Аннотация: Шуточный рассказ о щенке, который, кажется, находится сразу везде.
Пёсик
Лаборант Яшин ничего толком объяснить не мог, только улыбался и убеждал: "Васьвасич, пойдем, сам увидишь!"
"Сам увидишь", когда речь заходит об ускорителе, оптимизма не вселяет, и Васьвасич заранее трепетал, цепляясь за робкую надежду: розыгрыш. Яшин повел его к ускорителю, по дороге интересуясь:
- Вот он выключен сейчас, Васьвасич, а как думаете, там антиматерия не накопилась, не долбанет?
В иное время инженер Василий Васильевич взял Яшина за пуговицу и объяснил, почему его опасения безграмотны. Пусть инженер и не занимался частицами, но устройство МАКа знал лучше, чем лицо жены. Но сейчас он отмахнулся: вакуум в голове у неуча. А с вакуумом в голове можно всяких глупостей натворить.
В туннеле жужжало и было прохладно, наклон пола - полтора градуса - не ощущался, но каждый раз, проходя вдоль идущих по полу и потолку труб, вдоль ускорителя, Васьвасич вспоминал строительство МАКа, страхи и сплетни, с ним связанные, боязнь черных дыр, черной материи, черных бозонов, нанодыр, вмешательства в замысел божий и прочее и прочее, в общем, десять лет своей жизни.
Сейчас МАК спал. Вчера его остановили для обследования и профилактики.
- Так не накопилось?
- Яшин, - проникновенно сказал Васьвасич, останавливаясь. - Вам бы в зоопарк клетки чистить. Там накапливается. А у нас что могло накопиться? Вакуум? Вакуум у вас между ушей!
- Сгустки страпелек, - с готовностью отозвался Яшин. - И вообще, мало ли, что там может завестись, при такой-то радиации!
Васьвасич застонал.
- Светимости! Светимости, Яшин, а не радиации! Ладно, что вы мне там показать хотели? Далеко еще?
Яшин качнул головой. В жужжание и стрекот вклинился непривычный звук: впереди что-то ритмично стучало. Легонько так, будто ладонью по трубе. Розыгрыш, - внушал себе инженер. Лаборанты меня не любят, и поэтому решили напугать. Стучать там нечему. Не "сгустки страпелек", в самом же деле, бьются в стенку ускорителя!
- Вон, под трубой.
Под ускорителем была тень, но что-то в ней белелось живое и, как будто, шевелящееся. Васьвасич обмер.
- Да вы загляните!
Инженеру не пристало убегать с воплем "ааааааа!", поэтому Васьвасич опустился на четвереньки и заглянул под трубу. Там крутился, заворачивался и кружился щенок - белый, с черным носом и черным бубликом хвоста. Внимание щенку понравилось, он выскочил из убежища и принялся скакать вокруг оторопевшего, так и замершего на четвереньках, инженера.
- Эт-то что такое, Яшин?! - прошипел Васьвасич. - Это что еще за шутки?! Какие, во имя космоса, звери на территории коллайдера?
- Пробрался как-то. А я нашел.
Яшин наклонился и погладил щенка, немедленного упавшего на пол пузом кверху. Васьвасич заметил, что морда у собаки под белой шерстью розовая, лапы крупные, живот в пятнышко, а пол, несомненно, мужской.
- Ну и уведите его отсюда! - Васьвасич поднялся и отряхнул брюки. - Начальство заметит - шкуру снимет. С вас.
- А куда я его уведу? Я в общаге живу!
- Ну, отдайте кому-нибудь!
- Да кому я отдам? Все - студенты.
Щенок блаженствовал.
- Ну, просто на улицу надо выпустить.
- Он же ручной совсем, - сказал Яшин с несомненной ненавистью в голосе, - вы его, получается, убить предлагаете.
Васьвасич не был человеком сердобольным, но представил щенка, побирающегося по помойкам, и приуныл. Наконец, его посетила идея:
- Вот что. Надо отдать его охране. К их овчаркам. Вырастет сторожевой пес.
- Меня охрана не любит, у меня не возьмут.
