Эта история не автобиография, и образ героини - собирательный, но все эпизоды - подлинные. Я написала это в память о моих дорогих друзьях и светлом, несмотря ни на что, периоде моей жизни.
Рыжик.
Эксперта-криминалиста звали Рыжик. Причем не только близкие друзья, но и коллеги по работе и даже следователи, приносившие материалы на экспертизу.
Неизвестно, кто первым придумал эту кличку, скорее подходящую кошке или собаке, чем взрослому человеку и специалисту. Скорее всего, заезжий следователь запомнил внешность эксперта, но не имя-фамилию. Кличка прилипла намертво.
Конечно, у Рыжика были имя, отчество и фамилия и даже ученая степень кандидата наук, полученная за разработку какого-то нового материала для космоса на прежнем месте работы. Более того, Рыжик была женщиной, причем не первой молодости, судя по наличию сына-студента.
Поначалу, когда после долгих пререканий с начальством Рыжика все-таки приняли на работу, чтобы заполнить долго пустовавшую ставку, она вызвала интерес и брожение умов в мужском коллективе. Кроме ярко рыжих волос, новая сотрудница привлекала внимание женственной фигуркой, смешливостью и привычкой бегать, а не ходить на очень высоких каблуках. Она терпеть не могла смотреть на кого бы то ни было снизу вверх, и каблуки добавляли к ее собственным 150 сантиметрам еще сантиметров десять. На мужское внимание новых коллег Рыжик отвечала искренним недоумением и даже повесила над своим столом плакат, гласивший "Где работаешь, там не шкодишь!".
Тот факт, что Рыжик женщина, со временем не то чтобы забылся, но потерял свою остроту. На ее возглас "Ребята, мне срочно нужен мужчина!" реагировали ворчанием "Ну вечно тебе что-то неподъемное надо перетаскивать!"
Злые языки утверждали, что в Рыжике нет ничего от женщины, кроме вторичных признаков. В этом была доля правды - логика, деловая хватка и стиль работы у нее были чисто мужскими. Она не отказывалась ни от командировок, ни от выездов на место происшествия, только бледнела до синевы, глядя на кровь и тела жертв. Выводы ее экспертиз были так обоснованны, что их ни разу не оспорил ни один адвокат. И одевалась она, по ее же словам, в стиле "унисекс", то есть в брюки и безразмерный свитер зимой и в джинсы и мужские рубашки летом. Ее слабостью были украшения. Она всегда носила необычные кольца, по утверждению знатоков, очень дорогие.
В исключительных случаях коллеги все-таки вспоминали, что Рыжик - женщина. Когда однажды пришлось описывать названия хирурических инструментов, присланных на экспертизу из гинекологии, ее призвали для консультации. "Да я-то откуда знаю?" - вытаращила глаза Рыжик. "Ты же какая-никакая, а женщина. Что ты, у гинеколога сроду не была?" "Ну, была, и чем я по-вашему там эти инструменты рассматривала?" - был ответ. Пришлось коллегам идти в библиотеку за учебником гинекологии.
Все это не помешало ей исподволь изменить образ жизни лаборатории. Начала она с ежеутренних оперативок. До появления Рыжика стиль общения не отличался академизмом - все обращались друг к другу на "ты", включая завлаба, а матерные термины использовались отнюдь не в качестве ругательств, а лишь для связки слов в предложении или для выражения эмоций. На первой же оперативке Рыжик встала и вышла из комнаты со словами "Я погуляю в коридоре, пока вы не наругаетесь. Потом позовите, пожалуйста." Ей пришлось выходить еще много раз, прежде чем коллеги перешли на литературный русский язык.
Никто, кроме Рыжика, не соглашался быть профоргом лаборатории. Постепенно изменился ритуал празднования торжественных событий: на Новый год появилась елка с игрушками и смешными подарками под ней, на дни рождения - цветы и шуточные поздравления, забавные стенгазеты по общенародным праздникам. В складчину выписали все толстые литературные журналы и по очереди читали их. Как в студенческие времена, бегали на фестивальные фильмы и выставки, иногда и в рабочее время. Одни сотрудники с радостью участвовали в этих "детских играх на лужку", как они сами над собой посмеивались, другие недоумевали "Зачем тебе все это надо?"
