--Ляля! Ты говорят из командировки возвратилась? А как твоя аллергия?
--Да, я приехала. А что касаемо аллергии, то она всегда со мной.
--Ляль, я хотела тебя спросить, Как поживает дон Базилио да Серхио?
--Какой такой Базилио да хер-сиво?--оторопела Ляля.
--Ну этот. Из Цыгании.
--Какой Цыгании?--совсем растерялась Ляля.--Ну, Птичкина, ну ты даешь! Тебя же в командировку посылали, в З...Так?
--Так.
--Ты что, не знала, что там живет полно цыган?
--Не -е-т, не знала.
--Между собой, мы называем это место -страна Цыгания.
--Ну хорошо. А при чем тут кот Базилио?
-- Какая же ты непонятливая! Не кот Базилио!! Дон Базилио да Серхио. Один мен, красавец -мужчина. Зовут его Василий Сергеевич. Я его на испанский манер законспирировала " Ведущий специалист"!
Ты ведь в тамошней гостинице останавливалась?
--Да, а что? --похолодев, и разом осипнув, спросила Ляля. Милочка --Кармен прищурилась, оценивающе посмотрела на Лялю, и фыркнула: -- Ты же, куколка!! Неужели он на тебя глаз не положил?
--Малинкина, к телефону,--возникнув в проеме двери, проворковала милым голоском вахтерша--Елизавета Петровна, маленькая, пухлая, с ямочками на щеках она вошла как женщина -праздник. В панбархатной блузке с рюшками, стеклянной брошкой на груди и клипсами-висюльками на ушах, голубовато - седовласая, в завитках, вся как на провинциальных портретах 18 века.
--Какую-то экскурсию заказывают. То ли в синагогу, то ли в мечеть.
-- Мне, мне эту экскурсию, очень нужно. Путешествие по религиозным конфессиям,--встрепенулась Милочка и убежала.
--Вы что-то на день раньше приехали, Ольга Гавриловна,--мягко и по-матерински ласково посмотрела не нее Елизавета Петровна.
--Как видите,--сухо отрезала Ляля. Она не любила обращения по имени--отчеству. И хотя всегда открыто общалась со всеми, но сейчас бесцеремонные расспросы Милочки вывели ее из равновесия.
Она вышла из кабинета научных сотрудников в помещение напротив, где было темно, пыльно и пусто, потому что готовили к ремонту, сквозь мутно-грязные стекла окна-витрины видны были прохожие, суетливо спешащие неведомо куда. Все располагало к философским размышлениям-воспоминаниям о поездке.
Странности начались сразу в билетной кассе. К Ляле подошла маленькая чумазая девочка лет шести-семи в бело сером платке, васильковом платьице с мелкими розовыми цветочками, в носочках, которые когда-то были белоснежными. А туфелек вовсе не было. Она протянула грязную ручонку, схватилась за край плаща.
-- Дай деньги, сколько дашь?
Лялю будто током-зудом обдало, дернуло судорогой, царапнуло за горло. У нее была аллергия своеобразной формы--боязнь грязи жизни. Всегда было неприятно, когда кто-нибудь до нее дотрагивался.
На посадочной площадке в автобус вошел старый дед в накинутом на плечи застиранном ватном сером халате, в шапке-ушанке, похожей на изодранную мочалку. Дед в руке держал струнный инструмент в виде восьмерки, обклеенной пузырем. Темная, блестящая, в глубоких складках коричневая кожа, рачьи сверкающие глаза, большой, горбатый нос, все эти черты, напоминавшие верблюда, выдавали в нем иностранца, уроженца предгорий Бадахшана.
--Аксакал,--подумала Ляля. Аксакал тронул струны и протяжно закричал :--Алла - балла, селям алла...Народ в автобусе тут же всколыхнулся:--Надоел!! Выходи!! Кончай, свое "Алла- балла". Старик оборвал песню и кланяясь пошел по проходу.
--Аккаем, аккаем - прогнусил, оказавшись возле места Ляли. Рядом сидевший мужчина в камуфляже подал рубль и потянулся к переднему сиденью.
--Вишь, говорит, "уважаемые, уважаемые".
