В мягком, золотистом свете свечей, робко подрагивающих рыжеватыми язычками в единственном бра, висевшем в изголовье широкой кровати, спина Хангильды казалась смуглой и шероховатой, но он точно знал, насколько обманчиво это представленье.
Нет в Индруге другой женщины с такой же гладкой и белой кожей, упругой и мягкой одновременно, чуткой и отзывчивой на прикосновения и ласки.
Она выглядела загорелой лишь в неверном сиянии свечей, а днём, при солнечном свете, была молочно-белой и матовой, словно авингамский жемчуг. Впрочем, прямым солнечным лучам уже давно не удавалось даже мельком коснуться кожи Хангильды. Все окна в её особняке были предусмотрительно завешены непрозрачными, никогда не раздвигавшимися занавесями, а в гости и на приёмы отлично знавшая цену своему телу прелестница ездила, скрытая плотной вуалью и занавесками кареты.
-Ты хотела мне что-то сказать? - негромко и небрежно осведомился Инквар, продолжая неспешно поглаживать еще влажные от страсти плечи и спину ничком лежавшей рядом с ним возлюбленной.
Хотя это звание давно уже не соответствовало действительным чувствам Инквара, мужчина предпочитал называть её именно так. И просто по привычке, и как дань довольно долгому и бурному поначалу роману.
-А ты не рассердишься? - поднимая голову, кротко пролепетала она, изображая юную и робкую девушку, и Инк невольно улыбнулся.
Слишком хорошо он успел изучить Хангильду за это время, чтобы не знать, как мало подходит ей такая маска. Но ответил так же кротко и нежно.
-Разумеется, нет, милая. Ты же знаешь... на тебя я не могу сердиться. Так в чем дело? Тебе нужны новые серьги или платье?
Разумеется, он понял сразу, еще по первым словам сожительницы, в этот раз она потребует вовсе не очередное украшение и не какую-нибудь особую услугу... но даже виду не подал, желая, чтобы первый шаг к разрыву Хана сделала по собственной воле.
-Спасибо... ты так добр... - томно пролепетала она и соскользнула с постели, - но в этот раз у меня немного иное желание.
Ни капли не стесняясь и даже не подумав накинуть на свое роскошное тело хотя бы прозрачный пеньюар, словно совершенно забыв про маску стыдливой девочки, которую выбрала на сегодняшний вечер, Хангильда прошла к столу, томно покачивая бёдрами.
Кокетливо присела на край столешницы и принялась неторопливо снимать с себя последние из оставшихся украшений, небрежно раскладывая их по скатерти, и даже близко не подозревая, какие мысли стремительно проносятся в голове мужчины, с самодовольной усмешкой наблюдающего за её движеньями.
А Инквар всё внимательнее следил сквозь полуопущенные ресницы за каждой ложившейся на стол безделушкой, одну за другой вычёркивая для себя очередную утерянную возможность справиться с бывшей возлюбленной бесшумно и безболезненно. Для неё.
Да, теперь он уже был совершенно уверен в своём праве называть Хангильду бывшей, и ничуть не жалел об уходящем в прошлое периоде его жизни. Досадно было другое, она все-таки предала его, и сейчас каждое движенье белой руки было доказательством этого предательства.
-Но скажу я его утром, а сейчас иду купаться, - объявила женщина, сняв последнее колечко, - а ты пока поспи. Тебе рано вставать.
-Налей вина, - согласно кивнув, расслабленно потянулся Инк, - во рту пересохло... ты такая горячая...
Привычно подчиняясь этой просьбе, Хангильда послушно потянулась к кувшину, и не заметила мелькнувшей во взгляде возлюбленного жёсткой усмешки.
Чтобы женщина в нужный момент выполнила какое-то распоряжение совершенно бездумно и доверчиво, нужно не один год приучать её к обыденности этого поступка.
Короткого мгновенья, пока прелестница наливала вино, внимательно следя за струёй из кувшина, искуснику хватило, чтобы достать из тайничка крохотное зёрнышко и прилепить его к подушечке пальца. И теперь он с почти искренним восхищением следил за изящной походкой Хангильды, бережно несущей полный бокал.
-Жаль...- выдохнул Инквар и на миг смолк, ощупывая притворно жарким взглядом наизусть знакомое тело, - что мне рано вставать...
Он взял у неё сосуд и отпил почти половину, затем протянул бокал Хангильде, незаметно стряхнув в него заветное зелье.
-Теперь ты...
Женщина знакомо усмехнулась, эта традиция стала у них почти ритуалом, и сделала пару маленьких глотков.
И почти сразу покачнулась и начала падать, роняя бокал. Но молниеносно вскочивший мужчина ловко поймал посуду с предательским зельем и отнёс на стол, лишь после этого вернувшись к безжизненно лежащей на пушистом ковре женщине.
-Надо бы влить в твой ротик и остальное, - беззлобно бурчал он, укладывая её на постель и накрывая одеялом, весна выдалась дождливой, и ночами было прохладновато, - но я же добрый... хоть это ты заметила.
В следующие несколько линов(2), он скользил по комнатам стремительной тенью, собирая свои вещи и инструменты, и едко усмехаясь каждый раз, как проходил мимо сладко спящей Хангильды. Бывшая возлюбленная искренне считала его изрядным занудой за незыблемое правило всегда сначала собирать и складывать свои вещи, если она вдруг придумывала очередное развлечение. Несколько раз, в самом начале их отношений, женщина попыталась бастовать против этого правила, но очень скоро убедилась, как надолго Инквар становится глух и равнодушен к её требованиям и желаньям после каждой такой выходки.
И, в конце концов, смирилась, даже не подозревая, как сильно сам Инк ненавидит скрупулёзно складывать тончайшие напильнички и крохотные стамески. Зато любит жизнь, и точно знает, насколько её продолжительность зависит от его аккуратности.
Рассовав шкатулки и кошели по плотно застёгивающимся карманам, искусник последний раз оглядел дом бдительным взглядом, проверяя самого себя, и, убедившись, что ничего не забыл, подхватив баул и вещевой мешок, спустился по лестнице на первый этаж.
Там он бесшумно и тщательно запер на все дополнительные засовы входную дверь, проверил, туго ли закручены барашки ставен, и направился в кухню.
В маленькую дверцу, через которую повар приносил из пристройки дрова, он проскользнул с лёгкостью, говорящей об неоднократных тренировках, захлопнул её за собой, приподняв сначала наружную защёлку и удовлетворённо ухмыльнулся, услыхав глухой лязгающий звук, свидетельствующий об удачно исполненном трюке. Да и как ему не быть удачным, если каждый жест был неоднократно проверен и отработан?
По пристройке он шёл уверенно, зелье ночного зрения постепенно набирало силу. По стене, на которую когда-то собственноручно повесил старую рыбачью сеть, тоже забрался легко и привычно. Слуховое оконце, выходящее на крышу заднего крыльца, распахнулось без единого шороха, искусник никогда не забывал смазывать навесы, особенно, если они были предназначены для такого крайнего случая, как этот.
Инк высунулся из оконца почти по пояс, собираясь скользнуть на черепицу, чтобы затем по столбу спуститься вниз, и потрясённо замер, услышав под собой тихое покашливание и сердитый шёпот.
-Ну, долго она еще будет копаться? Я совсем окоченел.
Искусник медленно вывернулся из окна назад, на чердак пристройки, возведённой по его личному проекту якобы для удобства слуг, осторожно, почти нежно касаясь рамы, вернул створку на место и задумался. Хангильда оказалась ещё подлее, чем он считал раньше, и не просто предала его, а еще и продала. И явно не продешевила. Несмотря на беспечный вид и неправдоподобно наивный взгляд, по натуре бывшая возлюбленная Инквара была самой настоящей торговкой. Прожжённой и беспринципной.
