Бузницкий Артур Александрович : другие произведения.

Глава 8-9

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  23.02.2021
  
  6:46 (время точное)
  
  
  
  Что же было дальше со мной? А дальше была встреча с теми, которых в святых книгах называют падшими, чья пища - страдания и боль живых, которых, эти живые, никогда не видят рядом с собой, иногда их близость ощущают, чувствуют наиболее проницательные, внимательные из них. Когда-то милосердие Бога сделало их практически никогда невидимыми для человеческих глаз, чтобы не ранить души людей их внешним видом, хотя на самом деле не в этом была главная причина их невидимости для них. Нет, их внешний вид действительно был настолько ужасен, что без содрогания на них невозможно было смотреть, но ужаснее всего было их внутреннее содержание, их естество, настолько тёмное, настолько чудовищное, что именно оно вызывало кошмар при их лицезрении. Концентрация зла, предельного, ничем не сдерживаемого изнутри была такой, что именно она вызывала физических ужас и отвращение к ним, а не их внешность, которая у многих напоминала обычную человеческую, но с такими излучениями не добра, не любви ко всему, что если бы обычным людям дали бы возможность хотя бы раз увидеть их перед собой воочию, то для них это было бы потрясением на всю оставшуюся жизнь от которого многие вряд ли бы отошли. Вот поэтому всё светлое, доброе в мире постоянно ограждает людей от лицезрения этих тёмных созданий на земле, многие из которых, к слову сказать, вполне комфортно живут рядом с живыми, питаясь их несветлыми энергиями, которые исходят от них вовремя каких-то критических жизненных ситуаций.
  
  Но сейчас не об этом речь, а о том, как же все начиналось на этот раз. А очень просто. Я подошёл к зеркалу в коридоре, чтобы вспомнить как я выгляжу на самом деле, но отражения своего я в нём уже не увидел, меня не было уже ни в этом коридоре, ни в этом доме...
  
  Я находился в рейсовом автобусе где-то в Югославии, где-то в конце восьмидесятых. Заканчивались, подходили к концу последние дни лета. На дворе стояла неимоверная сорокоградусная жара, а мы въезжали только на окраины Белграда.
  
  Я смотрел на людей, стоящих рядом со мной, в плотно набитом салоне, которых полуденное солнце словно выжигало изнутри, обливаясь потом, меня вдруг охватила тягучая пронзительная тоска, смешанная с тихим бессилием, понятным только мне, она все сильнее и сильнее охватывала меня своими невидимыми мучительными потоками.
  
  Как тонущий корабль, обреченный на гибель наш автобус плыл в мареве раскаленного воздуха, неминуемо приближаясь к своей последней остановке, о которой пока знал в этом салоне только я. Когда автобус доехал до пункта назначения, до своей конечной остановки в центре города и люди начали с облегчением его покидать, я о них уже всё знал и от этого мне становилось ещё печальнее, потому что многие из них должны будут скоро исчезнуть в пламени гражданской войны, которая придет в эту страну очень скоро и о которой они ещё ничего не знают, и о начале которой даже не подозревают.
  
  И наблюдая, как они выходят из автобуса, торопясь уйти подальше от него в спасительные для себя тени, по скорее спрятаться в них, мне казалось, что они уже начинают исчезать, растворяться в усталом от жары воздухе, словно репетируя свой окончательный уход из этого мира уже сейчас. Но благодаря невидимому никому все тому же милосердию, они об этом узнают только тогда, когда изменить ничего нельзя будет и останется им просто жить до тех пор, пока...пока их не станет.
  
  И глядя на них сейчас, постепенно исчезающих из моих глаз, я понимал, что в этом предстоящем порядке вещей я ничего изменить не смогу, как и сказать им об этом, но даже если бы я сказал им об этом, они все равно не поверят мне, поэтому всё должно было оставаться так, как есть. Просто летний жаркий день, просто остановившийся, приехавший к своей остановке автобус. Вот и всё.
  
  Из этого автобуса я выходил последним и усилием воли вышел не в югославскую жару, а в её зиму. Холодную и сырую. И сразу побежал по безлюдной дороге, ведущей к заброшенному железнодорожному переезду. Хорошо, что снега в эту зиму выпало мало и дорога была почти чистая от него. Бежалось легко.
  
  Где-то в километре отсюда, просто на рельсах, стоял обычный канцелярский стул с ещё живым человеком, он был сильно избит и крепко связан. Рядом стоял один из членов местной боснийской мафии и следил, чтобы он не пришёл в себя. В десяти метрах от них стояла машина, в которой находился ещё один бандит.
  
