Очень хочу помочь больным и отчаявшимся. Зачем такая длинная книга - почему бы не дать схему, рецепт? Но формулы здоровья, единой для всех нет. Как нет чудо-лекарства или чудо-растения от рака. Ни в огороде, ни на деревьях, ни в лесу формулы не растут.
Мы давно и далеко ушли от природы и без помощи интеллекта вызволить себя невозможно. Мой многолетний путь к овладению своим телом полон ошибок и уходов в сторону, желающим последовать бессмысленно повторять все это, нужно создавать свое.
Движение к вершине управления собой, своим организмом должно быть двунаправлено: включившись в информационное пространство (уже обособился пласт знаний в книгах серии "Помоги себе сам" и других), планировать свои действия по оздоровлению, одновременно слушать голос своего тела, голос Природы в себе - сверять свои шаги с естественным камертоном. Здоровье - это система питания, дыхания и т.д., которую необходимо творить постоянно и каждому - для себя.
ГЛАВА 1
- Ой, кажется, я летаю!
- Ты не то съела, дорогая...
Мне снится: будто я просыпаюсь, с трудом приподнимаю голову и ощущаю - вся тяжесть моих волос отделилась от меня, осталась на подушке. Я открываю глаза с чувством тоски и страха. Лежу. Потом переворачиваюсь и смотрю на подушку. На белизне темноватым пятном мои волосы. Не все, но половина - точно. Вечером я мою голову и в тазике оседают остальные. Два дня назад мне укололи винбластин, обыкновенная поддерживающая терапия. Совсем не то, что циклофосфан. От винбластина волосы вообще-то не выпадают.
Вероятно, я уже настолько за последние годы напичкана - и химией, и лучами, что моя отравленная печень не выдержала и на все махнула рукой. Этот самый винбластин, который по идее должен был ей помочь, успеха не имел - мне становилось все хуже.
Началась моя история болезни не с этого фрагмента. Это поворотная середина - время, полное отчаяния, безнадёги... Жизнь - возможность простого, обыкновенного существования на земле - представлялась немыслимым для моего угасающего тела чудом. Немыслимым, ослепительным - тем более, что объявилась любовь. Именно в ту осень, когда меня больше всего жег страх смерти и когда я носила парик вместо своих волос. Мне не верилось, что я доживу до счастья. Но все случилось: наша свадьба, защита диплома и беременность "на авось". Говорили: "роди - и все пройдет". Ничего не прошло. Только 6 недель жила во мне совсем неощутимая тяжесть, а уже не хватало сил дойти до магазина в пяти минутах от дома. Вечерами поднималась температура. Я почти ничего не соображала, зато мама понимала все. "Если не хочешь делать аборт, ложись в больницу, пусть тебя обследуют". Мама работала в больничной аптеке, ее знали, меня без проблем положили в урологию. Утром позвали на рентген. Я с превеликим трудом ворочала мозгами. "Кажется рентген беременным нельзя. Но если нельзя - тогда не назначали бы". До этого я имела дело только с московскими врачами и привыкла не задавать глупых вопросов. Спросила уже после того, как снимок сделали. Рентгенолог уставилась на меня: "А ты разве беременная?" Через день мне дали куда-то нести историю болезни, я открыла ее и прочитала запись врача о моем "осмотре". Оказывается, я жаловалась на боли в левой стороне поясницы (хотя болело у меня справа). Я плакала и злилась: врач меня даже не посмотрел, он забыл, что я беременная, все пропало. Дальше эав. отделением вместе с моей мамой убеждали меня в необходимости аборта, совершенно напрасно теряя слова, в голове у меня как надпись на световом табло стояла одна-единственная мысль: "Все пропало". Через день меня чистили в гинекологии, сердце мое выкинуло привычный за последние год-два фортель - я потеряла сознание. Сестра и санитарка очень раздражались, что я не могла перебраться с каталки на постель, они сбросили меня вниз лицом и ушли: "Таскай тут всяких!" Настолько униженной я не чувствовала себя никогда.
После этого еще с неделю валялась в урологии, почему-то в детской палате. С нами лежал после операции мальчик. К нему ходила мать - очень красивая и молодая художница Катя. Она рассказала про подругу, у которой была миома. Подруга решила взяться за себя и по американской системе излечилась на удивление врачам. Я попросила адрес и твердо решила "взяться за себя". Как раз то. Система - все лечится одним махом. Нельзя придумать ничего лучше для моего разваливающегося организма. После знакомства с Галей я еще более утвердилась в мысли никогда больше не ложиться в больницу. Если даже забеременею, не пойду к врачам. Буду чистить ведрами морковку, пить соки, выкарабкаюсь сама, так я решила тогда.
- Что у тебя сегодня болит? - насмешливо спрашивает муж.
Мне очень хочется высокомерно заявить, что он ошибается: я чувствую себя чудесно. И рассмеяться - вполне естественно. Но он непременно сделает выводы относительно сегодняшней ночи. Меня же припаивает к земле, стулу, к кровати ужасная тяжесть, которая неизвестно как помещается в столь худющем теле. "Болит, очень болит", - отворачиваюсь я и сжимаю губы. Он сидит передо мной, обнимает мои колени.
- Скажи, ты меня любишь? Почему тогда не хочешь меня?
Несмотря на мои объяснения, он повторяет все тот же вопрос и пытается, пытается... Я отталкиваю его и не знаю, как прекратить эту муку.
- Ты не любишь меня! Тебе нравится кто-то другой!
Если бы я была сильной женщиной, я бы разом освободила его, и он не мучился со мной еще как минимум 4 года. Но я слабая и говорю правду: люблю, болею, верю. После таких слов порядочному человеку остается одно: ждать... Он ждал, получая от меня крохи, которые трудно назвать счастьем. Взрывался, бунтовал, бойкотировал меня. И опять ждал.
Я не чувствовала себя женщиной, о ребенке нечего было и мечтать: теперь беременность, даже на ранней стадии, могла закончиться для меня катастрофой. Тогда же, в первый год после окончания университета, я очень хотела жить. Как все нормальные люди. Не рассчитывая по минутам силы, не вычеркивая заранее вечер из каждого дня. Вечером поднималась температура. Часов в пять я начинала маяться, через час или два забиралась на диван с книгой или писаниной, и, уставившись в одну букву или слово, замирала до ночи, желая только одного - покоя, забытья. Я уже преодолела свою страсть к пирожным, блинчикам и зажаренной картошке. Если был бы другой источник поддержания жизни - согласилась не есть вовсе. Еда приносила мне одни неприятности. Даже хваленая тертая морковка и вегетарианский рацион с небольшим добавлением молочного температуру не снижали. Направить бы мне свой интеллект на выздоровление... Думалось, однако: и так уйму времени трачу на заботу о своем желудке, куда ж еще! Чтобы доказать себе обратное, свою одухотворенность, я ходила в театр, знакомый с детства, и писала о нем.
В моей жизни случались разные чудесные события, в их цепочке - театр в Шахтах на особом месте. Когда Малашенко предложил мне стать завлитом, я была в довольно глубокой яме и делала безуспешные попытки выкарабкаться. Благодаря этому приглашению я выдолбила ступеньки и полезла наверх. В городской газете вышел мой материал о театре, я собиралась писать другой, оттого опять маячила, дожидаясь кого-то, в фойе. Увидев меня, Малашенко мимоходом заметил: "Наконец-то, в вашей газете появилась первая профессиональная статья о нашем театре. Я скажу это редактору". Вероятно, он сказал это редактору и узнал, что в газете я не работаю. Никогда не забуду, как выскочил он из кабинета, заслышав меня. Его прекрасные седые волосы развевались от стремительности и взволнованности: "Я хочу предложить Вам кое-что". Длиннющей дорогой в несколько шагов до его кабинета, у меня сладко замирало сердце. "Неужели педагогом? Неужели педагогом?" Владислав Иванович предложил мне стать его помощником по литературной части. Не очень понятно, неожиданно, но не менее соблазнительно. Только в мечте можно представить: хожу в театр и получаю за это деньги. Я попросила две недели на раздумье. Неясно было с Сашиным распределением, мне надо было съездить в Москву на проверку в онкоцентр.
Вместо Марьи Михайловны консультировала Майя Александровна. Отличие их было не в ученых званиях, даже не в специализации (Марья Михайловна консультировала по лимфогранулематозу, а Майя Александровна - по лейкозу). На приеме они были взаимозаменяемы.
Разница была, как мне кажется, вот в чем: Марья Михайловна верила в человека, а Майя Александровна - в науку. Осенью, когда я облезла от винбластина, на обследовании в ОНЦ выяснилось: поражение печени распространяется, лекарства не помогают. Назначен был день консультации. Мне стало страшно, настолько страшно, что я не могла сдерживать слезы, пока ехала до переговорного, пока ждала разговора, когда просила маму приехать ко мне. Мама вошла в квартиру тети Зины ночью, и я сразу перестала бояться. Мы вместе пошли на консультацию к Марье Михайловне. Вспоминая ее лицо и лица еще нескольких любимых врачей, я представляю почему-то ряд, где первым - мамино лицо, а потом - как бы вариации. Вспоминая ее улыбку, я ощущаю свет, спокойствие, надежду, как тогда, мрачным осенним днем. Понимаешь, твой организм слишком насыщен химией, дадим ему отдохнуть. Соблюдай диету. Пробуй травы. Приезжай весной.
Весной, только через год, мы поехали с Сашей, и я услышала - чего не ждала. Поражение печени увеличилось. Как? После такой строгой диеты, голодных дней и прочего? Мало того, Майя Александровна, сторонница решительных мер, пишет мне направление на облучение печени в Обнинск. Предстояло сделать выбор. Оставаться послушной и смиреной пациенткой или разрушить идола. В 18 лет я не смогла бы и не посмела. Дорога на кладбище проходила около нашего забора, Москва была недосягаемо далеко. Я не чаяла туда добраться. Тогда со мной сделали все, что могли. Предполагая безнадежность операции, вскрыли грудную клетку, посмотрели, взяли кусочек для диагностики и зашили. Обрадованные легким диагнозом (лимфогранулематоз, не саркома) - облучали, кололи, удалили селезенку. Жить дальше, учиться дальше, не обращать внимания на болезнь - под таким девизом прошли университетские 5 лет. Настала пора умирать. Или срочно умнеть. Не отпусти меня Марья Михайловна год назад, продолжения б не последовало. Замужество, неудачная беременность - события, замешанные в моем прозрении. Свергать с пьедестала образ медицины в лице онкоцентра с его потрясающей техникой, врачами-учеными и громадной очередью на прием гораздо труднее, нежели разочароваться во всесилии шахтинской больницы, куда сваливают всех, кто свалится. Взглянуть на мир глазами женщины, каких миллионы, гораздо полезнее, нежели чувствовать себя избранницей, взлелеянным ребенком, которому обещают, что другим не светит. Но онкоцентр пока на пьедестале, и я веду с Маей Александровной последний, как всегда, торопливый разговор:
- Какого характера поражение печени - продолжение моей болезни?
