погладила её по плечу.
  Впрочем, пиратка изменила бы самой себе, если бы не приправила расставание толикой желчи. Правда, на этот раз она заставила вздрогнуть мужчин, небрежно обронив:
  - А вам, достопочтимые спутники моей единственной наследницы, я посоветовала бы остерегаться разноглазого субъекта.- Она рассмеялась, каркая, будто ворон, и добавила язвительно и непонятно. - Одного из двух, но каждому - своего.
  
  
   ГЛАВА 24. ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
  
  
   Пахло увяданием. Аромат падалицы тонким шлейфом тянулся из дальних углов сада, раскинувшегося позади храма. Остатки зелени тонули в желтизне и багрянце. Лоскутки паутины парили в прохладном утреннем воздухе.
   Для Вилема осень наступила как-то внезапно. Оторвавшись от привычных крестьянских хлопот, он утратил ощущение времени. Голова была забита не тем, пойдёт или нет дождь, удастся ли собрать вовремя урожай, успеет ли как следует просохнуть сено. Теперь стало недосуг смотреть на небо, следить, насколько соответствует погода сезонным работам. Его тревожили иные заботы, оттого и смена времени года прошла незамеченной.
   Он тяжело вздохнул, посмотрел на стоявшего рядом Филимона, и грусть отступила. Стражник явно шёл на поправку: лицо утратило нездоровую бледность, в глазах появились проблески осмысленного выражения. Что ж, лекари Ордена Надежды доказали своё умение. Часть "замороченных" постепенно приходила в себя. Но, к сожалению, далеко не все. Оклемывались лишь те, кто недолго пробыл в застенках Магрибоска.
   На обширном подворье аббатства царила привычная размеренная жизнь. Монахи неторопливо, но чётко и слаженно занимались повседневными делами. Мимо тяжеловесно протопал рослый рыжеватый детина в одежде послушника, поставил на кухонное крыльцо больничного крыла внушительные бидоны с молоком. У амбара разгружали телегу, уставленную туго набитыми мешками. Пухлощекий голубоглазый монах с лекарской повязкой поклонившись седому ключнику, направился к старосте и стражнику:
   - Как самочувствие, почтенные? - он внимательно посмотрел на Филимона, в глазах которого плеснулась растерянность.
   Болезнь совершенно переменила вояку. Прежде бравый и молодцеватый, ныне он утратил самоуверенность и лоск. Вилем от души жалел этого надломленного человека. Стражник понуро молчал, поэтому староста сам ответил голубоглазому:
   - Лучше, гораздо лучше. Благодаря вашим заботам, гнусное колдовство отступило. Но Филимон ещё слаб.
   - Конечно, конечно, - кивнул монах. - Подобные чары выводятся из организма не сразу и не просто. Однако, прогресс налицо, поэтому, полагаю, в скором времени лир будет совершенно здоров. Хорошо, что вы рядом с ним. Необходимы не только лекарства, но и моральная поддержка близких. Что ж, желаю скорейшего...
   - Погодите, - обычно Вилем не перебивал собеседников, но голубоглазый толстячок уже поворачивался, намереваясь идти дальше. - Я как раз искал вас, чтобы узнать новости о наших друзьях, которые отправились в путешествие.
   Монах нахмурился:
   - К сожалению, мне не дозволено обсуждать это. Скажу лишь одно: путешествие будет долгим. Если получим новости, о которых можно говорить открыто, непременно вам сообщу.- Толстячок торопливо удалился прочь.
   - Виртен Морус перестал подчиняться хозяину, - внезапно и совершенно непонятно промолвил Филимон. Голос его при этом был каким-то чужим, совершенно лишённым интонаций, а глаза закатились, так что видны были лишь белки. Казалось, он вот-вот упадет.
   Вилем испугался и поддержал приятеля. Впрочем, тот быстро пришёл в себя и очумело хлопал ресницами. Староста попытался унять отчаянно колотившееся сердце. Он глубоко вздохнул и огляделся. Над аббатством по-прежнему витали покой и благодать. Но пожилому крестьянину эта умиротворенность показалась обманчивой.
   - Затишье перед бурей, - неожиданно сказал он сам себе.
   - Совершенно верно, грядут перемены, - рядом с ними остановился ещё один монах, высокий с непроницаемым лицом.
   Вилем помнил, этот брат Ордена Надежды вместе с голубоглазым провожал его друзей в опасную дорогу. Тогда он выглядел надменным и замкнутым, но теперь в его взгляде крестьянину почудился интерес:
   - Вас что-то сильно напугало?
   - Наверное, не напугало, э-э-э...не знаю, мой приятель... - Вилем кивнул на Филимона, всё еще недоумённо озиравшегося вокруг,- ... мой приятель вдруг сказал что-то странное. Может быть, вы знаете, что такое Виртен Морус?
   Лицо высокого монаха вытянулось. Он покачал головой, посоветовал отвести выздоравливающего в его палату, а затем предложил старости прогуляться к озеру.
   - Я возьму удочки. Пусть все думают, что мы идём на рыбалку. Это у нас приветствуется. Свежей рыбе на кухне будут рады.
   Догадливый Вилем сразу понял, что монах хочет поговорить с ним подальше от чужих ушей. Так и получилось, причём монаха, назвавшегося, Нестором, интересовали не только последние события. Он дотошно расспрашивал обо всём, начиная с поразительного гадания Пашки на петушиных потрохах.
   Но ещё больше удивила пожилого крестьянина ответная откровенность собеседника. Не мудрствуя лукаво, тот объяснил, что в Ордене Надежды на данном этапе существует раскол. Часть братства осознаёт опасность надвигающегося Морока и пытается противостоять ему, объединяясь со всеми прочими противниками некротехномагии. Но многие члены аббатства недовольны тем, что нарушает обособленность Ордена от мирских дел и неурядиц. А некоторые и вовсе являются тайными сторонниками чернокнижника Бюрома.
   - Трудно сказать, кого я опасаюсь больше, - Нестор стиснул пальцы. - Злодеи творят свои мерзкие дела при попустительстве равнодушных.- Он покачал головою. - Признаться, к вашему отряду я тоже вначале отнёсся достаточно настороженно. Особенно меня смущал один из тех, кто отправился в путешествие с аббатом. Но то, что сумел нам передать кто-то из ваших друзей, убеждает в их добрых помыслах.
   Вилем с изумлением уставился на монаха. Тот правильно понял его и, улыбнувшись, объяснил:
   - Насколько я понял, ваш выздоравливающий друг, вошёл в транс, это особое состояние, которого достигают, отрешившись от всего окружающего. Тем самым человек становится пустым сосудом, способным вобрать в себя витающие в эфире бесплотные тени, называемые астральными телами тех, кто находится вдали. - Нестор внимательно посмотрел на пожилого крестьянина и убедился, что тот в общих чертах понимает суть объяснения, достаточно сложного для малограмотного простолюдина. - Болезнь вашего приятеля опустошила его душу и сделала пригодным для этого. Он просто повторил то, о чем жаждал вам сообщить кто-то из отправившихся в путь.
   Вилем озадачено почесал затылок:
   - Наверное, Пашка или Марилена. Да, скорее всего мальчонка, мы с ним, почитай, сроднились за это время. Думаю, он... Но, что его слова означают? Что такое Виртен Морус?
   - Обитель колдуна, - вздохнул монах. - Виртен Морус - логово чернокнижника Бюрома. И находится оно слишком далеко, чтобы наши путники успели добраться туда обычным путём. Боюсь, колдун их похитил и перенёс туда своими чарами.
   Он хотел ещё что-то добавить, но тут загудел колокол центральной башни храма. Монах недоуменно пожал плечами, но потом обернулся к озеру, сделал быстрый неуловимый жест, и рывок напрягшейся лески едва не вырвал удочку из рук Вилема. Во время разговора крестьянин почти позабыл о ней, сжимая пальцы почти что машинально.
   Рыба попалась крупная, староста вместе с Нестором с трудом вытащили её на берег.
   - Нехорошо возвращаться с рыбалки с пустыми руками, - приговаривал монах, запихивая трепыхающуюся рыбину в предусмотрительно захваченное ведёрко. - А теперь поспешим, бой главного колокола, призывает в храм всех рыцарей Ордена с тем, чтобы выслушать важное сообщение.
   Крестьянин ожидал мельтешни и суеты на подворье. Однако огромное подворье, прочерченное множеством мощенных гравием дорог и тропинок, подчинялось все тому же размеренному и чёткому ритму. Монахи шли к храму чинно, даже несколько торжественно, а лица их, как всегда, излучали спокойствие. Казалось, ничто не может нарушить благодать, витавшую над аббатством. Здесь, как нигде в другом месте, жила надежда на лучшую жизнь и вера в благополучный исход любых испытаний и невзгод.
   И всё же Вилема не оставляла тревога. Он снова повторил про себя: "Затишье перед бурей". Почти те же слова мелькнули в мыслях его спутника. А еще через несколько секунд, Нестор, кивнув крестьянину в сторону кухонного строения, влился в неторопливые ручейки рыцарей Ордена. Его лицо вновь приобрело несколько высокомерное и отстранённое выражения, скрывающее внутреннее напряжение и скверное предчувствие.
   Скорее всего то же самое ощущали и другие монахи. Притвор постепенно заполнялся. И здесь, в древних прославленных надёжностью стенах при внешнем благолепии собравшихся вдруг остро потянуло противоречивыми эмоциями, бурлящими за масками приличествующей рыцарям сдержанности.
   Стоящий в центре старик аскетического вида поднял руку, привлекая внимание и заговорил негромко, но чётко и веско роняя слова:
   - Братья! С прискорбием извещаю вас, что уже более суток связь с аббатом Итаном прервана. Свеча его жизни на главном алтаре по-прежнему горит, но пламя её утратило яркость, стало почти прозрачным. Все мы понимаем, что это тревожное знамение.
   Хочу напомнить вам, что я, как и ряд старейших членов Ордена, высказывался против опасного путешествия аббата в компании сомнительных личностей, неожиданно появившихся на нашем острове. Я и мои сторонники полагаем, что наша задача хранить Благость, отрешившись от мирской суеты. Мы указываем путь обычным людям, погрязшим в пороках и борьбе за никчемные блага. А, следовательно, даруем надежду тем из них, кто разочаровался в пустой суетной жизни. Из-за слишком эмоциональных и не вполне продуманных действий многоуважаемого отца Итана Остров Надежды сегодня остался без своего руководителя. Вот это как раз и опасно в нынешние тревожные времена. Полагаю, нам уже сейчас следует озаботиться избранием нового аббата.
   Глубоко запавшие глаза старца излучали холодную убежденность в собственной правоте. Гул одобрения прокатился не только среди пожилых монахов. Согласно кивали и некоторые из молодых. Однако далеко не все. Значительная часть молодежи оживленно повернула лица в сторону Нестора, поднявшего руку в том же привлекающем к себе жесте, что и старик:
   - Достопочтенный отец Кириллий! Хотел бы напомнить вам слова основателя нашего Ордена Васила: "Мы призваны послужить опорой миру, утратившему порядок. Пусть в тяжкую годину у всякого, кто очутился в беде, будет надежда на спасение и защиту, которые ему предоставит Орден Надежды".
   Старший оратор снова полыхнул очами, голос его стал резким:
   - Мы выполняем свой долг, давая нуждающимся приют в своём аббатстве. И здесь мы можем их защитить. Орден не столь многочислен, чтобы решать исход кровавых битв мирян. Да, и не следует нам вступать в них, ибо зачастую ни одна из сражающихся сторон не достойна звания праведной. В основе человеческих войн жажда власти, стремление удовлетворить свою похоть и алчность.
   - Но сегодня речь идет не о локальных сражениях между отдельными блошиными рынками или государствами, - вступивший в спор монах был рыжеволос и до неприличия юн. Впрочем, выглядел он не по возрасту серьезным. - Нарушено Равновесие миропорядка. Морок наступает, сметая всё на своём пути...
   Кириллий возмущенно отмахнулся:
   - Морок - субстанция, питающаяся взаимной ненавистью мыслящих существ. Он торжествует и побеждает там, где верх берёт плотское начало. Но вы же видите, в аббатстве он отступает, лишается силы. Именно поэтому здесь удаётся излечить несчастных, захваченных им.
   - Далеко не всех, - не согласился Нестор. - И, если сюда придут не отдельные "замороченные", а те, чьи руки сотворили это зло, нам всем не поздоровится. Поймите же, теперь невозможно оставаться в стороне от всего остального мира. Да, мы немногочисленны, но достаточно сильны. А потому должны быть на переднем крае борьбы. Что же касается аббата, то он поступил весьма продуманно. Хочу напомнить вам всем писание основателя нашего отца Васила. Перечитайте строки об Избранном, являющимся в переломные моменты истории. Полагаю, один из спутников аббата Итана именно этот Избранный.
   Атмосфера накалилась. Исчезла тщательно пестуемая чопорная сдержанность. Монахи галдели, спорили, обвиняли друг друга, но так и не пришли к единому мнению. Большинству было трудно поверить в то, что худенький юный маг, появившийся в обители, оказался Избранным. Правда, предложение отца Кириллия о выборах нового аббата всё равно не нашло поддержки у большинства членов Ордена. Но точно так же не одобрило это большинство и стремление группы молодежи, возглавляемой Нестором, отправиться за пределы острова вслед за аббатом Итаном, чтобы вступить в борьбу с некротехномагией и её порождением Мороком.
   Кириллий не скрывал своей досады. Он явно собирался взять власть в аббатстве в свои руки. Нестор тоже был невероятно разочарован исходом собрания. Упрямое намерение его товарищей по Ордену оставаться в стороне от происходящего злило до дрожи. Рыцарь-монах тряхнул головой, пытаясь избавиться от бешенства, застилавшего глаза красной пеленой. Об этой особенности его Силы знал только аббат. В своё время именно стараниями Итана потомственный берсерк научился управлять своими эмоциями, подавлять агрессию, возникающую при малейшем противостоянии с кем-либо.
   Нестор несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь взять под контроль бушевавшую в нём ярость. Это удалось лишь спустя несколько минут. Он был слишком возбуждён и взволнован разговоров с пожилым крестьянином, после которого мучившие его подозрения обрели кровь и плоть. Конечно же, он и раньше предполагал, что корни нынешнего вселенского кризиса растут из лабораторий Бюрома и ему подобных. Но никак не ожидал столь скорого и наглого нападения со стороны чернокнижника. А иначе, как нападением, захват отряда аббата Итана, назвать было трудно.
   Разумеется, человек несведущий вряд ли разделил бы с монахом его уверенность в том, что путники попали в плен к техномагу. Но Нестору еще в ранней юности довелось столкнуться с чернокнижником. Тогда колдун поначалу даже увлёк его своими идеями. Но затем случилась трагедия, наглядно показавшая молодому человеку подлинную бесчеловечную суть теорий и практики так называемого учёного некротехноманта.
   Глубоко задумавшись, рыцарь-монах ненароком споткнулся о камешек, едва удержал равновесие, и это привело его в чувство, но, к сожалению, не избавило от страшных воспоминаний. Очевидно, чувства отражались у него на лице, потому что встречные с недоумением косились на Нестора и поспешно отводили глаза.
   Наконец, он добрался до своей кельи, устало опустился на узкое ложе и позволил мысленно вернуться в погожий день десять полных кругов тому назад. День тогда выдался ослепительно ясным. Мальчишке минуло всего четырнадцать вёсен. Его распирали радость бытия и счастье от того, что он помогал наставнику в невероятно важном и нужном колдовстве. С помощью техномагии они( а он тогда действительно считал себя соратником Мастера) создали совершенно удивительные субстанции, совместившие в себе живое и неживое, нерожденное, но при том умершее и способное, пребывая в астрале, умерщвлять в реальности.
   Этой "научной победой" малолетний подмастерье восторгался ровно до той минуты, когда увидел творения Бюрома в деле.
   "Испытания" проходили в родной деревушке Нестора, где оставшемуся в раннем детстве сиротой мальчику пришлось пережить немало горестей, унижений, обид. Недоверчивые поселяне плохо относились к ребёнку, отец которого долгое время вызывал у них страх. Берсерк-наемник с лицом, исполосованным шрамами, объявился в деревушке с крохотным младенцем на руках. У него водились странные и зачастую весьма ценные предметы из дальних краёв. Поэтому он приобрел скромный домишко и смог нанять вдову, приглядывающую за хозяйством и мальчиком. Однако угрюмый нелюдимый характер не дал ему сойтись с односельчанами. Вначале нашлись желающие подначить странного мужчину. С ними он расправился достаточно жестоко. Не убил, но покалечил основательно. Стоит ли удивляться, что после неожиданной ранней смерти бывшего наёмника те, кого он запугал, отыгрались на его малолетнем сынишке.
   Бюром знал о взаимной ненависти своего подопечного и его земляков, да и сам постарался её подогреть перед "боевым крещением" мальчишки. Не учёл он только одного. В селении сирота всё же встретил одну добрую душу. А так, как к душевной доброте прилагалось ещё и славное миловидное личико, то вполне понятны чувства, возникшие в сердце подростка.
   Колдун не предупредил Нестора о том, что его ожидает, рассчитывая на то, что при виде расправы над обидчиками в юнце проснётся беспощадное пламя берсеркеров. Так и случилось, вот только результат оказался для Бюрома совершенно неожиданны.
   Окутанные отводящими глаза чарами некромант со своим подручным вышли на единственную деревенскую улочку в то время, когда поселяне в день весеннего солнцестояния устроили на торговой площади весёлое празднество. В радостном галдеже толпы не сразу можно было расслышать сухой странный треск, раздавшийся внезапно вокруг. Когда упали первые несколько человек, на это не все даже обратили внимание. Но вдруг их тела стали корчиться под укусами невидимых тварей, а затем высохли и рассыпались прахом.
   Как знать, возможно, подросток вначале действительно вместе со сладким ужасом испытал торжество, но вдруг его глаза остановились на тоненькой фигурке, пытавшейся вырваться от жуткого бесплотного существа. Мальчик дико закричал, бросился к девочке, забыв, что фары никому не даются в руки. Впрочем прежде, чем он успел добежать до Изы, она сломанной куклой упала на землю и обратилась в пепел.
   Вот тогда и вспыхнула неукротимая ярость в груди Нестора. И обратилась она на того, перед кем он совсем недавно преклонялся. Бюром с трудом отбился от него с помощью своих созданий. Большую часть из них подросток сжёг своей ненавистью, проявившейся в материальном мире пылающим огнём, а вот до колдуна добраться не удалось. Тот исчез в портале, сотворённом при помощи артефакта. Прежде эта чародейская вещица, похожая на рыцарскую рукавицу, поражала воображение мальчика и вызывала в нём священный трепет. Теперь же он возненавидел всё, связанное с техномагией и, воззвав к высшим силам, поклялся уничтожить чернокнижника, а также сотворённое им - колдовские предметы и сущности.
   Сражение закончилось. Юный берсерк, опустошённый и обессиленный, упал на землю. Его уже не скрывали наведённые Бюромом чары для отвода глаз. И, конечно же, бывшие односельчане увидели в нём не спасителя, а виновника случившейся трагедии. Его едва не забили насмерть прямо на месте. Но тут местному кузнецу пришла в голову мысль устроить показательное сожжение ведьмака. Он вспомнил старое поверье и убедил суеверных крестьян, что лишь таким образом они смогут избавиться от "волколака". Правда, мельник пытался доказать преимущество осинового кола, вбитого в грудь "нечести". Но костёр обещал более длительное и впечатляющее развлечение. К тому же, можно было воткнуть кол и в обгоревший труп.
   К сожжению готовились основательно. Даже самые запасливые и жадные готовы были ради такого яркого зрелища переполовинить свои поленницы, заготовленные на зиму. На следующий день избитого измученного подростка привязали к столбу, окруженному настоящей горой хорошо просушенных дров и хвороста.
   Кузнец приосанился, важно прошествовал к месту казни, величественно обвёл взглядом толпу и продемонстрировал ей трут и огниво. И вот тут к ним подъехал небольшой отряд рыцарей, на плащах которых красовался известный всей Маградии символ восходящего солнца. Рыцарей Ордена Надежды не только почитали, но и опасались. Было известно о том, что они наделены большой силой. Поэтому жители захудалого блошиного рынка не рискнули противиться требованию монахов отдать им юнца.
   Под разочарованные вздохи односельчан Нестора сняли со столба. Стоять на ногах он не мог. И тогда старший из рыцарей, сухощавый с аскетичным лицом, спешившись, подхватил подростка, осторожно завернул в свой собственный плащ и усадил на коня впереди себя. А затем, когда они добрались на Остров Надежды, отец Кириллий стал для Нестора и наставником, и самым близким человеком, заменившим молодому послушнику покойного отца.
   ...Палладин невидящими глазами уставился на белённую стену, украшенную лишь небольшой картиной, изображавшей рассвет. Кириллий всегда казался ему идеальным: всезнающим, всепонимающим, невероятно ответственным, готовым положить свою жизнь для блага остальных. Что же произошло с прежде таким мудрым наставником? А может быть, переменился он сам? Исчез растерянный запутавшийся подросток, восторженно внимавший каждому слову своего учителя. Появился умудрённый опытом рыцарь Ордена, у которого был собственный взгляд на происходившее вокруг, было собственное мнение, о том, что нужно делать. И оно не склонялось перед привычным авторитетом.
   Нестор вдруг подумал, что и для отца Кириллия сегодняшний день принёс горечь и разочарование. Ему стало жаль старого монаха. Хотелось верить, что со временем тот поймёт правоту ученика.
   - Лучше бы это случилось достаточно рано, чем слишком поздно, - прошептал Нестор.
   В другом конце жилого помещения в такой же тесной келье старый монах в отчаянье сжимал костлявые пальцы. К разочарованию и злости, снедавших его, примешивалась непонятный, почти иррациональный страх. На мгновение почудилось, что пурпурные краски рассвета на священном полотне налились кровавым багрянцем. Он вздрогнул и попытался отогнать тревожную мысль о правоте своего бывшего ученика.
   И в больничном крыле витало беспокойство. Больные тяжело хрипели и метались на лежанках, а дежурные монахи с лекарскими повязками беспробудно спали на своих местах. Бодрствовал лишь один, голубоглазый и пухлощёкий. Он взглянул на небольшой артефакт в виде крохотного сосуда, лежавший на подоконнике. Из горлышка медленно выползала струйка чёрного дыма. Голубоглазый поправил защитную маску, закрывавшую нос и рот, вышел из здания и активизировал ещё одну техномагическую вещицу - доселе спрятанный на груди под одеждой медальон.
   ... Сон не шёл к Вилему. В комнате было душно. Крестьянин приоткрыл створку окна, привычно взглянул на небо. Звёзды и луны скрыли беспросветные тучи. Аббатство накрыла тьма. И вдруг её пронзил режущий глаза свет. Ослепительно яркое неестественное сияние окутывало возникшую у больничного крыла фигуру. Гигантский рост неизвестного подчеркнул силуэт стоявшего рядом толстяка в сутане рыцаря-монаха.
  
  ГЛАВА 25. НЕ РОЙ ДРУГИМ ЯМУ...
  
  
   Магрибоск был в отчаянье. Он испытывал ощущение полного краха своих планов и надежд, что его просто трясло от бешенства. Происходило это от осознания, что путь на другую Грань, где находится далекая, но так необходимая ему Горзакия, ему теперь заказан.
   Он бушевал: топал ногами, сквернословил, в конце концов начал биться головой о стену. Резная дубовая панель треснула от удара. Лоб колдуна оказался тверже мореного дерева. Когда же он выдрал целый клок из своей ухоженной седой бороды, преданный ему Пулюк преодолел свой страх перед могущественным хозяином, сгреб его в охапку и удерживал до тех пор, пока дыхание чародея не выровнялось, рот, изрыгающий проклятия, наконец не закрылся, а сам он не обмяк в железной хватке подручного.
   Через пару минут Магрибоск все же пришел в себя, брезгливо отпихнул громилу, раздраженно потер предплечье, на котором, скорее всего, остались синяки от грубых лап Пулюка, и снова, уже поспокойнее заглянул в тайник, обычно скрытый деревянной панелью. Опять переворошил груду артефактов и окончательно удостоверился, что небольшая, но крайне важная вещица исчезла. Колдун глубоко вздохнул, подавляя вновь овладевающую им истерику, и начал методично исследовать грубо порванное плетение чар внутри тайника, открытого с помощью ловко "позаимствованного" у него самого ключа. Магрибоск признался себе, что его подвела самонадеянность. Слишком уж понадеялся на свое искусство, а потому не подключил к охранному заклинанию еще и сигнал тревоги. Сделай он это, и вор был бы пойман на месте. А теперь предстояло хорошенько потрудиться, чтобы наверстать упущенное время.
   Пришлось приложить немало Силы и сноровки, чтобы сплести сложное поисковое заклятие. Потянув за след взлома и выяснив наконец личность похитителя, маг испытал настоящий шок, потому что случилось невероятное: его самый лучший надежнейший пет вышел из подчинения и совершил наглую кражу. Магрибоск был настолько потрясен этим фактом, что уже не удивился, выяснив, что преступник бежал вместе с двумя пленниками. Он лишь недоуменно покачал головой и решил пока не задумываться о том, как такое вообще могло произойти. Первостепенной задачей было возвращение артефакта. Время поджимало, остро стояла необходимость попасть в Горзакию в течение текущего хамюса.
   Узловатые пальцы в который раз переворошили груду золотых, серебряных, медных и костяных артефактов, замаскированных под ювелирные изделия. Магрибоск извлек позеленевший перстень с темно серым в желтоватых прожилках камнем. Работа была грубой, материал дешевым, камень невзрачным, поэтому колдун, любивший красивые изысканные украшения, надевал это кольцо только в случае необходимости. Однако действовал сей артефакт лишь в паре с другим - золотым времямером-луковицей. Странноватая вещица из другой реальности сама по себе была бесполезной, ведь время она показывала по двенадцатичасовой шкале, что никак не подходило Маградии, где сутки составляли двадцать восемь часов.
   Оба артефакта, вкупе с возможностью открывать портал в Горзакию, в свое время подарил Магрибоску Бюром. Гассоверский колдун высоко ценил маститого чернокнижника, но такое ограниченное действие зачарованных вещиц его не устраивало. Гордясь своей способностью создавать многоцелевые артефакты, долго корпел над дарами "гуру"(словечко, тоже подхваченное у Бюрома). С перстнем у него ничего не вышло, а вот времямер удалось приспособить для открытия перехода в Миляву. Вообще то Магрибоск терпеть не мог блошиный рынок, предоставлявший излишние вольности беглым рабам и петам, но предпочитал иметь возможность переноситься на все БР без исключения. Лестно было и осознавать, что он сумел обойти запрет своего учителя и наставника на использование обеих артефактов в целях отличающихся от той, к которой Бюром их приспособил.
   Только теперь упрямый маг понял, что, "исправляя" подарок "гуру", вел себя не как зрелый чародей ( сказать по правде, даже не зрелый, а весьма-весьма пожилой, если даже не старый!), а как мальчишка-подмастерье, который, не замечая собственных текущих соплей, жаждет утереть нос самому Мастеру. Бюром был прав: столь важные артефакты необходимо использовать лишь по одному-единственному назначению. И вовсе не случайно для Действа требовалось сразу две вещицы. Таким образом, попав в случайные руки, ни одна из них не могла открыть похитителю свою главную тайну. Порталы в отдельных мирах открывают лишь могущественные волшебники или же могущественные артефакты. Но порталов в Межмирьи, как известно большинству мыслящих существ, попросту не существуют. Лишь единицам Посвященных было даровано знание об этом таинстве, слишком уж опасным оказлось его многократное использование для всей Мультивселенной.
   Размышления колдуна прервало кольнувшая ауру резкая разбалансировка магии в доме. Он насторожился, прислушался к своим ощущениям и, поняв, что случилось, попытался "шагнуть" в переход к подземной тюрьме. Но на этот раз обрыв колдовского плетения оказался слишком серьезным, искажения магического фона создали неконтролируемые вихревые потоки обломков и обрывков чар, а потому даже простейшие заклятья выворачивались самым нелепым образом. Колдовать в такой атмосфере было крайне опасно, результаты могли оказаться непредсказуемыми. Магрибоск торопливо надел на палец уродливый медный перстень (теперь он опасался случайно лишиться еще и его), закрыл тайник и бросился к двери.
   Спускаясь в подземелье, слышал за спиной тяжелый топот Пулюка. Но даже присутствие верного ему и безжалостного к чужакам громилы не могло избавить от неприятного предчувствия очередной неприятности, очередного провала.
   Вход в темницу, нарушен не был. Однако, шагнув в него, Магрибоск сразу же увидел лохмотья оборванных чароплетений на торцевой стене ближайшей камеры. Наглое вторжение заставило охранку вспыхнуть яркими огнями. В их свете взгляду колдуна предстало ненавистное лицо. Лопоухий мальчишка с глазами разного цвета выглядел теперь гораздо старше, чем помнилось колдуну. Разумеется, он не мог так быстро возмужать за истекшие полгода. Скорее всего паршивец умудрился-таки попасть в межгранные переходы, где время текло иначе. То, что ему теперь стала известна и этот секрет, как и чрезмерно большой потенциал бывшего ученика, требовало от Магрибоска самых решительных действий. Тем более, что молодой негодник держал за руку слишком ценную добычу колдуна - принцессу из-за Грани Ренату.
   Чародей был так ослеплен своей ненавистью, что даже не обратил внимания на еще несколько фигур, шарахнувшихся от него к стене. Уже не задумываясь об опасности искривления чар, он протянул руки, вполне успешно формируя огненный смерч и направляя его на ненавистного молодого волшебника. Но тут раздался хриплый вопль "мяу!", и что-то дымчато-серое бросилось ему под ноги. Магрибоск покачнулся, сгусток смертельной магии ударил в пол темницы. Из дыры с обугленными краями потянуло запахом горелого мяса. Судя по всему, колдун походя уничтожил семейство крыс, угнездившееся в подполе. А затем уже в него самого вонзились ледяные иглы парализующих чар, и голубоватая нить начала оплетать его тело. Рядом, зарычав, упал обездвиженный Пулюк. Но многолетняя подпитка выпитой из других жизненной силы сделала чернокнижника воистину могучим. Он сумел не только нейтрализовать сдвоенный магический удар, но и умудрился отбить его.
   Скорчившись, осел на пол Итан. Он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Пашка устоял, но его пошатывало. С большим трудом, срывал он с себя голубоватую оплетку, но клочки ее снова и снова соединялись и тянулись к нему. Поднявшийся на четвереньки Магрибоск со злорадством отметил, что в данном случае нестабильность не развалила, а наоборот усилила возвращенные противникам заклятия.
   - Не так! - срывая голос, закричала Марилена. - Обычной магией не справиться, и сейчас она здесь опасна. Давай нашу, Пашенька! Дымок, помогай!
   Но для того, чтобы переключиться на ведьмовство, пареньку нужно было сосредоточиться. А сделать это не давало сражение с чарами подчинения. Между тем, Магрибоск, озираясь, как затравленный зверь, отступал к торцовой стене, в которой все еще виднелся потускневший портальный вход.
   - Уходит! - в мяукающем голосе Дымка послышались рычащие ноты.- Марилена, попробуем мы с тобой...
   Закончить фразу кот не успел. С неожиданной для пожилого человека прытью Магрибоск, собрав все силы, одним длинным прыжком достиг стены и успел скрыться в исчезающем отверстии портала. С его бегством перенаправленные чары истаяли. Итан затряс головою, понемногу приходя в себя. Паша наконец избавился от подавляющего волю плетения и теперь тяжело дышал, оттирая вспотевший лоб. В эту минуту к бывшей до сих пор в ступоре пленнице вернулась способность мыслить и действовать. Только это и спасло юного мага от удара Пулюка, который собирался раскроить Пашке череп огромным кухонным тесаком, всегда висевшим у него на поясе.
   Занятые Магрибоском Марилена и Дымок не заметили того, что громила, лежавший позади паренька, тоже освободился от чар и двинулся к молоденькому магу. Итан все еще был несколько дезориентирован, а потому не смотрел по сторонам. Но девушка, рядом с которой оказался Пулюк, действовала решительно и безо всякой магии. Она подставила подручному колдуна подножку.
   Грохот упавшего великана заставил всех обернуться в его сторону. Дымок тут же рванулся к врагу и яростно вцепился когтями в руку с зажатым тесаком. Марилена подскочила и вырвала кухонное орудие из ослабевших пальцев громилы. Подоспевшие Итан и Паша не без некоторых усилий оплели злодея чароплетями. Но ведьму это не устроила. Она оторвала широкую полосу от пышной цветастой юбки, скрутила ее жгутом и связала Пулюка самым обычным образом, причем чрезвычайно тщательно, а затем пояснила:
   - С магией тут творятся непонятные вещи, да и заколдованное и расколдовать можно вмиг, а так, попросту, оно надежнее всего.
   - Ну, расколдовать можно и обычные узлы, - устало усмехнулся аббат.
   - Обычные, да, но только не ведьмовские, - немного обиженно поджала губы Марилена.
   - Не нравится мне, что Магрибоск теперь в Виртен Морусе, - задумчиво промолвил кот.
   А Паша молчал, искоса поглядывая на пленницу колдуна. Она была очень бледна и растрепана. Под глазами залегли темные полукружья, измятое платье покрывали грязные пятна. И все равно парнишка никогда еще в жизни не видел такой красавицы. Ему хотелось что-то сказать ей, поблагодарить за спасение, но в горле пересохло, слова потерялись и даже мысли завязли в странной эйфории, охватившей все его существо.
   Девушка сама шагнула к нему и доверчиво спросила на его родном языке:
   - Вы ведь поможете мне возвратиться в Астанию, правда?
   Паренек кивнул головой, но вдруг его кольнул холодок надвигающейся опасности. Реакция была такой мгновенной, что он и сам не понял, как схватил эту девочку в объятия и вместе с нею упал на пол. Пашкины соратники с ужасом наблюдали, как призрачная рука с кинжалами вместо пальцев мелькнула мимо них, пролетев там, где только что стояли двое юнцов.
   Хрипло захохотал связанный Пулюк, издевательски просипел:
   - Ну, что отжил свое, поганец! - и тут же рот ему заткнуло ведьмино заклятие.
   На спине юного мага расплывалось кровавое пятно, одно из лезвий охранки, которую они, как выяснилось, не устранили полностью, все же задело его. Итан и Марилена с расширенными от ужаса глазами смотрели на расползающуюся ткань рубахи и обнажившуюся рану, края которой словно подернулись пеплом. Девушка осторожно освободилась из ослабевших рук своего спасителя, села и потянулась к его спине.
   - Не смей! - окрик Марилены смешался с болезненным стоном, сорвавшихся с девичьих губ. Тонкий палец, прикоснувшийся к обугливающейся на глазах коже, тоже пронзил след магического оружия. Капли крови из него упали на рану Павлика, взвился целый сноп искр, пахнуло грозомю. Зло замычал Пулюк, потрясенно охнула ведьма, резко втянул в себя воздух аббат, азартно фыркнул кот, а незнакомка то ли всхлипнула, то ли простонала. Пять пар глаз с изумлением наблюдали, как разлетаются и тают в воздухе хлопья серых чар, как заростает окровавленно-обугленный разрез, а на только что вспоротой коже исчезает даже след ранения.
   Первым опомнился Итан. Подошел, склонился над юным волшебником, а затем поклонился все еще сидящей на полу девушке:
   - Рад приветствовать ту, что принадлежит к династии великих правителей далеких земель! В записях основателя Ордена Надежды говорилось о василевсах, исцеляющих своей кровью.
   Девушка непонимающе посмотрела на него, закусила губу и прошептала по-астанийски:
   - Как глупо чувствовать себя глухой и немой без артефакта-переводчика, который отобрал колдун.
   Пашка приподнялся:
   - Вы тоже из Астании? - несмотря на слабость, он ощутил настоящий восторг от того, что красавица оказалась еще и его землячкой.
   - Павел, ты знаешь ее язык? - требовательно спросил аббат.
   - Еще бы! - мурлыкнул Дымок. - Девочка ведь из наших краев.
   Пашка хотел было отдать девушке свой переводящий артефакт, но Итан резонно заметил, что тогда станет невозможным общаться с ним самим, а потому предложил молодому магу побыть толмачом, покуда не отыщется отнятый Магрибоском "переводчик". Парнишка вначале пришел от этого в восторг, но, как только выяснилось, что милая девочка ни много ни мало дочь Силантия Пятого Рената, он сразу же приуныл. Даже будучи принцессой, она показалась бы ему совершенно недосягаемой, но теперь, после смерти василевса, Рената являлась королевой Астании, а значит сияла звездой в нереальной для юного мага вышине.
   Марилена и Дымок поглядывали на него с сочувствием, а вот аббат даже не обратил внимания на расстроенного юношу, он, напротив, выглядел чрезвычайно воодушевленным. Обычно сдержанный Итан улыбался, как пятилетний мальчишка, получивший конфету и, весело блеснув глазами, сказал:
   - Вот теперь я уверен, что мы победим Бюрома и вернем Мирозданию лад!
   - Очередное пророчество? - скептически муркнул кот.
   - Всего лишь моя интуиция, - лукаво подмигнул аббат, - разумеется, помноженная на те сведения об астанийских василевсах, которые я нашел в дневниках святого Васила. Он ведь тоже был вашим землком.
   Впрочем, хорошее настроение рыцаря-монаха быстро сменилось озабоченностью. Нарушенный баланс магии даже после исчезновения колдуна восстанавливался очень медленно. Оставаться в этом здании было весьма опасно: возможно здесь могло быть еще не мало скрытых "сюрпризов". Но и покинуть негостеприимное жилище Магрибоска тоже пока что не получалось. Артефакт перемещения, доставивший их в Виртен Морус, вышел из строя. Юный маг, вспомнив опыт создания портала вместе со Штефаном, попытался справиться с этой задачей собственными силами, но этих самых сил ни у него, ни у Итана после всех злоключений и битв совершенно недоставало.
   - Полагаю, в доме все же будет, безопаснее, чем в темнице, - решил аббат. - Вот только не знаю, что делать с этим, - он кивнул на "спеленнатого" пособника чернокнижника.
   - Придушить и дело с концом, - кровожадно заметил кот.
   - Он многое знает и может нам пригодиться, - заметила Марилена и получила одобрительный кивок Итана.
   - Тяжелый он, тащить с собой трудно, - скривился Паша. - Если бы магия не барахлила, облегчили бы его вес и повели на чароповодке, а так... Но если хотим порыться в лаборатории колдуна, без этого гада не обойтись. В мастерской колдуна Пулюк бывал на подхвате у Магрибоска. И только ему дозволялось там убирать. Меня чернокнижник старался не особенно посвящать в свои секреты. Значит, хотя бы по реакции Пулюка мы сможем судить об опасности того или иного предмета в лаборатории. Я вижу его ауру и чувствую его эмоции.
   - Ну, заставить этого громилу идти своими ножками куда нам надо, я смогу, - зловеще оскалилась ведьма и смерила Пулюка пронзительным взглядом черных очей. - Она сделала неуловимый пас рукой, затем вытащила из кармана небольшой кинжал и разрезала путы на ногах пленника.
   Даже Итан с удивлением потряс головой, увидев, что заодно исчезли и магические ножные "кандалы". Потенциал ведьмы был действительно очень велик. Это понял и Пулюк. Он зло зыркнул на Марилену, но, повинуясь ее повелительному жесту, покорно поднялся и поплелся под конвоем команды аббата и Пашки.
   До святая святых Магрибоска они добрались без приключений.
   А ее бывший владелец в это время стоял в другой лаборатории, куда более обширной, чем его собственная. Он настороженно озирался вокруг, впечатленный невиданным разнообразием ее оборудования и количеством книг, занимавших все стены. Впрочем, колдун испытывал не столько восторг, сколько напряжение. Портал забросил его в замок, подозрительно похожий на жилище мага. Но отчего-то никто не останавливал его, когда он плутал длинными коридорами. Магрибоск открыл единственную поддавшуюся ему дверь, оказался в святая святых каждого чародея, но ничто не обрушилось ему на голову. Это было крайне подозрительно и вызывало вполне обоснованные подозрения. Колдун страшился очутиться в ловушке. И его опасения оправдались.
   Хотя чернокнижник и не доверял обманчивому безлюдью замка, неприятное ощущение чужого взгляда, сверлящего затылок, все равно застигло его врасплох.
   - Оборачивайся и не вздумай магичить, иначе будет худо, - скомандовал знакомый голос.
   Магрибоск, тяжело сглотнул, повернулся и потрясенно уставился на мужчину средних лет, стоявшего у заставленного лабораторной утварью стола.
   - Господин...- неверяще пошевелил он губами, - Мастер... Гуру...
   - И я рад тебя видеть, хотя обычно не одобряю вторжения незваных гостей, - без особого тепла в голосе сказал Бюром. - Чем обязан?
   Но его верный последователь молчал, впившись в наставника изумленным взглядом. Тот скривил губы и пожал плечами:
   - Не ожидал увидеть меня снова вполне здоровым и на своих ногах? Как видишь, я еще на многое способен. Присаживайся и рассказывай, что привело тебя в Виртен Морус.
   Вероятно, если бы само Мироздане заговорило с гассоверским колдуном, он не был бы так потрясен, как от осознания того, что вот так внезапно очутился в легендарном и главном обиталище своего патрона.
   Разговор получился долгим. Знаменитый технонекромант обстоятельно расспрашивал его о лопоухом мальчишке и плененной принцессе. К великому разочарованию Магрибоска, "гуру", выслушав повествование, отозвался о разноглазом юнце с непонятным одобрением:
   - Что ж, интуиция меня не подвела, парнишка стойкий, удача ему улыбается, на него можно делать ставки.
   Пришлось Магрибоску признаться и в том, как оплошал он с одним из артефактов, открывавшим портал в Горзакию. Он ожидал всплеска гнева или уничижающего холодного презрения. Но великий чернокнижник отреагировал на диво благодушно. Словно добрый дядюшка, лишь пожурил нерадивого последователя и посоветовал тому ложиться спать, дабы отдохнуть после слишком бурного, полного неприятных впечатлений дня. В ответ на сбивчивое бормотание о необходимости оказаться в далеком королевстве в нынешнем хамюсе Бюром снисходительно ответил, что решит эту проблему завтра и, нажав на выпуклую красную кнопку ближайшего прибора, активизировал путеводный светляк.
   Магрибоск устало поплелся по вспыхивающему на полу пунктиру к гостевой спальне. И только, вытянувшись на широком ложе, подумал, что, по слухам, гостевых комнат в Виртен Морусе не водилось, а так называемых гостей ожидали лишь подземные темницы. Он попытался успокоить себя: не всегда слухи соответствовуют действительности. Возможно, Мастер порою все же принимает здесь своих последователей. Но гассоверца все равно не покидало ощущение некого несоответствия, некоей неправильности в облике Бюрома. С этой мыслью он уснул, с нею же проснулся. Долго лежал, уставившись на потолок в паутине трещин. Да, совсем недавно явно что-то неладное стряслось с цитаделью самого прославленного техно-мага. Возможно, тогда с Бюромом произошли странные перемены. Магрибоска знал, что он не успокоится, пока не разгадает эту загадку.
   Завтракал он в одиночестве. Приведя себя утром в порядок в небольшом санузле и вернувшись в комнату, обнаружил возле кровати столик-тележку с простой, но сытной едой. Сон и полный желудок основательно взбодрили, однако необъяснимая тревога не оставляла. И только снова встретившись с Мастером, Магрибоск наконец уяснил, что подсознательно напрягало его. Теперь, отдохнув и набравшись сил, он сумел внимательно рассмотреть ауру Бюрома и увидеть то, что отличало ее от хорошо знакомой Магрибоску ауры прославленного чернокнижника. Тот наблюдал за ним с ленивым спокойствием уверенного в себе хищника, а затем спросил:
   - Ну, что, хватило таланта разглядеть разницу?
   - Это... ваша и аура создана искусственно, - испуганно пролепетал гассоверский колдун.
   - Не только аура, но и я сам, - собеседник явно наслаждался его растерянностью, но затем его взгляд и голос заледенели:
   - Я - аватар Бюром, его абсолютная ментальная копия. Мое могущество не уступает силе и могуществу моего создателя и даже в чем-то превосходит его, ибо я суть самого замка Виртен Морус, и все в нем подчиняется сегодня лишь мне одному. Мне не составило бы труда скрыть от тебя этот факт, стоило лишь вести все разговоры не напрямую, а с помощью экранов видеосвязи, где аура не видна. Но, зная ценя тебя, хочу сделать своим настоящим соратником. А. если желаешь заручиться преданным и верным сподвижником, обманывать его не стоит.
   Магрибоск согласно наклонил голову, заодно пряча глаза. Он боялся выдать разочарование. Аватар отнюдь не был тождественен Бюрому ментально. Тот, перед кем преклонялся колдун из Горзакии, не признавал таких излишеств, как порядочность и правдивость, он был невероятно жесток и безжалостен. Именно это и вызывало у Магрибоска трепет и преклонение. Гассоверец желал служить беспощадному магу, а не его разжиженной и расхлябанной версии. Однако, сейчас было не время и не место высказывать свои подлинные мысли. Во-первых, фантом, несмотря ни на что, излучал опасность. А, во-вторых, весьма возможно он действительно мог открыть колдуну проход в Горзакию, куда тому надлежало отправиться как можно быстрее.
   Впрочем, при всех своих сладких обещаниях, аватар Бюрома чуть позже вполне реабилитировал себя в глазах последователя. Он потребовал от Магрибоска принести клятву верности Виртен Морусу и его фантомной сути. Гассоверец скривился, но фантом сразу же вырос в его глазах. Разумеется, Магрибоску пришлось подчиниться вполне разумному требованию магического существа. У него просто не оставалось выхода.
   Когда прозвучали последние слова клятвы, аватар совершенно по-человечески вздохнул с полным удовлетворением, а затем снова стал суровым:
   - Запомни, как следует, ты дал слово не Бюрому, а Виртен Морусу. У тебя нет обязательств перед ним, лишь передо мною. Твои устремления в настоящий момент вполне соответствуют моим целям. Ты достоин Дубового Трона. Клятва, которую ты принес, дала мне не только твое подчинение, но связала нас так, что я теперь в ответе за тебя и достойно награжу за верную службу. Но, если ты, даже сам того не желая, нарушишь ее либо же своим невмешательством или трусостью не исполнишь вассальный долг, тебя ждет жестокая расплата.
   При этих словах Магрибоск сжался, ощутив мороз, прошедший по коже. Но уже через полчаса, когда аватар Бюрома совершил невозможное, открыв портал на иную Грань Мультивселенной, гассоверский колдун ступил на землю своих предков, и самоуверенность вновь вернулась к нему. Прошло почти полтысячелетия с тех пор, как его дед, не менее, если не более могущественный колдун, чем он сам, заключил с пятью принцами коварное соглашение. Еще более тонкой стала еще одна интрига, завершившаяся замужеством его внучки с одним из далеких потомков шестого принца.
   Общеизвестно долгожительство магов, но мало кто знал о фамильной особенности рода Магрибоска. Могущественный маг возрождался в одном из своих наследников,- в том, кто был наиболее близок ему по удивительному составу крови и не менее поразительной магии эмоционального вампиризма.
   Долгое время никому не было известно, что в теле одного из отпрысков Горзаков на самом деле живет древний чародей, который заранее озаботился тем, чтобы в случае гибели пяти принцев, дальний потомок шестого смог добиться права на трон. Полтысячелетия тому назад он сам поставил условия, которым теперь вполне соответствовал Магрибоск.
   Лишь одного не учел чернокнижник, пришедший в Горзакию из другой Грани Мирозданья. Противоестественные порталы между Гранями на редкость нестабильны, а умение их открывать не передается по наследству, ибо ему противится сама Мультивселенная. Вот почему Магрибоск был вынужден поделиться своей тайной со всемогущим Бюромом. У него в свое время он попросил помощи и поддержки для перемещения в Горзакию из Касталькино, где родился и жил. Таким образом тайна колдовского рода стала известна опасному техномагу, а через него и его непокорному двойнику-фантому.
   Холодный воздух пощипывал лицо. Зима в нынешнем году ворвалась в Горзакию рано. Магрибоск вышел из портала в центре Заполошья. Вокруг него услужливо затрещали фары. Колдун небрежно махнул рукой, повелевая им умолкнуть. В наступившей тишине стало слышно, как обледеневшие ветви деревьев с хрустальным звоном трепещут на ветру. Хотя едва минуло пополудни, на небо выплыла прозрачная первая луна. Дни стали совсем короткими, приближалось зимнее солнцестояние. В этом году оно было особым. Нарушенный баланс магии сдвинул временные рамки влияния многих чар. И до окончания действия заклятия, наложенного на пятерых принцев, теперь не надо было ожидать, когда истечет оставшееся десятилетие. Роковая ночь, когда его можно было развеять, наступала ровно через четыре дня.
   За свою долгую жизнь в нескольких телах Магрибоск научился многому, но только не терпению. Ему надоело почти полутысячелетнее ожидание. И вот, наконец, выпал шанс приблизить вожделенный момент торжества.
   Он еще раз припомнил требования, необходимые для соперника пятерки принцев, и усмехнулся, его нынешнее тело вполне соответствовало дополнительным условиям, без которых не могло существовать ни одно длительное и мощное судьбоносное заклятие. Женитьба известного злодействами деда Магрибоска на юной добродетельной прапраправнучке шестого принца, рожденной на Маградии, соединила кровь двух изначальных предков, два мира, разделенных временем и пространством, а также - Добро и Зло.
   Впрочем, для проведения Ритуала необходима была еще одна дополнительная жертва, которая еще теснее привязала бы дух колдуна к земле этой Грани Мироздания. И вот тут-то чернокнижник собирался сделать еще один хитроумный ход, потому что он грезил не только Дубовым Троном. Некогда Горзакия являлась частью огромнейшей Имерии Астазакии, которую Магрибоск пожелал возродить и возглавить. Но для этого требовалась жертва родом из Астании. Именно поэтому он, долгое время провоцировавший военные конфликты, чтобы вызвать негодование народов обеих стран против своих законных правителей, не так давно добился восстановление дипломатических отношений с сопредельным государством.
   Истекал хамюс с того удивительного момента, когда Магрибоск оказался в легендарном Виртен Морусе. И вот он, как и задумал, ехал в другой овеянный сказаниями Замок. А рядом с ним на смирной кобыле трусил астанийский посол. Оба были немногословны, но на губах колдуна змеилась улыбка, а господин Юран выглядел мрачным, будто предчувствуя свою горестную участь.
   Дело шло к полуночи, когда они проехали по подъемному, миновали ворота, напомнившие послу зев жадного дракона. Юрана поразило запустение, царившее в древней обители Горзаков. Величественный издали Замок, вблизи казался мертвым и покинутым по крайней мере несколько столетий тому назад.
  
  
  ГЛАВА 26. ПРОКЛЯТЫЕ БЕССМЕРТИЕМ
  
  
   Огромный пышно изукрашенный зал старинного замка был выстужен и неуютен. Его попросту не могло согреть пламя громоздкого очага. И плотные шерстяные гобелены на стенах не служили серьезной преградой вездесущим сквознякам, врывавшимся сквозь множество щелей в древней каменной кладке.
   Лица пятерых мужчин, сидевших за тяжелым дубовым столом, казались такими же стылыми, топорно вырубленными, покрытыми патиной веков, как и вся окружающая обстановка. Эти люди совершенно не отличались от тех, что были изображены на двух портретах с облупившейся краской, украшавших торцевую стену напротив входа в мрачное помещение. Король и королева Горзакии, почившие почти полтысячелетия тому назад, сверлили взорами своих бессмертных сыновей.
   Пятеро принцев уныло прихлебывали горячее вино со специями из чеканных серебряных кубков. Но даже пряная пьянящая жидкость не согревала их остывшую кровь. Вряд ли во всем королевстве нашёлся бы кто-либо ещё столь опечаленный своей судьбою, как эти владетели, получившие в своё распоряжение вечную жизнь. Ибо вместе с этим даром они лишились свободы и возможности любить, быть любимыми, ощущать радость жизни.
   А ведь когда-то огонь в камине, распахнувшем свой зев неподалёку от стола, плясал куда веселее, был он яростней и жарче. Потускневшие изразцы, обрамляющие очаг, тогда сияли насыщенной синью. Под высоким сводчатым потолком звучали песни менестрелей. Смех и радость заполняли здесь всё вокруг. Среди нарядных людей тогда сновали крохотные бойкие слуги. Дивный народец хорошо прижился у владетелей Дубового Трона. Малютки были верны королям Горзакии, легки на ногу, приветливы и ловки. Конечно, лукавые крошки порою любили пошалить. Но их проделки были забавными и вполне безобидными. Кто станет обижаться на мелких проказников, например, за вывернутый наизнанку сапог? К тому же, лишь кликни, и прыткая крошка появится рядом, чтобы вернуть сапогу первоначальный вид.
   Династия Горзаков славилась гостеприимством и хлебосольством. Праздники во всём королевстве отмечали с размахом. А в Замке и его окрестностях в такие дни царила и вовсе волшебная атмосфера: феерверки, поразительные фокусы, всевозможные чудеса...
   Всё это осталось в прошлом. Пятеро мрачных мужчин были сыновьями последнего короля, но ни один из них не мог надеть на свою голову алмазный венец Горзакии. Уцелевшая половина символа власти покоилась на бархатной подушке, лежавшей на троне предков. Однако никто из наследников не имел возможности даже приблизиться к возвышению, на котором стоял Дубовый Трон, вырубленный из цельного дерева и вросший корнями в землю. Именно это высокое и массивное кресло грубой работы, собственноручно сотворённое их давним предком, положило начало королевству. Именно его лишило братьев проклятое колдовство.
   Странные, дошедшие из глубины веков легенды и пророчества, путанные попытки магов понять и объяснить сплетённые вокруг принцев чары не давали вразумительного ответа. Общим в них было лишь то, что соответствовало и обронённым словам колдуна, на чьи посулы они попались много столетий тому назад: если ровно через пятьсот лет один из братьев не одолеет всех остальных, то венец не станет вновь цельным, а пятеро последних представителей горзакской королевской династии навечно обратятся в камень.
   Можно было лишь догадаться, кому в таком случае достанется власть. Очевидно, колдун намеревался прибрать страну к своим рукам.
   Было, правда, некое условие, которое могло бы спасти древний род, да только оно казалось и вовсе измышлением больного разума. Даже если пятеро наследников не справятся со своей задачей призрачный шанс спасти страну от гибели и даровать вечный покой отчаявшимся принцам имел лишь некто, в ком вновь воссоединится кровь изначальных предков из двух миров, разделённых временем, пространством, Добром и Злом. Вот так, и не иначе! Понять такую абракадабру не мог никто из старейших и мудрейших горзаков, а потому её сочли досужим вымыслом, призванным лишь подсластить горькую пилюлю ожидания неизбежного торжества проклятого чародея.
   Разумеется, подданные недобрым словом поминали и самих несчастных принцев, да и само древнее королевское семейство, чье родовое имя дало название стране и народу. Потому что именно неуёмная жажда власти пятерых сыновей последнего короля, их ненависть к друг другу и нелепое желание получить недоступное другим стали причиной нынешнего трагического положения вещей. Свою роль также сыграло своеобразное правило наследования престола в Горзакии. В отличие от других государств, где корону правителя принимал старший сын, в этом королевстве право на трон получал сильнейший из них. Сильнейшем же считался тот, кто мог победить остальных мощью своих чувств. Владение эмоциями невероятной концентрации и подчинение себе эмоций других людей - вот что было главной составляющей удивительной магии этой правящей династии.
   Так уж получилось, что шестеро сыновей последних коронованных правителей Горзакии обладали, практически, равной Силой. Пока король был здоров, он лишь снисходительно следил за соперничеством своих детей, но внезапно в самом расцвете лет его и жену свалил смертельный недуг. Остро встала необходимость объявить наследника. Принцы вновь и вновь сходились на дворцовой арене, но ни один так и не сумел стать победителем. Зато все вокруг бурлило и накалялось кипевшими страстями. Молодые сиятельные Горзаки то эмоционально опустошали своих подданных, вбирая в себя разливавшиеся вокруг чувства других людей, то выплескивали наружу кипевшие в них самих ненависть, восторг, отчаянье, злость, надежду. Страну лихорадило, народ устал от этого накала страстей, что, в свою очередь, способствовало разладу среди простых горзаков: дракам, поножовщинам, раздраю в семьях и между соседями, а также самоубийствам и сумасшествию, ибо психика далеко не каждого человека была способна выдержать подобное.
   Вот тогда и объявился в королевском замке невысокий старичок с добродушным лицом и цепким взглядом глубоко посаженных глаз. Он предложил свою помощь, и умирающий король позвал сыновей на совет. Самый младший из принцев, выслушав чародея, отказался принять его условия, объявил, что больше не претендует на Дубовый Трон, покинул родное гнездо, и памяти о нём официальные летописи не сохранили. Хотя в народных сказаниях упоминался Отрекшийся, который нашёл свою любовь, жил нелегко, но счастливо и давным-давно умер самым обычным человеком, оставив после себя едва ли не десяток детей.
   Пятеро же старших принцев с радостью приняли заманчивое предложение колдуна. Заключалось же оно в следующем. Молодые люди становились, практически, бессмертными. И в течение пяти столетий имели возможность накопить колоссальное количество эмоций, не извлекая их из своих подданных. Каждый получил редкостный амулет, что вытягивал чувства из таинственного мира За Гранью. Что это за мир, чародей не объяснил, но это не слишком и тревожило решительную пятерку. Не беспокоила их и необходимость все время и самим испытывать очень сильные и яркие чувства, никогда в течение указанного срока не покидая при этом родового поместья.
   Падение эмоционального накала, угасание чувств снижало эффективность амулетов и грозило какой-то таинственной разбалансировкой, что опять-таки могло обернуться некоей бедою для всего государства. Впрочем, конкретного объяснения этой невнятной опасности они не получили, а потому не обратили внимания на предупреждение. Не пугало юношей даже то, что, если за полтысячелетия души их опустеют и станут бесчувственными, то тела, оставаясь вечными, обратятся в камень. В их возрасте пять сотен лет воспринимались чем-то нескончаемым.
   А вот король-отец был встревожен. Страшно ему было оставлять Дубовый Трон незанятым на такой длительный срок, беспокоили и условия соглашения. Но смерть уже стояла за его плечами, поэтому он собрал сыновей и объявил о своём благословении тому, кто победит в этом странном состязании. Пятеро принцев со сверкающими восторгом глазами преклонили колени у ложа умирающего. Шестой, стоявший в это время поодаль, подошёл после них, сжимая в руках дорожную котомку. Последним усилием король возложил длань на его склонённую голову и испустил дух. И сразу же, вскрикнув, замертво упала его жена, а в замке раздался неописуемый грохот.
   Младший принц, согласно воле отца, сразу же покинул королевский замок, провожаемый насмешливыми и надменными взглядами братьев. Когда же после похорон, они вошли в тронный зал, то обнаружили, что на бархатной подушке Дубового Трона лежит лишь половина Алмазного Венца - древней короны правителей Горзакии.
   Поднялся ужасный переполох. Более всех других неистовствовал чародей. Он потребовал догнать шестого принца, подозревая того в надругательстве над венцом и похищении его половины. Но пятеро братьев хорошо знали, что никто не смеет прикоснуться к короне, пока не получил на то законного права. И действительно ни один из них не мог даже приблизиться к Дубовому Трону, а уж о том, чтобы завладеть даже половиной символа власти, речь и вовсе не шла. Поэтому все смирились с существующим положением вещей. Возникло мнение, что недостающая половина венца объявится, когда станет ясно, кому же из братьев предстоит стать полноправным властителем. И всё пошло своим чередом. Почти пошло... Почти своим чередом...
   Первое столетие пятеро принцев наслаждались, купаясь в сладостном океане раскинувшейся перед ними бесконечности. Конечно, немного раздражала привязанность к родовому гнезду. Однако под это понятие подпадал не только фамильный замок, но также обширное поместье вокруг, включая принадлежащую Горзакии часть Заполошного леса, где водилась превосходная дичь.
   Балы, приёмы, охота, - что может быть лучше подобного времяпровождения. Тем более, что порядок в стране поддерживали верные короне министры. Все они приносили магическую клятву у подножия Дубового Трона, а потому не могли обманывать принцев или действовать им во вред. Потомки славных королей Горзакии вели легкую и беззаботную жизнь. Трое из них даже женились. Причем, - не единожды, счастливо пережив нескольких супруг.
   Поначалу юные невесты вызывали у "бессмертных принцев" восторг, сменявшийся затем брезгливым отчуждением по мере того, как жёны их старели и дряхлели. Однако в связи с тем, что браки эти оставались бездетными, а старухи в роли "дражайших половин" порядком надоели, наследники давно почившего короля впоследствии решили, подобно двум другим братьям, удовольствоваться постоянно сменявшимися фаворитками. Этого развлечения хватило ещё на столетие.
   Ещё лет сто пятьдесят - двести они увлекались интригами, строя козни друг другу. Поначалу отдаваться этому всей душой оказалось несложно, ибо, столь долгое время находиться бок о бок на сравнительно небольшом пространстве было невероятно тягостным. Братья безмерно надоели друг другу, а нескончаемое соперничество ещё более разжигало взаимную ненависть. Но что толку интриговать, если нет возможности физически уничтожить противника? Нет, не было подлинного удовлетворения от хитроумных каверз, не дающих никаких реальных результатов. Застарелая вражда постепенно остывала. Утомили бесполезные усилия, ведь добиться превосходства над братьями, увеличением своей Силы так не удалось ни одному из принцев. Даровая эмоциональная подпитка текла из магических кристаллов неиссякаемой рекой. Однако, чем дальше, тем меньше воспринимали её те, кому она предназначалась.
   Это было странно. Каждый из них ощущал в душе ноющую бездонную пустоту, которую ни что и никто уже не могли заполнить. Бесконечная жизнь утратила и вкус, и запах, и цвет, а чувства и острота впечатлений канули в неизвестность Охотничий рог не манил, прелести дев не привлекали, исчезла даже потребность произносить ничего не значащие слова. Дни напролет безмолвно сидели они за дубовым столом, бездумно глядели на истертое дерево столешницы. Вечерами разбредались по своим покоям, в одиночестве ворочались на мягчайших пуховых перинах, засыпали под утро и долго плутали в пыльных закоулках тёмных снов, в которых не было ни радостей, ни печалей.
   Последние десятилетия тянулись особенно долго и до невозможности уныло. Соперничество ушло в прошлое. Не было желаний, заледенели чувства. И каждый из них втайне завидовали давно покинувшему их брату. Его, конечно, уже давно не осталось в живых. Счастливец покоился с миром, избежав слишком долгого и совершенно бессмысленного ожидания конца. Впрочем, конца ли? Все пятеро боялись, что, даже окаменев, не утратят вот этого единственного оставшегося им ощущения бесконечной глухой томительной тоски.
   Древний замок опустел. Не было видно даже крохотных слуг, хотя дивный народец не исчез. Неизменные слуги по-прежнему выполняли свою работу. Только теперь они стали невидимыми и неслышными. Лишь странное неприятное сухое потрескивание выдавало их присутствие. И проделки прежде добродушных крохотулек стали недобрыми. Все большее количество придворных обнаруживали мертвыми в своих покоях. Ширилась дурная слава замка. Желающих служить при дворе становилось всё меньше. Но это лишь радовало нелюдимых принцев. Всем пятерым невидимки не причиняли никакого вреда, а вот суета и мельтешение обычных людей стали тягостной обузой и вызывали раздражение.
   Родовое гнездо Горзаков заполонила гулкая жуткая тишина, прерываемая лишь сухим потрескиванием призрачной обслуги да тяжелыми вздохами несчастных принцев. Замок агонизировал. И подлинная жизнь теперь перенеслась в Новую столицу государства, возникшую в отдалении. Там толпились придворные, там заседали заправлявшие страною министры, присягнувшие на верность уже не Дубовому Трону, а пришлому чародею.
   Сам колдун тоже уже давно не объявлялся в замке принцев, хотя все пятеро знали, он посетит их в самом конце, когда настанет час расплаты за их самомнение и самонадеянность, за пренебрежение главными законами бытия: жизнь неотделима от смерти, а подлинную радость не познаешь, не ведая горестей.
   Безлюдными стали и все окрестности Замка Дубового Трона. О Заполошных лесах ходили ужасные слухи. Редко кто теперь отваживался войти в слывущую прОклятой чащу. И всё же осторожность не помогала жителям Горзакии. Опасность, зародившаяся в замке древних королей, постепенно расползалась по всей их земле. Казалось, сама истертая веками каменная кладка стен источала темную субстанцию, клубившуюся вокруг родового гнезда Горзаков. Отсюда Морок растекалась далее, постепенно завоёвывая всё больше и больше пространства. Там, где появлялся он, жизнь замирала, потому что люди теряли душу и разум, превращаясь в безвольные равнодушные тени. Животные и птицы бежали отсюда, растения, сохраняя внешний вид, превращались в ловушки-обманки или жадных прожорливых хищников.
   И только высшая знать по-прежнему веселилась в Новой столице, где вереница нескончаемых развлечений, подобно Мороку, затмевала людям разум, притупляла все чувства, кроме жажды наслаждений. В первую очередь, "заболевали" такой непростительной забывчивостью о долге и самосохранении коренные горзаки. Приезжие торговцы и дипломаты бывали поначалу удивлены, встревожены, обескуражены и пытались найти причины происходящего. Но стоило кому-либо из них задержаться в стране хотя бы на месяц, и одурь тоже накрывала его, поглощая все здравые мысли.
   Невысокий пухленький человечек с непокорным хохолком на макушке стоял у балюстрады верхней площадки лестницы роскошного дворца. Он внимательно разглядывал кружившиеся внизу пары. Бал был в самом разгаре. Один из множества балов, ставших привычными и почти обыденными в Новой столице. Прибывший вчера вечером астанийский посол размышлял, надолго ли хватит средств на такое расточительство, ведь, судя по слухам, Морок заполонил уже добрую половину Горзакии.
   Точных сведений у господина Юрана не было. Ещё недавно отношения Астании со страной Дубового Трона были на грани военного конфликта. И вот внезапно последовало предложение вновь наладить дипломатические связи. Посол хмурился, ему не давал покоя вопрос, от кого именно на самом деле исходило это предложение. Горзакские вельможи, с которыми ему пришлось иметь дело, производили впечатление пустых и недалёких кукол. А кто был кукловодом оставалось неясным. Но более всего хотелось понять, какие цели преследовал скрывавшийся в тени подлинный правитель, заключив соглашение с Астанийской империей.
   Юран оперся на мраморные перила. Громкая музыка не могла отвлечь от тревожных мыслей. Здесь, в стране с пустовавшим полтысячелетия троном и сам он представлял государство, нынче тоже лишившееся монарха. Более того, невесть куда исчезла и наследница астанийского престола. Было ли это совпадение случайным? Или же два великих государства обезглавила чья-то единая злая воля?
   Едва не задев его, мимо проскользнула взбежавшая по лестнице парочка. Руки мужчины беззастенчиво шарили по телу спутницы, торопливо расстегивая крючки платья. Дама хихикала. Ее ничуть не смущали взгляды посторонних. Юран недоуменно тряхнул головой, прежде Горзакия славилась хотя бы чисто внешней строгостью нравов. Он снова взглянул на человеческую массу внизу, бурлящую, словно густой суп. И то, что вдруг начало твориться в танцевальном зале, намного превосходило действия любовников, минуту назад исчезнувших в коридоре за спиною посла. Безумная оргия захватила всех участников бала от мала до велика. Похоть исказила лица юных девушек и юношей, древних стариков и старух. Обнаженные и полуобнаженные тела причудливо сплетались прямо на затоптанном паркете.
   Астаниец отнюдь не был аскетом, но при виде этой вакханалии с трудом сдержал рвотный позыв.
   - Забавно, не правда ли, наблюдать, как чувственность пожирает чувства, - прозвучал за спиной насмешливый голос.
   Юран оглянулся и встретился с пронзительными глубоко посаженными глазами. Их цепкий взгляд отчего-то не сочетался с благообразными чертами пожилого господина в длинной мантии.
   - Не стоит стесняться потаённых желаний, - журчащий голос мага завораживал. - Раскрепощённость одна из граней подлинной свободы духа. Вы в Горзакии человек новый, но постарайтесь не отвергать с ходу здешних обычаев. Присмотритесь к ним и поймёте, насколько счастливее стала нынче жизнь обитателей этого края.
   - Да, конечно, - медленно кивнул головой посол. - И Морок тоже счастлив, расползаясь по стране всё дальше и дальше.
   - Не повторяйте глупых слухов, - добродушно улыбнулся старик. - Если хотите, завтра я возьму вас с собою в поездку по стране. Поверьте, вы увидите много интересного и поучительного.
   - Буду весьма признателен, - церемонно ответил Юран. Пальцы его нащупали и крепко стиснули амулет в поясной сумке. На мгновение затуманившие мозг чары подчинения развеялись. - А сейчас, позвольте откланяться. Я прибыл в Горзакию вчера порталом, поэтому ещё не успел привыкнуть к смене часового пояса и безумно хочу спать.
   Посол склонил голову в точно отмерянном полупоклоне и ушёл, провожаемый цепким недобрым взглядом седобородого "добрячка".
   Очутившись в отведенных ему покоях, Юран с особым тщанием проверил работу артефактов защитного полога и только после этого устало опустился в глубокое кресло, оттер со лба холодный пот, плеснул в бокал крепчайшего визо из фляжки, висевшей у него на боку. Более всего хотелось бы ему сейчас оказаться как можно дальше от этой уютной комнаты, от этого роскошного дворца, от этой прОклятой страны.
   Спиртное обожгло горло, согрело желудок и немного ослабило жёсткую хватку страха. Да, именно это постыдное чувство впервые в жизни так сильно завладело всей сущностью отнюдь не пугливого дипломата. Юран не считал себя героической личностью, но ему случалось воевать. И в боях он отличился не единожды. Но смерть от сабли или пули не пугала настолько, насколько ужасала вероятность, утратив себя, превратиться в бездумную, послушную чужой воле марионетку. Воле опасного чародея с добрым лицом и жестким взглядом? Да, именно этот колдун, похоже, стоял за тем, что творилось в Горзакии. И даже не счёл нужным с самого начала скрыть это от посла Астании. Было ли это беспечностью с его стороны? Опыт всей жизни подсказывал дипломату обратное. Колдун демонстративно подчеркнул своё влияние и власть. Он, будто кот, попросту играл с новой мышкой прежде, чем вцепиться в неё когтями и откусить ей голову.
   Пухленький человечек словно сдулся, утратив обычно свойственную ему жизнерадостность. Он снова повертел в руке артефакт, защитивший его сегодня от подчиняющих чар. Камешек-брелок, висевший на огниве-стозарядке, тоже не был рассчитан на слишком длительное использование. К тому же, сегодня он подвергся слишком сильному воздействию. Темно зеленый вначале сейчас он выцвел до бледно салатного. Против такого сильного колдуна его хватит разве что ещё на один раз.
   Юран нервно расстегнул верхнюю пуговицу парадного камзола с тугим стоячим воротом, встал, прошёлся по комнате. Ду Леонрард, управлявший Астанией в отсутствии законного монарха, обещал связаться с ним лишь через три дня. К своему вельможному патрону посол относился не без некоторого скептицизма. Ему было хорошо известно непомерное честолюбие Первого Министра. Не стоило сомневаться, что Ду Леонгард спит и видит себя у трона Астании. Именно, "у трона", ибо сидеть на оном мог лишь тот, в ком текла кровь наследников императорского дома по прямой линии, а Ду Леонгард принадлежал к ветви, ведущей начало от бастарда одного из василевсов. Но ведь это не отменяло для Первого министра возможности стать консортом юной королевы.
   Так или иначе, Ду Леонгард мог интриговать против своих соперников, также жаждавших благосклонности Ренаты, но интересы империи он всегда соблюдал. Ведь процветание Астании было для него залогом собственного благополучия.
   И, тем не менее, он внезапно покинул страну и вот уже пять лун общался с ближайшими советниками лишь с помощью колдовских амулетов, имеющих явно технмагическую сущность. Это смущало не только Юрана, но и некоторых других подчиненных Ду Леонгарда. Но в любом случае, послу сейчас приходилось полагаться на своего всесильного начальника. И теперь Юран напряжённо размышлял, каким образом сообщить Первому Министру о предстоящей поездке с колдуном. Интуиция подсказывала, что из этой поездки сам он вернётся всего лишь послушным орудием в руках чужеземного чародея.
   Взгляд лихорадочно перебегал с предмета на предмет. Посол остановился у небольшого алтаря в углу комнаты. Изображение нынче ставшего необыкновенно популярным в Горзакии Яидки, божества подземного царства, явно имело еретическое происхождение. Портрет, выполненный в непонятной технике, с поразительной точностью воссоздавал овальное лицо с коротко подстриженными волосами и плотно сжатыми губами под щеточкой усов.
   Астанийские историки отмечали, что культ бога смерти в качестве главного божества Горзакии возник пятьсот лет тому назад. То есть именно тогда, когда пять принцев этой страны обрели бессмертие. И Юран вдруг подумал о парадоксальности подобного совпадения.
   Дипломат достал артефакт связи, который должен был отозваться лишь послезавтра. Юран тайком интересовался техномагическими штуковинами, а потому, поразмыслив, сумел привязать к артефакту сообщение обо всём, что случилось в этот странный вечер. На это пришлось потратить еще часть заряда амулета против подчиняющих чар. Оставалось лишь надеяться, что артефакт не попадёт раньше времени в руки врага. Посол лихорадочно искал возможность подстраховаться и на этот случай.
   Он опять взглянул на алтарь Яидки. Рука божества выступала из плоскости изображения. На протянутой ладони лежал череп, символизирующий бренность существования. Юран вспомнил, что последователи мрачного бога обычно поверяли черепу свои тайны и желания. Было известно, что тайные службы нередко могли снимать слепки этих своеобразных исповедей. И у астанийца возникла бредовая идея исползовать этот шанс. А вдруг тот же Ду Леонгард догадается и сумеет прослушать сообщение дипломата, которому скорее всего предстоит исчезнуть или переродиться в ближайшие сутки.
   На рассвете из ворот Нового дворца выехали два всадника. Юран ничуть не удивился, что пригласивший его на "прогулку" чародей не взял с собой никакого сопровождения. Он явно не опасался Морока, который, весьма возможно, сам и создал.
   Путешествие заняло всего один день, но астанийцу он показался длиною в самую долгую и суровую зиму. Они проезжали молчаливые деревни, где не было слышно лая собак и гомона детворы, а крестьяне не поднимали на них пустых глаз. Защитные чары ограждали путников от вязкой серой массы, стелившейся по земле, но Юран ощущал удушливый гнилостный запах, витавший над поражёнными поселениями.
   Не сговариваясь, они избегали разговоров о Мороке. Однако астаниец всё время ловил на себе насмешливый испытующий взгляд колдуна. И Юрану постоянно казалось, что чародей наслаждается внутренней растерянностью и беспомощностью своего "гостя". А вот страха посол почти не испытывал, будто бы близость его спутника каким-то образом притуплял это чувство. Внезапно Юрану пришла в голову странная мысль: "А ведь колдун пьёт мои эмоции!". И, посмотрев на разгорячённое лицо колдуна, на его налитые багрянцем губы, понял, что эта мысль появилась неспроста.
   Но вот вдали на фоне темнеющего неба появился размытый силуэт громады, состоящей из углов и зубцов. И астанийца сразу навалилась глухая тоска, неизбывная, сверлящая, сводящая с ума, как зубная боль. В этом мерзком состоянии ощущались отголоски все тех же непонятных чар, что пытались оплести его первых минут, когда он ступил на землю Горзакии. В них, конечно же, были отблески воздействия спутника дипломата, но в то же время путы эти были ещё более мощными и сложными. Очень слабый магический дар, унаследованный от прадеда, по крайней мере позволял Юрану распознать такие тонкости.
   Сегодня истекал хамюс с того удивительного момента, когда Магрибоск оказался в легендарном Виртен Морусе. Тогда он с ужасом думал, что никак не сможет своевременно попасть туда, куда ему было крайне необходимо - в Замок Дубового Трона. Но вот он, как и задумал, ехал в другой овеянный сказаниями Замок. А рядом с ним на смирной кобыле трусил астанийский посол. Оба были немногословны, но на губах колдуна змеилась улыбка, а господин Юран выглядел мрачным, будто предчувствуя свою горестную участь.
   Дело шло к полуночи, когда они проехали по подъемному, миновали ворота, напомнившие послу зев жадного дракона. Юрана поразило запустение, царившее в древней обители Горзаков. Величественный издали Замок, вблизи казался мертвым и покинутым по крайней мере несколько столетий тому назад.
   Поднимаясь по высоким ступеням парадного входа, дипломат спотыкался о многочисленные выбоины. Никто не вышел им на встречу. Нигде не было видно не только придворных, но даже слуг. Лишь слабое сухое потрескивание раздавалось вокруг. С таким же неприятным сухим скрипом отворились огромные двери с дубовым листом в облезшей позолоте.
   Огромный зал поразил астанийца своими размерами и неопрятностью. Затем он увидел пятерых, сидевших вокруг стола. В глазах людей напротив него, застыло отчаянье, а во всех неподвижных фигурах ощущалась безнадежность. Резким диссонансом прозвучал каркающий смех и торжествующий голос колдуна:
   - Как хорошо, что вы дождались меня, повелители! - в его словах отчего-то прозвучала неприкрытая издевка.
   Юран недоуменно оглянулся на него и заметил, что пальцы Магрибоска выплетают странный узор. Даже небольшого магического дара и ограниченного опыта его применения хватило астанийцу, чтобы уловить грозную опасность, исходящую от этих чар. А военный опыт выработал у него моментальную реакцию на внезапную угрозу. Сжав более, чем наполовину разряженный амулет, Юран влил в него свой скудный личный резерв и нанес мгновенный удар прямо в центр заклятия. Будь оно уже целостным, смертельная "ловчая сеть" разве что вздрогнула бы. Но Магрибос еще не успел закрепить последние "крючья", и плетение начало разваливаться, издавая мерзкую вонь и затягивая в свою круговерть связанного с ним колдуна. Страшный крик разбил тишину, много лет владычествующую над Замком Дубового Трона.
  
