Аннотация: Жизнь и Смерть - родственники. Но с разными взглядами.
Таинственное возвращение Гурея.(S)
Я легла на приготовленную мамой кровать и душа моя вместе с телом нашла покой в домашней обители. Как прекрасно, быть дома? Ничто не может заменить радость домашнего быта. Пожалуй, только когда становишься матерью, то начинаешь по-настоящему понимать тепло домашнего очага, где ты родился, как дитя человека. С красотой того мира, который тебя окружал все годы твоего развития, как человека. Где ты познаешь прелесть всей своей жизни с родными, которые постоянно заботятся о тебе в дни радости и горести.
Однако это не значит, что в семейном очаге всегда все спокойно. Также может возникнуть печаль из того, что безвозвратно утрачено. Тронут огорчения в неразумном поведении. Но, только в семье ты начинаешь ощущать дыхание собственной жизни. Природа нашей жизни в родительском доме остается в памяти на все времена. Как бы ни сложилась наша судьба, но мы всегда будем помнить наши первые шаги в родительском доме, благодаря которому в детстве познали мир всех наших ощущений. Где мы впервые стали созерцать грани нашей разнообразной жизни. Это ощущение, очевидно, тем, кто не был брошен на улице, а воспитался в доме. Опять-таки, мы повзрослели. Должны создать очаг собственного дома новому поколению. Которые должны сами по-своему оценить прелесть собственной жизни в своем родительском доме.
Мои размышления сквозь сон были потревожены каким-то колебанием мыслей и тела. Я не могла взять в толк, что это было. Но мои мысли перемешались, я отчетливо увидела сквозь сон в своем сознании братика Гурея. В какой-то странной одежде, из белой шелковой ткани и шапочка на голове из того же материала. Гурей, словно вернулся с того света, чтобы сегодня присутствовать на своих похоронах. Все было так естественно, что я встала с постели. Пошла сообщить об этом своим родителям, которые, возможно, спали и не могли представить такое явление моего братишки. Нужно было обязательно поделиться своими естественными ощущениями сна.
Я вышла из дома. Наше дорожное белье болталось на веревках растянутых через весь двор. Выходит, что мама всю ночь не спала, а стирала нам белье, которое мы наденем сегодня. Мне стало жалко будить маму, но проходя мимо нашей древней хаты-мазанки, я услышала мамин стон и ее падение. Я вбежала в мазанку и обомлела. На самой середине комнаты стоял Гурей. Брат одет точно в такой одежде, как он приснился мне несколько минут тому назад. У него в руках какая-то странная книга, в кожаном переплете с металлической застежкой. Чтобы не сойти с ума и не упасть рядом с мамой, я осторожно подошла к своему двойняшке. Потрогала его руками. Это был не сон и не видение. Передо мной был настоящий брат-близнец Гурей совершенно живой.
- Братик! Боже мой! - удивленно, воскликнула я. - Ведь мы тебя собирались сегодня хоронить.
- Значит буду жить, очень, долго. - ответил мне, живой Гурей. - Я вернулся домой в навсегда.
- Братик мой, миленький! - запричитала я. - Как мне тебя не хватало. Я всегда думала о тебе.
Мы обнялись с Гуреем. Я плакала навзрыд, как когда-то в детстве, когда Гурей постоянно защищал меня от посторонних мальчишек. С девчонками я всегда разбиралась сама. Если Гурей не мог справиться с мальчишками, то мы вместе с ним защищали друг друга от своих врагов, которых было столько, сколько друзей.
Через несколько минут после появления Гурея весь Старый хутор был на ногах. Маму приводили в чувства. Обнимали Гурея. У него был такой вид, словно он прошел, все эти годы домой и в длинном пути еще ни разу не отдыхал нигде. Братику требовался хороший отдых с дальней дороги.
- Все! - сказал папа. - Перестаньте тискать парня. Пускай он хорошо отдыхает. Расскажет о себе потом. Сейчас, быстро, все, выметывайтесь отсюда. Дышать в помещении нечем. Выходите все!
