Ночной город всегда был для меня подобно наркотику, внушительной дозе морфина. Почти смертельной, но именно благодаря этому удерживавшей меня на грани, не давая соскользнуть в пропасть. По вечерам я могла часами стоять у металлического ограждения и бездумно смотреть вниз, где всего в нескольких метрах от меня текла бурлящая река металлолома, стремительно уносившая прочь всё живое. И неживое. Именно сюда я приходила, когда окружающее теряло смысл, когда пелена боли, плотно застилавшая глаза, заслоняла от меня самое важное - желание жить. Именно здесь, словно сумасшедший эквилибрист, я балансировала на грани между жизнью и смертью, пробуя на прочность тонкую, натянутую до предела нить, связывавшую эти два пограничных состояния. Только так, дыша в затылок собственной смерти, мне всё еще удавалось почувствовать себя живой. Пока из-за роковой случайности я не столкнулась с ней лицом к лицу. С ней и... с тобой.
Глава 1.
(Воспоминания о событиях восьмилетней давности, 1999г.)
Я никогда не любила праздники. Личные или государственные - без разницы. И хотя знакомые постоянно жаловались на их недостаток, мне всё чаще казалось, что в утверждении "Вся жизнь - сплошной праздник" есть своя доля истины. Альтернативная. В такие дни, пока остальные, вооружившись тортами и выпивкой, спешили в гости к друзьям и близким, я бесцельно бродила по городу и слушала любимую музыку. Это всё, что у меня было: город, музыка и рюкзак за плечами, который я снимала редко и с большой неохотой.
Особенно тяжело приходилось зимой, когда мороз и ветер вынуждали искать убежища. Подъезды ближайших домов были заняты: местная шпана и бомжи уже давно поделили территорию, а вмешиваться в их разборки мне не хотелось. Оставались общественные места. Городская библиотека, сотрудникам которой я ежедневно мозолила глаза, работала до шести. Обычные магазины закрывались в восемь-девять вечера, а круглосуточных супермаркетов в нашем захолустье еще не было. Поэтому моя тяга к активному образу жизни зимой резко возрастала, заставляя бегать, прыгать и даже заниматься любительским фигурным катанием на ледяных тротуарах. Домой же я возвращалась ближе к полуночи.
Тот памятный день мало чем отличался от предыдущих. Поднявшись на второй этаж, я остановилась перед квартирой и уставилась на золотистую цифру "17". Символично. Утешало лишь то, что до моего совершеннолетия оставалось всего две недели. Сделав глубокий вдох, я выкинула все мысли из головы и достала связку ключей.
- Явилась, бл***! - послышалось из-за двери, едва я повернула ключ в замочной скважине. Может, всё не так плохо? Ведь вчера эпитет был повыразительней. - Нагулялась, с***?
На пороге трехкомнатной квартиры меня встретило перекошенное злобой и алкоголем лицо. Перегар ударил в нос пушечным залпом, заставив замереть в попытке сдержать подбирающийся приступ тошноты. Переборов себя, я всё же сделала шаг вперед и медленно, считая секунды, сняла куртку и положила обувь в шкафчик, плотно закрыв дверцу. Машинальные, выверенные движения, которые я повторяла каждый день, приносили обманчивое спокойствие. Слёзы, истерики, мольба - всё это осталось в прошлом, когда между мной и тем демоном, который поселился в моей матери, шла ожесточенная борьба. И я, наплевав на то, что один в поле не воин, отчаянно искала в богатом, как тогда мне казалось, арсенале то самое оружие, которое поможет одержать победу. Уложить врага на лопатки. Удавить, наконец! Но... время шло, надежды рушились как карточный домик, а демон лишь истерично хохотал, забавляясь над моими тщетными попытками что-либо изменить. "Не судьба!" - кричал он и загибался в очередном приступе смеха. Я перестала спорить с ним лишь тогда, когда мне стало нечем крыть. В моей оружейной остались лишь голые нервы. Козыри закончились, и началась осада.
- Нагулялась, дрянь? - повторила свой вопрос мать, пренебрежительно выплевывая слова мне в лицо. Прислонившись спиной к стене, она попыталась потуже затянуть пояс своего халата. Затем, слегка покачнувшись и едва не потеряв равновесие, оставила эту затею и взглянула на меня в упор. Пустые, мутные глаза смотрели сквозь меня, но вряд ли хоть что-то видели. - Чё молчишь? - возмутилась чужая в своей одержимости женщина и сделала неожиданный выпад в мою сторону, но поймать меня на одну и ту же уловку ей не удалось.
