Аннотация: Сколько уже было сказано о родной милиции, и хорошего и плохого. К сожалению, плохого больше. Так что этот небольшой рассказ очередной взгляд изнутри.
Промозглый февральский вечер накрыл город сумраком и сырой поземкой как Америка Сербию ковровыми бомбардировками - жестко и совершенно безнаказанно.
Славка, поеживаясь, выбрался из служебного "бобика" и побежал к зданию отдела. Хлюпая промокшими ботинками, он на каждом шагу поминал чью-то маму, судорожно придерживая подмышкой папку с документами.
Родной кабинет встретил его прожаренным теплом батарей, люстрой без абажура с единственной выжившей лампочкой, в тусклом свете которой волнами расходились сизые полосы табачного дыма.
Широко размахнувшись, Славка зашвырнул свою папку в распахнутую пасть сейфа, и обессилено плюхнулся на разболтанный стул. Из рабочих планов на вечер оставалось только выкурить сигарету и прошвырнуться по отделу, чтобы выяснить, к кому бы "упасть на хвост" и доехать до дома. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что что-то было не так, когда он вошел в кабинет. Но мысль о неправильности обстановки требовала применения значительных усилий и думать ее не хотелось.
- И все же чего-то не хватает... - пока Славка вынимал замерзшими пальцами сигарету из пачки, упрямая мысль вновь выбралась наружу из глубин подсознания, - а вот чего?
На третьей затяжке он вяло сообразил, что дверь кабинета была не заперта, а вот его напарницы в кабинете не было, и надо бы дождаться и отравить ее жизнь упреками и подозрениями. А может лучше уйти и запереть дверь, чтобы проучить соседку? Ее-то ключи, вон, на столе валяются... Или все же дождаться и посадить ее на шкаф, благо она высоты панически боится?
Размышления о способе наказания были прерваны, так и не достигнув своего апогея. От удара сапогом дверь кабинета услужливо распахнулась. Обиженно скрипнув несмазанными петлями, она хлопнула о ближайший угол, после чего трусливо затихла.
Славка поднял голову, пытаясь рассмотреть, кто же посмел подобным образом нарушить плавное течение его мыслей, и замер с вытаращенными глазами и открытым ртом. Сигарета, не желая падать на грязный пол, стоически завершала свою жизнь, прилипнув к отвисшей губе.
В кабинет разъяренной фурией влетела Славкина напарница - Ольга. Невысокая и стройная, в форменной одежде мышиного цвета, которая странным образом только подчеркивала ее женственность, а две расстегнутые верхние пуговицы рубашки вызывали ярость начальства и оптимизм прочих особей мужского пола. Симпатичное Ольгино лицо обрамляли рыжие волосы, перепутанные в настоящий момент так, что более всего походили на прическу Медузы Горгоны. Напарница презирала косметику, имела аккуратный вздернутый носик, карие глаза, пушистые ресницы и такое решительное выражение лица, словно ей зачитывали приказ о ее назначении на пост министра МВД.
Зрелище было привычным и можно даже сказать обыденным, но в данный момент напарница выглядела как предводительница команчей, вернувшаяся к родному стойбищу со скальпом врага в руках, при ближайшем рассмотрении, оказавшимся женской шапкой неопределенной формы, весьма потрепанной и невзрачной на вид.
-Привет, мать! Ты никак очередной трофей добыла в неравных боях с преступностью? - Славка, прикрывая свою растерянность, отвесил шутовской поклон. - Я так понимаю, это Корона Российской Империи? Или все же Шапка Мономаха? Я что-то вот так сразу влет и не определю...
-Все бы тебе над бедной девушкой изгаляться, нет, чтобы оценить по заслугам ее титанические усилия. Это, что бы Вам, сударь, было известно - легендарная шапка самой гражданки Задд! Ни более и не менее!
Ольга с преувеличенной осторожностью и видимым душевным трепетом возложила шапку на сейф, смахнув с нее невидимые пылинки, после чего откинулась на спинку своего стула, аккуратно закинув ноги на стол.
