Аннотация: Часто болезнь бывает приговором. Но иногда это повод взглянуть на окружающий ми,р в котором порой сияет солнце, а порой идут дожди, - взглянуть, как на историю, которую придумываешь сам...
История одного дождя
(посвящается всем моим детям)
1
Ева проснулась как всегда рано. Болела чуть чуть голова. Голова болит почти каждое утро и Ева к этому привыкла. Она прошла, как можно тише, в ванную. Включила воду. Пальцы перебирали теплую струю, как если бы это была не текучая распадающаяся на струйки и брызги жидкость, а, например, грива лошади.
Ева подставила ладонь, и тут же образовалось теплое озерцо . Рука отяжелела и вода прядями провисла между ладошкой и дном раковины. Корытце другой ладошки тут же подхватило пряди струй. Это был уже горный сверкающий водопад. Водопад, вопреки всем законам природы мог, не только, падать сверху вниз, но мог и рости если Ева по-очередно надстраивала ладошки друг над другом. Снова и снова она ловила разнообразную текучесть, собирала ее в корытца, чтобы уже в следующее мгновение образованые озера, водопады или гривы фантастических коней распускать на нити, пряди из которых она тут же сплетала прозрачные зановесы. Сплетенный зановес падал широкой и тревожной зыбкостью, будто опрокинутая вниз дорога. А дорога, в тело которой погружались пальцы, снова становилась гривой.
А то, ей представлялось, что она заплетает косы или игрой пальцев рассеивает на множество нитей едва удерживаемый в лодошки, теплый клубок.
-Ева.- позвала ее мама. Мама приоткрыла дверь в ванную.
-Да, мама?- необорачиваясь, ответила Ева.
-Как ты себя чувствуешь?
-Ничего.
Болит голова?
-Да, немного.
-Таблетку выпьешь?
-Не знаю.
Мать еще секунду глядела на дочь и потом закрыла дверь. Но тут же дверь снова открылась.
-Пойдем завтракать.
-Иду,- ответила Ева.
Ева вытерла лицо и руки. Тепло воды и капли с рук слизнуло будто оборвало какую-то еще одну ниточку полотенце.
Ева обернулась. На кончике закрытого крана повисла последня капля, а из зеркала за Евой подглядывало ее же лицо. Еве стало неприятно его молчаливое выражение. Оно, казалось, о чем-то или упрекало или хотело попросить Еву. Растянув губы в подобии улыбки, она стала разглядывать свои крупные зубы.
Потом Остриженым ноготком Ева поскребла сверху вниз передний зуб.
-Ну, что ты хочешь? Ева снова открыла кран.
Набухшая капля оборвалась и тут же за ней потянулась тонкая вибрирующая одинокой струной, ниточка . Тихий шелест воды, как музыка, притекшая в ванную семнадцатого этажа московской квартиры, снова начинал волновать Еву. Но что это за тревога? Ева ни понять, ни вспомнить не могла. Но ей казалось, что если вот сейчас закрыть кран, то еще что-то непоправимое произойдет в ее жизни.
И Ева, сделав струйку воды очень тонкой, чтобы не услышала мама,вышла из ванны.
-Ты кран хорошо закрыла?
мама в кухне заканчивала готовить завтрык
-Да.
2
Когда-то, давно, когда был с ними еще папа, улетел шарик. Самый обычный синий шарик. Этот шарик пятилетней Еве купил и надул папа.
Какой был смешной папа! Раздувая щеки и покраснев, как мак, что у нее на чашке, папа вдувал в шарик из себя воздух. Сначала шарик висел большой сопелькой под его носом. Но потом сопелька стала напрягаться. И вот уже это не сопля, а яблоко, дыня, арбуз! Папа дул и шарик, переросший размер арбуза, превратился в синию луну.
-Хватит, папа!- закричала Ева,- пусть он будет луной!
Папа прекратил дуть и ниткой перевязал луну. А маленькая Ева тогда же подумала:
-Какой же большой и сильный ее папа и сколько в нем этого воздуха, если он смог надуть целую луну!
Потом она и папа ,и шарик долго гуляли, гуляли , гуляли! А потом налетел ветер и вырвал из руки шарик. Синий шарик так быстро и безвозвратно улетал, улетал, улетал, что Ева заплакала гараздо позже. А тогда, там на улице она еще удерживала, уже только одним взглядом, эту очен тоненькую ниточку связывающую ее с синим шариком.