Разумеется, он давно не питал насчёт неё никаких иллюзий, и загодя заготовил несколько вариантов ухода, так как точно знал, когда-нибудь его удобная и сытая жизнь в суетливом и шумном портовом городке должна будет закончиться. Но так же заблаговременно принял для себя несколько непреложных правил, главным из которых считал уход из города с чистыми руками.
А вторым - сделать всё возможное, чтобы получить свидетелей своей незапятнанной репутации, и непременно из людей, уважаемых местными жителями. И готовность этих очевидцев подтвердить непричастность Инквара ни к одному из тех дел, за которые вольные бароны или правители таких городов могут мигом засунуть его в камеру. Или того хуже, в собственную башню для диковинок.
И теперь ему оставалось только выбрать наиболее подходящий вариант. Задача непростая, и он сам усложнил её, усыпив Хангильду не менее чем до утра ради желания иметь несколько айнов(1) форы. Поэтому сейчас ему никак нельзя позволить сидящим в засаде охотникам за его собственной головой, точнее, свободой, проникнуть в дом до того момента, как предательница соизволит проснуться без посторонней помощи. Иначе те, кто заинтересован в его поимке, могут подстроить Хангильде любую пакость, которая позже позволит им во всем обвинить сожителя хозяйки дома и объявить его преступником.
Некоторое время Инквар мысленно перебирал возможные варианты побега, не забывая прислушиваться сквозь оставленную щёлку к злому шёпоту ловцов. Их не зря втихомолку называли в народе именно так, отчаянных парней, служивших правителям городов в особых отрядах. В последние десятилетия в их мире появились драгоценные диковинки, и люди, подобные Инку, входили в их число.
Несколько планов были проверено и отвергнуто, по самым разным причинам, но главной среди них было нежелание Инквара возвращаться в дом. Смутные, как ночные тени, подозрения, догадки, не оформившиеся в точные образы, и тщательно лелеемая бдительность словно объединились воедино, ставя на самых соблазнительных планах жирный знак запрета. И все вместе толкали его на использование амулета иллюзии, безумную расточительность, за которую он будет потом долго корить сам себя. Слишком трудно, не один день пополнялась в нем энергия, выплёскивающаяся за несколько айнов.
Однако искусник уже давно уверился, как своевременны бывают редкие всплески его интуиции, и предпочитал жить нищим мотом на свободе, чем богатым сквалыжником в золочёной клетке.
Длинный и просторный плащ, лучшую из одежд, соответствующую его цели, пришлось вынимать из дорожного мешка, а амулет из кожаного чехла, тайком собственноручно пришитого изнутри к голенищам неказистых сапог. Баул искусник засунул в мешок, отчего тот стал похож на бурдюк, в каких жившие на юге кочевники привозили пьяное кобылье молоко.
Этот напиток считался целебным и пробуждающим мужскую силу, и именно потому Инк остановил свой выбор на нем. Никогда и ни один из ловцов не устоит от соблазна, пользуясь своим особым положением, прихватить что-нибудь и для личного пользования, вдобавок к тем ценностям, за какими их посылал хозяин.
Помощником, призванным ненадолго отвлечь сидящих в засаде ловцов, искусник избрал толстого кота, питомца приходящей кухарки, и вот это нахальное животное ни в коей мере не должно было пострадать в этом небольшом фокусе.
Он и не пострадал. Едва Инк выпустил обжору на крышу крыльца и швырнул прочь наспех скатанный из клочка шерсти шарик, в котором кот видел иллюзорную мышку, как толстяк с мявом свалился прямо на голову одного из ловцов.
Искусник не стал гадать, почему тот внезапно покинул свой пост и шагнул на дорожку, услышал ли шорох, или просто решил прогуляться, сейчас нужно было сполна использовать неожиданное изменение наспех придуманного спектакля. Пока ловец шипел вслед мохнатому охотнику проклятья и копался в карманах в поисках тряпицы, искусник успел незаметно соскользнуть с крыши и присесть в тени стены. И как только котяра, не обнаружив никакой мыши, разочарованно повернул назад к знакомому крыльцу, за которым его всегда ждала тёплая кухня и плошка с молоком, Инквар поспешил направить на него луч амулета, превращая животное в иллюзию покачивающегося от избытка выпитого бродяги.
И почти сразу же вступил в игру и сам. Вскочил и ринулся к иллюзорному пропойце, бормоча ничего не значащие слова на несуществующем языке и добавляя в них стоны и проклятья для пояснения зрителям сути происходящего.
-Ай, горе мне, горе, разорил, бандит, жулик! Нехим бучуй кандарбы! Выпил полбурдюка и не заплатил ни медяка! Помогите люди добрые, я не местный!
-Моя твоя не понимай, - сладенько улыбаясь, пропел Инквар и попятился назад.
-Сейчас поймёшь, - оглянувшись на закрытую дверь, второй ловец сошёл со ступенек, снимая с плеча свое основное оружие, хитро сложенную тонкую волосяную верёвку с петлёй на конце.
Все ловцы умели мастерски бросать её, одним движением опутывая жертву и сильным рывком роняя её на пол, и потому медлить было нельзя. Искусник развернулся и ринулся прочь, хваля себя за предусмотрительность. Не раз и не два он обошёл за три года все прилегающие дворы и проулки и знал теперь в них все щели, лазы и незапертые калитки.
Он нарочно бежал зигзагами, надеясь, что позже это спишут на страх и выпитое вино, и едва поравнялся с первой заветной калиткой, шмыгнул туда как мышка. И с этого мгновенья больше не изображал никаких торговцев, убегал в полную силу, перепрыгивая через заборы и проскальзывая в узкие дыры.
Уже через несколько сот шагов он оставил преследователей далеко позади, запутав их в переулке, из которого не было ни одного явного выхода на соседнюю улочку. С этого момента Инк уже не сомневался, теперь ловцы не скоро вернутся к дому Хангильды, профессиональное чутье никогда не позволит им прекратить погоню слишком вёрткого кочевника.
Да и больше нечем им объяснить своим собратьям внезапный уход с поста, кроме как подозрительным поведением торговца.
Вскоре Инквар стоял возле крыльца знакомого дома и аккуратно дёргал за сигнальную бечеву. Три раза, потом один и снова три. Чужих сюда по ночам не пускали. Как, впрочем, и днём.
К этому моменту искусник успел снять нелепый на вид плащ и спрятать свои узлы в надёжном глухом закоулке, и теперь выглядел точно так, как обычно. Аккуратным, застёгнутым на все пуговки занудой.
- Инквар? Проходи. Раненько ты сегодня.
- Получил весточку, контрабандисты продают друзу волчьего глаза... нужно бы посмотреть, пока Тынерс не перехватил. Сам знаешь, из волчанки получаются лучшие амулеты от ядов и сглаза. Но если ехать не нужно, буду только рад, моя кошечка скучает, когда меня долго нет.
Это тоже было хорошо продуманным ходом, преувеличенно много рассказывать, как трепетно он относится к Хангильде, свято выполняя все её настоящие и придуманные им желания и капризы. И втихую сваливать на них те из своих поступков, каким его компаньон не смог бы найти логичного объяснения.
-Где торги?
-В этот раз в "Морской звезде" - сказал Инквар чистую правду, лгать в таких делах самое последнее дело.
У Фертина хватает собственных, надёжных способов добычи информации, и нельзя пренебрегать возможностью проколоться.
-Когда ты намерен отправиться?
-Если тебе очень нужен этот камень, то я должен уже сидеть в седле. Напрямик ехать нельзя... по улицам шныряют ловцы. Ловят какого-то кочевника... я случайно услышал. А чтобы добраться до "звезды" в окружную, нужно не менее трех-четырех айнов. Не могу же я мчаться, как на пожар. Да и посмотреть на таверну издалека не помешает... мой человек обещал подать знак.
-Коляску развозчика зелени возьми во дворе Шарана, - подумав не более лина, решил Фертин, - фартук и шляпа под сиденьем. И может, завезёшь заодно клиенту алый комплект?
