Аннотация: Рассказ рождался сам. С незначительной помощью автора. Все замечания мы учтем!
О чем думает одинокая женщина? Да мало ли о чем?! Наверное, чаще всего, о своем одиночестве. Это маленькое чудовище, рожденное разочарованиями, сомнениями, страхами, основательно устроившись в ее жизни, диктует свои правила игры без всякого опасения быть осужденным и изгнанным. При этом снисходительно предоставляет в утешение испытанное средство от душевной боли: мечты...
О, эти мечты!!! Красное на белом ... Розовое с голубым...
На этот раз рыцарь приехал за ней не на белом коне, а в шикарном лимузине. Почему именно лимузин? На этот вопрос отвечать не хотелось. Лимузин, и все тут! Такого "крокодила" она не однажды видела во главе свадебного кортежа. Итак, лимузин. Рыцарь приехал. Открыл дверь ...
- Машка, ну что ты тут сидишь? Пошла бы погулять, что ли. Погода изумительная! Природа шепчет ...
Медленно повернув голову, Машка взглядом, все еще витающим в облаках, посмотрела на источник звука, вмешавшийся так некстати в ее фантазии и прервавший их чарующий поток на самом интересном месте.
Эх, ничего нового! На пороге стояла соседка Верка, молодая особа симпатичного вида, по совместительству подруга и жилетка для излияния душевных переживаний. Отвечать не хотелось. Да и о чем? О том, что природа старается не для нее? Так это уже известно не первый день. Что ей, Верке, замужней женщине, легко говорить о шепоте абстрактной природы, когда каждую ночь ей на ушко ласково шепчет любящий муж?
- Эгоистка ты, Верка!
У той вытянулось лицо и округлились глаза, и она смогла только ойкнуть и плюхнуться в кресло, которое стояло рядышком.
- Маааашк, ты что! Я же ... из лучших ... соображений ...
Вот так всегда. Умеет же Верка вызывать в людях чувство вины. Делает она это мастерски, совершенно не осознавая. Ее лицо, не потерявшее детской округлости, длинные ресницы и пухлые губы кричали о такой высокой концентрации наивности и простосердечия, что любая недоброжелательная атака на носителя сего душевного богатства самоуничтожалась в зародыше.
- Верунчик, прости! Замечталась я сегодня что-то слишком... Не к добру! Пойдем пить чай! Как ты?
Верунчик вся засияла. Несмотря на то, что была младше на один год, она относилась к подруге по-матерински ласково и заботливо. Она любила свою Машку. Ее всегда интересовало, хорошо ли та поела, высыпается ли, не болит ли у нее голова ... и масса еще ненужных мелочей, в которые вникает только очень тревожная мама.
Вопрос "как ты?" заставил ее вспомнить о том, ради чего она собственно сюда пришла.
- Машк, - тихим шепотом начала Верунчик, семеня за подругой на кухню, - а он сегодня толкаться начал. Честно. Я сначала ничего не поняла. Как будто кто-то постучался в живот ... тихонько так ... осторожно... как будто не уверен, что его правильно поймут. А я ведь поняла!!! - неожиданно твердым, окрепшим голосом сказала Вера.
Эти новые интонации заставили Машку смахнуть остатки мечтательности и повнимательнее приглядеться к подруге, которую знала уже без малого тысячу лет. Но ничего нового она не увидела: Верка как Верка. Только немного ... загадочная что ли... Правда! Во взгляде будто что-то изменилось...
- Ты о чем?
Этот вопрос в свою очередь заставил удивиться Верку. Она посмотрела на обожаемую подругу с некоторым испугом и волнением, как будто перед ней в эту секунду открылось, что Машка - это не Машка, а инопланетянин с неизвестной космической системы. Но это замешательство Верунчик могла себе позволить на какие-то доли секунды. Ее неистребимый жизненный оптимизм и вера в лучшее, моментально переварили нестыковку и выдали на гора радостный смех, переполненный теплотой и пониманием...
- Да о нем, о нем, - широко улыбаясь, но все так же шепотом, сказала Верунчик, аккуратно показывая пальчиком на свой живот. - Он сегодня со мной поздоровался! Вот какой вежливый малыш! Весь в отца! - и уже не желая сдерживаться, рассмеялась от души над своей шуткой.
