Бутенко Наталья Александровна : другие произведения.

Там, где мой дом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Наталья Бутенко
   ТАМ, ГДЕ МОЙ ДОМ
  
  
   Если я говорю языками человеческими или ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И если я раздам имение мое и тело мое на сожжение, а любви не имею, - нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине: все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
   Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
   А теперь пребывают из них три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше.
   1-е послание Коринфянам святого апостола Павла
   гл. 13, стихи 1-8; 13
  
  
   Был поздний вечер, когда наконец завершился прием послов, и старый император проводил своего преемника - внука Иннегаттеуса - до стоянки катеров. Паренек поцеловал деда в щеку - совершенно по-свойски, нарушая все нормы поведения и обращения с императором, отчего тот едва не расплакался, - прыгнул в катер, и небольшой эскорт плавно поднялся и развернулся к горе, к древнему дворцу Меммиджею. Император долго смотрел вслед катеру, увозившему его потомка в родовое гнездо, а затем, когда огни катера смешались с огнями пилонов и башен, вернулся в холл.
   Этот маленький дворец на берегу моря давно был действующей императорской резиденцией - с тех пор, как император почувствовал необходимость жить вдали от суеты большого дворца. Он оставил дом, где родился, своим детям и внукам и перебрался жить на берег моря.
   Гости отбыли со второй стоянки катеров прямиком в космопорт - им больше нельзя находиться в империи, так пожелал сам император. Он был готов разрешить им остаться еще на два-три дня, но они так вызывающе вели себя сегодня... Император вошел в смежную с приемным залом комнату, где слуги поспешили к нему, чтобы помочь снять тяжелое облачение, но он остановил их. Сегодня он должен остаться при всех регалиях.
   Потому что сегодня его последняя ночь.
   Но никто не должен знать об этом. Никто не должен заподозрить хотя бы намек на то, что император нездоров или устал. Он вышел в приемный зал. Советники выжидательно смотрят на него - почти все новые, кроме одного, старого Иваа, которому минуло уже больше тысячи лет... Император задержал взгляд на каждом из советников, мысленно прощаясь с ними, а затем повернулся к секретарю. Тот с почтительным поклоном протянул ему прозрачную сапфировую пластинку - запись приема гостей. Император взял ее и, направляясь к выходу, обронил:
   - Иваа, проводите меня.
   Старший советник поспешил за ним, а остальные замерли в низком поклоне.
   В холле Иваа догнал императора. Шли медленно и в таком тягостном молчании, что Иваа почувствовал себя неловко и посмел произнести:
   - Вы были сегодня великолепны, мой господин!
   - Вы полагаете? - спросил император, не поворачиваясь.
   - Да, мой господин!
   Император усмехнулся:
   - Мне показалось, что их больше впечатлили наши облачения и окружающая обстановка.
   Иваа вздохнул:
   - Я никогда не сомневался в том, что они варвары.
   - А ведь они обманули нас, - сказал император, - они продолжают заниматься разработкой двух отсталых миров, хотя и обещали оставить это занятие, прежде чем мы пойдем с ними на переговоры.
   - Я не знал об этом, - удивился советник. - Откуда такие сведения?
   - Совет Пятнадцати Старейшин известил меня за полчаса до приема. Я не успел сказать вам...
   Не успел... Он слишком многое не успел. Он правил чуть больше двухсот лет - невероятно мало после тысячелетних царствований его предков. Он слишком рано состарился, и на то были серьезные причины, хотя он не прожил и половины обычного для своих подданных срока жизни. Через три дня его внук, один из многих потомков, избранный им на царство еще до своего рождения - потому что императору приснился вещий сон - будет коронован по древнему обычаю Китона, и ему достанется та проблема, которую они вместе пытались решить сегодня.
   Они остановились в маленькой комнате перед спальней. Здесь горел камин и две плошки, а посередине комнаты висел матово светившийся шар. Император сразу попросил потушить светильники.
   - Мы молчали четыре тысячи лет, - сказал он, тяжело опускаясь в кресло, пока советник гасил плошки и шар, - и наше молчание ничему их не научило.
   Со столика рядом с камином он взял стопку бумаг. Это его архив. Он уже давно приводит его в порядок, уничтожая черновики и некоторые записи, которые кажутся ему лишними, и на сегодня остались последние документы.
   - К сожалению, - отозвался советник, - наша империя для них не более чем миф. Они все равно не верят в наше существование до конца. Вы же знаете, что с некоторых пор Сообщество считает, что Китон - розыгрыш Посредников.
   Император вопросительно посмотрел на Иваа:
   - Их не удовлетворила возможность посетить наши системы?
   - А вы уверены, что они изменили свое мнение о нас после сегодняшних переговоров?
   Император отвернулся.
   - Не уверен, - не сразу ответил он, - судя по их поведению... Но все же стоит признать, что не все их эксперименты с молодыми мирами закончились плачевно.
   - Да, но убивший даже одного человека считается убийцей! - возразил советник. - А сколько загубленных цивилизаций на совести молодого Сообщества? Или вы боитесь показаться слишком жестким?
   Да. Это был принципиальный вопрос, приведший в свое время Сообщество молодых цивилизаций и цивилизации Старейшин галактики к великому молчанию. Цивилизованная галактика давно делилась на две возрастные части, и взаимодействие в одной группе все больше отличалось от другой. Сообщество строило свою политику на торговле. Ему нужны были миры с хорошими ресурсами и потенциально сильным разумом, но отстающие в своем развитии - чтобы полностью подчинить себе эти миры и иметь уже готовые почти бесплатные базы для освоения этих ресурсов. Но, озабоченное целью обогащения, Сообщество плохо просчитывало все последствия своего вмешательства, и в большинстве случаев все заканчивалось очень печально - полная деморализация разумных существ этих миров и вымирание. У Старейшин имелись свои взгляды на мир, и политика Сообщества никак не устраивала их. Поначалу Старейшины пытались взывать к разуму Сообщества, потом прекратили экономический контакт, а когда и это ничего не дало, Старейшины просто исчезли, растворились среди звезд. Но они лишь раздразнили воображение молодых миров, которые теперь стали тратить огромные средства на поиски систем Старейшин, чьи галактические координаты всегда были тайной, а технические и энергетические возможности неограниченными. Очень скоро среди молодых цивилизаций появились прекраснословные легенды о Китоне - Эльдорадо галактики, сулившем всякие райские блага. Нет, не боялся император показаться жестким. Скорее он боялся раньше времени разрушить те розовоцветные иллюзии, которые имели молодые миры относительно его империи. Впрочем, логика подсказывала им, что рай в этом мире невозможен, а желание найти изъян во всех событиях и явлениях вызвало обиду на Старейшин и особенно на императора Китона как на представителя этих самых Старейшин. Они не поверили ему. Они не осознали полностью того факта, что император Китона, открывая им свое лицо, снизошел до них, одарив их великим благом. Любой представитель старых миров именно так бы все и воспринял. Здесь же случилась обратная реакция. Все эти обязательные бесконечные поклонения императору, красиво обставленные церемонии, облачения, немыслимо дорогие для Сообщества, на послов оказали эффект красной тряпки. Они слишком и жадны до чужой роскоши и богатства, и ничего кроме воспаления самолюбия и зависти не испытали. Нет, если бы он, император, действовал только от своего имени, если бы Старейшины не были так заинтересованы в возникшем споре, он все сделал бы по-другому...
   - А стоило ли вообще все это затевать? - едва слышно произнес император.
   - Вы сомневаетесь, мой господин? - советник наклонился к нему.
   - Да.
   Советник вздохнул.
   - Я понимаю вас, - сказал он. - Но только именно вы должны были положить конец этому затянувшемуся молчанию. Было бы удивительно, если бы вы оставили все как есть.
   Он замолчал. Император слабо шевельнул рукой, тем самым призывая продолжать говорить. Иваа заметил это движение и, ободренный, сказал:
   - В свое время Старейшины, быть может, поступили правильно, прервав контакт с молодыми мирами. Но этим самым не умножили ли они зло? Ведь мы все живем в одной звездной системе, в одном доме, и не годится, чтобы живущие под одной крышей предки и потомки ссорились друг с другом! Мы все равно не убедили Сообщество - для этого нужны их методы, неприемлемые для нас. А поскольку мы мудрее, нам пора пересмотреть свои взгляды и найти выход из создавшегося положения. Мы вполне можем позволить себе вмешаться в те дела, которые творятся в нашем доме... В вашем доме! - закончил он с особой интонацией. - Не забывайте, мой господин, что вы не только император Китона!
   Да, он опять прав. Император Китона - это негласный правитель всей галактики - такова непреложная истина, признанная всеми и никем ни разу всерьез не оспоренная. И что бы ни думали по этому поводу сами императоры, все же именно в их власти было вмешаться в судьбу любого из миров. И то, что в галактике существовали такие разногласия и раздоры, не делало чести ни одному из предков нынешнего правителя, да и ему самому тоже.
   - Вы хорошо говорите, Иваа, - сказал император. - Надеюсь, ваши взгляды останутся неизменными и впредь, иначе моему преемнику трудно будет разобраться во всем том, что ему достанется.
   И, не дав советнику до конца вникнуть в смысл своих слов, император повелительным жестом отослал его из своих покоев.
   Надо внести протокол приема в эспал. Император потянулся за своим эспалом и с трудом удержал его. Он слабел. Дрожащими руками он активировал прибор и нетвердым движением вложил в считывающее поле сапфировую пластинку. Эспал выключать не стал - завтра он понадобится Иннегаттеусу, а без участия хозяина эспал активировать никто не сможет.
   Да, сегодня он выглядел старым маразматиком, под чью дудку пляшут все пятнадцать старых миров, и чьей единственной задачей в жизни осталось заставить участвовать в этой пляске всю галактику - до последней звезды. Ничему они не научились, ничего не поняли. Они остались такими же, какими были четыре тысячи лет назад, тысячу, пятьсот, двести... Император прекрасно знал этих зарвавшихся гордецов: в свое время он достаточно хорошо изучил все повадки молодых миров. И поэтому именно он начал разбирать ту огромную кучу проблем, которые как сор накопились в галактике.
   Для начала он решил отстоять у Сообщества планету, которую аборигены называли Терра - или Земля. Система, в которой она находилась, давно была внесена в каталог перспективных миров, но еще не скоро ее население оказалось готово к контакту с чужим разумом. Почти восемьсот лет назад Сообщество активно занялось разработкой этого мира. Перспектива овладеть ресурсами, в том числе и живыми, прикрывалась идеями слияния братьев по разуму в одну мощную галактическую структуру. Говорилось даже об устранении из галактики старых миров как отживших свой век. Но обывателям все эти высокие материи оказались непонятны. Земляне получили огромный объем возможностей, до того момента им недоступных. Не достигшие своим собственным развитием уровня Сообщества, они превратились в бесконечных потребителей самых разных материальных благ, и события начали развиваться по мрачному сценарию. Все приобретения получили самые разные трактовки - и общество Земли зашаталось. Потребители кричали о том, что вечно искомый рай наконец-то обретен. Те, кто видел, во что превращаются эти потребители, ссылались на священные книги и утверждали, что наступил конец света. Нашлись и те, кто прямо говорил о том, что Землю используют в корыстных целях. Власти были на стороне первых, прикормленных, утверждая, что, по меньшей мере, неразумно отвергать помощь более развитых цивилизаций, которые снизошли до Земли - в обмен на некоторые уступки, конечно же...
   Император положил в огонь стопку ненужных бумаг. Они ярко вспыхнули, занявшись от единственной горевшей головни... Все это он знал, но лишь из книг и документов. А вот своими глазами он увидел то, что случилось дальше. Больше ста лет Землю лихорадило. Те, кто верил в конец света и корысть Сообщества, бежали из городов. Власти преследовали их, заставляли вернуться в города, сажали в тюрьмы, обязывая работать на Сообщество. А они все равно убегали, собирали в пустынных местах единомышленников и лишь относительно недавно смогли полулегально образовать свои поселки, где копилась та часть общества, которую принято называть элитой: поэты и писатели, художники, музыканты и ученые. Они пытались жить в гармонии с природой и друг с другом, выстраивая свою этику отношений. Они жили и работали во имя своих потомков, которые однажды должны были возродить человечество. Живые ресурсы отказывались становиться быдлом. В таких условиях нечего было и думать поиметь с Земли хороший доход. И Сообщество пересмотрело свои намерения относительно Земли и контактировало теперь в основном с переселившимися из городов, а власти, увидев, что интересы изменились, оставили беглецов в покое. Но люди, бежавшие от влияния молодых миров, не смогли простить Сообществу того, что оно сделало с их планетой.
   Переселенцы пользовались чужими достижениями в науке и одновременно презирали все Сообщество и его представителей. Они, конечно же, не упустили случая побывать в разных уголках галактики, но не считали нужным уповать на Сообщество и кланяться ему в ножки. И Сообщество опустилось до того, что начало заискивать перед землянами, добиваясь полного себе подчинения - ведь в достижении поставленной задачи все средства хороши.
   Именно из-за этой губительной настойчивости император заставил Старейшин нарушить молчание, чтобы начать с Сообществом переговоры и взять под контроль ситуацию с неосвоенными Сообществом мирами.
   Бумага догорела, и теперь сквозняк гонял по пеплу волны тлеющего огня и играл последними язычками пламени головни. Император чувствовал, как силы оставляют его, как сердце бьется все медленнее и слабее. Когда последний уголек в камине потухнет, испустив струйку дыма, он умрет. А пока он еще раз перебрал все сказанные на приеме слова. Все ли правильно он сделал? Да, пожалуй. А ведь он говорил сегодня именно на языке Земли, хотя в совершенстве владел почти всеми языками Сообщества. Но он не стал пользоваться их языками, подчеркнув тем самым свою позицию в данном вопросе. Но они все равно ничего не поняли. Ничего. Для них эта новая, необычайно мощная цивилизация всегда представляла собой лишь опытное поле - не более того, - где всевластный правитель-агроном захотел - и выдернул росток, захотел - и выдернул другой, а захотел - и перепахал все поле разом. Но разве цивилизация - это пашня?
   Старый император прекрасно помнил, как зарождалась эта цивилизация, как бабочка выползая из мертвого кокона городов. Он помнил презрительное отношение ко всему неземному, что так безжалостно вторглось на эту планету. Он помнил поселения, помнил людей, живших там, помнил их разговоры, интересы...
   Может, позвать священника? Императору стало вдруг страшно оставаться здесь одному. Головня догорала... Нет, не стоит никого тревожить. Пусть все отдыхают перед днями скорби. А священник был у него не далее как нынче утром, и все, что император хотел ему сказать, священник услышал. Надо быть мужественным, надо успокоиться. Император закрыл глаза.
   О чем он может подумать сейчас? О чем пожалеть? Нет, жалеть не о чем. Да и поздно уже жалеть. Все прошло. Он может лишь вспомнить свое необычное детство, свою юность, принесшую страшные и радостные открытия, потери и обретения... Его жизнь не случайно завершается этой всеми терзаемой планетой - Землей. Он снова вернулся к ней и вспомнил, о чем стоит сейчас подумать. Он перенесся мыслями в одно раннее утро, когда так же догорала головня... Мысль потянулась дальше, в прошлое, оживила его...
  
  
  
   1
   Перед домом на площадку гостевого двора опустился катер. Андрей, мрачный донельзя, вышел из катера и вытащил из багажника свой рюкзак. Климов, тоже хмурый, молча наблюдал за ним, сидя на месте пилота. Андрей закинул рюкзак за спину, посмотрел на отца. Климов выдохнул, вышел из катера. Поднимаясь на крыльцо, Андрей оглянулся. Яблоневый сад начинался сразу за площадкой двора. Деревья отцветали. За стволами и ветками он разглядел черную фигуру. Человек стоял и смотрел на приехавших. Андрей отвернулся. Этот человек, слуга его отца...Из-за него Андрею не хотелось возвращаться домой. Странный это человек. И все, что с ним связано, тоже очень странно.
   - Не закрывай дверь, - сказал Климов, когда они вошли в дом, - этот олух сейчас обязательно припрется...
   И жестом велел Андрею следовать за собой в кабинет.
   Там он усадил Андрея на диван, сам сел за стол и принялся бесцельно переставлять предметы на столе. Некоторое время Андрей наблюдал за ним, потом терпение его закончилось.
   - Ты за всю дорогу, - начал он, - не сказал мне ни слова! Просто прилетел за мной, забрал... А я как баран пошел за тобой...
   Климов поднял на сына глаза.
   - Что ты хочешь услышать?
   - Зачем ты забрал меня с Бериабы? Чем тебе не понравилось, что меня пригласили в старые миры? Ты сам говорил мне о том, что было бы здорово хоть одним глазком посмотреть, как живут существа из этих миров! Тут подворачивается такая возможность - а ты рушишь все мой планы!
   - Разумеется! - не меняя позы, ответил Климов.
   - Но почему?
   - Ты хотел увидеть старые миры?
   - Да! Меня туда...
   - Да. Пригласили. Я помню.
   - Почему ты меня не пустил?
   Климов несколько секунд смотрел в глаза Андрея, а потом сказал:
   - Оттуда не возвращаются.
   Андрей сразу притих.
   - Ты-то откуда знаешь?
   - Знаю. Например, глава той системы, куда тебя пригласили, дружит с правителем самой старой империи. Не ровен час, тебя бы затащили туда...
   - Ну и что?
   - Знаешь что, - неожиданно повысил голос Климов, - хватит морочить мне голову! Я тебя зачем отправил на Бериабу?
   - Учиться, - Андрей сразу притих.
   - Да, учиться! Местный уровень образования слишком низкий для тебя! Ты здесь совсем зазвездил! Я думал, что университет Бериабы тебя хоть немного остановит! Ты же заканчиваешь его за три года вместо семи и пишешь большую научную работу. Ты успокоишься, наконец?
   - Не понял...
   - Тебе не к чему приложить свои знания? Тебе обязательно надо везде светиться?
   - Но ведь ты же стал известным ученым! Чем я хуже тебя? Я тоже так хочу!
   - Не стоит, - веско сказал Климов.
   - Ревнуешь?
   Климов усмехнулся:
   - Отнюдь!
   - Тогда зачем вся эта отповедь? Тебе не нравятся мои успехи?
   - Дурак ты безграничный! Если бы мне не нравились твои успехи, я не познакомил бы тебя с главой Европейского ученого совета! Этот Джон Маккензи теперь только о тебе везде и говорит! Я, между прочим, намекнул ему на то, что ты мог бы стать его преемником - и он согласился... Тебе чего?
   Последнее было сказано резко изменившимся тоном, в котором явно слышались ненависть и презрение. Андрей оглянулся. В дверях кабинета стоял Илья.
   Сколько Андрей себя помнил, Илья всегда ходил в одном рванье. Зимой он перебирался в ветхий тулуп и валенки, а шапка у него была такая, будто ее украли с монастырского погоста. Летом же он носил насмерть стоптанные башмаки-луноходы и перелатанный комбинезон. Столько лет прошло, а одежда Ильи не менялась. И при этом не была грязной и вонючей. Слуга берег ее.
   - Да я вот, - начал мяться Илья, перебирая в руках рабочие перчатки... - хотел сказать... - он покосился на Андрея.
   - Ну? - поторопил его Климов.
   - Тебе звонили двое, - выдохнул Илья и опустил глаза.
   - Кто? - по-хозяйски спросил Климов.
   - Этот твой друг контрабан... скупщик яблок, - Илья поднял на хозяина глаза. - Интересовался видами на урожай.
   - Ты что ему ответил?
   - Что урожай должен быть хорошим: яблони в цвету, дождей мало...
   - Эти подробности, - перебил его Климов, - оставь при себе. Кто еще звонил?
   - Адвокат из Москвы.
   - Ах, да, - Климов полез копаться в стол. - Просил привезти бумаги?
   - Да. Сказал, срочно. И не через почту.
   - Хорошо. Что еще?
   - Заезжал Ким Кирман. Оставил проект строительства нового поля космопорта.
   Климов глядел стол.
   - И где же он?
   - Компьютер у меня... Ты же просил просмотреть его!
   - Да! - рассердился Климов. - Но только после меня! Ты что себе позволяешь?
   Илья не слишком испугался.
   - Я тебе все отдам! - заверил он Климова. - И копии я не делал!
   - Попробовал бы только!.. - Климов очень быстро отошел. - Проект нормальный?
   - С учетом местных технологий - вполне.
   - И какова его примерная стоимость?
   - Двадцать миллиардов евроталеров.
   Климов цокнул языком:
   - Дороговато для дополнительного поля!
   - Но ведь это космопорт, а не домик в деревне!
   - Не умничай! Лучше свари мне кофе - я улетаю. - Климов встал из-за стола. Илья молча послушно удалился.
   - А мне-то что делать? - подал голос Андрей. Климов как будто вспомнил, что в кабинете сидит еще кто-то. Он растерянно посмотрел на сына, неопределенно повел рукой и обронил:
   - Отдыхай пока... - и вышел.
   Андрей от возмущения едва не задохнулся. Два дня они добирались до Земли в сверхскоростном лайнере, и Климов так и не объяснил ему толком, что произошло. Просто предъявил руководству Центрального университета Бериабы заявку на аннулирование учебного контракта Андрея Климова и увез его. Не надо было сообщать отцу о приглашении; о том, что его разыскал сам глава Коалиции государств Уртании и сказал, что им, Андреем, заинтересовались в самых высоких сферах Старейшин. Туда последнее врем начали приглашать известных личностей Сообщества. За два дня до приезда Климова оттуда вернулся самый талантливый художник Бериабы Эйе-Тахо Солатан - как говорили, совершенно невменяемый. Что-то с ним такое сделали там... Такими же донельзя очарованными вернулись его ассистенты... Но ведь вернулись же! Почему Климов сказал, что оттуда не возвращаются? Ерунда какая-то! Теперь вот сиди здесь в полном бездействии! Андрей к такому существованию не привык. Он был весь в науке, занимался ею очень активно и на Земле в свои двадцать три года уже имел ученую степень. О нем много говорили, а он совсем не заносился, продолжая свои научные изыскания. Одна его физическая теория оказалась монументальной, и Климов явно заревновал к его успехам. Наверное, именно поэтому он оплатил обучение Андрея на Бериабе, старшей планете Сообщества, чтобы держать сына подальше от его земных успехов. Этот университет стал третьим в жизни Андрея...
   Он вышел в большую гостиную. Здесь солнечно, тепло... Никого... Дом построен по типу старинных интеллигентских дач: с просторным первым этажом, с лестницей на галерею второго этажа. Галерея тянется по периметру гостиной. Там, на втором этаже, жилые комнаты. Дальше, за гостиной, столовая, и за ней - кухня. Есть еще оранжерея, большая хозяйственная пристройка, подвал с аккумуляторами световой энергии и коммуникациями, чердак... Дом построен из дерева, а не из стекла и металлокерамических блоков, как в городах. У него сложная крыша - с крыльями, мансардами - покрыта черепицей едва ли не ручной работы. Минимум всяких технических новшеств - здесь принято жить в примитивных условиях по меркам нынешнего века, среди ученых это считается хорошим тоном. В доме уютно, приятно и тепло, несмотря на неоднозначность его хозяина. Андрей стоял посреди гостиной, вдыхая аромат, знакомый с детства - запах дома... С чем-то он у него ассоциируется? С отцом?.. Нет... С той бабкой, которую отец нанимал в няньки Андрею?... Нет! С этим цербером - ни за что! Уродина! Ломала Андрея как могла! Она уехала отсюда так, как будто собиралась вернуться. Очевидно, она с Климовым давно и тесно знакома. А вот Илью она ненавидела. Илья... С ним связан этот запах. Главным образом, потому, что все в этом доме, как и в саду вокруг, лелеется, оберегается, поддерживается в идеальном порядке именно им. Он стал слугой Климова - по сути его рабом - после одной темной истории: будто Илья украл деньги, отпущенные на его совместный с Климовым проект. Он провернул какую-то аферу, его поймали и отправили на каторгу за махинации с крупными суммами. Затем Климов выкупил своего незадачливого друга, пожалел... Теперь Илью надо было жалеть еще больше: Климов издевался над ним и унижал всеми возможными способами.
   Из-за двери хозяйственных сеней послышались голоса. Климов что-то внушал Илье. Андрей бесшумно приблизился к двери.
   Климов говорил тихо, слов почти не разобрать. Илья коротко отвечал. Судя по этим ответам, разговаривали они на одном из языков, который обычно употреблялся в доме. Этот язык - ферги - Андрей знал хуже, чем другой, который назывался сахоа, и на котором предпочитал говорить отец. Сахоа был почти таким же емким, как и русский, и изобиловал всяческими идиоматическими оборотами, которые Климов виртуозно употреблял. На русском в доме говорили мало - только с посторонними, хотя все его обитатели относили себя к русской нации и имели соответствующие фамилии. Правда, Климов и Илья владели таким количеством языков, что вольны были сами выбирать, на каком из них общаться. Андрей тоже не отстал от них: на Бериабе он нахватался разных диалектов Сообщества, а земные языки выучил еще в детстве.
   Климов что-то еще сказал, Илья ответил уже более развернуто, и Климов повысил голос:
   - Только попробуй! Я все равно узнаю! И тогда тебе несдобровать!
   Опять тихий ответ.
   - Как знаешь, - сказал Климов. - Я тебя предупредил.
   Андрей замер в неудобной позе, прислушиваясь. Но больше ничего не услышал, кроме:
   - Жди завтра...
   Хлопнула наружная дверь. По наступившей тишине Андрей понял, что Илья вышел за Климовым. Так же бесшумно Андрей вернулся в кабинет, забрал свой рюкзак и поднялся наверх, в свою комнату.
   Здесь ничего не изменилось. Та же кровать у стены, вокруг - стеллажи с книгами; напротив - письменный стол. На нем - ни пылинки. Старый ноутбук на столе; мультисистемный экран на стене у входа; в простенке между окнами - большое удобное кресло, в котором Андрей любил коротать зимние вечера. Дверь в ванную комнату открыта, и там тоже - идеальная чистота. Андрей бросил рюкзак у платяного шкафа, сел в кресло, в свою любимую позу - с ногами - и закрыл глаза. А может, оно и неплохо - побездельничать недельку-другую? Можно смотаться к друзьям в Кембридж, в Москву... Можно пообщаться с приятелями по спейс-интернету, узнать массу новостей...
   Андрей открыл глаза.
   В дверях стоял Илья, тепло улыбаясь. Андрей вопросительно поднял брови: с чего бы вдруг такие нежности?
   - Я очень рад, что ты вернулся, - сказал Илья.
   Андрей с плохо скрытым пренебрежением - в манере отца - оглядел Илью и, указывая пальцем на его обувь, сказал:
   - А ничего, что ты ходишь тут по коврам в грязных ботинках?
   Илья посмотрел на свои ноги, потом на ноги Андрея.
   - Беру пример с тебя, - ответил он без всякого вызова.
   - Да, но я не работал в саду! - высокомерно возразил Андрей.
   Илья не стал вступать в дискуссию.
   - Я их почистил, - завершил он тему. - Ты не хочешь поесть?..
   Они сидели на большой широкой веранде, глядя на закат. В полном молчании пили необычный ягодно-медовый напиток - ракле. Его рецепт Илья привез из какой-то экспедиции. Этим ракле Андрей и Илья прекрасно утоляли жажду и голод. Употребление напитка сопровождалось целым ритуалом: ракле разливался в пиалы обязательно горячим, потом размешивался можжевеловыми палочками - Илья где-то умудрялся добывать их - и сразу отпивался верхний слой. Все эти действия происходили в глубоком молчании, и попытки Андрея заговорить Илья останавливал одним красивым движением. Андрей давно был приучен к этому процессу - еще когда вернулся из Кембриджа и полгода ждал вступительные экзамены в Московский университет.
   Андрей, конечно, понимал, что, как часть социума, Илья находится где-то в районе придонных отложений. И нередко позволял себе унизить Илью - сказывалось влияние отца. Правда, он ни разу не поднял на слугу руку. Но дистанция между ними была. Причем сам Андрей иногда забывал об этом: завязывался неспешный разговор после чашки ракле, закладывалась партия в шахматы... В последний момент Андрей вдруг вспоминал, что разговаривает с собственностью отца, и спешил отмочить какую-нибудь мелкую гадость. Илья качал головой и тихо говорил:
   - И откуда в тебе это?
   А Андрей заводился еще больше.
   Но от ракле никогда не отказывался. Ему нравился этот процесс, а еще больше - то, что Климов не одобрял это. Он терпеть не мог ракле, плевался от него и каким-то образом узнавал, сколько раз Андрей и Илья сидели вот так на крыльце в его отсутствие. При этом Андрей точно знал, что Илья ничего Климову не докладывает. Более того, он каждый раз подвергался наказанию - все больше мелкому - после таких вот посиделок. Но иногда дело доходило до избиения. Потому что был еще один момент, о котором Климов тоже знал, но с которым ничего поделать не мог: Андрей и Илья в его отсутствие общались не на принятых в доме языках. У них был свой язык. Андрей не помнил, как выучил его, но когда однажды Илья как будто невзначай сделал Андрею какое-то замечание на этом языке, Андрей, почти не задумываясь, ответил. А потом удивился своему знанию: откуда?
   - А ты выучил его еще в детстве, - ответил Илья. - Ты же способный!
   Климов этот язык не знал и бесился до крайности, когда слышал его. И Андрею стало интересно играть в эту игру с отцом.
   Вот и сейчас они с Ильей сидели на крыльце над шахматной доской, и Андрей рассказывал на этом самом языке о том, что видел и делал на Бериабе, как учился, с кем общался... Разговор дошел до момента приглашения в старые миры.
   - А знаешь, - сказал Андрей, - там, на Бериабе, давала концерт некая Елена Шнайдер. Слышал о такой?
   - Да. Скрипачка, - ответил Илья. - Немка.
   - Говорят, страшно талантлива и очень богата.
   - Наследство?
   - Нет. Заработала на концертах и записях. Я на концерт не попал. Слышал записи и отзывы. Сплошной восторг... Так вот, она с Бериабы отправлялась прямиком в старые миры, - Андрей вздохнул: горько вспоминать об упущенных возможностях...
   Илья неожиданно весело усмехнулся:
   - Скрипачка? В старые миры? Ну-ну...
   Андрей удивился:
   - А почему такой тон?
   - Ну, - уклончиво ответил Илья, - потому... Не знаю... Не слушай меня!
   Они помолчали.
   - Хорошо, что ты не уехал туда,- сказал Илья.
   - Почему?
   Илья долго не отвечал, потом посмотрел на Андрея и сказал:
   - А что бы я тогда без тебя делал?
   - Ой, не переживай! - отмахнулся Андрей. - Не пропал бы!
   - Да? - с сомнением спросил Илья. - Ты так думаешь?
   По плитам двора зацокали когти. Илья и Андрей повернулись.
   На крыльцо тяжело забрался старый пес - кудлатый, полуслепой, полуглухой дворянин. Звали его совсем по-русски Шарик, несмотря на иные языковые предпочтения хозяев. И понимал он только русский язык.
   - О! - удивился Андрей. - Жив еще!
   - Проспал хозяина! - ласково сказал Илья.
   Пес услышал голос Андрея, остановился, потянулся, повел носом и подошел к нему. Седая морда ткнулась Андрею в колени, хвост без остановки подметал пол.
   - И как он у тебя не оторвется! - сказал Андрей хвосту. - Ну, привет! Привет, старикан!
   Шарик в ответ облизал руки Андрея и, вывалив язык, шумно задышал.
   - Сколько же ему лет? - спросил Андрей.- Я полагал, что он сдох давно!
   - Ему пятнадцать, - ответил Илья. - Еще года два он повиляет хвостом.
   Андрей грустно посмотрел на Шарика, на Илью...
   - Ты по-прежнему делишь с ним одну каморку?
   - Только зимой, - ответил Илья. - Когда температура опускается ниже нуля, он начинает выть. Климов не выдерживает эту собачью тоску и пускает его в дом. Заодно и меня. А пока я живу в сторожке, у старой дороги.
   - А почему не в доме? - удивился Андрей. Илья посмотрел на него.
   - Потому что сейчас тепло, - ответил он. - А потом, как Шарик завоет, я переберусь в дом.
   - Ну, ты даешь! - выдохнул Андрей. - Уже при плюс пяти можно околеть!
   - Только не я! - весело ответил Илья. - Кто другой - да. Но не я... Кстати, ты напрашиваешься на мат через два хода.
   - Где? - Андрей сразу бросил Шарика и наклонился к доске.
   Андрей ни разу не выиграл у Ильи ни одной партии. Хотя в Кембридже он играл с действующим тогда чемпионом системы Земля - Луна Александром Кононовым, и тот позорно проиграл Андрею. Илья запросто мог бы стать чемпионом Солнечной системы - Андрей не сомневался. Илья вообще мог бы многое... Мог бы... И зачем, дурак, украл эти чертовы деньги? Неужели не мог заработать своим феноменальным умом?
   Но из чувства такта Андрей никогда не интересовался подробностями жизни Ильи. Он только знал, что до каторги Илья учился в Гарварде, а Климов был там профессором. Климов в молодости дружил с родителями Ильи - они занимались организациями экспедиций. И однажды их троих занесло в такие края галактики, что потом Илья, а позже Андрей родились с сильно измененными организмами: пищу они перерабатывали полностью, мало нуждались в ней, и их обменные процессы шли гораздо медленнее. При этом внешне оба ничем не отличались от остальных людей. Но Андрей всегда скрывал эту свою особенность.
   А вот у Ильи была девушка, которую он любил. Он называл ее "солнышко" и собирался жениться на ней. Эту часть своей жизни Илья тоже берег и лишь однажды рассказал Андрею об этой девушке. Да и то больше намеками и вздохами, сопровождаемыми возведением очей горе. Надо отдать Илье должное: страдания эти были показаны лишь однажды и были в высшей степени благородны и красивы. Андрей даже залюбовался Ильей в этот момент. Сам Андрей пока не имел никакого опыта общении с женщинами, особенно к этому не стремился, считая, что все еще впереди, но послушать других на сей предмет любил... Интересно, как бы отнеслась эта возлюбленная Ильи к тому, что ее избранник не такой как все? А может, знала? Потому и потерян контакт? Полностью и бесповоротно? Или Климов запретил? Может, деньги были украдены на операцию, чтобы Илья стал как все? Темная история. Как и история про дружбу профессора Климова со своим учеником Ильей Лапиным. То, что вытворял с Ильей Климов, можно было объяснить только ненавистью и завистью...
   Андрей так и не понял, каким образом проиграл. Начали анализировать, и Андрей в очередной раз убедился в том, что по сравнению с Ильей, он в шахматах полный профан. Илья так тонко разыгрывал фигуры, так стильно вел партию.
   - Я отвык от твоей манеры игры, - сказал Андрей. Илья в ответ только улыбнулся.
   На крыльце давно включились лампы на фотоэлементах, и вокруг них вились мошки и мотыльки. С реки потянуло свежестью, сад погрузился в густые сумерки, в небе рассыпались звезды. И лишь на западе розовела тонкая полоса заката.
   - Поздно уже, - сказал Илья. - Тебе пора отдыхать.
   - Да я, пожалуй, еще посижу, - ответил Андрей, - я соскучился по этому ночному небу.
   Илья посмотрел в темную вышину.
   - Да, - изрек он через паузу, - небо здесь действительно интересное. Кстати, на крыше пристройки очень хорошее место для наблюдений.
   - Там мешает дуб.
   - Совсем немного. Я как-то провел там ночь... Очень интересная была ночь.
   Он собрал шахматы и унес их в дом. Андрей почти сразу пошел за Ильей, но слуга исчез где-то в доме. Андрей не стал искать его, а вышел в хозяйственные сени, прошел через захламленную каморку Ильи и полез по крутой лестнице на крышу.
   Вид отсюда оказался такой, что дух захватывало. Дуб на хозяйственном дворе закрывал часть неба; с другой стороны была крыша дома, но всё это помехи несерьезные. Андрей огляделся. Крыша пристройки немного покатая, но это не страшно. В доме есть небольшой радио-оптический телескоп. С тех пор, как в обиход вошла гравитационная астрономия, позволявшая наблюдать объекты в реальном масштабе времени, оптические наблюдения запаздывающих на многие тысячи световых лет изображений этих объектов стали особенно ценны. Оказалось возможным точно выстраивать все процессы, имея их исходную и конечную точку. А гравителескоп есть в комплексе - огромный, серьезный аппарат. И доступ к его базе данных имелся в компьютере Климова. А может, напроситься к отцу работать в комплекс?
   Андрей посмотрел на юг. Там, у горизонта, лучи прожекторов вставали в тумане скрещенными столбами. Именно там был большой научный комплекс - с огромным количеством лабораторий разных направлений. Построен комплекс целиком на деньги отца Андрея. Официально - для прикрытия бежавших из городов ученых, а на самом деле, для подпольного производства сверхтяжелых элементов на местном коллайдере. Тоже хитрое сооружение. По всем параметрам, по которым он был построен, он мог служить лишь как экспериментальный прибор для старших школьников из поселка при комплексе. Но имелось в нем одно хитрое устройство - изобретение Климова, которое, если его включить, позволяло достигать огромных мощностей. Все физики комплекса знали об этом, но молчали. Потому что доход от подпольной продажи получаемых материалов шел на баланс комплекса, на содержание всех его служебных структур, на образование детей и поддержку нуждающихся. И налажено было все так, что никакие налоговые или монопольные службы не подкопались бы ни за что. Климов был серьезным авторитетом в научных кругах Земли, и ни у кого и мысли не возникало заподозрить его в контрабандной торговле. Еще и потому, что он был очень богатым человеком, мог позволить себе потратиться еще на один такой комплекс и не заметить потери в сбережениях. И при этой его готовности приносить людям благо, он довольно странно общался с окружающими, не выказывая особого человеколюбия к отдельным людям. Оно проявлялось лишь в общем масштабе.
   Хлопнула дверь, луч фонаря завозился по двору и дубу, скользнул вверх.
   - Андрей, ты там?
   Андрей посмотрел на темную фигуру с фонарем, отведенным в сторону.
   - Чего тебе?
   - Спокойной ночи! - Илья повернулся и зашагал по тропинке. Светлое пятно мелькало среди деревьев. Андрей долго смотрел вслед этому пятну, и чувство невероятной, щемящей жалости поднялось из глубины его существа, заполнило собой все вокруг, выжало из него слезы. Андрей глотнул, глубоко вздохнул и отвернулся. Этот чудовищный закон о выкупленных преступниках, который на Земле был принят по требованию Сообщества, был не менее жесток, чем законы о рабстве языческих времен. Странно! Вроде бы претендуют на то, чтобы называться высокоразвитыми существами... Андрей еще раз посмотрел туда, куда ушел Илья. Из глубины сада донесся звук скрипнувшей двери. Андрей потоптался на крыше, но решил, что устал, и условия для наблюдений не слишком хороши, и ушел в дом.
   Утром он проснулся от звуков возни на хозяйственном дворе. Некоторое время он прислушивался, а потом понял, что вернулся Климов и уже наказывает Илью за вчерашний вечер. Нет, на самом деле, откуда он узнаёт об этом?
   Пока Андрей искал халат, пока завязывал пояс, возня прекратилась. Андрей поспешил к двери, но, отворив её, остановился.
   Что он сейчас увидит? Озверевшего отца? Илью, вывалянного в пыли? Андрей не хотел этого. Он медленно вернулся к кровати, сел, схватился за голову... Зачем он вернулся? Зачем послушался отца? Зачем вообще сообщил ему о приглашении в старые миры? Лучше было бы остаться там навсегда! Здесь творится какой-то театр абсурда! Такого быть не должно!
   И Андрей в порыве чувств выскочил на галерею и бегом спустился вниз.
   Тишина и никого. Андрей немного остыл и огляделся. Прислушался, а потом выбежал на хозяйственный двор.
   На ступеньках крыльца сидел Илья. Он был весь в пыли, на спине - стертый след от башмака, волосы взъерошены, спутаны, и в них - мусор. Рукав комбинезона лопнул по шву. Андрей осторожно подошел к нему, тронул за плечо.
   Илья сильно вздрогнул, сжался. Андрей наклонился к нему, попытался заглянуть в разбитое лицо... Из носа Ильи сочилась кровь, капала в пыль. Илья зажмурился, отвернулся.
   - Уходи, - хрипло сказал он. Андрей упрямо сел рядом.
   - Уходи, слышишь? - настаивал Илья.
   - Нет, - сквозь зубы процедил Андрей.
   Илья растер кровь по лицу, стряхнул ее с пальцев и с обидой в голосе произнес:
   - Хочешь, чтобы Климов избил меня еще раз?
   Андрей заколебался, но Илья был прав. Андрей послушался его. Он медленно встал и ушел в дом.
   В гостиной на диване сидел Климов. Андрей никак не ожидал увидеть его сейчас, да еще таким спокойным - как будто ничего не произошло. "Душу отвел" - мелькнуло в голове Андрея.
   - Садись, - вкрадчивым голосом произнес Климов, и Андрей послушно сел на диван напротив.
   - Зачем ты избил Илью? - тихо спросил он.
   - Тебе не стоит долго засиживаться дома, - сказал Климов - как будто не услышал реплику Андрея.
   - Я запрещаю тебе трогать его! - повысил голос Андрей.
   - ...Я подумал, тебя стоит ввести в штат комплекса. Хочешь работать у меня?
   - Нет!
   - А что ты собираешься делать?
   - Улететь подальше от тебя! Вернуться на Бериабу!
   - Ну, на это у тебя денег не хватит. Ты же еще ничего не заработал. Зарабатывай - и улетай! А я, ты знаешь, плачу очень хорошо!
   Андрей молчал.
   - Как ты смотришь на то, чтобы стать руководителем лаборатории излучений? А?
   Андрей все так же молча сидел и исподлобья смотрел на отца. "Ненавижу тебя!" - подумал он.
   - Да, по поводу ненависти, - сказал вдруг Климов, и Андрей, крайне удивленный, выпрямился. - Поменьше думай так обо мне. Некоторые уже убедились в том, что подобные мысли в мой адрес неполезны. Понял?
   - Понял, - послушно ответил оторопевший Андрей.
   - Тогда собирайся, поедем в комплекс.
   - Как? Прямо сейчас?
   - Но ты же сам хотел работать там.
   Андрей перестал дышать и удивленно смотрел на отца: и это он узнал! Но как?..
   - Ты еще не одет? - спросил Климов насмешливо...
   Через полчаса Андрей вышел на хозяйственный двор. Климов копался в доме. Андрей потоптался у гаражей, потом подошел к будке под дубом, заглянул в дыру. Шарик спал. Из-за кустов сирени от колодца донесся плеск воды. Андрей поспешил туда. Там Илья умывался ледяной водой - наливал из ведра в шайку, окунал руки и осторожно прикладывал ладони к лицу. Андрей подошел к нему ближе.
   - Он что - телепат? - тихо и быстро спросил он Илью.
   Илья посмотрел на него, потом потрогал разбитую губу и тоже тихо ответил:
   - А ты не знал?
   - А ты не говорил!
   - Андрей! - раздался голос Климова.
   Илья замер, Андрей тоже насторожился и собрался сделать шаг в сторону двора. Илья схватил его за руку, привлекая внимание, и молча указал на оранжерею. Андрей понял его и, тихо и осторожно ступая по траве, направился к оранжерее. На двор он вышел со стороны дома, стараясь думать о том, что ему предстоит встретиться и общаться с новыми людьми... Климов ничего не заподозрил. Он выгнал катер, велел Андрею садиться рядом, и они взлетели над дубом и направились к комплексу.
  
   Андрей не раз бывал в комплексе, но никогда раньше не предполагал, что будет работать здесь, считая это место дырой. Он и сейчас был убежден в том, что здесь ничто не соответствует уровню его интеллекта, но когда он познакомился с будущими коллегами, то обнаружил, что Климов собрал под свое крыло весь цвет восточно-европейской науки. Последним ему представили Сашу Кононова - того самого шахматного чемпиона, которого Андрей разделал под орех в Кембридже. По распоряжению Климова, Саша уступал Андрею свою должность и становился его заместителем. При этом из ученого совета он не выходил. Вечером, уже дома, Андрей поинтересовался, насколько этична такая перестановка. Климов ответил, что на Сашу у него имеются свои виды, очень перспективные, и Андрей успокоился.
   Работа оказалась интересная. Это была его мечта: астрономия и экспериментальная физика. Нигде в мире он не смог бы найти такое сочетание смежных областей науки. Ему были доступны и коллайдер, и телескопы; он мог пользоваться без ограничения любым инструментом комплекса. И Андрей - неутомимый ум - сразу разработал и поставил эксперимент на основе своей монументальной теории, а потом опубликовал результаты. Публикация оказалась сенсационной, обещавшей большие возможности, и тогда второй заместитель Климова - Ким Кирман, один из экспертов Нобелевского комитета - подал заявку на премию. И комитет выбрал Андрея в лауреаты.
   Как только в комплекс пришло сообщение об этом, Климов тут же послал в комитет уведомление о невозможности вручения премии его сыну. Потом он вызвал Андрея и сообщил ему, что тот больше не участвует в этом мероприятии. И запретил обсуждать все это с кем-либо.
   В ответ Андрей обвинил отца в ученой ревности. Климов сам получил эту премию и пустил все деньги на комплекс. А ему, Андрею, теперь все дороги закрыты? Интересно, почему?
   - Мал еще! - ответил ему Климов. - я тебе все время твержу: не звезди! Не вылезай! Это неполезно!
   - А что же по-твоему полезно? - орал на него Андрей.
   - Слушаться меня!
   - Ты не запретишь мне делать то, что я делаю!
   - Нет, не запрещу! Работай! Только не за моей спиной!
   - Что ты имеешь в виду?
   - То, что я являюсь куратором всех работ, которые проводятся здесь! И то, что ты опубликовал результаты своих экспериментов без моего ведома - это только из-за наших близких отношений! Но больше такого не случится, раз ты сразу попадаешь в лауреаты!
   - Ты отправил в комитет письмо с опровержением моего авторства? - с презрением спросил Андрей. - Только потому, что я не дал тебе почитать свои черновики?
   - Представь себе, да!
   Андрей больше не желал продолжать дискуссию. Он крепко обиделся. Неделю после этого он не разговаривал с отцом. Целыми днями он пропадал в лаборатории, днем над чем-то работал, а вечерами резался с Сашей в шахматы. Чемпион катастрофически проигрывал, нервничал; коллеги, наблюдавшие за каждым шагом Андрея - все таки сын "самого?!" - сочувствовали Саше. Но Андрея уважали: за его ум, его таланты, за то, что Андрей не дал ход истории с премией и достойно вышел из ситуации, не искал ни у кого защиты и поддержки. Даже Ким, выразивший сочувствие, был удивлен, когда в ответ на "Мне очень жаль!" услышал:
   - Ничего страшного! У меня еще все впереди!
   Но обида никак не проходила. Климов знал, о чем Андрей думает, но отношений не выяснял. Один Илья видел слезы Андрея, когда тот, крепившись несколько дней, не выдержал и расплакался, думая, что никого рядом нет. А когда обнаружил, что Илья наблюдает за ним, наорал на него. Но стало легче.
   Жизнь пошла своим чередом, размеренная и неторопливая. После стремительных студенческих лет нынешнее существование показалось Андрею поначалу овощным. Но потом он решил, что судьба дает ему своего рода передышку перед чем-то очень важным и серьезным. Он не собирался до конца дней своих работать в комплексе, но опыта набраться следовало. Мирную картину портило только то, что после работы надо было возвращаться домой, где были отец и Илья. И их взаимоотношения. Климов часто уезжал из дома, и Андрей с Ильей в его отсутствие обязательно проводили вместе вечера. И каждый раз утром Илья бывал наказан. Чем таким прогневал Илья Климова? Андрей чувствовал, что Илья гораздо талантливее своего бывшего профессора, и если бы не роковой поворот в жизни, обошел бы его Илья во всех моментах: он и моложе, и красивее, и - явный комплекс Климова - выше. У Ильи всегда был бы успех - у всех и во всем. А теперь Илью ломали. Но тон общения между ними в спокойные моменты оставался вполне мирным. Что сдерживало Илью - было непонятно. Но он готов был терпеть абсолютно все - и ради чего? Андрей зауважал слугу, хотя при отце не скрывал пренебрежения. Климов был доволен, что сын не церемонится со слугой. Но за его спиной Андрей и Илья научились обмениваться одним им понятными знаками. Климов про это, похоже, не знал - или делал вид, что не знал?
   В начале лета в лабораторию Андрея пришла работать физик Маринка Костенко, чернобровая красотка с волосами цвета и блеска воронова крыла и с ясными синими глазами. Родом она была из Карпат и производила впечатление своей этнической красотой. Солидные дяди и сопливые младшие научные сотрудники были сражены ею наповал и увивались вокруг нее, оттесняя друг друга. А она, будучи совершенно не против того, чтобы получить внимание всех и каждого, сначала здорово обиделась на Андрея, который, чувствуя, что удержаться здесь почти невозможно, общался с ней холодным официальным тоном. И тогда Маринка прямо на электронном проекционном экране лаборатории написала губной помадой следующее: "Продается чугунный рефрижератор фирмы "Климов и Ко" с тройным поддувом, вместимостью до 600 кг свежих кандидатских и лаборантских отбивных; один компрессор и без подсветки. Обращаться к руководителю лаборатории космических излучений Андрею К." Но Маринку быстро одернули, объяснив, что Андрей Климов не однофамилец директора, и что подобная выходка чревата последствиями самыми неприятными. В ответ Маринка решила штурмом взять Андрея. А он, сам не зная, чего хочет, уже готов был пойти Маринке навстречу. Во всяком случае, Маринка успела побывать дома у Андрея два раза. Климов в приватной обстановке объяснил ей, что юмор с экраном он оценил, но на его сына глаз класть не стоит. Маринка с достоинством ответила ему, что сама разберется во всем. Тогда Климов пообещал ей неприятности, и Маринка уверовала в то, что если на пути к желанному объекту встречаются препятствия, этот объект достоин вдвойне. Андрею же было устроено двухстороннее промывание мозгов - отцом и Ильей - и он согласился с тем, что для него самый лучший вариант в отношениях с женщинами - это дружба. Согласившись с этим, Андрей понял, что к такому выводу добровольно прийти не мог, это противоречило его желаниям. Но он уважал Илью и боялся отца, чтобы ослушаться их.
   Андрей понимал, что влюбился. Вернее, уже на пороге этого чувства. Он был занят наукой и совсем не задумывался о том, что ему скоро двадцать пять лет, что пора бы завести какое-то знакомство, которое дало бы ему некоторый опыт. Но то ли не попадались девушки, которые понравились бы Андрею, то ли сам он предъявлял противоположному полу слишком высокие требования, но у него в голове сидел некий идеал, который Андрей только ощущал, но никак не конкретизировал. И вдруг перед ним возникло нечто похожее на этот идеал.
   Погруженный в себя, Андрей бродил по дому как тень, а на работе стал невнимателен и рассеян. Он, как классический влюбленный, потерял сон и аппетит, и все валилось у него из рук. Ни Климов, ни Илья не трогали его, прекрасно понимая причину такого состояния. А коллеги решили, что их начальник вынашивает новый грандиозный проект.
   Андрей же настолько был занят собственными мыслями, что, когда у него случился день рождения, совсем забыл о нем. В комплексе про эту дату пока не знали, Андрей не обнародовал ее, но дома Климов поздравил его, подарив большой старинный фолиант в дорогом коричневом переплете. Название, тисненое серебром, Андрей с трудом разобрал на сахоа: "Цивилизация Китона".
   - О чем это? - спросил он.
   - Об одной системе двойной звезды. Тебе как астроному будет интересно.
   - Спасибо, - рассеянно сказал Андрей.
   - Это очень редкая книга! - предупредил Климов.
   - Да-да, спасибо, - в прежнем духе ответил Андрей и сунул книгу на полку к энциклопедиям.
   Климов, обычно не терпевший невнимания к своим действиям, только сокрушенно покачал головой: мальчик влюбился, и ему ничего не интересно. Это надо пережить.
   Но очень скоро у Андрей появился серьезный повод отвлечься.
   В начале сентября в комплекс должна была приехать скрипачка, с которой Андрей едва не пересекся на Бериабе и в старых мирах - Елена Шнайдер. Вернувшись на Землю, она заключила с большой промоутерской фирмой контракт на тур по Солнечной системе. Теперь тур этот завершался тремя концертами и недельными мастер-классами в Москве. Вокруг этой скрипачки шло много всяких разговоров: и что она самая талантливая из всех нынешних музыкантов, и что у нее абсолютное владение скрипичной техникой, и уникальные руки, и феноменальная память, и невероятный гонор, и необъятной величины звездная болезнь. Правда, говорили также, что по возвращении из старых миров она сильно изменилась. Она тайно вышла замуж за пианиста, с которым едва была знакома, и которого вообще никто не знал. И этот пианист неожиданно для всех взял фамилию жены. Оказалось, что играет он неплохо, но по сравнению с Еленой он выглядел слабым. Впрочем, ей трудно было бы подобрать достойного партнера. Ее новоиспеченный муж сразу занялся организацией концертов в поселениях - в обход промоутеров. Два вечера Елена играла концерты в большом городе, а следующий вечер - в ближайшем поселении. Власти готовы были съесть ее за это живьем, но Елена была слишком знаменита, и ей никто не мог воспрепятствовать делать то, что она считала нужным. Гонорар за вступление Елена требовала символический - на дорожные издержки. Она и так зарабатывала невероятнее суммы в городах, собирая многотысячные залы. Так что можно было считать счастьем, что такая звезда почтила своим вниманием затерянный в степях посёлок.
   За два дня комплекс стал похож на заведение одержимых. Никто не работал, все только обсуждали предстоящие концерты - один вечером, другой утром, для тех, кто работал ночью. Им заранее сочувствовали - как к неприобщившимся сразу. Из спейс-интернета накопали информацию про скрипачку и с выпученными глазами пересказывали друг другу прочитанное и делились адресами сайтов. Андрей старался не поддаваться всеобщему возбуждению и не обсуждал эту тему со слугой и отцом. Но Илья где-то как-то раздобыл сведения о том, что приезжает Елена Шнайдер - может, через скупщика яблок, который привез пустую тару для нового урожая. Как бы там ни было, Илья улучил минутку и поймал Андрея, пока не видел Климов. Он насел на него, требуя подробностей. А когда Андрей рассказал ему все, что знал, Илья неожиданно попросил Андрея повести его на концерт.
   - С ума спятил? - оборвал его Андрей. - Опомнись! Кого ты об этом просишь?
   - Тебя, - честно ответил Илья.
   - Тогда почему бы тебе не обратиться прямиком к моему папочке? - съязвил Андрей и поспешил избавиться от общества слуги.
  
  
   Климов узнал о разговоре Ильи и Андрея и отреагировал соответственно. Андрей как раз вернулся домой после дневной работы и застал отца за экзекуцией над Ильей. Слуга лежал, скорчившись, в углу за диваном, а Климов избивал его ногами, целясь в грудь и живот. Илья защищал голову руками, а ноги его, поджатые к подбородку, принимали на себя основную часть ударов.
   Андрей с силой захлопнул дверь - стекла в окнах зазвенели - и, не думая о последствиях, крикнул:
   - Остановись! Хватит!
   Климов повернулся к нему. Глаза его налились бешенством и злобой, и Андрей невольно отшатнулся, но решил на этот раз отстоять свою точку зрения до конца.
   - Это ты мне? - зловеще произнес Климов и подошел к Андрею.
   - Да, тебе, - дрогнувшим голосом ответил Андрей.
   Климов испепелял его ненавидящим взглядом, который Андрей никогда не видел в свой адрес, и ему стало безумно жаль Илью и себя, дурака, тоже. Он проклинал себя за то, что вмешался, но Климов уже вошел в раж и, скрестив руки на груди, язвительно сказал:
   - Умный стал, да?
   Андрей замер, догадываясь, что именно сейчас скажет отец, и не ошибся.
   - Тогда теперь твоя очередь, - Климов указал в угол, где лежал Илья.
   - Нет, - замирающим голосом ответил Андрей.
   - Что?
   - Я не буду его бить! - уже увереннее сказал Андрей. - И тебе не дам!
   - Ты смеешь угрожать мне, помимо того, что ослушался? - возмутился Климов и вдруг стал страшным: лицо его потемнело, а черные глаза заполнили собой все пространство глазниц. Андрей никогда не видел таких глаз у отца - он словно заглянул через прорези маски в бездну. Необъяснимый ужас, родившийся в глубине существа, перевернул все восприятие Андрея и начисто смел все барьеры. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, он молниеносным движением выбросил вперед крепко сжатый кулак, целясь промеж страшно-темных глаз. Но еще более быстрым движением Климов отразил этот удар и ответил ударом в грудь. Андрей резко выдохнул, захлебнулся воздухом. Последнее, что он увидел, это смертельно перепуганное лицо Ильи, вскочившего на ноги.
   Он очнулся на диване в кабинете отца. У изголовья сидел Илья с инъекционным пистолетом в руках, а от стола раздался голос Климова:
   - Кажется, я перестарался.
   Илья с огромным укором посмотрел на него. Андрей собрался с силами и тоже посмотрел на отца. Вид у Климова был виноватый.
   - Даже слишком, - сказал Илья.
   Климов удивленно поднял брови:
   - Что, осмелел?
   Андрей сел на диване. Илья, бросив пистолет, поддержал его за спину. В груди ломило до обморока. Андрей судорожно глотнул воздух и ухватился за руку слуги.
   - Может, ему лучше лечь? - забеспокоился Климов.
   - Ему так легче дышать, - ответил Илья.
   - Что это, - прохрипел Андрей, - что это было? - и посмотрел на отца.
   - Извини, - глухо отозвался он, - я не рассчитал.
   - Ничего себе - не рассчитал! - возмутился Илья. - У него сердце остановилось!..
   - Заткнись!
   - Думать надо, когда что-то делаешь!
   - Ты как со мной разговариваешь? - проревел Климов. - Тебе мало было сегодня?
   - Пожалуйста, хватит! - попросил Андрей, понимая, что ситуация может снова повториться. - Из вас двоих есть кто-то поумнее, чтобы остановиться?
   Климов испепелял Илью пронзительным взглядом. Предполагалось, что слуга отведет глаза, но Илья не собирался это делать. Андрей дернул его за руку.
   - Перестань! - сказал он тихо. - Не надо!..
   Илья отвернулся и встал. Он открыл окно, и в комнату вместе со свежим воздухом влетели комары. Климов брезгливо отмахнулся от одного из них и обрызгал себя репеллентом.
   - Все, - сказал он и поставил баллончик на место, - я иду спать. И ты, - он обратился к Илье, - тоже давай, мотай отсюда! Проводи Андрея в его комнату - и в сторожку!
   - Нет! - слабо запротестовал Андрей. - Мне плохо! Илья останется со мной, пока мне не станет лучше.
   Климов заколебался.
   - Ну, хорошо, - сказал он, - но только до десяти часов! Я проверю! - и ушел.
   - Я ненавижу его! - простонал Андрей, когда дверь за отцом закрылась.
   - Тише! - остановил его Илья. - Молчи, он все услышит!
   - Пусть слышит! - громче сказал Андрей. - Я готов проорать ему это в лицо!
   - Не стоит это делать.
   Андрей закрыл лицо руками.
   - А что мне тогда делать? - с досадой сказал он. - Я хотел заступиться за тебя!..
   - А зачем?
   Андрей вздохнул и уронил руки. Действительно, зачем? Ведь его вмешательство было лишним. Логично было предположить, что когда-нибудь отец заставил бы его избить слугу. А пока не заставлял, надо было молчать.
   - Надоело все! - сказал Андрей. - Если дома нет покоя, то и жизни нет!
   Илья понимающе закивал.
   - Знаешь, - сказал он, - ты в следующий раз не перечь ему. Бесполезно. А если заставит бить - ну, ударь один раз, чтобы он больше не приставал.
   - Ни за что! Я лучше сбегу из дома!
   - А я? - растерянно произнес Илья. - Что мне делать тогда?
   - Ты убежишь со мной!
   Илья грустно улыбнулся, потрепал Андрея по волосам и сказал:
   - Наивный! - он взял Андрея за руку. - Ты лучше живи как живешь. Слушайся отца...
   - Но почему?
   - Поверь мне, дружок, так лучше! Ты сейчас ничего не изменишь, и я не изменю! Ты многое не знаешь, а я - бесправный человек. Пока я здесь живу, меня никто, кроме Климова, не трогает, и мне этого достаточно...
   Он замолчал, печально глядя на Андрея. Некоторое время Андрей смотрел на него, а затем решительно встал.
   - Ты куда? - удивился Илья.
   Андрей осторожно растер грудь, в которой еще оставалась боль, и сказал:
   - На работу.
   - Опомнись! - остановил его Илья. - Тебе надо лежать!
   - К черту! - ответил Андрей и вышел из кабинета, плечом зацепившись за косяк двери. - Я не могу находиться в этом гадюшнике! - донеслось до Ильи из гостиной. - Я лучше сдохну на работе, чем здесь, со своим папашей!..
  
   На самом деле, в комплексе ему нечего было делать этой ночью. Но Андрей занял гравителескоп и до рассвета баловался им как мальчишка, рассматривая все подряд. Утром он вернулся из комплекса, чтобы позавтракать, и был очень удивлен тем, что тосты для него Климов пожарил самостоятельно. Андрей решил, что это - своеобразное извинение за вчерашнее. Но на вопрос, где слуга, он получил пространный ответ о том, что этот бездельник до сих пор спит. Сомнительный факт: чтобы Климов дал Илье лишний час поспать? Но вникать в подробности - себе же дороже. Андрей уехал в комплекс вместе с отцом.
   Сегодня ожидали скрипачку. Уже с утра в комплексе царил нездоровый ажиотаж. Климов заперся в своем кабинете со старостой поселка и обсуждал с ним детали приема именитой гостьи. А когда в полдень прибыли журналисты, представлявшие серьезные издания и телепрограммы, все побросали свои дела побежали дежурить в помещение терминала.
   Вскоре на пассажирский сектор взлетного поля приземлился небольшой планетарный катер, и за стеклянной перегородкой терминала толпа журналистов поднялась единой волной и издала дружный вздох.
   Климов встречал скрипачку прямо у катера. Она вышла, и сейчас же обслуживающие космодром рабочие кинулись к ней за автографами. Какой-то белобрысый тип в темных очках нес за ней два футляра и небольшой чемодан, ловко оттесняя от Елены рабочих. А она быстро раздала автографы, и староста с Климовым проводили ее к журналистам. Они почти на ходу задавали ей какие-то вопросы, она отвечала, а вездесущий тип успевал оттирать журналистов со всех сторон. Ученые, прилипнув к стеклу и затаив дыхание, следили за каждым ее движением: не всякий день к ним приезжают такие звезды. Климов не отходил от нее ни на шаг, заглядывая ей в лицо, а она не обращала на него ни малейшего внимания, видимо, привыкнув уже к такому поведению окружающих. Отбившись от журналистов, она вышла в помещение, где толпились астрономы и физики, и остановилась. И тут Андрей, глядя из-за спины своего коллеги, увидел, как напряжен его отец, как лицо его свело в какую-то озабоченно-любезную гримасу. Елена, мило улыбаясь, оглядела астрономов. Климов сказал ей что-то, указывая на проход через терминал, а она, задержав взгляд на Андрее, кивнула Климову, отвернулась и пошла за встречавшими ее старостой и замами. Климов подскочил к ошалевшим астрономам и зашипел:
   - По местам! - и умчался за гостьей.
   Андрей был потрясен. Что-то в этот мимолетном взгляде заставило его испугаться. Она как будто узнала его и захотела, чтобы Андрей ответил ей тем же. Она пронзила его душу насквозь, перевернула ее, покопалась в ней - и все это за ничтожное мгновение! Он был сражен этой женщиной. Такой взгляд в его представлении имели только гении. Андрей чувствовал себя уничтоженным, раздавленным и - влюбленным. Он наконец-то нашел свой идеал, который создал для себя. Этот идеал только что метнул в него изучающий взгляд... Надо будет обязательно попросить отца о том, чтобы он пригласил Елену к себе в гости.
   Климов и сам думал об этом. Поэтому, проводив скрипачку до дверей номера отеля, где она собиралась отдохнуть, он вызвал к себе Андрея и сообщил о том, что вечером намерен устроить дома прием в честь Елены и ее мужа. Андрей едва удержался, чтобы не подпрыгнуть до потолка. Но, по прошествии некоторого времени, он подумал, что это приглашение выглядит довольно странно: отец никогда не приветствовал гостей в доме, а тут придется пригласить всю верхушку руководства комплекса и поселка вместе с женами, и с ними еще и особо уважаемых критиков!
   Весь день до концерта никто не работал. Все как заведенные носились по лабораториям, обсуждая каждый шаг скрипачки. Мужчины с восторгом делились впечатлениями, а женщины во главе с Маринкой сбились в кучку в секторе лаборатории Андрея и раскладывали Елену на все корки. Обсуждали также и ее мужа, всего из себя такого аристократа. Всем было интересно, как он занимался организационными моментами, как-то: насколько хорош зал, каковы акустические возможности помещения, можно ли сделать запись выступления, в каком состоянии артистическая и - главное - как попасть в зал и выйти из него, минуя основные пути. Потом они с Еленой отрепетировали в зале - довольно быстро, только чтобы выстроить баланс звучания и попробовать рояль - и уединились в своем номере отеля.
   В шесть часов вечера в конференц-зале собралось как никогда много народу. В рядах сидели друг у друга на коленях, в проходах стояли стулья, и на них уместились по двое. Спинки тоже пошли в ход как сидения. Пришли все жители городка: дети, их матери, отцы, бабушки, дедушки - все, кто в этот вечер был свободен от работы. Кто смог освободиться от работы, тоже пришли на концерт. Возбуждение, царившее в городке весь день, достигло своего апогея. Ближе к семи часам начали съезжаться хуторяне и жители соседних поселений. Им пришлось вернуться домой с обещанием, что утром концерт будет повторен для тех, кто не попал в зал вечером. Но молодежь умудрилась просочиться в помещение, и даже на светильниках висели охотники до Музы. Стремление приобщиться к прекрасному смешалось с престижностью имени артистки. Обстановка накалялась, так что когда ровно в семь часов скрипачка и ее муж вышли на сцену, зал разразился громом нетерпеливых аплодисментов, и зрители застонали от упоения. Климов и Андрей, сидевшие в середине зала, были единственными, кто сохранял спокойствие среди всеобщего сумасшествия.
   Сухой поклон - кивок головы. Затем она долго крутила колодку смычка, как будто достала скрипку из футляра за минуту до выхода. При этом она оглядывала зал с таким видом, словно не знала, куда ее вообще занесло, и что она тут делает. Наконец она быстро настроила скрипку, кивнула своему партнеру, и они заиграли Весеннюю сонату Бетховена.
   Зал замер. С первых же звуков все были ошеломлены и очарованы. Игра Елены завораживала и была необычайно убедительной, а все отзывы критиков об ее партнере на деле оказались происками злых языков: Генрих играл потрясающе тонко и в совершенстве владел искусством аккомпанемента. Андрей отдался общему порыву зала и, затаив дыхание и подавшись вперед, слушал Елену. И только Климов мрачнел с каждой минутой и недовольно сопел. Оглянувшись на него, Андрей сразу утратил внимание к скрипачке и, приникнув к отцу, спросил:
   - Тебе не нравится?
   Климов пожал плечами и ответил:
   - Нравится.
   Вокруг них заёрзали, и Андрей сел как подобает. Климов сохранил кислую мину, а Андрея вновь захлестнула волна светлой энергии, потоком изливавшейся со сцены. Елена виртуозно, едва уловимым движением обрывала аплодисменты и сразу начинала следующую пьесу. Они с мужем играли без остановки два часа. Когда все заявленные произведения были сыграны, они долго раскланивались, но публика никак не хотела отпускать их. И Елена вышла на сцену еще раз, но уже одна. Чтобы сыграть на бис вторую партиту Баха. И когда дело дошло до самой известной части - Чаконы - Андрей мельком взглянул на отца и понял, что и он наконец проникся исполнением и начал сопереживать игре. У самого Андрея волосы стояли дыбом от звучавшей музыки. Он несколько раз слышал это произведение и в записи, и вживую, но так здорово не играл никто. Владение инструментом было совершенным, все звуковые и темповые нюансы были точны и рассчитаны настолько, что Елена полностью подчинила себе слушателей. Она держала зал в таком напряжении, что пожелай она играть еще, ее бы слушали столько, сколько ей было нужно. Она целиком владела вниманием каждого и до каждого доносила смысл произведения. Музыка закончилась, а люди сидели в полной тишине, не желая расставаться с новыми ощущениями. Елена опустила скрипку, и тут зал рассыпался на множество мелких осколков. Публика топала ногами, колотила кулаками в кресла и спинки стульев, многие рыдали от счастья. Елена еще раз вышла к неистовствовавшим зрителям, уже без инструмента, и Климов, дернув Андрея за рукав, потащил его сквозь ошеломленную толпу.
   Они пробрались в артистическую сквозь плотные ряды восторженных поклонников.
   Елена сидела на диване, закутавшись в плед, и с интересом прислушивалась к реву публики, доносившемуся сюда сквозь несколько стен и дверей. Вокруг нее хлопотал ее муж Генрих. Он впустил Климова и Андрея и, вернувшись, подал Елене чашку горячего чаю.
   - Ваша публика удивительно неподготовленна и несдержанна! - сказала она, когда Климов, изобразив крайний восторг, приблизился к ней и припал к руке, задержав ее дольше, чем следовало.
   - Они не ожидали, что ваша игра будет столь совершенным откровением, - любезным тоном ответил он. - Вы сделали нам сегодня такой подарок!
   - Благодарю, - сухо сказала Елена. Андрей заметил, что Климов всё время смотрит на ее руки. Генрих предложил гостям сесть.
   На несколько секунд повисло молчание. Елена пила чай, разглядывая Климова, тот тоже не сводил с нее глаз. Очевидно, ему было что сказать, но он не знал, с чего начать. Тогда Елена посмотрела на Андрея и спросила:
   - Это ваш сын?
   - Да. Андрюша - мой сынок, - сказал Климов с подчеркнутой нежностью.
   - Я так и подумала, - заметила Елена. - Вы очень похожи.
   - Все так говорят, - поспешил ответить Климов. - Однако, вы, наверное, устали. По этому поводу я настаиваю на том, чтобы вы посетили мой скромный хутор. Там мы поужинаем, и вы прекрасно отдохнете. Правда, я вижу, что ваши руки не слишком утомлены. Удивительно, но вы как будто играли пять минут, а не два с лишним часа.
   Последние слова он сказал с особой интонацией, так что Андрей удивленно посмотрел на отца. Елена тоже вопросительно посмотрела на него, потом на свои руки.
   - Чем вам не нравятся мои руки? - с терпеливой вежливостью спросила она.
   - На ваших пальцах нет следов от струн, - заявил Климов и уставился на Елену.
   Она еще раз посмотрела на свои руки, затем пожала плечами:
   - Это свойство моих рук. Они быстро восстанавливаются. К тому же струны сделаны из особого материала.
   - Вот как? - удивился Климов. - Не знал...
   - Новые разработки, - добавил Генрих.
   - Разрешите взглянуть! - оживился Климов.
   Елена и Генрих переглянулись, посмотрели на озадаченного Андрея, на Климова, у которого снова загорелись глаза.
   - Мне кажется, - заметила Елена, - или я ошибаюсь? - что вы в чем-то подозреваете меня или хотите меня обидеть.
   Несколько мгновений Климов сидел, не меняя позы, словно его неожиданно сковал мороз. А потом он внезапно расхохотался и, хлопнув себя по коленям, сказал:
   - Я не о том подумал, простите! Ваша игра навела меня на мысли о другом человеке.
   Елена ничего не ответила, так как в этот момент вошли староста и несколько замов Климова. Вид они имели помятый - им пришлось пробираться сквозь плотные ряды людей, желавших лицезреть и потрогать скрипачку. Староста немедленно приблизился к ней, держа перед собой роскошный букет роз из своего сада, и Климов впился взглядом в Елену. Она приняла букет, поблагодарила старосту, а тот, задыхаясь от волнения и восторга, принялся осыпать ее комплиментами:
   - Это просто невероятно! Изумительно! Какая виртуозная техника!.. И как все выстроено! Я слушал ваши записи, но они были не такими совершенными, как ваша игра сегодня!
   Елена смущенно опустила глаза.
   - Вы реагируете не так, как слушатели из других стран, - сказала она.
   Староста расцвел от умиления, глядя на Елену влюбленными глазами.
   - Да, публика здесь действительно благодатная, - сказал Генрих, - хотя неподготовленная в плане эмоций. Полная несдержанность!
   - Русским это свойственно, - заметил Климов, и тут Андрей снова поймал на себе тот же мимолетный взгляд. Климов тоже заметил, как Елена смотрела на Андрея, и насторожился.
   - Нас удивила зрелость вашего исполнения, - сказал староста.
   - Да-да, - поспешил добавить заместитель Климова Сергей Маленков. - В таком юном возрасте - и так зрело играть! Для этого нужно многое пережить!
   Климов одобрительно посмотрел на своего зама, а затем сказал:
   - Такое точное воздействие на слушателей свойственно не каждому! Вы так умело пользуетесь этим!
   - Холодная голова и горячее сердце - единственная заповедь успеха в любом деле, - ответила Елена. - Даже в вашем.
   Все дружно согласились с ней.
   Разговаривать на тему достоинств исполнения все готовы были бесконечно, однако Климов поспешил прервать излияния:
   - Да, - сказал он почти небрежно, - мы сегодня слышали фантастическую музыку, и ваша игра выше всяких похвал. - Он поднялся со своего места и подал Елене руку. - Однако я настаиваю на том, чтобы вы посетили мой дом, поэтому позвольте пригласить всех вас на скромный ужин. Не отказывайте мне, пожалуйста! - добавил он очень мягко, глядя Елене прямо в глаза.
   Она с сомнением посмотрела на мужа, затем на Климова, но руки ему в ответ не подала. Климов, похоже, ожидал такую реакцию, поэтому он не слишком растерялся. Он встал и приглашающим жестом указал на дверь. Елена вежливо улыбнулась и поднялась с дивана. Генрих последовал за ней, осторожно оглянувшись на Андрея.
   Андрей вышел последним. Его беспокоило поведение отца. Климов как-то странно себя вел, но Елена держалась достаточно непринужденно, хотя разговор о руках Андрей расценил как попытку уличить Елену в игре под фонограмму. Он не знал, что именно тревожит отца, но в Елене не было ничего такого, что могло бы вызвать подозрения. Ну, не шпионка же она, в конце концов! Да и кому об этом говорить! Климов сам был еще тем фруктом! Если же он боится, что эта женщина знает о нем много такого, чего ей знать не следует, тогда дело другое. Но, похоже, все это не так серьезно: Климов ведет себя очень уверенно, как будто самой Елене придется несладко, если он поймет, что она - это не она.
   Скромный ужин представлял собой огромный стол, заставленный десятками изысков местной кухни, и обещал затянуться до утра. Под впечатлением от концерта пили за здоровье и успехи Елены и так увлеклись этим процессом, что к полуночи спиртного почти не осталось. А застольные беседы только что начали переходить в ту фазу, когда собеседник тебе еще приятен и не надоел, и всем есть что сказать и о чем поспорить. Разговор о музыке и исполнителях перешел на более приземленные материи. Женщины образовали свою компанию за другим концом стола, где подробно обсуждали платье Елены, в котором она играла, и то, которое было на ней сейчас. В середине стола, где находился староста, вели разговор о хозяйственных делах, а Елена все пыталась заговорить с Андреем, но Климов вежливо перебивал ее, отвлекая внимание на себя. Он рассуждал на тему астрономии, распространяясь о том, что в то время, как все обсерватории давно выведены за пределы Земли, его астрономы в силу специфики рабочей структуры комплекса вынуждены вести наблюдения за звездами в основном через спутниковые телескопы. При несовершенстве телеметрических систем это выглядит просто смешно, и только гравителескопы спасают положение. Поэтому в планах Климова стоит перевод части астрофизиков в штат экспериментальных физических лабораторий. Елена с неподдельным интересом слушала Климова, а Андрея отвлек Генрих.
   - Андрей, - сказал он тихо, - у вас такое огромное хозяйство, а вы с отцом люди занятые. Кто же вам помогает?
   Андрей открыл было рот, чтобы ответить, но тут Климов повернулся к ним и сказал:
   - Я нанимаю прислугу из агентства, но я не доволен ими. Я пытался завести постоянных помощников, но все они оказывались либо идиотами, либо лентяями. Последний - так просто оказался вором, - последнее Климов сказал, глядя на Елену в упор. А она, тяжело моргнув, спросила:
   - И где же он теперь?
   - Вас заинтересовала его судьба? - оживился Климов. Андрей затаил дыхание, понимая, что вранье должно сослужить отцу какую-то службу. Елена сквозь ресницы послала Андрею свой незабываемый изучающий взгляд и ответила:
   - Да. Потому что, насколько я умею разбираться в людях, спуску ему вы не дали.
   - Вы так хорошо изучили меня? - усмехнулся Климов. - Когда же вы успели?
   - А мне для этого не требуется много времени. И где же этот последний?
   Климов опустил глаза, поднял брови. Помолчав, он ответил:
   - Я сдал его властям, и его отправили на каторгу на Марс.
   - На каторгу? - воскликнула Елена, и Климов поднял на нее глаза. - Фу, какие гадости вы говорите на ночь глядя! - сказала она, выпрямляясь.
   - Отчего же гадости? - удивился Климов. - В нашем обществе не зазорно говорить о проступках других. В назидание неоступившимся.
   Елена замерла. Она уже собиралась извиниться и уйти, так как час был поздний, и Генрих тоже приготовился выйти из-за стола. Сказанное остановило Елену, и она решила ответить.
   - Зачем назидать? - сказала она. - Мы, люди, все равно будем поступать так, как нам хочется, а не так, как велит совесть и печальный пример других.
   Климов затаил дыхание.
   - Очень любопытно, - проронил он. - Ну-ну?..
   - А что? - спросила Елена. - Я что-то не так говорю?
   - Нет-нет! Просто я никак не ожидал подобной зрелости мысли от музыканта.
   Елена тут же обиделась:
   - А разве музыкант - не человек? - сказала она. - Каждый музыкант обязан быть мыслящим, чтобы искусство, которому он служит, давало повод не только к развлечениям, но и заставляло думать. Именно в этом случае искусство обретет смысл существования в обществе. И только мыслящий музыкант сможет добиться успеха у слушателей. Но лично я ощущаю себя несколько оторванной от земной цивилизации, поскольку езжу по другим планетам и на Земле или Луне провожу меньше времени, чем где бы то ни было. Я чаще общаюсь с представителями других миров и могу вам честно сказать, что со стороны наша цивилизация выглядит шайкой проходимцев и шалопаев, которые вообразили, что вокруг царит анархия и им все дозволено.
   Воцарилось молчание. Все устремили глаза на скрипачку. А Климов смотрел на нее с непонятным радостным интересом. Андрей быстро переводил взгляд с отца на Елену и обратно, а она, оглядывая всех, сказала:
   - Извините, я, кажется, задела вас своими словами. Но я сама веду себя иногда так же беспардонно, как и все мы.
   - Неужели вы так плохо думаете о нас? - удивился Климов.
   - Да, - подал голос Кирман, - неужели все цивилизации считают землян варварами? Ведь у нас столько светлых целей и устремлений!
   - Ваши слова довольно обидны, - добавил староста, - ведь вы находитесь среди людей, сознательно не принявших многое из того, что было привнесено извне.
   - Я знаю,- ответила Елена, - и, тем не менее, даже среди вас есть все те пороки, которые были свойственны каждому до того, как Земля вступила в Сообщество молодых миров. Мы ушли от худшего, но с плохим. Мы ничего не стали менять в себе, возгордившись тем, что оказались выше тех, кто принял сомнительные блага. И в космос мы вышли со своим менталитетом - хорошим ли, плохим. Но космос не понимает нас.
   - Вы уверены в этом? - спросил Андрей.
   - Да, уверена. Дело в том, что на очень многих планетах мне приходилось играть несколько раз, прежде чем я получала хорошие отзывы о концерте. Предвзятое мнение о землянах слишком сильно. В этом отношении старый мир оказался, как ни странно, более снисходителен.
   - Между прочим, - сказал Генрих, - после тех концертов Елена должна была играть на планете самой старой цивилизации в галактике, но нас не пустили туда из-за того, что мы земляне.
   - Разве вы так и не побывали там? - спросил Климов.
   - Нет.
   - Но я слышал, что вы выступили там с невероятным успехом!
   - Это все рекламные штучки масс-медиа, - ответил Генрих. - Мы так и не попали туда. У нас были на руках все документы на право въезда в их империю, и в последний момент все сорвалось.
   Климов удивленно поднял одну бровь - знак сильного сомнения в словах собеседника. Но тут Ким Кирман сказал:
   - Знаете, до того, как я пришел работать в комплекс, я много ездил по галактике. Должен сказать, что в чем-то вы правы. Многое я просто не знаю... - он как-то странно хихикнул и вдруг произнес, понизив голос:
   - Я слышал, что император самой старой планеты тоже играет на скрипке, причем весьма недурно. Как туда попал этот инструмент, никто не знает, но ее игру слышали не только ее подданные...
   - Ее? - в один голос спросили Елена и Генрих.
   - Да, ее, - ответил Кирман. - Я слышал, что династия правителей там иссякла, и власть унаследовала женщина.
   - Ага! - сказал Генрих. - Теперь мне понятна причина отказа: она по-женски позавидовала Елене.
   Жены замов на другом конце стола хохотнули, а Ким значительно, как будто знал больше других, сказал:
   - Я тоже так подумал.
   - Вообще-то, - заметил Климов, - для существа, которое считается фактическим властелином галактики, завидовать по такому незначительному поводу как-то не к лицу.
   - Ну, всяческие страсти, которые обуревают любое живое существо, вряд ли чужды кому-то в этом мире, - ответила Елена. - И вообще, почему мы говорим о ней как об императоре галактики? Разве правительство Сообщества подчиняется кому-то, кроме себя? Это все глупости!
   - Так считается, что этой династии отдана галактика, - сказал Климов. - Ее родоначальники были присланы сюда из более старых систем.
   - Откуда вы знаете? - быстро спросила Елена.
   Климов качнул головой, а потом ответил вопросом на вопрос:
   - А вы? Если вы спрашиваете, значит, вам что-то известно об этом!
   - Боюсь, вы ошибаетесь по поводу правителя старой империи! - ответила Елена. - На моих документах стояли подписи двух императоров. Мне стало интересно, почему их две, а не одна, как в любом другом случае.
   Климов замер, изучая Елену так, словно видел ее впервые. Она спокойно смотрела на него, вежливо ожидая, что он скажет. Климов почему-то побледнел, попытался сохранить приличную мину и покосился на Андрея.
   - Вы... - выдавил он, - В самом деле?.. Две подписи?..
   - Юлий Вадимович, что с вами? - хором спросили все.
   - Вам нехорошо? - участливо спросила Елена, положив свою руку на руку Климова. Тот посмотрел на ее руку как на змею, а Генрих достал из нагрудного кармана пиджака две тонкие электронные пластинки, вставил их в свой карманный компьютер и сказал:
   - Вот копии наших виз на право въезда в самую старую империю. Тут почти все написано на их языке, только наши имена и сроки действия - на русском... Визы давно аннулированы, и оригиналы изъяты...
   - Андрей! - сказал Кирман, заглянув в компьютер. - А ведь они получили визы в тот же год, что и ты, когда тебя приглашали на Уртанию.
   - Может быть, - мрачно отозвался Андрей.
   - И вам тоже отказали во въезде? - участливо поинтересовалась Елена.
   - Нет, я сам отказался.
   - Юлий Вадимович, - сказал староста, - вы же полиглот. Может, вы сможете прочитать, что написано в этих визах?
   Генрих передал прибор Климову, тот посмотрел на экран, и на лице его отразилось безграничное недоумение. Все напряженно и вопросительно смотрели на Климова, а он молча вернул компьютер Генриху и разлил оставшееся вино в бокалы гостей.
   - Вы что-нибудь поняли? - спросил его Ким.
   - Нет! - быстро ответил Климов. - Этот язык мне не знаком. - Он поднял свой бокал и, натянуто улыбнувшись, провозгласил:
   - Давайте выпьем за процветание этой старейшей империи и в особенности, - он повернулся к Елене, - за здоровье ее императрицы.
   Елена и Генрих с недоумением наблюдали возникший интерес к визам, потом с нескрываемым удивлением проследили за тем, как Климов одним глотком выпил вино. Дождавшись, пока остальные выпьют, Елена демонстративно поставила бокал на стол.
   - Я не буду пить за нее, - сказала она.
   - Это почему? - удивился Климов.
   - Не хочу!
   Климов, оживший после вина, заинтересованно спросил:
   - Я так понимаю, вы на нее в обиде?
   Елена помолчала, а потом заявила:
   - Да! В обиде! - она схватила бокал и осушила до дна. В этот момент Ким начал рассказывать старинный анекдот про два поезда, которые два пьяных диспетчера направили навстречу друг другу по одной колее, и эти поезда не встретились - не судьба. Все засмеялись, а Климов, наклонившись к Елене, что-то сказал ей.
   Елена перестала смеяться и повернулась к нему:
   - Не поняла... Простите, что вы сказали?
   Андрей не слышал сказанное отцом, но краем глаза заметил, как на мгновение вытянулось лицо Генриха, который уловил смысл тихих слов, но в следующую секунду он снова засмеялся, вторя остальным. Хорошо, что Климов не видел Генриха. Но Елена была просто удивлена, как удивляется человек, которого отвлекли от дела непонятным замечанием. Она не придала реплике Климова никакого значения и, не дождавшись от него объяснений, начала рассказывать свежий анекдот о тибетских ламах. Климов вежливо, но отстраненно заулыбался, когда анекдот был рассказан. Разочарование явно читалось на его лице. Весь остаток застолья он вел себя спокойно и не приставал к немцам с непонятными вопросами. К трем часам гости разъехались по домам, а Шнайдеры остались ночевать в доме Климовых. И тут Андрей вспомнил, что утром Елене играть концерт. Скорее всего, она отменит это мероприятие.
   Утром он проснулся от голосов в гостиной и звуков скрипки, доносившихся из сада. Взглянув на часы, Андрей пришел в ужас: немцы отдыхали всего четыре часа. Была половина восьмого утра, Андрей безумно хотел спать, но скрипка звучала все настойчивей, а голоса в гостиной все громче. Андрей с досадой сбросил одеяло, пригладил волосы и вышел на галерею.
   Внизу спорили Климов и Генрих. Солидных размеров хрустальный кофейник был почти пуст, и рядом стояла початая бутылка коньяка.
   - ...Хорошо! - говорил Климов. - И что вы предлагаете?
   - Я? - удивился Генрих. - Конкретно я? - Ничего.
   - Хорошо, что предлагают ваши инопланетяне? Ведь если они так говорят, значит, они знают, как нужно поступать!
   - Могу вас утешить, - отвечал Генрих, - что говорят и поступают пока только старые миры. Молодые, как вы знаете, только поучают нас, но делают все наоборот.
   - Согласен, - закивал Климов. - И все же, как надо нам, дуракам поступать, чтобы космос принял нас?
   Генрих развел руками.
   - По-моему, - сказал он, - нам уже было дано, как поступать.
   - Когда? Где? И кем? - запальчиво спросил Климов.
   - А тогда, пару с лишним тысяч лет назад. И даже больше. Вы забыли?
   Климова словно осадили.
   - Вы имеете в виду мессианство? - с сомнением спросил он.
   - Есть еще пара-тройка религий, у которых много общих высоких замыслов. Буддизм, например.
   Климов хмыкнул:
   - В наше время рассуждать на темы умирающих религий, по меньшей мере, самонадеянно.
   - Да, но именно благодаря этим идеям процветает старейшая империя галактики.
   - А другие миры разве не процветают без этих идей?
   - Можно процветать в течение очень короткого времени, можно дольше, - отвечал Генрих, - но если эти цивилизации когда-нибудь войдут в стадию старых, вот тогда можно будет говорить об их развитии как о правильном. Но вообще процветание - понятие относительное.
   - Ха! - обрадовался Климов. - Тогда почему вы решили, что старейшая империя процветает? Может, она вырождается?
   - Я думаю, что один факт ее могущества заставляет говорить о ней как о сильном государстве. За всю историю, которая нам известна, вплоть до наших дней, именно эта империя является техническим, культурным и духовным лидером галактики, что и позволяет говорить об ее правителях как о властелинах всей нашей звездной системы.
   - Боюсь, - вздохнул Климов, - такая мощная цивилизация не может брать за основы государства одни лишь божественные заповеди. Насилие при таких масштабах власти неизбежно, иначе эту самую власть невозможно будет удержать. А насилие не приемлет ни одна религия. Как же можно все это связать воедино?
   - У них, насколько я понял, вообще особый подход к проблеме власти...
   В гостиной появилась Елена и сразу подняла на Андрея глаза. И снова тот же взгляд, мгновенный, как полет стрелы.
   Климов и Генрих повернулись к ней.
   - Признаться, я не ожидал, что вы проснетесь так рано, - сказал Климов, вставая со своего места. Елена положила скрипку на стоявший в углу рояль и села рядом с мужем, после чего сел Климов.
   Андрея он не заметил.
   - Позвольте, я налью вам кофе, - вежливо сказал он, не дождавшись ответа на свое замечание.
   - Благодарю, - в тон ему ответила Елена.
   - Ваша трудоспособность просто поразительна, - сказал Климов, передавая ей чашку.
   - Хотите развить тему? - холодно спросила Елена.
   Климов замялся, оглядывая ее всю с ног до головы, и вдруг, нервно рассмеявшись, спросил:
   - Как вам наш сад? Сегодня сильная роса, не правда ли?
   Генрих и Елена переглянулись и вопросительно посмотрели на него.
   - Знаете, Юлий Вадимович, - сказала Елена, - я еще по приезде заметила, что чем-то смущаю вас. Давайте мы уедем в отель, чтобы между нами не было недоразумений!
   - Нет-нет! - спохватился Климов. - Это было бы моей самой непростительной ошибкой - отпустить вас... Просто вы напоминаете мне одну мою давнюю знакомую... Она тоже умела потрясающе играть на скрипке.
   - Умела? - с детской наивностью спросил Генрих. - Она умерла?
   Климов, неожиданно нервно рассмеялся:
   - Да нет! До недавних пор она была жива, хотя кто ее знает... - он не сводил глаз с Елены. - Что вы так задумчивы, Елена?
   Она действительно смотрела куда-то мимо него и от вопроса вздрогнула.
   - А? - рассеянно переспросила она. - Нет, ничего... Просто я думаю... Кое-что вчера не совсем удалось.
   - Да, - оживился Генрих, - ты почему-то загнала темп в сонате Тартини. - Разве? Где?
   - Во второй части. Нет, мне ты никак не помешала...
   - А мне все понравилось, - встрял Климов. - По-моему, все было просто безупречно!
   - Ну не скажите! - возразил Генрих, и следующие десять минут Андрей слушал лекцию о необходимости выдерживать темп в таких произведениях, как соната "Покинутая Дидона". Соскучившись, он спустился вниз. Климов вникал в слова Генриха с азартом психоаналитика и не сразу обратил внимание на Андрея. А он пожелал всем доброго утра, налил себе остывший кофе и сел рядом с отцом. Спор прекратился.
   - Ну и ранние вы пташки! - сказал Андрей.
   - Работа такая, - ответил Генрих.
   - Понимаю, - значительно произнес Андрей. Сам он выпил вчера только бокал вина, и у него уже болела голова. Вспомнив, сколько вина было выпито немцами, Андрей глотнул и сказал:
   - Признаться, я думал, что вы отмените концерт.
   - Нет, - ответил Генрих, - концерт будет. Вы, наверное, решили, что мы вчера перебрали?
   - Знаете, - перебил его Климов, - мне не дает покоя наш разговор о той империи. У меня складывается впечатление, что вы все-таки побывали там.
   - Нет, - холодно ответила Елена, - Только на Алаите.
   - А мне кажется, вы ошибаетесь, - вкрадчиво произнес Климов.
   Елена отвернулась от него: спорить здесь бесполезно.
   - Вас так волнует этот старый мир? - спросил Генрих.
   - Он всех волнует, - поспешно ответил Климов. - А меня, как ученого, особенно.
   - Как астронома или как историка и философа? - поинтересовалась Елена.
   Климов усмехнулся:
   - А вы совсем не глупая. Совсем, - заметил он с превосходством в голосе. Елена нахмурилась. - Признаться, я поражен вашим умом. И все-таки, - он обратился к Генриху, - почему божественные заповеди делают эту империю лидером?
   - Я думаю, - ответил Генрих. - что речь идет о сути добра как программе развития мира.
   - А почему вы считаете, что именно в сути добра заложена эта программа? Почему не во зле, например?
   - А вы полагаете, что именно зло сотворило мир? - парировал Генрих. - Уже давно наука разрабатывает концепцию о том, что изначально мир был создан неким высшим существом, которое потом дало всем мыслящим существам, помимо свободы выбора, заповеди жизни. Так почему бы не назвать законы природы и законы мироздания проявлениями добра?
   - Н-да. - протянул Климов. - Интересно только, чем было бы добро, если бы в мире не было зла? Никто никогда не сможет дать ответ на этот вопрос.
   - А это не вопрос, - ответила Елена. - Это вопросительное утверждение.
   - Да, согласен. Но вот в чем проблема! Не пудрят ли нам мозги все эти ученые-богословы, когда рассуждают на тему религий старых миров? Ведь уровень этих цивилизаций настолько велик, что они давно должны были поймать этого бога, которому они как будто до сих пор поклоняются, и препарировать его как лягушку!
   На лицах Шнайдеров одновременно появилось выражение неприятного недоумения.
   - Возможно, - произнес Генрих, - они, как вы говорите, и поймали бога - смешно было бы думать, что на чисто физическом уровне они не познали потусторонний мир. Но ведь божественное заключено не в лептонных структурах проникающих сквозь материю полей.
   - А в чем же?
   - В той силе и красоте, которую являет миру росток, случайно пробившийся в щели взлетного поля, в той красоте и том свете, который несут в себе любящие существа. Погибают те, кто не умеет любить. Те же, кто любит, живут вечно.
   Климов с великим сомнением качал головой.
   - Ну да, - произнес он, - и все, что делается в этих цивилизациях - все созидающие процессы - это тоже во имя любви ко всем...
   - Да.
   - И после этих слов вы будете утверждать, что не были в самом старом мире?
   Елена умоляюще посмотрела на Климова и вдруг сказала:
   - Ваш сын все время молчит. Васька слушает да ест...
   - Какой Васька? - не понял Климов. - Его зовут Андрей.
   - Помню, помню, - сказала Елена.
   - Это русская пословица, - вставил Генрих.
   - Он слушает, но ничего не говорит, - Елена обворожительно улыбнулась Андрею. - А мне было бы интересно услышать его мнение. Думаю, вам тоже.
   Климов повернулся к Андрею и слегка подтолкнул его локтем. Тот никак не ожидал того, что отец разрешит Елене заговорить с ним. Совершенно не готовый к участию в диспуте, Андрей смешался и ответил:
   - Ну, я не думаю, что мог бы сказать что-то новое. Здесь собрались такие умные люди, что мне, дураку, остается только внимать.
   Елена смотрела на него, откинув голову, и ее взгляд словно говорил: "Умница!" Андрей, далеко не любитель похвал и комплиментов, почувствовал, что ему приятен этот одобрительный взгляд, и продолжал:
   - Моя жизнь не настолько праведна или жестока, чтобы я мог рассуждать на тему мироздания.
   - А вы считаете, что о мироздании могут рассуждать только праведники или злодеи? - спросил Генрих.
   - Давайте не будем смущать юношу, - вмешался Климов. - Он очень зелен и неопытен, в отличие от нас с вами.
   - Ну, Елена тоже не пожилая старушка, - засмеялся Генрих. - Ей всего только двадцать пять лет. Андрею, наверное, столько же?
   - Ему двадцать четыре, - ответил Климов.
   Елена встала.
   - С вами, конечно, приятно поупражняться в философии, но не перед концертом, - сказала она. - Я вас оставлю. Мне надо еще немного разыграться, - она взяла скрипку и ушла в сад.
   После ее ухода разговор уже не клеился. Климов пытался втянуть Генриха в новый спор. Но Генрих вежливо уклонился и попросил отвести в комнату, где он мог бы поработать со своим компьютером, и Климов проводил его в кабинет. В девять часов немцы отбыли в комплекс, куда еще раньше улетел Андрей. Он больше не общался с Еленой и не был на утреннем концерте, хотя заглянул в зал. Там было все так же людно, как и вечером, как будто никто не уходил домой. Климов сидел на своем месте, и Андрей видел, что теперь он просто слушает музыку, а на лице его застыло напряженное разочарование. Елена играла без потерь, несмотря на поздний ужин. Андрей хотел остаться, но его ждала работа. С великим сожалением он покинул зал. Через стеклянный купол обсерватории он видел, как провожали Шнайдеров, как все начальство сбежалось к их катеру... Андрей едва не плакал, когда катер поднялся в воздух и исчез за деревьями, направляясь к Москве и увозя прочь воплощение идеала, который он так долго искал. Ну почему все так нелепо в этом мире? Как только появляется человек, приятный во всех отношениях: умный, незлобный - он сразу куда-то исчезает. Или живет далеко - не сосед; или судьба забрасывает его в даль далекую, и тогда начинаешь по-настоящему понимать, кто был рядом с тобой. Непонятно, что Елена сделала для этого, но Андрей обнаружил, что может говорить и думать о ней бесконечно, с наслаждением вспоминая каждое слово, каждое движение и взгляд... Да, пожалуй, именно из-за этих мимолетных взглядов, пронзительных и таинственных, Андрей потерял голову. И кто теперь объяснит ему, что они означали?
  
   Вечером того же дня Андрей сидел на крыльце и вырезал из липового чурбачка лебедя. Илья корпел над клубникой. Климов вернулся из комплекса раньше обычного, но не потребовал у Ильи ужин, а все бродил по саду с озабоченным видом. Иногда он останавливался, его как будто осеняла какая-то догадка, но он тут же мрачнел и продолжал ходить. Илья наблюдал за ним из-под разодранных полей шляпы. Андрей закончил вырезать птицу и сидел, жмурясь на закатное солнце.
   Илья собрал в корзину сорняки и листья и отнес к компостной яме. Климов продолжал бродить, не обращая ни на что внимание. Андрей вздохнул, поставил птицу на ступеньку крыльца и отправился в сарай за веником, чтобы убрать стружку. Вернувшись, он увидел, что Илья сидит на крыльце и рассматривает птицу. Руки у него были чистые, так как работал он в перчатках, но лебедя не трогал.
   Ни слова не говоря, Андрей принялся сосредоточенно подметать крыльцо и двор и переставил птицу на перила. Илья не сводил с деревяшки глаз, не обращая внимания на Андрея, который пылил веником прямо по его ногам. К крыльцу подошел Климов, и Андрей решил подмести весь двор, догадываясь, о чем пойдет разговор.
   Климов уселся рядом с Ильей и взял лебедя в руки. Илья опустил голову, не решаясь лишний раз посмотреть на хозяина, чтобы не навлечь на себя его гнев. Климов был мрачен. Он долго вертел в руках лебедя, а потом сказал:
   - Это не она.
   Илья медленно поднял голову.
   - Почему ты так решил? - тихо спросил он.
   - У нас работает пара ребят, которые видели ее несколько раз. Они говорят, что это настоящая Елена Шнайдер.
   Андрей веником выковыривал маленький камешек между плитами, превратившись в слух. Илья сидел с таким видом, словно не мог поверить в очевидность. Его глаза перебегали с предмета на предмет, а сам он тоже боялся пропустить хоть слово.
   - Да и вообще, глупо все это, - продолжал Климов. - Она рассуждает далеко не как... - он замолчал и посмотрел на Андрея, - она называет вещи теми именами, какие приняты здесь... Хорошая птичка, Андрей!
   Андрей вздрогнул и принялся еще усерднее мести уже чистый двор.
   На лице Ильи постепенно появилось выражение крайнего удивления, а Климов продолжал:
   - Правда, что-то они там перемудрили. Она должна была играть там - ну, ты знаешь, где. Они показали мне подписи на визах... Их ведь было две. - Климов внимательно посмотрел на Илью; тот сидел, не шевелясь.
   - Ты не знаешь, почему две? Ведь если правитель один...
   Илья молчал. Климов наклонился к нему, что-то тихо сказал.
   Илья не изменил позы, но лицо его окаменело.
   - Я тебе не верю, - прошептал он.
   - Но я же сам видел! Как же так получилось? - с издевкой спросил Климов.
   - Зачем ты говоришь мне об этом? - вдруг сорвался Илья. - Чтобы разозлить?
   Он тоже поднялся. Стоя на ступеньку ниже, он оказался выше Климова. Они оба долго мерялись взглядами, а потом Климов произнес сквозь зубы:
   - Неохота мне бить тебя. Устал я! Опусти глаза, плебей, когда разговариваешь со мной! Даю тебе десять минут, чтобы приготовить ужин! Ступай!
   Илья отвернулся, снял шляпу и ушел в дом. Андрей, стоявший в полусогнутом положении, выпрямился и посмотрел на отца. Климов, раздосадованный, со стуком поставил птицу на перила и ушел в дом следом за Ильей.
   "Почему Илья терпит отца? - думал Андрей. - Он выше него, сильнее, он может просто придушить Климова и слинять отсюда подальше. Зачем он здесь? Что его держит?" Иногда Андрею хотелось помочь Илье сделать это, но отца он уважал, поэтому вряд ли вмешался бы в такой момент и стал на сторону Ильи. Скорее, он остался бы наблюдать... Дурацкие мысли. И взбредет же такое в голову! Андрей быстро убрал стружку и отправился на реку ловить рыбу.
  
   Утром, едва Андрей переступил порог обсерватории, к нему подскочил Саша Кононов и, взяв под руку, заговорщическим шепотом сообщил о том, что Шнайдеры погибли по пути в Москву. Андрей остолбенел, услышав это, и Саша бережно отвел его в лабораторию.
   Все уже знали о случившемся. Еще вечером, когда из Москвы пришел запрос об отъезде гостей, начальство забеспокоилось. Андрей уже спал, когда Климову позвонили домой и сообщили, что катер пропал. Климов распорядился выслать поисковую бригаду, чтобы проследить весь маршрут полета до Москвы. Воздушную трассу шириной в два километра можно было обследовать не меньше чем за двое суток, поэтому из Москвы тоже вылетела целая эскадра. И утром пришло сообщение о том, что найдены останки двух человек в сгоревшем катере. У машины отказала магнитная подвеска, и катер на огромной скорости врезался в землю.
   Андрей долго пребывал под впечатлением и, сидя в секторе своей лаборатории, наблюдал за тем, как астрономы из соседнего сектора побросали все свои дела, собрались у края гигантского стеклянного купола и вовсю чесали языки. В спокойной размеренной жизни ученых произошли яркие и неожиданные события. Не каждый день к ним приезжали мировые знаменитости, а погибнуть умудрилась только Елена Шнайдер. Теперь будет о чем поговорить, потому что всем до чертиков надоело обсуждать соседей, местную моду и поносить последними словами горожан и Сообщество.
   В создавшейся ситуации Климов повел себя очень странно. Когда он получил известие о гибели скрипачки, то зачем-то сразу улетел на место катастрофы. Он был очень возбужден и перепуган, так что диспетчеры, наблюдавшие его отъезд, были сильно удивлены его реакцией.
   Все это Андрею рассказала секретарша Светочка, когда он, расстроенный, пришел к отцу, сам не зная для чего.
   Через два часа Климов вернулся с такой озадаченной миной, что все, кто попадался ему по дороге в кабинет, невольно перенимали его выражение. Он словно решал в уме задачу спасения мира. В кабинете он не заперся, а немедленно начал звонить кому-то и, не таясь, разговаривать на языке, на котором общался дома с Ильей. Светочка, конечно, не полиглот, чтобы знать все языки мира, как Климов, но Андрей испугался, услышав характерное произношение сахоа. Он некоторое время прислушивался к разговору отца, но Климов перешел на один диалект, который звучал как абракадабра на английском языке, совершенно неблагозвучный, был малопонятен, неприятно резал уши, и Андрей вернулся к теме дня. Они со Светочкой еще немного погоревали, вспомнив концерт и все, что было потом. Светочка при этом пыталась пококетничать с Андреем, желая доказать - в основном, конечно, себе, - что лучше той женщины во многих отношениях. Андрей ее не понял и Светочка слегка обиделась. И вдруг из кабинета вылетел Климов и остановился на пороге.
   Он был страшен.
   На белом как кость лице выступили капли пота, черные выпученные глаза стали огромными; из открытого рта вырывалось хриплое дыхание, и для полноты картины не хватало только пламени из ноздрей. Повиснув обеими руками на двери, Климов таращился в никуда, и казалось, что он сейчас упадет замертво.
   У Светочки и Андрея зашевелились волосы. Они вскочили на ноги, и тут Климов как будто заметил их. Он трудно глотнул, привалился к косяку и закрыл глаза. Потом нетвердым движением повел перед собой рукой, подзывая Андрея.
   - Зайди, - выдавил он с трудом.
   Андрей взглянул на замершую Светочку - бедная куколка готова была упасть в обморок - и вошел в кабинет. Климов проводил его взглядом и, вымученно улыбнувшись Светочке, произнес с сильным выдохом:
   - Извини, солнышко, - и двери за ним закрылись.
   Солнышко медленно сползло на стул, не решаясь перевести дыхание и гадая, к кому первому побежать рассказать о случившемся. И тут Климов незаметно вырос над ней, наклонился к ее розовому ушку и голосом змея-искусителя прошептал:
   - Ты никуда не пойдешь и ничего не расскажешь, потому что ты ничего не видела. Поняла, лапушка?
   Светочка вздрогнула от испуга и замерла. Она не смогла даже кивнуть в ответ, а Климов взял ее ручку с наманикюренными пальчиками, поцеловал и положил на стол шоколадку.
   Андрей все видел через раскрытые двери кабинета. Его отец слишком странный человек, если не сказать больше. Сам он, конечно, уже привык к его выходкам, но каково окружающим наблюдать все это? Ведь сейчас Климов выкинул такой финт, что Светочка теперь, пожалуй, нуждается в услугах психоаналитика.
   Климов вошел в кабинет, сел на свое место и мрачно посмотрел на сына. Некоторое время Андрей молчал, разжевывая пастилку, а потом сказал:
   - Однако, папа, твое поведение, мягко говоря, неадекватно.
   Климов ответил странной темной улыбкой, как будто именно такое поведение доставляло ему удовольствие. Не дождавшись прямого ответа, Андрей продолжал:
   - Ты не мог бы объяснить мне, что происходит?
   Климов поднял брови, и лицо его сразу же подобрело.
   - Видишь ли, - сказал он, - я подозревал с самого начала, что Елена Шнайдер не та, за кого себя выдает. Я, конечно, до конца не уверен в этом, - он вдруг судорожно вздохнул, словно всхлипнул. - Если та, о ком я думаю... Понимаешь, она мне очень дорога. И если она действительно там погибла, то в моей жизни больше нет смысла.
   Он сказал это очень тихо, как будто рядом никого не было. Так говорил он впервые. Ошеломленный таким откровением, Андрей не сразу спросил:
   - А я? Разве во мне нет смысла твоей жизни?
   Климов неопределенно повел плечами.
   - Есть, конечно, - растерянно произнес он.
   "О нет, только не это! - подумал Андрей. - Если отца и дальше будет кидать в крайности, я сойду с ним с ума!" А вслух сказал:
   - Знаешь, вчера я не заметил, что она тебе хоть как-то дорога... Ты что, любил ее?
   Климов тоскливо посмотрел на Андрея. Тот отвел глаза и медленно произнес:
   - Пси-хоз! Все поголовно в нее влюбились!.. И кто же на самом деле там погиб?
   - Я сейчас жду результаты экспертизы ДНК. Когда катер там упал, получилась такая ма-а-ленькая мясорубка, и нельзя определить, кто есть кто. Спасатели нашли ее дальнюю родственницу для анализа...
   - А может, там оказалась какая-нибудь другая женщина, а не та, о которой ты думаешь, и не Елена Шнайдер?
   Климов усмехнулся, но ничего не ответил.
   В этот момент засигналил видеофон, и Климов отвернулся к монитору. Появилось лицо немолодой женщины, которая сообщила Климову, что в катастрофе погибла именно Елена Шнайдер. Выслушав ее, он с облегчением вздохнул, поблагодарил женщину и по мобильному телефону связался с кем-то, кто говорил на неземном языке.
   - Ищите, - сказал он. - Пусть они не вешают вам лапшу на уши! Скажите им, что я все знаю, и все их уловки ни к чему. Пусть они предъявят ее вам...
   Снова засигналил видеофон. Звонили из Москвы и просили прощение за беспокойство: катер со Шнайдерами только что прилетел к ним, и Елена сидит в филармонии, ожидая расписание репетиций, записей и концертов.
   У Климова снова полезли на лоб глаза.
   Это была какая-то чудовищная мистификация. Андрей, заинтригованный до предела, понимал, что творится нечто из ряда вон выходящее. Кто-то кого-то дурачил, эта Елена вела какую-то непонятную и темную игру. Но кого она хотела обыграть? Да и странно было, что такая умная и знаменитая дама станет играть с кем-то в жмурки.
   Эксперты вылетели в Москву, чтобы установить, что прилетевшая туда Елена Шнайдер самозванка. А московская Елена на вопросы о причинах задержки в пути ответила, что в дороге они с мужем почувствовали себя плохо, свернули с трассы и переночевали в какой-то деревне. Теперь ей придется выплачивать неустойку, так как уже вчера вечером она должна была давать концерт, за который она уже давно получила гонорар. Узнав о разбившемся катере, Елена подняла страшный скандал, ее муж требовал предъявить результаты экспертизы и настаивал на повторном анализе, теперь уже для того, чтобы доказать, что именно его жена - Елена Шнайдер. У нее взяли кровь, и ее ДНК тоже совпала с ДНК родственницы.
   Климов скис. Он снова связался с тем, кто говорил на запретном языке, и молча выслушал его. После этого он стал еще мрачнее: объявившаяся в Москве артистка - натура эксцентричная - аннулировала контракт на все публичные выступления, легко выплатив огромную неустойку, и пока власти решали вопрос о повторной экспертизе, чтобы установить, кто же разбился в катере, улетела вместе с мужем на Бериабу.
   - Ерунда какая-то, - только и смог сказать на все это Климов.
   Для Андрея все выглядело запутанно и непонятно. Он чувствовал, что утомился от этих событий. Меньше всего ему хотелось сейчас возвращаться в свой сектор, где у него обязательно потребуют рассказать о том, что происходило в кабинете директора. И он сказал:
   - Папа, разреши мне уехать домой.
   Климов вопросительно посмотрел на него.
   - Я очень устал, - добавил Андрей.
   Во взгляде Климова появилась озабоченность.
   - Ты действительно неважно выглядишь, - сказал он. - Поезжай, отдохни.
   Андрея вдруг покоробила эта неожиданная забота. Он почувствовал себя в шкуре Ильи, на которого Климов любил изливать свои пограничные эмоции. Не медля ни мгновения, он встал и направился к дверям.
   - Андрей, - остановил его Климов, - если хочешь, возьми небольшой отпуск...
   Не поворачивая головы, с ненавистью в голосе Андрей ответил:
   - Нет! - и вышел.
   Светочка все еще сидела неподвижно за своим столом. Звонили телефоны, видеофоны, но она никому не отвечала и не работала вовсе. Она созерцала шоколадку. Когда Андрей, целый и невредимый, вышел из кабинета, она проводила его взглядом, а потом развернула шоколадку.
   - Ах, Андрей, - сказала она, дожевав шоколадку, - и как ты живешь с этим чудовищем?
   Андрею пришлось зайти лабораторию, чтобы забрать документы и компьютер. Сотрудники смотрели на него долгим вопросительным взглядом, ожидая свежих новостей, но Андрей молча собрался и направился к выходу из сектора, где столкнулся с Сашей.
   - О, Андрон! - почему-то обрадовался он. - А я в курилке шахматы расставил! Пойдем, я проиграю тебе в очередной раз!
   Он взял Андрея под руку и сделал попытку завести его в сектор. Все ученые и лаборанты оторвались от своей работы и наблюдали за ними. Андрей с мрачной физиономией освободился от руки Саши и, отодвинувшись, сказал:
   - Тебе весело? Счастливчик!
   - Ну, извини, Дрон! Я же не могу вечно горевать по этой виртуозине!.. Ты куда идешь? Пойдем со мной? Надо кое-что обмыть!
   Он оглянулся на ученых. Весь сектор затаил дыхание и сделал вид, что никого ничего не касается. А Маринка прятала свое злое лицо за монитором и сердито фыркала.
   - Твою докторскую? - мрачно спросил Андрей.
   - Да! - радостно зашептал Саша. - Ее же опубликовали!
   Андрей усмехнулся:
   - Кажется, тему тебе слил Климов?
   - Ну да, - Саша постепенно перестал улыбаться.
   - Вот с ним и обмывай!
   - Дрон, ты чего? - почти обиделся Саша.
   Андрей понял, что слегка перебрал.
   - Извини, - сказал он значительно мягче, - у меня возникла жуткая потребность отсидеться в тихом месте, - и вышел из сектора.
   Саша повернулся и долго смотрел ему вслед.
   Андрей приехал домой и застал Илью сидящим на крыльце с деревянным чурбачком и стамеской в руках. Вот кого ему хотелось видеть сейчас! Он вышел из катера, подошел к слуге и сел рядом с ним. Илья ласково взглянул на него и спросил:
   - Пообедаешь? Ты с утра ничего не ел!
   Андрей взял у Ильи деревяшку, взвесил ее на руке, повертел и вернул.
   - Хочешь попробовать?
   - Ага.
   - Что будешь вырезать? Тоже лебедя?
   - Нет, лебедушку. Лебеди не живут в одиночестве.
   У него был странный голос. Взглянув на него, Андрей увидел, что Илья чуть не плачет.
   Он отвернулся. Новые ощущения и переживания, возникшие от общения со скрипачкой, задали Андрею определенный настрой; он понял, что Илья имеет в виду, и решил, что настал благоприятный момент, чтобы кое-что разузнать.
   - Скажи, - начал он, - а та, твоя возлюбленная... (деревяшка в руках Ильи дрогнула и замерла) Она сейчас где?
   И посмотрел на Илью.
   Он поднял больной вопрос. Илья ответил ему таким взглядом, словно Андрей собирался содрать с него кожу. Опустив глаза, слуга сказал:
   - Не знаю... Три дня назад была там, где должна была быть.
   Голос у него дрожал.
   - А где? - не отставал Андрей.
   - Далеко, - буркнул Илья. - Отсюда не видно.
   - А ты про нее что-нибудь знаешь?
   Снова тот же умоляюще-затравленный взгляд.
   - Тебе Климов рассказывает? - догадался Андрей.
   - Иногда.
   - А откуда он ее знает?
   Илья посмотрел куда-то в сад и не сразу ответил:
   - У нас есть общие знакомые.
   У Андрея чесался язык задать еще пару вопросов, но чувство такта не позволяло. Но Андрей быстро засунул свою порядочность поглубже и спросил:
   - А как она отреагировала, когда ты попал на каторгу?
   И сам себя возненавидел за свой язык. Пристыженно посмотрев на Илью, он обнаружил, что слуга не обиделся на этот бестактный вопрос.
   - Я не знаю, - ответил Илья.
   - У вас были близкие отношения?
   Илья промолчал.
   - Нет, ты, конечно, прости меня, - не отставал Андрей, - но я просто хочу понять, можно ли рассчитывать на чистоту и верность со стороны женщины?
   Илья некоторое время молчал, а потом с видимым трудом произнес:
   - Зачем ты спрашиваешь меня об этом?
   Ему было тяжело - Андрей это видел. Но любопытство уже оседлало воображение Андрея.
   - Нет, ты пойми, - наседал он, - пойми меня правильно! Вот ты сидишь, хочешь вырезать пару к лебедю... А стоит ли она того, чтобы тратить на нее хотя бы этот чурбачок?
   И вдруг увидел неожиданную реакцию. Илья закрыл глаза и заплакал.
   - Стоит, - ответил он и отвернулся.
   - Даже если она давно замужем за другим?
   Илья ничего не ответил.
   - Извини, - Андрей положил руку на его плечо. - Я не хотел тебя обидеть.
   Илья продолжал тихо плакать. Как-то очень достойно он это делал. Красиво. Андрею захотелось прижаться к нему, утешить... Илья вдруг сам обнял его и прижал к себе. Андрей почувствовал, что именно этого ему в жизни и не хватало: чтобы кто-то лишний раз обнял его. Но предвзятое отношение к слуге не дало ему насладиться этим моментом.
   - Просто, - начал он оправдываться, - я хотел спросить у тебя как у более опытного... Я сам, кажется, того...
   Илья ослабил руку, обнимавшую Андрея, и несколько удивленно заглянул ему в лицо. Смахнув слезы, он шумно выдохнул:
   - Неужели? - и повеселел.
   - А что в этом такого?
   - Да нет, ничего, - Илья убрал руку и снова принялся вертеть деревяшку.
   Как же его жалко! Он сидит тут, человек, которого волей обстоятельств унизили донельзя, сделав рабом, и при этом его чувства свежи и непосредственны, а его возлюбленная далеко и еще неизвестно, с кем проводит время.
   - А кем была эта твоя женщина? - спросил Андрей.
   - То есть?..
   - Ну, чем занималась? Кто она по профессии?
   - А, ты об этом... Да многим. И на скрипке она тоже играла.
   - И ты решил, что это она приезжала сюда позавчера?
   Илья промолчал. Глаза его снова просились на мокрое место.
   - Если ты переживаешь за то, что она разбилась, то могу тебя утешить. Объявилась еще одна Елена Шнайдер, которая утверждала, что не погибла, а остановилась на ночлег в каком-то хуторе. А анализы ДНК у нее и у погибшей совпали с ДНК родных... Ерунда какая-то. - Андрей пожал плечами. - Отец психанул, кто-то кого-то разыграл... Эта вторая Шнайдер уже улетела с Земли...
   - Улетела? - облегченно переспросил Илья. Глаза его радостно засветились, и Андрей, прерванный на полуслове, некоторое время смотрел в эти глаза, пытаясь связать то, что услышал от Ильи, Климова и властей, но не смог. Нет, с него хватит неожиданностей и необъяснимых явлений. Хлопнув себя по коленям, он крякнул и отправился к себе спать.
  
   Он спал тяжело и муторно. Снились какие-то лица, тела, глаза... Проснулся он поздно, понял, что проспал и подскочил на кровати.
   На многофункциональном экране - электронное сообщение, написанное рукой Ильи: "Отец разрешил тебе не ездить сегодня в комплекс". Андрей вздохнул: у отца сегодня выходной, и ему непременно нужно, чтобы Андрей тоже был дома - для каких-то важных дел. Последний раз этим важным делом оказались гости из Европы, среди которых был тот самый Джон Маккензи. Повод для сборов оказался самый банальный: Климов получил очередную премию по физике, и ее надо было обмыть. Андрей откровенно скучал тогда в обществе лучших ученых Земли, которые в тот вечер крепко набрались... Экран следовало очистить. Андрей подошел к столу, привычным движением взялся за пульт и остановился.
   Под лампой стояли две деревянные птицы. Два лебедя. Одного два дня назад вырезал Андрей, а второго - Илья. Обе птицы почти одинаковые, но чем дольше Андрей смотрел на них, тем все больше убеждался в том, что его работа по сравнению работой Ильи просто топорная. Андрей взял второго лебедя в руки. И откуда у этого каторжника такие таланты? Андрей поставил птицу на место. Лебеди! Неужели Илья не знает, что в природе гаже лебедя птицы нет? Ладно, ему простительно: он не орнитолог.
   Андрей оделся, вышел из комнаты. В доме тихо, как будто все уехали. Андрей вышел на крыльцо гостевого двора, обошел дом и оказался на хозяйственном дворе. Под большим дубом стояла конура, и Андрей подошел к ней. Тихо свистнул. Из конуры раздалось добродушное ворчание, и грустная морда высунулась наружу, умоляюще глядя на Андрея. Пес был уже слишком стар, чтобы повиноваться каждому зову хозяина, и Андрей пожалел собаку. Он подошел к конуре и потрепал лохматую рыжую голову. Шарик благодарно облизал его руку и убрал морду в конуру. Где-то в глубине запоздало зашуршал по сену хвост.
   Андрей встал, и тут его окликнули. Он повернулся.
   Хозяйственный и гостевой двор условно делили кусты сирени, высаженные кругом, и в центре этого круга стояла большая круглая беседка. В этой беседке за столом, разложив два компьютера - Климовский и его, Андрея, сидели Илья и сам Климов. Андрей осторожно подошел к ним. Было что-то необычное в том, как они оба сидели. Такого Андрей не видел никогда. Он вошел в беседку и присел на край скамьи рядом с отцом.
   - Посиди минутку, - нетерпеливо бросил ему Климов. Андрей готов был сидеть хоть час. Потому что на столе, за компьютерами, лежала его старая диссертация. Климов иногда наклонялся к ней, перелистывал, что-то говорил Илье. Но Андрей не вникал в суть разговора. Он наблюдал за тем, как происходило взаимодействие его отца и слуги. Илья все записывал на бумаге, вводил конечные данные в компьютер, а потом вдруг перебил Климова, возражая ему, и тот внимательно смотрел на него и - слушал! Чтобы Климов слушал слугу? Это невероятно! Андрей не верил самому себе. В ближайших рощах, вероятно, сдохли последние кабаны, если Климов, ученый мирового уровня, позволял безвестному каторжнику читать себе лекции.
   Андрею на самом деле пришлось ждать не минутку, а целый час. По прошествии этого времени Климов отправил слугу заниматься хозяйством, а сам рассказал Андрею о своих догадках относительно продолжения диссертации. Климов предлагал Андрею сделать плазму - универсальный очиститель крови, который позволил бы быстро восстанавливать организм в случае серьезных физиологических нарушений, исключал возможность генетических болезней у последующих поколений и вообще значительно продлевал бы жизнь. Он даже не предлагал - он подтолкнул Андрея к этой мысли, исходя из каких-то туманных аналогий с его работой. Все это было очень неопределенно, неестественно и притянуто за уши. Работая над диссертацией, Андрей, рассчитывавший до конца все побочные выкладки, никак не подумал о том, что промежуточные ответы смогут навести кого-то на такие глобальные выводы. Климов темнил. Если он хотел подарить Андрею идею, как он сделал это в случае с Сашей Кононовым, то об этом можно было сказать прямо, по-свойски - Андрей понял бы и не проболтался. Вероятно, Климов преследовал какие-то собственные цели. Но Андрей решил промолчать, не уточняя причины такой мысли.
   Однако он сразу загорелся работой. И не придал значения тому, в каких количествах были закуплены реактивы и необходимые компоненты, и насколько сам Климов оказался заинтересован в результате их опытов. На стене домашней лаборатории развесили простыни белой тонкой бумаги и на них стали заносить все формулы, связи, схемы и прочие данные, дублируя их в журнале и компьютере. Работали вечерами и часть ночи. К этому процессу был привлечен Илья. Одетый в костюм биологической защиты, он производил впечатление своим экзотичным видом. В основном он занимался бумажной работой и мытьем посуды.
   Наконец, меньше чем через месяц было получено искомое вещество - тяжелая взвесь голубого цвета, и Климов предложил проверить свойства вещества на воздухе, поскольку в лаборатории оно было получено в вакууме.
   Он торжественно вынес колбу с пульверизатором на хозяйственный двор, а Андрей и Илья уселись на ступеньках крыльца с компьютером и спектрометром. Климов подошел к конуре и постучал по крыше. Андрей с Ильей переглянулись: зачем Климову понадобился Шарик? В ответ из конуры наворчали на весь белый свет, и Климов безжалостно поволок старую собаку за цепочку вон. Шарик упирался, но не сильно, так что Климов быстро справился с ним. Андрею это не понравилось, и он, отложив в сторону компьютер, насторожился. Илья тоже почувствовал неладное.
   - Зачем тебе пес? - спросил он. - Мы же не собирались испытывать вещество на животных!
   - А почему бы нам не попробовать? - поинтересовался Климов.
   - Но тогда нужно было обследовать собаку... - сказал Илья, но Климов отмахнулся:
   - Это лишнее! - и нажал на кнопку распыления.
   Ставшая вдруг оранжевой взвесь осела на собаку, и началось что-то ужасное. Собака взвыла и покрылась язвами, шкура моментально стала кровавым месивом. Андрей и Илья одновременно вскочили на ноги и прижались друг к другу: Шарик с выпученными глазами и с высунутым языком судорожно выл и лаял и полз к ногам Андрея и Ильи, искал спасения от страха и боли. А тело его продолжало разлагаться, и меньше чем через минуту пес захлебнулся, и в горле у него забулькало... У Андрея подкосились ноги, и он осел на ступеньки, поддерживаемый дрожащими руками Ильи, а Климов спокойно сказал:
   - Гениально!..
   Андрей, потерявший дар речи, поднял на отца глаза, полные вопроса, и, слабым движением руки указывая на то, что осталось от Шарика, неопределенно замычал. У него не было слов, не было никаких эмоций, кроме бесконечного недоумения и ужаса.
   - Теперь я понял твои намерения, - сказал Илья.
   - Ну, и молодец, - ответил Климов.
   - Ты воспользовался мной и Андреем...
   - Только без сантиментов, пожалуйста! - протянул Климов. - Лучше убери тут, а то на дворе грязно...
   Илья молча спустился с крыльца и приблизился к Климову. Секунду они мерялись взглядами, а потом Климов неожиданно выбросил вперед руку с пистолетом, так что распылитель оказался в нескольких сантиметрах от лица Ильи.
   - Ну, давай! - тихо сказал Илья, а Андрей снова напрягся. - Ты же все равно когда-нибудь сделаешь это!
   Климов с ненавистью смотрел в глаза слуги, а тот и не думал отойти в сторону.
   - Как же тебе хочется добиться своего! - продолжал Илья.
   - Самое ужасное, что и ты участвовал в этом! - заметил Климов. - Как же так могло случиться, что на твоих руках осталась кровь невинного существа?
   - Кровь на моих руках - ничто по сравнению с кровью на твоих!..
   Климов не ответил, в упор глядя на Илью. Тот тоже молчал, смело глядя в глаза хозяину. И вдруг Климов молниеносным движением сшиб его с ног и с остервенением принялся избивать. Андрей смотрел на садистскую картину, не воспринимая ее как реальность, а потом вдруг понял, что Климов озверел и готов убить Илью, и, схватившись за голову, закричал. У него началась истерика, но никто не остановил его. Вскочив на ноги, Андрей со всего маху и с наслаждением грохнул компьютер о ступеньки крыльца и влетел в дом. Из лаборатории донесся звон стекла и его крики. Он ревел как раненый зверь, вымещая ненависть к отцу на мебели и посуде. Климов, продолжавший избивать слугу, услышал крики Андрея и поспешил в дом, а Илья остался лежать на земле.
   Андрей не подпустил к себе отца, и Климов ретировался в свой кабинет, спасаясь от обломка большого напольного штатива. Тогда Андрей выскочил на крыльцо. Илья лежал без сознания, и Андрей кинулся помогать ему.
   - Не смей трогать этого подонка! - крикнул ему Климов из окна своего кабинета. - Сам прочухается!
   Пошел дождь, а Илья все лежал посреди двора без движения, и вода размывала останки Шарика у его ног. Андрей некоторое время смотрел на эту безобразную картину, а потом запустил в стену дома штатив, громко послал отца подальше и стал вытаскивать слугу из кровавой лужи. Взбешенный Климов вышел во двор и прошел к гаражу по дуге, демонстративно переступив через Илью. Андрею стало нехорошо, тошнота подступила к горлу, и он опрометью бросился в кусты. Справившись с приступом, он вернулся на двор.
   Гараж был открыт, одного катера там не было.
   Андрей втащил слугу в дом, забрал с крыльца спектрометр и остатки компьютера и плотно закрыл двери. Надо было что-то делать с Ильей. Он по-прежнему был без сознания, и Андрей принялся растирать ему виски и ладони. Илья зашевелился, слабо отбиваясь от ухаживаний Андрея. Он попытался сесть, но у него пошла горлом кровь. Андрей перепугался не на шутку. Он позвонил Олегу, но врач оказался занят в больнице комплекса, и Андрею пришлось самостоятельно вспоминать медицину. Он перетащил Илью в одну из комнат для гостей, положил его в постель, ничуть не боясь гнева отца, и до поздней ночи ухаживал за ним. Ему было первый раз в жизни страшно. Он остался один в большом доме с умирающим человеком, который мог не дожить до приезда врача. Олег не ехал, хотя Андрей оборвал телефон больницы, умоляя передать врачу просьбу приехать на свой хутор. Дождь лил всю ночь, капли тревожно стучали в окна, грохал гром, ветер шумел в деревьях, и Андрею становилось жутко. Илья был в полузабытьи, он тяжело дышал и иногда начинал стонать; из уголка его рта по-прежнему сочилась кровь. Все, что от него зависело, Андрей уже сделал, но ничем больше помочь Илье не мог. Он сидел на полу, прислонясь к кровати, плакал от страха и крепко стискивал безвольную руку слуги.
   Затемно вернулся отец, и Андрей вышел в гостиную, чтобы встретить его.
   Климов снял плащ-палатку в сенях подсобного входа, и с его сапог на пол натекла кровавая лужа - он прошел по воде на хозяйственном дворе. И Андрей, уставший и вздернутый после вчерашнего происшествия и жуткой ночи, едва не закричал, увидев в доме красную воду.
   - Где этот бездельник? - спросил Климов, снимая сапоги.
   - Там, - только и смог выдавить Андрей. Климов переменился в лице - непонятно от чего, то ли от гнева, то ли от недоумения и ужасной догадки - и поспешил к слуге.
   ...Андрей стал спокоен и почти счастлив от обилия транквилизаторов в своем организме. А иначе он сошел бы с ума от того, что творилось в доме. Противоречия, уже порядком надоевшие ему, не кончались, а как будто только начинались. Андрей глазам своим не поверил и не знал, что и думать, когда Климов самостоятельно перестелил постель Ильи чистыми простынями и уложил на них слугу. А когда приехал Олег - сразу после тяжелой операции в больнице, - Климов не пустил его к Илье, и Андрею пришлось придумывать оправдание ситуации. Олег устал, хотел спать, но Андрей тоже имел далеко не цветущий вид, и Олег не обиделся на друга. Андрей сварил кофе, и они с Олегом выпили его молча. Обсуждения ситуации не было, но Андрей понял, что Олег сочувствует ему, понимая, что странности, происходящие в этом доме, исходят именно от его хозяина, и сам Андрей страдает от этого не меньше, чем те, кто оказывается их невольным свидетелем.
   Олег уехал. Андрей благодарил Бога за то, что, несмотря на непогоду, Олег не попросил места в гараже, а оставил машину на гостевом дворе.
   На заднем дворе дождь размыл останки Шарика, и на плотно утрамбованной земле стояла кровавая лужа. Кругом: на газоне, в саду, в огороде - было полно воды, она медленно уходила в реку через овраги, и еще целый день во дворе все было красно. К вечеру выглянуло солнце, подсушило землю; сиротливая конура с цепочкой и ошейником немым укором стояла посреди двора. Кому мешал это пес? Андрей почти не замечал его, привыкнув к его существованию, как привыкает человек к собственной руке или ноге... Собравшись с духом, Андрей заглянул в конуру. У самого входа стояла миска с засохшей кашей; Илья ставил еду собаке внутрь, чтобы Шарик не утруждал себя лишними движениями. А у стенки, к которой Шарик обычно приваливался спиной, на свежей соломе лежала старая игрушка, принадлежавшая когда-то Андрею - выцветший плюшевый заяц...
   Тяжело терять то, к чему привыкаешь. Андрей провел аналогию с самим собой и почувствовал себя несчастным. Виной тому был заяц, лежавший в конуре, и под впечатлением страшной смерти собаки Андрею казалось, что отец убил и его самого.
   Ненависть к Климову быстро прошла. Осталось лишь беспокойство. Андрей в порыве гнева не сорвал со стены листы бумаги и не сжег журнал. Как соавтор открытия, он потребовал с отца обещание никогда больше не вспоминать эти разработки и спрятал всю документацию в свой тайник на чердаке. Действовал он решительно и с напором, поэтому Климов растерялся, когда Андрей забрал из его кабинета, прямо с его стола, носители с записями и унес их с собой.
   В этот раз Илья с трудом приходил в себя. Он долго болел, а когда выздоровел, как будто перестал воспринимать окружающую реальность. Он продолжал делать свою работу по дому и по саду, готовил деревья к зиме, убирал листья, копал огород. Но все делал молча, сохраняя каменное лицо. Он прекратил отвечать на все условные знаки, и сколько Андрей ни старался, не замечал его усилия. Очень скоро Андрей понял, что Климов контролирует слугу как никогда серьезно, решив положить конец их дружбе, и что его собственное благополучие зависит от выдержки и терпения Ильи и его самого.
   К зиме Климов начал уединяться в сторожке и уводил туда Илью. Слуга шел за ним едва не на привязи. Андрей не мог вмешаться или проследить за ними: уходя в сторожку, Климов включал вокруг нее силовое поле, видное в ранних сумерках. Андрею доступ туда был запрещен. Обстановка становилась невыносимой. Возвращаться в дом, где нет покоя, Андрей не хотел и боялся. Он уже задумался о том, чтобы поскорее обзавестись семьей и жить в отдельном доме, чтобы не видеть, как звереет отец. Не возникала только мысль об отъезде на Бериабу, куда он еще год назад так стремился: тревога за судьбу Ильи не давала ему подумать об этом.
  
   Сразу после новогодних праздников в комплексе собрался большой ученый совет - традиционное мероприятие, на котором обычно обсуждали планы на год. Андрей пришел на совет, заранее настроившись на то, чтобы от души поскучать. Но с первой же минуты стало интересно.
   Прозвучало предложение включиться в грандиозный проект, давно предложенный Сообществом: поиск старых цивилизаций за вознаграждение. Климов никогда не поддерживал этот проект, избегал его, считая, что Сообщество играет с огнем, затевая такое самонадеянное предприятие. Старые цивилизации - слишком серьезные объекты, чтобы разыгрывать их как в лотерее. Следовало держаться подальше от таких сомнительных затей. Но Сообщество, заинтересованное в постоянном контакте со "стриками", объявило большой приз тому, кто укажет истинные координаты любой старой цивилизации: наградой была пригодная для жизни планета в колониальной системе цивилизации Каротау. И в комплексе возникло движение за участие в этом проекте. Нужно было лишь подать заявку. Желающих заниматься этим вопросом было так много, что Климов уже не мог заткнуть им рот и только сидел с мрачным видом и выслушивал выступавших. Предложили подать заявку на официальные поиски и воспользоваться той аппаратурой, которая имелась в комплексе, чтобы начать искать эту империю-призрак. Физики тут же озвучили параметры, по которым следует определять, тот ли это объект, который они ищут. Андрей в этом диспуте участия не принимал, но внимательно слушал коллег. Так случилось, что несколько раз он с Ильей обсуждал проблему "стариков", и Илья недвусмысленно дал ему понять, что все пятнадцать старых цивилизаций настолько хорошо владеют астроинженерией, что обнаружить их невозможно. Андрей уже представил себе, как вернется домой и попытается разговорить Илью именно на эту тему - вдруг получится расшевелить его. Но тут Климов прервал разраставшийся радостный порыв.
   - Если вам всем нечем заняться, - сказал он, - тогда предлагаю следующее: оставьте эту затею дуракам и неудачникам. У меня есть идея получше...
   И он предложил астрономам заняться изучением "черных дыр".
   Эту область астрономии в комплексе Климова до сих пор обходили стороной, потому что тех сведений и средств, которыми располагали астрономы, оказалось недостаточно. Но Климов не пожалел времени и денег на эту затею. Он поднял старые архивы, ездил в Москву, в центральный планетарий и перелопатил весь интернет, собирая данные, последние и старые. Из своих сбережений он выложил огромную сумму за аренду свободного канала большой лунной обсерватории. Возникли какие-то проволочки, делались запросы, физики потребовали новое оборудование... Андрей, занимавшийся координацией работ, не мог помочь отцу, и вместе с ним ездил Кононов.
   К наземному гравителескопу закупили большое количество дорогостоящих сенсорных насадок, мощный гравичастотный усилитель и подключили независимый процессор, имевший рабочий ресурс как у главного сервера комплекса. Вложения были огромными, порой даже чересчур, но очень скоро они себя оправдали. Едва ли не каждый астроном комплекса счел нужным опубликовать свои работы, и гонорары были положены на счет комплекса. А потом оказалось, что этот проект - самый масштабный за последние триста лет. И через два месяца он начал окупаться. А в комплекс начали наезжать астрономы со всей Солнечной системы.
   Как-то раз утром, собираясь в комплекс, Андрей сидел на кухне и пил кофе. На другом конце стола, у окна, сидел Илья и читал книгу - в своей обычной манере, по диагонали. Листы переворачивались с завидной скоростью, и Андрей сломал глаза, наблюдая за слугой. А тот все никак не намерен был обращать ни на что внимание. Наконец Андрей не выдержал, повернулся к нему, но Илья как будто невзначай отпустил страницу, которую собирался перевернуть, и движение резко выпрямленных пальцев остановило Андрея.
   В столовой раздались шаги Климова, и едва Андрей успел отвернуться от Ильи, как Климов быстро влетел в кухню, бросил на стол листок с какими-то записями и схватил свою чашку с уже остывшим кофе. Андрей посмотрел на листок, а затем поднял глаза на отца.
   - Что это? - спросил он.
   Климов оторвался от чашки и неожиданно хищно облизнул губы.
   - Ты сейчас над чем работаешь? - спросил он.
   - Над гравитирующими телами, - растерянно ответил Андрей.
   - Вот и проверь эти координаты!
   Ритм перелистывания страниц был нарушен. Андрей покосился на Илью. Тот сидел, не шевелясь и, подняв голову, всматривался в запись на листке. Выражение лица у него было такое странное, что Андрей невольно оглянулся. На мгновение его глаза встретились с глазами Ильи, и Андрей увидел в его взгляде какую-то малопонятную радость. В следующий момент Климов сгреб со стола листок, поставил свою чашку и, не сводя глаз с Ильи, сложил бумажку пополам и сунул Андрею в нагрудный карман комбинезона. Илья поспешил уткнуться в книгу.
   - Тебе пора, - громко объявил Климов и подтолкнул Андрея: пошевеливайся! Андрей посмотрел на свой недопитый кофе и встал из-за стола.
   Он поспешил в комплекс, где сейчас же занял большой гравителескоп. Он достал из кармана листок с данными, ввел их в компьютер телескопа, поставил самый лучший сенсор, ввел поправку на помехи и почти сразу обнаружил в системе одной очень далекой черной дыры точечные выбросы энергии, не поддававшиеся систематизации. Он заглянул в каталог "черных дыр" - эта часть Млечного пути была обозначена как область гравитационного коллапса и находилась она за центром галактики. Он посмотрел на экран телескопа - снова выбросы. Измерение уровня рентгеновского излучения тоже дало необычный результат: очень низкий, по сравнению с другими такими же объектами его почти нет. Андрей снял сенсор - получилась обыкновенная "черная дыра", без всяких заморочек.
   Он еще долго возился с сенсорами, проверяя их на других объектах. Нет, с этими насадками было определенно интересно поработать, он многое увидел в уже изученных "дырах", но та, первая "дыра" так и осталась неповторенной. Все говорило о том, что Андрей нашел не природный объект, а область астроинженерной деятельности.
   Андрей стал героем комплекса. Сторонники идеи поиска "стариков" были невероятно довольны: они не зря ломали копья, доказывая свою правоту. И уж совсем невероятным - за пределами всеобщей радости - оказалось заявление директора о том, что надо послать к этой "дыре" экспедицию.
   Сначала все обрадовались, а потом растерялись: никогда еще за двадцать с лишним лет из комплекса не посылали людей в такие длительные экспедиции, но Климов настаивал. Более того, он вдруг вызвался стать руководителем экспедиции. Для Андрея это было ударом. На ученом совете он молча выслушал все новости, на голосовании воздержался от принятия всех решений, а когда совет был закончен, едва дождался, когда все покинут конференц-зал, и набросился на отца:
   - Ты в своем уме? Зачем тебе это нужно?
   - Ты потом скажешь мне спасибо! - возразил Климов. - Я же для тебя стараюсь!
   - Могу сказать тебе спасибо уже сейчас! - язвительно ответил Андрей. - Что ты сделаешь мне хорошего, уехав неизвестно куда на шесть лет?
   Климов промолчал.
   - Я не ожидал этого от тебя! - обиженно сказал Андрей.
   Климов пожал плечами.
   - А чего ты хочешь? - спросил он.
   - Я хочу, чтобы ты остался, а за тебя полетел кто-нибудь другой!
   - Перестань ныть! - одернул его Климов. - Неужели ты думаешь, что я отдам свои лавры кому-то другому?
   - Это мои лавры, а не твои! - цеплялся Андрей, чувствуя, что отца он уже не отговорит.
   - Нет, сынок! - засмеялся Климов. - Кто дал тебе эти координаты? Более того, именно из-за них я потратил бешеные деньги на весь этот проект!
   Андрей едва не плакал от обиды. Быстро развернувшись, он вышел. Дома он не разговаривал с отцом и уходил от общения с ним. Он крепко обиделся и принципиально не интересовался тем, как готовится экспедиция.
   А готовилась она серьезно и обстоятельно. Корабль для экспедиции закупили совершенно новый, соответствовавший высшему летному классу. Он был на тот момент самой совершенной машиной, оснащенной по последнему слову техники, и, помимо этого, ученые брали с собой еще пять контейнеров с научной аппаратурой. Единственное, что слегка портило общее впечатление от корабля, так это его название: "Армагеддон". Но так пожелал Климов, когда заказывал полную комплектацию корабля на заводе. С Климовым летел его первый заместитель и еще несколько человек - по одному от каждой лаборатории. Андрею пришлось расстаться с физиком Витей Громовым. Оформляя его командировку, Андрей единственный раз за два месяца подготовки к полету общался с отцом, когда принес ему документы. Климов все заглядывал ему в лицо, пытался перевести разговор на отвлеченные темы, но Андрей держался официально, и разговора не получилось.
   Рассердился он не из-за того, что не полетит в экспедицию. Отец, конечно, немало вложил в то, чтобы Андрей сделал это открытие, и тоже имел на него право. Дело было в том, что впервые в жизни в Андрее проснулся некий внутренний голос, который говорил о том, что грядут серьезные перемены, и что отец сильно рискует, отправляясь в это путешествие. Ему не хотелось, чтобы отец вообще куда-либо уезжал. За ним Андрей был как за каменной стеной: Климов был непререкаемым авторитетом для всех, решал все проблемы Андрея, защищал его от всяких неожиданностей - если, конечно, все эти неожиданности и проблемы не исходили от него самого.
   В день перед отлетом Андрей и Климов были дома. Целые сутки у Андрея были свободные, и он провел световой день на крыше дома, наблюдая за Венерой, которая сегодня проходила через солнечный диск. Явление было изучено астрономами вдоль и поперек и было не интереснее, чем наблюдение за муравейником, но у Андрея был лишний повод не спускаться в сад и дом, где ошивался Климов. Андрей принципиально не смотрел на отца, когда тот, всякий раз проходя от сторожки к дому, не сводил глаз с крыши. Наконец, вечером, когда солнце склонилось к западу, Андрей навел телескоп на восток и просидел так до темноты, пока ему не понадобился красный фонарь для записи наблюдений. Он спустился с крыши и прошел через гостиную на кухню. В доме было темно, и Андрей зажег в кухне свет. Фонарь был на чердаке, и Андрей через чулан полез по стремянке наверх.
   Он раскопал фонарь в груде хлама, проверил его и спустился вниз. Он вошел в кухню и обнаружил, что дверь в гостиную заперта. "Ну, началось!" - подумал Андрей, замирая. Он оглянулся. У окна сидел Климов и смотрел на него тяжелым взглядом.
   Андрей дернул дверь. Бесполезно. Ключа в скважине не было. Не глядя на отца, он медленно сказал:
   - Открой, пожалуйста!
   - Андрей, давай поговорим! - попросил Климов.
   - Открой! - настаивал Андрей.
   - Ну, пожалуйста, не сердись на меня! Мы ведь еще долго не увидимся!
   - Открой! - едва не плакал Андрей.
   Климов встал, перешагнул через лавку и подошел к Андрею.
   - Давай поговорим наконец, - он обнял Андрея за плечи. - Удели мне полчаса твоего времени, прошу тебя!
   Андрей нехотя повиновался.
   Он уселся на лавку напротив отца, и Климов, помолчав, спросил как бы невзначай:
   - Что хорошего сегодня в небе? - и посмотрел на Андрея.
   Андрей сидел, не шевелясь и играя желваками. Взгляд у него был такой, что Климов предпочел примолкнуть.
   - А в небе все в порядке, - процедил наконец Андрей.
   - Хочешь, я сварю тебе кофе? - тихо спросил Климов.
   Андрей опустил глаза...
   Тикали старые-престарые ходики с кукушкой-вольнодумщицей, которая сама решала, когда ей куковать и сколько раз. В окно заглядывал клен, и свет падал на его резные листья, которые были похожи на лица любопытных соседей, заглянувших в чужой дом. Ухал филин - где-то совсем далеко, а в холодной кухне было неуютно, и только кружка кофе перед Андреем дымилась приятным теплом. Климов, стиснув руки, смотрел в окно, и на его жестком лице застыло сомнение. Андрей не уходил, понимая, что уже достаточно затянул паузу, и этот разговор необходим. Но Климов все молчал. Ходики, едва слышные днем, теперь, в тишине спящего дома, стали оглушительно бить по ушам...
   - Знаешь, Андрей, - вдруг медленно сказал Климов, и Андрей вздрогнул от звука его голоса, - в нашем мире все меняется...
   Раздосадованный Андрей взял чашку и тут же со стуком поставил ее на стол.
   - Андрей, ну, не сердись на меня! - мягко сказал Климов. - Хватит уже дуться! Ты же мой сын, а я - твой отец, и завтра мы расстанемся надолго! Неужели тебя не волнует этот момент?
   Андрей поднял глаза на отца и долго не отвечал. Климов выжидательно смотрел на него, и Андрей наконец сказал:
   - Почему же? Волнует...
   В глазах его стояли слезы. Климов отвел взгляд.
   - Знаешь, что еще меня волнует? - продолжал Андрей дрожащим голосом. - Что ты никогда не говорил мне, где моя мать!
   - Зачем тебе это? - сорвалось у Климова.
   Андрей вытаращился на него и сглотнул.
   - Но позволь! - сказал он. - Ты улетаешь в неизвестность! Что с тобой будет, я не знаю. И ты не знаешь. Я шесть лет буду жить в полном одиночестве, - он стиснул зубы, чтобы не заплакать. - Мне не с кем будет пообщаться, кроме Ильи!
   - А тебе мало? - Климов нервно барабанил пальцами по столу. - Ты и так стал с ним ближе, чем со мной!
   - Последнее время я что-то не замечал этого!
   Он смотрел на Климова сквозь слезы. Тот продолжал барабанить пальцами по столу и не смотрел на Андрея.
   - Если ты хочешь, - сказал наконец Климов, - найти контакт со своей матерью, то сразу предупреждаю, что это занятие бесполезное.
   - Но почему?
   - Она умерла, - ответил Климов и посмотрел на Андрея.
   - И где ее могила? - не дрогнул Андрей. - Я должен это знать!
   - Далеко! - бросил ему в лицо Климов.
   - И ты мне ничего не сказал, что она умерла? Как ты мог!
   - Нечего о ней вообще вспоминать! Она ничего хорошего не дала тебе, кроме жизни! Совершенно недостойный человек!
   - Но ведь она моя мать! А ты любил ее, раз у тебя родился я!
   - Теперь я уже и не знаю, любил ли я ее. Я только знаю, что гаже и ниже нее женщин просто нет! И не было! Это не тот образец, с которого следует брать пример!
   - Но ведь она моя мать! - повторил Андрей.
   - Она отказалась от тебя! Она родила тебя и просто бросила! А когда я забрал тебя, она даже не попыталась отыскать нас! - Климов бросил барабанить пальцами и отвернулся к окну. Некоторое время он вглядывался в освещенную листву, а потом тихо сказал:
   - Я хочу, чтобы ты знал: что бы ни случилось, я всегда останусь для тебя самым близким человеком на свете...
   - О чем ты? Что такое должно случиться?
   - ...И я всегда буду помнить о тебе как о сыне, который меня любит, и которого люблю я.
   Андрей вытаращился на отца: впервые в жизни он слышал от отца сантименты.
   - Обещай мне, - продолжал он, - что будешь ждать меня, что бы ни случилось! Обещаешь?
   - О чем ты говоришь? - повторил Андрей.
   - Обещай мне! - звонко произнес Климов.
   - Хорошо-хорошо! Обещаю! - поспешил заверить его Андрей.
   - И никому не скажешь об этом разговоре! Обещай!
   Андрей слегка возмутился:
   - Ну, в конце концов, я не сплетник, чтобы обсуждать разговоры в моем доме с кем бы то ни было!
   Климов вздохнул и, помолчав, сказал:
   - Обязательно дождись меня. Я прилечу за тобой.
   Андрей удивился. Интересно, как это понимать: Климов собирается за ним вернуться?..
   - ...Я увезу тебя туда, где твои таланты и заслуги оценят по достоинству...
   - Что-то ты не очень ценил их здесь, - заметил Андрей. - Или здесь они не достойны?
   - Нет, отчего же? - грустно вздохнул Климов. - Просто там за твои достоинства все блага мира будут брошены к твоим ногам...
   Ну, все с ним ясно! Он просто сошел с ума! Андрей смотрел в печальные и усталые глаза отца и думал о том, что Климов совсем плох, если рассуждает на такие неожиданные темы.
   - Я неадекватен, да? - спросил Климов. - Но ты просто слушай и запоминай. От тебя сейчас не требуется понять то, что я говорю. Пойми только одно: я люблю тебя, и ты для меня всегда был самым дорогим человеком, и все, что я делаю, я делаю для тебя.
   Андрей не знал, что и думать. Меньше всего он ожидал именно такого разговора. А Климова вдруг понесло, и он быстро заговорил, не думая о том, насколько он нелогичен:
   - Ты станешь самым сильным человеком в галактике, и мы вместе будем править и вытирать обо всех наших врагов ноги. Все будет нам доступно и возможно, потому что мы займем такое место под солнцем, которое дает право его обладателю называть себя истинным властелином этого мира... Только дождись меня!
   Андрей смотрел на отца как на умалишенного. Он долго слушал его излияния по поводу их совместного радужного будущего, а потом перебил его на полуслове, хлопнув ладонью по столу, и сказал:
   - Я был очень рад пообщаться с тобой, но, боюсь, ожидал совсем не того, что ты сказал мне. Фантастика - не моя стихия, - Он допил остывший кофе. Климов смотрел на Андрея, не веря тому, что он не принял его слова всерьез, а Андрей встал из-за стола и спросил:
   - Ты собираешься выпустить меня из кухни?
   Климов имел вид непризнанного гения и ничего не отвечал. Потоптавшись у закрытой двери, Андрей шумно выдохнул и полез на чердак, чтобы забраться в дом через крышу. Вслед ему кукушка прокуковала полночь, и на этот раз ее желание совпало с реальностью.
  