- Ню-ню, - окинул ее критическим взглядом Славка, - до завершения образа не хватает только Стетсоновской шляпы с полями метр на метр, сигары да стакана с вискарем. Вылитый шериф, без страха, но с упреком.
- О! А это мысль! Мужчина! А вы не угостите даму сигареткой? Вы не поверите, как тоскливо бывает вечером одинокой женщине... без сигареты.
- Угу. Сначала - дайте сигарету. Потом - огоньку. Потом - за пивом сбегай. Потом - будьте добры, направьте за меня дело в суд... Что-то поговорка о женщине и ее месте в жизни мужчины, а именно на его шее, чересчур стремительно воплощается в жизнь.
Бурча себе под нос, Славка достал сигаретную пачку, проверил наличие в ней сигарет и, ленясь подниматься со стула, перебросил ее через стол.
- Я, видимо, слишком много и часто на следственные эксперименты мотаюсь и совсем из жизни выпал. Ну-с, просветите-ка меня, барышня, что это за легендарная гражданка Задд и ее не менее легендарная шапка?
-Аааа! Да ты со своими разбойниками совсем от жизни в коллективе отбился! - залилась радостным смехом Ольга, - а героев нужно знать в лицо! Да будет Вам известно, уважаемый, что вот эту самую шапочку у той самой гражданки Задд за последний месяц снимали пять раз! Последний раз сегодня. Идет, значит, она по улице, согнувшись под тяжестью великих дум и сумок с продуктами, грезя о счастливом будущем и представляя себя на пляжах Антальи. Тут откуда ни возьмись появился... Да-да, вы правы, любезнейший, он самый. Витя Глушаков - друг апачей и враг шапок. Резво перебирая ножками, развивает он, болезный, обороты, выходит на первую космическую. Поравнявшись с искомой гражданкой, делает рывок, и вот бесценная удача! Шапка у него в руках! Все! Финита ля комедия! Забыв отвесить поклон даме, так благосклонно одарившей его величайшей ценностью, Витя скрывается в ближайшей подворотне, озаренный предвкушением грядущего барыша. Небось, тоже в Анталию метил. Но не тут-то было! Есть еще женщины в русских селеньях! То есть совесть гражданская она, конечно, у большинства спит себе спокойненько, но у отдельных граждан она очень даже бодрствует. Гражданка Задд проводила Витю благодарным взглядом и побрела себе дальше. Почему благодарным? Потом расскажу, не перебивай. А вот тетка, подружка ее, шествовавшая поблизости, видя сие непотребство, решила не молчать. И таки не смолчала! Позвонила в УВД и в красках, живенько всю картину маслом изобразила. Дежурный выслушал ее благосклонно и по рации "Фас!" скомандовал. ГБРовцы как будто только команды "По коням!" ждали - по "бобикам" попрыгали, и давай округу частым бреднем прочесывать. Полчаса металась "Дикая Охота" по улицам и переулочкам, каждого подозрительного кровожадно фарами осматривая. Фортуна, по-видимому, этой "Дикой Охоты" испугавшись, возьми да отвернись от Витеньки. Зайцем петляя, забежал он на улицу Володарского, помнишь, там еще коммунальщики траншеей улицу перерыли, а зарыть не удосужились? Вот, бежит, Витя, на свет фар оглядывается, пакет к чахлой груди прижимает... Какой пакет? А у него при себе пакетик был, хабар он в него складывал. Ну вот, на фары-то он оглядывается, а под резвы ноженьки не смотрит, некогда ему. И в результате собственной неосмотрительности падает, бедняжка, в траншею, коварно жэковцами отрытую. ГБРовцы Витеньку с пакетиком под белы рученьки подхватили и в отдел со всем почетом и пиететом доставили. Но вот незадача: Витя - один штука, заявительница - одна штука, и даже пакет - один! А шапок в пакете четыре. Две шапки женские, одна - мужская, добрячие такие шапочки. А четвертая - шапка гражданки Задд. Как узнала, что шапка Задд принадлежит? Да я эту пару уже как родных знаю. Подробности позже. Я да Архипов в дежурке в затылке чешем, в окошко поглядываем. Ждем, пока ГБР нашу прямо-таки родную Задд да свидетеля, ну ту, которая сознательно-активная, привезут. Разрядив своим появлением тягостное ожидание, в отдел влетела какая-то тетка. Глаза у тетки горят, волосенки, как у той кошки, дыбом