Аннотация: Опубликован в сборнике "Любви все роботы покорны" Берегитесь своих желаний - они могут и исполниться... самым неожиданным образом.
Жеребец играючи нес на себе легкую фигурку. Развевались золотые волосы, трепал ветер короткое походное платье. Одиннадцать миль изломанной дороги на одном дыхании. Тяжелые ворота горного замка, лик местного бога с равнодушными слепыми глазами и плотно сжатыми губами, изображенный на них.
- Открывайте! - разнесся в прозрачном утреннем воздухе ее звонкий голос.
- Кто? - недружелюбно поинтересовались сверху, от зубцов стены.
- Принцесса Эвелина, к королю гренделей!
Немного помедлив, ворота со скрипом распахнулись внутрь, впуская всадницу. Двое низкорослых стражников в шипастых доспехах, переваливаясь с ноги на ногу, поспешили закрыть их обратно. Когда створки сомкнулись, стороннему наблюдателю могло бы показаться, что губы бога искривила ухмылка. Чего только не почудится с утра, на восходе, когда тени длинны и обманчивы...
Во дворе она спрыгнула с коня, когда карлик в богатом одеянии придержал его под уздцы. Пересеклась со встречающим взглядами и смутилась, всего на мгновение. Затем вновь подняла глаза и стала смотреть прямо, с вызовом.
- Эвелина, - сказал он, - зачем бы ты ни приехала, забудь это. Беги немедленно. Еще не поздно.
- Герцог Хван, - медленно произнесла она в ответ, - попрошу вас не забывать об этикете. Доложите обо мне королю. Я хотела бы получить аудиенцию так скоро, как только возможно.
- Прекраснейшая, - печально обратился к ней Хван по ее титулу, - за вами погоня?
Она вздохнула и воздела глаза к небу.
- Мой отец немного обеспокоен, да. Я не получила его благословения на визит сюда.
Герцог не отрывал взгляда от выреза ее платья.
- Я предупрежу стражу, - обронил он.
В тронном зале Отца Гор собралась вся знать замка. Грендели смотрели на Эвелину со странным выражением - лукавства, восхищения, и... и чего-то еще. Полузнакомого. Неприятного. Глаза их блестели, желтая бугристая кожа выглядела отталкивающе.
Эвелина исполнила сложный реверанс. Большинство придворных опустилось на одно колено. И без того едва достающие макушкой ей до груди, они сделались совсем карикатурно маленькими. Особы королевской крови ограничились почтительным поклоном. Сам Гваарг лишь немного наклонил голову. Корона его тускло полыхнула в лучах восходящего солнца, проникающего сквозь разноцветные витражи.
- Чем мы обязаны визиту Эвелин прекраснейшей, дочери Хархола и Аалаи, солнцу долин? - несмотря на то, что говорил король негромко, голос его прозвучал неожиданно резко.
Шелест со всех сторон. Стоявшие на одном колене грендели встали, прочие выпрямились.
- Сегодня день моего совершеннолетия, - произнесла принцесса, - и, согласно древним законам, я пришла просить вас исполнить мое желание.
Гваррг улыбнулся и погладил бороду с проседью.
- Откуда же прекраснейшая осведомлена о таком законе?
- Из летописей, мудрейший и коварнейший. Я прочла про Эйлат Светлую, которая получила несметные сокровища, Изабель Зеленоглазую, которой ваш народ даровал дракона, с помощью которого она отомстила злобной мачехе и вернула себе трон, Камиллу Мудрую, которую после визита к вам стали называть Камилла Красивая...
- Всё так. А что летописи говорят о просительницах, которые не смогли пройти испытание? А ведь таких было существенно, существенно больше.
Эвелина вздрогнула - что-то коснулось ее щиколотки. Повернув голову, она увидела гренделя в простом камзоле, стоящего на четвереньках , который осторожно гладил двумя пальцами ее кожу чуть выше сандалии. Глаза его остекленели, из уголка рта капала слюна. Миг - и двое стражников уволокли бедолагу, словно его и не было. Осталось только холодное и липкое ощущение, словно к ноге приложили лягушку. Принцессу передернуло.
- Испытание?
- Совершенно верно, - проговорил Гваарг, подавшись вперед, - известно ли прекраснейшей, что ждет ее в случае неудачи?
- В летописях об этом... как-то туманно.
Вооруженный грендель протрусил через зал и склонился к уху короля. Гваарг молча выслушал и кивнул. Хрустальный шар перед ним ожил. Сначала в нем сложно было что-то разобрать: метались кони, люди, мелькнули стены горного замка с плотно закрытыми воротами и воинами-гренделями среди зубцов... затем возник суровый витязь в короне. Борода его отливала сединой и золотом.