   Утром, когда будильник прозвенел, Андрей услышал, как с переднего двора взлетел катер. Климов отбыл в комплекс. Андрей спустился в кухню. Илья, который обычно крутился в это время у микроволновой печи и кофеварки, куда-то подевался. Андрей достал из шкафа ветку бананов, выращенных в оранжерее, и отправился на работу.
   Стоя у края купола и прижавшись лбом к стеклу, он мрачно наблюдал, как вся экспедиция, уже прошедшая карантин, стоит на взлетном поле и ждет командира. Климов задерживался. Он назначил исполняющим обязанности директора Сашу Кононова и передавал ему дела. Телеметристы начали нервничать, потому что Климов не укладывался в сроки отлета. А директора все не было. Никто не работал, ожидая отлета. Андрей прилип к стеклу, желая увидеть отца и попрощаться с ним. И с каждой минутой шансов встретиться с ним становилось все меньше. Климов уже вряд ли зайдет в сектор к Андрею...
   Он появился на взлетном поле, и экспедиторы оживились, а персонал засуетился. Да, больше они не увидятся. Климов обиделся. Он даже не взглянул в сторону обсерватории. Экипаж зашел в корабль, и техники закрыли за ними люк. Андрей стоял и не верил, что это все, что вечером, вернувшись домой, он уже не встретит там отца, и следующие шесть лет - в лучшем случае шесть! - он проведет в этом доме в обществе слуги. Будет, конечно, спокойно, но тоскливо... Зачем он уезжает? Неужели ничто его не остановит? Хоть бы телеметристы не дали добро на отлет...
   Сзади к Андрею подошел Саша Кононов. Засунув руки в карманы, он тоже стоял и смотрел, как "Армагеддон" медленно и плавно оторвался от поля и стал все быстрее пониматься в небо, и вскоре исчез, растворившись в бездонной синеве.
   Андрей вздохнул и повернулся к Саше, глядя на него тоскливо и беспомощно.
   - Плохо тебе, да? - участливо спросил Саша.
   Андрей поморщился и сказал:
   - Поздравляю. С повышением.
   Саша, довольный, отмахнулся.
   - Какое там! Лучше бы этого не было!
   - Отчего же?
   Саша коротко рассмеялся и ответил:
   - Я теперь и не знаю, как к тебе обращаться: я ведь всего и.о., хотя и выше тебя, но в любой момент могу снова стать твоим подчиненным.
   Да, пожелай это Андрей, и так и случится - ученому совету были даны по этому поводу соответствующие распоряжения. Назначение Саши было оговорено задолго до отлета, но комплекс, как детище Климова, должен был по праву перейти к Андрею. Освободив сына от административных обязанностей, Климов дал ему бо?льшую свободу действий как ученому.
   - Знаешь, - сказал Саша, - мне тоже тоскливо. Главным образом потому, что у меня нет желания работать.
   - Чем же тебе не нравится твоя новая должность? - равнодушно поинтересовался Андрей.
   - Ха! - воскликнул Саша. - Какой дурак, будучи ученым, обрадуется административным обязанностям?
   Андрей посмотрел на него долгим взглядом, и Саша вдруг смутился.
   - Ну, то есть, - заговорил он тише, - я не имел в виду Климова. Это случай особый. Он умел прикрыть всех нас. А кто теперь будет выгораживать переселенцев - я не знаю. Не дай Бог, свалится на мою голову какой-нибудь созревший беглец - что я буду с ним делать?
   - Ничего, - не сразу ответил Андрей, - пару раз отобьешься от властей, а потом привыкнешь.
   Разговаривать ему не хотелось. Саша это понял и предложил:
   - Пойдем, подвигаем фигуры. Так и быть, утешу тебя и опять проиграю.
   Андрей усмехнулся, и Саша, взяв его под руку, повел в дирекцию. В кабинете он вытащил запрятанную в сейф бутылку ликера и открыл ее.
   - Хочешь? - спросил он Андрея. Тот помотал головой.
   Сыграли партию, и Андрей выиграл. Саша вздохнул и расставил фигуры заново.
   - А! - сказал он, делая первый ход. - Я знаю! Вы же с отцом телепатируете! Ты просто думаешь мои ходы!
   - Только продумываю, - мрачно ответил Андрей. - И вообще, ты бы меня больше утешил, если бы хоть раз в жизни выиграл у меня.
   Саша расхохотался.
   - Это шутка, да? - спросил он сквозь смех.
   В кабинет зашел Миша.
   - Саша, к тебе можно? - робко спросил он.
   Саша посмотрел на него замученными глазами и сказал:
   - Если ты по делу, то я занят. Если просто так - заходи.
   - Я просто так! - заверил его Миша.
   Он взял чистый стакан, разлил ликер, пристроился сбоку стола и стал наблюдать за игрой.
   По селектору с Сашей связалась Светочка и сообщила, что "Армагеддон" виден на экранах гравителескопа. Саша включил систему слежения. На проекционном экране на фоне звезд горела красная точка корабля. Параметры, выданные телескопом, сообщали о том, что "Армагеддон" покинул пределы Солнечной системы.
   - Ну, вот, - сказал Саша, возвращаясь к игре. - Это уже можно обмыть.
   - Ну да! - поддержал его Миша. - Главный Цербер улетел, и можно вздохнуть спокойно.
   Они чокнулись и выпили ликер. Андрей, кипя в душе гневом, схватил бутылку и, завинтив крышку, убрал под стол.
   - Ты чего? - удивился Саша.
   Андрей ничего не ответил, лишь грустно посмотрел на доску. Да, конечно, у всего комплекса сегодня праздник: вечно довлеющий над всеми фактор Климова больше не будет докучать никому в течение долгого времени. И, судя по тому, как Климов изводил Андрея, тот тоже должен был радоваться отъезду отца. Миша и Саша переглянулись и пришли к выводу, что парень просто тоскует, и его сейчас раздражает абсолютно все.
   - Да, - сказал Миша, помявшись, - интересно, получится из этого что-нибудь?
   Саша ответил:
   - А почему бы и нет? - и сделал ход.
   - А меня сомнения берут, - вздохнул Миша.
   - Поменьше сомневайся!
   - Гарде! - объявил Андрей, угрожая конем ферзю и ладье.
   - Ох ты! - вырвалось у Саши.
   - Да я даже не насчет дороги беспокоюсь! - сказал Миша. - За "Армагеддон" я спокоен! Это классный корабль! А вот насчет самой "черной дыры"...
   - Дыра как дыра, - пожав плечами, ответил Саша. - Только кто-то там живет.
   - В том-то и дело, - сказал Миша. - Кто может жить в такой гравитации? Может, там монстры...
   - А вот я бы пожертвовал ферзя! - сказал Андрей. - Шах!
   - Блин горелый! - вырвалось у Саши. - Так что вы там насчет монстров? - он почесал голову и ушел от угрозы. - Монстры, говорите? - это интересно!
   - Если верить журналу, который ты привез, - сказал Андрей, - то живут там такие же люди, как и мы. Просто Миша хочет сказать, что мы, земляне, вряд ли сможем понять их.
   - Точно! - сказал Миша.
   - А почему мы не сможем их понять? - удивился Саша.
   - Ты сравни их уровень и наш! - горячился Миша. - Они, может быть, настолько непостижимы, что люди сходят с ума от одного их вида! Такого не может быть, чтобы высшая цивилизация была понятна кому-то более молодому. Это противоречит закону об эволюции. Муравей не понимает, что его муравейник разрушила нога человека. Он не сможет этого понять! У него не хватит ума! Он просто увидит темную великую силу и примется восстанавливать разрушенное.
   - Но ведь ты же сам собирался искать их! - возразил Саша.
   - А почему они настолько непостижимы? - спросил Андрей.
   - Потому что, наверное, рождаются на свет уже стариками! - засмеялся Саша. - От собственной старости и перегрузки ума!
   Андрей тоже засмеялся.
   - Неплохо сказано! - заметил он.
   - Да, - сказал Миша, - если нашим повезет, и они встретят там кого-то, они вряд ли смогут найти тему для разговора.
   - Особенно при условии, что никто не знает языка каждой стороны, - добавил Саша.
   - Все это беспредметный разговор, - сказал Андрей. - Мат!
   Саша осел на стуле, а Миша очень удивился:
   - Почему беспредметный? - обиженно спросил он.
   - Мы еще не знаем, доберутся ли они туда, - сказал Андрей, - и что будет через шесть лет - тоже никто не знает. Надеюсь, они повернут обратно... Ну, что, чемпион, - обратился он к Саше, - еще партию?
   - Нет уж! - ответил Саша, сгребая шахматы с доски на стол. - С меня хватит! Даже если я и и.о., то это не значит, что я должен терпеть от тебя поражения!
   Андрей добродушно рассмеялся, Миша многозначительно ухмыльнулся, и оба покинули кабинет.
   Поздним вечером Андрей поехал к Маринке, но не застал ее дома, хотя она давно уехала с работы. Он позвонил ей на мобильный телефон, но Маринка не ответила. Она явно не желала общаться с ним. Андрей позвонил их общему приятелю, и тот сказал, что Маринка укатила в соседний хутор на вечеринку. Андрей потоптался у крыльца и уехал домой.
   Дома Андрей обнаружил, что Илья так и не появился. Где его носило, Андрей мог только гадать. Сторожка оказалась заколочена, и на двери висел замок. Значит, Илья здесь больше не живет. Куда же он подевался? Андрей почему-то сразу подумал о том, что могло произойти самое худшее, что Климов мог просто убить слугу перед отъездом: мало ли что этот уголовник натворит здесь за шесть лет! А может, сдал его властям?.. Он позвонил в Москву адвокату, старинному приятелю Климова, который вел все его дела. Но адвокат ничего не знал о судьбе Ильи. А уж если бы Климов действительно задумал сбыть слугу с рук, этому человеку обязательно стало бы известно об этом.
   Андрей боялся ночевать дома один. Он звал к себе домой Маринку, но она отказывалась составить ему компанию. Две ночи подряд он сидел в своей комнате с горящим ночником и боялся заснуть, чтобы не пропустить момент, когда вернется Илья. А может, этот несчастный воспользовался случаем и умотал к своей возлюбленной? Андрей должен был заявить о пропаже собственности семьи, но делать этого не спешил. Очень не хотелось почему-то закладывать своего слугу.
   Ему было тоскливо и одиноко. Нервы его были напряжены, и последний разговор с отцом не давал ему покоя. Работать он не мог - это было выше его сил, да и дисциплина в комплексе после отлета Климова моментально разболталась. Саша не был таким уж мощным авторитетом, бояться стали бы скорее Андрея. Кирман прилагал гигантские усилия, чтобы вернуть народ к работе, а Саша, привыкавший к своему новому месту, сам никак не мог собраться с мыслями и стать хозяином.
   Полет "Армагеддона" шел по плану, связь с экипажем уже отсутствовала, только гравителескопы слежения передавали изображение улетающего корабля в режиме реального времени. Но на третьи сутки все резко поменялось.
   Андрей как раз работал с главным гравителескопом и сидел на его верхней площадке вместе с Маринкой и Колей, когда прямо под ними внезапно завозились телеметристы, и один из них выбежал из сектора и куда-то помчался. В пять секунд в обсерватории воцарился переполох, а потом к Андрею на площадку взобрался Кирман с лицом бледным и вытянутым и не своим голосом сообщил, что Андрея ждут в дирекции.
   Что-то стряслось - Андрей это уже понял. Он спустился вниз и сразу столкнулся нос к носу с двумя перепуганными телеметристами. Ребята тут же поспешили испариться в свой сектор.
   Все были чем-то сильно встревожены и предпочитали не смотреть Андрею в глаза. Добравшись до дирекции, Андрей понял, что неприятности касаются непосредственно его. Светочка проводила его сочувствующим взглядом, и Саша Кононов поднялся ему навстречу со словами:
   - Ты только не волнуйся, Дрон!
   Как раз после этих слов Андрей заволновался. Переняв испуганное выражение лица Саши, он спросил:
   - Что произошло?
   - "Армагеддон"... - почти прошептал Саша, глядя Андрею в глаза.
   Дальше можно было не продолжать. На проекционном экране неба за спиной Саши Андрей увидел большое белое пятно, медленно разраставшееся прямо на глазах. Саша подошел к Андрею и насильно усадил его на стул. Андрей, запустив пальцы в волосы, продолжал неотрывно следить за пятном.
   - Телеметристы говорят, что это был взрыв, - тихо сказал Саша.
   Андрей не сводил глаз с экрана, превратившись в слух. "Бог мой! Взрыв!" - подумал он.
   Саша посмотрел на неподвижного Андрея и сказал:
   - Я собираюсь послать запрос в космический центр для предварительной оценки обстоятельств...
   - Там же был отец! - сказал Андрей едва слышно.
   - Там многие были! - ответил ему Саша. - Мои соболезнования, Андрей!
   В кабинете постепенно стали собираться ученые, все больше растерянные и испуганные. Вскоре ученый совет в полном составе изучал рассеивающееся облако "Армагеддона"
   - А где это вообще произошло? - спросил кто-то.
   - У Сириуса, - ответил Саша.
   Андрей все так же сидел на своем месте, и глаза его блуждали по лицам ученых.
   - Что же будет? - тихо спросил он. - У Вити осталась жена и двое детей...
   Все переглянулись. У каждого, кто полетел в экспедицию, были семьи, которым следовало сообщить о трагедии, но никому не хотелось быть дурным вестником. Чтобы сменить тему, решили сейчас же запросить международный центр космических связей в Хьюстоне и узнать, когда в ближайшее время в сторону Сириуса полетит корабль, который смог бы оценить ущерб от катастрофы.
   Пока ждали ответа на запрос, обговорили размеры помощи семьям погибших ученых. Долго и тщательно, единственно из желания отвлечься, обсуждали все мелочи - от денежных сумм до обучения детей в престижных университетах Солнечной системы, а Андрей, впавший в оцепенение, сидел, глядя в одну точку перед собой, и думал о том, что жизнь кончена. Раньше отец, жестокий и темный человек, вызывал в нем отвращение и желание забиться в укромный уголок, и любое его внимание тяготило. Но теперь злость улетучилась как дым - осталось одно уважение и сожаление. И было просто обидно - за то, что погиб такой человек, и за то, что он, Андрей, остался один. Он чувствовал себя совершенно одиноким. Единственное, что немного утешало его, это то, что никто из ученых не вздохнул с облегчением, узнав о гибели Климова. И хотя он всех держал в страхе и повиновении, об его участи сожалели не меньше, чем об участи остальных. Андрей знал, что и его не оставят без внимания, ведь он потерял своего единственного родственника! Но когда закончится рабочий день, сутки или ночь, и Андрею придется расстаться с этими людьми, он будет возвращаться в свой дом, большой и мрачный, и ни одна живая душа не встретит его там. Так думал Андрей о самом себе, болезненно смакуя подробности своего одиночества. Тем временем ученые обсудили все возможные варианты и причины взрыва, а из Хьюстона пришло сообщение, что в окрестностях Сириуса находится один военный корабль, который вполне способен дать подробную оценку несчастья, но для этого на счет центра космических связей требовалось перевести немалую сумму.
   Все переглянулись. Тот счет, который находился в распоряжении комплекса и который теперь был передан в руки Саши, находился под опекой какого-то фонда, и с него нельзя было снять больше определенной суммы в день. Этого было недостаточно, чтобы оплатить требования Хьюстона. Личные счета, с которых Климов брал средства на закупку оборудования для последних исследований, были недоступны: Климов не доверил их никому. Саша уже собрался звонить в банк, чтобы взять кредит, как вдруг Андрей, двигаясь как во сне, извлек из кармана комбинезона свой бумажник, достал из него две кредитные карточки.
   - Это мое годовое жалование... - слабым голосом сказал он. - И кое-что на текущие расходы - от отца. Я ничего не тратил...
   Все с уважением посмотрели на него, и Саша дотянулся до карточек.
   Счета оказались обнуленными после того, как Саша прокатал их через считывающее устройство. Зато в Хьюстоне сразу попросили переслать фотографии и имена ученых, улетевших в экспедицию, а также базовые схемы корабля.
   Это была самая обычная в таких ситуациях просьба, но Андрею стало совсем плохо; он вдруг сделал прерывистый вдох, а на выдохе застонал и начал медленно съезжать под стол. Несколько человек бросились к нему, остальные вскочили со своих мест, и в кабинете возникло смятение. Андрей потерял сознание, и все кинулись приводить его в чувство.
   Саша и Кирман растолкали ошалевших ученых и велели оттащить Андрея в смежную с кабинетом комнату. Кто-то уже вызвал врача.
   Все вернулись на свои места, а мрачный Саша запросил у телеметристов предварительную оценку взрыва.
   Сведения, которые они сообщили, были не так уж безнадежны. Взрыв, по их словам, произошел в двигательном отсеке, в системе охлаждения. Это давало экипажу неплохие шансы выжить, потому что эти отсеки корабля были прочно изолированы от жилой и аппаратной части, и сам корпус корабля был достаточно устойчив к внутренним повреждениям и внешним воздействиям.
   Корабль был застрахован, но для получения денег его останки следовало предъявить страховой компании, и ученые с нервозной поспешностью стали обсуждать детали новой экспедиции. Решено было отправить к Сириусу корабль, который был бы способен отбуксировать на Землю то, что осталось от "Армагеддона". Сроки отправки экспедиции зависели от того, что сообщат из Хьюстона. Оттуда уже позвонили и сказали, что корабль просканирован, и на его борту обнаружили шесть обгоревших тел. Пожар, как предполагали, случился из-за проводки, а взрыв в двигательном отсеке оказался лишь следствием пожара в основной части корабля.
   Но почему только шесть? И кто эти шестеро? И где седьмой? Вопросы посыпались на Сашу со всех сторон, но сам он знал ровно столько же, сколько и все остальные. Пришел врач и, не глядя ни на кого, прошел в комнату. Все разом замолкли, проводили врача взглядами и долго сидели, прислушиваясь к тому, что творилось за дверью комнаты. Через некоторое время оттуда вышли Кирман и врач; Андрей висел на их шеях и еле передвигал ногами.
   Саша поднялся со своего места, и вслед за ним встали остальные.
   - Я отвезу его домой, - сказал Кирман.
   Андрей с трудом сообразил, что его уводят домой, и, едва шевеля губами, потребовал компьютер. Маринка, которая уже знала обо всем и дежурила под дверью кабинета директора, была первой, кто услышал просьбу Андрея, и поспешила за компьютером.
   Андрей совсем пришел в себя, когда Ким уложил его в постель. Маринка, не желавшая покидать комнату, стояла у стеллажей с книгами и рассматривала переплеты. Наконец Андрей оказался под одеялом, и Ким вышел из комнаты, чтобы согреть ему молоко.
   - Андрей, - сказала вдруг Маринка, - что это за книга?
   Андрей и ухом не повел. Он не желал ни с кем разговаривать, а с Маринкой тем более. Все три дня после отлета отца он так и не повидался с ней, кроме как на работе. К тому же, у него болела голова, ему было плохо, и он желал, чтобы его оставили в покое.
   Маринка вытащила из ряда книг толстый фолиант в коричневом переплете.
   - Ого! - сказала она, взвешивая книгу на руке. - Неплохо! Она, наверное, стоит кучу денег!
   Андрей открыл глаза. Маринка держала книгу, которую отец подарил ему на день рождения и о которой Андрей благополучно забыл. Вспомнив, что отец велел никому не показывать ее, Андрей поднял голову и зашипел на Маринку:
   - Дай сюда! Быстро!
   - Зачем? - удивилась она.
   - Читать буду! Дай!
   Маринка сделала круглые глаза и переспросила:
   - Читать?! Сейчас?!
   Но у Андрея лицо было куда страшнее, и Маринка поспешила отдать ему книгу. Андрей схватил книгу, сунул под подушку и без сил рухнул на спину.
   В этот момент вошел Кирман со стаканом в руках. Усадив Андрея, он напоил его теплым молоком с медом и закутал в одеяло.
   - Мед - великая вещь! - сообщил он. - Андрей, если хочешь, я останусь с тобой.
   - Не стоит, - ответил Андрей. - И Маринку забери.
   - Как скажешь, - ответил Ким. Он положил рядом с Андреем мультипульт от освещения, телевизора и видеофона и ушел вместе с Маринкой.
   Андрей проспал несколько часов и проснулся от того, что пропотел. Было уже темно, и первым делом Андрей включил ночник и светильник у кровати, чтобы не оставаться в темноте. Чувствовал он себя гораздо лучше и даже нашел в себе силы дойти до ванной и вымыться под душем. Уже сухой и чистый, он вернулся в постель и достал книгу. Удобно расположившись в подушках, он принялся любовно гладить мягкий кожаный переплет. Эту книгу подарил ему отец, она хранила прикосновения его рук. И как только Маринка посмела дотронуться до этой книги!.. Золотом были вытиснено название на сахоа, и Андрей смог прочитать: "Цивилизация Китона". Судя по титульному листу, книга автора не имела. Состояла она из статей, как энциклопедия, и Андрей раскрыл ее наугад.
   В этот момент засигналил видеофон, Андрей нашарил за подушкой пульт и включил ответ.
   На экране возник замученный Саша.
   - Привет, Дрон, - сказал он безучастным тоном. - Как ты себя чувствуешь?
   - А ты догадайся! - мрачно ответил Андрей.
   Саша понимающе вздохнул и сказал:
   - Не хочу отрывать тебя от отдыха, но у меня для тебя есть кое-какая информация.
   - Да? - саркастически спросил Андрей. - Ну, валяй, выкладывай. Надеюсь, больше никто не погиб?
   Андрею совершенно не хотелось общаться сейчас с кем бы то ни было, и настроен он был поиздеваться над любым, кто нарушил его покой. Саша завел глаза к потолку, призывая на помощь терпение неба, и сказал:
   - Маринка на тебя обиделась.
   - Да ну? - удивился Андрей. - И ты ради этого звонишь мне?
   - Не только. Что ты ей сказал?
   - Ничего.
   - Да? Она едва не плакала, когда вернулась. Говорит, что ты ненавидишь ее.
   - Интересно, с чего она взяла? Я вроде бы не топал на нее ногами, не ругался грязно...
   - Да, ты молчал. Но она говорит, что у тебя в глазах была бегущая строка, по которой она прочитала все, что ты о ней думаешь.
   Андрей поморщился.
   - Что еще ты хотел сказать мне? - спросил он.
   - Врач рекомендовал мне отпустить тебя на неделю с работы.
   - И ты меня отпускаешь? - язвительно поинтересовался Андрей.
   Саша посмотрел на него глазами, полными упрека, и сказал:
   - Отпускаю.
   - О, какая щедрость! - делано воскликнул Андрей.
   - Ты не доволен? - спросил Саша, и Андрей тут же сообразил, что из-за своего тона он может потерять неожиданный отпуск, и ответил:
   - Да нет, доволен! Очень доволен! А что еще ты хотел сказать мне?
   - Слушай, Дрон, - понизив голос, сказал Саша. - Если тебе интересно, я сообщу тебе кое-какие подробности относительно твоего отца.
   Дурное настроение Андрея моментально испарилось, и тоска, заснувшая в глубине души, пронзительным голосом заявила о себе. Однако Андрей не желал показывать, что он настолько заинтересован услышать что-либо об отце, и небрежно сказал:
   - Валяй!
   - Его не нашли! - почти торжественно произнес Саша.
   Глаза Андрея полезли на лоб.
   - То есть, как - не нашли? - прошептал он.
   - Все шесть тел опознаны по методу реконструкции лиц. А Климова просто нет на корабле.
   - Плохо искали! За такие деньги они должны были лично осмотреть корабль! - огрызнулся Андрей, а сам не знал, радоваться ли ему или горевать. Если отца нет на корабле, оставалась возможность того, что он каким-то чудесным образом спасся. Он вряд ли мог оказаться на месте взрыва - капитаны кораблей никогда в жизни не полезут копаться в двигательной технике, на это существуют бортинженеры.
   - Ты лучше подумай, куда он мог деться! - в тон Андрею ответил Саша. - У этого военного корабля самые совершенные сканеры. И вообще, если тела нет, значит, факт смерти зафиксировать нельзя. Радуйся! Может, он еще жив!
   - Радуюсь, радуюсь, - мрачно заверил Сашу Андрей. - Ты объясни мне, как он мог спастись?
   - Не знаю, - ответил Саша. - Только известно точно, что за несколько минут до взрыва корабль затормозил и остановился.
   - Откуда ты знаешь?
   - От телеметристов. Вся информация, кроме видеоряда, приходит к нам с запаздыванием. Недавно по связи пришла команда на остановку двигателей и торможение.
   - Зачем они тормозили?
   - Не знаю. Только недалеко от места катастрофы видели большой неопознанный корабль. Предполагают, что на "Армагеддон" напали.
   - А кто это видел? - поинтересовался Андрей.
   - Как раз тот самый корабль, который сканировал "Армагеддон". Просто они связали взрыв и присутствие неизвестного корабля.
   - А почему этот неизвестный корабль не напал на военный корабль, а только на "Армагеддон"?
   Саша снисходительно улыбнулся и ответил:
   - Ну, Дрон, не будь дураком! Это же военный крейсер, а не исследовательская посудина!
   - Ну, да! - сообразил Андрей и тут же с сомнением в голосе спросил:
   - Но ты полагаешь, что отца захватили в плен? Скорее он сам кого хочешь возьмет в плен!
   Саша рассмеялся.
   - А кто знает, - сказал он, - может, это были "старики"?
   - Да ну тебя! - отмахнулся Андрей. - Все вы зациклились на этих "стариках"!.. И вообще, давай оставим этот разговор: тему "стариков" можно обсуждать бесконечно.
   - Ладно, Дрон, - сказал Саша, - у меня дел - непочатый край. И когда я уйду домой - неизвестно. Может, вообще заночую тут.
   - Я бы с удовольствием поменялся с тобой местами, - сказал Андрей, и глаза у Саши сверкнули. - Но я так устал, что меня уже ничто не заставит вылезти из-под одеяла.
   Саша вздохнул, его глаза снова стали сонными.
   - Ну, тогда спокойной тебе ночи, - пожелал он, и Андрей ответил:
   - Счастливо...
   Он выключил видеофон и вернулся к книге.
   Он читал ее, не замечая время. Очень скоро он понял, что речь в этой книге идет о той самой цивилизации, о которой говорила скрипачка. Так вот почему так ценна эта книга! Но каким образом она попала к отцу? Андрей резонно рассудил, что, скорее всего, это чья-то выдумка, которую кто-то пытается выдать за реальность, и у него это неплохо получается. Но все равно интересно почитать. Во всяком случае, дыма без огня не бывает, и наверняка что-то похожее на эту старейшую цивилизацию существует. Произошла эта цивилизация с планеты Спадоа, которая раньше принадлежала совсем другой звезде. И когда над планетой нависла угроза разрушения от старения звезды, спадоане уже обладали технологиями перемещения небесных тел на любые расстояния. Они перевели свою планету в систему двойной звезды, после чего законсервировали все разрушительные процессы этих звезд - как, например, перетекание вещества с одного компонента на другой, так что теперь они существуют как бы изолированно друг от друга, вращаясь, тем не менее, вокруг прежнего общего центра масс. Их империя состояла из трех систем - двух населенных и одной резервной, искусственной, которую они постоянно пополняли новыми планетными объектами - и называлась Китон, что на языке спадоан означало "мудрец". Подданные называли себя китонянами, вкладывая в это слово понятие гражданина всей звездной империи как одного мира. Это же слово "мудрец" было галактическим титулом правителя Китона. В самой же империи правители назывались мариатонами - от слова "мариатонеа" - звездная держава. Понятия "императрица" в Китоне не существовало: женщины-правительницы назывались "мариато". Все это было знакомо Андрею. Он прекрасно знал, что в грамматике слово "мариато" имеет средний род. Женщина-правитель обезличивалась. Дальше во вводной статье говорилось о правящем роде Деибронго, который по легенде был прислан на Спадоа, как на первую цивилизованную планету, из другой галактики, более древней, чем Солнечная. Очень долгое время Спадоа была поделена на государства, никогда, правда, не враждовавшие. Но это создавало определенные неудобства в общении с остальными старыми мирами, поэтому государства объединились в одно большое, и Деибронго стали его единоличными правителями с абсолютной властью, которая в самом роду наследовалась по одному интересному признаку. Им от века был дан скипетр - платиновый жезл, в котором на определенном расстоянии друг от друга находились пять огромных бриллиантов сложной огранки. Все параметры этого скипетра: длина, расстояние до камней, число их граней и их соотношение позволяли вывести любую формулу. Скипетр считался своеобразной матрицей Вселенной, но главным свойством этого скипетра было то, что только Деибронго могли держать его в руках. Остальные, кто пытался прикоснуться к нему, обжигались его голубым светом, который назывался светом ожидания. В руках же императора или его преемников свет затухал. Самозванцев скипетр сжигал дотла, и уже давно ни в Хэлмоле - вотчине Деибронго - ни в Китоне никто не пытался узурпировать власть: человек, провозгласивший себя императором, но не взявший этот скипетр в руки, подвергался казни. Его убивали сразу после отказа взять скипетр: в коронации существовал древний обычай разместить в толпе зрителей лучников, даже если знали, что коронующийся - настоящий преемник. Последним императором Китона, седьмым по счету для суперцивилизации и четыреста семьдесят третьим для Хэлмола был Великий Ио. По череде Великих отсчитывалась история, только их именами называли эпохи. Остальных императоров было чуть больше миллиона - это были те, кто правил меньше тысячи лет, и не стали Великими.
   Книга эта печаталась, когда Ио уже умер, но его преемник здесь не упоминался - из-за того, что не был Великим. О нем можно было прочитать через несколько статей. Андрей пролистнул книгу в конец, но там было столько всего непонятного, что он предпочел не разбрасываться и вернулся в начало, в обзорную статью. Он еще раз перечитал раздел о правящем роде, об обязательных красивых ритуалах и церемониях, наполнявших жизнь императора и его приближенных. Потом он дочитал до статьи об устройстве государства, узнал, что Китон считается идеальной во всех отношениях державой с миллиардами абсолютно законопослушных граждан, и пришел к выводу, что читает не энциклопедию, а романтические бредни звездных странников. Ну не может такого быть в нашем мире! В нашей затасканной галактике!..
   Во время правления императора Дао Великого произошло слияние Китона с другой, более древней цивилизацией Маристо, которая потеряла свою планетарную базу. Когда-то спадоане и маристяне были родственными цивилизациями, но тысячелетия жизни порознь оставили свой след, и теперь маристян от коренных спадоан отличает генетическая несовместимость, что не позволяет им иметь общих детей. В связи с этим слиянием в Китоне был создан искусственный язык ферги, который наравне с языком главного наместничества Хэлмол стал государственным. Маристяне теперь занимаются обороной Китона, на них полностью возложена эта задача, и они успешно справляются с этим. Потому что в силу духовного совершенствования, повлиявшего на генетику, спадоане разучились убивать, и вести войны и отражать любую агрессию они просто неспособны. Они могут подумать об этом, но их организмы воспротивятся прямому насилию. Из-за этого маристяне считают спадоан едва ли не священными, и обидеть их у маристян приравнивается к потери чести и к великому позору. Андрей слегка опешил, прочитав это: каким же мощным духовным потенциалом надо обладать, чтобы довести свой генофонд до такого состояния? Чтобы суметь ввести в свой быт другую цивилизацию, пусть и похожую по многим моментам, но все же иную, и ничего при этом не потерять, да еще доверить ей собственную безопасность?.. Ну да ладно, Бог с ними! Здесь, в этой книге, еще много интересного и без этих бредней... Технический прогресс заключался в астроинженерной деятельности для получения энергии из звезд, мощных нанотехнологиях и в том, чтобы максимально уменьшить объем, занимаемый любой аппаратурой; технология "тихих комнат", которые полностью изолировали помещение от любых излучений и взаимодействий, в том числе гравитационных, электромагнитных, слабых и прочих... Тоже ерунда! Такого быть не может! Чтобы толщина изолирующего слоя была всего полсантиметра!.. А продолжительность жизни спадоан вызвала у Андрея приступ неудержимого хохота: полторы тысячи их собственных лет! Это же надо так издеваться над живыми существами! Да еще, если верить книге, эти несчастные старожилы, хотя и похожие внешне на людей, были абсолютно лишены внутренних органов выделения, что давало им возможность жить там, где обычный землянин давно отдал бы концы. Интересно, как можно прожить без симбиоза с окружающим миром? Вот, например, сам Андрей: у него тоже есть похожие изменения, но он дышит! Он ест, потеет, может плакать! Неужели эти существа настолько чистые?.. Впрочем, кто знает, что еще напридумывал автор книги! И только информация о Посредниках заставила Андрея серьезно усомниться в том, что все это выдумки. О Посредниках он слышал не раз. Посредники были реальными лицами. Их не раз видели, их считали хранителями тайны старых цивилизаций; они мало с кем вступали в контакт, а если их пытались отловить, они виртуозно уходили от преследования. Они были выходцами из этого мира, но из-за долгой обособленной жизни исключительно в космосе утратили внешние признаки людей и были, откровенно говоря, просто уродами: короткие ноги, длинные руки, большие головы с круглыми глазами навыкат и круглые как шар тела. Числом они превосходили остальных китонян, а после того, как в Китон были приняты маристяне, Посредники выполняли функции пограничников, торговцев и стали основной силой в осуществлении астроинженерных проектов. Имели они своего короля, который подчинялся императору Китона. Король мог не выполнять приказы императора, если это грозило внешней безопасности империи. Они хранили коды каналов в гравитационной оболочке системы и вылавливали непутевых странников, которые случайно попадали в зону оболочки. Они знали каждого члена своего многочисленного клана и едва ли не каждого китонянина. Через их кордоны нельзя было пройти незамеченным, и защищали они империю не хуже гравитационной оболочки... Андрей откинулся на подушки и закрыл глаза. База для фантазий была создана идеальная - объемная, многомерная... Интересно, кто-нибудь из землян видел или держал в руках вещь, сделанную в Китоне? В других мирах говорят, что все, что вывезено Посредниками из Китона, раскупается за бешеные деньги у перекупщиков, потому что каждая вещь, каждый предмет несет в себе какой-то необыкновенный смысл, и в молодых мирах стало модным иметь в домах такие предметы, сделанные якобы в старых мирах. Впрочем, перекупщикам нельзя доверять: они умеют убеждать всех в том, что их товар самый лучший... Кстати, в этом году яблоки, наверное, пропадут. Андрей не знает, с кем нужно связаться относительно продажи урожая и даже не догадывается, как торговаться и вести сделку, чтобы не попасться властям. А ведь сад так пышно цвел в этом году, и весенних дождей было именно столько, сколько нужно, и насекомые трудились над цветами с утра до ночи. И как осыпались в траву лепестки! Андрей закрыл глаза и увидел цветущий сад. Это был сад у его дома - и в то же время, совсем другой сад. Андрей никогда не видел, чтобы деревья цвели так обильно: цветы были даже на стволах, весь сад белый и чистый - и ни одного мертвого сучка, ни единого темного пятнышка. Яблони дурманят своим запахом; Андрею кажется, что он утопает среди деревьев, которые, как пенный прибой, дышат и волнуются от прикосновения ветра. И среди всего этого снежно-розового великолепия Андрей видит слугу, одетого в белые одежды. Илья ходит меж деревьев, берет ветви в руки, и ветер осыпает его, как снегом, лепестками.
   Андрей чувствует, что должен идти следом за слугой, что там, куда приведет его Илья, будет покой и радость, и Андрей, не таясь, пошел за ним. Илья услышал его и оглянулся. И позвал за собой. Он спешил, теряясь в белоцветье сада, но оглядывался на ходу и звал Андрея, и тот наконец догнал слугу, а Илья, взяв его за руку, поспешно и радостно повел его через бесконечный сад, к великой и страшной тайне...
  
  
  
  
   2
   В той части дворцового парка, где начинался плодовый сад, было тихо, солнечно и бело от цветущих деревьев. Дорожка убегала вниз по склону, теряясь в цветах и растениях, которыми был обсажен искусственный ручей, текущий вдоль извилистой дорожки. Белая - конусом - беседка стояла у небольшого пруда, и к ней от дорожки был перекинут легкий мостик.
   Илле стоял на дорожке, прячась за большим розовым кустом, и жадно смотрел на беседку. Там, в ее тени была та, которой Илле боялся показаться на глаза и из-за которой не спал последние десять дней - а если еще точнее, последние пять лет.
   Он был ее учителем с раннего ее детства, когда стало ясно, что она не сможет жить так, как все. До этого Илле и помыслить себе не мог, что когда-нибудь опустится до должности гувернера. Он был очень известным в империи ученым, долгое время работал главным консультантом в галактической библиотеке, занимавшей целый спутник Спадоа - Аохо. Потом его пригласили работать в научные лаборатории, занимавшие два верхних яруса гигантского императорского дворца Ме?ммиджей, и это тоже было крайне престижно. Половина изобретений, недавно вошедших в быт, принадлежала именно Илле. А потом случилось так, что его отец, Ирато, пропал в космосе вместе с большим торговым императорским караваном. Как ни велики были доходы Илле, но он не смог покрыть стоимость утраченных кораблей. И принять помощь друзей Илле по закону тоже не мог. И ему пришлось посетить большую поляну с Древом мудрости в западной части парка - отсюда не видно - где Великий Ио, император Китона, наложил на его затылок свой скипетр. Илле потерял все права гражданина и стал лично зависимым. Правда, единственным ограничением его свободы стала обязанность воспитывать и учить маленькую принцессу.
   Жизнь Илле всегда протекала по солнечной стороне. Он пользовался серьезным авторитетом среди ученых, и его избранницей была известная журналистка главного канала гравивидения Китона. О нем много говорили. Гибель его отца не осталась безвестной (Ирато был главой торговой гильдии, подчинявшейся советнику императора маристянину Тоомаа Сайовайа), и о последовавшей затем зависимости тоже узнали абсолютно все. Маленькой принцессе не повезло с самого рождения.
   Она была третьим ребенком в семье императора. Великий Ио женился на ее матери, когда ему было уже далеко за тысячу лет. Предыдущий его брак был бесплодным: он и его жена оказались совершенно несовместимы генетически - первый случай за всю историю рода Деибронго. Но Ио долго не решался на развод. Вторая жена родила ему двух здоровых сыновей, а когда они подросли, забеременела в третий раз. Счастливый Ио узнал, что у него будет дочь, и радости его не было предела. Но едва она родилась, с императрицей произошла нелепая случайность: в ночь после родов - а женщины правящей династии рожали так же, как их предки в древности - молодая мать уснула и утром не проснулась. Когда это обнаружили, было уже поздно.
   А через некоторое время обнаружилось, что у девочки сложнейший порок сердца. И устранить его сразу было невозможно.
   Великий Ио впал в горе. Он очень любил свою жену, и утрата была невосполнима. Да еще девочка могла в любой момент умереть. Ее надо было как-то назвать... И Ио на ум могло прийти только одно имя - имя жены. Он нарек девочку Ма?ргилет - "солнышко" на древнем хэлмолском языке. А полное имя - А?рлетте-Ма?ри - "ярчайшая звезда". Имя это звучало тогда как насмешка...
   Ей сейчас было двадцать лет, из них восемнадцать Илле находился с ней. И из этих лет Маргилет более-менее полноценной жизнью последние четыре года - остальное время она провела в постели или на руках Илле, который выносил ее в сад, в парк или в ту беседку, где она находилась сейчас.
   Сколько ей пришлось пережить операций - Илле уже не помнил. Сколько раз она умирала у него на руках - он даже боялся подсчитать. Только когда это случилось те самые пять лет назад, он думал, что умрет вместе с ней. Он понял, что без нее его жизнь утратит всякий смысл - и не потому, что он не представлял себе ни дня без того, чтобы не учить ее. Он просто не мог не видеть ее, не общаться с ней, не слышать ее голос, не держать ее за руку. Он понял, что влюбился, и это уже навсегда.
   Что там прежнее чувство к той красавице! Илле быстро забыл ее: положение лично зависимого обязывало согласовать свой брак с самим императором. И тут уже сама дама не пожелала терпеть такие неудобства. Расстались они друзьями, хотя Илле и был тогда искренне влюблен в нее.
   Но теперь!..
   Он жил ею - и не смел даже в самых сокровенных мыслях мечтать о ней! Он извел себя до полного истощения, переживая за очередную операцию на ее сердце. Хотя врач Маргилет - Тольде - каждый раз уверял его, что все манипуляции легче чистки зубов. Тем не менее, после них состояние Маргилет улучшалось крайне медленно. Врач говорил, что именно так все и должно быть, но для Илле все это было неутешительно.
   И все уже давно обо всем знали. Слуги в Ме?ммиджее всегда жили одной большой семьей, и от них невозможно было утаить никакую правду. В тот раз они, как всегда собрались в большом каминном зале в западном крыле - отдохнуть после трудового дня. Разговор плавно перешел на тему несчастной принцессы. Все ее жалели, все желали ей скорейшего выздоровления... Илле тогда не сдержался - разрыдался при всех. Он видел все ее мучения каждый день, видел эту неравную борьбу за жизнь. И всем все стало понятно.
   И тогда все начали жалеть Илле: его любовь была изначально обречена. Маргилет недоступна для него, как недоступна для обозрения невооруженным глазом вся галактика. Но чувство его берегли: меньше говорили при нем о Маргилет, не подтрунивали, старались отвлечь. Даже Тольде оказался солидарен со слугами и о последней операции сообщил Илле только тогда, когда она была уже сделана. Десять дней назад Илле едва чувств не лишился, когда пришел в ее покои - а ее там не оказалось. Потом уже все разъяснилось, но Илле решил, что полжизни он точно потерял, пока Тольде сообщал ему о Маргилет.
   Он смотрел на нее издалека, и сердце его трепетало от невероятного волнения: ему наконец-то разрешили продолжать с ней занятия. Но он все боялся подойти к ней - боялся выдать свое волнение, боялся, что голос начнет срываться... Он только что был на императорском совете, куда его пригласил сам Великий Ио. Обсуждали будущее Маргилет. Тольде утверждал, что принцесса стала абсолютно здоровой, и следовало подумать об ее образовании и замужестве. О замужестве! Как же посмотрели на Илле советники, секретарь и оба священника, которые тоже присутствовали там. Все сочувствовали Илле - все, кроме старшего советника Раото Эйртни и еще одного молодого хлыща. Илле почему-то подумал, что это и есть жених Маргилет, сын Раото - Вирте.
   Но еще ничего не известно. Вирте мог присутствовать там постольку, поскольку отец его уже очень стар и готовит себе преемника. На совете, кстати, ждали еще обоих сыновей Великого Ио, но они так и не явились. Разгневанный Ио посылал за ними, но безрезультатно: оба куда-то отбыли из Меммиджея... Куда Ио собрался отдать учиться свою дочь?.. Кажется, в университет Маниунтиса?.. Илле напряг ум, вспоминая все, что было сказано до и после слов о замужестве. Он так плохо слушал... Столичный университет - это серьезно! Слишком серьезно! Впрочем, Маргилет - явление уникальное. Она схватывает все с полуслова, хотя ее болезнь оставляла слишком мало времени на обучение. Но Маргилет каждый раз оказывалась готова к общению с Илле: в те часы и дни, что Тольде не пускал его к ней, она, чтобы отвлечься от своих проблем, систематизировала полученные знания, делала свои выводы, пусть не всегда правильные. Но ум ее был всегда в напряжении и невольно работал на исцеление. И вот результат - Маргилет больше не грозят операции и болезненные состояния. Ее отец счастлив, все счастливы - все, кроме Илле. Его девочка уже не будет так нуждаться в нем. Великий Ио объявил ему, что если Маргилет выдержит испытания в университет, он может вернуться в свои лаборатории и иногда помогать Маргилет в учебе по мере необходимости.
   Глупо было прятаться здесь - его могут заметить. Илле осторожно вышел из-за куста и направился к мостику. У его начала он задержался.
   Маргилет увидела его. Она играла со своей служанкой Эриадной в акито, но движение привлекло ее внимание. Эриа тоже оторвалась от фигурок, повернулась.
   Илле шагнул на мостик, Маргилет встала, вышла из беседки, подошла к краю воды. Умная Эриа поняла ее намерения и тихо удалилась в сад, но так, чтобы видеть госпожу.
   Маргилет не взглянула на приблизившегося к ней Илле. Спрятав руки в широкие рукава своего платья, она сказала:
   - Ты был у императора.
   Илле, едва сдерживая волнение, заглянул ей в лицо. Глаза необыкновенного изумрудного цвета встретились с его глазами. Илле каждый раз был готов тонуть в этой сумасшедшей зелени.
   - Откуда ты узнала? - спросил он.
   - Твои мысли, - обронила Маргилет и отвернулась.
   - Я так рад, что ты здорова, - срывающимся голосом сказал Илле.
   - Да, Тольде уже все сказал мне... Не верится.
   "И мне не верится", - мысленно ответил Илле.
   "Да, ты натерпелся со мной".
   "Ничего подобного! Даже не смей так думать! Ты стала для меня дороже всех!.."
   "Я знаю. Я все знаю. Но теперь часть этой жизни закончилась, начинается другая... И мне на самом деле не верится, что это - все!"
   Она посмотрела на Илле печально и тепло. Она знала о его чувствах и эмоциях, но ответить на них просто не могла: не потому что их положение было разным. А потому, что она была не готова к тому, чтобы любить. К Илле она относилась как к чему-то совершенно необходимому, незаменимому. Но любовь в ее представлении носила несколько иной характер. Но она тоже переживала возможное расставание с Илле, ведь именно с ним, да еще с отцом Аркелом у нее сложился телепатический контакт. И хотя проницательность Маргилет была поистине безграничной, никто другой с ней на подобный контакт пока не вышел.
   - Великий император хочет, чтобы ты получила университетское образование, - сказал Илле. - Он велел мне подготовить тебя к испытаниям.
   Маргилет оживилась:
   - И где же я буду учиться?
   - Мы попробуем поступить в университет Маниунтиса.
   Глаза Маргилет загорелись. Она опустила ресницы, чтобы Илле не слишком разглядывал блеск ее глаз, и направилась к мостику. Илле поспеши за ней.
   - Что ты хочешь изучать? - спросил он.
   Маргилет резко остановилась, мечтательно подняла глаза к деревьям.
   - Астроинженерию, - тихо сказала она.
   Илле опешил.
   - Ого! - вырвалось у него. - А ты уверена, что сможешь?
   Маргилет словно осадили.
   - А чем я хуже других? - обиженно сказала она и снова пошла к мостику.
   - Ничем, конечно, - ответил Илле. - Просто в астроинженерии надо постоянно держать в голове массу расчетов, формул - никакие эспалы не помогут. Это очень непросто. Да и практика в этой науке тяжелая: надо изучить навигацию, физику - и все экспериментально.
   - Илле! - воскликнула Маргилет. - как будто я не знаю! Но я хочу...
   - Великий император не одобрит.
   Маргилет пожала плечами.
   - Но ведь это мне учиться - не ему!
   - Верно. Однако тебе, как представителю правящего рода, полагается изучать право, экономику...
   - Хорошо, - быстро согласилась Маргилет, - в довесок к астроинженерии.
   - Марге, это несерьезно! Ты понимаешь, что поступать тебе придется в самый лучший университет Китона? Как ты подготовишься? Когда успеешь? Испытания через два месяца!
   Упрямство Маргилет неожиданно улетучилось. Она посмотрела на Илле, мило улыбнулась.
   - Ну, у такого замечательного учителя можно при желании выучиться и за три дня!
   "Не льсти мне так грубо!" - обиделся Илле.
   "Ну, прости, прости! Но я постараюсь! Я просто очень хочу успеть все и сразу!"
   Илле не сомневался, что Маргилет действительно многое может успеть. Она умела ставить себе цели и добиваться их. Взять хотя бы ее недавнее увлечение языками! Она уже знала все основные языки Китона - а их было три, помимо ее родного хэлмолского - и языки Старейшин. Изучать их она начала совсем недавно. А может, она станет дипломатом?
   Навстречу им от дворца по дорожке спускался император - его трудно было не заметить. Его облачение сверкало и переливалось в солнечных лучах. Сопровождал императора только один человек - Раото Эйртни. Но Илле отлично знал, что вокруг него на достаточном расстоянии, совершенно невидимые неподготовленному глазу, следуют его личные телохранители. При большом желании их можно было разглядеть, но делать этого не стоило.
   Илле и Маргилет остановились не перекрестье двух других дорожек, дождались, когда император, опираясь на свой посох, подойдет поближе, и Илле склонился перед ним.
   Они уже виделись сегодня, поэтому Илле мог не падать пред императором ниц. Однако Раото своим скрипучим голосом заметил:
   - Разве не должен раб падать ниц перед своим господином всякий раз, как его видит?
   В сущности, он был прав. Но он был слишком надменен, императора задел его тон. Ио повернулся к Раото и ответил:
   - Этот раб уже давно заслужил того, чтобы я поклонился ему в ноги!
   Достойный ответ! Маргилет едва сдержала улыбку, Илле скромно потупил глаза. Этого Раото не любил никто, даже Ио. Но Раото был главой рода Эйртни и наместником Статона - самый сильный род с самой сильной вотчиной после Деибронго с их родным Хэлмолом. Если бы не скипетр Деибронго, за власть в Китоне Эйртни боролись бы до конца. Сейчас же Ио, как и его предки, вынужден был держать Эйртни под своим контролем.
   Ио было уже тысяча пятьсот лет; сорок лет назад он получил титул Великого - после тысячелетия своего правления. До этого срока он был совсем другим: везде бегал, ездил, был в курсе едва ли не всех событий в Китоне и участвовал во всех начинаниях - от ремонта Меммиджея до глобального астроинженерного проекта освоения соседней системы. Маргилет пошла в него - тот же необузданный интерес ко всему подряд. Императора никто никогда, кроме как в праздники, не видел в полагавшихся ему облачениях. И только титул Великого смог усмирить его: патриарх, облачая его в длинную алмазную безрукавку поверх сапфирового хитона, пристыдил его за пренебрежение символами империи и повелел денно и нощно носить облачение и не выпускать из рук драгоценный посох - тоже символ Великого. После этого император, лишенный своей активности, резко сдал, но по-прежнему все держал под контролем.
   - Илле уже рассказал тебе о твоем будущем?- обратился Ио к дочери. Та вскинула на отца свои пронзительные глаза, кивнула. Посмотрела на Раото, и взгляд ее стал растерянным, а в выражении лица - полная беспомощность. Раото же смотрел на нее с умилением и восхищением.
   - Тогда разреши мне поговорить с тобой обо всем поподробнее, - сказал Ио и одним поворотом головы дал Илле понять, что тот в их разговоре лишний. Ио и Раото увели Маргилет к дворцу. Илле остался стоять на дорожке.
   И тут он заметил движение на двух других дорожках: к нему спешили с одной стороны советники Астро Силлайстерссе, Иваа и Тоомаа; по другой - и тоже явно к нему - направлялись остальные: Вейо, Миерель, Эстее и Эридан, и с ними - Береникс, секретарь императора. Первые оказались проворнее и быстрее других подошли к Илле. Остальные сразу остановились.
   Не было дня, чтобы советники не обратились к Илле по какому-нибудь вопросу. Он никогда не отказывал им, и они ценили его ум и знания. Будь у них больше времени, они стали бы друзьями. На этот раз случилось что-то серьезное: слишком озабоченные были у них лица.
   - Плохие новости, Илле, - еще издалека начал Астро. Тоомаа быстро подхватил его под руку, Иваа зашел с другой стороны.
   - Что случилось? - замирающим голосом спросил Илле. С ним самим плохого могло случиться немного: или что-то с его карьерой ученого или... с Маргилет! От последней мысли у Илле в глазах померк свет.
   - Маргилет выдают замуж, - ответил Тоомаа. В голосе его было нескрываемое сочувствие.
   - Замуж... - выдохнул Илле, едва держась на ногах. Советники, конечно, сопереживают ему, но нельзя же так распускаться! Илле заставил себя увидеть свет, освободился от рук Иваа и Тоомаа, оглянулся на стоявших поодаль советников.
   - Замуж? - повторил он. Голос предательски дрожал. - Что ж... А что в этом плохого?.. Не иначе, жених - этот белобрысый прид... верзила...
   Порадоваться за Маргилет не получалось. Илле стиснул кулаки, закрыл глаза.
   - Он хотя бы достоин ее? - спросил он сквозь зубы. И открыл глаза. Советники смотрели на него с горьким участием.
   - Достоин, - не сразу ответил Астро.
   - Так радоваться надо! - делано воскликнул Илле. - Чего же вы печальны?
   - Илле, - начал Тоомаа, - нам жаль тебя...
   - Правда? А я думал, что меня уже никому не жаль! - и Илле быстро зашагал в сторону остальных советников. Ему нужно было попасть в крыло для слуг, в свои комнаты - и как можно скорее.
   - Илле, - попытался было остановить его Миерель.
   - Спасибо, - машинально ответил Илле, заранее отстраняясь от всех.
   Какое счастье, что в Меммиджее существует система нуль-переходов, и Илле не надо идти через весь дворец под сочувствующими взглядами всех встречных! Каждый уже знает об этой помолвке! Закрывшись в своих комнатах, Илле долго метался из угла в угол. Он даже не мог заплакать. К ночи он понял, что сходит с ума.
   Этот дурень Вирте обязательно влюбится в нее, хотя Маргилет он видел, кажется, лишь на видеозаписи. Не было такого человека, который не подпал бы под очарование Маргилет. Стоило ей уделить кому-то несколько минут, сказать несколько слов - и человек надолго оставался под впечатлением.
   - И как у тебя это получается? - не раз спрашивал ее Илле, когда очередной ее собеседник уходил от нее с восторженными глазами.
   - Я не знаю, - честно отвечала Маргилет. - Само получается.
   И ведь понятно было - несмотря на свою влюбленность Илле прекрасно отдавал себе отчет - что Маргилет не блистает какой-то особой красотой, даже ее служанки были гораздо симпатичнее. Пройдет несколько лет - и Маргилет войдет в пору своего расцвета, но сейчас... Откуда это удивительное обаяние? Чем она берет? Вирте обязательно влюбится в нее!
   Сидя в полной темноте, Илле все думал о ней и никак не мог выкинуть ее из головы. Слишком многое в его жизни замкнулось на ней.
   К утру он решил, что нужно быть твердым и трезвым: он - всего лишь одна из жертв обаяния этой девчонки, такой же неинтересный для нее и скучный. А он - взрослый мужчина - поддался этой малолетке, которая не умеет как следует пользоваться таким совершенным и опасным оружием, как обаяние, очарование и шарм.
   Он уснул, успокоившись этой мыслью. А через два часа Великий Ио прислал на его фонеттограф приглашение посетить помолвку Вирте и Маргилет.
   Илле не пошел, сказавшись больным.
   Зато на следующий день он отыгрался. Рано утром, явившись к императору, он заявил, что раз Маргилет необходимо поступать в университет, то он, Илле, обязан полностью занять ее свободное время для подготовки к испытаниям.
   Ио слегка опешил от такой наглости, но возражать не стал. Маргилет тоже согласилась. Только жених был против этого. Он запротестовал, но Илле тут же заявил:
   - Ну, раз господи Вирте Эйртни настаивает, то он может сам заняться подготовкой принцессы к испытаниям.
   Все вопросы сразу же отпали, эмоции улеглись.
   Тем же летом Маргилет поступила в университет. Учиться ей предстояло шесть лет. Маргилет оказалась настолько блестяще подготовленной, что в списках поступивших ее кодовый номер стоял вторым.
   После испытаний до момента обучения оставалось меньше месяца, и Илле потратил это время на то, чтобы вместе с Маргилет посетить научные лаборатории и институты. Начали с грандиозной библиотеки на Аохо. Маргилет, конечно, видела фильмы про это хранилище, но присутствие внутри самой библиотеки впечатлило ее. Потом они побывали еще в нескольких местах, где работали друзья Илле... Не было ему покоя от всего этого: он ревновал ее к каждому, кому она улыбалась. И самым ужасным было то, что все без исключения ученые оказались очарованы ею. Она так умно и непосредственно держалась, так грамотно задавала вопросы! Илле было чем гордиться, его друзья и знакомые не преминули воздать ему должное... А как горели ее глаза, когда ей показывали опыты и оборудование!.. Последним в их списке значился дом ученых на Кари-Эта - острове, лежащем на выходе из залива Маниунтиса, от которого на запад протянулась цепочка островов к большому материку. Здесь были засекреченные лаборатории, и работали здесь в основном маристяне, разрабатывали нанооружие для хапи. Здесь же была городская резиденция советника по обороне Астро.
   Илле с трудом выдержал этот вояж, который сам же задумал. Но это была их последняя совместная деятельность. Через месяц Ио освобождал Илле от его обязанностей и отпускал в научные лаборатории. Теперь Илле мог беспрепятственно заниматься своей наукой, не отвлекаясь ни на что.
   А он уже этого не хотел.
   Но и среди слуг ему делать было нечего - не было для него достойных обязанностей. Илле попросился в помощники к садовникам.
   Перед самым началом учебного года Маргилет вместе с отцом Аркелом съездила в духовную столицу Спадоа Ресли-Шао: ее ждал патриарх. Илле едва сдерживался от того, чтобы приревновать Маргилет еще и к священнику. Она первый раз уехала из дворца без сопровождения Илле, и это заводило его невероятно.
   Пока не было отца Аркела, Илле без конца бегал на исповедь к отцу Эсманее. Но чем мог помочь ему священник? Утешения Илле не находил.
   Он понимал, что так не должно быть, что все, что происходит с ним и с Маргилет - неправильно, неестественно. Но он не в силах был изменить что-либо.
   Маргилет начала учиться; загружена она была основательно и едва справлялась с трудностями. Жизнь ее совсем переменилась. Ей уже некогда было вспоминать об Илле, ее мысли занимал Вирте - высокий красивый юноша: бледная матовая кожа, золотые волосы, фиалковые глаза, идеальная фигура. Маргилет он любил до беспамятства, хотя больше знал о ней из рассказов отца. Илле оказался прав, Вирте хватило одного взгляда на нее, чтобы понять, что она - его идеал. Вирте зачастил в Меммиджей, чтобы повидаться лишний раз с невестой. Он ухаживал за ней, встречал ее у университета, привозил домой; он без конца заглядывал ей в глаза, сдувал пылинки и засыпал ее подарками, среди которых были дорогие украшения, милые пустяковые безделушки и разная экзотика. В числе последних Маргилет получила несколько музыкальных инструментов, одним из которых оказалась скрипка, вывезенная с отсталой планеты, которую местные жители называли Терра. Маргилет неожиданно заинтересовалась этой коллекцией и довольно быстро освоила эти инструменты. Скрипка далась ей проще всех остальных. Не имея ни малейшего понятия, как на ней играют, она быстро разобралась в ней и вскоре уже вовсю играла - в своей манере, разумеется, но, тем не менее, здорово. По вечерам, если отведенная под праздники площадка в парке пустовала, Маргилет выходила туда и собирала слушателей, допоздна играя на скрипке. Вирте был ее первым поклонником и ценителем и обещал достать ей методический труд по игре на этом инструменте.
   Еще более ревностным ценителем ее игры был Илле. Он теперь редко показывался Маргилет на глаза, но собирал о ней всю информацию, отслеживая каждый ее шаг. Он наблюдал за ней из-за кустов, когда она гуляла в парке. Он знал расписание ее занятий в университете и каждый день он должен был видеть, как она садится в катер, уезжая в город, или выходит из него, возвращаясь домой. Он не мог видеть, как она гуляет рука об руку с этим нелепым верзилой, как Вирте увивается вокруг нее, не спуская с нее глаз... Он знал, что они переписываются, и пару раз умудрился заглянуть в письма Вирте к Маргилет. То, что он прочитал, повергло его в шок: слог Вирте был выспренним, витиеватым и отдавал непонятным душком легкой безграмотности, но был ко всему прочему сумбурным и потому вполне искренним. Чувства его били ключом и способны были смести все на своем пути. Но Илле понял, что этот человек недостоин Маргилет, недостоин его девочки, его творения, в которое он вложил столько высоких качеств. Тогда Илле, сам не зная почему, стал как будто невзначай появляться перед Маргилет. И всякий раз, когда он знал, что его заметили, он делал вид, что страшно занят и озабочен чем-то, или если кто-то был рядом, ловко заводил с этим человеком разговор - будто бы Маргилет его вовсе не интересовала. Она видела и понимала все ухищрения Илле, но они мало трогали ее. Ей казалось, что она искренне полюбила Вирте, сознательно не замечала его недостатки и считала дни, когда он увезет ее из Меммиджея, где осталось ее убогое больное детство. Илле ассоциировался в ее сознании именно с этим прошлым, и его попытки обратить на себя внимание Маргилет вызывали у нее лишь легкую досаду. Она уже готовила себя к роли жены наместника, но эти планы были неожиданно нарушены.
   Ей исполнилось двадцать два года, когда в ее семье случились очень серьезные и неприятные перемены.
   Старший сын Ио - Ролленд - доставлявший отцу слишком много хлопот, был лишен титула действующего наследника - Кеме-Арис. Случилось все так быстро, что никто и опомниться не успел.
   Кеме-Арисом он стал уже давно, в двадцать пять лет. Сейчас ему было уже около ста лет, а его личная жизнь до сих пор не была устроена. Он вечно искал каких-то развлечений - дозволенных и не очень. Посредники часто отслеживали его корабль в районе планетной системы вне зоны империи, где обосновались "скитальцы" - отщепенцы, не желавшие жить в Старых мирах и промышлявшие пиратством. Отличались они, естественно, особыми нравами. Посредники прекрасно понимали, что узнай император, где бывает его сын, крупных неприятностей не миновать. Но и скрывать от Ио истинное положение вещей было нельзя. Как только король Посредников сообщил ему о похождениях Кеме-Ариса, Ио тотчас лишил Ролленда права выезда из империи. Надо было как-то перевоспитывать будущего правителя, разворачивать его разум на добродетели, но Ролленд сам все решил за своего отца.
   В конце первого года обучения вся группа, в которой училась Маргилет, собралась лететь за пределы Китона на большой астроинженерный эксперимент. Ио не отпустил Маргилет вместе со всеми на пассажирском корабле, велев лететь на своем крейсере "Геро-Прогро". Но случилось так, что, приехав в космопорт, Маргилет не обнаружила там императорский корабль - оказалось, что его только что забрал Ролленд. Удивившись рассеянности отца, она вернулась домой, где ее встретил Ио. Сначала он испугался, что Маргилет почувствовала себя плохо, раз никуда не поехала, но затем, выяснив причину возвращения, невероятно возмутился и послал за "Геро-Прогро" огромный отряд хапи и Посредников. Крейсер разыскали сразу - Посредники знали, куда направился Кеме-Арис: он улетел к Алаиту, якобы с поручением от императора. Заветная система находилась как раз по пути на Алаит.
   Ио пришел в ярость. Выволочку сыну он устроил значительную. Пилот при этом не пострадал - какой спрос с лица подчиненного? Ролленду же вменялось в вину не только то, что он самовольно взял корабль от имени императора, но и то, что он сорвал Маргилет поездку, которая для нее была обязательной.
   Ролленд сразу смекнул, откуда у этой истории ноги растут. Не соберись Маргилет лететь на "Геро-Прогро", никто бы ничего и не узнал. И он отправился разыскивать сестру.
   Надо сказать, ни он, ни средний брат Ариан не любили сестру: они считали, что с этим неудачным выродком семьи слишком много возятся. И никогда не упускали случая подцепить ее. И на этот раз Ролленд не собирался сдерживаться. Он разыскал Маргилет в ее любимой беседке, где она штудировала физику - на завтра назначено годовое испытание. Свидетелем дальнейшего оказался Илле. Он как раз чистил ручей. Ролленд не заметил его - Илле успел спрятаться за кустами. Он тоже знал о неудавшейся поездке, и намерения Ролленда сразу стали ему ясны. Он бросил водяной пылесос и пошел за Роллендом.
   Тем временем Ролленд подбежал к сестре и накинулся на нее, выкрикивая, что это она виновата во всех его бедах. Маргилет сначала спокойно слушала его, но когда эспал с открытыми конспектами полетел в пруд, Маргилет ответила - язвительно и метко. Ролленд пришел в ярость и, схватив сестру за волосы, потащил прямо в пруд, на глубину. Маргилет отбивалась, но Ролленд был сильнее нее. Он топил ее, совершенно потеряв над собой контроль. Илле влетел в воду, добрался до Ролленда, схватил его за воротник, оттащил от Маргилет.
   Со всех сторон им на помощь неслись хапи и слуги. Ролленда с трудом отволокли от Маргилет, а Илле вытащил ее на берег, дал продышаться, потом подхватил на руки и отнес во дворец.
   О том, что сделал Ролленд, стало моментально известно императору. Ио сначала не поверил своим ушам, а потом едва не бегом направился к Маргилет. Ее еще не успели привести в порядок, так что Ио застал ее в самом свежем виде: с разбитым лицом, в мокром порванном платье. При виде дочери Ио схватился за сердце, и его корректно увели, стараясь не испугать Маргилет еще больше.
   Ио немедленно приказал посадить Ролленда под замок и созвал самых лучших психологов Китона. Но психологи неожиданно потребовали вызвать психиатров. Консилиум светил изучил душевное состояние принца, затем были привлечены нейрофизиологи, которые прогнали Ролленда через массу тестов и сделали полное сканирование его мозга. И нашли серьезное психическое заболевание, вызванное органическим поражением мозга. Это было тяжелым ударом. Следующий день Ио ни с кем не разговаривал, не занимался делами и не общался с советниками, не желая выходить из собственных переживаний. Еще через день он лишил Ролленда титула Кеме-Арис.
   Была назначена дата объявления нового наследника, но накануне Ариан пришел к отцу в его покои, нашел его в кабинете и прямо с порога заявил:
   - Отец, благословите меня, я ухожу в монастырь.
   Ио, к своему удивлению, не слишком опешил от его слов. Он чего-то такого ждал: его средний отпрыск был слишком набожным, никогда не интересовался государственными делами и не присутствовал на императорских советах. Но уход Ариана был невозможен. И Ио так и ответил.
   - Понимаю, - сказал Ариан, - но я тоже не могу оставаться здесь.
   Он дерзко смотрел в глаза Ио, и тот долго не мог понять, правду ли говорит Ариан.
   - Я надеюсь, - сказал он осторожно, - что ты просто разыгрываешь меня.
   - Такими вещами не шутят, отец.
   - Вот именно! Тогда как я должен понимать твои намерения? - Ио начал выходить из себя, и его голос стал нехорошим.
   - Я готов подписать письменное отречение от скипетра, - честно ответил Ариан.
   - Но ты единственный, кому я могу передать этот скипетр! - сказал Ио непререкаемым тоном. - Если ты подпишешь отречение, ты уже не сможешь держать скипетр!
   - У вас есть дочь!
   Ио смешался. Разговор принимал абсурдный оборот.
   - Ты предлагаешь мне, - с сарказмом в голосе сказал он, - сделать наследницей Маргилет? Ты думаешь, что Китон - как раз то, с чем она запросто справится?
   - А почему бы и нет? По-моему, вы недооцениваете Маргилет!
   Ио крепко задумался, а потом сказал:
   - Никак не могу понять, где кончается твое искреннее убеждение в своей правоте и начинаются слова от лукавого!
   - Отец, я слишком верю в Бога, чтобы принять на себя такой тяжкий грех, как власть и богатство!
   И Ариан испуганно опустил глаза, потому что лицо императора побелело и исказилось.
   - Ты веришь в Бога? В Бога?! - почти взвыл Ио. - Ни во что ты не веришь! Иначе ты бы знал, что власть Деибронго исходит именно от него! Всегда и везде Деибронго считались священными, и никто еще не оспорил этого и не доказал обратного!
   - Служа Богу, - ответил Ариан, не поднимая глаз, - я смогу стать более священным.
   - Это что? - страшным голосом прервал его Ио. - Признаки упадка? Вырождение? Мой род гниет на корню, причем у меня на глазах! - Ио встал и вышел из-за стола. - У меня было два сына! - он тряс раскрытыми ладонями, приближаясь к Ариану. - Два наследника! Два! - Ариан отодвинулся. - А теперь, оказывается, ни одного! Или ты не мужчина?
   - Отец! - почти простонал Ариан и умоляюще сложил руки. - Не мучайте меня! Я слишком слаб для таких дел, какие вы предлагаете вершить мне!
   - А Маргилет, по-твоему, сильна, да?
   Ариан вдруг упал на колени.
   - Отпустите меня, отец! Я все равно уйду в монастырь! Я убегу из дворца! Я ни за что не останусь здесь!
   Он полз на коленях за Ио, а тот отступал, пока Ариан не запутался в своей одежде и не упал ничком. Ио с отвращением смотрел на сына и не мог поверить, что все это правда, а Ариан тем временем начал биться в рыданиях.
   - Встань! - гаркнул Ио, и Ариан, никогда не слышавший от отца такой силы голоса, немедленно подскочил на ноги. Глаза его оказались сухими: выдавить слезу не получилось. И Ио не смог простить сыну это показное воздействие. Продолжая мерить Ариана презрительным взглядом, он тихо и с ненавистью процедил:
   - Ты предал меня! Предал Маргилет! Предал Китон! Ты осквернишь монашество своим предательством! Ты с позором бежишь от скипетра, потому что хочешь праздности и прикрываешься верой в Бога! - Ио задохнулся от родившейся внутри волны гнева, но, переведя дух, продолжал:
   - Ты ничтожен и жалок как букашка, и все твои убеждения не стоят обломка камня, валяющегося на дороге. Уходи и больше не возвращайся.
   Он тяжело сел на свое место и закрыл лицо руками.
   Ариан не мог уйти от отца, не получив письменное благословение от него: все будущие монахи обязаны были иметь такое письмо. Особенно строгим это правило было в отношении потомков правящего рода. Ариана никто не пострижет в монахи, если он сейчас уйдет ни с чем. И он робко подал голос:
   - Но отец!..
   Ио вздрогнул от звука его голоса и быстро отнял руки от лица.
   - Уходи, бесовский слуга! Ты мне больше не сын! Письменное отречение оставишь у Береникса! И не вздумай уехать из Меммиджея без отречения! Я найду тебя и силой заставлю подписать его! И тогда берегись!
   Ариан побледнел и, когда Ио закончил говорить, медленно развернулся и вышел.
   Ио никак не мог собраться с мыслями после его ухода. Он чувствовал себя совершенно опустошенным и разбитым... Что же делать?
   В кабинет влетел ошеломленный Береникс и, совершенно игнорируя обязательный поклон, бросил на стол бумагу.
   - Мой господин! - почти закричал он. - Ваш сын, принц Ариан!.. Он!.. Я не могу поверить!
   Ио остановил его движением руки, медленно взял бумагу и, отвернувшись от стола, прочитал следующее: Ариан Деибронго считает себя свободным от всяких претензий на скипетр Китона, а также просит больше не считать его членом рода Деибронго (последнее он написал в ответ не слова Ио, и императора это задело). Внизу была его подпись. Ио положил бумагу на стол и взял в руки скипетр. Не глядя на ахнувшего Береникса, он коснулся бумаги верхушкой скипетра. Береникс едва не лишился чувств, увидев, как Ио сжег все мосты: с этого момента Ариан не сможет удержать скипетр - история уже знала такие примеры.
   - Отмени завтрашнюю церемонию, - упавшим голосом сказал император. - А потом найди мне сведения обо всех Латеане. - Он указал на бумагу.- Приобщи это к главным документам.
   Береникс взял отречение и осторожно спросил:
   - Но почему?
   - Не твое дело, - резко ответил Ио. - Ступай!
   Секретарь ушел, Ио остался сидеть неподвижно, глядя на скипетр. Теперь Маргилет придется отдуваться за всех своих братьев, ей достанется скипетр и Китон... Маргилет! Ио усмехнулся. Кто бы мог подумать, что эта бледная тень станет императором Китона! Осталось найти ей мужа из рода Латеане. Этот род был столь же древний, как и род Деибронго, и предназначен был для поддержания последнего, если в правящем роду сложится такая ситуация, как сейчас. Если бы Маргилет сочеталась браком с Вирте - или еще с кем другим - это означало бы ее уход из императорского рода, и ее детям не передалась бы способность держать скипетр. В случае же брака с Латеане род Деибронго получал возможность продолжения. Правда, до этого момента род Латеане еще ни разу не выполнял сохраняющей функции, но в семье Ио был случай: у его деда была сестра Атоа, которая вышла замуж за Аркела Латеане, и их сын, Эстадиус, мог держать скипетр. На этом знания Ио о своих родственниках с этой стороны заканчивались. У Эстадиуса была очень непростая судьба, он надолго покидал Китон, потом жил в разных городах и наместничествах, и Ио надеялся, что Береникс отыщет именно его потомков.
   Маргилет придется выдать замуж за Латеане - будут они любить друг друга или нет. Это все мелочи по сравнению с тем, что может постигнуть Китон, если Маргилет останется в девицах или выйдет замуж за, например, Вирте. Она, конечно, будет править - это уже неизбежно. Но затем, после ее смерти, если не найдется никого, кто был бы способен удержать скипетр без вреда для себя, Китон умрет. Это прекрасное государство будет заново поделено, и даже Хэлмол, древняя родина Деибронго, перестанет существовать. Его территорию - а Хэлмол большей частью лежал на мощном архипелаге - растащат на острова. Тогда произойдут великие потрясения среди народов Китона, тогда неизвестно, чем обернется пребывание здесь маристян! Наверняка потомки Астро Силлайстерссе передерутся с Эйртни за корону Хэлмола - самый драгоценный убор в галактике. А ведь еще могут вмешаться Старейшины Вселенной, которые прислали в эту галактику Деибронго, едва новая звездная система была сформирована. Можно выйти с ними на контакт и попросить их о помощи. Но в этом случае род Деибронго ждет бесславный конец: в Китон немедленно пришлют новую династию, а его с Маргилет могут забросить неизвестно куда доживать свой век.
   Береникс быстро оповестил всех участников завтрашней церемонии об отмене, и к Ио немедленно пришли священники. Они провели с ним весь вечер и часть ночи, утешая императора, подбадривая его и обещая, что правильно подготовят Маргилет к таким серьезным переменам в ее жизни. Ио не отсылал их, ожидая, что Береникс вот-вот придет и скажет, что он нашел подходящую ветвь Латеане. Но Береникс не шел. И самые страшные мысли снова начали овладевать умом Ио. Аркел, видя, что император сомневается в правильности своего решения, предложил все-таки вернуть Ариана: притом, что сам Ариан уже не мог претендовать на скипетр, его дети могли стать императорами. Но учитывая тягу Ариана к монашеству, он вряд ли обзаведется потомством. Поздно ночью к Ио пришел начальник дворцовой охраны Дейнисс Анделорио и сообщил, что Ариан только что отбыл из Меммиджея в космопорт Пратруги. И этот несостоявшийся наследник еще медлил, ожидая, что отец смягчится, пошлет за ним, попытается уговорить... Ио понял, что Ариан просто ломался, отказываясь от скипетра. Он желал, чтобы ему, его комплексу неполноценности, спели гимн совершенства. Ио представил себе, что могло бы случиться, окажись этот нарцисс императором Китона. Нет, не стоило разоряться перед Арианом, метать перед этой свиньей бисер. Отправив Дейнисса и священников спать, Ио зашел к Берениксу. Тот спал за эспалом, на котором были данные всех рождений и смертей. Курсор застыл на Ирато Латеане, умершем почти тридцать лет назад, а у поискового символа Береникс поставил знак "дети". Ио через плечо спящего ввел команду, и через секунду эспал выдал ему отрицательный ответ. По спине Ио пробежал холодок дурного предчувствия. Он осторожно забрал эспал и отнес к себе в кабинет.
   Всю ночь он сам искал Латеане. Ирато Латеане оказался сыном того самого Эстадиуса, дяди Великого Ио, но ни у Эстадиуса не было больше детей, ни Ирато не продлил свой род. Ио нашел еще двух Латеане, но они оказались священниками. Один из них был отец Аркел.
   Он был согласен на более молодого жениха для Маргилет, на очень старого - на любого. Единственное, что его никак не заботило, так это чувства и эмоции самой Маргилет. Его бедная девочка, его мучение, щемящая боль его души - она перестала существовать для Ио как дочь. Она стала страшно необходимым и незаменимым фактором выживания Китона... Маргилет! Ах, Маргилет! Прости меня, солнышко!
   С ней нужно было поговорить - но как? Береникс должен был сообщить ей об отмене церемонии - интересно, как она отреагировала? Что сказала? Ее нужно подготовить к мысли о том, что восьмым императором Китона станет она, Арлетте-Мари Деибронго. И еще нужно расторгнуть помолвку с Вирте.
   К утру он сам задремал, а когда проснулся от движения вокруг него его слуг, до сознания дошла ужасная мысль: Маргилет - последний император Китона. Помолвку с Вирте расторгать не стоит, следовало смириться с неизбежным... Ио и думать уже не хотел о последствиях. Род Деибронго иссяк, и с этим ничего не поделаешь.
   Весь день он провел на террасе третьего яруса, сидя в тени тента перед бассейном, обсаженным травами и прудовыми растениями. Маргилет рано утром улетела в университет: испытание по физике она не сдала из-за выходки Ролленда, но экзамен для нее никто не отменял. Она задерживалась: у нее были в университете свои друзья и подруги, которые часто устраивали совместные развлечения, и скорее всего, сегодня они залучили Маргилет в свою компанию. Ио послал за ней двоих хапи, чтобы они убедились, что с принцессой все в порядке. Они вскоре вернулись и доложили, что Маргилет с друзьями катается на яхте по заливу. Ио видел с террасы множество белых крупинок в воде - на одной из них была Маргилет. Пусть себе развлекается, пока она не знает, что ее ждет. А может, и догадывается, но не хочет думать об этом. Ее друзья - как и весь университет - с первого дня учебы знали, кто сидит на лекциях и мандражирует на экзаменах. Но они и предположить не могли, что этот третий ребенок семьи Великого Ио станет их повелителем. Ио представил себе их реакцию, когда Маргилет явится на занятия после провозглашения ее Кеме-Арис, с алмазным поясом, и горько усмехнулся.
   Настал вечер. Из воды бассейна поднялся ночной цветок эпирра, разливая вокруг необыкновенно тонкий запах. Ио уже собрался вернуться в свои покои - надо было просмотреть хоть какие-то дела, накопившиеся за день. К нему подошел его слуга.
   - Мой повелитель, - сказал он, склонив голову, - к вам пришел Илле.
   Ио поднял на слугу глаза.
   - Зачем? - спросил он севшим голосом.
   Слуга посмотрел на осунувшееся лицо своего господина и ответил:
   - Он сказал, что его прислали священники. У него к вам какое-то дело.
   Ио шевельнул пальцами: зови! Слуга ушел, и через несколько секунд перед Ио пал ниц Илле.
   Ио медленно повернул в его сторону голову и разрешил встать:
   - Мир тебе, - сказал он, и Илле поднялся на ноги, не глядя на императора. Руки его сразу затеребили край плаща.
   - Что привело тебя ко мне? - печально спросил Ио.
   Илле, не поднимая глаз, тихо ответил:
   - Меня прислали к вам отец Эсманее и отец Аркел.
   - Это я уже знаю, - ответил Ио и посмотрел на руки Илле. - Что случилось?
   Илле еще ниже опустил голову, хотел было что-то сказать, но только еще больше занервничал. Что-то действительно случилось, раз он не может говорить. И хотя в присутствии Великого императора его подданным сидеть не полагалось, Ио велел Илле сесть на табурет, сделанный в виде фигуры животного.
   - Я слушаю тебя, - сказал Ио, когда Илле сел.
   - Повелитель, - начал Илле (край плаща затрещал), - я пришел к вам... Я хотел прийти к вам... чтобы просить о переводе, - шепотом закончил Илле.
   - О переводе - куда?
   - Подальше отсюда, - выдохнул Илле.
   - Но почему? - удивился Ио.
   - Но потом, - продолжал Илле, явно не слушая императора, - священники сказали мне, что вы ищете кого-нибудь из рода Латеане, - и он поспешно выхватил из складок плаща свою рабскую метрику и протянул ее Ио. - Вот... - прошептал он, краснея.
   Ио некоторое время наблюдал, как листок трепещет в руке Илле, а потом взял метрику, развернул ее и не сразу понял, что видит искомую фамилию. Не веря своим глазам, Ио еще раз перечитал имя Илле, потом имена его родителей... Так вот почему у Ирато не было детей! Имя его единственного сына было изъято из списка граждан, поскольку Илле стал лично зависимым, и его данные находились в других архивах. Ио издал громкое "О-о!" и выдохнул. Затем он посмотрел на Илле. Красивый, статный, с пронзительными карими глазами...
   - ...Береникс и священники сказали мне, что я последний Латеане...
   Ио опустил метрику на колени и спросил:
   - А почему ты промолчал о том, что твой погибший отец - мой троюродный брат? Ты же мог избежать рабства!
   Илле печально улыбнулся и ответил:
   - Тогда я бы не был столько лет рядом с Маргилет.
   Он сидел, опустив голову, и по-прежнему теребил край плаща. Имя принцессы он произнес с такой особенной интонацией, что Ио попытался заглянуть снизу в глаза Илле. Но тот еще ниже опустил голову.
   Кажется, все складывалось более чем удачно. С Илле завтра же будет снята личная зависимость - на правах близкого родственника императора. Кроме того, он явно неравнодушен к Маргилет, и это уже добрая половина дела: ее чувства могут как-нибудь подстроиться под чувства Илле. А главное, Илле, скорее всего, должен держать скипетр. Это Ио решил проверить чуть позже - скипетр был сейчас в хранилище, в ларце. Илле поднял на него глаза.
   - Значит, - медленно произнес Ио, - ты говоришь, рядом с Маргилет...
   И уловил огонек в глазах Илле. Ио узнал этот огонек: он сам не скрывал радостного блеска своих глаз, когда собирался жениться на матери своих детей. Илле любил Маргилет.
   - Но, если я правильно понял тебя, - сказал Ио, - сначала ты хотел просить меня о переводе?
   - Да.
   - Ты не ответил на мой вопрос - почему?
   Илле мотнул головой, тряхнул волосами, почти порвал плащ и не сразу ответил:
   - Я так устал жить здесь. Я устал быть рядом с Маргилет и знать, что она никогда не будет принадлежать мне... Я не могу не думать о ней, я в отчаянии, когда вижу ее рядом с этим... Эйртни!.. Простите, я что-то не то говорю... Я встречаю и провожаю ее катер, я не могу видеть, как она разговаривает с кем-то, но не со мной! Я просто болен ею! - последние слова Илле почти прошептал и закрыл глаза. Ио слушал его внимательно, не пропуская ни единого слова, ни одной интонации его голоса. Илле едва справлялся с собой - Ио это видел.
   - На днях, - уже спокойнее продолжал Илле, - Маргилет закончила свой первый год обучения в университете; я решился на то, чтобы прийти к вам просить перевести меня куда-нибудь в Статон - я бы не пережил ее свадьбу с Вирте. Но прежде я захотел, чтобы отец Аркел благословил меня, чтобы помолился за то, чтобы вы меня отпустили. А он выслушал меня, спросил мое полное имя и велел отнести вам метрику... Мой господин, - Илле поднял на него глаза, - я знаю, что значит сейчас для вас этот клочок бумаги, я знаю, какие возможности появляются у меня... - Илле прерывисто вздохнул. - Но я знаю, что, возможно, вами будет найден какой-то другой вариант выхода из ситуации с наследованием скипетра. Поэтому, если вы сочтете меня недостойным Маргилет (голос Илле снова прервался, он глотнул), я прошу вас не мучить меня и отпустить подальше отсюда.
   - С чего ты взял, что ты недостоин?
   - Но я же раб!
   - Это чисто техническое препятствие, - небрежно бросил Ио. - Завтра тебе будут возвращены права гражданина.
   - Я вот только не знаю, - Илле снова опустил голову, - захочет ли она стать моей женой...
   Ио с облегчением - больше он не мог скрывать этого - рассмеялся и ответил:
   - Кто станет ее спрашивать об этом? Она должна выполнять волю своего отца, а моя воля такова, что я согласен на ваш брак. Кроме того, - добавил он тише, - вы были близки столько лет, и испытывать к тебе как к своему наставнику хотя бы уважение она просто обязана.
   - Но она любит Вирте! - возразил Илле.
   - Тебя это как-то беспокоит?
   - Нет. Я просто не хочу причинять ей боль.
   Ио встал. Встал и Илле.
   - Пойдем-ка со мной, - сказал Ио, и они ушли с террасы.
   Они спустились по огромной ширины лестнице, пройдя сразу под церемониальными залами второго яруса, и оказались в жилых помещениях первого этажа. Здесь Ио рассказал Илле о том, что помолвка Маргилет с Вирте на самом деле висит на волоске. Дело было в том, что старый Раото Эйртни крепко влюбился в одну молоденькую дамочку - это при красивой, умной жене - и захотел развестись, чтобы жениться на объекте страсти. Жена его развода не дает, церковь против - нет серьезных оснований - и Раото задурил: он объявил голодовку. Ио уже месяц как прогнал его из Меммиджея: Раото встал на путь самоубийства, и если ничто не сможет изменить его намерения, и он доведет себя до смерти, Вирте станет лично зависимым как сын самоубийцы.
   - ...А из двух рабов я предпочту тебя, хоть Вирте тоже мой родственник. Но его степень родства не освобождает его от зависимости.
   - А если ваш советник оставит эту смертельную затею?
   Ио пожал плечами.
   - Все может быть, - сказал он. - Но помолвку все равно придется расторгнуть.
   Они вошли в анфиладу апартаментов Ио, и во втором зале их встретил Береникс.
   - Мне нужен скипетр, - потребовал Ио.
   Секретарь низко склонился перед императором и, уходя, вопросительно посмотрел на Илле. Тот на секунду опустил ресницы.
   Как будто невзначай появились священники, но Ио разгадал их ход: они пришли узнать, как обстоят дела у Илле. По его радостно-возбужденному виду стало понятно, что Илле почти жених Маргилет. В сопровождении телохранителей императора пришел Апольде, старый дворецкий, помнивший еще отца Великого Ио - Великого Эоле - и принес светящийся хрустальный ларец. Ио отпустил телохранителей, извлек из ларца скипетр (все пали ниц), дождался, когда угаснет его свет, разрешил всем встать и протянул скипетр Илле.
   - Зачем? - тихо спросил Илле.
   - Мне нужно заранее определить твой статус, - ответил Ио. - Бери!
   Илле несмело протянул руку и осторожно коснулся скипетра. Апольде подставил под скипетр ларец, чтобы в случае ожога Илле не уронил скипетр на пол. Но Илле чувствовал только тепло рукоятки. В чужих руках, не имевших отношения к роду Деибронго, скипетр, прежде чем обжечь, начинал испускать свет. Похоже было, что Илле тоже избранный. Скипетр вообще не собирался светиться. Илле украдкой взглянул на священников, дворецкого и секретаря. Все четверо смотрели на него с возрастающим благоговением и восторгом. А Великий Ио - с невероятным облегчением.
   Илле вернул скипетр Ио, и в этот момент в соседнем зале раздались торопливые шаги. Все разом обернулись на их звук, а в зал вошла Маргилет. Вошла и остановилась, увидев Илле в обществе отца и священников.
   Она знала об отмене церемонии, она догадывалась, что это значило для нее, но втайне она надеялась, что и отец, и Ариан опомнятся. Ни минуты не сомневаясь в этом, она выдержала день, а потом поспешила к отцу, чтобы уговорить его вернуть Ариана. Она собиралась серьезно отстаивать это. И вдруг внезапно возникший рядом с отцом Илле смешал все ее мысли. Все замерли, глядя на нее, надежду Китона (она по их взглядам поняла, что Ариан уехал безвозвратно). Но как на нее смотрит Илле! В его взгляде, в его облике было отчетливое: "ты - моя!" Он не опускал глаз, как обычно, а смотрел на нее жадно, как смертельно влюбленный. Маргилет уже знала, благодаря Вирте, какой взгляд должен быть у любящего мужчины. И сейчас ее небольшой опыт подсказал ей, что она не ошиблась. А потом она вспомнила, что Илле уже давно украдкой смотрит на нее именно такими глазами. Неужели?..
   Но причем здесь этот взгляд? Причем здесь Илле? Она же невеста Вирте!
   А Илле и не думал прятать глаз: он любовался ею, тонкой, хрупкой, одетой в светлые одежды, которые указывали на ее принадлежность к правящему роду: длинное платье, расшитое тонкими узорами, струилось вокруг ее фигуры, широкий воротник особого кроя - тоже украшен драгоценной вышивкой... Волосы, заплетенные в косу, слегка выбились за целый день и дышали в такт ее шагам и движениям. Ею залюбовались все.
   Но взгляд Маргилет был слишком пристальным, и молчание становилось тягостным. Ио медленно подошел к ней, обдумывая, как сказать ей обо всем.
   - Что здесь делает Илле? - тихо, так, чтобы услышал только император, спросила Маргилет.
   Ио и взял Маргилет под локоть.
   - Пойдем со мной.
   Маргилет посмотрела на скипетр в руках отца.
   - Ты вернул Ариана? - спросила она.
   Ио покачал головой.
   - Давай лучше уйдем в мой кабинет, - ответил он. Проходя мимо Илле, сделал ему знак следовать за собой. Илле послушался.
   Вместе с ними в кабинет пришел Апольде. Он поставил ларец на небольшой столик рядом со столом императора и, уходя, кивнул Илле: удачи!
   Илле остался в ближайшем к входу углу огромного кабинета Ио. Маргилет должна поговорить с отцом наедине. Ио предложил ей выйти на террасу - это можно было свободно сделать через стеклянную стену, которую Ио разактивировал. Стоя у перил террасы, он смотрел на Маргилет и хорошо видел оставшегося в кабинете Илле - лишняя возможность понаблюдать за ним. Он коротко изложил создавшуюся ситуацию. Маргилет слушала и не могла поверить в это. Она, никому не нужная, вечно обременительная - и вдруг император Китона, а значит, император галактики! Голова кругом! Быть того не может! Но Ио вряд ли станет что-то придумывать, и Маргилет в ответ на вопрос:
   - Теперь тебе ясно, что случилось здесь вчера? И что теперь будет с тобой? - ответила:
   - Я не справлюсь!..
   Ио закрыл глаза и согласно закивал головой: кто бы сомневался, что это крайне тяжелая задача - управлять такой империей.
   - К сожалению, - сказал Ио, - твое мнение в данном случае не в счет.
   - То есть - как?
   - Маргилет! Я сейчас разговариваю с тобой не как со своей дочерью, а как со своей подданной!
   - Я не лично зависимая, - неожиданно звонко сказала Маргилет, - чтобы ты мог распоряжаться мною!
   - Нет, ты, конечно, не лично зависимая, - согласился Ио, - но от тебя теперь многое зависит.
   - Ты имеешь в виду Китон?
   - Да.
   - Отец! - изменившимся голосом сказала Маргилет. - Верни Ариана!
   - Исключено!
   - Но почему?
   - Знаешь, Марге, это к лучшему, что он отрекся. Поверь мне, я знаю, что говорю.
   - Знаешь, папа, - тем же тоном ответила Маргилет, - я все смотрю на тебя, на твои дела и могу сказать тебе, что ты совершаешь слишком много опрометчивых шагов, на последствия от которых ты затрачиваешь потом непомерно много усилий.
   Ио удивился:
   - С чего ты взяла?
   - А ты думаешь, меня интересуют только всякие научные материи?
   - Ну, тогда, - пожал плечами Ио, - у тебя есть прекрасная возможность исправить и не повторять мои ошибки.
   - О Боже! - простонала Маргилет и схватилась за голову. У нее действительно не было выбора в отличие от своих братьев, которые вольны были распоряжаться своей судьбой. Она еще не достигла совершеннолетия - двадцати пяти лет - и находилась полностью под опекой отца.
   - Маргилет, ну, успокойся, - мягко сказал Ио. - У тебя, в конце концов, будет муж, будут советники...
   Маргилет удивленно посмотрела на отца.
   - Муж? - спросила она в недоумении. - Вирте? Да он не дальновиднее...
   "Чем ты!" - едва не сказала она. Ио понял ее и усмехнулся:
   - Однако у тебя характер!
   - Нормальный характер! - Маргилет ударила ладонями по перилам. - А какой он еще должен быть?
   Ио согласно закивал:
   - Для правителя сгодится, - сказал он спокойно. - Кстати, о Вирте. Он больше не жених тебе.
   - Это почему? - удивилась Маргилет, сбавляя обороты: Ио выбрал правильный тон разговора.
   - По многим причинам. Во-первых, он действительно недалекий, хотя и исполнительный. И в качестве старшего советника он вполне пригодится тебе: это же чисто административная должность, не требующая особого ума. Но есть еще один момент: брак с ним не даст нужного потомства.
   - Какого-какого потомства? - переспросила Маргилет. - Нужного? Что значит - нужного?
   - Ваши с ним дети не смогут наследовать скипетр.
   Маргилет задумалась, а потом осторожно спросила:
   - И ты, конечно, нашел вариант?
   - Да. Он сам нашелся, - и Ио многозначительно посмотрел на Илле.
   Маргилет проследила его взгляд, и у нее пропал дар речи. Илле? Она медленно повернулась к отцу. Так вот зачем Илле пошел с ними! Вот зачем Ио не отослал Илле из кабинета и уединился с ней на террасе! Вот зачем здесь скипетр и ларец... Маргилет наконец сделала вдох, а затем шумно выдохнула. Рука непроизвольно дернулась к груди. Ио заметил это движение и взял Маргилет под локоть. Он вернулся с ней в кабинет и усадил в кресло у окна, сам сел напротив и подозвал Илле. Тот послушно, не глядя на Маргилет, подошел к императору и сел рядом с ним на табурет. Маргилет вжала голову в плечи.
   - Марге, ты должна понять, - осторожно сказал Ио, заглядывая дочери в лицо, - продолжение рода Деибронго в том качестве, в котором он существует теперь, возможно только через твой брак с Латеане.
   Маргилет сидела, не шевелясь, и не смела дышать. Ио выждал несколько секунд - никакой реакции.
   - Все мои слуги, секретари, всю ночь искали в списках граждан империи того, кто подошел бы тебе в мужья. Илле - последний Латеане.
   "Вот опять он поспешил, - подумала Маргилет. - Для него все должно быть однозначно! Ариан захотел уехать - и Ио выгнал его из дворца. Понадобилось найти мне жениха - и он готов сегодня же отвести меня под венец!"
   А главное, кто именно станет ее мужем! Человек, который провел с ней всю ее жизнь, который знал ее всю - насквозь и до конца - со всеми болезнями, проблемами, разговорами на самые разные темы, в том числе, слишком интимные. Она допускала все эти разговоры только потому, что знала: когда-нибудь их с Илле пути разойдутся. Он был ее живыми носилками, ее вечным костылем, с которым иногда можно было общаться. Маргилет выросла, взгляды ее поменялись, и Илле стал общим фоном ее убогого детства.
   И теперь ей необходимо выйти за него замуж.
   Маргилет пришла в ужас от этой мысли. Она обдумала все это, пока Ио передавал ей разговор с Илле - тему любви он благоразумно опустил. Он только не успел рассказать ей о реакции скипетра на прикосновение Илле: Маргилет медленно сползла с кресла и упала перед ним на колени. Сложив умоляюще руки, она заглядывала ему в глаза и повторяла:
   - Верни Ариана! Верни его, прошу тебя! Ты же убиваешь меня!
   Ио, крайне удивленный такой выходкой дочери, сначала смотрел, как она готова унижаться перед ним, лишь бы ничего не менялось в ее жизни, но это все он уже видел в исполнении Ариана не далее как сутки назад. Потом ему стало жаль ее. Он оглянулся на Илле. Тот сидел, совершенно растерянный и не знал, как поступить: помочь Маргилет встать, или не прикасаться к ней, чтобы не испугать ее совсем. Он беспомощно смотрел на Ио, и тот понял, что остановить Маргилет может только он сам. Тогда он поднял ее и усадил в кресло. Она тут же замолчала.
   - Маргилет! - сказал Ио. - В тебе говорит здоровая эгоистка!
   Маргилет покосилась на Илле: интересно, что он думает об ее неожиданной истерике? Но Илле сидел, ссутулившись и низко опустив голову. На лице у него было странное болезненное выражение.
   - Ты принадлежишь к роду Деибронго! - продолжал Ио. - И ты должна знать, что императоры из этого рода должны были поступаться многим ради благополучия своего народа.
   - Вот интересно, - с грустной усмешкой сказала Маргилет, - Ариану ты об этом говорил?
   Она поймала его на слове, Ио не сразу нашел что сказать.
   - Вот видишь... - обронила Маргилет.
   - Так, все! - Ио резко опустил сжатые кулаки на подлокотники. - Это все демагогия! (Маргилет словно ударили). - Вот твой будущий муж, - он указал на Илле, - и соправитель.
   - Соправитель? - хором спросили Илле и Маргилет и, раскрыв рты, переглянулись: Маргилет уже без всякого ужаса и с интересом, а Илле - с плохо скрытым блеском в глазах.
   - Вот уж нечаянная радость! - вырвалось у него.
   - Почему? - вместе с ним спросила Маргилет.
   Ио был удовлетворен произведенным эффектом. Получив удовольствие от замешательства Маргилет и Илле, он сказал:
   - Кодекс императоров гласит, что если правителем становится женщина, она провозглашается мариато, а ее муж, если он может держать скипетр, становится соправителем, парамариатоном. Ваши с ним полномочия будут совершенно одинаковы. За тобой, Маргилет, останется право на скипетр, если вы вдвоем, право последнего слова, а также контакт со Старейшинами других галактик, если ты достигнешь возраста Великих. И вся ответственность за ваши совместные действия будет лежать на тебе.
   Маргилет, ошеломленная, не знала, что сказать. Наконец она закрыла глаза и прошептала:
   - Поверить не могу... Но ведь Илле раб! - вдруг вспомнила она.
   - Завтра он станет гражданином, - ответил Ио.
   - А как же Вирте? - слабо сопротивлялась Маргилет.
   - Я расторгну помолвку, - сказал Ио. - Потом я подожду месяц и сделаю вас обоих Кеме-Арисами. Тогда же состоится и ваша помолвка.
   Маргилет медленно встала. Она вдруг представила себе, как Вирте сообщают о том, что он больше не жених ей. А ведь он сейчас во дворце; тот же Береникс, который, по-видимому, все знает, может рассказать Вирте обо всем уже сейчас. Она отошла на середину кабинета и остановилась. Надо было что-то делать. Надо было искать какой-то выход - а его и не было! Она поставлена перед неизбежным, обстоятельства давят на нее, а у нее нет никакой возможности избежать своей участи. Ее, как упавший листок несет поток вод, несло по течению жизни прямо на трон Китона. А она была готова ко всему, кроме этой перспективы. Она мыслила себя астроинженером, на худой конец, переводчиком - но никак не императором. Ее сознание отметало такое страшное будущее. Быть императором - в ее случае это значило лишиться свободы быть самой собой. Ведь "мариато" - определение существа обезличенного, а значит, оторванного от всех остальных, вознесенного на неизвестно какую высоту. Это значило возложить на себя ответственность за миллиарды судеб не только Китона, но и Старейшин, а там еще и Сообщества. И все события, происходящие в государстве, император должен контролировать сам - чтобы не лишиться власти. Знания, которыми обязан обладать император, должны быть почти безграничны - Маргилет знала это на примере отца. Ей до него - как пешком до звезды!
   Маргилет оглянулась. Ио и Илле смотрели на нее, и глаза у Илле такие... Она задержала свой взгляд на его лице. Неужели он ее любит? Как ему должно было быть в тягость это его чувство, если он уже собрался просить Ио о переводе! Маргилет опустила глаза и сказала:
   - Прошу извинить меня, но я должна подумать обо всем наедине.
   И, не дожидаясь разрешения отца, она вышла.
   На ватных ногах она добралась до своих покоев. В спальне она упала на свою постель, сгребла под себя подушки и замерла. Эриа кинулась было к ней, но Маргилет попросила её уйти. Тогда служанка побежала за Тольде. Маргилет не успела её остановить, и врач был встречен крайне враждебно. Он некоторое время покрутился рядом с ней, уговаривая её выпить обязательные ежедневные лекарства, но Маргилет накричала на него, и Тольде ушел.
   Наконец её оставили одну. Эриа, правда, где-то пряталась, чтобы не попасться своей госпоже на глаза, но Маргилет её не видела, и это уже было неплохо.
   Ио был прав, она вела себя как эгоистка. Она привыкла, что всё вокруг подчинено её собственному распорядку, что жизнь многих людей была посвящена ей - это было для нее естественным. Она не умела жить завтрашним днем, ей было достаточно дня сегодняшнего. Даже её собственные представления о себе самой имели положение третьего лица. Это были последствия её ограниченного детства и отсутствие контактов. Она всю жизнь жила каждую минуту как последнюю, а друзья появились у неё год назад. Но и они относились к ней очень бережно: о её проблемах со здоровьем знала вся империя, кроме того, она всё-таки была принцессой и не слишком спешила оказаться совсем уж накоротке со своими приятелями. К тому же, их было для неё слишком много, ей было тяжело находиться в их компании, слушать всех сразу, отвечать им, вести разговоры... А ведь они - её будущие подданные, их компания - уменьшенная модель её народа. И она должна была признаться себе самой, что здесь она не лидер. У неё не хватало энергии и темперамента, чтобы стать заводилой. А может, это потому, что она много сил и времени отдавала учёбе? Нет, многие её друзья блестяще учились и умудрялись быть душой общества. А она - мышь серая!
   Маргилет встала с постели, подошла к большому зеркалу в оправе из драгоценных камней и скинула с себя платье.
   Она смотрела на своё отражение и не могла понять, за что её любит Илле. В зеркале отражался измождённый скелет, почти без половых признаков. И Илле это любит? Это - невозможно полюбить; это - пародия на девушку. Маргилет знала о невесте Илле, несколько раз видела ее, в эфире гравивидения и вживую. Это была умопомрачительной красоты женщина, с которой Маргилет никак не могла сравниться. Илле без всякого трепета вспоминал о ней, но все-таки, когда-то она сумела привлечь его - хотя бы своими внешними данными. И вдруг, после этой роскошной женщины, он влюбился в эту веточку!
   Маргилет подняла платье, бросила на табурет и надела ночную рубашку. Но спать не хотелось. Еще бы! Уснешь тут, как же! Маргилет взяла со стола большое блюдо с ягодами и вышла на террасу.
   Было уже темно, город внизу засыпал. Редкие катеры пролетали над ним и исчезали в листве деревьев. Ночь опустилась на залив, ясное звездное небо отразилось в ровной глади воды, а дальше, на западе, в океане, в воду словно упали два шаровых скопления. И до самого горизонта - звездное море, зеркальное продолжение неба. Как будто зубастое чудовище съело кусок планеты, и вместо моря зияет бездна. С востока встали два спутника, разливая по окрестностям белый мертвенный свет. Заблестела хрустальная облицовка дворца, широкая терраса, дугой огибавшая дворец, стала ярко-белой. Звезды в заливе побледнели. Маргилет долго смотрела на это ночное великолепие, а когда последняя ягода была съедена, она вздохнула и перевернула блюдо вверх дном. Она совершенно не знает, как себя вести. Илле многому научил её - спасибо ему за это. Но он не научил её правильно вести себя в подобной ситуации - он просто не мог её предвидеть. А Маргилет понимала, что теперь, когда Ролленд находится на одной из планет системы Геро-Прогро, где была клиника для таких больных, как он, а Ариан отрёкся от скипетра, каждый шаг Маргилет будет проверяться на правильность, на достоинство. В её действиях будут высматривать будущий стиль правления, ловить и толковать каждое её слово. А она всё делает не так, как должен делать будущий правитель. А как надо - Маргилет не знала.
   Она оставила блюдо на скамье и подошла к перилам. Здесь у террасы росло большое дерево; на его сучьях зеленели круглые шапки-кроны. Сейчас дерево цвело большими темно-синими цветами, и это значило, что в Китоне наступает праздник срезанных цветов. Лишь два раза в году на Спадоа можно было срезать и дарить цветы: в момент, когда начинали цвести эти деревья, и еще через полгода, в новогодние праздники. Люди устраивали веселые гуляния, танцы, представления; дарили цветы, наряжались в венки и платья из цветов. Во всё остальное время срезанный цветок считался непрощённым грехом: если кто-то находил у себя на пороге срезанные цветы или получал их в подарок, это означало, что кто-то имеет что-то против этого человека и напоминает ему о несправедливости.
   Завтра утром служанки принесут из цветника корзины бегоний и станут нашивать цветы на праздничные платья, делать из них гирлянды и головные уборы. И обязательно обдерут эти синие цветы для наряда Маргилет. И, пока цветы еще оставались на ветках, она обняла большую шапку листвы, которую дерево протянуло на террасу, и опустила в неё лицо, спугнув ночных мотыльков и жуков. Аромат цветов был таким привычным и родным! Единственное, что осталось прежним в ее жизни! Она выпрямилась и отпустила листву.
   Внизу, в парке, за кустами, мелькнула тень.
   Маргилет знала, кто это был.
   Не раз, засиживаясь допоздна над домашним заданием, она выходила на террасу проветрить перегруженную голову. И всякий раз за кустами кто-то прятался.
   Теперь она знала, что это был Илле. Она постояла немного, вглядываясь в темные кусты, а потом ушла в спальню.
   Тольде оставил ей лекарства - растворенные в воде нанокапсулы. Маргилет все еще должна была принимать их, и попытки отказа пресекались безоговорочно и резко. Маргилет оглянулась - врача нигде нет; позвала служанку, но та не откликнулась. Маргилет взяла чашу с питьем и вышла в купальный зал. Там она вылила лекарство в умывальник и, довольная собой, вернулась в спальню.
   Она поставила чашу на место, набросила широкую пуховую накидку и вышла из своих покоев.
   Ио уже лежал в постели, когда Маргилет заглянула в его огромную спальню и попросилась войти. Слуги давно были отпущены, Ио устал, глаза его закрывались, он уже был между явью и дремой, но догадался, что дочери сейчас не до сна, а поговорить ей не с кем. И он разрешил ей войти. Маргилет приблизилась к нему, и Ио похлопал ладонью по постели, приглашая её сесть. Маргилет осторожно опустилась на край его ложа и сказала:
   - Я не задержусь у тебя.
   Ио кивнул.
   - Я все думала, думала... Я совсем не знаю, что мне делать с Вирте.
   Она не за этим пришла. Это слова наводящие.
   - Знаешь, - вслух сказал Ио, - я, пожалуй, подожду с расторжением помолвки. Ты же знаешь эту казуистическую историю с Раото Эйртни?
   - Да.
   - Пусть пройдет время, и, если все останется по-прежнему, у меня будет больше оснований для расторжения.
   - Но какие могут быть основания, если ты сам говорил об интересах Китона?
   Ио вздохнул.
   - Влюбленные не способны трезво оценить то, что выходит за рамки их собственных интересов. А вот если Вирте будет светить личная зависимость, это несколько смягчит эффект от объявления тебя невестой Илле. Кроме того, это лучше сделать в момент церемонии посвящения. Тогда он уже не сможет, не посмеет устроить тебе никакую сцену.
   - Ты полагаешь, он может устроить скандал?
   - Боюсь, что да. Так что пусть все остается по-старому, веди себя с ним как и раньше. Разве что делай вид, что у тебя много дел, и ты не можешь уделять ему внимание.
   Маргилет опустила глаза, помолчала, потом осторожно спросила:
   - Отец, а ты все рассказал мне?
   - Что именно?
   - Ты передал мне все, о чем вы с Илле говорили? Или было что-то ещё?
   Вот за этим она и пришла. Ну что, сказать ей?
   - Было, - подумав, ответил Ио.
   - Что? - замирая, спросила Маргилет и заметно глотнула.
   - Он любит тебя, Марге! И видеть не может, как ты общаешься с Вирте.
   - И из-за этого ты расторгаешь помолвку?
   - Марге, ну что за глупости! Ты же знаешь...
   - Знаю! - прервала его Маргилет. - только почему о своей любви он говорит тебе, а не мне? Почему я узнаю об этом от тебя?
   - А что он должен был сказать тебе?
   - Что любит!
   - А что бы ответила ты, если бы не знала, что он твой будущий муж? Посмеялась бы над ним?
   - Зачем ты так? - обиделась Маргилет.
   - Запомни, - наставительно сказал Ио и приподнялся на локте, - об истинных чувствах никто никогда не говорит. Если тебе признаются в любви - насторожись! По-настоящему любящий человек хранит это чувство в самых сокровенных уголках души, и лишь его поведение и отдельные слова укажут тебе, что он любит. Всё остальное: пылкие признания, романтичные свидания - это всё ненадолго.
   Да, в отличие от любвеобильного Вирте, Илле держался совсем иначе. Он ни разу не сказал ей ничего, но вел себя, как казалось Маргилет, неадекватно, особенно когда между ними расстояние было больше, чем между собеседниками. Если же ей случалось обращаться к нему с вопросами в процессе учебы, Илле держался с холодной вежливостью и подчёркнуто на дистанции. Он всё делал, что она просила, но на этом всё и заканчивалось. Да, наверное, Илле был прав, боясь нарушить волшебство момента плоским "я люблю тебя".
   - Папа, - тихо спросила Маргилет, - а ты любил мою маму?
   Ио печально улыбнулся и, вздохнув, ответил:
   - Да, солнышко. Очень!
   - Ты ведь долго любил её, прежде чем женился!
   - Да. Почти двести лет.
   - А как это произошло? Как ты узнал её?
   - Я работал над одним финансовым проектом, который позволил бы казне работать более эффективно. Твоя мама была в группе специалистов, которых советник Тоомаа Сайовайа пригласил для постоянных консультаций. Потом я несколько раз просил её помочь в менее значительных вопросах. А ещё позже Тоомаа по моей просьбе взял её в свой штат советников, и она была вынуждена перебраться во дворец.
   - И что? Двести лет она ждала, когда ты женишься на ней?
   - Нет. Она не знала о моих намерениях. А я знал, что мой первый брак бесплоден окончательно. И я просто сделал так, чтобы моя Маргилет оставалась свободной.
   - Это как? - заинтересовалась Маргилет. - Ты запретил ей выходить замуж?
   - Я велел Тоомаа завалить её работой. Ей просто некогда было вздохнуть!
   - И когда же ты признался ей в любви?
   - После свадьбы.
   У Маргилет от удивления глаза полезли на лоб.
   - А ты жестокий! - сказала она. - А она? Она любила тебя?
   - Да.
   - Она говорила тебе об этом?
   - Тоже после свадьбы, - улыбнулся Ио.
   - А как же вы договорились о свадьбе?
   - Я же император, солнышко! Захотел - женился! И меня не интересовало мнение невесты. Но я и так все видел. Для этого не нужно быть мудрецом.
   Маргилет покачала головой: значит, вот так должна выглядеть настоящая любовь?
   - А почему тогда ты не женишься сейчас?
   Ио ответил не сразу:
   - Я уже слишком стар. К тому же, настоящая любовь - одна на всю жизнь. А расплескивать себя на всех подряд я не хочу. А теперь, - добавил он, откидываясь на подушки, - иди. Я устал.
   Маргилет посмотрела на отца и молча встала и вышла из спальни.
  
   В полдень она присутствовала на церемонии снятия личной зависимости - так пожелал Ио. По ее окончании Маргилет бросила Илле:
   - Поздравляю! - и убежала во дворец. Илле хотел было пойти за ней, но его задержал Ио.
   Слуги, которые не были под деревом мудрости, встретили Илле криками "Ура!" и "Ну ты даешь!" Новость о том, что Илле состоит в довольно близком родстве с императором, распространилась очень быстро. Именно эта версия была основной причиной снятия с Илле рабства. Остальные причины пока не озвучивались.
   В каминном зале слуги устроили в честь Илле торжественный обед, и он, почти счастливый, сидел во главе стола и думал о том, что скажут его приятели, когда узнают, что он их будущий император; и что следовало поговорить с Маргилет. Впрочем, вечером в парке будет большой праздник: с танцами, песнями, костюмами - праздник цветов. А завтра - бал у императора, на который съедутся светила науки, искусства; там будут все наместники, не входившие в малый императорский совет - а таковых было больше шестидесяти; приедут гости из посольств Старейшин... Илле уже приглашен на этот бал самим Ио - пока в качестве большого ученого. Но до этого бала он обязательно увидит Маргилет на празднике в парке.
   Он едва дождался вечера, когда все мужчины, свободные от своих обязанностей, отправились в парк развешивать фонари, светившиеся за счет энергии молекул газов. В бассейн у площадки запустили плошки с фонариками и долгоживущими свечками; парк украсили гирляндами цветов и луговых трав. Работу закончили, когда на площадке за бассейном стали располагаться музыканты. Сегодня они играли на старинных инструментах: электронная музыка в такой праздник не приветствовалась. Слуги побежали переодеваться. Поспешил и Илле. Проходя мимо террасы первого яруса, он задержался под той её частью, где были ярко освещены окна покоев Маргилет. Никакого движения за ними. Две девушки тянули по перилам террасы зелёную гирлянду. Илле оглянулся. Все проходят мимо, никто не обращает на него внимание. Через равные промежутки в ограждении террасы есть проходы, спускающиеся уступами в парк, а между ними - фонтаны и ландшафтные композиции... Может, подняться на террасу? Заглянуть к Маргилет? Нельзя. Это разрешалось делать только слугам императора, принцев и садовникам, убиравшим террасу. Илле сейчас не в числе этих слуг.
   Кто-то хлопнул его по плечу, и Илле вздрогнул. Его приятель Арит, состоявший в штате уборщиков дворца, потащил его переодеваться.
   - Еще увидишься с ней, - шепнул он Илле, разгадав его стойку.
   Илле поплелся за ним.
  
   Когда совсем стемнело, Илле пришел на площадку. Друзья нарядили его чудищем лесным и болотным, и его костюм произвёл неизгладимое впечатление на всех, кто попался ему по пути. Он остановился на краю площадки, оглядел танцующих: мужчины - деревья, женщины - букеты... Его подхватили, и он, взмахнув своими еловыми лапами-руками, оказался в самом центре веселья. Он не знал, что Береникс, ничего подробно не объясняя, подучил слуг, чтобы они свели вместе его и Маргилет. Его намеренно оттёрли к дальнему краю площадки. Там, в большой компании букетов, он увидел Маргилет. Она кружилась вместе со всеми в танце, большие синие цветы на её платье, словно живые, складывали и расправляли свои лепестки, отвечая на её движения, гирлянды цветов развевались за ней, путались в волосах... К её кружку присоединились несколько юношей и, совершенно игнорируя других девушек, принялись отбивать друг у друга Маргилет. Одним из них оказался Вирте. Илле, не ожидавший такой прыти, быстро приблизился к ней.
   Его наряд вызвал легкий столбняк у ухажеров, и только Маргилет не растерялась. Раскрасневшаяся, с блестящими глазами, она продолжала танец и, повернувшись, бросила через плечо:
   - Я знаю тебя, чудище лесное!
   Илле подхватил фигуру танца, встав в пару с Маргилет, широко размахнулся еловыми руками; ухажеры невольно расступились. Он ни в чём не отстал от Маргилет, ни разу не сбился, повторяя за ней движения, и, когда они остались вдвоем, без компании, Илле схватил её за руку.
   Она дерзко посмотрела ему в лицо, но руку не отняла.
   Танец кончился, начался другой, более быстрый. Он предполагал движение по кругу, взявшись за руки. И тут Маргилет быстро спросила:
   - Говорят, ты меня любишь?
   Илле молчал. Он скажет: да, люблю всем сердцем - и эта насмешница сочтёт его фальшивым ловеласом.
   - Так любишь? Или нет?
   Снова молчание. И жадные глаза Илле смотрят на неё, не таясь.
   - Тогда отыщи меня! - и Маргилет нырнула в гущу танца, а Илле подхватил хоровод. Он сразу потерял её и хотел уже бежать за ней, но его крепко держали ха руки. Маргилет растворилась среди цветов и причесок. На втором круге Илле удалось вырваться из хоровода, и он заметался по площадке, высматривая синие цветы. Потом он обежал площадку и все освещенные дорожки. Ему вдруг показалось, что он потерял её совсем. И, остановившись в пустой части парка, он громко крикнул:
   - Маргилет!
   И подумал, что сделал глупость. Объявил всем и обо всём! В отчаянии он бросился на террасу, в её покои и нашел там полный беспорядок: разбросанные смятые цветы, накидки, ткани... В соседней комнате, где Маргилет корпела над учебниками, на полу валялись скомканные листы бумаги. Илле схватил один, развернул и прочитал:
   "Отец, прости меня, но я..." - на этом черновик обрывался.
   Что она натворила! Неужели сбежала? Илле ринулся в парк, разыскал Эриа и притащил в покои Маргилет.
   - Быстро смотри, что пропало! - скомандовал он перепуганной служанке. Та моментально обежала все комнаты госпожи и, вернувшись к Илле, сообщила, что исчезли её документы, фонеттограф, пространственный переходник и три изумруда, выданные ей недавно отцом на годовые расходы (сумма немаленькая). Нет также смены одежды, сапог, плаща и большой сумки из бисера - подарок Стаги Савратского, юного правителя четвертого по старшинству мира Капрот-Иуинега.
   Илле подхватил Эриа под руку и побежал вместе с ней искать императора.
   Ио был в своих покоях. Ему нужно было закончить много дел, которые завтра из-за бала пришлось бы отложить, поэтому он не сразу вник в доклад секретаря, что его хочет видеть Илле. Но затем он дал разрешение войти, и Илле и Эриа влетели в его кабинет в чём были - в своих костюмах, - и Ио при виде опутанного ёлками и водорослями чудища лесного и болотного невольно поднялся им навстречу. А Илле, стянув с головы трухлявый пенёк, поклонился Ио и показал ему смятую бумагу с незаконченной запиской.
   Ио прочитал её и удивленно посмотрел на Илле. А потом быстро вышел из кабинета и вернулся с уже чистовым вариантом записки, где было сказано, что она, Маргилет, должна побыть одна, вдали от всех, чтобы понять, что нужно делать, чтобы не сойти с ума от навалившихся на неё проблем.
   Ио побледнел и схватился за сердце. Эриа, а за ней Илле бросились к нему и усадили на диван. Эриа побежала звать врачей, а Илле коротко рассказал Ио о том, что ему сказала Маргилет, и как он обнаружил, что она покинула дворец...
   Ио был в отчаянии. Три дня он старался сохранять невозмутимость и достоинство, но на четвертый слег.
   Разумеется, никакого бала и в помине не было. Секретарям и советникам пришлось объяснять гостям о причине отмены праздника. А с Ио вышли на контакт Старейшины всех галактик и объявили ему, что раз в его семье творится такой хаос, на место рода Деибронго будет прислана новая династия, которая не позволит потерять Китону статус властелина галактики. Это подорвало Ио окончательно. Он переживал за всё сразу: за Китон, который может оказаться неизвестно в чьих руках, за себя - что не смог сохранить свой род полнокровным; за Маргилет, которая подвергала свою, теперь уже бесценную, жизнь опасности и к тому же убежала из дворца без необходимых ей лекарств. Ио поднял на ноги всех хапи, но за три дня, что Ио дал им на поиски, они не достигли никакого результата. Еще одно обстоятельство давило на императора: деятельность хапи не могла остаться незамеченной, а тут ещё поползли слухи, что правящий дом остался без наследников. Слухи эти быстро достигли ушей Старейшин, и по межзвездному каналу гравивидения было передано обращение принцессы Мэтинга (третьего по старшинству мира) Бератоны Антигула. Она призывала пересмотреть кодекс, приоритеты и расстановку сил Старейшин, поскольку второй по возрасту мир - империя Алаит - явно деградирует и вырождается, несмотря на все усилия его правителя То Справедливого, и Китон, похоже, ждет та же участь.
   На это обращение Старейшины отреагировали как собака на блоху. Мэтинг забросали нотами протеста - ведь только при попустительстве отца Бератоны Эркула Антигулы могла пройти такая передача. Но всё же цари, императоры и правители старых миров по очереди навестили Спадоа неофициально, чтобы уяснить для себя степень серьезности ситуации. Ио принять их не мог, за него отдувались Береникс и советник Астро. Старейшины уехали, получив очень двусмысленные объяснения.
   Илле недолго оставался в бездействии. Как только стало ясно, что хапи не в состоянии быстро найти принцессу, он собрался сам отыскать Маргилет. И решил посоветоваться с отцом Аркелом. Священник явно что-то знал, но Илле ничего не сообщил, сколько тот ни упрашивал. Оставив Аркела с его тайной, Илле улетел в священный город Ресли-Шао.
   Два месяца он ездил по большим монастырям, устраивался послушником, входил в доверие к настоятелям, чтобы они раскрыли ему секрет тайных убежищ - черных монастырей, о существовании которых знали даже не все монахи. Туда отправляли только достигших особой чистоты людей. Илле был уверен, что Маргилет обязательно пустят в такой монастырь: она - будущий правитель Китона, жаждущий напитаться мудростью.
   Свой фонеттограф он потерял, но это было к лучшему: император велел искать и его. И когда он понял, что хапи вот-вот найдут его, он пришел к настоятелю того монастыря, где обретался последнее время, и рассказал ему, что обязательно должен найти принцессу - иначе, явись он в Меммиджей без нее, его ждут неприятности. И настоятель велел ему лететь в Ресли-Шао, в храм Триединого Бога и спросить там отца Имедеуса. Этот священник знал все тайные обители; более того, он был двоюродным братом отца Аркела, которого Илле должен знать. Илле поблагодарил настоятеля и немедленно отбыл в Ресли-Шао.
   Он воспользовался катером с нуль-переходом и уже через четверть часа стоял перед воротами храма.
   У стены храма и посреди площади сидели, стояли, разговаривали, молились многочисленные паломники. Никто не обратил на Илле никакого внимания: его одежда поистрепалась и запылилась, так что он сливался со всеми. Мальчик-служка провел мимо мохнатое животное - ледзера, зверь тащил за собой летящую гравитележку с огромной серебряной купелью, украшенной рубинами и сапфирами. Готовились к приобщению новорожденного сына здешнего наместника. Среди просто одетых паломников и экзотично выглядящих туристов с других планет мелькали священники и епископы со своими свитами, сверкая драгоценным шитьем на праздничных ризах; проходили мимо дорого одетые слуги наместника. В носилках, направляемых четырьмя слугами, проплыла древняя дама с благородным лицом и роскошными седыми волосами - мать наместника, когда-то известная красавица, которая была старше императора почти на двести лет. Засмотревшись на эту величественную женщину, ничуть не оскорблявшую своей старостью достоинство человека, Илле не заметил, кто именно сунул ему в руку очищенный плод маратобы - сладкого фрукта, который монахи обычно употребляли в пост. Илле поблагодарил пространство вокруг себя, съел фрукт и напился из фонтанчика у входа в храм. Утерев губы, он преклонил колени в воротах, пересек дворик и вошел в огромную переднюю залу храма.
   Здесь было прохладно. Шаги глухо отдавались под сводами храма, и богомольцы оглянулись на Илле, а затем снова отвернулись к образам святых.
   В глубине храма, у алтаря, Илле увидел священника в праздничном облачении. Отвлекая молящихся, Илле поспешно направился к алтарю. Священник, благообразный старик с окладистой бородой, повернулся на звук шагов Илле и выжидательно посмотрел на него. Илле порылся в поясной сумке и достал кристаллическую карточку императорской службы. Увидев герб Деибронго - птицу на зелёной ветке, священник с уважением посмотрел на Илле и пригласил его выйти из храма.
   Когда они оказались во внутреннем дворике, Илле тихо спросил:
   - Вы отец Имедеус?
   - Да, - ответил священник. - Чем обязан?
   - Святой отец, - сказал он. - Я ищу принцессу Арлетте-Мари. Я уверен, что она была здесь, в этом храме, и, быть может, вы знаете, где она теперь?
   Отец Имедеус задумчиво пожевал губами, погладил бороду и спросил:
   - Ты - Илле-Иннегаттеус Латеане?
   - Да, - ответил Илле.
   - Принцесса просила меня держать её местопребывание в тайне, - продолжал священник. - Но я думаю, раз именно ты пришел искать её, то мне следует сообщить тебе, где она находится. Она в одном монастыре; это в горах, и туда можно добраться только пешком. Там заповедные места, которые нельзя осквернять машинами и левитацией.
   Илле, затаив дыхание, ловил каждое слово священника.
   - В этот монастырь ты будешь добираться сутки по горной реке, вверх по течению, - продолжал отец Имедеус. - Не останавливайся по пути. Ты должен будешь повернуть вверх направо после того, как минуешь большой камень-лазурит.
   - Почему нельзя останавливаться? - удивился Илле.
   - Потому что это река Ангела. Она течет меж крутых скал, и раз в сутки с гор сходит волна, которая сносит всё на своем пути. Если ты окажешься в этот момент в воде, тебя вряд ли что-нибудь и кто-нибудь спасёт. Когда же ты поднимешься наверх, ты окажешься на плато. Стань лицом к северу и вдалеке увидишь горы. Там и находится этот монастырь.
   - Ничего себе! - вырвалось у Илле. - А потом карабкаться в горы?
   - Да. Там, на одной из вершин, ты увидишь множество пещер. Дорога к ним отмечена рубинами, так что ты не потеряешься. Это тайное место. Там живут тысячелетние старцы, многие из которых помнят деда ныне царствующего императора. Все они слепы, но духовно зорки. Питаются кореньями, и мы, причет храмов, раз в год отправляем им урожай фруктов и зерна. Туда же мы отправляем тех, кто закоснел в грехах, но жаждет исцеления.
   - А Маргилет вы тоже отправили?
   - Нет, она сама так захотела. Там она найдет ту истину, которую ищет и ради которой ушла из дома. Иди туда. Река Ангела на западе от Ресли-Шао, впадает в Дрони-А, так что поспеши, скоро по реке пройдет волна, и ты сможешь начать свой путь.
   Илле поблагодарил священника и помчался к катерам.
   Он подлетал к устью этой необыкновенной реки, когда по ней с шумом и грохотом прошла высокая волна, закипая барашком. Даже здесь, на равнинной части реки, эта волна была внушительных размеров, и Илле вздрогнул, представив себе её мощь и скорость в горах.
   Волна вошла в Дрони-А; паломники, сидевшие на круглых плавающих листьях гигантской палмонии, чтобы встретить волну в воде, заколыхались на волне и вместе с молившимися на берегах воздели руки к небу и дружным хором прославили Всевышнего.
   Илле посадил катер у устья реки Ангела и направился к закрытым воротам, за которыми был спуск к реке. У ворот стоял монах в тёмных одеждах и, перебирая четки, читал древний молитвенник. Илле приблизился к нему. Монах прервал чтение и, оглядев Илле, спросил:
   - Кто вы?
   - Я от отца Имедеуса. Мне необходимо подняться по реке Ангела.
   Монах посмотрел на воду, на паломников и тихо сказал:
   - Поторопитесь, волна уже прошла, - он отложил на каменную тумбу книгу и четки и протянул обе руки Илле.
   - Отдайте, пожалуйста, все ваши личные вещи, кроме одежды, - сказал он.
   Илле удивился, а монах продолжал:
   - Это заповедная зона. Здесь все свято и не терпит вещей века. Положите ваш фонеттограф и пространственный переходник.
   Илле повиновался. Монах потребовал маркировку вещей, и Илле выложил кристаллическую карточку. Монах, ничуть не удивившись этому предмету, сгрёб всё в коробку и засунул её куда-то в тумбу. В тот же момент ворота открылись, и монах нацепил на левую руку Илле браслет с цифрами.
   - Этот на тот случай, если вы потеряетесь, - сказал он и почти вытолкнул Илле за ворота.
   Илле шел против течения, с трудом преодолевая сопротивление потока. Он сразу вымок, и солнца не сушили его одежду. Плащ Илле снял и перекинул через плечо, чтобы он не мешал движению. На закате он остановился, усталый и измученный, перевёл дыхание и, раскинув руки, попытался взлететь. Не тут-то было. Ноги крепко стояли на земле. Несколько раз Илле повторял попытку, но безуспешно. И он решил, что Маргилет все-таки пользовалась пространственным переходником, иначе она никогда не попала бы в этот монастырь. Даже здоровый человек не мог добраться туда, не выбившись из сил, а Маргилет просто обязана была хотя бы найти место для ночлега. И Илле начал судорожно пробираться между гладких отвесных стен, пытаясь найти крошечную щель и выбраться наверх. Но каньон словно разрезали острым ножом. Илле продрог до мозга костей, и его вдруг осенила догадка, что он вообще зря туда идёт. Ну кто знает, там ли Маргилет? Она просто пошла в ту сторону - не более того. Её ведь никто не видел в этом монастыре. А может, она туда не дошла? Может, её смыло волной?
   Илле обмер и остановился. Вода с шумом неслась вниз, перекатывая камни. Скорость потока была очень велика, Илле едва не снесло. Решив ни о чем не думать, он рывком двинулся вперед.
   Стемнело быстро. Цепляясь за крошечные выступы скал, чтобы не терять драгоценное время на угадывание поворотов, Илле думал, что если он туда доберется и найдет там Маргилет, значит, она стоит таких усилий, а если все-таки повернет обратно, он сам не достоин её... Нет, поворачивать нельзя. Это значит, не стоить себя самого. Он должен добраться туда, что бы ни случилось.
   Он отупел от усталости и еле волочил ноги. В одном месте в темноте он ошибся, повернув в каньон другой реки, впадавшей в реку Ангела, и ему пришлось наощупь возвращаться назад. Несколько раз поток сбивал его с ног и уносил далеко назад, но Илле с упорством осла тащился вверх. На рассвете, осознав себя самого, он увидел вокруг те же гладкие стены неимоверной высоты и едва не заплакал от отчаяния.
   Далеко за полдень Илле услышал высоко в горах низкий гул, и тут до него дошел смысл слов монаха о браслете с номером: "если вы потеряетесь..." С гор шла волна. Стены каньона были по-прежнему отвесны и высоки. Илле сделал рывок и за поворотом увидел вертикально стоящий белый с синими крапинами камень - огромный лазурит, и за ним - узкая отмель. Волна приближалась. Из последних сил Илле прибавил шаг и выбрался на отмель.
   Гул становился ближе. Осмотревшись, Илле понял, что внизу ему оставаться нельзя. Зато стена здесь оказалась с множеством выступов, и Илле начал карабкаться по ней... Волна облизнула его ноги, и Илле оглянулся на пенистый гребень, удалявшийся на восток, к Дрони-А. Теперь он понял, что разрезало каньон на две гладкие половинки: сила этой волны была неимоверна. Он проводил взглядом убегающую волну, перевел дыхание и выбрался наверх. У него едва хватило сил отползти в сторону и натянуть на себя плащ, чтобы солнца не спалили его...
   Проснулся он на рассвете, огляделся и понял, что подъем по реке - не самое страшное, что с ним случилось. Гигантская равнина простиралась во все стороны и сулила все прелести пустыни. Этот материк, единственный на всей Спадоа большой участок суши, с которым по морю граничил островной Хэлмол, поражал воображение своими масштабами: если это равнина, то это равнина, уходящая далеко за горизонт; если это горы, то высотой до границ атмосферы... Вершины тех гор, что нужны были Илле, едва угадывались на севере.
   Он ещё раз попробовал взлететь - ничего не получилось. Видно, это место на самом деле особенное, о чём его предупредили. И наверняка здесь не работает ни один прибор. Он вспомнил, что в университете учителя рассказывали об этой зоне на Спадоа: она вообще не поддавалась изучению. По легенде, именно здесь появились Деибронго, когда их прислал Высший разум. Возможно, что здесь - точка физического контакта с другими галактиками.
   Илле с трепетом оглядывал эту безжизненную равнину. Здесь на самом деле было жутковато. И тишина стояла такая, что было слышно, как нагреваются камни. Но долго стоять нельзя - надо идти.
   Плащ для китонян - это все. Это дом, это постель, это дорожная сумка с множеством потайных карманов, это защита, это возможность существовать в вакууме и в огне; роскошная императорская мантия - это тот же плащ. Но защитные функции всех плащей рассчитаны только на тот случай, когда опасность надо переждать без движения. А если двигаться, идти, то плащ спасает лишь отчасти. Тот зной, что Илле переносил в течение суток, пока шел по плато, он не забудет никогда. Пыль, тончайшая, иссушающая и обжигающая пробиралась сквозь каждую складку одежды, жар раскалённых камней обжигал ноги. Но и это было пустяком по сравнению с туманом, наползавшим утром с гор и наполненным электрическими разрядами. Слой холодного влажного воздуха, доходивший Илле до груди, перекатывался по земле, не успевшей остыть за ночь, и в тумане начинали полыхать молнии. Илле закутывался в плащ с головой и через щель в капюшоне наблюдал, как молнии носятся вокруг него, издавая страшный грохот. Илле становилось не по себе. И занесло же Маргилет сюда! Илле снова засомневался в том, что она в этом монастыре... Что ж, если он доберется туда, то, по крайней мере, пообщается со старцами, что тоже хорошо. А обратный путь будет легче, ведь уже будут известны все его трудности, да и по реке можно будет просто доплыть, отдавшись течению, до тех самых ворот, где на своем посту стоит проницательно-безучастный монах...
   Вечером следующего дня он достиг развалин древнего каменного форта у подножия скал и остановился, чтобы передохнуть. В развалинах он нашёл кувшин с водой и жадно припал к нему, утоляя жажду. Он мог бы обойтись без воды ещё день-два, но тут кувшин стоял специально на виду, и рядом в широкой миске лежали засахаренные фрукты и жареные зерна. Монахи, зная о тяготах пути к своему монастырю, всегда держали здесь запас еды и питья.
   Укрывшись от жарких закатных солнц за обломком каменной стены, Илле первый раз за эти дни поел, а потом посмотрел на горы, на ту головокружительную высоту, на которую ему предстояло подняться. Перед ним были голые скалы, уходящие в темную синеву вечернего неба, и оттуда, сверху, тянуло необыкновенно пронзительным холодом. Но это все впереди, а пока Илле выглянул из-за обломка стены и с уважением к себе оценил тот путь, по которому прошел.
   Даже отсюда, с относительно высокого места, плато выглядело бесконечным. Оно блестело в лучах заходящих солнц, отшлифованное вечными ветрами, а за ним, едва заметные в вечерней дымке, виднелись вершины гор с чудесным озером. Далеко на востоке громоздились облака - там шел дождь.
   Отдохнув, Илле продолжил подъем в горы. Как и сказал священник, дорога была отмечена рубинами - цепочка камешков шла по правой стороне тропинки. Тропинка петляла среди камней, и идти по ней было приятно и даже интересно. Илле миновал несколько небольших острых вершин, обошел гору со всех сторон, вернулся снова на южный склон, но уже гораздо выше, и вскоре оказался на горе с одной вершиной. Теперь было ясно, куда идти. Другие пики отделились, устремляясь в небо рядом с тем, по которому шел Илле. Было холодно. Ни травинки кругом, ни птиц... облака проплыли далеко внизу...
   Место здесь было явно хоженое. Тропинка была тщательно протоптана, и ни один рубин не был пропущен. Но вот тропинка кончилась, началась россыпь больших камней, и дальше наверху Илле увидел часовню, нависающую над обрывом, каменной кладки балюстраду и несколько пещер. Запахло жильем и дымом костра. Обрадованный, Илле почти взлетел на площадку за балюстрадой и оказался прямо перед Маргилет, спящей за часовней на куче соломы.
   Был поздний вечер, далекое плато, казавшееся отсюда игрушечным, уже погрузилось во мрак, а здесь все еще было светло. Низкое гудение доносилось от скал - монахи молились в пещерном храме. Илле приблизился к Маргилет, и она проснулась от движения рядом с собой.
   Он долго стоял и смотрел на нее, испуганную и сонную, и не мог поверить, что с ней произошли такие перемены. Она загорела, волосы выгорели и стали бронзовыми, а тело ее, вечно истощенное, вдруг стало совершенно другим. Она была в своей старой кожаной тунике, но теперь одежда не висела на ней мешком, а плотно и соблазнительно обтягивала ее фигуру. Продолжая любоваться ею, Илле с облегчением и волнением уселся перед ней на землю и от усталости не нашел что сказать, кроме:
   - Почему ты не с монахами?
   Маргилет наконец проснулась совсем и внимательно посмотрела в глаза Илле. Да, она была рада ему, она добилась того, чего хотела; Илле сам пришел к ней, доказав свое право на нее, и в чистоте его чувств теперь можно было быть уверенной вдвойне. Однако Маргилет не спешила показать Илле свою радость и спокойно ответила:
   - Монахи сказали мне, что ты скоро придешь, и велели ждать тебя здесь. Ты устал?
   Илле внутренне содрогнулся и оглянулся на пещеру, где слепые монахи служили службу. Как же они узнали о его приходе? Может, кто-то из них все же зрячий и увидел путника на плато?
   - Да, дорога тут действительно... - Илле не договорил и нахмурился. - Ответь мне на один вопрос: как ты сюда добралась?
   - Так же, как и ты, - сказала Маргилет. - Только шла я с караваном провизии.
   Она спокойно улыбалась ему, кутаясь в свой плащ. Но как разговаривать с ней? Перед Илле сидела не больная девочка, а зрелая женщина с глазами мудреца и одновременно наивного ребенка. Он растерялся, увидев это невозможное сочетание. О чем ее спросить, что ей сказать? Все слова, которые он заготовил для нее, ничего не значат здесь, они суетны и мелочны и никак не должны прозвучать среди этого возвышенного покоя. Маргилет долго смотрела на него, потом спросила:
   - Когда ты хочешь вернуться?
   - Я? - удивился Илле. - А ты?
   - Но ведь ты же устал - не я!
   От ее слов, голоса, движений исходил необычный для нее внутренний покой, вселявший уверенность - абсолютно чуждый тому суетливому состоянию, в котором она пребывала до недавних пор. Интересно, удастся ли ей сохранить всё это, когда она вернется в Меммиджей?
   Они проговорили всю ночь, усевшись у балюстрады. Маргилет попросила у Илле прощения за то, что не верила ему, сомневаясь в его чувствах. Монахи вылечили её своими молитвами - она была теперь совсем здорова. Она исполняла здесь послушание вместе с одноруким мальчиком, который пришел в монастырь, чтобы остаться здесь навсегда. Каждый день они должны были спускаться вниз, чтобы доставить воду из источника рядом с фортом. Носили её в кожаных мехах, причём Маргилет приходилось тащить на себе лишних два меха: мальчик не мог взять их на своё второе плечо из-за оторванной руки.
   Она ничего не рассказала о себе, когда пришла в монастырь, да в этом не было необходимости. Мудрые старцы и так знали, кто такая Маргилет. Она прожила здесь почти полгода, и возвращаться в Меммиджей ей не слишком хотелось. Там ее ждало объяснение с отцом, там оставался Вирте ("Ах, Вирте! Больной сон больного воображения!" Илле усмехнулся). С ним нужно будет поговорить, объясниться - а на это уйдет много сил!.. Как же всё это суетно! Прожить бы здесь всю жизнь!
   Одно радует: она теперь знает, что делать ей, будущей повелительнице Китона.
   - Маргилет! - сказал вдруг Илле. - Но ведь я тоже стану императором! Что же такого делаю я, чего не делаешь ты?
   Маргилет усмехнулась:
   - Ты состоявшийся человек, ты учёный, твои труды уже оценены; ты знаешь, что такое слава, и знаешь, как нужно держать себя, чтобы голова не закружилась от успеха. А я? Кто я?
   - Но ведь еще неизвестно, когда ты станешь императором!..
   - Великий Ио уже очень стар. Боюсь, я займу его место не в пятьсот лет, как он, а немного раньше.
   - Но за это время ты могла бы понять, что от тебя требуется!
   - Знаешь, Илле, - вздохнула Маргилет, - я убежала потому, что мне стало страшно. У меня нет никого, с кем я могла бы поделиться своими страхами - только отец Аркел...
   - Но ведь у тебя ещё есть я! - возразил Илле. Маргилет посмотрела на него и сказала:
   - Я до сих пор не знаю, какое чувство испытываю к тебе: страх или симпатию.
   - Ты не доверяешь мне?
   - Нет, я просто не знаю, как тебя воспринимать.
   - А как ты воспринимала меня раньше?
   Маргилет пожала плечами.
   - Ну, - замялась она, - наверное, как друга... Но сейчас все изменилось. Всё так невероятно изменилось... Ты понимаешь? - и посмотрела на повеселевшего Илле. - Чему ты радуешься?
   - Тому, что ты хотя бы не испытываешь ко мне отвращения. А у меня найдется терпение, чтобы дать тебе возможность привыкнуть ко мне.
   Маргилет удивленно посмотрела на Илле.
   - Привыкнуть? - переспросила она. - По-моему, я привыкла к тебе больше, чем к другим. Теперь же я просто тебя боюсь.
   - Хорошо-хорошо! - снова засмеялся Илле. - Бойся! Тогда я тоже буду бояться за компанию!
   Теперь улыбнулась Маргилет.
   Они еще о многом говорили, пока не рассвело. Тогда к ним пришел один из старцев и объявил, что их хочет видеть настоятель.
   Слово "видеть" было сказано очень условно: настоятель был слеп, впрочем, как и другие монахи. Настоятель хотел пообщаться с ними. Они вошли в пещерный храм, и старец сразу вышел к ним из алтаря.
   Он был невероятно стар, и его одежда - длинная роба до пола и безрукавка - казалось, родились и прожили вместе с ним. Никогда не знавшая стрижки борода доходила старцу почти до колен, длинными были и волосы. И сам он был весь какой-то удлиненный - устремленный. Маргилет подвела к нему Илле, велела встать на колени, встала сама и сказала:
   - Благослови, отче!..
   Старец поднял руку и осенил их своим благословением.
   - Живите с миром, дети мои, - сказал он тихим, но сильным голосом. - А теперь встаньте.
   Двигаясь наощупь, он отошел в дальний конец храма, где стояли лавки, сел сам и велел сесть Маргилет и Илле на угловую лавку.
   - Слушайте же, - сказал старец. Он запрокинул голову и завел незрячие глаза под расписанный невероятными фресками потолок. - Никогда и никому я не давал пророчества. Я вижу людей, вижу их души, и вас я тоже вижу. Каждого! Но с вами случай особый. Я знаю, что вам уготован Китон. Я знаю, что вам должны поклониться миллиарды и миллиарды. Но сами вы не должны никому кланяться. Только друг другу.
   Узловатым перстом старец указал на Маргилет.
   - Ты! - громко произнес он. - Ты вознесешься над всеми - даже над мужем. И никто тебе не будет указ. И будет тебе великое искушение. Тьма захочет поглотить тебя, потому что она давно готовит себе поле битвы. Ты думаешь, что весь твой род иссяк? Нет. Он уничтожен: внезапные смерти, бесплодия, сумасшествия, несчастные случаи - это удел Деибронго, потому что тьма хочет завладеть этим миром. Тебе будет дар. Ты сможешь воспользоваться им только один раз без вреда для себя. И этот один раз должен случиться сразу же по получении дара. Воспользуешься другой раз - погибнешь. Тело будет жить, а душа умрет. И Китон умрет вместе с тобой. И будет тебе великое испытание за твое неверие в собственную любовь. А ты, - старец, не поворачивая головы, указал на Илле, - ты чистый человек, и сильный. Тьме не справиться с тобой, поэтому тебе ничего не придется решать, ты избавлен от этого. Ты однажды будешь унижен, а потом вознесешься выше, чем был.
   - Значит, - неожиданно севшим голосом спросила Маргилет, - я слабый человек?
   - Да. Ты - слабый человек. Твой будущий муж сильнее тебя. Поэтому тьма станет бороться со светом за тебя.
   - И что же мне делать?
   - Сталь закаляется в огне и воде и становится тверже алмаза. Любите друг друга, живите во имя друг друга, и ваши души окрепнут.
   Старец замолчал и опустил голову.
   - Запомни, - сказал он очень тихо, - у тебя есть один раз, чтобы не погибнуть. Иначе погибнет весь Китон. Запомни, - он снова замолчал, пожевал беззубым ртом, а потом добавил:
   - Еще никогда будущее не было так сокрыто от меня в неизвестности и мраке.
   Илле оглянулся на Маргилет. Она было очень бледной, на лице застыло болезненное недоумение и ужас. Старец повернул к ней свое желтое иссушенное лицо и сказал:
   - Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Что лучше бы тебе не родиться (Маргилет обхватила голову руками и закрыла глаза). Лучше подумай о том, что отчаяние - это смертный грех. И подумай о том, что император - такой же человек, как и все остальные люди. Теперь ты все знаешь, за чем ты приходила.
   - Да, - глухо ответила Маргилет и опустила руки. - Лучше бы я не приходила, - сама себе сказала она.
   Старец услышал ее, но ничего не ответил. Он встал, Маргилет тоже встала, Илле поднялся следом. Старец возложил им на головы руки, что-то пробормотал и сказал:
   - Ступайте. Вас уже ждут.
   Они вышли из храма. После полумрака пещеры солнечный свет ослепил их. Однорукий мальчик ждал их у начала спуска. Он протянул Маргилет ее сумку и плащ, а для Илле поднял с земли мехи с водой и мешочек с зерном и фруктами.
   - Монахи велели, чтобы половину вы оставили у форта, а вторая половина - вам в дорогу, - сказал он.
   Маргилет набросила плащ, перекинула поверх него через плечо ремень сумки и обняла мальчика.
   - Прощай, дружок, - сказала она, - прощай!
   Мальчик тоже обнял ее. "Молись за меня!" - шепнула ему Маргилет.
   Она была совсем подавлена. Всю дорогу до форта она молчала, и, когда они с Илле устроились в тени развалин, сразу уснула: сон был сейчас единственной возможностью уйти от реальности.
   Она проснулась на закате и поняла, что ее уже не волнует услышанное. Старец предупредил ее о грозящей опасности. Предупрежден - значит, вооружен. Она теперь знает, что сможет распознать сам момент этого искушения, чтобы не поддаться ему. С юношеским оптимизмом она сказала себе, что если рядом будет Илле, если она все правильно поймет, то все остальное будет - море по колено! Она переживет все что угодно.
   Лишь бы Илле был рядом.
   Ночью они были уже далеко на плато. Они уходили от наползавшего тумана. Илле щадил Маргилет и шел не слишком быстро, но постепенно она начала отставать, хотя и не говорила ничего. Илле понял, что она устала.
   Тогда он остановился, пересыпал из мешка в сумку Маргилет фрукты и зерно и, разорвав мешок, развел небольшой огонь. Он так ловко это сделал, что она не успела разобрать, как он высек из камней искру, как запалил волоски, оборванные с мехов с водой... Через минуту она уже грела руки, а потом доставала еду... Илле сидел напротив, спокойно глядя на результат своего труда, и не спеша пил воду. Толстая грубая ткань, пропитанная воском, горела долго, и оба смотрели на небольшие язычки пламени, загипнотизированные игрой огня. Так же точно миллионы лет назад мужчина разводил костер, а женщина готовила добычу на этом костре. А потом, насытившись, мужчина, довольный охотой или удачным днем, ложился на шкуры, клал в изголовье оружие и вместе с женщиной начинал заботиться о продолжении рода... Илле и Маргилет сидели и смотрели друг другу в лицо, одни на этой бесконечной равнине, над которой ночь рассыпала звезды... Ощущения были головокружительные. В тишине постреливал костер. И ничего ведь не изменилось с тех давних пор. Мужчина всегда и везде по-прежнему разводит огонь: зажигает светильники и свечи - это уже неизменная традиция. А женщина готовит еду... Каждый видел, что в глазах другого обманчивый свет костра высвечивает похожие мысли, и только извечный запрет не позволял им продолжить очарование момента, когда воображение разыгрывается с безудержной силой, а инстинкты обостряются...
   С гор их нагнал туман, и они завернулись в плащи, прижавшись друг к другу. Они настолько устали, что близость совсем не смущала их обоих. Они снова проспали знойный день, спасаясь под плащами, а когда солнце склонилось к горизонту, продолжили путь.
   Ночь они прошли без остановок, на ходу дожевав остатки зерна. Воду берегли: Илле решил больше не ночевать на плато, а добраться днем до реки Ангела. У них было только три часа на сон, когда на плато снова опустился туман. Едва он рассеялся, Илле разбудил Маргилет.
   К полудню они добрались до реки.
   Они пришли очень удачно: с гор уже шла волна. Илле напился, отдал воду Маргилет и подполз к обрыву, чтобы оценить скорость течения. Если ничего не случится с ними в дороге, к вечеру они должны быть в Ресли-Шао.
   Волна прокатилась с грохотом и шумом, обдав все вокруг мелкими брызгами. Илле поднял Маргилет на ноги - она уже еле держалась после перехода по знойной пустыне.
   - Идем, - сказал он, - в воде будет гораздо легче.
   Он помог ей спуститься к большому лазуриту и повел в воду.
   Иногда они шли - там, где было совсем мелко, но большей частью плыли, отталкиваясь от подводных камней руками и ногами. Как и рассчитал Илле, к закату они вышли на берег, к воротам, где их встретил тот же монах.
   Он вернул им их вещи - Маргилет тоже оставила здесь свой фонеттограф и кристаллическую карту со своими данными - и, пожелав им помощи Божьей, вернулся к чтению молитвенника.
   Они подошли к стоянке катеров. С них ручьями стекала вода, так что садиться сейчас в катер было нельзя. Они уселись на большой плоский камень и, дрожа от вечерней прохлады, принялись разбирать свои вещи.
   Пространственный переходник Илле не работал: аккумуляторы были пусты. Зато в фонеттографе Маргилет осталось энергии на пару разговоров: отправляясь в монастырь, она выключила прибор и вытащила из него модулятор поля, чтобы ее нельзя было найти. Илле, изобретатель фонеттографа, оценил находчивость Маргилет. Он собрал прибор и уже набрал код доступа на центральный пульт Меммиджея, но тут Маргилет сказала, что надо навестить отца Имедеуса и сообщить ему, что с ней все в порядке.
   Илле согласился.
   Вода уже не текла с них, хотя оба были насквозь мокрые. Одно радовало: в этой воде они отмылись от пыли пустыни добела - кожа горела! Они сели в катер, и Илле направил аппарат к храму Триединого Бога.
   Они нашли отца Имедеуса в трапезной. Кроме него, там находился наместник Эль-Ирао - Акелле Даино, который зашел к своему духовнику. Увидев Илле и Маргилет, оба поднялись им навстречу и пригласили за стол.
   - Маргилет! - восклицал громогласный наместник. - А мы приобщили моего первенца без тебя! А ведь я хотел, чтобы ты была его духовной мамой!
   Маргилет, улыбаясь из последних сил, ответила:
   - Ну, у тебя же будут еще дети!..
   Наместник Акелле был уже немолод, но обладал редкой заразительной подвижностью и хорошим чувством юмора. Через полчаса он расшевелил разомлевших от еды и тепла путников и настаивал, чтобы они поехали к нему во дворец обсохнуть, переодеться и отдохнуть.
   - Успеете вы еще в Меммиджей! Утром уедете! Ну, Марге, не обижай меня! Слугу твоего тоже примем хорошо...
   Маргилет положила руку на руку Илле и, не отрывая от Акелле пристального взгляда, сказала:
   - Мы пока еще не помолвлены.
   Вся веселость Акелле моментально улетучилась. Он сделал большие глаза, раскрыл от удивления рот и оглянулся на отца Имедеуса. Тот наблюдал за этой сценой из-за своей чаши, и вид у него был понимающий.
   - А разве Илле не твой слуга? - осторожно спросил Акелле.
   - Уже давно нет. Знакомься. Это твой будущий параимператор, мой соправитель.
   У наместника ненадолго отнялся язык. Наконец он нашел что сказать:
   - Простите великодушно... Не знал, что так все у вас...
   - Это не у нас, - оборвала его Маргилет. - Это у Великого Ио, - и поспешно добавила:
   - Лучше одолжи нам катер с нуль-переходом. Кажется, твои катера имеют доступ на дворцовые стоянки?..
   Они простились с отцом Имедеусом и с Акелле. Слуга по вызову последнего пригнал катер к храму и вызвался отвезти путников в Маниунтис. Илле не возражал: он уже совсем устал и не мог управлять катером. До того, как катер взлетел, он позвонил Берениксу и предупредил о приезде.
  