Я дернулась вправо и равнодушно посмотрела на распластавшееся на полу тело. Матерные слова полились рекой, но я обращала на них внимания не больше, чем на фотообои в зале. Я взяла рюкзак и скользнула взглядом по мутной поверхности висевшего на стене зеркала. Мои темно-русые волосы, когда-то очень длинные и густые, были коротко сострижены и служили живым напоминанием о совершенной когда-то ошибке. Ошибке, которая стоила мне двух недель вынужденного больничного и пары-тройки комплексов. С тех пор никаких кос, украшений или красивой одежды с летящим силуэтом. Теперь мой гардероб состоял из практичных, удобных и безопасных брюк, водолазок, свитеров и футболок с длинными рукавами, которые скрывали синяки с царапинами и согревали вечно мерзнущие руки, даже в тридцатиградусную жару.
Не оглядываясь, я прошла на кухню. Поворот, еще поворот. У меня было чуть больше минуты, чтобы поставить чайник и сделать себе бутерброд. Сил и времени возиться с чем-нибудь более существенным просто не было. Я попыталась вспомнить, когда в последний раз ела домашнюю еду. Наверное, в гостях у Галины Константиновны, нашей школьной медсестры. Женщина выловила меня как-то в коридоре и направила на анализы крови, а когда увидела результаты, оставила после занятий и допрашивала до позднего вечера, закончившегося сытным ужином у нее на квартире.
Прошла минута. В коридоре послышалось шарканье, кто-то выругался, ударившись о предусмотрительно открытую мною дверь туалета, и наконец, ввалился в маленькую кухню. Я даже не оглянулась, старательно намазывая масло на хлеб, хотя нервы были на пределе. Одно резкое движение сзади, и я была готова отскочить в сторону, ощетинясь, словно дикая кошка. Как делала не раз раньше. Как сделала бы снова, если б от этого зависела моя жизнь. Но всё было тихо. Слишком тихо.
Засвистел чайник. Не оборачиваясь и не делая резких движений, я помыла нож, убрала масло в холодильник и, посыпав бутерброд сахаром, залила пакетик чая кипятком. Теребя веревочку и наблюдая за тем, как коричневато-ржавое пятно увеличивается в размерах, я настороженно прислушивалась. За все эти годы дома никогда не было так тихо. И эта абсолютная тишина пугала даже больше, чем проклятия и ругань вместе взятые. Словно робот, я поочередно отправляла в рот то чай, то хлеб, после чего поставила чашку в раковину, помыла и насухо вытерла руки. Тянуть время больше не получалось. Мысленно залатав дыры в обороне, я приготовилась к очередному бою, но, повернувшись, поняла, что выстроенная мною стена не была рассчитана на... атаку с воздуха. Я оказалась не готова.
Пьяная мать стояла в метре от меня и, зажав рукой рот, беззвучно плакала. И без того опухшие глаза были наполнены смесью вины и ненависти, и мне никак не удавалось определить, чего в них было больше. Я попятилась и, захватив рюкзак, попыталась ускользнуть в свою комнату, но меня остановил искаженный слезами, сдавленный шепот.
- Прости!
Одно единственное слово, и я замерла в проходе безмолвным изваянием. Медленно развернулась и всмотрелась в лицо матери.
- Прости! Это я виновата в том, что они с тобой сделали, - повторила она. Значит, мне не показалось.
- Что... ты... сказала? - выдавила из себя с трудом.
- Ты была такая кроха, - будто не слыша меня, продолжала она. - Совсем еще ребенок. Я пришла с работы, а ты ревешь... твои ноги... в крови. Как они посмели тебя тронуть? Как посмели?! - запричитала мать и, опустившись на пол, разрыдалась.
- Кто? - мой голос прозвучал отстраненно, и если бы не дрожащие губы, маска безразличия на моем лице была бы безупречной. Видя, что мать на грани истерики, я почувствовала, что еще чуть-чуть и мое терпение лопнет. - Кто? - настойчивее повторила я и, не дождавшись реакции, ударила ладонью о стол. - Кто!?
