В комнате Лиенны пахнет вербеной и шалфеем - травы сушатся на окне. Белая Госпожа трудится, не покладая рук, склонив бритую голову над столом - на черепе вьются узоры, складываются в распахнутые крылья, тянущиеся к вискам.
Под тонкими пальцами Лиенны лепится маска. На раскрашенных стенах гримасничают остальные - яркие, словно живые, одни подмигивают и ухмыляются, другие - опускают уголки ярко раскрашенных губ и горестно вздыхают.
Пустыми глазницами смотрят они на новую сестру под пальцами Белой Госпожи, на новую маску. Шепотом гадают - кто же на этот раз. Трагичная сестра - или веселая подруга?
Но сегодня Лиенна лепит не маску - но лицо.
Порхают пальцы над слепком, вылепливают широкий лоб, узкое лицо и маленький нос - лицо некрасивое, но одухотворенное какой-то силой, и кажется удивительно живым.
Лицо молодой женщины смотрит на Лиенну пустыми провалами глаз - как кажется Лиенне - с укором и яростью. Белая Госпожа вздрагивает, потирает большим пальцем о указательный, отгоняя суеверный страх, и отодвигает от себя слепок-маску.
Неуютно под взглядом маски Белой Госпоже, неспокойно.
...когда Лиена видит Пожирательницу, лежащую на деревянном столе и заглядывает в лицо, она не удивляется.
Маска всегда находит свое лицо.
Лесовик
Память - странная вещь. Она хранит воспоминания, слова, лица, прикосновения, грезы - все то, что составляет жизнь.
В памяти Лесовика - звон звезд, горькие ведьминские песни, жалобы зверей, крики новорожденных детенышей. Мир говорит с ним тем, что ему доступно - ветром и дождем, снегом и шепотом трав, голосами земли и неба.
Лесовик - старый дух. Он был до Мулсантира, до Академии Тэй, до свержения Миркула. Быть может, Лесовик был всегда.
Хранитель Эшенвуда, его сердце и бог, Лесовик - душа-дерево. Мудростью сияют влажные карие глаза, тихо шуршит призрачная голова-крона. Не говорит Лесовик - гудит, не смотрит - пронзает взглядом.
Мудр Лесовик, часто приходят к нему ведьмы в масках за разговорами и советами, оставляют дары и танцуют на полянах при полной луне.