Прям беда с этим лаборантом, подумал Васьвасич. Конечно, не любит его охрана - кто на Новый год пытался в футляре из-под гитары водку протащить на режимный объект? Яшин. Кто дочку начальника СБ "на экскурсию по МАКу" повел, а потом в комнате уборщицы среди швабр тискал, и тут их папа-начальник застукал? Он же, Яшин, рыжий, плечистый, двухметровый и пустоголовый.
- Я сам его отдам.
Изловить щенка было несложно: Васьвасич подхватил его на руки, веса в звере оказалось килограмм десять, и пах он теплым мехом и пылью, а Васьвасича нос и борода ему очень понравились. Смена закончилась час назад, поэтому инженер двинулся прямо на выход. Яшин пробурчал извинения и отстал, скрывшись в туннеле. У турникетов скучали мальчишки в военной форме. Увидев щенка, оживились:
- Это откуда у вас такое приобретение? Подарили?
- Да вот, пробрался, мимо вас, господа, к ускорителю.
Мальчишки отодвинулись. Физику они, конечно, не знали, зато в мифах и легендах МАКа ориентировались, как пятилетка - в сказке про Колобка.
- А он не фонит?
- В школу, - буркнул Васьвасич, - в седьмой класс. Ничего он не фонит. Обычный двортерьер.
Охрана на воротах продемонстрировала ту же самую реакцию опасливого удивления. Вызванный по требованию инженера начальник снял фуражку и почесал бритую голову:
- Я, конечно, пистона долбодятлам вставлю за то, что не уследили, но взять не могу, и не просите, Василий Васильевич. У меня все собаки посчитаны, все на довольствии, обученные...
- Обученные бозоны ловить, - Васьвасич поудобнее перехватил щенка. - И с родословной, проверенной до десятого колена доблестными органами. Но не выбрасывать же его! Вам не нужен?
- Дворняга из коллайдера? - поразился начальник. - Нет, конечно! Вы, Василий Васильевич, его или отпустите, только подальше отсюда, или заберите и объявление в интернете дайте.
Выбора у инженера не оставалось.
***
Дверь открыла Катька. Увидев папу, она сначала замерла, будто ее выключили, а потом взвизгнула, подпрыгнула, всплеснула руками:
- ЩЕНОК!
Голос у десятилетней девицы был что надо: звонкий, резкий. Таня тут же выглянула в коридор из кухни:
- Васич. Ты что, с ума сошел? Где ты это взял?
- Не поверишь, в МАКе. В туннеле ускорителя прятался. Ну куда его... Надо хозяев найти, а то пропадет.
Катька молчаливо и сосредоточенно выковыряла обалдевшее животное из рук отца, поцеловала в нос и пустила на пол. Щенок понюхал вешалку, понюхал тумбочку, понюхал Катькины сандалии, сел, раскорячившись, и напрудил.
Морда у него при этом была виноватая.
- Так. - Сказала Таня, вытирая руки полотенцем. - Ты принес - ты и убирай. И вообще, Васич, с собакой надо гулять. Ты это понимаешь? Кто с ним гулять будет, пока хозяев ищем? Чем ты его кормить собрался? Сейчас он еще и кучу навалит.
- Мам, - Катька молитвенно сложила ладони, - можно, ну можно, ну пожалуйста, ну пусть он останется у нас! Я все уберу! И гулять с ним буду! Ты посмотри, какой он смешной? Ну мы же все равно хотели котенка! А теперь будет собачка. Мамочка, папочка, это же судьба!
Щенок поднял уши и склонил голову, присоединяясь к Катькиной мольбе.
- Знаю я твое "все уберу", - пробурчала Таня. - Сколько ему хоть, месяца три? Крупный будет. Куда крупную собаку в квартиру?
Васьвасич прислушался к своим ощущениям. Пёсик был забавный, и какой-то свой, что ли. Родной. Чужие в МАКе не ходят.
- Знаешь, Таня, - сказал он, - Катя права в чем-то, безусловно. В десять лет пора учиться отвечать за других. Должна же быть какая-то польза от моей работы? Вот, бесплатный щенок, уникальный, таких ни у кого нет. Повышенной научности щенок. Умнее лаборанта Яшина. А что лужу сделал - я дурак, не дал ему выгуляться. В общем, может, он у нас поживет? Хотя бы временно.