Рыдания внезапно прекратились. Чужой, слегка замутненный взгляд, в котором не осталось и тени вины, остановился на моем лице.
- Твой брат. Или его друзья...
Я молчала. Стрелки кухонных часов бесшумно бежали вперед, а я всё стояла и не могла выдавить из себя ни слова. Подняв рюкзак с пола, я взглянула в последний раз на сидевшую передо мною женщину, покачивающуюся из стороны в сторону, словно маятник. Женщину, которую с трудом называла матерью. Вдруг стало невыносимо тесно и душно находиться в этой квартире. Я молча вернулась в прихожую, обулась, взяла куртку с вешалки и выбежала из дома, даже не закрыв за собой дверь.
Ноги сами понесли меня в объятия ночного города. И хотя холодный воздух врывался в раздраженную гортань и обжигал легкие, я замедлила шаг и надела куртку не раньше, чем смогла добраться до окраины и прикоснуться к металлическому ограждению безлюдного мостового перехода. Внизу как всегда проносились машины, мигали фары, кто-то сигналил, пытаясь пробиться через плотные, разноцветные ряды. Всё было как раньше, но теперь даже этого казалось мало. Дрожа от волнения и дыша через раз, я забралась на ограждение и свесила ноги вниз. Сердце билось как сумасшедшее, подгоняемое адреналином и тяжелой музыкой. Но напряжение стало постепенно отпускать. Хорошо! Но холодно. Вспомнив, что где-то в рюкзаке были теплые вещи, я переместила его к себе на колени и, взяв плеер в свободную руку, принялась искать перчатки, шапку и шарф.
Я было нащупала их в одном из отделений, когда кто-то резко дернул меня назад. От неожиданности я выронила рюкзак и, зацепившись ногами за ограждение, приложилась копчиком об асфальт. Каким-то чудом мне удалось спасти от той же участи голову.
Чьи-то руки пытались поставить меня на ноги, но я раздраженно отмахнулась и, вскочив, перегнулась через ограждение. При мысли о том, что я могла полететь следом за рюкзаком, меня прошиб холодный пот.
- Дура! - донеслось из-за спины, и меня, словно куклу, развернули на 180 градусов. - Если тебе наплевать на себя, то хоть о матери подумай! - брошенные мне в лицо слова произвели эффект атомной бомбы, и всё мое нервное напряжение вдруг вылилось в банальную истерику. Я хохотала громко, взахлеб, размазывая по щекам внезапно появившиеся слезы, пока звонкая пощечина не обожгла мне щеку. Смех прекратился. Лишь легкие продолжали судорожно сжиматься, не давая успокоиться. Я подняла глаза на молодого человека, чуть задрав подбородок из-за разницы в росте.
- Что Вы вообще знаете? - прошептала, стараясь привести дыхание в порядок. - Вы... Вы вообще понимаете, что из-за вас я могла упасть!?
- Не могла! - отмел он мои доводы, словно мусор.
- Могла! - вспыхнула я.
- Не могла! - чуть громче возразил он. - Не из-за меня, по крайней мере!
- Детский сад! - сдалась я и устало потерла лоб ладонью. Нервы ни к черту.
- Именно! - неожиданно согласился он, и мы оба замолчали. Еще через мгновение я увидела перед собой широкую мужскую ладонь: - Влад! - дружелюбно представился он.
- Неудачный способ познакомиться, - бросила я и отвернулась, намереваясь уйти.
- Там было что-то ценное? - вдруг поинтересовался парень и, подойдя к ограждению, стал всматриваться в пестрящую фарами темноту.
Я не ответила. Разве способен этот совершенно чужой человек хоть что-то понять? Ценное, говоришь? Я хмыкнула.
- Моя жизнь, - сказанные слова прозвучали смело, даже немного дерзко.
Я подобрала сиротливо лежавший на асфальте плеер и зашагала прочь.
- Подожди! - парень попытался меня остановить, но в мыслях я уже была далеко. Перед глазами, словно нарисованное, стояло школьное расписание. Я пыталась вспомнить, когда у меня будет свободное время, чтобы выбраться в центр города, где в одном из магазинов аудио- и видеотехники я недавно видела неплохие наушники. Изначально я хотела купить их себе на день рождения, но теперь у меня просто не было выбора. Без музыки я не протянула бы и недели. Хорошо еще, что весна подходила к концу, и покупка теплых вещей могла подождать до осени. Перебирая в уме всё то, что хранила в рюкзаке, я едва не взвыла от досады. Паспорт. Придется делать новый, если не удастся вернуть этот. Правда, об этом мне думать не хотелось. Если надо, просижу возле шоссе всю ночь, но вытащу рюкзак любой ценой.
