Кристоль : другие произведения.

Двое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мечты бывают разные. Одни мечтают о вещах вполне приземленных - квартира, машина, прочие материальные блага. Другие мечтают о чем-то невероятном. Они холят и лелеят свою мечту. И никогда не расскажут о ней. А то вдруг не сбудется! Но и самим ясно - говори-не говори - все равно останется недостижимой. А третьи возводят мечту в смысл жизни. Становятся фанатами мечты. И если оказываются не в силах ее осуществить,- ломаются как сухой листок...

  
   Когда Тима снова пришел ко мне без цветов, я поняла, что секса не будет. Без лишних вопросов взяла портмоне:
   - Сколько?
   Тима был очень совестливый молодой человек. Ему не давала покоя собственная материальная несостоятельность. И его жрало внутреннее "я" за то, что он берет деньги у женщины. Я никогда не говорила с ним об этом. Да это было и не нужно. Все чувства Тимы всегда ясно выражались на его лице. Он едва слышно произнес:
   - Рублей пятьсот... На будущей неделе все как есть верну... Ты уж извини, Катя, я снова на мели...
   "Катей" он называл меня как раз в таких вот случаях. Когда был вынужден просить. В другие дни я была Катёной или Катрин.
   - Ты проходи, Тима, проходи. У меня никого нет. Чаю выпьем. Расскажешь, что да как, авось помогу чем.
   Он испуганно поднял глаза и тут же отвел их в сторону.
   - Нет, не могу. Пойду куплю красок, пока магазин не закрылся. Времени уже мало осталось.
   Я посмотрела на него и вкрадчиво осведомилась:
   - Тима, может быть, ты хочешь есть?
   Он содрогнулся. Конечно же, он хотел есть. Наверняка не ел уже дня три. Он приходил ко мне за деньгами только в самом крайнем случае. Когда желудок уменьшался до размеров теннисного мячика. Если он не поест сегодня, подумалось мне, то будет всю ночь бессонно ходить из угла в угол. Или выпьет стакан кипятка - и в постель. Чтоб уснуть прежде, чем организм поймет, что его обманули.
   Тима все колебался. Я улыбнулась и втащила его внутрь за рукав.
   - Как раз супчик готов. И грибочки жареные с картошкой.
   Он старался показать, что не голоден. Но скрыться ему не удалось. Из кухни пришел аппетитный запах, и Тимин живот смачно заурчал. Я внутренне улыбнулась. Тима же смущенно закашлял, чтобы заглушить урчание. Ел он аккуратно. Вовсе не так, как ест человек, который голодал несколько дней. За обедом он поведал, что пишет новую картину. Что закончились краски, поэтому он пришел. Что на следующей неделе ему обещали устроить персональную выставку.
   Когда Тима собрался уходить, я протянула ему зеленую бумажку. Соврала, что меньше нет. Ему так легче.
   Он благодарно чмокнул меня в щеку и ушел.
   Тима редко возвращал долги. Я знаю, что он бы и рад все вернуть, да нечем. Поэтому спал со мной. Тиме было легче думать, что он продает свое тело, чем чувствовать себя обманщиком.
  