Чем больше работы у нее было, тем более довольной она казалась. Этой ее странностью беззастенчиво пользовались даже те, кто ее в глаза не видел. По статусу, эксперты Института выполняли экспертизы только по заданию судов или прокуратуры. Когда работник милиции привозил материал на экспертизу, руководство объясняло, что если эксперт согласится, то пусть принимает экспертизу к своему производству, а руководство ему поручать не имеет права. Обычно с такой миссией в Институт посылали новоиспеченных милицейских лейтенантов. Привозит такой юноша материалы и мнется в дверях, а Рыжик кричит на него, что у них в милиции своих экспертов не перестрелять, у них погоны, льготы и зарплата в два раза выше, а экспертиз в четыре раза меньше, что она не обязана, и вообще рабочий день два часа назад закончился. Милиционер молчит и скучающе смотрит в потолок. "Ну и чего ты ждешь?" - спрашивает, наконец, Рыжик. "Жду, когда Вы кричать перестанете и возьмете у меня экспертизу". - "С чего бы это?" -поперхнулась эксперт. "А меня сразу предупредили, "она сначала будет орать, а потом все равно возьмет и быстро сделает, если ты пререкаться не начнешь" - простодушно пояснял посланец.
Она охотно помогала всем, кто попросит. Когда же ее благодарили, отвечала "Это я для себя делаю, я должна вас благодарить".
Рыжик обладала врожденной грамотностью, что вообще-то большая редкость для технаря, поэтому она правила все лабораторные отчеты и ответственные документы, что вообще-то не входило в ее обязанности.
Нельзя сказать, что Рыжика полюбили, она была из тех, про кого говорят "ради красного словца не пожалеет ни мать, ни отца".У нее был острый язычок, она могла обсмеять кого угодно. И она совершенно не соблюдала должностной иерархии. С замминистра, пришедшим в лабораторию в составе комиссии для проверки, она разговаривала точно так же, как и со своей девочкой-лаборанткой. Из-за этого у нее часто не складывались отношения с начальством.
Рыжик практически не умела врать. Как утверждали злые языки, не из-за честности, а по причине отсутствия фантазии и пренебрежения подробностями.
Еще одной ее особенностью была легендарная способность попадать во всевозможные невероятные ситуации. Она попадала в автомобильные и авиационные аварии, случайно оказывалась на месте перестрелки мафиозных группировок, к счастью, без ущерба для себя, ее по ошибке арестовывала милиция по дороге на работу. Когда все сотрудники поголовно увлеклись йогой и по утрам стояли на голове, подложив под нее архивные папки из сейфов, заглянувший в лабораторию директор, конечно же, первой открыл дверь комнаты Рыжика. И был так потрясен увиденным, что тихо прикрыл дверь и покинул лабораторию.
Если группа коллег перебегала дорогу на красный свет, можно было дать голову на отсечение, что из-за кустов появится постовой и оштрафует Рыжика.
Зато когда в лаборатории разыгрывали очередь на ковер, холодильник или путевку в Болгарию, Рыжика часто просили вытянуть номерок из коробки. Она редко ошибалась, если тянула не себе, а за кого-то другого.
Рыжик прижилась, ее полюбили как "своего парня", хотя и частенько посмеивались над ее странностями. С ней можно было посоветоваться по житейским делам, не опасаясь, что твой секрет станет достоянием других. У нее всегда можно было занять десятку-другую до получки или получить бутерброд или яблоко на закуску.
Казалось, что жизнь движется по накатанной колее, и ничего неожиданного произойти не может.
Однако новый високосный год оказался для Рыжика поистине тяжелым. От нее ушел муж, сына вместе с другими студентами забрали в армию по приказу министра обороны, а на нее самое совершенно необъяснимо для всех "наехала" известная Контора.
Рыжик никогда не была диссиденткой. Как многие образованные люди, она читала "самиздат" (который, кстати, и добывали в основном коллеги), слушала "забугорные голоса" и знала массу политических анекдотов, которые артистически рассказывала "в своем кругу". Но не более того.
Однажды завлаб позвал ее в кабинет, плотно закрыл дверь и сказал: "Немедленно поезжай домой и сожги всю "лишнюю" литературу, а пепел спусти в унитаз".
"Ты что?"- спросила Рыжик - "У меня сегодня работы до ночи хватит, я завтра пристрою кому-нибудь свои книжки."
"Ты не понимаешь, что тебе говорят? Не завтра, а сию минуту. Я тебе такси закажу."
"Да ладно, я и на метро прекрасно доеду" - упорствовала она.
"Нет, ты точно не понимаешь. Я сам с тобой поеду и все сделаю."
До Рыжика начала доходить необычность ситуации: "Да что случилось-то?" "Некогда объяснять. Пообещай, что сделаешь в точности так, как я тебе сказал. Если успеешь, конечно."
Как ни жаль было уничтожать любовно и с трудом подобранную библиотеку самиздата, она послушалась. Книги и ксерокопии горели плохо, дыму было много, и потолок в кухне закоптился.
Потом долго ничего не происходило. Рыжик проводила на работе все больше времени, но часто сидела за столом, погрузившись в свои мысли или строча длинные письма сыну. Она совсем перестала смеяться и рассказывать свои бесконечные истории и анекдоты. Даже пламя ее волос будто бы потускнело, подернулось пеплом седины.