-Нет, комплект не возьму, - категорически отказался Инк, точно зная, что это проверка, - сам знаешь... лучше не рисковать, когда ловцы на улице. Вечером вернусь и так отнесу, ничего с ним не случится, обождёт.
-Как скажешь... - расслабился Фертин и выдал тяжёлый кошель с золотом, - вот деньги на камни. Если будет ещё что-то стоящее - бери.
-Чтобы нам потом Тынерс пакости делать начал? - с сомнением протянул искусник, - пусть лучше остальное он берет. Ведь договаривались... всё не хватать.
-С твоей осторожностью мы такие прибыли теряем...
-Зато на свободе ходим и рядом со своими кошечками спим, - начиная притворно сердиться, фыркнул Инк, - Мне пока ещё нравится смотреть в окно без решёток. Ладно... я пошёл, куда тележку поставить, когда вернусь?
-Оставь на площади, возле зеленной лавки, Миз заберёт, - успокоенно кивнул Фертин, все проверки его приказчик, а на самом деле - опытный искусник, прошёл без труда.
Знал бы он еще, как долго и упорно Инквар готовился к этому экзамену и как тщательно изучал привычки и ловушки хозяина лавки редкостей и артефактов.
Уже через десяток линов искусник, переодетый в фартук и шляпу зеленщика, нарочито неторопливо катил на одноколке по посыпанным морским песком улочкам, надёжно спрятав под сиденьем и корзинами со слегка привядшей зеленью свою куртку и дорожный мешок.
Он направлял лошадку на запад, как и предупреждал Фертина, но вовсе не собирался сворачивать после выезда из городка на просёлочную дорогу. Наоборот, он был намерен отъехать как можно дальше и, избавившись от приметной повозки, свернуть на юг, в небольшой городок, где пересекаются старый восточный тракт и дорога, ведущая в степные районы. А в этих местах ему больше делать нечего, и три года, прожитые в относительном спокойствии и безопасности, потрачены вовсе не зря.
Инквар сумел за это время приготовить несколько мощных амулетов защиты и накопить достаточно денег, чтобы хватило пересечь континент с запада на восток и перейти через перевал в долину, куда открыт проход только таким же, как он.
Но прежде чем туда попасть, придётся найти способ пробраться через поставленные вольными баронами кордоны и бандитские ловушки. Всем хочется иметь в рабах человека, умеющего делать такие замечательные зелья и вещички, с которыми жизнь становится намного безопаснее и длиннее.
Глава 2
Вечер застал путешественников неподалёку от небольшой деревушки, стоящей на берегу широкой Ладвы, и Кержан, вожак обоза, огромный, как медведь и такой же лохматый, объявил ночёвку.
-Станем тут, а на рассвете начнём переправляться, - сказал он негромко и решительно направил свою лошадь к кустам.
Остальные повозки и телеги послушно потянулись туда же и глядя на разочарованные рожи некоторых пассажиров, Инквар едко усмехнулся. Он ехал с обозом уже пятый день и успел убедится, как верно поступает Кержан, не позволяя взятым под опеку возчикам и путникам вечерами разбредаться на ночлег по дворам городков и деревушек, попадавшихся на пути. Въезд в ворота обнесённых оградой поселений стоил недёшево, а размещать там телеги и лошадей было трудновато. На постройке стен жители таких небольших деревень обычно старались сэкономить и лишнего места не оставляли.
Кроме того вожаки обозов не любили исполнять местные правила и кланяться мелким барончикам или старостам, да и не видели в том выгоды. Лучше спать в продуваемых ветерком шатрах или в телегах, зато вожаку не придётся спозаранку бродить по домам и отыскивать охочих до браги и женских ласк пассажиров.
Ну а жители, имеющие на продажу продукты или желающие оказать какие-то услуги и сами прибегут к обозу, причём уже с мешками и корзинами и можно будет поторговаться и выбрать необходимое.
Нарочито покряхтывая, Инк слез с телеги, в путешествии он изображал старика, полноватого и нерасторопного. Охотно рассказывал желающим будто бы ездил на похороны старшего брата, поистратился и простыл, да еще и, зазевавшись, лишился кошеля на городской ярмарке. Якобы повезло, что перед этим купил обновку своей старухе, пришлось возвращать ее в лавку. Вот якобы на те деньги теперь и едет.
Он не отлынивал ни от каких поручений вожака, и делал их неспешно, но добросовестно и за это Кержан бесплатно наливал ему похлёбки из котла, в котором возчики варили общий харч. В этот вечер тоже безропотно чистил овощи, с нарочитой неуклюжестью мужчины, которому редко приходится заниматься "бабьими" делами, подбрасывал дрова в костёр, мыл после ужина котёл и миски. На утро варева никогда не оставалось, вожак возил с собой двух волкодавов, таких же огромных, как и он сам, и вываливал всё недоеденное в их миски.
Вот эти псы и подняли Инка среди ночи тихим, угрожающим рычаньем.
Изображать старика в темноте он не стал, кубарем скатился под телегу и тайком накинул на шею амулет ночного видения. Доставать и пить при спутниках зелья было некогда и по меньшей мере опрометчиво.
Зато можно было не беспокоиться, что кто-то заметит его слишком ловкий для старика трюк, в обозе в этот напряжённый момент никому не было дела до нищих стариков. Опытные путники, успевшие за несколько дней похода оценить неподкупность, свирепость и чуткость громадных, черных и лохматых псов, заметили и еще одно их ценное качество, днём те никогда не рычали и не лаяли даже на незнакомых людей, дожидаясь сигнала хозяина.
Зато ночью, после того, как Кержан, проверив лошадей и караульных, укладывался в своей повозке, устраивались рядом с ним и становились истинными стражами и неусыпными дозорными обоза. И если уж рычали, то только по делу.
И теперь на стоянке властвовал тот самый хаос, который кажется новичкам паникой, но на самом деле хорошо отработанный порядок подготовки к обороне.
Прежде, чем достать оружие, мужчины, готовые защищать себя и своих спутников со сталью в руках, выхватывали флакончики с зельем ночного глаза. Костер караульные затушили первым делом, чтобы не стать в его свете удобными для нападавших мишенями. Хотя вскоре, проследив, куда направлены злобные взгляды обоих волкодавов, вожак с облегчением вздохнул, пока еще опасность была далековато.
Судя по всему, кто-то напал на небольшую деревушку, расположенную на противоположном берегу и теперь каждый из путешествующих в обозе возносил про себя благодарность богам и хвалу Кержану за мудрое решение оставить переправу на утро. Иначе все они сейчас были бы в центре боя, или уже в цепях.
И совершенно не имеет значения, кто именно сейчас грабит несчастных крестьян, неуловимая банда ночников или соседний барон. Итог всегда один, тех, кто будет сопротивляться слишком рьяно, убьют, а остальных уведут в плен. Сильные и выносливые люди, жившие в такой глуши, тоже были ценностью. Но далеко не всегда их продавали или отправляли на самые тяжёлые работы. Некоторые из правителей, кто похитрее, предпочитали привязывать жертв к своим владениям одних из тех зелий или амулетов, какие готовили люди, подобные Инку.
Именно поэтому он не собирался ввязываться в драку, если мародерствующий на другом берегу отряд решит-таки перебраться сюда. В этом случае искуснику остаётся только одно, нырнуть в кусты и призвать на помощь всё свое мастерство, чтобы исчезнуть бесследно.
За рекой слышались крики и звон оружия, а в обозе было так тихо, словно все снова уснули. Однако внимательно следивший за спутниками Инквар отлично видел напряжённые спины мужчин и их руки, сжимающие рукояти всевозможного оружия. Хотя некоторые приготовили вовсе не мечи, а различные снаряды из лавок, подобных заведению Фертина. И цена пары вещиц из тех, какие успел заметить и опознать Инк, была много выше стоимости путешествия в этом обозе. А поскольку он точно знал, что при малейшем намёке на опасность никто не бросает последний снаряд, то и важность совершенно неприметных ранее путешественников возросла в его глазах в несколько раз.