- Да. Поезжай в Обнинск.
- Изотопное исследование разве показывает характер изменений? Возможно, это воспаление или еще что-то?
- Возможно. В Обнинске разберутся.
Разговор окончен. Не подчинишься - могут больше не принять. В Обнинске к рекомендации ВОНЦ скорее отнесутся как к приказу и облучат несмотря ни на что, тем более в диагнозе "4б" стадия - ни к чему уже не обязывает. Значит, у меня не будет театра. Если даже я просто останусь разбираться. Зачем? Тактика системного лечения диетой все равно не изменится. И я хорошо знаю, что такое облучаться. Могу вообразить, что будет потом - скорее всего ничего, никакой надежды. Меня жжет этот смело написанный Майей Александровной в моей справке приговор - "4б" стадия. Последняя. Дальше - смерть. Мы сидим с Сашей в кинотеатре, я перебираю события за сегодня, плохо понимаю, что происходит на экране. Ужасно душно. Нет, людей не так много. Но мне душно, плохо. Давай выйдем... Саша, и привыкший, и раздосадованный, сгорбившись, идет за мной. Кажется, мы сидели, потом метро, и уже немного до дома и Саша несет меня на руках. Все я слышу, но открыть глаза не могу и пошевелиться не могу, и тела не чувствую. Врач "Скорой", узнав про диагноз, укоряет меня - "Зачем вы родных пугаете? Лимфогранулематоз вполне лечится, Майя Кристалинская даже поет". Очухавшись после укола, я уже соображала, как бы мне выкарабкаться, добраться до дома. (О театре пока не загадывала). Отныне и навеки за себя соображать стала сама. Заказала Саше грейпфруты, апельсины, лимоны - все по Уокеру. После соков хотелось есть, и я ела сладкий творожный сырок, еще что-то молочное (Кошмар - говорю я спустя 10 лет). Наверное, все-таки получше бутербродов и чая - нашего преимущественного питания в столице. На снимках, сделанных Сашей в поезде, осталась моя бодрая улыбка и ужасно опухшая физиономия. Литра два южных соков в холодную, слякотную северную весну.
Все равно буду работать в театре. Каких бы усилий мне это не стоило. Приглашение принято. Ради моей мечты можно решиться на многое. Дважды меня резали и самое неприятное было знаете что? Подготовка: клизма вечером, клизма утром... Для очищения лимфы клизму надо было делать ежедневно в течение недели, затем через день и т. д. - всего месяц. Мама ехала в трамвае и разговорилась с приятельницей. Та, узнав о наших бедах, дала быстро схему очистки и номера журналов, где пропагандировались разные способы очищения организма. Я поехала в библиотеку и убедилась: отступать некуда. Надо очищаться. С помощью мамы освоила это дело, втянулась. Не рассчитывая на быстрый успех, я была поражена: через 3 недели процедур, температура, мучившая меня почти год, упала.
Первое мое представление о выздоровлении было таким: делаю детоксикацию, голодаю, сижу на диете - месяц, два, три - затем возвращаюсь к нормальной пище. Загвоздка оказалась в определении этой самой "нормальной", здоровой пищи, задачка на несколько лет...
Саша, попробовав моих пирожков, блаженствовал: "Ты просто сокровище, мне повезло. Я молодец, что на тебе женился". С опаской пробую свое чудное творение (Когда-то я поглощала подобные творения десятками). Сдобный печеный пирожок с печенкой. Ничего. Можно еще один. Через день со мной творится ужасное. После соков, раздельного питания и прочего великосветского обхождения мой организм не ожидал такой пакости. Он не бунтовал: меня не рвало, не было ни поноса, ни температуры. Желудок все принял, обработал, усвоил и ткани получили свое. Теперь я раздавлена. Голова полна какой-то вязкой мутью, болят мышцы, поясница, ноги не поднимаются, шаркают с трудом. Сгорбленной старушенцией я привыкла себя чувствовать после операции и всего, что на меня обрушилось.
Теперь контраст разительный. Пусть слабость, пусть голод, замучилась бегать по маленькому - зато какая чистота, ясность, ощущение сжатой пружины в себе! Променяла на сдобный пирожок...
Мое стремление всех направить на путь истинный, спасти от болезней сказалось в первую очередь на моем муже. Сдобных пирожков моего приготовления он больше не видел. Мало того, он на себе испытал вместе со мной различные варианты "естественного" питания.
Посидев месяц без мяса (я держалась год), он провел со мной воспитательную беседу. Я не могла не согласиться, что он - другой человек. Что еда должна приносить - если не удовольствие, то хотя бы удовлетворение. С тех пор экстремизм и эксперименты я оставила себе, ему достался более мягкий компромиссный вариант.
Чтобы закруглить тему очищения, один эпизод. К нам с Сашей приехали его родители. При них он держался смелее, а я - тише, поэтому несмотря на мои страшные взгляды, в столовой он съел помимо второго мясного еще творожную запеканку. У него разболелся зуб.
Можно было, конечно, торжествовать, но сначала неплохо бы избавить ненаглядного от муки. Я собрала в холодильнике жалкие остатки моего соколечения: пару морковок, полусморщенную свеклу. Потерла, выдавила сок. Мой мученик выпил и через 15 минут боль как рукой сняло. Честно говоря, я не ожидала столь легкого успеха. Лишь когда перешла на уровень систем, я поняла причины безотказности соков. Они действуют только в системе традиционного питания. Соки целительны для тех, кто питается хлебом и картошкой, не задумываясь поглощает молочное после мясного, смешивает, варит и жарит. Последние годы я не пользуюсь соками, так как живу совершенно в ином измерении.
ГЛАВА 2
БЕЗ МАМЫ ИЛИ РАЗРУШЕНИЕ СТАНДАРТОВ
На страницах даже очень откровенной книги хочется не вспоминать кое о чем, выглядеть эстетичнее и значительнее... Мама предлагала оформить инвалидность, я отказывалась. Между тем, надо было искать работу в Ростове, жилье - на год, до конца Сашиной учебы.
Обратилась в одну многотиражку: там была вакансия в редакции, общежитие не обещали. Для пробы предложили написать зарисовку о передовике. Кое-как поговорила со своим героем (ну о чем может расспросить девочка, ни производства, ни жизни не знающая!). Написала, принесла. "Редактор уехал куда-то, придите через неделю". Редактор приехал, материал мой не читал, читала сотрудница, сказала, так себе. Впрочем, он меня тут же успокоил - какие там пробы, у нас работать любой сможет, - договорились встретиться через неделю. Каждая поездка в августовскую жару в Ростов стоила мне огромного усилия, почти насилия над собой. Эта самая неделя была последняя в моей неудавшейся беременности. Далее была шахтинская больница - внешний сюжет. Внутренне - я сделала такой ход: решила отказаться от работы, пока не выздоровею. Не хотелось ни с кем знакомиться, разговаривать, выжимать из себя необходимые строки. Зачем умирающему суета? Мама снова предложила мне пойти на комиссию, и я согласилась. Раньше принять инвалидность значило сдаться. Я училась и получала стипендию, чего ж еще? Раньше силы выжимались, теперь уже нет. Получить пенсию - значило получить некоторую свободу в рамках общественного мнения и оправдание в своих собственных глазах, дабы не двигаться вместе со всеми по инерции до смертной точки... Оказалось, не так легко сделать кое-что для себя, не для комсомола и не для общества. Просто чертовски трудно шагнуть в сторону от привычной дороги: с университетским дипломом посвятить себя делу малоинтересному: каждый лень ездить на базар, чистить и тереть для сока один-два килограмма морковки, долго жевать...
Последующая моя жизнь - попытка переделаться из Сальери: если не в Моцарта, - во что-то подобное. Чтоб не усилием воли, а само. Нельзя заставлять себя писать - выйдет никому ненужное. Нельзя хотеть ребенка головой, пусть возникнет жажда тела; тогда оно не обманет: выносит, родит, не выкинет. Научиться слушать себя, понимать сигналы своего тела. Но как? Больное животное интуитивно находит себе лекарство: случается, и тигр жует траву, и собака, бывает, лось лечится бледной поганкой. В моей памяти - никаких естественных ощущений. Блины, борщ, жареная картошка... Не пробиться...
Вычитала: соль и сахар - искусственные добавки, они сбивают естественную настройку в организме. Захотелось сладенького - не выискиваешь то самое по цвету, по вкусовому ощущению, теплоте, консистенции, запаху - просто сыплешь в чашку сахар. Не хватает соленого - трясешь в тарелку соль. Никаких проблем. Только не для меня: сама для себя я должна стать камертоном; только так смогу услышать чистый звук! По совету Брэгга я голодаю и прислушиваюсь к себе: чего бы я съела? Что подскажут мои очищенные клетки? Мясо отпадает: когда жую что-либо мясное, даже котлету, у меня моментально опухают десны; раз стало очень плохо от курицы. Нет, нет, только не мясо. Шлаки, мертвечина...
Мамочка всегда любила все соленое, мясное, рыбное и была убеждена, что это самая настоящая еда, полноценные белки и т.д. Хотя дело не в этом. Ее позиция выявлялась как отражение моей, только с "не", в противовес моему максимализму. Прощупывая маму анатомирующим взглядом, я ужасалась - где все оседает? Невероятно, чтобы организм мог справиться с таким количеством шлаков! (Тогда я еще недооценивала запас прочности старшего поколения). В свою очередь, мама ужасалась, глядя на меня. Однако, ягодки были впереди. Пытаю себя дальше. Гастрономическая мечта? Ну?! Попроще! После соков и кислых ягод так хочется чего-то... молочного... Кефирчика! Разрешаю себе кефирчик. И сыр. И любимые творожные запеканки. Знаете, высший кулинарный пилотаж - готовить без муки, без соли, без сахара... Нужен творческий подход (мой автор - Похлебкин). У меня приподнятое настроение, ем 5 раз в день: то яйцо, то овощи, то сыр, то хлеб - все раздельно. У меня нигде не болит, за 2 недели я поправляюсь на три килограмма. Мама счастлива, у нее отлегло от сердца, и ее не так страшит приближающаяся разлука, потому что самое страшное - позади.