стоят, ножки на каблучках длинных и тонких по кафельной плитке разъезжаются, шапки соответственно нет... С грацией парнокопытной на льду тетка на каблуках, как на коньках, до дежурки доскользила, рот открыла, чтобы пожаловаться, да тут Витеньку в обезьяннике и увидела. Я так думаю, что Витя в тот момент был очень рад, что его от тетки решетка отделяет. Да и то дежурный уже опасаться за решетку стал, так она ее выламывала. Кричит, эдак, тоненько: "Аааа! Подлец! Где моя шапка! Это он! Это он! И куртка вот на нем, она, синяя!" Как будто и так не понятно, что это он. А Витенька в самый дальний угол забился и сидит там, жалобно глазками моргая. Детеныш подземелья, блин... Пока мы этому спектаклю умилялись, не заметили, как перед дежуркой еще одна тетка материализовалась. Нет, не тетка - дама! Не ходит - плывет, не смотрит - взором обводит. Лет ей, наверное, пятьдесят, а то и поболее будет, но выглядит неопределенно, с одного угла глянешь - лет сорок, с другого - тридцать. Архип говорит, что когда улыбнется, так и тридцати не дашь. Ему виднее, я с ней улыбками не обменивалась. А главное, росточком она примерно с меня, но какой бы гигант перед ней не стоял, смотрит всегда сверху - вниз. Она сверху, ты снизу. Подплывает дама к клетке, пальчиком в Витеньку прицеливается и кивает согласительно, мол, вы правы, милочка, это действительно он. Витя аж в стенку вжался, зубами лязгая. Пока суд да дело, ГБР Задд привезла. Она мало того, что до дома добраться успела, так еще и на грудь приняла. Остограммилась, значит. Тут мы по разным углам разбежались. Я потерпевших к себе уволокла, а Архип Витеньку к себе. Он мне потом рассказывал, что разговор у них протекал в дружеской, доверительной обстановке. Один лишь раз, когда Витенька от консенсуса уклоняться стал, Архип ему предложил "фигуристку" в кабинет пригласить, так Витя сразу и поплыл. Сначала я двумя тетками занялась, что бы Задд, пока я все оформляю, протрезвела чуток. Заявления-объяснения-протоколы составила, клятвенно заверила, что в ближайшие день-два шапки верну и с Богом домой отправила. Работать - работаю, а сама жду, когда же еще и мужичок, разобиженный утерей шапки, заявится. Час идет, другой проходит, мужичонка не приходит... Ну нет и нет, флаг ему в руки, барабан на шею. Перехожу к десерту, то есть к гражданке Задд. Быстренько утрясла формальности. В компьютере-то все ее предыдущие допросы сохранены, а картинка везде одна и та же, знай себе даты, время, да названия улиц меняй, один фиг, она ни разу злодея описать толком не могла. Зато шапка описана до мельчайших подробностей. А вот и самая главная особая примета этой шапочки: на подкладке шапки, лаком, крупными буквами, алым, прямо-таки кровавым цветом, Людмила свет Федоровна свою фамилию и нацарапала. И вот он, сладкий миг триумфа! Я чуть ли не на блюдечке с голубой каемочкой выношу почтеннейшей Задд ее шапку, законно ожидая бури положительных эмоций и фонтана благодарности. Пусть не фонтана, а ручейка, но ожидаю. А Задд смотрит на меня звериным взглядом и выдает: " Да как Вы ВСЕ меня с этой шапкой за-дол-ба-ли! Ее с меня уже четыре раза срывали и четыре раза возвращали! Она мне уже поперек горла стоит! Она мне уже в страшных снах снится! Я ее, блин, с любого ракурса узнаю, каждую шерстинку помню! Когда у меня сегодня шапку схитили, я уж обрадовалась - наконец-то я себе новую шапку куплю! Да я бы расцеловала того грабителя, если бы догнать его могла... Как домой пришла, так первым делом рюмку опрокинула за то, что от шапки этой избавилась! А вторую - за то, что завтра за новой шапкой отправлюсь... А вы... вы такую свинью мне подсунули! Что ж мне, всю жизнь по этой пустыне мотаться?! В смысле, всю жизнь в этой шапке ходить?!". Сумку свою схватила да из кабинета унеслась. Я, как дура, с ее же шапкой за ней. Не догнала... А теперь представь, Славка, вот догнала бы она Витьку и расцеловала бы... Как бы ему там поплохело... Но не судьба, видать, не судьба.