Если им предстоит и дальше странствовать вместе, искусник постарается приглядывать за этими двумя в оба глаза.
Ну а пока ему оставалось лишь наблюдать за всеми из-под телеги, лёжа на тощем мешке, с которым Инк путешествовал. Всё остальное его богатство располагалось в собственноручно сшитом нательном жилете из отлично выделанной хромовой кожи. Из-за этой работы он и просидел пять дней в древних руинах, каких много осталось в долинах со времени звездопада. Зато успел сделать все приготовления, на какие не хватало времени в доме Хангильды. С помощью зелья выкрасил отросшую щетину в сивый цвет, приклеил над бровями косматые клочья шерсти, а на ноздри - лохмоты крашенной свиной кожи, мгновенно превратившие его собственный, тонкий ровный аристократический нос в припухшую старческую грушу. Теперь Инквару оставалось лишь не забывать по утрам смазывать подбородок красящим зельем, чтобы корни отрастающей щетины не выдали обмана.
Почти айн путники пристально следили за рекой, в сторону которой были обращены морды умных животных. Постепенно все расселись по телегам и повозкам, некоторые закутались в одеяла. Хотя весна всё сильнее забирала власть в долинах в нежно зеленые лапы, ночами пока ещё было довольно прохладно.
Незаметно выполз из-под своей телеги и Инк, но остался сидеть на земле, прислонясь к колесу. Кержан, время от времени бдительно обходивший обоз, издали глянул на него и довольно усмехнулся, но подходить не стал. Видимо, счёл испуганно таращившегося в темноту старика слепым, ведь позволить себе зелье ночного зрения мог далеко не каждый. А делиться такими ценными снадобьями с первыми встречными было не принято. Хотя, был бы он крепким мужиком, способным держать в руках колун или вилы, вполне возможно, кто-то и расщедрился бы, в таких схватках лишних рук не бывает. Ну а неуклюжий дед будет только путаться под ногами, потому пусть лучше сидит на своём месте, ума залезть под телегу во время схватки ему хватит.
Вскоре за рекой встало зарево пожара, и почти одновременно с этим прибежали к обозу посланцы от деревенского старосты. Он обещал всем путникам бесплатный постой и обед, если они срочно переберутся под защиту стен. Инквара такая наивная хитрость весьма посмешила, если бы селяне не боялись повторить судьбу заречных соседей, вряд ли бы расщедрились на такое предложение.
Кержан собрал на военный совет самых богатых и сильных мужчин и вскоре объявил путешественникам, что решено перебраться в деревню. Как водится, не все приняли сообщение вожака с одинаковым воодушевлением, но этого и можно было ожидать. Пока обоз стоит под сенью густого перелеска, у путников еще остаётся призрачная вероятность побега, но в деревне её уже не будет. В случае нападения налётчики не оставят посёлок, пока не проверят все закутки.
Хотя самому Инку ничего не грозило, старики и калеки никому не были нужны. А вот детей и молодёжь бандиты вылавливали подчистую. Позже, отданные под присмотр строгих воспитателей, мальчишки становились верными слугами и воинами. А девочек продавали в самые богатые дома, и вовсе не для блуда. Женщин в долинах давно рождалось меньше мужчин, и за красивых и скромных невест женихи платили богатый выкуп.
Путники до утра наравне с местными жителями дежурили на помостах, возведённых возле стен, но уже к рассвету стало ясно, что напавшие на деревеньку грабители ушли. Погасли пожары и только кое-где поднимались к небу жидкие дымки.
-Ночники были, - мрачно произнёс кто-то из селян, глядя на этот дым, и все молча с ним согласились.
Люди баронов никогда не жгли ни домов, ни овинов, оставляя возможность бродячему люду заселиться в свободных жилищах и понемногу вернуть опустевшим сёлам жизнь. Да и ночники старались придерживаться этого правила и особо не лютовали, только если не было иного способа выкурить из домишка особо упорного селянина.
Инквар хмуро смотрел за реку и решал про себя важную задачу, ехать ли и дальше с этим обозом, или придумать себе болячку и несколько деньков погостить в деревне. А потом пробираться в Азгор другим путём.
Жизнь научила его осмотрительности, а постоянные предательства бдительности. И ему не верилось, что осторожные и подозрительные как лисы ночники налетели на деревню, не проведя прежде тщательной разведки. Да и наблюдатели наверняка не один день следили за всеми проходящими путниками и редкими обозами. И не заметить вереницу телег и повозок, показавшихся на закате на косогоре за рекой они никак не могли.
Инк прикинул, как поступил бы на месте бандитов он сам, получив такое известие, и мрачно фыркнул. Любому, у кого в голове мозги, а не тыквенная каша, предельно ясно - два намного лучше одного. И судя по рассказам о налётах и нападениях, к которым он всегда прислушивался с особым интересом, все ночники так и делали. Ждали, пока обоз пройдёт через облюбованное ими село и в узком месте брали в клещи. А потом, погрузив связанных путников в их собственные телеги, возвращались к деревне и собирали второй урожай.
А в этот раз они отступили от своего правила, и это могло означать очень многое. Возможно, где-то поблизости находились люди одного из баронов, или наёмный отряд, какие бароны и правители городов нанимали вскладчину, чтобы хоть немного навести порядок на дорогах. А может просто ночники спешили уйти, чтобы не встретиться с соперничавшей бандой, и как ни печально, ни один из этих вариантов не казался искуснику достаточно достоверным.
Да и опасался он, как ни смешно признаваться, не столько неуловимых бандитов, сколько отряда карателей, который вполне мог нагрянуть, получив известие о новом нападении. С наёмными капитанами и людьми баронов зачастую ездили дознаватели из числа таких же людей, как он сам, и было бы глупо думать, что их можно обмануть накладными бровями и париком.
-Неплохо бы остановиться тут на пару дней, - осторожно предложил кто-то из путешественников и все опасливо покосились на вожака.
Решать будет он, а кто не согласен - может оставаться в деревне и жить хоть всё лето, насильно в телегу никто сажать не станет. Но и отставать от надёжного обоза тоже весьма небезопасно, вполне возможно, никто и никогда тебя больше не увидит. В сёлах живут вовсе не кроткие пастушки и от падающей в руки прибыли никто из них не откажется. А если кому-то и не по нраву придутся действия соседей, выдавать всё равно ни куда не побегут, в деревнях главный закон - круговая порука. Инакомыслящие тут не уживаются.
-Подождём до обеда, - подумав, веско обронил Кержан, - а сейчас позавтракаем и отдохнём. Эй, староста! Где там обещанные пироги и сметана?
Однако спать до обеда им не пришлось, не успело солнце подняться над верхушками расцветающих яблонь, как из разграбленной деревни приплыл на лодке вестник.
Едва раздалось тихое рычанье псов, спавший вполглаза Инквар насторожился и бессовестно подслушал торопливое пояснение примчавшегося за вожаком парнишки.
А узнав ответ Кержана, немедленно встал с лавки и увязался за ним, уверяя, будто никогда не умел дрыхнуть днём.
-Не так и много их было, - хмуро рассказывал собравшимся вокруг него людям еще крепкий селянин с сильно исцарапанными руками и обломанными, грязными ногтями, - хитростью взяли да снадобьями. Через стену в самом открытом месте перебрались и остальных впустили... у каждого факел в руках, но не огонь, а дым... едкий до невозможности. Все кашляют, слезы льются... а им хоть бы хны, но мордах тряпки намотаны. Пробовали мы отбиваться... куды там... сунут в харю свою головёшку и катишься прочь.
-Так у вас убитых нет?
-Есть... как не быть. Кузнец защищал своих племянников, сестра прислала на лето погостить... овдовела она, а мужнины дела запутанные... Ну и начал он в налётчиков болванками и молотами швырять, когда они потребовали парнишек отдать... мужик был здоровенный. Вот и получил пику в горло... охнуть не успел.
