"Совершенно не воспринимаю литературный модернизм во всех его проявлениях.
...
Деструктивные времена полны соблазнов. И я себя порой подлавливаю на том, что хочется "выдать" нечто этакое, принципиально бесформенное, фантасмагорическое, ни обязывающее ни к этике слова, ни к этике мысли, ни к сюжетной логике - что-то вроде пелевинского "Чапаева...".
И удивительное дело! Только в мыслях допустишь таковое намерение, как сразу, почти мгновенно, словно бес в помощь, в голове начинает возникать некий текст, слово к слову лепится, появляется уверенность, что работаться будет легко и весело. Все дурное, от чего чуть ли не аскезой избавлялся всю жизнь, оно вдруг приобретает права... Подскочи к зеркалу и увидишь: физиономия перекошена, на ней готовность к пакости. Становится противно, и желание выпендриваться пропадает.
Если "великий и могучий" видится недостаточным для наиболее полного самовыражения, если тянет "спрыгнуть по уровню" и порезвиться в мутной водичке окололитературного сленга и околоприличного бытия - думаю, что это признак слабости. Путь к оригинальному через безобразное и пошлое - не новость.
...
И всякий, овладевший в той или иной степени искусством литературного письма, на уровне подсознания совершает выбор...
...
В литературе нынче полно любителей погадить"
Увы, да, полно. Другой вопрос, что многие уже ни на что иное и не способны, и гадить - это для них их возможность бытия. То есть то, что раньше было выбором единиц, кривляниями оригинальничающих, нынче - мэйнстрим. Писать всерьез о сущностных вопросах в наше время стало хулиганством и вызовом обществу.