и немножко о нём самом
3.03.2023. Вчера полез в свои бездонные шкафчики поискать давние письма своих литературных друзей — хотел посмотреть письма Анатолия Илларионова. Среди прочих удивлённо увидел письмо с неожиданным обратным адресом — оно было из Ярославля, и я совсем не помнил, от кого оно могло быть; вроде в Ярославле у меня знакомых особо не водилось. Начал его читать и — постепенно припоминать.
Один совсем маленький эпизод из нескольких дней, в которые мы с Игорем Вавиловым и Валерией Салтановой были от Республики Коми на Совещании молодых писателей, проводившемся в Ярославле в январе 1996 года (по каким-то причинам отказался на него поехать живший в Эжве Игорь Худолей, хотя тоже был приглашён). Там, уже в последний день, день отъезда, в самые последние часы, когда все уже укладывали вещи и собирались, многие всё же успевали на прощанье передать кому-то на память свои книжки или попросить кого-нибудь надписать его книгу. И вот перед глазами этот маленький эпизод — буквально минутка-две, не больше: уже в вестибюле того здания, где проходили семинары и обсуждения, подходит незнакомый человек, старше меня, говорит какие-то добрые слова и передаёт мне свою недавно вышедшую книгу стихотворений. Это был ярославский поэт Василий Пономаренко.
После этого мы с добрыми напутствиями тут же и разошлись, пора было на автобус и на вокзал. А вот оказывается, через два месяца от него было письмо (о котором сейчас, повторяю, я уже совсем не помнил, всё-таки двадцать семь лет прошло) со словами: «Посылаю обещанную рецензию на вашу рукопись». Кроме листков с рецензией (её текст приложу ниже), были в письме и просто напутственные слова. Впрочем, оно коротенькое, приведу его полностью...
~~~~~~~~~
Добрый день, Владимир Иванович!
Посылаю обещанную рецензию на вашу рукопись.
Много в ней не расписывал, а самые живые ростки ваши попробовал отметить.
Рад, что мои упования подтвердились потом на семинаре. Это и другие соображения я вам говорил при встрече, остальное — в руках ваших, в осуществлении творческих возможностей и их развитии.
Литературного общения придерживайтесь, но дурной стадности избегайте.
Интересным и содержательным человеком быть, тонким знатоком и ценителем поэзии, литературы, человеческой истории — это уже высокая значимость, а если к тому же своё что-то примечательное на письме запечатлится — то совсем хорошо.
Беспредметно и расхлябанно себя тратить, ожидая наобумно пришедших «гениальных» строчек, я считаю, путь не тот.
Совещание — это хорошо. Это как волна поднимающая. А дальше всё — в одиночку, в таинстве и в сокровении поиска. Творцы целыми взводами не ходят. Это явление единичное, глубоко личностное.
И никогда не горюйте, если не пишется. Живи, читай, мысли. Идёт накопление. Потом само запросится.
Ведь до нас столько удивительного написано! И прежде всего — в нашей родной словесности. Знать, чувствовать и жить всем этим надо. И своё пробовать слово вставить. пусть даже сильным и удачливым парафразом. «Как хороши, как свежи были розы...» (И. Мятлев). Лермонтовское ещё время. «Как хороши, как свежи будут розы, моей страной мне брошенные в гроб» (И. Северянин). Это где-то к 40-му году нашего столетия.
Через такую дистанцию высечь тонкую искру из чужой строки и своей жизни... Мощно!
До свидания! Всего вам.
В. Пономаренко. Ярославль, март 1996 г.
~~~~~~~~~
И вот два машинописных листка с самой рецензией (на стихи, отправленные мной для участия во Всероссийском совещании молодых писателей в Ярославле). Очень доброжелательной. Только сразу оговорюсь, что не всё в ней показалась мне замеченным правильно. (Вот это определение — «Милая покаятельная искренность...», — на моё ощущение, с приведённым там стихотворением уж никак не соотносится. Какое уж там — «милая»... Ну да что ж, у каждого читающего своё восприятие, которое зависит от его личного взгляда, от его характера и его настроений). Но вот полный текст этой рецензии, она совсем небольшая:
|¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯¯
Владимир ЦИВУНИН. Стихотворения / рукопись /. 36 лет.
гор. Сыктывкар.
После ряда тривиальных рукописей попалась действительно творческая работа Владимира Цивунина.
Естественный и вдумчивый голос, душевная лирическая манера, порой мягкая ирония... Это автор с проявившимися поэтическими возможностями, у него есть перспектива самобытного развития.
Вот изящно передаёт он радость лета:
Трава под окнами всё гуще.
Могучий катится июль.
И тени тополёвой кущи [мною сбоку ручкой поправлено: (тóполевой. — В.Ц.)]
Ложатся на ажурный тюль.