Потом она заболела. Ни шарик ни папа с мамой небыли виноваты. Шарик улетел, папа ушел, мама продолжала работать в своей редакции, а Ева заболела. Что-то случилось со всем что знала и помнила Ева. Память Евы стала похожа на улетевший шарик. Сначала это было немножко смешно и чуть-чуть страшно. Первыми стали уходить предметы. Точнее, вилка или любимая чашка оставались на своих местах, но кто они и как их называть этого Ева порой вспомнить не могла. Иногда было так: Мама утром наливала чай. Ева, приходя на кухню, саддилась на свое место у холодильника. Она смотрела на маму, на тикающие часы, на стол и не могла понять, что от нее хотят.
-Почему ты не пьешь чай?- спрашивала мама.
-Я хочу чай.- отвечала Ева.
-Ну так бери чашку. Чай остывает.
-Чашку?- и Ева начинала странно водить по сторонам глазами. Ей в слове "чашка" слышались глухие и шипящие звуки из которых не получалось ничего кроме шелеста, похожего на шелест текучей воды. Тогда она еще не оставляла в ванной тихую песню струй и, наверное, поэтому здесь на кухне ей трудно понять что означают эти шипящие звуки? Ева касалась пододвинутой ей чашке. Вертя ее на столе, разглядывала, удивляясь что это чашка, что она, действительно,белая и тяжелая. В ней может свободно находиться, непротекая, горячий чай.
Или раз позвонил телефон и попросили Раису Семеновну.
-Здесь таких нет,-ответила Ева.
-Это телефон...- и голос в трубке назвал цыфры их номера.
-Да, но здесь живу я и мама.
-Я говорю с Евой, дочерью Раисы Семеновны?
-Моя мама Раиса Семеновна? - расхохоталась в трубку тогда Ева. Что-то скользкое и щекотное завибрировало и в ушах, и зудящей волной прокатилось по всему телу.
Как-то Ева не узнала свою квартиру. Это длилось несколько секундок и поэтому только было забавно. Это выглядело так- будто она волшебным образом перенеслась в чужую жизнь.
Но однажды Ева забыла саму себя. Утром в ванной на нее из зеркала взглянуло чье-то незнакомое лицо.
-Мама, мама!-выскочила с криком из ванны Ева,- там чужая девочка!Она на меня смотрит!
Они с мамой тогда впервый раз поехали к Аркадию Соломоновичу. Аркадий Соломонович был врач. С тех пор они ездят на Сиреневую улицу. Там очень много сирени. Ева сразу полюбила эту тихую улицу. И всякий раз когда мама накануне говорила, что завтра мы едем к Аркадию Соломоновичу, Ева спрашивала:
-А что, уже весна?
Конечно, они ездили на Сиреневую улицу в разные времена. Но Ева всякий раз перед тем как войти в ворота больницы немножко старалась постоять среди кустов. И неважно что приезжали они, порою, когда под ногами была снежная каша и куст был гол. Ева все равно слышала этот волшебный,кружащий голову запах.
Она знала, что если бы ей дали здесь постоять еще немного больше, то и эта грязь и серое небо, и колючий ветер- все исчезло как растворяется страшный сон. Ведь куст уже покрылся белой ппеной цветов! И этого она не видит лишь потому, что их ждет Аркадий Соломонович и надо идти.
Иногда казалось что кто-то настойчиво идет за ней. Тут главное, как говорил Аркадий Соломонович, надо не впадать в панику. Этому было трудно научиться. Вообще, не обращать внимания Ева не могла. Внимание прилипало так цепко, что надо было остановиться и подождать чтобы человек ее приследующй, подошел . Если он проходил мимо, то Ева еще немного провожая его взглядом, тут же успакаивалась. Но ЕСЛИ их встретившиеся взгляды устраивли между собой диалог, Ева не выдерживала. Она выхватывала мобильник и рыдая вызванивала маму, которая срываясь с работы, должна была отыскивать ребенка.
Или один раз ей в магазине, когда она стояла в очереди с коробкой кукурузных хлопьев, стал подмигивать паренек. Ева так развеселилась этой игрой, что у кассы забыла отдать приготовленые деньги. Она все с той же улыбкой глядела в лицо кассира и не понимала, почему та мрачно и зло глядит на нее?
Что же в этом?- размышляла после Ева,- это может и выглядело странным, что девочка стоит в очереди и перемигивается с пучеглазым мальчиком на коробке хлопьев.
-Ну и что же здесь такого? Ведь она своим поведениемникому ничего плохого не делает. Так почему же все так реагируют?
Поэтому Ева перестала одна ходить по улицам.
Зато, какие путешествия и разные истории происходили с ней во снах! Но вот тут и возникало это неприятное ощущение от которого становилось по настоящему страшно. Если бы просто забыть просыпаясь сон, или вспомнить чтобы снова забыть, или помнить,. НО только весь- от начала и до конца! Но Ева каждый раз просыпалась с чувством тревоги . С ней что-то случалось во сне. Это "что-то" не уходило вместе со сном, но тяжелой гирей продолжало перекатываться в голове. Сохранялись эмоции, сохранялось настроение, а вот причины пропадала. Будто невидимый злодей ластиком стирал в голове одно, оставляя другое. И голова выглядела как старая промакашка с кляксовыми пятнами и протертыми дырочками. Все это было похоже на игру в прядки. Ева всегда только ищет и никогда ничего не находит.