Папа выгнал нас всех из мазанки. Там остались Гурей с мамой. Я пошла, спать в дом к мужу.
- Что там у вас случилось? - спросил меня Федор, когда я вошла в дом. - Весь хутор проснулся.
- Наш Гурей вернулся домой. - устало, ответила я. - А мы-то его сегодня хоронить собирались.
Я облегченно вздохнула и тут же опять легла спать. С меня словно свалился тяжелый груз. Спала я очень долго. Может быть, даже целые сутки. Я никого об этом не спрашивала и мне ничего не сказали о моем сне. Проснулась я, во второй половине дня. Между домами нашего Старого хутора и прямо на улицу были расставлены столы. Женщины нашего рода накрывали на столы красивые скатерти. Затем все наши хуторяне и станичники стали приносить разные продукты питания и выпивку. Станичники не отставали от нашей семьи. Каждый нес к столам свои продукты и подставлял новые столы. Можно было подумать, что тут люди всем миром сегодня решили у нас гулять.
Вскоре, вся станица Вольная и Старый хутор сидели за общим столом. Лишь усиленный казачий дозор был на своем посту. Так как в жизни станицы Вольной и нашего Старого хутора, бывали и мрачные дни после веселого застолья. Горцы пользовались тем, что наши казаки были пьяны, было, тайком нападали на станицу или на Старый хутор. Поэтому сегодня казаки были начеку.
- Станичники! - громко, сказал папа, так, чтобы все слышали. - Сегодня у нас, очень, торжественный день. Волею судьбы собралась вся наша семья. Мы сегодня думали хоронить моего сына Гурея, а Бог распорядился так, что вернул его к нам живым, именно, в день предусмотренных похорон. Я не знаю, как все получилось, вы об этом спросите самого Гурея, но вот мы все живы и здоровы. Выходит, что есть на свете чудо, в которое нам даже трудно поверить. Так выпьем за это чудо! Чтобы оно всегда приходило в наш дом в трудную для людей минуту и приносило в наши семьи радость, которой часто не хватает в повседневной жизни терских казаков.
Станичники подняли кружки и стаканы, наполненные спиртным. Все стали пить за это чудо. Откровенно говоря, станичникам нужен был повод, чтобы всем напиться и тут же подраться. Больше всего в такой день доставалось атаману. Ему надо было пресекать драки и следить за порядком в станице. В такой день я не завидовала папе, так как и его частенько по пьянке били казаки. Папа всегда говорил, что синяки женщину унижают, а мужика украшают, особенно, если он казак. Так что папа здесь никому не уступал и дрался тут на равных со всеми казаками нашей станицы. Вот, только в этот день я не знала, как будет. Ведь папе недавно исполнилось восемьдесят лет. Однако папа выглядел молодцом. У него внешность не походила на дряхлого старика. Папа все также был казачьим атаманом в нашей станице. К нему постоянно шли люди за советом и защитой.
Когда станичники выпили за все, что можно было вспомнить, они стали приставать к Гурею с расспросами, где был, что видел? Какие страны посетил в эти годы своего отсутствия? Как живут люди вдали от терских казаков? Как случилось, что он, в одно мгновение, стал у себя дома?
- Хорошо! - согласился Гурей. - Я вам коротко расскажу о своем путешествие. Только вы меня не сбивайте с толку. Я тоже пьяный, как и вы, могу некоторые детали событий забыть. Поэтому замолчите и слушайте меня внимательно. Может быть, от моего рассказа будет польза станичникам.
Станичники подняли емкости со спиртным, за то, что Гурей расскажет. Гурей стал рассказывать о своем путешествии, с момента учебы в Церковной академии в Греции. Затем рассказал про Италию. Об посещениях святых мест в Палестине и в Государстве Саудидов. Станичники с интересом слушали его рассказ. Мне даже показалось, что казаки словно протрезвели от увлекательного рассказа, который продлился в этот раз до поздней ночи.
