Аннотация: О романе С. Стукало и Н. Улановой "Лиса...", номинированном на конкурс "Триммера" (2011)
Здравствуйте, дорогие организаторы конкурса, романисты и читатели!
Предлагаю вашему вниманию обзор десяти романов, выдвинутых на конкурс "Триммера" 2011 г. в составе первой группы. Каждому роману будет посвящена отдельная статья.
Форма всех статей одна: читая главу за главой, рассказываю о чтении.
Критерии оценки:
1) Сюжет: увлекательность, ясность, "стреляющие ружья", убедительность фантастического мира, его антураж.
2) Язык: грамматика, лексика, орфография, пунктуация - вплоть до правил компьютерного набора. Дефис вместо тире, отсутствие пробела воспринимаются мною как ошибки, мешающие читать текст. Существенными недостатками, снижающим по пункту 2 оценку, буду считать употребление автором канцелярита, жаргона, мата и словечек, его "заменяющих".
3) Художественность: образная речь, внутренний мир главных героев, характеры и психология персонажей, авторское умение заставить читателя сопереживать героям романа. Оцениваться по пункту 3 будет и умение использовать весь арсенал литературных средств. К примеру, засорение текста пустыми диалогами отрицательно скажется на оценке.
Общая оценка произведения по трём пунктам - обыкновенное среднее арифметическое. Система - десятибалльная.
Оценки - относительные: сравнение выполняется внутри данной группы; лучший роман имеет все шансы получить оценку, близкую к 10, худший - к 1. Это не будет значить, что роман абсолютно плох или идеален. Это будет значить, что он относительно хорош или плох в первой группе.
* * *
Стукало Сергей, Уланова Наталья.
Лиса... (личные хроники русской смуты)
Несмотря на первые спотыкания, подумал: буду читать этот роман с удовольствием. Даже с особенным удовольствием: после того, как накушался фэнтези-фантастики... Уже слышу: э, да он сейчас десятку авторам по всем пунктам поставит, субъективный такой!
Нет. Всё та же форма, всё те же три пункта.
Начну, однако.
Название, по-моему, неудачное. Не то о звере речь идёт, не то о женском имени. И - многоточие. Озадачивать читателя, начиная с названия?
"С тех пор, как с карты мира исчезла великая страна, прошло почти десять лет". И дата: 12.11.2010. ??? Какая страна исчезла в 2000-м году? Как профан в геополитике спрашиваю.
Предисловие меня покоробило: "Когда к власти приходят идиоты..."; "Однако за это благородное дело взялись болтуны и клоуны..."
Низкой пробы газетчина!
И что такое "No Юрий Лопотецкий"?
Продравшись через "Вводное слово", добрался до текста.
И - читаю с удовольствием, хотя авторский стиль нуждается в редакторской правке. Слишком фрагментарно, слишком неумело и, может быть, слишком торопливо рассказывается история. Очень короткие абзацы - будто отрывки из дневника.
"Эти двое являли собой полную противоположность окружающей празднично настроенной действительности..."
Язык местами очень тяжеловесный.
Всё равно - читаю с удовольствием, ибо передо мною - человеческая история. Не высосанные из пальца щупальца инопланетных чудовищ, "попаданцы" и "засыланцы", "крутые" герои, "сила", переходы сквозь стены в иномиры и прочая серийно-сериальная чушь, до которой падки господа издатели.
"Вскоре женщина и её сын отошли достаточно далеко, и знакомцы перестали попадаться. Женщина облегчённо вздохнула и улыбнулась. У неё даже походка изменилась -- стальные каблучки изящных туфелек застучали по асфальту веселее, энергичнее".
Отсюда начинается собственно история.
Хорошо: "уткнулся носом в сладкий бочок щедро посыпанного сахарной пудрой сердечка"; "Он знал, что сомнение -- это уже согласие".
А вот образец "суконного" стиля: "Самые близкие кандидаты на дружбу жили во дворе, и следующим утром он пошёл во двор, и добросовестно попытался с ними подружиться".
Хорошо: "Немного подумав, Валерка решил, что из тех военных, у которых на погонах нет звёздочек, папы получаются неправильные. Совсем не такие как надо. Таких пап можно и не любить".
Художественный стиль смешан с канцеляритом: "Потерянное счастье горело плохо, то и дело норовя погаснуть. Но, по прошествии получаса..."
Отлично:
"-- Ты не мой папа! Мой папа дома не курит!!! -- заявил он свежеобретённому отцу уже в дверях.
