Аннотация: Размышления на выставке Михаила Шульпина. Выставка "Венеция для любимой", в галерее Вавилон.
Образ Венеции для России
"Вдали за лодочной стоянкой в остатках сна рождалась явь.
Венеция венецианкой бросалась с набережных вплавь".
Борис Пастернак 1913
В начале апреля галерее Вавилон открылась выставка произведений Михаила Шульпина "Венеция для любимой". Это уже вторая персональная выставка мастера. В 2013 году состоялась там же первая персональная "От реальности к образу". Знатоки искусства старшего поколения удивленно переглядывались. Откуда ни возьмись вдруг появился зрелый самарский художник. Даже подозрительно! Обыкновенно молодые участвуют в групповых выставках, чтобы страшно не было, чтобы робкие, незавершенные картины не бросались в глаза.
Надо отметить, графику на больших листах в проекте "От реальности к образу" отличала высокая степень обобщения, профессионализм. Это запоминалось. Видно было, как много он работал над визуализацией образа, отказываясь от какой либо детализации. Есть мастера, которые боятся пустого пространства. А Михаил Шульпин ничего не боится. Смелость в минималистических композициях, в крупном формате, в скупости колорита.
Теперь о Венеции. Разговор о Венеции - особый разговор. Вот наше "солнце русской поэзии" А.С.Пушкин никогда не был в Венеции, но посвятил много поэтических строк ей. "С венецианкою младой, то говорливой, то немой, плывя в таинственной гондоле; с ней обретут уста мои Язык Петрарки и любви".(1823) И Лермонтов тоже не был в Венеции, но писал про нее.
А советский поэт Н.Заболоцкий оставил свой паспорт главе советской делегации писателей и быстро, быстро побежал кататься на гондоле по Большому каналу. И посвятил свои строчки увиденной Венеции. "Венеция, еще ты спишь покуда, еще ты дремлешь в облаке химер. Но мир не спит, он друг простого люда, он за рулем, как этот гондольер!"
Скажу честно, я не была в Венеции. Но она появилась самым причудливым образом в детстве, когда отец - учитель рисования, начал вырезать репродукции из журнала "Огонек". Из них он составлял альбомы. Первый был альбом о живописи Тициана, великого венецианца. И, живя в маленьком рабочем поселке, по вечерам с родителями разглядывая в альбомах по искусству толпы обнаженных тетенек, и дяденек, веселящихся на природе (вакханалии), как в общей теплой бане, я представляла себе это место, как сказку для мифов и легенд, где всегда лето.
Позже, когда начала учиться в Петербурге, гуляя вдоль каналов, вникая в смысл понятия "северная Венеция", уже воображала этот город иначе, совсем как Петербург. Жаль только, что волшебные апельсины и золотые лимоны, и лавры для венков не росли в России, а когда - то произрастали лишь в оранжереях великих князей.
Потом мы учили на факультете теории и истории искусств искусство Италии, Венеции, про ее жизнь в ранние века, и в средние, в эпоху Возрождения и в новое время. И еще были книги, фильмы, фотографии. И так сложилось, что в нашу советскую эпоху сформировалось поколение людей, а я отношусь к ним, чьи обширные знания существуют вне реального пребывания в Италии.
В последние два десятилетия друзья, путешествующие по Италии, и в частности Венеции, привозили фильмы, фотки, путеводители, шоколад, подвески из муранского стекла, и охотно делились своими впечатлениями. То, что в двадцать первом веке Италия иная, чем во времена Н.В.Гоголя и К.П. Брюллова, это факт. Пятьдесят миллионов туристов ежегодно!
Оттого Пьяцца Сан Марко - главная городская площадь Венеции, и Пьяцетта примыкающая к ней, запружены говорящими на всех языках туристами, громкие крики гидов перебиваются ревом моторок, различных судов. А орды зрителей в соборе Сан Марко, и дворце дожей, стоящих, словно сельди в бочке, перемешиваются с толпами персонажей на картинах венецианских художников Якопо Тинторетто и Паоло Веронезе.
У Михаила Шульпина Венеция иная, пустая, почти без людей. Она не шумит, но очаровывает, вгоняет зрителя в дремотное состояние, вы как будто покоитесь в объятиях сна и одновременно не спит: укачивающая зыбкость, неустойчивая шаткость и скользящая неуловимость. Турист в белом костюме, гондольер в светлой блузе. И вода... Первое впечатление на этой выставке - калейдоскоп различных оттенков воды в каналах Венеции. Вот не зря художнику преподавали пленер на Волге в нашем художественном училище!