--Он что, таджик?--спросила молодая, в кожаной куртке толстушка
-- Да нет, тамошние цыгане.
Ляля раньше видела поющих в трамвае, на вокзале, но этот, было видно, не знал по-русски ни словечка.
Доехали быстро. Когда автобус остановился на привокзальной площади в З. и Ляля ступила на землю, в нос ударил резкий запах помойки. Весна была жаркая.
Ляля направилась к центу маленького городка. Воздух был сладким, свежим и теплым. Молодые деревца торопливо расправляли маленькие клейкие листочки, а старые уже выпустили мохнатые и неказистые метелки цветков. Высоко тонко пели в небе какие-то пташки. Чудилось журчанье ручейков. Капель то шумела точно.
Возле единственной гостиницы прогуливались по - двое шесть цыганок, молодые и старые, специфически одетые и разряженные в пестрые яркие юбки. Одна, завидев Лялю заспешила навстречу и на ходу закричала:
--Эй, скажи пожалуйста, как до поликлиники доехать?--но Ляля быстренько шмыгнула в дверь.
Невозмутимая, волоокая и пышногрудая администраторша скоро оформила проживание на три дня и отправила на второй этаж. Там, шустроглазая горничная, выдавая ключ от номера, огорчила сообщением, что душ в конце коридора, а горячей воды давно нет. Кое - как освежившись холодной водой и с удовольствием помыв руки с мылом, Ляля огляделась. Маленький белый сетевой приемник, громоздкий черно-белый телевизор, какой-то серо-бурый эстамп с натюрмортом на выгоревшей стене с дешевенькими обоями, стопкой сложенное постельное белье на жесткой кровати,-- все эти предметы усиливали атмосферу отчужденности казенного дома. На слишком крупном, широком и неуместном здесь письменном столе стоял круглый стеклянный поднос с крутобоким, мерцающим опаловым блеском графином и парой граненых стаканов.
Я думала, что такие уже не делают. И где это они достают. Их только в кино можно увидеть, удивилась Ляля. Розетка не работала. Ах, как хотелось напиться горячего чаю. Горничная, сидевшая в конце коридора, наливала чай из самовара -- по три рубля за стакан.
--Ба, я же тут на одном чае разорюсь, -- охнула Ляля.--Придется купить баллон минералки и дуть холодную воду. Так дешевле. Ну ладно, пора идти, а то Тарноградский заждался.
Не спеша закусив пасхальными яйцами и доев мягкий сдобный пирожок с ливерной начинкой, испеченный матерью, Ляля подошла к узкому сухопарому зеркалу в темной кованой оправе и с удовольствием оглядела свое отражение. Круглолицая, сероглазая белокуро кудрявая с маленьким задорным кукольным носиком и четко вырезанными пухлыми губками, в длинном ворсисто-фланелевом плаще цвета зеленого горошка, она напоминала весенний одуванчик.
Почти успокоенная, сбежала по ступенькам гостиницы и пошла искать местный Дворец культуры.
Дома в этой местности были непонятные. Каждый напоминал замок-крепость из красного кирпича, с высокими круглыми башнями по углам и щедро убранными ажурными украшениями, то на водостоке, то на дымниках труб, то на крыше в виде флюгера вырезанными из кровельного железа. Было что-то неуловимое, что придавало этим напыжившимся хромам схожесть с известным Красным фортом в Дели.
--Прямо Индия какая-то, шла и не могла наглядеться Ляля. Каждый дом был дворцом, но за очень высокой каменной стеной. Сквозь помпезные ажурные ворота виднелось крыльцо, с раскинутыми на нем подушками и коврами самых невероятных расцветок. С бельевых веревок свешивались ковровые скатерти, покрывала. Вот так Ковровая страна. Все так и озадачивало.
Наконец она нашла Дворец культуры, такой как везде. С белыми колоннами на фоне желтой штукатурки, треугольным антаблементом и круглым гербом СССР в центре фронтона. На низеньком постаменте возвышался свежеокрашенный серебрянкой вождь пролетариата, энергично вскинувший руку с кепкой.