- Однако, сосиски рубль двадцать, - восхищенно присвистнул Славка, - ты тут времени зря не теряла. Осталось еще мужика безшапочного найти, и дело, как говорится, в шляпе.
- Чего его искать, сам придет, лишь бы не под утро, - Ольга раскинула руки в сторону, сладко позевывая. - Витьке я уже путевку в жизнь, то есть в ИВС, выписала, можно и для себя, любимой, пожить чуток.
- А чего под утро-то? Ты, мать, почему домой не собираешься? Нам хлеба не надо - работу давай? И солнца не надо - начальство нам светит? Там тебя муж уже, наверное, заждался. Вот не ценишь ты Андрюху, не ценишь. Сколько раз он тебя ожидаючи, ужин за вечер разогревает, предварительно этот ужин приготовив?
- Да я-то на сутках срок мотаю, а ты-то чего домой не идешь? Боишься, что супруга, заждавшись, сковороду приготовила, да не как посуду, а как весомый аргумент для встречи? - Ольга жестами изобразила предполагаемую картину встречи на Эльбе, то бишь, реакцию супружницы, обрадованной поздним явлением Славки.
-Ни-че-го- я не-бо-юсь, - подражая принцессе из "Бременских музыкантов" протянул Славка, - смелый я и отважный. Супруга моя, захватив с собой дитенка, с утра пораньше отбыла в гости к маме. Дружеский визит, по моим данным, будет продолжительным.
-Довел-таки, бедную девочку, изверг, - преувеличенно жалобно всхлипнула Ольга, - никому и нигде от тебя спасения нет, узурпатор. Я думала, ты только надо мной, сиротинушкой, изгаляешься: то на шкаф посадишь, то всякой гадостью питаться заставляешь, да еще по режиму. Ты даже дома тиранию развел!
- Я на работе и я дома - это два абсолютно разных человека. И по счастью, эти люди друг с другом практически не знакомы, - назидательно поднял палец Славка, - а душа у меня нежная, трепетная и ранимая. А ежели ты и дальше будешь по моим мозолям топтаться, я тебя...нет, на шкаф я тебя сажать не буду. Не-е-ет! Я тебя в шкаф посажу.
- Ага. Только в терновый куст не бросай, - усмехнулась Ольга, - Славка, нежный ты мой и трепетный, ты ведь меня любишь?
- Вах! Лублу, канэчна, лублу! Так лублу, что кюшать спокойно не могу! - хищно оскалился Славка и перешел на нормальный тон, - а ты чего выклянчить хочешь, лиса?
- Славка! Ты мне нужен, как мужчина! - Ольга скинула с плеч китель и тряхнула головой в бесплодной попытке раскинуть гриву волос по плечам.
- Олька! Ты чего, с ума спрыгнула? - оторопело уронил челюсть Славка, испуганно вытаращив глаза.
- Ага! Повелся! - счастливо захохотала Ольга и протянула Славке увесистую стопку протоколов, упакованную в деревянный станок и старенькое шило, - мне дело подшить надо, а там столько фототаблиц, что проколоть их все, сил у меня, слабой женщины, не хватает. А я тебе пока кофейку сделаю, да бутербродик сооружу.
- У-ф-ф, - Славка облегченно перевел дух, - ты больше меня так не пугай. Я с устатку мнительный, боюсь низко летящих голубей и знойных женщин. А дело подшить, али там дров наколоть - это мы завсегда готовы.
