Солнце цедит сок цикуты,
 сыплет с неба крошками,
 насекомые-секунды
 ускользают в прошлое.

 Расшвыряв банкноты кроны
 рыжим налом по ветру,
 в долг тепла банкроты-клёны
 молят у термометра.

 Впрочем, все прогнозы шатки
 и недолговечны, как
 стен бубновые десятки
 в этой зыбкой млечности.

 Город растерял детали,
 весь извёлся в извести,
 близорукость обретая
 как способность к близости.

 Их высочества высотки,
 фонарей сиятельства,
 чуя звёздный час массовки,
 прочь со сцены пятятся.

 Замер мир - чудной рисунок,
 весь такой огрохотный,
 в вечном стробоскопе суток
 сам давно оглох от них.

 И теперь ему как будто
 в полудрёме грезится,
 как бубнят на ухо будни
 беспробудной трезвости.

2011