Черных Михаил Данилович : другие произведения.

Невозвращенцы. Часть третья. Александр

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Часть третья. Приключения Александра. Редакция от 07.04.10.

   Часть третья. Александр.
   Глава 25.
  
   Александр очнулся от того, что его тошнило. Раскачивающийся пол, на котором он лежал, ясно говорил о том, что в его голове все еще проблемы, и зараза, которую он подхватил в лесу, все так же гуляет по его телу. Открыв глаза он увидел над собой небо. Небо было бездонным и ярко-синим, таким синим и бездонным, каким он его еще ни разу не видел. Смотреть в него можно было бесконечно, но подкатывающий к горлу желудок не разрешал отвлекаться. Александр приподнялся, и понял, что зря грешил на свой вестибулярный аппарат. Пол действительно раскачивался и был не полом - а дном большой лодки, даже не лодки - а ладьи. А вокруг было море. Александр приподнялся на наги и пополз к борту ладьи. Свесив голову через борт он попробовал опустошить желудок, чтобы хоть как то ослабить морскую болезнь, но ничего не получилось - желудок и так давно уже не получал ничего.
  - Эй! Рос! Сядь место, трелль, - послышался сзади голос с каким-то грубым акцентом.
   Александр обернулся и наконец получил возможность внимательно осмотреться. Вокруг было море, берегов видно не было, смотреть было там не на что, кроме как на еще один корабль, на глаз чуть поменьше того, на котором плыл он. Сам Александр плыл на корабле, имеющем форму огромной лодки. Палубы или настила на было, и все лежали или ходили прямо по дну корабля. Поперек лодки располагались двенадцать рядов банок1, на которых сидели гребцы. Посередине лодки стояла одна мачта, на которую был поставлен простой прямой парус. Ветер дул хороший, поэтому большая часть гребцов, которые были не рабами а воинами, укрытыми от непогоды и вражеских стрел закрепленными по верхнему краю разноцветными круглыми щитами, сейчас отдыхала. Команда большей частью спала. Остальные занимались кто чем - кто-то чинил доспехи, кто-то неторопливо правил на куске кожи лезвие своего боевого ножа, кто-то рылся в груде сваленных прямо на днище мешков, ища что-то. На носу и на корме были видны высоко вздымающиеся резные деревянные фигуры. Александр находился недалеко от мачты - то есть посередине ладьи, а тот, кто к нему обратился, сидел чуть дальше к корме, а еще дальше было сооружено нечто вроде навеса.
  - Я говорить, трелль! Сесть!
   Александр посмотрел на говорившего, так как вид тот имел весьма колоритный. Во-первых - он был рыжим, и буйная шевелюра наверное доставляла ему немало хлопот. Сейчас она была туго затянута в косы - и волосы и борода, только усы свободно свисали вниз и легонько колыхались при порывах ветра. Во-вторых - нельзя было понять какого цвета кожа у этого викинга - все его лицо, руки, да и вообще вся видимая кожа - даже уши, были покрыты татуировками. Это, да еще кожаная одежда, покрытая огромным количеством нашитых на нее железных бляшек делала этого человека похожим на какого-то байкера или металлиста из далекой российской жизни. В руках викинг держал короткий и широкий нож, которым вырезал что-то из куска кожи.
  - Извините, это вы мне?
  - Да. Сесть.
  - А почему? Извините, а вы не подскажите... - начал задавать свой вопрос Александр, но не успел.
   Викингу видимо надоело препирательство с тупым рабом. Незаметное кистевое движение, короткий и быстрый блеск летящего металла и нож со всей силы вонзается прямо в солнечное сплетение Александра. Дикая боль согнула парня и тот упал на дно лодки, хрипло стеная от боли. Он был готов увидеть ручьем текущую кровь и торчащий в животе нож, но нож спокойно себе лежал на дне лодки - никто в здравом уме не будет убивать раба за такую малость. Его просто "вразумили".
   После этого викинг что-то прокричал на своем языке в палатку, оттуда выполз заспанный другой такой же "байкер". О чем-то побеседовав на непонятном Александру языке соня опять нырнул в палатку и достал оттуда какой-то предмет. В это время первый викинг подошел ко все еще пытающему восстановить дыхание Александру, подобрал нож и засунул его в ножны на поясе. Тут подоспел второй. В его руках был плоский кусок дерева с круглым отверстием посередине. Не успел Александр удивиться, для чего нужен этот предмет, когда кусок дерева в руках викинга распался на две части. Наклон к ноге непонятливого трелля, две половинки кандалов закрепляются на правой ноге. Быстрое движение ключом и замок запирает кандалы на ноге. Теперь к этим кандалам привязывают веревку, второй конец которой привязан к мачте. Все, теперь убежать не получится.
   Конечно, колодка на одной ноге и веревка - это не металлический ошейник на железной цепи, но и бежать тут некуда. Или, для начала, следует бы снова научиться дышать...
  - Не бежать. Ко всем, - сказал викинг с колодкой и указал Александру на сгрудившихся недалеко от мачты людей в рваной одежде и тоже с колодками на ногах.
  Так началось путешествие на север.
   Дорога оказалась легкой: никаких усилий прикладывать не приходилось, гребли викинги сами и дело было летом, поэтому ни штормов, ни холода не было. Кормили, конечно, плоховато - только тем, что удавалось поймать и иногда добавляли по маленькому кусочку сыра, а один раз дали даже кусочек лепешки из каких-то злаков. По ночам все рабы сбивались в кучу, чтобы согреться, а сами викинги ночной прохлады как и не замечали, щеголяя мускулистыми разрисованными голыми торсами. На десятый день плаванья викинги заволновались, судя по их, понятным даже репликам скоро должна была показаться земля. Как они так точно определяли свое местоположение осталось для Александра загадкой, но это самое чувство их не обманывало, и к середине дня на горизонте показалась долгожданная земля. А к вечеру Александр смог ее рассмотреть в подробностях.
   От пейзажа захватывало дух. Выглядело это так, как будто какой-то мальчишка набросал в мелкую лужу больших камней, которые целиком не скрылись и остались торчать над поверхностью воды. Но только какой это был мальчишка, если мелкой лужей для него было северное море?... Прямо из воды вырастали россыпи высоких скал, без какого либо намека на лес, или даже на траву. В лучах заходящего солнца серебрились седые головы самых высоких гор, горы чуть поменьше оставались неприкрытые снегом.
   Матросы заволновались, спустили парус и уселись на весла. Плавание уже под вечер по таким сложным фарватерам - это самоубийство, а вскоре скалы стали смыкаться, ну если и не на вытянутую руку, то уж на метров сто по каждому борту точно. Но все моряки и на веслах, и на руле были очень опытными, к тому же знали все проходы в родных для них скалах лучше чем свои пять пальцев. Это для Александра окружающее было бесплодными угрюмыми скалами, а для викингов это была домом, местом где они выросли, где впервые взяли из рук отцов или дедов потертую рукоять боевого топора, Родиной...
   Уже затемно, хотя темнело тут небыстро, северное лето, все таки, эскадра из двух ладей прошла по длинному извивистому и ветвистому, в котором можно было заблудиться как в лесу, фиорду до небольшого заливчика, на берегу которого и располагался поселка. Со смотровой позиции на одной из окрестных скал их увидели дети, оставленные наблюдать за морем, и скалы тут же эхом далеко разнесли радостную весть. На берег высыпала толпа встречавших своих мужей и сынов, освещающих многочисленными факелами берег. Викинги спокойно выпрыгивали прямо в доходящую до пояса холодную воду и вытащили нос ладей на каменистый берег. Сразу же их кинулась обнимать толпа, раздергивая своих по домам отогреваться. Уже совсем затемно, когда в длинном доме во всю гремел праздник, кто-то вспомнил о двуногой добыче. Треллей сняли с кораблей и отвели их в обширный, каменный как и все вокруг, сарай, в котором хранилось на зиму сено. Сейчас он был пуст, лишь только по углам валялись кучки прошлогодней травы. На этих кучках они переночевали.
   На следующий день викинги делили добычу. Действие это сопровождалось громкой руганью и криками. Сначала всю добычу оценили, в долях. Дальше, десятую долю получал старейшина поселения, потом каждому человеку, согласно его положению в дружине, от которого зависело количество долей добычи, выдавали его долю.
  
   ...Этот поход выдался для викингов не очень удачным. Принеся жертвы ярл Соти Свейсона из клана Хельгисонар, предводитель дружины в шестьдесят пять топоров и двух драккаров, вопрошал богов о богатой добыче в летнем походе. Жрец, толковавший знамения, сказал:
  - Толковать глас Богов сложно, воин. Не нам до конца понять то, что рекут они, - медленно, роняя слова как камни, объяснял старый седой жрец Одина. Все это происходило в главном храме Одина на острове Игга, куда весной специально для этого приплыл Соти.
  - Руны говорят странное, - продолжал жрец. - Первый раз так, за мою долгую память. С одной стороны, поход обещает быть обычный, с не очень большой, но и не с маленькой добычей. С другой стороны, когда я кинул руны именно о твоей удаче, то лично для тебя добыча будет огромна, руны говорят, что такую не привозил еще никто. Опять же, странно выглядит в раскладе руна Локи, говоря, что будет обман или злая шутка. Еще в раскладе выпал знак Одина, предупреждая о великой битве великих воинов. А идти ты хочешь на восток и юг... Поэтому, все это я могу понять так: "будет для тебя и для твоей дружины поход удачный, но коли обманетесь вы, послушаете злого шутника Локи, то будет сеча кровавая с пиром у Одина2...".
   Все получилось именно так, как и сказал жрец. Сначала Соти отправился со своей дружиной на восток, в богатые новогородские земли. Но в этом году тут все прошерстили и разорили нанятые ромеями другие. На высоком тинге, куда, в отличие от простого - где собирались свободные мужчины некой области, или большого, где собирались вообще все свободные мужчины, приглашались только ярлы - повелители дружин, ромейские посланники огласили свои предложения. Многие последовали за ними, но Соти примкнул к другой группе, которая не захотела плясать, как росский ручной медведь у скоморохов, под ромейскую дудку. Как оказалось, решение было правильным, многие викинги не вернулись, проиграв схватку не людям, а северным штормам. Да и добычи они собрали немного.
   В этом году добычи в новогородских землях не было. Единственной добычей, обещанной насмешкой Локи, как и говорили руны, оказался больной росс, который сам выполз к стоянке их ладей. Соти внял предостережению богов и повернул на запад, к вольным баронствам. Что ж. Добыча тут была не чета возможной в Гардарике, но она была. Разорив несколько прибрежных деревень, жители которых, поначалу, даже не делали и попытки к бегству при виде драккаров на горизонте, набрав треллей на продажу и для собственного использования, немного медной утвари и кож Соти осадил небольшой замок. Замок был более богатой добычей, чем лачуги местных полурабов, дочь барона славилась красотой, а Соти помнил о своей личной большей удаче - ведь его вторая жена умерла уже пятнадцать зим назад, родив дочь.
   Взять замок не получилось. Не повезло, видимо боги решили, что хватит. Мимо осажденного замка на турнир ехала группа рыцарей. Десять закованных в броню тяжелых конников с положенной свитой и оруженосцами в одно мгновение, одним своим появлением, сняли осаду с замка. Викинги ели-ели успели отчалить, чтобы с безопасного расстояния обменяться оскорблениями и обещаниями вернуться. А после они повернули домой...
  
  - И ты предлагаешь включить этого трелля в мою десятину? - насаждался в крике Эгиль Вивильсон. - Ты хочешь меня оскорбить? Вызвать?
  - Нет, Эгиль, - спокойно отвечал Соти Свейсон. - Добычу оценивали в том числе и твои люди. Этот трель оценен, в четверть доли, и идет в довесок твоей десятины. Все по уложению.
  - Я бы лучше взял три чугунных горшка, вон они, с краю кучи, чем этого хилого раба. Посмотри на него - он же ничего не стоит. Хилятина. Руки как у младенца, ремеслом, значит, не владеет. На что он мне?
  - Куда-нибудь пристроишь - это твое дело. Тем более, я бы не назвал его хилятиной. Он почти месяц валялся в беспамятстве, только водой его трелли поили - и ничего, не подох. Жилистый. Тем более, будь опытным ремесленником, то и стоил бы он не четверть доли.
  - Хорошо. Будь по твоему. Но в следующий раз...
   Александр в это время спокойно стоял в толпе рабов и с любопытством озирался по сторонам. Ему все было интересно, тем более возможности, а главное смысла, что-либо делать он не видел. Он находился на большой площади, каменистая земля которой была утрамбована до плотности асфальта. В центре площади была свалена огромная груда явно награбленного добра, которую викинги со спорами и криками постепенно растаскивали в разные стороны. Его тоже, кстати, отвели позже из общей толпы в сторону самой большой кучи.
   С одной стороны площадь было ограничена длинным деревянным домом - явно либо жилищем вождя, либо местным храмом. С других сторон, оставляя узкие проходы между собой, кучковались дома поменьше. Хотя сами дома были поменьше, зато площади под хозяйственные пристройки и сараи они занимали гораздо больше. Все жилое вокруг было сделано из дорогого дерева, а остальное - из камня, который был вокруг бесплатным строительным материалом.
   Поселок располагался в небольшой долине вокруг окружающих его невысоких гор. Местность вокруг поселка была однообразной и не очень богатой. На плавно повышающихся склонах долины были разбиты небольшие поля, чуть выше приятно радовала взгляд редкая зелень травы, которую косили на зиму. Еще выше, где травы уже было мало, и если присмотреться, там можно было заметить мелкие фигурки животных, которых пасли местные пастухи.
   Окружающие люди были тоже весьма интересны Александру. Все они были, на его взгляд "истинными арийцами", как в лучших штампах пропаганды. Мужчины и женщины щеголяли роскошными блондинистыми шевелюрами, правда у мужчин частенько встречались рыжие волосы, цвет глаз варьировался от светло серых, почти водянистых, до ярко синих, никаких коричневых и темных оттенков не было. Кожа у всех была очень светлая, роста были все не очень высокого, но зато плечи были воинов были очень широкими. На самом же деле, никакой "арийностью" тут и не пахло, типичный этнос, живущий в холодной полосе и вынужденный тяжелым каждодневным трудом, с боем, вырывать у окружающей природы каждый новый день жизни.
   В одежде окружающих людей Александр тоже не заметил особого богатства. И женщины, и мужчины были одеты в одежду грубого домотканого шерстяного полотна, в овечьи безрукавки мехом наружу и крепкие кожаные сапоги. У богачей по низу и по вороту рубахи и платья были расшиты красными нитками геометрическими узорами. Вот и все отличие. Вокруг царила настоящая бедность...
   Пока Александр размышлял о нелегкой доли северных народов, дележка добычи была закончена и его грубо вернули в реальность, резко дернув за ножные кандалы. После того, как парень встал и отряхнул удачно выставленные вперед перед падением руки его, подталкивая, отвели к властно и громко распоряжающемуся старому викингу. Тот внимательно его осмотрел, сморщился и громко выкрикнул кого-то. Из окружающей толпы вышли немолодые мужчины и женщина. Викинг бодро скакал на деревянной ноге, а женщина была просто уже просто сильно немолодой. В результате короткого разговора конец веревки от ножных кандалов перешел в руки одноногого старика, который с поклоном что-то проговорил местному правителю.
   "Похоже это мой хозяин," - подумал Александр. Эта мысль ему чрезвычайно не понравилась, и он решил по первому же случаю исправить это. Видимо что-то такое отразилось в его глазах, потому что сидевший перед ним местный князь что громко прокричал на своем языке окружающим. Та заинтересованно посмотрели на своего ярла. Тогда ярл взял из рук вяло запротестовавшего старика конец веревки, сунул ее в руки Александра и указал в сторону порта. Вокруг все уже смеялись, когда видя его непонимание ярл показал руками несколько жестов, как будто плыл. Хохот вокруг уже стал совсем неприличный, когда Александр все понял: "Хочешь бежать? Беги! Хоть пешком, хоть вплавь! Вот только и дня не прожить здесь одному на свободе ...". Видя, что трелль все понял и веселья последнего плавания не предвидится, ярл посерьезнел, вытащил веревку из безвольно разжавшихся пальцев Александра и опять отдал ее старику.
   Так Александр оказался треллем у викингов.
   Его обязанности не были очень обременительными, да и жизнь раба у викингов оказалась не очень тяжелой и не сильно отличалась от жизни хозяев. Так как программисты здесь оказались не очень востребованной специальностью, Александр делал по дому всю тяжелую и грязную физическую работу, которая не требовала особого мастерства: пас овец, катал камни, чистил рыбу, которую ловил старик-хозяин, вместе с остальными треллями, в свою очередность, выплывал на большой лодке за дровами. В этих плаваниях они рыскали по всем фиордам и искали прибитый к берегу плавник. Правилом было то, что не выполнившие норму ночевали в лодке и не имели права вернуться домой, пока не наберут положенного топлива. А еды и воды, им не давали, чтобы быстрее шевелились.
   Вообще с топливом на островах была проблема. Это богатейшие в понимании викингов россы могли себе позволить рубить деревья столько, сколько захотят. На их же островах деревья составляли великую ценность, того, кто без разрешения срубал дерево умерщвляли. Деревья на островах были ценным стратегическим запасом на случай, когда купить древесину будет не у кого, и в куцых островных лесочках можно было только собирать хворост, но много ли его, если собирать его будут пятьсот человек ежедневно на площади в чуть меньше половины квадратного километра? Поэтому викинги покупали дерево, собирали на дрова плотник, особо бедные и невезучие сушили и жгли зимой овечий помет, пованивая дома едким запахом...
   Основной проблемой Александра была скука. Поговорить было не с кем: в селении росских трелей больше не было, а язык россов знали только несколько викингов, и то, в приделах "куда ты спрятал деньги". По началу Александр и не понимал, что от него хочет хозяин, поэтому сразу же старик перешел на общение языком жестов, а позже - стал медленно учить его языку. Со скоростью одно новое слово в неделю. Да время тут не делили на недели, все работали от зимы до зимы, не разгибая спин на полях, возделывая и удобряя скудную северную почву. Занимались этим женщины, дети, старики и рабы. Мужское население в летнее время предпочитало более опасный, но и более доходный промысел - войну.
   Кто-то нанимался наемниками к ромеям или росам, кто-то пиратствовал, кто-то совершал набеги на расположенные по побережью селения. Кто- то совмещал все это - бывало так что те, кто в этом году охранял конвой новогородских ладей от посягательств другого клана викингов на следующий год нападал на те же ладьи, но уже под охраной тех самых драккаров, от которых в прошлый год оборонял. Приблизительно раз в пять-семь лет под предводительством особо удачливого ярла собиралась огромная флотилия, которая беспощадной лавиной сметала все живое и ценное с неудачливого побережья. Тогда с юга к ним плыли ганзейские и ромейские купцы на пустых, или полу загруженных дорогой провизией и вином, кораблях, и с полными кошелями. Они скупали рабов и ценности, платя за это удобными в хранении и обращении золотыми монетами, а обратно корабли уходили уже заполненные рабами и утварью да так, что оседали в воду по самые борта.
   Лет четыреста назад большой сборный флот на ста драккарах отправился грабить новогородское побережье. Добыча была собрана сказочная, и на следующий год, под предводительством все того же удачливого вождя, уже сто пятьдесят больших ладей вернулось с добычей. Они дошли по рекам до самого Новогорода и ограбили его предместья. На следующий год в поход собрались все, кто мог держать оружие, начиная с пацанов пятнадцатилетних и кончая уже совсем древними стариками. В планах великого уже ярла Свенси было взять Новогород и ограбить его до нитки. Добыча обещала быть неисчислимой, но... Викинги не знали, что совет новогородского купечества, разозленный разорительными двухлетними набегами выделил крупную сумму денег своему князю и тот смог пригласить со всех росских княжеств отряды охотников повоевать. Викингов свободно пропустили до стен Новогорода, дали им время немножко поосаждать город. В это время в нижнем течении Волхова река была перекрыта сплошной стеной плотов, связанный друг с другом цепями и крепко укрепленных на берегу. Кольцо вокруг находников было замкнуто и началась бойня. Непривычное к правильным крупным сражениям на суше, состоящее из разрозненных дружин множества ярлов, войско викингов в битве было расчленено на мелкие кусочки и уничтожено под корень. Ярость новогородцев была такой сильной, что пленных они не брали. Самых удачливых викингов, которые успели удрать на свои корабли, задержали плоты в низовьях Волхова. Но это было еще не все. Получив огромный флот драккаров новогородский князь погрузил свои войска на трофейные корабли, умелых моряков в Новогороде было предостаточно, и отправился с ответным визитом. Огнем и мечом он без разбору правых и виноватых прошелся по всем поселениям данов и норманнов, сжигая, убивая и угоняя в полон. Уцелели только самые дальние и самые скрытые в фиордах поселения, а имя Свенси стало нарицательным, синонимом пирровой победы. В честь этой победы и на взятую добычу князь заложил в устье Волхова город Торжок, который раз и навсегда защитил путь к Новогороду.
   Около четырех сотен лет потребовалось викингам чтобы оправиться от такого поражения. Но нет худа без добра - это позволило помириться и объединиться, до определенных границ, ранее постоянно воевавшим друг с другом северным племенам данов и норманнов. Выжить, продолжая воевать друг с другом, им тогда было нереально...
   Но это все Александр узнал только потом. Сейчас же ему просто не с кем было даже словечком перекинуться. Так бы и помер он со скуки, если бы не счастливый случай в конце лета.
   В тот день он выгуливал небольшое овечье стадо своих хозяев. Забраться пришлось очень далеко от поселения - вышел он из дома позже чем обычно, и трава поблизости была уже объедена. Голодные овцы блеяли и уходили все дальше и дальше, и Александру приходилось идти за ними. Вечерело. Наевшиеся овцы сбились в кучу и пастух, поглядывая на темнеющее небо подгонял их палкой, ускоряя дорогу домой. Внезапно Александр услышал далеко, сбоку от дороги, тихие крики. Слов он не разобрал, а если бы и разобрал, то пользы от этого было бы немного - все равно языка он не понимал. Решив разнообразить свою жизнь хоть каким-либо приключением он повернул свое стадо в ту сторону, откуда раздавались крики. Приблизительно через час хода он обнаружил источник криков. Им являлся молодой мужчина, одетый в обычную местную одежду. Судя по всему он был из другого поселения, так как лицо его было Александру не знакомо, и занимался тем же, так как рядом с кричащим пастухом меланхолично жевали траву или лежали на земле несколько овец. Видимо вечерние тени спрятали небольшую трещину в каменистой земле и усталый пастух, сконцентрированный на наблюдении за овцами, не заметил ее. Неудачный шаг, рывок и вот нога сломана.
   К моменту прихода Александра неизвестный уже совсем охрип от крика. Увидев человека он радостно что-то залопотал на своем языке, на что Александр только поморщился.
  - Эх, блин, как тебя только угораздило? - тихо пробормотал под нос Александр, но раненый его услышал. Глаза того широко распахнулись в удивлении.
  - Ты росс? - на хорошем русском, или, точнее, росском, спросил тот.
  - Во! Соотечественник нашелся. Где твои глаза были?
  - Нуу... Извиняй...
  - А если бы я рядом не проходил? А если бы не услышал твоих криков? А если бы не подошел? Что бы ты делал? А? - злился Александр, понимающий что бросить раненного не сможет и поэтому вернуться в деревню придется утром.
  - Помирал бы, что еще тут делать... Или нашли бы меня потом, после - чай не простой раб убег, а с целым овечьим стадом, - и он кивнул на разбредающихся по сторонам овец.
  - Звать то тебя как?
  - Зови меня Вторушей.
  - И как же тебя угораздило?
  - Да...
   Александр в это время внимательно ощупывал поврежденную ногу. Ведомый тихими стонами сквозь стиснутые зубы он подобрался к закрытому перелому на голени. Аккуратно освободив ступню от каменного плена, не вслушиваясь в тот лепет, что нес, пытаясь отвлечься от боли пастух, Александр аккуратно примотал веревкой и кожаным поясом пастуха к ноге куски палки, добытый путем ломания дорожного посоха - своего и спасаемого. Получившаяся шина держалась вроде крепко и доступ крови не перекрывала, во всяком случае дорогу осилить можно было. Утром. Следующим. А эту ночь пришлось провести в "поле". От смерти их спасли овцы. Оба пастуха согнали всех овец в одну кучу и сами легли среди них - всяко теплее чем на камнях в одиночку.
   На следующий день Александр произвел фурор местного масштаба. По прикидки обоих пастухов идти было ближе к поселку Александра, поэтому туда и отправились. К вечеру парень наполовину довел, наполовину дотащил, раненого до своего поселка, где уже формировалась поисковая группа. Сломанную ногу уложили в уже в хорошие лубки, а на следующий день на лодке с треллями отправили в его поселок. Такое отношение к рабу очень сильно удивило Александра, так как никак не вязалось с его представлениями о рабстве. Но позже Вторуша ему разъяснил некоторые особенности здешней жизни. Там было много сказано и о суровой природе, в которой без взаимопомощи не выжить, сегодня помог ты, завтра помогут тебе, и о том, что если в Риме, например, рабу было куда просто убежать от злого хозяина, то здесь все побеги обязательно превращались в восстания и кончались кровью - все та же природа ставила беглецов перед выбором - или жизнь через битву или смерть от холода в бегстве. Да и сам менталитет... Хотя, конечно, рабство оставалось рабством несмотря ни на что. Еще через пару дней лодка приплыла обратно и привезла с собой другого пастуха, который отогнал стадо, выпасом которого занимался Вторуша, в родное поселение.
   Кстати, за произошедшее хозяева не ругали своего раба, так как сами оказались в небольшом выигрыше. В эти дни Александру приходилось пасти втрое большее стадо, чем обычно, но и доход был втрое большим. Утром и вечером овец доили, молоко превращалось потом в творог или сыр, который мог лежать долго, а еще всех чужих овец хозяйка тщательно вычесала и набрала таким образом немного шерсти. Стричь, конечно, никто их не стал - это уже разорение чужого добра, но бедной семье, а семья эта потеряла своего сына-кормильца в одном из походов ярла, за что ей из десятины и выделили трелля, и такой прибыток был в радость.
   Правда для самого Александра это происшествие имело и одну отрицательную сторону. В тот момент, когда он втаскивал в поселок Вторушу, ему навстречу высыпало почти все население деревни - с развлечениями тут было туго. В том числе среди любопытной толпы была и молодая дочка ярла, что привез Александра как добычу в этот поселок. Уж неизвестно чем ой ей глянулся, но с тех пор проходу ему она не давала. Была она лет пятнадцати отроду, то есть в самой что ни на есть влюбчивой девичьей поре, имела стройную уже по-женски фигурку, ослепительно рыжие волосы и колдовские, глубокие как омут, зеленые глаза. Звали ее Хальдис и она постепенно превращала жизнь Александра в ад. Куда бы он не пошел, он натыкался на ее насмешливое лицо, в окружении всех не занятых на работах молодых парней и девчонок от пяти лет и выше. И если летом и осенью толпа насмешников редко превышала трех-четырех человек, здешние дети с самого раннего возраста помогали своим родителям по хозяйству в чем могли, то зимой... Это был единственный раз, когда Александр поблагодарил языковой барьер, не позволявший ему в полной мере оценить всех "прелестей" бросаемых ему в лицо оскорблений и насмешек. Но еще оставались вполне понятные интернациональные жесты, и их хватала для того, чтобы щеки наливались предательской краснотой скрытого стыда и гнева.
   Конечно, интерес своей дочери не остался незамеченным отцом. Нравы тут были весьма свободные, конечно не на столько, чтобы дочь ярла путалась с рабом, но все же... Однажды Соти Свейсон зашел в дом к старикам, схватил за волосы Александра и за эти же волосы выволок того на улицу. Там он левой рукой с легкостью прижал за шею трелля к стене дома, а правой выдернул из ножен на поясе нож. Приподняв трелля так, чтобы тот смог увидеть рыжую голову своей дочери он с силой впечатал Александра в стену дома, а ножом кольнул того в пах, заставляя висевшие в воздухе ноги сучиться в тщетной рефлекторной попытке найти опору и оттолкнуть тело подальше от кончика ножа. Такой тонкий намек был понятен без слов. Не стоит и говорить о том, что потом еще пол осени все встречные мальчишки и девчонки, с подачи и полном одобрении Хальдис, при встрече с Александром с гримасой потешного испуга на лице хватались обеими руками за промежность...
   В середине осени, когда уже сильно похолодало, а урожай был давно собран, викинги, при помощи всех мужчин деревни вытащили три своих корабля на берег. Один корабль принадлежал Эгилю Вивильсону и его личной дружине, клану Сигвардсонар, второй - клану Хельгисонар и его дружину в поход водил Соти Свейсон, а еще один - клану Бьярнарсонар. Кстати, семей, которые относились к клану Бьярнарсонар в поселке было только семь и сформировать дружину они уж точно не смогли бы, поэтому принимали воинов других семей. Но официально это считалась дружина клана Бьярнарсонар, а корабль - самое дорогое - на сто процентов принадлежал этому клану. Всего весь поселок мог выставить около ста двадцати полноценных воинов, семей приблизительно столько же, а каждая семья - это свой дом. Так что поселок, в котором оказался Александр был очень большим, по местным меркам почти город. После того как корабли, укрытые от губительной в морозную погоду влаги, были подготовлены к зимовке, викинги отмечали местный праздник, на котором рекой лились и свежесваренное ячменное пиво, и покупное или награбленное, вино.
   Зимой, когда дел стало гораздо меньше, Александра обуяла скука. Делать ему, кроме быстро выполняемой и уже привычной работы, было совершенно нечего. Викинги же в хорошую погоду по легшему в конце осени снегу ходили на охоту или в гости в соседние поселки, обучали своих детей бою на топорах, ножах и кулаках, причем многие девушки, такие к примеру как Хальдис, не на много отставили от парней. Валькирии - что с них взять.
   Скуку скрашивали только редкие заходы в гости Вторуши, который в первое же свое посещение на сросшейся кости отдарился Александру за свое спасение отличным железным ножом. Еще, кстати один штришок - где это видано, чтобы раб ходил вооруженный, пусть даже и простым ножом? Нож ведь убивает так же верно как и водородная бомба...
   Вторым развлечением неожиданно, а скорее просто за отсутствием другого, стали пикировки с Хальдис. Кстати, очень полезным, ибо сама того не желая Хальдис дала возможность Александру долго и разнообразно разговаривать на местном языке, что очень быстро подняло его разговорный "викинговский". Свои ответы на подначки молодежи он решил построить совсем по-другому. Ведь отвечать обидой на обиду он не мог, не в той весовой категории находится трелль и будущие хирдманы и их жены, за это можно и плетей огрести. Наоборот. За несколько посещений он выпытал у Вторуши как звучит на местном языке перевод нескольких нужных ему фраз, твердо зазубрил их произношение и теперь ждал только удачного случая.
   Случай не замедлил представиться. Как обычно, в светлый, но не солнечный - ибо от солнца, отражающегося от белой сверкающей снежной пелены, болели глаза даже у бывалых моряков, Хальдис в сопровождении своей стаи, выполняла культурную программу. Эта программа начиналась сразу после окончания завтрака дочери ярла. Она одевала свою самую лучшую одежду, доставала свои украшения - типа колец, тоненькой гривны с подвесками и золотого налобничка3 с крупным красным камнем. После этого она шла по домам своих друзей и подруг, которые также разукрашивали себя кто как мог и шли все вместе веселиться. Одним из пунктов такого веселья были веселые шутки над молодым треллем, имени у Александра никто не спрашивал.
   В тот день, все шло как обычно и стая под всеобщее улюлюканье упражнялась в насмешках. Когда все выдыхались, как бы подводя итог всеобщему веселью последние словесные мазки накладывала сама Хальдис. В этот раз Александр терпеливо сносил все насмешки, кровь не приливала к его щекам, выдавая ярость, и эта его терпеливость только еще больше раззадоривала дразнящих.
  - ... даже овцы, которых он пасет, гораздо чище и сильнее, - выдохлась в длинном спиче Хальдис и как всегда закончила свою речь коротким пассажем. - А туп он настолько, что даже говорить не умеет...
   Александр ждал именно этой фразы. Что ж, оставалось только надеяться, что он правильно понял истоки этих насмешек и достаточно просчитал реакцию Хальдис. Вознеся молитву всем богам, Александр ясно, но негромко произнес смотря прямо в глаза рыжеволосой девчонки.
  - Твои волосы сияют как дарованная самим солнцем золотая корона, твои глаза зеленее чем все луга весной, а твои губы алые, как заря, предвещающая шторм... - сказал парень и легонько поклонился Хальдис.
   Что ж. Эффект получился что надо. Все ржавшие до этого подростки разом замолчали так, как будто кто-то выключил рубильником звук. Вид у них был такой, какой бывает у человека, с которым внезапно заговорил лежащий на дороге камень. Не подвела и Хальдис. Сначала она как и все замерла с открытым ртом в удивлении, но потом, когда да нее дошло что именно ей сказали... Покраснела она так, как могут краснеть только рыжие - разом, ярко и так сильно что даже маленькие ладошки, которые она вытащила из меховых рукавичек, стали такого же цвета, как и губы. Потом она резко развернулась и не сказав ни слова пошла прочь. Из-за непокорной прически предательски горели огнем уши. Толпа молча последовала за своей предводительницей.
   С тех пор насмешки со стороны толпы прекратились, чему помогла еще одна такого же типа фраза, но только в отношении одного из парней, в которой описывалось его геройское поведение и нечеловеческая сила. Только Хальдис не престала изводить его, правда теперь она пыталась разговорить этого трелля, подсказывая слова и поправляя произношение. Но все их разговоры, с каждым днем на все более и более отвлеченные темы кончался одной и той же фразой: " А туп ты настолько, что даже говорить не умеешь...". И иногда, особенно после разговоров со Вторушей Александр не обманывал надежд девушки и разряжался очередным витиеватым комплиментом, который низменно заставлял Хальдис прятать глаза и красной как огонь убегать к себе домой.
   Так прошла вся зима.
  
   Глава 26.
  
