Столыпинский вагон при торможении поезда невнятно проскрипел словно старик - че-мол-ган . Алена, не сомкнувшая ночью глаз и давно уже одетая, облегченно вздохнула. В вагоне, перевозившем заключенных к месту отсидки, кроме нее находилось еще пять осужденных женщин. Посадка в автозак не заняла много времени, да и дорога в колонию, длилась не больше часа. Когда машина, въехав на территорию колонии остановилась, начальник войскового наряда негромко, но властно скомандовал:
- Выходить по одной! - и добавил, с еле уловимой иронией:
- Вот вы и дома!
Алена, подойдя к открытой двери автозака на минуту даже зажмурилась от яркого света - солнце било в глаза так, что происходящее вокруг можно было разглядеть не сразу. Она спустилась на землю и встала рядом с остальными женщинами. Яркий солнечный свет и отсутствие снега поразили ее. Павлодарские улицы и привокзальная площадь, когда их везли к поезду утопали в снегу, а тут - почти лето. День в этих южных краях, несмотря на начало зимы, выдался теплым.
Арестанток встречали: дежурный помощник начальник колонии, полноватый майор лет 45 и несколько сотрудниц. Все - в униформе военного образца с краповыми петлицами. Начальник конвоя, сопровождавший осужденных, передал дежурному личные дела прибывших. Тот разрывал конверты, бегло просматривал дела и сверял их со списком. Услышав свою фамилию, женщины называли имя, отчество, статью УК, срок и проходили в досмотровую комнату.
- Серова, вы что? Заснули? - Алена вздрогнула, поняв, что обращаются к ней. - Проходите! И хотя на улице было тепло, ее, вдруг, начало знобить. По приказу контролерши она послушно сняла всю одежду для досмотра, включая нижнее белье. Обнаженную женщину пронзило чувство безысходности настолько сильно, что у нее подкосились колени и закружилась голова. После досмотра и облачения в арестантские робы контролеры отвели женщин в карантин - небольшой барак, рассчитанный на 10-12 осужденных. Размещение в новом жилье не заняло много времени. Одна из сопровождавших громко пояснила всем присутствовавшим, обращаясь, правда, больше к Алене:
- Ничего не бойтесь. Мы будем с вами круглосуточно. Здесь вас никто не тронет. А вот в зоне будет посложнее. Придется самим о себе позаботиться!
В СИЗО Алена ни с кем не познакомилась и поэтому в колонии ее никто не встречал. Ей было известно, что, тем, кто служил в правоохранительных органах, а попросту ментам, в колонии приходится несладко. Поэтому, вся дорога в тюрьму прошла для нее в тревожном ожидании.
С вновь прибывшими беседовали начальники отрядов и различных служб колонии - оперативной части, режимного отдела. Каждому из них хотелось подобрать себе сидельца поудобнее . Алену распределили в третий отряд, где, как ей по-тихому сказали, смотрящая за отрядом твердо соблюдает воровские традиции. Это означало, что бывшую ментовку наверняка ждет не очень светлое будущее. Через 10 дней новеньких перевели в локальную зону, ( локалку ), где им нужно будет отбывать свои первые шесть месяцев срока, до того, как переведут в саму зону.
Локалка представляла собой изолированную территорию, на которой располагалось три барака. В них вместе находились как злостные нарушители, так и новые сидельцы. По уже сложившейся традиции все обитатели локалки выходили на улицу, чтобы поглазеть на тех, кого сейчас приведут. Кто-то встречал своих бывших сокамерников по тюрьме, заранее сварив ведро чифиря, кто-то своих родственников, матерей и дочерей (были и такие), сестер. Кто-то высматривал у кого побольше и потяжелее сумка, с которой словно капает жир , чтобы подтянуть к себе поближе и дальше жить на его харчах, а кто-то наоборот, поджидал своих врагов, надеясь превратить их жизнь в настоящую каторгу.
Распахнулись ворота локалки. Алена сделала шаг, сердце ее колотилось, кругом сразу стало шумно. Людей оказалось намного больше, чем она предполагала. Бригадиры отрядов зачитали фамилии новеньких и повели их в бараки. Алёна послушно последовала за своим бугром , плотно прижимая к груди свою небольшую сумку с вещами. Девушка уже была готова к тому, что на нее чуть ли не сразу нападут и начнут бить, однако все обошлось, по крайней мере, пока.
Отбой в локалке начинался рано, в девять вечера, и так же рано подъём - в 06-50. Секция, куда поселили Алёну и где находились еще 27 отбывающих свои сроки женщин, потихоньку засыпала. Кто давно сидел уже привыкли к такому распорядку, не спалось лишь только Алёне. Её мысли путались, из глаз то и дело текли слезы. Уснула она только под утро.
- Подъём! - проорала дежурная и включила свет в помещении.
Невидимые когти режима вырвали Алёну из сна. Приподнявшись на нарах, она молча глядела на то, что делают остальные.
-Чего сидишь?! - окликнула её соседка, молодая женщина лет 20-ти.
- Вставай. Одеваемся, умываемся и на улицу. Проверка.
На улице её встретила воронье карканье. Птицы, казалось, были повсюду. На бараке и на ветках больших деревьев, что росли за высоким забором. Они свободно перемещались из зоны на растущие на воле деревья и обратно, кружили над стоящими в строю людьми и громко каркали, словно тоже вели какую-то свою неведомую людям, перекличку.
После проверки отряды строем повели в столовую. Каждому из отрядов на приём пищи отводилось короткое время, поэтому пока одни ели, другие ожидали своей очереди на улице.
Когда Алёна села за уже накрытый стол, то увидела перед собой алюминиевую тарелку с какой-то серо-коричневой жижей, кружку чая и кусок хлеба. Жижу, это была перловая каша, она есть не стала, хотя, оглядевшись, заметила, что остальные дружно застучали алюминиевыми ложками. Алёна взяла хлеб и по детской привычке понюхала его. От резкого кислого запаха, что ударил в нос, её чуть не стошнило. Она так и не смогла пересилить себя, чтобы откусить хотя бы кусочек. Так что завтрак её ограничился парой глотков приторного чая.
