Д. Черский

     Ожерелье с рубином

     Уже 2 года я работаю в одном из многочисленных подмосковных отделений полиции, но до сих пор ко мне относятся как к неопытному стажёру, хотя я уже успел почти самостоятельно раскрыть пару ограблений и даже одно убийство. Правда, убитым был бездомный, а преступниками оказались дети местных олигархов, так что дело пришлось замять как можно скорее, но я всё равно им горжусь, чего нельзя сказать о моих коллегах, с которыми мы вроде бы нашли общий язык, однако я всё равно чувствую, что они не совсем доверяют мне.

     2 июня я ещё с утра понял, что должно будет случиться что-то интересное для меня. Вставая с кровати, я почувствовал необычайный прилив сил. Конечно, это можно списать на то, что этой ночью я, наконец-то, смог поспать десять часов вместо привычных шести из-за того, что, во-первых, вчера на работе не было вообще никакой активности, даже не пришлось перебирать бумаги, которые лично для меня никакого интереса не представляют, во-вторых, по телевизору, который я обычно смотрю с большим интересом несколько часов подряд, вчера вечером не показывали ничего интересного ни по одному каналу, лишь порядком надоевшие новости. Но я действительно чувство невероятную бодрость, свежесть и готовность к активной деятельности, которую мне обещали сегодня предчувствие и гороскоп на ТВ.

     Придя в наше скромное УВД немногим раньше, чем было положено в мою смену, и просидев там почти бездеятельно до полудня, я постепенно стал подозревать, что и гороскоп, и моё предчувствие, к моему огромному сожалению, меня обманули. К двум часам дня я был в этом практически уверен и поэтому с огорчением ушёл на обед в небольшой ресторан с приличными ценами в меню, расположенный на первом этаже соседнего дома.

     Вернувшись в уже ставшие почти родными стены, я задумался, что мой отец мог быть прав, когда настойчиво советовал мне поступать в мединститут, но я находился под сильным впечатлением от криминальных сериалов, где полицейских представляли героями, да и к тому же не переносил вид крови, хотя отец и говорил, что врач не обязательно должен иметь дело с кровью. Но теперь я стал понимать, что далеко не все считают моих нынешних коллег героями и спасителями мира, и даже врачей многие уважают больше, хотя я лично знаю очень многих врачей, которым намного полезнее было бы сидеть в каком-нибудь СИЗО, чем работать со здоровьем людей.

     Не знаю, сколько времени я вот так сидел и думал о своём, но предполагаю, что недолго. В тот момент, когда я фактически закончил свои размышления и решил, что стоит, вероятно, всё-таки получить второе высшее образование и пойти работать в каком-нибудь стоящем заведении, позвонил телефон. Полковник, который руководил УВД ещё до моего появления здесь и продолжает это делать до сих пор, срочно требовал меня и Андрея, который также работает в моём кабинете, прийти в кабинет начальника. Андрей только вернулся после допроса старушки, у которой где-то украли кошелёк, и достал из портфеля обед, чтобы, наконец, подкрепиться, поэтому несложно представить, какие синонимы он сумел подобрать к слову "полковник", когда узнал о том, что трапезу ему пока придётся отложить. Мне пришлось кое-как умерить его пыл, и он, что-то бурча себе под нос, всё же пошёл к начальнику.

     Игорь Николаевич (так звали полковника) сообщил приятную для меня новость: сегодня произошла кража у одной богатой дамы дорогого бриллиантового ожерелья с рубином. Дело очень важное, поскольку дама имеет большие связи, и Игорь Николаевич сказал, что поручает его Андрею, а я могу поехать с ним в роли помощника. Я обиделся, что меня недооценивает мой начальник, однако эту проблему быстро решил Андрей. Учитывая, что мой напарник очень хотел пообедать, он предложил Игорю Николаевичу, чтобы я один поехал на место преступления, и сказал, что практически уверен в моём успехе.

     Возможно, он просто считал, что ожерелье никто не украл, а оно просто упало под какой-нибудь комод, а неповоротливые и самодовольные богачи не желают самостоятельно доставать его оттуда, однако, когда мы вышли из кабинета Игоря Николаевича, Андрей с серьёзным лицом дал мне визитку, на которой были написаны контакты некоего Борисова Евгения Александровича, который, по мнению Андрея, должен был мне помочь в расследовании. Андрей рассказал, что раньше господин Борисов также работал в тогда ещё милиции, где они и познакомились друг с другом, а теперь управляет собственной крупной компанией и иногда, когда его кто-нибудь попросит, исполняет роль частного детектива и расследует кражи, мошенничества, иногда даже убийства и прочее. По мнению Андрея, Евгений Александрович обладает необыкновенно высоким интеллектом, который и помогает ему с лёгкостью раскрывать преступления различной сложности.

     Я позвонил по этому номеру, попросил Евгения Александровича как можно быстрее прибыть по адресу, который мне сообщил полковник. Евгений Александрович даже не стал спрашивать меня о причине моего звонка и согласился приехать в нужный дом через полчаса.

     Тогда я пошёл к служебной машине, сел в неё и, предварительно включив радиоприёмник, завёл двигатель. От УВД до места преступления надо было ехать всего 10 минут, но я знал, что для того, чтобы успешно расследовать это дело, мне надо дождаться знакомого Андрея, который приехал бы только через 20 минут после меня, поэтому, выехав с территории управления, я свернул в сторону, противоположной той, куда я должен был ехать. Я опустил стёкла на двух передних окнах, сделал радио громче и с чувством собственного удовлетворения поехал кататься по городу.