И пахнет в комнате цветами,
И неожиданно-легки,
Вдруг обращаются стихами
Вчерашние черновики.
Всюду полная точность слова, выверенность интонации, личностная теплота настроения.
Другого рода картинка:
Много лжи, ещё больше обмана. [почему-то нет моей поправки ручкой на "ещё больше тумана"]
Всё труднее глаза открывать.
Вот идут: и не сыто, да – пьяно,
Поминая такую-то мать. [мною сбоку поправлено: (какую-то. - В.Ц.)]
Что – они? Я не сам ли в ответе?
И не сам ли таким же брожу?
И на том ли, на этом ли свете
Что я Богу с похмелья скажу?
Милая покаятельная искренность, без надрыва, крикливого обличения, сопливой юродивости. Совесть говорит и красоту, соразмерность мира ищет.
Приведу заключение одного симпатичного стихотворения:
Не думай, что ты позабыт,
Что труд твой вотще пропадает.
Звезда над Рубцовым горит,
И с нами она – не сгорает.
Вот именно, что с нами не сгорает. Без нас ей потухнуть, какой бы яркой она ни была.
Для "Очарованного странника" предлагаю подборку стихов автора: "19 октября 1990 г.", "Никак не стихнут наши споры...", "Ещё натурщица нагая...", "По воле случайного случая...", "Трава под окнами всё гуще...", "Заплачет о страстях Христовых...", "Много лжи, ещё больше обмана...", "Анатолию Илларионову", "В надменно-жёлтые шелка...", "Движение ресниц усталых...", "Сыктывкар. Лето 1994", "Кто на вдохе, кто с усердьем...".
Владимир Цивунин именно тот человек, которому тактично и в первую очередь надо помогать в творческом и бытейском плане. Рекомендую пригласить его на всероссийскую конференцию молодых писателей.
/ Подпись / Василий Пономаренко.
18 авг. 1995 г., Ярославль.
|___________
Вот такая рецензия. Очень, повторяю, доброжелательная. Чтó меня особенно и удивило на фоне куда более часто наблюдаемой практики везде и всюду «продвигать своих», то есть друг друга. Вот уж действительно: не имей сто талантов (была в древности такая денежная единица), а имей сто друзей. Всё определяют личные дружеские отношения или попросту связи. А тут вдруг — добрые слова в пользу автора совершенно незнакомого, притом и совершенно никем не рекомендованного. Просто по собственному восприятию присланного откуда-то стихотворного текста (при отборе авторов, которых потом можно будет пригласить на совещание, — видимо, Василий Пономаренко был одним из организаторов). Уже и тогда это было редкостью, а что уж говорить про теперешние времена, когда оценки в голосованиях ставятся по тем же признакам: «кто свой, тот и лучший» (так называемые интернетные соцсети очень хорошо это показывают).
Но, выходит, есть и другие люди, у которых «критерием качества» и поводом для желания помочь кому-то вовсе необязательно являются личное знакомство и приятельство.
И эта маленькая рецензия Василия Пономаренко мне, моему «продвижению», действительно очень помогла — хотя бы уже тем, что привела меня к участию в тех семинарах и встрече и общению с новыми, прежде незнакомыми поэтами — в первую очередь с Александром Кушнером (с ним у меня последующая переписка, обыкновенной почтой, оказалась не очень долгой; это уже по моей вине, точнее — из-за моего вечно депрессивного состояния, когда я даже на письмо не способен) и Игорем Меламедом (общение с которым неожиданно продолжилось через несколько лет уже в интернете).
А о том, что Василий Пономаренко был человеком очень отзывчивым (к сожалению — был, потому что в 2014 году его не стало), говорят уже сами его стихотворения, именно что отзывающиеся на многое. Это можно увидеть хотя бы уже по тому, что в подаренной мне книге «Жнивень» у него много стихотворений с посвящением самым разным людям, вообще очень много посвящений, куда больше, чем обычно встречается у других поэтов. И в этом тоже его отзывчивость, его желание сказать доброе о ком-то или сделать доброе для кого-то.
Наше тогдашнее знакомство с Василием Пономаренко не продолжилось. Вероятно, я чем-то ответил на то его письмо (сейчас уже трудно вспомнить подробности — раз я вон и про само его письмо успел было забыть), но специально вести какую-либо переписку нам было вроде и незачем. К тому же вдруг закрылась выходящая в Ярославле и могущая объединять нас литературная газета русской провинции «Очарованный странник», закрылась по трагическим обстоятельствам — был убит её учредитель (такие были криминальные годы). Помню, в этой газете, в которой почти не было редакторских статей, так что почти вся она состояла из стихотворений и рассказов разных авторов, печатались стихотворения и некоторых авторов из Коми, например, Анатолия Панюкова (кого-то, наверняка, уже и не упомню). Хорошая была газета. И на письма они всегда отвечали (редактором был прозаик Борис Черных), что в те времена становилось уже совсем редкостью. Очень жаль было, что она просуществовала недолго, может, года два всего.