На прогулке, услышав курлыканье и подняв лицо к небу, она увидела стаю журавлей, направлявшихся тёплые края. Как бы, между прочим, мелькнула мысль, что все её мечты и надежды точно так же улетают в никуда, в неизвестность, вместе с этими свободными птицами.
-Так ты, значит, ментовка? - вернул её в действительность чей-то резкий, гнусавый голос. Опустив глаза, она увидела перед собой коротко стриженую женщину лет тридцати. Та, затянувшись сигаретой, пустила дым Алёне прямо в лицо. Она закашлялась. Другая зечка, мужиковатого вида, оглядев девушку похотливым взглядом, сказала:
- А она мне нравится! - и попыталась прикоснуться к лицу Алёны.
Резко, как учили её на уроках рукопашного боя в школе милиции, Алёна схватила зечку за руку и вывернула её так, что та вскрикнув от боли упала на колени. Стриженая , помогая своей подруге подняться, злобно прорычала:
- Ну, гляди, падла ментовская, еще встретимся! - после чего обе исчезли из виду, как будто испарились. Перед отбоем Алена зашла в каптерку. Тесное помещение тускло освещалось одиноко висевшей под потолком лампочкой. На стеллажах аккуратно стояли вещевые сумки осужденных, а прямо на полу копошились в своих котомках три зэчки. За маленьким столом сидела каптерщица Наташа, немолодая уже женщина, отбывающая наказание вместо своего мужа-наркоторговца. Девушка поздоровалась и пошла к своим вещам. Не успела она достать сумку с полки, как вдруг перед нею возникли уже знакомые физиономии:
- Сейчас, тварь, распишем твою мусорскую рожу! - угрожающе проговорила стриженая , доставая заточенную с конца зубную щётку.
Не дожидаясь нападения Алена первой нанесла удар, который оказался настолько сильным, что стриженая опрокинулась на женщин, сидевших у своих мешков. Не дав ей опомниться Алена нанесла ей еще пару ударов наотмашь по голове, слева и справа. Вторая, получив ногой в живот, согнулась пополам и, хрипло простонав, рухнула на пол. Тут, видавшая виды каптерщица, сообразив, что запахло паленым, подскочила со стула и закинула на полки ( от греха подальше ) лежавший на столе увесистый амбарный замок.
Следующим днём, стоя перед начальником оперативной части, в простонародье кумом , Алёна лихорадочно соображала, чем всё это может для неё обернуться. Кума за его хитрые подходцы и осведомлённость о происходящем на зоне побаивались многие.
Это был высокий, худощавый, с колючим, холодным взглядом капитан средних лет, носивший небольшие рыжеватые усы, из-под которых иногда хищно поблескивал золотой зуб. Фамилия его была Емец.
--
В общем так, Серова, мне все известно. За такое как минимум ШИЗО светит, суток этак на пятнадцать. Условия там не очень, и ты это знаешь не хуже меня. Ты ведь все-таки бывшая коллега. Кстати, в какой школе милиции училась?
--
В Рязанской. Год проучилась, - тихо ответила Алена, не понимая к чему он клонит.
--
Представь, а я ее закончил, с отличием, - с наигранной дружелюбностью отозвался кум, при этом взгляд его оставался холодным и оценивающим.
--
Но это все лирика, вернемся к делу, - продолжил начальник оперчасти, - конечно, я мог бы тебя отправить в ШИЗО. Это даже мой долг, в некотором смысле. Но я этого делать не буду, но и ты должна мне кое в чем помочь. Если конкретнее - мне хотелось бы знать, что происходит в отряде и зоне, кто чем дышит, так сказать. В общем, помоги мне помочь тебе, - скаламбурил кум.
--
Извините гражданин начальник, но это не ко мне. Помочь Вам вряд ли смогу, - твердо ответила Алена и посмотрела ему в глаза.
--
Ну, Вы не торопитесь. Подумайте хорошенько, а пока можете идти, Серова, - переходя на официальный тон, закончил Емец.
На работу ее определили в швейный цех. Здесь, под громкий стук машинок, полностью отдавшись работе Алёна могла ни о чем не думать. Однажды, уже к концу смены, к ней подошла бригадирша и громко прокричала в ухо:
- Серова, тебя вызывает замначальника колонии.
Алёна встала, поправила косынку на голове, отряхнула нитки с халата и пошла к начальству.
--
Серова, мне докладывали, что Вы, вроде как, хорошо рисуете. И почерк, наверное, у Вас тоже неплохой. Так? - встретил ее вопросом майор Гречихин. На фоне остальных сотрудников он отличался неким либерализмом, спецконтингент относился к нему с уважением.
--
Немного умею, закончила в детстве художку, - ответила с улыбкой Алёна, вопросительно посмотрев на майора.
-Ну, вот и отлично! Будете у нас работать в библиотеке, выпускать стенгазеты. Надо еще стенды привести в порядок. Работы хватает. Приступайте с завтрашнего дня. Я распоряжусь.
Работа в библиотеке была непыльной . Алёна за неделю выпустила несколько стенгазет, навела порядок в картотеках. В углу читального зала стояла старенькая радиола, музыка из которой отвлекала от горестных мыслей.
--
Думала от нас здесь заныкаться, блатное место нашла, да? - вдруг в библиотеку с шумом завалились те две зэчки, с которыми Алена познакомилась при заезде в колонию. - С тебя две сотни мус рка. За то, что на нас руку посмела поднять. Если хочешь жить - сроку тебе 10 дней. Время пошло.
В эту ночь Алена уснула с трудом, ей снились кошмары. Проснулась она от того, что ее кто-то сильно тряс за плечо. Испуганно открыв глаза, она увидела над собой лицо завхоза жилой зоны, пожилой татарки по имени Мариза.
- Вставай, да пошустрей дуй в каптерку, смотрящая тебя зовет. Не бойся, все нормально, иди быстрее, она ждать не любит.
В каптерке за небольшим столиком сидела ухоженная, красивая женщина. Сразу было понятно, что она в авторитете.
- Погуляй, - велела она завхозше, - а ты, присаживайся!