     Примерно через двадцать пять минут я подъехал к дому, где было украдено ожерелье, но въехать во двор не смог из-за перегородившего мне дорогу белого микроавтобуса. Я с недовольством нажал на руль, но на сигнал полицейской машины водитель микроавтобуса не отреагировал. Тогда я вышел из авто и подошёл к микроавтобусу со стороны водительского места. В машине никого не оказалось, но меня окликнул сидевший на лавке на детской площадке мужчина предпенсионного возраста:

     - Чего надо, товарищ младший лейтенант?

     Я на секунду перевёл глаза на свои погоны, которые свидетельствовали, что я, к сожалению, пока ещё только младший лейтенант, после чего с раздражением спросил:

     - Твоя машина, дядя?

     - Моя, - ответил мужчина. – А ты здесь по какому делу?

     - Тебя ни в коей мере не должно волновать, что я здесь делаю! А теперь убери свою машину, - ни с того ни с сего заорал я. – У тебя что башка не варит, или уже старческий маразм зашёл в гости? Не видишь, автомобиль сотрудника полиции не может перелететь через твой поганый микроавтобус?

     - Хорошо, я передвину машину, - спокойно ответил он. – Но только после того, как ты извинишься за свои слова.

     - Ты как разговариваешь с сотрудником МВД? Да ты знаешь, что я могу сообщить куда надо, и после этого ты уже не будешь видеть своё долбаное авто, а увидишь только серые стены с трёх сторон, и ещё с одной – решётку.

     - Ты меня не оскорбляй тут, а то я человек пуганый, да и к тому же мои связи будут побольше и покрепче твоих, так что старайся не злить меня.

     Я немного подумал над его словами, затем сделал глубокий вдох, ударил кулаком по микроавтобусу и сказал:

     - Ладно, дядя, извини, не сдержался, но впредь и ты не дерзи мне, да и машину свою оставляй, где положено.

     - Я не считаю, что как-то тебя оскорбил, но всё же, чтобы ты так не расстраивался, так и быть, приношу свои извинения.

     Мужчина всё-таки встал со скамьи, подошёл к своему автомобилю, сел в него. Я постарался успокоиться и пошёл к своему служебному авто. Микроавтобус отъехал, после чего я завёл двигатель и проехал во двор, где было полно свободных мест, на одно из которых я и встал. Я так и не понял, почему водитель микроавтобуса не нашёл здесь места для своего автомобиля, а встал на въезде во двор.

     Выйдя из машины, я пошёл к двери подъезда номер 3, куда и вызывали полицию. Когда я уже встал у двери, ожидая Евгения Александровича, который должен был приехать с минуты на минуту, то увидел, что мужчина, с которым я только что устроил словесную перепалку, наконец, смог припарковать свой микроавтобус, неторопливо вышел из него, потоптался на месте, осматривая машину, а потом направился в мою сторону.

     Я решил, что мужчина заметил какие-то следы от моего удара по его машине и идёт ко мне разбираться. Я уже приготовился к новому разговору на повышенных тонах, но этот мужчина в возрасте, подойдя ко мне, неожиданно спросил:

     - Ты случайно не меня ждёшь, младший лейтенант?

     - Нет, мне нужен Борисов Евгений Александрович, и я сомневаюсь, что это Вы, - ответил я, постепенно замедляя свою речь и понимая, что я, судя по всему, ошибаюсь.

     - Ну вообще, в паспорте у меня записаны именно эти фамилия, имя и отчество, - сказал он, как мне показалось, загадочно.

     Эта его фраза меня уже не удивила, но я всё еще находился в ступоре и понимал, что зря наша встреча началась с конфликта.

     - Здравствуйте, Евгений Александрович. Извините за произошедшее. Я слишком разнервничался, потому что это первое дело, расследовать которое я был отправлен самостоятельно.

     - Ничего, у нас сейчас вся молодёжь такая нервная. Ну давай пройдём в дом, что ли?

     - Да, конечно, - ответил я и набрал номер квартиры на домофоне.

     Ответила мне женщина лет сорока, в чём меня уверял Евгений Александрович, сказав, что он прекрасно разбирается в голосах. Узнав, что я из полиции, женщина открыла нам дверь без лишних вопросов. Лифта в доме не оказалось, так что пришлось подниматься на четвёртый этаж по лестнице. Дверь в квартиру была открыта, возле неё нас поджидала хозяйка. Мы вошли в квартиру, сняли обувь, потому что открывшая нам дверь женщина – которая, собственно, и была хозяйкой – сказала, что все гости этой квартиры должны одевать тапки, которые здесь держат в огромных количествах, в чём мы с Евгением Александровичем смогли убедиться, когда хозяйка открыла шкаф с тапками. Надев свои тапки, мы пошли в гостиную, где, как сказала хозяйка квартиры, нас должны были ждать свидетели.