Тот взглянул на жену, неприязненно сощурив глаза. Так смотрят на мёртвых врагов или на тех, кого вот-вот убьют.
Мария испуганно отвернулась, сделав вид, что занята чем-то мимолётным, но очень важным, не терпящим отлагательства.
-- Так значит? Ну-ну... -- мужчина достал из кармана пачку "Беломора" и вышел на крыльцо.
Дома Валеркин папа больше не курил. Никогда".
Смесь жаргона и канцелярита: "Отношение дворовых пацанов к Валерке изменилось разительно".
Канцелярит: "Валерка искренне обрадовался столь тёплому к нему отношению..."; "взглянув в сторону крыльца, не увидел там свежеобретенного папу, курившего "Беломор" и внимательно следившего за развитием событий".
"Валерка сам не заметил как, стал" = "Валерка сам не заметил, как стал"
"Впрочем, чему тут удивляться -- взрослые часто смеются невпопад и без особой на то причины". Ребёнок не может думать таким взрослым языком.
Канцелярит: "То ли его усилия дали результат, то ли больше нечему было гореть, но вскоре пламя погасло"; "При виде открывшегося перед ним бескрайнего волнующегося пространства..."; "Противиться этому состоянию не было никакой возможности" (это о том, как ребёнка клонит в сон!)
"с гусём" = "с гусем"
Дочитал до "Азербайджанская ССР, г. Баку. Начало шестидесятых". Пока хватит.
Продолжаю.
Сюжет:
"Прошли годы.
Мужчины научились жить вместе, исполнив данное любимой женщине обещание.
Её портрет висел на стене на самом видном месте.
С окаймлённой аккуратной стальной рамкой фотографии, спрятанной под бликовавшим на солнце стеклом, куда-то поверх их голов смотрела улыбающаяся Мария. По утрам просыпающееся солнышко играло на её устах легкомысленными зайчиками.
Каждое их утро начиналось с её улыбки.
Папа Саша так никогда больше и не женился. Он работал на износ, поставив целью своей жизни -- дать сыну хорошее образование и выпустить в жизнь достойным человеком".
У меня появилось устойчивое ощущение, что я читаю не роман, а мемуары, - т. е. авторы не то чтобы ошиблись в литературной форме, но от романной формы явно отклонились. Есть романы-биографии, а есть биографические заметки - при большом их объеме и интересном фактаже складывающиеся в том воспоминаний. Роман - всё же художественное полотно, подразумевающее рассказ долгой истории (или нескольких историй). Умение рассказывать очень важно для романиста и второстепенно для мемуариста.
Эта сцена - хороша: "Постепенно разум начал возвращаться в их разгоряченные головы. Отец швырнул ремень Валерке под ноги, бесслюнно сплюнул, развернулся и ушёл. Валерка же, отдышавшись и придя в себя, с изумлением обнаружил зажатый в руке топор, не понимая, как тот в ней оказался..."
Философская сентенция на канцелярите: "Людям свойственно придумывать вину там, гдё её нет, и раскаиваться в так и не реализованных мыслях".
"Ружьё" с булочной стреляет: "Вдохнув аромат свежеиспечённой сдобы, Валерка поражённо застыл. Сводящий с ума запах, проникнув в глубоко в душу, всколыхнул давно забытое". Очень хорошо.
Канцелярит: "...вызванная странным поведением отца тревога отпустила".
Следующая глава. "Азербайджанская ССР, г. Баку, май 1957 года". Авторы возвращают нас в 57-й год, к знакомой девочке... пардон, уже давно девушке, Галине.
"...такого как с Инкой и Риткой с ней..." Авторы, расставьте запятые.
Реплика из диалога: "И понимают, и знают прекрасно, что платье твоё единственное -- никак не высохнет, а отпарить его до сухости не получилось из-за того, что керогаз занят, и поэтому не на чем греть утюг". Лучше бы разделить на две-три реплики.
Рассказ о Надьке жив и интересен.
"...покрутит заводящую патефон ручку, и зазвучит мелодия, услышав которую, её суженый окончательно поймёт, что выбор сделал удачный и правильный". До этой фразы было очень хорошо. "...заводящую патефон" - пояснение для дураков, "выбор сделал удачный и правильный" - канцелярит, смотреящийся в этом живом фрагменте вдвойне плохо.
"Жаль, что после войны хороших женихов было совсем мало. Они были наперечёт и, как правило, уже пристроены за более поворотливыми конкурентками". Язык не 57-го года, как мне думается.