- Да остановись же ты! - догнав, Влад грубо дернул меня за рукав куртки, но тут же извинился: - Прости, что так получилось. Я думал, ты прыгать собралась. Тебе чем-нибудь помочь?
Я замерла в нерешительности, не понимая, к чему всё это.
- Ну, деньги там, документы. Что у тебя было? - тут же пояснил он.
- Какая теперь разница? - сорвавшийся с моего языка вопрос был чисто риторическим. Не видя смысла продолжать разговор, я стала спускаться по лестнице, с недовольством отмечая, что поток машин за это время не стал меньше. Температура заметно понизилась, руки и голова начали мерзнуть. Почему-то не к месту вспомнилось, что с длинными волосами было не в пример теплее, даже без шапки. Вздохнув, приподняла воротник-стойку и засунула руки в карманы. Нужно было продержаться до утра. К часам трем-четырем легковых машин почти не останется. Правда, водители фур, почувствовав себя хозяевами трасы, будут нестись вперед, не обращая внимания на такую мелочь, как правила дорожного движения. Но всё же у меня был шанс.
Сойдя на дорожку, я с удивлением обнаружила, что Влад всё еще шел за мной и о чем-то размышлял. Решив избавиться от хвоста, я притормозила, дожидаясь, когда парень обратит на меня внимание. Моя уловка сработала, но не так как я рассчитывала.
- Я мигом, - предупредил Влад и, развернувшись, бегом припустил к дорожке, которая пересекала прилегающую лесопарковую зону и упиралась в городское кладбище.
Ждать его я не собиралась и, хмыкнув себе под нос, свернула влево на едва заметную среди мусора, талого снега и грязи тропинку, протянувшуюся вдоль барьерного ограждения. Справа за редкими хвойными деревьями просматривались могильные кресты и памятники. Гул автомобилей с одной стороны и абсолютная тишина, прерываемая шепотом леса с другой. Именно здесь грань между двумя мирами, живых и мертвых, ощущалась наиболее остро.
Подойдя вплотную к шоссе, я почти сразу же увидела рюкзак. Вещи, скорее всего, разбросало. Собрать их не получится. Оставалось ждать.
- Свиньи! - вдруг послышалось за спиной, и я оглянулась. Влад с отвращением смотрел себе под ноги, где, судя по количеству мусора и характерному запаху, были разбросаны пакеты с отбросами чуть ли не месячной давности. "Свиньи", - согласилась с ним про себя и отвернулась.
- Держи! Это тебе, - парень протянул мне небольшой полиэтиленовый пакет, а сам принялся доставать что-то из своего рюкзака. Я нехотя взяла пакет. Лёгкий. Через несколько мгновений у меня в руках оказались шапка, шарф и перчатки, а пустой пакет перекочевал в карман. Скудное освещение не позволяло с точностью определить цвет, но материал был удивительно мягким, теплым и нежным на ощупь. Я подняла глаза на Влада, ожидая объяснений.
- Не смотри на меня так, я их не с помойки принес, - он слегка скривился, наверно, вспомнив увиденную ранее кучу мусора. - Это вещи моей... сестры. Они ей больше не нужны, а тебе еще пригодятся, - протараторил он, не давая вставить и слова, а потом, заметив мою нерешительность, взял шапку и натянул ее мне на голову, словно маленькой. Затем быстрым движением накинул длинный шарф, пока я оторопело следила за его действиями. - Их потом наденешь, - Влад засунул перчатки в карман моей куртки. - Сперва это, - он налил жидкость из термоса в пластиковую кружку и протянул ее мне. - Компот из шиповника, еще теплый, - объяснил он, не дожидаясь моего вопроса.
- Спасибо, - я взяла чашку. Не соврал. Теплая. Руки постепенно начали согреваться, как, впрочем, и всё тело. Попробовать напиток я решилась не раньше, чем его отпил Влад из своей кружки. Мало ли.
