Никто и ничто так сильно не влияет на человеческое мировоззрение,
как люди, с которыми он общается.
Любое слово, действие или бездействие
реализует основную способность - изменять судьбы.
Спасибо всем, что Вы были, есть и/или будете рисовать на моем жизненном холсте,
и простите, если мое ответное художество на Вашем придется не по вкусу.
"Проснись!" - сквозь сон, услышал я спокойный ласковый шепот. С усилием разорвав окутавшую меня дрему, я проснулся...
Я... Я умер? Нет! Этого не может быть! Моя жизнь не могла закончиться так нелепо! Через полчаса я должен был заключить самую прибыльную сделку в своей жизни. С вознаграждением в целых пять процентов. Вы представляете? Это же почти двадцать миллионов. Я собирался уволиться и уехать жить заграницу. Всегда мечтал жить около моря в небольшом доме, чтобы рядом была любимая и пара непоседливых детишек. Чтобы мог, проснувшись, окунуться в задорное утреннее море, а вечерком, после тяжелого рабочего дня, сидя на крыльце в удобном плетеном кресле, любоваться закатом, наслаждаясь солнцем, морем и виски со льдом в запотевшем бокале.
Но судьба распорядилась по-иному. Вечные заторы на дорогах вынудили меня оставить машину в нескольких километрах от офиса и добираться пешком. Я глупо спешил, проспав на самую важную в своей жизни деловую встречу, а водитель газели, видимо, наоборот не выспавшись, уснул за рулем... Именно так моя двадцати девятилетняя жизнь закончилась до ужаса банальной смертью.
Я стоял рядом со своим окровавленным телом, лежащим на дороге в метрах пятидесяти от пешеходного перехода, на котором и был сбит, наблюдая, как его окружила толпа зевак. Охотники за зрелищами наблюдали и снимали на телефоны мой все еще теплый труп. (Мой труп... Кхх... Как же нелепо звучит данное словосочетание!) Бежевое пальто, купленное на этих выходных и за которое была выложена половина среднемесячного заработка, чтобы на заключении сделки выглядеть более солидно и презентабельно, местами было испачкано грязью и пропитано кровью. Положения рук и ног были совсем неестественные, словно у куклы-марионетки, которую, наигравшись, бросил владелец. Обуви на мне не было: один ботинок валялся неподалеку, второго - поблизости видно не было.
Осень в этом году выдалась особенно влажной и пасмурной. Этой ночью был сильный дождь. Улицы и дороги все еще были сырыми и грязными. Почти рассвело, но солнца уже пару недель не было видно из-за нескончаемых верениц туч, изредка сменяемых пышными светло-серыми облаками.
Суета возле моего тела напрягала. Неужели этим людям больше нечем заняться, тратя свое время на созерцание чужой смерти?! И все-таки нашлись несколько прохожих, которые, немного нервничая и суетясь, перевернули меня лицом вверх - хотя лица там уже не было, лишь смесь крови, мяса и дорожной грязи - проверили пульс. Темноволосая женщина на вид лет сорока пяти печально покачала головой, сняла со своей шеи платок, украшенный яркими цветами, и накрыла им мою голову. Некоторые из толпы, недовольно проворчав, завершили съемки и продолжили свой недавний путь. Мой убийца, узнав о моей кончине, развернувшись, побрел обратно к своей машине. Он шел медленным нерешительным шагом, слегка покачиваясь то в одну сторону, то в другую. Не похоже, что он был в состоянии алкогольного опьянения, скорее всего, начал приходить в себя после пережитого шока. Очевидцы нелестно высказывались ему вслед, а мне было почему-то жаль этого человека, которому предстоит еще много несладких испытаний... Водитель сел в машину и, несмотря на то, что он был далеко от меня, я смог разглядеть его перекошенное от страха и слегка опухшее от слез лицо. Развернувшись, я несколькими вертикальными движениями потер лицо руками, пытаясь стереть запечатлевшийся образ того человека. И с чего я удумал его жалеть? Он в отличие от меня хотя бы жив. А что же теперь будет со мной?
Я посмотрел по сторонам, жизнь в городе продолжала свое существование, потоки людей пересекали эти небольшие улицы, и вроде бы все было как всегда, но тут я увидел яркий свет, который, судя по безразличным лицам прохожих, никто кроме меня не видел. Недалеко от меня с неба опустился небольшой световой туннель. Он издавал непонятную, но довольно красивую мелодию, словно кто-то невидимый играл на стеклянных сосудах с водой. Вроде всего лишь звучала музыка, и в то же время я чувствовал, что именно так этот, уходящий в небо, столб света зовет меня. Я подошел к нему поближе, ощущая, что его притяжение значительно возросло. Он пытался бережно, словно защищая, окутать меня, предлагая, пойти с ним в какое-то новое и неизвестное мне место. Я приближался, и никак не мог оторвать от этого мягкого, теплого и такого родного света взгляд.