Во время учебы я с трудом могла продержаться университетскую неделю до выходных, до мамы. Когда поступила, я рыдала всю ночь перед "колхозом", держа маму за руку и спрашивая себя, зачем учиться 5 лет, если по окончании грозит расставание еще более длительное и непоправимое, словно ссылка. Как случилось, что к 24-м годам у меня окрепло убеждение: " я должна уехать"? Теперь я точно знаю: иначе не удалось бы выздороветь. Все, что происходило в Орле, можно назвать "разрушением стандартов". Не климат, не чудный орловский лес, с его грибами и ягодами в конечном счете спасли меня - переворот, который случился внутри меня. Методологический семинар, рефлексия и непрекращающийся эксперимент над собой. С мамой я бы не смогла "дожать до упора", меня бы остановило чувство вины перед нею, не могла бы я долго истязать ее своими голодовками, идти против ее отчаяния перед моей дикарской едой. Итак, вопреки привычке к теплому родительскому крылышку, с осени 1982 года мы с Сашей поселились в общежитской комнате на окраине Орла.
По логике, мне бы, достигшей определенного уровня в самочувствии (вылезла из могильной ямы), обратить внимание на свою карьеру, поиски работы, внешность, наконец. Не тут то было. Не получив обещанного места в ТЮЗе, я решила, что это судьба. В конце концов работать с детьми можно и без санкции свыше, что я и делала несколько лет, зато ничто не помешает продвигаться моей тропиночкой. По воскресеньям, собираясь в ТЮЗ с какой-нибудь идеей для клуба, я ощущала, словно по контрасту со школьницами, как я тяжела, тупа, ленива. Все мои недельные силы уходят на одно-два занятия с детьми. Когда же Моцарт? В чем раскованность, радость, полет? Мне хотелось легкости и ясной головы, - все это ассоциировалось только с растительной пищей. Пробы молочного надолго не затянулись: я ведала, что творю. Молоко задает клеткам программу роста. Многие диетологи не советуют: желудок взрослого не в состоянии переработать его как следует. Кисломолочные - пожалуйста! Спасибо, уже попробовала. Что в лоб, что по лбу.
Почти мгновенно возрождается аппетит, даже после солидной творожной запеканки. Все, как и должно быть в растущем организме - усиленное дыхание, быстрое усвоение, быстрый рост. Но я взрослая и давно! Зачем мне расти? Значит, материал идет на что-то другое.
Несомненно, он поддерживает половые железы, менструации полностью не угасают, как при вегетарианстве. А дальше, как с очищением? Ведь не нужно нерастущим костям столько кальция, куда же? Кажется, я знаю. Окостеневшие наплывы на моей голове, которые остались после непонятной болезни, когда я училась на 3-м курсе. Почему же тогда я заболела так страшно, а сейчас нет?
Очень просто. Тогда система очищения не смогла справиться с обилием шлаков. Теперь - раздельное питание, соки, сыроедение. На этом фоне молочное с огромным трудом (всегда хотелось спать после еды), но утилизовалось. Последний вопрос к себе. Разве я всего этого про молочное не читала? Тем не менее разрешила: и кефирчик, и сыр, и творожные запеканки? Испытала, проверила, удостоверилась на себе. В скобках, маленькими буквами, вторая причина: очень хотелось кушать, господа!
На следующем круге эксперимента я возвращалась ко всему, что составляет обыкновенную еду - просто хлеб, просто картошка - и, прочувствовав каждой своей очищенной клеточкой "не то", последовательно от всего общепринятого отказывалась и ходила голодная.
Почти. Вроде бы ела, и немало: каши на воде, сырые и тушеные овощи, иногда - рыба, иногда - яблоки, и никогда не была сыта. Кажется, тогда у меня начались периоды без менструаций. Однажды в диетической столовой, нарушив основную заповедь вегетарианства, я съела вымя. На следующий день пришли месячные, я очень хорошо поняла эту связь и запомнила, положила в сейф своей глубинной памяти. Не скоро откроется сия дверца, впереди - с год бескомпромиссного вегетарианства.
Фанатично, до тупости, я следовала идее, вызволившей меня из могилы. Благодаря - вылезла, но не воспарила. Однако мне было в чем себя упрекнуть: отступления, уходы в сторону. Напрашивалось предписание: теперь стойко, без компромиссов.
...Весна. Самая голодная тварь на белом свете - я. Потому что самая последняя животина знает, что ей, когда есть. А когда - не есть. Мной же руководит принцип. Травоядное существо в моем лице с нетерпением ожидает первой зелени, и, наконец то: долгожданные одуванчики, подорожники. Стоит пожевать листочек того и другого, и я ощущаю аромат свежесваренной каши как нечто аппетитное, иначе - только крахмал и прогоркшее масло круп. Я съедаю огромную тарелку каши - прилив сил на 15 минут, затем снова слабость и голод. Зелень - замечательно, но что еще? Отваживаюсь купить грибов, появившихся на рынке в конце мая. И - чудо! Исчезла ужасающая слабость. Мигом. Как только я съела несколько свинухов. Словно заново родилась: легкая, молодая. Это не первая наша весна в Орле. Грибы в орловских лесах были и в прошлом году, и в позапрошлом... Но их для меня словно не существовало. Возможно - привычка горожанки степной зоны, никогда не видавшей свежих грибов. Возможно, неосознанный запрет: натуропаты обходят грибы, едва замечая. Восхваление овощам, орехам, сухофруктам. Допускаются даже каши. На грибы - несколько высокомерный, несколько рассеянный взгляд.
Открыв для себя грибы, я сделала важный шаг по той прямой дороге, что ведет в неведомую еще для меня страну, где поют птицы и смеются дети и мать-Весна надевает на голову дочке венок Любви. Так вот, я уселась посреди дороги, думаете - отдохнуть? Меня отвлекло очень важное дело: надо было съездить за границу в отпуск. Вам смешно? Однако тогда это было словно заглянуть за горизонт. Я заглянула уже, съездив с однокурсниками в ГДР. Теперь нас с Сашей приглашала Петра, и пусть Саша тоже заглянет.
Оформление оказалось делом выматывающим. Мало того, что я месяц ходила в паспортный отдел как на работу, от меня потребовали медицинскую справку, а онколог отказалась ее дать. "Куда это вы такая больная поедете?" - язвительно заметила она (для нее больные были людьми второго сорта). Пришлось ехать за разрешением в Москву. Перво-наперво мне сделали изотопное исследование печени. С легким любопытством (большего себе не позволяя: бьющееся сердце, замирание, обмороки оставлены в прошлом) я шла узнать результат. На приеме сидели двое молодых врачей. "Вам необходимо сделать повторное исследование. Год назад мы делали вам сканирование на аппарате другой фирмы, возможно поэтому результаты расходятся. Повторим на прошлогоднем аппарате". На второй раз я готовила торжественные слова, когда меня спросят. Меня не спросили. "Вероятно, произошла ошибка, у вас все хорошо". "Ошибки не было, меня спасла диета", - скромно заметила я. " Ну что ж, поздравляем", - ответили молодые врачи, мне очень хотелось поделиться своими соображениями о том, что лимфа - канализация организма и про пищевую специализацию печени и поджелудочной железы... В стенах онкоцентра можно было бесконечно говорить об этом с больными и абсолютно бессмысленно - с врачами. У них совершенно особое направление мыслей...
Больше всего меня волновало в предстоящей поездке: найду ли я в немецком городе одуванчики и подорожники? Во всяком случае я могла на это надеяться. Также была уверенность, что куплю рис и слабая надежда на грибы (кажется, в Германии есть леса?). К счастью, прямо во дворе старого дома, где живут Ули и Петра, я нахожу подорожники и одуванчики и с их помощью продолжаю заталкивать в себя безвкусную кашу на воде. На этот раз я открываю страну заново, ибо все мои интересы, увы, не выходят за пределы гастрономии.
Как говорится, я диетически озабочена. "Гриб? - повторяет за мной Петра, - Ну да, осенью мы иногда едем в лес и собираем...". К сожалению, в ГДР не оказывается базаров, и я не могу купить не только грибы, но даже, на худой конец, кабак или репу. Петра меня успокаивает: "Скоро мы поедем к моим родителям, у них на даче растет фасоль и капуста". Саша живет в параллельном пространстве, он ест вкусную немецкую колбасу, много двигается, много снимает. Мои открытия происходят благодаря огороду отца Петры. Герр Хавлик угощает меня стручковой фасолью (доселе непробованной) и замечательной капустой "кольраби". Он выбирает самый крупный экземпляр, с гордостью окрестив его суперкольраби, вручает нам, мы везем с собой, через две границы, и торжественно съедаем в Шахтах. Надо сказать, что немцы, как очень цивилизованные люди, с уважением отнеслись к моим причудам. Петра, собирая нас в дорогу, приготовила для меня именно то, что нужно. Урзула, встречая нас в Берлине, припасла специально для меня тормозок с фиолетовой капустой и другой заячьей едой.
Несмотря на все усилия и открытие необыкновенно поддерживающей силы стручковой фасоли, я еле таскаю ноги. Петра смотрит на меня внимательно, готовая сострадать и понимать.
- Лена, скажи... Я - любопытная... Ты - беременна, ждешь ребенка?
- Нет, Петра. Я хотела бы, но нет...
Конечно, я не сказала Петре, что два года у меня нет менструаций, и что за радость наша супружеская жизнь в последнее время. Остальное было видно и невооруженным глазом: как живу, сцепив зубы, как совсем не смеюсь.
Кажется, я исчерпала испытание этого образца - питание крестьян средней полосы допетровской России. Мясо вредно, и значит, в образец не включено. Если люди и болели, то от загрязнения животной пищей. Здоровая - простая еда: каши, овощи (без картошки и помидоров) и грибы. Возможно ли обзавестись ребенком на таком рационе? Нет. Допустим, перераспределение энергии: особая ясность мышления? Работоспособность? Ничего подобного. Слабость и пустая голова с голодными мыслями. Тогда надо менять, но что и как?