"...люди они для родины нужные и полезные". "Родина" - с большой буквы.
Вот как авторы пишут о любви: "Служебные телефоны раскалялись от энергетики наполненных намёками и признаниями неслужебных разговоров".
Редактор хороший нужен авторам!
История с крысами - впечатляет.
Рассказ о Гале, Володе и Надьке - настоящий рассказ. Это уже не "мемуары".
"под бочёк" = "под бочок"
Переход к Павлу надо сопроводить пояснением, сделать плавным. Иначе получается логический разрыв между Павлом и Володей.
Всё интереснее и интереснее читать. Спасибо, авторы!
"Ночью Галине уснуть не удалось, а на следующий день она была злой и не выспавшейся". Уснуть не удалось... была... не выспавшейся... Не нужно делать акцент на очевидном.
"То, что от поцелуев детей не бывает, Гале никто не рассказывал, и она пребывала в полной уверенности что забеременела". Запятую - перед "что".
"В этот раз Галя столкнулась с Мамедом..." Прежде этот товарищ звался в тексте Магомедом.
Галя просвещается:
"Случай представился через три дня. В этот раз Галя столкнулась с Мамедом, когда тот входил во двор. Они улыбнулись друг другу и поздоровались. Уходить со двора Галя сразу же раздумала. Выждав минут двадцать, чтобы "голубки" нацеловались как следует, она сильно толкнула Надькину дверь плечом. Крючок не выдержал натиска и поддался. Сделав смущённое лицо, Галя влетела в комнату и застыла в потрясении, застав любовников в самый интересный момент.
Совершенно растерявшийся Мамед сначала повалился на пол, а потом, вскочив, закрылся подушкой и принялся в спешке собирать одежду, стараясь повернуться так, чтобы Галя не видела его штуковину.
"Так вот от чего бывают дети!" -- весело подумала Галя".
"20-е марта 1971 года, утро. Азербайджанская ССР, г. Баку, улица Ширван-Оглы (тогда Шаумяна), роддом N6".
"Тогда..." в заголовке, относящемся к 71-му году, - и двусмысленно, и против правил. Лучше напишите так: "20-е марта 1971 года, утро. Азербайджанская ССР, г. Баку, улица Шаумяна (ныне Ширван-Оглы), роддом N6".
"...очень популярный тогда Рашид". Персонажи не могут думать о "тогда". Не могу думать о своём времени как о прошлом. Любое "тогда" автоматически сводит роман к мемуаристике. А, значит, к совершенному иному, нежели романный, способу повествования.
Знакомство с Лисой-Лисёнком. Она - новорожденная. Теперь ясно, откуда "Лиса" в названии.
"они были счастливы вместе, как никто другой..." Множественное число сравнивается с единственным.
"Азербайджанская ССР, г. Баку. 1979-й год, лето". Итак, перенеслись в 1979-й.
"В "Бригантине" группа Лисы оказалась самой младшей, и старшие девочки их всячески обижали". Их? Местоимение к "группе". Следует перестроить фразу.
"да ещё ко всему довольно длинный участок дороги шел мимо похожих на пасущихся динозавров качалок" - не укладывается в голове. В том числе и из-за непонятных "качалок". Лучше бы - "нефтекачалок".
Лиса подружилась со Светкой. Выясняется, что Лису зовут Наташкой.
Здорово: "подруги на то и подруги, чтобы везде быть вместе. Даже в раю".
"экскурсии на типографию". На крышу?
Далее:
"Она не любила когда её наказывают и была буквально ошеломлена и раздавлена свалившейся на неё тайной. Лиса поняла, что Светка -- страшный и, скорее всего, крайне опасный человек. Впредь надо будет держаться от неё подальше. Но самое неприятное заключалось в том, что сейчас, когда та ей открылась, Лиса тоже стала опасна для других людей. Теперь она тоже знает про Бога и может об этом проговориться. Нечаянно. Конечно, она постарается держать язык за зубами, но как же ей теперь страшно... А как хорошо жилось всего несколько минут назад! Не зря она терпеть не могла разные тайны! Ничего хорошего от них не жди!!!"; "Впрочем, как Лиса не злилась на свою подругу, но так никогда и никому не открыла её тайну..."
Остановился. Продолжу чтение завтра.
Продолжаю.
"Республика Азербайджан, г. Баку. Март 1982-го года".
11-й день рожденья Лисы.
"Никто из собравшихся в коридоре домашних на этот вопрос отчего-то не ответил.