  Предстоящая казнь должна была снята быть на видеокамеру, которую тот, что сидел в машине, держал на коленях, до появления поезда оставалось минут пятнадцать-двадцать. Убийцы вели себя спокойно, они знали местность - пустынная, безлюдная, их вряд ли кто-то увидит, а если и увидит, то ничего никому не скажет. Местные хорошо знали, кто они и всегда обходили стороной, но даже если кто-то из них и увидел бы их сейчас там, то вряд ли до конца догадался бы, что на самом деле там происходит. Расправа, снятая на видеокамеру, была лишь так называемым жизненным фоном этих событий, его внешней картинкой, подкладкой, за которой умело скрывалось главное то, что оставалось за кадром, там за потусторонней чертой, никому не видимой, находились, застыв в напряженном ожидании, настоящее и главные любители ничем не прикрытых страданий. Это они, а не эти жалкие люди из местной мафии, присмотрели для себя этот железнодорожный переезд, чтобы не просто так в очередной раз разжечь для себя такой жестоко-волнующий их всегда "костёр страстей", чтобы как можно дольше погреться над ним, как можно дольше насладиться тёмными энергиями, которые будут от него, этого костра, исходить и которые они из людей помимо этого будут выдавливать, как из тюбиков, под разными поводами и предлогами.
  
  На этот раз, в этом случае, этот затерянный переезд давно заброшенный и забытый всеми, должен был послужить нерядовой "столовой" для них. Самые умные и дальновидные из падших, решили сделать из него, на будущее, некое подобие резервуара для так необходимых для их пропитания страданий. Для этого они провели ещё с полгода назад свою генеральную репетицию будущего события-спектакля, который вот-вот должен был обрести так называемую плотность, материальность совершенного, чтобы затем по законам своих демонических технологий, стать катализатором, своеобразным тёмный детонатором, ещё большего в разы злодеяния, которое заключалось в создании тут и сейчас, в виде будущего наезда поезда, не на этого жалкого, никчемного бандита, а на огромную фуру-трейлер с беженцами, которая должна была проехать здесь в будущем и чье точное время этого момента, эти тёмные твари, благодаря своим магическим, насквозь чёрным способностям, давно для себя вычислили, и для реализации всего этого зверского плана им теперь не хватало только одного - стремительно приближающегося поезда на этого бандита, без сознания сидящего сейчас на его пути.
  
  Я уже добегал до переезда, когда увидел наконец силуэты своих падших "друзей", которых вряд ли бы кто-то, кроме меня, увидел бы здесь. Они слишком хорошо умели прятать себя среди повседневности, чтобы их мог кто-то увидеть. Они стояли в отдалении от убийц, образуя своеобразное магическое оцепление вокруг них, чтобы никто не мог им помешать провести свой ритуал так называемый закраски кровью этой территории, этого места под предстоящее, будущее преступление.
  
  Заметив моё приближение, некоторые из них рванулись в бешенстве ко мне, чтобы как-то помешать. Но было уже поздно. Бандита в машине я нейтрализовал одним ударом в голову, со вторым завязалась короткая схватка.
  
  Скорый поезд был в сотни метрах от нас, когда я освободился и от второго убийцы, и за мгновения до столкновения успел связанного на стуле отшвырнуть ногой с путей на противоположную сторону от себя. Сам едва успел застыть в считаных сантиметрах от проносящихся вагонов. Моё обледенелое лицо почти касалось их холодной стали, мелькающей мимо меня. Что-то острое, торчащее из обшивки последнего вагона, едва не вырвало мне пол-лица, но в последние секунды я успел каким-то чудом отстраниться от него и острый металл только немного рассек мне лицо.
  
  Когда поезд, наконец-то, исчез вдали мои тёмные "друзья" в неописуемой ярости покинули это место, ставшее теперь абсолютно бесполезным для них, жалея только об одном, что так и не успели приблизиться ко мне, добраться до меня в последний момент, когда я только подбегал к месту предполагаемой казни.
  
  Приведя в чувство только что спасенного, я развязал и освободил его, после чего повёл по дороге к ближайшему населенному пункту. Его несостоявшиеся убийцы продолжали лежать в беспамятстве, там, где я их оставил. Через некоторое время нас подобрал местный житель, выехавший в это утро на работу. Что было потом? Больше ничего интересного. Я оставил его на пороге маленькой больницы, чтобы ему оказали первую медицинскую помощь. Он был сильно избит. А сам после этого вернулся туда, откуда пришёл.
  