     Надо сказать, что прихожая в этой квартире была такого размера, какой, например, в моей квартире имеет спальня. Прихожая продолжалась длинным коридором, куда выходили все остальные комнаты. Гостиная была второй комнатой справа. В ней за столом сидели девять человек. Увидев нас, один из мужчин встал и представился:

     - Добрый день! Рады вас видеть. Меня зовут Павловский Игорь Валентинович, и я владею этой квартирой. А это, - сказал он, указав на только что вошедшую в комнату хозяйку, - моя жена, Павловская Валерия Сергеевна. Это мои дети – Катя, ей 16 лет, и Коля, ему 13 лет. Ровно неделю назад я провёл презентацию своей первой книги, которую писал в течение полутора лет. В честь этого важного события в моей жизни и был устроен сегодняшний обед, на который были приглашены, - сказал Игорь Валентинович, по очереди указывая на каждого гостя, - наши самые близкие родственники: моя сестра, Рубцова Инга Валентиновна, её 19-летняя дочь Марина, отец моей жены, Рыбников Сергей Иванович, её мама, Рыбникова Елена Николаевна, и моя тётя, её зовут Воронцова Юлия Дмитриевна.

     - Очень приятно с вами познакомиться. Прошу извинить нас за то, что вам пришлось представиться первыми. Однако, постараюсь исправить эту оплошность. Я младший лейтенант полиции Николай Казаков, а это мой консультант, Борисов Евгений Александрович, который будет помогать мне расследовать преступление. А теперь прошу ввести нас по возможности в курс дела, - ответил я, стараясь подражать их манере говорения и придерживаясь высокого этикета, которого, на мой взгляд, придерживались люди с крупным состоянием, как те, с которыми я говорю сейчас.

     - Конечно, - сказал хозяин квартиры. – Дело в том, что сегодня за обедом у моей сестры было украдено бриллиантовое ожерелье с рубином, имеющее форму сердца.

     - По-моему, ожерелье никто не украл, а оно просто где-то потерялось в этом доме, - прервала его Марина. – Поэтому предлагаю отправить навестивших нас сыщиков обратно к себе домой или в отделение полиции, куда им больше нравится, а самим приняться за поиски ожерелья.

     - Мариночка, не волнуйся ты так, - сказала её мать, Инга Валентиновна. – Я сама не особо желаю, чтобы поисками занималась полиция, однако, Игорь сказал, что будет лучше, если они нам помогут.

     Когда она закончила, я сказал:

     - Уважаемые господа, я понимаю, что вы считаете ниже своего достоинства общаться с простыми сотрудниками полиции, но мы сюда приехали не по своему желанию, а по вашей же просьбе. Так что прошу довериться нам и сообщить всю информацию, которая поможет расследованию, а мы, будьте уверены, займёмся этим делом не хуже частных детективов и даже вас самих. Кстати, кто конкретно вызывал полицию?

     - Я, - ответила Валерия Сергеевна, жена хозяина. – Мой муж убедил всех в том, что лучше всего сообщить о пропаже в полицию, и поручил это дело мне.

     - Хорошо, спасибо за ваш звонок, - ответил я. – Между прочим, поскольку дело расследуем мы с Евгением Александровичем, а вам всем может потребоваться связь с нами, то мы хотели бы оставить вам свои контакты. Могу ли я попросить листок бумаги и ручку?

     - Сейчас принесу, - сказала потерпевшая. – Я всегда с собой беру клейкую бумагу и ручку для написания различных заметок, чтобы в будущем вспоминать то, что не отложилось в моей памяти.

     Она ушла, и я спросил, не обращаясь к кому-то конкретно:

     - Интересно, почему бумага и ручка Инги Валентиновны хранятся в какой-то из комнат этой квартиры. Ведь она сказала, что всегда берёт их с собой.

     - Дело в том, что все наши родственники живут достаточно далеко отсюда, - ответил мне глава семейства и хозяин квартиры. – Например, Инга и Марина живут в особняке под Воронежем. Поэтому для всех наших гостей мы приготовили комнаты, чтобы они могли здесь прожить до конца недели.

     - Понятно. А почему вы не живёте в особняке, как ваша сестра? Я всегда считал, что люди с таким состоянием, как вы, живут в коттеджах или особняках, - снова спросил я.

     - Дело в том, что мы сейчас испытываем некоторые финансовые затруднения. Понимаете, я любил азартные игры, - сказал Игорь Валентинович, - и в итоге спустил на покер и рулетку больше половины всех своих денег. Так что мы с Лерой, к сожалению, не можем позволить себе такой роскоши, как дорогой особняк, чего нельзя сказать об Инге, которая обязана своему богатству нашему отцу, оставившему ей громадное наследство.

     Когда он закончил говорить, в комнату вошла его сестра и дала мне листок клейкой бумаги и ручку. Я заметил и сказал ей, что чернила в ручке уже заканчиваются, поэтому ещё на пару листов бумаги, вероятно, хватит, а потом нужна будет новая ручка. Инга Валентиновна ответила, что завтра обязательно купит новую. Евгений Александрович вручил потерпевшей свою визитку, а я быстро написал моё имя, адрес и место работы и передал листок Инге Валентиновне.

     Но случайно в спешке, передавая ей лист бумаги, я уронил на пол блок из клейких листов и ручку. Я знал, что в этой семье очень не любят людей, служащих в правоохранительных органах, и пытаются критиковать все наши поступки, поэтому я, стараясь сохранить спокойное лицо, быстро поднял бумагу и ручку и с извинениями вручил их Инге Валентиновне. Она сказала, что не видит в этом ничего страшного, однако выражение её лица очень точно демонстрировало её истинное отношение к произошедшему и ко мне лично. А это выражение было таким, каким оно могло быть если бы эти вещи уронил человек с кривыми руками, который по определению не может ничего сделать так, как следует. Передо мной фактически предстала немая сцена: Инга Валентиновна сначала многозначно посмотрела на меня, а затем также многозначно посмотрела на ручку и блок бумаги, Евгений Александрович отрешённо смотрел на пол, все остальные переводили взгляд с меня на Ингу Валентиновну, а я осторожно, но при этом сохраняя невозмутимый вид, смотрел на поднятые мной вещи.

