Ах, какой был юбилейный торт! Произведение искусства, вкусовая симфония, полтора килограмма сладкого счастья.
Иначе и быть не могло, ведь его пекла лучшая подруга Нины, в недавнем прошлом ударница кондитерского цеха. Украшен он был не пошлыми розочками, а скульптурной композицией из теста, разноцветного крема и подсобных материалов на тему "лесная полянка". Включите воображение: пенек в траве сидящими на нем бабочками, стайка ежиков с грибочками на иголках, семейство зайчат с морковками и клубничками, две божьи коровки и шоколадный медвежонок, держащий на палочке цифру "60".
Несомненно, он должен был стать гвоздем программы, поэтому его предъявили гостям в начале застолья, вызвав бурю эмоций, охов и ахов. Создательница этого шедевра была удовлетворена вниманием и только повторяла: "Не забудьте оставить для него местечко!" Поглазели - и в ожидании яркой десертной точки в пиршестве отнесли на лоджию, "в холодок".
День рождения уже праздновался в кругу родных и на работе, а на этот раз Нина пригласила самых близких друзей, пять "отборных" пар, давно знакомых друг с другом. Пришли охотно. Дом юбилярши и ее доброжелательного мужа всегда притягивал хлебосольством и душевным комфортом. В уютной квартире хватало места, тем более что дети уже "сами с усами" и на своих территориях. Свобода!
Но был еще один, пожалуй, главный магнит в доме - приличных размеров шикарный далматин, выхоленный хозяевами до ошеломляющей красоты. Спокойный, с благородными манерами, он сразу давал понять, что "не из простых".
Крепкие прямые лапы уверенно держали гибкое упитанное туловище "в горошек", по белому полю - ярко-черные пятна всех размеров. Гордая посадка крупной вытянутой морды, висячие черные шелковистые уши, которые так и хотелось потрепать, блестящий нос, выразительные живые глаза и чуткий хвост - все свидетельствовало о королевских корнях. Его и кормили по-королевски: по часам и с соблюдением особой диеты. Имелись даже весы для измерения порций.
Но вот с имечком получилась промашка. Когда читали в первый раз его документ с золотыми печатями, то пятиэтажное имя никак не поддавалось: все время получалось: Мотя. Так простецкая кличка и прилепилась к псу, чему он не огорчался.
Мотя всеми обожаем. Любимая развлекуха - подсчет пятен, главного украшения породы. Собака охотно в этом участвовала, подставляя разные места. Вот и сейчас она приветливо общалась со всеми, привнося в праздничный шум свой вклад.
Гости уселись за скатерть-самобранку, и всем стало не до далматина. Явно огорченный пес ходил кругами, периодически просовывая морду между занятых дружеской беседой гостей. Но те, посюсюкав, легонько его отгоняли. Две-три попытки привлечь внимание не имели успеха, и королевич, обидевшись, ушел к себе - в просторный коридор.
А помолодевшим мужчинами женщинам очень хорошо! Сменяются блюда, не иссякают тосты, шутки, комплименты. Вкусная еда "утрамбовывается" в соседней комнате с помощью кумпарситы и летки-енки (держитесь, соседи снизу!). Стало жарко, открыли дверь на лоджию для апрельского ветерка.
Чудесный день рождения катился к своему завершению. Все наконец-то притомились и захотели "испить чаю" с главной изюминкой юбилея, той самой "жирной точкой", о которой помнили весь вечер.
Вскоре стол преобразился благодаря изысканному чайному сервизу - гордости хозяйки. Удобно уселись, разлили чай и приготовились. Нина пошла на лоджию и что-то там застряла...
Гости дружно смотрят на открытую дверь. Появляется Нина - глаза на пол-лица, румянец медленно белеет. В руках она держит дно от картонной коробки, на котором лежат две целлулоидные бабочки, палочка с флажком "60" и островки крошек. Сам торт исчез!
Общее замешательство и Нинин жалобный возглас:
- Мотька все съел!
И тут же крупные слезы:
- Он же умрет от заворота кишок!
Рухнули ожидания, на кондитершу было лучше не смотреть, у Нины шок от грядущей смерти собаки. Все молча выдвинулись в коридор, где предстала печальная картина.
Поперек пестрого ковра лежал неподвижный далматин в неестественной позе. Нина присела на корточки и в голос зарыдала:
- Умер, лапочка моя, не уберегли...
Она гладила оцепеневшего пса и причитала о своем горе, забыв про гостей. Вдруг у Моти судорожно затряслись лапы.
- Ой. Предсмертные судороги! Врача, скорее!
Коридор стал тонуть в ее слезах, но тут королевич мощно дернулся, встал на все лапы, покачался как пьяный и, не понимая, почему вдруг столько людей, пошел прямо на них. В изумлении от воскрешения толпа расступилась. Мотя проковылял в полной прострации в комнату. Через арку было видно, как он с трудом забрался на запретную зону - новый кожаный диван - и, развалившись, захрапел. Только тогда Нина пришла в себя и открыла рот:
- Ах ты, сволочь! Все сожрал и не подавился. Дрянь такая! Слезь с дивана, кому говорят!
Ее лицо из бледного стало опять розовым, глаза засверкали от негодования. Эта метаморфоза всех расколдовала, смешок, другой, и невольные зрители стали смеяться, да так, что не могли остановиться. Уже сползли по стеночке, уже цеплялись друг за друга, но взрывы хохота не прекращались. Хоть водой отливай. Сели снова за стол, а чашки не удержать - чай расплескивается. Обошлись, понятно, шоколадными конфетами.
В итоге долгожданное празднество, которое могло закончиться тремя утратами - собаки от обжорства, подруги от досады и Нины от стресса, - для всех друзей навсегда стало непременным развеселым воспоминанием: "Как мы смеялись!"
А герой моего небольшого рассказа "проспался" и прекрасно живет себе дальше. Такой же добродушный и приветливый, радуется всеми своими пятнами. Сохраняет привычку изредка посещать балкон и что-то там искать.