  25.02.2021
  
  15:47 (время приблизительное)
  
  
  
  Этот чистый прямоугольник бумаги снова перед глазами. Этот прямоугольный квадрат Малевича, который, у меня есть такое подозрение, явно специально для меня меняет свой чёрный цвет на белый, как только оказывается передо мной. И всё для того, чтобы вырвать из меня ещё и ещё одну историю о ком-то.
  
  Зачем ему это нужно? Не знаю... возможно каждый лист бумаги так ненавидит свою чистоту, что всегда мечтает быть испорченным чьим-то почерком, любыми буквами, чем угодно лишь бы не быть примером своей невинности, своей чистоты, которую, наверное, не хочет изначально, как те падшие создания, которые невидимо и незримо бродят по нашим городам днём и ночью в поисках всё новых и новых доказательств своей испорченности, такой запредельной, что совершенно невозможна, невыносима для любого неискушенного в этом человеческого ума. Совсем не подготовленного даже к мимолетному лицезрению одухотворенной злом бездны, которая всегда светится в их невыносимо чёрных глазах, под взглядом которых любая человеческая ночь может окраситься в несвойственный ей цвет, кроваво красно-желтый цвет раскаленной лавы, нечеловеческую температуру, которой могут выдержать только они.
  
  И чтобы не выжечь окончательно свои зрачки во время очередного приближения к ним, ты вынужден менять свои воспоминания, чьи мучительно-прозрачные слои, как волны безымянного океана, то забирают тебя с собой, то вновь освобождают от себя, и каждый раз только ты решаешь уйти вместе с ними с этими воспоминаниями или вернутся от них, и всё только для того, чтобы в очередной раз найти в этой беспрестанной смене времен того, кого ты захочешь опять спасти любой ценой, то, что уже обречено кем-то на неминуемое разрушение, на пустоту. И тогда ты делаешь новый шаг навстречу всему этому...
  
  ...город за городом, улица за улицей, нескончаемая череда их многолюдных проспектов, площадей и дорог проносится передо мной, как в детском калейдоскопе, который все меняет и меняет перед моими глазами разноцветные узоры, но приходит время его остановить. Вот этот момент! Стоп! Приехали, подошли...
  
  Какой-то городской парк или сквер. Через дорогу от него большой пятиэтажный дом. Вокруг поздняя осень. Судя по одежде людей, которые проходят мимо, это начало девяностых где-то в Европе. Ни страны, ни города обозначить, определить не удается. Только этот большой каменный дом. Тёмный, мрачный...Сажусь напротив него в почти безлюдном сквере и начинаю следить за всеми его подъездами.
  
  Скоро, где-то там в этом доме должно произойти убийство всех членов одной семьи. Но в будущем кто-то из этой семьи будет очень важен для этого самого будущего. Для всех, кто там будет в нём. Больше мне узнать пока ничего не удается. Поэтому моя задача теперь, если не помешать этому убийству, то хотя бы сделать всё возможное, чтобы что-то исправить в нём или перед ним. Но все-таки, я надеюсь, что мне удастся его предотвратить.
  
  Итак, эта семья была полная, состояла из мужчины и женщины и двух маленьких детей. Вселятся они в этот дом где-то через пару месяцев, убьют их примерно через год после этого, а может быть даже раньше. Одним прекрасным, хотя каким же оно будет прекрасным после этого, утром. Примерно в такое же время, что и сейчас. Убьют зверски, после чего всех обезглавят.
  
  Зачем, по какой причине? Пока понять это было невозможно, но я пытаюсь, при этом пристально разглядывая окна на всех этажах этого дома.
  
  Где-то там, за тёмными зеркалами их стекол уже скрывается будущая трагедия, которая ещё не знает об этом. Пока там скрывается только её тень, только её зыбкий образ, который может, если этому вскоре не помешать, наполнится вполне реальным овеществленным содержанием плана действий со всеми детально расписанными и распланированными ролями для этого. По чьей воле она наполнится своим ужасным содержанием скоро узнаем...
  
  Чтобы этому помешать я и пришёл теперь к этому дому и продолжаю следить за ним через дорогу, пытаясь набросать для себя план действий на ближайшее время. Ведь мне снова придется иметь дело с падшими созданиями, на профессиональном жаргоне которых такие убийства, совершенные в первую половину дня, называются утренниками. Существа, принадлежащее бездне, всегда любят давать страшным событиям, в подготовке которых принимают непосредственное участие, безобидные детские названия.
  