"Еще пара шагов и все закончится", - раздался голос в моей голове и я, словно просыпаясь, сбросил чарующую меня пелену. Остановившись, я еще несколько секунд, стоял на месте и размышлял о своем дальнейшем существовании. Казалось, что воздух вокруг меня стал сгущаться, по консистенции напоминая кисель. Дышать мне уже не требовалось, но я, по привычке что ли, все пытался и пытался вдохнуть хоть что-то в... свою новую оболочку. Из всех чувств, которые раньше у меня были, осталось лишь зрение и слух.
- К черту свет! - прошептал я и развернулся. - Я жить хочу...
В последний раз, прощаясь, я посмотрел на свое тело и зашагал прочь. Куда? Я даже не задумывался над этим. Просто шел. Мимо мелькали машины, пейзажи, люди. Кто-то смеялся, общаясь в копании друзей и потягивая из бутылки прохладное пиво. Девочка, случайно прошедшая сквозь меня, плакала из-за ушибленной коленки, что удивительно, в момент нашего слияния, я отчетливо ощутил ее боль... Ведь этого не может быть? Наверное, показалось. На входе в подземку стояла старушка, просившая милостыню и грязным, сальным платком вытирала изредка слезившиеся глаза. Неподалеку от нее трое ребят играли музыку, вроде джаз, который еще в школе я любил слушать, но сегодня эти звуки совсем не трогали мое сердце... Я неосознанно ладонью прикоснулся к тому месту, где оно должно было бы биться. В ответ была лишь тишина. Ах, да! Его же теперь у меня нет. Оно вместе с моим телом осталось лежать на той грязной мокрой дороге...
Я искренне ненавидел всех, встречавшихся на моем пути: они были живы, а я - нет.
Я шел по аллее, по которой раньше гулял со своей любимой... Нам нравилось стоять на мосту, которым заканчивалась эта аллея, и наблюдать за заходом солнца. Она стояла передо мной, облокотившись на меня и положив голову на грудь. Я обнимал ее сзади за талию, крепко прижимая хрупкое тело к себе, зарывшись носом в ее пышные рыжие волосы, пахнущие то цветами, то фруктами - в последний раз, на прошлой неделе, почему-то я отчетливо это запомнил, был аромат клубники. Наверное, она вновь сменила шампунь... Я любил ее настолько сильно, как для себя понимал значение этого чувства. Она любила по-другому... Еще в детстве, наблюдая за родителями, я заметил, что женщины более чувствительны и эмоциональны. Она была не исключением. Порой заставляла чувствовать себя жалким, ничтожным, особенно, когда я был причиной ее слез... Этим вечером, после сделки, я собирался сделать ей предложение. Даже кольцо заранее купил. А уже завтра собирался просить разрешения на наш брак у ее родителей, ведь до совершеннолетия ей оставалось еще два года... Теперь уж этого никогда не произойдет. Я не увижу ее счастливого лица, не почувствую теплых и нежных объятий...
И почему я не пошел за тем, манившим меня, светом? Как ТАКИМ мне теперь жить?
Наверное, я бы еще долго продолжал неприкаянно бродить по серым улицам родного города, если бы не услышал тихий и спокойный голос, привлекший мое внимание. Я остановился и, обернувшись, увидел, идущую позади меня, светловолосую девушку, трогательно прижимающуюся к парню.
- Я так счастлива, - прошептала она и, словно котенок, потерлась щекой о его плечо.
Я засмотрелся... Нет, вы не думайте, в моих мыслях не было желания, тела же теперь нет, просто от ее голубых глаз исходило такое теплое сияние. В них хотелось смотреть и смотреть, позабыв о своем несчастье, обогреться их теплом. А когда она прошла сквозь меня, моя опустошенная душа наполнилась ее эмоциями... Боже! Я никогда не испытывал подобных чувств. Такой разнообразной палитры, если бы меня спросили при жизни, я бы с уверенностью сказал, что не существует. Нежность, любовь, забота, волнение, желание, беспокойство и даже страх... Как это все могло существовать в одном человеке и к тому же одновременно? Развернувшись, я, словно гвоздь, попавший в магнитное поле, пошел за ними.
Вы когда-нибудь встречали сталкера? А преследовали кого-нибудь? Если честно, при жизни я даже не задумывался, что у меня есть подобные наклонности...
Они гуляли довольно долго, а я, как приблудный пес, брел за ними, периодически наполняя свою душевную пустоту ее эмоциями. Я проходил сквозь нее уже больше полсотни раз... Как же сильно хотелось жить! И с каждым разом все сильнее и сильнее, словно наркоман, подсевший на необычный наркотик под названием "жизнь". Моментами меня даже охватывало сожаление, что при жизни я никогда не испытывал подобных чувств. Знаете, я совсем не слушал их разговор, мне он был просто неинтересен. Я желал лишь ощущать яркость ее чувств и бурю эмоций. Меня даже привлекали такие чувства, как застенчивость и стыд, которые огненными всполохами вспыхивали в ее душе, когда возлюбленный прикасался к почти обнаженной коленки девушки - несмотря на прохладную погоду, на ее ногах были только тоненькие черные капроновые чулки.