Окружающий мир- включая предметы, людей, звуки, запахи и собственное тело с мозгами- все было лишь как бы ширмочками за которыми прятался тот кто затеял эту дурную игру.
Люди не понимали, что пока она не обнаружит источник волнений, она не может не заглядывать за спины встречных, и не может не просить чтобы люди открывали сумки и растегивали пиджаки.
Растегивать пиджаки так же как и вытряхать содержимое своих и чужих сумок, снимать трусы и бюзгалтеры люди могли все это делать. Но всем этим и подобным поступкам были иные мотивы. А у Евы были так же иные мотивы. Поэтому иные мотивы Евы были не понятны им. И в этом было различие, которое Аркадий Соломонович называл симптомами болезни.
3
белая чашка Евы с маками на округлых боках стояла перед нею. Черный чай с островком пенки в середине испускал пар в прохладу раннего утра. Мама всегда утром расдвигает зановески, открывает болконную дверь и уже на лоджии широко распахивает фрамугу. Мама, стоя у кухонного стола, готовит бутерброды.
Ева села на свое место и пододвинула чашку. Чай был горяч. Пальцы Евы стали оглаживать чашку.
-Тебе лимон положить?- спросила мама. Мама поставила тарелку с бутербродами перед Евой.
-Не знаю. Наверное нет. Он такой пушистый!
-кто?-
-Чай.
-Чай? Почему он пушистый?
-Не знаю.- пожала плечами Ева,- Пушистый потому , что пушистый.
-Не понимаю. Чай горячий или чай свежий или чай черный - это понятно. Нно как чай может быть пушистым?.
-Тише,- попросила Ева
Мама уже протянула руку, чтобы включить трехпрограммник.
-Ты не хочешь разве послушать прогноз погоды?-.
-Хочу.
-Тогда почему ты просишь меня не включать?
Мама не случайно задавала вопросы. Она была уверена, что дочь по словам Аркадия Соломоновича "залипает" на своих ощущениях. Это мешает ей адекватно и целостно воспринимать действительность. Поэтому мама считала своей обязаностью стараться всеми возможными способами выдергивать Дочь из этих залипаний. Она была уверена, что постоянное возвращение Дочери в реальность будет полезным.
Всякий раз, когда мама начинала тему "объективного реализма", как она именовала свою методу, Еве хотелось, поджав ушки, свернуться в комочек и стать очень маленькой, маленькой и недосягаемой .
Сейчас у мамы было желание и повод провести утреннию терапию.
-Тише,- умоляюще еще раз попросила Ева.
Что можно противопоставить сокрушающим ядрам объективного реализма? Что с того, что Ева научилась выслушивать маму. Мама говорит, а Еве становиться кисло, как от съеденого лимона. И она чувствует что все эти слова к ней не имеют никакого отношения. Ева, может быть, с радостью хотела бы приладить на себя предлагаемые мамой и Аркадием Соломоновичем одежды "объективного реализма". Но одежды все эти не для нее. И тут поделать нечего.
А вот страшно, по- настоящему, становилось, когда в эти одежды наряжали двойников. Их уже столько развелось! Мама Еве казалась в такие минуты не ее мамой, а таким же двойником отнявшим у нее тайну. Вот именно это было по -настоящему страшно!
4
Но сегодня другое утро. Оно так же как и многие другие утра жизни ЕВы, вынырнуло, как чертик из табокерки, из снов. И началось вся та же жестокая игра в прятки. Только вот сегодня Ева остро чувствует близость отнятой у нее тайны. Она слышит свою тайну. Тайно тихой настойчивостью наполняет кухню. Ева плотнее прижимает ладони к чашке.
Мама включает трехпрограммник и слушает прогноз. Значит у Евы есть шанс. Пока мама слушает, Ева наклонившись близко к горячиму озерцу пушистого чая, вслушивается в окутывающие ее звуки.
-Что это?
Ева сначало лишь распознает угадывает, но потом все яснее и яснее начинает слышать шелест текучей воды. Звенящая струя своим шелестом заполняет все пространства кухни. Еве кажется что мама сейчас услышит и... Ева не хочет думать что случиться потом.
Она дрожит. Ей страшно.
-я же помню... я помню... вчера был дождь. Мы все это делали на занятиях- изображали...
Мысли Евы выбираются из пучины страха.