"Боже мой, какая она красивая! - пронеслась в Машкиной голове мысль, вызванная к жизни волшебством летнего дня и торжествующей женственностью подруги. - Какая красивая и ... счастливая!" На самом деле зрелище было достойно кисти живописца: Верунчик сидела у окна, и лучи июльского солнца падали как раз на ее пшеничного цвета волосы, заставляя их мягко переливаться и создавая корону-нимб вокруг головы. "И вообще..."... Машка тяжело вздохнула.
- Что случилось? - Вера перестала смеяться. - Что у тебя случилось?
Маша опустила глаза. Что здесь скажешь? Ничего ведь не случилось. А если и случилось, то очень давно.
Мать Веры умерла в родах, оставив дочку во власти Судьбы и на руках любимого мужа. Как он жил, растил, воспитывал дочь, как радовался на свою "любимку" - отдельная история. Один он не остался, женился на достойной женщине, которая любила его и с честью вынесла все тяготы воспитания чужого ребенка: своих бог не дал.
Проблемы начались, когда Вера вышла замуж. Он неожиданно начал пить. И пить как-то сразу помногу, как будто хотел и никак не мог потушить неизвестно откуда взявшийся внутренний пожар. Но, кто тушил так душевную боль, тот знает - не помогает!
Верунчик не знала, что мама - настоящая мама - так рано ее покинула. Не знала, но, может быть, ее душа догадывалась о чем-то подобном. При всей детскости и наивности, она была полна мудрости, которая проявлялась из глубины ее существа просто и естественно, в мелочах, что бывает только тогда, когда человек разобрался и принял Закон Жизни о Смерти как должное.
- Маааш, - тянула Вера на одной ноте, призывая подругу немедля раскрыть карты. И, лишая ту последней надежды увильнуть от ответа, добавила:
- Мне же нельзя нервничать! Нам ... нельзя нервничать!
Это был удар ниже пояса!
- Вера! Я ... Очень за тебя рада! И за малыша! Он у тебя герой!
Еще произнося эти слова, Маша поняла, что зря старается. Обмануть Веру было невозможно. Она читала не по губам, а по одной ей известной азбуке внутренних состояний; слушала не ушами, а настроенным на других людей душевным камертоном.
- Вера, плохо мне что-то ... И мечты какие-то примитивные ... Понимаешь, одиночество ломает и не таких ...
Сказала и пожалела об этом. Набухшие от слез глаза, дрожащие губы и сморщенный нос моментально преобразили беременную женщину, недавно ликовавшую от радости новых ощущений, в самое несчастное существо на свете. Простить себе такое мог только бездушный монстр.
- Верочка, Верунчик! Ну что ты? Что с тобой?
- Маш, а как же я? Почему - одиночество?
Глаза Веры смотрели прямо и испытывающе. Но потом как-то разом просветлились и засияли:
- Машка, да ты не переживай! Найдется твоя любовь! Обязательно, найдется! Надо только верить! Я - верила. И вот ... видишь! - и она жестом царствующей особы указала на свой слегка округлившийся живот.
Это оказалось последней каплей. Настроение было окончательно испорчено. Но самое тяжелое в данной ситуации - не показать вида.
- Конечно, Верунчик! Обязательно найдется! Надо только дать ей время! Никуда не денется! Найдется!
*****
А находиться ничему не надо было. С этой любовью Маша пересекалась почти каждый день. Звали его Вадим, и был он мужем этой счастливой "коронованной" особы.
Сказать "ошибка молодости", значит, ничего не сказать! Это было трагедией всей жизни! Но как не назови, факт оставался фактом - любимый мужчина любил другую женщину. И скоро должен был стать счастливым отцом. Чужого ребенка. Для Маши - чужого.
Конечно, если бы можно было забраться очень глубоко в душу, Маша нашла бы там следы радости за подругу. Но значительно ближе к поверхности, кроме отчаяния и глухой ненависти, ненависти к самой себе, ничего не было.
История банальна. Вадим жил в соседнем доме. Детство, юность ... все время рядом ... Он просто оказывался в нужную минуту в нужном месте, возникал сам, без лишних слов делал то, что необходимо. И это стало так обыденно и привычно ... Как воздух, который не замечаешь, которым дышишь, не испытывая ни капельки чувства благодарности. До поры ...