Директор дворца Валерий Тарноградский--оказался мужчиной неопределенного возраста, невысоким, русоволосым, кареглазым, редкозубым и редкоусым, с аккуратным брюшком, в пестрой черно-белой несерьезной жилетке домашнего вязания. Когда Ляля предъявила свое командировочное удостоверение, войдя в его полупустой захламленный кабинет, он неожиданно испугался.
--Э.Э.э. Ольга Гавриловна,--почти заикаясь прочел он ее имя на бумажке.--Тут такое недоразумение. Я действительно, послал в Управление телеграмму про выставку, ну, что сегодня откроется выставка. Эта, как там --"Встречая весну", но я не ожидал, что кто-то приедет. Ей Богу, я на следующей неделе открою. Вы не волнуйтесь, пожалуйста.
Ляля погрустнела.-- Все с тобой голубчик, ясно. Ты сообщил, что организовал выставку "Навстречу весне" и поставил галочку. У нас в Доме народного творчества тоже поставили галочку. Господи, как же отчитаться перед директором? Ведь я сегодня должна была присутствовать на вернисаже, на завтра мы запланировали встречу с художниками, а после --отбор произведений на областную выставку. Почему, все не так, и только со мной.
Застигнутый врасплох виноватолицый директор лебезил, не хотел отпускать, просил задержаться, то брал под локоток, то хватал за руки. Ляля шарахалась от него. Потом решил попотчевать молочком от своей коровы. Отворил дверцу тумбы письменного стола и извлек двухлитровую банку молока.
Ляля спросила, где помыть руки.
--Извините, воды у нас нет, а удобства во дворе,--окончательно испугался директор. Не было сил отказаться от его назойливого гостеприимства. Ляля с беспокойством наблюдала, как он взяв немытый бокал, суетливо подул в него, зачем-то протер изнутри первой попавшей бумажкой и торжественно налил молоко.
--Молоко кипяченное?--спросила гостья.
--Нет, а зачем? Чай не чужое, свое,--недоуменно ответил Тарноградский.
--Я же тут бруцеллезом или желтухой заболею,--охнула Ляля и обречено выпила бокал до дна.
Зазвонил телефон, директора куда-то отозвали и ничего не оставалось, как отправиться восвояси.
--Ночь переночую, а завтра уеду, --пришло решение, и Ляля с облегчением отправилась на вокзал за билетом.
День к полудню распогодился. Лужи зеркальными осколками сияли на асфальте. На верхушках деревьев беспрерывно горланили угольные грачи, сороки кочки стерегли и был словно крепкое забродившее питье, хмельным, весь воздух этого местечка. " Дивной Индии глоток в душном мареве Заволжья", -- припомнились странные строчки.
Автостанция --одноэтажное беленое унылое длинное здание имела два входа-выхода. В одной стороне размещалась касса. За обрешеченным окошком виднелись пластиковые электронные часы с бирюзовым циферблатом. Получив билет, Ляля рассеянно сунула его в задний карман джинсов и поплелась искать буфет. Помещение было перегорожено досками, строительными лесами, где-то делали ремонт. Неожиданно она оказалась в полутемном узком коридоре. Тут же возникли три цыганки.
--Дай деньги, пущу, --сказала старшая, малорослая. В темный проход быстро проскользнули два патлатых, в отрепьях цыганенка. Что-то выкрикивая на своем тарабарском языке, они легонько дергали Лялю за рукава, сумочку, полы плаща. Две молодые девушки несильно подтолкнули ее к стене и ловко ощупали карманы плаща. Одна была в шерстяной шали и каблукастых ботах, вторая запомнилась кожаной курткой, мятой газовой юбкой и грязными босыми ногами.
--Меня преследуют! Спасите! Откуда-то мелькнула фигура мужчины, навстречу к Ляле. Цыгане, как будто в воздухе растворились.
--Да Вы не волнуйтесь, я местный, давно тут обитаюсь, но такое в первый раз вижу. Это солнце, весна, после Пасхи все распустились. Сроду такого не бывало. -- Мужчина проводил ее до центральной улицы. Одет он был по - летнему, но в норковой шапке на голове.
Совершенно разбитая, неся в пакете -мешке бутылку минералки, купленной в покинутом киоске, она притащилась в гостиницу. Все тело чесалось, горело, зудело. Все-все, грудь, пальчики и даже мочки ушей. Как будто армия блох искусала, или тысячи крапивных иголок впились в нежную кожу.