-А вы уверены... - тяжело произнёс Кержан, - что это были ночники? Вроде те никогда таких хитростей не изобретали.
-Надписи на них нету... но скот не тронули, только сало потребовали да яйца. И по домам не шарились, собрали всех подростков... кто спрятаться не успел, стожки зажгли и исчезли.
-А сено-то зачем? - не понял кто-то из ехавших с обозом горожан.
-Так весна... корма последние, а трава еще не поднялась... думая о своём, пояснил староста, - вот мужики и бросились сено спасать. Чтоб без скотины не остаться.
-Да если б и не спасали... за ними бы не погнались, - обречённо буркнул кто-то, - У них кони лоснятся... и запасных десяток, детей по двое привязывали.
Инквар сочувствующе вздохнул и спрятал взгляд. Картина вырисовывалась непонятная и оттого ещё более тревожная. Судя по описаниям, совершенно не похожи были ночные грабители на дикие банды охотников за живым товаром. Никогда не было у тех лоснившихся и ухоженных лошадей, да и деньги на зелье ядовитого дыма они тратить не любили. Само-то оно стоило не так дорого, зато противоядие, каким положено было смачивать тканевые маски, продавалось в лавках, где можно было достать изготовленные искусниками вещицы, едва ли не на вес золота.
Кержан раздумывал недолго, выдал вестнику пару серебрушек и велел старосте готовить для обоза плоты.
-А мы в засаду не угодим? - осторожно осведомился один из путников, запомнившийся Инку дорогими зельями.
-На первом плоту сам двинусь, а как станем подплывать, собаку вперёд отправлю, - мрачно зыркнул на него из под мохнатых бровей вожак и ни у кого больше не возникло никаких вопросов.
Переправа через полноводную по весеннему времени реку затянулась почти до заката. Все устали, переругались из-за очерёдности и поскольку прикрикнуть на них было некому, едва не устроили драку.
Инквар не лез ни на первые плоты, ни в ссоры, сидел себе под кусточком на взятой с телеги дерюжке и строил планы на будущее. Он нарочно добирался в Азгор не напрямик, а как заяц путал следы и менял направление без видимой причины. Хотя вроде не наследил, и погони за собой не чуял. Да и лишнего не взял, и повозку зеленщика отправил в город со встречным обозом. Но точно знал, те, кому продала его Хангильда, будут в ярости и непременно пошлют ловцов во все города, куда на его месте они отправились бы сами.
Да только и он не был ни самоуверенным снобом, ни новичком в этих играх, и никогда не имел привычки считать своих врагов дураками. И отлично знал, как они будут рассуждать и где попытаются его поймать. И делал всё, чтобы быть хотя бы на пару шагов впереди.
На берег он сошёл последним, и не торопясь, поплёлся за телегой в сторону ограбленного села, прикидывая про себя, как поступит вожак. Немедленно скомандует отправление или остановится здесь до утра. Догонять уходящих с добычей бандитов не самая лучшая шутка и Кержан это несомненно знает, значит можно готовиться к ночлегу, и лично для него, Инка в этом нет ничего хорошего. Лишний день пути значительно уменьшит с таким трудом добытую фору.
Однако угадать ему в этот раз было не суждено. Возле настежь распахнутых ворот толпились люди, в основном мужчины, и почти половина из них были его спутники, а остальные щеголяли домоткаными крестьянскими штанами и вязаными жилетами из грубой шерсти. Даже издали было понятно, что беседуют они вовсе не о погоде и не о ночном налёте. Судя по напряжённым позам путников и вилам, которые поудобнее перехватывали селяне, между ними разгорелась нешуточная ссора, и Инк знал всего пару причин, какие могла так разъярить местных жителей. И первая - не сошлись в оплате за перевоз, казалась ему совершенно невероятной.
Кержан отлично знал местные цены и никогда бы не пожалел лишней серебрушки для пострадавших селян. А вот вторая была намного серьёзнее, и поспешивший обшарить толпу взглядом искусник вскоре ее нашёл. Прижавшийся к воротному столбу рыжий парнишка в невзрачном, длинноватом и слишком просторном, явно с чужого плеча кафтанчике и растоптанных ботинках, тоже переживших не одну починку, диким волчонком смотрел на Кержана и наседавших на него мужиков. Их было трое, и у каждого в руках были не вилы, а топоры. И не простые, какими рубят лес или плотничают, а боевые, с широким, остро наточенным лезвием и длинной ручкой.
Вожак тоже держал в руках оружие, длинную зазубренную пику на кованой рукояти, страшное орудие в умелых руках. По обе стороны от него страшно щерили огромные клыки волкодавы, а позади них стояли те двое путников, которых заприметил ночью Инквар. Один из них жестом фокусника небрежно крутил в пальцах небольшой, почти игрушечный кинжал-шило, словно собирался чинить упряжь или лямки походной сумы, а второй с таким же скучающим видом вкладывал болты в многозарядный арбалет, стоивший никак не меньше выездной пары.
Не доходя до места стремительно надвигавшейся драки, искусник приостановился и состроил на лице самое испуганное выражение, одновременно хладнокровно прикидывая, где можно будет спрятаться от случайных ударов разъярённых соперников. Знал по опыту, в таких потасовках разгорячённые боем противники лупят не разбирая и правых и виноватых, и не успевшим сбежать зевакам порой достаются самые тяжёлые раны.
Разумеется, пожелай Инк остановить эту драку и пожертвовать одним из своих флаконов, он мог бы одним броском уложить всех присутствующих спать, но сам после этого должен был бы немедленно бежать отсюда и прятаться намного усерднее, чем прежде. Потому у него и в мыслях не было делать такую глупость, и кроме того искусник ни грана не верил в необычайную смелость и воинственность селян.
Где же она была у них ночью, когда бандиты вытаскивали из стогов и подвалов их детей и привязывали к сёдлам? Интересно Инквару было другое, каким образом не попал в лапы ночников этот рыжий пастушок и зачем он так нужен Кержану?
Инк пристально рассматривал парнишку, ничуть не боясь этой откровенности, все остальные путешественники изучали причину внезапной войны с не меньшим любопытством.
И с каждым мгновеньем, с каждой деталью начинал всё отчётливее понимать, как неверно оценил с первого взгляда этого пастушка, и, что намного обиднее, не только его одного. Не менее загадочными теперь казались ему и двое очень нетрадиционно вооружённых спутников, да и сам вожак.
Причём вожак более всех. Если бы Инквар несколькими днями раньше хоть на миг заподозрил открывшуюся ему сейчас истину, то никогда и близко не подошёл бы к его обозу. И теперь нужно было срочно решать, стоит ли рисковать и ехать с этими людьми дальше, или всё же придётся остаться в деревне. Ненадолго, разумеется, всего на день-два, а потом отправиться в путь в одиночку. Очень нелёгкая и рискованная задача, но не такая уж невыполнимая.
-Надеюсь, вы все понимаете, - неожиданно мягким, звучным баритоном заявил селянам путник с арбалетом, - что шутить никто из нас не собирается, и отступать - тоже. И могу вас уверить, если вы не бросите оружие и не разойдётесь миром, вечером ваши заречные соседи поделят ваш скарб и ваших женщин. Неужели этот чахлый городской отпрыск того стоит? Вожак ведь предлагает за него неплохой выкуп, значительно больше, чем дают за таких задохликов бароны.
-У нас теперь огороды полоть некому, и скотину пасти... - выкрикнул какой-то горлопан из задних рядов.
-Не смеши меня, - презрительно фыркнул Кержан, - какой с него полольщик! А скот у вас пасут опытные пастухи, которые каждую кочку и каждый перелесок знают. И с детства привыкли целыми днями с неосёдланных коней не слезать. А этот и сам сгинет и скот потеряет. В общем, так, последний раз спрашиваю, берете серебро? Или и без денег его увезу.
-А вам он зачем? - дерзко выкрикнул вздорный мужичок, прятавшийся за спинами соседей, - небось, продадите втрое дороже!