Налив полстакана водки, приказала: - Пей! Пей, тебе говорю! За тебя малява пришла из мужского лагеря. Ты оказывается, Улана из тюряги отпустила. Что ж ты раньше молчала? Улан человек авторитетный, уважаемый. Пока я здесь тебя никто не тронет. Ты никому ничего не должна. Вкалывай в библиотеке, работай на администрацию, деваться тебе некуда. Ты так и так красная , - улыбнулась смотрящая .
Во время разговора она держала в ладони мятую полоску бумаги с мелким текстом. Видимо это и была та самая малява от Улана.
- А ты молодец, можешь постоять за себя, - добавила она, - я таких уважаю, хоть ты и красноперая. И куму стучать отказалась. Не удивляйся, откуда знаю, здесь везде есть уши.
--
Тебе придется быстро здесь устраиваться, иначе не выживешь. Загружай себя работой, глядишь, и срок до звонка быстрей пройдет. Кстати, меня Людмилой зовут, обращайся, если что, - и дружески подмигнула.
За спиной у смотрящей было уже почти 6 лет отсидки, а срок у нее был внушительный. Таких на зоне называют тяжеловесы . Её семья на зоне состояла из трёх человек: верной помощницы, шустрой девушки 26-ти лет по кличке Удочка, получившая это погоняло за высокий рост и худобу, и глухонемой пожилой тетки, по кличке Лиса. Эта убила своего сожителя, который часто избивал её по пьянке до полусмерти. С Лисой Людмила познакомилась еще в тюрьме и взяла под свое крыло, зная, что с таким недугом ей на зоне придется нелегко. К тому же лишняя преданная шестерка на зоне не помешает. Сама Людмила работала завхозом в промзоне и пользовалась авторитетом как у зеков, так и администрации колонии.
После отбоя, добравшись до кровати, Алена мгновенно уснула и остаток ночи проспала очень крепко. Ей снился Улан, высокий и статный красавец в белом костюме. В руках он держал пышный букет бордовых роз и коробочку с обручальным кольцом.
Автозак въехал в темный бокс тюремного здания и остановился впритык к глухой стене. Тяжелые ворота медленно со скрипом закрылись.
- Выходи по одному! Быстро, быстро! - скомандовал начальник конвоя.
13 человек зеков торопливо впрыгивали в темноту тюремного двора и садились на корточки. - Быстрее, быстрее, - подхватил команду ДПНТ (дежурный помощник начальника тюрьмы), перестраивая выпрыгнувших зеков. - Вперед, марш!
Все по команде начали заходить в помещение тюрьмы, где их ждало распределение по карантинным камерам. Этот этап был особый, так как все 13 человек были осуждены за организацию массовых беспорядков в колонии ! 67 общего режима. У личного состава следственного изолятора появилась новая головная боль, куда разместить этих бунтарей.
Контролер поста !1 сержант внутренней службы Алена Серова тоже встречала проблемный этап. Ее пост располагался сразу у входа. Сопровождаемый дежурным нарядом, операми, ДПНТ этап проследовал в помещение для досмотра. Должно же быть 13 человек, а тут - 12 , - машинально подумала Серова, в уме пересчитав заключенных. Тут она увидела недостающего осужденного, которого завели в коридор последним. Это был красивый молодой человек характерной восточной внешности. Он величаво и с достоинством шагал в сопровождении начальника оперчасти и двух оперов. Встретившись взглядом с Аленой, осужденный нагло улыбнулся и подмигнул ей. Девушка залилась краской и непроизвольно опустила глаза. Это был тот самый Улан Бероев, про которого говорили, что теперь он будет смотрящим за тюрьмой, так как режим ему, в отличие от остальных бунтарей, заменили на тюремный. Его повели, минуя комнату досмотра, сразу в кабинет начальника тюрьмы.
--
Серова, Серова, да очнись же! - ДПНТ потряс Алену за плечо. - Срочно отнеси это личное дело начальнику.
Она пошла выполнять поручение, с трудом пытаясь прийти в себя, еще не осознавая, что с этого момента жизнь ее изменилась навсегда.
Облик красивого, молодого кавказца все сильнее занимал ее мысли. Она выросла в семье кадрового военного. Отец, возглавлявший один из районных военкоматов, был очень строг к жене и двум своим дочерям. И если жена пыталась как-то смягчить обстановку в доме, он немедленно закрывал ей рот. Он давно уже определил судьбу дочерей - работа в милиции. Возражать родителю в семье не полагалось.
После года работы в тюрьме Алене предложили поступить в высшую школу милиции. Конкурс туда был довольно высоким - 7 человек на место. Но Алена поступила. Она хорошо училась, успешно сдавала экзамены. Однако, после года учебы неожиданно подала рапорт об увольнении. Родителям и подругам сказала, что ей надоела муштра на плацу, кирзачи на ногах и прочие атрибуты курсантской жизни. И уехала домой.
Для отца это был настолько сильный удар, что его хватил инфаркт. Алена же вернулась на работу в тюрьму, на свою прежнюю должность.
Павлодар,КазахскаяССР, начало 80-х годов
Свою восточную внешность Улан Бероев унаследовал от родителей - уроженцев Кавказа, депортированных в свое время в Казахстан. Молодой, высокий парень, одевался по последнему писку моды - импортные джинсы ( штаты ), фирменные кроссовки адидас , появившиеся в Союзе после московской олимпиады были тогда в дефиците и стоили недешево. Добавим сюда природную живость ума и его начитанность - он хорошо учился в школе, много и жадно читал. Кроме родного и русского, неплохо владел казахским языком. На память никогда не жаловался, за словом, что называется, в карман не лез. Говорил медленно, внушительно, с достоинством, не повышая голоса, как бы этим подчеркивая свою значимость. И если бы не проскакивающие изредка блатные словечки его поведение и манеры можно было бы назвать интеллигентными.
Если бы карта его жизни легла по-другому, он наверняка смог бы найти лучшее применение своим достоинствам. Но судьба Улана Бероева сложилась весьма своеобразно.