Однажды утром, придя на работу, она пригласила двоих колеег, с которыми дружила, и сказала:
"Ребята, у меня к вам большая просьба. Выслушайте меня, не перебивая, и потом скажите мне, кто здесь сумасшедший".
И она рассказала, что почти каждый вечер, возвращаясь с работы, она обнаруживает в квартире следы чужого присутствия: то запах табака и окурки в унитазе, то включенный свет на кухне и кипящий чайник на плите, то открытые дверцы книжного шкафа и перевернутые книги на полках. Все замки в шкафах оказались сломанными, хотя никогда не запирались, и ключи торчали в дверцах вместо ручек. При этом из квартиры ничего не пропало. При этом надо заметить, что ее квартира, как у многих сотрудников, была подключена к пульту охраны, где хранился запасной комплект ключей.
Она стала бояться входить одна в квартиру, боялась выключать свет, вскакивала по ночам и проверяла замки. Ей стало казаться, что она сходит с ума.
Коллеги ее успокоили тем, что это обычный стиль Конторы, а не ее воспаленное воображение. Не только она сама не сошла с ума, но и никто ее сводить с ума специально не собирался. Просто дали задание курсантам-троечникам, вот они и "работают", как могут. Перекуры устраивают и чай пьют. "А что ты за птица такая важная, чтобы к тебе профессионалов посылать?" Только недоумевали, с чего к ней прицепились. Анкету ее первый отдел перетряхивал каждый год, ничего нового там не появилось.
"Что же мне делать и когда же все это кончится?" - убитым голосом спросила Рыжик.
"Делать тебе нечего. На тебя поступают сигналы, а в КГБ такая же бюрократия, как и везде. На сигнал должны реагировать. Еще благодари Бога, что тебе люди честные попались и ничего не подбросили. А ведь их тоже начальство гоняет, что ничего не нашли."
Но все же посоветовали пригласить кого-нибудь пожить с ней в квартире или самой переехать на время к родственникам. И дали еще много практических советов, как себя вести в случае обыска - ничего из незнакомых, понимай, подброшенных предметов в руки не брать, чтобы не оставлять отпечатков, руки лучше держать за спиной, разговаривать вежливо "без этих твоих штучек", но лишнего не говорить. Заодно уж и просветили ее, почему шеф всполошился и послал ее сжечь домашнюю библиотеку.Оказывается, тогда еще к нему приходили и под расписку о неразглашении задавали о ней вопросы. Он ничего и не разглашал.
Обрадованная тем, что с головой у нее все в порядке, Рыжик рассказада коллегам то, что до сих пор никому не рассказывала. Однажды еще до призыва в армию ее сын сбежал с институтский лекций и явился домой раньще обычного. У подъездастояда черная "Волга" с хпрпктерными номерами ММЖ и двумя антеннами. "К кому это в нашей деревне КГБ-шники приехали?" - проворчал про себя студент. Первое, что бросилось ему в глаза в квартире, был новенький черный дипломат, стоящий на столе. "О, мать из командировки вернулась, мне дипломатик купила!"- обрадовался он. Дома никого не было. В "дипломате" лежал набор слесарных инструментов и свежая газета. На звук открываемой двери он выскочил в коридор, но вместо матери, оттеснив его плечом к стене, в квартиру вошли двое в одинаковых костюмах. Со словами "мы тут кое-что забыли" они прошли в комнату, забрали чемоданчик и не говоря больше ни слова, вышли и заперли за собой дверь.
В результате всех этих событий Рыжик написала и повесила при входе в квартиру плакат следующего содержания:
"Неуважаемые мною сотрудники КГБ, МВД и прочих карательных органов!
У меня в квартире нет ничего, что могло бы вас заинтересовать или являться уликой против меня.
Убедительно прошу при выполнении вашего служебного долга не ломать замков (они не заперты и частично вами уже сломаны), не вставать ногами на стулья - берите на кухне табуретки, не забывать своих вещей и запирать за собой входную дверь.
Также прошу гасить за собой газ и свет и спускать воду в туалете.
Дата. Подпись."
Она продолжала работать и ждать сына из армии. Только старалась не оставаться дома одна. Все чаще ночевала у родных или друзей, приглашала к себе командировочных коллег.
Однажды шеф пригласил ее в кабинет и, глядя в пол, сказал, медленно выговаривая слова. "Ты знаешь, как мы все к тебе относимся. Я старался зря тебя не нервировать и не говорить,что на директора сильно давят. Я не знаю, сколько еще мы сможем тебя защищать. А если тебя уволят, я вообще не знаю, что с тобой будет. Подумай, что можно сделать и чем мы можем тебе помочь."
Через год после возвращения сына из армии они эмигрировали. ОВИР неожиданно быстро дал им разрешение на выезд. На проводы пришли все сотрудники лаборатории, кроме завлаба, и некоторые из других отделов. Женщины, не скрываясь, плакали.