- И это тоже держи, - перед моим носом появился завернутый в бумагу бутерброд. Увидев, что я всё еще сомневаюсь, Влад поделил его пополам и протянул мне мою долю. Понаблюдав, с каким аппетитом поглощает еду мой новый знакомый, я осторожно откусила хлеб. Мне показалось или рядом кто-то хмыкнул? Я попыталась незаметно скосить на парня взгляд, но была разоблачена. Щеки вспыхнули. Наверное, от компота.
-Жарко, - моя отмазка прозвучала довольно глупо.
- Тебя как зовут-то?
- Женя, - соврала я. Несмотря на зачатки симпатии, говорить ему свое настоящее имя мне не хотелось. Пока не хотелось.
- Ну что, Жень, посидеть здесь негде, да и время позднее. Так что давай побыстрее решим твою проблему и разойдемся по домам, - он уже несколько секунд пытался расчистить себе кроссовками место возле ограждения.
Я промолчала в знак согласия. Разве я против?
- Совсем город запустили, - вдруг пожаловался Влад и был абсолютно прав. Если в центре еще убирались, то сюда нога работников городского ЖКХ не ступала ни разу, по крайней мере, в этом году. Кладбищенские дворники в это место не совались. Зачем им лишняя работа, когда полно своей? А улично-дорожные службы, проезжавшие здесь пару раз в месяц, убирали лишь то, что было проще убрать. Остальное скидывали сюда. Так же поступали десятки водителей. Сама видела. - Знал бы, пакеты бы на кроссовки надел, - проворчал парень. Я почему-то улыбнулась. Вся эта ситуация была какой-то забавной. Захотелось как-то поддержать разговор.
- В центре получше, - осмелилась я, - даже снега почти нет.
И это действительно было так. Правда, единственная заслуга в этом принадлежала солнцу, а не муниципальным службам. Снегоуборочные машины в городе были сродни йети - о них многие говорили, кто-то изредка обнаруживал следы их работы, но вживую их никто не видел из-за хронической нехватки средств в бюджете. По крайней мере, именно такие слухи ходили по городу.
- А ты в центре живешь? - вдруг поинтересовался Влад, и я улыбнулась, поймав себя на мысли, в какое недоумение ввел бы его мой честный ответ: "На улице". Однако парень расценил мою улыбку по-своему, решив, что угадал. Ну что ж, пусть будет так.
- Возле детского парка, - когда-то я действительно там жила.
- В самом деле? - искренне удивился он. - А я там часто с друзьями уроки прогуливал. Сам-то я возле "Лакомки" живу. Ну, знаешь, где кинотеатр "Молния"?
Я кивнула. Конечно, знаю. Я изучила этот город вдоль и поперек. Каждую подворотню, каждый магазин и даже цены в них.
- Там попкорн плохой. В "Молнии", - как бы между прочим добавила я.
- Ты тоже заметила? - рассмеялся он и рассказал о том, как ходил туда с друзьями, а потом целый день не мог избавиться от горького масляного привкуса.
Мы разговаривали обо всем и ни о чем. Спорили о том, в каком году новогодняя ёлка на главной площади была краше, а ледяные фигуры интереснее, в каком кинотеатре удобнее сиденья и где продают самые вкусные пирожные. Обсудили обслуживание дорог, пожаловались на администрацию и посетовали, что выбирать всё равно не из кого, но привыкать к беспорядку тоже не стоит. На моем лице всё чаще появлялась улыбка, иногда я даже смеялась, искренне, со вкусом. От чего Влад приправлял истории всё более интересными и забавными подробностями. Поток машин постепенно редел, напоминая о том, что скоро каждый из нас пойдет своей дорогой. И от этого становилось немного грустно.
- Держи! - брошенный в мою сторону рюкзак вырвал меня из размышлений. Влад резко сорвался с места и, перепрыгнув через ограждение, побежал к лежавшим на дороге вещам. Прошло несколько секунд, прежде чем я осознала, что происходит. И от этого меня накрыло липкой волной страха. Кровь, стучавшая в висках, начала отбивать время не хуже секундомера.
Раз... два... Я непроизвольно вцепилась в ограждение, с ужасом смотря на огни приближающейся фуры.
Три... Четыре... Метров двести, не больше. Пять...
- Влад! - заорала я с таким отчаянием, как будто на волоске висела моя жизнь, а не его. - Влад, назад!
Семь... Восемь... Парень заметил опасность и уже бежал обратно, захватив мой рюкзак и, кажется, шарф.