  
  
  ГЛАВА 27. В ЧУЖОЙ ЗЕМЛЕ ЗНАКОМАЯ ПРОБЛЕМА
  
   Ранним утром в деревушке появились десять вооруженных всадников. Милица несла в дом полный подойник молока, когда топот копыт заставил ее оглянуться и увидеть подъезжающий отряд.
   Один из мужчин, одетый в уже знакомую женщине форму королевской стражи, окликнул крестьянку. Подняв на него глаза, она вздрогнула, едва не уронив подойник. Такой же мундир с изображением льва был и на служаке, который увез в неизвестность ее бедного мужа.
   Выскочивший из конюшни младший сын бросился к калитке, но она уже распахнулась по мановению руки другого всадника в черной мантии с восьмилучевой звездой придворного мага.
   Из свинарника выглянула одна из невесток, испуганно охнула, хотела было юркнуть обратно, но маг в черной мантии вновь повелительно взмахнул рукой, и все домочадцы большого семейства сразу же потянулись во двор, сгрудились вокруг королевских стражников.
   Как выяснилось, отряд привел долговязый бродячий торговец, ошивавшийся в селе в то время, когда здесь побывал Филимон. Среди деревенских тогда закружили многочисленные, но невнятные слухи о причинах, по которым стражник забрал с собой малолетнего ведуна и Вилема.
   Рыжеусый командир внимательно оглядел испуганных крестьян, безошибочно выбрал Милицу, которая, хоть и была встревожена, не поддалась паническому страху:
   - Расскажи-ка, достойная женщина, что случилось с твоим мужем.
   Она не без вызова пожала плечами:
   - Добрый господин должен бы знать об этом лучше меня. Моего муженька и парнишку померших знахарок увез такой же служивый, как вы. Больше мы о них ничего не слышали, - как ни держалась Милица, но голос ее на последних словах дрогнул.
   - Не наглей, баба, - зло прошипел чародей и бросил командиру. - Забирайте ее и молодых мужиков с собою, во дворце просканируем ментально.
   Рыжеусый недовольно поморщился:
   - Успокойтесь, господин маг. Я знаю, что мне делать. - Он доброжелательно улыбнулся побледневшей женщине, спрыгнул с коня и со смешком сказал. - Ну, хозяйка, приглашай меня с чародеем в избу, сыновья пусть помогут моим воинам расседлать, напоить и накормить лошадей, а молодицам стоит похлопотать у печи, нашему отряду тоже не помешает подкрепиться. Дом у тебя большой, думаю, за столом всем нам места хватит. - Старшина стражников обернулся к неловко мнущемуся торговцу. - А ты, любезный, свободен. На, держи за труды. - Он бросил серебряную монету, ловко подхваченную долговязым.
   Натянутая, как струна, Милица усилием воли заставила себя, церемонно поклонившись, пригласить приезжих в дом. Затем она, приложив все силы, дабы не показать подступающих слез, постаралась поведать им все, что знала о гадании Пашки и о том, в каком направлении повез Филимон юнца и Вилема. При упоминании Заполошных лесов командир и чародей переглянулись, а затем отпустили женщину, позволяя ей прийти на помощь сбившимся с ног невесткам.
   Даже зажиточным крестьянкам непросто было накрыть стол для такого количества крепких мужчин, но они справились. И через пару часов сытые стражники высыпали наружу, снова занявшись расседланными было лошадьми.
   Отряд действовал слажено и быстро. Вскоре стражники были готовы двинуться в дальнейший путь. Командир вернулся в избу с магом и с еще одним молодцом, изуродованным шрамами. Рыжеусый не без смущения объявил, что кому-либо из семейства придется поехать с отрядом. Судя по виду его сопровождающих, решение было окончательным, и отменять его никто не собирался. Более того, при сопротивлении домочадца Вилема забрали бы насильно. И все же старшина чувствовал себя неловко, явно что-то умалчивая, не желая отвечать на вопросы, которые могли возникнуть. Но крестьянка отличалась твердым нравом:
   - Господин хороший, если надо, я, конечно, поеду с вами. Да, что там, и у самой сердце не на месте, покуда не узнаю, как там мой Вилемушка. Но только не темните вы так, скажите, он пропал или...
   Чародей сердито фыркнул, но наткнулся на взгляд командира и не промолвил ни слова. А тот, нахмурившись и немного помолчав, все же ответил женщине:
   - С первого раза ты угадала: твой муж, юный знахарь и наш товарищ Филимон до королевского дворца не доехали. - он увидел ее заледеневшее лицо и мягко продолжил. - Бродячий торговец, что привел нас к тебе, слышал, что их видели выходящими из Заполошья, так что не думай о самом худшем.
   - Но почему на поиски моего мужа отправили такой большой отряд? - с подозрением спросила крестьянка.
   Маг опять не выдержал:
   - Ты, баба, притихни, слишком много себе позволяешь!
   Однако командир стражников посочувствовал обеспокоенной женщине и терпеливо объяснил:
   - Мы объезжаем всю округу по иным делам и причинам, но заодно хотим разузнать и о судьбе своего товарища. И в этом ты нам поможешь, а заодно и себе самой. Так что собирайся, выезжаем сегодня, и путь наш лежит через Заполошные леса. Семья у тебя большая, вон сколько народу. Справятся с хозяйством до твоего возвращения. А за угощение благодарим тебя, вот возьми, - седоусый протянул золотой.
   Милица удивленно посмотрела на монету слишком крупного достоинства. Командир расплачивался более, чем щедро. Но, может быть, просто хотел облегчить ей тяжелый момент расставания с домочадцами.
   И в этот миг прозвучал негромкий хлопок, на стене избы возникло голубоватое свечение и прямо оттуда вывалилась странная парочка - молодой мужчина и юная девушка в совершенно необычной одежде. Изорванный камзол незнакомца и платье его спутницы с крупными яркими цветами по подолу были сшиты из отсвечивающей искрами ткани, подобной которой не привозили купцы даже из самых дальних заморских земель.
   Полновесный золотой, выскользнув из пальцев рыжеусого, с тяжелым стуком упал на пол. Неизвестный молодчик живо наклонился, поднял его, повертел и, обернувшись, к девушке что-то произнес на совершенно незнакомом языке.
   Незваные гости задержали выезд отряда. При виде их придворный маг пришел в неописуемое волнение. Он заявил, что чувствует в пришельцах некую чуждую магию, а их непонятная речь и вовсе может быть речью демонов из другого мира. Но вот, что делать с этими существами, чародей никак не мог решить. С одной стороны, он утверждал, что демонов обычно сжигают, но с другой - высказывался о необходимости их как следует изучить и исследовать. Помощник старшины, почесав изуродованную щеку, буркнул:
   - По мне, так лучше сжечь, - он повернулся к командиру. - Опасно везти с собою нечисть. Не советую этого делать, Алон.
   - Да, какая ж они нечисть! - вдруг воскликнула Милица. Всплеснула руками и добавила. - Посмотрите на девочку, господа хорошие. Совсем еще дитя! И в глазах у ней нету тьмы. Просто перепугана до полусмерти. А молодого господина вон как побили. Был бы демоном, никому не позволил бы так над собой издеваться.
   Маг было фыркнул и хотел зашипеть на языкатую бабу, но, подумав, кивнул головой:
   - Пожалуй, на демонов они действительно не тянут. И магия их не черна, в девчушке и вовсе плещется только Свет. Возьмем их с собою. В эти темные времена нам необходимо что-то противопоставить...- он заткнулся, прикусив себе язык.
   Командир, укоризненно посмотрев на чуть было не проболтавшегося волшебника, согласился:
   - Забираем. Только ваша задача, господин чародей, позаботиться, чтобы не сбежали. Обычные веревки колдунам развязать плевое дело. Так что помагичьте как следует.
   Маг приуныл. Хоть он и носил восьмилучевую звезду, но волшебником был весьма посредственным, одним из многих, попавших во дворец благодаря связям, а не таланту. Его способностей хватало для дворцовых увеселений и бытовых заклятий, поэтому долгое время служба казалась не в тягость, а в радость.
   Но последний год выдался воистину нелегким. Болезнь и смерть Силантия Пятого, Морок, безжалостно надвигающийся на Астанию, - все это требовало от чародеев высокого профессионализма, такого, какой был во дворце разве что у Чиновника По Особым Поручениям Чернолиса. Но один из лучших волшебников страны не мог выполнять сразу множество дел и одновременно пребывать в разных уголках империи. Поэтому с отрядами, которым предстояло объехать внушающие тревогу поселения, поглощаемые Мороком, отправили прежде бивших баклуши магов-середнячков.
   Субъект в черной мантии постарался не выдать своего страха. В его реквизите имелось несколько пар антимагических наручей. Хотелось надеяться, что они сработают и против странных чужеродных Сил.
   Рокуцик приподнял бровь и потянул носом, когда на его запястьях сомкнулись браслеты из неведомого металла с очень даже знакомым воздействием. Впрочем, своим чутким к волошбе обонянием он уловил, что эти артефакты не чета тем, что использовались на Маградии. Глушащий магию иллиниум, в который заковывали непокорных чародеев его родного мира, был многократно сильнее. Пожалуй, и он, и Доротея вполне могли бы справиться с этими браслетами.
   Однако Рокуцик не собирался освобождаться прямо сейчас. Сперва следовало разобраться в обстановке, выяснить, куда их занесла нелегкая. Он прикинул, что хорошо вооруженные воины в одинаковых мундирах и слабенький чародей в помпезной мантии, должно быть, представляют местную власть. Маградиец понимал, встречи с правящей верхушкой этого края ему не избежать. Только желательно было бы подготовиться к подобной встрече. А еще более хотелось понимать речь иноземцев. Что ж, возможно, у властителей найдутся артефакты-переводчики.
   Рокуцик ободряюще улыбнулся бледной Доротее. Ее усадил перед собою командир отряда. При виде этого, у молодого гассоверского волшебника болезненно сжалось сердце. За короткое время их совместных злоключений он узнал эту девочку гораздо лучше, чем за несколько предыдущих лет. И если прежде он видел в ней всего лишь источник, подпитывающий его материально и магически, то теперь она стала для него кем-то вроде близкого друга. Он страдальчески поморщился, когда рыжеусый прислонил Доротею к своей груди. Невольно мелькнула мысль, что ждет такую юную и прелестную девушку, очутившуюся во власти грубых вояк?!. Ответ на этот вопрос был настолько мучительным для Рокуцика, что у него перехватило дыхание. Нет, этого допустить нельзя! Он непременно должен спасти ее от подобной участи.
   Размышления прервал грубый толчок в спину. Верзила с изрезанной шрамами физиономией подтолкнул его к чалой кобыле, легко и ловко закинул в седло, погрозил внушительным кулаком и сделал несколько выразительных жестов. Изобразил пальцами убегающие ноги, а затем чиркнул одним из них по горлу. Тем самым, без слов объясняя, что случится, если пленник попытается сбежать. Потом детина привязал повод чалой к седлу нетерпеливо бьющего копытом гнедого жеребца и вскочил на красавца-коня.
   Командир с Доротеей выехал за ворота первым. За ним следовали верзила со шрамами и Рокуцик. Милица сидела на смирной каурой лошаденке посреди отряда. Маг в черном плаще со звездою замыкал кавалькаду. Рокуцику это показалось в диковинку. Он привык, что чародеи всегда возглавляли группы военных, ведь именно волшебники исследовали лежащий впереди путь на наличие магических ловушек и засад. Они же должны были отражать удары враждебных заклятий.
   Маградиец ощущал чужеродность здешних чар. В то же время их запах, как и аура местного мага, были ему отчасти знакомы. Эта магия имела сходство (хотя и неполное) с той, которой владел колдун с разноцветными глазами и светлой прядью в черных волосах. При воспоминании о том, кто захватил их в Холилэнде, Рокуцика передернуло. Чалая лошадка тревожно дернула повод. Верзила обернулся, сдал немного назад и опустил на плечо подопечного тяжелый кулак:
   - Сиди смирно!
   Молодой гассоверский волшебник не понял слов, но уловил их смысл, подкрепленный увесистым тычком, и затих, не забывая внимательно поглядывать по сторонам. Через некоторое время впереди показалась темная кромка леса. И даже на расстоянии в нем чувствовалось нечто такое, от чего у Рокуцика засосало под ложечкой.
   Забеспокоилась и Доротея. Рыжеусый Алон почувствовал напряжение, сковавшее тело его невольной попутчицы. Он пробормотал что-то успокаивающее, пытаясь не столько сказанным, сколько тоном голоса прогнать тревогу чужеземки. Но это не возымело действия, она растерянно озиралась, будто искала кого-то прячущегося поблизости в чаще деревьев.
   И только королевский чародей выглядел совершенно спокойным до тех пор, пока его не ощутил укол чаропредатчика. Тогда он поднял правую руку, останавливая отряд, и отъехал в сторону, чтобы выслушать срочное сообщение. Возвращался маг с таким угрюмым выражением лица, что командир сразу же двинулся ему наперерез и потребовал объяснений. Чародей покосился на сидевшую впереди стражника Доротею. Даже зная, что девчонка ничего не понимает по-астанийски, он с трудом заставил себя заговорить при ней о том, что приключилось в королевском дворце во время их отсутствия.
   Узнав о внезапном исчезновении Ренаты и Чернолиса, Алон лишь рвано вздохнул и велел не распространяться в отряде по этому поводу. Но их мрачные физиономии были достаточно красноречивы, чтобы остальные сразу же поняли, стряслась какая-то новая беда. Впрочем, строгая дисциплина не позволила воинам приставать к командиру с ненужными расспросами.
   В самом скверном расположении духа пересекали люди границу леса, о котором ходила худая слава. А Заполошье встречало их нереальной неестественной тишиной, которая пугала больше, чем злобное рычание диких зверей. Трепет ужаса охватил даже самых бравых стражников. Смачно сплюнул через плечо верзила, едва не угодив плевком в ехавшего позади Рокуцика. У имперского мага дернулся глаз, но по-настоящему он забеспокоился только тогда, когда сбился артефактокомпас.
   После того, как они в третий раз вернулись на приметную поляну, окруженную соснами с корявыми стволами, командир недовольно крякнул и уставился на чародея тяжелым взглядом. Тот начал лепетать в свое оправдание что-то невнятное.
   - Да, дали мы маху, двинув через эти леса, - прогудел верзила со шрамами. - А ведь знающие люди предупреждали, сюда лучше не соваться. К ПрОклятому замку можно было проехать и другим путем.
   - Не оправдывай этого неумеху, Велес, - Алон был зол не на шутку. - Мы были обязаны ехать именно этой дорогой. Из этого леса тоже тянется Морок. Да и следовало поискать следы Филимона, проверить, не здесь ли он сгинул.
   - Но тот торговец же сказал...- попытался огрызнуться верзила.
   - Торговец передал нам слухи и россказни крестьян, - отрубил командир. - А сплетни и шепотки не всегда соответствуют действительности. - Он сказал это слишком громко. Милица вздрогнула, сделала отвращающий жест. И Алон попытался исправить досадную оплошность. - Впрочем, наш пропавший товарищ явно благополучно проехал этой тропою. Вон, посмотрите, я снял с кустарника выцветший обрывок форменного кафтана. Скорее всего, здесь Филимона зацепили колючие ветки. А вот растерзанных трупов мы не обнаружили, значит...
   - Ничего это не значит, господин хороший, - обреченно сказала Милица. - Мы ведь ездим по кругу, поди знай, что найдем впереди. Если вырвемся из крученного колдовства, может, там их и найдем...мертвых...- она всхлипнула, - если выберемся...
   - Не раскисай раньше времени, - грубовато прикрикнул на нее Алон и повернулся к чародею, испугано мнущему край своей черной мантии. - И вы не расквашивайтесь, а думайте, ищите выход. Волшебник вы или нет, в конце то концов.
   Внимательно следящий за всем происходящим Рокуцик тронул плечо Велеса в попытке обратить на себя внимание, но получил от обернувшегося к нему верзилы такой удар по голове, что искры посыпались у него из глаз, а в мозгах помутилось.
   Между тем, быстро темнело. И вместе с темнотой возникли звуки - мерзкие, сухие, хрустящие, словно кости скелетов под копытами конницы. Напряжение достигло апогея. Люди и лошади замерли, не в силах пошевелиться. Лишь двое смогли сбросить с себя невидимые путы. Внезапно с чалой лошаденки спрыгнул на землю молодой иноземный маг. И пленная девчушка одним гибким движением выскользнула из неподвижных рук командира.
   Рокуцик подхватил Доротею, поставил ее на землю и одними губами шепнул:
   - Поделиться с тобою Силой?
   - Если можете, - также почти неслышно ответила девушка. Ей представлялось странным, что хозяин хотел не забирать, а отдавать свою магию, но, она чувствовала, что его решение было правильным. А еще она как-то особенно остро и ярко ощущала его эмоции, в которых нежность к ней и тревога за нее преобладали над опасениями Рокуцика за его собственную жизнь. Но теперь уже Доротею пробрало от ужаса при мысли об угрозе, нависшей над тем, кто из хозяина превратился в очень близкого и дорогого человека.
   Чистая незамутненная добровольно отданная Сила, слившись с этими удивительными эмоциями, забурлила в девушке, наполняя все существо торжеством Жизни. И к этому яркому пламени потянулись видимые лишь ей изломанные, искореженные существа, в которых уже почти не осталось ничего живого.
   Доротее было невыносимо смотреть на несчастную полужизнь-полунежить. Она откликнулась, обернув несчастных жгучим желанием исцелить, вернуть им прежний облик. Прикосновение к неестественной форме оказалось болезненным, еще более резкую боль испытала она, притронувшись к извращенному черным колдовством сознанию непонятных творений. Но девушка не собиралась сдаваться. Стиснув зубы, она разворачивала и распрямляла в этих нескладных недоразумениях все скорченное, вывихнутое, насильно оторванное от того, что держало их на свете, давало энергию и жизнь, ведь они изначально являлись детьми Природы. Не столько разумом, сколько сердцем Доротея понимала, что чья-то злобная воля, разорвав эту связь, заставила эти создания питаться иными живыми существами, обрекая тех на жуткую смерть.
   Королевский маг, Милица, рыжеусый Алон и все остальные стражники не могли ни пошевельнуться, ни вымолвить слова, но, они наблюдали удивительную картину, развернувшуюся перед их глазами.
   Молодые чужеземцы, легко избавившись от магических кандалов, обнялись и шагнули прямо туда, откуда слышался недобрый ломкий хруст. Девушка протянула вперед руки. Над раскрытыми ладонями возникло золотое сияние и, заискрившись, маленьким смерчем закружило над поляной, заливая все вокруг таким ярким светом, что казалось уже наступившая ночь гораздо раньше времени превратилась в день. В искрящейся дымке стали проступать очертания маленьких гибких фигурок. Постепенно они обретали плотность, превращаясь в живых и юрких человечков. Мерзкий хруст сменил гомон тоненьких голосков.
   В последний раз скрежетнув, растаял последний хрустящий звук, невидимые путы исчезли, освободив всадников, но они все еще не двигались, пораженные и зачарованные происходящим. Наконец Велес покрутил головой, словно не доверяя собственным глазам, и срывающимся голосом сказал:
   - Малый народец! Не может быть! Это же сказки!..
   Крохотный проказник крутнулся на одной ножке, подскочил к верзиле, неожиданно взлетел прямо к его исполосованному шрамами лицу и завизжал прямо в поросшее бурыми волосками ухо:
   - Вовсе не сказки! Мы опять настоящие! Мы снова живые! Да здравствует самая замечательная девица из-за Грани!
   Вертлявые малыши галдели без умолку, но, глядя на их веселые рожицы, трудно было сердиться. Конечно, они порядком утомляли и без того умаявшихся путников, но усталость эта не шла ни в какое сравнение с чувством ужаса, который вызывал малый народец в своей прежней кошмарной ипостаси.
   Отряд расположился на привал. Приподнятое настроение позволило воинам даже в промерзшем лесу уснуть со спокойной душой. Крохи тоже приутихли, спрятавшись под кустами и в зарослях лопухов. Только часовые сидели у большого костра, да Милица ворочалась, не в состоянии избавиться от мучительных подозрений. Хотя фары подтвердили, что ее муж со спутниками благополучно миновал Заполошье, в сердце ее царила тревога. А еще поодаль на стенах большой палатки шевелились тени, подсвеченные зажженной внутри лампой.
   В шатре командира собрались не только люди, но и старейшины фаров. Алон позволил им провести необычный ритуал, позволяющий пришельцам из другого мира понимать астанийскую речь. Перед этим он долго совещался с королевским магом и Велесом, но в конце концов решительно отмел их опасливые возражения:
   - Как мы можем это запретить, если наш волшебник бессилен перед ними. - Покосился на обиженно надувшегося чародея в черной мантии и примирительно добавил. - Пока что ни иномиряне, ни фары, вроде бы, не проявляют злых намерений. Но для того, чтобы получить чуть большее представление о пришельцев, необходимо с ними пообщаться. Малыши обещают помочь. Думаю, надо рискнуть.
   - Но я не уверен и в благонадежности фаров, - недовольно обронил чародей, зябко кутаясь в шерстяную мантию, подбитую мехом.
   Рыжеусый пожал плечами:
   - Какие будут предложения? - он выжидательно посмотрел на поскучневших собеседников и сокрушенно добавил. - То-то и оно! Чужаков наша антимагия не берет. Фары тоже оказались нам не по зубам, а вот пришлые с ними справились. Девочка вон даже расколдовать малый народец смогла. Значит, нужно постараться сделать всех их союзниками, а не врагами.
   И вот после отбоя в палатке командира Рокуцик и Доротея наконец-то получили возможность разговаривать с обитателями чужого мира. К беседе присоединились и двое пожилых фаров, хотя о возрасте их свидетельствовали лишь глаза, умудренные опытом прожитых лет и странно выглядевшие на полудетских личиках крохотулек.
   Разумеется, пришельцы не торопились раскрывать все свои секреты. Но даже их скомканный и неполный рассказ вызвал немало вопросов. Рыжеусый заинтересовался взаимоотношениями парочки:
   - Значит, Доротея ваша служанка? То есть в вашем мире Силой обладают не только власть имущие?
   - Она моя невеста, - посмотрев в упор на Алона, неожиданно для самого себя сказал Рокуцик и приобнял свою спутницу жестом собственника.
   - Не слишком ли молода для брака? - рыжеусый с сомнением посмотрел на залившуюся краской девушку. Тоненькая и немного нескладная, она все еще выглядела подростком.
   - На излете зимы мне минет семнадцать, - несмотря на смущение, голос Доротеи был звонок, отзываясь на колокольчики, поющие в душе. Слова бывшего хозяина, как и его прикосновение, окутали ее радостью и теплом.- Она покосилась на его острый профиль, но тут же одернула себя. Не стоило поддаваться несбыточным надеждам. Скорее всего, Рокуцик просто не хотел объяснять чужакам, откуда маги Гассовера черпают свою Силу.
   О происхождении Морока фары знали немногое, а то, о чем смогли поведать, оказалось не совсем понятным. Слишком давно ручейки этой зловещей субстанции начали растекаться вокруг Замка Дубового Трона, подчиняя себе сначала Заполошные Леса, а потом и другие земли Горзакии и следом - Астании.
   - А во владения Генемина эту дрянь привел таинственный чернокнижник, - задумчиво сказал королевский чародей. Говорят, у него много жизней и много имен. Сейчас его называют Бюромом.
   Молчавший до сих пор Рокуцик встрепенулся:
   - Не может быть! Об этом некротехномаге известно и на Маградии. И, между прочим, в наших краях тоже объявился пожирающий все живое Морок. Кстати, и у нас слышал я о нежити-фарах.
   Последние слова внезапно послужили поводом для спора. Старейшины малого народца захотели, чтобы Доротея и Рокуцик немедленно отправились в Горзакию и помогли их соплеменникам избавиться от заклятия, обратившего фаров в нежить. Но перед королевским отрядом стояла иная задача. Их путь лежал в ПрОклятый Замок. Пререкания прервал Алон:
   - Господин Рокуцик сообщил очень важные сведения. Морок распространяется по велению чернокнижника Бюрома, а, значит, мы обязаны снова проверить его логово. Не стоит обольщаться мыслью, что чернокнижник навсегда исчез из нашего мира. Коли темное заклятие до сих пор существует, существует и его создатель. Нам нужно найти возможность уничтожить его. - Командир обратился к старейшинам фаров. - Тем самым мы освободим не только ваших горзакийских сородичей, но абсолютно всех несчастных, ставших жертвами жуткого колдовства.
   Они тронулись в путь на рассвете. А к полудню вдали показались зубчатые стены древней крепости со вздымающимся шпилем, на который был насажен плоский диск площадки, неизвестного стражникам предназначения.
   И тут Рокуцик проявил неожиданную осведомленность:
   - Ну, и ну! - воскликнул он. - В одном из запрещенных манускриптов читал я о таком сооружении. Называется - "вертолетная площадка". И, вроде бы, имеется в легендарном пристанище Бюрома Виртен Морусе.
  
  
  ГЛАВА 28. БЛИЗИТСЯ ТОЧКА НЕВОЗВРАТА
  
  
   Сон долго не шел к отцу Кириллию. День выдался слишком долгим, чересчур напряженным и оставил после себя неприятное послевкусие. Дело было даже не в том, что большинство братии не поддержало его предложение об избрании нового аббата. Грызло ощущение какой-то собственной ошибки. Ворочаясь на жесткой узкой кровати, старейший рыцарь-монах вновь и вновь мысленно прокручивал свой спор с Нестором и его сторонниками. Молодежь раздражала горячностью, категоричностью суждений, желанием нарушить привычный размеренный уклад жизни Острова.
   Собственно говоря, в этом и заключались разногласия отца Кириллия с аббатом Итаном. Бывший ученик и последователь отрекся от постулата, долгое время регламентировавшего деятельность Ордена: абсолютное невмешательство в политические дрязги мирян. Рыцари-монахи оказывали помощь обратившимся к ним людям, когда и пока те находились на территории Острова. Но уже много столетий члены Ордена лишь отстраненно наблюдали за войнами, восстаниями, гонениями и эпидемиями, бушующими поодаль их маленького замкнутого мирка.
   Конечно, им случалось бывать в миру, и порою они оказывали помощь отдельным несчастным, попавшим в безвыходную ситуацию. В молодости, выезжая по делам Ордена за пределы аббатства, несколько раз так поступал и сам Кириллий. Поэтому он понял и одобрил Итана, когда тот из деловой поездки привез на Остров Надежды запутавшегося и отчаявшегося юношу-берсеркера Нестора, в свое время подпавшего под влияния могущественного техномага Бюрома. Все дело в том, что небольшое вмешательство в судьбу отдельного человека, как и редкая короткая поездка по делам Ордена, не отнимают много времени и сил, их не сравнить с участием в глобальных исторических процессах.
   Старшее поколение рыцарей-монахов пестовало благостную незамутненность своего взгляда на жизнь, обращенную внутрь себя, а не вовне. Аскеза противопоставлялась борьбе за мирские блага. Привлекала не борьба за престолы, но самоусовершенствование, достижение духовного очищения, а с ним обретение особой Силы, способной исцелять и делиться полученной благостью с другими людьми.
   Итан оказался на редкость талантливым. К тому же, он отличался удивительными целеустремленностью и упорством. А потому молодой монах достиг невероятных высот в постижении глубин духовного Просветления и по праву возглавил Орден. Однако, как ни удивительно, вместе с тем в нем совершенно непонятным образом появился интерес к повседневному существованию обычных людей, а затем аббат Итан решил и самолично вмешаться в то, что происходило вокруг не только вблизи, но и вдали от Острова Надежды.
   Их споры в последнее время слишком часто выводили из себя отца Кириллия. Да, что там говорить, они выбивали его из колеи размеренного течения привычных хлопот и обязанностей. Вопреки всем уговорам бывшего наставника, аббат отправился в опасное и крамольное, с точки зрения Кириллия, путешествие, и старый монах почувствовал себя обманутым в своих самых лучших чаяньях. Поэтому, когда свеча, связанная с душой Итана, начала бледнеть и угасать, он с полной убежденностью в своей правоте предложил низложить отщепенца и избрать нового главу Ордена.
   Кириллий даже не предполагал, что у молодого аббата окажется так много сторонников внутри их общины. Ободряло лишь то, что, хотя Итана, несмотря ни на что, переизбрать отказались, идеи его все же еще не завладели умами основной части рыцарей Ордена. Бунтарь Нестор не смог склонить на свою сторону большинство братии. Старейшину тешило сознание, что никто из монахов не отправится на помощь аббату, покинувшему вверенное ему аббатство.
   Старик приподнялся, в темноте вслепую протянул руки к кувшину и кружке, стоявшим рядом с ложем. Вода была холодной, но отдавала затхлостью. Кириллий скривился, подумал: "Должно быть, давно не чистили колодец". От каменного пола тянуло холодом, босые ноги замерзли, но он все сидел, нервно сжимая и разжимая костлявые пальцы, и пытался понять причину нараставшей внутри тревоги.
   Снова вспомнились хранящиеся в тайном архиве подробные дневники и наставления основателя обители. В чем-то Итан был прав. Святой Васил тоже утверждал, что главной задачей Ордена является защита всей Маградии от Зла, которое лишь временно притаилось, однако в любой момент может поднять голову, угрожая не только их миру, но и всему Мироустройству. Впоследствии эти записи сочли слишком опасными для неокрепших умов, а посему доступ к ним оставили лишь для малочисленной верхушки Ордена. Был ли в этом резон? Да, конечно. Недаром аббат, занявший свой пост в чересчур молодом возрасте, под влиянием сокрытых текстов сбился с верного пути.
   Облака закрыли обе ночные луны зимнего сезона, даже слабый свет не пробивался в узкое окно кельи. Темнота подавляла, заставляя Кириллия чересчур отчетливо слышать биение собственного сердца. Но вдруг ослепительный свет хлынул через пузырчатое стекло. Старый рыцарь-монах вскочил и дрожащими руками отворил створку, чтобы рассмотреть происходящее. Увиденное потрясло. Один из гостиных домов, прилепившихся к ограде снаружи, пылал совершенно неестественным малиновым заревом, а подворье аббатства заливало бьющее в глаза свечение, окутавшее высоченную фигуру, облаченную в нечто вроде рыцарских доспехов.
   В первую минуту отец Кирилий испытал суеверный страх, подумав, что святой Васил снизошел на землю, дабы спросить, отчего потомкам вздумалось утаить часть его наставлений. Но старик не был склонен к пустому мистицизму. Он прекрасно знал, что в основе многих являемых народу чудес лежат мистификации. Ко всему прочему, основатель Ордена, пришедший из-за Грани, никогда не грешил жестокостью. А Сила его была достаточно велика, чтобы усмирить пламя, пожиравшее человеческие жизни.
   Затем старейший монах обители увидел человека в облачении Ордена, метнувшегося наперерез жуткой фигуре. Ярко-рыжая голова на мгновение мелькнула над капюшоном сутаны и вдруг покатилась с плеч, срезанная мертвенно фиолетовым сполохом, возникшим в руке гиганта. Пришелец в мановение ока безжалостно лишил жизни самого юного из рыцарей аббатства.
   - Итан был прав. К нам пришло Зло,- дрожащими губами прошептал Кириллий. Он осенил себя Знаком Ордена и подумал о святом Василе, который это предвидел и предсказал.
   В дверь постучали. На пороге стоял взъерошенный Нестор, сжимая в руках саблю, за поясом у него был заткнут пистоль:
   - Помогите увести людей, которых мы приютили, в безопасное место. Вам ведь известен проход через часовню? Собирайтесь быстрее...
   - Да, я уже собрался, - откликнулся старик, быстро подхватив шерстяной плащ, дубовую палку и низку четок.
   Пробираться по подворью, охваченному безумием, оказалось непросто. Выяснилось, что у жуткого великана есть пособники в Ордене. Они безжалостно убивали своих же собратьев. И то, что нельзя было понять, кто враг и кто друг, еще более увеличивало сумятицу. Кириллий, благодаря особому чутью, выработанному годами духовных упражнений, ощущал эманации эмоций и намерений. Срывая голос в гаме криков, смешавшихся с гулом близкого пожара, он отдавал указания Нестору. Молодой рыцарь-монах прекрасно владел оружием и, к тому же, одинаково хорошо действовал обеими руками. Двух предателей он зарубил, одного застрелил.
   По ходу к ним присоединялись те, кто были верны заветам Ордена, и вместе они сумели пробиться к больничному крылу, но затем часть монахов Кириллий отправил к гостевым домам, чтобы забрать оттуда уцелевших при пожаре. А сам с Нестором и еще несколькими членам братии торопливо выводил пациентов. Помраченные Мороком двигались медленно, апатично. Молодой рыцарь-монах оглянулся в поисках помощи, увидел подошедшего Витольда и бросил ему:
   - Ты умеешь с ними обращаться. Веди к часовне тех, кто уже снаружи, а я займусь остальными.
   Толстенький лекарь, согласно кивнув, повернулся к больным. Но тут к нему сзади подскочил Кириллий и с неожиданной для стариковских рук силой обрушил на голову голубоглазого свою палку. Тот упал, а старец крикнул:
   - Я ощутил в нем Тьму. Он тоже предатель. Идем быстрее отсюда, иначе не успеем.
   Но в больнице еще оставалось немало пациентов, и Нестор не мог их бросить. Неожиданно немолодой мужчина крестьянской внешности предложил помощь. Рядом с ним стоял его приятель из тех, кто уже шел на поправку.
   - Забирайте вот этих, господин рыцарь, а мы с Филимоном прихватим остальных и сразу за вами. - Крестьянин в одежде необычного покроя говорил с акцентом, будто слова давались ему с трудом. У него не было артефакта-переводчика, а в его речи Нестор почему-то ощутил отблеск ведьмовства. Он вспомнил, этого человека звали Вилемом. Это был товарищ молодого чародея, ушедшего с Итаном.
   - Ему можно верить, - в сиплом голосе Кириллия звучало напряжение. - Поторопимся.
   Окружив подопечных неплотным кольцом, монахи направились в сторону часовни. Вначале удавалось двигаться вдоль строений, особо не привлекая внимания немногочисленных противников. Но когда до цели оставалось не более нескольких маховых сажен, перед ними выросла зловещая фигура гиганта. Впрочем, вблизи было заметно, что огромным делает его багровое свечение, на расстоянии зрительно увеличивающее облик. Но и в реальности незнакомец, закованный в странную броню, казался весьма внушительным. Взгляд его тоже пылал алым. И все же самым устрашающим было то, как он двигался с несвойственной живому существу механической рванностью каждого шага и жеста. Громовой голос, потребовавший остановиться и сдаться на милость победителя, пробирал до костей и тоже был...неживым.
   Замороченные безропотно подчинились, с трудом переставляя ноги, потянулись к великану. А рыцари-монахи невольно отшатнулись от него. И лишь отец Кириллий, шагнув вперед, поднял руку, осеняя чудовище Знаком Ордена. При этом пальцы старика не просто двигались в воздухе, но оставляли за собой чистое белое сияние, наткнувшись на которое гигант взвыл и отступил. При этом отупленные Мороком сначала застыли, а потом попятились к своим защитникам.
   - Веди людей к часовне и побыстрее. Задержать его надолго не смогу, - скорее прошептал, чем промолвил Кириллий. Приду чуть позже.
   - Никуда ты не придешь! Здесь найдешь свою смерть! - рык обозленного врага был полон злобы.
   Нестор подтолкнул к несчастным одного из тех, на кого мог положиться, не раздумывая:
   - Фрол, ты пока за старшего в отряде. Я поддержу Кириллия. - Старик при этих словах полыхнул сердитым взглядом, но спорить не стал. Он чувствовал, что силы его на исходе. Сдерживать чудовище было невероятно трудно.
   Молодой монах не сразу смог понять, отчего монстрообразный противник кажется ему знакомым. Чем-то давно позабытым отзывалось его могущество, колдовство и даже манера держаться. Озарение пришло внезапно, когда враг характерным жестом наклонил лобастую голову и надменно бросил противникам фразу, неоднократно слышанную прежде его бывшим учеником:
   - Прекратите сопротивление. Ничтожные черви, вам не выстоять против меня!
   - Ты слишком самонадеян, Бюром! - воскликнул Нестор. - Этот техномагический доспех поддерживает твое хилое тело, но внутри него ты жалок. Смешны и нелепы твои потуги на власть над Мирозданием.
   Прозвучавшее имя чернокнижника вонзилось в разум и сердце Кириллия обжигающими иглами. Но это не вызвало страха, а наоборот встряхнуло, словно крохотная искра зажгла огонь ненависти, пробежавший по венам и артериям, воспламенивший душу.
   - Так вот, кто нам противостоит, - шепнул сам себе старик, усмехнулся и, внезапно приняв решение, произнес слова самой страшной клятвы рыцарей Ордена, - Все Грани Вселенной, вся Мощь Мироздания! Всего себя до последней частицы отдаю вам и распыляю навечно без остатка, без возможности возродиться ради Всесилия, которое поможет мне выстоять, победить и спасти тех, кто доверился Ордену.
   Кириллий обращался к извечной Мультивселенной, ни секунды не сомневаясь, что будет услышан. И все же отклик ее показался ему невероятным, потому что превращение потрясло и его самого. Даже в юности не ощущал он себя таким могучим, стремительным, смертельно опасным для врага.
   Закованный в совершеннейший экзоскелет Бюром попятился перед его напором и начал медленно отступать. Техномаг вначале не мог поверить случившемуся. Дряхлый монах внезапно превратился в бойца, способного сокрушать скалы. Он легко сминал сложнейшие плетения защитной техномагии, словно играючи, деревянной палкой разбил броню из сплава, считавшегося непробиваемым.
   Впрочем, чернокнижнику было свойственно нечеловеческое хладнокровие, выручавшее его в самых, казалось бы, безысходных ситуациях. Он изнемогал, пытаясь отразить сокрушительные ментальные и физические удары, но мозг его работал четко и ясно, анализируя происходящее. Бюром вспомнил об особой клятве Ордена. На его многовековой памяти к ней прибегали всего лишь несколько раз. Ведь в таких случаях рыцари-монахи приносили себя в жертву. Они, фактически, взрывали себя на неисчислимые составляющие, и тем самым позволяли Мирозданию забрать и впитать и тела, и души без остатка. При этом высвобождалась невероятная мощь. "Как в случае атомного взрыва, - с каким-то отстраненным спокойствием подумал техномаг, - только там речь идет лишь о физических составляющих".
   Он понимал, что противостоять этому всплеску могущества вселенского масштаба, практически, невозможно. Но все же перебирал варианты спасения, включая самые нелепые. И внезапно понял, ЧТО уже почти равносильно Мирозданию. Порядок Всемирья нарушен, появился и ширится Разлом, а значит...
   Кириллий повторял слова древней клятвы. Бюром создавал свою клятву сам. И, в отличие от старца, он не желал утратить свою псевдожизнь. А потому отдавал лишь часть своей черной души и ненужное слабое тело.
   Вокруг технонекроманта заклубился густой грязный туман, поглощающий все звуки. Но новой атаки Бюром больше не предпринимал. Нестор оглянулся на отца Кириллия. Увидел восковое, резко сморщившееся лицо. Старик пошатнулся, ноги его подломились. Молодой рыцарь-монах едва успел подхватить тщедушное тело и бросился к часовне, в которой уже скрылись беглецы, ведомые Фролом.
   Лишь закрыв и забаррикадировав дверь, он подошел к лежавшему на лавке Кириллию. Над тем уже хлопотали сведущие в лекарстве монахи братии.
   - Он выгорел дотла и физически тоже исчерпан полностью - растерянно сказал Фрол. - Кажется, ничего нельзя сделать.
   Нестор упрямо закусил губу, положил ладонь на грудь старцу. Попытался призвать Благодать, живущую в своем сердце. Но там тоже мало что оставалось. Битва с исчадием зла порядком опустошила и его. Слишком долгое соприкосновение с чистой Тьмой, служившей Бюрому, дало той возможность поглотить большую часть Света Благодати.
   И тогда глаза молодого монаха, как в ранней юности, снова застлала красная пелена злости. Нестор склонился к самому уху неподвижного Кириллия и негодующе закричал:
   - Вставай же! Вставай! Ты должен .... Нет, ты обязан помочь и этим несчастным, и нашему аббату! Мы возле алтаря, но среди нас нет Посвященных, знающих тайны этой часовни. Вставай! Ты нам необходим!
   В свое время, и Бюром, и Кириллий, и Итан говорили, что в каждом берсерке живет Изначальная Сила. В отличие от магии почти неподвластная разуму. В отличие от ведовства не связанная с природой. Ее источник скрыт в сердце, в эмоциях слишком бурных для обычного человека, а потому зачастую неконтролируемых и непредсказуемых. Но именно поэтому против берсеркера не действуют магия и ведовство, зато он способен противоборствовать с ними и совершать поразительные вещи.
   Впоследствии Нестор не мог объяснить, каким образом сумел поделиться этим странным Даром с умирающим Кириллием. Однако факт оставался фактом. Старец, чья душа уже почти отделилась от бренного тела, вдруг почувствовал, что звуки и ощущения возвращаются к нему, а гулкая пустота внутри наполняется беспокойной бурлящей энергией, требующей немедленных и стремительных действий. Он пошевелился, открыл глаза. Прежде выцветшие совершенно прозрачные, теперь они стали сизыми, цвета грозовых туч. И сполохи, мелькавшие в них, заставляли вспомнить о молниях.
   Таким же яростным и кипящим от переполнявшей его Силы был и Нестор. Правда, годы упражнений и медитаций помогали обоим сдерживать эту неуемную мощь и направлять ее в нужное русло.
   Прежде всего, старик (хотя сейчас вряд ли кто-то сторонний назвал бы его так) подошел к глубокой нише, в которой горели свечи. Пламя одной из них все еще казалось бледнее других, но все же оно стало ярче по сравнению с вчерашним днем.
   - Итан вырвался из пут подавляющего колдовства, - с облегчением отметил Кириллий. - Значит, мы можем связаться с ним и переправить людей в безопасное место. - Но он тут же нахмурился и добавил с тревогой. - Однако сюда до сих пор не добрались те, кого мы оставили на попечение этого крестьянина.
   Нестор поднялся и сделал шаг к двери, но старец остановил его:
   - Нет, нет, мой друг, вступать в борьбу с Бюромом мы пока не можем. Ты сумел не просто удержать меня на пороге смерти, но и поделился энергией. Но такое состояние долго не продлится. Поэтому нужно действовать рационально. В первую очередь, тебе, Фролу и Мартину, - он посмотрел на пожилого монаха, вокруг которого сгрудились беглецы. - необходимо пройти Посвящение. Я уже не жилец и не должен унести тайны Ордена с собой в могилу. - Кириллий уловил протестующее выражение лица молодого монаха и жестом остановил его возмущенный возглас. - Давай принимать вещи такими, какими они есть. Я не красуюсь и не требую жалости. Просто объясняю, что нам предстоит сделать.
   Молодому рыцарю-монаху пришлось, скрепя сердце, согласиться с доводами старшего собрата. Перед ними действительно стояли две первоочередные задачи. Требовалось провести обряд запечатывания ниши, в которой горели свечи, связанные с душами членов Ордена Надежды. А затем нужно было открыть портал в безопасное место и отправить туда людей, доверившихся Ордену. И лишь затем верные обетам рыцари могли вернуться, чтобы вырвать Остров из лап Бюрома. Разумеется, желательно было, чтобы при этом с ними вновь был аббат Итан.
   Вероятно, такого странного Посвящения во Владение Таинствами в Ордене Надежды еще не бывало. В сравнительно небольшой часовне теснилось множество людей. Забаррикадированные двери, ожоги, одежда, обгоревшая, изгвазданная, порванная в стычках, испуганные глаза нашедших приют на Острове, суровые лица братии... И четверо у алтаря. Сухощавый пожилой мужчина, в котором невозможно признать недавно умиравшего старца, скромный монах среднего возраста, только что ободрявший и поддерживавший отчаявшихся, и молодые рыцари: один, окутанный незримой аурой подавляющей мощи и опасности, второй - сдержанный и очень серьезный.
   Кириллий окружил себя и троих, проходящих ритуал, пологом неслышимости. Но окружающие могли наблюдать за рыцарями-монахами в один из самых сакральных, таинственных и, как правило, скрытых от посторонних моментов. Даже беззвучное таинство при всей своей простоте впечатляло тем удивительным светом, которым засияли лица троих, когда им было даровано Откровение. Потом их плечи поникли, словно придавленные тяжестью полученных знаний. И наконец на алтаре вырос и распустился прекрасный цветок, наполнив всю часовню нежным благоуханием.
   Теперь вчетвером Посвященные смогли запечатать нишу, хранившую пламень душ членов Ордена. Но прежде Кириллию удалось связаться с аббатом. Мысленный разговор продлился всего несколько минут, на большее тратить энергию в данной ситуации не представлялось возможным. Впрочем, старейшина выяснил главное, Итан избежал опасности и мог со своей стороны поддержать портал для перемещения более сотни человек.
   На то, чтобы открыть Переход и не давать входу в него схлопнуться до тех пор, пока последний беженец не ступил в него, ушли все силы отца Кириллия. Он намеренно не позволил никому из Посвященных присоединиться к нему, потому что их энергия требовалась для дальнейших действий. Очень много чего еще предстояло совершить этой троице вместе с аббатом Итаном.
   Тело старейшего рыцаря-монаха ссыхалось и горбилось на глазах, черты лица подернулись туманной дымкой и начали смазываться, таять. Но он еще успел увидеть, как магический удар легко распахнул тяжелую дверь, без малейших трудностей откинув в сторону груду подпиравших ее массивных скамеек вкупе со старинным шкафом для облачения, сооруженным из досок толщиной в несколько пальцев.
   На пороге появилась рослая фигура в псевдорыцарских доспехах. Еще недавно искореженные и помятые они сейчас блестели новизной. От Бюрома тянуло смертью и ужасом, только что поглощенных им жизней множества людей.
   - Скольких же он выпил? - с болью и горечью подумал Кириллий, а потом мелькнула мысль. - Но мы все же успели сделать намеченное. Мальчики вернутся. Они должны победить этого монстра.
   Взору разъяренного Бюрома предстала пустая часовня и тающий силуэт хрупкого старца. Еще мгновение и призрачный абрис растворился в воздухе. Непростая жизнь отца Кириллия во имя будущей победы завершилась без возможности перерождения и посмертия.
   Сказать, что Бюром был вне себя, значит не сказать ничего. До недавних пор он шел к своей цели достаточно успешно. Если и случались некоторые нестыковки или помехи, преодолевать их не стоило особого труда. Тысячелетия существования даровали бесценный опыт, отточили его ум, открыли завесы множества тайн. Более того, он узнал самую главную из них: достичь немыслимого могущества и обрести статус бога.
   Еретик сумел сделать невозможное. Добился слияния некромантии, черного колдовства и техники. Создал порталы, связавшие далеко отстоящие Грани. Это противоречило самим основам бытия и веками расшатывало Мультивселенную, а в конце концов должно было привести к космогенной катастрофе. Взрыв космических масштабов, уничтожив все сущее, тем не менее, для колдуна стал бы благом. Потому что вся энергия живого и неживого, благодаря сложнейшему и страшному ритуалу, перешла бы к нему.
   Но для ритуала требовались определенные условия. Нужны были артефакты особой Силы. Один из них - краеугольный камень Астании вместе со связанной с ним короной находился во дворце василевсов Астанийской империи. Второй - Дубовый Трон, сродненный с алмазным венцом, - в сопредельном с ней государстве Горзакии. Третий - КЛЮЧ - "путешествовал" по блошиным рынкам Маградии.
   Местом же приложения Силы для проведения Ритуала являлся Разлом, но лишь в тот момент, когда он достаточно углубится и расширится настолько, что станет Точкой Невозврата. Проблема была в том, что, если Бюром не сумеет провести Ритуал к этому моменту, он и сам ,так же, как все сущее, канет в небытие вместе с гибелью Мироздания.
   Псевдорыцарь грубо выругался на языке, неизвестном ни обитателям Маградии, ни астанийцам, ни горзакам. Пребывание в экзоскелете не доставляло особого удовольствия, но он не позволял себе расслабиться и отдохнуть. Вернувшись на подворье, бросил беглый взгляд на сваленные в кучу выпитые досуха оболочки, еще недавно бывшие людьми.
   К нему боязливо приблизился пухлый голубоглазый отщепенец Ордена. Витольда пошатывало, он болезненно морщился, держался за ушибленную голову и старался не смотреть на мертвые тела. Технонекромант, заметив это, скривил губы в презрительной усмешке. Этот никчемный субъект пока что был ему нужен, а потом...
   Бюром любил проводить эксперименты над людьми, изучая различные физиологические и психологические аспекты, включая загадку зачатия близнецов, умение терпеть боль, предрасположенность к магии или ведовству, одаренность в различных сферах науки и техники. В последнее же время его заинтересовали физические и моральные особенности, делающие человека героем или предателем. Витольд, поверивший посулам колдуна и отказавшийся от обретенной Благодати во имя сомнительных мирских благ, идеально подошел бы на роль подопытной крысы в таких исследованиях. Но пока что толстяк был необходим для других дел.
   - Надеюсь, кроме этих, - Бюром небрежно кивнул в сторону трупов, - в аббатстве остались еще кое-какие людишки. - И угрожающе добавил, - или ты со своими приятелями плохо послужили мне, позволив всех остальных увести в часовню?
   - Нет, нет, - торопливо заверил его голубоглазый. - В больничном крыле есть еще полтора десятка человек. - Он угодливо поклонился. - Как и требовала Ваша милость, мы захватили приятелей мерзкого молодого чародея из-за Грани.
   - Хвалю, - без особых эмоций отозвался колдун. Но в душе он ликовал. Соратники мальчишки, который спутал ему все карты, могли вывести его на малолетнего мага.
   У чернокнижника было немало сильных противников, включая еще одного бывшего ученика - Штефана. А ведь существовали и иные. Тот же Нестор, Свен, Итан, Чернолис. Даже очень сомнительные союзники Магрибоск и Ду Леонгард в любую минуту могли предать, отстаивая собственные интересы. В магической атмосфере Мироздания вспыхивали и другие чересчур яркие огоньки, действия которых сумели бы навредить колдуну. Особенно на последнем этапе, когда до Точки Невозврата осталось слишком мало времени, и любой дополнительный сбой мог стать для него роковым.
   Но самым опасным, безусловно, был деревенский сопляк. И это больше всего бесило Бюрома, небезосновательно подозревавшего в нем того самого Истинного, о котором твердили различные пророчества.
   Без этого юнца Штефан вряд ли смог бы вырваться из темницы и отправить технонекроманта на Маградию как раз накануне того, когда Бюром все подготовил для проникновения во дворец василевса, чтобы принять последнее дыхание Силантия, а вместе с ним контроль над короной и краеугольным камнем Астании. Более того
   Мелкий знахаришка и на Маградии умудрился разрушить цилюстикл Дардана, созданный Бюромом для извлечения жизненной силы из многочисленных разумных петов. На Касталькинском блошином рынке он не только выпустил пленников Магрибоска, подпитывавшего их энергией своего патрона, но еще и завладел другим важнейшим артефактом - КЛЮЧОМ.
   Но самым главным преступлением против себя колдун считал то, что мелкий, именуемый Пашкой, спровоцировал восстание аватара Бюрома против своего создателя. А в том, что именно мелкий засранец убедил фантома стать независимым, чернокнижник узнал непосредственно от самого неудачного (или наоборот - слишком удачного) творения. Это выяснилось во время единственного и, к сожалению, слишком короткого сеанса мыслесвязи, который фантом резко оборвал, чтобы не позволить Бюрому взять над собою контроль.
   Невеселые размышления прервал льстивый голос:
   - Всемогущий желает увидеть тех иномирян? Они могут пригодиться для обряда поглощения жизни. - Витольд предано заглядывал в глаза колдуну.
   Того даже передернуло от брезгливости при виде жирной подхалимской рожи, но он не показал раздражения и сухо ответил:
   - Я хочу осмотреть всех, кто остался в больничном доме. А этим двум, разумеется, предстоит обряд, однако не совсем тот, который ты сподобился видеть. Те, кого ты мне скормил, умерли слишком быстро и легко. А дружкам задрипанного ведуна придется изрядно помучиться, чтобы помочь мне добраться до их подельника.
   Витольд едва сдержался, чтобы не отшатнуться. Остатки Благости, когда-то открывшейся ему, позволили на мгновение увидеть страшную картину предстоящего: пожилой крестьянин висел на дыбе, его приятель корчился в пламени жуткого костра.
  
  
   ГЛАВА 29. ПИРАТ ПИРАТКЕ ДРУГ, ТОВАРИЩ И БРАТ.
  