Существует ли приемлемый для меня идеал - в прошлом, пусть даже древнем времени, или в какой-либо пространственной, географической точке?
- Среди витаминов есть ключики, которыми все открывается. B1 влияет на углеводный обмен. Потребность в нем увеличивается в холодный сезон. Если в пище много жира, потребность уменьшается. Следовательно, зимой организму труднее справляться с растительной пищей, не зря хочется есть сало. Или витамин D - летом может образовываться в организме под влиянием солнечных лучей... Представляете, какой потрясающе наглядный вывод? Летом нужно есть пищу летнюю, зимой - зимнюю!
- Ты считаешь, не надо на зиму делать заготовок: соленья, варенья, томат?
- Не надо. Разве что - сушить на солнышке ягоды и фрукты.
- Так ты за естественное питание? Не представляю, зачем? - говорят мне, - Мы сидим в теплой комнате, обсуждаем важные проблемы, развиваемся. В противном случае нам пришлось бы много бегать, голодать...
- Смотря какая цель в жизни - может и не стоит. Для меня - единственно возможная тропка, я могу развиваться только так. Но не рыскать - думать. Пища не менее достойный предмет для размышления... Просыпаясь утром, я анализирую свое состояние, пытаясь найти связь с той пищей, которую я ела вчера и позавчера с тем, чтобы выбрать на сегодня и на завтра.
- В таком случае, - подводит черту Вера, - мое питание более естественное, чем твое, так как я не ломаю над этим голову. У тебя скорее - искусственно-естественный вариант...
Мимолетный разговор до или после семинара, который вела Вера. Семинар назывался методологическим. Только досужие люди с журналистским образованием могли ввалиться сюда с надеждой немедленно во всем разобраться. Саша отпал как-то в начале, Лена Яковлева добралась до Щедровицкого. Георгий Петрович Щедровицкий, преподаватель одного из московских ВУЗов, исследовал проблемы научного творчества и создал, как я понимаю, уникальную живую машину - организационно-деятельностную игру - "ускоритель мыслей".
Попавший в поле коллективного творчества участник игры чувствовал себя порой просто гениальным. Поездка с Леной на игру в Горький была для меня просто царским подарком. Не первый год я пыталась создать гибрид клуба и театра, для этого поступила в орловское культпросвет училище на режиссуру. Для этого работала с разными кружками, клубом при ТЮЗе. В. клубном общении меня не устраивала внеигровая плоскость отношений. В театре объем и спектр игры требуют жесткой дисциплины. Ни то, ни другое не подходит, по моему убеждению, в чистом виде для детей. В центре моих опытов - организованная игра. Когда Лена сообщила мне тему ОДИ в Горьком, я просто подпрыгнула. Проблемы игры! Мой интерес в квадрате! Дело было в начале февраля, следовало подумать перед поездкой о зимней пище.
Осенью, в восторге от открытия, я ела B1 в несметном количестве в виде обожаемого горохового супа с добавлением редьки и репы (Думалось, овощи с B1 могут заменить часть мяса. Где ж набрать столько денег на одно мясо?). В результате заметно похудела, и мед не спас. Попытки вернутся к мясу обернулись зубной болью.
Единственным, от которого, зубы не болели, была крольчатина, и я возвела кроликов в ранг избранной для себя пищи.
Видимо, я слегка перестаралась, сжигая углеводы. Запасы моего жирка растаяли, едва началась зима, и я жутко мерзла. Поднапрягшись, я сообразила, что животная пища как-то больше подходит к зимней стуже, и примеры из мира зверей тому в подтверждение.
Медведи-шатуны, кабаны. Осмотревшись, я нашла и зимнюю растительную еду: рябина на ветках, желуди, вовсе не пропавшие под снегом. Испробовав кусочек замороженного желудя, я поняла: это откровение Господне. Желудь сразу прогнал слабость, не проходившую от мяса. Второе чудо: во мне шевельнулось беспробудно спящее теплое щекотливое маленькое женское желание. С трудом я наковыряла из-под глубокого снега семь желудей и решила, что на семь дней игры как раз хватит. Когда Лена выразила желание питаться по моей схеме, я в общем согласилась, но предупредила, что желудей не дам. В первое же утро в новом городе я съездила на рынок и накупила еды: кролика, ягоды, корни лопуха, одуванчика (Дикие растения для еды - моя последняя идея перед поездкой, и я не успела запастись в Орле). Мы жевали сухие корни, они казались нам вкусными, варили морскую рыбу и кролика и не чувствовали голода благодаря водовороту игры.
Десятидневный праздник начался двумя-тремя днями докладов, воспринимавшимися как увертюра, затравка к большому действу, в котором поучаствуют все. За эти дни надо было выбрать тему для групповой работы... "Игры на личное развитие участников" - выбрала, потому что игра меня волновала именно как средство необыкновенного преображения души и тела.
Не помню, как вышел разговор, только Георгий Петрович выразил сомнение, что я смогу взять что-нибудь в такой группе.
- Надеюсь, да, - возразила я.
- Посмотрим.
Думаю, он тогда же и отметил меня как объект для наглядных развивающих действий. Поэтому, когда я осмелилась вылезти с докладом от группы, он пошел в атаку:
- Вы не понимаете, что говорите.
- Почему же, - и бросилась повторять положения своего так хорошо прочувствованного, из своего опыта взятого сообщения. После сравнения меня с граммофонной пластинкой, я, ощутив как удар, чудовищную немотивированность его обвинений, собралась уйти на свое место. Эрудированная игровая публика зашелестела вполне явственно: "Уходит из конфликта..". Тогда я, едва сдерживая слезы, резко повернулась и уставилась на Щедровицкого. "Нужно остановиться, подумать", - подсказывали мне.
- Посмотрите на присутствующих, вы видите всех, слышите ? - спросил меня Георгий Петрович. Присутствующих было около сотни, я задумалась. Он повел разговор с залом, а меня усадили тут же, шепнув, чтоб я не принимала все близко к сердцу - это игра.
После его слов слезы полились так неудержимо, что в их потоке я в конце концов уплыла на свое место, не сумев ничего произнести. Черновая работа шла по группам, и разбирать-собирать меня пришлось Ольге, руководителю нашей группы. Она терпеливо задавала мне вопросы, за которые люди с благодарностью относятся к психологам и журналистам: она помогала мне понять саму себя. Почему я не работаю в газете, почто не уцепилась за место в шахтинском театре, что представляет собой моя система питания. Мне очень хотелось найти в своей жизни конфликтную основу для непрерывного развития, я нашла и сообщила Ольге. При всей любви к лесу, люди, питающиеся традиционно, не чувствуют своей кровной связи с настоящим лесом, с тем, что там растет и обитает. Мне нужны грибы, лесные ягоды, дичь не в качестве гастрономической причуды, а как еда, помогающая выжить, еда постоянная. Впрочем, дикий луг противостоит распаханному полю так же, как лес, суть моего понимания естественного и искусственного сложилась к моменту игры как: "созданное природой" - "созданное человеком".
У каждой игры свои правила, коли ты их не понимаешь или не принимаешь, можешь попасть не в очень комфортную ситуацию. Если игроки ведут себя очень осмотрительно - трудно играть, и конфликтную ситуацию приходится создавать. Так Георгий Петрович поступил со мной. Я вышла с сообщением, действительно прочувствованным - не только за первые дни игры, но и на семинаре у Веры Даниловой. Говорила я о том, что знания полученные в ВУЗе, часто были невостребованными внутренними вопросами и проблемами и надеты на голову просто как шапка, слетающая в трудных ситуациях жизни. Истинное знание может быть добыто только самостоятельно, и язык, складывающийся в таком познавательном процессе, - живой, индивидуальный, совершенно не похожий на язык учебников и вузовских лекций. Примерно так. Тогда Георгий Петрович использовал мое выступление, чтобы всколыхнуть аудиторию. Во второй раз мое соло сложилось так. Я осмелилась подойти к Пете Щедровицкому и сказать, что я чувствую. Именно на пятый-шестой день действа ко мне приходит ясное видение всей игры. Понимаю напрасность моего старания снять слепок, взять модель игры для своих целей - должна построить свое, исходя из обсуждаемых здесь характеристик (типология игр, функция и т. д. ). Я почувствовала тот день как кульминацию, когда тебя вдруг озаряет, хотя на самом деле это подготовлено всем ходом игры. ОДИ построена по законам драматургии: есть экспозиция (это доклады методологов, когда Щедровицкий демонстрировал как бы правила игры. Он прерывал докладчиков, объясняя аудитории, популяризируя некоторые важные положения из их сугубо специальных докладов. Затевал полемику с докладчиком. Изгонял с трибуны очень солидных, заявляя "Вы напрасно отнимаете у нас время"). Завязка (общие заседания, первая встреча по группам), развитие действия (работа по предложенным темам, доклады), кульминация, развязка. Петя заинтересовался, сказал, что неплохо бы выступить. На следующий день на игре Георгий Петрович нарисовал схему игры, задал запрос аудитории на своем языке, потом сказал, что он в затруднении, как быть дальше, что нужно делать. Я уже тянула руку и он сказал: "Пожалуйста". Говорила я о Станиславском, сравнивала с ОДИ, об озарении. Кто-то попробовал возразить мне (о Станиславском), но Щедровицкий резко отпарировал (оказалось, он прекрасно понимает систему Станиславского вопреки заявлениям, что он не спец в образном творчестве). Публика закипела, пошли выступления.
Было еще мое третье выступление, когда я пыталась говорить по предложенной теме (итоговой). Георгий Петрович изгнал меня. Я должна была достойно отыграть свою роль - или говорить свое (возможно наплевав на предложенную тему) или быть изгнанной.
Тогда я еще не думала о книге, тогда еще не было даже моего школьного курса. Уроки и книга будут построены по принципам, слившимся навсегда со мной:
1. Писать и говорить только о том, что прочувствовала и поняла, находить простые эпизоды из своей жизни. Ни в коем случае не претендовать на научность и не использовать медицинских и других терминов.
2. Оказалось невозможным снять слепок с игры Щедровицкого для личного употребления. Игра как нечто живое возникает вновь в новом месте, с новыми участниками, с другими темами и обстоятельствами. Точно так невозможно создать систему выздоровления, единую для всех заболевших. Здоровье - это система питания, движения, дыхания и т.д., которую необходимо творить постоянно и каждому - для себя.