- Славочка, ты тогда мне и пистолет почистишь, а? А то завтра оружейник будет очередную проверку делать, а его, пистолета, боюся. И зачем нам их всем повыдавали? Как будто других открывашек не найдем, если нужно будет.
- Так и знал, что это "ж-ж-ж" неспроста. Почищу, конечно, горе ты мое. И вообще, зачем женщине пистолет? У женщин при себе и так полно другого оружия: пилочки там маникюрные, яд природный... А пистолет женщине ни к чему, она им даже орехи колоть не может.
- Ты, женоненавистник, не шибко-то на нас с ружьем нападай. Чего ты против вооруженной женщины имеешь? - встала на защиту женской половины человечества Ольга.
- Когда женщина и впрямь вооружена - то ничего не имею, - улыбнулся Славка, - а в общем и целом говоря, ствол даме не нужен. Ты вот Игоря Силина, из ЭКО знаешь? А супружницу его - Иришку? А триллер-боевик с Иркиным участием тебе известен? Тоже, кстати, из серии про шапочку.
- Не, не знаю, - Ольга перебралась с шаткого стула на кресло, единственный предмет мягкой мебели во всем отделении, поджала под себя ноги и заинтересованно бросила, - все, я - воплощенное внимание. Давай, раскалывайся.
- Ничего не знаю, ничего не видел, - разразился привычной скороговоркой Славка, - не имел, не состоял, не был, не был, не был, не был, даже рядом не стоял.
Закончив прокалывать дыры, с чувством выполненного долга, он отставил в сторону станок с делом, посмотрел на вытянутые в преувеличенной обиде Ольгины губы, рассмеялся и продолжил:
- То, что как зима, так шапки начинают менять владельцев с завидной периодичностью, ни для кого не секрет. Традиция, однако. Игорек, хоть не следак и не опер, о сей традиции знает не хуже нас с тобой. И вот в ноябре, по-моему, подарил он Ирке шикарнейшую шапку из какого-то вельми крутого зверя, с хвостом, бубонами и прочими прибамбасами. Стоит та шапка, как сбитый "Боинг", а может и как два "Боинга". Купца Бабкина, оставшегося без шубы, изображать ни ему, ни Ирке не хотелось. И Игорек в довесок к шапке купил для Ирки... пистолет. Газовый. Быстренько ей разрешение спроворил и торжественно "перед строем" вручил. Ирка подарку порадовалась, как же - ей теперь никто не страшен - терминаторы и те разбегаться будут. А тот пистолет сунула в сумку. Так он у нее в сумочке и валялся, где-то между косметичкой, кошельком и прочими аксессуарами. В данном случае, "валялся" - ключевое слово. Причем именно где-то. Точное его местонахождение науке не известно. Можно подумать, ты знаешь, что и где в твоей сумочке валяется. Ходит наша Ирочка по улицам, вооруженная и очень опасная, неделю ходит, две. Тишина. Никто на нее не покушается, сплошное благолепие. Такая идиллия продолжалась до начала января. Как-то в первых числах, аккурат после Нового Года, поздненько вечером, возвращается Иришка домой, вместе со своей подружкой... м-м-м... пусть та подружка будет Танечкой. Шествуют подруженьки, не спеша, мимо гостиницы "Тайга", на фонтан замерзший любуются, отражением фонарей разноцветных на снегу восхищаются. Благостно им. Тут к ним подбегает вьюноша, и вместо того, чтобы проникнувшись романтической обстановкой, стихи девушкам почитать или обсудить концепцию какую художественную, сей меркантильный тип сорвал у Ирины с головы шапку, и наутек. Хотя может он и не меркантильный был, просто шапка - как произведение искусства - понравилась, а попросить он в силу врожденной скромности постеснялся. От такого афронта Ирка стоит, как вкопанная, ресничками своими хлопает, даже сказать ничего не может. Танюша, правда, не растерялась. В три прыжка она мальчонку догнала да на спину ему прыгнула. Естественно, оба кувырком на землю. Но шапку злодей не отпускает, к груди как святыню прижимает. Все же, наверное, искусствовед был. Дальше - понятно. Искусствовед на асфальте лежит, Танюшка на нем сверху восседает, шапку вырвать пытается, а тот ни в какую. Я так думаю, ему уже не шапку жалко отдавать было, а кайф он ловил. Танька-девчонка аппетитная, когда еще доведется с такой пообжиматься? Ирка вокруг них бегает, то шапку выхватить пытается, то сапожком пнуть, то сумкой охальника огреть. Тяжесть сумки ее, скорее всего, на эпохальную мысль и навела. Осенила Иришку гениальная идея: " Танька! - кричит,- чего мы его зря пинаем - валяем? У меня же пистолет есть! Замочим гада!!!" И давай в сумочке рыться... А там и так порядка отродясь не было, а после использования сумки в качестве биты и подавно все перемешалось. Пацан, как про пистолет услыхал, так шапку выпустил, Таньку с себя ссадил и так понесся оттуда, куда там арабским жеребцам. Я ж говорил, ради кайфа он под Танькой валялся. Ирка шапку подняла, в сумку сунула от греха подальше. И с Танькой короткими перебежками да с оглядкой бегом-бегом домой. А ты говоришь, что я против женщины с пистолетом имею...