К моему огромному удивлению, это застолье окончилось без драки. Далеко за полночь Гурей закончил свой рассказ. Рассказ был настолько увлекательным, что никто не мешал Гурею говорить. Однако я внимательно наблюдала за Гуреем и поняла, что он многое нам не рассказал, по какой-то неизвестной причине. Видимо у брата на то была серьезная причина.
На следующее утро я увидела Гурея в нашем саду с древней книгой, которую держал в руках, когда внезапно, появился дома. Я стала издали следить за братом. Гурей не читал книгу и не рассматривал рисунки, как это делают с обычными книгами. Гурей изгибал книжные листы, которые слабо блестели в солнечных лучах каким-то нежно-голубоватым цветом с матовым оттенком. Мне было так интересно, что я не выдержала своего любопытства. Осторожно сзади приблизилась к брату, чтобы заглянуть в странную книгу без разрешения брата. Мне самой хотелось увидеть все.
- Фу, как ты меня напугала! - вздрогнув, сказал Гурей, закрывая книгу. - Тебе чего от меня надо?
- Братик, вот честное, честное слово, - поклялась я. - никому ничего не расскажу о твоей тайне. Пожалуйста! Расскажи мне про эту книгу и про то, что не рассказал вчера нашим казакам. Ну, прошу тебя, Гурей. Я же слышала по твоему голосу, что ты многое не договаривал о себе.
Брат прижал к себе странную книгу и внимательно с доверием посмотрел прямо в мои глаза.
- Хорошо! - согласился Гурей. - Я расскажу тебе. Может быть не все сразу. Но, если ты кому-то хоть раз когда-то проболтаешь, то, мы с тобой больше не встретимся. Порвем все наши связи. Пойдем в наше тайное место вглубь сада. Где мы всегда в детстве делились своими тайнами.
Гурей взял меня за руку и отвел в глубину нашего сада, туда, где мы всегда с ним в детстве прятались и рассказывали друг другу великие тайны нашего детства. Там, в глубине сада, как в детские годы, лежало огромное бревно старого дерева. Мне неизвестна порода этой древесины, так-же как неизвестно никому откуда взялось это бревно. Все, кто жил в Старом хуторе, говорили, что бревно всегда лежало там, как сто, двести и триста лет тому назад. Вот только было очень странно, что древесина этого бревна не гнила, а с каждым годом становилось плотнее и крепче. Ствол, древесины как бы сжимался изнутри и крепчал. Бревно стало словно камень. Никакой нож не мог его резать. Казаки даже пробовали рубануть бревно саблей, но сабли ломались или отскакивали от этого бревна, но бревну зарубин не оставляли. С годами люди привыкли к этому бревну и оставили его в покое. Никто давно не обращал внимания на присутствие каменного бревна в саду.
- Дело было так, - начал свой рассказ Гурей, когда мы уселись на бревно. - За мою работу тот ростовщик дал мне семь странных книг, которые никто не мог читать и не знал, как с ними обращаться. Вот в это самое время появился старик, более странный, чем все эти семь книг. Мне кажется, что этот старик появился не случайно. Ему что-то надо было от меня. Но что? Я так и не знаю до сих пор. Старик ничего мне не сказал о причине нашего знакомства. Лишь сказал мне, что поможет прочитать все эти книги разумом и научит меня, как читать эти книги и мысли людей своим разумом. Если только я вырежу ему палку с наболдажником вроде орла. Я вырезал старику палку, которая стала похожа на орла. Старик сам был сильно похож внешностью на орла. Лишь цвет его кожи был такой же странный, как и местная природа. У этого старика и одежда была довольно странная. Одежда была под цвет его кожи и местной природы. Волокна ткани его одежды имели форму орлиных перьев и покрывали все тело старика. Старик обладал интересным даром. Мог неожиданно появиться и исчезнуть. Разговаривал со мной не языком, а разумом. Старик общался со мной своими мыслями, при этом не открывал рот и не жестикулировал руками. Еще странное было то, что старика не видел рядом со мной никто. Люди проходили рядом со стариком словно слепые. Все это странно. У меня сложилось такое понятие, что мы живем совсем не правильно...