   В марте месяце, Александр не знал как он называется у викингов, северяне справляли великий праздник победы лета над зимой. Праздновался он в день и ночь весеннего равноденствия. В этот день никто не работал, все одевали свои самые лучшие одежды и собирали на стол все то, что пережило зиму. Позже остатки пиршества сжигали в благодарность солнцу, чтобы оно тоже насытилось и грело все сильнее. Еще десять дней потом все наносили визиты в соседние селения, хвалились удалью, вступали в потешные и не очень бои, приставали к девушкам. Это была последняя легкая неделя - после этого начиналась очередная страда. За эти десять дней снег с посевных площадей сходил, ему в этом иногда помогали, и надо было удобрять поля, готовить к посадкам ячмень, начинать выгонять на взгорки овец питаться свежей молодой травой. Мужчинам же надо было готовиться к летнему военному промыслу - внимательно проверять драккары, смолить слабые места, проверять и чинить возможно поветшавшие за зиму доспехи.
   С точки зрения погоды начало марта в поселке мало чем отличался от января - такой же холод, разве что на солнышке теперь можно было немного погреться, в теплой одежде, конечно. Но к празднику потеплело и Александр смог обновить подарок своих хозяев. Видя, что теплой одежды у трелля нет, а та что на нем (Александр все еще щеголял в потертой и рваной униформе Российских войск) пришла в полнейшую негодность осенью они отдали ему старую одежду своего погибшего сына. Александру летняя понравилась: кожаные штаны, кожаные сапоги, опять же кожаная рубаха. Его восторги утихомирила Хальдис.
  - Да... Пожадничали твои хозяева...
  - Почему? - удивился Александр. К лету он мог уже почти свободно говорить на местном языке, хотя как он называется он тоже не знал.
  - Да потому, селедочная ты голова, что кожа и овчина - это самый дешевый материал. А вот ткани... Ромейский бархат, ганзейская парча, катайский шелк, да даже киевское сукно - все это стоит в сотню раз дороже, чем эти кожаные обрезки... И даже в коже они пожадничали. Видишь, кожа ломается, она слишком грубой выделки. Такая на Новогородском Торжке стоит по гривне за воз... Ты сейчас одет именно как раб...
   Настроение она, конечно, испортила капитально. Но все равно праздник удался. Кормили и поили всех без разбора, Александр даже умудрился ухватить со стола глиняную кружку с плохеньким, кислым, но тут ценившимся на вес золота, красным виноградным вином. Но викинги и им, а также пивом и брагой умудрялись упиваться до лежачего состояния. Всю ночь на улице горели костры, в которые не жалея кидали драгоценные дрова, и вокруг них устраивали хороводы и прыжки сквозь огонь.
   На следующий день все разбрелись кто куда. Кто-то слитым рассолом из бочек с привозной квашенной капустой поправлял свое здоровье, кто-то сбил небольшую ватагу и по уже рыхлому тающему снегу отправился в гости к соседям - биться стенка на стенку. Бездельничавший Александр провел этот день просто греясь на теплом солнышке, вольготно развалясь на дровах.
   А второй день праздника принес гостей.
   Поздно утром пришли женщины из соседнего поселка. Куда их понесло ночью бродить по снегу, это вопрос отдельный. Поругались, помирились и пошли болтать свои бесконечные женские разговоры. Как они умудряются находить для них темы, когда тут нету ни телевизоров, ни радио, а быт у всех одинаков для Александра всегда оставалось загадкой. Вместе с женщинами пришел и Вторуша - его отправили присматривать за женщинами, чтобы в пути что-нибудь плохое не случилось. Даже топор дали.
   До обеда они с Александром спокойно проговорили, заодно Александр попрактиковался уже в русском-росском языке, от которого уже отвык за полгода. Вторуша оказался неиссякаемым кладезем информации о различных сторонах быта викингов. В этот раз темой разговора была история всего государства, а также кланово-общинный уклад жизни. В качестве примера использовалось поселок Александра.
   -...Вот после бойни той, когда наши предки как вошь к ногтю придавили северян, и стали жить мирно даны и урманы. Да вот только мир, он тоже разный бывает. Те кланы, которые послабее, от этого только выиграли, а вот старшие... До сих пор между потомками данов и урман идет скрытая грызня, которая иногда, очень редко, но все же такое бывает, приводит к братоубийству... Вот к примеру годков пять тому назад, клан Йофрид - данов, что-то сильно не поделил с урманским кланом Торуннсонар. Был собран тинг, назначили хольмганг, и хирдманы Йофридов проиграли Торуннсонарам. Этим бы все и закончилось, да кровь и моча вдарила в кость, так как разума в этой голове похоже не было, старейшине клана Йофридов. Однажды ночью они напали и разорили поселок Торуннсонар. На их беду они не дорезали одного хирдмана и он в поле, на морозе, смог выжить и передать весть пришедшим после...
  - И что? - спросил в затянувшуюся паузу Александр.
  - И все. Клан Йофридов больше ничего не значит.
  - Их что? Всех убили? И женщин и детей?
  - Нет конечно, до такого дело не дошло... Но всех мужчин старше пятнадцати - да.
  - Ужас.
  - Таковы законы. Не убить род, а укоротить его.
  - Да... Понимаю...
  - Да не разумеешь ты. Гляди. Мужчин нет - нет воинов. Нет воинов - нет добычи. Нет добычи - живут все впроголодь и ели-ели переживают зиму. А когда дети подрастут - то уже и ладьи сгнили, и денег нет. Так вот род ничего не значит теперь.
  - Ну сейчас же воинам тем по двадцать лет уже, они могут сражаться...
  - А научит их кто? А кто корабли вести будет или хотя бы откуда они возьмутся?
  - Да... Сурово.
  - Такой закон. Нельзя допускать таких подлых усобиц. А коли интересно будет глянуть - ты в поселок за нашим загляни. За двое дойдешь суток - он как раз Йофридов. Ну это редкий случай. А вот приехать и честно вызвать на бой дружину поселка - это дозволяется.
  - А как узнать - на месте ли дружина?
  - А вон, смотри. Видишь на берегу кол вбит, а на нем щит висит - это значит ярл с дружиной дома. Коли нету щита - то приближаться к берегу позорно для набега - это расписаться в собственной трусости. "Можешь только с женщинами и стариками биться..."
  - А наоборот?
  - Что "наоборот"?
  - Ну... Дружину и ярлу быть на месте, а щит не вывешивать?
  - А это уже позор для ярла, чей это дом. "Он такой трус, что даже щит не вывешивает" - даже такая поговорка есть.
  - Понятно...
  - Вот ты живешь в большом поселке - тут аж три корабля. Три дружины. Но и клана тут три. А у нас всего один клан, и не самый большой поселок - и ладья у нас одна...
  - А что у нас за кланы?
  - Ну старейшина у вас из клана Сигвардсонар. В прошлом очень удачный походник, что его выбрали главой этой крупной деревни. Не на много отстает по численности от него и клан Хельгисонар. Именно ярл, предводитель дружины, Соти Свейсон и взял тебя в полон...
  - А третий?
  - Бьярнарсонар? Есть и эти. Но это как раз клан данов, а не урманов, поэтому всегда с ними возникают... Ну на ножах частенько эти со всеми... Уже то, что они выставляют свой корабль под именем своего клана, когда хирдманы в дружине и на треть не Бьярнарсонар, уже всех раздражает...
  - Но ведь идут к ниму...
  - Конечно идут! Без добычи не прожить же...
  - А такого не может быть?...
  - Чего?
  - Ну погрома... У нас...
  - Не... Что ты... Бьярнарсонар хоть и один из старших кланов, но Сигвардсонар и Хельгисонара уже тысячу лет друг с другом не ратились. И узами родственными тесно связаны. А кланы хоть и не из старших, но в младших кланах, наверное, одни из самых сильных, так что вдвоем выставят дружину если и не большую, то равную точно...
  - Ясно... Слушай - а откуда ты все это знаешь?
  - Ну... - замялся Вторуша, - я уже тебе говорил, что по дереву искусный резчик. Через это и живу неплохо, во всяком случае, чтобы не в коже грубой ходить, мне хватает... - с намеком оглядел он Александра.
  - А причем тут это?
  - А притом, что пока я работу выполняю, покупатель рядом стоит. Дело это не быстрое, вот и сказки всякие они... Смотри, - перебил сам себя Вторуша. - Кто-то плывет.
  - Интересно, кто? - Александр пригляделся к вышедшему из-за поворота скал кораблю. - Ух! Их два!
  - Да... Рисунок на парусах клана Бьярнарсонар... Что им тут надо?
  - Не знаю.
  - Чет у меня нехорошее чувство. Давай-ка мы отойдем подальше с берега...
   Но все обошлось. Пришедшие корабли остановились у начинавшейся сразу за поворотом фиорда ледяной кромки и подняли на мачту щит тыльной стороной, говоря этим что пришли с миром. Вскоре подтащили деревянные мостки, один конец жестко закрепили на льду, а второй хорошенько привязали к кораблю. Сделано это было за тем, чтобы ненароком корабли не ударились об острую кромку ледяного плато и не пробили себе тонкий борт. Также, как запас, в просвет воды между льдом и кораблями закатили по толстому сухому бревну. Александр, который участвовал в этих работах с грустью подумал о том, что доставать их обратно, а такие отличный бревна ни за что не выбросят, придется именно рабам. А как это сделать, не залезая в ледяную воду - не понятно.
   С корабля сошло около сотни воинов, причем все они были одеты в брони по боевому и имели при себе, на что Вторуша сразу обратил внимание Александра, щиты.
  - Все равно, что-то нехорошее они задумали...
  - Объясни, почему ты так подумал?
  - Вон и ярлы тоже помрачнели, видишь... Они это первыми поняли...
  - Да объясни же!
  - Щиты нужны только в бою и только для боя. Больше не для чего. Можно взять с собой меч - похвастаться на пиру своим дорогим оружием. Можно взять с собой топор - может придется потешиться метанием или другой забавой. Можно одеть кольчугу или другой богатый доспех - пустить пыль в глаза хозяевам своим богатством. Без ножа вообще никто не ходит... Но ко всему этому взять с собой в гости щит, а у некоторых еще шлемы - это однозначно либо готовиться к бою, либо оскорбить недоверием хозяев, и тоже готовиться к бою.
  - И что делать?
  - Еще гляди! Видишь - человек десять осталось на каждом корабле, в бронях, а сошло больше сотни. Охраняют. Но в набег так не ходят - корабли перегружены воинами и некуда складывать добычу... Непонятно. Пошли отсюда. Издаля посмотрим.
   Они ушли с берега и спрятались за углом ближайшего дома. С этой позиции они наблюдали за встречей трех ярлов - двух своих и одного приезжего. Встреча проходила... непросто. Гости вели себя шумно и нагло, да так, что даже Вторуша, сидящий далеко от центра действа, неосознанным движением теребил заткнутый за пояс топорик. Александр, заметив это, задал дано мучавший его вопрос.
  - Объясни мне, как получается, что тебе доверили оружие? Ты же трелль, раб как и я...
  - Ты вообще откуда такой взялся? Ничего не знаешь, как дитя молочное! Из какой глуши?!
   На этот вопрос Александру не хотелось отвечать. Кто его знает, как поведет себя его единственный приятель, если он скажет ему правду? Сказать ему, что родился он в городе, который построил Петр Первый? Что родители предали свою страну и убежали к заклятым друзьям через океан на другой материк? А есть ли здесь другой материк? И знают ли о нем, если он есть? И не воюют ли? "А кто такой Петр?" - последовали бы вопросы. - "На берегу какой реки?" Вот что на это ответить? Поэтому и отнекивался Александр как мог. Поначалу, благодарный за спасение жизни Вторуша не расспрашивал Александра. Но с каждым новым вопросом о том, что всем известно, любопытство давало о себе знать и все настойчивее звучали вопросы о жизни Александра до рабства. "Откуда? А отец с матерью? А рода какого? А жили где?". Чтобы раз и навсегда закрыть тему Александр решил слепить из полученной ранее об окружающем мире данных себе, как говорят разведчики, легенду. Единственное, что плохо, он знал названия только двух городов: Новогород и Тожок, упоминаемых в разговоре Хальдис, а тут были все шансы "проколоться". Но делать было нечего и приходилось рисковать.
  - Да я на хуторе лесном родился. От Торжка недалеко. Всю жизнь там прожил, не видел ничего. А потом на охоту пошел далеко - вот меня и поймали.
  - Значит мы с тобой земляки, - заметно расслабился Вторуша. - Так уж и не видел ничего? И в Великом Новогороде не был?
  - Как не был? Был! Целых два раза! Правда малой я еще тогда был, ни помню ничего, - тут приходилось выкручиваться, чтобы не проколоться.
  - И зачем же тебя малого водили туда?
  - Да, говорили родители, болен был сильно...
  - Эх ты, темнота. Так вот. Благодари Богов наших, что не попал ты к римлянам. У викингов рабство легкое и может быть не навсегда.
  - Это как?
  - А так. Коли в шторм ладья попала и тебя на весла посадили, то, поелику выжили, свободен ты стал - не могут гребцы быть рабами. Или вот еще - коли ратяться, и не убоялся ты за топор схватиться, то тоже после свободен ты... Разумеешь? А коли нету в тебе силы и храбрости, коли раб ты в душе, то век свой так и проживешь....
  - Угу...
  - Вот мне топорик и доверили - знают, что я не отступлю в случае чего. Ты вот тогда ответь, что мне непонятно. На что они рассчитывают? Ведь не могли же они знать, что почти половина воев ушла по поселкам? И даже если бы и знали - то сотня против семи десятков в обороне - на чьей стороне будут боги тут неизвестно...
  - Я не знаю.
  - Вот и я не разумею...
   Оба еще немного посидели в задумчивости. Александр рассматривал богатые доспехи некоторых воинов. Внезапно взгляд его упал на очень необычного человека. Одет он был не в кольчугу и шлем, и не было у него щита за спиной, зато вся его одежда была сделана из какого-то серой шкуры мехом наружу, а вместо шлема и плаща на голове скалилась искусно выделанная волчья пасть, соединявшаяся в единое с огромной волчьей шкурой, которую и использовал этот воин в качестве плаща. Из оружия при нем был только нож и меч.
  - Слушай, а это кто?
  - Где? - спросил оторванный от своих мыслей Вторуша.
  - Вон, там. Шаман что ли?
  - Шаман? Где?
  - Ну вон, в волчьей шкуре...
  - О Боги! Теперь все понятно, на что надеется ярл Бьярнарсонар. Это ульфхеднар...
  - Кто?
  - Ульфхеднар, оборотец, ульфсерк...
  - Берсерк?
  - Нет. Берсерк это медвежий оборотец, а ульфхендар - волчий.
  - Ну и что тут такого? Он даже без доспехов...
  - Темнота. Они ему и не нужны. Раны от металла заживают на них в мгновение ока, его нельзя убить обычным оружием и только самые храбрые и сильные ярлы, которым покровительствует Перун могут убить оборотца...
  - И откуда они взялись?
  - Темнота ты, чему только волхвы учат молодежь?
  - Ну меня этому волхвы не учили...
  - Да? Ну слушай. Много-много лет назад, как говорят легенды, даны собирались на битву с нурманов. В ночь перед битвой конунг данов, происходивший из рода Ульфа, и считающий себя потомком волка, молил отца битвы о победе над врагами, обещая подарить ему всех пленников.
   ...И вот в полночь, явился Ульфу Бог. Был он одноглазый высокий старик в синем плаще и войлочной шапке, в сопровождении двух волков, которые как собаки вились у его ног. Опирался он при ходьбе на длинный посох, который был копьем...
  - Оооодин! - взревел Ульф и упал на колени.
  - Ты звал меня, воин?
  - Один! К тебе взываю! Помоги!
  - Чем? Вы храбрые воины...
  - Мы храбры, но нас мало... Даруй нам силу победить проклятых нурманов, и мы будем вечно служить в твоей дружине.
  - Я принимаю твой дар! Позови своих лучших воинов.
   И вскоре склонили колени пред Одином лучшие воины. И бросились на них Гери и Фреки4 и кусали каждого из воинов. И смогли в битве воины эти воззвать к своему прародителю, выли подобно волками, и с силою звериною набросились они на строй нурманов, голыми руками дробя черепа и отрывая руки и ноги, зубами разрывали доспехи на нурманах, и не страшны им были любые раны. И бежали нурманы, устрашенные, бросали меч свои, копья и щиты. И великую добычу собрали даны. Но кончилась битва, а воины-обортцы все бросались на людей, теперь уже на данов. И взмолился тут Ульф:
  - Ооодин! Взываю к тебе!
  И явился все тот же старик со своими волками.
  - Один! - пал на колени Ульф, - Молю тебя! Исцели воинов моих!
   И только дико рассмеялся старик в ответ! И пропали волки, расстворился в воздухе плащ и шапка. Исчезло копье а в пустой глазнице появился алый глаз... Изменились черты а одежа вся превратилась в языки пламени, мягко охватившие все тело бога.
  - Локи!
  - И бегать теперь вам всегда волками, и не знать вам покоя, коли выпустите клыки наружу, -сказал бог Обмана и Лжи и исчез...
   Молил Одина вождь нурманов. "Приди к нам, Властелин битвы! Приди, дай нам силу победить!". И явился Один нурманам, и поведали они ему о волках Одина. И разгневался Один. И наложил он заклятие на лучшую дружину, и билась она в бою с волками, ревела медведями, и была сильна так же, как ульфхеднары, только разума не теряла своего. И победили нурманы данов, и взяли добычу великую.
   Но посмотрел Один на поле битвы и по нраву пришлись ему и ульфхеднары и берсерки. И разделил он безумство ульфхеднаров между ними. И стали берсерки безумнее, и стали ульфхеднары спокойнее. И с тех пор ненавидят друг друга...
  - Вот и вся эда, ну в сказке моей, - сказал Вторуша зачарованно слушавшему Александру.
  - И что дальше?
  - Ну а дальше рождаются ульфхеднары и берсерки, и каждый из них в бою стоит трех десятков человек... У клана Бьярнарсонар, говорят их целых целых три. Три!
  - И ты в это веришь, во все эти бредни?
  - Сохрани тебя Боги увидеть в бою ульфхеднара... Мне идти надо, - задумчиво крутя в руках, извлеченный из-за пазухи еще в начале разговора, круглый амулет с какими-то насечками. До этого он спокойно висел у него на шее, но, видимо, какое-то тяжелое решение потребовало у Вторуши обратиться за советом к Богам.
   Вторуша попрощался, встал и уже собирался уходить в сторону выхода из деревни, когда, навеянным видом амулета, Александру в голову пришел еще один вопрос.
  - Слушай, а это у тебя амулет твоих Богов? И что, викинги нас в свою веру не обращают?
  Спина Вторуши напряглась, и он неожиданно хриплым голосом ответил:
  - Нет, - и быстрым шагом ушел.
   Александр понял, что сморозил какую-то глупость, или чем-то обидел Вторушу, но слово, как известно, не воробей. Вздохнув, он пошел к себе домой - подальше от уже раздававшихся пьяных возгласов из длинного дома.
   Еще часа через два веселье достигло такой стадии, что вопли гулявших викингов были слышны уже и не выходя из дома. Вскоре, к Александру пришла Хальдис, ушедшая по настоятельному желанию отца с пира, ибо там во взглядах незваных гостей уже проскальзывали желания других удовольствий. Отец приказал ей запереться в своей комнате и не выходить ни в коем случае, но своенравная девчонка все сделала по своему. Она только скинула свою парадную и неудобную одежду и одела простое, чтобы не привлекать внимание, домотканого полотна, платье.
   Александр не успел еще высказать ей свое недоумение и опасения по поводу возможных проблем, когда эти самые ожидаемые, но совершенно нежеланные проблемы их нашли сами.
  - Дюри! Глянь, какая рабыня, - вывернулись из-за угла четверо пьяных гостей. Были они без мечей, щитов и топоров, но зато все в кольчугах и при ножах, а у одного в руках было короткое копье.
  - Да! Я думаю хозяева не будут против, если мы немного с ней повеселимся?
  - Не. Арнльот. Я думаю, что они должны еще будут виру нам за то, что мы наполним ее таким хорошим семенем.
  - Да уж, откуда даже у хозяев оно? Не говоря о этом худосочном трелле. Эй, ты, девка. Иди сюда. Бусики янтарные получишь...
  - Коли будешь особо ласкова.
  - Ха-ха-ха.... - заржали четверо все вместе.
  - Да как вы смеете, я Хальдис Сотидоттир клана Хельгисонар, дочь ярла Соти сына Свейна. Как вы смеете меня рабыней клянуть? - гневно отшила Хальдис пьяных.
   Но к ее удивлению хамы вовсе не испугались, и не убежали в ужасе от имени ее отца. Наоборот, они еще больше обрадовались. Теперь все лица у них были похожи как у братьев: сквозь бороды проглядывали в оскале желтые зубы.
  - Клянусь молотом Тора, боги милостивы к нам... - сказал державший в руках копье Дюри. - Ярл будет очень доволен...
  - Да ты не волнуйся, девка. Ты уже с завтрашнего утра можешь считать себя сиротой, Ярл Кетиль Хильдирсон, младший брат старейшины всего нашего клана, избавит тебя от отца, если уже не избавил. Клан Бьярнарсонар не будет больше сносить оскорбления от хилого клана Хельгисонар...
  - А ты, рабыня, взятая на меч, будешь ухаживать за овцами и рожать мужчин нашему клану.
  - Может даже мне, - откликнулся чуть более трезвый Арнльот.
  - Или мне...
   От этих слов Хальдис побледнела и бросилась в сторону длинного дома, но тут же была поймана в объятья Дюри.
  - Ты смотри, она пряма не может дождаться этого славного момента, - рассмеялись викинги.
  - Ты подожди немного, Хальдис. Была бы девкой простой, то уже бы сейчас... А так - потерпи... - заржал Арнльот.
  - Эй, отстаньте от нее, - сказал Александр, но на его слова никто внимание не обратил - мало ли что там болтает раб.
  - Ну что, красавица, пойдем?
  - Я сказал, оставьте ее, - громче сказал Александр.
  - О! Ты смотри! Трелль хочет умереть свободным, - наигранно удивился Арнльот и не спеша подошел к Александру, жестко взял его левой рукой за подбородок, прижал голову к двери хозяйского дома, и долгим взглядом посмотрел ему прямо в глаза. Потом улыбнулся, даже по-доброму как-то, и со всей силы ударил правым кулаком в живот. Александр от боли сложился и упал на землю, судорожно пытаясь пропихнуть хоть глоток воздуха в свои сведенные судорогой боли внутренности.
  Викинг постоял над ним, посмеялся и сквозь смех сказал:
  - Нет, трель попался умный. Он все еще хочет пожить рабом.
  - Пойдем, красавица, - и гости, прихватив дочку ярла, повернулись к Александру спиной и пошли по направлению к длинному дому.
   Александр в это время совладал с собой и смог вдохнуть немного воздуха. Судорожно сжимающиеся руки нащупали первый попавшийся камень и сиплым шепотом "Я сказал, стойте!", произнесенным по-русски, швырнули камень в викингов. Викинги были опытными воинами и привычно находились настороже. Услышав шепот они рефлекторно развернулись увидели летящий камень и быстро среагировали. Но их слегка подвела привычка. Сначала все сделали рефлекторное движение левой рукой, поднимая воображаемый щит для защиты, а потом уже до мозга дошло, что щита нет и викинг, в которого летел камень, дернул головой, уводя ее траектории полета камня. Но именно этого мгновения не хватило и летящий камень чиркнул того по лбу, оставив за собой очень медленно набухающую кровью царапину.
   Все застыли, внимательно смотря на лоб своего товарища. Вот капля набухла и Арнльот, который по странному стечению обстоятельств, наверное как самый трезвый, получил эту рану, резко дернул головой. Капля крови слетела со лба и упала на каменистую землю. И тут случилось то, что Александр не ожидал: все четверо радостно и весело засмеялись, а Хальдис прикусила губу и с болью посмотрела на трелля. В ее глазах читалась только одно: "Что же ты наделал?".
  - Руда!5
  - Руда! Он пролил!
  - Руда окропила эту землю!
  - Боги теперь на нашей стороне!
  - Кетиль будет нами очень доволен! Мы сделали не просто, что могли, мы сделали вообще все!
  - Теперь осталось только дорезать вероломных хозяев, которые пролили кровь своих гостей, и все...
  - Дюри, приколи раба - он нам очень помог и заслужил быструю смерть... - приказал Арнльот воину с копьем, державшим девушку.
  - Нееет! - закричала Хальдис и дернувшись ударила локтем по руке Дюри, собиравшегося метнуть копье.
  - От, тварь, - разозлился Дюри и ударил девушку по лицу свободной рукой.
   Та отлетела на пару шагов и ударилась о землю с тихим стоном. Александр, сидя на земле, дернулся в след за ней и это движение спасло ему жизнь. Опытная рука сильно метнула копье, целясь в горло трелля, но неожиданное движение Александра сбило прицел. Копье всего лишь насквозь пробило ему туловище справа между шеей и плечом, намертво пригвоздив того к двери дома. Последнее, что запомнил Александр, это слова Арнльота: "...Добей его и пойдем...", картину торчавшего из его груди копья и кровь, железистый вкус своей крови на губах... А потом все заволокло красной мглой...
  
   ...Он был маленькой фигуркой, а над ним возвышались два башни, два Бога. Но они не обращали внимания на человечка. Один и Локи ссорились. Причина была неизвестна, да и не понять смертным гласа Высоких, если они не обращаются прямо к ним. Ссора все накалялась, силуэт Локи был уже объят пламенем, Один махал своим копьем почти по-боевому... Какие-то маленькие фигурки, еще мельче чем Соти, под ногами богов тоже сражались. Соти присмотрелся, и сразу увидел их близко. Его дружина, в которой он узнавал и живых, и давно уже мертвых воинов, свирепо сражалась... друг с другом? Фигурки падали от ударов, превращались в изломанные куклы, когда их случайно задевали Боги, и руда, руда текла по земле... Вот руды становиться больше, вот уже ступы богов хлюпают по ней, вот уже она уже по колено ему... Вот уже по горло... Вот он уже тонет в ней, пытаясь плыть... Вот силы оставили его и он...
   ...Соти Свейсон из клана Хельгисонар, ярл дружины, с криком и в холодном поту проснулся в своей кровати. На улице еще только занималось утро. В этот день, разбуженный страшным сном, это произошло гораздо раньше обычного. Встал с кровати и вытер грубым полотенцем лицо. Тихо вышел из дома на улицу, и стал смотреть на свою деревню.
   Все было тихо. Вот, тихонько, чтобы не разбудить умаявшихся после вчерашнего праздника другов, часть хирда во главе с ярлом Эгилем собирается в гости к соседям, потешить удаль свою. Он привычно пересчитал воинов - три с половиной десятка уходит сейчас, еще пару десятков ушло вчера, но еще почти сотня воинов остается. Все хорошо... Тогда почему так тревожно на душе? Да и сон еще этот? О чем его предупреждают Боги сном вещим?
   "Дружина билась друг с другом... А коли усобица? Но и в этом случае, сила на моей стороне. Клан Бьярнарсонар и их недоярл Ивар Суртсон, который уже давно мутит воду в поселке, слабее. Пусть даже и ушла половина моих воинов, но все равно из оставшейся сотни всего два десятка - Бьярнарсонар, а остальные встанут на нашу с Сигвардсонар сторону..." - раздумывал Соти.
   К полудню из-за выступа скал появились гости. Соти привычно начал сбивать дружину, когда его бессменный рулевой, которого боги одарили зрением дальним сильнее чем ближним рассмотрел, что на мачтах драккаров щиты вывешены тыльной стороной - значит не набег. Аккуратно обходя уже выступившие около берега полыньи Соти, в сопровождении десятка воинов, по льду пошел встречать гостей.
   Гости ему не понравились сразу же.
   Во-первых - Бьярнарсонар. Во-вторых, хоть и приехали они в гости, но повели себя, как будто только что на меч взяли его поселок. И в третьих - их было очень много - почти полторы сотни. Когда рабы подтащили деревянные сходни и "гости" стали сходить на лед, одетые в доспехи, со щитами и топорами, Соти сосредоточился. Быстро послав одного из воинов с приказом всей оставшейся дружине оружаться, он вышел на встречу приплывшему ярлу.
  - Да прибудет с вами милость Одина, воины. Рад видеть тебя, ярл Кетиль, - начал разговор Соти Свейсон.
  - Давно не виделись, Соти, - равнодушно, и даже не глядя на вышедшего навстречу хозяина бросил Кетиль.
   Скулы на щеках у Соти окаменели. Обратиться к ярлу просто так, по имени, как к последнему крестьянину, как к треллю - оскорбление, и не из слабых. Десяток за его спиной глухо заворчал.
  - С чем пожаловал?
  - Навестить родичей своих...
  - А зачем тебе, Кетиль, с собой столько воинов?
  - Да говорят, что у вас гости не могут чувствовать себя в безопасности...
   Это оскорбление было еще сильнее, чем предыдущее, и касалось уже теперь не просто ярла, а всех жителей поселка. Сказать хозяевам, что они вредят гостем, над которыми распростерта длань Богов, оскорбление страшное. За спиной Соти один из воинов зарычал и бросился вперед, но ярл обхватил его рукой за шею, стиснул сильно и прошептал: "Беги к дружине и передай им мой наказ: МОЛЧАТЬ, понял? Ну?". Тот пару раз рванулся, потом кивнул головой, сбросил с себя руку ярла и, сгорбившись, пошел к берегу. Кетиль смотрел на это с нескрываемой улыбкой.
  - Значит правду говорят, что вы уже давно за женскими юбками прячетесь.
  - Я. Приглашаю. Гостей. На. Пир. - сквозь стиснутые в ярости зубы выдавил из себя Соти положенную фразу о гостеприимстве.
  - Только, ты еду вели подать не ту, которую сами едите. А то мы не едим, что едят свиньи... Да, кстати... - и тот указал рукой на молодого воина в волчьей шкуре. - Это Альов. Пятый ульфхеднар нашего клана...
   Теперь Соти понял все. Он понял смысл предупреждения богов во сне, понял и то как, следует правильно толковать прошлогоднее пророчество. "Не то, что я обманусь и поверну не в ту сторону за добычей. Знаки Локи и Одина не относились к походу. Знак Локи - вон он стоит. Ивар Суртсон. Довольно ухмыляется. Как ждал того момента, когда половина дружины уйдет. Хотя, почему как? Действительно ждал. Так вод куда на челноке сегодня утром поплыл его малец. Они уже давно приплыли и ждали удачного момента... А знак Одина... Что может сильнее порадовать Одина, чем яростная битва и прибавление в его дружине самых храбрых воинов? Таких как мы? И сегодня утром Боги предупредили меня еще раз. Последний..." - даже как-то отстраненно размышлял Соти, пока женщины быстро готовили стол в длинном доме к пиру.
   Поведение гостей на пиру оказалось ожидаемо похабным. Они жрали и поносили и еду и хозяев. Пиво им было некрепким, вино - кислым, жареное - несоленым, соленья - пересоленным и т.д. Соти понимал, что скоро даже его приказ не удержит дружину от ссоры, а стоит всего лишь капле руды упасть на землю...
   "Я не боюсь умереть. И все мои войны умрут без страха и уже через миг очнуться в обнимку с валькириями в Валгалле. Но я не могу допустить чтобы на род упало клеймо убийц гостей. Ведь если мы прольем кровь - то мы станем отверженными. И еще сотни лет будут говорить: Хельгисонар Убийца Гостя. Поэтому придется терпеть... Это мой долг как ярла, ибо это простому воину дозволяется защищать только свою честь, а мне, ярлу, не только рубить топором врагов, но и думать, и тянуть на себе честь всего клана. И даже такое..."
  - А почему я на пиру не вижу твоей жены и дочери? - продолжал накалять обстановку Кетиль.
  - Ты же знаешь, я вдов.
  - Ха. Значит правду говорят, что ты не можешь с женщинами, а только с мужчинами? И что дочь твоя настолько страшна, что ее даже показывать боишься?
   Стиснув зубы Соти отдал жестом приказ позвать дочь. Пока та готовилась, Кетиль продолжал непереносимо оскорблять его.
   - Говорят ты служил у ромеев? Не зря.. Не зря... Поднабрался ты у них... И кто же из дружины тебя любит, а? - некоторые из дружины начали уже доставать мечи, когда Соти сбил их настрой криком "Сидеть!". Спасла положение вошедшая Хальдис.
  - Хм... - равнодушно сказал Кетиль, хотя Соти очень не понравилось, как блеснули у того глаза при виде вошедшей дочери. - Ну что ж, какому-нибудь старому треллю подойдет, помет овечий собирать...
   Пока Кетиль был увлечен разглядыванием дочери, Соти сделал то, что уже давно должен был сделать. Он наклонил за шиворот к себе подающего блюда младшего6 и приказал тому бежать и созывать ушедших на потеху к соседям воинов. Но, как оказалось, Кетиль внимательно следил за Соти. Быстрый обмен взглядами с сидящими около выхода воинами и затея Соти провалилась. Когда младший проходил мимо одного из гостей, тот схватил его за руку и проревел.
  - А ну, выпей со мной! А то я должен быть уверен, что выпивка не отравлена!
   Младшему пришлось сесть рядом и выпить из кувшина пива. После этого уже порядочно набравшийся пришлый викинг схватил кувшин, сделал из него глоток, скривился и сплюнул прямо на стол.
  - Как вы пьете эту овечью мочу! Такое у нас даже рабам не наливают. А ну - допей это все...
   Гонец оказался потерян. Кетиль с усмешкой взглянул в глаза Соти.
   Но время шло, и несмотря на грязные, непрощаемые оскорбления, ничего не происходило. Давно уже ушла с пира Хальдис, дружина сидела стиснув кулаки и зубы. Но молча. Терпела. За столом уже успел по несколько раз поменяться состав - упившиеся отползали, желающие размяться отходили недалеко на берег метать топоры и звенеть мечами. Оскорбления пошли уже по второму кругу, но Соти становилось все спокойнее. Он выигрывал.
   "Тебе не удалось подбить нас на нападение. Теперь, завтра, ты уйдешь отсюда, и мы встретимся уже в море, или на пустынном берегу. И тогда моя дружина, запомнившая твои насмешки, отплатит тебе..." - довольно думал Соти, но тут его размышления были прерваны распахнувшейся настежь дверью.
   Дверь распахнул один из ушедших еще до прихода на пир Хальдис воинов Бьярнарсонар. Все обернулись к нему и замолчали. Был он в ужасном состоянии - правая рука повисла без жизни, на лбу тонкая кровавая царапина, рот открыт для крика. Первые звуки уже начали вылетать из его горла, когда неведомая сила рванула того назад, на улицу. Впечатления были такие, будто неведомый, скрытый стеной великан рванул викинга за ноги. Еще мгновения за дверной косяк цеплялись руки но еще рывок и воин скрылся с глаз. Никто еще ничего не успел понять, и даже подумать, когда в открытой двери опять появился тот воин. С огромной скоростью его тело горизонтально ударилось об угол двери головой. Срубленная из толстых дубовых плашек дверь выдержала удар, чего нельзя сказать о теле хирдмана. Череп треснул как гнилой орех и расплескал свое содержимое по двери и викингам, сидевшим ближе всех к выходу. Тело из обрубка шеи еще фонтанировало кровью, когда кто-то невидимый потянул его за ноги наружу. Дверь с тихим скрипом плавно затворилась...
   Все замерло... Викинги сидели в шоке. Они были все опытными и жесткими воинами, каждый из них видел или даже сам делал кровавого орла, участвовал в жестоких набегах, но такого не видел никто. Чтобы сильному воину, в кольчуге, легким движением разбили череп, как какому-то бесполезному младенцу в захваченной деревне... Все сидели парализованные. Тишина стояла такая, что было слышно, как трещит в камине огонь, обгладывая бревна, как тихо выливается вино из поднесенного ко рту кубка у одного из викингов, который забыл даже закрыть рот. Никто еще не успел ничего сообразить, как открывавшаяся принципиально только наружу, чтобы было легче обороняться в случае осады, дверь открылась внутрь - все запоры были выворочены в одно мгновение.
   В представшем на пороге Соти с удивлением узнал того трелля, к которому неровно дышала его дочь. Но в каком он был виде... Кожаная куртка вся залита кровью, с правой стороны в теле дырка, да такая, что можно палец просунуть насквозь, рот сочится кровавой розовой пеной, а самое главное глаза, глаза полностью алые от крови. В них не было ничего человеческого, ни единой черточки - это были глаза дикого, опьяневшего от крови и убийства, зверя.
   Тишина была нарушена одним из сидевших ближе всех к выходу воинов Бьярнарсонар. Вообще, чтобы не было лишних попыток, Соти рассадил своих и чужих воинов по разные стороны стола. Но и пусть, что оскорблениями при этом обмениваться проще - зато что-то сделать тяжелее, не сам остановишься - так другие сбоку тебя придержат. Викинг машинально вытер рукой лицо, забрызганное сероватыми с розовым комочками, посмотрел на руку, понял что это такое, закричал и бросился на вошедшего.
   Точнее, только попытался. При первых же звуках крика бешено рыскавший взор ворвавшегося остановился на нем и комнату потряс чудовищно силы низкий рев, от которого хотелось закрыться, зажав голову не просто руками, а коленями. Викинг еще только приподнимал свое тело со скамьи, когда вошедший трелль мгновенно оказался рядом с ним и легко шлепнул того по лицу ладонью с широко расставленными пальцами. И лица у викинга не стало. Обычные человеческие пальцы, как медвежьи когти, глубоко пробороздили пятью линиями лицо хирдмана разрывая нос, выворачивая зубы и пробивая глаза, в конце движения просто оторвав от кости часть кожи и скальпа. Скалящаяся наполовину обнажившимися зубами и голой костью голова вместе с бьющемся в агонии телом упала на пол.
   "Как же я ошибся в толковании знамений" - посетила голову Соти совершенно спокойно-неподходящая к произошедшему мысль. И тут оцепенение с воинов спало и длинный дом превратился в бойню.
   Разъяренные Бьярнарсонар вскакивали, прямо с мест хватали мечи и топоры, и прыгали навстречу врагу, чтобы через миг упасть либо смертельно раненными, либо вообще по кускам на покрытый сеном выложенный дубовыми плашками пол. Сигвардсонары и Хельгисонары осторожно сбились в кучу возле своего ярла в недоумении. Что делать? С одной стороны - это был их трелль, и убивал он их гостей. С другой стороны - эти гости так порадовали своим поведением хозяев, что многие этому треллю даже завидовали - его уж ярл не сдерживает, и он может спокойно резать врагов.
  - Это берсерк! - наконец принял решение Соти и закричал своим хирдманам. - Не трогайте его!!! Все назад! Уходим на улицу!
  - Берсерк! - вторил ему крик Кетиля. - Все во двор! Взять щиты и копья. Сбить строй. Быстрее все во двор!
   У длинного дома было две двери - одну из них, в которую сейчас пытались пробиться хирдманы клана Бьярнарсонар, сейчас загораживал берсерк. Во вторую, маленькую, предназначенную для хозяйственных нужд и для зимы, быстро выбирались хозяева.
   На улице, привлеченные ревом, уже во всю собиралась толпа. Соти приказал быстро вооружаться и собираться около длинного дома, на главной площади, а сам начал внимательно смотреть за основной дверью длинного дома. Пока из нее вылетали только окровавленные ошметки доспехов и дикие крики, но живых не выходило. Но долго такая удача продолжаться не могла и вот из дверей, видимо оставив позади себя заслон, из дверей выскочил Кетиль, потом еще несколько воинов. Сразу же во все стороны побежали воины Бьярнарсонар, собирать на битву.
   Длинный дом еще рычал и стонал забиваемым жестокими охотниками диким зверем, когда на площади перед длинным домом встало напротив друг друга две шеренги. Все хирдманы стояли и смотрели на распахнутый зев длинного дома, из которого крики раздавались все тише и тише. Вот кричало пять голосов, вот четыре, вот уже только два, а вот и все стихло...
   Ярлы не смотрели, куда глядели все их воины. Ярлы смотрели друг на друга и на свои и чужие дружины. Считали...
   "А неплохо этот росский трелль проредил дружину Кетиля. Даже с учетом предателей Бьярнарсонар, во главе с Иваром Суртсоном, силы приблизительно равны. Восемь десятков у меня на их сотню. С такими силами уже можно и надеяться на победу. Хотя теперь может и Кетиль будет хотеть мира. Легкой резни теперь не получиться... Если будет битва, то он потеряет минимум еще половину оставшейся дружины."
   Но Кетиль явно не захотел мира. Боль от потери стольких воинов, явно ослепила его. Вот он закричал, крик поддержали, выдернул меч из ножен и пошел, подпираемый сзади своей дружиной вперед. Хирдманы Соти потеснее сомкнули щиты и приготовились к защите, когда раздался еще один рев. Все замерли.
   На пороге длинного дома стоял берсерк. Выглядел он ужасно. Теперь весь он был в крови, причем не в своей, начиная с кончиков волос и кончая подошвами грубых сапог. В руках он держал тело без головы одного из воинов Бьярнарсонар, которому с совершенно звериным чистым любопытством потихоньку отрывал конечности. Вот в сторону отлетела одна рука, другая...
   И еще. По сравнению с тем, каким он был всего некоторое время назад, когда ворвался в длинный дом, он казался мирным. Сытым...
   Оба строя содрогнулись, замерев на месте и стараясь не привлекать к себе внимания. Но вот по строю Бьярнарсонар прошла рябь и на площадь выскочил воин, одетый в волчью шкуру. Все внимание, даже внимание берсерка, который ради этого прекратил отрывать правую ногу, обратилось на него. Тот отбросил в сторону свой меч, схватил с пояса небольшую кожаную фляжку, красиво отделанную серым волчьим мехом, развязал горлышко и сделал несколько судорожно быстрых глотков. Потом стянул со свой головы волчий череп и со всей сило провел его зубами по своему лицу. Из глубоких царапин потекли капли крови, попали в рот... Хирдман упал на землю и забился в судорогах с громкими криками и стонами. Постепенно крики меняли свою тональность и вот с земли вскочил ульфхеднар, обретший силу своего тотема, и огласил окрестности громким волчьим воем, в котором звучал неприкрытый вызов.
   Берсерк откинул в сторону труп, с громким ревом принял вызов и бросился на ульфхеднара. Вскоре на земле сплелись в плотный клубок две фигуры, серого меха и потемневшей от крови грубой кожи. Обортцы не пользовались никаким оружием - только тем, чем их щедро одарили боги. Они рвали друг друга как дикие звери, катались по земле в ярости колотя друг друга куда попало. Удары руками и ногами, царапины, укусы - все шло в ход, и в отличие от других ран, эти раны не заживали сразу же, а продолжали кровоточить.
   ..."Если победит ульфхеднар, попробую решить дело миром. Если берсерк - то мира не будет. Все решим с Кетилем здесь и сейчас." - размышлял глядя на схватку оборотней Соти. Окружающие воины обоих родов уже давно забыли про противников, полностью поглощенные наблюдением за схваткой. Вступить в бой друг с другом они всегда успеют, а такой поединок бывает не в каждом поколения викингов, когда любимые создания Локи и Одина насмерть сражаются друг с другом. Об этой битве они будут рассказывать легенды своим детям и внукам...
   Вскоре в битве образовалась пауза. Оба оборотня устали, потеряли много сил и крови, и просто лежали вцепившись друг в друга. Неожиданно берсерк резким движением схватил ульфхеднара за шею и попытался сломать ее. Но у него это не получилось, так как ульфхеднар зубами, как волк, вцепился в плечо трелля и не отпускал его. Схватка разгорелась опять, причем с еще большим накалом. Из серого клубка, в который из-за бешенной скорости движения превратились сражающиеся, то и дело вылетали куски одежды и кровавые кусочки мяса, вырванные руками и зубами из тела противника. Внезапно из клубка раздался громкий треск и схватка распалась на два лежащих на земле тела. Кто-то победил, но понять, кто именно было невозможно...
   "Да и не нужно... Кто бы не победил, победитель пока не боец. Боги опять испытывают мою храбрость? Но у же теперь я не обману надежды Одина и не лишу его доброй сечи и новых воинов..." - подумал Соти и во всю мощь своих легких, подкрепленных давно сдерживаемой злобой на вероломных гостей прокричал: - Оооодин! Бей их!
   Ааааа! - ответила ему дружина дружным ревом и бросилась на врага, неосознанно, правда, обходя место, где лежали оба оборотня. Через мгновения топоры с гулким треском ударились о щиты и пошла рубка. Битва, как это всегда бывает у викингов, быстро распалась на одиночные поединки, в которых побеждали большей частью более злые и трезвые хозяева. Вскоре вся площадь была усеяна телами, в которых совершенно потерялись два начавших сражения оборотня.
   Соти только закончил со своим очередным противником, разрубив тому мечом ногу ниже высоко поднятого щита, когда увидел тоже только что "освободившегося" Кетиля.
  - Кетиль! - прорычал он
  - Предатель! Это узнают все фиорды, как Хельгисонар встречают гостей! Твой род уже мертв!
  - Ты трус, Кетиль! Я раскрою твои ребра орлом! Ты будешь кормить червей!
  - Попробуй возьми!
   Все остальные схватки распались и хирдманы стали наблюдать за своими вождями. Оба были опытными воинами, оба были со щитами, но Кетиль был еще в кольчуге и вооружен топором, тогда как Соти - без, зато в правой руке у него бы зажат отличный новогородский булатный меч - доля добычи, взятой с одной из ладей в море. Поначалу они кружили друг вокруг друга, внимательно присматриваясь и ловя взгляд друг друга. Поймав, они долго боролись взглядами, но в поединке воли никто не отступил, и все решили клинки. Обмениваясь ударами по щитам оба ярла ловили удобный момент для атаки или контратаки. Топор - сильнее, но тяжелее и короче. Меч - легче, но длиннее и легче.
   Все решила хитрость, подстроенная Соти. В один момент Кетиль поскользнулся на камне и чуть не упал. Только чудом ему удалось увернуться от удара и меч всего лишь скользнул и вышиб сноп искр из звеньев кольчуги на боку. Кетиль ушел от следующего удара и кружение продолжилось. Но место, где поскользнулся, запомнил и решил загнать туда Соти. Но Соти тоже запомнил то место, и видя как усиленно его туда подгоняет противник, решил его перехитрить. Он позволил себя туда выдавить, поскользнулся, но в момент падения, которого ждал Кетиль он не выставил руки, чтобы смягчить его. Наоборот - он упал на камни как никчемный трелль, который никогда не держал в руках даже длинного ножа, и сильно расшиб себе плечо, но это было уже не важно. Меч длиннее топора, и в пылу схватки, видя падающего противника, Кетиль об этом забыл. Теперь же это знание он унес с собой в Валгаллу, чтобы успешно применять его в дружине Одина...
   Соти встал с камней, вытащил свой меч, пробивший сердце ярла, из груди Кетиля, внимательно его осмотрел, и, не обнаружив никаких повреждений, привычно восхитился своим клинком. И тут его с головой захлестнула пьянящая радость очередной победы. От избытка чувств, он поднял голову к небу и воззвал:
  - Один!
  - Аааа!!! Один!!!! - отозвалась ревом его дружина и ответили эхом окрестные скалы.
  - Бей их, - прокричал Соти и бросился на растерянных потерей ярла хирдманов клана Бьярнарсонар.
   Первым ему под руку попался Ивар Суртсон и он с удовольствием вонзил свой меч в живот вяло защищавшегося предателя, разом отплатив тому за все свои обиды. Неожиданно со спины раздались щелкающие звуки и несколько врагов упало. Соти отпрыгнул подальше от переднего ряда оборонявшихся, чтобы не получить шального удара и оглянулся. К площади по улице бежали воины во главе с Эгилем Вивильсоном, некоторые останавливались на миг, чтобы пустить в противника стрелы и бежали дальше, догоняя ушедших вперед. Теперь численный перевес был уже на стороне хозяев и мысли о том, что надо бы остановиться, позволить забрать раненных и убитых, дать им уйти, растворились в воинственном пылу.
   - Боги на нашей стороне! Бей их! - закричал Соти и бросился на врага, который медленно отступал к самому главному и дорогому призу, к целым двум драккарам.
   Далеко позади осталась площадь, на которую высыпали женщины и подростки, стараясь помочь выжить своим раненным и не мучаться долго - чужим. Среди них была и невысокая рыжеволосая фигурка, которая бродила по площади и кого-то искала. Внезапно она упала на колени и стала дрожащими руками прикасаться к чьему-то телу. Потом встала и по ее распоряжениям кого-то аккуратно, но не скрывая своей опаски, подняли и унесли в ближайший дом.
  
   Глава 27.
  
  
  - Ты действительно ничего не помнишь?
  - Я помню, что в меня попало копье, а потом в памяти провал... Как отрезало... Кто меня спас?...
  