  Вы спросите каким образом они будут причастны к этой трагедии? Да очень простым. Как известно из ничего не возникает ничего. Любое событие, значимое в той или иной степени для мира, как хорошее, так и не очень, тем или иным образом подготавливаются либо светлой частью мира, либо её тёмной стороной. В демонических кругах среди падших этот процесс называется по-разному: "сделать спектакль", "разжечь костёр", "организовать утренник" и так далее. И все эти события, их реализация, где бы они не происходили требуют от падших некоторой подготовки, иначе говоря, своеобразного набивания в окружающем пространстве некоторой трафаретности развития того или иного страшного события в нём, а затем его так называемой репетиции, порой очень детально проработанной с бесчисленным количеством повторений и генеральной прогонки на бис для своих коллег по ремеслу, если так можно выразиться и если для падших это предстоящее событие по тем или иным причинам очень важно.
  
  Между собой они этот процесс иногда сравнивают с прокладкой рельсов для своих "трамваев", они так и говорят друг другу время от времени, когда у них появляется игривое настроение - "пойдем покидаем рельсы для трамваев". Кого они имеют ввиду под этими словами вы и так догадываетесь. Конечно, нас. Тех из нас, которые в силу обстоятельств, не по своей воле, как им кажется совершенно случайно для себя, начинают входить и участвовать в каких-нибудь ужасных для себя событиях, которые на самом деле мастерски, порой просто виртуозно, казалось из ничего, подготовлены какой-нибудь передвижной бригадой таких творчески настроенных, твою мать, созданий.
  
  И те из нас, кто в какой-то момент осознает, что стал участником каких-то страшных непоправимых событий начинают себя успокаивать, что это всё роковое стечение обстоятельств, фатум, не подозревая, что на самом деле все эти события, вся эта симфония зла были в это время, в этот именно час сыграны только для них, а перед этим тщательно была подготовлена вся эта постановка всего этого дьявольского действа с учётом всех тёмных сторон вашей личности.
  
  Без элементарной человеческой слабости и порока эти падшие создания не смогли бы с нами сделать ничего, но, к сожалению, мы все не идеальны и потусторонние существа этим всегда пользуются. Мы всегда им помогаем в этом своими тёмными движениями души, своей несветлой духовностью.
  
  Но хватит отступлений. Вернемся к нашему дому. Находясь сейчас перед ним, мне надо было точно вычислить именно ту квартиру в нём, которую падшие выберут для арены своего будущего злодеяния. Они, как охотничьи собаки в этом деле, днями и ночами блуждают по улицам и площадям все новых и новых городов, и селений в поисках таких подходящих мест, где можно устроить, если не полноценный "спектакль", полноценное зрелище, то хотя бы пару-тройку костров разжечь из встреченных ими здесь людей.
  
  К слову сказать, чисто визуально на потустороннем уровне, кто мог бы увидеть этот процесс воочию, то он действительно чем-то напоминает костёр, его горение. Правда вместо дров тут падшие в буквальном смысле используют живых и не очень людей, "подожжённых" ими или без них, эмоциями горя, страданий и любых мучений всех видов и разновидностей, а также остальных чувств со знаком минус. Когда это происходит, эти друзья тьмы жадно обступают их со всех сторон, как измученные путники, как усталые альпинисты на своих дорогах перед восхождением на свои вершины, которые всегда их ведут вниз, и начинают греться над ними до тех пор, пока не впитают в себя, не "съедят" все до остатка излучения от этих несчастных людей, которые исходят от них. И как со стороны это не выглядит ужасно и отталкивающе, но такова их природа, их тёмная физиология естества, которая требует всё новых и новых страданий, любых мучительных эмоций от них, потому что это их хлеб, их еда, без которой они просто физически не смогут существовать рядом с нами ни на земле, ни под землей. Но для всего этого пиршества всегда нужен повод, тема и место. Но главное в самом начале должно быть то место, где всё начнется и где раньше, как бы смазано перед жаркой тем маслом схожих эмоций, чувств, действий, которые были уже здесь до всего этого, где кто-то уже пострадал здесь по разным причинам и поводам, от болезней, от насилия близких людей, от самих себя в конце концов. Когда такое подготовленное место ими наконец найдено, падшие начинают свою подготовку к предстоящему действу.
  