-- Не знаем, -- дружно пожали плечами мужчины. -- Мы думали, ты оставила..."
Не ответил? "Не знаем" - это всё же ответ.
"Потом мама заглянула в холодильник, и её лицо приняло ещё более растерянное выражение. Она снова оглянулась на домашних, краем глаза приметив, как Лиса, стремглав, на цыпочках, улетучивается в свою комнату.
Мужчины же явно не понимали её удивления и растерянности.
Взяв себя в руки, мама достала несколько баночек сметаны, отдала их своей сослуживице и, наскоро с ней попрощавшись, закрыла входную дверь. После щелчка дверного замка перед домашними оказалась не мама, а богиня возмездия. Та, которую курчавые греки называли Немезидой.
-- Так, -- грозно начала "Немезида", с места набирая обороты. -- Где сметана?! Где?!!"
Весьма путаное описание. Меня как читателя сбивает с толку то, что "мама достала несколько баночек сметаны".
Далее описывается, как Лиса сделала на сметане "трёшку".
"Мама тут же прошла к телефону и теперь, сведя брови, грозно набирала номер. Понятно, что соседский. Потом она долго кричала в трубку разные слова про то, что взрослым должно быть стыдно обманывать ребенка, тем более что-то брать у него, когда он один дома. И что наша семья, в отличие от некоторых других, не спекулянты!"
"Через пару минут в дверь постучали. Пришла всё та же бабушка, с всё с теми же баночками. Одна баночка, правда, была уже открыта и мама, приподняв крышечку и заглянув под неё, недовольно поморщилась. Что-то непрерывно бурча, бабушка бросила недовольный взгляд в сторону девочки, выхватила поданную ей трёшку и ушла".
"Через три дня жизнь Лиса"... Лисы.
Фрагмент "Из авторской переписки" в романе смотрится чужеродно. Авторам следовало бы определиться с лит. формой.
"Азербайджанская ССР, г. Баку. Май 1982 года". Камилла.
"неприметной никому не интересной" = "неприметной, никому не интересной"
"До Айвазова, судя по всему, сразу не дошло". Тут сделан резкий прыжок от точки зрения автора к точке зрения персонажа (учительницы). Оттого возникновение Айвазова кажется внезапным.
"Между тем всё было просто, как божий день. Много лет назад, начинающая учительница, молодая замужняя дама, завела роман с взрослым женатым мужчиной. Педагогом из их же школы..." Внезапно - жаргон: "Влюбленным сорвало крышу..."
"Лиса проговорись" = "Лиса проговорилась"
""Какие могут быть занятия в таком пекле?! Да ещё в самом конце учебного года?.. Не думают о детях, не берегут!" Мысли 11-летней девочки больше похожи на мысли старушки.
"Азербайджанская ССР, г. Баку. Зима 1987-го года".
"...распространявшихся по дефицитной подписке журналов..." Дефицитная - подписка?..
"...рефлекторно положила извергавшую несуразности трубку на рычаги". Язык из учебника по физиологии. Затем следует учебник физики: "Звонивший, судя по всему, понял свою ошибку и на этот раз приложил нешуточные усилия, чтобы говорить более внятно".
Канцелярит: "абсолютно беспочвенные обвинения в её адрес".
Смесь канцелярита со сказочным стилем: "...оформилась в писаную красавицу".
Авторы вдруг возвращают читателя обратно к Лисе-пятикласснице: "Заметно это стало ещё в пятом классе". Затем: "Накануне приходила мама другой её школьной подружки..." Это когда Лиса была в пятом классе? Или в 87-м году? Авторские скачки во времени сбили меня с толку. Лучше бы "снежный" эпизод перенести в те главы, где Лисе 11 лет.
"Азербайджанская ССР, г. Баку. Зима 1987 года. Больница".
Лисе вырезали аппендицит.
"по добру, по здорову" = "подобру-поздорову"
Путаница: "На прощанье оставила книжку Анатолия Алексина"; "Лиса то и дело косилась в его сторону и прятала улыбку за тёмно-зеленой обложкой толстой Инкиной книги"; "Хождение по мукам". "Хождение по мукам" написал не Алексин.
"Азербайджанская ССР, г. Баку. Декабрь 1987 года. Квартира Лисы. Предновогодний звонок".