   Первый раз очнулся он ранним утром, окошко только-только серело рассветом, от жажды. Неимоверно хотелось пить. Пошевелив руками вокруг и не нащупав ничего похожего на кружку или бутылку он откинулся обратно на постель И тут память услужливо ему напомнила события последних мгновений: копье, рана, кровь и смутный силуэт, приближающийся к нему с блестящим ножом.
   Александр замер. Осторожно, боясь потревожить рану он ощупал себя в том месте и обнаружил, что весь перевязан каким-то тряпками, причем не только в плече.
  - Пытали меня что ли? - пробурчал он. - Откуда еще повязки?
   Ответить никто не пожелал, поэтому единственное, что оставалось делать, это просто лежать, так как сон не шел.
   Когда на улице стало светло, света, падающего даже через маленькое окно, стало достаточно для осмотра его больничной палаты. Так как делать было все равно нечего, больной развлекал себя тем, что внимательно рассматривал свою комнату. Александр лежал в постели, которая состояла из нескольких брошенных друг на друга охапок меха в совершенно незнакомом доме. Трелля никогда не пускали в чужие дома, поэтому он не мог понять даже то, в каком поселке он находиться. Комната, в которой он находился была очень странной и больше напоминала амбар или тюремную камеру, чем чье-то жилище. Маленькое окошко под потолком, грубый деревянный стул, каменные стены, потолок из тяжелых толстых бревен, ведро в углу и очень тяжелая на вид дверь.
   Когда скука уже грозилась свести его с ума, со стороны двери послышался какой-то шум. Вскоре дверь с натугой открылась и на пороге появилась Хальдис. В руках она держала большую пивную кружку и огромную тарелку, на которой горой была навалена какая-то снедь. Александр рванулся к кружке и только теперь понял, на сколько он был слаб - сил не хватило даже на то, чтобы приподняться на постели.
  - Доброе утро, - прошептал сиплым голосом Александр.
  - И тебе того же, - ответила Хальдис и села, все так же держа тарелки в руках. Вид у нее был напряженный, хотя и не такой, какой он был в начале, когда дверь только открылась и он зашевелился в кровати. - Воротился значит... - сказала она непонятную фразу. - На попей.
   Она помогла Александру приподнять голову и держала ее, пока он, захлебываясь и обжигаясь, пил из пивной кружки. Там оказалась не вода, и даже не пиво, как он потом подумал. В кружке был крепкий, только что сваренный мясной бульон. Горячий. Приторный. Александр пил, и все не мог напиться. Казалось бульон вливает в него силы и поглощается даже не желудком, а еще раньше - впитываясь прямо щеками и пищеводом. Так ли это было или не так, но допив кружку до конца Александр понял, что он теперь хочет есть. Даже не так. Не есть, а жрать. Желудок выл, требуя пищи, глаза ощупывали окружающее на предмет съедобности. Наконец они натолкнулись на тарелку, на которой горой лежало мясо и руки, откуда только силы взялись, потянулись и взяли первый кусок. Сверху лежали куски вареного, видимо именно из них сделали бульон, а внизу была жаренная печень, причем еще шипящая и пузырящееся горячим жиром и с кипящей, полусвернувшейся кровью внутри. Такого он не ел уже давно - с прошлого года, когда они в Городке, по-первости, питались только охотой. Отдельной горкой на тарелке лежала соль, которую он тоже съел всю, несмотря на то, что запивать больше было нечем. Доев все до конца Александр попытался сказать что-то, но веки вдруг стали неподъемными и его сморил сон. Как вышла Хальдис он уже не видел.
   Так продолжалось еще несколько дней, пока, наконец, он не смог доесть до конца принесенную пищу, зато смог в первые немного поговорить. Точнее, спросить. Но Хальдис ничего не ответила на его вопросы, только мотала головой и молчала. Кстати, кроме Хальдис к нему не заходил никто, что его очень сильно удивляло, ведь должен же кто-то был выносить, скажем так, продукты жизнедеятельности. Не дочка же ярла...
   В один прекрасный, но неизвестный какой по счету, день Хальдис пришла утром уже не с огромной порцией, а с совершенно обычной. К этому времени у Александра появились силы не спать и скучать от бездеятельности, поэтому когда после еды девушка стала задавать ему вопросы, он с радостью ухватился за возможность поговорить. Первый вопрос Хальдис его ошарашил.
  - Как тебя зовут, росс?
   Раньше никому не было интересно, как именно его зовут. Зачем? Просто еще один трелль. Трелль тех-то. Росский трелль. Теперь же у него спросили имя, и при этом не назвали рабом. Почему? "Что-то произошло..." - с удивлением и тревогой подумал Александр...
  - Александр меня зовут.
  - Аск.. Алкс... Как еще раз?
  - Александр.
  - Это ромейское имя. Мне его не выговорить. Можно я буду называть тебя по-нашему: Аскель?
  - Конечно, - улыбнулся Александр. Да и кто бы отказался, если тебя об этом с лукавой улыбкой такая красавица? Вопрос звучит как ответ...
  - Имя твое не росское. Ты ромей?
  - Нет. Росс.
  - Хорошо, - замолчала и задумалась о чем-то своем Хальдис. - Расскажи мне, прошу тебя...
  - Про что?
  - Что произошло?
  - Да я сам ничего не знаю.
  - Это у тебя спросить надо.
  - Да я не помню ничего, совсем.
  - Совсем?
  - Я помню, что в меня попало копье, а потом в памяти провал... Как отрезало... Что-то случилось? Кто меня спас?...
  - Ты действительно ничего не помнишь?
  - Нет.
  - Хорошо. Слушай, - и спокойным до равнодушия голосом, будто рассказывая о чем-то неважном, например о зимнем дне, Хальдис рассказала...
   "Когда подошел Дюри, чтобы добить тебя, несмотря на то, что в тебе торчало копье, ты протянул руки и быстрым движением свернул ему шею. После этого, пока еще никто не опомнился, ты прыгнул вперед, при этом копьё всем древком прошло сквозь тебя и осталось торчать в двери, и с одного удара убил второго. Оставшиеся двое накинулись на тебя. Арнльоту повезло - ты всего лишь сломал ему руку и разбил челюсть, ударом того откинуло подальше. Второму ты прыгнул на грудь и ногами пробил ребра. После этого ты вырвал еще бьющееся сердце из его груди и начал его с утробным ворчанием... Хм.. Начал его с утробным ворчанием есть. В это время очнулся Арнльот и, видя это, вскочил на ноги и побежал в сторону длинного дома. Ты отбросил недоеденное сердце и побежал за ним. Догнал его только около дверей. Там ты его убил, разбив ему голову о стену дома и зашел внутрь. По словам отца, там ты устроил гостям кровавую баню. Убив всех, кто не успел удрать, вышел на улицу. Там ты встретил ульфхеднара Бьярнарсонар и в поединке убил и его, сломав ему шею, но и самого сильно покалечили. Я нашла тебя на площади и приказала перевязать. С тех пор прошло пятнадцать дней."
   Сказать что Александр был ошарашен, это ничего не сказать. Даже спасибо за перевязки. Он был просто в шоке, и, конечно же не поверил Хальдис.
  - Не верю. Зачем ты меня обманываешь?
  - Все это правда, клянусь Одином.
  - Да как я мог такое сделать? Я же был при смерти...
  - Ты берсерк, - последовал короткий ответ.
  - Это все ерунда. Это все сказки... Так не бывает...
  - Бывает, - сказала Хальдис и, забрав тарелку и кружку, пошла к выходу. Там она остановилась и бросила через плечо: - Длинный дом до сих пор еще не отмыли, а сначала вообще хотели сжечь и построить новый...Интересно? Можешь посмотреть. Может быть вспомнишь чего. Если же ты все еще не веришь, то посмотри свои раны...
   Дверь захлопнулась, а свеженареченный Аскель тупо смотрел в потолок. Потом он вскочил и стал срывать с себя прикипевшие засохшей кровью повязки. Под ними не было никаких ран - только выглядящие свежими шрамы. Шрамов было много - они усеивали теперь все его видимые части тела. Они были разные по виду, и видимо, зависели от того, чем ему нанесли рану - от ударов, от уколов ножом, от порезов лезвиями топора или меча, а на ногах и на левом предплечье вообще - от укусов. От копейного удара тоже, судя на ощупь, остался один шрам. Еще, чему удивился Александр, так это тому, как выглядело его тело. Конечно, рабская жизнь, это не при папе-маме лежать на кровати, и даже не армия, в которой он подрастряс изрядное количество жирка. Теперь же только живот у него от сытого питания выпирал вперед. Остальное тело выглядело как на фотографиях из концлагеря. Тоненькая и без малейшего намека на жировую подкладочку кожа, под кожей, где они были, выдавались мускулы. Где мускулов не наросло или они не были предусмотрены природой - там кожа прилегала сразу же к кости.
   "Но как это могло зажить за пятнадцать дней? Вот так? Да даже одна рана от копья свела бы меня в могилу, от воспаления внутри организма. Похоже тело съело само себя, стараясь вылечиться... И вылечилось... Но как? Неужели это действительно правда?" - задумался Александр. Потом ему вспомнилось кое-что из рассказа Хальдис и желудок ударил его по горлу. Он только-только успел вскочить с кровати и добежать до поганого ведра, когда весь его только что съеденный завтрак выскочил наружу.
   На следующий день его выпустили из дома. Использую Хальдис как опору Александр вышел на улицу. На улице было тепло и по весеннему солнечно. Много народу суетилось, что-то нося к уже спущенным на воду четырем ладьям. Лед сошел и ладьи стояли у самого берега.
   Еще одним доказательством, что то, что сообщила Хальдис было правдой, было изменившееся отношение окружающих. Они как и раньше не глядели на его, но в тоже время совсем не так. Раньше они считали его треллем, пустым местом - а какой смысл смотреть на пустое место? Никто и не смотрел. Теперь же каждый встречный, и не важно, воин или женщина, трелль или старик, старательно и вежливо давали ему пройти и при этом отводили от него взгляды, а в одном из них, который ему случайно удалось перехватить, он увидел страх. Они все страшились... Боялись. Боялись его. Только вечно веселые и любопытные дети издалека сопровождали его в пути, правда при первом же повороте головы бросались в рассыпную, как стайка мелких рыбешек.
   Идти оказалось недалеко. Этот дом, как узнавал Александр, принадлежал Ивару Суртсону, ярлу Бьярнарсонар. Халдис подвела его ко двери и сказала.
  - Иди.
  - Куда?
  - Теперь это твой дом.
  - А...?
  - Их больше нет.
  - Почему?
  - Ты теперь свободный человек, Аскель, - правильно, не по-детски мудро, распознала истинный вопрос Хальдис. - Ты вступился за дочь ярла и в битве завоевал себе свободу. Два трелля твои. Они будут работать в твоем доме. Это все подарок моего отца тебе. За мою честь и жизнь.
  - Я хотел бы поговорить с ним.
  - Он тоже этого хочет. Вечером будет наш тинг. Ты теперь свободный житель нашего поселка и можешь, даже должен, на нем присутствовать. На часть вопросов ответы ты найдешь там.
  - А на остальные?
  - На остальные тебе ответит отец. После тинга...
  
   Вечером состоялся тинг, оказавшийся собранием всех взрослых мужчин поселения. Обычно тинг проходил в длинном доме, но сейчас там все еще прибирались и собраться в нем было невозможно. Поэтому, сегодняшний тинг проходил на берегу, возле огромного костра. Еды и выпивки не было, все были предельно серьезны. Тема для обсуждения этому способствовала. Как выжить. После привычных всем, кроме Александра, молитв и просьб богов о мудрости, начали говорить ярлы.
   Речи ярлов началась с вопросов Соти Свейсона, заданных Александру.
  - Как зовут тебя, воин?
  - Аскель, - ответил Александр, решив назваться тем именем, которым его нарекла Хальдис.
  - Пролили ли ты первым руду гостей наших из клана Бьярнарсонар?
  - Я защищал Хальдис... - начал оправдания Александр, но ярл Соти перебил его.
  - Да или нет?
  - Да, - после паузы ответил парень. Сидящие вокруг мужчины недовольно, но тихо, заворчали.
  - Итак, боги отвернутся от нас, как от первых проливших руду тех кто доверился нам. Но с другой стороны, для всех не секрет, что это произошло бы это в любом случае. Но закон нарушен. И теперь клан Бьярнарсонар объявит нам кровную месть. Ведь мы не только вырезали их дружину, да еще перед самым летним промыслом, оставив семьи без кормильцев. Мы еще отняли один их драккар, а я убил младшего брата вождя клана. Мы изгнали всех Бьярнарсонар из нашего поселка, разрешив предателям взять только то, что они смогли бы унести на вытянутых руках, и некоторые из вас переехали в новые богатые дома... - над костром пронесся довольный шепоток.
  - Но закон все равно нарушен, - продолжил речь уже старший Эгиль Вивильсон. - По сему, мы должны сейчас решить, что сделать с нарушителем закона?
   Александр напрягся. Но ничего сделать он не мог, так как был сейчас безоружный и обессиленный плотным ужином, который закатил себе в одиночестве из припасов предыдущих хозяев дома.
  - Что мы сделаем с ним? - продолжал в слух рассуждать ярл Эгиль. - Мы можем принести его в жертву Богам, но Боги итак на нашей стороне. Ведь без их помощи мы не могли бы победить врага в два раза нас превосходящего числом. - довольный шепот мужчин, которым нравились и победы, и благословения Богов зашуршал по берегу.
  - Мы можем, - озвучил другое предложение Соти, - отдать его клану Бьярнарсонар. Но это не отведет от нас их мести.
  - Мы можем изгнать его из нашего поселка, ведь его действия навлекли беду. Но он защищал наших женщин... - желание изгнать тоже никто не высказал.
  - Поэтому, я предлагаю ему место на весле на своем драккаре, и дом в нашем поселке, чтобы был он нам добрым соседом и сражался в дружине нашей.
   Дружный утвердительный рев был ответом на это предложение. Желание Александра, естественно, никто и не спрашивал - от таких предложений никто еще не отказывался. Не стал таким человеком и все правильно понявший Александр. Он еще не знал, что берсерк в дружине усиливал ее минимум в два раза, а престиж клана поднимал вообще до заоблачных вершин, поэтому его бы никогда, за такую мелочь как посеченный враг, не изгнали или выдали бы.
  - Теперь, други. Беда над нами нависла. Мы изгнали клан Бьярнарсонар из своего поселка, загрузив по кромку их ладью. Мы взяли две их ладьи. Теперь, нам не спастись, ибо стоит лишь той ладье доплыть, как поднимется против нас весь клан и кланы их друзей. Поэтому, мы должны дожить до осеннего тинга, и на нем решить наше дело. Но сделать это можно только если мы все лето и осень не будем дома - даже ослепленные злобой Бьярнарсонар не рискнут разорить поселение без дружины, нарушив тем самым волю Богов. Поэтому, нам стоит выйти в викинг7 в этом году раньше, пока нас не настигла месть. Лед уже сошел. Припасы загружены.
  - Дружина наша малая теперь, и нас только-только хватит на то, чтобы вывести в море четыре корабля. А для нападения на богатое добычей место сил не хватит... - в слух подумал Эгиль.
  - Мы можем собрать дружину с наших семей... - предложил кто-то
  - После случившегося с нами не пойдет никто, но можно попробовать... - задумчиво произнес Соти.
  - А еще можно...
   Тинг продолжался еще долго. На нем высказал свое предложение почти каждый из викингов, но Александр быстро потерял нить беседы. Назывались имена, фамилии, рода - во всем этом он не понимал ничего и запутался. Хотя у него самого тое было предложение, но он решил высказать его с глазу на глаз Соти.
   Закончилось собрание всеобщим пиром, на котором пиво лилось рекой а бараньи туши запекали прямо на тинговском костре. Появились жены и девушки, но Александр ушел с пира вслед за Соти. Молча они поднялись в комнату к ярлу, сели за стол. Соти достал вина и налили его в дорогие здесь бронзовые кубки.
  - Ну? - спросил он. - Что хотел?
  - Благодарю за подарки... - начал Александр
  - Ерунда. Эти дома все равно ничего мне не стоили, а ты спас мою единственную дочь. И убил многих врагов... Пойдешь в викинг?- спросил в свою очередь Соти.
  - Но у меня ничего нет, даже оружия - растерялся Александр.
   Ярл недоуменно посмотрел на него, и неожиданно расхохотался. Смех душил его минут пять, и пока он, вздрагивающими руками не плеснул себе вина и не выпил, успокоиться не мог.
  - Правду сказывала мне дочь, что ты несмотря на годы сущий младенец. Ты, Аскель, побогаче всех в поселке, кроме меня и Эгиля будешь. Твоя доля в добыче - это оружие и брони убитых тобой воинов Бьярнарсонар. А еще, по количеству убитых, две трети одного из драккаров принадлежит тебе. И я хотел бы эту долю у тебя выкупить.
  - Хм... - удивился Александр. - И не думал даже...
  - Так пойдешь? Ты и твой драккар, это весомый довесок к нашей дружине... Тем более, что если останешься, то Бьярнарсонар тебя найдут и убьют, а корабль возьмут себе.
  - Так я же вроде берсерк.
  - Берсерки, глупень, тоже смертны. Тебе повезло, что ты сражался в длинном доме, где стену из щитов не выставить, да и не размахнуться толком. А в поле чистом, тебя бы, несмышленыша, быстро на копья бы приняли за стеной спрятавшись... В крайнем случае Бьярнарсонар положат пол дружины, но тебе отомстят.
  - Кстати на счет дружины. Я вот что предложить хочу...
   Соти выслушал его предложение молча, потом задал несколько вопросов. Подумал. Потом сказал.
  - Тебя извинят только то, что ты не знаешь наших обычаев. Такие предложения обязаны решаться всем тингом, именно для этого он и служит.
  - Ну я боялся глупость сморозить...
  - А это уже твое дело. Глупость коли - все посмеются вместе над тобой, а коли умное - то будь уверен в себе. Ладно... Завтра ты предложишь это всем воинами... Если согласятся, то ты будешь первый из них набирать себе в дружину, и сам ее оружать. А сейчас все. Иди домой. И не задерживайся по дороге нигде, - со странно интонацией закончил ярл.
   Александр быстро пошел домой. При всем богатстве дома, который ему подарили, стоял он несколько на отшибе, так что те истории, в которых берсерков селили подальше от нормальных людей, оказались правдивы. В доме никого не было, но на столе был собран поздний ужин - видимо трелли все еще боялись показываться своему хозяину на глаза. Он быстро перекусил и отправился наверх, где в роскошной по местным меркам комнате была застелена его широкая постель. Когда он разделся, лег и уже начал засыпать, дверь в спальню тихонько открылась и на пороге появилась тонкая девичья фигурка.
  - Что ты здесь делаешь? Сейчас? - с удивлением спросил Александр.
   Хальдис приложила свой тонкий пальчик к его губам и чуть отошла назад. Легкое платье соскользнуло с ее тела и лунный свет, врывавшийся в открытое окно, ласково и шаловливо обнял ее дрожащее девичье тело. Потом медленными короткими шажками она приблизилась к лежащему Александру и скользнула ему под одеяло...
  
   На следующее утро Александр проснулся в превосходном расположении духа. У стены, рядом с ним, трогательно закутавшись своим голым телом в меховую шкуру, лежала его женщина. И хотя пришла она к нему еще девушкой, но ее огню и страсти позавидовала бы любая гетера. Сейчас, после бурной и приятной ночи она крепко спала, и Александр не мог на нее налюбоваться. Но дело не ждало. Тихонько взяв свою одежду он спустился вниз, где уже, не боясь разбудить ее, он и оделся. День предстоял тяжелый.
  - Воины. Выслушайте, что хочет сказать вам Аскель, - обратил всеобщее внимание Соти. Запинаясь от волнения и путаясь в некоторых словах Александр высказал свое предложение.
  - Вы знаете, что нам тяжело. Дружина наша мала, а корабли богаты. Мы лакомая добыча для любого. Нам нужны еще воины, но мало кто пойдет за нами, даже из наших семей. Мы нарушили завет Богов.
  - К чему это? - спросили его.
  - К тому, что недалеко есть поселения клана Йофрид...
  - И что? Они же даны!
  - У них нет воинов!
  - У них нет ладей!
  - Они нарушили заветы Богов! - посыпались со всех сторон возгласы.
  - Так. У нас с данами мир. Это раз. У них нет воинов, зато у них много молодых мужчин, которые могут стать ими, это два. Ладьи есть у нас, это три. А заветы богов нарушили и мы, это четыре, - коротко ответил на все вопросы Александр. Ответы он приготовил заранее, зная, что отпираться придется. - А теперь добрые вести. Даже одним своим видом, на четырех ладьях с дружиной мы сможем собрать крупную добычу. Испуганные купцы, отдадут ее сами, спасая свои жизни.
   Окружающие его хирдманы затихли. Слово большая добыча нашло мгновенный отклик в их алчущих сердцах.
  - Коли мы нанимаем их, как в ледунг8, то и долю в добыче им можно положить малую, - продолжил правильно играть на их жадности Александр. - Они и на нее будут согласны...
  Хирдманы одобрительно заворчали.
  - И самое главное - на каждого из наших воинов получиться по двое, а то и трое молодших, и каждый из нас сможет сказать что лично научил троих данских хирдманов топору. А каждый из них будет славить на пиру именно вас, как первых своих учителей. И когда предстанут они перед Одином, спросит он, кто научил их песни битвы, то чье имя они назовут?
   Согласный рев был ему ответом. Стоящий позади Соти только весело, но уже с некой ноткой задумчивости, хмыкнул и прошептал себе под нос "И кто тут боялся осмеяния?... За тобой, парень надо приглядеть, чтобы твой язык, которым говорил сейчас сам Локи, не завел тебя куда не надо..."
  - Коли сможет он набрать себе дружину, то станет он форингом9 - громко добавил от себя Соти.
  - Ну так как? Идем к Йофридам?
  Дружный рев стал ему ответом.
   В драккары уже давно были загружены припасы и в этот же день корабли ушли в море. Осторожно пройдя фиордами, они через два дня достигли деревни клана Йофрид.
   Так как это был его первый поход, Аскель, он начал себя заставлять привыкать к новому имени, внимательно наблюдал за каждым действием моряков. Ему было интересно знать и уметь все - ведь на своем драккаре, а Соти в честь доли в будущей добычи продал ему свою третью долю, Александр не мог сделать ничего - ни поставить парус, ни правильно, равномерно и синхронно со всеми грести, ни распознать погоду, ни даже правильно поблагодарить Морских Богов за добрую дорогу. А ведь, по идее, он должен был быть первым среди равным, местным князем. А он не знал ни-че-го. Поэтому он усиленно учился, слушая и делая то, что ему говорили и показывали викинги.
   Кстати, слово викинг означало не только воина-северянина, но и еще название самого похода. Между прочим оказалось, что в разговорном языке назвать воина викингом это далеко не польстить ему, как думал раньше Александр. Это все равно, что назвать воина грабителем и "безпредельщиком", используя бандитский жаргон. В сагах викингами называли людей, занятых грабежом и пиратством, необузданных и кровожадных, не признающими никаких правил. Дружина называла себя хирдманами, вестфалдингами, виквеярами10. А вот Йофриды оказывались таким образом типичными викингами.
   Первое селение, которое они посетили, располагалось на небольшом острове в конце короткого фиорда. Спустив парус и подняв на мачту щит, повернутый тыльной стороной наружу, на веслах они подошли к берегу. К этому времени на берег высыпали все мужчины селения, которые собирались оборонять от пришельцев свои дома. Но во что они были одеты?! По сравнению с их одеждой, одежда даже самого бедного хирдмана, ставшего родным Александру клана, казалась королевской мантией. Более того, даже рабская одежда, которую он носил раньше, имела лучшую выделку. Судя по вони, которую несло с берега на корабли, местные жители уже давно не видели благородного огня, который питается древесиной, а топили последние несколько лет дома только овечьим пометом.
   Особо следует описать доспехи и оружие здешних жителей. Никаких кольчуг и мечей, шлемов и щитов у них не водилось. Вместо этого они были одеты в подобие деревянных(!) пластинчатых доспехов, причем сделанных, судя по всему, из остатков обшивки их судов. В руках они сжимали копья, наконечники которых были каменные, костяные или, у самых богатых, металлическими, сделанными из пришедшего в негодность домашнего инвентаря. Ведь для того чтобы что-то перековать тоже нужны дрова, а еще лучше хороший древесный уголь. Некоторые сжимали в руках пращи с уже уложенными в них камнями. Чуть дальше, за стеной этих дикарей, по иному никак их назвать было нельзя, толпились тощие женщины и совсем худые маленькие дети. Все окружающее производило впечатление не просто бедности - самой настоящей нищеты. И самое главное: на берегу вообще, демонстративно даже как-то, не было шеста для подвешивания щита, что говорило о том, что у этого поселка дружина не только не ушла в поход, а что она вообще не существует.
   "Надо же, а я думал мы живем бедно в своем поселке" - отстранено подумал парень.
   Александр неторопливо сошел на берег, тихонько позвякивая богато украшенной кольчугой. На поясе у него весел длинный нож и меч в дорогих ножнах. Одежду он выбрал из самых дорогих тканей, поэтому вид имел, на свой собственный взгляд, весьма ппугаистый. Но его задачей было поразить своим богатством местных жителей, и с этим его наряд вполне справился. По толпе пробежался восхищенный шепоток, однако по жесту стоящего впереди воина он сразу же смолк.
  - Зачем ты пришел, нурман? У нас нечего брать, - холодно, даже не поприветствовав его, начал местный вождь.
  - Да пошлют вам Боги счастья и процветания, люди, - обычное приветствие и пожелание счастья походило в данном случае на грубую насмешку.
  - Да пошлют и тебе, не знаю твоего имени, воин - ответил, вспомнив о приличиях, воин клана Йофрид.
  - Меня зовут Аскель Хельгисонар, а тебя?
  - Гудред.
  - Ты ярл этой деревни, Гудред?
  - Да.
  - Собери всех на тинг. У меня к вам есть предложение.
  - И так все здесь, говори.
   Александр сделал жест рукой и с его драккара в воду спрыгнуло несколько воинов, каждый из которых нес на себе по паре крупных круглых свертков. Подойдя к Александру они бросили металлически звякнувшие свертки ему под ноги и встали позади.
  - Взывали ли к Одину, воины? Так он услышал ваши слова. Мне нужны бойцы в мою дружину...
  - А как так получилось, что у тебе не стало дружины? - спросил не торопящийся броситься в ловушку Гудред.
  - А у меня ее и не было.
  - Тогда зачем она тебе нужна?
  - По воле богов так вышло, что я взял богатую добычу...
  - На сколько богатую? Даже с учетом того, что мы бедны, мы не собираемся идти умирать за мельчайшую долю. А если поделить на всех нас твою добычу, то не хватит даже купить возок дров... Так какую же ты добычу взял? Одну гривну? Две? - насмехался Гудред.
  Александр весело рассмеялся.
  - Ты мне нравишься воин, быть тебе у меня десятником, - среагировал совсем неожиданным образом на завуалированное оскорбление Аскель. - Например, в часть добычи я получил вот этот корабль, - и указал рукой на свой драккар.
   По толпе пробежал недоверчивый шепоток. Гудред даже поперхнулся своими следующими, явно тоже не очень восхваляющими пришлого ярла, словами.
  - Еще, в счет моей добычи, я получил несколько десятков таких вот наборов. - Александр наклонился и развязал первый попавшийся под ругу сверток.
   В набор толстой кожаной одежды, с нашитыми на нее металлическими пластинами и кусочками кольчуги, завернут небольшой щит и отличный боевой топор. Все это после боя было отмыто и начищено трелями, еще тогда, пока Александр валялся в беспамятстве, и теперь на весеннем солнце все это весело блестело, привлекая и уже больше не отпуская от себя мужских взглядов. По строю пронесся стони и единогласное шумное сглатывание слюны. Показанное просто повергло в ступор всех Йофридов. Топор, казалось, так и просился в руки, доспех так хотел оказаться на воине...
  - И сколько у тебя таких? - через некоторое время пересилил себя Гудред.
  - Те воины, которые пойдут за мной, получат доспехи сразу же. Прямо тут. - не ответил на вопрос Александр.
   По строю прошел еще один шорох. Казалось его издала одна и та же мысль, общая у всех воинов клана Йофрид, которые никогда не ощущали на плечах своих тяжесть доспеха, а в руках уже давно не держали настоящего оружия: "Это может быть мое!". Александр понял, что победил. Теперь оставалось только дожать ярла, ведь без его согласия не один воин не сделает и шага. Дисциплина и подчинение младших старшим тут было строжайшим - иначе не выжить. Зато всегда, если не в походе, можно было вызвать вождя на поединок и оспорить его право...
  - И какую долю ты определишь нам?
  - Конечно, самую малую. Скажем, по пол доли каждому, - вокруг заворчали. - Но не следует забывать, что эти доспехи и оружие будут вашими не в счет доли. И прямо сейчас.
  - Это уже другой разговор... - прошелестело в толпе.
  - Я возьму самых лучших воинов, но они все равно никто по сравнению с любым другим моим воином, не говоря уже обо мне. Поэтому и доля такая малая.
  - А почему не считая тебя? И ты так не ответил, откуда у тебя такая добыча?
  - Я взял ее на меч. Сам. Лично.
  - То есть ты хочешь сказать, что ты своими собственными руками убил почти полсотни воинов? Дружину целого корабля?
  - Да.
  - Да кто ты такой? Ты Бог? Или великий воин?
  - Нет. Я берсерк.
   Как ему потом уже объяснил Соти, этими словами он чуть было не испортил все дело. Дело в том, что берсерки и ульфхеднары никогда не становились вождями и ярлами, конунгами и секонунгами. Они слишком необузданны, слишком полагаются на свою звериную ипостась, поэтому никогда не достигают вершин в планировании и командовании. За одним единственным исключением, когда этот оборотень прирожденный. Отличие прирожденных, очень редких, от обычных в том, что прирожденному не надо ничего пить, грызть или резать себя, чтобы получить звериную силу тотема, в том, что они могут лучше себя контролировать. Остальные же, кто хочет стать таким, пьют настойки из грибов, режут себя медвежьими когтями или волчьими клыками чтобы войти в ярость, как тот ульфхеднар, которого победил Александр. Но за дар звериной силы боги отбирают часть разума, поэтому и селят таких воинов но отшибе, а при первом же убийстве своего вообще изгоняют из поселка. И несмотря на страх, который они внушают, обычные воины их слегка презирают.
  - И где же твоя медвежья фляжка? - вот как раз именно так, чуть презрительно, спросил Гудред.
   К счастью, сам того не зная, Александр ответил правильно, дав понять Йофриду, что он имеет как раз данный от рождения, а не приобретенный дар. Хотя на самом деле все было как раз наоборот.
  - А зачем она мне? Я и без нее, хм... оборачиваюсь.
   Это сняло последние вопросы, и вскоре отряд пополнился тридцатью воинами, которые принесли клятву верности на один год Аскелю Хельгисонару.
   Во втором поселке тоже все прошло легко. Некоторые неприятности возникли в третьем. Этот поселок был в прошлом главным в клане Йофрид, жили там люди несколько побогаче других, поэтому и переговоры шли сложнее. В итоге оттуда нанялась целая дружина, которая подчинялась только своему ярлу. Он не захотел идти в подчинение к Александру и ее забрал себе Соти. В итоге в викинг отправились две сотни воинов на четырех драккарах - немалая сила для этих пустынных берегов. Из этих двухсот лично Аскелю подчинялись пятьдесят пять, из которых опытными воинами были только трое - небольшой подарок от Соти.
   За дополнительными припасами им ненадолго пришлось вернуться домой. За эти два дня Александр не заснул ни разу. Днем была непрерывная нервотрепка по загрузке в драккар предметов первой необходимости: запасного оружия, воды, стрел, пищи... А по ночам, перед долгой разлукой, ему не минуты отдыха не давала Хальдис, которая по настоятельным советам ее отца, стала Александру женой.
   По дороге они зашли в соседний поселок, в котором жил Вторуша. Александр и Соти, на перегонки, хотели его выкупить у хозяев, дать ему свободу и взять, если захочет, с собой в поход. Соти в благодарность за то, что именно Вторуша предупредил ушедших из поселка воинов и посоветовал им вернуться, а Аскель - потому что сильно с ним сдружился за все это время. Но их обоих постигла неудача. Вторуша исчез. Как рассказали им местные жители, как только сошел лед он отправился один на рыбалку и сгинул. Сколько его не искали, не нашли ничего, кроме изломанного остова лодки на одной из отдаленных пустынных скал.
   И Соти, и Александр, как это не парадоксально, горевали не долго. С последней встречи произошло много чего - из раба он превратился в женатого на прекрасной девушке предводителя дружины. А что до Вторуши - что ж, все в руках Богов. Тем более впереди их ждал очередной, а для Аскеля первый в жизни, викинг, а это приключения, битвы и добыча. Добыча!...
  
   Глава 28.
  
