Это т. н. "аллюзивное продолжение" спора с Максом, но без Макса и с горстью соли. Будем считать, что это будет дополнением к утреннему кофе.

Суть спора с Максом заключается в праве критика создавать и использовать функционально точные термины, выходящие за рамки стандартного академического словаря ("аллюзивное продолжение"). Это раз.

Два и это центральный концептуальный пункт, который Макс не догоняет: как прямое называние (отсылка) может функционировать как косвенный намёк (аллюзия).

Скажем так для общей картины: прямая отсылка в новом тексте перестаёт быть просто именем и становится инструментом (аллюзией), несущим весь свой первоначальный смысл, чтобы косвенно осветить и прокомментировать новую реальность. Макс, вероятно, застрял на форме и не видел функции (это намёк!). Но детально - ниже.

"Три" - было что-то еще в споре (полемике или хрен знает как назвать стычку) , но было в лом читать, да и как всегда комментарий Макса был удален. Решил ограничиться двумя пунктами.

Кстати, "утреннее кофе" (или кофе в контексте личного общения или художественного текста) может стать символом-аллюзией, намекающим на мои личные качества: приверженность привычкам или зависимость от кофеина. А вот сказав, что эта (безусловно, невротичная) привычка сцепляться со спорщиками - "горсть соли в утреннем кофе" - это уже аллюзивное дополнение к утреннему кофе.

Аллюзия тут: Намек на горькую, необходимую, но неприятную истину, которая не приведи Господи, станет частью ежедневного ритуала.

Итак...

Общее филологическое определение

Аллюзия - это "стилистическая фигура, заключающаяся в соотнесении описываемого или происходящего в действительности с устойчивым понятием или словосочетанием литературного, исторического, мифологического порядка" [https://ru.wiktionary.org], "способ одновременной активизации двух текстов" [Ben-Porat Z. The Poetics of Literary Allusion // A Journal for Descriptive Poetics and Theory of Language. Vol. 1. 1976., с. 107], "вида интертекстуальности" [Pasco A.H. Allusion: a literary graft. Rookwood Press, 2002, с. XI и 5] - (из статья специалиста по семантике, профессора, Зав.Кафедры русского языка и методики его преподавания --- http://grani.vspu.ru/files/publics/1389778094.pdf ) .

Но, в широком истолковании (из http://grani.vspu.ru/files/publics/1389778094.pdf - статья специалиста по семантике, профессора, Зав.Кафедры русского языка и методики его преподавания) , объединяющем трактовки Кассиодора и Скалигера, аллюзия понимается как любая ассоциация по сходству, смежности или близкозвучию [Hollander J. The Figure of Echo: A Mode of Allusion in Milton & After. Univ. of California Press, 1984., с. 6, 23, 62, 113]. Оксфордский толковый словарь отмечает следующие значения термина allusion: 1) "языковая игра, игра слов, каламбур"; 2) "символическое употребление или уподобление; метафора, аллегория"; 3) "скрытое, подразумеваемое или непрямое значение; окказиональное либо второстепенное значение" [The Oxford English Dictionary: Vols 1-20. Oxford Univ. Press, 1989. Vol. 1., с. 349]. Такая трактовка приводит к сближениям аллюзии с метафорой, аллегорией, тропом, парономасией, каламбуром, аллитерацией [Grant J. Institutes of Latin grammar. London, 1823., с. 420] и т. д.

А первое употребление термина "аллюзия" и вовсе приписывается римскому политику и учёному Флавию Кассиодору (ок. 487580), который использует термин метафорическая аллюзия в филологическом значении "смысловая игра", что семантически соответствует верному употреблению мною понятия "аллюзия" в качестве отсылки (косвенной, если что) в самом общем виде.

Смысл и функции аллюзии

Прямые отсылки превращаются в тексте в (непрямые) аллюзии из-за различия контекстов оригинала и обсуждаемого текста. Когда мы говорим о том, как "прямые" отсылки используются в основном повествовании, мы переходим от прямой отсылки к аллюзии (косвенной отсылке), потому что их функция меняется. Прямая отсылка называет объект. Аллюзия использует названный объект (или его символ) для косвенного комментирования новой реальности.

И автор, в разделе которого шёл спор, как раз смешивает эти приёмы: он прямо называет главных героев и всякие штучки из романа Уэллса, чтобы затем использовать их как аллюзию (косвенный намёк) на состояние современного общества или вечный конфликт (тут уже и реминисценции). Когда он помещает персонажей (Морлоки, Уина) или предметы (Машина Времени) из одного произведения (Уэллс) в совершенно новый контекст, он использует их не просто как имена, а как символы, несущие весь их первоначальный смысл. Ключевое слово - символы.

Опять же, и контекст текста, о котором шёл спор,- кардинально различен между оригинальным романом Уэллса и его текстом. Это и есть ключевой момент, который превращает прямые отсылки в мощные аллюзии (косвенные намёки и отсылки).

Обоснование термина

Таким образом, термин "аллюзивное продолжение" отлично описывает структуру этого текста: он продолжает сюжет, но делает это, используя аллюзии как основной художественный инструмент.

Хотя термин и не академический, он функционально точен для описания авторского замысла, так как конкретизирует связь, указывая, что исходный текст стал не просто источником цитат, а сюжетной канвой, насыщенной аллюзиями.

Теоретически текст "Уина" (в комментариях к нему имел место спор) - это сиквел по структуре, но он выходит за рамки традиционного продолжения. Обычно сиквел старается сохранить жанр, стиль и тональность оригинала. Но этот текст сменяет жанр, превращаясь в гибрид: переходит от научно-фантастической социальной сатиры к постмодернистской, психоделической антиутопии. Если уж совсем строго, то с точки зрения сюжета и фабулы, это сиквел, но с точки зрения стилистики и художественных приемов, это аллюзивный, интертекстуальный сиквел. И именно этот подход - использование первоисточника как поля для аллюзий и переосмысления - делает его продолжением не только сюжетным, но и концептуальным аллюзивным, интертекстуальным сиквелом, что и есть суть продолжения.

И я вправе был употреблять этот термин ("аллюзивное продолжение"), потому что в литературоведении и критике часто используются рабочие термины (неологизмы или метафоры) для точного описания уникального художественного приёма, не имеющего готового аналога. Ибо в критике часто важнее описать, как работает текст (его функцию), чем строго придерживаться формальных дефиниций. И это не попытка внести в науку новый "общий" термин, а использование его в аналитическом контексте для обоснования специфики произведения в качестве рабочего неологизма для подобного гибридного текста.

Заключительные примеры

"Боже, приводи ко мне всех усталых, всех бедных духом, и обременённых невежеством, и я узбогою их."

Эти слова - косвенная отсылка (аллюзия) на известное высказывание Христа: "Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас". Но чтобы отсылка стала прямой , нужно убрать все стилистические изменения и вернуться к тексту, который цитируется.

А " этот критикан искренне верил, что способен успокоить всех, кто обременён его присутствием " - это уже намёк.