Девушки, с которыми Улан встречался, просто таяли от колоритного молодого красавца. Это его и сгубило. В выпускном классе школы, очередная подружка, воспользовавшись отъездом предков на дачу, пригласила Улана к себе домой.
Он на всю жизнь запомнил подробности того рокового свидания. В небольшой, уютной квартирке, сквозь занавеску на приоткрытом окне дул теплый ночной ветерок. Ее стройный силуэт на фоне окна и мысль о предстоящей близости вызывала дрожь....
Их любовную идиллию нарушили неожиданно появившиеся родители. Застав свою, по их мнению, непорочную дочку, отличницу и комсомолку, в измятой постели с парнем, мать устроила истерику, отец - пытался применить силу.
Будь парень из хорошей семьи, они, может, даже порадовались бы такой картине. Но Улан никак не вписывался в их представление об избраннике дочери. Мать - школьная техничка, отец давно умер, в семье еще двое братьев, старший из которых сидит в колонии. Соединиться узами родства с такой семьей родители девочки отнюдь не желали. И тут же написали в милицию заявление об изнасиловании дочери.
Девочка попыталась было заступиться за своего несовершеннолетнего ухажера, но пойти против воли родителей не смогла. Под их диктовку, плача, рассказала на следствии, а затем и в суде, как одноклассник коварно овладел ею.
Бероев считал себя настоящим мужчиной, и поэтому не стал никого посвящать в то, что было на самом деле. Под следствием, он своими хладнокровием и выдержкой зачастую доводил опера или следователя до истерики. Полностью отказался давать показания. Тем самым подписал себе приговор - 3 года лишения свободы.
Уже во взрослой колонии общего режима, куда его перевели с малолетки , он, несмотря молодость, стал уголовным авторитетом - смотрящим и отвечающим за воровской общак в одном из областных центров.
Авторитет он приобрел еще в колонии для несовершеннолетних, где прославился знанием воровских традиций, железной волей, умением держать слово, смелостью, равнодушием к материальным благам и полным отказом от какого-либо сотрудничества с администрацией исправительного учреждения. Кроме этого, Улан отличался какой-то патологической тягой к справедливости, разумеется, в рамках воровских законов, что проявлялось, в частности, в защите слабых, если он считал, что их унижают не по понятиям . Без него в колониях и на воле уже не решался ни один серьезный вопрос, так как способностью беспристрастно разрешать любые конфликты он владел в совершенстве. Администрации колоний даже не пыталась сломать или прессовать его - себе дороже. Получить ответку от авторитета сильного желания они не испытывали.
И уважали его не только зеки. Он не потерял свою мужскую притягательность для слабого пола и за решеткой...
Улан не был сентиментальным человеком. Тем более не был он и приверженцем блатной романтики, внешней показушности и понтов , свойственных первоходам и людям, которые зачастую вообще не имели никакого отношения к криминалу.
Неписаные правила уголовного мира, которые с детства привил ему старший брат, отпетый уголовник, и были, собственно, школой его жизни. Иного мира он не знал, не видел, да и, пожалуй, не хотел знать.
Жизнь, полная насилия, зиждившаяся на принципе умри ты сегодня, а я - завтра , сделала из него хладнокровного и расчетливого преступника, умеющего читать окружающих и ловко использовать их в своих целях.
Увидев Серову первый раз, он моментально понял, что она, возможно, единственный шанс для решения его проблемы. А проблемы были.
По тюремной связи, с воли к нему пришла информация, что люди поднимают вопрос о том, что так как он осужден по нехорошей статье, ему совсем не место в авторитетах. А на такие предъявы нужно было отвечать незамедлительно и лицом к лицу. Заочный спор был бы для него полным проигрышем.
Он прекрасно понимал, кто гонит волну . Улан относился к авторитетам старой закалки. Его не интересовали ни нажива, ни накопления, ни коммерция.
Поэтому Улан старался жить по понятиям , не нарушая устоев: деньги - прокутить! За свои слова - отвечать!
Однако новая жизнь и новые люди в криминале уже наступали ему на пятки.
Человек по кличке Була-Бритва давно уже претендовал на абсолютную криминальную власть в городе. Свое прозвище он получил за узкое худое лицо и то, что в молодости в уличных драках в казкрае , одном из районов города, где он вырос, использовал бритвенное лезвие, которым неожиданно наносил тяжелые кровавые раны противникам.
Со временем Бритва изменился, вошел в легальное поле и теперь в его распоряжении были связи в администрации города и милиции. А главное -деньги, которые позволяли ему решать вопросы с продажными чиновниками.
Авторитет его основывался не столько на силе и кровавых разборках, а сколько в умении плести интриги и подковерные игры, за что ближнее окружение называло его за глаза мутным .
И такому ни в городе, ни на зоне не нужен был конкурент - бродяга , вроде Улана, который обладал уважением и влиянием в криминальных кругах, почитавший старые воровские законы. Единственным выходом для решения проблемы, за которую он мог поплатиться не только положением среди людей , но и жизнью, Улан видел только в побеге и открытом толковище с оппонентом.
Но побег из тюрьмы - дело трудное, шансов на успех немного. Относительно легко они удавались только героям романов, которые он читал, или фильмах, которые он успел посмотреть на воле. Как у графа Монте-Кристо, например. В реальной жизни побег осуществлялся, как правило, только через подкуп охраны, а такой возможности на тот момент у Улана не было.
Алену послала ему сама судьба. В ее глазах он увидел неуверенную в себе одинокую, молодую женщину, страждущую душевного тепла и твердого мужского плеча.
Любовь и романтика, - сразу решил про себя Улан, - вот ключ к свободе .
Что будет потом, его не волновало. Ментовка зэку никогда не будет другом. Кинуть мента - не западло .
- Ну что красавица, подаришь мне свидание, - Улан положил свою смуглую ладонь через окошко камеры на руку Алене, раздававшей в тот день арестантам назначенные врачом лекарства. Серова вздрогнула и густо покраснела, но руку отдергивать не стала.