   Почти три недели, а точнее восемнадцать дней, потребовалось четырем драккарам с неопытной командой, чтобы доплыть до северного побережья Вольных Баронств. Каждую минуту пути опытные хирдманы учили новобранцев из клана Йофрид и Аскеля всему тому, что должен знать северный мореплаватель: как определять свой путь по звездам и как приносить жертву богам ради попутного ветра, как правильно ставить парус и как быстро убрать мачту, чтобы незамеченными подойти к добыче, как грести и не уставать, и как сбросить усталость, как определить идущий шторм и когда можно спокойно доставать весла без надежды на ветер. Даже как рыбу ловить, обеспечивая себя пищей в пути без расхода припасов. И всю эту науку приходилось мотать на ус, отчего голова пухла, причем даже у Йофридов, так что же тогда говорить про Аскеля?
   Корабли и экипажи на них были распределены следующим образом. Одним и тех драккаром, на котором приплыли Бьярнарсонар, и который остался в поселке как добыча, владел Аскель. На нем было всего пятеро опытных хирдманов Хельгисонар, остальные - присягнувшие Александру Йофриды. Тот драккар, который и раньше был в поселке, но тоже принадлежал Бьярнарсонар вела в битву дружина Йофридов под командованием их собственного ярла - Раннвейга Ингуннсона. Так как он в своей гордыне отказался по началу от наставников, эта ладья служила поводом для насмешек всех остальных хирдманов - то парус они поставят так, что чуть не перевернуться, то при гребле весла друг о друга поломают, то на мель сядут... Конечно, после того как однажды его драккар чуть не протаранил впереди идущий, ему пришлось взять на борт мастеров, но гонору от этого у ярла не убавилось. Остальные две ладьи принадлежали Хельгисонар и Сигвардсонар и на них шли опытные, хотя и поредевшие, дружины этих кланов. Правда и Соти, и Эгиль тщательно выбрали из всех Йофридов несколько самых лучших на их взгляд хирдманов и разбавили ими свои дружины, так что в опытности почти потерь у них не было, да и обучение новичков шло быстрее.
   Поход обещал быть очень удачным, за что при первой же возможности, а именно на первой же стоянке, поблагодарили богов. Еще не дойдя до берега, на котором и ожидалось взять главную добычу, на пути маленькой эскадры попалась одинокая новогородская ладья, идущая курсом на закат. Несмотря на демонстративное неравенство сил сдаться она отказалась, хоть, по честному говоря, ей этого никто и не предлагал. Соти решил на этой добыче устроить тренировку своих новых экипажей.
   Сначала была погоня, в которой ладья пыталась оторваться от преследователей и затеряться в ночной темноте. Но это у нее не вышло. Окрыленные возможностью первой крови новички из Йофридов гребли так, что весла сгибались и трещали. Более опытные хирдманы старались не расходовать свои силы: "До вечера еще далеко, расстояние между нами и добычей сокращается с такой скоростью, что погоня кончится до темноты, так зачем же спешить? Пусть лучше убегающие на веслах устанут и в добыче страх неизбежности сделает свое дело. И сил будет меньше, и бой легче...". Но ничего этого новички не хотели слышать, поэтому напали на ладью первыми Йофриды Раннвейга, драккар Аскеля был на подходе, а остальные, опытные, еще только подплывали.
   Подхлестывало Йофридов еще то, что согласно морскому закону добыча, взятая в море, делилась не поровну или в соответствии заранее определенным долям, а следующим образом. Если кораблей в викинге было больше одного, то три пятых добычи, взятой на захваченном судне, принадлежало удачливому экипажу. Оставшиеся две пятых согласно положенным в начале похода долям делилось на всех остальных корабли. Право на три пятых имел тот экипаж, чей драккар первым ударит о борт добычи. Вот и спешили они. И доспешились.
   Им не следовало забывать то, что новогородцы сами считались еще теми пиратами, и торговый поход у них, в отличие от северян, даже по названию совершенно не отличался от боевого. Стрелы новогородцев начали выбивать воинов Йофридов из стены щитов, оставляя за собой зияющие прорехи, еще задолго до того, как драккар подошел на расстояние выстрела из короткого лука, которым были вооружены викинги. Спасло от полного поражения Йофридов только то, что таких хороших луков и стрельцов у новогородцев оказалось только двое, но даже они нанесли огромный ущерб. Добыча оказалась зубастой. Конечно порыва викингов еще хватило на абордаж, но выиграть они его не уже смогли. Подошедший сзади слева драккар ударился носом о корму ладьи, запечатлев таким образом свое право на большой кусок, но этим дело и кончилось. Стройна стена новогородских щитов и бьющие в упор из-за нее мощные степные, как потом оказалось, луки быстро закончили абордаж. Спасло от смерти Йофридов только то, что наконец-то понявший всю глубину своей ошибки Раннвейг выбежал из битвы и резким движением рулевого весла изменил направление движения своего идущего по инерции драккара, иначе на абордаж бы взяли уже их.
   Единственным положительным моментом этой атаки стало то, что вынужденные сбить стену щитов новогородцы бросили весла, поэтому скорость ладьи упала, что позволило неторопливым Соти и Эгилю приблизиться.
   Драккар Раннвейга отвалил от ладьи, чем признал свое поражение и следующее нападение предпринял Аскель. Причем сделал он это даже не столько по своему желанию, сколько по желанию своей дружины, которая голодными глазами смотрела на него. Выбора не было, если он хотел и дальше ею командовать.
  - Пятый десяток, на задние весла! - начал раздавать приказы Аскель, на примере предыдущей атаки кое-что поняв.
   Пятый десяток, в который входили самые неопытные и слабые бойцы послушно начал подменять остальных на веслах.
  - Передние весла убрать. Второй десяток - луки. - В этот десяток входили его самые лучшие стрелки, точнее те, кто себя считал таковыми. - Стрелять навесом по второму ряду. Ваша цель заставить сдохнуть, или хотя бы заткнуться, стрельцов.
  - Четвертый и третий десяток, взять щиты и сбить строй. Ваша задача прикрывать мечников и стрелков. Третий десяток - стрельцы, второй - мечники. Первый десяток, приготовиться к броску, когда драккар будет рядом.
   Конечно, новобранцы есть новобранцы. На палубе возникла суматоха, кто-то схватил не то, что следует, побежал не туда, куда надо и в итого чуть все не провалилось. Повезло. Просто новогородцы были заняты добиванием первого драккара и слишком поздно обратили внимание на второй. Когда первые стрелы посыпались на дружину Аскеля, ударили они не в беззащитные тела, а в подставленные щиты. Только одному воину из дружины Александра не повезло - попавшая в неудачно появившуюся на мгновение в стене щитов щель она насквозь пробила ему горло. Правда, сразу в след за этим из-за стены новгородских щитов раздался крик и стрелы стали прилетать с вдвое меньшей частотой.
   При попытке перебраться на ладью ушкуйников отряд потерял еще одного человека. Воин, Александр даже не смог потом вспомнить его имени, зато смог вспомнить его бзик. Этот хирдман был любителем тяжелых доспехов и сколько ему не говорили он так и ходил в своей тяжелой кольчуге, которая ему досталась в "подъемном" наборе. При перепрыгивании с одного борта на другой он напоролся на неудачно выставленное копье. С одной стороны он оказался прав. Копье всего лишь чиркнуло по его кольчуге, удар пришелся вскользь, и не пробило ее, парень даже царапины не получил. Но с другой стороны, это самое копье его просто столкнуло в водяной промежуток между кораблями. Он провалился и сгинул там в мгновение ока - тяжелая железная кольчуга в миг утянула его на дно, только пузыри пошли по воде.
   С горем пополам россов удалось оттеснить с кормы, но дальше - никак. Там во всю ширину лодки они выставили крепкую стену щитов, из-за которых бил оставшийся лучник. Пробить такую стену было невозможно, а две попытки напасть заставили викингов откатиться с потерями, оставив на дне ладьи двух убитых, а обратно на драккар ушло несколько раненных. Половина новогородцев была вооружена копьями, которые держали на удалении одетых в легкие кожаные доспехи викингов (больше дураков одеть тяжелую броню, кроме утопшего не нашлось), а вторая половина - мечами. Среди викингов меча не было ни у кого - топоры только. Задумавшись как проломить эту оборону, Аскель отвлекся от битвы и был за это наказан.
   Лучник противника уже давно вычислил командира викингов и ждал только удобного момента. Наконец такой момент настал. Что спасло Аскеля - неизвестно. То ли волна пробежала, то ли порыв ветра, но Александр потерял равновесие, и чтобы восстановить его чуть-чуть повернулся телом и приподнял выше щит. Стрела, вместо того чтобы воткнуться в горло, расщепила верхний край щита и прочертила кровавую полосу по лбу командира викингов. Кровь сразу же залила ему глаза, скатилась по щекам, язык машинально слизнул ее с губ...
   В себя Александр пришел в холодной забортной воде. Вокруг него квадратом стояли четыре корабля с которого за ним, смеясь и делая ставки, наблюдали все хирдманы. В руках у некоторых он увидел копья, повернутые тупым концом к воде. Чуть вдалеке плавал драккар Раннвейга, с которого хирдманы собирали из воды своих раненных и убитых. Отфыркиваясь Александр поплыл к своему драккару, и попытался ухватиться за высокий борт или за лежащее в воде весло, но его со смехом оттолкнул обратно в воду один из его хирдманов.
  - Охолонь еще, берсерк!
   Вынырнув, и, чувствуя как намокшая кожаная одежда тянет его вниз, с известной долей испуга Александр закричал:
  - Какого х...! Что вы, му... делаете. - потом, опомнившись, он приблизительно повторил эту же фразу на местном языке. - Эй вы! Отрыжка Гарма11! Что вы делаете?! А ну вытащите меня! Быстро!
  - Эй! Он обернулся! Я выиграл!
  - Давай монеты!
  - Расплачусь когда долю получу...
  - Я тоже ставил на это время! - раздалось со всех сторон крики.
  - Ой! Прости ярл, - извинился только что спихнувший его в воду воин и протянул ему навстречу тупой кончик копья.
   Сопровождаемый азартной перебранкой, Александр ухватился за него и воин сильным рывком буквально выдернул его из воды. Тут же к нему подбежала пара десятников, которые стали споро срывать с него сырую одежду, растирать кожу куском полотна и пихать в рот кружку с горячим питьем. Только сделав первый глоток Александр понял что замерз, его начало трясти от холода. Завернувшись в теплый шерстяной плащ Александр перебрался на новогородскую ладью, где совместно с тремя другими ярлами выслушал результаты нападения.
   Груз оказался не дешевый, но и не особо дорогой. Вся ладья, даже балластные камни были выброшены, была по самые борта загружена цепями различной длины и толщины - одни не удержали бы и волчонка, другие годились на то, чтобы использовать их в подъемном мосту замка средней величины. Также, в число трофеев вошла пара отличных луков - один словенский, один киевский, несколько простеньких мечей, пара доспехов побогаче, лежавших в сундуках, несколько метров кольчужной ткани, а так же казна купца. Тех новогородцев, что не погибли в бою, быстро из милосердия добили и выбросили за борт.
   Оплачены все эти трофеи были довольно высокой ценой. Дружина Александра потеряла пятерых убитыми и семерых ранеными, правда легко - и то только потому, что Аскель оборотнем разметал оборонительные порядки новогородцев. Отряд Раннвейга вообще потерял убитыми и ранеными половину своего состава. Раненых, конечно, было больше, но не намного.
   Соти и Эгиль были очень недовольны результатами. Потерять почти один к одному с обороняющимися, это очень печальный результат. Проклиная в голос жадных россов, которые не захотели миром отдать свое добро, ярлы приняли решение высадиться где-нибудь и обучить дружины нормальному владению щитом и топором, а то попадется в следующий раз две ладьи, и все...
   Решение было принято, подходящая деревенька в глухом заливчике была найдена быстро. Викинги быстро высадились на берег и небольшая деревенька в семь домов была быстро захвачена. В этой деревеньке Йофридам и Аскелю предстояло пройти курс молодого бойца по-викинговски. Хирдманы старших дружин с жаром принялись натаскивать новых бойцов. Аскелем занимались Эгиль и Соти лично.
  - Ну куда ты поднял щит так высоко? Ноги уже решил Одину пожертвовать? - легонько, легонько по его меркам, а Александр скривился от боли, Соти ударил обухом топора по левой ноге парня. - Это чай тебе не дочку мою по ночам мять. Ну-ка, покажи какой ты воин?...
   Александр, опускал щит на нужную высоту и бросался в атаку, стремясь уколоть своего тестя острым верхним краем топора.
  - ...Ну куда ты так лезешь, - с усталостью от тупости своего ученика Соти легонько толкает ребром щита топор, да так, что Александр буквально проваливается вперед. - У тебя не стулица12 в руках, а топор. А топором надо действовать так.
   Соти чуть проворачивает в ладони топорище, чуть изгибает руку и топор со всей силы обухом врезается в центр щита. Там, за тонкой прослойкой дерева находится левая рука, которая держит щит. Эта самая рука Александра от такого удара немеет и повисает неживой, щит валится на землю, делая его совсем беззащитной. Топор Соти описывает кривую и плашмя ударяет по левому плечу, сбивая парня с ног.
   И так весь день, пока в руках хватает силы поднять топор и щит. Топор и щит вообще попались необычные. Волшебные. Утром их берешь - они вообще ничего не весят для быстро наливающихся силой мускулов, зато с каждым ударом, с каждым взмахом они наливаются становятся все тяжелее и тяжелее. На восходе они, как будто, сделаны из бамбука, зато к закату, похоже, из обедненного урана.
   По вечерам, когда Александр валился с ног, и уже никакие пинки Соти или Эгиля не могли поднять его в вертикальное положение, ярлы собирались у костра и начинались другие уроки. Ему рассказывали о племенах и народах, которые проживали на берегах Сурового Моря, про богов, которым они поклонялись, про богов воинов Одина и Перуна, учили делить добычу и судить наветы, учили всему, что должен с рождения знать ярл. А на следующий день опять...
  - ...Ну-ка, покажи как ты усвоил урок того дня?
   И Александр со всей силы бьет обухом топора по щиту Эгиля, желая хоть один раз одержать победу. Но Эгиль чуть доворачивает щит, топор падает на него не перпендикулярно, а вскользь, край щита под этим ударом еще прогибается и со всей силой своего замаха, увлекаемый массой топора молодой воин проваливается вперед. Даже не успевая понять, что случилось он получает увесистый подзатыльник от Эгиля, от которого Александр кубарем катиться по земле.
  - А если бы я рукой а топором? - задает он риторический вопрос. - а ну давай еще раз...
   А вечером опять рассказы. Но уже иногда они перемежаются вопросами "А сколько долей будет стоить тюк тканей?", "А сколько в новогородской гривне римских медных монет? А серебряных? А золотых?", "А как измерить поле, если оно неровное?", "Что жертвовать Одину?", "Как приманивать ветер?", "Как побрататься с другом? А как оскорбить врага, чтобы он потерял всякий разум? А как самому не потерять разум, коли тебя так оскорбили?"...
   Одним таким вечером, в перерывах между вопросами, он замечает замерзающего хирдмана, слоняющегося по берегу и с печалью наблюдавшего за
  - Иди к своему костру!
  - Не могу, форинг.
  - Не может он, Аскель. Оставь его. - мельком поглядел на воина Соти.
  - Почему? - Удивился парень.
  - Гейс на нем, "не подходить к своему костру пятым".
  - Гейс?
   И опять куча новой информации. Как выпросить у богов удачу или силу для важного дела? Как, если нельзя выпросить, купить ее? Как не гневить богов уж слишком легкими победами? И как с помощью, к примеру, гейса решить эти проблемы. "Богов тоже, получается, не устраивают халявщики. Их интересуют герои и великие воины, которые совершают невозможное." - про себя после этих объяснений подумал Александр. "Получается, здесь на каждый плюс накладывается минус, за каждое даденное что-то отбирается. Для равновесия. И если ты не хочешь, чтобы этот минус выбрала судьба, а уж она выберет наиболее неприятный, выбери его себе сам. "Не пить десятой кружки пива", "не есть вепрево колено", "не спать ногами на восход", "не влезать в закрытое окно" - вот какие странности не следует делать. Вроде просто, но нарушивший гейс обязательно вскоре умирал... Странные воззрения. Но не лишены некой логичности. Себе что ли выбрать тоже какой гейс? Ладно, это все потом..."
   Мысль о том, сколько и каких гейсов ему требуется за способности берсерка, за мгновенное повышение в статусе от треля до предводителя своей дружины, за красавицу жену, почему-то не пришла ему в голову.
   В середине месяца часть времени уделялась уже не личным тренировкам, а тому, чтобы научиться управлять дружиной. Соти и его десяток аккуратно перестраивались, создавая различные формации, а Александр должен был безошибочно подобрать ответное построение и заставать свою дружину это построение реализовать.
   А вечером опять вопрос - ответ, вопрос - ответ...
   Оставалось только радоваться, что флотоводство ему преподали только в теории, а то бы пришлось, к гадалке не ходи, изрядно погрести и по ходить на абордажи.
   К концу месяца Александр устал и физически и морально. Но усталость эта была очень полезной для него. К концу месяца он умел очень много из того, что раньше даже не мог представить, а еще больше знал. Плечи его немного раздались, на руках и ногах появились длинные каменные мышцы, а в голосе - командные нотки.
   Появились у него и друзья. И не друзья.
   Он очень сдружился, насколько это могло быть между ярлом и его наемником, с Гудредом. Кстати, именно Гудреду он был обязан тем купанием в холодной морской воде, которое последовало за его оборотом. Когда он попросил объясниться, тот рассказал следующее.
  - Дело в том, что ярл нашей деревни был не столько воином, сколько ведуном. Это у нас в роду, старший сын всегда наделен богами. И многое отец начал рассказывать мне еще в детстве. Жизнь коротка, а накопленных родом знаний много. И учиться этому нужно с детства. К сожалению он не все мне передал, но кое что я запомнил. В частности, когда я в детстве хотел стать оборотцем, он мне и поведал про вас.
  - И что же он поведел? Про нас? - слегка равнодушно спросил Александр. В его голову сегодня запихнули уже столько информации, что он не собирался обращать внимание на очередные сказки.
  - Как рассказывал мне отец есть оборотни прирожденные, а есть - обычные. Обычные это те, кто для оборота пользуется настоями да взварами, а прирожденные - те у кого это в крови. Прирожденные оборотни сильнее обычных и могут себя немного контролировать в ярости, но их гораздо меньше - ведь даже наличия у тебя в роду оборотца не делает тебя им, а всего лишь дает возможность этого. И то - в роду обычно они рождаются через три поколения. Зато любой оборотень практически нечувствителен в боевом угаре ко всем ранам и заживают они на нем сразу же. Но только у прирожденных это свойство присутствует и вне боя, а у обычных - только в бою. Так мне рассказывал отец, когда я у него спросил...
  - Ага, - зевнул Александр засыпая, - и про Одина и Локи мне легенду рассказывали...
   Над костром повисло молчание. Александр уже практически заснул, когда Гудред продолжил.
  - А еще отец говорил мне, что есть третий вид оборотцев, даренный.
  - А это кто та-ааауууу- кие, - сквозь зевок спросил Аскель.
  - Это самые редкие оборотни. Это те, кому их сила досталась в дар не от предков, а напрямую от Сил. От Богов, от прародителей...
  - А это кто такие?... Слушай - давай завтра а? Я спать уже хочу, хоть убей. Соти меня сегодня вымотал, - ответил ярл, подымясь из песка, продавленного для мягкости в форме человеческого тела, и, отбрасывая качающиеся тени от бившихся в костре языков пламени, пошел к своей лежанке.
  - Как хочешь. Завтра так завтра. А вообще, - уже в спину рассказывал Гудред, - прародители - это те боги, младшие боги, которым не молятся в храмах. По другим сказаниям - это те животные, из которых Боги сделали рода людские. Обычно к ним обращаются охотники или в родах, которые чувствуют свою близость. Выглядят они, коли встретятся, как огромные животные, ну киты там, олени, волки, медведи...
   Полусонный ярл уже почти дошел то столь вожделенной постели, пусть и не мягкой пуховой, но все равно - кто уставал как лошадь, тот поймет как манит любая горизонтальная поверхность, даже каменная. Но вот до уже почти уснувшего разума дошли слова, проникли сквозь оплетенную дремотой часть и достигли до еще не заснувшего. Раньше Александр не понимал смысл выражения "сон как рукой сняло". Теперь же он прочувствовал это на себе. Он замер, застыл. Обратился в слух. Но Гудред понял его неправильно, подумал, что его наниматель совсем разозлился за то, что его отрывают от сна.
  - Ну завтра так завтра...
  Александр развернулся, резанул Гудреда острым как нож взглядом и приказал:
  - Рассказывай.
  - Отец рассказывал, - быстро начал Гудред, поняв что ярл спрашивает очень серьезно, - что можно стать берсерком или ульфхендаром, или еще кем, если Силы одарят тебя звериным обличием. Но это очень сложно, гораздо сложнее, чем пить настой из мухоморов. Ведь сначала Силы надо найти. А у них нету ни капища, ни жрецов... Их можно в любую минуту встретить на дороге, а можно всю жизнь потратить на поиски. Выглядят они как огромные живые существа. Дальше нужно сделать что-то, чтобы они расщедрились на дар, причем простые молитвы тут не помогут. Надо либо выполнить их повеление, совершить подвиг, либо принести предмет какой... Вот только задания эти совсем не простые...
  - И дальше что?
  - Ну коли расщедрились они, то становишься оборотнем. Ты будешь сильнее чем прирожденный оборотец, но управлять своим ликом и контролировать себя сможешь не с самого начала. Этому надо будет учиться. Поначалу не сможешь оборотиться вообще, для этого потребуется какой-то рывок: тот же напиток обычных оборотцев, или ярость дикая, или вкус крови на языке... Со временем силы у таких возрастают и они становятся непобедимы, они сильны, быстры и в боевом трансе себя держат. Про таких рассказывают легенды поколениями и являются они родоначальниками великих родов. Ведь самое главное - у такого оборотца в роду тоже будут оборотцы, правда уже прирожденные.
  - А как происходит одарение?
  - Об этом есть разные сказания. Одного Великий Волк укусил до крови, за руку, и в этом роду с тех пор повелось родимое пятно в виде укуса. Другой встретился с Медведем, и тот провел своими когтями по его груди, и с тех пор у каждого ребенка в том роду были белые полосы на груди - отличительный знак. Еще ходят легенды о том, что Сила давала проглотить кусочек себя, или наоборот, брала кусок тела одариваемого, так что эти легенды гораздо древнее даже нашей веры, ведь Один за мудрость тоже оставил Мимиру залог - свой левый глаз...
  - Ясно...
  - Вот я как увидел, что ты обернулся, и пошел крушить на ладье новогородцев, так я и приготовился. Как кончились воины, так я тебя в спину копьем столкнул в воду, чтобы на своих не бросился. И пока ты не вернулся, тебя все отталкивали. Холодная вода, она не только головы, она все отлично остужает, даже берсерка из транса со временем...
   Александр задумался. В принципе все сходилось. И то, что он спас того медвежонка, и то, какой огромный медведь пришел потом. С другой стороны, его ни царапали, ни кусали, он ни ел и его не ели. Хотя, ведь когда тот медведь его вылизывал, его язык как щетка содрал с раны всю засохшую корку крови. "Все сходится" - подумал он.
   Вот с этого разговора и пошла их дружба, которая выросла из простого интереса. Потом еще многое Александр узнал от Гудреда, познания об окружающем мире того были неожиданно глубоки; много друг другу помогали. Было у них и много общего, например, Гудред точно так же, как и Аскель, оставил в поселке молодую жену... Но увы, помимо друзей почему-то находятся и враги. Необъяснимая неприязнь, которая помешала Раннвейгу пойти под руку Аскеля, переросла в стойкую злобу, после того, как Аскель все же взял на топор ту ладью.
   Хотя, как объяснили Александру Соти и Эгиль действовал он совершенно правильно, с какой стороны не посмотреть. Во-первых, он не стал гробить на первом приступе свою дружину, во-вторых - другая дружина была не его клана, в третьих смерть их только увеличивает долю остальных, в четвертых... и так далее. Но злоба Раннвейга от этого не уменьшалась.
   В начале июня четыре драккара продолжили свой викинг, на последок использовав крестьян деревеньки в качестве тренировочных снарядов. Треллям выдали по топору и щиту и натравили на них несколько самых молодых хирдманов, которым пора уже было пролить кровь. В результате этой кровавой бойни, а что может сделать забитый баронский крестьянин, которому запрещено даже смотреть на оружие, против натренированных молодых волчат? Но несмотря на это один из викингов был убит.
   Только тот трелль, который победил в схватке, уцелел. Остальных, включая женщин и детей викинги убили. Александр пытался, как мог остановить резню, но его не поняли. Пришлось смириться. Сжигать поселок, чтобы не привлекать внимания дымом, не стали.
   Их целью в данном походе был тот самый баронский замок, от которого в прошлом году Соти и Эгилю пришлось спешно бежать. Теперь же они хотели отомстить. Но вот незадача, даже двух сотен хирдманов не хватит чтобы захватить замок. Защищает его около тридцати человек баронской дружины, но под защиту стен еще набьются все взрослые мужчины и женщины, что живут окрест, поэтому нападающих встретят и камни со стен, и ливень стрел, и несколько арбалетов. И даже если после всего этого и удастся захватить замок, то даже в случае этого потери будут неимоверные. В результате долго совещания, на котором никаких умных идей, кроме лобового штурма, придумано не было в голову Аскеля пришла одна мысль.
  - А что собой представляет замок? - спросил Александр.
  - Замок как замок. Обычный баронский. Стоит на берегу. В середине донжон - большая круглая каменная башня, в которой находится колодец и живет сам барон, его семья и ближняя челядь. Сама башня высотой в десять копий. Вход в нее на высоте дух копий и лестница только деревянная, чтобы можно было быстро сжечь, которая выходит во внутренний двор. Внутренний двор, в котором располагаются каменные и деревянные постройки, окружен каменной стеной высотой в три копья, по верху которой проходит помост для стрелков. По углам - башни со стрелками. Вокруг стены ров. Ров заполнен морской водой. В стене только одни ворота, которые охраняет башня. Подъемный мост, тыльная сторона которого служит как мост, внешняя - как щит, окован железом. За мостом - железная решетка. Мост поднимается на цепях...
  - Недалеко от замка стоит деревня на пятьдесят дворов, из которой в случае чего в замок быстро прибегут дополнительные защитники. Вокруг лесов нет, скрытно подобраться нельзя, - добавил от себя Эгиль.
   Александр мысленно добавил в свой план несколько пунктов и, вздохнув, поведал о своем предложении. Ярлы некоторое время молчали, оценивая предложенный план.
  - План опасный. Слишком опасный - подумав сказал Соти.
  - А кто будет исполнять главную часть?
  - Ну, я предложил, мне и исполнять, - вздохнул Аскель. - Тем более что я непохож на викинга и говорю по росски.
  - Тюру13 понравился бы такой план, - вынес вердикт Эгиль. - Я думаю он уговорит отца своего Одина дать нам немного удачи.
  - Хорошо. Попробуем.
  - Только надо все сделать без ошибок, может даже по упражняться...
  - Да. В данном случае это верно. Кого ты возьмешь с собой?
  - Пару десятков из своей дружины.
  - Может следует взять более опытных воинов? Из родного клана?
  - Нет. Не стоит. Тем более это будет даже играть нам на руку.
  - Ну хорошо. Будь по твоему. Когда начнем?...
  
   Судьба Лудвига с самого детства была определена. В один из неудачных годов на земли пала засуха и родители Лудвига не смогли заплатить оброк старому барону Амальрику. За это он забрал у них сына, правда еще на два года освободил от всяких податей. Барон оказался хорошим человеком и ему понравился сметливый семилетний мальчуган. Он не продал его латинянам или ганзейским купцам, хотя за него давали неплохую цену, и оставил его у себя. Вырос мальчуган в крепкого и сильного парня, из которого десятник баронской дружины сделал справного воина.
   Всю свою жизнь Лудвиг за это благодарил всех богов на свете. Что ему эта свобода, которой, как он слышал, кичатся всякие черные крестьяне на диком востоке? У себя дома, в детстве он никогда не ел досыта, а у барона он питался пусть и не очень вкусно, зато постоянно. Да и теперь - он уже десятник, его выделяет среди других и командир баронской дружины и сам молодой барон Аларейкс. В любой деревне ему почет и уважение, самая чистая посуда и лучший кусок, без всяких скидок на голод или неурожай, любая деревенская девка или баба на все готова ради того, чтобы получить в мужья такого парня как он. Но Лудвиг не торопился - зачем, если они и так на все готовы и без замужества? А еще есть такие приятные вещи как поход за добычей. При молодом бароне, кровь играет и просит подвигов, было уже таких два. В первом он участвовал - еще ничего не понимал, но быстро научился у старших, как извлекать из него максимум пользы. Ну и что, что во втором походе он получил стрелу от особо рьяного охранника купеческого (на своей земле барон строго запрещал всякие "шалости" с купцами, зато на чужой, куда он попал во время похода не жалел никого), зато барон сделал его десятником за место убитого старика Одовокара и пожаловал, чтобы рана пуще заживала, целый римский серебряный - кошель у купца был богатый.
   Когда он показал эту монету своему старшему брату, который наследовал надел за своим отцом и всю вою жизнь провел корячась на этом лепесточке земли, без всяких прав, то тот чуть разума не лишился. А когда Лудвиг небрежно сыпанул медную мелочь на стол, это то, что он нашарил по карманам убитых охранников, то жена его брата, красавица Хельга за которой бегала вся деревня, была готова отдаться прямо тут же, на виду детишек и своего законного мужа. Да только Лудвиг уже ее не захотел. Старовата, есть девки и помоложе.
   От приятных мыслей его отвлек показавшийся вдалеке ком, дождя не было давно, поэтому на дорогах было полно мелкой въедливой пыли. Охранник приложил руку ко лбу, стараясь рассмотреть кто именно едет, и после этого приказал опустить решетку в воротах и чуть-чуть, на длину копья, приподнять край подъемного моста. Молодой барон не любил лентяев по службе. Впрочем, и в крестьянском труде лентяев он тоже не любил, и не был настолько снисходительным, как его почивший отец. И если нерадивый стражник отделывался только урезанным жалованием или располосованной спиной, то лентяев от сохи ждала более суровая кара. Одну такую семью барон Аларейкс однажды, еще в начале своего правления, для устрашения запорол до полусмерти, девок отдал в казармы для развлечения своей дружины на месяц, а потом все что осталось от них продал на галеру заезжему ганзейскому купцу. Лудвиг эти меры полностью поддерживал - ведь нерадивый крестьянин обкрадывает своей ленью не только барона, но и его, Людвига кошель.
   За этими размышлениями повозки подошли уже к самим стенам замка. Лудвиг внимательно их рассмотрел, давая знак своему десятку приготовить луки, а одному бежать за старшим десятником и сообщить барону. По виду это были обычные купцы. Один приказчик или сам хозяин, два десятка пешей охраны, семь повозок. На телегах были свалены какие-то товары и ничего подозрительного не наблюдалось. Но сам принять никакого решения он не мог, поэтому приходилось ждать барона. Вскоре на надвратной башне появился сам барон.
  - Эй, кто такие?
   Вперед вышел одетый побогаче молодой парень и поклонился барону. Неглубоко, что задело Лудвига.
  - Кланяется тебе, барон Аларейкс, купец новогородский Алекса Велимирович. Дозволь отдохнуть у тебя в замке после долгой дороги. - отозвался гость по нормански. Язык этот, очень схожий с германским здесь все понимали.
  - Езжайте в деревню, там есть дом постоялый.
  - Дозволь отдохнуть у тебя, князь. Не след мне, потомственному купцу со всякой чернью отдыхать, коли есть поблизости образованные люди.
   Барон сразу приосанился. Лесть нашла тропинку в его душу, правда ненадолго. Он напрягся, еще раз внимательно осмотрел охранников поезда. Все они выглядели... плохо. Топоры держат неуверенно, мечей нет ни у кого, доспехи из толстой кожи, даже без нашитых пластинок металлических, только у некоторых поверх нашиты кусочки старой ржавой кольчуги.
  - Хорошо. Заезжайте. - крикнул он. И тихо уже добавил для своих ратников. - Опустить ворота, поднять решетку. Сразу после того, как заедут, обратно опустить решетку и поднять мост. И будьте готовы.
  - Хорошо, - ответил Лудвиг и остальные десятники.
  - Будь ты благословен, князь, - раздалось снизу.
   Подводы заехали внутрь крепости и остановились по среди двора. Сразу же за ними упала решетка, и, скрипя, начал подниматься мост. Барон спустился со стены, и под прикрытием лучников, что взяли на прицел всех гостей, подошел к телегам и стал копаться в товарах. Никто ему не препятствовал, но когда тоже самое решил проделать один из баронских дружинников, на его пути встало сразу два охранника. От потасовки спас ситуацию только окрик барона.
  - Эй! А ну прекратить!
  - Барон, вы воистину славитесь на всю округу торжеством закона и порядком. Поэтому я и не побоялся завернуть к вам... - сказал купец Алекса.
  - Чего везешь?
  - Из черного металла поделки. Цепи в основном, есть немного кольчужного полотна, сверток один.
  - А почему не морем?
  - Это великая моя печаль. В том году пошел мой батюшка с испытанными своими воинами и товарами дорогими о двух ладьях, да так и сгинул. Проклятые нурманы разграбили и побили его. Скорбь моя была велика, но надо же кусок хлеба зарабатывать детям малым... Пришлось вот мне уже встать на его путь. Купить ладью, нанять охранников...
  - Ага! Как же! Кусок хлеба ему зарабатывать! - рассмеялся барон. - Вон на пальцах кольца золотые, да и шубка у тебя не овчиной подбита. - Смущенный купец спрятал руки за спину. - Ну а дальше?
  - Плыл я с товарами, да ладья оказалась плоха. Разошлись доски обшивки, чуть не потонули. К берегу пристали, товары разгрузили, а там на море нурманы появились. Хорошо спрятались мы, но штормом лодку совсем побило. Вот и купил я телеги, на них погрузил и пошел пехом...
  - Да... Бывает. Ну да вас купцов в дорогу никто не тянет, кроме барыша.
  - Слышал я, что ты, князь, том году нурманов побил?
  - Было дело, - опять приосанился барон.
  - Хочу отдариться за это. Может ты тех самых, что батюшку моего, побил. - Купец сделал жест и трое охранников откинули с одного из возов рогожку и стащили с телеги толстую цепь. - Вот. Вижу я, что на мосту цепи у тебя совсем слабые и ржавые...
  - Ну спасибо купец. Вот уже порадовал, - сказал князь внимательно рассматривая толстую блестящую цепь лучшего новгородского метала. - А второй у тебя нет?
  - Как же не найтись? Коли в цене сойдемся, то все найдется...
  - А ты хитер купец. Ладно. Эй, Лудвиг.
  - Я тут, барон.
  - Отведи им на жилье вторую пустующую конюшню. Ну, рядом с теми купцами. Только проследи, чтобы тех не задирали. Головой если что ответишь.
  - Сделаю, хозяин! Все сделаю.
  - Ну и хорошо. Пшел!
   Лудвиг убежал, по дороге раздумывая о том, что что-то купцы зачастили в их замок. И если с последними все было понятно: поживут денек-другой, поторгуют, и поедут своей дорогой. Уедут из их баронства, там их и настигнут разбойники соседнего барона. С такой охраной - ничего удивительного, что об этом купце никто больше не услышит. Лудвиг уже присмотрел себе топорик одного из охранников, и когда "разбойники" будут делить добычу он выпросит его у барона. А вот с первыми... С первыми купцами было все не так просто.
   Приехали они уже десять дней как, две подводы, груженные чугунными горшками различных размеров. При них был десяток охраны и один купец. Барон ничего никому не объясняя приказал выделить этим купцам каменный сарай на отшибе, но внутри каменного кольца стен. В сарай завезли эти две телеги и больше их никто не видел. Охрана тоже не выходила оттуда никуда: ни эля выпить с воинами барона, ни девок потискать в деревню, ни силой померяться, ни в кости перекинуться - сидели в своем сарае, как сычи. Правда, что это были за охранники! В начале, один раз было такое, Лудвиг решил проверить одного из вышедших из своей конуры купеческих охранников. Баронские дружинники сидели около костра десятком, когда Людвиг стал с их молчаливой поддержки задевать гостя. Так этот молча глянул на Лудвига и на весь десяток так, что после того как ушел, первым же делом баронские воины схватились за промежность, не измарался ли кто в приступе страха? Неизвестно, как об этом узнал барон, но он еще потом площадно ругал десятника и оставил их всех без денег на все лето.
   Лудвиг искренне надеялся, что ему не придется больше встречаться с этими охранниками, даже после того как они покинут их земли. Десятник не знал, а если бы знал, то не волновался бы, что ничего такого случиться не могло.
   Дело в том, что в начале весны, когда дороги еще были проходимы, барон Аларейкс получил письмо от давнего своего друга, с которым они познакомились в Риме на учебе и по молодости очень веселились. Точнее, писем было два. Одно на старом, много раз чищенном пергаменте, действительно было от его друга - тоже сейчас барона, только на далеком юге. В этом письме он просил своего доброго старого друга Аларейкса очень внимательно отнестись к тому, что написано во втором письме, а также слова о том, что ему будет тяжело узнать о гибели своего приятеля.
   В это письмо, как в грубую драную рогожу было завернуто послание другого рода. На драгоценном, стоившем десять своих весов золотом, белейшим как снег папирусе Та-Кемет, каллиграфическим почерком был написан занимательный рассказ. В этом рассказе говорилось о неком северном бароне, который грабил и убивал купцов, а чтобы отвести подозрения от себя, делал это в приделах других баронств.
   Далее, шел список купцов, разграбленных этим северным бароном, а также тех, кто этим купцам покровительствовал. Читая этот список Аларейкс сначала бледнел, потом зеленел, потом потел холодным потом, а потом начал выдирать из своей шевелюры только что появившиеся седые волоски. Любой покровитель даже из начала списка мог, как вошь, размазать барона одним щелчком пальцев, а кончался список всемогущей Ганзой, к требованиям которой прислушиваются короли, императоры, цезари и великие ханы. Заштатный барон для нее вообще ничто.
   Ближе к концу письма выражалось сожаление, что читающий это, имеет по странному совпадению точно такое же имя, как и тот северный барон. И тоже является северным бароном. А в самом конце письма давались инструкции, выполнив которые никто из указанных в письме сильных мира сего не узнает о источнике невинных шалостей на севере.
   В этой короткой инструкции говорилось, что ближе к лету в его замок прибудет небольшой поезд, из одной или двух телег с дешевым грузом. Этим людям и грузу следует обеспечить максимальную незаметность. Запрещается спрашивать о грузе. Запрещается спрашивать об отправителе. Запрещается спрашивать о получателе. Запрещается чинить какие-либо неприятности этому грузу и его охранникам. Ближе к середине лета груз заберут. Независимо кто это будет - росс, нурман, ромей, краснокожий, бог или хтоническое чудовище, барону следует оказать им максимальный почет и обеспечить безопасность получения и отправления груза. В письме также присутствовала половина разрезанной золотой монеты тонкой чеканки. Предъявившему вторую половину следовало отдать груз.
   Подписи в конце письма не было.
   Ничего другого, как сделать все как было указано, барону не оставалось. Пришлось ему и свои аппетиты поумерить. Правда в письме присутствовал один нюанс, который не сразу был замечен Аларейксом. В списке потерпевших от него убыток отсутствовали росские купцы, хотя они тоже попадались в его сети. Таким образом можно было считать охоту на этих - безопасной. Так что этому Алексе вскоре предстояла встреча с отцом, а его товару - с баронскими кладовыми.
   Врагов по близости не было, и следовало отдать команду о замене наиболее обветшавшей цепи подъемного моста на новую. А в случае чего даже оставшейся цепи, пусть и с натугой, хватит для подъема моста, так что барон Аларейкс в совершенно спокойно приказал начать работы.
  
   Глава 29.
  
   "Эти. Идиоты. Купились!" - билась в мозгу у Аскеля, он же новогородский купец Алекса Велимирович, радостная мысль. Приходилось даже прикладывать неимоверные усилия, чтобы она не вылезла на лицо. "Жадность - великая сила! Особенно чужая. Самое главное сделано - одна цепь снята. Теперь осталось простое. Доиграть этот театр до конца". И представление продолжилось.
   Следующие два дня Алекса посвятил торговым делам. Он объехал все близлежащие деревни, предлагая свой товар, но никто ничего так и не смог у него купить. В некоторых деревнях покупатели весьма образно выражали свое удивление неимоверно высоким ценам, Аскель даже выучил несколько новых оборотов.
   Такая же неудача постигла его и при переговорах с бароном Аларейксом. Тот только рассмеялся в ответ на озвученные цены и посоветовал по приезду домой посетить ведуна.
   Но так и было задумано. Конечно, Александр мог даже приплатить барону за эти цепи, но к сожалению тот не был на столько дураком, чтобы менять одновременно обе цепи подъемного моста, оставив себе беззащитным.
   Его воины в это время наносили последние мазки на великолепную картину обмана. Они вели себя подчеркнуто осторожно и тихо, что не могло не сказаться на отношении к ним баронских дружинников. Однажды вечером вспыхнула ссора, за ней драка, в результате которой всю купеческую охрану избили, а у некоторых даже отобрали оружие. Заключительным штрихом стала жалоба Алексы барону на его охранников. Произнося положенные слова Александр понял, что чуть было не переиграл. На лице барона явственно проскользнула мысль о том, чтобы ограбить и убить их прямо тут, здесь и сейчас, раз они такие слабые. Но по каким-то причинам он сдержался, и даже заставил своих людей вернуть отнятое оружие.
   На следующий, третий по счету день, чтобы не вводить в искушение хозяина, Алекса со скорбью в голосе сообщил барону, что его товар здесь за красную цену не покупают, и ему следует ехать дальше. Выслушав такие же наигранные утешения Алекса пошел собираться. По дороге он думал о том, что знай он о бароне раньше столько же, сколько узнал теперь, то план был бы намного легче. В принципе, его можно было бы изменить и сейчас, но тогда пришлось бы ставить себя в зависимость от неуемной жадности барона. В глазах Аларейкса Александр прочитал судьбы многих купцов, чьи товары пополнили кладовые барона.
   Вскоре поезд покинул замок через подъемный мост, одна из цепей которого была снята, и наемные, или просто согнанные, рабочие быстрым темпом прилаживали новую. Через два часа последние башни замка потерялись, скрытые зеленой листвой густого леса. Здесь, спрятавшись в лесу, его ожидали все остальные дружины. После этого все было сделано согласно плану. Дружине Раннвейга, жадной до добычи, поручалось строго выполняя приказы захватить ближайшую к замку деревню и сделать все что угодно, но не допустить ухода из нее в замок мужчин и женщин, имеющих силы носить оружие. Для этого ему отдавались четыре из семи телег, металл равнодушно выбросили прямо на землю, на которые они установили шатры. Привели других лошадей и презапрягли их в эти телеги, чтобы не насторожить обитателей деревни. Это для викингов и для Александра все лошади были "на одно лицо". Для крестьян они были такими же разными, как и люди. Кстати, ради этих лошадей и телег пришлось разорить еще одну деревню на побережье. Далее, дружине Раннвейга следовало неторопливым шагом (когда Александр повторял это, на лицах всех хирдманов пробегали веселые улыбки: анекдот про двух быков, старого и молодого, заканчивавшийся словами "...сейчас мы медленно спустимся с холма и возьмем все стадо" пришелся им по душе), пройти к деревне и уже там, без диких криков и пожаров, хотя бы поначалу, задержать все население.
   Как только Раннвейг преодолеет половину дороги, наступал черед Аскеля. Двигаясь на максимальной скорости, загоняя коней, ему следовало прибыть на двух телегах к воротам замка синхронно с Раннвейгом. Остальные силы, дав небольшую фору отступающим, должны были догонять, но ни в коем случае не догнать, телеги Александра с таким расчетом, чтобы только-только хватило времени на то, чтобы проскользнуть бегущим внутрь замка.
   "Не успев" викинги должны были сымитировать один неудачный, именно неудачный штурм ворот, после чего показать приготовления к долгой осаде.
   До определенного момента все вышло именно так как и планировалось.
  
   Аларейкс внимательно наблюдал за починкой подъемного моста, когда Лудвиг, дежуривший на башне в этот день окликнул барона.
  - Хозяин! Смотри! Купцы возвращаются.
   Барон поднял голову и посмотрел на клубы пыли, в которых угадывалась пара телег. На них вповалку, истекая кровью из многочисленных ран, лежали охранники, а возницы неимоверно нахлестывали лошадей, которые и так из последних сил тянули груз. Вдалеке, на опушке леса, показались быстро бегущие викинги. Первой мыслью барона, когда он увидел все это безобразие, была: "зря я не убил его вчера - теперь вся моя добыча ушла к этим нурманам. Хотя, две телеги еще успеют, а на них похоже самый ценный груз."
   Приказав играть тревогу в замке и предупредить деревню звуком боевого рога барон внимательно следил за разворачивающейся погоней. Расстояние между беглецами и преследователями быстро сокращалось. Лошади уже еле плелись, возницы соскочили с козел и сами за уздечки тащили их вперед. Дистанция до ворот все уменьшалась, но и уменьшалось расстояние до викингов. Некоторые из них останавливались и пускали стрелы в купеческие телеги. Барон уже поднял руку, чтобы начать подъем и опустить решетку, когда подковы первой лошади ударили о доски моста. Быстро во двор вкатилась первая телега, и, видя что их добыча ускользает, все вооруженные луками викинги остановились и дали дружный залп. Стрелы засвистели над стеной и барон инстинктивно присел, чтобы не получить шальную.
   Встав он осмотрелся и увидел, что никто из его воинов не пострадал. Приказав поднять мост он бросил взгляд вниз и грязно выругался. Стрелами викинги убили лошадь, тащившую последнюю телегу, и теперь повозка стояла прямо посредине моста. Купеческая охрана уже сбежала внутрь замка, бросив добро своего нанимателя на поживу грабителям. Аларейкс уже приказал было поднимать мост, когда вспомнил, что второй цепи еще нет, и поднимая мост с телегой можно вырвать последнюю и остаться полностью беззащитным. Он хотел отдать приказ сбросить телегу в ров, не до жадности сейчас, да и что будет металлу от недолгого лежания по водой, но и этот приказ запоздал. Викинги уже были на мосту и только благодаря быстрой и правильной реакции дежурившего сегодня десятника, штурмующие не вбежали во двор, а уперлись в опущенную решетку.
   Видимо викинги устали, поэтому штурм был недолгий и какой-то вялый. Откинув нападающих барон приказал было избавиться от телеги и поднять мост, но викинги оказались тоже не дураки. Они не только не захватили телегу, на что немного надеялся Аларейкс, но и не давали ничего с ней сделать барону, метая стрелы в тех, кто высовывался из под защиты стен на мост.
   Положение барона было плохим. Со стороны деревни, откуда всегда в замок под защиту стен набегали крестьяне сейчас раздавались дикие вопли мужчин и пронзительные крики женщин. Как небольшая группа викингов смогла подобраться туда незамеченной, следует выяснить у жителей деревни позже, если будет у кого выяснять. Ведь после налета северян оставались только трупы.
   Остальные викинги готовились к длительной осаде. К берегу приплыли четыре их корабля, стали выгружать какие-то припасы, жечь костры и готовить пищу. Часть из них, ближе к вечеру, сменила грабителей в захваченной деревни.
   Вечером близко к стенам, но не на расстояние полета стрелы, подошли трое викингов. Один из них закричал:
  - Эй. Барон! Слышишь меня?
  Аларейкса срочно позвали на стены, с которых он и начал разговор.
  - Слышу, проклятый грабитель!
  - Помнишь меня? Я Соти Свейсон из клана Хельгисонар. Я обещал тебе, что вернусь на следующий год? Так я свою клятву выполнил!
  - Чего тебе нужно?
  - Мне? Мне нужно твое добро и твоя красавица дочь. Коли заплатишь ты мне дань за прошлый и за этот год, а также отдашь в жены свою дочь, то я не буду разорять твой замок и оставлю тебя в живых.
  - С каких это пор викинги оставляют врагов в живых?
  - А у меня сегодня хорошее настроение!
  - Убирайся прочь, мерзкий язычник! Моя дочь никогда не достанется тебе!
  - Ты гляди, барон. Завтра у меня может не быть уже такого настроения, и я не буду брать тебя живым, а твою дочь - в жены. Я отдам ее дружине, и то, что после этого от нее останется не купит даже самый грязный раб на перекрестке дорог. Подумай!
   Викинги ушли, а барон действительно задумался. Положение было тяжелым. Новых воинов взять было неоткуда, послать весть соседям - никак. Что делать?... От раздумий его оторвал звук шагов, кто-то поднимался на стену. На всякий случай приготовив нож барон обернулся и тут же расслабился. На стену поднялся росский купчишка. Выглядел он потешно. Дорогая одежда частью сбилась, а частью порвалась и уже производила впечатление не величавого одеяния, а скорее шутовского наряда.
  - Что тебе? - грубо спросил барон.
  - Князь, дозволь мне и моей дружине поучаствовать в битве. Укажи нам место на стене, откуда мы бы могли ворога своего пощипать.
   "Как он заговорил! ...Ворога своего пощипать... Что же ты не щипал его там, на дороге? А драпал поджав хвост вместе со своей дружиной?" - злясь, раздумывал Аларейкс. - "И много твоя дружина навоюет? Вон, половина вообще замотана в тряпки так, что и не понять даже, те ли это люди, что были вчера, или нет. Поставить что ли их на самый опасный участок стены завтра? И сколько их, кстати?"
  - Сколько у тебя воинов, купец? Я вижу многие ранены.
  - Да. Увы. Викинги напали на нас из засады и только это помешало нам их победить. Но каждый мой воин все равно убил по пять-шесть северян. Но их были сотни, а мои бойцы получили раны и нам пришлось отступить... Так что у меня только десяток может держать оружие...
   "Не убивать его потом что ли? Оставить себе в качестве шута? Врет то как! Кто еще может меня так смешить? Нет. Ставить их на опасный участок не стоит. Либо помрут, либо убегут. И то и другое быстро." - уже усмехаясь думал Аларейкс. - "Поставлю-ка я их на закатную сторону. Там и стены самые высокие, и от викингов далеко. Пока у штурмующих нет лестниц, это безопасно. А так хоть десяток другой моих дружинников отдохнет и поспит ночью. Но только совсем без пригляда их оставлять не след..."
  - Я с радостью приму твою помощь, Твоя сторона та, выстави на стенах своих воинов. Я дам тебе пару человек, чтобы они указали где именно.
  - Клянусь, ты будешь удивлен нашими деяниями, барон.
  - Ладно, иди, Алекса. - усмехнулся барон.
   Еще немного постояв на стене Аларейкс отправился себе в донжон, куда на всякий случай снесли все самое дорогое и поселили тех "горшечников", за благополучие которых барон отвечал своей головой.
   А поздно ночью, перед утром, когда сон самый сладкий его разбудил крик:
  - К оружию!
   Выбежав на деревянное крыльцо своего донжона барон увидел ужасную картину. По всему двору были разбросаны трупы его дружинников. Кое-где еще рубились, причем в противниках были ранее полуживые, замотанные в кровавые тряпки, как мумии Та-Кемет, караванщики. Причем сейчас они ничем не напоминали тех деревенских увальней, а холоднокровно и умело резали его бойцов. Со стены, которую охранял Алекса, спускались все новые и новые враги-северяне, одетые в зачерненные доспехи и с измазанными сажей руками и лицами. Самые первые из них, перебив охрану ворот, уже поднимали решетку ворот, за которой с горящими глазами толпились основные силы викингов. Ничего другого, как запереться в донжоне не оставалось.
  - Алекса! Будь ты проклят, предатель! Воины! Все ко мне! Отступаем!
   Услышавшие его остатки дружины бросились к лестнице. Последним в дверь забежал его лучший десятник Лудвиг. Уже переступая через порог он споткнулся и упал. В его спине торчал маленький метательный топорик, которым так любили швыряться норманы. Не богатеть больше этому десятнику за счет других, не помогать своему барону грабить купцов и наказывать крестьян. Сглотнув, барон столкнул тело вниз по лестнице прямо под ноги уже бегущим северянам, образовав этим небольшую свалку, опрокинул на ступеньки стоящую при входе специально на этот случай бадью со смесью крепкой, до горения, браги и масла, стараясь чтобы как можно больше попало на лезущих викингов. После этого он выдернул из держателя горящий факел, бросил его в лужу масла и закрыл крепкую, тяжелую, окованную металлом и проливаемую с начала осады водой дверь, отгораживаясь от вспыхнувшего яркого пламени и от криков заживо сгорающих врагов.
   Следовало готовиться к долгой осаде.
  