   Они приехали в Меммиджей глубокой ночью. Ио не спал, дожидаясь их, но врачи не дали ему побеспокоить Илле и Маргилет. Он едва дотерпел до утра.
   Утром он увидел наконец Маргилет. И по ее взгляду понял, что резко постарел за это время: она с такой болью посмотрела в его лицо, которое напомнило ей лицо настоятеля пещерного храма!.. Ио быстро прижал ее к себе, чтобы не видеть ее заслезившихся глаз...
   Маргилет поняла, что показала излишние эмоции и быстро взяла себя в руки. С отцом она почти не говорила. Он только сказал ей, что она похорошела, повзрослела; что назавтра он назначает церемонию введения в Кеме-Арис ее и Илле, а кроме того, просит подумать о дате свадьбы. И чем скорее, тем лучше. Слабые протесты Маргилет он пресек сразу же.
   На этом его вежливо выпроводил Тольде. К Маргилет прибежали Эриа, Иланга и Арлин и наперебой принялись рассказывать ей последние дворцовые новости. Маргилет лежала на кушетке у окна, а девушки ухаживали за ней: расчесывали волосы, приводили в порядок ее руки и ноги, без конца угощали ее земляникой. Эриа рассказывала ей, как переживал Ио, как он всех тут разогнал за то, что упустили принцессу. Как не слишком беспокоился Вирте, устраивая в одном из бассейнов дворца несколько фривольные игры со своими подружками - и это при том, что старый Эйртни уже умер, и Вирте успел побывать под Древом мудрости; что Ио так торопится с церемонией, что даже не дал портным времени сшить для Маргилет и Илле облачения: завтра на них наденут те, что остались от Ролленда и Ариана.
   Святые места - это святые места, но и цивилизация - великая вещь. После ухода служанок Маргилет представляла собой уже не лохматую растрепу с обломанными ногтями и расцарапанными коленками, а выглядела как настоящая принцесса: в длинном темно-синем платье, с высоко убранными волосами, оплетенными жемчугом. Тольде выразил искреннее восхищение, оглядывая ее, но когда Маргилет собралась уйти, он стал настаивать на том, чтобы она отдохнула. Маргилет не стала его слушать. Ей срочно нужно было кое с кем повидаться.
   По системе нуль-переходов она пришла на третий ярус, где с восточной стороны к дворцу был пристроен храм, имевший алтарь еще и на втором уровне, в смежном с главным церемониальным залом помещении. Там, в маленьком цокольном этаже между вторым и третьим ярусом, жили оба священника. Маргилет спустилась из верхнего придела вниз - так путь был короче - и постучалась.
   Дверь отъехала в сторону, и отец Эсманее, очень обрадованный, впустил Маргилет в свое жилище.
   В комнатах, где обитали святые отцы, было солнечно, тепло и спокойно. Отец Аркел собирал свои вещи: из патриархии в Ресли-Шао пришло уведомление о повышении его в духовном звании. Великий Ио уже дал формальное согласие на отбытие священника, и теперь Аркел, слегка взволнованный, бродил, по большей части бесцельно, по своей половине комнат и рассеянно переставлял и перекладывал вещи и книги. Он тоже радушно приветствовал Маргилет, и отец Эсманее увел ее в столовую.
   - Отец Аркел покидает нас, - сказал Эсманее, усаживая Маргилет за стол, накрытый для позднего завтрака. - Он теперь будет служить при патриархе.
   - А сюда он не вернется? - поинтересовалась Маргилет.
   Эсманее вздохнул.
   - У патриарха сложилось особое мнение относительно императоров: никаких духовных сановников. Только простые священники должны служить в Меммиджее.
   Маргилет повернулась к Аркелу, проходившему мимо входа в столовую с большими электронными пластинами-книгами в руках.
   - Но почему? - спросила она.
   - Не знаю, - ответил Аркел, удаляясь в свои комнаты. - Хотелось бы знать, - донеслось издалека.
   Эсманее махнул рукой.
   - Он сейчас совсем растерянный. Он не ожидал, что патриарх одарит его такой милостью. А все из-за тебя, Марге.
   - Из-за меня?
   - Отец Аркел отправил тебя к отцу Имедеусу, когда ты пришла искать духовной поддержки, не так ли?
   - Но откуда патриарх узнал об этом?
   - Марге! Да тебя ведь искали! И патриарх провел свою работу и вычислил Аркела. И сразу издал указ о повышении в звании Аркела и Имедеуса, как только ты объявилась в Ресли-Шао.
   И Маргилет узнала от Эсманее все подробности последствий своего исчезновения: как сюда по одному являлись Старейшины, как вел себя Мэтинг, как Илле искал ее параллельно с хапи - самонадеянные действия: хапи опередить невозможно, но все же Илле это удалось. Теперь он вернулся героем: он смог найти и доставить принцессу во дворец. Император очень доволен благополучным исходом, а советник Астро Силлайстерссе уже вызвал к себе всех командиров хапи, которые участвовали в поисках Маргилет, для объяснения по поводу того, что Илле обошел их.
   - Но еще ведь ничего не закончилось! - сказала Маргилет. - Еще не расторгнута помолвка с Вирте Эйртни.
   - Твоя помолвка аннулирована. Раото Эйртни умер десять дней назад, и Вирте уже лично зависимый. Он очень расстроен, и император в утешение оставил за ним должность старшего советника.
   Маргилет загрустила.
   - Значит, все-таки отец оставил его... Кому он здесь нужен?
   - Кто? Вирте? - Эсманее усмехнулся и продолжал:
   - Обрати внимание, - наставительно сказал он, - Великий Ио собрал в своем основном совете всех, кто имеет серьезное влияние на народ: старейшие после Деибронго Эйртни, маристяне Астро Силлайстерссе и Тоомаа Сайовайа. А сейчас он еще взял в совет совсем молодого Иваа Келлиатойа. Эти трое - из родов предводителей маристян. Потом еще наместники Вейо Лианордо из Ла-Этано, где основная силовая база хапи; Миерель Келлесто из Сапо-Варонто - в этом наместничестве основная добыча драгоценных камней; наместник планеты Саавеа - второй по величине после Спадоа, хоть и малонаселенной. Этого советника зовут Иранго Оденато. Все эти наместники из сильных правящих династий. Их нельзя оставлять без присмотра. Так что когда-нибудь ты получишь этот совет в наследство, и тебе лучше познакомиться с ними поближе.
   - Разумно! - согласилась Маргилет.
   - А ведь есть еще расширенный состав императорского совета, потом большой совет наместников! Это целая система контроля и доверия, Марге. Так что вникай, изучай. А пока давай позавтракаем... Брат мой! - позвал Эсманее Аркела. - Ты не хочешь присоединиться к нам?
   - Благодарю вас, - сказала Маргилет, - я не голодна.
   Аркел же, напротив, поспешил к столу, бросив бесцельное хождение.
   - Тогда побудь с нами, - сказал Эсманее.
   Они помолились. Аркел, как старший, первым преломил пшеничную лепешку и разлил горячий травяной настой.
   Маргилет дождалась, пока они немного поедят, а потом рассказала им о пророчестве настоятеля.
   Аркел и Эсманее перестали есть и сидели молча и внимательно слушали Маргилет.
   А затем наступила тишина.
   Наконец Аркел кашлянул и тихо произнес:
   - Надо же! Тут такие события, а я должен уехать!
   Ничего лучшего он сказать не смог.
   - А Илле слышал все это? - поинтересовался Эсманее, и Маргилет поняла, что они ничем не помогут ей.
   Снова молчание. Маргилет сидела, подперев рукой голову, и готова была заплакать. Аркел долго и внимательно смотрел на нее, а затем сказал:
   - Не стоит опережать события. Если тебе было дано такое откровение, это вовсе не значит, что все будет настолько печально...
   - Да нет! - возразила Маргилет. - Я как раз полагаю, что все эти неприятности будут куда большими, чем полагаете вы! А если я не сумею распознать этот момент истины? Если ошибусь? Что мне останется делать? Удавиться?
   - Ты впадаешь в крайности, - заметил Эсманее. - Не забывай, что у тебя есть мы, кто всегда готов прийти тебе на помощь. И если ты не будешь спешить и не станешь оставлять место сомнениям, ты не навредишь никому.
   Маргилет вздохнула и согласилась с ним.
   На этом они простились. Аркел пообещал Маргилет приехать в Маниунтис, чтобы обвенчать ее и Илле. В Ресли-Шао он уезжал завтра, после церемонии посвящения Маргилет в Кеме-Арис. Маргилет покинула их с тяжелым сердцем и, чтобы развеяться, сразу, не заходя к себе в покои (там бродил из угла в угол потихоньку свирепевший Тольде), улетела в университет - с повинной головой за прогулы. Вернулась она часа через два, нагруженная двухмесячным заданием: педагоги не пощадили ее, и от стопки конспектов и учебников, которые ей донес до покоев хапи, она захотела спать. Что и сделала, к великой радости Тольде.
  
   Утром, еще до восхода, служанки выкупали ее в бассейне с дождевой водой и растерли маслами и благовониями, а затем одели в тонкий облегающий комбинезон; сверху еще один, более просторный. Его воротник-стойка и манжеты были расшиты бриллиантовой крошкой и большими сапфирами. На этот шелковый белоснежный комбинезон надели - тоже белый - длинный, в пол, хитон с запа?хом впереди и не сшитый по бокам, обшитый крупными алмазами и сапфирами прямоугольной огранки. По ткани струились алмазные узоры, рассыпая свет и искры. Подали алмазный пояс и, пока Эриа повязывала его, позвали знатока геральдики и императорского церемониала дворецкого Апольде. Этот старик знал все до тонкостей: что и когда одеть, куда пройти и где кому находиться, и в его обязанности входило проверять, все ли правильно в облачении императора, красиво ли лежит на его плечах мантия и расправлены ли складки на хитоне. Теперь он будет присутствовать и на торжественном облачении наследников - таков обычай.
   Апольде придирчиво оглядел Маргилет, расправил все складки, чтобы вся оторочка была на виду, и ушел к Илле.
   Маргилет смотрела на свое отражение, на всю эту великолепную одежду и не могла поверить, что все это происходит с ней. Все это когда-то примерял Ариан, а ей самой все это было чуть-чуть велико: в комбинезоне она почти утонула, а хитон слегка волочился по полу. Единственное, что успели сделать хранители облачений, это заказать сапожникам обувь для Маргилет. Мастерам пришлось работать ночью, а вышивальщицы до утра оторачивали голенища сапог алмазами.
   У Илле тоже возникла проблема с обувью: его размер был больше размера Ролленда. Само же облачение пришлось ему впору. Чтобы подготовить его к церемонии, Апольде, по совету Илле, пригласил трех слуг - Арита, Эмиана и Данко, с которыми Илле сдружился. Им ничего не объяснили, просто привели в комнаты, где обитал Илле. И тут они были введены в курс дела. Первая их реакция - полное замешательство, невероятное удивление и дружное "Ты?.." Илле, только что разбуженный, развел руками.
   - Но как же так? - произнес растерянный Арит.
   - Так пожелал Великий Ио, - сказал Апольде, - так указал скипетр. Вот что, - он подозвал слуг ближе к себе, - до особого распоряжения нового Кеме-Ариса я перевожу вас в штат его прислуги, - и извлек из кармана электронную пластину и стило; на этом носителе была собрана информация обо всех слугах Меммиджея.
   Они помогли Апольде подготовить Илле к церемонии, а когда он ушел, начали беззлобно подшучивать над Илле. Но видя, что Илле не слишком разделяет их настроение и нервничает все больше, замолчали. Они уселись в кружок - последний раз по старой памяти им это дозволялось, - и всем четверым стало очень грустно. Слуги не завидовали Илле, нет. Каждый воспринимал свой удел безропотно - жил ли он в хибаре или дворце. Просто...
   - ...Ты уже никогда не придешь к нам в каминный зал скоротать с нами вечерок, - вздохнул Арит. - У тебя уже будет другой круг общения, тебе, может, и некогда будет...
   - Не трави душу, - остановил его Илле.
   - А ведь как здорово все получилось! - сказал Данко, которого больше других потрясло неожиданное вознесение Илле. - Ты ведь и мечтать не мог о принцессе! А теперь ты - ее жених! Ты почти получил ее!
   Илле закрыл глаза и медленно покачал головой.
   - Мне до сих пор не верится... Это все не со мной...
   У него из-под ресниц показалась слеза. Илле вскочил, схватил с подзеркального столика полотенце и отвернулся. Слуги тут же зашикали на него:
   - Не замочи платье!
   - Не делай резких движений, а то камни осыплются!
   - Не помни шелк!
   Илле повернулся к ним и понял, что они снова подцепляют его - защитная реакция на происходящие неожиданности. Пусть их! Через два часа у них не будет на это никакого права, и надо дать им высказаться и переварить информацию сейчас.
   Вскоре за ним пришел Апольде. Он проводил Илле до покоев Маргилет. Там Илле встретился наконец с ней и был удивлен тем, как она изменилась в этих одеждах: посерьезнела, еще больше повзрослела и двигалась размеренно и величественно. Не сводя с нее восхищенного взгляда, он подал ей руку и повел за Апольде.
   Они пришли в начало анфилады малых церемониальных залов, и Апольде оставил их в одной из параллельных комнат. Оглядев друг друга, они повернулись к проходу в смежную комнату, где собирались советники, и Маргилет увидела Вирте.
   Первый раз он принимал участие в официальной церемонии в качестве старшего советника. Предшествовавшую этому смерть отца Вирте воспринял очень тяжело и болезненно, но не потому, что ему было жаль покойного, а потому, что он стал рабом. Он был уверен, что уведомление о явке под древо мудрости - плохая шутка Великого Ио, но император ничего не переиграл в последний момент, лишил Вирте, как и всех, прав гражданина, оставив лишь титул наместника, и Вирте это озадачило невероятно. Как же теперь он женится на Маргилет? Правда, до этого события еще почти пять лет, и Ио наверняка снимет с него зависимость к свадьбе. Вирте любил Маргилет болезненно и трепетно; он ревновал ее к каждому, кто приближался к ней, и Илле страшно повезло, что он не столкнулся после праздника цветов с Вирте: Илле тогда так нагло влез в их компанию! Вирте затаил на него обиду за то, что Илле махнул перед его носом своими еловыми лапами, отгоняя от Маргилет. А потом долго и со вкусом рассказывал всем подряд, как Маргилет убежала от Илле. Все знали движения души Вирте, поэтому о новых планах Ио ему не говорили. Советники и приехавшие на церемонию наместники ожидали скандала: что будет, когда Вирте узнает о расторжении помолвки - одному Богу известно.
   А ничего не подозревающий Вирте, собираясь на церемонию, особенно тщательно надевал свое облачение, велел своим слугам причесать себя как можно лучше, чтобы корона наместника подчеркнула красоту его волос и лица, и умастился теми благовониями, которые, как он знал, нравились Маргилет. И когда этот высоченный красавец появился среди советников - ухоженный, благоухающий, разодетый в одежды с золотым шитьем, - на него обратили внимание все гости. Вирте был настоящим украшением императорского совета; к тому же он светился, ожидая увидеть Маргилет, и от него исходила сильная волна радостного возбуждения.
   Вирте приветствовал каждого наместника и советника (все они старались не смотреть ему в глаза и улыбались как можно естественнее), а потом он увидел в соседней комнате Маргилет и поспешил к ней.
   Маргилет оглянулась - Илле не оказалось рядом. Она увидела его в зале, он стоит рядом с Аркелом, и тот ему что-то объясняет.
   Вирте подлетел к Маргилет, схватил ее за руку и, целуя ее ладонь, заговорил быстро и с предыханием:
   - Боже! Маргилет! Как я скучал! Как я рад видеть тебя!..
   Она осторожно высвободила свою руку, спрятала ее в складках хитона. Грустно посмотрела на сияющего, но уже несколько обескураженного Вирте. Недоумение в его глазах сменилось удивлением: почему она убрала руку? Он не навестил ее вчера, когда она вернулась - может, она обиделась на него за это? А она поняла, что Вирте никогда не стал бы разыскивать ее, как Илле. Вирте просто сидел бы и ждал, когда ее найдут. И сейчас он не станет бороться за нее, а будет тоже ждать - ждать, когда место рядом с ней освободится.
   Желая сгладить неловкость ситуации, Вирте заговорил о том, как Маргилет похорошела, как к лицу ей этот наряд - и еще массу подобной чепухи. А ей уже не нужны были его излияния. Она больше не испытывала к нему каких-то особых трепетных чувств, она переросла их. А Вирте отнесся к своему чувству как к красивой вещи, которую можно поставить на полку, и когда потребуется, снять и продолжать пользоваться. Он не стал бы любить ее после венчания. Он остыл бы к ней, но продолжал бы ревновать. Маргилет стала бы его собственностью без права на счастье.
   - Прими мои соболезнования, - сказала она, прерывая поток слов Вирте, - в связи с кончиной твоего отца.
   - О-о! - сразу опал с лица Вирте. - Это было таким ударом в спину! Этот старый...
   От начавшегося извержения брани Маргилет спас отец Аркел, который, извинившись, увел ее в зал.
   Он дал ей последние наставления - она плохо слушала священника. К ней подвели Илле; в дальнем зале она увидела императора, а вокруг него уже собрались советники и наместники. Зазвучал хор, и священники повели дрожащих Илле и Маргилет по залам.
   Их оставили на середине последнего зала. Священники прочитали молитвы, осенили их головы страницами священного писания. Великий Ио приблизился к ним, выслушал последнюю молитву Аркела о даровании наследникам благодати, а затем поднял скипетр вверх.
   Это был знак: все опустились на колени, и к Ио подошли два красиво одетых мальчика. Они держали в руках хрустальные подносы с венцами наследников. Ио передал свой посох Аркелу, взял один венец и вместе со скипетром поднял его над головой Маргилет.
   Дальше все стало для нее как во сне. Она почти не слышала, что говорил отец. Мелькнула мысль о том, что когда-нибудь она должна будет выучить эту формулу посвящения, чтобы произнести ее над склоненной головой уже своего наследника. Когда второй венец был поднят над Илле, Маргилет украдкой посмотрела на Вирте - первый раз за всю церемонию.
   Он был бледен как мертвец и смотрел только на Илле, но такими глазами, будто тот швырнул ему в спину камень. На самом деле, такой взгляд скорее заслуживал Ио, но Вирте было все равно. Илле он уже записал в свои враги.
   Венец возложен на голову Илле; император коснулся скипетром их голов и разрешил встать. Они поднялись с колен, не глядя ни на кого. Ио что-то говорил, обращаясь к присутствующим, и вдруг они услышали нечто такое, что заставило их обоих вздрогнуть:
   - ...К сожалению, брак моих наследников будет основан по большей части на государственных интересах.
   Наследники удивленно воззрились на императора: Илле - потому, что был не согласен с его словами, а Маргилет - просто из упрямства и из чувства солидарности с Илле.
   - Но я полагаю, - продолжал Ио, - они поймут необходимость этого брака.
   Советники и наместники склонили головы, одобряя решение Ио и благородные жертвы со стороны обоих наследников. А Маргилет осторожно посмотрела на Вирте и отвела глаза. Юноша явно воспрял духом, услышав слова императора об отсутствии любви между женихом и невестой. Ей вдруг стало нехорошо, она нащупала руку Илле и сжала ее. Илле шепнул:
   - Все в порядке?
   - Я как будто изменила Вирте, - тихо ответила она. - Я хочу уйти.
   Илле посмотрел на советников, на императора, на Вирте, который стоял в стороне, пронзительно глядя на Маргилет.
   - Уйти нельзя, - сказал Илле. - Мы обязаны остаться...
   - Я не могу оставаться здесь. Мне так стыдно перед ним, он ничего не знал...
   - Маргилет, - остановил ее Илле, - сейчас уже поздно что-либо менять. Ты можешь хотя бы ненадолго забыть о Вирте?
   Нет, о Вирте она не могла забыть. Юный наместник пожирал их глазами, не веря, что потерял Маргилет навсегда. Помимо того, что Ио унизил его при всех, Вирте не мог сдержать себя и скрыть свои эмоции, и это тоже злило его. Он готов был разорвать Илле в клочья, устранить своего соперника. Он решил никогда не отходить от Маргилет, мозолить ей глаза и дожидаться, когда место рядом с ней освободится по тем или иным причинам. А для начала он решил окончательно испортить ей этот день. Нетвердым шагом он подошел к ней (Маргилет пожалела в этот момент, что Меммиджей строился на века, и она не может провалиться под пол), отвел в сторону и, с натянутой улыбкой поздравив ее, сказал:
   - Думаю, ты недолго проходишь в наследницах.
   - Почему? - удивилась Маргилет.
   Вирте потер кончик носа, посмотрел на Илле, ожидавшего Маргилет в стороне, и, понизив голос, сказал:
   - Ты долго отсутствовала и многое не знаешь: Великий Ио серьезно болен, и врачи дают ему срок не больше пяти лет...
   Все поплыло у нее перед глазами. Ей наконец стало понятно, почему Ио так торопился с этой церемонией: он просто спешил жить, и ему некогда было играть в дипломатию, когда Маргилет осталась его единственной наследницей... Он может умереть в любой момент - а она так бессовестно сбежала из дома!
   - Боже, что я наделала! - простонала Маргилет и схватилась за голову.
   Это ее движение увидели все. Сразу воцарилась тишина. Советники, наместники и император смотрели на нее и на Вирте и пытались понять причину такой реакции. Потом Ио нахмурил брови и остановил взгляд на Вирте, а Маргилет выбежала из зала. Тогда Илле подскочил к Вирте и, схватив его за одежду, затряс как грушу и страшным голосом зашептал:
   - Что ты сказал ей? Что ты сказал?
   Он отшвырнул Вирте с такой силой, что тот упал на мозаичный пол, и тут разыгрался целый спектакль. Оба едва не подрались, и только вмешательство опомнившегося Ио остановило их. Наместники разняли соперников, после чего Илле внезапно для себя и окружающих разрыдался. С ним тоже случился срыв: он так долго искал и доставлял Маргилет домой, преодолев столько тягот. Сразу по возвращении император, не считаясь с его желаниями и мыслями, сделал его Кеме-Арисом, что полностью перевернуло его жизнь. А какой-то жалкий принц с рабской метрикой, просидевший безвылазно в своем дворце, претендовал на то, чтобы Маргилет стала его, принца, женой! Нервы Илле не выдержали. Он вырвался из рук державших его наместников и убежал.
   Ио потребовал у Вирте объяснений, и тот не смог солгать. Ио, раздосадованный случившимся, в тот же вечер отослал Вирте по срочному и долгому делу в соседнюю планетную систему. С Илле же император не спросил ничего, подняв тем самым его авторитет среди советников и обитателей жилой части дворца. Илле возвысился над всеми, после случая с Вирте его зауважали, хотя до этого сочувствовали новому советнику и считали, что его незаслуженно обидели.
   Ближе к вечеру Ио пришел к Маргилет. Она уже немного успокоилась, но снова разревелась, увидев отца. Ио обнял ее и сказал, что действительно болен и знает об этом давно и просил, чтобы Маргилет не обижалась на него за то, что он, может, не совсем по-отцовски ведет себя, но у него слишком мало времени: многое нужно успеть, а конец так близок...
   Он ни словом не обмолвился о том, что произошло между Вирте и Илле, и попросил Маргилет подумать о дате венчания, добавив, что ждет ответ на следующий день.
   Потом к ней пришел Илле - его новые покои теперь соседствовали с покоями Маргилет. Посидев немного в сумерках, они отправились в парк, где слуги устроили праздник в честь новых наследников. Они молча бродили по дорожкам, пока их не заловили и не затащили на танцевальную площадку, где гремела музыка. За их здоровье выпили старинный напиток, сваренный на хмеле и ягодах, и Илле попытался увести Маргилет. Но его вежливо - он теперь Кеме-Арис - попросили побыть еще немного, и Илле остался. Но чувствовал он себя крайне неловко и скованно среди своих недавних приятелей. Зато Маргилет было все равно, что о ней подумают. Она рвалась к себе в покои, потому что те горы конспектов и тем, что она привезла из университета, надо было перечитать и выучить, и весь вечер она безуспешно заставляла себя сесть за работу. Наконец она дозрела, но случилось это уже на празднике, и уйти ей не дали. Эриа принесла ей скрипку - ее попросили сыграть. Она раскрыла футляр и обнаружила обещанный Вирте подарок: скопированный на носитель методический труд... Ей стало грустно. Она вспомнила Вирте, его глаза... Гад он все-таки! Так бестактно сообщить ей об отце!..
  
   Утром Ио позвал ее и Илле к себе и потребовал назвать дату венчания. Жених и невеста переглянулись, и Илле озвучил общую мысль:
   - К Новому году, к празднику цветов.
   Ио не возражал: до этой даты оставалось чуть больше трех месяцев. А пока он изложил им обязанности наследников и свои требования к ним. Наследники должны присутствовать на всех императорских советах, на всех официальных приемах - кстати, сегодня приедут Старейшины. Все религиозные праздники и значительные службы в храме проходят в присутствии Кеме-Арисов. При крайней необходимости наследники заменяют императора.
   Заменяют!.. Маргилет смотрела на отца и не могла поверить, что он скоро умрет. Хотя он очень состарился за те месяцы, что она его не видела. Ночью она поговорила с Тольде - он состоял еще и в штате прислуги Ио. Из его слов выходило, что императору осталось жить не больше семи лет. Его болезнь была очень редкой и не оставлявшей шансов выжить. Организм пожирал сам себя, и Ио уже сейчас испытывал сильные боли, и процесс болезни уже очень близко подобрался к мозгу. Сам император все это прекрасно знал: по его настоянию врачи расписали каждый день его умирания, и он начал торопить Маргилет завершить все важные дела до того, как он обессилит и, возможно, впадет в безумие.
   Ио потребовал, чтобы Маргилет окончила университет за короткий срок. Кроме того, помимо присутствия на советах, Маргилет обязана была работать вместе с Ио над документами, законами, проектами - над всем тем, что проходило через руки императора. На вопрос: "Когда же я все успею?" - Ио ответил:
   - Не мое дело! Привыкай!
   Илле должен был помочь Маргилет доучиться, а также обязан был тоже вникать в суть работы императора.
   Маргилет вспомнила тактику Ио: хочешь, чтобы человек ни о чем лишнем не думал, загрузи его работой. Они с Илле оказались настолько заняты, что не заметили, как подошли сроки свадьбы. Оба опомнились накануне, когда в большую комнату между их покоями слуги стали приносить присланные Старейшинами и наместниками подарки и поздравления и украшать дворец цветами и светом. Вся империя готовится к их свадьбе - не готовились только новобрачные. К тому же они оба считали, что между ними уже давно существует более тесная связь, чем брак, и решили, что эта свадьба - всего лишь номинальное объявление их мужем и женой и разрешение спать в одной постели. Это сознание докучливой обязанности - обвенчаться - позволило им обоим крепко уснуть в ночь перед торжествами.
   И все же в храме они разволновались.
   Волнение Маргилет не объяснялось торжественностью момента, красотой храма, облачения императора, священников и гостей. Нет. Здесь было что-то другое, вековечное. Как будто именно к этому событию шла вся ее жизнь, и были направлены все ее устремления.
   А Илле дрожал больше всех, едва сдерживая слезы. Он становился мужем своей возлюбленной, о которой каких-то полгода назад не смел и мечтать. Его вознесение, достижение всех самых дерзких замыслов оказалось настолько стремительным, что дух захватывало. Он держал за руку Маргилет - свой идеал, предел своих мечтаний - и не мог поверить, что это происходит с ним. Он был абсолютно счастлив и не пытался скрыть это. Он так нежно и осторожно вел Маргилет, если это полагалось по обряду, так внимательно следил за каждым ее движением, что это не укрылось ни от кого. И пусть из боковой ложи, где находились император и советники, на него смотрят злые голубые глаза, и губы кривятся в досадливой ненависти; пусть за его движениями, выискивая промахи, следит его отстраненный соперник; пусть Маргилет боится его и не подпускает к себе - Илле было все равно. Вирте должен проглотить предложенное блюдо: расторжение помолвки и свадьбу Маргилет не с ним. А Маргилет рано или поздно станет для Илле настоящей женой. У него хватит терпения. Ведь эта ее боязнь вызвана не ненавистью, а та всепоглощающая страсть, которую Маргилет считала любовью, растворится в том сроке, который им суждено прожить вместе.
   Венчание закончилось.
   Друзья Илле - ученые из дворцовых лабораторий - и подруги Маргилет по университету повели новобрачных на центральную лужайку перед дворцом, где собралось множество зрителей. Передний край лужайки спускался по склону лестницей. У этих ступенек Илле и Маргилет остановились и подняли руки, приветствуя народ.
   Их свадьбу транслировали на весь Китон и во все старейшие миры; на них смотрели миллиарды, и приветствовали их сейчас не только поднявшиеся из города жители и гости, но и все, кто смотрел на них по каналам гравивидения. Их осыпали цветами из зависших над лужайкой катеров. Хапи, одетые в парадные одежды и контролировавшие толпу, отступили от своих обязанностей и через одного забросали их зерном и мелкими рубинами - разменными деньгами. А остальные хапи закричали "Ура!", и этот крик подхватили все зрители.
   Потом их увели в огромный церемониальный зал на втором ярусе, в котором обычно происходили коронации и большие торжественные приемы. Там их уже ждал патриарх, чтобы благословить их и отвести в их новую спальню.
   На следующий день рано утром в Меммиджее собрался Совет Старейшин. Присутствовать должны были и новобрачные: им, как будущим правителям, нужно было изложить свою позицию политики Китона в отношении других миров и выслушать рекомендации Старейшин. Все время, пока проходил Совет, Ио не спускал глаз с Илле. Поначалу Илле растерялся от такого тяжелого пристального внимания, но, в очередной раз поймав испепеляющий взгляд императора, он вопросительно поднял брови, и Ио опустил глаза, при этом он прищурился и поджал губы. Нехороший знак. Едва официальная часть закончилась, Ио удалился, а к Илле подошел Береникс и сообщил, что Великий император ждет его. Илле отправился за секретарем, а Маргилет осталась с озадаченными Старейшинами.
   Ио, бледный от гнева, ждал его в своем кабинете. Там же, в углу, стоял Тольде, и вид у него был виноватый. Увидев Илле, император затрясся от негодования и очень тихо, но въедливо - признак сильной рассерженности - осведомился:
   - Ты мужчина - или как?
   Оказалось, что утром Тольде по настоянию императора обследовал Маргилет своим детектором и обнаружил, что в брачную ночь Илле не тронул ее. Ио, узнав об этом, едва сдержался, чтобы не ударить врача.
   Илле не знал, что ответить. Ио не поймет его - он это уже видел.
   - Чем вы там занимались ночью? - заводился Ио.
   Илле вдруг почувствовал приступ справедливого негодования: какого лешего в его с Маргилет постель лезут посторонние? И он осмелел:
   - Мы спали, - с расстановкой произнес он.
   - Вы - что? - еще тише произнес Ио. Ну, все, сейчас начнется!
   И Ио устроил Илле сцену.
   Он топал ногами и требовал немедленно приступить к заботе о потомстве. Илле защищался как мог, но Ио не слушал его. Любит Маргилет Илле или нет - Ио плевал на ее чувства. Обязанность жены - ублажать мужа в постели и рожать детей! А обязанность хорошего мужа - заставить жену делать все это! Маргилет должна была родить кучу детей - и немедленно! И она вполне способна дать полноценное потомство, потому что последние десять императоров стали Великими, правив своей империей больше тысячи лет каждый. Ее генетика не настолько испорчена, чтобы она не смогла родить еще одного Великого...
   Крика было невероятное количество. Илле устал отбиваться и стоял молча и слушал все это безобразие, иногда бросая взгляд на Тольде. Врач умоляюще смотрел на Илле, взглядом испрашивая прощения и сочувствуя ему.
   Наконец Ио высказал Илле все, что хотел, и бросил ему:
   - Проводи меня к гостям! А потом отправляйся с женой в спальню! А может, - добавил он ехидно, - тебе надо все подробно рассказать, как обращаться с женщинами?
   И вышел из кабинета.
   Илле перевел дыхание и велел врачу следовать за собой. Проводив императора, он подхватил Тольде под локоть и отвел в укромное место: в большой зимний сад на первом ярусе. Там он огляделся - никого поблизости нет - и накинулся на врача:
   - Ты что, не мог все это скрыть?
   Тольде, несчастный до глубины души, честно ответил:
   - Я... У меня так получилось... Император сам выхватил у меня детектор из рук... Но я был потрясен!
   - Чем?
   - Ты же так хотел ее! Что произошло?
   Илле тяжело вздохнул:
   - Что ты хочешь услышать?
   - Объяснения!
   - Какие?
   - Я хочу знать, любишь ли ты Маргилет?
   - А разве непонятно? Что я должен еще объяснять тебе? Зачем ты вмешиваешься?
   - Потому что я - врач!
   - И что из того?
   Тольде не нашел что сказать.
   - Я не могу понять, - произнес он уже спокойнее, - что могло случиться между вами, чтобы все осталось как есть?
   - Ты можешь не вмешиваться в наши с ней отношения?
   - А ты можешь ответить мне, любишь ли ты ее?
   - Тебе? - нет.
   - Тогда что происходит?
   - Она боится меня. Я слишком хорошо и близко знал ее, чтобы теперь она начала доверять мне. Она боится...
   - Не продолжай, - остановил его Тольде. - Я понял тебя. Я скажу отцу Эсманее...
   - Даже не думай! - взвился Илле. - Она и так скоро во всем разберется. А я могу и подождать. Я ее почти двадцать лет ждал, она все равно моя. Слишком много обстоятельств будут давить на нее. Думаешь, Великий Ио оставит ее в покое?
   При мысли о том, что император может наговорить своей дочери, они разом сорвались с места и помчались к гостям...
  
   Для Маргилет наступило тяжелое время. Она не вылезала из бумаг, книг и эспалов и была раздираема на части императором и профессорами из университета. Ио постоянно требовал от нее плодотворной работы, поручая ей довольно ответственные проекты и скучные, но важные дела, требовавшие контроля, и совершенно не считался с тем, что во многих вопросах Маргилет ориентируется не слишком хорошо. Ио ругал ее за медлительность, но она по-другому работать пока не могла. Илле не мог ей помочь - он сам с трудом вникал во все это, и всю свою работу они делали в присутствии императора - Ио считал, что таким образом он лучше натаскает их. Им приходилось вникать в малознакомые методы правления на ходу. Маргилет перечитывала горы литературы, чтобы хоть немного ориентироваться в предлагаемых делах. Она уже ненавидела отца за такое к себе отношение, но шестым чувством она понимала, что после такого блестящего интеллектуала, которым был ее отец, она просто не имеет права отставать и опускаться на уровень ниже. У Ио все дела были полностью под его личным контролем - и это несмотря на штат советников и специалистов аналитического центра. И менять что-либо в управлении такой огромной империей было крайне нежелательно. Он не допускал и мысли о том, что все малопонятные проблемы Маргилет будет пропускать мимо себя, отдавая на волю советников или хотя бы Илле. В университете ей тоже не давали расслабиться. Там с нее спрашивали больше, чем с других, потому что став Кеме-Арис, Маргилет одной ногой встала на место Ио, и ее педагоги тоже считали, что будущий император должен знать больше, чем все его подданные. Правда, они стремились не только спросить с нее, но и вложить больше, чем в остальных. И отношения со своими друзьями Маргилет пришлось выстраивать заново. Когда она пришла в университет сразу после церемонии введения ее в наследники, и друзья увидели на ней алмазный пояс - знак приобщенности к власти - у них пропал дар речи. Их милая тихоня Маргилет, оказывается, их будущий повелитель! И как к ней теперь обращаться? И она не знала, как себя держать: то ли делать вид, что ничего не случилось, то ли сразу отмерить дистанцию. Интуиция подсказала ей, что лучше выбрать первое, и вскоре дружба возобновилась, - и по прошествии многих лет Маргилет сумела сохранить эти отношения. Но алмазный пояс, который она теперь обязана была носить, всякий раз напоминал окружающим, что панибратство в данном случае неприемлемо.
   Маргилет училась экстерном и лекции не посещала. Лишь приходила сдавать зачеты. И тогда в аудитории собиралось столько народу, чтобы послушать, как блещет знаниями будущий правитель, что вентиляция едва справлялась с этим количеством любопытных. Первое время Маргилет чувствовала себя загнанной в угол: излагать свои мысли прилюдно ей еще не доводилось, и ей казалось, что все только и ждут ее провала. Но она очень быстро поняла, что у нее есть редкая возможность попрактиковаться в публичных выступлениях, где хорошо принимается искрометное остроумие и импровизация. Вскоре она уже умела владеть вниманием каждого слушателя и без труда пользовалась новоприобретенными и старыми знаниями. Там, где этих знаний не хватало, спасали непосредственность и обаяние. Но педагоги мало что прощали ей.
   В конце концов, Маргилет научилась все это покорно сносить и начала испытывать нечто похожее на благодарность ко всем, кто с нее что-то требовал. Но в глубине ее души росла паника: она не сможет уложить программу обучения двух лет в один год. И эта паника сильно тормозила процесс, несмотря на все усилия Илле помочь ей. Маргилет с трудом продиралась через неверие в собственные силы, к тому же без конца отбиваясь от требований императора о продолжении рода. Ио не давал Маргилет покоя. Каждый месяц он требовал от Тольде полного отчета о состоявшемся или несостоявшемся зачатии. Илле стал называть Тольде подсвечником за прямую ассоциацию с присказкой: "Я там свечку не держал". Тольде обижался, но сочинял для Ио доклады сложные, умные и оптимистичные, так что через год Ио немного успокоился: рано или поздно Маргилет родит, просто нужно время. А Тольде, всякий раз претерпевая нравоучительную отповедь императора после своего доклада, спрашивал у Илле:
   - И тебе это еще не надоело?
   Илле в ответ весело усмехался: какое там потомство, когда Маргилет не доходит до постели, засыпая прямо на бумагах, а то и на ногах, пугая служанок.
   Все-таки она уложилась в год, перешла в университете на четвертый уровень и, не останавливаясь, начала учиться дальше. Еще год - и ей засветил выпускной уровень, но тут Маргилет серьезно заболела от накопившегося переутомления. Ио перепугался и, едва Маргилет оправилась, разрешил Илле увезти ее отдохнуть.
   Десять дней из двадцати, что им отпустил Ио, она отсыпалась, а потом, когда наконец перед Илле замаячила приятная перспектива сделать Маргилет своей фактической женой, неожиданно явился Береникс и, ничего не объясняя, сказал, что Илле надо ехать домой.
   Илле оставил Маргилет со служанками, а сам уехал с Берениксом.
   Он не сообщил ей о причине отъезда, сочтя нужным не беспокоить ее до времени. Но за день до окончания отдыха он попросил ее вернуться.
   С невероятной радостью она ехала домой, в нетерпении предвкушая встречу... Илле ждал ее на стоянке внутреннего дворика - усталый, озабоченный. Он коротко бросил сияющей Маргилет:
   - Привет, - и, ничего не объясняя, повел ее по переходам и залам к покоям Ио. Там Маргилет встретил мрачный Береникс и молча проводил ее, но не в кабинет, как ожидала Маргилет, а к спальне Ио. Оставив ее в смежной комнате, он вошел в спальню императора, и Маргилет едва не лишилась чувств: из раскрывшихся дверей на нее пахнуло крепким духом лекарств, эфирных трав и - боли. Вышел Тольде. Посмотрев на бледную Маргилет, он опустил глаза и сказал:
   - Хорошо, что вы приехали, принцесса.
   - Все так плохо? - тихо спросила Маргилет и покосилась на плотно закрытые двери спальни.
   - Да. Ему осталось жить полгода, ну, может, год. Но разум его угаснет раньше. Пока он еще в здравом уме, но уже начинает... - он не договорил.
   Маргилет едва смогла сдержать слезы.
   - Но ведь вы, - сказала она срывающимся голосом, - обещали, что он проживет семь лет! А получается, что и половины срока не прошло!
   Тольде поднял голову.
   - Я не обещал, принцесса, - сказал он. - Я лишь предполагал.
   - Но неужели нельзя ничего сделать?
   - Позвольте мне кое-что объяснить вам, - Тольде осторожно взял Маргилет под руку и отвел подальше от дверей: Ио мог услышать ее, она слишком громко говорила.
   - Как врач, - говорил Тольде, продолжая отводить Маргилет в другую комнату, - я обязан бороться за его жизнь, но как человек... - он вздохнул. - Речь не идет о том, чтобы спасать молодой гибнущий организм. Великий Ио очень стар! Ему больше полутора тысяч лет, и его собственных сил, чтобы бороться за жизнь, уже не хватает. Не лучше ли дать ему спокойно умереть, а не продлевать его мучения?
   Маргилет остановила его:
   - Вы хотите сказать...
   - Я хочу сказать, что я буду облегчать его страдания, но наш консилиум решил не применять жесткого стимулирующего воздействия...
   Маргилет посмотрела в сторону - там стоял Илле, полностью занятый разговором с советником Тоомаа и его помощником Вейо. Лица у всех озабоченные и хмурые. Илле бросил взгляд на Маргилет. Она резко отвернулась и, не глядя на врача, спросила:
   - Могу я его увидеть?
   - Да. Он сам хотел увидеться с вами, прежде чем мы переведем его в дворцовую клинику. Он хотел, чтобы вы еще застали его в домашней обстановке.
   Маргилет быстро направилась к спальне, стремительно распахнула двери...
   Боль ударила ей в лицо, она слегка отпрянула назад, но заставила себя посмотреть на отца. Ио полулежал на своей широкой постели, подключенный к аппаратам с кислородом и датчикам...
   Маргилет медленно приблизилась к отцу и почувствовала, как кровь отлила от ее лица.
   Ио изменился до неузнаваемости. Он совсем постарел, почти высох, ввалившиеся глаза смотрели на Маргилет судорожно и истошно; кожа обтянула скулы, а нос заострился. Но больше всего поражали его руки: они тоже высохли, а суставы вспухли так, что ими невозможно был шевельнуть без боли.
   Ио тяжело дышал, глядя на реакцию дочери. А она, не в силах больше смотреть на него, опустила глаза. Береникс осторожно взял ее под локоть и усадил на табурет возле постели.
   Ее лицо было слишком выразительным, ей редко удавалось скрыть свои эмоции. Малейшее движение губ, бровей, ресниц выдавало Маргилет с головой. Она даже не догадывалась, сколько ужаса и сострадания отражалось на ее, как ей казалось, непроницаемом лице. Ио видел это.
   В спальне было много народу, и Маргилет попросила всех удалиться. Слуги и врачи вышли, а она еще долго смотрела в лицо отца, и он тоже пристально смотрел в ее глаза.
   - Почему так, папа? - спросила Маргилет, едва сдерживая слезы. - За что ты так жестоко наказан?
   - Я не наказан, - ответил Ио севшим голосом. - Наш род проклят.
   - Но кем?
   - Если бы я знал, солнышко, если бы знал...
   Ио закрыл глаза, а Маргилет вспомнила слова настоятеля.
   Вечером она долго плакала, жалея отца, а утром навестила его уже в клинике.
   Пришлось забыть университет и браться за управление Китоном. Последнее время Ио невнимательно вел дела, Илле не справлялся один, и они с Маргилет поделили свои обязанности: Илле пропадал в бесконечных поездках, а Маргилет оставалась в Меммиджее и работала с документами, проектами, архивами, принимала просителей, общалась с советниками. Но советники в данном случае больше мешали. Маргилет должна была знакомить императора с ходом дел и одновременно терпеть его критику - ссылки на советников не проходили: если ты озвучиваешь их мысли, значит, это твои мысли. А Ио вдруг стал унижать Маргилет, считая, что ничем ей не обязан, а она должна целовать его руки за то, что она вообще существует. Он стал разносить в пух и прах все ее попытки вести государственные дела. И однажды, когда Маргилет принесла ему программу аграрного освоения пустынной планеты соседней системы, Ио, прочитав ее отредактированные записи, порвал бумагу корявыми пальцами и швырнул клочки прямо в лицо Маргилет, после чего завопил изо всех оставшихся сил:
   - Ты где училась экономике, идиотка? Что это за бабская блажь? Ты сапожник или будущий правитель?
   Он собирался извлечь из своих словарных запасов все крепкие словечки и осыпать ими дочь, но силы его иссякли, и врачи осторожно выпроводили Маргилет. Слезы обиды душили ее, но она не дала им воли. Она ушла в комнату, где ее никто не услышал, и высказала стенам все свое невероятных размеров недоумение. Когда все слова закончились, и Маргилет успокоилась и вернулась к своим делам, к ней пришел Тольде и начал извиняться за императора.
   - Вы должны понять его, принцесса, - оправдывался он, - это его болезнь, усталость, старость...
   - Я понимаю, - ответила Маргилет из-за эспала.
   - Его разум угасает, - продолжал врач.
   - Я понимаю, - тем же тоном ответила Маргилет; она отложила бумаги и сапфировые пластинки-носители и вопросительно посмотрела на Тольде. Страшно смутившись, он забормотал:
   - Я могу представить, каково вам... обидно, неприятно... Простите его!
   - Это он послал вас? - догадалась Маргилет.
   - Да, - с облегчением выдохнул Тольде.
   Маргилет снова взялась за пластинки и, перебирая их, ответила:
   - А я вообще не понимаю, что такое могло случиться, чтобы император извинялся передо мной. Разве что-нибудь произошло?
   Тольде остолбенел. Он был свидетелем безобразной сцены, устроенной императором, и, зная вспыльчивый характер Маргилет, ожидал совершенно иной реакции.
   Когда Илле вернулся из поездки, Тольде, удивленный поведением Маргилет, рассказал ему о случившемся. Илле потребовал у Маргилет черновики забракованной программы и, ничего не меняя, отнес Ио, и тот одобрил его "работу".
   Маргилет это выбило из колеи. Она растерялась и чувствовала себя униженной больше, чем тогда, когда Ио накричал на нее. Не сумев сдержать себя, она долго плакала, жалуясь Илле, что ни на что не годна, что отец не любит ее и не доверяет ей. И что ей до смерти надоела вся эта канитель с делами, и она хочет вернуться к спокойной жизни, продолжить учиться в университете...
   - Я понимаю тебя, солнышко, - утешал ее Илле. - Я понимаю. Но ты молись за него, и все образуется.
   Ио болел тяжело и страшно. Вскоре сознание стало покидать его надолго, потом Ио поместили в камеру жизнеобеспечения. Маргилет не могла думать и говорить ни о чем другом, как об отце, и без конца требовала от ученых и врачей придумать новые лекарства и способы спасти Ио, но все было напрасно.
   Эта забота о человеке, который сам не слишком заботился о своей дочери, удивляло окружающих. Маргилет по-настоящему не знала от отца никакого иного отношения к себе, кроме принуждения: едва она оправилась от своей болезни, как была вынуждена считаться с интересами отца, хотя они и прикрывались высокими интересами государства. Тольде в душе не мог простить Великому Ио того, что тот так опрометчиво отправил Ариана восвояси и взвалил всю ответственность за этот шаг - и свою, и Ариана - на Маргилет, человека подневольного, слабого и совершенно не готового к таким трудностям. И она всё это приняла и простила отцу всё. Она подолгу просиживала у постели отца, сжимая в своих руках его руку, и преданно смотрела ему в глаза, хотя неадекватность Ио выводила из себя и её, и тех, кто окружал его, так что заботиться о нём становилось всё труднее и неприятнее. В большом храмовом требнике Маргилет нашла какие-то древние молитвы об исцелении безнадежно больных, списала их и частенько, думая, что ее никто не видит, украдкой доставала эти клочки с записями и долго и напряженно сидела над ними, беззвучно шевеля губами. А потом шла к отцу, чтобы в несчетный раз снести от него оскорбления, которые становились все более унизительными и пустыми, а потому обидными. Маргилет плакала, но лишь потому, что ей было безумно жаль отца. Она прекрасно понимала, как он измучен болями, как искажено сейчас его восприятие, и готова была терпеть всё.
   За что Ио прогневал Всевышнего? Что в своей жизни сделал не так? В то время мало кто умирал так медленно и мучительно, теряя человеческий облик. Обычно в старости китонян присутствовала своя красота. Великий Ио растерял все, что имел. Его злила заботливость Маргилет, словно он считал упреком себе все, что она делала для него, и что он сам не сделал для нее в свое время. Он не верил в то, что она делала все это искренне. Он понимал, что был неправ перед ней, но не хотел сознаться в этом и продолжал изводить ее, покуда хватало сил.
   Каждое утро слуги ожидали, что Маргилет не придет к отцу. Каждое утро Илле предлагал ей хотя бы на время поменяться с ним обязанностями, чтобы сменить обстановку. И каждое утро она располагалась за столом в холле рядом с помещением камеры жизнеобеспечения - с эспалом, кейсом с носителями и внушительным объемом бумаг, чтобы в течение дня выслушивать все новые "признания" своих талантов и получать за них выговоры.
   Ио умер зимой. В тот год орбита вращения Спадоа совпала с противостоянием звезд, так что голубая звезда Прогро скрылась за большой красной Геро и не показывалась весь зимний сезон. Деревья сбросили листву, и выпал снег, а воздух целый день был залит багряным закатным заревом. В некоторых речках и каналах Маниунтиса замерзла вода. В самые холодные дни зимы жизнь замирала: отменялись все занятия в школах и университетах, и многие люди, если это было возможно, оставались дома и не работали.
   Во дворце было холодно. Он был построен в расчете на жаркий климат, и почти все залы, холлы и комнаты, кроме жилых, не имели закрывающихся окон. От холода не спасали спешно установленные конвекторы и активная защита всех проемов. Все многочисленные растения снесли в теплые помещения и оранжереи, расстелили ковры, и по огромным бесконечным анфиладам залов и крытых террас гулял сквозняк.
   Ночью перед смертью отца Маргилет сидела у его изголовья, держа его за руку. Эсманее уже подготовил императора к переходу в мир иной и сидел в сторонке и бормотал под нос молитвы, и Маргилет пыталась прислушаться к голосу священника. Но молитвы, которые он читал, были страшны, у Маргилет кружилась от них голова, и она все крепче сжимала руку Ио.
   В холле, где остался Илле, тихо шептались Береникс и Апольде. Илле просматривал текущие дела, поступившие за вечер и ночь в аналитический центр, но никак не мог сосредоточиться и невольно прислушивался к разговору.
   - ...Если бы принцесса не молилась бы так за императора, он наверняка мучился бы меньше, - говорил Апольде.
   - Почему ты так решил? - спросил Береникс.
   - Отец Эсманее сказал...
   Береникс посмотрел на дворецкого испуганными глазами.
   - Но не могла же она просто сидеть и смотреть, как он умирает! - сказал он.
   Апольде вздохнул, а Береникс продолжал:
   - А как, по-твоему, она должна была поступить?
   - Нет, она все сделала правильно! - поспешил согласиться Апольде и, помолчав, добавил, - Тольде сказал, что Великий Ио умрет сегодня.
   Оба оглянулись на сидевшего за столом Илле, и тот ответил им пронзительным взглядом своих темных глаз.
   - Береникс, - сказал он, - я забыл в своей комнате фонеттограф... Он мне нужен.
   Это был предлог, и секретарь мгновенно испарился. Апольде, оставшись в одиночестве, потоптался на месте, шепотом рассуждая о чем-то своем, а потом, откланявшись, сказал:
   - Пойду готовиться... - и, не договорив, ушел. И так было понятно, к чему следует готовиться.
   В холл вышла сонная Маргилет. Молча села в кресло рядом с Илле и, прикрыв глаза ладонью, задремала. Илле собрался было сделать то же самое, но тут вышел Тольде и осторожно позвал:
   - Моя госпожа!..
   Маргилет открыла глаза. Тольде смотрел на нее, не шевелясь. Маргилет медленно встала.
   - Он так тихо ушел!.. - почти прошептал врач...
   Траур по императору на Спадоа длился три дня и сопровождался искусственным солнечным затмением, означавшим темноту и пустоту, окружившую подданных умершего. Войскам космической инженерии был отдан приказ взять звезды системы Геро - Прогро в малую энергоемкую оболочку, которая закрывала солнца от населенных планет. На трое суток Спадоа погрузилась во мрак. В Китоне остановилась жизнь, и каждый скорбел о кончине целой эпохи. Миллионы людей съехались в Маниунтис, чтобы проводить старого императора, а затем в первых лучах нового дня увидеть новых императоров, облеченных всей полнотой власти.
   Церемония похорон должна была состояться на третьи сутки, но тело императора не поддавалось бальзамированию, и все сочли это недобрым знаком для умершего. Скрыть это было невозможно, несмотря на самые современные консервирующие вещества, и Ио решили хоронить на второй день.
   На горе горел одинокий огонек. Мальчик-светоч, служка из дворцового храма, одетый в белые одежды, держал огромную свечу, ожидая похоронную процессию у восточного выхода из дворца. Восемь рабов из числа аристократов - среди них был и Вирте - вынесли на своих плечах деревянные носилки с телом императора, в руках у которого тоже горела свеча, источавшая сильный пряный аромат. За телом следовали Илле и по левую его руку Маргилет. Оба держали одну на двоих свечу. Больше в этой процессии огней не было. Огни должны были зажечься тогда, когда тело опустят в глубокую шахту на вершине горы, где уже покоились четыреста семьдесят два великих императора Хэлмола.
   Длинная цепочка людей следовала за тремя огнями, в точности повторяя путь восхождения мальчика-светоча, который символизировал ангела, освещающего умершему путь в лучший мир. Процессия шла не напрямик, а вокруг всей горы, постепенно, по спирали, поднимаясь вверх, так что весь путь оказался пройденным только к концу дня, как и полагалось.
   Всю дорогу Маргилет была благодарна предкам, придумавшим этот ритуал, согласно которому между телом покойного и основной процессией подданных должны были следовать все прибывшие на похороны священники с курящимися благовониями. Непосредственно за телом, убранным в имитацию императорского облачения, шли только она, Илле, два священника из храма в Маниунтисе, владыка Аркел, прибывший на похороны, и отец Эсманее. Не считая восьмерых носильщиков и мальчика-светоча, больше никто не мог учуять ужасный смрадный запах, который становился невыносимым по мере продвижения вперед, к скалам, где их ждали епископы и патриарх.
   Последние действия проводились уже без Маргилет; она только забрала скипетр с тела отца, положила его в ларец, который держал патриарх, и Эсманее увел ее из пещеры, где церковные служители густо курили смолы в больших широких чашах.
   Она стояла у входа в пещеру в полной темноте, глядя вниз, на неимоверно далекий залив, отражавший звездное небо, и в голове у нее не было никаких мыслей, а в душе - ужас. Если ее отец в жизни не совершил ни одного поступка, за который его можно было бы упрекнуть, умирает так страшно - что же ждет ее?
   Через некоторое время к ней вышел Илле, а за ним - восемь аристократов-рабов и мальчик-светоч со своей горящей свечой. Как только он подошел к краю скалы и три раза поднял вверх свечу, гору опоясала спираль огней. Свечи зажигали одну от другой, ярко осветился дворец, и город, погруженный в лес, обдала волна призрачного света. И дальше, дальше уходили цепочки огней, рассыпаясь пригоршнями по мертвой вымерзшей равнине. Стылый воздух пронзил погребальный гимн, который пели все, кто держал свечи; епископы, вышедшие из пещеры, окружили Илле и Маргилет, и повели их во дворец короткой дорогой.
   Когда все сели за поминальный стол, к Маргилет подошел начальник дворцовой охраны и, низко поклонившись, сообщил, что ее хотят видеть. На вопрос:
   - Кто? - она получила пространный ответ:
   - Этот человек говорит, что давно знает вас и желает говорить с вами.
   Маргилет быстро перебрала в уме всех, кто мог знать ее давно. Оказалось, что это мог быть едва ли не каждый ее знакомый по университету. Но они вряд ли стали бы ее беспокоить в такой день. Может, это родственник первой жены Ио?
   Илле отправился к гостю вслед за Маргилет. Хапи привели их в холл перед выходом на восточную стоянку. Там, у больших стеклянных дверей, топтался некто в черном. Хапи сторожили его, не дав приблизиться к Маргилет. А она остановилась, вглядываясь в едва знакомые черты. И Илле, заметив ее замешательство, мысленно сказал ей: "Это твой брат Ариан."
   - Ариан? - вслух произнесла Маргилет, и черный человек распахнул плащ.
   - Сестренка! Дорогая!
   Маргилет не знала, как реагировать на эту встречу, и не слишком спешила радоваться, как радовался ее брат. А он, окруженный хапи, медленно приближался к ней и говорил:
   - Я узнал, что Великий Ио скончался, и поспешил к тебе, но, кажется, я что-то перепутал с датами. Я опоздал...
   - Ты не опоздал, - осторожно ответила Маргилет, вглядываясь в лицо брата. - Мы поспешили.
   Интересно, зачем он здесь?
   - Вот как? - Ариан остановился. - Отчего же?
   - Так получилось.
   - А-а... - протянул Ариан, - понятно. - Он посмотрел на Илле, стоявшего позади Маргилет. - А этот все при тебе? - спросил он, кивнув в его сторону.
   - При мне, - холодно ответила Маргилет.
   - И в качестве кого на этот раз?
   - В качестве мужа.
   - Ага! - Ариан хитро прищурился. - Я чего-то такого ожидал. Значит, ублажатель будущей мариато?
   - Нет. Послезавтра он станет парамариатоном.
   - Ух ты! - удивился Ариан. Маргилет никак не могла понять, искренен ли ее брат или нет. Конечно, пребывание вне Китона наложило на него отпечаток. Он был резок, картинно взмахивал руками и вскидывал брови, играя лицом. Но он был так красив! Невероятно красив!..
   - Может быть, - сказал Илле, - вы присоединитесь к нашей трапезе?
   "Зачем?" - почти закричала Маргилет.
   - Как-никак, - отвечал ей Илле, глядя на Ариана, - умер ваш отец. Вы имеете право войти в его дом.
   - Ариан подписал отречение! - возразила Маргилет. - И, если мне не изменяет память, в нем говорится о том, что он больше не Деибронго!
   - Брось, Маргилет! - взмахнул руками Ариан. - Я же не претендую на скипетр! Я же не дурак!
   - Неужели? Тогда зачем ты здесь?
   - Нет-нет, - остановил ее Илле, - постойте! Так нельзя. Что ни говори, но вы родственники, и не годится выяснять отношения в день похорон вашего отца.
   Ариан преувеличенно благодарно улыбнулся ему. Илле не понравилась его улыбка, но надо было соблюсти хоть какое-то приличие. И, хотя Маргилет не желала пускать Ариана во дворец, из уважения к покойному его сына следовало принять.
   Когда они вошли в зал, где их ждали наместники, слуги, священники и главы гильдий, воцарилась тишина. Все узнали Ариана. И реакция у всех была одинаковая: им было неприятно видеть этого проходимца, который отсиделся где-то в сторонке, пока решалась судьба династии и Китона, а теперь явился - быть может, отхватить часть наследства из личного хранилища покойного отца. Несколько секунд все молча смотрели на Ариана, а затем переглянулись и опустили головы.
   Не сговариваясь, Илле и Маргилет приняли мудрое решение. Озвучил его Илле.
   - Видите, - сказал он, - как вам тут рады. Я бы с удовольствием пригласил вас за стол, но, боюсь, никто не захочет видеть вас своим соседом.
   - Тогда зачем ты притащил меня сюда? - со злой улыбкой спросил его Ариан. - Чтобы соблюсти политес?
   Илле честно смотрел в его глаза и ничего не отвечал. Тот же взгляд у Маргилет.
   - Ладно! - махнул рукой Ариан. - Я не голоден. И не обидчивый. Я тут погуляю пока по залам. А вы сидите тут своим тесным кружком-мирком.
   С этими словами он удалился. Его фигура затерялась в полумраке среди колонн больших церемониальных залов.
   После трапезы патриарх освящал императорское облачение: сапфировые хитоны, короны, мантии, ленты, мечи и скипетр - то, что передавалось из поколения в поколение в неизменном виде с незапамятных времен. Происходило все в нижнем храмовом приделе, совмещенном с последним церемониальным залом, где через два дня будут коронованы новые императоры. Маргилет и Илле разрешено было сидеть, и они расположились в старинных креслах с высокими спинками. Советники стояли вокруг так, как потом будут стоять при императорах на всех церемониях. Придел был большой, за ним в бесконечности терялись пространства зала, и круг нынешнего действия был ограничен большими треногами с плошками, в которых горело благовонное масло. Патриарх окропил святой водой все облачение; Апольде открыл хрустальный ларец, светившийся голубым светом, и патриарх освятил лежавший в нем скипетр. После этого - короткая молитва, и освящение закончено. Будущие императоры встали - знак расходиться - и Илле шепнул Маргилет:
   - Патриарх хочет уехать в свою резиденцию в городе. Говорит, у него есть дела.
   - Если он так хочет, - ответила Маргилет, опускаясь в кресло.
   - Я провожу его и сразу вернусь.
   Маргилет ответила кивком. Резко иссякли силы, ни говорить, ни шевелиться не хотелось. Ее слуги, стоявшие в стороне, ждали знака подойти к госпоже, но Маргилет ленивым жестом отослала их. Ей хотелось побыть одной. Из всех обрывков мыслей и впечатлений сегодняшнего дня выплыла вдруг одна-единственная, законченная до конца, но совершенно посторонняя мысль: при всей сумбурности и смятости похорон и вообще всего церемониала, завтра у нее будет день, чтобы отдохнуть.
   Где-то за кругом плошек, в полутьме придела обозначилась фигура. Ей показалось, что человек прошел сквозь стену алтаря - может, она задремала? Никуда больше не исчезая, человек вышел на свет. Ариан! Маргилет совершенно забыла о нем.
   - Что, сестренка, не боишься, что я приехал оспорить твои права на скипетр?
   Вот теперь он говорил правду.
   - Не выйдет, - сонно ответила она. - Ты отрекся.
   Ариан засмеялся - эхо разлетелось по залу.
   - Конечно, отрекся! Я же помню! - и снова этот нехороший смех. - Не парься! Я не такой идиот, чтобы хвататься за эту болванку!
   Он подошел к ларцу, открыл его и заглянул внутрь.
   - Ничего не видно, - сообщил он, протирая глаза, заслезившиеся от яркого света, а потом сунул руку в ларец.
   Ариан не должен был касаться скипетра. Но Маргилет, не отдавая себе отчета в явности событий, не остановила его. А Ариан хитро посмотрел на нее и достал скипетр, испускавший голубой искристый свет. И тут же уронил скипетр обратно. Лицо его исказилось болью.
   - А-а! - прохрипел он. - Ты глянь на него! - и показал Маргилет покрасневшую ладонь. - Обжег!
   Сон сразу улетучился. Оказывается, отречение - это не просто бумажка! Теперь Маргилет смотрела на Ариана во все глаза.
   Ариан потер ладонь и сказал с усмешкой:
   - Видишь, какой из меня наследник?
   - Вижу, - отозвалась Маргилет. - Никакой.
   - Зато ты у нас вся такая... - Ариан пошевелил пальцами. - Как о тебе позаботился Великий Ио! Мужа нашел...
   - Илле - последний Латеане...
   - Да знаю я! - с досадой сказал Ариан. - Я потому и уходил, что знал про Илле. Это Великий Ио ничего не знал, старый маразматик!
   Ему не следовало так говорить об отце. Маргилет решила ответить Ариану:
   - Зато ты слишком умный! Хотя раньше был глупым ханжой!
   - Это было раньше! - резко ответил он.
   - Скажи, где ты пропадал эти годы?
   - В одном месте, - с раздражением ответил Ариан. - Оттуда тебе велели передать один подарочек. - Ариан покопался в складках своей черной хламиды. - Вот, - он протянул Маргилет небольшой конверт.
   - Что это? - насторожилась Маргилет.
   - Не волнуйся, - елейно пропел Ариан. - Это всего лишь письмо. Подарок будет чуть позже.
   Он подошел к Маргилет и бросил ей на колени запечатанный квадратный конверт из тонкого непрозрачного пластика - в таких конвертах пересылают письма и бумаги космические скитальцы. На конверте лазером было написано ее имя, а ниже - "вскрыть после коронации". Почерк был каллиграфический, красивый, в старинной манере хэлмолского письма.
   - Не благодарю тебя, - сказала Маргилет.
   - И правильно, - ответил Ариан. - Ты же еще не получила подарок!
   - Так от кого же он? - допытывалась Маргилет.
   - От моего покровителя, - нетерпеливо ответил Ариан. - Он, к сожалению, не сможет прибыть на коронацию - слишком много дел. - Он посмотрел на свою ладонь. - И я, пожалуй, не останусь здесь.
   "Какое счастье!" - подумала Маргилет.
   - Тоже, знаешь ли, дел полно, - продолжал Ариан. - Прощай, сестренка! Как говорит наш брат скиталец, увидимся в аду!
   И он так быстро покинул придел, что Маргилет не успела сказать ему, чтобы он нашел Тольде и попросил у него мазь от ожогов. Озадаченно посмотрев на конверт, она встала и вышла из зала.
   Она добралась до своих покоев, едва не засыпая на ходу. Конверт она сунула в бумаги - разбирать их придется только после коронации, тогда же она прочитает письмо. Оно было почему-то неприятно, но необходимо - Маргилет чувствовала это. Но оставлять на виду не стала, чтобы оно не напоминало о себе. Сил оставалось ровно на то, чтобы позвать служанок...
  
   - ...я все понимаю, - донесся издалека голос Илле. - Но откуда он приехал, ты можешь узнать?
   Пауза.
   - ...и где вы его потеряли?
   Снова пауза. Илле разговаривает по фонеттографу. Маргилет открыла глаза. Илле сидит на стуле у темного окна, смотрит за стекло, в парк. У уха - фонеттограф.
   - Мне все это не нравится, Астро (значит, Илле разговаривает с советником), все это очень нехорошо. К утру постарайся отчитаться. До встречи.
   Илле выключил фонеттограф.
   Маргилет откинула одеяло и села на постели. Илле повернулся к ней. Встревоженное лицо потеплело.
   - Нет, я, конечно, знал, что ты соня, - сказал он, - но чтобы настолько!..
   - Который час?
   - Уже полночь! Через четыре часа коронация.
   Он сказал это так, как будто сообщал о прогулке.
   - Что-то случилось? - Маргилет кивнула на фонеттограф в руке Илле.
   - Да. Случились три вещи. Во-первых, ты заснула на сутки, и я никак не мог разбудить тебя. Во-вторых, будил я тебя для того, чтобы ты вышла к гостям.
   - Каким гостям? - удивилась Маргилет.
   - К тебе приезжал ректор университета. Привез диплом.
   Маргилет непонимающе посмотрела на Илле.
   - Я же не закончила учиться!
   - Верно, - согласился Илле. - Только всем прекрасно известно, что теперь тебе точно будет не до учебы, поэтому в виде исключения тебе выдали этот диплом - ученый совет университета решил, что наш император не должен остаться недоучкой.
   Маргилет улыбнулась: она что угодно ожидала сейчас услышать от Илле, только не такое!
   - Ну, и в-третьих, - сказал Илле. - твой брат Ариан улетел из Пратруги, но на границе Китона Посредники не обнаружили его на корабле, когда сверяли списки. Более того, его нет в списках гостей империи.
   Маргилет перестала улыбаться.
   - Как ты это узнал? - спросила она.
   - Не я, а хапи. Они проследили за ним, когда он уходил из Меммиджея, и на всякий случай передали сведения о нем Посредникам.
   - Но зачем?
   - Астро не доверяет ему. Он считает, что Ариан приехал оспаривать власть.
   Маргилет отмахнулась:
   - За это он может не беспокоиться. Ариан обжегся о скипетр.
   И она пересказала Илле вечерний разговор с братом, опустив момент передачи письма. А сама вдруг вспомнила, что это непреодолимое сонное состояние началось именно в начале разговора с Арианом. Прервав себя на полуслове, Маргилет задумалась: ее как будто загипнотизировали тогда...
   - Я проспала самое интересное! - сказала она наконец.
   - Возможно, - сказал Илле. - Но скажи, как это может быть, чтобы человек сел в лайнер, который останавливается только на базе Посредников, и Посредники не обнаруживают этого человека на корабле?
   - Ты хочешь сказать...
   - Я хочу сказать, что и в грузовых отсеках его тоже не было. То, что он не проскользнул мимо Посредников и не остался на их базе, тоже не подлежит сомнению.
   - То есть, Ариан испарился? - с иронией спросила Маргилет. Но Илле не разделял ее эмоцию.
   - Выходит, что так, - серьезно ответил он.
   Маргилет некоторое время непонимающе смотрела на Илле.
   - Значит, - сказала она, - он пришел из ниоткуда и туда же ушел?
   - Ничего другого придумать нельзя.
   Тогда с кем же она разговаривала? Кто бросил ей на колени конверт? Может, он тоже испарился? Но идти проверять эту версию Маргилет не хотела. Во всей этой истории есть какой-то подвох. Не все так просто! Не может гость империи миновать Посредников - ни в ту, ни в другую сторону.
   - Илле, - сказала Маргилет, - неужели ты веришь во все это?
   Илле пожал плечами.
   - Но ведь ты сам общался с ним!
   Илле вздохнул и опустил глаза.
   Маргилет встала и ушла умываться. Может, все-таки, стоит найти письмо, прочитать его? А еще лучше сжечь! Ариан говорил о подарке от своего покровителя... "Увидимся в..."
   Вот он, момент, сообщенный настоятелем монастыря! Ей будет сделан дар, искушение.
   Но ведь письмо - не подарок! -
   Вероятно, это его объяснение. -
   Тогда тем более сжечь его! -
   А тогда она не узнает о смысле подарка.
   Маргилет села на терракотовую скамью и принялась излишне тщательно вытирать руки. Потом остановилась и посмотрела на дверь. На пороге стоял Илле и смотрел на ее руки. Руки дрожали. Маргилет бросила полотенце, резко встала со скамьи, отвернулась. В купальню вошли слуги...
   Пришла пора готовиться к коронации.
  
   Будущих императоров вымыли в воде с растворенными ароматическими солями и растерли тонизирующими маслами. Их причесали и одели в облачения Кеме-Арисов. Апольде суетился вместе с остальными, на ходу рассказывая Маргилет о том, что она должна делать во время коронации, между своими словами проверил, правильно ли лежат складки ее хитона, сам одел ей на голову венец наследника и убежал к Илле - проверить, как обстоят дела у него. К Маргилет пришел владыка Аркел. Он долго рассматривал ее, потом прочитал над ней молитву, благословил и повел ее к выходу из покоев, где ее уже встречал Илле.
   Во дворце царила сумасшедшая суета. Слуги носились по залам и проходам, заканчивая последние приготовления к предстоящим торжествам - после коронации времени на это уже не будет. Десять телохранителей расчищали путь процессии - чтобы ни одна живая душа не перебежала дорогу будущим императорам. Маргилет и Илле, сопровождаемые пышно одетыми слугами, под пение хвалебных гимнов прошли через весь дворец и вышли к началу анфилады огромных двусветных залов с высокими сводами, и здесь слуги оставили их на середине большой комнаты. В проемах для проходов были видны колонны-перегородки залов, облицованные разными драгоценными камнями, а между ними - море людей, нетерпеливо глядящих в сторону, откуда должна пойти процессия с патриархом во главе. В свете свечей блестят глаза: не каждому в жизни суждено было оказаться современником коронации. И не всякий мог получить право находиться сейчас в Меммиджее.
   По проходу, оставленному в толпе, сновали мальчики-служки из храмового причета. Они перешептывались, таращили глаза от предвкушения необычайной важности момента. Эсманее, бледный и взволнованный, тихими окриками призывал ближайших из них к порядку. Слуги отошли от Илле и Маргилет и стояли вдоль стен, напряженно глядя на своих будущих императоров. Кто-то в нетерпении заглядывал в проход - их одергивали. Хапи с трудом сдерживали напиравшую толпу - от входа в залы и до самого конца прохода, заканчивавшегося у возвышения в последнем зале. За возвышением не было стены. Она убиралась, чтобы в ту минуту, когда императоры возьмут в руки скипетр, их осияли лучи восхода.
   Целая армия хапи обеспечивала полную синхронность действий наземных и космических служб. Церемония должна была пройти идеально точно по древнему сценарию, чтобы космическое подразделение сняло малую энергоемкую оболочку с учетом угла склонения Геро (по этой звезде сейчас хронометрировали все действия), скоростью светового потока и времени запаздывания света. Наземные службы должны отслеживать каждый шаг, каждое действие патриарха - распорядителя церемонии. Ему давали последние наставления здесь же, в комнате, где уже собирались священники, советники и слуги. Потом у патриарха последний раз проверили связь, чтобы подсказывать темп коронации, а затем занялись Апольде - он тоже принимал участие в церемонии и должен был контролировать действия патриарха.
   В комнату вошли трое Старейшин: То Справедливый, царь Алаита; Эркул Антигула, император Мэтинга, последний из справедливых и мудрецов своего неоднозначного мира, гадкий утенок в своей семье, очень пожилой и почтенный правитель; и самый юный из Старейшин правитель царства Капрот-Иуинега Стага Савратский. Он уже давно был безгранично влюблен в Маргилет, и все его действия, вся его жизнь были ориентированы именно на это чувство.
   Они остановились перед Маргилет и Илле и низко поклонились им. Эти трое Старейшин должны были следовать за Маргилет и Илле всю коронацию: они - свидетели того, что в самом старом мире в свои права вступили законные правители.
   Координационная служба начала контрольный отсчет времени: десять минут. По проходу прошли одетые в старинные раззолоченные одежды лучники - переодетые хапи. Перед ними шли двое музыкантов, игравших на рожках древний военный марш: соблюдалась старая традиция, согласно которой если в момент принятия скипетр продолжает светиться в руках коронованного, а тот терпит боль от ожога, лучники должны застрелить этого человека: он самозванец. Прибегнуть к такому действу пришлось лишь однажды, но для красоты и остроты зрелища лучники были неизменными действующими лицами коронации. Они прошли в последний зал, растворились там среди зрителей. Еще минуту слышны были звуки рожков, потом они затихли, и хапи у входа в зал подали сигнал тем, кто был рядом с будущими императорами.
   Маргилет оглянулась, посмотрела на Илле, на слуг, на патриарха. Последние минуты свободы, когда они - никто. А через сорок минут они станут всем. В залах уже давно воцарилась мертвая тишина - как будто и не было всех этих тысяч человек. И весь Китон сейчас смотрит церемонию по всем каналам гравивидения; в старых мирах с небольшим запаздыванием тоже принимают эту трансляцию. Илле поворачивается к ней, и они смотрят друг на друга со страхом и волнением. Маргилет первая отводит глаза и разворачивает смятую в кулаке бумажку - зубрит коронационную речь, которую Апольде сунул ей едва не в последнюю минуту. Текста немного, но от волнения у Маргилет ничего не задерживается в голове. Апольде видит ее замешательство и ворчит что-то по поводу того, что нечего было спать как невинному агнцу! Надо было все отрепетировать... Маргилет не слушает его.
   Подошли епископы - среди них Аркел. Поклонились патриарху, затем Илле и Маргилет. За их спинами замаячил Астро.
   Советники уже давно ушли в последний зал к наместникам, поэтому Илле нахмурился, когда увидел его. Астро быстро подошел к нему и, стараясь, чтобы Маргилет не услышала его, что-то сказал Илле.
   - Хорошо, - сказал Илле, переменившись в лице. - После коронации расскажешь все подробно.
   Астро так же быстро удалился.
   - Опять что-то не так? - спросила Маргилет.
   - Да. Но это пока никак не влияет на нас, - ответил Илле.
   Хапи-координатор в мохнатой серой шапке поднял руку: минута до начала. По проходу медленно пошли восемь епископов - каждый в назначенный ему зал. Перед Илле и Маргилет встал патриарх, по сторонам от них - епископы. За ними - трое Старейшин. Замыкал процессию Апольде.
   С галереи, протянувшейся по всей длине залов, свесился регент церковного хора, под чье начало сегодня отданы лучшие голоса Китона. Координатор вытянул к нему руку, и через несколько мгновений его пальцы, загибаясь, начали отсчитывать секунды. Регент поймал последние три счета, оглянулся на галерею, и огромный хор запел древнюю песню смирения. На протяжении всей церемонии будут звучать те гимны, которые с незапамятных времен сопровождали коронации императоров Хэлмола.
   Процессия двинулась вперед, в аметистовый зал.
   Стоявшие там люди из нижних каст Китона пали ниц, провозгласив почти стройно:
   - Да явится свет нашему миру.
   С Илле и Маргилет со всей подобающей случаю торжественностью сняли белые хитоны и надели синие - императорские сапфировые одеяния. Мальчики в серебряных одеждах подали епископам широкие алмазные пояса, а те передали их патриарху, чтобы он сам перепоясал коронующихся. Епископы разошлись, за ними вперед вышли другие; в их руках были ленты и мечи в ножнах.
   Хор замолчал. Все поднялись на ноги, и патриарх прочитал молитву о даровании смирения новым императорам, ибо они вступают на путь власти и богатства, путь греховный, а потому опасный для их душ. И только смирение, только осознание, что они - такие же люди, как и все остальные, может позволить им удержаться от впадения в грехи гордыни и стяжательства.
   На плечи Маргилет и Илле возложили алмазные ленты, патриарх обнажил мечи и вложил в их руки, опустив клинки вниз. Ножны пристегнули к лентам. Вперед вышли мальчики с большими глубокими блюдами в руках и пошли перед процессией, рассыпая вокруг пригоршни алмазов. Патриарх повел всех за ними. Хор распевал только что прочитанную молитву - тихо, на одной низкой ноте, и сквозь этот непрекращающийся звук было слышно почти слитное дыхание тысяч зрителей - словно это была не бессчетная масса народа, а большой, мирно спящий зверь. Свечи, которые люди держали в руках - единственный сейчас источник света - волнами обдавали потолки и колонны залов, напоминая море. Процессия подошла к топазовому залу. Шедший сзади Апольде дал знак.
   - Да явится справедливость нашему миру! - провозгласили оба смежных зала. В топазовом зале были более высокие касты Китона. На середине зала два епископа подали патриарху мантии, а к мальчикам с алмазами присоединились другие, рассыпавшие листья земляники.
   Хор запел песнь мира. Люди вторили певцам. Патриарх снова прочитал молитву, воздевая руки над мантиями, а затем надел их на Маргилет и Илле.
   Мечи вложены в ножны, мантии завязаны алмазными кистями. В изумрудном зале, где собрались все высшие касты Китона, а также маристяне и Посредники, курились благовония, и многочисленные священники, приехавшие со всех приходов, осеняли людей пучками из восьми горящих свечей. Здесь уже было светлее. На середине зала все остановились, и ожидавшие здесь епископы передали патриарху большую императорскую корону. Илле и Маргилет встали на колени, а из процессии вышли трое Старейшин, и патриарх возложил корону на голову Маргилет, называя ее имя; на Илле корона была возложена уже под тихие звуки гимна добра. Как только корона оказалась на голове Илле, по залам разнеслось:
   - Да явится разум нашему миру!
   Здесь уже люди не падали ниц, а лишь склонились в поясном поклоне. Патриарх осенил Илле и Маргилет своим благословением и повел их в последний зал.
   В этом зале, отделанном синими и белыми драгоценными камнями, собрались все наместники, советники и остальные Старейшины - гости из четырнадцати государств и их посольства. По знаку Апольде они провозгласили:
   - Да явится любовь нашему миру!
   Хор пел последнюю песню - гимн любви, высокой и непреходящей, пронизывающей собой все мироздание. Одиннадцать царей и правителей старых миров вышли навстречу Маргилет и Илле; к ним присоединились трое Старейшин из процессии, и патриарх взял из рук ожидавшего здесь Аркела светившийся голубым ларец. Он повернулся к возвышению в конце зала, взошел на него, и следом за ним туда поднялись Маргилет и Илле. Хор умолк, и лучники вскинули свои луки с вложенными стрелами и натянули тетиву - как повелось исстари, - а зрители и священники задули свои свечи.
   В полной темноте светился только ларец, отбрасывая блики на облачения патриарха и новых императоров. Патриарх немного постоял, ожидая команды от координатора, а Маргилет подумала, что энергоемкая оболочка, должно быть, уже снята, и световой поток стремится к Спадоа, чтобы в расчетный момент ворваться в этот зал. Пока же далеко впереди в ночи темнели деревья, а слева, сквозь кусты, маячили зеленые огни стоянки катеров, на которой сейчас тоже собрались зрители. Последние запоздавшие свечи растворялись в темноте...
   В тишине, нарушаемой лишь позвякиванием камней облачения и шуршанием риз епископов, патриарх повернулся к Маргилет, открыл крышку ларца, и Илле шагнул в сторону: скипетра ему следовало коснуться чуть позже, когда Маргилет уже поднимет его над головой, и правой рукой обхватить рукоять ниже ее руки.
   Голубой свет, вырывавшийся из ларца, освещал лицо патриарха, и Маргилет, не отрываясь, смотрела в это лицо, возвышенное, одухотворенное как никогда. Она опустила глаза - сияние, многократно преломленное в хрустальных стенках ларца, слепило. Вот он, момент высшего торжества! Сейчас она опустит руку в этот свет, и ее жизнь изменится самым решительным образом. Она уже в короне, но еще не император, и эта минута двойственности положения кружила голову.
   - Арлетте-Мари Деибронго-Латеане! И ты, Илле-Иннегаттеус Латеане! - донеслось откуда-то издалека. - Властью, данной мне Богом, вы нарекаетесь императором и параимператором Китона. Возьмите же этот символ вашей власти и царствуйте во Славу Божию!..
   Нужно было брать скипетр. Но Маргилет хотела растянуть эту минуту, понимая, что живет свободной последние мгновения. Сейчас она становилась всем - и никем. Она даже утрачивала свой женский род, ее титул на хэлмолском и на ферги звучал как неопределенное, бесполое понятие - мариато. Но тем сильнее это звучит применительно к императору Китона. Тем больше силы и воздействия она сможет оказать на подданных - одним своим новым именем. Император Китона - это тайный правитель галактики, но он же - изгой. Этот человек не принадлежит себе, его интересы полностью жертвуются во имя интересов государства. Его никогда не назовут святым, хотя он и явит миру не один пример святости и духовного подвига; император Китона может лишь рассчитывать на то, что его назовут праведником. Он богат - по определению - и тем самым ему надо правильно распорядиться этим богатством, не осквернив себя стяжательством; он властелин - и его господство тоже греховно по своей сути. Он должен постоянно сдерживать себя от соблазнов мира, которые доступны ему как никому другому. Маргилет наследовала самое лучшее и самое худшее одновременно. Она возносилась над миром на головокружительную высоту, откуда ее будет видно всем и каждому...
   Все это она обдумала за мгновение. А в следующее мгновение она взяла в руки скипетр и повернулась к народу; ярчайший свет осиял ее и Илле, который тоже дотронулся до скипетра, когда он уже был в руках у Маргилет, и вся империя пала ниц, провозгласив:
   - Да явится мудрость нашему миру! - а хор запел гимн Китона.
   Скипетр был в руке Маргилет. Илле держал скипетр под ее рукой; он смотрел на угасающий свет жезла, на стремительно светлеющее небо, на заискрившиеся стены и переживал то же, что и Маргилет - момент наивысшего торжества и полной потери свободы.
   Но, упиваясь всей красотой и возвышенностью этой минуты, Илле все же заметил, что с Маргилет постепенно начинает твориться что-то неладное.
   Все до единого слуги, гости, советники, служители церкви - все как один, на одном дыхании пели гимн. Голоса из отдаленных залов и со всего дворца присоединялись к тем, кто был в последнем зале; на лицах у всех - благоговение, радость и величайший восторг, а на глазах - слезы счастья от того, что им дано это увидеть. Лучники опустили свое оружие и тоже пели гимн.
   И только Маргилет с возрастающим ужасом в глазах смотрела на скипетр, на свою руку и явно была неспокойна.
   Весь возвышенный настрой улетучился. Илле, заглядывая в лицо Маргилет через оплечья короны, видел, что ей как будто нехорошо: глаза ее стали закатываться, она делала над собой невероятные усилия, чтобы смотреть прямо перед собой и твердо держаться на ногах.
   Последние звуки гимна потонули во всеобщем ликовании. Илле отпустил скипетр, Маргилет тоже опустила руку, и воцарилась тишина: император должен обратиться к своим подданным со своей первой тронной речью. Она не без труда вспомнила то, что написал для нее Апольде: это были пожелания ее подданным жить в мире, дружбе и согласии, умножая благоденствие империи, а она вместе со своим супругом, параимператором Китона, надеется, что ее правление запомнится всем как справедливое и разумное.
   Голос ее звенел, разносился по анфиладе залов системой динамиков. Люди толпились в проходах между колоннами, внимали каждому ее слову. А Маргилет не слишком заботилась о том, чтобы сказать все это красиво: другое волновало ее больше. В момент касания скипетра сквозь нее прошла какая-то непонятная волна, всколыхнула все ее существо, вернувшись назад, и осталась внутри. Ее все время утягивало в эту волну, в которой - она это знала - сокрыто прошлое и будущее. И в это будущее, как и в прошлое, можно заглянуть и узнать все наперед.
   Может, она сочла бы все это последствием волнения, если бы вдруг она не вспомнила о письме от Ариана, и поняла, что это новое ощущение и письмо тесно связаны. Ей уже не терпелось помчаться искать письмо. Но предстояло еще пройти обратно, через все залы, осеняя всех скипетром. Потом, когда они с Илле уйдут, будет дан знак начала всеобщего веселья, которое продлится десять дней.
   Но ей будет не до веселья...
   В той большой комнате, где они с Илле ждали начала коронации, Апольде остановил их и вместе с владыкой Аркелом прицепил к их поясам кольца для скипетра, чтобы при необходимости оставлять руки свободными. Маргилет немедленно вложила в кольца скипетр и, не дожидаясь Илле, побежала в свои покои.
   Она влетела в кабинет и бросилась к столу с бумагами и эспалами. Схватила стопку документов с края стола и одним движением перелистнула их - ничего! Бросила на стол - бумаги скользнули и разлетелись по полу. Она кинулась к коробке с информационными носителями - ворох маркированных сапфировых пластинок - и там не было письма. Корона мешала ей. Маргилет сняла ее и почти бросила на маленький столик для дублирующего эспала.
   В кабинет вошел Илле, а за ним - Астро, Апольде, патриарх, Аркел, Эсманее и Тоомаа. Картина, открывшаяся им с порога, впечатляла. По кабинету в синей тяжелой мантии металась Маргилет, а за ней, увлекаемые ее движением, порхали бумаги.
   Она оглянулась на вошедших - совершенно обезумевшие глаза - и кинулась к остолбеневшему Илле.
   - Письмо! - с надрывом произнесла она и выбросила руку в сторону стола. - Там было письмо! Где оно? Ты его видел?
   Илле ничего не ответил, только покосился на большой стол, стоявший посередине кабинета. Маргилет ринулась к столу, сообразив, что у него под столешницей есть еще одна поверхность. Она выгребла оттуда все попавшиеся под руку папки и бумаги, нашла наконец письмо и дрожащими руками вскрыла конверт.
   На стол выпал большой тонкий носитель и карточка. На карточке был напечатан код носителя и формат, в котором его следовало прочитать. Напротив большого стола в стене была сделана проекционная установка, и Маргилет немедленно включила ее и отправила носитель в деку считывающего устройства.
   Ожил экран, и все, кто прибежал за Маргилет, осторожно вошли в кабинет. Илле подошел к столу и прочитал надпись на конверте и записку. Маргилет тем временем ввела код и тоже отошла к столу.
   На экране появился Ариан.
   - Привет, сестренка! - сказал он. - Ты смотришь, ты слушаешь меня - значит, подарок дошел до тебя. А теперь слушай еще внимательнее, потому что я повторять два раза не буду. Мой повелитель - это не кто-то. Это я сам. И мой тебе подарочек - Время. Я оставил его на скипетре, когда дотронулся до него. Теперь ты в моей власти. Тебе сейчас двадцать пять. В тридцать семь лет время для тебя остановится. Ты не будешь стареть, ты никогда не умрешь. Ты будешь знать все наперед, и ничто не сможет уязвить тебя - даже скипетр, который уже не угасит свой свет, когда ты возьмешь его в руки. Вокруг тебя будут умирать твои близкие и родные, а ты будешь жить. Ты будешь их терять, плакать, переживать, но даже безумие будет тебе недоступно, ты сохранишь трезвость мышления. И тогда тебе ничего не останется сделать, как понять, что ты сильнее и могущественнее любого существа во Вселенной, все Старейшины Космоса, вместе взятые, не сравнятся с тобой во всевластии. Ты очерствеешь и ожесточишься, и жизнь других людей не будет стоить для тебя ничего. Ты восторжествуешь над всеми. Ты поймешь, что твой Бог уже не равен тебе, а остался далеко позади, и мир подвластен только тебе - полностью и без остатка. И все народы поклонятся тебе как богу.
   Маргилет покосилась на патриарха. Тот, полный ужаса, переводил взгляд с нее на экран и обратно. Остальные тоже стояли как соляные столпы, не веря в то, что услышали. А лицо Ариана, смотревшее на всех с экрана, было исполнено вдохновения, и голос дрожал от восторга, пока он все это произносил. Маргилет осторожно села на стул.
   - Есть, правда, один нюанс, - продолжал говорить Ариан. - Ты можешь сама наложить на себя Запрет Времени в любой момент, но в этом случае я бы не дал за твою жизнь ломаного гроша, потому что тогда тебя ждут невероятные мучения. Ты станешь бессмертной, но подверженной всем болезням, которые однажды, накопившись до критической массы, будут причинять тебе вечные мучения, потому что смерть бежит от тебя. Ты сможешь умереть лишь от чьей-нибудь руки или от своей. Но и тут тело может продолжать жить. Представляешь, во что ты, в конце концов, превратишься? И это будет твоим вечным уделом. Так что, сестренка, решай: или ты ждешь тридцати семи лет, или можешь не ждать - но тогда берегись! И помни: наложив на себя Запрет Времени сейчас, ты все равно однажды воспользуешься даром Времени, чтобы узнать будущее. И тогда ты потеряешь свою бессмертную душу - так или иначе. Но твое тело останется источником вечных мучений. А потом присоединятся муки душевные. Да! - захохотал Ариан. - Можешь наложить Запрет на своего мужа! Пусть он тоже помучается с тобой! И вообще, загнивать в большой компании куда приятнее! Пока, Маргилет! - и экран погас, а из считывающего устройства выползла тонкая струйка дыма: носитель сгорел.
   На минуту повисла тягостная тишина, а потом Маргилет встала и отошла к окну.
   - Ничего себе! - изрек Томаа.
   Илле осторожно подошел к Маргилет, но в шаге от нее остановился.
   Первым ожил Аркел.
   - Друзья мои! - сказал он торжественно. - Не надо впадать в отчаяние! Давайте лучше подумаем над тем, что мы услышали!
   - А чего тут думать! - мрачно отозвался патриарх. - Тут все крайне плохо...
   - Нет! - возразил Аркел, который знал о пророчестве настоятеля горного монастыря. - Моя госпожа! Ведь вас предупреждали об этом!
   - О чем? - глухо отозвалась Маргилет.
   - Об этом Даре!
   - Но когда же Ариан успел коснуться скипетра? - спросил патриарх.
   Маргилет медленно повернулась и ответила:
   - Поздно вечером, когда вы, святейший, уехали в свою резиденцию.
   - Кто это видел? Кто был этому свидетель?
   - Я.
   - Но это же недопустимо! - почти прокричал патриарх. - После освящения никто не может касаться скипетра до последних минут коронации! Как вы могли смотреть на это и не остановить его!
   - Я была как под гипнозом! - сорвалась на него Маргилет. - Я даже шевелиться не могла!..
   - Но это же... - начал патриарх.
   - Святейший! - остановил его Илле. - Ариан действительно мог применить какое-то гипнотическое воздействие. Маргилет потом спала сутки.
   - Если вы позволите, господа, - сказал Астро, - служба безопасности Китона нашла вашего брата. Мне не понравилось то, что человек, называвший себя Арианом, появился в Меммиджее накануне коронации. И я распорядился найти то место, откуда он прилетел. Так вот, настоящий Ариан сегодня стал послушником и планету, где находится этот монастырь, он не покидал. Тот, кто был здесь, не Ариан Деибронго.
   - А кто же? - удивились все.
   - Думаю, - Астро повернулся к патриарху, - на этот вопрос лучше ответят святые отцы.
   Все посмотрели на патриарха. Эсманее и Аркел уже обо всем догадались, но боялись произнести вслух эту мысль. Только патриарх еще не совсем вник в ситуацию. Наконец он сказал:
   - Эфемерный Ариан, эфемерная запись... Госпожа, а почему вы уверены, что получили этот дар?
   - Потому что я это почувствовала, когда взяла скипетр.
   - Но, возможно, это все следствие волнения...
   - Нет! - едва сдерживаясь от крика, сказала Маргилет. - Меня утягивает в транс, когда я держу скипетр!
   - Утягивает? - переспросил патриарх. - Может, отнести скипетр в алтарь?
   - Какой смысл? - возразила Маргилет. - Ведь Время уже во мне... - она закрыла глаза и покачала головой.
   - А вы, - патриарх посмотрел на Илле, - вы ничего не почувствовали, когда коснулись скипетра?
   Илле отрицательно покачал головой.
   - Моя госпожа! - Аркел приблизился к Маргилет. - И вы, мой господин, - он посмотрел на Илле, - вы же помните, что сказал вам об этом настоятель!
   - Я уже ничего не помню, - упавшим голосом отозвалась Маргилет.
   - Я помню, - сказал Илле. - Он говорил, что ты должна будешь воспользоваться этим даром однажды, чтобы не погибнуть. Этот даритель, - он кивнул на экран, - говорил то же самое, только по-своему.
   - И что же ты предлагаешь? - Маргилет посмотрела на Илле.
   - Я думаю, - сказал Илле, - тебе надо сделать так, как велел настоятель.
   Маргилет вопросительно посмотрела на Аркела и Эсманее. Священники оживились и разом заговорили, что если это единственный выход из этой ситуации, то надо им воспользоваться.
   - Но ведь за это обещаны такие мучения! - сомневалась Маргилет.
   Тогда Тоомаа сказал:
   - Если вы, госпожа, хотите отдаться тьме, то это ваше право. Вам ничего не нужно делать, насколько я понял, а только дождаться назначенного срока. В этом случае я прошу освободить меня от службы, чтобы не видеть, как император превратится в монстра. Но если вы хотите жить в благодати света, вам нужно решаться. Тогда вы никого не потеряете, и все обещанные мучения окажутся не так страшны, когда рядом будут преданные друзья, готовые всегда прийти на помощь. Только возьмите нас с собой. Мы - ваши преданные слуги, и никого другого ни у нас, ни у наших близких, кроме вас, нет! И тогда вам не придется оплакивать нас, когда придет наш срок.
   Все с уважением и благодарностью посмотрели на Тоомаа, а Маргилет опустила глаза.
   - Молодец! - тихо одобрил его Астро, а владыка Аркел добавил:
   - Он же сказал о большой компании... - и посмотрел на Маргилет.
   - Маргилет! - сказал Илле. - Решайся!
   Она вопросительно посмотрела на него:
   - На что?
   - Вспомни всех, кто рядом с тобой; вспомни их жен, мужей, всех, кто одинок - и запрети Времени касаться их.
   Маргилет испуганно смотрела на него: а захотят ли они все? Ведь и их ждут мучения. Илле услышал ее мысли - Маргилет не в короне - и ответил тоже мысленно, снимая свою корону:
   "Они не простят тебе, если ты не вспомнишь о них. Они решат, что ты им не доверяешь".
   "Что я должна сделать?"
   "Войди в транс, а там, я думаю, ты разберешься сама".
   Маргилет вытащила скипетр из колец и отвернулась от всех. В кабинете стало невероятно тихо - все затаили дыхание, ожидая какого-нибудь воздействия или аффекта. А она просто закрыла глаза.
   Ее сразу утянуло в вязкую волну - во Время. Она словно увидела себя со стороны, стоящую на дороге. Обхватив покрепче скипетр, она посмотрела в эту бесконечную глубину, где вдалеке были все ответы на пока не заданные вопросы. На нее пахнуло чем-то непостижимым, и она поспешно, чтобы не впасть в экстаз от ощущений, мысленно сказала:
   "Я запрещаю. Я запрещаю тебе, Время, касаться меня, моего мужа, моих советников, их жен, нынешних и будущих - я запрещаю!.."
   Она очень легко, без усилий вспомнила всех: слуг - своих, Илле и советников, Тольде, патриарха, владыку Аркела, Эсманее; вспомнила Апольде, Береникса... Кто там еще? Пожалуй, все. "Я запрещаю!" - повторила она и открыла глаза.
   Илле стоит рядом с ней и держит под руку. С другой стороны - владыка Аркел. Она осторожно освободила руки и повернулась. Все с испугом и тревогой смотрели на нее.
   - Все, - сказала Маргилет.
   - Получилось? - осторожно спросил Эсманее.
   - Наверное... - она подошла к столу и села: руки и ноги дрожали от слабости, голова кружилась.
   Никто не шевельнулся. Все стояли, переглядываясь. Ожидаемые ощущения не проявились, никакого чуда не случилось. Маргилет вложила скипетр в кольца на поясе и, закрыв глаза, откинулась на спинку стула.
   Она все не могла понять, представить себе, что с ней такое произошло, и как с этим теперь жить. Илле подошел к ней, наклонился...
   - Как ты? - спросил он тихо.
   Маргилет открыла глаза и невпопад ответила:
   - Есть хочется...
   В соседних комнатах послышались голоса, и в кабинете возник Вирте, всколыхнув обстановку. За ним вошли слуги императоров.
   - Апольде! - громогласно возгласил Вирте. - Я бы тебя уволил! Гости ждут императоров, их слуги вовсю празднуют, а виновники торжества отсутствуют!
   Патриарх, случившийся рядом с Вирте, закрыл руками уши:
   - Ну и звонкий же ты! - сказал он советнику. Тот отошел в сторону.
   Вирте сегодня - распорядитель бала. Императорам давно следовало присоединиться к гостям... Апольде подошел к Маргилет и почтительно сказал:
   - Может, позвать Тольде? Вы очень бледны...
   Маргилет быстро встала:
   - Нет-нет! - ответила она и посмотрела на Илле. - Мы сейчас придем.
   Илле подал ей руку, и они ушли вместе со слугами.
   -Что-то случилось? - спросил растерянный Вирте.
   Все переглянулись.
   - Думаю, святейший, - сказал Астро, - вам следует объяснить советнику, что произошло.
   Вирте оглянулся на патриарха.
   - Да я, собственно, - замялся тот, - и не очень-то все знаю... Владыка Аркел, кажется, знает больше меня.
   - Тогда мы с отцом Эсманее объясним вам все подробно. Идемте в залы; пока мы вас проводим, вы все узнаете.
   Они вчетвером вышли, а Тоомаа стал собирать с пола бумаги.
   Апольде опустился на стул у входа.
   - Ну вот,- сказал он, - а я-то помирать собрался... Госпожа наверняка наложила этот Запрет на меня.
   Астро усмехнулся и принялся помогать Тоомаа.
   - Одна надежда, что нас когда-нибудь убьют, - сказал он.
   - Очень весело, господин советник! - передразнил его Апольде. - Надо же! Так испортить такой день!..
  
   Поздно вечером Маргилет долго мылась в своей купальне. Ей казалось, что все ее тело покрыто грязью, и никакая вода не способна ее смыть. Служанок она давно прогнала и теперь сидела на каменном полу под ледяной струей и плакала.
   Это безумие прекратил Илле. Он перекрыл клапан, подающий на сенсорные датчики воду, и завернул Маргилет в большую простынь. Она сопротивлялась, но Илле был сильнее.
   - Все, хватит! - сказал он и усадил ее на скамью.
   - Если бы ты знал!.. - сквозь слезы произнесла она.
   - Я не знаю, - остановил ее Илле, - я не знаю, каково это - жить с таким подарком! Но я знаю точно, что все происшедшее сегодня - это данность, которую уже не изменить, и ее нужно принять такой, какая она есть, а не сходить с ума из-за того, что пока не случилось!
   - Как это не случилось!..
   - Марге, ты ведешь себя как маленькая девочка. Давай рассуждать здраво, - Илле сел рядом с ней. - Ты можешь теперь что-то изменить?
   - Нет, - всхлипнула она.
   - Тогда считай все это непременным атрибутом коронации.
   - Что именно? - Маргилет посмотрела на Илле.
   - Время.
   Маргилет вздохнула и вытерла глаза.
   - Если бы только это, - сказала она.
   - А что еще?
   Она пожала плечами и очень тихо ответила:
   - Я вот теперь не знаю, будут ли у нас после этого всего дети.
   Илле удивленно посмотрел на нее.
   - А почему их не должно быть? Все ведь зависит от тебя. Ты же все еще боишься меня.
   - Я не об этом. Если этот Запрет Времени все остановил - все процессы старения, тогда, возможно, он остановил вообще все!
   Илле засмеялся и взял ее за руку.
   - Тогда ты бы сейчас не плакала - потому что не смогла бы! И вообще не дышала бы! Я уверен, что это никак не связано. Нужно только проверить.
   Маргилет посмотрела на Илле - у него такие чистые и спокойные глаза!
   - Я подумаю, - ответила она и неуверенно улыбнулась.
   Илле погладил ее руку.
   - Я, собственно, не за этим пришел, - сказал он. - Нас ждет Астро. Он кое-что хочет рассказать. Я позову Эриа, чтобы она помогла тебе побыстрее одеться?
   Да, выходить к советнику в домашнем виде не стоило - все-таки она уже император, а это ко многому обязывает. Эриа быстро переодела ее, привела в порядок ее волосы, и Маргилет вместе с Илле вышла в кабинет.
   Астро ждал их, стоя посреди кабинета - как был на празднике, в торжественном облачении и со своим эспалом в руках. При появлении Маргилет он поклонился ей, и она указала на стул сбоку от стола. Астро сел и раскрыл эспал.
   - Моя госпожа, - начал он, - я тут подумал... - он вытащил из-под эспала тонкую папку, достал из нее конверт, в котором Маргилет получила послание. - А ведь это написано на хэлмолском языке.
   - Да, - согласилась Маргилет. - И что?
   - А то, что этот псевдо-Ариан не хэлмол, поэтому не может знать этот язык!
   Маргилет оглянулась на сидевшего слева от нее Илле.
   - Доказательства! - потребовал тот.
   - Доказательств нет, - ответил Астро. - Есть только догадки. Если ваш брат остается на той планете, где он собирается принять постриг, а здесь появляется некто, как две капли воды похожий на принца Ариана, да еще так двусмысленно исчезает, тогда этот некто не хэлмол.
   - Предположим, - согласился Илле, а Маргилет добавила:
   - Может, вы и правы, советник, только боюсь, что в тех сферах, откуда пришел этот некто, знают все языки.
   - Возможно, - кивнул Астро. - только я разговаривал со святыми отцами, и они сказали мне, что кто-то был посредником в этом деле, и его следует искать среди тех, кто был здесь в день похорон вашего отца.
   Маргилет покачала головой.
   - Боюсь, это трудновыполнимая задача, - сказала она. - Вы представляете, сколько человек вам придется проверять? Ведь к этому может иметь отношение каждый!
   - Постойте, - вмешался Илле, - а кто же тогда подписал конверт?
   Астро и тут оказался готовым к разговору.
   - Вот, - он вытащил из папки копию отречения Ариана. Документ написан бегло, от руки, да еще в порыве эмоций. Астро положил бумагу перед Маргилет, а рядом положил распечатку заключения двух экспертиз - из аналитической службы Меммиджея и анализа почерка программой эспала. Обе они указывали на то, что отречение и надпись на конверте сделаны одной и той же рукой. Некоторое время Маргилет вчитывалась в бумаги, а потом взяла пульт дистанционного управления и включила проектор. Дека выбросила наружу блестящий сапфировый носитель, с которого тут же посыпалась тончайшая пыль.
   Нажатием кнопки она отправила носитель обратно.
   На экране возник Ариан, но какой-то другой: усталый, похудевший. Он поздравлял Маргилет с удачным замужеством, с коронацией, сочувствовал и скорбел о потере отца. Он теперь станет послушником в монастыре на нейтральной планете. Ему уже не требуется родительское благословение на постриг - отец умер. Это стало известно очень быстро, и теперь его постригут в монахи через три спадоанских месяца. Кроме того, он собирается принять сан священника. Он просил прощение за то, что так поступил с Маргилет, оставив ее один на один с Китоном; что не приехал на коронацию - он готовится в монахи, и праздновать ему не пристало. А на похороны он не успевает - едва смог вот записать это послание, чтобы передать его с оказией. И приглашал Маргилет как-нибудь навестить его.
   - ...Советникам передай, - говорил Ариан, - пусть не держат на меня зла. Монарх из меня никакой... Прощай, Марге, может, увидимся, даст Бог.
   Запись закончилась.
   - Значит, - сказал Илле, - сгорело напыление.
   - Видимо, оно было рассчитано на один прогон, - отозвался Астро. - Моя госпожа, а во время воспроизведения был включен рекордер?
   - Да, я включаю его всегда, когда просматриваю новые данные - на такой вот случай.
   - Если позволите, я заберу у вас запись.
   - Разумеется, - ответила Маргилет.
   - Когда вы намерены перебраться в императорские покои? - спросил Астро.
   - В течение недели, - ответил Илле.
   - Служба безопасности завтра будет переподключать там всю аппаратуру, тогда я и заберу ваш проектор. Но если мне понадобится, могу ли я в любой момент воспользоваться записью?
   - Конечно, если это окажется необходимым, - сказала Маргилет. - А пока, - она встала, встал и Астро, - хочу сказать вам, что координационная служба сработала сегодня отлично. Передайте им, что мы, - она оглянулась на Илле, - очень довольны. Ваши подчиненные оказались на высоте. Я жду от вас список участников.
   И она протянула Астро руку. Тот бережно взял ее и, согнувшись в поклоне, поцеловал.
   - Спасибо, госпожа, - ответил он, поднимая на нее преданные глаза. - Я очень рад, что угодил вам.
   Маргилет улыбнулась ему - совсем как раньше, когда Астро мог запросто подойти к ней и пообщаться на предмет дел, которые она вела за Ио, или просто поболтать. Советник в ответ тоже улыбнулся и вышел из кабинета.
  
   Астро провел большую работу, чтобы выяснить, кто же приходил в Меммиджей в день похорон Великого Ио. Не прошло и десяти дней, как на стол императора лег доклад о том, что человек, называвший себя Арианом, всего-навсего голографическая проекция с реальной модели. Астро даже проследил источник создания и управления этой моделью, которая перестала существовать в нужный момент. Оказалось, что в монастыре Ариана посещал брат Бератоны Антигула - Баоа; он регулярно наведывался туда, желая уговорить Ариана вернуться в Китон (из чего Маргилет поняла, что Мэтингу она неугодна). От него Ариан узнал о смерти Ио, о дате похорон, но ехать в Китон отказался: он отрекся от всего, и делать ему там нечего. Желая как-то поддержать контакт с сестрой, он отправил ей с Баоа видеопослание. Тот, вероятно, передал еще кому-то это послание. Этот кто-то обработал его соответствующим образом, переснял голографическую матрицу, подправил и... Только вот источник управления был где-то в Меммиджее или рядом. Космопорт Пратруги, откуда потом улетел псевдо-Ариан, находится далеко за горой, и вокруг никаких жилых домов и деревень нет. И если предположить, что управлявший голограммой находился в Маниунтисе, то голограмма не дошла бы до Пратруги.
   Подняли списки всех, кто в тот день приехал во дворец. Оказалось, что таковых было едва ли не столько же, сколько и обитателей самого дворца. Но тут Астро долго думать не стал и велел провести обыск в посольстве Мэтинга. Хапи сделали это так чисто, что мэтинги ничего не заподозрили. Результаты оказались ошеломительными: хапи нашли генератор голограммы. Эксперимент с ним тоже дал потрясающий эффект: голограмма могла ходить, разговаривать, брать в руки предметы и даже менять облик. Этой голограмме можно было сделать документы, сшить одежду - виртуальные, но осязаемые в реальном мире вещи.
   Илле, посвятивший всю свою жизнь науке, не мог пропустить мимо себя такую игрушку. Он пришел в полный восторг от этого генератора. Он отнес его в лаборатории, где поставил с ним несколько побочных экспериментов и на базе результатов предложил своим бывшим коллегам несколько интересных тем для разработки.
   Осталось вычислить, от кого пришел этот Дар Времени. И если Астро еще пытался что-то накопать и найти реальное лицо, то Маргилет уже давно перестала сомневаться, в том, кто именно был дарителем. И ей уже не представлялось интересным, кого же разыщет Астро.
   Ей было страшно взять в руки скипетр: всякий раз, как она прикасалась к нему, ее утягивало в транс. Потом это состояние проходило, но повторялось, если Маргилет снова брала жезл в руки. Если ей приходилось работать с документами, требующими наложения скипетра, а Илле поблизости не было, она уже не выпускала скипетр из рук, хотя это было неудобно. Она стала внимательней относиться к своему состоянию - не только потому, что в далекой перспективе ей маячили бесконечные болезни. Чем больше она уставала или была нездорова, тем сильнее утягивало ее Время в свою вязкую волну. Поэтому засиживаться допоздна стало опасно. Она позволяла это себе в случае крайней необходимости, стараясь работать вдвоем с Илле. Прошло много лет, прежде чем Маргилет научилась справляться с этими погружениями и не замечать их. Но тут возник первый момент, заставивший ее задуматься о будущем: у них с Илле не было детей.
   Все условия, которые зависели от них, были созданы, но результата не давали. И Маргилет решила, что Запрет Времени сыграл свою роль. Но, обратившись к Тольде, она узнала, что в организмах тех, кто был под Запретом, пропали все гены старения. Все жизненные процессы перешли на замкнутый цикл: организмы омолаживались, отработав определенные программы. Вдобавок, в семье Астро наметился первенец. Его молодая жена Лийенн забеременела и ходила невероятно довольная.
   Из чисто женского любопытства захотелось узнать, когда же появятся обещанные врачом дети, но Маргилет понимала, что она в первую очередь не женщина, а император, и Дар Времени дан ей как императору. И Маргилет оставила эти мысли.
   У Астро и Лийенн родился сын. И поскольку молодая мама постоянно жила во дворце, и Маргилет имела возможность видеться с мальчиком едва ли не каждый день, они с Лийенн подружились. Вечерами, если не случалось ничего непредвиденного или особенного, они вместе с малышом проводили время на террасе третьего яруса. Илле и Астро играли в акито, Маргилет возилась с малышом, и Лийенн пересказывала последние городские новости, которые Маргилет как император знать не могла. Потом к их посиделкам стали присоединяться остальные советники и их жены, и вскоре между всеми сложились такие близкие отношения, о которых при Великом Ио и помыслить было нельзя. Единственной условностью в их круге оставалось только обращение к императорам: "господин" и "госпожа", сопровождавшееся почтительным поклоном.
   Для Маргилет и Илле такая тесная дружба с советниками оказалась очень ценной: поддержка советников, людей опытных и знающих, помогла им быстро сориентироваться в новой обстановке. Те дела, что остались от Ио, оказались запущенными настолько, что еще очень долго они делала новые неприятные для себя открытия. Маргилет полагала, что, пока она заменяла Ио, оставаясь Кеме-Арис, она навела порядок, но она серьезно ошибалась. Когда ей стали доступны те документы, которыми распоряжался только император, она схватилась за голову. И Илле ничем не мог помочь ей: он тоже оказался в непривычной ситуации, когда от него зависело почти все, и тут уже никакой опыт ученого ничего не давал. Одно дело - наука, другое - править государством. Пришлось долго и трудно привыкать к своему новому качеству.
   Они получили в свое распоряжение прекрасно отлаженное государство с невиданными технологиями и почти недостижимым для других уровнем духовности. Империя уже несколько миллионов лет соответствовала уровню суперцивилизации. Технологии основывались на огромных энергетических затратах, и эту энергию нужно было постоянно восполнять. Китон уже осваивал новые соседние системы и ближайшие скопления, где не было жизни. И Маргилет не переставала мысленно хвалить себя за то, что в свое время настояла на изучении физики и астроинженерии в университете. Все остальное, едва все проблемы были решены, а ошибки исправлены, оказалось очень простым: система управления была предельно легкой и прозрачной, а подданные обладали редкой лояльностью: свобода мышления не приветствовалась и не считалась мерилом прогресса. Люди могли просто собраться, поговорить о чем-то, порассуждать о том, что могло бы быть, если бы... Но продвигать идеи было не в почете. Каждый выстраивал свою жизнь сообразно тому, где и когда родился, чем занимался. Такое растительное существование приводило в недоумение Старейшин, в чьих мирах жизнь била ключом. Но поездка в Китон у них считалась очень престижным отдыхом: природа на обитаемых планетах была идиллическая, пронизанная покоем и благодатью, а местное понятие "житейская суета" в глазах гостей превращалось в активное созерцание мира.
   Одно не нравилось Илле и Маргилет: слишком они были на виду у всех - у китонян, у Старейшин. Про них многое знали, много говорили, и их нежные и трогательные отношения тоже не остались без внимания. Идеальное государство, идеальные правители со своей идеально красивой любовью... то, чего они опасались, начало проявляться: кое-кого это раздражало.
   Тема наследников тактично умалчивалась всеми Старейшинами, за исключением старшей дочери Эркула Антигулы Бератоны. При первом же удобном случае она ставила Маргилет и Илле на вид, что при всех своих вздохах, охах и ахах друг над другом, они не обзавелись потомством. Сама же Бератона уже имела троих детей от трех разных мужей и недавно родила четвертого, уже вне брака. И очень этим гордилась. Особенно тем, что не слишком церемонилась с отцами своих детей. В Китоне подобное материнство расценивалось как кощунство. Но Бератона плевала на все эти малопонятные ей условности. Прошло почти триста лет, и Бератона, завязавшая было с замужествами и детьми, вдруг собралась произвести на свет пятого ребенка.
   И когда до срока родов ей оставалось несколько дней, умер ее отец, император Мэтинга, Эркул Антигула.
   О его смерти Маргилет и Илле узнали едва ли не первыми - от всезнающего Астро. Но не прошло и дня, как к ним в гости заявились двое Старейшин - Стага Савратский и Иллиот Брентано-Карпатор, глава коалиции государств Уртании. Этих двух правителей объединяли некоторые общие моменты: оба были ровесниками, оба - представители похожих меж собой рас; в мирах обоих время шло в почти одинаковом темпе - так что взрослели они вместе; и каждый из них имел одинаковую, просто болезненную и возвышенную страсть к Маргилет. И это чувство они ни от кого не пытались скрыть. Все, что касалось Китона, они обсуждали и делали на пару. Даже агентурную сеть в старых и молодых мирах они развернули на совместные вложения и с единственной целью - оказаться когда-нибудь полезными Китону в серьезном деле. В данном случае они решили, что их час пробил, и они поспешили рассказать Маргилет - уже при личной встрече - что Эркул не просто умер, а был задушен. И его беременная дочь присутствовала при этом. А поплатился своей жизнью Эркул за то, что неожиданно вскрылись обстоятельства жестокого освоения малоразвитых разумных миров. Этим руководила Бератона. Судя по всему, Эркул выговорил за это дочери, может, что-то потребовал от нее, а Бератона решила сразу поставить точку в этом деле. Такое радикальное устранение помехи очень озадачило Илле и Маргилет. Они и так знали, что вот уже около ста лет Эркул не является фактическим правителем своей империи. Заправлял всем его старший сын Баоа, довольно глупый и амбициозный тип. С Бератоной он не в ладах. Устранение Эркула было скорее в интересах Бератоны: не стала бы она помогать брату в захвате власти. И через день догадки оказались верны: Бератона провозгласила себя императором Мэтинга.
   Старейшины поспешили выразить Бератоне свой протест по поводу незаконной коронации, прошедшей без свидетелей из старых миров. За такую вольность Старейшина мог быть исключен из Совета, но собравшиеся на нейтральной планете остальные четырнадцать Старейшин решили пока не воздействовать на Мэтинг, чтобы не терять над этой империей контроль. Бератона воспользовалась этим и сразу повела себя так, словно главой Совета Старейшин была именно она.
   Ее брат нигде не фигурировал. Его словно и след простыл. Стага узнал, что Баоа отправился за отцом. Едва об этом стало известно, как императоры Китона вынесли Мэтингу официальное предупреждение. Но Бератона только рассмеялась, читая их электронное послание. Ответом было бесконечное число агрессивных обращений по общему для Старых миров гравиканалу, в которых присутствовал один и тот же лейтмотив: два самых старых мира в кризисе. У Китона нет наследников, а Алаит уже давно на грани самоуничтожения (и хотя это было очень большим преувеличением, все же То Справедливый безрезультатно боролся с разложением своего общества). Так что, по мнению Бератоны, Мэтинг становится средоточием высшего галактического разума и носителя всего лучшего, что есть в старых мирах. И тогда, когда в очередном своем обращении она провозгласила себя императором галактики, к ней прямо во дворец явился Илле.
   В окружении большой свиты и огромного числа хапи он предстал перед Бератоной. Слепя ей глаза блеском облачения, он заявил от имени всех Старейшин, что не допустит такого поворота событий. И если Бератона не оставит свои претензии, то его хапи немедленно распустят слух о том, что главная планета империи - одноименный Мэтинг - будет выведена за пределы системы своей звезды и улетит в направлении края галактики.
   - Не думаю, - добавил Илле, - что это понравится вашему народу, принцесса!
   - Я не принцесса! - бросила ему в лицо Бератона.
   - Пока не пройдет коронации при свидетелях, вас никто не признает императором Мэтинга,- парировал Илле.
   - Да кто ты такой! - набросилась на него Бератона. Хапи выступили вперед, защищая от нее своего господина. - Ты врываешься в мой дворец! Ты нарушаешь мой покой! Ты, несчастный раб!..
   - Я родился свободным человеком и таковым и являюсь, - с достоинством ответил Илле.
   - Тогда на основании чего ты мне угрожаешь?
   - На основании решения Совета Старейшин. Я уполномочен объявить вам это решение самим "Мудрецом". В том числе и мной.
   - Значит, эта белоручка Маргилет не соблаговолила явиться сюда сама! - усмехнулась Бератона.
   - Вас предупредили! - сказал Илле. - Не стоит больше так делать.
   С этим он покинул дворец Бератоны.
   А у нее в голове прочно засело сияние безобразного множества камней. Столько не было ни у кого из царей и императоров. Эти сапфиры и топазы на долгополом хитоне, этот голубой отсвет цельного бриллианта чистейшей воды, украшавшего голову. Да еще какую голову! Самую светлую голову империи! И такую красивую!..
   Что-то нехорошее защемило душу Бератоны. Очень захотелось примерить эту невероятную корону (а ведь их в Китоне две!), иметь такую блестящую свиту... И такого вот, ну скажем, личного телохранителя.
   Возможно, угроза вывода планеты из галактики или даже сама мысль, допущенная до сознания народа и способная вызвать волнения; может, красиво обставленная отповедь Илле, а может все сразу - несколько умерили пыл Бератоны. Единственное, что она не оставила в покое, так это бесплодность брака Маргилет и Илле. Ее вообще очень сильно заботила жизнь этой пары. Непонятная зависть терзала ее ежеминутно. Вскоре после этих событий в Китоне праздновали трехсотлетие правления императоров, и Бератона озаботилась тем, что Маргилет совершенно не меняется и все время выглядит как юная девушка. Сама Бератона была старше Маргилет всего на десять спадоанских лет, но ее лицо уже побывало в руках пластических хирургов. Маргилет же явно не нуждалась в этом. Да и Илле не менялся. Бератона крепко задумалась над этим и решила все подробно разузнать. А когда узнала, притихла совсем: зачем дети вечно живущим? Следовало подойти к проблеме с другой стороны. Одними словами этих вышестоящих не устранить. Но как это сделать по-другому?
   Пока у Бератоны созревали задумки, в Меммиджее зрел свой конфликт. Понемногу начал выходить из-под контроля Вирте. До сих пор он не был женат и особенно к этому не стремился: Маргилет сразу отработала на нем полюбившийся принцип отца и загрузила Вирте обязанностями - больше некуда. Он долго к этому привыкал, потом как-то научился распределять свои силы и время. И тут начала выползать на свет старая обида на Маргилет. Но еще больше он обижался на Илле. Их нельзя было оставлять вдвоем ни на минуту. Даже при разборе текущих дел Вирте начинал цеплять Илле. Если сразу после свадьбы Вирте как будто забыл о том, что его обошли, то теперь его слова в адрес Илле становились все обиднее. Илле больше молчал, но иногда терпение заканчивалось, и он мог ответить. И тогда дело доходило до оскорблений. Один раз едва не случилась драка - спасло неожиданное появление Астро. Маргилет узнала об этом, и Вирте был вызван к ней самым официальным способом. Маргилет изложила ему свои требования: или Вирте уходит из императорского совета, или немедленно женится.
   Вирте не догадывался, что никто не намерен выгонять его из совета, но повел себя довольно нагло, заявив, что раз он лично зависимый, то его хозяйке следует самой подыскать ему невесту.
   Маргилет не возражала. И, недолго думая, представила Вирте несколько вариантов. На дате свадьбы она не настаивала: Вирте должен сам созреть. А он не слишком охотно сходился с этими девушками. Маргилет давила на него, Вирте ломался... Наконец по вечерам он стал уезжать из дворца к одной из кандидаток. Его выбор пал на младшую дочь наместника Эль-Ирао - совсем юную Глериану. Маргилет видела, что из всех девушек Вирте выбрал самую похожую на нее, в чем-то даже лучше. Совсем истонченный бутон вскоре поселился в покоях Вирте, а через год у них родился сын Миерель.
   Но у Глерианы не было счастья. Вирте охладел к ней сразу после рождения сына. Маргилет понимала, что отчасти виновата в несложившейся судьбе Глерианы. Но что она могла сделать? Оставить все как было? Вирте рано или поздно довел бы конфликт с Илле до такой точки, что от него все равно пришлось бы избавиться. Тогда Эйртни со своим сильным наместничеством и болезненным чувством к Маргилет мог вообще пойти на открытое противостояние. Оставлять Вирте в его Статоне было нельзя. Лучше было подготовить на его место сына, а потом дождаться удобного случая, чтобы низложить его как наместника и короновать Миереля.
   Но это были слишком жестокие планы. Надо было помнить, что на Вирте, как и на других советниках, лежит Запрет Времени. И куда он, низложенный, денется потом с этим Запретом?
   Неприятности Глерианы сглаживались кругом общения: жены советников быстро приняли ее в свою компанию и сумели хорошо отвлечь ее. Потом на какое-то время все успокоилось: Вирте немного остепенился, оставил Илле в покое, а к Маргилет начал относиться сдержанно и почтительно, чего раньше не наблюдалось. До своей женитьбы он мог позволить себе назвать ее по имени, теперь же - нет. Даже наедине с ней. Маргилет вскоре догадалась, что эти достижения - результат титанической работы отца Эсманее.
   Идиллия закончилась, когда подрос его сын. Разобравшись что к чему, он слишком активно стал защищать мать и обвинять отца в редком равнодушии. Илле предложил Миерелю, нарушителю спокойствия, стать послом в царстве Клео-Ирасу. Но тот оканчивал свой второй университет, желал получить его диплом и больше всего не хотел покидать свою мать. И увезти ее с собой он тоже не мог. Тогда Илле предложил Маргилет ввести Миереля в совет.
   Его отдали под начало Эридану Эниарго, советнику, отвечавшему за связь и информационные коммуникации. И тут, в совете, как ни странно, Вирте и Миерель сработались.
   Спокойствие было восстановлено, жизнь пошла своим чередом. Когда знаешь, что тебе отпущен бесконечно большой срок, перестаешь суетиться, никуда не спешишь, и само время медленно и незаметно утекает в никуда. Сроки правления Маргилет и Илле приближались к четыремстам годам; советники по третьему разу стали родителями - их старшие дети уже давно покинули Меммиджей и обзавелись своими семьями. А Вирте продолжал попытки докучать Маргилет, но делал это ненавязчиво. Его почти не было заметно.
   Мэтинг вел себя очень осторожно, и Бератона даже заикнулась однажды об официальной коронации. По слухам, на нее надавил ее последний сын Эрриго, который, вникнув в положение вещей, понял, что его мать ведет себя как самонадеянная идиотка. И она наконец объявила о том, что готова короноваться при свидетелях.
   Маргилет пришлось отправиться в Мэтинг вместе с остальными Старейшинами. Приехала она на несколько часов - в ее империи шли торжества по случаю четырехсотлетия ее правления. Но этих нескольких часов хватило, чтобы разжечь в Бератоне прежнюю зависть. Молодая, красивая Маргилет, одетая в немыслимо роскошные одежды императоров Китона, производила впечатление... И ведь это у нее не последняя одежда! В запасниках Меммиджея - Бератона знала - хранится бессчетное множество нарядов и облачений, не менее богатых, чем традиционное платье императоров. А корона!.. То, что было возложено на голову Бератоны - жалкий сбор камешков по сравнению с этим бледно-голубым сиянием на голове Маргилет.
   А тут еще Эрриго не отходит от Маргилет ни на шаг, выказывая все признаки влюбленности с первого взгляда. Но Бератона ни за что на свете не стала бы утверждать, что ее абсолютно равнодушный к женщинам сын вдруг влюбился. Впрочем, он молодец! Губа не дура! Если даже он искренен, то неплохо для начала - влюбиться в самую могущественную женщину галактики! Из этого можно попытаться извлечь пользу.
   Но Маргилет, кажется, что-то заподозрила. Едва дождавшись окончания церемонии, она не слишком щедро отпустила поздравления и покинула дворец Антигул. Такой поспешный отъезд Бератона расценила как очко в свою пользу.
   А Маргилет, вернувшись домой, немедленно вызвала Астро, Эстее и Вирте. И изложила им свои предположения о том, что у Бератоны на уме не самые лучшие планы относительно Китона. Советники не разделяли ее мнение и принялись убеждать Маргилет, что ее опасения беспочвенны: Китон слишком силен, чтобы на него посмел кто-то посягнуть.
   - Зато Мэтинг слишком опасен! - возразила Маргилет и потребовала от советников Астро и Эстее в ближайшие два дня доложить ей о боеготовности всех войск. Советники остались в недоумении, но Илле, понявший наконец тревогу Маргилет, напомнил им о том, как прокололись Посредники и хапи, пропустив в Китон человека с голографическим проектором, благодаря которому Маргилет получила в дар Время. Астро попытался было возразить, что такую маленькую вещь, как этот проектор, довольно трудно опознать в багаже гостей, но Илле настаивал на том, что, будь все службы более бдительны, никто бы не привез в Китон этот проектор. Астро осталось только согласиться.
   Аналитический центр Меммиджея составил прогноз ситуации с Мэтингом, в котором вероятность любого нападения или воздействия на Китон равнялась одному проценту. Но этот процент и беспокоил ее.
   Дело заключалось в том, что она наконец забеременела. Об этом знала пока она одна. Но инстинкты и всякие шестые и десятые чувства обострились. И Маргилет, от которой и так не ускользали никакие мысли окружающих, стала понимать их еще более отчетливо. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о Бератоне и ее слишком деятельном младшем сынке. Вдобавок ко всему, ей стало казаться, что Меммиджей недостаточно надежен, требует реставрации, и когда эта мысль была высказана вслух, Илле заподозрил неладное.
   Слишком нервозное состояние госпожи не ускользнуло и от врача, и Тольде немедленно выяснил его причину. Илле, который находился в этот момент рядом с Маргилет, сначала не поверил своим ушам, а потом, счастливый до беспамятства, упал перед Маргилет на колени, расцеловал ее ноги, вскочил, подхватил ее на руки, усадил в самое удобное кресло, оказавшееся рядом, и заявил, что больше никаких поездок! Никаких перегрузок и волнений! Он слишком долго ждал этого, чтобы потерять по неосторожности. Он позвал всех ее слуг и велел сдувать с госпожи пылинки и подстилать под ее ноги самые мягкие ковры, чтобы она не споткнулась. И не дай Бог кому-то чихнуть в ее присутствии!.. Он так перевозбудился, что весь оставшийся день носился как подорванный, велел огласить эту новость по всей империи и с радостью и гордостью принимал потом поздравления. А ночью долго не мог уснуть, и все гладил волосы и руки жены, заранее волнуясь за благополучный исход родов.
   Их первый сын родился в положенный срок, и Китон пережил еще один красивый и продолжительный праздник. В императорской семье не было принято обзаводиться штатом нянек для здоровых детей, и маленький Эоле оставался с мамой круглые сутки. Пришлось несколько изменить распорядок дня, чтобы Маргилет не оставляла ни дела, ни сына. Как ей удавалось все это совместить - никто не знал. А Илле уже ни на минуту не покидал свою семью и даже сократил число необходимых поездок. Только на особо торжественных церемониях, на которых было необходимо присутствие императоров, с Эоле занимались служанки Маргилет. Но вскоре няня оказалась необходима: за Эоле родился еще один сын. Эриа нашла среди своих проверенных знакомых опытную женщину, у которой уже выросли ее собственные дети, а муж умер. Астро проверил эту женщину на благонадежность, и вскоре она приступила к своим обязанностям. Маргилет не слишком перегружала ее, но когда через два года родились двое близнецов, Маргилет передала дела Илле и полностью посвятила себя детям.
   И в это время стали сбываться ее опасения.
   Для начала Элгелл-Элгелл г'О, царь Баули, стал все чаще наведываться к ней, но не за тем, чтобы повозится с ее крошками. Этот Старейшина имел мало общего с человеческим обликом - результат эволюционной мутации обитателей Баули. Его народ отличался очень высоким уровнем интеллекта и особым менталитетом. Этот менталитет позволял ему заниматься вещами, не совсем благовидными с точки зрения общепринятой морали. В частности, шпионажем, доведенным до виртуозного совершенства. Он как маленький мальчик готов был целыми днями играть в казаков-разбойников и добывать любые сведения про любого Старейшину - благо его финансы это позволяли. Только императоры Китона были для него неприкасаемы - он сам для себя определил это. Зато все остальные миры стали полем его деятельности, и чем труднее было добывать сведения, тем больше усилий прикладывали службы Элгелл-Элгелла в раскапывании этих сведений. Обычно добытая информация была безобидной, но на этот раз все обстояло гораздо серьезнее.
   Он передавал в Китон сведения о том, что в Мэтинге зреет какой-то военный план. Через государства Уртании, которые не входили в Коалицию под началом Иллиота, мэтингские шпионы начали разжигать интерес молодого Сообщества к старейшей империи. В молодых мирах вскоре поднялся такой нездоровый ажиотаж по поводу галактического Эльдорадо, что за приблизительные координаты Китона в награду назначили целую систему с примитивной формой жизни на одной из планет. Старейшины давно были объектом, возбуждавшим умы молодых миров, и правительство Сообщества готово было запытать до смерти Иллиота Брентано-Карпатора, чтобы он назвал местоположение хотя бы одного Старейшины - если бы не угроза того, что коснись они главы Коалиции Уртании хоть пальцем, им не миновать серьезной беды. А мэтинги распространяли про Китон красивые легенды, искаженные, но имеющие правдивую основу; поддерживая этот нездоровый интерес, они разработали целую систему символов и знаков, якобы заимствованную у Китона, внедрили ролевые игры и создавали движения подражания. Молодые миры начали постепенно сходить с ума.
   Этот интерес возник слишком внезапно и принудительно, чтобы им можно было пренебречь. Кто-то сознательно руководил процессом, не давая этому интересу угаснуть. Кроме того, Элгелл-Элгелл проследил за денежными операциями младшего сына Бератоны и обнаружил, что через подставных лиц по всем молодым мирам ведется активное строительство анабиолабораторий. Помимо этого, Эрриго занимался клонированием людей и ставил с ними эксперименты - от анатомических и нейрологических до суггестивных. Он полностью подчинял их волю себе, так что это были уже не люди, а существа, совершенно не осознающие себя как личности и идущие на смерть так же легко, как нормальные люди ходят умываться. С помощью этих клонов Эрриго легко освоил несколько планет с зачатками разума и на одной из них получил доступ к невероятным для Мэтинга богатствам. Делиться с Бератоной этими сокровищами он не собирался, а вкладывал их в свои проекты.
   Бератона любила своего младшего сына, считая его едва ли не гением. И, чтобы уберечь Эрриго от влияния старших сыновей, назначила его первым помощником посла Мэтинга в Китоне. Ему открылась прямая дорога в Меммиджей, чем он и поспешил воспользоваться. Его визиты во дворец стали слишком частыми, и Маргилет поставила ему на вид, что с ней полагается общаться послу, а не его помощнику. Но это было бесполезное заявление. Маргилет знала, что Эрриго находится под воздействием ее обаяния, как и Вирте, выказывая влюбленность. Но при этом Илле он за помеху не считал и явно относился к нему как к прислуге, а не как к соправителю. Если Эрриго принимал параимператор, тот отказывался разговаривать с ним, требуя присутствия Маргилет. Два раза это сошло Эрриго с рук, но на третий Илле вызвал в Меммиджей посла и потребовал, чтобы Эрриго больше не появлялся во дворце ни с какими поручениями. Более того, его отношение к параимператору делает невозможным его пребывание в Китоне. Эрриго поспешил принести Илле свои извинения, но было уже поздно, императоры не желали видеть его в своем дворце.
   Но все же, до конца избавиться от Эрриго они не могли, и на протокольных мероприятиях он присутствовал. В момент этого конфликта Маргилет ждала еще одну двойню, и на этот раз все обстояло не так благополучно. И, словно чувствуя слабость жертвы, Эрриго принялся с новой силой одолевать Маргилет. При каждом удобном случае он бесцеремонно намекал ей на близость. Она же относилась к нему как к помешанному и говорила, что Эрриго совсем потерял голову, если забывает, что мэтинги и китоняне несовместимы генетически, и близость невозможна по причине мгновенной мутации организмов.
   Эрриго не слушал ее.
   Между Китоном и Мэтингом возникло напряжение. Встречаясь с послом, Илле все больше убеждался, что Эрриго постепенно отстраняет его от дел: посол постоянно был под воздействием каких-то препаратов - возможно, наркотиков. Императоры потребовали отзыва посла и замены его другим, но Бератона проигнорировала это требование. И восстановила против себя всех Старейшин. Ни для кого Антигулы не были желанными гостями, и все Старейшины гадали, чего вообще хотят мэтинги от Китона.
   Маргилет уж в частном порядке стала требовать от Бератоны удаления Эрриго из Китона. Но Бератона пожаловалась, что трое средних ее сыновей держат Мэтинг в страхе, устраивая погромы и терроризируя народ. Что она постоянно раздираема на части между старшим, больным и слабым, между Эрриго, который своим незаурядным умом и сомнительными увлечениями доставлял ей немало хлопот и беспокойства, и этими тремя братьями. И ее любимого Эрриго следует держать подальше от этого ужаса, который творится в Мэтинге. И Китон для этого подходит как никакое другое государство. Маргилет не верила ей. Она знала, что Бератона сама установила жесточайшие законы, и ее руки были по локоть в крови. Она потакает капризам своего любимчика Эрриго, отправляя его в Китон. Почему-то она не выбирает для него Атар или Клео-Ирасу!
   Незадолго до родов Маргилет снова отошла от дел, и Илле постарался сделать все для того, чтобы имя Эрриго не упоминалось в ее присутствии. Все встречи с ним Илле перенес в нижнюю императорскую резиденцию Саули-Роу. На такое "унижение" обиделся посол Мэтинга, Эрриго поспешил донести до Илле его обиду, но Илле был непреклонен. Тогда протест выразила уже Бератона.
   Эрриго с нескрываемым удовольствием доставил ноту протеста параимператору. Тот прочитал послание и ответил:
   - Передайте императору Мэтинга, что это заявление не является корректным.
   - Вы полагаете? - немедленно отреагировал Эрриго.
   - Да, - ответил Илле. - И, если у вас больше нет ко мне никаких дел, я прошу вас как можно быстрее покинуть дворец.
   - Вы выставляете меня? - уточнил Эрриго.
   - Да!
   - А как же отношения с Мэтингом? Вы рискуете потерять расположение моей матушки!
   - Мне все равно, что подумает ваша матушка.
   Эрриго растерялся: Илле был непреклонен. Если позиция Маргилет по отношению к Мэтингу была терпимой, то Илле, действовавший сейчас только от своего имени, церемониться явно не собирался.
   - Вы потеряете Мэтинг!
   - Тогда галактика потеряет Китон, - ответил Илле.
   - Не тебе решать. Ты здесь всего-навсего второй император. У тебя нет прав.
   - Мера моих прав касается только меня. Моих прав хватит, чтобы выкинуть лишних людей из моей империи.
   Разговор происходил с глазу на глаз, тон был выбран далеко не дипломатичный, но то, что Эрриго сделал в следующий момент, было просто недопустимо. Эрриго схватил со стола, за которым сидел Илле бумагу, присланную с Мэтинга, порвал ее, бросил клочки в лицо Илле и зловеще прошептал:
   - Если ты сделаешь это, то пожалеешь об этом. Не Китон - а ты! И Маргилет!
   Комната эта имела систему видеонаблюдения, и выходку Эрриго сразу обнаружили хапи. Они влетели в комнату, схватили Эрриго за руки. Эрриго особенно не сопротивлялся, но едва хапи отпустили его, он встряхнулся и бросил Илле еще раз:
   - Ты пожалеешь!
   И ушел.
   Илле хотел послать вслед Эрриго грамоту об объявлении его персоной нон-грата, но, поразмыслив, решил не делать этого. Недопустимое поведение Эрриго уже закрыло ему вход в любое место, где будут находиться императоры. Этого и так достаточно, чтобы отношения с Мэтингом обострились до предела. Конфликтовать с такой непредсказуемой империей не стоило.
   Вскоре после этих событий Маргилет родила двух мальчиков, и тема Эрриго отошла на задний план. Илле был теперь озабочен другим: Маргилет плохо восстанавливалась после родов. Илле не спешил полностью передать ей все ее полномочия и вводить в курс дел. И Маргилет не рвалась работать. Ей хватало забот с детьми. А тут еще Старейшины - один за другим - стали присылать ей дорогие подарки. С чего бы это? Каждый день - новый подарок. И записка - от дарителя. Выбрав свободную минуту, Маргилет связалась с одним из Старейшин, приславшим такой подарок. Обман выяснился сразу. Коды электронных адресов, почерки Старейшин Эрриго раздобыл в базе данных Бератоны, а обмануть почтовые службы Старейшин не составило для него никакого труда. Эрриго снова начал одолевать ее, и это уже была не настойчивость любовника, а упертость маньяка. Дорога во дворец была для него заказана, и он действовал теперь по-другому. Последней каплей в чаше терпения Маргилет стало подделанное письмо, присланное от имени Стаги Савратского, где автор требовал близости и немедленно. Маргилет вызвала всех своих телохранителей, собрала все подарки и отправилась в посольство Мэтинга. Там она предъявила послу и его помощнику - то есть Эрриго - эти подарки и письмо (оно было тут же уничтожено). В ответ Эрриго, не смущаясь присутствием посла, и обрадованный тем, что видит, наконец, ее, упал ей в ноги и устроил ошеломительную сцену. Он рыдал, уткнувшись лицом в пол, он валялся в ее ногах, совершенно искренне признавался в любви. Он желал ее, он хотел быть ее рабом и ее повелителем одновременно. Он говорил те же слова, что говорил ей Илле, но Маргилет прекрасно знала, что стоит за его чувствами. Она выслушала его и ответила, что ценит его отношение, но просит не осквернять ее брак навязыванием посторонних личных эмоций. Эрриго не слушал ее, умоляя подарить ему одну ночь. Он что-то такое придумал, чтобы их организмы не воспротивились друг другу; он играл на том, что она, возможно, тоже любит его, раз явилась сюда. Он обещал ей Мэтинг со всеми потрохами, он обещал ей сокровища тайных колоний, неслыханные блага и повиновение миллиардов подданных, готовых по мановению ее руки умереть, но бросить к ее ногам галактику... Не дослушав его, она ушла, но испугалась, когда Эрриго крикнул ей вслед, что она пожалеет.
   В тот же день она объявил Эрриго персоной нон грата, велев в течение суток покинуть империю.
  