  
   Путешествие вместе с мужчинами доставляло Мэглин массу неудобств. В Холилэнд они отправились верхом. Правда, Ду Леонгард любезно предложил ей взять экипаж. Но старенькая двуколка Атти, хотя и выглядела еще довольно крепкой, вряд ли выдержала бы длительную дорогу. Ду Леонгард не хотел терять времени даром, а потому наметил самый короткий путь к Холилэнду. Вообще-то, благодаря стараниям Высшего Торгового Совета Блошиной Федерации, маградийские тракты содержались в хорошем состоянии. Но, по решению астанийца, нашей компании предстояло сворачивать и на небольшие проселочные дороги. А немалая часть местности, по которой они собирались ехать, поросла лесами, кое-где была изрезана буераками или покрыта холмами.
   В ранней юности Мэглин любила верховую езду и в своем пригороде даже слыла лихой наездницей. Но с той поры утекло слишком много времени. Радовало хотя бы то, что на ее сухонькую фигурку налезла амазонка, сшитая еще в период нежного девичества. Признаться, Кероиль презрительно фыркнул, увидев ее в лиловом бархатном наряде более, чем тридцатилетней давности, утратившем шелковистый блеск, подрастерявшем часть бисерного шитья, к тому же, изрядно пропахшем нафталином. А Ду Леонгард очень вежливо порекомендовал на всякий случай прихватить с собой костюм для верховой езды кого-то из родственников мужского пола и согласился отложить выезд до утра с тем, чтобы она подыскала нужную одежду.
   Старая дева, услышав это, сначала возмутилась, но затем поразмыслила, посоветовалась с фамильным скелетом, полезла на чердак и откопала в старом сундуке плащ, дорожный сюртук, панталоны и сапоги покойного батюшки. Отец ее тоже отличался деликатным сложением, невысоким росточком, небольшими ступнями ног. Однако, все равно пришлось потратить почти весь оставшийся день и часть ночи на то, чтобы подогнать одежду. Но вот сапоги все равно оказались великоваты. Мэглин набила их носки скомканной бумагой, надела две пары толстых носков (благо, время было зимнее) и после этого нашла эту обувь вполне сносной. Пригодились и отцовские перчатки из мягкой замши на заячьем меху.
   Впрочем, лиловую амазонку Атти тоже запихнула в дорожный мешок вместе с шерстяной юбкой, вязанной кофтой, поплиновой блузкой и двумя сменами белья. Все же на больших блошиных рынках она собиралась выглядеть приличной особой.
   Почтенная дама с трудом выдержала первый день поездки. С непривычки так растерла внутреннюю сторону бедер, что к вечеру почти не могла стоять на ногах, а передвигалась разве что на силе воли и крепости духа. Второй, третий и четвертый дни оказались еще более невыносимыми. Скачка растревоживала подсохшие за ночь ранки. Но самым сложным было терпеть иное неудобство. Старая дева стеснялась в обществе мужчин отправлять естественные надобности "под кустиком". И, хотя Ду Леонгард, будучи человеком воспитанным, заботился о даме и устраивал короткие привалы достаточно часто, Мэглин старалась терпеть весь день, пока они не останавливались на ночлег в каком-то придорожном гостевом доме.
   Конечно, в этих сомнительных заведениях так называемые удобства были более, чем примитивны. Но все же использовать старомодную ночную вазу в отдельной крохотной грязной комнатенке было гораздо предпочтительнее, чем справлять нужду почти что на глазах у своих спутников.
   Однако затем они расположились на ночлег в лесу. И тут уж Атти пришлось отойти в сторонку. Внимательный Ду Леонгард попросил ее не удалятся слишком далеко от лагеря. Впрочем, пожилая леди его не послушала. Ей не хотелось, чтобы до мужчин донеслось ее журчание, а то и иные, еще менее приличные звуки. Но, немного углубившись в чащу и присев в зарослях, Мэглин вдруг услышала вдали жутковатый вой. Мгновенно подхватившись, рванула обратно и выскочила к их бивуаку с перепуганным лицом и с полу застегнутыми панталонами. Грубиян Кероиль при этом отпустил пошлую шутку.
   Поэтому Дардан, первый крупный блошиный рынок, встретившийся на их пути, вызвал у бедной Атти слезы радости. Гостевой двор здесь был не в пример чище, в нем имелись ватерклозет для дам и джентльменов, а также душевые кабинки. Правда, эту роскошь расположили в тупике длинного коридора, и ею пользовались обитатели всех десяти "номеров". Но Мэглин честно выстояла очередь и отвела душу в райском уголке.
   Поутру они тоже не сразу отправились в дальнейший путь. Предстояло вновь запастись провизией. Старая дева, смущаясь и краснея, заодно попросила разрешения в одиночку зайти в лавочку дамской галантереи. Быстро выменять там позабытые в спешке крайне важные женские мелочи у нее не получилось. Торговец оказался ужасным скрягой. Он забраковал полдюжины миленьких носовых платочков, собственноручно вышитых Мэглин. После долгого торга ей пришлось добавить еще и пару прихваченных с собою атласных лент. Когда же почтенная дама наконец вышла на улицу, то не обнаружила там своих спутников.
   Сначала она этому даже обрадовалась. Потому что буквально рядом находился прилавок сапожника, а ей там приглянулась пара полусапожек подходящего размера. Врочем, они ей оказались не по средствам.
   Мэглин побоялась совсем затеряться в пестром людском водовороте, а потому решила подождать Ду Леонгарда и Кероиля возле лавочки галантерейщика, в которой они ее оставили. Прождав не менее часа, забеспокоилась и решила вернуться в гостевой двор, где оставались их лошади и вещи. Мужчин еще не было. И она по-настоящему встревожилась. А тут еще и колечко Кэтрин начало нагреваться. Еще совсем слабо, но все же... Рядом с ней никого не было. Поразмыслив, Атти решила, что опасность для нее и спутников представляет не отдельная личность, а весь блошиный рынок Дардан.
   Позднее, вспоминая события того дня, Мэглин и сама не могла объяснить, отчего сразу же потребовала оседлать коней. Теперь она была рада обстоятельству, вызвавшему прежде ее негодование. Дело в том, что дама и ее спутники занимали "номер" со смежными комнатами. Разумеется, на ночь дверь между ними Мэглин заперла на ключ, раз с десяток проверив надежность замка. Но теперь она смогла вытащить из первой проходной комнатенки, где расположились мужчины, их багаж. Прихватив его вместе со своими вещами, почтенная лира вынесла уже собранные дорожные тюки и навьючила их на лошадей.
   Ей помогал рослый веснушчатый мальчуган лет двенадцати. Работал он споро, но выглядел тугодумом, а закончив, поковырялся в носу и вдруг спросил:
   - А что ваших лиров уже выпустили? Они тоже уедут?
   У Мэглин перехватило дыхание. Впрочем, падать в обмороки было ей не свойственно. Покойная матушка даже попрекала ее совсем не женским характером. В трудные минуты Атти становилась энергичной, собранной и очень активной.
   - Ты хочешь получить пару вот этих штучек? - спросила она у парнишки, покрутив одну из дорогих серебряных пуговичек, украшавших старую амазонку ( ведь здесь, на Дардане, почтенная дама сменила неприличную мужскую одежду на достойное платье с тем, чтобы опять влезть в отцовские штаны и сюртук уже за пределами блошиного рынка). Увидев, что глаза мальчишки алчно блеснули, спокойно продолжила. - Мы сейчас с тобой поедем туда, где находятся мои друзья. Повод третьей лошади, давай, привяжем к моему седлу.
   Она еще не знала, что станет делать дальше, но на всякий случай, проверила, лежит ли в ее сумочке главная фамильная ценность семейства Атти - золотая отцовская табакерка. И, как оказалось не зря. Спутники Мэглин обнаружились в небольшом охраняемом загончике возле странного сооружения, именуемого цилюстиклом. Там в цветных полупрозрачных шарах обретался целый зверинец. Всевозможные редкостные петы и даже один человек, явно чужеземец, ибо был он синекожим.
   Атти остановилась возле лавчонки, в которой жилистый субъект с хитрющими глазами во всю луженную глотку предлагал какие-то гулькины бамбарацы. Выглядели они не слишком привлекательно, этакий гибрид сероватого овоща с чем-то тикающим внутри. Однако Мэглин склонила голову к плечу и проворковала:
   - Ах, какой интересный товар вы предлагаете, лир!
   Субъект оживился, осведомился, что может предложить очаровательная лира. Но Мэглин не торопилась называть свою цену, она внимательно рассматривала якорь и русалку, украшавшие крупные кисти рук продавца:
   - И повидали вы, лир, немало. Вероятно, ходили под парусом в дальние страны. Завидую!..- мечтательно вздохнула она.
   - Лира, а где пуговички? - переминавшийся с ноги на ногу малолетний провожатый попытался обратить на себя ее внимание.
   Атти открутила от амазонки две пуговицы, но не торопилась протягивать пареньку:
   - Подожди еще немного, получишь еще.
   - Отпустите его, - вдруг сказал торговец. - Поверьте, я смогу вам помочь гораздо лучше, чем этот увалень. И не надо его баловать. Две серебряные пуговицы и так целый клад для такого оборванца. Не смотрите на меня так недоверчиво. Чувствую, что и вашей семье были моряки. Так что я к вам всей душой, ... по-свойски.
   Мэглин медленно кивнула, велела мальчику привязать лошадей у стоящей неподалеку коновязи и отпустила его восвояси. А затем обернулась к бывшему мореплавателю. Тот выглядел лихим и прожженным. И почтенная дама внезапно ощутила тот азарт и задор, что будоражил ей кровь в юности. Почувствовала себя не добродетельной старой девой, а шкодливой девчонкой, готовой на сомнительные авантюры и легкомысленный флирт. Нет, к этому субъекту у нее не возникло чисто женского интереса, как, например, к Вострышу. Но ей нравилась дерзкая игра, которую он ей предлагал.
   - Вы может быть слыхали о женщине-пиратке Кэтрин? - вопрос сорвался с губ неожиданно для нее самой.
   - Оторва Кэт? Да, кто ж из...- он на мгновенье запнулся, - ...о ней не слыхал! А вам как о ней ведомо?
   - Родственница, - загадочно ответила Мэглин, убедившись, что собеседник тоже в прошлом принадлежал к береговым братьям. А затем, не выдержав, открылась. - Моя прапрапрапрабабушка.
   В общем слово за слово они с Фарнеем разговорились, и Атти, наконец, решилась приступить к главному: попросила помочь ей освободить друзей, томившихся в загончике у цилюстикла. Просьба эта ее собеседника ошарашила:
   - Ну, девочка, ты даешь! - выпучил он глаза. - Да, ты понимаешь, что такое цилюстикл?
   - Не понимаю, но догадываюсь, что ничего хорошего, - резонно заметила собеседница. - Поэтому сначала даже не рассчитывала найти на вашем рынке кого-то, кто смог бы отважится вызволить моих верных слуг. Но то, что не по плечу обычной сухопутной крысе...- Она выразительно замолчала.
   - Хммм, - протянул Фарней, нервно потирая изображение русалки. - И угораздило же тебя, детка, взять на службу иноземца. Тут таких всегда не любили, а сейчас они вообще считаются особо опасными. Был тут один. Цилюстикл разнес едва ли не полностью. Всех пленных тогдашних освободил. Говорят даже, - моряк округлил глаза и снизил голос до еле различимого шепота, - он в ужа превращался! - бывший береговой братец щербато ухмыльнулся. - Я в это, конечно, не верю! Бабские побасенки. Но начальство здешнее, если кто такой здесь объявляется, теперь готово сразу в штаны наложить. Вот и переправляют их на откачку, а заодно и их попутчиков в придачу. Это за то, что не сдали их страже своевременно.
   Мэглин даже не оскорбилась фамильярному тыканью. Она и сама позволила себе в этой беседе куда более развязный тон, чем приличествовал почтенной даме. Это создавало атмосферу непринужденной доверительности, так необходимую ей. А пока что примазавшаяся к пиратам авантюристка молчала, все так же вопросительно глядя на собеседника.
   - Там на карауле стоит кое-кто из моих знакомцев, - нерешительно протянул бывший пират.
   - Возьми, - поняв с полуслова, перебила его наследница легендарной флибустьерки. И без малейшего колебания протянула ему отцовскую золотую табакерку.
   Фарней прицокнул языком, разглядывая редкую вещь весьма искусной работы. Но еще выше оценил он доверие к нему. Да и то, что эта женщина не собиралась бросить в беде сопровождавших ее мужчин вызывало у него уважение. У настоящих моряков такое тоже было в чести.
   - Что ж попробую, - вздохнул он, сворачивая свой товар и закрывая лавочку. - Жди здесь. А, если смогу их привести, покидайте Дардан, не мешкая. Только тут на рынке не показывайте излишней торопливости. Но вот если удастся выехать за ворота, дуйте отсюдова во всю мочь.
   Мэглин осталась на месте, исподтишка наблюдая, как Фарней вразвалочку двинулся к площади с цилюстиклом и загоном. Вокруг не наблюдалось никакой видимой ограды, но, очевидно, имелась магическая защита, ибо толпа опасливо обтекала это место.
   Бывший пират окликнул одного из стражников. Поболтал с ним с четверть часа. Атти увидела, как собеседник Фарнее вдруг отшатнулся от него, но затем опять придвинулся, подставив ухо. Затем они разошлись. Стражник, не торопясь, отправился к загончику и скрылся в нем. Подельник Мэглин все так же неспешно пошел в обход площади, завернул за угол и пропал из поля зрения старой девы.
   Поймав себя на том, что нервно кусает губы, Мэглин постаралась не поддаваться панике и, чтобы спрятать волнение, напустила на себя высокомерный вид. Ей казалось, что получается это не слишком хорошо. Однако, когда несколько посетителей рынка спросили у нее, не видела ли она хозяина лавочки с гулькиными бамбарацами, Атти так надменно пожала плечами, что они смешались и удалились. Один даже как-то униженно ей поклонился. И старая дева с благодарностью вспомнила свою придирчивую матушку, которая умудрилась сделать из нее настоящую чопорную лиру, не хуже тех, что представляли самое высшее общество.
   Рядом вынырнул какой-то облезлый субчик, начал отвязывать коней. Мэглин было всполошилась, но он заговорщически подмигнул ей и, отогнув потрепанный рукав, продемонстрировал якорь на запястье, а потом шепнул:
   - Фарней с приятелями ждет нас ближе к воротам рынка.
   Ее новый друг поджидал их в укромном уголке. Рядом стояли невозмутимый Ду Леонгард и угрюмый Кероиль. Бывший флибустьер насмешливо косился на астанийца. Тот никак не походил на чьего-либо слугу. Однако задавать ненужные вопросы Фарней не стал. Только ухмыльнулся:
   - Ну, вот видишь, моряки не сдаются! Все получилось. - Он повернулся к ее спутникам. - А вам, молодцы, повезло с такой хозяйкой. Боевая и своих в беде не бросает. Ничего за вас не пожалела отдать...
   Мэглин стало неловко, она быстро протянула руку, коснулась его плеча и спросила:
   - Фарней, может быть, тебе стоит уехать с нами, а то, как бы не...
   - Спасибо, малышка, - хмыкнул бывший пират. - Ничего, я выкручусь. И здесь найду, где залечь на дно. Не переживай за меня. Привет Оторве Кэт, где бы она сейчас не была, на земле или в царстве теней. Береги себя! Может еще свидимся. И...вот, - он неловко сунул ей небольшой сверток. - Тут гулькин бамбарац. - Фарней наклонился к самому уху Мэглин, чуть приглушив свой рокочущий бас. - Коли припечет - кто нападет на вас или что, - бросай во вражин, только так, чтобы от тебя и твоих людей подальше. И при этом крикни: "Ну, бамбарацина, гулькай от всей души!".
   Дамочка округлила глаза, подарок был странным. К тому же она даже не заметила, когда мужчина прихватил бамбарац, закрывая свою лавчонку. Однако бравый береговой брат не стал ей ничего объяснять. Хлопнул по спине и подтолкнул в направлении ворот, которые вся компания затем миновала безо всяких приключений.
   Хотя они вполне благополучно выехали за пределы центрального рынка Дардана, все же еще находились на подчиненной этому БР территории. Впрочем, переставший трястись Кероиль уже несколько успокоился и снова начал ерничать:
   - Ого, лира, вы уже покорили даже дардановскую шваль.
   - Заткнись! - грубое слово прозвучало слишком неожиданно в устах аристократа. И Ду Леонгард тут же попросил прощения у Мэглин. - Извините, лира(госпожа?), что позволил себе такое в вашем присутствии. Но позвольте спросить, на что намекал этот человек? Вы расплатились с ним чем-то очень ценным?
   Старая дева только передернула плечом. Отчего-то она стеснялась демонстрировать спутникам свое благородство. Но вдруг Атти поняла, на что намекал Кероиль и что негласно прозвучало в вопросе Ду Леонгарда. Почувствовав, что заливается краской, постаралась ответить со спокойным достоинством:
   - С ним я не расплачивалась. У нас нашлись хорошие общие знакомые, даже... скажем так, друзья, даже... почти родственники нам обоим... Получилось мы, вроде, как брат с сестрою. И этот достойный человек оказал мне содействие от чистого сердца. Но... ему пришлось подкупить стражника, который помог вам выбраться из этого страшного места. Для этого пригодилась одна моя фамильная вещь. Но не будем об этом. Нам нужно спешить. Фарней предупреждал, за нами может быть погоня.
   Они пустили коней в галоп. Уже немолодая, хотя и крепкая лошадка Мэглин с трудом выдерживала эту скачку. Поэтому вскорости пришлось опять перейти на рысь. К счастью, преследовать их не стали. Но троица не позволяла себе расслабиться, пока не добралась до леса на границе с блошиным рынком Милява. Тут Кероиль запросил пощады. И пришлось сделать привала. Недомаг был очень бледен, глаза его запали, и без того худое лицо заострилось. Он растирал шею и грудь, судорожно вдыхая воздух.
   - Магическое истощение? - поинтересовался Ду Леонгард.
   - Да, - неохотно ответил Кероиль. - Я слышал о цилюстикле, но не верил россказням. А теперь вот убедился. Говорят, эта дрянная штука выкачивает из людей жизненные силы. Из магов же - еще и их Дар. Поэтому действует на таких, как я, еще страшнее и быстрее, чем на обычного человека. Работает даже на расстоянии, а, если бы мы попали в саму пирамиду, сомневаюсь, что я протянул бы и пару часов.
   - И как давно цилюстикл существует? - астаниец внимательно посмотрел на недомага.
   - Я был еще подростком, когда до нашего рынка дошли слухи об этом изобретении. Поговаривали, его сотворил великий техномаг Бюром.
   - Вот как, - Ду Леонгард нахмурился и задумчиво потер подбородок. А потом неожиданно перешел на другую тему, повернувшись к Атти. - Достопочтенная Мэглин, мне кажется вам стоит снова переодеться в более удобную одежду. Пробираться через лес в вашей элегантной амазонке, вряд ли, будет удобно. К тому же, она может прийти в негодность.
   - Кстати, на Миляве женщины часто щеголяют в панталонах, - встрял Кероиль. - Там вообще на многие вещи смотрят проще, чем на других БР. Даже слишком проще. Не одобряю я их попустительства всяким там беглым петам и цацканья с нищебродами.
   - Даже так? - высокомерно приподнял бровь Ду Леонгард. - Что ж, я тоже поборник четкого сословного разделения. Простолюдин должен знать свое место.
   Строгое воспитание приучило Мэглин не лезть в разговоры мужчин и уж точно не спорить с ним, выпячивая свое мнение. Но, должно быть, события последнего времени несколько изменили ее, ослабив путы приличий. Во всяком случае, слушая разглагольствования своих спутников, она не выдержала и заметила с неожиданной резкостью:
   - Ну, если так, то вам, лир Первый Министр не пристало так вот запанибратски общаться ни со мной, ни тем более с Кероилем.
   - Это еще почему? - оскорбился недомаг.
   - Потому что на вас разве что не написано крупными буквами, но все равно видно невооруженным глазом: выходец из самых низов! - обычно Мэглин не позволяла себе говорить в таком уничижительно оскорбительном тоне с человеком любого статуса. Но Кероиля жалеть не следовало.
   - Полагаю, вы неправильно поняли меня, - попытался сгладить неловкость Ду Леонгард.
   Но Атти уже завелась:
   - Понимаю, приятно чувствовать себя выше и лучше других. Вот как этот Бюром, о котором я тоже слыхала разные страшные сказки. Должно быть, он действительно великий маг и, наверное, очень талантливый человек. Только ведь, остальным он приносит немало горя, потому что не видит в них равных себе, а так, кого-то вроде петов. И для него даже вы, лир Ду Леонгард, вовсе не высокородный Первый Министр, а ничтожное существо, мелочь, которую, если придется, ничуть не пожалеет...
   - Лира (госпожа?), - возмущенно воскликнул астанийский аристократ.
   Однако остановить разошедшуюся Мэглин оказалось непросто. Она говорила быстро и горячо, выплескивая клокотавшую в ней ярость, слишком долго сдерживаемую несносными рамками хорошего тона:
   - Я достаточно насмотрелась, любезные лиры, на подобные вещи. Кто-то презирает другого за то, что тот беден. Иной хвастается вереницей предков и кривит губы при виде того, кто не знает даже своего отца (хотя этот человек умнее, трудолюбивее и гораздо добрее чванливого владельца галереи семейных портретов!). Маги убеждены в своем превосходстве над лишенными Дара...
   - Остановитесь, Мэглин! - Ду Леонгард забыл обычную церемонную вежливость. Он явно был разозлен. - Хватит нотаций и деклараций. Мы поняли, в чем заключаются ваши идеалы. И не стоит об этом спорить до хрипоты. Каждый имеет право на свое мнение, не так ли утверждают поборники равноправия?
   Почтенная дама тяжело дышала, но взгляд ее понемногу утрачивал боевой задор. Она вдруг ощутила себя очень усталой и очень одинокой. Но впереди маячил образ Вострыша, которому так необходима помощь. И ей действительно не стоило ссориться с тем, без кого она не сможет добраться до дорогого ей маленького человечка.
   - Да, оставим этот разговор, - каким-то враз потускневшим голосом отозвалась Атти. - Просто, просто... я, конечно, желаю вам всего наилучшего. Но однажды, возможно, вы вспомните мои слова и поймете... А, впрочем, зачем я вам это говорю?
   - Верно, ни к чему вам мудрствовать, лира, - ядовито заметил Кероиль. - Говорят ведь, что женский ум слишком короток, чтобы понимать мужские разговоры.
   Недомаг выглядел сейчас не просто лучше, но гораздо-гораздо лучше, что трудно было объяснить получасовым отдыхом. Ду Леонгард, прищурившись, оглядел его и, словно невзначай, обронил:
   - Нашли источник магии? Подпитались?
   - Вам это все равно не поможет, - буркнул Кероиль. Он совершенно случайно обнаружил на поляне пересечение линий Силы и вовсе не собирался делиться этой информацией с кем бы то ни было. Такие Истоки редкость. Он собирался сюда вернуться и не один раз. И ему не нужны были конкуренты, которые пожелали бы захватить и застолбить такой ценный участок.
   Мэглин отошла в сторону. переоделась в свою дорожную одежду. Спрятала изрядно потрепанную лиловую амазонку, лишившуюся нескольких пуговиц. Затем они быстро перекусили и снова отправились в путь. К счастью, ночевать в лесу не пришлось. К закату деревья поредели, а потом они вышли к сплетенной из лозы изгороди, ограждавшей блошиный рынок. Над воротами прямо в воздухе парила многоцветная вьющаяся, как виноградная лоза, надпись с названием "Милява".
   - Неужели здешние обитатели не боятся вторжения врагов? - на обычно невозмутимом лице Ду Леонгарда проступило недоумение.
   - О, не беспокойтесь о них! - желчно заметил Кероиль. - Вроде такие, знаете ли, идеалисты, витающие где-то там в вышине. - Он с остервенением ткнул пальцем в небо. - А только, на самом деле, очень даже плотно стоят на земле. Простаки думают, что здесь одни художники, музыканты и поэты. Но, поверьте, высокоученых магов тоже в избытке. Есть и среди чародеев такие, что возжаждали свободы от власть предержащих. Вот они и бдят об охране Милявы от посягательств извне. Знающие люди говорят, много они чего напридумывали. Поэтому держите ухо востро, а язык за зубами. Это только таким, как наша дамочка, можно болтать о всяком равенстве и братстве. Такое тут нравится. А вот иные речи, вроде наших с вами, здесь не одобряют.
   Гостевой двор в Миляве оказался на диво чистым и уютным несмотря на то, что содержал его могучий тролль разбойного вида. Оказалось, что в качестве платы за ночлег принимаются не только материальные вещи, но и песни, пляски, декламация стихов и сказаний. Мэглин созналась, что она умеет петь. К великому ее удивлению, Ду Леонгард, немного помедлив, предложил ей аккомпанировать на клавишном инструменте, стоявшем на невысоком помосте в центре обеденного зала. Кероиль громко засопел и невнятно пробурчал что-то об ударных инструментах. В общем, сошлись на том, что вечером они споют несколько песен для посетителей этого заведения.
   - Дожил! - со злостью пыхтел недомаг, поднимаясь по ступенькам. - Актеришку из меня сделали.
   Астаниец рассмеялся:
   - Мою честь спасают наши народные легенды о странствиях молодого короля Силантия Первого. В своих путешествиях юный правитель выступал в роли сказителя. Он пел не только в трактирах и на постоялых дворах, но даже на перекрестках дорог, сидя в грязи и в пыли. Благодаря этим скитаниям, он хорошо узнал свой народ и впоследствии стал великим василевсом. Так что и мне не зазорно выступить перед здешней публикой.
   Казалось, после столь трудной дороги, все трое должны хорошенько отдохнуть. Но, удивительное дело, их переполняло возбуждение. Кероиль понимал, что дело во влиянии того самого перекрестья Магических Силовых линий в лесу, разделяющем Дардан и Миляву. Подобно тому, как цилюстикл выпивал и жизнь, и магию, эти линии отчасти подпитывали и простых людей. Но делиться своими мыслями со своими спутниками он не стал.
   Приведя себя в порядок, они спустились в обеденный зал, плотно и вкусно поели, а потом решили прогуляться по рынку. Но сначала подозрительный недомаг предложил хорошенько осмотреться и выяснить, где имеется запасной выход:
   - Хоть это место и считается безопасным, но как говорится: "На блошиное счастье надейся, но и сам не плошай". По усыпанной гравием дорожке путешественники обошли дом по периметру и увидели черный ход. А подойдя к нему, невольно замерли точно так же, как и еще двое незнакомцев, рассматривающих невероятно живую фреску, украшавшую заднюю стену здания.
   Один из неизвестных с ярко рыжими волосами дернул за рукав своего приятеля:
   - Уже звучал рог шефте. Свен, нам пора.
   Высокий немолодой, но еще крепкий мужчина, с трудом оторвался от созерцания. Когда он обернулся, Мэглин поразили его глаза. В них застыли боль и недоумение. Рядом с ней послышались сдавленные голоса.
   - Рената, - хрипло выдохнул Ду Леонгард.
   - Этот чертов Пашка, - сквозь зубы прошипел Кероиль. Потом повернулся к астанийцу и, прищурившись, заявил. - А ведь пацан этот разноглазый и мне довелось его повстречать. Значит, как сказал дамочкин скелет, кому-то из нас двоих он принесет беду.
   Зашуршал гравий под ногами очередного постояльца, обогнувшего дом. Кто-то остановился рядом с ними и насмешливый баритон произнес:
   - Интересное творение!
   Мэглин быстро обернулась. Ей показалось, что у стройного брюнета в волосах мелькнула белая прядь, а глаза его тоже были разных цветов. Она невольно сморгнула, и все изменилась. Перед нею стоял красивый, но вполне обычный молодой человек, темноволосый и темноглазый. Но невидимое на пальце заветное колечко вдруг начало ощутимо нагреваться.
  
  
  ГЛАВА 30. ЗОВ ЧЕРНОЙ МЕТКИ
  
  
   Когда течение жизни превращается в вихрь событий, появляется чувство ирреальности происходящего. В голове и в душе Ренаты царил полнейший сумбур. Если прежде смерть родителей была для нее потрясением, то теперь даже ужас пережитого словно бы выцвел и потускнел. Нынче пестрый калейдоскоп сменяющихся миров, лиц, опасностей, неожиданных происшествий выбросил картинку чудесного спасения из плена Магрибоска. И девушка восприняла это, как почти само собой разумеющийся поворот в приключенческой книге, героиней которой выбрала ее насмешница-судьба.
   Она попыталась сопротивляться Чернолису, оторвавшему ее от еще неостывшего тела отца и перенесшего в Маградию. Бурный протест вызвали у Ренаты отвратительные Пулюк и Магрибоск, взявшие ее в плен. Но уже за вихрастым лопоухим юнцом и его странноватой компанией она вначале следовала безропотно, безмолвно, не рассуждая и даже не пытаясь осмыслить происходящее, словно один из непонятных и жутковатых техномагических механизмов, которых даже понаслышке боялась до дрожи.
   Разноглазый простецкий мальчишка, сухощавая дама с пронзительным взглядом и молодой красивый мужчина, которого почтительно именовали аббатом, немало времени провозились у стены, еще хранившей отблеск перехода, поглотившего Магрибоска. Они что-то говорили о необходимости лишить колдуна возможности вернуться этим путем, спорили о том, можно ли запечатать вход в портал, если у них нет к нему доступа, предлагали различные варианты решений, а затем все вместе плели сложное заклинание.
   Рената видела светлые чары аббата, темные острые похожие на ветки деревьев закорючки ведьмы и совершенно непонятные бесцветные, полупрозрачные кружева, возникающие под пальцами растрепанного паренька. Именно это слабо светящееся плетение непонятным образом соединяло совершенно несовместимые светлые и темные чары.
   Засмотревшись на слаженную работу троицы, сидевшая на полу девушка машинально поглаживала пушистого серого котяру, разлегшегося у нее на коленях. А тот вдруг четко и ясно произнес:
   - А у нашей принцессочки интереснейший Дар. Она видит магию. При этом, магического потенциала в ней - ни на грам.
   Но даже животное, заговорившее человеческим голосом, не вывело Ренату из ступора. Пальцы все так же меланхолично перебирали мягкую шерсть до тех пор, пока усталые чародеи и ведьма, закончив свое дело, не повели принцессу в большой неуютный дом, где все предметы, стены, потолки, даже двери и окна пропитала мрачная магия сбежавшего колдуна.
   Все безумно устали, а потому осмотр лаборатории Магрибоска решили отложить на следующий день.
   По совету аббата Итана разместились в двух небольших смежных комнатах. Рыцарь-монах полагал, что им нужно держаться вместе, потому что опасался неожиданного вторжения беглого хозяина дома. Под руководством аббата разноглазый паренек охватил оба помещения защитным пологом. В проходной комнатушке на полу положили матрасы для Пашки и Итана. А в куда более обширной спальне, кровать колдуна заняли Марилена и принцесса. Кот Дымок сообщил, что будет сторожить их покой. И тут же плюхнулся на одеяло в ногах девушки.
   Плененного громилу заперли в чулане под лестницей. Он пытался дебоширить, орал и бранился до тех пор, пока уставшая от воплей ведьма не прокляла его временной немотой.
   Измотанные люди уснули сразу же. Но мрачная атмосфера проклятого дома навевала им скверные сны. И чуткое ухо подремывающего кота ловило тяжкие вздохи, всхлипы и тревожные стоны. Время от времени Дымок приподнимался, медленно поводил усатой башкой и отмахивался хвостом назойливо мельтешащих эманаций злых чар. Тогда его подопечные немного успокаивались и затихали.
   Впрочем, выражение страдания, застывшее на лице девушки, не могли отменить никакие телодвижения защитника-мурлыки.
   Дымок в очередной раз встопорщил усы и потянул носом. Принцесса излучала свет, но тем не менее ее аура была словно прикрыта тончайшей темной вуалью. Рената пошевелилась, перевернулась с боку на бок и выпростала руку из-под пухового одеяла. Кот замер, не в силах поверить собственному чутью, затем осторожно ступая на бархатных лапах потянулся к принцессе. Его глазищи полыхнули в темноте зеленью. Ночное зрение позволило Дымку разглядеть черную метку на белоснежной коже, а от сгустившейся над нею Тьмы у Дымка шерсть встала дыбом.
   Разбуженный котом Пашка еще только протирал заспанные глаза, а Итан уже метнулся в смежную комнату и склонился над девушкой. Марилена тоже проснулась и села в кровати. Паренек босиком прошлепал к ним.
   - Поставивший метку пытается пробраться к ней во сне, - высказала общее подозрение ведьма.
   - Неужели Магрибоск настолько силен? - поразился аббат.
   - Нет, это Бюром, - голос Пашки зазвенел от напряжения. - Узнаю его манеру, его магию...
   - ...его почерк, - задумчиво добавил Итан. Он осторожно взял за руку так и не пробудившуюся Ренату. - Давайте, снова объединим усилия, чтобы вырвать ее из этого сна.
   На этот раз совместное чародейство получалось с трудом. Сказывалась усталость, да и резерв каждого из них был порядком исчерпан. Они уже почти отчаялись, когда полукружья ресниц дрогнули и большие испуганные глаза уставились на пляшущие вокруг световые шары.
   Рената так и не смогла внятно объяснить, что ей снилось. Пробормотала что-то о черной птице, бившейся в окно. А когда Марилена попыталась применить к ней заклятье воспоминания, принцесса задрожала всем телом и глаза ее закатились. Чародеи с трудом снова привели ее в чувство. Расспросы пришлось оставить. Ведьма вместе с Пашкой спустились на кухню. Паренек, немного знакомый с содержимым шкафчиков Пулюка, помог ей отыскать нужные травы и специи. Марилена сварила успокоительный отвар. Рената покорно выпила горькую, терпко пахнущую жидкость и вскоре уснула глубоко и спокойно. А вот остальным не спалось.
   - Не могу понять, кто такой Бюром и почему он так невероятно силен? - Паша лежал на ковре, подперев взлохмаченную голову. - Его называли и другим именем, кажется, Шварц...
   - У него много имен, - Итан пересел в глубокое кресло, стоявшее поодаль, вне круга света. Тень скрывала лицо аббата. - Шварц, да Мендос, Джакобсен, Масолинэ... Не берусь перечислить даже те, что знаю. Слишком много времени это возьмет. Он живет долго, невозможно представить, как долго. Лишь в нашем мире не менее полутора тысячелетий. А ведь он пришел из-за Грани, из другой реальности. Так писал наш основатель Васил. Когда-то он был известным ученым и... палачом. Ему неведомы жалость и сострадание, а люди для него - всего лишь расхожий материал.
   - Такое долголетие - сказка, - фыркнула Марилена. - Это противоречит всем законам природы. Конечно, маги живут дольше обычных людей, но тоже не всегда. Случается и наоборот, плетение чар забирает слишком много сил.
   Аббат сделал протестующий жест:
   - Это возможно, если маг научился отнимать жизненную энергию, как делают, например, чародеи Гассовера или бывший хозяин этого дома...
   - Страшное дело, - ужаснулся паренек. - Так сколько же людей "выпил" этот самый Бюром!
   - Огромнейшее количество, - устало сказал Итан. - Соединив магию и технику, он создал чудовищные приборы, позволяющие выкачивать жизнь сразу из множества людей. Не думаю, что даже он способен поглотить такую массу энергии за один присест. Должно быть, сотворил резервуары для ее хранения и потребляет постоянно.
   - Но сейчас он немощен и стар, - возразил Пашка. - Очевидно ему уже не хватает награбленного.
   Глаза Итана блеснули в темноте:
   - Разумеется, не хватает, ибо он, как паук, захвативший слишком крупную добычу, не может справиться с тем чудовищным по масштабам экспериментом, который вздумал провести. Его изуверские опыты позволили ему создать техномагические сущности на основе слияния некромантии, техники и генетики. У него есть армия рабов из слепо подчиняющихся ему так называемых биотехнических андроидов. И есть безликие некотехномагические сущности. Но, кажется, и этого ему недостаточно, он замахнулся на более грандиозный проект.
   - Нечто в космических масштабах... - Марилена не спрашивала, а отвечала собственным мыслям.
   Повисло тягостное молчание. Пашке показалось, что Итан хотел что-то добавить, но сдержался, а потом решительно прекратил обсуждение:
   - Давайте, постараемся немного поспать. Завтра, вернее уже сегодня нам предстоит обдумать и решить сложнейшие задачи. Главная из них - уничтожение Бюрома, но пока что нужно как можно быстрее вернуться на Остров Надежды. Чувствую, там случилось нечто ужасное.
   - Прежде всего, нужно вернуть принцессу в Астанию, - твердо сказал Пашка. - Там ведь невесть что, наверное, творится из-за ее пропажи.
   - Не принцессу, а императрицу, - поправил его аббат и непонятно добавил. - Нам всем нужно отправиться туда. Но об этом поговорим позднее. А сейчас всем спать!
   Рената проснулась рано и на удивление отдохнувшая и посвежевшая. В последнее время такое с ней случалось нечасто. Мучительные кошмары с преследующей ее черной птицей вконец измотали девушку. Но эта ночь, тягостная в начале, затем принесла ей крепкий сон и успокоение. Возможно, причина была в теплом пушистом котяре, который вечером устроился у нее в ногах, а сейчас бессовестно дрых под боком.
   Девушка осторожно погладила мягкую шерсть и попыталась привести свои мысли в порядок. Ей сейчас очень не хватало Чернолиса. Этот немолодой чуть сгорбленный, всегда франтоватый человек умел ее успокоить. Он, сколько ей помнилось, со времен ее раннего детства разговаривал с ней без подобострастия и сюсюканья, разъясняя, что происходит вокруг, заставляя размышлять и принимать решения. Даже возмутивший ее поначалу перенос в Маградию стал Ренате понятен после его объяснения.
   Но чиновника по особым поручениям рядом не было. Ренату окружали странные и непонятные люди. Впрочем, ей нравился Итан. В аббате чувствовались порода и воспитание. А вот ведьма с пронзительным взглядом вызывала страх. Но настоящую неприязнь девушка испытывала к лохматому пареньку. Ей становилось не по себе под пристальным взглядом его разноцветных глаз. Прозрачные кружева невиданной доселе магии казались чужими и чуждыми. Да и манеры его раздражали до невероятности. Нет, Рената вовсе не считала себя высокомерной и полагала, что простые люди тоже заслуживают определенного уважения. Тем не менее, когда Пашка рукавом вытер кровь, бежавшую из носа, ее передернуло.
   Впрочем, недолгое пребывание в Маградии поставило девушку перед необходимостью отбросить придворный этикет, принимать непривычные правила и, практически, на равных общаться с людьми, стоящими много ниже ее по своему происхождению. Но, если вначале одурманенная заклятьями Магрибоска она даже не задумывалась об этом, то теперь, отдохнув и немного придя в себя. Рената невольно ощутила неловкость ситуации.
   Завтракали они в просторной кухне, где тоже очень сильно и неприятно фонило разномастными чарами. Аббат заявил, что на изыски нет времени, поэтому ведьма просто поджарила яичницу с какими-то ярко красными овощами. Все компоненты нехитрой еды Итан и Марилена проверили и нашли безопасными. Но внезапно Пашка предложил добавить несколько дополнительных приправ и вынул из настенного шкафчика стеклянную баночку с желеобразной зеленью внутри:
   - Здесь эмоции спокойствия, - заявил он и со знанием дела добавил. - В уравновешенном состоянии человек может лучше сконцентрироваться на том, что он делает. А нам сейчас не хватает именно этого.
   У Ренаты его самоуверенная интонация вызвала невольный протест. Она вскинула голову, и в словах ее прозвучала издевка:
   - Вы еще достаточно молоды, но, судя по глубине ваших познаний, уже успели окончить магический университет или даже академию.
   Лохматый мальчишка обиженно моргнул, но взял себя в руки и ответил с неожиданным достоинством:
   - Университетов я не кончал, вырос в глухом селе. Но кое-чему научился у бабушки и мамы. А они слыли хорошими ведуньями. Да и ученичество у Магрибоска, хоть и недолгое, тоже чего-то стоило.
   - А еще сказывается наследственность, - вдруг лукаво сказала Марилена. - Даже я ощущаю, что в тебе, Пашенька намешано много чего. Причем это не только магия немыслимой силы, но и особая кровь.
   Аббат нахмурился и раздраженно оборвал разговор, напомнив, что им необходимо срочно обследовать лабораторию колдуна. Возможно, там найдется то, что поможет им выбраться из Касталькино без опасных приключений.
   - Да, - согласно кивнула Марилена. - Этот блошиный рынок небезопасен. Чужаков здесь не любят. Того и гляди полиция задержит и сдаст такому же любителю даровых эмоций, как Магрибоск.
   В обширной захламленной колдовской лаборатории царила и вовсе удушающая атмосфера. Кожу Ренаты прямо-таки кололо магией, а в горле стоял ком от спрессованных в воздухе следов чар и заклинаний. Паша заметил ее бледность и предложил, чтобы Марилена вывела девушку на свежий воздух. Но его забота еще больше разозлила Ренату. Она резко потребовала от назойливого парнишки оставить ее в покое:
   - Лучше занимайтесь своим делом, - надменно сказала юная императрица. - Лично мне не нужны ни няньки, ни добрые советы самозванных опекунов.
   Паша закусил губу и отошел от нее. Девушке стало неловко. Она не могла понять, отчего так грубо ведет себя с этим юношей, не сделавшим ей ничего плохого. Но, когда паренек оказывался неподалеку, что-то внутри нее словно подбивало на колкости. А еще рядом с ним черная метка на руке начинала ужасно зудеть.
   Хотя Рената и пыталась хорохориться, чувствовала себя она скверно: голова разламывалась от боли, а все тело словно разрывало на части нечто неведомое. Она с трудом отошла к ближайшей стене и уселась на низкий обитый разноцветным сафьяном табурет, непонятно как очутившийся в мрачной лаборатории. Краем глаза Рената наблюдала за сосредоточенными действиями все того же Пашки. Очевидно, за время ученичества он действительно неплохо изучил логово колдуна, потому что Итан и Марилена посматривали на него уважительно, прислушивались к его словам. И даже дымчатый кот бросал на хозяина горделивые взгляды. Впрочем, знакомство паренька с чародейской обителью было более, чем поверхностным. Магрибоск тщательно оберегал свои секреты.
   Время от времени со стороны исследователей лаборатории доносились восторженные или же, наоборот, разочарованные реплики, а то и испуганные восклицания:
   - Вот такую штукенцию я видел в бюромовской лаборатории у князя Генемина!
   - В этой склянке - топленный жир ведьмы. Каков негодяй! Это же запрещенный ингридиент!
   - Даже так! Оригинал записок святого Васила о легендах иной Грани! Он считался утерянным!
   Шуршание бумаг, лязг железа, звон стекла, мягкое звучание дерева... Троица исследователей порой дополняла мнение друг друга, но иногда начинала спорить.
   - Этот рисунок дубового листа я уже где-то видел, - задумчиво протянул Пашка.
   - Похоже на родовой герб, но в Маградии такого нет, - авторитетно заявила Марилена.
   - Впервые встречаю ведьму с глубокими познаниями геральдики, - не без насмешки бросил Итан.
   - Отчего это вас удивляет, аббат?
   - Оттого, что на Маградии уже много веков не существует аристократии.
   - Но в детских сказках все же говорится о королях, принцессах и прекрасных принцах, - холодновато парировала сухопарая дама.
   - Ведьмы интересуются сказками? - все так же иронично полюбопытствовал Итан.
   - Легенды и сказки отражение психологии разумных существ, - поучающим тоном ответила ему явно разозленная насмешками Марилена. - А ведовство, да будет вам известно, неразрывно связанно с этой тонкой материей.
   - Верно, вы ведь используете не только особые чары, но и гипноз, и даже примитивное заморачивание с помощью наговоров. А иногда, проследив за реакцией простодушных, рассказываете то, что им хотелось бы услышать. - Итан впервые разговаривал таким жестким и нелюбезным тоном.
   - Отчего вы ссоритесь? - удивился Паша. - Марилена права. Я-то, конечно, простой селянин, но у нас в Астании есть высшее сословие, и мне случалось несколько раз видеть вельмож, того же князя Генемина, например. Да, этот дубовый лист в такой фигурной рамочке очень похож на изображения, которые рисуют на своих флагах и одежде благородные.
   - Ты сказал, что листок тебе вроде как знаком? - вкрадчиво спросила ведьма.
   - Мне кажется, да, - паренек поскреб лохматую голову. - В бабкином сундуке на самом дне лежал лоскуток бархата с похожей вышивкой.
   - А какими нитками он был вышит? - в голосе Марилены прозвучал неподдельный интерес.
   - Да вроде бы золотом, - неуверенно ответил Паша.
   - Значит, полагаете, что в ваших жилах течет благородная кровь? - сухо спросил аббат.
   Паренек засмеялся и помотал головой:
   - Нет, конечно! Просто очень красивый лоскуток. Наверное, бабуля или мама нашла где-то и жаль было выбросить.
   - В любом случае этот символ принадлежит вашему миру, вашей грани, - заключила ведьма. - Интересно!
   - Интересно, но к нам, как вы сами заметили, это не относится. - Итан решительно вернул ее из царства грез на землю. - Оставим на потом рассуждения на абстрактные темы. Мы так и не нашли здесь то, что помогло бы нам открыть портал из подземелья или построить его отсюда. Следовательно, чтобы выбраться, нужен полог невидимости. Но хватит ли у нас сил и умения на его создание и удержание в течении времени, которое потратим, добираясь до окраины рынка? Ко всему прочему, мы даже не знаем, в какую сторону предстоит двигаться.
   - Могу попробовать отвод глаз, - предложила Марилена и тут же поправила себя, - но охватить всех четверых не смогу.
   Они прикидывали различные варианты, а у Пашки вдруг нехорошо заныло в груди. Дымок тоже забеспокоился. Уши его стали торчком, усы встопорщились, шерсть встала дыбом. А потом он в несколько прыжков очутился рядом с девушкой, медленно сползавшей на пол.
   Безвольно повисшей руки Ренаты коснулся влажный нос. Перед глазами молоденькой беглой императрицы плыли разноцветные круги, голоса спасителей стали отдаляться, сливаясь в невнятный шум. Последнее, что она услышала в лаборатории был вопль Дымка:
   - Сюда! Срочно! Магия двоих Извне сейчас разорвет девчонку пополам!
   Черная метка каленым железом обожгла девушке руку, темнота милосердно поглотила сознание.
   Аббат, ведьма и юный маг потрясенно смотрели на мутную хмарь, заклубившуюся там, где несколько мгновений тому назад сидела Рената. От низкой табуретки остались головешки да клочки обгоревшей кожаной обивки. Пахло смрадом. А стоявшая рядом мрачноватая металлическая фигура птицы раскалилась докрасна.
   - Девочка потеряла равновесие, качнулась и прикоснулась к этой мерзости, - разорвал тишину голосок Дымка.
   - Получается, эта железяка - ключ к порталу, - хрипло сказала Марилена.
   - Не совсем, - ответил ей хмуры Пашка. - Тут какое-то странное смешение магии. Опять почерк Бюрома, но какой-то сдвоенный, что ли...
   - Они ее тянули в разные стороны, - с ужасом повторил Дымок.
   - Кто? - не поняла ведьма.
   - Бюром и его фантом, - устало потер лицо Итан.
   - Метка! - воскликнул молоденький маг. - У Ее Высочества на руке была черная метка, от которой тоже тянуло Бюромом!
   - Ты ее так официально величаешь, - приподняла брови Марилена.
   - Тогда уж говори "Ее Величества", - поправил его Дымок. - Силантий то умер.
   - Если Рената не вернется в Астанию... - голос Пашки прервался.
   - ...то в вашей стране настанет лихолетье междоусобных войн и раздоров за трон, - с горечью сказал аббат.
   - И хуже всего, как всегда, придется простому люду. - Ведьма сочувственно посмотрела на Пашку. - Но ведь не только это тревожит тебя, мой мальчик?
  .... Разлом Междумирья сотрясла очередная жуткая судорога, разрывавшая его изнутри. Он содрогнулся от боли и ощутил такую же боль в крошечной, но очень важной для Мироздания сущности, которую точно также тянули в разные стороны равновеликие и слишком схожие между собой силы. Разлом потянулся к ней, выдернул из жадных захватов, и сразу же общая боль начала стихать.
  
  
  ГЛАВА 31. ТАЙНЫ ЗАМКА ГЕНЕМИНА
  
  
   У ворот ПрОклятого Замка отряду Алона пришлось простоять не менее часа. Сначала пришлых в упор не замечали стражники, которые разгуливали по высокой стене, окружавшей древнее строение. Затем одна из бойниц откликнулась вопросом: "Кто вы такие и с какой целью прибыли?". Голос звучал не слишком громко, явно усиленный с помощью железной трубы, а не магии.
   Нужно отдать должное терпению Алона. Несмотря на пронизывающий ветер, буйствовавший вокруг замка, он держался со спокойным достоинством, в отличие от исходящего злостью мага и раздосадованного Велеса. Фары поглядывали на действо с веселым любопытством, Рокуцик и Доротея - с неподдельным интересом, Милица лишь неодобрительно качала головой. А надменный голос продолжил:
   - Сейчас подъемный мост опустится. и я дозволяю подъехать к воротам одному из вас для предъявления подорожных бумаг.
   Заскрипели лебедки, медленно раскручивая цепи, держащие полотно моста. Велес нахмурился и обернулся к командиру:
   - Не нравится мне это. Давай, поеду я.
   - Да, это верное решение, - королевский маг тоже выглядел озабоченным.
   - Вообще-то, навстречу возможной опасности обычно отправляются чародеи, - внезапно произнес Рокуцик.
   Астанийский волшебник бросил на него недовольный взгляд, плотнее закутался в подбитый мехом плащ и раздраженно буркнул:
   - Не лезьте в чужой мир со своим уставом. Здесь нет даже магусилителя голоса, а, значит, не стоит опасаться вредоносных чар. Велес сильный боец и справится с доброй полудюжиной обычных громил. Рисковать жизнью королевского мага в такой ситуации неразумно.
   Рокуцик насмешливо покосился на него, пожал плечами, но внутренне сконцентрировался.
   Велес твердой рукой направил своего коня вперед. Подковы гулко ударили по деревянному настилу. Но на середине короткого пути полотно вдруг вздрогнуло, а потом словно надломилось. Длилось это не более крохотной доли секунды, жеребец коротко заржал, но всадник тут же успокоил его и проследовал дальше по вновь крепкому и цельному мосту.
   Доротея и Алон одновременно посмотрели на Рокуцика. Лицо его было напряжено, на висках проступили вены, но больше ничего не показывало, каких усилий стоило ему противостоять физическим законам, удерживая развалившийся мост. Субъект в черном плаще тоже оценил ситуацию и бросил на молодого мага завистливый взгляд.
   Стражник с изуродованным лицом подъехал к окованным железом воротам, постучал по плотно закрытому металлическому ставню переговорного окошка. Однако отклика не было. Судя по всему, по ту сторону стены дожидались, когда иссякнут силы чародея, удерживавшего мост.
   Королевский маг запрокинул голову, изучающе рассматривая голубоватую дымку, возникшую над подворьем, и уважительно присвистнул:
   - Ого! Оказывается, умеют магичить. Вон какой защитный купол раскинут над замком. По воздуху к ним тоже не пробраться.
   - Смотря кому, - звонким голоском отозвался один из фаров. - Защита серьезная, но держит ее не чародей, а техномагический артефакт, который находится в руках обычного человека. Он и служит "передатчиком" для того, кто колдует издалека. Мы чувствуем такие вещи. Не так ли, Ринг-хо? - наклонил он голову к своему собрату.
   - Ну, и что из этого? - королевский маг недоуменно вскинул брови.
   Но тут отозвался второй малыш:
   - А то, что с этим самым "передатчиком" мы вполне можем справиться. Не так ли, Бельтай-ги? - первый фар лишь шкодливо хмыкнул в ответ.
   Маг в черном плаще поморщился, а у Рокуцика, несмотря на то, с каким напряжением он удерживал мост, весело блеснули глаза, и он спросил, не нужна ли его помощь.
   - Не отвлекайтесь, господин. - махнул ручкой Бельтай-ги.
   - Нам поможет ваша спутница, не так ли, сударыня? - миниатюрный Ринг-хо уважительно поклонился Доротее. - Попробуйте послать нам те смешливые эмоции, которые владеют сейчас вашим женихом. И, если можно, передавая, попытайтесь их усилить.
   Глаза девушки удивленно округлились и стали совсем огромными. Она задумалась, потом улыбнулась и положила руку на плечо Рокуцика. Ей показалось, что даже сквозь ткань она ощущает тепло его тела, и это невольно заставило ее покраснеть. Но Доротея сумела взять себя в руки и потянулась к внутреннему теплу того, кто назвал ее своей невестой. Она ощутила его нежность по отношению к ней, чудовищное напряжение, с которым он держал распадающуюся конструкцию и, наконец, уловила щекотную смешинку, перекатывающуюся в ворохе эмоций. Ухватила ее осторожно, но крепко, разбавила ею собственные ощущения, а затем словно бы подула на нее, раздувая, как пламя. Горошинка превратилась в сверкающий мяч, который девушка перебросила фарам.
   Малыши с удовольствием подхватили эмоциональный сгусток и начали играть им. Трудно было поверить, что два проказника на самом деле мудрые старейшины малого народца. Концентрация чар была настолько сильна, что даже обычные люди смоли увидеть слабо искрящееся облачко, перелетевшее из рук фаров через каменную ограду и оставившее в голубоватом мареве над замком белый след. А потом марево растаяло, и крохи с мудрыми глазами, подпрыгнув, тоже перелетели через ограду. Буквально через несколько минут после этого створки ворот дрогнули, открываясь. Вход в замок был свободен.
   Во дворе взорам вновь прибывших предстало забавное зрелище. Прямо на плитах, мостивших подъезд к главному входу, лежал корчившийся от смеха мужчина среднего возраста, одетый весьма пышно и дорого. Если учесть, что незваных гостей он никак не ожидал, то было неожиданно видеть его разряженным в парадный парчовый кафтан, усыпанный драгоценностями. В такое тяжелое и неудобное одеяние, как правило, облачаются лишь на несколько часов торжественных церемоний, но уж никак не в обычной будничной жизни. Неподалеку от умиравшего от хохота щеголя валялся некий тусклый черный предмет, от которого прямо-таки фонило техномагией.
   Рокуцик хотел поддеть ногой непонятную вещицу, но его остановило восклицание Ринг-хо:
   - Не прикасайтесь! Лучше испепелите на расстоянии.
   - На связи с этой дрянью могущественнейший маг, он может захватить ваш разум и подчинить его, - торопливо проговорил Бельтай-ги.
   Маградиец сразу же отступил на шаг, но швыряться огнем не торопился. Он поднял руку и сплел заклятье. Техномагический предмет окутало сияние, а, когда оно растаяло, штуковина оказалась закрыта блестящим колпаком. Рокуцик удовлетворенно кивнул сам себе и пояснил остальным:
   - Не стоит совершать поспешные действия. У меня вполне определенные подозрения о том, под чью дудку пляшет этот франт. И нас очень интересует личность сего всемогущего мага, а потому не стоит лишаться выхода на него. Пока что действительно это небезопасно, а там... кто знает. У меня просто чешутся руки призвать мерзавца к ответу за многие вещи, что он натворил.
   - Кого вы имеете в виду? - не понял Велес.
   Но королевский чародей опасливо прижал палец к губам и умоляюще посмотрел на Рокуцика. И на этот раз маградиец воспринял невысказанную просьбу всерьез:
   - Да, действительно рядом с этой штуковиной не стоит лишний раз произносить имя колдуна. Даже, если она закрыта от окружающих. Вот восстановлю свой резерв, тогда постараюсь сделать заслон покрепче.
   - Мне кажется, нужно снять заклятье смеха, - сердобольная Доротея не могла смотреть на беднягу, который уже посинел от непрерывного хохота. - У меня не получается. Это ведь какой-то особый вид чар? -спросила она у фаров.
   Те закивали, явно гордясь своим умением, и мужчина в дорогой одежде сразу же затих. Он лежал почти неподвижно, только судорожно разевал рот, но синева понемногу схлынула с его лица. Удивительнее всего было то, что многочисленные стражники, толпившиеся во дворе, не вмешивались в происходящее. На их лицах мелькал некий проблеск удивления, воины недоуменно оглядывались по сторонам, будто ожидая приказов, но не проявляли никакой инициативы.
   - Ого! - сказал королевский маг. - А ведь они, кажется, заморочены, только как-то странно, словно не полностью.
   -Так оно и есть, - подтвердил один из фаровских старейшин. - Они могут вступать в бой, лишь подчиняясь приказам. Но, если приказ отдан, у них появляется некоторая свобода действий.
   Лежавший на земле человек приподнялся на локте, взгляд его сфокусировался на стоявших рядом с ним стражниках в цветах Генемина. Однако он не успел произнести ни слова, мановением руки Рокуцик заставил его умолкнуть, не позволив отдать тот самый приказ, который превратил бы инертных безвольных людей в отчаянных бойцов.
   Впрочем, как выяснилось, полузамороченные все же могли отвечать на вопросы и давать некоторые разъяснения. К примеру, указали дорогу к апартаментам пышно разодетого франта, который оказался первым и единственным советником князя Генемина Меридором, оставшимся в замке за главного после таинственного исчезновения владетеля.
   Огромная спальня, относительно чистая по сравнению с пыльными угрюмыми коридорами, выглядела помпезно и нелепо. Разномастную и разностильную мебель сюда, очевидно, сгребли из разных покоев, исходя исключительно из ее стоимости. Кровать под пышным синим балдахином была покрыта бордовым шелковым покрывалом с искуснейшей вышивкой. Глубокое кресло с гнутыми ножками, обитое зеленым сафьяном, совершенно не гармонировало с низким квадратным столиком из ценного синего дерева с подпорченной временем инкрустацией.
   Юркие фары тут же заглянули в массивный платяной шкаф и со стоном в один голос протянули:
   - Да-а-а!
   Под руководством Алона спеленатого магией Меридора уложили на бордовый шелк. После этого по знаку командира отряда Рокуцик снял заклинания. Советник князя не без усилий сел на своем ложе и возмущенно воскликнул:
   - Что вы себе позволяете! Это наглое вторжение на чужую территорию.
   - Вы, кажется, просите, чтобы вам снова заткнули рот? - на лице королевского мага появилось хищное выражение. Теперь вдали от опасного черного предмета он был не против продемонстрировать и свои чародейские навыки.
   Меридор замолчал и, морщась, начал растирать горло, грудь, бока. Судя по всему, жуткий приступ веселья обошелся ему весьма болезненно. Алон, усевшись в зеленое кресло еще раз обвел глазами комнату и повернулся к пленнику с неожиданным вопросом:
   - Мне уже случалось бывать в этом замке, правда, давненько. Не знаю помните ли вы меня, а вот я вас запомнил хорошо. Тогда вы выглядели гораздо солиднее и серьезнее. И одеты были...гм...скромнее. Отчего вдруг такое непонятное франтовство?
   Немолодой щеголь побагровел и возмущенно фыркнул:
   - Это вас не касается. Я имею право носить, что хочу.
   - Отнюдь, - тут же вмешался придворный маг. - Закон дозволяет носить парчу только тем, чей титул не ниже маркиза, а еще высшему духовенству. То же и с драгоценностями. Нетитулованному аристократу без магического дара дозволено иметь на пальце фамильный перстень-печатку и еще одно с драгоценным или полудрагоценным камнем, если он холост. Если же женат, - еще и перстень, свидетельствующий о заключенном браке. У вас же на каждом пальце не по одному украшению. Я вижу даже алмазы и бриллианты, которые полагаются лишь монаршим особам и владетельным князьям. Таким образом, закон попран. Налицо - государственное преступление.
   Меридор побледнел и тяжело сглотнул:
   - Я не ожидал посторонних. И лишь примерил княжеское одеяние для торжественных приемов.
   - Ему захотелось полностью почувствовать себя князем, - хихикнул Бельтай-ги.
   - Генемин то исчез, возможно, навсегда, - подключился к разговору Ринг-хо. - А свято место, как известно, пусто не бывает. Вместо того, чтобы дожидаться решения короны об отчуждении этих владений и передачи другому вельможе, советник размышляет, как бы прибрать его к собственным рукам.
   Если Меридора и покоробило от этих слов, то внешне он никак этого не проявил. Наоборот, уразумев, что пришлый отряд отнюдь не беззащитен, спрятал свою гордость подальше. Что-что, а приноравливаться к обстоятельствам советник канувшего в неизвестность князя умел превосходно. Хотя после заклятия он еще испытывал слабость, но не позволил себе поддаться ей.
   Вежливо, но без видимого подобострастия попросил у гостей позволения подождать его в трапезной, куда их повел один из прислужников с бездумным взглядом. Мередиор объявился там спустя четверть часа. За это короткое время он разительно переменился. Вместе с пышным тряпьем советник сбросил заносчивость и надменность. Теперь с Алоном и его товарищами беседовал совсем другой человек: сдержанный, безукоризненно воспитанный, в неброской, хотя и дорогой одежде.
   Командир отряда и маг несколько раз переглянулись, слушая рассказ Меридора об удивительных событиях, случившихся в замке некоторое время тому назад. Советник не лгал и, вроде бы, не искажал факты. Однако, излагая свою версию, о некоторых вещах умалчивал и себя любимого старался преподнести в выигрышном свете. Впрочем, королевский чародей уже успел получить магосообщения из дворца с отчетом Чернолиса и, согласно приказу, ознакомил с ним Алона. Оба считали своей задачей, сравнив обе версии, выяснить, что же в действительности произошло во владениях Генемина. Оба иронично отметили про себя, что, повествуя о событиях относительно давних, советник князя старательно обходил более злободневную тему своего взаимодействия с колдуном, едва не угробившим Велеса.
   Между тем, молчаливые апатичные слуги накрыли составленные четырёхугольником столы в центре зала, расставили угощения. Меридор сделал приглашающий жест, предлагая гостям подняться с лавок у очага, где они вели беседу, и проследовать к яствам, стоящим на хрустящих крахмальных скатертях. Но Алон поднял руку, останавливая его:
   - Господин советник, наш интересный и познавательный разговор еще не закончен. Мы восхищены тем, как упорно вы не хотели впускать нас в замок, а еще больший восторг вызвал артефакт, позволивший технонекроманту накинуть на замок защитный полог.
   - Это было против моей воли, - хрипло ответил Меридор. - Он держал меня под контролем и угрожал мне. Поверьте...
   - Верим, - миролюбиво согласился Алон. - И ждем сегодня же после трапезы подробного отчета обо всех действиях колдуна, что вам известны. А пока что действительно приступим к еде. Мы изрядно проголодались.
   Сытная еда вконец разморила Доротею. Сказалось и напряжение последних дней. Утомила длительная поездка. Но, главное, слишком много энергии отнялт снятие заклятия с фаров и помощь Рокуцику (вначале - когда он удерживал разваливающийся мост, затем - когда блокировал мага Извне). Девушка чувствовала себя совсем разбитой. Глаза ее закрывались и время от времени она проваливалась в полудрему, приваливаясь к жесткой прямой спинке стула. Мужчины были слишком заняты, даже за едой они забрасывали Меридора вопросами. Впрочем, Доротее не слишком хотелось обращаться к ним. Она немного обиделась на Рокуцика, который словно бы позабыл о ней. А вот избавившись от излишнего внимания Алона, ощутила облегчение. Грубое, иссеченное шрамами лицо Велеса пугало, хотелось держаться от верзилы как можно дальше. Королевский же чародей вызывал у нее инстинктивные неприязнь и недоверие.
   Девушка осторожно сползла со стула и направилась к двери, одновременно радуясь и огорчаясь тому, что никто не обращает на нее внимание. В коридоре она нерешительно огляделась, не зная, куда идти. Попыталась окликнуть кого-то из слуг, но они плелись мимо, глядя в пространство пустыми глазами. Пришлось идти наобум, в надежде отыскать кого-нибудь вменяемого или просто пустую комнату со свободной кроватью, потому что ноги с трудом держали почти безвольное от усталости тело.
   Свернув налево, Доротея дошла по слабо освещенному коридору до поворота. За углом было еще темнее. Только один из укрепленных в стенных держателях факелов не выгорел до конца. Остальные лишь чадили. Ближайшие две двери оказались запертыми. Затем обнаружилось что-то вроде кладовки, забитой непонятными вещами. Еще одна комната была совершенно пуста. Древние гобелены лохмотьями свисала со стен, обнажая обветшалую кладку, сквозь щели которой тянуло холодом. Еще один поворот и та же картина: большинство помещений закрыто или в них царит запустение.
   Девушке казалось, что она брела по унылым коридором целую вечность пока, наконец, не осознала, что забралась в совершенно нежилое крыло. Здесь вовсе не было слуг и даже издали не слышно было их шаркающих шагов или каких-либо иных звуков. Испугавшись, Доротея повернула назад, но коридор теперь выглядел совершенно по-другому. Вконец заплутав, она беспорядочно металась по его бесчисленным ответвлениям, пока не очутилась в тупике.
   Споткнувшись о внезапно возникший барьер, юная маградийка с трудом удержалась на ногах. Темноту разгоняло тусклое мерцание впереди. Приглядевшись, она испугалась еще больше: прямо перед нею был колодец. Она зацепилась за его низкий сруб и чудом не свалилась в круглую шахту, из которой тянуло темной магией. Интуиция захлебнулась криком об опасности, но ноги уже совершенно не держали девушку. Она опустилась на шершавые каменные плиты пола, привалилась к смердящему гнилью срубу и провалилась в сон, липкий, тягучий, засасывающий, подобно болотной трясине.
   Из мрака выплыли лица, вернее одно - раздвоившееся на два, одновременно несхожих и одинаковых. Справа Доротею сверлил острый взгляд холодных глаз, а губы кривились в пренебрежительной усмешке. Лик слева был полон азарта и вдохновения.
   - Моя! - прозвучал крик сразу с обеих сторон. И к ней потянулись цепкие руки.
   Из кошмара вырвал громкий мяв и болезненные царапины от вцепившихся в ногу когтей. Теплый комок взъерошенной шерсти тормошил ее с невиданным упорством. Она с трудом разлепила отяжелевшие веки и услышала знакомый голосок:
   - Поднимайся же! Вставай, вставай, девочка! Доползи до стены и обопрись о нее, только не прислоняйся к колодцу.
   - Дымок! - прошептала Доротея, обнимая кота. - Ты откуда взялся? И как меня разыскал?
   - Потом, все потом, - шипел пушистый избавитель. - Попробуй оторваться от сруба. Он весь оплетен ужасной гадостью!.. Она может утянуть куда-то очень далеко. Понятия не имею куда, но, чую, в очень скверное место.
   Несмотря на состояние обалдения и страх, леденящий позвоночник, в Доротее прорезалось любопытство:
   - Так это, что? Портал?
   - Не знаю, - Дымок уже хрипел. - Поторопись, мне здесь очень плохо. Кажется, и меня начинает затягивать в провал колодца!...
   Настойчивость кота помогла Доротее собраться с силами, отползти назад и даже завернуть за угол. Сразу же после этого исчезло ощущение аркана, что едва не захлестнулся на ее туловище. Немного передохнув, они двинулись в обратный путь. А, когда, наконец, добрались все до той же трапезной, их встретил разъяренный Рокуцик. Он схватил девушку за плечи и встряхнул так, что у нее лязгнули зубы.
   Еще никогда бывший хозяин не кричал на Доротею с таким озлоблением. При этом он не давал ей даже раскрыть рта.
   - Бессовестная девчонка! Почему мы должны тратить время и нервы на твои поиски? Дура беспросветная, не понимаешь, что здесь полно опасностей! Кто тебе разрешил болтаться одной по ПрОклятому Замку? Дел невпроворот, а мы тут мечемся, ищем бестолковую пигалицу! И что это за кот? Похож на того, которого я купил. Как он здесь очутился? Может, минон Бюрома, а ты его тискаешь. Немедленно брось эту гадость.
  - Сам ты гадость! - нагрубил Рокуцику кот. - Посмотри магическим зрением, балда, где ты видишь связь с Бюромом. У меня привязка к Доротее. Ей грозила смертельная опасность, вот и притянуло даже через Грань.
   У Доротеи же от обиды защипало в глазах, она попыталась стряхнуть пальцы так называемого жениха, но Рокуцик еще крепче вцепидся в ее предплечья, безжалостно оставляя на нежной девичьей коже синяки.
   На помощь девушке неожиданно пришел королевский маг:
   - Прекратите истерику, молодой человек. Порадуйтесь, что наша пропажа нашлась, отправляйте ее спать, а у нас еще действительно много дел.
   Алон окликнул очередного слугу с бездумным взглядом, приказав разместить девушку в одной из свободных комнат. И тут раздался твердый голос Милицы:
   - С вашего дозволения я пойду вместе с девочкой. Пригляжу за ней, да и самой мне пора отдохнуть. Господин молодой маг, да отпустите вы ее в конце концов.
   Гассоверский маг неохотно разжал руки, но глаза его все еще метали молнии в недовольно молчащую Доротею. Милица заметила хмурый взгляд, брошенный девушкой на своего "жениха". Обычно возле него эта юная особа выглядела смущенной, но глаза ее при этом сияли. Но на этот раз Доротея сжала губы в ниточку и опустила ресницы в попытке не столько изобразить послушание, сколько скрыть возникшее чувство протеста. Она подняла Дымка, крутившегося у ее ног, и все так же не проронив ни слова, вместе с почтенной женщиной последовала за безмолвным слугой.
   По распоряжению Меридора, им предоставили вполне сносную комнату: небольшую, не слишком уютную, с окном, выходящим на глухую стену заднего двора. Но здесь было более-менее прибрано, кровать к их приходу перестелили сероватым и волглым, однако достаточно чистым бельем. Угрюмый старик растопил угловой камин.
   Несмотря на все попытки, Милице так и не удалось разговорить замкнувшуюся иномирянку. Доротея наспех умылась, забралась в общую для них обеих постель, крепко прижала к себе котейку и тут же уснула. А вот немолодая крестьянка еще долго ворочалась с боку на бок. Сон никак не шел к ней, отгоняемый тревожными мыслями о пропавшем муже и оставленном доме, о непонятных вещах, творившихся вокруг нее, и об этой даже во сне сердито посапывавшей девчонке. Всего за несколько дней Милица отчего-то прикипела к девчушке с золотистой косой и сияющим взглядом. Мать большого и дружного семейства не представляла себе, как родители могли отдать Доротею еще подростком в полную власть постороннего мужчины. Милица, еще сама того не осознавая, взяла девчонку под свою опеку.
   Девушка беспокойно заворочалась, с ее губ сорвался стон. Кот озабоченно приподнялся, ткнулся усатой мордочкой в девичью щечку. Милица погладила Доротею по голове, и, когда та затихла, поправила сбившееся одеяло, подоткнула его со всех сторон, а вскорости и сама задремала.
   Утро выдалось пасмурным. Мужчины по-прежнему были заняты. Что-то обсуждали с Меридором, потом отправились в лабораторию чернокнижника. Дымок последовал за ними. Доротея к завтраку не вышла, не хотела видеть Рокуцика. Да и аппетита не было. Несколько пирожков, принесенных для нее Милицей, так и остались лежать на потертой оловянной тарелке. Но, когда девочка отказалась и от обеда, крестьянка рассердилась:
   - Ты, что ж это, голодом себя уморить решила? Не смей раскисать из-за этого грубияна.
   - Вот еще! - буркнула Доротея. - Нужен он мне!.. - Но при этом она взяла кружку парного молока и потянулась за ломтем хлеба с сыром.
   После завтрака Милица, не дожидаясь нерасторопных слуг, собрала грязную посуду и отправилась на кухню. Ей хотелось как следует осмотреться в этом угрюмом замке. Что-то подсказывало о грядущих здесь неприятностях.
   Оставшись в одиночестве, Доротея заскучала. Она все еще упивалась обидой на Рокуцика, но природный непоседливый нрав уже подзуживал к действию. Стук в дверь вывел ее из размышлений о том, чем заняться. И появление Меридора она восприняла с радостью.
   Временный хозяин замка был приветлив и мил. Поинтересовался самочувствием девушки и предложил провести по древнему строению, показать его самые интересные уголки:
   - Знаю, вначале это здание подавляет. Генемин не слишком хорошо управлял им, поэтому здесь царит запустение. Потребуется много времени для того, чтобы привести замок в надлежащий вид. И я постараюсь это сделать. Впрочем, уже сейчас, наводя порядок, мы обнаружили кое-что настолько потрясающее, что мне хотелось бы показать вам, моя милая гостья.
   Доротея охотно кивнула, но затем, спохватившись, спросила:
   - А почему вы не вместе с Алоном и...Рокуциком? Дымок сказал, что сегодня они изучают лабораторию этого страшного Бюрома.
   Меридор смутился ( Доротею даже умилила краска стыда, залившая лицо солидного немолодого мужчины):
   - Совестно признаться, но в лаборатории колдуна меня охватывает безотчетный ужас. Стараюсь, по возможности, не заходить туда.
   - Это совершенно нормально, - ободряюще сказала девушка. - Техномагия противоестественна, она не может не внушать страх человеку, не поддавшемуся еретической силе. Что ж, с удовольствием пройдусь с вами по замку.
   Доротея повернулась к двери, но Меридор, загадочно улыбнувшись, сообщил о том, что в древней крепости скрыто немало тайных путей. Он отогнул край поблекшего гобелена на стене напротив кровати, обнажив деревянную панель, украшенную резными завитушками. Потянув за одно из причудливых украшений, открыл проход. Заинтригованная маградийка шагнула за ним и с любопытством огляделась вокруг. Вся обстановка помещения, в котором они стояли, носила сугубо мужской отпечаток - от черного с серым цветов убранства до многочисленного оружия, развешенного на стенах.
   - Личные покои князя Генемина, - пояснил советник. - Лично мне здесь тоже не по себе, как-то неуютно. Однако приходится заходить сюда, потому что именно эта комната обладает одной удивительной особенностью... - Оборвав себя на полуслове, Меридор вдруг стушевался и поник.
   С удивлением наблюдала Доротея за тем, как этот солидный мужчина вдруг съежился, сгорбился и побледнел, ковыряясь в небольшой техномагической штучке, висевшей на стене. Засмотревшись, она слишком поздно поняла опасность его действий. Вспыхнул портал, советник грубо схватил девушку за руку и дернул, потащив за собой.
   В последнее мгновение Доротея почувствовала дуновение обжигающе холодного ветра неподалеку и, оглянувшись увидела квадрат другого портала, открывшийся рядом, и встретилась взглядом со своей ровесницей, выходившей оттуда. Глаза незнакомки блеснули гневом.
  