3. Все, до чего я додумалась на сегодняшний день и что пытаюсь описать - в больших скобках, за которыми беспрерывно меняющаяся реальность. Мои истины не абсолютны, потому что меняется жизнь, я сама и мои представления.
Игра - "дьявольская штука", по словам Щедровицкого, вынесла таки меня на гребень понимания. Подобно тому, как действенный анализ, манки и прочее позволяют артисту войти в роль, поверить, и дальше включается подсознание, второй уровень творчества. Подобно тому, как литературные герои обособляются в какой-то момент и живут, диктуя автору дальнейшие события, у организационно-деятельностной игры свои способы "включения" мыслительного творчества. Слушая научную полемику, самоопределяясь, работая в группе, рефлексируя и т.д. участник игры выполняет все необходимые операции мыслительного процесса, играет в "думание", и, в конце концов, заведенный подобным способом и в самом деле начинает думать и решать свои проблемы, если они у него есть (если нет - решает игровые). Игроки в кульминационные моменты выдают нечто озаренческое, что другим кажется совершенно банальным. Тем не менее такое озарение часто переворачивает жизнь, может не сразу - через месяцы, годы. Мой и только мой способ импровизации возник спустя много месяцев, на одном из занятий со школьниками, которое вел актер ТЮЗа Володя Шевченко. Он показал этюд на интерпретацию, для меня ставший искрой. Все, что накопилось внутри меня, озарилось, и я увидела то, что давно хотела увидеть.
Несколько месяцев я питалась воспоминаниями об игре. Раскапывая желуди в зимней тишине лесочка под окнами общежития, улыбалась и порой разговаривала сама с собой.
- Эй, ты что там делаешь? - вдруг крикнули в форточку из половины пэтэушников.
Досадуя на грубое вторжение в мою тишину, я, не оборачиваясь, продолжала свое дело.
- Девушка, а девушка! Что ты там потеряла?
В следующий раз меня опять засекли, день, кажется, был выходной, и, схватившись за развлечение, принялись атаковать вопросами и замечаниями. Внезапно мне стало жаль глупых мальчишек и я ответила им. Они ничего не поняли, но предложили помочь, я сказала, что помощник уже имеется.
Вняв моим просьбам, Саша взялся за дело с размахом, по-мужски. Откинув мой совок, он нашел большой кусок фанеры и дело было сделано за 15 минут. После Сашиного появления мальчишки ко мне больше не приставали.
Надо видеть двух романтиков, нашедших друг друга на почве тайной любви к кино и профессии режиссера, когда юная супруга шепчет своему возлюбленному, не имея сил любить его, что ей не хватает мяса.
- Ты ешь одно мясо! - удивляется супруг.
- Поэтому и не хватает. Другого то я не ем.
- Очень странная у тебя диета, ни один врач не поймет.
- Ты хочешь, чтоб я была пай-девочкой. Но если б я все делала как надо, и как скажут врачи, я давно уже сыграла бы в ящик, и ты знаешь об этом.
Он знает, больше не возражает, но легче ему не становится.
- Почему ты голодная, у тебя же оставались деньги?
- Купила маме подарок.
- Зачем маме подарок, ей важнее, чтобы ты была здорова, и у нее были внуки!
- Ужасно тратить все только на себя. Мы жили небогато, но мама всегда делилась с братьями и сестрами, и они тоже, все друг другу помогали...
- Ты должна стать эгоисткой, чтобы выздороветь. Пойми, знаки внимания всего лишь знаки. У тебя есть цель, и ты обязана добиться полного выздоровления, в конечном счете и твоих родных это обрадует сильнее...
Приятно считаться сверхоригинальной, но идея не нова. Авторы книг о вегетарианстве не могут не упомянуть о коренных жителях Севера, преимущественно питающихся мясом и рыбой. Востоковед И.М.Дьяконов, исследуя проблемы расселения индоевропейцев, пишет: "Там, где широко используется мясная и молочная пища, резко понижается детская смертность, начинается рост населения" (Причем речь идет о живущих отнюдь не в суровых климатических условиях!). Амосов оговаривается, что разнообразную сырую растительную пищу может заменить только сырое мясо диких животных. Здесь есть два условия, которые я не выполняю. Съедая мясо в вареном виде, я получаю, вероятно, шлаков больше, чем полезных веществ. Охотничьи трофеи для меня не доступны, но сырое - можно попробовать ?
В первую мою, студенческую, поездку в Германию кто-то из мальчиков выбрал на завтрак колобок сырого фарша. Мы смотрели с любопытством и ужасом, как он будет есть, это был смертельный трюк. Мне предстояло повторить сей подвиг и сделать нормой моей жизни.
Исподволь, потихоньку стала уговаривать, настраивать себя на необходимость такого шага... Дай Бог терпения моим близким!
К весне от меня остались одни косточки. Кислый привкус сопровождающий все, что я кладу в рот, подсказывает: надо найти нечто нейтральное, даже сладкое. Подходит по вкусу говядина, но не согласуется с моим убеждением: надо есть живность не крупнее собственного тела, крупнее - тяжелее для переваривания. Останавливаюсь на козлином племени. Предпочитают траве листву. Не столь жирны, как барашки, на вкус - совершенно пресные, по словам знатоков - даже сладкие. Мои попытки раздобыть весной козлиного мяса терпели фиаско. У хозяев были молоденькие козлята, и мне отказывали, мотивируя жалостью к малым детям и неразумностью раннего загубления. Я чувствовала себя кровожаднейшим на свете существом, ужасно терзалась.
- Успокойся, - сказал Саша, - если б ты предложила сумму покруглее,
они б зарезали.
У нас не было суммы покруглее. В июне я весила 39 кг.
Закончив сессию в училище, я поехала проведать маму. В Ростовском троллейбусе дверью мне прижало локоть. Царапина небольшая, но я почувствовала себя дурно. Плюхнувшись на освободившееся место, я потеряла сознание. Женщина рядом освободила свое плечо из-под моей головы и встала. Открыв глаза, увидела стоящего передо мной водителя троллейбуса и поняла, что конечная остановка. Я лежала на сидении, из моих глаз капали слезы. "Вот, придавили дверью руку, и я"... Водитель только повел плечом. Как могла быстро, я вышла из троллейбуса. В самом деле, какие пустяки. Мир создан не для сопливых. В чемодане лежало из самого необходимого - самое легкое, и все-таки я не могла скрыть своего бессилия. Мама, по-моему, просто испугалась, взглянув на меня: сама говорить ничего не стала. Позвала Лину, вместе сестры побеседовали со мной. Мы уважаем твою диету и ничего не навязываем. Скажи, что ты будешь есть - мы достанем.
Через день мои родственники нашли козла на соседней улице, и с того самого дня я стала поправляться, перемежая мясо тютиной1 и клубникой. Тютину и клубнику разрешила себе, скрепя сердце. Клубнику - как близкую родственницу земляники, тютину как садовую дикарку, за то что она не изменилась, поселившись в саду. Имея перед собой образец цивилизованного питания, я боялась повредить себе односторонней едой. Мне казалось, что в питании необходимы одновременно и корни, и листья, и ягоды, и грибы. Грибов не было, я копала лопух и цикорий, уравновешивая мнимую сладость. (В необходимости равновесия вкусов я не ошибалась). Несмотря на появившуюся отрыжку, чувствовала себя возрожденной. В тот мой приезд у мамы жила ее мама, бабушка Нюра. У бабушки по весне появились на лице какие-то болячки, они подсыхали, но не проходили. Через неделю нашего совместного клубнично-тютинного питания у бабушки очистилось лицо. Мама приписала это действию одной из мазей, которыми она пыталась вылечить бабушку. Со скептической улыбкой мама выслушала мое предположение об очищающем влиянии живой пищи. Мама стала мне оппозицией. В свойственной ей извиняющейся манере она сообщала приходящим к нам родственникам, что я была бы ничего, но вот довела себя диетой...
Признаться, я вовсе не целилась стать скелетом и явно заехала не туда. Но я сама рулила, и видела дорогу, и могла исправить положение своими силами. Это дело моей жизни, мама!
Приехав в Орел, я вновь ослабла, отказавшись от легких углеводов. Придерживаясь расписания христианских постов, записанного для меня Леной Яковлевой, я считала так же конец июня не подходящим временем для мяса, во всяком случае - крупного. Перебиваясь на кроликах, я как подарок судьбы приняла уговор ехать за земляникой. Место обещала показать Алла. Мы с Сашей опоздали, добрались с превеликими трудностями позже всех. Никогда в жизни не собиравшая землянику, я бестолково топталась, с трудом находя и отправляя в рот такие маленькие ягодки. Когда мы сели в обратную электричку и все чем-то перекусывали, а я - нет, Алла высыпала все, что собрала, мне. Потом, когда я сама ездила на эту станцию собирать уже поспевшую луговую клубнику, я думала: какой необыкновенный, удивительный человек Алла, выдала друзьям такое богом обласканное место, какой она чудный человек! Страшась раздавить даже одну ягодку, заглядывая под каждый листок, я ползу по склону, моля Бога, чтоб не скосили, не проехался бы трактор, тарахтевший невдалеке. Пошел дождь, холодный июньский орловский дождик. Накинув капюшон на голову, я чувствую, как промокает мой синий плащик, как струйки текут по лицу, словно слезы. Текут горькие воспоминания...
До операции - четыре месяца подготовки. Пункция: длинной иглой колют в межреберье, пытаясь вытянуть кое-что для анализа. На первой я потеряла сознание, а еще - вторая, третья. Разнообразные снимки, множество, о дозе облучения уже никто не думает. Один такой: для наглядности пускают за грудину воздух. Снимок сделан, я лежу на каталке, малейшее движение отдается болью в средостении. "Когда это пройдет?" - шепотом спрашиваю врача. "Может быть, завтра". Мысль о многочасовом мучении выливается слезами, но всхлипывать еще больнее; стараюсь не дышать, от этого плачу еще сильнее... Операция, напрасная. Нет, диагностическая. (Удалить опухоль оказалось невозможно). Дренажные трубки, месяц мучительного сна на спине. Перевод в гематологию, новые обследования.