  И вот теперь, зная дом, где произойдет будущее убийство, я пытаюсь опередить падших и первому раньше их понять, какую квартиру они для себя выберут. По каким признакам, по каким причинам? Это всегда непонятно, невидимо для обычного человека, их глаза просто неподготовлены к этому. Эту квартиру я вскоре вычислил по окнам, как, впрочем, вероятнее всего, сделают это и мои тёмные друзья после меня. Я нисколько не сомневаюсь в этом, поскольку я слишком хорошо знаю их таланты и способности в этой сфере, чтобы питать какие-то неоправданные иллюзии по этому поводу.
  
  Стекла нужной мне квартиры "фонили" определенного рода излучениями, свойственные тем, которые исходят от людей, страдающих неизлечимыми болезнями. Эти излучения, если они достаточно сильны и продолжительны, имеют некий фиолетовый оттенок, цвет, который невидим обычному человеческому глазу, но я ведь давно уже не был обычным человеком с обычными глазами, поэтому я всё увидел, я всё заметил...
  
  Это отвратительно фиолетовое свечение, кроме тошноты ничего не вызывающее, пропитывает в таких квартирах, в таких домах все вокруг предметы, если там мучается такой болезнью кто-то из живущих там и даже тогда, когда страдания и боль эти исчезают, то все равно долгое время их отблеск, их фон остается на поверхностях всего того, что было рядом с такими людьми, включая и стекла окон, за которыми они тогда находились. В природе в таких местах, где происходит нечто подобное долгое время, люди и животные, тонко чувствующие эти излучения, избегают долго находится.
  
  Но снова хватит отступлений, вернемся в тот день к нашей задачи. Итак, нужная квартира была найдена по этому специфическому отблеску от стекол. После этого, не теряя больше ни минуты драгоценного времени, я быстро направился к ней, к этой квартире. Поднявшись на нужный этаж, я неслышно открыл её и вошёл и сразу же понял, что не ошибся.
  
  Все в ней, в этой квартире, даже воздух межу стенами комнат был пропитан густым фиолетом, а это означало только одно, в ней кто-то, живущий здесь раньше, много и долго страдал и не только от болезни, как я сразу почувствовал, но и по другим причинам, которые сейчас были уже неважны и, судя по концентрации и плотности этого отвратительного свечения, в этой квартире как минимум несколько лет кто-то медленно умирал. Мужчина или женщина это так же не имело уже никакого значения.
  
  Главное в этой квартире было всё, что нужно падшим на начальном этапе подготовки к будущему злодеянию. Первое, что теперь оставалось сделать это продумать реальный план по противодействию всему этому. С чего бы начать? Как поломать падшим схему их привычных действий в таких случаях?
  
  В одной из комнат я подошёл к дивану, который был накрыт пыльной клеенкой, сорвал её и прилег. Закрыл глаза и задумался. Итак, с чего же начать? Задал себе я снова этот вопрос и не заметил, как уснул...
  
  ...проснулся я в полночь. Быстро встал и подошёл к окну, всмотрелся в безлюдную ночную улицу, на сквер через дорогу, а там на той скамейке, на которой я сидел днём, уже застыли фигуры трех падших. Глядя на них, я сразу понял, они нашли эту квартиру. Нашли по тем же самым признакам, что и я по всей вероятности. По все тому же еле заметному фиолетовому отблеску, который пусть и слабо, но всё же ещё был различим для опытных всезнающих глаз, а это значило, что пора было эту квартиру покидать. План по противодействию будущему убийству, по предстоящей трагедии уже сложился в моей голове. Но для начала надо было уйти из этой квартиры, как можно быстрее, чтобы падшие, зашедшие сюда после меня, ничего не заметили, ничего не заподозрили.
  
  Я тихо вышел из опасной для меня квартиры и также тихо зашел в соседнюю тоже, к счастью, ещё пустую, ждущую новых постояльцев, но в отличии от предыдущей на ней не было невидимого налёта долговременного страдания. Тут жили когда-то молодые здоровые люди, которые в силу своих лет не были отягощены какими-либо болезнями. Поэтому эта квартира, это жилье не могло заинтересовать падших, а мне она была нужна для следующего: через неё, её стены я буду видеть работу этих тёмных созданий в деталях, как они сейчас зайдут в неё и начнут жадно обнюхивать, как опытные ищейки на охоте, от потолка до пола, осторожно касаясь при этом, беспрестанно своими длинными змеиными языками их пыльную поверхность, словно пробуя на вкус, как опытные повара, свое будущее блюдо, свою будущую еду.
  