Щенка назвали Вернером. Поужинал он супом с фрикадельками и тапочками Васьвасича.
***
Катя обедала, а Вернер крутился под столом, тыкался холодным носом в Катины голые ноги и вздыхал протяжно. Суп ему Катя уже отдала. Рис тоже. Но всеядный щенок хотел котлету, а лучше - две котлеты или все.
- Лопнешь, - пообещала Катя Вернеру и полезла пальцами в сковородку
Щенок шумно облизнулся и гавкнул. И кто-то гавкнул в родительской комнате. Катя уронила котлету на пол.
Конечно, это могло быть что угодно: мама, уходя на работу, не выключила компьютер, и тот издал похожий звук. Или Кате почудилось. Или за окном тявкнула собака. Или эхо. Стыдно пугаться такой мелочи когда закончила четвертый класс, мама - учитель биологии, а папа - инженер. Но Катя была дома одна, если не считать Вернера, и никто не видел, как ей страшно.
- Вернер, пойдем со мной, - попросила Катя.
Котлету он уже, конечно, доел, и не прочь был продолжить трапезу. Катя, нагнувшись, ухватила пёсика за ухо и повела с собой. Дверь в комнату родителей была закрыта, Катя пнула ее, петли заскрипели, как в фильме ужасов. Вернер кинулся вперед: ему нравилось валяться в постели, а мама, конечно, оттуда прогоняла и делать это запрещала. Съежившись, Катя шагнула следом. Щенок уже запрыгнул на кровать и спрятал голову под подушку - он считал, что так его не видно. Черный хвост молотил воздух. А на полу валялась мамина ночнушка, сильно погрызенная и обмусляканная.
Быть этого не могло: щенок все время был рядом с Катей - с самого утра и до этого момента.
***
Таня выгуливала Вернера.
Жара начала июня, когда несчастные школьники потели над экзаменационными тестами, педагоги жарились в официальной одежде, а родительский комитет свирепствовал, прорываясь в классы с холодной минералкой, уступила место дождям - сперва это были тропические ливни, и тучи клубились над городом, асфальт шипел под извергаемыми струями, и нечем было дышать, а потом зарядили обычные ливни, и сменила их под конец серая пелена мороси и холода - дыхания будущей осени.
Катька немедленно засопливила и отказалась выходить на прогулку со щенком.
Этого следовало ожидать, размышляла Татьяна, ощущая, как промокают ботинки и джинсы. Это как "мамочка, папочка, купите планшет, и я буду месяц мыть посуду". Или "сначала погуляю, потом быстро сделаю уроки". Или "я буду сама убирать комнату". Катька старается, но не понимает, что прикладывать усилие нужно постоянно, и обязанности - это не на неделю, это навсегда. А Васич, конечно, на работе. Ловит частицы. Точнее, обслуживает установку, на которой ученые проверяют теоретические выкладки. Васич - умница и золотые руки, но тоже не принимает домашней рутины, нудной, как проверка контрольных, и обязательной, как почасовый план.
А Вернер вообще ничего не понимает. Топает по лужам, трясет башкой, уши на ветру хлопают, и поминутно оглядывается: а не пора ли домой, к миске.
- Ты еще второй раз не гадил, - сказала ему Татьяна, - а дома мне куча не нужна. Давай шустрее.
Щенок унюхал что-то интересное и потянул. Татьяна продернула. Катька его избалует, кобелька дрессировать надо, показать иерархию в стае, а дочь его и в постель, и за стол...
- Татьяна Михална!
Она остановилась и обернулась, одновременно удерживая Вернера и зонт.
Он сидел на спинке лавочки, жалкий и мокрый, нахохлившийся воробей. Подле - чекушка, что-то в пакете.
Татьяна попыталась вспомнить, где же видела эту обезьянью морду под узким лбом, эти оттопыренные уши, вывернутые ноздри...
- Борейко?
Вечно ему доставалось в школе за малый рост, драчливость и скудоумие. Папа у него "кудой-то подевался", а мама не пила, работала уборщицей, гардеробщицей, санитаркой, и Борейко жалели, переводили из класса в класс только ради этой краснорукой доброй бабёнки.
