Зимние ночи холодны. За дневными заботами: охотой или шитьем, рыбной ловлей или долгими беседами у очага - об этом легко позабыть, однако ночь есть ночь - даже в Молнийном Чертоге, что в королевстве Фрудванг, в длинном доме, который славен богатством и щедростью.
Холод не страшится ни огня, ни обильной еды, ни меховых одеял внахлест - одних только солнечных лучей. Потому-то зимой, когда свет еле брезжит к полудню и тотчас же гаснет, людей надежнее всего согревает то солнце, что от века растворено в их крови. Ясень - к ольхе, из жизни - жизнь: зимние ночи - всегда удел двоих.
Фруд, хозяйская дочь, этой зимой берет себе на ложе альва.
Имя его - Исс. По человеческим меркам он стар - глаза его помнят пришествие Белого Червя в горе Иикилт, закат страны Ломар и гибель Олатоэ, ее столицы. При нем затонул великий остров Му, и он слышал своими заостренными ушами, как на другом конце оси Старцы возводили, а потом защищали город-форпост глубоко во льдах. Соплеменники, однако, сочли бы Исса недоноском: он родился уже после Крушения, к тому времени, когда белые альвы потеряли всякую надежду вернуться домой и превратились в альвов черных, обреченных на вечное прозябание в пещерах. Последыш, он не удался ростом - человеческая возлюбленная превосходит его на целую голову. Руки и ноги у него до прозрачного тонкие, кожа - без тени румянца, нестриженые волосы - грубой ковки и способны порезать ищущую ладонь до мяса.
Фруд, впрочем, находит его красивым.
Быть может, причина в том, что сама она нисколько на альву не похожа. Как убедился за долгие годы Исс, людям свойственно восхищаться недостижимым - даже если недостижимое заключает в себе явные признаки вырождения. Фруд этих признаков лишена: статная, пухлощекая, пышущая деятельным жаром в самый лютый мороз. Каждый волосок на ее теле запаян в рыжий янтарь, а редкий пот вымывает из сугробов плоти на поверхность изобильные россыпи веснушек.
Говорят, что девица пошла в отца, о котором Исс знает лишь по рассказам домочадцев: рыжебородый, громогласный, скорый на суд и расправу, этот воинственный мореход зазимовал где-то у соседей и ждать его стоит не раньше, чем вскроется фьорд. Дела в Молнийном Чертоге и без него ладятся неплохо: здесь принято, что мужчина правит морским кораблем, но кораблем, незыблемо врытым в землю, распоряжаются жены. Обе они: старшая Сивилла и младшая Ярнсакса - умелые хозяйки, а потому ни гость, ни семья ни в чем не испытывают нужды.
Исс отдаривает их за ласку драгоценными изделиями, какими не стыдно похвалиться на праздниках: сородичи его от века слывут искусными кузнецами. Искусство их, правда, выпестовано отчаянием - альвы не сразу смирились с Крушением, многие годы пытались они починить разбитый ковчег или построить на его руинах новый. Но планета оказалась бедна, свет ее звезды - губителен, и бесплодные рудники мало-помалу превратились в жилища, а кузнечное ремесло из развлечения стало насущной необходимостью.
Люди дорого ценят украшения и оружие, которых им не под силу повторить. Альвы никак не могут обходиться без человека, особенно - долгими зимними ночами, когда солнце прячется за морем, но его лучи наперекор отчей трусости разгораются в крови.
Полглотка - яд, капля - лекарство. Альвы остерегаются зенитного светила, но совсем без него им не выжить.
Фруд иногда задумывается о ребенке. Исс не уверен, что дети в их случае возможны, но благоразумно держит язык за зубами. К цветам, сорванным без клятвы, и плодам, которые от этого завязываются, здесь относятся спокойно, чему пример - первенец Сивиллы, без промаха стреляющий из лука. Его отец - не Тунор, владыка Молнийного Чертога, а Люгге, заклятый враг рыжебородого. По меткому стрелку Исс без обиняков может судить, каково придется Фруд и ее немыслимому потомству весной, когда оттают дороги, морские и незыблемо врытые в землю, и альв погрузится в спячку под спудом рудных жил, а хозяйская дочь, горюя больше о несбыточных сокровищах, нежели о пропавшем возлюбленном, утешится замужем за человеческой ровней. Опасаться ей нечего. А потому Исс помалкивает, греясь в пылу ее полнокровного сердца, и Фруд вскоре обращается к вопросам, которые куда сильнее обременяют ее душу.
- Отец свадьбы не одобрит, - говорит она. - Скажет: ты бледен, не спал ли ты с трупом? А потом: в мужья не годишься! И прогонит. А станете сражаться - убьет.
- Не убьет, - обещает Исс. - Я ему отвечу: белоснежную деву в жены возьму - или жизнь не нужна мне.