-- Они меня трогали!! Грязные цыгане!--Ненависть и отвращение обессилили ее.
В неуютном холодном номере было прибрано. Только из мыльницы пропал кусок атласного мыла. Кто виноват? Ляля беспомощно выглянула в коридор. Подле дежурной крутились какие-то командировочные мужики. За стенкой слышались возбужденные голоса.
Аллергия. Начался насморк, злой сухой кашель вызвал потоки слез. Бедняжка билась словно рыбешка на песке. Необходимо было срочно предпринять! Не искать же больницу?
Она достала из сумочки флакончик сладкой туалетной воды " Мерилин", вылила в стакан, добавила минерпалки и стала тщательно всю себя обтирать этой смесью. Сразу наступило облегчение. Ляля переоделась в зеленую мягкую китайскую пижамку с вышитыми на груди шелковыми голубками и блаженно вытянулась на постели.
По радио передавали классическую музыку.
--Сделаем погромче, расслабимся и постараемся забыть этот дурацкий городок и его мерзких обитателей. Спать, спать, спать...
Ляле снился сон подобный лоскутному одеялу. Как будто бродила она по лабиринтам улиц неведомого городка, ступала легкими туфельками в зеленую ряску воды, залившую все тротуары, изредка встречая знакомых. Вот незнакомый дом. Большая комната с ковром на стенах и на полу. В центре двухстворчатые двери украшенные цветными стеклышками..
В дверь трижды осторожно постучали.--Да, да, войдите--позвала Ляля и присев на кровати, укуталась пледом. Дверь отворилась и в комнату вошел мужчина приметной наружности, среднего роста, ясноглазый, белозубый, бородатый с алым румянцем на смуглых щеках.
--У Вас звучит Гендель. Можно послушать?--бархатным тенором спросил он и непринужденно, с вкрадчивой стремительностью очутился подле Ляли.
--Какие у вас Духи"! Задушевно и проницательно посмотрел сверху вниз. А у меня неприятности. Сегодня, на выходе встретились две цыганки. Такое нагадали.. Он поморщился и, словно ища сочувствия, улыбнулся. Она сразу встрепенулась. Это было так понятно, близко.
--Кстати, я не представился. Василий Сергеевич Дорогин. Ведущий специалист по молодежной культуре. Живу здесь уже неделю. Знаете, здесь в З. есть экспериментальный театр с элементами архаических танцев, ритуального фольклора, выступают по подвалам с мифами народов мира. Меня из Москвы прислали посмотреть репертуар. Слава Богу, завтра домой.--Говоря это, он вольготно, как старый знакомый, устроился в кресле, взяв стакан, налил себе минералки, из пакетика выудил сдобный пирожок и надкусил его, не сводя черных с нее угольных зрачков глаз в кайме ослепительных белков.
Ляля невольно отметила жемчужный блеск нижнего ряда зубов, пухлый чувственный рот и розовые подушечки пальцев с ухоженными ногтями, как у пианиста. Его чистота, аккуратность, неуловимый шарм, чисто мужское обаяние, все располагало к доверию.
Ляля сперва смущалась, стараясь смотреть в окно, чувствуя стесненно в пижаме под пледом, потом оживилась, стала смелее реагировать на его расспросы .
--Я знаю, Вы замужем?
--Замужем?--она многозначительно усмехнулась.
--Да я одиноких сразу чувствую. Они нервные, беспокойные, сразу на мужчин искательно, голодно смотрят. А Вы другая, спокойная, семейная.
--Да, я живу с мужем и родителями ,--не стала его разочаровывать Ляля. Мы бюджетники, служащие. Муж работает в архиве, я, в культпросвете, живем не богато, просто и скучно. Ничего особенного, никаких загранпоездок, мы даже в закусочную Мак - Дональд ни разу не сходили, только иногда летом прогуливаемся по набережной. Вот и все развлечения.
--Ну, не тужите. Вы еще молодая, а вдруг объявиться богатая подруга, тетя, или Вы станете королевой Непала!