"Нужно убедиться, что в животе лимфоузлы отсутствуют". Снова закачка - в этот раз контрастной жидкости по лимфососудам. На другой день встать на ноги практически невозможно. Через полгода после первой операции делают вторую, удаление селезенки. Зачем? По американской методике. Удивительно, как люди, знакомые с теорией экосистем, могли найти "вредный" орган в человеке, болеющем лимфогранулематозом. После облучения, для улучшения крови, делают аутомиелотрансплантацию. Длинной толстой иглой колют сначала одну тазовую кость, затем другую, вытягивая костный мозг. Затем пускают его мне же в вену...
Дождик кончился, выглянувшее солнце нагревает и сушит мою спину, и я благодарю солнце, и этот крестильный дождик, и клубничку за то, что вразумили меня, что дожила до себя - другой.
ГЛАВА 3
ЭКСКУРСИИ В ПРОСТРАНСТВЕ И ВРЕМЕНИ
- Отпусти меня к маме! Побуду и вернусь, правда!..
- С мамочкой тебе, конечно, спокойней. Тревожить некому. Отвыкнешь от меня, забудешь... Нет!
- Подлечусь... Может мне станет легче..
- В Шахтах?
- Лена Яковлева приглашает на хутор родителей - на настоящую природу!
Оторвалась от него почти на целое лето. Отъедалась малиной (вкус кислого молока!), абрикосы, мед, кролик. Хотели купить еще раз козла, но у меня вдруг слегка поднялась температура, и я отказалась от мяса. Раз ты так, - говорила я своенравному телу, - буду есть только то, что числится в книге целебных средств, и ты просто не сможешь заболеть!
Стала есть мед с корнями цикория и лопуха, с чаем из липы, изредка - рыба. Недели через две после такого питания мои полуразрушенные зубы еще и безнадежно пожелтели. А температура все равно появлялась. Панацеей ожидалась поездка с Леной в край пастухов, где домик ее родителей, единственный оставшийся, окружен самой настоящей природой. Прикоснусь к настоящему, прислушаюсь к себе и пойму, наконец, как мне жить. Лена рассказывала, что ее бабушка находила грибы, растущие в степи, что в детстве Лена ела чакон, и корни трав, и ягоды... В первый же день, добравшись из Вешенской до хутора, мы наедаемся целебного до упора - все, что встречаем: ежевику, смородину из посадок, крушину... Весь вечер затем по очереди бегаем в маленький деревянный домик.
- Что будем есть сегодня? - спрашивает Лена (она не может смотреть на крушину, а я - на смородину).
- Соберем ежевику и будем есть с медом (мед, само собой, естся не ложками, а мисками).
- Родители хотят зарезать козла или индейку, спрашивают, что тебе лучше?
Предпочтение отдается козлу... В тяжелой деревенской жизни не с моими слабыми силами. Хотя б не обузой - и я геройски вызываюсь идти без сопровождения Лены за ежевикой, пока она займется на кухне. Ежевики очень мало, мы едва набираем стакан на двоих и охотимся дважды в день.
Есть время подумать.
Я иду в яр и думаю. Природа задумала меня женщиной, а я рада отделаться от своего мужчины. Мне так легче. Разумеется, не выйди я замуж, протянула бы еще, ничего не меняя в образе жизни. Мама готовила бы мне соки и еду, а я отдавалась бы журналистике и театру. Нет, такое невозможно представить! Я страдала от одиночества, я искала Его. Вспомни, как молилась о немыслимом счастье - не умереть в ту осень, остаться с ним. Разве ты хочешь кого-то другого? Значит, убегая от Саши, идешь против Природы, убегаешь от своего предназначения! Все не так! Я иду к нему, только путь каменист и долог, дождется ли?
Я иду уже довольно долго и вижу перед собой яр. Кажется, этот, с ежевикой. Спускаюсь, брожу, ничего не могу найти. Еще раз обхожу. Спускаюсь в другой - несколько ягод. Может, коровы поели или козы? Возвращаясь, подбираю повыше платье - подзагореть, на худой конец. Вдали слышится рокот мотора, едва успеваю одернуть платье - мотоцикл. Отец Лены и Федя, брат.
- Взбесилась, погнала нас за тобой. Заблудилась, говорит, в Волчий яр попала.
Лена встретила меня в слезах.
- Ты что?
- А ты - так долго? Я думала, тебе плохо стало, ты лежишь там!
Лена не забыла, как вызывали мне "Скорую" в общежитие. Из-за пустячной ссоры с Сашей я проплакала весь вечер, и у меня начались судороги, я сама испугалась и Саша, и Лена, которую он позвал. Теперь по-другому! Дыханием по Бутейко я в силах избавиться от головной боли, смягчить кашель и успокоиться. Не позволяю себе накручивать нервы перед экзаменом, дабы за 2-3 дня запомнить весь объем информации. Сколько запомню, как сдам, главное: спокойно...
Федя терпеливо ловит маленькую рыбу, которой ему не достается. Зато достается козлятина. От имперских притязаний меня вынудили отказаться распухшие десны. Скорей всего, козлятина была не первопричиной, а просто выявила невозможность жевать плотное.
Цинга, авитаминоз С? Когда я ела кашу с мясом, горох и корни, я могла представить себе такой диагноз, но теперь? Впервые за месяц поела я мясо, остальное время питалась ягодами, медом, изредка рыбой... Вывод я сделаю уже дома, открыв справочники: витамин С не усваивается в щелочной среде, потребность в нем увеличивается при недостатке полноценных белков. Конечно же! Однажды я уже догадалась, что цинга у полярных путешественников возникает вовсе не от недостатка овощей - скорее от недостатка настоящего сырого мяса! Додумались же в наше время: экспедиция "Комсомольской правды" в своем северном походе приняла уклад питания коренных жителей - и все замечательно, и успех!
Характер Фомы неверующего заставит меня еще раз поэкспериментировать и убедиться в правильности догадки. По осени, приехав в Орел, я запишу в своем "Дневнике питания": "Попытка ритмизации". Горячее желание влиться в ритм природы и жить с ним в согласии, побуждают меня в течение 2О дней придерживаться натуральной растительной пищи и записывать ежедневно все свои ощущения. Мед и грибы я считаю продуктами "настройки" и они в основе. Привожу выдержки. (Кое - что из дневника).
23-24 октября
Ела черемуху, очень замерзла.
26 октября
Черемуха, боярышник, много зеленушек (грибы приятны) - легко,
27 октября
Меньше мерзну
28 октября
Много меда - жажда, клюква снимает.
30 октября
Хотелось острого, перца = березовые сережки, с сережками:
- даже опята сладкие;
- зеленушки вкусом как макароны;
- черемуха как вишня;
- желуди очень кислые.
1-2 ноября
Много грибов, мед и барбарис. Боль внизу живота.
3 ноября
Охрипла. Температура тела - 36,2. Боярышник - немеют пальцы.
5 ноября
Грибы, боярышник, мед - вкус творога.
7 ноября
Ела корни (лопух, одуванчик), повышение температуры до 37 С, цинга, нос красный.
8 ноября
Авитаминоз снимают калина и рябина.
Двадцатидневный отказ от мяса и даже рыбы не разбудил во мне голос естества, а желудок, привыкший к диктату разума, сам ничего не просил, просто скулил потихонечку: "еды, еды". Но какой еды? Мне стало понятно, что температура повышается не только от употребления животной пищи (хотя мед и грибы, строго говоря, - не совсем растительная еда). Вероятно, корни усиливают процессы горения в организме, и противовесом под землей произрастающим корешкам могут послужить плоды - то есть то, что вызревает на дереве. Однако будут ли естественными в орловском климате фрукты?
Последний разговор с Леной на ее родине. Мы идем по выщипанной траве, и я спрашиваю, отчего так трудно прокормиться в этом краю, кто опустошил его - люди, скот? Степь, объясняет мне Лена, сама по себе скупа, не одаривает с такой щедростью как лес. Да, теперь я знаю: в лесу можно встретить, кроме грибов и ягод, и дикую яблоньку, и грушу. Упорно ищу дикие яблочки - какие они? Кто говорит - зеленые, кто утверждает, что красная китайка есть самая настоящая дичка. Опрашиваю деревенских, брожу по посадкам. Нахожу и удивляюсь порой, что такое бывает на свете: яблочки размером с фасолинку, со спичечную головку, кислые - прекислые, сладкие, желтые, розовые...
Неподалеку от автобусной остановки в Лужках знакомлюсь с хозяевами двух непохожих яблонек - китаек. Старик когда-то работал в опытном хозяйстве и взял саженец из бракованных. Выросла огромная яблоня с маленькими яблочками, которые после мороза приобретали дивный вкус. Старик ел сам и кормил своих кроликов. Он разрешил мне собрать сколько угодно упавших и с ветки (морозовые плоды почему-то не ценились). Обладателями другой яблони были молодые супруги. Их яблочки были плотнее и после мороза напоминали ванильный творожок. Они тоже позволили мне всю зиму подбирать оставшиеся на ветках и на земле яблоки от большого урожая. Как могла я втолковывала хозяевам необыкновенную ценность их живого сокровища, но старик умер, усадьбу купили другие люди, а молодые через год или два решили, видимо, привить дичку и, проезжая мимо, я уже не увидела знакомой кроны.
... На автобус я опоздала: разыскивала дичку в колхозном зимнем саду, где ее никто не собирал и не охранял. Красные и коричневые яблочки были покислее, не такие восхитительные как в Лужках. Зато они были ничьи и душа не ныла от побирушничества. Холод прибавил мне смелости, и я остановила грузовик. Узнав, где я шаталась, шофер поинтересовался, не боюсь ли.
- Чего? - тоже заинтересовалась я.
Он не моментально ответил.
- Ну, кабаны дикие к яблочкам приходят. Местные их опасаются...
На въезде в город надо было выходить, и я протянула шоферу мелочь.
- Деньгами не берем, - усмехнулся он.
- А чем же? - изумилась я.
- Натурой, - опять усмехнулся он...
В тот момент для меня самой огромной драгоценностью на свете были яблочки в моей сумке. Ничего другого под словом "натура" я заподозрить не могла. Скрепя сердце, я выложила две горстки и попрощалась. С тех пор я стала опасаться диких кабанов в колхозном саду, ездила все реже, а с теплом и вовсе перестала.