   ***
  
   Я поднялась по скользким ступеням общежития. В коридоре было шумно. Где-то бренчала гитара. Где-то ругались высокими женскими голосами. Чей-то ребенок с визгом выскочил из-за угла и чуть не сшиб меня с ног.
   Я постучалась в комнату номер тридцать. Дверь оказалась открыта. Я вошла и увидела Тиму лежащим на постели прямо в ботинках. Он смотрел в потолок. На колченогом табурете прижималась к стене картина с непросохшими красками. Я подошла и тронула холст. Тима вскинулся:
   - Куда - руками?!- и сел.- Ты зачем сюда пришла, Катрин?
   - Ты обещал показать свои работы,- смущенно сказала я.
   Он почесал в затылке.
   - Да, но я... Не собирался тащить тебя в эту халупу... И как ты меня нашла?
   - Ты говорил, что живешь в общежитии на улице Зеленой. Оно здесь одно. А консьержка подсказала номер твоей комнаты.
   - Сыщик!- Тима рассмеялся, и мне стало тепло.- Иди сюда, Катена.
   Я подошла и увидела, что за кроватью громоздятся холсты. Тима стал аккуратно подавать мне их один за другим. Может быть, я ничего не смыслила в искусстве. Может быть, я просто не видела то, что хотел сказать Тима. Мне было стыдно, но я совершенно не понимала его работ. Тима же плохо скрывал жажду похвалы. Он рыскал взглядом по моему лицу в поисках хотя бы тени восторга. Я улыбалась. Я приговаривала:
   - Это потрясающе, Тима! Это шедеврально! Ты будешь велик и знаменит, однозначно,- а сама тревожно всматривалась в нагромождение красок. Боялась и улыбалась. И бодро продолжала хвалить:- А это что? Это туманная гора? Должно быть, ты писал эту картину в плохие времена...
   Тима раздраженно отобрал у меня работы.
   - Я не видел хороших времен,- он любовно погладил холст и вздохнул.- Это не гора. Это грань между жизнью и смертью.
   Он снова вздохнул и вернул картины на место.
   Я тихонько положила на кровать продукты.
   - Это еще что?- осведомился Тима и полез в пакет.- Еда... Катрин, ты принесла мне еду? Но ведь я не...
   - Перестань. Я от тебя ничего не требую.
   - Я так не могу,- пробормотал он.- Забери. Лучше буду голодать, чем принимать подачки.
   - Слушай, мне нужен работник на склад. Пойдешь ко мне работать?
   - А какой график?
   - С девяти до восьми.
   - Работа занимает весь день. А как же мое творчество?
   - Зарплата хорошая, оформление, все как надо,- поспешила сказать я.- Будешь снимать нормальную квартиру и жить по-человечески, как все.
   - По-человечески?- Тима усмехнулся.- Как все? А я не хочу жить по-человечески. В том и дело, что я не хочу жить как все. Прозябать на нелюбимой работе и смотреть телевизор по вечерам. Катрин, неужели это и есть "нормальная жизнь"? Это не нормальная жизнь. Это пошлая жизнь. Это насилие над собой.
   - Ты дурак,- объявила я.
   - Нет, Катрин,- грустно сказал он.- Я не дурак. Я фанатик.
   Тима очень хотел стать известным. Он хотел, чтобы в нем признали гения. Это была его мечта. Это был смысл его жизни. Если он не написал ни одной картины за неделю, он начинал хиреть. Если у него заканчивались краски, ломались кисти, не хватало рам - он впадал в депрессию.
   Поэтому я покупала его тело. Чтобы у него были деньги и при этом он не чувствовал себя обманщиком. Так ему было легче.
  