Тринадцать... Выдох. Гудящая фура проносится мимо, а я начинаю оседать на землю, всё так же судорожно хватаясь за дорожный барьер.
- Спасибо, что подержала, - как ни в чем не бывало заговорил парень, приземлившись рядом со мной. - Вот рюкзак, а тут шарф, наверное, - его бодрый, уверенный голос долетал до меня сквозь какую-то пелену. - Больше ничего не нашел. Может, куда уволокло, не знаю. Эй, Жень, ты чего? - Влад попытался меня развернуть, но ноги не слушались. Сил подняться не было. Ладони неприятно саднило.
- Больше. Никогда. Так. Не. Делай, - еле выдавила я из себя, даже не заметив, что перешла на "ты", и закрыла глаза. В голове безумным набатом раздавался проклятый звук клаксона.
- Хорошо, не буду, - просто пообещал он, без распинаний или оговорок. И я поняла, что он свое слово сдержит, пусть я об этом никогда и не узнаю.
Вернув Владу его рюкзак, я поднялась на ноги и взяла свой, ставший грязным и влажным, после чего засунула в него то, что когда-то было моим любимым шарфом.
- Ну что всё?
- Да.
- Тогда пойдем, мне надо кое-что сделать, - парень перекинул рюкзак через плечо. - Ты пока себя в порядок приведи и посмотри, что из вещей осталось. И не забудь, мое предложение всё еще в силе, - развернувшись, Влад пошел по дорожке, ведущей в сторону кладбища.
Помедлив мгновение, я все-таки пошла за ним следом. В конце концов, вряд ли человек, рисковавший своей жизнью ради моих вещей, может мне навредить. Как-то не верится.
Мы остановились возле темно-синего внедорожника, стоявшего на неасфальтированной стоянке у входа на кладбище. Сняв охранку, Влад открыл багажник, в котором лежали чемодан и какие-то пакеты, и закинул туда свой рюкзак, затем мой. После чего вытащил канистру с водой, рулон бумажных полотенец и дал их мне. Открыв переднюю дверь, быстрым движением опустил зеркальце и включил свет в салоне.
- Располагайся! - бросил он, а сам открыл заднюю дверцу, взял с сиденья шикарный букет белых роз, небольшой пакет и направился в сторону главного входа.
Казалось, прошла вечность с тех пор, как Влад ушел, оставив меня одну в машине. Я успела кое-как умыться и теперь с сожалением рассматривала лежавший у меня на коленях рюкзак. Новых дырок в нем не появилось, но общий вид производил еще более удручающее впечатление. Внутри, как я и ожидала, не осталось ничего, кроме засунутого мною шарфа, пластиковой крошки и одинокой трикотажной перчатки, зацепившейся за металлическую молнию, образуя уродливую петлю. Особо не церемонясь, я разорвала нить и, вытащив из кармана куртки пакет, положила в него перчатку и шарф. Оставалось решить проблему с паспортом. Достав его из бокового кармана, я поняла, что, как бы мне ни претила идея стояния в очередях, придется получать новый. Я уже хотела было положить его обратно, как вспомнила о своей невинной лжи. Мне вдруг стало неприятно. Неприятно и неловко при мысли о том, что правда о моем имени и прописке может всплыть в самый неподходящий момент. Поэтому я поспешно расстегнула куртку и спрятала потрепанный и чуть влажный документ во внутреннем кармане.
Откинувшись на спинку сиденья, я устало вздохнула и отрешенно уставилась на приборную панель. Сколько времени прошло - полчаса, час или два, я не могла сказать. Меня невыносимо клонило в сон, но, не чувствуя себя в безопасности, я вряд ли бы заснула при всем желании. Повернув голову в сторону кладбища, я скользнула взглядом по крестам и надгробиям, едва различимым в свете фонарей. Кладбища. Мрачные, тяжелые, унылые. Такие разные и такие одинаковые. Я их избегала с тех самых пор, как умерла моя бабушка. Баба Сима... Кто бы мог подумать, что она, вырастившая пятерых детей в одиночку, сломается как тростинка, узнав о приближающемся разводе моих родителей. Но она не выдержала и ушла. Первой.