   Неприятности начались почти сразу: вместе с Эрриго из Китона ушли засекреченные данные, в том числе и уникальные разработки "тихих комнат", которыми Китон гордился. Элгелл-Элгелл в свое время купил у Китона эту технологию за бешеные деньги; больше никто в старых мирах не потянул такую цену. Другая информация касалась контрразведки и формирования каналов в гравитационных полях.
   Ученые и программисты занялись проверкой защиты всех предприятий Китона и обнаружили, что все системы ограничения доступа были взломаны. Мэтинги успели считать приличное количество технологий, многие из которых им, правда, не подходили по причине несоответствия уровня и энергетических возможностей, но были стратегически важны. Чтобы скомпенсировать потери, императоры за символическую плату продали львиную долю рассекреченных изобретений старым мирам - к великой досаде мэтингов.
   Реакции самой Бератоны на выдворение Эрриго из Китона не последовало. Она вообще вела себя очень неровно со всеми Старейшинами. Китон это не очень беспокоило: Астро считал, что империя защищена как никогда надежно, и о нападении Мэтинга не стоит и думать. Но Маргилет никак не могла избавиться от предчувствий, тяжелых и неприятных. Только через год она восстановилась после родов, и Тольде настаивал, чтобы они с Илле воздержались от зачатия еще одного ребенка. Маргилет не спорила с ним. В самом деле, можно пока остановиться. Эоле, наследник, подрастал и уже давно учился в школе при научных лабораториях дворца, где преподавали лучшие ученые Китона. Его младшие братья и сестры постепенно догоняли его. Маргилет часто думала о том, что когда-нибудь отдаст Эоле империю, и они с Илле удалятся на покой. Можно будет передать Эоле Китон после тысячи лет правления, чтобы эпоха была названа ее именем; а можно - по мере усталости. Маргилет была уверена, что ее нынешнее состояние - это первый звоночек Запрета Времени. Дальше будет еще хуже, а дальше... Вообще думать не хотелось. Было противно и страшно. Она бежала в дворцовый храм, едва на нее накатывали волны ужаса от мысли о своем будущем, но и там она не находила успокоения. Она возвращалась к себе и искала утешения у Илле, и тот постепенно заразился ее тревогой.
   Отец Эсманее не одобрял ее мысли: она теряла надежду, и Бог мог ее наказать. Маргилет возражала, что всегда знала, чем может кончиться ее жизнь, и теперь все видимо к этому идет. Нашелся бы кто-нибудь, кто выстрелил бы ей в спину из лазерного излучателя! Эсманее за голову хватался от таких слов: Маргилет кликала беду, и ее настроение могло сказаться на тех, кто находился под Запретом Времени.
   Эоле исполнилось тринадцать лет, когда был зачат седьмой ребенок. Он тоже был выношен с серьезными трудностями, но его появление на свет, хотя и тяжелое, как ни странно благотворно повлияло на Маргилет. Она опять долго приходила в себя, но сам факт рождения совершенно здорового малыша доказал ей, что обещанные мучения откладываются: у плохого организма не может быть здорового потомства.
   На этот раз, нарекая ребенку имя, родители отступили от традиций. Илле назвал мальчика Астро - в честь своего друга и советника. А второе - обязательное хэлмолское имя - малыш получил в честь деда Илле: Эстадиус. Маристяне уже давно называли своих детей хэлмолскими именами, а хэлмолы - маристянскими, но назвать отпрыска императорской семьи чужим именем было довольно смело и нетрадиционно. Но для седьмого принца это выглядело вполне приемлемо, и маристянам понравилась такая демократичность. Но если бы только его родители могли предположить, какая судьба уготована этому последнему ребенку!..
  
   3
  
   Андрей открыл глаза. Состояние сумасшедшего блаженства, которое подарил ему сон, постепенно рассеивалось. Стараясь удержать это великолепное ощущение, он лежал, не шевелясь, и напрягался всем телом, чтобы оставить его внутри себя...
   Но все когда-нибудь кончается. Реальность навалилась на него, выдавливая остатки сна, хотя Андрей мог бы поклясться, что сон был яснее яви. Он вздохнул и откинул одеяло.
   Что-то тяжело упало на пол, и Андрей подпрыгнул на кровати. Он осторожно подобрал одеяло, увидел книгу, которую читал вечером, и усмехнулся: он слишком устал и перенес все свои переживания на нереальный мир, домыслив его после чтения.
   Он взял книгу в руки и сразу вспомнил все, что произошло накануне: неожиданные неприятности, свою истерику - и ему стало тошно. Он посмотрел на часы - нет, в обсерваторию он сегодня не поедет. У него есть законная неделя, предоставленная Сашей, и он ни дня не подарит науке. Пожалуй, самое лучшее сейчас - это лечь снова спать, и, может быть, увидеть тот сон...
   Стук в дверь заставил Андрея вздрогнуть еще раз. Интересно, кого это принесло? Он осторожно спустился вниз, желая, чтобы это был отец. Нет, абсурд! У отца всегда с собой ключ от дома. Это, наверное, Илья. Или Маринка.
   В гостиной он сунул книгу под подушку на диване, стянул с кресла плед и пошел открывать дверь.
   Так и есть, Маринка. Приехала посочувствовать. Интересно, хочет он ее видеть сейчас или нет?
   - Здравствуй, - сказала она набычившемуся Андрею. - К тебе можно зайти?
   Андрей молча отступил на шаг, пропуская ее, и закрыл дверь.
   Она с участием смотрела на него, а он, замотавшись пледом как римский патриций тогой, мрачно спросил:
   - Кофе хочешь?
   - Давай я сама сварю! - спохватилась она. - Ты, наверное, еще спал? Я не разбудила тебя?
   Они вошли в кухню, и Маринка принялась хлопотать, собирая завтрак. Продуктов у Андрея было негусто, и она ругала его за лень и нерадивость.
   - А где же ваш слуга? - вдруг спросила она, и Андрей вздрогнул.
   - А я почем знаю, где его носит? - с досадой ответил он, доставая чашки...
   Они сидели друг против друга и молча пили кофе. От горячего Андрей проснулся и немного подобрел.
   - Дрон, хочешь, я поживу с тобой? - сказала вдруг Маринка.
   Андрей удержался от бестактного "зачем" и вопросительно поднял на нее глаза.
   - Ну, ты же привык к тому, что у тебя был слуга, - пояснила она.
   - Я в нем не нуждался, - резко ответил Андрей. - К тому же, я надеюсь, что этот проходимец когда-нибудь объявится.
   - Да? - с сомнением произнесла Маринка.
   - А ты - что, хочешь наняться ко мне в услужение? - со злостью спросил Андрей.
   Он вдруг вспомнил вечерний разговор с Сашей и отвел взгляд, чтобы Маринка больше не выдумывала никакую бегущую строку в его глазах, когда будет передавать этот разговор Саше или подружкам. Но она не смотрела на него и не думала обижаться. Андрей был в горе, настроение его никуда не годилось, и она пропустила его грубость мимо ушей.
   - Я полагала, что могу поселиться у тебя как друг, - сказала она.
   - Только не теперь, - быстро возразил Андрей. - Дай мне побыть одному. И вообще, если вернется Илья...
   - Он наверное не вернется, - перебила его Маринка.
   Андрей едва не уронил чашку.
   - Откуда ты знаешь? - спросил он.
   - В ночь перед отлетом "Армагеддона" Кирман видел его среди обслуживающего персонала на взлетном поле. Ваш слуга такой здоровый, что ему был мал рабочий комбинезон, и Кирман обратил на него внимание.
   - Но как же он туда попал? - удивился Андрей. - На него был выписан пропуск?
   - Нет. В списках допуска на поле вашего слуги нет.
   - Но как же так?
   - Спроси чего полегче! - ответила Маринка. - Может, твой отец сделал ему ***-пропуск?
   - Постой, но почему все вдруг заинтересовались Ильей?
   - Потому что Ким сейчас занимается поисками виновных и проверяет персонал. Полагают, что взрыв "Армагеддона" был подготовлен еще на Земле.
   Андрей вдруг расхохотался:
   - Я не удивлюсь, если это был Илья! Последнее время папаша так изводил его, что он, наверное, просто наизнанку извернулся, чтобы угробить его!
   - Ты уверен? - поинтересовалась Маринка.
   - Ну, не на сто процентов, но все же...
   Он замолчал, глядя перед собой. Маринка вздохнула и с плохо разыгранной надеждой в голосе сказала:
   - А может, твой отец попал на какой-нибудь корабль, который оказался рядом, и скоро появится на Земле и все прояснит?
   Андрей с сомнением покачал головой.
   - Блажен, кто верует, - произнес он.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   Андрей посмотрел в свою пустую чашку и тихо ответил:
   - У меня такое предчувствие, что я никогда его не увижу.
   - А-а, - протянула Маринка.
   Они молча сидели друг против друга - совсем как четыре дня назад, когда на месте Маринки сидел Климов. И Андрей вдруг сказал:
   - Я нынче ночью видел сумасшедший сон...
   "А к чему это я?" - подумал он, но продолжал:
   - Такой необычный и сильный... Мне было так хорошо в нем.
   - Дрон! - осторожно позвала Маринка. - Тебе плохо?
   Андрей быстро закивал головой.
   - Мне плохо без этого сна, - прошептал он.
   - О! - сказала Маринка. - Все это попахивает дереализацией. Ты не хочешь сходить к психологу?
   - Зачем? - испугался Андрей.
   - У тебя ведь была такая травма! И вообще, после вчерашнего тебе надо последить за своим здоровьем.
   - Ох, оставь меня в покое! Не хочу говорить об этом!
   Маринка закусила губу и, помолчав, сказала:
   - Пойдем в гостиную. У меня от этих ваших лавок спина разболелась.
   Они перебрались в гостиную, и Андрей спросил:
   - Ты хотела, чтобы я поискал файлы на Илью в персональной картотеке отца?
   - О да! - спохватилась Маринка. - Пожалуйста!
   Андрей притащил отцовский кейс с компьютером и, усевшись на диване напротив Маринки, открыл его.
   На крышке компьютера лежал квадратный лист мягкого объемного пластика синего цвета с белой полосой по широкому краю. Размеры его были нестандартны для папки, и Андрей вытаращился на этот лист и осторожно коснулся его.
   От листа исходило необыкновенно знакомое тепло. Почему-то Андрей вспомнил прибор из своего сна... Пряча лист за крышкой кейса, он приподнял уголок.
   И тут же опустил, обмирая от ужаса.
   Это был эспал. Он мог поклясться чем угодно - это был настоящий компьютер тех, кто был в его сне. Испарина покрыла его лицо, и Маринка заметила, что с Андреем творится что-то неладное.
   - Андрюша, что с тобой? - спросила она, подавшись вперед.
   Андрей поднял на нее глаза и медленно повел головой.
   Он решил: он ничего не видел. Сейчас лучше не обращать внимание на то, что может быть связано со сном. Все, что напомнит о нем, должно игнорироваться. И Андрей решительно откинул крышку отцовского компьютера, плотно прижав лист к стенке кейса.
   Маринка пересела поближе к Андрею, и вдвоем они просмотрели директории. Файла на Илью Лапина не было. Его имя встретилось только два раза, но и эти записи были сделаны на одном из неземных языков.
   - Но как же он попал на поле? - удивлялась Маринка.
   - Спроси чего полегче! Я в его делах участия не принимал.
   Он закрыл компьютер, и на его крышку тут же мягко опустился синий лист.
   - Слушай, Мариш, ты ведь узнала, что хотела? - поспешно спросил Андрей.
   - Да.
   - Тогда не сочти за грубость, но не могла бы ты оставить меня?
   - Да, конечно, как скажешь. - сдержанно ответила Маринка.
   Просьба уйти задела ее, и она не смогла это скрыть. Холодно посмотрев на Андрея, она встала и направилась к выходу. Чувствуя, что поступил неловко, Андрей сказал ей вслед:
   - Мариш, ты зайди позже, я буду тебя ждать.
   Она без ответа хлопнула дверью, и Андрей внимательно прислушался к ее шагам, удалявшимся по плитам гостевого двора. Звук взлетевшего катера возвестил ее отъезд, и тогда Андрей жадно раскрыл эспал.
   Он ничего в нем не понял. Система была совершенно другой и отличалась от привычного компьютера абсолютно всем. Во-первых, он не нашел монитора и даже не смог догадаться, где его можно разместить. Какие-то тонкие трехмерные сетки покрывали всю внутреннюю поверхность эспала, создавая иллюзию глубины. Две едва заметные прозрачно-синие пластины лежали по углам. Андрей сковырнул одну и посмотрел ее на свет. Он увидел тонкую сетку мелких шестигранников - как соты - которая занимала всю площадь пластины. Андрей предположил, что это сменный носитель информации. Он вспомнил, что в книге должна быть статья про эспал, и вытащил книгу из-под подушки. Да, статья есть. "Эспал" - значит "мозг". Трехмерный интерактивный многоканальный проектор. Работает за счет поглощения энергии окружающего пространства. Изобретен группой ученых - перечисление имен... В качестве нанопроцессора используются синтетические нейроны с генным кодом хозяина прибора. Запуск осуществляется посредством нажатия одновременно двух полей под сменными носителями информации. Андрей тут же снял пластины, долго давил пальцами на гнезда, но запустить эспал так и не смог. Разочарованный, он закрыл кейс и отнес в кабинет.
   Неделя прошла черепашьим шагом. Побродив по дому два дня, Андрей затосковал. Маринка наведывалась к нему каждый день, и он почти прогонял ее, а когда она уезжала, желал, чтобы ее катер повернул назад. Он жаждал общения, но не хотел никого видеть. Он хотел, чтобы наконец объявился Илья, потому что только с ним Андрей почувствовал бы себя спокойнее. Ни Саша, ни Ким, ни коллеги не могли развеять его тоску - он бежал от них и не отвечал на звонки. Оставшиеся от недельного отпуска дни он провел на песчаной косе за обрывом, ниже по течению реки, и навещавшие его находили по своем приезде пустой дом.
   В последний, седьмой день, когда небо затянуло пеленой неподвижных облаков, и река потемнела, к Андрею пожаловал Ким. Снова оставшись один на один с домом, Ким побродил вокруг катера, вглядываясь в сад, зашел на хозяйственный двор, остановился перед будкой, заброшенной и просевшей, и долго созерцал дыру с ржавой цепочкой, теряющейся в темноте. Затем он обошел дом, заглянул в оранжерею и углубился в сад, направляясь к реке. Он вышел на обрыв и огляделся. Река была темной и неспокойной, ивы на другом берегу купали свои ветви в быстринах, гнулся упрямый тростник, а дальше, за ивами, начиналась степь с раскидистым дубом посередине, ограниченная перелеском. Пасмурный день украл краски, и все вокруг было серым. И только желтый песок, начинавшийся за обрывом, не утратил свой цвет. Ким проследил глазами всю полосу песка. Обрыв уходил в сторону, открывая широкую песчаную косу. И там, вдалеке, под ветлой он увидел фигурку, сидевшую на песке.
   - Э-эй! - позвал Ким. - Андрей!
   Он помахал ему рукой. Андрей не шевельнулся. Ким позвал еще раз...
   Андрей подошел к Киму задумчивый и мрачный. Не сразу поздоровался и молча повел гостя через сад. На крыльце он остановился, не желая приглашать Кирмана в дом, и спросил:
   - Чем обязан?
   - Саша просил тебя приехать в комплекс. Ты нужен там.
   - Зачем? - безучастно поинтересовался Андрей.
   - Саша организует экспедицию к Сириусу.
   "Это к остаткам "Армагеддона", - подумал Андрей, а вслух спросил:
   - А я-то здесь причем?
   - Это касается твоей лаборатории.
   - А причем здесь лаборатория?
   - Рядом с "Щенком" Сириуса появился сильный источник гамма-излучения, Саша хочет выяснить причину...
   - Вот как? - отозвался Андрей. Он, словно во сне, посмотрел мимо Кима и, едва шевеля губами, произнес:
   - Ни за что сегодня не поеду туда... До завтра!
   Ким обреченно вздохнул, и Андрей перевел взгляд на него:
   - Ну, что? - с досадой спросил он. - Тебя Сашка за это жалования лишит?
   - Да нет, - пожал плечами Ким. - Просто...
   Андрей уже хотел было распрощаться с Кимом, но тот сказал:
   - Олег Мелехов зовет тебя на пироги.
   Андрей никуда не хотел ехать - даже на прием в Букингемский дворец. Но он вдруг представил себе запах выпечки, и ему смертельно захотелось пирогов. Ах, какая разница - выйти из дома сегодня или завтра? Один день все равно ничего не решит.
   - К которому часу надо приехать? - спросил он, и Кирман оживился.
   - Поехали сейчас. Там уже, наверное все собрались.
   В гости к Олегу приехал его давний приятель по медицинской академии Герман. Он долго практиковался врачом на Луне, поскитался по Земле и Солнечной системе, а затем, изучив души людей лучше, чем их тела, подался в духовную семинарию и в каникулы ездил по колониям переселенцев, выбирая себе на будущее приход. Этим летом он навестил Олега и попросил его собрать местных ребят, чтобы познакомиться с ними. И Олег устроил небольшую интеллектуальную вечеринку.
   Гости собирались после трех часов, так что Андрей приехал самым последним. Олег радостно встретил его и отвел поближе к компании у камина, где центром внимания был семинарист. Мать Олега угощала гостей пирогами с ежевикой и мятным чаем, и в доме витал теплый и уютный аромат. Поначалу говорили на отвлеченные темы. Герман, тихий, свежий как бутон розы, с просветленным лицом, одной-двумя фразами задавал тему, а затем предоставлял всем высказаться и внимательно слушал собеседников. С темы пирогов плавно перешли на обязательную тему горожан и их образа жизни; затем были охаяны машины, автоматы и компьютеры (Герман слушал все отзывы с терпеливой улыбкой) и вообще все то, что губит душу и способствует ее очерствению.
   Андрей сидел в углу, под развесистой пальмой - гордостью Олега - и страдал от того, что очень скоро ему придется покинуть этот милый дом. Олег своим поведением по отношению к нему оградил его от всяких расспросов и сочувствующих взглядов и отвел ему это место, которое позволяло и оставаться в одиночестве и хорошо слышать разговоры у камина. Андрей слушал и думал о том, что Герман со своими мыслями и намерениями вряд ли смог бы здесь появиться без вреда для себя, если бы Климов никуда не улетел. Но Герман заинтересовал его, и вскоре он присоединился к его компании. Андрея сразу усадили на диван напротив Германа и сунули ему в руки тарелку с горячими пирогами. Теперь Герман наставительно жестикулировал, пространно рассуждая на тему человеческих и божественных законов и под конец привел всех к выводу, что Бог есть любовь. Его слушали очень внимательно, потому что говорил он убедительно и сильно, хотя и обладал тихим голосом. Когда он закончил свою речь, все глубокомысленно молчали, а Андрей вдруг спросил:
   - А разве на самом деле существует любовь?
   Все посмотрели на него осуждающе, а Герман искренне удивился и не сразу нашел, что ответить на такой ошеломительный вопрос.
   - Сомневаясь в любви, вы сомневаетесь в существовании бога, - сказал он наконец.
   - Спорное утверждение, - ответил Андрей. - Бога увидеть нельзя, а любовь - теоретически можно. Только лично я ее не видел. А вы видели?
   - Ее не надо видеть, - ответил Герман. - Ее надо знать.
   - Это как? - с великим интересом спросил Андрей. Герман некоторое время смотрел на него, а потом, усмехнувшись, ответил:
   - Не только с одной стороны.
   Маринка, сидевшая рядом с Германом, громко хмыкнула и презрительно посмотрела на Андрея. Тот заметил ее взгляд и сказал:
   - Может, я чего-то не понимаю, а может, я ограниченный человек - но я не вижу среди окружающих достойного примера.
   Все снова молча осудили Андрея, а Миша Асеев возмутился:
   - Ну, Дрон, можно подумать, что мы тебя не любим!
   - Может, и любите, - согласился Андрей. - А я сейчас говорю не о вас, а о себе.
   - Ну, ты же влюбился в ту гастролершу! - презрительно бросила Маринка.
   Андрей стрельнул в нее глазами, а Герман, не вдаваясь в подробности, изрек:
   - Влюбиться - не значит любить.
   - О! - обрадовался Андрей и обратился к Маринке. - Поняла?
   Герман снова пустился в рассуждения, а Андрей принялся за пироги, внимательно слушая семинариста. Разговор снова перешел на прежнюю тему.
   - ...Раньше, - говорил Герман, - церковь многое не одобряла. Извечный спор - что от Бога, а что от нечистого - выигрывают вещи века. Ведь в свое время электричество предавали анафеме, а телевидение вообще долго не существовало повсеместно. Зато, спустя некоторое время, телевидением стали пользоваться для того, чтобы транслировать церковные праздники, а электричеством освещают храмы. Однако, все в этом мире имеет две стороны, как медаль, и к каждому изобретению следует относиться осторожно.
   - Интересно, а что вы конкретно предлагаете? - поинтересовался Ким. - Ведь многие изобретения и открытия можно счесть полезными очень условно, и тем не менее, без них не было бы прогресса.
   - А зачем он нужен? - искренне удивился Герман. Андрей зааплодировал.
   - Браво! - сказал он сквозь смех. - Это самое гениальное, что я слышал в своей жизни!
   Ким обиженно глянул на него, а Герман сказал:
   - Между прочим, ваша ирония несколько неуместна. Все дело в том, что старые миры, о которых говорят без конца...
   - В том числе и вы, - уточнил Андрей.
   - В том числе и я, - согласился Герман, - вынужден интересоваться ими, поскольку многие их ценности понятны нам и близки. Так вот, эти миры не стремятся к каким-либо темпам прогресса и живут по принципу "не навреди" и каждое свое изобретение проверяют сотни раз на предмет максимальной полезности для общества.
   - С точки зрения духовной? - уточнил Андрей.
   - Да.
   - Но все дело в том, что я не живу в старом мире, - заявил Андрей, - и мне не интересны их принципы.
   - Согласен, - закивал головой Герман. - И все же опыт их настолько серьезен, что хотя бы изучить его мы обязаны.
   - Обязаны, - согласился Андрей, - но не настолько вплотную, чтобы говорить о них на каждом шагу!..
   Они еще долго спорили, гости слушали их, затаив дыхание. Схлестнулись два незаурядных ума, которые, в общем, не расходились во взглядах, но каждый имел свое суждение. Кто-то пытался встрять в спор со своими умными мыслями, но его одернули. За Германом и Андреем было приятно наблюдать. Андрей оказался идеальным спорщиком, который никогда не перебьет своего визави, пока тот не выскажется до конца. Он перестал быть похожим на ходячее горе, его глаза загорелись, и лицо стало живым.
   Неожиданно Герман прервал себя на полуслове и, замерев с разведенными в сторону руками, очень странно, словно его осенило, посмотрел на Андрея.
   - Кстати, к вопросу о любви! Мне кажется, - медленно произнес он, - что вас очень любила ваша мама.
   Андрей поперхнулся, и в гостиной воцарилась мертвая тишина. Все устремили глаза на Андрея, ожидая его ответ на такое дерзкое замечание. Олег за его спиной делал Герману страшные глаза, но тот не спешил увидеть, что там сигналит ему приятель.
   Андрей дожевал кусок пирога и, похлопав в недоумении ресницами, спросил:
   - С чего вы взяли?
   - Я не ошибся? - обрадовался Герман.
   Теперь уже Андрей вынужден был сделать большие глаза, стараясь скрыть за удивлением свою боль, безжалостно растревоженную.
   - Не могу сказать это наверняка, - сказал Андрей. - Я совсем ее не помню, и, по словам отца, она была далеко не ангел.
   Герман опустил наконец руки, но остался по-прежнему доволен собой и своей проницательностью.
   - Ваш отец может говорить про нее все что угодно, но я знаю наверняка: она вас очень любила.
   Андрей окаменел, стараясь не потерять последний контроль над собой, а Герман продолжал:
   - Потому что сейчас каждым своим движением и всем своим видом вы доказываете мне и всем остальным, что вы имели и потеряли эту любовь. Чувство же это воспитывается матерью, и когда оно не дано нам до конца, мы испытываем потребность, чтобы нас любили окружающие, причем чем больше они нас любят, тем больше нам хочется этой любви.
   Андрей понял, что сердиться здесь не на что. Нужно быть выше этого умника, который так бестактно копается в чужих душах, когда его совсем не просят об этом. Зная о том, какую цель преследует Герман, разъезжая по колониям, Андрей поднялся со своего места и сказал:
   - Я, конечно, не богослов и не имею благословения на священничество, - (гости Олега переглянулись, никак не ожидая, что Андрей знает такие тонкости), - но знаю, что раньше не священник выбирал приход, а как раз наоборот, священника посылали туда, где он был нужен. Однако, если вы все-таки остановите свой выбор на нашей колонии, я буду рад этому. А пока не стоит так опрометчиво поднимать темы, которые нежелательны в больших компаниях.
   Он зашел на кухню, где мать Олега, раскрасневшаяся от жара, загрузила в печь последние на сегодня пироги, и поблагодарил ее за угощение. Выходя из кухни, он столкнулся с Олегом, и тот тихо сказал:
   - Дрон, ты не обижайся на него.
   - А я вообще не умею обижаться, - с легкой досадой ответил Андрей. - Спасибо за милый вечер.
   Семинарист разбередил его душу. Андрей долго не мог заснуть и все плакал от жалости к самому себе. Утром, собираясь в комплекс, он подумал о том, что сам наговорил вчера лишнего, и, наверное, все обиделись на него. Но на работе он обнаружил, что его зауважали еще больше после того, как он достойно ответил Герману. И Саша Кононов, ожидая документы из лаборатории излучений для отправки экспедиции, тихо скрипел зубами у себя в кабинете, не решаясь даже намекнуть Андрею на то, что тот слишком долго копается.
   Экспедиция была отправлена, и скоро на Землю поступили первые сведения. Корабль "Ласточка", на котором улетели исследователи, имел неплохие сканеры, с помощью которых обнаружили, что "Армагеддон" был разграблен перед пожаром. Там не хватало пяти контейнеров с оборудованием, скафандров и многих личных вещей, хранившихся в несгораемых баулах, и у Андрея появилась надежда, что отец, все-таки, жив.
   Прошло два месяца. "Ласточка" работала у Сириуса в режиме молчания, чтобы не занимать эфир и приборы связи, которые были сейчас необходимы для исследовательских работ. Андрей никак не мог привыкнуть к своему одиночеству и в отчаянии сделал попытку сблизиться с Маринкой. Но по непонятным Андрею причинам она стала избегать его общества. Один раз он застал ее в кабинете Саши, и у обоих при этом был виноватый вид. Андрей не придал значения этому случаю. Он с некоторых пор возымел склонность идеализировать ее образ и все чаще думал о ней как о своей невесте. Он даже начал приводить в порядок свой запущенный дом, стал деловитым и повеселел. С ним снова стало приятно общаться, и теперь уже он был всегда душой общества на любой вечеринке.
   И только Ким не верил в искренность Андрея и не раз говорил Саше о том, что однажды Андрей выкинет такой финт, что у всех волосы станут дыбом. Рано или поздно Андрей отправится на поиски отца, причем сделает это так внезапно, что никто не успеет помешать ему.
   Однажды вечером он долго лежал в постели, дочитывая книгу о Китоне, и вдруг подумал, что больше ничего похожего на тот сон ему так и не приснилось. Он закрыл книгу, отложил ее в сторону и погасил свет. Лежа в темноте, он подумал, что неплохо было бы вызвать в памяти те образы, с которых, собственно сон начался. А с чего он начался? С Посредников. А дальше? Торговля... Чем? Кажется, яблоками... Да, пропадет в этом году урожай! Надо будет утром позвонить тому адвокату - может, он знает каких-нибудь скупщиков?..
  
   Андрей увидел себя в том же саду, но теперь деревья не были усыпаны нежными белыми цветами, а стояли обнаженные, и не облетевшие с веток сухие мерзлые листья шуршали и звенели на внезапном стылом ветру. Низкое солнце слабо грело спину. Андрей остановился, когда перед ним с ветки упали несколько красных, схваченных морозом яблок. Он оглянулся - кругом неподвижные голые скелеты деревьев, с крапинами забытых красных плодов. На траве, пожелтевшей и померзшей, лежал иней. Мертвая тишина... Он искал Илью. Ему вдруг стало тоскливо и одиноко, и он захотел, чтобы Илья сейчас же, немедленно появился здесь, в этом бесконечном пустынном саду. Он пошел вперед, надеясь встретить слугу. Он вдруг увидел его мелькнувшую впереди фигуру, одетую в лохмотья, но Илья как будто не замечал его, не слышал, уходил, не желая встречаться. Андрей окликнул его и бросился за ним... Ветки деревьев смыкались перед его лицом, он отбрасывал их руками, а они все крепче сцепляли свои путы, и Андрей отставал, раздирая сплетенные сучья. Яблоки сыпались на него, и он растоптал их ногами, несколько раз поскользнувшись. Илья удивительно быстро прошел сквозь эти сети, и Андрей, усталый, готов был завыть от внезапно навалившейся нестерпимой тоски и одиночества...
  
   Прошло полтора года с момента рождения последнего ребенка императоров, и мирная жизнь в Меммиджее закончилась. Отношения между Вирте и его сыном Миерелем снова испортились. Дня не проходило, чтобы они не поссорились, и причиной тому стало невнимание Вирте к своей жене. Миерель естественно сочувствовал матери и не долго искал виноватого. И Маргилет в его понимании стала главной виновницей разлада в его семье. Он без всякого стеснения мог высказать ей вещи не самые приятные, на советах постоянно цеплялся к ней, критиковал ее, а заодно и Илле. Императоры договорились пропускать высказывания Миереля мимо ушей, если только это не выходило за рамки дозволенного. Миерель благоразумно не позволял себе этого, но обстановка на советах становилась все напряженнее: Миерель играл на грани фола. Маргилет все это начало надоедать - и это при полном попустительстве Вирте, который в такие моменты хранил глубокомысленное молчание, как будто поддерживал сына. Она уже начала задумываться, как остановить юного советника, как вдруг однажды он сам все решил.
   Глериана неосторожно пожаловалась жене Эридана - Маэлле - что Вирте в самые интимные минуты называет ее именем госпожи. Миерель узнал об этом, подслушав разговор, и его реакция была более чем бурной. Он немедленно отправился искать отца, нашел его в кабинете Маргилет и тут же высказал ему все, что о нем думает, а заодно и самой госпоже. Илле в этот момент не было, зато был Береникс. Потрясенный наглостью советника, он попытался остановить тот поток чуши и чепухи, который извергал Миерель, распалясь до безобразия. Вирте медленно наливался кровью, и лишь Маргилет сохраняла непроницаемое спокойствие. И в паузу, когда Миерель остановился, чтобы перевести дыхание, объявила о том, что ее лично зависимый Миерель Эйртни немедленно отправляется на Клео-Ирасу вторым консулом. Кипя от негодования, Миерель выслушал приговор (Береникс его записал) и ушел. А Вирте было обещано, что он улетит вслед за сыном, если Глериана еще кому-нибудь нажалуется на него. Последнее было сказано уже в присутствии Илле, и Вирте в душе не смог простить Маргилет, что она так унизила его перед его давним и успешным соперником.
   Вирте с Илле тоже не ладили все больше. Дело дошло до открытого противостояния. Он в любой момент мог снова сцепиться с Илле: блеск его глаз при взгляде на параимператора говорил о многом. Маргилет становилось все неприятнее общаться с Вирте, она прекрасно знала, что Вирте желает Илле зла, и нужно уже было как-то разруливать ситуацию, когда случилось то, что мгновенно перевернуло жизни едва ли не всех ее подданных. Во всяком случае, коснулось каждого, кто обитал в Меммиджее.
   За полгода до этого Маргилет полностью вернулась к делам, но совмещать заботу о государстве и детях оказалось тяжело. Она издергалась, разрываясь между детьми и неотложными делами, требовавшими вникания, и Тольде уговорил ее ненадолго сменить обстановку и уехать в глухое местечко, подальше от всех. Момент был выбран благоприятный: патриарх пригласил всех ее детей погостить в своей главной резиденции семь дней (он каждый год устраивал для них такую поездку, дети ездили по монастырям, храмам и работали в ремесленных мастерских при храмах). А Илле должен был присутствовать на переговорах в Мэтинге. Там собирались Старейшины, у которых истекал срок торговых договоров. В этот раз переговорщиков должно было быть четверо: сама Бератона, То Справедливый, Илле и Хэмпа Арагами, император Атара. Илле должен был пробыть там четыре спадоанских дня - шесть мэтингских. И на это время хозяином в Меммиджее оставался Вирте. Перед отлетом Илле собирался отвезти Маргилет, Эриа и жену Астро Лийенн на юг, в Сапо-Варонто, где у наместника и советника Миереля Келлесто был маленький домик на берегу лесного заповедного озера. В этих краях было теплее, чем в Маниунтисе, где светила сейчас одна Геро и стояла зимняя стужа.
   Маргилет попрощалась с детьми, которые с веселым нетерпеливым гомоном усаживались в катер, поцеловала самого младшего, передала его на руки няни - она впервые расставалась с ним, да еще так надолго - и дети долго махали ей и Илле руками, пока не закрылся колпак, и катер не взлетел. За ним поднялись два катера сопровождения. И Маргилет долго смотрела вслед улетавшим аппаратам. Но какое-то темное животное, поселившееся в ней вместе с нервозностью, заворочалось где-то в солнечном сплетении, и Маргилет едва не велела вернуть детей назад. Ее отвлек Илле: ему тоже надо было спешить, чтобы успеть отвезти ее и вовремя прибыть на Мэтинг.
   Они долго прощались. Она все никак не хотела отпускать Илле, и он вдруг тоже почувствовал, что ему будет тяжело без нее. Может, отменить поездку? Может, пусть все приедут на Спадоа, а не в Мэтинг? Но принимающая сторона, которой гости оказывали почет своими визитами, могла серьезно обидеться. И рассудок отмел всякую рефлексию. Илле уехал.
   Маргилет затосковала как никогда. Ни Эриа, ни Лийенн не могли ничем отвлечь ее. Смена обстановки угнетала ее больше, чем напряженная атмосфера дома. Проплакав три ночи в подушку, она велела Эриа собираться.
   Астро прислал за ней эскорт, и Маргилет вернулась в Меммиджей.
   Но и дома ей почему-то было неспокойно. Она связалась с Ресли-Шао, и патриарх сказал ей, что с детьми все в порядке, что они хорошо себя ведут, многое успели повидать, но хотят вернуться домой завтра вечером, поскольку завтра же должен вернуться Илле. Да и малыш скучает по маме и вечерами, укладываясь спать, плачет и зовет ее. Маргилет оставила этот вопрос на усмотрение патриарха - чтобы не обидеть его - и тот сказал, что завтра вечером, после ужина, он отправит детей домой.
   Она хотела сообщить Илле, что вернулась из Сапо-Варонто и в своем кабинете набрала на большом настольном фонеттографе код доступа к фонеттографу Илле. Сигнал не прошел. Она повторила вызов - тот же результат. Может, сигнал идет через зону помех? Она вышла из своих покоев и зашла в большой темный зал в подземной части первого яруса, где в пространстве плавала голографическая модель галактики, показывая реальную ситуацию в звездной системе. Дистанционным стилом Маргилет выделила и увеличила нужную зону галактики, нашла Мэтинг, его главную звезду Сэолоа и проследила до "черной дыры" Китона. Не было тут ничего такого, что могло бы помешать сигналу. И снова ожило темное существо...
   До самого вечера она пыталась связаться с Илле, но это оказалось бесполезной затеей.
   Может, что-то случилось в самом Мэтинге? Может, там какие-то свои искусственные возмущения гравитации, не позволяющие поддерживать связь?
   Остановившись на этой версии, Маргилет ушла спать.
   Утром ее разбудила Эриа.
   - Госпожа! - тревожно шептала она. - Госпожа! Проснитесь!
   Маргилет долго не могла выбраться из очень тяжелого сна и не понимала, где находится. Да еще Эриа расталкивает ее так бесцеремонно! С трудом сообразив, что уже не спит, она спросила:
   - Что случилось?
   И сама испугалась вопроса.
   - Госпожа! Там Астро!.. Он... У него очень нехорошие новости!
   Маргилет моментально вскочила на ноги, набросила на плечи большую теплую накидку, а Эриа причесала ее волосы. Со служанкой новости не обсуждаются, поэтому Маргилет едва дотерпела до момента, когда Эриа отпустит ее. В комнате перед кабинетом она сбавила шаг: достоинство императора не позволяло выскакивать навстречу советнику. И в кабинет она вошла не спеша и с должной паузой приняла приветствие советника - земной поклон. Астро тоже был явно поднят с постели: женский взгляд уловил в его как будто безупречной одежде некоторую незавершенность.
   - Мир вам, - сказала Маргилет. - Что произошло?
   Астро встал на ноги и, испуганно глядя в глаза госпожи, поспешно произнес:
   - Не хотел заранее беспокоить вас, но, кажется, придется. Ваш крейсер "Геро-Прогро" с полуночи не отвечает на позывные автомаяка в Пратруги. Мы полагали, что на пути к Мэтингу образовалась зона помех... - Астро развел руками. - Но их там нет! Правда, и сигнала тревоги мы не получали. Просто с крейсера не поступает сигнал.
   Маргилет молчала. Не отрываясь, она смотрела на Астро. Тот продолжал:
   - А час назад с моими ребятами, - так Астро называл капитанов отрядов хапи, - связались Посредники. Они очень удивлены, что То Справедливый и Хэмпа Арагами уже вернулись к себе домой, а параимператор до сих пор в Мэтинге!
   Маргилет села на ближайший стул: в ногах появилась какая-то подозрительная слабость. Ее молчание начало пугать Астро.
   - Моя, госпожа, - говорил он взволнованно, - скажите, разве предполагались какие-то другие вопросы, кроме совместных торговых переговоров? "Геро-Прогро" уже час как должен был войти в канал в гравитационной оболочке!
   Тут Маргилет посмотрела наверх, туда, где над экраном проектора находилась относительная шкала времени. Сейчас там было время Алаита по отношению к Китону. Маргилет взяла со стола мультипульт и переключила шкалу на Мэтинг. В Сахоа-Эвей был вечер седьмого дня. Астро прав, Илле давно должен быть на Спадоа.
   Темное бесформенное животное навалилось на нее, разлилось по всему телу, и ей стало страшно. Но она будет последней, кто запаникует.
   - Если бы что-то случилось, Хэмпа и То давно сообщили бы мне, - сказала она. - Но с параимператором ничего не может случиться - с ним большая свита! И крейсер имеет несколько защитных барьеров.
   - Но ведь он не все время находится на крейсере! - возразил Астро. - И почему мы вообще ни с кем не можем связаться?
   С Илле действительно улетело много народу: Береникс, советники Тоомаа, Иваа и Вейо, десятка три слуг, и среди них Арит; еще пятеро адвокатов из торговой гильдии, два дворцовых повара, Апольде и целая армия вооруженных хапи, которых хватило бы на то, чтобы отбиться от разъяренной толпы.
   Маргилет запросила службу императорского протокола, но и там ей сообщили, что задержка параимператора не предусматривалась. Впрочем, час - не такой большой срок, чтобы начать беспокоиться всерьез. Она полагала, что с минуты на минуту Илле появится во дворце. Но вот автомаяк, не получавший ответа на свои запросы - это уже серьезно.
   Она отпустила Астро, а сама поспешила одеться: ей было холодно, дрожь пробирала ее... Потом стало трудно дышать... Может, это не от холода?
   Пока Эриа и Иланга занимались ее прической, Маргилет со своего аудиофонеттографа связалась с Королем Посредников и попросила его сообщить, когда корабль параимператора окажется в точке входа в пространство Китона. Потом она зашла в центр связи и попросила операторов вызвать "Геро-Прогро" через более мощные аппараты. Тот же результат.
   Прошло уже три часа, а сообщения от Посредников не было. Маргилет сидела в своем кабинете и никак не могла сосредоточиться на том, что же ей предпринять. С То и Хэмпой она уже связалась, но они выглядели усталыми, говорили неохотно, и из их слов она поняла, что ничего подозрительного или страшного с ними в Мэтинге не случилось. Остался ли параимператор у Бератоны? - Возможно. Они как-то не уловили момент его отъезда из дворца...
   Вирте принес текущие дела и, расположившись за столом на порядочном расстоянии - угроза вывода из совета все еще действовала - принялся просматривать и читать их вместе с Маргилет. Астро больше пока не беспокоил ее, и она сделала вывод, что советник напрасно паниковал. Но почему молчат Посредники? В присутствии Вирте она несколько раз вызывала Илле и советников - ей в ответ была полная тишина.
   После полудня сильно похолодало, подул ветер, загромыхал в ветвях деревьев и кустов, зашуршал опавшей листвой. Тучи набежали на одинокое солнце, сразу потемнело, и пошел сильный снег.
   Кутаясь в черную теплую длиннополую накидку, отороченную белым пухом драгоценной птицы инубиса, Маргилет слушала Вирте и изо всех сил старалась вникнуть в смысл его слов и суть дел, но Илле не шел у нее из головы. Она повернулась в своем кресле к окнам и смотрела, как снег заваливает террасу и лестницы, уходящие в парк. Вирте увидел, что Маргилет не слушает его, и тоже стал смотреть на снег. Воспользовавшись перерывом в работе, в кабинет вошел слуга и развел огонь в открытом со всех сторон камине, который госпожа велела поставить на время зимних холодов. Тихо заработала вытяжка и сразу умолкла: дым от огня уже создал устойчивый тепловой поток. Когда слуга ушел, Маргилет спросила:
   - Вирте, я, возможно, что-то упустила из виду... О чем еще, кроме торговых соглашений, Илле должен был переговорить с Бератоной?
   Вирте посмотрел на нее - непроницаемое лицо. Поди разбери, о чем она думает.
   - Он вроде бы договаривался с ней о том, что они обсудят закупку энергоносителей.
   Маргилет нахмурилась: этого она не помнила. Такие вещи Илле должен был бы обсудить скорее с ней, чем с Вирте.
   - Это ты сейчас придумал? - она повернулась к Вирте, пристально глядя в его лицо. Вирте повел плечами, поднял брови, отвел глаза - но как-то очень непонятно...
   - Почему придумал? - спросил он удивленно.
   - Потому что я об этом ничего не слышала! - резко ответила Маргилет.
   - Ну, - Вирте снова начал ломаться, - подразумевалось, что он поговорит об этом с...
   Он не договорил. Маргилет быстро набирала на настольном фонеттографе код связи с Мэтингом. По экрану на стене побежали символы на сахоа. Она звонила Бератоне.
   Вызов прошел. Сигналы были приняты во дворце Бератоны, но никто не ответил. Где же ее секретари? Или хотя бы ее советники? Маргилет сбросила вызов, позвонила в центральную службу связи Китона и попросила соединить ее через такую же службу в Мэтинге. Но и там никто не ответил. Мэтинг молчал.
   Маргилет снова набрала код фонеттографа Илле. И снова тишина в эфире. Она попыталась связаться с "Геро-Прогро" - тоже никакого ответа. И на корабельный эспал Маргилет не получила доступ. О том, чтобы дозвониться на посадочный модуль "Геро-Прогро", не могло быть и речи: если не действовали приборы основной части корабля, то нечего было и думать о связи с отстыкованным модулем.
   Дрожащими руками Маргилет сняла с пояса свой фонеттограф и начала набирать на нем код... А зачем она это делает?.. Прибор выскользнул из ее внезапно ослабевших рук, и Вирте, неотрывно наблюдавший за ней, быстро вызвал через свой прибор местной связи Астро.
   Тот как будто только этого и ждал. Он моментально появился в кабинете со своим фонеттографом и эспалом, и вдвоем с Вирте они начали посылать на Мэтинг вызовы, пытаясь связаться со всеми китонянами. Наконец, через полчаса бесплодных попыток, ответил чей-то фонеттограф, но изображения на экране не возникло, а вместо голоса все услышал непонятные короткие звуки. Фонодетектор выдал информацию, что это голос Тоомаа. Но что это с ним?
   Маргилет сидела, обхватив голову руками и тяжело навалившись на стол. Она с ужасом смотрела на советников и думала о том, что вся ее счастливая жизнь закончилась. Она была уверена, что Илле насильно удерживают на Мэтинге. Он не мог просто взять и не вернуться домой по своей воле. У нее вдруг появилась мысль, что наступила пора расплачиваться за этот налаженный рай, который она создала для себя. Она всеми силами поддерживала эту иллюзию, забыв, что ее и ее империю окружает враждебный мир, в котором далеко не каждый способен понять счастье другого и порадоваться ему. И вот теперь за это счастье придется платить, как и за все в этом мире.
   Но она была согласна на любую, только не на такую цену. Она никому не отдаст Илле! Она не позволит никому и пальцем тронуть своего мужа! С этой мыслью она, впадая в уже болезненный азарт, принялась обзванивать все службы связи, пытаясь найти причину молчания Мэтинга и потери сигнала. Но операторы сообщали ей, что условия связи идеальные, что из Меммиджея сигнал кодируется и посылается абсолютно правильно, а в Мэтинге несколько минут назад отключили всю ретрансляционную сеть.
   Маргилет подняла на ноги Посредников, и те немедленно выслали к Мэтингу группу своих разведчиков, чтобы они проверили, где находится корабль параимператора и в каком он состоянии. Пока Посредники отправляли разведчиков к Мэтингу, она стала звонить в посольства Китона и Мэтинга. Ей никто не ответил.
   Потихоньку собрались все советники, обсуждая, как быть и что теперь делать. Почти половины советников тоже не было, и их судьба беспокоила всех не меньше, чем судьба Илле. Вернутся они, вернется и параимператор. Вот только как Бератоне удалось справится с хапи? И что теперь будет с ними?
   Советники связывались со Старейшинами, и Маргилет, прислушиваясь к разноязыкому говору, подумала, что происшедшее с Илле не могло быть случайностью. Бератона все это тщательно подготовила, просчитала и, наверное, долго ждала удобного случая. Но зачем ей Илле?
   Давно уже стемнело, снег прекратился; в кабинете стало душно от пламени камина и возбужденного движения советников. Маргилет, находившаяся уже в оцепенении, разактивировала стекло одного из окон. В кабинет по полу вполз свежий морозный воздух....
   В поздний вечерний час на восточную стоянку катеров приземлился аппарат с закрытым стеклянным колпаком. Приземлился и замер. Периметр стоянки продолжал светиться красным: разблокировка колпака не произошла, катер во взлетной готовности. Но он стоит, и двигатели не работают. Дежурившие у стоянки и входа во дворец хапи вызвали подмогу и вышли на стоянку.
   Внутри катера было темно и не наблюдалось никакого движения. Хапи обменялись знаками и зашли за катер с той стороны, где сквозь колпак было видно, что внутри катера, от падавшего от дворца света.
   То, что они увидели, показалось им невозможным. Свет был обманчив, и поначалу они решили, что все это им померещилось.
   А потом кто-то включил фонарь...
   У Астро засигналил фонеттограф местной связи, советник прочитал сообщение, переменился в лице и, ничего не объясняя, спешно покинул кабинет. Все удивленно посмотрели ему вслед и переглянулись. Маргилет заметила, что в соседнем зале мелькнули хапи - тоже крайне возбужденные и испуганные. Заинтересованный таким бесцеремонным поведением советника, Вирте последовал за Астро, пообещав, что вернется, как только узнает все подробно.
   Но и он исчез надолго.
   За Вирте отправились Миерель Келлесто, Эридан и Иранго. Маргилет осталась одна.
   Случилось что-то нехорошее. Хотя что может быть хуже исчезновения параимператора? Ни о чем другом Маргилет не могла подумать. В тишине потрескивал огонь, Маргилет повернулась к нему... Какая-то неоформившаяся посторонняя мысль мелькнула в ее голове. А потом отчетливое "Прощай!.." В глазах у нее потемнело, она встала и нетвердым шагом подошла к окну.
   Окно было до пола, не считая небольшого порожка - отражателя активной защиты, и Маргилет собралась уже переступить через него, чтобы выйти и зачерпнуть горсть снега, но тут у соседнего окна послышались невнятные голоса. А потом один из голосов - кажется, это был Вирте - сообщил другому, что этот кто-то сошел с ума.
   - Не кричи! - разобрала Маргилет шепот Тольде, и тут оба шептуна отошли к лестнице, ведущей в парк. Маргилет увидела их темные фигуры на белом снегу и теперь слышала еще лучше.
   - Я не представляю, что скажу госпоже! - шептал в ужасе врач. - Это выше моего понимания!
   Он был напуган.
   - Ты предлагаешь мне сделать это? - тем же страшным шепотом вопрошал Вирте. - Ты же ее врач! Ты еще и психолог! Ты знаешь, как это сказать!..
   Обмирая, Маргилет осторожно шагнула на террасу и затаила дыхание, чтобы не пропустить ни единого слова.
   - Я не знаю! - сдавленно сказал Тольде. - Я не знаю, как об этом вообще можно говорить!
   - Но это уже произошло! Это данность!
   - О Боже! - простонал Тольде. - Какими словами я скажу ей об этом? Что я скажу? Как?
   "Что-то случилось с Илле", - успела подумать Маргилет, но услышала совсем другое:
   - Но это неизбежно, Тольде! - дрожащим голосом произнес Вирте. - Госпожа должна узнать - ведь это ее дети!..
   Дети! У Маргилет подкосились ноги, и она ухватилась за раму окна.
   Оба моментально повернулись к ней, перепуганные и растерянные. Маргилет видела их лица в свете из окон. Она видела, что Тольде дрожит - и вовсе не от холода, он что-то силился сказать, но не мог, а Вирте долго смотрел на нее жалостливым взглядом и вдруг резко отвернулся.
   Маргилет нашла в себе силы оторваться от окна и подойти ближе. Тольде оказался перед ней лицом к лицу.
   В снежной темноте Тольде разглядел ее вопросительный взгляд и выдавил:
   - Госпожа... - и запнулся. Подбородок его задергался. - Там...
   Вирте повернулся к ней, и Маргилет увидела, что в его глазах блеснули слезы. Она сразу все поняла.
   - Где они? - замирающим шепотом произнесла она.
   Тольде как рыба несколько раз глотнул воздух и выдохнул:
   - Не ходите туда, госпожа! - и замер, ожидая ее реакцию.
   Она застыла, глядя на врача расширившимися глазами. За ее спиной за окном - голоса. Маргилет оглянулась. В кабинете - советники, и лица у них такие же, как у Вирте и Тольде. Ищут ее. Иранго подошел к окну, за ним - остальные.
   Со стороны восточной стоянки к ней подходили отец Эсманее - бледный и на негнущихся ногах - и начальник дворцовой охраны. За ними, далеко в парке разливался яркий свет.
   Маргилет уже знала, что ей сейчас скажут. Но она не поверит. Она должна убедиться, что это жестокий розыгрыш.
   Одним прыжком она налетела на священника. Оттолкнула его в сторону, в другую - начальника охраны и бросилась бежать на свет. Длинные полы накидки разлетались в стороны, раз она запуталась в них, поскользнулась на снегу и едва не упала, не сбавляя бег. За ней едва поспевали советники, врач и Эсманее, они что-то кричали - она не слышала их. Тогда Вирте воспользовался тем, что Маргилет опять поскользнулась, забежал вперед и остановил ее уже на аллее, начинавшейся от террасы и ведущей на стоянку.
   Они долго смотрели друг другу в глаза: она - холодно и жестко, он - умоляюще. Затем Маргилет спокойно и твердо отстранила Вирте и направилась к ярко освещенной стоянке, где толпились хапи и слуги. Тольде догнал ее и, осторожно касаясь ее руки, повторял:
   - Не ходите туда, госпожа!
   Обмирая в душе и желая поскорее избавиться от кошмарных сомнений, Маргилет шла по дорожке, не обращая внимания на Тольде. Мокрая листва тяжело шуршала под ногами, снег попал в сапоги, и ей казалось, что идти все тяжелее. Она должна это увидеть, должна - ведь это ее дети!
   В полной тишине на краю стоянки стояли слуги. Увидев Маргилет, они повернулись к ней и расступились. Еще несколько шагов, и ошеломленная Маргилет оказалась перед катером со взломанным колпаком. В катере сидели шестеро ее детей и няня. Все они были мертвы, одежда на груди у каждого была в крови, а с голов стекли запекшиеся темные полосы.
   Слуги затаили дыхание. Хапи, работавшие над следами преступников, оставленными в катере, замерли, глядя на Маргилет. На планете, где много сотен лет никто не знал, что такое насильственная смерть, произошло невероятное: убийство, такое жестокое и с таким количеством жертв. И убиты не кто-нибудь, а наследники империи и рода Деибронго. Они отправились в Ресли-Шао с охраной, но кто мог предположить, что это не спасет их? Кто вообще мог подумать о таком конце путешествия по святым местам? Осмыслить до конца весь ужас преступления и его последствий было невозможно.
   Маргилет долго смотрела на своих детей, не веря своим глазам. Тольде и Эсманее поддержали ее, когда она пошатнулась от внезапно навалившейся слабости. Она закрыла глаза. Сейчас дети выпрыгнут из катера, засмеются, обнимут ее, и она, конечно же, простит им эту шутку...
   Мысли спутались, сознание не желало воспринимать реальность...
   Маргилет открыла глаза, посмотрела на детей. Она увидела, что умерли они не сразу. Их лица были искажены болью и страхом. Она даже услышала, как они звали ее...
   В мертвой тишине за ее спиной несмело, а затем все больше и громче послышались вздохи и плач.
   Хапи, стоявший к ней ближе всех, тихо сказал:
   - Астро-Эстадиуса с ними не было.
   Маргилет никак не отреагировала. Она отвернулась и пошла прочь, явно плохо соображая, что делает. Она прошла через расступившуюся толпу плачущих слуг, за краем стоянки остановилась, постояла и опустилась на снег. Тольде не успел подхватить ее, ему на помощь кинулись хапи и оказавшиеся рядом служанки. Хапи подняли ее, женщины принялись растирать ее руки снегом. Маргилет тихо застонала, и Тольде распорядился отнести госпожу в ее покои.
   Астро, добежавший с остальными советниками как раз к моменту, когда Маргилет упала, бросился сначала к ней, а затем подскочил к катеру. Там он дернул в сторону хапи званием постарше остальных и спросил:
   - Вы послали людей на поиски катеров сопровождения?
   - Наш катер, - ответил хапи, - уже проследил трассу полета. Скоро они будут на месте.
   - Хорошо. О результатах доложите мне лично!
   И вместе с советниками Астро умчался вслед за Маргилет.
   Слуги не расходились: надо было дождаться, пока эксперты закончат свою работу, а потом вытащить тела, отнести их туда, где их подготовят к погребению. А пока все обсуждали реакцию Маргилет. Опасались за ее рассудок и здоровье: она перенесла тяжелый удар, и ее самочувствие вскоре стало главной темой. Люди, столько времени не знавшие насилия, сознательно старались избежать разговоров о смерти, чтобы не травмировать себя еще больше. Дети умерли, и хотя это обстоятельство было чудовищным и не имело объяснения, все же они уже в ином мире, здесь остались лишь их тела. Здесь же была госпожа, и о ней теперь следовало заботиться в первую очередь. И ее слуги поспешили покинуть стоянку.
   В полночь на стоянку опустились два катера, посланные на поиски сопровождения. Ничего хорошего они не привезли. За периметром положили еще десять тел убитых хапи.
   Вся разведка Китона была немедленно поднята на ноги; из всех космопортов были отменены вылеты пассажирских лайнеров. Посредники отправляли корабли на свои базы и не отпускали до тех пор, пока не проверяли корабль от головной части до хвоста. Во всей империи никто не мог покинуть свои дома или то место, где сейчас находился. Поиски развернулись крайне быстро, об особом положении сообщили немедленно. Искали маленького принца. Астро, руководивший этим процессом, был уверен, что малыша никуда не увезли со Спадоа, но на всякий случай прочесывались остальные планеты империи, на которые жители Спадоа имели свободный доступ.
   Маргилет сидела в комнате, смежной с кабинетом, и с трудом выдиралась из охватившей ее апатии. Тольде хлопотал вокруг нее, укутывал теплым пледом и отпаивал противошоковыми лекарствами и горячим чаем. Еще два врача растирали ей руки и ноги. Рядом стояли готовые к любым распоряжениям слуги, и врачи иногда гоняли их то за водой, то за еще одним пледом. Постепенно Маргилет начала приходить в себя и прислушиваться к тому, что происходило в кабинете. А там Астро и Эстее громко и почти в унисон вели переговоры с разведчиками и Посредниками. Поиски маленького принца пока не дали никаких результатов. Астро уже без всяких околичностей и пояснений называл исчезновение своего маленького тезки похищением, и Маргилет, уже вернувшаяся в реальность, теперь не знала, что ей делать: то ли оплакивать погибших, то ли начать метаться по всему белому свету в поисках сына. Да еще Илле... Он еще не знает, что их дети погибли, и ему не стоит знать об этом, пока он не вернется домой... Хотелось пойти к детям, посмотреть на их тела, обнять их в последний раз. Нельзя. Согласно Кодексу императоров, она не могла прикасаться к мертвым телам, кроме как в храме - закон, установленный с незапамятных времен и никем ни разу не нарушенный. Значит, остается думать об Илле и Астро-Эстадиусе. Чувство необъяснимой тревоги росло в Маргилет каждую минуту, и вскоре она уже нервно бегала по комнате, отпустив слуг и врачей, а потом, не выдержав своего бездействия, вышла в кабинет.
   Астро и Эстее повернулись к ней и медленно поднялись ей навстречу, не сводя с нее глаз.
   Она была совершенно бледная - до голубого отсвета, а всегда светившиеся зеленые глаза стали темными. И это при полностью непроницаемом выражении лица. Оба советника не сразу узнали свою госпожу. Маргилет тоже замерла, глядя на их реакцию на свое появление. Она хотела о многом спросить их, но мысли путались и как-то лениво расползались в стороны из своего сцепленного клубка. Астро бросил на стол свой фонеттограф и подошел к Маргилет.
   - Моя госпожа... - осторожно произнес он. Хотел взять за руку, но не решился.
   - Есть новости? - нашлась наконец Маргилет, но смотрела она не на Астро, а на вход в кабинет. Там, через холл, в противоположной комнате, в которой обычно проходили совещания, она увидела Вирте, а через стол, напротив, сидел Тоомаа. Маргилет долго не могла понять, каким образом Тоомаа оказался здесь, и тут Астро сказал:
   - Может, вам лучше отдохнуть, госпожа?
   От звука его голоса Маргилет вздрогнула. Посмотрев в глаза Астро (советник испугался такого непривычно-безысходного взгляда), она произнесла:
   - А вы смогли бы отдыхать?
   И, не дождавшись ответа, направилась в ту комнату, где был Тоомаа. Астро и Эстее переглянулись и последовали за ней. У входа в комнату они остановились.
   Кроме Тоомаа, за столом, уронив голову на руку, сидел Иваа, а на большом диване у стены с влажным полотенцем на лбу лежал Вейо. Все трое были почему-то одеты в какое-то рванье. Эридан и Иранго сидели рядом с диваном на табуретах и смотрели на Вейо, а Миерель и Вирте пытались заговорить с полувменяемыми Иваа и Тоомаа, но это было бесполезно. Когда Маргилет вошла в комнату, Вирте, Эридан и Миерель повернулись к ней и встали.
   - Пожалуйста, не надо, - остановила всех Маргилет. Советники сели обратно, но в дальнем углу случилось какое-то большое движение. Маргилет посмотрела туда. Там, уткнувшись в пол лбом, ее приветствовал человек в пилотском комбинезоне.
   - Мир тебе, - слабым голосом, едва перекрывая площадь огромной комнаты, сказала Маргилет. Человек услышал ее и поднялся на ноги.
   Это был ее пилот, командир экипажа "Геро-Прогро" Гесперадо Мариссе, маристянин. В свое время он прошел школу хапи и обладал потрясающей реакцией, за что и получил право управлять гравилетом императоров. То, что он был здесь, в Меммиджее, говорило об исключительных обстоятельствах: обычно его можно было найти в его маленьком домике на самой окраине Маниунтиса, у подножия горы - там, где заканчивался дворцовый парк.
   Вирте подошел к Маргилет и отвел на ее обычное место - во главе стола. Маргилет села, но повернулась к Гесперадо и жестом позвала его к столу.
   - Рассказывайте, - сказала она, когда пилот подошел. - А вы, Вирте, позовите врачей. Кажется, советникам нужна помощь.
   - Я только что вызвал их, - предупредительно ответил Вирте.
   Тренированная выдержка не позволила ей сделать выводы из появления трех советников и пилота и, перескочив через все обстоятельства, задать прямой вопрос: "А где же Илле?" Несколько минут рассказа - и она будет знать все.
   И Гесперадо, страшно волнуясь и запинаясь, сообщил Маргилет, что с того момента, когда модуль "Геро-Прогро" сел в Сахоа-Эвей, и китоняне покинули его, в модуль вошли мэтинги. Карантинная служба - ничего особенного, обычное дело. Только эти служащие оказались переодетыми солдатами спецслужбы. Они мгновенно обесточили все системы модуля, а потом связали всех, кто оставался в модуле, и так продержали их - пилота, трех его помощников и двух девушек из персонала корабля - все семь мэтингских суток. Развязали их лишь тогда, когда на борт принесли бесчувственных советников, Апольде, троих адвокатов и двух слуг. Мэтинги разбили все приборы связи, а с двигателей сняли гравиканальные тюнеры, так что Гесперадо пришлось поднимать и выводить модуль в точку стыковки с основной частью корабля вручную и в реальном пространстве. Гесперадо досталось: вся его команда в модуле к моменту отлета была без сил, и сам он, состыковавшись с основной частью корабля, был вынужден отдыхать несколько часов: он страшно устал, а помочь ему никто не мог.
   - Почему вы улетели без всех остальных? - ровным голосом спросила Маргилет.
   - Мне дали десятиминутную готовность, пока мэтинги восстанавливали энергоконтур крейсера, - ответил Гесперадо. - Я потребовал, чтобы вернули параимператора, что я не улечу, пока он не поднимется на борт. Тогда они застрелили одного адвоката и сказали, что уничтожат всех за каждое мое лишнее слово. - Гесперадо вдруг снова повалился ничком. - Простите, госпожа! - зарыдал он в пол. - Я не должен был улетать без нашего господина! Но я в тот момент плохо соображал, что делаю! Я просто не хотел, чтобы кого-то убивали! Простите меня! Если сможете!
   Маргилет повернулась к Миерелю. Тот немедленно подошел к Гесперадо и поднял его.
   - Вы все правильно сделали, - сказала Маргилет. - Вы поступили так, как велит закон космоса: спаси того, кто на борту.
   Гесперадо всхлипывал, закрыв лицо руками. Из-под рукавов виднелись биоповязки: обработанные шрамы от веревок или других пут. Маргилет увидела под подбородком пилота огромный синяк. Она глазами показала Миерелю, чтобы он усадил Гесперадо, Эридан подал ему воды. Пилот судорожно выпил воду, Маргилет подождала, когда он успокоится, и сказала:
   - Вы взлетели, добрались до основной части корабля. Что дальше?
   Гесперадо, продолжая всхлипывать, рассказал, что на основной части корабля происходило то же самое. Как мэтинги смогли попасть в "Геро-Прогро", оставалось загадкой. "Геро-Прогро" оказался неуправляем, гравиканальные тюнеры сняты, сняты энергоносители, эспал обесточен. С автомаяка сняты дополнительные аккумуляторы. Хорошо, что в окрестностях появились Посредники, и Гесперадо сумел подать им световые и радиосигналы с просьбой о помощи. Ему пришлось для этого воспользоваться такими архаичными способами, что и подумать страшно, что могло бы случиться, если бы Посредники сочли эти сигналы шуткой. Они-то и отбуксировали "Геро-Прогро" на Спадоа.
   Беспомощных Вейо и Тоомаа увели врачи. Гесперадо тоже не остался без их внимания. Хуже всего обстояло дело с Иваа: едва его подняли на ноги, как он потерял сознание, и врачи вынесли его на руках.
   Вирте сидел напротив Маргилет и, сцепив перед собой пальцы, пристально смотрел на нее. А она опять сникла: теперь уже очевидно, что похищен и Илле. Но у нее в голове не укладывалось, что за одну ночь ее так жестоко лишили всего, что было ей дорого. Она никак не могла в это поверить. Представить не могла, как все происходило!..
   К ней подошел Астро.
   - Госпожа, - сказал он, - вас вызывает король Посредников.
   Маргилет не сразу среагировала на его слова. А потом медленно встала и отправилась в свой кабинет.
   Она вошла в зону экспликации связи - ее обычное место за столом - и только тогда подняла глаза. По резко изменившемуся выражению лица короля она поняла, что ее вид производит не самое лучшее впечатление. Но ей не было до этого никакого дела. Обменявшись с ней приветствиями и выражениями соболезнования, король сообщил, что только что получил от своих вассалов (так он называл своих подданных) сведения о вылете из Китона небольшого корабля с дипломатическими пеленгационными позывными. Судя по кодировке позывных, принадлежал корабль Клео-Ирасу, но запрос вышеназванного посольства в Маниунтисе показал, что никто из дипломатов не собирался покидать Китон, и в самом Клео-Ирасу такой корабль не приземлялся. Улетел этот корабль тогда, когда к Меммиджею прилетел катер с убитыми детьми.
   Поскольку корабли с дипломатическими опознавательными знаками были неприкосновенны, а тревога в тот момент еще не была объявлена, Посредники не проверяли этот корабль, и он благополучно улетел в космос.
   Король пообещал быть на связи и в скором времени сообщить о результатах сканирования главной планеты Мэтинга, и на этом Маргилет отключила прибор.
   Все советники уже переместились в ее кабинет и слушали, о чем говорил король. Едва связь закончилась, Вирте позвонил в Пратруги - только с этого космопорта были разрешены дипломатические вылеты. Он назвал время вылета, серию корабля, принадлежность, и диспетчер ответил ему, что на этом корабле улетели семь человек - именно человек, а не гуманоидов, которые населяют Клео-Ирасу - и из груза они взяли один маленький контейнер.
   Маргилет ни мгновения не сомневалась, что в контейнере улетел Астро-Эстадиус. Только вот живой? Или тоже мертвый?
   Она сидела, закрыв глаза. Так бы и просидеть всю жизнь, никого не видя и не слыша!.. Ведь жить уже не для чего... Советники тоже догадались о содержимом контейнера. А у Маргилет в голове всплыла картина залитой белым светом заснеженной стоянки и катер с убитыми... О, как плохо! Она тихо застонала, и Вирте, а за ним Астро поспешили к ней.
   Она остановила их, резко вскинув голову. И велела Вирте еще раз связаться с посольством Мэтинга.
   В ответ ему автоматический диспетчер попросил перезвонить позже.
   - Они издеваются над нами, - процедил Вирте, отключив фонеттограф.
   - А сколько у них в штате человек? - поинтересовался Эридан.
   Иранго открыл свой эспал, вызвал данные и ответил:
   - Чуть больше пятидесяти.
   - Это только мэтинги?
   - Да.
   - А служба охраны чья?
   - Наша.
   - Так сколько их точно? - спросил Астро.
   - Пятьдесят три.
   Маргилет раскрыла свой эспал, достала с подстолешницы небольшую черную коробку, нашла в ней свою мультикарту и положила в поле сменного носителя эспала. Это была карта, в памяти которой хранились коды всех более-менее значимых объектов. Никто, кроме Илле, не знал о ее существовании: именно он заносил на нее все малодоступные коды и пароли, пополняя карту каждый раз, как менялись или ставились новые настройки. Маргилет нашла на карте код сервера общего информационного поля Спадоа, через него она проникла в базу данных посольства Мэтинга. Не прошло и минуты, как эспал выдал ей список обитателей посольства, их транспортные перемещения, время прибытия в Китон и вылета.
   Иранго связал свой эспал с эспалом Маргилет, а потом вывел два списка на настенный экран. Оба эспала сразу нашли несоответствие: лишнее имя в закрытых списках. Звали этого человека Баоа Эсагена, он был прислан на Спадоа вместо внезапно заболевшего атташе и жил в посольстве всего семь дней. Приехал на пассажирском лайнере с Уртании, накануне вечером летал в Ресли-Шао, вернулся через час и сразу отбыл из посольства.
   Эстее перевел персональные данные этого гостя посольства на свой эспал и ушел в аналитический центр.
   Миерель запросил службу дипломатических пропусков в Пратруги, где ему подтвердили, что Баоа Эсагена действительно улетел со Спадоа на корабле Клео-Ирасу. С ним отбыли еще шестеро дипломатов.
   Маргилет сняла мультикарту с эспала, положила ее в коробку и, закрыв ее, замерла. Все повернулись к ней.
   - А знаете, - сказала она, не шевелясь, боясь спугнуть родившуюся мысль, - кто это - Эсагена? Это девичья фамилия жены покойного Эркула Антигулы - Жели. Матери Бератоны.
   Все дружно ахнули и переглянулись. Никто не забыл, как Эрриго угрожал Илле. Тогда была упомянута и Маргилет. И Маргилет вспомнила, как в присутствии посла Эрриго крикнул ей тогда: "Ты пожалеешь!.." Она не жалела. Ни о чем. Сил на это никаких не осталось. Маргилет снова впала в оцепенение. Она смотрела перед собой в никуда и думала о том, что Илле она больше не увидит. И Астро-Эстадиус - любимый, потому что маленький - обнимет ли он ее когда-нибудь? Ей безумно захотелось, чтобы он сию минуту оказался рядом, забрался к ней на колени, прижался бархатной щечкой к ее щеке...
   Удар был метким и изощренным - вернее нельзя было и придумать. Если это все организовал и проделал Эрриго, то он просто продался сатане, раз пошел на такое. Он принадлежал тьме и теперь хотел, чтобы тьма была повсюду.
   Советники смотрят на нее с нескрываемым участием и болью.
   Иранго что-то говорит ей - она не слышит. Вирте осторожно касается ее руки, лежащей на коробке, и заглядывает в лицо. Маргилет по привычке убирает от него руку, и тут до нее доходят слова Иранго:
   - ...Необходимо позаботиться о похоронах.
   Похоронах - кого? Маргилет непонимающе смотрит на Иранго и закрывает глаза. Советник еще продолжает говорить, и перед мысленным взором Маргилет опять площадка с катером... Потом она видит себя со стороны - в полном облачении, со скипетром...
   Она может заглянуть в будущее и узнать, что случилось с Илле и Астро, и когда закончится этот кошмар. Она открыла глаза...
   Иранго замолчал. Распорядиться, чтобы принесли скипетр? Но тут Маргилет вспомнила, что один временной транс навсегда лишит ее возможности получить прощение, и с трудом подавила в себе стон. Неожиданно для всех она сорвалась с места и выбежала в соседнюю комнату.
   И почти столкнулась с Тольде, который со своим детектором в руках шел ей навстречу. Закричать не получится - можно перепугать советников и врача. Метнувшись в сторону, Маргилет побежала в свою спальню, споткнулась о ступеньку возвышения, на котором стояло ее ложе... Тольде поймал ее, готовую разорвать на себе одежды, уложил на кровать, крепко стискивая ее руки, и позвал служанок. Она несла какой-то несвязный бред, что больше она не может жить, потому что теперь ей просто нельзя жить...
   Эриа была отправлена за подмогой.
   Как только Маргилет убежала, и все поняли, что это срыв, Эридан вдруг разревелся как маленький. Вирте, сжав ладонями щеки, медленно опустился на стул. Вожделенное место рядом с Маргилет, похоже, освободилось. Но он не хотел занимать его такой ценой. Он накликал беду на Илле, он ненавидел его, желая ему неприятностей - и все сбылось. И оказывается, как это страшно!
   - Так что насчет похорон? - спросил его Иранго.
   Вирте посмотрел на него умоляюще: что ты меня трогаешь? Но Апольде сейчас не мог исполнять свои обязанности, с Маргилет вообще никакого спроса. Вирте должен был взять на себя функции хозяина. Но он теперь боялся занять это чужое место.
   Миерель, которому было тяжело смотреть, как все дружно горюют, взял Иранго под локоть.
   - Идем, - сказал он. - Я тебе помогу.
   Они вышли из кабинета.
   Эридан немного успокоился - Астро принес ему воды.
   Каждому было страшно: ведь у всех, кроме Иваа и Эстее, были жены и дети. И пережить такое не хотелось никому. Астро начал осторожно утирать слёзы.
   Пришел Эстее. Задержался у входа, обозревая всеобщую скорбь, а потом сказал:
   - Если кому-то интересно, я принес данные на этого Баоа Эсагену. Вот.
   И он вывел на большой экран фотографию бородатого человека, с которой эспал постепенно убрал то, что считал лишним.
   С экрана на всех смотрел Эрриго Антигула. Эспал не ошибся нигде, убрав даже светлый цвет глаз и заменив его на родной, темно-карий.
   - Все-таки он, - сказал Астро.
   - А Бератона в это время заговаривала зубы параимператору, - медленно произнес Эридан.
   - Значит, сговор? - спросил Вирте.
   - Выходит, да, - отозвался Астро.
   - А как же наше посольство в Мэтинге? - тихо спросил Эстее, и всегда сдержанный Астро вдруг закричал на него:
   - Ты же видишь - связи нет! Чего ты гадаешь - как же, так же?..
   В кабинет деловито вошли пятеро врачей и, не глядя ни на кого, прошли в комнаты. У советников округлились глаза: неужели все так плохо? И тут же все как один кинулись за врачами. Их остановил сигнал большого фонеттографа. Все дружно ринулись к столу, но потом опомнились, и в зону приема вошел Вирте. Он сел в кресло Маргилет и ответил звонившему. Это был начальник дипломатической службы Китона. Он сообщил, что посольство Мэтинга в полном составе покидает Китон и запрашивает выездные грамоты. Кроме того, посол просит об аудиенции, чтобы официально объявить императору, что Мэтинг прерывает все контакты с Китоном.
   - Ответьте им, - сказал Вирте, - что они задерживаются на тридцать часов по причине невозможности получения грамот и отлета из Китона. Если же они задумают как-то избежать контакта с императором, это будет расценено как вызов, и наша реакция будет соответствующей.
   Начальник службы обещал передать все это мэтингам и отключился. Вирте отвернулся от экрана и сказал:
   - Вот они и расписались во всех своих делах!
   - Но ведь мы пока ни в чем не обвинили Мэтинг! - удивился Эстее.
   - Мы в любой момент можем это сделать, - сказал Астро. - И они это прекрасно знают.
   Вирте встал.
   - Может, пора дать отбой твоим молодцам? - спросил он Астро.
   - А может, не стоит? - ответил тот. - А вдруг мы ошибаемся, и Астро-Эстадиус еще на Спадоа?
   Вирте покачал головой:
   - Надежда умирает последней? Хорошо. Как знаешь... - он вздохнул. - Я сам схожу к госпоже. А ты сообщи пока Старейшинам о нашем положении.
   - Странно, что Элгелл-Элгелл до сих пор молчит, - заметил Эридан. - Обычно он опережает события.
   Вирте горько усмехнулся.
   - С его талантом разведчика, я думаю, он уже знает даже о том, что происходит с госпожой. Потому и не выходит на связь.
   Он тихо вошел в комнату перед спальней. Здесь были врачи. Стоя напротив входа в спальню, они тихо переговаривались, поглядывая через открытые двери на лежащую под теплым одеялом Маргилет. Рядом с ней сейчас была только Эриа. На звук шагов Вирте врачи оглянулись и с великим укором посмотрели на него. Вирте подошел к ним.
   - Как она? - спросил он тихо.
   - Она не идет на контакт, - ответил Тольде. - Она опять в глубоком шоке.
   - Да, я это понял, - сказал Вирте. - Но что делать? Она ведь может заболеть!
   Врачи переглянулись - что-то знают?
   - Ну скажите! - не отставал Вирте. - Неужели что-то серьезное?
   - Пока серьезный только прогноз, - сказал самый старший. - Все будет зависеть от вас, от круга общения.
   - Любой человек, - сказал третий, - переживший такое горе, станет демонстрировать два вида поведения: или полное раскрытие эмоций, или вот такой уход от действительности. И то и другое плохо. Но первое легче.
   - А пока, - добавил Тольде, - ей надо отдохнуть.
   Вирте оглянулся и, осторожно ступая, вошел в полутемную спальню. Он подошел ближе к ложу, но его остановила Эриа, приложив палец к губам. Маргилет лежала, зарывшись лицом в подушки и стискивая в руках края одеяла. Тонко пахло эфирными травами. Вирте так же тихо вышел из спальни.
   Он остановился рядом с врачами, но больше не разговаривал с ними. Оглянулся на окна - светало. Надо кое-что сделать, пока и советники не начали отключаться от эмоциональных перегрузок. Вирте быстро вернулся в кабинет.
   Там он велел Эстее и Эридану отправляться отдыхать, через три часа они должны сменить остальных советников. Старейшины уже оповещены о случившемся, пусть они сами пока разбираются в ситуации. Посредники ничего нового не сообщили. Судя по всему, события начнут развиваться ближе к ночи.
   Эстее и Эридан ушли отдыхать - о сне никто и не думал. Попробуй тут уснуть! Но побыть в тишине стоило. Вирте и Астро переместились в комнату совещаний, чтобы случайно не побеспокоить госпожу, но там было холодно, и они вернулись в кабинет, где все еще горел камин.
  
   Маргилет проснулась к вечеру. Не сразу поняла, где она, а потом - движение рукой за спину. Кто-то лежит рядом. Она резко села и повернулась.
   На застеленной половине, где обычно спал Илле, устроилась Эриа. Девушка дремала. Маргилет схватилась за голову. Справившись с навалившейся дурнотой, она огляделась.
   Рядом с ложем - столик, а на нем - емкость с растаявшим льдом. Кусочки плавают в воде; полотенце, баллончики с лекарствами... В кресле у окна спит Тольде, уронив голову на грудь. На полу - выпал из рук - тихо сигналит детектор. Маргилет встала - сильно закружилась голова, в ногах невероятная слабость - подошла к Тольде и наклонилась к детектору. Подняла его и поняла, что лучше не делать лишних движений: можно потерять равновесие. Выключила детектор и осторожно положила его Тольде на колени. Судя по всему, врачу досталось сегодня.
   Она разбудила Эриа - нужно было привести себя в порядок, а она чувствовала, что сама не справится. Служанка помогла ей переодеться в темно-синее платье, все ту же накидку и подала обязательный алмазный пояс.
   - В шесть часов вас ждут в храме, - сказала она.
   Маргилет через зеркало посмотрела на Эриа.
   И снова вспомнила о скипетре. Проклятие! Вот интересно, сможет ли она, когда возьмет его, удержаться от желания узнать все наперед?
   Она вышла в кабинет. Камин догорал, свет огня волнами пробегал по углям. Спрятав руки в рукава накидки, Маргилет смотрела на последний огонь.
   - Пойдемте, госпожа, - услышала она голос Эриа.
   Служанка тоже переоделась - в черное - и готова была сопровождать госпожу.
   - А где все? - медленно спросила Маргилет.
   - Ваши слуги в храме, - ответила Эриа, - советники в центре связи, они придут в храм позже.
   Маргилет посмотрела на часы. Скоро сутки, как пропали Илле и Астро-Эстадиус, а ей кажется, что прошла вечность.
   - Уже шесть часов, - напомнила Эриа.
   Уже шесть?.. Маргилет посмотрела в окно. В густых сумерках мелькали снежинки. Опять снег... Надо идти туда, в храм, где...
   - Эриа, - слабеющим голосом сказала Маргилет, - дай мне руку...
   Выход из системы переходов у храма оказался занят, и Эриа вывела конечную точку перехода в главный церемониальный зал, соединенный с храмом лестницей. Они вышли из зоны переброса в тяжелый сумрак темного зала, и Маргилет остановилась. Долго смотрела на то возвышение, на котором они с Илле стояли в последний момент коронации. С Илле. Она тогда взяла скипетр первой... Скипетр. Снова мысли о Времени. Да нет же! Илле завтра же приедет домой! Нет, сегодня! Вот сейчас она вернется в свои покои, и там ее будет ждать Илле - с маленьким Астро на руках, будет сидеть перед камином и ворошить угли... Нет, войдет в храм следом за ней... Маргилет сжала руку Эриа, на которую опиралась. Служанка заглянула ей в глаза.
   Они подошли к лестнице, ведущей в верхний придел и остановились. За поворотом лестницы Маргилет услышала голоса двух жен советников: Вейо и Миереля. Они говорили тихо, но слышно было каждое слово. Маргилет замерла. Говорили о том, что приехали Аркел и патриарх, совершенно убитые горем; что Гесперадо попал в клинику в таком состоянии, что у врачей случился шок: на пилоте места живого не было. Он весь избит, но очень аккуратно: лицо почти не трогали, но после разговора с госпожой он так разволновался из-за своего позорного отлета без параимператора, что ему стало плохо, и его пришлось поместить в камеру жизнеобеспечения. Нет, госпожа никак не упрекнула его за то, что Гесперадо поспешил увести "Геро-Прогро" из пространства Мэтинга. Она вообще молчит, и врачи серьезно обеспокоены ее поведением. Иваа в коме, Вейо уже лучше, Тоомаа завтра отпустят - говорят, их подтравили галлюциногенами. Садистка эта Бератона! И ее сынок с ней заодно! Что им такого сделали императоры, чтобы так с ними обойтись? Похороны послезавтра, все с ног сбились готовиться к этому печальному ритуалу. И надо же так, чтобы сразу все дети, кроме младшего!..
   - ...Ты себе такое можешь представить? - вопрошала одна. - Мои дети до сих пор не могут в себя прийти! Ладно - отец нездоров! Но он-то живой! А принцы? Ведь наши дети с ними дружили!
   - Да, - отозвалась другая, - мои тоже весь день плачут. Хотели идти сейчас со мной - я сказала, что будет много народу. Тяжело это!
   - А Астро не чешется! Давно бы уже напали на Мэтинг!
   - Ты с ума сошла! Первое же движение в их сторону - и параимператора нет!
   Маргилет схватилась за перила, чтобы не упасть. Есть какие-то новости, причем не очень хорошие - а она не знает.
   - А откуда известно, жив он или нет?
   Это было уже жестоко. Маргилет начала подниматься по лестнице, чтобы эта милая парочка прекратила свои страшные разговоры. Женщины оглянулись, увидев ее, расступились. Лестница была совсем узкая, так что они едва смогли склонить головы, когда Маргилет приблизилась к ним. Она остановилась. Женщины подняли на нее глаза - заплаканные и усталые. Непослушными руками Маргилет подобрала подол платья и поднялась наверх, в большой придел. Эриа догнала ее, подхватила под руку, когда Маргилет остановилась, переводя дыхание от слабости. Под другую руку ее взял кто-то. Она оглянулась - Эстее.
   - Вас уже ждут, госпожа, - сказал он.
   В огромном приделе полумрак. Горят только свечи. Впереди толпятся слуги, среди них советники, их жены, дети - постарше, из друзей Эоле. Слуг очень много. Чуть подальше - хапи, свободные от службы; за ними, на расстоянии - группа ученых. Это все друзья Илле. Рядом с ними - главы гильдий, городские головы со своим окружением. Вдоль стен - множество разного народа: по особым службам в дворцовый храм пускали горожан. Сегодня желающих присутствовать на первом отпевании было очень много. Люди продолжали входить в храм, становились на пустые места, заполняя придел. Стояли даже на галерее, тянувшейся по периметру. Пустым оставался только балкон над алтарем, где обычно размещался детский хор. На этот раз решили обойтись без детей - не тот случай. Мужской хор размещался слева от алтаря, два певчих тихо пели заупокойный гимн.
   Маргилет натянула на голову капюшон и, сопровождаемая Эриа и Эстее, начала пробираться сквозь толпу. Ей уступали, провожали скорбными взглядами, вздыхали, качая головами. Слуги, стоявшие вокруг постаментов с телами, расступились, пропуская ее вперед.
   Маргилет оказалась перед телами старших сыновей. Они лежали лицом к алтарю, как и остальные, убранные в белые одежды и венки из белых душистых лилий. В стороне - постаменты с телами убитых хапи и няни...
   Маргилет смотрела на каждого своего ребенка и не узнавала их. Разум снова отказался воспринимать то, что сообщали глаза. Из алтаря вышел отец Эсманее. Эстее кашлянул, отец Эсманее оглянулся на него и кивнул. А потом задержал взгляд на Маргилет.
   Она не видела священника. Она вообще ничего не видела и не чувствовала. Иногда она закрывала глаза, но все та же ночная стоянка преследовала ее. Эстее и Эриа не отпускали ее, поддерживая, когда ноги слабели... Нет, это надо пережить, надо успокоиться и понять, что это обстоятельство она изменить не может. Она может передвигать планеты и звезды как фигурки игры акито, она может сама так распорядиться судьбами людей и разумных существ, что поставит их жизнь под угрозу. А вот смерть - это право Бога. Это Его решение - отнимать жизнь или давать ее. И здесь человек, даже такой, как Маргилет, - лишь проводник Его воли.
   Но почему же тогда этот божественный промысел так обошелся с невинными детьми? Как это нужно понимать? Кто так жестоко наказал ее? И за что? Почему Он допустил, чтобы погибли дети? В памяти всплыло пророчество настоятеля: род Деибронго иссяк не случайно. Ио попытался увернуться от карающей длани, выдав Маргилет замуж за Илле, но и тут плоды их брака оказались загубленными одним движением. И на Бога Маргилет не обижалась. Она понимала, кто в данном случае оказался сильнее. Тогда пусть Бог сохранит жизнь малышу! Может, Он, не сумев предотвратить гибель шестерых детей, спасет седьмого? И сохранит жизнь Илле? Может, это все послано им в испытание? Только за что? Знает ли он, что Маргилет осталась совсем одна? Скорее всего... Но тогда почему же она почувствовала вчера вечером, как он сказал ей "Прощай..."?
   Кто-то усадил ее на табурет - она не поняла, кто и почему. И снова вернулась к тому моменту... Нет, мысль не была оформлена до конца. Значит, это не последняя телепатема. Значит, он жив. Маргилет вспоминала ощущения от той мысли и с радостью понимала, что не обманывает себя. Этот посыл не был закончен - или закрыли "тихую комнату", или перекрыли сознание - Эрриго прекрасный гипнотизер. И хорошо бы Илле просто держали в закрытой комнате, а не пытали и не подвергали никаким воздействиям.
   Тела убитых еще два дня будут оставаться в храме - скоро сутки, как монахи из Ресли-Шао читают над ними молитвы. Скорбная служба закончилась. К Маргилет подошли жены советников, что-то говорили ей, наклонялись, гладили ее по плечам и рукам. Подошла Глериана. Маргилет подняла на нее глаза. Может, все эти беды из-за того, что она неправильно поступила с этой девочкой, выдав ее замуж за Вирте? А вот и сам Вирте - рядом с Глерианой, держит ее за руку. Большое горе примиряет людей.
   Маргилет встала - все разошлись в стороны, уступая дорогу. Она подошла к Эоле, заглянула в его лицо, провела пальцами по холодной щеке. Он как будто спал. "Малыш, вставай! Нас ждут советники!" - говорила ему Маргилет по утрам, когда начала приучать его присутствовать на советах в свободные от его учебы дни. И едва не сказала сейчас. С помощью тех же Эриа и Эстее она преклонила колени у каждого тела, как полагалось матери, потерявшей детей. Смотреть на это было тяжело. Многие корректно отвернулись - кто-то со слезами. Вирте просто закрыл глаза. Завтра все это должно повториться, и это было ужасно.
   Маргилет встала у последнего тела на колени, и тут к ней приблизился патриарх. Он сам помог ей подняться и сказал:
   - Солнышко мое! Как мне жаль!..
   В голосе были слезы. Маргилет не смотрела на патриарха. Он заглянул ей в лицо.
   - Вот, - сказал он, - возьми.
   И сунул ей в руки маленький томик - очень старый, с пожелтевшим обрезом, в черном переплете с тисненым серебром названием: "Панихиды". Язык был старый хэлмолский. Маргилет взяла книгу. С трудом прочитала заглавие, написанное старинным письмом.
   - Что это? - спросила она.
   - Это древнее последование отпевания и похорон невинно убиенных... - патриарх не договорил "детей". Сглотнув, он продолжал:
   - Там молитвы матери, отца (Маргилет закрыла глаза) и чин погребения.
   - Я не смогу это читать, - едва слышно отозвалась она.
   Патриарх вздохнул:
   - Придется. Таких детей хоронят как великих императоров.
   Маргилет оглянулась на тела.
   - Но почему? - спросила она в крайнем недоумении.
   - Потому что как невинно убиенные они вознеслись. А как дети, да еще императорские - дважды.
   Маргилет открыла оглавление, нашла нужную страницу и, отойдя на середину опустевшего храма, быстро прочитала весь чин. Слуги и советники с полном молчании следили за ней. Дочитав, она вернулась к патриарху.
   - И что, всех детей хоронят так? - спросила она. - Даже из простых семей?
   - Да.
   Маргилет еще раз посмотрела на детей. Счастливые! Вознеслись! И ни горя, ни слез уже не знают!
   - Я ничего не слышала про это, - сказала она.
   - Потому что последний раз такое случилось невероятно давно, - ответил патриарх. - Китона еще не было.
   Из алтаря вышли Эсманее и Аркел. Епископ был бледен. Он уже снял облачение и оставался в долгополом черном одеянии. Он подошел к Маргилет и остановился, глядя ей в глаза.
   "Я с тобой, Марге! Я всегда с тобой!"
   "Спаси вас Бог!"
   "Тебе нужна моя помощь?"
   "Я сама не знаю, что мне нужно".
   "Хочешь, я побуду с тобой?"
   "Нет. Мне так легче", - и Маргилет опустила глаза, прекращая контакт.
   - Тебе надо поплакать, - вслух сказал патриарх.
   - Надо, - безучастно ответила Маргилет и, не простившись, отошла к советникам.
   Эстее снова оказался рядом и предложил ей свою руку. В полной тишине они покинули храм.
   Проще всего было сейчас находиться в центре связи - нужно было вести интенсивные переговоры с Посредниками, Старейшинами, дипломатами, поэтому все отправились на четвертый уровень. Но едва Маргилет оказалась в огромном зале центра, она поняла, что не сможет держать лицо перед операторами, да и шумно было в этом центре, а ей хотелось тишины.
   В кабинете Эстее усадил ее за стол, и Маргилет долго сидела без движения, уставившись в темно-синий проекционный экран. Советники разместились за столом, и когда Маргилет шевельнулась, Вирте сообщил ей о том, что утром посольство Мэтинга собиралось покинуть Китон, просило грамоты, а посол сделал заявление. Маргилет выслушала его, не меняя позы. Она понимала, что надо включаться в жизнь, но усилия прилагать не хотелось. Наконец в ее голове родилась одна мысль. Она достала из стола гербовую бумагу, написала на ней от руки о разрыве отношений с Мэтингом и остановилась.
   - В котором часу вчера прилетел катер с детьми? - спросила она.
   - В половине девятого, - ответил Астро.
   Маргилет поставила дату вчерашнего дня и время: на десять минут позже. Затем взяла вторую бумагу, где тоже своей рукой написала, что все мэтинги с момента подписания первой бумаги объявлялись персонами нон-грата и подлежали немедленному выдворению из страны в течение часа. Дата - та же; время - на пять минут позже. Она сама принесла ларец со скипетром, поставила его на стол. Советники встали - так полагалось при извлечении скипетра из ларца: упасть в земном поклоне. Маргилет села на свое место, и советники, наблюдавшие за своей госпожой, с нескрываемым удивлением увидели, что она поставила на бумагах две подписи - свою и Илле.
   И посмотрела на советников.
   Те переглянулись.
   - Нет, - резко ответила на их мысли Маргилет. - я не сошла с ума!
   И открыла крышку ларца. Поколебавшись секунду, она протянула руку и взяла скипетр.
   Ее здорово скрутило, утянуло - как никогда. Маргилет зажмурилась, но не столько из-за слепящего света, сколько из-за нежелания поддаться искушению заглянуть в раскрывшуюся перед ней бездну. Советники упали в земном поклоне, но Маргилет не слышала их движение. Она долго боролась с собой и наконец сказала сама себе, что будущее ее не интересует. Она извлекла скипетр из ларца и не сразу открыла глаза.
   - Мир вам, - разрешила она встать советникам и приложила верхушку скипетра к бумагам. На бумагах появился характерный ромб, который невозможно было подделать: на отпечатке была видна кристаллическая решетка камня. Маргилет положила скипетр в ларец и передала бумаги Астро. Тот, не веря своим глазам, спросил:
   - Но почему две подписи?
   - А сколько надо? - спросила Маргилет.
   - Ну... - Астро замялся: госпожа вела себя очень странно. - Ну, ваша...
   - Те же мэтинги, - ответила она, - поинтересуются у вас: а куда подевался соправитель? Где же его подпись? Что вы ответите?
   Астро открыл рот, но понял, что ответ будет выглядеть по меньшей мере смешно. Параимператор похищен - обстоятельство очень двусмысленное, и Маргилет права, подписываясь за него. Сознаться в том, что служба безопасности самых сильных в галактике императоров плохо сработала, допустив исчезновение соправителя, значит сознаться в собственном бессилии. Или тогда надо объявлять Илле-Иннегаттеуса Латеане умершим. То, что сделала Маргилет, было достойным выходом из недостойной ситуации.
   Маргилет дождалась, когда Астро все это осознает, а потом спросила у Вирте:
   - Где сейчас послы?
   - В Пратруги, - ответил Вирте, - ждут вылета.
   - Задержите их, - сказала Маргилет. - и предъявите им обвинение в незаконном нахождении на территории Китона.
   - Я против, - сказал Миерель.
   Маргилет и Астро повернулись к нему: почему?
   - Это может спровоцировать Мэтинг на новые неожиданности! Бератона тоже может задержать наше посольство!
   - А ты предлагаешь, - с сарказмом в голосе произнес Вирте, - чтобы мы проводили мэтингов с почестями?
   - Нет, но... - Миерель шагнул к Маргилет. - Там ведь наши люди! Неужели нам нужны еще жертвы?
   Неосторожное высказывание заставило всех вздрогнуть. Непроницаемой осталась только Маргилет. Она грустно посмотрела на Миереля. Ей не хотелось объяснять ему, что посольство Китона Бератоне не нужно, как не нужна и война. Да и сам Илле ей не нужен. Он нужен ее сыночку, любимому Эрриго, тоже младшему... Ради него она готова забыть, что Китон неприкасаем. Потому что, в отличие от старшего Эгула, у Эрриго меньше всех прав на Мэтинг. Трое его средних братьев скорее поубивают и мать, и Эрриго, и Эгула, чтобы воцариться в Мэтинге. Они слишком жестоки, даже в сравнении с извращенцем Эрриго. И раз в Мэтинге ему ничего не светит, Бератона поможет ему осуществить амбициозные планы где-нибудь еще. Для начала, в Китоне. А что? Любить - так королеву!..
   Маргилет отвернулась к камину. Миерелю тихо шепнули, чтобы он успокоился, а Астро передал бумаги Иранго: в полночь советник предъявит их мэтингам. Вместе с Эстее он ушел в комнату совещаний: следовало снять копии с документов и подготовить их к отправке дипломатической почтой в Мэтинг, а также вручить послу.
   - И как долго мы будем их держать? - поинтересовался Вирте.
   - Не знаю,- не сразу ответила Маргилет. - Что Старейшины? - спросила она, не поворачиваясь.
   Вирте рассказал ей, что все без исключения Старейшины тоже не выпускают мэтингских послов из своих государств (кивок в сторону Миереля), ожидая, что предпримет Китон. Пока же они предоставляли в распоряжение Астро все свои военные силы, чтобы он мог при необходимости использовать их для нападения на Мэтинг.
   Нападать на Мэтинг Маргилет не хотела. А вот побряцать оружием следовало. Пока же у Мэтинга находились корабли Посредников, и их пребывание там ничего не дало. Мэтинг в полной информационной изоляции, народ ничего не знает о похищении параимператора Китона, но уже высказывает недовольство относительно того, что все вылеты из империи прекращены, и во многих городах вообще отсутствует связь и даже электроэнергия. Народ Мэтинга был очень легок на подъем, и в Сахоа-Эвей постоянно устраивались походы к воротам императорского дворца. Правда, потом все заканчивалось печально, но народ уже давно обозлился.
   Требовать от Бератоны в этой ситуации вернуть Илле было бессмысленно: Бератона никого не услышит, связи нет. Посылать туда кого-то - отправить человека на верную смерть. Может, отпустить одного посла из мэтингов? Похоже было, что Бератона вообще не намерена возвращать Илле, иначе она оставила бы канал контакта.
   Пришла Эриа и сообщила, что в малом голубом зале на первом ярусе накрыт стол для госпожи, советников и наместников. Все вспомнили, что ничего не ели со вчерашнего дня. Маргилет отказалась.
   - Ну нет, - запротестовал Вирте, - так не пойдет! - и настойчиво потянул ее под руку. - Вам, госпожа, необходимо повидаться с наместниками, заодно поесть...
   Он поднял ее и вывел из кабинета. Оказавшись впереди всех, Вирте сказал:
   - Маргилет, не делай глупостей! На тебя все смотрят, вся империя сопереживает и сочувствует тебе - а ты раскисаешь!
   - Оставь меня! - слабо упиралась Маргилет.
   - Да на тебе лица нет! - тихо зашипел Вирте. - Береги себя, пожалуйста, ради всех нас!
   Маргилет удивленно посмотрела на него: кто это говорит? Желание напомнить Вирте о его отношении к Илле родилось в душе и разрослось до ненависти. Захотелось бросить ему в лицо, что это он накликал беду. Но она вовремя притормозила: вряд ли Вирте желал Илле такой участи. И вряд ли он хотел, чтобы она перенесла такие испытания.
   Шестьдесят наместников встретили ее в зале, смежном с голубым. Все они пали ниц перед ней, а потом один из них от имени всех вырази глубокое сожаление... Все ее жалеют!..
   Ужин проходил в скорбной тишине. Ели мало, больше пили горячий ракле - философский напиток. Как Вирте ни уговаривал Маргилет, она ни к чему не притронулась. Она сидела за столом, медленно поворачивая за подставку чашу с водой, и думала, что хорошо бы сейчас уснуть и не проснуться. Наместник Акелле, сидевший рядом с ней, долго смотрел, как Маргилет пытает воду, а потом тихо шепнул ей:
   - Госпожа! Утопить горе приятнее в ракле!
   Этот наместник, отец Глерианы, почти старик, встретил когда-то Маргилет и Илле после их возвращения из монастыря. Императоры со всеми наместниками поддерживали теплые отношения, но Илле любил Акелле за потрясающее чувство юмора. Когда они начинали упражняться в остроумии, окружающие долго не выдерживали: смеяться так много было невозможно, при том, что сами хохмачи сохраняли невозмутимый вид. Вспомнив эти юмористические этюды, Маргилет повернулась к Акелле и слабо улыбнулась ему. И тут же снова погрузилась в себя.
   - А еще лучше в пиве, - немного погодя ответила она.
   Акелле осторожно обрадовался:
   - Я всегда знал, что у вас чувство юмора не хуже, чем у параимператора!
   Зачем он это сказал!
   - Это только за пять минут до смерти! - ответила Маргилет и поспешно встала из-за стола, сделав всем знак продолжать ужин.
   Наместники встали, когда она выходила из зала. Вернувшись в кабинет, она обнаружила, что на фонеттографе есть несколько параллельных вызовов. Она включила ответ, и на связь с ней вышли сазу пятеро Старейшин. Они принялись выражать ей свои соболезнования и заверили ее, что готовы оказать любую помощь, которая потребуется, не считаясь с затратами. Вскоре к ней присоединились советники, и начались такие интенсивные переговоры с хапи и военачальниками Старейшин, что Маргилет поневоле втянулась в процесс. Ей не давали растекаться по древу, подстегивая ее сознание требованием немедленного ответа на поставленные вопросы. Некоторое время она проработала эффективно, но потом смена ее эмоций стала слишком резкой и частой. В кабинете давно уже незаметно появился Тольде и неотрывно наблюдал за Маргилет. Ему не нравилось ее состояние: непредсказуемые реакции - то слишком быстрые, то слишком медленные, без видимых на то причин...
   Наконец, все условия были обговорены, количество кораблей каждого старого мира согласовано, и действия скоординированы. Маргилет перевела на Астро зону экспликации связи, чтобы он мог через мультиканалы руководить стихийной полувоенной вылазкой к Мэтингу, и передала ему все пульты управления. И тут у нее сильно закружилась голова, и перед глазами разлилась серая пелена...
   Она идет по коридору - длинному и темному. Впереди и по сторонам - гладкие черные стены, а в самом конце - мертвенный свет. Плошка в ее руках вот-вот погаснет, дышать становится нечем. Огонь умирает у входа в помещение с бледным освещением. Это "тихая комната". А коридор - выход из системы этих комнат. Дышать совсем трудно. Маргилет проходит через комнату - огромный зал - и попадает в соседнюю. Там посередине стоит большой стеклянный куб. И туда нужно войти...
   Она открыла глаза. С трудом узнала комнату за кабинетом. Она сидит в большом кресле; очень свежо - открыто окно, светает. К ней склонился Тольде. Он ничего не говорит, только пристально смотрит на нее. Маргилет чувствует, что ей значительно легче и спокойнее - стимуляторы.
   Эриа заставила ее выпить ракле. Маргилет сопротивлялась, но замечание Тольде:
   - Нечего падать в голодные обмороки! - пристыдило ее, и Маргилет покорно выпила питье. Тольде настаивал на том, чтобы Маргилет легла в постель, но она не соглашалась. Шевелиться не хотелось. Через широкий проход она видела весь кабинет - там сейчас никого не было. Через некоторое время пришел с заброшенными текущими делами Вирте, но особенно докучать ими не стал. Быстро раскидав дела по направлениям работ и записав все замечания Маргилет, он коротко рассказал ей о том, что произошло, пока она была в забытьи. После полуночи Астро повел корабли Старейшин к Мэтингу, но там их уже ждали. Их встретил кордон из кораблей мэтингов. Они без всякой боязни пошли на таран и оттеснили Старейшин за орбиту последней планеты главной системы Мэтинга. Связаться со столицей Сахоа-Эвей было невозможно, корабли мэтингов тоже не реагировали ни на какие сигналы. А когда хапи попытались создать принудительную грависвязь, включив ретрансляторы на Мэтинге суперсигналом извне, над всеми планетами появились защитные псевдоинформационные поля, технологию которых Мэтинг недавно украл у Китона. Атмосфера планет стала непрозрачной для любого измененного излучения, и даже отраженный свет не нес в себе никакой информации о том, что творится на поверхности планеты. Мэтинг казался незаселенным миром. Когда-то точно так же пряталась Спадоа от дотошных молодых миров. Китонянам пришлось раскрыть секрет этих защитных полей, чтобы инженеры Старейшин, находившиеся на кораблях, могли зондировать эту оболочку и попытались снять ее. Но ничего не получилось. Но Астро не спешил отводить корабли, чтобы иметь непосредственный контроль за передвижением транспортных и пассажирских лайнеров мэтингов. Потом Вирте рассказал, что все вернувшиеся с Мэтинга чувствуют себя относительно хорошо, врачи скоро отпустят их; Вейо уже с советниками. Только Иваа пока плох, но его жизнь уже вне опасности.
   Так много забот - а ей ни до чего нет дела. Ей ничего не хочется знать. Тольде намекнул Вирте, что госпоже пора отдыхать, и Маргилет с огромным облегчением попрощалась с советником. Она действительно устала, но в силу давней привычки она никогда не сознается в этом. Но, едва Вирте ушел, она закрыла глаза и моментально уснула.
   Спала она недолго. После полудня она неожиданно проснулась - словно неведомая сила выбросила ее из сна. В комнате та же картина, что и в прошлый раз: Тольде дремлет в кресле у окна, только Эриа на этот раз спит на кушетке рядом с ее креслом. Маргилет сняла с ног плед, встала, пробралась мимо чутко спящей Эриа в купальню и умылась, стараясь не шуметь. Все ее слуги сейчас были кто где - следовало готовиться к похоронам, и рук не хватало, так что никто не помогал ей переодеваться. Маргилет причесала волосы, оставив их неубранными - нынешнее ее положение позволяло такую вольность, - и отправилась в храм. Ей безумно не хватало ее собственного круга - детей и мужа. Она уже устала от обилия сочувствия и скорбного, но необходимого общения. Илле она вернуть не могла, Астро-Эстадиуса - тоже. Оставалось или бегать из угла в угол, ожидая, когда они объявятся, или пойти к тому, что пока оставалось с ней. Ведь, по-хорошему, все равно где ждать вестей о пропавших. Но не видеть детей Маргилет больше не могла.
   Она уже смирилась с тем, что они умерли. Ее уже не пугал их вид. Она встала сбоку от тела Эоле - так, что видела их всех. Монахи поочередно читали молитвы, в пустом храме эхо разносилось гулко и глухо. Ее опять усадили, рядом возник Аркел. Он ничего не сказал ей, только положил руку на ее плечо. Маргилет прислушивалась к молитвам и думала о том, что ее дети - уже не ее, чужие. Божьи. Сегодня она видит их в последний раз. Завтра их похоронят, завернутых в саваны, и лица их будут закрыты. Она думала о том, что не стоит суетиться - Илле отыщется. Астро из кожи вон лезет, чтобы вернуть его, и каждая минута разлуки с ним приближает момент встречи. Только бы вот знать наперед, что он останется жив, и сколько ей ждать. На этой мысли рука Аркела сжала ее плечо, и Маргилет вспомнила, что не одела венец. Правда, Аркелу и венец не помеха, хотя все головные уборы императоров экранируют их мысли. А Аркел всегда знает, о чем думает Маргилет. Он и сейчас прекрасно понимает, о чем она все больше помышляет, как ее начинает мучить мысль о Времени. Сегодня была одна сплошная суета, завтра - похороны, а потом останется лишь ожидание. И вот тут ей и нужно быть осторожной, чтобы не сорваться.
   Ей вообще следует сейчас вести себя достойно: никаких обмороков и дрожи в коленках! Никаких закатываний глаз! И слез. Аркел уже успел ненавязчиво положить ей на колени вчерашний томик, раскрытый на последовании второго дня отпевания. Сегодня предстоит публичное прощание. К телам придут друзья, близкие; к ним могут подойти все, кто захочет. И все это должно будет происходить на глазах у Маргилет.
   Незаметно подошло время службы. Храм заполнился людьми. Советники, сбившиеся с ног в поисках Маргилет, с облегчением нашли ее здесь, но не посмели побеспокоить. Аркел остался стоять рядом с ней. А когда начал петь хор, в котором сегодня уже был детский состав, и Маргилет, услышав высокие голоса, начала теребить пуховую оторочку, он осторожно дал ей в руки свои четки. Ее дочки пели в этом хоре, и младших сыновей тоже учили пению на службах. Теперь пели для них.
   Отпевание было долгим. Маргилет устала, но продолжала сидеть с прямой спиной, неподвижная, под сочувствующими взглядами нескольких сотен - если не тысяч - пар глаз. Народу было очень много. Были дни праздников срезанных цветов, и Маргилет вспомнила, что когда-то в это время они с Илле обвенчались. Сколько прошло лет?..
   В воздухе стоял дым воскурений и запах цветов. Один раз Маргилет посмотрела на молившихся: у каждого в руках белые цветы - охапками. Они сыплются на пол, хрустят под ногами стебли, в лепестки капает воск... Люди по одному - все! - проходят перед усопшими, кладут в изножие цветы - каждому - и подходят к Маргилет, низко, а то и в пол кланяясь ей. "Как иконе!" - думает она и старается отвечать хотя бы взглядом - многие из тех, кто приехал сюда, видят ее вживую первый раз. Ее подданные любили ее. Про нее в народе ходило множество историй, рассказов и красивых легенд, которые создавали образ почти идеального правителя. Теперь же, с учетом сложившихся обстоятельств, ее уже склонны были возвысить до святости. Но все это - скорбный экстаз.
   Когда поток прощавшихся иссяк, последний человек склонился перед ней, и все заняли свои места, она встала и повторила вчерашнее прощание. На этот раз с ней рядом был Аркел, но Маргилет сразу отстранила его руку, когда он взял ее под локоть. С потрясающей выдержкой и достоинством она попрощалась с каждым ребенком, каждого поцеловала в лоб и щеки - три раза - и осыпала каждого землей из чаши, которую держал Аркел. Патриарх закрыл тела саванами, священники вынесли шесть корзин с цветами, и на каждое тело Маргилет положила по охапке белых цветов.
   Поздно вечером, оставшись с Эриа и Тольде, она долго сидела молча, глядя в чашу с ракле, и медленно перемешивала жидкость деревянной палочкой, чтобы поднять осадок и сбить пар. Руки ее дрожали, и в тишине был слышен тонкий звон палочки о края чаши... Вот и все. Настала ночь, а ей не к кому пойти, чтобы поцеловать, пожелать хороших снов и спеть песню, под которую засыпал малыш Астро, и няня уже не расскажет ей о том, что сегодня натворила эта бедовая компания... Палочка выскользнула из ее пальцев в чашу, и следом за ней упала первая слеза. Нет. Нельзя плакать, слезы опустошают душу и входят в привычку... Малыш, где же ты? Что с тобой? Ты должен был вернуться вместе с братьями и сестрами, но ты не вернешься. И неизвестно, что лучше: знать, что ты погиб и оплакан, или мучиться от неизвестности о твоей участи... Упала вторая слеза, и Эриа подала госпоже платок. Эмоции, эмоции! Нельзя распускать себя... Илле нет - и ей стало неуютно и одиноко. Когда-то она избегала Илле, пренебрегала им. Сейчас она поняла, что любила его всегда, с первой минуты своей сознательной жизни, а их любовь, их счастье безжалостно растоптали.
   Пришел Астро и доложил, что днем в Алаите собрался Совет Пятнадцати Старейшин, но без Мэтинга, которого теперь исключили из Совета. От Китона туда ездил Эсте. Старейшины должны теперь собраться еще раз, когда пожелает Маргилет. А пока Бератоне были предъявлены требования вернуть параимператора и принца в Китон, но она молчала. В эти часы Совет Пятнадцати уже закончился, и на эспал Астро пришел его протокол. Не поднимая глаз, Маргилет поблагодарила советника и жестом попросила его уйти.
   Она осталась одна. Эрриго глубоко ранил ее, и рана эта могла оказаться смертельной.
   Она знала, что после отпевания никто не покидал храм; все, кто был на службе, вместе с монахами и священниками молятся за Илле и Астро-Эстадиуса и прощаются с погибшими. Второй вечер горожане не выходят на берега каналов отдыхать и веселиться, а собираются по домам, и город погружен в непривычную тяжелую тишину.
   Ей не хотелось ничего - ни думать о том, что теперь станет с Илле и малышом, ни о том, как она будет существовать без них. Было просто страшно. Ей все больше хотелось узнать будущее, и только слабость и апатия не позволяли ей отдать распоряжение о том, чтобы ей принесли ларец.
   Она была уверена в двух вещах: в том, что Эрриго похитил Илле и Астро-Эстадиуса не для того, чтобы где-то втихаря убить их; и в том, что этот чудовищный план родился у Эрриго не вдруг. Эрриго долго готовился к нему, и Бератона ему помогала, потому что только император может успешно играть против императора.
   Маргилет поставила чашу на стол, встала и вышла из комнаты.
   В пустом кабинете она взяла плошку и медленно, с замирающим сердцем, направилась по залам и холлам на детскую половину первого яруса. Было уже поздно, во дворце включили ночное освещение - полосы светильников у самого пола. Одинокие охранники, обязанные стоять на часах у покоев советников, приветствовали ее поклонами и обнаженными мечами дистанционного воздействия. И тут же отводили глаза. Вот уже тринадцать с лишним лет каждый вечер они с Илле шли этой дорогой в детскую, где дети перед сном ожидали от них сказки и истории, которые Илле умел здорово придумывать.
   Она шла, и в душе у нее щемило от того, что там, в прошлом, остались ее дети, которые так любили ее, и в которых она души не чаяла... А может, все это сон? Может, наваждение? Вот она сейчас войдет в спальню и увидит всех семерых, спящих снами ангелов...
   Перед ней были шесть пустых лож, усыпанных цветами. Маргилет зажмурилась и не сразу открыла глаза. Тоска расцарапала ее душу ядовитыми когтями. Она подошла к каждому ложу, коснулась лепестков цветов, устилавших черные бархатные покрывала, и остановилась у маленькой колыбельки Астро. На ней не было траурного покрова. Глядя на колыбель сквозь навернувшиеся слезы, она едва слышно запела дрожащим голосом, словно малыш мог услышать ее. Она пугалась звука собственного голоса, но не могла остановиться. Горло перехватило от подступивших слез, дыхание замерло, и она уткнулась лицом в покрывало колыбели, повторяя сквозь плач как заведенная:
   - За что? За что? За что?..
   Здесь можно было плакать - никто ее не услышит и не помешает: она закрыла дверь на кодовый замок. Незаметно для себя, наплакавшись, она впала в забытье и не слышала, как хапи открывали дверь сканером. Очнулась она уже в спальне, в своей постели. В комнате - все ее слуги, лица у всех встревоженные и печальные. В изножии кровати сидит Эриа и грустно смотрит на нее, а Тольде испытывает явное облегчение: наконец Маргилет дала волю слезам.
   На ночь с ней осталась Эриа, и вдвоем они проговорили всю ночь. Маргилет плакала, служанка - тоже, вспоминая то, что осталось в прошлом. Несколько раз Эриа засыпала, и Маргилет, панически боявшаяся остаться одна, будила ее. Эриа позвала еще двух служанок - Илангу и Арлин, и Маргилет стало немного спокойнее. Они тоже устроились рядом с ней, но не на ее постели, где сидела Эриа, а на полу, набросав на ковры подушки. Они не сомкнули глаз до рассвета, пока Маргилет, утомленная, не задремала.
   Ей снова снились черные коридоры, но теперь уже с панелями управления "тихими комнатами". Она не могла припомнить, где на Спадоа могла существовать такая мощная система изолированных помещений. Ей снилось, что она снова идет в духоте к мертвенному свету, плошка гаснет, она входит в комнату - в ту, последнюю...
   В совершенно пустом замкнутом пространстве стоит большой стеклянный куб. Такая комната была в Меммиджее, но Маргилет чувствовала, что находится не дома, а очень далеко от Китона. В кубе, в разных углах, сидят обнаженные Илле и маленький Астро. Маргилет входит в куб, и ее обдает холодом.
   Она касается малыша, но он неподвижен, словно спит. Он холодный как лед и завернут в какую-то пленку, обтягивающую все тело, и из этой пленки его никак не достать. Она пытается расцарапать эту пленку, разгрызть ее зубами - безуспешно. Она поворачивается к Илле. Тот тоже ничего не слышит и не видит, и такая же пленка покрывает его тело.
   Она хватает малыша, но он выскальзывает из ее рук. Наконец ей удается удержать его, и она бросается к Илле. Но он больше малыша, тяжелее, и она никак не может уцепиться за него - идеально скользкая пленка не дает ей удержать даже руку Илле. Малыш тоже выскальзывает из ее рук, и она знает, что сейчас погаснет свет, и она уже не вытащит их. И она изо всех сил вцепилась в Илле. Пленка разорвалась, и Маргилет упала на пол, выронила сына...
   Ее разбудил Тольде, он истошно звал ее и тряс за плечи. Грубо возвращенная в реальность, Маргилет открыла глаза, увидела перед собой испуганную Эриа и почувствовала судороги в стиснутых руках: она вцепилась в служанку, и та уже почти кричала от боли.
   С трудом осознав себя и поняв, что натворила, Маргилет со стоном разжала пальцы и уткнулась в подушки, боясь пошевелиться.
  
   После утреннего последнего отпевания шесть белых свертков вынесли из храма, обошли с ними восточную стоянку и начали подъем в гору. Снегу за эту ночь навалило как никогда много, и все утро слуги и хапи расчищали дорогу наверх, к вершине горы, по которой предстояло пройти всей процессии. В белом покрове тонули все звуки - лишь скрипел снег. Темно-серое небо тяжело нависло над склоном, закрыло скалы на вершине горы. Парк в той части, где были деревья, казался большой пещерой, и процессия протянулась под ее тяжелыми сводами. Все было тяжело: и небо, и снег, налипавший на обувь, и сам путь...
   Маргилет, одетая в полное императорское облачение, шла за носилками с телами своих детей и чувствовала себя прескверно. Слезы не принесли ей облегчение, как думали врачи. Ее существо больше не могло осознавать тяжесть потери. Ей стало казаться, что хоронят ее, а вскоре она вообще перестала понимать, что происходит, и ее лицо приобретало все более удивленное выражение: одни носилки с телом, ну, двое - но сразу шестеро мертвых собственных детей!.. Этого просто не может быть, это уже какой-то фарс, нелепость и невероятное недоразумение... Короткий ритуал последнего прощания и опускания тел в глубокую расселину. Священники спрашивали ее о чем-то, за нее отвечал Вирте... Ее сознание вообще пропустило момент возвращения во дворец.
   После поминальной трапезы все советники переместились в кабинет госпожи и сидели вокруг камина, наблюдая за тем, как Астро отдает распоряжения хапи и военачальникам Старейшин. Уходить никому не хотелось, несмотря на поздний час: боялись оставить Маргилет одну. К тому же всех пугала неизвестность, и тишина во дворце стояла гнетущая.
   Огромное количество военных кораблей и зондов стояли у пределов Мэтинга, а империя Бератоны по-прежнему была в изоляции. Кто-то уже предложил объявить Мэтингу войну, но эта идея осталась без поддержки: все уже прекрасно понимали, что нападение на Мэтинг влекло за собой верную смерть Илле и Астро-Эстадиуса.
   Потом из Пратруги позвонил китонский посол в Мэтинге: их благополучно отпустили, они прошли через Посредников на корабле Клео-Ирасу, в который их посадили еще сутки назад в Сахоа-Эвей. А у Посредников пока оставался другой корабль с теми, кто был вместе с Илле. Самого параимператора там нет. Нет и Береникса.
   Закончилась связь, и все повернулись к Маргилет. Она сидела в кресле, закутавшись в большой теплый плед и, похоже, дремала. Решили говорить потише. Тольде, все время сидевший позади Маргилет, подошел к ней, ощупал ее холодные руки и покачал головой: она замерзла на горе и никак не могла согреться. Вирте принес еще один плед.
   - Надо отпускать мэтингов, - тихо сказал он, осторожно укрывая пледом Маргилет, - раз они отпустили наших послов.
   - Ни за что! - возразил Иранго. - Вот теперь они останутся у нас!
   В своем направлении - дипломатические дела - Иранго сейчас был один: Иваа еще не оправился полностью и находился под присмотром врачей. Все вопросы с послами и гостями империи достались Иранго. Может, Иваа и решил бы все по-другому, но его сейчас не было среди советников.
   - И что ты будешь с ними делать? - поинтересовался Эстее.
   - Держать, пока Бератона не отдаст параимператора.
   - Хочу напомнить, - вмешался Миерель, - что дипломатов можно задержать только на двое суток. Если мы задержим их больше, чем на этот срок, мы создадим прецедент...
   - Не забывай, пожалуйста, - заметил Вирте, - что в Совете Пятнадцати "Мудрец" пользуется правом пренебрегать законами Старейшин, если это необходимо для обеспечения его собственной безопасности. Сейчас именно такой случай и наступил.
   - Лучше было бы их вообще не задерживать, - сказал Вейо.
   - Ну, хорошо, - вздохнул Эстее, - допустим, мы задерживаем их. А что дальше?
   - Мы будем ждать, когда Мэтинг снимет свою искусственную изоляцию, - ответил Иранго.
   Тоомаа быстро раскрыл свой эспал и принялся что-то считать на нем.
   - Астро, - сказал Вирте, - позвони нашему послу. Может, их снабдили какими-нибудь инструкциями или требованиями, когда отпускали назад?
   - Если бы снабдили, посол сказал бы, - буркнул Астро, но на фонеттографе набрал код и вышел в соседнюю комнату совещаний.
   - Очень скоро у Мэтинга не хватит энергии, - сказал Тоомаа, - чтобы поддерживать псевдоинформационные поля. Мэтинги, конечно, неплохо украли наши технологии, но забыли, что все задумывалось под наши мощности.
   - И как много у них осталось энергии? - спросил Иранго.
   - На шесть спадоанских часов.
   - Так что можешь готовить свои требования, - сказал Вирте, - через шесть часов предъявишь...
   - Три, - вдруг изрекла Маргилет, и все вздрогнули.
   - Что - три? - осторожно спросил сидевший рядом с ней Вейо.
   - Три часа - и Мэтинг без энергии, - не меняя позы ответила она.
   - Простите, госпожа, - начал Тоомаа,- но мои вычисления...
   - Сделаны на основе устаревших данных, - закончила Маргилет и открыла глаза.
   Тоомаа опешил.
   - Откуда такая точность? - удивился он. Все переглянулись: все ли с ней в порядке?
   Маргилет зашевелилась и достала из-под пледа записку.
   - Из аналитического центра, - сказала она и отдала записку Вейо. Тот передал ее Тоомаа. Прочитав ее, он сказал:
   - Тут сказано о двадцати шести часах, госпожа!
   - Это расчеты вчерашнего дня. Сделайте поправку на настоящее время.
   Все снова переглянулись - на этот раз в недоумении: когда же Маргилет успела побывать в аналитическом центре?
   - Я отправила в этот центр своего слугу Дейнисса, - сказала она, - и он принес мне эти данные.
   - Значит, - сказал Тоомаа, - они снимут оболочку раньше.
   - Почему? - спросил Вирте.
   Тоомаа вздохнул: ну как он не понимает очевидных вещей? Впрочем, Вирте - дитя цивилизации, давно овладевшей всеми возможными источниками энергии - разными синтезами, люминесценцией молекул, не говоря уже об энергии звезд. И ее исчерпаемость для него непредставима.
   - Никогда, - наставительно сказал Тоомаа, - ни одно государство не потратит всю энергию до последней капли. У них должно остаться что-то, что позволит им восстановить производство энергии в прежнем объеме.
   - Неужели Мэтинг настолько беден энергоресурсами? - спросил Вирте.
   - По сравнению с нами - да. Даже их звезды не используются ими настолько интенсивно, как должно.
   - Вирте, - заметила Маргилет, - я полагала, что в этом вопросе вы более подготовлены.
   - Энергетика - не мое направление, - ответил Вирте, постаравшись погасить в голосе высокомерные нотки.
   Спорить с ним и доказывать ему, что в таком случае он не может называться старшим советником, Маргилет не хотела. Но при случае надо будет напомнить Вирте о том, что не грех поинтересоваться тем, с чем имеешь дело каждый день. Вот Илле всегда знал ответы на любые вопросы и никогда бы не допустил, чтобы в его компетентности сомневались...
   - Продать! - прошипел Тоомаа. - Продать энергоносители по бешеным ценам! Половину империи за полчаса энергии за лампочку в спальне Бератоны!..
   Неожиданно он замолчал.
   Далеко в залах раздались странные металлические звуки, словно кто-то железный шагал по покоям госпожи. Советники выпрямились в креслах, шаги приближались, и через несколько мгновений в кабинет, звеня коваными сапогами, вошел Береникс. За ним, вытаращив глаза, осторожно следовал потрясенный Астро.
   Все повернулись к нему и онемели от его вида. Обычно всегда подтянутый и аккуратный, Береникс был одет в невероятно потертый комбинезон грузчиков уртанийских транспортных кораблей, а на ногах его были сапоги на молекулярных застежках с магнитными подошвами. От сапог к поясу тянулось множество звеневших цепочек, карабинов и прочей мишуры, которая была совершенно неуместна сейчас, но необходима исследователям новых планет.
   Никто не ожидал его появление, да еще в таком виде. Береникс сотворил земной поклон Маргилет, поднялся на ноги и сказал:
   - Простите мне мой вид - я не переоделся... Мои соболезнования, госпожа, - добавил он через паузу.
   Оглядев всех советников, он обратился к Вейо:
   - Слава Богу, вы с Тоомаа здесь! А где остальные?
   - Кого ты имеешь в виду? - мрачно уточнил Вейо.
   - Всех, кроме параимператора.
   Все подались вперед:
   - Ты что-то знаешь?
   Береникс вздохнул и огляделся. Маргилет не сводила с него глаз.
   - Можно, я сяду, госпожа? - спросил он.
   Не отрывая от него пристального взгляда, Маргилет кивнула.
   Астро поставил ему стул, и Береникс сел, протянув руки к огню. Одет он был не по погоде, и Маргилет сняла с себя плед и передала его Берениксу.
   - Спасибо, моя госпожа, - сказал он, заворачиваясь в плед.
   - А теперь рассказывайте! - потребовала Маргилет.
   - Моя госпожа! Я все знаю! - сказал Береникс. - Я знаю, что произошло; я знаю, что случилось с нашим господином и вашим сыном.
   Маргилет остановила его.
   - По порядку, - сказала она.
   - Хорошо. В последний день нашего пребывания Бератона устроила прощальный ужин. Все переговоры прошли очень удачно для всех, и Бератона захотела это отпраздновать. Естественно, были приглашены все правители и их министры и советники. А мы - адвокаты и я - могли лишь присутствовать. Мы стояли, согласно мэтингскому протоколу, по стенам, вокруг стола в центре зала. Бератона все поднимала тосты за гостей, угощала всех особыми блюдами - каждому свое. Потом вдруг параимператор посмотрел на меня и одними губами сказал: "уходи!" Я не понял, почему, а он вдруг сделал рукой вот так, - Береникс провел пальцем под подбородком. - Кажется, это знак опасности?
   - Да, - подтвердила Маргилет. - Дальше!
   - Я сразу заговорил зубы одному из секретарей, увел его, а потом отделался от него и вернулся к залу. Только меня уже не видели, я забрался в укромный уголок. Наших адвокатов уже не было, а все, кто сидели за столом, кроме Бератоны, вели себя очень странно. Только Хэмпа и То как-то держались. Бератона сама проводила их до выхода из зала, а потом вернулась к столу. Наши все уже были невменяемы. Бератона распорядилась отвезти советников в космопорт, а нашего господина унесли куда-то.
   Береникс замолчал, переводя дыхание. Маргилет неотрывно смотрела на него.
   - Можно, - сказал он, - я не буду рассказывать о том, как я прятался по всему дворцу, чтобы меня не схватили? Я только хотел узнать, что с параимператором. Я видел, что нескольких хапи убили, остальных нейтрализовали теми же галлюциногенами, что и советников. Убили еще двоих адвокатов - их просто обкололи наркотиками. Мэтинги развели нас как младенцев! Это все было тщательно спланировано. Параимператора продержали в интенсивной реанимации, чтобы очистить его организм от ядов. Он нужен был им здоровым и в сознании.
   - Кому - им? - спросил Вирте.
   - Бератоне и Эрриго. Этот извращенец привез во дворец маленького Астро-Эстадиуса. Мне к тому моменту удалось переодеться в костюм врача, я крутился около других врачей и все видел и слышал. Принц тоже был в беспамятстве, его тоже реанимировали. А потом господина отвели в "тихую комнату". Мне повезло: я сам отнес туда же Астро-Эстадиуса. Со мной были еще двое врачей и охранники, и я ничего не смог сказать господину. Он узнал меня, но у него был завязан рот, и руки и ноги тоже связаны. И один из врачей сказал ему, чтобы он сидел тихо, а то и этого его сына удавят. (На этом Маргилет закрыла глаза: значит, Илле знает!..) А потом их стали готовить к отправке в анабиолабораторию.
   Маргилет открыла глаза. Ее сон... Тела, обтянутые пленкой... Эта пленка используется в низкотемпературных камерах, сублимационная пленка, вытягивающая из верхних слоев кожи всю его влагу, чтобы замерзшая вода не разрушила организм. Так эта вода и хранится в этой пленке, покуда тело охлаждают до значения чуть выше замерзания воды. Значит, анабиоз!..
   - ...Я понял, - продолжал Береникс, - что их увезут из дворца - врачи говорили о том, что у них нет условий для сохранения функций мозга в низких температурах. Тогда я снова переоделся - уже охранником...
   - Как это тебе удалось? - не выдержал Вирте. - То ты врач, то охранник! И тебя не вычислили?
   - Уметь надо! - отпарировал Береникс. - Я сопровождал господина и принца до звездолета Эрриго. Там их погрузили, и я смог спрятаться на корабле. И Эрриго улетел на Уртанию.
   Все переглянулись: этого не может быть!
   - Береникс! - сказала Маргилет. - А вы ничего не путаете? Из Мэтинга вылетели только два корабля. И оба в Китон!
   - Все дело в том, - ответил Береникс, - что на звездолет Эрриго поставили гравитюнеры с "Геро-Прогро".
   - Ты уверен? - спросил Астро.
   - Корабль поднялся над космодромом, нырнул в гравиканал и вынырнул уже над Уртанией. Весь полет длился не больше пяти минут.
   Все с сожалением переглянулись: Эрриго ушел из-под носа у всех. Двигатели гравитационного перемещения на кораблях китонян позволяли уйти из любой точки с любым гравитационным полем. Достаточно было задать канал. Такое перемещение незаметно для окружающих. Вынырнуть в пространство Эрриго мог где угодно. Корабли мэтингов были оснащены ступенчатыми переходниками, которые не позволяли совершать дальние броски, а лишь до ближайшего гравитирующего тела - до звезды или планеты. Такой бросок был бы непременно обнаружен, и Эрриго давно бы задержали.
   Теперь во всех действиях Старейшин пропадал всякий смысл. И Береникс - не свидетель; его рассказ не может быть использован против Бератоны. Предъявить ей нечего.
   - А куда потом подевался Эрриго? - спросил Вирте.
   - Я не знаю, - ответил Береникс. - Откровенно говоря, я действовал без всякого плана - как получится. Когда я понял, что случилось с параимператором и вашим сыном, - Береникс посмотрел на сникшую Маргилет, - мне стало страшно. Я весь полет на Уртанию провел с ними. Они уже были без сознания, и я не уверен, что смог бы оживить их. Если бы не было малыша, я бы рискнул. Но я не знал, смогу ли привести всех в чувство, в каком состоянии будет господин, сможет ли он постоять за себя, или мне придется спасать всех самому.
   - А что, - спросил Астро, - Эрриго был один?
   - Совершенно один.
   - Получается, теперь, кроме него, никто не знает, где параимператор и принц?
   - Никто.
   - Боже, сохрани ему жизнь! - прошептала Маргилет. Вирте, сидевший рядом с ней, положил свою руку на ее.
   - Хапи отыщут его, - сказал он. - Его, Илле и Астро-Эстадиуса.
   - Да, - возразил Астро, - но до этого может случиться все что угодно!
   - Астро! - с укором сказал Вейо. - Ты мог бы и промолчать!
   Маргилет совсем упала духом.
   - Какой ужас!.. - произнесла она едва слышно.
   - Как же ты ушел от Эрриго? - спросил Эридан.
   - Я вышел через дверь в грузовом отсеке. Эрриго оставил звездолет, он вышел из него и стоял рядом. Договаривался с карантинной службой.
   - И ты не угнал корабль? - почти закричал Эстее.
   - А как? Прошел бы мимо Эрриго, хлопнул бы его по плечу, если бы он меня и тут не заметил...
   - Да его бы сбили, едва он поднялся бы над взлетным полем, - сказал Астро.
   - Ну, хорошо, - не отставал Эстее, - ты вышел из корабля...
   - ... И попросился на первый попавшийся корабль Коалиции государств Уртании, - ответил Береникс. - Я расплатился с ними своей одеждой, а пилоты выдали мне свою.
   После этих слов Маргилет испугалась: если Илле улетел на эти переговоры в своем облачении, тогда казна Мэтинга обогатится вдвое. Камни такой чистой воды, из которых состояло облачение, не имели цены. Но потом она вспомнила, что, зайдя на днях в хранилище за скипетром, она заметила, что оба облачения - ее и Илле - находятся на своем месте. Она тогда мимоходом решила, что Илле здорово опаздывал в Мэтинг, раз не переоделся и уехал в повседневной одежде. Но даже та одежда, которую императоры носили каждый день, была очень дорогой, как и одежда советников. Вейо, Тоомаа и Иваа вернулись домой в робах - Бератона получила неплохую прибыль, раздев их. Берениксу же как-то удалось сохранить свою одежду до последнего момента. Как он это сделал, он не сказал. Может, одевал все костюмы поверх нее, может, где-то прятал на теле или в свертках. В любом случае, уртанийцы, помогавшие ему, получили несказанно щедрое вознаграждение.
   - И как же уртанийцы попали в Китон? - спросил Вирте.
   - Они высадили меня на базе Посредников. Посредники узнали меня и на своем корабле доставили сюда.
   - Но почему ты не попытался улететь с Эрриго дальше? - не унимался Эстее.
   - Потому что я боялся, что Эрриго меня найдет. Кроме того, в грузовом отсеке было холодно.
   - Ну и что?.. - насел на него Иранго.
   - А если бы он завез меня на неизвестную планету?
   - Ты бы все узнал точнее...
   - Хватит! - веско сказала Маргилет. - Отстаньте от него! Он сделал то, что сделал. Этого и так более чем достаточно, - и повернулась к Берениксу:
   - Спасибо вам.
   - Я действительно сделал все что мог! - ответил Береникс.
   - Безусловно. Вы оказались очень находчивы. Признаться, я не ожидала.
   - Мне просто сказочно везло! Я сам потом удивлялся, как у меня все получилось.
   Береникс действительно рисковал жизнью. Сам он к этому вряд ли стремился, но из создавшейся ситуации он извлек максимальную пользу.
   - Только, - сказал он, - я не понял одного: зачем все это? Похищения, убийства?
   Маргилет покачала головой: не знаю!
   - Интересно, а сколько анабиолабораторий в галактике? - поинтересовался Вейо.
   - Как звезд на небе, - ответил Эридан. - Даже больше.
   - И все они должны быть проверены, - сказал Вирте.
   - Да, это будет основное направление поисков, - согласился Астро. - А сейчас, - он повернулся к Маргилет, - если позволите, госпожа, я уйду в центр связи.
   Движением руки она отпустила его. Говорить она не могла: слезы душили ее. Астро ушел. Следовало отозвать от Мэтинга корабли и вернуть их на базы. К Мэтингу можно было применить разве что дипломатические меры воздействия, потому что все деяния Бератоны остались недоказанными: она позаботилась об этом, оставив у себя тела убитых. Послов решили отпустить, выдав им ноту протеста - выстрел из пушки по воробьям. Полеты из Китона и обратно были возобновлены через час...
   До утра Маргилет просидела в кабинете, отправив советников спать. Перед ней в ларце лежал скипетр - источник ее счастья и полной гибели всего, что ее окружает. Она возьмет скипетр, войдет в транс, узнает, где Илле, она вернет его... А потом он ее возненавидит, и это будет по-настоящему страшно - ведь она так любит его! Счастлива она будет всего одну минуту - ну, час, день - пока Илле не увидит, что скипетр в ее руках продолжает светиться.
   Нет, ради него, ради любви к нему стоило набраться терпения и молить Бога о том, чтобы Илле вернулся к ней, а ее окружали бы те, кто верен ей, а не те, кто ненавидит. Почти все ее дела, действия были посвящены другим людям. Так почему теперь она должна свернуть с этого пути и думать только о себе?
   Собственное счастье - ничто по сравнению с общим благом. А общее благо - ничто по сравнению с собственным. Где суть? На чем остановиться? Что лучше? Что?
   А ничего.
   Кто сказал, что ее горе настолько велико, что искупит все ее грехи, прошлые и будущие? Кто так решил?
   Что там душевные муки от смерти детей! Вот где ад! Попробуй удержись, когда вот он, ответ на все вопросы! Протяни руку - и ты все знаешь!
   А потом погибнешь.
   Маргилет боролась с собой до рассвета. Никто не знал, чего ей стоило воздержаться от транса Времени. Ни голос Ариана, который она извлекала из памяти, ни пророчество настоятеля - ничто не могло ее удержать. Остановила лишь собственная воля. Надо было просто сказать себе "нет". И Маргилет сказала.
   И ушла из кабинета.
   Она, не раздеваясь, упала на свое ложе, дрожа от озноба, и забылась душной дремотой.
   На следующий день она заболела.
   Врачи не ошиблись.
  