   ***
  
   - Так вот кто этот загадочный виновник!- рассмеялся Коленька с порога.- Ай да маман!
   Я посмотрела на него с укоризной.
   Тима хмуро помешал угли в камине. Потом встал и подошел к креслу, в котором кучкой валялись его вещи. Неторопливо оделся и сел. Он сидел как школьник - сжав ладони между колен. Эта его манера вызывала во мне щемящую жалость.
   - Ай да маман,- повторил Коленька.- Я тобой восхищен. В сорок три года совратить моего приятеля - это ж надо!
   - Коля, прекрати ехидничать,- я поморщилась.- Налей нам виски, пожалуйста.
   - Конечно. Все, что захочет моя королева-мать. Только ей самой не налью. Нельзя.
   Он подошел к бару и налил виски в два стакана.
   - Тимофей Викторович, вам со льдом?- спросил он.
   Тима не ответил.
   - Значит, без. Держите, ваше величество. Вы теперь коронованный, вам положена двойная порция.
   Коленька плюхнулся на диван. Взгляд его с любопытством переводился с Тимы на меня. Я куталась в верблюжий плед, не решаясь посмотреть на сына.
   - Ну, и как быть дальше, господа властители? Свадебку сыграем али разбежимся полюбовно?
   Тима хотел что-то сказать. Коленька предупреждающе поднял руку со стаканом виски.
   - Имей в виду, Тимофей Викторович. Это моя мать. В обиду не дам. Вздумаешь сбежать - найду и измордую.
   - Не сбегу,- сказал Тима.
   - И что ты намерен предпринять?
   Тима беспомощно оглянулся на меня. На лице его было написано страдание. Он не знал, что делать. Если бы я не изучила его так хорошо, то заставила бы на себе жениться. Но Тима не мог. Не той породы он человек. Заточение в семье его бы убило. В тот момент, когда наши взгляды пересеклись, я уже придумала план.
   Тима сказал:
   - Я... не знаю. Не знаю я.
   - Как это - не знаю?- удивленно задрал брови Коленька.- Мужик ты или не мужик?
   - Я...
   - Мямля,- презрительно сказал Коленька.- И этого сопляка ты избрала себе в короли, мама.
   - Я не сопляк!- Тима выпрямился, глаза заблестели.
   - Тогда докажи,- Коленька отставил стакан и медленно засучил рукава. Потом он встал.
   Тима выпятил челюсть. Никогда не видела его таким. Таким... свирепым. Он резко вскинулся и бросился на Коленьку. Я только ойкнула и закрыла лицо руками. Разнимать их не было смысла. Пусть подерутся, кровь погоняют.
   ...Кровоподтек был не таким уж большим. Тима прижимал ко лбу пакет со льдом. На нижней губе повисла алая капля. Коленьке досталось чуть меньше. Я перевязывала ему руку с ободранными костяшками. Тима смотрел в пол, Коля - в камин. Угли совсем погасли, и в комнате стало как-то неуютно.
   - Ну, как-нибудь выкрутимся, мальчики,- говорила я бодро.- Вы не волнуйтесь. Все будет хорошо. Крыша есть, деньги есть - на всех хватит. И на маленького тоже хватит.
   - А любви на всех хватит?- тускло спросил Коля. Я заглянула ему в глаза и увидела в них дикую ревность.
   Все будет хорошо, мальчики. Уж я устрою, чтоб все было хорошо.
  
   ***
  
   В день открытия выставки Тима не находил себе места. Он так долго мечтал об этом! Так упорно не позволял отчаянию овладеть собой! Наконец настал день, когда его мучения должны были закончиться.
   Директор выставочного центра затребовал 50% с продаж. Это был слишком большой процент. Даже если учитывать, что Тима был совершенно неизвестен. Но Тима очень обрадовался, когда ему сделали это предложение. Он не думая согласился на любые условия. Ведь могли и не предложить - кому нужен молодой художник?
   Накололи его еще кое в чем. Директор обещал персональную выставку. На деле же для работ Тимы выделили только один угол. Там поместились шесть или семь картин. Еще две поставили на пол и прислонили к стенке. Любого другого художника это бы оскорбило. Но не Тиму. Его слишком ослепила призрачная перспектива, на которую он возлагал столько надежд.
   Не так уж много народу спешило на выставку. Прохаживалась по залу пожилая пара. Забежали две смешливые девчонки. Пришла мамочка с ребенком. Группа школьников. Прибыла съемочная группа с местного телеканала. Несколько художников околачивались неподалеку. На случай, если у них захотят взять интервью.
   Тима кокетничал с толстой теткой, принимавшей плату за вход. Одним глазом он зорко следил за посетителями. Все останавливались около работ Вельяминова и Лисецкого. Мимо картин Тимы люди равнодушно проходили. Это и бесило его, и огорчало, и бросало в холодный пот...
   Но вот напротив "Грани" остановилась молодая пара. Тима сорвался с места. Как бы невзначай остановился рядом с девушкой.
   - Как вам картина?- спросил он небрежно.- Вроде неплоха, а?
   Двое посмотрели на него удивленно.
   - Что?- переспросила девушка и тут же махнула рукой:- Ах, да мы не об этом!..
   - Ничего особенного,- пожал плечами парень.- Размазня какая-то.
   И они двинулись дальше.
   Тима стоял как оплеванный. Беспомощно открывал и захлопывал рот. Его мечту топтали. "Ничего особенного". Топтали равнодушно, беспощадно. Совсем не представляя, каково это - когда топчут мечту. Это во много раз больнее, чем ножевая рана.
   Тима сгорбился, сунул руки в карманы и вышел из зала.
   На улице была весна. Ранняя, холодная, еще совсем голая. Но кому-то эта весна сулила веселую жизнь. Расцвет сил и возможностей. А другим - забвение и потерю себя.
   В конце дня Тима пришел обратно. Он все еще надеялся. Директор с неудовольствием сообщил, что ни одну картину не купили. Зато Вельяминов продал сразу три и завтра выставляет новые.
  