- А что у вас за порода?
Она проглотила ехидное "хомо сапиенс" и ответила:
- Дворняга.
- Чистокровная? - удивился Борейко. - Круто. Я его запомнил. Хвост черный, нос черный, а весь белый. У шаурмы клянчит. Вы бы его дома держали, а то улица же...
- Спасибо, Борейко, - как его зовут-то? - Ты Вернера с кем-то перепутал, мы его не выпускаем.
- Да он же! Полчаса назад добавку брал - сидел у ларька. Даже ошейник его.
Тут Вернер как раз пристроился в траве по делам, Татьяна отвлеклась, и, как только щенок закончил, потащила его домой. Слова Борейко оставили неприятный осадочек: конечно, алкоголик напутал, но вдруг Катя отпускает щенка с поводка и он бегает по закусочным? Прорва же ненасытная, жрет все, что не спрятали - обувь, шмотки, фрукты и овощи...
Она влетела в квартиру мокрая и нервная, накинулась на дочь:
- Катя, ты почему Вернера с поводка спускаешь?!
Катька шмыгала красным носом:
- Не спускаю! Никогда не спускаю!
В коридоре за ее спиной блестела лужа, которой не могло быть - ведь Таня все проверила перед прогулкой.
***
Лаборант Яшин клевал носом, и Васьвасич в очередной раз подумал: ну и кому это нужно? Кому я тут бисер перед свиньями? Орясина эта пустоголовая готовилась к экзаменам, и, конечно, инженер взялся "подтянуть".
- А я тут вашего щенка видел! - перебил рассказ о сильных взаимодействиях лаборант. - Шастал у проходной!
- Вернер дома, - Васьвасич расчесал бороду пятерней, - и лучше бы вы не щенка видели, а устройство атома хотя бы на школьном уровне.
- Да нет, серьезно! - настаивал Яшин. - Ваш - без вариантов.
- Мой сидит дома и жрет. Он вообще всегда жрет и всё жрет. Миску жареных грибов вчера вот.
- Ну, может, он и тут жрет?
Васьвасичу представилась картина: щенок Вернер в роли Фенрира, несущий конец всему живому.
- Не отвлекайтесь, Яшин. Я понимаю, что вам трудно, наука требует извилин, но вы постарайтесь ганглиями пошевелить.
Лаборант приуныл и принялся лепетать нечто невразумительное.
Иногда Васьвасичу казалось, что Вернер и правда вездесущ. "Вездессущ", - поправляла Татьяна, убирая очередную лужу. Щенок умудрялся будто раздваиваться, одновременно дремал на ковре, клянчил еду, снова клянчил что-нибудь вкусное, и видели его по всему району: именно такого, белого с черным хвостом и носом, и в этом самом ошейнике. Мужики у "наливайки" тянулись его погладить - Вернер совался носом в ладони, будто встретил старых знакомых. Дети взахлеб рассказывали, как делились с ним мороженым. Встречные бабульки норовили подкормить: "он всегда так просит, так просит, вы что, голодом его морите?"
В кабинет ворвалась без стука лаборантка Яночка - черные волосы растрепались, выражение лица обескураженное:
- Васьвасич! Там! Там, под ускорителем! Ваш щенок!
***
Васьвасич сорвался на бег, опередив лаборантов: туфли его тяжело бухали по полу, сердце билось в горле, рубашка промокла на животе. Выскользнул следом из подъезда и запрыгнул в машину? Добрался пешком, руководствуясь собачьей памятью? Или все просто: в помете было несколько щенков и несколько белых, с черными хвостами, миляг до сих пор скитаются по тоннелям МАКа?
Щенок обнаружился на том же самом месте, что и Вернер. Этот хвостом не молотил, а глядел эдак виновато, нервно зевал, тряс ушами и облизывал черный нос.
На шее его болтался зеленый ошейник с брелоком-косточкой. Такой же, как у Вернера.
У Васьвасича перехватило дыхание.
- Вернер, - позвал он, присев на корточки, - ко мне! - и хлопнул ладонями по бедрам.