- Какая же я белоснежная! - смеется Фруд. - Вон сколько конопушек! Другую, значит, за себя возьмешь, светлую альву!
Исс присоединяет к ее смеху свой собственный. Светлых альв ему не видать даже во сне. Они живут в тысяче звезд, мириаде планет отсюда и ведать не ведают о жалком отпрыске потерпевшей Крушение ветви. Темных альв ему не видать тоже - он последний в роду, выродок и внешне, и по существу. Остальные мертвы, и едва ли есть способ повернуть их омертвение вспять. Хотя в полуденных землях обитала некогда женщина, взгляд которой окаменял всё дышащее, Исс сомневается, что ей подвластен обратный процесс. Быть может, и женщины никакой не было, лишь пустая молва, неотличимая для его заостренных ушей от истины.
- Давай лучше о хорошем, - предлагает Фруд, угадав за весельем Исса тягостные мысли. - Лучше скажи, как у вас, в Альвхейме, называют небо?
Это излюбленная ее игра, не считая любовной. Ей не довольно одних только слов на языке альвов, которые Исс сообразует с небом, или луной, или тучей, или лесом. Фруд хочет знать, что они означают на самом деле - какими качествами наделяют альвы общую с людьми вселенную. И альв, никогда не бывавший на родине, оторванный от воздушных корней и принужденный взамен грызть во тьме корни гор, послушно переводит для нее с четырех не то пяти диалектов: небо - это твердь, или ткач ветра, или верх мира, или кровля, или влажный покой.
Каждый раз игра начинается заново и движется проторенной колеей: сперва небо, за ним луна - которая месяц, или светоч, или колесо, или скиталец; дальше туча, то есть надежда на дождь, или игрушка ветров, или грозовая мощь, или шлем-невидимка; следом грива полей, или тина долин, или дрова, или прутья, все вместе - лес. Каждый раз Фруд находит, что прибавить к бесконечному ряду перечислений, и дорога удлиняется - медленно, по слову в ночь, но бесповоротно.
Быть может, сегодня она спросит о нивах (злаки, или выпас, или хлеб, или солод, или камыш), о ночи (мгла, или покров, или тьма, или матерь грез), о пламени (жадное, или жгущее, или пожирающее, или стремительное) - кто предскажет? Для тех вещей, которые отыщет во мраке длинного дома или короткой памяти ее любопытный взор, в языке альвов непременно будет имя, так они стары и просты. Это Исс не сумел бы объяснить без прикрас, что крохотный желтый карлик, сулящий ему смерть, а Фруд - жизнь, раздастся со временем в красного великана Сурта и землю охватит пожар, но прежде череда ледниковых эпох Фимбулвинтер сместит человечество с завоеванных высот разума, а еще прежде люди обсядут планету так густо, что брат пойдет войной на брата и сестры не пощадят сестер.
Но о будущем Фруд не спросит. Исс про себя полагает, что диалекты альвов этой пухлощекой девице интересны и того меньше - ей просто не хочется отпускать его с ложа. Резоны ее очевидны: зимние ночи - удел двоих, но зима уже преломлена о новый год, и холод понемногу отступает перед теплом очага, и сытными трапезами, и пушистыми одеялами, подоткнутыми со всех сторон. Что-то будет, когда рассеются облака и солнце восстанет из моря?
Ты бледен, не спал ли ты с трупом?
Однажды он исчезнет в горном чреве - и Фруд, погоревав втихомолку о неподаренных браслетах и ожерельях, утешится в объятиях венчанного супруга. Она не перестанет смеяться, но будут и слезы, которые текут без дороги, но с возрастом торят на лице неизгладимую колею морщин. Ее ждут беременности и болезни, страх за детей и тревога за мужа, а под конец всё примет и ничего не отдаст погребальный костер - жадный и жгущий, пожирающий и стремительный... Исс же не постареет ни на день. И опять настанет зима, и Рагна или Регни, Ульврун или Ульврик, Бирна или Биргир будут делить с ним кров и угощение, речи и постель - драуги, от трупов зачатые и трупы рождающие, одинаково неповторимые призраки.
Иногда Исс задумывается о ребенке. Чаще - о себе самом. Что-то будет, если Фруд не захочет его отпустить? Если он не захочет отпустить Фруд?
Именно так погиб экипаж, переживший Крушение и обретший надежду в коренных обитателях здешних мест. Исс боится смерти, но потом смотрит на Фруд - и собственная участь видится ему событием мелким и незначительным.
Белоснежную деву в жены возьму - или жизнь не нужна мне...
Исс понимает, что за игрой - любовной или излюбленной - может не заметить однажды рассвета. Зимнее солнце не причинит ему вреда, но прямые лучи превратят альва в камень.