   ***
  
   - Если сегодня не продадут ни одной работы, то их снимут,- в горле Тимы что-то клокотало, когда он говорил. Произнеся фразу, он судорожно сглатывал слюну.
   Тима усох.
   Он всегда был худой, но теперь просто усох.
   - Тима,- сказала я.- Не отчаивайся. Они просто ничего не понимают.
   - Зря стараешься. Я же знаю, ты говоришь это, потому что любишь меня. А за что ты меня любишь, Катрин?
   Сказать, что я не люблю его - значит, убить. Сказать, что просто жалею - похоронить заживо. Любовь и жалость несовместимы. Либо одно, либо другое. А я жалела его, как мать жалеет нерадивого сына. Мне сорок три, ему двадцать два. Мой Коленька ему ровесник.
   И кроме того, Тима знал только одно значение слова "любовь". Любовь к искусству. Исступленная, фанатичная любовь к своим художествам. Жажда признания. Другую он бы просто не понял и не принял.
   Тима думал, что я покупаю его тело, потому что люблю его. Я же покупала его тело, чтобы у него иногда были деньги и чтобы он не чувствовал себя обманщиком. Как добрые матери дают сынам яблоки в школу. И я сказала:
   - Любят не за что-то, глупый. Любят вопреки.
   Ведь не сказала, что не люблю, верно? Но и не соврала, сказав, что люблю.
   - Ладно,- он поднялся.- Пойду посмотрю, вдруг все-таки...
   - Давай я тебя подвезу,- предложила я.- Нам в одну сторону.
   Я выгрузила Тиму около выставочного центра. Затем немного отъехала и припарковалась у бордюра. Долго ждать не пришлось. Тима вышел через десять минут и побрел куда глаза глядят. Господи, как мне было жалко этого одинокого и бездарного мальчика, который во что бы то ни стало хотел воплотить свою мечту!..
   Я вошла в зал и купила его картину "Дева моря". Около "Грани" стоял потный толстяк. Он что-то говорил своей спутнице, такой же пухлой тетке. Потом послышался густой смех и голос толстяка:
   - Черт возьми, я хочу себе эту картину! Я повешу ее в сортире! Посмотрю - и вроде как срать легче станет!
   Я ахнула.
   Как хорошо, что Тимы не было в зале...
   Вечером он нагрянул ко мне пьяный и с порога заорал:
   - Ка-атя-а-а! Выходи, моя голуба!
   Я вышла, неуверенно улыбаясь. Тима подобрался ко мне и с силой рванул мой халат. Нитки треснули. Я посмотрела на него с изумлением.
   - Ты хочешь секса, Тима? Зачем же ты портишь мою вещь? Ты знаешь, что и так можешь получить все желаемое в любой момент.
   Он затряс головой.
   - Сегодня две моих картины ушли к новым владельцам,- сообщил он полушепотом и вдруг крикнул:- И я знаю, кем они куплены! Где они?
   - Кто?..
   - Картины! Где "Грань" и "Дева моря"?! Говори, иначе я весь дом перелопачу!..
   - "Дева моря" в моей спальне,- сухо сказала я.
   Тима прошагал в комнату и свирепо содрал картину со стены. Он был полон решимости ее затоптать, и уже занес ногу, но...
   Что-то его остановило.
   Эта мечта фанатика.
   Тима обмяк. Сунул руку в карман и вытащил кучу смятых бумажек.
   - Вот,- сказал он.- Это мой долг тебе. Не весь, конечно. Все, что смог.
   Я была поражена. В голову закрались самые худшие подозрения.
   - Откуда у тебя деньги?
   Он махнул рукой.
   - А! Помогал знакомому. Интерьер в ресторане... Разрисовывал стену... Чушь все это, Катена. Я пошел.
   ...На другой день Коленька сообщил мне, что Тима в реанимации. Сильнейшее отравление. В ресторане, который угостил его за хорошую работу, в тот же день провели проверку. Все оказалось в порядке. Тима не признался, съел ли он что-нибудь случайно или сознательно попытался покончить с собой...
   Он не позволил мне навещать себя.
  