-А простое соображенье, что я хочу хоть одного сына вернуть матери, тебе в голову не пришло? - едко осведомился Кержан. - Или туда светлые мысли никогда не заглядывают? Ну и в память о Парвене, он не раз мне коней ковал и повозки чинил... хороший был мастер и человек душевный... не вам чета.
-Прибавь хоть пяток монет... - мрачно буркнул стоявший напротив него мужик и искусник перевёл дух.
Слава богам, селяне оказались не законченными негодяями, а просто жадными дураками.
-Три, - бросил ему монеты вожак, - и только ради ваших баб. Им и так сегодня горя хватило.
Дождался, пока селяне отступят и разбредутся в стороны, кивнул рыжему на свою повозку и только после того, как тот исчез под пологом, сурово оглядел хмурые лица путешественников и негромко скомандовал отправление.
Спорить никто не стал, даже словечка не проронили. Прекрасно понимали, выдержать без сна вторую ночь будет очень нелегко, а заснуть в этой деревне может только последний лопух.
Инквар тоже безропотно полез на свое место, ситуация в корне изменилась и теперь не было и речи о том, чтобы отстать от спутников. Возможно позднее... но это решение он примет, лишь спокойно всё обдумав.
Глава 3
Кержан гнал обоз едва ли не до полуночи, сделав лишь пару кратких остановок, чтоб путники могли сбегать в кустики, и Инк окончательно убедился в своих догадках, понаблюдав, как вожак отправлял своё новое приобретение прогуляться под надзором умного пса.
Теперь ему было понятно всё. И ради чего дядя обрядил рыжика в такие обноски, ведь кузнецы во всех сёлах самые зажиточные люди после трактирщиков, и почему парнишка не стирает с мордочки грязные разводы, и кто так неровно и уродливо обкорнал его яркую шевелюру. Хотя, вполне возможно, это вовсе не его собственные волосы, искусник сам частенько пользовался париками и знал множество хитрых способов их крепления.
На ночлег встали на берегу небольшой речушки, и по тому, как уверенно Кержан провёл в темноте повозки по петляющей между кустов почти незаметной тропе, было ясно, зелье ночного глаза он не экономит. Да и это укромное местечко было ему, по-видимому, хорошо знакомо, и, несомненно, безопасно, иначе вожак никогда бы здесь не остановился.
Но несмотря на все эти детали, далеко прятать приготовленные на крайний случай флаконы Инк всё же не стал. Не прекращая исподтишка наблюдать за сиротой, искусник с каждым айном всё яснее осознавал, какую головную боль и не меньшие неприятности приобрёл могучий обозник вместе с рыжиком.
Разжигать костры вожак не разрешил, велел перекусить остатками полученной у селян правобережья снеди, и путешественники снова смолчали. Хотя некоторые и посматривали на нового спутника очень хмуро, однако Кержан не обращал на эти взгляды никакого внимания. Не проявлял особого интереса к путешественникам и рыжий, считавшийся со времени заключения сделки личным имуществом обозника. Сжавшись в комок, молча сидел в уголке повозки, и изредка стрелял по сторонам недоверчивыми, злыми взглядами.
Сам вожак относился к нему с показным равнодушием, и эта тактика исподволь начинала тревожить старика. Кержану стоило бы поговорить со своей покупкой начистоту, или доверить это Гарвелю, тому самому обладателю шикарного баритона и редкого оружия. И сделать это нужно было как можно скорее, Инквару на собственном примере было известно, на какие безумные поступки способны доведённые до отчаяния люди.
Жаль только, что в этом обличье он ничего не мог советовать, кто станет слушать старого ротозея, проворонившего собственный кошель?
Но всё же решил принять некоторые собственные меры, и не столько ради Кержана или его неожиданной головной боли, сколько ради самого себя. Ведь если с девчонкой, так хитроумно переодетой в парнишку, что её не разоблачил ни один из приметливых селян, случится какая-нибудь неприятность, можно будет забыть о своевременном прибытии в Азгор и о выигрыше во времени, полученном с таким трудом.
Инквар недобрым словом помянул проклятых ночников, так некстати подгадавших свой налёт, и откусил порядком помятый холодный пирог, невольно припомнив свиные рёбрышки с острым соусом, которые так часто подавал к ужину повар Хангильды. Это только на приёмах и танцевальных вечерах его сожительница корчила из себя томную неженку, и могла с самым несчастным видом весь вечер ковырять одно пирожное. Зато дома, едва сорвав с себя украшения и платье, почти бежала к столу и уничтожала дожидавшийся ее ужин с таким аппетитом, какому мог бы позавидовать любой из баронских наёмников.
Неведомым путём мысли искусника вновь вернулись с жареного мяса к сидевшей на повозке девчонке, и он едва не подавился, внезапно отчётливо осознав простую истину, которая до сих пор почему-то ускользала от его внимания. А ведь девчонка-то никак не смогла бы сама замаскироваться так ловко! Да и кузнец тоже вряд ли приложил к этому руку, поскольку племянники прибыли к нему уже в таком виде. Значит, над её обликом поработал кто-то из тайных мастеров, и осознание этого совершенно меняло дело.
По негласному правилу все искусники считали долгом чести помочь собратьям по ремеслу, если подвёртывалась такая возможность, и теперь он просто не имел права оставаться в стороне от рыжей напасти, которая по-видимому была очень дорога кому-то из его коллег. И первым делом нужно было дать рыжей понять, что он обязательно поможет ей вырваться из так внезапно свалившегося на неё рабства и доставит в надёжное место, откуда она сможет добраться до матери. Или послать той весточку.
Инквар кряхтя поднялся с пригорка, на котором сидел, отряхнул со штанов крошки и побрёл в кусты, радуясь своей предусмотрительности. Если бы он спрятал свои флаконы в тайные карманы жилета, пришлось бы уходить подальше и потом изображать заблудившегося. Не стоило показывать спутникам, что он видит в темноте не хуже большинства из них.
На обратном пути искусник, словно случайно, набрёл на повозку вожака, зашлёпал ладонями по всем вещам, какие попались под руки, старательно тараща глаза и состроив испуганную гримасу в ответ на тихое ворчанье пса. Резко метнулся в сторону, едва не запнулся о чьи-то ноги и оказался в крепких руках Кержана. Тот без лишних слов подтолкнул старика к его месту и пошёл дальше, не слушая благодарного бормотанья.
Инквар устроился в своём уголке телеги, поплотнее замотался в одеяло, подоткнул полог, и еле заметно лукаво усмехнулся. Он был уверен в чистоте проделанного фокуса. Никто из спутников и не подумает искать крохотную еловую иголку, одним виртуозным движеньем пальца приклеенную под воротник затрапезного кафтанчика рыжей комедьянтки. Ну а зелье на иголку нанесено простое, расхожее, его часто берут купцы и торгаши разных мастей. Достаточно немного капнуть на любой предмет, а потом на амулет поиска, и ни одна ценная вещица не уйдёт из лавки в карманах забывчивых посетителей.
Угомонился обоз почти мгновенно, сказалась бессонная прошлая ночь и напряжённый, трудный день, и Инквар не был исключением, хотя привык спать очень чутко. Быть беспечным непозволительная роскошь для его профессии.
А на рассвете искусника разбудило встревоженное гуденье мужских голосов, похожее на зуд пчелиного роя. И даже еще не открыв глаза, Инк уже твердо знал, произошло нечто из ряда вон выдающееся. Никакая обыденная неприятность не заставила бы вожака обоза скрипеть зубами, и взрыкивать как загнанный барс.
-Доброе утро... - осторожно приветствовал спутников Инквар, и неторопливо поплёлся мимо них к речке, попутно рассматривая всё, что попадалось на глаза, намереваясь составить собственное мнение о важности происходящего. И первым делом для своих собственных планов, в которые судьба и так добавила забот о незнакомой ему доселе рыжей девчонке. Впрочем, рыжая ли она на самом деле, тоже было пока неизвестно.