  Когда падшие закончат свою дегустацию этой квартиры, они начнут распределять роли между собой и разрабатывать сценарий предстоящего ужасного действа, чтобы затем без промедления начать подготовку. На это у них уйдет несколько дней, чтобы отшлифовать все детали, все мелочи будущей трагедии.
  
  Мне только останется дождаться начала их генеральной репетиции, окончательной репетиции их зловещего магического спектакля и затем приступить к их ликвидации. Сразу в самом начале это сделать невозможно, борьба с этими существами имеет свои законы противодействия, внутреннего развития и логического конца, и нарушать их никому не позволено, тем более они ещё не взяли на себя так называемую вину за предстоящее преступление и ещё не заслужили тем самым свое наказание. Тем более, что их так называемая ликвидация, их псевдо-гибель от меня будет в какой-то мере чисто символическим актом борьбы с ними, потому что все равно через некоторое время они воскреснут. Они ведь такие же вечные, как и я, но всё же на какой-то час их гибель послужить тем временным оберегом, который не даст остальным тёмным созданиям приближаться к этой квартире, чтобы повторять попытки воссоздания гибели этой семьи снова.
  
  Вообще гибель, пусть и временная, собратьев по дьявольскому ремеслу, где бы то ни было, служит остальным тёмным созданиям неким красным светом, предупреждением, что это место для них опасно и выбирать его больше не нужно, что мне в принципе и было нужно с самого начала.
  
  Как только падшие зашли в только что покинутую мною квартиру, я тут же усилием воли сделал стены соседней квартиры прозрачными для себя, чтобы внимательно следить за всем, что там будет происходить.
  
  Когда падшие начали исследовать эту квартиру, это и в самом деле было похоже на то, как стая собак зашла в то место, где когда-то хранилось мясо и теперь голодные и злые они жадно нюхали, трогали, кусали всё без разбору, любые предметы в ней, стены, мебель, двери, подоконники, всё то, где могли быть остатки этого мяса, хотя на самом деле таким образом они ловили, искали остатки тех эмоций, тех болезненных состояний и чувств, которые им давала понимание энергетического рисунка этой квартиры, чьи излучения в последствии помогут им наработать и создать ту схему поведения для своих будущих жертв, которые приведут их к непоправимому, к ужасному преступлению. Эти будущие схемы действий, а пока только псевдо-действий ещё не знающих об этом жертв, нарабатывались им всегда постепенно в постоянном поиске наиболее оптимальных для них и себя решений. Эта была их своеобразная демоническая технология по выстраиванию, воссозданию будущих преступлений с последующим подробным рисунком-планом, который был своеобразной калькой поэтапного развития как бы вдруг возникшего конфликта, как для какой-то проблемы, неожиданно возникшей между кем-то, где дьявольский алгоритм каждого последующего действия в такой ситуации прорабатывался этими тёмными созданиями от начала и до конца.
  
  Закончив обследование квартиры к утру, падшие начали распределять роли будущих жертв между собой, кто в ней будет играть роль родителей, а кто детей. Дар прозрения в будущее, предугадывание его деталей было их очень сильной стороной, поэтому через некоторое время они точно для себя знали внешние облики и привычки своих жертв. Уже при свете дня двое из них усилиями своих тёмных воль, приняли облики детей мальчика и девочки, которые должны были погибнуть в этой квартире первыми, двое других через некоторое время, один из которых присоединился к ним позже, для воссоздания полной семьи, приняли облики их родителей. Я с отвращением наблюдал, как с изуверским удовольствием они начали входить в свои роли, умело, мастерски разыгрывая между собой сцены из семейной жизни обычных людей и если кто-то мог войти к ним сейчас, в эту минуту, и увидеть их, то никогда в жизни не подумал бы, что перед ними не настоящая семья, а только её жалкая копия, муляж, созданный только для того, чтобы этой самой семьи, но уже настоящей, не было вскоре на этом белом свете.
  