Душа очередной раз опустошалась. Никак чужие эмоции не хотели задерживаться в ней хоть чуть-чуть подольше. Я вновь приблизился к девушке, но ее молодой человек, как-то резко встал перед ней, и я полностью погрузился в него...
Мрак! Скользкая чернота стала проникать в меня. Похоть, нетерпение, напряжение и злость - вот что обитало внутри этого человека. Его мерзкие мысли красочными картинками вспыхивали в моем сознании. Я кое-как высвободился из плена его тела. Мне было плохо, всего трясло... Я сел на асфальт. Захотелось прислонить голову к чему-нибудь прохладному, но холода от осенней дороги я совсем не чувствовал. Я же был мертв, черт подери, и больше вообще ничего не мог ощущать! Тогда почему же я испытывал головокружение? Неужели это последствия чужих негативных эмоций, которые я случайно впитал.
- Зайка, пойдем к тебе, - нежным зазывающим голосом пропел этот... этот хмырь и сделал взгляд преданной собаки, до краев наполненный любовью. Талантливый актер в нем явно умирал, используя свой дар не по назначению. "Зайка" покраснела, опустив глаза, и уставилась на мокрый асфальт. Вот дура! Неужели согласится? Он, чувствуя, что рыбка вот-вот может соскользнуть с крючка, подхватил одной рукой ее под локоть, видимо, чтобы не сбежала, а другой за подбородок поднял ее голову так, чтобы их взгляды встретились. Изобразив вид брошенного хозяйкой котенка, как это делал кот в мультфильме Шрек, преодолевая сопротивление разума, разбил последнюю ее преграду.
- Пойдем, - слегка улыбнувшись, тихо и неуверенно прошептала она.
Парень, хищно оскалившись, так и не выпуская руку девушки, аккуратно, чтобы не причинить ей неудобство или боль, развернулся в обратную сторону и буквально потащил ее, видимо, к дому.
Они уже успели уйти на приличное расстояние, пока у меня вновь не появились силы, чтобы подняться с серого и мокрого асфальта (кстати, сырости я тоже не ощущал, просто видел). Я побежал за ними, стараясь оббегать, впереди идущих, людей, и смог догнать их уже около подъезда стандартного панельного девятиэтажного дома. Парень галантно открыл девушке дверь, пропуская ее первой, и последовал за ней. Они пешком поднялись на второй этаж, и девушка, немного нервничая, открыла входную дверь, оббитую коричневым материалом, похожий на кожу или ее заменитель. Не спрашивая согласия хозяйки, вслед за ними я зашел внутрь помещения и с нескрываемым интересом обследовал его.
Внутри двухкомнатная квартира была небольшой, комнаты которой на взгляд были около пятнадцати и девяти квадратных метров. Мебель, сохранившаяся еще со времен СССР, была расставлена довольно уютно. На стенах весели картины и старые фотографии в рамках, на окнах - милые и такие же старые шторы.
Парень, сняв с себя верхнюю одежду и ботинки, нетерпеливо подхватил девушку на руки и унес ее в комнату. Я же прошел на кухню и сел на широкий подоконник. Доносившиеся из спальни стоны немного напрягали, и по-хорошему мне даже не стоило находиться здесь, но какое-то странное чувство не давало мне уйти, поэтому пришлось, заткнув уши (наверное, привычка еще из жизни, ведь в теперешнем моем состоянии разницы не было никакой...), как можно громче петь свой скудный репертуар песен современной эстрады. Через некоторое время голый и с довольным выражением лица парень с одеждой в руках вышел из комнаты, прошелся по квартире, как оказалось в поисках бумаги и ручки, на которой написал:
"Извини. Нам лучше расстаться." - и оставил записку на кухонном столе.
Вот урод!
Затем он оделся, еще раз взглянул на записку и, видимо, передумав, тут же смял ее, сунув в карман своих черных джинс. Вышел в коридор, обулся, не застегиваясь, накинул на себя куртку и, открыв входную дверь, вышел из квартиры, аккуратно прикрыв ее.
Я зашел в маленькую комнату. Девушка спала на полутороспальной кровати, как ребенок, прижимая к груди подушку. Светлые волосы, словно солнечные лучи, обрамляли ее лицо. Она умиротворенно посапывала, немного улыбаясь темно-малиновыми от поцелуев губами. Я сел на пол около кровати и просто смотрел на нее до тех пор, пока она не проснулась.
Девушка открыла глаза и, зевнув, сладко потянулась. Сев на кровать, она окинула взглядом комнату, закуталась в одеяло и направилась к выходу.