- Так может быть, он был твой ангел-хранитель? - прервала я, рассказ Гурея. - Вот оттого его никто не видел рядом. Твой ангел-хранитель являлся тогда, когда тебе нужна была помощь. После он исчезал на небо. Ты просто не все ощущаешь, что может происходить далеко в небесах у Бога.
- Все это бред! - отказался от моего предположения Гурей. - В природе нет никаких ангелов-хранителей. В моей жизни было много роковых дней. Меня били и резали. Топили и душили. Где тогда был ангел-хранитель? Почему старик появился именно тогда, когда я занимался мирным трудом, после моих роковых дней, когда самое страшное было в прошлом. Меня освободили от рабства. Приняли в семью арабов. У меня появилась своя семья. Моя жена ждала ребенка и, вдруг, случайно увидел этого старика, который внимательно наблюдал за моей работой. Что ему нужно было от меня? Моя работа или эти странные семь книг? Может быть, ему нужно было знать содержание этих книг? Но старик всего лишь выполнил свое обещание за мою работу. Если бы ему нужны были эти странные книги, то он мог свободно завладеть ими в то время, когда я ушел с паломниками в Мекку, а старика оставил с книгами в городе Джидда. Старик дождался моего возвращения и помог изучить мне эти удивительные книги, которые помогли мне вернуться домой. Я не знаю, как можно назвать эти книги и вообще, имеют ли они какие-то аналоги названия в известном нам мире созерцания? Одно только я могу твердо сказать, что существует в природе какой-то неведомый нам мир, который не проник в людское сознание. Мы не можем его ощущать так, как он есть на самом деле. Возможно, что это какая-то иная цивилизация из космоса, которая ищет контакты с нами? Может быть, что это давно погибшая более развитая цивилизация, от которой до нас остались эти книги? Другого названия я им не могу придумать. Эти книги помогли мне вернуться домой именно так, как я их понял. Но я всего лишь подробно изучал страницы каждой книги. Выполнял действия указанные на страницах этих книг. С помощью этих книг я взглянул на окружающий нас мир совершенно другими глазами своего разума. Я научился понимать мысли и рассуждения людей. Стал точно предугадывать многие события и явления природы. Определять заболевания людей. Сейчас меня больше всего интересует мера человеческой жизни. Я решил посвятить свою оставшуюся жизнь изучению понятия, как мера жизни. Но, прежде, я должен вернуть себе из города Медины оставшиеся там шесть книг. Еще в первой книге было указано, что эти книги всегда будут вместе, как единый человеческий орган. Если даже они, эти книги, были растеряны по всему белому свету, со временем они найдут сами себе дорогу к объединению через руки и разум людей. Лишь вместе эти книги прольют свет к истинному изучению понятия окружающего нас мира жизни. Если по какой-то причине эти книги опять будут разделены, то они через некоторое время найдут друг друга или тот, кто владеет умением изучать эти книги, сам найдет более короткий путь совместного объединения этих книг. Для этого достаточно иметь рядом хотя бы одну из семи книг. Вот, я пытаюсь изучать вновь эту последнюю книгу, чтобы вернуть себе остальные шесть книг. Лишь с полным изучением всех семи книг, я смогу понять истинную меру жизни, которая постоянно находится рядом с нами, но мы все не можем понять, в чем мера жизни.
Во всем я должен быть благодарен этому странному старику, который появился неизвестно откуда и все наше с ним время общения с ним находился как-то изолированно от меня. Старик словно был в другом измерении жизни. Мы ни разу с ним не соприкасались руками. Даже когда по очереди изучали эти странные книги. Стоило подумать об усталости чтения, так они сами по себе мгновенно перемещались из рук в руки.
