Этой карточке много лет. И сделана она не мной. А моим приятелем, профессиональным фотографом. Он подарил мне этот снимок и я храню его на самом видном месте в моём доме.
А сегодня, совершенно случайно, я увидела точно такую же фотографию на страничках Баку.ру. С одной только деталью, отличающей её от моей. На моём снимке запечатлен наш симфонический оркестр во время концерта. За пультом маэстро Ниязи. А на той карточке на сцене выступает ансамбль танца.
На переднем плане хорошо виден концертмейстер нашего оркестра, моя подруга Ира Г-ви. По правую руку от маэстро - покойный Г.Крупкин, много лет отдавший своей любимой профессии и своему любимому оркестру. Глубоким стариком он всё ещё возглавлял колонну виолончелистов. Гися - так ласково звали его музыканты.
Ну, а я... меня вряд ли можно разглядеть на этой фотографии. Да это и не важно. Главное здесь - необычный ракурс, позволяющий увидеть необыкновенно красивый потолок нашей филармонии.
Потолок в нашей филармонии поистину уникальный. Сделанный куполом, он, как перевёрнутая чаша, возносится над концертным залом. Лепнина там красоты необыкновенной. Жаль, нельзя рассмотреть две музы, чуть больше человеческого роста, которые венчают букетами цветов арку над оркестровой сценой. Гирлянды гипсовых цветов вьются по всему периметру стен зала, овальной формы (что само по себе тоже необычно и, я думаю, уникально).
В самом центре потолка - хрустальная люстра огромных размеров, сверкающая бриллиантами миллиона своих подвесок. Что особенно всегда завораживало моё внимание своей красотой - это громадное овальное "блюдо", щедро украшенное лепниной, как гигантских размеров торт со взбитыми сливками. Только на этом "блюде" лежал не торт, а красавица люстра.
Пожалуйста, щёлкните по этой картинке, и вы увидите фотографию в натуральную величину.
Эта фотография тоже из моего домашнего архива.
Ей немало лет. И она вместе со мной шестнадцать лет назад совершила путешествие из Баку в Америку.
Ещё жив был маэстро Ниязи. И все мы, музыканты моего поколения, были молоды.
Помню, что был приглашён профессиональный фотограф (мой приятель Борис), и он сделал серию фотографий нашего оркестра. Было это приблизительно в середине, или конце семидесятых годов.
Хорошо помню, как маэстро сам, самолично, взял всех наших женщин оркестра и пешком повёл в ателье мод, где под его руководством был придуман фасон наших вечерних платьев, выбран материал, чёрный кримплен - модный в то время - и не прошло и месяца, как мы выступали в одинаковых, длинных до пят платьях. Теперь весь наш оркестр, как один человек, блистал чёрным нарядом с ярко освещённой сцены. И если фраки мужчин освежали белоснежные сорочки, вправленные в белые жилеты, и белые 'бабочки', туго завязанные под стоящими воротничками с отогнутыми вниз треугольными кончиками, то у нас, женщин - скромное декольте, узким длинным мысом открывало грудь, а широкие стоячие воротники делали нас похожими на вдовствующих королев... Мы ворчали, были недовольны старообразным фасоном, в который нас обрядил царь и бог нашего оркестра. Но делать было нечего. Никто не решался ослушаться и одеть что-то другое из своего гардероба.
Впрочем, надо признать, оркестр выглядел профессионально. А летом нам разрешали одевать белые кофточки с чёрными юбками, которые мы подбирали уже по своему вкусу. В таком наряде мы выступали почти каждое воскресенье или на бульваре в 'раковине', специально построенной для подобных концертов, или прямо на парапете невдалеке от лениво плещущего Каспия за полукруглым бетонным ограждением.
Одним бульваром дело, конечно, не ограничивалось. В тёплые безветренные вечера нас можно было встретить и в нагорном парке имени Кирова (как он тогда назывался, а теперь я даже не знаю его нового имени), и в парке завокзального района, а в такие отдалённые места, как парк в Чёрном Городе, нас привозили на принадлежавшем филармонии небольшом автобусе. Программы таких концертов были составлены из популярных классических произведений, как например, вальсы из балетов Чайковского, Хачатуряна, что-нибудь лёгонькое, давно знакомое по радиопрограммам нашим немногочисленным слушателям.
Длился концерт не более часа. Дирижировал седовласый Фаик Мустафаев. Отыграв давно надоевшие нам мелодии, мы быстренько упаковывали инструменты в футляры и разбегались. Летние бакинские вечера были длинными. Ещё можно было успеть отдохнуть и повеселиться перед началом рабочей недели, которая, иногда, плавно перетекала из одной в другую без выходных, поскольку приезжал новый гастролёр солист, или дирижёр, а времени катастрофически не хватало на разучивание новой программы. Нас это не волновало. Мы знали, что все недоданные нам выходные аккуратно скапливаются, и наш отпуск к концу лета увеличивается за счёт этих самых дней.