- Саш, - тихо позвала девушка, ответом была тишина. - Саша! - намного громче позвала она, но никто не откликнулся, лишь трубы жалобно запели ей в ответ. Она прошлась по квартире, убедившись, что ее возлюбленного нигде нет, вернулась в комнату и достала из кармана куртки, мобильный телефон. Набрала номер парня. Я отчетливо слышал долгие гудки, раздававшиеся в телефоне и показавшиеся ей вечностью, но все же на другом конце послышался мужской голос.
- Саша, ты где? - взволновано пролепетала девушка, немного улыбнувшись тому, что ей все же удалось дозвониться своему парню, в очередной раз мысленно благодаря создателя этого великого коммуникационного устройства, позволяющего за считанные секунды связаться с другими людьми. Чувство беспокойства постепенно стали покидать, заполняя ее душу и заодно мою (я так и не смог удержаться от вкушения ее эмоций) радостью и счастьем.
- Он в душе.
- А, Денис, это ты, - немного растерянно сказала девушка. - Извини за беспокойство, я просто немного волновалась.
- Свет, ты и в правду дура или просто притворяешься? - спросил ее Денис. - Брат всего лишь поспорил с друзьями, что поимеет тебя и, как я понимаю, он этот спор выиграл. Мой тебе совет: прекрати унижаться и названивать ему.
Она даже ничего не успела ответить, брат хмыря уже повесил трубку. В какие-то считанные секунды ее розовые щечки побелели, придав девушке мертвенно-бледный вид. По щекам стали скатываться крупные слезы. Я отвернулся. Никогда спокойно не мог смотреть на женские слезы. В такие минуты хотелось либо исчезнуть, либо обнять и утешить. В теперешнем моем состоянии второй вариант осуществить было нереально, поэтому я просто вышел из комнаты и вернулся на уже облюбованный мною кухонный подоконник.
За окном шел дождь. Он почему-то мне напомнил Киру, нашу первую проведенную ночь вместе. Она тогда обманула родителей, сказав, что будет ночевать у подружки... Знали бы они, что у подружки есть яйца, точно оторвали бы мне их. Моя девочка... Я так желал ее, что моментами был несдержан и нетерпелив, хотя прекрасно знал, что тогда был ее первый раз. Я даже и не думал, что мог быть таким нежным, но меньше всего мне хотелось причинить ей боль. Она лежала с закрытыми глазами, слегка хмурясь, я покрывал ее лицо, шею и грудь поцелуями, пытаясь, хоть чуть-чуть отвлечь, но это не очень помогало. Она продолжала дрожать в моих объятиях, словно одинокий рыжий лепесток на ветке, колышущийся под напором внезапно налетевшего ветра, а потом из-под закрытых век потекли слезы.
- Девочка моя, очень больно? - спросил ее я, остановившись.
- Нет, - чуть хриплым голосом ответила она. - Я просто счастлива, что наконец-то принадлежу тебе, а ты мне.
- Глупышка! - поцеловал ее я, перевернувшись на спину, но так и не выпустив ее из своих объятий. - Поспи! Тебе надо отдохнуть, а утром, если захочешь, продолжим.
Она тут же засопела, уткнувшись своим прекрасным носиком мне в грудь. А утром, прежде чем она проснулась, я пошел купить что-нибудь на завтрак и, увидев цветочный магазин, заглянул в него.
Кира встретила меня у порога, еще немного сонная и такая милая. Я протянул ей пышную красную розу, сказав, что это в благодарность за прекрасную ночь, которую она мне подарила. Она, улыбнувшись, лишь поцеловала меня в ответ и убежала на кухню, чтобы поставить цветок в воду, а когда вернулась, завтрак пришлось отложить еще на час... В этот же день она призналась, что ей не восемнадцать лет, а только шестнадцать...
Мои воспоминания прервала Света, зайдя на кухню. Ее глаза и щеки были красные и немного опухшие. Она открыла один из кухонных шкафчиков и достала небольшую коробку, в которой лежали лекарства. Некоторое время девушка перебирала блистеры, пока не нашла нужные таблетки, налила в стакан холодной воды из-под крана, высвободив около двадцатка таблеток, в три захода выпила их все.
- Дура! Что же ты делаешь? - осознав ее намерения, прокричал я, но так и не был услышан. Она села ко мне на подоконник. Сколько же боли и отчаяния было в ее душе и лишь одно желание - умереть.
Время шло. Я ходил из стороны в сторону, преодолевая площадь небольшой кухни в два шага. Света постепенно стала бледнеть, а я совсем ничего не мог сделать. Меня охватило безумие. Я буквально ворвался в ее тело, пытаясь завладеть им и... У меня получилось. Я вновь жил, правда в чужом теле, которое, судя по ощущениям, скоро умрет. Перед глазами все плыло, я кое-как добрался до раковины, включил воду и, опустив к крану голову, принялся пить до тех пор, пока вода обратно не запросилась наружу, затем два пальца в рот. Все содержимое желудка тут же вырвалось в раковину, а когда позывы закончились, меня скрутило пополам, я упал на пол и потерял сознание, но тут же пришел в себя, лежа рядом с телом девушки. Присмотревшись, я понял, что она еще жива.