- Это тебе от меня, - и неуловимым движением вложил ей в ладонь небольшую коробочку французских духов. Не сознавая, что она взяла у зэка подарок, девушка молча закрыла кормушку и продолжила обход. Привычка держать себя в узде , не давать волю эмоциям, изначально была заложена в ней сызмальства. Скрытность давала ей возможность избегать гнева авторитарного отца и самой себе давать объективный анализ своих действий. Но в этот раз привычная схема не сработала.
Она совершила то, что не укладывалось у нее самой в голове: не только контактировала с заключенным, но взяла от него подарок. Последствия этого поступка она еще до конца не осознавала.
Несколько дней Алена жила словно под гипнозом. Через несколько она снова встретилась с Уланом. Видимо от скуки он напросился к врачу, и сопровождать его пришлось опять ей.
Следуя по длинному тусклому коридору Улан слегка обернулся и, подмигнув, произнес:
--
Ну что, Алена, понравились духи? Тебя ведь Аленой зовут, верно?
--
Допустим, ну и что? - ответила Серова, не особенно удивившись, что он знает ее имя.
--
Для такой красавицы ничего не жалко. Я для тебя ничего не пожалею, только скажи! - продолжал Бероев, - на таких, как ты женятся. И тут же выдал, всплывший в памяти, отрывок из Омара Хаяма:
Родник живительный сокрыт в бутоне губ твоих,
чужая чаша пусть вовек не тронет губ твоих.
Кувшин, что след хранит я осушу до дна...
На всем пути в санчасть Улан щедро одаривал Алену комплиментами, не забывая постоянно улыбаться своей соблазнительной улыбкой.
В медсанчасти их встретила тюремный врач, женщина бальзаковского возраста, которую звали Елена Сергеевна - еще не растерявшая следы былой красоты разведенка, более известная среди коллектива тюрьмы, как Ленка - добро пожаловать! , так как славилась нетяжелым поведением и многочисленными интрижками с сотрудниками учреждения.
С ног до головы, окинув взглядом статную фигуру Улана, врачиха протянула:
- О-о, какого красавчика ты мне привела! Прям Гойко Митич вылитый. Ну-ну. Раздевайся, парень, осматривать тебя будем.
- Что, неужели при даме? - с притворным возмущением произнес Улан, искоса поглядывая на Алену.
- Ничего, здесь все свои. Проходи за ширму, поживей.
Наблюдая как Елена Сергеевна за перегородкой прикасается к красивому, смуглому, без татуировок, как успела заметить Алена, телу Улана, девушка почему-то ощущала неловкость и еще какое-то непонятное чувство, называемое ревностью, не знакомое ей прежде.
- Здоров, как бык, - закончив осмотр, вынесла свой вердикт докторша, моя руки, - можно уводить. Смотри, Серова, поосторожней с ним, опасен, - пошутила она напоследок, не предполагая тогда, что слова ее окажутся пророческими.
Встречаясь с заключенным почти каждое дежурство, девушка постепенно попадала под его магическое влияние. Природное мужское обаяние, красноречие и интеллигентные манеры, выгодно отличавшие его от других заключенных, сделали свое дело. В конце концов, Алена оказалась в любовных силках.
27 сентября 1987 года, в воскресный день, она, как обычно, заступила на службу. Дождавшись окончания очередного обхода, Алена подошла к камере Улана и открыла ее. Он тут же вышел и перешел в соседнюю карантинную камеру, которая на тот момент пустовала. Алена вошла следом, прикрыла дверь и осталась с ним наедине...
Спустя четверть часа, Алена выглянула в тюремный коридор и, убедившись, что там никого нет, шепотом сказала:
--
Быстро выходи. Иди за мной!
Алена знала, что следующая проверка будет ровно через 20 минут. Никем незамеченные, они прошли через многочисленные двери, которые она, открывала и закрывала привычными движениями. И вот они уже у сборного отделения, именуемого в тюрьме вокзалом , дальше только тюремный двор и вожделенная свобода. Беспрепятственно преодолев последние метры на пути к воле, они оказались у тюремных ворот. Вставив ключ в замок, Алена на мгновение остановилась, и как будто, очнувшись ото сна, вопросительно, с какой-то тоскливой надеждой, посмотрела в черные, как уголь, горящие глаза Улана. Заметив ее замешательство, тот быстро прижал ее к себе и прошептал на ухо:
--
Вечером я приду к тебе домой. Жди.
Серова вернулась в корпус. Сославшись на головную боль, попросила отпустить ее пораньше. Сменщик Алены, прапорщик Шматко, беззаботный и не отличавшийся излишним рвением к службе, принимая по журналу заключенных, заглянул в кормушку камеры, где должен был находиться Бероев, чтобы пересчитать их. Трое встали, четвертый лежал на своей кровати, укрывшись с головой.
--
Что с ним? - поинтересовался прапорщик.
--
Да, приболел он, гражданин начальник, всю ночь не спал, только что закемарил, - ответил, не моргнув глазом, один из сокамерников Бероева, хотя прекрасно знал, что на кровати лежали свернутые вещи, имитирующие спящего человека. Вполне удовлетворившись таким ответом, контролер захлопнул окошко камеры.
А в это самое время Улан был уже на свободе.
Выбравшись в город, Улан быстро нашел своих людей, которые помогли ему обосноваться в блат-хате , приставили двух пацанов с машиной, подкинули деньжат.
Тянуть кота за хвост было не в его привычках. Зная, что в результате побега начнется шухер в милицейской среде, он заранее, перед побегом, отправил на волю маляву, в которой он сообщил, что скоро будет и просит авторитетных людей организовать сходку в одном из городских кабаков , куда можно было доехать, минуя милицейские кордоны.
На следующий день, Улан уже стоял перед тяжелой, стилизованной под ворота древнего замка, дверью ресторана Север . Директор сего злачного заведения, ранее неоднократно судимый, имел крепкие связи в криминальной среде. Два бойца , приехавшие с Уланом, остались ждать в машине.
Спустившись по лестнице в отдельный зал, который располагался в полуподвальном помещении, Улан оказался в небольшой сумрачной комнате, стены которой были обиты темной материей. Посередине стоял стол на шесть персон, стены были увешаны безвкусными картинами с рыцарскими сценами, макетами и щитами, внешний вид которых свидетельствовал, что они явно были изготовлены умельцами на зоне.