     Наконец, мой бывший коллега решил разрядить обстановку и перейти к делу. Он сказал:

     - Господа, в связи с кражей дорогого ожерелья мы с младшим лейтенантом Казаковым с вашего позволения поговорим отдельно с каждым из вас. Я надеюсь, что мы сможем найти пропавшее украшение, используя полученную от всех вас информацию, и найдём человека, укравшего его, если ожерелье действительно кто-то украл. Сначала мы бы хотели поговорить с потерпевшей. Инга Валентиновна, Вы не возражаете?

     - Не возражаю, - ответила потерпевшая. – Кстати, может быть вам будет удобнее, господа, если со мной вместе будет отвечать моя дочь Мариночка. Она сможет дополнить и исправить меня, если я где-то ошибусь из-за своей памяти, которая уже давно находится в плохом состоянии.

     - Хорошо, - сказал Евгений Александрович. – Вероятно, так действительно будет удобнее для всех. А всех остальных я попрошу не выходить из этой квартиры до выяснения всех обстоятельств. Насколько я понимаю, для всех вас подготовлены в этой квартире комнаты, так что в случае, если расследование пойдёт медленно и займёт более суток, в чём я очень сильно сомневаюсь, вы сможете заночевать здесь без каких-либо проблем.

     После этого мы в сопровождении Инги Валентиновны и Марины Рубцовых вышли из гостиной.

     Комната, где расположились Рубцовы, была очень просторной. В двух противоположных углах стояли кровати. На стене напротив двери, в которую мы вошли, располагалось окно, под ним стоял стол с двумя большими деревянными стульями, обшитыми какой-то тканью, ценность которой я определить не мог из-за отсутствий у меня достаточных знаний в области тканей. На стулья сели Евгений Александрович и Инга Валентиновна, а мы с Мариной сели на одну из кроватей. Мой коллега спросил:

     - Уважаемая Инга Валентиновна, не могли бы Вы рассказать нам историю этого ожерелья? Как оно попало к Вам?

     - Оно мне досталось в наследство от моего покойного отца, - сказала потерпевшая. – Вообще, он всегда хотел отдать его тёте Юлии, но незадолго до смерти отца они поссорились из-за какой-то глупости, поэтому он написал новое завещание, в котором завещал мне это ожерелье, а тётке не досталось ничего. Я предлагала ей забрать у меня его или хотя бы продать за бесценок, но тётка была расстроена и отказывалась брать у меня это дорогое украшение.

     - А какова цена этого ожерелья?

     - Насколько я знаю, то за него могут выложить до 14 миллионов долларов.

     Услышав эту сумму, я чуть не вскрикнул от поразившего меня шока, а Евгений Александрович без тени удивления попросил меня пойти и пообщаться с Юлией Дмитриевной, пока он сам продолжит беседу с Рубцовыми, после чего я постарался взять себя в руки и пошёл обратно в гостиную.

     Юлия Дмитриевна весело о чём-то разговаривала с хозяевами дома, когда я вошёл и попросил её поговорить о краже наедине со мной. Она сказала Игорю Валентиновичу и его жене, что расскажет им свою историю до конца, когда вернётся, и пошла передо мной в свою комнату.

     Комната Воронцовой была немного меньше комнаты Инги Валентиновны и её дочери. Мебель была очень похожа на ту, что была в комнате Рубцовых, но кровать была одна, а одну стену целиком закрывал тёмно-коричневый шкаф.

     Я и Юлия Дмитриевна сели на стулья, которые были очень похожи на стулья из комнаты Инги Валентиновны и Марины Рубцовых, и я спросил, что она знает об ожерелье. Воронцова ответила, что это украшение и достаточно крупную сумму денег её брат действительно собирался подарить ей, однако, однажды она была приглашена на празднование совершеннолетия Марины Рубцовой, на которое не смогла прийти из-за подписания в тот день важного контракта с партнёрами принадлежавшей ей тогда компании. Тогда её брат решил, что для Воронцовой бизнес-партнёры важнее, чем её собственная семья, и переписал своё завещание так, что ожерелье должно было достаться Инге Рубцовой, а деньги, которые сначала должны были перейти к Юлии Воронцовой, по новому завещанию достались Марине Рубцовой. Как сказала Юлия Дмитриевна, она, конечно, сильно обиделась на брата, который так с ней поступил, и на обеих Рубцовых, которые, по её словам, забрали всё себе и даже не вспомнили о своей родственнице Воронцовой, но она считает, что всё происходит к лучшему, поэтому старается не вспоминать ту ситуацию и уж точно не собиралась красть украшение у своей племянницы.

     Надо сказать, я слабо верил в безупречность Воронцовой, потому что всё-таки у неё был очень серьёзный мотив: забрать то, что изначально должно было принадлежать ей. Но больше ничего я пока не мог с неё взять, поэтому я поблагодарил её за информацию и сказал, чтобы она продолжала сидеть в гостиной, а сам отправился к Рубцовым, которых всё ещё допрашивал мой консультант.