- Что же делать? БОЖЕ! Что же я могу сделать? - шептал я, так и оставшись сидеть на пошарпанном линолеуме рядом с девушкой. Как вдруг напротив себя я заметил ребенка. Это был мальчик. На вид ему было года четыре, может быть, пять. Пепельные кудряшки обрамляли его пухлое кукольное личико. Более милого ребенка я еще никогда не встречал, но от его взгляда мне стало как-то не по себе. Разве у людей, а тем более у детей бывают такие глаза - цвета холодной стали? И одет он был странно, в голубую пижаму, а в руках была необычная игрушка, то ли дудочка, то ли свирель. Точнее не скажу, так как никогда не разбирался в музыкальных инструментах. Он, не двигаясь, продолжал стоять передо мной. Тишина и этот, проникающий сквозь тело, точнее ту оболочку, которая теперь была вместо него, взгляд давили на меня. Я не выдержал первым.
- Ты кто? - спросил я, разрывая тишину. Слова, вырвавшиеся из моих уст, прозвучали трусливо и жалко. Но более странно было то, что этот мальчик, действительно, видел меня, и непонятно: откуда же он здесь появился? Ранее в квартире его точно не было. Ах, да! Ведь дверь была не заперта, возможно, это соседский ребенок. Тогда и его внешний вид все объясняет. Я пересилил страх, пульсировавший во мне, и посмотрел ему в лицо. Все-таки во мне еще могли существовать собственные эмоции, хотя это был довольно скудный набор, да и яркости в них почти не было. Мы встретились взглядом. Ребенок улыбнулся, но получилось у него это как-то совсем не по-детски...
- А ты кто? - мелодичный нежный голос прозвучал мне в ответ, интонацией походившей на сарказм. Сарказм? Действительно странный ребенок... Кто я? Если бы я знал ответ...
Мое замешательство не скрылось от его глаз. Он вновь улыбнулся, подошел к лежащей девушке, коснулся ее лица, убрав с него прядь мокрых прилипших волос и сел, на стоящую рядом, табуретку.
- Нужно вызвать скорую, - уже более смело произнес я. - В коридоре есть телефон, набери 03, пожалуйста! - мальчик продолжал просто сидеть, переводя свой взгляд то на меня, то на Свету. - Эй! Ты что не слышишь?
- Помощь ей уже не нужна, - с нескрываемым интересом рассматривал меня мальчик, словно я был говорящей зверюшкой, впервые повстречавшейся ему. - Ты уже сделал все необходимое. Причем без разрешения Творца, изменил не только судьбу данной души, но и смежных ей душ. За что, думаю, непременно последует наказание.
Творец? Изменение судьбы? Наказание? Все эти вопросы крутились в моей голове, но логического ответа на них я никак не мог получить. Мальчик ухмыльнулся и продолжил:
- Когда-то давно этот мир был создан... Ну, условно назовем его создателя Творцом, либо Мастером. Но, как и все создаваемое людьми, мир был неживой, - ребенок с нежностью посмотрел в окно и грустно улыбнулся. Что он там увидел, я не знаю, так как с моей стороны можно было рассмотреть лишь голые ветки березы, растущей под окном и кусок хмурого серого от туч неба. Неужели мое замешательство было настолько очевидным, что ребенок решил мне помочь? Все-таки кто же он на самом деле? - Мастер долго пытался найти возможность, чтобы завести механизм своего творения, и наконец, нашел ответ. Ему всего лишь требовалось поделиться с ним своей жизненной силой. Разделив ее пополам, одну из частей он как бы "разбил на множество осколков", которые вы люди называете душами. Деревьям и другим растениям, для оживления, потребовались совсем мелкие осколочки, а вот животным и тем более людям - намного больше. Все-таки у них более сложные механизмы, требующие больших энергетических затрат. Но прежде чем он смог подарить жизнь этому миру, ему предстояло преодолеть еще множество препятствий. Все перечислять не имеет смысла, скажу лишь о двух основных. Первая и самая главная проблема состояла в том, чтобы удержать помещенную энергию в оболочке. Для этого потребовалось приблизить ее состояние к максимальному покою. Что-то наподобие сна у человека. И пока душа находится в таком состоянии, она не имеет сил разорвать связь между ними и покинуть оболочку, при этом поддерживая ее жизненные процессы, - мальчик продолжал поучать неуча, то есть меня. Сложилось впечатление, что нахожусь я не в чужой тесной кухне, а в просторной аудитории университета, а передо мной совсем не ребенок, а один из знаменитых профессоров, получивший Нобелевскую премию. Рассказывал он, действительно, интересно, иногда останавливаясь, видимо, стараясь подобрать такие слова и примеры, чтобы я смог его понять.