На богато накрытом столе стояли многочисленные закуски, икра, жаркое и, конечно же, запотевшие бутылки водки, которую не торопясь стал разливать гостям сам хозяин заведения.
Лица четырех гостей были знакомы Улану, среди них был Бритва, который сидел с непроницаемым и высокомерным выражением лица. Пятым был молодой, но уже авторитетный вор из соседнего Семипалатинска, по кличке Серега Семский, который оказался в городе проездом. Лично с ним Улан не был знаком, но знал, что его слово было весомо в воровских кругах.
Улан сел за стол. Слово для предъявы взял Бритва. Суть его претензий заключалась в том, что Улан осужден по нехорошей статье и он не может служить авторитетом для правильных людей.
Ответ Улана был кратким и обоснованным:
- Приговор и ментовские протоколы - это не показатель истины. Оценку моим поступкам будут давать не менты и не ты, Бритва, а люди, которые сейчас здесь собрались. Как решат, так и будет. Но знай, за необоснованные предъявы тебе придется ответить.
Присутствующие выразили свое доверие Улану, поскольку раньше ничего предосудительного за ним не числилось. Да и побег из тюрьмы характеризовал его, как человека смелого, готового постоять за свою честь. Улан - пацан правильный, он умрет за людское - таково было общее мнение.
Точку в обсуждении поставил заезжий авторитет:
- Через ментов мы пробили, что мохнатое дело - туфта. За бабки родители подсуетились, чтобы дочку не облажать. Судье тоже забашляли. Вопросов к Улану нет.
Дальше все произошло быстро, как в кино. Бритва вскочил и резко взмахнул рукой. На щеке отпрянувшего Улана заалела красная полоса от лезвия. Ответная реакция была мгновенной. Зэковская заточка по самую рукоять вошла Бритве в грудь и он тяжело рухнул под ноги Улану.
Заезжий авторитет, на лице которого не дрогнул ни один мускул, сказал, обращаясь к директору ресторана:
- Убери труп и прибери здесь все. Расходимся.
Тело Булы-Бритвы так и не нашли.
Дело было сделано. В оставшееся на свободе время, которого, как понимал Улан, оставалось совсем немного, он устроил вояж по ресторанам города. Не скрываясь, разъезжал с братвой на машине по городским улицам, наслаждаясь воздухом свободы. О существовании Алены он уже забыл.
Она же вечером накрыла стол со свечами и шампанским, долго сидела одна, поглядывая на часы и вздрагивая от каждого звука в подъезде. Но ни в тот день, ни спустя два дня, в ее дверь он так и не постучали.
Между тем, о побеге стало известно только утром 28 сентября, когда новый дежурный наряд стал обходить камеры и палаты санчасти. Поэтому искать беглеца стали с большим опозданием.
Около девяти утра всю милицию Павлодарской области подняли по тревоге. Был введен оперативный план Сирена . Еще бы - убежал не только опасный преступник, но криминальный авторитет .
В гарнизонном клубе УВД собрали личный состав оперативных и наружных служб милиции. Начальник УУР области полковник милиции Туранов лично инструктировал наряды, заступающие на патрулирование. У всех на руках были фотографии Бероева и подробное описание его примет.
Ориентировки ушли также во все райотделы милиции региона. Сотрудники рыли землю, чтобы отыскать беглеца. По городу колесили автомашины с сотрудниками угрозыска, искавшими Бероева по известным им адресам. К слову, побег из местной тюрьмы был не первым. Несколько лет назад отсюда сделали ноги восемь сидельцев. Они сами строили это здание, и специально оставили пустоты в стенах, благодаря которым кладку можно было разобрать. Что они и сделали. Улану же разбирать ничего не пришлось - он вышел через ворота.
Поиски дали свои плоды. Уже утром 30 сентября он попал в поле зрения сидящих в машине сотрудников милиции. Опера очень удивились, когда человек, которого они уже двое суток разыскивали, вдруг сам нарисовался , въехав во двор на шикарной по тем временам, девятке . В одном из пассажиров легковушки его сразу признал сотрудник тюрьмы, находившийся в оперативной машине. Каким-то звериным чутьем Улан вычислил засаду и ту же крикнул водителю:
- Вали быстрее, менты!
Водитель дал по газам и попытался скрыться. Визжа покрышками девятка рванула с места и выскочила со двора на ближайшую улицу. Вдогонку ей на потрепанном Москвиче бросились опера. Шансов догнать новую скоростную Ладу не было никаких. Но, видимо, сегодня удача была на стороне милиции. Через пару кварталов машина, не вписавшись в поворот, врезалась в забор частного дома. Из подоспевшего Москвича , с трудом остановившегося из-за никудышных тормозов перед самым бампером девятки , выскочили опера и, направив оружие в сторону машины, вразнобой закричали: Выходи из машины! По одному! Руки вверх!
Сопротивления Улан и его приятели не оказали. Всё. Сдаемся , - сказал он своим корешам, спокойно вышел и протянул руки для наручников, которые тут же защелкнулись на его запястьях. Он сделал свое дело и мог спокойно возвращаться в тюрьму.
На следствии, а затем и на суде, проходившем в тюрьме, Бероев, согласно понятиям , отказался от каких-либо показаний.
Сама же Серова не смогла толком объяснить свой поступок. Путалась в показаниях. Заявила, что выпустила осужденного потому, что испугалась его. Но тут же призналась, что он ей ничем не угрожал. О нежных чувствах к Улану она, конечно же, рассказывать не стала.
Суд квалифицировал ее деяния, как превышение служебных полномочий, причинившее существенный вред интересам государства. Ее осудили к трем годам лишения свободы в колонии общего режима, которая находилась в поселке Чемолган Алма-Атинской области.
Улан Бероев был признан виновным в побеге и получил по этой статье максимальный срок - дополнительно три года к своему основному наказанию, окончательно к отбытию - 6 лет и 3 дня лишения свободы в ИТК строгого режима. Из них 1 год и 17 дней - тюремного режима.
Апелляционная и кассационная коллегии оставили приговор в отношении Серовой и Бероева без изменения.