Мы с Гуреем долго разговаривали на разные темы жизни. Братишка все время упирался в то, что человек разумный должен постоянно изучать окружающую его жизнь, чтобы проникнуть в глубину того мира, который нам совершенно не известен. Мир такой существует, но нам не известен, оттого, что мы темные люди в развитии своего мышления. Нам надо всегда учиться понимать различные явления природы нашей жизни. Иначе мы останемся в зачаточном развитии, как существо способное мыслить, но не способное шагнуть дальше за область своего мышления. Нам надо лишь взглянуть на жизнь так, как однажды взглянули люди через микроскоп и открыли для себя мир молекул. Тогда и мы откроем себе еще неизведанный нам мир, который нельзя почувствовать нашими органами осязания, но можно проникнуть в него через область нашего мышления. Возможно, что он совсем рядом, этот неведомый мир? Нам лишь надо дотронуться до него через свое сознание. Не силой мускулатуры, а силой своего мышления. Дальше будет гораздо легче...
- Что такое святилище Кааба в Мекке? - спросила я, Гурея, когда он закончил рассказ. - Как оно выглядит?
- Это такое, очень странное место в Государстве Саудидов. - начал объяснять Гурей. - Кругом все сожжено знойным солнцем. На гористой местности огромная впадина. Похожа впадина на кратер вулкана или на воронку от сильнейшего взрыва. В диаметре, примерно, километра дватри. Может быть и больше. По кругу воронки, по спирали, протоптаны тропинки, как ступени миллионами человеческих ног. В самом низу, в центре впадины, шатер из черной ткани обшитый золотом. В шатре на постаменте лежит черный обгоревший камень, похожий на железо. До блеска отполирован прикосновением миллионов мусульман, которые приходят поклоняться этому святилищу. Говорят, что Аллах послал его с неба к людям, чтобы они поклонялись этому камню, как посланнику Аллаха на Земле. Точнее всего, это обычный метеорит, который когда-то упал в этом месте на землю и наделал много шума. Мусульмане и посчитали, что это не что иное, как само послание от Аллаха людям. Думаю, что никто никогда не узнает, как было в действительности с камнем Кааба.
- Дети! Пора всем завтракать. - услышали мы голос мамы. - Быстрее идите! Стол уже накрыт!
Мы встали с бревна и быстро пошли на голос мамы. Стол был накрыт под огромным навесом, где в теплые времена года мы кушали всей семьей. Вот и сейчас. Вместе с внуками и правнуками нас собралось около пятидесяти человек. Стряпней на такую ораву занимались все женщины Старого хутора, кроме беременных. Варили и жарили, в больших котлах и на огромных сковородках. На специально изготовленной под землянку печи, нашими далекими предками. В печь засовывали огромные полена и дрова. Все это вместе разжигали. Сверху находилась металлическая плита, на которой стояли, большой котел и большая сковорода. Такое сооружение по высоте было на уровне груди. Можно было свободно заглядывать в котел и в сковороду. Такая печь была удобна нашему семейству, которое в течение трехсот лет не опускалось по численности ниже двадцати человек. Не поднималась никогда выше пятидесяти человек, которые постоянно проживали на территории Старого хутора. Поэтому печь так долго хранили из поколения в поколение.
Мы не успели позавтракать, как к нам стали идти станичники. У всех было одно желание, коснуться руки Гурея. Так как за два дня пребывания Гурея дома прошел слух, что он стал святым. Оттого, что он был в святых местах трех религий. Был очень близко к Богу. По этой причине Гурей мог исцелять больных и отпускать грехи людям, раскаявшимся за свои бывшие грехи. Гурей отрицал свою святость и близость к Богу.
- Никакой не святой. - пытался он объяснить станичникам. - Такой, как все люди. Я не могу лечить.
Станичники не хотели слушать его. Тянулись целовать Гурею руку или хоть коснуться края его одежды. Гурей был с рождения добрый по натуре. Не мог отказывать людям, приходящим к нему за помощью. Старался, как мог помочь станичникам добрым словом. Не мог оттолкнуть людей.
- Что с ними делать? - спросил Гурей, маму. - Ведь люди от меня не отстанут. Будут идти к нам.