--Он наверное, думает: "какая славная и наивная", -- отчего-то позабавила эта мысль.
Он вынул сигареты.--Вы курите? --Да, спасибо. Она неумело, но быстро закурив, жеманно затянулась и отважно встретила его взгляд. И в нем, что-то шевельнулось, какое-то любопытство, снисходительность, даже самодовольство ловкого и сильного к беззащитной и простодушной. Василий встал с кресла и присел на кровать поближе к ней, сидящей под пледом.
--Вы знаете, у меня был странный случай в Москве, перед поездкой сюда в З. Ко мне на Тверском бульваре подошла девушка-цыганка, высокая, в очках, серой зимней шапке, в черном полушубке, и таких же джинсах, в высоких ботинках, с глазами янтарного цвета. Посмотрела на меня и сказала: --Я, Аза. Слыхала, Вы, интересный человек, собираетесь поехать в З. Там встретите Милу и Лялю! Ляля Ваша судьба!!
--Конечно я за неделю никого не встретил с таким именем. А вас как зовут?
--Ольга.
--Ольга как-то ближе к Ляле. Правда? Василий нежно обнял ее и крепко прижал к своей широкой и мягкой груди. Так они сидели в спокойном и радостном молчании. За стенкой слышались пьяные вскрики, женский визг. Ляля слушала стук его теплого сердца; в глаза и нос лезла чуть щекоча душистая бородка. Они поцеловались. Ей показался поцелуй чудесным, как будто он ждал ее целую жизнь.
В дверь резко постучали и сиплый голос громко спросил время.
--Восемь часов вечера, --взглянув на часы, ответила Ляля.
--Мне надо уйти ненадолго, --страстно прошептал Василий, еще раз крепко прижал к себе как любимую куклу. Потом встал и вышел.
--Он сказал: " Мила и Ляля ". Как такое возможно! Это что-то сверхъестественное. Он знать не знает. Что на работе нас так и зовут " Мила и Ляля". "Ляля--судьба!!". Нет, ни за что не скажу, что я-- Ляля.
Закрыв глаза. Она лежала на постели испуганная и трепещущая. Казалось, что даже веснушки растаяли на ее побледневшем совсем детском личике.
-- А кто такая цыганка Аза? Был ли когда- нибудь в жизни такой таинственный вечер? Нет!
Она то засыпала, то просыпалась. Придет ли Василий? Сумерки в комнате сгустились, женские восклицания, крики и мужской смех за стеной стихали, слышались то быстрые, то шаркающие шаги по длинному коридору.
Вдруг она очнулась-- кто-то невидимый стоял в темноте, у кровати. Ляля протянула руку. Он скользнул рядом. Они молча лежали. Казалось, невероятно долго, крепко обняв друг друга и неотрывно целуясь. Потом опять лежали и шептались.
--Родная, ты такая необыкновенная. Как кукла. О такой мечтают маленькие девочки. Хочешь, Я почитаю тебе переводы с санскрита?:
"Я в истоме, глаза мои стали жарки, эти ветки на пестрых обоях,
Если глядеть на них долго. Острой страстью, внезапной страстью
Пронзают влюбленных женщин.
Вот у форточки вьется маленький шмель--сладострастник.
Сел на листья герани цветущей, крылья топорщит,
зовет свою юную пчелку к пылким признаниям.
Эти нежные ветки зеленых побегов,
мною волнуемы--ласковым ветром.
В эти дни, что в дома принесла пресветлая Пасха,
В праздник весны,-- так много яиц и мяса с острой приправой,
Пряных солений и горок мягкого сыра.
За днями изобильными идут многие ночи
С радостными любовными песнями.
Эти весенние ночи, что пусты и холодны только для одиноких,
Пусть, милая, дарят нам счастье, больше счастья.
О! Моя златокудрая, слушай,
сладок сердцу песенный птичий крик над полями,
где начинается сев".
Ночью, сквозь сон, Ляля слышала осторожные шаги, какие-то легкие стуки, шорохи, скрипы дверей. Но постель была такой тепло-нежной, сладкой и ароматной, что не хотелось просыпаться.