- Во имя Неба, - прогремел он даже через шар на весь зал, - немедленно освободите мою дочь!
- Почтенный Хархол, да продлятся твои дни, - с достоинством парировал король гренделей, - твою дочь никто не удерживает. Она прибыла сюда по доброй воле. Прекраснейшая, подтвердите мои слова.
- Да, это правда. Прости, отец...
Лицо в шаре исказилось от ярости.
- Гваарг, клянусь Небом, я призову на твою голову гнев богов! Какая может быть воля у несмышленой девицы? Отправьте ее немедленно домой, или я...
- Или что ты? - взревел в ответ главный грендель, - ну что? Ты не у себя на равнине, дорогой Хархол. У вас там свои боги, а нас здесь - совсем другие. Хочешь, чтобы тебя вместе с войском завалило камнями размером с дом? Как насчет небольшой лавины в узком ущелье? Подумай о своем народе и о своих близких!
Хархол скрежетал зубами. Гваарг встал.
- У тебя есть еще дочь и два сына. Отправляйся домой с миром. Да свершится воля богов, а сам я не питаю ни к кому зла.
И, жестом погасив шар, король сел.
Эвелина кусала губы.
- Прекраснейшая, - ровным голосом отчеканил Гваарг, - у тебя действительно есть право на одно желание. Ты должна произнести его вслух. После чего мы зададим тебе вопрос. Если ты ответишь правильно - твое желание исполнится немедленно.
- Правда? - просияла Эвелина.
- Конечно.
- Я готова!
- Не спеши, прекраснейшая. Стоит рассказать тебе то, о чем молчат старые пергаменты. Если же ты не ответишь на вопрос, пока бежит песок, или ответишь неправильно...
- То я ничего не получу?
- Верно. Но это не все. В случае ошибки ты становишься нашей рабыней и твое тело будет принадлежать нам. Всем нам, - и король обвел рукой зал, по которому прокатился шелест, словно пошевелилась гигантское существо. Потянуло холодком.
- То есть вы... как...
- Твой конь внизу, - сказал Гваррг, глядя в окно, - садись и уезжай, если передумала.
Хван за его плечом усиленно закивал.
Принцесса напряженно думала, глядя в пол. Затем подняла взгляд на короля.
- Я хочу, - четко и раздельно произнесла она, - чтобы принц Рихард, Рихард Сияющий, влюбился в меня без памяти, сделал мне предложение, чтобы мы поженились и жили долго и счастливо. Ведь я уже... уже люблю его...
Хван закрыл лицо руками.
- Желание принято, - проскрежетал старый грендель в высоком колпаке, сидящий подле правой ноги короля.
По толпе прокатился вздох.
- Вопрос для тебя, Эвелина, дочь Хархола, - продолжал старик, - звучит так: с кем сейчас принц Рихард делит ложе?
В его морщинистой руке вдруг возникли из ниоткуда большие песочные часы. Песок сыпался с отчетливым шелестом. Горка в нижнем отделении пока еще была маленькой, но быстро увеличивалась.
- А разве... разве он его с кем-то делит? - упавшим голосом прошептала принцесса. По залу прокатилось хихиканье. Даже Гваарг скупо улыбнулся.
- Я... я хочу домой.
- Теперь поздно. Мы ждем от тебя имени.
- Но я...
- Время, прекраснейшая. Не теряй его даром.
- Я же могу запросто не знать, как ее зовут! Кто это может быть... какая-нибудь служанка...
- Этот человек благородных кровей, и тебе известно его имя. У загадки должен быть ответ, который в силах дать отвечающий. Таков закон, - ответил старый грендель.
Хван что-то шептал на ухо королю. Гваарг отрицательно мотнул головой.
- Половина времени истекла, - сказал старый грендель.
- Три четверти времени истекло, - сказал старый грендель.
- Девять десятых времени истекло, - сказал старый грендель, - говори сейчас, если имеешь что-то сказать.
- Пусть это будет... Диана Наездница, принцесса Кохварда?
- Ответ принят, - сказал старик.
Последние песчинки упали вниз. Как показалось принцессе, с оглушительным грохотом.
- Ответ неверный, - торжествующе объявил старый грендель, - принц Рихард делит ложе со своим старшим братом, Довгардом Добродетельным.
По залу прокатился вибрирующий стон. Эвелина обвела взглядом десятки окружающих ее желтых перекошенных лиц с массивными носами и торчащими ушами. Теперь они открыто пожирали ее глазами, в точности как очень голодный человек смотрит на кусок жареного мяса, сочный, только что с вертела.
Гваарг встал.
- Готовьте алтарь. Итак, прекраснейшая...