Отсидев в зоне два года, Алена попала под амнистию и вышла на свободу. После освобождения девушка долго не могла устроиться на работу. И даже, наконец, получив ее, все время боялась, что кто-то узнает о ее прошлом. Замуж она так и не вышла. Все это время она продолжала любить только одного мужчину - Улана.
Павлодар,РеспубликаКазахстан,2010 год, началомая
Дни теперь тянулись долго, как песок в песочных часах в замедленной киносъёмке. Иногда Улану казалось, что можно пальцами пощупать эту шершавую струйку, текущую не медленно и не быстро, как будто бы во вне пространства, которое заключалось в одной небольшой комнате с окнами, завешанными давно не стиранными шторами.
Обстановку в квартире, в которой он сейчас обитал, можно было бы назвать спартанской из-за малого количества вещей и мебели.
Когда-то полированный, но теперь обшарпанный, со следами ожогов от сигарет, стол, сиротливо приютившийся у дальней стены комнаты, был заставлен пепельницами, полными окурков, бутылками из-под пива, немытыми стаканами и несколькими шприцами со свежими остатками коричневатой жидкости и каплями крови.
Несколько колченогих стульев, продавленный диван и стопка книг на полу завершали интерьер этого убежища, нагоняющего на каждого входящего невыносимую тоску и чувство чего-то почти забытого, давнего, того, что уже невозможно восстановить и вернуть назад.
Почти все свое время Улан проводил, лежа на старом синем диване, смотря в потолок и почти ни о чем не думая. Чувства и эмоции отошли на задний план, и из желаний оставалось только одно: получить очередную дозу своей отравы и уплыть из этой темной комнаты туда, где он был то ребенком, то молодым и сильным парнем, полным здоровья и звериной тяги к жизни, где не было забот и тяжелого чувства растраченной жизни, не было жестокости и страха, а вокруг были добрые люди в светлых одеждах, свежий воздух и синее небо до горизонта.
Пробуждаясь, он иногда вспоминал о своей должности смотрящего за городом, которая налагала на него большие обязанности, но это казалось теперь незначительным и неважным, да, впрочем, он почти отошел от дел. Уже решался вопрос о его преемнике.
Теперь почти никто не приходил к нему за решением насущных вопросов и споров между блатными, только общаковские пацаны регулярно приносили ему ширево , сигареты, еду и напитки. Раз в неделю приходила нелюдимая угрюмая баба. Собирала мусор, окурки и наскоро прибирала помещение.
Он лежал и смотрел потолок. В памяти было пусто. Правда всплывали иногда в памяти неизвестно откуда взявшиеся строчки чьего-то стихотворения:
В небе парит голубая звезда.
В заспанных чашах мерцает вода.
В склянке молочной - волшебный цветок.
За батареей - дырявый носок.
Съеденный стол, приглушенный шумок.
Пьяный хозяин, он - одинок.
Ломится в скомканной скуке кровать.
Гости уедут, улягутся спать.
Пьяный хозяин закроет замок,
Сядет и будет читать потолок.
Съеденный стол, тишина, холодок,
Пьяный хозяин, ночной монолог.
В небе его голубая звезда.
За батарею стекает вода.
В небе его голубая звезда
Манит, сияет, зовет в никогда...
В склянке молочной волшебный цветок.
Стол, батарея, кровать, потолок.
Строчки вернули его к жизни. Повернувшись, он увидел валявшуюся рядом с диваном книжку Карлоса Кастанеды, которую пытался читать накануне, но так ничего из нее не понял. Уяснил только одно, что это наркоманский бред, оформленный в некую литературную оболочку. От этого бред казался еще бредовее, чем был на самом деле.
Встав с дивана, Улан подошел к окну и распахнул его настежь. Был день. Во дворе старой хрущевки было тихо, только где-то недалеко играли дети, громко спорив при этом, но спорили они беззлобно. И от их голосков и свежего ветерка, подувшего в окно, туман, стоявший в голове, понемногу рассеивался.
Почувствовав, что он больше не в силах оставаться в замкнутом пространстве этой убогой квартиры, Улан, приняв душ, решил прогуляться по набережной, по которой он теперь частенько бродил в полном одиночестве, в своем длинном старомодном плаще, вдыхая свежий речной воздух и рассматривая прохожих.
Прихрамывая и опираясь на трость, он медленно шел по набережной Иртыша. Сверкающая гладь воды успокаивала, завораживала и должна была принести покой.
Но в голову все равно лезли какие-то назойливые мысли и воспоминания.
Вспомнил, как вчера, из соседнего двора к нему подбежали двое подростков лет 13-14-ти. Мальчишки стали жаловаться на вымогательство в школе со стороны старшеклассников.
- Старшаки деньги требуют каждую неделю. Говорят, на какой-то общак. Если денег нет, начинают угрожать, могут побить или сотку отобрать. Что делать, дядя Улан?
Вот, времена настали, беспредельные. В наше время такого не было, чтоб с детей бабки собирать. Не по понятиям это , - думал, слушая их, Улан. Мальчишки знали об его авторитете и справедливом характере, поэтому нередко обращались к нему с подобными просьбами.
-Ладно, пацаны, ходите спокойно. Я кому надо передам. Будут непонятки, скажите, что меня знаете.
Вскоре инспекция по делам несовершеннолетних зафиксировала резкое снижение сигналов о вымогательствах в школах района. Правда, ненадолго.
Дни пошли какие-то богатые на события продолжал размышлять Улан. Утром пожаловали непрошенные гости - к нему домой заявился сам начальник уголовного розыска области. Пришлось помочь. А дело было в том, что супруга одного из известных в городе людей позвонила в полицию. Плачущим голосом женщина сообщила, что ее похитили и требуют выкуп за освобождение. Опера бросились на поиски пропавшей.
Проверялись все неблагополучные квартиры. Хозяева одной из них, которые приторговывали наркотиками, отказались открывать дверь полицейским. У них возникло подозрение, что похищенная находится там, и стали готовиться к штурму. Начальник уголовного розыска области вдруг вспомнил про Бероева, который жил поблизости.