Здесь я заскучал по Валерке, Галине и другим персонажам и перечитал синопсис. "Роман выстроен в виде отдельных, сюжетно связанных новелл, главными героями которых выступают представители нескольких поколений проживающей в Баку русской семьи". Но истории Галочки и Валерки и с отцом остались недосказанными. А ведь я уже чуть не половину книги прочёл. Я должен догадываться, кто именно родители Лисы? Почему авторы не дали имён её отцу и матери? Текст стал бы проще для чтения. И читатель не задавал бы себе вопросов и не строил бы детективных догадок.
"Март 1988 года. Сорванное свидание".
Лиса опаздывает на свидание - как когда-то Галина. Саша больше ей не звонит.
"Азербайджанская ССР, г. Баку. Март 1988 года, суббота, квартира Ходжаевых". Девчонки разговоры разговаривают. Потом - апрель. Тут - Саша. Клочки Лисиной фотографии. Затем - "Азербайджанская ССР, г. Баку. 1988 год, месяцем ранее".
Опять временные прыжки. Очень неровное повествование - из-за чего, между прочим, я стал терять к нему интерес.
"Азербайджанская ССР, г. Баку. Конец апреля 1988 года, суббота, квартира Ходжаевых". "Коварный" план замышляется.
Оркестровую игру авторы называют "результат".
"Духовой оркестр -- это волшебство, которое если и не объединяет поколения, то, по крайней мере, внушает веру в то, что такое объединение возможно. Его музыка способна придать любому празднику, любому, даже самому никчемному мероприятию ощущение торжественности и значительности".
А вот адская смесь канцелярита с разговорным языком и воинским уставом - что придаст роману?
Саша слушает вальс в отдалении.
"Сашу, стоявшего в стороне от всех и чему-то улыбавшегося, Лиса заметила не сразу. А заметив, тут же спряталась за спинами стайки что-то оживлённо обсуждавших девиц.
Девицы часто и громко смеялись и то и дело стреляли глазками в сторону не решавшихся их пригласить курсантов. На пристроившуюся рядышком Лису они никакого внимания не обратили. Стоит кто-то -- и пусть себе стоит!
Саша изредка смотрел и в эту сторону зала, но, похоже, никого не замечал -- был погружён в собственные мысли. Полчаса спустя, Лиса, наконец, придумала, что скажет и как извинится за пропущенное свидание, и решилась к нему подойти. Она глубоко вдохнула и, задержав дыхание как перед прыжком в воду, сделала первый шаг. Потом ещё и ещё.
Но... Непонятно откуда, словно чёртик из турецкой табакерки, рядом с Сашей возник оживлённо жестикулирующий Армен. Они поздоровались и принялись что-то неспешно обсуждать.
Придя в себя, Лиса обнаружила, что стоит соляным столбом среди танцующих пар".
"Азербайджанская ССР, г. Баку. 1 июня 1988 года, квартира Ходжаевых".
Разговор о гвоздиках, которые не были подарены.
"Азербайджанская ССР, г. Баку. 25 июня 1988 года. Выпускной вечер".
А вот и Саша - пусть не звонил, но пришёл:
"Получив аттестат и передав его маме, она, как-то незаметно для себя самой, оказалась чуть в стороне от других одноклассников, заворожённая шумной суетой красочно оформленного зала, под завязку заполненного выпускниками и гостями выпускного вечера, конфетти, разлетающимся от часто взрывавшихся хлопушек, грохочущей музыкой и светом. Голова шла кругом от впечатлений, Лису переполнял восторг.
Кто-то тронул её за руку, и она вздрогнула от этого прикосновения.
Обернулась не сразу, уже зная, предчувствуя, кого увидит...
Рядом с ней стоял и приветливо улыбался её Саша. В тщательно отутюженной форме, зажав снятую фуражку под мышкой и протягивая ей огромный букет.
Цветы! Ей!!!.."
Далее:
"После вальса, когда немного запыхавшаяся и раскрасневшаяся Лиса отошла вместе с Сашей к стене, к ним подошла её подруга. Анаида. Она порывисто шагнула к Лисе и коротко, комариным укусом, едва коснувшись щеки губами, поцеловала.
-- Поздравляю! -- шепнула она ей на ухо. -- Я вам желаю счастья! Настоящего и долгого! -- и сразу же куда-то убежала.
Лиса пожала плечами, но, взглянув в Сашины глаза, тут же забыла об этом непонятном происшествии и об Анаиде".
Коварные планы? Пока не ясно.
"Институт и разбитый телевизор".
