Аннотация: Конечно, Чудинова - святой человек. Она видела огонь на улицах Парижа, когда там было все спокойно, и арабы не сожгли еще ни одной машины. Но...
Проклятие высоких идей
(Размышления о книге Елены Чудиновой 'Мечеть Парижской Богоматери')
- Если вы еще раз скажете, что государство - это действительность нравственной идеи, а не 'государство - это сила, которая служит для подавления', то я вам поставлю неуд в четверти! - заявил мне преподаватель истории Древнего мира.
- А разве наше государство - это не действительность нравственной идеи, а сила, которая служит для подавления? - резонно спрашиваю я.
- Нет, - непонятно что отрицая, сказал он спокойно, но железно.
Таким был финал моего детства. Но неужели взрослые сговорились разъяснять детям государство как некий негатив, даже если это самое лучшее государство, неужели так важно, чтобы в самой своей идее оно кого-то подавляло, кого-то нетерпело, кого-то устраняло? И вот, вчитываясь в образчики современной литературы для детей, вижу, что взрослые не изменились: почему-то им до сих пор очень это нужно. Наверное, я-таки осталась в детстве и не было никакого финала, если до сих пор верю не пугающему Марксу, а умиротворяющему Гегелю, утверждавшему, что государство - это 'действительность нравственной идеи'.
Услышав об очередном скандале, приуроченном журналистами к в общем-то праздничному событию в стране - Международной книжной выставке-ярмарке, я зашла в магазин 'Москва', чтобы купить книгу Елены Чудиновой 'Мечеть Парижской Богоматери', пока не разобрали или просто не убрали с полок от греха подальше. Три экземпляра скромненько ютились рядом не то с 'Гарри Поттером', не то с 'Гарри Проглотером', не то с собакой Поттером. Неужели детская книжка? Стиль изложения действительно несколько напоминает повествование для подростков, но уже с первых страниц бросается в глаза ангажированность повествования. Мысли автора вещаются то от имени рассказчика, то от имени юродивой девочки Валери, то от имени отца Лотара - и если с отцом Лотаром автор однажды вступила в спор, то это как раз неизменное свидетельство того, что со всеми остальными его словами она согласна. Очевидно, что это все прочувствовано и наболело, равно как и что это все ну никак не православие, и даже не собственно католицизм, а некая вера, которая и сейчас влечет катакомбное существование, привязана к средневековой святыне - Чаше Грааля. Отец Лотар воспитывался в некоем 'истинном', внегосударственном, дораскольном католицизме. Нет, все это написано явно не для того, чтобы утвердить православную веру в России, не для того, чтобы сохранить католицизм во Франции - тут важно саму идею государственной религии в корне подорвать - вот, мол, священник собора рясу скинул и бежать от нечестивых, а подпольный священник, обладающий 'истинной верой', проявляет чудеса героизма и выдержки, правда, его убеждения не выше какой-нибудь лунной ступени посвящения манихеев - уж очень профанны и категоричны, даже если учитывать намерение автора дать адаптированную версию для детей.
С некоторых пор детские писатели стараются избегать в своих книгах прямой политической агитации, а здесь, пожалуйста. Возврат к давно уж забытому старому - на неокрепшие детские мозги столь мощная антилиберальная атака! Это не художественное повествование - а политический манифест, снабженный весьма условным сюжетом, настолько далекий от наивного повествования о Гарри Поттере, что их соседство в книжном магазине можно по праву считать очередным проявлением маркетингового абсурда.
На задней странице обложки Леонтьев своим комментарием сам отдает книгу Чудиновой на растерзание исламистам, назвав ее неполиткорректной. То ли это приговор-провокация, то ли попытка предостеречь.
Роман он охарактеризовал как антиутопию - но ведь обычно автор в антиутопии изображает нежелательное развитие мировых событий. Надежды автора на наилучший исход дела, воплощенные в романе - это утопия. А тут не поймешь. Россия у Чудиновой - сильная. Если это нежелательное развитие художественных событий, то, спрашивается, для кого? Польша - единственный оплот католичества, Чечня сидит-помалкивает, от Украины все отхапали по кусочку, но так ей, собственно и надо - не будет плясать под чужую дудку. Чем же так провинилась Европа, что писательница, очень любившая ее, вдруг возжелала ей столь позорного поражения?
В отношении Европы Чудинова воплощает формулу, заданную Юнной Мориц в ее поэме 'Звезда сербости': 'Европа, ты в дерьме', причем воплощает по абсурдному сценарию. Европа добилась-таки художественного возмездия за свою безучастность в то время, когда Штаты громили сербов и поддерживали албанцев. Сначала ее заклемила позором Юнна Мориц, теперь по ней 'огнем и мечом' прошлась Елена Чудинова, в ее романе ситуация доводится до абсурда: ислам стал в Европе государственной религией, католики в катакомбах. Нет бы в Россию приехать, и там спокойно продолжать верить во что хотят - нет, гордые. Предпочли самоуничтожение на святой земле вместе со своими святынями.