  
  ГЛАВА 32. РОДНОЙ СТАНОВИТСЯ ЧУЖИМ
  
  
   Пестрота вьющихся улочек Милявы зачаровывала Неллу-Михайлину. Островерхие крыши складывались в такую причудливую линию, что, казалось, можно было разглядывать ее бесконечно. Генемин, скрывая улыбку, наблюдал за своей восторженной спутницей. Самому ему это поселение не пришлось по нраву. Слишком уж отличались местные жители от тех, кого привык он видеть.
   Понятное дело, сейчас князь был одет весьма скромно, но ведь породу не спрячешь. Даже до того, как колдовство Бюрома, превратило подданных Генемина в покорных марионеток, простой люд при встрече с ним невольно гнул спину. Чувство высокомерия владетель впитал с молоком матери (а вернее, - кормилицы). И всю жизнь на Астании осознавал свою избранность. Аура власти подавляла и подчиняла любого из его подданных.
   Но здесь все было иначе. Идущие навстречу прохожие словно бы не понимали превосходства аристократа. Их позвоночники будто не привыкли сгибаться в поклонах, руки не норовили сорвать шапки при виде светлейшего, ноги не подгибались, дабы их владельцы бухнулись на колени.
   Наметанный глаз князя всего несколько раз выудил из толпы тех, в ком почувствовал "голубую" кровь. Но, как ни странно, судя по поведению, они, как и здешние плебеи, не ощущали сословной разницы. Вероятно поэтому простолюдины и мнили себя равными благородным. И, хотя Штефан предупредил Генемина о такой особенности Милявы, при виде наглых безродных глухое раздражение клокотало в груди князя. Его смягчало лишь присутствие прелестной девушки, идущей с ним рядом.
   Теперь, когда выяснилось, что Нелла-Михайлина принадлежит к древнейшему роду Астании, владетель избавился от тревожных мыслей о неправильности своего увлечения. Откровенно говоря, малолетний помощник Вострыша сразу вызвал у князя безотчетное чувство симпатии. Он отметил обычно несвойственную мальчикам грацию движений. Нежный овал лица подростка притягивал взгляд, и Генемину очень хотелось рассмотреть цвет постоянно опущенных долу глаз паренька. Тогда это заставляло его досадливо морщиться. Князю претила даже мысль о собственных противоестественных наклонностях. Поэтому он испытал невероятное облегчение, узнав, что под обликом молчаливого подростка скрывалась прехорошенькая девица.
   Но затем возникли другие сложности. В свои тридцать пять Генемин познал немало женщин. А так, как гипертрофированная гордость заставила обедневшего потомка древних королей, замкнуться в своих владениях, он не имел дела с дамами, равными себе по происхождению. Поэтому даже не допускал мысли о любви с теми, кого укладывал в постель. Впрочем, насильником он не был. Деревенские простушки не только безропотно, но и с радостью принимали мимолетное внимание красивого и знатного мужчины.
   Разумеется, где-то в обозримом будущем Генемин планировал брак с достойной его девушкой. Но так, как вольная жизнь вполне его устраивала, поиски подходящей невесты откладывались "на потом".
   Однако с Михайлиной он отчего-то с самого начала не смог представить себе легких, необременительных отношений. Более того, как глупый юнец, терялся в ее присутствии. Сначала объяснял свою непривычную робость благодарностью за спасение. Что и говорить, Лупи помог им бежать исключительно из-за привязанности к девушке. Но постепенно Генемин все же начал отдавать себе отчет в собственных чувствах. И это вызвало внутренний протест: негоже князю влюбиться в безродную. Осознавал, что следовало бы не церемониться с Махайлиной, переспать с ней и избавиться от сердечных мук. Не получалось. Не мог переступить невидимую грань, грубо потащив в кровать. Все неприличные намерения разбивались вдребезги, когда она поднимала на него большие ясные глаза, осененные густыми ресницами. В этой девушке были особые чистота и достоинство. И Генемин отступал, снова терзаясь и мучаясь от этой страсти, казавшейся ему постыдной.
   Встреча со Штефаном все переменила. Князю не слишком нравился сомнительный молодчик, но он готов был многое простить ему за то, что тот открыл тайну происхождения девушки. Конечно, не о таком родственничке мечталось Генемину. Но, по его мнению, все же в роли будущего шурина негодяй-аристократ был предпочтительнее честного плебея. Собственно говоря, Генемин и сам не являлся образцом человека высоко моральных устоев.
   ...Узкая улочка, вильнув, вывела их на треугольную площадь, окруженную ярко разрисованными бараками. Михайлина-Нелла опять восхищенно ахнула. Она остановилась, прижав руки к груди. Сияние света и цвета поначалу даже ослепило. Волна теплых добрых эмоций, разлитых вокруг, накатила, омыла свежестью. А еще даже на расстоянии девушку согревала нежность стоявшего рядом с нею мужчины. Счастье бурлило в ней, и хотелось поделиться им со всем миром.
   Возле треугольника клумбы расположилось музыканты. Женщина играла на непонятном инструменте, в котором сочетались струны и нечто, подобное флейте. Вихрастый парень потряхивал что-то вроде детской погремушки, сидевшая на каменном бордюре девчонка перебирала клавише аккордеона. Мелодия танцевала: кружилась, приплясывала, выкидывала задорные коленца. Но где-то в самой глубине ее жила едва ощутимая тревога. Нелле почудилось, будто кто-то невидимый пытается предостеречь: да, сейчас все замечательно, но расслабляться рано, впереди подстерегают опасности.
   Она зябко передернуло плечами. Генемин почувствовал неладное, сразу склонился к ней, вопросительно заглянув девушке в лицо. Ей стало неловко, не хотелось портить прогулку ни себе, ни ему, поэтому она кивнула на вход в ближайшее строение, возле которого примостилась опрятная старушка со своим нехитрым товаром, разложенным на видавшей виды табуретке:
   - Какие милые вещицы. Можно мне посмотреть?
   - Разумеется, - Генемин обрадовался возможности порадовать свою спутницу. Он уже давно хотел сделать ей подарок, да только все не мог решить, что именно придется по вкусу его любимой.
   Простенькие, на первый взгляд, переплетения бисера, если к ним приглядеться, поражали гармонией и утонченным неброским совершенством. "Совсем, как Нелла-Михайлина" - подумал князь, наблюдая, как тонкие пальчики перебирают украшения. Вот они замерли, коснувшись браслета с бирюзовыми, серебристыми и светло коричневыми бусинками, застежкой в виде крохотного ключика, казалось бы, нарушающей стиль плетенного изделия, однако на самом деле придающей ему оригинальность. И князь тут же поспешно обратился к старухе:
   - Что ты хочешь в обмен?
   Нелла нахмурилась, ей не нравилась надменная грубость, с которой Генемин разговаривал, обращаясь к простым людям. В окруженных морщинками глазах торговки блеснуло лукавство:
   - О, мне нужна совершенная безделица, почтенный лир. - Она немного помолчала, разглядывая князя, вопросительно приподнявшего бровь. - Я заберу вашу Спесь, товар в Миляве не слишком ходовой, но порой и на него находятся желающие.
   Гнев вспыхнул и прокатился по телу высокородного удушливой волной. Сжались кулаки, на лице владетеля заиграли желваки. Но осторожное прикосновение к локтю немного остудило его. В глазах девушки он не уловил насмешки. Между тем, бисерная ленточка легла на изящное запястье, старая торговка защелкнула застежку. Браслет так шел Нелле, что Генемин сдался и буркнул:
   - Что ж, забирай.
   Старуха поднялась, потянулась к его лбу. Была она сухонькой и маленькой, и князю пришлось немного наклониться вперед. Вначале он совершенно ничего не почувствовал. Однако, когда они пересекли площадь и опять запетляли по зигзагам переулков, внезапно понял, что Милява действительно очень славное поселение. Он больше не испытывал раздражения и злости при виде непочтительных прохожих. Конечно, князя по-прежнему не оставляла убежденность том, что простолюдины ему не ровня. Но этого внутреннего ощущения было вполне достаточно для хорошего самочувствия. Теперь ему нравилось вместе с Неллой-Михайлиной разглядывать веселую причудливую пестроту блошиного рынка.
   Время утратило власть над этой парочкой. И только, когда легкая вуаль сумерек, окутала поселение, оба почувствовали, насколько они устали и проголодались. Но в квартире, снятой Штефаном, их дожидался не только ужин.
   - Князь Генемин? - вкрадчиво произнес по-астанийски вальяжный господин. В руке он теребил снятый амулет-переводчик. - Приятная неожиданность. Вас ищут по всей Астании, а вы наслаждаетесь жизнью на другой Грани, в Маградии.
   - Ду Леонгард! - зло прищурившись, выплюнул ненавистное имя князь.
   Неллу затрясло. Прямо перед ней стоял заклятый враг, человек, разоривший их семью, уничтоживший ее родителей. Но брат, заметив ее состояние, неожиданно поднял руку и примирительно сказал:
   - Успокойся, сестренка! Не время вспоминать старые грехи и прошлые обиды. У нас есть дела и цели поважнее.
   - Что-о-о? - прошипела девушка. Она даже задохнулась от возмущения. - Ты собираешься простить убийцу отца и мамы? Нано, ты в своем уме?
   Обсуждаемый аристократ с любопытством посмотрел на нее и церемонно поклонился:
   - Хотел бы узнать ваше имя, госпожа, чтобы понять, чем вам не угодил.
   - Нелла Старская! Припоминаете? - девушка шагнула вперед, ей казалось, что она может задушить мерзавца голыми руками.
   Генемин стал рядом с нею, сверля глазами на Ду Леонгада.
   - Нелла! Князь! - гаркнул Штефан. - Ну-ка возьмите себя в руки! Астания в опасности! Мироздание трещит по швам, а вы, как малые дети... Ду Леонгард может стать нашим союзником.
   Первый министр перевел на него изучающий взгляд:
   - Любопытно. Но насколько мне помнится, у Старского-младшего была примечательная внешность.
   Штефан скривился, сунул руку в карман, и личина развеялась.
   - Разноглазый, - хором произнесли Мэглин Атти и Кероиль. В их голосах прозвучал страх.
   Впрочем, обладатель необычных глаз проигнорировал непонятную реплику. Он был занят примирением непримиримых сторон. И это заняло немало времени.
   Хотя Генемин и Нелла-Михайлина не притронулись к своим "переводчикам", Мэлин и Кероиль мало что понимали в разгоревшемся споре, потому что в нем доминировал Штефан, тоже перешедший на астанийскую речь. Ду Леонгард больше помалкивал, лишь изредка вставляя пару неведомых маградийцам слов. А Генемин не столько разговаривал, сколько рычал от бешенства. Но все же из взволнованных обвинений девушки Атти немного уяснила неприглядную роль своего обаятельного товарища по путешествию и теперь смотрела на него со все возрастающим сомнением, опасаясь не менее, чем подозрительного Штефана. Кероиль же только хмыкал, но губы его кривились в недоброй усмешке.
   Наконец, все угомонились. Хозяин комнаты снял стазис со стоявшей на накрытом столе еды:
   - Давайте, к столу! Квартирная хозяйка у нас отменная повариха. Ужин сегодня поздний. Думаю, все проголодались.
   Но Нелла, упрямо вскинула подбородок и заявила, что есть будет в своей комнате. Не говоря ни слова, брат наполнил одну из тарелок, передал ей и вопросительно посмотрел на князя. Желудок того урчал с неприличной громкостью. Генемин бросил смущенный взгляд на девушку и, дождавшись еле заметного кивка, уселся за один стол со своим врагом. Он убеждал себя, что согласился на это вовсе не потому, что одной тарелки ему явно бы не хватило, чтобы наесться. Нет, нет, ему просто необходимо не упускать из поля зрения ни скользкого будущего родственника, ни его очень и очень сомнительных гостей.
   Переживания лишили Неллу-Михайлину аппетита. Она рассеянно ковыряла в тарелке, невольно прислушиваясь к приглушенным стеной голосам. Трудно было не согласиться с вполне резонными доводами брата. Ей очень хотелось помочь ему разыскать Ренату и вернуть ее на родину, чтобы по всем правилам возложить на голову юной принцессы императорскую корону. Еще в детстве в сказках, что рассказывала мать, часто говорилось о важности сакральной церемонии коронации для благосостояния страны. Однако что-то царапало Неллу в поведении самого родного человека. Нано изменился. Очень изменился! И этот новый Штефан вызывал отчуждение и опаску.
   Перед сном он заглянул к ней, потрепал по голове, показался почти совсем-совсем прежним. И все же настороженная недоверчивость нетерпеливо ворочалась в душе. Затем в комнату постучал князь. Они не стали обсуждать случившееся, но даже по отдельным словам, междометиям и, в первую очередь, выражению лица Генемина было понятно, что его отношение к ее брату и его гостям сродни ее чувствам и ощущениям. Он показался ей гораздо более близким и родным, чем нынешний Нано. А потому, когда Генемин предложил подняться на нехарактерную для Милявы плоскую крышу их дома и подышать воздухом, отказываться не стала.
   Небо тоже было чужим. Незнакомый рисунок созвездий снова напомнил о том, что их забросило слишком далеко от родных мест, на иную Грань. Даже воздух здесь пах иначе. Князь расстелил на мелко рифленом покрытии дублет, отданный ему Штефаном. Маградийская ткань из неизвестного материала слабо и чуждо мерцала в темноте. Возможно, вот эта чужеродность всего окружающего заставила обоих с особой остротой почувствовать близость друг другу. Мужчина осторожно обнял девушку. Она не отстранилась, только замерла, задержав дыхание. И все остальное отодвинулось от этих двоих, растворилось, растаяло вдали.
   Но вдруг внизу на лестнице, ведущей на крышу, послышались шаги. Очарование исчезло. Генемин напрягся, затем резко вскочил, потянув за собою Неллу и подхватив дублет. Спустя мгновение она оказалась у него на руках. Расстояние до печной трубы он преодолел совершенно бесшумно (сказались охотничьи навыки). Завернув за квадратный выступ, они притаились.
   Позднее князь пытался, но так и не смог объяснить, отчего интуиция прямо-таки завопила ему об опасности. Но именно это не меньше, чем желание спасти репутацию Неллы-Михайлины заставило его поспешно спрятаться и напряженно прислушаться к прозвучавшим рядом голосам.
   - Вы уверены, что нас здесь никто не услышит? - трудно было не узнать характерный скрипучий голос угрюмого Кероиля.
   - Естественно, если я поставляю вокруг нас полог тишины, - с ноткой высокомерия ответил Штефан. - Просто внизу слишком много народу, уединиться трудно, а отойти в сторонку и отгородиться этим самым пологом, знаете ли, будет выглядеть подозрительно.
   Еле слышный хлопок внезапно отрезал все звуки, доносившиеся с улицы. Генемин сжал руку девушки. Впрочем, и без его подсказки ей стало понятно, что они тоже попали в зону действия полога, а, значит, могли не только слышать вновь прибывших, но и быть услышанными ими. Следовало соблюдать крайнюю осторожность.
   Между тем, разговор Штефана с Кероилем оказался совершенно неожиданным. Угрюмый тип прямо заявил, что его не интересует ни судьба далекой Астании, ни будущее Мироздание, ни удел его спутников:
   - Аристократишка думает, что если спас меня из Виртен Моруса, то я ему теперь буду лизать сапоги до скончания века. А баба и вовсе мне не нужна.
   - Даже так, вам посчастливилось побывать в логове Бюрома и спастись оттуда? Интересно, - вкрадчиво протянул молодой некромант.
   - Ничего интересного, - недовольно пробурчал Кероиль. - Но вот, что я вам скажу, я слышал, что в Холилэнде есть люди, которых действительно заинтересует эта информация. Мне подсказали, как выйти на них. Помогите мне добраться до этого рынка и будете со мной в доле. За иномирца, связанного с Бюромом и удравшего от него заплатят вдвое, а то и втрое больше обычного.
   - Вот уж не знал, что в Холилэнде торгуют иномирянами, - иронично заметил его собеседник.
   - Вы много чего не знаете, - снисходительно ответил угрюмый недомаг, не уловив насмешки.
   ...Полог тишины растаял, желавшие посекретничать удалились. Девушка с трудом перевела дух, но мужские руки все еще сжимали ее, а его губы словно бы невзначай коснулись нежной щеки. Только благодаря этим нескольким минутам промедления, они и не столкнулись со Штефаном, который почти сразу же вернулся в "безопасное для переговоров" место. На сей раз он привел сюда Ду Леонгарда.
   - Знаю, что вы были учеником и последователем Бюрома, - начал Первый министр.
   - Был. А вы, как я понимаю, внушили ему такое доверие, что даже оказались в заветнейших чертогах Виртен Моруса, - парировал молодой колдун.
   - Все верно, - вздохнул Ду Леонгард. - И только очутившись там, понял, как ошибался, поставив на него. И не я один. Послушайте, господин Старский, вряд ли я внушаю вам теплые чувства. Но я действительно сейчас ваш союзник. Ваш и всех тех обычных нормальных людей, которые просто хотят жить и выжить в жутком катаклизме, ожидающем всех нас. Буду откровенен, я узнал, что Бюром жаждет стать богом, вобрав в себя энергию всего сущего нашего Мироздания.
   - При всем своем уважении к вашему уму, слабо верю в то, что великий чернокнижник пустился с вами в откровения. - Штефан не скрывал своего скептицизма.
   После минутного колебания Ду Леонгард все же решился:
   - У нас уже почти не осталось времени, поэтому не стану скрывать истинного положения дел. В Виртен Морусе я встретился не с Бюромом, а с его искусственной копией, аватаром. Это существо подобно, но вовсе не идентично оригиналу. И я опять убедился, что природа сильнее нас, смертных. Даже эта великолепная копия куда примитивнее самого чернокнижника и к тому же отягощена чувством неполноценности, желанием переплюнуть своего создателя. Аватар не скрыл от меня многого из того, о чем умолчал бы технонекромант. А кое-что я узнал сам из некого техномагического устройства, к которому фантом не перекрыл мне доступа.
   - И что же вы выяснили?
   - О, лишь то, что нынешняя легкость передвижения между Гранями, как и засилье Морока - две стороны одной монеты. Вселенское равновесие нарушено соединением техники и магии, что действительно является противоестественным. Сейчас нас хранят несколько древних артефактов - опор Мироздания. Два из них находятся на нашей родной Грани. Один - в Астании, другой - в Горзакии. Это своего рода замкИ, запирающие дверь перед Хаосом. Ключами к ним являются несколько человек - Избранных.
   Бюром поставил себе цель заполучить и артефакты, и Ключи, а затем ввергнуть существующую Вселенную в хаос, энергию которого он собирается вобрать в себя, чтобы стать творцом, богом и повелителем новой Вселенной.
   Ду Леонгард резко оборвал свою речь, рвано вздохнул и очень тихо добавил:
   - Думаю, он безумен. Тысячелетняя жизнь, жуткие эксперименты, которые Бюром проводил на живых существах, разрушили его психику. Скорее всего и он сам погибнет в подобном катаклизме, но, сомневаюсь, что этот сумасшедший сейчас способен это понять. Вот поэтому нам необходимо сейчас попасть в Холилэнд, где, как я выяснил, есть тайный стабильный портал, привязанный не к месту, а к личности настоящего Бюрома.
   Криминальный глава этого рынка, как никто другой, тесно связан с чернокнижником и снабжает его нашими с вами земляками. Отчего-то именно выходцы из нашей Грани крайне нужны колдуну. Скорее всего, необходимы для его ненормальной затеи, точного объяснения этому у меня нет.
   - И как же получилось, что вам неизвестны абсолютно все подробности, у вас ведь была такая возможность выяснить все досконально? - в голосе Штефана все еще звучала издевка.
   - Перестаньте, - устало ответил Ду Леонгард. - У меня есть лишь слабые магические задатки, и в теории магии я подкован значительно слабее, чем вы. А потому понять всю информацию, что выдавал Большой Компитер Бюрома, я просто оказался не в силе.
   - Компьютер, - автоматически поправил его Штефан, прошелся по крыше взад и вперед, гневно топнул ногой. - Да, пожалуй, теперь я вам верю. Однако, вы шустрый молодчик, Ду Леонгард! Даже мне не удалось подобраться к этому техномагическому монстру. Бюром немного познакомил меня с небольшим его подобием, так называемым "ноут буком" для того, чтобы я помогал ему делать кой-какие расчеты. Потом, немного разобравшись, я сумел "влезть" в ту часть хранящихся там знаний, которую мой "мастер" хотел от меня скрыть. На этом и попался. Бюром засек меня. С трудом унес от него ноги... - Штефан опять начал прохаживаться по крыше, насвистывая маршевую мелодию. - Что ж, задача у нас непростая. Действовать нужно четко и слажено, не позволяя болтаться под ногами людям случайным. Эта дамочка Атти нам совершенно ни к чему, да и маг-недоучка тоже. А крохи информации, которой они владеют, делают обоих небезопасными для нас. Следовательно...
   - Следовательно вы не поняли главного, Штефан! - сдержанность оставила Первого министра. - Морок, как на дрожжах, растет на зле и ненависти, на крови и предательстве. Это не пустые слова. Недобрые чувства притягивают его, питают, ускоряют процесс дестабилизации. То, что вчера воспринималось, как мелочь, сегодня сродни пудовой гире. Остановитесь! Я и сам много грешил, замарал себя по уши, но больше не хочу. Это опасно, поймите! - Ду Леонгадр опять тяжело вздохнул. - Кероиль и мне внушает подозрения, но убивать его не стоит, просто нужно изолировать. А Мэглин Атти отправится с нами. Она очень мужественная и надежная соратница, на нее можно положится в самую трудную минуту.
   - Не ожидал, что благородство пустило в вас такие крепкие ростки. - Штефан явно был раздражен.
   - Это не благородство, а всего-навсего - здравый смысл, - Ду Леонгард с трудом сохранял свою хваленную выдержку.
   ...Давно отзвучали шаги на лестнице. Шорохи и звуки снова наполнили ночь. А князь и Нелла-Михайлина все так же стояли за печной трубой. Прикосновения к друг другу позволяли им преодолеть шок от услышанного. Наконец, девушка чуть отодвинулась и задала мучивший ее вопрос:
   - Неужели Нано готов убить доверившихся ему людей, даже не зная действительно ли они ему навредят или нет?
   Князю не хотелось разочаровывать ее, но и солгать он не сумел:
   - Насколько я знаю вашего брата, уверен, что он это сделает. Только теперь второй жертвой станет Ду Леонгард, в котором, как ни странно, пробудилась совесть. А вот Кероиля он, пожалуй, оставит в живых до поры до времени.
   - Не может быть! - с горячностью воскликнула Нелла и требовательно потянула князя за рукав. Да не молчите же, скажите, что вы пошутили!
   Но князь лишь покачал головой, и девушка поникла. Противоречивые чувства и стремления разрывали ее. Счастье обретения брата, считавшегося погибшим, сменилось отчаяньем, не хотелось верить, что Нано, которого она обожала с детства, которым так гордились родители, превратился в законченного негодяя.
   Она опять попыталась убедить себя и Генемина, что брат, должно быть, хитрил, пытаясь выяснить истинные намерения предполагаемых соратников (или противников?). Разозлившись на скептически улыбавшегося и качавшего головой мужчину, она выпалила главный аргумент:
   - Но ведь Нано тоже говорил нам всем об опасности, нависшей над Мирозданием. Он все понимает, ищет выход... - сказала и умолкла, потому что интуиция уже давно твердила ей о лживости, изворотливости и ненадежности брата.
   - Мих... Нелла, я понимаю вашего родственника гораздо лучше, чем вы, - лицо Генемина стало серьезным. - Не забывайте, что Бюром и меня купил своими обещаниями мирового господства. Знаете, какую эйфорию вызывают подобные перспективы? Скажу вам по секрету, появляется дикое желание идти к этой цели напролом, не считаясь ни с чем и ни с кем. Да, Штефан понимает, чем эта авантюра может закончится. Только, мне кажется, он уверен, что проведет Бюрома и сам окажется богом и повелителем нового мира.
   - Нам нужно предупредить эту милую женщину и Ду Леонгарда, - Нелла с трудом выдавила из себя эти слова. Невыносимо было думать о противостоянии с братом.
   - Не спешите, - князь устало потер лоб. - Не думаю, что Штефан совершит убийства в этом доме, да и вообще на территории Милявы. Как мне объяснили, этот рынок дает достаточную защиту тем, кто здесь находится. - Он хмыкнул. - Независимо от статуса и происхождения живых существ. Не назову себя сторонником такой уравниловки, но... сейчас такое нам на руку. Вероятно, "избавиться от лишних" ваш брат попытается во время перехода или путешествия, не знаю, что он задумал. В общем, утром поразмышляем и решим, как поступать.
   За завтраком Нелла-Михайлина была молчалива и рассеяна. Брат несколько раз бросил на нее изучающие взгляды. Постоянных слуг осторожный Штефан в Миляве нанимать не стал. Еду готовила квартирная хозяйка. Ее же горничная убирала у него трижды в хамюс. Поэтому грязную посуду со стола пришлось убирать гостьям. Поглядывая на приветливое лицо Мэглин, девушка взволнованно кусала губы. Почтенная дама ей нравилась, а знание о нависшей над той опасностью тяжелым грузом лежало на сердце.
   Справившись со всеми делами, Нелла предложила Мэглин немного прогуляться. Та с радостью согласилась, но Штефан попытался воспротивиться. Однако князь и Ду Леонгард в один голос заявили о безопасности Милявы, а заодно предложили сопровождать дам. Девушка нахмурилась, ей очень хотелось поговорить с лирой Атти наедине. Но, посмотрев, на зло стиснутые губы братца и нехорошо посверкивающие глаза Кероиля, она согласилась с этим предложением. Штефан неохотно согласился, но тут же вышел из комнаты, а вернувшись через пару минут, надел на руку сестры тонкий серебряный браслет, якобы для того, чтобы в случае опасности сразу же смог ее найти.
   Когда они вдвоем с Мэглин поднялись в свою комнату, чтобы переодеться, почтенная дама осторожно заметила:
   - Моя дорогая, вчера вы очень поздно вернулись в комнату. Не обижайтесь, но хочу по-доброму предупредить вас, этот молодой человек Генемин небезопасен и отнюдь не прост.
   - Поверьте мне, опасен не он!..- с горечью сказала Нелла и оборвала себя, внезапно подумав, что с Нано вполне сталось бы установить в комнате магическую "прослушку" да и свойства плотно застегнутого на ее руке браслета тоже были ей неизвестны.
   Кажется, Мэглин поняла опасения девушки. Она кивнула головой и лишь на улице тихо промолвила:
   - Обсудим все немного позже.
   Но тут неожиданно вмешался Генемин, хмуро предложивший завернуть в ближайший сквер, посидеть на лавочке и поговорить по душам. Объяснение он тоже взял на себя, как видно понимая, насколько Нелле-Михайлине тяжело признаваться в опасениях относительно собственного брата. Она же, предупреждающе подняв руку с подозрительным украшением, которое никак не удавалось снять, отошла подальше в сторону, разглядывая деревянные резные скульптуры, украшавшие сквер.
   Утренняя Милява сияла и светилась. Обнаженные ветви деревьев не стесняли простора, подчеркивали хрупкую красоту дня. По тропинке, неуклюже топая, пробежали малыши, закутанные поверх пальтишек в теплые пуховые платки, за ними, не спуская взглядов со своих чад, шествовали две молодые мамочки. Но даже эта жизнерадостная картина не прогнала уныния, охватившего троих, сидевших на лавке, и девушку, стоявшую поодаль. Затем Ду Леонгард встряхнул головой, огляделся вокруг и решительно произнес:
   - Я благодарен вам за доверие, князь. Постараюсь его оправдать. Не знаю, сколько времени у нас в запасе, поэтому хочу ответить откровенностью за откровенность. Должен открыть вам то, что может помочь остановить Бюрома. Хочу надеяться, что хотя бы кто-то из нас сумеет добраться до Холилэнда или же найдет верных союзников, которым сумеет передать эти знания...
   Они проговорили еще не менее часа, обсуждая детали. Князь было предложил Мэглин и Ду Леонгарду не возвращаться в квартиру Штефана. Но они отказались. Обычное путешествие в Холилэнд могло занять немало времени, а его как раз и не оставалось. Штефан утверждал, что у него есть возможность построить портальный переход на этот БД. Его магический дар позволял поверить такому заявлению.
   - Предупреждены значит - вооружены, - припомнила поговорку старой пиратки Мэглин. - Будем настороже и попытаемся сразу по прибытию в Холилэнд нейтрализовать Штефана.
   Генемин и Ду Леонгард с интересом посмотрели на почтенную даму, в чьем лексиконе вдруг прорезалась бандитско-флибустьерская терминология. Первый министр грустно улыбнулся:
   - Но вообще-то справиться с сильным магом отнюдь не просто. Нам с вами, достопочтенная лира, неплохо бы немного побродить по Миляве вдвоем. Попробуем отыскать кого-то из местных чародеев. Говорят, большинство из них заклятые противники печально известного технонекроманта. Как знать, может и получится выйти на этих магов и получить необходимую помощь.
   Он жестом остановил вскинувшегося Гнемина, указал на тоненькую фигурку, застывшую в стороне, напомнив об отслеживающем артефакте, навешанном на нее. Князь неохотно кивнул, соглашаясь с таким неоспоримым аргументом. Ду Леонгард с аристократической учтивостью подал руку Мэглин. Генемин проводил их задумчивым взглядом, встал и направился к девушке. Несмотря на все неприятности, его радовала возможность еще хотя бы немного побыть с ней вдвоем.
   Возвращались "домой" не спеша. Хотелось продлить эти чудесные мгновенья, да и не слишком стремились они опять увидеть физиономии Штефана и Кероиля, снова погрузиться в атмосферу лжи, обмана, подозрительности, напряженного ожидания опасности.
   Двухэтажное строение из золотистого песчаника под плоской крышей уже виднелось вдали, когда земля вдруг задрожала и вздыбилась, пошла чудовищной неестественной волной. Послышались крики "землетрясение!". Но князю в юности случилось побывать в далекой южной стране и там пережить это стихийное бедствие. То, что происходило сейчас и походило на него, и в то же время чем-то неуловимо отличалось. Подтверждая его неясные ощущения, Нелла-Михайлина воскликнула:
   - Магическая буря!
   Генемин вспомнил о ее наследственной чувствительности к чарам и содрогнулся. О подобной катастрофе упоминалось лишь в летописях трехтысячелетней давности в связи с гибелью легендарного материка Элизеума.
   Рядом, ломая брусчатку, начала вздыматься еще одна "волна", корежа аккуратный коттедж с выкрашенной в голубое мансардой. Могучий дуб, росший с ним радом, завалился набок, обнажив оборванные корни.
   Князь сгреб девушку в охапку, перепрыгнул через возникшую на мостовой трещину и побежал вперед. Но тут гул, стонущей почвы, начал стихать. Тротуар под ногами уже не раскачивался, как палуба корабля, попавшего в шторм, а только слегка подрагивал, постепенно успокаиваясь.
   Он даже не заметил, когда столкнулся со Штефаном и Кероилем, стоявшими у ворот их дома. Лицо Штефана раскраснелось, пот стекал с него ручьями, белки глаз молодого колдуна были в кровавых разводах. "От напряжения" - внезапно понял Генемин. А Нелла, которую он неохотно опустил на брусчатку, воскликнула:
   - Нано, ты смог это остановить?!.
   Брат кивнул и хрипло ответил:
   - Первую волну. Боюсь, будут еще.
   Он покачнулся, Кероиль поддержал его. Князю почудилось, что рука хмурого субъекта при этом скользнула в карман Штефана. Но тут их опять тряхнуло. Куда слабее, чем прежде, но едва державшийся на ногах Старский упал, увлекая за собой недомага. При этом что-то отлетело в сторону. Девушка изумленно охнула, наклонилась и подняла небольшой блестящий предмет. Кероиль издал нечленораздельный звук, сбросил навалившегося Штефана и рванулся к Нелле. Глаза его горели бешенством, в одной руке сверкнуло лезвие кинжала, в другой очутился техномагический револьвер, распространенный у бандитов.
   Князь попытался задвинуть девушку за спину, ощущая ужасную беспомощность из-за отсутствия оружия для того, чтобы защититься, со злостью выдохнул:
   - Вот сейчас бы в мою оружейную! В мой замок! - девичьи пальцы сжали его предплечье и....
   Вокруг потемнело, теперь дрожал и свивался петлями воздух, все окружающее - предметы, растения, люди - начало принимать немыслимые и неестественные очертания, то разрастаясь, то уменьшаясь в размерах.
   - Пространство искривляется! - голос прозвучал издалека, искаженно и смазано. Генемин даже не понял, кому он принадлежит: Штефану, Кероилю или Нелле. Впрочем, нет, девушка была рядом, немного впереди него. Она шагнула в открывшийся квадрат, на мгновение замерла, так что князь, двинувшись следом, наткнулся на нее. А потом поднял глаза и с изумлением обозрел свою собственную спальню в Астании.
   - Кто это? - недоуменно спросила Нелла-Михайлина. - Кто эта девушка?
   Генемин посмотрел вокруг, но, кроме них, в комнате никого не оказалось.
  
  
   ГЛАВА 33. "КРЫСЫ" БЕГУТ С КОРАБЛЯ
  
  
   Пушистые уши настороженно шевельнулись. Дымок приоткрыл глаза, недовольно встопорщил усы. Ему привиделся скверный сон. Возможно, тому причиной оказалось беспокойство, царившее в подвальных помещениях замка Генемина. Необыкновенно чуткий слух кота различал постукивание многочисленных крысиных лапок. Обычно такое означает, что серые полчища покидают опасное место.
   Дымок вспрыгнул в проем окна-бойницы, оттуда перебрался на карниз, нависавший над барельефным изображением родового герба князя. И вот так короткими перебежками-перепрыжками, проклиная архитектора и строителей, сделавших слишком мало выступов на стенах, взобрался на крышу.
   Прогулка по горбатившейся черепице между высоких башен была гораздо приятней. Но самый лучший обзор открывался с высоты так называемой вертолетной площадки, на которую вряд ли бы сумел забраться менее опытный и ловкий кот, чем он.
   Дымок обошел ее по периметру несколько раз, но нигде внизу не увидел живую серую реку сбегающих грызунов. И это заставило, призадумавшись, обеспокоиться еще больше. Крысы чуяли опасность, метались, но не понимали, куда именно нужно бежать. То есть бежать было некуда? Мысли кота приняли тревожный оборот. В такой ситуации следовало рискнуть: шагнуть во Внепространство и попытаться присмотреться к тонким материям. Он редко позволял себе подобное. Слишком уж сильным был всплеск чар, слишком долго и мощно фонило потусторонней магией в подобных случаях. Теперь же, когда в замке было несколько магов, и вовсе не хотелось привлекать к себе внимание. Но иного выхода Дымок, к сожалению, не находил. А интуиция его просто-таки исходила в воплях о смертельной угрозе для последнего оставшегося в живых представителя семьи, с которой Дымок несколько веков тому назад связал себя неразрывными узами фамильяра.
   За все годы, что древний териоморфный дух верой и правдой служил роду волшебников и ведунов, начиная с далекого прапрапрадеда молоденького мага, он всего несколько раз переходил в свою самую сильную потустороннюю ипостась. И, к сожалению, дважды это стоило жизни его хозяевам. Уже упомянутого прародителя захватил отряд "чистильщиков", возглавляемых свирепствовавшим тогда Белым Инквизитором. Увы! Дымок не сумел отбить своего владельца и спасти от костра. Правда, смог переправить его беременную жену и двоих детей в дальнее селение на отшибе Астанийской Империи и сберечь их жизни в тяжелые года лихолетья и разгула "белого" фанатизма.
   А во второй раз, помогая Пашиному деду сражаться с зачароваными фарами в Заполошном лесу, кот снова "раскрылся". Всплеск потусторонней магии привлек внимание могучего колдуна из-за Грани, который и уничтожил тогдашнего главу рода.
   Теперь, когда от большого и крепкого клана уцелел один-единственный лопоухий юнец, ступать в мир высшего астрала, привлекая к себе и связанному с ним магу слишком могущественные и зачастую недобрые силы, было невероятным риском. Но, с другой стороны, кот осознавал, что в любом случае приближается ужасный катаклизм. А потому медлить не следовало.
   Комок серого взъерошенного пуха казался совсем крошечным на такой неподходящей к архитектуре замка круглой плоской площадке, насаженной на шпиль центральной башни. Но вдруг он начал разрастаться, превращаясь в грозовое облако, оторвался от каменной "тарелки", взмыл ввысь и рассыпался искрами в раскате грома. Замок ощутимо тряхнуло.
   Рокуцик встрепенулся и застыл, ощущая волну чар необыкновенной мощи, незнакомого рисунка и запаха. Императорский маг, стоявший возле него, и вовсе захлебнулся в бурлении Силы, кипевшей вокруг. Он посинел, начал сползать по стеночке на пол. Маградиец едва успел подхватить его.
   Да, что там маги! Захлестнувшие округу чары почувствовали все обитатели этой местности. В "замороченных" словно влили энергию, они стали шустрее двигаться, более четко выполнять указания, потом "сдулись", замерли, затем опять задергались... Крысы в подполе заметались еще беспорядочнее. Птицы кричали и хлопали крыльями. Тревожно ржали лошади, заливались лаем собаки. Даже рыбы, ящерицы и змеи вели себя на редкость беспокойно. Ну а обычных людей охватила безотчетная эйфория, кое-кто из них даже смог различить в воздухе мерцающие потоки Силы. И следом за этим их накрыла безудержная паника.
   В этот миг никого из обычных смертных не оказалось в бывшей лаборатории Бюрома. И никто из них не смог увидел две неясные фигуры, возникшие рядом со сложным агрегатом, состоявшим из металлических трубок, проводов и...костей неведомых существ. Несколько мгновений призрачные близнецы колыхались в воздухе и меряли друг друга ненавидящими взглядами совершенно одинаковых глаз. Затем они начали материализоваться, но обрести плоть не успели, потому что появилась лапа, похожая на кошачью, но отличающаяся воистину гигантскими размерами, полоснула по призракам, два громких крика слились воедино, и лаборатория снова опустела.
   Дымок поморщился. Сумасшедший откат потусторонней магии едва не выдернул в Маградию из-за Грани Бюрома и его фантома. Их одновременное появление в помещении, буквально набитом некротехномагическими артефактами могло привести к необратимым последствиям. Фамильяр тряхнул головой и постарался сосредоточить взгляд на сверхтонких сущностях Внепространства. И, хотя он предполагал, ЧТО может увидеть здесь, картина, появившаяся перед его глазами, вызвала настоящий ужас.
   Сверхтонкие бежали! Бежали без оглядки, толкая и растаптывая друг друга, сминая все на своем пути. Куда там серой реке обычных крыс, спасающихся от стихийного бедствия!.. Бестелесные сущности, состоявшие из эфира и чистой энергии, сбились в массу такой плотности, что она вот-вот грозила материализоваться, переродившись в океан, способный затопить все Мироздание. И вся это немыслимое количество, подобно крысам, спасалось бегством с "тонущего корабля" - из этого самого Мироздания, которое трещало по швам, извиваясь в конвульсиях на предпоследнем вздохе.
   ...Замок еще раз тряхнуло. Грубые каменные плиты пола начали корежится, стены в два локтя толщиной пошли трещинами. Рокуцик и фары почти полностью исчерпали свои резервы, сдерживая каменную пляску. Но вряд ли им хватило бы магии для того, чтобы остановить безумство. Однако молодой волшебник почувствовал подпитку из неведомого ему источника, и через несколько минут стихия бушующих чар начала успокаиваться. Обессиленный маградийский маг свалился рядом с почти бездыханным придворным волшебником.
   В себя они пришли от громкого и недовольного голоса:
   - Хотел бы я знать, что происходит в моем замке?
   На самоуверенном мужчине не было княжеских регалий, одежда его отличалась крайней простотой, если даже не бедностью, но догадаться о том, что это владетель было совсем нетрудно. По осанке, по надменному взгляду, по схожести с висевшими в стылых галереях портретами предков. За спиной князя стояла тоненькая бледная девушка.
   Возвращение на родную Грань для Неллы оказалось не менее трудным, чем предыдущее "путешествие" в далекий чужой мир. Там беспокойство было оправданным: иной язык, неведомые существа, непонятные законы и обычаи. А что тревожило ее здесь, куда она вернулась уже не подневольной девчушкой, спасающейся от гонений, ежесекундно ожидающей разоблачения и смерти?
   Да, теперь князь Генемин не был далеким и страшным властителем судеб. Он стоял с нею рядом, заботливо поддерживал, глядел влюбленными глазами. И вот это оказалось не только непривычным, но и каким-то нереальным. Князь стал другим, впрочем, и она сама изменилась до неузнаваемости. В свое время, когда Вострыш посылал "Михайлика" с поручениями к князю в его опочивальню, отчаянно трусившая девушка боялась поднять голову, лишь исподтишка разглядывала убранство личных покоев властителя и с дрожью прислушивалась к надменному голосу, в котором нередко звучало раздражение.
   Нынче уже ее охватила непонятная злость, когда, шагнув из портала в спальню Генемина, увидела там неизвестную красотку. Правда, незнакомка тут же исчезла, будто растворилась в стене, а, скорее всего, скрылась в ином портале. Но настроения Нелле это не прибавило, скорее наоборот. Князя ее расспросы удивили, он уверял, что подобной девицы в его замке никогда не было, да и не могло быть. Впрочем, как выяснилось, он ошибался, как ошибалась и Нелла, принимая ту девушку за... За кого? Она сама не смогла тогда ответить на мучивший ее вопрос. Кому, кому, как не ей, еще в бытность "мальчонкой на побегушках", хорошо было известно, что в замке любовницы Генемина не проживали и даже, как правило, не оставались на ночь.
   Замок тоже переменился. Длинные коридоры утратили гулкость пустоты. Они наполнились громкими мужскими голосами, басовитым смехом, не всегда приличными шутками. Хранящие запах и цвет веков своды уже давно не видели таких бравых молодцов, как те, что прибыли в отряде Алона. Живые ясные глаза на резко вылепленных лицах воинов, уверенные движения - все контрастировало с застывшими взглядами механически шаркавшей ногами княжеской челяди. Древнее княжеское гнездо пробудилось от навеянной колдуном спячки.
   Хотя Генемин и не хотел себе в этом признаваться, но рыжеусый командир стражников и его изуродованный шрамами помощник ему понравились. Эти суровые воины, державшие подчиненных в крепкой узде, вызывали уважение, были ему близки и понятны. К тому же, князь лишь сейчас осознал, какую тоску навевала на него замороченная прислуга и отупевшая стража замка. Впрочем, возможно, и сам он, нынешний, немало переживший на Маградии, по-новому увидел влияние Морока и впервые ему ужаснулся. Блошиные рынки с их невероятным разнообразием обитающих там существ помогли Генемину спокойно принять фаров. А вот императорский чародей ему совершенно не пришелся по вкусу. Чем-то неуловимым напоминал Магрибоска. Так и хотелось по вновь приобретенной привычке послать его к блошиной бабушке.
   Рокуцику же Генемин сочувствовал от души. Он хорошо понимал чувства влюбленного мага. Тот просто не мог почти ни о чем говорить, кроме канувшей в неизвестность Доротеи. И то, что вместе с нею исчез бывший советник князя Меридор вовсе не внушало маградийцу оптимизма.
   Совершенно неожиданно для князя, усложнились отношения с Неллой-Михайлиной. В Маградии их объединило то, что оба ощущали себя пленниками и чужаками. Тогда в мечтах Генемин представлял себе возвращение в родовой замок, окутанным розовым флером. Он собирался окружить девушку заботой, осыпать подарками, сделать романтическое предложение руки и сердца, а затем устроить такое роскошное бракосочетание, что о нем в его уделе слагались бы легенды.
   К сожалению, все эти фантазии не имели ничего общего с действительностью. Едва вступив в свои владения, князь попал в водоворот событий. Прежде всего, пришлось пережить малоприятное разбирательство с Алоном и дворцовым магом. Что ни говори, отречься от связи с Бюромом никак не получилось бы. Да гордость и не позволила бы князю так поступить. Другое дело, что, как выяснилось, некротехномаг применил к нему заклятье подчинения. Первым гнусные чары разглядел Рокуцик. Хмурый императорский маг вынужден был это подтвердить. Придворный волшебник недовольно передернул плечом, окутанным очередной темной мантией, и неохотно согласился считать владетеля не сообщником колдуна, а таким же потерпевшим, как и "замороченная" челядь.
   С одной стороны, князь испытал облегчение. Страшно было не только оказаться в застенках или даже на плахе. Нет, в первую очередь, его ужасала то, что Нелла могла остаться без его защиты и поддержки. Но, с другой стороны, Генемин испытывал почти детскую обиду на Бюрома, который обвел его вокруг пальца. Князь никогда не грешил излишней доверчивостью и не мог себе простить, что так опростоволосился и попался на крючок злодею. Алон и Велес, кажется, понимали его состояние и чисто по-мужски сочувствовали Генемину. Зато придворный маг, недовольный, словно охотник, упустивший добычу, как водится у людей не слишком удачливых и злопамятных, свое раздражение изливал в язвительных замечаниях. Заметив, как неприятно Генемину вспоминать о его проклятой зависимости от Бюрома, он постоянно возвращался к этому, словно бы невзначай расковыривая и без того ноющую душевную рану князя.
   Суета с выяснением обстоятельств того, как Бюром попал в замок и что успел здесь натворить, заняла немало времени. К тому же, в связи с исчезновением Меридора и Вострыша, князю пришлось с головой окунуться в хозяйственные хлопоты. Вот когда он по-настоящему понял, чего лишился, позволив отдать своих подданных во власть Морока. Обычная челядь не могла принимать абсолютно никаких решений. Даже для самых простых действий, вроде того, чтобы утром встать с постели, умыться и приступить к выполнению своих обязанностей, слугам требовалось услышать приказ. У замковых стражников воля и способность рассуждать были подавлены, но не искоренены полностью, поэтому, получив общие распоряжения, они хотя бы могли контролировать рядовую прислугу. Но все же управлять большим хозяйством, опираясь на этих тугодумов, оказалось задачей невыполнимой.
   Старейшины фаров и Рокуцик, немного поэкспериментировав, вернули в норму двух слуг, которые попали к Бюрому накануне его похищения и еще не успели полностью подпасть под разрушительное влияние Морока. Они обещали попытаться очистить и полностью "замороченных" от заклятия, но предупредили, что процесс этот долгий, чароемкий, и полное возвращение несчастных к нормальной жизни весьма проблематично. А, кроме всего прочего, эта процедура пока что откладывалась, ибо возникли более насущные проблемы. И если вначале обезумевший от горя Рокуцик заставил всех включиться в поиски Доротеи, а заодно и Меридора, то затем даже это происшествие перекрыло светопреставление, потрясшее ПрОклятый Замок и его окрестности. Оба чародея, "гостившие" в замке, констатировали сильнейший целенаправленный выброс потусторонней магии неизвестного происхождения. Впрочем волшебник, состоящий на императорской службе, глубокомысленно заметил, что упоминания о подобном пару раз встречалось в летописях. Последнее произошло в поселении довольно близком, расположенным сразу же за Заполошными лесами. Что-то там было связано с неким семейством колдунов и знахарей. Но больше ничего конкретного поведать императорский маг не мог, потому как, по его собственному признанию, эти обрывочные знания осели в его голове со времен студенчества, а с той поры утекло слишком много воды.
   Не имевший никакого представления об истории астанийской магии Рокуцик выдал иные сведения, почерпнутые уже на собственной Грани. В анналах чародейства Маградии хранились воспоминания об умении фамильяров могущественных волшебников открывать переход во Внепространство, где роились особо тонкие материи и сущности. Было известно, что подобные действия, во-первых, были возможны, когда нарушалось извечное Равновесие Всемирья, которое было связано с четким разделением магии и техники по разным Граням. Во-вторых же, подобный разрыв границы, разделяющей Пространство и Внепространство в свое время привел к катастрофическим последствиям, включая гибель огромного континента. При последних словах придворный чародей меланхолически заметил, что подобный катаклизм в незапамятные времена произошел и в их собственном мире.
   Рокуцик бросил на коллегу внимательный взгляд и завершил свое повествование итоговым заявлением:
   - Именно поэтому в ряде блошиных рынков Маградии, как и на Астании, соединение магии и техники объявлено вне закона. А есть поселения, где запрещены петы, ибо фамильяры чародеев обычно маскируются под обычных домашних любимцев, скрывая свою взрывоопасную суть.
   Эти слова заставили вздрогнуть Дымка, заглянувшего в библиотеку Замка, где происходило совещание, в котором принимали участие Алон, Велес, оба чародея, старейшины фаров и с трудом отстоявший это право князь Генемин.
   Фамильяр был истощен двойным переходом - во Внепространство и обратно. Отслеживание потока бегущих из Мироздания тонких сущностей тоже далось ему нелегко. Больше всего кот мечтал отлежаться в тихом уголке, восстанавливая опустевший резерв. Поэтому и направился сюда, рассчитывая на покой в царстве молчаливых книг. Углядев же пестрое сборище, вначале хотел незаметно ретироваться, но сказанное Рокуциком заставило просочиться в помещение, стараясь не привлекать излишнего внимания, и затаиться между книжными шкафами с тем, чтобы прослушать небезопасные для него дебаты.
   К его облегчению, тема опасных фамильяров не вызвала особого интереса. Спор свелся к тому, какие действия являются первоочередными. Маградийский маг требовал допустить его к перчатке, открывающей портал на Маградию, куда, как он подозревал, Меридор утащил Доротею. Алон, Велес и придворный маг настаивали на продолжении поисков принцессы Ренаты, потому что нельзя было откладывать ее коронацию. Однако, они затруднялись объяснить, что для этого нужно сделать: исследовать имеющиеся артефакты Бюрома или же продолжить объезжать территорию Астании. Молчавшие фары долго и терпеливо слушали эту малопродуктивную перебранку, а затем перебили спорщиков.
   - Вы собираетесь искать девушек, даже приблизительно не представляя, где они находятся, - хмыкнул Бельтай-Ги.
   - А для того, чтобы обойти и здешнюю Грань, и вашу, Рокуцик, понадобится не одно десятилетие, - ехидно ухмыльнулся Ринг-Хо.
   - Между тем, час Ч приближается, - Бельгтай-Ги с чувством превосходства щегольнул непонятным выражением.
   - Да, вроде бы, осталось недолго, - подвердил его собрат. - А потом уже не надо будет никого разыскивать.
   - Почему? - покрытое шрамами лицо Велеса выразило недоумение.
   - Потому что станет некому и некого...- на детских личиках обоих старейшин появилась странная гримаса, то ли они улыбались, то ли сдерживали рыдания.
   - И что вы предлагаете? - жестко спросил Рокуцик. Придворный маг при этом согласно кивнул головой, Алон еще сильнее нахмурился.
   - Мы для этого не обладаем достаточной информацией, - пожал плечами один из крошек. - Для подобных решений нужно иметь более ясное представление о том, что происходит, но...
   - ...но, - подхватил писклявый голосок второго фара, - здесь есть кое-кто, вроде бы побывавший во Внепространстве и кое-что увидевший. - Бельтай-Ги взлетел в воздух, мгновенно преодолел расстояние до книжного шкафа поодаль и отвесил церемонный поклон. - Господин фамильяр, не стоит прятаться, нам очень нужны ваше мнение и ваша помощь.
   Хотя к словам старейшин на совещании прислушивались, рассказ Дымка был принят весьма неоднозначно. Командир отряда имперских стражников и его заместитель просто не воспринимали всерьез пушистого фамильяра. С их точки зрения, дымчатый кот должен был ловить мышей или, в крайнем случае, мурлыкать у камина для развлечения прекрасных дев и престарелых дам и уж никак не мог служить источником ценной информации или давать советы. В отличие от них, князь хорошо помнил Лупи, спасшего их с Неллой из лап Магрибоска, и теперь к волшебным животным относился с большим уважением. Маградиец тоже испытывал к пету пиетет. А вот маг в черной мантии поглядывал на Дымка весьма недоброжелательно.
   Но все же то, о чем поведал Пашкин фамильяр, оказалось потрясением для всех. Поэтому, когда кот умолк, в библиотеке повисло тяжелое молчание. Наконец, Бейталь-Ги уважительно спросил кота:
   - Не кажется ли вам, что, в первую очередь, необходимо выйти на Бюрома и сразиться с ним? Ведь если не остановим его сейчас, всех нас ждет неминуемый и скорый конец.
   Но прежде, чем Дымок, успел ответить, вскочил Рокуцик и взволнованно произнес:
   - Сразиться, безусловно, необходимо! Я уверен, что роковая перчатка перенесет меня куда-то неподалеку от того места, где обретается этот негодяй.
   Придворный маг поддержал коллегу. При этом трудно было не заметить, что он просветлел лицом от сознания, что слишком бойкий собрат по профессии покинет Астанию. А вот Генемин внезапно подал голос и рассказал о том, что, когда Магрибоск и Пулюк пытали его, они перебросились непонятной фразой о Разломе в Мироздании, который требует все новых и новых жертв, давая взамен Силу их повелителю.
   Слово "Разлом" повисло в воздухе, отдавая режущим предчувствием накатывающей опасности. Но тут в коридоре раздались крики и топот. Резко распахнулась дверь. Вбежавшая Милица даже не подумала просить прощения за столь неприличное вторжение. Обычно опрятная женщина была растрепана и бледна:
   - Там, - запинаясь с трудом выговорила она, - там... на кухне разделывали свинью... Она вскочила, полтуши... прыгает на двух ногах, как живая. И куры... они безголовые, но тоже ожили... И дрова у печи пустили побеги, покрылись листьями...черными, будто хлопья сажи.
   - Разлом, - выдохнул фамильяр. - Он ширится, стирает границу между жизнью и смертью, живым и мертвым.
   Все пришло в норму уже через час. Но спокойствия обитателям замка это не прибавило. Рокуцик, придворный маг и фары поднялись в лабораторию Бюрома. Ринг-Хо и Бельтай-Ги утверждали, что чувствуют техномагические артефакты и могут попытаться настроить перчатку-портал на ауру Бюрома с тем, чтобы не пришлось гоняться за ним по всей Маградии.
   Алон остался в библиотеке, чтобы порыться в анналах сверхъестественных событий, случившихся в их мире ( к его удивлению, среди княжеских фолиантов оказалось немало трудов на эту тему). Велес отправился проверять боеготовность своего отряда. По его убеждению, вынужденная остановка в замке расслабляла воинов.
   Милица вернулась на кухню. Там под ее присмотром и с помощью двух избавленных от Морока слуг следовало навести порядок и заняться подготовкой к обеду.
   Князь, наконец-то, оказался предоставленным самому себе и поспешил на поиски Неллы-Михайлины.
   Они столкнулись возле винтовой лестницы, ведущей на смотровую площадку северной башни. Генемин невольно залюбовался тонко очерченным лицом девушки. Оно было задумчивым и грустным. Князь обеспокоенно спросил, что стряслось. Но Нелла отрицательно покачала головой. Поднимаясь с нею наверх, владетель впервые порадовался неудобным ступеням: его вдохновлял повод, поддерживая любимую, будто невзначай приобнять ее за талию. Она не отстранилась ни на лестнице, ни на небольшом каменном выступе, окруженном стеной в три четверти человеческого роста.
   Со смотровой площадки открывался прекрасный вид: лента струящейся внизу реки отливала серебром, вдали виднелась зубчатая кромка леса. Отсюда Заполошье выглядело безобидным кружевом на фоне бледного неба. Казалось, все дышало умиротворением и покоем. После суматохи и волнений этот неожиданный контраст вызвал у князя невероятный подъем и неописуемый восторг. Генемин чуть крепче прижал к себе девушку. Наконец-то они вместе оказались в его родовом гнезде. И теперь ему были по плечу любые свершения. К блошиной бабушке рассуждения магов и фамильяра. Генемин ощутил себя подлинным властелином жизни. Хотелось поделиться этим пьянящим чувством с той, что стала ему дороже всех на свете. Широким жестом обвел он раскинувшуюся внизу землю и не без пафоса заявил:
   - Мне хотелось бы подарить тебе не только этот скромный удел, но всю прекрасную Астанию!
   Девушка подняла на князя испытующий, несколько удивленный взгляд. Темно серые глаза князя в ярком свете дня показались ей синими и даже с оттенком аквамарина. На фоне смугловатого лица и темных волос они отчего-то выглядели бесшабашными, до неприличия чувственными и необыкновенно притягательными. Внутри что-то дрогнуло, отзываясь на прикосновение мужчины сладким томлением. Но одновременно Нелла испугалась собственной реакции и попыталась отстраниться. Левая бровь Генемина изогнулась более привычного. Князь недоуменно посмотрел на внезапно нахмурившуюся девушку.
   - Михайлина! Ох, прости, Нелла!.. Никак не могу привыкнуть, - князь по-мальчишески пятерней взъерошил свои отросшие за время скитаний кудри. - Разве тебе не хотелось бы видеть меня василевсом Астании, а не захудалым князьком? А себя - рядом со мной моей королевой... - Сказал и посмотрел на нее требовательно и немного смущенно.
   Нелла вздрогнула, краска залила ее вплоть до кончиков ушей. Генемин нетерпеливо притопнул ногой, его потемневшие глаза отливали еще более густой и волнующей синью, распахнутый ворот рубахи открывал сильную смуглую шею.
   Все внутри девушки рвалось навстречу этому красивому, сильному такому желанному мужчине, но она отступила и качнула головой:
   - Мой князь, вы уверенны, что править империей вам по плечу?
   Ее слова ударили Генемина, он отшатнулся, нижняя губа оттопырилась и вздрогнула, как у обиженного ребенка, а в голосе появился надменный холодок.
   - Вы сомневаетесь, госпожа Старская? И чем же я не вышел? Происхождение подвело? Представителю старой династии корона не по размеру? - он нарочито не упоминал больше свое внезапное скомканное предложение руки и сердца.
   Унять безумно колотящееся в груди сердце у Неллы не получилось, но она бестрепетно взглянула ему в глаза:
   - Дело не в происхождении, а в поступках. Не сердитесь, князь. Попытайтесь трезво оценить свои поступки. Мне довелось жить среди ваших крестьян, а потому знаю, на какую жуткую участь обрекли вы своих подданных. Обрекли, не задумываясь, потому что видели в них просто рабочий скот, а не живых людей. Я недавно узнала, что в других уделах ваши земли именуют прОклятыми. А теперь вы хотите занять трон и так же, как свой удел, погубить всю империю?
   Смуглое лицо князя залила бледность, красивый чувственный рот сжался в тонкую нить. Он теперь уже гневно топнул ногой, ничего не отвечая девушке, развернулся и покинул площадку.
   Владетель несся, не разбирая дороги, переполненный злостью и обидой. Коридор резко свернул налево, стремительно шагающий князь налетел на человека, спешащего навстречу. Тот упал. Остановка привела князя в чувство. Спала застилавшая взор красная пелена. На полу скорчился слуга в потертой ливрее.
   - Смотри, куда прешь, смерд! - Княжеский гнев нашел выход.
   В свете магических светильников Генемин хорошо разглядел глаза слуги. Привычную пустоту в них сменило осмысленное выражение. А еще в них блеснула ненависть. Князь оторопел, вскинул было руку для удара, но внезапно будто снова услышал грустный голос Неллы и ее уничижительные слова. Невольно слегка отступив назад, он хрипло через силу вымолвил:
   - И я тоже хорош! Бегу, ни на кого не глядя. - Наклонился и протянул простолюдину руку. - Вставай, парень, хватит валяться. С тобой все в порядке?
   ...Нелла вышла на задний двор. Она дышала тяжело и неровно. Ветер плеснул в лицо запахи хозяйственных пристроек. "Благоухало" навозом и отбросами. Она огляделась в поисках тощей фигуры золотаря, всегда копошившегося у "нужного" рва. Но человека, спасшего ее от голодной смерти и ставшего кем-то, вроде приемного отца, нигде не было. Весьма возможно, его уже не было в живых. За время ее отсутствия о бедняге и его жене вряд ли кто-то заботился, а ведь эти добрые люди, подпав под влияние Морока, даже о еде не вспоминали сами, им необходимо было об этом напоминать. Обычная княжеская челядь подчинялась указаниям более вменяемых стражников. Но кто из них обращал внимание на никчемного золоторя.
   Опять накатило горькое понимание, что очаровавший ее Генемин ничуть не лучше Нано. Непомерные амбиции толкают его к борьбе за власть, а, значит, к измене, интригам, кровопролитию. Нелла устало потерла виски и задалась вопросом, отчего она так безоговорочно поверила князю, обвинившему ее брата в намерении совершить убийства. Быть может, они оба неправильно истолковали подслушанные разговоры Нано с Кероилем и Ду Леонгардом? На душе стало муторно, терзало чувство вины перед самым родным человеком.
   - Мне нечего здесь делать, - торопливо сказала себе Нелла Старская. - Генемин вовсе не герой моего романа. Не надо оправдывать его поступки лишь только колдовским влиянием чернокнижника. Он и без того польстился на посулы Бюрома и в результате погубил немало людей. Не верю ему. Мне необходимо вернуться к Нано и все-все выяснить. Брату я действительно нужна. А князь найдет себе другую невесту, под стать себе, такую же властолюбивую и беспринципную.
   Погрузившись в свои переживания, девушка, не разбирая дороги, шла по мрачным коридорам замка. Впереди, за поворотом, послышался спор. Писклявые фары убеждали Рокуцика, что нужно сперва пообедать, а уж затем заканчивать настройку портала и отправляться на Маградию. Тот, нехотя, согласился. Голоса удалились и стихли.
   Лицо Неллы прояснилось, она приняла решение и поспешила к лестнице, ведущей в бывшие владения технонекроманта. Дверь в лабораторию не заперли, все так же полагаясь на ужас, который она вызывала у большинства обитателей замка.
   Скрипнула дверь, затворившаяся за спиной девушки. На постаменте знакомо поблескивала металлическая "рыцарская" перчатка.
   ...Очередной портал "сшил" далеко отстоящие в реальности Грани. Резко колыхнулся поток сверхтонких сущностей во Внепространстве. Они метались и скулили, предчувствуя гибель Мироздания, устремлялись в неизвестность иных Измерений, где, возможно, удалось бы продлить существование.
   Разлом изогнулся, вспучивая векторы Силы в попытке удержать расползающуюся трещину. В туманном мареве противоборствующих энергий материализовалась еще одна девичья фигурка.
  
  
   ГЛАВА 34. ХИТРОСТЬ ПРОТИВ СИЛЫ
  
  
   Мелодия плыла над прихотливыми изгибами крыш, над людьми в не по-зимнему яркой одежде. Свен улыбнулся, наблюдая за тем, с каким любопытством вертит головой Рыжик. Он и сам получал наслаждение на извилистых улочках Милявы, где всегда царил дух веселья и приподнятого настроения.
   - Удивительное поселение, - задумчиво сказал Чернолис. - Вроде бы люди здесь обычные, но в то же время...- он замолчал, подыскивая нужные слова.
   - Не совсем обычные, - в глазах Свена появился лукавый блеск. - Знаете, есть растения и приправы, которые либо любят, либо терпеть не могут, вроде кориандра. А все потому, что физиология людей рознится, рознятся ощущение запахов и вкусов. Точно так же, к сожалению, различается у многих разумение добра и зла, справедливости и бесчестья, правды и кривды, хотя для этих понятий, бесспорно (в отличие от вкусовых пристрастий), существуют объективные моральные критерии. И реакция на Миляву, зависит, скажем так, от "физиологии" душевной: от степени нравственности или безнравственности. Здесь неуютно лжецам и негодяям всех мастей. Поселение словно отторгает их. Даже если попадают сюда, как те подонки, что нам повстречались, долго не выдерживают, бегут, ускользают... Воздух этой земли полон миролюбивого созидательного волшебства. Вслушайтесь в здешнюю музыку, она не просто прекрасна...
   Вильнув в очередной раз, улочка вывела их на треугольную площадь. Возле центральной клумбы на складном стульчике сидела дама, игравшая на необычном инструменте. Поодаль высокий молодой человек разбрызгивал краски из баллончика на оштукатуренную стену одного из длинных низких домов, обнимавших маленькую площадь с трех сторон.
   В этом небольшом, почти полностью замкнутом пространстве магия звуков была еще более ощутима. Мужчины замерли, завороженные и околдованные. Чернолису вдруг показалось, что он видит трепет мелодии, сплетающейся в сияющие ленты, которые охватывают все вокруг. Музыка спиралью взмывала ввысь из-под тонких пальцев худенькой женщины с одухотворенным лицом. Обернувшись к своим спутникам, Чернолис поймал согласный кивок Свена. В глазах рыжего торговца тоже светилось потрясение.
   Внезапно мелодия сбилась, одну из ее лент потянуло к себе нечто темное, лихое, чуждое этому прекрасному месту. Музыкантша побледнела, напряглась, страдальчески закусив губу. Ее тело выгнулось, пальцы словно свело судорогой, на висках вздулись вены. Чернолис инстинктивно вскинул руку с кольцом Силы и Подчинения, заставляя темноту отступить. Наваждение исчезло, но астаниец ощутил невероятную слабость, покачнулся и упал бы, если бы его не подхватили крепкие надежные руки спутников. Они подвели едва державшегося на ногах мужчину к ограждению клумбы и, прежде чем усадить на широкий каменный бордюр, оба, не сговариваясь, влили в гранит толику магического тепла, а затем поделились энергией с товарищем, обессиленным магическим поединком с неизвестным противником.
   Музыкантша отложила свой необычный струнно-духовой инструмент и подошла к пострадавшему. Ступала она тоже с видимым трудом, выглядела резко постаревшей и изможденной.
   - О, лир! Как вы себя чувствуете? Вы меня слышите?
   Чернолис смог лишь опустить и поднять веки. А дама взволнованно продолжила:
   - Вы совершили невероятное! Вот уже несколько дней я пытаюсь с помощью своего Дара защитить Миляву от темного колдовства, грозящего ей гибелью. Но с каждым разом делать это все труднее. Кто-то могучий и жестокий нападает внезапно, пытаясь разрушить защиту, которую мы с моими друзьями, каждый по мере своих возможностей и таланта, построили вокруг нашего поселения. Некоторые из магов скончались в этой неравной борьбе. Я думала, что сегодня мой черед, но вы сумели дать отпор колдуну. Мне еще не случалось видеть, чтобы его нападение было отбито с такой силой и быстротой.
   Чернолис помотал головой, пытаясь разогнать пелену, застилавшую глаза. Когда зрение немного прояснилось, первое, что увидел, была стена здания, на которой из вороха разбрызгиваемых красок уже проступала картина. Изображение поразило его не меньше, чем музыка и недавний стремительный поединок. Свен, поймав взгляд астанийца, тоже обернулся в ту сторону. А женщина пытливо разглядывала их обоих. Губы ее тронула едва заметная улыбка, а в голосе прозвучала гордость:
   - Гюн невероятно талантливый художник. И Дар его позволяет иногда отображать тех, кому предназначена важная роль в предстоящих событиях, а еще - истинные взаимоотношения и связи между этими людьми. Невероятно, не правда ли? Присмотритесь, думаю, то, что вы видите, предназначается именно вам.
   Астаниец ничего не ответил ей. Он пристально смотрел на изображение юной девушки, растерянно застывшей между двоих протянувших к ней руки молодых людей. Оба полуобернулись к этой прелестной особе, и лица их были хорошо видны. Простоватый паренек слева от нее, выглядел неуверенным в себе и был полной противоположностью второму - аристократической наружности, находившемуся по правую руку от растерянной девушки и весьма покровительственно поглядывавшему на нее. И вот этого надменного молодчика чиновник по особым поручениям знал даже слишком хорошо.
   В свое время Чернолису буквально чудом удалось спасти наследницу престола от любовного заклятия, искусно сплетенного колдуном, чья молодость не помешала ему достичь немалых высот в запрещенном чародействе. Тогда поймать негодяя не удалось, он умудрился обвести вокруг пальцы имперскую службу безопасности и скрылся в неизвестном направлении. Но обрывочные слухи указывали на то, что молодчик примкнул к печально знаменитому колдуну Бюрому.
   - Не может быть...- выдохнул сквозь зубы Свен. Он не мог оторваться от лица простоватого парнишки, над головою которого кружил ястреб.
   - Птица - ваш аватар? - с неожиданной прозорливостью спросила музыкантша.
   - Мой фамильяр. - отчего-то слова давались седому волшебнику с трудом. - Я оставил его защищать своих близких, но, полагал, что все они погибли...
   Рыжику же были знакомы оба молодых человека, хотя один из них в свое время предстал перед ним лишь в астральном теле. Но только теперь он обратил внимание на одну общую черту, почесал голову и подвел итог:
   - Гляди-ка, оба гетерохромы. А ведь это штука редкая. Но, когда я видел черноволосого, то, вроде бы, он был черноглазым. И вообще, немного не таким, скорее всего замаскировался тогда личиной. Только я не путаюсь, точно это был он... Страшноватый тип. По-моему, даже некромант, и техномагией от него несло. Ну, а русый парнишка, он действительно Светлый, он-то душу свою мне показал. Тут не ошибешься.
   Молчаливый художник вдруг тоже подал голос. Обращался он, кажется, к самому себе, словно не веря тому, что сам же изобразил на стене:
   - Интересные украшения валяются под ногами этой троицы: расколотая корона, перстень с дубовым листом, разбитый медальон. Что же на нем было?..
   - Изображение льва, - коротко бросил Чернолис. Он не на шутку встревожился. Очарование исчезло, уступив место жгучему беспокойству. Астаниец повернулся к своим спутникам. - Мы теряем время. Сейчас не до прогулок. Вы обещали мне помочь с поисками внучки, но пока что мы не выяснили даже намека на то, кто ее похитил и куда утащил.
   Художник склонил голову набок, пристально разглядывая чиновника по особым поручениям, потом взял из стоявшей у его ног коробки несколько баллончиков. Тусклые краски грязноватых цветов брызнули на стену. И там проступили уже другие лица и домики, построенные совсем в другом стиле, чем милявские, а затем, на другой части белой штукатурки, выросли высокие здания, нагло упершиеся в плывущие по нарисованному небу облака. Опять прозвучали удивленные возгласы: "Касталькино", "Холилэнд", "криминальный босс", "что за гориллообразный мордоворот!". А затем у всех вырвался крик ужаса. Граффити пересекли рванные линии Разлома, поглотившего ту, в которой Чернолис безошибочно признал Ренату.
   Зрители переглянулись. Каждый подумал об одном и том же: картина, которая затронула каждого из них, подсказывала, что встретились они неспроста, у всех троих явно есть общие враги и, очевидно, - общая цель. В гостиницу возвращались, размышляя над планом действий. Но на полдороге их настигло землетрясение. Вздыбившуюся брусчатку пересекли глубокие трещины, а магия вдруг повела себя совершенно непредсказуемо, не позволяя перемахнуть через препятствия ни пролонгированным прыжком, ни с помощью левитации. Пришлось искать обходные пути. Понемногу все успокоилось, но они уже оказались в стороне от знакомой дороги. Впрочем, седой волшебник хорошо ориентировался на этом блошином рынке.
   В одном из переулков троица обогнала немолодую пару. Худенькая женщина в изрядно потрепанном платье опиралась на руку мужчины, чья осанка и одежда свидетельствовали о довольно высоком статусе. Даже со спины он показался Чернолису подозрительно знакомым. Да и костюм выдавал уроженца Астании. Ткань матовая, без присущих маградийской искорок. Покрой отороченного мехом плаща с прорезями для рук тоже не встречался на блошиных рынках. Обогнув парочку, Чернолис невольно оглянулся и остолбенел:
   - Ду Леонгард! Как вы сюда попали?
   - А каким образом очутились здесь вы? - голос первого министра мог заморозить кого-угодно, но только не чиновника по особым поручениям.
   Перепалку предотвратил новый толчок обезумевшей почвы. Впрочем, вторая волна землетрясения успокоилась быстро. Однако этих нескольких мгновений обоим хватило для того, чтобы изумление от встречи сменилось настороженным интересом. На предложение поговорить Ду Леонгард ответил приглашением пройтись к их жилищу. Чернолис вопросительно посмотрел на своих спутников. Свен, что-то прикинув, согласно кивнул. Рыжик слегка пожал плечами, дескать, куда мне от вас деться. И дальше пошли уже впятером: впереди - Мэглин Атти и два астанийца, перебрасывающихся пустыми словами и недобрыми испытующими взглядами, позади - молчаливые Свен и Рыжик. Но именно эти двое первыми заметили неладное у дома, выстроенного из золотистого песчаника.
   Свен, Чернолис и Рыжик бросились разнимать нещадно лупивших друг друга мужчин. Когда катавшийся на земле клубок удалось расцепить и драчунов оторвали друг от друга, обнаружилось, что один из них тот самый шатен с белой прядью, запутавшейся в темных волосах, и глазами ярко синего и карего цветов.
   - Ну, вот мы, наконец, и встретились, Штефан Старский, - процедил Чернолис. Он иронически представил молодчика остальным. - Маг-преступник, пытавшийся похитить наследницу Астанийского трона. - Он посмотрел на округлившиеся глаза Ду Леонгарда. - Да, да, это расследование держалось в большом секрете, ибо в определенный момент и вы попали под подозрение в связи с этим молодчиком, - увидев гневный протестующий жест первого министра, чиновник по особым поручениям усмехнулся. - Впрочем, впоследствии я выяснил, что к этому его преступлению вы точно не причастны.
   - Этот негодяй замарал себя также убийствами и технонекромантией здесь, на Маградии, - жестко дополнил Свен, из его рук вырвался силовой жгут, охвативший тело преступника. Но тот выкрикнул заклятие, и чары, истончившись, лопнули с таким звенящим звуком, будто бы были канатом из металлической проволоки.
   Штефан оказался очень сильным колдуном. Чернолис со Свеном уже почти вычерпали свои немалые резервы магии, но молодой колдун казался неуязвимым. Более того, он, словно черпая энергию из неизвестного источника, окружил себя мощным защитным куполом. Волшебников удивляло лишь то, что на этот раз он даже не пытался сбежать порталом. "Должно быть, в прошлый раз ему помог ныне утерянный артефакт" - подумал Чернолис. Внезапно на его плечо опустилась рука, хлынула родная астанийская магия. Правда, небольшое количество, но эта поддержка позволила удержаться на ногах.
   - К сожалению, это все, что могу вам дать, - раздался голос Ду Леонгарда. - Чародей я слабенький.
   И тут что-то мелькнуло перед их глазами. Метко брошенный камень, расколов защиту, угодил Штефану прямо в висок. Некротехномаг недоуменно распахнул глаза и кулем свалился наземь. Рыжик смущенно отряхнул испачканные руки:
   - Я как-то так, по-простому... А оно, видишь, сработало, - он явно и сам не понимал, отчего обычный булыжник пробил защиту, недоступную самым разрушительным чарам.
   - Камень выворочен из мостовой землетрясение, - заметил Свен.- Думаю, он очень долго соприкасался с почвой и впитал особую магию этого края. Как я уже говорил, Милява не терпит злого умысла и темного колдовства. Сама земля поселения оказалась на нашей стороне
   - Вот как, - все также растерянно пробормотал рыжий торговец. - А я все жалел, что у меня в руке нет настоящего оружия. И переживал, что нет у меня волшебной силы...- Глаза его блеснули, Рыжик приосанился. - Получается, что и обычный человек может принести пользу в колдовском сражении.
   На сей раз Старского "запеленали" магией с особым тщанием, наложив на него заодно и чары немоты. Чернолис прикрыл его пологом невидимости и пролевитировал до гостиной в квартире, где проживал пленник. Довольно просторное помещение показалось тесным, когда в него набились все участники и свидетели происшествия. И теперь в центре внимания очутился противник Штефана - тощий мужчина с колючим взглядом и аурой крайне слабенького чародея (ее сумели разглядеть лишь такие сильные волшебники, как Свен и Чернолис).
   Ду Леонгард и Мэглин объяснили остальным, что это их товарищ по путешествию Кероиль, и сразу же приступили к расспросам. К ним присоединились Свен и Чернолис.
   Тощий рассказывал сбивчиво. По его словам Штефан попытался убить Генемина, а, когда Нелла попробовала остановить его, набросился и на свою родную сестру, обрушив на обоих жуткое заклятье, то ли уничтожившее, то ли отправившее их в дальние дали. Перед этим же Кероиль слышал, что Генемин обвинил неприятного молодца в предательстве и пригрозил разоблачением.
   Объяснения недомага грешили путанностью и неточностями. У Чернолиса возникло впечатление, что тот не вполне откровенен. Очевидно, к такому же выводу пришли Свен, Ду Леонгард и Рыжик (Мэглин помалкивала, лицо ее оставалось непроницаемым). Дополнительные вопросы въедливой компании разозлили Кероиля. Он с раздражением буркнул, что разговор превратился в форменный допрос. Напоследок тощий вдруг припомнил о таинственном артефакте, который за день до происшествия он видел в руках Штефана:
   - Я возвращался с прогулки, обошел дом с другой стороны. Вижу, колдун у входной двери шепчется с кем-то в длинной мантии на дарданский лад. Знаете, такая, с капюшоном, что закрывает чародею все лицо, только глаза из прорезей торчат. Тот ему сунул в руки пакет, а наш молодчик вручил дарданцу увесистый мешочек, небось, с золотом. Потом Штефан быстро оглянулся, заметил меня, нахмурился, спрятал пакет в карман и поспешил в дом. А мне как раз он нужен был для чего-то. Рванул за ним, но догнать не смог. Разыскал уже в его кабинете. Вот тогда и увидел эту штучку в его руках. Разозлился он ужасно, попытался стереть мне воспоминание. Скажу честно, испугался я страшно, притворился, будто у него все получилось, а на самом деле у меня блокиратор ментального воздействия имеется. В общем, помню я эту его вещицу. Могу помочь разыскать.
   Эта мысль показалась разумной и Свену, и Чернолису, и Рыжику. Только Ду Леонгадр высказался против, а Мэглин Атти неожиданно спросила Кероиля:
   - Отчего во время сражения вы отошли в сторону?
   - Как раз я первым схватился с этим подонком! - взвился Кероиль. - Он избил меня, вытянул почти весь резерв, поэтому, когда подоспела подмога, я уже был полностью вымотан и пытался хоть немного прийти в себя.
   - Ну, положим, ваш резерв не опустошен даже наполовину, - скептически посмотрел на него Свен. - Но я понимаю, что вы были порядком напуганы.
   Недомаг скрипнул зубами, бросил на седого негодующий взгляд, но отвечать не соизволил. Рыжик хлопнул его по плечу, кивнул на дверь, они вышли из комнаты. Ду Леонгард еще больше нахмурился:
   - Не доверяю я этому человеку. Конечно, маг он слабенький, но все же лучше бы осв вещах колдуна он копался под присмотром кого-то из вас господа. - Астаниец требовательно взглянул на Свена и Чернолиса.
   Седой кивнул, но тут лежавший некротехномаг опять шевельнулся. Свен выругался, увидев, что силовой кокон вокруг него побледнел:
   - К блошиной бабушке! Ну, и силен мерзавец! Даже в бессознательном состоянии способен развеять сдерживающие его чары. Что делать? Вот когда можно пожалеть, что у нас нет наручников из иллиниума.
   - У меня есть иллиниумовая цепочка, - раздался тихий голос Мэглин.
   Женщина расстегнула застежку скромного украшения, осторожно сняла с серебристо-голубой нити крохотный ключ, спрятала его в карман, а цепочку протянула Свену. Когда замочек ювелирного артефакта застегнули на шее колдуна, тот обмяк, выражение лица с закрытыми глазами стало отрешенным, силовые путы перестали разрушаться.
   - И зачем вам понадобилась подобная безделушка? - поинтересовался Чернолис у почтенной дамы. - Ведь магического дара у вас нет, ничего не надо сдерживать или скрывать.
   Мэглин сжала губы в тонкую линию:
   - Простите, но это семейный секрет, который я не могу открыть никому из посторонних. - Она твердо взглянула на мужчин. - Могу поклясться, что моя тайна не несет в себе опасности ни для кого из окружающих.
   В скрестившихся на ней взглядах двух магов она прочла подозрение. И только Ду Леонгард вступился за свою спутницу, заверив, что он полностью доверяет ей. Однако слова его не показались достаточно убедительными ни Свену, ни Чернолису. Изделия из иллиниума принадлежали к арсеналу боевиков и магполиции. Драгоценный антимагический металл, практически, не попадал в руки обычных граждан. В некоторых местах даже требовалось специальное разрешение на владение такими предметами. Но самым главным сдерживающим фактором оказалась его запредельная цена.
   Кто-то поспешно сбежал по лестнице, ведущей к спальням на втором этаже, в коридоре, послышались торопливые шаги. Запыхавшийся рыжий торговец, буквально, ворвался в комнату и застыл на пороге.
   - Что случилось? - занервничала Мэглин.
   - У вас все в порядке? - в глазах Рыжика плескалась тревога. - Кероилю вдруг стало плохо, он бормотал, что здесь что-то произошло.
   Он не успел договорить, как здание вновь ощутимо тряхнуло. Наверху громыхнуло. Мужчины, нахмурившись, переглянулись, поднялись и вместе двинулись к лестнице. Но недомаг уже тащился им навстречу. Он действительно был бледен, выглядел испуганным. Дрожащими руками протянул волшебникам овальный предмет с множеством пуговичек и промямлил:
   - Я нечаянно нажал на это...кажется Штефан называл такие пуговицы "кнопками". Что-то затрещало и грохнуло. Из артефакта даже повалил дым, а потом... землетрясение.
   - Незачем было нажимать, - вскипел обычно сдержанный Свен. - Нужно было только найти эту вещь и передать нам. И вообще хочу всех предупредить, постарайтесь как можно меньше использовать чары. Кажется, техномагия уже настолько разбалансировала Мироздание, что вселенская катастрофа приближается не по дням, а по часам. Каждый магический выброс (даже вполне конвенциональный) расшатывает ужасный маятник, а уж техника в сочетании с магией и вовсе смертельно опасна.
   - Но нам необходимо разыскать Вострыша! - с отчаяньем воскликнула Мэглин.- Вы же собирались найти возможность построить к нему портал.
   - Нам нужно во что бы то ни стало добраться до Бюрома и его прислужников, - резко ответил Свен. - И в этом случае, вероятно, действительно, если будет оказия, воспользуемся порталом. - Он поморщился и подчеркнул. - Но лишь в этом случае. Тут без вариантов.
   Чернолис взглянул на лицо женщины и постарался ее утешить:
   - Вострыш скорее всего именно у этих людей или нелюдей, так что мы отыщем его.
   Седой пожал плечами:
   - Если у нас еще останется время. Если же нет, то всем уже будет все равно.
   Волшебники занялись принесенным Кероилем артефактом. Но он был испорчен бесповоротно. Совершенно неожиданно предназначение предмета им помог определить Рыжик, а заодно и поделился еще одним очень важным известием.
   Он попросил дозволения взглянуть на непонятную вещицу, повертел ее в пальцах и сказал, что однажды ему всучили подобный артефакт в обмен на какой-то ерундовый ключ. Правда, и сбыть его затем оказалось непросто. Во-первых, техномагический, что само по себе отпугивало большинство нормальных покупателей. А, во-вторых, согласно объяснению бродяги, подсунувшего торговцу эту вещь, так называемый аппарат позволял общаться на расстоянии даже людям без капли магии. Но при этом требовалось, чтобы у собеседника тоже имелся подобный артефакт.
  В общем, долго он у меня валялся без толку, - пожаловался Рыжик. - Хотел уже даже выбросить его к блошиной бабушке, боялся, что полиция усечет и обвинит меня в чернокнижии. Но потом появился один неприятный тип... - торговец вдруг запнулся и хлопнул себя ладонью по лбу. - А ведь, тот субъект был похож на гориллу, как и укравший вашу внучку. Точно, точно!- Торговец хмыкнул, словно сам не верил осенившему его открытию. - Должно быть, он и есть...
   - И что дальше, - мрачный, как туча, Чернолис прервал восторги торговца по поводу собственной догадливости.
   - То, что он предложил взамен, мне не подходило, - Рыжик сморщил нос. - Много эмоций, но не своих, а чужих. И ощущение было такое, что большая часть из них была получена не вполне добровольно. Не знаю даже, как объяснить. Просто я чувствую такие вещи. С таким обычно подваливают подозрительные субъекты, вроде всяких криминальных личностей из Холилэнда. Отказал я ему в обмене. А потом появился старичок-добрячок, вроде святого Коляна. Белая борода, румяные щеки, улыбка, а глаза - недобрые, колкие. Но он заплатил вполне законной вещью - такой интереснейшей книжицей из другого мира, в которой записаны звуки.
   - Ты же говорил, что ключами и замками торговал, а тут вдруг звуки, - не без ехидства заметил Кероиль.- К тому же, звукозапись это ведь тоже, вроде бы, техномагия.
   Глаза Рыжего блеснули:
   - Без техномагии и без магии, просто на бумаге нарисованы линейки и значки. И там тоже ключ был. Значки на линейках назывались нотами, а вначале их всегда значок стоял - так называемый нотный ключ. Забавно, - он мечтательно улыбнулся, а затем подмигнул недомагу. - Ты забыл, что я торговец, дружище. А коли так, то никогда не откажусь от чего-нибудь и помимо своего основного товара.
   Однако его веселое настроение не получило ни одобрения, ни поддержки. Ду Леонгард холодновато осадил его:
   - О вашей торговле поговорим в другой раз. Меня же интересует другой вопрос, подтвердил ли этот покупатель, что предназначении данного предмета в переговорах на расстоянии?
   - Разумеется, - Рыжик даже поразился наивности вопроса. - Этот старичок-какбудто-добрячок сначала скрытничал, пытался отделаться побасенками, но у меня наследственный дар торговца чуять обман. В общем, он, срепя сердце, поведал, что действительно вещица эта создана техномагами именно для таких целей.
   - Чушь! - презрительно скривился Кероиль. - Он тебя все же надул. Такого не бывает. Это сказки, вроде золотой тарелочки с наливным яблочком. Но даже там другого видит только владелец этих самых тарелочки и яблочка. На расстоянии разговаривать невозможно.
   - Возможно, - коротко обронил Свен. Потер лоб и недовольно обронил. - Жаль, что вы, Кероиль, сломали эту вещь. Я, конечно, попробую разобраться в ней, но, боюсь, исправить ее уже не получится.
   Недомаг промолчал, лишь недовольно покосился на седого. Его слабого магического дара едва хватало, чтобы скрыть смесь страха и бурлившего внутри предвкушения. Тех нескольких минут, что оставил ему встревоженный Рыжик, убежавший вниз, вполне хватило, чтобы совершить задуманное. Не зря недомаг шпионил за Штефаном. Ему удалось подсмотреть очень любопытный разговор молодого некроманта. Нажав на верхнюю левую кнопку прибора, тот беседовал с неким голосом, который откликался на имя Дон.
   Кероилю не хватало многого: магической Силы, трудолюбия, моральных принципов. Но все это он старался компенсировать хитростью и зверинным чутьем прирожденного приспособленца. По репликам Штефана недомаг понял, что собеседник технонекроманта кто-то из крупных мафиози. Еще раньше тощий догадался о том, что артефакт с брелком в виде льва тоже весьма важен для молодого колдуна, которого он весьма опасался и от которого надеялся рано или поздно избавиться. Кероиль уже решил, что сможет предложить напрямую криминальным структурам Холиэнда и что собирается потребовать за это.
   Предсказание скелета старой пиратки не давало ему покоя. Дар его, хотя и слабый, позволял видеть скозь личину и распознать опасную для него герерохромию. От разноглазого следовало избавиться как можно скорее. Но как это сделать? Как противопоставить слабенький и неразвитой магический дар невероятно мощному колдовству? Кероиль видел только один выход: молодчика нужно было лишить его самых сильных артефактов. Землетрясение дало шанс для попытки завладеть хотя бы одной из ценных вещей. Однако совершенно неожиданно она попала в руки девчонки, сестры Штефана, а та умудрилась не только лишить Штефана могучего амулета, но и открыть с помощью артефакта портал и улизнула самым зловредным образом.
   Впрочем, недомагу вроде бы опять повезло. Нежданно-негаданно подоспели противники колдуна. Глядя на беспомощного, лишившегося личины и безмолвно лежащего в путах чар технонекроманта, Кероиль лихорадочно соображал, каким образом завладеть прибором связи. Решение пришло мгновенно. И больше всего недомага поразило, как легко он сумел обвести вокруг пальца, на первый взгляд, весьма опытных и неглупых волшебников. Да и рыжий торговец оказался тем еще простофилей.
   Когда, нажав на верхнюю левую кнопку небольшого овала, он услышал прокуренный властный голос, его захлестнул ужас, смешанный с эйфорией, и он с трудом выдавил из себя:
   - Мне нужно срочно переговорить с Доном.
   - Слушаю, - с показным равнодушием отозвался собеседник.
   Запинаясь от страха, комом стоявшего в горле, Кероиль скороговоркой сообщил, что у него имеются ценные трофеи для Босса Холилэнда. Тот потребовал координаты и, кажется, был разочарован, услышав, что необходимо присылать подручных в Миляву.
   После секундной задержки, Дон сурово промолвил:
   - Я вышлю своих людей, но тебе, парень, придется подождать. Оставайся там, где ты находишься. Искать тебя по всей Миляве не станут. И еще... мой девиз: " Не доверяй никому". Тебя слышу впервые, а потому мобильник сейчас отключится и больше звонить мне ты не сможешь. А, значит, и навести на меня всяких крыс тебе не удастся. Поэтому сиди на месте и жди, ребята тебя найдут.
   В ту же минуту раздался короткий хлопок, запахло раскаленным металлом, Кероиль выронил обжигающий овал и услышал шаги, поднимающихся по лестнице людей. Встряхивая обожженной кистью руки, он со злостью подумал: "Вот сволочь! Легко приказать дожидаться его подручных, а вот как мне уговорить "дружков" оставаться на месте? И сколько нужно дожидаться?". Затем Кероиль воровато огляделся, схватил со стула смятый шейный платок, наклонился, прихватил через ткань горячий артефакт и, отворив дверь, вышел в коридор навстречу Рыжику. И вскоре весьма правдоподобно рассказывал свою версию случившегося. В его трусливой душе жила надежда на то, что обман раскроется лишь тогда, когда громилы Дона появятся в этом доме. И, как ни странно, недомаг на этот раз не ошибался.
  