К этой главе имеется предисловие: "Жизнь нередко сводит сильно различающиеся этносы вместе. Если при этом ослаблены сдерживающие подстрекателей и воинствующих националистов административные тиски, и ситуация пущена на самотёк... После того, как пролилась первая кровь, процесс уже не остановить. Ещё до начала полномасштабной гражданской войны отморозки... Отморозкам только дай разгуляться -- наворотят такого, что изучающих вопрос историков оторопь возьмёт..."
Во-первых, канцелярит здесь мешается с разговорной речью. Во-вторых, этому вступлению место в газете, но не в романе. Авторы хотят, чтобы читатели знали об "отморозках"? Хорошо. Пусть покажут нам отморозков на страницах книги. А смешивать текст книги с передовицами, "бьющими в лоб", не нужно. Этим авторы могут достигнуть только одной цели - отвратить от чтения.
"Осень 1989 года. Азербайджанская ССР, г. Баку. Институт нефти и химии. Вечернее отделение".
"89-й год.
Комендантский час начинался в десять вечера. Соответственно, последняя лекция-"двухчасовка" заканчивалась в двадцать один тридцать. Но, уже после её первого часа, вечерники начинали чуть ли не поминутно намекать преподавателям, что если их вот прямо сейчас незамедлительно не отпустят, то они ни за что на свете не успеют добраться домой".
"5-го января 1990 года, пятница". Лучше бы: "5-е". Ранее заголовки были в именительном падеже.
"улицей "28 апреля". Не нужно ставить названия улицы в кавычки.
Человек выбрасывает из окна телевизор.
Выясняется далее, что у Лисы муж - знакомый читателю Саша.
Очень тяжеловесный авторский язык: "Впрочем, встревоженной отсутствием мужа Лисе было не до пафоса текущего политического момента".
"Из авторской переписки: В душе мы считали Москву общей столицей. Считали на том же основании, что и все другие жители СССР. И потому помощи ждали именно ОТТУДА! Из Москвы! Мы тогда не понимали, что мы для Москвы -- теперь ЧУЖИЕ!" Опять мемуарное. Не романное. В романе эти слова мог бы сказать кто-то из героев. Достаточно показать какой-нибудь кухонный разговор.
"Осень 1989-го года. Республика Азербайджан, г. Баку".
Стиль всё тяжеловеснее, всё дальше от художественного: "Правда, надо отдать должное, соседки каждого последующего этажа, если вести их счёт традиционно -- снизу вверх -- как при первоначальном обустройстве своих веревок, так и при последующем вывешивании на них белья зорко следили, чтобы падающие капли не попадали на развешенные ярусом ниже вещи соседей".
Опять мемуарное, не романное: "В нынешних новостройках описанный выше метод сушки белья уже не используется: столбы с расходящимся веером разноцветными верёвками уходят в прошлое".
Жизнь: "Из города уезжали русские, армяне, евреи, немцы -- все, кто имел несчастье родиться не азербайджанцами... Почти каждый день в бакинских дворах грузились контейнеры. Трёхтонные, пятитонные. На помощь созывались друзья, соседи, знакомые. На контейнерных станциях выстраивались многомесячные нервные очереди. Ходили слухи, что нужно обязательно заплатить какие-то особые деньги за то, чтобы при погрузке якобы сорвавшийся с крючьев контейнер не ухнули о землю, а погрузили, как и положено, плавно и осторожно. Не заплатишь -- в пункте назначения получишь сплошные осколки и опилки. У кого-то, по слухам, такое уже бывало..."
Выясняется, что "Лиса в положении".
"Март 1990 г. Азербайджанская ССР, г. Баку".
"Лиса дохаживает последний месяц".
Останавливаюсь.
На следующий день - читаю далее.
"Азербайджанская ССР, г.Баку, тот же март 1990 г.".
На фоне эпизодов первой половины текста описание жизни Лисы кажется слишком затянутым. Ну да, центральная героиня - и всё же... Столь резкий спад темпа повествования, а заодно и смена фрагментарной автосркой манеры на подробное рассказывание, увы, не на пользу тексту. Я зевнул уже раз пять или шесть.
Лиса родила сына.
Далее авторы философствуют:
"Со времён Пифагора минуло двадцать шесть веков, но бытовые фобии, безбожность, невежество и безответственность по-прежнему остаются бичом современного общества. Люди не поумнели. Именно в этом состоят глубинные причины действа, происходящего в этой и в последующих главах".
Право, лучше эти "глубинные" сентенции удалить.
"Март 1990 г. Азербайджанская ССР, г. Баку".