Утром морозного дня разгорелась междоусобная война. Между желанием остаться в тепле, почитать, повязать и убежденностью в необходимости пройти столько-то, и померзнуть, и узнать что-то новое на моем пути к выздоровлению. При всем слабом отоплении температура в нашей общежитской комнате около 20, а на улице минус пятнадцать. Несовпадение с природой в З5 градусов. Каждая минута пребывания в отапливаемом помещении - шаг от природы, от естественной саморегуляции. От тепла больше хочется жидкого, фруктово-овощного. После моциона на морозце просыпается аппетит волка и недвусмысленно намекает на мясо. Что интересно, даже если я уступаю и, сидя в комнате, съедаю вместо мяса яблоки и орехи, опухшее горло и преследующее чувство холода наводят меня на мысль, что холодная зима через стены и стекла диктует телу сильнее, чем обнимающее тепло.
Той зимой я впервые насладилась мясом по-настоящему. От замороженной на балконе целой козлиной туши я отрезаю длинные тонкие кусочки и ем строганину. Необыкновенно вкусно и хотелось, чтобы 12-ти килограммовая туша не кончалась никогда. Но через 2 недели снова приходится топать километры по окрестным деревням, выискивая держателей козлов.
Желая взять с меня посолидней, хозяева рассказывали, что предназначенный для съедения козел очень хороший: жирный и кормлен хлебом. Не подозревая, какие мысли во мне вызывают их слова.
- Лучше бы травой и листвой..
- И это тоже! - успокаивали меня - Вон, всю иву объел, целое лето на травке.
Мирилась: где ж мне добраться до настоящего! Случалось, вдали замечая фигуру в белом халате, на лыжах, я думала, что есть люди, которые и сейчас, во время красных книг и разных запретов, едят зайчатину и другую дичь. Хотелось хотя бы чуть, кусочек. Из одного любопытства - какое оно, настоящее? Ощутить, прикоснуться - к другому измерению, другому миру...
Не все подвластно человеку, безгранично только самоусовершенствование. Убедив себя, что дело не в зайцах, я снова решала давнюю проблему: сезонность пищи. Уловив на семинаре Веры, что нельзя сделать открытие, не проследив исторических корней своего интереса, я взялась за учение древних о временах года и здоровье. Поразила созвучность того, о чем я читала, моим проблемам, в отличие от последних публикаций в периодике на тему питания. Из современных я брала в основном цифры и факты, но не мысли.
Хотелось поделиться с кем-то, со всеми, написала письмо в журнал "Химия и жизнь", надеясь, что опубликуют. Вот оно:
Цикл статей о диете кандидата медицинских наук М.М. Гурвича в мною уважаемом журнале вызвал у меня недоумение. С такими авторами, как Гурвич, спорить особенно трудно, ибо они отражают общепринятые заблуждения. Однако, попытаюсь.
Современный автор цитирует древних. Для чего? Понятно, что новое возникает на старом, продолжает найденное, или переворачивая старые представления, строит верную теорию. Для чего цитирует Гиппократа М.М. Гурвич, для чего приводит толкование из словаря Брокгауза и Эфрона ("Под диетой подразумевают пищевой режим, устанавливаемый для здоровых и больных соответственно возрасту, телосложению, профессии, климату, временам года и т.д".)? Ни разрушать, ни развивать дынные определения автор не собирается, так как уже в следующем абзаце забывает о них. Более того, автор статьи "Диетология для всех" (и последующих: "Диета и сердце", "Диета и вес") дает советы прямо противоположные этим принятым принципам лечебного питания, принципам, открытым еще древними авторами. (Они освещены в "Книге античности и Возрождения о временах года и здоровье"). Хочу также привести цитату из Гиппократа и доказать ее глубину по сравнению с легковесными советами М.М. Гурвича.
"Сообразно с возрастом, временем года, привычкой, страною, местностью, телосложением должно устраивать и образ жизни так, чтобы противостоять наступающим жарам и холодам, ибо только таким образом достигается наилучшее здоровье".
Из этого суждения, и так же из определения словаря выделяются сходные параметры, принципы научного подхода к питанию:
Гиппократ:
Возраст
Время года
Привычка
Страна, местность
Телосложение
Брокгауз, Эфрон
Возраст
Телосложение
Профессия
Климат
Время года
Человек - порождение природы, он подчинен ее вечным циклам (рождение - взросление - продолжение рода - смерть), человек зависит от космических изменений так же, как и от климатических условий своего места жительства, так же как и от смены времен года. По сравнению с этими условиями, как вторичные выступают факторы, порожденные человеческой деятельностью - профессиональная принадлежность, телосложение (нынешние люди значительно "подросли", по сравнению со своими древними предками) и другие параметры - новообразования.
Как же согласуются с каноническими принципами правила, предложенные М.М. Гурвичем (разнообразие рациона, соблюдение режима питания и другие)?
Журнал "Химия и жизнь" распространяется по всему Союзу, его может прочитать житель Эвенкии и казах, сибиряк и южанин. Люди, живущие в разных климатических зонах, получающие определенную дозу солнечной радиации в год, потребляющие воду определенного состава, имеющие под боком целебные дикорастущие травы, ягоды, привыкшие к определенному, веками сложившемуся, типу питания (чем заменить эвенку строганину: сырое мясо и рыбу?), следуя советам М.М. Гурвича, должны немедленно разнообразить рацион. Северяне, желающие улучшить свое здоровье, должны немедленно исправить положение неизвестно откуда взявшимися овощами и фруктами, пить на ночь кефир и ожидать чудес от такого "целебного" вмешательства М.М. Гурвича в их жизнь.
О связи, влиянии смены времен года на здоровье людей писали еще Авиценна, Гиппократ - "Ведь вместе с временами года изменяются желудки и болезни людей" (Гиппократ). Такие условия как усиление солнечной активности по весне, так же как и ее уменьшение по осени, в корне меняют обмен веществ в организме человека. Каждый по собственному опыту знает: летом, в сравнение с зимой человек ест больше растительной пищи. Если призвать на помощь и науку, то выяснится: летом значительно уменьшена потребность в витаминах, содержащихся преимущественно в животных продуктах. Так, витамин D образуется из подкожного жирового слоя (эргостерин) под влиянием солнечных лучей, вместо витамина А увеличена потребность в каротине - провитамине А, содержащемся в растительных продуктах (активное солнце съедает каротин из организма человека так же, как из растений). Есть тут и закавыка: защищает организм от радиации витамин B12, в растительных продуктах не встречающийся. Летом - мясо? Не только и не столько, грибы тоже содержат B12 и способны исцелить человека (особенно в средней полосе и севернее).
Осенью организм перестраивается на зимнюю волну, слабеющее солнце управляет этой перестройкой. Несмотря на обилие фруктов и всякой растительной пищи, она становится все более и более обременительной: проявляется недостаток витамина B1. Потребность в этом витамине подскакивает при сложении двух условий: холодное время года и обилие углеводистой пищи. Следовательно, растительная пища перерабатывается все хуже, в организме скапливается пировиноградная кислота, накапливаются как бы диабетические явления, которые исчезают с переходом на мясной рацион. Оговорюсь, что в современной жизни никакие болезни легко не лечатся из-за чрезвычайной искусственности нашего питания, из-за его усредненности, всеобщности, когда люди в городах всего мира едят примерно одно и то же и в установленные часы, то есть как раз живут по М.М. Гурвичу. Усредненная пища - итог развития человечества, быть может, печальный, но не идеал здоровья, как представляет нам это автор статьи.
Отдельного разговора заслуживает принцип учета возраста. Убеждена: правила, предложенные М.М. Гурвичем не подходят ни одному взрослому человеку, так же, как ни одному ребенку, ибо растущий организм подчинен принципиально иной программе, нежели выросший и продолжающийся в других. Молоко, вобравшее в себя все вещества, необходимые для роста и развития организма, требует огромной ферментативной и секреторной работы, причем почти непрерывной. Это серьезная работа, которую выполняет растущий организм. Ребенок стал взрослым, сформировались вторичные половые признаки, организм перестраивается с "программы" роста на иную - продолжение рода, меняется ритм жизни, меняется вкус (опять поправка: при теперешней жизни вкус не меняется, скорее - искажается, все из-за той же искусственности питания: сильного загрязнения пищи солью, сахаром, другими неестественными добавками. Поэтому ребенок, хронически, скрыто голодая в детстве, став взрослым, продолжает есть молочное, у него остается тяга к сладкому).
Придерживаясь материалистической точки зрения на мир, стоит задуматься, по-моему, именно о первичных условиях, влияющих на поддержание жизни. Затем, чтобы реально ее поддерживать, а не выдумывать пустые правила, не спасшие жизнь ни одному человеку.
Рекомендации, даваемые для всех и на все случаи, не годятся в действительности ни для кого. Если говорить об общих законах питания, универсальных для всех людей Земли, то они скорее обнаружатся на стыке многих наук.
Редактор отдела ответил, что по его мнению, моя точка зрения в чем-то сродни высказанной в журнале, и он отослал мое письмо М.М. Гурвичу. Ирония, с которой я передала эту историю маме, осталась совершенно непонятой. Мама видела за всем этим лишь фактор стресса, риска для моего слабого здоровья и резко изменила отношение к моим писаниям на гастрономическую тему. Мой родной Шахты, как ни странно, стал рассадником революционных взглядов на питание благодаря Н. Семеновой, энтузиастам из Ростова. Меня ввела в этот мир Галя Евецкая, мама которой была фармацевтом и работала когда-то с моей. Моя мама боялась признаться знакомым и 10-летие спустя, чем я обязана Гале, потому что Галю осуждали: стиль ее жизни, неразумные траты на питание. При имени Семеновой мама вспоминала уринотерапию и морщилась (так же как другие медики города). Мамочка могла наблюдать, какой несахарной сделали жизнь Семеновой и боялась чего-то подобного для меня. Отсутствие медицинского образования решало все - "каждый сверчок знай свой шесток". Короче, мама просила меня не писать о еде.