Но все равно, он был бы одним из многих, если бы не его взгляд. Машу всегда пугал этот задумчивый с прищуром взгляд, который как будто раздевал ее, но обнажая не тело, а вскрывая душу. Он входил в нее очень глубоко, проникал под покровы всех иллюзорных наслоений ее ума, игры желаний, головокружительных мечтаний, представлений о прекрасном и не очень ... Это было то проникновение, о котором подсознательно мечтает каждая женщина. Но не каждая может на него решиться, ведь сканируют твое внутренне существо, суть ...
И ей было неуютно от этого взгляда. Наверное, потому, что она-то сама не знала, не догадывалась о том, что же он там мог увидеть. И это смущало. И отталкивало, вызывая инстинктивное желание защититься, прикрыть свою душевную обнаженность хоть чем-нибудь: равнодушием, насмешкой и отстраненностью, которая потом перешла в привычное избегание. Бегство.
Она убегала от самой себя, от той, которую видели глаза Вадима. А спросить, что же он там разглядел, она не могла. Боялась. Потому как не верила, что там может быть что-то достойное. Вот так!
Откуда пришло это убеждение? Скорей всего, из детства. Мама растила ее одна, и, наверное, боясь неправильно воспитать единственную дочь, придерживалась строгих правил. Поэтому всегда предостерегала от возможных ошибок, говорила об искоренении недостатков и редко хвалила за достоинства. Сколько бы достижений ни заносилось в Машино жизненное портфолио: отличная учеба - в школе и вузе, успехи на работе, отличные друзья - все это воспринималось, как само собой разумеющееся, и вызывало только новую порцию негативного прогнозирования, которое, впрочем, как всегда преследовало одну благую цель: не потерять достигнутые высоты, предостеречь от будущих тягостных ошибок...
В итоге, Машка имела слабое представление о себе как о достойном человеке, не умела любить себя и была всегда готова "к труду и обороне" на благо ... А вот чье благо имелось в виду так и осталось за семью печатями. И о себе как женщине у нее сложилось весьма смутное представление. Но она надеялась, что этого хватит, чтобы осуществить главную цель своей жизни: не повторить судьбу мамы и стать счастливой.
О том, что достижение цели оказалось под угрозой, Маша поняла слишком поздно. Два года назад Вадим женился на ее подруге Верочке. И по всему было видно, что женился по любви. Он разглядел в ее душевной глубине что-то важное, а она этого не испугалась. А наоборот, как-то встрепенулась, рванулась навстречу и доверчиво упала в его руки, готовые вести ее по жизни. Со стороны они выглядели как два пазла, подошедшие друг другу без утомительного периода привыкания и сглаживания острых углов. И даже трудно было себе представить иное. Доброжелательная, отзывчивая Верочка обожающими глазами смотрела на Вадима. И он видел себя там таким, о котором мог только мечтать - любимым. О, эти глаза любящей женщины! Зеркало-портал иного мира! Мира, где мужчине подвластно все, где на безграничное поле возможностей не падает даже тени сомнения и не существует преград для свершений задуманного!
А для Маши уже два года как жизнь остановила свой бег. Хотя, если быть точным, то это Маша остановилась, потеряв интерес ко всему. Кроме, пожалуй, мечтаний. Это все, на что она была способна. Но и мечты с каждым разом становились все больше похожи на фантазии маленькой девочки, а не взрослой женщины. И все меньше приносили облегчения от тягостного состояния тоски и безысходности, которое стало чаще наведываться по ее душу.
Радоваться ... Радоваться чужому счастью ... Это было выше ее сил! Так хотелось своего! Мужа, ребенка, семью... Ведь всю сознательную жизнь Машка видела только одиночество своей мамы и ее тщетные попытки вырваться из его цепких лап. Хищник! Настоящий хищник!
Машка поежилась. Теперь его добычей была она сама.
***
Тихо падали снежинки. Касаясь кожи, они тут же таяли, оставляя после себя влажный след как напоминание: "Ничто не вечно под луной". Маша не забывала об этом с тех пор, как осталась три года назад одна, без мамы. Если бы не Вера, одиночество съело бы Машину душу уже давно. "Мама, мамочка... Не получается у меня быть счастливой ... А ты так хотела ...". Как хорошо, что слезы похожи на влажный след, оставляемый снежинками! "Как хорошо!"
