Светлой осенью, когда на горной речке появились первые ночные ледяные забереги, отец со своим другом Василием Колупаевым поехал на рыбалку.
В это время года в наших местах всегда ловили хариуса, загоняя его из ям с помощью специальных палок, в сачок, установленный на перекате ниже по течению.
Мужики - два Василия, взяли с собой на рыбалку не только меня и моего старшего брата Владимира, но и всем известного фронтовика Черноусова Егора.
Черноусова никто и никогда не звал по имени, а все без исключения величали уважительно Егорычем. Я точно не знаю, но мне думается, что отца Черноусова тоже звали Егором. Он погиб на войне в сорок третьем и захоронен где-то под Рязанью.
Егорыч не был заядлым рыбаком, все считали его прекрасным охотником. Коньком Егорыча была охота на птицу как боровую, так и водоплавающую. Черноусов так же слыл умельцем на все руки. На фронте он всю войну пропахал полковым поваром, был дважды ранен. Последняя пуля прошила ему плечо, переломав ключицу. После войны, несмотря на инвалидность по ранению, он много лет работал пекарем, пёк хлеб в районной пекарне и всё население райцентра безошибочно узнавала на вкус, его пышные буханки.
Егорыча было нелегко заманить на рыбалку, но осенний лов хариуса его привлекал, и он сам всегда напрашивался в этот поход. Может быть из-за того, что рыбалка проходила в вершине реки, в тайге? А может ещё и потому, что выловленную рыбу не надо было чистить и солить прямо на реке, ёё просто вываливали на первый лёд и она замерзала. Может быть, существовали и другие причины? Известно одно, он каждый год ездил сачковать с тёзками Василиями и всегда выглядел довольным.
На место мы приехали уже к вечеру, однако мужики решили прошуровать пару ям, чтобы сварить уху и под неё немного гульнуть, набраться сил и духа перед настоящей утренней рыбалкой.
- Ты Егорыч костёр разводи, да бивуак готовь к ночёвке. Мы быстро обернёмся. - Велел отец фронтовику, вытряхивая сачок из мешка.
- Пацана с первым уловом пришлите, я вмиг уху сварганю. - Черноусов лукаво подмигнул мне, предполагая, что именно я принесу рыбу.
В первой же яме мы поймали полмешка хариуса и в пылу азарта почти забыли о Черноусове, как вдруг, с той стороны, где уже поднимался дым костра, раздался выстрел.
- Никак Егорыч охотой занялся? - Удивился отец. - Не дождался свежей рыбы, и за зверем кинулся. -
Догадка отца оказалась пророческой. Когда мы в темноте, наконец, добрались до лагеря, Черноусов встретил нас радостным возгласом.
- Я тут зверя завалил, козлишка молоденького. Прямо на меня выскочил из леса глупец безрогий. Вон ведро мяса сварил, похлёбка не хуже ухи получилась. -
Мужики, радуясь удачному началу рыбалки, шумно выпили и принялись обгладывать молоденькие косточки добычи, нахваливая кулинарные способности фронтового повара Егорыча. Мы с братом тоже сожрали по порядочному куску жирного нежного мяса, удивляясь как это сумел Черноусов за пару часов поохотиться и приготовить ужин.
Вскоре вся тайна ужина на природе открылась.
Колупаев, разморенный сытной едой и выпитой водкой, решил освободить мочевой пузырь. Он, не утруждая себя маскировкой, направился к ближайшему дереву, что раскинуло свою крону почти у самого берега речки. Вскоре Василий заблажил из темноты смачным матом и начал блевать, словно объелся поганых грибов. Мы все, не сговариваясь, кинулись к нему на подмогу и увидели то, что расстроило слабый желудок рыбака.
На нижней ветке дерева висела свежая шкура рыси. Стало ясно без слов, что боевой повар накормил нас кошатиной.
Должен заметить, что кроме Василия Колупаева все остальные стойко выдержали шевеление своих переполненных желудков и не стали искусственно избавляться от экзотического блюда.
Черноусов с юмором выдержал критику со стороны отца и Колупаева, успокаивая их со знанием дела, что мясо рыси вполне съедобно и гораздо вкусней козлиного.