  То, что происходило сейчас перед моими глазами, была только первая разминка, своеобразная зарядка для их новых обликов. Падшие создания таким образом максимально уплотняли для себя новых своих героев, чтобы как лучше вжиться в свои новые роли, которые им позволят в последствии, если улыбнется удача, разработать такое преступление с их участием, что будущих страданий, мучений и боли перед смертью уже настоящих людей им хватит с лихвой на долгое время. Поэтому они так тщательно и подробно входили сейчас в свои новые роли, чтобы создать наиболее страшный, наиболее верный вариант будущих событий, после чего использовав свои магические технологии, заставить живых людей точно следовать, даже не ведая об этом, разработанной ими ранее схемы дальнейших событий, где они для своих жертв уже начали разрабатывать схемы их поведения, которые должны будут в последствии неминуемо и точно привести их к предполагаемой роковой развязке, и сейчас при свете дня, они уже во всю набивали для своих реальных прототипов так называемые трафареты нужного им поведения, которые состояли из злых мыслей, порочных желаний и других тёмных импульсов в их будущем поведении, которые, переплетаясь невидимо для человеческих глаз, и приведут вскоре ту семью к печальному концу.
  
  Временами, как ни странно, их чудовищные действия напоминали методы работы следователей при раскрытии особо тяжких преступлений, жестоких убийств. Когда все стены в их кабинетах были в фотографиях с мест преступлений, подозреваемых, вещдоков, переплетений стрелок и линий, ведущих от одного снимка к другому, от одной версии произошедших событий к другой.
  
  При этом у падших вся эта материальность нигде не висела, все их схемы, все хитросплетения их возможных действий, версий произошедшего и псевдо-фотографии как бы реальных событий при этом, все это невесомо витало в окружающем воздухе, который сейчас по какой-то причине имел некоторые свойства воды, её плотности и глубины, в которой эти существа теперь плавали, как хищные страшные рыбы, умело маскирующееся под саму безобидность и уязвимость, но это было лишь приблизительно сравнение с тем, что происходило на самом деле в этой квартире. В действительности все было намного сложнее, хитрее и страшнее.
  
  Пространство вокруг падших при разыгрывании разных возможных сцен псевдо-семейной жизни постоянно меняло свои свойства от максимально плотного, как тягучий клей, до максимально прозрачного, лёгкого, невесомого, напоминающее чем-то только что вымытые окна. При этом падшие время от времени, когда утомлялись от своего будущего зла, позволяли себе отходить, если так можно выразиться, от своей главных работ и начинали дурашливо делать с друг другом то, что иначе как глумлением над всеми человеческими ценностями и нормами поведения не назовешь. Все, что можно было найти в человеческих отношениях, в их природе омерзительного, извращенного и прочного, они с радостью вытаскивали наружу и с удовольствием отдаривали ими друг друга, без отвращения наблюдать за этим было невозможно. Их испорченные тёмные головы хранили в себе целую бездну всевозможных пороков, которые при осуществлении над собою волею какого-то колдовства рождали при этом новые и новые их вариации, которые они не уставали на всегда запоминать в своем злом ликовании.
  
  Не слышно переходя из комнаты в комнату, продолжая следить за этими испорченными существами, я старался ничего не упустить из того, что было важным для понимания их конечного замысла на счёт этой семьи, но видно не я один следил за ними.
  
  Неожиданно даже для них в квартиру без стука зашли двое явно демонических создания, они почти не отличались от обычных людей, только какой-то странный, необыкновенный загар на их лицах так необъяснимо был пропитан, насыщен ничем не прикрытым злом, беспричинным и ничем не мотивированным, выдавало в них жителей явно не земли, а преисподнии. Эти существа были так называемые смотрящие, кураторы подобных предстоящих зрелищ, они тут же начали что-то оживленно обсуждать со всеми членами псевдо-семьи, при этом один из этих кураторов просто на глазах начал неуловимо меняться, принимая облик законченного наркомана, вероятнее всего будущего псевдо-родственника этой семьи. Ага, значит сценарий готовящееся трагедии решили немного подкорректировать. Скорее всего, своим тёмным прозрением наконец поняли, что ни мужчину, ни женщину они не смогут заставить, даже с помощью своей демонической технологии и колдовского уменья, убить своих детей, а потом себя, как бы при этом не будут стараться. Есть, все-таки, реальные возможности, а есть невозможные даже для них, как бы они этого не хотели. Вот тут, наверное, они и решили для разрешения этой проблемы взять "человека" со стороны. Наркоман, как будто станет родственником этой семьи, а что с него возьмешь. Такой убьет любого за дозу...
  
  На следующую подготовку и шлифовку всех деталей предстоящего убийства ушло ещё несколько часов, а может и дней. Времени я уже не замечал.
  
