В Карибском море остров Кюрасао,
вполне себе обычный островок
на дальнем пляже ,берега касаясь
метут муссоны кварцевый песок.
В прозрачных волнах дотлевают бриги
и черепа глазницами темнят
а альбатросов сдавленные крики
по временам отчаянным скорбят.
Кипит лагуна авантюрным духом,
барашки волн стремятся в абордаж,
их костяным подбадривает стуком
закованный в кораллы экипаж.
Сегодня шторм, Атлантике неймется,
её  ощупывает пальцами Гольфстрим,
но Брайль нелеп в потрепанности лоций
теряет путь незрячий пилигрим.
Обрывками газет шуршали пальмы,
я разровнял ладонями песок
и расстелил, прижав камнями спальный
доселе туго свернутый мешок.
Стремительно темнеет,  ветер тихнет,
горит как порох высохший кокос
и пальмы шепчут, как когда-то пихты,
на небе звезды складывают мост.
Сомкнется время, кедры и пираты,
экватор, океан, полярный круг,
я кем-то буду,  как бывал когда-то,
я - пластилин в ладонях чьих-то рук.
Забыл меня пока веселый скульптор,
с небрежностью оставил на мешке
рассвет, как лассо скручивает  утро,
и Солнышко ведет на ремешке.
Нет ни следа горячности вчерашней,
ни черепов, пиратов и акул,
и никаких намеков, что однажды
здесь бриг под черным флагом утонул.
Что есть реальность. где её границы,
нам Кастанеда так и не изрек,
Шуршат СансАры каменные спицы,
пересыпают кварцевый песок.