- Это ж деликатес. - Говорил он, смачно закусывая нежным мясом очередную стопку. - В блокадном Ленинграде всех кошек съели во время голода и ни один голодающий не зблевнул. Я это знаю точно, слышал от выжившего жителя северной столицы. Что касается рыси, то первый раз я попробовал её ещё в войну, а накормил меня прожженного повара этим блюдом мой земляк односельчанин Прошка Родимцев. Неизвестно где теперь землю топчет "Хромой". Удивительной судьбы и силы был этот человек. - Начал свой рассказ о войне и своём товарище Егорыч.
- Моего отца и меня призвали на фронт зимой сорок второго года. Все без исключения родственники и близкие люди страшно переживали за нас, понимая, что мы обречены на неминуемую гибель. События на фронте не оставляли никаких надежд на скорую победу. Однако в посёлке был единственный человек, который открыто нам завидовал. Этим человеком был мой товарищ детства Прохор Родимцев.
Прошка был старше меня на год и уже дважды обращался в военкомат с просьбой отправить его на фронт добровольцем. Отец Прохора, Родимцев Григорий Иванович погиб в первых же сражениях в самом начале войны. Он был младшим офицером а, как известно, эта категория командиров погибала в бою в первую очередь. Фашисты убили Григория Ивановича, коммуниста и добрейшего человека где-то на стыке Белоруссии и Украины и до сей поры неизвестно в какой братской могиле лежит тело бойца?
Очевидно, гибель отца ещё больше разогревала желание Прохора оказаться на фронте и отомстить врагу за смерть любимого человека?
До войны, он не служил в Армии, но прекрасно обращался с оружием и обладал невероятным духом истинного воина.
Вы спросите, почему Родимцева не призывали в войска и не мобилизовали на фронт, как всех сверстников?
Отвечу.
Прохор считался не пригодным к службе в армии. У него левая нога короче провой на три сантиметра, поэтому каблук его левого сапога всегда был выше правого настолько же сантиметров. Прошка чуть заметно хромал, однако это даже как-то необъяснимо украшало парня. Может быть, он умело внушал окружающим значимость своего увечья, или люди сочувствуя инвалиду, специально не замечали хроматы?
Акушеры роддома говорили, что укорочение ноги возникло у мальца, из-за нарушений во время внутриутробного развития. Может быть это и так?
Короче, инвалидом детства был мой дружок Прохор Родимцев, если убит, то вечная ему слава, бесстрашному герою войны. - Торжественно заявил Черноусов, смахнув с глаз несуществующую слезу.
- Помимо недюжинной физической силы, Родимцев обладал способностью воздействовать каким-то необъяснимым образом на психику людей. Многим было известно, что у некоторых Родимцевых существовал наследственный дар, влиять на умы других людей. Правда, они им пользовались очень редко.
У Прошки было красивое, но не по-юношески суровое лицо, но он умел улыбаться как-то по-особому притягательно и в то же время мрачно, словно подсмеивался над собеседником, отгораживался от проявлений жалости в его сторону. Черные брови парня, красивые как крылья, были от матери признанной красавицы посёлка, а бархатный голос от отца, крепкие руки от деда Гаврилы Родимцева, умелого плотника и кузнеца. Характер же у Прошки был бабушкин по отцовской линии. Старуха умерла, когда внуку исполнилось пятнадцать лет. На прощание бабушка сказала Прохору, что отдаёт ему своё умение завораживать людей словом и что награждает его редким ремеслом по той простой причине, чтобы защитить внучка в будущем от нападок злых людей.
До войны, по молодости лет, Прохор никогда не применял открыто свои тайные способности, но после гибели отца решил использовать приобретённую силу только для того, чтобы оказаться на фронте и попробовать изменить ход войны в пользу своей Родины.
Вот, например я всю войну варил кашу бойцам, даже возможно убил или ранил одного немца - это какой-никакой, но тоже вклад в общую победу. Что касается Родимцева - истинного воина добровольца, то его помощь Красной Армии оказалась куда более существенной. Однако расскажу всё по порядку.
После того как мы с Прохором сожрали в пекарне рысь, о которой я вам говорил, у нас с ним завязалась дружба. Я стал заходить в дом Родимцевых и очень удивлялся невероятному количеству книг в маленькой комнатке Прохора.
Парень читал всё подряд, но основное место в его библиотеке занимали философские произведения и религиозная литература. В комнате у Прошки всюду лежали открытые тома, исписанные ровным подчерком листы серой бумаги, валялись различного цвета карандаши, на столе стояли чернильницы с воткнутыми в них ручками. Словом комната моего друга выглядела как кабинет какого-нибудь учёного или писателя.