  Все эти дни и весь этот час я был за стенами соседней квартиры рядом с ними, внимательно наблюдая за бесконечными повторами страшных будущих событий в этой квартире, которые были предназначены ещё ничего не подозревающих реальным людям. Живым, а не придуманным, как сейчас здесь на этой ужасной арене.
  
  Когда я дождался и узнал наконец точную дату генеральной репетиции будущего жуткого спектакля с предполагаемым жестоким убийством всех членов семьи без исключения, убийством тем самым "плохим" родственником, ни теряя больше ни минуты, я быстро покинул свой наблюдательный пост, эту квартиру и спустился на улицу. Подобрал где-то на ней кем-то оставленную большую сумку с пустыми бутылками от питьевой воды, и направился с ними к ближайшей церкви. Там наполнил все емкости святой водой и вернулся в квартиру. Дождался начала репетиции последнего акта будущей трагедии и вышел из квартиры, но тут неожиданно вспомнил, что падшие не откроют мне двери ни под каким предлогом из-за довольно своеобразных законов потусторонней этики, которые действовали между светлыми и тёмными сторонами мира, которые предполагали некоторую неприкосновенность границ во время их совместной жизни на земле. Только их добрая воля, пусть и намеренно обманутая кем-то, давала возможность вхождения к ним на их временно занятую территорию, в данном случае - в эту квартиру и сейчас лучшем выходом, изо создавшейся ситуации, было найти саму невинность, на которую они были всегда падки и которой всегда откроют двери.
  
  Выбежав на улицу, к своему счастью, я сразу увидел девочку лет двенадцати, она сидела на все той же скамейке, что и я тогда в том сквере напротив дома. Сидела и спокойно курила, глядя на меня, будто ждала меня здесь целую вечность. Я подбежал к ней. Из тёмного каре волос на меня смотрели невинные глаза скучающего ребёнка.
  
  - Ты поможешь мне? - спросил я её, стараясь не напугать.
  
  Она ничего не ответила, только продолжала смотреть на меня, пристально изучая, словно что-то вспоминала...Где-то это лицо я уже видел, когда её молчание стало затягиваться, и мне показалось, что она мне так и не ответит, девочка вдруг встрепенулась, как будто наконец вспомнила то, что хотела и охотно мне кивнула, словно и в самом деле ждала от меня этой просьбы не меньше ста лет. Направляясь с ней к дому, я на ходу её проинструктировал, что она должна будет говорить, когда мы поднимемся наверх и постучим в нужную дверь. После я зашёл в соседнюю квартиру и вынес оттуда сумку со святой водой, тихо, почти бесшумно, поставил её рядом с дверями, и дал девочке знак постучать. Она быстро сделала всё, о чем я её просил. Сказала тем за дверями всё, что нужно было им сказать, чтобы они открыли ей дверь. Не медля больше ни секунды, я стремительно вошёл в эту квартиру и быстро, как только мог, как только позволяла обстановка, ликвидировал, умертвил всех, кто там находился, всю псевдо-семью вместе с, так называемым, родственником. Потом, уже не торопясь, позатаскивал всех в ванную комнату, где начал растворять их застывшие мёртвые тела в святой воде. Зрелище при этом было угнетающим, тягостным, лживые тела падших были настолько подобны, настолько похожи на настоящие человеческие, что если бы этого не знать, то создавалось полное впечатление, что в ванной корчились, как живые, в последней своей агонии настоящие убитые люди. При этом, они все дымились, как в кострах, от святой воды, которую их тела воспринимали как кислоту. Хорошо, что всё это довольно быстро закончилось, в ванной после этого стоял густой пар неприятно пахнущих испарений от только что исчезнувшей семьи, точнее псевдо-семьи.
  
  Открыв настежь двери ванной комнаты, я дал возможность разнестись этим испарениям по всей квартире, чтобы он осел и впитался во все её стены, углы, потолки, предметы. Теперь это будет лучшим оберегом для этой квартиры, самым надежным из всех возможных от новых попыток падших в скором времени опять сотворить в ней что-то похожее тёмное, нечеловеческое, недоброе...
  
  Закончив со всем этим, я закрыл квартиру и поблагодарил девочку за помощь. Все это время она ждала меня на лестничной площадке, внимательно следила за подъездом, чтобы в него никто не зашёл, пока я был в этой квартире. Когда мы вышли с ней на улицу, то попрощались как старые друзья, как старые знакомые.
  
  - Не кури. Это вредно, ты ведь знаешь, - попросил я её перед расставанием, и нежно коснулся её волос, её каре у края лица.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"