  - Бл...!!! ...!!! ...!!! Ну какого м.... там не добили? Какого хрена ему не спалось? - матерился Александр, смешивая норманские ругательства с русскими. - Ведь все же шло по плану!
   Вначале все запланированное действительно удалось. Заменить часть неумех из своего отрада опытными бойцами. Загримировать их раненными, чтобы не возникло подозрений. Отрезать крепость от подкреплений из деревни. Установить одну из телег с самым тяжелым грузом на мосту, чтобы не смогли его поднять.
   Даже в замке все пошло как надо. Их поставили на западную сторону, стена которой была выше остальных почти на метр. Деревянную осадную лестницу на такую хрен закинешь, да и не было у них лестниц. Зачем они? Ведь в той прорвавшейся телеге были такие отличные тонкие, не крепкие цепи. Для удобства подъема в некоторые звенья, насквозь, были вбиты деревянные клинышки, а на конце были приделаны специальные крючья, чтобы цепляться за зубцы стен, и получилась отличная веревочная лестница. Ну не веревочная, а цепочечная. Но от названия смысл не меняется.
   Уже быстренько прикончили пару соглядатаев барона. Уже часть хирдманов, металлические части доспехов, лица и оружие которых, чтобы не выдать себя предательским блеском, были замазаны сажей, поднялась по лестнице и спустилась по стене, намереваясь открыть решетку. И тут этот крик.
   В итоге все провалилось. "Да, захватили двор. Да, осадили башню. Ну и что? Что теперь делать с этой самой башней? Нужны осадные орудия, нужны тридцатиметровые лестницы, если атаковать через верх. А где взять такие лестницы? Что-то пожарных машин поблизости нет! План изначально не предусматривал штурма донжона. Планировалось взять его по-тихому! Ночью! " - Александр злился на всех сразу и ни на кого в частности.
   И ярлы, и простые хирдманы его не понимали. Они уже захватили половину замка, что раньше практически никогда не удавалось. Добыча была богатой, и ее во всю носили и грузили на драккары. Один только Александр ходил мрачный. Причем его расстройство было не из-за того, что не получили добычи, что могли понять хирдманы, а из-за того, что сорвался такой красивый план. Вообще, эту цитадель он воспринял как личный вызов.
   Скинув давно надоевшие ему тряпки и облачившись в привычную одежду, Александр подобно неупокоенному духу бродил по крепости и искал что-нибудь, что поможет ему в деле. Вскоре его поиски были вознаграждены.
   В угловом сарае он нашел катапульту в исправном состоянии. Похоже ее не успели вытащить на стену, так быстро они захватили внутренний двор. К сожалению он не нашел ни одного к ней снаряда, похоже все они хранились в самом донжоне, хотя зачем ограненные камни так охранять, он не понимал. Теперь Александр рыскал по крепости в поисках одинаковых камней, которые можно было бы использовать как метательные снаряды. Но ничего не находил. В приступе ярости он уже был готов отдать приказ своей дружине, чтобы они начали разбирать часть крепостных зубцов по камешку, когда в своих поисках он добрел до старой конюшни, в углу которой стояли две телеги чугунных горшков - груз другого купца.
   Это было то что надо. Все горшки были приблизительно одного веса, небольшого размера и большой массы - в качестве зарядов для катапульты просто прелесть. Александр стал перебирать их руками, взвешивая, а сам погрузился в мысли.
   "Ну уж теперь держись, Аларейкс. Теперь я разнесу твою башню по кусочку, а мои воины повеселятся обыскивая развалины. Вот уж и ярлы тогда зауважают меня гораздо больше. Я для них стану не тупым берсерком, а ярлом. Ровней!". На этом моменте плавное и радостное течение мыслей прервалось некой неправильностью. Руки, которые продолжали исполнять последний отданный приказ, при перебирании горшков наткнулись на какой-то слишком тяжелый, настолько тяжелый, что его не то, что легко подбросить заметно прибавившими сил рукой нельзя было, но даже и с места сдвинуть. Александр вернулся на грешную землю и с удивлением осмотрел этот странный горшок.
   Горшок был совершенно обычным на вид, разве что только чуть грязнее остальных. Но какой тяжелый! Александр еще раз попробовал его сдвинуть одной рукой, потом двумя, и только с напряжением всех своих сил ему удалось приподнять его и сбросить из телеги на пол. Горшок упал с каким-то мягким стуком. Перевернув его ногой Аскель убедился в своих предположениях: бок горшка помялся.
  - Из свинца он что ли? - подумал вслух ярл и решил разобраться.
   Он вышел из конюшни на улицу, остановил первого попавшегося на его пути хирдмана, взял у него топор и вернулся к загадочному горшку. Для начала он легонько ударил его обухом. На горшке появилась вмятина. Потом ударил посильнее - вмятина получилась более глубокой. После этого он решился: развернув топор лезвием он ударил со всей силы, и чуть не провалился вперед. Топор легко рассек этот псевдочугунный горшок пополам. Подняв с заметным усилием с пола половинку Александр тупо уставился на желтый срез стенки. Аккуратно поскреб пальцем, полюбовался на царапины, окинул неверящим взглядом гору горшков и дико захохотал.
   Все еще хохоча он вышел во двор, отдал воину его топор и приказал найти и прислать ему сюда обоих ярлов. Немедленно.
  - Чем бы они там не занимались, хоть девок мяли, хоть землю удобряли, пусть все бросают и бегут сюда, - подчеркнул Аскель.
   Воин кивнул и бросился исполнять приказ, про себя думая, что третий ярл спятил. Удивленные таким запросом и Эгиль, и Соти вскоре зашли в сарай. Вскоре все находящиеся во дворе могли слышать дружный дикий радостный смех, с поминанием всех богов, уже трех ярлов.
   Именно в этот момент они оказались как нельзя ближе к поражению. Поняв, что инкогнито их груза раскрыто, охранники бросились в атаку. Пока ярлы наслаждались видом золота, по задней стене донжона, скрытой от взглядов со двора, с ловкостью пауков, десяток охраны по веревке спустился на землю. После этого во дворе началась резня.
   Неизвестно, кем были эти воины, но сражались они так, как не сражался никто. Умело чередуя, когда надо сомкнутый строй, а когда рассыпной, десяток кровавой косой прошелся по двору, оставляя после себя стонущих раненных и окровавленные трупы викингов. Их оружие, вроде бы совершенно обычное на вид, оказалось сделано великолепного булата, а доспехи из лучшей стали. Выбежавшим ярлам хватило одного взгляда, чтобы понять всю серьезность ситуации. Во все стороны посыпались крики-приказы. Очнувшиеся лучники со стен стали метать в наступающих стрелы, а пока те закрывались щитами, оставшаяся дружина опомнилась и быстро сбила щитовой строй. Из задних рядов передним передавали копья. Вскоре сражение стало "правильным" и высокое мастерство уже не могло спасти сопротивлявшихся до последнего охранников.
   Внес свою лепту в битву и Аскель. Вспомнив рассказы Гудреда он аккуратно прикусил с внутренне стороны губу, и, морщась от боли, выдавил на язык капельку крови. Эффект не замедлил сказаться. В этот раз Александру, может из-за малой дозы крови, может из-за того, что он постепенно привыкал к обороту, удалось запомнить почти все. До этого быстрые и незаметные удары врагов стали медленными и неторопливыми, под которые можно было с легкостью и поднырнуть, и перехватить, и отбить. Александр находился слева от основного строя викингов, поэтому он бросился на правый край строя противника. Вырвав и отшвырнув в сторону крайнего, не забыв быстрым движением свернуть ему шею, Александр с ревом быстро бросился на второго. По стечению обстоятельств им оказался командир отряда. Услышав рев он среагировал с такой скоростью, что даже смог отбить удар топора берсерка! Некоторое время они сражались почти на равных, пока до ярла не дошло, что ему то не страшны раны. С неким трепетом он пропустил один рубящий удар по ребрам.
   Обычное оружие в руках обычного человека не способно причинить вреда берсерку, но этом случае что-то одно, или оба, из списка оказалось далеко от обычности. Боль была страшная. Удар срезал с ребер широкий пласт кожи вместе с мясом и с противным звуком проехался по кости. Опомнившись и терпя боль Александр, пока меч противника все еще находился на излете удара вниз, сделал длинный шаг вперед и со всей яростью ударил противника головой. Хруст шеи врага подтвердил, что с ним покончено, но и Александру пришлось выйти из боя, оставив своим дружинникам остальных охранников.
   Они полегли все, на с собой забрали почти четыре десятка хирдманов. Четыре десятка!!!
  - Хорошо, что барон просидел в своей башне тихо, не вылез, - сказал Соти, вытрая с лица пот и брызги крови.
  - Арр-ррр-аа! - это хотел подтвердить его слова Александр, но из его рта все еще вырывалось только рычание.
  - Я думаю, теперь нам не взять башню. Слишком много потеряли...
  - Да, - хмуро ответил Соти.
  - Но и добыча просто сказочная.
  - Это да, - уже с улыбкой ответил Соти.
  - Надо справить тризну по своим воинам и отправляться отсюда.
  - Что ж, так и сделаем, - согласился Соти, а все еще не умеющий говорить Аскель согласно мотнул головой.
   На тризну собрали всех воинов, оставшихся в живых, а так же всех местных крестьян. Но последние этому не были рады. По поверью северян, каждый убитый им, после смерти навсегда оставался его рабом и служил ему в посмертии. Такие огромные потери, а всего погибло за время штурма около пятидесяти человек, требовали больших проводов. Прямо во дворе замка, из всех собранных с деревни и замка дров, которые притащили новые трелли, был сооружен огромный погребальный костер. На этот костер уложили всех погибших, при этом в руки им дали их собственное оружие - чтобы в небесных битвах им было чем сражаться, одели в доспехи - чтобы в дружине Одина их не считали за младших. Каждый викинг взял у своего мертвого друга что-то для себя лично, на память. После этого к костру подводили пленников и перерезали им глотки, чтобы боги точно пропустили храбрых воинов со стадом рабов в посмертие. Маленьких детей привязали к костру живыми. Александра, пытавшегося прекратить это, опять не поняли. Единственное, что ему удалось сделать, это в строгом порядке приказать своей дружине их долю крестьянских детей отпустить. (Уже много после, Соти мягко укорил Александра за излишнюю жестокость. И видя непонимание последнего разъяснил ему, что этим детям все равно не выжить - ведь семьи их мертвы, местный барон не будет заботиться о них, возни слишком много. Вместо этого он либо даст им просто помереть от голода, либо предпочтет продать их римлянам или Ганзе, которая распродаст маленьких детей по гаремам в Орду, там таких очень любят. "Уж лучше им быстро умереть, чем всю жизнь влачить такое позорное существование" - закончил промывку мозгов Соти.)
   После этого вся дружина пила вкруговую, при этом каждый отпивал глоток и рассказывал, каким храбрым был такой-то воин, сколько он убил за свою жизнь и каких именитых воинов сделал своим вечным рабом. Каждый такой "тост" должен был заканчиваться веселым смехом, даже если у говорившего от слез сжимало горло. На тризне нельзя горевать, надо чтобы души погибших уходили в другой мир легко и свободно, не тяготясь слезами друзей и родных.
   Уходя викинги подожгли погребальный костер и все что могло гореть на крепостном дворе.
   Добыча, которую оценивали и делили на маленьком необитаемом островке, оказалась немыслимой. О таком даже старики не рассказывали сказок. В тех телегах, под видом чугунных горшков лежало почти 42 стоуна14 золота. Это было неимоверно. Немыслимо. Когда это число сообщили при дележке, то громкие и радостные крики не утихали еще около часа, а каждый хирдман норовил подойти и покрепче обнять или посильнее, от полноты чувств, ткнуть Александра кулаком.
   Александр думал что не обернувшись, ему этой дележки не пережить и к концу часа был готов опять кусать до крови губу.
   Одна только половина доли золотом, доставшая каждому Йофриду, превышала почти втрое всю долю ярла Соти за прошлый год. А ведь помимо этого викинги основательно ободрали замковый двор и три деревни, а еще же была ладья, которая простояла спрятанной в небольшом заливчике, пока викинги геройствовали. После нескольких часов ора было решено идти на восход, там на Торжке продать всю крупную ненужную добычу, включая ладью и лишний металл. Там же следовало закупить все требуемое для долгой и приятной зимовки, много дров и различной пищи, ткани, подарки своим детям и женам, Йфриды собирались скинуться и из своей добычи заказать себе драккар и купить много оружия, дел было много у всех. Да и просто повеселиться, попив отличного привозного вина, или мало ли как - на Торжке это тоже было можно... Ведь когда карманах золото, границы мира раздвигаются вдаль, далеко за горизонт!
   О том, откуда в нищем баронском замке на крайнем севере Вольных Баронств взялось такое количество золота, кому оно принадлежало и кому предназначалось никто не задумался.
  
   - ...КТО?!!!! КТО ПОСМЕЛ ЭТО СДЕЛАТЬ?!!! - бушевал Торольв Хильдирсон, великий воин и глава клана Бьярнарсонар. Как нашкодившего кутенка он тряс немаленького ростом и весом барона Аларейкса, схватив того руками за шею и перекрыв доступ воздуха. Тихие всхлипы, вырывавшиеся из горла бедного барона, явно не имели никакого отношения к чьему-либо имени...
   ...Ярл Торольв Хильдисон стал главой клана пятнадцать лет назад, вслед за своим отцом. Был молодой ярл высок, по медвежьи силен - боролся с не менее чем двумя противниками, и красив настолько, что редкая девушка или женщина могла смотреть на него без томного вздоха. Ему прочили такую же долгую и неспокойную, полную удачных набегов, жизнь, как и его отцу. Но в отличие от отца, обычного ярла каких еще тридцать два человека, у Торольва была мечта, сделаться королем, повелителем всех остальных ярлов. Он предпринял несколько успешных, и пару провальных, попыток укрепить положение своего клана. А потом его усилия заметили ромеи, и прислали своего эмиссара. В обмен на лояльное отношение к Риму новой северной державы ему обещали помощь золотом и услугами, а также советами.
   С тех пор проколов не стало, и все действия были удачными. Например, когда наказывали клан Йофрид, то именно дружины Бьярнарсонар по мудрым приказам своего главы собрали самую большую добычу. В прошлом году именно с подачи Бьярнарсонар (ну и ромейского золота тоже) собрался Великий Викинг. Именно правильное командование выбранного конунгом Торольва привело к тому, что его дружина не потеряла ни одного человека, чего нельзя было сказать о других родах. Римляне заплатили тогда 10 талантов золотом, которое было поровну разделено между всеми участвовавшими воинами. Но золото золотом, а дружины у них стали меньше на многих опытных воинов.
   Уже сейчас, благодаря действиям Торольва, род Бьярнарсонар стал заметно сильнее всех остальных трех старших родов. В его дружинах было пять ульфхендаров, а во всех остальных вместе взятых - всего четыре. На высоком тинге к его словам прислушивались почти все кланы, но ему этого было мало. Пора было сделать следующий шаг. Сделать что-то такое, чтобы они выслушивали не его советы, а его приказы. Для этого Торольв задумал уничтожить какой-нибудь клан.
   Советник из ромеев долго думал над его предложением и признал его удачным. Осталось выбрать. Старшие все еще сильны, да и старики ярлы ведут себя покладисто. Уничтожив один из них он не только бы восстановил против себя остальные два, но и низвел бы потерями свой род до состояния младшего. Поэтому лучше всего было уничтожить какой-нибудь младший клан. Причем для устрашения один из самых сильных, а не добить, скажем, тех же почти беззащитных Йофридов.
   На роль противника был выбран род Хельгисонар. Древний и почетный род, один из самых сильных младших кланов, да еще в союзе с родом Сигвардсонар. Сильная дружина. Несколько драккаров. Независимые и оппозиционны клану Бьярнарсонар на высоком тинге. На столько независимы, что отказались примкнуть к великому викингу в прошлом году. Сражения обещали быть интересными, Боги порадуются. Ромей даже отсылал гонца к оракулу, и тот ободряюще ответил, что: "видит род Хельгисонар в этом году, в следующем, а на второй год - уже нет".
   Но для того, чтобы его не объявили преступившим заветы, следовало для предстоящей бойни подобрать повод поувесистей - одного несогласия с решением большинства на тинге, что вполне отвечало традициям, кстати, было ничтожно мало. Для этого он отправил ранней весной своего младшего брата в один и поселков Хельгисонар с твердым наказом: "без повода к войне не возвращаться".
   Время шло, а брат и его дружина, с которой он послал для верности молодого ульфхендара не возвращалась. Через два месяца Торольв рвал и метал, обещая наказать своего брата, который наверняка с дружиной и оборотцем решил немного пошалить на синих просторах Варяжского Моря. К концу третьего он не на шутку встревожился. К счастью пришло время Торольву отлучиться по делам. Есть такие дела, которые нельзя поручить никому, даже родному брату.
   Мало кто знал, а из тех, кто знал в живых осталось только двое, что ромеи заплатили за прошлогодний поход не десять талантов золотом, а вдвое больше - двадцать. Задаток - ровно половина, был выплачен еще в прошлом году при всех ярлах с борта ромейской галеры, теперь же пришла пора получать остальное золото. Эту часть золота доставляли в тайне не только от всего мира, но и от самих северян.
   Вторым человеком, знавшим об этом и оставшимся в живых, был римский советник Торольва. Сначала он тоже должен был погибнуть, но после тайного и честного разговора, в котором он предупредил ярла о том, что если с ним случиться какой-нибудь несчастный случай, то ромеи не будут больше иметь с ним никаких дел. В качестве гарантии того, что он никому не проболтается не в Риме, ни на севере он затребовал со второй части золота себе долю.
   Ярл его не понял, поначалу. В его представлениях, это ромей должен был ему заплатить за свою жизнь, а не наоборот. Но Маркус ди Борджа, какой-то там дальний родственник великого правителя Рима, оказался достоин своей фамилии и разъяснил варвару, что это наоборот повяжет его по рукам и ногам. "Смотри. Скажем я плачу тебе золото, но тогда я всегда скажу, что он мне угрожал и силой выманил... Все скажут - "проклятый варвар", и с тобой больше никто и никогда не будет иметь никаких дел, ни на частном, ни на высоком уровне. Теперь же, ты, к примеру, даешь мне часть этого золота. Я навсегда, лучше чем в могиле, замолкаю. Ведь стоит мне только открыть рот, как любой ромей бросит мне в лицо - "Ты брал золото у наших врагов, ты предатель!". И меня быстро скармливают львам. Но даже и в этом случае ты выигрываешь, потому что любой, узнавший об этом пусть в слух и будет негодовать, но в тайне от других постарается наладить с тобой отношения. Ведь ты одарил того, кто с тобой вел дела! Золото правит миром, а не сталь, мой наивный варвар..."
   Торольв долго думал над этой новой для него мыслью, и нашел в ней что-то логичное, поэтому из десяти талантов один предназначался Маркусу. Но следовало еще получить эти таланты, поэтому в середины лета требовалось приплыть к одному германскому барону, живущему на побережье, и забрать него свое золото. Идея и реализация этого пути полностью принадлежала его ромейскому советнику, да и сам он, кровно заинтересованный, отплыл вместе с ярлом.
   Для начала, благо все равно время позволяло, он решил доплыть до поселка Хельгисонар, куда отправился его брат, и узнать чем все закончилось. Но буря, на которую он поначалу разозлился, заставила его спрятаться за одним из пустынных островов. Здесь, на этом острове, он и обнаружил остатки дружины своего брата. Перегруженную поселенцами и раненными воинами ладью подхватил шторм и разбил об этот пустынный островок. Соти Свейсон, ярл рода Хельгисонар не дал им взять ничего с собой, не еды, ни воды, только самое ценное, что можно унести в руках, поэтому участь их оказалась незавидной. Сначала умерли от холода и голода раненные, потом женщины и дети, да и из всей дружины остался только десяток самых сильных и живучих.
   Когда Торольв начал слушать рассказ, то вертел в руках пару камней. После окончания рассказа он высыпал с ладони на землю песок. Только обратив всю свою ярость на не в чем неповинный кусок гранита он смог удержаться от того, чтобы не пойти и не передушить всех Хельгисонар собственноручно. До последнего младенца. А потом ему еще пришлось удерживать от этого свою дружину. Только клятвенное обещание страшно наказать род предателей заветов богов, - "Целиком. Оба рода. Всех до последнего." - смогло поставить хирдманов обратно под его командование.
   Так как истощенные спасенные хирдманы не вынесли бы длинной дороги пришлось возвращаться. Заодно он приказал всему роду, а так же всем союзным, тайно готовиться к войне. Так было потеряно две недели, поэтому он пришел к замку барона на две недели позже рассчитанного срока. Это ничего не меняло, так как "товар" должен был ждать его все лето.
   Первые неприятные предчувствия посетили Торольва, когда он пристал к берегу и увидел разоренную и сгоревшую дотла деревню. Ворота замка, однако были подняты а на стенах ходили воины, что позволяло надеяться на благополучный исход. Торольв подошел к рву и крикнул в сторону стены.
  - Эй. Есть кто живой. Позовите барона.
  - Что тебе надо, нурман? Ты видишь, у нас уже нечего брать, все разорили твои родственники.
  - Не твое дело, трелль. Я не собираюсь разговаривать с каждым рабом. Позови барона.
  - Что тебе нужно? - через некоторое время на стене появился барон.
  - Аларейкс? Барон Аларейкс? У тебя должен быть для меня товар.
  - Я не понимаю тебя, о чем ты говоришь?
  - Может это тебе прочистит память? - ярл снял с шеи висевшую там в небольшом деревянном чехольчике половину золотой монеты и легко зашвырнул ее за стену, что было не по силам никому другому.
   Некоторое время ничего не происходило, потом медленно поехал вниз подъемный мост, ярл по привычке отметил, что одна цепь старая ржавая, зато другая - совсем новая и блестящая. Ушла вверх решетка и из крепости вышел сам барон. И больше никого. Нехорошее предчувствие ударило со всей силы, но Торольв все еще продолжал надеяться.
  - Где мой товар?
  - Его у меня украли...
   ...Наконец Торольв немного пришел в себя и оттолкнул от себя барона. Тот несколько минут приходил в себя, жадно и ненасытно глотая ртом воздух.
  - А что случилось с охраной? - спросил Маркус, который сопровождал ярла в этом походе.
  - Ее перебили, - хрипя ответил барон.
  - Что? Кто смог?
  - Среди них был берсерк.
  - Что? - не поверил Торольв.
  - Да...
  - А не может он нам врать? Может он сам перебил охрану, а для отвода глаз сжег пару деревень - все равно он останется в прибыли. Даже все его поганое баронство не стоит тех денег...
  - Это были лучшие мои люди! Они пару таких дружин бы перерезали и не вспотели бы! - горячился Маркус.
  - Может отравили?
  - Соти Свейсон... - тихо проговорил барон, но на него не обратили внимания.
  - Как теперь найти того, кто это сделал? - начал думать о деле ромей.
  - Ну если это сделали новогородцы, то мы об этом узнаем нескоро. Да и денег нам этих тогда никогда не увидеть, - размышлял в слух Торольв.
  - А если кто-то из своих?
  - Тогда мы узнаем это осенью, на тинге. Но тогда этого золота уж точно не видать. Они взяли его как честную добычу. Я даже не смогу сказать, что оно общее, так как тогда выставлю себя лгуном.
  - ...из клана Хельгисонар, - тихо проговорил барон, и в этот раз, услышав ненавистную фамилию, на него обратили внимание.
  - Что ты там бормочешь, - подошел к барону Торольв и опять схватил его в свои медвежьи лапы.
  - Он назвался.
  - Кто?
  - Ну кто ограбил меня. И вас получается тоже...
  - И как он представился?
  - Их было трое. Алекса Велимирович, новогородский купец, хотя он мне показался таким же ярлом как и остальные два. Именно он и был берсерком, я наблюдал его бой с вашими людьми через бойницу донжона.
  - А еще кто?
  - Еще один не назвался... Третий назвался Соти Свейсоном из клана Хелигисон... - договорить до конца имя ненавистного слуху Торольва ярла он не успел.
   В опять вспыхнувшем приступе ярости сын Хильдира схватил одной рукой барона за ноги, а другой за шею, поднял его над головой и со всей силы швырнул его в сторону ворот. Барон при падении наверняка что-то поломал себе, но жив остался. Но это ярла не интересовало. Да хоть и сдох бы он, невелика потеря.
  - Третьим наверное был Эгиль Вивильсон из клана Сигвардсонар. Они не разлей вода парочка, - спокойным равнодушным голосом, чтобы немного охладить пылающий гнев, произнес Маркус.
  - Да, - прорычал ярл.
  - Что ж, пока мы соберем пару дружин, пока их нагоним, они имеют все шансы уйти...
  - Да, - продолжал, но уже чуть спокойнее, рычать ярл.
  - На сколько я вызнал ваши обычаи, сейчас они на пути к Новогороду, где они продадут свою добычу и купят все требуемое для зимовки. Нам следует перехватить их на обратном пути?
  - Нет, - совершенно спокойно, и даже с какой-то мечтательной улыбкой на губах, произнес Торольв.
  - Но... - ничего не понял ромей, - а как же моя доля?
  - Не волнуйся, Маркус, - все также весело продолжал ярл. Потом его лицо исказилось гримасой злобы и он продолжил шипящим неприятным голосом. - Они сами принесут нам золото и положат его к нашим ногам!
  - Но как...?
   Они перекинулись на берегу еще несколькими фразами, которые кроме них слышал только ветер, после чего оба совершенно успокоившимися пошли на драккар. Их ждала дорога домой - в Харингхейм...
  
   Глава 30.
  
  
   Торжок поразил Аскеля. Он уже привык к тому, что в этом мире нет больших городов, а люди живут в маленьких деревушках. Да и отвык он большого количества народа, от огромных толп и площадей забитых людьми. Сам город Торжок был не очень большим. Постоянным население тут являлись только содержатели различных постоялых дворов, да и наверное больше никто. Зато рынок... Назвать это рынком было слабо. Это был базар в лучших традициях арабских сказок, огромное пространство, заполненное бесчисленными рядами продавцов, начиная от маленьких лоточков, с которыми по толпе ходили разносчики выпечки и кваса, и кончая огромными шатрами, в которых представляли товары солидные купцы.
   Глаза у Александра разбегались, ибо купить здесь можно было все. Сверкали на солнце начищенные кольчуги, отбрасывали во все стороны солнечные зайчики зерцала усиленной брони. Изогнутые луки, натянуть которые полностью мог только родившийся в степи батыр, и другие, годящиеся только как детская игрушка. Штабелями лежали стрелы разной длины и из разных материалов - от самых дешевых, выпрямленных дополнительно на пару прутьев, до сложных составных, которые клеились из четырех пород дерева, даже бамбуковые были. Ящиками лежали наконечники любой формы и материала - на охоту, на войну, на потешную стрельбу и на серьезную битву.
   Особое место занимало холодное оружие. Прямые мечи, изогнутые, сабли, шашки, тяжелые двуручные мечи, палаши, топоры, алебарды, кинжалы и много всего такого, что Александр не знал как называется. Разного металла - какие-то из железа, какие-то из стали или темной бронзы, а какие-то даже неискушенного зрителя могли потрясти чудесным булатным рисунком. В этих рядах викинги провели целый день, меряя по руке, взмахивая, разрезая на спор то крепкий черенок, то невесомую тряпку. Утащить их оттуда было таким же сложным делом, как любого ребенка из детского мира.
   Но Торжок не ограничивался только оружием. Отдельно, ближе к краю огромное пространство было отведено под загоны для всяких четвероногих существ, которые годились либо в качестве ездовых, либо на молоко-мясо, либо еще каким-либо способом они могли принести пользу своим хозяевам. Здесь викинги задержались, выбирая овец и коз для своих семей. Отдельным, белым рядом, были здесь отделены лошади. Тут в основном терлись всякие бородатые и смуглые торговцы, на хорошем росском расхваливая свой товар. Покупатели у них были не бедные, в основном воины, которые покупали заводных коней для долгой дороги или пополняли свой табун. Сюда викинги не ходили, да и на Александра никто не обращал внимания - не выглядел он покупателем.
   Ювелирные ряды могли лишить чувств любую, даже современную женщину, что уж тогда говорить о местных. Изделия из золота и серебра усыпанные драгоценными камнями, украшенные тонкой чеканкой или наоборот нарочито грубые, все это переливалось всеми цветами радуги, маня покупателей. Многие ювелиры прибегали к тонкой хитрости, и не выставляли на солнце свои драгоценности. Наоборот - полутемный шатер, освещаемый только колышущимся пламенем свечи, в неверном свете которой взгляд выхватывал блестящие звездами украшения. Покупателями здесь были в основном богатые и степенные немолодые купцы, выбирающие своим женам или содержанкам подкупающие их внимание прекрасные драгоценности из золота с брильянтами, либо совсем молодые парни, которые заработанные честным трудом гроши хотели потратить на простое и безыскусное украшение, да хоть и из меди украшенным речным жемчугом, для своей любимой. Александр прикупил небольшой золотой кулончик с маленьким рубчиком посередине, чтобы подарить его своей любимой. Что-то подобное сделали и все остальные хирдманы.
   Ряды, торговавшие рухлядью, были завалены мехами, кожами, шкурами и рулонами полотна от дешевого льняного до самого дорогого - шелкового. В палатке деревянных дел мастеров можно было купить что угодно сделанное из дерева или же плотников на любые работы: - "Хочешь колодец? Баню? Может сруб в два жилья? Княжеский терем? Огромный плот дров? Лодку для офени? Ладью для многих пудов товара? Все можно! Можно даже посмотреть как это будет выглядеть" - и купец показывает на искусно сделанные из мельчайших щепочек макеты лодок и домов.
   По вечерам, когда вся торговая деятельность засыпала в городе начиналось гульбище. На столах появлялись напитки, вид которых ограничивался только кошельком пьющего. На ломанную медную монету налили бы вдоволь пива или бражки, а на небрежно брошенную на стол гривну можно было отведать столетнего ромейского вина, насыщенный аромат которого, когда такую бутылку открыл Соти, разом перебил все запахи в таверне, вызвав у остальных бражников бурное слюноотделение. Веселья добавляли различные шуты, гусляры, менестрели, так и хотелось сказать "цирковые труппы" с дрессированными медведями, сказителями, жонглерами и застольными шутниками. Ну и конечно же, за столами рассказывались такие истории... В Торжке умели не только торговать, но и веселиться.
   Но сначала надо было продать свою добычу. Можно было, как торговые агенты на другой планете, самим ходить по рынку и предлагать свой товар, кстати именно так и делали самые бедные и жадные продавцы, но викинги считали такое поведение ниже своего достоинства. Вся добыча, естественно кроме золота, но включая ладью, была продана шустрому серенькому и незаметному человечку - таких много крутилось у дальних причалов, куда приставали ладьи викингов.
   На вырученные даже за эту второстепенную добычу деньги удалось купить все требуемое для зимовки. После некоторых раздумий, когда эйфория от удачи чуть спала, было решено не пускать, по мере возможности, в продажу золото, чтобы не привлекать к себе внимание. Даже Йофриды с этим согласились, и им их долю выделили не золотом, а деньгами.
   Но окончательно Александра добил Соти.
  - Что, любуешься?
  - Да. Я даже такого количества людей давно не видел...
  - Хм, - удивленно посмотрел на него ярл, и продолжил... А представь себе, я тебя учил, сколько здесь добычи?
  - Много.
  - Так вот, все что ты здесь видишь, это все ломаной медной монеты не стоит по сравнению с тем, что на главном торге Новогорода. Новогород, - мечтательно потянул ярл и в его глазах вспыхнули отражения пламени пожаров и блеска клинков. - Тот, кто сможет взять на меч Новогород, станет известен как Боги и настолько же богат. Кто знает? Может это удастся кому-либо именно из моих потомков?...
  - А тяжело ли взять Новогород?
  - Новогород взять не-воз-мож-но, - по слогам проговорил погрустневший Соти. - Это не только купеческая столица, а значит и сборное место всех купеческих наемников, но и столица Великого Княжества Новогородского. Там и младшая дружина, и старшая, и княжьи ближники... Ну ладно. Боги не любят бесплодных мечтаний о невозможном. Поговорим о деле. Ты выплатил своей дружине... - и разговор вернулся к бытовым вопросам.
   Проведя в Торжке в общей сложности две недели, в волю поев и попив, послушав местные сказки15 драккары отправились домой.
   Только тот человек, который был долго разлучен с домом, может понять, что это такое - вернуться обратно. Сначала флотилия по дороге заходила к Йофридам, где устраивались пиры в честь удачного похода. Раннвейгу даже, на радостях, разрешили остаться со своей ладьей и дружиной у себя дома, так как свой драккар он еще не купил, а только заказал - готового понравившегося не нашлось. Потом посетили поселок Гудреда. Там тоже был пир, но покороче. Именно там, в конце пира, Гудред рассказал своему ярлу, что, как рассказали ему оставшиеся дома, в этот год уж больно часто туда-сюда сновали ладьи Бьярнарсонар. Кабы чего не вышло... Соти и Эгиль прислушались к Аскелю, который за время похода набрал большой авторитет своими действиями, а самое главное - свой удачей. Удача ярла - такой же важный параметр, если не важнее, как сила и ум. Поторопив свои дружины и напомнив им, какие неприятности они оставили дома, ярлам удалось на день ускорить выход в море.
   И вот наконец показались родные для всех скалы. Там, на берегу, их ждали теплые дома, родные жены и дети, которые так ждут своих мужей и отцов с подарками. Там ждала Аскеля Хальдис. Казалось, что в плечах у гребцов появилась дополнительная пара рук, так без устали быстро вспенивали воды фиорда весла их драккаров. И вот, последний поворот. Сейчас в вечерних сумерках покажутся теплые огни окон домов, сначала закричат дети, потом выбегут взрослые, начнется радостный галдеж, громкость которого только усилиться после первых подарков. Их сразу же повлекут в натопленные дома, за столы, на которые будет выложена самая лучшая еда. Пиво, мед и вино будет литься рекой, а ночью жены будут показывать мужьям а мужья женам, на сколько они друг по другу соскучились...
   Но ничего этого не случилось. Темнота. Ни одного оконца не светиться. И тишина. Две сестры распростерли свои крылья над поселком викингов. Подозревая неладное они выскочили на берег уже в полной готовности к бою. Щиты, шлемы и топоры, глаза напряженно ощупывают каждую тень. Наконец где-то далеко распахнулась дверь, послышался тихий шорох приближающихся шагов. На берег шаркая вышел старик, который раньше был хозяином Александра.
  - Где все? - встряхнул старика за плечи Эгиль. У него, в отличие от Соти была еще и жена и трое детей разного возраста.
  - Их забрали.
  - Кто?
  - Всех забрали, - всхлипнул старик. - Пришли Бьярнарсонар, Сам глава клана, Торольв Хильдирсон пришел к нам со своей дружиной...
  - И что? - торопили его со всех сторон войны.
  - Всех забрал.
  - Но ведь он видел, что щит был опущен, что дружина в море! Как он посмел?!
  - Он сказал, что клан Хельгисонар нарушил Заветы, и теперь на него не распространяются никакие правила.
  - И что? Что он еще сказал?
  - Он сказал, что клан Хельгисонар и Сигвардсонар вызывается на большой тинг.
  - Хорошо. А при чем тут наши женщины и дети?
  - Он просил передать, что на тинг вызываются не ярлы, а кланы целиком. Для этого он забрал из деревень всех мужчин старше пятнадцати весен и расселил их по своим деревням. Кто сопротивлялся, тех убили. Таких было много. Теперь наши рода уже не так сильны - он перебил дружины ярлов поодиночке...
  - И?
  - А нашу деревню, как тех кто причинил самые главные обиды, он целиком забрал в Харингхейм. И всех ярлов собрал там же... Ждут только вас, чтобы начать суд.
  - А если....
  - Коли вы не явитесь на тинг до первых холодов, он обещал убить всех мужчин нашего рода, и рода Сигвардсонар, а их жен и дома раздать своим воинам. Также он обещал убить вообще всех жителей нашей деревни...
   Ярлы отошли совещаться и вытащить из двери своих домов по стреле - ритуальный вызов на тинг, а старика обступили воины, расспрашивающие о своих близких. Аскелю не было о ком расспрашивать, но старик подошел к нему сам.
  - Хальдис велела тебе передать, что у тебя будет ребенок. Старуха-повитуха сказала, что это будет девочка...
  Аскель только зубами скрипнул.
  