Я не знаю где Родимцевы доставали книги, но на полках рядом с собранием сочинений Ленина, стояли тома иностранных философов, учебники для высших учебных заведений и невероятное количество художественной литературы. Было много сочинений по военному искусству. Просматривая книги, я удостоверился, что многие из них были изданы ещё в царской России. Было много литературы на иностранном языке.
Прохор сказал мне, что основная часть библиотеки досталась ему от бабушки. - Черноусов окинул нас внимательным взглядом. - Были у Родимцева и запрещённые книги и тайные, понятные только ему одному. На правах моего товарища он показал мне некоторые религиозные сочинения и магические книги, в том числе книги Елены Блаватской изданные в Латвии.
Короче. Мой хромоногий товарищ обладал прекрасными знаниями не только в традиционной науке, но и в запрещенной в Союзе теософии и эзотерики. В отличие от меня, ему были известны такие вещи, о которых я до дружбы с ним даже не догадывался. Я быстро удостоверился в том, что Прохор под наблюдением бабушки и своих родителей и в некоторой степени самостоятельно окончил университет. Он об этом даже намекнул мне, однажды сославшись на Ленина и его отношении к наукам.
Перед самой мобилизацией я узнал ещё об одном очень важном свойстве моего друга. Оказывается, он в совершенстве владел немецким и румынским языками. Про румынский язык он сказал, что все его предки в прошлом жили на территории теперешней Молдавии, а вот о германском языке отмолчался, только нехотя сказал, что выучил его ради интереса и только потому, что на нём могла говорить покойная бабушка. Сообщив мне такие подробности, он попросил никому не рассказывать о том, что владеет языками. -
Черноусов покачал сокрушённо головой и заметил.
- Теперь вам должно быть понятно, почему Прохор всячески скрывал от власти свои знания и особенно языков? В его семье иностранными языками владели все без исключения. Таких людей перед войной и во время её всячески преследовали и обвиняли шпионами и диверсантами. Хотя я могу точно сказать, Родимцев ничуть не боялся начальства и очевидно в силу своего статуса инвалида детства вёл себя очень свободно. Я уже говорил, что он неоднократно подавал заявление взять его добровольцем на фронт.
Мы быстро сдружились.
Вообще-то Прошка ни с кем не заводил крепких товарищеских связей и даже в детстве его отношения со сверстниками были какими-то поверхностными и лёгкими. Он всегда был сам по себе и мне до сих пор остаётся неизвестным, зачем Родимцеву понадобилась моя дружба?
Может быть, ему был необходим терпеливый внимательный собеседник в промежутках между сменами на работе? Или, возможно, Прохор с помощью наших отношений оттачивал на мне своё мастерство психолога-чаровника, подчиняясь завещанию своей бабушки, передавшей ему тайные знания? Как бы то не было я относился к нашей дружбе с большим энтузиазмом и никогда не испытывал какого-либо раздражения. Его беседы были увлекательны, заставляли размышлять, а порой даже приносили радость и удовлетворение.
Однако шла война. Меня, как я уже говорил, загребли в армию - то есть на фронт, а это означало на верную гибель, так как в тот период противостояния, день Победы ещё даже не просматривался за завесой огня и дыма самых страшных в истории человечества сражений, наши люди гибли как мухи, оставляя пять за пятью свои территории.
Воинская часть, в которую меня зачислили после мобилизации, через три месяца оказалась на передовых позициях. Фронт гремел круглыми сутками, машина войны с невероятной лёгкостью перемолачивала сотни тысяч солдат и офицеров с обеих сторон, прихватывая при этом мирное население и уничтожая населённые пункты.
После первых же боёв полк, которому я варил кашу, понёс страшные потери и был отведён на отдых и переформирование в неглубокий тыл. Как раз в эти дни на горизонте появился мой приятель и земляк Прохор Родимцев.
Моему удивлению не было предела.
Я конечно как и все бойцы пользовался полевой почтой, писал письма домой и за это время одно или два отправил Прохору, но всё равно по военной почте было невозможно определить точное местонахождение воинской части. Прохор нашёл. Как он это сделал мне так и не рассказал.
Слегка припадая на короткую ногу, он пришёл в расположение полевой кухни полка и по уставу доложил начальнику хозвзвода, что прибыл для дальнейшего прохождения службы.
Я засыпал его вопросами и никак не мог понять, каким путём он добился призыва в армию и более того оказался в нашем полку.