   Время потянулось невероятно медленно. Это было ужасное время, полное боли и борьбы с собой. Она болела очень долго, а когда начала поправляться, поняла, что лучше бы ей было умереть. Но это удовольствие было ей недоступно. Скипетр стал врагом; Астро - слишком ленивым. Казалось, его хапи бездействуют, и это злило невероятно. И попробуй показать, высказать это! Она и так старалась поменьше говорить и выказывать эмоции, чтобы окружающие не догадались, насколько сильно отразились все переживания на ее душевном здоровье. Об это знал только Тольде.
   Ей стоило большого труда, чтобы успокоиться и понять, что век Эрриго гораздо короче ее, и рано или поздно он все равно предъявит ей то, что украл.
   Хапи быстро отыскали Эрриго. Оказалось, что он жил на Уртании, в том государстве, которое не входило в Коалицию. Жил он там под другим именем и был местным научным авторитетом и публичной личностью. Разведчики и агенты попробовали подкопаться под него, но за него вступилось общественное мнение. Этот человек оказался под защитой. О том, чтобы выкрасть его, и речи быть не могло. Он мало с кем контактировал, обыск в его доме не дал никаких намеков на местонахождение Илле и Астро-Эстадиуса, поэтому аналитики пришли к выводу, что Эрриго один знает, где они находятся. С Бератоной он общался всего один раз. Именно по этому контакту его и вычислили. Оставался вариант с мнемозондированием, но тут не было благоприятного момента. Он появился много позже, когда Эрриго едва не разбился в аварии катера. Шансов выжить у него было мало, но он выкарабкался. Когда Маргилет узнала об этом, она едва с ума не сошла, переживая за него как за родного. Лучшие врачи Китона были тайно отправлены на Уртанию, среди них - специалист по сканированию памяти. Оказалось, что Эрриго ничего не знал о том, где находятся похищенные.
   Среди советников возникла злая мысль, что эти знания о местонахождении параимператора и принца поручены человеку, который находится под непосредственным наблюдением Бератоны, а сами Илле и Астро-Эстадиус находятся где-нибудь на далекой безымянной планете с подходящими условиями. К этому выводу их привели результаты поисков в анабиолабораториях. Вернее, их отсутствие. Царь Баули Элгелл-Элгелл сумел навербовать столько агентов в разных мирах, что хватило на каждую уже проверенную лабораторию. Везде посадили наблюдателей - на тот случай, если Эрриго привезет Илле и Астро, чтобы начать цикл выведения их из анабиоза, если советники правы, и похищенных держат в нецивилизованных условиях. Хапи и агенты царя Баули переворачивали вверх дном всю галактику, проверяя каждую анабиолабораторию. Единственный мир, остававшийся малодоступным, был Мэтинг. Но и там Элгелл сумел проверить все, что касалось таких установок.
   Очень скоро аналитики пришли к выводу, что советники правы: тот звонок Бератоны, по которому вычислили Эрриго, нес скрытую информацию о нахождении Илле и Астро. Это показал детектор речи. После этого хапи без труда вычислили человека, который прятал тела. Им оказалась Бератона.
   Череде мучительных лет не было конца. От каждого сигнала фонеттографа Маргилет вздрагивала, ожидая хороших новостей. Слуги и советники боялись смотреть ей в глаза: в них было столько боли и надежды, что не всякий мог выдержать. Отец Эсманее все свое свободное время проводил рядом с ней. "Данность, - говорил он, - это то, что дается свыше. Как бы мы ни изворачивались, божественное провидение не может обращать внимание на нашу рефлексию. Если нам даются испытания, то только для проверки твердости и стойкости нашего духа". Но как же связать это предопределение с Эрриго, слугой темных сил? "Зло сильно, - отвечал Эсманее, - но добро сильнее его, потому что ему не надо доказывать свою силу - ему нужно только защищать себя. А зло бесится от того, что добро совершенно. И непобедимо, потому что бездоказательно как аксиома". Да, оно, конечно, непобедимо, но причем тут погибшие дети? За что пострадали они? "Дети?.. Ах, да. Дети... И все же это данность. Когда мы скорбим, мы противостоим этой данности, и это губит нас".
   Смирение - все, что осталось Маргилет.
   Она, конечно, смирилась с тем, что жила теперь одна; она особенно не досадовала на то, что Меммиджей как-то усиленно начал ветшать, лишившись хозяина - все же мужчины умеют создавать уют и надежность одним своим присутствием. Она смирилась даже с мыслью о том, что ее, всесильного императора, унизили, лишив детей и мужа. Она сразу поняла, какой реакции ожидает от нее Бератона, и решила вести себя совершенно по-другому.
   Для начала она почти официально отошла от дел. На это были серьезные причины: не позволяло здоровье, да и к новому качеству жизни пришлось привыкать мучительно и долго, и это тоже требовало работы над собой. К тому же, ей приходилось уговаривать себя каждый раз игнорировать навязывающее себя Время - а воспользоваться им хотелось очень! И отучить себя реагировать на утягивание в транс Маргилет смогла далеко не сразу.
   Все не самые значительные вопросы за нее решал Вирте - по праву родовых отношений. Маргилет только ставила подписи на документах - по-прежнему две. Вот и все ее участие в правлении. Нужно было заниматься собой, нужно было продумать, как держаться, как жить дальше с тем, что есть. Ее компаньоном по игре акито стал Астро - старый партнер Илле. Обычно вот так вдвоем они начинали вечер на террасе третьего яруса. Теперь Илле заменила Маргилет. Но, в отличие от Илле, с которым за игрой Астро вел неторопливую беседу, Маргилет молчала, изредка перебрасываясь парой фраз с советником. Тот все пытался вызвать ее на разговор о возвращении к делам, но Маргилет не хотела ничего слышать об этом. Прошло почти десять лет, прежде чем она смогла взять на себя функции правителя.
   Для ее подданных такая перестановка осталась незамеченной - об этом знали лишь в самом Меммиджее. Но слухи ползли. Поэтому когда о возвращении Маргилет к делам стало известно за пределами дворца, Китон вздохнул с облегчением.
   Да и Маргилет поняла, что приняла правильное решение: Илле мог вернуться в любой момент. И лучше было встретить его не развалившейся от отчаяния кошелкой, а неутомимой, деятельной, ждущей, любящей женой.
   Постепенно рана стала затягиваться, другие проблемы занимали ее все больше. Ей удалось предотвратить долго назревавшую войну Старейшин с Мэтингом, хотя эта империя, лишившись экономической поддержки своих партнеров, стала вести себя очень агрессивно. Мэтинг больше не входил в число галактических Старейшин по причинам несоответствия нормам нравственности старых миров, а сами Старейшины норовили отомстить Бератоне за Илле и Астро-Эстадиуса. Маргилет удалось также удержать свою империю на прежнем уровне духовности, но ее трагедия стала трагедией каждого. Как и она, все ее подданные были исполнены всеобщим ожиданием и каждый день надеялись на хорошие новости. И если раньше у нее возникали сомнения в том, что китоняне недостаточно тверды духом, чтобы не отступить перед трудностями, то теперь она поняла, что ее империя - один организм, который обладает крепчайшим здоровьем и очень хорошо заботится о себе и своем добром состоянии.
   Но еще очень долго люди не веселились по вечерам, и города погружались в тишину после вечерней службы в храмах, где теперь обязательно молились за возвращение пропавших и за здоровье императора.
   Долго еще по вечерам в один и тот же час как-то сами собой завершались дела, и Маргилет не знала, чем себя занять, потому что ее сознание вступало в сговор с материнским инстинктом, и ей безумно хотелось пойти в детскую. Проходил этот злой час, и Маргилет обнаруживала, что ее ждет непочатый край дел, с которым не разобраться и до утра, и она с облегчением вздыхала, забываясь за эспалом.
   Она думала об Астро, маленьком мальчике, который спал теперь не в уютной мягкой постели, а в холодной камере, затянутый в сублимационную пленку. Он не растет, не играет со своими приятелями на лужайке перед дворцом, не читает книги - он сохраняется, чтобы в один прекрасный день, возможно, стать на сторону ее врага. И где-то рядом - Илле. Он спит и не знает, что Маргилет мучается от того, что он находится в далеком недоступном месте, и вместо солнц Спадоа ему светят две синие контрольные лампочки капсулы - одна в голову, другая в ноги - и холод окружает его.
   Маргилет была единственной из всех Старейшин, кто не прекратил личный контакт с Бератоной. На это у нее было очень много причин: и контроль над этой коварной женщиной, и нежелание упускать из виду самую агрессивную и мощную цивилизацию. Но главной причиной было желание показать Бератоне, что Маргилет не слишком угнетена потерей мужа. Что? Кого-то украли? Не может быть! А вас это так волнует? Бератона, прекрасно осведомленная обо всех последствиях похищения Илле и Астро, пыталась уличить Маргилет в плохой актерской игре. Но Маргилет не поддавалась. И при очередном контакте сообщила, что никогда не считала Бератону законным правителем. Это была единственная резкость со стороны Маргилет. Больше Бератону трогать было нельзя, пока не вернется Илле. А вот когда он вернется, Маргилет отыграется на этой змее. И тогда Бератоне придется несладко!
   Осталось только дождаться.
  
  
   4
   Кто-то был в комнате.
   Андрей открыл глаза.
   Было темно, и звуки доносились от стола. Кто-то перелистывал оставленный на столе журнал наблюдений за звездами, а затем рассыпал рисунки.
   Холодея от страха, Андрей медленно повернул голову и в слабом свете убывающей на западе луны увидел женщину, одетую в облегающий серый комбинезон. Она склонилась над рисунками, освещая их бледно-красным лучом, падавшим из тонкой трубки в ее руках. Андрей заметил, что ее ноги были как будто в тонких блестящих носках. Странная обувь! Лица женщины Андрей не разглядел, но решил не трусить и выяснить, кто это. Он резко откинул одеяло, и прежде чем оно слетело на пол, свет потух. Шелохнулись листы бумаги от встревоженного воздуха, а женщина замерла.
   Они смотрели друг другу в глаза, и ее лицо показалось Андрею очень знакомым, но где он ее видел - вспомнить не смог.
   Внезапно она сорвалась с места и выбежала вон; ее шаги были почти беззвучны. Шлепая босыми ногами, Андрей помчался за ней. У этой ночной гостьи был только один путь отступления - по лестнице. Выскочив на галерею, Андрей два раза хлопнул в ладоши. Вспыхнул свет.
   Никого. И тихо.
   Куда она подевалась? Не в запертые же комнаты! Или спряталась под галереей? Андрей перегнулся через перила, но никого не увидел внизу.
   Зато Андрей услышал движение - где-то над головой. Он резко выпрямился и замер. Женщина стояла на брусе, служившем коньком нижней части двойной крыши. Брус упирался во фронтон под круглым окошком. Окошко это никто никогда не открывал, но сейчас в нем не было стекла.
   Женщина несколько мгновений смотрела на Андрея, а потом пробежала по брусу как по широкой дороге и нырнула в окошко. Оттуда у нее был один путь: съехать по той части крыши, которая спускалась почти до земли в сторону хозяйственного двора.
   Андрей бросился в хозяйственные сени, схватил фонарь с широким разворотом луча, плащ и ударил ладонью по кнопке системы защиты дома и усадьбы. Щиток заискрился, повалил дым, свет в доме погас, и из-под кнопки вырвалось пламя. Махнув по нему плащом, Андрей выскочил во двор.
   На луну набежали тучи, пошел дождь, и подмокшая пыль тут же прилипла к босым ногам. Набросив плащ, Андрей шарил фонарем по кустам, надеясь увидеть следы бегства женщины. Ее спортивная подготовка была явно неплохой, поэтому рассчитывать на то, что она затаилась где-то рядом, было, конечно, глупо. Но на всякий случай Андрей вооружился слегой и обошел вокруг дома.
   Никого. Дождь усиливался, и далекая молния осветила ночь дрожащим белым светом. Черточки дождинок в луче фонаря становились чаще и гуще, и Андрей вернулся в дом, кляня женщину на чем свет стоит. Он повесил на вешалку горящий фонарь, разобрал щиток и обнаружил, что на оголенный кабель в том месте, где он разветвлялся на секции, попал жук-олень, огромный рогач. Андрей тронул жука отверткой, и его остатки осыпались на откинутую панель. Жуки жили на дубах, росших вокруг хозяйственного двора, и иногда совершали набеги в дом. Тогда Илья выметал их едва не мешками. Теперь, поскольку за домом никто не следил, жуки осмелели. Где только Андрей их не встречал.
   Этот жук вывел из строя всю систему защиты, хотя до этой ночи особой нужды в ней не было. Андрей закрыл панель, оставив починку системы до неопределенного времени, включил вылетевшие автоматы в энергоблоке дома, снял плащ и, оставляя грязные следы на полу, отправился в свою комнату, в душ.
   Стоя под душем, он думал о том, что за женщина это была, и что ей вообще было нужно здесь. И где же, все-таки, он мог ее видеть?
   Во сне. Ну, конечно, во сне! Та самая императрица... Но разве императрицы бегают в чужих домах по потолочным балкам?
   Нет, это была не она.
   А почему, собственно, это женщина из сна? И почему ему дважды снится сон о ней и ее государстве? Как будто его мозг домысливает то, что прочитано накануне. Читая книгу, Андрей нашел статью о правящем доме Китона. Там ничего не говорилось о наследниках, но императоры Арлетте-Мари и Илле-Иннегаттеус упоминались не раз... А может, это все не случайно? Сон вообще великая вещь. Он предупреждает, успокаивает или настораживает и заставляет видеть все по-другому. Египетские фараоны видели вещие сны и держали огромное количество толкователей; история зачастую вершилась через такие сны правителей и полководцев, и во многом благодаря этим пророческим сновидениям мир стал таким, каков он есть сейчас.
   Андрей вытерся, надел халат и вышел из ванной. Внезапно обрушившийся ливень барабанил по крыше; сверкнула молния, и гром ответил не сразу, но где-то очень близко. Может, обойти еще раз дом? Андрей вышел на галерею; в гостиной стоял грохот от дождя, хлеставшего по крыше и окнам." Так, - думал Андрей, - предположим, что это все мне приснилось под впечатлением от прочитанной книги. Но как эта женщина могла материализоваться из сна? Как я смог это сделать? Не все гипнологи могут показать образы снов наяву, а у меня получилось без подготовки, с первого раза?" И вдруг Андрея словно ударили: он вспомнил, что у возлюбленной Ильи было имя, переводившееся как "солнышко". И именно в том языке, на котором с ним говорил иногда Илья, было похожее слово. Если имя "Маргилет" очень старое, а язык всегда совершенствуется, приобретает новые обороты и значения, то вполне возможно, что оно и есть "солнышко".
   Андрей медленно вернулся в свою комнату, запер дверь на ключ и прислонился к ней спиной, стараясь унять внезапную дрожь в ногах. Он никогда не задумывался, почему Илья знал этот язык, а Климов - нет, и почему отец бесился, когда слышал, как Илья разговаривает с Андреем на этом языке... Илья - Илле... Это была пока единственная аналогия, на которую его подтолкнул сон, но ему показалось, что разгадка очень многих явлений и совпадений очень близка.
   Все так же медленно двигаясь, Андрей подошел к окну. Дождь хлестал по стеклу, редкие вспышки молнии выхватывали из темноты верхушки яблонь и росшие под окнами первого этажа цветы - высокие синие башмачки. Андрей прижался лбом к холодному стеклу.
   И все-таки, что она искала в доме? Компьютеры на месте, лежат на столе, съемные диски и другие носители тоже. Драгоценности? Но Климов, уезжая, увез все в свой сейф в комплексе. Что же она искала? И кто она на самом деле? Она, наверное, появилась здесь и вызвала своим присутствием ассоциативные связи в мозге Андрея. Непрямые, искаженные. "Нет-нет, мало ли на свете совпадений? Я просто устал быть один, зараза Маринка докучает мне своими крайностями, и моя голова от перегрева и неприкаянности начинает обрабатывать всякую чепуху".
   Дождь стал лить слабее, гроза уходила на восток. Был пятый час утра, еще можно немного поспать. Андрей лег в постель. Заложив руки за голову, он смотрел на светлеющий дощатый потолок и уже начал дремать, когда услышал за окном два тихих голоса, один женский, другой мужской. Они переходили почти на шепот, но даже сквозь шум падающих с листьев капель Андрей разобрал их разговор с величайшим изумлением обнаружив, что слышит тот самый язык, на котором он общался с Ильей.
   - ...И второй тайник тоже пустой, - разобрал он женский голос. - А в сторожке давно никто не был. Там есть большая лаборатория и туннель до космодрома.
   Потея от испуга и любопытства, Андрей встал и выглянул в окно.
   Прямо в цветах, никого не таясь и завернувшись с головой в плащи, сидели двое. Задохнувшись от такой наглости, Андрей хотел было прогнать незнакомцев, но то, что он услышал, остановило его.
   - Я нашла это в кейсе хозяина, - женщина передала собеседнику синий пластик с белой полосой.
   - Это его эспал! - оживился мужчина. - Надо показать его госпоже.
   "Ага, - подумал Андрей, - значит, я ошибся. Это не Маргилет. Тогда кто это? Ее я во сне не видел. Но она очень похожа".
   - Параимператор был здесь.
   - ...Остался компьютер, где есть все рабочие директории по ведению хозяйства. В апреле текущего года на имя некоего Ильи Лапина сделаны две крупные покупки.
   - А что именно?
   - Лабораторное оборудование: баллоны с газом, реактивы - все большими партиями. А улетел он в экспедицию в июне.
   - Июнь... Сейчас здесь сентябрь. Сколько прошло времени у нас?
   - Чуть больше полутора месяцев... Дело сейчас не в этом. Этот Илья Лапин записан в реестре собственности Климова как выкупленный с каторги раб.
   - Интересно, на какой каторге он был. И за что туда попал.
   - А зачем? Ты лучше объясни мне, с кем мы воевали? С тенями? Эрриго уже полгода как выселил нас из дворца, а сам жил здесь, а на Спадоа бывал наездами!..
   Андрея так и подмывало вступить в разговор, но он боялся спугнуть незнакомцев. Навалившись на подоконник, он старался не пропустить ни одного слова, чтобы понять суть, но уяснил пока только следующее: эти двое - не земляне, а с той планеты, про которую он читал - искали какие-то документы в тайниках и слугу, который вполне мог оказаться Илле. Они посеяли зерна сомнения на благодатную почву. Что же делать? Они сейчас встанут и уйдут, и где их потом искать?
   - ...Почему мы решили, что Илле был здесь? - спросил мужчина. - Не слишком ли рискованно держать их вместе?
   - Не знаю, насколько это рискованно, - сказала женщина, - но образцы живых тканей из лаборатории принадлежат именно ему.
   - Но для чего?
   - А ты не догадываешься? Они нужны для испытания газового вещества на структурах наших тканей. Тебя не наводит на некоторые выводы то обстоятельство, что этот газ был специально разработан для уничтожения именно спадоан?
   - Ну, да, - задумчиво протянул мужчина, - маристян он брал не так интенсивно...
   Андрей едва дышал, слушая разговор. Оказывается, его сон действительно был вещим, но, как и в случае с Ильей, он не стал далеко ходить за примером и тут же решил, что Маргилет - это Маринка. Если допустить это предположение, тогда многое становится понятным в ее странном поведении. Климов и ей не показывал слугу. Значит, знал, кто она такая...
   - Теперь понятно, - продолжал мужчина, - почему он не воспользовался химическим оружием Сообщества. Оно было бы не так эффективно.
   - Знаешь, я тут рассчитала... Его базы и этой лаборатории вполне хватило бы на всю войну. Они имеют одну и ту же мощность.
   Снова молчание, потом мужчина сказал:
   - Мы ведь могли задержать его еще в начале войны. Ведь если Илле был здесь...
   - Мы не могли знать это! Я видела, что тут было. К дому не подойти! Теперь здесь все по-другому...
   Они помолчали, а потом заговорили уже тише. Они что-то горячо, но шепотом обсуждали, мужчина размахивал руками, женщина сдержанно отвечала. Парочка выглядела очень колоритно: высокий мужчина с длинными руками и широкими жестами и миниатюрная дама, чья фигура являла собой воплощение вечной озабоченности. Они были настолько поглощены разговором, что не задумывались о том, что Андрей в любой момент может обнаружить их. Потом они стали громко разговаривать, так что Андрей начал слышать отдельные фразы.
   - ... он скоро сам во всем разберется, - говорила женщина.
   - ... увезти, - настаивал мужчина, - иначе может быть...
   - ... а если вернется еще раз? Что тогда?
   - А ничего! Он не вернется! Каналов-то больше нет!
   - ...это будет нечестно по отношению к Астро! Зачем тогда вообще было затевать... ведь он уже... Ну, сам подумай: то, что мы здесь натворили... он обязательно поймет, что все это не случайно!
   Дальше уже ничего нельзя было разобрать. Женщина снова стала говорить тихо.
   И тут за спиной у Андрея зазвонил старенький будильник. Допотопный механический трезвон огласил сад. Андрей свалился с подоконника, а сидевшие в цветах переглянулись, затем посмотрели на дом и, запахнувшись в плащи, скрылись за оранжереей.
   Когда ветки сирени перестали качаться, Андрей отошел от окна и медленно сел на кровать. Будильник иссяк, пора собираться в комплекс. Погруженный в глубокие размышления, Андрей рассеянно надел халат, сунул ноги в тапочки и спустился в кухню.
   Кофеварка сварила кофе, тостер поджарил извечный хлеб, и Андрей уселся завтракать, обдумывая услышанный разговор.
   Пустые тайники, сторожка с туннелем - романтика! Что ищут здесь эти двое? Исчезнувших обитателей дома?.. Голова у Андрея была нехорошая: сон и явь грозили смешаться в очень опасное сочетание, и где будет проходить между ними грань? Он начал улавливать какие-то связи, но не мог до конца разобраться в услышанном. Понял он пока одно: надо проверить свой тайник. Где находится тайник отца, Андрей не знал, а вот в его собственном тайнике хранилась технологическая документация по производству злополучного газа.
   И еще сторожка. Что там? И почему вообще на имя слуги была сделана дорогостоящая покупка? Ведь за такие махинации с бесправным человеком отец мог дорого поплатиться. Андрей решил опоздать на работу, лишь бы узнать, что там такое спрятано.
   Он нетерпеливо допил кофе, почти на ходу дожевал хлеб и направился на чердак, где был его тайник. Он разгреб кучу мусора и хлама и открыл маленькую дверку в стене у пола. Просунул в отверстие руку, нашарил пластиковый кейс и вынул его. Электронный замок кейса был сломан, и это неприятно удивило Андрея. Гадая, кто бы мог это сделать, он начал поспешно рыться в бумагах. Дипломы университетов, свидетельство о рождении Андрея, выданное в Российском посольстве в Вашингтоне, документ о гражданстве Северной Америки, карта медицинского освидетельствования, наброски нескольких диссертаций и рукопись методического труда по астрономии, который Андрей все хотел закончить, но так и не собрался...
   Документации на газ не было. Все большие бумажные простыни с формулами преобразований и схемами процессов, свернутые до размеров обычного листа, диски и журнал с записями пропали. Они лежали в красной папке, перетянутой черным скотчем, и Андрей мог поклясться перед кем угодно, что никогда не доставал эту папку с того дня, как убрал ее в тайник. Незнакомцы искали ее, но не нашли; значит, ее взял Климов. Илье она вряд ли была нужна. Андрей сел прямо в пыльную рухлядь и тупо уставился на кейс. Неужели Климов плодил в сторожке газ? Вот подлец!
   Он кинул кейс в тайник, отряхнулся и спустился вниз.
   Захватив в сарае лом, он помчался по скользкой тропинке через сад к маленькому домику без окон, с отверстиями в сучковатых досках. К сторожке он подошел на цыпочках, как будто его мог кто-то услышать, и осторожно заглянул внутрь через выпавший сучок.
   Ничего интересного он там не увидел. Маленький низкий топчан с полусгнившим соломенным матрацем, ящик с кучей разноцветного тряпья, веревки, останки какого-то прибора - может, даже генератора силового поля... С внутренней стороны отверстия шмыгнул паук с толстыми мохнатыми лапами; в сплошной паутине висели высохшие бабочки; свет солнца, уже поднявшегося и припекавшего Андрею спину, проникал в отверстия, и в лучах танцевала пыль. Насмотревшись на впечатляющий натюрморт, Андрей перехватил лом поудобнее и по мокрой траве направился к заколоченной двери со старинным замком с электронными ключами.
   Он занес лом и остановился. Тронул доски, обе они тут же свалились к его ногам: дерево косяка прогнило, его подточили черви, и гвозди едва держались. Точно так же Андрей вытащил замок вместе с петлями, и дверь со страшным скрипом отворилась.
   Он увидел все то же самое, что и через отверстие, только своим появлением поднял великий переполох в колонии жуков, пауков и прочих местных жителей. Оглядевшись, Андрей заметил вырезанный в дощатом настиле замусоренного пола квадрат крышки погреба. Он поддел крышку ломом - и обомлел.
   В проеме, прямо от его ног, начиналась лестница вниз, и вспыхнувший свет ударил ему в глаза. Деревянная развалюха и идеальная белизна пластиковой облицовки стен никак не вязались между собой, так что Андрей зажмурился и помотал головой. Раздумья владели им секунду. В следующую секунду Андрей решительно спустился по лестнице и оказался в широком белоснежном коридоре; на потолке одна за другой, убегая цепочкой вдаль, зажигались лампы, и коридор засиял нестерпимым блеском. Щурясь от света, Андрей пошел по коридору, держа лом как пику на случай нападения. Все было тихо, только едва слышно гудели лампы.
   В ста метрах от входа (здесь висел указатель метража и упрощенная схема туннеля до взлетного поля комплекса) правая стена стала стеклянной, и Андрей разглядел в темноте стерилизационный зал с бассейном и ультрафиолетовым облучателем. Рядом с указателем была красная кнопка, и Андрей нажал ее.
   Стеклянная стена вдруг растворилась в воздухе как туман, и Андрей, уже готовый ко всему, шагнул в темноту. Тут на него опустился автомат, который снял всю одежду, отобрал лом и обдал чем-то неприятно-терпким. Затем что-то втолкнуло его в стеклянную камеру, и Андрей попал в сильнейший вихревой поток горячего воздуха с мельчайшими песчинками, которые разогрели его тело до состояния легкого ожога, после чего сверху на него полилась и обволокла густая жижа, излишки которой тут же испарились. Затем бассейн с дистиллированной водой, где Андрей прошел по дну, ведомый автоматом с дыхательной маской. Протонная и лазерная пушки, продезинфицировавшие сквозь кожу губ и век рот и глаза; ультрафиолетовый облучатель, давший сильнейшую вспышку, затем еще один смазывающий тело состав - и автомат облачил его в скафандр биологической защиты с системой воздухоочистки.
   Черная стена отъехала в сторону, и Андрей попал в огромную стерильно-белую чистую лабораторию. По левой стене стояли баллоны с разными газами и смесями долгоживущих бактерий, и электронные манометры показывали степень их заполнения на одну четверть. Дальше начинались лабораторные столы с перегонными кубами, тиглями, микроволновыми печами, термомикшерами, центрифугами, мерными стаканами, колбами, ретортами, пробирками, грушами, чашками Петри - с образцами проб и просто чистыми, - стеклянными трубками-пробниками и прочим старинным и современным лабораторным набором. С середины цепочки столов начиналась лента конвейера с системой манипуляторов, и в конце - штативы с сотнями пустых незапаянных стеклянных шариков.
   Технологический процесс был спланирован именно так, как требовало производство газа. Но как Климов смог построить такую лабораторию? Андрей не видел сотен рабочих, экскаваторную машину, грузовые катеры со строительными материалами и оборудованием. Зато он очень хорошо помнил, когда отец плотно засел в лаборатории вместе с Ильей - за полгода до отлета экспедиции.
   Андрей обошел лабораторию и обнаружил небольшой закуток, где стояли ящики, три пустых и один, заполненный наполовину каким-то деталями, почти конструктор для взрослых. Андрей присел на пол и выгреб часть деталей из ящика. Прикинув и так, и эдак, он вдруг сообразил, что это детали оружия. Если это ствол, а это - пусковое устройство... А где же спусковой крючок - или чем там оно активируется? Это было явно что-то механическое - ни намека на оптику импульсного оружия. Андрей приладил одну деталь, потом другую... Пружины, доводчики... Получился газовый пистолет. Чем же его заряжают? Вот она, обойма, с очень мягкой пружиной, да и сама система рассчитана на то, чтобы стрелять стеклом... Шариками с газом? Примитивно, но, может быть, это не единственный вид оружия для этого газа. Вот еще какие-то детали, а вот и баллончик - пустой, наверное. Через пятнадцать минут Андрей насобирал еще два вида оружия, гораздо более серьезного, чем газовый пистолет. Приладив к одному из них баллончик, он направил ствол на штативы с шариками и нажал спусковой крючок.
   Штативы буквально сдуло струей оранжевого цвета, и разбитое стекло брызнуло во все стороны. Тотчас же с потолка обрушилась пена жидкого азота, и Андрей, сам не зная почему, рухнул на пол, закрывая лицо.
   Дезактивация помещения заняла всего полминуты. Андрей открыл глаза, огляделся и сел.
   "Ничего себе! - подумал он, разглядывая валявшееся рядом оружие. - Да оно и человека может сдуть!" До штативов с ампулами было метров тридцать с того места, откуда стрелял Андрей. И стрелял он по косой траектории. А если бы он направил пистолет вдоль столов? Тогда, наверное, на них ничего не осталось бы. Андрей посмотрел на пистолет. Нет повторяться не будем, - решил он и положил оружие в ящик.
   Ночные гости говорили о войне, длящейся уже полгода - по их времени, о дополнительном заводе, который по мощности равнялся этой лаборатории. "Бог мой! - с ужасом подумал Андрей. - Неужели они говорили об отце и об этом газе? Неужели это правда?" Андрей перерыл всю лабораторию, но и здесь не нашел документов с описанием газа, зато нашел то место, где был подключен компьютер, следивший за производством. А вот и его процессор - в банке с растворителем. Уцелел только силикон - остальное ушло в жидкость.
   Куда бы ни падал взгляд, Андрей везде находил свидетельства того, что Климов всегда жил двойной жизнью. Для начала, он давно обещал Андрею оставить опыты и эксперименты с газом, а сам развернулся на полную катушку. Затем оружие для газа. А ведь Андрей верил отцу, верил в нерушимость его слова... Как же он мог? И эта экспедиция, взрыв "Армагеддона" и исчезновение самого Климова. И куда вообще делся Илья? Ах, да! Он прошел по этому коридору к взлетному полю, вот почему Ким Кирман видел его там в ночь перед отлетом, и почему на него не было выписано никакого пропуска. Но самым ужасным было то, что если речь идет о войне, где использовался именно этот газ, тогда и сам Андрей виноват в его изобретении. Если это такая убийственная вещь, то страшно себе представить, сколько народу погибло на этой планете! Поэтому они особенно не церемонились, когда пришли сюда. Правильно! Зачем вести себя учтиво с преступником? Оправдать его могло только незнание всего дела до конца. Но ведь незнание не освобождает от ответственности!
   Андрей нашел выход из лаборатории, автомат переодел его в халат, и Андрей задержался у открытой стеклянной двери.
   Он только сейчас обратил внимание на то, что все работает, лаборатория не законсервирована, что она, за исключением компьютера, в рабочем состоянии, как будто хозяин вот-вот вернется. Струхнув, Андрей быстро выбежал наверх, закрыл подпол, закрыл сторожку, вернув все доски и скобы на место, и направился к дому.
   Судя по высоте солнца, он здорово опоздал на работу. Ускорив шаг, он прошел через сад к дому и на заднем дворе, у гаража, увидел чужой катер. Он остановился и огляделся. Во дворе никого. Катер был новенький, серебристый - в доме гости непонятного происхождения. А что если это ночные визитеры? Нет, не похоже. Они не земляне, а катер как раз земной. Андрей решительно поднялся на крыльцо, отворил дверь и увидел Маринку, сидящую на диване в обществе долговязого парня из диспетчерской службы. Звали его Леша, а фамилии его Андрей не помнил. Они обнимались и ворковали как два пошлых голубка. Катер, скорее всего, принадлежал именно Леше. Но зачем с ним приехала Маринка? Андрею стало нехорошо: хоть у них и были сложные отношения, и они не были близки, но все-таки он считал ее своей девушкой и был страшно возмущен тем, что она притащилась в его дом с этим искателем приключений и обнимается с ним на его, Андрея, диване! Что она хочет этим сказать? Что он, Андрей, все-таки последняя свинья?
   Они совершенно не замечали его, хотя и сидели лицом к двери, и Андрей вынужден был кашлянуть. Оба подскочили на диване и испуганно посмотрели на него. У Маринки немедленно округлились глаза от того, в каком виде был Андрей: его халат был мокрый до пояса, тапочки в глине и песке, сам он был взъерошенный, и глаза его неспокойно шарили по окружающим предметам - Андрей был явно не в себе.
   - Ты опоздал на работу! - сказала Маринка.
   Андрей наконец остановил свой взгляд на Леше, долго рассматривал расслабившегося парня, потом перевел глаза на Маринку и сказал:
   - Спасибо за напоминание, но ты, как будто, тоже опоздала!
   - Тебя вся смена ждет! Ребята случайно разбалансировали два орбитальных телескопа, они теперь асинхронны с земной системой, - с укором сказала Маринка, - и все ждут тебя, чтобы ты помог...
   - А у них - что, руки не там растут, или головы? - Андрей вдруг подумал, как хорошо, что автомат не вернул ему лом, иначе он сейчас разнес бы всю гостиную и отлупил этого ловеласа.
   Маринка не нашла, что ответить, а Андрей сказал, указывая на столовую:
   - Можно поговорить с тобой?
   Маринка молча встала и удалилась туда, куда показал Андрей. А он повернулся к Леше и сказал ядовито:
   - А ты, милый человек, не опоздал никуда?
   - Андрей, что с тобой? Ты сам на себя не похож! - спокойно ответил Леша.
   Внезапно рассвирепев, Андрей гаркнул:
   - Немедленно на работу! Иначе я вас обоих заложу Кононову!
   Леша быстро поднялся с дивана и бочком, выставив перед собой ладони, направился к двери, а Андрей орал, наступая на него:
   - Нормальные гости ждут, когда их пригласят в дом! И вообще, если я еще раз увижу тебя с ней, я добьюсь, чтобы тебя вышвырнули из комплекса, Дон Жуан несчастный! Наглец! В моем доме! В доме своего директора - и обниматься с моей девушкой!
   Они уже были вне дома. Андрей стоял на крыльце, длинный, мокрый и страшный, а Леша, прыгнув в катер и, почувствовав себя в безопасности, запустил двигатель и, крикнув:
   - Разве она твоя? - улетел.
   Андрей едва не задохнулся в приступе бешенства. Он вернулся в дом, сильно шатаясь, и прошел в столовую, где сидела Маринка с видом школьницы, получившей замечание за поведение.
   Андрей даже не взглянул на нее. С грохотом отодвинул стул и сел за стол напротив.
   - Что с тобой, Андрей? - тихо спросила Маринка. Он стрельнул на нее глазами и положил кулаки на стол.
   - Ну, не сердись на меня, - мягко сказала Маринка, - у меня с ним ничего не было...
   Андрей сделал движение рукой, и Маринка замолчала.
   - А хоть бы и было, - сказал он.
   Маринка опустила глаза.
   - Не слишком ли ты много себе позволяешь в моем доме? - спросил Андрей.
   - Мы просто ждали тебя! - вскинулась Маринка.
   - И при этом приятно проводили время!
   - А что, мы должны были сидеть и ждать тебя как школьники учительницу?
   - Что-то я не понял...
   - А ты вообще хоть что-нибудь понимаешь? Хоть что-нибудь замечаешь? Я молодая, красивая, я хочу нежности, ласки и заботы, а ты никак не можешь показать мне, чего ты стоишь как мужчина. На что же ты рассчитываешь? Что я должна ждать всю жизнь, когда ты сподобишься хоть на какие-то действия? Нет, я так не хочу!
   Значит, она все-таки ждала от Андрея конкретных действий.
   - А как ты хочешь? - спросил он.
   Маринка изобразила удивление.
   - Что-то я не пойму вас, мужчин, - сказала она, - то под венец вас не затащишь, то в постель... Надо отдать тебе должное: в постель я не могу затащить только тебя.
   Андрей вдруг почувствовал, что в глубине его души родилось и поднялось к самому горлу отвращение и омерзение к Маринке, и он брезгливо спросил:
   - И много у тебя было таких побед?
   - Что? - не поняла Маринка.
   - Многих ты затащила в постель?
   - Какая разница? - Маринка поняла, что сказала лишнее и теперь досадовала на себя. - Я не могу ждать тебя, я люблю тебя, понимаешь?
   - Что? - вырвалось у Андрея. - Ты?..
   - ...Но ты не любишь меня, - не слушала его Маринка. - Ты не хочешь меня, ты предаешь меня, и я хотела бы забыть свою любовь к тебе. Но у меня не получилось.
   Андрей смотрел на нее раскрыв рот. Что она говорит? Оказывается, это он не видит ее стараний добиться его расположения? А она, бедная, из кожи вон лезет, чтобы Андрей обратил на нее свое внимание! Только почему-то ее старания происходят на территории третьих лиц и не в присутствии Андрея. Рухнул еще один идеал, самые светлые чувства растоптаны и превратились в грязь. А ведь когда-то ему хотелось, чтобы она была для него светлым ангелом, любимой женщиной, для которой открывают звезды. Как неожиданно все прояснилось! Она оказалась такой же, как все. Глупо было думать, что она - Маргилет из сна... И как ему могло взбрести такое в голову? Только в минуту великого сарказма.
   - То, как ты ведешь себя по отношению ко мне, не может называться любовью, - медленно произнес Андрей.
   Маринка прижала ладонь ко лбу и закрыла глаза.
   - Нет, Андрей, - сказала она, - ты все неправильно понимаешь...
   - Ты меня за дурака держишь? - повысил голос Андрей, и Маринка притихла. - Неужели ты думаешь, что после твоих слов я не разочаровался в тебе?
   Маринка испуганно смотрела на него.
   - А что я такого сказала? - тихо произнесла она.
   - Ничего особенного! - передразнил ее Андрей. - Так что если ты сию же минуту не исчезнешь, я...
   - Куда я исчезну? - накинулась на него Маринка. - Я приехала сюда с Лешей! Но ты ведь, кажется, послал его? Прикажешь идти пешком?
   Андрей вскочил из-за стола, схватил Маринку за руку и потащил на хозяйственный двор. Завел ее в гараж (все это время Маринка упиралась, но как-то уж очень картинно, больше для вида) и остановился, глядя на нее в упор. Маринка уже решила, что он завел ее сюда целоваться и предаваться любви в катерах, и приняла позу покоренной строптивой дамы. Но Андрей просто соображал, какой катер ей лучше отдать - свой или Климова. Наконец он резко повернулся к маленькому ящику на стене, выхватил оттуда карту запуска, втолкнул Маринку в отцовский катер и, с трудом попав в щель считывающего устройства, сказал:
   - Катер оставишь на стоянке. Карту не забирай, я сам ее возьму. Счастливого пути!
   Обескураженная Маринка послушно вывела катер из гаража и улетела.
   Он проводил ее коротким "Ведьма!" и помчался в кабинет отца. В нетерпении дождался загрузки компьютера, барабаня по клавиатуре пальцами, а потом начал искать записи, которые касались Ильи. Он раскопал их на одном из дисков, взломал пароли и обнаружил нечто большее, чем закупка лабораторного оборудования. На имя Ильи Лапина приобретались партии бактериологического оружия, которое списывалось с военных баз по истечении срока годности. Также были закуплены все отделочные материалы, необходимые для лаборатории, куча приборов связи (интересно, кто позволил бывшему каторжнику делать такие приобретения?) и два молекулярных двигателя для космических кораблей малых размеров.
   Предназначение этих покупок не подлежало сомнению. Интересно, зачем же Климов так подставлял себя и слугу? Любая налоговая ревизия, присланная из города недовольными властями, могла придраться к тому, как Климов распоряжался деньгами. Он серьезно рисковал. Но явно знал, ради чего. Эти двигатели нужны были ему для того, чтобы быстро добраться на внешних малых капсулах "Армагеддона" до той точки, где его встречали возможные сообщники. Или просто до планеты, где находился приготовленный корабль. А взрыв "Армагеддона" нужен был для того, чтобы красиво и правдоподобно исчезнуть с Земли.
   "О чем это я думал? Ах, да, о времени здесь и там..." Ночные гости говорили о том, что некто Эрриго появился полтора месяца назад. Их месяца. Зная соотношение времени на Спадоа и на Земле (в книге, которую читал Андрей есть формула перехода в другую систему отсчета), можно легко догадаться, что эти сроки совпадают с отлетом экспедиции. Нет, Климов не погиб, это не входило в его планы. И главное - он обещал вернуться и даже не законсервировал лабораторию!
   Он вернется - все сходилось. Когда вернется? Когда что-то там сделает. А что он там сделает? Разумеется, выиграет войну. Сейчас не важно, где и с кем. Он просто заберет потом Андрея, чтобы вместе с ним воцариться там, в разрушенном мире. Но и это не важно. Важно то, что он делал здесь газ, а потом каким-то образом переправил большую его часть раньше, а оставшуюся забрал с собой вместе со слугой и документацией - и улетел убивать. Там гибнут люди - во всяком случае, те, кого видел Андрей, внешне ничем не отличались от людей. И гибнут, между прочим, по его, Андрея, вине. Он сам работал - правда, лишь над заменителем крови, но вышло так, что от его творения гибли разумные существа. Если отец взял с собой то количество газа, которое он сделал здесь, да еще имел дополнительную базу, то жертвы, причем многочисленные, неизбежны. Что же делать? Кусая губы, Андрей прикидывал в уме, как можно разыскать отца. Его надо догнать, полететь за ним - но на чем? В космопорту нет ни одного экспедиционного корабля, готового к такому длительному полету.
   Но почему надо лететь за ним? Достоверно ли все это? Их язык, на котором они говорили - его знал только Илья, и это свидетельствовало в пользу того, что они говорили, и в пользу их самих. Значит, все эти сны не случайны, и кто-то наверняка внушил их. Но для чего? Может, его подозревают, но готовят к расплате гуманно? Одна надежда на то, что если эта империя действительно рай, созданный духом его обитателей, то они вряд ли обойдутся с виновным жестоко.
   Только вот ангелы обычно описываются со светящимися лицами, и святые старцы тоже бывали осияны светом, когда говорили о Боге, о Его блаженстве. Почему же эти жители рая выглядели обычными людьми? Маскировались? Нет, от женщины шла какая-то волна - он совершенно не чувствовал, что она пришла со злыми намерениями. Он даже не особенно беспокоился за свою жизнь в тот момент, когда увидел ее здесь. Но зачем отцу понадобилось убивать мирный народ, ради чего?
   Андрей все больше верил в то, что странные сны привиделись ему не случайно. Кто знает, может, заснув еще раз, он увидит этот мир гибнущим и разрушенным? Он вдруг отчетливо увидел эту картину в своем воображении - мертвые города, пустыни подбираются к полям и лесам, и сгустки кровавых останков... Он задохнулся от реальности возникшего видения и схватился за грудь, словно боясь упустить трепещущее сердце. Он даже не подумал, что бредит. Он отчетливо понимал, что все на самом деле так и произошло. Откуда он это взял? Из снов, из разговора двух незнакомцев, из открывшейся правды... Надо что-то делать. Все это не случайно, кто-то сознательно готовит его к тому, чтобы ввести в тот мир. Андрей лихорадочно шарил глазами по комнате, пытаясь сообразить, что делать. Лететь в космос на катере? Но это было сумасшествием: в глубины космоса на катере летают только самоубийцы.
   Засигналил видеофон, Андрей нажал кнопку ответа, и на экране вспучилось лицо Саши.
   - Андрей! - сказал он, приятно удивляясь. - Ты, оказывается, жив-здоров! А мы заждались тебя! Через час прилетает экспедиция, ты ну очень нужен!
   Он не рвал и не метал только потому, что Маринка, наверное, уже доложила ему, в каком виде она застала Андрея, и как он выгнал диспетчера Лешу и разговаривал с ней. Да еще появление директорского катера наверняка вызвало в комплексе переполох. Однако он опаздывал уже больше, чем на два часа.
   - Да, - Андрей тяжело вздохнул, - сейчас буду.
   Он выключил видеофон и отправился в ванную. Он смыл садовую грязь, надел чистое белье и рабочий комбинезон с системой охлаждения и взялся за зубную щетку. Увидев свою ошалелую физиономию в зеркале, он с ужасом и отвращением отвернулся.
   Он шуршал щеткой по зубам и думал о том, какая скучная предстоит работа. Он должен будет обрабатывать цифры и отчеты, ждать, когда полные данные перекачаются с корабельной машины в сервер комплекса. В сервере наверняка произойдет какой-нибудь сбой - это уже традиция, он не дружит с маршрутизатором, - сервер крякнет и откажется принимать данные. Потом придут операторы и сядут писать программу, которая откорректировала бы работу сервера. А он, Андрей будет сидеть и плевать в потолок или резаться с Сашкой в шахматы, потому что для и.о. выиграть у Андрея стало с некоторых пор делом принципа.
   Повинуясь некоему чувству - может, шестому, может, интуиции, а может, страху перед отцом, - Андрей навестил еще раз сторожку и закидал мусором вход в подпол, а затем взял компьютеры - свой и Климова, - сел в катер и полетел к комплексу, стоявшему ниже по течению реки, на другом берегу.
   Он припарковал свой катер на стоянке рядом с огромным куполом обсерватории, нашел катер отца, запрограммировал его на обратный путь и, проследив за его полетом, пока катер не скрылся за деревьями, не спеша направился в здание.
   Диспетчеры, сидевшие в стеклянном торе на верху круглой башни, дружно прильнули к стеклу на одной стороне, разглядывая Андрея. "Башня сломается!" - со злостью подумал Андрей. Леша вернулся не так, как они ожидали, Маринка нажаловалась всем на безмерное хамство Андрея, и теперь у всех был лишний повод посплетничать.
   Нервно играя карточкой от катера, Андрей вошел в обсерваторию. И его сейчас же облепили лаборанты, астрономы, и началась работа: он отвечал, спрашивал, уточнял, просматривал, отдавал распоряжения - но сам он отсутствовал. Одна его часть продолжала привычное дело, а другая, самая сокровенная, думала о том, как найти отца. Наконец его оставили в покое, занялись своими делами и новыми поручениями, и Андрей отправился в дирекцию.
   Саши на месте не оказалось, и это было как нельзя кстати. Андрей уселся за директорский компьютер и затребовал информацию о грузе, взятом экспедицией на борт "Армагеддона".
   Пять контейнеров по файлу значились как емкости под научное оборудование. Но приборы из списка взятого оборудования могли бы занять всего два контейнера. Три контейнера емкостью по двадцать тонн улетели неизвестно с чем, и только потому, что Климов был директором, этот номер у него прошел, и никто не придрался.
   - Что, Андрюха, думаешь, отец захватил с собой надувной планетарный катер? - раздался над ним голос, и Андрей вздрогнул. Через его плечо на монитор смотрел и.о. Он, конечно, шутил, но не улыбался.
   - Не иронизируй, - грустно сказал Андрей, - а то я обижусь.
   - "Ласточка" скоро прилетит, - сказал Саша.
   - Какая ласточка? - не понял Андрей и встал, уступая ему место. Саша посмотрел на него как на идиота и ответил:
   - С Сириуса! Что с тобой, Андрей? Ты как будто сам не свой! Ты из-за Маринки? Стерва она, конечно...
   Андрей с омерзением посмотрел на Сашу, отвернулся и выругался на языке отца.
   - Хе! Полиглот - твою налево! - хмыкнул Саша. - Что за языки ты знаешь? Поделись опытом!
   - Как-нибудь в другой раз, - буркнул Андрей и вышел.
   "Ласточка" прилетела через четверть часа, и все забегали, засуетились как в потревоженном муравейнике. Один Андрей, как свежая весенняя муха, опосредованно наблюдал за происходящим.
   Ему было плохо. Его тошнило при мысли о том, что так же как Шарик, где-то погибали разумные существа. Он вспомнил, как умирала собака, как торжествовал Климов, как избил при этом Илью, и как он, Андрей, готов был задушить отца после всего пережитого...
   Командир экипажа, молодой парень со старинным именем Серафим и такой же старинной фамилией Куракин принес ему материалы наблюдений, записанные в журнале от руки, и побежал к Саше, чтобы отдать ему отчет о сканировании остатков "Армагеддона". Корабль не удалось отбуксировать к Земле - он попал в поле притяжения звезд, и пока экипаж занимался наблюдениями, его засосало в гравитационный поток, и сама "Ласточка" еле успела улететь.
   Операторы подвели к "Ласточке" кабели от полевого маршрутизатора и начали перекачивать с корабельного компьютера в сервер комплекса графические, видео- и аудиоданные. Андрей наблюдал за тем, как по большому проекционному экрану бежали колонки файлов и директорий, слушал, как за перегородкой его сектора тужится сервер, пытаясь состыковаться с маршрутизатором. Андрей слушал и думал, что вот сейчас сервер крякнет - и перекачка данных прекратится. Вот сейчас, сейчас...
   Сервер издал громкий треск и серию пронзительных звуков, и электронный голос сообщил, что произошла системная ошибка с неустановленным параметром, и данные потеряны.
   Дружный хор проклятий раздался в обсерватории; операторы были награждены лучшими званиями всех времен и народов и помчались налаживать сервер и останавливать бортовой компьютер.
   Андрей отвернулся от экрана и раскрыл журнал наблюдений. Нет, работать он не сможет. Он вышел из сектора и присоединился к зевакам у сервера, которые норовили дать ценные указания злым операторам. Те облепили сервер своими приборами - детекторами, дублирующими компьютерами и лазерными синхронизаторами - и пытались под градом бесконечных советов и "а может..." начать перекачку данных заново. Молча постояв среди коллег, Андрей отошел к купольному стеклу; отсюда видно было взлетное поле с одинокой "Ласточкой". Трое операторов вышли из корабля и расселись на ящиках. Один из них закурил трубку. Андрей видел, что это - единственный шанс улететь: корабль стоял один, без присмотра, операторы не в счет.
   Он вернулся в свой сектор, сел за свой стол - и на него насели физики-ядерщики, которые заявились в обсерваторию из своего корпуса и теперь пытались наскрести из Андрея мысли по поводу источника аномального излучения "Щенка" Сириуса, но он выразительно хлопал глазами и молчал. На большом жидкокристаллическом стенде стали появляться формулы, которые ученые прописывали специальными стилами. Андрей постепенно остался один - физики сгрудились у стенда, отвлеклись от основной темы и сыпали своими ненаглядными мюонами, протонами, очарованными кварками, взаимодействиями, гиперонами, синтезами и спинами - кто больше и в тему... Андрей слушал их, глядя на "Ласточку", и на листе бумаги рисовал палочки, едва физики упоминали какой-нибудь свой термин. Получился длинный забор в три ряда - всего за каких-нибудь десять минут. Хвастуны, умники-недомерки! Не могли поговорить о том же в своих лабораториях! Нет, надо было прийти сюда и показывать здесь каждому второму, какие они всезнающие!.. Надо лететь, надо лететь... В душе Андрея росло беспокойство и напряжение. А стоит ли? Где гарантия успеха? Это же не путешествие на неделю! Это три года!.. Его снова попробовали привлечь к дискуссии, но он ответил что-то невнятное, физики переглянулись и продолжили свой спор... Угнать корабль - дело нехитрое. Куда на нем лететь? Кого искать? Кто пустит его в это поле вокруг звезд? Но ведь отец как-то проник через эту оболочку! - как?.. Во всяком случае, полететь туда стоит. Может, ему повстречаются Посредники Спадоа? А вообще, что за название - Спадоа? Земля в переводе на русский. Почему земля? Такая планета - и Земля? Впрочем, все планеты так называются своими аборигенами...
   Пришел и.о. И сразу заметил состояние Андрея:
   - Проблемы? - спросил он.
   Андрей встрепенулся, вздохнул:
   - Наверное... нет.
   Он был слишком уж рассеян. Саша нахмурился.
   - Точно?
   - Да... Знаешь, я тут в спейс-интернете нашел одну страницу... - Андрей не знал, зачем он это говорит, - там сказано, что самая старая империя галактики находится в состоянии войны...
   - И ты скорбишь по этому поводу, - заключил Саша. - Андрей, что за интерес, внезапно возникший?
   - Я вот думаю, откуда бы в спейс-нете такие сведения, - начал оправдываться Андрей, - это же очень серьезно!.. Я просто думаю, как бы это проверить...
   Саша сделал резкий выдох и, глядя на Андрея как на непроходимого идиота, сказал:
   - Послушай, Андрей, тебе эти проблемы старого мира мешают жить? Или работать?
   Андрей примолк, осознав, как далеко зашел в своих рассуждениях, а Саша продолжал отчитывать его:
   - Эти древние давно уже сказали нашему сообществу свое "фи" и перестали иметь с нами дело, хотя я вполне поддерживаю их неодобрение молодых миров. Но к твоей работе это не должно иметь никакого отношения.
   Бледный и пришибленный Андрей вдруг трепыхнулся:
   - Должно, - непобедимым шепотом ответил он.
   - Чего? - Саша вытянулся, и физики прекратили спор и повернулись к ним.
   - Мы живем в одной галактике... - снова шепотом сказал Андрей, но его услышали все, кто был в секторе - такая воцарилась тишина.
   - Послушай! - рассвирепел Саша. - Что ты мне голову морочишь? У нас сервер полетел, работа стоит, а у тебя на уме одни высокие материи! Отправляйся лучше в "Ласточку" и перекачай то, что тебе нужно, в свой компьютер. И не забудь надеть изолирующий костюм, кретин!
   Андрей простил ему последнее слово, потому что все замерло в нем, когда Саша велел ему отправляться на корабль. Вот она, судьба. Это знак, это верный знак того, что надо действовать немедленно. Непослушными руками, с глазами, глядящими в никуда, Андрей взял свои компьютеры и, сильно шатаясь, направился в "чистые комнаты", сопровождаемый тишиной и сочувственными взглядами.
   Второй раз за сегодняшнее утро Андрей прошел полную очистку кожи - теперь он месяц может не мыться. Две лаборантки-хохмачки выдали ему неуместный в данном случае костюм с двойной системой защиты - биологической и механической, - и Андрей не мог не обратить на это внимание. Он залез в костюм, натянул силиконовую маску с кислородным генератором (какое счастье, что биокостюмы разобрали операторы, механики и врачи) и отправился на взлетное поле. Загоравшие операторы помахали ему руками и скаламбурили что-то насчет первой ласточки за данными на "Ласточку". Андрей ответил им неопределенным жестом и поднялся по трапу в корабль.
   Он робел перед важностью момента, ведь самым ужасным оказалось то, что он не был до конца готов к такой авантюре. Но это был его единственный шанс. К тому же, все говорило о том, что у него получится добраться до отца. Ему выдали костюм, который за неимением летного скафандра вполне мог сгодиться для такого путешествия, у него с собой отцовский компьютер, и пока никто не спешит следом за ним за данными. Пищи ему требуется минимальное количество, документы - в нагрудном кармане рабочего комбинезона. Просто надо решиться. Он добрался до пульта управления, совместил оба компьютера - отцовский и бортовой - и, прежде чем сесть за перекачку файлов, просмотрел расход ресурсов корабля. Не считая годового рациона пищи и воды - на случай непредвиденной задержки корабля в экспедиции, - остальных запасов было очень мало. По сути, Андрей выбрал путь в один конец. Если он будет экономить топливо и пользоваться солнечным парусом, то, может быть, за пять лет он доберется до этой "дыры". А обратно пути уже не будет. Никакого.
   Может, не стоит? Не стоит так рисковать? Он угонит корабль - а что дальше?
   А дальше он автоматически попадет в черные списки угонщиков, и ни одна планета не примет его как мирного странника. Его везде будут ждать представители властей - и кто знает, чем все это закончится? Может статься, он не долетит даже до места гибели "Армагеддона", и его спалят из лазерной пушки, если сочтут какой-нибудь безобидный маневр "Ласточки" агрессивным...
   Андрей содрал маску и потер щеки ладонями, прогоняя неприятные мысли. И что это за наваждение? Кому все это надо? Зачем?
   Но ведь там отец. Сколько бед он натворил - одному Богу известно. Эти незнакомцы искали формулы, может для того, чтобы суметь найти противоядие и нейтрализовать тот газ, который еще может быть использован... Он успеет уйти далеко, прежде чем Саша Кононов сообразит, что случилось, отнеся срыв Андрея на счет Маринки - и так об этом гудит весь комплекс. Саша, конечно, не сразу решится подставить Андрея и будет некоторое время ждать, что Андрей покатается и вернется к вечеру, лишь бы не вмешался Кирман и не предпринял действий со своей стороны.
   А вот и он, легок на помине! "Слега тощая!" - со злостью подумал Андрей, глядя через переднее окно на второго зама, который направлялся к "Ласточке" в окружении техников и операторов. Они остановились, трое операторов отбежали от "Ласточки" к ним, и в этот момент автомат-погрузчик закрыл дверь трюма.
   И сейчас же какая-то неведомая сила заставила Андрея протянуть руку к пульту управления и снять блокировку двигателей антигравитации. Корабль мягко тряхнуло, и Андрей почувствовал, как это болезненно приятно - угонять корабль на глазах у начальства! Стоявшие на поле повернулись к "Ласточке", и трое операторов кинулись обратно к кораблю. Плохо соображая, что делает, Андрей поднял "Ласточку" в воздух, и один из операторов едва успел спрыгнуть с трапа на землю. Андрей не отрывал руки от клавиши "взлет", загружая буферы бортового компьютера пустой командой, чтобы никто не смог остановить "Ласточку", пока она еще соединена с землей кабелем.
   Последнее, что запомнил Андрей, глядя на уплывающую вниз землю, это лицо Кима, который смотрел Андрею в глаза сквозь стекло пилотской кабины с философским спокойствием человека, предвидевшего неизбежное. В его взгляде не было упрека - лишь легкое удивление и даже уважение. Среди поднявшегося переполоха Ким был единственным, кто сохранял невозмутимый вид. Андрей смотрел на него несколько долей секунды, а ему казалось, что прошла вечность.
   Кабель оторвался от корабля. Люк автоматически закрылся, когда давление за бортом упало до семисот миллиметров, и "Ласточка" стремительно понеслась в небо.
   Вот и все, дело сделано. Что будет дальше, об этом Андрей больше не хотел думать. У него были готовы три решения проблемы: он летит на Спадоа и, если получится, находит отца и постарается вмешаться в происходящие события вплоть до полного прекращения войны; он находит спадоанских военных, сообщает им формулы газа и пытается создать противоядие. Если он не находит путь в систему Геро-Прогро, он попытается вернуться домой через какие-нибудь обитаемые миры. Плохо только, что вход в подземелье сторожки легко обнаружить. Да пес с ним, с подземельем! Где тут кнопка активации субмолекулярного поля?
   Андрей быстро разобрался в пульте управления, хотя никогда раньше не летал на таких кораблях и не управлял ими. "Ласточка" начала преодолевать световой барьер, звезды за окном превратились в полосы, исходящие из точки впереди по курсу, автоматика включила систему защиты от перегрузок и привела бортовые часы в синхронизацию с земным эталоном. Биозащита сработала на соответствующее ускорение жизни организма. Через десять минут корабль достиг световой скорости, на которой уже можно было, включив определенные двигатели, делать пространственные скачки.
   Андрей занялся компьютером, поскольку ориентироваться в таком полете можно было только с помощью скоростных вычислений. Он еще раз просмотрел содержимое компьютера отца и обнаружил целую программу полета к искомой "черной дыре". Климов, видимо, все давно рассчитал, учел все тонкости, и Андрею осталось лишь запустить программу. Здесь была даже карта галактики в проекции с местоположения "черной дыры", роскошная, полная, трехмерная карта, которая при запуске какой-то опции показала путь до Земли и обратно. То, что нужно! Андрей загрузил программу в дублирующий компьютер, а потом скопировал на основной и отдал команду выполнять полет по новому маршруту.
   Корабль слегка загудел, и карта реального звездного неба, спроецированная на переднее окно, начала меняться. Андрей включил дополнительный сканер пространства и обнаружил в двух парсеках от себя патрульный катер. Однако "Ласточкой " не заинтересовались, и это слегка удивило Андрея.
   Он летел еще долго - только через восемь часов голосовое устройство корабля сообщило ему, что "Ласточка" вышла на заданный курс, и Андрей понял, почему его никто не догоняет: рванув вперед, уже в субпространственном поле он сделал резкий поворот почти назад. И погоня, если таковая и была, оказалась впереди него. Для верности Андрей отключил систему пеленгации, и теперь ему ничто не угрожало, разве что случайные встречи, но на это есть компьютер. Андрей проверил программу, остался вполне доволен тем, что сделал, и отправился спать, так как на Земле уже наступила ночь.
  
   Утро было пасмурным. По стеклянной крыше тихо стучал дождь, сливаясь с шумом волн. Маргилет лежала в своей большой постели и же­лала сейчас только одного - чтобы минуты тянулись медленнее: она опять не выспалась.
   Вот уже два месяца, как она живет в своей городской резиденции Саули-Роу - в стеклянном дворце, построенном на прибрежной отмели. Из города в него можно попасть по хрустальному мосту или на катере. После Меммиджея с его тысячелетними стенами этот дворец кажется таких хруп­ким и ненадежным! В нем много воздуха, непривычной тишины и покоя - того, чего не достает Меммиджею. Саули-Роу строил еще Великий Ио для своего будущего преемника - Ролленда. Но во дворце никогда никто не жил.
   Теперь же здесь поселилась Маргилет.
   Год назад империя праздновала восьмисотлетие ее правления. Советники и наместники, взявшие на себя все хлопоты по организации этого праздника, пригласили через старого Иллиота Брентано Карпатора самых выдающихся личностей молодого Сообщества. На Спадоа прилетели ученые, музыканты, артисты и поэты, художники, писатели... Было показано и представлено столько разных феерических представлений, что до сих пор оставалось, о чем вспомнить и что попытаться ввести в свою культуру. Маргилет тогда полушутя - полусерьезно поинтересовалась у Иваа, главного организатора торжеств, что же будет, когда придет время праздновать тысячелетие ее правления? "Посмотрим!" - ответил Иваа, лукаво улыбаясь. Многих гостей Маргилет принимала у себя во дворце, как особо важных из числа приглашенных. Из них двое запомнились ей больше остальных: это художник с Бериабы Эйе-Тахо Солатан, чьи работы вся знать Спадоа потихоньку скупала через Посредников, и гостья с недавно открытой Сообществом планеты Терра. Эта гостья, Елена Шнайдер, считалась на тот момент самой сильной и одаренной скрипачкой, и Маргилет, которой это направление музыки было очень близко, удостоила Елену чести, предложив ей для первого концерта большой зал в Меммиджее, один из лучших на Спадоа. Кто-то тогда проболтался Елене (Маргилет догадывалась, что это была Майнее, дочка Вирте, ее крестница), что госпожа играет на скрипке... Елена попросила Маргилет продемонстрировать свою игру. Маргилет поддалась искушению и сыграла.
   А потом пожалела.
   Ей было неприятно вспоминать об этом молодом даровании. Гораздо приятнее было тогда общаться с Эйе-Тахо Солатаном. Ему Маргилет уделила три дня - случай исключительный. Но и повод был непростой: Солатан увидел в галерее дворца большой парадный портрет Илле, написанный за несколько дней до его отъезда на Мэтинг. Парного портрета к нему тогда не случилось, тот же художник, трудившийся над портретом Илле, позже написал другой портрет Маргилет - повторять сюжет первого она не нашла в себе силы. Солатан захотел восполнить этот пробел. Он создавал картину в манере глубинного конструирования: пленка, подключенная к компьютеру, приобретала многомерность, и художник специальным стилом наносил в этой глубине изображение. Потом пленка отключалась, и на ней оставалась трехмерная картина. Солатан заплакал тогда, закончив свою работу... Он пришел в такой восторг, когда его привели в малый зал приемов, где его ожидала Маргилет. Он уже был знаком с ней заочно - Стага Савратский показывал ему свой фотоархив, но живая Маргилет произвела на него неизгладимое впечатление. Он сразу оказался очарован ею, ее голосом, разговором, манерой держаться. Он так вдохновенно писал ее портрет!.. И как же быстро закончились эти волшебные три дня, когда Маргилет стояла перед ним в полном императорском облачении. А он искал нужные темы для разговора, чтобы зажечь в ее глазах те особые огоньки, которые он увидел в момент первого общения и которые ему так хотелось запечатлеть! Он уже знал, что это его последняя работа, что ничего более совершенного он не напишет - да и как можно творить что-то еще, когда вершина мечтаний - портрет императора Китона, повелителя галактики, уже написан?
   Маргилет узнала потом, что по приезде на Бериабу Солатан очень скоро умер. А за эту его работу все музеи молодых миров готовы были выложить невероятную сумму, и родственники покойного в самонадеянной запальчивости пытались оспорить право Маргилет обладать этой картиной. Ее даже попытались украсть - совершенно не представляя, насколько серьезно охранялся Меммиджей.
   А потом Маргилет тайно и надолго покинула Спадоа. Из всех ее близких об истиной цели отъезда знали только Тольде, три ее служанки, Вирте и Астро; последний должен был обеспечивать безопасность этой поездки. Вирте же стал наместником - на этот раз официально, по причине - как будто - нездоровья госпожи. Для остальных слуг и советников Маргилет находилась на южном острове наместничества Хэлмол, в своей резиденции.
   Через полгода она вернулась в Меммиджей и сразу же получила отчет от Элгелл-Элгелла о результатах своей поездки. Из отчета следовало, что этим вояжем она потревожила Эрриго.
   Днем позже Астро представил ей свой отчет, подтвердивший выводы Элгелл-Элгелла, а когда свои наблюдения прислал Стага Савратский, чьи спецслужбы взаимодействовали с хапи, Маргилет по настоянию советников перебралась в Саули-Роу, никому ничего особенно не объясняя. Но перед этим она велела Астро собрать все самые ценные предметы во дворце: картины, технику, драгоценности, кое-что из интерьера и тайно переправить на остров Кари-Эта, в резиденцию Астро. Туда же ушла треть казны, хранившейся в подземельях Меммиджея. Остальные две трети были поделены пополам, и одна половина переправлена на базы Посредников, а другая заперта во дворце, и ключ находился у короля Посредников без права передачи кому-либо, кроме императора. За остальную - бо?льшую - долю казны беспокоиться не приходилось: она хранилась на одной из планет соседней системы. Там была главная космическая база хапи, и украсть оттуда казну было невозможно.
   О том, что происходят серьезные перемены, знали только советники, которым пришлось рассказать о том, где Маргилет пропадала эти годы. Для остальных наблюдавших все эти сборы, она предложила следующую версию: считайте, что это блажь выжившей из ума старухи. Все-таки восемьсот лет - это уже не шутка. И хотя ее отец женился на ее матери, когда ему было хорошо за тысячу, он к тому моменту давно был глубоким стариком. Маргилет, притом что по-прежнему удивляла непосвященных своей внешней молодостью и необычайной живостью ума, в данном случае смело сослалась на свой возраст. И вопросы отпали.
   Она снова задремала. Как непривычно жить здесь! Смена обстановки утомляла: с одной стороны, тишина, нет суеты и беготни - все-таки Меммиджей несет на себе большую информационную нагрузку и излишне многофункционален. А с другой, Маргилет уже привыкла жить там. Здесь же все было другим: мало людей - только ее слуги и телохранители; шум прибоя, звуки города. Почти каждый вечер она приезжала в Меммиджей и проводила там достаточно много времени. Но ночевать она отправлялась в Саули-Роу. Так решил Астро.
   Потому что Эрриго в любой момент мог появиться во дворце.
   Он уже давно вел разработки в области физики гравитирующих тел - Астро знал о его делах почти все. Эрриго даже сделал много открытий, которые могли бы сослужить добрую службу Мэтингу, если бы он был нормальным ученым. Но он был одержим идеей власти в Китоне. Именно для этого он устроил похищение Илле и Астро-Эстадиуса. Аналитики уже давно все просчитали, все возможные сценарии развития событий были им известны. И ни в одном из них у Маргилет не было никаких шансов. Ей отводилась роль жертвы. Правда, было еще чувство Эрриго к ней - как женщина, она в этом не сомневалась. Но аналитики - народ трезвый. По их словам выходило, что Эрриго со своими разработками и гравиканальными тюнерами, снятыми с "Геро-Прогро", мог появиться где угодно в Китоне, обойдя Посредников. Эти приборы - ноу-хау Китона, так и оставшееся нераскрытым, - позволяли формировать в гравитации любые каналы любой напряженности и на любом расстоянии.
   Почти пятьдесят лет назад Маргилет распорядилась прекратить проверять анабиолаборатории. Она получила от Илле телепатему о том, что он жив, но не знает, где он. И все. Больше никаких попыток. Очевидно, Эрриго все это быстро пресек. Но даже если Маргилет и ошиблась, продолжать более чем трехсотлетние поиски было просто бессмысленно. Во-первых, вся галактика перевернута вверх дном; во-вторых, Маргилет поняла, что совершила серьезный просчет - а главное, никто не указал ей на это: она велела искать в лабораториях два тела, а следовало искать одно, детское. Илле не нуждался в анабиозе: на нем и так был Запрет Времени. Его достаточно было держать на сильных снотворных. А детей, похожих на Астро-Эстадиуса, нашли немало. И, в-третьих, Эрриго был уже далеко не молод, чтобы продолжать отсиживаться. Ему пора было заявить о себе, предъявив Илле и принца, а иначе какой смысл в захвате власти, если есть риск не успеть насладиться ею по причине завершения жизни? Это Маргилет не ограничена возрастом. А Эрриго постарел. И сильно. И все давно знали, что у него серьезные проблемы со здоровьем - последствия катастрофы с катером на Уртании. Маргилет видела его в своей поездке, правда издали. Но это был именно он. И детектор-диагност, настроенный на Эрриго, показал, что век этого человека скоро закончится. Поэтому его действия ожидались в самом ближайшем будущем...
   В спальню тихо вошла Эриа. Осторожно приблизилась к постели, увидела, что госпожа не спит, и склонилась перед ней. Вот и начался новый день. И империи не интересно, что повелитель не выспался. Сказаться нездоровой? Ну уж нет! Моментально прибежит Тольде, станет суетиться, хлопотать... Его трепетное отношение к госпоже уже стало притчей во языцех. Две недели назад Маргилет не выдержала привыкания к новому месту и простудилась - ничего особенного, легкое недомогание. Тольде умудрился сделать из этого большую проблему, поставив на уши всех слуг и советников. Он очень ревностно оберегал ее здоровье, иногда даже слишком. И никогда не обижался ни на какие резкости со стороны Маргилет. Нет, Тольде лучше не тревожить.
   Эриа выжидательно стояла у постели: когда госпожа соизволит встать. Но госпожа зарылась в подушки.
   - Эриадна, - глухо донеслось до служанки, - ты хорошо спишь?
   - Да, моя госпожа.
   - А вот я - нет.
   Эриа подошла к стулу, на котором лежала большая теплая накидка, взяла ее и сказала:
   - Ваш секретарь Береникс просил разбудить вас. У него для вас очень важное сообщение.
   Маргилет вздохнула. Эриа неукоснительно соблюдала субординацию: никаких передач госпоже через нее! И хотя Маргилет условно допускала Эриа до своих дел, и служанка знала обо всем не хуже госпожи, все сведения она добывала самостоятельно, с помощью чисто женских метод. И никаких обсуждений с госпожой - если только сама Маргилет не захочет. Зато Эриадне можно было доверить любое поручение: она знала, как, кому, куда и что передать, отнести, сказать, как посмотреть и так далее. Давно уже став продолжением госпожи, она пользовалась уважением у остальных слуг и советников: доверить секреты Эриа - что уронить их в могилу: ничего не выдаст.
   Маргилет встала. Эриа набросила на нее накидку, быстро причесала волосы и позвала Береникса.
   Пришел секретарь - тоже сонный. Принимая его утреннее приветствие, Маргилет подумала, что стоит устроить дневной отдых, но Береникс развеял эти мечты.
   - Сегодня ночью пришел запрос с Капрот-Иуинега, - сказал он. - Стага Савратский просит вас, госпожа, об аудиенции.
   - Когда? - быстро спросила Маргилет.
   - Он просит как можно скорее.
   Что-то случилось - иначе Стага не стал бы беспокоить ее.
   - Передайте ему, что я жду его, - сказала она. - Что еще?
   - Советник Вирте Эйртни приехал.
   - Уже? Так рано? Что он хочет?
   - Говорит, у него к вам есть дело...
   - А позвонить он не мог? - поинтересовалась Маргилет, хотя знала, что вопрос останется без ответа. Вирте вообще вел себя последнее время довольно бесцеремонно. Нет, в присутствии слуг и советников он был сама обходительность. Но стоило Маргилет остаться с ним наедине, как он начинал позволять себе излишне вольные прикосновения, забывал общепринятое обращение к ней "госпожа", называя ее по имени и на "ты" - то, что разрешалось только епископу Аркелу и врачу. Видеться и встречаться с ним каждый раз становилось все неприятнее.
   - Свое дело, - сказала Маргилет, - пусть советник изложит на бумаге. Или оставит на эспале. Если будет нужно, я его вызову.
   - Хорошо, - ответил Береникс.
   Она посмотрела в окно - на внутренний двор, засаженный пышно цветущими кустами и деревьями. Блестящие от дождя листья дышали и шевелились от падающих капель. Со стеклянных карнизов срывались вниз струйки воды, разбрызгивались по мозаике пола.
   Маргилет повернулась к Берениксу: разве он еще должен быть здесь?
   - Какие будут распоряжения относительно Стаги Савратского? - спросил секретарь. - И будете ли вы сегодня в Меммиджее?
   - Как всегда, - ответила она. - Вечером. Что касается Стаги: пусть ему приготовят комнату в гостевом крыле. Да! Едва не забыла... - Маргилет взяла со стола папку с бумагами и вложила в нее эспал общедоступного пользования. - Вирте разберется, кому что передать и сделать.
   Береникс взял папку - результат ночных бдений госпожи, мучающейся от бессонницы, - и удалился. Маргилет подошла к окну до пола и разактивировала стекло. В комнату сразу вошел шум дождя и запах мокрой листвы и влажного камня. Дождь усиливался. Его капли уже слились в струящуюся с неба стену. И за этой стеной, в темной крытой колоннаде, Маргилет разглядела сидящую на скамье Майнее. Девушка читала книгу - завтра у нее последний экзамен в университете. А послезавтра Маргилет объявит ей о том, что берет ее в свой императорский совет.
   Она так решила, что Майнее останется при ней. Дочка Вирте родилась в тот же год, когда пропал Илле, и ее реальный возраст равнялся тремстам девяноста годам. Но когда Майнее достигла двадцати лет, вдруг обнаружилось, что она, в отличие от своего старшего брата Миереля, которому сейчас уже минуло пятьсот лет, не стареет. В ее организме происходили те же процессы, что и у тех, на ком был Запрет Времени. С тех пор Майнее не изменилась вовсе, и Маргилет сочла это особым знаком. К тому моменту Вирте добился развода с женой, и Глериана уехала в Клео-Ирасу к сыну. А поскольку Майнее наследовала от отца не только титул наместника, но и личную зависимость, и едва стало ясно, что с ней происходит, Маргилет не посчиталась с материнскими чувствами Глерианы и забрала девушку к себе, в штат помощников и секретарей. Глериана обиделась, но поделать ничего не могла: у Маргилет было больше прав на Майнее, чем у нее - по праву непосредственного хозяина. К тому же Майнее желала оставаться в Меммиджее. Ей нравилась вся эта бешеная жизнь советников и императора, с их перегрузками, неожиданными поездками по делам и поручениям, с затянутыми до рассвета деловыми собраниями, с манерой работать по принципу мозгового штурма. Она обожала ежевечерние собрания на террасе третьего яруса, где обсуждали все, кроме оставленных пока дел и обстоятельств исчезновения Илле и Астро-Эстадиуса. О последних вообще старались поменьше говорить в присутствии Маргилет, если только она сама не касалась этой темы.
   Теперь Майнее заканчивала второй университет по двум направлениям: медицина и филология. Из нее получится отличный переводчик. Ее вдохновил пример Маргилет, знавшей едва не все языки галактики и предпочитавшей в общении со Старейшинами живой разговор, а не перевод лингвоприбора. Маргилет вообще считала для себя неприличным за столько лет жизни не выучить языки. Майнее собиралась догнать госпожу. Это, конечно, хорошо, но все же Майне будет гораздо полезнее советникам Миерелю и Вейо: на них слишком много обязанностей, с которыми они едва справляются, и Майнее получит дела по здравоохранению.
   Маргилет активировала защиту окна, бросила пульт на стол и позвала служанок.
   Они помогли ей одеться, застелили постель. Пока они убирались в спальне, Маргилет перебралась в смежную комнату, устроившись за столом с эспалом. Стага не шел у нее из головы. Зачем он хочет видеть ее?
   Просмотрев поступившие на ее эспал проблемы и вопросы, она принесла второй эспал, подключила свой карманный прибор и начала работать. Что-то она проверяла через свои каналы информации, если возникали сомнения в правильности подачи материала; что-то принимала так, как предлагали координационный и аналитический центры Меммиджея. Работала она очень быстро, в недостижимом советниками темпе - а иначе как успеть решить все вопросы, которые возникают в таком сверхгиганте, как Китон? А кроме того, она взяла себе за правило разбирать некоторые проблемы до уровня простых обывателей. Это здорово помогало в управлении...
   Рука сама потянулась к фонеттографу. Вызван абонент.
   - Лийенн? - спросила Маргилет появившийся рядом с ней силуэт голограммы. Жена Астро еще спала, когда получила вызов. Она вошла полностью в зону экспликации и, поклонившись, ответила:
   - Да, госпожа!
   - Лийенн, пожалуйста, собери вместе всех женщин и детей в Меммиджее и вывези в мою резиденцию в Ла-Этано!
   Лийенн удивилась:
   - Почему? - спросила она через паузу.
   - Не спрашивай! Просто сделай!
   Лийенн закусила уголок губ, а потом очень тихо спросила:
   - Что это значит?
   - Многое, - уклонилась от ответа Маргилет.
   - Я не смогу сделать это сейчас, - сказала Лийенн. - Я должна остаться с Астро...
   - Тогда считай, что это приказ!
   - Хорошо, - сразу согласилась Лийенн. - Только что все-таки происходит?
   - Я буду знать точно через несколько часов, - ответила Маргилет. - До встречи.
   Она выключила фонеттограф и отложила его в сторону. Зря она это сделала. Вот интересно, появится теперь здесь Астро, или Лийенн ничего не скажет ему?
   Не прошло и четверти часа - Маргилет не успела разобрать очередной новый документ - как к ней заявился Астро.
   - Моя госпожа, - сказал он, получив разрешение встать с земного поклона, - что все это значит?
   - Что именно? - сухо поинтересовалась Маргилет.
   - Вы звоните Лийенн...
   - Болтунья! - тихо произнесла Маргилет.
   - ...Вы сбиваете с толку советников... Почему болтунья? - спохватился Астро. - Я был рядом, я слышал ваш разговор!
   Маргилет посмотрела на него с усмешкой: вот ведь врет!
   - А вы требуете от меня отчета? - спокойно спросила она.
   - Ни в коем случае! - поспешил заверить ее Астро. - Я только хочу, чтобы вы не предпринимали ничего, что касается безопасности, без моего ведома!
   Маргилет бросила стило на эспал и повернулась к Астро.
   - Но я же не вмешиваюсь в ваши дела с хапи, - сказала она, - даже если они мне не очень нравятся! В данном случае, речь идет о моих слугах и ваших женах и детях! Могу я позаботиться о них?
   - Минутку, - завелся вдруг Астро, - а что вам не нравится в хапи? О чем таком вы молчите, чего я не знаю?
   Со своими хапи Астро готов был носиться как курица с яйцом. Если кто-то из советников плохо отзывался о его войсках, вечно невозмутимый Астро неожиданно входил в раж и начинал с пеной у рта защищать объект нападок, даже если нападающий был прав.
   - Я не буду ничего говорить вам, - ответила Маргилет. - Вы ничего не слышали от меня до сих пор и не услышите впредь. Но речь сейчас не об этом...
   - Нет, постойте! - перебил ее Астро. - Я хочу, чтобы между нами не было недоразумений! Разве я не имею на это право? Если вы недовольны чем-то, скажите об этом прямо!
   - Если бы я хотела, - сказала Маргилет, - я бы еще очень давно начала изводить вас своим недовольством!
   Астро несколько опешил, а потом тихо и с обидой сказал:
   - Мы все преданно служим вам, мы защищаем вас...
   Движением руки Маргилет остановила его.
   - В вашей преданности я нисколько не сомневаюсь, - сказала она, - что же касается защиты, то, кажется, триста девяносто лет назад она оказалась не на высоте. И я буду помнить об этом еще очень долго, потому что у меня для этого есть все основания. И вы каждый раз хотите это выслушивать?
   - Только это?
   - А вам мало? - Маргилет отвернулась от Астро. - Я тогда тоже о многом думала. И не хотела, чтобы дети уезжали, уезжал Илле... Ваши хапи ничего не знали о моих мыслях и предчувствиях. А они сбылись. - Маргилет помолчала. Астро, пристыженный, смотрел, как она перебирала кисти пояса. - Теперь вот все снова повторяется...
   - Предчувствия? - уточнил Астро.
   - Да... - Маргилет вздохнула. - Стага Савратский просил о визите. Он должен вот-вот приехать. Вы останетесь?
   Астро задумался.
   - Если вы позволите, - ответил он, - я бы хотел вернуться в Меммиджей. Вы передали мне много работы - я до вечера не разберусь. Но если возникнет необходимость...
   - Астро, - сказала Маргилет. - Простите меня. Я не хотела обижать вас.
   - Я не обиделся, - пожал плечами советник. - Как я могу?..
   - Я очень ценю ваши усилия, - продолжала Маргилет, - и хочу, чтобы вы это знали. Ведь я так мало благодарю вас за то, что вы делаете для меня.
   Астро низко и долго склонился перед Маргилет. Выпрямившись, он ответил:
   - Я недостоин. Вы делаете для всех нас гораздо больше, чем все мы вместе взятые.
   Маргилет посмотрела на него - Астро сказал это очень искренне. Она опустила глаза.
   - И все же, - произнесла она, - пусть Лийенн сделает как я прошу.
   Астро низко поклонился, соглашаясь.
   - Вы приедете сегодня в Меммиджей? - спросил он.
   - Как всегда. Да, кстати, вы не знаете, что за срочное дело было у Вирте ко мне?
   - У Вирте? - удивился Астро и тут же вспомнил. - Ах, да! Вчера вечером к нему приехал его приятель, наместник земли Бакилето, и посватался к Майнее.
   - Он сам посватался? Или за сына?
   - Сам. И Вирте хотел поговорить об этом с вами.
   Маргилет фыркнула:
   - Вот глупости! На девчонке Запрет Времени!
   - И что же теперь делать? Сидеть ей в девках?
   - Ну, это уж не вам беспокоиться! - оборвала его Маргилет. - Только Бакилето - не удел Майнее... Всего хорошего, Астро.
   Советник еще раз поклонился на прощание и вышел.
   Следом за ним вошел Береникс и сообщил, что Стага вылетел с Капрот-Иуинеги и будет здесь через час-полтора.
   Маргилет посмотрела на часы.
   - В колоннаде накрыт завтрак, - сказал Береникс, - и Майнее ждет вас.
   - Да, - сказала Маргилет, - мы успеем до Стаги. Присоединитесь к нам?
   Береникс, довольный, заулыбался.
   За столом присутствовал Тольде. Он сидел напротив Маргилет, рядом с Майнее. По другую руку от него, ближе к Маргилет, - Береникс. Разговор шел об астрономии: этой зимой Прогро опять уходит за Геро, и на этот раз надолго, так что зима должна быть суровой. Майнее поинтересовалась, зачем вообще нужно было перемещать Спадоа в систему двойной звезды, если процессы в ней нестабильны и малоуправляемы? Маргилет ответила, что это была прихоть таких отдаленных предков, что не стоит и голову ломать, чтобы понять их истинные мотивы, скрытые теперь в легендах. Одно ясно: энергии с двух звезд Китон получает больше, чем с одной, и это уже неплохо. Майнее снова углубилась в астроинженерию, спросив, сколько еще китоняне смогут удерживать в стабильном состоянии обе звезды, прежде чем начнутся необратимые процессы. Маргилет успокоила ее, сказав что на век ее далеких правнуков светимости Геро и Прогро хватит. Береникс и Тольде внимательно слушали ее, Майнее задавала вопросы. Потом Маргилет сообщила, что существует программа освоения соседнего шарового скопления. Майнее сразу заявила, что такими темпами Китону скоро будет мала галактика. Все повеселели, а Маргилет натянуто улыбнулась, думая о своем. Она почему-то все больше волновалась. Она взяла из вазы маратобу и собралась разрезать ее, но руки сильно дрожали. Маргилет бросила в тарелку фрукт и нож и замерла, прислушиваясь к своим мыслям. Тольде сразу оставил еду, встревоженно глядя на госпожу. Майнее и Береникс перестали смеяться и повернулись к Маргилет.
   - Что-то не так? - осторожно спросила Майнее.
   Маргилет словно проснулась. Она растерянно оглядела всех - Тольде потянулся за детектором. Маргилет заметила его движение и поняла, что напугала всех своим волнением. Желая разрядить обстановку, она улыбнулась врачу - так обворожительно она улыбалась тогда, когда следовало отвлечь собеседника - и сказала:
   - Тольде! От одного вашего взгляда можно заболеть!
   Майнее прыснула, Тольде опустил глаза.
   У Береникса засигналил прибор местной связи.
   - Стага в Пратруги. - сказал он. - Через десять минут он будет здесь.
   Маргилет быстро поднялась из-за стола. Из ближайшего прохода в помещения вышли двое ее телохранителей, и Маргилет удалилась вместе с ними в свои покои.
   - Толком и не поела, - заворчал ей вслед Тольде.
   И ушел за ней.
  
   Эриа и Иланга переодели Маргилет в синее, вышитое топазами платье с длинными широкими рукавами; Тольде не оставил ее в покое и включил свой детектор. Посмотрев на него, он покачал головой.
   - Вам бы лучше отдохнуть, - сказал он, но Маргилет ответила:
   - После.
   Служанки надели на ее голову малый венец - трехрядную диадему - и подали ей плащ: она сама будет встречать гостя.
   Вместе со слугами и телохранителями она вышла на площадку у маяка для катеров и остановилась. Перед ней на воду опустился катер. Из-под воды в его дно уперся белый луч, и катер перестал качаться на волнах. Из катера вышел старик в серебристых одеждах, с такой же серебряной бородой и длинными белыми волосами. Его слуги сейчас же развернули над ним силовой зонтик. Хапи вскинули свои импульсары, приветствуя гостя, и Стага поднялся по лестнице, начинавшейся из воды, к Маргилет. На последней ступеньке он остановился, и Маргилет протянула ему руку. Стага бережно взял ее руку и осторожно и нежно припал к ней. Он задержал ее чуть дольше положенного и поднял на Маргилет глаза.
   - Всегда рада видеть вас, - сказала она.
   - Я тоже очень рад, - ответил Стага. - Я счастлив.
   Когда-то он был юным и цветущим. Он стал царем своего государства еще раньше, чем Маргилет. Теперь же он состарился, стал величественным старцем, но свое чувство к Маргилет, вспыхнувшее, когда он первый раз увидел ее, он пронес через всю жизнь, оставаясь ее самым преданным воздыхателем. Пожалуй, только Иллиота Карпатора он считал своим соперником. Илле же, как единственный избранник Маргилет, в его представлении был выше всяких эмоций. Ей стоило только заикнуться о чем-то - и Стага спешил исполнить едва зародившееся желание. Он и женился только для того, чтобы обзавестись наследниками, а потом развелся - и все из-за Маргилет. И во дворце у него, в его спальне, в потаенном уголке имелся ее портрет, написанный тем же Солатаном, но по голограмме и гораздо раньше его последней работы. Именно с того момента Солатан мечтал увидеть Маргилет - женщину, по которой сходили с ума правители старых миров.
   Она сдержанно улыбнулась своему гостю и пригласила его во дворец. Двое слуг несли над ними зонтики, остальных сразу увели служанки госпожи.
   Маргилет отвела Стагу в большой южный зал. Одна стеклянная стена этого зала выходила на террасу и лестницы, спускавшиеся к воде, а в противоположной стороне зала был большой зимний сад. Там, под деревьями, Маргилет предложила гостю сесть в большое кресло, сняла промокший плащ и села сама. Посмотрела на своих слуг - те сразу принесли подушки и пледы: было прохладно. Стагу как фарфорового обложили подушками со всех сторон - все-таки, старик, не ровен час, простудится. Положили у его ног на большом пуфе плед. Маргилет от подобного комфорта отказалась.
   - Вы устали с дороги? - поинтересовалась Маргилет, когда слуги ушли.
   - Только от трудового дня. У нас сейчас ночь, - ответил Стага. - Но я отдохну в вашем обществе, моя госпожа.
   Пришел Береникс - сел в сторонке, раскрыл свой эспал, словно занятый своими делами. Разговор велся на языке Стаги - Берениксу придется поднапрячься. Обменялись ничего не значащими любезностями и обязательными фразами о взаимном уважении. Маргилет проклинала этот этикет Старейшин, который не позволял сразу перейти к делу. Наконец протокольная часть была исчерпана.
   - Я привез не самые лучшие новости, - сказал Стага, оставив тему потрясающей красоты Китона. - Моя служба безопасности три дня назад разыскала Эрриго на одной из ранее не известных планет. У него, оказывается, там целая база.
   - И что он там делает? - сдержанно поинтересовалась Маргилет.
   - Готовится к военным действиям, - ответил Стага. - Вот координаты базы. Там есть большая лаборатория, испытательный полигон, - Стага положил на столик рядом с Маргилет маленький сапфировый носитель. Маргилет сняла с пояса миниэспал, считала носитель: звездные координаты довольно удаленного от Китона объекта. Пластинка ушла в руки подскочившего Береникса.
   - Что за база?
   - База у него подземная, с системой защиты от сканирования. А на полигоне он испытывает плазменное оружие.
   До сих пор у Мэтинга не было такого оружия - тайной задачей хапи было не допустить появление такого оружия в Мэтинге. Об этом позаботился еще дед Маргилет, Великий Эоле, предчувствуя, что когда-нибудь Мэтинг станет опасен. Плазмометы были только у Элгелл-Элгелла, Стаги и еще одного Старейшины, Териона Хао, правителя восьмого по старшинству мира. Но они ни за что не продали бы Бератоне технологии. К тому же, для конструирования такого оружия нужны были реакторы управляемого ядерного синтеза. А это уже промышленные технологии, которых Мэтинг был тоже намеренно лишен. Мэтингу пришлось строить свою энергетику на других источниках, без использования плазмы.
   - Значит, они все-таки овладели ядерным синтезом, - сказала Маргилет.
   - Да. Но реактор мы не нашли. Очевидно, он не в Мэтинге. И не на этой базе. Возможно, Эрриго раздобыл это оружие в каком-нибудь молодом мире.
   - Береникс, - обратилась Маргилет к секретарю, - передайте Астро, что необходимо проверить цивилизацию Каротау. Возможно, Эрриго арендует там реактор через подставных лиц.
   - Почему именно там?
   - Это единственная цивилизация Сообщества, в которой ядерный синтез используется неограниченно.
   Стага покачал головой, соглашаясь.
   - Удивляюсь, как вы можете оперировать таким количеством информации
   - Я этим интересуюсь, - ответила Маргилет. - Но это не суть важно. Скажите мне лучше, удалось ли вам узнать, что находится в подземной части базы Эрриго?
   - Точно сказать не могу, - вздохнул Стага, - но, похоже, там разрабатывается оружие ближнего воздействия.
   Маргилет не слишком обеспокоилась, услышав это. Современные войны не ведутся на малых расстояниях. Но Стага продолжал:
   - Близким его можно назвать очень условно. Насколько мне известно, это оружие может поражать на площади до километра.
   Это уже было интересно.
   - Мне также известно, - продолжал Стага, - что это даже не оружие как таковое, а средство поражения. А уж как его отправить в потенциальную жертву, я не имею ни малейшего понятия.
   - Средство поражения? - переспросила Маргилет и задумалась, прикидывая, как это средство - любое - может быть использовано в сочетании с известными технологиями.
   - А что вы можете противопоставить этому? - спросил Стага.
   - Мы?
   - Ну да! Ведь Эрриго готовит захват Китона!
   Вот и сказана ключевая фраза.
   - Когда? - спросила Маргилет.
   Стага посмотрел на нее внимательно. Маргилет поймала его взгляд.
   - В любой момент? - спросила она. Это было и так известно.
   - В любой ближайший момент, - уточнил Стага.
   - Ближайший?.. То есть, сейчас?
   - Да.
   Маргилет покосилась на Береникса. Тот из-за эспала испуганно смотрел на нее.
   - Сообщите советникам, - сказала она секретарю на хэлмолском языке. Береникс поспешно вышел.
   - Речь идет о ближайших днях, - сказал Стага. - Так моя служба безопасности расшифровала переговоры, которые велись на этой базе.
   Маргилет с трудом сохраняла самообладание. Наступал момент истины - ей уже посветили им издалека. Там, в ближайшем будущем, разрешится вопрос, мучивший ее все это годы и века: вернет ли она сына, и на чьей стороне он окажется, когда придет время все узнать и разобраться с тем, что ему стало дорого. Ведь он вырос не здесь, с другими людьми. Он уже был взрослым, почти мужчиной. И что будет с Илле? Будет ли у них будущее, или Маргилет навсегда останется одна. От этой мысли стало страшно: жить вечно и в вечном одиночестве - за что такое наказание? Ведь если разобраться, все более менее значительные события в ее жизни происходили через какие-то немыслимые жертвы, начиная с рождения и заканчивая нынешними испытаниями, об исходе которых еще ничего не известно. Ну почему нельзя сделать так, чтобы Илле и Астро просто объявились сейчас где-нибудь в Пратруги и не прилетели к ней на катере?
   - Что с вами, госпожа? - донеслось до нее издалека.
   Маргилет обнаружила, что уже давно держится за голову, как будто она болит. Забылась!.. Она быстро убрала руку.
   - Нет, ничего, - сказала она. - Вы говорили о ближайших днях. Насколько это достоверно?
   - Коэффициент вероятности десять тысяч, - ответил Стага.
   - То есть абсолют?
   - Да.
   Абсолют! Не сегодня - завтра Эрриго объявится на Спадоа. Но...
   - ...Почему он так спешит? Я знаю, что он выводил Астро-Эстадиуса из анабиоза по укороченному графику. Да и ваши с г*О отчеты сначала не обещали таких скорых действий.
   - Ах, вы об этом? Эрриго знает, что ему осталось жить совсем немного. По большому счету, он не переживет свою мать.
   - Это мне известно. Но, если у него такие серьезные проблемы, зачем тогда ему Китон?
   - А тут дело не в Китоне, - ответил Стага.
   - А в чем?
   - В вас, - спокойно сказал Стага.
   Маргилет крайне удивилась:
   - Во мне? И что же такого во мне, чтобы так стремиться к цели?
   - Ваш Дар Времени.
   - То есть? - не поняла Маргилет.
   Стага шевельнулся в кресле, подался вперед и сказал, понизив голос:
   - Существует поверье, что если держать вас за правую руку и, простите, убивать, то этот дар может перейти к тому, кто вас держит.
   "Какая чушь!" - едва не сорвалось с языка, но Маргилет вовремя остановилась: легендами и поверьями она обросла как елка мхом. И если предположить, что Время пришло не от светлых сил, а Эрриго этим силам служит, тогда у него достоверный источник знаний.
   - Что ж, - сказала Маргилет, - может, так оно и есть. - И улыбнулась. - Пока это никто не опроверг, но и не подтвердил.
   Стага засмеялся в бороду.
   - Не надо так шутить! - сказал он. И добавил серьезно:
   - Вас Эрриго прибережет напоследок, как истинную цель своих действий, как самый лакомый кусок. Вы - его личная жертва, и у его войск уже есть приказ не убивать вас.
   - Это ваши домыслы?
   - Это мои исследования и проверенные данные.
   Маргилет опустила глаза и покачала головой.
   - Теперь мне ясны его намерения. Правда, я бы на его месте не стала строить свои планы на столь эфемерных перспективах. Значит, - она посмотрела на Стагу, - Эрриго надеется получить Дар Времени и тем самым продлить себе жизнь? Тогда что он будет делать с Китоном? Разграбит?
   - Есть разные варианты.
   - Но зачем ему Илле и Астро?
   - Вероятно, он будет шантажировать вас ими.
   Маргилет посмотрела на море - дождь кончился, вода не рябила. По террасе не разбрызгивались капли, а плиты начали подсыхать. Над противоположным берегом залива вставал пар. И по условному календарю, и по солнцестоянию сейчас заканчивалась весна, наступали самые жаркие дни.
   И это лето будет безжалостно испорчено.
   - Стага, - задумчиво произнесла Маргилет, - вы говорили про средство поражения. А какова его примерная мощность?
   - Мы не оценивали. Это было довольно затруднительно. Но боюсь, речь идет о биологическом оружии.
   Почему он сразу не сказал об этом? Или это только его версия?
   - Вы ничего не ответили мне по поводу ваших боевых возможностей, - сказал Стага. - Может, вам потребуется помощь...
   - Наши возможности невелики, - ответила Маргилет. - В основном, у хапи импульсное оружие, которое не убивает а поражает нервную систему. Человек потом приходит в себя.
   - Не слишком ли это гуманно?
   - А вы что предлагаете?
   - А что вы будете делать с теми, кого захватите таким образом в плен? Вам есть, где их содержать?
   Маргилет промолчала. Не выдавать же Стаге все секреты: и что у хапи есть настоящее плазменное оружие, и они используют его наравне с импульсным; и что в Китоне разработаны такие виды оружия, которые неизвестны пока ни одному Старейшине, и основаны они на нанотехнологии. И что казна Китона обогащается не только от мирной торговли, но и за счет не самых симпатичных дел: Посредники - а в основном они занимаются отловом внешних преступников - вызывают у пленных искусственную амнезию и потом продают их в государства молодых миров, правда, не на тяжелые работы. Поэтому участь будущих военнопленных можно было считать решенной.
   - Я думаю, - сказала Маргилет, - мы разберемся по мере необходимости.
   Стага покачал головой: в его понимании гуманизм Китона не знает пределов. Ему иногда казалось, что он разговаривает не с правителем самой старой цивилизации, а с глупой экзальтированной девицей с гипертрофированным романтическим представлением о мире. Только вот почему-то каждый ее советник придерживается тех же принципов, что и госпожа: причинение наименьшего вреда окружающим - кто бы они ни были. Стаге такая возвышенная логика была непонятна. Тем не менее, он прекрасно понимал, что именно эта логика помогла Маргилет пережить то, что ей было дано, и при этом не уронить себя. Осталось завершить это большое переживание достойно и со вкусом. Стага был уверен, что даже при самом неблагоприятном раскладе Маргилет все обставит и проведет красиво и на уровне.
   Тему войны пока оставили: у Стаги было еще несколько дел к Маргилет. Капрот-Иуинега желал приобрести у Китона некоторые технологии, касающиеся энергетики. Все, разумеется, оплачивалось полностью: обмен учеными, конференции, строительство новых объектов... Маргилет слушала его и записывала на носитель универсального миниэспала большое сообщение для Вирте, чтобы он проверил, не осталось ли чего-нибудь, что можно было бы унести в "тихие комнаты" с подземным ходом к Кари-Эта; женам советников предписывалось немедленно уехать из дворца. Береникс вместе с носителем получил распоряжение привезти из аналитического центра примерный расчет стоимости технологий и процесса их ввода в другую цивилизацию.
   Близился полдень. Гость уже проголодался. Слуг его уже накормили, устроили как родных - за них Стага всегда был спокоен, когда приезжал к Маргилет. Здесь среди слуг императора не было того высокомерия, которое Стага ощущал спинным мозгом, находясь у других царей. И его свита всегда с нетерпением ждала поездки Стаги к Маргилет, потому что все знали, что их там примут тепло и радушно.
   Перед самым обедом приехал Астро. Стага уже ушел, чтобы переодеться, и Маргилет сидела в зале одна.
   - Неужели все так серьезно? - спросил Астро, едва войдя в зал.
   Маргилет только кивнула.
   - И каковы предположительные масштабы действий Эрриго?
   - Любые.
   - Значит, следует ожидать потери?
   - Боюсь, что да. Астро, вам следует немедленно перебраться на Кари-Эта.
   - Почему?
   - Вы очень ценны для хапи. Кроме вас, никто не сможет грамотно организовать их.
   - А Эстее не годится? - с некоторой обидой спросил Астро.
   - Эстее не маристянин, - ответила Маргилет.
   - В таком случае, - заявил советник, - я никуда не поеду, пока вы, госпожа, сами не переедете на остров.
   Маргилет вздохнула и покачала головой.
   - Только что, - сказала она, - Стага сообщил мне, что Эрриго считает меня своей персональной жертвой. Поэтому со мной может что-то случиться лишь тогда, когда Эрриго будет стоять на вашем месте или где-нибудь рядом.
   Астро удивленно посмотрел на Маргилет.
   - Вы хотите сказать, - начал он, - что Эрриго должен сам добраться до вас... - он остановился, обдумывая мысли, родившиеся от услышанного. - Но ведь пока он до вас доберется, вы сто раз можете погибнуть!
   - Астро! Давайте оставим эту тему! Вы думаете, мне очень хочется все это обсуждать? Отправляйтесь-ка лучше в свою резиденцию, - сказала она. - Вам сейчас следует быть именно там. И действуйте по своему усмотрению, сообразно обстоятельствам.
   - Хорошо, моя госпожа. Я буду ждать вас на Кари-Эта.
   - Пока Стага здесь, - сказала Маргилет, - я никуда не уеду - чтобы не испугать его.
   И ушла.
   Астро склонился вслед удалявшейся Маргилет. А потом нашел начальника дворцовой охраны и распорядился держать наготове все катеры. Он собрал всех телохранителей госпожи, сообщил им о возможном нападении и, не заезжая в Меммиджей, поспешил на Кари-Эта.
   Стага уже ждал Маргилет. Они вместе сели за стол, и Стага рассказал ей, как к его двоюродной сестре сватался родственник Карпатора, и чем закончился его визит к невесте. История была анекдотичной, финал двусмысленным. Сестра Стаги оказалась без жениха, а два старых мира не породнились. Рассказывая, Стага умудрялся сытно и красиво вкушать предложенные блюда, и Маргилет с интересом слушала его и наблюдала за ним... На ее фонеттограф пришло сообщение от Астро, и она украдкой, под столом, прочитала его. Астро объявлял для хапи и всех официальных лиц высший уровень опасности и введение внутреннего языка. Языком был маристянский: те, кто не жил в Китоне, не знали его, поэтому на нем было проще всего вести стратегические переговоры.
   Маргилет не стала ничего сообщать гостю. Торопить его она тоже не хотела - пусть остается сколько пожелает. После обеда небо совсем прояснилось и выглянуло солнце. Стага пожелал покататься по заливу на ладье, стоявшей у причала дворца. Но Маргилет предложила ему отдохнуть: наступали самые жаркие часы, да еще парило, и Стага по своему времени должен был отдыхать. Договорились отложить прогулку до заката, и Маргилет проводила Стагу к его комнатам. Расставшись с ним, она ушла в свои покои, чтобы связаться с Астро.
   Советник подтвердил, что его разведчики нашли базу, о которой говорил Стага, проверили, действительно ли Эрриго готовится к нападению на Китон. Хапи выводят слуг из Меммиджея - небольшими группами, пешком, до ближайших городских стоянок катеров и к Пратруги. Один из отрядов хапи перетаскивает ценные вещи в "тихие комнаты". Срок появления Эрриго в Меммиджее - а в этом месте его возникновения никто не сомневался - он оценивал в сутки. Скорее всего, ночью, чтобы захватить врасплох спящих во дворце людей. В Меммиджее оставались только хапи - из самых отчаянных. Они должны были попытаться нейтрализовать Эрриго при его появлении. Остальные отправлялись на Кари-Эта и в Саули-Роу...
   Маргилет полулежала на своей постели - лечь совсем мешало чувство полной беспомощности такого положения. "Это нервы", - думала она, но расслабиться не могла. Пришел Тольде, заставил ее лечь и укрыл пледом. Маргилет попросила его остаться. Тольде и не собирался уходить. В соседней комнате тихо сидели ее слуги - все вместе. Они уже знали о тревоге, объявленной Астро, и всем им было не по себе.
   Маргилет задремала - усталость взяла свое. Но мозг был слишком возбужден и выдал такой сон, что она проснулась с криком. Тольде перепугался, перепугались и слуги... Лучше бы она вообще не ложилась! Она перебралась в кресло у окна, чтобы не спать и спокойно обо всем подумать, но глаза закрылись, и Маргилет увидела, как в комнату входит Эрриго, идет к ней, по ходу дела сворачивает врачу шею, приближается. Она оглядывается - за окном стоит ее маленький сын и равнодушно смотрит, как Эрриго берет ее за правую руку, заносит над ней ритуальный стилет. И тут Астро-Эстадиус звонко кричит: "Мама!"
   Она подскочила в кресле. Тишина. Тольде задремал в своем углу, из соседней комнаты, где были слуги - ни звука.
   Она осторожно взяла пульт, разактивировала окно и бесшумно вышла во дворик...
  
   Сколько ее ни отговаривали, она все равно села в ладью вместе со Стагой. С ней пожелал быть Тольде. Хапи было десять - необходимый минимум в таких прогулках. Майнее тоже хотела составить им компанию, но ничего не вышло: перед отъездом Маргилет велела ей отправляться на Кари-Эта, и девушка не посмела ослушаться. Ей было поручено отвезти на остров императорское облачение, скипетр, эспалы и документы, а также связаться с пилотом Гесперадо, чтобы, если "Геро-Прогро" еще в Пратруги, он вывел корабль на орбиту зависания основного модуля.
   В это вечернее время по заливу плавало множество яхт и лодок. Судов, похожих на ладью императора, было тоже много, и все они были красиво украшены парусами и гидропонными гирляндами, подсвеченными разноцветными фонариками. На яхтах пели песни, веселились, плавали наперегонки и параллельно. Все суда стояли на автопилотах; двигались они очень медленно и красиво расходились в этой вечерней толчее. Маргилет не узнавали: она была в плаще, на голове - капюшон. Только Стага привлекал внимание катавшихся своей сединой и осанкой, полной достоинства.
   Маргилет сидела на носу ладьи и, перегнувшись через борт, смотрела в чистую темную глубину. В воде отражались первые звезды, качались и ломались на волнах, поднятых ладьей. До воды далеко - не дотянуться. Если сегодня ночью ничего не случится, она обязательно пойдет купаться в море.
   Если ничего не случится... Стага привез неутешительные новости, но для Маргилет они не только страшны, но и радостны. Она чувствовала, что оживает. Вся жизнь после похищения Илле теперь казалась ей сном. До этого дня она не жила - существовала, ожидая, когда ей сообщат хоть что-то о ее родных. Теперь же пришла пора побороться за них. И она все сделает, чтобы они вернулись, она согласна на все - даже поменять их жизни на собственную жизнь.
   Стага тронул ее за руку.
   - Вы грустны, - заметил он.
   Маргилет выпрямилась и посмотрела на хапи, сидевших на корме у руля.
   - Природа располагает, - ответила она, не поворачивая головы.
   - Я сейчас подумал... Вы прожили все это время в полной безысходности, с одной надеждой на чудо, а ваш взгляд остался таким чистым... - Стага заглянул ей в глаза. - Вот как сейчас!
   - А как сейчас? - улыбнулась Маргилет.
   Стага зачарованно смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Неожиданно лицо его вытянулось.
   - Вы чувствуете? - тревожным шепотом спросил он.
   - Что именно? - Маргилет перестала улыбаться.
   - Какой густой воздух!
   - Друг мой! - спохватилась Маргилет. - Вам плохо?
   Тольде, сидевший поодаль, внимательно посмотрел на Стагу.
   - Нет, - прошептал Стага, - мне хорошо... Но в воздухе сгущаются не только сумерки...
   Маргилет поняла его. Стага тоже был встревожен, как и она. Надо что-то делать - ведь все эти люди, плавающие по заливу на яхтах, могут погибнуть! Правда, хапи уже начали выводить людей с окраин - тихо, чтобы не началась паника. Хоть записки пиши этим водоплавающим и бросай через борт, чтобы они уходили в океан! Похоже, хапи поняли ее мысли: заигрывая с девушками на проплывавших мимо яхтах, они бросали им скомканные клочки бумаги, в которые были завернуты мелкие фрукты - из вазы, поставленной слугами в ладью перед прогулкой. Двое хапи сидели на дне ладьи и писали записки. Маргилет увидела, что несколько яхт устремились в море.
   - Что они делают? - спросил Стага, кивнув на хапи.
   - Это такая игра, - ответила Маргилет.
   - И в чем ее смысл?
   - Да смысла почти и нет...
   Ей совсем не хотелось говорить: слишком много мыслей и эмоций. А Стага с восторгом в глазах смотрел на берега залива и город, на который словно снизошел свет свыше и остался в листве деревьев, и Маргилет наблюдала его восхищение. Деревья были украшены разноцветными фонариками, над морем раздавался смех гулявших по берегу людей; где-то играли на музыкальных инструментах. В вечернем воздухе разливались благодатная свежесть и предвкушение ночного покоя... Город был большой, хапи не успеют предупредить всех жителей о надвигающейся опасности. И сразу всем сказать об этом нельзя: горожане растеряются, не поверят, могут возникнуть разные толки, которые не позволят хапи быстро сработать. Маргилет вздохнула и закрыла глаза, качая головой. Эти ничего не подозревавшие люди могут скоро умереть...
   - Знаете, моя госпожа, - сказал Стага, - я уже думаю, что мне следовало самому разобраться с Эрриго.
   Маргилет открыла глаза.
   - Каким образом? - спросила она.
   - Надо было моим разведчикам отловить Эрриго на той базе.
   - Нет. Не надо, - сказала Маргилет. - Вы все правильно сделали. Его задержание ничего бы нам не дало.
   - Почему?
   - Потому что мы знаем, где Астро-Эстадиус. Но мы ничего не знаем, где Илле. Этот дом, где он предположительно жил, с некоторых пор недоступен.
   - Почему?
   - Там активировано псевдоинформационное поле, и вокруг сидят наблюдатели.
   - Но это же прямое указание на то, что вы на правильном пути!
   - Я не хочу строить догадки, - резко сказала Маргилет. - Я хочу действовать наверняка! Все слишком ненадежно, слишком много риска!.. И вообще, - добавила она уже тише, - я так устала ждать!..
   - К сожалению, Эрриго вряд ли отпустит их просто так. Да и наказать его следует...
   - Эрриго пусть идет на все четыре стороны.
   Стага опешил.
   - Вы хотите сказать, что простили его?
   - Да.
   - Но ведь он же преступник! Он причинил столько вреда вам и вашему народу! И кто знает, что еще он может натворить!
   Маргилет покачала головой.
   - Суд человеческий несправедлив, - сказала она, - и я не смогу наказать его так, как он того заслуживает.
   - Да, - согласился Стага, - судя по вашим нормам нравственности, не сможете. Тогда отдайте его мне! Я с удовольствием возьмусь за него...
   - А я закрою на это глаза? Нет. Эрриго не стоит больше ни грамма ваших сил и времени. Я не позволю вам пачкать об него руки. Эрриго мой враг, и у меня к нему свои счеты. А вот когда мы сочтемся, тогда делайте с ним все что хотите.
   - А вы уверены в благоприятном исходе дела?
   - А разве можно жить без веры в лучшее? Ведь в каждой данности есть две стороны. Я живу по положительной...
   Стага с благоговением посмотрел на Маргилет.
   - Нет, - сказал он, - вы все-таки удивительная женщина!
   Маргилет с сомнением посмотрела на него и отвернулась.
   - Ничего во мне удивительного нет, - сказала она.
   - Есть, - возразил Стага. - Вы так долго терпите свою боль и совсем не впадаете в отчаяние! В вас еще жив тот свет, который я увидел в вас тогда, при первой нашей встрече.
   - Свет? - Маргилет повернулась к Стаге. - Никакого света во мне нет. Есть взбалмошная, дурная баба, с которой все считаются, стиснув зубы! У меня давно испортился характер, и иногда я сама себе противна...
   Стага улыбался, слушая ее. Он-то знал, что Маргилет пользуется безграничным уважением своих слуг - а значит, и всех подданных. Он знал что пример ее жизни был абсолютным, а авторитет - непререкаемым. В остроте и гибкости ума Маргилет не было равных, и даже те ошибки, которые она допускала в управлении Китоном, впоследствии оказывались тонким предвидением отдаленного будущего. И не было более верного и преданного друга, чем Маргилет - дорожить отношениями она умела. Едва она оправилась от последствий, связанных с пропажей Илле и Астро, она инкогнито завела дружбу с несколькими простыми женщинами, между собой незнакомыми. Они переписывались посредством эспала, Маргилет знала обо всех их проблемах, и если возникала необходимость, помогала им. Дружба эта тянулась уже много лет, женщины не догадывались о том, кто такая их подруга по переписке, и прекращать эти отношения Маргилет не собиралась. Благодаря этим подругам она знала многое из того, что происходило в народе. Кроме того, все ее близкие, в том числе советники, могли смело назвать отношения с ней дружескими. За них Маргилет готова была пожертвовать многим. А раз в месяц, после введения новых рабов в личную зависимость, она устраивала день прошений, и любой мог прийти к ней по Древо мудрости, чтобы разрешить свои неприятности и сомнения. И ни разу Маргилет никого не обидела несправедливостью или небрежностью. Испортился характер! Да он и должен быть тяжелым у правителя суперцивилизации! Девочка с розовыми мечтами в голове не справится с таким монстром как Китон! Здесь нужна железная воля, и у Маргилет ее было хоть отбавляй!
   - Сейчас, - сказал Стага, - вы слишком неспокойны, чтобы быть объективной. И ваши слова насчет дурного характера я отношу к преувеличениям.
   - Преувеличениям? - не унималась Маргилет. - Я говорю то, что есть на самом деле!
   - Вы никогда не убедите меня в этом, - продолжал улыбаться Стага. - Как известно, рыба тухнет с головы. И если бы у вас был, как вы говорите, дурной характер, ваши слуги давно бы переняли его и не служили бы вам с таким почтением и уважением! И не обходились бы так хорошо с моими, что мои готовы подраться за право ехать со мной к вам!
   Маргилет неожиданно звонко рассмеялась.
   - Нет, правда? - спросила она сквозь смех.
   - Ну да! Это у меня уже стало формой поощрения - поездка к вам!.. Наконец-то я развеселил вас!
   - Немного, - согласилась Маргилет.
   - Нет. Достаточно, чтобы снова появился ваш свет. Не перебивайте меня, - остановил он Маргилет. - Я потом постесняюсь сказать вам об этом и буду жалеть, что не сказал сейчас. Когда мы, Старейшины, собираемся вместе, вашу жизнь, иначе как подвигом, мы не называем. Никто из нас не смог бы так долго жить с тем, с чем живете вы, и пронести себя через эти испытания, не растеряв свое достоинство.
   - Какой же это подвиг - любить? - удивилась Маргилет. - Это то единственное, что мне дозволяет Кодекс императоров как человеку. Почему же я не могу этим пользоваться?
   - Правильно! Можете! И именно любовь к Илле помогает вам жить. Я уверен, что она и ему помогает жить! Так если она у вас есть - а вы сами только что сказали, что есть - значит, это чувство не дает вам угаснуть. Оно поддерживает в вас тот самый свет, который распространяется на всех и все, что вас окружает и что вы делаете. Поэтому забудьте о своем дурном характере! Его просто быть не может, если человек способен на такую любовь! А на такую любовь - поверьте! - способен не каждый!
   Маргилет улыбалась, слушая Стагу, и качала головой.
   - Стага! - сказала она. - За столько лет своей жизни я первый раз слышу подобные слова!
   - А вам никто больше их не скажет! Для ваших приближенных это все естественно, привычно. Отними у них вас, и они перестанут дышать - настолько они привыкли к вам такой, какая вы есть. Я всего лишь озвучил эту общую мысль.
   Маргилет покосилась на Тольде - Стага говорил все это слишком громко, а врач хорошо знал его язык. Тольде со значительной улыбкой смотрел на Маргилет: Стага верно говорит. Маргилет опустила глаза. Если бы они знали, как все тяжелее ей душить в себе разрастающееся отчаяние и страх! Жить вечно в одиночестве, хотя и в окружении преданных, но - слуг! - это ли не великое наказание? Впрочем, при самом неблагоприятном раскладе она сумеет найти лучшее в том, что у нее останется.
   - И все же, - сказала она вслух, - я не стала бы говорить о подвиге, пока не наступит развязка. Я еще сама не знаю, чем все это кончится для меня.
   - Вы же сами только что сказали о вере в лучшее!
   - Стага! Дар Времени пока никто у меня не отнял. И это хорошо говорить со стороны о подвиге, чести и достоинстве. А как все сложится на самом деле, я не знаю. И никто не знает. Вдруг я воспользуюсь этим Даром, чтобы узнать все наперед?
   Стага испуганно посмотрел на нее и тихо сказал:
   - Я не верю в это! Вы так долго сопротивлялись этой доступной возможности, что...
   На ее поясе засигналил фонеттограф. Маргилет сняла прибор и включила его.
   Голограммы не было. Она посмотрела в окошко лучевода - темно. Работает только аудиоканал. Маргилет переключила вызов на наушник.
   Звонил Вирте. Заикаясь от волнения, он сообщил, что на Спадоа - именно на Спадоа и больше ни на какой другой планете - появились неизвестные вооруженные люди. Как они оказались здесь - никто не знает. (Маргилет посмотрела на Меммиджей. От дворца поднималось огромное количество катеров - как стая птиц. И вдруг два катера - один за другим - вспыхнули, упали в парк и загорелись. Маргилет встала.)
   Люди эти, продолжал Вирте, уничтожили все три станции грависвязи, захватили все космопорты и главные здания крупных городов. Вот уже четверть часа они хозяйничают во дворце и убивают всех неизвестным газом, который быстро растворяется в воздухе, но успевает нанести живым организмам смертельный вред, причиняя мучительные боли. Сам Вирте был сейчас в Пратруги, пытался спасти корабль Стаги, а заодно вывезти на нем группу горожан и оставшихся слуг. С ним была Лийенн и еще две жены советников, но без детей - их успели отправить раньше.
   - Пока налажены старые гравилинии, - говорил Вирте. - Видеосвязи в них нет. Я сейчас отключаюсь - мы, кажется, взлетаем. Я потом вернусь на Кари-Эта уже на "Геро-Прогро".
   Маргилет сбросила вызов, опустила руку с фонеттографом. Вот оно, началось! Стага тоже встал, потому что события разворачивались стремительно и пугающе. Все дальнейшее происходило одномоментно. Хапи вели оживленные переговоры по своим фонеттографам, при этом они переместились к Маргилет и Стаге, закрыв их своим плотным кольцом. Только один остался у руля. От дворца Саули-Роу поднялись пять катеров и полетели в сторону острова. А с острова к ладье уже приближались два катера, летевшие по низкой трассе. Залив внезапно опустел - многие яхты, предупрежденные об опасности, уходили в океан, а те, что не успели, начали гореть. Катеры, летевшие на остров, развернулись и устремились к горящим яхтам - только один не сменил направление. От крыш Саули-Роу разлетались искры: дворец обстреливали. И с набережной доносились далеко не песни и смех. В городе раздавались стоны и крики, наполняя воздух звуками, которые этот воздух не слышал необычайно давно. Сотни людей - те, кто мог левитировать - взлетали над деревьями, устремляясь в небо, но их подстреливали, и они горящими шарами падали вниз, на деревья, в воду. Где-то у главной площади запылал пожар, еще несколько катеров, взлетевших над городом, по касательной упали в воду, задевая брошенные яхты и утопив плававших в воде перепуганных людей. Четыре катера подбирали тех, кто остался жив.
   С перекошенным, словно от боли, лицом, с ужасом в глазах Маргилет смотрела на город, который разом погрузился в темноту, отчего крики усилились. Горели только фонарики - свечки в цветных плафонах и гирлянды молекулярных шаров. Саули-Роу тоже погас - выключен городской реактор, сработавший на попытку пустить его вразнос.
   Загорелся правый борт ладьи, потом вдруг под ноги стоявшему на корме хапи упало горящее тело. Ладья сильно качнулась. Тольде уже не знал, кому сейчас потребуется его помощь: Маргилет, которая при этом падении опустилась на скамью, или Стаге, который окаменел и не мог отвести взгляд от горящего кома. Над ладьей зависли два катера, из одного высунулась голова и голосом Астро потребовала помочь Маргилет и Стаге подняться на борт. Хапи, не медля ни секунды, подхватили их на руки и вошли с ними в катер. За ними - тоже на руках - внесли врача. Остальные попрыгали во второй катер. Закрылись колпаки, и катеры развернулись к острову. Ладья неожиданно вспыхнула, пламя облизало бок катера, в котором была Маргилет, и катер задымился. Сработала система пожаротушения, катер отстал от другого.
   Внутри было темно. Астро поставил машину на автопилот и повернулся к Маргилет. Ее глаза блеснули в отдаленном свете пожаров влагой слез.
   - Это мэтинги, моя госпожа, - сказал Астро.
   - Я не думал, что это так страшно, - тихо сказал Стага. - Я, конечно, многое повидал, но сейчас...
   Маргилет в темноте нащупала его руку и сжала ее: не надо!
   - Сколько человек вы успели вывести из Маниунтиса? - спросила она.
   - Меньше половины. Пришлось все организовывать на ходу. Но другие города оказались захвачены сразу. Там никто шевельнуться не успел.
   Астро помолчал, отвернувшись к приборам, а потом сказал на маристянском:
   - Моя госпожа! - Стага не понимал этот язык. - Я, конечно, не хочу переводить стрелки на кое-кого, но иногда желание некоторых Старейшин угодить вам первыми, несколько затрудняет работу!
   - Что вы имеете в виду? - резко спросила Маргилет.
   - Еще несколько дней назад хапи и спецслужбы Стаги сотрудничали без всяких утаиваний. Сегодня же Стага передает лично вам информацию, которой он обладает уже три дня, а я - нет! И как он на нее вышел, он тоже не говорит!
   Маргилет на всякий случай покосилась на Стагу. В полумраке было видно, что он ничего не понимает.
   - Ему понадобилось приехать к вам, - продолжал Астро, - чтобы так, походя, между прочим, сообщить вам о вещах, крайне важных для нас! Как я должен все это понимать?
   Маргилет промолчала.
   - Вот видите... Я теперь не знаю, как ко всему этому относиться, - и перешел на ферги:
   - Вся планета кишит мэтингами! Они повсюду!
   Маргилет отвернулась. Если мэтинги везде, то нетрудно себе представить, что убивать они будут всех подряд, а спадоане, не ожидающие никакого зла, будут умирать тихо и с радостью, несмотря ни на какие мучения! В этом она была уверена. Она представила себе эту картину - насколько позволило воображение - и ей стало страшно.
   - Астро, - сказала она на маристянском, - я думаю, вы предъявите Стаге претензии несколько позже - я разрешаю вам сделать это, как только закончатся военные действия. А сейчас мы не будем думать о том, кто что и во имя чего сделал. Договорились?
   Астро согласился.
   На острове их уже ждали. Иваа и Эстее, сумевшие выбраться из дворца на катере, одновременно говорили Маргилет о ситуации в столицах наместничеств, пока она шла к дому от стоянки. Они накидывали ей информацию, не отрываясь от фонеттографов. Сведения поступали непрерывно. Слушая советников, Маргилет распорядилась охранять Стагу, и царя Капрот-Иуинеги увели в цокольный этаж. Маргилет оставалась на первом этаже, в огромном зале. Хапи окружили ее и советников плотным кольцом. Через их плечи Маргилет видела, что в зале очень много хапи - командиры отрядов, чины поменьше, простые рядовые. Все они переговаривались по фонеттографам и радиосвязи, все чем-то были заняты. Под одной из компенсационных - особой конструкции колонн - сидел растерянный и бледный отец Эсманее и, уткнувшись в молитвослов, дрожавший в его руках, бормотал молитвы. Рядом с ним, прижимаясь друг к другу, сидели церковные служки и дворцовая челядь - все тоже бледные, кто-то с заплаканными глазами. Чуть дальше, прямо на полу, рассаживались и ложились люди, которых спасли с горящих яхт. С ними занимались хапи, там же крутился Тольде: этим людям требовалась помощь. Мелькали лица ее слуг, тех, кто был в Саули-Роу. Тут же бегала Майнее, перепуганная, но от этого не менее активная. Астро носился где-то рядом с кольцом охраны Маргилет - отдавал распоряжения, принимал сведения. Маргилет оглянулась на горожан - самые несчастные из всех лица! Из ума никак не шел упавший с неба горящий человек...
   В восточные двери ввалилась группа людей, и хапи моментально навели на них свои импульсары, но тут же опустили. Приехали Апольде, Вирте и несколько слуг. Они сломя голову побежали врассыпную, на ходу крича всем, чтобы они ложились. За ними вбежали еще пятеро человек - операторов центра связи Меммиджея, и едва закрылись стеклянные двери, прогремел оглушительный взрыв. Дом вздрогнул, посыпалась лепнина с потолка, треснули противоударные стекла в окнах. Хапи бросились закрывать собой всех, кто был в зале. Маргилет рефлекторно пригнулась, окружавшие ее хапи сомкнулись над ней, закрывая ее собой с боков и сверху. Когда стихли раскаты взрыва, Маргилет выпрямилась и оглянулась. Горожане сбились кучей, их тоже закрывали хапи; Эсманее лежал на полу, а под ним сжался в комок мальчик служка.
   Астро подскочил к Маргилет.
   - Катеры взорвались! - крикнул он.
   - Наш катер подстрелили! - одновременно с ним прокричал Вирте: его оглушило. - Он спровоцировал взрыв!
   Голова шла кругом от обилия событий. Маргилет тоже оказалась оглушена и потеряла ориентацию в пространстве. Да еще поток информации сделал свое дело. Она почувствовала шум в ушах и пошатнулась. Хапи поддержали ее. К ней подскочил Тольде.
   - Плохо, да? - спросил он, заглядывая ей в лицо.
   Маргилет неопределенно повела руками.
   - Астро, - сказала она, - где тут у вас можно посидеть в тишине?
   - Я приготовил для вас комнату... - сказал Астро.
   - А комната связи? - перебил его Иваа.
   - Вы с ума сошли, советник! - возмутился Тольде. - Какая связь?..
   - Подойдет, - согласилась Маргилет. - Здесь слишком много народу и движения! Иваа! Там, внизу, Стага Савратский. проведайте его. Потом скажете мне, как он.
   Астро и Тольде увели ее на второй этаж, в комнату связи. Там было гораздо тише и спокойнее. И там же Вирте, оправившись от последствий взрыва, рассказал о том, что произошло в Меммиджее. Мэтинги появились в точке входа в системы "тихих комнат". В этот момент там были все советники, кроме Вейо и Миереля. Вне комнат оставались Вирте и Иваа. Они видели, как погиб Иранго, который как раз выходил из комнат - его тут же застрелили. Вейо и Миерель блокировали все коммуникационные системы Меммиджея, но ту часть "тихих комнат" быстро заняли мэтинги. В свободной зоне "тихих комнат" оставались Эридан с женой и сыном, Тоомаа с женой и Береникс. С ними было очень много слуг. Их следует ждать после полуночи у выхода из подземного хода. Сам Вирте утащил за собой Иваа и сумел запутать погнавшихся за ними мэтингов и вывести жен советников и кое-кого из слуг. Часть из них сейчас на спутнике Ихо. "Геро- Прогро" пока отдан в распоряжение хапи: Спадоа окружена мэтингскими кораблями, и хапи не могут прорваться через их кольцо, чтобы перебросить подмогу с внепланетных баз, и "Геро-Прогро", неуязвимый для любых атак, перевозит десант на Спадоа. Астро тут же заверил Маргилет, что скоро освободит крейсер, и тогда Стага, поневоле застрявший в этой ситуации, сможет добраться до своего корабля и улететь домой.
   Снять кольцо орбитальной блокады мэтингов оказалось очень затруднительным. Эти корабли зависли на такой малой высоте, что при попытке расстрелять их они могли упасть на Спадоа. В атмосфере они не сгорали, зато при падении хорошо взрывались. Может быть, они намеренно направлялись бы на большие города или базы хапи на Спадоа. Кораблями занялся Эстее. Он собрал примерные сведения о типах и конструкциях и решил, что нейтрализовать их проще нанооружием, но на это может понадобиться некоторое время.
   Из больших городов незахваченным остался только Ла-Этано - там размещалась самая большая база хапи на Спадоа. Мэтинги пока занимали стратегические позиции, и их требования и цели были непонятны. Перехваченные переговоры не прояснили ситуацию: мэтингами как будто никто не управлял. Они все делали четко, слаженно, были идеально подготовлены и не нуждались в особых указаниях. Вероятно, их лидер должен был объявиться позже, когда условия для его появления будут созданы окончательно. Возможно, им окажется Эрриго, хотя, судя по численности войск, все это скорее дело рук Бератоны.
   Самым страшным были не мэтинги, а их неизвестный газ, который они везде распыляли. Субстанция была неустойчива в воздухе, но небольшое количество аэрозоля, соприкоснувшись с белковыми соединениями, вызывало их моментальное гниение. По оценкам расчетно-аналитической группы в Ла-Этано, уже в первые часы нападения от этого газа должны были погибнуть до полумиллиона спадоан. Причем большей частью на ночной стороне - на дневной население всегда уменьшалось: многие работали на промышленных планетах системы Геро-Прогро и каждое утро покидали Спадоа. Теперь же они не вернутся домой до более благоприятного момента: хапи их не пустят.
   К полуночи удалось наладить звуковую связь со старыми мирами, и Маргилет попыталась связаться с Мэтингом, но безрезультатно. Тогда Маргилет связалась с Хэмпой Арагами с Клео-Ирасу и попросила его собрать Совет Пятнадцати, чтобы потребовать от Бератоны увести войска из Китона. Хэмпа заверил ее, что непременно выполнит ее просьбу. Через час над стоянкой катеров завис посадочный модуль "Геро-Прогро" - большая черная линза, уменьшенная копия своей основной космической части, - распустил над островом зонтик силовой защиты. Капитан Гесперадо сам явился в дом, чтобы проводить Стагу на корабль. Маргилет он сообщил, что капротиане - пилоты корабля Стаги - находятся в полувменяемом состоянии от испуга, и царя лучше доставить вместе с его кораблем на "Геро-Прогро" прямо до дома. Маргилет согласилась, но попросила Гесперадо не медлить: "Геро-Прогро" мог понадобиться здесь.
   Маргилет и Стага простились у трапа модуля "Геро-Прогро". Маргилет обняла растрогавшегося старика и сказала:
   - До встречи, надеюсь, - и задержала его руки в своих руках.
   - Что вы такое говорите! - испугался Стага.
   - Все мы ходим под Богом, - ответила Маргилет.
   Она сказала это спокойно, но Стага побледнел.
   - Я слышать ничего не желаю! - сказал он. - Ваши хапи обязаны вас сберечь! И вы берегите себя! Ради всех нас! Ради своих близких! Ради себя!
   Маргилет ничего не ответила. Она отвернулась и пошла к террасе дома. На Стагу она больше не посмотрела.
   "Геро-Прогро" взлетел, растворился в звездах, увозя Стагу, его слуг и спасенных людей. В доме стало тише. Маргилет вошла в нижний зал, огляделась, жестом подозвала одного из командиров хапи и велела спуститься в подземный ход навстречу тем, кто шел из дворца. В цокольные этажи ушли два десятка хапи, а Маргилет поднялась в комнату связи.
   Туда уже стали поступать сведения, что массовые убийства прекратились, и мэтинги разворачивают в городах свои базы. На базах хапи скопилось множество уцелевших спадоан, их уже переправляют в глухие места, где пока нет врагов. Мэтинги тем временем грабят города и ставят на всех более-менее значимых объектах ловушки с газом: растягивают пластиковые жгуты, наполненные этой дрянью, и замыкают на детонаторы. Хапи пытаются им помешать - пока не слишком успешно, есть потери. Но есть и первые захваченные. Их передают Посредникам, чтобы они, используя свои методы, попытались выяснить, кто эти люди и каковы их задачи. Через некоторое время Король сообщил, что мэтинги используют свои собственные каналы гравиперехода, и его вассалы уже ищут эти пути. Но найти их будет невероятно трудно: оболочка у Китона гигантская, аппараты для перехода могут быть любые, в том числе неизвестные. И как скоро удастся их найти - одному Богу известно.
   Вернулся "Геро-Прогро", нагруженный огромным количеством костюмов биозащиты, присланных Стагой, и большой партией продовольствия, годного для спадоан. Все это решено было переправить на базы хапи. Что-то оставили здесь, но немного: местных запасов должно было хватить на месяц.
   Из подземного хода вышли спасшиеся из дворца. Их оказалось не так уж много. Четверо слуг, советники Тоомаа и Эридан со своими женами. Их сопровождали пятеро хапи. Не было ни Вейо, ни Миереля, ни Береникса. О них ничего не было известно. Скорее всего, они погибли, закрывая на кодовый замок "тихую комнату" с подземным ходом. Единственное, что немного порадовало всех, так это то, что удалось спасти всю коллекцию церемониальных облачений императоров, наследников и советников. Маргилет сочла это хорошим знаком, но мысль эту оставила при себе: сейчас все были слишком подавлены: все ожидали, что из дворца успело уйти гораздо больше людей.
   Астро передал Апольде все ключи от всех комнат и от дома и велел распоряжаться всем как своим. Апольде тут же обежал весь дом, проверил свое новое хозяйство, все учел, отметил, кое-где навел порядок и вытащил из недр цокольного этажа несколько силовых установок. А затем, выбрав подходящий момент, сообщил Маргилет и Астро, что дом вполне годен для длительного проживания в нем, но придется уменьшить число хапи наполовину: сейчас их было больше двухсот человек. Их просто негде поместить, да и не нужно их здесь столько. Астро сначала запротестовал, но Эстее уговорил его сформировать из ста хапи вспомогательный отряд, который разместится недалеко от острова, на берегу большой земли. Тут же, пока не рассвело, хапи переправились на другой берег и отошли подальше от залива, чтобы окопаться в небольшом перелеске. Местность там была пустынная, лишь отдельно стоящие виллы - отголоски пригородов столицы - разбавляли кущи деревьев.
   До рассвета советники и Маргилет находились в библиотеке на втором этаже в угловой башне. Большой резной стол сразу оказался завален письменными донесениями, эспалами, фонеттографами, старыми картами и проекционными аппаратами. Полночи простояли над развернутой над полом голографической картой Спадоа, отмечали захваченные наместничества, уточняли безопасные места и просто изучали ситуацию, а когда ноги уже перестали держать от усталости, переместились в соседнюю угловую башню, в такую же, как библиотека, круглую комнату, через небольшой коридор. Здесь стоял стеклянный стол, и на нем разложили старую пластиковую карту с древними коммуникациями Маниунтиса - там предполагалось спасать оставшихся горожан. Но глаза уже ничего не видели, и головы не работали: всем требовался отдых. В запарке не сообразили заранее отправить отдыхать хотя бы двоих советников, и Маргилет попросила Тоомаа и Вирте привести Рену-Ди и Майнее. Они уже успели вздремнуть где-то на первом этаже и выглядели относительно свежими и отдохнувшими. Услышав, что им на несколько часов передаются все дела и переговоры, они впали в панику. Маргилет, которой было не до женских сантиментов, без всяких околичностей попросила их заткнуться. От неожиданного обращения (Маргилет впервые в жизни прибегнула к такому глаголу) обе женщины опешили и в полной тишине выслушали все нюансы создавшегося положения. В основном, им следовало отслеживать информацию о появлении Эрриго - его все еще не было на Спадоа.
   Рена-Ди и Майнее отправились в комнату связи, Астро поспешил вслед за ними, чтобы отрядить им в помощь двоих хапи.
   Собираясь уходить, Маргилет выглянула в окно. В светлеющем воздухе тянулись полосы дыма от пожаров в городе: Маниунтис горел. Пламя перекидывалось от дома к дому, как свечки полыхали пилоны и башни в центре города, окраины горели меньше - там были виллы, стоящие достаточно далеко одна от другой. Сами по себе дома загореться не могли - не тот материал. Судя по всему, их грабили и поджигали. Только в Саули-Роу нечему было гореть: стекло и камни не горят. Разве что интерьеры... но там, скорее всего, разместятся какие-нибудь военные шишки мэтингов. Маргилет отвернулась от окна и вышла из комнаты. За ней направились советники.
   Едва они покинули комнату, как за их спинами раздался звон разбиваемого стекла. Все тут же обернулись. На их глазах стеклянный стол, за которым все только что сидели, разлетелся широким радужным веером. Все прижались спинами к стене коридорчика, с ужасом глядя, как в комнату один за другим влетают плазменные плети и шары и корежат пол и стены. Ни одно окно не уцелело.
   Этажом ниже слышался звон стекла, потом зазвенели окна в основном корпусе дома. Кто-то закричал: "Стреляют!" - и в доме поднялась возня. Маргилет оглянулась: в библиотеку влетели хапи. Рванули было в коридор и замерли, увидев императора и советников целыми и невредимыми.
   - Слава Богу, вы живы! - едва не хором закричали они.
   И потребовали, чтобы все немедленно покинули этот коридорчик.
   По всему дому разносились крики и звуки разрушений. Потом со стороны библиотеки донесся пушечный звук, и все побежали в сторону большого зала, выходившего на восточную галерею. Там их остановили хапи, вышедшие им навстречу.
   - Не стоит ходить туда, - сказали они. Но никто и не собирался идти дальше. Уже отсюда стало понятно, что увидят они нечто ужасное: у разбитых окон валялись кровавые грязные комья, а из-за угла зала были видны чьи-то ноги и рука - тела лежали одно на другом. И из-под этих ног вытекала большая лужа крови. Все это было пересыпано осколками стекол и облицовки дома и забрызгано кровью. Маргилет, не дыша, смотрела на эту страшную картину, и ноги ее предательски слабели. Она отвернулась, зажмурившись, и уткнулась в чье-то плечо - кажется, это был Эстее...
   Все, кто хоть немного понимал в медицине, занимались ранеными. Их было больше тридцати, и среди них отец Эсманее и Арит. Маргилет осталась с врачами: ее знаний хватало, чтобы оказывать помощь. Ей и еще двоим хапи достались те, кому нужно было извлечь осколки и обработать и зашить раны. Специалисты занимались тяжелыми случаями, и, покончив с мелкими ранами и травмами, добровольцы переместились в операционные.
   Тем временем Астро распорядился установить на восточной стороне дома силовую защиту вертикального разворота. Поскольку снаружи это сделать было пока невозможно, пришлось пожертвовать окнами: их плотно задрапировали, чтобы создать более-менее ровную поверхность для поля. Когда стемнело, нашли способ протащить вдоль стены дома две маленькие установки, но они закрывали собой только два нижних этажа.
   Убитых надо было похоронить - только где? Стало понятно, что остров обстреливается с горы, от дворца, и доступным оставался лишь маленький клочок земли между террасой и западной стоянкой. Даже к морю нельзя было подойти ни с какой стороны. Только Маргилет могла беспрепятственно передвигаться по острову - после беспорядочного утреннего обстрела войска мэтингов получили приказ: император Китона должен остаться невредим. Но Маргилет вряд ли одна накопает пятьдесят могил. Но даже если она сделает это, она не может касаться мертвых - так гласит Кодекс императоров Китона. К тому же, их следовало похоронить достойно: среди убитых оказались все те, кто накануне вечером был с Маргилет в ладье - ее постоянные телохранители.
   Долго ходили по террасе с западной стороны - места для такого массового захоронения не было. Надо было вызывать "Геро-Прогро". Тольде и Маргилет, проработавшие в операционных бок о бок полдня и страшно уставшие, уселись на террасе и начали составлять список медикаментов, которые Гесперадо следовало привезти: после операций их почти не осталось.
   "Геро-Прогро" опустился через час, и сразу на остров обрушился шквал огня. Корабль включил силовую защиту, и под этим зонтиком на его борт перенесли тела убитых, а пилот и его помощники перетаскали привезенный для врача груз. Потом, посовещавшись с Гесперадо и оставшимися двумя врачами из хапи, решили отправить с острова всех раненых. Оставили только отца Эсманее - он наотрез отказался покидать Маргилет. Она не настаивала: священник ранен нетяжело, ему здесь обеспечат уход...
   Резко опустевший дом угнетал своей тишиной. Только в комнате связи шла активная жизнь - советники уже разобрались в своих дежурствах у главного пульта. Маргилет, убедившись, что ситуация не меняется, ушла спать в свои комнаты, которые ей приготовил Астро.
   Утром на совете подвели печальный итог первых двух дней войны. Захват Спадоа был рассчитан идеально. Столица захвачена и опустошена, связь - только через аудиоканалы. Мэтинги держат под контролем все, что касалось продовольствия и воды. С последним обошлись радикально: у всех стратегически важных источников поставили испарители. Через несколько дней реки измельчают, и некоторые земли останутся обезвоженными. Китоняне мало нуждались в пище и могли обходиться без нее достаточно долгое время, но вот без воды прожить было очень трудно. Хапи уводят мирное население через гравиканалы малой дальности на спутники Ихо и Аохо, которые удалось отстоять у мэтингов. Убитых перевалило за миллион, и мэтинги похоже установили оккупационный режим. Уцелевшему населению объявлено о невозможности передвижения от заката до рассвета - ослушание наказывалось радикально. Попадавшие в руки мэтингов хапи подвергались жесточайшим пыткам, и только потом их убивали. Но и хапи тоже не церемонились с мэтингами. Импульсары пускали в ход не так часто, как нанооружие и плазмометы дальнего поражения. Но за каждого убитого мэтинга его товарищи убивали троих мирных граждан. Остановить этот террор можно было, лишь обезвредив всю группу мэтингов в данном месте.
   Эрриго пока не появился на Спадоа - во всяком случае, его голоса ни в каких перехватах не было слышно, и ссылок на него командиры не делали. Но то, что возглавлял всю эту кампанию именно он, никто уже не сомневался. Скорее всего, он пока оставался в тени: его выход на арену, по всей видимости, планировался позже.
   Советники предложили Маргилет переместиться с острова в более безопасное место. Она категорически отказалась. Пока она находится на территории столицы, бедственное положение спадоан нельзя считать поражением. Она даже представить себе не могла, что ее местонахождение будет где-нибудь вне планеты. Пока она здесь, народ ее империи не дрогнет. Но стоит ей покинуть Спадоа, и даже среди хапи поселится отчаяние.
   К вечеру с ней связался Стага и рассказал, как Старейшины заявились к Бератоне, как та полностью все отрицала и говорила, что давно не видела и не слышала Эрриго, а из ее казны не потрачено ни одного гроша на его затеи. Старейшины не очень ей поверили и потребовали, чтобы она отозвала войска, захватившие Китон. Но Бератона просто прогнала Старейшин.
   Ситуация не менялась очень долго, за исключением того, что мэтингов на Спадоа становилось все больше. Каналы их перехода до сих пор не нашли, и мэтинги смело диктовали свои условия. Они грабили то, что не успели спасти хапи; население по-прежнему жило в страхе. Прошел месяц, и новая жизнь уже не казалась такой ужасной. Спадоане предпочитали вести себя потише, лишь бы не вызывать раздражение у оккупантов. И сами мэтинги не стремились к откровенным стычкам с китонянами. Они как будто чего-то ждали. Пошел второй месяц оккупации, и тут наконец объявился Эрриго.
   Он демонстративно появился во дворце, сразу закрыв канал своего перехода, чтобы за ним следом в Меммиджей не пришли Посредники, и Спадоа пережила новую волну террора и такого невообразимого насилия, что у советников и императора волосы вставали дыбом, когда они слушали и читали донесения. Они, конечно, могли предположить, что на свете существуют такие формы издевательства и разврата, но чтобы вот так изощренно сочетать все самые низкие и мерзкие действия - это надо было быть или ненормальным, или Эрриго Антигулой. И конца этому ужасу не было видно. Хапи как могли защищали себя и людей. Рискуя жизнью, они пытались переправить народ на другие планеты, хотя мэтинги часто удачно сбивали их корабли. Но на Спадоа оставалось очень много народу, и то, что им приходилось терпеть и видеть, выходило за пределы понимания и восприятия.
   Каждое утро на большом проекционном экране комнаты связи появлялся свежий список страшных дел мэтингов, и подписывалось все это фразой: "Здорово, правда? Мне тоже нравится!" Это баловался Эрриго. Во дворце он получил доступ к центру связи - его не успели законсервировать - и теперь в гравиэфир шли такие сообщения от Антигулы, что и хапи приуныли. Астро как мог поддерживал их, бодрил и призывал не жалеть никого и ничего. А Эрриго хотел одного: сломать Маргилет. Он прекрасно знал, что она воспринимает страшные человеческие жертвы далеко не равнодушно, и даже самый последний подданный ценен для нее.
   На Спадоа продолжали переправляться отряды мэтингов, так что хапи совсем ушли в глухую оборону, в буквальном смысле зарывшись под землю. Спасти ситуацию могли только Посредники, которым никак не удавалось отыскать каналы в оболочке Китона. Наконец они нашли пять зондов с тюнерами, снятыми когда-то с "Геро-Прогро", и уничтожили их. Но тюнеров должно было быть шесть. Поиски не сворачивали до тех пор, пока Маргилет не сообразила, что Эрриго должен был оставить последний тюнер при себе, чтобы при необходимости воспользоваться им в обратную сторону - для бегства, например. И тогда хапи постепенно начали действовать.
   Шел уже четвертый месяц, как мэтинги захватили Спадоа. И к его концу хапи перебили или переловили почти всех мэтингов, за исключение нескольких мобильных отрядов и небольшой горстки солдат, контролировавших Меммиджей. Сделано все было очень аккуратно и точно, при минимальных потерях. Осталось решить две проблемы: газовые ловушки вокруг особо значимых объектов и сам Эрриго.
   Первая проблема была крайне серьезной: добыть этот газ оказалось очень трудно. Мэтинги берегли его больше собственной жизни и при малейшей угрозе захвата его запасов или даже распылителей, имевшихся у каждого солдата, взрывали этот газ, погибали сами и убивали тех хапи, кто был рядом. Ученые перелопачивали все известные химические труды, пытаясь найти формулу, и вскоре их старания увенчались относительным успехом: они нашли одну публикацию в электронном журнале одного из молодых миров, но формула оказалась несколько иной. Создание антидота откладывалось.
   Вторая проблема - Эрриго. Продолжая отправлять Маргилет свои послания, он, тем не менее, до сих пор не выдвинул ни одного требования. И непонятно было, когда он это сделает. По всем расчетам, он должен был уже давно предъявить ей Илле и Астро-Эстадиуса, но, судя по его молчанию, их не было, предъявлять было некого. И неизвестно, живы ли они. Правда, хапи, отправленные на планету, где последнее время жил Эрриго, обнаружили, что его дом обитаем. Но кто в нем живет - осталось неизвестным. Наблюдение было затруднительным: вокруг дома было кольцо из мэтингов, которые сразу вычислили хапи, уловив излучения их наблюдательной аппаратуры. Хапи вернулись ни с чем.
   Пошел пятый месяц войны. Ситуация не менялась. Дворец был по-прежнему под контролем нескольких мэтингов, и Маргилет не разрешала его штурмовать. В "тихих комнатах" Эрриго мог прятать кого-то из своих заложников, и любая попытка проникнуть во дворец могла обернуться их уничтожением.
   Это ей сообщили специалисты ее аналитического центра, сидевшие теперь на Аохо. Астро сам не желал штурмовать Меммиджей, но тут очень странно стал вести себя Вирте. Он вдруг объявил, что у Меммиджея гибнет слишком много хапи: мэтинги отстреливают их по ночам. А поскольку на горе базировался теперь большой отряд хапи, жертв получалось действительно много.
   На острове тоже царило безрадостное настроение: островитяне, уставшие от ограничения своей свободы, начали терять бдительность и попадали в зону обстрела. Мэтинги же, зная об этом, разместили на башнях дворца датчики движения, ориентированные на остров и соединенные с плазмометами. Вытаскивать из зоны обстрела убитых приходилось Маргилет - со всеми предосторожностями, которые допускал Кодекс императоров: ей нельзя было касаться крови и открытых участков тел убитых. Датчики пропускали ее в любое место на острове. Этими неприятностями поспешил воспользоваться Вирте, чтобы надавить на Маргилет. Он настаивал на том, что ею движет чисто эгоистическое желание - удовлетворить собственные потребности. Он открыто заявлял ей - и нередко в присутствии других советников, - что за четыреста лет отсутствия человека любовь к нему сохранить невозможно: Маргилет изменилась, обстановка вокруг тоже изменилась, она уже привыкла к своему одиночеству, и возвращение Илле окажется лишним. Она вскоре остынет к нему и пожалеет о том, что он есть. Так что, возможно, Эрриго сделает доброе дело, убив параимператора, и тем самым избавит Маргилет от ненужных переживаний. Это сейчас она не понимает своего счастья, но потом... Как же ей хотелось съездить Вирте по физиономии!
   И как же были обозлены на него другие советники - главным образом потому, что Вирте смущал и их мысли. С этим никто не хотел мириться.
   Нервы были на пределе. Маргилет была готова на все, лишь бы остановить эту войну, похожую уже скорее на бандитские разборки. Несогласие среди советников, случившееся впервые за все ее правление, добивало ее окончательно. Поведению Вирте имелось лишь одно объяснение: он не желал возвращения Илле. И она, оценив ситуацию с его точки зрения, прощала его. Ну, в самом деле, если человек неспособен любить, как можно требовать от него, чтобы он понимал чувства других?
   Эрриго молчал.
   Молчала и Маргилет.
   У Эрриго есть преимущество: у него есть Илле и Астро-Эстадиус. У Маргилет же - ничего, кроме Дара Времени.
   Все больше она склонялась к мысли о том, что стоит явиться к Эрриго и разрешить убить себя, лишь бы больше не участвовать в этом страшном спектакле. Но ей пока было не все равно, что будет после ее гибели. Эрриго тогда получит все, что хотел. А главное, следующей жертвой станет Илле. И что в этой ситуации будет с Астро-Эстадиусом, тоже неизвестно.
   Уже давно был создан нейтрализатор газа, уже давно хапи обезвредили большую часть газовых ловушек, а противостояние между Меммиджеем и Кари-Эта продолжалось. И где-то еще оставался мобильный отряд мэтингов. И однажды он совершил на остров налет.
   На глазах у всех погибли сын и беременная жена Эридана. Эридан, разом лишившийся всего, что ему было дорого, сразу впал в кому: не выдержали сердце и мозг.
   За несколько минут до случившегося Маргилет разговаривала с будущей мамой о том, как будет здорово, когда в доме появится новая жизнь. А потом женщина вместе с сыном спустились на лужайку посидеть на траве... Налетчиков сбили хапи с берега залива, катеры упали в море. Останки семьи Эридана зарыли под стеной храма, пристроенного к дому. В одну могилу сложили то, что осталось от плазменного взрыва, похоронив вместе с убитыми все надежды на лучшее.
   Три дня после этого Маргилет никого не желала видеть. На четвертый день она пришла в центр связи, пообщалась с советниками, отстраненно выслушала последние новости и отправилась в храм. Но внутрь не вошла, оставшись стоять у нижних ступенек. Из храма в этот момент вышел отец Эсманее. Их взгляды встретились, Маргилет отвернулась и направилась в дом.
   Эсманее все понял и поспешил за ней.
   Он успел как раз вовремя. Маргилет уже была в комнате, где хранилось все облачение, и держала в руках скипетр. Глаза ее были закрыты. В последнюю секунду Эсманее выдернул скипетр из ее рук. Его сильно обожгло - ему показалось, что он сейчас сгорит. Он отбросил скипетр в сторону - подальше от Маргилет - и подхватил ее, готовую упасть.
   Она сразу пришла в себя и спустила на священника все, что у нее наболело. И что она устала от неразрешимости ситуации; и что Вирте терзает ее душу своими гадкими речами; и что Илле неизвестно где, а она хочет, чтобы он сию же минуту был здесь! Она хочет спокойной жизни, чтобы ее хоть кто-нибудь пожалел и утешил, но не как императора, а как простую женщину.
   Отец Эсманее молча выслушал ее, и когда Маргилет наконец остановилась, чтобы перевести дыхание, ответил ей, что в одном Вирте прав: она - эгоистка, а не правитель, обязанный заботиться исключительно о благе подданных. Он пристыдил ее - и крепко! - за то, что именно теперь, быть может, в самые последние часы, у нее закончилось терпение - и это после стольких лет ожидания! Она посмела распуститься и ведет себя как девчонка, избалованная вниманием всех и каждого. Заодно он вывернул наизнанку все ее сложившиеся отношения со слугами и советниками и обвинил в снобизме и пристрастии к приказному тону. Он напомнил ей, что согласно Кодексу император духовно является последним человеком - как лицо, облеченное греховной по своей сути властью - и не имеет права ни на какие личные требования и претензии, и даже червяк в речах священника выглядел куда лучше Маргилет.
   Он уничтожил ее. Он загнал ее в угол комнаты и бросал ей в лицо обвинения в ханжестве, лицемерии, трусости, низости, малодушии и прочих пороках. Еще никто никогда так не разговаривал с ней, но она не вскипела гневом - нет. Она едва смогла сдержать слезы и попыталась уйти, но Эсманее не давал ей шевельнуться. Где-то он, конечно, перегнул палку - он и не заметил, когда - и тоже излил на нее все накопившееся напряжение. А потом взял шарф из плотной ткани, ухватил им скипетр, бросил в ларец и унес его в храм.
   На Маргилет вся эта отповедь подействовала как ведро холодной воды. Какое-то просветление возникло в ее сознании. Унижение она испытала давно, когда ее, всесильного императора всесильного государства, оставили в полном одиночестве, лишив семьи. Прошло время, заглохла боль, и заговорила гордость. С этим тоже пришлось смиряться всему ее окружению, и отец Эсманее был далеко не первым, кто наплевал на гордость своей повелительницы. Всякое бывало. И Маргилет все терпела, как ей предписывало ее положение. Но Эсманее, уходя от нее, испытал на мгновение чувство собственной вины перед Маргилет: он так и не смог понять до конца, насколько глубоки ее переживания, и насколько мало Маргилет раскрывалась перед ним. Простые, ничего не значащие фразы, вроде: "мне тяжело!.." она произносила поверхностно, почти равнодушно - только потому, что Эсманее настаивал на исповеди, в отсутствие Аркела, с которым Маргилет была куда более откровенна. И только теперь Эсманее понял, что стояло за этим. Там, в душе Маргилет был не штиль с облачками в закатном зареве, не болезненное воображение заласканной жизнью дамочки, а ужас, боль и отчаяние, настолько серьезные, что их следовало скрывать от окружающих - так они были страшны.
   Нет, он слишком много наговорил ей того, чего не должен был говорить. Ну зачем он начал вдаваться в подробности отношений с теми, с кем она тесно связана по жизни? Ведь в общении с ним, священником Маргилет держится более чем достойно!.. Не в силах встречаться с ней еще раз за этот день, он уединился в храме, послав ей с Майнее записку с просьбой простить его. Но Маргилет ничего не ответила. Возникло одно срочное дело, Майнее и Вирте были отправлены куда-то на вызванном "Геро-Прогро", и Эсманее так и не узнал ответ Маргилет.
   Он отслужил вечернюю службу в присутствии четырех хапи, Апольде и Эриа, а потом, расстроенный, без успокоения в душе, вышел на берег моря, размышляя на тему духовных и мирских ценностей. Он вообще не должен был так разговаривать с Маргилет. Он должен был утешить ее, успокоить, но не кричать на нее. Она обиделась, оставила его просьбу о прощении без ответа, и она была права. Он тоже обиделся бы, и еще как! Виду бы не подал, но внутри закипел бы и долго не остывал. Он бродил по берегу моря и забылся. Его фигура была отлично видна в прицелы датчиков на горе...
   Все были слишком заняты, чтобы заметить отсутствие священника, и только в полночь, когда советники прервали свою работу, чтобы, как это теперь было принято, собраться на западной террасе и пересчитать обитателей дома, обнаружили, что отец Эсманее не явился на перекличку. Бросились искать его, но нигде не нашли.
   В ту ночь никто не спал. Шутка ли - лишиться священника! Весь дом перевернули с ног на голову. Обыскали весь храм - отца Эсманее след простыл.
   После полуночи вернулись Майнее и Вирте, и все занялись ими, так как сведения, которые они привезли, были очень важны.
   И снова до утра бесконечные звонки и распоряжения, которые касались поездки Вирте и Майнее. А с восходом солнца Астро увидел из окон верхнего этажа отца Эсманее, лежащего на берегу, почти в воде...
   Реакция Маргилет на смерть священника оказалась непредсказуемой. Вытащив убитого, она вымылась, переоделась и куда-то исчезла. Слуги нашли в цокольном этаже, в комнате за кухней. Оттуда доносился звук бьющегося стекла. Осторожно заглянув туда, Эриа и Апольде увидели такую картину. На свободной от стеллажей стене каким-то темным соусом была нарисована страшная рожа. Напротив этой рожи, за большим столом сидела Маргилет, запускала в стоящий перед ней короб руку, доставала оттуда предметы из коллекционного сервиза, принадлежавшего Астро, и бросала в рожу. Делала она это размеренно и методично, но с такой энергией в движениях, что слуги осторожно, бочком вошли в комнату, не зная как остановить госпожу: под руку ей сейчас попадаться не следовало. Тут в комнату шумно влетел Тольде, Маргилет резко повернулась к нему, и очередная чаша едва не полетела в Тольде. Врач моментально исчез, а чаша была направлена по нужному адресу. Наконец короб опустел. Маргилет пошарила по дну рукой, ничего не нашла, встала и направилась к другим коробам. С безотчетной храбростью Апольде и Эриа встали у нее на пути, глядя на нее перепуганными глазами. Маргилет несколько секунд пристально смотрела на них, а потом неожиданно спокойно сказала:
   - Ну хорошо, - и вышла из комнаты.
   Она сама рассказала Астро о своей выходке, извинилась за ущерб и пообещала, что больше с ней такого не повторится. Астро, прекрасно понимавший, в каком состоянии находится его госпожа, участливо поинтересовался:
   - Легче стало?
   Маргилет удивленно посмотрела на него: советник совсем не собирался сердиться - и ответила растерянно:
   - Да, пожалуй.
   - Вот и ладно! - ответил Астро и поспешил сменить тему: от хапи пришло сообщение о том, что с той планеты, где последнее время жил Эрриго, угнан корабль, и все молодые миры встали на уши. Догадываясь о том, кто мог угнать корабль, Маргилет выслала ему навстречу "Геро-Прогро".
  