Щенок, понурившись, подошел, сел, снова нервно тряхнул ушами. Васьвасич поймал его за ошейник, развернул брелок и, обмирая, прочитал: "Вернер". Ниже были указаны телефоны: мобильный Тани, мобильный Васьвасича и домашний.
Лаборанты шушукались за спиной. Васьвасич подхватил Вернера на руки, поражаясь тому, как щенок за месяц вырос. Нести его было неудобно.
- Пожалуй, отлучусь домой. В машину, поганец, забрался.
- Нет, Васьвасич, - сказала Яна, - это не так. Это... он просто везде, понимаете? Он повсюду.
***
Улицы тихого пригорода стояли - повсюду пробки, несмотря на ранний час. Васьвасич, выругавшись, поехал в объезд, дворами.
Вернер притих на заднем сидении. Приходилось оборачиваться, чтобы проверить, там ли он, и повод для этого был.
Белые щенки с черными хвостами шныряли по переулкам. Сидели у каждого ларька. Трусили вдоль трассы. И все это время Вернер оставался на месте - по крайней мере, когда Васьвасич смотрел на него.
Он включил радио, дождался сводки новостей. Диктор бодро рапортовала:
- Необъяснимое нашествие собак... очевидцы заявляют... на нашу почту приходят фотографии, такое чувство, что на них один и тот же щенок... движение парализовано...
Оставленные Вернером непонятно, когда лужи, сгрызенные непонятно, когда, вещи, алкоголики у наливайки, видевшие его, когда Вернер дрых на ковре в позе табуретки, лапами кверху; лаборанты... Все это крутилось в голове инженера, и на лобовом стекле рисовался портрет лысоватого, с круглым подбородком и немецкой улыбкой, физика Гайзенберга, и лики других великих ученых проявлялись призраками.
- Квантовый пёсик, - пробормотал Васьвасич. - А я - лишь разумный наблюдатель.
Что будет, если два Вернера столкнутся? Новый Большой взрыв? Черная дыра?
Он остановил автомобиль, не доезжая до дома, выпустил Вернера и поплелся к подъезду. Черный хвост мелькнул за углом, Васьвасич обернулся - Вернер бежал следом. Пока ты не смотришь - неизвестно, где пёс. Когда смотришь - можешь измерить или скорость или координаты.
Васьвасич позвонил на домашний, трубку взяла Катька.
- Где Вернер? - спросил он.
- Да вот, дома, папа, дрыхнет.
Васьвасич остановился. Щенок уселся ему на ногу мохнатой задницей и, задрав голову, посмотрел на хозяина: идем или нет? Ты чего вообще встал?
Если один щенок дома, и он приведет второго - они встретятся. Этот, что смотрит - дубль? Или тот же самый Вернер с тем же самым умильным видом и привычкой рано утром нюхать лицо?
- Пшел отсюда, - неуверенно сказал Васьвасич.
И, сорвавшись, закричал:
- Брысь! Уйди! Иди отсюда!
Вернер сидел. Тогда Васьвасич пнул его. Щенок отлетел, пробежал, раскрутив и поджав хвост, несколько метров, обернулся и посмотрел на хозяина. Взгляд был по-детски обиженным, непонимающим, и Вернер стоял, широко расставив толстые лапы - беспомощный, маленький и ни в чем не виноватый.
Васьвасич напомнил себе о последствиях. О том, к чему приводят игры с непознанным.
И на ум пришло смешное слово из таблоидов: страпелька, странная капелька, свободный кварк, чего не может быть, потому что не может быть никогда. Страшилок можно придумать много.
- Домой, - сказал он, - ну, Вернер, иди ко мне.
Щенок опасливо приблизился, Васьвасич потрепал его за уши, поцеловал в нос и повеселел.
- Пойдем. Будь что будет, в конце концов!
Вернер лизнул его в бороду.
***
Дверь квартиры открыла Катя, и тут же навстречу Васьвасичу ринулся, с лаем и радостным топотом, Вернер. Инженер зажмурился, представив, что будет: навстречу ломится второй точно такой же щенок, они... что? Притягиваются? Сливаются в черную дыру? Что же он наделал, надо было прогнать, но невозможно это - прогнать.