Сорок первый. Осень. Подмосковье.
Танки. В перелесок бы скорей...
Обдаёт земля нас чёрной кровью
Из воронок-ран сырых полей.

Отступает с боем наша рота.
Вот и он, спасительный лесок...
Только вдруг рукой всесильной кто-то
Выдернул мне землю из-под ног.

Наступила тьма. Немного позже
Различаться стал неяркий свет.
Приоткрыл глаза. Деревья. Дождик.
Я лежу в овражке... Роты нет...

Не могу привстать... Во мне взорвались, 
Обжигая, боль, тоска и страх,
И помчались, бешено помчались
Стрелки жизни на моих часах.

Понял я, мне нет пути обратно,
Всё произошедшее не бред -
Просто с каждым часом безвозвратно
Я старел на целых десять лет. 

Боль, тоска и страх во мне сливались
И, пронзая тело без труда, 
В первозданный холод обращались - 
Я не знал такого никогда.

Взгляд мой незаметно размывала 
Дымка... И я видел в полусне,
Как деревьев множество шагало,  
Приближаясь медленно ко мне.

Подходили,  тихо наклоняли 
Ветви и, от холода храня,
Капли своего тепла роняли,
Укрывая листьями меня.

Нежным пухом согревали тело
Травы, что поблизости росли,
А цветы, когда вокруг стемнело,
Свечи лепестков своих зажгли.

Тяжесть ледяная исчезала...
Тропкой, еле видимой в ночи,
Я ушел под этим покрывалом,
От родной земли неотличим.

Я теперь под Богом... Но порою
В перелесок памятный стремлюсь,
И молиться за меня не стоит -
Это я за вас, живых, молюсь.