Поняв, что бороться со сном на удобном сиденье - бессмысленное занятие, я вышла из машины и, опершись на капот, посмотрела вверх. Приближался рассвет с его мягкой палитрой, которая с каждой минутой становилась всё светлее. И хотя лично я предпочитала закаты, утренние переливы тоже имели свою прелесть. Внезапно мое внимание привлек мелодичный стук. Посмотрев вниз, я не удержалась и хмыкнула. Сама того не замечая, я всё это время нервно выстукивала "Собачий вальс" на капоте машины. Себя не обманешь. Не выдержав, я захлопнула дверцу и направилась в сторону кладбища. В конце концов, вряд ли за время моего отсутствия здесь кто-нибудь появится.
Конечно, мною двигало не только беспокойство, но и женское любопытство. Вопрос о том, кому предназначались белые розы, не раз посещал мою голову. И хотя я напоминала себе, что это не мое дело и лезть в него мне не стоит, этот вопрос, словно бумеранг, возвращался в мое сознание снова и снова.
Ступив на территорию кладбища, я почти сразу захотела его покинуть. Освещение было скудным, а атмосфера еще мрачнее, чем казалось снаружи. Боясь потеряться, я шла по главной асфальтированной дорожке и оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть знакомый силуэт. Я дошла почти до конца и хотела было вернуться, когда чуть правее, на одной из боковых троп заметила движение. Стараясь не быть замеченной, я юркнула в сторону и, пригнувшись, пробралась по параллельной тропе до дерева, из-за которого могла свободно наблюдать за происходящим.
Влад с фонариком в руке сидел на корточках возле ничем не приметной могилы, без надгробия или памятника, лишь с простым, деревянным крестом. Из слегка накренившейся глиняной вазы торчали нежные белые бутоны, а рядом стояла обычная рамка с фотографией. Влад поправил вазу и, нервно взъерошив волосы, стал о чем-то тихо рассказывать.
А я вдруг поняла, что поступила неправильно. У меня не было абсолютно никакого права вторгаться в чужую жизнь вот так, через черный вход. Мне стало стыдно. Так стыдно, что я бесшумно развернулась и, добравшись до главной дорожки, чуть ли не бегом устремилась к выходу.
Когда спустя около получаса Влад вернулся на стоянку, я почти успокоилась и, прислонившись к автомобилю, смотрела на помутневшее утреннее небо. Сейчас интересного в нем было мало, но так мне хотя бы удавалось отвести взгляд в сторону - от Влада и от леса, который напоминал мне о моей бестактности.
- Извини, задержался, - бросил на ходу парень и, открыв заднюю дверцу, принялся искать что-то в кармане сиденья. - Почему не в машине? - он даже не посмотрел в мою сторону, словно и не было меня вовсе. В его голосе, усталом и равнодушном, остались лишь стандартные интонации, как у спутникового навигатора, сообщающего о том, сколько метров нужно проехать до следующей развилки. Тупиковый вопрос. Мне не оставалось ничего другого, как использовать заранее подготовленный ответ.
- Отходила. В кустики.
- Ясно, - он проглотил мою ложь с такой легкостью, будто она была смазана маслом. - Ты проверила рюкзак?
- Да.
- И как? - он, наконец, вылез из салона и, сняв с себя куртку, проворно закатал рукава рубашки. - Полей, а? - Еще через мгновение он с моей помощью умывал лицо и руки, а я, нагло воспользовавшись ситуацией, украдкой рассматривала его одежду. Меня мало волновало то, где и за сколько он купил свои шмотки, но цвета и стиль вещей могли оказаться весьма красноречивы. Белая куртка и кроссы, темные джинсы... Мне достаточно было нескольких секунд, чтобы понять - передо мной моя противоположность. Не желая сталкиваться с ним взглядом, я снова уставилась вверх. Так было легче.
- Наушники в крошку, одна перчатка, паспорта нет, - похоже, лгать вошло у меня в привычку. - Надо будет сделать новый, но это нестрашно. Всё равно фотография неудачная была, - на этот раз я сказала правду.