"Горько! Горько!"
Вздрогнув от неожиданности, Маша посмотрела в сторону свадебного действа: счастливые молодожены, только вышедшие из ЗАГСа, с радостью выполняли ритуал целования, подбадриваемые возбужденными голосами присутствующих.
"Горько!" - отозвалось в Машиной душе. - "Почему так горько?"
Взгляд ее упал на снег возле свадебной церемонии: красные, алые лепестки роз были разбросаны вокруг, разбрызганы, как капли крови. Маше почему-то захотелось остановить этих беспечных людей и крикнуть: "Не надо!" Но в то же мгновение накатившая волна безудержного рыдания заставила ее прибавить шаг и удалиться прочь... подальше от этой "горько-сладкой" идиллии.
***
Жизнь не стояла на месте. Вот уже Верочке рожать скоро. Несмотря на то, что увеличившийся живот сделал ее мало подвижной, внутренне она ничуть не изменилась. Так же хлопотливо участвовала в жизни подруги, вдохновляя ее на подвиги. Но в этот раз ...
- Маш, а Маш, мне сегодня как-то не по себе! Умру я скоро ...
Эти слова были как гром с ясного неба. Маша посмотрела на подругу, и не нашлась, что ответить. В выражении лица Веры было столько душевной муки и страдания, что слова казались неуместными и лживыми.
- Мне сон приснился, что я умру в родах. Понимаешь? Я только успела увидеть сына. Он очень похож на ...
- Вера, перестань! Не надо придавать большого значения снам! Все будет хорошо! Это всего лишь сон! Я ...
Договорить Машка не смогла. Глаза Веры всегда живые, излучающие, сейчас смотрели отрешенно и, казалось, уводили за черту, которую проводит судьба в только ей известный срок. Машка заплакала. Вера, как будто очнувшись, виновато посмотрела на ревущую подругу и протянула к ней руки...
- Ну что ты, дурочка! Это же сон! Ты же сама сказала! Сон, сон, - как будто внушая, успокаивая себя и подругу, проговорила Вера, мягко гладя Машину голову, которую та пристроила к ней на колени. А про себя добавила: "Как хорошо, что Машка не видит моих слез. Как хорошо!".
***
Обычный день, наполненный привычной суетой. Декабрь, венец года - повсеместное подведение итогов. На работе - отчеты, сведение дебитов-кредитов. В душе тоже что-то происходит, что-то перестраивается, обретая еле уловимую логику не проявленного пока порядка. Никаких предчувствий, никаких ...
А зачем они нужны, эти предчувствия? Зачем знать будущее заранее? Такое знание может стать невыносимым бременем для человека. И дело не только в предчувствиях плохих событий. Знание о хорошем будущем может стать таким же отягощающим жизнь фактором, как и ...
Резкий звонок в дверь оторвал Машу от ночных размышлений. Взгляд, брошенный на часы, ухватил бесстрастный отчет о подсчитанном времени: "22. 25". В голову не пришло ни одной мысли, кто бы это мог быть в столь поздний час. Когда она увидела Глеба Семеновича, отца Веры, смутное ощущение беспокойства поднялось в ней неприятным холодком, от чего слегка перехватило дыхание и болезненно заметалось сердце.
Он был пьян и с трудом держался на ногах. Первые мгновения замешательства сменились тревогой, когда Маша увидела его глаза, полные слез.
Впервые в своей жизни Машка поняла, что рассчитывать ей сейчас не на кого. Принимать решения надо самой и быстро.
- Что случилось? Скажите толком! - она не узнавала свой голос, звучащий спокойно и твердо.
Глеб Семенович, продолжая бормотать, прошел, качаясь, на кухню, устроился на стуле и, спрятав лицо в ладони, дал волю рыданиям. Маша была к этому не готова. Но выбора не было... Подождав некоторое время, Маша повторила свой вопрос. На этот раз твердые интонации ее голоса возымели свое действие, и отец Веры, всхлипывая и вытирая слезы, стал говорить. О том, что он помнит до сих пор свою первую жену, о том, что не может себе простить, о том, что он любит свою дочь и боится, что Вера может умереть в родах, о том, что не знает, что делать ...