Выслушав главного опера области, Улан нехотя согласился помочь уговорить затворников впустить стражей порядка. Медленно собрался, пешком пошел по указанному адресу. Садиться в полицейскую машину он наотрез отказался.
Поднявшись на нужный этаж, уже забитый спецназовцами, Улан подошел к квартире и, позвонив в дверь, негромко сказал: Откройте! Это Улан . За дверью началась какая-то возня. Видимо его внимательно разглядывали в дверной глазок и соображали, что делать. Через пару мгновений дверь все же распахнулась. Беглый осмотр квартиры показал, что никакой похищенной женщины здесь нет и никогда не было.
- Почему дверь не открывали? Боялись, что наркоту найдем? - спросил начальник угрозыска хозяина, похожего на цыгана. Но тот лишь улыбнулся, блеснув золотыми зубами. Разочарованный начальник решился еще раз попросить авторитета и объяснил ситуацию с пропавшей женщиной.
Улан пожал плечами и произнес:
- Не там ищешь начальник, никто ее не воровал. Проигралась в казино и где-то прячется от мужа. Сама явится.
Действительно пропавшую вскоре отыскали живой и невредимой по другому адресу, где прокутившая в казино кругленькую сумму дамочка задержалась на пару суток у мнимых похитителей .
Всплыло в памяти еще воспоминание. В тот день, как обычно, он лежал, уставившись в потолок, не думая ни о чем.
В дверь постучали. В это время он никого не ждал и, не в силах оторваться от дивана, решил не открывать.
Робкий стук затих, но звериное чутье подсказывало ему, что стучавший не ушел и стоит у двери. Бесшумно поднявшись, он босиком подошел ко входной двери и встал, прислушиваясь. Да, там кто-то был. Но опасности он не почувствовал. Интуиция его еще никогда не подводила. Повернув ключ, Улан открыл дверь.
За дверью стояла она, женщина из его прошлой жизни.
Время не пощадило Алену. Колония и последующие жизненные мытарства наложили на ее лицо неизгладимый отпечаток. Морщинки в уголках глаз, немного одутловатые щеки, неулыбчивые губы. Эти изменения, произошедшие в ней, он заметил только краем глаза. Он смотрел в её глаза. Они были прежними, не угасшими, глазами той молодой девочки, которая, жертвуя собой, открыла ему дверь камеры и выпустила его на волю.
- Здравствуй. - сказала она.
Перед ней стоял исхудавший человек, с усталым, обросшим седой щетиной лицом наркомана, в котором нельзя уже было узнать того Улана, молодого красавца, который так легко завоевал её сердце! Они молча глядели друг другу в глаза.
Буря чувств пронеслась в голове Улана: удивление, боль, тоска и неизъяснимое чувства вины перед прошлым. Однако лицо его казалось бесстрастным.
-Здравствуй. Зачем ты здесь?
Алёна молчала. Она и сама себе не смогла бы сейчас объяснить, что же привело её сюда в эту квартиру, к чужому, в сущности, ей человеку.
Некстати вспомнился Чемолган, зона, где она отбывала срок, курлыканье журавлей, спешащих на юг, и пришло осознание - журавли всегда знают, куда они летят и главное знают какой дорогой возвращаться обратно. А я выбрала путь, который привёл меня в тупик. В никуда! .
Улан медленно закрыл передние двери. Привычка жёстко контролировать свои чувства и эмоции и в этот раз не подвели его. Он был уверен, что Алёна больше не вернётся.
За этими воспоминаниями прогуливающийся Улан не заметил, как стало темнеть. Багровое солнце почти ушло за горизонт и на набережную легли длинные вечерние тени. Было пустынно.
Его внимание привлек какой-то шум, раздававшийся неподалеку. Подойдя поближе, он увидел, как трое молодых парней спортивного телосложения обступили молодую девушку, не давая ей пройти. Один тянул ее за сумку, висевшую на ее плече, двое других, бесцеремонно хватая ее за руки и талию, тащили девушку к беседке на краю набережной. Все трое были пьяны. Девушка, не кричала, видимо от страха потеряла голос, только умоляюще смотрела на подходившего к ним Улана.
Бакланы, уроды - с презрением подумал Улан. Девушка ему показалась чем-то похожей на Алену. Кровь ударила в голову. Однако опыт подсказывал, что в драке против трех бугаев у него мало шансов. Сначала надо было попытаться урезонить их словами.
- Пацаны, отпустите девчонку. Я - Улан.
Он не стал опускаться, подобно шпане, в перечисление своих криминальных регалий и заслуг. В этом городе все, кто в курсе , знали его имя, но, видимо, эти жлобы были не из таких, потому что его фраза не произвела на них никакого впечатления.
В фильмах мы часто видим, как в драке люди могут долгое время красиво бить друг друга. Бить, падать, вставать и снова бить.
Но жизнь - не кино. В жизни драка, бой, протекают стремительно и жестко, в течение нескольких минут или даже секунд.
Стоявший ближе других высокий парень, не говоря ни слова, нанес Улану резкий удар в лицо. Не смотря на хромоту, Улан успел уклониться и почти в тоже мгновение его трость вонзилась парню в пах. Тот взвыл от боли и рухнул на колени. Последовал резкий удар тяжелым набалдашником трости в переносицу и противник, захлебываясь кровью, повалился на бок.
В это время, двое других с двух сторон набросились на Улана, сбили его с ног и стали бить.
Даже упав и получая удары руками и ногами по телу и голове, Улан не утратил хладнокровия. На кону стояла его жизнь. Нож, спрятанный в рукояти трости, со свистом вылетел наружу. Ни секунду не колеблясь, собрав последние силы он резко вскочил и нанес ближайшему противнику несколько коротких и очень быстрых ударов в живот. Тот пошатнулся и осел. Увидев это, третий бросился бежать наутек.
Словно сквозь сон Улан слышал крики девушки, звавшей людей на помощь, потом сознание его угасло.
Приговором суда Улан Бероев был признан виновным в покушении на убийство. Учитывая его богатый послужной список , суд назначил ему длительный срок лишения свободы.
Он скончался в колонии в 2012 году от туберкулеза.