У крохотного костерка, умело разожжённого под огромным выворотнем, сидел на корточках Кержан и грыз сухарь, пытаясь этим хрустом скрыть свою ярость. Его обычно угрюмо-непроницаемое лицо потемнело от гнева, но во встревоженном взгляде чуть прищуренных черных глаз изредка мелькали растерянность и едва заметная обида. Но больше всего поразило Инквара поведение его собак, они лежали под кустом, положив головы на лапы и поглядывали на вожака виновато, как щенки, пойманные в момент уничтожения хозяйского сапога.
-И тебе... - пристально оглядев старика, благодушно отозвался Гарвель и с наигранным легкомыслием поинтересовался, - хорошо спал?
-Да, как младенец, - довольно улыбнулся искусник, - за две ночки наверстал. Пойду, умоюсь... небось скоро двинемся?
-И ничего не слыхал? - поднял на него темный взгляд Кержан.
-Ни одного звука... сморило, как отрезало... - все медленнее говорил Инк, начиная понимать, что так замечательно спал он вовсе не в одиночестве, - ох, ты, боже ж мой! Так случилось чего?
-Парнишка сбежал, - спросив взглядом вожака, посвятил его в суть проблемы Гарвель, - вчерашний, рыжий.
-А собаки? - оглянулся старик, и псы еще плотнее прижались к траве, словно поняли, о чем речь.
-Спали вместе с нами, - нехотя буркнул путешественник и отвернулся от старика, потеряв к нему всякий интерес.
Зато вожак глянул как-то загадочно, поднялся с корточек, отряхнул с колен крошки.
-Идем, провожу тебя к реке, - равнодушно буркнул он, - все равно воды набрать нужно.
Подхватил почти пустой бурдюк и первым шагнул к кустам. Искусник мгновенно почуял опасность, натренированная бдительность так и взвыла раненым зверем, но теперь у Инка не было никакой возможности куда-либо свернуть или отказаться. Раз Кержан хочет с ним поговорить, то уже не отступит.
Да и собаки, повинуясь незаметному щелчку хозяйских пальцев, мгновенно поднялись с места и двинулись за ними.
-Старик... - уйдя по берегу шагов на двадцать, напряжённо произнёс Кержан, - я уважаю чужие тайны и никогда в них не лезу. Но этого мальчишку... мне нужно найти обязательно. Ничего не пожалею... если сможешь хоть что-нибудь сделать...
-Ничего мне не нужно, - сухо произнёс Инквар, с огорчением понимая, что его тайна давно раскрыта и вовсе не так уж безопасно он путешествовал, как наивно считал до этого момента, - только честные ответы на мои вопросы.
И хотя очень надеялся на устраивающее обоих окончание переговоров, но всё же крепче стиснул в руке флакон с мощным парализующим зельем, который достал, пробираясь сквозь кусты. Жаль, конечно, ценное снадобье, но если цена за молчание и помощь будет слишком высока, придётся им пожертвовать.
-На какие могу - отвечу сразу, - объявил Кержан, твердо глядя в глаза Инка, - а про чужие тайны - извини.
-Хорошо, - не стал спорить искусник, если сведений будет достаточно, выводы он сделает и сам, - первый... где я ошибся?
-Нигде... - загадочно усмехнулся вожак, взглянул на построжавшее лицо лжестарика и нехотя признался, - у меня тоже дар... совсем крохотный, но амулеты и напоенные силой вещи я чую, если они совсем рядом, как сейчас. Тем и живу... как ты можешь понять, одним проводом обозов состояния не скопить.
-Ясно, - кивнул Инк, успокаиваясь.
Признанье в даре дорогого стоит, и никогда ни один из тех, кто живёт свободно, не выдаст собрата. А вот те, кого поймали и связали по рукам обещаньями и шантажом правители городов либо вольные бароны, поневоле вынуждены шпионить для своих хозяев. Хотя далеко не все делают это с должным рвением, большинство мечтают однажды оказаться на свободе и отлично понимают, что собратья никогда не забудут и не простят предательства.
-Тогда скажи, почему ты купил этого парнишку?
-Парвен был одним из нас... и прятался в этой глуши от одного из баронов. Он умел делать особые клинки... они резали дыры даже в стальных щитах. Разумеется... никто, кроме меня, этого не знал... он нарочно внешность сменил, - тяжело выговорил вожак, - и хотя в свои дела меня не посвящал, но его подопечных я заметил еще в прошлый раз, когда вёл обоз на запад. И перед его памятью должен хотя бы их уберечь.
Знакомая боль резанула сердце Инка, вот и еще один из них ушёл, не справившись с тяжкой жизнью загнанного в угол зверя.
-Ты еще тогда понял... - помолчав и оглянувшись, еле слышно осведомился искусник, - что рыжик не мальчишка?
-Трудно не понять... когда это твоя главная работа, определять по лицам и поведению людей, кто из них встанет рядом в трудное время, а кто воткнёт в спину кинжал?! - хмуро усмехнулся вожак, - а если ты понял... то почему не приглядел?
-Да с чего ты так решил? - так же хмуро фыркнул Инквар, - успел я её пометить... а вот почему спал так крепко, могу только догадываться. Над ней ведь мастер поработал... и наверняка снабдил зельями... или амулетами? Ты же чуешь, вот и подскажи?
-Есть у неё амулеты... и спрятаны в разные места, в рыжих лохмах, думаю, под париком, и где-то на уровне груди, - веселея, доложил вожак, - так куда она делась?
- Сейчас скажу, - доставая амулет поиска, пообещал Инк.
Впрочем, только он один знал, что держит в руках весьма ценную вещицу, способную "вести" одновременно до пяти-шести предметов или существ. Для обычных же людей он выглядел как крохотное, старенькое, облезлое и поцарапанное зеркальце, перед какими прихорашиваются деревенские сиротки, да скоблят на щеках щетину старые калеки.
Положив его на ладонь, искусник капнул на середину немного зелья поиска и замер, глядя, как растекается по поверхности светлая, золотистая лужица.
Сначала она казалась просто водой, но по мере того, как растекалась по поверхности зеркальца, стала казаться солнечным зайчиком. Кержан даже глаза к небу на миг поднял, решив, что уже поднялось солнце и рассеяло густой предутренний туман.
Оказалось - ничего подобного, как висела над миром серая сырая хмарь, так и висит, запутавшись краями в колючих вершинах торчавших на взгорке ёлок. А разлившийся по невзрачному стёклышку свет постепенно стек в одну сторону и замер бледным пятнышком с яркой точкой на самом краю.
- Она в той стороне, - уверенно сообщил искусник, указывая туда, куда так явно стремился чудесный лучик, - и уже довольно далеко. Не менее пяти лиг.
-Продай мне этот амулет, - протянул руку вожак, - плачу любую цену.
-Не могу... один он у меня. Однако на время дам, вот кисет, спрячь. Перевернуть не бойся, зелье уже впиталось, но смотри лишь, когда в тени окажешься. На солнце трудно понять, куда указывает лучик.
-Спасибо, - вожак спрятал зеркальце и махнул в сторону стоянки, - иди, я догоню. Не нужно сеять сомненья.
Инквар, молча кивнул и направился к повозкам, прикидывая, какие из его запасов нужно незаметно переложить поближе, чтобы не оказаться врасплох перед новыми хитростями запуганной девчонки.
Обоз сорвался с места, как стайка вспугнутых птиц, и снова никто не высказал вожаку никаких претензий. И в этом дружном молчании искуснику явно слышалось негласное одобрение действиям Кержана. И сам Инк отлично понимал, каким путём шли бы его собственные мысли, если он не знал про ведущий обозника амулет.
Наверняка считал бы, что сбежавший "мальчишка" вполне может привести к обозу беду, и не обязательно это будут ночники или ловцы баронов. Иногда в пустынных местах попадались стаи странных существ, порождений проклятого звездопада. Впрочем, вокруг темы о том, был ли он таким уж злом или все-таки божественной благодатью, до сих бушуют яростные, как петушиные бои, споры.