- Второй же проблемой было создать взаимосвязь всех элементов созданного им мира. И этой связью стала способность влиять на судьбы друг друга... Да уж! Судя по твоим округлившимся глазам, ты уже мысленно примеряешь на меня смирительную рубашку... - усмехнулся ребенок. - Давай приведу тебе пример. Допустим, ты смертельно заболел. И теперь твое дальнейшее существование в этом мире зависит от многих факторов, а именно: к какому врачу ты обратишься, какое лечение тебе назначат, какие лекарства ты будешь принимать, их количество и качество, ну и так далее. И получается, что от любого фактора ты можешь получить либо положительное, либо отрицательное, либо нейтральное воздействие на свою судьбу, а следовательно, и жизнь. Случившаяся авария, пробудила твою душу, поэтому ты потерял свою оболочку и возможность изменять чужие судьбы. Ну как? Теперь ты осознал свои ошибки?
- Знаешь... Я бы не сказал, что понял все то, что ты мне сейчас пытался объяснить, но если бы мне вновь предстояло решать спасти эту девушку или нет, мой выбор бы не изменился. Так что я готов принять любое наказание тем более, после смерти уже ничего не страшно. Одного не могу понять, я не был плохим человеком, почему же я умер, а такой урод, как ее друг Саша, - указал я на, лежащую на полу, девушку, - жив?
Мальчик неодобрительно покачал головой, тяжело вздохнул и ответил:
- Как легко ты заклеймил человека, а ведь даже не знаешь его. Неужели считаешь, что по тем мимолетным чувствам, что ты случайно от него впитал, и нескольким часам знакомства, имеешь право судить его? А тем более вынести обвинительный вердикт, решив, что он не достоин жизни?! Кстати, твои эмоции и чувства, когда Кира согласилась остаться у тебя на ночь, поверь мне, были не лучше... Заметь, я не спорю, он поступил глупо, пытаясь выпендриться перед друзьями, поспорив затащить в постель девушку. Но такова мужская сущность: охотиться, завоевывать и, получив свое, терять интерес. Хотя последнее совсем не обязательно. Большинство людей предпочитают дорожить тем, что имеют. Но думаю, нет смысла объяснять что-либо, ты сейчас сам все поймешь.
Мальчик перевел взгляд в сторону коридора, как вдруг раздался долгий звонок в дверь, затем множество коротких. Неоднократные звонки сменились сильными ударами по двери, но Света их не слышала, так до сих пор не приходя в сознание. Открыть дверь было некому.
Я вышел в коридор, подойдя к двери, и посмотрел в глазок. С другой стороны стоял Саша. Весь мокрый, тяжело дыша, он шапкой вытирал пот и капли дождя с лица, звал Свету, что-то лепетал, оправдываясь, просил прощения. Схватившись за дверную ручку он с силой дернул ее, открыв дверь, на мгновение замешкавшись, он влетел в квартиру. Я еле успел увернуться, хорошенько приложившись всем телом в стену, чтобы вновь не погрузиться в него. Боли, конечно же, не было.
Парень, не разуваясь, влетел сначала в ее спальню, потом в другую комнату. Я вернулся на кухню, вновь сев на подоконник. Убедившись, что в комнатах ее нет, парень вбежал на кухню. С перекошенным от ужаса лицом он кинулся к Свете. Приподнял ее, прижимая к своей груди, похлопал по щекам, не прекращая звать ее по имени, и она услышала его.
- Саша, - прошептала она, приоткрывая глаза. Парень улыбнувшись, поцеловал ее щеки, лоб, губы, крепко обнял ее. Хоть она и возмущалась, что так и задушить можно, но он все же не выпустил ее из своих объятий, пряча от нее свои слезы.
Я отвернулся и пошел в другую комнату. Мальчик последовал за мной.
- Ну что не хочешь проверить его чувства? Вдруг он все же искусный актер.
- Не хочу! - ответил я, сев на диван. Мне следовало бы покинуть это место, но уходить не хотелось, да и некуда было идти. Я посмотрел на ребенка, стоявшего рядом со мной. Сейчас было самое время задать ему давно волнующий меня вопрос. - И вообще, я так и не понял, что ты здесь делаешь?
- Я? - указал он пальцем на себя. - Ради новой жизни, которая в ближайшее время зародится здесь. Надо же кому-то стать сыном той пары на кухне, которую ты спас. Кстати, ты сегодня считай, что спас три жизни.
- Почему три? - удивился я. Спас лишь девушку... Ах, да! И ее будущего ребенка. А кто же третий-то?