Лиса лежит в роддоме. Очень затянутая глава, как и все последние главы. (Кажется затянутой даже при чтении на свежую голову). Темп повествования ужасно замедлился. Может, дело и в том, что у текста - два автора. И если соединённые части мало отличаются по полуканцелярскому языку, то сильно отличаются по темпу.
Конец 15-й главы:
"-- Она говорит, чтобы ты сына Михаем назвала, -- в конце концов перевела одна из соседок.
-- Да, конечно... -- завороженная происходящим, Лиса опять кивнула, соглашаясь с озвученным условием, прекрасно осознавая, что имя у мальчика будет совсем другое, и что сейчас она бессовестно врёт..."
Начало главы 16-й:
"-- Она говорит, чтобы ты сына Михаем назвала, -- перевела одна из соседок.
-- Да, конечно... -- заворожённая происходящим, Лиса была готова согласиться с чем угодно, даже с этим непонятным условием, прекрасно осознавая, что имя у её сына будет совсем другое, и что сейчас она бессовестно врёт..."
Не вижу смысла в повторе диалога.
"...дали о себе знать налившиеся до предела груди". Ну, уж тут-то, и канцелярит...
Примечание. Ниже ошибки править не буду. Их немного, и не стоит заострять на них внимание. Не то авторы решат, что я собираюсь серьёзно снизить им оценку по пункту "Язык". На канцелярит тоже не буду указывать.
"24 марта 1990 г. Азербайджанская ССР, г.Баку, роддом".
Саша сообщает, что уезжает. Как раз когда Лису выписывают.
"Поводов для таких параллелей у Саши было более чем. Он знал, что основная причина отъезда из Азербайджана как армян, так и русскоязычных граждан, в том числе и семей военнослужащих, в том, что неазербайджанцы лишились защиты государственных органов республики и теперь подвергаются дискриминации со стороны наиболее активной части местного населения. Чтобы понять, куда движутся события, Саше за глаза хватило бы одного января, но он был офицером, а офицеры ЗакВО, ставшие невольными участниками набиравшего обороты противостояния и будучи профессионалами, знали о происходящем куда больше простых обывателей". Тут опять нарушена точка зрения персонажа. Речь ведётся вовсе не от Саши, а от автора. Причём речь не романная, а скорее газетная. Очерковая.
Авторы изрекают очередной трюизм: "Простым людям очередное потрясение социальных устоев не приносит ни хлеба, ни лучшей жизни".
Описание жизни Лисы в роддоме занимает почти 13% от объёма романа! (84.235 знаков, включая пробелы). Такое сильное замедление темпа в книге недопустимо. Читатель попросту потеряет интерес к главной героине.
"1991-й год, январь. Республика Азербайджан, г.Баку".
Лисе снятся сны.
"Год 1991-й. Баку".
Сны, сны...
Лиса спасает щенка.
"Год 1991-й".
Хорошо показано:
"Пить хотелось невыносимо.
Грудь, словно в насмешку, наливалась всё больше и больше.
И тут, наплевав на здравый смысл и на все запреты, Лиса схватила чайник и принялась пить прямо из его носика. Стылая влага ледяной картечью ударила в горло, но ей уже было не остановиться. Лисе сразу же полегчало, но через мгновение...
Через мгновение приступ боли не оставил ей сил даже отругать себя. Лиса опустилась на стул и невольно опустила руки. Щенок, соскользнул на пол, и там, внизу, снова обнаружив себя одиноким и брошенным, запищал почти так же, как и прошедшей ночью. Лиса нагнулась к нему и почувствовала, что теряет сознание...
В комнате громко плакал Сашка, но она, привалившись спиной к стене, никак не могла подняться. В глазах стало темно, стены кухни закружились и куда-то поплыли..."
"20 марта 1992 года. Республика Азербайджан.
12 километров юго-западнее Баку.
Один из тренировочных лагерей азербайджанской армии. Полночь".
"Офицеры в вырытой в пустующем ангаре яме не спали.
-- Эй, там!.. Какое сегодня число? -- поинтересовался у охранника один из них.
-- Двадцатый марта, -- не сразу отозвался тот и закопошился, устраиваясь на скрипящем стуле поудобнее. Он явно собирался вздремнуть прямо на посту.
-- Двадцатое... У моей жены сегодня день рождения... -- вздохнул Саша. -- Двадцать два года Лисе..."
"7 ноября 1991 года. Республика Азербайджан, г. Баку. Ретроспектива вторая".