Утро ослепило обилием пасхального апрельского света. Казалось, что вся комната напоена брызгами шампанского из подвижных слепящих глаз солнечных зайчиков. За дверью слышались звуки пылесоса, задорные женские голоса.
Как сладко она спала!! Ляля откинула одеяло и села на кровати, путаясь в наглухо застегнутой пижаме. В дверь настойчиво постучали.
--Сейчас,--откликнулась Ляля и поспешила накинуть легкий халатик. Вошла горничная с пылесосом.
--Что же Вы так разоспались? И дверь не запирали на ночь!
--А который сейчас час?
--Без пяти минут девять.
--Вы у меня пока не убирайте. Я переоденусь, а потом позову. Я быстро.
--Ладно. Я после десяти часов прийду. Беда с вами. Что же дверь то не запирали? Чай известно, тут всякие шляются. Могут чего и спереть. Пылесос загудел в соседнем номере.
Ляля наскоро освежилась холодной водой и быстро оделась. Хотела причесаться, накраситься. Но перламутрово-серебристой сумочки на спинке кресла не оказалось. Наверное сунула в дорожную, в стенной шкаф,--и полезла туда. За приоткрытой дверцей было пусто. Подле кровати валялся полиэтиленовый пакет с ручками и сладкой парочкой на его тулове "Ричардом Гиром и Джулией Робертс".
Так мне и надо. Сама виновата. Надо было запираться на ночь. Никому ничего не говоря, Ляля сложила в пакет пижамку, тапочки и халат. Хорошо, что плащ и одежду с обувью не свистнули. Осталась бы босиком, как цыганка и без денег. Может что-то в кармашке осталось? К ее радости в кармане джинсов обнаружились ключи от дома, билет до Самары, и сдача от билета. Слава Богу, паспорт и документы лежали под подушкой.
--Во сколько автобус? В одиннадцать. Скорее , вон отсюда!
" Посмотри , на девушку эту,
Даже ранней весной расцвело ее личико,
Будто свежей росой омыты ее щеки,
И с утра, как богиня,
Расчесав себе волосы,
Она прилегла на ложе"..
Ва - си - лий!!
Как остро и жарко вдруг стало на сердце. В номере незримо ощущалось его присутствие. Или это запах " Мальборо"? Все существо Ляли наполнилось такой нежностью, что она не в силах стоять, прилегла на кровать.
Зачарованный вечер. Колдовской сон. На глаза у нее навернулись слезы.
И где его искать? Не зная фамилии, адреса. Нельзя же ходить и стучать в каждую дверь. Потом он говорил, что рано уезжает. Уехал в свою Москву и теперь сидит в фирменном поезде, смотрит в окошко на деревни и полустанки. Он говорил, что я--Радха, а он--Кришна!
Когда же мы встретимся? Мысль о том, что она встретила Единственного , возлюбленного и ужу потеряла, эта мысль потрясла и ошеломила Лялю. Нет! Этого не может быть. Это так дико. Он обязательно разыщет меня.
Изумленная Ляля вдруг почувствовала такую боль и бессмысленность всей прошлой и настоящей жизни, что ее ударило отчаяние и оцепенелый ужас.
--Как же я теперь вернусь домой к матери, на работу? Что же это? Весна? Или меня приворожили?
Чувство нежно - волнующих необычайных отношений с тем человеком всю ее переполнило. Она запомнила мерцание его глаз, восторженный шепот, благоговение, и свое необъяснимое странное чувство к этому нежданному знакомству.
Нужно было спасаться, куда-нибудь бежать.
Ляля решительно накинула плащ, взяла пакет в руки, быстро, даже суетливо пробежала по длинному - нескончаемому пыльно-ковровому коридору и сбежала с крутых ступенек на улицу.
На автовокзале бабы торговали прогорклыми пирожками и калеными семечками. Ляля купила в буфете бутылочку " аква минерале" и стала пить частыми жадными глотками, сидя на жестком диванчике из дсп, мимоходом оглядывая прохожих и думая, о том, как бы разыскать на вокзале в Самаре Василия и открыться ему в своем чувстве. Она даже стала сочинять письмо ему в Москву, на почтамт, до востребования, но потом вспомнила, что он живет с тещей и очень ревнивой женой. А какая у него фамилия? Может и имя вымышленное?