- Раз люди верят в то, что ты святой и можешь исцелять, - ответила мама, - так, займись этим. Помоги людям. Сама вера людей в чудеса исцеляет от болезней. К тому же, в нашем роду, есть опыт лечения людей местными лечебными травами и различными отварами. Вот и займись этим вплотную. Возможно, что так поможешь людям. От добра худо не бывает. Такое внимание дорого стоит немощным и больным людям.
Гурей послушался маму. Сразу пошел в мазанку изучать лечебные записи наших предков, которые всегда занимались врачеванием в Старом хуторе и ни к кому не обращались за лечением со своим недугом. Я несколько дней помогала брату собирать нужные травы, ягоды и коренья. Мы готовили с ним разные отвары, которые помогали людям от разных заболеваний или внушений.
- Спасибо, сестренка. - вдруг, засуетился Гурей. - Тебе нужно ехать домой. Твои детки без тебя...
Брат, что-то не договаривал? Он сослался на то, что ему надо вплотную заняться врачевание и опять изучать свою книгу. Для этого ему, постоянно, нужно полное одиночество. Так будет лучше. Я ни стала докапываться до истины, из-за которой Гурей, вдруг, решил отправить меня домой к детям. Мне и самой хотелось быстрее увидеть своих деток. Прошло три недели, как мы с Федором покинули наш дом. Вероятно, что наши детки каждый день ревут и спрашивают папу с мамой. Мы, в это время, тут развлекаемся. Совсем оставили без присмотра своих малышей. Конечно, нам пора к себе домой. Хватит находиться в гостях у родственников. Пора возвращаться к своим детям.
До первых петухов казаки собрались провожать нас с Федором за пределы Кавказа. С большей частью семьи и станичников мы простились вечером. Лишь папа, мама и Гурей провожали нас до речки Белка. Дальше без охраны им было опасно возвращаться домой. Поэтому мама свои напутствия нам сказала у моста через Белку. Отец сопел в усы и поддакивал. Провожали нас почти все взрослые из Старого хутора до речки. Дальше нас взялись сопровождать вооруженные казаки.
- Сестренка! - напоследок, сказал Гурей. - Если будет худо, приезжай обратно в Старый хутор.
В его голосе был такой тон сказанного, словно он точно знал, что мне будет худо и заранее предупреждал, чтобы я вернулась обратно в наш Старый хутор. Я пыталась разглядеть глаза брата, но при свете керосинового фонаря в нашей коляске было плохо видно. Предрассветные сумерки перемешали свет нашего фонаря со светом первых солнечных лучей, пытающихся быстрее пробиться сквозь полосу горизонта за лесом и открыть новый день нашей жизни. Брат почувствовал тревогу моего взгляда и поспешил следом за родителями в Старый хутор. Наша коляска медленно двинулась через мост, в сторону крепости "Грозный", в сопровождении вооруженных казаков.
- Устин! - обратилась я, к нашему кучеру. - Давай, быстрее, гони лошадей. Мы сегодня должны быть в Армавир и заночевать там. Через трое суток должны быть дома в Туле. Там нас ждут дети.
Никто ни стал перечить моей абсурдной требовательности, все прекрасно знали, что за три дня нельзя преодолеть расстояние почти в полторы тысячи километров. Но все мужчины были истинными джентльменами. Поэтому промолчали на каприз беременной женщины. У которой к тому же были веские причины переживать, так как кроме будущих деток в ее утробе, дома были еще двое деток близнецов, которым, совсем недавно, исполнилось всего лишь по три годика. В таком возрасте у детей только начинает пробуждаться сознание. Всякое может случиться с ними.
Кучер гнал лошадей до тех пор, пока они стали усиленно раздувать свои ноздри и на крупе лошадей появилось испарение. Устин постепенно сбавил скорость. Наша коляска, размеренно раскачивая боками, как огромная корова, двинулась по лесной дороге прямо к крепости Грозной, которая возвышалась над рекой. Вооруженные казаки станичники проводили нас до ворот крепости.