  
  ГЛАВА 35. ЯВЬ И НАВЬ РАЗЛОМА
  
  
   Такие тяжелые и неприятные сны уже случались, хоть и нечасто. Правда, этот был особенным. Обычно в кошмарах Штефан пытался взлететь, но низкий потолок не позволял подняться высоко. А преследователи уже вбегали в комнату, хватали за ноги, пытались подтянуть к себе. Иногда он плыл в мутной тяжелой воде, липнувшей к телу, словно желе. Оно густело, тормозя движение, и подставляя его жадно тянувшимся из мути щупальцам. Вначале из кошмаров выдергивал собственный крик. Но затем Штефан научился управлять снами, силой воли развеивая тягостную бредь, силой мысли создавая возможность вырваться из захвата чужих враждебных прикосновений.
   На этот же раз ничего не получалось. Как Старский не старался мысленно освободить себя от приснившихся пут, он все равно не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Штефан был спеленатым младенцем со взрослой душой. Отдавая себе отчет в том, что необходимо вырваться из пут страшного сна, он напрягся уже на пределе возможного и наконец с трудом разлепил тяжелые веки. Впрочем, облегчения это не принесло. Путы на ногах и руках не исчезли. Попытавшись сбросить их с помощью магии, с еще большим ужасом понял, что и этот путь недоступен. Магию была заблокирована так надежно и крепко, что от усилий он вновь потерял сознание.
   Увлекшись некромантией, молодой колдун не раз и не два вплотную подходил к пугающей завесе, разделявшей живых и мертвых. Но все же ни разу не пересек ее. С такими вещами не шутят. Известно, что один из тех, чье имя до сих пор не решались произносить вслух, сделал тот самый отчаянный шаг и прошел за полог, получив такое могущество и власть, что ковенам светлых и темных пришлось объединиться, чтобы усмирить его и навсегда ввергнуть в пучину небытия. Еще несколько отчаянных голов, попытавшихся повторить страшное "достижение", погибли в страшных мучениях. С тех пор уже много веков никто не рисковал по своей воле ступить за роковую завесу.
   Возможно поэтому Штефан не сразу понял, что с ним произошло. Вот только-только он лежал в путах чар, лишенный магии, беспомощный, неподвижный, безмолвный. Как вдруг внезапно в обступившей его темной хмари появились туманные очертания неясных фигур. Он стоял в непонятной среде, ступни не упирались в твердь, но, сделав несколько шагов, Штефан понял, что здесь можно двигаться. В полумраке дорога слегка различалась лишь на пару локтей вперед. А, оглянувшись, он с ужасом уставился на слабо колышущийся полог, от которого шла жуткая эманация тоски, безнадежности, смерти. Эта субстанция была ему знакома. Только прежде он находился по другую сторону завесы, смотрел на нее из мира живых.
   Вероятно, будь он во плоти, сердце бы бешено стучало в груди, а ноги бы подкосились. А вот бесплотная сущность лишь содрогнулась от страшного понимания безвозвратности этой унылой дороги.
   - Сын, - прошелестело рядом, - не бойся. Я помогу тебе вернуться.
   Расплывчатый силуэт приблизился, стал четче, но он совершенно не напоминал Штефану отца. Старский-старший был высоким и стройным мужчиной, а призрак был гораздо ниже и плотнее, да и проступавшие понемногу черты разительно отличались от тех, которые он помнил. Бородатое круглое лицо скорее могло бы принадлежать Святому Коляну, каким его изображают на открытках Перелома Года.
   - Не удивляйся, - потусторонний голос не столько звучал, сколько проникал в сознание. - покойный Старский не имеет никакого отношения к твоему рождению. Ты мой сын, а посему наследник древней крови королей Горзакии, потомок шестого принца. Ты - тот, кто по праву должен носить Алмазный венец и сидеть на Дубовом Троне.
   Казалось бы, это известие, как никакое другое, отвечало честолюбивым устремлениям молодого колдуна. Но сейчас оно воспринималось слишком отдаленно. Его интересовало другое:
   - Значит, я до сих пор жив?
   Призрачная сущность скривилась и раздраженно ответила:
   - Жив. Я же сказал, ты вернешься. Просто сейчас, когда ты так слаб, что душа едва держится в теле, я сумел призвать ее за завесу, чтобы дать тебе возможность проникнуть в Разлом. Мир мертвых открывает нам кое-что из путей и замыслов судьбы. Теперь я знаю, что, если Бюрому удастся совершить задуманное, ни у кого из ныне живущих нет будущего. А справиться с ним, спасти Многогранье и воссесть на престол сумеет лишь тот из потомков шестого принца, кому в жены достанется наследница императоров Астании Рената. Эта девушка сейчас находится в ирреальном месте, разрывающем Мироздание. В виде бестелесной сущности ты сможешь проникнуть туда и очаровать ее. А я попытаюсь найти возможность вызволить ее оттуда и передать в твои руки.
   Штефан усмехнулся. Это вполне соответствовало его планам. Зачарованный медальон с прядью волос будущей императрицы, которым некромант привязал ее к себе, внезапно рассыпался в прах и связь между ними прервалась.
   Новоявленный папаша будто прочел мысли сына и со злостью поведал ему о сопернике, несносном деревенском парнишке, который, сам того не ведая, создал кровную связь с Ренатой и тем самым оборвал все существовавшие прежде связи с ней. Впрочем, мир мертвых открывал путь к девице, находившейся там, где совершенно противоестественно слились Явь и Навь.
   Магрибоск (а это была именно его потусторонняя сущность) вывел сына к Разлому, дал последние наставления. Оказывается, в Разломе находилось сразу несколько девиц. Но сил у мертвого колдуна хватило бы лишь на то, чтобы вытащить оттуда лишь одну из них. Сын только отмахнулся от его разъяснений:
   - Мне нужна лишь Рената, до остальных нет дела.
   - Ну, ну, - скептически промолвил покойник-поводырь. - Надеюсь, ты действительно сохранишь трезвую голову и не позаришься на других девиц. Учти, только кровь принцессы поможет тебе притянуть к себе перстень Горзаков, оброненный недавно в Замке Дубового Трона. Ты ведь знаешь о многочисленных династических браках. Несмотря на противостояние Астании и Горзакии, между правителями обеих стран есть немало общих предков. Поэтому, взяв ее за руку, ты усилишь призыв. Не забудь, когда найдешь ее, сразу же сделать это. И тогда твое право на сей трон оспорить будет трудно. - Новоявленный призрачный отец еще раз хмыкнул, осенил сына благословляющим жестом и растаял.
   Туманная дорога тоже растворилась. Штефан с удивлением обнаружил себя в большом зале, окруженном сплошными зеркалами. А спустя несколько мгновений понял, что серебристая поверхность в дорогих рамах была скорее всего стеклами окон. В одном из них он увидел грустную девушку, сидевшую на пригорке. Но это была вовсе не наследница Астанийского престола. И тем не менее личико ее тоже было знакомо Штефану. И теперь он понял скептицизм Магрибоска, ведь Штефан очень хотел заполучить и эту девчонку, обладавшую редким и весьма необходимым ему даром. Не удержавшись, подошел поближе. Большие глаза распахнулись, в них мелькнули узнавание и страх. Доротея (колдуну припомнилось ее имя) испуганно отшатнулась, словно бы не доверяя преграде стекла между ними. Да, и была ли эта преграда на самом деле? Штефан явственно услышал ее прерывистый вздох, испуганное "не хочу видеть!". И он вдруг понял, что при желании сможет ступить за раму, схватить беглянку и завладеть ее Силой Жизни. Но очень кстати вспомнилось предупреждение папаши "можно выбрать только одну". Штефан махнул рукой, отгоняя видение. По прозрачной поверхности прокатилась серебристая волна, зеркало-окно потускнело, стало непрозрачно-серым.
   Штефан пошел по кругу, заглядывая в следующие рамы. В некоторых виднелись странные пейзажи. Если только можно назвать пейзажами груду обломков под сизыми небесами или красные скалы, неровной грядой впивающиеся в мутно зеленые облака, или бушующие черные воды, в которые клином впивается мыс, покрытый голыми деревьями, страдальчески заломившими руки-ветви.
   В других "зеркалах" мелькали незнакомые лица, причем не только девичьи. Он видел юношей, стариков и старух, уродов и красавцев. Но все они не имели к нему ни малейшего отношения. Но вдруг он увидел сестру. Нелла брела по колено в грязи, беспомощно и жалко озираясь вокруг. Трудно сказать, как именно он привиделся ей, вряд ли посреди болотной жижи объявилась помпезная золоченая рама. Только сестра прижала руки к груди и, запинаясь, прошептала:
   - Нано, ты нашел меня. Ты пришел спасти...
   На мгновение у него что-то трепыхнулось в душе, действительно захотелось помочь сестренке. Но тут же в мыслях прозвучало "только одну". Штефан качнул головой, сделал отстраняющий жест. Темная пелена скрыла Неллу. Но еще несколько мгновений ее глаза полные отчаянья и боли стояли перед его внутренним взором.
   Штефан нахмурился, тряхнул головой, отгоняя непрошенные эмоции, пошел дальше. И, почти замкнув круг, наконец увидел Ренату. Хрупкую фигурку окружал сияющий ореол. Все вокруг нее казалось зыбким, нереальным. Словно ее нарисовал один из тех живописцев, персонажи которых существуют вне времени и реальности. Однако лицо, еще более прелестное, чем ему помнилось, было живым, и на нем сейчас отражались удивление, сомнение, надежда.
   ... Рената потерла ноющие виски. Голова разламывалась, но зато исчезла боль в руке, там, где чернела отвратительная метка. Девушка посмотрела на запястье, поднесла его прямо к глазам. Нет, ей не почудилось, черная метка исчезла. Но вместе с ней не испарились проблемы. В совершенно непонятном месте, где очутилась астанийская наследница, время словно остановилось, замерло. Да и себя она чувствовала какой-то неживой что-ли. Не хотелось ни есть, ни пить, ни чего-то еще, вполне естественного у обычных людей. А окружающая обстановка все время менялась, здесь не было ничего реального и стабильного. Сейчас, прохаживаясь по некоему пространству (было непонятно, то ли это огромный зал, то ли гигантская пещера, то ли даже открытая местность, укутанная мглой), она споткнулась о неизветно откуда взявшийся камень, ногу обожгла резкая боль. В глазах потемнело. Когда же зрение прояснилось, перед нею мерцал прозрачный овал. И оттуда на нее смотрел лопоухий юнец, которого ей видить совсем не хотелось.
  -Ты где? - в его взгляде смешались потрясение и радость. - Кажется, я сплю и вижу тебя. Хотелось бы верить, что сон этот вещий. Мы ищем тебя! - паренек протянул руку. Стекло пошло рябью и, словно вода, поддалось, пропуская пальцы с частично обгрызенными, не очень чистыми ногтями.
  Рената отступила, надменно вскинув голову:
  -Да, как ты смеешь так обращаться ко мне! - в ней кипело возмущение и от его наглости, и от того, что на самом деле она чувствовала, что между ними протянулась незримая нить. - За такую фамильярность с лицом королевской крови полагается смертная казнь!
   Но мальчишка лишь упрямо наклонил вихрастую голову и уже более холодным тоном продолжил:
  -Ваше высочество или Ваше величество (не знаю, как правильно) Вы исчезли, но мы ищем Вас. И не думайте плохого, я ведь астаниец и я верен своим правителям. Мы с друзьями хотим Вам помочь вернуться в Астанию.
  - Тебе и твоим друзьм известно, как это сделать? - вопреки своим внутренним ощущениям, Рената пыталась выглядеть по-королевски надменно.
  Мальчишка немного смутился:
   -Мы ищем такую возможность.
   -Вот когда найдете, тогда и приходи...во сне, - девушка и сама не могла понять, почему ведет себя так, как прежде никогда не позволяла себе ни с кем, даже с тем, кто был гораздо ниже ее по положению. Точно так же не существовало объяснений ее отказу хотя бы попытаться вырваться из этого странного места. Лохматый колдунишка и раздражал ее, и притягивал. Не нравилась ей и его компания, особенно немолодая женщина, в которой ощущалось ведьмовство. Та тоже была из простонородья, но обращалась с наследницей престола грубовато-сочувственно, как с обычной девчонкой, требующей помощи. Рената еще раз отрицательно мотнула головой. Овал затуманился, затем вновь прояснился. Однако теперь в нем виднелся уже другой молодой мужчина. Красивый, уверенный, лощенный. Даже порядко истрепавшийся костюм не скрывал его аристократизма.
   Всплыло смутное воспоминание. Она столкнулась с этим человеком в дворцовом парке более года тому назад, еще до болезни отца. Молодой аристократ осмелился заговорить с нею, преподнес изумительную алую розу. Но тогда внезапно рядом оказался Чернолис, который тут же оттеснил красавца в сторону. А потом, уже в покоях, ей пришлось выслушать длинную и скучную нотацию от Ду Леонгарда. Оба придворных твердили об опасности подхватить любовный приворот во время таких случайных встреч.
   Рената передернула плечом. Она, конечно уважала Первого министра и чиновника для особых поручений, но она устала с раннего детства подчиняться их навязчивой опеке. Поэтому так и не представленный ей незнакомец определенно вызывал интерес и невольную симпатию. К тому же внешность его была необычной. Глаза, как и у лохматого приставалы, разного цвета (но, разумеется, куда привлекательнее, чем у лопоухого), в темных волосах, притягивая взгляд, запуталась светлая прядь.
   Молодой человек почтительно поклонился, при этом обжигая ее восторженным взглядом, прижал руку к сердцу:
  -Ваше величество!
   - Высочество, - машинально поправила наследница.
   - О нет, имератор умер, да здравствует императрица! - его улыбка очаровывала. - Коронация - лишь торжественная процедура, дань традиции...
   - Вы ошибаетесь, - Рената поморщилась от того, что по привычке произнесла это слишком резким тоном, постаралась смягчить интонации. - Поверьте, я знаю, о чем говорю. Да, астанийский престол положен мне по праву, но все же до коронации сидеть на нем не смогу. Только тогда, когда Великие артефаты подтвердят это право...
   Молодой человек отвесил еще один грациозный поклон и попросил дозволения приблизиться. Принцесса удивленно распахнула глаза и промолвила нужные слова. И он, переступив золоченную раму, оказался неподалеку, но впрочем не позволил себе подойти слишком близко. Его воспитание было безупречно.
   -Штефан Старский, - представился аристократ, а затем прибавил, - но на самом деле я не являюсь сыном предателя Старского, и принадлежу к гораздо более высокому роду.
   -Вы бастард? - у Ренаты не получилось скрыть недовольство.
   -Можно сказать и так, - отнюдь не смущаясь, ответил молодой человек. - Признанный бастард и к тому же имеющий все права на Дубовый Трон. - Он чуть-чуть улыбнулся, заметив недоверие астанийской наследницы. - Не хочу быть голословным. Если хотите, мы получим подтверждение прямо сейчас. Только для этого вы должны простить мне некоторую дерзость. Позвольте взять вас за руку.
   При этих словах Рената и вовсе не смогла скрыть своего изумления. Красивый аристократ был похож на тень еще более, чем лопоухий наглец. Сквозь его полупрозрачную фигуру можно было увидеть узор вроде бы заслоняемой ею части золоченной рамы. Возможно поэтому, принцесса не чувствовала в молодом человеке угрозы. Она была уверена, что живые люди куда опаснее призраков.
   Маленькая ручка бестрепетно прикоснулась к пальцам привидения. И в ту же секунду Рената почувствовала легкое головокружение, а тот, кто назвался Штефаном, начал обретать плоть и нежно шепнул ей в розовое ушко:
   -А теперь мы с вами вместе скажем: "По праву крови призываю перстень горзакских королей!".
   И принцесса, поддавшись непонятной власти бархатного голоса, повторила следом и вместе с ним слова призыва. Все вокруг содрогнулось, завыл ветер, мутную хмарь вокруг прорезали багровые сполохи. А на между ладонью рук, переплетших пальцы, упал массивный перстень. Молодой аристократ тут же подхватил его, вежливо поинтересовался: "Позволите?". А после неуверенного кивка и робкого "да", надел перстень на средний палец своей правой руки и продемонстрировал его Ренате. В том, что кольцо подлинный артефакт, девушка даже не усомнилось. Убеждала не только запредельно фонящая магией гравировка на зеленом с прожилками камне. Принцесса просто ЗНАЛА, что золотой абрис НЕВОЗМОЖНО повторить без чар королей Горзакии, а еще ни один, в ком нет их крови, не останется в живых, надев на себя один из символов власти. И ко всему прочему сжимавший ее руку молодой мужчина был неправдоподобно хорош собой - настоящий принц из сказок, что рассказывала нянюшка.
   К Штефану с обретение кольца сразу вернулась магия. Он почувствовал, как где-то далеко лопнули силовые канаты, стягивающие его тело в далекой реальности. Резко обострились все ощущения. С особой же остротой впитывал то, что исходило от юной девушки, стоявшей напротив. Казалось, слышал стук бешенно колотящегося сердечка девушки. Видел ее затуманенный взгляд, улавливал прерывистые вздохи. А потому обращался к ней еще деликатнее, напустив на себя крайнее смущение и зашкаливающую восторженность. Осторожно, чтобы не спугнуть возникшее в ней доверие, он потянул ее за собой:
   -А теперь я выведу вас из плена Нави. - Уловив невысказанный вопрос, любезно пояснил. - Вы находитесь в опаснейшем месте Многогранья - в Разломе, где сплелись реальность и небытие, Пространство и Внепространство, Явь и Навь. Причем, насколько можно видеть, Навь здесь довлеет, а, значит, вам грозит превращение из живого человека в дух, а затем и полное развоплощение. Поверьте, это хуже, чем обычная смерть.
   Пальцы мужчины крепко сжали руку принцессы. Где-то подсознательно удивляясь своей покорности и отстраненности, она подошла с ним к "зеркалу", подняла ногу собираясь переступить резной золоченный обод. Но тут кожу на груди что-то обожгло. Неведомая сила оторвала Ренату от Штефана. Он обернулся с гневным выражением, что-то крикнул, рванулся назад. Но серебристая волна уже накрыла стекло, делая его темным и пустым.
   Принцесса упала на пол, тяжело дыша и всхлипывая. И тут же жжение прекратилось. Она расстегнула верхнуюю пуговку закрытого маградийского платья и с удивлением уставилась на медальон. Она уже успела позабыть, когда повесила на цепочку, обвивавшую шею, крохотный ключик с брелком, который ей дала торговка из Милявы. Под небольшим овалом с изображением короны кожа покраснела, но вовсе не так сильно, как можно было ожидать по ощущениям от силы ожога.
   Рената вертела в пальцах странный артефакт и размышляла, помешала ли эта вещица ее спасению из Разлома или же наоборот уберегла от опаснейшего колдуна. Теперь, когда разум девушки не туманил харизматичный маг с белой прядью в темной шевелюре, она по-новому осмыслила встречу с ним. И с удивлением поняла, что в призыве кольца властителей Горзакии и сама участвовала со Штефаном на равных. Разумеется, она не сомневалась в его принадлежности к роду королей той державы. Однако, безусловно, призыв усилила также их кровь, текущая в ней (что-что, а историю императорской фамилии и череду астанийско-горзакских предков Ренате преподавали очень хорошо).
   Теперь она иначе восприняла также предупреждения бывших наставников. Похоже, Чернолис и Ду Леонгард отнюдь не напрасно предостерегали ее от этого красивого молодчика. Рената шмыгнула носом, совсем не изящно вытерла его краешком юбки и подумала о лопоухом Пашке, которого все укоряла за подобные действия. А еще она испытывала страшную слабость и подозревала, что, сама того не подозревая, поделилась жизненной силой с молодым колдуном. Недаром их соприкосновение выжало и измочалило ее, Штефан же, напротив, из тени превратился в почти живого человека.
   Думать обо всем этом было горько и неприятно. Рената испытывала разочарование в себе самой: неужели она такая же глупая восторженная барышня, как и многие из ее фрейлин, над которыми сама нередко посмеивалась. Ей всегда казалось нелепым терять голову из-за смазливого мужского лица и растекаться лужицой перед каким-нибудь придворным хлыщом. Отец твердил ей, что в людях нужно ценить в первую очередь ум, порядочность и верность долгу. Все остальное, даже происхождение не столь важно.
   Отчего-то опять подумалось о взъерошенном Пашке и его пестрой компании. Они показались ей надежными людьми. И еще... среди них был один молодой мужчина, который тоже произвел на нее сильное впечатление. Итан...аббат Итан. Рената одернула себя, известно, что высокий сан рыцаря Ордена Надежды не позволял ему интересоваться женщинами. Почему же из тех, кто вызволил ее из лап Магрибоска, она выделяет его? Опять из-за того, что чувствует в нем благородную кровь?
   Пережитые тревоги, тяжелые размышления, а, главное, не оставлявшая ее омерзительная слабость вконец утомили наследницу астанийских императоров. Она задремала прямо на неровной поверхности, усыпанной мелкими острыми камешками, растрепанная, заплаканная, совсем не похожая на принцессу. Сон навалился ватным одеялом, заглушающим чувства и звуки. А потому девушка не услышала легких шагов, прозвучавших из противоположных концов туманного нечто, в котором она пребывала. В себя Рената пришла, почувствовав на себе чужие взгляды. В глазах туманилось. Но привитая с детства привычка не расслабляться в присутствии посторонних людей, заставила собраться с силами. Преодолевая отвратительную слабость, девуша с трудом поднялась на ноги.
   ....Доротею трясло от ужаса и отвращения. Когда неприятный советник князя Генемина втолкнул ее во внезапно открывшийся портал, она почувствовала, как его пальцы впились в ее предплечье, шею защекотало его дыхание и утративший вкрадчивость голос прошипел: "Попалась, ведьма". А затем внутренности скрутило, нахлынула тошнота, и девушка мысленно попрощалась с жизнью.
   Кажется, ее похитителю тоже пришлось несладко. Он взвыл от боли, проклиная все на свете и какого-то хозяина, который обещал, что все пройдет легко и просто. То ли этот хозяин ошибся, то ли советник Меридор в чем-то напутал, но только пространство вокруг них обезумело, скручиваясь какими-то невероятными узлами и загогулинами. В конце концов в какой-то момент мерзавец выпустил из рук свою жертву, захлебнувшись в жутком предсмертном крике. Разъяренная буря разметала их в разные стороны и выплюнула Доротею на пригорок с жухлой синюшной травой под фиолетовыми в багровых тучах небесами.
   Где-то вдали раздавалось хриплое карканье и трубный рев. Она сидела на колючей растительности и все не могла прийти в себя, вспоминая отвратительного Меридора. Право слово, даже здесь в непонятном угрюмом месте было, пожалуй, лучше, чем рядом с ним. Но это ощущение вдруг оттеснила мысль о Рокуцике. Он остался в замке Генемина один, без нее. Доротея вскочила на ноги. Сейчас она простила ему все реальные и вымышленные ею прегрешения. Девушка сердито топнула ногой. Ей нужно спешить к нему, но как добираться, если она понятия не имеет, куда ее занесло?
   Трава зашуршала, из-под камня высунулась узкая мордочка, хитрый глаз подмигнул. И Доротее почудилось, что она услышала: "Да, сдался тебе этот Рокуцик. Хватает парней и получше него". Одна из багровых туч стекла на землю, стала прозрачной и явила ей молодого колдуна, который так пытался добиться ее расположения в Холилэнде. Вокруг него клубилась серая муть, да и сам он выглядел призрачным. И тем не менее девушка невольно отшатнулась. Слишком уж "памятным" оказалось знакомство с этим мужчиной. Пристальный взгляд просверлил ее насквозь, заставив сжаться и приготовиться к новой попытке захватить ее в плен. Однако неприятный красавчик вдруг нахмурился, недовольно скривил губы, нехотя отвернулся и, махнув рукою, исчез. А вместо него начали мелькать другие лица молодых людей. Кто-то скользил по ней равнодушным взглядом, у других в глазах загорался интерес, но того, о ком тосковало ее сердце, она так и не увидела.
   Доротея разозлилась и крикнула во весь голос:
   - Прекратите этот дурацкий балаган. Мне нужен Рокуцик и только он!
   - Дай Силе Твоей Любви найти его, - прошелестело в ответ. - Юркий зверек вскочил на камень, помахивая пушистым хвостом. Прозрачное окно порозовело и легким облачком взмыло ввысь. И вслед за ним тучи прямо над нею сменили цвет с багрового на нежный предрассветный. Перед девушкой возникла тропинка. Доротея, отбросив сомнения, шагнула вперед. Идти оказалось нелегко, будто сам воздух сопротивлялся ее движениям, земля под ногами была в рытвинах и ухабах. Да и неизвестность страшила, но мысли о любимом придавали и смелости, и сил. И все же наступил момент, когда гудящие ноги отказались повиноваться.
   Девушка остановилась, привалившись к корявому сухому стволу непонятно откуда возникшего дерева. А потом ощутила, как там, где шершавой коры коснулись ее пальцы, проклюнулся нежный листок. Она оглянулась, за спиной стелился цветущий луг, залитый солнечным светом, щебетали птахи. Посмотрев же вперед, увидела все ту же серую хмарь. И тогда она, сделав над собою невероятное усилие, оторвалась от опоры и пошла дальше.
   ...Ноги вязли в зловонной болотистой жиже, по которой Михайлина-Нелла брела уже невесть сколько часов (или дней?). Иногда она останавливалась, желая, чтобы зыбкая топь затянула ее, наконец-то избавив от мучений. Не получалось. Болото не спешило разинуть жадную пасть, но зато в ноги тут же впивалась какая-то кусачая нежить, которая оставляла Неллу в покое, как только девушка начинала двигаться дальше.
   Но физические страдания не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось у нее в душе. Пережить еще раз разочарование в брате оказалось куда больнее, чем это было вначале. Тогда все равно оставались сомнения, хотелось не верить ни услышанному собственными ушами, ни тому, что говорили о Нано другие люди. В любом случае, он - самый дорогой и близкий. Помнится, подростком он так баловал младшую сестренку. Поэтому, в любом случае она должна защитить брата. А, если он заблуждался, помочь ему исправить ошибки.
   Рассердившись на князя и покинув его, она не могла сдержать предательские слезы. А вот, когда явившийся в это странное место Штефан, почти совсем равнодушно отвернулся от нее, глаза девушки остались сухими. Короткий отстраненно-отрицательный кивок головой - вот и все, что получила от брата, когда потянулась к нему с надеждой на спасение. Отчего-то она была уверена, что Нано ей не привиделся, что его полупрозрачный фантом был проекцией реального Штефана. И осознавать это было почти непереносимо. Он действительно стал иным.
   Мысли снова вернулись к князю. Вспомнилось, как нежно и трепетно относился он к ней. Да, у Генемина хватало недостатков, но ведь она не захотела попытаться дать ему тот шанс на исправление, который собиралась предоставить брату.
   В сердце вонзилась ледяная игла. Михайлина-Нелла до крови закусила губу. Неужели, неужели она никогда не увидит смуглое лицо с темно-серыми глазами, в которых при виде нее вспыхивает синь? Ощущение невозвратимой потери ударило наотмашь, отодвигая далеко в сторону и отвратительную вонючую жижу под ногами, и холод, и неизвестно куда ведущий путь. В глаза наконец опять просочилась влага, туманя зрение, скрывая окружающий мир. Поэтому Нелла не сразу обратила внимание на то, что сумерки вдруг сменил рассвет, а вместо болота под ногами теперь стелился влажный прибрежный песок. И только плеск волны, мягко омывшей грязные ступни, привел ее в чувство.
   ...Рената встрепенулась от шагов, прозвучавших совсем рядом. Она сморгнула, прогоняя сонную одурь. Окна-зеркала исчезли. Мутная пелена, застилавшая все вокруг, прояснилась, и Рената немного успокоилась: в тоненьких девичьих фигурках, приближавшихся с двух сторон, не ощущалось угрозы. За спиной одной из девушек расстилался цветущий луг и виднелось одинокое дерево, одетое в по-весеннему прозрачный флер нежной зелени. А со стороны, откуда приближалась вторая, ветер доносил запах моря и еле слышный гул прибоя.
   ...Гибкий зверек с лукавой мордочкой с наслаждением перевернулся на спину и раскинул лапы, позволяя долгожданному солнцу гладить живот.
   - Полегчало? - каркнула сизокрылая птица, опускаясь на валун, с которого только что спрыгнул неженка.
   - Сссомневаюсь, что надолго, - прошипела алая змейка.
   Рванная рана Разлома, возникшая сейчас в трех ипостасях, жаждала исцелиться, но сильные светлые чувства двух девушек дали лишь временное облегчение.
   - Рррената не открррыла серррдце, - отдаленно напоминающий ворона аватар, не скрывал огорчения.
   - Принцесссса, что ссс нее взззять, - с грустью откликнулась змейка.
   А пушистый прижмурил один глаз, потянулся, перевернулся, подставляя солнцу бок, и не без ехидства заметил:
   - Значит, сейчас, когда девчонки немного помогли нам зализать рану, катастрофа немного отдалилась. Поэтому наследницу отправим не прямиком в ее дворец, а туда, откуда придется добираться в столицу. Страдания и трудности закаляют избалованных барышень, прочищают им мозги, учат верно оценивать людей. Двум живым половинкам КЛЮЧА все равно не избежать встречи. Пусть оба будут к ней готовы. А двух других девчушек...
   - Нет, неверррно, - захопал крыльями птах, - ррразъединять их нельзя. Эти тррри гррррации должны быть вместе.
   - Ссссогласссимся ссс твоим чччутьем, - поддержала змейка.
   Лукавый звереныш спорить с ними не стал. Он повел носом, выгнул спину и заурчал. Да так сильно, что вскоре вокруг все ревело, и взвившийся смерч подхватил три хрупкие фигурки, завертел и унес их на ту единственную Грань, где на сей раз предстояло решиться судьбе бесконечно многогранного Мироздания.
  
  
  ГЛАВА 36. ПРОЗРЕНИЕ ДУ ЛЕОНГАРДА
  
  
   Плотный просто одетый мужчина с невыразительным лицом мелкого лавочника смотрел на четверых тощих пацанов, ничем не выказывая своего отношения к их сбивчивому рассказу.
   А вот стоявший у окна слушал оборванцев со скепсисом. Этот человек казался давним магснимком старшего: тот же нос пуговкой, небольшие глазки, чуть обвислые щеки. Только был он значительно моложе и одевался с показной щеголеватостью. Но ни яркий галстук, заколотый булавкой с неприлично крупным бриллиантом, ни костюм от дорогого портного, ни набриолиненные волосы с четкой линией косого пробора не придавали ему той грозной внушительности, что исходила от его отца - Дона Ковали.
   Веснушчатый мальчишка, явно бывший заводилой в четверке, постарался скрыть дрожь, которая пробирала его от отстраненного взгляда Босса. До сих пор маленьким "крысенышам" воровского мира не доводилось сталкиваться с некоронованным королем мафии Холилэнда. Но слухи об этом страшном человеке не оставляли надежд на благополучное завершение данной "беседы".
   - Мы вовсе не собирались прятать то, что нашли, - сбивчиво повторил пацан, изо всех сил стараясь придать своему взору искренность и честность.
   - Поэтому, когда наткнулись на меня, попытались поклясться, что в Касталькино попали совершенно случайно, - ядовито отозвался вертлявый субъект, приведший их сюда на привязи с помощью артефакта-шворки.
   - Помолчи, Бенци, - оборвал "шестерку" Босс и снова перевел глаза на "крысеныша"-заводилу. - Ты так и не объяснил, как вы переместились в Касталькино. Я жду.
   Последние слова упали в излучаемый им холод с шипением раскаленного металла. Мальчишка дернулся, сглотнул и с трудом выдавил из себя:
   - Это Ходок...- кивнул на хилого пацаненка, пытавшегося вжаться в стену. - у него получается попадать в разные места.
   - Попадать совершенно случайно? - в голосе Ковали-младшего звучала издевка.
   Веснушчатый, понурив голову, пробормотал:
   - Сопливый чует, куда надо, - еще один кивок, теперь уже в сторону шмыгающего мальчугана по правую руку от вожака. - У него на очень сильную магию нос забивает, сразу сопли текут.
   - Ну, а, кто из вас умеет чар-запоры снимать? - все тем же равнодушным тоном поинтересовался Босс.
   - Я умею, - внезапно отозвался насупленный "крысеныш", стоявший немного особняком от подельников. И вызывающе повторил. - Я много чего умею. Не только в чарах, но и в техномагии понимаю. А этот, - он негодующе уставился в заводилу, - он нас использует, а добычу все больше себе загребает, не делится, как следует...
   - Ах, вот как, - Босс наконец проявил эмоции, улыбнулся веснушчатому, и в голосе его появились обманчиво доброжелательные нотки. - Значит, ты, малец, знаешь, как собирать банду, а еще умеешь подчинять себе других. Дар будущего главаря. Весьма опасный и на моей территории не дозволенный никому, кроме меня.
   Дон Ковали вскинул руку, которую до сих пор держал под столом. Прогремел выстрел. Заводила упал, не успев осознать, что произошло. Голубые глаза невидяще уставились в лепной потолок, тонкая красная струйка из аккуратной дырочки посреди лба медленно перечерчивала еще не побледневшую кожу. Бос перевел спокойный взгляд на замерших пацанов и вежливо пояснил им:
   - Соперник, даже начинающий и покамест слабый, мне не нужен. А вот такие умельцы, как вы, пригодятся. И теперь перепадать вам будет куда больше, чем от этого веснушчатого прохвоста. - Он сделал жест в сторону Бенци. - Забирай их, проследи, чтобы мальчишек покормили, вымыли и переодели. Разместить в "инкубаторе". А сюда пусть доставят того, кого они притащили из дома касталькинского колдуна.
   Угрюмый громила заинтересовал Босса не менее, чем малолетние умельцы. Дону доложили, что, когда "крысята" обнаружили пленника, запертого в тесной кладовке дома Магрибоска, на того были наложены чары немоты. Развеялись они лишь на Холилэнде. А потому низколобый гигант, наслаждаясь возможностью произносить слова, оказался на диво разговорчивым. Наконец Бенци увел бывшего повара Магрибоска, и сын позволил себе усесться в кресло напротив отца:
   - Не доверяю я этому оркоподобному. Мне кажется, он не менее опасен, чем предводитель "крысят". Умение ощущать, отбирать и добавлять в еду эмоции - что может быть страшнее?!. Как защититься от этого?
   Папаша наклонился вперед и снисходительно потрепал отпрыска по щеке:
   - Неужели, сынок, ты думаешь, что я оставил бы его в живых, не имея защитного артефакта от подобной напасти? Наш великий друг, - он поднял палец и благоговейно возвел очи горе, - снабдил нас. Хотя прежде я озаботился попросить о такой вещице, потому что слышал о подобном Даре. Но, как бы там ни было, сегодня на редкость удачный день. Бенци поработал на совесть. Я всегда считал его рядовой "шестеркой", но теперь вижу, он заслужил повышения. Конечно, пройдохе повезло, что "крысят" потянуло в Касталькино, когда и он там болтался. Но, тем не менее, Бенци поймал малолеток и разглядел в их аурах метку Холилэнда. А это у него получилось еще и благодаря предусмотрительности: хватило ума в свое время раздобыть артефакт против чар подчинения (слабенький, конечно, но против веснушчатого хватило). Но, главное, он выследил мальцов и сообщил нам о том, что они умудрились проникнуть в жилище небезынтересного для нас чародея.
   - Ну, пробраться туда труда не составляло, - пренебрежительно выпятил губы Ковали-младший. - Колдун погиб, и в момент его гибели запирающие чары развеялись.
   - Верно, - кивнул головой папаша. - Да только ты забыл, что в сад, окружающий особняк, Сопливый и Ходок впервые забрались за несколько хамюсов до того, как туда отправилась вся малолетняя банда. Эти двое следили за домом Магрибоска, дожидаясь, когда он отлучится. А защитные чары, наложенные на ограду, тоже совсем не хилые. Кстати, меня заинтересовал их рассказ о белобрысой девчонке и необычном животном. Подозреваю, это те самые...
   Босса прервал зумер техномагического аппарата связи. После нескольких отрывистых фраз Дон Ковали, нахмурившись, ткнул несколько раз в красный кружочек на серебристом корпусе.
   - Ну вот, парный аппарат больше не работает, - с легким сожалением сказал главарь Холилэндовской мафии. И пояснил сыну, - опасаюсь подозрительных звонков. Они могут вывести на нас... - уточнять, кого именно может вывести на него связь парных артефактов, он не стал, так как с босоногого детства отличался суеверностью. - Непонятный тип позвонил с мобильника так не вовремя исчезнувшего Штефана. Предлагал свою помощь.
   - Того самого Штефана, которого велел нам захватить...
   - Тссс!.. - Приложил палец к губам папаша. - Не упоминай имя великого всуе. Да, того самого Штефана.
   - Но ты ведь решил не выдавать его...
   - Решил, но стервец вышел из-под контроля. Мало того, что не выполнил крайне важного задания, не сумел раздобыть мальчишку, которого заказал Мастер, - Босс опять в молитвенном экстазе посмотрел на потолок. - Стервец, захватив весьма-весьма необычных пленников, но не пожелал отдать их мне. Ловчил, хитрил, полагал, что может обвести меня вокруг пальца. - Дон хмыкнул, почесал нос и, поразмыслив, неожиданно изрек. - Кстати, вот и возможность проверить в действии, насколько сильны попавшие в наши руки "крысята". Посмотрим, сумеет ли Ходок открыть портал в Миляву.
   Корали-младший от неожиданности икнул и замахал руками:
   - Но это невозможно, там такая защита...
   - Посмотрим, - невозмутимо ответил старший, - Дар малявки-портальщика, равно, как и его дружков, я вижу неплохо. Уж точно, могу разглядеть такие вещи не хуже, чем постреленок, возомнивший себя будущим Боссом. Паршивцы очень сильны. У них должно получиться. Отправим всю команду "крысят" и этого Пулюка тоже. Возглавишь группу захвата ты, мой дорогой. И Бенци прихвати с собой, а еще троих-четверых наших самых крепких молодцов. Чую, там будет пожива, но захапать ее не так-то и просто.
   Они поговорили еще не менее часа. Обсудили предварительный план операции. Изнывающий от любопытства сынок попытался выведать у папаши, что за необычных пленников припрятывал Штефан. Сведения о них были скудными, и попали они к Боссу почти случайно. Просто во время очередного "шмона" воровитых копов, попытавшихся утаить от мафии кое-что стоящее из отобранного у рядовых граждан, Дону Ковали доставили сразу несколько неплохих артефактов: самописец, исправляющий ошибки, горшочек, производящий манную кашу, скатерть-самобранку, чароящик для получения почты и шокер.
   Замызганные и дурно пахнущие магические вещицы сами по себе были достаточно заурядными. Заинтересовали же они Босса лишь оттого, что, во-первых, все это "богатство" скопом притащила на Холилэнд одна необычная парочка инорыночников. Во-вторых, все вещи сохраняли слабый отпечаток соприкасавшейся с ними ауры внезапно исчезнувшего осведомителя, который "пас" некоего чудака из-за Грани, опять-таки "заказанного" им Мастером. Ну и, в-третьих, копы уверяли, что с мужчиной и девчонкой вначале было колдовское, запрещенное на многих БР существо, таинственно испарившееся впоследствии.
   Крайне увлекательный разговор с папашей оставил немало простора для воображения Ковали-младшего. Но, выйдя из отцовского кабинета, он быстро вынырнул из мечтательных размышлений. Угнетало понимание, что поставленная Доном задача, практически, невыполнима. Конечно, ходили легенды, что нескольким сильнейшим колдунам удавалось пробить охранные заклинания милявцев и построить портал на их БР. Но молодой Сеттон Ковали лично таких могучих волшебников не знал. Даже Мастер, насколько было известно, ни разу не проник на Миляву. Можно предположить, что у него не было такой необходимости. Но не стоит сбрасывать со счетов и сложность подобного действия. А коли так...
   Сынок главаря мафии тряхнул головой, отбрасывая ненужные тревоги. Разумеется, ему хочется добиться папочкиной похвалы. Однако, с другой стороны, план операции принадлежит отцу. Он же рассчитывает, что "крысеныш" Ходок сумеет построить портал. Следовательно, в случае провала вина никоим образом не ляжет на Ковали-младшего.
   Сеттон успокоился и пошел отбирать для "похода" мордоворотов из так называемой мафиозной "гвардии". Отправляться на задание следовало следующим утром, Дон потребовал, чтобы "крысеныши" немного отдохнули, набрались сил. И у Ковали-младшего появился свободный вечерок, на который у него имелись заманчивые планы. Насвистывая мелодию из популярного мюзикла "Фантом блошиных катакомб", он живо представил себе приятные округлости прелестной дивы, исполнявшей в нем главную роль, и пришел в самое лучшее расположение духа.
   На рассвете командир группы захвата выглядел немного пожеванным и уставшим. Лихие "гвардейцы" привычно изображали готовность к любым передрягам и усмехались в предчувствии хорошей поживы (о богатстве малодоступной Милявы в банде ходило немало слухов). В глазах Пулюка под нависшими надбровными дугами плескался яростный голод. И вряд ли он имел отношение к обычной пище, ибо позавтракал оркоподобный с отменным аппетитом.
   А вот "крысята" были напряжены и насторожены. Даже вечно насупленный Ловкач нервно передергивал плечами. Ходок без конца грыз жалкие остатки отмытых вчера ногтей. Когда Сеттон рассчитал векторы, перед ним затрепетало марево Пути. После напряженной и показавшейся немыслимо долгой дороги во Внепространстве, пришел черед Ловкача. Хмурый "крысеныш" сосредоточился и начал распутывать сложное защитное плетение. От напряжения радужка глаз подростка пошла сеточкой лопнувших кровеносных сосудов, на лбу выступили крупные капли пота. Наконец он поднял усталое лицо и кивнул Сопливому. Нос нюхача покраснел больше обычного. Милява под завязку была наполнена магией. И все же в этой мешанине чар красноносый малец умудрился учуять магический след поломанного артефакта, парного мобильнику, остававшемуся у Дона.
   К огромному удивлению Сеттона, Корали-старший не ошибся в оценке потенциала мелких. Ловкач и Ходок совершили то, что оказалось неподвластно, подавляющему большинству маградийских магов: открыли портал в Миляву.
   Они очутились в комнате, по-видимому, служившей кабинетом или временной лабораторией. Большую часть ее занимали письменный и лабораторный столы. Приборов здесь оказалось совсем немного, но они были подобраны со знанием, отличались высоким качеством и дороговизной: магическая горелка и перегонный куб для создания эликсиров, несколько весьма-весьма объемных кристаллов-накопителей, запрещенный чарпреобразователь некроэнергии, а также небольшой плоский прямоугольник, от которого мерзко несло техномагией.
   - Странно, в таком месте и ни одного гримуара, - недоуменно огляделся Сеттон.
   - А зачем они нужны, если есть ноут-бук? - обычно хмурый Ловкач ехидно улыбнулся, без малейшей робости потянулся к страшной техномагической вещи, раскрыл ее, словно книгу, и продемонстрировал экран, похожий на тот, что был у массивного куба, стоявшего на самом почетном месте в кабинете Дона.
   - Компьютер? - ахнул Корали-младший. - Но откуда ты знаешь, паршивец?
   - Случалось однажды такое видеть, - подросток изображал бывалого техномага, но глаза его сияли от восторга. - В этой штуковине запрятаны тысячи гримуаров. И найти нужное не составляет труда, правда, нужно знать код доступа.
   -Ну-ка, давай этот ноут сюда, - прервал его Сеттон, отбирая фонящую проклятой магией вещь. Делал это он не без страха, но хищный взгляд подростка, изо всех сил вцепившегося в жутковатый артефакт, дал понять, что этот предмет необходимо как можно скорее вырвать из его жадных ручек. Иначе мальчишка не устоит, постарается заныкать ценное приобретение, а то и смыться с ним. Да и нужно было разыскивать окопавшегося здесь доносчика по имени Кероиль, а не торчать в пока что безлюдной комнате.
   В коридоре и на лестнице, спускавшейся в неболшой холл, было пусто. Но внизу из-за дубовой двери раздавались приглушенные голоса. Сеттон не спешил вновь включать артефакт защитного полога, который при переходе закрывал его команду и заглушал всплеск магии. Имевшиеся у него и прихваченные в покинутой лаборатории накопители содержали большой резерв, но, кто знает, что ждет их в весьма опасной для нападавших Миляве. Лишенный собственного Дара сын мафиозного главаря, как и его отец, отличался крайней осторожностью, предпочитал скорее переоценивать, чем недооценивать и противника, и обстановку боевых действий.
   Но вот дверная ручка повернулась, и в ту же минуту защитный полог окутал "команду". Неприятный тощий субъект затворил за собой деревянную створку, повертел головой, настороженно прислушиваясь. На лице его читалось разочарование.
   - Ну, и где же они? - раздраженно прошипел он.
   Сопливый дернул носом, вскинул глаза на Сеттона, торопливо закивал. Запах слабенькой магии, исходившей от тощего мужчины, совпадал с ее отголоском, плеснувшим на мобильник Дона. Нескольких секунд хватило для того, чтобы втащить не подозревавшего об их присутствии недомага под защитный полог.
   Кероиль, как Сеттон и предполагал, оказался трусливым, жалким и жестоким. Он тут же предложил уничтожить всех "ненужных", которые оставались в комнате, а затем прихватить плененного Штефана и отправиться с этим трофеем на Холилэнд.
   - И что же представляют собою эти "ненужные"? - вопросительно поднял бровь Ковали-младший.
   - Да, так, незначительные людишки, - поджал губы Кероиль. - Баласт, который только создаст для вас дополнительные трудности.
   - Проверим, - хмыкнул Сеттон. Ему стало интересно, чем же досадили недомагу те, с кем тот делил кров. Судя по его ненависти, они стоили внимания.
   Ковали-младший сдержал ироническую улыбку и начал отдавать короткие четкие приказы. Несмотря на внешнюю невозмутимость, он немного колебался, раздумывая, возглавить ли самому пятерку гвардейцев и Пулюка, которым предстояло захватить пятерых, находившихся в комнате, или же вместе с Кероилем спуститься в подвал, где содержался Штефан. По зрелому размышлению, он выбрал второй вариант. Некротехномаг показался ему более ценным трофеем. К тому же, пленник был в магических путах (а Сеттон всегда стремился оказываться там, где было безопасней). Мальцов он прихватил с собой: тех, кто мог в случае необходимости открыть портал для отступления в Холилэнд, стоило держать поближе от себя любимого. Взял он и двух "гвардейцев", разумно рассчитав, что горилоподобный Пулюк и пятерка бандитов-мордоворотов, вооруженных техномагическим оружием и защищенных артефактами пулечаронепробиваемости, вполне справятся с четырьмя мужчинами и обычной немолодой женщиной.
   Обслуга здесь была приходящей: незамужняя девица средних лет, занимавшаяся уборкой всех квартир в небольшом доходном доме. Ее мать держала скромную тратторию на первом этаже, где и питались все постояльцы. У Штефана горничная появлялась дважды в хамюс. Поэтому некому было удивиться при виде незнакомцев, спускающихся в полуподвал апартаментов, долговременно снимаемых вполне приличным молодым человеком.
   А в комнате, оставленной Кероилем, между тем разгорелся спор. Свен убеждал Чернолиса в необходимости срочно поставить в известность рыночную управу Милявы о преступлениях Штефана с тем, чтобы добиться его законного ареста:
   - Я хочу, чтобы впоследствии его судили по всем правилам, - нахмурившись говорил седой. - К тому же, и сейчас в дознании нам смогут помочь местные чародеи. Штефан слишком силен, нам одним его не разговорить. А, судя по моим сведениям, он может знать, где находится Бюром.
   - Думаю, я и сам сумею добиться от него правды, - жестко усмехнулся чиновник по особым поручениям. - С такими молодцами не стоит церемониться. Но меня интересует не столько Бюром, сколько возможность найти принцессу и вернуться с ней в Астанию. Надеюсь, я заставлю Старского отследить, куда ее уволок похититель.
   - У меня та же задача, - поддержал его молчавший до сих пор Ду Леонгард.
   - Ни пытки, ни ваше ментальное воздействие не помогут, - сверкнул глазами Свен. - Поверьте, и вы, и я не настолько сильны, чтобы подчинить колдуна, соединяющего чары некромантии и техномагии. Только объединив усилия с другими...
   - Вы не знаете моих возможностей, - оборвал его Чернолис. - Есть у меня особый артефакт.
   Внезапно Мэглин вскрикнула и вскочила, пытаясь сорвать с пальца раскалившийся перстенек с сиреневым камешком. Дрожащими губами она сипло выдохнула: "Опасность". Только это и спасло их, помогло обоим магам, рефлекторно потянувшимся к защитной магии, мгновенно отреагировать на сгустки паутинных заклятий, летевших в сторону сидевших у камина людей.
   Рыжий торговец, хорошо усвоивший, что противостоять колдовству можно и без чар, запустил в засветившийся фиолетовым угол комнаты большую напольную вазу и тяжелую бронзовую статуэтку, подхваченную с каминной полки. Невидимый противник взвыл на два голоса. Призрачная дымка поблекла, из нее сначала вывалился головорез с окровавленной башкой, а затем и другой - согнувшийся пополам от боли.
   Пальцы Свена замелькали, выплетая заклятье. Но тут Чернолис поднял руку и властно приказал:
   - Бросайте амулеты! Руки за голову! Не смейте шевелиться!
   Чернильная вуаль дрогнула и растворилась, предъявив взору "гостей" Штефана еще троих мордоворотов, на одного из которых астаниец уставился с обжигающей ненавистью, и вертлявого субъекта, трусливо прячущегося за спинами громил. Не только Мэглин, но и Рыжик, и даже Свен вздрогнули при виде аркана-терки, которым Чернолис подтащил к себе громилу с выпирающими надбровными дугами.
   - Где украденная тобой девушка? - прогремел астанийский маг-чиновник. - Смотри мне в глаза! Молчи! Я сам все увижу.
   Громила, из всех пор которого сочилась кровь, захлебнулся воем. Его взгляд остекленел. Изо рта капала слюна.
   - Вы убиваете его, - прошептала Мэглин.
   - Скорее превращает в овощ, - догадливо заметил Рыжик.
   Ду Леонгард одобрительно кивнул, не разжимая губ. Свен недовольно промолчал. Он был противником подобных методов, но в общем хорошо понимал состояние Чернолиса, поэтому и не стал вмешиваться.
   Наконец маг из-за грани сделал пас рукой, громила осел, словно сдувшийся воздушный шар. Астаниец брезгливо поморщился, бросил обездвиживающие чары на и без того застывших в ужасе бандитов, которым покуда посчастливилось остаться невредимыми, и кинулся к двери, на ходу объяснив товарищам:
   - Дружки этих там внизу забирают Штефана.
   Но, вломившись в полуподвальное помещение, чиновник по особым поручениям в первую очередь и сам замер от потрясения. Технонекромант, чью фигуру окутывало красное мерцание, стоял в чуть расслабленной позе. У ног его скрючились завывающие мордовороты. Полусогнутый Кероиль сгорбился в двух шагах от колдуна. В стену напротив вжался пухлый щеголеватый человечек, прячущийся за спины щуплых подростков. Даже в полумраке, кольцом охватившем зловещеее сияние вокруг Штефана, был виден ужас в глазах главаря бандитов. Он с трудом открыл рот, просипел: "уходим". Пацаны, оттаяв, подняли руки. Воздух рядом с ними задрожал, сгустился в овал портала. Двое мальчишек и пухляк со внезапным проворством шагнули в него, следом зайцем запрыгнул Кероиль, и в уже схлопывающийся переход вдруг метнулась Мэглин Атти.
   Прыжок немолодой дамы оказался полной неожиданностью для всех, но главное - для молодого колдуна, почти настигшего беглецов. Палец Штефана, словно оружейное дуло, выплюнул смертоносный багровый сгусток, угодивший в грудь Ду Леонгарда, закрывшего собой Атти. Общее секундное замешательство позволило порталу схлопнуться за спиной Мэглин.
   - Стойте, Старский! - гаркнул Чернолис, нацеливая на некротехномага Перстень Силы и Подчинения. Но силуэт того уже таял, немыслимым образом исчезая в Нави. И вместе с ним истончалась, становясь призрачной, фигурка хмурого мальчишки, уцепившегося за плечо зловещего некротехномага.
   - Он уже не человек, - шепот Свена в гулких стенах полуподвала прозвучал слишком громко.
   Чиновник по особым поручениям опустился на колени возле лежащего на полу соотечественника. Они не были ни друзьями, ни приятелями. Все годы между двумя астанийцами шло порой негласное, а порою открытое соперничество. Почти всегда их мнения о том, как вести государственные дела, были диаметрально противоположны. Чернолис, при всей своей жесткости, был прямолинеен и, насколько это возможно для политика, честен. Первый же Министр предпочитал "кривые дорожки", обожал интриги, каверзы, козни. И только тут, на иной Грани оба вдруг ощутили, насколько важны для них не личные интересы, а судьба всей Астании в целом. Всего несколько часов заставили посмотреть друг на друга по-новому. И теперь, когда между ними впервые возникло чувство товарищества, один из астанийцев умирал. Сердце Чернолиса сжалось, он стиснул зубы, не отводя глаз от лица Ду Леонгарда, которого уже коснулась печать близящейся кончины. Но губы Первого Министра еще шевелились:
   - Здесь ... за Пологом... вижу: не столько жестокость, сколько любовь... не хватает доброты... раздоры не спасут... - с такими странными для него словами умер человек, прослывший в Астании редкостным циником.
  