- А мораль, мораль-то какая? - спросила Ольга, расплывшись по креслу и выпуская через ноздри сигаретный дым. - Чем все закончилось-то?
- Конец истории вполне закономерен и предсказуем, - назидательно промолвил Славка. - Игорь забрал у Ирки пистолет, а ей строго-настрого наказал противоугонную резинку к шапке пришить, пригрозив, что если та и дальше будет шапку просто так носить, он ей вязаный горшочек подарит. - А ты чего в моем кресле развалилась? Кто за тебя статистику выставлять будет, папа римский, или опять я?
- Вот за что я тебя люблю, ценю и уважаю, так это за твою сообразительность, - льстиво улыбнулась Ольга, - ты же меня не бросишь, в беде не оставишь? Да и не к лицу августейшей особе заборы красить.
Славка, скрипя зубами, принялся заполнять карточки статучета и подшивать материал, представляя, как завтра этот подарок судьбы в три эпизода пойдет по рукам, пока не найдется желающий изваять из него уголовное дело. Олька же, блаженно улыбаясь, вспомнила о своем обещании напоить напарника кофе и потянулась за кружкой, на дне которой плескалась какая-то мрачная тягучая субстанция. Когда-то, выйдя с конвейера, эта кружка ведерной емкости была белоснежной. Сейчас ее стенки и изнутри, и снаружи покрывал толстый слой бурого налета. В какой-то момент Славке даже показалось, что эта жижа шевелится, и вот-вот оттуда, из самой глубины на него посмотрят чьи-то печальные глаза.
- И это кружка девочки, - со всем мыслимым укором произнес он, глядя, как Ольга безбоязненно и даже с каким-то удовольствием пила отвратительную на вид жидкость.
- Ага, - протянула Олька и без ожидаемых угрызений совести сползла с кресла, вытянув ноги, пристраивая поудобнее ноющую спину. Над столом в поле Славкиного зрения осталась только взъерошенная рыжая голова. Вид и без того оригинальной Ольгиной прически, которую венчал узел из волос, скрепленный вместо заколки двумя карандашами, заставил Славку в очередной раз укоризненно помотать головой.
- Помою, когда-нибудь... может быть...- Ольга, удобно примостившись, явно не желала покидать уютное гнездышко и тщетно пыталась сообразить, как напоить Славку кофе, не расставаясь при этом с креслом.
В тишине, изредка нарушаемой лишь надрывным, но привычным потрескиванием сиротливой, но стойко держащейся лампочки, раздался стук в дверь, несвоевременный как удар майского грома в середине февраля.