   Харингхейм. Зеленная жемчужина. Величайший из всех северных городов. Непреступная крепость, которую никто никогда не брал на меч. Столица всех северян, место высокого тинга и владения четырех старших кланов.
   С высоты птичьего полета Харингхейм выглядел как огромная чаша, в которую кто-то накрошил зелени. Высокие, со снеговыми шапками, неприступные и непроходимые, со внешней стороны отвесно обрывающиеся в море, скалы опоясывали остров. Только в одном месте в этом созданном самой природой броневом поясе был узкий разрыв. Короткий и узкий фиорд, даже не фиорд а просто пролив между скал, был единственным путем попасть на остров для всех существ, не наделенных крыльями.
   Пройдя узким фиордом путешественник оказывался в огромном заливе. Его длина и ширина составляли около лиги. Проплыв это расстояние можно было оказаться на берегу.
   Берег был необычно зеленый для этих широт. Вдалеке были невысокие холмы, заросшие густым лесом, в котором присутствовали и лиственные породы дерева. На зеленых лугах гуляли тучные стада овец, а огромные поля приносили отличные урожаи. Объяснялось это необычно теплым климатом - земля была очень теплой, на поверхность выходило много горячих источников, а окружающие скалы задерживали потоки холодного воздуха.
   Остров имел форму неправильного круга с диаметром около восемнадцати лиг, и на этой гигантской площади жило всего около двадцати тысяч человек. Из этих двадцати две трети жило в столице всех северных народов - Харингхейме, а остальные были разбросаны по крошечным деревушкам по всему острову. Сама столица была богатейшим городом, хоть и не настолько, как к примеру Новогород.
   Все это богатство не было беззащитным. Единственные врата Харингхейма, морской пролив, запирали четыре крепости. В начале пролива, со стороны моря, по обе стороны были построены две полукруглые, тыльные стороны крепостей были прикрыты отвесными скалами, крепости, названные в честь волков Одина Гери и Фреки. Узкой намеренно извилистой дорогой, чтобы нельзя было протащить осадные орудия, они соединялись по берегу с со вторыми крепостями, запирающим выход из пролива. Таким образом, чтобы захватить первые крепости следовало захватить вторые, а чтобы захватить вторые надо было как-то преодолеть первые.
   Вооружение первых крепостей составляли как разнообразные крепостные онагры и катапульты, метавшие крупные камни и огромные стрелы, так и две, по одной в каждой, запрещенные огнебойные пушки. Ширина прохода здесь была около половины -перестрела16, скалы вертикально обрывались в воду и забраться по ним на берег было невозможно. Три цепи, натягиваемые из крепостей поперек пролива полностью блокировали проход любого плавсредства с осадкой больше щепки. Пушки как раз были размещены вдоль этих цепей, а их выстрел, заряжаемых множеством круглых камней, мог превратить в решето с одного раза даже мощную ромейскую галеру.
   Вторые крепости, названные в честь воронов Одина Хугинн и Мунинн, были еще мощнее. Они целиком были обнесены стенами из огромных валунов по всему периметру. Две цепи также прикрывали вход во внутреннюю гавань. Множество метательных машин держали под прицелом устье пролива.
   Порт был огромен. В нем мог без тесноты расположиться весь флот викингов, и еще бы осталось место, в нем даже уместилась бы еще и часть ромейского флота (кстати одна галера Рима стояла в порту), но Александр не интересовался местными достопримечательностями. Он рвался вперед, туда, где была его Хальдис. Наконец драккар причалил к каменным пирсам Харингхейма. Хирдманы Хельгисонар и Сигвардсонар так торопились к своим семьям, что Александр, которому пришлось возвращаться к Йофридам за большей частью своей дружны в итоге плыл один. Только двое из Сигвардсонар - кормчий и рулевой сопровождали его - ведь ни Йофриды, ни сам секонунг17 Аскель не был в Харингхейме. За четвертым драккаром, на котором ходила подчиненная им в этом году дружина Йофридов во главе , решено было не заходить, а послать на лодке весть, и торопиться в город.
   В порту Харингхейма он нашел глазами две знакомые ладьи, принадлежащих Соти и Эгилю и пристал рядом. На кораблях не было ни души, и на берегу никто не ждал их, ни с распростертыми объятьями, ни с конвоем. Сойдя на берег вместе с двумя Сигвадсонарами, и оставив всех остальных на корабле, Аскель пошел искать Хальдис. Задавая вопросы всем подряд он смог найти тот огороженный участок, на котором располагались местный аналог гетто. Там, в огороженном невысоким и свежим на вид деревянным забором небольшом квартале города, под охраной, находились все захваченные в плен селяне его деревни, а также все остальные богатые и знатные, теперь правда в прошлом, Сигвардсонары и Хельгисонары.
   Состояние их было ужасно. Жили буквально спина к спине, очень тесно - сейчас даже сарай, где жил Александр, когда был рабом, казался сейчас спортивным залом. Так как никто их поить, кормить и одевать не собирался а работать не выпускали, то расплачиваться за жизнь они могли только тем немногим, что успели взять с собой из родных домов. К этому моменту уже все деньги и дорогие вещи закончились, и все люди влачили тяжелое существование. Но никто не проклинал своих ярлов, никто не ставил им в вину то, что все они оказались в таком состоянии. Родственная дисциплина была железной.
   Вошедшего Аскеля никто не узнал - ведь он всего лишь год прожил в одной деревне и не посещал ни одной другой. Поэтому пришлось опять начать расспросы. К счастью, его скоро заметил один из мальцов - старый приятель Хальдис еще по дразнилкам, и с мрачным видом, которому в нетерпении Аскель не придал значения, отвел его к ней.
   Дочери ярла выделили отдельную каморку под крышей, что по сравнению с остальными смотрелось как апартаменты класса люкс. Постучав в дверь мальчишка убежал.
  - Кто там, - послышался милый голос, коротко простучала пара шагов и дверь распахнулась. - Ты? - она отшатнулась.
   Александр пораженно замер. Если он уезжал и оставлял Хальдис шестнадцатилетней пусть и выглядящей чуть старше, то теперь перед ним стояла его ровесница. Заплаканные глаза, волосы в беспорядке, круги под глазами - выглядела она ужасно. Но на усталом лице горели все те же любимые зеленые глаза...
   Александр зашел в каморку. Хальдис сжалась в углу и с испугом смотрела на него.
  - Что случилось? - спросил он ее, садясь на кровать.
  - Прости меня, прости, - бросилась она ему на шею и повисла шепча. - Прости... Прости... Прости...
  - Что? Что произошло?
  - Прости. Я не смогла сохранить тебе дочь. Как я не пыталась, как не жалела, но они били всех, и меня... Смеялись... Прости... - и давясь слезами она рассказала, как их грубо волокли на корабли, как везли сродни треллям, как обращались, хуже чем со скотиной. Как из-за этого, а когда узнали, что она дочь ярла, ее били специально по животу. Слушавший это Аскель еле ели удерживался от оборота.
  - Не волнуйся. Успокойся... - шептал он. Да и что тут скажешь? Хотя... - Я вот тут тебе купил. Примерь. - Секонунг достал из кошеля на поясе купленный кулончик и протянул ей. - На вот. Успокойся.
   Хальдис с загоревшимися сначала глазками долго любовалась тонкой работой, потом примерила его, а потом заревела еще пуще прежнего. Александр крепко прижал ее к себе и качал как маленького ребенка, пока та не затихла. Посидев в тишине Хальдис чуть отодвинулась от него, и спросила.
  - Ты не сердишься на меня?
  - Ну...- непонятно потянул Александр.
  - Любишь меня?
  - Да.
  - Докажи.
  - Но как, - но глядя в загоревшиеся лукавой искрой изумрудные глаза, понял. - Но здесь..?
  - Так любишь или нет, Медвежонок?... - как ласково она называла его.
  - Люблю, - хрипло проговорил Аскель и повалил ее на кровать.
   И черт с ними с этими ярлами, с этим тингом и обвинениями! Есть в жизни намного важнее дела, например именно то, которым пол этого дня занимался Аскель и Хальдис, забыв про весь остальной мир.
   Спустя много времени, когда утро, связанное с первым посещением города, осталось далеко позади, Александр спустился на нижний этаж дома. В его ушах еще звучали последние слова Хальдис: "я никогда больше не потеряю нашего ребенка." Оторвав от семьи одного из хирдманов, пришедших с ним, он велел тому бежать на драккар и срочно принести сюда половину золота, которое они взяли в походе, и которое, в отличие от остальных ярлов, он таскал с собой на корабле, а не спрятал в поселке.
   "А сейчас," - подумал Аскель выходя из дверей дома во двор. - "Пора бы навестить местных хозяев и поблагодарить их за проявленное гостеприимство! От души..." - но додумать до конца эту мысль он не успел, так как внезапно стало совсем темно.
  
   - ...Еще лей! А! Очнулся! Тащи его в Тинг.
   Александр почувствовал, что его куда-то тянут, заносят и короткий путь наконец-то закончился грубым швырянием его тела на каменный пол. Он повалился на пол, ноги и руки оказались скованы в колодки, но валяться ему не дали. Пинками его подняли и поставили на колени.
   Он открыл глаза. Вокруг был огромный каменный зал с куполообразной крышей. По стенам были расположены тридцать три, как он после подсчитал, ложи, каждая из которых была отгорожена невысокими стеночками от соседней. В ложах сидели богато одетые пожилые люди в окружении нескольких других. Это явно были правители кланов со своими ближниками. Три - пустовали. Четыре ложи напротив входа были существенно крупнее, они явно предназначались для ярлов старших родов, но сейчас там пока никого не было. Прямо под этими ложами стоял грубо ограненный черный камень, похожий на жертвенник. Круглая замощенная камнем площадка посередине зала была сейчас полностью заполнена стоящими на коленях людьми. Справа от Аскеля стоял на коленях незнакомый воин, а слева неведомо как здесь оказавшийся Гудред. По периметру зала стояли воины в полных доспехах, вооруженные обнаженными мечами и топорами.
  - Где это мы? - спросил Аскель у Гудреда.
  - Это Тинг. Дом для Высокого Тинга. Здесь главы кланов разрешают самые высокие споры.
  - А это кто?
  - Это все лучшие люди родов Хельгисонар и Сигвардсонар. Воины, ярлы, конунги... Секонунги, как и ты...
  - И зачем нас сюда привели?
  - Сейчас будет решено, что с нами делать. Твой клан нарушил Заветы богов, и должен быть наказан. Клан Бьярнарсонар настаивает на немыслимом - на уничтожении или поглощении ваших кланов.
  - А они имеют на это право?
  - Вообще - нет. Но если согласятся все остальные кланы, а они сейчас испуганы и подкуплены, скорее всего, то да.
  - П...ц! - пробормотал Аскель.
   Но вот по рядам пробежала рябь - это четыре старших ярла вместе со своими советниками появились на своих местах. Но вскоре все затихло - свою речь начал Торольв Хильдирсон, глава клана Бьярнарсонар. Он оказался отличным оратором, по местным меркам. Он взывал к богам, сыпал обвинениями и гордыми сентенциями о правильных деяниях своего и других кланов. В противовес ставились действия Хельгисонар и Сигвардсонар.
  - Аскель, послушай меня, - начал шептать на ухо Александра Гудред. - Я знаю будет плохо, но можно исправить хотя бы часть.
  - Что? Что исправить?
  - Тихо. Ты не должен оборачиваться. Тебя убьют - все здесь слишком сильные воины. И Торольв сильнее тебя. Главное терпи. Вот. Съешь это. - Он извиваясь вытащил что-то скованными руками из-за штанов и бросил это перед Аскелем.
  - Что это?
  - Это то, что поможет тебе, сдержит оборот. Но ты сильный оборотень, тебе этого может не хватить, поэтому сдерживай себя. Во имя всего, чего тебе дорого, во имя всех богов, ради Хальдис - сдержись.
  - Хорошо.
  - Съешь это, - с мольбой шептал Гудред.
   На вид это напоминало перекрученный кусочек старой кожи, которым кто-то чистил доспехи. Александр взял это сомкнутыми руками и отправил себе в рот. На вкус это оказалось даже омерзительнее, чем на вид. Так и хотелось выплюнуть и запить чем-то мерзкий привкус, но пришлось проглотить.
   К этому времени мятежные кланы были представлены во всей своей омерзительности и прозвучал заключительный вопрос Торольва.
  - ... И теперь, нам следует решить судьбу этих Отступников. Вы, Ярлы, знаете пророчество, что коли Преступившие законы Богов не будут наказаны самими нами, то ужасная кара Богов настигнет всех нас. Хель будет свободно гулять по всем нашим родам, и дети будут умирать не увидя своих отцов, а рода наши будут рассеяны в море. А по сему, я, как старейшина старшего клана, вопрошаю вас! Согласны ли вы, ярлы, поступить с ними точно так же, как и с Йофридами? Или же эти кланы больше вообще не достойны быть?
   Над залом повисло молчание. Но со старшими кланами уже заранее было все решено. Они очень сопротивлялись, так как такого еще никогда не было и это тоже было не по заветам богов. Только после серьезных уступок в женщинах и поселках убиваемых кланов, было заключено соглашение. Так что спустя долгую паузу со своего места встал второй великий ярл и произнес:
  - Не достойны быть.
  - Не достойны быть, - произнес третий.
  - Не достойны быть, - произнес четвертый.
  Вслед за старшими голосовали младшие кланы. Но вердикт их был один и тот же:
  - Не достойны быть, - играло эхо в куполе Тинга.
  - Я благодарю ярлов за решение. Да исполнится же оно! Отрубить им головы! А тела скормить собакам, как рабов!
   С этими словами каждый стоящий внизу воин Бьярнарсонар подошел к ближайшему, стоящему на коленях, пленнику, взмахнул оружием, и по полу покатились первые срубленные головы. Потом каждый взял голову и выкинул ее за дверь, где ее с довольным ревом встретила собравшаяся там толпа.
   Поднялся страшный шум, из которого выделялся крик Соти:
  - Ты предал заветы богов! Так убивают только ромеи! Мы воины! Освободи мне руки, чтобы я мог взять меч! Ты продался ромеям!!!
   Среди некоторых младших и старших кланов послышался ропот. Требование ярла были законными. Но Торольв только поморщился, сделал рукой знак, и к Соти подбежали воины. Ярл только успел повернуться, найти взглядом Аскеля. Сашка наполовину прочел по губам, наполовину угадал последнюю волю ярла: "Береги Хальдис!" и голова Соти Свейсона, ярла клана Хельгисонар скатилась на землю, отрубленная опытной рукой. Не намного отстал от своего старого друга и Эгиль Вивильсон, ярл клана Сигвардсонар.
   Александр бился в своих путах. Он не собирался умирать как скот на бойне, он дорого решил продать свою жизнь. В кровь искусанная губа сильно кровоточила, но обернуться медведем и разметать всех здесь не получалось. Гудред сделал отличный оберег.
   Занятый борьбой с собой Аскель не заметил, что к уху Торольва наклонилась закутанная в плащ фигура и что-то прошептала. Он только отмахнулся, но фигура прошептала еще что-то. Поразмыслив и еще немного понаслаждавшись картиной бойни, он сделал знак и казнь приостановилась. Ропот среди ярлов стал уже очень громким. Они наконец то поняли, что на их глазах уничтожается сразу два клана, навечно, и никто не даст гарантию того, что в следующий раз внизу, среди этих кровавых пятен, не окажется их клан.
  - Ярлы. Мы все чтим заветы богов, не так ли? - поняв, что перегнул палку этой бойней, решил исправить положение Торольв. - И боги прощали самые страшные преступления тем, кто совершал подвиг? Позволим ли мы, совершить подвиг и очиститься этим людям?
  - Да! - послышался дружный хор голосов.
  - Пятьсот лет назад новогородский князь подверг опустошительному набегу наши острова, чем оставил в веках незаживающую рану. Он давно мертв, но его потомок жив! Коли принесут сюда они голову великого князя новогородского Любослава, простим ли мы их?
  - Да.
  - Да будет так. - Торольв спустился вниз, и разбрасывая кровяные брызги стал ходить и смотреть в лица уцелевшим. Среди них не было ни одного ярла или просто знатного воина. Наконец, заметив дикую нечеловеческую ярость, бившуюся в глазах Аскеля он остановился перед ним.
  - Я так понимаю ты берсерк? Вижу. Вижу... Тогда ты Аскель Хельгисонар женатый на дочери ныне покойного, - и он зло усмехнулся, - Соти Свейсона? И купец Алекса Велимирович тоже ты? - и тут же понизил голос до шепота, - Так это ты украл мое золото?! Я послежу за твоей семьей. Говорят Хальдис красива? - и опять продолжил уже нормальным голосом. - Ярлы! Я выбрал того, кто поведет дружины Хельгисонар и Сигвардсонар в этот поход. Он соберет всех оставшихся воинов этих кланов под своими парусами. - Торольв наклонился к уху Аскеля и опять зашептал. - Вижу, хочешь меня порвать? Я тоже хочу тебя убить. Еще ни разу не убивал берсерка. Но если даже победишь ты, то все равно они все умрут. У тебя нет выбора. - Он отодвинулся и опять сказал громким голосом: - Согласен ли ты, ярл Аскель Хельгисонар отправиться на подвиг ради спасения своего клана от бесчестия?
  - Да, - наполовину прохрипел, наполовину проревел новоявленный ярл.
  - Ярлы! Согласны ли вы с эти?
  - Да! - послышалось со всех сторон.
  - Тогда Аскель Хельгисонар, на этом алтаре, сделанном молотом самого Тора клянись привезти сюда не позже чем через год голову великого князя новогородского Любослава!
  - Клянусь!
  - Положи руку на камень и повтори клятву, - проговорил Торольв.
  Александр положил руку на странно теплый камень и повторил.
  - Я, ярл Аскель Хельгисонар клянусь привезти сюда на тинг не позже чем через год голову великого князя новогородского Любослава, иначе все Хельгисонар и Сигвардсонар умрут, - договорив последние слова Сашка внезапно что-то почувствовал.
   Ему не стало больно или наоборот приятно, не стало жарче или холоднее. Ничего не изменилось, но каким-то неизвестным чувством он услышал нечто, что словами можно было выразить так: "клятва принята". "Неужели это все так серьезно? Но тогда..." - подумал он и сказал.
  - Ярлы! Я отправляюсь на подвиг. Но я хочу быть уверен, что когда я вернусь с головой вашего врага, я увижу в живых всех своих близких живыми и здоровыми. Это позволительное желание?
  - Да. - сказал в ответ тинг.
  - Ярл Торольв явил сегодня тингу воистину ромейскую изворотливость, по сему, коли в его власти остаются все мои близкие, я требую от него клятвы. Тоже на Камне Тора! Я имею на это право? Как ярл уходящий туда, откуда скорее всего не вернусь?
  - Да! - также дружно ответил тинг. Пришла пора скрипеть зубами Торольву.
  - Какую клятву ты хочешь? - прошипел Торольв.
  - Я хочу клятву, что в течение этого года никто из кланов Хельгисонар и Сигвардсонар не умрет! Клянись!
  - Клянусь, - разъяренно и не слушая ничьи подсказки сказал Торольв, кладя руку на камень, - Что в течение этого года никто из кланов Хельгисонар и Сигвардсонар не умрет!
  - Иначе?
  - Да постигнет меня тогда страшная гибель! - Торольв снял руку с камня, достал нож и прошипел. - Надеюсь, что ты вернешься и тогда я смогу тебя убить собственноручно. А теперь, чтобы ты не забыл и чтобы прибавить тебе мудрости...
  
   Две тени позади кресла Торольва тихонько разговаривали на латыни.
  - Вот видишь, в этом и заключается высший класс мастерства в нашей работе. Выстроить все так, что чтобы не произошло, все было бы нам на пользу.
  - И вы надеетесь, что этот варвар сумеет убить великого князя?
  - Не знаю. Хотя он же удачливый сукин сын. Золотишко наше забрал... Да. Кстати. Я не сержусь за обман, ведь девять десятых золота пойдет на благо Рима и на смерть его врагам... - стал размышлять Леонардо ди Медичи.
  - Да! Я так и подумал... - прервал его Маркус.
  - Не перебивай, - и в плавном тихом голосе Леонардо послышалась сталь. - Что касается десятой части, то что ж. Ты сделал хорошую работу, я избавлю тебя от плахи... На этот раз. Прошу тебя, друг мой, больше не делай так...
  - Хм... - охрип Маркус. - Клянусь...
  - Не клянись. В нашей жизни часто приходиться нарушать клятвы...
  - Хорошо... А что если ему все же удастся выполнить клятву? Ведь тогда Торольв не будет иметь право уничтожить их? - Маркус вернул обратно свернувший на опасную тему разговор.
  - Убить великого князя, это смута, расстройство и гражданская война в Новогороде, если повезет. Для Сената и Народа Рима это великая победа. Ну а этим все равно тогда не жить. Ведь так сказал оракул. Их в этом случае вырежут до последнего щенка россы, за своего князя. А остальным кланам все равно придется под страхом россов объединиться под рукой самого сильного клана.
  - А если не сможет убить князя, - продолжил мысль Маркус, - то Торольв выполнит свое обещание и остальные кланы объединяться из-за страха перед ним.
  - Ты совершенно прав, мой друг. Этих кланов больше нет... Ну что ж, у вас тут хорошо, прохладно, но увы пора мне отправляться в Рим. У меня еще много дел. Сообщи мне, чем это все кончится...
  - Могу ли я просить вас передать моему уважаемому брату небольшую посылку?...
   Но Александр не слышал этого тихого разговора. Он ничего сейчас не слышал и не видел. Механически переставляя ноги он шел, орошая каменную мостовую капающей со спины кровью - Торольв вырезал ножом на спине у Аскеля изображение орла, намекая на казнь "Кровавый орел", если Александр не выполнит клятвы. Внутри берсерка ревела и билась звериная ярость, но скованная всеми его силами и оберегом Гудреда она не могла вырваться. Но к тому времени, как он подошел к кораблям, ее путы ослабли.
   На стоянке стояло уже четыре готовых к выходу в море корабля. На палубе, готовясь к отплытию, сновали оставшиеся в живых дружинники. Они поприветствовали его криками и опять разошлись, стараясь не встречаться с ним взглядом. Видя, что никто не оспаривает его права командовать, ярость чуть-чуть притихла, но тут темные боги принесли Раннвейга Ингуннсона.
   Он прибыл самым последним, но уже успел все узнать, и теперь не собирался плясать под дудку молокососа из другого клана.
  - Эй! Аскель!
   Александр обернулся и ожег того взглядом. От пышущей в его глазах ярости Йофрид отшатнулся и затих на время.
  - Ярл. Ярл Аскель, - послышался с ладьи голос одного из кормчих. - Куда идем?
  - Новогород, - прошипел Александр, сдерживая готовую уже вырваться на свободу ярость берсерка и стискивая в руках снятый с тела Соти меч.
  - Аскель, - опять вылез вперед Раннвейг. Теперь он говорил уже громко, явно чтобы его слышала вся дружина и также явно упуская в обращении титул ярла. - Наш род не собирается потакать твоим безумствам. Мы...
   Что он хотел сказать так и осталось тайной навеки. Может оскорбить, может вызвать на поединок, может еще что. Но только вырвавшаяся на свободу ярость Александра завладела каждой клеточкой его тела и он быстро взмахнул мечом Соти. Разлетелись в клочья ножны, Александр так и не вытащил из них меч. На камни пристани Йофрид упал по частям - чудовищной силы удар мечом разрубил ножны, тело и надетую на него кольчугу от левого плеча до правого бока. Верхняя половина съехала по этому срезу на землю, а нижняя еще некоторое время стояла, обрызгивая все вокруг кровью. Сопровождалось это диким ревом, от которого со своих гнезд снялись птицы далеко от порта:
  - МЫ! ИДЕМ! НА! НОВОГОРОД!!!
   Больше несогласных с волей ярла не было. Так начался изменивший на многие годы карту северного мира поход на Новогород.
  
   Глава 31.
  
   Несмотря на всю ярость и безумное желание вновь увидеть свою Хальдис перед походом на Новогород Аскелю пришлось сделать несколько остановок. Первую сделали около того самого поселка, с которого все и началось. Именно в нем, где раньше дружно жили и Бьярнарсонар, и Хельгисонар, и Сигвардсонар, а теперь не было никого, кроме двух стариков, и был назначен общий сбор. Оставшиеся в живых воины обоих кланов приплывали сюда на переполненных рыбачьих лодках, небольших плотах и чуть ли не вплавь. К седине последнего месяца лета здесь собрались все без исключения бойцы обоих кланов. Всего около трехсот человек. Да еще остаток дружины Йофридов в сто человек, которые после смерти Раннвейга, особенно после такой смерти, вспомнили о своей клятве и слепо повиновались всем приказам Аскеля.
   Четырех сотен человек, не хватило бы даже на осаду небольшого ромейского городка где-нибудь на северном побережье Западного океана, не то что на штурм самого Новогорода. Однако, другого выбора у Аскеля не было.
   "Пять ладей, вовремя пришла заказанная Раннвейгом на Торжке. Хоть что-то полезное от него осталось. Четыре сотни судовой рати, привыкшей к сражениям в море и не умеющим штурмовать крепости. Как выполнить то, в чем я поклялся? Судя по всему, а чувствам я своим доверяю, нарушить клятву не удастся. Можно, конечно, набрать себе золотишка и сбежать где-нибудь на Торжке. Но тогда Хальдис и все мои новые знакомые, мой новый род умрет. Как жить с этим? Каждый день просыпаясь от мысли, что на твоей совести смерть нескольких сотен и рабство тысяч человек? Тем более, что все оставшиеся в живых будут вечно проклинать и всю свою жизнь положат на то, чтобы сократить мою... Нет. Тогда уж проще выйти в море, придти в Новогород и попытаться напасть на князя тайно. Или явно. Осадить один кусочек внешней стены Новогорода, а она по рассказам огромна, и честно погибнуть в бою, илы вызвать князя на поединок, и тоже сдохнуть. Мертвые сраму не имут. Это так. Но его имут живые - это не спасет Хальдис и всех остальных от рабской доли и позорной смерти. Что делать?" - думал Аскель.
   "Стоп. Хватит предаваться унынию. Размышляя таким образом я ничего не смогу. Надо все разложить по полочкам и решить как задачу. Итак. Дано: пять сотен человек в плену и более семи тысяч, считая клан Йофридов, которому тоже будет плохо, полностью беззащитны от набегов, что от викинговских, правда тут еще есть некие спасительные законы, что от росских. Инструменты для решения задачи: четыре сотни воинов и пять ладей. Огромное количество золота, честь из которого оставили семьям, а большая часть так и осталась в их, теперь уже лично в его, руках. Требуемый результат: - живые Хальдис и все остальные. Живые их семьи и все три клана... Мда... Охрененно легче стало!... Ну да ладно. Продолжим...
   Рассмотрим варианты. Вариант первый. Я на все золото нанимаю наемников по всему свету и веду их на штурм Новогорода, чтобы получить голову князя Любослава. Но! Это небыстрое дело, и даже двух тысяч отребья, которые я смогу нанять за золото не хватит для штурма Новогорода. Да и штурм дело не быстрое. Плюс, об этих планах узнает Любослав и все срывается - меня по-тихому убьют, и все закончится. Не вариант.
   Вариант второй. Все как в первом, но я штурмую вместо Новогорода Харингхейм. Даже если я его беру, вопрос как пробиться сквозь его укрепления пока оставим, все мои умрут из-за того, что я нарушил клятву, во всяком случае каждый воин, у которого я это спросил, в этом уверен. Что это - общее самовнушение, ментальная синхронизация, какое-нибудь мю-бю-ю излучение камня, вмешательство инопланетян или действительно Божья Воля, не важно, но принять придется как данность. Тоже не вариант.
   Получается, что как не крути, а чтобы выполнить задачу нужна все равно голова князя Любослава у алтарного камня... Нет. Так тоже ничего не получиться. Можно рассмотреть тысячу вариантов, но не успеть за год. Рассмотрим решение, так сказать, от противного... Или нет? Или да?
   Итак. Все живы здоровы. Для этого были выполнено условие клятвы - голова князя у алтаря. Что после этого? У меня за спиной разъяренные гибелью россы. А россы - это те же русские, а они пока зубы на глотке своего врага не сомкнут, не успокоятся, сам такой же. Передо мной - ненавистный мне Торольв, на глотке которого, кстати, я бы с удовольствием сомкнул свои челюсти. Я привез, ослабленный многими битвами и погоней, голову великого князя, и тут же теряю свою от руки Торольва и его клана. Всё так же плохо, правда они остаются живы, но не надолго. Значит, чтобы все наши остались в живых после, их надо защитить. Чтобы защитить, надо поставить Торольва в такие условия, чтобы он не смог заняться ими, а идеальным таким условием является голова Торольва рядом с головой князя на алтарном камне. Но это нереально с имеющимися силами. Значит - отвлечь... А чем? Только нападением. Но не своим, а чужим? А чьим? Тоже вопрос. Ну пусть будет нападение, подумаем позже. Далее. Защищать все поселения невозможно, это только распылить все свои и так небольшие силы. А одно? Одно еще можно попробовать защитить. Значит - всех надо свезти в одно место. А что дальше? Разъяренный Торольв. Разъяренные россы... Но это все оставим на потом. Сделать бы только то что задумалось, а именно вот что. Добыть голову князя, это раз. Найти кого-то кто бы напал на Торольва, хотя бы на сутки - два. Вывезти все поселки в одно место - три. Эвакуировать всех оставшихся в живых из Харингхейма - четыре. И выжить самому при этом с максимальным количеством дружинников - это пять. Мда... Задачки..."
  - ... у ромеев.
  - Что? - очнулся от своих мыслей Аскель. Он на столько глубоко задумался, стоя на берегу, что даже не услышал скрипучих по гальке шагов Гудреда.
  - Я говорю, что если хочешь, можешь нанять на эти деньги небольшой легион у ромеев.
  - У ромеев, говоришь, - замер пораженный пришедшей в голову идеей Аскель, - а они не согласятся принять нас...
  - Нет.
  - Я еще не договорил!
  - А я тебе, Аскель, отвечаю. Я тоже думал об этом, и на россов они пойдут с удовольствием, но дело в том, что все что сейчас твориться, это все по воле ромеев и для их пользы.
  - И наши смерти?
  - Да им дела нет до нас, вообще никакого. Они и знать не знают что есть такой Аскель. Наши кланы - это просто та наковальня, на которой они обрабатывают Торольва, во всяком случае, как я это понял.
  - Значит искать у них защиты не стоит?
  - И это даже опасно... Ты сам подумай, чье золото мы прихватили в том замке? И чьи воины так сражались? Не нищих же баронов?
  - Да. Жаль, - снова сник Аскель.
  - Но воинов для битвы с россами ты там сможешь нанять. По крайней мере, они пойдут на это с охоткой.
  - Хм. Воинов. Это, конечно, решение вопроса номер два. Но самого главного, это все равно не решает. Но хоть что-то... - пробормотал себе под нос ярл. - У меня тебе будет поручение, Гудред, - громко продолжил он. - Я дам тебе большую часть золота, с которым ты отправишься к ромеям и наймешь там отряд легионеров. Купишь два-три самых больших грузовых корабля и погрузишь туда этих легионеров вместе со всеми положенными припасами. Припасов бери с запасом - на этих кораблях нам увозить свои семьи. Не позднее назначенного Торольвом дня ты прибудешь с этим войском в бухту Харингхейма и нападешь на город. Основной задачей будет не столько разорить или убить кого-то, сколько внести смятение в стан наших врагов. Для этого ты прикажешь ромеям говорить, что они нападают от имени народа и сената Рима... Понятно?
  - Хм... Идея хорошая, конечно, но ничего не выйдет... - засомневался
  - Почему?
  - Ну, во-первых, Никто и никогда не пропустит в Харингхейм суда с чужими войсками.
  - Ну тут можно что придумать...
  - Во-вторых - если в городе будет присутствовать ромейский начальник в ранге хотя бы советника, что приравнивается у них к проконсулу, он сможет одним своим словом остановить битву и переподчинить наемников под свое командование. Этот пункт, как мне рассказывал отец, есть в договоре найма у каждого ромейского наемного легиона.
  - Ну может там такого не будет...
  - И самое главное, никогда ни один наемник не станет скрывать того, кому он служил - иначе в ответе за все будет он сам, а не его наниматель. Так что отвлечь внимание от нас не получиться: первый же полонянин выложит все Торольву, и все...
  - Эх... Ну ладно... А кого еще можно нанять?
  - Ну... Можно нанять гладиаторов из какой-либо крупной школы - но это и дороже выйдет, и хуже по многим причинам. Они и выучкой обладают плохой...
  - Но они же дерутся всю свою жизнь? Почему ты говоришь, что выучка плохая...
  - Драться на арене - это не то, что сражаться в битве. Не та выучка, так будет точнее. А во-вторых - это не наемники, которые дорожат именами своих легионов. А эти разбегутся или бунт учинят как только в море выйдут. С таким же успехом можно рабов купить и вооружить...
  - Ты молодец! Это идея то что надо! Это решает всё!
  - Ты о чем? - удивился и немного испугался внезапной радости ярла Гудред.
  - Слушай же мой наказ! Ты возьмешь мой драккар и со своей дружиной отправишься в путь прямо сейчас. Я дам тебе часть золота, за которое ты у ромеев в самой гнусном рабском лагере, в самом злом и ужасном порубе, скупишь несколько сотен рабов, самых мерзких и непокорных, разбойников и насильников, по которым плачет кол, погрузишь их как скот в купленные корабли и вместе с припасами придешь, как ранее я и планировал, к тому дню. Рабов держи строго и жестоко, чтобы они были готовы к бунту, но бунта не допускай... Бунт нам потребуется позже...
  - Я тебя не понимаю...
  - Ты говоришь, что не пропустят войско. Но корабли, груженные рабами, скажем, чтобы обменять их на свои семьи, пропустят сквозь крепости хотя бы из жадности. Кто может унять бунт рабов? Станут они слушать какого-нибудь римского консула? Да хоть самого Цезаря! Скажи мне - кто виноват, если взбунтовались рабы? Кто их направлял на город? Уж точно не те, кто их привез, не мы...
  - Но этим мы не сможем управлять...
  - Не только мы этим не сможем управлять, но и никто другой - что более важно!
  - Но они не будут подчиняться не чьим приказам, не будут сражаться!
  - А нам это надо? Нам надо, чтобы некоторое время Торольву было не до нас. И ему будет не до нас! Пока он разберется, пока переловит всех - а они разбегутся как крысы и забьются по щелям, мы уже будем далеко...
  - Хм..., - задумчиво произнес Гудред, - это может сработать.
  - Ты не хмыкай, а делай все что я сказал. Боги будут на нашей стороне, я это чувствую. А сейчас пойдем. Надо унять людей - на Новогород пойдут не все.
   К вечеру на берегу, около приставших к берегу кораблей, по слову ярла хирдманы собрались на тинг. К тому времени Гудред уже снарядил свой корабль для долгого плавания к южным берегам, сняв припасы с других драккаров, но остался ради того, чтобы послушать, о чем и как будут говорить воины на собрании.
   Ничего нового он не услышал. Все пылали единодушной ненавистью к Торольву и всем кланам, которые обрекли их на смерть. Масла в огонь подлил Аскель, объяснив им, кем, для чего и как все это делалось. Узнав причины, что все это по наущению ромеев, некоторые однако засомневались, и предложили как-нибудь помириться с Торольвом чтобы спасти свои семьи. Ведь свои, пусть и другого клана, гораздо ближе должны быть, чем пришлые ромеи. На это предложение ярл ответил очень просто.
  - Ответе мне, хирдманы, на один вопрос. Вы много бились и взяли богатую добычу. Оставили ее в селении без охраны на пару дней и ее тут же утащили соседи другого клана, при этом перебив часть ваших семей. Но вы не знали, кто это сделал, пока к вам не пришел с вестью и советом чужак. Чего достоин этот чужак? Только благ разных. А чем бы вы заплатили таким соседям?
  - Смертью! - дружно закричали все воины.
  - И могли бы с вами помириться те соседи?
  - Нет!
  - Так вот мы и есть те самые соседи для Торольва и его клана. И не будет нам мира.
  - А что же тогда делать?
  - Делать нечего, кроме как выполнить данную клятву. Только так мы сможем спасти остатки, ранее бывшие сильными кланами.
   Все молчали. Желающие мира поняли, что мира не будет, желающие войны поняли, что война будет, но победителями будут не они. "Взять Новогород... Убить великого князя..." - после того, как первый воинственный угар схлынул, такое предложение вызывало только грусть своей неосуществимостью.
  - Боги помогут нам. Я исполню свою клятву. Но этого мало. Подумайте - разве простит нам Торольв, если даже мы и принесем ему голову князя? Нет! Он только сильнее разозлится, ведь мы в очередной раз сломаем все его планы. Сколько проживем мы и наши семьи в этом случае? Не думаю что долго. Он разобьет нас поодиночке. Вы хотите этого?
  - Нет!
  - И я не желаю этого. Чтобы этого не случилось, мы должны обороняться потом только все вместе, то есть - в одном месте. Кто желает бросить своих и охранять чужих? Есть такие?
  Толпа молчала.
  - Я так и думал. Поэтому, мы должны бросить наши поселки и переселиться все вместе, в одно место. Кто-нибудь знает такой остров? Где все смогут поместиться и обороняться долго?
  - Нет такого... - прошелестело по толпе.
  - Нету...
  - Хотя... - задумчиво проговорил один пожилой воин.
  - Говори, - Аскель вычленил единственный неотрицательный ответ из толпы.
  - Можно поселиться на острове Свенси...
  - Что? Он же проклят!
  - Он слишком далеко!
  - Он слишком близко к россам!
  - Его можно оборонять? - Аскель перебил общий гомон своим громким вопросом.
  - Да. Его легко оборонять. Говорят, россы положили много воинов, пытаясь взять его. Гораздо больше, чем было защитников.
  - Но там уже сотни лет никто не жил! Там нет вообще ничего! Голые камни! - волновались некоторые. - Как туда привезти семьи? Что они будут есть? Чем топить? Где жить?
  - Мы закупили много товаров в Торжке. Хватит на первое время. Да и приплывете вы туда не с пустыми руками... И вообще - это не обсуждается. Это единственный шанс спасти их. Поэтому из оставшихся четырех ладей, у Гудреда будет не менее важное отдельное задание, я пойду на Новогород только на одной. Остальные потратят все оставшееся время на сбор семей всех трех кланов - Хельгисонар, Сигвардсонар и Йофрид на острове Свенси. К концу отпущенного мне года всем следует собраться в Харингхейме. Несогласные есть?
  - А кто пойдет с тобой? На Новогород?
  - Со мной пойдут остатки дружины Соти.
  - Я тоже пойду!
  - И я!
  - Мы все хотим идти с тобой на этот подвиг!
  - Да поймите же вы! - начал успокаивать снова разошедшихся викингов Аскель. - Нужно спасать наши семьи. И все едино - что с одним драккаром, что с пятью Новогород не взять. Но с одним можно просочиться сквозь рогатки россов и тайно напасть на князя, а с пятью - уже нет. Я возьму с собой только самых сильных и опытных воинов... - произнося последние слова Аскель сильно ошибся.
   Теперь всю ночь викинги спорили кто из них сильнее. И без того куцые дружины стали меньше на полтора десятка человек, которые погибли или были сильно ранены в поединках. Но нет худа без добра - оказавшиеся в дружине воины действительно были самыми опытными и сильными. Руководил ими Вальгерд - старый друг и побратим Соти.
   Еще через день Аскель и его дружина отправилась в Новогород, оставив остальных викингов трех родов в смятении и с приказом заниматься перевозов семей на остров Свенси. Честно говоря - Аскель завидовал их простым задачам. Себе он оставил самые сложные.
  