Ну, словом, переписка и отношения с Василием Дмитриевичем у нас не продолжились. Осталась только книжка, которую он мне подарил, надписав так:
«Владимиру Цивунину — хорошему молодому поэту из Сыктывкара — с радостью знакомства!
Ярославль. 19.1.1996 г. Берег Которосли».
И вот я вновь её перелистываю и заново перечитываю его стихи. Они, часто отталкиваясь от каких-то конкретных событий или мыслей о каком-то конкретном человеке, не близки моим по стихотворной манере. В них больше каких-то конкретных реалий, описаний. В них больше и злободневности в связи с событиями того или иного исторического периода, так что и в содержании стихов не всегда «тишь да гладь», поднимаются и вопросы наболевшие. В них больше и доброты и теплоты в отношении к описываемым там людям, причём не только к поэтам, но и просто каким-то порой почти случайным знакомым — столько конкретных имён в этой книге! Всё это и показывает мне отзывчивость автора.
Что ещё понравилось в книге Пономаренко, так это уж вовсе непривычное для меня (да и не только для меня, я думаю) использование русского языка. На мой взгляд, явно его обогащающее. Например, «тёмные моклые рощи». Не «мокрые», а именно что «моклые». Очень точно сказано. Или чуть проще, но тоже хорошо: «Разгомонитесь, волны дня». И почему бы и нет? «Разгомониться» — непривычный, но очень интересный антоним слову «угомониться». Или вот ещё: «По тропке осклизлой ткачиха / Примерчиво ставит шажки». Очень хорошо.
Но встречается (нечасто) в его в целом оптимистичной книге и другое. Уже более грустное, чем радующее. Вот о здании бывшей финской кирхи...
/.../
Звук молитвы — день её вчерашний,
Нынче клуб здесь: танцев кутерьма.
В сатанинском ритме содрогаясь,
Скачет зал подобием горилл:
Над своей культурой надругались,
То же над финляндскою творим.
Слушай, финский город Кякисáлми!
Слушай, крепость шведская Кексгóльм!
Приозёрском вас переписали —
Вроде город здесь возник другой.
Приозёрск — безлико и уныло!
Если уж по-русски называть,
Ладога — звучит легко и мило,
Пусть Корела — тоже благодать.
/.../
Вот ещё стихотворение (хочется привести его целиком), начинающееся вроде так спокойно и мило (тут уж действительно — мило), да и заканчивается... тоже вроде бы мило. Но... Словом, лучше судите сами.
ТИХАЯ МЕХАНИКА
Иосифу Майоровичу Лопатину
На пониженных оборотах
Пожилых моих лет,
Проявляя порой
Беспокоящий сбой,
Наособицу притираются
Клапаны усталого сердца.
Стала тяга слабей!
Вот и едешь потише,
Чтоб дальше немного быть.
На младенческую мордашку
Третьего Тысячелетия
Хочется глянуть...
Неужель и она,
Роком истории отягчена,
Вырастет в большую разбойную морду?
Декабрь 1994 г.
Поэт позже успел увидеть «мордашку Третьего Тысячелетия». (Умер он 28 октября 2014 года в Ярославле, и похоронен там на Туговой горе. Это я узнал уже из интернета). Каковой-то ему успела показаться эта «мордашка»?.. Какой она показалась бы ему в сегодняшние дни, когда мир словно снова впадает в состояние безумства?
...Не хочется о плохом, сейчас его, плохого, и так каждый день слишком много. Хочется о хорошем, о добром. Поэтому хочу закончить эти записки ещё одним стихотворением Василия Пономаренко, тоже целиком:
ПАМЯТЬ
Никогда не писал я стихов о маме.
Подступали слова —
По-сыновьи робел:
Разве скажешь о маме родными словами,
Если в жизни узнать ты её не успел?
Знаю холмик —
Пожизненной боли начало...
Рядом поле. И небо над ним высокó!
Сколько раз для меня
Там печальная повесть звучала,
Как она молодой-молодой умирала
И, мальца обнимая,
Сквозь слёзы шептала:
— Одного ти́льки хóчу,
Щоб в школу ходыв мий Васькó...
«Одного тильки хóчу!» —
Какое желанье!!
Завещание жизни, от смерти зарок!
Много лет я иду
Бесконечной дорогой познанья,
И звенит мне, звенит
Сквозь печаль дорого преданья
Материнского голоса школьный звонок.
1973-1977 гг.
Пусть этим стихотворением Василия Пономаренко и закончу эти свои записки. Получившиеся, правда, довольно сумбурными (планировал ведь только его рецензию на мои стихи показать). Ну да что ж поделаешь — как уж получилось.
Владимир Цивунин
3-31 марта 2023 года. Сыктывкар