Прохор подробно рассказал о делах в нашем городке, а насчёт мобилизации недовольно буркнул, что пришлось повозиться с военкоматовскими командирами, прежде чем они выписали нужные документы. Причём документы были составлены таким образом, что Прохор мог самостоятельно отправиться на фронт и этот факт был в не приделах моего понимания.
- Номер твоей части я знал и попросился именно сюда, уверенный, что ты ещё жив. - Постарался успокоить меня Родимцев и похлопал одобряюще по плечу. - Повара на войне редко пропадают безвести. - Эти слова товарища меня ничуть не успокоили, так как я не желал погибать ни при каких обстоятельствах. Как видите, мне повезло на войне, и я остался в живых, что нельзя с определённостью сказать о Прохоре. -
Черноусов подбросил в костёр несколько сучков и, дождавшись, когда пламя разгорится, продолжил.
- Странные и малопонятные вещи в поведении земляка-добровольца, для меня начались буквально с того времени, как только полк вновь перебросили на передовую. Мы занимали почти те же самые позиции, что и до отдыха. Стояли так сказать в активной обороне. Происходили постоянные стычки с неприятелем. Командиры прощупывали вражескую оборону и готовили подразделения к прорыву фронта. К тому времени уже вовсю гремела Сталинградская битва.
Как только мы оказались на линии противостояния, Прохор стал неизвестно куда исчезать. Причём командир хозяйственного взвода не делал ему ни одного замечания, а как раз, наоборот, без всяких разговоров отпускал Родимцева из окопов. Чаще всего за моим другом приходил боец из разведроты или посыльный из штаба полка. Иногда, под покровом ночи, он уходил из расположения полевой кухни самостоятельно и возвращался незаметно с рассветом.
Все бойцы нашего взвода думали, что Родимцев ходит в штаб и проводить там допросы немецких военнопленных в качестве переводчика.
Разведчики частенько переправляли из-за линии фронта языков. Короче. Мой друг-доброволец появлялся теперь в хозвзводе только для того чтобы хорошенько выспаться и вновь исчезнуть на какое-то время. Причем обычную красноармейскую форму Прохор почти никогда не одевал, а чаше всего носил гражданскую одежду или какую-то полувоенную. На все мои вопросы он уклончиво отвечал, что в штабе полка работает с разведчиками.
Спустя примерно месяц, поздним вечером мы душевно разговорились и Прохор, нарушая правила секретности, сказал, что во второй половине ночи уходит за линию фронта для выполнения какого-то важного задания. -
Черноусов загадочным взглядом осмотрел своих слушателей и отступил от главной линии повествования.
- Надо ещё раз напомнить, что в отличие от меня, о чем я уже рассказывал, Прошка рвался на фронт, а я хотел всю жизнь печь хлеб в своей старомодной пекарне.
До войны и уже во время её, когда нам выпадало работать в одной смене, я с интересом и даже страхом наблюдал, с какой сосредоточенной одержимостью Родимцев упражнялся в метании по мишени топоров, ножей и других предметов, умело орудовал винтовкой. - Черноусов весело рассмеялся. - У него на работе хранилась мастерски сделанная из дерева винтовка Мосина, точная копия с настоящим штыком, который как он утверждал, с первой Мировой войны принёс его отец. Чучело немецкого солдата Прохор сшил из старых мешков из-под муки и туго набил его соломой.
Когда он остервенело, прокалывал чучело штыком, из куклы во все стороны летела мучная пыль и ошмётки соломы.
- Зачем ты это делаешь? - Спрашивал я товарища. - Тебе всё равно не придётся ходить в атаку и тем более биться в рукопашную с фашистскими захватчиками.
- Ты ничего не понимаешь. - Отвечал Прохор. - Даже здесь в глубоком тылу протыкая куклу Гитлеровца, я как бы убиваю его на расстоянии. - Он зорко глянул на меня и вполне серьёзно добавил. - Если бы мы все жители Союза, в один миг проткнули бы каждый по чучелу противника, то там, на фронте, враги мгновенно и враз все бы погибли. Они корчились бы в муках от направленного действия нашей энергии мщения.
- Вот каким был мой друг Прохор Родимцев.
- Что же с ним произошло дальше? - Спросил отец у Черноусова, задумавшегося на минутку и печально смотрящего на огонь костра.
