Снег сварливо трещал под ногами, жалуясь на мороз. Низкое полярное солнце недоверчиво щурилось из-за скал, словно сомневалось, что кто-то решится летать в такую погоду. Но подполковник Бойко как раз и должен был проверить новую машину в экстремальных условиях. Мороз - это даже хорошо, и взлетная полоса тверже, и сцепление крепче. А от шквалистого ветра защитят те же скалы. Да и кто мог бы отменить полет? До штаба Северного округа - две тысячи километров. А здесь, на Земле Франца Иосифа, Бойко сам себе голова. Начальник самой северной в СССР авиабазы "Нагурская". Пока еще начальник, да.
Вот он стоит, серебристый узконосый красавчик М-40П - многоцелевой самолет, специально разработанный для боевых операций в районах крайнего севера. Надежный щит страны, и ее карающий меч. Скоро их здесь будет целое звено. Командование решило сделать "Нагурскую" передовой базой тактической авиации.
Только самому Бойко летать на таких машинах уже не придется. Вообще ни на каких, разве что пассажиром. Из штаба уже пришел приказ - через неделю прибыть в Петрозаводск для прохождения медкомиссии. И на этот раз его наверняка комиссуют. Что поделаешь, скоро полтинник, здоровье уже не то, да и фронтовые ранения все чаще о себе напоминают. Хорошо если оставят в наземной службе. А если нет - куда податься? В летную школу - молодежь учить? Только какой из него педагог? Он и сам-то толком нигде не учился - некогда было. Вот в небе показать, что да как - это запросто. Но опять же врачи не разрешат. Так что хрен редьки не слаще.
Бойко мотнул головой, отгоняя грустные мысли, и решительно направился к самолету. Это все потом, а сегодня его ждет незабываемый полет. Пусть даже и последний.
Взмахом руки он отослал выскочившего было из дежурки механика обратно. Нечего человеку зря на такой холодрыге торчать - колодки и самому убрать не трудно. Быстро, чтобы не замерзнуть, но тщательно, чтобы потом не пожалеть о спешке, проверил шасси, закрылки, рули и прочую премудрость. Забрался в кабину, задвинул фонарь и первым делом закрепил в углу приборной доски фотографию жены и сыновей. С самой войны привык летать только с ними, еще не подозревая тогда, что все они умерли от голода в блокадном Ленинграде. Узнал только в сорок четвертом, в госпитале, да. С тех пор так и мотался бобылем с одной базы на другую, но привычка брать фотографию на вылет осталась. С ними как-то легче, спокойней, что ли.
Он прогрел двигатели, получил от дежурного добро на взлет и медленно передвинул рычаг управления двигателем до отказа вперед. Самолет вырулил на недавно спрямленную для нужд военной авиации взлетную полосу. Сколько тротила угрохали, чтобы расколоть скальный выстрел, перегораживающий полосу, - вспомнить страшно. Зато теперь разгоняйся на здоровье, как по бетонке, не опасаясь завалиться на повороте. Пока не оттает, конечно. Но сколько его здесь, этого лета - два месяца, и то если повезет. Если считать летом температуру плюс два по Цельсию.
Самолет разогнался, и Бойко потянул штурвал на себя. Машина начала плавно подниматься в воздух. На самом деле, он сам напросился в этот полет. Никто бы его не осудил, если бы он решил поберечь здоровье перед таким важным для каждого летчика испытанием, как медкомиссия. Но что бы это изменило? Судьбу не обманешь. Хотя попробовать, конечно, можно.
Бойко бросил самолет в крутой вираж и взял курс строго на восток. Командование поставило перед ним задачу проверить проектные характеристики новой машины. В особенности - дальность полета. По техпаспорту боевой радиус М-40 - три тысячи километров. До Аляски долететь можно. Это если возвращаться на базу. А если в одну сторону, то хоть до Нью-Йорка. Даже с боезапасом. Бойко до полуночи просидел вчера над картами с циркулем и логарифмической линейкой, и, помимо всего прочего, просчитал и это.
Облака клочьями белого пуха уходили под днище фюзеляжа. Кроме как в небе, нигде больше такой красоты не увидишь. Нигде не насладишься мощью яростно ревущей машины, не почувствуешь себя таким всемогущим. Не зря верующие поселили своего бога на небесах, ох, не зря.
Бойко надел кислородную маску и продолжил набор высоты. Если дойти почти до самого потолка, расход горючего будет минимальный, а это сегодня очень важно. Да, он мог бы и не напрашиваться на этот полет. И спокойно доживать свой век на ветеранскую пенсию. Но без полетов. Без этого вида на облака сверху. Но он все-таки попробует обмануть судьбу.
Пролетев по прямой три тысячи километров - почти до самой границы - подполковник Бойко не повернет назад, как предусмотрено планом полета. Нет, он пересечет границу, пройдет еще столько же, даже чуть больше, и вернется на базу с другой стороны, с запада. Примерно шесть с половиной тысяч километров - топлива при экономном расходе как раз должно хватить.
Но дело даже не в этом. А в том, что он, как Филеас Фогг из недавно прочитанной книжки Жюль Верна, пересечет линию перемены дат с востока на запад, и вернется домой утром того же дня. Еще до того, как улетел. И никто ни о чем даже не догадается. Разве что удивится, куда это подполковник гонял спозаранку. Потом Бойко поспит немного, пообедает, и снова отправится в полет. И так каждый день, пока хватит сил, пока не откажет сердце. А если и откажет, то в небе.