Кто сказал, что весна - самое прекрасное время года? Я не чувствую никакой радости. Возможно, делаю что-то не так; легко предписать: зимой - зимняя еда, летом - летняя. А весна-осень? Книга древности трактует их одинаково: переходный сезон. Авиценна: "Знай, что времена года у врачей не то же самое, что у астрономов". Суть в том, что два основных сезона - зима (период холода) и лето (период жары), а также два переходных в разных странах продолжаются неодинаково. Есть места, где почти всегда - зима, и существуют такие, где почти всегда - тепло. Наверное, их жителям легче с выбором пищи. В наших местах весна и осень также резко отличаются друг от друга, как зима и лето, их разница очевидна: обилие осенних даров и едва появившаяся весенняя зелень. Все звери весной едят траву, я следую их примеру, но чувствую себя еще хуже: боль в пояснице, тяжесть в голове. По опыту нескольких прошлых лет я знаю: мне станет легче только с первой земляникой. Не в силах дотянуть "до рассвета", я покупаю клубнику, привезенную с юга, мне легче. Кажется, весна наваливается и на других. Перед выпускным показом в училище заболела Маша. Она играла Липочку в моей дипломной работе, и я страдала за нее вдвойне. Маша жила в Донецке, но орловщину очень любила: здесь была родина ее мамы, и уже более тридцатилетия мама возила в далекую деревню каждое лето дочек, потом и внуков. В начале июня Надежда Ивановна уже была в деревне с внуками, и Маша мечтала к ним съездить перед очередным экзаменом. Побывать в орловской глубинке было моим заветным желанием, и я предложила поехать вместе. Как мы добирались - целое приключение, которое венчалось знакомством с роговским лесом. По Машиному обычаю, поздоровавшись с деревьями, принялись за землянику. Мальчишкам хотелось новых впечатлений, и компания ушла дальше, призывая нас. Маша оставалась со мной, в наступившей тишине мы собирали ягоды, и Маша не торопила меня. Ее ответственность за меня была больше, чем беспокойство хозяйки за гостя. Оно было сродни чувству Лены. В маленькой кухоньке, где мы обитали, Маша поставила собранную землянику в укромное место, и когда младшенький ее, Славик, протянул руку, она строго сказала, что это для тети Лены, ты можешь и другое поесть. Я стояла рядом и чувствовала себя...
Чувствовала себя как через много лет Володя Черненький, когда он пытался выполнять мои рекомендации. Володе невыносимо было ощущение, затрагивающее его гораздо сильнее, ибо он был мужчина и отец. Он привык осознавать себя человеком, отдающим все тем, кого любит. Но не забирающим все ценное, все вкусное бесконечно долгий год, как я предписала...
Маша принесла грибы, сплошь белые, и грустно сказала, что ей очень хотелось бы поесть вместе со всеми, но она не смеет. Выяснилось, в последние год-два ей бывало очень плохо: настоящее отравление после маринованных грибов. Послушай, - сказала я, - во-первых, ты ела грибы зимой, не в тот сезон, а во-вторых, организм должен быть подготовлен, очищен. Сегодня ты не будешь есть молочного, пожуешь в начале дубовый листок, а потом грибы - и все будет О'КЭЙ! Маша рискнула, действительно рискнула, ибо она была еще слаба после того сердечного приступа. (Все прошло хорошо, лет через пять Маша призналась, что по сию пору так поступает: дубовый листочек - потом грибы). Когда мы вместе бродили в дубках, где было особенно много белых, я обратила внимание Маши на взаимосвязь деревьев и грибов. В природе они вместе, но люди берут только грибы, забыв листву. То же самое и о желудях - еще во времена Лескова бедные люди питались ими, если не было хлеба. Кто теперь может съесть желудь? Разве что как таблетку - морщась и запивая чем-нибудь. Маша прислушивалась к моим речам и сама ненароком открывала тайны - мне, моим слепым городским глазам.
- Что это? - остановилась я возле пышного дерева-куста.
- Орешник, - ответила Маша.
- Значит, на нем орешки встречаются?
- Еще как!- засмеялась Маша, - местные мешками их осенью собирают.
Маша не подозревала, как я была потрясена. Вот она - самая что ни на есть естественная пища, да еще в орловских лесах! Где были мои глаза раньше? В отличие от грибов, орехи подходят и для зимы - еда плотная, белковая, жирная. Попозже я узнаю из книги, что орехи, как и желуди, были первым хлебом человека, а я- то думала, что грибы!
В Роговке проверялась идея о естественной жизни. Когда-то я противопоставляла ее отношениям купли-продажи. Не хотела покупать тютину, искала ничейные деревья, собирала: пробовала обеспечить себя грибами, ягодами сама - удавалось плохо. Полагая, что дело в опустошенности окологородских мест, я стремилась в глухомань, и вот она... вся твоя? В отличие от Вязовского, здесь жили люди, но они редко ходили в лес, конкуренции не было и на мелкой речке, где ловилась рыбка не более ладони. Деревенские, помимо колхозной работы, занимались своими огородами, косьбой для скота и по-очереди стерегли овец и коров. По грибы-ягоды время выдавалось лишь у детей, да у нас, гостей-отдыхающих.
В один из редких недождливых дней Маша попросила меня подстричь соседа, друга ее летнего деревенского детства, и я, обрадованная, что обладаю хоть каким-то полезным умением в негородской жизни, взялась за дело. В то время как - Маша рассказывала о моем клиенте. Оказывается, он очень смелый человек, охотник, зимой ходит в одиночку на кабана.
- Вот бы тебе такого мужа, - пошутила Маша, - он бы тебя прокормил!
К тому времени я уже как-то подсчитала свой зимний рацион: козье стадо должно быть немалым, чтобы только мне досталось 10 голов, и стадо гусей, и немало кроликов. Даже муж-охотник не смог бы решить моих проблем. Однако, забавно порой взять себя за подбородок и спросить: "А если?". Вместо нашей с Сашей комнаты в общежитии я представила деревенский дом, другого мужчину и свою жизнь. Возникло видение: глубокая яма и я там, безвыходность, безнадежность. Как же так? Одно время я строила мечту-идею вместе с Леной об интеллектуальной жизни поближе к природе. Важно было сохранить динамику духовного развития, не отрывая свои тела от земных питающих соков. Центр разума может быть где угодно, - в запале объявляла я. На деле, в Вязовском все мои силы, да и Лены тоже, уходили на добычу еды (ягоды-корешки), и помыслы не улетали далеко от земных забот. При встрече через несколько месяцев Лена призналась, что в городской жизни, газетной работе с вечными командировками ее не хватает на подбор пищи. Успокоила я ее тем, что сама толком не разобралась, частенько еле ноги таскаю, трачу уйму времени, чтобы проверить на себе действие чего-то одного, а продуктов - сотни, в конце концов все это дело моей жизни, и нужны Лене эксперименты, или итоги?
После моих экскурсий на природу стало очевидно: мне не по плечу и не по нраву уединенная жизнь в глуши. Как подхватила я идею выздороветь самостоятельно, можно ли представить такую идею, витающую вне сильного совокупного разума? Мне дали почитать самиздатовских Брэгга и Уокера, маме рассказали о статьях в журнале, в библиотеке я прочитала Амосова, в книжном купила Микулина, дали почитать Дильмана... Благодаря включенности в информационное пространство, я обрела импульс для поиска, мне удалось сохранить жизнь и стать матерью. О, как я согласна с утверждением: ... информация - материальная сила! Дрожу, вновь перечитывая Г.Р.Громова: "Феномен, который мы называем "информационный взрыв", для наблюдателя из далекого космоса выглядел бы вспышкой в метровом диапазоне радиоволн новой "звезды", по яркости приближающейся к Солнцу, на месте холодной в течение миллиардов лет планеты Земля..". Как ни странно, город при всей его чужеродности природе, сравнимый с раковой опухолью, город, убивающий, своими газами, канцерогенами, гиподинамией, одновременно генерирует интеллектуальный свет, могущий спасти не только Землю...
ГЛАВА 4
ВОСХОЖДЕНИЕ.
Сашин отпуск в самом конце лета мы проводим у его родителей, в Усть-Донецке, и, выспросив ежевичное место, едем туда на рейсовом автобусе. Саша явился из Орла какой-то необычный, с невиданной мной прежде решимостью бороться за меня, помогать во всех моих "причудах".
Почти рядом с дорогой, возле реки - целая плантация ежевики: низенькая, едва успевшая выправиться после июньского покоса, и высокая, в пояс, облепленная черными и сизыми ягодами. Сколько ни ешь - все равно останется: в банку собрать, и на завтра и на послезавтра... Солнце нагревает тело, смешиваясь с ежевикой вливается колдовским напитком - оживляет, вдохновляет кровь. Саша целует мои ежевичные губы, они отвечают и не уходят. Нам жарко, я снимаю свитер, и Саша тоже...
С тех пор Саша полюбил это волшебное место и боялся, что придут и просто так погубят - скосят, перепашут - мое лекарство, мою жизнь (так оно и случится лет через шесть, но в ту осень плантация была наша).
Королевой ягод ежевика стала для меня не случайно, поскольку дарит витамин Е, как известно, витамин плодовитости. Добилась и я хорошей крови, и поправилась, но месяц идет за месяцем, год за годом, а менструации не возвращаются. Чего не хватает в моей еде? Снова просматриваю раздел о витаминах. Почти каждый витамин существует в двух ипостасях, что наглядно подчеркивает сезонное разделение пищи. Каротин, провитамин А - в растительных продуктах, витамин А - в животных. Летом солнце облучает кожу, и витамин D образуется из подкожного эргостерина, при малой солнечной активности выручает D из животной пищи. B1 - ускоряющий обмен углеводов - незаменим, когда углеводов (фруктов-овощей) изобилие, его антагонист, тиаминаза (из сырой рыбы) призвана минимизировать потребность организма в углеводах, представьте, как необходима весной, когда никаких плодов в природе нет и в помине: старое пропало (в естественных условиях!), новое - только цветет. Витамин Е так же не прост, как кажется, целая группа витаминов живет под названием "токоферолы". Мое внимание приковывает витамин F. В отличие от Е, он встречается только в растительных продуктах, в частности, орехах. Любитель логики, я полагаю, что время витамина F ограничено, и ближе к зиме стоит подумать о токоферолах из крупной птицы.
- Вы - хозяин: знаете, где у вас гусак, где гуска, а я откуда? Разве видно?
- Конечно! У гусочки, как у женщины, задок покруглее, пожирнее Сама она поменьше, чем гусь, все у нее закругленное, углы не выпирают...
Если бы знали мои случайные собеседники - в рыночной толкотне, в шуме троллейбуса - как причудливо прорастают во мне оброненные ими слова. "Мужик без мяса не мужик", и тут же признание женщины: "А я тоже без мяса голодная...". Из чего мы сделаны?