- Я был не прав, делая непристойные замечания товарищу. - С сожалением сказал Черноусов. - Ему очень даже пригодилось умение расправляться с чучелом и то мастерство, с которым он метал ножи и метко стрелял из всех видов стрелкового оружия. Могу добавить, что за один месяц пребывания на передовой Родимцев научился стрелять из пушек, миномётов, танков и противотанковых ружей. - Черноусов гордо расправил плечи, словно речь шла о его собственных подвигах. - Прошка научился управляться даже с германским трофейным оружием, включая знаменитые немецкие огнемёты. Он мог управлять автомобилем, танком, прекрасно разбирался во всех системах связи и владел азбукой Морзе. Это ему очень пригодилось. Особенно ловко и точно в цель Родимцев бросал гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Он нарочито готовился к диверсионной борьбе в тылу врага и вскоре ему выпал случай рассчитаться с фашистами, отомстить захватчикам за гибель родственников и товарищей.
В тот памятный вечер мы с ним виделись в последний раз.
Прохор бы особенно сосредоточенный.
Утром должен был начаться бой. Из штаба дивизии поступил приказ любой ценой занять позиции противника. Это конечно была тайна, но для меня повара не было никаких секретов. Я первым узнавал, кто и когда пойдёт на смертельную схватку, так как выдавал красноармейцам положенные сто граммов водки и кормил обречённых, словно в последний раз. К тому же мой друг, под большим секретом рассказал, что получил задание, перейти за линию фронта и разгромить штаб немецкой части, держащей оборону на небольшой высотке, коею и должен был занять наш полк к шести часам утра.
- Ты не сможешь в одиночку справиться с таким сложным и смертельно опасным заданием. - Потряс я с испугом половником.
- Через линию фронта пойдем втроем, а дальше будем действовать по обстановке. Разведчики должны взять языка и вернуться. У меня иная задача. Ты уже знаешь. - Он мрачно усмехнулся своим мыслям.
- Это же чистой воды гибель. - Выдохнул я, представляя убитого друга. - Возьми хотя бы мою каску.
- Нет. Я пойду на ту сторону в немецкой форме. На несколько часов придётся превратиться в унтер-офицера вермахта. -
Признаться насчёт немецкой формы, я не поверил Родимцеву, мне казалось, что товарищ даже побрезгует к ней прикоснуться, не то чтобы напялить на себя.
В канун этого памятного и рокового для Родимцева боя, я впервые посмотрел на своего товарища глазами не повара или друга юности, а глазами войны. Мне вдруг стало понятно, что дух этого человека направлен только на победу над страшным врагом. Его поведение, голос, движения, взгляд - всё выражало храбрость и призрение к смерти.
- Меня не могут убить, по крайней мере, в сегодняшнем бою. - Заявил Прохор, сосредоточенно поедая кашу, которую я ему наложил в котелок перед самым выходом на задание. - Ты Егорка не должен сомневаться в моей живучести. Тебе известно, что в нашей семье всё всегда предопределено. Вот и бабушка моя точно знала день своей кончины. - Он впился в меня взглядом. - Мне тоже известна причина моей смерти. Это брат не война, а совсем другое. -
Он поднялся и как-то бесшумно и мгновенно растаял в темноте. Больше я его никогда не видел.
Среди ночи разведчики притащили из-за линии фронта раненого немецкого артиллериста, а ещё через час, перед самым рассветом, на немецкой высотке раздались взрывы, взлетела зелёная сигнальная ракета. Полк немедленно поднялся в атаку.
Когда над горизонтом появилось красное Солнце, мы с большими потерями выбили противника с его позиций. Штаб врага был разгромлен и почти все фашистские офицеры погибли. Я видел их трупы в развороченной гранатными взрывами землянке. Я был поражён смелостью и мастерством Прохора, когда обследовал позиции поверженного врага. Штабной лагерь имел в плане форму прямоугольника, в центре которого располагалась штабная полуземлянка, перекрытая двойным накатом из толстых брёвен. В штабном помещение имелась только дверь и одна бойница, через которую, по всей видимости, Родимцев сумел закинуть вовнутрь пару гранат. Это я так думал. Разведчики же, осмотрев уничтоженный штаб неприятеля, пришли к выводу, что Хромой, действительно забросил в землянку одновременно две гранаты, причём одну через вытяжную трубу, а вторую через дверь и именно в тот момент, когда уцелевшие после первого взрыва фашисты рванулись к выходу и открыли её.
Я внимательно выслушал разведчиков, но всё равно не понимал, как Прохор смог управиться с этим опасным действием? Ему, для подобных бросков, необходимо было находиться на потолке штабного помещения, то есть на виду у всего личного состава взвода охраны. Необъяснимым оставалось и то, как Родимцев смог незамеченным проникнуть в охраняемый прямоугольник, окружённый со всех сторон окопами и ходами, где на каждом метре сидел вражеский солдат?