Час от часу не легче! Он ей это все говорит, как будто она - знает! Черт побери! Что могла сделать она, слабая Машка, которая боялась всего: себя, своего одиночества, самой жизни, наконец!
Что она могла сделать?!!!
Этот молчаливый крик отчаяния произвел неожиданное воздействие на ее внутренний мир. Как будто эта взволнованная вибрация привела в движение застывшие чувства, некогда загнанные от безысходности в самый дальний угол сознания. Потревоженная оледенелая масса качнулась, пробуждаясь от глубокого сна-забвения, сдвинулась с места и понеслась, набирая скорость, подобно снежной лавине в горах. Что с этим сейчас делать, она не знала. Знала только то, что надо выстоять и позаботиться и о Глебе Семеновиче, и о Вере. "И о Вадиме", - донеслось откуда-то из глубины...
Что Маша говорила Глебу Семеновичу, как его успокаивала, как внушала ему уверенность в лучшее - она не запомнила. Но в ее словах звучали знакомые для него интонации Веры, полные надежды и любви, которые возымели свое действие. Не могли не возыметь. Страдающий отец, притихший, но пока еще сомневающийся, всматривался в лицо Маши, пытаясь найти дополнительную опору для себя не только в словах, но и глазах, во взгляде. Найдя то, что искал, он, воспрянув, с облегчением вздохнул и обнял Машу.
- Спасибо, дочка!
Дальше можно было у него расспросить о том, что же случилось. А случилось то, что у Веры неожиданно началось кровотечение, и ее на "скорой" отвезли в больницу. Вадим поехал с ней.
- Вера строго-настрого запретила беспокоить тебя! А я вот не выдержал ...
Он виновато поморщился...
***
"Вера, Верочка, Верунчик ... Держись! Я с тобой!"
Это новое состояние уверенности в том, что от нее что-то зависит в этой жизни, не уменьшалось, а только увеличивалось, несмотря на всю сложность ситуации. Маша поняла, что готова сражаться до конца. Правда, с кем или с чем надо сражаться, она четко сформулировать не могла. В ее сознании, как от удара молнии, высветилась, прояснилась та роль, которую играла в ее жизни Верочка. Для Маши стало важно все, что происходило в судьбе подруги: трагедия личной жизни ее отца, любовь к Вадиму, ожидание ребенка, предчувствие беды ... и исход борьбы за жизнь, которая разворачивалась сейчас в больничных стенах.
Она явственно ощутила, что этот ребенок не только Верин, но и ее, Машин. Ее сердце наполнилось нежной материнской любовью к чужому малышу, которая теплой, трепещущей ниточкой потянулась от нее куда-то вдаль, в темное пространство за окном. Она посмотрела туда и успокоилась. Впервые в жизни темнота не пугала ее: Маша почувствовала, что связь сердец существует и ей подвластны не только любые расстояния.
Никогда Маша не считала себя верующей. Но сейчас она взывала к Высшему всей душой, вскрывая скрытые дотоле резервы любви, и была готова отдать все, что имела, лишь бы ...
Звонок заставил вздрогнуть... Но в следующее мгновение Маша вся собралась, подобно стреле, готовой лететь в нужном направлении. Лишь бы достичь цели! Лишь бы победить и чтобы все было хорошо!
***
Вадим стоял на пороге, уставший и осунувшийся. Непонятная сила подхватила Машу ... В следующее мгновение она прижалась к его груди, спрятавшись от невыносимых для нее состояний отчаяния и страха, с которыми она сражалась последнее время. Сколько они так простояли - неизвестно.
Но, то чувство родства, единства, взаимной поддержки, возникшее от сочувствия и сострадания к дорогому для них человеку, позволило им говорить о том, что случилось, спокойно, с верой и надеждой...
- Врачи сказали, хорошо, что быстро привезли. Важна была каждая минута. Операцию сделали. Вера слаба, но уже нет угрозы. С ребенком все в порядке. Да, это мальчик.
И Вадим первый раз за это время улыбнулся.
А Маше больше ничего не надо было! Как она их любила!
И это был "час Х": она расставалась со своим одиночеством.
***
Через год Маша вышла замуж. Была зима. Свадебный кортеж возглавлял белый лимузин, украшенный красными и алыми розами. И лепестки роз на снегу больше не казались Маше каплями крови. Она была счастлива.