"...семидесятичетырёхлетием профуканной Президентом СССР Великой Октябрьской социалистической революции".
Профуканной. Из той же оперы, что "идиоты" и "отморозки". Авторы, взявшись за роман, выдали нам геополитический очерк объёмом в 650 тысяч знаков.
Далее: "Азербайджан в начале 90-х годов. Политика, и ещё раз политика..."
Верно. Персонажи романа отступили на второй план, если не на третий. У меня создалось впечатление, что Лиса и другие герои этого текста (романом его назвать не могу) - только фон для авторской политической пропаганды.
"29 марта 1992 года. Республика Азербайджан. 12 километров юго-западнее Баку. Тренировочный лагерь азербайджанской армии".
Здесь мы узнаём следующее:
"Страшный напиток, эта самая Кока-кола.
Именно ею американская полиция смывает с дорожного асфальта кровь и размазанную по его безжалостному наждаку человеческую плоть. За двенадцать часов полтора литра Кока-колы бесследно растворяют сантиметровой толщины кусок говяжьей печени размером с детскую ладошку. Интересно, а за какое время сей "дивный" напиток растворяет человеческие мозги? Впрочем, виновен ли он в разъедающем социум бездушии или нет -- пока не доказано, зато не вызывает сомнений вина современных СМИ, с подачи своих западных коллег и спонсоров методично и целенаправленно ниспровергающих авторитеты прежних лет, благополучных для нашей страны и её граждан. Наша пресса и наше телевидение с упоением разрушают наши же веками складывавшиеся моральные и нравственные устои.
Они потворствуют низким вкусам, развращают нас и превращают в равнодушное быдло".
Без комментариев.
Наконец - немного о Саше:
"Многое пережившему и переосмыслившему Сашке теперь тоже было чем поделиться. Полгода плена -- испытание не из лёгких. Такое "приключение" поневоле заставляет взглянуть на жизнь по-новому: мелкое и суетное уходит, словно мутная вода в паводок, а истинные ценности становятся очевидными и безотлагательными. Он понял, что смысл жизни состоит в том, чтобы любить. Чтобы быть нужным и понятным тем, кого любишь...
"Здравствуй, Лиса моя хорошая! Я жив и соскучился. Обещаю, что непременно вернусь к тебе и к сыну. Мне без вас никак. Словно внутри душа умерла ..."
Далее опять о политике: "2002-2003 гг. Гобустанская тюрьма. Материалы судебного процесса в отношении бывшего министра обороны Азербайджана Рагима Газиева..."
"12 апреля 1992 года. Республика Азербайджан. 12 километров юго-западнее Баку. Тренировочный лагерь азербайджанской армии". Возвращаемся к Саше.
В главах о Саше темп повествования сильно ускорился. Видимо, о Лисе писал один автор, о Саше - другой.
"Апрель 1992 года. Калужская область, районный центр Ферзиково".
Тут фигурирует "Медведев?.. Дмитрий Анатольевич?..", он же просто Митька.
Пояснения:
"Между тем, маховик событий раскручивался. В ночь на 16 апреля 1992 года на крылечках сотен домов отслуживших в ВДВ жителей Калужских и Тульских райцентров появились посыльные местных военкоматов: "Получите повестку -- вам три часа на сборы!" Призыву подлежали десантники рядового и сержантского состава, уволенные в запас от пяти до десяти лет назад. Призывали заматеревшую, но пока не утратившую выучки боевую элиту Вооружённых Сил. Тогда ещё было из кого выбирать, но в этот раз брали всех подряд: даже семейных с несколькими детьми и единственных кормильцев с неработающими по случаю выхода в декрет жёнами.
Никакие уважительные причины в расчет не принимались.
По всему получалось, что происходит нечто необычное и заковыристое. Сам факт того, что посыльных развозил служебный транспорт, а призванных из запаса десантников доставляли к месту сбора новенькими грузовиками, крытыми глухими, защитного цвета тентами, говорил о том, что случилось нечто посерьёзнее, чем рутинные сборы приписного состава на плановую передрессировку.
От призыва не отказался никто. Десант, когда надо постоять за Родину, по лесным заимкам не отсиживается".
"16 апреля 1992 года. Республика Азербайджан. 12 километров юго-западнее Баку. Тренировочный лагерь азербайджанской армии. Письмо..."
Саша пишет Лисе письмо.
"Анна Павловна". У больной Лисы - бывшая учительница биологии, "соседка из ближнего подъезда".