'Задницы' - так ласково окрестила исламистов Елена Чудинова, намекая не то на их молитвенный обряд, не то на слабость мусульманских мужчин к полным женщинам. 'Задницы' захватили Собор Парижской Богоматери и устроили в нем мечеть. Нет, это не антиутопия - это сладкая художественная месть, это то, что автор сгоряча, но всей душой желает Европе при всей своей любви к ее культуре и ее народу - неполиткорректный роман, это точно, но в большей степени, чем к исламистам, он неполиткорректен к европейцам. Исламисты представлены как существа неразумные, посему спросу с них никакого - это стихия, а стихию вызвали именно действия европейцев, не желающих заняться воспитанием стихийного зла и преобразованием его в упорядоченное добро. Конечно, ислам - это древнейшая религия, и отнюдь не стихия, но такую натяжку вполне можно допустить, тем более, что ее уже допустил в свое время Гегель, классифицировав весь Восток как непознаваемое и дикое пространство.
Собор Парижской Богоматери непременно должны были захватить исламисты - в наказание за отступничество от идей католической церкви и пресловутую толерантность, понятую Еленой Чудиновой буквально, и конечно же, неправильно. Суть толерантности не в том, чтобы сдавать свои позиции, укрепляя чужие - высшее уважение к любой религии и культуре заключается в максимальном требовании от нее служения законам истины и добра. Если же идти на поводу у отдельных ее представителей, требующих 'критически взглянуть на бесславные деяния крестоносцев', признать, что их толкала в путь 'жажда обогащения', то речь идет не о толерантности, а о глупости.
'Надругательство на святыми могилами', о котором с таким негодованием пишет Елена Чудинова, ничего общего с толерантностью не имеет - это ублажение низовых инстинктов представителей ислама, их вековой мстительности. Поэтому мы не поверим Михаилу Леонтьеву, что все, написанное в романе - правда. Пусть что-то здесь - очень большая нравственная правда, но не высшая правда и не истина - это точно. И идея героини - взорвать собор, не лучшая из идей, пришедшая в голову разгоряченному человечеству. Автор лишает слова либералов: 'Они продули исламу Европу' - что это, как не очередная провокация? Идея либерализма - это великая европейская идея добра - всеобщего категорического императива человечества - сколько можно пинать ее, не понимая? Сколько можно наших детей пугать ею, не разъясняя и приписывая ее тем, кто никакого отношения к подлинному либерализму никогда не имел? Подлинный либерализм утверждает ценность человека, его свободную и в то же время историческую сущность. То обстоятельство, что человек чувствует собственную ответственность перед историей - это уже некий итог либеральной мысли. Но сделав из слова 'либерализм' ругательство, и обвинив либералов в происходящем, Чудинова не учла важной исторической детали: о том же самом говорил Достоевский в отношении социалистов и предостерегал еще тогда так же, как Чудинова сегодня, от нашествия орд с Востока. Так социализм или либерализм - что есть зло, могущее привести к краху Европы? И не имеет ли это зло одинаковой природы, не связанной напрямую ни с подлинным либерализмом, ни с подлинным социализмом? Если принять условно, что либерализм- это постоянные уступки, что в романе постоянно подчеркивается, то такое определение никак не вяжется с традиционным определением либерализма. носящего в своей основе идею добра. Ведь зло, это когда добро как конечная цель мира, уступает каким-то промежуточным целям, когда целенаправленно нарушается тождество добра и реальности.
Получается, что система понятий Чудиновой прямо противоположна философской системе понятий. Движение в противоположном направлении идее осуществления нравственности в человеческой жизни, это не либерализм, а нечто совершенно ему обратное. Не тоталитаризм - нет, это уже понятие из другого ряда и ставить их рядом не имеет никакого смысла. Скорее, полнейшая политическая инфантильность.
Устами отца Лотара Чудинова упрекает в отступничестве католическую церковь 20 века: 'Столетиями Римская церковь говорила: 'права только я'! В двадцатом веке ее разъел либерализм, и она сказала: 'всяк прав по своему'. На этом католицизм кончился...' (С.227). Достоевский видел отступничество Европы от своих католических ценностей в поклонении перед турками: 'В наше время чуть не вся Европа влюбилась в турок более или менее. Прежде, например, ну хоть год назад, хоть и старались в Европе отыскать в турках какие-то национальные великие силы, но в то же время почти все про себя понимали, что делают они это единственно из ненависти к России. Не могли же они в самом деле не понимать, что в Турции нет и не может быть сил правильного и здорового национального организма, мало того, - что и организма-то может быть, уже не осталось никакого, - до того он расшатан, заражен и сгнил; что турки азиатская орда, а не правильное государство'. (Достоевский. Дневник писателя. Слизняки, принимаемые за людей). Достоевский также предупреждал о возможной фазе 'подземной, рептильной, заговорной войны' римского католичества. А именно ее и показывает в своем недетском романе Чудинова. Но Достоевский более беспощаден к католичеству - он во все века видел в нем то, что Чудинова усмотрела только в ХХ веке - презрение к народу и отступление от слова Христова во имя идей. Действительно, Х1Х век приписал Христу социалистические идеи, ХХ век - идеи толерантности. Но это были, скорее, искажения идей социализма и толерантности.