Повторный стук заставил обоих обратить внимание на дверь: Славку - недоуменно, а Ольгу - раздраженно. Комически сморщившись, так что ее лицо практически завязалось в узел на носу, с протяжным и обреченным стоном она сползла с кресла, приведя себя в соответствующее рабочей обстановке вертикальное положение. Подбадривая себя словами: "Кому не спится в ночь глухую?", Ольга вяло дошаркала до двери, распахнула ее и жестом пригласила стучавшего пройти в кабинет. Следом за понурой Ольгой в кабинет ворвался воинственно настроенный субъект мужской наружности. На его лице отчетливо просматривалась мысль о том, как дорога ему российская милиция в целом и этот кабинет с его обитателями в частности. Нарушитель кратковременного спокойствия вихревым потоком пронесся по кабинету и, презрительно скользнув указательным пальцем щедро снабженной перстями правой руки по сидению, водрузил свое могучее тело на испуганно скрипнувший стул.
- За что мы вам платим? - пробасил дядька, вальяжно откидываясь на шатком шедевре мебельного творчества.
- Кто вы и кому нам? - Ольга, в отличие от оппонента, присела на свой стул крайне осторожно, постепенно распределяя свой бараний вес в поисках наиболее устойчивого или усидчивого положения.
- Мы - налогоплательщики, вам - ментам, - с гордостью за всю страну и пренебрежением к органам расставил акценты мужичок, раскачиваясь на стуле. Ольга со Славкой переглянулись, сочувственно отвесив друг другу по поклону. Такие клиенты издавна и заслуженно пользовались горячо любовью обоих.
- Прихожу я, значит, в УВД - не сомневаясь во внимании хозяев кабинета мужчина продолжил свою обличительную отповедь, - рассказал там про беду свою, а меня, значит, послали туда, как оно... ну, там ...в общем еще в один отдел какой-то... Я туда - там майор. Я ему полчаса объяснял... Он меня слушал-слушал, потом послал. В общем, к вам отправил... Вы работать должны, отрабатывать наши деньги, а вы... Только бы ничего не делать, дармовые деньги просиживать, граждан законопослушных да невиновных сажать.
Мужик, продолжая свою речь с видом завзятого прокурора-обвинителя, все больше и больше входил в раж. Отчаянно жестикулируя, он возмущенно вещал о том, что милицию, по его личному и на его же взгляд всенародно поддержанному мнению, надо разогнать, а большей частью и пересажать.
- На броневик бы тебя, правдоруб, да кепку в руки, - со вздохом подумала Ольга. - А еще лучше в ФО МВД, свои мысли в дело проводить, может хотя бы на новые стулья и лампочки деньги выдадут.
- Правду про вас в газетах пишут, зажрались! Все вам - машины, технику, мебеля... Сколько народных денег уходит на ваше содержание!
Желая подтвердить свои слова осязаемыми доказательствами, мужик начал вертеть головой, разглядывая обстановку кабинета. Чем дольше длился обзор, тем слабее становился его обличительный запал. Да и вправду сказать, обстановка кабинета, такая привычная и родная для его постоянных обитателей, у постороннего посетителя вызывала только мрачные реакции.
Два стола, составленных буквой "Т", покрытые ободранным лаком и окруженные стайкой хлипко пошатывающихся стульев. В углу рядом с затянутым пылью окном стоял еще один стол, на котором тускло светился монитор допотопного компьютера, к слову сказать, купленного на личные Ольгины средства. В противоположном компьютеру углу нахально растопырил не запирающиеся дверцы массивный сейф, к которому скромно приткнулся старый и облезлый сервант с разболтанными створками. Полки серванта были заставлены кипами чистых бланков, пустыми кружками, пепельницами и прочей, так необходимой в каждодневной жизни утварью. Единственным предметом мебели, на который можно было смотреть без сострадания и содрогания, было раскладное кресло-кровать, оббитое велюром некогда зеленого, а нынче неопределенно-серого цвета. Более подробно рассмотреть кресло не представлялось возможным, так как кресло прочно оккупировал Славка, воспользовавшись тем, что Ольга уползла выполнять служебный долг. Завершал интерьер встроенный шкаф - место регулярного заточения Ольги. Закончив обзор кабинета, мужик заметно стих, приняв удручающий вид.
- Вот, куда они, денежки-то народные, уходят, - язвительно прокомментировал Славка филиппики мужика. - А персидские ковры мы только-только перед самым вашим приходом в химчистку отдали. Заскорузли они от крови невинных, цвет потеряли. Вы уж нас извините.