     Когда я вошёл, Евгений Александрович предложил мне вместе с ним обследовать эту комнату, поскольку в ней лежало ожерелье до момента кражи, и мы могли бы найти здесь какие-либо улики.

     При осмотре я нашёл на столе бумагу, на которой был написан весь русский алфавит, цифры и знаки препинания. Под всеми буквами, символами и цифрами были написаны какие-то числа в странном порядке. Однако, Марина объяснила мне, что это её личная бумага и к краже ожерелья она вряд ли имеет какое-то отношение.

     На полу возле кровати Инги Валентиновны был обнаружен осколок драгоценного камня. Однако, Марина Рубцова справедливо предположила, что найденный объект, вероятно, был не осколком того ожерелья, которое мы ищем, а камнем с картины, которая висела прямо над тем местом и была сделаны из мелких осколков драгоценных камней. Но всё-таки мы с Евгением Александровичем не были в этом так уверены, поэтому предложили показать этот драгоценный камень горничной, которая должна знать его происхождение. Но оказалось, что Инга Рубцова просила свою дочь послать горничную в магазин за новой ручкой вместо той, которая была у Инги Валентиновны до сих пор. Я рассердился из-за этого происшествия и еле сдерживаясь попросил обеих Рубцовых впредь поступать так, как скажем мы с Евгением Александровичем, и больше никого не просить покидать помещение до выяснения всех обстоятельств. Они извинились и пообещали, что в дальнейшем будут поступать только так, как мы им скажем, хотя по ним было видно, что они недовольны тем, что в этом доме командую я.

     Тогда мой напарник попросил ручку и листок клейкой бумаги для заметок, которые Инга Валентиновна ранее давала мне, чтобы завернуть в бумагу осколок и подписать его. Однако в ручке не оказалось чернил, поэтому Евгений Александрович просто завернул вещдок в бумагу и положил в карман.

     На этом наш разговор с Ингой и Мариной Рубцовыми завершился, и Евгений Александрович сказал, чтобы они ждали в гостиной, пока мы не попросим их снова нам что-либо объяснить. Когда Рубцовы ушли, а мы с коллегой одни остались в коридоре, он рассказал мне, что Инга Валентиновна подозревает одну из кухарок.

     Оказалось, что между Ингой Рубцовой и кухаркой произошёл конфликт, когда первая входила в дом, а прислуга стояла возле дверей и встречала гостей. Когда потерпевшая проходила мимо кухарки, та наступила ей на ногу, но сразу же принесла свои извинения. На Рубцову было надето то самое дорогое украшение, цену которого я боюсь вспоминать, поэтому она сразу же стала причитать, что оно могло упасть, разбиться, и в таком случае с самой кухарки и со всех её родственников были бы взяты огромные деньги, без которых они были бы никем. Кухарка сильно разозлилась за такие слова на Ингу Валентиновну и в сердцах сказала, что она может сделать так, что Рубцова больше своего ожерелья никогда не увидит, если для неё оно дороже всего.

     За обедом, по словам самой Инги Валентиновны, она пообщалась со своим братом о кухарке и узнала от него, что она работает у Игоря Валентиновича дома меньше полугода, однако, ведёт себя очень культурно и всегда всё делает так, как ей скажут. Но ещё Игорь Валентинович сообщил сестре об одном событии, которое произошло год назад. Кухарка, как оказалось, тогда украла у кого-то бумажник, за что получила наказание. В то время кухарка ещё не работала в этом доме, и Игорь Валентинович не любит вспоминать эту историю.

     Узнав об этом, я предложил господину Борисову прогуляться со мной до кухни и поговорить с той самой кухаркой, на что он согласился.

     Она как раз была на кухне и рассказала нам, что немногим менее года назад она действительно на рынке украла у солидно выглядившего человека бумажник, но её заметил находившийся рядом мужчина и вызвал полицию. За это нынешнюю кухарку приговорили к обязательным работам, которые она выполнила. Кухарка сказала, что поступила так из-за плохой жизни и маленькой зарплаты, которую ей платили в доме, где она тогда работала. Но потом её в свой дом на работу взял Игорь Валентинович, который стал платить ей гораздо больше, поэтому теперь она о краже даже не задумывается. Когда я спросил её о ссоре с Ингой Рубцовой, она ответила, что хозяйка ожерелья сама начала оскорблять кухарку, и в итоге она была вынуждена что-то сказать в ответ.

     - Что думаешь насчёт кухарки? – спросил меня Евгений Александрович, когда мы ушли с кухни.

     - Что думаю? Мне всё-таки она кажется подозрительной, да и опыт у неё уже есть, а искренность и я могу изобразить, когда очень надо ложь выдать за истину. Я считаю, что её пока не стоит сбрасывать со счетов, - сказал я. – И кстати, я забыл поделиться с Вами одним интересным результатом наблюдения в комнате Рубцовых. Помните, когда Вы пытались подписать найденный нами осколок ручкой, которую дала Инга Рубцова, эта ручка не писала?

     - Да, - ответил коллега. – В ней действительно закончились чернила. Но что в этом странного? Ведь, если помнишь, ещё в гостиной, когда ты писал этой ручкой, ты заметил, что чернила заканчиваются.