-Сначала капельки- вспоминает Ева,-. Мы сидели кружком и каждый по очереди ударял в маленький барабан. Падающий на тело барабана палец извлекал капельку. Стук, стук, стук.- шевелятся губы Евы.
Ева еще ниже наклоняет над чашкойголову.
-Ну, конечно, Сергей Иванович так и сказал, что Сначала капельки: стук, кап, стук, кап. Дождик начинается с капелек. Каждый из нас это капелька падающая с неба.
И мы были капельками.
Ева нежно опускала палец. Она это делала сразу после капельки Гриши. А за ней падала капелька Алеша, потом капелька Наташа, потом Сережа, потом Настя и снова капелька Гриша.
-Да,Да.. С этих капелек началась их игра! Начался их дождь. Какими же были смешные эти капельки! Гриша ударял сразу двумя пальцами и поэтому его капелька была тяжелой; Наташа всегда опаздывала или бросала свою каплю слишком рано. Сережа лупил по барабану всей ладонью. Ладонь у него большая, как клешня у гиганского краба. И его удар похож на гром. А потом все сорвалось и посыпался горох. Еве даже захотелось зажать руками уши. Но потом капельки все же услышали друг друга. И вот уже не горох и не камнепад, а танец дождинок. И как же захотелось, чтобы этот танец превратился в сплошной и сильный дождь! Гриша и Сережа первыми стали сильно бить в барабаны. А ведь Сергей Иванович говорил чтобы только пальчиками.
И вот тут сверкнула молния! Грянул гром! Стеной воды обрушился дождь!
-Молния! Гром!-гремел голос Сергея Ивановича.
И все онии и сам Сергей Иванович заколотили в барабаны. Ведь именно так гремит гром, стеной льет дождь и сверкает молния!
В грохоте обрушившегося дождя утонул голос сергея Ивановича и Все они превратились в этот сверкающий и гремящий ливень.
Стало жутко. Ева закрыла глаза, но руки продолжали колотить по барабану.
Но вот ливень стал стихать. Гром затих и молния погасла . И снова вернулся танец капелек.
Сначала очень частый и сбивающийся на гороховый шум. Но потом все тише и спокойнее. И вот только капельки, капельки, капельки.
Ева открыла глаза.Кап, кап, кап, кап. Вот и Наташа и вот Сережа и вот Гриша с Алешей. И она Ева тут же. И все затихло. Тишина зазвенела в ушах.
Они снова сидели на паласе в зале. Перед каждым стоял барабан. Все по примеру Сергея Ивановича, опустив руки, смотрели друг на друга и улыбались. Ева улыбалась тоже.
Ева нарисовала шесть фигурок пляшущих под дождем. Потом все смеялись узнавая себя в этих веселых человечках. Особенно досталось Сергею Ивановичу. На него обрушивались сразу две толстые струи, Две острые молнии и нависшая в форме сердечко туча.
А потом, ночью Еве приснился дождь. Дождь был и водой, падающей с неба, и закутаным в плащ мокрым человечком очень похожего остренькой лысиной на аркадия Соломоновича.
4
Ева сидела перед чашкой чая и улыбалась. С поверхности чайного озерца смотрело ее лицо. Ева чуть повела головой в сторону. Лицо так же чуть съехало влево. Ева указательным пальцем ударила по поверхности. Озерцо вздрогнуло и Побежали морщинки по лицу. Но лицо не исчезло.
-Мама я вижу себя,- не поднимая головы сказала Ева
-Хватит играться. Пей чай. Остынет.-был ответ мамы.
-Тише,- почти неслышно даже самой себе шепнула Ева.
-Нет. Это шепнула я, а не ты,-погразила она пальчиком. Отражение послушно сомкнуло губы.
-Сегодня целый день обещают осадки,- сказала мама.
-Мама слышишь?
-что?
Ева подняла голову и посмотрела на мать.
-Мама ты постарела!
Мама чуть не подавилась. Мама кашляла, а Ева встала и вышла на болкон.
В проеме открытой фрамуги шумел дождь и остро пахло весенней зеленью.
-Разве мама поверит что этот дождь позвали вчера мы?
Ева высунула голову и зажмурила глаза. Ей стало очень хорошо и свободно. Она летела над весенней Москвой блестящей каплей! И тут же летел и Алеша, и Наташа, и Гриша, и Сережа!
-А где же Сергей иванович?Ага!Вот и он!
Ева открыла глаза. Сергей Иванович важно задрав хвост, неспеша бежал по двору. ОН легко перепрыгивал лужи.
-Ну и что же, что это бежит собака!-улыбалась Ева,- ведь и Сергей Иванович такой же черный и лохматый!
Москва. Хавская. 21 апреля.Великий понедельник. Идет дождь.