Самого Родимцева нигде не было. Я проверил всех погибших и своих и чужих. Не было его среди мёртвых, но не было и среди живых.
Во время очередной кормёжки командира полка, преодолевая страх, я спросил офицера о Прохоре, о том, куда он мог деться? Мне просто невыносимо было думать, что Родимцев мог оказаться в плену или того хуже сбежал с фронта.
Только зачем ему нужен был побег? Он не мог придать и не мог струсить, тем более я своими глазами видел итог его диверсионной работы.
- Это наши разведчики штаб противника разгромили. - Сказал командир и пристально посмотрел мне в глаза. Он не знал, что я уже пообщался с бойцами разведроты. - А насчёт твоего дружка-добровольца, мне ничего неизвестно. Ты лучше меня должен знать, куда он запропастился. Если я не ошибаюсь, Родимцев числится бойцом в вашем хозвзводе? Я видел его при полевой кухне. Где-нибудь обнаружиться или мёртвым, или живым. -
Короче. Комполка своим тоном дал понять, что расспросы о Родимцеве ему не очень нравятся, и я больше никогда не обращался к нему по делу исчезнувшего земляка. Я и сам понимал, что война распределяет людей её ведущих только по четырём категориям. - Черноусов обвёл нас понимающим взглядом. - Война делит всех на ещё живых, уже мёртвых, пропавших безвести и предателей. Ни к одной из этих категорий бойцов, я так и не смог отнести своего дружка, Прошку Родимцева. - Признался фронтовой повар.
- Ты так ничего и не знаешь о нём с тех пор? - Вновь спросил у Черноусова отец.
- Почему же? Спустя два или три месяца, когда наша дивизия наступала во весь опор, двигаясь на Запад, один из разведчиков, с которыми Прохор ходил перед тем памятным боем за линию фронта, рассказал мне, что "Хромой" - кличку такую дали Родимцеву в разведроте, в ту ночь действительно забросал фашистский штаб гранатами и ушёл в тыл противника, якобы, спасаясь от преследования. Больше разведке ничего о нём неизвестно. -
Черноусов ненадолго задумался и сказал со вздохом, пододвигая к себе чашку с рысьим мясом.
- В конце войны, когда мой полковник стал генералом и командовал уже дивизией, я нечаянно подслушал его разговор с капитаном из разведроты. Комдив приказал разведчику, чтобы во время какой-то очередной операции, наши бойцы по ошибке не ликвидировали агента "Хромого".
- Не перепутайте! - Строго сказал полковник. - У него там будет специальный сигнал, о котором узнаете перед самым рейдом за линию фронта. -
Я тогда понял, что речь идёт о моём товарище Родимцеве. Не могло случиться такого невероятного совпадения, чтобы я дважды из уст разведчиков и высших начальников-командиров, услышал одну и ту же кличку тайного агента.
Я не знаю, остался ли в живых Прохор? В нашем городке он никогда не появлялся. Да и не мог он появиться, если всю войну прослужил во вражеском тылу секретным разведчиком-диверсантом. Мне кажется, что Родимцев жив до сей поры. Я уже говорил. Он был уверен, что смерть настигнет его не на войне, а я ему верю. Вот всё жду со дня Победы, когда объявится в своём доме коротконогий доброволец Прохор Родимцев и расскажет мне о своих подвигах.
У него ещё мать жива, и похоронка не приходила, и уведомления не было, что безвести пропал. Растворился Прошка, но жив это точно. Недаром сегодня мне рысь попалась на мушку. Напомнила о боевом товарище. Как знак какой-то, связанный с отважным земляком. -
Черноусов замолчал, и мы, как по команде, больше не приставали с расспросами о его фронтовом друге и кошачьего мяса не касались.
Успокоились мы, даже Василий Колупаев перестал страдать от брезгливости, обдумывая судьбу Черноусовского товарища. Война словно приблизилась к нам, не видавшим её, но чувствующим всеми фибрами душ. И судьба Родимцева задела, заставляя испытывать гордость за воина-добровольца, внёсшего посильный вклад в общий для нашей Родины день Победы, отчаянным и, по всей видимости, смертельным подвигом.
А может быть действительно жив Хромой? Может быть, до сей поры рыскает по тылам неприятеля, разоблачая его секреты?