  
   ***
  
   Человек, смысл жизни которого не воплощается в конкретных делах,- не живет,- существует. Тима перестал жить и стал существовать, потому что понял, что его художества не будут признаны. Его хрустальная мечта рассыпалась на осколки. Но фанатизм - болезнь неизлечимая. Она надломила Тиму, однако избавиться от нее он не сможет до конца своих дней.
   Я перестала ощущать свою жизнь, когда из нее ушел Тима. Тима и тот, неродившийся...
   Последнее камнем лежало на моей душе. Я сделала это ради того, чтобы не доставлять хлопот Тиме. И себе. И Коле. Всем нам так стало легче. У нас с Тимой не могло быть совместных детей. Мне сорок три, ему двадцать два. Он ровесник моего сына. Я не юная девушка. В моем возрасте роды сопряжены с определенными трудностями. Здоровье не то.
   Всем этим я утешала себя несколько лет.
   Мои мужчины до сих пор думают, что у меня случился выкидыш. Они не подозревают, какой грех на моей совести. И как тяжело носить этот грех.
   Но ведь им, черт возьми, легче думать, что у меня случился выкидыш!..
   ...Недавно ко мне приходили Коленька с женой. Невестка у меня хорошая, добрая. Ей очень понравилась "Дева моря". Она увидела в картине что-то, чего не видел никто другой.
   - Ой, это написал тот же автор, что и картину "Грань", которая висит у нас дома!- воскликнула невестка.- Я уж думала, он только одну написал. Столько искала о нем информацию - нигде ничего нет! Как здорово! А вы, мама, где брали эту работу? Может быть, удастся найти еще?
   Мы с Колей переглянулись и телепатически обменялись мнениями. И решили, что стоит рассказать девчонке историю о бедном художнике, который лелеял мечту об известности. И как его мечта разбилась о берег человеческого непонимания. И как насильственно трансформировалась в мечту о простом человеческом счастье.
   Я знала, что теперь Тима зарабатывает на жизнь так же, как все. Он создает какие-то дизайнерские проекты. Он живет по-человечески. Но остов хрустальной мечты не дает покоя. Не так легко извлечь ее ошметки из души.
   Тима до сих пор пишет картины. Год назад мы случайно встретились на улице. Он повел меня в свою квартирку и показал последнюю. Картина называлась "Двое".
   Другие работы его кисти казались мне дурацкой мазней. Но в этот раз я без труда различила смысл. На картине была я. Я и еще один человек, который так и не увидел свет.
   Наверное, у каждого автора со временем находятся поклонники.
   Одного боготворят в узком дружеском кругу. Другой становится известным на весь мир. Третий умирает в бедности, а после смерти становится бессмертен.
   ...И пока мы пили чай с Колей и его женой, мне подумалось: замечательно! но не забыть бы объяснить это Тиме.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"