Солнце, только еще приближалось к закатному горизонту, а в лесу уже наступали сумерки. Печально шумевшие сосны, темные и могучие незаметно обступили ее плотным кольцом, совсем загородив и без того незметную тропку. Удивленно ухал неразличимый в вервях филин.
- Ты откель, девонька?
Дуняша обернулась и увидела выходящую из-за деревьев старуху. Та была одета в ветхие лохмотья, опиралась на корявую клюку и имела вид весьма устрашающий, несмотря на беззубую улыбку, которую пыталась изобразить на лице.
- С Тишиновки я. Дуняшей кличут, - отозвалась девочка. - Мы с дедом Захаром клюкву на дальних болотах собирали, а я возьми да и заблудись.
- То ничё! Я тя выведу, тока завтре. Ща уж темень на дворе, волки шастають. У меня заночуешь, а завтре дорогу покажу.
Она схватила Дуняшину ручонку в свою крепкую, костлявую ладонь и поволокла по, одной ей видимой, тропинке. Девочка никогда бы не подумала, что такая дряхлая на вид старушка может так прытко ходить. Ей приходилось за ней бежать.
- Бабуууунькааа! А ты далеко живешь?
- Та не. Тута, рядом.
- Бабуууунькааа! Я кушать хочу!
- Та потерпи. Ща придем - чёнить придумаем.
- Бабуууунькааа! У меня ноженьки устали!
Старухе пришлось сбавить шаг. Видимо ей это не очень понравилось и, поэтому, она сжала Дуняшину ладонь еще сильнее. Девочка не решилась сказать об этом, лишь спросила:
- Бабунь, а ты с какой деревни? Со Взгорья, да?
- Таааа... - невнятно проскрипела старуха.
- Бабунь, а ты петь умеешь? Давай споем. Вот эту:
Ой, то ни вечер, то ни вечер...
- Цыц! - цыкнула бабка и на мгновение сжала ладонь девочки со всей силы.
- Ай! - вскрикнула Дуняша.- Бабунь, от чего? Ты не любишь петь?
- Не положено.
- От чего?
- Цыц, сказала. Не положено и усе.
Они вышли на полянку, посреди которой стояла, слегка покосившаяся, избушка уже затемно. Избушка была маленькая, ветхая и чем-то походила на хозяйку. Возле раскрытой двери на скамейке сидел здоровенный черный кот.
- Ой, киса! - закричала Дуняша.
Не успел котяра опомниться, как оказался в руках у девчонки. Та его тискала, приговаривая:
- Киса, пушистик, лапушка...
Старуха стояла, глядя на это в изумлении. Никогда не видела она, что б к ее Ваське, которого почитали воплощением Велеса, так фамильярно относились. Да и сам Васька удивился, видимо - дернулся разок для порядка и затих, подставляя под маленькие ловкие ручонки шейку и уши.
В доме было темно, промозгло и пахло плесенью. Бабка зажгла лучину, которая не столько освещала маленькую комнатушку, сколько подчеркивала темноту. По углам проступила паутина. Видно было, как в ее космах копошились жирные пауки. Посреди избы, у дальней стены, стояла закопченная печь. Видать ее не топили довольно давно, а белили последний раз лет сто назад.
Дуняша, увидав такую обстановку, только ойкнула и даже позабыла спросить о том, почему домик стоит на полянке один. И где же Взгорье?
- Бабушка, тебе, наверное, тяжело одной по хозяйству, да? Давай я помогу!
- Та не... - лишь успела просипеть бабка, но девочка уже не слушала ее.
Схватив, стоявшую в углу метлу, она сдирала из углов паутину и гнала прочь встревоженных пауков, попутно захватывая косточки, жабьи шкурки и сушеных жучков, валявшихся на полу. Ступу же, стоявшую посреди дороги, вынесла за порог, дабы не мешалась.
Старуха укладывала Дуняшу уже за полночь на жаркой, вновь растопленной печи.
Заботливо подоткнула под девочку старое лоскутное одеяло и слезла с полка, закрыв за собой занавесь.
Сквозь макушки сосен ярко светил тонкий рожок нарождающегося полумесяца. С неба частенько, то тут то там, срывались звезды, похожие на шляпки серебряных гвоздей. Видно Крышень был сегодня в благодушном настроении.
Старуха сидела на скамейке и беззвучно напевая прижимала к себе тяжелого, урчащего кота
Ой, то ни вечер, то ни вечер...
Подняла к небу глаза и, увидев чересчур долго летящую звездочку, успела загадать желание.