Вода завораживает. То она светиться чернотой, как жидкая нефть с желтыми всполохами. То вдруг она густо зазеленела, потяжелела и, мнится, полна аллигаторами. Синяя холодная, лазурная теплая, или, как грязный лист свинца, или серебрится ртутною пленкой. А то вдруг переливается оттенками осени от густого коричневого до желтого песочного. Вот канал в плохую погоду, когда сырость рассеялась повсюду, и покрывает слизью ряды длинных деревянных шестов - палинов, вбитых в дно канала.
Одна моя знакомая самарянка поехала в Венецию в ноябре, и как истинная жительница Самары взяла с собой невероятную вещь - электрический чайник, пить чай (потому как мы - "самарские водохлебы"). И еще более невероятную вещь - атрибут Грушинского фестиваля - "сидушку" ("пиджопник") - "пенку" с ремешком. Это чудо даёт возможность удобно сидеть прямо на сырой и холодной земле. Потому она браво усаживалась и на скамьи римского Коллизея, и на промозглые от холода каменные ступеньки Венецианских набережных.
Я долго смотрела на картины и не решилась подойти к художнику. Он азартно позировал фотографам, журналистам, приветливо кланялся красивым девушкам. Окружающие почитатели его таланта говорили, что он занимается и росписями интерьеров, работает в технике фрески, любит и традиционные материалы соус, уголь, масляные краски, но и хорошо работает акрилом. Все работы на выставке сделаны в технике акрила.
Снова и снова смотрела на его картины, "узнавала" улицы, похожие на коридоры, где народ идет гуськом, на темные стены палаццо отображенные в воде, на ту спутанную картину таинственности, где соседствовали всегда рука об руку мраморная роскошь и трущобы, известные не только по фильму Ф.Феллини "Казанова" и фильму "Турист" режиссёра Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка, но и по книгам множества писателей. Как только принялась писать о впечатлениях от выставки, поняла, не только вода заливает всю поверхность полотен. В этой воде живут особые существа - гондолы. Вся серия полотен на выставке запечатлела этот примечательный объект.
Гондолы появились с первыми дожами еще в VII веке нашей эры. Их собирают из двухсот деталей. Для постройки гондолы используется до восьми пород дерева. Это дуб, ель, вишня, орех, липа, красное дерево, вяз. Основные инструменты до сих пор - топор и лучковая, натяжная пила. Стоимость одной гондолы тридцать тысяч евро. Иногда венецианцы называют их черный угорь. Существует предположение, что слово gondola происходит от gonger, морской угорь.
Русские туристы почему- то с девятнадцатого века в гондолах видели черные гробы. Вот Петр Вяземский написал:
"Экипажи - точно гробы,
Кучера - одни гребцы.
Изумительная смесь;
Злато, мрамор и отрепья:
Падшей славы скорбь и спесь".
Говорят, что раньше гондолы были разноцветными. В середине XVI века в Венеции разразилась чума. Трупы умерших перевозили на гондолах. Роскошные веселые лодки во время всеобщего траура стали неуместны, и их перекрасили в черный цвет. Так гондола стала черной.
У Михаила Шульпина в композициях виднеются и моторки, и маленькие буксирчики, простые лодки. Они все обитатели воды, и хорошо обжили пространство каналов. Экспрессия цветовых пятен, вспыхивающих в пространстве водной стихии, безусловно, относит творчество этого мастера к одному из современных стилевых направлений, к неоэкспрессионизму.
Неоэкспрессионизм (Neo-expressionism) - направление в современной живописи, возникшее в конце 1970-х годов в Европе как реакция на минимализм и концептуализм, доминировавшее на арт-рынке около пятнадцати лет. Неоэкспрессионисты вернулись к фигуративности, предметности, образности, эмоциональной и живой манере, насыщенным ярким краскам.
Особо хочется сказать о рисунках. Давно не приходилось видеть рисунки такого замечательного качества, где художественный образ так лапидарен, и так наполнен особой поэтикой Венеции. Почему-то припомнились рисунки мироискуссника Мстислава Добужинского. В графике Михаила Шульпина не надо искать строгую доминанту линии, четкие силуэты, все сделано с упором на свет и тень. Есть некоторая недоговоренность в отдельных рисунках, незавершенность - залог нераскрытой тайны. И это все в традициях русской графики.
Сам художник, словно тень ветра, нигде не обнаружен, не зарегистрирован. Его нет в соц. сетях, не упоминается в справочниках - членов общественных организаций, нет в каталоге творческих организаций, не значится в интернет галереях, продающих русских мастеров за рубеж. Он не связан взносами, обязательствами, службой в учреждении. Свободен, его синоним свобода. А это позволяет надеяться на новые встречи и открытия.