   Андрей проснулся, озадаченный и испуганный донельзя. Если так пойдет и дальше, то реальность смешается со сном и вымыслом. Он не успел отлететь далеко от Земли, а чувство одиночества уже меняет его разум.
   Он умылся, заглянул в пищеблок и взял с собой в командный отсек пару бутербродов.
   Хронометр показывал сутки с момента отлета "Ласточки". Андрей сел в кресло пилота и включил радар. На мониторе рассыпались точки кораблей, патрульных и транспортных. Они сновали в пространстве между звезд, исчезали в атмосферах планет. Но почему же нет погони?
   И все же, куда он летит? Что за сумасшедшая идея? Что он натворил? Андрей задавал себе эти вопросы все время, пока не спал, но ничего не прояснилось в его сознании. Сон слишком явно подтверждал его поступок. Он сейчас не разбирался в деталях, чтобы не запутаться. Он только знал, что его отец совершил преступление. Однако, быть сыном террориста масштабов галактики - это так романтично! Но могло получиться как в старой доброй пословице: "яблочко от вишенки..." или от яблоньки? Нет, Андрей не желал становиться яблочком. Он не знал, что для этого надо сделать - просто надо что-то сделать.
   Собираясь лечь спать, Андрей подумал о том, что вот сейчас он снова увидит сон.
   Ему ничего не приснилось.
   Донельзя расстроенный, он слонялся по кораблю, не в силах читать, смотреть фильмы или заниматься на тренажерах. Сомнения, зародившиеся еще вчера где-то в глубине души, вышли теперь на поверхность и расправили свои черные крылья. Андрей взвешивал все "за" и "против" и приходил к выводу, что совершил страшную ошибку. Он не должен был вмешиваться в ход событий, которые его самого никак не касались, за исключением изобретения газа. Засыпая, он молил Бога послать ему сон.
   Сна не было. Было полуреальное забытье. Андрей продремал десять часов чутко, как сторожевой пес.
   Встал он усталым, разбитым и почти в истерике и поспешил к компьютеру, чтобы сбросить программу и повернуть к Земле. Но не тут-то было: программа заблокировала реверсную систему. Тогда Андрей рискнул сделать опасный прием: он отключил свой компьютер от главного процессора, но программа, судя по всему, работала по принципу вируса. Команды прерывания не выполнялись, и бортовой компьютер не реагировал на команду перезагрузки. В отчаянии Андрей сделал еще один рискованный шаг и обесточил бортовой компьютер, но программа предусматривала и это действие: включился аварийный блок питания, а электронный голос "Ласточки" сообщил Андрею все, что думает по поводу таких идиотов, как он. Пристыженный Андрей включил компьютер и подумал, что отец, вероятно, знал, что делает, если написал такую полетную программу.
   Но сомнения росли в нем все больше и больше, и ожидание и бездействие изводили его.
   На четвертые сутки, после бессонной условной ночи, он уже был готов ко всему, даже к гибели в космосе. Ему было уже глубоко наплевать, что ждет его впереди - лишь бы скорее это случилось. Незнание терзало его, сомнения одолели, и голова гудела от того, что Андрей в отчаянии бодался и бился обо все стены корабля, как бьется зверь, пойманный в ловушку.
   Наконец, измученный, он заснул.
  
   5
  
   Сон, приснившийся ему на этот раз, был довольно странный: теперь Андрей ощущал себя главным действующим лицом этого сна. Он сидел в кресле пилота "Ласточки", а вокруг него кружили люди в мерцающих серых одеждах. Они что-то сделали с пультом управления, с проекционного экрана исчезло изображение звезд, и появился вид огромного помещения. "Поймали!" - мелькнула мысль. Но Андрею оказалось все равно: поймали - не поймали... А хоть бы и так. Сон перешел в медленную фазу. Андрей погрузился в темноту.
   Снова быстрая фаза. На этот раз его несут на руках, а затем сажают на какое-то мягкое не то кресло, не то ложе... К нему склоняются двое из сада: девушка и Вирте - тот самый верзила. Андрей узнает его. То он во сне, то в саду... Сон какой-то подозрительный, спутанный, хотя ощущения от него как от предыдущих трех. Вирте здесь явно главный. Он отдает распоряжения серым мерцающим людям - хапи - и Андрей видит, что ему приносят два компьютера и на ферги объясняют, что один из этих компьютеров содержит программу полета до Китона... До Китона! Андрей пытается что-то сказать, спросить, в какой директории, в каком компьютере они нашли это заветное слово... Вирте озабоченно вглядывается в его лицо, затем громко зовет кого-то. Все. Снова темнота.
   В этой темноте, вопреки обычным фазам сна, Андрей вдруг начинает чувствовать, что с его телом что-то происходит. Его снова куда-то несут, затем пытаются поставить на ноги... Проявляется свет и снова меркнет, но тело все чувствует и понимает. И Андрей начинает осознавать, что все это не сон, что Вирте реален, что реальны хапи и та девушка, спутница Вирте... Разум отказывается признавать эти образы из снов явью, и Андрей, который все еще был в состоянии безвольности и блаженства, решил, что это все-таки яви не свойственно - такое вот отдание на волю событий. Так что пусть это будет сон.
   ...Его куда-то несут снова. Но тело уже как будто анестезировано: чужое, не его. Он не владеет им.
   И снова провал. Затем кто-то трогает Андрея за руку, и он открывает глаза.
   Перед ним стоит Тольде - личный врач императора Китона. Красивый старик с седой шапкой безупречно уложенных волос. У врача необыкновенно спокойный взгляд, от которого тем не менее не ускользнет ни малейшее изменение состояния пациента. Взгляд умный, внимательный и долгий. Он замечает, что Андрей трудно глотнул, и отворачивается, чтобы подать ему чашу с водой. Руки совсем не слушаются Андрея, и врач поит его из чаши как маленького.
   Питье разгоняет сознание. Андрей чувствует, что его тело полулежит в чем-то мягком и теплом. Но он по-прежнему не может пошевелиться.
   Как ни тяжело было двигать даже глазами, Андрей разглядел часть того помещения, где он находился. Это была большая белая комната, освещалась она полосой дневного света, проходившей по периметру комнаты под потолком. Напротив Андрей увидел двери матового стекла, и прямо через это стекло - а может, и не стекло - кто-то вошел и тихо позвал Тольде. Андрей не разглядел этого человека. Он что-то спросил у врача - так же тихо - и тут же покинул комнату. Тольде вернулся к Андрею, не сводя с него своего пытливого взгляда. Такое внимание становилось в тягость, и Андрей закрыл глаза.
   Он снова провалился, на этот раз совсем не надолго, он это чувствовал. К сознанию его вернул далекий звук шагов нескольких пар ног, какое-то движение рядом с ложем и...
   Андрей быстро открыл глаза. В дверях стояла женщина совершенно необыкновенной красоты. Причем красота эта заключалась даже не во внешности, а в том свете, который шел изнутри ее существа, заполняя собой свою обладательницу и пространство вокруг нее. Это был тот случай, когда красота завораживала, и человек, увидевший проявление такого эстетического совершенства, оказывался обезволенным до последней клеточки своего тела.
   То, что это была женщина из его снов, Андрей не сомневался ни секунды. Он вдруг усомнился в том, что это все не явь, и он продолжает видеть свои сны - слишком уж невероятным было совпадение пригрезившегося образа с реально существующим человеком. Потому что только во сне или в сказке можно придумать такую волшебно красивую королеву, к тому же юную лицом и возрастом в восемьсот лет. Андрей знал, что ей даже не восемьсот лет, а несколько больше - это было ему известно из книги о Китоне.
   Ее советники, спешившие за ней следом, столпились за ее спиной, выглядывая друг из-за друга и стараясь рассмотреть Андрея. Все они имели очень встревоженный и озабоченный вид. Маргилет же была похожа скорее на испуганного олененка, чем на императора. По мере того, как все убеждались, что ничего страшного тут не происходит, у всех появлялись улыбки облегчения, и лишь взгляд Маргилет оставался тревожным. Наконец она посмотрела на Тольде, и тот, шагнув к ней, поклонился и сказал, что с Андреем все в порядке, только неожиданно сильная реакция на снотворное. Видимо, из-за крайнего переутомления, в котором Андрей пребывал последнее, достаточно длительное время.
   Маргилет снова перевела взгляд на Андрея, подошла ближе и остановилась. Советники наконец смогли войти в комнату и встали вокруг своей госпожи, пристально глядя на Андрея.
   Андрею стало тяжко; но все же он решил не упускать ни одной детали, ни одного события, и тоже внимательно осматривал советников.
   Все они были старше своей госпожи, и только девушка из сада, оказавшаяся в их числе, выглядела совсем юной. Но Андрея поразило ее сходство с госпожой - как будто они были сестрами, хотя никаких сестер у Маргилет не было. Был еще один советник, за которого Андрей зацепился взглядом: Иваа. Он показался Андрею очень знакомым, но его темные вьющиеся волосы и длинные струящиеся сине-зеленые одежды сбивали с толку.
   Тем временем врач подвинул свой высокий белый табурет, и Маргилет села на него. В этот момент она наконец отвела глаза от Андрея, переключив внимание на Вирте, который предупредительно поддержал ее, когда она садилась. Вместе с Вирте к ней склонился другой, стоявший по правую руку от нее, советник - Астро. И в полной тишине Андрей услышал, как тот шепнул:
   - Удивительное сходство!..
   Маргилет едва повернула голову в его сторону. В светлых волосах блеснул тонкий алмазный обруч, длинные ресницы дрогнули и опустились. Андрей поймал себя на мысли, что и это он уже тоже когда-то видел помимо снов. У кого-то еще был такой же поворот головы, профиль... С кем его сравнивают? Кто он? Оглядев советников, Андрей понял, что ни с кем плохим его, похоже, здесь не отождествляют. Все смотрели на него дружелюбно, советник Тоомаа и его жена Рена-Ди даже улыбались ему. "Очень интересно, из-за чего мне устроен такой парад?" - подумал Андрей. Маргилет снова подняла на него глаза... Такой пронзительный и умный взгляд! Андрея это внимание раздосадовало. Зачем она здесь? Что она здесь забыла? Очень хотелось спросить: чего уставилась? И молчишь?
   Словно прочитав его мысли, Маргилет посмотрела на врача.
   - Время идентификации еще не истекло, - ответил Тольде на ее взгляд. - Еще минута.
   Она едва кивнула и опустила глаза. Ее пальцы медленно перебирали расшитый край бело-синего одеяния. В крое ее платья Андрей разобраться не мог: что, куда, откуда, для чего... После абсолютно рациональной одежды землян китонские наряды напоминали скорее кучу идеально обработанных лент и лоскутов. Все это было красиво и завораживающе струилось вокруг фигур. Но Андрея уже перестала интересовать местная мода. Он не мог отвести взгляд от рук Маргилет: не узкие и не широкие ладони, длинные пальцы - руки совершенной формы. За такими руками охотятся художники, оттачивают на них свое мастерство в эскизах, запечатлевают в монументальных полотнах... И руки эти тоже очень знакомы. И тоже не из снов. Что же это за наваждение?
   Тольде передал Маргилет тонкий белый пластиковый лист. Советники едва сдержались, чтобы не броситься за спину госпожи и не прочитать через ее плечо. Маргилет быстро отдала лист Вирте, тот, глянув в него, передал Астро. Лист обошел всех семерых советников. Пока все они знакомились с его содержанием. Маргилет снова принялась смущать Андрея взглядом. Правда, это был уже совсем другой взгляд: спокойный и уверенный. Она смотрела даже с некоторым облегчением и радостью.
   - Что это такое? - непослушным языком спросил Андрей. Тольде немедленно наклонился к нему и шепнул:
   - Если устанешь, закрой глаза.
   Андрей, который чувствовал, что силы начали возвращаться к нему, благодарно посмотрел на врача и повторил вопрос. Тольде повернулся к Маргилет.
   - Это анализ твоей ДНК, - сказала она.
   - Зачем он вам?
   - Для нашей базы данных. Как ты себя чувствуешь?
   Голос у нее был тихий, но сильный. Так говорят люди, которые хотят заставить окружающих слушать себя.
   - Пока не знаю, - ответил Андрей. - Кто вы?
   - А разве тебе не снились сны? - вопросом ответила Маргилет.
   - Снились.
   - Ну вот, мы из этих снов.
   - Материализация образов? Значит я сошел с ума, - простонал Андрей.
   Все улыбнулись. Все, кроме Маргилет.
   - Нет, ты ошибаешься, - сказала она. - Эти сны были внушены тебе намеренно.
   - Зачем?
   - Чтобы как можно быстрее ввести тебя в наш мир.
   - Но зачем?
   - Так надо. Мы все на самом деле существуем, и все, что ты знаешь о нас, ты знаешь из настоящей истории, поэтому ты можешь считать себя абсолютно здоровым душевно. Просто некоторое время все будет казаться тебе невероятным.
   - Да? - усмехнулся Андрей. - Почему же тогда мы мило беседуем в белой комнате?
   Маргилет оглянулась.
   - Чем тебе не нравится этот цвет?
   - Это цвет больничной палаты!
   - Ты прав, мы на самом деле в медицинском центре. Но скоро ты покинешь его, - она вопросительно посмотрела на Тольде: когда? Врач взглянул на свой детектор и сказал:
   - Он очень быстро восстанавливается. Думаю, ему будет лучше действительно уйти отсюда. Я буду контролировать его еще сутки, - он взвесил на ладони детектор и убрал в складки одежды.
   Андрей наконец ощупал свое ложе. Руки, конечно, плохо слушались его, но все же чувствовал он себя несравненно лучше. Он осторожно сел и остановился, ожидая, что голова закружится, но голова не собиралась подводить его, зато ноги были плохи. Он так и не смог самостоятельно сесть, и ему стало невероятно стыдно за то, что он такой немощный - и это видит император Китона!
   - Ему нужно двигаться, - поспешила на помощь Андрею Рена-Ди. - Он сейчас немного походит, и ему станет гораздо лучше.
   Тоомаа, не отстававший от жены, помог Андрею справиться с ногами. Он вместе с Тольде поддержал Андрея, когда тот встал.
   Что было приятно, так это единое сочувствие всех остальных советников и их готовность прийти на помощь. Никто не отвел глаз, ни на одном лице не мелькнула жалость. Только Маргилет болезненно-напряженно следила за каждым движением Андрея. Она поднялась ему навстречу и сказала:
   - Если ты в состоянии, мы можем продолжить наш разговор.
   - Да, конечно! - ответил Андрей, из последних сил державший вертикаль.
   Маргилет приглашающим жестом указала на дверь и вышла вслед за Тольде и Тоомаа, почти волочивших Андрея.
   Они оказались в длинном коридоре, одна стена которого была стеклянной и позволяла увидеть верхушки деревьев; за ними море тропического синего цвета и несколько островов, цепочкой уходивших к горизонту. В другой стене коридора были проемы - проходы в помещения, где царил беспорядок: коробки, ящики, открытые и перевернутые, запечатанные, связанные какими-то лентами; свертки, разные предметы... Маргилет шла чуть позади. Советники тоже не отставали и шли - кто впереди, кто сзади, кто рядом. Вышли в большой полукруглый зал. В середине зала из пола вырастала необыкновенной красоты лестничная конструкция. Множество лестниц, переплетенных между собой, легких, ажурных, из стекла и стали, убегали вверх, в темный проем и исчезали в полу и были похожи на причудливое растение. Среди лестниц, разбавляя их прямые линии, висели белые матовые шары. Андрея повели к этим лестницам.
   Поначалу он испугался, что ему, немощному, приходится преодолевать длинный коридор, а теперь еще и этот абсолютно пустой зал. Но по мере продвижения он чувствовал, что ногам возвращается прежняя твердость, а руки все меньше опираются на руки спутников. И все же Тоомаа и Тольде не оставили его до того момента, пока все не спустились по этой удивительной системе лестниц на этаж ниже и не дошли по такому же длинному коридору до круглого помещения, в котором Андрей сразу угадал библиотеку. Здесь его усадили в большое мягкое кресло у резного деревянного стола, Маргилет села напротив на табурет с подлокотниками (по наличию таких же табуретов Андрей понял, что сейчас он занял ее место) и жестом разрешила сесть остальным советникам. Андрей огляделся. В простенках между окнами стояли ячеистые шкафы - под высоченный потолок - в которых лежали свитки, стояли привычные Андрею книги и высокие квадратные стаканы, заполненные кристаллами и стопками тонких пластин синего цвета. Фолианты преобладали. Один из них стоял раскрытый на деревянном, украшенным невероятной резьбой напольном пюпитре; такой же резьбы стол являл собой образец носителя редкого беспорядка: здесь было навалено все - бумаги, пластиковые листы с текстами на ферги, объемные папки... Венчали это безобразие компьютеры Андрея, а рядом с ними два эспала; на одном из них, раскрытом, но не активированном, лежал фонеттограф очень интересной формы - изогнутый конус, а рядом лежали странного вида маленькие блестящие предметы явно технического назначения. В одном из них Андрей угадал маленький наушник с микрофоном.
   Маргилет перехватила взгляд Андрея и, осенив стол изящным жестом, сказала:
   - Не обращай внимание. Это наша рабочая комната. Расскажи, пожалуйста, что привело тебя к нам?
   - Разве я сам пришел к вам? - довольно резко спросил Андрей. - Разве не вы поймали меня?
   - Среди твоих документов была записка с координатами нашей империи, - не обратила внимания на его тон Маргилет. - И летел ты именно сюда. Что же заставило тебя угнать корабль?
   Андрей пожал плечами и ответил:
   - Ваши сны.
   - Но ведь ты не был уверен в их реальности?
   - До определенного момента. Пока многие события не указали мне на то, что ваше существование более вероятно, чем невозможно. Скажите, а что, похищать людей - ваше хобби?
   Его вопрос не произвел на Маргилет никакого эффекта.
   - Мы только помогли тебе осуществить твои планы, - ответила она, сохраняя непроницаемое выражение лица.
   Андрей, вдруг почувствовавший прилив наглости - хорошее качество в незнакомой обстановке - решил, что раз разговор обещает быть вялым и полным намеков, лучше сразу взять инициативу на себя. И даже осознание, что перед ним сидит негласный повелитель галактики, не дало ему повода притихнуть и уважать окружающих.
   - У вас интересная метода! - сказал он с усмешкой. - И в дом мой ваш советник залезал, чтобы помочь мне?
   - Вовсе нет.
   - Тогда для начала я хотел бы получить от него объяснения, что он делал в моем доме.
   Вирте подошел к Маргилет, так чтобы Андрей мог его видеть.
   - Вы тогда не особенно прятались от меня! - с вызовом сказал Андрей. - Я видел вас и слышал весь ваш разговор!
   - На это и было рассчитано. - ответил советник.
   - Но зачем?
   - Ты ведь хотел получить ответы на некоторые вопросы...
   - Которых у меня до того момента не было!
   Вирте ничего не отвечал, спокойно глядя на Андрея.
   - Рано или поздно, но они появились бы, - сказала наконец Маргилет.
   - Если бы не ваша вылазка в мой дом...
   - Скажи, ты именно об этом хотел спросить нас? - спросила Маргилет глядя на Андрея в упор. Интересный у нее взгляд! Проникающий сквозь организм - до дна души.
   - Нет, - растерялся он.
   - Значит, было что-то, что заставило тебя пойти на такой безрассудный шаг, как угон корабля. Ты ведь полетел сюда зачем-то! Зачем?
   Андрей смотрел на нее и не знал, что говорить.
   - Я хотел поговорить со своим отцом... - выдавил он наконец.
   Сказал и задумался. Ну не глупо ли? Этот его преступный порыв не имел основательных объяснений. Угоняя "Ласточку", он совсем не просчитал последствия, и теперь все выглядит крайне несуразно. Он закрыл лицо руками, чтобы спрятаться от очевидной и неприятной реальности, понимая, что выглядит в глазах китонян как последний идиот.
   Все смотрели на него, терпеливо ожидая, когда он разберется в своих мыслях. Андрей сквозь пальцы взглянул на Маргилет. Она сидела, опираясь на подлокотник и старалась не смотреть на Андрея. Похоже, она и так знала ответы на все вопросы.
   Андрей уронил руки на колени.
   - Я не знаю, зачем я это сделал, - сознался он.
   Маргилет вытащила из груды бумаг знакомую папку. Андрей раскрыл от изумления рот: где они раскопали его диссертацию? Каким образом они догадались, что это источник вдохновения Климова?
   - Это ведь твой труд? - спросила Маргилет. - Кстати, неплохая работа. - она открыла папку на том месте, где остались пометки Климова. - И один из промежуточных выводов привел тебя к работе над некоторым веществом.
   - Да, верно, - ответил Андрей и покосился на Вирте. - Только этот вывод увидел не я, а мой отец.
   - Далее, - Маргилет отложила диссертацию в сторону, - случилось что-то такое, что заставило тебя спрятать все расчеты.
   - То, как все это рассчитал отец, оказалось чудовищным, а потому бесперспективным и неприемлемым.
   - И много у него было таких неприемлемых расчетов?
   - Ему часто приходили в голову сумасбродные идеи, которые он старался немедленно осуществить. Но, как правило, на каком-то этапе все работы сворачивались. Настолько страшных, как эта, не было. Он работал над гравитационными связями и теорией струн (Маргилет переглянулась с Астро и Тоомаа), а потом переключился на импульсные передатчики. Он подкинул пару идей нашим ребятам... Все это могло принести хороший доход, доведи он начатое до конца.
   - И он ничего не закончил из этих работ?
   - Я бы сказал, что они были скорее побочными выкладками каких-то более монументальных идей. Я даже думал, что он где-то еще, помимо нашего комплекса, работает над ними. Может, даже в подземной лаборатории в саду.
   Андрей вопросительно посмотрел на Вирте: я прав? Ведь вы были там? Вы видели это?
   Вирте ничего не ответил, сохраняя непроницаемый вид. Андрей опустил глаза.
   - Он тогда заморочил мне голову, - тихо сказал Андрей, - так все быстро организовал... Говорил, что мне светит слава и успех, обещал заняться коммерческой стороной этого дела... Потом ввел одну поправку, которую делать не стоило, - тут он вспомнил Шарика, и к горлу подкатил комок. Андрей прикрыл рот рукой, чувствуя, как все лицо свело в отвратительную гримасу. Справившись с собой, он продолжал:
   - Я просто пошел у него на поводу, у меня явно случилось головокружение от успеха, раз я сам не просчитал все побочные эффекты. А потом мы решили испытать вещество на реакцию в воздухе... - Андрей снова подавил приступ тошноты и глотнул.
   Маргилет остановила его, подняв ладонь.
   - Не продолжай. Все понятно. Ты спрятал формулы, а твой отец нашел их и втайне от тебя продолжал работать над ними...
   - Но именно так все и было! - поспешил согласиться Андрей.
   - А мы ничего другого и не предполагаем, - заверила его Маргилет.
   Андрей некоторое время смотрел на нее, спокойную и непроницаемую, пытаясь понять, что она имеет в виду, а потом вдруг на ум пришла очевидная догадка. Кровь отхлынула от его лица, дыхание перехватило, а в глазах стало темно.
   - Я понял, - сказал он, - я все понял. Ни моего отца, ни нашего слугу вы не нашли. Возможно, они убиты, и теперь кто-то должен ответить за те безобразия, которые творятся здесь, у вас. И этот кто-то - я! Вы спровоцировали меня на угон корабля, а потом, чтобы мне некуда было деваться, поймали и привезли сюда...
   Он огляделся. Все смотрели не на него, а на кого-то позади. И лица у всех были беспокойные. Андрей повернулся назад и оказался перед Тольде, который, поджав губы, смотрел на свой детектор. Бросив на Андрея свой быстрый и цепкий взгляд, он спросил:
   - Может, лучше продолжить разговор позже?
   - Может быть, - согласилась Маргилет. Андрей повернулся к ней.
   - Нет, не надо позже! - горячо возразил он. - Я не хочу, чтобы меня оставили в неведении относительно моей судьбы! Я уже не смогу ни спать, ни есть!..
   - Хорошо! - согласилась Маргилет. - Только, пожалуйста, успокойся! Тебя здесь пока никто ни в чем не обвиняет...
   - Значит, - горько усмехнулся Андрей, - я весь такой белый и пушистый, но из-за меня...
   - Ну все! Хватит! - неожиданно резко оборвала его Маргилет. - Этот разговор и так происходит в таком тоне, к которому я не привыкла! - Она помолчала и уже спокойнее сказала:
   - Про лабораторию ты ничего не знал, и это доказывает отсутствие твоих следов в ней.
   - А изобретение? - не унимался Андрей.
   - Заклинило! - тихо сказал Астро.
   Вирте подавил улыбку, а сидевший рядом с Астро Эстее с делано озабоченным видом принялся перебирать ближайшие к нему бумаги. Медленная реакция Андрея не развеселила лишь Маргилет. Она вздохнула и сказала с расстановкой:
   - Если мне не изменяет память, в истории Земли есть пример, когда человек изобрел динамит...
   - Альфред Нобель, - уточнил Андрей.
   - ...А после своей смерти, - не обратила на его реплику внимания Маргилет, - он оставил завещание, по которому из средств, вырученных за патент динамита, выплачивается самая престижная премия Земли. И никому в голову не приходит обвинить этого самого Нобеля в том, что от его изобретения гибли и гибнут люди. А ведь он сам вовсе не имел в виду уничтожение людей, изобретая динамит!
   - Да, - согласился Андрей, - он имел в виду строительство дорог в горах.
   Какая ирония! До сих пор Андрей не мог успокоиться, что отец так бестактно лишил его этой самой Нобелевской премии, а тут, за тысячи парсеков от этой премии, упоминается имя ее учредителя! И к тому же - кто бы мог подумать! - в сравнении с ним, Андреем!
   - Да, - снова произнес он, уже тише, - только вот я - не учредитель премии. У меня мало шансов на прощение.
   Маргилет медленно покачала головой: какой же ты глупый и упрямый! Андрей понял ее, но та часть его натуры, которая называется совестью, которая толкнула его на безумную авантюру с "Ласточкой", не желала соглашаться с Маргилет.
   - Да, - опять произнес он, - я полетел в неизвестность. Я не понимал, что такое шесть лет полета. Сейчас я знаю, что выгляжу глупо, но я также знаю, что я уже не смог бы сидеть на Земле после того, как узнал про лабораторию.
   - Мы на это рассчитывали, - сказал Вирте.
   - Вы знали, что я угоню корабль?
   - Вариант угона корабля не рассматривался. Мы оставили в саду хапи, чтобы они в нужный момент вышли с тобой на контакт.
   - Нужный? - переспросил Андрей.
   - Ну да! В момент, когда ты станешь искать кого-нибудь в саду.
   Андрей вспомнил свое последнее утро на Земле и усмехнулся.
   - Представляю, что им пришлось увидеть!
   - Здоровую реакцию нормального человека, - в том же тоне ответил Вирте.
   Андрей покачал головой: надо же! Они следили. Но зачем? И он задал этот вопрос Маргилет.
   - Я ведь по-вашему ни в чем не виноват! Зачем тогда ваши хапи в моем саду?
   За спиной Андрея у входа в библиотеку случилось какое-то движение. Маргилет посмотрела в ту сторону и, поднимаясь, сказала:
   - Сейчас объясню. Ты голоден?
   - Пожалуй, да...
   Она убрала со стола фонеттограф и эспалы, а маленький наушник спрятала в волосах. Советники быстро собрали бумаги, причем весь бардак со стола переместился на столик у окна аккуратными стопками. Затем Майнее вместе с Эриа и Реной-Ди переставили с большого, висящего в воздухе подноса на стол кувшины и стеклянные чаши в хрустальной оплетке. Маргилет села с противоположной Андрею стороны стола, чтобы видеть его лицо; по обе руки от нее пристроились Вирте и Астро. Своего помощника, Эстее, Астро отрядил в комнату связи. Туда же была отправлена Майнее. Тоомаа и Иваа сели с узкой стороны стола, а Тольде остался рядом с Андреем, усевшись, однако, подчеркнуто сзади: врач не входил в круг политического доверия правителя, по крайней мере, публично.
   Эриа и Рена-Ди разлили в чаши жидкость из кувшинов, и Андрей по запаху и виду узнал ракле. Эриа подвинула к нему чашу, и Андрей подался вперед, вдыхая поднимавшийся от чаши пар. Затем он протянул руку к узкой вазе, в которой стояли деревянные палочки, взял одну из них и погрузил в свою чашу, медленно размешивая гущу, чтобы не образовалась пенка. Он сделал это почти бессознательно - Илья так научил его пить ракле. Именно об Илье Андрей и подумал, когда почувствовал запах ракле. Правда, здесь он был немного иным: другие фрукты, травы, другой мед. Но, в общем, похоже. Он увлекся сравнениями и воспоминаниями и не заметил, что никто не размешивает и не пьет свой ракле, а все неотрывно следят за его действиями. Андрей размешал напиток, дал капле стечь по стенке чаши, отложил палочку на подставку и, помня о правилах этикета, что первым еду пробует хозяин, поднял на Маргилет глаз. Та нисколько не растерялась и не показала своего замешательства и подняла свою чашу, хотя Андрей заметил, что ее ракле не размешан, и палочки на подставке нет. Не сводя глаз с Андрея, Маргилет поднесла чашу к губам и замерла, глядя как Андрей осторожно - потому что горячо - но привычно пьет из своей чаши. А Андрей, отпив несколько глотков, понял, что именно еды ему сейчас не хватало, чтобы полностью восстановить свои силы. От горячего и от слабости его прошиб пот, и он, отставив чашу, откинулся на спинку кресла, приятно переводя дыхание, и посмотрел на Маргилет.
   Она быстро поставила свою чашу на стол и, опустив глаза, сказала:
   - Только что ты упомянул о том, что у вас был слуга.
   - Да, - кивнул Андрей. - А что?
   - И куда он делся? - Маргилет быстро подняла глаза на Андрея и посмотрела таким взглядом, что пожелай он соврать - ничего бы не вышло.
   - Насколько я знаю, - сказал он, - он пропал сразу после отъезда отца... Простите, - обратился он к оцепеневшим советникам, - но ваш ракле, кажется, скоро остынет. Тогда он будет невкусным.
   Сказал - и удивился собственной смелости. Но еще больше удивился тому, что все как один - даже Маргилет - потянулись за палочками и, не сводя глаз с Андрея, принялись размешивать в своих чашах.
   - И после этого никто вашего слугу не видел? - спросила Маргилет.
   - Говорили, что его видели в комбинезоне рабочего летного поля в ночь перед вылетом "Армагеддона", корабля моего отца. Но через терминалы он не проходил.
   Андрей снова отпил ракле. Маргилет подождала, пока он поставит чашу, и задала следующий вопрос:
   - А кто его мог видеть?
   - Наш... - Андрей задумался, как попонятнее обозначить должность Кима Кирмана, - один из руководителей комплекса, второй зам директора.
   - Он знал твоего слугу?
   - Да. Он был одним из тех немногих, от кого отец не прятал Илью.
   - Слугу звали Илья?
   - Илья Лапин.
   - Это его данные содержатся в одном из твоих компьютеров?
   - Да. Он был собственностью отца...
   - Знаю, - перебила его Маргилет. - Знаю, что он был каторжником, что Юлий Климов его выкупил... Знаю. Красивая легенда.
   - Почему легенда? - удивился Андрей.
   - Потому что это все неправда! - ответила Маргилет. Тот слегка опешил от такого однозначного вывода.
   - Откуда вы все это знаете?
   - Я многое знаю.
   - И что же еще вы знаете? - Андрея задела такая откровенная осведомленность о его жизни.
   - Не волнуйся, своими знаниями я с тобой поделюсь. А от кого еще твой отец не прятал слугу?
   - Вам назвать по именам? - едко спросил Андрей.
   - Да, - Маргилет с трудом простила его тон.
   - Хорошо. Сергей Маленков, Ким Кирман, Олег Мелехов - он наш врач; Саша Кононов... А остальные у нас и не бывали в доме. Отец не любил гостей... Еще его знал наш адвокат из Москвы... Москва - это такой город... - зачем-то сказал он.
   Маргилет откинулась назад, приглашая к разговору Вирте и Астро. Советники склонились к ней.
   - Вы проверили этих людей? - тихо спросила она.
   - Да. Они все земляне, - ответил Астро. - Есть, правда, кое-какие сомнения насчет адвоката, но, в принципе, он чист.
   - С географией Земли , - обратилась Маргилет к Андрею, - мы хорошо знакомы... Значит, ваш слуга исчез тогда же, когда улетел твой отец. Как ты думаешь, куда он мог деться?
   - Я думаю, что он отправился вместе с Климовым. Но через три дня "Армагеддон" погиб, в нем нашли тела шестерых членов экипажа, и Климова среди них не было. И если я правильно понял, то он каким-то образом сумел попасть в вашу империю и натворить здесь Бог знает что.
   Маргилет медленно кивнула и допила свой ракле.
   - Я хочу, - сказала она, - чтобы, помимо выводов из снов, ты сделал бы еще кое-какие выводы. Возможно, они покажутся тебе не очень... не совсем правильными, но тот, кого ты называешь своим отцом, - Юлий Климов - и наш противник в этой войне Эрриго Антигула - один и тот же человек.
   Андрей вздрогнул. Мысль, родившаяся где-то в подсознании еще после третьего сна, вдруг нашла подтверждение извне. И он не смог сразу в нее поверить.
   - Этого не может быть, - сказал он.
   - Тогда откуда у тебя книга о Китоне?
   Андрей беспомощно посмотрел на Вирте: и это они нашли в его доме!
   - Дело не в книге, - сказал Вирте, - а в том, на каком языке она написана.
   - На каком? - спросил Андрей.
   - Вспоминай!
   - На... на сахоа? - непослушными губами произнес Андрей. А разговор сейчас ведется на ферги. И это так естественно для Андрея, потому что дома, если не было гостей, разговаривали на любом из этих языков, только не на русском. На русском Климов говорил на работе, вел переговоры со своими поставщиками и поверенными. Илья тоже свободно мог перейти в нужный момент на русский, но у него был довольно своеобразный, едва уловимый акцент, и говорил он медленнее - очевидно, из-за отсутствия хорошей практики разговора.
   - В самом деле, - тихо сказал Андрей, - я ведь никогда не общался со своими домашними по-русски один на один.
   - Но неужели ты ни разу не задал своему отцу вопрос, откуда эти языки? Кто на них говорит?
   - Почему же? Я спрашивал его.
   - И что он тебе ответил?
   - Он сказал, что это не самые расхожие языки Сообщества, но самые умные.
   Советники прыснули, а Маргилет покачала головой и с иронией заметила:
   - Очень лестно мнение Антигулы, что ферги - самый умный язык, - она повернулась к Астро, - Маристянские лингвисты удостоились такой похвалы!.. Они теперь не зазнаются?
   Астро расхохотался и, склонив голову, ответил:
   - Пусть только попробуют, моя госпожа!
   Теперь наконец улыбнулась Маргилет. Ее улыбка оказалась очень милой, равной со всеми - обычно правители так не улыбаются. И глаза стали совсем другими - теплыми, не колючими. Она посмотрела на Андрея. Тот оказался совершенно обезоруженным этим неожиданным обаянием, поэтому на следующий вопрос:
   - Значит, ваш слуга тоже говорил на этих языках? - не задумываясь, ответил:
   - Да! Он еще говорил на хэлмоле - так, кажется, называется один из языков вашей империи? Это был единственный язык, который не знал мой о... Климов. И он не смог выучить. И бесился, когда слышал его.
   - А этот язык нельзя выучить, - сказал Астро. - С ним нужно родиться.
   Маргилет перестала улыбаться и медленно повернулась к советнику. Андрей понял этот жест как царственный гнев: не болтай лишнее! Астро был награжден коротким, но уничтожающим взглядом, но особенно не смутился, а лишь опустил глаза и поднял брови: да я ничего такого не сказал...
   - Почему же тогда его выучил я? - спросил Андрей.
   Маргилет сделала движение, показавшееся Андрею очень знакомым: провела пальцами левой руки по виску и щеке; хотела что-то ответить, но передумала, потом все-таки качнула головой и заметила:
   - Может, ты более талантлив, чем он?
   И снова улыбка, но уже другая. Натянутая. Вирте почему-то предпочел спрятаться за сцепленными пальцами своих огромных рук и из-за них поглядывал на Маргилет и Андрея; Иваа с Тоомаа занялись вплотную ракле. О чем они не хотят говорить?
   Повисла странная пауза. Маргилет оглядела советников, потом опустила глаза и снова провела пальцами по виску, и Андрей понял, что создалась какая-то щекотливая ситуация, из которой Маргилет не видела корректного выхода. И тут Андрей кое-что вспомнил:
   - Знаете, - сказал он осторожно, и Маргилет вздрогнула от его голоса, - в ночь перед отлетом отец говорил со мной.
   - О чем? - быстро спросила она.
   - Кажется, я понял, о чем. О вас и вашей империи. Он говорил мне, что должен улететь, но потом он вернется... Я тогда обиделся на него за этот его отъезд. Ведь он так внезапно засобирался, и как я его ни уговаривал остаться, он не слушал меня... Я теперь понял, почему он отдал мне координаты вашей системы, чтобы я вроде как открыл их. Он уже давно знал, где находится ваша "черная дыра", но ему нужен был кто-то, кто официально сделает это открытие за него - чтобы не вызвать подозрений!.. - Андрей неожиданно почувствовал себя обманутым. Он начал нервно кусать губы, глаза его забегали. Надо же так воспользоваться им! - Он тогда так небрежно бросил передо мной на стол ту записку с вашими координатами и сказал: проверь! А когда он уезжал, он сказал мне, что вернется за мной, чтобы забрать меня и привезти туда, где я займу подобающее мне место. Значит, он знал, куда он летит! Значит, если Антигула и Климов, как вы говорите, одно лицо, тогда...
   Маргилет резко встала.
   - Идем! - сказала она. - Я покажу тебе кое-что.
   Андрей тоже встал - Тольде все еще должен был поддерживать его, ноги не слушались, - и вышел из-за стола. Маргилет первая покинула библиотеку и остановилась в коридоре, ожидая, когда Андрей догонит ее. Они прошли до зала с лестницами, пересекли его и у первой же закрытой двери в продолжении коридора остановились.
   У Маргилет в руке оказалась тонкая сапфировая пластинка в золотой рамке, и эту пластинку она поднесла к маленькому черному квадрату на стене у входа. Дверь отъехала в сторону, вспыхнул свет. Небольшая комната без окон была совершенно пуста, но Маргилет вошла в нее и жестом позвала Андрея. Тот послушно подошел к ней, и Маргилет указала в угол, не видный от входа, где стояли две картины: два больших портрета.
   Один из них, написанный на голографической пленке, изображал Маргилет - как живую, в полный рост, в императорском облачении, в короне и при скипетре. Андрей знал, что этот портрет написал великий Эйе-Тахо Солатан. Последняя работа мастера Сообщества, после завершения которой он вскоре умер - как говорили, от тоски по той, которую он рисовал, и по ее миру... Все музеи Сообщества знали про эту картину, хотя никогда ее не видели - со слов учеников Солатана, разумеется, которые ассистировали ему в этой работе. Рядом с ним, не такой яркий, написанный более старыми двухмерными красками, в пару к первому, был другой портрет. Там тоже был изображен император, но лицо его было другим.
   Это лицо Андрей видел не раз.
   Он подошел к этому портрету и оказался перед... своим слугой, Ильей. Да, это был он, хоть и в облачении, и оплечья большой короны обрамляли его лицо. Эти умные карие глаза Андрей никогда не смог бы перепутать ни с какими другими. И черты лица... Андрей мысленно убрал корону и примерил к изображению разодранную соломенную шляпу и капюшон тулупа. Так вот откуда такое умение носить с невероятным достоинством эти ветхие лохмотья! Он оказывается параимператор Китона, соправитель самой могущественной империи в галактике!.. Сколько же в нем оказалось смирения, когда судьба забросила его в земное захолустье!
   Маргилет подошла к портрету параимператора, вытащила из-за него другую картину, вдвое меньше, и поставила рядом.
   Это был еще один портрет Ильи, в бело-синих одеждах - почти так же сейчас была одета Маргилет. На голове его - диадема из трех рядов сапфиров, изумрудов и алмазов, малый императорский венец. За его спиной, с террасы резного камня, открывается необыкновенной красоты вид на море и берег залива. Да, это Илья. Это его волосы, красиво зачесанные назад - примерно такую форму приобретала его шевелюра, когда он запускал в нее пальцы и приглаживал. Это его глаза, его лицо, его руки... Андрей снова посмотрел на парадный портрет, а затем на другой. Император сидит на террасе своего дворца. Точно так же он сидел в плетеном кресле на крыльце дома, когда ждал Андрея, а Климов был в отъезде.
   Андрей растерянно посмотрел на Тольде, стоявшего в дверном проеме.
   - Кто мне скажет, что все это значит? - едва слышно произнес он.
   Глаза Тольде быстро перебегали с Андрея на Маргилет и обратно. Он что-то знал, только не мог сказать. Чувствуя, что голова сейчас разорвется от внезапно нахлынувших сравнений и ассоциаций, Андрей стиснул виски и, крепко задев локтем Тольде, на непослушных ногах вышел из комнаты. В коридоре он остановился, прислонился плечом к стене и сполз на пол.
   Тольде и Маргилет бросились за ним, и Андрей, к удивлению своему, увидел, что Маргилет запросто села перед ним на пол и, вглядываясь в его лицо, отвела его руку. Тольде убежал куда-то. А Маргилет, убедившись, что Андрей продолжает удивленно хлопать глазами, слегка тряхнула его руку и спросила:
   - Ты узнал этого человека?
   Андрей посмотрел на нее и быстро закивал.
   - Кто это? - настойчиво допытывалась она.
   - Это, - хрипло начал Андрей, - наш слуга. Илья. Но каким образом?..
   Он не закончил говорить: Маргилет очень странно посмотрела на него.
   - Это мой муж, Илле-Иннегаттеус Латеане, - сказала она.
   Андрей опустил руки и уставился на Маргилет: вот тебе раз!
   - Вы уверены в этом? - спросил он.
   - А ты уверен в том, что это ваш слуга?
   Резонный вопрос. Недаром она так тщательно выспрашивала про слугу: она знала, кто он. Маргилет ждала ответ на свой вопрос, но Андрей продолжал молча таращиться на нее.
   - Я вижу, - сказала она тихо, - тебе уже есть над чем подумать.
   На лестнице послышались торопливые шаги, и Маргилет, подобрав свои одежды, быстро встала.
   К ним подлетел запыхавшийся Тольде. Он принес круглую пластиковую бутыль и инъекционный аппарат. Закатав рукав комбинезона Андрея, он почти безболезненно приложил аппарат к его руке, а затем велел выпить содержимое бутыли. Андрей выполнил все, что сказал врач. Питье оказалось похожим на разведенный в воде мел, но от него - а может, от инъекции - сразу стало легче.
   - Я позову Тоомаа и Иваа, - сказала Маргилет и поспешно отошла. Андрей посмотрел ей вслед. Она пересекла зал, а из дверей библиотеки, обеспокоенные долгим отсутствием госпожи, вышли советники. В коридоре они встретились, и она что-то сказала им. Тоомаа, Иваа и Астро побежали к Андрею, а Маргилет скрылась в библиотеке.
   Они вогнали Андрея в величайшее смущение, помогая ему подняться. Затем проводили его в комнату неподалеку от библиотеки. Здесь было очень тихо и уютно. На полу лежали матово блестевшие ковры, а в углах в больших кадках росли раскидистые декоративные деревья. Окно было тщательно задрапировано, комната освещалась посредством тех же полос под потолком. С Андрея сняли башмаки и уложили во что-то пенно-мягкое, стоявшее у стены; приятно хлопоча, укрыли тончайшим пуховым пледом, навалили вокруг таких же невесомых подушек - отдыхай, набирайся сил! Тольде наконец-то - как подобает врачу - пощупал пульс Андрея, покачал головой и ободряюще улыбнулся. "Носятся со мной как с писаной торбой! - подумал Андрей. - А все же, как приятно!" Спать особенно не хотелось, но он из вежливости сделал вид, что смертельно устал. Советники вскоре оставили его, пожелав ему хорошо отдохнуть, и Андрей наконец смог немного привести в порядок свои мысли.
   Портрет Ильи-Илле не шел из головы. Надо же! Как все повернулось! А ведь Андрей всегда знал, что слуга непростой человек! Он был уверен, что Илья если не потомственный аристократ, то уж точно из семьи интеллигентов, высокообразованных ученых в десятом колене. Он вспомнил то движение, какое обычно бывало у Ильи, когда он разгибал спину над грядкой и поднимал голову в своей драной шляпе. Так поднимает голову правитель, прочитавший важный государственный документ, и алмазный блеск короны осеняет его чело... Не то, что Климов! Если даже он и есть Антигула, пятый ребенок императрицы Бератоны, то он - жалкая пародия на отпрыска царственной семьи. Никакого величия и породы! Так, бледный мухомор! Андрей вдруг поймал себя на том, что совершенно не испытывает никаких сыновних чувств по отношению к Климову. Как он ни старался не верить сказанному, мысль все же заронили в его голову, и она упала на благодатную почву. Климов был своим, родным; Антигула же был чужим, и это имя больше подходило ему, чем то, земное.
   "Ладно, предположим, что так оно и есть. Но кто тогда я?" Мэтингом быть совсем не хотелось. "Да и невероятно это как-то: я - и не землянин!"
   И что теперь вообще следует делать после всего того, что он узнал?
   Нет, надо начать сначала. Он сюда сам захотел прилететь. Опять же, зачем? - Чтобы получить определенные разъяснения от отца. - Какие? - Зачем он делал газ. - Убедился, зачем? - Убедился. Климова вместе с его газом здесь считают главным нарушителем идиллического спокойствия. - И что теперь? - Нужно найти его и поговорить. - О чем? - О том, что теперь делать ему, Андрею. - Но ведь Климов ясно сказал, что Андрей должен сидеть дома и ждать его. А он ослушался. По спине побежали нехорошие мурашки, когда Андрей представил реакцию отца, который вернулся домой и нашел его пустым и брошенным. Пожалуй, все-таки лучше вернуться назад. Он чувствовал, что даже та информация, которой он располагал, уже необратимо изменила его жизнь. Но осталось много недосказанного и неузнанного, и это оставшееся - Андрей это знал - способно просто свести с ума. И если сейчас он улетит отсюда, так ничего до конца и не узнав, то... Уж лучше бы ему ничего не знать. Лучше бы ему не слышать тот разговор в саду.
   Ведь разговаривали они на хэлмолском языке, и Андрей отлично понимал Вирте и Майнее. А теперь выясняется, что живущие вместе со спадоанами маристяне - почти три тысячи лет совместной истории - не могут выучить коренные языки планеты. Знание языка, передающееся генетически. Хороший расовый признак! "Да, но я-то его выучил! Я, землянин!"
   И тут Андрей понял, что находится в шаге от великой тайны - тайны всей его жизни! Он знает хэлмолский язык! Может даже, он знает другие старые спадоанские языки. Но ведь никто, кроме слуги, не разговаривал с ним на этом языке! Экспериментальным путем доказано, что Илья Лапин - это Илле Латеане. "А кто же тогда я?" Становилось очевидным, что не землянин ты, Андрей! Тогда кто? Вспомнился сон о похищении параимператора и его младшего сына. Сон, намеренно внушенный. И Андрей понял, что вывод напрашивается сам собой: он - сын Ильи-Илле. Тогда Маргилет, его жена...
   Андрей подскочил и сел на постели. В глазах снова потемнело. Нет, надо взять себя в руки, иначе этот эскулап сейчас же примчится выяснять, что случилось! Этот его детектор, похоже, способен уловить лишний эритроцит в крови!
   Да, все сходится. У него, как и у Илле, другая система пищеварения, что приходилось от всех скрывать. Они общались на хэлмоле, и Климов запрещал им это, боясь, что слуга и сын на его глазах договорятся о чем-нибудь нежелательном. О том, что Маргилет - его мать, Андрей боялся подумать. Это было слишком невероятно! Может, он все-таки ошибся? Да и Маргилет никак не дала ему понять, что разговаривает с сыном. Хотя нет. То, как она влетела в медицинский центр, о многом говорит. Императоры к кому попало так не прибегают. Потом анализ ДНК, не вызвавший разочарования... Впрочем, кто ее разберет, эту выдержку властелина! Захочет - покажет эмоции, не захочет - ни о чем не узнаешь! Но неужели ей не хотелось обнять своего сына, прижать к себе, поцеловать?.. Андрей обнаружил, что был бы не против такого поступка Маргилет. А она никак не выдала себя. И из этого можно сделать три вывода: во-первых, что он все-таки не ее сын, что они следили не за тем, привезли сюда не того; во-вторых, что у Маргилет великолепное самообладание, и только элементарная тревога за человека, которому плохо, допускается на всеобщее обозрение; и в-третьих, она просто уважает его чувства, эмоции, внутренний мир, наконец, и не позволяет себе перегружать его восприятие своими материнскими нежностями. Она воспринимает своего сына вполне адекватно: он был похищен совсем маленьким, но теперь он вырос, он ей незнаком, у него свой круг общения и интересов и иная среда обитания. Он должен сам понять все и захотеть вернуться туда, где родился. И поэтому, если Андрей действительно ее сын, она вела себя абсолютно правильно.
   Все это слишком невероятно. Андрей зарылся лицом в плед, мечтая только об одном: чтобы это оказался сон, чтобы проснуться где-нибудь - на Земле, в "Ласточке" - только не здесь... Он резко выпрямился.
   В дверях стояла Майнее.
   - Прости меня, - сказала она. - Тольде послал меня узнать, почему ты не спишь.
   Андрей с трудом удержался от желания накричать на нее и выгнать, тем более услышав имя врача. Но потом здраво рассудил, что Майнее ни в чем не виновата, и мрачно кивнул: располагайся. Майнее прошла через комнату к небольшому возвышению в изножии постели Андрея, тоже застеленному коврами, и села на него, изящным движением расправив складки одежды. Она явно собиралась поболтать, но Андрей был вовсе к этому не расположен. Тогда Майнее, выдержав минутную паузу, сказала:
   - Хочу извиниться за нас с отцом, что мы потревожили тебя тогда, в доме на Земле.
   Андрей хмыкнул. И тут же спросил:
   - Вирте - твой отец?
   - Ну да!
   - Но вы с вашей госпожой так похожи!..
   Майнее пожала плечами:
   - Ничего удивительного! Мы же родственники, хоть и дальние. Папа с госпожой брат и сестра в каком-то колене.
   Она была так непосредственна, так мило держалась и улыбалась, что Андрей оттаял. Он вспомнил, как в его доме гостила скрипачка - Майнее так похожа на нее! Знакомое чувство шевельнулось в душе...
   - Ты ловко лазаешь по балкам, - сказал он вежливо. - Однако, ты хорошо знаешь и мой дом. Как тебе удалось так быстро найти все наши тайники?
   - Но ведь я уже была однажды в твоем доме.
   - Ага! - сказал Андрей. - Значит, Елена Шнайдер - это ты?
   Майнее кивнула.
   Андрей на мгновение потерял способность шевелиться. Если это и правда она, тогда он пропал!
   - Ты великолепно играла! - из вежливости выдавил он.
   Майнее засмеялась и махнула рукой:
   - Не-ет! Играла не я!
   - А кто же?
   - Госпожа, - просто ответила Майнее.
   Оказывается, удивление - эмоция, не имеющая границ.
   - Как же так? Госпожа - играла?
   - Ну да! А я потом была в вашем доме.
   То-то Климов сломал тогда глаза, вглядываясь в исполнительницу на сцене!
   - В планы госпожи не входило встречаться с кем-либо, - продолжала Майнее. - Она потом оставила свой инструмент и ушла.
   - И где она была всю ночь?
   - Наш катер стоял в кустах за старой дорогой.
   Андрей хотел было спросить, как же Маргилет смогла беспрепятственно проникнуть на территорию комплекса и уйти с нее, минуя все посты и кордоны, но потом решил, что, скорее всего, ей пришлось применять для этого способы, ему не знакомые, так что не стоит вникать во все это. Понятно было то, что Елена Шнайдер раздвоилась, и Андрей, чьи чувства к скрипачке хоть и были спрятаны где-то на дне души, все же оставались живы, не знал, что и думать. В кого же он тогда влюбился? В ту, которая так потрясающе играла, или в ту, которая была у него дома?
   - А разве ты сама не умеешь играть? - спросил он, цепляясь за кандидатуру Майнее.
   - Я играю не так здорово, как госпожа, - просто ответила девушка. - Хотя папа говорит, что меня можно слушать, пока не услышишь, как играет она.
   Нет, все-таки местная обстановка расставляла новые акценты. Андрей ничуть не разочаровался в Майнее, но и не испытал той теплой волны, которая накатывала всякий раз, как он вспоминал скрипачку. Эта девушка вызывала в нем совсем иные эмоции, тоже приятные - но другие. Сейчас было вовсе не до высоких чувств. Было скорее любопытно.
   - А где же настоящая Елена Шнайдер?
   - О! Это долгая история! Госпожа сама расскажет ее тебе как-нибудь.
   - Что, кто-то кого-то обманул?
   - Было все: и обман, и ... - Майнее покачала головой. - Мы просто воспользовались сложившейся ситуацией, чтобы...
   - Чтобы - что, следить за мной?
   - Да, а что?
   Ответ, а за ним вопрос прозвучали настолько естественно, что Андрей расхохотался, а потом, резко оборвав смех, сказал:
   - Слишком много для меня чести. Что я такого натворил, чтобы за мной следила ваша госпожа? Я ведь тогда и не думал работать над газом! Зачем я вам понадобился?
   - А ты не помнишь, как несколько лет назад, когда ты был на Бериабе, тебя приглашали через Уртанию в нашу империю?
   - Помню.
   - Ты тогда отказался.
   - Помню. Ну и что?
   - Госпоже стала интересна причина твоего отказа.
   - Неужели? Я что, какой-то особенный, что понадобился ей так судорожно?
   Пусть она скажет ему, что его догадки верны или не верны! Ему было одинаково страшно услышать, что он сын Ильи-Илле и сын кого-то неизвестного. Только не Климова! Самая простая и безболезненная версия - Климов усыновил его - принималась Андреем безоговорочно. Он с ней неожиданно легко согласился. Но все остальное...
   - Просто обычно, если госпожа приглашает кого-то, ей никто не отказывает. И вдруг - такой откат! Признаться, ты был первый, кто не принял приглашение госпожи. Вот мы и решили разузнать, что ты за фрукт. А кроме того, как ты знаешь, Эрриго Антигула имеет прямое отношение к пропаже параимператора и его младшего сына. В той поездке по Земле госпожа проверяла семьи вроде вашей. Ей достаточно было узнать Эрриго.
   - Но я-то тут причем?
   - А ты не догадываешься?
   - О чем? - Андрей решил прикинуться дурачком.
   - Ну как же! - Майнее считала, что Андрей давно должен был проникнуться идеей, что он - сын Маргилет. И вдруг - такое отрицание!
   - Если ты хочешь сказать, что я имею отношение к госпоже как сын, то на это я могу привести множество возражений.
   - Например?
   - Меня могли перепутать, подменить. Наконец, Климов мог сознательно усыновить совсем другого ребенка, а настоящего принца держать где-нибудь в другом месте.
   - Неувязочка, - развела руками Майнее. - Твоя физиология отличается от любого существа Сообщества. Ты знаешь хэлмолский язык - ты же общаешься сейчас со мной на нем. Кстати, при маристянах разговаривать на нем не стоит.
   - Это почему?
   - Они его не понимают, поэтому в обществе друзей непонятный язык неприменим. Иначе это воспринимается как вызов.
   Андрей согласился с такой нормой этикета.
   - Так что, - продолжала Майнее, - все твои доводы притянуты за уши.
   Андрею вдруг захотелось прогнать ее: ну что же она, в самом деле, норовит навязать свои взгляды? Значит, его доводы притянуты, а ее - нет?
   - Знаешь что, - сказал он со злостью, - позволь мне самому решать, во что я буду здесь верить, а во что - нет! Меня пока ничто не убеждает!..
   - Да? А как же портрет?
   - А! Ты уже знаешь!.. Случайное сходство.
   Майнее, не ожидавшая такого отпора, явно растерялась и не сразу смогла возразить:
   - А как же знание языка?
   - Это всего лишь ваша выдумка. Я-то не знаю достоверно, что этот язык непонятен остальным!
   - А твоя физиология? - едва не плакала Майнее.
   - Но ведь многим маристянам до сих пор делают генетические операции по изменению физиологии! Может, и мне сделали такую операцию?
   - О-о-о! - почти проревела Майнее. - Ты невыносим! Ты довел меня до слез! Это просто ужасно!
   - Сама напросилась! - огрызнулся Андрей. - Ты зачем приходила? Узнать, почему я не сплю? Узнала?
   Майнее спрыгнула с возвышения и стояла, сжав кулаки и гневно глядя на Андрея. Подбородок ее дрожал, а по щекам текли слезы. Какая же она красивая!..
   - Хотела с тобой поболтать... - начала она.
   - И наболтала лишнее! Неужели твоя госпожа велела тебе все это мне рассказать?
   - А тут нечего рассказывать! - выкрикнула Майнее. - Твоя ДНК совпала с ДНК госпожи!
   И она убежала из комнаты, подняв сквозняк.
   Андрей упал лицом в подушки, стараясь не расплакаться. Все рушилось. Вся его сознательная жизнь, весь его мирок разлетелся на черепки. Как же это ужасно: узнать, что ты - не ты! Спрятаться бы - но куда? Забыться - но как? Кровь стучит в висках, сердце, как загнанный заяц, вот-вот выпрыгнет вон; руки и ноги свело... Кто-то трогает его за плечо. "Оставьте меня!" - кричит в подушки Андрей. Потом достаточно болезненное движение с правой стороны шеи - и он засыпает.
   Спал он плохо, пребывая где-то между сном и явью. Он слышал, что к нему несколько раз заходили, но оставались где-то у входа. Андрей не видел никого, но чувствовал присутствие. Потом он наконец провалился в какую-то тревожную, полную непонятных образов дрему. Его кидало в жар, и тут же наваливался тяжелый холод. Ему показалось, что его протаскивают через что-то невероятно узкое и тесное, и он вот-вот задохнется... Его посетила странная мысль, что он родился заново: Андрей Климов умер, а на его место пришел кто-то другой, незнакомый, сложный, непонятный и враждебный... Наконец кошмар отступил.
   Осторожные шаги по коврам прогнали тяжелый сон. Андрей не знал, спит он или нет, но руку, опустившуюся на затылок, он почувствовал отчетливо.
   - Успокойся, дружок, - прошептал вошедший, и Андрею показалось, что это Илья. Значит, это сон. Во сне Илья никуда не пропадал, он всегда был с Андреем, он, единственный близкий человек на всем белом свете!
   Кто-то - Илья? - поправил на нем плед, уютно укрыл замерзшего Андрея.
   - Мне плохо, - прошептал он едва слышно.
   - Я знаю... Все будет хорошо, - тот же шепот, - все образуется, потерпи!
   Рука снова опустилась на голову и погладила волосы. Андрею стало легче.
   - Не уходи! - шепчет Андрей. - Я не хочу снова потерять тебя!
   - Я никуда не уйду, - рука слегка сжала его волосы на затылке. - Спи!
   И Андрей заснул, совершенно успокоенный.
  
   Проснулся он от света, заливавшего комнату. Полоска световодов под потолком была ярко-оранжевого цвета, и такой же свет лился через дверной проем, завешенный полупрозрачной тканью. Андрей откинул плед и встал. Чувствовал он себя несравнимо лучше. Он отдохнул, в голове уже не было такой путаницы, да и не хотелось снова поднимать улегшуюся бурю. Хотелось умыться. Но в комнате не было ничего, что могло бы служить умывальней или хотя бы отдаленно напоминало ее. Андрей подошел к занавесям на окне, протянул руку, и от прикосновения к чему-то твердому по стене побежали радужные волны: силовое поле работало. Андрей подошел к возвышению, на котором сидела Майнее, и провел рукой по ворсу ковра.
   Это был шелк. Андрей быстро убрал руку от такой драгоценности. Пара таких ковров - и можно купить весь комплекс с потрохами. Андрей отступил и споткнулся о свою постель. Оказалось, что и она, и весь пол были устланы такими же шелковыми коврами. "Беда"! - подумал Андрей и быстро подхватил свои ботинки. Стараясь не затоптать эту роскошь, он широкими шагами пересек комнату, у порога обулся и откинул штору.
   В лицо ему ударил ярчайший свет. Немного привыкнув к нему, Андрей из-под ладони разглядел, что свет исходит от двух закатных солнц - одного огромного красного и другого чуть поменьше, ярко-желтого. Солнца садились за море, по воде рассыпались разноцветные блики. Воздух приобретал все более густой цвет, и от стеклянной стены лился невыносимый жар. Андрей собрался было вернуться в свою комнату, как вдруг из библиотеки донеслись возбужденные голоса.
   Сначала Андрей не разобрал предмет спора, так как говорили не слишком громко, но потом голоса перешли почти на крик, и Андрей понял, что в библиотеке находятся Маргилет, Вирте и, кажется Астро. Подкравшись поближе, Андрей остановился.
   - ...Я не могу понять, - говорил Астро, - чего тебе неймется?
   - Мне надоело видеть, как кое-кто здесь носится со своими чувствами, которых уже давно нет! И из-за этого гибнут люди!
   - Дорогой мой! - отвечал Астро. - Люди гибнут не из-за чувств, а из-за символа империи. Ты хотя бы это понимаешь?
   - А кто вообще видел ваш символ?
   - Вирте, замолчите! - отвечала Маргилет, и в голосе ее было раздражение.
   - ...Поэтому я настаиваю на штурме дворца!
   - Никогда! - отрезал Астро. - Там не осталось никого, кроме четверых телохранителей Эрриго и самого параимператора! И он может погибнуть при малейшем намеке на штурм!
   - Ваш параимператор, - усмехался Вирте, - уже давно погиб! Его вообще никто ни разу не видел ни в живых, ни в мертвых! Откуда известно, что он во дворце?
   - От меня, - отвечала Маргилет. - Антигула прячет пленника, выжидая момент, чтобы предъявить его!..
   - Вы просто бездействуете, потому что сами не знаете, что для вас лучше!.. - набросился на нее Вирте.
   - О! Я знаю, что движет вами, когда вы говорите такие вещи! Хотите поскорее расчистить себе тепленькое местечко рядом со мной?
   - С чего вы взяли?..
   - Ну, это не секрет, - заметил Астро.
   - ...Вы вынудите меня, - звонко говорила Маргилет, - изменить Кодекс императоров, чтобы они не имели права сочетаться браком с разведенными!
   - Позвольте напомнить, - елейно-ядовито отвечал Вирте, - что изменения в Кодекс могут вносить только великие императоры, до которых вам, госпожа, тянуть еще двести лет!
   Секундное замешательство (Андрей подумал, что будь он на месте Маргилет, у него наверняка от такой наглости перехватило бы дыхание) - и все такой же спокойный голос Астро сообщил:
   - Кстати, о великих. Я недавно узнал, что Священный Собор намеревается досрочно провозгласить госпожу великой.
   - Это за что же? - удивился Вирте.
   - За все, - ответил Астро, - за...
   - Кому вы это говорите, Астро? - резко прервала его Маргилет. - Разве он поймет?..
   - Вас, госпожа, я уже давно не понимаю! - с расстановкой произнес Вирте. - Ваше поведение последнее время становится все более странным!
   - Вы намекаете на что-то? - зловеще спросила Маргилет. - Знаете что? Я начинаю терять терпение!..
   - Такими темпами вам еще долго придется меня терпеть! - съехидничал Вирте.
   - Как вы смеете!..
   - Вирте, замолчи!
   - Вы забываетесь!..
   - Ничуть! Когда правитель теряет голову, не грех и забыться!
   - Все равно,- отвечал Астро, - без моего приказа ни один хапи пальцем не шевельнет. Не забывай об этом и перестань хамить!
   - Ах, хамить? - и Вирте выскочил из библиотеки.
   Андрей, стоявший на достаточном расстоянии, зачем-то прижался спиной к стене. Вирте увидел его и резко остановился. Следом за ним из библиотеки вышли Астро и Маргилет и тоже остановились.
   Все сразу поняли, что Андрей все слышал, и Вирте, как зачинщик спора, решил первым отвлечь внимание Андрея. Он подошел к нему ближе и спросил:
   - Как тебе спалось? Ты отдохнул?
   - Да... кажется, - ответил Андрей, глядя на Маргилет. Вирте тоже оглянулся на нее. Их глаза встретились, Маргилет досадливо поморщилась, и Вирте отвернулся к Андрею.
   - Пойдем, - сказал он, - я покажу тебе те места вне дома, где ты можешь свободно гулять.
   Фраза была сказана так, что Андрей невольно спросил:
   - Я - что? В тюрьме?
   Вирте высоко поднял голову.
   - Какие глубокие познания языка ферги! - высокомерно заметил он. - Интересно, откуда? Слово "тюрьма" древнее, отмирающее, - наставительно продолжал Вирте, - так как не используется.
   - Тонкости лингвистики меня мало волнуют, - не задумываясь в том же тоне ответствовал Андрей. - Хорошо, покажите мне мой прогулочный дворик!
   Вирте, не ожидавший такой прыти, удивленно поднял брови. Астро за его спиной тихо прыснул и отвернулся. Андрей посмотрел на Маргилет; та одобрительно улыбалась, и когда их глаза встретились, одними губами сказала: "хорошо!". Андрей, стараясь не колоться, серьезно посмотрел на Вирте. Тот имел несколько обескураженный вид, но больше в словесную перепалку вступать ни с кем не собирался. Он сделал приглашающий жест и повел Андрея к лестницам.
   Они спустились еще на один этаж и оказались в совсем огромном полутемном зале, разделенном на зоны колоннами. Впереди Андрей увидел еще одну систему лестниц, но Вирте повел его к большим стеклянным дверям, выходившим на запад.
   Они вышли на террасу, выложенную сложной каменной мозаикой. Терраса тянулась вокруг всего дома и находилась высоко над землей. Ее балюстрада была обсажена кустами - похоже, розами. Напротив входа терраса расширялась, здесь были сделаны каменные скамьи, стоявшие покоем, и в углах лежали две половины распиленного валуна - что-то вроде столиков. У одного из камней сидели Тоомаа, Рена-Ди, Иваа и Эстее. Советники прервали свой разговор, увидев Андрея, но Вирте махнул им рукой и свернул в пышно разросшиеся кусты.
   Там была лестница. Они спустились вниз и оказались на дорожке к стоянке катеров. Три катера стояли в ближайшем к дому углу, и перед ними на газоне лежала поросшая травой куча валунов.
   Вирте остановился и указал на плиты глубокого зеленого цвета, уходящие в воду:
   - К воде близко не подходи. Там уже начинается зона обстрела.
   - А откуда стреляют?
   - Из дворца. Видишь, справа на берегу упавшие деревья?
   Андрей посмотрел туда, куда указал Вирте. Два больших дерева с пожухлой листвой полоскали в море свои ветки. За деревьями Андрей разглядел стену постройки - маленького храма. Его купол полностью закрывали старые деревья с картинными шапками-кронами. Андрей знал, что эти деревья цветут большими синими цветами. Сейчас из листвы свешивались длинные, пружинившие на ветру спиральки.
   Андрей посмотрел на море, за которое уже опустились оба солнца. Начинался отлив, и от плит стоянки к соседнему горбатому островку, поросшему зеленой травой, протянулась линия бурунов. Андрей, всю жизнь проживший на степной реке, знал, что это такое: это перекат, мелководье, после которого дно резко уходит на глубину. Он повернулся, посмотрел дальше, налево. Здесь море уже имело глубокий стальной цвет, а еще левее, с восточной стороны острова, начинался ровный берег. Он красиво и широко огибал залив, поднимаясь круто вверх. Дальше берег закрывал дом. На лужайке перед домом росли розы - вернее, то, что от них осталось. Кусты были рассыпаны в хворост, и земля вокруг разворочена. Здесь уже была зона обстрела.
   На двух угловых башнях отсутствовали верхушки конусов - тоже результат обстрелов, а никак не архитектурная задумка. Да и балюстрада местами была оплавлена. А где же гора с дворцом?
   Андрей поднял глаза выше дома и не сразу сообразил, что смотрит на гору. Она была огромной, занимала всю северную часть неба и, подернутая дымкой, сливалась с темнеющим небом. Только вершина была освещена лучами солнц - там завершался закат. Чтобы разглядеть ее, нужно было как следует запрокинуть голову. Высотой гора была не меньше двух километров, и Андрея удивило полное отсутствие снеговой шапки - очевидно, из-за равномерного прогрева атмосферы двумя солнцами.
   - Потрясающе! - вырвалось у Андрея. - И где же дворец?
   - Его отсюда не видно, и лучше не высовываться туда, где на него можно посмотреть. Еще налюбуешься на него. Кстати, терраса доступна только с этой стороны дома. За дальнюю башню не вылезай!
   Он сказал это немного громче, потому что на этой самой террасе появилась Маргилет. Вирте напрочь забыл об Андрее и почти побежал к лестнице. "Боже! - подумал Андрей. - Им всем уже почти по тысяче лет, а ведут себя как дети!" Он подождал, пока Вирте появится на террасе. Интересно было посмотреть на его с Маргилет взаимоотношения со стороны. Она была явно недовольна его приходом, а Вирте был просто счастлив, что его не прогнали. Вел он себя как смертельно влюбленный Аполлон: был красив, высок, картинно встряхивал своими белокурыми локонами. Но был в нем еще какой-то надлом, тщательно скрытый от посторонних изъян. Нет, он не хромал, не горбился - это было внутреннее ощущение от его натуры, то, что делало его недостойным занять место рядом с Маргилет. Андрей отвернулся и направился к развороченным кустам роз.
   Здесь терраса спускалась к земле широкими ступенями. Андрей поднялся по ним и пошел вдоль дома, осматривая расстрелянные розы.
   За второй башней он остановился. Ему открылся весь берег большой земли. Склон был каменистый, а дальше, на плоскогорье, зеленели луга с куртинами деревьев и кустарников. Они становились все больше и живописнее и у подножия горы переходили в сплошной лес, из которого взметнулись в небо башни Маниунтиса. В центре городского побережья стоял изящный дворец Саули-Роу - нижняя резиденция императора. Его уходившие в море лестницы были разбиты, а причалы вокруг пусты. Да и сам город был темным и заброшенным. Вон две башни, у которых верхушки перебиты, и висят они неизвестно на чем, угрожая сорваться вниз. А вон явно выжженные деревья, протянувшие над водой скелеты веток. Андрей поднял глаза на гору.
   И увидел дворец.
   Он раскинулся точно посередине горы и искрился и переливался в угасающем свете заката широкой алмазной полосой. Словно диадема в голове гиганта. В центре он был выше, к краям понижался. Ничего более совершенного Андрей никогда не видел. Прикинув масштаб горы, ширину города и размеры дворца, он понял, что Меммиджей - это циклопическое сооружение. Даже с такого далекого расстояния дворец выглядел огромным. Его хрустальная облицовка преломляла свет закатных солнц и отбрасывала блики на ровную гладь залива. Андрей залюбовался этим невероятным пейзажем и не сразу сообразил, что зашел слишком далеко. Он затаил дыхание и замер.
   От башни, за которой можно было укрыться, его отделяло расстояние чуть больше метра. Но если обстрел ведется лазером, он не успеет прыгнуть назад. Но почему же датчики пропустили его так далеко?
   А чтобы он не успел убежать из зоны видимости.
   Андрей похолодел и опустил глаза.
   Он увидел, что на его груди, на складках комбинезона нетерпеливо подрагивает красная точка.
   Вот и все. Перед глазами пронеслась вся жизнь, и Андрей представил себе, как Маргилет, уверенная в том, что нашла сына, склоняется над его останками... Даже если она ошибается, она так свято верит в это!.. Своим любопытством погубил свою и, возможно, ее жизнь. И он решил побороться. Лазер ждал его движение, и Андрей рыбкой прыгнул за башню и сжался в комок, закрывая голову руками от разлетевшейся за спиной террасы. Когда шум утих, он отнял руки от головы и ощупал себя. Ничего. Цел и невредим.
   Из-за башни донесся топот бегущих ног. Первыми появились хапи - их было пятеро; до этого момента Андрей нигде их не видел. А за ними выбежали Вирте - самый длинноногий, - Эстее, Тоомаа и последняя - Маргилет. Андрей, виноватый по самые покрасневшие уши, поднялся им навстречу. Они все не один раз пережили такое, и всегда все заканчивалось печально. Вот и теперь у всех у них был такой вид, словно они готовы были к неизбежному. Но они увидели живого и невредимого Андрея... Секундное замешательство, и хапи, обученные всему на свете, среагировали первыми. Трое из них кинулись к Андрею, а остальные к Маргилет, которая медленно, цепляясь за стену башни, оседала на плиты. Советники тоже разделились. Вирте бросился к Маргилет, а Эстее и Тоомаа подскочили к Андрею и вместе с хапи ощупали его с ног до головы, приговаривая:
   - Слава Богу! Живой! Слава Богу! А то госпожа легла бы рядом с тобой!.. Какое счастье!
   Госпожу тем временем унес на руках хапи. Андрей проводил ее взглядом, понимая, что виноват перед ней бесконечно. Это из-за него ей стало плохо. Услышав звуки разрушения, она, наверное, тоже о многом успела подумать.
   Вирте ушел следом за Маргилет, а Андрея проводили на террасу к скамьям. Там, испуганные и растерянные, их ждали Рена-Ди и Иваа. Они тоже повскакали со своих мест, когда остальные кинулись за дом, но Рена-Ди испугалась так, что не могла сдвинуться с места, и Иваа остался с ней. Они сели вместе с Андреем и Тоомаа с Эстее, а хапи куда-то незаметно исчезли. Вздох облегчения оказался очень затяжным.
   - Простите меня, - говорил Андрей, - я не хотел так растревожить вас. Я просто забылся.
   - Слава Богу, все обошлось! - сказал Эстее. - Но ты вообще крепко напугал всех. Мы еще не пережили до конца гибель семьи Эридана, а тут еще пришлось бы оплакивать тебя.
   - А кто такой Эридан? - поинтересовался Андрей.
   - Советник госпожи. Ты не видел его, потому что он очень болен, и Тольде держит его в медицинском центре.
   - Врач говорит, - добавила Рена-Ди, - что Эридан давно должен был умереть, но все мучается.
   - Почему?
   - Потому что на нас на всех лежит Запрет Времени. И умереть мы можем лишь насильственной смертью. А от болезней - нет.
   - Счастливы те, кто погиб сразу, - сказал Тоомаа, - им не пришлось мучиться. Эридану не повезло больше других. Госпожа не может говорить о нем без содрогания - ведь он стал первым, на ком сбылось проклятие Запрета Времени... Да еще вот ты ее порадовал, - закончил Тоомаа.
   - Да, я был неосторожен, - согласился Андрей, не зная, как загладить свою вину перед всеми.
   - Все здесь погибли по неосторожности, - заметил Иваа, и тут вдруг Андрея осенило:
   - Постойте-ка! А вы случайно не были на Земле год назад?
   Утонченный красавец Иваа, ничуть не удивившись вопросу, ответил:
   - Был. Вместе с госпожой и Майнее.
   - Ну да, конечно! Генрих Шнайдер! Теперь я вспомнил вас! Вы тогда тоже так здорово играли! Но где вы научились игре на рояле?
   - Мы все владеем несколькими инструментами, - пожал плечами Иваа. - Это обязательно. Госпожа и я увлекаемся инструментами Терры и Каротау, Тоомаа - специалист по музыке Клео-Ирасу, а Эстее...
   - Всем понемногу, - закончил Эстее.
   - Очень интересно! - удивился Андрей. И, помолчав, добавил:
   - А зачем вам все это? Вы - фанаты музыки?
   - Да, в общем, нет, - ответил Иваа. - Просто чем-то надо занять эти века и тысячелетия, которые нам отпущены. Как-то надо украсить свой однообразный досуг и не сойти с ума от вечности и всемогущества. Музыка в данном случае - самый простой способ сохранить человеческое лицо и не умереть нравственно.
   Андрей понял его, но лишь наполовину: с его юношеским пылом и молодостью трудно ощутить, как это страшно - быть бессмертным. И как же трудно им всем сохранять свою непосредственность, когда за плечами у каждого почти по тысяче лет жизни. Поистине, Китон не зря называется "Мудрецом": только мудрецы могут оставаться чистыми как дети всю свою жизнь.
   - Вы были совсем другим там, на Терре, - выдавил из вежливости Андрей.
   Иваа улыбнулся.
   - А у вас дома было очень приятно, - ответил он. - Только вот хозяин его оказался слишком въедливым.
   Обстановка немного разрядилась. Поболтали еще немного об увлечениях советников, потом о той поездке в комплекс. Андрей высказался про игру Маргилет, а сам вспомнил, откуда ему знаком ее поворот головы. Рена-Ди сказала, что сама она, владеющая многими инструментами, никогда не слышала более совершенной игры, чем у госпожи. Даже по сравнению с самой великой Еленой Шнайдер. На этом тема настоящей скрипачки с Земли была закрыта. Перешли на тему Антигулы. Андрею сообщили, что за последние двое суток хапи переловили наконец всех мэтингов, и теперь их осталось всего ничего: в самом Меммиджее четверо телохранителей Антигулы. Да и то, судя по данным прослушивания, среди них царит полно несогласие, и они вот-вот сбегут от своего хозяина. Илле среди них нет, но это не значит, что его нет во дворце. Его могут держать в "тихих комнатах", которых в Меммиджее - целая система, самая большая из всех существующих. И если предпринять штурм, как того хочет Вирте, Эрриго вполне может запереться в этих комнатах, и тогда неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем он выйдет на контакт. А пока Эрриго будет находиться в "тихих комнатах", дворец будет принадлежать ему: именно в этих комнатах находится система жизнеобеспечения Меммиджея. Эрриго все это знает, поэтому и вывел свой канал гравиперемещения в точку начала "тихих комнат", чтобы отрезать обитателям дворца путь в безопасное укрытие. Ликвидировать обслуживающий комнаты персонал оказалось делом техники: там был распылен газ. И вот теперь между Маргилет и Эрриго идет уже личное противостояние: кто кого перетерпит.
   - Так может, Илле там вовсе нет? - спросил Андрей.
   - Нет, - возразил Эстее, - должен быть.
   - Почему вы так уверены?
   - Потому что его больше нигде нет. Параимператор - последняя зацепка Эрриго в достижении цели, поэтому он наверняка держит своего заложника рядом с собой.
   - А что он хочет?
   - Он хочет завладеть Временем, которым сейчас обладает, но не пользуется госпожа. А Илле нужен был ему, чтобы шантажировать госпожу, а заодно вырастить тебя в традициях Китона.
   - Меня? - переспросил Андрей.
   - Но ты же сам сказал, - ответил Тоомаа, - что он обещал тебе достойное место... Он привел бы тебя сюда, посадил на место императоров, дал бы тебе скипетр - сам-то он его удержать не сможет! Ты бы правил народом, а Эрриго правил бы тобой.
   - Но почему именно мной?
   Все переглянулись.
   - Потому что я и есть тот самый седьмой ребенок?
   - Очевидно, - отозвался Иваа.
   - Очень конкретный ответ! - съязвил Андрей. - А если вы все ошибаетесь?
   - Думаю, Климов-Антигула не мог ошибиться, - заметил Иваа. - Уж он-то точно знал, что делает. Выдерживал вас с параимператором четыреста лет, так что мы нашли вас только когда ты уже вырос.
   - Хорошо, предположим, что все так, как вы говорите, - согласился Андрей. - А что тогда стало бы с параимператором, если бы планы Эрриго осуществились?
   - Он оказался бы лишним, - ответил Иваа, - и отправился бы следом за всеми нами, - и он поднял палец к небу.
   - Стало быть, - подумав, сказал Андрей, - сейчас Илле Эрриго необходим?
   - Да.
   - Тогда он точно рядом с Климовым. И Климов ни за что не причинит ему вреда, пока Илле полезен ему хоть чуточку.
   И он рассказал историю с Шариком, и как в первый и последний раз он увидел очевидное противостояние Эрриго и Илле, и как потом Климов избил слугу до такого состояния, что тот едва оправился; и как испугался, когда, вернувшись через сутки домой, нашел слугу умирающим, и как ухаживал за ним и долго потом обходился с ним как с человеком, выздоравливающим от тяжелой болезни. Все слушали его, затаив дыхание и одинаково закрыв ладонями рты. Видно было, что это откровение им неприятно, но знать об этом следовало, поэтому никто Андрея не прервал. Лишь когда он закончил рассказ, Иваа тихо из-под ладони произнес:
   - Не говори об этом госпоже. Ей не стоит знать об этом. Может, потом, когда все закончится...
   Он не договорил.
   Уже давно стемнело, а они все сидели на остывающих каменных скамьях, и лишь Рена-Ди пересела на колени к своему мужу. Она ждала ребенка, и оставаться на камнях поздним вечером ей было нежелательно. В тишине пели ночные насекомые - кто-то похожий на сверчков. В густых сумерках разливался тонкий аромат цветущих кустарников; море едва слышно накатывало на берег. Андрей поднял глаза. В еще светлой половине неба звезд почти не видно, а с востока небо закрывал дом. Откуда-то донесся глухой стук.
   - Яблоко упало, - тихо сказал Эстее. Где же у них тут яблони? Может, в северной части острова? Но оттуда виден дворец... Андрей поежился, вспомнив свое приключение.
   Как же было хорошо с ними! Правильно говорят: если тебе комфортно с кем-то молчать, этот человек - твой лучший друг. Андрей еще не успел подружиться с этими людьми, но кто знает, как все сложится. Может, он останется здесь - ведь так не хочется возвращаться на Землю! Там он - преступник, а здесь - как в сказке, настоящий принц! А если и не принц? Все равно...
   - ...Как же здесь хорошо! - сказал он вслух.
   У Эстее засигналил фонеттограф, и советник схватился за прибор.
   - Астро потерял меня, - сообщил он всем. - Вынужден откланяться.
   И быстро ушел. За ним стали собираться остальные. Андрей отправился в дом вместе со всеми. Оказалось, что все обитали на втором этаже, так что по лестнице они поднялись вместе, но потом распрощались: Тоомаа повел жену отдыхать, Иваа задумал наведаться к Тольде и узнать, как себя чувствует госпожа, а заодно навестить Эридана. Все быстро разошлись, Андрей направился к себе. Он чувствовал себя уставшим и решил подремать.
   Лестницу освещали висевшие в воздухе шары, и в зале было светло. А вот в коридоре света не было, мрак рассеивало угасающее небо. Осторожно ступая, Андрей направился к своей комнате, как вдруг услышал тихие голоса. Он подкрался к тому проему, откуда пробивался тусклый свет, и прислушался. Тонко звякнуло стекло, звук наливаемой воды... Андрей заглянул сквозь полупрозрачную штору, закрывавшую вход...
   Большая комната, напоминавшая предбанник богатых греческих терм, была освещена горящими плошками в напольных канделябрах. Меж задрапированных окон, в простенках, сияли бликами зеркала. Посреди комнаты стояли два больших кресла, и в них, одетые в просторные балахоны из невесомой ткани, сидели Майнее и Маргилет. Волосы у них влажно блестели: очевидно, они недавно искупались. Между ними прошла Эриа, завернутая в белую простыню, и налила в чашу Майнее воду. Маргилет подождала, пока служанка отойдет, и сказала:
   - ...Вот и я не знаю, что делать.
   Она сидела, поджав под себя ноги - Андрей сразу отметил, что в точно такой позе он любил читать книги, сидя летними вечерами в своей комнате у открытого окна. Он точно так же обнимал одно колено... Он как будто увидел себя со стороны.
   - Но неужели все так и останется? - спросила Майнее. - Что тогда?
   - Даже думать об этом не хочу! Страшно!
   - Хорошо, что хотя бы Астро нашелся!
   - Тоже головная боль! - сказала она.
   - Почему же?
   Маргилет покачала головой:
   - Не знаю, как с ним себя вести. Я вижу, что это он, я знаю это! Он - копия Илле, даже повадки его! Но он совсем чужой! Одно неправильное движение, слово - и он замкнется, уйдет в глухую оборону.
   Майнее покачала головой:
   - Он вообще все отрицает.
   - А ты чего ожидала? Что ты покажешь ему анализ ДНК, и он бросится на шею новой родне?
   Помолчали. Андрей не сводил с Маргилет глаз, пытаясь понять, насколько сказалась на ней его неосторожна вылазка. "Какая же я свинья!" - подумал он, вспоминая развороченные плиты. А ведь именно ей пришлось бы вытаскивать его тело из зоны обстрела. Мать, держащая на руках убитого сына - не дай, Боже, такое увидеть! Андрей затаил дыхание и припал к стене у входа.
   - ... А может, дать ему в руки скипетр? - предложила Майнее. - Чтобы он убедился, что не все так просто!
   - А он скажет, что мы его разыгрываем. Если у человека нет веры, нет и понимания.
   - Что же делать? Ждать?
   - А куда теперь спешить? - резонно заметила Маргилет. - Даже если случится так, что мы не найдем Илле - ни живого, ни мертвого, - для империи это не будет иметь никакого значения. Главное, что нашелся наследник. И если со мной что-то случится...
   - О госпожа!..
   - Если со мной что-то случится, тогда будет кому подхватить упавшее знамя. Астро вовремя решился сбежать с Земли.
   - А если бы он не убежал? И вообще никак не отреагировал на наше с отцом появление?
   - А тогда пришлось бы его увозить насильно. Потому что Эрриго давно готов в любой момент отправиться за ним.
   - Интересно, как бы он это сделал?
   - Что? Увез Астро? Проще простого! Связался бы с Бератоной...
   - Но Эрриго не поддерживает с ней контакт!
   - Майнее, не забывай, что Эрриго - очень мощный телепат. Откуда ты знаешь, сколько телепатем они посылают друг другу за сутки?
   - Но ведь и Бератона не поддерживает Эрриго!
   - Это официально.
   - Ну хорошо, связался с Бератоной. А что дальше?
   - А дальше - как повезло бы. Если бы хапи смогли вовремя среагировать на появление незнакомых людей в его доме, тогда все бы сложилось в нашу пользу.
   - А если бы не смогли? Кто их поймет, свои это люди или не свои?
   - Тогда мы вообще ничего не узнали бы. Наш остров был бы уничтожен каким-нибудь резервным отрядом. А потом сюда явился бы Эрриго с Астро, они нашли бы скипетр - и все. И Астро - пешка в игре Эрриго.
   - А как же его желание овладеть даром Времени?
   Маргилет помолчала. А потом медленно произнесла:
   - Думаю, это все предлог, чтобы помучить меня, чтобы я гарантированно осталась жива до последнего момента. Эрриго должен предполагать, что этот Дар может умереть вместе со мной. Если только он не верит в эти сказки до конца.
   - Но все ведь закончилось хорошо...
   - Пока не все. Мне нужен Илле.
   - Да. Он всем нужен!
   - Особенно твоему отцу!.. (Майнее скроила понимающую физиономию). Да и Астро тоже - чтобы подтвердить ему, что никакой он не землянин...
   Андрей обнаружил, что руки и ноги его дрожат от напряжения и волнения. Еще чуть-чуть - и он выдаст себя шорохом и шумным дыханием. Он осторожно оторвался от стены и, стараясь не шуметь, пошел в свою комнату.
   В комнате тоже горели плошки - в треноге у окна. Андрей остановился у входа, удивляясь открытому огню в быту самой высокоразвитой цивилизации, но потом вспомнил, что это давняя традиция китонян - зажигать по вечерам живой огонь. Затапливают же камины даже в самых роскошных домах Земли!
   Андрей подошел к плошкам и протянул руки к огню. Он устал. Устал от полной неопределенности, которая продолжается так долго и не имеет разрешения; от того, что его заставляли поверить в невероятное, что про него говорят как про кого-то другого... Его не воспринимали как Андрея Климова. Он ожидал одну реакцию на свои поступки, а получал совсем другую. Это раздвоение утомляло, бесило, выводило из равновесия. А как всем им еще вести себя? Если они точно знают, с кем разговаривают? Один Андрей ничего не знал.
   Он сбросил ботинки, лег на свое ложе и моментально уснул.
   Проснулся он от того, что кто-то пробежал мимо его комнаты. А потом раздались голоса. Из реплик советников, проносившихся мимо, Андрей смог разобрать, что случилось что-то крайне неприятное. "Как сказать об этом госпоже?" - пролетел мимо голос - Иваа, кажется. - "Но ты же у нас дипломат!" - отвечал ему Астро. Возня, суета... Андрей некоторое время лежал, прислушиваясь, а потом, когда все стихло, встал и осторожно выглянул в коридор.
   Библиотека была ярко освещена, и Андрей заглянул туда. Но там никого не оказалось. Тогда он вышел в коридор и увидел далеко впереди свет. Мелькнула фигура... Андрей быстро направился туда.
   Он пересек зал с лестницами, потом еще один такой же зал, оказавшийся за продолжением коридора, и снова стеклянная стена по левую руку и дверные проемы - по правую.
   Прямо перед ним оказался вход в круглую комнату - такую же, как библиотека, только здесь посередине стояли незамкнутым кольцом приборы - пульты. Впрочем, пультами их можно было назвать очень условно: они были абсолютно гладкие и переливались зелено-лиловыми цветами. В центре круга на высоком вертящемся табурете сидел Астро с маленьким приборчиком в руках и в наушниках, остальные советники сидели вокруг пультов лицом к Астро, и в их ушах тоже были динамики. Все они смотрели на висевший в воздухе большой стереоэкран, по которому бежали всполохи эквалайзеров, а внизу - две строки с текстом на ферги и сахоа. Андрей остановился в дверях, начал читать строчку сахоа и быстро понял, что это перехваченный разговор Эрриго и Бератоны. Эрриго в полном отчаянии - так, по крайней мере, показал эквалайзер, - говорил о том, что произошел несчастный случай, и погиб его заложник - параимператор Китона. И поэтому он просит Бератону посодействовать тому, чтобы он, Эрриго, смог покинуть Спадоа. "...Маргилет никогда не простит мне смерти Илле! - говорил Эрриго. - Она никогда не выпустит меня! А я уже устал! Все! Я хочу домой!" - "Как ты представляешь себе мое участие?" - спрашивала Бератона. - "Я не знаю! - кричал Эрриго. - Предложи ей какой-нибудь выкуп; может, она сама предложит какие-то варианты!.. Может, потом, на Совете Старейшин, я приеду и покаюсь перед ней и попрошу прощения!" - "Хорошо, я пообещаю ей, что сообщу местонахождение ее сына!" (В этом месте советники переглянулись и дружно покачали головами.) - "С ума сошла! Он уже скоро сутки, как у нее!" - "Откуда тебе это известно?.."
   Тут Андрей увидел на пульте рядом с Эстее наушники и быстрым движением схватил их и прижал к ушам.
   - ...Информацию перехватить нетрудно, - услышал он знакомый голос, и сердце предательски защемило.
   - Тебя обманули, - сказала женщина, и ее голос тоже показался Андрею знакомым. - Ты никак не сможешь проверить этот слух!
   - Да ведь Астро угнал корабль! (Андрей предпочел прислониться спиной к стене, услышав свое возможное имя в связи с собственным поступком, сказанное голосом Климова.)
   - И это тоже может быть неправдой! У Маргилет больше возможностей вести информационную войну.
   - Тогда отправь кого-нибудь на Терру, и пусть там все проверят!
   - Но на это уйдет время, а его-то у тебя и нет!
   - Что же делать?
   - А ты не хочешь сам поговорить с ней?
   - Да она уже давно слушает наш разговор! Лучше будет, если ты свяжешься с ней.
   - Не понимаю, почему ты сам не хочешь поговорить с ней!
   - Я всего лишь хочу улететь с этой проклятой планеты!
   - Я поняла тебя. Жди, я свяжусь с тобой.
   Запись закончилась. Эквалайзер унялся, и бегущие строки опустели. Все сняли наушники и сидели, молча глядя друг на друга. Экран и пульты погасли, и стало видно, что поверхность пультов размечена сеткой, и в глубине каждого квадрата есть символ.
   Эстее первым повернулся к Андрею, но как-то нерешительно; глянул на него исподлобья и опустил глаза. Его движение заметил Астро и тоже повернулся на своем табурете. Андрея он увидеть никак не ожидал и тоже поспешил отвести глаза в сторону, но уже в конкретное место. Андрей проследил его взгляд и увидел, что в углу в большом кресле сидит Маргилет. Она смотрела в пол и кончиками пальцев левой руки медленно проводила по виску и щеке - уже знакомое движение серьезной озабоченности. Наконец она подняла глаза на советников. Те продолжали сидеть молча и с бегающими глазами.
   Андрей быстро оценил обстановку и понял, что все боятся начать высказываться по поводу услышанного, и Маргилет тоже боится услышать от них слова уверенности в смерти Илле. И Андрей нарочно громко бросил наушники на пульт. Все вздрогнули и повернулись к нему. Андрей посмотрел на Маргилет и увидел в ее взгляде, что ей просто необходима его помощь. Это придало ему смелости, и он сказал:
   - К сожалению, не слышал начало записи. Кажется, речь шла о том, что параимператор погиб...
   О! Лучше бы он не пытался ей помочь! Маргилет отвернулась и закрыла ладонью глаза.
   - Да, - не сразу отозвался Астро, наблюдая за реакцией Маргилет.
   - Кажется, - продолжал Андрей, - речь шла о несчастном случае.
   Астро, раскачивающийся на своем табурете из стороны в сторону, пожал плечами и неопределенно кивнул.
   - А что за несчастный случай может произойти в "тихих комнатах"? Ведь параимператора прячут именно там? Не потолок же там упал!
   Тут все оживились. "Тихие комнаты", при всей своей сложности, считались самыми надежными и безопасными помещениями. И только Вирте не больно-то разделял это оживление.
   - Не обязательно потолок, - сказал он, - достаточно случайного выстрела из импульсара.
   Как же на него посмотрели все, включая Майнее, его дочь! Маргилет продолжала сидеть неподвижно, пряча глаза за ладонью.
   - Это не доказано! - возразил Андрей. - Способ убийства не был назван...
   Он был здесь наименее заинтересованным лицом: при желании всех этих Антигул, параимператоров и иже с ними можно считать существующими отдельно, а не в связи с конкретными людьми, которых он знал. Поэтому он один не потерял способность рассуждать здраво. Опять же, зная особое отношение Климова к слуге и предположив, что между Антигулой и Илле сохраняется та же схема поведения, можно легко доказать, что Эрриго скорее сам умрет, чем позволит своему единственному шансу на спасение исчезнуть. Но Иваа, Эстее и Тоомаа уже знают точку зрения Андрея относительно Илле и Эрриго, а остальным - особенно Вирте - объяснять это необязательно. Но и Вирте не остался в долгу:
   - А в этой истории вообще ничего не доказано! - значительно сказал он.
   Все удивленно уставились на него, а Астро повернулся к нему и, продолжая маячить уже перед ним, сказал:
   - Как ты можешь!
   - Могу! - огрызнулся Вирте.
   Астро хотел еще что-то сказать, но тут вдруг Эстее осенило:
   - А вам не кажется странным тот факт, что Эрриго до сих пор не связывался с Бератоной общепринятым способом? И вот только теперь, когда ему надо сообщить о непредвиденных обстоятельствах (Астро одобрительно кивнул), он делает это так, что его сообщение проходит по открытому каналу связи. Чтобы узнали все!
   - А это мысль! - оживился Иваа. Астро, довольный своим помощником, продолжал одобрительно кивать.
   - А вы не подумали, - снова нагнал пургу Вирте, - что это может быть сознательным шагом, чтобы сообщить о смерти параимператора?
   - Какой же ты репей! - с досадой произнес Астро.
   - А ты только этого сообщения и ждешь! - добавил Тоомаа.
   - Мы боремся за уже эфемерную жизнь! - настаивал Вирте. - Я просто не хочу, чтобы гибли хапи!..
   - Мы все этого не хотим! - нестройным возбужденным хором ответили ему советники. А Астро веско и громко сказал:
   - Все маристяне когда-то принесли клятву верности императорам Хэлмола и Китона и обещали защищать их и бороться за их жизни до последней капли крови. Все хапи произносят эту клятву, когда начинают учиться. Теперь же они просто выполняют свой долг!
   Вирте опустил непокорные глаза. А Астро продолжал:
   - Если я сейчас выполню твою прихоть и, поверив на? слово Эрриго Антигуле, начну штурм дворца, я стану клятвопреступником. А равно и мои хапи. И вовсе не потому, что я боюсь ошибиться. А потому, что штурмовать дворец не хочет император. Кого я, по-твоему, должен слушаться? Тебя, Эрриго или госпожу?
   - Вот что интересно, - не уступал Вирте, - почему твое мнение имеет право на существование, а мое - нет?
   - Это не только мое мнение, - отпарировал Астро.
   - Почему, - не слушал его Вирте, - за это мнение меня обвиняют в том, что я, возможно, даже не имею в виду?
   - Ты? - удивился Астро. - Не смеши меня!
   - Постойте! - громко сказал Андрей, и все посмотрели на него. - О чем вы спорите? Ведь еще ничего не известно! Послушайте! У нас есть два варианта развития событий. Неблагоприятный вариант нежелателен, поэтому мы его рассматривать не будем.
   - Это почему? - сопротивлялся Вирте.
   - Он вызывает слишком много пустых споров.
   Он покосился на Маргилет. Та заинтересованно слушала его.
   - Давайте предположим, - продолжал ободренный Андрей, - что параимператор все-таки жив. Тогда зачем Эрриго вводить в заблуждение Бератону?
   - Все дело в том, - сказала наконец Маргилет, - что это действительно мог быть хорошо разыгранный спектакль, а Эрриго с Бератоной давно обменялись телепатемами относительно истинного положения вещей.
   - Тогда что они хотели всем этим сказать?
   - Только то, что Илле жив, а в наш "стан врага" давно пора запустить информацию, которая заставит нас первыми пойти навстречу Эрриго.
   - Почему же вы считаете, что это плохо? - спросил Андрей.
   - Я так не считаю, - ответила Маргилет. - Просто это нежелательно.
   Андрей удивился:
   - Разве вы сами не заинтересованы в том, чтобы побыстрее вернуть мужа?
   - Безусловно!
   - Тогда что мешает вам связаться с Эрриго?
   Маргилет задумалась.
   - Давайте просчитаем другой вариант, - не сразу ответила она. - Антигула выходит на контакт со своей матерью - через центр связи Меммиджея, который заведомо прослушивается, - и просит у нее о помощи. При этом он сообщает о смерти заложника. Предположим, Бератона на самом деле не поддерживает сына. И вряд ли поддержит, покуда жив заложник. Не обманывает ли он и Бератону, чтобы она помогла ему выйти из безвыходной ситуации?
   - Ситуация и так безвыходная, - сказал Тоомаа. - В любом случае, как бы там все ни происходило на самом деле, Эрриго остался в полном одиночестве.
   - Верно, - ответила Маргилет. - А вот теперь я отвечу на твой вопрос, - она посмотрела на Андрея, - Эрриго начал паниковать, у него сдают нервы. И мне тем более стоит набраться терпения и дождаться реакции Бератоны. А вот когда она свяжется с нами, тогда посмотрим, что она предложит мне, и на какие уступки пойду я. Только после этого я, возможно, поговорю с Эрриго.
   - А не слишком это жестоко по отношению к Илле? - спросил Андрей. За Маргилет ответил Астро:
   - Все расчеты Эрриго на успех строятся именно на том, что госпожа первая выходит на контакт.
   - Откуда ты знаешь о его расчетах? - встрял Вирте. - Ты - что, общался с ним?
   - Да, Эрриго однажды связался с госпожой. Это было в моем присутствии.
   Все удивленно посмотрели на Маргилет.
   - А почему мы об этом не знаем? - спросил Тоомаа.
   - Теперь знаете, - ответила Маргилет, - Все мои и ваши действия строятся на содержании того сообщения, поэтому я не обманывала вас.
   - Но почему вы ничего не говорили нам? - возмутилась Майнее. - Почему такое недоверие?
   Маргилет и Астро переглянулись, и Астро сказал:
   - Чтобы вы не наделали ошибок и не давили на госпожу и на меня...
   Экран сухо щелкнул, и появился оператор грависвязи - немолодой светловолосый мужчина, - а пульт начал переливаться зелеными красками.
   Астро включил ответную связь. Советники повернулись к экрану.
   Оператор сообщил, что с Мэтинга на Спадоа пришел вызов: императрица Бератона желает говорить с императором Китона.
   Советники повернулись к Маргилет.
   - Как поступим, моя госпожа? - спросил Астро.
   Маргилет пожала плечами.
   - Если честно, - сказала она, - мне совсем не хочется разговаривать с ней.
   Астро понимающе кивнул, потом оглядел советников и сказал:
   - Думаю, стоит узнать, что она хочет.
   Маргилет опустила глаза.
   - Вы в любой момент можете прервать связь, - заметил Иваа.
   Маргилет посмотрела на советников, на терпеливо ожидавшего оператора, и встала.
   Астро уступил ей место; остальные советники встали и отошли к Андрею. В освободившееся кресло усадили Рену-Ди.
   С Бератоной общаться совершенно не хотелось, и Маргилет некоторое время сидела неподвижно, просчитывая варианты отказа и согласия. Но долго молчать было нельзя: оператор уже получил повторный вызов с Мэтинга - это все услышали. Оператор ничего не сказал, лишь на мгновение отвернулся к своим пультам, а потом с сочувствием посмотрел на Маргилет.
   Та обменялась с оператором коротким взглядом и кивнула.
   Оператор исчез, экран стал темно-синим. Круг, в котором сидела Маргилет, снова засветился, на этот раз ровным синим светом, обозначая зону экспликации связи, а потом на экране появилась Бератона.
   Андрей вздрогнул. Он узнал эту женщину. Только теперь на ней было вишнево-синее платье с алмазной отделкой, и в темных, красиво уложенных волосах сверкала рубиново-алмазная корона. Андрей вжался в кресло и стиснул пальцами подлокотники.
   Бератона сразу утешила свое женское самолюбие: Маргилет сейчас выглядела не так роскошно, как она, и совсем не по-царски: волосы причесаны, но не уложены, одежда - та же, что была на ней днем, простая и без драгоценностей. Но взгляд Маргилет был тяжелым и высокомерным, и Бератоне сразу пришлось погасить злорадные огоньки в глазах.
   - Мир тебе, наша госпожа, - сказала Бератона и слегка наклонила голову.
   - Ох ты! - вырвалось у Иваа. - Снизошла!..
   Маргилет ответила ей небрежным кивком.
   - Мне давно следовало связаться с тобой, моя госпожа, - продолжала Бератона. - Я признаю, что тоже отвечаю за то, что натворил мой сын в твоей империи.
   Маргилет снова кивнула Бератоне в ответ.
   - Он связался со мной, просил, чтобы я помогла ему выбраться со Спадоа. Скажи, моя госпожа, что для этого нужно сделать?
   Маргилет некоторое время молчала, наблюдая, как Бератона, не получая ответа, начинает нервничать. Наконец, когда Бератона готова была потерять терпение. Маргилет ответила:
   - Боюсь, что только одно.
   - Что же? - быстро спросила Бератона.
   - Эрриго должен вывести Илле во внутренний двор дворца и передать двум хапи. И чтобы ни на нем, ни на Эрриго не было никаких ловушек. Только в этом случае твоего сына никто не тронет.
   - Он вряд ли согласился бы на эти условия, если бы только ты, моя госпожа, не обеспечивала его неприкосновенность лично.
   Маргилет преувеличенно удивилась:
   - Чтобы я сама отвела нашалившего мальчика Эрриго за ручку на корабль и отправила домой к мамочке? Понимаю! - и добавила уже серьезно:
   - Да и хапи слишком ненавидят Эрриго, чтобы отпустить его живым.
   - Но этот вариант все равно невозможен.
   - Почему?
   Бератона помолчала, а потом тихо сказала, опустив глаза:
   - Илле-Иннегаттеус погиб. Я сожалею.
   Маргилет тоже взяла паузу. Она дождалась, когда Бератона поднимет глаза, и сказала:
   - Не стоит сожалеть: это все неправда.
   - Но Эрриго так сказал...
   - Он сказал это потому, что знал, что ваш разговор будет прослушан, и его содержание будет передано мне. Это все провокация!
   - Но зачем ему это?
   - Я не знаю.
   - Он и так потерял все! Если бы ему было что вернуть тебе, он не стал бы просить у меня помощи!
   - Возможно, - согласилась Маргилет. - Возможно, ты и права. Но ты и Эрриго - вы оба прекрасно знаете, что в момент смерти тела дух, выходящий на свободу, посылает последнюю телепатему, прежде чем уйти в высокий мир. И этому духу ничто не может воспрепятствовать, никакие "тихие комнаты". Он все равно покинет их, когда комнаты откроют. Так вот, я эту телепатему от Илле не получала.
   - Это вовсе не обязательный процесс.
   - Только не в моем случае.
   - Мы проводили эксперименты...
   - Все! - остановила ее Маргилет, зная, о каких экспериментах хотела сказать Бератона. - Это беспредметный разговор. Предположим, что Эрриго никого не обманул. Тогда наше общение тем более утрачивает всякий смысл. Эрриго останется на Спадоа.
   - Даже если он отдаст тебе тело параимператора?
   - Да.
   - Но зачем тебе Эрриго?
   - Кто-то должен ответить за все безобразия на Спадоа.
   Бератона некоторое время молчала, обдумывая слова Маргилет, а затем сказала:
   - В таком случае, мне ничего не остается, как предложить себя в качестве заложницы вместо Эрриго.
   - Не вижу в этом смысла, - быстро сказала Маргилет.
   - Почему же? Ведь я тоже имею отношение к этой войне!
   - Я понимаю ход твоих мыслей, - веско сказала Маргилет. - Ты приедешь на Спадоа, Эрриго уедет... А потом ситуация окажется очень двусмысленной: император Китона удерживает у себя императора Мэтинга. Я буду вынуждена отпустить тебя. А что дальше?
   - Мы подпишем договор, и я возмещу тебе убытки.
   - Мэтинг настолько богат?
   - Моя госпожа! Я хочу, чтобы все это закончилось побыстрее не меньше, чем Эрриго или ты!
   - Хорошо! - согласилась Маргилет. - Приезжай. В конце концов, это твой подданный попал в неприятную ситуацию - ты его и выручай. Приезжай немедленно.
   Бератона взглянула куда-то в сторону.
   - Сейчас в Маниунтисе ночь, - сказала она. - Думаю, утро будет вполне уместным...
   - Сейчас же! - повторила Маргилет. - Или не приезжай вовсе! Я так хочу!.
   - Хорошо, - вздохнула Бератона. - Через два спадоанских часа.
   - Не позже!
   - Повинуюсь, госпожа! - Бератона снова склонила голову.
   - Одно условие. В мою резиденцию ты приедешь одна. Твоя свита и твои телохранители останутся на спутнике Ихо. Твою безопасность я гарантирую.
   Бератона тихо скрипнула зубами, но согласилась.
   Связь закончилась, зона экспликации погасла, и экран стал черным.
   Маргилет повернулась к советникам и увидела бледное лицо Андрея.
   - Что с тобой? - спросила она.
   Андрей разжал занемевшие пальцы и сразу севшим голосом ответил:
   - Я знаю ее.
   Маргилет удивилась: откуда?
   - Это моя нянька.
   Маргилет не поверила услышанному.
   - Что? - переспросила она.
   - Она прожила с нами несколько лет, пока я не уехал учиться. Мне было пять лет, когда она появилась у нас.
   Он не видел, как округлились глаза советников, как они переглянулись и невольно отодвинулись от Андрея.
   Маргилет некоторое время с обидой и удивлением смотрела на него, а потом опустила глаза и как-то вся сникла.
   - Потрясающе, - проронила она.
   - Нет, - усмехнулся Андрей, - не это потрясающе! Потрясающе было то, как она меня воспитывала.
   - И как? - безучастно спросила Маргилет.
   - Она била меня за каждое ослушание, а если наш слуга пытался вмешаться, била и его.
   Зря он это сказал.
   Лицо Маргилет окаменело, но Андрей прекрасно понял, что ей хочется сейчас сделать: одновременно закричать от боли, досады и возмущения, разнести пульты вокруг, впасть в истерику и тут же обрадоваться, что Бератона не стала для Андрея близким человеком. Но Маргилет как-то медленно и тяжело задышала, а потом закрыла глаза.
   К ней подошли Астро и Вирте и участливо наклонились к ней, но она отстранилась от них и поспешно вышла из комнаты.
   Секунду все переглядывались, а потом Иваа сказал:
   - Ну я же просил тебя!..
   А что Андрею оставалось? Как относилась бы к нему Маргилет и все остальные советники, промолчи он о Бератоне? Все равно они рано или поздно узнали бы обо всем. Вернется Илле - наверняка он расскажет много такого, во что ни один китонянин не поверит. Андрей встал с кресла и, повернувшись к Иваа, развел руками и в том же тоне ответил:
   - Ну извини! - и вышел вслед за Маргилет.
   Он почти догнал ее на первом этаже, но она стремительно выбежала на террасу, остановилась у скамьи и села. Андрей подошел к ней и осторожно присел чуть поодаль. Маргилет услышала его, но не шевельнулась.
   - Простите меня, - тихо сказал Андрей. - Я не должен был так говорить... (никакой реакции). Я так испугался Бератону! Я никак не ожидал, что моя нянька и она...
   Маргилет открыла глаза и посмотрела на небо.
   - Сложное существо человек...- сказала она. - Любая из них, - она кивнула на звезды, - подвластна мне. Я могу их уничтожать, создавать или сбивать с направления... Они полностью в моих руках. Достижение высшего порядка - повелевать звездами, - Маргилет усмехнулась сквозь слезы. Усмешка получилась крайне невеселой. - А вот повелевать людьми!.. Никакого удовольствия... Это самое ужасное, что может случиться с человеком - власть! - она снова вздохнула и опустила глаза. - И ведь находятся те, кому ее мало, - продолжала она. - Эрриго, например... Последствия его эксперимента с тобой я буду расхлебывать всю жизнь. А ведь он всего-навсего хотел власти!
   Ну что тут ответить! Сказать, что он ненавидел Бератону? Что ненависть к Климову прочно засела в его душе? Так прочно, что при первой же возможности он без лишних эмоций легко отрекся от него.
   - А может, все-таки, - сказал Андрей, - я не ваш сын?
   Маргилет посмотрела на него взглядом, полным недоумения.
   - Нет, ну все-таки! Может, меня перепутали в какой-нибудь лаборатории?
   - Эрриго вряд ли мог перепутать тебя, - сказала Маргилет, - ты был слишком ценен для него. Он перевозил тебя из одной лаборатории в другую, которую мы еще не проверили. И только перед началом цикла оживления Антигула привез тебя в Гарвард. Там есть хорошая анабиолаборатория. И из анабиоза он выводил тебя по ускоренному циклу, чего делать не следовало... Эрриго дал тебе имя и дату рождения другого ребенка, которого в эту лабораторию привезли незадолго до твоего окончательного пробуждения.
   - А что же случилось с тем ребенком?
   - Можно, я не буду говорить тебе об этом?
   Андрей все понял. И похолодел. Если это правда, то... То он всю жизнь прожил со страшным человеком!
   - А откуда вы все это знаете?
   - За те четыреста лет, что мы искали вас с Илле, у нас появилась возможность подключиться к базе данных каждой анабиолаборатории в галактике. Просто мы слишком поздно поняли свою ошибку: мы искали вас вдвоем, парные закладки. И совершенно забыли о том, что Илле не нуждался в анабиозе, потому что на нем Запрет Времени. Его достаточно было держать на сильных снотворных - что, по-видимому, Эрриго и делал.
   - Значит, вы уверены во мне, - без вопроса сказал Андрей.
   - Да. И анализ ДНК все подтвердил.
   - Вы верите анализу ДНК? Галактика настолько велика, что в ее масштабах возможны самые маловероятные совпадения!
   - ДНК Деибронго имеет одну особенность: в ней меньше мужских хромосом. В ней вообще другой хромосомный набор. И императорский скипетр - простейший анализатор, работающий при соприкосновении с кожей и в лептонном поле тела.
   Андрей покачал головой.
   - Совершенно не могу представить себе, что все это правда.
   Маргилет внимательно посмотрела на Андрея.
   - А знаешь, - спросила она, - почему Эрриго украл тебя, а не кого-то из старших детей?
   - Потому что я был маленький.
   - Не только. Потому что все остальные выросли и уже не нуждались в моем обществе так, как ты. И у матери самый любимый - младший, потому что самый беззащитный, и мать также ищет общения с ним, как и он с ней. Ты не отпускал меня от себя. Тебя не было рядом со мной только во время церемоний, которые были расписаны в строгих протоколах. Даже во время советов ты был со мной. Иногда засыпал у меня на руках, - Маргилет улыбнулась, светло и очень печально. - Нет, няня, конечно, у вас была. Но она была одна на вас семерых... - Маргилет замолчала. - Вы не были лишены родительской любви и заботы, - продолжала она. - Вы были счастливыми детьми. У вас не было только врагов и завистников. А потом они появились. И только благодаря тому, что Эрриго знал о нашем с тобой особом контакте, ты и выжил. Он отнял у меня половину моего существа, украв тебя.
   Маргилет снова закрыла глаза. Андрей некоторое время смотрел на нее, а потом тоже закрыл глаза. И вдруг вспомнил...
   Он увидел слугу. Только не в драных робе и штанах, а в роскошных одеждах. Он идет навстречу ему, Андрею, и в руках у него скипетр. Илле видит его, маленького ребенка, и разводит в стороны руки, раскидывая мантию, а потом отдает кому-то скипетр. Андрей не видит, кому - очевидно, Маргилет, больше некому. Но ее он совсем не помнит. Он видит скипетр и тянется к нему - большой узорчатой палке, в которой через определенные расстояния что-то красиво блестит...
   Андрей открыл глаза.
   Перед ним стоял высокий седой старик в просторном комбинезоне серо-белого цвета и в плаще. Маргилет тоже открыла глаза и посмотрела на старика.
   - Апольде? - сказала она, и Андрей понял, что перед ним дворецкий.
   - Моя госпожа, - старик согнулся в поклоне, - советник Вирте напоминает вам, что осталось полтора часа до приезда императрицы Бератоны.
   - Спасибо, Апольде, - сказала Маргилет.
   Апольде еще раз поклонился и ушел в дом. Андрей посмотрел ему вслед.
   - Ну что ж, - сказала Маргилет и встала, - идем.
   - Куда? - удивился Андрей.
   - Переодеваться. Не являться же пред светлы очи госпожи Бератоны в домашнем наряде!
   - А причем здесь я?
   - А при том, что тебя пора посвятить в Кеме-Арис!
   - В кого? - в ужасе переспросил Андрей.
   - В действующего наследника.
   Андрей отшатнулся.
   - Но я не хочу!
   Маргилет усмехнулась.
   - Восемьсот лет назад, - сказала она, - я тоже этого не хотела. Теперь вот не хочешь ты. Только у нас есть еще один общий момент, - добавила она, - у тебя нет выбора, как не было его и у меня.
   Андрея подбросило на скамье. Он знал, он твердо знал, что как только над ним совершат это царственное насилие, с его прошлой жизнью будет покончено раз и навсегда, желает он того, или нет. А у него слишком многое осталось в прошлом. Он вскочил на ноги и быстро заговорил:
   - Это ошибка! Это чудовищная ошибка! Вас ввели в заблуждение!..
   Маргилет взяла его за руку.
   - Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? - спросила она таинственным шепотом. У Андрея моментально прервался истерический подъем.
   - Чего? - спросил он, тараща глаза.
   - Спать! - ответила Маргилет. - Я не спала, кажется, четвертые сутки, - она потянула Андрея за собой, - поэтому я не желаю тратить остатки своих сил на твои капризы!
   Присмиревший Андрей послушно последовал за ней, восхищаясь тем, как Маргилет виртуозно остановила его бесконтрольные завывания.
   Они поднялись на второй этаж и подошли к тому дверному проему, у которого сегодня вечером шпионил Андрей. Теперь комната была ярко освещена, мебель, стоявшая посередине, убрана, а на подставке между зеркалами появился большой хрустальный ларец. Он привлек внимание Андрея тем, что ярко светился бело-голубым светом.
   Они вошли в комнату, и Маргилет негромко позвала:
   - Апольде! - и тут же по комнате разнеслось эхо.
   Оказалось, что это не комната, а часть огромной - Андрей не ошибся - купальни. Справа светились ониксовыми бордюрами ванна, бассейн и гигантская раковина, в которой бурлила вода. Стены тоже были облицованы ониксом, блестевшим от пара. В простенках между окнами, в плошках на больших треногах тлели пучки ароматных трав.
   - Апольде! - еще раз позвала Маргилет и направилась к дальней стене купальни. Из-за выступа ей навстречу вышел Апольде, одетый в непромокаемый передник поверх комбинезона.
   - Я здесь, госпожа! - ответил дворецкий. - Я регулировал напор воды.
   Они подошли к Андрею.
   - Приготовьте его, - сказала Маргилет, и Апольде не переспросил, к чему. Он даже бровью не повел, понимая, что, если Маргилет так торопится, значит, для этого есть все основания.
   - Может, не стоит? - последний раз трепыхнулся Андрей.
   - Стоит. Бератона должна увидеть тебя.
   - Как? Я буду присутствовать при вашем с ней разговоре?
   - А чего ты боишься? - спросила Маргилет.
   - Я ее очень боюсь! - сознался Андрей. - Я ее ненавижу!
   - Мы все ее боимся, - успокоила его Маргилет. - А ты теперь будешь не с ней, а с нами. Она одна, нас - восемь. Да еще хапи... - Маргилет повернулась к Апольде. - Я буду у себя, - сказала она. - Приду позже.
   Она быстро вышла из комнаты. Апольде проводил ее поклоном, а затем повернулся к Андрею. Несколько секунд он рассматривал его, а потом повел к бурлящей раковине. Здесь он предложил Андрею раздеться, взял с ониксовой скамьи стеклянный сосуд с шариками и, отвернувшись к раковине, стал не спеша кидать шарики в воду. Вода пошла пеной.
   - У тебя в паху, справа, должна быть родинка, - сказал вдруг Апольде, не поворачиваясь к Андрею. Тот замер, успев снять одну штанину комбинезона, а потом медленно стянул вторую.
   - Она была там, - тихо сказал он.
   - Почему была?
   - Я свалился с дерева и поцарапался. Отец сказал, что рана слишком близко от этой родинки, и ее следует удалить, чтобы потом не было осложнений.
   - Осложнений... - многозначительно хмыкнул Апольде. - Узнаваний!
   Андрей на мгновение замер: Климов избавился от особой приметы.
   - А ты неосторожен, - заметил Апольде.
   - Вы про что?
   - Про все. И про дерево тоже.
   Апольде повернулся к Андрею. Тот стоял, стыдливо прикрываясь майкой.
   - Давай в воду, - сказал Апольде и снова отвернулся. Андрей нырнул в раковину. Вода приятно обтекала все тело, массировала каждую мышцу и разминала каждый сустав. Андрей растянулся во весь рост, расслабляясь. Апольде аккуратно сложил его одежду и унес куда-то. Вскоре он вернулся, присел на краешек скамьи и спросил:
   - Хорошо?
   - Очень! - отозвался Андрей. - Сколько я могу еще здесь полежать?
   - У тебя есть время. Я сам скажу, когда пора.
   Андрей положил голову в удобное углубление и закрыл глаза.
   - Как же ты похож на нее! - услышал он сквозь шум воды и посмотрел на дворецкого.
   - Как тебе удалось уйти от лазера целым? - спросил Апольде, и Андрей понял, что речь идет о его вечернем приключении.
   - Не знаю, - честно ответил он. - Очень жить захотелось.
   - А госпоже твоя выходка испортила вечер.
   Андрей поморщился:
   - Ой, и вы туда же! Я уже устал чувствовать себя виноватым.
   - Я понимаю! Но я считаю, что ты должен знать, как сильно ты расстроил госпожу.
   - Да я и так знаю! И что, теперь каждый будет напоминать мне об этом?
   - Да. Чтобы в следующий раз ты опять не натворил глупостей. Запомни: за тебя переживает не только она, но и все мы. Ты - наше будущее, и если с тобой что-то случится, то жизнь каждого из нас утратит всякий смысл.
   - Почему?
   - У Китона есть будущее, пока жив хоть один наследник, способный дать потомство. Но если никого не окажется, кто мог бы держать скипетр, по смерти последнего правителя умрет и Китон. И тогда вся наша жизнь рухнет.
   - А если я не смогу держать скипетр? Если я не из рода Деибронго?
   - Если бы ты никуда не пропадал, у тебя никогда не возникла бы такая мысль. Поэтому береги себя, ты нужен нам, особенно госпоже, потому что если и с ней что-то случится, тогда нам всем точно конец.
   - А чего ей себя беречь? На ней же Запрет Времени!
   - Ну, мало ли на свете обстоятельств! Даже если на ней Запрет - что из того? Тебя нет, параимператор тоже неизвестно где, и что с ним - никто не знает. Вернется ли он? А если нет? Предположим, жизнь продолжается, госпожа живет одна, потом или возникает определенная ситуация, или находится умник удачливее Эрриго - и насильственная смерть. Все!.. Кроме того, она, как и все, имеет право на самое обычное человеческое счастье. А где его взять, если все дети погибли, а муж... Эх! Не с Вирте же ей венчаться!
   - А он всерьез думает, что если Илле погиб, то госпожа кинется искать у него утешение?
   - Он уже совсем себя не контролирует. Когда параимператора украли, и стало ясно, что это надолго, он вел себя настойчиво, но более сдержанно и корректно. Теперь же, по сути решается его судьба. И у него не хватило терпения. Он уже не скрывает желания избавиться от параимператора.
   - Но как же он может? Ведь он должен понимать, что она никогда не согласится выйти за него замуж!
   - Вероятно, он думает иначе. А наша госпожа... Ох! - тяжело вздохнул Апольде. - Как же мне ее жалко! Ее заставили столько лет ждать - не лет, веков! Сколько ей пришлось пережить! Ни одному императору не выпадало столько! Наверное, за всех пережила! За все те тысячи, что были до нее, великие и нет. Вот теперь Священный Собор хочет провозгласить ее Великим императором - как бы ни окончилась вся эта история, вернется Илле или не вернется. Это не в утешение ей, это за все ее терпение, а главное, за любовь. Ведь только любовь к Илле помогла ей пережить эти четыреста лет. Великое терпение, великая любовь, великий подвиг...
   Апольде поднялся со скамьи, подошел к Андрею сзади и принялся осторожно мыть его голову.
   - Да, - говорил он, втирая в волосы Андрея ароматную пену, - не дай Бог такого никому. И дай нам, Боже, последовать такому примеру, если вдруг придется.
   Андрей был согласен с Апольде. Только вот ее все жалеют. А его? Что, он меньше пострадал? И сколько ему еще придется латать свою сломанную жизнь? Где бы он теперь ни жил, что бы ни делал, он долго будет вспоминать свои первые двадцать пять лет... Хоть бы что-нибудь еще вспомнить из своего младенчества, кроме Илле. Может, тогда полегче будет? А с чего легче? Что все на самом деле окажется так, как говорит Маргилет?
   Как разобраться, где истина, а где заблуждение? Кто докажет? У каждого своя правда. ДНК совпала! Большое дело - ДНК! Почему-то ему никто не показал результат этого анализа! Сами посмотрели в этот пластиковый листочек, разыграли сцену узнавания... Надо потребовать, чтобы анализ сделали еще раз. А то мало ли чьи ДНК они взяли для сравнения! Может, врач, видя, как переживает его госпожа, сам совершил подлог! И Маргилет все готова принять за чистую монету и признать первого попавшегося своим сыном.
   Тем временем Апольде выгнал Андрея из раковины, велел встать в пустой бассейн, где его окатила волна чистой воды, а потом, игнорируя смущение и сопротивление Андрея, уложил его на янтарную скамью, умастил все его тело ароматными маслами и завернул в тончайшую простыню. Пожалуй, ради таких удобств стоит согласиться стать Кеме-Арисом. Но только ради этого. А ведь Апольде - дворецкий, старший слуга. Наверное, во дворце у каждого имеется не один свой слуга, и Андрею тоже полагается их целый штат. И все они будут бегать, суетиться вокруг него, одевать-раздевать, купать... "Боже! О чем это я? Я же не младенец!" - подумал вдруг Андрей.
   Апольде вывел его в ту часть купальни, которую Андрей назвал предбанником. Там Апольде усадил его на высокий стул, а сам подошел к противоположной стене. Он где-то что-то нажал, и стена уехала вверх, а купальня оказалась закрытой. Появилась большая комната, заставленная вешалками с разными облачениями - дорогими искрящимися нарядами. Они были разных размеров, длины и цвета, но все были отделаны драгоценными камнями - просто в россыпи, в сложных узорах и вышивках, в окантовке. Очень дорогая одежда. Чуть глубже Андрей разглядел другие наряды в сине-белых - императорских - тонах. Здесь уже стоимость каждой вещи, наверное, равнялась бюджету среднего государства Сообщества. Андрею, привыкшему видеть драгоценности в единичных экземплярах, стало казаться, что все это великолепие - стеклянная имитация. Апольде исчез среди этих нарядов и вышел, держа в руках две вешалки с одинаковым облачением: белая рубашка, ворот и манжеты расшиты алмазами и сапфирами; поверх - длинный хитон, по всем краям, даже по боковым разрезам, расшитый тремя рядами крупных белых и синих камней. Только у классического хитона нет впереди запаха, а у этого есть и он тоже отделан драгоценными камнями.
   Это было облачение Кеме-Арисов, действующих наследников, сохранившееся со времен посвящения Маргилет и Илле.
   Апольде велел Андрею подойти и стать между вешалками. Отойдя в сторону, он внимательно посмотрел на Андрея и объявил, что ему подойдет облачение побольше. Вторая вешалка была отнесена обратно.
   Апольде обрызгал тело Андрея каким-то ароматным аэрозолем, и его тело, кроме рук и головы, оказалось покрыто тончайшей белой пленкой. Андрей задергался было, но Апольде объяснил ему, что эта пленка служит нижним бельем, прекрасно пропускает воздух и в любой момент Андрей сможет избавиться от него - достаточно вымыться со специальным мылом, которое есть в любой купальне. Андрей с недоверием оглядел свое тело, а Апольде тем временем снял с вешалки хитон.
   Под ним оказался комбинезон - а не рубашка, как подумал Андрей. Он влез в этот комбинезон, и Апольде надел на его плечи хитон.
   Все это Андрей одевал, стоя перед большим зеркалом в простенке между окнами. И когда Апольде перепоясал его алмазным поясом, Андрей слегка обалдел от своего отражения. Он и так не считал себя уродом, но теперь!.. Жаль, нельзя показаться в таком виде в комплексе - все девчонки попадали бы к его ногам как скошенная пшеница.
   И ему сразу вспомнился портрет Илле. Что-то похожее он увидел сейчас в зеркале... Нет, это наваждение! Андрей тряхнул влажными волосами и отвернулся.
   Апольде расправил хитон, чтобы была видна вся оторочка, а потом предложил Андрею сесть и сам натянул на его ноги расшитые камнями сапоги из тонкой белой кожи. Андрею показалось, что на него надели добротные носки - такой качественной оказалась обувь.
   В комнату заглянула Эриа.
   - Помощь нужна? - спросила она. - Госпожа прислала меня к вам.
   - Ты очень вовремя, - ответил Апольде.
   Эриа скрылась в гардеробной и вышла оттуда с большой коробкой в руках. Она попросила Андрея пересесть на низкий табурет перед зеркалом, достала из коробки баллончики, гребни и щетки и в два счета уложила Андрею волосы. Андрей восхитился ее работой. На Земле ему приходилось несколько раз пользоваться услугами парикмахеров - когда ему присуждали премии, и следовало присутствовать на церемониях награждения. Мастера были дорогие, считались лучшими в своей работе, но Эриа превзошла их всех. Вечно торчащие в разные стороны волосы Андрея естественно и послушно лежали, и сколько Андрей ни встряхивал ими, возвращались туда, куда им определила Эриа.
   - Как здорово! - Андрей посмотрел на Эриа через зеркало. Служанка застенчиво улыбнулась, пожала плечами и собрала инструмент в коробку.
   - Спасибо большое! Ты просто умница! Никто так не справлялся с моими волосами, как ты!
   Эриа совсем смутилась, покраснела и, забрав со столика коробку, прошептала:
   - Не стоит...
   В комнату вошла Маргилет и, задержав взгляд на отражении Андрея, позвала Эриа, копавшуюся за вешалками. Она уже переоделась. На ней было императорское облачение: синий хитон, отороченный алмазами, искрился сапфирами и топазовым узором. Андрей ошалело уставился на это невозможно неприличное богатство и не сразу сообразил, что хитон Маргилет не имеет тканой основы, а камни непонятно каким образом держатся между собой - без оправы, без металла. Интересно, каков вес этой красоты?
   И как все это сделано?
   По одному заходили советники. Первым явился Астро и ушел переодеваться. За ним следом - Вирте. Эриа и Апольде закончили расправлять складки ее хитона. Маргилет через зеркало посмотрела на Андрея.
   - Ты хорошо выглядишь, - заметила она.
   Андрей, у которого слегка кружилась голова от перебора великолепия и драгоценностей, некоторое время не знал, что ответить. Наконец он промычал:
   - А-а... - и выразительно моргнул.
   Маргилет понимающе улыбнулась и сказала:
   - Привыкай.
   В отражении она увидела, что Астро уже переоделся, и отошла к нему. Склонившись друг к другу, они принялись что-то тихо обсуждать, а потом у Астро в руках оказался эспал.
   Вирте, который давно переоделся, стоял в сторонке и алчно наблюдал, как Маргилет и Астро секретничают. Входили и переодевались остальные советники: Иваа. Тоомаа, Майнее, Эстее - а Маргилет и Астро словно никого не замечали. Наконец вошла Рена-Ди, и Маргилет, стоявшая к входу спиной, не глядя остановила ее.
   - Тебе не стоит ходить с нами, - сказала она и повернулась к Рене. Та в недоумении оглянулась на мужа, но Тоомаа переодевался и не мог ничего видеть.
   - Почему? - удивилась Рена-Ди.
   Маргилет взяла ее за руки и, глядя ей в глаза, сказала:
   - Пожалуйста, не обижайся на меня, но так будет лучше.
   - Откуда вы знаете, госпожа?..
   Маргилет обняла Рену-Ди за плечи и вышла с ней из комнаты. Астро остался ждать госпожу. Андрей с интересом наблюдал, как Вирте испепеляет маристянина взглядом: похоже, Маргилет начинает выполнять обещание вывести Вирте из императорского совета. Он у нее больше не в конфидентах. Она не обсуждает с ним текущие дела наедине, как было раньше. Астро постепенно становился хозяином положения благодаря своему спокойствию и сдержанности: ведь Маргилет сейчас вернется и продолжит с ним прерванный разговор. А не с Вирте, который уже совсем издергался. Ему на помощь пришла Майнее - гаситель Виртовых волн.
   Вернулись Маргилет и Рена-Ди. Что уж такого ей сказала госпожа, неизвестно, но Рена-Ди больше не рвалась переодеваться. Тоомаа, поправлявший свои одежды перед зеркалом, с благодарностью посмотрел на Маргилет: его самого жена слушаться не пожелала.
   Еще несколько минут Маргилет разговаривала с Астро, а затем взяла у него эспал, вынула оттуда тонкие пластиковые листы, перечитала, вложила обратно и передала эспал Майнее: девушка сегодня будет за секретаря. У Астро засигналил фонеттограф, советник ответил на звонок, а потом сообщил всем, что на Кари-Эта к полудню приедет владыка Аркел. Он хочет увидеть Астро-Эстадиуса.
   Все посмотрели на Андрея. Тот занервничал и опустил глаза. Маргилет долго наблюдала его смятение, но оно не тронуло ее. Повернувшись к Апольде, она кивнула, и дворецкий, не сводивший с нее глаз, кинулся за вешалки и вместе с Эриа вынес оттуда тяжелую, синего переливчатого бархата с белым подбоем, мантию, расшитую по краям гербом рода Деибронго - птицей на ветке - и тремя рядами синих и белых камней. Вся мантия блестела и искрилась сапфировой крошкой. И это тяжеленное великолепие было положено на плечи Маргилет и завязано длинными алмазными кистями, камни в которых тоже не имели крепления. Поверх мантии - знак войны - была надета через правое плечо алмазная лента - тоже ноу-хау Китона: камни держатся на воздухе. К ленте Апольде вынес меч. Это произведение ювелирного искусства он пристегнул к концам ленты.
   Андрея уже не шокировало обилие драгоценных камней. Ему уже стало интересно, сможет ли Маргилет шевельнуться под всей этой тяжестью. Но она как будто не замечала, что на ее плечи давит несколько десятков килограмм облачения. Настала очередь короны.
   Это была не корона, а восхитительный бриллиантовый вихрь. Он тоже держался в воздухе и обвивал широкий обруч с тринадцатью большими узорчатыми зубцами, выточенный из цельного алмаза светло-голубой воды, и спускался на плечи и спину Маргилет сверкающими струями. У Андрея снова перехватило дыхание. И он тут же подумал, что теперь-то Маргилет точно согнется под всей этой тяжестью. Но она продолжала стоять неподвижно, спокойно ожидая, пока Апольде расправит мантию ровными складочками. Апольде очень быстро справился с этой непростой задачей - мантия была слишком объемной - и отошел к ларцу.
   Тем временем Эриа раздавала советникам короны и шапки: их головные уборы. Короны были отданы Вирте, Майнее и Эстее: все трое - наместники или наследники. Остальные взяли шапки - уборы, напоминавшие остроконечные ушастые татарские шапки, а вместо меха - оторочки из жгутов драгоценных камней. И сами шапки расшиты так, что не видно основы. Советники повернулись к зеркалам, чтобы одеть свои уборы, и к тому моменту, как Апольде взял светившийся ларец, они стояли, полностью одетые, в благоговейной тишине, глядя на госпожу с величайшим почтением. Даже Вирте, готовый перегрызть глотку любому, кто будет мешать ему добиваться Маргилет, сейчас утратил всякую нервозность и агрессивность. Он смотрел не на любимую женщину, а на императора.
   Апольде открыл ларец и поднес его Маргилет. Из ларца вырвалось сияние. Андрей, стоявший ближе всех, видел, как заслезились глаза дворецкого от нестерпимого света, как Маргилет, стараясь не смотреть в ларец, опустила туда руку. Ему самому резало глаза. И почему-то было очень волнительно и - страшно. Бросив искоса взгляд на советников, он увидел, что все они тоже испытывают нечто вроде священного трепета. Там, в ларце, находился скипетр, и Маргилет сейчас его достанет. И, чтобы успокоить себя, Андрей подумал, что советники фетишисты, раз готовы купиться на такой дешевый трюк - подсветка в ларце. И в следующую секунду Маргилет извлекла скипетр из ларца.
   Все, как подкошенные, упали на колени и ткнулись лбами в пол. Сам того не желая, Андрей тоже рухнул на колени, но не сделал земного поклона, а, как завороженный, смотрел на Маргилет, осиянную светом, который источал скипетр. Постепенно этот свет угас.
   Как только свет иссяк, Маргилет произнесла разрешительную фразу:
   - Мир вам.
   И все встали на ноги.
   Андрей тоже поднялся, почти ничего не видя: на сетчатке осталось пятно от яркого света скипетра и отблеска камней облачения, в которых этот свет отразился. И он понял, почему все падают на колени и бьют челом императору, когда он берет в руки скипетр: чтобы не ослепнуть. Глаза стали понемногу отходить, он уже видел Маргилет. Она стояла неподвижно и ждала, когда Андрей прозреет.
   Вот он, император во всем своем величии, и неважно - мужчина он или женщина. Теперь Андрей понял, почему в хэлмолском языке, как и в ферги нет слова "императрица". Маргилет пропала. Вместо нее был кто-то другой - мариато! В обрамлении сияющих оплечий лица почти не видно - один блеск. И под необъятной мантией не угадаешь стать. Андрей раскрыл рот от восхищения и непонятно откуда родившегося трепета, глядя на это до предела возвышенное существо, а глазам тем временем вернулась прежняя чувствительность.
   Маргилет смотрела на него выжидательно и почему-то грустно. Андрей огляделся. Советники стоят неподвижно и тоже смотрят на него.
   Апольде поставил ларец на столик и подошел к Андрею. Взяв его за руку, он подвел его к Маргилет и шепнул:
   - Становись на левое колено.
   Андрей понял, что его сейчас посвятят в Кеме-Арис, и попытался последний раз воспротивиться этому. Но Апольде почувствовал его нерешительность и подтолкнул в спину:
   - Даже не думай! Становись!..
   Андрею казалось, что все это болезненный сон, что все, что было до этого момента - это серьезно, а то, что сейчас произойдет, будет фарсом, клоунадой, великой подтасовкой и ловким обманом - чем угодно, только не правдой. Маргилет ошибается! Она слишком спешит! Еще ничего не доказано!.. Но Апольде так настойчив, а от неподвижной фигуры Маргилет исходит такая сила, которой просто невозможно противостоять!.. И Андрей сломался. Он опустился на одно колено, едва не запутавшись в подоле хитона, и Апольде подал Маргилет гибкий алмазный обруч.
   Она все это время неотрывно наблюдала за Андреем, за его внутренними сомнениями, которые она пока читала - пока на его голове не окажется обруч. Андрей даже не догадывался, насколько подробно она знает о его сомнениях. Бедный Астро-Эстадиус! Как же ему плохо и тяжело! Он еще ни в чем не уверен, не разобрался до конца ни в чем, а она уже хочет объявить его наследником! Но тому есть серьезная причина: сегодня вечером у нее пропал Дар Времени, и она стала как все: Запрет снят, смерть теперь также доступна ей, как и всем остальным живым существам в галактике. И кто теперь знает, когда ее призовет Господь? Может, она не доживет до утра! И когда Андрей склонил голову, она подняла над ним алмазный обруч и скипетр и на хэлмолском языке звонким голосом произнесла древнюю формулу посвящения. Она призывала в свидетели Бога и ангелов, людей и животных, небо и землю, свет и воду, что здесь, перед ней, стоит ее преемник, которому будет передана вся власть над Хэлмолом и Китоном. Она просила воду научить ее наследника силе и гибкости; свет - чтобы он просветил его ум; землю - щедрости и решительности; небо - мудрости; животных - рассудительности; у людей она просила разума; у ангелов - кротости, а у Бога - терпения и любви.
   - ...И да снизойдут на тебя все эти блага, как ложится на тебя этот венец, - Маргилет положила на голову Андрея обруч, - и сольются в тебе. И принесешь ты плоды высшей добродетели, чтобы каждый мог сказать о тебе: вот он, наш будущий господин, достойнейший из достойных, - она коснулась скипетром макушки Андрея (по его телу пробежал острый ток). - Да будет так!
   Ей стало неожиданно легко. Сделано большое дело! Теперь, что бы ни случилось, у нее есть преемник, Китон будет жить дальше, а ее больше не будет мучить этот Дар Времени, от которого она изнывала все последние дни... Все! Больше этого нет! Она как будто смертельно болела и вдруг внезапно выздоровела...
   Андрей медленно поднялся с колен, боясь шевельнуть головой. Пока Маргилет произносила древние слова, на него словно действительно что-то снизошло. Его волнами - сверху вниз - обдавало теплом, по коже бегали мурашки, и волосы стали дыбом. Даже если он и не Астро-Эстадиус, на него сейчас снизошла такая благодать, что на всю жизнь хватит! Он кротко и с благодарностью посмотрел Маргилет в глаза. Она наконец улыбнулась ему - одними губами - и знаком велела Апольде снять с себя корону, а затем меч.
   И тут Андрей почувствовал, что от напряжения ноги перестали повиноваться ему. Он пошатнулся, и все советники кинулись к нему, чтобы поддержать его. Первым успел ближе всех стоявший Тоомаа. Он подхватил падавшего Андрея; Иваа подставил стул, и Андрея бережно усадили. У него занялось дыхание, зашумело в ушах, задрожали руки...
   - Он в обмороке, - донеслось откуда-то издалека - кажется, это сказала Майнее. Его осторожно тормошили, растирали уши и руки - Андрей ничего не видел. Наконец как будто струя свежего воздуха и влажный холод на лбу. Кто-то напоил его слегка подкисленной водой...
   Перед ним стоят Тольде и Маргилет - оба испуганные и бледные. Да и советники тоже не в лучшем виде...
   Ему снова дали воды - Майнее осторожно держит чашу у его губ.
   Тольде тяжело вздохнул, глядя на свой детектор.
   - Переутомление, - обратился он к Маргилет. - Я сразу сказал вам об этом, когда его доставили сюда. И отдыхал он сегодня мало.
   - Днем он поспал часа два, - тихо сказала растерянная Маргилет.
   - Разве это был сон? Он не спал, а мучился кошмарами - я-то знаю!
   - Да, но потом... - Маргилет в полном недоумении развела руками и тут же ее осенило:
   - Ах, да! Наши сутки длиннее земных!
   - Вот именно! Он уже давно должен отдыхать! - наставительно сказал Тольде.
   Андрей неверным движением привлек внимание Тольде.
   - Я не хочу спать, - сказал он почти шепотом. - Мне уже лучше!
   - Кому угодно можешь говорить об этом, - повернулся к нему врач, - только не мне! Тебе просто необходимо отдохнуть, иначе я обещаю тебе неприятности со здоровьем!..
   - Тольде, - начала Маргилет и отвела врача в сторону. Она что-то объясняла ему, Тольде возражал, но Маргилет настаивала на своем, и Тольде сдался.
   - Хорошо! - громко сказал он. - После приема он отправится спать! А у меня к вам особые претензии, госпожа!
   Маргилет с невинным удивлением подняла брови.
   - Которые сутки я не вижу вас спящей?
   Очевидно, Тольде поднял вопрос, который Маргилет тщательно избегала. Она отвернулась от врача, а на лице ее явственно читалось: достал! Но советники были солидарны с врачом. Они дружно посмотрели на Маргилет с великим укором, и она опустила глаза.
   - Я перестану разговаривать с вами, госпожа! - заводился Тольде. - Вы совершенно игнорируете меня и мои рекомендации! Я уже обиделся!
   - Ваше право, - обронила Маргилет, не поднимая глаз.
   Тольде подошел к Андрею, взял его за руку и прощупал пульс. Затем присел рядом с ним на табурет, покопался в чемоданчике, который принес с собой, достал маленькую черную коробочку и вложил ее в инъекционный аппарат.
   - Я даю тебе стимулятор, - сказал он. - Его действие рассчитано на три часа. После этого ты обязательно должен отдохнуть, иначе тебе опять станет плохо. Ты понял?
   Андрей кивнул. Тольде приложил аппарат к его руке, и голова Андрея прояснилась.
   Маргилет некоторое время смотрела на Андрея, а потом вложила скипетр в кольца на поясе и потребовала у Апольде малый венец - диадему из трех рядов камней без оправы. Одевая его, она через зеркало продолжала наблюдать за Андреем. Тот выглядел гораздо лучше. Майнее села перед ним на табурет и что-то тихо говорила ему. Андрей слушал, остальные советники тактично отошли в сторону.
   В комнату заглянул хапи, и Астро сразу подошел к нему. А потом громко объявил:
   - Бератона уже на Ихо.
   - Где мы будем принимать ее? - спросил Иваа.
   - Хапи приготовили маленькую "тихую комнату" на третьем этаже, - ответил Астро.
   Надо было идти туда. Бератона будет дольше добираться от стоянки катеров до "тихой комнаты", чем лететь Ихо на Кари-Эта. Маргилет еще раз бросила взгляд на Андрея.
   - Может, вам не брать его с собой? - на всякий случай спросил ее Тольде. - Он так бледен...
   Маргилет покачала головой:
   - Нет. Он должен увидеть Бератону. А она - его.
   Да, он должен, он уже даже хотел этого - показаться этой старухе в своем роскошном облачении, под защитой императора Китона, а не в обществе Климова-Антигулы, как она того хотела. Андрей встал.
   Апольде поправил на нем хитон и набросил на его плечи белый плащ с синим подбоем - мантию наследника. Маргилет оглядела его с ног до головы и, откинув в сторону полу тяжелой мантии, направилась к выходу из комнаты. Апольде и Тольде повели Андрея за ней. Следом вышли остальные.
   В коридоре по стенам бежали всполохи. Все остановились, глядя в темноту за стеклянной стеной: там над морем разливалось сияние, сходившее с неба. Сияние ширилось, захватило берег, террасу и ударило в глаза. Большая звезда упала на край моря, осталась там и погасла. Это приземлился "Геро-Прогро".
   - Вот и Бератона, - произнес Вирте.
   Несколько секунд все стояли и смотрели в темноту, а потом, когда от места падения звезды отделилась крохотная светящаяся точка и полетела к острову, все дружно развернулись и быстро пошли к лестницам. Тоомаа задержался, чтобы обнять жену.
   Андрей шел за Маргилет, чуть левее и позади - так наказала ему Майнее. Дворецкий и врач шли по обе руки от него, но уже не держали: Андрей жестом отказался от их помощи. Прошли один зал с лестницами, миновали коридор и в следующем зале поднялись на этаж вверх. В верхнем зале повернули направо, в ярко освещенный коридор противоположной стороны дома. Стеклянная стена здесь была затянута тканью: она выходила на залив.
   В конце коридора, у небольшой белой двери они остановились. Стоявший здесь хапи поклонился Маргилет в пол и встал, услышав разрешение. Маргилет обменялась с ним несколькими тихими фразами, хапи разблокировал дверь, которая немедленно уехала в сторону, и впустил всех в комнату.
   Ничто не говорило о том, что это помещение через несколько минут будет полностью изолировано от внешнего мира. Андрею эта комната напомнила библиотеку - здесь тоже были стеллажи с книгами, но более старыми и обветшавшими. Для антуража, наверное. И окна тоже задрапированы - если они вообще здесь есть. Из мебели здесь были только семь кресел, стоявших полукругом напротив входа; небольшой стеклянный круг висел в воздухе - китоняне целиком овладели антигравитацией и теперь применяли ее повсюду: круг был столом без ножек. Рядом стоял одинокий стул.
   Маргилет направилась к среднему креслу, советники остановились. Апольде усадил Маргилет, расправил складки мантии у ее ног и повернулся к Андрею.
   Его место было по левую руку от Маргилет. Апольде подвел заробевшего Андрея к его креслу и вместе с Тольде (на всякий случай) усадил его словно фарфоровую куклу. Советники и без Апольде знали регламент и по одному занимали свои места: Вирте сел по правую руку от Маргилет, затем Астро занял место слева от Андрея. Рядом с ним - Эстее, а справа от Вирте - Иваа и Тоомаа. Майнее села на табурет между Маргилет и Вирте, чуть позади, и активировала эспал.
   - Мне остаться, госпожа? - спросил Тольде и выразительно покосился на Андрея.
   Маргилет не сразу ответила:
   - Думаю, не надо. Если что-то случится, комнату разблокируют, и вас позовут.
   Тольде поклонился и вышел.
   В коридоре раздались далекие шаги: вели Бератону. Апольде обменялся с Маргилет взглядами, и она кивком головы отпустила его.
   Бератону ввели без всякого доклада, и хапи, который привел ее, немедленно закрыл дверь, а у его товарища в руках оказался пульт дистанционного управления комнатой.
   Андрей невольно втянул голову в плечи, когда вошла Бератона. Его она вычислила сразу среди всего блеска облачений. Она остановилась в центре комнаты, не сводя с Андрея глаз, и долго вглядывалась в его лицо, чем привела в невероятное замешательство, которое Андрей все же сумел не показать. Убедившись, что у Андрея хорошая выдержка, Бератона перевела взгляд на Маргилет и преклонила перед ней колено: это обязаны были делать все Старейшины перед императором Китона.
   Она была одета в темно-синее платье и такого же цвета плащ с белым подбоем: ответ на облачение Маргилет - это заметили все. Голову ее венчала сапфировая диадема, а в черных, совершенно не тронутых сединой волосах, сверкали нитки бриллиантов. И все же, несмотря на ее королевское достоинство, было в ней что-то от сороки: быстрые движения, поворот головы, выражение лица...
   - Мир тебе, - приветствовала ее Маргилет на сахоа.
   - И тебе, моя госпожа, мира и покоя, - ответила, поднимаясь, Бератона. - Итак, я здесь, как мы договаривались.
   - Ценю твою исполнительность, - в том же тоне ответила Маргилет. - Что ж, значит, ты желаешь остаться на Спадоа вместо Эрриго?
   - Да, моя госпожа. Он обеспечит материальную сторону договора, который мы подпишем.
   - Разве он может распоряжаться казной Мэтинга?
   - Нет, не может. Но у него есть свои очень немалые накопления, которых даже больше, чем есть в казне моей империи. К ним имеет доступ только Эрриго и еще он, - Бератона указала на Андрея, и тот сильно удивился.
   Все посмотрели на него, а Маргилет спросила на хэлмолском языке:
   - Это правда? У Эрриго столько средств?
   Андрей пожал плечами.
   - Не знаю... Кажется, наши текущие счета я недавно обнулил, - он вспомнил, какие из Хьюстона затребовали деньги за сканирование "Армагеддона"; потом Андрей жил на те проценты, которые поступали со сберегательного счета на его кредитки. - Судя по тем суммам, которые я каждый месяц снимал с наших счетов, денег у Климова было не слишком много.
   Вирте, склонившийся к Маргилет, заметил:
   - Но ведь это только счета на Земле. Может, в банках Сообщества есть его вклады? Может, он вкладывал деньги в ценные бумаги?
   - Если только в недвижимость, - растерянно ответил Андрей и на сахоа сказал:
   - Мне ничего не известно о капиталах Эрриго.
   - Тогда свяжись со своим московским адвокатом, - неожиданно по-русски произнесла Бератона.
   У Андрея округлились глаза, и он на том же языке спросил:
   - Значит, и он тоже из вашей шайки?
   - Он просто адвокат. Хороший адвокат.
   Андрей покосился на Маргилет. Он увидел, что она прекрасно все поняла, да и остальные советники не потеряли нить разговора.
   - Значит, средства есть? - на чистейшем русском спросила Маргилет.
   - У этого адвоката все есть, - буркнул Андрей.
   - Хорошо! - Маргилет перешла на сахоа. - Мы подпишем договор, и только после этого я отдам приказ хапи не трогать Эрриго.
   - Я согласна, - без раздумий ответила Бератона.
   - В таком случае, - сказала Маргилет, - ознакомься с предварительной оценкой ущерба, который необходимо возместить.
   Она сделала знак Майнее, та встала и передала Бератоне бумаги. Бератона хищно схватила листы и принялась быстро читать их.
   - Я понимаю, - говорила в это время Маргилет, - что все эти оценки требуют более детального рассмотрения, но для казны империи Китон эти цифры укладываются в сотые доли процента. Поэтому возмещение ущерба я расцениваю как пустую формальность. С вашей же стороны это довольно ощутимая сумма, и я воспользуюсь тем, что применю это наказание к тебе как соучастнице в делах Эрриго. А чтобы не затягивать процесс, я оцениваю все по минимальному уровню и требую от тебя сумму, которая написана на последней странице.
   Бератона просмотрела все бумаги, дошла до последней и, увидев цифру ущерба, остолбенела.
   - Ты с ума сошла, Маргилет! - вырвалось у нее.
   Андрей повернулся к Майнее.
   - А сколько это? - спросил он девушку. Та повернула эспал, и Андрей увидел висящую над прибором цифру, набранную шрифтом ферги, похожую на массу Солнечной системы в граммах.
   - Это в какой валюте?
   Майнее постучала пальцем по своему воротнику, расшитому алмазами чистейшей воды, и у Андрея полезли на лоб глаза. Майнее поднесла палец к губам: тише, слушай! - и с уважением посмотрела на госпожу.
   - Однако, - продолжала Бератона, отдышавшись, - если это сотая доля казны Китона, тогда Эрриго есть за что уважать: он замахнулся на хороший куш!
   - И подавился! - тихо пробормотал Андрей.
   Маргилет слушала все это с легкой усмешкой.
   - И ты, - говорила Бератона, - полагаешь, что у Мэтинга есть такие средства?
   - Да.
   - А если я не соглашусь?
   - Тогда Эрриго останется здесь.
   Бератона напряженно размышляла, глядя под ноги Маргилет.
   - Кажется, ты хотела, чтобы твой сын покинул Китон? Тогда он должен посадить Илле в катер, и договор отменяется.
   - Илле погиб, - сказала Бератона.
   - В таком случае у тебя нет вариантов.
   Бератона снова ничего не ответила. Ситуация для нее была тупиковой: она ничего не знала о судьбе Илле наверняка. Маргилет ошибалась, полагая, что Бератона и Эрриго обо всем договорились без грависвязи. Никакого телепатического сообщения никто не получал ни в тот день, ни раньше, ни позже - только грависвязь. Знать бы все наверняка! И сумма эта равна стоимости Мэтинга со всеми колониями и базовой системой. Империя должна была полностью перейти под контроль Маргилет, как только Бератона подпишет договор. Это означало немедленное отстранение от власти Бератоны. И даже астрономические капиталы Эрриго не спасут положение. Надо было выбирать между властью и своим сыном. Потерять первое - стыдно. Потерять второе - просто ужасно. И тоже стыдно - перед Маргилет, которая так скоро посвятила своего сына в Кеме-Арис и явно счастлива от того, что он теперь рядом с ней... Астро-Эстадиус Деибронго-Латеане, Андрей Климов, воспитанник - кто бы мог подумать! - самой Бератоны Антигула! А ведь при ином раскладе он назывался бы ее внуком!
   Бератона еще раз посмотрела на листы, болезненно скривилась и приняла решение.
   - Что ж, - сказала она, - видно, мне ничего не остается, как согласиться на этот договор. Он уже окончательно составлен?
   - Нет, - ответила Маргилет. - Это только предварительный документ. (Бератона облегченно выдохнула). А договор мы составим вместе.
   По ее сигналу хапи, стоявшие у двери, подвинули на середину комнаты висящий стеклянный круг и поставили напротив Маргилет стул - для Бератоны. Она села на него, по-хозяйски положила локти на стол (стол не дрогнул) и, тыча пальцем в сторону Маргилет, сказала:
   - Ты унизила меня, не разрешив мне приехать сюда хотя бы с одним сопровождающим! Ты выставила мне запредельный счет! И сейчас ты еще будешь торговаться со мной за каждый ноль в твоей сумасшедшей цифре? Тебе это даром не пройдет!
   Маргилет тут же скопировала позу Бератоны и спросила:
   - Это угроза?
   Бератона сразу убрала руки со стола и бросила:
   - Считай как хочешь! Но если я подпишу договор, мне угрожать тебе будет нечем!
   - Есть еще один вариант, - Маргилет тоже села корректнее. - Ты ничего не подписываешь и уезжаешь в Мэтинг. Эрриго остается здесь, и ты больше никогда его не увидишь.
   Бератона закрыла глаза, не в силах смотреть на Маргилет. Стиснув зубы, она пыталась взять себя в руки. Маргилет безжалостно наблюдала за ней.
   - Я так понимаю, - сказала она, - что параимператор все-таки погиб, раз тебя так мучает мысль о договоре.
   Бератона не шевелилась. Что она могла ответить Маргилет? Что она знала? Она уже несколько раз посылала Эрриго телепатемы, но он не отвечал. Совсем. Скорее всего, он сейчас сидит в "тихой комнате", поэтому с ним невозможно связаться. Наконец она тяжело открыла глаза и сразу посмотрела на Андрея. Тот едва сумел подавить в себе желание попятиться.
   - Вот ты, - сказала она, обращаясь к Маргилет и снова размахивая костлявым пальцем - уже в сторону Андрея, - ты одела этого выродка в одежды принца крови, ты так уверена, что он твой сын! А твой ли он на самом деле?
   - Может, ты еще скажешь, что он - сын Эрриго?
   - Нет, по рождению он, конечно, твоя плоть и кровь. А вот душа у него переделана под наши потребности.
   Андрей не выдержал и встрял:
   - Под ваши потребности переделывается - знаете что?..
   Маргилет остановила его, положив руку на его плечо. Советники едва сдержали улыбку, прекрасно догадавшись, что имеет в виду Андрей. Бератона испепеляла его презрительным взглядом, а Маргилет сказала:
   - С его душой я как-нибудь разберусь сама. Вы с Эрриго к этому уже не имеете никакого отношения... Майнее! Ты готова?
   Майнее быстро перебралась за стол рядом с Эстее и замерла, ожидая команду записывать.
   В следующие три часа Андрей узнал, как составляются договоры при полной неуступчивости сторон. Еще час Бератона с пеной у рта отстаивала свою цифру возмещения ущерба. Маргилет, ни на минуту не повысившая голос, долго не соглашалась, но Андрей понял, что сам Мэтинг нужен ей как собаке пятая нога, и весь этот базар устроен для какого-то ее собственного удовлетворения. Наконец сошлись на сумме, которую Андрей определил для себя как "полцарства за коня". Договор был составлен в двух экземплярах - на ферги и сахоа, - и Маргилет подписала оба документа. Затем она подвинула их вместе с лазерным стилом к Бератоне.
   Та взяла бумаги, встала из-за стола и, уставившись в текст и шевеля губами, прошлась по комнате. Хапи у двери насторожились; Маргилет тоже внимательно наблюдала за Бератоной. Что-то тревожило ее в поведении старухи.
   Бератона тем временем дочитала договор до конца и остановилась, запустив левую руку в складки платья.
   Маргилет как на змею смотрела на руку Бератоны, исчезнувшую под плащом. Она медленно встала, потянув за собой Андрея. Как только Андрей оказался на ногах, она рывком отправила его за свою спину. Андрей едва не споткнулся о ее кресло, но Вирте, который тоже встал вместе с остальными, удержал его. А Астро набросил на его голову капюшон плаща.
   Маргилет запустила правую руку под мантию и ленту. То же движение - рука к поясу - сделал Астро. Бератона оторвалась от изучения договора и сделала вид, что никак не ожидала увидеть всеобщий испуг. Но было что-то неуловимо фальшивое в ее удивлении: немая сцена явно доставила ей удовольствие. Маргилет посмотрела на хапи, которые уже держали Бератону на прицеле своих импульсаров. Неужели ее не обыскали, не проверили на наличие оружия? Хапи глазами показали ей, что у Бератоны ничего не должно быть, и Маргилет снова посмотрела на нее.
   И тут же выхватила из-за пояса импульсар, потому что рука Бератоны под плащом шевельнулась. Но Маргилет не успела повернуть эмиттер в ее сторону: Бератону словно толкнули в спину - хапи одновременно выстрелили в нее из своих импульсаров - и она упала ничком.
   Все дружно отпрянули, а когда убедились, что Бератона не шевелится, кинулись к ней.
   Хапи раскодировали комнату, и Вирте проорал в распахнувшуюся дверь:
   - Тольде!
   Бератона не дышала.
   Хапи склонились к телу, прощупали все точки пульса... Они выпрямились, стараясь не смотреть ни на кого, и вид у них был виноватый. Андрей покосился на Астро: какой разнос сейчас устроит советнику Маргилет за эти опрометчивые действия хапи? Ясно, что Бератона вела себя очень двусмысленно, и хапи расценили ее поведение как агрессивное. Они, конечно, правы, но ведь Бератоне была гарантирована полная безопасность, а теперь, получается, что ее втихаря убили.
   - Вы с ума сошли! - зловеще сказал Астро, обращаясь к хапи. Те уже не знали, в какой угол забиться, но Маргилет остановила его:
   - Своими словами вы уже ничего не измените.
   Астро засопел, но вынужден был согласиться с Маргилет.
   - Обыщите ее, - сказала она.
   Голос у нее был спокойный - как будто ничего не произошло. Хапи с явным облегчением переглянулись и поспешили выполнить ее распоряжение. Из складок платья Бератоны они извлекли две круглые капсулы черного цвета и на ладони предъявили их Маргилет. Она долго смотрела на капсулы, а потом медленно отошла и села на свое место.
   По коридору к ним спешил Тольде. Лежащее на полу тело испугало его, но когда он увидел, что это Бератона, растерялся. Потом достал свой детектор и перенастроил его на существо с другой физиологией. Детектор не выдал никаких жизненных параметров организма.
   - Как это случилось? - спросил врач и посмотрел на Маргилет.
   Маргилет молчала, глядя на тело Бератоны. Вирте коротко рассказал о том, что здесь произошло. И хапи показали врачу капсулы.
   Тольде взял одну из них, сел к столу, осторожно вскрыл ее и вылил ее содержимое на маленькую пластинку в детекторе. Несколько секунд он смотрел на прибор, а потом, когда детектор запищал, он развернул его экраном к Маргилет.
   - Цианид? - прочитала она. - Она - что, хотела отравиться?
   - Но зачем? - едва не хором спросили советники.
   - Как-то все это несуразно, - произнес Астро. - Она ведь прилетела сюда явно не за тем, чтобы покончить с собой? Почему у нее оказался яд? - обратился он к хапи. - Как вы пропустили его?
   - Может, она прятала его между пальцами? - высказал предположение один из них и продемонстрировал, как это легко можно сделать.
   Тольде подошел к Бератоне, присел рядом с ней и осмотрел ее руки. Потом встал и сказал:
   - У нее на пальцах яд. Очевидно, была третья капсула. Ей достаточно было облизать свои пальцы, чтобы отравиться.
   - Или обмазать ими договор, - сообразил Андрей. И от этих слов все дружно перестали дышать.
   Маргилет быстро посмотрела на него, а хапи тут же достали свои сканеры и принялись водить ими над договором, над руками Бератоны и ее одеждой. Потом они добрались до остатков капсулы на столе и осторожно собрали ее в те же сканеры. Договор они положили на стол.
   - Он не опасен, - заявили они.
   Только после этого советники вернулись на свои места. Андрей сел в свое кресло рядом с Маргилет. Он уже ни мгновения не сомневался, что Бератона хотела отравить именно его. Как она сделала бы это - сейчас уже не суть важно. Важно то, что она всеми правдами-неправдами привезла сюда яд. И явно не для себя. Она прекрасно знала о том, что в детстве в минуты озабоченности или заинтересованности Андрей обязательно обкусывал ногти. Он вырос, а привычка подносить пальцы к губам осталась. Вот взял бы он этот договор в руки - ведь на сахоа он читает лучше - и все...
   Тольде вернулся к столу, сел и шумно выдохнул.
   - Может, реанимировать ее? - спросил он. - У нас еще есть две минуты.
   - Чтобы она потом свидетельствовала против нас? - ответил ему Астро.
   Маргилет некоторое время смотрела на врача, а потом сказала:
   - Астро прав. И мы ни за что не докажем ее сыновьям, что она пыталась отравить Кеме-Ариса. Попробуйте сделать все так, как будто она на самом деле отравилась.
   Тольде некоторое время вникал в смысл ее слов, а потом ответил:
   - Любой анализ покажет, что все подстроено.
   - Но вы-то не будете делать такой анализ! - сказала Маргилет.
   - Ну да, - согласился Тольде. Он встал, подошел к хапи и передал им небольшой сверток. Хапи разделили его на маленькие брусочки. Эти брусочки они разложили вокруг тела Бератоны. Когда последний брусочек был положен, все они засветились. Их свечение слилось в общее зеленоватое мерцание; в этом мерцании тело Бератоны поднялось над полом и, управляемое хапи и врачом, медленно выплыло из комнаты.
   Как только Тольде ушел, Маргилет резко сникла. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
   Астро толкнул локтем Эсте
   - Верни Тольде, - сказал он. - Госпоже нехорошо.
   - Не надо... - сказала Маргилет и открыла глаза. - Если Эрриго успел получить последнюю телепатему Бератоны, тогда... Тогда я не знаю, что будет.
   - Но надо как-то сообщить обо всем сыновьям Бератоны, - сказал Эстее.
   Действительно, как?
   Посовещавшись, решили все-таки вызвать на Спадоа старшего сына Бератоны Эгула. Иваа отправили связаться с Мэтингом...
   Тянулись минуты. Иваа все не шел. В открытую дверь был виден пустой коридор. Время, казалось, умерло. Советники сидели в напряженных позах, глаза у всех были закрыты. Маргилет оглянулась на Андрея. У него был вид человека, обдумывающего какую-то идею. Счастливый! Знает что-то, думает о чем-то таком, чего Маргилет знать не может, пока у него на голове венец... А вот она не знала, о чем думать ей самой и какие варианты просчитывать. За что ни возьмись - все упирается в смерть Бератоны! И кто знает, может, Маргилет уже получила еще четверых кровных врагов. Не захотят ли теперь они помочь Эрриго любой ценой? Правда, Эгул, старший, - крайне безобидный, уже давно не молодой и слабый здоровьем человек. Он не станет затевать утомительные военные кампании. Трое других - да, они агрессивные, но недалекие. Но и это не помешает им начать драться за власть и устраивать новую войну с Китоном, как только они узнают, что Бератоны больше нет. Что же делать?
   Один Андрей точно знал, что надо делать. Надо было спешить. Надо было как-то связаться с Эрриго. Надо было поговорить с ним, надо было просто посмотреть ему в лицо - человеку, называвшему себя его отцом и на его же глазах унижавшему его настоящего отца.
   Зародившаяся в его голове идея заключалась в том, чтобы самостоятельно связаться с Эрриго или отправиться к нему во дворец. Последнее, хотя и самое затратное по усилиям, представлялось Андрею более реальным, чем связь, по той простой причине, что никто не позволит ему взять в руки фонеттограф, а как еще можно позвонить во дворец, Андрей не знал.
   Ну, допустим, он доберется до Эрриго, увидится с ним. В том, что Климов и Эрриго одно лицо, Андрей перестал сомневаться, когда увидел Бератону. Он встретит того, кого всю жизнь считал самым близким человеком, и кто теперь его враг. И что они скажут друг другу? Андрей потребует отпустить Илле.
   А Эрриго пошлет его подальше.
   Или посмеется над ним и скажет, что он, Андрей, самозванец.
   Но Бератона!.. Она так неожиданно снова появилась в его жизни и этим подтвердила все доводы Маргилет о его происхождении!
   Уезжая с Земли, Климов обещал вернуться, чтобы дать ему, Андрею, все блага мира. Наверное, он знал, о чем говорил.
   А что было бы потом?
   Устранив Маргилет и, скорее всего, Илле, он посадил бы Андрея править Китоном. Он ничего не рассказал бы Андрею о его родителях. Он научил бы его пользоваться скипетром, а сам довел бы обладание Временем до виртуозного мастерства, и Андрей стал бы при нем номинальной фигурой, шестеркой, с никому не нужной болванкой-скипетром. И весь Китон оказался бы обманут и разграблен. С империей случилось бы то, чего так боялась Маргилет. И вот еще что интересно: как отреагировал бы на все дела Эрриго Андрей, если бы он все-таки узнал о том, как Эрриго обошелся с его родителями? А ведь нашлись бы люди, доказательства - даже если бы Андрей сопротивлялся этим доводам, как сейчас!
   Нет, надо что-то делать. Нельзя оставлять Илле в беде, нельзя допустить, чтобы Маргилет по-прежнему ничего не знала о нем. Надо вытащить Эрриго из Меммиджея и надавать ему как следует по шее, чтобы не повадно было. И вообще за все, что он натворил и собирался натворить. Весь вопрос в том, как это сделать.
  