Однако и среди тех, кто никогда не опустится до запальчивых выкриков и прилюдных оскорблений соперников имеется немало ярых поклонников самых разнообразных мнений.
А ведь сначала все сочли волшебным подарком внезапно начавшийся и не прекращающийся почти до рассвета звездопад. Водопад ярко горящих зеленоватых огней, низвергающийся на города, села и угодья густо населённого центрального материка превратил самую тёмную ночь в году в чарующе-прекрасный праздник, и горько потом сожалели о своём неведении те, кто лёг спать пораньше, или сидел дома в одиночестве, плотно занавесив окна.
Многие годы после этой ночи её называли чудесной, дивной, и волшебной, писали о зелёном звездопаде стихи и слагали песни. Тогда еще никто не догадывался, что это была переломная ночь для всего их мира и он никогда больше не будет таким, как прежде. Шумным, перенаселённым, слегка голодноватым и очень экономным. А самое главное - совершенно лишённым магии.
О её появлении догадались раньше всего, едва подросли первые родившиеся после звездопада дети и начали происходить странные вещи. И первая большая проблема пришла в мир именно с детьми, хотя раскусили её не сразу. Лишь много позже кто-то догадался просмотреть записи о рождении и сверить сроки. Ровно через девять месяцев после звездопада лекари и повитухи вдруг получили неожиданную передышку, и перестали отказывать в помощи тем роженицам, которые не могли заплатить довольно высокую плату за помощь хорошего целителя. Тогда еще повитухи не догадывались, что совсем скоро, буквально через несколько месяцев им предстоит с горечью вспоминать ушедшее благополучие и срочно искать другую прибыльную работу.
А потом проявили свои способности первые из подростков, чувствующие струящуюся в растениях, воде и крови живую энергию. Вскоре появились искусники, сумевшие придумать, как применить эту силу на пользу себе и близким. Они собирали притянутую с помощью нехитрых пирамидок магию, и вливали ее в камни, металлы и даже в осколки хрустальных кубков и зеркал. За ними подросли целители, излечивающие раны и язвы отварами самых простых трав, которые они усиливали собранной искусниками магией, и мастера, ощущающие, в какой камень или предмет можно влить больше силы и ковавшие и выливавшие первые амулеты, оружие и артефакты.
Конечно, все они, те, кто только торил тропы для своих потомков, зачастую ошибались или шли неверными путями, но именно им принадлежали самые большие и яркие открытия и самые первые победы и поражения в деле изучения свойств пролившейся на родной мир чудесной энергии.
Как стало ясно много позже, она всё-таки не пролилась, а просыпалась, и свидетельством тому стали найденные в почве и в стволах деревьев камни, покрытые чёрной спёкшейся корочкой. Под нею они оказывались ослепительно зелеными и несли в себе просто сумасшедшее количество энергии. Но далеко не все могли безнаказанно брать их в руки, тем из людей, кто не имел дара искусника, грозило бесплодие, а иногда даже и безумие.
Первый привал Кержан объявил через три айна. И сразу же прошёл вдоль обоза, делая вид, будто проверяет животных и повозки. Однако поравнявшись с телегой, на которой ехал Инквар, стрельнул в искусника хмурым взглядом и тот, правильно поняв вожака, немедленно сполз с повозки и, покряхтывая, поплёлся в дальние кусты.
Кержан подошёл к нему через пяток линов с другой стороны, оставил пса в кустах на страже и кивнул на поваленный ствол.
-Садись, - немедленно уселся рядом с искусником и протянул ему зеркальце. - Смотри, что скажешь?
Инквар взял амулет в руки, поглядел на застывшую на его краю светлую точку и выругался про себя. Приличных слов, какие положено говорить в подобных случаях, он не знал.
-Давно это?
-Первые пару айнов она явно увеличивалась, - мрачно буркнул вожак, - а потом застыла.
-Ты и сам понимаешь не хуже меня, - вздохнул Инк, - объяснение только одно, беглец едет на повозке или на лошади. А вот сама эта дурочка нашла попутчиков, или её нашли ловцы - можно будет сказать точно только в одном случае, если мы их догоним.
-Нужно догнать, - твёрдо сказал Кержан, немного подумал и добавил, - у меня есть зелье... лошади после него мчатся как ветер.
-А потом дружно дохнут, - сумрачно усмехнулся Инк, - У меня есть такое же, возможно и сильнее. Допустим, мы помчимся её догонять... а там отряд ловцов... они тоже с пустыми карманами не ездят. Нет, оставь его до следующего раза... такой шутки путники тебе не простят. А один ты уехать не сможешь. И я не могу с тобой уехать... пока не оставил обоз. Давай так, в ближайшей деревушке мы с тобой ссоримся, и ты меня бросишь, а как отъедешь от деревни подальше, якобы спохватишься, передашь обоз помощнику и вернёшься за мной. Не самый лучший план... но другого у меня пока нет. А я за это время куплю себе лошадку... и порасспрошу жителей. Если ловцы проехали через деревню, мне об этом расскажут. Встретимся на дороге, я буду ехать за вами. На всякий случай возьми вот этот камень, по нему я тебя в любых кустах найду. А амулет поиска верни, я попробую немного усилить, пока добираемся до деревни.
Вожак хмуро сопел ровно пару линов, потом решительно взял невзрачный камушек, повешенный на бечёвку, сплетённую из конского волоса и ушёл, оставив зеркальце в руках Инквара. Искусник хмуро усмехнулся, сунул амулет в тот потайной карман жилета, где носил пирамидку силы, и поднялся со ствола, вспоминая поговорку о том, что нет ничего недолговечнее тщательно продуманных и подготовленных планов.
В этот день госпожа случайность им явно благоволила, и искать повод для скандала вожаку не пришлось. Когда добравшийся до довольно крупной деревушки обоз остановился рядом с деревенской харчевней, прикупить снеди и свежего хлеба, там уже ждали оказии несколько сборщиков ценного орехового сока со своими бочонками и бутылями. Они предложили Кержану за перевоз очень хорошую цену и тот немедленно согласился. А пока крепкие, кряжистые резчики торопливо грузили свой товар на повозки, вожак при свидетелях подошёл к старику и сухо сообщил, что везти его дальше не может. Телеги теперь и так перегружены.
Инк понимающе закивал, поспешно схватил свою невзрачную котомку и поплёлся под навес, где стояли столы для самых бедных путников.
Там он купил за медную монетку миску похлёбки и ломоть хлеба и некоторое время его бывшие спутники, всходившие на крыльцо трактира, чтобы поесть как следует, спотыкались взглядом о согнутую спину в знакомом потёртом зипуне. Но когда, пообедав, они выбрались наружу и начали рассаживаться по повозкам, старика поблизости уже не было.
Некоторые путники из тех, кто путешествовал с Кержаном от самой Листры, заметили, как потемнело лицо вожака, после того, как он словно невзначай оглядел стоящие под навесом столы, и понимающе усмехнулись. Обозник слыл человеком суровым, но не лишённым сострадания, и случай с выкупом глупого рыжего мальчишки подтвердил это как нельзя лучше.
Однако вспомнили они об этом только через пол-айна, когда мрачный, как туча, вожак внезапно передал управление обозом помощнику и, наказав ему встать на привал в обычном месте, возле переправы, влез на коня и помчался назад.
Во взглядах, какими провожали его путники, можно было найти отголоски самых разнообразных чувств, от недоумения до откровенного осуждения, но никто не догадывался, как мало волновало их мнение мчавшегося сквозь лес Кержана.
И никто не мог даже заподозрить, как недалеко придётся ехать вожаку. Едва последняя телега скрылась из виду, из покрытых молодой листвой придорожных кустов раздался свист и Кержан резко натянул поводья, останавливая коня. И пока он неверяще вглядывался в посветлевший камень, рядом остановился осёдланный жеребчик с Инкваром в седле.
Купить книгу в Лабиринте