Багрицкий - знаковый поэт-абсурдист той эпохи, в которую пели отнюдь не те, кто мог бы самоосознавать себя в качестве абсурдиста. Писали стихи те, кто осознавал себя носителями плохого языка и невнятной речи. Об этом хорошо сказал Павел Коган: "Плохие песни мы сложили о поразительных делах". Эпоха выражала себя тяжелым, неповоротливым языком. Деятели -- не поэты. Однако опоэтизировать все то, что происходит, в метафорическом плане им удалось.
Возьмем сравнение Багрицкого - болезнь, луна и Дзержинский. Последний со своей бородкой может, конечно, напоминать луну с бородкой. А у Багрицкого луна к тому же и неприбранная... Человек становится луной, луна - человеком. А болезнь, она же в русской литературной традиции -- дьявол? Так как же без аллегории и еще одного элемента, который тоже с рогами, но который не вебализован? И тем не менее его присутствие ощутимо: вылезла луна, или она же -- луноподобный Дзержинский -- из досок. Над уборной. Случайно ли Багрицкий прерывает приход Дзержинского описанием прихода луны? Во всяком случае, явился этот дьявол к лирическому герою "ТВС" почти таким же загадочным и натуральным, каким являлись Мефистофель к Фаусту и черт к Ивану Карамазову. И вот над уборной из досок Вылазит неприбранная луна. "Нет, я попросту - потолковать" И опускается на кровать". Понимаете, тут вроде бы ошибка на ошибке. Ну не может быть, чтобы луна опустилась на кровать, не Калигула ведь лирический герой... Ясно, что речь идет сначала о луне, а потом о Дзержинском. Если эта луна все-таки Дзержинский, то вроде бы сначала было сказано о том, что она над уборной... Следовательно, ей как-то нужно было проникнуть в дом, но об этом ничего не сказано. Короче, слишком много вопросов на одном маленьком участке текста, а это всегда верный признак, что здесь где-то поэтика абсурда. Но она ведь и действительно здесь есть. Умышленная - не умышленная, сознательная - бессознательная, боги что-то там вложили в голову безумца-Багрицкого, или, напротив, умный Багрицкий пошаливает - а получается фантасмагория. Чем же искушал лирического героя этот черт? Третьим из тэновских "трех китов" (раса, среда, момент) - он выбрал "момент", и даровал "моменту" абсолютную власть. Твое одиночество веку под стать. Оглянешься - а вокруг враги; Руки протянешь - и нет друзей; Но если он скажет: "Солги", - солги. Но если он скажет: "Убей", - убей. Время что-то страшное диктует человеку, и тот должен все это выполнить. Слоганы это, конечно. Слоганы, вложенные в уста Дзержинского - луны-дьявола. И приняты они могут быть за искреннюю позицию самого автора, тем более что в ранний, романтический период своего творчества Багрицкий чувствовал потребность "услышать голос времени и по мере сил вогнать его в свои стихи". Но нас не проведешь: во-первых, Багрицкий с тех пор не раз вступил в открытый конфликт с временем, он стал уже "облинялым романтиком", а во-вторых мы научены блестящими построениями Мефистофеля (сказал как отрезал). А что этот Мефистофель предлагал сделать с бытом земли? Трави его трактором. Песней бей. Лопатой взнуздай, киркой проколи! Короче, "трави", "бей", "взнуздай", "проколи" - все измывательство над землей-матушкой и бытом ее. Ценности эпохи Багрицкий обозначает здесь в глаголах разрушения. По окончании беседы, в которой ни проронил ни слова (впрочем, это выходит уже за рамки нашей читательской осведомленности), лирический герой идет в холодном поту ... в рабкоровский кружок. Не как учитель Долматовского, Железнова, Стрельченко, а, вероятно, как простой участник этого кружка. Слушать доклад, смотреть кино. Спрашивается, почему не Родину спасать и не землю пахать? Может быть, вдохновлять других на великие свершения: "песней бей"? Во имя эстетической дистанции - чтобы вызвать недоумение? Действительно, не мелковато ли - учиться в среде рабочих созданию текстов, когда только что говорил с самим?.. Вполне возможно, сам разговор обрел полную силу лишь в поэтической реконструкции.
Надо сказать, автору оной есть чему поучиться - стих-то написан достаточно неряшливо: никогда не поймешь, к чему относятся все эти "он", пока не вернешься назад на строчки две-три. Возможно, правы те, кто связывают сумбур грамматики с сумбуром в судьбе. В таком случае верным будет и подобное соотнесение грамматического абсурда с абсурдом в судьбах поколений. Эпоха выразила себя в этом стихе в уродливых грамматических конструкциях. И если самое начало стиха случайным образом (грамматически) фантасмагорическое ("Акации сыплются на дрова <...> А снизу, цепляясь по веткам лоз, Плесенью лезет туберкулез"), продолжение -- намеренно фантасмагорическое ("Их нежные кости сосала грязь. Над ними захлопывались рвы"), то концовка про рабкоровский кружок еще больше убеждает в том, что перед нами поэтика абсурда, а лирический герой Багрицкого - это никак не он сам, а какое-то профанное и совершенно никчемное существо, может быть, Багрицкий эпохи романтики, Багрицкий, ушедший в небытие.