- Коля, ты в семье или вне нее? Мы имеем право знать, с кем ты проводишь время, имеем право высказать свое мнение об этой твоей...
- Задолбали! Отстаньте же, наконец! У меня есть своя жизнь. Не лезьте! Нет сил от вас!
... Пряность излишне остра. Шибануло так, что мало не покажется.
Поразительная цветовая гамма ощущений. От ослепительно яркого обожания, смешанного с унылым грязноватым раздражением, до всепоглощающей мрачной ненависти на аляповатом пульсирующем фоне обиды.
Текстура мыслей тоже неоднородна. Мягкая шелковистая:
- Да, что они хотят от него ?. Славный мальчик. А сами-то в его возрасте и похлеще были.
... Шершавая до того, что можно пораниться:
- Ишь, стервец! Не подчиняется старшим, свободы он захотел! Ну, ты у меня еще попляшешь!
... Липучая, дрожащая, как желе:
- Родненький! Да, я просто беспокоюсь о тебе. Пожалей меня, дорогой! Мне просто необходимо быть в курсе всего в твоей жизни. Ты же еще многого не понимаешь.
... Слишком резкие переходы, слишком рваный текст! Эмпи испытывает головокружение. Его псевдотело пока что слишком тонкая субстанция, и связь с псевдоэмоциями недостаточно сильна. Он ворочается в тесной, сжимающей оболочке, тянется наружу, зябко подрагивает в таком чужеродном тепловом излучении здешнего солнца и направляет освободившийся кусочек псевдотела, словно антенну, в другую сторону. И сразу же чувствует вкус движений. Сладостный, но с приятной легкой кислинкой в радужном переливе эмоций. А какой букет запахов! Густая пряность страсти вкупе с легкой пикантностью, нежащей обоняние:
- Мне нужна только ты! Всегда! Всегдааа...
- Ооо! Милый! Да, да! Еще...
Но спустя крошечный отрезок времени вдруг начинает попахивать тухлятиной:
- Мне пора уходить, дорогая!
- Ты все еще не поговорил с нею? Если боишься, предоставь это мне!
- Танюша! Не торопи события. Еще не время.
- Я слышу это уже два года! Когда же, наконец...
Эмпи внутренне морщится, заставляет своего носителя потянуться в другую сторону и глохнет от зашкаливающей громкости боли. Невыносимая , запредельная она захватывает и подавляет его. Грохот последних предсмертных мучений буквально парализует. Не вырваться из этой жуткой какофонии. Никак не вырваться. Это конец!
... - Еще немного, и мы бы потеряли его, - юная практикантка Сенсита потрясена.- Не могу понять, почему правительство не запретит эти ужасные экстримные экскурсии в пара измерение?
- Милочка! Вы еще слишком молоды, - почтенный доктор Чувстовский симпатизирует очаровательной крошке и снисходит до разъяснений. - Эта отрасль туристического бизнеса приносит колоссальные доходы. Поймите, мы достигли пика нашего развития, пресыщены. Наше существование стало слишком тусклым и пресным. А в дикарском Иномирьи все еще полно первобытной эмоциональной свежести. Экстремалы, не задумываясь продают остатки своих подлинных чувств и ощущений за возможность пережить чужие, многократно более сильные...
- А их собственные эмоции покупают те, у кого есть капитал, - грустно подводит итог Сенсита.
- Те, кто умеет мыслить. Ведь только они имеют, как говорят иномиряне, грош за душой, - поправляет ее Чувстовский и делает некий фривольный жест с прозрачным намеком в розоватых тонах.
Девушка смущена, но задумывается и приходит к выводу, что доктор, пожалуй, прав. Она еще раз смотрит на морально изуродованного туриста-экстремала, переводит взгляд на экран в Иномирье, где на ветке тополя чернеет сожженный листок, совсем недавно бывший носителем Эмпи, и решает принять гнусное предложение своего патрона. Грош в кармане отнюдь не лишняя вещь.