     - Да, я заметил. Однако, по моим расчётам чернила должны были кончиться не сразу. Ручкой можно было бы ещё что-нибудь написать, поэтому Инга Валентиновна и собралась идти завтра в магазин за новой ручкой. Однако, она всё же решила отправить горничную за покупкой сегодня. Мне это кажется странным. Да и кроме того, я отлично помню, что когда в гостиной я уронил ручку и блок бумаги на пол, то ручка упала так, что оставила след на верхнем листе бумаги. Однако, когда Рубцова давала Вам блок, чтобы обернуть осколок бумагой, я заметил, что верхний лист был абсолютно чист.

     - А ты наблюдателен, - сделал мне комплимент Евгений Александрович. – Однако, я не уверен, что это поможет нам в расследовании. Ведь ты помнишь, что сама госпожа Рубцова сказала, что она часто пишет какие-то заметки для себя на этих листках, поэтому вполне вероятно, что она сама написала что-нибудь, не имеющее отношения к делу.

     Я согласился со словами бывшего сотрудника правоохранительных органов и замолчал, не зная, что ещё сказать. В этот момент мы вошли в гостиную, где сидели все гости обеда в доме Игоря Валентиновича Павловского. Нам надо было поговорить с самим Игорем Валентиновичем и его женой, и Евгений Александрович решил, что сделать это будет лучше всего именно в гостиной. Поэтому мы предложили всем гостям разойтись по их комнатам, но по нашему первому требованию они должны были снова собраться в этой комнате.

     Когда остались только мы с моим бывшим коллегой и Павловские, Евгений Александрович спросил, где в момент кражи находились дети. Игорь Валентинович сказал, что их никто не подозревает, потому что они закончили есть раньше всех, а разговаривать со взрослыми им было неинтересно. Поэтому Катя и Коля, закончив есть, сразу же удалились в детскую комнату, которая находилась прямо напротив гостиной. Нам с Евгением Александровичем это показалось более чем подозрительным, и я на всякий случай стал рассматривать детей как потенциальных грабителей, что ранее мне никак не могло попасть в голову.

     Помимо вопроса о детях Евгений Александрович попросил рассказать ему, кто из гостей удалялся из этой комнаты до момента обнаружения пропажи. Игорь Валентинович ответил, что выходили все, кроме его самого и его жены. Это для меня тоже было несомненно странно, потому что из рассказа хозяина мы должны были подумать, что подозревать можно всех, кроме Игоря Валентиновича и Валерии Сергеевны. Возможно, что они просто пытаются войти к нам в доверие, а сами могут быть причастны к преступлению. Хотя с другой стороны они могут действительно говорить абсолютно искренне, что говорит о том, что мы действительно должны подозревать всех гостей.

     Когда в моей голове роились такие мысли, я услышал, что во входную дверь вставили ключ, провернули его и открыли дверь. Как оказалось, это слышали все, включая гостей, которые находились в своих комнатах и высыпали оттуда, как только услышали странный звук. Мы с коллегой и супругами Павловскими также вышли из гостиной, чтобы посмотреть на происходящее в прихожей, и Валерия Сергеевна, увидев женщину в возрасте и молодого мужчину рядом с ней, объяснила нам с Евгением Александровичем, что это пришли горничная и некий Константин Павлович Морозов, который считается другом семьи Павловских.

     Пока все здоровались с Константином Морозовым, Евгений Александрович шепнул мне:

     - Младший лейтенант, звони в своё УВД и проси, чтобы тебе прислали криминалиста. Нужна его помощь для подтверждения некоторых моих догадок.

     Я послушно прошёл в гостиную, позвонил Ивану, который у нас работал экспертом-криминалистом, и попросил его как можно скорее приезжать в этот дом.

     Когда я закончил разговаривать, господин Морозов и родственники Павловских как раз входили в гостиную. Последними шли Евгений Александрович и Марина Рубцова. Я заметил, что у моего консультанта лицо было красного цвета, а сам он как-то странно дышал. Внезапно он почти упал на стену. Я подошёл, чтобы поднять его и усадить на стул, а сам Борисов в это время попросил Марину принести ему стакан воды. Она тут же убежала на кухню.

     Кроме меня и Марины Рубцовой, как оказалось, никто больше не обратил внимание на инцидент с Евгением Александровичем. Пока я размышлял о равнодушии гостей и о здоровье моего напарника, Марина вернулась со стаканом воды, и осушив его, Евгений Александрович сказал, что чувствует себя уже лучше. Тогда мы с Мариной осторожно помогли ему подняться, подвели к дивану и усадили на него. Коллега сказал, что мы можем о нём не беспокоиться, поэтому Марина присоединилась к беседе своих родственников с Константином Морозовым, а я задумался о том, кто же всё-таки из присутствующих в этой комнате украл ожерелье у Инги Валентиновны Рубцовой, или оно всё же закатилось под диван, стол, стул или куда-нибудь ещё.

     Прошло около десяти минут, и в дверь позвонили. Горничная открыла, а все вновь высыпали из гостиной и увидели молодого человека, до сих пор никому здесь неизвестного. Тогда я объяснил, что это эксперт-криминалист, которого я вызвал, чтобы он помог расследовать кражу. По выражениям лиц гостей Павловских стало понятно, что на миг они вспомнили о преступлении, произошедшем сегодня, но никто не хотел портить вечер и встречу Константина Морозова, поэтому не увидев ничего интересного для себя, все удалились в комнату, где, как я услышал, Константин Морозов спросил, что за кража произошла в этом доме, и Валерия Сергеевна нехотя начала рассказ о произошедшем.