  
  ГЛАВА 37. ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННОСТЬ - ПЛЮСЫ И МИНУСЫ
  
  
   Отчего-то слово "мафия" ассоциировалось у большинства обитателей Маградии с орущими громовыми голосами суровыми черноглазыми мачо, у которых в одной руке - техномагический револьвер, в другой - ополовиненная бутылка вискарина, а вокруг - мешанина трупов, разгромленная мебель, щедро политые кровью ломберные столики.
   Дон Ковали совершенно не соответствовал этому образу. Во всяком случае, на первый взгляд. Его отличали сдержанные манеры, негромкий голос, редкая педантичность. Картами и алкоголем он не увлекался (разве что за обедом выпивал стакан красного "Сицильянти"). В его кабинете царил идеальный порядок, во время трапез Босс вкушал пищу за столом, накрытым хрустящей от крахмала белоснежной скатертью. Что же касается оружия, то с револьвером мафиозный главарь действительно никогда не расставался. Правда, пускать его в ход приходилось нечасто. Слишком мало было самоубийц, рисковавших разозлить этого страшного человека. А для устранения остальных неугодных существовали высококлассные профессиональные убийцы, подчинявшиеся Дону беспрекословно.
   И еще для Босса было свято время семейного ужина с любимой супругой и детьми. Поэтому он недовольно поморщился, когда, зачерпнув ложечкой пахнущую ванилью паннакотту, увидел сияние раскрывающегося портала.
   Жена ахнула, зажав ладонью рвущийся наружу крик, вскочила было, но Дон Ковали остановил ее одним движением брови. Он тоже немного побледнел, и его привычная маска невозмутимости пошла тонкими трещинами. Старший сын выглядел жутко, был цел, но трясся, как желе. Щеголеватый костюм резко контрастировал с жалким затравленным взглядом. Двое мальчишек, вывалившихся следом, напоминали загнанных зайцев. И физиономию неприятного незнакомца, сиганувшего из портала, тоже перекосил ужас. А вот немолодая дамочка выпрыгнула из несколько скособоченного овала не без лихости. Глаза ее горели яростным блеском.
   Потрепанная жизнью и временем эта особа женского пола сначала подбоченилась, глядя на Дона жестко и хищно. Затем взмахнула рукой, и Боссу на миг почудился звон клинка. А когда она метнулась к нему, словно пират, стремящийся к взятому на абордаж судну, бесстрашный Дон Ковали невольно отступил на шаг, и пол под ним качнулся.
   Флибустьерша вцепилась в его сорочку, встряхнула великого Дона, как нашкодившего щенка, и ледяным голосом вопросила:
   - Где Вострыш? Ну-ка, признавайтесь!
   Честно говоря, Мэглин и сама не смогла бы объяснить, почему у нее возникла уверенность, что именно этот неприметный мужчина с ускользающим водянистым взглядом главный виновник похищения ее робкого постояльца. Вероятно, сказывалось воздействие амулетов Кэтрин. А, может быть, в ней окончательно пробудился изредка проявлявшийся в роду Атти Дар эмпатии. Во всяком случае, она точно чувствовала это, как и то, что Вострыш спрятан неподалеку.
   Выбитый из равновесия Дон Ковали отчего-то сразу понял, о ком из арестантов идет речь, и автоматически ответил:
   - Пленник жив и относительно здоров. - Впрочем, спустя мгновение, всемогущий Босс пришел в себя, отстранил наглую дамочку и, постаравшись придать голосу твердость, сказал. - Ваши пылкие объятия делают мне честь, но вам не мешало бы представиться, лира.
   -Мэглин Атти, - проронила женщина и полуобернулась, почувствовав шаги за спиной. Холодновато обозрела подступавших мордоворотов, очень похожих на виденных недавно в квартире Штефана громил, и отстраненно подумала, что с ними ей справиться будет трудно.
   Но ее собеседник жестом остановил охранников:
   - Уж не потомок ли вы легендарной Стервы Атти? - он не скрывал изумления.
   - Приятно слышать, что и на отдаленных рынках известно имя моей прародительницы, - усмехнулась Мэглин. - Вот уж не знала, что старушка Кэт прославилась и под этим прозвищем.
   - Да, великая была женщина, - задумчиво протянул мафиози и приглашающе повел рукой. - Присаживайтесь к столу, будьте моей гостьей.
   - Я хочу видеть моего друга, нужно убедиться, что ему действительно не причинили вреда, - нагловатую даму ничуть не тронула показная доброжелательность мужчины. Он излучал нешуточную опасность.
   Босс устало потер лицо и неохотно разрешил отвести строптивицу к заключенному. Однако, его уступка отнюдь не означала победу пиратской наследницы. Просто он прикинул, что с вернувшимися с задания стоит беседовать по-отдельности и, конечно же, не в присутствии потенциальной пиратки. Начать эти разговоры-допросы Дон решил с собственного сына.
   Ковали-младший в родных стенах немного очухался, отвечал отцу более-менее внятно. Двое "крысенышей" мало что смогли добавить к его рассказу. Показания доносчика Кероиля дали немало важной информации. Но полностью доверять ей не стоило. От тощего субъекта разило ложью, ненавистью и завистью к бывшим соратникам. Поэтому все, что он сообщил, необходимо было тщательно отфильтровать. И тут могла пригодиться немолодая дерзкая лира, которой, как угадывал прожженный делец от мафии, были свойственны правдивость и честность. Самому Дону качества эти были абсолютно чужды, но в других людях приносили ему ощутимую пользу.
   Чуйка его не подвела. Мэглин Атти не просто в значительной мере свела воедино разрозненные кусочки мозаики, но и дала толчок для серьезных размышлений и даже некоторых сомнений. Потому что дамочка настойчиво повторяла то, о чем твердили знакомые ей маги: соединение магии с техникой толкает мир ко вселенской катастрофе. Всплывало и имя Бюрома, которого Ковали считал своим благодетелем и полубогом. Однако, даже преклоняясь перед могучим технонекромантом, Дон все же оставался хорошим семьянином. Возможная угроза благополучию близких его встревожила.
   Впрочем, Босс не был легковерным, решения принимал взвешенно (пожалуй, даже чересчур взвешенно) и, руководствуясь лозунгом "доверяй, но проверяй", отложил на время вменявшийся ему в обязанность доклад Бюрому, а попавших в его руки Мэглин и Кероиля настроился попридержать до тщательного выяснения всех обстоятельств. Он полагал, что времени еще более, чем достаточно.
   Надеждам этим не суждено было оправдаться. И нормально позавтракать на следующий день тоже не получилось. Если ужин прервало неожиданное и далеко не триумфальное возвращение сына сотоварищи, то в мирное утреннее кофепитие ворвалась неприятность куда масштабнее.
   Здание, сто семнадцатый этаж которого занимал роскошный пентхауз семьи Ковали, содрогнулось в страшном пароксизме. Чашечка дарданской харсины перед Доном покачнулась, выплеснула горячий ароматный напиток на белоснежный лен скатерти и брюки Босса. Он вскочил, поминая блошиную бабушку. А вокруг уже творился сущий кавардак. Рухнула хрустальная люстра, чудом не придавив младшую из дочерей. Тяжелый резной буфет моранийского дуба опасно накренился, на пол посыпалась дорогая посуда. Звон бьющегося хрусталя и фарфора звучал криком о помощи и сигналом к бедствию.
   Ковали перехватил жену, бросившуюся к домашнему лифту:
   - Нельзя! Нужно порталом. - Дон согнал домочадцев вокруг себя, стиснул артефакт аварийного перехода... Ничего не произошло. Вещица не работала. И он, покрываясь холодным потом, осознал: вот и доказательство тому, о чем вчера говорила странноватая дамочка. Это не просто землетрясение, но еще и искривление магических потоков. Ковали облизнул пересохшие губы и скомандовал, - к лестнице живо! Спускаться будем пешком.
   Ступени дрожали, уходили из-под ног. Мраморные панели стен с хриплым каркающим треском покрывались паутиной изломов. Каждый лестничный пролет отвоевывался с величайшим трудом. И, казалось, пролетам этим не было конца. Примерно после пятидесятого Дон сбился в счете этажей. Младшая дочка плакала, ее взяла на руки мать. Босс нес младшего сына. Мальчишка попытался съехать по перилам и подвернул ногу. Где-то внизу и наверху раздавались голоса и крики тех, кто, подобно главарю догадался выскочить на лестницу. Судя по обрывкам разговоров, долетавшим до Ковали, лифты ожидаемо застряли, заточив немалое количество недоумков. У Ковали старшего перед глазами стояло полное отчаянья лицо Мэглин Атти, а в ушах звучали ее слова: "Ну, как мне убедить вас, что катастрофа может разразиться каждую минуту...".
   Наследнице старой пиратки в это время тоже с горечью и раздражением вспоминала вчерашний разговор с Доном. Землетрясение застало ее в камере Вострыша. По распоряжению Босса ей разрешили навещать его и даже позволили им позавтракать вместе. Впрочем, совместным завтраком назвать это можно было разве что с натяжкой. Маленького человечка Мэглин нашла в очень скверном состоянии. Сказались допросы с пристрастием и ментальное сканирование. Правда, Вострыш просипел что-то о довольно слабом менталисте. Скорее всего, так и было, потому что рассудка он не утратил.
   Когда Атти впервые присела у лежащего на грязной соломе пленника, он открыл глаза и произнес несколько слов на незнакомом языке. А потом начал шарить, пытаясь что-то разыскать среди грязных вонючих сухих стеблей. И, зажав в кулаке найденный артефакт-переводчик, повторил:
   - Вы, наверное, греза, прекрасная лира (госпожа?), - а затем с внезапно проснувшейся тревогой добавил. - Неужели вас тоже схватили эти мерзавцы?
   Приведший Мэглин мордоворот рыкнул, шагнул вперед и навис над несчастным. Дама резко распрямилась (колени при этом сухо щелкнули, а прострел в стене заставил скрипнуть зубами) и пронзила громилу таким тяжелым взглядом, что тот невольно попятился:
   - Вон отсюда! - приказала прапраправнучка глубокоуважаемой Доном Стервы Атти, известной также под именем Оторвы Кэт. - Ваш начальничек обещал мне приватный разговор с моим другом.
   Вострышу громовые раскаты любимого голоса прозвучали волшебной музыкой. Даже боль во всем теле немного отступила, и в голове прояснилось. Говорить все-равно было трудно, но он просипел:
   - Все в порядке, дорогая Мэглин, - и тут же опасливо сморгнул, досадуя на то, что позволил себе так вольно обратиться к этой замечательной женщине. Но увидел, что почтенная дама ничуть не рассердилась, наоборот во взгляде ее появилось мечтательно-нежное выражение. Поэтому он торопливо добавил, - от меня требовали рассказывать вещи, которые мне совершенно неизвестны. - Вострыш смешно округлил глаза, желая передать ей, что он не "раскололся", ничего не поведал ни о своей родине, ни о самой Мэглин.
   Атти глубоко сомневалась, что она, незначительная жительница Гассовера, могла представлять хотя бы какой-либо интерес для здешних бандюг, но все-равно одобрительно кивнула и похвалила этого робкого и все же мужественного человека. А, глядя на радость, блеснувшую в его глазах, и сама улыбнулась.
   Теперь предстояло обдумать, как им обоим выбраться из лап всемогущего воротилы мафии. Варианты нужно было обдумать как следует. Такое не терпит суеты. Но- увы! - не всегда разумный подход к делу достаточно обоснован. Действительность внесла свои коррективы более, чем ощутимым подземным толчком.
   Мэглин не устояла на ногах, свалившись прямо на своего бывшего постояльца. Попытке встать помешала последующая волна, основательно встряхнувшая здание. Атти метнулась к двери, замолотила кулаками в запертую створку. Но, хотя в коридоре раздавались крики и топот ног, никто не отозвался, в минуты опасности никому не было дела до запертых узников. Стены начали корежиться. Женщина оглянулась, Вострыш побледнел и еле слышно шептал:
   - Я принес вам несчастье, из-за меня вы можете погибнуть...
   Этот виноватый голос и эта покорность судьбе взбесила Мэглин. Ее тоже тряхнуло, не столько от колебания почвы, сколько от жара, кипевшего в крови. Охватили злость и азарт:
   - Прекратите мямлить и скулить, - скомандовала она с теми же интонациями, с которыми раздавала команды старая пиратка Кэтрин.- Прежде всего вам нужно избавиться от кандалов. - Мэглин задумалась на несколько секунд, затем вытащила из кармана крохотный золотой ключик, муркнула, - попробуем...- и приложила артефакт к наручникам.
   С легким щелчком металлические браслеты разомкнулись. То же самое она проделала и с ножными оковами. А вот с дверью фокус не удался. На них стояли куда более серьезные магические запоры. У стойкой наследницы флибустьерши на глазах выступили злые слезы. Вострыш, с большим трудом стоявший на ногах рядом с ней, вдруг как-то обреченно заметил:
   - Там такая фиолетовая полоса вокруг замка, - он растерянно моргнул и неожиданно признался. - Мне кажется, после того, как менталист залезал в мою голову, я начал видеть магию. Вокруг вашего кольца она бледно голубая и прозрачная, словно лед.
   Атти озадаченно посмотрела на бабулино колечко, уже привычно горячее от близости врагов за стеной, закусила губу и протянула украшение к дверному замку. Вострыш пораженно ахнул:
   - Да, там, где голубое коснулось, фиолетовое гаснет. - Он неуверенно взял ее за руку и обвел весь мрачноватый контур вокруг запора. Затем все с тем же недоверчивым выражением толкнул обитую железом дверь, и она послушно отворилась.
   Коридор уже опустел. Раздавались лишь отчаянные крики запертых узников и удары кулаков о железные листы, за которыми им было суждено умереть в ближайшее время. Здание трещало, но тяжелые стальные створки с крохотными зарешеченными окошками крепко засели в корежившихся, но все еще не обрушенных стенах.
   Мэглин больше всего на свете хотелось бежать отсюда. В конце коридора виднелись ступени. Скорее всего, они вели к выходу наружу. И Вострыша тянуло в том же направлении. Но отчаянье и тоска, звучавшие рядом, заглушили эти естественные порывы. Прочитав вопрос в глазах женщины, мужчина согласно кивнул и они вместе направились выручать несчастных.
   Камер было несколько десятков. И вроде бы немного времени тратилось на то, чтобы обвести замок все замки, а затем прикоснуться к ним ключиком, однако дрожь сотрясавшая здание с каждым мгновением усиливалась, а потому минуты растягивались в часы. Когда же, наконец, заскрежетав, отомкнулся последний замок, на ступенях, ведущих из подвального этажа, образовался затор из толкающихся, вопящих, обезумевших от страха людей. И никого из них не беспокоило, что спасительница в самом конце этой очереди,и ей никак не пробиться наружу.
   Впрочем, и остальным невозможно было выбраться: несколько человек, жаждавших вырваться первыми, закупорили узкий проход с плотностью пробки, застрявшей в горлышке бутылки. Вострыш поморщился:
   - Если бы я был физически сильным... - он виновато посмотрел на Мэглин и вздохнул, - нужно, чтобы кто-то очень крепкий...Лучше бы даже несколько могучих мужчин отшвырнули парочку из тех, кто застрял,а потом пропускали к выходу по одному или по двое... Тогда все бы выбрались за считанные минуты.
   Он еще не закончил фразу, когда почтенная дама рванулась вперед, размахивая руками. Опять засвистела невидимая флибустьерская сабля. Каким-то непонятным образом Атти оказалась у входа, по пути что-то скомандовала парочке подвернувшихся крепышей. Заработав локтями и раздавая увесистые тумаки направо-налево, они пробивались к ступеням следом за ней. А затем сноровисто начали те самые действия, о которых заикнулся Вострыш. Затор рассосался быстро.
   Точно также слаженная троица и неожиданно подключившийся к ним Вострыш навели порядок и на следующем этаже, где располагался выход из здания. Когда же раскачивающийся, как карточный домик, небоскреб остался позади, оба помощника синхронно повернули головы к Мэглин:
   - Ну, лира, командуйте, что делать теперь?
   Дамочка повертела головой, выбирая направление, кивнула в сторону видневшейся далеко впереди площади:
   - Бежим туда, на ровное место, подальше от высоток. Сейчас эти махины рухнут.
   Площадь, издалека казавшаяся крошечной горизонтальной линией, на самом деле была огромной. Никто из запыхавшейся четверки не знал того, что этот простор оплачен неправедно нажитым богатством и муками нечистой совести. Изобретатель самого смертоносного оружия на Маградии Кристофер Блог в своем завещании оградил этот кусок земли от вторжения, как полчищ небоскребов, заполонивших Холилэнд, так и обычных рыночных киосков.
   Блогов Круг окружал невысокий кустарник, а территорию покрывали цветники. Здесь стояли уютные скамейки, под пестрыми тентами толпились небольшие столики для пикников. Предсмертную волю Короля Смерти современные рыночные воротилы считали блажью и придурью. Многие из них облизывались, с тоской поглядывая на столь лакомый кусок баснословно дорогой земли в центре главного рыночного торжища. Но для большинства рядовых граждан Круг стал излюбленным местом прогулок и отдыха.
   И вот теперь именно сюда бежали испуганные люди, вырвавшиеся из недр на глазах разваливающихся многоэтажных громад. Казавшиеся незыблемыми скалами здания охлопывались и складывались подобно картонным книжкам-игрушкам. Вот только что бетонные параллелепипеды, пирамиды, цилиндры пронзали небеса, а через считанные минуты на их месте дымились груды чадящих развалин...
   Воздух над Холилэндом сгустился в нестерпимо воняющий гарью смог, заклубился черными тучами, затянувшими небо и превратившие день в ненастные грязные сумерки. Люди задыхались, падали на землю, пытаясь разорвать ворот одежды или даже горло в тщетных попытках глотнуть свежий воздух. Истошно хрипло вопили младенцы, сипло лаяли собаки.
   А у Мэглин отчаянье удивительно трансформировалось в кипучую энергию. Еще прежде она замечала за собой странную особенность. Мелкие неприятности вызывали слезы, растерянность, желание спрятаться от них подальше. Однако серьезные проблемы заставляли встряхнуться, очищали разум, помогая принимать быстрые и верные решения.
   Атти как-то совершенно естественно оказалась в центре событий. Она отдавала четкие ясные распоряжения, а собравшаяся вокруг нее команда, большей частью из спасенных ею узников, помогала организовывать охваченную паникой толпу.
   В первую очередь почтенная дама указала на необходимость закутать лица мокрой тканью. Землетрясение, как ни удивительно, не повредило большинство небольших оросительных и декоративных фонтанчиков, которых на Блоговом Круге имелось превеликое множество. Мужчины стаскивали с себя рубахи, женщины рвали нижние юбки и сорочки, окунали все это в весло журчащую воду, прикладывали к лицам и ощущали некоторое облегчение.
   Впрочем, это принесло лишь временную передышку. Хлопья пепла становились все крупнее и гуще. Отсюда нужно было уходить. Однако сориентироваться, куда именно, у Мэглин не получалось. Именно в эту минуту рядом с ней появился Дон Ковали в изгвазданной одежде, но, как прежде, излучающий уверенность и спокойствие. Неожиданно Атти почувствовала радость от того, что он рядом, повернулась к нему и спросила:
   - Вы знаете, куда можно увести людей?
   Босс кивнул:
   - На окраину рынка, к холмам, а потом и в горы. Смог не поднимется туда.
   Бывают ситуации, когда понятия "хороший"-"плохой" менее важны, чем "толковый" и "бестолковый". Мэглин Атти подумала об этом, когда скопище охваченных паникой людей упорядоченным потоком вылилось на мощенную еще тысячу лет тому назад дорогу, ведущую к волнистой линии горизонта. Дон Ковали оказался действительно прекрасным организатором. Вдвоем у них дело пошло гораздо быстрее.
   Главарь мафии тоже поглядывал на нее одобрительно. Почти параноидальное стремление сметать со своего пути всех возможных соперников привело к тому, что в его окружении не осталось людей, способных самостоятельно принимать серьезные решения и управлять толпой. К сожалению, эти качества не достались и его наследнику, единственному, у которого он хотел бы их видеть. И вот сейчас, в годину суровых испытаний, Ковали-старший вдруг почувствовал облегчение от того, что рядом оказалась эта немолодая женщина, способная на равных разделить с ним тяготы руководства. На нее можно было положиться. Он удовлетворенно хмыкнул:
   - В вас чувствуется кровь Стервы Атти. Так и быть, если все закончится благополучно, расплачусь с вами кораблем, сможете продолжить семейную традицию.
   - Не "если", а "когда", - поправила Мэглин, сдувая лезущую в глаза прядь растрепанных волос. - Я поняла простую вещь: для того, чтобы добиться успеха, нужно быть безоговорочно уверенным в нем. Нельзя ни на миг допускать вероятность провала. Так это работает. А вот пиратская карьера меня, представьте себе, не интересует.
   - И что же вас интересует? - в тоне собеседника звучали легкая насмешка и подначка.
   - О, мечты мои просты и банальны. Хочу вернуться в свой домик вместе с Вострышем, ухаживать за садом и...- Атти задумалась, ведь до сих пор и сама не определилась точно, к чему стремится. Вдруг стало ясно, что только дома и сада ей уже будет недостаточно. - Пожалуй, я открою школу для девочек из неблагополучных семей. И стану добиваться отмены отвратительного гассоверского закона о передаче детей бедняков магам для их подпитки.
   - Значит, все же политика, - резюмировал Дон. - Так я и думал. Вы по характеру лидер, будете стремиться добиться возможности подчинять других, командовать ими.
   - Ошибаетесь, - отчеканила Мэглин. - Судите по себе. Подчинять не хочу, командовать - тоже. А вот организовывать у меня вроде бы получается. Вижу, что вокруг слишком много несправедливости. Если смогу хоть кому-то помочь отстоять свое достоинство, жить так, как следует, буду очень рада.
   - А как именно следует? Кто определяет критерии? Опять-таки - вы. Стремитесь освободить порабощенных? Прекрасно. Но все ли из них жаждут этого? И, как отнесутся к подобным переменам те же чародеи Гассовера? Напомню, благодаря подпитке, они добились процветания вашего рынка.
   Пожилая лира упрямо мотнула головой, но ничего не ответила, искушенный Дон Ковали побеждал в словопрениях. Однако Мэглин чувствовала свою правоту, просто не могла облечь ее в слова. Поэтому долгое время они шагали молча.
   Мафиози ощущал ее внутреннее сопротивление. Губы его кривились в усмешке. Впервые кто-то вызывал у него подобие чистого восхищения, в отличие от связанного с ужасом преклонения перед Бюромом. Дон Ковали понимал, что Атти действительно не жаждет отнять у него "трон". Но подобных ей возмущает противоправная деятельность. Сейчас они временные соратники, но затем она окажется в стане его противников, выступит против криминального мира в целом и против него, Босса, в частности. Вот почему при всей своей симпатии к Мэглин Дон Ковали знал,что рано или поздно ему придется ее уничтожить.
   Может быть оттого отпало желание продолжать беседу. Да и не до разговоров им было. Когда, наконец, добрались до холмов, землю накрыла глубокая ночь. Устраивались на ночлег в темноте. Кое у кого оказались осветительные артефакты, но их не хватало. Не хватало и ножей, чтобы обрубить ветки кустарника для подстилок. Впрочем, смертельно уставшие люди устраивались прямо на голой земле и мгновенно засыпали.
   Выставляя ночной дозор, Дон опирался прежде всего на своих молодцов, а их среди беженцев оказалось немало. Он ставил их во главе каждой пятерки. Всего же дежурить посменно предстояло тридцати молодым мужчинам.
   Еле волоча ноги от усталости, Ковали в последний раз обошел посты и остановился у низкорослого деревца. Мэглин сидела, прислонившись к искривленному стволу.
   - Не спится? - Дон присел на корточки рядом с ней.
   - Что вы собираетесь делать со мной? - вопросом на вопрос отозвалась Атти. И, не услышав ответа, продолжила. - Убьете?
   - Еще не решил, - попытался сыронизировать Босс. Его изумила и напугала ее проницательность.
   - Повремените еще несколько дней, - посоветовала женщина. - В этой нестабильной обстановке моя помощь будет вам нелишней.
   - Разумеется, - Ковали пытался сохранить спокойствие.
   Но тут неожиданно рядом с ними возник чуть сгорбленный силуэт.
   - Если люди, спасенные Мэглин, узнают о ваших планах...- в голосе Вострыша впервые прорезались угрожающие нотки.
   - То...- Дон изобразил насмешливость, но разум его с лихорадочной быстротой прокручивал необходимость действий. Просто убить этих двоих действительно опасно.
   Неподалеку прозвучала перекличка дозорных. Голоса были незнакомы, не его молодцы. И тут пришло решения, простое и ясное. Правда, для этого нужно было пожертвовать одним артефактом из самых важных, с которым он не расставался даже в постели. В свое время Мастер предупредил, что воспользоваться этой вещицей можно лишь однажды. Конечной точкой переноса являлся сам Бюром.
   "Что ж, - подумал Ковали, - пусть Великий разбирается с парочкой идиотов-идеалистов. Трупов никто из холилэндцев не найдет. Ну, а мои руки, по крайней мере, останутся чисты".
   Дон потянул шнурок из-за ворота сорочки. Крошечный артефакт выплюнул узкий фиолетовый луч, обвел им Мэглин и Вострыша. Только в непривычно затуманенном окне портала Босс не увидел костистой фигуры чернокнижника. На Ковали, Атти и маленького человечка с недоумением уставились три пары девичьих глаз. А затем луч переноса истаял вместе с временными соратниками, представлявшими теперь здесь для Босса угрозу.
   В этот момент главарь мафии полностью уверовал в слова наследницы старой пиратки. Мир изменился, чары в искривленном пространстве работали неправильно. Надвигалась беда. Дон потер переносицу. Грядущая катастрофа пугала, но, сказать по правде, ничуть не меньше беспокоила и слишком целеустремленная особа, энергию и волю которой не сумели сдержать ни почтенный возраст, ни слабый пол, ни отсутствие реальной власти. Мелькнула мысль "временное отсутствие"...
  
  
  
   ГЛАВА 38. СЛИШКОМ МНОГО НЕОЖИДАННОСТЕЙ
  
  
   Дождь шел уже третьи сутки. Тракт, ведущий из Касталькино на юго-восток, в направлении Острова Надежды, представлял собой унылое зрелище. Еще недавно он являлся главной достопримечательностью и гордостью Торговой Федерации Блошиных Рынков. Теперь же веками незыблемые плотно уложенные плиты покоробило и разметало недавними землетрясениями чудовищной силы. Рытвины и ухабы покрыли прежде ровное полотно дороги.
   Пашка трясся на каурой кляче и мрачно размышлял о последних событиях. Внезапное исчезновение Ренаты совершенно выбило его из колеи. Рвался сразу же броситься на поиски принцессы, но Итан, Марилена и Дымок остудили его сгоряча утратившую рассудок голову. Потому что полной уверенности, где именно ее искать, не было ни у кого. Конечно, скорее всего к этому приложил руку Бюром. Но не стоило сбрасывать со счетов Штефана. Да и о колдунах Гассовера в последние годы ходили весьма и весьма странные слухи. Их подозревали в участившихся похищениях девиц и юношей с Даром из других БР. Поэтому он доверился Дымку, настоятельн рекомендовавшему срочно отправляться на Остров Надежды. Котофей твердил об этом с невиданным упорством, да и вообще он в последнее время как-то преобразился, даже стал крупнее и значительнее. Но их соратники колебались, не спеша принять решение.
   Ведьма седьмого круга изъявила желание провести обряд поиска. Ритуал, по ее словам, предстоял сложный, требующий предельной концентрации и совершенно исключающий присутствие посторонних. Пашка попытался доказать, что может ей пригодиться, ведь и у него в крови бурлило ведовство. Но Марилена лишь покачала головой. Она твердо решила провести обряд в одиночестве.
   Рассудительный Итан порекомендовал Пашке отдохнуть после чересчур напряженного дня, да и сам отправился на боковую. Измученный паренек, скрепя сердце, последовал его совету. Как ни странно, отключился сразу, как только голова коснулась подушки. Только облегчения это не принесло. Из житейского кошмара его затянуло в сновидение, где в страшных муках умирали его верные спутники Вилем и Филлимон. А Пашку словно сковывала неведомая сила. Он не мог ничего сделать, чтобы спасти товарищей.
   Проснулся от того, что аббат тряс его за плечо. Несколько секунд паренек, ничего не соображая, смотрел во встревоженные глаза Итана. Аббат держал оплывшую свечу. Отблески пламени делали его черты пугающе резкими и суровыми.
   Пашка помотал головой, разгоняя сонную одурь, хотел извиниться (понятно ведь, судя по всему, кричал во сне). Аббат жестом остановил его, потрепал по плечу:
   - Не спеши, расскажешь позже. Полагаю, надо бы заглянуть к Марилене. Уже пропели третьи петухи. Она должна была закончить обряд. Но пока за дверью той комнаты, в которой она творила его, абсолютная тишина и я...не чувствую ее.
   Пашке с трудом удалось взломать защиту помещения, где находилась ведьма. Ведовские плетения оказались заковыристей магических, потому что они были не сами по себе, а тянулись к природным составляющим. Вот и приходилось выковыривать их не только из стен, но и из влаги, скопившейся в разбухшей от сырости раме окна, из паутины, сотканной на потолочной балке, из едва тлевших углей в жаровне, из воя ветра, ревущего снаружи.
   Паренек совсем умаялся, когда вдруг почувствовал, что работать стало легче, будто кто-то подставил ему свое плечо. Обернулся и увидел запредельное напряжение на узком лице с упрямым подбородком. Воздействие аббата не было магическим в привычном смысле этого слова. И ведовским оно не было, хотя и очень походило на таковое. Впрочем, Пашке было не до расспросов. Защита дрогнула, начала расползаться, дверь отворилась, и они переступили порог.
   Марилена лежала, уткнувшись в жаровню. Одна из прядей разметавшихся черных волос начала тлеть, затем вспыхнула разгорающейся искрой. Молоденький маг отреагировал рефлекторно и стремительно, но все же с трудом успел погасить жадный язычок огня.
   Когда ведьму перевернули, увидели белки закатившихся глаз. Дыхание улавливалось с трудом. Но, наиболее пугало то, что аура вокруг ее головы почти совсем выцвела.
   - Ее душа не здесь, - тихо сказал Итан. - И я не знаю, как вернуть ее в тело.
   - За это возьмемся мы с Пашей, - внезапно муркнул Дымок.
   Позже молоденький ведун-чародей так и не смог вспомнить подробностей своих странствий по тропе нави в поисках заплутавшей души Марилены. В памяти осталось лишь ощущение тяжести кота, сидевшего на плече. Ощущение странное и тяжесть странная, словно давил не вес реального тела, а бесплотная, но могучая суть, которая направляла паренька и поддерживала его силы.
   Блеклое облачко свилось вокруг дергающейся черной хмари. Пашку потянуло к ним. Соприкоснувшись, он почувствовал, как его вначале скрутило, затем затрясло и ударило так, что в себя он пришел, уже лежа на полу все в той же комнатушке, где ведьма проводила свой ритуал. К запаху свечей и чаду прогоревших углей примешивался дурманящий аромат трав, голоса невнятно жужжали неподалеку, тело казалось неподвижной и непослушной колодой. Для того, чтобы шевельнуть рукой, пришлось изрядно напрячься. Потом на его лоб легла прохладная ладонь, Пашка наконец с открыть глаза и увидел склонившуюся над ним Марилену.
   Ведьма еще не оклемалась полностью, но все же из последних сил старалась окружить паренька заботой. И когда глядела на него, глаза ее излучали особое тепло. Гораздо позже призналась, что уже не чаяла выбраться из нави. Если бы не Паша с Дымком ей бы так и не удалось оторваться от сгустка темных чар, вернуться в свое тело.
   Однако все объяснения происходили позже. Едва Паша смог участвовать в разговоре, ведьма лишь кратко сказала, что принцесса пока в безопасности, вдали от Бюрома. А вот им действительно необходимо вернуться на Остров Надежды, где технонекромант творит нечто беспредельное, набирается сил, осушая множество людей, и готовится к последнему рывку в осуществлении своего безумного плана.
   - Если он сделает то, что задумал, грядет катастрофа, - сказал Итан. - Значит, нам действительно необходимо вернуться. Жаль, что наше путешествие оказалось напрасным.
   - Отнюдь, - каким-то отрешенным голосом отозвалась Марилена. - Силы Мироздания считают, что оно принесло свои плоды и безусловную пользу.
   - Знать бы только, в чем эта польза, - хмуро заметил Пашка. Ответа он не дождался.
   Организацией поездки занялся Итан. Правда, вначале Паша понадеялся на свой значительно возросший в последнее время Дар, вспомнил о науке Штефана и попытался построить портал до Острова Надежды. Ничего не получилось. Возможно, прав был Дымок, утверждавший, что Мироздание корежит, а потому построение порталов стало занятием непредсказуемым и очень опасным. Решено было возвращаться верхом. Марилена настаивала на необходимости ехать через Миляву, ссылалась на предчувствие. Итан попытался возразить, но женщина так сверкнула на него черными очами, что он пожал плечами и сдался. А ведьма подкрепила свою победу, еще раз многозначительно заявив: "Чуйка меня ни разу не подводила".
   Собирались лихорадочно. Даже обычно спокойный и сосредоточенный аббат был суетлив и беспокоен. Ощущение стремительно утекающего времени держало в невероятном напряжении. Не оставалось сомнений: катастрофа приближается с невиданной быстротой. И, как водится в подобных ситуациях, без конца возникали непредвиденные помехи. Все - от покупки лошадей до сбора припасов - проходило со скрипом.
   Касталькинские менялы вдруг заявили о неплатежеспособности Ордена Надежды и отказались выдавать Итану ценные вещи для обмена. А того, что у него имелось в наличии, хватило лишь на приобретение трех кляч. Чары на ларях для продуктов в доме Магрибоска отчего-то развеялись. И большая часть провизии испортилась.
   Но все же путники не стали откладывать выезд еще на один день, ждать просто не было сил. Двинулись в путь, когда солнце уже начало склоняться к закату. Пашка под руководством Марилены влил в лошаденок немало Силы, и они, невзирая на непогоду, относительно бодро тюхали по разбитому тракту.
   Копыто чалой угодило в выбоину, скрытую жидкой грязью, но лошаденка сумела вызволить ногу. Встряска выдернула паренька из воспоминаний. Он поежился. Мелкая монотонная морось раздражала до безумия и к тому же изрядно замедляла продвижение. До Милявы добирались почти целый хамюс. Вдали показались многоцветные ворота рынка, Пашка поправил тяжелый намокший капюшон, улыбнулся в предвкушении нормального ночлега. И тут его пронзила внезапная мысль. Он повернулся к ехавшей рядом Марилене:
   - Пулюк! Мы совсем забыли о нем! Он же остался там, в Касталькино, обездвиженный и лишенный голоса!
   - Мрак с ним! - со злостью откликнулась ведьма. - Пусть околеет. Туда ему и дорога.
   Ехавший впереди Итан обернулся, нахмурился:
   - Я тоже не собираюсь жалеть эту мразь. Но вот то, что вспомнили о нем лишь сейчас, довольно странно. К тому же...- Аббат замолк, словно прислушиваясь к чему-то. Прошла минута, другая, третья... - у меня ощущение, что он уже не находится в доме колдуна. И это действительно тревожная новость.
   - Не могу понять, что за Дар у вас, лир, - цепкие черные глаза Марилены впились в рыцаря-монаха.
   Но тот лишь пожал плечам, легкой улыбкой смягчая отказ раскрывать свою тайну.
   Охранные чары Милявы пропустили путников без осложнений. Однако несколько магов, дежуривших у ворот, буквально прошили их взглядами.
   - И здесь не все ладно, - проницательно заметила Марилена.
   - Да, менталистов просто так не назначают охранниками на въезде в поселение, - согласился Итан. Он тоже выглядел обеспокоенным.
   Милявские чародеи объяснили, как проехать к гостевому дому. Но путники неожиданно свернули на небольшую улочку, что вела в совершенно другом направлении. Их привлекла необычная пленительная мелодия, летевшая оттуда. Звуки очаровывали и тревожили. В них билось напряжение.
   - Да они ведь сражаются с Тьмой, - потрясенно воскликнула ведьма, глядя на двоих, музицировавших в центре небольшой треугольной площади.
   Сутуловатый мужчина, державший в руках рожок, покачнулся и осел на булыжную мостовую. Было видно, что игравшая на непонятном инструменте женщина тоже с трудом держится на ногах. Пашка с Итаном бросились к ней. Молоденький чародей коснулся ее плеча, делясь Силой. Аббат сделал отгоняющей жест, его лицо тоже напряглось, на лбу выступили капельки пота. И звуки высвободились из липких тенет, взвились ввысь легко и почти беззаботно.
   - Вижу, напрасно я так торопился. Помощь уже подоспела, - пророкотал за спиной голос, в котором насмешка прикрывала встревоженность.
   Дрожащий от магического истощения Паша медленно обернулся и столкнулся с изучающим взглядом. Крепкий седовласый чародей (а в том, что это могучий маг у паренька отчего-то даже не возникло сомнений) смотрел холодно и внимательно. Но уже через мгновение в глазах его появилось непонятное выражение.
   - Темень и ведовство! - шепот Марилены прошуршал в воздухе, заполняя тишину, нависшую над площадью. - Это же ты, Пашенька!
   Ведьма уставилась на фреску на стене длинного дома, опоясывающего площадь. Затем ее черные очи остановились на седом маге, и она с шумом выдохнула воздух из легких. А спустя несколько тягучих мгновений хрипловато сказала:
   - Кажется, ты нашел свою родню, мальчик.
   Хмыкнул Итан. Присвистнул рыжий молодчик, стоявший рядом с седым. Еще один пожилой маг, в котором неуловимо проглядывал астаниец, и к тому же отнюдь не простой, покачал головой и улыбнулся. Паша нахмурился: кажется, он один не понимал происходящего. А Свен стоял столбом, боясь поверить тому, что видел перед собой.
   С тех пор, как его фамильяр, пробившийся на Грань Астании, прислал невнятное сообщение, прошло уже немало времени. Тогда оборванная фраза "нашел мальчугана с твоей..." заставила сердце сбиться с ритма. Но затем Свен пришел в себя и решил, что ястребу попалось что-то из артефактов, оставленных Ире. О том, что возлюбленной нет в живых, красноречиво свидетельствовал навсегда остывший медальон с частичкой ее души. Фамильяр исчез, а без него стало невозможным подтвердить или опровергнуть эту догадку.
   И вот теперь напротив стоял паренек с глазами Ириши, а черты юного лица были зеркальным отражением его самого в ранней молодости. И в ауре юноши, только вышедшего из подросткового возраста, непостижимым образом сплелись родовая магия Свена и чары семьи астанийских ведунов.
   Седой потер виски:
   - Не понимаю, как ты очутился здесь. Переход между нашими Гранями я обнаружил много лет тому назад совершенно случайно. И впоследствии он больше не открывался. А ведь столько сил, магии и умения тратил на это...
   Опять повисло давящее молчание. Его разрушила Марилена:
   - Ну, что вы стоите, да обнимитесь хотя бы! - она повернулась ко все еще ничего не понимающему парнишке. - Пашенька, это же твой отец! Тут даже магической проверки не надо делать, все и так написано на ваших лицах и ваших аурах.
   Свен тяжело сглотнул, у него дернулось веко. Но паренек никак не отреагировал на эти слова. Просто не мог соотнести изрезанное годами лицо старого человека с туманно прекрасным понятием "отец". А еще ощущал внутреннюю пустоту при мысли о том, кого в детстве так хотел повстречать.
   Во взгляде седовласого промелькнула боль:
   - Послушай, мальчик, я пытался вернуться к твоей маме, но переход закрылся. Моему фамильяру чудом удалось пробиться в Астанию. Он должен был присмотреть за Ирой. Но и с ним связаться получилось лишь однажды всего на несколько мгновений. О тебе я не знал ничего вообще...
   - Так это ваш ястребок все кружил над нами, - муркнул Дымок. - Понятненько. Только он вдалеке от вас малость умом тронулся и говорить разучился.
   Свен не ответил. Вряд ли он даже услышал кота. Все его внимание сосредоточилось на стоявшем перед ним юнце. А тот был по-прежнему отстраненно холоден и равнодушен.
   - Гхыр! Да это же, должно быть, моя вина! - воскликнул Рыжик, взъерошив свою шевелюру. - Поди-ка сюда, парнишка. Помнится, отдал ты мне за КЛЮЧ три Забытые Мечты. Не было ли среди них и Мечты об исчезнувшем отце?
   Торговец шагнул вперед, развернул лопоухую голову к себе, уставился в глаза пареньку, пальцы сложились в магический знак, с языка сорвалось: "Возвращаю". Пашка дернулся, отступил и словно пробудился:
   - Вы правда мой батя?
   Седой, молча, притянул его к себе, затем отстранился, еще раз жадно обвел взглядом знакомо незнакомые черты и осипшим голосом сказал:
   - Нам нужно многое рассказать друг другу. Но ты и твои друзья выглядите слишком утомленными. Вам нужно поесть и отдохнуть. А потом поговорим.
   - Да, не мешало бы, - хмыкнул Итан.
   Ведьма неодобрительно блеснула на него темными очами. По-женски сердобольную Марилену растрогала встреча Пашки с неизвестным ему доселе родителем. И она готова была перетерпеть и голод, и усталость, лишь бы эти двое могли наконец объясниться, раскрыться друг перед другом.
   В трехкомнатном номере, который Чернолис снял для Ренаты и себя, с прибытием Пашкиного отряда стало тесно. Небольшую комнатку, что прежде занимал чиновник по особым поручениям, он уступил единственной даме. В куда более просторной, где до сих пор ощущался отголосок ауры принцессы, разместились Свен, Павлик и рыжий торговец. И, хотя здесь вполне хватало бы места для еще одного человека, аббат настойчиво пожелал ночевать в гостиной вместе со временным хозяином апартаментов. Дымок деловито сновал по всему номеру, внимательно заглядывая в каждый угол.
   Чернолис понимающе усмехнулся. Рыцарь-монах старался не упускать его из виду. Внешне спокойный и доброжелательный Итан, по-видимому, опасался безоговорочно довериться первым встречным. Впрочем, пожилому магу тоже хотелось понаблюдать за молодым аббатом. Чернолис никак не мог определить, в чем заключается Дар аббата. Он был слишком необычен. И в то же время что-то в рыцаре-монахе вызывало смутные ассоциации и неясное беспокойство.
   Пашка и стремился поговорить с новоявленным отцом, и отчего-то боялся этого. Свен тоже держался напряженно. Он понимал, что следовало бы остаться наедине с сыном. Но Чернолис с Итанном сошлись во мнении, что их история может быть важна для понимания происходящих событий, а потому выслушать ее должны все, кого судьба и Мироздание свело сейчас вместе.
   Хотя путники порядком проголодались, только Дымок, растянувшийся у камина, спокойно опустошал мисочку с густой сметаной да Итан с какой-то аристократической небрежностью пережевывал сочную отбивную. Марилена же нервно щипала мелко нарезанный салат. А Паше и вовсе кусок в горло не лез. Он искоса поглядывал на словно вырубленное из камня, иссеченное морщинами лицо седовласого и никак не мог поверить в то, что это действительно его отец. Свен держался суховато, не позволяя эмоциям прорваться наружу. Рыжик излучал веселое любопытство. А Чернолис старался не упустить ни одной мелочи в поведении столь несхожих людей, оказавшихся рядом с ним.
   После обеда ведьма с Пашей, не пожелавшие вызывать служанку, сами собрали посуду и слевитировали ее вниз на обширную кухню гостевого дома. Марилена понимала, что паренек пытается оттянуть такую важную и в то же время страшившую его беседу. Увидев, как медленно он поднимается по лестнице, возвращаясь в номер, по-матерински приобняла юнца и, отказавшись от почтительного тона, позволила себе добродушную фамильярность:
   - Не переживай, мальчик. Конечно, твой папаша отнюдь не прост, но чувствую в нем искренность и надежность. Он действительно потрясен вашей встречей и очень-очень рад ей.
   Ведьма прихватила из кухни чашки. Мешочек со сбором трав всегда имелся у нее под рукой. В номере был питьевой фонтанчик. Магов, способных вскипятить воду чарами, в компании хватало. И вскорости медвяно-терпкий аромат поплыл над столом. Паша принюхался и мысленно похвалил Марилену: пахло успокаивающими и расслабляющими снадобьями. Как раз то, что надо для предстоящего нелегкого разговора.
   Свен не любил выворачивать душу перед посторонними. Наедине с сыном он не стал бы скрывать ту особую нежность и теплоту, что вызывала у него Ириша, не смог бы утаить, насколько тяжелым и мучительным оказалось для него расставание с ней, а еще более страшным осознание впоследствии непоправимости этого. Но под прицелом пяти пар внимательных глаз (а с Дымком - даже шести) он говорил скупо и безэмоционально.
   Пашка слушал монотонное повествование, словно читал скучную-прескучную книгу. Сюжет, вроде бы, должен был захватить, но вот изложение совсем не трогало. У паренька никак не получалось соотнести историю юной астанийской знахарки и молодого чародея из-за Грани со своей покойной мамой и долгие годы жившим в его воображении отцом. Он чувствовал себя оледеневшим внутри, но все же запоминал, анализировал сухие факты и ощутил в них нестыковку.
   - Но, если вы были так молоды, когда встретили мою маму, то, отчего выглядите сейчас настоящим стариком? С тех пор ведь прошло всего восемнадцать зим?
   - Для вас, мой сын, а для меня гораздо больше, - голос седовласого наконец утратил отстраненность, в нем послышалась горечь. - Я долго и безуспешно пытался пробиться на Грань, где расположена Астания. Странствовал по многим уголкам Мироздания. Время в таких путешествиях весьма изменчиво и непостоянно. Для меня промелькнуло гораздо больше оборотов и вашего, и здешнего светил. К тому же, в некоторых случаях приходилось расплачиваться жизненной силой.
   - Итак, лир Свен, вы случайно переместились на Астанию. Молоденькая ведунья нашла вас раненного в лесу. Вылечила, выходила, влюбилась. Но вам требовалось вернуться домой. Вы оставили ее, вроде бы ненадолго, но обратный путь оказался закрыт. О том, что она ждет ребенка, при расставании вы не ведали. Мое краткое изложение верно? - аббат дождался от согласного кивка седовласого и продолжил. - Все это романтично. Однако у меня возникли вопросы, касающиеся отнюдь не любовной истории. Во-первых, хотелось бы знать, куда именно вы намеревались переместиться? Подозреваю, что это все же была именно та Грань, на которой расположена Астания, но вовсе не обязательно, что вы стремились попасть в империю астанийцев. А не было ли вашей целью, к примеру, государство Горзакия?
   Свен приподнял бровь:
   - Лир Итан, вы настолько хорошо осведомлены о строении и географии родного мира моего сына? Откуда?
   - Отвечаете вопросом на вопрос. Занятно, - уголки рта на узком лице аббата дрогнули в едва наметившейся улыбке. - Что ж, приоткрою завесу над тайной. Основатель нашего Ордена Васил пришел к нам из-за Грани, он оставил довольно подробное описание мира, который оставил. И там упоминается Астания, а также другие государства. Непростые взаимоотношения династий Хрустального и Дубового тронов. Их взаимные родственные связи и взаимные претензии. Так все же, куда лежал ваш путь тогда? Что за зверь яви или нави нанес те страшные раны, которые знахарка врачевала столь долго, как следует из вашего рассказа?
   - Дубовый трон - это где? - Пашка недоуменно моргнул. - Дубовый... Матушка в детстве сказывала про него истории. И, кажется, тогда даже показала мне тот листок на златотканом лоскутке, что хранился в старом сундуке.
   Все взгляды скрестились на пареньке. Ноздри Итана дрогнули. Глаза седого сверкнули. Губы Чернолиса тронула язвительная усмешка:
   - Н-да, в нашей небольшой компании обнаружилось пересечение интересов. Не стану уточнять чьих, полагаю, это ясно многим из присутствующих. Но хотелось бы обратить внимание, что сейчас нам не стоит плести интриги друг против друга. Есть общие проблемы, есть общая цель. Поверьте, если Мироздание погибнет, исчезнут и Астания, и Горзакия. А потому предлагаю оставить раздоры, объединить усилия и в ближайшее время продолжить наш путь. Нужно успеть добраться до Острова Надежды, пока не стало чересчур поздно.
   Аббат вздохнул и стиснул сплетенные пальцы:
   - Вы правы. Святой Васил предупреждал о недоверии, которое может возникнуть среди тех, кому предстоит сразиться с сыном Тьмы в решающей схватке. В его, к сожалению, утерянной, книге "Заветы Великого Магистра" говорится...
   - Почему утерянной. Вот она, - Пашка вытащил из-за пазухи тощую книжонку и протянул ее Итану.
   Истрепанный томик развернулся сам собой. Аббат изумленно уставился на пожелтевшие страницы, и дрогнувшим голосом прочел вслух:
   - "Взаимное доверие и единство - вот главные условия для тех, кто объединит свои силы, дабы предотвратить гибель Мироздания. Наступит время, когда Остров Надежды превратится в Остров Отчаянья. Именно здесь Избранный и его соратники столкнутся с Двуединым. Им не стоит забывать: даже во Тьме таится Искра Света. Найти ее - труднейшая задача. Но, лишь справившись с этим, можно рассчитывать на победу. Однако прежде, пусть каждый очистит свою душу, отринув все дрязги и раздоры".
   Книга вспыхнула. Итан выронил ее, тряся обожженными руками. Ничуть не обгоревший потрепанный томик непонятным образом снова очутился в Пашкиных ладонях.
   - Касаться "Заветов" дозволено лишь Избранному, - веско сказала Марилена, насмешливо покосившись на обескураженного аббата.
   По комнатам расходились в молчании. И, выезжая рано утром, все тоже были немногословны. Свен, Чернолис и Рыжик, не пускаясь в объяснения, присоединились к отряду. Ведьма и Дымок восприняли это одобрительно, Итан - настороженно. А паренька одолевали нелегкие думы и неясные предчувствия еще больших неожиданностей. Хотя, куда уже более!
   Небо все еще хмурилось, но дождь прекратился. Однако волглый воздух по-прежнему держал в липком влажном плену. Тяжело дышалось, одежда быстро отсыревала. И мысли в Пашкиной голове были такими же сырыми, тяжелыми, до конца не прояснившимися. Снова вернулось возникшее лишь однажды восприятие эмоций и обрывков мыслей окружающих. Пугало это до невозможности, а еще многое меняло в его собственном отношении к окружавшим его людям.
   Обиднее всего оказалась возникшая недоверчивость Итана. Всегда расположенный к пареньку рыцарь-монах теперь закрывался от него колючим раздражением. В мыслях его мелькало что-то вроде "недооценил мальчишку...", "по виду простачок, но опасен...". Чернолис тоже излучал опасливость. Зато Рыжик захлебывался от внутреннего восторга и обожания, которое он теперь испытывал к Пашке. Кажется, оказавшись рядом с пареньком, рыжий пройдоха надеялся совершить бессмертные подвиги. Тепло и нежная расположенность доносилась к молоденькому магу от Марилены. От Дымка тянуло доверием и поддержкой. А вот в чувствах Свена разобраться было сложно.
   Внезапно обретенный родитель был одновременно рад и опечален, озадачен, исполнен непонятных сомнений, отчаянного страха. Перед чем? Перед кем? Пашка никак не мог уразуметь.
   Дорога до пристани, с которой отходил паром к Острову Надежды, поначалу оказалась на удивление спокойной. Никаких засад. Словно и не водились на Маградии отпетые личности, жаждавшие поживиться чужим добром. Будто и не было здесь колдунов, выпивавших силу жизни из слабых и обездоленных. О возможной катастрофе вселенского масштаба не позволяли забыть лишь шрамы, искорежившие тракт.
   Впрочем, по мере приближения к проливу, отделявшему Остров Надежды, стали появляться беженцы. Поначалу один-два понуро бредущих человека, потом целые семейства на шатких подводах, а то и пешком. Постепенно чудом унесших ноги с прежде благословенного куска суши становилось все больше. В конце концов маленькому отряду стало трудно двигаться "против течения". Бежавшие сбились в плотную толпу, пробиваться через которую стоило немалых сил и нервов.
   Когда же Пашка с соратниками добрались до берега, их разочарованию не было предела. Парома больше не существовало. Сухонький дедок, одиноко сидевший на затянутых тиной камнях, понуро молвил:
   - Потопили мой паром оглоеды. Чтобыа, значица, не добрался сюда ентот монстр. А река ведь чудищу не помеха. Только, кто понимает... Испугались и потопили... - старик сморгнул слезу и отвернулся от пришлых. С гибелью парома вся жизнь для него утратила смысл.
   - Погоди, отец, - сказал Свен, присаживаясь с ним рядом. - Неужто ни у кого из соседей нет хотя бы завалящей лодки?
   - Да, все утопили, поди, со страху, - покачал головой дед. Прищурился, задумался и скептически протянул, - вроде есть Миньки криворукого лодчонка. Только дырявая она, не просмолена, не законопачена...
   - Не важно, мы ее магией укрепим, - довольно улыбнулся Свен.
   - А, че ж магией туды, на Остров, не доберетесь? - съехидничал старикашка.
   - Не получится магией сейчас, - вместо Свена ответил Рыжик. - Ты, ведь, отец, хоть и простой человек, но и сам чувствуешь, неладно с ней сейчас. Добираться на тот берег придется обычным путем.
  Разговор велся вроде бы неспешно, но Пашка всем своим существом ощущал напряжение, охватившее соратников. Как всегда в таких случаях, невольно посмотрел в сторону своего пушистого друга и внезапно обнаружил, что Дымок снова исчез. Испарился неведомо куда по своим кошачьим делам, как всегда никого не предупредив, не поставив в известность даже хозяина-подопечного. И, хотя паренек привык доверять ушлому котофею и успел понять, что с опасностями тот справляется получше прочих, Пашкино настроение испортилось вконец.
   Валявшееся у покосившейся хижины прохудившееся донельзя "корыто" язык не поворачивался назвать лодкой. Однако магия Пашиного отца воистину сотворила чудо. Даже могучему чародею невозможно сотворить предмет из ничего. Но вот укрепить и изменить имеющееся вполне возможно. Свену достало и сил, и умения. Крошечное хилое прогнившее суденышко обернулось крепким баркасом, способным взять на борт небольшой отряд. Выяснилось, что седовласый сведущ и в мореходстве. Повинуясь мановению его руки, ветер надул косой парус и баркас с завидной скоростью направился к маячившему вдали острову.
   Полоска суши стремительно приближалась, когда внезапно над нею вспыхнули ослепительные разряды молний и громыхнуло так, что пассажиры судна на несколько мгновений совершенно оглохли. А затем все поглотила абсолютная нереальная тишина,казалось, поглотившая любое, даже самое малейшее биение жизни.
  
  
   ГЛАВА 39. ДЕВИЦЫ-КРАСАВИЦЫ ОБРЕТАЮТ ФАМИЛЬЯРОВ
  
  
   В раннем детстве Мэглин Атти слыла девчонкой смышленой и бедовой. Из подростка-сорвиголовы превратилась в бойкую девушку. Но неудачный побег с кратковременным женихом как-то надломил ее, лишив прежней живости и озорства. Она ощущала себя засушенным цветком, случайно завалявшимся и затерявшимся между страниц неинтересной скучной книги жизни. И вдруг с появлением Вострыша все переменилось. Ввязавшись в сомнительную поездку с малознакомыми мужчинами для того, чтобы разыскать маленького неприметного человечка, почтенная дама отбросила не только гассоверские предрассудки о приличиях, но и все, сковывавшее ее изнутри. Словно с чопорной старой девы слетел маскарадный костюм, явив миру дерзкую и неугомонную авантюристку. Опасные приключения Мэглин не напугали. Наоборот, теперь в крови бурлил азарт, а в душе царила уверенность в том, что для нее больше не существует непреодолимых трудностей.
   Даже кавардак с порталами и пространственными переносами пробудил шипучий щекочущий кураж. Очутившись в непонятном месте среди непонятных девиц, она восторженно рассматривала странноватую пещеру с невесть откуда взявшимися здесь овалами в причудливых рамах. Обычно так обрамляли дорогие картины или зеркала. Однако тут не было ни того, ни другого. Посреди золоченных завитков клубилась серая хмарь.
   За ее плечом еле слышно хмыкнул Вострыш. Даже не оборачиваясь, Мэглин представляла, с каким жадным любопытством оглядывается он вокруг. Немолодая авантюристка присмотрелась к трем девушкам, появившихся из трех входов в пещеру. За спиной каждой виднелся пейзаж, абсолютно непохожий на другие. Юный особы словно попали сюда из различных миров, хотя изо всех тянуло одной и той же магией. Девицы рознились цветом волос, глаз, чертами. И все же все они принадлежали к одной породе, той самой породе, что и сама Мэглин Атти. В них чувствовались упрямство, настойчивость, решительность и какой-то несгибаемый внутренний стержень (уж это почтенная дама распознавать научилась, что называется, нюхом).
   - Хотела бы предложить вам, милые лиретты, присесть и побеседовать, - доброжелательно кивнула она девушкам. - Но кресел здесь не наблюдается, разговаривать придется стоя. Только попрошу вас подойти поближе.
   - Неплохое местечко, - вдруг невпопад подал голос Вострыш. - Наш невидимый хозяин исполняет желания сразу же.
   Тут и Мэглин заметила невесть откуда возникшие кресла. Пухлые и громоздкие, резко выбивающиеся из стиля вычурных псевдозеркал. Но зато сидеть на них оказалось весьма удобно. Вероятно поэтому, когда девушки комфортно устроились в уютных бархатных объятиях, они, преодолев смущение, неожиданно прониклись доверием к почтенной даме и разговорились. Да и Мэглин поведала им кое-что о своих приключениях. Вострыш в нужных местах поддакивал ей и кивал головой, но исподволь присматривался к девчушкам.
   Однако никто из собеседников даже не предполагал, что еще несколько пар внимательных глаз наблюдали за ними. Хотя, как сказать, глаз то было немало, но, по сути, принадлежали они единой сущности, отдавшей часть себя трем воплощениям. Им предстояло помогать этим девочкам, даже не предполагавшим, что от них, таких юных и беспомощных, во многом зависит судьба Мироздания.
   - А дамочка непроста, да и Вострыш совсем не таков, каким кажется, - заметил юркий зверек.
   - Такая наставница сейчас и нужна нашим подопечным, - прошипела алая змейка.
   - Хрр! - хрипло рассмеялся ворон. - Наставница - неточное определение. Скоро они разойдутся в разные стороны и, по-моему, больше никогда не увидятся. Но запал этой дамочки подожжет фителечки, что тлеют в их душах.
   - Не знаю, не знаю, - гибко потянулся юркий зверек. Ему было трудно усидеть на одном месте, - прислушаются ли юные создания к советам старой девы. Поболтают, поплачутся на костлявом плечике, да и только... Знаете ли, молодости свойствен нигилизм, протест против замшелых устоев, стремление поступать, вопреки требованиям старших.
   - Они влюблены, а она научилась любить, - рассудительно ответила змейка. - Мэглин смогла пережить свои ошибки, преодолеть сомнения и неудачи.
   -Хрр! - запрокинула голову черная птица. - Ну, эта пожилая авантюристка даст им сто очков форы в умении сражаться с замшелыми устоями. Уж так, как она умеет плевать на условности...
   - Шшш, - оборвала змейка, - Прислушаемся. Нужно уловить момент для нашего выхода на сцену.
   Разговор иссяк. Сидевшие в мягких креслах переглянулись. На девичьих лицах проступила неловкость. Когда выплеснешь слишком много личного перед чужими людьми, хочется поскорее покинуть их и больше никогда не встречать. Мэглин взяла себя в руки первой. Обвела взглядом нахмурившиеся собеседниц, улыбнулась. Она обратила внимание на ледяные иголочки, все еще сверкающие в фиолетовых глазах Неллы-Михайлины, когда она посматривала на Доротею. Рената совершенно неаристократично грызла ногти. В смущение ее привела та же Нелла своим рассказом о брате, увиденном в зеркале. Атти поняла, что сомнительный брюнет растревожил сердечко принцессы. И Доротея при упоминании о нем встрепенулась. Но у нее он явно вызывал противоположные эмоции. Впрочем, у каждой из девочек голос дрогнул, когда она говорила о каком-то конкретном мужчине.
   Мэглин задумалась, а затем решилась. Хотелось рассказать историю своей несостоявшейся любви спокойно, но не получилось. Она снова переживала яркую юношескую влюбленность, свою неудачу, горечь от того, что красивый молодой моряк оказался трусливым предателем, и долгие скучные пустые годы, последовавшие затем.
   Теплые ладони легли на ее плечи, осторожно поглаживая их и разгоняя тоску. Мэглин даже не заметила, когда Вострыш встал и очутился за ее спиной. В его голосе тоже звучала теплота, сочувствие и... гордость:
   - Вот видите, девочки, милая Мэглин после такого разочарования в мужчине и стольких лет тихой жизни нашла в себе силы и решимость, отправиться в столь рискованное путешествие, чтобы спасти, в сущности, чужого ей человека.
   - Вы, мне не чужой! - прошептала Атти, смахивая непрошенные слезы. - И вы тоже по-своему невероятно бесстрашны. Я...я восхищаюсь вами.
   - А я не просто восхищаюсь вами, но и очень люблю Вас, Мэглин. И, когда все благополучно закончится, непременно постараюсь завоевать ваше сердце и попрошу стать моею женой.
   - Соглашайтесь, лира, соглашайтесь сейчас же! - не выдержав, воскликнула Доротея. Ее лицо с задорными ямочками сияло восторгом.
   - О, как замечательно, верить и доверять любимому, - грустно заключила Нелла-Михайлина, вспоминая аквамариновую заводь в глазах мужчины, весьма сомнительных моральных устоев.
   Рената закусила губу, накручивая на палец пепельный локон. Рассказы, прозвучавшие под сводами пещеры, окончательно убедили в том, что брюнет, так тронувший ее душу, доверия не заслуживал. Отчего-то в памяти возник очарованный ею лопоухий парнишка. Внешне он явно проигрывал Штефану. Но ведь и лира Атти обожглась с красавцем моряком, а в скромном Вострыше встретила верность и любовь.
   - Ну, конечно же, я приму ваше предложения, дорогой, - Мэглин нежно сжала пальцы , касавшиеся ее плеча. - Но вы верно заметили, о собственном счастье нужно думать, когда все хорошо завершится. Подозреваю, мы здесь очутились вовсе не случайно. Тут все полно внутренней боли и тревоги, словно некто взывает к нам о помощи.
   - Ваша чуткость просто поразительна, - юркий гибкий зверек возник будто бы ниоткуда.
   Но Рената уловила мгновение, когда он выпрыгнул из серой хмари одного из "зеркал". Ей даже почудилось, что пушистик лукаво подмигнул именно ей, а затем, напустив на себя серьезный вид, снова повернулся к лире Атти:
   - Трем прелестным лиреттам предстоит ни много, ни мало всего лишь спасти Мироздание от грядущего краха. Уже сейчас оно, что называется, трещит по швам. Это место самой большой его раны - Разлома, мучения которого безмерны и невыносимы. Он притянул к себе вас, ощущая огромный потенциал ваших сил, милые девушки. Но главная Сила заключается в особой магии - магии любви. Достопочтенная Мэглин Атти - ее великолепный пример. Поэтому вы встретились с нею, выслушали ее, почувствовали эмоции лиры и ее избранника. Поможет ли это каждой из вас сделать правильный выбор? Будем надеяться, - да. Ибо никто не должен повлиять на вас. Любые подсказки запрещены законами Мироустройства. Только ваши собственные решения обладают реальной либо созидательной, либо разрушительной силой.
   - Что вы имеете в виду? - Рассуждения волшебного существа поразили Ренату даже больше, чем его умение говорить человеческим голосом.
   - Необходимость с-с-слушать с-с-сердце, не з-з-забывая о з-з-здравомыс-с-слии, - прошипела алая змейка, выскользнувшая из другого золоченного овала и свернувшаяся клубочком у ног Доротеи.
   - И умение видеть истину, пр=р=реодолевая искушение поддаться глупым эмоциям, напр-р-ример, р-р-ревности, - ворон, вылетевший из серого сумрака третьей причудливой рамы, уселся на спинке кресла Неллы-Михайлины, насмешливо посмотрел на покрасневшую девушку и ехидно хрюкнул, словно был не величественной птицей, а вывалявшейся в грязи свиньей.
   Поведение нагловатого ворона несколько снизило пафос речей его предшественников. И они постарались вернуть беседу в прежнее русло.
   - Дорогие лиретты, вы отправитесь с нами в родной мир ее высочества, - юркий зверек склонил голову перед Ренатой.
   - Величества, - буркнул ворон.
   - Выс-с-сочества! Коронация еще не с-с-сос-с-стоялас-с-сь, - вмешалась алая змейка.
   Девушки переглянулись. Откровенно говоря, известие о своем героическом предназначении вовсе не обрадовало их, скорее напугало. Ввязываться в грандиозные битвы - дело суровых воинов, а не трепетных дев. Первой отозвалась Рената. Все же ее готовили к ответственности за огромную державу. Впрочем, точно так же учили не действовать сгоряча, опираться на умудренных опытом, хорошо осведомленных советников и министров. Бархат карих глаз продернулся инеем, в голосе прозвучала холодная рассудительность:-
   - Вряд ли столь великое дело по силам трем юным девицам.
   - По С-С-СИЛАМ, - шипение змейки лишь подчеркнуло особое значение слова.
   Ворон снова захлебнулся своим пугающе резким смехом. Юркий зверек сбросил ленивую расслабленность, перетек в сидячее положение:
   - Лиретты, у каждой из вас есть особый Дар. Вам, Ваше Высочество, дано не только видеть потоки магии, но и отчасти влиять на них. Да, да, - зверек пресек попытку Ренаты возразить ему, - вспомните Тьму, уничтожавшую вашего отца. Кроме вас, ее никто не замечал. Больше уверенности в себе, тогда сумеете сразиться с темными силами на равных.
   У Доротеи, - кивок в сторону зеленоглазой златовласки, - есть Дар Жизни, а еще - авантюрная жилка, дерзость и отвага, которая связана с еще одной особенностью: в критические моменты переносить себя и близких на небольшие расстояния. Порою, когда смерть близка, это помогает выжить. Милая девочка, воспринимайте борьбу, как забористое приключение, о котором мечтали. Будьте уверены, смелость действительно города берет!
   Ну а вы, Нелла-Михайлина Старская, возможно, уже догадались о своей способности к Целительству. Это свойство тоже разновидность Дара Жизни. Сегодня в исцелении нуждаются не только отдельные люди, но и вся громада Мироздания. А пока что мы просим вас попробовать немного смягчить страдания Разлома.
   - Но как? Я не знаю...- обескураженно сказала темноволосая девушка. В недоуменно распахнутых фиолетовых глазах плескались недоверие и растерянность. Она пожала плечами. - Мне правда хотелось бы помочь...
   - Разлому действительно очень больно и плохо, - Мэглин Атти не скрывала волнения. - Прислушайтесь, девочки! Для того, чтобы помочь ему, вам нужно быть вместе. Мне кажется, одна из вас сможет увидеть Тьму, опутавшую этот шрам на теле Мироздания. Другая должна от всего сердца, от всей души пожелать ему исцеления. А третья поделится Силой Жизни. И, возможно, рана затянется.
   - К сожалению, полностью затянуть Р-р-разлом вы не сумеете, - прохрипел ворон. - Но можно уменьшить его и тем самым отдалить кр-р-рах Мир-р-роздания, дать Избранному с товар-р-рищами еще немного вр-р-ремени. Они ведь уже пр-р-риближаются к цели.
   Под сводами пещеры прошелестел колкий пронизывающий ветер. Сгустился стылый сумрачный туман, заволокший выходы из нее. Повеяло запахом гниющей плоти. В полумраке драгоценными камешками посверкивали очи инфернальной троицы, принявшей облик живых существ. Юные лиретты сгрудились вокруг Мэглин. Она излучала уверенное спокойствие и глубокое подлинное сочувствие, которые окутывали и объединяли таких разных, не схожих ни внешне, ни внутренне девушек. Момент слияния их Сил и Устремлений уловил лишь Разлом. Волна чудовищной боли схлынула, оставляя привычную ноющую, вполне терпимую. В укрытии, где находились Мэглин и три девицы, ледяные укусы ветра сменились легким сквозняком, унесшим прочь вонь разложения. Одно из "зеркал" наполнилось светом. В овале тяжелой рамы возник яркий, но безрадостный пейзаж. Полыхнуло жаром. Выжженная степь тянулась до самого горизонта, над которым завис багровый, будто сочащийся кровью шар солнца.
   - Пора, - подавая пример, змейка грациозно скользнула в открывшийся проход.
   Юркий зверек приглашающе кивнул узкой мордочкой, махнул хвостом и прыгнул вслед за нею.
   - Впер-р-ред! Не мешкайте. Вр-р-ремя не ждет! - каркнул ворон и, хлопая крыльями, отгородил Мэглин и Вострыша от испуганных девчушек. - А вы, влюбленная пар-р-рочка, оставайтесь. На Магр-р-радии тоже предстоит сделать немало. - Птица взлетела, покружила над Ренатой, Доротеей и Неллой. И те не слишком охотно, но безропотно последовали за каркающим поводырем в неприветливую Астанийскую степь, раскинувшуюся по другую сторону "зеркала".
   Из овала в последний раз пахнуло разгоряченной сухой травой, а потом все опять заволокло туманом и превратилось в мутную твердь непрозрачного стекла. Зато в "зеркале" напротив появилась пасторальная картинка. Мэглин оглянулась, привлеченная знакомым ароматом цветов и удивилась: ее собственный островерхий домишко, окруженный маленьким садом, в обрамлении резных завитков рамы выглядел удивительно милой картиной. Но тут же к ностальгической грустинке прибавилось легкое разочарование. Неужели все приключения позади и ей опять предстоит прозябать в серых буднях?
   Вострыш каким-то особым чутьем уловил ее настроение, осторожно взял за руку и постарался придать своему голосу бодрость:
   - Милая Мэглин, не думаю, что нам дадут особо заскучать. Полагаю, на Маградии грядет немало перемен, и нам предстоит участвовать во многих из них. Давайте порадуемся возможности передохнуть перед этим и провести чуть-чуть времени в вашем уютном доме.
   Атти сплела свои и его пальцы, лукаво улыбнулась:
   - Вы правы, мы сможем чудесно провести время вдвоем, - выделив голосом последнее слово, она, совершенно неожиданно для себя, повторила чувственно хулиганские интонации прапрапрабабки Кэтрин.
   Вострыш смутился, покраснел, неловко кивнул и почувствовал себя совершенно счастливым. Так, бок о бок, рука в руке, и шагнули они к цветущей вишне у аккуратного зеленого штакетника. Переход через портал вызвал головокружение, заставил слегка покачнуться. В заплечной сумке Мэглин что-то звякнуло и перекатилось. "Гулькин бамбарац,"- догадалась почтенная дама, и настроение стало совсем замечательным. Загадочный и небезопасный дар бывшего пирата ненавязчиво намекал, что чересчур спокойная жизнь в ближайшем будущем им с Вострышем точно не грозит. Она расслабилась и с удовольствием вдохнула нежную свежесть весеннего сада.
  
   А вот трем юным девицам дышалось гораздо тяжелее. Солнце, уже утопившее один раскаленный бок в темной линии горизонта, вовсе не собиралось забирать с собою тяжелую липкую духоту. Вокруг, сколько видел глаз, расстилалась плоская равнина, покрытая клочковатой пожелтевшей травой.
   - Странно, - заметила Доротея, - вроде бы, вокруг все прожарено солнцем насухо, рядом ни речки, ни ручейка, а воздух просто пропитан влагой.
   Рената и Нелла-Михайлина переглянулись и одновременно хмыкнули. Уроженки Астании были немало наслышаны об удивительном природном феномене - Опустевшей равнине. Наставники принцессы уделили ей один из уроков географии. Отец Неллы-Михайлины рассказывал о проклятом месте своим детям гораздо больше. Старский оказался одним из немногих ученых магов, которые не просто обратили внимания на внезапно возникшую аномалию, но и связали ее с начавшимся нашествием Морока. Оппоненты нещадно раскритиковали их тревогу по этому поводу, ведь Морок сочился с северо-западной границы, а внезапно изменившаяся еще недавно полная жизни равнина лежала на юго-западе империи.
   Девушки наперебой рассказывали Доротее о странностях этого места, где человек сходит с ума от противоестественного нереального сочетания иссушающей все живое жары и липкого влажного воздуха, забивающего горло, заполняющего легкие. И все это при полном отсутствии водных источников.
   - Магия Тьмы, - златовласка задумчиво мяла в руках крошащийся желтый стебелек. - Говорите, что вся живность отсюда ушла...
   -...или погибла, - с горечью поправила ее Нелла. - Нам вряд ли удастся здесь долго продержаться.
   - Ты забываешь, о Сердце Пустоши, - отозвалась принцесса.
   - Это всего лишь легенда, - нахмурилась Старская. - Отец говорил...
   - Твой отец не мог его видеть, - прервала ее Рената. - Оно появляется лишь в безвыходных ситуациях и лишь тем, в ком течет кровь василевсов. Да, да, это наша семейная тайна.
   - И еще одно с-с-свидетельс-с-ство того, что правящая динас-с-стия с-с-самим с-с-своим с-с-существованием мешает Тьме, - внезапно подала голос алая змейка. - С-с-сила вашей крови противос-с-стоит хаос-с-су и разрушению. Поэтому погиб император С-с-силантий, да и з-з-за тобой ведется охота.
   Для Доротеи, родившейся и выросшей слишком далеко отсюда, все это звучало затейливой сказкой из тех, что поют на больших дорогах и перекрестках селений слепые сказители. Но в последнее время с ней самой произошло слишком мнго невероятного, поэтому она молча смотрела на раскрасневшихся астаниек, вдохновенно повествующих ей об удивительных вещах. Они говорили на своем языке, но маградийка хорошо понимала их беглую речь. И даже не просто хорошо, - прекрасно. Она машинально потянулась к артефакту-переводчику, висевшему у нее на шее, однако круглого медальона там не оказалось. Видимо, потерялся, когда Меридор толкнул ее в искривившийся портал.
   - Раз-з-злом подарил тебе умение понимать чужие я-з-з-зыки, - раздалось над ухом знакомое шипение. Алая змейка, внезапно оказавшаяся у нее на плечах, щекотнула щеку раздвоенным язычком. И это отчего-то не вызвало ни страха, ни неприязни.
   - Впер-р-ред! - каркнул ворон, взлетев и подталкивая крыльями в спину Неллу-Михайлину.
   - Не бойся, Сердце Пустоши мы найдем, - подмигнул Ренате юркий зверек, - вернее, он сам нас найдет. Но, как известно, под лежачий камень вода не течет. Нужно стремиться вперед, а не стоять на месте.
   - И быть готовым к с-с-сражениям, - заметила змейка, невольно заставив девушек вздрогнуть.
   Идти оказалось невероятно трудно. Жухлая низко стелющаяся трава была полна колючек. Попытка отцепить их заканчивалась порезами от длинных жестки острых, как бритвы, стеблей. И с каждым шагом тяжелая влага все сильнее забивала рот и нос, не давая дышать, собираясь в груди тяжелым комом. Багровый шар целиком скатился в неведомую пропасть. Лучи строенного ночного светила не пробивали заволокшие небо тучи. В липкой душной мгле время словно остановилось. Девушки брели неведомо куда, еле переставляя гудевшие от усталости ноги. И когда у них не осталось совершенно никаких сил, Рената вдруг ощутила отголосок чего-то схожего с уютом родного дома.
   Но именно в этот момент неяркий луч тройных ночных светил, слившихся в этот час воединно, пробился сквозь тучи и блестками разлетелся от металлических панцирей плечистых здоровил, окружавших девушек. Юркий зверек метнулся под ноги одного из них. Ворон взвился и, размахивая крыльями, устремился к лицу другого. Но, если пушистому смельчаку удалось сбить с ног противника, то резкий удар острого клюва отозвался гулким звоном, не причинив страшилищу никакого вреда.
   - Мех-х-хи... - прошипела змейка.
   И девушек охватила настоящая паника. Об этих техномагических существах слагались жуткие истории, которые не каждая мать рисковала рассказывать своим малышам. Бездушных, бесчувственных железных слуг Бюрома вела воля и противоестественная магия этого пособника Тьмы. Им была не ведома жалость, и сами они не чувствовали ни боли, ни страха, ни сомнений.
   Сбитый с ног железный вояка поднимался, со скрипом распрямляя многосуставчатые ноги. А пятеро его подельников уже сжимали кольцо, неотвратимо наступая на перепуганных девчонок. Рената первой пришла в себя, инстинктивно протянула руку вперед, ухватила тянущееся к ней плетение черных нитей магии, опутавшей мехов. Ее будто ударила молния, пронзила резкая. Тело сотрясла дрожь. Зрение помутилось. С неотвратимой неизбежностью Ренату затягивало небытие. Но прежде, чем принцесса провалилась в него, она почувствовала, как с двух сторон ее крепко схватили подруги по несчастью.
   Когда вся троица внезапно растворились впотьмах, бросившиеся к ним некротехнические "куклы" столкнулись лбами, высекая искры. Нацеленные на однообразные действия уничтожения стоящих перед ними человечек они не сразу остановились, а потому успели нанести друг другу серьезные увечья. В сторону отлетели похожая на клешню кисть руки, прозрачное забрало из неведомого материала, один из усиков антенн, топорщившихся на шлемах, тяжелый щиток, прикрывавший ножное сочленение. Глаз одного из мехов был разбит вдребезги. У второго из пробоины в груди высыпались какие-то детали.
   - Н-да, - глубокомысленно заметил юркий зверек. - Вижу, Бюром не слишком далеко ушел от древних шаманов Горзакии. Что их зомби, что его техи - воины не из лучших. В некоторых случаях тупая сила без мозгов не срабатывает.
   - Не с-с-стоит его недооценивать, - оборвала его змейка. - З-з-зомбомехи лишь час-с-сть войска некроманта. Да, он недооценил наших девочек. Но теперь, когда уз-з-знает, что Единение произ-з-зошло, с-с-сразится с-с-с ними в полную с-с-силу.
   - Пр-р-рекратить р-р-разговорчики, - ворона раздражала болтливость друзей. - Нельзя оставлять девушек без пр-р-рисмотра. Долг фамильяр-р-ров зовет! Сущности Разлома ухватились за тающий след, оставленный магией Доротеи. Троица исчезла, чтобы ввозникнуть в Сердце Пустоши и увидеть Доротею и Неллу, склонившихся над бесчувственной Ренатой.
  
  
   ГЛАВА 40. ШТЕФАН И ЛОВКАЧ.
  