- Девушка, ребенок и столь ненавистный тебе парень по имени Александр, - мальчик нарочно интонацией выделил слова "столь ненавистный тебе", внимательно наблюдая за моей реакцией. А какая тут может быть реакция? Конечно же, я был очень удивлен. Ребенку моя реакция понравилась. Он слегка улыбнулся, но тут же, приняв серьезный вид, добавил. - В ее смерти он бы винил себя. На сороковой день, так и не простив себя, он бы спрыгнул с крыши. Два дня в реанимации, три операции, но спасти его все равно было бы невозможно.
- Ааааа, - только и смог промычать я. С одной стороны, я действительно был рад, что помог этим людям, но вот с другой - кто бы и мне помог?! Когда попадаешь в какие-нибудь неприятности, или если несчастье преследует, то каким бы добрым ты не был, а своя шкура все равно ближе. Эгоизм? Наверное. Но надеяться, что найдется человек, который сможет и главное захочет помочь, по-моему, сверх глупо. Молчание затянулось? Нет, это я просто погрузился в свои мысли, поэтому больше не слышал, о чем еще говорил мальчик, пока не почувствовал как кто-то буквально плюхнулся рядом со мной на диван.
- Ты не будешь против, если я задам тебе личный вопрос? - спросил ребенок, удобнее устраиваясь около меня на диване.
- Задавай.
- Мне вот интересно, почему ты пришел сюда, а не к своей девушке? Ведь даже сейчас ты не думаешь навестить ее, почему? - мальчик облокотился на подлокотник, не сводя с меня взгляд. Я отвернулся, сделав вид, что рассматриваю фотографию в деревянной рамке, стоявшую на тумбочке рядом со старым бронзовым торшером. На ней была изображена, улыбающаяся, девочка лет пяти. Она была одета в желтое платье и в тон ему шляпку, из-под которой выглядывали короткие пушистые светлые волосы.
- Почему?.. Я испугался. Я пообещал, сделать ее самой счастливой девушкой и не смог сдержать данное ей обещание... Не хочу видеть ее слезы. Я просто трус, да?
- Возможно, - задумчивым голосом ответил мне мальчик. - И что теперь будешь делать?
- Не знаю, - честно ответил я. - Я... Я ведь просто хочу жить...
- Так живи! - ответил мне чуть хриплый мужской голос. Я повернулся в ту сторону, где еще недавно сидел мальчик. Ребенка уже не было. На его месте сидел мужчина лет пятидесяти. Его волнистые волосы цвета Черной звезды (1) были местами окрашены в серебро и мягко ниспадали на плечи. Лицо было гладко выбрито, а сама его форма, немного квадратная, широкие скулы, прямой нос и кустистые брови, напомнили мне о войне-гладиаторе. Уж очень брутально он выглядел. Черный костюм с белой рубашкой придали его внешнему виду солидности. Нет, не гладиатор. Словно "крестный отец" итальянской мафии решил лично посетить меня. Лишь глаза цвета холодной стали и свирель в руке - все что осталось от того милого и такого мудрого ребенка.
- Голубая пижама смотрелась бы на тебе лучше, - решил пошутить я, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
Он улыбнулся, вертя в руках свой музыкальный инструмент, и сообщил:
- Время твоего наказания пришло. Надеюсь, при нашей следующей встрече у тебя не пропадет желание жить. И... будь хорошим мальчиком! Слушайся своих новых родителей, - он заиграл тихую мелодию. Я не успел ничего ему ответить. Силы просто растворились, захотелось отдохнуть, и я закрыл глаза, погружаясь все глубже и глубже в царство Морфея.
"Сладких снов!" - прошептал мне спокойный ласковый голос, и это было последнее, что я услышал.
Мужчина по-хозяйски зашел в кабинет. Он совсем не был похож на те, офисные комнаты, которые обычно занимал руководящий состав в созданном им мире. В помещении не было ни стола, ни компьютера, лишь серое кожаное кресло с большими подлокотниками, похожими на два планшета, одиноко стояло в центре него. Окон не было, но в помещении было достаточно светло благодаря потолку, который без видимых глазу устройств светил мягким слегка желтоватым светом. Напротив кресла во всю стену располагался экран. Сейчас он не использовался, поэтому выглядел, как монитор, в режиме ожидания, с заставкой в виде белой надписи:
"Лишь то, что создано с любовью имеет право на жизнь."
Мужчина устало сел в кресло, сначала потянулся, разминая уставшее тело, а потом принялся энергично массировать свои виски. Да, давно у него не было такой сильной головной боли. Хотя он уже и забыл, когда в последний раз лично посещал свое детище. Лучший друг и помощник в одном лице пытался отговорить его от этой безрассудной идеи, вмешиваться в работу своего творения, но его любопытство перевесило все доводы, включая и ужасную мигрень, которая еще лет десять (к сожалению, не таких как на Amata (2), они значительно короче) будет мучить его. Но при всех негативных последствиях, которые он испытал и еще испытает, в душе не было ни капли сожаления. Он уже давно уничтожил это чувство в себе. Еще с тех пор, когда стоял на глупой, по его мнению, развилке под названием "Его творение или семья", когда вынес решение в пользу первого...