   Маргилет вздрогнула и подняла голову, прислушиваясь к тишине. Ее движение уловили все и тоже насторожились. Через несколько секунд в конце коридора появились Эриа и Иваа. Вместе с ними приближался непрерывающийся мелодичный звук. Маргилет поднялась им навстречу. Иваа вбежал в комнату и, не останавливаясь, подлетел к ней и почти бросил ей в руки разрывавшийся фонеттограф.
   Непослушными руками она поднесла прибор к уху - как обычный телефон - и шепнула:
   - Да?
   Советники моментально перестали унывать и напряженно смотрели на нее. Маргилет прислушивалась к тому, что происходило в фонеттографе. Потом рука ее опустилась.
   Никто не шевельнулся, не спуская с нее глаз. Немой вопрос: ну что? - повис в воздухе. Маргилет осторожно положила фонеттограф на стол. Вирте пришел ей на помощь: помог ей сесть и велел Эриа принести воды.
   - Это был Илле, - тихо сказала Маргилет, - только он ничего не ответил.
   - С чего вы взяли, что это он? - спросил Вирте.
   - Он молчал, но я слышала дыхание... А потом возня... И все.
   Андрей посмотрел на фонеттограф. Он был больше, чем те, которые он видел у советников, имел другую форму и явно долго был в использовании. Скорее всего, это старый аппарат.
   Только Илле мог позвонить на этот прибор. Он знал код ее старого фонеттографа; новые он уже не застал. Прекрасно понимая, что, вернувшись на Спадоа и получив возможность связаться с Маргилет, Илле воспользуется именно этим кодом, Вейо, который занимался проектом модернизации системы связи, оставил на всех ретрансляторах и станциях один старый канал, поддерживавший прежний код. И вот теперь каналом воспользовались.
   Маргилет все смотрела на фонеттограф, когда Эриа принесла чашу с водой и поставила на стол. Маргилет уже потянулась к чаше, и тут фонеттограф снова засигналил. Она схватила прибор и ответила:
   - Да!.. - и вдруг на сахоа:
   - Что ты сказал?
   Она прислушивалась к тому, что ей говорил звонивший, а потом вдруг вскочила и выбежала в коридор. Мантия развевалась за ней тяжелым облаком, не касаясь пола - так стремителен был ее порыв. Советники бросились за ней и столкнулись друг с другом в дверях. На середине коридора Маргилет резко остановилась, развернулась и крикнула - эхо разнеслось по всему дому:
   - В таком случае, тебе конец, слышишь? Ты никогда в жизни не выйдешь из Меммиджея! Цареубийцам нет прощения!
   Она занесла руки над головой и ударила ладонями о стену. Фонеттограф разлетелся на осколки, а Маргилет стиснула голову руками и заметалась по коридору. К ней подбежал Астро и крепко обнял ее, стараясь успокоить.
   - Он убил его! Убил! - кричала Маргилет. - Он сам сказал!..
   Астро только крепче прижимал ее к себе. Она перестала вырываться, потом руки ее опустились.
   - Я скажу хапи, - сказал Астро, - и они все проверят. Вполне возможно, Эрриго разозлился из-за того, что параимператор пытался связаться с вами, и сгоряча наговорил гадостей. Не станет Эрриго убивать заложника из-за одного звонка вам.
   Он отпустил Маргилет. Она уже владела собой, но выглядела очень уставшей и какой-то неживой. Она не плакала - только потускнел взгляд, и брови изогнулись - как от боли. Астро участливо заглянул ей в глаза, осторожно поправил на ее голове венец. Она слегка кивнула Астро за его заботу и нетвердым шагом подошла к советникам, которые испугались не меньше нее и теперь не знали, что и думать. Маргилет посмотрела на Иваа.
   - Что Эгул? - спросила она севшим голосом.
   Иваа ответил не сразу, боясь заглянуть в потухшие глаза госпожи:
   - Скорее всего, он уже здесь, - сказал он и сглотнул. - Я позволил себе отрядить за ним "Геро-Прогро".
   В коридоре раздались шаги. Все оглянулись. К ним спешил хапи.
   - Эгул Антигула на Спадоа, - сообщил он издалека. Астро оставил Маргилет и направился навстречу хапи.
   Остальные быстро вошли в комнату и сели на свои места. Андрей тоже сел в свое кресло и посмотрел на Маргилет.
   И увидел совершенно мертвое лицо. Тело ее жило, но ее самой уже не было в этом мире. Андрей понял: сейчас она доведет начатое до конца, чтобы передать своему преемнику дела в относительном порядке, а потом уйдет в свою комнату, останется там одна... О чем это он? Она же бессмертна!.. Нет, все равно, ее надо растормошить, оживить. Сделать что-то, что заставит ее шевелиться. А вот и Тольде! Где же твои снадобья, эскулап?
   - Эридан умер, - объявил врач, остановившись на пороге комнаты. Советники переглянулись, не понимая, как это могло случиться, а Маргилет подняла на врача глаза. Тольде встретился с ней взглядом и быстро спросил:
   - Что у вас тут произошло? - и оглянулся в коридор: там Эриа подбирала с пола осколки фонеттографа.
   - Пока ничего, - безмятежно ответил Андрей и посмотрел на Маргилет. Она опустила глаза.
   - Как же Эридан мог умереть? - спросил Вирте.
   - Потому что Запрета Времени больше нет, - медленно сказала Маргилет.
   - Как это - нет? - испуганно произнес Иваа.
   - А вот так, - ответила она.
   - Но почему? - дружно удивились советники.
   Маргилет снова посмотрела на ошарашенного врача.
   - Странные вы люди, - неестественно ровным голосом произнесла она. - Вы избежали самой страшного наказания - жить вечно! Радуйтесь!
   Тольде шагнул к ней.
   - Я не узнаю вас, госпожа, - сказал он, вглядываясь в ее лицо. Маргилет опустила глаза и ответила:
   - Вы не узнаете меня чуть позже. А сейчас - хотите оставайтесь, хотите - идите к себе.
   По коридору уже вели Эгула, и Тольде решил остаться, чтобы понаблюдать за Маргилет. А она закрыла лицо ладонью, секунду или две посидела, не шевелясь, а когда опустила руку, была уже прежней: спокойной, немного грустной, но - живой! В последний момент, прежде чем Эгул вошел, она сгребла со стола бумаги, перевернула их чистой стороной вверх и передала Майнее.
   Андрей во все глаза всматривался в лицо вошедшего. После няни, оказавшейся Бератоной, он уже был готов к тому, что Эгул окажется кем-то из его земных знакомых. Но он никого не узнал в этом тонкокостном мужчине. Эгула Антигулу он видел впервые. Он ничем не походил на Эрриго, отдаленно напоминал Бератону, и похоже, что его отец был высокого происхождения: Эгул был очень породистый, немного манерный, но держался с неподражаемым достоинством.
   Он преклонил перед Маргилет колено, а когда она разрешила встать, согнулся в глубоком поклоне - чего не полагалось по этикету гостям его ранга. Маргилет расценила это как знак уважения и ответила Эгулу кивком головы. Затем она предложила ему сесть.
   - Могу я вас поздравить? - спросил Эгул, усаживаясь. - Я вижу рядом с вами вашего сына!
   - Благодарю, - коротко ответила Маргилет. - Правда, Астро-Эстадиус еще не привык к новому месту под солнцем.
   - Не трудно догадаться, - снова улыбнулся Эгул. - На это нужно много времени.
   Маргилет внимательно посмотрела на гостя. Она никогда не имела дела с Эгулом, лишь знала, что он очень сильно отличается от Бератоны и остальных братьев. По характеру он был ближе к покойному деду, с которым Маргилет за то короткое время, когда совпали их царствования, успела подружиться. Однако она решила пока воздержаться от расположения к гостю.
   - Вы не догадываетесь, - начала она, - зачем я позвала вас?
   - Вероятно, из-за Эрриго? - предположил Эгул.
   - И из-за него тоже, - осторожно ответила Маргилет.
   - Не знаю истинной цели вашего приглашения, скажу только, что оно мне в любом случае приятно.
   Маргилет улыбнулась ему в ответ такой обворожительной улыбкой, что Эгул едва не задохнулся от восхищения.
   - Надеюсь, - сказала она, - вы не откажетесь от своих слов, когда узнаете обо всем.
   - Моя госпожа, - Эгул прижал руки к груди, - я очень давно желал побывать в Китоне и совсем уж не смел мечтать о том, что когда-нибудь буду говорить с вами.
   - Отчего же? - удивилась Маргилет. - Разве вы не наследник?
   Эгул слегка пожал плечами:
   - Я несколько не вписываюсь в формат понятий госпожи Бератоны о правителе. Боюсь, в завещании я был бы обойден.
   - А что, - насторожилась Маргилет, - уже есть завещание?
   - Нет. Она собиралась составить его по возвращении Эрриго.
   - Она хотела, чтобы Мэтингом правил Эрриго?
   - Не уверен, но возможно.
   - В любом случае, - сказала Маргилет, - наша встреча может считаться неофициальной. А то, что здесь находятся мои советники, пусть вас не смущает. Мы сейчас стараемся держаться поближе друг к другу.
   - Понимаю, - сказал Эгул и тут же насторожился. - Постойте, - сказал он, - но разве моя мать не у вас?
   - У нас, именно у нас, - успокоила его Маргилет. - Именно поэтому мы вызвали вас сюда. Произошла кое-какая заминка, - она выдержала паузу и протянула к Майнее руку за договором. - Видите ли, это была инициатива вашей матушки, чтобы встретиться здесь. Она же предложила мне составить и подписать договор.
   - Что за договор?
   - Вот он, - Маргилет передала Эгулу экземпляр на сахоа. - Есть дата, час составления; есть содержание, написанное под диктовку Бератоны. Нет только ее подписи.
   - Я вижу, - быстро сказал Эгул. - И почему нет ее подписи?
   Он бросил на Маргилет быстрый взгляд и снова уставился в бумагу. Маргилет молчала.
   Советники переглядывались между собой, и Вирте уже хотел было прийти ей на помощь, но она предупредила его желание едва заметным знаком: я знаю, что делаю.
   Эгул, не дождавшись ответа, изучил договор до конца. Когда он дошел до суммы компенсации, то поднял брови и закивал:
   - А, понятно.
   - Скажите, насколько по вашим оценкам реальна эта цифра? - спросила Маргилет.
   Эгул набрал воздуха и задумался.
   - Не могу сказать точно, - выдохнул он наконец, - но сумма для Мэтинга немалая.
   - И ущерб немалый. Но дело не в этом. Изначально я требовала больше.
   - Насколько больше? - Эгул положил договор на стол.
   - Почти вдвое.
   - Откровенно говоря, - не сразу сказал Эгул, - не ожидал от вас подобной меркантильности.
   Маргилет поняла, что допустила ошибку, позволив Эгулу стать хозяином положения. Ну ничего! Тем серьезней она отыграется! И она решила пойти другой фигурой.
   - Я конечно понимаю, - сказала она, вложив в интонацию голоса максимальную предупредительность, - что для вашего государства цареубийство - не исключительное событие. Но этот договор - свидетельство цареубийства в Китоне, чего здесь никогда не было. Кроме того, должна же я получить какую-то компенсацию!..
   Эгул сначала страшно удивился, потом возмутился, но Маргилет смотрела на него таким пронзительным взглядом, что Эгул постепенно стушевался.
   - Что вы имеете в виду? - спросил он робко.
   - Ваш младший брат сознался в убийстве параимператора Китона. Причем дважды.
   Глаза Эгула полезли на лоб.
   - Мне ничего не известно об этом, - произнес он.
   Ну все. Теперь оправдываться будет Эгул.
   - По-вашему, зачем Бератона прилетела сюда?
   - Она сказала мне, что это вы обязали ее прилететь на Спадоа.
   - Ложь! - бросила ему в лицо Маргилет. - У меня есть запись ее разговора со мной, в котором она просит меня о встрече. В этом же разговоре она подтверждает, что Эрриго убил параимператора. Собственно, именно поэтому речь зашла о договоре. Если бы Эрриго вернул мне мужа живым, ни о каком договоре никто бы и не заикнулся. Сам Эрриго просто покинул бы пределы Китона.
   Эгул с ужасом на лице переваривал эту информацию. Вся его поза, все его движения говорили о том, что он находится в беспомощном состоянии, и пожелай сейчас Маргилет добить его, она могла бы сделать это одним-единственным словом. Но она решила не портить впечатление от первой встречи с почти императором Мэтинга и дала Эгулу возможность немного прийти в себя. Он долго не знал, что сказать, а потом спросил:
   - А я зачем вам понадобился?
   Маргилет вздохнула, высоко подняла голову и царственным движением откинулась назад. Вот теперь пора.
   - Как вы думаете, - сказала она, - где сейчас ваша мать?
   Эгул оглянулся на советников, посмотрел Маргилет в лицо. Она не отвела глаз.
   - Не знаю, - растерянно ответил Эгул.
   И снова оглянулся на советников.
   Все сидели с непроницаемыми лицами и так же, как их госпожа, смотрели ему в глаза.
   - Для вас важно знать это? - снова спросила Маргилет.
   Эгул замялся.
   А потом - тот же ответ.
   И какая-то мысль мелькнула в его глазах. Мысль не очень хорошая.
   - Меня удивляет, - сказала Маргилет, - что вас это мало волнует.
   Эгул окаменел. Некоторое время он сидел, не шевелясь, а потом сказал:
   - Я, кажется, все понял. Вы не вернете ее?
   - Почему же? - возразила Маргилет, не сводя с Эгула глаз. - Вернем. Вы можете улететь отсюда вместе с ней. Но дело в том, что я вообще никого не собиралась задерживать - ни Эрриго, ни Бератону.
   - Эрриго волнует меня меньше всего, - быстро сказал Эгул.
   - Догадываюсь. И не стану навязывать его вам. Меня интересовала степень уступок, на которые была готова Бератона. Мы не обговорили условия выполнения договора - если вы внимательно прочитали содержание, вы должны были увидеть, что там их нет. Это требует отдельных переговоров, и в данном случае подразумевались уступки и с моей стороны. Тут не соблюдены еще многие формальности. Но ваша матушка решила отказаться от всего.
   - То есть, как - от всего? - не понял Эгул.
   - Очень просто. Сразу после подписания договора она получила бы возможность связаться с Эрриго, и они благополучно отбыли бы домой. И тогда исполнение договора в таком виде откладывалось бы на дальние сроки. Но Бератона, похоже, просчитала другой вариант - может, что-то такое, до чего не догадалась я. И тогда она покончила с собой.
   Маргилет замолчала, честно глядя на Эгула. Он сначала не поверил своим ушам, а потом сильно побледнел и ухватился за край стола. Не сводя с него глаз, Маргилет подвинула ему чашу с водой.
   - Благодарю, - хрипло сказал Эгул и выпил воду. - Я не ослышался?
   Он осторожно поставил чашу на стол. Вода оказалась очень кстати.
   - Нет, - ответила Маргилет.
   - То есть - как?
   - А вот так. Тольде! Какой яд приняла Бератона?
   - Цианид, - ответил врач и тяжело посмотрел на Эгула.
   - И где это случилось? - поинтересовался Эгул.
   - Прямо за вашей спиной, - сказала Маргилет. Эгул оглянулся. - Она ходила по комнате и читала договор...
   Маргилет тут же сочинила красивую историю о том, как вела себя Бератона, как не успели среагировать хапи - а ведь они всегда такие расторопные. Потом, бросив мимолетный взгляд на врача, рассказала, как хапи пытались разжать Бератоне зубы, чтобы не дать ей проглотить капсулу...Она была убедительна. Андрей посмотрел на Тольде. На лице врача читалось облегчение: Маргилет, настроившись на его мысли, смогла понять, что врачу на самом деле пришлось разжимать Бератоне зубы, чтобы положить в рот раздавленную капсулу. Но еще более странной оказалась реакция Эгула. Он внимательно слушал Маргилет, и лицо у него становилось все спокойнее.
   - Я должна, - сказала она, - принести вам свои соболезнования и извинения. Случилось все это без свидетелей - мои советники таковыми считаться не могут, они - лица заинтересованные. Это было мое условие, что Бератона приедет сюда одна - как и вы. Ей гарантировалась полная безопасность, но никто не мог предположить, что Бератону придется защищать от самой себя.
   - Не стоит оправдываться, - сказал Эгул. - Я ни в чем не виню вас. Насколько я знаю о вас, вы не способны мухи обидеть. Что же касается моей матери, то должен сказать, что вы избавили меня от ужасной зависимости от ее прихотей. И спасли мне не только трон и империю, но и жизнь.
   Теперь удивилась Маргилет.
   - То есть, как?
   - Я был лишним в ее игре. Я знаю, что как только вернулся бы Эрриго, я был бы приговорен. А теперь ничто не мешает мне занять мое законное место.
   - Вы хотите сказать, - Маргилет не скрывала своего ужасного недоумения, - что она убила бы вас? Собственного сына?
   - Да, - спокойно ответил Эгул.
   Маргилет покачала головой и сменила тему.
   - Мы подготовили тело Бератоны к отправке на Мэтинг.
   - Благодарю, - ответил Эгул. Он уже был в прежнем благодушном настроении. - А знаете, я пожалуй соглашусь с тем, что Мэтинг должен оплатить вам эту сумму, - он постучал пальцем по договору. - Дело в том, что недавно моя торговая экспедиция открыла на краю галактики никому не известную необитаемую систему с огромными ресурсами. Бератона ничего не знала об этой системе, ее не оказалось ни в одном каталоге, и теперь я намерен присоединить ее к своей империи. Вот этими ресурсами я и рассчитаюсь с вами.
   - Ваши права на эту систему требуют проверки, - сказала Маргилет. - Необходимо, чтобы ваши астрономы связались с центральной обсерваторией Китона; нужно сверить координаты - ведь мы всегда располагаем более точными сведениями. Это нужно для вашего собственного спокойствия в будущем, чтобы ненароком не присвоить себе чью-то колонию. Но это сейчас не главное. Что касается исполнения договора, то тут надо подумать. Дело в том, что именно к вам у меня претензий нет.
   - Но я же должен хоть как-то отблагодарить вас!
   Маргилет встала, давая понять, что аудиенция окончена.
   Встали и советники. Эгул поднялся последним.
   - Ваша благодарность, - сказала она, - ценна для меня даже на словах. А что касается денег... Китон и без них не заметит никаких затрат. А вы употребите эти средства на восстановление тех миров, с которыми Бератона вела войну. И тогда мы увидимся с вами не только на вашей коронации, но и на Совете Старейшин.
  
   Наконец-то они покинули эту комнату, где провели всю ночь. Маргилет с Эгулом шли впереди, за ними, чуть поотстав, Андрей и Вирте; следом - советники. Все они очень устали, но не смели расслабиться, пока госпожа на ногах. А Маргилет, похоже, и не думала об отдыхе. Она и Эгул очень мило болтали о чем-то, совсем не как люди, только что потерявшие близких. И Андрей заметил, что Вирте наблюдает за ними, еле сдерживаясь от того, чтобы не скрипнуть зубами.
   Навстречу им шли Астро и двое хапи. Все они были очень веселы, а Астро, подойдя ближе, громко объявил, что час назад хапи сняли с дворца все датчики движения, и силовая защита в доме отключена. Радуясь как ребенок, он содрал ближайшую драпировку, стряхнув с нее тучу пыли, и в коридор ворвался яркий рассвет.
   Все как завороженные смотрели на грандиозный восход двух солнц, который не видели уже давно во всей его красе. Андрей содрал следующую драпировку и посмотрел на открывшуюся гору. Меммиджей сиял розовым светом, испуская брызги искорок.
   Андрей быстро, пока остальные любовались восходом - особенно Эгул, который был на Спадоа впервые, - осмотрел местность, доселе недоступную: берег острова и террасу у дома. Здесь, правее, находился главный вход в дом: крыша над ним выдавалась вперед, к стоянке катеров, тоже уходившей в море. На стоянке лежали разбитые катеры - груда искореженного металла.
   На крыше входа был большой балкон, который уходил дальше вправо - очевидно, до башни. Балкон тоже в нескольких местах пострадал, даже был пробит насквозь, открывая толщину массивного перекрытия. Внизу, за балконом, были цветущие кусты роз, украшавшие террасу.
   - Должно быть, - сказала Майнее, - сейчас там хорошо!.. Свежо...
   Маргилет услышала ее и повела гостя к выходу. Но проводила она его к прежней стоянке: там Эгула ждал катер с телом его матери. Андрей следовал за Маргилет - как подсказал ему Апольде, для соблюдения этикета. Советники остались ждать их на террасе, хмурые и усталые. Снятие Запрета Времени тревожило всех до крайности, и боялись они не за себя, а за Маргилет. В очереди за Эриданом она стоит первая: не всякий может выдержать такое напряжение, в котором она находилась столько времени.
   Из дома выбежали Астро и Эриа.
   - Ага! - победно заорал Астро. - Вот вы все где, бездельники! Мы втроем с Апольде и Эриа до вечера не раскроем все окна! Потом наговоритесь - не надоело за ночь?
   Андрей оглянулся. Астро уже переоделся в свою повседневную одежду. Растормошив полусонных советников, он умчался куда-то по террасе. Советники переглянулись и потянулись к дому. Андрей отвернулся: ему следовало тоже попрощаться с гостем. У него это получилось почти безупречно - он понял это по одобрительному взгляду Маргилет. Эгул вежливо раскланялся с ним, затем низко поклонился Маргилет и сел в катер. Аппарат взлетел над морем и повернул к последнему острову на горизонте, к "Геро-Прогро" - вон его громада розовеет над водой. Маргилет некоторое время провожала катер взглядом, а потом отвернулась и медленно пошла к террасе. Андрей последовал за ней. Ее недавняя апатия снова вернулась к ней.
   Андрей участливо смотрел на нее некоторое время, а потом сказал:
   - Вы устали...
   Она ответила неопределенным кивком головы. Конечно, она устала - никто даже близко не догадывается, как. Устала ждать, надеяться - жить наконец!
   - Надо кое-что доделать, - тихо сказала она. - Вирте потом передаст тебе дела...
   Андрей понял, что ее нельзя оставлять одну. Он схватил ее за руку, остановил ее. Маргилет подняла на него глаза.
   Каким чувством он руководствовался, он не знал. Он прекрасно понимал, что слишком уж по-свойски обращается с ней, а она слишком разрешает ему это. Какая-то общность не оставляла места для благоговения. Наверное, потому, что от ее расположения или нерасположения зависело то, как остальные будут обращаться с ним - мысль о родственном притяжении Андрей допускал в последнюю очередь. Если ей нравится считать его своим сыном - пусть! Он так и будет себя вести. Но почему же он так сочувствует ей?
   Да потому, что она - жена Ильи Лапина, Илле-Иннегаттеуса Латеане, который любил ее. Она - его "солнышко". Он вспомнил тот короткий разговор о возлюбленной Ильи, вспомнил, как Илья собирался вырезать птицу, вспомнил его слова: лебеди не живут в одиночестве. Поэтому Андрею было не все равно, увидится Илья с Маргилет или нет. Ему очень хотелось, чтобы они встретились, потому что - Андрей это знал - Илле ждет этого момента не меньше, чем она.
   - Я не верю в то, что Илле убит, - сказал он, отвечая на ее взгляд.
   Она опустила глаза.
   - До сих пор у меня в ушах стоит голос Эрриго! - сказала она.
   - Он ничего не сделает Илле, - Андрей постарался придать своему голосу самую большую убедительность, на какую был способен в этот момент: все-таки в душе он сомневался. В гневе Климов-Антигула был невменяем и не контролировал себя. Насколько его разозлила попытка Илле связаться с Маргилет, не знает никто.
   Маргилет не ответила Андрею.
   - Нам надо что-то придумать, что-то сделать. Нельзя же вот так сидеть и ждать неизвестно чего!
   Они подошли к ступенькам террасы. Маргилет с тоской посмотрела на лестницу и взяла Андрея под локоть. Рука у нее дрожала - от слабости.
   - ...Может, Вирте прав? И хапи давно пора войти во дворец? - сказала она.
   - Нет, теперь я тоже против, - решительно сказал Андрей. - Подождите немного, у Эрриго скоро сдадут нервы...
   - Я не могу больше ждать, - прошептала Маргилет, и Андрей прекрасно понял, что она имеет в виду.
   - Нет! - твердо сказал Андрей. - Не смейте! Пока есть хоть капля надежды, нужно бороться!..
   - Я устала...
   - Надо придумать что-то! Надо поговорить с Эрриго... - настаивал Андрей. - Всегда можно найти выход!
   Маргилет не реагировала на его слова.
   - Давайте вместе что-нибудь придумаем...
   Они поднялись на террасу и направились к дому.
   - Наверное, он уже знает, что случилось с его матерью...
   - Давайте мы не будем догадываться! Нужно организовать переговоры с Эрриго!
   Маргилет ничего не ответила.
   - А что, неплохая идея! - старался Андрей.
   - Как ты себе это представляешь?
   - У вас есть я!
   - Да, - не сразу ответила она. - И что?
   - Я буду посредником в переговорах с Эрриго! Я же хотел с ним поговорить! Я отправлюсь в Меммиджей...
   Маргилет выдернула свою руку из рук Андрея.
   - С ума сошел! - сказала она изменившимся голосом. - Даже не думай!
   - Почему?
   Всплеск эмоций, похоже, отнял у нее последние силы. Она закрыла глаза и едва не потеряла равновесие. Андрей поддержал ее, снова подхватив под руку. Маргилет открыла глаза.
   - Пойдемте, - сказал Андрей, - я провожу вас до вашей комнаты.
   Он осторожно, но настойчиво потянул Маргилет к дому, соображая, как и где он будет искать Тольде и при этом не выпустит Маргилет из виду. Хоть бы кто-нибудь попался им навстречу... Следовало бы, наверное, призвать на помощь Вирте. Его язвительные логизмы действуют на Маргилет как ведро холодной воды на спящего.
   Они вошли в дом; у лестниц Маргилет остановилась.
   - Ты не мог бы сделать для меня кое-что? - едва слышно произнесла она.
   - Да, конечно! - преувеличенно радостно согласился Андрей.
   - Тогда оставь меня... пожалуйста.
   Андрей удивленно посмотрел на нее.
   - Нет, - твердо сказал он. - Не оставлю! Нельзя так падать духом!
   - Прошу тебя!..
   - Как я могу уйти от вас? Вам же плохо!
   - Плохо... Мне уже четыреста лет плохо.
   - Я ни за что не оставлю вас, пока не передам Тольде.
   - Я прошу тебя...
   И тут сверху донеслись громкие голоса. Кто-то с кем-то отчаянно спорил. Несколько секунд Маргилет прислушивалась, а потом сказала:
   - Вирте...
   - И Астро, - добавил Андрей.
   Маргилет вскинула голову, плечи у нее расправились, а глаза сверкнули гневным огнем. Глубокая апатия пропала. Неожиданно твердым шагом она поднялась по лестнице, Андрей едва поспевал за ней.
   Крик стоял в той комнате, где вечером все переодевались. Маргилет осторожно подошла к входу и остановилась так, чтобы из комнаты ее никто не увидел, и прислушалась к голосам. А Андрей заглянул в комнату. Вирте действительно ругался с Астро. Остальные советники стояли в стороне, и вид у них был растерянный. Андрей подошел к Майнее, тронул ее за плечо. Девушка обернулась. Андрей вывел ее из комнаты.
   - Что происходит? - спросил он тихо.
   Майнее оглянулась, увидела Маргилет, и глаза у нее, и без того большие от испуга, округлились совсем.
   - Говори! - потребовала Маргилет.
   И Майнее как на духу рассказала, что хапи без приказа Астро решили изловить тех, кто остался во дворце. Их было уже двое, но эти двое ушли в "тихие комнаты". Понимая, что, если они там останутся, их никогда не выгнать, командир хапи приказал вернуться на базу, оставив незанятым всю центральную часть дворца, в том числе и центр связи. А сам отчитался перед Астро, за что и получил. Но Астро быстро вычислил того, кто от его имени распоряжался хапи.
   - ...Ты гад последний, Вирте! - орал Астро. - У тебя права нет командовать моими хапи! Или ты не понимаешь, что ты наделал?
   - А что, мы все должны ждать, когда ты наконец расшевелишься?
   - Какого лешего ты подрываешь мой авторитет? - налетал на Вирте Астро. - Что ты вообще лезешь не в свое дело? Даже императоры никогда не позволяли себе обойти меня и распоряжаться войсками только по своему усмотрению!..
   Вирте удалось довести умного, рассудительного и тихого Астро до бесконтрольного состояния. Маристянин пошел красными пятнами, его трясло от негодования.
   - Его сейчас удар хватит! - сказала Майнее. Андрей оглянулся на Маргилет. Она кивнула ему, и Андрей получил право вмешаться. Он шагнул в комнату и громко сказал:
   - Мне кажется, вам следует прекратить этот базар!
   Сразу стало тихо. Все повернулись к Андрею. Астро быстро вернулся в свое спокойное состояние, а Вирте тут же встал в позу: руки в бока, нога в сторону. Андрей заметил, что из всех советников он один не сменил облачение на прежнее платье.
   - Что ты сказал? - спросил Вирте, прищуривая глаза.
   Андрей первый раз за все время почувствовал себя не в своей тарелке. Но, кажется, сегодня ночью в Кеме-Арис посвятили именно его, а не Вирте.
   - Я сказал то, что сказал, - ответил Андрей, глядя снизу вверх на огромного Вирте.
   Вирте шагнул к нему, всем своим видом давая понять, что Андрей здесь никто.
   - Кто тебе разрешил подавать здесь голос? - зловеще прошипел Вирте.
   Он не знал, что Андрей прошел прекрасную школу выживания с Эрриго Антигулой, который любил усадить провинившегося Андрея за кухонный стол, задвигал его плотнее к стенке этим столом, а сам, поскольку был невысокого роста, так же нависал над ним, только через стол, воздействуя на него сверху. Андрей сейчас понял, почему Климов бил слугу, а потом что-то ему внушал: высокий Илья должен был упасть на землю и стать ниже маленького Климова. Прием, которым воспользовался Вирте, ничем не отличался от приема Климова-Антигулы.
   - Папа, - тихо произнесла Майнее, выглядывая из-за спины Андрея. - опомнись!
   - Может, не стоит так разговаривать? - сказал Иваа. - Мы все устали, нервы у нас на пределе...
   - Какого черта он пришел сюда! - орал на Андрея Вирте. - Заткнуть мне рот? Я его не просил...
   - Да ты вообще забылся, с кем разговариваешь! - взвился Астро. Подъем эмоций снова резко пошел вверх.
   - Заткнись сейчас же! - зарычал на него Вирте.
   - Вирте! - увещевал его Тоомаа. - Перестань! Ты потом пожалеешь...
   Крик стоял приличный. Вирте и Астро снова сцепились и готовы были разорвать друг друга, причем маристянин выражал это желание более активно. Их пришлось растаскивать, чтобы они не подрались. Астро держали Эстее и Иваа, а Вирте - Тоомаа и Андрей. Майнее схватилась за голову и, закрыв глаза, быстро бормотала:
   - Какой стыд! Какой стыд!
   Астро продолжал обвинять Вирте уже в других грехах: в непочтении к Маргилет и ее наследнику. Вирте кричал, что Андрей выскочка. Андрей пытался заткнуть ему рот и напоминал, что именно Вирте привез его сюда. Наконец не выдержал Иваа и бросил Вирте в лицо, что тот недостоин даже смотреть на госпожу - не то, что быть ее правой рукой! Вирте задохнулся от возмущения, и Андрей и Тоомаа из последних сил удержали его от драки.
   - Ах ты, маристянское отродье! - выкрикнул Вирте (Иваа побелел). - Ты смеешь выговаривать мне? Да вас всех тут терпят последние дни! Вы просто паразитируете на нас, спадоанах!
   Он еще долго мог разоряться о нахлебничестве маристян (даже Андрей понял, какую недопустимую ошибку сейчас совершил Вирте. Иваа, Астро и Тоомаа имели такой вид, будто их приговорили к смерти). Но тут Андрей увидел, что Маргилет вошла в комнату, и решил, что пора остановить Вирте.
   - Госпожа! - прокричал он советнику в лицо.
   Все оглянулись и дружно - кроме Андрея - рухнули на колени и уткнулись лбами в пол. Император не должен видеть эти сцены. Допускалось все что угодно, кроме таких вот ссор и выяснений отношений. И уж тем более Вирте не имел права трогать маристян, потому что в Вечном Договоре, который предки Астро подписывали с предками Маргилет, говорилось о том, что маристяне должны быть готовы в любой момент покинуть Китон, едва этого пожелает император. Вирте повел себя сейчас совсем не как наместник, а как претендент на власть.
   - Так! - произнесла Маргилет, и все медленно поднялись с пола. Маристяне не смотрели на нее.
   Маргилет приблизилась к Вирте, не сводя с него уничтожающего взгляда. Советник понял, что изменить что-то уже поздно: слово - не воробей. Он опустил голову, но Маргилет тихо но сильно сказала:
   - В глаза!..
   Вирте подчинился. Часто моргая, он виновато смотрел на нее, постепенно заливаясь краской.
   Андрей отошел, завороженно глядя на Маргилет, высоко поднявшую голову. Вот так надо уметь: просто стоять и - давить! От нее исходила такая невероятная сила власти, что Вирте не выдержал. Он рухнул перед ней на колени и забормотал:
   - Простите меня! Простите! Я так неправ перед вами! Я - последний раздолбай! Я не должен был так говорить!..
   Он распластался по полу, совершенно униженный. Маргилет посмотрела на маристян и, убедившись, что они успокоились, сказала:
   - Хватит! Что сказано, то сказано! А сказано то, что родилось в душе! Как же черно у тебя там, в твоей душе, Вирте! Встань!
   Вирте подчинился. Он стоял перед ней, опустив глаза. Но Маргилет уже не потребовала, чтобы он смотрел ей в лицо. Она отвернулась и вышла.
   Астро вышел вслед за ней. За Астро поспешил Эстее... Вирте покинул комнату последним, оглянувшись на Андрея. А тот подумал, что сегодня последний день, когда Вирте числится в императорском совете.
   Все ушли, и Андрей остался один. Хорошо уже то, что за Маргилет не приходится беспокоиться: с ней теперь советники. А пока она с ними будет разбираться, у Андрея будет время обдумать свой план побега с острова. Он подошел к окну и внимательно осмотрел дугу берега большой земли. До города здесь километров десять, может, двенадцать - не больше. Но еще надо пройти через город, который стоит на островках дельты реки, стекающей с горы. Андрей не знал, есть ли мост в том месте, где река начинает распадаться на рукава, так что придется обходить город по дальнему краю, у подножия горы и там искать переправу. Это - еще километров пятнадцать. Возможно, если он уйдет с наступлением темноты, к утру он доберется до Меммиджея. Даже раньше, если идти быстро. Но это тоже долго. Может, улететь на катере? Вариант отпал. Первое: он не знает, как управлять катером, и второе: за ним сразу полетят все, кто есть на острове, а это уж совсем ни к чему. Он должен увидеться с Эрриго один на один, без свидетелей, чтобы поговорить обо всем, узнать всю правду о себе. Андрею хотелось этого так сильно, что он готов был хоть сейчас перемахнуть на другой берег. Но это было глупо. Следовало сделать так, чтобы никто ничего не заметил. Ну, может, только сразу не заметил. А вот потом!.. Андрею хотелось, чтобы его не так скоро, но нашли, пришли ему, если понадобится, на помощь!.. Да, с такой фантазией только романы писать! Верный оруженосец героя появляется в нужный момент в нужном месте! Фея приходит к Золушке именно тогда, когда она присела перед кучей фасоли и чечевицы, смирившись с неизбежным разбиранием этой кучи! Это только в сказке, Андрюша! А у тебя тут сплошной сюрреализм!
   Надо бы еще достать оружие. Не годится идти с пустыми руками. Стащить у хапи? - Андрей посмеялся сам над собой. Стащить! Ты лучше слиняй у них из-под носа! Где же его достать? Где он видел это оружие? Андрей напряг память и вспомнил, что видел импульсар в руках Маргилет. И Астро тоже не ходит без оружия. Наверняка что-нибудь есть в гардеробной. Андрей кинулся в дебри вешалок, надеясь найти хоть какое-то оружие. Там, за нарядами, по стене стоял стеллаж, наполненный менее ценными сложенными платьями, шарфами, полотнами с вышивкой, тканями и комбинезонами. На отдельном стояке хранились драгоценности: пояса, широкие пружинные браслеты, нарукавники, несколько лент - таких же, как императорские, но более узкие; воротники-пелерины. Все это было сделано, судя по тяжести, из настоящих драгоценных камней, оправленных в белый сплав тончайшей работы. Еще одна часть стеллажа - для обуви: сапоги, туфли, похожие на мокасины, тапочки наподобие турецких зулеек - самых разных размеров. Тоже все расшито камнями. Затем какие-то коробки, шкатулки... Андрей обшарил их все. В основном, там лежали мелкие украшения, наваленные такой кучей, что Андрей не разобрал их предназначение. Попалось несколько невзрачных коробок с неожиданным содержимым: алмазы, рубины и топазы, откалиброванные и одинаково ограненные пластинами, уложенные аккуратными рядами. Это были китонские деньги, келены. Все-таки, у всех народов, кроме всем известных общих обычаев - приветствия при чихании и игр детей, - существует еще один общий, никем не нарушенный принцип: хранить деньги в гардеробе. Усмехнувшись, Андрей закрыл коробки и осмотрелся.
   В углу, рядом с пустой вешалкой, стоял большой узкий короб. Он отличался от остальных емкостей цветом и отделкой. По синему бархату рассыпаны искорки топазов. Андрей осторожно открыл короб.
   На черной обивке лежал меч - оружие императорского облачения. Его ножны даже в полумраке этого угла переливались бриллиантами и сапфирами - как будто что-то усиливало их блеск. И ножны как будто из платины.
   Андрей вытащил меч из короба. Какой тяжелый! И рукоять под две руки. Меч точно платиновый. Ничего себе облачение императора! Это какое же телосложение нужно иметь, чтобы носить такую тяжесть? Может, лента, к которой крепится меч, имеет гравикомпенсацию? Недаром она сама состоит из камней, ничем не скрепленных. Ту же роль выполняет и хитон императора, облегчая тяжесть мантии. Андрей вспомнил корону - камни в оправе из воздуха. И цельный голубой кристалл алмаза, выточенный совершенно уникальным образом - это же видно, что он тяжелее головы, его носящей! А бриллианты принимают тяжесть на себя. А вот квадратный короб - как и для меча, такого же цвета и отделки. Андрей открыл его - так и есть, корона! Он осторожно достал этот невероятный убор, решив ничему не удивляться. Да, веса почти нет. Следом за в совершенстве ограненным кристаллом потянулись мириады бриллиантов, позвякивая в тишине. Андрей расправил оплечья и осторожно примерил корону. Помешал его собственный головной убор - венец наследника. Сняв его, Андрей увидел, что основа большой короны и венец похожи по цвету. Очевидно, этот простой по виду обруч и корона сделаны из одного куска алмаза. А он-то думал, почему наследникам полагается такой скромный убор? Оказывается, один венец бесценен! Что уж говорить о короне императоров! Андрей надел большую корону, но зеркала рядом не было. Повертев головой - никаких усилий! - Андрей снял ее и положил в короб.
   Он вернулся к мечу - оружие сейчас было более актуально. Он снова взял его в руки и с трудом потянул за рукоятку.
   Клинок был сделан из прозрачного кристалла с пропущенной через его ось серебряной нитью. Зачем-то эта нить нужна. Оружие непростое. И нелегкое. Андрей отправил клинок в ножны. Меч с приятным звуком влился в них и тяжело бухнул гардой по ножнам. Дрогнули длинные кисти на рукоятке - такие же, как завязки на мантии. А это здесь зачем?
   Андрей закрыл пустой короб и осторожно вышел из-за вешалок.
   Пока он там копался, кто-то побывал в комнате и снял драпировки с окон. Купальня была открыта, яркий дневной свет заливал ее, и от этого она казалась огромной. Нежно светился оникс, вода в наполненном бассейне отбрасывала на стену блики. Свет запутался в нарядах на ближайших вешалках, в камнях вышивки; отражения рассыпались по полу и наполняли комнату мерцанием.
   Андрей встал перед зеркалом в простенке. Солнечный луч упал на его облачение. От Андрея тоже разлетелись искры. "До чего же ты хорош, подлец!" - подумал про себя Андрей, глядя в зеркало. Белоснежное великолепие завораживало. Андрей поймал себя на том, что любуется собой. И синий подбой плаща так красиво подчеркивает контур его фигуры! "Кто бы мог подумать, что я буду носить одежды принца крови самой могущественной династии! Разговаривать с самим императором Китона! Будет что вспомнить на Земле!"
   Мысль о Земле озадачила Андрея. А ведь как далек он сейчас от нее - и в прямом и в переносном смысле! Совсем не хочется туда! Там уже все чужое, хотя Андрей провел на Спадоа всего сутки. Но здесь он как будто дома. А там... Туда пока не хотелось. Может, потом? Может, ему разрешат пожить здесь какое-то время, прежде чем вернут на Землю? "Ну не сын я ей, не сын! Хоть и хорошо здесь, хоть и хорошо с ней!" Это впечатление от скрипачки играет с ним злую шутку: недоступная Елена Шнайдер, недоступная Арлетте-Мари Деибронго, император недоступного Китона, недоступная мать... Андрей вспомнил, как отзывался о его матери Климов. Если Маргилет на самом деле его мать, тогда Климов гад последний, что так говорил о такой женщине! А этот друг Олега Мелехова, Герман, бестолковый семинарист, дерзнувший сказать Андрею, что его лишили материнской любви? А может, не такой уж он и бестолковый, этот Герман? Он просто нагадал Андрею Маргилет! Если это все действительно так, как говорил Герман, Андрей обязательно как-нибудь сообщит ему о его проницательности.
   А пока... Пока из зеркала на задумавшегося Андрея смотрел Астро-Эстадиус Деибронго-Латеане, наследник скипетра Китона, молодой, красивый мужчина, у которого есть все: богатство, слава, почет и уважение, а главное - родители, которые любят его. Его взгляд - взгляд спокойного, уверенного в себе и своем будущем человека; в этом взгляде - мудрость его предков. Редкий взгляд неземной доброты и кротости - и все это от осознания собственного всемогущества. Земляне так не смотрят. В глазах сильных мира сего - упоение собственным величием. А у этого человека совсем другие глаза. Такие же глаза у Маргилет: все повидавшие глаза мудреца, сохранившего восприятие ребенка.
   Оказывается, он заснул. Стоя, опираясь на меч. Тряхнул головой. Сон ушел, а тело - словно его разбили о стену. Нет, спать пока не время. Надо разобраться с мечом. Андрей вытащил меч из ножен - осторожно, сберегая последние силы. В прозрачном клинке заиграл свет. Андрей встал в защитную позу японских самураев, с трудом удерживая меч двумя руками. Потом он рубанул со всех сил воздух. Со страшным свистом клинок пронесся - почти неуправляемый - над его головой, следом за ним мелькнули кисти, отвлекая внимание на себя. Да еще Андрею показалось, что они как будто растянулись в пространстве и снова слепились, когда он опустил меч. Неплохо! Противник не разберется в этом блестящем движении, будет дезориентирован, и можно выиграть время.
   Но вот в чем загвоздка!
   Клинок-то тупой!
   Правда, тяжести будет вполне достаточно, чтобы снести голову. Но для чего серебряная нить?
   Андрей вытянул руки с мечом в сторону окна и осмотрел рукоятку. Надо попробовать прострелить окно; может, меч стреляет - только где кнопка выброса импульса? Стоя так и ощупывая гарду, Андрей на самом деле собрался прострелить окно, но гарда была осыпана ровным слоем абсолютно одинаковых камней. Пальцы ничего не нашли.
   Зато зазвенело стекло.
   Андрей несколько секунд смотрел на разбитое окно: именно таким он себе его и представил только что. А потом он догадался, что держит в руках мечту всех армий Сообщества: оружие, действующее силой мысли.
   Неплохо! Сгодится!
   В коридоре раздались поспешные шаги. Андрей подхватил ножны и спрятался за вешалки.
   В комнату вошли Маргилет и Астро и остановились, увидев разбитое окно.
   И больше никаких следов: ни следа от выстрела, ни крови.
   - И как это понимать? - спросила Маргилет.
   - Очевидно, сквозняк, - сказал Астро.
   Андрей не видел, только понял, что Маргилет вопросительно посмотрела на Астро.
   - Стекло могло разбиться еще давно, но держалось на силовом поле, - неуверенно начал Астро. - Поле убрали, сняли драпировку... Где-то открыли окно... сюда задуло... стекло выпало...
   - Придумываем? - поинтересовалась Маргилет.
   - Предполагаем, - уточнил Астро.
   - Согласна, - после некоторой паузы сказала Маргилет. - А теперь немедленно отыщите мне Астро-Эстадиуса! Я должна знать, где он! И проверьте наличие всего оружия в доме - не пропало ли что.
   Астро исчез, а Маргилет явно осталась в комнате. Андрей выглянул между вешалками. Да, вот она. Снимает ленту и мантию. Если станет раздеваться, он отвернется.
   Но Маргилет осталась в хитоне. Звякнув кольцами на поясе, она положила скипетр в ларец, и ларец сразу засветился, перекрывая солнечный свет. Затем она повесила ленту и мантию на спинку стула и села на этот же стул. Она явно собиралась дождаться Андрея здесь. Он представил себе, как выйдет из-за вешалок, как Маргилет посмотрит на него, каким взглядом, как в очередной раз подавит в себе желание обнять его... У него сладко защемило сердце, и откуда-то снизу поднялась волна приятного ощущения близости, претензии на обладание... Голова кругом от всех этих отношений, дозволенных и нет. На скрипачке он женился бы, на матери - недопустимо! Но сердце не обманешь! Недаром он запал на ту, которая так потрясающе играла!
   Надо было выбираться отсюда. Андрей устал, стоять ему было уже невмоготу, а когда Маргилет уйдет отсюда - неизвестно. Но чем дольше Андрей затягивал момент выхода, тем более неловко будет ему потом. Но выйти с мечом нельзя: Маргилет сразу вычислит его. Андрей оглянулся, куда бы спрятать меч, во что его завернуть, но тут в комнату влетел Эстее.
   - Госпожа! - выпалил он. - Владыка Аркел приехал! И с ним еще двадцать хапи, два священника и посланник от патриарха!
   Андрей похолодел: кажется, идея уйти с острова становится неосуществимой. Маргилет поспешно встала - видно было, как она волновалась. С Аркелом она не виделась уже почти полгода.
   - Где владыка? - спросила она.
   - Его катер только что сел на западную стоянку.
   - Хорошо. Спасибо, Эстее. - Советник поклонился. - Астро-Эстадиуса не нашли?
   - Нет, моя госпожа. Слуги и хапи осматривают дом. Может, он зашел в цокольные этажи?
   - Ищите его! - велела Маргилет. - И скажите владыке, что я жду его здесь.
   Эстее снова сделал глубокий поклон и убежал.
   Маргилет прошлась по комнате, стискивая руки. Аркела она ждала, и в то же время не хотела видеться с ним: все-таки, смерть отца Эсманее она относила на собственный счет. Не поссорься они тогда, может, священник был бы жив. Аркел мог выговорить за это Маргилет, тем более, что Эсманее еще не похоронили.
   Владыка появился через минуту. За это время Маргилет успела обойти комнату и купальню, а Андрей сумел осторожно сесть на пол: ноги уже не держали его.
   Аркел вошел в комнату и, увидев Маргилет, собрался опуститься перед ней на колени, но она поспешила к нему, схватила его за руки и удержала от приветствия.
   Они молча обнялись, Аркел совсем по-отечески прижал Маргилет к себе и погладил ее волосы.
   - Девочка моя! - нежно заговорил он на хэлмолском языке. - Марге, я так соскучился по тебе! Как ты? Я все выходил с тобой на телепатическую связь, но ты последнее время не отвечала мне! Что произошло тут с тобой?
   Он отнял Маргилет от себя и заглянул в ее лицо. Маргилет опустила голову.
   - Ты, наверное, заболела и опять скрываешь это от меня!.. В самом деле, ты могла бы выглядеть получше! Может, тебе стоит отдохнуть? Может, мы поговорим после?.. - он снова обнял Маргилет, и Андрей увидел на глазах этого достойного старца слезы. - Бедное мое сердечко! Несчастное, израненное сердечко! Я так переживаю за тебя! Я молюсь о тебе без конца, чтобы Господь послал тебе сил, а Он посылает тебе новые испытания!
   Он засыпал ее словами, вопросами, на которые сам тут же и отвечал, так что Маргилет ничего не могла сказать. Он снова отнял ее от себя и покрыл ее руки поцелуями, прижимая их к своим щекам. Он был безумно рад ее видеть. Маргилет оставалось только с улыбкой качать головой.
   Андрей залюбовался стариком. Одетый в пурпурные, шитые золотом, с невероятными узорами, ризы, Аркел являл собой образец достойнейшей старости. Он был высок, благороден, длинная, до пояса, ухоженная борода была седая, но густая; такие же седые волосы падали на плечи, рассыпаясь локонами. На момент наложения Запрета Времени Аркелу было уже больше тысячи лет, он застал Великого Ио, когда тот еще не был Великим. Но осанка владыки, движения, повадки - все говорило о большой физической и духовной силе этого человека.
   Маргилет предложила Аркелу сесть на единственный здесь стул, но Аркел отказался, настаивая на том, чтобы села Маргилет.
   - Я же вижу, что ты едва держишься! - говорил он. - Не стоит сейчас думать о каких-то там этикетах... - он заметил стоящий в стороне табурет и принес его к стулу. - Я посижу здесь.
   - Но владыка... - попыталась возразить Маргилет.
   - Нет-нет! - категорически остановил ее Аркел. - Я приехал из комфортных условий, и мне не помешает почувствовать хоть немного, как живет наш император. - Он сел на табурет. - Ну, рассказывай!
   - О чем?
   - Обо всем.
   Маргилет вздохнула.
   - Даже не знаю, с чего начать, - сказала она. - Вирте привез мне сына (без следа радости)...
   - Да! Эта великая весть уже достигла ушей последнего Старейшины галактики! Когда все закончится, я обязательно отвезу его на Совет Пятнадцати...
   Андрей увидел, как Маргилет побледнела, и глаза ее испуганно забегали.
   - О владыка! - прошептала она. - Я его уже никуда не отпущу от себя!
   Аркел с некоторым удивлением наблюдал реакцию Маргилет, а потом осторожно сказал:
   - Твое слово - закон! Как скажешь...
   Маргилет не скрыла явное облегчение. Андрей понял, что мысль об отъезде со Спадоа можно похоронить.
   - Однако, я вижу, что ты серьезно настрадалась, - заметил Аркел, не спуская с Маргилет глаз. Он снова взял ее за руку. - В утешение скажу тебе, что Священный Собор провозгласил тебя Великим императором.
   - Как? Уже? - удивилась Маргилет. - Я знаю, что это была всего лишь смелая идея.
   - Она осуществилась. Нынче ночью.
   - И кто же это предложил? - мрачно поинтересовалась Маргилет.
   - А ты знаешь, как мы к этому пришли? - спросил в ответ Аркел. - Как тебе известно, у нас есть ящик проблем. Туда мы перед каждым собранием складываем записки с пожеланиями, что нужно обсудить. Несколько дней назад все епископы положили в этот ящик записки только с одним предложением.
   Маргилет покачала головой и, откинувшись на спинку стула, прикрыла глаза ладонью.
   - Нет, солнышко, - Аркел осторожно убрал ее руку от лица и уже не отпустил. - Это не сговор. Всех надоумил Господь! Сам патриарх положил такую же записку и считал свой поступок невероятной отвагой, потому что никто из императоров даже думать не мог об этом титуле до тысячи лет своего царствования. А Собор, как ты знаешь, никогда не вмешивался в дела императоров. Патриарх сделал это не как патриарх, а как человек - по велению сердца. То же самое сделали все.
   - Что, вот так, единодушно?
   - Ну да!
   - И за что же мне такой почет? - горько усмехнулась Маргилет.
   - За все твои мучения, за все то, что ты пережила, что продолжаешь переживать; за твой подвиг...
   - Опять это слово! - Маргилет зажмурилась и отвернулась. - Я не могу его слышать!
   - А по-другому это и не назовешь. Так что с этого дня мы живем в восемьсот третьем году эпохи Арлетте-Мари. А тебе, как Великой, полагается посох и...
   Маргилет тихо засмеялась; освободив руки, прижала их к губам, сдерживая смех, словно ребенок.
   - Посох! - повторила она, смеясь. - Плохо дело... Это же знак немощи и старости!
   Она посмотрела на Аркела - совершенно серьезного - и внезапно прекратила смех.
   - У меня пропал Дар Времени, - сказала она, не отводя глаз от лица Аркела. Тот сначала не поверил своим ушам, а потом сказал:
   - Значит, Собор не ошибся в своем решении.
   Маргилет молча удивилась: почему?
   - Этот дар был не от Бога. И если сам даритель решил избавить тебя от такого тягостного подарка, значит, он отступил от тебя.
   Маргилет отвернулась, размышляя над словами Аркела. Да, наверное, он прав. Ее еще при жизни простили за все. А вдруг теперь она умрет? Не когда-нибудь, а вот сегодня, сейчас? Все так совпало! И не далее как час назад она уже была близка к этому, но Тольде вытянул ее. Может, это только отсрочка? Может, она сейчас отправится отдыхать, заснет - и не проснется? Маргилет похолодела.
   - Что с тобой? - заметил ее состояние Аркел.
   - Нет, ничего, - не сразу ответила Маргилет, решив, что смиряться - так до конца: если ей суждено увидеть Илле, она его увидит, а если нет - то и переживать не стоит.
   - Владыка! - сказала она. - У меня есть один вопрос: если Илле вернется живым, распространится ли на него титул Великого?
   - Конечно! - не задумываясь ответил Аркел.
   - В любом случае?
   - Что ты имеешь в виду? - насторожился Аркел.
   - Я имею в виду то, что если Запрета Времени тоже нет... Дальше догадайтесь сами...
   Аркел не сразу ответил ей, он испугался того, о чем не договорила Маргилет, и о чем подумал он сам.
   - Нет, Марге, я надеюсь, что до этого дело не дойдет, - медленно произнес Аркел. - А что касается Илле... Ведь он твой муж и твой соправитель. Он коронован так же, как и ты. И его собственные злоключения тоже немалые. Трудно представить, каково это: жить вместе со своим врагом!
   - Майнее говорила, что Астро-Эстадиус рассказывал страшные истории, которые происходили там, на Земле.
   - Я знаю, солнышко, я знаю. - Аркел снова взял Маргилет за руку и принялся гладить ее ладонь.
   - Откуда? - удивилась Маргилет.
   - Астро много чего рассказывал из донесений хапи. Тебе он об этом намеренно не сообщал, чтобы ты не переживала и не расстраивалась.
   - Вот спасибо! - с обидой сказала Маргилет.
   - Да, а что теперь? Что ты будешь делать с Эрриго? Можешь не рассказывать последние новости: я все знаю. Какие у тебя идеи?
   - Никаких. Я больше не могу думать об этом. Я только знаю, что Эрриго никогда больше не свяжется со мной, он заперся вместе с Илле в "тихих комнатах"...
   - Марге, так нельзя! Может, стоит связаться с ним? Провести переговоры...
   - Астро-Эстадиус говорил о том же.
   - Но в этом есть разумное зерно!
   - Только он собирался стать посредником и отправиться в Меммиджей!
   - Ну, это лишнее. На это сгожусь я.
   - Нет, я понимаю его: ему хочется поговорить с Антигулой о себе, о своей судьбе, услышать от него всю правду - мне-то он до конца не верит!
   - Ну, я бы на его месте тоже не поверил! Но им с Эрриго поговорить следует. Это может многое решить.
   - Только когда Эрриго поймают - тогда пусть говорят на здоровье, сколько захотят!
   Аркел внимательно посмотрел Маргилет в лицо.
   - А ты не покажешь мне его? - спросил он. - Наверное, это уже мужчина. Я-то помню его совсем маленьким...
   Андрей, не пропустивший ни единого слова, ни единой интонации, услышал, как дрогнул голос Аркела. Выглянув из-за платья, он увидел, что Маргилет смахнула слезу.
   - Он куда-то запропастился, - сказала она, подавив в очередной раз желание заплакать. - Хапи обыскивают дом.
   - Ты боишься, что с ним что-то случилось?
   - Я боюсь, что он сбежит к Эрриго.
   - Ты полагаешь, он захочет остаться с Антигулой?
   - Нет. Он захочет разобраться с ним. Может, даже убить. Насколько я смогла понять его мысли, сыновних чувств к Эрриго он не испытывает. Скорее к Илле, хотя он до вчерашнего дня не знал о том, кто его настоящий отец. Он скорее пойдет не общаться, а выручать Илле любой ценой.
   - Но он же не сможет убить Эрриго! (Андрей превратился в слух) Он знает об этом?
   - Сомневаюсь.
   - Он должен знать о тех последствиях, которые могут произойти с ним, если он захочет сделать это.
   - Я надеюсь, - сказала Маргилет, - что он никуда не уйдет. Хотя, - она указала на окно, - не его ли это работа: не раздобыл ли он где-то оружие!
   Аркел посмотрел на лежащие на подоконнике мелкие осколки.
   - Воздействие было изнутри, - сказала Маргилет, - хотя Астро уверяет меня, что окно было разбито давно и держалось на силовом поле, а потом ему помог сквозняк. Обычно его выводы короче и конкретнее.
   В комнату вошли Тольде и Астро. Аркел поднялся им навстречу, и они раскланялись с владыкой, а он благословил их. Затем Тольде подошел к Маргилет.
   - Моя госпожа! - сказал он. - Я категорически настаиваю на отдыхе! Владыка побудет пока за хозяина, не так ли? - Тольде повернулся к Аркелу. Тот кивнул.
   - Я никуда не уйду, пока не найдется Астро-Эстадиус, - сказала Маргилет.
   - Хапи обязательно отыщут его, - сказал Астро.
   - А сейчас, - подхватил Тольде, - вы пойдете со мной.
   Маргилет покачала головой.
   - Мне необходимо встретиться с посланником, - сказала она.
   - Это можно сделать позже, - сказал Аркел. - Я скажу ему, что ты отдыхаешь, а потом приду к тебе и буду рядом, пока ты будешь спать.
   Маргилет согласилась, тяжело кивнув головой. Видно было, что она очень устала. Тольде и Астро подали ей руки, она встала и вместе с врачом покинула комнату. Астро и Аркел замедлили шаг.
   - Она не спала уже почти пять суток, - сказал Астро. - И мы все тоже. Съели почти все стимуляторы, и Тольде ругается на нас.
   - Вы бы тоже отдохнули, советник, - сказал Аркел, выходя из комнаты. - Вы неважно выглядите!
   - Да я вот как раз собирался прилечь...
   Андрей вышел из своего укрытия и осторожно выглянул в коридор. Никого. Он вернулся, взял меч и, едва не падая от его тяжести и усталости, вышел в коридор. Действие стимулятора закончилось еще ночью, организм отключался, и Андрей невероятным усилием воли дотащил себя и меч до своей комнаты.
   У него едва хватило сил, чтобы спрятать меч под коврами у своего ложа. Потом он развязал кисти плаща и бросил его на пол. Туда же упали пояс и хитон, и Андрей в драгоценном шелковом комбинезоне, в сапогах плюхнулся на свою постель и моментально уснул.
  
   Ему показалось, что он только что закрыл глаза и тут же открыл их. О том, что он долго спал, говорило лишь затекшее тело. Андрей перевернулся на другой бок, но сон ушел. Ситуация, оставшаяся неразрешенной, не давала расслабиться. Андрей чувствовал, что где-то рядом с сердцем, в солнечном сплетении стоит комок, который все больше густеет, тяжелеет и заставляет постоянно думать о себе и той проблеме, которая вызвала его к жизни. Андрей даже не понял, выспался он или нет. Он сел, и на подушку упал его венец наследника. Андрей повертел его в руках, сомневаясь, стоит ли его надевать. Но потом вспомнил, что утром Вирте так и не соизволил переодеться, и решил, что он, Андрей, ничем не хуже Вирте, и одел венец на голову.
   Его плащ, хитон и пояс аккуратно лежали на возвышении. Там же, рядом с одеждой, стоял поднос со стеклянной чашей. Чаша была прикрыта кусочком серебряной ткани. Андрей догадался, что ему оставлено питье - скорее всего, ракле. Спрыгнув с постели, он заглянул под тряпочку. Точно, ракле. Горячий. Андрей нашел палочку в углу подноса, размешал ракле и выпил сразу половину.
   Окно в его комнате раскрыто настежь, и слышно, как внизу переговариваются хапи, которым было велено привести в порядок лужайку с розами и развороченную террасу. Андрей подошел к окну.
   Был вечер. Тень от дома закрывала часть лужайки и продолжалась в море. Окно выходило прямо на балкон, который в этом месте сужался. Андрей вытянул шею, желая разглядеть хапи, ковыряющихся где-то внизу. Слева он услышал свистящий шум и оглянулся.
   Над стоянкой висел большой катер, а к его днищу прицепились - приклеились, примагнитились - обломки разбитых катеров. Этот большой катер осторожно развернулся и полетел в сторону города, в его западную часть. В тишине со стоянки, которую закрывал балкон, донеслись голоса. Один из них принадлежал Астро. Значит, советник уже при исполнении. Надо же! Сколько он спал? Почему весь дом не спит? Чего ковыряются, как будто все закончилось? А ведь на самом деле все закончилось. Хапи переловили всех мэтингов, уничтожили все их базы, только Эрриго остался один и кукует теперь во дворце в обществе уже полулегендарного Илле. Андрей сел на подоконник, прислонился спиной к раме и посмотрел на город. Надо что-то делать! Надо как-то выбраться с острова. Надо попасть туда, во дворец... Меммиджей дразнил его своим хрустальным блеском, и Андрей злился, что видит его, знает, как туда попасть, но начисто лишен возможности сделать это быстро и беспрепятственно. Да и медленно вряд ли удастся. Его обязательно обнаружат - вон тут сколько хапи поналетело! Андрей представил себе, как его ловят, с мечом в руках приводят к Маргилет; он видит ее реакцию, видит ее глаза... Она точно не обрадуется его поступку. А потом приставит к нему ораву хапи.
   К катерам его не подпустят и близко - это ясно. Маргилет догадывается о его намерениях и наверняка успела предупредить хапи, чтобы они отслеживали его перемещения. Кроме того, на стоянках при резиденциях императора обязательно должны дежурить караулы: встречать вновь прибывших и провожать уезжающих. И действия этих караулов скоординированы и оперативны. Катер отпадает. Остается через море, до ближайшего берега - другого пути нет.
   Ну, предположим, он доберется до дворца. Предположим, он найдет Эрриго, поговорит с ним. Как он выстроит свой разговор, он не знал. Но почему-то в своем воображении он видел себя освободителем Илле. Вот он что-то сделает с Эрриго - мысль об убийстве тоже не рассматривалась в подробностях - и выведет Илле из... Откуда он его выведет? Дворец громаден! Где он будет искать его? Ну, положим, Илле где-то неподалеку от Эрриго. Вот Андрей находит его, связанного, измученного (богатая фантазия!), вот он зовет на помощь хапи...
   А что потом?
   Андрей вспомнил, как он обращался со своим слугой, и ему стало стыдно. Несчастный Илья! Жить рядом с сыном и не иметь возможность ни во что вмешаться, а только наблюдать, как милый мальчик на его глазах превращается в циника и самодура. Андрей восхищался этим человеком, который не потерял себя даже под воздействием Климова. Он все принимал с величайшим смирением и терпением, он всем все прощал - и все это наверняка ради спокойствия и безопасности своего сына. И лишь однажды, когда так страшно издох Шарик, Илья восстал. Но не из-за собаки, или мрачной радости Эрриго, а из-за того, что его сыном воспользовались в таких грязных целях. Андрей вспомнил, как ухаживал потом за избитым слугой, и к его горлу подкатил комок: он ухаживал тогда за свои отцом! Он и так сделал для него в тот день все, что мог; он переживал за него так, как вряд ли переживал бы за Климова. Если бы он знал тогда! Если бы он знал! Как он будет теперь смотреть в глаза Илле? Одна надежда, что все это чудовищная ошибка, и Илле окажется совсем другой человек.
   А иначе Андрей со стыда сгорит!
   С другой стороны, Андрей сам себе признался, что в душе он страшно рад, что Климов - не его отец, и что ему есть достойная замена: Илья Лапин. И тут же пришел в ужас: все-таки он слишком быстро изменил самому себе, ведь Климова нельзя сбрасывать со счетов. Плохо ли, хорошо ли - но он занимался Андреем, и Андрей многое взял от него. Климов вложил в его образование кучу денег, вывел его в люди, заботился о нем - и неважно, чем он при этом руководствовался. Андрей этого не знал. Он видел усилия, и эти усилия мог вполне приложить любой другой отец. В том числе родной.
   Андрей допил остывший ракле и собрался слезть с подоконника. И увидел Аркела, стоящего посреди комнаты. От испуга Андрей охнул и уронил чашу. Стекло не разбилось, и Андрей подумал, что это не к добру.
   - Здравствуй, Астро! - сказал на хэлмолском старец. Андрей неопределенно кивнул и слез с подоконника, чтобы поднять чашу. Руки у него дрожали. Аркел наблюдал за ним, не отрываясь. Андрей выпрямился и, не зная, куда деваться от этого взгляда, снова сел на подоконник, нахохлившись.
   - Извини, если напугал тебя, - сказал Аркел.
   - Ничего страшного, - ответил Андрей.
   - Хотел повидаться с тобой.
   "Ну вот. Сейчас будет говорить о том, как я в детстве драл его за бороду!" - подумал Андрей, но Аркел сказал:
   - Хочу поговорить с тобой, пока Маргилет спит.
   "Ага! Спит! Одной парой глаз меньше!"
   - Я знаю, ты собрался в Меммиджей...
   - Откуда вы... - вырвалось у Андрея.
   - Вижу. Знаю и вижу. Ты сидишь и смотришь туда, на дворец. Там решение всех загадок и ответы на все твои вопросы.
   - С чего вы взяли? - Андрей спрыгнул с подоконника и подошел ближе к Аркелу. Тот улыбался в бороду, понимающе глядя в его глаза.
   - Ты так похож на Маргилет! - сказал он наконец. - И Илле оставил тебе часть себя...
   - Зачем вы это говорите? - пошел в атаку Андрей.
   Аркел не слушал его.
   - Именно таким я и представлял тебя!
   - Каким - таким?
   Аркел снова помолчал, улыбаясь. Андрей исподлобья смотрел на старца, размышляя над тем, как избавиться от его общества, а Аркел вдруг сказал:
   - Между прочим, когда Эрриго только обосновался во дворце, он оставил на восточной окраине города катер. Он рассчитывал, что у Маргилет однажды сдадут нервы, и она придет к нему. Он указал ей путь - через берег, по косогору, - Аркел кивнул на окно. - Катер должен быть виден с косогора. Если ты найдешь его, весь путь займет у тебя не больше двух часов.
   Андрея осенило: Аркел пришел помочь ему! От неожиданного вывода он сначала открыл рот, а потом глотнул... Аркел медленно закивал.
   - Что вы хотите? - спросил Андрей, на всякий случай просчитывая вариант подвоха.
   - То же, что хочешь ты, - ответил Аркел.
   - А почему бы вам не придумать что-то вместе с госпожой? Это, в конце концов, ее проблема - вернуть мужа.
   - И твоя - вернуть отца. Маргилет больше не может участвовать в этой игре.
   - Почему? - Андрей почувствовал, что бледнеет: неужели произошло самое страшное?
   - Потому, что ситуация тупиковая. Маргилет не смогла разрешить ее. То, что она может предложить Эрриго, не устраивает его. Все остальные варианты не устраивают уже ее. Самое позднее, завтра утром Эрриго узнает, что с Бератоной что-то произошло. Возможно, с ним захочет связаться его брат Эгул - уже в качестве императора Мэтинга. И тогда вообще неизвестно, что будет. Война закончилась для народа, а для правителей - нет. И сколько это еще продлится? Кто-то же должен наконец вмешаться!
   - Вы считаете, что это должен сделать я?
   Аркел помолчал, глядя Андрею в глаза.
   - И где гарантия, что у меня получится?
   - Да, кстати, - спохватился Аркел, - в гардеробной так красиво разбилось окно... Не смей даже подумать о том, чтобы кого-то убить. Тебе самому станет очень плохо.
   Андрей отступил назад. Проницательность епископа пугала.
   - Забыл сказать тебе: у всех головных уборов императоров, наследников, наместников и советников есть одно свойство: они экранируют мысли хозяина и защищают от воздействия извне. Так что не снимай свой венец ни на минуту. Иначе лишние умы услышат твои мысли.
   - Вы имеете в виду Эрриго?
   - Я имею в виду хапи. Они все отличные телепаты.
   Аркел повернулся и направился к выходу. Там он остановился и поднял обе руки, благословляя Андрея.
   - Ты хоть и принадлежишь к нашей вере, но не слишком понимаешь это, - сказал он. - Поэтому на службу, которая начнется на закате, я тебя не зову. Кстати, там будет посланник патриарха, который объявит всем, что Собор провозгласил нашу госпожу Великой. А ты в это время ляжешь отдохнуть, потому что сильно устанешь, - он помолчал. - Я буду молиться за тебя, - сказал он напоследок и вышел.
   Андрей, озадаченный, остался стоять, глядя ему вслед. Надо было узнать, сколько времени осталось до заката.
   Часов у него не было - его собственные остались на "Ласточке", когда в последний день Андрей метался по кораблю. Ему тогда эти часы помешали. Впрочем, сейчас они совсем не помогли бы ему: сутки здесь больше, часы длиннее на двадцать земных минут... Андрей оделся и вышел в коридор.
   В библиотеке громко разговаривали. Андрей различил три голоса. Осторожно заглянул туда - Иваа, Тоомаа и Рена-Ди обсуждали какие-то проблемы. Иваа что-то записывал, Тоомаа диктовал. Составляли список дел, которые нужно было отработать, как только Маргилет разберется с Эрриго. Что-то нужно было готовить уже сейчас: перепись населения, например, и план расселения уцелевших людей на наименее пострадавших территориях. Тоомаа уже послал запрос в аналитический центр на Аохо и ждал ответ. Но мысль на данном моменте не останавливалась. Фраза "когда все закончится" не сходила с языков всех троих советников. На Андрея обратила внимание Рена-Ди.
   - Добрый вечер, - сказала она. - Ты выспался?
   Андрей решил начать осуществлять план побега.
   - Нет, - сказал он и постарался придать себе усталый вид. Ему поверили.
   - У тебя болит голова? - участливо поинтересовался Тоомаа.
   - Не знаю... Да, наверное. Выспишься тут!.. А вы отдохнули?
   Рена-Ди всю ночь спала как младенец и обо всех событиях узнала только утром, когда приехал Аркел. Иваа и Астро недавно проснулись, а Тоомаа все утро проиграл в акито с Апольде - так лучше отдыхается.
   Андрей присел к столу. Ему сообщили, что Аркел привез двух священников - они останутся пока служить в храме на Кари-Эта - и патриаршего посланника, епископа, рангом повыше Аркела. Интересно, для чего он здесь? Андрей-то знал, для чего. Но не сказал. Его спросили, намерен ли он присутствовать на вечерней службе в храме? Андрей, ожидавший этот вопрос, быстро нашел, что ответить. Он-де долго был отлучен от церкви, совершенно не знает последовательность службы, обычаев поведения. Ему надо сначала все это узнать, прийти к этому в душе, почувствовать в этом необходимость... Он готов, он хочет, но сил у него на это нет, да и голова занята немного другим. Вот "когда все закончится", Аркел обещал помочь ему. А сейчас он, пожалуй, в лучшем случае постоит за дверью храма. Советники тактично согласились с ним. Они-то уже считали минуты до службы. Они еще поговорили с Андреем по поводу текущих дел; Андрей попытался разобраться в них, но многое пока было непонятно, и он признался в этом. Иваа заверил его, что через пару месяцев Андрей легко войдет в императорский совет как полноправный его участник, и ему не составит труда вникать в любые проблемы: он уже многое будет знать. Андрей согласился с ним, а затем встал и сказал:
   - Должен извинится перед вами за Вирте.
   Советники удивленно переглянулись.
   - Я понимаю, - продолжал Андрей, - что, может быть, лезу не в свое дело, но мне очень стыдно за то, что он вам наговорил.
   Может, он и не Астро-Эстадиус, но ему действительно было больно слышать, как Вирте поливал маристян. Как цивилизованный человек, Андрей чувствовал себя обязанным высказать свое мнение по этому поводу.
   Советники с уважением посмотрели на Андрея, и Иваа сказал:
   - Спасибо тебе. Но мы и так знаем, что сказанное Вирте - это сказанное им самим, а не госпожой. А у госпожи таких мыслей нет.
   - Это не мысль, - резко сказал Андрей. - Это крамола! - и, понизив голос:
   - Я бы выгнал его отсюда сразу после этих слов! Домой и под замок!
   И, стиснув кулаки, повернулся и вышел.
   Советники переглянулись, и Иваа развел руками: характер! Этот, пожалуй, будет госпожа в квадрате! Берегись Вирте!
   Андрей вышел из дома на террасу. Солнца клонились к западу. Было жарко, от камней исходил горячий воздух, разогретые кусты источали духовитый аромат.
   Андрею повезло: он был в одеждах, защищающих от избытка тепла. В своем земном рабочем комбинезоне он быстро изошелся бы от жары. Но в голову пекло.
   Из дома вышла Эриа с двумя большими корзинами и, улыбнувшись Андрею, направилась к саду. Андрей осторожно пошел за ней, оглядываясь вокруг. На серной террасе он остановился.
   И как можно убежать отсюда? Остров кишит хапи! Пока он стоял на террасе, мимо несколько раз прошли вооруженные до зубов люди. Они теперь знают Андрея в лицо, они узнавали эту одежду, они кланялись ему! Как их обмануть? Неужели все они будут после заката в храме? А что если Маргилет, проснувшись, поинтересуется, где Астро-Эстадиус, и заставит привести его в храм? Может, слинять пораньше? Но как?
   Андрей нервничал. Он вернулся к себе в комнату, лег на свое ложе, но долго не провалялся. Он встал, прошелся по комнате, потом выглянул из окна. Подняв раму выше, он вылез на балкон. Никого ни на лужайке справа, ни на берегу. Он осмотрел окна. Все они раскрыты - помещения проветриваются. Только третий этаж закрыт. Он подошел к ближайшей оплавленной дыре и посмотрел вниз. Насколько позволяла дыра, Андрей никого не увидел. Он подошел к следующей и тут же быстро лег на живот. Он оказался напротив разбитого окна гардеробной. И там он увидел Апольде, а с ним рядом, спиной к окну - Маргилет.
   Это решило все. Ни секунды не колеблясь, Андрей кинулся к себе в комнату. Он схватил плащ, перевернул его синим подбоем вверх, вытащил меч и вылез на балкон. В последний момент он вспомнил, что сообщил всем о том, что будет спать, и вернулся. Скатал ковер, положил его на ложе, накрыл покрывалом... Ну, вот, он вернулся, не разбилась стеклянная чаша - по всем приметам, его ожидал провал. Может, здесь эти приметы не работают? Будем надеяться! Аркел обещал молиться - вдруг поможет? Андрей вылез на балкон и понял, что вернулся не зря: по берегу в сторону сада прошли двое хапи. Если бы он сразу спустился с балкона, он столкнулся бы с ними нос к носу.
   Вопрос спуска тревожил Андрея меньше всего: под окном оканчивалась старая виноградная лоза. По ней он слез, держась за лозу одной рукой, а другой придерживая меч. Хотел было вернуться, чтобы оставить ножны - все-таки лишняя тяжесть, - но потом подумал, что если это такое страшное оружие, которое воспринимает силу мысли, то что будет, если схватиться случайно за рукоять и подумать при этом о чем-то нехорошем? Вот ничего хорошего и не будет. Так что придется тащить и ножны.
   Нигде никого не было, и это несколько обеспокоило Андрея. Правда, лужайку привели в порядок, заровняли землю, убрали мертвые ветки и сожженные кусты. Может, отдыхают перед службой? Андрей короткими перебежками добрался до большой террасы. Здесь росло невероятное количество роз - прямо в плитах были вынуты квадраты и насыпана земля, из которой ветвились, тянулись вверх и ползли по плитам розы; в вазонах, в бордюрах, в кашпо на балюстраде - всюду были розы самых разных оттенков и размеров. Андрей спрятался в этом лесу и опять осмотрелся. Из дома его не видно, берег пуст, справа из-за дома тоже никто не шел. Андрей на корточках пробрался к лестнице, ведущей на лужайку. Прежде чем спуститься, перегнулся через перила и посмотрел, нет ли там кого. Все чисто. Подозрительно чисто. Подозрительно никого... Но не сидеть же здесь!
   Он добежал до деревьев, росших у воды. На западной стоянке катеров крутились пятеро хапи. Андрей опустился на землю и понял, что свалял дурака: надо было переодеться. Но кто бы ему позволил? Он ведь был в гардеробной и не нашел свой комбинезон. Но, может, Апольде выдал бы ему какую-нибудь другую одежду, попроще? Не дразнить же Эрриго одеждами Кеме-Арис? Это уже один - ноль в его пользу!
   Солнца стояли довольно низко над горизонтом, но еще ярко светили: до заката был еще примерно час, по ощущениям Андрея. Надо было подумать, как перебраться на другой берег. Не вплавь же! Меч сразу потащит его ко дну!
   Но Аркел сообщил этот путь... Андрей посмотрел на воду - и вдруг!.. Или ему показалось? На ровной глади воды намечались какие-то завихрения, полосой уходившие на другой берег. Андрей вытянул шею и сквозь воду увидел знакомый рельеф дна: перекат. Да он не замочит здесь и подол хитона! Он вскочил, подхватил меч и, оглядываясь и стараясь не шуметь, побежал через пролив к берегу. Меч он прижимал к себе, чтобы он не блестел в лучах солнц. У самого берега он сорвался на глубину. Течение отлива сразу отнесло его в сторону, и не успел Андрей нахлебаться воды, как меч зацепился за дно как якорь. Андрей выбрался на мелководье и присел, осматривая остров.
   Возможно, эта неприятность помогла ему: плеск воды от его бега услышали хапи и поспешили на берег. Андрей быстро положил меч на дно и нырнул за ним, держась за гарду, чтобы не всплыть. Течение становилось сильнее, но меч прочно лежал на грунте. Андрей долго сидел под водой, он умел нырять надолго, до трех минут. Сейчас же ему показалось, что он пробыл на дне все пять. Он осторожно вынырнул. Хапи уходили. Не теряя ни секунды, Андрей стал выбираться на сушу, к ближайшим кустам.
  
  
   6
   Ночь застала его на хребте косогора, напротив острова. Андрей оглянулся: он прошел три четверти пути, вполне можно отдохнуть.
   Весь вечер он шел по берегу, держась кустов и деревьев; он помнил, что чуть южнее должна быть база хапи. Когда же солнца сели за горизонт, и начало смеркаться, он смело вышел на косогор, не опасаясь, что его увидят с острова, и шел так, пока не стемнело.
   Он сел на склон, распрямил уставшие ноги, а потом лег на спину, глядя в незнакомое звездное небо. Звезд было так много! И они были так близко! Привычное понятие созвездий здесь было неприменимо: слишком уж сливались звезды в мерцающий разноцветный покров. В зените висели два молочных пятна - шаровые скопления. Система Геро-Прогро находилась вблизи центра галактики; в каталогах Земли она была обозначена как гравитирующий объект в направлении созвездия Стрельца. И гравитационная оболочка нужна была Китону не только для защиты от врагов, но и для экранирования воздействия тех активных процессов, которые всегда идут в центре любой галактики. Какими же технологиями надо обладать, чтобы без особых усилий управлять подобными явлениями! Вот захотелось им, чтобы на их небе светило два солнца - и они сделали себе два солнца. Захотелось им сияющую звездную ночь - пожалуйста! Им не жалко сил и средств на такую затратную эстетику! И кто знает, может, это совсем не напрасное вложение? Хотя здесь такой уровень технологий, что уже можно позволить себе и поэстетствовать.
   Андрей поднял голову. Призрачный свет далеких звезд разливался по земле; он поглотил все цвета, и природа стала как будто мертвой - словно она окаменела в далекой древности. В воздухе чувствовался странный кисловатый запах. Андрей не знал, что это за запах, но ему на ум пришло, что так может пахнуть время.
   Он посмотрел на залив, в котором отразились звезды, и дальше, на море, в которое опрокинулось небо. По всему горизонту пробежала дрожащая вспышка, потом еще одна. Там была гроза. А здесь было невероятно тихо, слишком тихо, не плескалось море, не звенели ночные насекомые...
   Дом светился всеми окнами - всех трех этажей; Андрей вычислил и свое окно на втором. Там тоже был свет.
   Его уже ищут - пока в доме. А потом Маргилет догадается, куда подевался Астро-Эстадиус. Маргилет! Прости меня, неразумного! Но я должен был сделать это! Хотя бы ради тебя! Андрей подхватил меч и, подстегиваемый страхом и волнением, побежал по косогору к лесу.
   Стоянка с одиноким катером оказалась сразу за маленьким перелеском. Не увидеть его было нельзя - разве что от воды. Колпак катера был убран, внутренность запылилась. И все-таки Андрей вошел в него и сел в кресло.
   Катер тотчас ожил, опустился колпак, засветилась стереопанель. Катер оторвался от земли, развернулся и полетел над городом. Андрей забился в самый дальний угол, сжимая меч и умирая от волнения. Он не видел, как на горе, в парке дворца вспыхнули огни, и тени побежали к Меммиджею. Он не слышал шум рассекаемого воздуха, он слышал только звук собственного колотящегося сердца и свое прерывистое дыхание.
   Скоро, очень скоро он узнает всю правду.
   Катер опустился во внутреннем дворе Меммиджея. Засветился красным периметр стоянки и погас, когда катер выключил все приборы, и откинулся колпак. Вместо красных полос по периметру бегали зеленые огоньки. Андрей вышел из катера и огляделся.
   Он стоял посередине огромной площади, залитой темным стеклом, а над ним высились призрачно мерцающие постройки Меммиджея. Дух захватило от этих стрельчатых громад! Даже гору отсюда не видно - ее закрывают нагромождения верхних ярусов. Андрей некоторое время стоял, раскрыв рот и глядя на уходящие в ночное небо шпили необъятных башен, а потом вспомнил, что в этом невероятном великолепии засела одна заноза...
   Оглянувшись, он увидел несколько проходов в здания дворца. В какой пойти? Где тебя искать, Эрриго Климов? Андрей засунул меч за пояс, сочтя необходимым оставить руки свободными, и обошел площадку. В трех нишах он нашел большие гладко срезанные круги из толстого стекла, вделанные в пол - точки нуль-переходов. Андрей осторожно наступил на один. Ничего не произошло, система заблокирована. И пользоваться ею Андрей не умеет. Он сошел с круга.
   Везде темно. И никого. И только из одного прохода, из далеких его глубин он увидел отдаленный намек на свет.
   Андрей направился туда. На слабеющих ногах, ступая почти бесшумно, он шел через залы и галереи, в полной темноте, ведомый каким-то не светом - отсветом. Он дошел до невероятной ширины лестницы - свет лился снизу, отражаясь в облицовке стен. Он спустился по этой хрустальной лестнице и оказался перед стеклянной стеной.
   За стеной, в огромном зале, заставленном полукруглыми пультами, как в центре связи на Кари-Эта, светился пол. Все, что было выше пультов, тонуло в полумраке. Андрей оглянулся, запоминая дорогу, которой пришел сюда. Родовое гнездо Деибронго впечатляло и снаружи, и изнутри. Огромные, неохватные помещения дышали историей, тени императоров тысячами и десятками тысяч ходили по этой колоссальной лестнице, заполняли необъятные залы... Как же они живут тут? Не живут - царствуют!.. Тысячи правителей в воображении Андрея растворялись в этих пространствах! Андрей тряхнул головой, отгоняя видения, и направился вдоль стены искать вход с центр связи.
   Он выбрал правильное направление. Метров через пятьдесят он нашел вход - широкий проем в стене. Здесь зал с пультами сужался, но все равно было где, например, задавать балы. Андрей вошел в зал, прищурился, привыкая к освещению, и увидел далеко впереди одинокую фигуру, сидящую в центре пульта.
   От вида этой сутулой фигуры защемило сердце, но как-то очень тоскливо. И сразу обдало волнением. Андрей направился к этому человеку, бесшумно ступая, и встал за пультом, перед его лицом.
   Эрриго сидел, сцепив пальцы рук и положив на них подбородок. Глаза его были закрыты. Андрей едва узнал его. Он не мог поверить, что этот энергичный, живой, с цепким взглядом и подвижным здравым умом человек мог довести себя до состояния крайнего физического и эмоционального истощения. В неверном свете Андрей увидел кого-то другого, отдаленно напоминавшего Юлия Климова. Он увидел настоящего Антигулу, жестокого, издерганного собственными похотями и невозможными, извращенными желаниями.
   Перед ним, на стеклянном покрытии пульта стояла толстая металлическая пластина, на которой лежал длинный цилиндр. С одной стороны от цилиндра в пластину уходил металлический жгут, и рядом с этим жгутом было сенсорное окошко. С другой стороны цилиндр был гладко срезан, но Андрей увидел интересный эффект: примерно в метре от прибора, за пультом, висел черный шар, и пространство на границе этого шара искажалось. Черный шар медленно сжимался на глазах, уменьшаясь в размерах. Андрей догадался, что это тюнер, что Эрриго собирался им воспользоваться, чтобы исчезнуть из Меммиджея, но у тюнера иссяк источник энергии. Черный шар превратился в точку. Эрриго открыл глаза, посмотрел на остатки гравиканала и тут боковым зрением увидел, что перед ним кто-то стоит.
   Он медленно поднял глаза на Андрея. Некоторое время они вглядывались друг в друга, а затем Эрриго сказал хрипло:
   - А... Пришел!
   У него был голос человека, долго молчавшего. Как будто ему не с кем было поговорить. Андрей невольно оглянулся - никого. Может, Илле в "тихих комнатах"?
   - Что ты здесь делаешь? - прошептал Андрей.
   Эрриго посмотрел на то место, где уже умер гравиканал.
   - Да вот, - сказал он и откашлялся, - тюнер этот - барахло!.. Я уже хотел связаться с Маргилет, а тут ты сам пришел.
   Он - и связаться с Маргилет? Значит, Илле больше нет.
   - Объясни мне, пожалуйста, - уже громче сказал Андрей, - что все это значит?
   Эрриго вопросительно посмотрел на него.
   - Как я должен все это понимать?
   - Что ты хочешь понять? - Эрриго снова положил голову на сцепленные пальцы.
   - Я хочу понять, кто я, а кто ты!
   - Кто ты? - переспросил Эрриго. - Ты теперь тот, кто ты есть.
   - А кто я?
   - Ты? - Эрриго усмехнулся. - Наследник Китона!
   Андрея резануло по ушам.
   - А ты? - не унимался он. - Кто ты?
   Эрриго закрыл глаза, не в силах видеть и слышать Андрея.
   - Ты сам уже знаешь, кто я, - не сразу ответил он.
   - Значит, это все правда? Значит, ты похитил меня и моего настоящего отца? Это правда?
   - Правда.
   - Скажи мне пожалуйста, что я должен теперь делать? - звонко произнес Андрей. - Как я должен теперь жить?
   - Как жил, так и живи, - ровным голосом ответил Эрриго. - А для меня ты уже не полезен. Мне ты никто.
   - Нет, погоди! - не унимался Андрей. - Ты же вырастил меня! Ты называл меня своим сыном! И теперь ты так легко отказываешься от меня?
   - А сам ты с кем был последние сутки? Посмотри, во что ты одет? И кто же из нас первым отказался от другого?
   Эрриго сказал это слишком уж спокойно. Похоже, у него то же нежелание жить, что и у Маргилет. Но его Андрей ни за что не станет возвращать к жизни. Разве что для того, чтобы Эрриго покаялся перед ним и Маргилет. Но вот последний довод Андрей никак не ожидал услышать. Эрриго был прав. В сущности, Андрей пошел на поводу у обстоятельств и тем самым предал его.
   - Что же теперь делать? - тихо произнес Андрей.
   - Ничего, - ответил Эрриго. - Ничего ведь не произошло. Все случилось так, как должно было случится. Ты в любом случае должен был стать императором этого государства.
   Андрей схватился за голову, а потом смял пальцами лицо, подбородок, рванул воротник.
   - Ты сломал мне жизнь! - простонал он. - Ты разрушил мир, в котором я жил! Там было безопасно, тепло, без неожиданностей!.. Там было все мое!.. Кто вернет мне теперь все это?
   Эрриго посмотрел на него тоскливым взглядом и снова закрыл глаза. Андрей схватил его за руки и затряс его, едва не уронив на пол.
   - Скажи! Скажи мне! - кричал он. - Скажи, что все это неправда! Что я не хэлмол! Что я землянин! Скажи, что ты ошибся! Скажи!
   Эрриго медленно освободил руки и неожиданно резким движением сбросил с пульта тюнер - прямо Андрею под ноги. Андрей едва успел отскочить. Тюнер тяжело ляпнулся об пол и остался лежать в глубокой вмятине.
   - Ты соображаешь, что делаешь? - тихо произнес Андрей. - Ты же меня едва без ног не оставил!
   - Ну и что? - равнодушно произнес Эрриго.
   Андрей с безграничным удивлением загляну ему в лицо. И вдруг словно искра мелькнула над головой Эрриго. Андрей поднял глаза и отшатнулся.
   За спиной Эрриго стояла Маргилет и на вытянутой руке держала импульсар. Расстояние от эмиттера до затылка Эрриго было безопасным, но оптимальным. Маргилет тоже не переоделась, прилетела в Меммиджей в чем была на службе: в хитоне, в кольцах на поясе - скипетр. Андрей замер, глядя на нее с ужасом и облегчением: она его вычислила, но сейчас она вмешается - и все закончится.
   - Ты, кажется, хотел связаться со мной? - спросила Маргилет, и Эрриго вздрогнул. - Не шевелись! Говори, где Илле?
   Эрриго поднял на Андрея ожившие глаза. Странное что-то было в этих глазах.
   - Я так понимаю, - весело сказал он, - я на прицеле! И чем ты там собираешься стрелять? Неужели лазером? Или плазмой? Или у тебя эти ваши нанотехнологичесие штучки? Они меня не возьмут, у меня иммунитет на все ваше микрооружие
   - Не ерничай! - одернула его Маргилет. - С тебя хватит импульсара. Говори быстро, где Илле, и выметайся из моего дворца!
   - А если не скажу?
   - Тогда ты попадешь в руки хапи. А Илле мы все равно найдем.
   - Ах, хапи! - преувеличенно громко сказал Эрриго и быстро коснулся какой-то зоны на пульте.
   Сейчас же вспыхнул свет, а стеклянная стена стала непрозрачной, и проход в ней исчез.
   - И что тебе это дало? - спросила Маргилет. Ее глаза перебегали по пультам вокруг, со стен на пол, на Эрриго - и снова по сторонам. Наконец она остановила свой взгляд на Андрее.
   - А реакции-то у тебя никакой! Я проверил! - сказал Эрриго, тоже глядя на Андрея. Тот невольно отступил. Маргилет тем временем посмотрела в ближайший угол. Андрей оглянулся - там как будто был проход.
   - Реакция у меня хорошая, - медленно произнесла Маргилет, вглядываясь в этот угол, и добавила нарочно громче:
   - А иначе ты был бы уже парализован!..
   Андрей, следивший за ее взглядом, двигаясь спиной, чтобы все время видеть Эрриго, сделал шаг к этому углу. А потом оглянулся.
   На его глазах оттуда выпало что-то длинное и бесформенное и тяжело и мягко растянулось на полу.
   Андрей в ужасе и недоумении посмотрел на Маргилет и Эрриго. У Эрриго был очень странный вид: глаза прищурены, словно свет резал их; плечи подняты, и пальцы уже не сцеплены, но руки - у лица. А Маргилет сделала Андрею знак, чтобы он подошел к упавшему.
   Андрей медленно приблизился к Илле - а это был именно он - наклонился к нему и осторожно снял с его головы черный мешок. Он увидел своего земного слугу - а кого еще он должен был увидеть? Во рту у него был кляп, и Андрей вытащил его. Илле закашлялся, болезненно сжался и затих. Андрей тем временем быстро развязывал его руки, стянутые за спиной. Два несложных узла, и руки как плети упали неестественно и неуправляемо. Илле ими не владел. К тому же, он был в беспамятстве. Андрей пощупал пульс на его шее.
   - Жив! - громко объявил он и сорвал с себя плащ, чтобы подложить под голову Илле.
   Маргилет, не опускавшая оружие, скомандовала:
   - Встань!
   Это относилось к Эрриго, но тот не шелохнулся.
   - Встань! - повторила Маргилет. - Я обещала твоей матери, что отпущу тебя, если получу параимператора живым. Или ты хочешь к хапи?
   Эрриго медленно поднялся и повернулся к Маргилет. Ей не следовало допускать этот поворот.
   Эрриго набросился на нее - Маргилет не успела выстрелить, только отскочила в сторону, увернувшись от броска. Но импульсар полетел на пол - Эрриго сумел выбить оружие из ее рук. Ошалелый Андрей, раскрыв от изумления рот, наблюдал за тем, как Маргилет и Эрриго противостоят в невероятно красивом бесконтактном бою, отправляя удары и ловко уворачиваясь от них. Они кружили вокруг пультов, Маргилет отходила - ее целью был импульсар, упавший к соседнему пульту. А Эрриго наступал на нее. Его глаза потемнели - как тогда, когда он принуждал Андрея избить Илле; лицо перекосилось. Он перестал быть похожим на себя - он был страшен. Андрей оглянулся на Илле, словно искал у него защиты. Но чем Илле мог помочь? Он приходил в себя, и Андрей плотнее прижался к нему, глядя, как темп борьбы увеличивается. Эрриго двигался с невероятной скоростью, но и Маргилет не уступала. К тому же, она была очень кстати одета: длинные полы ее хитона разлетались в стороны; как крылья распахивались рукава. Через некоторое время Эрриго остановился, полностью дезориентированный вихрем блеска облачения. Прищурившись, он вглядывался в синее сверкание. Маргилет тоже остановилась, и тут Эрриго сделал два обманных движения. Маргилет отступила.
   За ее спиной оказался тюнер. Она не видела его. Она споткнулась об него и полетела на пол. Эрриго подскочил к ней и в секунду заломил за спину правую руку. Судорожным движением выдрал из-под своего комбинезона плазменный пистолет, рывком поднял Маргилет с пола, и она стиснула зубы, чтобы не закричать от боли.
   Андрей растерялся. Все обернулось неожиданно плохо, но тут у дальних пультов у стеклянной стены, откуда-то сверху возник Астро. Эрриго заметил его, когда советник спрыгнул на пол, отпустив какую-то ленту. Он быстро повернулся к Астро, прикрываясь Маргилет. Андрей не успел опомниться, как Эрриго отволок ее в сторону, прижался к стене спиной. Маргилет едва держалась на ногах, но Эрриго приставил эмиттер пистолета к ее подбородку, заставив выпрямиться.
   Не опуская свой плазмомет, Астро быстро приближался к нему. Эрриго крикнул:
   - Еще шаг - и ее нет!
   Астро остановился.
   - Отпусти ее! - сказал он.
   - Нет!
   - Отпусти! Хуже будет!
   - Ты мне угрожаешь?
   - Предупреждаю. Хапи очень на тебя рассердились за то, что ты закрыл перед ними вход в центр!
   Эрриго хмыкнул:
   - Как только я получу Дар Времени, я впущу твоих хапи, но мне они тогда уже будут...
   - Не получишь! - через силу произнесла Маргилет.
   - Я тебя не спрашиваю! - оборвал ее Эрриго.
   - Напрасно! Дара Времени больше нет!
   Эрриго несколько секунд усваивал сказанное.
   - Как - нет? - переспросил он. - А куда же он делся?
   - Пропал!
   - Как? Когда?
   На лице его читалось плохо скрытое разочарование и растерянность. И в руках пропала твердость. Астро с полным превосходством смотрел на его смятение.
   - Вчера вечером...
   - Ты врешь!
   У Эрриго задрожали губы. Он снова помолчал, но глаза его бегали, а лицо побледнело. Он вдруг дернул Маргилет за руку так, что она едва не задохнулась от боли, и проорал:
   - Я не верю тебе!
   - Придется! - сказал Астро.
   Андрей увидел, как у Эрриго задрожала рука. Эмиттер переместился к виску Маргилет.
   - А вот мы сейчас проверим! - сказал он тихо. Маргилет зажмурилась, а Астро сказал:
   - Я тебя предупредил! Ты рискуешь!
   - Чем? - громко захохотал Эрриго. - Ты мне угрожаешь своим дохлым плазмометом? А ну, быстро положи его! Живо!
   - Ты с ума сошел - командовать мной? - спокойно поинтересовался Астро.
   - Не сделаешь - ее не будет! - предупредил Эрриго.
   Астро посмотрел на Маргилет. Глаза ее были закрыты. Он оглянулся на Андрея, но тот имел крайне потерянный вид. Астро медленно положил свой плазмомет на пол.
   - А теперь, - сказал Эрриго, - отдай Астро-Эстадиусу скипетр, - и снова дернул Маргилет.
   Она не очень сильно дернулась в ответ на это движение: похоже, Эрриго вывихнул ей руку. Ей было очень больно, из глаз сами собой текли слезы. Скорее всего, она даже не слышала Эрриго.
   - Я сказал! - проорал Эрриго и ткнул Маргилет эмиттером в висок. Она как будто очнулась. Свободной, дрожащей от напряжения и боли рукой она неловко разомкнула кольцо и вытащила из второго скипетр.
   Эрриго оглянулся на Андрея.
   - Подойди! - скомандовал он.
   Андрей, по привычке повинуясь его властному голосу, поднялся на ноги, но в следующее мгновение остановился.
   - Нет, - сказал он.
   Темные глаза Эрриго впились в его лицо.
   - Подойди и возьми скипетр! - прошипел он.
   - Нет!
   - Не дури! Бери скипетр, иначе я пристрелю и тебя!
   - А мне плевать! - крикнул вдруг Андрей. - Ты все равно убьешь ее, а я никогда не подчинюсь тебе, и тебе придется...
   - Андрей! - тихо произнес за его спиной Илле. - Сделай как он говорит!
   Андрей оглянулся. Илле смотрел на него умоляюще и с болью, в глазах - слезы отчаяния... Что же он наделал! Досадливо сжав губы, он подошел к Маргилет и с опаской, но взял скипетр. На Маргилет он не смотрел. Он вернулся к Илле, и Астро боком подошел к ним.
   - Ну, - сказал Андрей, - доволен? А теперь попробуй заставить меня сделать что-то еще!
   Он вытащил из-за пояса меч, засунул на его место скипетр и выволок меч из ножен.
   Эрриго, наблюдавший за его действиями с усмешкой, хохотнул:
   - Ты сейчас такой страшный!
   - Смотри, придурок, - по-русски сказал Андрей, - Снесу башку - не замечу!
   - Да ну! - бросил Эрриго и, не целясь, выстрелил в Андрея. Плазменный шнур попал в пояс, рассыпался шарами. Андрея отбросило на Илле. Тот застонал и снова упал. Андрей шарахнулся в сторону и одним движением вскочил на ноги. Меч он не выпустил. Астро громко ахнул, а Маргилет, не реагируя на окрики и движения Эрриго, осела на пол. Глаза ее были открыты, она не шевелилась и не дышала.
   Эрриго опустил плазмомет, растерянно глядя на свою бесполезную теперь заложницу, а потом посмотрел на Андрея и Астро.
   Андрей уже понял, что Эрриго никак не ожидал того, что случилось с Маргилет, но его самого все это потрясло невероятно. Он выронил меч и осел на пол. А Астро мгновенным отработанным движением выхватил из складок своего облачения импульсар и выстрелил в Эрриго. Тот как бревно упал рядом с Маргилет.
   Одним прыжком Астро оказался у пульта и разблокировал вход. Тотчас в зал ворвались хапи и моментально разделились на четыре группы. Первые побежали к Маргилет, и Андрей услышал, как Астро крикнул им:
   - Оживляйте ее! Быстро!
   Одна группа за руки и за ноги утащила Эрриго. Сейчас никто не станет заниматься с ним: довезут до врачей - значит, выживет. Не успеют - и не надо...За спиной Андрея хапи осматривали Илле, и кто-то не велел ему двигаться. Андрей медленно встал и отошел, чтобы не мешать хапи. Но его тоже не оставили без внимания, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. А он с невероятным страхом и ужасом смотрел, как хапи подбежали к Маргилет, перевернули ее на спину - между их ног Андрей видел, как неестественно и ломко вывернулась ее правая рука, за которую ее держал Эрриго; как широко открыты ее глаза. Ей на лицо одели прозрачную маску с генератором кислорода, закрыли ей глаза. Андрея затрясло. Хапи развернули эспал, и двое сели рядом с Маргилет. Один начал что-то делать на ее шее, другой передал ему большой цилиндр с длинным тонким наконечником. Этот наконечник ввели в сонную артерию Маргилет, и сразу все остальные хапи окружили эспал. К ним подбежал Астро и тоже протиснулся к эспалу. Наконец громкое "Есть!" - и дружный вздох облегчения. Те двое, что занимались реанимацией, повозились с цилиндром, и Маргилет зашевелилась.
   Ее переложили на расстеленный плащ. Слышно предупредительное: "Рука! Рука! Осторожно!" - "Похоже, перелом!" - "Вот гад!.."
   - Эй вы! - осадил их Астро. - Потише выражайтесь!
   Андрей оглянулся на Илле. Тот все видел. Силясь встать, он смотрел, как хапи бегом выносят Маргилет из зала. Хапи в это время сдирали с него лохмотья; осматривали его - он был весь изранен, в подтеках и ссадинах. Следы издевательства были свежие, справа в спине оказалась глубокая вмятина - сломаны ребра. Еще две вмятины - поменьше - были на груди.
   Андрей закрыл глаза, не в силах видеть тело Илле, на котором не было живого места. Его завернули в плащ, расстелили на полу еще один, уложили на него - со всеми предосторожностями, стараясь не причинить боль, и тоже бегом вынесли из зала.
   Астро подошел к Андрею, заглянул в глаза и позвал врачей.
   К нему подбежали еще двое хапи, навели на него свои детекторы. Андрей услышал слово "шок". Его усадили за ближайший пульт, напоили меловой водой, которую накануне давал ему Тольде, а когда Андрей немного пришел в себя, вывели из зала. Один хапи отстал, подбирая с пола меч и ножны. Потом и он догнал Андрея.
   Им навстречу шли хапи - сотнями. Все, кто был в парке, в городе и за горой, вошли теперь во дворец. Собиралась очень сильная гроза, и Астро разрешил всем провести ночь в укрытии.
   Со стоянки один за другим улетали катеры; в один из них усадили Андрея, с ним сели еще пятеро человек, и его катер полетел к острову. По пути голова Андрея прояснилась, он совсем пришел в себя, так что, когда он оказался на острове, и к нему подскочили какие-то люди, он почти оттолкнул их и побежал в дом. По всему дому суетились хапи, такие же люди, как на стоянке - врачи. Последние, еще раз атаковав Андрея, убежали наверх, в медицинский центр.
   У лестницы Андрей увидел Астро. Советник стоял у пролетов, уходивших вниз, и пытался связаться с кем-то по фонеттографу. Андрей подошел к нему.
   Астро опустил руку с фонеттографом и посмотрел на Андрея.
   - Спасибо тебе, - сказал Андрей.
   Астро удивленно поднял брови:
   - За что?
   - Ты так вовремя выручил меня... Нас...
   Астро отвернулся и переключил фонеттограф на видеоволны. Перед ним на полу возник голубой круг зоны экспликации. Астро перебрал все сенсоры фонеттографа, но круг не изменился, изображения не возникло.
   - Ты, конечно, натворил дел, - сказал он. - Но все хорошо, что хорошо кончается.
   - А как ты попал в центр связи?
   - Через вентиляцию.
   - Разве ты пришел не вместе с госпожой?
   - Она убежала от меня, едва катер сел на стоянке. А я замешкался, хотел дождаться хапи... Нет, - Астро убрал фонеттограф и посмотрел на Андрея, - вот ты скажи мне, зачем ты утащил меч?
   Андрей пожал плечами.
   - Ну, не идти же было к Эрриго с пустыми руками!
   - Этим мечом нужно уметь пользоваться, - наставительно сказал Астро. - А разбить им стекло - дело нехитрое. Я тоже так могу, - добавил он.
   Тот смешался и счел нужным завершить разговор.
   - Ладно, - сказал он поспешно, - не буду тебе мешать.
   И побежал на третий этаж, к медицинскому центру.
   Там его все-таки отвели к большому детектору, но ничего, кроме сильного нервного напряжения не нашли. Консилиум врачей, собравшихся на его осмотр, решил оставить его отсыпаться, но Андрей потребовал, чтобы ему разрешили сначала повидаться с Илле.
   Оказалось, что Илле уже давно оказана помощь, его отмыли, осмотрели, обработали все его раны, дали ему обезболивающие и одели в эластичный корсет, который должен через два дня исправить все переломы. К нему приставили врача и разрешили покинуть медицинский центр. Апольде приготовил для него комнату, так что параимператора следует искать на втором этаже.
   Андрей поинтересовался, что с Маргилет, и тоже получил подробный отчет: она жива, хапи все сделали правильно, прежде чем привезти ее сюда, так что опасности ее жизни нет. Но Эрриго так вывихнул ей руку, что ей тоже придется восстанавливаться два дня. Но и это не страшно. Возможно, к утру ее состояние улучшится настолько, что Андрею и Илле разрешат повидаться с ней.
   Андрей пулей вылетел от врачей. Ему не терпелось увидеть Илле. Он заглянул для начала в комнату связи, где сидели советники - все, кроме Вирте, - которые при его появлении выкрикнули дружное "ура!" и, вскочив со своих мест, принялись наперебой хвалить и ругать его одновременно за его дерзкую вылазку в Меммиджей. Оказалось, что тревогу Маргилет за возможные похождения Андрея разделяли они все, так что когда Майнее обнаружила, что на месте Андрея лежит ковер, его не стали долго искать в доме. А когда с берега взлетел катер (его было слышно благодаря мертвой тишине, царившей в округе), Маргилет едва успела предупредить хапи, чтобы они не трогали этот катер. Времени на размышления не было, и она и Астро немедленно отправились во дворец.
   Его еще раз похвалили за смелость. Андрей засмущался - больше от того, что Майнее все время молча стояла в стороне и смотрела на него как на героя всей своей жизни. И пустился в пространные объяснения по поводу того, что у него было слишком много вопросов к Эрриго, на которые он, кстати, ответа так и не получил. Да и надо было выручать параимператора. А кстати, где Вирте?
   Секундное замешательство, и Майнее сообщила, что Вирте отправился в Меммиджей, чтобы скоординировать работы по восстановлению дворца. А потом, когда он приедет, состоится императорский совет.
   - А кто же будет его проводить? - удивился Андрей: Маргилет-то в медицинском центре!
   - Великий параимператор, - торжественно ответил Тоомаа.
   Андрей еще больше удивился: человек пропадал неизвестно где столько времени, а потом является в незнакомую обстановку и пытается начать руководить? Может, он собирает совет для того, чтобы его ввели в курс событий? Но для этого нужны консультанты посерьезнее! Как-то непохоже все это на Илле.
   - А где он сам? - спросил Андрей.
   - В библиотеке, - было ему в ответ.
   Андрей выскочил из комнаты связи и побежал по освещенному коридору. За окнами полыхали молнии, в стеклянную стену бил дождь - гроза накрыла остров, залив, город, словно очищая все вокруг от последней скверны. Еле слышный гром пробивался сквозь толстые стекла. Сильные раскаты доносились снизу, с первого этажа, где были открыты входные двери: там хапи заносили в дом свои вещи, оставленные на террасе. С лестниц тянуло грозовой свежестью.
   Андрей подходил к библиотеке, замедляя шаг. Через широкий проем он видел, что Илле сидит в кресле за столом, подавшись вперед, к эспалу. Над прибором, плохо видные Андрею, висят какие-то тексты, изображения, а сам эспал светится цветными огнями. Стол завален книгами, сапфировыми носителями, тонкими бумажными и пластиковыми листами. Среди этих нагромождений Андрей увидел кислородную маску - такую надевали хапи на Маргилет. Но Илле не до своего здоровья. Он весь поглощен процессом усвоения новой информации; дистанционным стилом он быстро перебирает проекции полей эспала. И его совершенно не волнует, что за окнами комнаты бушует стихия, что за его спиной, в дальней от него точке, стоят кружком Аркел, Апольде и врач - из бригады вызванных на подмогу Тольде - и тихо переговариваются. Андрей остановился на пороге. Родное лицо, родной человек... Андрею стало необычайно радостно и спокойно от того, что этот самый близкий ему человек оказался здесь, в незнакомой Андрею обстановке, прекрасно во всем ориентируется и наверняка сможет прийти на помощь, если потребуется. Андрей понял, что всю свою жизнь на Земле он подсознательно тянулся к Илье-Илле, только разум не соглашался с этим зовом сердца и крови. Но разуму свойственно заблуждаться... Как же приятно видеть его снова, уже не униженного, не подчиненного обстоятельствам, а благополучного, спокойного, умиротворенного. Не в штопаных лохмотьях, а в императорских одеждах - сапфировом хитоне, в мантии, с драгоценной диадемой в чисто вымытых и уложенных волосах - как будто никуда он не уходил, никто не увозил его насильно. И только ссадины на лбу и шее и перевязанная левая рука напоминают о том, что Илле только что буквально выцарапали из мертвой хватки врага. Андрею захотелось прижаться к нему, уже не тайно, как на Земле, пока не видит Климов, а по-настоящему, как сын к отцу. И он шагнул в библиотеку.
   Илле оглянулся, и их взгляды встретились.
   Простит ли он?
   И Андрей еще сомневался!
   Илле улыбнулся ему такой непривычной теплой улыбкой, что у Андрея навернулись слезы. Илле с большим трудом поднялся на ноги - к нему на помощь бросился врач - и протянул Андрею руки.
   И Андрей кинулся к нему.
   Он знал, что у Илле сломаны ребра, что он еле держится на ногах, но он ткнулся носом в его плечо, в воротник его комбинезона (врач поддержал пошатнувшегося Илле) и зарыдал, повторяя как заведенный:
   - Прости, прости!
   Илле гладил его по волосам, по спине, шептал:
   - Тише! Успокойся! Не надо так! - но Андрей не мог остановиться. - Ты ни в чем не виноват. Ни в чем!
   Он не отпустил его до тех пор, пока Андрей немного не успокоился.
   - Я был таким гадом! - сказал Андрей, всхлипывая и растирая слезы. Аркел подал ему платок. - Спасибо, - кивнул ему Андрей.
   - Перестань! - ответил Илле и осторожно опустился в кресло. Врач снова помог ему и отошел в сторону.
   Андрей всхлипнул еще раз громко и возразил:
   - Но я же так вел себя!..
   - Как?
   - Ужасно!
   Илле искренне удивился:
   - Не помню.
   Андрей ошалело уставился на него.
   - Но как же?.. Ведь я же...
   - Тогда ты был сыном Юлия Климова, - сказал Илле. - и для сына хозяина ты относился ко мне слишком мягко, даже иногда поперек воли самого хозяина.
   Андрей сел на придвинутый Аркелом табурет.
   - Почему ты ничего не сказал мне о том, что ты мой отец?
   - Чтобы Эрриго убил меня, а потом тебя?
   Андрей опустил глаза.
   - Да, - сказал он, - я как-то не подумал.
   Илле осторожно вздохнул и едва заметно поморщился.
   - Больно? - участливо спросил Андрей.
   - Ничего, пройдет... Дышать тяжело, и от этого голова кружится.
   - Может, тебе лучше полежать?
   Илле покачал головой.
   - Нельзя. Скоро императорский совет.
   Андрей едва не подскочил на табурете.
   - Ты чего придумал? Какой еще совет? Ты же вообще ничего не знаешь, не понимаешь!.. Отмени его!
   - Вирте сказал, что это распоряжение Маргилет. Она оставила список текущих дел и поручений, которые необходимо сделать сразу по окончании войны.
   - Но ты же ничего не поймешь!
   - Многое я действительно пропустил, - сказал Илле, - но пока есть время, я кое во что успею вникнуть.
   - И ты надеешься за какой-то час постигнуть то, что создала цивилизация за четыреста лет?
   - Ну почему же за час? Совет назначен на четыре часа утра, сейчас нет и трех... - Илле остановился на полуслове, лицо его вытянулось.
   - Подожди, сколько ты сказал... лет? - и глотнул.
   - О! - протянул Андрей. - А ты разве не знаешь?
   Некоторое время Илле сидел не шевелясь, не сводя глаз с Андрея; кажется, он даже перестал дышать. А потом он повернулся к столу и вытащил из-под эспала объемную синюю папку, где хранились главные документы, подписанные императором.
   Он положил папку на колени, раскрыл ее и быстро перебрал все бумаги, задерживая взгляд там, где обычно ставилась дата составления документа. Андрей видел, как задрожали его руки, как совсем побледнело лицо. Илле выдернул из середины первый попавшийся лист, перечитал его и уронил бумагу.
   - Но как же так? - едва слышно произнес Илле. - Откуда взялись эти четыреста лет?
   Он поднял глаза на Андрея. Тот с сочувствием смотрел на него.
   - Как же я не догадался! Ведь я же видел, как изменился Меммиджей!
   Аркел подошел к ним, спросил:
   - Вы действительно ничего не знаете о сроке вашего отсутствия здесь? Илле, ошеломленный, испуганно посмотрел на Аркела.
   - Вас и Астро-Эстадиуса похитили триста девяносто лет назад, - сказал Аркел. - И это было...
   - Подождите, - остановил его Илле. - А как же Маргилет?
   Аркел вздохнул:
   - Как... А вы как думаете?
   Илле закрыл глаза и покачал головой.
   - Мне даже представить страшно, - прошептал он.
   - Да, нам тоже было страшно. За нее и за себя. За всех. Она же в любую минуту могла воспользоваться Даром Времени и узнать, где вы и что с вами. Но она этого не сделала.
   - Что же она сделала? - не глядя на Аркела, спросил Илле и, совсем как Маргилет, коснулся пальцами лба.
   - Сначала она серьезно и надолго заболела. А когда выздоровела, началась другая напасть: она стала срываться на каждого, кто делал что-то не так. Но это продолжалось совсем не долго: год, два... Потом она просто ушла в себя. Часть ее была здесь, а часть - с вами. Хапи обшаривали всю галактику, а она ждала и надеялась...
   - Ждала, - отозвался Илле. - Четыреста лет ждала... Это невероятно!
   - Почему же? Почему невероятно? Вероятно! Она же дождалась! Даже Дар Времени отнят у нее за ее смирение и терпение.
   - Да, я знаю, - сказал Илле. - Но как же это возможно - ждать столько лет?
   Аркел улыбнулся в бороду и спросил:
   - А что вам помогало жить все это время?
   Илле опустил руку.
   - Я не знаю, - упавшим голосом сказал он, - я все это время спал, и для меня прошло всего тридцать земных лет. И я полагал, учитывая график пробуждения Астро, что нас не было на Спадоа чуть больше семидесяти земных лет. Семьдесят земных лет - это сорок пять наших. Но цифра четыреста - это совсем другое измерение!
   - Вы вынесли столько унижений! Ваш сын считал вас последним человеком! Неужели этого мало? Выдержать то, что выпало вам, тоже не всякому под силу! Врачи нашли у вас застарелые переломы, вам еще долго предстоит лечиться, чтобы восстановить свое здоровье после всего, что с вами случилось. Но вы же вытерпели все это! Вы же не потеряли себя! Почему?
   Илле закрыл глаза.
   - Я не знаю, - прошептал он. - Я уже ничего не знаю.
   - Вам обоим помогала любовь! - сказал Аркел. - Только любящие люди способны на такие подвиги во имя друг друга. И что бы ни происходило с каждым из вас, вам было отмеряно ровно столько, сколько вы способны были вынести на пределе своих возможностей: Бог не дал вам больше того, что не по вашим силам.
   Илле стало трудно дышать. Слова Аркела взволновали его совсем, воздуха ему не хватало. Он осторожно откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, и врач поспешил к нему, а Андрей забрал у него папку. Апольде приоткрыл окно, впуская свежий воздух.
   Илле открыл глаза.
   - Четыреста лет, - произнес он, - четыреста... Я недостоин ее!
   У него кружилась голова, и врач взял со стола кислородную маску. Илле остановил врача.
   - Спасибо, - сказал он, - мне уже лучше.
   - Тебе лучше прилечь, - возразил Андрей.
   - Может быть, - согласился Илле, - но не сейчас.
   - По поводу того, кто достоин, а кто нет, - сказал Аркел, - решил Священный Собор. Патриарший посланник уже уехал, поэтому я официально сообщаю вам о том, что вы и госпожа провозглашены Великими.
   - За что? - удивился Илле.
   - За все. За вашу судьбу. У госпожи в комнате есть письменное послание от патриарха. Возможно, сегодня он сам прибудет сюда, чтобы подтвердить все это - уже для вас. И привезти ваше новое облачение.
   Андрей вытащил из-за пояса скипетр - так он с ним и пробегал все это время - и положил его на стол. Скипетр сразу засветился.
   - Так что теперь ты Великий, - сказал он. - Не знаю, принято ли поздравлять с этим, - Андрей оглянулся на Аркела.
   - Принято, - кивнул тот. Илле посмотрел на Аркела, потом на Андрея.
   - Поздравляю, - сказал Андрей и, помолчав, добавил:
   - Не знаю, насколько ты сам чувствуешь себя Великим, но я невероятно рад, что у меня такой отец!
   Илле грустно улыбнулся ему и ничего не ответил.
   Врач настаивал на отдыхе, и Илле наконец согласился. Ему помогли встать - Андрей поддержал его под перевязанную руку, отчетливо осознавая, что помогает своему отцу - и от этого стало удивительно приятно на душе, - и в этот момент появился Иваа.
   - Великий параимператор, - обратился он к Илле, - советники собрались и ждут вас.
   Илле переглянулся с Андреем. Ему не хотелось туда идти, но раз надо так срочно обсуждать дела, значит в этом есть серьезная необходимость, и немощь правителя не в счет. Андрей подал Илле скипетр, и Иваа упал в земном поклоне.
   - Мир тебе, - едва слышно произнес Илле; Иваа встал и вышел из библиотеки первым, чтобы показать дорогу.
  