   Ловкач не впервые шел Путями, хотя не слишком это любил. Откровенно говоря, серая хмарь Вневременья-Внепространства пугала до дрожи. Когда предводитель "крысят" впервые тычком выбросил его на открывшуюся Тропу, малыш, щуплый и слишком низкорослый для своих двенадцати лет, от ужаса потерял сознание. Потом после того, как его за это избили до полусмерти, пришлось привыкать. Он безропотно шагал в мерзкий мокрый туман Пустоты вслед за Ходоком, стараясь ничем не проявлять свой страх. Но холодный клубок отчаянья так и остался внутри навсегда. А вместе с ним на лице застыла вечно хмурая гримаса, в глазах возникла обреченность, будто Ловкач был стариком, притворившимся подростком. И только, когда "крысеныш" принимался за СВОЕ дело, он оживал, в движениях появлялась уверенность, во взгляде - увлеченность.
   Но на этот раз не только ему было страшно. Разноглазый молодчик, показавшийся тем еще сукиным сыном, тоже явно нервничал. Его пальцы, сжимавшие плечо Ловкача, подрагивали, он настороженно оглядывался вокруг. Но что можно было увидеть в размытых потеках хмари, липкой и грязной по всем ощущениям?
   Мужчина вполголоса выругался, прошипел:
   - Опять искривлятся... Мрак! Куда она выведет? - А, когда впереди возникла преграда из магии совершенно непривычного плетения, сорвался на крик. - Гхыр! Фарские штучки! Отсюда не вырваться!
   Подростка же просто заворожила странная вязь незнакомых символов и сцеплений. Впрочем, в них тоже была своя красота и угадывалась определенная закономерность. Он дернул плечом, вырываясь из цепких пальцев, и с внезапно пробудившимся азартом предложил:
   - А дайте мне попробовать. Может, я сумею это расплести.
   Разноглазый только приподнял бровь, кивнул, и паренек взялся за дело. Давно уже не попадалось ему таких сложных задачек. Увлекательная работа настоль захватила Ловкача, что он даже начал насвистывать веселую мелодию. Оказалось, что преграда состояла не только из кружевной вязи, но и из своеобразных многомерных "кирпичиков". Зацепка обнаружилась в неприметном "камешке". А разблокировка представлялась забавной игрой, похожей на ту, которой он забавлялся в своем благополучном детстве. Кажется, отец получил ее от какого-то известного колдуна, и называлась она кубик-руби.
   Штефан задумчиво смотрел на быстрые ловкие пальцы с черной каймой под ногтями и возносил благодарность Тьме, которая в годину испытаний послала ему этого замызганного пацана-самородка. А тот сдвинул последний кусочек сложной магической мозаики и радостно воскликнул:
   - Получилось! У меня получилось!
   В неровной, с рванными краями, окружности выхода из Портала виднелся огромный мрачный зал с большим овальным столом, вокруг которого стояли пять пустых стульев с высокими спинками, увенчанные замысловатой резьбой. У Штефана перехватило дыхание и в ногах появилась противная слабость. Безумно хотелось шагнуть вперед, туда, куда тянул его зов крови. И в то же время некий внутренний голос шептал, что не стоит торопиться. Между тем, замызганный парнишка поглядывал на него с нетерпением, а потом не выдержал:
   - Ну быстрее же, лир. Дырка какая-то неправильная и вот-вот закроется.
   - Погоди, - повернулся к нему Штефан. - Отчего-то мне кажется, что выходов должно быть несколько. Проверь-ка, народный умелец.
   Мальчишка пожал плечами, прищурился, разглядывая часть стены, оставшуюся неразобранной. Потом, хмыкнув, нажал еще на несколько "камешков", потянул за кончик полуразмотанной нити, тянувшейся от уже свернутого "клубка" вскрытой магии, и пятно выхода сдвинулось в сторону, открывая совсем другое помещение, очень даже неплохо знакомое молодому колдуну.
   Лаборатория Бюрома, расположенная в замке князя Генемина, похоже, пережила настоящий разгром. Книжные полки порядком опустели, бумаги, всегда лежавшие на столе справа от входной двери, исчезли. Мраморный пол был затоптан множеством ног.
   Но подросток смотрел на все с изумлением и восторгом.
   - Компы! Настоящие компы!!! - он потянулся к одному из техно-магических артефактов.
   Разноглазый едва успел перехватить бойкие ручонки. От всего сердца залепив паршивцу затрещину, хорошенько встряхнул паренька и, медленно, четко и раздельно произнося слова, сказал:
   - Не смей НИ К ЧЕМУ здесь прикасаться. Здесь тебе не лавочка второсортного магридийского колдунишки. Нажмешь на то, о чем не ведаешь, и попадешь в жерло вулкана или на дно океана. И минуты не проживешь после этого. То, что имеешь представление о компьютерах, отлично. Дам тебе возможность посидеть за ними, сколько душе угодно. А пока слушайся меня и будь осторожен. Слава Силам, что перенесли нас сюда. Нам с тобой это на руку. Но прежде всего наложу-ка я защиту на двери. Придется тут задержаться на часок-другой. Мне нужно разыскать кое-что в этом балагане.
   Вероятно, на лице мальчишки возникла такая разочарованная гримаса, что Штефан расхохотался и немного смягчился. Внимательно оглядевшись, он подозвал Ловкача к одному из компов. Сам пробежался по ряду символом на дощечке с кнопочками, посмотрел на прикрепленную к ней перпендикулярную стеклянную доску, вспыхнувшую нереальным светом и заполненную странными картинками:
   - Видел такое? Знаешь, как действует? С какой игрой ты знаком?
   Мальчишка только кивнул, облизав пересохшие губы. В зеленоватых глазах, которые он поднял на своего невольного попутчика, светилось немое обожание. Тот улыбнулся и повторил последний вопрос. Пацан ткнул в одну из картинок:
   - Это здесь, внутри вот этой рисульки, но там тоже надо будет поискать.
   - Ищи, - благосклонно дозволил разноглазый, - а я посмотрю, насколько хорошо умеешь это делать.
   Ловкач дрожащими от возбуждения пальцами "перелистнул" несколько картинок и, к своему счастью, обнаружил-таки знакомую. Затем влез в игру, где можно было руководить крохотным рыцарем, который сражавшался с полчищами драконов и всевозможных чудовищ. Штефан еще несколько минут наблюдал за счастливо сопящим подростком. На губах техномага играла довольная усмешка. Но затем он на что-то нажал, остановил движение игрушечного "героя" и прежде, чем позволить подопечному вернуться к прерванному занятию, опять строго предупредил мальчишку о страшном наказании, если тот рискнет сунуться куда-либо еще, кроме этой игры. Ловкач торопливо закивал, и колдун опять позволил "рыцарю" броситься в битву, размахивая крохотным мечом.
   Штефан медленно прошелся по лаборатории. Время от времени он останавливался то у одного, то у другого стола, брал то один, то другой предмет, внимательно рассматривал. Большинство возвращал на прежнее место. Кое-что откладывал в сторону, а некоторые вещицы сразу прятал в поясной карман, который вскорости так раздулся, что колдуну пришлось отыскать сумку с длинным ремнем и повесить ее себе на плечо. А вскорости ему попался крайне интересный артефакт, являющийся еще и накопителем.
   Тратить слишком много магии на создании большого пространственного кармана Штефан не рискнул, но зато сумел почти вдвое увеличить объемы поясного кармана и относительно небольшой сумки. И все равно забрать все сокровища, еще остававшиеся здесь, никак не получалось. Поэтому он постарался унять свою жадность, пробежался по - увы - порядком опустевшим полкам, прихватив несколько книг. Еще раз с сожалением вздохнул, отошел к столику, стоящему особняком, и устроился за отличавшимся от других компом. У этого артефакта отсутствовал матовый канат, один из концов которого исчезал в стене(Штефану было известно, что он подключен к удивительной системе технической магии, работающей от так называемой некроэлектростанции, скрытой в подвале замка). И то, чем Старский занимался, даже отдаленно не походило на игру.
   Вообще-то шансы отыскать необходимое в колоссальном количестве информации, хранившейся в этом артефакте, казались настолько мизерными, что кто-либо другой не стал бы и заморачиваться. Но Штефану было не занимать ни упорства, ни убежденности в своей удачливости. Когда-то Бюром лишь ненадолго подпустил его к вспомогательному компьютеру с небольшой базой данных. А затем, осознав, что ученик слишком быстро осваивает науку техномагии, запретил даже приближаться к этим техномагическим приборам. Но решение сие запоздало, да и не учел знаменитый некромант выдающихся способностей молодого Старского. И тот тайком от наставника продолжал опасные эксперименты, изучая и познавая удивительный мир, нематериальный, но крепко-накрепко связанный с реальностью и влияющий на нее.
   На этот раз Штефану помогали не только полученные прежде знания. Еще нечто словно подталкивало его в нужном направлении. И, хотя следовало бы думать о всегда присущей ему интуиции, однако на сей раз она была сильна, как никогда. Сильна нереально, ненормально, как и обострившееся восприятие окружающего мира, как и резко возросший магический резерв, быстрота реакций, а, главное, - мыслительные процессы. И, пожалуй, изменения в нем начались тогда, когда он надел на палец родовой перстень, в котором, помимо фамильной магии, он почувствовал особые чары, дающие чувство превосходства над окружающими. Штефану показалось, что он уже встречался с подобной одушевленной магией прежде. Молодой колдун вспомнил явление призрака своего настоящего отца, слова Магрибоска об особом предназначении внебрачного сына, и в тот же миг перед ним открылось нужное "окошко". Он едва успел пробежать глазами строки, мысленно повторить заклятие, потянуться к нужной клавише компа, нажать на нее, активизируя сложнейшую нектротехномагию, когда защита, накрывшая, помимо дверей, стены, пол и даже потолок лаборатории, прогнулась и затряслась от мощных магических ударов.
   Генемин после отъезда отряда Алона в столицу получил на своей земле относительную свободу. Правда, старейшины фаров Бельтай-Ги и Ринг-Хо вместе с имперским магом остались в замке, ничуть не скрывая, что им поручено присматривать за опальным князем. Впрочем, вели они себя вполне уважительно, хотя уже одним своим присутствием раздражали владетеля до невозможности. Генемин никогда не отличался сдержанностью, а уж сейчас, потеряв Неллу и не имея возможности отправиться на ее поиски, все время пребывал в самом отвратительном расположении духа. Свои злость и отчаянье выплескивал на почтенных старцев, выглядевших милыми детками. Но, судя по всему, их вовсе не задевали дерзкие, желчные подначки князя. И это бесило его еще более.
   Поэтому, когда перед ним возникли фары с непривычно взволнованными лицами, Генемин испытал злорадство. С насмешливой снисходительной усмешечкой наблюдал он за нервными торопливыми движениями древних существ, даже не пытаясь вникнуть в то, о чем они пищали тонкими голосочками. И лишь, когда их тела стали прозрачными, а на него самого накатила противная слабость, понял, что беспокоились фары не зря.
   Он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Малыши размахивали ручками, тыкали в сторону лаборатории чернокнижника. Генемин, с трудом переставляя ноги, двинулся в том направлении. На лестнице, где жуткие эманации фонили куда сильнее обычного, ему стало совсем худо. Но в это время что-то коснулось его ног, принося внезапное облегчение. Пушистый дымчатый кот, который было исчез из замка, а теперь объявился снова, нетерпеливо мяукнул и понесся вверх, текуче перелетая через ступени.
   У потемневшей дубовой двери, от которой несло отвратительной техномагией неслыханной мощи, сплетал заклятия имперский волшебник, рядом с ним колыхались выцветшие почти до невидимости фары. Кот выгнул спину, вздыбил шерсть, из горла его вырвалось рычание. Животное начало расти, превращаясь в могучего гиганта, отнюдь не призрачного вида. Вокруг него взвихрилась магия, пахнущая лесом и рекой, хлынула волной, сминая технонекромантию. Стало легче дышать. На посеревшее лицо придворного мага начали возвращаться краски, а прозрачные тела фарских старейших снова обрели плоть. А вот дымчатый уменьшился вдвое, хотя по-прежнему возвышался над окружающими.
   - Помогайте мне, - он уже не рычал, но в голосе все еще звучали басовитые ноты. - И вы, князь, тоже. В лаборатории враг. Враг нам всем, и вам, Генемин, и вашей возлюбленной. Прошу всех, сконцентрируйтесь, я попытаюсь объединить наши силы, наши желания. Нельзя позволить ему воспользоваться технологией Бюрома.
   - Так это не Бюром? - восклицание вырвалось одновременно у князя и имперского чародея.
   - Его последователь, - зазвенели фары. - Мы поможем вам, князь и волшебник, слить вместе такие разные жизненные и магические потоки. Сплетай их, фамильяр великого мага! Наших общих сил должно хватить на прорыв.
   Однако, техномагическая защита оказалась на редкость крепкой. На то, чтобы вышибить дверь, потребовался почти весь резерв фаров и придворного мага, Дымок вернулся к облику обычного кота. И только в Генемине все так же клокотала злость, помноженная на отчаянье. Он первым ворвался в лабораторию и, не помня себя от ярости, ринулся к молодчику, в темных волосах которого змеилась белая прядь. Князю было не до политесов и кодексов рыцарских сражений. Он попросту впечатал кулак в челюсть противника и тем самым оборвал движение пальцев, сплетающих заклятие.
   Молодчик отлетел к противоположной стене, впечатался спиной в выступ под окном-бойницей, но тут же сумел подняться и, дернув к себе тощего подростка, который жался к одному из ближайших столов, сильнейшим магическим потоком вынес наружу и свинцовый, заполненный мелкими стеклами, переплет окна, и себя вместе с мальчишкой. Это случилось так неожиданно, что даже Дымок не сразу пришел в себя. Не растерялись только Ринг-Хо и Бельтай-Ги. Они тут же слеветировали следом за сбежавшей парочкой.
   Ловкач тоже был растерян. Но природная шустрость и смекалка позволили в последнюю секунду схватить самое ценное, что он здесь увидел. И даже в падении мальчишка умудрился извернуться, оберегая свое сокровище. Впрочем, приземление было мягким, разноглазый успел подмагичить. И, как только их ноги коснулись пожухлой травы, молодчик сунул в руку Ловкачу зачарованную цепочку, процедив:
   - Бросай на того, что слева, - и сам швырнул блеснувшую металлом нить в одного из полупрозрачных мальчуганов, летевших прямо на них.
   Хорошо вымуштрованный в "крысиной банде" подросток выполнил команду мгновенно. Рядом с ними возникли два призрачных жеребца, покорных магическим поводкам, но зло косящих огненными глазами на своих поработителей. Подчиняясь приказу колдуна, Ловкач не без опаски вскочил на необычного рысака, который, несмотря на полупрозрачность оказался осязаемым и, по ощущениям, вполне материальным. А вот неслись эти кони с такой скоростью, какую реальные лошади развить не смогли бы ни в коем случае.
   Лишь через несколько часов безумной гонки колдун сделал остановку. Глядя на неловко сползающего с коня подростка, поинтересовался:
   - Что у тебя с вон той рукой? Отчего прижимаешь ее к телу?
   "Крысеныш" шмыгнул носом, уж очень не хотелось показывать свой трофей. Однако пришлось. Как и ожидалось, его покровитель сначала восхитился находчивостью и ловкостью пацана, а затем отобрал тот самый особенный, складывающийся будто книга, комп без веревки, который подросток умудрился прихватить из лаборатории. Конечно, теперь, когда не нужно было прижимать локтем спрятанный под рубашкой артефакт, ничто не мешало движениям Ловкача, но зато возникло острое чувство утраты.
   - Перестань дуться, - засмеялся разноглазый. - Буду давать тебе иногда поразвлечься. К тому же для его подзарядки нужна особая технонекромагия, которой у тебя попросту нет. Ну и в конце концов постараюсь раздобыть для тебя подобный артефакт. Но именно эта штуковина мне гораздо нужнее для серьезных дел. Я научу тебя многим вещам, которые можно совершать при помощи компьютера, работающего вместо электричества на магии. Поверь, быть техномагом здорово.
   - Технонекромагом, - осипшим голосом невольно поправил колдуна паренек. И отчего-то поглядел на несчастные морды скакунов. Он помнил, какое отчаянье плеснулось в глазах симпатичных малышей, когда их детский облик сменялись лошадиным. Эта боль всколыхнула ту, что пережил и он сам в раннем детстве.
   Тогда его отец, благополучный торговец внезапно скончался одновременно с женой. Ловкач теперь мог лишь предполагать, что за трюк провернул родственник, взявший опеку над сиротой. Но в один далеко не прекрасный день маленький Рин оказался в трюме корабля среди невольников, предназначенных для продажи в южных землях. От страшной участи его спас шторм, потопивший судно неподалеку от Холилэнда. На побережье возле этого магаполиса и вынесло обломок доски с мертвой хваткой уцепившимся за нее ребенком. Здесь обнаружила его банда "крысят". И погружение в новую действительность оказалось не менее тяжким, чем доля раба на плантациях заокеанских островов. Правда, позднее, когда Ловкач, освоившись, проявил свои таланты, в его жизни появились светлые оттенки.
   Но вот этот момент утраты себя запомнился ему навсегда. А потому он так горячо посочувствовал крошкам, которых чужая воля лишила прежнего обличья. Колдун, назвавшийся Штефаном, уловил настроение подростка и будто прочел его мысли. Криво усмехнувшись, заметил:
   - Не воспринимай малявок, что стали скакунами, в качестве малых деток. Они раз в десять старше нас с тобою, вместе взятых. Это фары - существа страшные и могущественные. Именно их соотечественники (а, возможно, даже вот эта самая парочка), создали ту магическую преграду, с которой ты сумел справиться с огромнейшим трудом.
   Слова колдуна поразили подростка, но все равно не смогли полностью унять горького сопереживания. Рин ловил печальные взгляды скакунов, видел их безрадостно склоненные головы. Ему хотелось как-то подбодрить, утешить несчастных. Но Штефан не давал ему такой возможности. Они все время ехали рядом. А во время привалов, если и выпало время, колдун использовал его для обучения паренька. Ловкач не мог не признать, что учителем тот был превосходным.
   Короткие уроки дали подростку немало новых знаний. И хотя новый наставник порядком пугал и подавлял, Рин невольно восхищался обширностью его интересов и виртуозным владением таинственным и страшным разделом магии. Штефан, играючи, буквально из ничего создавал сложнейшие артефакты. К примеру, единственную пуговицу на потрепанной рубашке мальчика он легко превратил в артефакт-переводчик. Ловкач начал понимать речь, звучавшую на постоялых дворах, где им дважды довелось остановиться.
   Все вокруг было непривычным и чужим. Паренек впервые увидел металлические монеты, которыми здесь расплачивались за услуги и товары. Крошечные медные, серебряные и золотые чешуйки перекочевывали из рук в руки, заменяя привычный обмен вещами, чувствами, внутренней энергией, как было принято на Маградии. И то, что кусочки металла вмещали в себя все это богатство, символизируя и заменяя его, показалось мальчику настоящим чудом.
   Дома здесь тоже выглядели иначе, а люди, хотя и походили на маградийцев внешне, носили совершенно другую одежду, иначе причесывались. Особенно необычно выглядели знатные астанийцы, нередко заплетавшие волосы в косы или завивавшие их в локоны, а то и покрывавшие их париками. Их костюмы также отличались вычурностью - обилием кружев и лент.
   У Штефана появились какие-то тайные дела. Однажды он отлучился на несколько часов. Оставшись один, Рин наконец подошел к малышам-фарам. Превращенные в лошадей существа стояли в дальнем конце конюшни. Сейчас они утратили прозрачность и походили на совершенно обычных животных. И все же "инаковость" ощущалась.
   - Они ничего не едят, - удивленно сказал пожилой конюх. - Никак волшебные.
   Ловкач неопределенно хмыкнул и погладил шелковистую гриву каурого. В ту же минуту в голове его прозвучал тонкий голосок:
   - Спасибо тебе, мальчик, за сочувствие, - жеребец взмахнул пушистыми ресницами, блеснул глазами, в которых снова вспыхнули огненные искры. И подросток поверил, что голос ему не почудился. Тут же вновь услышал, - да, да! С тех пор, как ты потрудился, расплетая наши чары, они тоже изменили тебя, дали тебе чуточку нашей магии. Ты, словно бы стал нашим братом. Но при Штефане не стоит это показывать. Он достаточно силен, чтобы уловить и разрушить нашу связь. Остерегайся его еще и потому, что колдун выбрал самый опасный вид техномагии - технокромантию. Штефан забирает жизненную энергию, создавая некротехнические сущности: мехов, зомбопризраков, виртуальных вампиров. В свое время подобное проделал с нашим народом Бюром. И сейчас чародейские уздечки постепенно трансформируют нас, превращая в послушную колдуну технонежить.
   - Я хочу вам помочь, - прошептал Ловкач. - Что нужно сделать?
   - Пока ничего, - мыслеголос "звучал" иначе, ответ прилетел от солового. - Веди себя, как прежде. Учись, но постарайся не обольщаться технонекромагией. Для наших миров она зло. Просто сейчас это зло нужно понять, чтобы вовремя остановить. Осталось слишком мало времени, но у нас есть союзники. Нужно верить в победу над злом и разрушением.
   - А что будет с вами?
   Пареньку было трудно смириться с необходимостью даже временного бездействия. Не оставляло ощущение, что в поведении фаров есть некая жертвенность, а в речах - обреченность. Их спор прервало появление Штефана. Колдун мрачно посмотрел на Рина, потянувшегося за скребком, и в голосе его прозвучал лед:
   - Если ты не понял, повторяю, за этими тварями не нужно ухаживать. Их не требуется чистить, поить, кормить, лечить. Не смей подходить к ним в мое отсутствие. Поторопись собрать наши вещи. Выезжаем сразу после обеда.
   Штефан был зол. Рин с трудом поспевал за его стремительными шагами. В трапезной гостевого дома уже было многолюдно. Кряжистый низкорослый помощник повара поворачивал над очагом вертел с небольшим кабанчиком. Ловкач сглотнул слюну, понадеявшись, что Штефан и на сей раз раскошелится на кусочек мяса для них обоих. Подросток понятия не имел, откуда у сбежавшего из тюрьмы некроманта водятся астанийские монеты. Но они были в достаточном количестве, что позволило им обзавестись всем необходимым в дороге. Ловкач предполагал, что и здесь не обошлось без колдовства, однако с расспросами не лез. В любом случае, ответа он не получил бы. Штефан, конечно, кое-чему обучал мальчишку. Помощник ему был нужен. Но самым главным секретом чародей делиться не собирался ни с кем. А заключался он в том, что своим Предсмертным Желанием Магрибоск стократно усилил заклятие, лежавшее на фамильном перстне Горзаков. Заклятие призыва демонов и демонической Силы, в свое время погубившее овладевших им пятерых принцев. Силе этой было подвластно забирать энергию жизни, овеществляя ее.
   Амбициозный молодой некротехномаг с наслаждением осваивал подарок родного папаши. Только вот, как и Магрибоск, он не отдавал себе отчет, насколько коварны демоны и насколько опасны их дары. С каждым "выпитым" существом и сам он терял частицу своей души, которую поглощал мир Хаоса.
   К похлебке и краюхе хлеба Ловкачу действительно достался кусочек мяса. Очень маленький и потрясающе вкусный. Мальчик оставил его на закуску, пережевывал медленно, стараясь растянуть удовольствие. Он был полностью поглощен этим наслаждением, бездумно скользя взглядом по жующим лицам, закопченным потолочным балкам и стенам. И только натолкнувшись на что-то необычное, встрепенулся и пришел в себя.
   На стене за стойкой трактирщика висел отчего-то незамеченный раньше портрет молоденькой девушки. Очевидно, вопрос возник в его глазах, потому что он не успел задать его, но уже получил ответ:
   - Принцесса Астании Рената, - глухо промолвил Штефан.
   - Бедняжка, - прогудел здоровила за соседним столом. - Глашатай кричал, что она хворает.
   - А может, уже того... как и батя ее, - заговорщически отозвался еще один из сидевших неподалеку, скрюченный, лысый с желтушным цветом лица. - Он хотел еще что-то добавить, но заткнулся под тяжелым взглядом Штефана.
   - Принцесса жива и здорова, - отчеканил технонекромант, поднялся, бросил на стойку несколько монет, тут же исчезнувших в лапе трактирщика. Махнул головой Ловкачу, они подхватили уже собранные сумки и направились к выходу.
   Дверь еще не захлопнулась за ними, когда тяжелое молчание, повисшее в обеденном зале, разорвал предсмертный хрип. Ловкачу стало страшно. Он догадался, что болтун бился в предсмертных корчах. А вот о том, что и в верхних комнатах осталось несколько трупов, мальчик, разумеется, даже не подозревал. Он только отметил, что кошель, висевший на поясе Штефана, явно потяжелел и увеличился в размерах.
   Один из высохших мертвецов валялся за порогом комнаты, которую занимал здоровяк, обедавший по соседству с некромагом. Другой лежал у раскрытого дорожного сундука.
   - Кара высших сил настигла грабителей! - тяжело сглотнул слуга рослого торговца.
   - Не думаю. Скорее нам просто повезло, что не остались здесь, когда вампир выпустил Силу, - крупный мужчина побледнел, но не позволил страху вырваться наружу. - Не завидую, лесным разбойникам, которые позарятся на легкую добычу. - Он посмотрел на потрясенного слугу и добавил. - Магичить я не умею, но мой Дар распознает темное колдовство. Разузнай, по какой дороге уехал тот молодчик с мальчишкой. Мы двинемся другим путем. Если придется, то даже в обход. Лучше потерять время, чем жизнь.
   Этот человек не только распознавал некромагию, но и обладал небольшими провидческими способностями. Когда Штефан и Ловкач достигли столицы, за их спинами остался тракт, у обочин которого скрючилось немало выпитых тел, принадлежащих, как бандитам с большой дороги, так и вполне мирным купцам и крестьянам. Этим людям просто "повезло" отправиться в путь одновременно с молодым колдуном иногда в одном направлении с ним, а порою - ему навстречу. Сам же Штефан в конце пути был полон сил и азартного предвкушения. Теперь даже без медальона со светлым локоном он твердо знал, что принцесса неподалеку, а его цель близка, как никогда.
   Ворота с изображением коз были одними из пяти, ведущих в сердце Астании. Через их давние деревянные створы гнали свои стада на продажу кланы горцев. Теперь въезд в столицу обрамлял прекрасный разноцветный гранит, в котором сверкающая начищенная медь ворот, внушая пришлым трепет и почтение. И здесь всегда толпилось немало народу. Стражники тщательно изучали приезжих, дотошно досматривали ввозимые товары.
   Ловкач недоумевающе посматривал на своего наставника. Под личиной тот выглядел пожилым горожанином среднего достатка, Рину же пришлось примерить на себя образ тупого сельского увальня лет двадцати. Один из фаров превратился в старую клячу, другой - в низкорослого ослика. В общем, их компания была совершенно заурядной. Таких у Козьих вортот сгрудилось множество.
   Неподалеку раздался хлопок. Из портала вышли два имперских мага. Толпа расступилась перед ними, стражники почтительно склонились. Волшебники прошествовали мимо, не обращая ни на кого внимания, распространяя запах благовоний и ощущение надменности.
   - А почему?.. - Штефан стиснул плечо мальчика, не позволяя тому закончить вопрос, отчего они сами не воспользовались порталом.
   И только когда они очутились в переплетении узких мощенных улиц, Штефан коротко пояснил:
   - Во-первых, порталы сейчас ненадежны. Ты ведь и сам это знаешь. А, во-вторых, их открытие официально возможно лишь рядом со стражниками. Тайно тоже не выйдет, усиленная в последнее время защита почувствует магический всплеск. Вовсе ни к чему привлекать к себе внимание. Наши скакуны и так позволили всего за несколько дней преодолеть расстояние, на которое обычный путник тратит до полугода. Меня это вполне устраивает. Так что не завидуй тем надутым павлинам. Маги они никудышные, нас им не распознать. По-настоящему опасные астанийские волшебники, к нашему счастью, от нас далеко.
   Штефан был настолько уверен в собственной неуязвимости, что не обратил внимание на то, что родовой перстень слегка нагрелся.
  
  
   ГЛАВА 41. ОСТРОВ ОТЧАЯНЬЯ
  
   Побег заключенных в цилюстикл петов не прошло бесследно для блошиного рынка Дардан. Он всколыхнул всех противников местных торговых старейшин, показал, что властям можно противостоять. Недовольство возникло давно, копилось долго, а после бунта петов крошечные капельки инакомыслия начали собираться в потоки желания изменить существующий порядок, а затем и в реки стремления к кардинальным действиям. Бывший флибустьер Фарней, ставший торговцем оружием, тоже не остался в стороне от решительно настроенной оппозиции. Вначале он снабжал бунтовщиков боеприпасами. А затем и сам встал в их ряды.
   К сожалению, восставшие были плохо организованы и разобщены. Их вожаки не столько жаждали что-то изменить, сколько сами стремились заполучить власть. Поэтому даже мощнейшие гулькины бамбарацы, пожертвованные Фарнеем отрядам революционеров, не дали им возможность одержать победу.
   Пиратские навыки помогли отбиться от пытавшейся схватить его стражи. Фарнею удалось удрать из Дардана. Но, когда он, наконец, добрался до Гассовера, все его имущество составляли единственные рванные подштанники. Все остальное, что было на нем и при нем в момент бегства, пришлось обменять на скудную еду и таможенные сборы, которые сдирали в каждом БР на долгом и непростом пути бывшего флибустьера.
   Поздним вечером Мэглин Атти услышала слабый стук, отворила дверь, и не сразу признала в едва стоявшем на ногах полуголом оборванце того полного сил торговца, с которым встретилась чуть более четырехсезонного оборота тому назад.
   Как ни был Фарней измучен, он тоже несколько долгих минут рассматривал женщину. Если в первую встречу она показалась ему просто симпатичной, то теперь Мэглин можно было назвать по-настоящему хорошенькой. Она словно помолодела, лицо сияло счастьем, а прежде угловатая фигура стала куда более женственной.
   За ее плечом возник пожилой встревоженный лир и попытался отодвинуть Мэглин в сторону, прикрывая ее своим щуплым телом.
   - Все в порядке, дорогой, - нежно успокоила его хозяйка дома и царственным жестом пригласила нежданного гостя войти. Затем, еще раз окинув его внимательным взглядом, спросила. - Что прежде: умыться и переодеться или поесть и отдохнуть?
   Физические потребности вопили о втором варианте, но крохи самоуважения, малость подрастерянного в годину испытаний, позволили Фарнею устоять перед искушением. И эта стойкость была вознаграждена сполна.
   Когда отмытый беглец в чистой, хотя и не по росту одежде, добрел до столовой, в ней обнаружилась еще одна весьма примечательная личность. Восседавший в глубоком кресле скелет никак не мог напугать авантюриста с богатым прошлым. Услышав же имя прославленной Оторвы Кэт, Фарней от восторга на мгновение утратил дар речи. Легенда пиратского мира находилась перед ним, склонив повязанный кокетливой косыночкой череп к плечу и поскрипывая голеностопным суставом одной из обглоданной времени ступней. Неупокоенная дамочка непринужденно заложила ногу за ногу, повернулась к прапраправнучке и вынесла вердикт:
   - Паренек выглядит неплохо. Пожалуй, взяла бы такого в свою команду.
   От этой похвалы бывший пират зарделся, как юная дева, и сразу позабыл об усталости. Но, рассказывая о крахе восстания в Дардане, опять испытал горечь разочарования и ощутил опустошенность. В пустых глазницах черепа Катрин зажглись задорные огоньки:
   - Эй, мальчик, не унывай. Проигранный бой, вовсе не проигранная война. А война пока что длится с переменным успехом. Хотя, вообще-то, в ней проиграют все, кроме Хаоса. Даже тот осел, который мнит себя богом. Моя малышка и ее дружок, - покойная пиратка кивнула в сторону немолодой, но явно очень счастливой парочки, - все милуются и подзабыли об опасности, нависшей над всем нашим миром. Да и не только над ним.
   После этого Фарнею поведали о техномагии, Бюроме, трещащем Мироздании, словом, обо всем, о чем узнали Мэглин и Вострыш во время своих нелегких приключений, а Кэтрин - не только из их рассказов, но еще и благодаря своей естественной связи с потусторонним миром. Разговор затянулся почти до утра. Наконец Оторва Кэт самым грозным тоном приказала "детишкам" разбредаться по постелям. Сама же пообещала еще раз раскинуть колоду верных потрепанных карт и заперлась в своем шкафу. Мэглин и Вострыш немного повременили, прислушиваясь к шуршанию за плотно прикрытыми створками. Но дождались лишь ворчливого окрика ретивого старушечьего скелета и поплелись в спальню. Приподнятое настроение, охватившее их со времени возращения в уютный домик Атти, исчезло от нового столкновения с печальной реальностью. Навалившаяся безысходность, несмотря на усталость, лишила сна.
   Вот в таком подавленном состоянии, с красными от бессонницы глазами готовили они вместе немудренный завтрак. То есть стряпала Мэглин, а Вострыш помогал накрывать на стол. Из мансарды, служившей гостевой спальней, спустился такой же встрепанный и невыспавшийся Фарней. Крепкий цакрин с молоком немного взбодрил их, пышный омлет с сыром подкрепил угасшие силы. Флибустьер в отставке, одновременно бывший дарданский торговец, а заодно и беглый участник восстания потянулся за очередной аппетитной булочкой. И тут послышалось знакомое поскрипывание костей.
   Провалы глазниц Кэтрин пылали алым с прозеленью. Платочек съехал туда, где должно было находиться правое ухо. В гордости пиратского племени, несмотря на отсутствие плоти, жизнь и энергия били ключом.
   - Фарней, собирайся, мы с тобой отправляемся на Остров Надежды! - заорала старушка громовым голосом.
   Озадаченный Фарней, поперхнувшись, выронил надкушенную булочку, у Мэглин, разливавшей очередную порцию бодрящего напитка, дрогнула рука и коричневое пятно украсило белое полотно скатерти. У все еще непривычного пиратскому ору Вострыша дернулся глаз. А Кэтрин потрясла засаленной колодой и предъявила три карты, сопровождая их пояснениями для непосвященных:
   - "Отшельник" и "Смерть" - путешествие в поиске истины, "Меч заклинателя" - борьба.
   - Но при чем здесь Остров Надежды? - удивленно спросила прапраправнучка.
   - И где сказано, что отправляться туда должен именно я и в вашем сопровождении? - откашлявшись, спросил дарданец.
   Кэтрин уселась в любимое кресло, скрестив вытянутые костлявые ноги, и пояснила, что об этом ей поведала интуиция, которая и является стержнем любого гадания. А еще в момент прозрения астрал сообщил ей о нешуточной битве, разгорающейся на Острове и о важной роли, которую сыграют в ней оба бывших флибустьера. Ее вера в свои экстрасенсорные видения оказалась столь велика, а неподдельный энтузиазм столь заразителен, что Фарней не устоял. К тому же не привык он чувствовать себя неудачником, лишившимся всего. А возможность участия в сражении вселенских масштабов сразу подняла его самооценку на должную высоту.
   Однако Мэглин, несмотря на некоторую романтичность натуры, все же с возрастом стала особой практичной. Поэтому она попыталась остудить горячие головы, напомнив, что до Острова Надежды несколько хамюсов пути, поэтому Кэтрин и Фарней, в лучшем случае, поспеют к окончанию битвы. А ведь по предсказаниям при победе Бюрома конец света наступит гораздо раньше этого срока. Произнося эту речь, младшая Атти пыталась выглядеть суровой и невозмутимой. Но при последних словах голос ее все же дрогнул. А вот Оторва Кэт оптимизма не утратила совершенно:
   - Мы поспеем, - самоуверенно заявила она, - потому что вовсе не собираемся путешествовать верхом. У меня есть связи в тонком мире. Нас переместят.
   - Бабулечка, - урезонивала ее прапраправнучка, - даже если у тебя в знакомцах известные маги, порталы сейчас строить невероятно опасно.
   - Тем не менее, ты прибыла домой без проблем, - отрезала старушка.
   Мэглин пораженно распахнула глаза и ахнула:
   - Ты хочешь сказать, что ...
   - Именно так! - прервала ее Кэтрин. - Само Мироздание на нашей стороне. Кстати, оно подсказало мне попросить у тебя какую-то армейскую штучку, которой в свое время одарил тебя мой юный коллега Фар.
   Мэглин переглянулась с Фарнеем. Тот одними губами прошептал: "Гулькин бамбарац". И непонятная штуковина, чудом сохраненная "молодой" Атти в пережитых передрягах, перекочевала из ветхого сундучка в походный рюкзак старой пиратки, который полторы сотни полных четырехсезонных оборотов хранился на чердаке семейства среди никому не нужного фамильного барахла.
   Удивительным образом эта вещь из прошлого, отрезанного провальным восстанием и бегством, вернула Фарнею уверенность в себе. Будто оружие смерти стало для него символом продолжения жизни. В полной немыслимых поворотов судьбе пирата всегда случались поражения и провалы, но он умел снова подниматься и снова побеждать. Вот и теперь "гулькин бамбарац" намекнул ему, что за темной полосой все же должна идти светлая. И бывший флибустьер совершенно не испытал страха, когда костлявые пальцы сжали его руку, а в старинном зеркале, висевшем в гостиной Атти, вместо отражения возникло разрушенное подворье, на котором в странном оцепенении замерли два чудовища и группа людей.
   ...Если бы Паше не довелось увидеть Остров и аббатство в их лучшие времена, он ни за что не поверил бы, что вот эта разоренная земля носила светлое имя Надежды. Сейчас ее скорее нужно было бы назвать Островом Отчаянья или Безнадежности. Самое страшное, что на пепелище, в которое превратилось еще недавно цветущее побережье, не видно было ни одной живой души. Толстый слой еще очень горячей дымящейся после совсем недавних взрывов золы не хранил отпечатков ни человеческих ног, ни звериных лап. В густой тишине не слышалось птичьих голосов. А водяное зеркало не тревожил плеск и отблески снующих под ним рыб. И только тяжелая давящая тоска черной некротехномагии, разлитая в воздухе, давала понять, что Остров обитаем.
   - Не понимаю, - с трудом сглотнул Паша, - несколько минут тому назад мы видели, как бушевало здесь пламя и слышали шум боя. А теперь как-то враз... ничего и никого...
   - Магия? - Марилена недоуменно озиралась.
   Рыжик вопросительно посмотрел на чародеев. Чернолис и Свен переглянулись, словно переговариваясь мысленно. Но ответил побледневший Итан:
   - Ужасно! Даже не представлял, что такое может случиться! - он поднял совершенно больные глаза на соратников и хрипло добавил, - истреблена не только вся жизнь, но и почти вся энергия жизни. Эта местность - владение Пустоты.
   - Смерти? - отчего-то уточнил Паша.
   Итан только покачал головой, на сей раз отозвался Свен:
   - Смерть - тоже часть жизнедеятельности, а вот Пустота - ничто, то самое Ничто, в которое затягивает Мироздание проклятый Бюром.
   Внезапно опять послышался гул, вдалеке вновь возникло алое зарево и почву под ногами основательно тряхнуло. Итан едва успел подхватить потерявшую равновесие Марилену. А Свен с Чернолисом уже кастовали, сплетая защиту вокруг маленького отряда.
   Продвигаться было невероятно трудно. Ноги тонули в рыхлом пепле, земля вздымалась и опадала, словно поверхность моря под дуновением ветра, техномагия удушала. Волшебники попытались замкнуть сферу защитных чар, создав что-то вроде невидимого экипажа, и придать ему некоторое ускорение. Но это потребовало от них так много Силы, что через некоторое время пришлось отказаться от подобного способа передвижения. Нельзя было позволить себе излишнюю трату магии накануне столкновения с могучим некротехномагом.
   Лишь через несколько часов отряд преодолел небольшое расстояние между местом, где он высадился на берег, и руинами Аббатства Ордена Надежды. И перед ними предстала удивительная картина. Язык не поворачивался назвать происходящее битвой. И, тем не менее, это было настоящее сражение. Эпохальное сражение, хотя никто не размахивал мечами, саблями и прочими атрибутами великих битв в великих сказаниях. Не летели комья земли из-под копыт боевой кавалерии. Не смыкала ряды пропыленная пехота. Не плевались ядрами раскорячившие ноги-колеса пушки.
   Казалось, фигуры гигантских близнецов, закованные в причудливые доспехи, застыли друг против друга. Но физически ощутимые злые чары, разлитые над всем Островом, сгустились между великанами в невероятной концентрации. И время от времени сгустки зримой кипящей энергии летели от одного к другому, сталкиваясь, взмывая огненным столбом и растекаясь багровым расплавом по мощнейшей защите, похожей на рыцарские латы.
   Пашка впился взглядом в непонятные снаряды, которыми обменивались сражающиеся, и, приглядевшись, обнаружил их внутреннюю несхожесть. Один из гигантов действительно пытался уничтожить врага. А вот тот жаждал всего лишь обездвижить и пленить противника. И в какой-то момент ему это удалось. Высокую фигуру, стоявшуя спиной к Пашкиному отряду, охватила магическая петля, запечатывая бушующую в "рыцаре" Силу.
   Очевидно, победитель при этом выложился по полной. Излучаемая им некротехномагия тоже ослабила свою хватку. И все же, когда нетвердо стоявший на ногах колдун повернул голову в сторону Паши и его спутников, их будто бы пронзило его сверлящим взором. На несколько мгновений они утратили контроль над собой и ощутили приближение смерти. Но именно в эту минуту сумрак от витавшего в воздухе пепла осветило сияние портального "окна". Выпрыгнувший из него мужчина почти по колено провалился в рыхлые черные хлопья, споткнулся обо что-то, скрывавшееся под залежами мрачного "снега", но был подхвачен костлявыми пальцами скелета, которые выпал из портала следом за ним.
   Однако еще до этого, пытаясь удержать равновесие, плечистый молодчик неловко взмахнул руками. В одной из них он стискивал грушевидный предмет. "Груша" выскользнула из слегка разжавшейся ладони, но не упала, как ей бы полагалось, а, спирально закручиваясь, взлетела вверх по дуге и врезалась в чародейскую петлю, сковавшую второго "рыцаря".
   - Не трогай! Опасно!Бамбарац! - заорал Фарней, ибо именно он оказался тем самым внезапным "десантником".
   - Отлично! - прозвучал знакомый голос. - Хорошая возможность расквитаться со своим "папашей". А мне надоела вся эта суета, пора на покой.
   Свен и Чернолис, повинуясь наитию, несмотря на угрозу магического истощения, вновь вскинули защитный купол. Только это и спасло маленький отряд, когда оглушающий и ослепляющий взрыв разметал ошметки великана-самоубийцы. Оторва Кэт тоже успела швырнуть Фарнея в спасительные черные сугробы. Когда же он поднялся, фыркая и отплевываясь от забившего рот и нос пепла, второго гиганта тоже не наблюдалось. Вместо него стояла скрюченная опирающаяся на костыль фигура. Впрочем, по сравнению с тем, каким увидел его Паша впервые, колдун выглядел значительно лучше.
   - Хм, естественно, ты даже не представляешь скольких он "выпил", подправляя свое здоровье и создавая экзоскелет, - знакомые мурлыкающие интонации голоска, раздавшего в голове, паренек узнал сразу же. Однако пушистого друга рядом с собой так и не увидел.
   - Есть дела довольно далеко от тебя, - пояснил невидимый Дымок. - Но не беспокойся, у меня теперь куда больше сил и возможностей, чем прежде. Не пропаду. Заодно постараюсь приглядывать за тобой и твоей командой. Держись!
   Внутренний диалог несколько отвлек молодого волшебника. А вернувшись в реальность, он попал под гипнотическое воздействие перстня, сиявшего на поднятой руке некроманта, мягких модуляций и бархатных обертонов его проникновенных речей. Бюром сейчас никак не напоминал себя прежнего, которого Пашке довелось слышать и надменным, и полным презрения, и разъяренным. Сейчас колдун казался добрым мудрым дядюшкой, разъясняющим малолетним питомцам их ошибки, рисующим сказочные перспективы. Пашка невольно заслушался и узнал немало нового о своих спутниках, о том, чего они могут приобрести, благодаря технонекромантии. Внимая вкрадчивому медоточивому голосу, каждый из членов отряда к тому же, словно прозревал, видел в недавних товарищей соперников, а не соратников.
   Чернокнижник мягко указал Марилене на несовместимость ведьмовского дара с магией, особенно светлой, из-за чего большинство обычных волшебников чурается ведьм, и посему советовал не слишком доверять магам-соратникам. Чернолиса он подводил к мысли о том, что молодые маги вполне могут видеть в опекаемой им принцессе всего лишь ступеньку к возвышению и захвату власти. Над мечтами Рыжика о подвигах просто посмеялся. Какие подвиги у бесталанного с крошкой магии рядом с обладающими настоящей Силой? Иронически поинтересовался у Фарнея, не сильно ли напрягает его подчинение скелету давно истлевшей бабы. И, наконец, торжественно возвестил, обращаясь сразу к Итану, Свену и Пашке:
   - А, как вы, в ком течет кровь легендарного шестого принца Горзакии, собираетесь разделить между собою один-единственный Дубовый Трон, на который, кстати, метит еще один наследник?
   Наваждение, сковавшее людей и подчинявшее их колдовскому воздействию, разрушила Кэтрин. Никто не заметил, как в ее руках оказалась обычная мальчишеская рогатка. А вместо камешка старушка использовала фалангу одного из своих мизинцев. Пульнула она метко, угодив прямо в сверкающий черный камень Бюромового перстня. Рука его дрогнула, чары развеялись. Колдун выругался и злобно прошипел:
   - Сейчас, старая карга, ты лишилась возможности обрести плоть и стать прежней, молодой, прекрасной, полной сил. А ведь в моих силах помочь тебе в этом.
   - Добавь только, что, оделяя "дарами" угодных тебе, - отозвался Свен, - ты забираешь свободу их воли и желаний. Недаром твой фантомный аватар предпочел покончить с собой, но не подчиняться.
   - Да, - с фантомом ты напутал, - хмыкнул Чернолис, тоже позволивший себе обходится без учтивого "вы" в разговоре с презираемым им колдуном. - В своем создании ты, верно, совершенно случайно, оставил кое-что из крупиц света, почти исчезнувшего в тебе, а вот зла и коварства ему недодал. Боялся слишком полного отражения твоей мерзкой сущности? Он ведь уничтожил себя, полагая, что из-за вашей связи убьет и тебя, не так ли?
   На лице Бюрома не дрогнул ни один мускул. Казалось, его совсем не задевают обвинения. Он обвел противников снисходительным, обманчиво мягким взглядом и обратился к Итану:
   - Аббат, насколько мне помнится, ваш предок и основатель Ордена Васил писал о Прощении, которое очищает заблудших. Судьба не случайно привела Вас в Орден и свела со мною. Ваша кровь и ваш удивительный Дар могут изменить многое, спасти Мироздание и возродить даже угасшую жизнь. Но для этого нужно сесть на Дубовый Трон, добыть Алмазный Венец и пробудить их. Я помогу это сделать.
   - Что за ерунда, не верьте ему, - воскликнула Марилена.
   - Эта земля сожжена, - не обращая на нее внимания, продолжал колдун. - Но внутри еще живут корни деревьев, в глубине озера еще теплятся крохи жизни, и плоть погибших готова послужить основой для ростков нового... А мощь моей техники станет подспорьем...
   - Аббат, не смейте.! - Свен невероятным усилием сбросил вновь накатившее оцепенение и бросился к Итану. Но было слишком поздно.
   Рыцарь-монах, неотрывно глядя на некроманта, стиснул виски и что-то шептал пересохшими губами. Шквал ветра обрушился на Остров. Запах листвы смешался с запахом тлена, водорослей и еще с чем-то медово-молочным, но не умиляющим, а вызывающим страх и отвращение. Ураганная волна опрокинула людей. Когда же они с трудом поднялись на ноги, Итан и Бюром исчезли.
   - Предсказанное предательство друга, - с горечью сказал Пашка, вытирая лицо рукавом рубахи. Но на самом деле он только размазал грязь вперемежку со злыми слезами.
   - Искушение... - со знанием дела прищелкнула костяшками истлевших пальцев Кэтрин, вызвав прерывистый вздох у начитавшегося легенд Рыжика и заработав еще один уважительный взгляд Фарнея.
   - Верно, - изгвазданный в золе и пепле Чернолис каким-то чудом сохранял свой аристократизм. - Возможно, когда-нибудь сказители назовут это искушением Святого Итана. Потому что, уже немного зная аббата, уверен, что он прозреет. Как знать, не уготовано ли именно ему остановить Бюрома в последний момент?
   Свен хмуро покачал головой:
   - Если только останется в живых. Колдун хитер и осторожен, он уничтожает тех, кого уже использовал и кто может в дальнейшем угрожать ему.
   - А я чувствую, что иномирный лир прав, - не согласилась с ним ведьма седьмого круга. - Итан мог оступиться, но он полон света. И его Дару противна сама суть технонекромантии.
   - Но что за Дар у него? - озадаченным выглядел не только задавший вопрос Паша, но и Рыжик, и Фарней, и даже Чернолис. Только Оторва Кэт снисходительно пожала плечами.
   - Дар повелевать Природой, - устало промолвил Свен. - И еще толика связанного с ним Дара Жизни. Но сейчас задумаемся о другом, нам нужно отсюда выбираться. Но вот куда и как? Скорее всего на иную Грань, где, мне кажется, решается судьба Мироздания. Только мы слишком опустошены. Сил на такое перемещение не осталось. А даже, если бы они были, Всемирье слишком искореженно и нестабильно, чтобы строить столь мощный портал.
   Невнятные восклицания прервали его. Все пораженно смотрели на разрыв в темном мареве крохотных частиц пепла, заполонивших воздух. Там на фоне лазури проступали очертания громадного призрачного льва.
  
  
  ГЛАВА 42 ПОРОЮ СНОВИДЕНИЯ ТАК РЕАЛЬНЫ
  
  
   Одуряющая волна жара схлынула, как и липкая сырость, обволакивающая тело, пропитывающая все, вплоть до мыслей и чувств. Но Доротея и Нелла даже не замечали этого. Старская держала безвольную руку Ренаты, с трудом улавливая слабое биение пульса, а златовласка, прикусив губу, прислушивалась к собственным ощущениям и до рези в глазах всматривалась в поблекшую ауру принцессы. Наконец обе подняли головы, их взгляды встретились, а губы синхронно прошептали:
   - Жива!..
   И только после этого маградийка и астанийка смогли оглядеться вокруг. Здесь все дышало умиротворением и покоем. Небо было чистым и ясным, воздух - свежим и ароматным, где-то неподалеку журчал ручеек. Да, Сердце Пустоши действительно существовало, и оно откликнулось на призыв крови василевсов, дав приют и отдохновение девушкам, изнеможженным переходом через Опустевшую Равнину, измотанным битвой с мЕхами. Но перенесшая их сюда подруга по несчастью лежала сейчас без сознания. Не только сражение, но и спасший всех Призыв, опустошил ее полностью.
   Знакомство этой троицы состоялось совсем недавно. Однако небольшой отрезок времени вместил так много событий, так много откровений и переживаний, что они ощущали удивительное сродство, улавливая даже отголоски мыслей. Поэтому обе девушки переглянулись и, не тратя времени на лишние слова, принялись за дело.
   Нелле-Михайлине не хватало знаний и опыта настоящего целителя. Она действовала, полагаясь на интуицию, но, благодаря сильному Дару и своему страстному желанию спасти Ренату, смогла залечить многочисленные ушибы и ранения, которые принцесса получила в короткой, но крайне жестокой битве со слугами Бюрома. Начинающая целительница сумела даже отыскать обрывок черной нити, добиравшейся до сердца Ренаты. А вот вытащить его или хотя бы остановить никак не получалось.
   Помощь пришла неожиданно. Послышалось хлопанье крыльев, затем каркающий голос заметил.
   - Отойди-ка в стор-р-рону, детка. Теперь мой чер-р-ред и, пожалуй, вот этой девицы, - острый клюв указал на замершую рядом Доротею. - Что стоишь, как истукан? Сейчас твоей обмор-р-рочной подр-р-ружке не помешает хор-р-рошая пор-р-рция магии Жизни. Сама видишь, ее аур-р-ра тает на глазах.
   Ворчливая птица опустилась на грудь принцессы, резким движением воткнула острый клюв в ее тело на ладонь ниже ключиц. Девчушки ахнули, но что-то не давало им остановить наглеца. Тем временем алая змейка каким-то немыслимым образом оказалась на плече Доротеи и зашипела ей прямо в ухо:
   - Только ему под с-с-силу вытащ-щ-щить нить Магии Тьмы. А ты, давай, не подводи, делис-с-сь С-с-силой Ж-ж-жизни с-с-с пациенткой.
   Девушка вышла из ступора, вздохнула, раскрывая свой внутренний резерв так, как делала это в свое время, служа Рокуцика. Но тогда он сам забирал у нее животворную энергию. Теперь же ей без чьего-либо содействия предстояло перелить ее в неподвижное тело принцессы. Впрочем, тут же она ощутила легкий внутренний толчок, поняла, что змейка помогает ей. Светлая радостная Сила хлынула из Доротеи шипучим потоком, возвращая выцветшему личику принцессы краски жизни.
   Тем временем крылатый лекарь напрягся, словно ухватив что-то и пытаясь его вытащить наружу. Стоявший рядом юркий зверек выгнул спину, вздыбив шерсть. Понятно было, чудесные создания переплели свою магию, сражаясь с невидимым щупальцем Тьмы, тянувшимся к сердцу принцессы. Искорки небольшого Дара Жизни, что таился в Нелле, при этом невольно вспыхнули от желания помочь Ренате и разгорелись небольшим теплым пламенем. Старская даже на миг увидела текущую из своих вен сверкающую струйку, влившуюся в мощную сияющую реку энергии, стремящуюся от Доротеи к принцессе.
   Тело Ренаты вздрогнуло, шевельнулось. Почудилось, что и она пытается освободиться от мерзости, просочившейся в нее. Ворон резким движением выдернул клюв, в котором червем извивалась черная, воняющая разложением нить. Поток животворной магии девушек тут же мягко обволок тело Ренаты, на глазах исцеляя его.
   Дыхание принцессы выровнялось. Обморок перешел в крепкий сон. Нелла поняла, что будить ее сейчас не стоит, волшебные создания подтвердили правоту такого решения. Но стоило бы устроить спящую прямо на земле девушку поудобнее. Впрочем, Сердце Пустоши недаром слыло замечательным пристанищем для переживших трудности странников. Бревенчатый дом, стоявший на пригорке у прозрачного ручейка, так и манил путников. Внутри он тоже оказался на диво уютным и словно бы ожидавшим своих внезапных гостей. Три постели, застеленные чистым тонким бельем, взбитые подушки, невесомые одеяла. А на столе - еще дымящаяся еда, простая, но вкусная.
   Лишь сейчас Доротея и Нелла, израсходовавшие почти все остатки магии на то, чтобы перенести Ренату в дом, почувствовали неимоверную усталость и голод. И все же они попытались прежде всего позаботиться о так много сделавших для них волшебных существах.
   - А что нужно вам, чтобы разместиться здесь? - заботливо спросила Доротея.
   - И чем вас покормить? - сдвинула тонкие брови Нелла-Михайлина, окидывая взглядом стоящую перед ней троицу и переводя его на стоящую на столе еду.
   Звонкий смех юркого зверька, подхватил каркающий хохот ворона и захлебывающееся шипение алой змейки.
   - Не бес-с-с-спокойтес-с-сь, мы с-с-сумеем рас-с-сполож-ж-житься, - змейка свернулась клубочком в плетенном кресле.
   - Ну, добрыми чувствами вы покормили нас вволю, - зверек вытянулся на коврике, лежавшем у дверей.
   - Ешьте и всем вам кр-р-репкого здор-р-рового сна, - ворон взлетел на посудный шкафчик, висевший на стене у обеденного стола, немного потоптался, умащиваясь и спрятал голову под крыло.
   Казалось, девушки проголодались изрядно, но, устроившись за столом, не ощущали аппетита. Теперь, когда они немного отошли от пережитых ужасов, навалилась безмерная усталость. Жевали машинально, не чувствуя вкуса еды. Кое-как одолели малую часть лежавшего на тарелках и, засыпая на ходу, добрались до кроватей.
   - Посуду помоем завтра, - пробормотала Доротея, залезая под одеяло. Ответа она не дождалась, подруга уже тихо посапывала во сне.
   И точно такой же глубокий, но беспокойный сон одолел людей на иной Грани, в ином Измерении. Призрачный Лев величиной с огромную гору оглядел переживших битву и уснувших прямо на земле, одним дуновением гиганта очищенной от завалов пепла.
   - Доброго вам пути, - мысленно сказал им тот, в ком поселился пробудившийся после навеянного Мороком сна дух далекой Астании. - Да будет с вами удача.
   ...Сон был ясным и четким. Нелла с удивлением разглядывала тяжелый ключ непонятно как оказавшийся в ладони. Именно его, рискуя жизнью, отдал ей Лупи, чтобы открыть портал и вырваться из лап Магрибоска. При воспоминании о побеге сердце сжалось. Тогда, невзирая на страх, ее согревала близость такого непростого и все равно такого дорогого ей мужчины. Что с ним теперь? Где он? Жив ли? Металлическая вещица в руке налилась теплом.
   И вот уже сновидение показывает иную картину. Она бредет запутанными коридорами. В них чудится нечто знакомое, но в темноте никак не разобрать, куда занесла ее навь. Но когда впереди соткалось голубоватое сияние, возникли знакомые стены из дикого камня, массивные двери с бронзовыми ручками в виде вепринных голов, девушка поняла, что находится в замке Генемина. Впрочем, радоваться этому не пришлось, потому что тишину разбудил шепот голосов многочисленных жертв, невинно убиенных в цитадели древнего рода. И больше всего погибших повествовали о злодеяниях Бюрома, которым потворствовал молодой амбициозный князь.
   Призрачные мужчины и женщины всех возрастов, младенцы, дети постарше, подростки выплывали из тьмы, рассказывали о своей насильственной смерти и таяли, уступая место другим. И перед девушкой вставали страшные картины беспредела. Но самыми жуткими оказались даже не рассказы "выпитых" еретиком с целью забрать их жизненную силу. Воистину безмерным мучениям подвергались души, заточенные в многочисленных технонекромагическиз артефактах, созданных колдуном. И больше всего страдали человеческие, заключенные в телах мЕхов, а также души тех фаров, которых Бюром держал при себе, не давая возможности магии фарских старейшин избавить их от обличья и инстинктов кровожадной нечисти.
   - Я не знал, ...действительно не знал всего этого, - Генемин возник рядом внезапно, бесшумно и неожиданно.
   - Не надо прикидываться невинным агнцем, Ваша свелость,- девушка стремительно обернулась на такой знакомый родной голос. Отец выглядел точно так, как тогда, когда она видела его в последний раз. - Вы не только позволили Бюрому отправлять туда, а затем в свою лабораторию любого человека, но и нередко сами отдавали приказания своим служакам взять под стражу того или иного неугодного колдуну или вам. И попросту не желали знать, что затем происходит в Ваших подземельях. А нередко и догадывались, но объяснили это пользой для княжества. Вернее, для себя, не так ли?
   Кипящая негодованием Нелла перевела взгляд с отцовского лица на лицо молодого мужчины, вызывавшего в ней совершенно противоречивые чувства. Тот отступил, поднимая руки в защитном жесте:
   - Старский, даю вам слово, я непричастен к вашей гибели!
   - Непричастны формально, - резко отозвался призрак ученого. - Вы стояли в стороне, позволяя свершиться тому, что свершилось. Подобно тому, как самоустранились при убийстве множества людей, души которых находятся сегодня здесь. Не знаю, как назвать это: равнодушием, подлостью, трусостью. Вы полагали, что злодеяния еретика вам выгодны, а, следовательно, являлись его соучастникомю.
   - Что ж, я смою свою вину кровью, - рука Генемина легла на рукоять спрятанного в складках широкого пояса кинжала, единственного оружия, утаенного от отряда Алона и поэтому остававшегося при нем.
   Нелла-Михайлина вздрогнула и невольно потянулась к нему, чтобы остановить. Но ее опередил отец, холодно отчеканивший:
   - Эффектное решение, позволяющее легко уйти от ответственности. Нужно не самоустраняться от войны с этим мерзавцем, а наоборот - сделать все, дабы помочь исправить содеянное им, зачастую с вашей помощью.
   - Я сейчас на положении узника, не могу покинуть замок, чтобы сразиться с Бюромом, - мрачно сказал князь.
   - А лабор-р-ратор-р-рия? - слова эти вырвались у Неллы невольно, причем с той же интонацией, что прозвучали в ее голове. Ворон, не так уж и мирно дремал на посудном шкафчике в Сердце Пустоши. Он сопровождал ее в странствии дорогою сновидений.
   - Верно. - кивнул Старский. - В этом логове таится значительная часть привязки колдуна к нашему миру, а заодно и огромный запас некротехнической магии. Необходимо уничтожить и ее, и расположенную в подвале станцию, превращающую энергетику живых существ в технонекротическую энергию, на которой работает большинство артефактов Бюрома.
   - Думаю, вместе с Алоном, его бойцами и его магом мы успешно справимся с этим, - недавняя стычка с таинственным "взломщиком", проникшим в логово чернокнижника, показала Генемину, что сейчас не время для личных обид, и с имперским отрядом стоит действовать сообща.
   - Нет, - отрицательно качнул головой отец Неллы. - И маг, и Алон не согласятся стереть с лица земли эту гадость и даже станут препятствовать вам. Государственная служба не позволяет принимать такие решения без дозволения вышестоящего начальства. Ну, а военная верхушка начнет прикидывать, как использовать наработки колдуна в своих целях. Нельзя допустить этого.
   - Да и вр-р-ремени на р-р-размышления и колебания нет, - девушка не успела повторить эту фразу, ее неожиданный спутник объявился рядом собственной взъерошенной персоной.
   - Михайлина...Нелла... останется здесь. Девушке не место в бою, - категорично заявил князь.
   - Ну, уж нет! - упрямо вскинула подборок юная Старская. - Я не останусь в стороне. Мой Дар и моя Сила могут пригодиться.
   - К сожалению, девочка права, - признал отец. - Это и ее битва.
   Во сне и время, и расстояния весьма условны. Но, если Нелла-Михайлина полностью осознавала, где она находится, то князь выглядел удивленным. И особенно его потрясло то, что давление страшной чужеродной некромагии сейчас выглядело более реальным, чем в действительности. Обычно он испытывал тягостное чувство приближаясь к владениям Бюрома, ощущал неимоверную ментальную тяжесть. Сейчас же все помещение лаборатории заполнял темно фиолетовый туман, почти такой же густой и липкий, как Морок, заволокший темницу. Даже после побега узников он властвовал там, все более и более распространяясь по подземелью. И поэтому ни князь, ни стражники не рисковали спускаться туда. На невысказанный вопрос Генемину ответил ворон:
  - Напоминает Мор-р-рок, не так ли? А это он и есть, вер-р-рнее - его основа. Некр-р-романт подпитывал технику энер-р-ргией, забирая жизни. Технонекр-р-романтия, смешиваясь с Тьмой Хаоса, пор-р-рождает Мор-р-рок. Он же в свою очер-р-редь убивает все живое, высасывая из него энер-р-ргию. Кр-р-руговор-р-рот, котор-р-р-рый закончится кр-р-рахом всего сущего. И, учтите, взр-р-рывать лабор-р-раторию опасно.
   Разумом Нелла понимала, что следует уничтожить все, что находится в этом помещении, но рука не поднималась, ей всегда было жалко вещей, созданных чьими-то замыслами, чьим-то трудом. Князь же, хотя и рос в относительно стесненных обстоятельствах, был аристократом, не привыкшим задумываться о подобном. Зато он более, чем Нелла, смог представить масштабы зла, грозившего, как его собственным владениям, так и всем просторам, где жили разумные существа. К тому же он испытывал злость и на того, в чьих руках стал марионеткой, а заодно на еретические творения колдуна, которыми еще недавно восхищался так доверчиво, глупо и так неосторожно.
   Даже нечасто бывая в логове чернокнижника, Генемин все же получил некоторое представление об артефактах, хранящихся здесь. Поэтому он предупредил Неллу о необходимости выдернуть из стен веревки, тянувшиеся к странному оборудованию, и первым рванул шнур из неизвестного материала, найдя его отчасти наощупь, отчасти же, благодаря мерцанию красного кружочка на связанным с ним артефакте. Полумрак разорвала вспышка искорок. И Нелла последовала примеру князя.
   Ей казалось, что они очутились в джунглях, о которых рассказывалось в любимых с детства приключенческих романах. Все вокруг оплетали бесчисленные опасные лианы, а среди них притаились неизвестные жутковатые твари. Время словно бы разделилось надвое и в то же время скрепило воедино несоединимое. С одной стороны, его катастрофически не хватало, но с другой - оно тянулось бесконечно, ибо сражению, казалось, не было видно конца.
   Но вот захлопали мощные крылья, разгоняя фиолетовую хмарь. Генемин и девушка будто очнулись. Разноцветные огоньки погасли, странные артефакты утратили свою псевдожизнь. Князь изо всей силы ударил кулаком по темной гладкой, отливающей зеркальным блеском поверхности одного из них. Во все стороны брызнули осколки, и в тот же миг эманация чувств освобожденной души теплой благодарной волной окатила людей, призрака и птицу.
   - Остор-р-рожно! - карканье ворона слилось с отчаянным криком девушки.
   Генемин остановился, тяжело дыша, с трудом подавляя желание крушить все вокруг. Птица снова взмахнула могучими крыльями, рассыпая вокруг множество перьев, каждое из которых устремилось к различным техномагическим штуковинам. Послышался треск, поверхность артефактов от соприкосновения с легко кружившимися пушистыми "стрелами" пошла трещинами, будто под градом камнепада.
   Нелла закусила губу. Она теперь в полной мере осознала необходимость разрушения приборов, ставших тюрьмой для душ многих жертв Бюрома. Но вот уничтожать книги показалось настоящим вандализмом. Хотя ей и Генемину нужно было всего лишь вытаскивать их из шкафов и бросать на пол. Дождь из перьев обращал бумагу и пергамент в пыль и прах.
   - Не жалей, девочка, - прозвучал рядом голос отца. - Знания, таящиеся в этих книгах, не принадлежат нашей Грани. Для нашего мира они разрушительны. Точно так же, как разрушителен гигантский техномагический агрегат, скрытый в подвалах замка. Помни о десятках тысяч жизней, поглощенных колдуном, чтобы работал этот монстр, и у тебя не останется сомнений в том, что некроэлектростанции не место в Астании.
   Нелла с горечью спросила, зачем для изничтожения техномагомеханики и книг о ней требуется их с Генемином участия. Разве ворон не справился бы с этим сам. И черная птица ворчливо объяснила необходимость человеческих энергии и желания для этого сакрального действа. Поэтому девушке с князем пришлось сначала довести до конца изничтожение опасной литературы, а затем перенестись под своды мрачного,словно вырубленного в скале подземного помещения.
   Гигантское сооружение, именованное некроэлектростанцией, вибрировало и надсадно гудело, напоминая издыхающего, но все еще цепляющегося за жизнь дракона. Нелла уловила то ли своим целительским чутьем, то ли крохотным даром жизни ауру боли жизней, загубленных этим чудовищем. Эта боль напитала некротехнику и удобрила почву для жиревшей, расползавшейся по всему миру, истребляющей все живое нечисти - Морока.
   Справиться с монструазной конструкцией оказалось стократ труднее, чем со сравнительно небольшими лабораторными артефактами. Даже для того, чтобы приблизиться к ней потребовалось немало времени и сил. На ногах будто бы висели неподъемные гири, сгустившаяся фиолетовая хмарь забивала ноздри, стесняла грудь, не давая дышать.
   Внезапно раздался знакомый повелительный голос:
   - Погоди, князь! Неужели ты забыл об обещанной мною короне василевсов? Не слушай глупых людишек. Их прекраснодушные слова - ложь. И девчонка на самом деле ненавидит тебя, врага своей семьи. Сейчас все в твоей воле. Лишь пожелай, и мои противники развеются. Лишь пожелай, и мои чудесные артефакты снова возродятся, даруя тебе возможность взойти на трон, подчинить себе не только Астанию и Горзакию, но заодно иные далекие миры!..
   - Прочь! - зарычал князь. - Убирайся вон! Не желаю владычества ценою жизней, ценою гибели мира! И Неллу тебе не отдам, она дороже трона, дороже всех сокровищ и власти, - Генемин вдруг тяжело закашлялся и согнулся, словно от удара под дых.
   Нелла скорее почувствовала, чем разглядела кровь, хлынувшую из ноздрей Генемина. Девушка сжала руку мужчины, поддерживая, делясь жизненной энергией. Виски ее сразу же стиснул обруч резкой боли. Должно быть, князь уловил это, попытался высвободить пальцы из крепкого захвата тонких пальчиков, но Нелла не позволила. Стиснув зубы, чтобы не закричать, она вливала в него Силу, и заставляла себя делать один шаг за другим, держась рядом с любимым.
   Так вместе они добрели до вибрирующей стены. Удар усталых рук вряд ли был достаточно силен, но они вложили в него страстное желание уничтожить творение безумного некроманта. Прозвучал резкий хлопок и следом за ним - отчаянный злой захлебывающийся крик, запах гнили стал почти нестерпимым, и твердая поверхность конструкции потекла зловонной жижей, погребая под собой и Неллу, и Генемина. Уже утративших сознание и не ощущавших ничего.
   ... Доротея пришла в себя на лесной тропе. Сон был удивительно ярким. Лучи первого утреннего светила осыпали розовыми отблесками кроны деревьев. Разноголосый птичьих хор звенел радостью бытия. А она чувствовала себя здесь чужой, потому что тугая петля одиночества охватила все существо девушки. Остро не хватало одного-единственного, с которым хотелось разделить вот такие рассветы, и дни,и ясные, и пасмурные, а также сумраки вечеров, и ночи... Доротея смутилась от собственных мыслей, но горечь не растаяла, наоборот, поднялась к горлу тяжелой волной и вылилась неудерживаемым потоком слез.
   Но златовласка была по натуре чересчур деятельной, чтобы рыдать слишком долго. Вытерев лицо рукавом, еще раз огляделась и даже не удивилась разительной перемене. Теперь вокруг расстилался пожелтевший осенний луг. На всякий случай ущипнула себя, не почувствовав боли, и убедилась, что видения навеяны сном.
   - Отчего бы не приснился мне ты, Рокуцик? - мысленно обратилась она к тому, кто из не всегда доброго хозяина, вдруг стал простым и близким другом. - Нет, не другом, - грустно призналась себе девушка. - Для меня он значит гораздо больше, чем друг. А вот, кто я для него, не знаю...
   - Если не з-з-знаеш-ш-шь, с-с-спрос-с-си, - прошипела змейка, скользнувшая алой лентой по пожухлой траве.
   - Но, как его отыскать? - недоуменно спросила Доротея. И тут же сама себе ответила, - во сне, пожалуй, можно. Нужно только захотеть. - Нахмурившись, попыталась представить рядом с собой высокую фигуру со слегка взлохмаченной шевелюрой. Рука невольно потянулась к заколке, придерживающей светлые пряди. Это скромное украшение в виде цветка подсолнечника однажды подарил девочке-подростку молодой маг, тогда казавшийся ей ужасно взрослым и недоступным. Доротея всегда берегла маленькое солнышко, почти неприметное в золоте ее волос, но отчего-то очень ей дорогое и любимое.
   - Умниц-ц-ца! Ключ от с-с-сердц-ц-ца открывает пути в с-с-сновидениях, - девушка не поняла странные слова змейки, но задумываться о них не стала, потому что увидела перед собою того, кого отчаянно звала и в мыслях, и вслух.
   Но Рокуцик даже не смотрел в ее сторону. Он стоял перед низкой обрубленной колонной, на которой, будто безобразная птица на насесте, нахохлилась уродливая скульптура. Существо, похожее на жирного обрюзгшего нетопыря, изваянное из мертвенно-матового черного камня, выглядело пугающе живым. Доротее припомнилось, что нечто подобное она видела в одном из переходов ПрОклятого Замка. Но тогда летучая мышь была гораздо меньших размеров, и ее узкие заостренные крылья не свисали грязным плащом до самой земли.
   - Как ты можешь мне помочь разыскать ее? - голос мага, обращавшегося к идолу, звенел от едва сдерживаемого напряжения.
   Девушка вздрогнула и сжалась от нехорошего предчувствия. Ведь Рокуцика, скорее всего, интересует неизвестная ей молодая и вероятно очень красивая особа. Но тревогу тут же сменило облегчение, когда волшебник произнес ее имя.
   - Мне необходимо найти Доротею. Чувствую, ей грозит опасность. Называй свою цену! Чтобы спасти ее, не пожалею своей жизни.
   - А чужих жизней? - мерзко захихикала внезапно действительно ожившая тварь. - Сможешь ли ты принести на мой алтарь головы князя и его девки, имперских стражников и чародея?
   - Ты требуешь невозможного! - с отчаяньем воскликнул Рокуцик. - Честь и совесть не позволят мне...
   - Что такое честь и совесть? Пустые слова! - высокомерно обронила тварь. - Ты, вроде бы, много учился, но на самом деле - неуч. Лишь я могу дать тебе всеобъемлющие знания, которые позволят владеть всем миром.
   - А в чем твоя власть? Кто ты таков? - молодой маг подобрался, будто хищник перед прыжком.
   - Неужели ты не слышал о темном боге Яидке? - ухмыльнулся нетопырь. - Перед моим именем дрожат и склоняются цари и владетели.
   Доротея не выдержала, шагнула вперед. Ей было страшно, но она постаралась придать голосу твердость:
   - Да, твое имя известно даже на нашей далекой отсюда Грани. Имя лживого бога, соблазняющего и устрашающего, а затем утягивающего доверчивых в преисподнюю.
   - Я дарую великую власть, глупая девчонка! - разозлился темный бог.
   - И взамен забираешь душу, - тихо промолвил Рокуцик, и, отвернувшись от монстра, подошел к девушке. - Ты появилась так вовремя, дорогая! Нет, честь и достоинство я не смог бы отдать, но, вероятно, душу бы продал этому нечестивцу за возможность узнать, что ты жива, что тебе не будет ничего угрожать.
   Маградийский маг слишком пренебрежительно отнесся к угрозам Яидки. И за свою неосторожность едва не поплатился жизнью. Фиолетовая молния подло ударила ему в спину. Доротея каким-то чудом успела толкнуть любимого. Они упали на шершавые плиты, и мгновенно пришедший в себя Рокуцик поднял над обоими щит. Тварь разразилась бранью, заскрежетали острые когти, прочерчивая глубокие борозды на каменном постаменте. Защитный купол содрогнулся под ливнем смертоносных молний. Лицо Рокуцика побагровело от напряжения. Его резерв таял, стало ясно, что долго удерживать защиту ему не удастся. Лживый божок расхохотался, предвкушая близкую победу, но вдруг насторожился, с тревогой прислушиваясь к чему-то, и застыл неподвижным изваяньем в абсолютной тишине, нахлынувшей неожиданно вместе с так же неожиданно прекратившимся градом зачарованных грозовых разрядов.
   Доротея с Рокуциком переглянулись, они чувствовали изменения магического фона Замка так, будто Проклятие, висевшее над ним, начало истаивать. Колонна, служившая постаментом для нетопыря, качнулась, но устояла. И оттуда опять послышался голос, который, однако, ничуть не напоминал скрипящую речь заткнувшегося божка. Он обволакивал и зачаровывал:
   - Подойдите к скульптуре и возложите на нее руки, отпустите токи жизненных сил, и монстр исчезнет, ничто больше не будет угрожать...
   Молодые люди безотчетно подчинились, двинувшись к нахохлившейся фигуре. Но тут ее заслонили неясные тени. Пять едва светящихся мужских фигур повелительно подняли руки, останавливая подчинившихся гипнозу колдовского голоса. И те сразу опомнились, выходя из власти по-прежнему льющихся обманчиво ласковых слов.
   - Бюром?!! - осенила Рокуцика догадка о том, кто был связан с алтарем лживого божка.
   - Приспешник Хаоса и Разрушения, - отчеканил один из призраков. - Именно он погубил нас.
   - Кто вы? - эти потусторонние пришельцы отчего-то совсем не испугали Доротею. Более того, показались ей неожиданно близким.
   - Ты чувствуешь наше родство, - обратилось к ней второе привидение, - ведь в тебе течет кровь нашего брата.
   - Что происходит? - заорал тот, кто вещал из алтаря Яидки. - Пятеро! Повелеваю вам вернуться в загробный мир!
   - Не получатся, колдун? - иронично поинтересовалось третий призрак. - Твои творения разрушаются одно за другим, твои форпосты падают, и Силы твои на исходе. Ты еще можешь наблюдать за происходящим через фальшивые алтари, но вот влиять на расстоянии на нас уже не способен.
   Каменный нетопырь затрясся. Одно из обвисших крыльев приподнялось, зацепив слишком близко стоявшего Рокуцика. Тот покачнулся, тяжело оперся на подставленное Доротеей плечо. Девушка пронзила идола гневным взглядом. Глаза призраков тоже устремились к монстру, и тот начал корчится в сполохах ясного пламени. Спустя несколько минут там, где поднималась колонна с несуразным божком, лежало лишь несколько пригоршней отвратительно смердевшей золы.
   Но Доротею не было дела до очередного провала чернокнижника. Рокуцик едва стоял на ногах. В царившем вокруг полумраке его бледное лицо уже почти не отличалось от обличий пяти призрачных сущностей. Теряя силы, он покачнулся, осел рядом с пепелищем, отстраненный, враз осунувшийся, не ощущающий тяжелой вони останков Яидки.
   Страшнее всего оказалось то, что в его крови бурлило нечто темное и зловещее, не позволяющее Доротее влить в любимого свою энергию Жизни.
   - Предсмертное Проклятие, усиленное раной, нанесенной в последний миг существования, обладает особой Силой, - резюмировал ее очевидную неудачу кто-то из призраков.
   - Даже если это проклятие лживого бога, - печально согласился с ним другой.
   - Неправда! Я не отдам Рокуцика смерти! - Доротея закричала так, что звуковая волна смела и развеяла прах Яидки.
   - Разве что Дубовый Трон и Алмазный Венец помогут тебе справиться со столь мощным заклятьем, - неуверенно промолвил еще один полупрозрачный мужчина в старинном одеянии.
   - Пойдем с нами, - решительно сказал последний из братьев, - возможно, реликвии Горзакии, вопреки традиции, примут деву, хотя, признаться, ныне существует несколько наследников мужского пола. А значит, есть опасность, что ты будешь отвергнута и погибнешь, попытавшись возложить на себя Алмазный Венец.
   Доротея прислушалась к едва уловимому дыханию раненого, сжала его безвольную руку, в которой еще сохранялось живое тепло, и бестрепетно подняла голову:
   - Я готова к испытаниям. Но как мы перенесем Рокуцика?
   - Об этом не беспокойся, - ответил маленький, похожий на пятилетнего ребенка, человечек, появившийся рядом с призрачной пятеркой.
   ...Воды Реки Вечности (а именно так ее отчего-то хотелось называть) оказались на ощупь теплыми, как парное молоко. Рената сидела на невысоком берегу, круто спускавшемся вниз и, как в детстве, болтала ногами в ласковых волнах с пенистыми гребнями. Отчего-то захотелось разделить это беззаботное веселье на краю Мироздания еще с кем-нибудь. Она зажмурилась, представляя крепкое плечо сидящего рядом, его пальцы, переплетенные с ее, его... Нет, его лица она не могла разглядеть. Мелькнули тонкие черты аббата и развеялись. На мгновение возникли твердо очерченные губы, светлая прядь в темных волосах, глаза разного цвета, такие манившие и такие опасные. С большим усилием она оттолкнула от себя и этот образ.
   Сон был странным. Он казался реальным, но давал простор воображению, позволял окунаться в фантазии и воплощать их. Только вот одна, слишком важная, не давалась Ренате. Словно дверцу для этой грезы закрыли на ключ. Девушка невольно потянулась к подаренному милявской торговкой ключику, висевшему у нее на груди.
   - Отвори, - прошептали губы. И принцесса отчего-то не удивилась, увидев перед собой лопоухого паренька. А вот разозлилась она изрядно. Потому что этот юнец вовсе не был рыцарем ее дум, скорее раздражал постоянным присутствовием в них.
   Лопоухий тонул, захлебываясь во внезапно разбушевавшихся водах Вечности, барахтаясь в них меж берегов Мироздания и все больше погружаясь в пучину Хаоса.
   - Так и дашь ему погибнуть? Совсем не жалко? - юркий зверек укоризненно посмотрел на нее, изогнув пушистый хвост.
   Ренате захотелось ответить какой-то гадкой репликой. Но внезапно она осознала, что сейчас не время и не место демонстрировать дурной нрав, ведь парнишка действительно в опасности. И тотчас ее охватил безумный страх за него. Принцесса заметалась по берегу, плавать-то она не умела.
   - Просто пожелай ему спастись, это ведь сон, - надоумило волшебное создание. - Поможет, если пожелаешь от всего сердца, от всей души.
   Захлебывающийся звук опять ударил по нервам. Девушку охватил ужас, и тотчас рядом с ней очутился несостоявшийся утопленник. Кстати, он был совершенно сухим, только недоуменно повертел головой, словно не веря в неожиданное спасение, и уставился на Ренату с выражением щенячьей благодарности:
   - Спасибо! Это ты...это вы меня спасли?
   - Просто не люблю наблюдать за смертными муками, - раздраженно буркнула принцесса, и вопросительно обернулась к юркому зверьку. - Ну и что теперь от меня требуется в этом нелепом сновидении?
   - Теперь вам обоим предстоит вызволить корону, - безмятежно ответило волшебное существо, кивая в сторону Реки Вечности.
   Молодые люди проследили за его жестом. В бликах и переливах воды не сразу удалось разглядеть мерцающее золото короны, которую сжимали щупальца огромного спрута.
   - Опять нужно всего-навсего пожелать? - саркастично осведомилась Рената.
   - Не просто пожелать, а сплести свои желания вместе, - ответствовал мелкий аватар Разлома. И пояснил недоуменно распахнувшему глаза Пашки. - Вам нужно почувствовать свою общность, ну, как бывает у очень близких людей. Скажем, у родителей с детьми, у брата с сестрой, у супругов, наконец.
   - Все это не о нас, - холодновато оборвала его принцесса. - Не представляю себя в роли его матушки или дочки. Не думаю, что этот селянин является моим братом. Ну и уж точно он мне не жених и тем более не муж. И вообще, - она закусила губу, - не верю я в сказки о такой уж тесной связи между супругами. Только в слащавых романах муж и жена поддерживают друг друга, делят трудности, радости, горести. А в жизни подобного не случается.
   - Отчего же, - не согласился Пашка. - Мои дедушка с бабушкой жили именно так. И, наверное, у отца с мамой так бы получилось, если бы их не разъединила судьба.
   - И хорошо, что разъединила, - Ренату охватила злость. - Поэтому ты и веришь в светлое "возможно они бы понимали друг друга". И твои дед с бабкой только прикидывались перед тобой, а на самом деле, наверное, грызлись между собою точно так же, как мои родители, - последние слова вырвались у нее невольно. Осознав, что сказала, девушка сразу же прикусила язычок. Только было слишком поздно.
   - Вот оно как, - сочувствие Пашки раздражало, унижало и при этом, как ни странно, согревало.
   Рената не сразу нашлась с ответном, а потому резкой отповеди не получилось.А затем в спор вмешался юркий зверек:
   - К сожалению, ноша императорского долга оказалась непосильной для твоей матери, принцесса. Отчасти сказалось воспитание, отчасти проявилась натура.
   - Мама была очень хорошей, - голос Ренаты задрожал от возмущения.
   - Верно, хорошей, доброй, но, прости меня, слишком слабой и ленивой, чтобы разделить с Силантием тяготы правления. Хотя, вероятно, и он совершенно напрасно обращался с ней, как с хрупким цветком, с красивым украшением империи, а не, как с соратницей, идущей по жизни с ним рядом. Астанийский же трон и Краеугольный Камень, лежащий в его основании, тягчайшая ноша для василевса , и она оказалась непосильной для него одного.
   - Корона! - закричал Пашка. Бросив взгляд на Реку Вечности, он увидел, что венец уже слишком глубоко погрузился в пучину. Юноша, не размышляя, снова бросился в едва не погубившие его воды.
   Пальцы сомкнулись на одном из острых зубцов. А за соседний почти сразу же ухватилась маленькая ручка. Полные ужаса глаза смотрели сквозь стекло бушующей влаги. Но уже через пару мгновений юная парочка вновь сидела на берегу, недоуменно рассматривая две половинки короны в своих руках.
   - Ну вот, - удовлетворенно вздохнул волшебный зверек. - Вы одновременно пожелали спасти друг друга, и все получилось. Пора отправляться во Дворец Василевсов.
   Однако сновидение оказалось коварным и вышло из подчинения аватара Разлома. Когда вместо дворцового великолепия, все трое очутились на грязной улочке предместья столицы, звереныш досадливо обронил что-то о влиянии Хаоса даже на Навь.
   Столичная околица походила на деревню. Брехали собаки, за ближайшим забором квохтали куры и залихватски горланил петух. Только в Пашкином родном селе домики не стояли в такой тесноте, были куда опрятнее, да и не соседствовали с совсем уж зловонными лачугами. А еще в астанийской глубинке вряд ли им навстречу шел бы надменный аристократ со светлой прядью в черных волосах, из-за спины которого выглядывал подросток с ухватками крысеныша Холилэнда.
  
