Запах кофе в мастерской становился неистребим, и его принес туда он - подросток с греческим лицом, строгим взглядом и аскетически скупыми движениями. Я запрещала курить в мастерской и он пил кофе в больших количествах, заразив той же привычкой и меня.
Так и сегодня: я четыре часа не разгибаясь сидела над гипсовым слепком тварючьего лика на фронтон городского отеля Его Гневного Высочества, а он пил кофе - чашку за чашкой, молча расхаживая по мастерской, внимательно изучая - прикосновениями - лица на мраморных бюстах и барельефах. Считая, должно быть, что одаривает меня чувством своего присутствия. Оно и впрямь не мешало, привычка к одиночеству - первый шаг к сумасшествию. А он - неплохой мальчик... помню, как он неотрывно простоял полтора часа над барельефом с нагой танцовщицей. Мне уже начинало становиться неприятно, не люблю, когда подростковые страсти и инстинкты настолько откровенно являются миру, как нечто естественное и посему должное.
- Хочешь - подарю? - тогда сказала ему я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более холодно.
- Объясни мне, госпожа, - почтительно склонился он в ответ, - как тебе удалось выразить в камне пламя настолько живо?
Я и не подумала, что парня может интересовать каменное пламя, а не нагая дева, танцующая в нем... после этого он стал моим частым гостем. Ранее он приходил как-то сам по себе, и не вспомню, как он появился у меня в первый раз, а тут уже я стала его приглашать.
Самое главное - он умел молчать и не мешать, когда работаю. Сегодняшние четыре часа молчания многого стоили.
Но в молчании концентрировалось напряжение. Когда появляется общее пространство, мысли начинают "витать в воздухе", переставая принадлежать только кому-то одному. И я чувствовала - руками, пальцами, которыми привыкла чувствовать материал, как он собирается сказать мне что-то очень важное для нас обоих. Мальчик мой, да господь с тобою, думала я, я же на двадцать лет старше...
Наконец он подошел - просто и естественно, "подмел пол" шляпой с пером, встав на одно колено:
- Мастер, позволь мне просить тебя об ученичестве.
Я выдохнула: ну слава богу, надумала себе не пойми чего, старая дура.
- Я принимаю тебя. - сказала я, делая ему жест - встать. - Ты хочешь стать скульптором? Учись.
Он пожал плечами и бросил, как нечто само собою разумеющееся:
- Госпожа, я Валет Мечей, мне нельзя иначе... иначе будет бессмысленно.