Чувствовал ли он теперь себя одиноким? Конечно, да! Но отказаться от своего детища, вложив в него столько различных чувств и в том числе любви, он просто не имел право. И пусть этот мир был далек от идеала, он должен был жить.
В дверь постучали, но, не дождавшись ответа, другой мужчина средних лет зашел в кабинет. Он выглядел лет на пятнадцать моложе того, кто сидел в кресле. Золотистые волосы хаотично топырились в разные стороны, словно их забыли перед сном высушить и расчесать. Приятный мягкий взгляд, но в этих глазах цвета жареного миндаля частенько жил бесенок, смягчая довольно резкие черты лица. Прямой нос, тонкие губы, высокий лоб, который за челкой был почти не виден, еле заметные ресницы, брови и как минимум двухдневная щетина. На нем была немного растянутая футболка, давно потерявшая свой белоснежный вид, серые бермуды с пятью карманами и в тон им высокие кеды, закрывающие лодыжки. Он подошел вплотную к креслу и остановился по правую сторону он него.
- Как самочувствие? - вроде бы заботливо спросил он, хотя во взгляде читалось что-то типа "так тебе и надо" или "я же предупреждал".
- Ладно. Не ворчи! Согласен, что уже стал староват для проецирования себя в Amata, но... я доволен, - сидящий в кресле, улыбнулся. Его глаза блестели, словно серебро на солнце, в них читались гедония (3) и умиротворение. Убрав волосы за уши, он вернулся к поглаживанию висков.
- Давай помогу, - предложил рыжеволосый парень и, подойдя сзади к затылку, с небольшим нажимом стал разминать другу виски. - Слушай, а ты действительно стареешь. Уже треть головы покрылось инеем... О себе, знаешь ли, тоже хоть иногда нужно думать, здоровье-то не казенное. Разве стоило из-за одной капризной души, тратить столько сил? Проводник бы и сам без тебя справился... Ну, ты хоть мне объясни, зачем?
Он какое-то время молчал, думая, сможет ли друг понять его ответ или стоило придумать что-нибудь вразумительное... Голова продолжала болеть, отбивая желание что-либо сочинять, поэтому он ответил то, что чувствовал:
- Просто захотелось пойти на поводу капризов СВОЕЙ души...
Апрельский вечер встретил меня прохладным ветром. Я плотнее застегнул пальто и вышел из офиса, в котором проработал уже почти год, после окончания университета. Работы всегда было много, поэтому частенько приходилось задерживаться допоздна, но сегодня меня впервые одолело желание "забить на все" и уйти вовремя.
В последние несколько дней у меня появились сомнения о правильности, выбранного мной, жизненного пути. Ощущение, что я надел чужие ботинки, совсем неподходящие мне по размеру, с каждым днем только усиливалось. Хочу ли я жить вот так, как сейчас, до конца своих дней? А может разнести в прах свои жизненные устои и принципы и махнуть куда-нибудь заграницу?
Я уже был недалеко от дома, но возвращаться в такую рань совсем не хотелось, поэтому и свернул в сторону аллеи. Не знаю почему, но мне всегда нравилось это место. Оно приносило умиротворение моей душе. Особенно летними ночами я любил слушать шепот листвы, бродя по вымощенной дорожке или же сидя на одной из многочисленных лавочек.
Хоть шел я медленным прогулочным шагом, но вскоре аллея закончилась, переходя в небольшой мост. Сегодня было не особенно многолюдно, поэтому, одиноко стоящую посередине моста, невысокую женщину с медно-рыжими волосами было тяжело не заметить. Я остановился в нескольких шагах от нее, наблюдая, как на ветру шелковыми волнами развиваются ее длинные волосы. Она же смотрела на закат, даже не обратив на меня внимание. Очередной порыв ветра заставил ее поежиться, обхватив себя руками за плечи. А я, движимый совсем несвойственными для меня желаниями, подошел к ней и обнял, несильно прижимая к себе. Ее тело, словно струна, напряглось, а я уже успел представить ту истерику, которую мне сейчас предстоит пережить, но ошибся. Она, расслабившись, так и не сказав ни слова, облокотилась на меня, положив голову мне на грудь. Я оперся подбородком об ее макушку, вдохнув легкий приятный аромат клубники...
Февраль, 2013
Москва
Сноски:
1 Черный диопсит (черная звезда или камень птицы Феникс) - символ возрождения и бесконечного обновления, способствует концентрации энергии, помогает найти опору в жизни, оберегает, очищает и омолаживает организм.
2 Женское имя (от лат. amatus - любимый (ая)).
3 Повышенное приятное самочувствие, ощущение крайнего довольства.