  
  ГЛАВА 43. НАСЛЕДНИКИ ДОБРА И ЗЛА
  
  
   Сон свалил Пашку одним богатырским ударом. Выпутываться из него было сложно, глаза не желали открываться, тело стало тяжелым и неподъемным. А потом внезапно наоборот обрело удивительную легкость, в душе возникло радостно-смущенное чувство, все вокруг стало прекрасным и таинственным, потому что прямо напротив него возникло Ее лицо.
   Девушка презрительно сжала губы. В тот же миг паренек очутился в стремительно закручивающейся водяной воронке. Он отфыркивался, отчаянно молотил руками, пытаясь вырваться из затягивающей стремнины. Из-за рези в глазах расплывался девичий силуэт на невысоком берегу. И это было лучше, чем видеть равнодушие, с которым она взирала на его мучения. Впрочем, уже через минуту, как бывает лишь в сновидении, он сидел рядом с Ренатой в абсолютно сухой одежде и совершенно точно знал, что именно ее воля вытащила его из Реки Вечности.
   Вот только поблагодарить девчонку не получилось. Признательность Пашки вызвала у нее лишь раздражение. А вообще-то на прелестном подвижном личике отражалась такая гамма чувств, что паренек никак не мог уловить подлинного отношения девушки к себе. В какой-то момент у нее вырвались слова, вызвавшие у Паши глубокое сочувствие. Не так уж и просто жилось принцессе, отношения в императорской семье были сложными.
   Но тут вмешался шустрый маленький звереныш, от которого шли эманации такой мощи, будто он был по меньшей мере драконом. Впрочем, размышлять об этом не пришлось. События развивались стремительно. На волнах Реки Времени выплыла корона. Паренек и Рената прыгнули за ней почти одновременно. А еще через несколько минут опять сидели на берегу, недоуменно разглядывая две половинки расколовшегося венца. При этом пронырливый юркий зверек выглядел совершенно довольным. Он махнул лапкой, самодовольно пообещав перенести их во Дворец Василевсов. И сник, когда искривленный портал вытряхнул их на грязную пылкую улочку, на которой они столкнулись с тем, с кем обоим совсем не хотелось повстречаться.
   Штефан стоял, слегка расставив ноги, обманчиво расслабленный. Слегка небрежный, в помятом костюме он все равно выглядел, по меньшей мере, принцем крови. Но Рената, к своему собственному удивлению, глядя на него, не испытала прежнего восторга. Теперь она вдруг отметила кривоватую улыбку на четко очерченных губах, убийственный холод в разноцветных глазах и удушливую волну магии, сгущавшейся между молодыми волшебниками.
   Еще один мощный разряд чар прошил воздух вместе с появившимся из нави седым насупленным мужчиной.
   - Двое на одного, где же ваше благородство? - тон у Штефана был издевательский. Но Ренате почудился отголосок страха.
   - Дуэль, - процедил седой.
   - Между мной и некромантом, - вдруг резко прервал его лопоухий. Он вдруг как-то переменился. Выпрямился, согнал с лица простодушное выражение.
   - Дуэль, - весело подтвердил юркий зверек, только не здесь, а в вашей фамильной вотчине, - обернулся и подмигнул девушке. - К сожалению ставка - не только ваше расположение, принцесса. Этим двоим предстоит доказать, кто достоин Алмазного Венца и Дубового Трона. А вот вас ждет Дворец Василевсов.
   Рената ошеломленно озиралась, оказавшись в собственных покоях. Но для остальных последние слова прозвучали уже в гулком мрачном зале, в просторном помещении которого затерялось еще несколько человеческих фигур. Высокая, укутанная в плащ с закрывавшим лицо капюшоном, но отчего-то казавшаяся Паше знакомой. Чуть поодаль тоненькая, выдававшая девочку-подростка. У ее ног на полу лежало неподвижное тело.
   Странное было это место. И ощущения вызывало непонятные, неопределенные, сумбурные, крайне противоречивые. У каждого в чем-то схожие с тем, что тут испытывали другие, а кое в чем, что называется, совершенно противоположные. Прежде всего, и Штефан, и Пашка на несколько мгновений почувствовали, будто вернулись в позабытое детство. Пахнуло родным ароматом дедовского табака и бабушкиной стряпни, теплом материнских ладоней и надежностью родительского крова. Но и тревожно здесь стало, словно их пронзили сотни взглядов, взиравших оценивающе, требовательно, испытующе. Ловкач тоже поежился и постарался держаться поближе к своему покровителю.
   По спине Пашки пробежал холодок, ибо нечто недоброе притаилось среди теней, жавшихся к стенам. А вот Штефана взбодрило присутствие темных сил. Его охватил азарт, этакая кипящая в венах смесь злого веселья, наслаждения своей тайной силой, желания убедиться в своем всемогуществе, стремления показать окружающим, кто здесь хозяин.
   Зал пропах тленом, каждый шаг оставлял след на толстом слое пыли, покрывшем пол и полностью скрывшем его рисунок. Мутные витражи в стрельчатых окнах едва цедили тусклый свет, окрашенный грязными цветами. Не пощадило время и гигантский трон, вытесанный из цельного дерева, чьи корни, согласно преданиям, ветвились глубоко под каменными плитами замка. Клочья паутины свисали с него неряшливой бахромой. Замысловатая резьба спинки и подлокотников лишь угадывалась под толстым слоем грязи. На выцветшем пыльном бархате сидения лежала половина венца с тусклыми камнями, утратившими свое волшебное сияния.
  Из полумрака, окутавшего все вокруг, соткались пятеро призраков. Нестройному хору неживых голосов вторило гулкое эхо.
   - Пятеро наследников крови, претендуете ли на Дубовый Трон и Алмазный Венец?
   - Разумеется! - надменно вскинул голову Штефан.
   - Претендую! - знакомым голосом откликнулась одна из двух дальних фигур. Мужчина решительно двинулась вперед, откинул капюшон.
   И Пашка с изумление уставился на очень бледное и замкнутое лицо аббата Итана, а потому не сразу отреагировал на обращенный к нему вопрос. Он услышал слова Свена:
   - Отказываюсь от права на трон в пользу моего сына. Павел, ты - один из законных наследников.
   Паренек ответил недоуменным взглядом, пожал плечами:
   - Какой из меня правитель.
   - Совершенно верно, - кивнул некромант, - деревенщине не под силу справиться с государством.
   - Зато я справлюсь с тобой, колдун, - парировал Пашка, ощущая вскипающую в груди ярость. - Ты, кажется, позабыл, что нам предстоит дуэль. Неужели струсил?
   Взгляд Штефана полыхнул пламенем, но колкий ответ не успел сорваться с его губ. Короткую напряженную паузу прервал тоненький ехидный голосок:
   - Что за нетерпеливые претенденты нам попались на сей раз! Поединка вам двоим не избежать в любом случае. Только все дуэли потом, после первоочередных сражений за Дубовый Трон, - внезапно появившийся маленький человечек с мудрыми глазами старца на детском личике с иронией посмотрел на двух разозленных молодых людей, а затем обратился персонально к Паше. - Если вы, господин наследник, отказываетесь от права крови, то вам придется дожидаться исхода поединков претендентов. Буде сей потомок шестого принца останется после них в живых, сможете добиваться сатисфакции. А коль погибнет, то уж не обессудьте, не с кем вам станет драться.
   Лопоухий дернул плечом, заиграл желваками и сказал, как выплюнул:
   - Значит, тоже стану претендентом. И требую, чтобы наш поединок стал первым. Не хочу дожидаться, пока кто-то другой пришибет эту мразь, прикончу его своими руками.
   - Ну-ну, - презрительно процедил некромант.
   Престарелый фар повелительно поднял руку, призывая спорщиков внимать ему. А затем холодновато-нравоучительным тоном пояснил, что прежде, чем объявлять регламент, нужно выяснить, сколько наследников крови собираются сражаться за столь высокий приз. Он повернулся к девушке, молча стоявшей в стороне:
   - Итак, пока что Дубовый трон оспаривают трое наследников. Что скажете, госпожа, готовы ли тоже потребовать своего права и защитить его?
   - Я не стану сражаться с женщиной! - одновременно воскликнули Итан и Пашка.
   - Ну, это не совсем обычное сражение, - усмехнулся фар, переводя похолодевший взгляд на кривившего губы Штефана. - Я не слышу ответа, госпожа наследница.
   Доротея чувствовала себя совершенно по-дурацки. Происходившее казалось нелепым представлением.
   - Какой глупый сон, - подумала она, но затем, откашлявшись, сказала севшим голосом. - Меня совсем не интересуют эти ваши трон и венец. Вы же знаете, что я хочу спасти одного человека вот и все, - она вопросительно посмотрела на собеседника, затем перевела взгляд на пять призрачных фигур, и в ее голосе прозвучало раздражение. - Я согласилась проходить испытания, чтобы вернуть к жизни Рокуцика, но никто не говорил, что для этого нужно предъявить права на королевский престол. Не знаю... просто... не готова к этому.
   Мудрые глаза на детской мордашке насмешливо блеснули, но фар не позволил улыбке скользнуть по его губам, он только подумал, что нынешние претенденты на трон уж слишком отличаются от тех, которых он знал столетия тому назад, и терпеливо, как малому ребенку, объяснил девушке сложившуюся ситуацию:
   - Сейчас, милостивая госпожа, речь идет не только о жизни вашего жениха, - при этих словах Доротея поморщилась, но поправлять фара не стала. Она не хотела признаваться даже самой себе, что представить Рокуцика своим женихом было очень даже приятно. А в голосе маленького человечка, между тем, зазвучала сталь. - Вопрос в том, останемся ли все мы на этом свете, или все Мироздание развеется в прах, поглощенное Тьмой и Хаосом. Согласитесь на этом фоне переживать за жизнь одного-единственного человека по меньшей мере нелепо. НИКОГО не останется, и ЕГО в том числе.
   Доротея недоуменно посмотрела на представителя Дивного народца и лишь пожала плечами:
   - Убеждаете меня в том, что я ничем не могу помочь...
   - Можете, - прервал ее фар, - и своему возлюбленному, и Мирозданию в целом, только для этого уж никак нельзя оставаться в стороне от сражения за Дубовый Трон. Сие и есть Испытания, о котором мы вас предупредили. Так уж получилось, в Горзакии, как и в Астании самые мощные точки пересечения основных противоборствующих сил Межмирья. Происходящее здесь, возможно, окончательно нарушит Равновесие, а, возможно, восстановит его. Итак, Ваше решение Наследница Крови?
   Но девушка молчала, не в силах вымолвить ни слова. Напряженную тишину разорвал возмущенный Пашкин голос:
   - А если я хочу сражаться не с этой девушкой, а вместе с ней:
   - Похвально, что хоть один претендент проявил добрую волю, - фар выглядел на редкость довольным. - Разумеется, вы можете объединяться с другими наследниками, если впоследствии готовы уступить им Алмазный Венец. Есть еще желающие составить команду? - малютка с мудрыми глазами обвел ироничным взглядом двух других наследников, крепко сжатые губы и злой прищур которых свидетельствовал о том, что каждый решительно настроен сражаться лишь за себя самого.
   Никого не удивило, что в предстоящих поединках придется задействовать отнюдь не привычное оружие и даже не конвенциональная магия. Выяснилось, что меряться наследники Крови станут именно силой Крови. А победителя определят извечные символы власти Горзакии. Претендентам предстояло подойти к Дубовому Трону, взять лежащий на нем Алмазный Венец и возложить на свою голову. При этом своей Силой они могли сдерживать соперников.
   Фар взмахнул рукой, потянуло холодным ветром, и четверо потомков Шестого принца оказались на одной линии в ста шагах от Дубового Трона. Пашка протянул руку к стоявшей рядом девушке, та вложила в его ладонь подрагивающие пальцы. Штефан насмешливо покосился в их сторону, Итан остался невозмутимым.
   Еще один повелительный жест маленькой ручки, и наследники шагнули вперед. Вернее, попытались шагнуть. Внезапно сделать это стало совсем непросто. На ноги словно подвесили тяжеленые гири, воздух сгустился в вязкую субстанцию. Впрочем, через несколько минут все четверо сумели преодолеть растерянность. Они начали медленно двигаться. Каждый ощутил некий внутренний источник, заряжающий энергией. Но, чтобы его раскрыть требовалось сосредоточиться на нем, а, чтобы полностью подчинить себе еще и немалое упорство.
   Итан, стиснув зубы, заставлял непослушное тело выполнять обычно такие привычные движения. Невольно подумал, насколько же проще сражаться на саблях с самым умелым противником. И, кажется, это странное сражение будет гораздо более длительным, ибо обычный поединок редко продолжался более нескольких минут.
   Пашка, почувствовав напряжение, сковавшее Доротею, попытался поделиться с ней своей Силой. А затем внезапно получил в ответ мощный прилив живительной энергии.
   Штефан недовольно отметил, что лопоухий с девчонкой неожиданно обрели почти нормальную подвижность и вырвались вперед, преодолев половину пути в то время, как их соперники не прошли и трети. Допустить их победы он никак не мог. А потому обратился к последнему "козырю, припрятанному в рукаве". Слова заклинания тоже давались с трудом, но он сумел прошептать их, а затем, не поднимая руки, на которой был фамильный перстень Горзаков с вплетенным в него заклятьем Магрибоска, начертал в воздухе руну Призыва.
   Шепот теней, колеблющихся вдоль стен, превратился в громкие стоны. В них потонуло возмущенные восклицания призрачных принцев. Но все услышали пронзительный крик фара:
   - Демоны!
   Аватары Хаоса с телами, изогнутыми в непостижимых для человеческого зрения ракурсах, источали удушливый запах серы и были, словно бы, вездесущи. Они заполнили пространство, отсекая призрачных принцев от центра зала, оттеснили Итана в сторону, окружили Пашку и Доротею, которые сразу же почувствовали, как стремительно тает их жизненная энергия. Только теперь, ощущая, как слабеет ток магии, паренек осознал, насколько прежде поддерживала его Сила, таившаяся внутри. В самые трудные моменты, подобно мощной пружине, она давала толчок к решительным действиям, обеспечивая победу. Сейчас же он едва стоял на ногах и мог лишь с ненавистью смотреть на безобразные чуждые фигуры демонов и торжествующую, полубезумную улыбку Штефана.
   Некромант как-то неуловимо изменился. Его движения стали резкими и неестественными. Он вдруг напомнил Пашке мЕха. Чернокнижник расхохотался, мотнул головой, белая прядь в черных кудрявых волосах заплясала змеей. Пашку с Доротеей отбросило назад, почти впечатав в Итана. Узкое лицо аббата было бледным до серости. Еще более выпятив упрямый подбородок, он сумел преодолеть небольшое расстояние и вцепился в плечо паренька.
   - Какого гхыра, - Пашка невольно выкрикнул заимствованное в Маградии ругательство.
   - Не поминай демонов всуе, - зашипел аббат. - Хочу помочь тебе, и всем нам. Придурок вызвал то, что не поддастся его контролю и нанесет ущерб самой Жизни.
   Волна непонятной, но родственной Силы затопила юного чародея. Она будто ластилась к его Дару и сплеталась с почти иссякшим ручейком жизненной энергии, которая лишь недавно мощным бурлящим потоком устремлялась к Пашке от девушки, стоявшей с ним рядом.
   И сразу перехватившее дыхание чуждое чародейство ослабило хватку. Демоны кружили, но не могли приблизиться, натыкались на невидимую защиту, возникшую вокруг троицы сплотившихся наследников Крови. Ноздри Штефана раздулись, ярость исказила его лицо, изуродовав красивые черты. Внезапно он прищурился, принимая непростое решение, затем потянул шнурок, вытаскивая спрятанный под сорочкой амулет со знаком, который Пашке довелось видеть в лаборатории Бюрома. В ту же минуту спрятанная под сорочкой книжица буквально обожгла его кожу, а в мыслях прозвучало то, что он невольно произнес вслух:
   - Искривление пространства! Штефан хочет...
   Рука Доротеи вздрогнула. Девушку охватил тот особый трепет и некая отстраненность, которые ей как-то уже довелось испытать. Но на этот раз ее не перенесло, как прежде в дальние-дали. Второй Дар, проявлявшийся только в самые страшные и безвыходные мгновения, переместил ее, Итана и Пашу всего на сотню метров вперед. Пашка споткнулся о ступеньку, ведущую к Трону, покачнулся, упал, инстинктивно протянув руку вперед, и пальцы его сомкнулись вокруг невзрачного полукружья. Металл засиял, чистым алмазным блеском сверкнули камни. Яркая вспышка осветила зал, разгоняя Тьму. Демоны корчились от прикосновений Света, таяли в его лучах.
   - Венец признал и принял Наследника Крови, - торжественно провозгласил фар.
   Паренек стоял ошарашенный, ощущая, что внутри него разливается непонятный жар. И тут же рядом с ним возникла призрачная пятерка. Полупрозрачные фигуры обступили его, протянули руки в мольбе об избавлении от проклятья Бессмертием, превратившимся для них в Вечную Нежизнь. Но Пашка лишь непонимающе смотрел на них. Тишину прервал Итан, повторивший слова известного в Горзакии пророчества:
   - И все же мне кажется, что Паша не в состоянии выполнить предначертание Избранного. Упокоить отчаявшихся принцев и спасти эту страну должен некто, в ком вновь воссоединится кровь изначальных предков из двух миров, разделенных временем, пространством, Добром и Злом. - Аббат недоуменно приподнял брови. - Павел - носитель крови владетелей Горзакии, благодаря отцу-маградийцу. Но мать его обычная селянка ...
   - Обычная селянка, в сундуке которой хранился остаток родового штандарта Владетелей Дубового Трона, - холодно прервал его Свен. - А у вас, аббат, действительно обширнейшие познания в истории этого края. Удалось ли вам найти в своей родословной обе ветви, представляющие две Грани Мироздания, а также Добро и Зло?
   Внезапно Доротея топнула ногой, всхлипнула, воскликнула с горечью:
   - Да, что ж это такое! Эти пятеро ждали вечность, подождут еще немного, а Рокуцик умирает. Зачем я здесь, если не могу ему помочь?!.
   Она быстро развернулась и бросилась назад к лежащему на полу Рокуцику. Жизнь уже почти покинула его. Только тоненькая нить удерживала душу в холодеющем теле. Но эта связь истончалась с каждым мгновением.
   И сразу все разногласия отошли на второй план. Мужчины поспешили за девушкой. На правое плечо Доротеи опустилась Пашина ладонь. На левое - легла рука Итана. Свен стиснул девичью ладонь. Кровь Златовласки вскипела, наполняемая настолько невероятной энергией рода повелителей Горзакии, что развеялось предсмертное проклятие Яидки. Девушка почувствовала, как, вздрогнуло сердце любимого и забилось, сначала едва-едва, а затем, возвращаясь к нормальному ритму.
   Но величие момента испортил крик:
   - Он удрал! Вы упустили его! Я не смог удержать.
   Хмурый подросток размахивал обожженной рукой. На щеке его горел багровый пятипалый отпечаток. Ловкача трясло от боли, ужаса и негодования. Только что он пережил страшное разочарование, убедившись, что тот, кого он готов был считать своим наставником, связан с порождениями Тьмы. Ловкач снова, как в детстве, попытался восстать против подчинившего его негодяя, но опять потерпел поражение. Штефан легко вырвался от него, полыхнув пламенем. А небрежный взмах руки колдуна выжег клеймо на щеке подростка.
   Обычно молчаливый мальчишка, захлебываясь словами, изливал свою горечь. Когда при этом он упомянул двух фаров, обращенных проклятым колдовством в жеребцов-демонов, их сородич утратил свою сдержанность.
   - Мироздание рушится именно из-за сильных магически, но слабых разумом, которые не понимают всей пагубности и лживости Тьмы, - голос маленького человечка дрожал от гнева, а осуждающий взгляд впился в Итана. - Даже в вашей светлой душе мага Природы я вижу отголосок Темных Сил, соблазну которых вы в какой-то момент не сумели противостоять.
   - Осознаю, - тихо сказал Итан. - Бюром убедил меня, что, став владетелем Горзакии, смогу сделать гораздо больше, чем прежде, для Острова Надежды...
   - НИЧЕГО и НИКОГДА нельзя достичь в союзе с Некросом, - резко отчеканил фар. - Сейчас все, кому дорога Жизнь, должны объединиться, вместе стать на ее защиту. И для этого прежде всего следует снять проклятие древнего колдуна, связавшего пятерых принцев с Хаосом и тем самым позволившего впустить в Горзакию демонов Разрушения. Павел, не бойтесь, у вас есть для этого достаточно сил, сосредоточьтесь и подчините обретенное нынче могущество.
   Но паренек все еще находился в ступоре, лихорадочно соображая, что нужно делать. Внезапно кожу припекла спрятанная под рубахой книжонка. Едва он успел вытащить ее, раздался грохот, затем знакомо полыхнуло, пахнуло особой терпкой свежестью межпространства. И скособоченный портал выплюнул беглеца.
   Штефана пошатывало, но он закусил губу и поднял руку в сторону Пашки. Прежде, чем паренек успел что-либо сообразить, книга, словно живая, дернулась вверх, отсылая назад темный сгусток, вылетевший из пальцев некротехноманта. Черное чадящее пламя охватило Штефана. Он корчился, изрыгая проклятья, затем его голос сорвался на пронзительный визг. А через минуту на каменных плитах пола осталась оплавленная воронка, усыпанная хлопьями сажи.
   - Мироздание исковерканно полностью, - холодновато резюмировал фар. - Колдуну не удалось уйти порталом, Мультивселенная выплюнула его в исходную точку. Значит, и нам в Астанию придется добираться обычным путем, - внешняя сдержанность не могла скрыть тревоги маленького человечка. Его голос на мгновение дрогнул. - И это займет слишком много времени.
   - Погодите, - нахмурился Пашка, который задумался о чем-то другом и даже не обратил внимания на обеспокоенность волшебного существа. - Прежде нужно ведь упокоить принцев. Дайте-ка мне посмотреть, вдруг книга подскажет, как это сделать.
   И опять он не успел раскрыть тонкую книжонку. Она выскользнула из его рук, но не упала на пол, а текуче трансформировалась, обратившись высокой фигурой в облачении рыцаря-монаха. Узкое лицо с упрямым подбородком и чуть оттопыренными ушами, белая прядь в темных волосах, глаза разного цвета: один янтарно-золотой, второй - сапфирово-синий. Итан первым догадался, промолвил чуть хрипло, не спрашивая, а утверждая:
   - Святой Васил...
   - Верно, мой потомок. Один из моих потомков. Моих и шестого принца. Но объяснимся позже. Сейчас, помогу Павлуше выполнить его предназначение в Горзакии. - Он улыбнулся парнишке и ободряюще сказал, - тебе одному достался мой Дар сильнейшей эмпатии. Посмотри мне в глаза, попытайся услышать мои мысли и чувства. Ну, не робей, мальчик. Все у тебя получится.
   Мыслепоток обрушился на Пашку со страшной силой, завертел, закружил почти до обморочного состояния, а потом схлынул, оставляя новые ощущения, новые знания, новые возможности. И теперь Сила половины Алмазного Венца подчинилась ему. Губы сами прошептали заклинание, пальцы сложились в ритуальном жесте и начертали в воздухе огненную руну. Воздух задрожал, превращая все вокруг в дымное марево. Когда же он прояснился, исчезли и призраки пяти принцев. Не только их тела, но и души навсегда покинули мир живых.
   Душа святого Васила, заключенная в книгу, не могла долго удерживать его облик в плотном мире. Да и возник он лишь оттого, что иначе не получалось помочь Паше овладеть вновь обретенной Силой. Поэтому дальнейшие подсказки паренек привычно получал из возникающего на странице текста. Основатель Ордена Надежды тоже утверждал, что теперь молодому чародею-ведьмаку необходимо двигаться в Астанию. Оказаться там нужно было как можно быстрее. Но, судя по трагически завершившейся попытке Штефана, такой возможности уже не осталось.
   Пашка, Свен, фар, Доротея и пришедший в себя, но еще крайне слабый Рокуцик вместе с книгой "Заветы Великого Магистра" перебрали различные варианты, и все их отбросили за негодностью. Ловкач молча сопел, искоса поглядывая на спорщиков. Итан отстраненно молчал, погруженный в глубокое раздумье. А затем неуверенно предложил:
   - Я могу попробовать переместить нас с помощью своего Дара воздействия на природу, - обвел взглядом удивленные лица, пожал плечами и кривовато усмехнулся. - Не уверен, получится ли. К тому же, сомневаюсь, что сумею захватить больше трех-четырех существ. Поэтому раненого мы оставим здесь.
   Рокуцик запротестовал, но Доротея согласно кивнула головой и заявила, что тоже останется с молодым магом. "Заветы Великого Магистра" выразили одобрение. А фар, собиравшийся отправиться с крошечным отрядом, вызвал нескольких своих сородичей, которые должны были заняться обустройством астанийцев в опустевшем замке Горзаков и лечением Рокуцика. Ловкач осторожно подергал за рукав Свена, казавшегося ему самым солидным в этой компании, и попросил взять его с собой:
   - Честное слово, я на вашей стороне, - с горячностью заявил подросток. - И, может быть, окажусь полезным, потому что разбираюсь в технике. Именно в технике без всякой там некромантии. А ведь вам, наверное, нужно будет сразиться с Бюромом.
   Свен вздохнул, посмотрев в умоляющие глаза, и согласился. В мальчишке не было зла. Это опытный маг уловил сразу же.
   Ворота замка со скрипом захлопнулись за спинами путников. Они пересекли обветшалый подъемный мост, навечно застрявший над высохшим рвом. Пашка со Свеном невольно вздохнули с облегчением. Хотя у них и возникло нечто вроде ощущения сродства с обителью предков, все же атмосфера жилища призраков несколько тяготила. Теперь, когда воздух понемногу очищался от Морока, от смешанного леса, видневшегося неподалеку, повеяло свежим запахом хвои и листвы. И там уже чирикала отважная залетная птаха.
   Отец, сын и жавшийся к ним "крысеныш" с интересом смотрели на хмурого Итана, лицо фара оставалось безмятежным, словно он не сомневался в успехе. Аббат остановился, сосредоточился, поднял руки и... Пашка ожидал чего-угодно, например, воздушного пузыря, который поднимет и унесет их в Астанию. Но оказалось, что магии Итана подвластно иное. Полоска земли под их ногами вдруг двинулась вперед, набирая скорость. Вместе с нею двигались несколько росших здесь кустов и тощее деревцо. За их ветви и ухватились едва устоявшие на ногах путешественники.
   Тропинка неслась, непонятным образом раздвигая лесную чащу. Волшебная книга опять заняла свое место у паренька за пазухой. От нее шло ровное успокаивающее тепло. Но странная мысль сверлила Пашкину голову. Он никак не мог отделаться от фразы в предсказании об освобождении пятерых принцев. Ведь там говорилось о его предках из двух миров, разделенных временем, пространством, Добром и Злом. Почему-то невольно возникала непонятная взаимосвязь понятия "зло" не с кем иным, как со Святым Василом.
 
 
 
 
  
  ГЛАВА 44. ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА
  
  
   Если бы Паша открыл книгу, как обычно спрятанную за пазухой, он увидел бы, что теперь в ней заполняется не одна единственная страница. Большую часть прежде пустых листов уже покрывали нервные кое-где исчерканные строки. Более того, все новые и новые бежали по пожелтевшей от времени, но прежде чистой бумаге. Иногда процесс прерывался, будто писавший задумывался, подыскивая нужное слово, но затем незримое перо продолжало свою работу.
   - Торопишься, - прорычал голос, в котором лишь интонации напоминали прежнего мурлыку.
   - Хочу успеть все исправить, - невидимая рука снова вымарала несколько строк, - все изменить, чтобы помочь моим наследникам предотвратить катастрофу. Нужно закончить новую версию, хотя бы вчерне. Нет времени переписывать набело. И мои потомки со своими друзьями-приятелями-бывшими недругами, конечно, делают ошибки, но ведь исправляют...исправляют! Знаешь, от князя даже не ожидал такой решительности и действиях. И ведь действительно от действий и помыслов наших "ключей" и их соратников всему живому дышать стало легче, Разлом немного сузился.
   - Насколько там...! - иронически заметил терраморфный дух.
   - Даже на волосок, и то дело, - не согласился с ним тот, кого терзало раскаянье за безобразия, сотворенные в свое время. Он попытался сосредоточиться, и строки стали ровнее.
   "Мэглин Атти и Вострыш" - вывело невидимое перо.
   - Перемещение человека с Грани на Грань расшатывает Мироздание, - напомнил бывший мурлыка.
   - Но отрицательного воздействия можно избежать при равноценном обмене, - возразил автор манускрипта. - Уверен, что Марилена последует за Чернолисом и станет астанийкой. Так что Маградия безболезненно примет Вострыша. И оба они важны в борьбе с Хаосом. Пребывание же Доротеи и Рокуцика на Грани Астании-Горзакии, как ни печально, оплачено жизнями Вилема и Филимона, упокоившимся в маградийской земле. Об остальных же рано говорить, дождемся развязки. Хотя... хотя у этого малыша Рена явно своя, совершенно не схожая с другими, дорога.
   - А какова роль рыжего торговца и бывших пиратов? Чего ждать от этих удальцов? Не поймает ли их Бюром на крючок корысти? - забеспокоился терраморфный.
   - Вот и разведай, - сухо обронил писака. Разговорчивый собеседник мешал ему сосредоточиться в то время, как он и так едва поспевал записывать мысли Генемина, Неллы и Милицы о том, с чем еще предстоит столкнуться и справиться на территории княжества и сопредельных с ним землях. И, если князь думал о проектах масшабных, вроде полной очистки Заполошных Лесов от остатков и последствий Морока, то его любимая боялась полностью уверовать в то, что его аристократическая спесь, а с нею и пренебрежение к нуждам других людей, остались в прошлом, развеянные старушкой из Милявы. Ведь та забрала их в обмен на браслет с бирюзой для Неллы. Милица же с горечью понимала, что зло не так и быстро уйдет из людских сердец даже в их деревеньке. Потому как ограниченность и пустая мелкая зависть превращаются в страшные жернова, безжалостно перемалывающие простых людей. Никак не получалось забыть деревенского кузнеца, сожженного заживо из-за доноса. Причиной навета стала нетерпимость к благополучию труженика, а поводом послужила забавная детская игрушка, которую объявили техномагическим грехом.
   Дух Святого Васила и серебристый Лев, в котором посторонние вряд ли сумели бы угадать пушистого Пашкиного любимца, с удивлением наблюдали, как даже эти помыслы людей-ключей давали некоторое успокоение страшным ранам Мироздания. Точно то же ощущали далекие от них аватары Разлома.
   Плотная пыльная пелена, затянувшая небо над клочком земли, именовавшемся прежде Островом Надежды, понемногу развеивалась. Наконец сквозь нее пробился солнечный луч. Пощекотал лица спящих. Они зашевелились, пробуждаясь от магического сна. Приподнявшись на локте, черноглазая женщина обнаружила, что из их небольшого отряда здесь осталось лишь трое. Рядом с ней озирались рыжий торговец и астанийский вельможа. Чуть поодаль расположилась парочка пришельцев, появившихся так внезапно и так внезапно переломивших ход сражения рыцарей-исполинов. Скелет в кокетливо повязанной бандане помогал подняться на ноги крепкому мужчине, чьи руки украшали якоря и русалки. И наконец все взгляды скрестились на огромном льве с шерстью, отливавшей не золотом, а серебром.
   - Ваши друзья там, куда призвали их сердце и долг, - пророкотал густой тягучий бас. - А вам я предлагаю самим выбрать свой путь.
   - Мне необходимо разыскать принцессу Ренату и вернуться в Астанию, - решительно заявил Чернолис. Несмотря на грязную потрепанную одежду и потрясение от пережитого, он не утратил аристократического достоинства и привычной собранности.
   - Хочу домой, - коротко ответил рыжий и, чуть поразмышляв, пояснил, - у нас ведь тоже нужно разбираться со всяким дерьмом. Вот и подсоблю по-своему. Не всем мечом махать, хотя это и впечатляет, не спорю. Но есть и другие пути. Мне кажется, за торговым прилавком могу сделать поболее. Не так быстро, как в бою, да только, пожалуй, надежнее. - Он посмотрел на окружающие его недоуменные лица и, вздохнув, продолжил. - На нашем рынке Хескилитане бывает народ со всей Маградии. Начну понемногу втюхивать им Желание Свободы, Стремление к Справедливости, Упорство в борьбе за Лучшее в Человеке.
   - Думаешь, найдутся покупатели? - скептически хмыкнул скелет Оторвы Кэт.
   - Найдутся,- поддержал хескилитанца Фарней, - людям интересны новые товары. Важно только суметь заинтересовать ими.
   - Сумею, - не без хвастовства заявил Рыжик. - Торговец из меня хоть куда, - и самокритично добавил, - куда лучше, чем мечник.
   В отличие от этих двоих, быстро выбравших свою дорогу, оставшаяся троица размышляла долго. Серебристый лев проявил немалое терпение, поглядывая на молчаливую Марилену и отчаянно споривших между собой флибустьеров в отставке. Оторва Кэт вполне оправдывала свою вторую кличку Стерва Атти. Она пустила в ход весь свой арсенал, начиная с жестоких насмешек (а дамочка и при жизни слыла той еще язвой!) и кончая фамильным, правда, не слишком сильным, но все же Даром эмпата-менталиста. Так что в конце концов Фарней, вначале желавший вернуться на Дардан, сдался и переменил свое решение.
   - Мы отправимся на Холилэнд, - объявила Кэт, поправляя кокетливую бандану. - Там работы непочатый край. Да и есть у меня счеты с одним зарвавшимся засранцем. - Она предвкушающе щелкнула челюстью. И Фарней невольно пожалел ни о чем не подозревающего Дона Ковали. Главарь мафии поступил весьма опрометчиво, когда посмел оскорбить дорогую пра-пра-пра-правнучку Кэтрин. К тому же весьма эмоциональный рассказ Мэглин о непотребствах, творящихся в Холилэнде, требовал решительных действий.
   А Марилена по-прежнему молчала. Обычно не менее уверенная в себе, чем Кэтрин, на сей раз ведьма выглядела непривычно скованной. Закусив губу и опустив глаза долу, она теребила край многослойной юбки. Нервные движения пальцев выдавали ее внутреннюю сумятицу. Молчание затягивалось. Те, кто определились с выбором, недовольно поглядывали на ведьму. Даже терраморфный дух в обличьи льва, потеряв терпение, начал пофыркивать. Неожиданно Чернолис подошел к Марилене и с аристократической грацией поклонился:
   - Лира (наслоилось на нездешнее "госпожа"), позвольте пригласить вас сопроводить меня в путешествии и вообще... - вельможа внезапно растерянно умолк, но потом собрался с силами и неожиданно заявил, - ...и вообще прошу вас стать моей спутницей на всю оставшуюся жизнь.
   - Вот это да! - восхитилась Кэтрин. - Прямо-таки с пиратского наскока! Раз, и берет на абордаж!
   - В торговле тоже иногда нужно быть авантюристом и быстро принимать неожиданные решения, - не совсем в тему заметил Рыжик.
   Фарней и лев только хмыкнули. А Марилена залилась краской, но потом упрямо нахмурила брови и вскинула голову. Ее черные пылающие очи встретились с чуть выцветшей голубизной глаз астанийского вельможи. Однако голос ведьмы прозвучал спокойно и суховато:
   - Вы прелагаете мне законный брак или?..
   Чернолис на миг смутился, но быстро взял себя в руки и твердо сказал:
   - Да, я предлагаю вам руку и сердце. Однако не могу не предупредить, что жизнь при Дворе полна грязных интриг.
   - Ну, этим меня не испугать, - усмехнулась ведьма, - наши ведьмовские Семь Кругов дали мне хорошую закалку.
   Она протянула астанийцу руку. Вот так вместе, переплетя пальцы, и шагнули они в небезопасный, подрагивающий неровными очертаниями овал портала.
   На этот раз для Чернолиса переход между Гранями оказался куда труднее, чем прежде. Марилене, доселе не имевшая подобного опыта, решила, что такой суперсложный Портал попросту не может быть легким для его преодоления. Даже мощь терраморфного духа не смогла полностью сгладить перемещение сквозь искореженное Мироздание. Путешественников буквально выворачивало наизнанку, скручивая внутренности в тугой узел. Когда дурнота наконец схлынула, и они, отдышавшись, смогли осмотреться, чиновника по особым поручениям охватил ужас. Озираясь вокруг, он вначале подумал о серьезном сбое портала. И лишь спустя несколько минут осознал, что задымленное помещение с обгоревшими портьерами и гобеленами, с полуобвалившимися колоннами и омерзительной вонью техномагии, тлена, черного колдовства и крови, - не что иное как зал для приемов во дворце василевсов Астании.
   Чернолис с трудом сглотнул. Липкий, пропитанный гарью и чарами воздух был густым, как кисель, отдавал полынной горечью. Марилена же прикрыла глаза, кончик ее носа вздрагивал, ноздри трепетали. И вся она, настороженно подобравшаяся, полная азарта, напоминала охотничью собаку, берущую след. Наконец, ведьма удовлетворенно кивнула:
   - Да, похоже тут была стычка с Бюромом. Небольшая, - в ее глазах мелькнула хитринка. - Он, конечно, силен, но, чувствую, уже не так, как прежде. Впрочем, все равно нужно спешить. Нам туда, - ведьма махнула рукой отчего-то не в сторону арки, ведущей в анфиладу дворцовых покоев, а в направлении окна, которое щерилось околками разбитого витража.
   Она подхватила растрепанную ткань многослойных юбок и споро рванула вперед. Чернолис едва успел сплести пальцы и прошептать заклинание, чтобы острые куски стекла выпали наружу, расчищая весьма необычный выход из императорской резиденции. Впрочем, опередить Марилену, чтобы галантно подхватить ее внизу, он не успел. Ведьма и в умении левитировать могла дать ему фору. И, судя по всему, была она бесстрашной почти до безрассудства.
   Чиновник по особым поручениям ругнулся, обнаружив словарный запас, не слишком приличествующий аристократу. Однако в глазах его промелькнуло невольное восхищение этой незаурядной женщиной.
   Они бежали через сад, вернее то, что прежде так называлось. Похоже, здесь пронеслась колдовская буря. Приходилось перебираться через буреломы и завалы, а также высохшие трупы людей и животных. Обгоревшие ветви вывороченных деревьев и кустов, словно руки нечисти, цеплялись за одежду и волосы, пытаясь задержать живых, угодивших в царство смерти. А затем чародея и ведьму остановила преграда магического купола.
   Мерцающая сфера раскинулась над тренировочным полигоном императорских гвардейцев и магов. Посреди него в смертельном поединке сошлись двое. Еще несколько человек валялись на земле, спеленатые коконами неподвижности и безмолвия. Щуплая фигурка с аурой слабенького чародея жалась поближе к защитному куполу. И повсюду лежали груды мумифицированных тел обычных людей.
   - Выпиты полностью, - прошептала Марилена.
   - Бюром подпитался их жизненной энергией. Он снова достаточно силен, - хмуро обронил Чернолис.
   - Если бы рядом с Избраным был хотя бы еще один соратник с Даром! - пропищал рядом тоненький голосок, захлебываясь от волнения.
   Чародей и ведьма даже не заметили, когда рядом с ними обнаружилась тройка фаров.
   - Колдун напал внезапно, - фар, выглядевший постарше других, явно чувствовал себя виноватым. - Я ненадолго отлучился от Избранного, разыскивал соплеменников, похищенным другим, к счастью, уже погибшим некротехномантом. И вот... не успел. Павел слишком юн, еще не овладел своей Силой вполне, а Бюром опытен, хитер и безжалостен. Он мгновенно сумел обезвредить всех товарищей владетеля Дубового Трона.
   Этот бой чем-то напоминал битву чернокнижника со своим аватаром, но были и отличия. Мощная убийственная магия точно так же клубилась и пульсировала между противниками. Но импульсивный Пашка не стоял на одном месте. Он размахивал заржавленным мечом, пытаясь сразить колдуна не только магически.
   - Из оружейного зала прихватил, - с восторгом хмыкнул фар помоложе. - Видно, Бюром застиг его именно там.
   От одного из резких движений молодого волшебника, у него из-за пазухи выскользнула тонкая книжица, отлетела в сторону. Бушевавшие вихри растрепали страницы. И оттуда выплыл прозрачный силуэт, втянул в себя один из магических смерчей, уплотнился, обернулся высоким могучим мужчиной. Его Сила бурлящим сверкающим потоком устремилась к Бюрому, слившись с Силой Паши. Чернокнижник пошатнулся, упал на колени. И тут же магические путы, удерживающие пленных, растаяли.
   Но не успели они подняться, как жавшийся к колпаку зажитной сферы тощий Кероиль швырнул на землю блестящий камешек, который незадолго до этого умудрился стащить из коллекции артефактов своего могущественного патрона. Недомаг бросился к Ренате и приставил к ее горлу нож.
   - Отпусти нас с Бюромом, мальчишка! - крикнул он Паше. - Иначе перережу глотку принцессочке. Без всякой магии, которая и тебе не поможет. Не действует она здесь сейчас...
   Магия действительно была заблокированна. Поэтому впоследствии почти никто не смог объяснить, каким образом юному волшебнику удалось стремительно переместиться и одним ударом заржавленного меча снести негодяю голову. Лишь Марилена хитро улыбалась, не вдаваясь в подробности. Только Чернолису сказала всего несколько слов:
   - У магии и ведовства различная природа. Их чары абсолютно несхожи. А у Пашеньки есть и то, и другое.
   ...Когда с гибелью Бюрома исчезла сфера, накрывавшая полигон, кучку пепла, оставшуюся от колдуна, развеял ветер. И тело связанного с ним черномагией Кероиля тотчас же рассыпалось в прах. Точно так же обратились в пыль все творения Бюрома, созданные некромантией и техномагией. А от Виртен Моруса не осталось и следа, словно и не было на свете скалы, с которой сливалась каменная громада.
   Серебристый Лев, символ и оберег Астании, вернулся на свое давнее законное место. Став изображением на огромном витражном окне парадного зала дворца, с высоты он чуть снисходительно поглядывал на молоденькую пару, беседующую с далеким прародителем астанийских василевсов и правителей Горзакии.
   - Я был злым началом в землях Астаназии, - уже первые слова Васила заставили Ренату и Пашку обескураженно переглянуться. - Да, если говорить о крови, в которой есть наследие Зла, то она досталась от меня вам обоим, а еще Штефану со стороны матери. И в полной мере скверная наследственность проявилась именно в нем. Хотя, если бы ему пришлось пройти такой же длинный и непростой путь, как мне, то, возможно... - Васил задумался, но затем, тряхнув головой, продолжил повествование. - Мои амбиции и желания подкрепил древний манускрипт, в котором описывался ритуал обретения всевластия. На самом же деле, за лживыми обещаниями скрывалось действо, открывшее Хаосу и его демонам врата в наше Мироздание. Подобный союз с силами Тьмы дарует почти бесконечную жизнь, но он же превращает тебя в подобие демона. Меня удержал от последнего рокового и невозвратного шага лишь извечный союз династии василевсов с великим терраморфным Духом, покровительствовавшим и оберегавшим наш род. Но и ему пришлось приложить немало усилий. Да и я каким-то образом сумел остановиться, не переступив последнюю черту, и осмыслить свои действия.
   Понимание ужасной ошибки пришло не сразу. Недаром в свое время я помог переместиться на нашу Грань осужденному на казнь военному преступнику, сменившему в своем мире множество личин и фамилий, а у нас принявшему имя Бюром. Он стал моим подмастерьем. Однако со временем ученик попытался уничтожить учителя. Тогда-то и начал я прозревать. Постепенно осознал, что своими действиями ввергаю родные земли в хаос и беспредел. Интригуя, дал толчок братоубийственной войне. В результате великая империя Астазания распалась на два враждебных государства - Астанию и Горзакию. И Алмазный Венец тоже разломился на две половины, став более символом правителей, чем тем могучим артефактом, которым был прежде.
   И все же главным толчком к духовному перерождению оказалось то, что Бюром, увлекшись технонекромантией, сумел заманить меня в магическую ловушку и перенести на Маградию. Там мне встретился удивительно чистый и светлый человек, подлинный мудрец, обладавший сильнейшим Даром Жизни. Он помог изгнаннику из-за Грани очиститься от скверны. Я продолжил его миссию и создал Орден Надежды.
   - То есть мы с Ренатой родня? - упавшим голосом спросил Пашка.
   - Очень отдаленная, - заметил предок, несколько удивленный такой реакцией на его откровения. - Не забывай, что родился я более полутора тысяч лет по вашему летоисчислению. За это время сменилось до 30 поколений магов и вдвое больше поколений обычных людей.
   - Значит, Рената может стать моей женой, - обрадовался молодой волшебник, но тут же сник и нерешительно обернулся к принцессе, - Вы согласитесь, Ваше Высочество? - крупноватые уши новоявленного владетеля Дубового Трона запылали от смущения, голос сел от волнения. - Я, конечно, вам неровня...
   Естественная девичья вредность подбивала Ренату ответить ему колкостью. Уж слишком это скомканное и нелепое предложение руки и сердца отличалось от описываемых в романах. Но могущественный Избранный выглядел таким жалким, что мучить его расхотелось. Хотя сдержать смешок никак не получилось.
   - Вы владеете второй половиной Алмазного венца, вас выбрал Дубовый Трон. Так отчего же "неровня"? Брак с вами - честь для меня. - Принцесса увидела, что в глазах юноши вместе с радостью промелькнула тень легкого разочарования. Извечное женское чутье подсказало ей причину, и девушка поспешила добавить. - Пашенька, вы мне очень нравитесь. Правда, правда! Ну, подумайте, могла бы я не влюбиться в героя, спасшего меня от жуткого колдуна? И вообще вы такой милый!..
   - Прекрасно! - деловым тоном прервал воркование "голубков" Васил. - Рад вашим взаимным чувствам, ибо союз владельцев двух половинок Алмазного Венца воссоединит его, вернет древнему артефакту былую мощь, возродит великое могущественное государство Астазанию. Свадьбу сыграем в ближайшее время, а затем коронуем вас.
   - Но, я не готов... Не умею управлять государством, а уж таким огромным... - растерялся Павел.
   - Ты не один, дорогой, - сжала его локоть Рената, - к тому же, думаю из Доротеи с Рокуциком получатся неплохие наместники в Горзакии. Тем более, что они смогут опираться на помощь фаров.
   - Совершенно верно, - согласился Васил, - у Вашего Высочества, принцесса, государственный ум и великолепная оценка ситуаций.
   - А вы, почтенный предок, поможете нам, - понадеялся Паша.
   - О, нет, - не без грусти промолвил Васил. - С вами рядом остается твой отец Свен. Астания приняла его, а мое время истекает. Ошибки исправленны. Мироздание очищается от Хаоса, во Всемирье возвращается Равновесие. И я, наконец, могу покинуть, как Явь, так и Навь. Пора на покой. Но прежде действительно нужно еще решить несколько вопросов.
   Его прервал стук в дверь. На пороге появился дворецкий, объявивший посетителей.
   Итан, "крысеныш" и огромный стражник с изуродованным лицом вошли вместе. Рыцарь-монах, поклонившись, спросил, есть ли возможность вернуть его на Остров Надежды:
   - Мой долг возродить Орден, - коротко сказал он. - Сделать все необходимое, чтобы на Маградии восторжествовали справедливость и равенство для всех разумных существ. Верю, что это возможно, ведь на нашей Грани немало тех, в ком я найду соратников. Например, обитатели Милявы.
   - А также наши верные друзья, - добавил Паша.
   Молодой волшебник опечалился. Он знал, что полное исцеление Мироздания приведет к окончательному обособлению Граней, сделает невозможным разрушительное для Всемирья путешествие между ними, а, значит, ему больше никогда не увидеть Вострыша, Мэглин, Рыжика и многих других людей, ставших для него очень близкими и дорогими.
   Очевидно, и Рената думала о том же. Грустное молчание затянулось. Прервал его громила с иссеченным шрамами лицом. Он кашлянул, заставив всех обернуться к нему, а Васила обратиться к вояке:
   - Стражник Велес из отряда Алона, не так ли? У тебя есть просьба?
   Высокий мужчина поклонился и произнес%
   - Если можно, позвольте покинуть дворцовую службу и отправиться в ту деревню, где живет госпожа Милица. Она рассказывала, что не все у них ладно. Хотел бы помочь.
   - А, если получиться, то и завоевать ее сердце, - усмехнулся Васил. - Ну, что скажете, повелители?
   - Буду очень рад, - внимательно посмотрел на Велеса Паша, - ведь это моя родная деревня. Только не обмани моих ожиданий, служивый. И стань надежной опорой замечательной женщине, пережившей немало горя.
   Внезапно изображение Серебристого Льва задрожало, пошло рябью. От него отделился серый пушистый комок, который, слетев вниз, превратился в такого родного Пашке кота.
   - Надоело быть изображением, - хрипло мурлыкнул он. - Отпустите в дорогу.
   - О! - восхитился Васил, - твоя беспокойная частичка, Терраморфный, кажется обрела полную самостоятельность.
   - Да, - прорычало витражное изображение, - я и сам хочу дать ему волю, а то все зудит во мне, требует авантюр и подвигов. Так что давай вместе призовем волну Реки Вечности и Времени. Пусть плывет себе в неизвестность, полную опасностей и приключений.
   Всех пригнуло сгустившимися чарами, повеяло запахом текущей воды. Зеленоватая волна подхватила пушистого авантюриста и умчала под горестный вздох его потрясенного бывшего владельца и подопечного.
   - У меня тоже есть просьба, - прозвучал ломкий подростковый голос. Все обернулись к долговязому хмурому пацану. - Не могли бы вы открыть мне дорогу в мир техники, пусть и лишенный магии. Мне все эти чары ни к чему, а вот компы и всякие таки штуковины - это самое ТО!
   - Самая сложная просьба, - без особой радости ответствовал дух Святого Васила. - И, боюсь малыш, совершенно невыполнимая. Существуют Двери, которые просто невозможно отворить. Но, как знать. Ну-ка, прыгай следом за Дымком в Реку Времени и Вечности.
   ...Кот почувствовал под ногами твердую землю, приоткрыл крепко зажмуренные глаза, фыркнул, недовольно шевельнул ушами. На него обрушился уже подзабытый шквал звуков маградийского рынка. Крики зазывал, болтовня зевак, пререкания азартно торгующихся продавцов и покупателей. Раздавался перестук, перезвон, пение изделий из металла, стекла, фарфора, камня, дерева, кости. Шуршали и шелестели льняные, шерстяные, хлопчатобумажные, бархатные, шелковые ткани. А надо всем этим витало невероятное смешение разнообразных запахов: от изысканных ароматов тонких духов и экзотических специй до малоприятной вони, которую издавали некоторые весьма деликатесные сыры, а также закоулки рынка, где порой справляли естественные надобности представители малоцивилизованных видов разумных существ Маградии.
   Дымок потянулся, разминая мышцы, чересчур напрягшиеся при перемещении искривленным порталом. Лапы тоже затекли. Роль витражного изображения вполне подходила терраморфному Духу, но вновь обретенное кошачье тело тяготили последствия длительной неподвижности. Снова быть живым было приятно и...нелегко. Кот опять стал слабым, уязвимым, начал ощущать усталость, боль, потребность в еде и питье. Впрочем, пробежавшая мимо изящная кошечка взбодрила кровь, вернув хорошее расположение духа. Дымок на мгновение задумался о том, откуда она взялась (на Маградии вообще-то котов испокон веков не водилось), но голодное урчание в собственном животе отвлекло от абстрактных размышлений. Ему было невдомек, что могучий лев, защитник и символ империи на далекой, навсегда отрезанной Грани, сделал прощальный подарок своей маленькой ставшей независимой частичке.
   - Ого! Неужели? А ведь похож... - прозвучал знакомый голос, и теплые ладони подхватили Дымка, поставив его на прилавок, заваленный ключами. - Надо же, на Маградии завелись эти...как их там...коты, - задумчиво беседовал сам с собою Рыжик. - Только что еще один пробежал. Маленький, беленький, пожалуй, на самочку похож...
   Кот просительно мяукнул, потянулся к торговцу, потерся о его руку, наклонил голову в ожидании ласки, замурчав, когда шершавая ладонь погладила его. В животе Дымка опять что-то буркнуло. Рыжий засмеялся, зашел внутрь лавочки, вернулся с плошкой молока.
   Идиллию прервал настороженный парнишка. Он как-то незаметно возник рядом, с трудом пытаясь скрыть растерянность. Но, увидев незнакомую живность, не сумел скрыть своего любопытства:
   - А это кто?- и тут же нахмурился.
   Сунув дрожащие руки в карманы, начал медленно пятится, пытаясь раствориться в толпе. Торговец проворно вынырнул из-за прилавка, ухватил мальчишку за шиворот, немного встряхнул, приводя в чувство, и заинтересованно спросил:
   - Что случилось? Ты чего испугался? Это кот, хороший добродушный полезный зверек. Пьет молочко, ловит грызунов. А пацанов, вроде тебя, харчить не собирается.
   Ловкач (а это был именно он) попытался вырваться и даже намерился укусить мужчину, но тут же схлопотал подзатыльник и сжался, угрюмо пробурчав:
   - Просто не люблю, когда меня чарами заплетают.
   - И кто такое делает? - поднял брови Рыжик.
   - Вы, кто же еще, - возмутился подросток. - Поставили манок под прилавком, чтобы я туда забрался. А вы меня поймаете, как воришку, и в рабство продадите или себе служить заставите. Я ученый, знаю...
   - Ну, ну, - удивился торговец, а потом задумчиво повторил, - манок... - Он почесал голову свободной рукой и подтащил паренька поближе к прилавку. - Посмотри-ка и укажи, что там тебя к себе тянет. Сам достану и посмотрю.
   Подросток присел, разглядывая всевозможные ключи, сваленные в ларе под прилавком. Рыжик поворошил их, и Ловкач судорожно вздохнул, уставившись на фигурную загогулину, вынырнувшую на поверхность. Торговец проследил за его взглядом и вытащил симпатичный, но с виду совершенно обычный медный ключ. Посмотрел на взволнованного парнишку и предложил:
   - Хочешь, продам его тебе взамен на Чувства Неуверенности и Разочарования, что тебя гложут?Только учти, я не знаю, что за двери отпирает эта штуковина. Разберешься сам?
   - А что тут гадать, - внезапно подал голос кот. - Ключ от Дверей, Которые Якобы Не Существуют. То есть от неисполнимых фантазий. - Дымок произнес тираду небрежным тоном, но, сказать по правде, и сам изумился возникшему в голове ответу. В его разуме тоже словно бы распахнулась неведомая дверь, извлекая из подсознания забытые знания.
   - Пет!!!- Рыжик и Ловкач с изумлением уставились на кота. Животное и так привлекало внимание своей необычностью, но вот то, что оно к тому же оказалось разумным говорящим петом!.. Такие особи составляли незначительную часть фауны Маградии, особо ценились на некоторых рынках, кое-где даже почитались, а кое-где (на Дардане, например) подлежали истреблению, как нечисть.
   - Не орите! - строго промолвил слегка обескураженный их реакцией Дымок. - Давайте, заключайте сделку поскорее и отправимся туда, куда влечет твоя душа, малыш.
   - Так ты со мной? - неверяще уставился на него бывший "крысеныш", - А почему бы и нет, - мурлыкнул кот. - Ведь пропадешь без меня. Тебя так и тянет во что-то слишком чуждое нашей Реальности. А я совсем не против новых приключений.
   ...Якобы Несуществующая Дверь отворилась сразу же, как только прозвучали последние слова, завершающие сделку и торговец с покупателем пожали друг другу руки.
   ...Место так напоминало Холилэнд, что Ловкача поначалу пробрала дрожь. Серое покрытие тротуаров, высотки, среди вершин которых с трудом просматривалось небо. Но воздух был иным. В нем чудился доступные только этому пареньку привкус электричества и касание незримых волны, щекочущих кожу. Он чувствовал их в металлических канатах, протянутых над тротуарами, в резком запахе ярких сверкающих надписей и картинок, расцветивших здания, в обтекающем его потоке дивной техномагии, которой здесь было пропитано абсолютно все.
   Навстречу стремился поток людей в странной одежде. Они совершенно не обращали внимание на мальчишку с котом. Большинство утыкались носом прямоугольнички, показавшиеся Ловкачу миниатюрными компами. Многие вслух разговаривали, будто сами с собой, но мальчик заметил в их ушах техногенные штукенции и догадался, что это переговорники на расстоянии, о которых читал в одной из запретных книг.
   - Рен, - голос кота прозвучал прямо в его мозгу, но мальчишка не сразу понял, что его назвали настоящим, почти совсем позабытым им именем. - Видишь, кой-какие полезные особенности из нашей Грани у нас сохранились. Только не стоит их демонстрировать окружающим. Да и вообще, давай двигаться вперед. Нужно идти вперед, хотя, подозреваю, здесь нам придется несладко.
   - Ничего, - вслух сказал Рен, - я ради техники готов на любые испытания. Это же просто рай! Понимаешь!
   - Сомнительный рай, - скептически ответил кот, - но ради сбывающейся мечты действительно можно и горы свернуть.
  
   КОНЕЦ
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"