Диспетчер на вокзале пригласил на посадку. Ляля вошла в салон автобуса такая усталая. Такая разбитая. Почти не замечая пестроцветную толпу цыганок, у входа на автостанцию. Из последних сил она старалась сохранить самообладание. Независимый вид.
В автобус влезли двое цыганят и не в лад запели: --"Ой чветет палина в боле у ручча, барня маладаво палувива я".Кто-то что-то подал. Вошел шефер и машина тронулась.
Матери не было дома. Она гуляла с собакой Бибоськой. Ляля первым делом приняла душ и смыла с себя липкий несносный запах "Мерилин".потом достала с антресолей старую потертую сумочку из прессованной кожи и приготовила для работы.
Причесываясь, она взглянула на себя в зеркало. Златокудрая головка, личико, как у маленькой девочки, но в глубине круглых орехово-серых глаз появилось что-то печальное. Разве куклы плачут?
Она легла на свою кровать. В приоткрытую форточку жарко светило весеннее солнце, вовсю чирикала воробьиная стая, беспрестанно звонко стучали капельки воды, падая с крыши; все жило буйной веселой жизнью. Ляля лежала и плакала. Потом закрыла опухшие красные веки, уткнулась в насквозь промокшую подушку и уснула.
Она проснулась на следующий день. Очень рано. Неторопливо приготовила завтрак, скучно и спокойно обсудила с матерью желудочные проблемы собаки, которая объелась яиц потом отправилась на работу. Все было далеко в прошлом. Если бы не слова Милочки...
Ляля поднялась со стула и вышла из темной комнаты поискать Милочку. Малинкина нашлась в библиотечной комнате у Дины Образцовой. Они листали журналы " Сандра" и "Бурда", воодушевлено обсуждая модели блузок.
--Послушай, Милочка! Ты что-то рассказывала о Базилио, ну ,о Васе.Меня распирает от любопытства. Поведай, нам.
--А, Васька-то!? Девки, слушайте. Васька--самый главный цыган в З. Он, как благородный разбойник охмуряет приезжих баб в местной гостинице, а потом обчищает их. Я тебя, Лялька, забыла предупредить, ты же знаешь, если бы бабушка не простыла, я сама туда бы отправилась. Он меня очень близко знает. Ха Ха ха !!Мы с ним парочка, не разлей вода! Но ты-то ведь не встретилась с ним? Нет?
--Нет, я не видела твоего кота Базилио,--спокойно ответила Ляля.
--Правильно! Значит он кого-то другого выпасал.
--Наверное другую, подтвердила Ляля и побрела в свой кабинет.
Ей стало так одиноко, захотелось стать старой и циничной. Неужели, он такой со всеми? А санскрит?
Нет! Он не такой!! Никогда не забыть его нежность.
И что он, собственно украл? Простую сумку с дешевой косметикой. О, лукавый пандит, ты украл мое сердце!
Верни его! Верни его!
Зябко поеживаясь, она поглядела в окно. День был солнечным и веселым, ясное бездонное небо весны освещалось задорным солнцем.
Цыганенок - ветерок влетел в отворенное окно, ласково потрепал пшеничную
гриву волос на голове, перелистнул страницы книжки, лежавшей на столе, невзначай погладил холодком коленки под широкой шелковой изумрудной юбкой и, вольный,
беспечно убежал.
Открылась дверь и вошел модельер Славик.
--Привет! Милки нет? Она что, на экскурсии?
--Привет. Нет, она в библиотеке.
--Слушай, ты сегодня потрясно выглядишь!! Тебе уже
сказали? Давно хотел сознаться, что ты мне нравишься. Я принес билеты на концерт, приглашаю тебя на испанскую сарабанду. Пойдешь?
А вот мандарины " Яффа". Такие красные, сладкие растут только в Израйле и в Марокко. Угощайся. Идет Пасха.
-- Да, пойду. Спасибо,-- Ляля взяла один и с наслаждением надкусила, разом ощутив вкус кисловатой сочной плоти.
--Птичкина!! Как можно! Они же не мытые. С ума сошла,-- влетела Милочка.
--Забыла, про свою аллергию? Иди и помой с мылом!!