     Тогда мы, пользуясь тем, что на нас никто не обращает внимания, провели Ивана в комнату Рубцовых, чтобы он мог обследовать место преступления. Евгений Александрович дал Ивану бумажку, в которую был завёрнут найденный нами осколок неизвестного происхождения, и стакан, шепнув что-то криминалисту, что, вероятно, не было предназначено для моих ушей. За недоверие ко мне я обиделся на Евгения Александровича и решил, что больше не сообщу ему ничего, что посчитаю подозрительным.

     Тем временем мы оставили Ивана одного, а сами ушли с напарником в гостиную, чтобы проследить за поведением гостей. Но когда мы вышли в коридор, нам открылась картина проводов Константина Морозова. Когда мы подошли ближе, то услышали, что его уговаривают остаться, но сам Морозов объясняет, что у него много дел, и он не может задержаться в этом доме, хотя очень этого желает.

     - Стоять, - громко и отчётливо сказал Евгений Александрович. – Из этого дома никто не выйдет до того момента, пока мы с младшим лейтенантом Казаковым не позволим это кому-либо сделать. А в особенности я попрошу остаться именно Вас, уважаемый Константин Морозов, так как Вас прямо сейчас обыщет младший лейтенант Казаков в рамках расследования кражи в этом доме дорогого украшения.

     - Вы не имеете права, - начал Морозов. – Я свободный человек, да и к делу не имею никакого отношения, поэтому прошу разрешить мне идти, - и он направился к двери.

     - Ошибаетесь, - ответил ему мой консультант, и Морозов остановился. – Я соглашусь с тем, что до сих пор Вы были свободным человеком, но к делу Вы точно имеете самое прямое отношение, что прямо сейчас докажет нам товарищ полицейский. Прошу, - сказал он мне, не обращая внимания на недовольство Константина Морозова.

     Я обыскал Морозова, и в кармане его джинсов обнаружил то самое ожерелье с рубином, которое оценивается в 14 миллионов долларов.

     - Прошу заметить господа, что данный объект был извлечён из одежды гражданина Морозова в вашем присутствии, - сказал я с важным и одновременно довольным лицом. – А Вас, гражданин Морозов, мы с товарищем Борисовым давно вычислили, потому что следы Вы заметать не умеете. Так что придётся Вам некоторое время посидеть и подумать обо всём в камере колонии, что Вам с удовольствием обеспечит суд.

     В этот момент Евгений Александрович посмотрел на меня укоризненно, и я понял, что немного перегнул палку, а в рядах гостей стал слышен недовольный ропот из-за ареста их друга. Тогда продолжил мой коллега:

     - Младший лейтенант действительно прав, но только отчасти. На самом деле, Константин Морозов в этом деле играет всего лишь роль пособника, и данное ожерелье он получил только что от одного из присутствующих здесь, от того, кто действительно украл ожерелье, а затем попытался использовать Константина Морозова с целью спрятать украшение до лучших времён. Для того чтобы узнать, кто именно украл ожерелье у Рубцовой Инги Валентиновны, я попрошу товарища полицейского продолжить обыск Константина Морозова и проверить другой его карман.

     Я выполнил просьбу моего консультанта и достал из другого кармана его джинсов три листа клейкой бумаги, целиком исписанные цифрами. Я ничего не понял, однако Евгений Александрович достал из кармана своих штанов бумагу, на которой были написаны все буквы, знаки препинания, символы и цифры, ту самую бумагу, которую мы обнаружили в комнате Рубцовых.

     - Данную бумагу мы обнаружили в комнате потерпевшей, - сказал всем Евгений Александрович. – Марина Рубцова сказала нам, что данная бумага не имеет отношения к делу, однако она ошиблась. На листах, которые только что извлёк из кармана Константина Морозова мой коллега, написано зашифрованное послание, которое я сейчас попробую разгадать с помощью данной бумаги, где написаны символы и их шифры.

     Евгений Александрович приступил к расшифровке написанного на листках, а я засёк время, чтобы узнать, как быстро он это сделает. Евгений Александрович оказался талантливым человеком в области расшифровки, так как у него на разгадку тайны письма ушло всего семь минут, хотя я думал, что это будет длиться как минимум минут двадцать.

     Расшифровав письмо, Евгений Александрович прочитал всем его содержание, которое вкратце выглядело так: «Дорогой Костя! Мне срочно нужна твоя помощь. Я украла у мамы её любимое ожерелье с рубином. Не думай о причине этого поступка. Просто приходи домой к Игорю Валентиновичу вместе с его горничной, которая должна была принести тебе это письмо, забери у меня ожерелье и спрячь его где-нибудь. Потом всё объясню. Твоя Марина».

     - Как Вы это объясните, уважаемая Марина Рубцова? – спросил Евгений Александрович, закончив чтение письма.

     Все, кто находились в тот момент в прихожей, в том числе и я, были поражены тем, что узнали из этого письма. Лично мне показалось, что Инга Валентиновна и Марина любят друг друга и доверяют друг другу, поэтому я не понимал, с какой целью, Марина могла это сделать.

     - Я всё объясню, - сказала Марина и зарыдала. – Я очень люблю свою маму, поэтому просто так бы не решилась на такое. Но месяц назад мама сказала мне, что собирается подарить своё ожерелье с рубином какому-то своему партнёру…

     - Что ты говоришь? – удивлённо спросила Марину мать.

     - Не беспокойтесь и, пожалуйста, не прерывайте свою дочь, - сказал ей строго Евгений Александрович.