Подлинные социалистические и либеральные идеи на Земле не были воплощены. Гегель сделал исключение для Германии, Достоевский тоже ставил Германию в пример, но именно она подвела мыслителей, развязав впоследствии две мировые войны, дискредитировав саму идею протестантизма как действительность нравственной идеи в противоположность католичеству как попустителю идей зла во имя достижения каких-то промежуточных политических целей. Другое дело, что повышенное внимание к туркам было стратегической задачей Франции - сделать этот народ подлинными европейцами, в то время как содействие американцам при бомбежке Косова было лишь страхом связаться с мощным противником. Тем не менее, одно - логическое следствие другого. Однажды преданная высокая идея будет предана и второй раз и третий за все более низкую цену, пока, наконец, не будет отдана за бесценок - просто так.
Если духовность понимать как действительность нравственной идеи, то она невольно потребует, чтобы все государство было таковым, ибо существование людей - отдельно, государства - отдельно, религии - отдельно, тоже немыслимо. Формы общества суть также формы государства, но чем больше мы погружаемся в устройство государства или устройство общества, тем больше видим между этими понятиями противоречий. Чем больше мы погружаемся отдельно в духовное и материальное, тем больше видим противоречий, тем больше отдаляемся от целостности и видим трагедию отчуждения. Эта трагедия отчуждения не дает нам покоя, и мы ищем виновных: государство, Америку, либерализм, демократию, социализм - что под горячую руку подвернется. Не потому ли умный человек всегда так зол и так несчастен? Не потому ли из века в век меняются лишь названия идей - козлов отпущения?
Человек не столь умный видит причину всех бед в тех, кто рядом, но отличен от него - цветом волос, формой носа, исповедуемой религией, отношением к истории - вот откуда у простоватой героини Жанны должно возникнуть столь резкое неприятие семьи Асет...
Но удивительно - этот столь выигрышный ход не использован, осталась одни огульные обвинения особо либеральному и символистскому ХХ-му веку. Причем символизм тоже понимается неправильно - подменяется аллегорией, и автор устами католического священника призывает спуститься на еще одну ступеньку ниже - понимать писание мифологически, отождествляя означающее и означаемое, по сути, отказаться от аллегории и тем самым священник якобы борется с символизмом. На самом деле символ - многослоен - он включает в себя и мифологическую трактовку, на более высоком уровне - аллегорическую и собственно символическую - то есть философскую, когда и высший, и буквальный, и аллегорический смыслы составляют единство - и это единство выступает непосредственно, следовательно, находится в области созерцания, духа, а не в области мысли. Причем третий, символический уровень, связан с нижними двумя диалектически, то есть, отрицая их взаимную негацию, содержит в себе и тот и другой, ничто не утеряно, все нюансы восприятия писания и церковных атрибутов сохранены.
Чудинова же ограничивается простой негацией - 'неокатолики' - так она называет каких-то особенных, 'плохих' католиков, возникших в конце ХХ века, они отринули, дескать буквальное (мифологическое) прочтение, и теперь католики катакомб его возвращают, отрицая абстракцию, то есть аллегорию. Но это все само по себе достаточно умозрительно: если один промежуточный уровень автоматически заменить столь же промежуточным другим - истины не получится. Возвращаться назад к смердяковскому пониманию писания, чтобы проверять веру конкретным схождением конкретной горы в море, до этого религиозная мысль дойдет разве что в случае полного забвения всей предшествующей культуры. А собственно абстрактной, по мнению Гегеля, была дохристианская вера римского мира, и нельзя сказать, что культура ХХ века хоть каким-то образом могла вернуться к этой стадии.
Чудинова - писатель-мсититель, и ее главные героини, София и Жанна - террористки-мстительницы 'из Сопротивления', без цели, но в некоем религиозном предчувствии оной: 'я чую что-то в воздухе'. Они осознают свою ответственность перед историей, пытаются вершить ее и берут на себя ответственность за нее - и при этом автор, написавший их образ, проповедует антилиберализм - невероятное, чудовищное по своим масштабам и возможным последствиям противоречие. Отворачивать детей от либеральных ценностей, используя в романе эти же идеи свободы и ответственности в качестве художественного приема - что это, как не идейный терроризм? Здесь можно было бы говорить о некоей диалектике, но поскольку автор прямо высказывает свои убеждения, он повествует и комментирует от себя и дает негативную установку в отношении либеральных ценностей, то диалектики не получается, а получается, что задача каждого современного ребенка выбросить Гегеля на помойку, взять автомат, такой, какой в руках героини на обложке, и идти отстреливать 'задниц', пока они не завоевали мир.
В связи с убийством священника Сысоева и избиением его сподвижника хочется еще раз обратиться к этому роману. Не либерализм виной, а бездействие властей и наша полнейшая беспомощность, никоим образом не связанная с толерантностью.