   Вторую остановку драккар с дружиной Аскеля сделал в начале осени в дне пути от Новогорода. До этого они, стараясь не терять времени, даже ночью не приставали к берегу. Но перед последним рывком следовало немного отдохнуть и было необходимо сделать кое-какие приготовления.
   Глупо было бы считать, что слухи о том, что кто-то отправился за головой великого князя еще не просочились в Новогород. Вторая, после Ганзы, купеческая столица мира, где встретить можно было торговца со всех концов света, априори требовала хорошего надзора. Посольский приказ великого княжества Новогородского, как всегда и во все времена и во всех странах исполняющих помимо дипломатических функций еще и функции внешней разведки, работал неплохо но и не так хорошо - до талантов его юго-западных соседей ему было далеко. Но и совсем расслабляться не приходилось, поэтому целью той остановки было изменить все.
   Аскель решил взять на абордаж какую-нибудь иностранную ладью, главное чтобы не нурманскую, часть дружины замаскировать под купеческих охранников - благо удачный опыт уже был, и под личиной купца пропутешествовать в Новогород. А там уже в удобный момент подстеречь князя... Остальная дружина в укромном месте побережья как можно ближе к устью Волхова на драккаре должна была ждать успешного возвращения ушедших. Такие вот были планы у ярла, совершенно верно посчитавшего, что ничего другого с наличными силами не провернуть. Корабли в такой близи от Торжка встречались часто и разные, оставалось только дождаться подходящего, но все планы сломались на третий день ожидания.
   В тот вечер Аскель совершенно спокойно заснул в небольшой палатке, которую ставили ему его войны, сам они, кстати довольствовались простыми толстыми шерстяными ковриками или вообще плащами. Как обычно были выставлены часовые, чтобы неизвестный враг не смог подобраться ночью, а еще трое дежурили на корабле. Проснулся Аскель с дикой головной болью от ощущения, что кто-то дергал за связывавшие его веревки.
   "Какие веревки? И что так болит голова?" - успел подумать полусонный еще ярл перед тем как открыть глаза. Открыв глаза он получил ответы на свои вопросы. Аскель лежал связанный на камнях. Вокруг в живописных позах валялись связанными воины его дружины. По лагерю ходили и осматривали их оружие и тюки воины облаченные в легкие, блестящие на солнце металлом, кольчуги. Переговаривались они на русском, от которого уже давно отвык слух Александра.
   Стараясь не изменять темпа дыхания, чтобы охранники не поняли что он проснулся, и прикрыв на сколько можно глаза, ярл стал осматриваться. По виду сделать ничего было нельзя. На берегу лежала практически вся его дружина, а тех кого не было - явно лежали вне поля его зрения. Главной печалью было то, что те пятеро, что несли самую тяжелую вахту - перед рассветом, когда сон самый сладкий и крепкий, валялись немного в стороне. Неживыми. Остальная дружина щеголяла различными синяками на головах, что позволило сделать верное предположение о причинах головной боли.
   Увиденное говорило сразу о многом. Во-первых, что пленители были действительно очень сильными воинами. Во всяком случае достаточно сильными чтобы повязать живьем целую дружину опытных хирдманов из пятидесяти человек, убив при этом только часовых. Кстати, это также говорило - что все происходило в тишине: раз никто в лагере не проснулся, и о том, что караульные честно несли свою вахту и не спали.
   "Эх - лучше бы вы заснули на посту. Тогда бы лежали сейчас вместе со всеми. Хотя не факт что мы вскоре не присоединимся к ним..." - раздумывал ярл. - "Позор! Хоть бы убили быстро и тихо и никому не рассказывали об этом! Над нами будет смеяться несколько поколений викингов - а еще за головой князя пошли..."
   От раздумий его отвлек странно знакомый голос, который приказал:
  - Хватит уже ему бока отлеживать. Отлейте его и остальных...
   Приказы неизвестного с знакомым голосом выполнялись быстро и точно. Коли сказано первым ярла, то первое ведро грязной, полной водорослей, набранное в заросшей камышами прибрежной воде, вылилось на голову Аскеля. Ледяная вода - а на дворе уже стоял сентябрь месяц, или как он назывался по росски - вересень, оказала лечебное действие на гудевшую голову, но, к сожалению, лишило возможности и дальше притворяться валяющимся в отключке.
  - Подымите его и тащите сюда, - сказал все тот же командный голос.
   Промаргивающегося и пытающегося стряхнуть с головы несколько повисших как диковинное украшение водорослей ярла поставили на ноги и наполовину повели наполовину потащили к своему командиру. Командир стоял недалеко и спиной к ярлу, отдавая приказания. Пока Аскеля тащили он сумел хорошо рассмотреть воеводу своих пленителей. Одет он был также как и все остальные воины в легкую кольчугу и металический шлем, что уже говорило о его немалой выучке: он либо был полностью уверен, что в морском бою не придется упасть за борт, либо, что еще хуже, он был на столько тренирован, что мог сбросить кольчугу в воде за то время, пока еще в легких оставался воздух. Наконец тот окончил отдавать приказания и повернулся лицом к своей добыче. Лицо, стиснутое шлемом с переносьем казалось только чуть-чуть знакомым, но вот росс снял его с головы, встряхнулся и Аскель обомлел.
  - Вторуша? - удивленно спросил Александр.
   Как не странно - это был именно он, трелль и соседней деревни, спасенный Аскелем от смерти в каменистой пустоши. Его первый друг тут, еще по рабским временам, исчезнувший вскоре после памятной бойни в поселке. Все думали что он утонул на рыбалке, а он жив здоров. Даже больше. Все - и разворот плеч, и гордо выпрямленная спина, и вздернутый подбородок, и его привычно-командный голос - все это не давало даже намека на узнавание в этом сильном воине беззащитного раба.
  - Вторуша! Ты узнаешь меня? Это я, Александр.
  - Замолчи, подсыл, - холодно ответил Вторуша.
  - Но почему? Что произошло?
  - Ты хочешь знать, что произошло? - начал заводиться и поэтому голос его становился все громче и громче. - Я не верю во всякие измышления о том, что ты хочешь лишить моего князя головы. А коли если это и так, то князь Любослав с удовольствием отошлет вашему князю Торольву твою безмозглую, срубленную собственной княжеской рукой голову. Но не это страшно - страшно другое. Слушайте все! - громко, чтобы услышали все окружающие воины, не важно стояли ли они на ногах или валялись на земле в путах, проговорил Вторуша. - Я, сотник малой дружины великого князя Новогородского Любослава, волхв-отрок Богов наших и Воин Перуна обвиняю сего мужа в том, что он есть злокозненный колдун и подсыл Кровавого Бога Кулькана!
   Все стоящие и лежащие вокруг Аскеля отшатнулись в ужасе и отвращении. Даже его дружина, которая смотрела на захвативших их россов в предвкушении битвы за своего ярла была едина в этом со своими врагами. Чтобы понять весь ужас обвинения, следовало быть жителем этого материка. Даже россы, относившиеся благожелательно к различным богам и позволявшие молиться кому угодно только за одно, даже бранное, упоминание Кровавого Бога - вечного противника Богов-Прародителей могли побить камнями, в других же странах за причастность к Кровавому ждала немедленная и ужасная смерть, различавшаяся только пристрастием их жителей. В Орде разрывали лошадьми, в Та-Кемет обмазывали трупной жижей и отдавали на корм жукам-падальщикам, которые поедали казнимого заживо, в Риме вместо жуков использовались крысы, в восточном Катае бросали в яму со ядовитыми змеями, у которых предварительно сцеживали яд, вольные баронства варили в масле, а урманы медленно разрубали такого человека на куски.
  - Это серьезное обвинение, - тихо проговорил лежавший недалеко Вальгерд. - Чем докажешь?
  - Это не так! - прокричал испуганный такой реакцией Аскель.
  - Я долгое время разговаривал с ним. Он ничего не знал о нашей жизни... - начал Вторуша.
  - Это не доказательство! - начал говорить Аскель и вспоминать свою легенду, которую сильно подзабыл, так как в клане никому не было интересно это. "Какая разница - если воин-берсерк и удачливый ярл?".
  - Но ты ничего не знаешь о городах и поселках...
  - Я прожил все свое детство в маленьком хуторе, и никуда не выходил...
  - Около какого города? Или деревни?
  - Около Новогорода.
  - Я бы мог задать тебе много вопросов о тех весях, но ты ничего не ответишь и это не проведать... Но ты сказал, что однажды был в Новогороде...
  - Ну и что?
  - Тебя там волхвы лечили?
  - Да.
  - А теперь, вспомни, какой вопрос ты задал после этого? Не помнишь? А я запомнил. Ты спросил, - и он выдернул из под кольчуги металлический кругляшек с какими-то насечками, - "что это такое"! Где вы видели росса, который бы не знал, как выглядит амулет волхва?
  - Я например...
  - И самое страшное - Вторуша продолжал забивать гвозди в гроб Аскеля, - он ничего не знал о наших Богах! Более того - он ничего не знал и о ромейский, ваших или еще каких Богах! Что ты скажешь на это, очистник18?
   Уже потом у Гудреда Аскель узнал, что это действительно было серьезной уликой. Только жителям западного материка не то что не разрешалось молиться другим богам, но даже знать кого-либо кроме своего Кровавого Бога было под страхом смерти запрещено. Все остальное можно было объяснить так или иначе, но незнание Богов... Возразить на это никто ничего не смог, и даже его бывшая дружина стала смотреть на него с ненавистью.
  - Так что, заберу тебя с собой, а уж в допросном приказе у тебя все кат выпытает!
  - Это все не так!
  - Чем очистишься?
  - Я не слуга вашего Кровавого Бога!
  - Молчи! - разозлился Вторуша и двинул кулаком в зубы Аскелю, даже не посмотрев на то, что тот был связан. - Нурман я отпущу, пусть Боги их ведут, но ты!...
  - Легко тебе связанных бить, - оставалась единственная надежда это разозлить Вторушу и спровоцировать его на поединок. - Думаешь, нацепил меч и стал воином, трелль?
  - Тебе не пронять меня, подсыл. Я не сражаюсь с такими как ты. Смерть от меча в битве - это слишком быстро для вас! - разгадал его замысел Вторуша.
  - Что? Совсем совсем? А ты хоть меч в руках держал?- ничего другого, как продолжать злить сотника не оставалось.
  - Будешь продолжать так, то я тебе кол короткий в рот забью, чтобы ты своим мерзким языком не портил дарованный нам нашими Богами воздух. С таким как ты я бы даже на Божьем Суде и то подумал бы сразиться!
  Это подсказало Аскелю единственный в его отвратительном положении выход.
  - Я невиновен! Я не слуга злых богов! - закричал он в спину уже отвернувшемуся Вторуше. - И готов это подтвердить любым способом! Даже божьим судом!
  - В своем ли ты уме, подсыл? - сотник резко развернулся и спросил с неподдельным удивлением в голосе. - Разумеешь ли ты, о чем просишь? Это много хуже, чем спокойно умереть под пытками в допросной избе!
  - Я невиновен. И хочу это доказать. И не тебе. А им, - и Аскель кивнул в сторону лежащих на земле связанных викингов.
   Вторуша задумался, глядя на Аскеля. Сжал в руке свой амулет и спустя некоторое время, видимо уверившись в себе, сказал.
  - Добро. Будет тебе Божий Суд. Развяжите его, - приказал он державшим Аскеля воинам. - Пусть отойдет от пут, но глаз с него не спускайте, чтобы не убег и себя не убил.
  - Хорошо, Вторуша. А ну давай, подсыл, развяжем тебя.
   Пока Александра развязывали, а заодно развязали его дружину - все равно без оружия она ничего не могла и также как остальные желала поглядеть на Божий Суд, росы вокруг обсуждали вызов.
  - И это же надо, быть на столько уверенным в своей правоте!
  - Может он действительно невиновен? - некоторые даже засомневались.
  - Да нет - он наверное надеется на помощь своего Этого Самого!
  - Он что, не знает что в Круге есть только Правда и больше ничего? А сами Боги судят?
  - А если он хорошо дерется?
  - Даже лучше чем сотник?
  - Не ты ли, не далее чем третьего дня, Пахом, получил трепку от Вторуши?
  - А сотник сам встанет в круг?
  - Конечно! Ведь это обвиняет его!
  - Да если и не сотник, а кто другой, хоть малец с прутиком! Коли Правда не на твоей стороне -ивовый прут и меч разрубит...
   Пока часть воинов обменивалась своими мнениями о поединке, другая готовила Поле. Небольшая песчаная полянка выше на берегу была со всем чаянием очищена от всяких веток и камней. Двое ненадолго скрылись в лесу и принесли оттуда вязанку дров и срубленный молодой дубок. Костер быстро прогорел и дубовым углем, дуб - это божье дерево, всякое зло отваживает, Поле было заключено в круг.
   И Аскель, и Вторуша в это время готовились к поединку. Каждый по разному. Аскель, избавившись от связывавших его веревок, разминал руки и ноги, делал легкую зарядку. Вторуша, стоя на берегу, глядя в небо и сжимая в руке амулет молча молился.
   Наконец все приготовления были закончены. Оба ратника вошли в круг сквозь не очерченный углем проемы с противоположных сторон круга, которые были за их спинами сразу же замкнуты. Теперь Поле можно было покинуть только по окончании поединка, когда четко бы определился победитель, не важно каким образом - смертью ли противника, признанием поражения, сдачей, потерей сознания...
   Дуэлянты были одеты и вооружены почти одинаково. Оба в кольчугах, правда у Вторуши она была подлиннее и получше качеством, оба на левой руке держали щиты. Аскель был вооружен длинным обоюдоострым булатным мечом - смертным подарком Соти, в правой руке Вторуша сжимал чуть-чуть изогнутую саблю. Оба в шлемах без личины, на ногах штаны из толстой кожи и крепкие сапоги.
   Оставшийся за приделом круга старший после Вторуши из дружины россов произнес:
  - Готовы ли вы пред лицом Богов наших поведать об обидах своих, и мечами своими явить Правду?
  - Да! - ответил Вторуша.
  - А правила поединка? - спросил Аскель.
  - В Поле можно все! Он не принадлежит на время поединка к Яви, это Правь - обитель Богов. Поэтому тут ничего не может быть, что не по воле их, - ответил оставшийся за старшего.
  - Если я выиграю, вы отпустите нас?
  - Коли выиграешь, то свободны вы будите, вместе с ладьей и оружием вашим. Коли проиграешь, то тоже, но уже без тебя. Ты вызнал все? Готов?
  - Да.
  - Добро. То уж Богу судите! - произнес он формальную фразу начала поединка.
   Сразу же после этих слов Вторуша огромным прыжком с места сократил расстояние и сильно рубанул сбоку по шлему саблей, повернутой плашмя. Судя по всему он не хотел убивать Александра - ведь ничего путного про его жизнь так и не было выяснено, а от такого удара, попади он, наверняка бы противник потерял сознание.
   Но Александр был уже не тот, что год назад. За это время он уже немного подучился бою, и первый наскок Вторуши пропал впустую, звонко ударившись о край щита. Легко отразив неуклюжую контратаку Вторуша разорвал дистанцию и опустил саблю.
  - Я смотрю ты времени зря не терял? Ну хорошо же. Не хочешь по хорошему - будет по плохому.
   После этих слов на ярла обрушился град быстрых ударов. Удары сыпались со всех сторон, на всех уровнях и во все части тела. Аскель только и успевал делать, что отбивать их, об атаках думать не приходилось. Вскоре, уже минуте на третей боя, первый удар пришелся не на выставленный меч или подставленный под удар щит, а на кусочек кольчуги на плече. Был он слабый, кольчуги не пробил но плечо все равно занемело, показывая, что выигрыш не на стороне Аскеля. После этого удачного выпада Вторуша опять отскочил и в тишине, а все оставшиеся за вне Поля молча, в отличие от обычных поединков, смотрели на сражающихся, проговорил:
  - Неплохо. Ну ладно! А что ты скажешь на это?
   Рисунок боя опять поменялся. Если прежде Вторуша пытался продавить защиту Аскеля за счет силы, скорости и количества ударов, то теперь он решил взять за счет опыта и мастерства. Если до этого сабля в его руках летала как легкий прутик, то теперь она уподобилась сверкающей змее. Времени между атаками стало больше, но теперь они стали гораздо опаснее из-за полной своей непредсказуемости. Бывало, что за один замах направление и цель удара менялась несколько раз, а всяким обманным движениям и финтам не было счета. Опасность такого боя еще заключалась в том, что теперь Аскель находил время для атак, которые легко по его глазам Вторуша читал и успевал к ним приготовиться еще до того, как они начались. После одной из таких своих атак Аскель получил первую рану - клинок Вторуши невесомым, как падающий листик, скользнул по икре чуть выше сапога, оставив за собой быстро набухшую кровью глубокую царапину. Почувствовав боль Аскель рванулся вперед и за безрассудную неподготовленную атаку был тут же наказан второй раной, теперь уже на левой руке - как сотник умудрился порезать прикрытую щитом руку - непонятно.
   Теперь исход боя был уже предопределен. Задеть Вторушу у Аскеля не получалось, а из его, пусть и мелких, ран по капельке сочилась кровь. Божий суд не был ограничен по времени - хоть минуту судись, ход год, поэтому стратегически ярл уже проиграл. Почувствовав неуверенность сотник чуть приостановил свои наскоки, ограничиваясь только переведением точными и сильными ударами щита Аскеля из разряда воинской справы в разряд щепок и деревянных кусков для костра. Поворачивать щит так, чтобы ущерб был минимальным, из-за раненной руки у ярла не всегда получалось, поэтому дело шло быстро. Сопровождалось все это увещеваниями.
  - Сдавайся, подсыл! - удар, и кусок щита отлетает прочь.
  - Тебе не победить! - еще один кусок дерева упал на песок.
  - Сдайся, и я в память о нашей дружбе, сохраню тебе жизнь! Быть может тебя отмолим!
  - Бросай меч!
   Нельзя сказать, что все эти слова пролетали мимо ушей. Аскель действительно задумывался над тем, чтобы сдаться. Ему было трудно ударить своего старого друга, и только вспышки боли в раненых конечностях помогали ему. Он уже почти готов был бросить меч, но тут перед его глазами всплыл образ Хальдис, которую тискает Торольв, его умерший не рожденным сын, вспомнилась слетающая с плеч голова Соти и он принял решение. В следующее мгновение поединок закончился.
   Вторуша как раз разрубил остатки щита почти до руки, когда Аскель прокусил многострадальную губу и капля крови попала на язык. Время уже привычно замедлило свое течение. Аскель рванулся вперед, отбрасывая с левой руки щит и занося для удара меч в правой. Вот Вторуша успевает поднять для защиты свою саблю, по которой, как с горки, соскальзывает удар меча. Радость полной победы, так как после этого удара Аскель оставался совершенно беззащитным, еще не успевает отразиться на лице, а только в глазах, когда в появившуюся из-за поворота корпуса для отражения удара сверху щель между щитом и саблей врезался кулак Аскеля.
   Удар был на столько сильным и быстрым, что Вторуша даже не шелохнулся. Всю энергию удара приняла на себя грудная клетка. Но для нее это оказалось запредельной нагрузкой, ребра, ломаясь, провалились внутрь, пробивая легкие и разрывая кровеносные артерии. Поток крови из развороченных внутренностей друга окатил Аскеля, и Вторуша в судорогах рухнул на песок.
  - Прости, прости меня! - падая на колени кричал Аскель.
  - Прости, прости и ты меня, Алекса, - шептал умирая Вторуша. - Прости. Не поверил в тебя. Ошибся. Ты не виноват - во всем воля Богов. Коли наказали они меня так, то значит я виновен.
  - Но...
  - Не надо. - шевельнул рукой Вторуша, перекладывая ее с песка поверх руки Аскеля. - Не горюй... Все мы умрем, а я погиб в бою. Там. На шее... Возьми ярило и передай князю... Скажи ему...- паузы становились все дольше а шепот все тише. - Ты сможешь... В кошеле... Пайза... Поможет... Встретиться... ПЕРУН! Прими меня!!! - приподнявшись Вторуша прокричал в небо свои последние слова и затих.
   Александр встал. Аккуратно снял с шеи тот самый круглый амулет, который действительно своей чеканкой напоминал изображение солнца с лучиками разной длины, как его рисуют дети, снял с пояса кошель и вышел из очерченного дубовым углем круга в расступившуюся перед ним толпу. Развязав веревку на горле кошелька он высыпал на ладонь его содержимое. Серебряную пластинку с тонкой чеканкой, видимо это и была пайза, он взял себе, а золотые и серебряные монеты он засыпал обратно в кошель. В отверстие пайзы он продел шнурок от амулета, завязал и повесил оба предмета на шею. Потом отвязал с пояса свой кошель, и оба не глядя бросил первому попавшемуся россу.
  - Сделайте все как надо. И чтобы десять дней пили и поили всех подряд, славили его! Он был хорошим человеком и моим другом. Мы отплываем через час.
   Росс быстро подхватил кошельки, а оставшийся за старшего молча сделал знак рукой. Вскоре всем нурманам вернули все ранее взятое.
  - Моих тоже проводите, как полагается. Я теперь очень спешу.
   Дождавшись еще одного молчаливого утвердительного кивка Аскель последовал на свой корабль. Оставив позади берег, на котором россы собирали дрова для двух погребальных костров драккар выплыл в море. Аскель, пока берег не скрылся из глаз не разу не обернулся, так и простояв на носу драккара, прислонившись лбом к вырубленному из дерева изображению какого-то чудища.
  - Ярл, - тихо сказал кто-то за спиной.
  - Что? - холодно и равнодушно ответил Аскель.
  - Прости ярл.
   Аскель обернулся. Вальгерд стоял чуть впереди всей дружины. Каждый хирдман, приклонив колени, с виноватым видом смотрел на своего ярла.
  - Прости ярл, - повторил Вальгерд. - Локи нас смутил. Не устояли.
  Ярл опять повернулся к своей дружине спиной.
  - Коли не люб я тебе, коли не нужна тебе моя жизнь боле - скажи! И я тот час же в воду кинусь.
  - Нет, - не оборачиваясь и все так же холодно ответил ярл. - Мне твоя смерть потребуется позже. А пока - живи, но помни... - и Аскель опять замолкал, глядя в пустынную морскую даль, туда, где было спасение его рода, который только что чуть не предал его.
  "Кто же мне так ворожит? Или Боги меня испытывают?"
  
   Великий князь Новогородский Любослав проснулся этим утром очень рано. Обычно он просыпался гораздо позже - уже тогда, когда солнце оторвалось от края леса, но в это утро князь смог услышать, как просыпаются и готовит терем к новому дню челядь, выгоняющая скотину с утра пораньше в покрытые тонким инеем поля, чтобы дать ей насладиться последней в этом году зеленой травой. Вчера князь только-только закончил объезжать свои владения, собирая с младших князей положенное. Заняло это две дюжины дней - на три дня меньше, чем в позапрошлом году. Все северное побережье его великого княжества еще с прошлого года не оправилось от опустошительного совместного набега нурман и ромеев, поэтому пришлось съэкономить пять дней. Зато новый городишко далеко на севере и деревни вокруг него, в который заселились пришлые, задержал его на два дня - жили они странно, работали мало, подати платили тоже мало, вот и нужен был за ними помимо нескольких тиунов из местных и князя из пришлых, еще и его личный пригляд. Так и выходило, что по сравнению с позапрошлым годом поездка на три дня короче.
   Да только радости в этом не было никакой. Целое побережье размером в ромейскую провинцию пустовало. Не спускало по рекам древесину, не привносило в казну князя мягкую, играющую на солнце рухлядь, а к столу изумительную копченую и соленую рыбу, не приходили оттуда дюжие молодые парни, готовые разменять свою свободу и кровь на серебряные гривны и службу ратную в его дружине. Там не было никого. И хоть богатые места, но кому они нужны без людей?
   Конечно, Любослав делал все возможное, чтобы исправить это положение: отсылал туда отпущенников, приманивал вольных различными дарами и снижениями подати на много лет, освобождал купцов от пошлины, коли везти товары будут туда, но все это слишком медленно... Те свободные, что уходили на выселки, старались селиться поближе к своим родственникам, купцы не везли туда товар, потому, что там его некому было покупать, а отпущенниками смог он заселить только две деревни.
   "Хоть полон скупай и им заселяй." - грустно думал князь. - "Да только это было бы простой тратой средств. Где набрать таких полонян, что хорошо бы знали море и лес? Викинги убегут к своим, ромеев скует насмерть невиданный для них холод, который мы не назвали бы и легким морозцем, а степняки не умеют жить в лесу, и уж тем более в море. Конечно, можно зимой повеселиться, сходить в поход на какое-нибудь баронство вольное, посевернее, и набрать полона, но и это нехорошо. Конечно, эти не вымерзнут и смогут хоть как-то прокормить себя и выплатить подати, но и тут все плохо. Те забитые, грязные и темные смерды не смогут ничего кроме этого. Защитить себя - нет, они ножа длиннее ладони с роду не видели, только ели им их шею перерезали, богу помолиться - тоже нет, своему Единому поклоны бьют, а уж темные на столько, что даже бани не признают и считают нас дикими еретиками за то, что мы смываем с себя благодать. Дикари." - мысленно презрительно сплюнул князь. - "И прознают о том, что я сделал так нурманы и как волки налетят на беззащитных селян. Россы бы их быстро в топоры и стрелы подняли, коли немного, и скотину увели бы подальше, а эти только на колени падать могут при виде человека оружного. Рабы... Хотя, похоже, выбора все равно нет никакого. Придется так поступать. Конечно, дети этих рабов, родившись у нас станут как любой росс свободными до того момента, пока сами не решат продать себя, и богам они будут молиться правильным, и все наладиться... Да вот только целое поколение охранять... Но по-другому все равно никак. Так - одно поколение, а так - много-много."
   В общем - думы князя были тяжелые, настроение - плохим, и вина он выпил вчера с усталости больше обычного, так что все было к долгому утреннему отдыху. Но сон, который ему приснился...
   "Ты много молил меня, Любослав, и я никогда не обманывал твоих молитв," - молодой воин в прекрасной броне и яркими глазами, сам Перун, во сне обращался к князю. - "За это, воин мой, я шлю тебе слово свое. Вскоре встретишься ты с тем, что имя покроет твое славой и дарует тебе и твоим детям огромное богатство. Но смотри - не прогляди его, ибо скрыт он будет как навоз под грязной и вонючей дерюгой, но слова и дела его - чисты и звонки как булат! Но коли проглядишь, то вновь вскоре меня встретишь..."
   На этом совершенно трезвый князь, не смотря на все выпитое вчера, проснулся и уставился в деревянный потолок своей спальни.
   "Кто же это будет?" - пытался угадать князь и встал со своей покрытой медвежьими шкурами постели. - "Нету смысла гадать. Но коли Сам Перун, Сын Даждьбога казался мне во сне, то дело действительно важное, не только для меня, но и для всего княжества... А может и не только для него...А по сему..."
   - Касим! - крикнул одного из своих дружинников, которые в этот день охранял его сон. Касима, еще совсем молодого, он спас от казни, разрубив веревку, которыми он был привязан к собирающимся разорвать его лошадям. Случилось это во время одного из нечастых посещений Орды Любославом. Такая казнь лихому наезднику и первому парню в маленьком ауле полагалась за то, что он посмел бегать к своей любимой, которую забрали в гарем местного бека. Любослав выкупил парня, за что тот служил ему с совершено звериной верностью. Хотя случилось все это уже лет десять назад и дикий степной парнишка уже пообтерся и набрался нормальных манер, но все равно он при виде своего князя падал на карачики и касался лбом пола, не смея поднять глаза и заговорить первым, без разрешения - князя это, в зависимости от настроения, либо раздражало, либо смешило. Недавно Касим привел к князю своего старшего сына, который также поклялся вечно служить тому, чьему появлению он обязан на свет, что очень растрогало Любослава.
  - Касим! Сколько можно тебе говорить! Ты воин моей старшей дружины! Джигит! Батыр! Равный всем! Не стоит так делать! Подымись! - проговорил князь свое обычное приветствие. Несмотря на то, что всем остальным пожеланиям князя он следовал беспрекословно, это он никак не хотел исполнять.
   Когда Касим встал с колен и обратил свой выжидательный взгляд на князя, тот продолжил.
  - Касим, у меня к тебе будет важное поручение.
  - Да хозяин, - поклонился тот. Князь только от такого обращения только поморщился.
  - Сейчас ты пойдешь в разбойный приказ, потом в город по местам, где собираются лихие людишки. Везде вызнавай, не случилось ли чего необычного, не ходят ли слухи, особенно если это касается меня. Еще пуще меня интересуют те люди, которые хотели меня увидеть с прошением каким, которые до меня не дошли. Понял?
  - Да, хозяин.
  - Ну иди. Или у тебя, судя по твоему виду, есть что сказать? Говори. - зная что без приказа тот ничего не скажет распорядился князь.
  - Хозяин. Ночью пришел холоп. Принес это и весть.
  - Покажи. О! Серебряная пайза и ярило волхва. Что за весть?
  - Только название трактира - "Грустный тетерев".
  - А знаю. Это на дороге к Торжку, чуть вбок... - князь внимательно рассматривал потайные знаки на серебряной пластинке. - Пайза настоящая, - задумчиво повертел ее в руках князь. - А на яриле выбито имя Вторуши, моего старого друга. Интерестно, почему он сюда не пришел? Опять что-то выдумал...Что ж, с этого и начнем. Я думаю это не сильно подходит к... Сходи к сотнику, пусть подымет в седло десяток младших. Прокатимся.
  - Хозяин. Возьми меня!
  - О! Ты делаешь успехи! Первый раз ты что-то попросил!
  - Хозяин. Плохое чую. Злое. Дозволь взять сотню и проверить...
  - Добро. Раз плохое чуешь, то поедешь в числе того десятка, десятником.
  - Благодарствую хозяин.
  - Иди собирай... И брони вденьте...
  "Любопытно. То это или не то? Посмотрим."
   Дорога к стоящему в стороне от главного пути, а поэтому маленькому трактиру заняла полдня. С виду трактир казался вымершим, ни лошадей в конюшне, ни людей. С одним только Касимом князь вошел внутрь. В пустом зале сидел всего лишь один человек, прятавший свое лицо в тени накидки.
  - Вторуша? Рад тебя снова видеть! Взял ты своего подсыла?
   Фигура сидела и не двигалась. Почувствовав напряжение вперед выдвинулся Касим и положил руку на саблю.
  - Отвечай князю, человек! - начал он.
   Сидящий встал и откинул затеняющий лицо плащ. Перед князем предстал незнакомый молодой воин с задумчивым выражением на лице рассматривавший князя.
  - Ты не Вторуша. Откуда у тебя это? Что со Вторушей?
  - Он мертв, - раскрыл свой рот незнакомец. - Я убил его.
  - Что ты хочешь? - совершенно спокойно спросил князь, медленно положив руку на рукоять сабли. Незнакомец был один - а их была дюжина.
  - Ничего особенного, великий князь Новогородский Любослав. Меня зовут Аскель Хельгисонар, ты наверное слышал обо мне.
  - Может и слышал. Зачем ты убил моего друга и что тебе от меня надо?
  - Нечего особенно, князь, - Аскель спокойно вытащил из ножен меч и повторил. - Ничего особенного. Только твою голову.
  
   Глава 32.
   "Медвежонок" звался ты...
   Вырос - вышел лютый зверь19.
  
   В этот год в порту города Харингхейм было не протолкнуться от различных судов. Встретить тут можно было и римского торговца на тяжелой и неповоротливой грузовой галере, и небольшие суденышки северных баронств, огромное количество разномастных драккаров всех кланов и даже несколько новогородских ладей. Причиной этого столпотворения являлся ярл Аскель Хельгисонар, ибо по слухам, один другого краше, он смог добыть голову князя и сейчас, спасаясь от преследования новогородскими ладьями, флот которых по слухам собрался на Торжке, плыл сюда.
   Новогородцы, которые стояли в порту ничего не говорили, но судя по сжимаемым, так что белели пальцы, кулакам и стиснутым зубам, сквозь которые они говорили, слухи были правдивы.
   Такое обилие гостей, многие из которых приходились друг другу кровниками в нескольких поколениях, не могло не породить такое же обилие драк и поединков. И чтобы город не оказался захлестнут волной крови, Торольв повторил древний наказ: "Воткнуть топоры на время тинга". Конечно, тинга еще не было, но и получать кучу кровников Бьярнарсонар не хотел, поэтому команда любого корабля, причалившего к каменным плитам порта, была обязана сойти на берег и сложить свое оружие в "оружейном доме", огромном каменном доме с каменными же дверьми. Конечно - оставались ножи, наладонники, кинжалы и кистени, а еще руки и ноги, но никакого длинного клинкового или тяжелого оружия, а также луков, ни у кого не было, что снижало на порядок накал страстей.
   Оживление внесло прибытие в порт трех огромных грузовых кораблей ромейской постройки в сопровождении одного драккара. Это пришел Гудред Йофрид. Эти, как и другие, корабли были свободно пропущены сквозь оборонительные крепости, но по прибытие в порт им выделили самые дальние пристани и они сразу же оказались оцеплены личной дружиной Торольва. Досмотровая партия внимательно обыскала все три корабля. Два из них были забиты рабами, да так, что те чуть ли не на головах друг у друга стояли, а третий нагружен бочками с вином и прочими товарами Рима. Никакого оружия, ну кроме того, которым были вооружены Йофриды, или другой какой опасности найдено не было. Получив в дар бочонок отличного вина дружина удалилась на берег. Только командовавший дружиной сотник Хомунд, повинуясь своей непонятной тревоге, проявлял повышенный интерес.
   Уже когда проверяющие покинули последний корабль, Хомунд остановился около Гудреда и спросил:
  - Зачем все это?
  - Я, мой ярл, и все мы не верим, что Бьярнарсонар сдержит свое слово, несмотря на клятву. Поэтому мы привезли то, чем выкупим жизни. Жизнь за жизнь.
  - Хорошо. Я передам ярлу.
  - Передавай.
  - Но мне все равно кажется что вы что-то задумали. И это я тоже скажу ярлу.
  - Скажи.
  - А пока вам запрещается покидать эту стоянку. Если вы попробуете отчалить или сделать еще что-либо, то будете считаться врагами.
  - Это касается и нашего драккара?
  - Да.
  - Нет. Я не обязан подчиняться вашим приказам. Драккар встанет вместе с другими родами. Или ты хочешь это оспорить?
  - Пусть будет так. Но ярл будет недоволен. Учти это.
  - Учту.
  - Остальные корабли останутся здесь. И мы выставим охрану...
   Но самый большой переполох вызвало появление в порту драккара Аскеля. Он вошел в порт за три два дня до конца срока. При виде этого корабля на берегу быстро собралась ликующая толпа, которая выкрикивала имя ярла Аскеля и все старалась углядеть голову князя. Ничего пока Аскель никому не собирался показывать. Пришвартовавшись рядом с четырьмя своими драккарами он сошел на берег, отстегнул оружие и быстрым шагом пошел по направлению к сараям на окраине города, которые были выделены семье Хельгисонар.
   За его спиной с новогородских ладей сошли дружины отправились к арсеналу, где хранилось их оружие. Под предлогом скорого отплытия они потребовали вернуть мечи, на что получили следующий ответ:
  - Ваши хитрость веслом по воде писана! Вы знаете закон нашего города! Никаких хольмгангов на священном острове! Хотите пустить друг другу кровь - выходите за Волков и рубитесь. А здесь - нет!
  Торольв не хотел лишиться театрального представления с Аскелем в главной роли.
   Но ничего этого Аскель не знал и не заметил бы, даже если бы это происходило прямо перед его глазами. Он рвался туда, где были его новые родичи, особенно - его молодая жена.
   Еще на подходе к барак он почуял неприятный запах, но не обратил на него внимание. Но по мере приближения запах становился все сильнее и сильнее. В бараки Аскель зашел, с дрогнувшим сердцем и дыша ртом. К счастью, ничего страшного не случилось. Люди были живы, но в каком виде! Год назад, когда они жили по выделенным им домам, истратив все деньги и живя по сути дела на остатки былого, они выглядели плохо. Но по сравнению с тем, что с ними было сейчас, то плохо показалась бы раем.
   Исхудавшие до скелета, все в грязи, с ползающими по волосам и коже паразитами, давно не мывшиеся и кутавшиеся в какие-то омерзительные на вид лохмотья они походили на узников концлагеря, а не на людей, оставшихся в вынужденных гостях у своих дальних родственников.
  - Что? Что здесь произошло?
  - Ярл! - бросились к нему люди.
  - Ярл пришел! - прошелестело по бараку.
  - Я спрашиваю, что тут случилось? Почему вы все выглядите, как ромейские рабы в каменоломнях? Я же оставлял...
  - Нас...! Торольв...! Без всего!... Все забрал!... - посыпались со всех сторон выкрики.
  - А ну! Тихо! - раздался выкрик сзади сквозь раздвинувшуюся толпу и вперед вышел старик.
   Седая борода, висевшая клоками из-за множества шрамов, деревянная кочерыжка вместо ноги и отсутствие даже намека на правую руку - все это говорило о бурной и насыщенной сражениями молодости.
  - Тихо! - еще раз сказал в наступающей тишине старик и дождавшись полной, громко и обстоятельно начал рассказ. - Значит дело было так. На третий день, после ухода вашего, пошли бабы на рынок. Там они попались на глаза Торольву. Увидев в их руках золото, он рассвирепел и приказал отобрать все. Пришли воины. Выгнали нас из домов. Привели сюда. Отобрали все золото, что вы оставили, с криками, что это все их. Не давали нам практически ничего, даже мыться. Иногда бросали как собакам объедки с кухни ярла. Даже помыться не давали...
  - Торольв! Сссс - стиснув зубы от сводившей скулы злобы зашипел Аскель. -Как же вы тут жили?
  - Как в голодную зиму. Что-то спрятать успели. На это покупали продукты какие, из них варили похлебку и делили на всех поровну... Спали все вместе, чтобы теплее было... Вот и пережили зиму... Мы привычные, ты не бойся так, ярл...
  - Ну Торольв, ну погоди... Так. Понятно. Клятву я сполнил, - и когда стихли радостные крики продолжил, - готовьтесь к переезду.
   Вокруг началось радостная и шумная, не смотря на крайнее истощение, деловая суета. Чуть успокоившись, и поклявшись про себя спустить с Торольва шкуру и пустить на пояс Хальдис Аскель задал оставшемуся рядом с ним старику самый главный вопрос:
  - А где Хальдис?
   Движение и шум после этого вопроса как по взмаху волшебной палочки затих. На кого бы Аскель не бросил взгляд, тот отворачивался и опускал голову. Наконец из задних рядов передали какой-то сверток и аккуратно всунули в руки ярлу.
   Тряпки свертка были чуть-чуть почище, чем одежда окружающих. Аскель аккуратно откинул верхнюю и увидел там личико младенца, который тихо посапывал у него на руках. На его голове рыжеватым огнем горели маленькие волосенки. На шее младенца висел тот самый кулончик, который он подарил своей жене.
  - Он родился у Хальдис почти сотню дней назад. Это твой сын...
  - Мой... сын? - неверующе прошептал Аскель.
  - Да. Хальдис назвала его в честь тебя, Аскель. - отчего-то хриплым голосом проговорил старик.
  - А где же моя жена? Где она? Где та, что принесла мне такой бесценный дар?
  - Она все время твердила, что больше не потеряет твоего ребенка... Она держалась как могла... Мы давали ей больше пищи, как и остальным непраздным, сколько могли... Но... Дитя было очень крупным... А еды мало и жизнь тяжелая... Ее нет с нами... - бормотал старик.
  - А где она? Ее забрал Торольв?
  Дед совсем согнулся и тихонько ответил:
  - Ее забрали к себе Боги...
  - Это как? - все еще не понимая, не желая понимать, спросил Аскель.
  - Она умерла родами...
  - Нет! Ты врешь старик! - Аскель в приступе ярости схватил свободной левой рукой старика за горло и приподнял над землей. - Скажи, что соврал мне! Скажи, или я сломаю тебе твою лживую шею!
  - Прости, - прошипел старик, - но это правда... Женщины кормили его, кто мог, своим молоком, так что теперь он нас общий сын... А Хальдис... Прости...
   Аскель отпустил старика и упал на колени, сильно, что тот даже проснулся и заревел, прижал к себе младенца.
  - Нет! Этого не может быть! Хальдис... Нет! ХАЛЬДИС!!!
  
   Этим же вечером, в небольшой уютной комнате, стены которой были задрапированы шкурами крупных хищников, за широким столом ромейской работы, созданного из ценных пород дерева и покрытого искусной резьбой, сидели трое: ярл клана Бьярнарсонар Торольв, его ромейский советник Маркус и сотник Хомунд. На столе стояло блюдо с целиком запеченным кабанчиком, пойманным сегодня на охоте, стеклянные кубки и бутылка вина, оплетенная древней паутиной.
  - Все равно у меня какое-то дурное предчувствие, - после очередного глотка из кубка сказал Хомунд.
  - Чего ты все волнуешься? - оторвав от поросенка ногу и смачно впившись в нее пробормотал Торольв. - Все получилось даже лучше чем мы планировали.
  - Ну не знаю...
  - А что скажет наш ромейский друг? - чавкая спросил Торольв.
  - Ну... - чуть пригубив вина из своего бокала, в который еще ни разу не подливали, пробормотал Маркус. - Я думаю что перестраховаться не помешает. А то, все этому Аскелю, ха! Благоволят Боги...
  - Ну, говори, Хомунд.
  - Пока у Аскеля есть в городе около трех сотен воинов. Все они безоружны...
  - А у нас?
  - У нас, учитывая дружины остальных кланов, которые будут нам помогать - около трех тысяч.
  - Ха! И ты все волнуешься?
  - Да. Из этих трех тысяч - по сто воинов на Волках, и полторы сотни на Воронах. Итого три с половиной сотни!
  - Но ведь там не все только наши? Нашего клана...
  - Нет. Поровну от всех четырех старших, но все равно...
  - Все равно у нас остается еще двадцать пять сотен воинов!
  - Но из них вооружены только пять, причем в городе только полторы!
  - Ну ладно, чего бояться?
  - Меня очень беспокоят два момента, - прервал спор нурманов ромей.
  - Какие? - обернулись к нему оба.
  - Во-первых - вы забываете о рабах, которые загружены в трех наших кораблях. Интересно, где он только их взял?...
  - Я не забываю, - откликнулся Хомунд. - Они меня беспокоят!
  - Чем? Что может сделать раб? - возмутился Торольв.
  - Мало чего, но неприятности нам доставят...
  - Тем более, кто вам сказал, что это рабы? - вкрадчиво спросил Маркус.
  - Я тебя не понял.
  - К примеру, за золото, у нас, можно все. Купить, продать... Нанять воинов тоже...
  - Да?
  - Наемники. Аскелю могла придти в голову неплохая идея. Нанять, к примеру, полторы-две когорты, десяти талантов золота, даже пяти, на это бы хватило. Погрузить их в корабль и представить как рабов. В нужный момент под командой Аскеля оказывается пять сотен опытных воинов.
  - Я сейчас же прикажу перебить этих рабов. Хомунд иди и...
  - Погоди. Идея Аскеля, конечно, хороша. Но не знает одной очень важной вещи. Ее вообще мало кто знает из "не римлян". Согласно уложению любого наемного отряда Рима, он не имеет права воевать под командованием не римлянина против римлян. Это сделано для того, чтобы варвары не заставляли сражаться нас друг с другом за их интересы.
  - А если оба нанимателя римляне?
  - То без проблем. Надо же нашим кланам как-то сводить друг с другом счеты...
  - Хитрые вы, как... как ромеи!
  - Благодарю. Я здесь представляю Рим. Я римлянин. Если это наемники из Римской империи, то одного моего слова, ну еще моих регалий, достаточно для того, чтобы они признали меня своим командиром... Так что, если это наемники, то у нас появилось пятьсот воинов.
  - А если рабы?
  - То тогда следует их хорошо охранять. Ведь даже если они просто разбегутся по городу - то уже будет достаточный переполох...
   За столом установилась тишина, прерываемая только хрустом костей и шумными глотками из кубков. Наконец Торольв отбросил полуобглоданный мосол в кучу костей, запил вином и сыто рыгнул.
  - А второе что?
  - Что "второе"?
  - Ты говорил, что мы упускаем из вида два момента.
  - Второй момент... Вы забыли про россов...
  - Что россов? Их всего три ладьи и они тоже хотят крови Аскеля.
  - Да я не про этих. Я про тех, что бросились за ним в погоню. Купцы говорят, там "ну просто дюже огромный" флот собран. И его видели уже близко от Харингхейма.
  - И что? Они же враги Аскелю и его кланам, а не нам, - удивился Торольв.
  - Маркус хочет сказать, что в своей ненависти к Аскелю они вполне могут напасть на Харингхейм, чтобы добраться до его горла.
  - Вы все знаете, что Харингхейм неприступен с моря, а по суши не пройти!
  - Ну... Я бы не стал это утверждать так настойчиво. Для вашего флота - да, а для нашего... Вы видели, какие огромные корабли мы строим? На них свободно можно разместить осадные орудия. И с моря просто развалить ваши крепости...
  - Но у россов нет вашего флота. И на их кораблях не стоят камнеметы. Не помещаются.
  - Все равно, довольно крупный флот может просто, не считаясь с потерями, пройти мимо ваших фортов.
  - Что предлагаешь?
  - Надо усилить гарнизоны всех ваших укреплений. Также нужно хорошо охранять те суда с рабами.
  - Хм... Ладно. Усилить на полторы сотни хирдманов каждого из Волков. Воронов оставить как есть. Оставшихся воинов старших кланов, а это четыреста человек, разместить около тех кораблей. Хомунд. Иди.
  - Ярл, а кто будет охранять оружейную, город и тинг?
  - Хорошо. Два десятка из нашей дружины оставь в оружейной. Остальное... Остальное поручи дружинам младших кланов. Найди каких посильнее на вид...
  - Да. Еще ярл. Я по поводу острова Свенси...
  - Опять ты по поводу этого! Я же тебе еще тогда сказал! Коли они все собираются в одном месте, тем лучше! Легче будет ловить их, а то разбегутся как мыши в подполе!
  - Но их там нет!
  - Как нет?
  - Я специально посылал туда драккар! Остров Свенси пуст!
  - Значит они просто спрятались! Или вымерли! Или еще что! Они не важны сейчас! Все - иди сполняй!
   Сотник ушел выполнять приказы, а оставшиеся за столом еще раз наполнили свои бокалы. Спустя некоторое время Маркус решился задать вопрос Торольву.
  - А он точно князь Любослав мертв?
  - Да.
  - А откуда ты знаешь?
  - Все говорит об этом. И та ненависть, с которой россы смотрят на Аскеля, и огромный флот, брошенный в погонь...
  - А что говорят в Новогороде?
  - В Новогороде черни говорят, что князь тяжело заболел. Призывают молиться за его здравие. Видеться могут только самые доверенные лица и молодой сын, который выходит из покоев всегда заплаканный. И как мне доносил один подсыл мой, на княжеской кухне для князя уже давно не делали ни единого блюда...
  Над столом опять повисла задумчивая пауза. Потом Маркус спросил опять:
  - Скажи, а зачем ты так поступил с семьями?
  - А что, пожалел?
  - Да побойся Единого! Хоть в масле их вари, этих еретиков... Ой. Прости...
  - Понимаешь, если бы я сварил их в масле, то меня бы не понял никто. Даже я сам бы такого не понял. Но мне нужно вполне предсказуемое поведение Аскеля. Мне нужно, чтобы этот герой, по вашему это так называется, сразу бы меня вызвал на поединок - не нужны мне живые враги, тем более такие знаменитые. А для этого его следует хорошо разозлить. Сделанного мною не простит никто, а если простит - то от него откажется и проклянет его же дружина.
  - А ты так уверен, что сможешь его победить?
  - Да.
  