Эвелина рванулась к окну. Вниз - не меньше семидесяти локтей, а там - булыжник мостовой. То, что нужно. Платье чуть выше колен не сковывало движений. Длинные ноги мелькали, высокая грудь рассекала воздух. Еще чуть-чуть...
Король гренделей кивнул старику, и тот сомкнул разведенные ладони.
Эвелина вскрикнула. Она вскрикнула дважды.
Она не добежала до окна.
- Не могу пойти тебе навстречу, брат, - тяжело произнес Гваарг.
Здесь, в собственных покоях, повелитель гор выглядел очень усталым. Корону он снял и положил на вышитое покрывало рядом с собой. Хван сидел перед ним на простой деревянной скамейке, его трясло.
- Ты же все-таки король, - умоляюще сказал он, - просто прикажи... прикажи отпустить ее.
- Король, - грустно ответил Гваарг, - остается королем только до тех пор, пока следует обычаям, а значит - воле богов. Иначе подданные перестанут видеть в нём повелителя, и кончится это плохо. Однажды проснешься с кинжалом в глазу, как наш дед, или сгинешь в горной лавине, как Хвоорн Справедливый.
Хван раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками.
- Ее никто сюда силком не тащил, - продолжал король, - она приехала по своей воле, гонимая алчностью...
- Любовью.
- Что такое любовь, как не алчное желание обладать? Не так важно. Люди снедаемы порочными страстями, и мы всегда извлекали из этого свою выгоду.
- Гвар, прошу тебя...
Король встал и топнул ногой.
- Разговор окончен, брат.
Хван встал, шатаясь.
- Единственное, что я могу сделать для нее... - задумчиво протянул Гваарг, - это отправить домой следующим утром, а не держать в башне для утех три года, как обычно. Хархол, впрочем, все равно не оценит, и будет очередная война... но принцесса восстановится сравнительно быстро. Если сама захочет.
Язык, еще не отошедший от действия парализующих заклятий, ворочался с трудом.
- Зачем, зачем, зачем ты это сделала? - рыдал Хван, - мы могли бы сбежать... уехать... а теперь всё. И ради кого, ради этого ублюдка Рихарда? Он даже не узнает! Воистину, красота женщин соизмерима с их глупостью... будь всё проклято... все боги, и ваши, и наши, если они допускают такое...
- Убей меня, - попросила принцесса.
Хван встал. Вынул из кармана камзола пузырек с бледно-розовой жидкостью и поднес к ее губам.
- Пей.
- Это яд? - с надеждой спросила Эвелина.
- Почти. Прощай.
На втором глотке глаза ее закатились, а тело обмякло. Хван поцеловал ее безжизненные пальцы на правой руке.
- Прости меня, - сказал он, - это всё, что я могу для тебя сделать, моя прекраснейшая. Что же ты наделала, что...
Когда Хван выходил из подземелья, ее тело сотрясла первая конвульсия.
Надсадно выла волынка. На алтаре из темно-зеленого мрамора, на золоте собственных волос раскинулась обнаженная Эвелина. Глаза ее были закрыты, губы бессвязно что-то шептали. Руками она гладила себя по бокам, слабо извиваясь. Окаменевшие соски торчали вверх, дразня лики горных богов на потолке тронного зала. Блестела влага на нежных розовых лепестках среди золота между ее бедер.
- Возлюбленный брат мой, - наклонившись к Хвану, негромко сказал король, - я не в силах выполнить твою просьбу. Но зато в моей власти уступить тебе свою очередь. Будь же первым.
Хван помотал головой.
- Не валяй дурака, - еще тише пророкотал Гваарг, - ты же мечтал об этом с того самого дня, как впервые ее увидел. Вот - твое желание сбылось, чего же ты медлишь?
Хван еще ниже опустил голову и еле слышно прошептал "Нет".
Король пожал плечами, встал и двинулся к алтарю. Толпа замерла на пару мгновений, затем, убедившись, что Хван не стремится занять полагающееся ему место, быстро выстроилась за спиной Гваарга по ранжиру: младший герцог, за ним звездочет, старший жрец, графы, бароны...
Кто-то, очень похожий на Хвана, пряча лицо, выбежал из залы.
Тело Гваарга накрыло собой Эвелину. Желто-бурое на бело-золотом.
Лицо любимого Рихарда занимало весь мир. Эвелина тонула в его бездонных голубых глазах, целовала его губы. Он жадно и грубо ласкал ее, и, неутомимый, брал снова и снова, это блаженство продолжалось вечно, тряслись колени, но все равно хотелось еще и еще, и это еще и еще наступало раз за разом, сладостно, бесконечно, заглушая тупую боль в промежности, выкручивая тело в сладких судорогах...
Горные боги благодушно взирали на алтарь с потолка. Они принимали жертву.