В фотоателье я пришла после того памятного двухнедельного больничного, когда пьяная мать, схватив мою длинную косу, смогла невероятными усилиями дотащить меня до окна и разбить моей головой двойное стекло. Каким образом мне удалось вырваться, я не помню. Как не помню ни самой боли, ни кровоточащих порезов. До травмпункта меня подбросил на своей машине добродушный сосед с первого этажа, дед Егор. Он же, по моей просьбе, не сказал врачам ни слова о настоящей причине травмы, случайным свидетелем которой стал, выгуливая собаку перед нашим окном. Неосторожно ударилась о стеклянную дверь - именно так прозвучала официальная версия. С кем не бывает, в конце концов. А родители? Родителей дома не было. Отец вообще в командировке. Врачи допытываться не стали из-за длинной очереди недовольных пациентов, грозившихся выломать дверь. После чего промыли и осмотрели раны, сделали рентген, наложили на порезы швы и отпустили восвояси, попросив прийти вместе с одним из родителей в указанные на листочке день и время. Вот и всё. Отделалась испугом... и шрамами.
Спустя две недели я вернулась в школу. Не все порезы затянулись. В некоторых местах для удобства врачей волосяной покров был сбрит, и хотя густая шевелюра немного прикрывала залысины, одноклассники все равно надо мной cмеялись. Именно тогда я решила убить двух зайцев одним махом, постригшись как можно короче. Парикмахер с хирургической осторожностью сделала мне короткую прическу, стараясь не беспокоить участки со швами. Она же впервые назвала меня воробышком - прозвище, которое осталось со мной вплоть до выпускного класса. Вот такая птичка и вылетела из объектива фотоаппарата, украсив мой первый в жизни паспорт.
- Жень, ты меня слышишь? - я вздрогнула, осознав, что Влад пытается мне что-то сказать. - Знаешь, я не обещаю, но, возможно, смогу помочь тебе с паспортом. У меня там знакомый работает. Попытаемся попасть к нему сегодня, что-нибудь придумаем. Только давай пораньше, где-то в девять, у входа в паспортный стол.
- У меня нет фотографий. Я просто не успею всё подготовить. И заявление, наверное, надо написать. Об утере.
-Черт, точно! - Влад уже привычным жестом запустил пальцы в волосы. - Давай тогда сходим и договоримся. А потом ты уже сама к нему забежишь, когда всё необходимое будет на руках.
Я задумалась. А почему бы и нет? Всё равно хотела отпроситься, чтобы решить другую проблему.
- Хорошо, в девять возле входа, - подтвердила я.
- Садись, - кивнул он, вытирая руки и лицо бумажным полотенцем. - Куда тебя подвезти? К парку?
Я задумалась, вранье про место жительства грозилось обернуться катастрофой. Но неожиданно мне в голову пришла идея.
- А который час? - я уже прикидывала в уме, сколько времени мне понадобится на выполнение задуманного.
- Без пятнадцати семь.
- Давай тогда на Ломоносовскую, - Влад взглянул на меня, ожидая объяснений. - Там живет школьная медсестра. Я же не могу просто взять и не прийти на урок.
- А взять и завалиться к школьной медсестре домой в семь утра теперь можно? - изумился он, ожидая моей реакции, но я молчала. Знать особенности моих отношений с медсестрой ему не следовало. - У нас всё было проще - ты прогуливал, тебя наказывали. Кстати, о наказании. Родители волноваться не будут? - словно между прочим поинтересовался он. Даже странно, что наше знакомство началось не с этого вопроса.
- Родители в разводе. Отец в Индии. Мать пьяная, брата не слышала и не видела с месяц. Кому волноваться? - с показным равнодушием спросила я и села на переднее пассажирское сиденье. Внутри меня зашевелился маленький ежик, готовый колкостью отразить любую попытку его пожалеть. Но слов жалости и сочувствия я от Влада не услышала. Он просто сел рядом и молча завел машину.
Когда мы остановились возле подъезда Галины Константиновны, часы рядом с приборной панелью показывали "07:09". Понимая, что времени в обрез, я взяла свой грязный рюкзак с вещами и вышла из машины. Влад последовал за мной и, положив правую руку на крышу автомобиля, а левую на дверцу, провожал меня взглядом.
- Может, тебя подождать? - неуверенно предложил он.
Я медлила с ответом. Бог видит, как сильно мне хотелось сказать "Да", но это была глупая идея.
- Нет, спасибо, встретимся в девять.
- Ну тогда до скорого.
- Счастливо, - я развернулась и, подойдя к двери, ввела код домофона. Уже войдя внутрь, я не удержалась и оглянулась, но успела увидеть лишь запасное колесо, исчезающее за лысыми кустами палисадника пятиэтажки. Не судьба.