   На следующий день, ближе к вечеру, от драккара Аскеля к центру города, где был Тинг, двинулась невиданная процессия. Центр процессии оставляла огромная телега, такая, чтобы только-только пройти сквозь двери Тинга. На верхней стороне этой телеги, с забранными высокими щитами из плотно пригнанных друг к другу досок, так, что получался большой непрозрачный ящик, на золотом блюде лежала, распространяя вокруг себя трупную вонь, посиневшая голова великого князя Новогородского Любослава. Борта телеги были такими высокими, что людям, чтобы посмотреть на голову приходилось подпрыгивать. Впереди и позади влекомой двумя лошадьми телеги шли безоружные, как и все, оставшиеся в живых хирдманы кланов Хельгисонар, Сигвардсонар и Йофрид. Возглавлял этот поезд сам сильно поседевший за прошлый день ярл Аскель.
   Через ликующий Харингхейм телега ехала около двадцати минут. Иногда приходилось буквально продираться сквозь праздничную толпу. На площади перед Тингом столпились все находившиеся в городе воины, кроме тех, кто был сейчас был на посту. Вытеснив за приделы всех женщин и детей они бушующим морем радостных криков приветствовали человека, совершившего подвиг, достойный упоминания в сагах.
   На все эти крики Аскель никак не реагировал. Он шел как ходят куклы в руках у балаганных клоунов, казалось все его мысли сейчас витают далеко отсюда.
   Наконец телега заехала внутрь Тинга. Для того, чтобы затащить ее внутрь понадобилось двадцать человек во главе с ярлом, которые так и остались стоять рядом с ней. Тяжелые двери, закрываемые в этот раз воинами из младших, а не из старших родов, с грохотом захлопнулись, отгородив шум толпы от заседающих на тинге ярлов.
   Как и в прошлый все ярлы заняли свои родовые места в сопровождении двух-трех помощников. Вскоре и без того тихий ропот стих и громким голосом глашатай открыл тинг.
   Дождавшись разрешающего жеста от самого старого ярла, который всегда являлся номинальным руководителем тинга, Аскель вышел вперед, положил руку на Алтарь Тора и громко проговорил:
  - Cим свидетельствую! Я принес на Тинг голову великого князя Новогородского Любослава. Исполнено! - С этими словами Аскель почувствовал, что незримые оковы клятвы, которая довлела над ним и его родами, распались. - Свидетельствуйте же, ярлы!
  - Свидетельствую! Свидетельствую! Свидетельствую! - прошелестело со всех сторон.
  - А теперь, раз я выполнил свои обязательства, я хочу, согласно клятве Торольва, ярла клана Бьярнарсонар, получить живыми и невредимыми всех своих родственников! - распалялся Аскель.
  - Что же, ты получишь их всех живыми! - нагло рассмеялся Торольв. - Сколько голов взял, столько и отдаю!
  - Я хотел бы увидеть, мразь, как ты вернешь мне мою жену, которая умерла от голода по твоей вине! Из-за того, что ты ограбил моих людей, они потерпели ужасные мучения! - кричал Аскель, что еще больше раззадоривало Торольва.
  - Пока они были у меня, они считались рабами, а у рабов не может быть ничего своего. А раз они рабы, то рабы должны трудом зарабатывать свою плошку похлебки. А раз они не работали, то и не ели! Ярлы! - воскликнул он. - Я верен своей клятве! Я возвращаю столько же живых людей, сколько принял год назад. Что же касается твоей жены, - обратился он персонально к Аскелю, - то ты был бы в большей радости, коли я бы велел, чтобы соблюсти клятву, бросить твоего новорожденного щенка на корм собакам?
  - Тварь! - насаждался в крике ярл Хельгисонар, когда как по его щекам текли слезы.
  - Ярлы! Подтверждением тому, что я прав, является то, что я не был покаран согласно клятве Судом Богов страшной гибелью, а значит клятва верна! Что же касается этого ярла, то если он не верит Божьей воли, может он поверит нашей общей? Свидетельствуете ли вы, ярлы, что моя клятва исполнена?
  - Свидетельствую! Свидетельствую! Свидетельствую! - точно так же, как и раньше прошелестело со всех сторон.
  - Ну что ж, - с притворной скорбью в голосе обратился к стоящему внизу ярлу Торольв. - Как видишь, все со мной согласны! Но коли ты считаешь, что потерпел обиду от меня, то я готов принять твой вызов! Ты, Аскель Хельгисонар, ярл клана Хельгисонар, хочешь вызвать меня, Торольва Хильдирсона, ярла клана Бьярнарсонар на смертный бой?
  Тишину в зале громом разорвал тихий голос неожиданно спокойного Аскеля.
  - Вы все выбрали. И ты выбрал, Торольв. Вызвать тебя, чтобы ты легко и чисто сдох от моей руки в круге? И отправился пировать к Одину?... Вечно ласкать валькирий и пить вино за Его столом?... Нет! Богами за нарушение клятвы ты обещал себе лютую погибель... И ты ее получишь. Вы все ее получите!!! ВСЕ!
   Не успел еще подняться ропот и раздвинуться в презрительных гримасах рты, как Аскель воскликнул "Любослав! ВРЕМЯ ПРИШЛО!", и повинуясь этим словам мертвая голова на пьедестале открыла глаза...
  
   - ...Ничего особенного. Только твою голову! - воскликнул назвавшийся Аскелем из клана Хельгисонар и с обнаженным мечом прямо через столы прыгнул на князя. Стоявший чуть впереди Касим только успел выхватить саблю и попробовал перехватить прыжок убийцы, как тать легким движением своего меча на лету ударил того в висок и воин упал без движения.
   Князь успел обернуться к входной двери, но из-за нее раздались вопли и воинственные крики - этот пришел сюда явно не один. Обернувшись обратно Любослав чуть сам себя не лишил головы - крепко, что даже волос не просунуть, прижатый к его шее меч нурмана делал любое движение головой смертельно опасным. Князь посмотрел в глаза своего убийцы и чуть расслабился. "Что ж, вот и все! Пришла пора мне покинуть явь! Но уходить надо так, чтобы не заставлять потом краснеть от стыда своих детей, которым расскажут о его последних мгновениях, и самому гордо взглянуть своим предкам в Ирии. Не вымаливать лишнюю миг, распластавшись подобно червю в навозе, а как внук божий со всей смелостью принять неизбежное, храбро усмехаясь в лицо своей судьбе!" - думал князь, глядя в коричневые глаза своего врага.
  - Ну! Что встал? Руби! - спокойно сказал он.
  - Мне обязательно нужна твоя голова князь. Но мне не обязательно нужна твоя смерть, хотя это самый легкий путь. - Он убрал от горла князя меч и сказал: - садись, княже, поговорим. Есть гораздо более сложная дорога. Сложная для всех...
  Любослав осторожно поводил головой и сел напротив Аскеля.
  - Что ты хочешь?
  - Я уже устал повторять. Но если ты хочешь знать подробно, то слушай...
   Аскель рассказал князю всю свою историю, начиная от побоища в деревне, правда умолчав о том, что берсерк, и заканчивая последними мгновениями. Также он без прикрас описал все ту сложную ситуацию, в которой он оказался.
  - И что же ты хочешь мне предложить? За мою голову, отданную по доброй воле?
  - Я хочу предложить тебе, князь, великую славу и богатство. Славу человека, который взял Харингхейм.
   "Вот оно! То, о чем меня предупреждал Перун! Хорошо! Я конечно же соглашусь! От такого не отказываются. Правда, это не значит, что приму первое же его предложение и на его условиях... Щенок он еще в словесной битве супротив меня..." - подумал князь и напустил на себя равнодушный к такому предложению вид.
  - И что от меня потребуется?
   Аскель объяснил. Список был короткий, но емкий.
   Аскель требовал от князя отправиться с ним в Харингхейм.
   Аскель требовал от князя сбора всех его войск и похода, с некими хитростями, на столицу викингов.
   Аскель требовал от князя приютить у себя на время битвы всех оставшихся на свободе женщин и детей.
   Аскель требовал отдать ему всех захваченных ярлов, богатых и знатных жителей, не угонять никого в полон и не посягать на город после трех суток.
   За это Аскель обещал князю: беспроигрышный план по легкому, ну относительно, взятию Харингхейма, все то, что смогут они взять за три дня грабежа и чистую славу победителя.
   Требовал Аскель много, но предлагал еще больше. Князь думал недолго. Судя по всему этот ярл собирался на копьях россов сесть на престол в Харингхейме. Князя это вполне устраивало. В любом случае он оказывался в выигрыше - и если бы Аскеля приняли, и если бы нет - все равно все кланы ярлов оказывались бы ослаблены усобицей. Правда некоторые пункты плана внушали князю отвращение, но без них взять Харингхейм быстро бы не получилось. Конечно, сначала, Любослав попытался поторговаться, но Аскель спокойно сказал, что ему нужно, чтобы все было именно так, иначе ему придется вернуться к первому плану, и с выражением покосился на меч.
  - Хорошо. Я согласен. - решился князь.
  - Тогда клянись богами своими, князь, что не обманешь меня!
  - Клянусь!...
  
   Ярлы еще не успели выйти из ступора, когда борта телеги откинулись, и оттуда выскочил десяток одетых в кольчуги воинов - к сожалению больше там никак не поместилось - и так они лежали там как в братской могиле. В руках лучшие воины из старшей дружины князя сжимали сабли и мечи, которые они должны были по идее сдать в оружейню. На самом же деле, этот шаг Торольва был предусмотрен и в арсенал было сдано запасное. Но самое главное выяснилось когда крышка телеги, на которой лежала голова князя, распалась на две половинки. Сидевший на корточках живой и здоровый князь, одетый в полный доспех, медленно встал и захохотал. Проведя рукой по лицу он стер с себя трупную синева и вонь - один из дружинников князя сделал просто великолепный грим.
   Пользуясь оцепенением десяток быстро разбежался по Тингу, раздавая стоящей внизу дружине ярла мечи и щиты, на которые пошли борта телеги. И вот спустя небольшой промежуток времени против сотни безоружных и бездоспешных, одетых в парадные одежды, ярлов и их охранников в Тинге появилась небольшая рать из трех десятков воинов.
  - Ха, ха, ха! - рассмеялся Торольв! - Однако ты хитер! Благодарю тебя, Аскель! Я сам срублю голову и Любославу, и тебе!
  - Живьем брать! Всех ярлов брать живьем! - закричал в ответ Аскель!
  - И ты собираешься наш город Харингхейм захватить всего тремя десятками воев?
  - Мне не нужно захватывать город. Потому что он уже МОЙ!
  - Фу... - поморщился Торольв, - ты совсем потерял разум. Эй! Откройте ворота и позовите стражу. Пора заканчивать этот театр!
   Послушный воле старшего клана один из порученцев, сидевших ближе всего к дверям, быстро вскочил, спрыгнул на землю и быстро, что никто из врагов не успел его перехватить, побежал к дверям. С разбега толчком приоткрыл одну из гигантских створок, и ужом проскользнул в приоткрывшуюся щель... Чтобы дать проникнуть в зал звукам чудовищного избиения, творившегося на площади, и самому медленно упасть обратно внутрь Тинга, держась обеими руками за проткнувшее тело насквозь копье.
  - Предательство!
  - Предатель! - завопили все ярлы.
  - Да как ты посмел?! Я разорву тебя голыми руками! - закричал гигант Торольв и прямо со своего места спрыгнул вниз к Аскелю.
   Увернувшись от одного удара сын Хильдира подхватил валявшийся на земле кусок телеги и закрылся им от следующего. Быстро отшвырнув импровизированный щит в голову ближайшему врагу справа, ярл совершил длинный прыжок влево и там схватил за кольчугу одного из воинов князя. Мгновение - и брошенный чудовищно сильными руками ярла воин попал в двух своих товарищей и те образовали там неопрятную шевелящуюся кучу. Торольв быстро нагнулся, чтобы поднять выпавший из руки дружинника меч, когда его настиг первый удар. Аскель и еще один воин из его дружины, размерами похожий на вставшего на дыбы медведя, подхватили оглобли телеги и теперь с крестьянской сноровкой просто дубасили ими Торольва. Немного побегав и поуворачивавшись ярл еще смог вырвать одну оглоблю из рук воина и ею же сильно ударить хозяина, но тут его достиг второй, чудовищной силы удар. Если бы этот удар наносился сверху - как топором или мечом, то скорее сломалась бы оглобля, но Аскель просто ткнул, как копьем, другим концом оглобли в Торольва, разорвав ему кожу на лбу, выбив несколько зубов и сломав нос. Кровь моментально залила глаза ярлу и ему потребовалось пару секунд, чтобы протереть их. В этот момент Аскель нанес еще один прямой удар, на этот раз удачно попавший прямо в солнечное сплетение. От дикой боли Торольв рухнул на пол. Последнее, что он еще успел заметить, это оголовка меча, с быстротой молнии сближавшаяся с его головой.
   После нескольких ударов, чтобы наверняка полностью успокоить Торольва, Аскель повернулся к центру Тинга, где сражались остальные воины. В это время они успешно отражали нападение других урман. Хоть и было их трое на одного, но что могут сделать безоружные, против одетых в броню отлично вооруженных бойцов? После падения Торольва битва прекратилась, и оставшихся в живых ярлов и их помощников, вместе с раненными, согнали в угол Тинга и оставили там под охраной.
   Пока Аскель, Любослав и их дружинники сражались в Тинге, битва шла на всех участках обороны Харингхейма. Аскель, в ярости уходя из города в прошлом году, захватил в море неожиданным нападением драккар со знаками одного из старших кланов. К огромной удаче конунгом на ней был один из отвечавших за оборону города преданный ярлу сотник. После недели непрерывных пыток, на которые урманы всегда были мастерами, а уж в том состоянии и подавно выложились на полную катушку, воля пленника была сломана. Он подробно ответил на все вопросы и за это был награжден свободой. Тот еще живой кусок мяса, в который он превратился из-за своей непокладчивости выбросили посреди моря, с хохотом советуя передавать привет морским девам. Поэтому Аскель не только знал все тонкости обороны Харингхейма, но и смог найти в ней слабые места. В эти слабые места и был нанесен невиданный для этого времени по своему коварству и подлости удар. К чести князя Любослава он очень сильно сопротивлялся, узнав подробности плана, и даже предлагал Аскелю просто отрубить свою голову, чем пятнать его имя таким, но ярл все же смог настоять на своем видение боя.
   Первыми, еще прошлым вечером пострадали полторы сотни воинов, которые должны были отправиться сменить гарнизон на Воронах. Один ярл, в цветах одного из младших кланов, подарил им огромный бочонок ромейского. До вечера было еще далеко, и собравшиеся вместе хирдманы решили вместе повеселиться на берегу, недалеко от своих драккаров. Спустя час последний, выпивший меньше всех, хирдман умер от отравы, подмешанной в вино, пытаясь предупредить на полпути к городу.
   "За что отравил их ярл клана Скейвсонар?". "Мы этого не делали!" - так на этот вопрос мог бы ответить любой из дружины этого маленького клана. Но к сожалению их драккар был взят на абордаж далеко от Харингхейма, и сейчас от мяса их кости очищали глубоководные рыбы, поэтому вымолвить это было некому. Ради драккара, одежды цветов клана и присущего им оружия Аскель этим летом уничтожил поодиночке хирды пяти младших кланов. Много десятков россов были переодеты викингами и в сопровождении настоящих загодя приплыли в Харингхейм.
   Ближе к вечеру сто пятьдесят переодетых воинов заняли места отравленных и на их же драккарах и отправились к крепостям Хугинн и Мунинн, запиравшим выход из фиорда. Попавший им на пути по городу припозднившийся гуляка был тихо спущен в воду с перерезанным горлом, чтобы никому не рассказал о том, что дружины с росских кораблей, в сопровождении нескольких викингов дружно куда-то пошли. Смена караула на крепостях прошла быстро и обычно. Погрузившись в драккары воины старших кланов поплыли к берегу через залив. И обязательно доплыли бы - легкая рябь на поверхности воды и крепкие корабли, если бы не небольшие кулечки с так нелюбимым росскими Богами порохом. Фитили, зажженные последними ушедшими обманщиками, догорели приблизительно на середине залива. Взрывы были очень тихими и небольшими - только для того, чтобы превратить корабль из плавательного средства в кучу несвязанных деревянных обломков. Дружинники даже и не поняли, что произошло - просто в одно мгновение они оказались в воде. Те воины, кому не посчастливилось умереть от взрыва медленно утонули в течение получаса, утащенные под воду своими доспехами и оружием. Как оказалось потом уже, было даже несколько спавшихся, но выплыли они по разные стороны от крепостей и измотанные борьбой за выживание не смогли вовремя предупредить Торольва.
   Оставшиеся в крепостях Хугинн и Мунинн тридцать воинов, преданных Торольву, были единственными, которым повезло. Видя, как прибежавший со стороны внешних крепостей гонец был холоднокровно заколот новоприбывшими, они бросились бой. Соотношение сил один к пяти обеспечило скорое пополнение дружины Одина еще тремя десятками воинов.
   Крепости Гери и Фреки тоже в это время не скучали. Чуть раньше, чем произошла смена караула на вторых крепостях, весь росский флот, который находился в приделах видимости внешних крепостей, дождавшись почти полного штиля, резко рванул к берегу. Засуетившиеся защитники приготовились встретить штурмующий градом метательных снарядов из многочисленной крепостной артиллерии, большинство из которой было сделано мастерами-ромеями.
   Маркус совершенно правильно заметил, что росские ладьи не могут нести на себе тяжелые камнеметы, поэтому они совершенно не опасны фортам и беззащитны против них. Но к удивлению урманов, россы не прибегли к единственно возможному в этой ситуации маневру - всем дружно рвануться в пролив, жертвуя таким количеством кораблей, какое успеют утопить защитники. При таком количестве воинов в расчетах метательных машин потери в таком случае обещали быть восемь из десяти. Наоборот. Подходя к черте, за которой начиналась простреливаемая площадь, они замедляли ход.
   А потом случилось удивительное. Из-за ладей выплыли десять чудовищно огромных плотов, на которых были установлены камнеметы. И вот, с предельной дистанции, каждую крепость стал обстреливать по пять метателей. От каждого плота к крепостям потянулись дымные следы - это полетели первые снаряды.
   Против этого усиленно возражал Любослав. Очень возражал. Но ничего не смог поделать с ярлом. Эти снаряды были очень непростыми. Небольшой кувшинчик с горючим маслом был обвязан целым пуком сухих трав, политых слегка какой-то жидкостью. Викинги второй раз за сегодняшний вечер сильно удивились, но это был последнее удивление в их жизни. Целью этих снарядов было не сжечь крепости - огромные, точно притесанные друг к другу, булыжники, из которых было сложено все вокруг, очень трудно горят. План Аскеля был не в этом, план был гораздо более жестокий.
   Всю весну и начало лета многие селяне Новогородского Княжества очень сильно удивлялись. В этот год их князю, а точнее тем, кто говорил от его имени, потребовались подати совершенно неожиданного вида. Все кто мог должен был заплатить дань за этот год особыми травами или сборами. Список был долгий, но объединяло эти травы то, что все они были ядовиты. Именно из этой травы и были собраны эти невиданные снаряды. В вечернем штиле трава, дополнительно пропитанная ядами, сгорала медленно и давала много не развеивающегося дыма. Всего через два часа обе крепости были наполнены трупами. Пять сотен лучших воинов - целая армия для этих пустынных мест, бездарно погибла в первой для этого мира химической атаке...
   Тяжелый переход через бурное море с неповоротливыми плотами и семью кораблями, наполненными травяным сбором, принес свои плоды. Потери при штурме были совершенно смешными - пять ладей и один плот. Путь для всего флота на Харингхейм был открыт.
   В это время в городе как раз начинался бой. Заколотый гонец из Тинга послужил спусковым крючком и бойня началась. На недоумевающую толпу воинов, собравшихся перед Тингом со всех крыш окружающих домов посыпались стрелы, а проходы были перегорожены небольшим количеством новых стражников, которые вместо того, чтобы сбить с крыши врагов наоборот запирали все выходы. Это была еще одна хитрость Аскеля. Переодетые викингами россы и их командиры браво вышагивали по всему городу, стараясь поразить всех своим богатым снаряжением. И когда Хомунд искал дружину для охраны города и Тинга, именно они попались ему на глаза и были выбраны среди всех остальных. В арсенале они смогли получить свое оружие и встать вокруг здания. Но когда стрельцы полезли на крыши перед самым началом, Хомунд что-то заподозрил. В небольшом переулке его, шедшего в одиночестве со своими сомнениями к Торольву встретили пятеро. Спустя некоторое время трое человек покинули переулок, неся на себе двух своих убитых товарищей. Хомунда спрятали в одном из окрестных домов...
   Стрелы летели со всех сторон и потери среди викингов были ужасны. На крышах сидели самые опытные стрельцы, мастера вооруженные мощными степными луками, которые могли прицельно опустошить тул за пару минут. А тут даже и прицеливаться не надо было - стреляй себе в толпу, мечи стрелы, каждая минимум одного да убьет - не промахнешься. От полного истребления викингов спасло только то, что лучников было всего три десятка и у каждого было всего по одному полному колчану. Но все равно, сквозь хилые заслоны смогла прорваться с площади Тинга только половина находившихся там вначале викингов. Более тысячи воинов полегло меньше чем за пять минут, забитых как скот на бойне.
   Прорвав оцепление толпа бросилась по направлению к арсеналу. Сражение у арсенала к тому времени уже закончилось, хотя это было единственно место, где все пошло не по плану. Сразу захватить арсенал путем обмана не получилось. Почувствовавший что-то нехорошее десятник заперся с двадцатью хирдманами внутри и сказал, откроет только ярлу или Хомунду. Тело Хомунда к тому времени уже остыло, а Торольва планировалось захватить в Тинге, поэтому командовавший россами сотник приказал атаковать. Первые две атаки пятидесяти россов были отбиты с потерями у атакующих и без потерь у викингов. Ситуация осложнялась еще тем, что из окружающих домов повылазили изумленные и встревоженные шумом боя жители, и кто-то из них уже побежал с вестью к ближайшему патрулю. Конечно, все патрули были на стороне атаковавших и бдительные жители вскоре легли на камни бездыханными, но это был плохой знак. Кто-то мог побежать и к верным ярлам хирдманам, которые все еще ничего не знали и все так же охраняли грозовые суда с рабами, а это все сильно бы усложнило. Поэтому оставшиеся тридцать человек решили просто завалить дровами единственный вход-выход из дома и поджечь. Прибежавшие с площади викинги как раз уперлись в огромный костер. Пока потушили костер, пока остудили камни, пока смогли проломиться сквозь покосившуюся каменную дверь, прошло изрядное количество времени. Первые викинги схватили свое оружие одновременно с ударами росских кораблей о пристань.
   Судьба Харингхейма была решена.
   Конечно, бои продолжались еще всю ночь и часть следующего дня. Где-то накал битвы был очень силен, но ничего кардинального защитники сделать не смогли. Разрозненные отряды, лишенные даже видимости руководства метались по городу или запирались в каменных зданиях, желая продать свои жизни подороже. Мечущихся отряды россы вырезали первыми, а запершихся в домах зачастую просто обкладывали дровами и под угрозой сжечь за живо принуждали к сдаче. Многие предпочли этому смерть в огне.
   Утро следующего дня Аскель встретил рыдая на небольшом холмике за городом. Сын и это было всем, что осталось от его любимой. От Хальдис. Он говорил с ней, звал ее, плакал, шептал и кричал, но только эхо было ему ответом...
   В середине дня его в этом полубезумном состоянии нашел Гудред и оттащил в город. Напоив вином до беспамятства он уложил своего ярла спать. В это время россы грабили город - шел первый день их неограниченной власти над Харингхеймом. На следующий день Аскель казнил Торольва.
   В сопровождении нескольких местных жителей, первых попавшихся на пути, Аскель и несколько его дружинников, тащивших связанного по рукам и ногам Торольва, проследовали за город, туда, где располагались выгребные ямы. Всего у города было шесть огромнейших, вырубленных в скале еще при основании города, каменных ям. Размер их был таков, что все отходы города в течение года поглощались одной такой. В конце года яму плотно засыпали и оставляли на пять лет гнить. Через пять лет, в начале весны яму вскрывали и получившееся удобрение запахивали на полях вокруг города, обеспечивая отличный осенний урожай. К концу года эта яма пустела и на следующий год ее заполняли вновь. Именно к такой свежей, уже наполовину наполнившейся разнообразным гниющим мусором, яме и подтащил Аскель Торольва. По команде ярла дружинники столкнули вниз приведенных рабов, кинул им по лопате и приказали в этой омерзительной куче копать яму. Видя, что и Торольв, и хирдманы смотрели на эти приготовления с непониманием, Аскель решил пояснить свои действия.
  - Ты великий воин, Торольв, - очень ласковым голосом, от которого однако всех слушателей передернуло, - ты достоин восседать за столом у Отца Битв в его небесном чертоге, обнимать валькирий и рубиться на веселых сечах. Однако я подумал, а что скажет Один, если ему в дружину попросится воин, умерший не в битве с оружием в руках, или при вражей пытке, смеясь в лицо своим катам, а утопленный в дерьме? Как ты думаешь, а, Торольв?
  - Нет! Ты не посмеешь! Дай мне меч! Убей меня сам, но...
  - Вот и я так думаю, что такого в небесных дружинах не потерпят... Уж больно вонюч будет такой боец...
  - НЕТ!!! - бился в путах Торольв.
  - Дать тебе меч... Умереть с честью... А не об этом же просил тебя Соти? А Эгиль? А все те, что были убиты по твоему приказу год назад? А Хальдис? Тем более что ты сам пообещал себе ужасную гибель!- уже кричал Аскель. - Так иди же и получи то, что сам себе уготовил! - с этими словами он столкнул связанного Торольва в приготовленную яму. - Засыпайте. - приказал он стоявшим внизу треллям.
   Досмотрев казнь до конца, до того самого момента, как последние судороги перестали пробиваться сквозь слой навоза Аскель, с залитым слезами лицом прошептал "Соти, Хальдис, смотрите! Я отомстил за вас..."
   В городе в это время россы деловито стаскивали самую дорогую добычу к себе на корабли, а остатки дружин Аскеля с немногими помощниками, которые Гудред смог урвать от грабежа у отмывшегося от грима Любослава, занимался исполнением приказов своего ярла. Аскель передумал. Он больше не хотел жить в этом городе. И он больше не хотел, чтобы хоть кто-то жил тут.
  - Возьмите треллей из местных, сколько надо, и идите на Волков. Пусть местные сами ломают свои крепости и грузят камни на ладьи. Ладьи выводить в пролив и топить в самом узком и мелком месте. Взять на Волках порох и взорвать Воронов. Соберите по городу всю соль. Пусть рассыпают на полях.
  - Но если они не захотят работать, - переспросил удивленный Вальгерд.
  - Убивайте. И берите других, - равнодушно ответил Аскель.
  - Но ярл... - начал говорить сотник, но не успел. Аскель мгновенно схватил его за горло и сильно сжимая его проревел:
  - Я сказал, убивайте! Всех убивайте! За злое слово! За косой взгляд! За небыстрое исполнение! Просто так! Они все недостойны жить! - и отбросил от себя Вальгерда.
  - Хорошо, ярл, - просипел он.
  - Россы уйдут через два дня. К этому времени не должно остаться никого, кто бы мог хоть просто подумать нам сопротивляться. Нам не удержать тремя сотнями воинов много тысяч... И еще. Передай нашим, чтобы они тоже готовились. Россы оставят свои плоты здесь. Перегони их к берегу - мы их полностью загрузим добычей. Берите все, что может понадобиться на пустом месте. - опять ледяным голосом сказал ярл.
  - Хорошо, ярл.
  - Все. Иди, - закончил Аскель и опрокинул в себя еще один кубок. Вино хоть как-то помогало унять боль в сердце.
   Через два дня ушли россы. Князь предлагал остаться и помочь ярлу, но Аскель его отпустил со словами:
  - Уходи, Любослав. Негоже тебе видеть, что произойдет далее. Я догоню тебя в Новогороде. У меня есть к тебе еще одно дело...
  - Как знаешь, воля твоя...
   Нурманы Аскеля грабили и разоряли город еще десять дней. Под их руководством жители сносили свое добро на плоты и разрушали крепости. Непокорных казнили на месте. На одиннадцатый день Аскель велел привести на берег ярлов, а сам поднялся на борт одного из кораблей, груженных рабами.
  - Хотите свободу, отребье? - спросил он, приподняв крышку трюма.
  - Да, - единогласный рев был ему ответом.
  - Тогда сослужите мне службу. Вас отпустят в город. Воинов там нет. Делайте все, что хотите, но убейте как можно больше его жителей и сожгите все что только можно!
  - Да! - еще более громкий рев.
   Когда толпа рабов рыча и улюлюкая пробежала мимо испуганных ярлов Аскель повернулся к ним и сказал.
  - Что ж, пришел и ваш черед, - и указал на двадцать девять грубо сколоченных деревянных крестов...
   На следующий день, уже на борту отплывшего от острова драккара, глядя на лениво тонувшие пустые рабские корабли в уже и так обмельчавшем фарватере и на разрушенные стены крепостей, Вальгерд равнодушно сказал своему стоявшему рядом ярлу:
  - Ты в своем праве. В праве мстить. Но такого нам не простят. Нам некуда теперь идти, ибо на нас ополчаться все кланы...
  - Это так, Аскель, - вторил ему Гудред.
  - А мне не нужно их прощение.
  - А куда же мы теперь?
  - Я думаю, что знаю такое место. Там не убивают своих, по приказу чужих... Во всяком случае пока, - тихо закончил ярл...
  
  - Галера дальше не пройдет! Фарватер чем-то засыпан! - послышалось с носа, и Леонардо ди Медичи отвлекся от изумленного созерцания полуразрушенных фортов Гери и Фреки.
  - Спустить трап. Взять лодки и проплыть до города. Мы пойдем тоже. - громко скомандовал Леонардо, а потом тихо добавил своему попутчику. - Хотя я и так догадываюсь, что мы там увидим. Только гору трупов...
  - Но почему? - с удивлением спросил молодой смазливый и женоподобный парень, который только недавно получил высокое назначение к ди Медичи, и поэтому еще немного робел. В эту поездку Леонардо взял его в основном с ознакомительными целями.
  - Подумай сам, что если проход завален? Что это означает и какие выводы можно сделать из этого?
  - Ну... Не знаю...
  - Ты меня расстраиваешь. Если ты и дальше будешь так себя вести, то твое место перейдет другому, - жестко сказал старший. Но увидев, что от испуга его молодой протеже совсем сжался, мягче добавил: - не бойся ошибиться в словах или делах - ошибки можно исправить или повернуть на свою пользу. Бойся страха и безделья. Бойся глупости и серости. Так что же ты можешь сказать?
  - Мой господин, - заискивающе начал тот, - я с удовольствием еще раз бы приник к кувшину вашей мудрости...
  - Подлиза. Ты еще успеешь приникнуть к моему кувшину сегодня вечером. Но пока время делу. Слушай и думай. Это знаменитый торговый город. Его богатство - это его дороги. Но дороги никто не чистит. А это значит...
  - Что некому чистить завалы...
  - Правильно. Но может быть это чума? - задал провокационный вопрос Леонардо.
  - Но чума не оставляет бреши в стенах крепостей и от нее не мельчают проливы...
  - Правильно, мой мальчик. А сейчас пойдем и убедимся в наших предположениях.
   Ничего опровергающего их предположения они не увидели. Действительность однако даже превзошла самые пессимистические расчеты римлян.
   Вторые крепости тоже находились в печальном состоянии. Город был похож на выжатую тряпку, брошенную на пол. Большинство домов - разрушены. Где-то что-то горело. Но самым страшным был приторный, отвратительный запах гниения большого количества непогребенных тел. И тишина. Только чайки и вороны, как новые хозяева этих мест, недовольными криками встречали людей.
   На самом видном месте, вдоль пирса, на двадцати девяти косых крестах висели какие-то ошметки, в которых только с трудом можно было узнать человеческие тела. Остальное пространство, как какой-то адский частокол, было заставлено вертикально стоящими копьями с наколотыми на них человеческим головами.
  - Мне нужен рассказчик, - тихо приказал Леонардо легионерам.
   Несколько римлян побежали в город на поиск языка, а ди Медичи в деталях объяснял спине согнувшегося в жесточайшем приступе рвоты своего заместителя, какой именно смертью погиб тот или иной висевший человек. От этих объяснений легче не становилось даже опытным и многое повидавшим гребцам-легионерам, а у заместителя провоцировало очередной приступ.
   Через некоторое время, показавшиеся всем остановившимся на этом варварском кладбище вечностью, показались ушедшие в город легионеры, повязавшие свои шарфы вокруг лиц чтобы хоть как-то защититься от вони. Двое из них тащили вырывающуюся изо всех сил человеческую фигурку непонятного пола.
  - Вот. Это пряталось в подвале, - центурион брезгливо вытер руки о край лодки.
  - Благодарю тебя, центурион. Кто это?
  - Не знаю.
  - Что ж. Ты, - обратился он на языке викингов к... пленнику? Пленнице? - отвечай!
   Ответом был безумный смех, резко переходящий в скулеж. Леонардо, не выказывая никакой брезгливости аккуратно помассировал виски этого, потом закрытые глаза и нажал на пару точек на голове.
  - Смотри на мой палец, - приказал Лео, и быстро ввел пленника в гипнотическое состояние. - Отвечай. Кто это сделал?
  - Аскель Хельгисонар. Пришел. Ушел. Пришел. Россы.
  - Аскель Хельгисонар захватил город при помощи россов?
  - Да. Нет.
  - Это все сделали россы?
  - Нет. Росс ушел. Пограбил и ушел. Три ночи.
  - А где ярлы?
  - Орел... Летает высоко... Весь в крови...
  - А Торольв?
  - Не знаю...
  - Аскель убил все жителей?
  - Нет... Ушел... Все сжег... Выпустил ромейских псов Хель... Аааа! Нет!!! Нет!!! Не надо, - забился пленник.
  - Так вот кому продали тех рабов... Понятно. Центурион. Пожалейте этого человека. Мы уходим. - Центурион все понял правильно. Обнажил свой меч, равнодушно проткнул грудь пленника и столкнул труп в воду.
   Глядя на тающие позади очертания острова Леонардо тихонько размышлял вслух, стоя на баке галеры, уходящей обратно к теплым римским.
  - Все получилось даже хуже, чем в самых страшных моих кошмарах. Север теперь пуст. Можно сказать, что это безлюдные места на много-много лет... Эх, а могло получиться так красиво... Единое государство норманов под нашим контролем у закатных берегов россов, смута в Новогороде... А теперь все... Да и усиление...
  - Я не понимаю, повелитель...
  - Ну подумай, тупица! Этот город являлся центром всей этой земли. Это Рим северян. Но теперь он лежит в руинах, его жители убиты, его плодородные земли - плод трудов десятков поколений, засыпаны солью, а правители развешаны по крестам. Да и все оставшиеся в живых на других островах воины вскоре найдут свою смерть.
  - Но я не понимаю, при чем тут усиление...
  - А ты сам подумай, куда теперь податься этому Аскелю? Только под крыло к князю Любославу!
  - Ну и что?
  - А то! Подумай? Он выделит им кусок земли на своем побережье, посадит их там, и они станут его вечным щитом от наскоков викингов. А викинги? Как ты думаешь, что они сделают, когда узнают об этом?
  - Ну... Захотят отомстить наверное...
  - А между их желаниями и действиями не будет промежутка. Они в дикой ярости попрыгают в свои корыта и горя праведным гневом поплывут убивать Аскеля.
  - Ну и что в этом плохого?
  - А то, что никакого общего похода не будет - ведь их сердце, Харингхейм, Тинг, мертво. Они будут нападать по одиночке, и по одиночке их будут резать россы пополам с Аскелем, - распалился Леонардо.
  - Ну может Любослав еще их не возьмет к себе?
  - К сожалению он не такой идиот... Совсем ни такой... Все. Я устал. Центурион - прикажи капитану проложить курс на Рим. А ты, - сказал он своему помощнику, - иди в каюту...
   Леонардо не ошибся даже в малости - все же он был одним из умнейших людей и лучшим учеником Цезаря. Как раз в это самое время в Новогороде, в главном зале великокняжеского дворца, проходила давно невиданная церемония. Склонившийся на одно колено совсем поседевший ярл Аскель произносил клятву верности.
  - Князь Любослав! Я, свободный ярл Аскель Хельгисонар, от своего имени, и от имени моих свободных людей, прошу принять нас под свою руку. Клянемся служить тебе верой и правдой, соблюдать законы твои и подымить меч по первому твоему слову. Примешь ли ты нас под свою руку?
  - Я, великий князь Новогорода Любослав, внук Даждьбога, пред ликами Богов наших, принимаю вас, люди. Встань, князь Аскель Седой Медведь. Дарую тебе все свое северное побережье Варяжского Моря на двадцать дней пешего пути и на три дня вглубь! Освобождаю вас от податей всяких, от оброков и вир.
  - Благодарствую тебя, князь.
  - А сейчас, князь Аскель, выслушай мою волю. Земли твои пустынны, делов много, отправляйся в свое княжество и не появляйся, пока тебя не позову. - и тихо добавил. - Ты убил моего друга. Убил его честно, в поединке. В Поле. На Божьем Суде. Значит, Правда на твоей стороне. Но он был моим другом... По сему, все едино видеть тебя больше не могу. Ступай...
   Еще раз поклонившись Аскель покинул терем и в тот же день убыл в свое княжество. Ромейские оракулы не ошиблись - кланы Хельгисонар и Сигвардсонар, а заодно и Йофрид действительно прекратили свое существование. Зато в великом княжестве Новогородском в одно мгновение появился новый род и новый князь, а обычный парень, еще четыре года назад спокойно работавший в офисе и сбежавший под призыв от бандитов оказался единоличным властителем земли площадью в небольшое европейское государство.
  
  
  *********************************************************************
  
  1 Банка (морск.) - скамейка в лодке
  2 Воины пируют у Одина в Вальгалле после смерти
  3 Налобничек, Феронье?рка - женское украшение в виде обруча, ленты или цепочки с драгоценным камнем, жемчужиной, розеткой из камней или еще какой драгоценностью, надеваемое на голову и спускающееся на лоб.
  4 Гери и Фреки - волки, спутники бога Одина.
  5 Руда - кровь
  6 здесь младший - младший воин - то есть молодой парень, еще не входящий в дружину.
  7 викинг - поход за добычей
  8 Ледунг - термин, обозначавший народное ополчение у северных государств. В Швеции - ледунг, в Дании - лединг, в Норегии - лейданг.
  9 Форинг - вожак, командир дружины, ополчения.
  10 От слова vikverjar или vestfaldingi. Считается, что происходит это от слова vik - бухта, то есть те, кто живут в бухтах.
  11 Гарм (др.исл. Garmr) - огромный четырёхглазый пёс, охранявший Хельхейм, мир мёртвых.
  12 Стулица - копье
  13 Тюр - бог воинской храбрости у скандинавов, сын Одина.
  14 Стоун - мера веса. стоун равняется 14 фунтам или 6,35 кг.
  15 Сказки - это не вымышленные истории, значение которых имеет это слово сейчас. От слова "каза?ть". Имело значения: перечень, список, точное описание.
  16 Приблизительно сто метров
  17 секонунг - безземельный предводитель дружины
  18 Очистник - адвокат
  19 Мельница "Оборотень"
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"