     - По нашей семейной традиции ожерелье должно передаваться по наследству ближайшим родственникам того, у кого оно хранится сейчас, - продолжила Марина Рубцова, постоянно всхлипывая. – Но мама собиралась нарушить эту традицию. Я сначала сказала ей прямо, что это неправильно, и она должна отдать ожерелье либо мне, либо Кате или Коле Павловским. Но мама не восприняла мои слова всерьёз и решила всё-таки отдать или продать его партнёру. Тогда я решила, что пора действовать более серьёзно, и выбрав удобный момент, взяла со стола ожерелье и спрятала его под матрас маминой кровати, чтобы передать его при встрече Косте. Ну а что было после, вы и сами видите. Извини, мама.

     - Мариночка, это ты меня извини, - запричитала Инга Валентиновна. – Прости меня, старуху, за то, что не послушала тебя тогда. Я конечно же передам это ожерелье кому-нибудь из вас, мои дорогие. Я просто не думала, что для тебя это настолько важно. В любом случае вы, товарищи полицейские, можете идти, - сказала она, сменив интонацию и обращаясь уже к нам с Евгением Александровичем.

     - Извините, уважаемая Инга Валентиновна, - ответил я. – Но я приехал сюда на вызов, поэтому вы, конечно, можете разбирать свои семейные драмы и отношения друг с другом, но я вынужден забрать Марину Рубцову в отделение, откуда Вы можете забрать её потом, объяснив в письменной форме причину отказа от дальнейшего расследования.

     Инга Валентиновна разозлилась, её глаза и кожа на лице покраснели, она сама задрожала и поднялась с крайне недовольным видом. Но не обращая внимания на её недовольные возгласы, я сказал Марине, чтобы она собиралась, и сам стал надевать свои туфли. Моему примеру последовал и Евгений Александрович. Когда была готова и Марина, мы все вышли из квартиры и под крики типа «Я до вас доберусь!» или «Это вам с рук не сойдёт!» спустились по лестнице. Пока мы спускались, нас нагнал криминалист Иван, который сообщил, что осколок, который мы нашли в комнате Рубцовых, действительно отломился от рубина из ожерелья, но на ожерелье след от отвалившегося осколка виден только если его рассматривать под микроскопом, а на самом ожерелье были найдены отпечатки пальцев, совпадающие с теми, которые оставила на стакане Марина Рубцова, что свидетельствовало против неё.

     Когда мы вышли на улицу, Евгений Александрович сказал, что нам надо поговорить наедине. Я согласился и попросил Марину и Ивана подождать в служебной машине. Когда они отошли, мой бывший коллега сказал, что не стоило так поступать, не надо было забирать Марину, стоило просто приехать в УВД и объяснить ситуацию. Я сказал, что всё прекрасно понимаю, но у меня есть личная причина отвезти Рубцову в УВД, а потом уже отпустить, когда об этом попросит её мать. Я пообещал объяснить эту причину в любое удобное для Евгения Александровича время и в любом удобном для него месте. Коллега согласился встретиться завтра в ресторане «Альбатрос» на обед.

     На этом мы разошлись, я сел в машину, где меня ждали Марина Рубцова и эксперт-криминалист Иван, и поехал в УВД, а Евгений Александрович уехал куда-то по делам на уже известном мне белом микроавтобусе.

     На следующий день я в назначенное время подъехал к «Альбатросу» на своей личной недорогой «Мазде». Евгений Александрович уже сидел за столиком и пил кофе, хотя по моим часам я приехал минут на пятнадцать раньше положенного времени. Мы поздоровались, и я, вспомнив о вчерашнем инциденте с моей служебной машиной и его микроавтобусом, ещё раз извинился. Но сегодня Евгений Александрович почувствовал и свою вину в этом, поэтому сказал, что я могу не извиняться, потому что оба мы были в некоторой степени не правы, и добавил, что своим автомобилем он перегородил въезд во двор для «чистоты эксперимента», то есть для того, чтобы никто не въехал во двор и не выехал с него, «прихватив» с собой и ожерелье. Я согласился с тем, что виноваты мы оба, и тогда он сказал:

     - Ты, кстати, хотел мне объяснить, зачем отвёз с собой Рубцову.

     - Да всё просто. Я хотел получить звание лейтенанта, а то меня не ценят в нашем управлении, не доверяют серьёзные дела и относятся как к курсанту какому-то, хотя я чувствую себя уже настоящим сотрудником полиции.

     - Ах вот в чём дело, - с улыбкой ответил Евгений Александрович. – Ну и как, получил своего лейтенанта?

     - К сожалению, нет, Евгений Александрович. Инга Рубцова всю малину мне испортила. При помощи каких-то своих связей она даже едва не разжаловала меня в рядовые. Пришлось Игорю Николаевичу, нашему начальнику, извиняться за меня и выкручиваться, а потом мне то же самое делать перед ним. К счастью, хоть младшим лейтенантом оставили. Ну ничего, я ещё что-нибудь расследую и меня всё равно повысят, да и по возрасту уже пора, я думаю.

     - Все вы, молодые, такие легкомысленные. Тебя ж предупреждали, что у неё связи серьёзные, да и деньгами она немалыми вертит, так что против таких людей лучше не идти.

     Я навсегда запомнил эти слова моего наставника, как я теперь могу называть Евгения Александровича, и всегда старался следовать им, как и другим его советам, за что ему огромное от меня спасибо.

     По всем вопросам пишите на d.cherskii@mail.ru