Мужик тяжко и где-то даже покаянно вздохнул, но промолчал, продолжая раскачиваться на стуле. Его монотонное раскачивание привело к вполне ожидаемому Ольгой и Славкой итогу. Можно смело сказать, что случилось то, что должно было случиться рано или поздно, но случилось именно сейчас. Издав прощальный скрип, стул рухнул, унося на встречу с полом своего нынешнего седока - бывшего яростного обличителя ненавистных народу ментов. Едва успев слегка испуганно охнуть, правдоруб растянулся на полу. Лежа на обломках повергнутого стула, он молча смотрел на засиженный мухами и покрытый ошметками отставшей побелки потолок, в центре которого гордо зависла пятирожковая люстра с единственной работающей лампочкой. Славка, и Ольга посмотрели друг на друга, из последних сил сдерживая смех.
- Лейтенант Сидоркина! Доложите о проделанной работе! - Сурово приказал Славка.
- Товарищ капитан! За прошедшие с момента ограбления три часа проведены следующие оперативно-розыскные и следственно-криминалистические мероприятия, - скороговоркой отрапортовала Ольга. - Преступник Виктор Глушаков пойман, изобличен и препровожден и ИВС. Признательные показания получены. Похищенное имущество обнаружено и изъято. С преступником проведена воспитательная работа, по результатам которой он раскаивается и обязуется встать на путь исправления.
- Медленно работаете, лейтенант! - Грозно сообщил Славка. - Для чего вам дана вся мощь государственной машины? Для чего вы получаете шестизначную зарплату? Для чего вам ежегодно предоставляют отпуск в Италии с туром по музеям Флоренции? Чтобы вы по три часа тратили на раскрытие четырех преступлений? Я вас спрашиваю, лейтенант?
- Товарищ капитан, центр управления полетами задержал передачу фотографий со спутника! - Жалобно пискнула Ольга. - А потом детектор лжи пришлось ждать целых двадцать минут - там фэйсы трех террористов кололи на убийство Джимми Хоффа! Вы ведь знаете, они бедные, них-то своего детектора нет, вот они к нам и ходят...
- И когда вы намерены разбираться с заявлением гражданина?! - Бушевал Славка. - Вам завтра к восьми утра надлежит быть в бухгалтерии УВД - сдать авансовый отчет о командировке в Куршавель, а вы по три часа на раскрытие преступления тратите?
Славка, и Ольга замолчали, с любопытством наблюдая за реакцией поверженного падением их откровениями мужика, который по-прежнему лежал на полу, не предпринимая попыток подняться. В кабинете вновь воцарилась тишина.
И вдруг, откуда-то из-под стола раздался вполне нормальный и даже в чем-то философский голос: "У вас еще и лампочек не хватает".
Ольга со Славкой переглянулись, когда раздался тонкий шорох, потом щелчок... Это вместе с душой последней лампочки, ушедшей в наверняка более благополучный мир иной, из кабинета ушел и свет. В кромешной зимней тьме раздался гомерический хохот трех человек. Смеялся Славка, так и не ушедший домой, смеялась Ольга, дежурство которой медленно, печально, но неуклонно близилось к концу. Смеялся даже, лежавший на полу правдоруб, вмиг ставший обычным человеком со своей обычной человеческой бедой.
- Так что у вас случилось, любезный? - Ольга со Славкой совместными титаническими усилиями помогли подняться мужчине.
- Да шапку с меня какой-то парень снял. Норковую. Ушанку. Новую совсем! - кряхтя, начал выдавать особые приметы утраты мужчина, выпрямляясь и расправляя плечи. Куртка у злодея этого, такая, синяя...
В недрах пустого и потрепанного здания горотдела милиции, крик души блюстителей закона разлетелся и откликнулся звонким, многократным эхом:
- ВИТЬКАААААААААААА...
В наступившей вслед за этим тишине раздались шаги в коридоре, замершие возле дверей кабинета.
- Ольк, а Ольк... - через приоткрытую дверь раздался из коридора жалобный голос опера. - Олька, ты здесь? Займи сотку до зарплаты...