   Совет проходил в большом круглом зале в северной части дома на втором этаже. По настоянию врача, открыли все окна, и в зале было прохладно. Редкие всполохи далеких молний бросали дрожащий свет на колонны и сидевших полукругом советников. Все они был невеселые: они только что узнали от Аркела о подробностях разговора в библиотеке, о реакции Илле и сочувствовали ему.
   Разобрались сначала с восстановлением связи. Тоомаа получил от Илле распоряжение устранить неполадки не на всех станциях, а лишь на крайне необходимой их части: у Илле было одно предложение, которое, возможно, потребует пока базы старых станций. Илле собирался завтра же проконсультироваться с учеными. Астро отчитался за хапи: потери, нужды, возможное пополнение, восстановление баз. Рена-Ди сообщила, что, скорее всего, Китону придется в этом году закупать часть продовольствия у Старейшин. Да и с транспортом было тяжело: мэтинги разрушили почти все базы кораблей и катеров, требовалось срочно увеличивать мощности промышленности во второй системе Китона. В этом Илле хорошо ориентировался и грамотно пообщался с Реной-Ди. Советники мрачнели с каждой минутой: они видели, что Илле плохо, что действие анальгетиков кончается, и он держится и разговаривает с ними из последних сил. Вирте тоже заметил состояние Илле. Но повел себя иначе. Как старший советник, он взял на себя функции руководителя совета и, требуя подробных отчетов и обсуждений, мучил Илле и все ждал момента, чтобы обвинить его в некомпетентности, поймать на слове - в общем, желал доказать ему, что тот здесь никто. Все это прекрасно понимали. Они знали, что Илле может быть не посвящен во многие тонкости здравоохранения, социальных дел, внешних отношений и современных технологий и упорно ограничивались самыми общими фразами и выводами, упрощая свои доклады. Вирте эта солидарность злила невероятно, и когда очередь дошла до списка неотложных долгосрочных дел, который составила Маргилет, он возликовал: этот список он не отдал Илле сразу, когда тот был в библиотеке, и в этом был особый умысел. Две позиции из этого списка требовали самых новейших научных знаний. Илле этими знаниями пока не обладал. И на этом Вирте заловил его.
   Он озвучил эти позиции в последнюю очередь, чтобы оттянуть приятный момент своего торжества. Но Илле честно сознался, что он эти вопросы решать не берется, так как не готов.
   Услышав это, Вирте высоко поднял голову, закрыл эспал, по которому читал список, и спросил:
   - Я не ослышался? Вы не готовы?
   Илле не за что было краснеть. И ничего постыдного в своем незнании он не видел. Поэтому просто ответил:
   - Нет.
   Он смотрел на Вирте прямо и открыто, а тот начал выходить из себя. Советники, видя, как наливаются кровью глаза Вирте, не знали, как себя вести. А Вирте вдруг сказал:
   - Тогда непонятно, что ты тут вообще делаешь и зачем ты нацепил эти одежды!
   Советники дружно ахнули. Андрей от возмущения задохнулся и открыл рот.
   - Вирте! - шикнул на него Тоомаа. - Сейчас же извинись!
   - И не подумаю! - ответил Вирте, глядя на Илле в упор.
   - Папа! - взмолилась Майнее. - Не сходи с ума!
   Астро медленно поднялся со своего места:
   - Если ты сейчас же не принесешь параимператору извинения... - начал он, но Илле остановил его:
   - Не стоит, - сказал он спокойно. - Мне не нужны ничьи извинения. - Он осторожно встал, Андрей поддержал его (Вирте, не таясь, усмехнулся). - Я не слышал того, что ты сказал, - с расстановкой произнес Илле: опять стало трудно дышать. - Ты, Вирте, просто несчастный человек. И все твои беды - от тебя самого!
   Советники встали вместе с Илле, осуждающе глядя на Вирте. Тот стоял как оплеванный, пока все уходили из зала, а потом неожиданно сорвался с места.
   Он настиг Илле у лестниц и, ухватив за мантию, рванул его назад. Но камни завязок мантии от резкого движения распались в воздухе. Илле слегка пошатнулся - Андрей поддержал его, - а Вирте рухнул на спину, под ноги Майнее и Астро. Никто не успел опомниться, как он вскочил, скомкал священную ткань, отшвырнул ее в Илле, и тут на него налетел Андрей.
   Они скатились по лестнице, сцепившись в клубок, пролетели два марша, и на первом этаже у них завязалась драка. Андрей налетал на Вирте как петух, а Вирте, длинный и высоченный, стал похож на гекатонхейра: его кулаки со свистом рассекали воздух, и стало казаться, что их невероятно много. Андрей едва успевал уворачиваться от его рук, но смог пару раз дать ему как следует в грудь. "Ух ты! - подумал он, получив слева по зубам. - А тут, оказывается, интересно жить!" Он все пытался дотянуться до головы Вирте, чтобы хлопнуть его по ушам и тем самым оглушить, но не мог: Вирте был слишком высоким. Но Андрей и так получил свое удовольствие: Вирте с некоторых пор стал для него воплощением зла, и, колошматя его, Андрей считал, что дубасит все зло в мире, вместе с Эрриго и иже с ним.
   Сверху им что-то кричали - они не слышали, вкладывая в драку всю душу. К ним подбежали хапи, а Андрей и Вирте снова сцепились намертво, и их с трудом удалось растащить. Досталось всем: Андрей в порыве чувств брыкался в руках подоспевших Астро и Эстее и больно попал Астро по ноге. Вирте же держали Тоомаа, Иваа и пятеро хапи. Вирте раскидал их всех как котят, и только Майнее, бросившись ему в ноги, смогла остановить его.
   Андрей и Вирте, тяжело дыша, мерялись взглядами. Первым успокоился Андрей: ему нечего было делить с Вирте, он всего лишь отомстил за Илле и остался вполне доволен результатом. Вирте, напротив, никак не мог присмиреть и дергался в руках державших.
   Илле осторожно спустился по лестнице. На последней ступеньке он остановился, грустно и устало посмотрел на Вирте и сказал:
   - Ты посмел драться с Кеме-Арисом. Ты не остановил его и поднял на него руку. Ты после этого не советник, Вирте Эйртни! И, думаю, не наместник. Впрочем, это буду решать не только я. А пока ты побудешь с хапи.
   Вирте опустил голову. Теперь до него начали доходить непросчитанные им последствия.
   К ним сверху спустился врач.
   - Мой господин, - сказал он, низко кланяясь Илле. - Эрриго Антигула пришел в себя. Он хочет поговорить с вами.
   Илле и Андрей переглянулись: надо было идти. Поверженный враг - тоже человек. Им помогли поправить одежду, Майнее, утирая слезы, подала Андрею слетевший с его головы венец, а на Илле со всеми предосторожностями надели мантию. Хапи взвались проводить их в медицинский центр, где под усиленной охраной отходил от паралича Эрриго.
   Встреча с ним оказалась для Андрея очень тяжелой. Увидев его и Илле, Эрриго упал им в ноги и, теряя все свое достоинство, порывался обнять их. Хапи держали его - не руками, ногами, как собаку. Они готовы были убить его, и только приказ императоров о том, чтобы Эрриго оставался невредимым, удерживал их от этого праведного порыва. Один раз ему удалось вырваться и схватить за ногу Илле. Очевидно, нога была тоже повреждена, потому что Илле сжался и закусил губу, подавив стон. Эрриго оттащили назад.
   Он рыдал, бился головой в пол, умоляя простить его. Он заверил Андрея, что всегда любил его как родного. Он взывал к его чувствам, воздействуя на его слабые места, о которых прекрасно знал. У Андрея от всех этих слов и противоречивых чувств закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Он почувствовал, что близок к обмороку, и Илле, наблюдавший за ним, посмотрел на врачей.
   Андрея отвели в сторону. А Илле, выслушав признания Эрриго в братских чувствах, велел поднять его на ноги.
   Хапи встряхнули его, придали ему вертикальное положение, и Эрриго притих. Илле долго молча смотрел в его глаза, по-собачьи умоляющие и вопросительные, а потом сказал:
   - Ты, конечно, поломал нам всем жизнь. Но во всяких неприятностях есть хорошие моменты. Ты захотел унизить нас, уничтожить - у тебя не получилось. Зато теперь, благодаря твоим эскападам, мы с Маргилет называемся Великими. Мы войдем в историю Китона. А если бы тебя не было, мы, возможно, и не удостоились бы такой чести.
   Эрриго тяжело дышал, тяжело моргая и качая головой - совершенно не похожий сам на себя.
   - Твоя жена, - сказал он, - убила мою мать!
   - У тебя права нет осуждать Великого императора Китона!
   - Как ты заговорил! Помнится, ты все проглатывал!
   - Помнится, - в том же тоне ответил Илле, - ты сам любил повторять, что император Китона, как властелин галактики, стоит выше любого закона. Так что лучше тебе вообще не трогать нас.
   Эрриго некоторое время молчал, а потом спросил без надрыва:
   - Что вы сделаете со мной?
   - А что бы ты сделал со мной? - спросил в ответ Илле.
   - До похищения ты рассуждал иначе! Неужели око за око и зуб за зуб?
   - Следовало бы напомнить тебе, что для начала ты еще виновен в смерти моих детей, наследников империи.
   - Это недоказуемо!
   - А мне не надо это доказывать. Я и так обвиняю тебя в этом, - сказал Илле. И добавил:
   - Как лицо, стоящее над законом!
   Эрриго закрыл глаза, не в силах больше смотреть на Илле.
   - Я ненавижу тебя! - прошипел он.
   - От меня ты этих слов не услышишь. Что же касается тебя, то ты больше не распоряжаешься своей судьбой. За тебя ее решат другие.
   - Кто же эти другие?
   Илле ничего не сказал Эрриго, оставив его вопрос без ответа. Он повернулся к Андрею, и они вместе вышли из медицинского центра.
   За окнами брезжил рассвет, в стеклянном коридоре погасли шары. Илле остановился у окна, глядя на храм - молился? Андрей оглянулся: за ними неотступно следовали врач и Апольде. Андрей подошел к ним.
   - Может, вы разрешите нам побыть наедине? - тихо спросил он.
   Апольде и врач переглянулись.
   - Я буду с ним и, если что, позову вас.
   - А у вас есть фонеттограф? - спросил врач.
   - Если понадобится, я сам добегу до вас. Где вы будете?
   - Комната Великого параимператора рядом с вашей, - сказал Апольде. - Мы будем там.
   - Прошу вас, - добавил врач, - помните, что вы и наш господин - вы оба нуждаетесь в отдыхе.
   Андрей посмотрел на него и вдруг, совсем как Маргилет, улыбнулся ему и ответил самым великосветским тоном:
   - Мы пока больше нуждаемся в общении друг с другом. Но я не забуду ваши пожелания.
   Он отошел от пораженных его дипломатичностью слуг к Илле и сказал:
   - Пойдем в сад.
   Илле не сразу оторвался от созерцания храма. Андрей взял его под руку, и они молча направились к лестницам.
   Они вышли на восточную террасу и спустились к морю. На берегу они остановились.
   - Как ты добирался до Меммиджея? - спросил Илле, и Андрей рассказал ему во всех подробностях свой путь.
   - И хапи не заметили тебя?
   - Похоже, мне крупно повезло. И Аркел, я полагаю, отвлек их.
   - Аркел? - удивился Илле.
   - Ну да. Он знал, что я убегу к тебе и вчера вечером явился ко мне, чтобы рассказать о возможном пути в Меммиджей.
   - И Маргилет не знала об этом?
   - О помощи Аркела? Нет. Она догадывалась о побеге, но не просчитала, что Аркел поможет мне.
   - Аркел всегда соблюдал ее интересы. У него никогда не было даже мысли сделать что-то не так, как надо Маргилет. И вдруг он помогает тебе уйти из-под ее опеки?
   - А он мне ничем особенным не помог. Он только рассказал, какой путь в Меммиджей Эрриго однажды указал Маргилет. По этому пути она должна была прийти к нему, когда у нее сдадут нервы и не останется никакой надежды увидеть тебя.
   Илле покачал головой: старая лиса этот Аркел! Впрочем, интересы одной Маргилет в данном случае соперничали с интересами двух членов ее семьи - Илле и Андрея. Последние имели преимущество.
   Над морем разлилось зарево восхода, окрашивая воду в холодный розовый цвет. Было очень свежо, трава была мокрой. Солнца еще не скоро встанут: высокий грозовой фронт уходил на восток, закрывая едва не треть неба серой клубистой мглой. Из-за туч короной вставали лучи светил.
   - Говорят, - сказал Андрей, - за каждый встреченный восход прощается один грех.
   Илле грустно усмехнулся: сегодня это правило не действует, солнца за тучами.
   - Это уже мой второй восход здесь, - уточнил Андрей, - вчера небо было ясное.
   Илле все смотрел на небо.
   - Вчера, - проронил он наконец. - А я вот уже давно не видел восход.
   Они пошли берегом к саду, но не вошли в него: слишком сыро. По листьям в полной тишине тяжело и звучно падали капли, Андрей и Илле прислушивались к этому сложному ритму. Андрей закрыл глаза. Точно так же капли падали на Земле, в саду у дома. Сад дышал после дождя, он оживал: деревья словно общались друг с другом...
   - Как там наш сад? - спросил Илле, и Андрей вздрогнул от его голоса. - Большой был урожай?
   Андрею показалось, что он опять видит сон: яблоневый сад, деревья, усыпанные плодами, согнули ветки до земли под наливной тяжестью...
   - А кому его было собирать? - произнес он, отгоняя наваждение.
   Илле смотрел на верхушки деревьев, где румянились яблоки, в его глазах была грусть... Яблоко шлепнулось в густую мокрую траву. Илле отвернулся.
   - Значит, в будущем году яблок не будет, - сказал он.
   Андрей кивнул:
   - Весну обещают дождливой.
   Они пошли берегом обратно. Андрей заметил, что край мантии Илле, волочившейся за ним по траве, совершенно сухой и чистый... К императорам не пристает грязь.
   - Что будет с Эрриго? - тихо спросил Андрей.
   Илле долго молчал.
   - Его казнят?
   Илле посмотрел на Андрея:
   - Не знаю.
   - Разве не вы, императоры, решаете это?
   - Нет. Эрриго - враг всего Китона; от его рук погибло такое количество людей, что... Решать будут все. Мы объявим дату, до которой люди смогут принести в храмы свои пожелания относительно его судьбы, а потом посчитаем.
   - А если будет поровну - казнить и помиловать? Что тогда?
   - Тогда уже решим мы с Маргилет.
   - А как бы ты поступил?
   - Я бы отпустил его.
   Андрей резко остановился.
   - Ты и Маргилет - вы оба сошли с ума! Она тоже собиралась отпустить Эрриго, если бы он отдал ей тебя! Теперь и ты туда же?
   - А что такого особенного в том, что я хочу простить своего врага? - удивился Илле.
   - Простить? - переспросил Андрей. - Я не ослышался?
   - Нет. Ты не ослышался.
   - Простить за все то, что он здесь натворил?
   - А что ты знаешь о том, что он здесь натворил?
   Андрей замялся. Он только предполагал.
   Они снова пошли по берегу.
   - А разве мало того, что он выкрал меня, тебя, убил твоих детей? - спросил Андрей.
   - И твоих братьев и сестер, между прочим, - уточнил Илле.
   - Ну да! - согласился Андрей. - Пусть так. Но разве мало того, что он сегодня ночью едва не убил всех нас троих?
   - А разве он не убивал других?
   - А причем здесь другие?
   - А притом. Чем ты или я лучше этих других?
   - Странный ты какой-то! Ты же Великий! Ты уже отличаешься от других!
   - Не стоит об этом думать, - остановил Андрея Илле. - Особенно тебе. Ты же не Великий!
   Андрей промолчал.
   - Если нравы не изменились, - продолжал Илле, - а тому не было особых причин, чтобы они менялись, то, поверь мне, большинство пожеланий будет высказано за то, чтобы помиловать Эрриго.
   - Откуда ты знаешь? С чего ты это взял?
   - Я достаточно хорошо знаю свой народ. Все-таки я им тоже правил четыреста лет. Это жизненное кредо всех китонян - великодушие. Мы с этим рождаемся, с этим умираем... Жалость к поверженному врагу - неужели ты не испытываешь ничего подобного?
   - По отношению к Эрриго ничего не могу сказать: я необъективен. Я слишком долго считал его своим отцом.
   - Хорошо, - сказал Илле, - но, согласись, что многое в нем тебя не очень устраивало.
   - Да. Это верно. Некоторую жалость к нему я испытываю. Но это чувство слишком сложно.
   - Но оно есть!
   - Да.
   - Так вот, оно есть у каждого. Жалость как сочувствие, сострадание - это высшая форма отношений между людьми...
   - Знаешь, - усмехнулся Андрей, - вот ты сейчас разливаешь всю эту высокоморальную мутотень, желая доказать мне правильность решения о помиловании Эрриго. Хорошо! Допустим, вы отпускаете его, так?
   - Да.
   - А дальше?
   - А что дальше?
   - Ты думаешь, что он улетит отсюда восвояси, и вы никогда больше не увидите его?
   - Не увидим.
   - Почему ты так решил?
   Илле уклончиво качнул головой.
   - Есть масса условий, - сказал он. - Есть, например, Посредники. Есть четверо его братьев...
   - Очень гуманно! - всплеснул руками Андрей. - Отпустить человека, чтобы его убил кто-то другой! Зато вы все белые и пушистые!
   - Никто не обязан пасти Эрриго за пределами Китона! - осадил Андрея Илле. - Мы отпустим его - остальное уже его проблемы.
   - Но если случится так, что Эрриго избежит мести со стороны Посредников и братьев, соберется с новыми силами и нападет на Китон - что тогда будет?
   - Думаю, он это уже не сможет делать. Но если нападет - значит, так надо...
   - Скажи, ты это от себя говоришь или от имени всего своего народа?
   - От имени народа.
   - Тогда, - заявил Андрей, - вы все здесь - стадо баранов! И ты один из них!
   Илле согласился:
   - Если ты так хочешь, я не против быть бараном. Баран - существо безобидное.
   - И тупое! - не остался в долгу Андрей.
   - Да, - ответил Илле. - Коварство - признак ума. А ты никогда не слышал такое изречение: блаженны кроткие?..
   - ...Ибо они наследуют землю, - закончил Андрей и вдруг понял, что он пытается спорить с человеком, чей народ живет по заповедям свыше. Счастливый народ! Наверное, одно удовольствие править таким народом! Что-то не так, ты им напоминаешь одну из заповедей - и все довольны и счастливы...
   - Как же все это примитивно! - вырвалось у него.
   Теперь остановился Илле.
   - Знаешь что, - назидательно сказал он, перестань говорить глупости! Это мой народ, твой, Маргилет - наш! Со всем, что в нем есть хорошего и плохого! Китоняне всегда жили и будут жить по своим законам и заповедям! И ты ничего не изменишь! Ты, со своими двадцатью пятью годами жизни на Земле - что ты можешь противопоставить миллиардам лет истории одного лишь Хэлмола?
   - Ничего, - буркнул Андрей и добавил, - Прости меня. Я действительно не подумал, что сказал!
   Они снова пошли по берегу, сменив направление. Илле молчал - последняя отповедь отняла у него много сил. Он держался за грудь и стал сильно прихрамывать. Андрей подхватил его под руку.
   - Похоже, тебе пора отдыхать.
   Илле медленно кивнул.
   - Я провожу тебя. А давай попросим Апольде, чтобы он перетащил мою постель к тебе? Ты не возражаешь? Мы могли бы еще поболтать с тобой...
   Илле успел только улыбнуться ему.
   К ним через лужайку спешил Иваа. Подойдя ближе, он низко поклонился и сказал:
   - Мой господин! Тольде послал меня сказать вам, что госпоже стало лучше, и она ждет вас здесь, - и он указал на террасу с розами.
   У Илле занялось дыхание. Он крепче прижал руку к груди, посмотрел на террасу и неожиданно быстро зашагал к лестнице. Андрей поспешил за ним, едва успевая.
   Илле, забыв обо всех своих ранах, почти взлетел по лестнице и огляделся, решая, куда пойти. И сердце подсказало ему, что надо повернуть налево за бордюр с высокими розами.
   Он сделал несколько шагов и остановился.
   Прав был Стага Савратский, когда думал, что Маргилет всегда и все умела делать красиво. Она недаром прожила всю жизнь в церемониалах, наполненных символами с глубоко скрытым смыслом. И по-другому встретиться с Илле она просто не могла себе позволить. Она сидела на скамье, в окружении розовых кустов. Нежно-коралловое платье бросало отсвет на ее предельно бледное лицо и серебрилось в лучах восхода; на плечах - плащ, и пушистые волосы рассыпались поверх плаща. На коленях у нее лежала пригнутая ветка плетистой розы, и Маргилет здоровой рукой перебирала лепестки цветов. Совсем юная, совсем не похожая на императора самой старой и могущественной цивилизации... Сумасшедшая женщина! Она не побежала, едва придя в себя, искать Илле по всему дому. Она по-прежнему готова была ждать его, зная, что он уже здесь и никуда не денется, что ему сообщат, где она, и он все равно придет к ней, и эти последние минуты разлуки с ним - ничто по сравнению с веками ожидания!
   Илле несколько секунд любовался ею. Он все никак не мог поверить, что эта женщина столько вытерпела ради него, и он восхищался ею. Потом он решил, что уже достаточно мучить ее ожиданием, и подошел к ней.
   Она смотрела на него, почти не веря, что все закончилось, что она получила награду за свою верность... Илле опустился перед ней на колени, прижимая ее к себе и преклоняясь перед ней за всю ее любовь и терпение.
   Андрей и Иваа видели их встречу, тактично оставшись в стороне. С ними рядом оказался Тольде, который все не расставался со своим детектором; но сейчас он не смотрел на него, а только на императоров. Ясно было, что его прибор зашкалило.
   Маргилет закрыла глаза, и по щекам ее непрерывно текли слезы; левой рукой она сжимала волосы на затылке Илле. Илле плакал, уткнувшись в ее колени, плечи его вздрагивали, а руки все крепче обнимали Маргилет.
  
   Втроем они провели весь день, не замечая усталости и не желая покидать друг друга. Так они и просидели в зале северной угловой башни. Наступил вечер, а они все не могли наговориться, подбадривая себя ракле, а когда Тольде осмелел и напомнил им об отдыхе, Илле попросил у него стимуляторов, и Тольде больше не приставал к ним. Он устроился в кресле у окна и клевал носом. Иногда просыпался. А Маргилет и Илле, похоже, подпитывались энергией от того, что сидели рядом на большом диване и держались за руки, поглощенные разговором друг с другом. Андрей слушал их, слушал, как они рассказывают о своей жизни в одиночестве, и наслаждался видом этого общения. Он был рад за них: за Маргилет, которая изменилась до неузнаваемости, ожила, похорошела, глаза ее загорелись, и улыбка не сходила с ее губ. Даже поврежденная рука, покоившаяся на компенсирующей повязке, придавала ей какой-то особый шарм. За Илле, который прошел через все круги ада, чтобы встретиться с любимой, с которой его разлучили. Андрей тоже не узнавал его. Несмотря на то, что Илле был израненный и уставший, выглядел он потрясающе: благородный, красивый, внимательный и - вечно влюбленный. Сейчас он в своих императорских одеждах был повелителем всего и всех - даже Маргилет, которая сейчас была похожа на юную невесту императора.
   . Илле ни разу не проговорился о том, как иногда не слишком достойно обращался с ним Андрей. Потом больше говорила Маргилет, и Андрей не услышал, чтобы она пожаловалась на то, как ей было тяжело все то время, пока не было Илле. Она все рассказывала о тех, кого Илле знал, но кто по тем или иным причинам был теперь где-то далеко или уже умер. Илле внимательно слушал ее, а потом сказал:
   - Почему ты ничего не рассказываешь о том, что ты болела?
   Маргилет замялась и помрачнела.
   - А зачем? - ответила она. - С чего ты все это взял?
   - Аркел сказал...
   - Не знаю, что он имел в виду... Может, моя последняя простуда, которую я схватила, пока жила в Саули-Роу?
   - Нет. Он говорил о другом!
   Маргилет молчала, опустив глаза.
   У Илле на лице появилось болезненное выражение, с которым он так и не смог справиться. Он смотрел в глаза Маргилет едва не сквозь слезы.
   - И сколько это продолжалось? - спросил он. - Только не молчи, я все равно узнаю!
   - Узнавай, - Маргилет пожала плечами. - Я не хочу говорить об этом.
   Они еще некоторое время препирались. Илле настаивал - он всю жизнь заботился о ее здоровье, это уже стало привычкой; Маргилет все больше напрягалась и уже не смотрела на него. Андрей понял, что все это слишком болезненно для обоих, и поспешил вмешаться.
   - А что теперь будет с Вирте? - спросил он не в тему.
   - Да, Вирте! - спохватился Илле. - Он же под стражей!
   - Как? - удивилась Маргилет. - За что?
   Илле развел руками, не зная, с чего начать, и ему помог Андрей. Он рассказал в лицах все, что ночью устроил Вирте, начиная с сообщения о срочном императорском совете. Маргилет слушала его, не веря своим ушам. Старший советник докатился до интриг и драки! И с кем? Он собирался драться с Илле, с которым все обращаются как с хрустальным и боятся дышать!
   - А ведь он развелся со своей женой, - сказала Маргилет.
   - Развелся? - переспросил Илле. В Китоне разводы были редкостью.
   - Да. Сначала, когда мы отправили Миереля на Клео-Ирасу, все как будто встало на свои места. А потом их отношения начали портиться. А тут вся эта история с тобой... - Маргилет неопределенно махнула рукой. - Не прошло и месяца, как Вирте объявил мне, что желает развестись.
   - Он по-прежнему лично зависимый?
   - Да.
   - И при этом ты развела его? Ты не настояла на браке?
   - Сначала я именно так и сделала. Оказалось, что его жена беременна Майнее, и я отказала Вирте в разводе. Они оба стали уговаривать меня, но мне тогда было немного... немного не до того... - Маргилет помолчала, вспоминая, пожалуй, самые страшные свои годы. - Вирте тогда стал наместником империи - негласно, никто ничего не знал. Просто мы договорились, что я отхожу от дел и только подписываю документы. Вирте оказался настолько занят, что о разводе и думать забыл. В это время родилась Майнее, я стала ее духовной матерью, и это... - она снова помолчала, подбирая слова, - немного дало мне жизни (на этих словах Илле с болью посмотрел на Маргилет и уже не отводил глаз, стараясь не пропустить ни одного ее слова и движения; он уже прочувствовал, в каком положении она оказалась четыреста лет назад). А через несколько лет, когда я вернулась к делам, а Вирте к своим обязанностям, вопрос о разводе был поднят снова. Тогда я отправила их к патриарху; сама я не стала решать их конфликт: меня могли обвинить в пристрастности из-за чувств Вирте ко мне. Я же знала, из-за кого он провоцирует Глериану и затевает развод! Патриарх развел их. Как они убедили его, я не знаю, только потом патриарх рассказывал, что, когда он совершил обряд развенчания, ему стало легко и спокойно.
   - И где теперь его сын и жена?
   - Сын - по-прежнему на Клео-Ирасу, уже в качестве посла. Мать - с ним. - Маргилет посмотрела на погрустневшего Илле и сказала:
   - Его надо вернуть на Спадоа. Надо передать ему корону наместника.
   Илле согласился.
   - А что делать с Вирте? - спросил он.
   Маргилет качнула головой.
   - Не знаю, - сказала она, вздохнув. - Надо спросил мнение советников. Может, поговорить с Аркелом.
   - Если вы позволите, - произнес Андрей, - высказать мне свое мнение, то я бы для начала вывел его из совета.
   - И оставить бесконтрольным второе лицо государства? - спросил Илле, и Андрей подумал, что где-то он уже слышал это. Нет, лучше не вмешиваться. Пусть сами разбираются.
   Вошла Эриа, затопила камин и зажгла плошки.
   - Уже так поздно? - удивился Илле.
   Эриа только улыбнулась. У окна зашевелился Тольде и задремал опять.
   В зал вошел Астро. Низко поклонившись, он сказал:
   - Повелители! Приехал патриарх.
   За его спиной блестели в полумраке золотые ризы, расшитые искристыми камнями, и переливалась серебром длинная борода. Патриарх уже был здесь.
   Маргилет, а за ней Илле встали навстречу патриарху, когда тот вошел. Остановившись напротив императоров, патриарх - тысячелетний старец - несколько мгновений смотрел на них из-под густых седых бровей, а потом вдруг низко поклонился им.
   Он не должен был делать это. Его сан позволял не гнуть перед императорами спины. Маргилет сделала движение остановить патриарха, но Илле удержал ее. Поклон патриарха был долгим и глубоким, и когда патриарх поднял голову, на глазах у него были слезы.
   - Большое счастье - видеть вас! - сказал он дрогнувшим голосом. - Я вижу вас счастливыми и радуюсь вместе с вами.
   Маргилет и Илле переглянулись, кивнули ему, и патриарх сел в предложенное кресло.
   Они представили патриарху Андрея. Старец оглядел его и сказал, что этот юноша полон противоречий, и вести себя с ним нужно разумно. А потом пригласил Андрея в Ресли-Шао, в свою резиденцию, просто в гости - пообщаться на вечные темы. А может быть, совершить паломничество в тот монастырь, где когда-то жила Маргилет.
   Андрей поблагодарил. Он вдруг почувствовал, что в груди появилось какое-то жжение, и почти сразу - и сильно - разболелась голова. Он посмотрел на Маргилет: она тоже выглядела уставшей, да и Илле явно утомлен. Патриарх, конечно, предупрежден о том, что императоры нездоровы, и его визит не продлится долго.
   Патриарх сообщил о том, что он, возможно, переведет владыку Аркела служить в дворцовый приход - до этого своего епископа в Меммиджее не было, тому существовало много причин. Теперь же патриарх пошел навстречу Маргилет, которая всегда желала иметь Аркела рядом с собой. Потом он пересказал Илле историю, которую Маргилет уже знала: как родилась идея с провозглашением нынешних императоров Великими. Илле слушал ее с большим интересом, а Маргилет все смотрела на Андрея, который сникал у нее на глазах.
   Патриарх еще до приезда на Кари-Эта обнародовал новые титулы правителей; теперь они официально становились Великими - со всеми полагающимися атрибутами и почестями. Он привез с собой те элементы облачения, которые полагались Великим, и которые хранились до нужного момента в Ресли-Шао. Потом патриарх встал, еще раз низко поклонился императорам и на вопрос: за что такая честь? - ответил:
   - За вашу любовь. Помните ваш последний коронационный гимн - гимн любви? Это про вас.
   На этом он ушел.
   Сразу после его ухода явился Иваа и сообщил, что завтра рано утром императорам предстоит в эфире китонского гравивидения обратиться к народу уже в новом качестве. Но прежде всего нужно было сообщить всем подданным об окончании войны и решении участи главного врага империи.
   Пора была идти отдыхать. Маргилет уже давно держалась за разболевшуюся голову, растирая виски. И Илле уже не мог больше бороться с усталостью.
   - Андрей, - позвал он. - Андрей, ты спишь?
   Андрей шевельнулся.
   - Я, кажется, очень устал, - сказал он, едва сумев повернуть язык.
   Позвали Тольде. Тот проснулся, мгновенно сориентировался в обстановке и достал свой детектор. Андрей увидел, каким вдруг тревожным стало его лицо. Тольде схватился за свой прибор внутренней связи, а Андрей попытался встать.
   Это ему удалось. Но к нему тут же бросились на помощь Илле и Маргилет, чтобы удержать от падения. Его шатало, голова раскалывалась на мелкие звенящие осколки, его лихорадило...
   В зал вбежали Астро, Иваа и двое врачей. Они все кинулись к Андрею, а Маргилет и Илле отошли в сторону, и вид у них был нехороший. "Ну вот, опять им не отдохнуть", - мелькнула последняя мысль, и Андрей осел на руки Астро, проваливаясь в глубокую темноту.
  
   Потом он чувствовал, как его несут на руках, кладут на мягкое и воздушное... Темнота... видения, образы, наплывающие один на другой... голоса... где-то вдалеке свет... голоса... больно в груди... образы... образы... потом темная тишина со струной посередине этой тишины. Струна беззвучно вибрирует, пульсирует, тишина дышит... дышит... несколько раз мелькает что-то узорчатое голубое - как висящее кружево... струя воздуха, голоса - уже другие голоса...
   И снова голубое хрустально кружево. На этот раз оно никуда не исчезло. Оно где-то очень высоко, свет играет в нем. Андрей закрыл глаза.
   Он совсем не чувствует тело: оно не реагирует на команды мозга, оно отсутствует. И это пугает.
   Он слышит голоса Тольде, Илле, Маргилет, но почти не разбирает слов. Только чувствует, что они говорят о нем.
   Телу постепенно возвращается чувствительность, но оно такое чужое, такое непонятное, налитое свинцом. Открыв однажды глаза, Андрей увидел над собой Тольде. Врач посмотрел на свой детектор, на Андрея и улыбнулся ему.
   - Ты хорошо поправляешься, - сказал он. - Ты просто молодец!
   Он серьезно болен - вот в чем дело! Он даже не знал, что с ним; и сколько он вот так лежит - неизвестно.
   Проснулся он вечером, когда стемнело. Почти незаметный юноша - слуга - вошел в его комнату и включил светильники, вделанные в плинтус. Рассеянный по стенам свет заиграл в роскошной облицовке. Когда слуга ушел, Андрей сел в постели. Он чувствовал, что очень слаб, что сердце колотится как испуганный заяц, но ему захотелось хоть что-то узнать, поговорить хоть с кем-нибудь - он поздно среагировал на появление слуги. Он осторожно встал, держась за изголовье своего ложа, и увидел свое отражение в зеркальном простенке между окнами за кроватью.
   На него смотрел всклокоченный, изможденный и постаревший скелет. Щеки ввалились, глаза наоборот стали большими... вспомнились фотографии узников Освенцима. Картинку дополняла просторная белая рубаха с длинными рукавами, из которых торчали костлявые кисти. Единственное, что немного разнилось с образом смерти, так это драгоценная вышивка, сделанная по рукавам и подолу рубахи.
   Андрей отвернулся. Лучше не смотреть на себя.
   В изножии постели лежал белый плед с тяжелыми кистями. Андрей набросил его на плечи - его знобило от слабости - и вышел из комнаты.
   Он оказался в просторном холле, по одной стороне которого густо росли цветы и растения. За ними Андрей увидел большое освещенное помещение. Он подошел к ближайшему проходу между кадками и оказался на террасе третьего яруса. Террасу наполовину закрывал потолок верхнего этажа. Было тихо, не раздавалось ни единого звука; закатный свет заливал террасу и был густым и теплым.
   В центре террасы прямо из пола росли несколько деревьев, их верхушки почти доросли до потолка. Под этими деревьями стоял стол, и за ним сидели Илле и Маргилет. Илле ужинал, а Маргилет, сидевшая напротив, работала с эспалом, иногда отпивая из чаши, в которую Илле постоянно что-то подливал. Он не сводил глаз с Маргилет, следил за каждым ее движением; Маргилет иногда перехватывала его взгляд, но Илле продолжал смотреть на нее, и она отворачивалась к эспалу.
   Наконец она бросила электронное стило в гнездо внутри эспала, закрыла прибор и присоединилась к трапезе Илле.
   Андрей взмок от слабости, но не знал, стоит ли выходить к ним. Ноги не держали его, надо было решать: вернуться обратно, ничего не узнав, выйти к ним или все-таки упасть прямо здесь. Пока он думал, ноги сами решили за него. Неожиданно для себя Андрей осел в растения.
   Неизвестно откуда к нему подбежали слуги - где-то они прятались до этого момента - и подняли его. А императоры услышали шум, повернулись, переглянулись, и Илле встал из-за стола. Он поспешно зашел за растения, увидел дрожащего от слабости Андрея в руках слуг и подошел к нему. Он обнял Андрея за плечи, кивнул слугам, и они все снова растворились неизвестно где.
   - А у нас гости! - сообщил он и вывел Андрея на террасу. Маргилет встревоженно смотрела на них. Андрей встретился с ней глазами. Тот же взгляд, который был у нее в тот день, когда его привезли на Спадоа. Она не поднялась ему навстречу, но не упустила из виду ничего: ни его слабость, ни его дрожащие руки, ни тяжелое дыхание. Илле усадил его за стол и сел сам.
   Андрей переводил дыхание, откинувшись на высокую спинку стула. Маргилет продолжала пристально смотреть на него.
   - Поужинаешь с нами? - спросил Илле.
   - Нет... Не знаю... - ответил Андрей. - Может, потом...
   Голос у него был севший, тихий. Он сам его не узнал.
   - Что со мной было? - спросил он. Маргилет опустила глаза и сказала:
   - Ты не выдержал все эти перегрузки и волнения, - она снова посмотрела на него. - Для тебя этого оказалось много.
   Она была какой-то другой.
   - Что-то случилось? - спросил Андрей. Он только сейчас заметил, что оба императора одеты в свои драгоценные облачения, и поверх синих хитонов появились белые - алмазные - безрукавки в пол.
   - Почему вы в облачении?
   Маргилет и Илле переглянулись.
   - Мы только что вернулись из Статона, - сказал Илле.
   - Вы короновали наместника? Значит, Вирте...
   Он не договорил. У них обоих был подозрительно напряженный вид.
   - Что с ним? - осторожно спросил Андрей.
   - Вирте умер, - ответил Илле. - Мы короновали нового наместника.
   Маргилет прикрыла глаза рукой и вздохнула. Андрей подумал, что она очень тяжело переживает его смерть.
   - Да, переживаю, - услышала его мысли Маргилет. - Но не за то, что ты думаешь. Вирте просто отравился.
   Андрей оторопел. Немой вопрос застыл в его глазах.
   - Ты хочешь знать, как? - спросила Маргилет.
   - Нет. Почему?
   - Потому что его последний поступок уже совсем вычеркнул его из совета, - ответила Маргилет. - Что было до этого, ты сам все видел и слышал.
   - А что было до этого? - спросил Андрей. - То, что он непочтительно относился к вам?
   - А история с Астро?
   - С Астро? - переспросил Илле. Маргилет посмотрела на него, а Андрей - добрая душа! - выложил Илле историю оскорбления маристян. Илле, который очень бережно относился к Астро и считал его своим лучшим другом, был потрясен.
   - О Боже!.. А что маристяне?
   - Ничего, как видишь! - ответила Маргилет.
   - Но откуда такие мысли? Если они есть у одного...
   - К счастью, - заметила Маргилет. - они так и остались у этого одного!
   Илле покачал головой: ничего себе новость! Бестактность Вирте могла аукнуться в будущем. Впрочем, Астро приносил клятву верности не наместнику Статона.
   - Однако, - заметил Андрей, - складывается определенная тенденция в роду Эйртни - кончать жизнь самоубийством... А новый наместник - кто?
   - Сын Вирте, Миерель, - ответил Илле. - Будем надеяться, что он не повторит поступки предков.
   - Вы введете его в свой совет?
   - Обязательно, - сказала Маргилет. - Это уже традиция: Эйртни должны быть при императорах.
   - А Майнее?
   - Майнее хочет учиться, - ответила Маргилет. - Она не успела закончить университет, когда началась война. Советником она стала по необходимости... Давай-ка лучше поешь, - добавила она и подвинула к Андрею блюдо с белыми шариками. Андрей взял один и попробовал. Это оказались соленые творожные колобки. Он сразу слопал два.
   - Хватит пока, - остановил его Илле. - Подожди!
   - Знаешь, - сказал Андрей, - а я проголодался!
   Но шарики больше не трогал.
   - Немудрено! - заметил Илле.
   - А сколько я уже болею?
   - Сегодня восьмой день. Ты три дня пролежал в коме, и врачи не знали, что с тобой делать, - Илле посмотрел на Маргилет. Та сидела неподвижно, глядя перед собой и в никуда. - Зато теперь ты быстро восстанавливаешься.
   - Это называется быстро? - спросил Андрей.
   - А как еще? Ты же был в коме - и ты после этого хочешь сразу встать и бегать?
   За растениями, отгораживавшими террасу от холла, послышались шаги. Маргилет поспешно встала и отошла, Андрей услышал голос Тольде.
   На террасе появилась Эриа.
   - Включить свет, мой господин? - спросила она Илле.
   - Нет, - ответил он, - я сейчас зажгу плошки.
   Закатный свет угасал, небо темнело. Илле отошел к большим треногам, на которых стояли приготовленные плошки. Он немного повозился с ними, и террасу залил приятный свет живого пламени.
   Маргилет вернулась на свое место.
   - Тольде потерял тебя, - сказала она Андрею. - Я обещала ему, что ты скоро вернешься в постель.
   - Значит, - спросил Андрей, - я уже почти здоров?
   - Осталось восстановить силы, - подтвердил Илле.
   Андрей несколько мгновений молчал, а потом решился:
   - Я хочу вернуться на Землю.
   Маргилет, потянувшаяся было за чашей, замерла, услышав его слова, а затем быстро встала и отошла в открытую часть террасы, туда, где было темно.
   Илле в недоумении посмотрел на Андрея.
   - Я не ослышался? - медленно произнес он.
   - Нет.
   - Зачем ты хочешь вернуться?
   - Так надо...
   - Что - надо? - неожиданно громко сказал Илле, и Андрей понял, что никто не рад его словам.
   - Пойми, - сказал он, - я всю жизнь прожил там, я ничего другого не знаю! Там мои друзья, привязанности, там мой дом...
   Илле ударил ладонями по столу, стиснул кулаки, но ничего не сказал. Он зажмурился, явно подавив в себе желание закричать.
   - Прости меня, - продолжал Андрей, - может, я свинья последняя, но я должен во всем разобраться сам, без чьей-либо помощи. Я хочу понять, кто я, что я. Я даже тебе не могу до конца поверить, что я твой сын, но еще больше я не верю себе.
   - Почему? - не открывая глаз, спросил Илле.
   - Потому что я очень хочу быть вашим сыном, но я знаю, что такого не может быть. Это все сказка! В жизни лягушка не превращается в царевну, а чудовище - в прекрасного принца. Так что спасибо вам за все, а я загостился у вас...
   К столу подошла Маргилет. Не глядя на Андрея, она взяла чашу, отпила из нее и, решительным движением поставив ее на стол, сказала:
   - Смотри, не раскайся!
   - Вы угрожаете мне? - спросил Андрей.
   - Ни в коем случае! - холодно ответила она. В голосе появились высокомерно-дипломатичные нотки - тон общения с посторонними. - Только запомни мои слова: когда ты прилетишь на Землю, тебе захочется вернуться сюда, - она пронзительно посмотрела в глаза Андрея. - Что ты будешь делать тогда?
   Андрей замялся.
   - А разве, - осторожно спросил он, - я больше не смогу вернуться сюда?
   - Почему же? - Илле внимательно посмотрел на него. - Вернешься. Только не сразу.
   - То есть - как?
   - А ты хочешь быть и там, и тут в один момент? - поинтересовалась Маргилет.
   Андрей не знал, что сказать. Отвечать "да" было глупо, но он именно так и хотел.
   - Но, - сказал он, - неужели я не могу разобраться в своих мыслях...
   - Ты понимаешь, на что ты обрекаешь себя? - почти закричала Маргилет.
   - Тише, Марге, - остановил ее Илле.
   - Что вы имеете в виду? - в том же тоне спросил Андрей.
   - Я имею в виду то, что на тебе - угон корабля! - Маргилет села за стол и потерла лоб пальцами; потом - движение по виску... - Извини, - сказала она тихо, - я не должна была так разговаривать с тобой...
   Андрей опустил глаза. Он понял, что сейчас Маргилет сломала себя, что она заставила себя смириться с мыслью, что он должен уехать.
   - ...Я просто очень... очень боюсь потерять тебя снова...
   Ладонь опять скользнула ко лбу, закрывая глаза. Андрею стало стыдно за свою настойчивость.
   - Но я же вернусь, - робко произнес он.
   Илле шумно вздохнул и ответил:
   - Не так скоро! - и, встав из-за стола:
   - Ты позволишь, Марге?
   В ответ ему было неопределенное движение рукой.
   Илле помог Андрею подняться и увел его в открытую часть террасы. Усадив Андрея в большое мягкое кресло, он сел рядом на табурет - фигуру медведя.
   Здесь было темно. Деревья не закрывали вид на залив и противоположный берег, над морем разлилась последняя угасающая закатная заря, обнявшая половину горизонта; над ней уже загорелись звезды, отразились в ровной глади залива. Над городом как светляки пролетали редкие катеры, красиво огибая подсвеченные пилоны и башни высотных домов. Кари-Эта казался отсюда не больше рисового зернышка, а дом угадывался по освещенности деревьев и кустов. С острова взлетели несколько катеров и направились в сторону дворца.
   Андрей засмотрелся на эту необыкновенную картину, а потом почувствовал сильный, но тонкий аромат. Он огляделся.
   Терраса полукругом уходила к башням с обеих сторон, и слева от Андрея в полу был сделан бассейн, предназначенный для водяных растений. Из этого бассейна вытянулся большой мерцающий бутон и медленно раскрывал стрельчатые лепестки.
   - Надо же! - ахнул Илле. - Все еще жив! Марге! - позвал он. - Посмотри! Эпирра зацвела!
   Маргилет подошла к бассейну, постояла, глядя на цветок, а потом села на диван, стоявший у края воды. Андрей оглянулся на нее. В темноте не разберешь, какое у нее лицо: грустное, веселое, заплаканное... Андрей почувствовал укол совести.
   - Значит, ты хочешь вернуться, - сказал Илле утвердительно.
   - Да.
   Илле помолчал. Отсвет плошек играл на его облачении, высвечивал половину лица, и лицо это было грустное.
   - Может, это и к лучшему, - сказал он наконец.
   - Почему?
   Илле вздохнул.
   - Видишь ли, ситуация сложилась довольно непростая, я даже не знал, как выйти из нее... Ты помнишь, над чем мы все втроем работали на Земле?
   - Помню, - ответил Андрей. - Мы работали над газом.
   - Нет, дружок, - поправил его Илле. - Мы работали над заменителем крови. Так вот, я хочу, чтобы ты исправил нашу невольную ошибку в формуле. Я хочу, чтобы ты сделал это вместо меня, за меня. Ведь я в большей, чем ты, степени поучаствовал в создании этого газа: я-то знал о подземной лаборатории. И я там работал.
   Он замолчал и покачал головой. Вспомнил, как Эрриго каждый день заставлял его спускаться в подземелье.
   - Скажи мне, - тихо произнес Андрей, - чем Эрриго пригрозил тебе тогда? Почему с того дня, как погиб Шарик, ты стал совсем другим?
   Илле потер щеки, несколько раз тяжело и долго выдохнул, прежде чем ответил:
   - Эрриго сказал мне, что убьет тебя, если я переброшусь с тобой хоть парой слов или обменяюсь знаками. Он все их знал, он следил за нами постоянно. В доме стояли видеокамеры, а в степи сидели люди Эрриго из его особого отряда, у них были мониторы. Эти люди всегда были там, неподалеку от дома, и следили за нами. Они знали обо всем, что происходило в доме, пока Эрриго там не было... Он пообещал мне убить тебя, если я откажусь работать с ним. Ты разделил бы участь Шарика.
   - Ты шутишь! - не поверил Андрей.
   Илле горько усмехнулся.
   - А ты думаешь, я не знал, что делаю? Что этот газ потом будет использован против моего народа? Все я знал. Но я также знал, что Эрриго все равно будет работать над ним, даже если уже не будет ни меня, ни тебя. Тогда я решил, что должен спасти нас обоих. Хотя бы ради Маргилет.
   - Ничего бы Эрриго мне не сделал! - возразил Андрей. - Тогда какой во всем этом смысл, если меня нет?
   Илле покачал головой.
   - Эрриго - больной человек, - сказал он. - Он - не только сын Бератоны, но еще и собственного деда. Да, да, не удивляйся. Эркул Антигула был убит за несколько дней до рождения Эрриго не только потому, что вмешался в темные дела дочери. А потому что вскрылись обстоятельства зачатия Эрриго. У Эркула была слабость к женскому полу, и Бератона этим воспользовалась. Поэтому ее пятый сын не мог родиться здоровым. У Эрриго были полные нелады с психикой, и ему ничего не стоило бы уничтожить кого-нибудь из нас беспричинно. Тогда, я думаю, у него появились бы другие планы захвата Китона, более фантастичные, но от этого не менее ценные для него.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Дружок! - взмолился Илле. - Не заставляй меня думать за Эрриго! У меня не настолько изощренное воображение! К тому же я не хочу сейчас возвращаться в прошлое. Оно ушло для меня... Тебе принести воды? - спросил он вдруг.
   - Если хочешь...
   Илле поспешно встал и отошел к столу. Андрей услышал, что вода полилась не сразу. Илле потребовалось остаться одному, вода - предлог. Тем не менее, он принес Андрею чашу и помог напиться. Андрей уже устал, глаза у него слипались, руки дрожали от слабости, а губы пересохли. Илле принес свою мантию и укрыл дрожащего Андрея.
   - К чему я начал говорить про эту формулу, - сказал Илле, усаживаясь на табурет. - Я хочу, чтобы ты доработал ее. Она не настолько совершенна, как кажется.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я последнее время не имел возможности заниматься чем-либо. Я постоянно думал о Маргилет и о тебе. И, чтобы не сойти с ума и сберечь здоровье, я заставлял себя отвлекаться на что-то совершенно постороннее. Вот я и просчитал, что эта формула требует доработки.
   - А в какой части?
   - Я сейчас не вспомню. Я помню, что общий вывод был именно таким.
   Андрей задумался.
   - Да, можно попробовать, - сказал он наконец. - А что потом?
   - Все вырученные деньги отправляй на счет фонда гематологии. Абсолютно все. И еще, - у Илле в руках оказались несколько пластиковых и кристаллических карточек; он перебрал их в неверном свете плошек и показал Андрею. - Это счета, на которых Эрриго хранил свои сбережения. Доступ к ним есть и у тебя - без завещания, без доверенности, на экстренный случай. Это ты возьмешь с собой. - Он достал электронный ключ - маленький плоский прямоугольник на тонком пластиковом ремешке. - А это - ключ от сейфа в Центральном банке Земли. Это тоже касается сбережений Эрриго. Там тебе придется назвать кодовое слово и цифровой пароль. Слово это русское - звезда, а цифры - 439.
   Андрей понял, откуда эта шифровка. Эрриго перевел имя Арлетте-Мари на язык Земли. А цифра - столько лет было Маргилет, когда Эрриго похитил Илле.
   - Деньги снимай не сразу, следуй рекомендациям менеджеров. И не делай в один день операции в нескольких банках. То, что останется, ты передашь в благотворительные фонды. Там столько средств, что ты голову сломаешь, на что потратить еще. Покупай недвижимость и передавай ее в дар тем, кто нуждается. Помогай, если кто попросит тебя об этом. Если ты не сделаешь этого, деньги Эрриго будут лежать мертвым грузом. На Спадоа ты должен вернуться ни с чем. Ты должен завершить все свои и мои дела, тогда твое возвращение станет по-настоящему правильным. Нужно раздать долги, а должны мы многим.
   Андрей вздохнул: хорошо, я все сделаю. А потом спросил:
   - А что с Эрриго?
   - Пока ничего. Народ еще не решил.
   - А как же мой угон корабля?
   - Корабль мы вернем. - Илле встал и подошел к Андрею. - Мне кажется, тебе пора отдыхать. Я утомил тебя.
   Илле помог ему подняться, к ним подошла Маргилет и осторожно взяла Андрея под локоть. Они отвели Андрея в его комнату и уложили в постель. Несколько врачей, и среди них Тольде, суетились вокруг него, делали инъекции, давали питье, поправляли подушки. А Илле и Маргилет стояли в стороне и с грустью смотрели на него. Когда все врачи, кроме Тольде ушли, Андрей, из последних сил боровшийся со сном, спросил:
   - Все хотел узнать... Вы так носитесь со мной... Меня похитили... Детей у вас больше нет... А как же зачатие в пробирке? Неужели здесь нет таких достижений? Ведь вы, - он обратился к Маргилет, - могли бы выносить и родить столько наследников, сколько захотите!
   Маргилет отрицательно покачала головой.
   - Для императоров это не работает, - ответила она. - Такие дети не наследуют скипетр.
   - Тогда вы должны теперь родить не одного ребенка!
   Маргилет и Илле переглянулись, а Тольде сказал:
   - Чтобы зачать, выносить и родить здоровое потомство, нашим повелителям для начала нужно поправить свое здоровье. А на это уйдет много времени.
   - Ну, Тольде, - заметил Илле, - уж вы-то постараетесь!
   Маргилет села на постель Андрея и положила руку на его ладонь.
   - Отдыхай, дружок, - сказала она. - И прости меня за все!
   - За что? - сквозь дрему удивился Андрей.
   - За все! - повторила Маргилет.
   Она встала и вместе с Илле вышла из комнаты. Ни он, ни она не оглянулись на Андрея.
   А он сразу провалился в глубокий сон.
  
  
  
   7
   Он проснулся от того, что ударился рукой обо что-то твердое. Ощупал - край кровати, накрытый покрывалом, под головой - родная подушка. Андрей открыл глаза.
   Дощатый потолок - сучки складываются в давно изученный узор; глаза опустились на дверь - она приоткрыта, и виден высокий покатый потолок гостиной, центральная балка, с которой свисает стильная люстра.
   Воздух... Он другой, им тяжело дышать.
   Андрей поднялся на локте. Он дома на Земле... На Земле!.. Голова закружилась, он откинулся на подушку, стараясь побыстрее успокоиться. Может, ему опять приснился сон? Растревожил, разогнал воображение...
   Андрей осторожно сел на постели. Он одет в свой рабочий комбинезон, в кармане - документы, две карточки от катеров... Один должен стоять в комплексе. А может, он приехал на нем? И не помнит, как? Андрей спустил ноги на пол и увидел на столике у кровати часы, свои старые механические ходики. Они остановились ровно на трех часах, и на круглом корпусе лежала пыль. Андрей осторожно коснулся корпуса. Пыль не вчерашняя. Палец оставил след. Рядом лежит конверт из плотной бумаги.
   Андрей взял конверт - тяжелый! - заглянул в него и едва не выронил. В конверте были карточки, которые Андрей видел в руках Илле - доступ к счетам Эрриго; электронный ключ в прозрачном пластиковом бейдже, в другом таком же бейдже - адреса банков и коды доступов к счетам.
   Внутри конверта оказался еще один конверт. Там Андрей нашел фонеттограф - маленький, плоский, чуть больше карточек. Андрей высыпал содержимое конвертов на столик и взял в руки фонеттограф.
   Окошко лучевода было абсолютно черным и глубоким, как провал. Андрей потрогал его пальцем... На поверхности не осталось следов.
   Андрей перебрал карточки, потом сгреб их, сунул в карман с документами и вышел на галерею.
   В гостиной тоже было пыльно, на всем лежал приличный белесый налет. Только стол был чисто вытерт, и на нем Андрей увидел шкатулку, инкрустированную драгоценными камнями. Они переливались в свете, падавшем из западных окон.
   Андрей некоторое время смотрел на эту шкатулку как на гранату, а потом, не сводя с нее глаз, осторожно спустился вниз.
   Прижавшись спиной к стене, он медленно осматривал гостиную, стараясь унять бешено колотящееся сердце и справиться с дрожью в ногах. Он не знал, что и думать.
   Он на цыпочках обошел весь дом - следов присутствия посторонних больше нигде не было. В доме стояла звенящая тишина, и Андрей вскоре понял, почему: кухонные часы с кукушкой остановились - гири лежали на полу. Не гудел в подвале энергоблок. Андрей вернулся туда, где его уже не ждали.
   В прихожей хозяйственного двора он увидел свои ключи от дома - небольшая связка. Тут же рядом лежал универсальный ключ, которым пользовался Климов. Андрей взял этот ключ и сжал его в кулаке. Хозяин этого ключа больше не вернется, и Андрей не знал, рад он этому или нет. Там, в той реальности - или сне? - он был рад тому, что Эрриго Антигула больше не существует рядом с ним. Здесь же хотелось, чтобы Климов вернулся. Андрей зажмурился и едва не заплакал.
   Он вышел на двор, заглянул в гараж - оба катера на месте. Разгребая ногами напа?давшие на двор дубовые листья, Андрей прошел вокруг дома и остановился на гостевом дворе.
   Весь двор покрывали опавшие кленовые листья. Андрей оглянулся. Трава пожухла. Листья яблонь пожелтели и сыплются с деревьев золотым дождем под порывами холодного ветра. Тусклое - после Спадоа - солнце садится за яблоневый сад, освещая все вокруг стыдливым дымчатым светом.
   Слегка ошалевший, Андрей стоял и смотрел на этот убогий пейзаж, на одинокое солнце и никак не мог сообразить, сколько же он отсутствовал. Когда он улетал, был конец августа, а сейчас в воздухе отчетливо пахло осенью. Впрочем, можно позвонить в службу единого времени, и там ему назовут точную дату.
   Андрей поднялся на крыльцо, усыпанное листьями. Оглянулся. Вспомнил, как его здесь встречал Илья - и сердце защемило от невероятной тоски. Андрей дал волю слезам. Он вспомнил, как вырезал лебедя, а после Илья вырезал к нему пару. И сказал: "Лебеди не живут в одиночестве"...
   Андрей схватился за голову. Как же он мог - улететь со Спадоа! От него, от своего отца! От матери, которую Андрей пока не воспринял до конца - как совершенно невероятный факт - но к которой он все же успел привязаться. Они остались там, в своем благодатном краю, а он - здесь! И с этим придется смириться. Как придется смириться с мыслью, что Илья-Илле уже никогда сюда не вернется.
   Андрей шагнул к двери - у порога куча листвы. Он отгреб их ногой. Ключ легко вошел в скважину, повернулся, дверь отворилась. Андрей вошел в дом...
   Посреди гостиной стоял Илле - в облачении Великих императоров Китона, в мантии, на голове - малый венец, в левой руке - посох.
   Андрей громко хлопнул дверью и привалился к ней спиной, обмирая от ужаса. Илле смотрел на него - и как будто мимо.
   - Подойди ближе, - сказал он. - Ты не в зоне экспликации.
   Андрей раскрыл рот и вытаращил глаза. Оказывается это голограмма! Но какая! Полный эффект присутствия! Он осторожно сделал шаг вперед, и в его руке ровно завибрировал фонеттограф.
   Илле встретился с ним глазами.
   - У нас очень мало времени, - сказал он, - скоро к тебе придут.
   - А я думал, что все это сон, - хрипло сказал Андрей.
   - Нет. Все, что с тобой произошло, было на самом деле, - ответил Илле. - А теперь слушай внимательно. Ты ничего не помнишь. Ни Китон, ни меня, ни Маргилет - никого и ничего. Что бы тебе ни говорили, молчи и все отрицай.
   - Но меня как преступника подвергнут мнемозондированию!
   - Те, кто влезет в твою память, ничего не поймут, потому что ты сам пока не разобрался, что тебе снилось, а что ты видел своими глазами.
   - Да, - вздохнул Андрей. - Это точно.
   - Корабль ты угнал, - продолжал Илле, - в состоянии сильного нервного расстройства. Тебе предъявят обвинение в незаконном использовании транспортного средства и угрозе жизни персоналу космопорта. Соглашайся с этим. И, чтобы избежать ареста, предложи в качестве залога камни из той шкатулки, что стоит на столе.
   Андрей оглянулся.
   - Что в ней? - спросил он.
   - Там алмазы. Все сразу не отдавай. Остальные сгодятся тебе потом.
   Андрей посмотрел на Илле. В темнеющей гостиной его фигуру обрисовала тонкая золотистая полоска.
   - Но меня спросят, откуда эти камни.
   - Скажи, что они из коллекции драгоценностей твоего отца. Этим ты никого не обманешь: эти камни на самом деле из нашего с Маргилет личного хранилища.
   Андрей опустил глаза.
   - Забери меня отсюда, - тихо сказал он.
   - Не могу. Ты сам так захотел.
   - Я был неправ. Я только сейчас понял, что все это не мое.
   - Вот поэтому тебе и надо было оказаться на Земле, чтобы понять, где твой дом, - ответил Илле.
   - Вы заберете меня?
   - Конечно.
   - Когда?
   Илле покачал головой.
   - Все будет зависеть от тебя, - сказал он, - как скоро ты выполнишь мою просьбу - ты не забыл о ней?
   - Нет, - прошептал Андрей. - Не забыл.
   Он смотрел, как в сгущающихся сумерках голограмма Илле становится все ярче, и думал о том, что эти стены, в которых Илле прожил больше двадцати лет хуже чем собака, теперь видят его таким, каким должны были видеть его на самом деле - благородным и возвышенным.
   - На связь не выходи, - сказал Илле, - тебя засекут местные службы связи. Я сам буду вызывать тебя.
   - А Маргилет? - спросил Андрей. - Она больше не хочет разговаривать со мной?
   - Пока нет, - ответил Илле. - Твой отъезд дался ей слишком тяжело, и ей сейчас будет трудно общаться с тобой. - Он помолчал, потом добавил:
   - Для нее твое возвращение возможно в любой момент. Но для меня... Доведи все наши дела до конца, чтобы те, кто останется здесь, помнили о нас только хорошее. И еще. В кабинете, в ящике стола, есть завещание, написанное рукой Климова.
   - Я ничего подобного там не находил, - возразил Андрей. - И почему в столе, а не у адвоката?
   - Адвоката больше нет, - уклончиво ответил Илле. - А завещание составлено вчера под мою диктовку и датировано днем отлета Климова с Земли на "Армагеддоне". Сделай все так, как написано в завещании. Там все, что касается комплекса.
   - Илле, послушай, но если вдруг со мной что-то случится, - уцепился за последнюю соломинку Андрей, - что тогда? Неужели ты не боишься этого?
   - С тобой ничего не должно случиться.
   Андрей подошел к Илле совсем близко и протянул руку. Рука вошла в голограмму. Илле улыбнулся.
   - Потрясающе! - проронил Андрей. - Как же это возможно - так реально выглядеть?
   - Это те самые мои разработки, которые я просчитал, пока сидел с Эрриго в Меммиджее, - просто ответил Илле. - Ничего сложного!
   - Ты потом расскажешь мне, как ты это придумал?
   Илле засмеялся:
   - Разумеется! Я тебе еще о многом расскажу! А пока...
   - Илле! - взмолился Андрей. - Не уходи!
   - Поздно, - ответил Илле. - К тебе уже идут.
   И голограмма растаяла. Фонеттограф в руках Андрея перестал вибрировать, и окошко лучевода почернело.
   Стало темно, лишь в окна проникал слабый закатный свет.
   Андрей почувствовал себя нехорошо. Дурнота накатила на него тяжелой волной, он взмок и трудно дышал. Он с трудом добрался до дивана и бросил фонеттограф на столик рядом со шкатулкой. И тут в дверь с хозяйственного двора постучали.
   - Да! - хрипло крикнул Андрей.
   Дверь тихо скрипнула, и на пороге появилась фигура. Сердце Андрея бешено забилось - от страха и радостного предчувствия. Фигура осторожно шагнула в гостиную и нашарила в темноте выключатель. Вспыхнул яркий свет, и разочарованный Андрей увидел перепуганную Маринку. Вид Андрея, взлохмаченного и в испарине, поразил ее.
   Андрей, который надеялся увидеть вовсе не Маринку, со стоном откинулся на спинку дивана, взгляд упал на фонеттограф.
   - Черт! - бросил он и одним движением смахнул прибор со стола и спрятал в заднем кармане штанов.
   Насмерть перепуганная Маринка прижалась к стене.
   - Андрей!.. - сказала она тихо.
   Он оглянулся на нее:
   - Чего тебе?
   - Ничего... Ты... ты вернулся?
   - Да, - резко ответил Андрей. - И что с того?
   Маринка осмелела и подошла к Андрею поближе.
   - Не боишься меня? - спросил он, не спуская с нее глаз. - Я ведь преступник!
   Глаза его блестели, он был бледен и явно нездоров, и Маринка спросила:
   - Андрей, ты болен?
   Он закрыл глаза и ничего не ответил. Боже, какие они разные - китонские женщины и Маринка!
   - Ты болен, - тихо сказала она. - Я позову врача.
   - Не стоит, - сказал Андрей. - Я здоров.
   - Тогда объясни мне, что случилось? Где ты был эти три недели?
   - Не помню, - огрызнулся Андрей.
   - А "Ласточку" ты угнал тоже в беспамятстве?
   - Марин, скажи, зачем ты пришла?
   - Меня прислал к тебе Саша Кононов, - тихо сказала Маринка.
   - Зачем?
   - Чтобы помочь тебе придумать оправдать угон "Ласточки".
   - А что я должен сказать Саше?
   - Не Саше. Рихарду Швейцеру.
   Андрей удивленно посмотрел на Маринку и спросил:
   - А причем здесь этот немец?
   - Этот корабль - "Ласточка" - был отдан нашему комплексу в аренду на двадцать лет фирмой "Терра", учредители которой - Европейское Сообщество, а Швейцер - ее президент.
   "Вот влип! " - подумал Андрей.
   - Ты хотя бы разобрался для начала, где чей корабль, прежде чем угонять его!
   - Ну да! - хмыкнул Андрей. - "Армагеддон" точно был кораблем комплекса!
   - Ты о чем? - насторожилась Маринка.
   - Да так, мысли вслух. Так чего ты хочешь?
   Маринка осторожно села рядом с ним и, не увидев никакой отрицательной реакции, сказала:
   - В общем, так! "Ласточку" сейчас осматривают в космопорту, а меня попросили приехать к тебе, чтобы ты объяснил мне, что произошло. Саша сам не мог приехать к тебе, он занят. Он хочет помочь тебе, но так, чтобы это выглядело естественно. Он ведь в комиссии по угону "Ласточки"!
   - О Боже! - простонал Андрей. - А где Ким? Почему он не приехал?
   - Ким в Москве, в клинике. У него инфаркт, врачи настаивают на операции.
   Андрея это неожиданно потрясло.
   - А с чего у него инфаркт?
   - От твоей выходки! Слушай, Андрей, сейчас сюда приедут Саша и еще трое: Джон Маккензи, Рихард Швейцер и гипнолог Такаси Хэнсли.
   - Зачем гипнолог? - спросил Андрей, снова теряя интерес к разговору.
   - Ты, как преступник, обязан пройти мнемозондирование.
   Андрей вздохнул и ничего не ответил.
   - Тебя еще должны привлечь к ответственности за угон корабля, - продолжала Маринка. - Или ты должен внести залог.
   - Залог? - снова оживился Андрей. - Конечно!
   Он потянулся к шкатулке, Маринка опередила его.
   - Какая прелесть! - она схватила шкатулку. - Твой отец всегда отличался шикарным вкусом!
   Андрей бесцеремонно вытащил шкатулку из ее рук и осторожно открыл крышку, пряча от Маринкиного взгляда содержимое.
   - Этого достаточно? - спросил он, извлекая первый попавшийся алмаз размером с куриное яйцо и абсолютно чистейшей воды.
   У Маринки бешено заблестели глаза, и она, как завороженная, протянула руку. Андрей вложил камень в ее ладонь и посмотрел на нее.
   - Этого хватит? - переспросил он. Маринка с благоговением рассматривала камень, и Андрей, решивший, что этого недостаточно, сказал:
   - Остальное потом.
   У Маринки вытянулось лицо глаза полезли на лоб, и она, едва дыша, произнесла:
   - Где ты это взял?
   Лицо Андрея почему-то исказилось, и он едва не заплакал.
   - Нашел в домашнем сейфе, - через силу ответил он и перебрался к камину, чтобы разжечь его. - Иди, отдай его Саше, чтобы он не напрягался по поводу моего оправдания.
   Маринка долго сидела неподвижно, глядя на согбенного Андрея, а потом осторожно спросила:
   - Андрюш, а много у тебя таких камешков?
   - Какая разница? - грубо ответил Андрей.
   - Подари мне один, а? - попросила Маринка. - Пожалуйста!
   Андрей покачал головой.
   - Не могу.
   - Почему?
   - Не заслужила.
   - Это я не заслужила? - возмутилась вдруг Маринка. - Да я тут за тебя перед всеми оправдывалась, прикрывала твою задницу, прибежала к тебе, чтобы предупредить!..
   - Большое спасибо, - сдержанно ответил Андрей.
   - А ты знаешь, - продолжала кричать Маринка, - что я ждала тебя и даже отказалась от предложения выйти замуж?
   Андрея вдруг разобрало:
   - О! - делано удивился он. - Ждать три недели! - так долго не каждый сможет. И кто же это такой дурак, что решился повесить себе на шею каменную глыбу в виде тебя?
   Маринка задохнулась от возмущения, а Андрей повернулся к ней и добавил:
   - Ты считаешь себя принцессой, а у самой замашки мещанки! Тяжело жить с таким неполноценным человеком.
   Белая от гнева, Маринка вскочила с дивана и, меряя Андрея презрительным взглядом, прошипела:
   - Зато ты слишком полноценен! Сверхчеловек! Суперэго! Да ты даже не представляешь, насколько ничтожен и жалок! Ты, может, и умный, но ты никогда не знал, чего ты хочешь, и я никогда не уважала тебя за это!.. - она перевела дыхание и уже спокойнее продолжала:
   - Я скоро вернусь, но не одна. И ты не посмеешь выставить меня из дома, потому что я тоже вхожу в комиссию.
   - Сама напросилась? - бросил через плечо Андрей. - Или Саша постарался?
   Маринка ничего не ответила. Дверь на хозяйственный двор захлопнулась с демонстративным треском.
   Андрей попытался развести огонь в камине, но спички ломались в его дрожавших руках. Он не ожидал, что так разнервничается. Он рвал и комкал бумагу, бросал ее в дрова, кочергой расшевелил золу и в конце концов бросил это бесполезное занятие.
   С трудом он сообразил, что фонеттограф надо спрятать, и сунул его под диван, в кучу пыли, а затем пошел на кухню, вернулся к камину с двумя литрами кофе и долго пил, припав к турке, как бедуин после перехода по пустыне. Потом ему стало жарко, и он снял верхнюю часть комбинезона. На то, чтобы стащить штаны и ботинки, сил уже не осталось. Голова кружилась от неимоверной слабости, и сердце собиралось выпрыгнуть вон. Утешало то, что все это были всего лишь последствия болезни, и его ни за что не отпустили, если бы его жизни что-то угрожало.
   Он сидел на ковре, прислонясь к дивану, не в силах шевельнуться. В таком виде его и застали поздние визитеры.
   Первым в гостиную вошел Саша, осунувшийся и похудевший. За ним появился Джон Маккензи, старый приятель и постоянный покровитель Андрея. За Маккензи следовал Такаси Хэнсли, американец с японскими корнями. Ему не было равных в области зондирования мозга. Он умел войти в подсознание без всяких последствий для испытуемого, и ему можно было доверять: он никогда не использовал свой талант в чьих-либо целях, у него была своя этика по этому вопросу, и именно поэтому он с некоторых пор считался отщепенцем. Четвертым гостем был пожилой коренастый мужчина Рихард Швейцер, президент фирмы "Терра". Судя по их виду, все они были недавно разбужены, чтобы немедленно приехать к Андрею за объяснениями.
   Они остановились в дверях, удивленно разглядывая сломанные каминные спички, дрова, разбросанные по полу вперемежку с углями и бумагой. Все это было пересыпано пеплом и золой, а посреди этого бедлама восседал полуголый Андрей с торчащими в разные стороны волосами, мокрый как воробей после дождя и с нехорошим блеском в глазах, и враждебно рассматривал вошедших.
   Справившись с первым впечатлением, Саша сказал:
   - Здравствуй, Андрей.
   Андрей презрительно скривился и отвернулся.
   - Давай я позову тебе врача, - сказал Саша, доставая из футляра на поясе мобильный телефон.
   - Не надо, - буркнул Андрей. - Я здоров.
   - Врач нам все равно понадобится, - сказал Саша и послал вызов Олегу Мелехову. - Ты не хочешь предложить нам сесть?
   Андрей, не поворачивая головы, сделал широкий жест рукой. Хэнсли и Швейцер сели на диваны, а Маккензи подошел к Андрею и, пока Саша вызывал Олега, собрал дрова, бумагу, угли и спички и развел огонь.
   - Андрей, - сказал он тихо, - что с тобой? Я никак не ожидал от тебя такой выходки!
   Огонь разгорелся, и Андрей молча уставился в камин, не замечая никого. Маккензи долго смотрел ему в лицо, а затем вздохнул и присоединился к остальным.
   Саша выключил телефон и сказал:
   - Олег будет здесь через два часа.
   - Что так поздно? - поинтересовался Маккензи.
   - У него отказал катер, и ему придется идти пешком.
   В это время в дом вошла Маринка и, услышав, что сказал Саша, вызвалась привезти Олега. Андрей проводил ее полным презрения взглядом и снова уставился на огонь.
   Воцарилось неловкое молчание, гости долго смотрели друг на друга и на сутулую спину Андрея, а затем Саша сказал:
   - Что ж, раз виновник этого собрания не удостаивает нас своим вниманием...
   - Простите, что не предлагаю вам кофе, - язвительно отозвался Андрей. - Если хочешь, можешь сварить его сам.
   - Спасибо, - вежливо ответил Саша. - Итак, Андрей, мы ждем объяснений.
   - Каких объяснений?
   - Зачем ты угнал "Ласточку"?
   - Я улетел искать отца, - не шевелясь, ответил Андрей.
   Все четверо переглянулись.
   - Может, не стоит его сейчас беспокоить? - спросил Швейцер.
   - Но и оставлять все просто так мы тоже не имеем права, - возразил Маккензи. - Я обязан дать отчет.
   - А я - заключение для европейского суда, - добавил Хэнсли.
   Все снова посмотрели на Андрея, и Саша спросил:
   - Андрей, где ты был эти двадцать дней? Ты можешь ответить?
   - Нет, не могу, - отозвался Андрей.
   - Почему?
   Он проигнорировал вопрос. Ему было очень хорошо: огонь приятно действовал на него, и он наконец расстегнул ботинки и снял комбинезон, оставшись в майке, трусах и носках.
   - Андрей, - с укором сказал Саша, - ты раздет, а здесь присутствуют уважаемые люди...
   - Я их не звал.
   - Ты не ответил на вопрос, - напомнил Маккензи. - Где ты был три недели?
   - Не знаю.
   - Что ты делал в корабле?
   - Спал.
   - Спал? Двадцать суток?
   Молчание. Наконец Андрей не выдержал и повернулся к визитерам.
   - Послушайте, - сказал он раздраженно, - чего вы от меня хотите? Я устал, я хочу вымыться и выспаться!..
   - Ты же спал! - заловил его на слове Саша. - Или я неправильно понял тебя?
   - Я не помню! - закричал Андрей и вскочил на ноги. - Я вообще ничего не помню! Я заснул - и все! Что было дальше, я не знаю! Я знаю, что хочу спать!
   - Откуда у тебя алмазы? - резко спросил Саша.
   - Не знаю! Нашел в сейфе!
   - В вашем доме не было драгоценностей! Климов все держал в своем кабинете в комплексе! Говори, кого ты успел обокрасть?
   - Никого! Чего ты ко мне пристал?
   - Я хочу знать, почему ты угнал корабль! И где ты пропадал эти дни!
   Андрей и Саша долго смотрели друг на друга, а потом Андрей, ничего не ответив, почти упал на ковер и отвернулся к камину.
   - Отстаньте от меня, - тихо сказал он. - Вот Бог, а вот порог. Это мой дом, и я прошу вас оставить меня.
   - Ну, мы, конечно, уйдем, - сказал Маккензи. - Когда получим ответы на все интересующие нас вопросы.
   Вошли Олег и Маринка, и Олег сразу направился к Андрею, а Маринка, оценив ситуацию, исчезла на кухне варить кофе.
   Олег сел рядом с Андреем и, пока остальные обсуждали возмутительное поведение ответчика, спросил:
   - Как дела, Дрон?
   - Как видишь...
   - Бывали дни, когда ты выглядел получше.
   - То были прекрасные дни, - горько усмехнулся Андрей.
   Наконец-то хоть кто-то не лез в душу! Олег сейчас все будет знать о нем, но ни разу не задаст глупые вопросы, которых здесь уже было предостаточно.
   - Ты просто устал, - сказал Олег, и Андрей честно ответил:
   - Я не знаю, что со мной происходит.
   Маринка принесла кофе, и разговоры на минуту прекратились.
   - Значит, так, - сказал Саша, - происхождение камней очень сомнительно и требует дополнительной информации. Андрей, ты, наверное, знаешь, что камни такой чистоты в природе встречаются крайне редко и стоят бешеные деньги?
   - Не знаю. Я их не проверял.
   - А мы проверили.
   Андрей понял это как намек на недостаточность выкупа и достал из шкатулки еще один камень. Олег передал его ученым.
   Все четверо склонились к камню и долго изучали его через лупу Маккензи, а затем дружно воззрились на Андрея. Тот спиной почувствовал их взгляды и спросил:
   - Еще?
   - Ты не имеешь права распоряжаться этими камнями, - возразил Маккензи.
   - Это почему? - повернулся к нему Андрей.
   - Ты взял их неизвестно где!
   - Нет, известно! - передразнил его Андрей. - Я нашел их в домашнем сейфе!
   - У тебя не было дома драгоценностей! - настаивал Саша.
   - Откуда ты знаешь?
   - Во время обыска в твоем доме ничего подобного не нашли.
   Глаза Андрея полезли на лоб.
   - В моем доме был обыск? С твоего ведома?
   - А ты думал - что, мы будем сидеть и ждать, пока ты покатаешься и вернешь "Ласточку"? Нет, дорогой! На тебя сразу завели дело!
   Андрей с досадой посмотрел на Сашу: ну не гад ли?
   - Вы плохо искали! - огрызнулся он и отвернулся.
   - Но ведь никто не заявлял о пропаже камней! - сказала Маринка.
   - Да, никто, - подтвердил Андрей.
   - А ты откуда знаешь? - спросил Саша.
   - Ладно, - сказал Маккензи, - оставим пока эту тему. Нас интересует сейчас кое-что иное, не так ли?
   Все согласно закивали.
   - Доктор, - обратился Маккензи к Олегу, - какое заключение вы можете дать по поводу состояния здоровья Андрея?
   Олег взял Андрея за пульс и объявил:
   - Андрей слаб, но к мнемозондированию вполне можно прибегнуть именно сейчас.
   Все посмотрели на Хэнсли, и тот сказал:
   - Я приложу все усилия, чтобы ввести Андрея в гипноз наименее болезненно.
   Андрей вскочил на ноги и, дрожа от волнения и испуга, сказал:
   - А вы не подумали о том, что я могу не согласиться на эту авантюру?
   - Это не авантюра, Андрей, - спокойно ответил Саша. - Это необходимость. И выбора у тебя нет никакого.
   - Почему?
   - Потому что ты нарушил закон.
   Хэнсли уже разложил на столе компьютер и записывающую аппаратуру и показал Андрею бумагу:
   - Согласно последней конвенции по мнемонике и психоанализу, каждый человек может быть подвергнут мнемозондированию один раз за всю жизнь. В том числе, без его на то согласия.
   - А если я уже подвергался такой процедуре?
   - У нас нет на тебя такого файла, - Маккензи указал на компьютер.
   - Подойди и распишись, что согласен, - сказал Хэнсли.
   - На что? - удивился Андрей. - На мнемозондирование без согласия?
   - Мы принуждаем тебя к этому. Но ты должен подписаться, что последний шаг ты сделал добровольно. Тогда к тебе будет применено не слишком суровое наказание.
   - И не подумаю, - набычился Андрей.
   - Ты зря так ведешь себя, - сказал Саша. - У тебя нет выбора. Или ты соглашаешься, или тебя отправляют на Луну в лабораторию для особо опасных преступников, где из тебя все равно достанут нужную информацию. Решай!
   Андрей быстро обдумал ситуацию. В конце концов, Илле прав: у них возникнут сомнения в реальности происшедшего только потому, что эта реальность стала продолжением его снов. Лишь бы Олег не собрался после этого проверять его физиологию.
   Андрей подписал бумаги, и Саша выложил на стол компьютер Климова, который Андрей подключал к "Ласточке".
   - Забирай, - сказал он. - И имей в виду, что все данные в нем стерты.
   Андрей вспомнил, что последний раз видел компьютер на столе в библиотеке на острове Кари-Эта, и осторожно с облегчением вздохнул: китоняне ни за что на свете не оставят координаты своей системы.
   - Как ты вообще летал с ним? - не унимался Саша. - Он же был подключен к системе в качестве главного процессора!
   Андрей медленно сгреб со стола компьютер, враждебно глядя на Сашу.
   - А это тебе сейчас господин Хэнсли скажет! - ответил он.
   Хэнсли в упор смотрел на него своими раскосыми глазами, словно пытаясь заранее проникнуть в его мысли.
   - Да, мы и так узнаем, - сказал Саша.
   - Можно задать тебе один вопрос? - спросил Андрей.
   - Валяй, - снизошел Саша.
   - Чего же ты, умник, отпустил сюда Маринку одну, без сопровождения? Ведь если я преступник и опасен для общества...
   - Она сама захотела прилететь к тебе как только мы увидели в космопорту "Ласточку"... - перебил его Саша. - Кстати, как ты проскочил терминалы? Ведь тебя никто не видел!
   Андрей усмехнулся и сказал:
   - Если тебе интересно что-то еще, обращайся к Хэнсли. Он тебе ответит лучше, чем я. Ну, - он повернулся к Хэнсли, - вы еще долго будете сидеть сложа руки? Приступайте! Я готов!
   Все переглянулись, удивляясь столь быстрым переменам настроения Андрея, и Хэнсли встал и подошел к нему, а Маккензи забрал у него компьютер.
   Через пять минут Андрей лежал на диване, погруженный в глубокий транс, а его визитеры с изумлением изучали то, что удалось извлечь из его сознания. Идеальный мир, двое любящих друг друга людей; дети, убитые бандитом. Юлий Климов, ставший вдруг страшным преступником. Скрипачка, прилетавшая в прошлом году, трансформировалась в образ императрицы и матери, смешавшись с неким эфемерным образом далекой возлюбленной, а слуга, неуловимый обитатель этого дома, вознесся из грязи в князи... Фантазия Андрея не имела границ и привела всех в восторг.
   Пока Андрей приходил в себя после гипноза в своей комнате, под присмотром Олега, остальные долго совещались в гостиной, как им поступить дальше. Происхождение камней установить не удалось. Было понятным то, что они взялись из этого идеального мира и были отданы Андрею, быть может, с целью заплатить выкуп. Однако, Хэнсли указал на то, что Андрей увидел этот мир во сне.
   - Он мог его домыслить, - говорил он,- мог отождествить эту императрицу с Еленой Шнайдер. Андрей узнал о ее смерти и ее двусмысленном отлете, решил, что она на самом деле погибла, и, испытывая к ней определенные чувства, домыслил ее существование в качестве человека, возвышенного жизнью.
   - Да, - добавил Маккензи, - все это мало похоже на реальность.
   - Почему? - быстро спросил Саша.
   - Он мыслил о сверхцивилизации... Я не случайно говорю "мыслил", ибо иного быть не может. Он угнал корабль, но в полете, как мы убедились, ему приснился сон опять же про эту империю. Он действительно мог заснуть на три недели.
   - Да, но это не совсем так, - возразил Саша. - Дело в том, что непосредственно перед угоном Андрей спрашивал меня, не слышал ли я что-нибудь о войне, которая происходит в самой старой империи.
   - А вас не заинтересовало то, что он знает об этом? - спросил Хэнсли. - Информация эта очень неконкретна - у нас же нет прямого сообщения со старыми цивилизациями!
   - Он сказал, что вычитал это в спейс-нете.
   - Между прочим, - сказал Швейцер, - несколько изданий из желтого списка печатали подобные сентенции... Я тоже склонен полагать, что все это домыслы.
   - Но почему? - не унимался Саша.
   - А вы верите в реальность происшедших с ним событий? - поинтересовался Маккензи.
   - Но откуда у него камни? - спросила Маринка. Все посмотрели на нее, а Хэнсли сказал:
   - Камни - дело десятое. Меня сейчас интересует другое. Его отца нет, он пропал, и Андрей, обидевшись, отождествил его в своих мыслях со злым гением, а потом решил, что исчезнувший загадочным образом Климов может быть угрозой некоему идеальному миру. Андрей сочинил себе сказку, чтобы убедить себя в том, что отец жив. И отправился разыскивать его. Мотивация его поступка в данном случае ясна.
   - Вы хотите сказать, что Андрей болен? - спросил Саша.
   - Не совсем, - возразил Хэнсли. - Просто утрата отца подействовала на него слишком сильно. Именно после его пропажи или гибели - кому как угодно - он увидел сон об идеальном государстве.
   - Да, но мы видели двух не знакомых нам людей, которые приходили к нему утром того дня, - возразил Саша, на что Хэнсли тут же ответил:
   - А на самом деле это была присутствующая здесь дама с неким молодым человеком - диспетчером, - он склонил голову в сторону Маринки, и она опустила глаза.
   - В принципе, я согласна с вами, господин Хэнсли, - сказала она. - Андрей был очень одинок, мало с кем дружил... Я предполагала, что гибель его отца серьезно скажется на его здоровье. Да и отношения с ним у меня не складывались.
   - Почему? - быстро спросил Хэнсли.
   Маринка пожала плечами:
   - Ну, на то было много причин.
   - А именно?
   - Его отец не разрешал нам любить друг друга, сам Андрей был всегда какой-то заторможенный в этом вопросе и всегда шел на поводу у отца.
   - Каковы же ваши выводы? - спросил Саша.
   - Ассоциативный бред с элементами дереализации, - сказал Хэнсли. - Начался он в тот момент, когда пришло известие о смерти скрипачки, и углубился после пропажи отца.
   - Да, но все дело в том, что Елена Шнайдер не погибла.
   - Вы, наверное, не знаете, - сказал Маккензи. - По факту двойника скрипачки, возникшего в Москве, было возбуждено дело, еще раз были проверены все анализы ДНК, и ученые установили, что недалеко от вашего поселка год назад разбился катер именно с Еленой Шнайдер. В Москве объявилась самозванка, которая надула всех подряд и смылась восвояси.
   Саша примолк.
   В это время наверху на галерею вышли Олег и Андрей и уселись на пол, свесив ноги между балясинами. Андрей уговорил Олега не спускаться вниз. Дискуссия явно затягивалась, и всем было не до них. Олег согласился, что нарушать ауру этой компании не стоит, и они принялись слушать их, болтая ногами.
   - Хорошо, - сказал Саша. - Допустим, вы убедили меня. Но откуда камни? Да и телескопы наши видели нечто похожее на "Ласточку", захваченную огромным кораблем.
   - Нечто похожее? - уточнил Маккензи, и Саша смолк. - Юноша! Очнитесь! Мы говорим о сверхцивилизации и не учитываем того, что все цивилизации имеют некоторые отличия во внешнем виде своих представителей. Вы знаете хотя бы одну цивилизацию, которая походила бы на нашу как две капли воды?
   Саше нечего было ответить. Он понимал, что Маккензи прав. Но все же, не до конца.
   - Эти отличия в своем подавляющем большинстве обусловлены мутацией, вызванной внешними причинами и условиями развития, - сказал Саша. - А мы пока еще не дошли до таких глобальных изменений в **** ********е как в виде.
   Маккензи нетерпеливым жестом перебил его:
   - Я понял вашу мысль. Только вы не учитываете изначальные условия развития. Разве в галактике есть хоть одна система, полностью повторяющая Солнечную систему в пределах Земли? Вы хотите сказать, что на Земле тоже произошли какие-то перемены? Но, однако, они не повлекли за собой никаких последствий. Сверхцивилизация Андрея развивалась технократически, но потом вошла в натуралистическую фазу. Но чтобы достичь права называться сверхцивилизацией, ей было необходимо пройти через такой технический прогресс, что это обязательно отразилось бы на индивидуальном отличии этой цивилизации от, скажем, земной. В данном же случае, эти отличия заключаются в полностью измененной системе пищеварения. Но это невозможно! Это означает полную изоляцию от окружающего мира и чревато скорым вымиранием! Вы плохо представляете себе, что такое жизнь без симбиоза и ассимиляции с окружающей природой. Такого нет ни на одной планете!
   - А вы не читали книгу доктора Томпсона о сравнительной физиологии разумных существ? - возразил Саша.
   - А как же! Читал!
   - Вы помните, что в ней автор доказывал теорию о том, что большинство цивилизаций произошло от одной культуры, из одного общего места, и лишь потом, в силу разных причин, ветви этой цивилизации разделились и расселились по разным точкам галактики.
   - Эта теория слишком сомнительна, чтобы быть истиной.
   - Но то, что люди из мира Андрея похожи на нас...
   - Это всего лишь домыслы!
   - Они слишком закончены и завершены, - заметил Хэнсли, - чтобы остаться его домыслами. Есть вещи, которые Андрей, будучи землянином, не смог бы придумать и так логично обыграть.
   - Например? - Маккензи повернулся к нему.
   - Например, - ответил Хэнсли, - занимаемое пространство среди звезд, полная остановка технического прогресса в нашем понимании, которая, возможно так изменила людей, замедление ритма жизни, правильно рассчитанные сутки того мира по отношению к нашим... Кроме того, я знаю, что почти все религии мира описывают существ, которых мы называем ангелами, именно с измененной системой пищеварения. Такой, какой представил себе Андрей.
   - Очень интересно! - с иронией сказал Маккензи. - Тогда тем более мир Андрея нереален!
   -Только я не могу понять одного, - сказал Саша, - насколько я знаю Андрея, он не ориентируется ни в одной религии, чтобы иметь хоть какое-то представление о каких-то догмах и заповедях. Но его мир живет именно по заповедям, которые одинаковы во всех религиях. Сам Андрей никогда не смог бы все так логично придумать...
   Маккензи снисходительно хихикнул:
   - Я почти всю жизнь занимался цивилизациями, в том числе и старыми, и могу авторитетно заявить вам, что ни на одной планете не осталось ни одной религии, которая хоть как-то влияла бы на образ жизни аборигенов. А тут предполагается мир, в котором религия положена едва ли не в основу государственности! Но ведь это же полная деградация!
   - Хочу вам напомнить, - язвительно уточнил Саша, - что на многих планетах изложения вероучений приобрели новые акценты, далекие от первоначального замысла, и слились с бытом аборигенов. Я сам изучал эту тему.
   - Я помню ваши публикации! - распаляясь, сказал Маккензи. - Они были очень интересны! И все же, они состоялись только благодаря свежести идеи. Больше эту тему никто не развивал, да и вы оставили попытки продолжать исследования в этом вопросе.
   - Да. Потому что все это - мера немереная! Никто до меня не пробовал раскопать истоки идеологий цивилизаций галактики. И все это - спор не сегодняшнего дня. Только вот на Земле тоже наблюдается тенденция к восстановлению влияния духовности: мы сбежали в леса от городских благ, потому что нам не все равно, что будет с нашими душами. Мы еще не засорили их так, как наши братья по разуму. Цивилизация Андрея чиста, как могли бы и мы быть чистыми, если бы несколько тысяч лет назад повнимательнее прислушались к заветам праотцов и не приспосабливали их под свои стандарты, далеко не самые лучшие.
   Маккензи с величайшим сомнением покачал головой.
   - Вам надо защищать диссертацию по теме "Модель человечества до грехопадения".
   - Мы говорим не об истоках мифов, а о путях самосовершенствования!
   - Вы меня не убедили, - сказал Маккензи. - Андрей, оставшийся без отца, домыслил этот мир, идеализировал Землю. По-моему, это типичное действие в состоянии подавленности, не так ли? - он повернулся к Хэнсли, и тот кивнул со знанием дела.
   - Можно сказать, - изрек он, - что мы имеем дело со случаем маниакально-депрессивного психоза. Правда, ритм смены состояния в данном случае трудно уловить, но свой предварительный вывод я не снимаю. Если заняться этим вплотную, думаю, мы сможем установить точный диагноз и вылечить Андрея.
   - Что вы предлагаете? - холодно спросил Саша.
   - На Тибете есть монахи, занимающиеся медитативным лечением психозов. Андрея стоит принудительно отправить к ним на пару месяцев.
   Саша помрачнел и развел руками.
   - Я обещал вам, что прислушаюсь к вашему мнению в этом вопросе, но, боюсь, что не смогу согласиться с вами. Я бы не хотел отпускать Андрея так далеко и надолго из поля зрения местных властей.
   Хэнсли тоже развел руками.
   - Я, конечно, изучу еще раз запись гипнограммы, но вряд ли я скажу вам что-то новое. Все и так очевидно. Завтра же я отправлю Андрея на Тибет.
   - Хорошо, - согласился Саша. - А как насчет залога? Господин Швейцер, что вы думаете по этому поводу?
   Сидевший молча старик вздрогнул и, оглядевшись, произнес:
   - Все это очень сомнительно... Совет директоров компании не одобрит эти махинации, и я склонен полагать, что не стоит связываться... Ведь Андрей болен? - спросил он у Хэнсли. - Если вы подтвердите ваши выводы в письменной форме, я предъявлю претензии государству...
   - Будет лучше, господин Швейцер, - сказал Саша, - если вы примете залог и не будете предъявлять претензии кому бы то ни было. В конце концов, "Ласточка" стоит в космопорту целая, на ходу, на ней не висят убийства или что-то в этом роде... она отсутствовала где-то три недели, но от этого она не стала хуже. Примите залог - и мы будем в расчете.
   - Да, но если камни краденые? - возразил Швейцер.
   - В таком случае, милый Рихард, - ответил Маккензи, - вы уже соучастник, потому что вы взяли эти камни, они же у вас! Думаю, нам стоит закрыть это дело и оформить залог как уплату из коллекции фамильных драгоценностей.
   Все с облегчением вздохнули, придя к такому выводу, Андрей спустился вниз вместе с Олегом и подписал все требуемые бумаги относительно обвинения, внесения залога и согласия на принудительное лечение. На Тибет ехать не хотелось, но это была самая простая расплата за поступок: Андрей благодарил Бога, что все обошлось без лишнего шума.
   В четыре часа утра гости отбыли, а Андрей отправился наконец спать.
   В семь утра его разбудил звонок по видеофону. Сонный Андрей ответил и долго не мог понять, что говорит ему озадаченный Саша. Наконец до него дошло, что у Хэнсли час назад пропали все документы и гипнофильм, и он не может дать заключение для европейского суда о состоянии душевного здоровья Андрея, и Саша умолял Андрея написать признание во всем, что с ним произошло. Сквозь сон Андрей понял, что все это кем-то подстроено, и его склоняют к тому, что он делать вовсе не обязан, и тогда он, злорадно усмехнувшись, сказал:
   - Вы получили алмазы - теперь уже в подарок! А больше вы от меня ничего не дождетесь!
   - Ну, хорошо, - тихо рассвирепел Саша. - Я выведу тебя на чистую воду. Я все равно узнаю, что ты за птица! Ты думаешь, я поверил, что ты больной?
   - Меня не волнует, что ты там подумал обо мне, - спокойно ответил Андрей. - Делай что хочешь, только оставь меня в покое.
   И улегся спать дальше.
  
   Андрея отстранили от работы в комплексе. А он и не возражал. Ему ни до кого не было дела. Он целыми днями просиживал в лаборатории, и его прежние обязанности только мешали бы ему.
   Комиссия по расследованию угона "Ласточки" больше не беспокоила его. В конце концов, Хэнсли сам был виноват в том, что не уследил за документацией. Но дело не могло быть закрыто: окончательное заключение комиссия не дала и оставалась нерасформированной. Кроме того, считал Саша, если Андрей действительно побывал в этом своем мире и получил там камни, то когда-нибудь кто-то обязательно свяжется с ним, прилетит сюда или даст о себе знать каким-то иным способом. Такие драгоценности просто так не дают.
   Задавшись целью раскопать всю правду, Саша развернул серьезную деятельность. Он стал частенько наведываться к Андрею без всяких предупреждений, чтобы застать его врасплох за каким-нибудь подозрительным занятием. Но Андрей всякий раз встречал его с таким видом, будто вел жизнь рантье: в шелковом халате, с раскрытой книгой, среди подушек и пледов на диване. Для полноты картины не хватало бокала с коньяком и дымящейся сигары. Саша и предположить не мог, что Андрей едва успевал выскакивать из лаборатории, предупрежденный системой оповещения о приближающемся объекте. Он скидывал в прихожей хозяйственного двора костюм биозащиты, закидывал его хламом, переодевался в дежурный халат и перемещался в заранее приготовленную обстановку. Саша выпивал у Андрея кофе, вел с ним ничего не значащие разговоры - зондировал почву, обшаривая глазами всю доступную зону дома, и уезжал. Андрей выжидал некоторое время - не вернется ли Саша? - и мчался в лабораторию. Но случалось, что Андрей не мог покинуть свое подземелье, когда появлялся Саша. Тогда Кононов рысью обегал вокруг дома, начинал нервничать и метаться по саду, и из сторожки выходить было опасно. Саша не уезжал, пока не кончалось терпение, а потом обрывал телефоны, требуя от Андрея объяснений, где он был. Саша становился слишком навязчив, но Андрей делал вид, что все так и должно быть, и как бы невзначай извещал Сашу обо всех своих отъездах - чтобы Кононов не натворил глупостей.
   С Маринкой Андрей виделся все реже. Она утратила всякий интерес к нему, когда Хэнсли объявил, что у Андрея серьезные проблемы с психикой. Сеанс зондирования окончательно поставил точку в их отношениях. Очень скоро Андрей запатентовал формулу очистителя крови. А Ким Кирман, желая восстановить справедливость, разослал во все университеты и Нобелевский комитет письма, в которых обосновывал неправомочность отказа Андрея от премии, свидетелем которого он был, так как сын за отца и отец за сына в таких вопросах решать что-либо не имеют права. Андрей до последнего момента отговаривал Кима от этой сумасбродной идеи, но у Кирмана в комитете были свои связи и, главное, свое отношение к Андрею. В тот же год Андрей получил эту премию за свое старое открытие по физике. В списках он значился первым, и ему были оказаны многие почести, несмотря на то, что к тому времени были сделаны более значительные открытия, и их авторы сидели в том же зале, рядом с Андреем. Но истина восторжествовала, Андрей получил то, что заслужил по праву; о нем опять заговорили как о перспективном ученом, а его новый патент уже тянул на вторую премию по медицине и физиологии. К нему благоволили сильные мира сего, короли и правители давали ему аудиенции в присутствии прессы; он объездил всю Солнечную систему с докладами и лекциями и стал очень знаменит и богат.
   И тогда Маринка пришла к нему сама.
   Она лила слезы, умоляя простить ее и понять, а Андрей внимал ей вполуха, гадая, какая муха ее укусила. Она рассыпалась перед ним в комплиментах, упомянула о его мечтах об идеальной любви, назвала воображаемых Маргилет и Илле парой лебедей, и Андрей неожиданно понял, что ей от него надо.
   Ей, как любой обычной женщине, нужны были деньги и слава, она тянулась к победителю, инстинкт тащил ее за уши. Ей хотелось красиво и модно одеваться, красиво жить, ездить в роскошных машинах и ловить на себе восхищенные взгляды: смотрите, это ЕГО женщина! Его жена!
   Андрей прогнал ее.
   Он все чаще общался с Китоном. Илле выходил с ним на связь почти каждый день и интересовался ходом работы. Андрей все больше скучал по Китону и каждый раз умолял Илле забрать его отсюда. Но его изобретение еще не вошло в клиническую практику, оно пока проходило предварительные испытания, и Андрей продолжал тратить деньги на собственные эксперименты. Илле сожалел о том, что не может вернуть Андрея, но условия, которые он сам поставил, были пока не выполнены.
   Он напомнил о завещании Климова. Андрей уже успел о нем забыть. Вскрыв его, он обнаружил, что наследником всего имущества, составлявшего хозяйство комплекса, объявлялся Саша Кононов. Дом же отходил Киму Кирману. Завещание должно было быть исполнено через год после объявления Юлия Климова пропавшим без вести. Андрей сразу пригласил Кирмана к себе домой, показал ему завещание и испросил разрешение пожить в доме еще некоторое время после обнародования завещания. Ким не возражал: ему было не до того. Здоровье его сильно пошатнулось, он пока лечился, и новая собственность не слишком интересовала его. В благодарность Андрей полностью оплатил его лечение.
   Тем временем Саша, обуреваемый ревностью к успехам своего приятеля, попытался пригласить Андрея работать в комплекс и даже пообещал повышение, но Андрей отказался, сославшись на то, что астрофизика теперь мало интересует его, и комплекс, затерянный в степях, уже не соответствует масштабам его деятельности. К тому же, Саша уволил Кирмана и обосновал это тем, что состояние здоровья Кима не позволяет ему заниматься научной работой. Ким обиделся, Андрей был солидарен с ним - не только потому, что Ким принял в его судьбе довольно неожиданное участие, - и поставил условие, что в комплекс он вернется только после Кирмана. Саша и слышать не хотел о Киме, и Андрей в ответ на его предложение заключил рабочий контракт с институтами крови в Москве и в Лондоне. Переезжать он, правда, не собирался, и разобиженный Саша затеял с Андреем судебное разбирательство по поводу законности проживания его в доме, стоящем на участке, принадлежавшем комплексу. По условиям арендного контракта люди, не имевшие отношения к комплексу, должны были освобождать занимаемые дома. Андрей в два счета доказал, что его дом и сад вокруг являются частной собственностью, но адвокаты сразу зацепились за завещание и начали давить на Кима, чтобы тот на правах собственника выселил Андрея. Ким послал всех подальше, показав контракт на аренду его дома частным лицом.
   Изобретением Андрея заинтересовались цивилизации Сообщества: очень многие из них имели схожую с земной физиологию. Андрей стал надолго покидать Землю. Это было очень кстати: он мог свободнее вести операции со счетами Эрриго. Он делал большие пожертвования разным организациям - анонимно и официально. Один почти бесконечный счет он публично отдал на развитие родного комплекса. Сашу это завело неимоверно, он завидовал Андрею черной завистью. Отношения обострились до предела, Саша уже начал вести себя по-хамски, и однажды, вернувшись из поездки, Андрей обнаружил, что в его доме кто-то побывал. Дом обыскивали, очень долго и тщательно. Копались во всем - даже расковыряли кое-где стены и вытащили на свет Божий содержимое тайника Эрриго. Опасаясь повышенного к себе внимания, Андрей унес все подозрительные вещи в лабораторию и хранил их там. Но его возмутило то, что визитеры оставили после себя явные следы, не потрудившись навести порядок. Не переодеваясь с дороги, он сел в свой катер и полетел к Саше.
   Саша оказался свободен, и Андрей решительно прошел в его кабинет. Он остановился перед Сашей и властным тоном спросил:
   - Что все это значит?
   Саша, подозрительно невозмутимый, поднялся со своего места, но счел лучшим сесть обратно и спросил в свою очередь:
   - Что ты имеешь в виду?
   - Обыск! Мой дом опять обыскивали!..
   - Может, ты присядешь? - Саша указал на стул у своего стола, но Андрей остался стоять. - Скажи пожалуйста! - качал головой Саша. - Какое несчастье! Пропало что-нибудь?
   - Ничего не пропало! - сквозь зубы процедил Андрей.
   - Хорошо, но при чем здесь я? Ты приходишь ко мне и сообщаешь о том, что кто-то побывал в твоем доме...
   - Я требую объяснений!
   - А почему ты требуешь объяснений именно от меня? - удивился Саша.
   - Потому что с твоего ведома в моем доме был обыск!
   - Почему ты так решил?
   - У меня только один тайный недруг, способный на нечто похожее. Только ты заинтересован в том, чтобы побывать в моем доме, пока меня нет!
   Саша раскрыл от изумления рот и не сразу спросил:
   - Ты считаешь меня своим врагом? Меня? Ты в своем уме? Твои обвинения слишком опасны для тебя!
   - Ничего, переживу! - ответил Андрей. - А если ты искал какой-то компромат на меня, то так и скажи!
   - Я ничего не искал, - холодно ответил Саша.
   - Говори, что тебе было нужно? - потребовал Андрей. - Ты все ищешь какие-то несуществующие следы моей связи со старыми цивилизациями?
   Саша опустил глаза и заметил на поясе Андрея фонеттограф. Прибор был в кожаном футляре, в каком обычно носят мобильные телефоны; окошко лучевода было на виду и в отраженном свете казалось бездонным. Настоящий мобильный телефон торчал из нагрудного кармана комбинезона, и Саша, усмехнувшись, сказал:
   - Почему же несуществующие? Очень даже существующие, - он протянул руку и коснулся фонеттографа, взвешивая его на пальцах. - Я все смотрю на эту штуковину и не могу придумать ей назначение. И зачем тебе два телефона? И что это за прибор такой, что ты не подобрал к нему нормальный футляр?
   Андрей всегда брал с собой фонеттограф, и никто ни разу не обратил на прибор никакого внимания. А Саша, настроенный на то, чтобы докопаться до истины, не мог не заметить чужеродный предмет. Андрей молчал, сверля глазами Сашу, и понимал, что сегодня его последний день на Земле. Он быстро прикинул в уме график своей работы - ничего, пару недель он поживет на Клахоре. А оттуда, закончив все дела, улетит на Спадоа через какие-нибудь экспедиционные маршруты. Главное, чтобы Саша не завладел фонеттографом. Поэтому Андрей отступил на два шага и с вызовом сказал, не рассчитывая на то, что Саша воспримет все всерьез:
   - В таком случае, встань, когда говоришь со мной. Или тебе напомнить, кто я?
   Саша насмешливо посмотрел на него и нехотя встал, но не потому, что так потребовал Андрей. Он прошелся по кабинету, удивленно хмыкая; он радовался, что нашел то, что искал, что его вера в сомнительные факты оказалась правильной и не подвела его. Он торжествовал. Но присутствие Андрея не давало ему прыгнуть до потолка. Наконец, сопоставив все "за" и "против", он остановился и сказал:
   - Надо же! А я, дурак, ломал голову, откуда ты взялся такой гениальный! В шахматы меня обыгрывал, открытия делал без конца... Говорят, ты с первого раза сдал теоретический минимум Льва Ландау, когда тебе было десять лет. Я правильно накопал информацию?.. Андрей - или как там тебя? - а что, Климов тоже из ваших, из "стариков"? И он тоже был принцем?
   Андрей долго смотрел на Сашу и не сразу ответил:
   - Ты сам все знаешь.
   - И все-таки, как тебя зовут? Какое твое настоящее имя? Откройся мне - я никому не скажу!
   Андрей усмехнулся и сел на место Саши. Тот только раскрыл рот, но ничего не сказал. Оглядевшись, Андрей произнес:
   - Хорошая у тебя должность. И место неплохо упаковано, а? Ты, наверное, не слишком хочешь потерять его!
   Саша вопросительно поднял брови, а Андрей, подавшись вперед, сказал:
   - Вот именно поэтому ты никому ничего не расскажешь. Ты же не хочешь, чтобы власти усомнились в твоей душевной состоятельности!
   - А если я записываю наш разговор? - произнес бледный Саша.
   Андрей внимательно посмотрел на него, и в голове пронеслась мысль: "врет!".
   - Придумай что-нибудь получше, - сказал он вслух.
   Саша опустил глаза и закусил губу. Он понял, что разговаривает сейчас не с Андреем. Тот, прежний Андрей исчез, на его месте теперь был отпрыск самой древней императорской династии. Подумать только! Столько лет ученые пытаются отыскать способ связи со старыми мирами, а их представители живут у всех под носом, вершат свои дела и умудряются не раскрыть себя. А если находятся такие, как Саша, которые вдруг обнаруживают этих деятелей, то им не верят.
   Ну и пусть не верят! Саша порывисто сел на стул, который только что предложил Андрею, и страстно зашептал:
   - Андрей, ты же понимаешь, что я не имею права отпустить тебя!
   - Понимаю, - ответил Андрей. - Но ты все равно отпустишь меня.
   Саша замялся на мгновение, а потом продолжал:
   - Андрей, скажи, ты действительно сын этих императоров-небожителей?
   Андрей пожал плечами и ответил:
   - Что тебя так волнует? Ты же землянин! У тебя свой путь, у меня свой. Наши пути пересеклись, а теперь расходятся. Чего же ты еще хочешь от меня?
   Саша наклонился к нему и сказал:
   - Я отпущу тебя, но с одним условием: ты возьмешь меня с собой. Нет, я не напрашиваюсь жить там - просто посмотреть...
   Андрей отрицательно покачал головой.
   - Но почему?
   - Потому что таким как ты там не место, - ответил Андрей.
   - Ой! Кто бы об этом говорил!.. Ты же больше землянин, чем я! Ты же...
   - Дорогой мой! - усмехнулся Андрей. - Может, я в душе и землянин, но я бы никогда не догадался обыскивать дом своего друга, когда его в этом доме нет.
   Саша долго стискивал руки, тер ладонями лоб, наконец поднял глаза на Андрея, понимая, что теряет его навсегда.
   - Знаешь, мне будет жаль расставаться с тобой, - быстро заговорил он. - Поверь, я никогда не испытывал к тебе ненависти. Я всегда ценил тебя, хотя и относился с опаской. Я просто завидовал тебе, завидовал твоим талантам, тому, что у тебя все получалось очень естественно и без лишнего напряжения. Я ревновал тебя к этим медикам, с которыми ты работал последнее время. Я хотел быть с тобой... Не пойми меня превратно, я ни в коей мере не хочу оскорбить тебя... Я любил тебя как личность, сильную и незаурядную. Мне было интересно общаться с тобой. Я считал тебя своим лучшим другом и именно поэтому понял твою истинную сущность и не поверил Маккензи и Хэнсли...
   - Ты не хотел быть со мной, - сказал Андрей, - ты хотел быть мной.
   - Да, наверное, - согласился Саша. - Я так завидовал тебе. Но я сейчас разговариваю с тобой и понимаю, что был неправ. Прости меня!
   Андрей улыбнулся и положил свою руку на руку Саши. А тот, с благоговением глядя на лежащую на его руке ладонь Андрея, спросил:
   - Скажи, а эта скрипачка - твоя мать?
   - Их было две. Та, что играла - моя мать. А та, что была у меня дома - моя девушка.
   Сказал - и сам порадовался смелости своей мысли. Вот Майнее удивится, когда узнает!
   - Тебе безумно повезло, - вздохнул Саша.
   - Наверное, - вздохнул Андрей.
   - А этот прибор? Это для связи с ними? - Саша возвел глаза к потолку, и Андрей ответил:
   - Да.
   - А как он работает?
   Андрей убрал свою руку и засмеялся. Может, Саша еще захочет связаться с самой Маргилет?
   - Ну, ты же понимаешь, что у меня возник чисто научный интерес! - не унимался Саша.
   - Понимаю, - ответил Андрей. - Но прибор не покажу.
   - Это что, голографический проектор?
   - В некотором роде. С эффектом присутствия.
   - А как же осуществляется связь?
   - Посредством гравитации.
   Саша еще немного поудивлялся, а потом горько усмехнулся и сказал:
   - Жаль, что я больше не увижу тебя, - сказал он.
   Андрей пожал плечами:
   - Скорее всего...
   - Ты вернешься?
   - Не думаю. Когда-то я рвался сюда, а теперь не хочу оставаться здесь.
   - Но почему?
   - Родился-то я там! - Андрей встал и направился к двери.
   Ему вдруг стало очень грустно и тоскливо. Вот сейчас он откроет дверь, выйдет из кабинета, из комплекса, улетит из космопорта в Москве - и будет одинок как никто во Вселенной. Он еще нужен здесь, на Земле, но он здесь чужой по своей природе. На Спадоа он свой, его ждут, но там у него мало привязанностей, и он будет заново выбирать себе друзей. В двадцать пять лет его мать стала императором Китона. Она ни от кого не зависела, никому не подчинялась, и даже ее муж был ей тогда не указ. В двадцать пять лет Андрей стал едва ли не самым знаменитым человеком на Земле и в ближнем космосе. Он тоже стал самостоятельным, он распоряжается огромными суммами денег, у него есть положение в обществе, весомое, как тонна камней, к его мнению прислушиваются и переселенцы, и полумертвые горожане, которых, казалось, уже невозможно расшевелить. Если он останется здесь, Саша обязательно расскажет о его происхождении по секрету всему свету... А что будет на Спадоа? Ах, что будет - то будет! И Андрей, повернувшись к растерянному Саше, сказал:
   - Знаешь, я счастлив, что ухожу в тот мир, где нет зависти и ненависти, хотя это не рай. Мне жаль, что вы, земляне, признаетесь друг другу в истинных чувствах только в момент утраты, а в остальное время играете в темные и никому не нужные игры. О твоих привязанностях я узнал только что - а ведь мы дружили столько лет! Где же ты был раньше?
   - Прости меня, Андрей! - с горьким порывом сказал Саша и встал со своего места. И Андрей неожиданно для себя самого ответил:
   - Бог простит, - и открыл дверь.
   Он решительно вышел в коридор, и дверь за ним захлопнулась. В полном смятении чувств Саша долго смотрел ему вслед, все еще не веря тому, что потерял одного из лучших друзей.
   Андрей был, конечно, бельмом в глазу у своих сотрудников. Он никогда не вписывался в общепринятые нормы, но если раньше он стремился соответствовать окружающим, то теперь он чувствовал весь объем дистанции, которая отделяла его от землян. Он шел по коридору комплекса к обсерватории и оглядывал стены, пол и потолок так, как будто после его отъезда здание рухнет. Мимо него прошли несколько его приятелей, но Андрей не посмотрел на них и не ответил на их высказывания по этому поводу.
   - Глянь-ка на него, - громко сказал один из них в спину Андрею, - он, кажется, изображает из себя тень собственного отца!
   Андрей пришел на свое место в обсерватории (весь сектор обомлел), достал из шкафа носители с информацией о "черных дырах" и засел за свободный терминал. Через минуту он встал и вышел из сектора. Он действовал настолько решительно и четко, что никто не попытался ему помешать. Он не проронил ни слова и ни на кого не взглянул. Через две минуты после его ухода, когда вся обсерватория сбежалась в сектор излучений, чтобы прикоснуться к осчастливленным приходом Андрея астрономам, выяснилось, что ни одна программа в сервере не работает. Более того, при попытке перезагрузить всю систему, сервер выключился. Часть данных оказалась стерта, и только наличие независимого архива позволяло восстановить их. Но всё, что касалось гравитирующих тел, Андрей унес с собой.
   Стали звонить ему домой, но видеофон молчал. Тогда вслед за ним отправили четырех диспетчеров, покрепче и поплечистее.
   Тем временем Андрей вернулся домой и засел за компьютер. Он рассчитал, что через полчаса здесь появятся охранники или диспетчеры, и ему придется объясняться с ними. Он перевел программу на свой компьютер со спутниковым выходом в спейс-интернет и параллельно послал запрос в банк, чтобы сделать свой счет фондовым и доступным для всех клиник, которые занимались производством и исследованием его изобретения. Пока он уничтожал в камине все лишние бумаги, одобрение было получено. Вот и все. Теперь все его деньги и все суммы, поступающие на его счет, будут принадлежать фонду имени Юлия Климова - выдающегося ученого Солнечной системы. Это самое большее, что Андрей мог сделать для человека, который столько лет растил его как своего сына, последняя благодарность ему за все. Банк позаботится о правильном распределении денег. Андрей разбил домашний компьютер, забрал из него накопители, побросал в пакет все диски, карты и, захватив свой компьютер, вышел в гостиную.
   Он оглядел дом последний раз с теплом и грустью. Он поднялся в свою комнату, забрал со стола двух деревянных птиц - свою и Илле - и посмотрел в окно, на заросший сад. Трава была молодая, высокая и сочная - один бурьян. Яблоня, у которой когда-то стояли Вирте и Майнее, осыпала весь свой белый цвет. Над яблоней Андрей увидел в небе едва заметную точку летящего катера.
   Он больше не медлил ни минуты. Шумно скатившись по лестнице, он стремительно, в два прыжка, пересек гостиную, подхватил пакет, компьютер, дорожный мешок, в котором возил кое-что из личных вещей, книгу о Китоне и шкатулку с камнями, и выскочил на двор. Катер быстро завелся, Андрей поднял его на полметра от земли и повел над тропинкой, ведущей к сторожке. Вскоре дом затерялся среди деревьев, а прилетевший катер прошумел в стороне и опустился за домом, на передний двор. Андрей оглянулся в последний раз. За спиной были только яблони. Он прибавил скорость и вылетел к сторожке. Развалюха почти совсем просела на один бок. "Нет, они не скоро найдут вход в лабораторию", - успокоил себя Андрей. Сад кончился, и Андрей полетел над степью к старой дороге. Направо был комплекс, и Андрей повернул налево, держась ближе к деревьям. Он решил лететь до станицы, а оттуда выбираться к ближайшему космопорту, чтобы улететь на Клахору. Пролетев километров десять над дорогой, Андрей остановил катер и достал фонеттограф, чтобы связаться с Китоном. И тут он заметил, что приборная панель катера как будто отваливается. Он осторожно дотронулся до края кожуха, панель откинулась, и под ней оказалась другая - с сенсорными стереосимволами. Андрей видел такую систему управления в катерах на Спадоа. Оказывается, он летал последнее время на катере Климова. Вот повезло! Теперь не надо будет думать о том, как улететь с Земли. В углу старой панели была приклеена пластиковая карточка с расшифровкой символов на сахоа. Андрей нашел слово "Китон" и набрал комбинацию символов на панели. На экране ему в ответ высветились символы Клахоры и остаточное количество энергии в гравитюнерах. Ничего не поделаешь, придется лететь на Клахору - ведь он все равно собирался туда.
   Он вышел из катера и сел на траву. У него есть время, он может отдохнуть и подумать.
   Он остановился на холме, откуда открывался изумительный вид на степь; полосы леса, как морские волны, колыхались до самого горизонта, и солнце большим красным шаром садилось за горизонт. Он покидал Землю навсегда. Эта планета приняла Андрея, стала ему домом, и он никогда не сбросит со счетов первые двадцать пять лет своей жизни здесь. Он запомнит эти необыкновенные закаты и нежные восходы, орлов, парящих над дубовыми и каштановыми рощами, чистую воду реки, облака и безумно цветущий сад. И хотя Спадоа мало чем отличалась от Земли, все же здесь были другие масштабы. Здесь было меньше света, здесь была тоньше атмосфера, ниже было небо и горы, больше было суши - здесь было уютнее. И здесь, именно на этой планете, осталось то лучшее, что было у Андрея - его детство.
   Впереди его ждала неизвестность, но он уже не волновался, думая о том, что будет. Он уже усвоил, что такое данность, и что нужно делать, чтобы принять ее такой, какая она есть, не пытаясь изменить ее всуе.
   Андрей лег в траву. Он уже никогда не увидит это небо. Он улетел со Спадоа лишь потому, что был принцем, а не императором. Именно поэтому его отпустили. Но рано или поздно он станет правителем огромной державы, и потребуется невероятное стечение обстоятельств, чтобы он смог прилететь на Землю инкогнито, как Маргилет.
   Но думать о том, что он станет императором, Андрей не хотел. Он жил данным моментом, без лишних тревог о завтрашнем дне. А завтра - или не завтра, а позже - он будет в Меммиджее, в тишине и покое, вдали от сует и забот молодых миров. И кто-то станет его возлюбленной и даст ему детей, которых он сам воспитает в любви и заботе о ближнем.
   Он поднял голову. Со стороны комплекса к нему на низкой траектории летели несколько катеров. Не медля ни минуты, Андрей вскочил на ноги, прыгнул катер и ввел команду.
  
  
   8
  
   Из гравиканала его выбросило в верхних слоях атмосферы Клахоры.
   Он посадил катер у отеля института крови, где часто останавливался, и отправился искать ювелирную лавку: местных денег у него не было, а счетами он больше не мог пользоваться. В лавке он продал небольшой алмаз, потянувший на хороший годовой доход клахорян, получил только часть суммы - об остальной договорились на завтра - и пошел в институт. Он собирался навестить своих приятелей, работавших там, и оставить им кое-какие данные, а заодно как бы невзначай попрощаться: они теперь вряд ли увидятся. Но сразу за стоянкой он встретил одного из тех, с кем собирался повидаться, и клахорянин сообщил ему, что его, Андрея, ищут за какое-то серьезное преступление, совершенное на Земле: вроде бы он поджег какую-то лабораторию и испортил данные на сумму два миллиарда европейских талеров. На вопрос: откуда это известно? - клахорянин ответил, что об этом только что сообщили все медиаслужбы Сообщества. Стараясь не запаниковать, Андрей мило раскланялся с ученым, заверил его, что это всего лишь выдумка, и сам он никого не портил и не поджигал, а собирается пожить здесь какое-то время - вот на Земле и возникли кривотолки. Ученому было по большому счету не до Андрея - он спешил в космопорт встречать коллег, и на этом они расстались.
   Все-таки Саша заложил его. Чем руководствовался этот тайный завистник и злейший друг, Андрей не знал. Но догадывался, что это может быть элементарное чувство ревности и собственничества: ты не со мной - так не будешь ни с кем! Андрей вернулся на стоянку, сел в катер и взлетел. Одно было плохо: у катера пеленгационные позывные Земли. Ну да может пронесет!
   Ему действительно повезло: он полетел в сторону космопорта и незаметно пристроился к брюху взлетавшего на магнитной тяге корабля. Когда он оказался в нейтральной зоне системы Клахоры, он отлепился от корабля и полетел к Бериабе.
   Он добрался до Ла-Олаба через сутки, и тут его задержали.
   Он только успел послать вызов в Китон - у него сразу отобрали фонеттограф и все остальное имущество. Он остался без компьютеров, без шкатулки с камнями. Его усадили в крохотную камеру для экстрадируемых преступников и объявили, что передадут его в руки землян, которые уже вылетели на Бериабу. Андрей слегка растерялся: дело принимало неожиданный оборот, на который он никак не рассчитывал. Встречаться с Сашей еще раз - какая нелепость! И как с ним общаться? И что вообще про него растрепал этот выскочка? Саша оказался неблагодарным: получить в руки такое наследство и мелочиться из-за двух миллиардов евроталеров! Да они растворяются в нулях нового счета комплекса! И Кононов знал об этом!
   Но Андрей не успел приуныть. Около полуночи по местному времени в здание полиции вошли вооруженные до зубов люди. Несколько минут препирательств, требований и угроз - и Андрей был выпущен. Ему вернули вещи - он сам проверил в присутствии начальника полиции, все ли на месте. Не хватало шкатулки с камнями. Андрей растерялся: кража была непомерно большой. Но скандал поднимать не хотелось. К тому же он понял, что его кредитоспособность теперь уже никого не волнует: хапи - а это были именно они - доставят его без всяких камней прямиком в Китон. И он сказал, обращаясь к начальнику полиции:
   - То, чего я здесь не нашел, вы передадите землянам в качестве компенсации за ущерб, который я им причинил.
   Начальник делано удивился, собираясь возразить в ответ на обвинения Андрея, но капитан хапи так посмотрел на него, что тот едва не взял под козырек. А Андрея больше не интересовала ни его реакция, ни судьба драгоценностей. В плотном окружении хапи он вышел из здания и улетел в космопорт.
   Его собственный катер хапи запрограммировали на полет к местному солнцу, чтобы он сгорел в его лучах и никто не смог бы расшифровать его скрытые программы.
   В комопорту у трапа большого круглого корабля его ждал Иллиот Брентано Карпатор. Андрей сразу узнал его. Хапи помогли выйти Андрею из катера, и он подошел к уртанийцу.
   Иллиот был уже слишком стар - непонятно, что держало его на этом свете. Он пережил все свои возможные сроки на двести с лишним лет. Он опирался на посох явно не для антуража, но это не мешало ему оставаться величественным и степенным. Он не носил бороды, открывая миру свое изборожденное морщинами лицо, и Андрей восхитился его правильными благородными чертами. Он долго рассматривал старика, и тот тоже не сводил с Андрея глаз.
   - Как же ты похож на нее! - сказал наконец Иллиот, и Андрей смущенно улыбнулся. - Даже улыбка та же! - продолжал восхищаться старик.
   Андрей опустил голову.
   Хапи напомнили Иллиоту, что пора улетать, и тот пригласил Андрея подняться на корабль.
   Они устроились в небольшом уютном салоне, напротив друг друга, и Иллиот сказал:
   - Через два часа ты будешь на Алаите. А там тебя ждет "Геро-Прогро".
   От знакомого названия у Андрея засосало под ложечкой и приятно защекотало в носу. Корабль поднялся над взлетным полем, и Андрей поспешил выглянуть в окно. Последнее связующее звено с Землей стремительно исчезало где-то справа и внизу, превратившись вскоре в маленькую сине-зеленую точку. Вот и все. Теперь назад дороги нет. Было радостно и немного жаль. Радостно от того, что впереди его ждала другая, чистая жизнь, по которой так истосковалась его душа. А жаль было свое прошлое - пусть и неспокойное, но полное непонятных противоречий, тайн, ожиданий и предчувствий чего-то лучшего.
   Он повернулся к Иллиоту. Старик по-прежнему, не отрываясь, смотрел на него с нескрываемой нежностью.
   - Как хорошо, что ты возвращаешься домой! - сказал Иллиот. - Ей было так плохо без тебя!
   Конечно же, речь шла о Маргилет. Иллиот на всю жизнь остался ее верным воздыхателем, и для него Андрей был бесценен: он теперь ее единственный сын, и Иллиот ни секунды не колебался, когда Маргилет обратилась к нему - только ему возможному в этой ситуации человеку - с просьбой помочь Андрею вернуться на Спадоа. Иллиот всегда был готов сделать для нее все что угодно, и если бы ему сейчас предложили отпустить Андрея в обмен на собственную свободу и жизнь, он пожертвовал бы собой без раздумий.
   - Зато теперь она наконец обретет тот покой, которого давно заслуживает, - добавил Иллиот, и Андрей понял причину, из-за которой старик задержался в этом мире. Целью его жизни стало возвращение домой семьи Маргилет.
   - А ведь я нашел тебя на Бериабе несколько лет назад - помнишь?
   - Да, - ответил Андрей. - Я помню.
   - Наша госпожа тогда очень заинтересовалась моей находкой и передала для тебя приглашение на праздник в честь восьмисотлетия ее правления.
   Андрей улыбнулся, не зная что ответить. Иллиот с благоговением говорил о Маргилет, в его глазах стояли слезы умиления, и это очень смущало Андрея. Однако он прекрасно понимал чувства Иллиота и не показал, насколько стеснен его эмоциями.
   Они проговорили всю дорогу до Алаита. Сначала больше говорил Андрей: Иллиот все расспрашивал его о жизни на Земле, о впечатлениях от Спадоа, от Маргилет - извечная тема Иллиота. Потом Андрей тоже порасспросил его про характер и привычки Маргилет и получил такой портрет в превосходных степенях, что невольно усомнился, о том ли человеке идет речь.
   На Алаите они расстались. Андрей, понимая, что видит Иллиота в последний раз, попросил разрешение обнять его. Иллиот был счастлив. Затем Андрей поспешил за хапи: его ждал "Геро-Прогро".
   Их ненадолго задержали Посредники - чтобы убедиться в том, что хапи везут Астро-Эстадиуса Деибронго. А потом их пропустили в пределы империи.
   Корабль нырнул в темное пространство, и через мгновение его выбросило над Спадоа. Андрей все это время провел в роскошных комнатах посадочного модуля. Хапи с ним не было - они сидели в своем отсеке, чтобы не стеснять его. Ему необходимо было настроиться на приезд на Спадоа. Он все меньше верил в благополучный исход своего путешествия, и только когда за окнами модуля появились облака, очертания материка и больших островов, он облегченно вздохнул. Голубая планета двигалась ему навстречу, принимая его в свои объятия. Она напоминала Землю - и все-таки была другой. И дело было не в иных контурах суши. От всей поверхности планеты лучился какой-то свет, радугой преломляясь в тонких белых облаках. Такого эффекта у Земли не было. И облака на Земле другие - более плотные. Планета росла, корабль погружался в ее пространство, стремительно снижаясь к краю большого материка, чуть в сторону, к группе больших островов, уходивших за горизонт...
   Андрей не почувствовал, когда модуль отстыковался от основной части. Он неотрывно наблюдал за тем, как "Геро-Прогро" устремился к одному из больших островов рядом с материком. Андрей узнал очертания круглого залива - с этой высоты он был похож на огромный кратер, залитый морем. Где-то впереди мелькнула гора, корабль притормозил и осторожно опустился на землю.
   К Андрею заглянул капитан хапи, приглашая выйти. Андрей подошел к открытому люку. Четверо хапи стояли у выхода, остальные были уже снаружи, дожидаясь Андрея у движущейся полоски трапа. А он вдруг разволновался. Ноги не слушались его, сердце радостно трепыхалось. Вот к этому моменту, к этому ярко светящемуся проему в корпусе корабля шла вся его жизнь, к этому свету он стремился последние полтора года. Справившись с собой, он вышел на трап.
   Чистейший воздух наполнил его легкие, теплый ветер дунул ему в лицо. Он приехал домой, а не в гости. Именно домой! И этот воздух, этот ветер, этот бесконечный солнечный свет, разлившийся повсюду, и эта земля, на которую он сейчас ступит - это все родное, его! Жмурясь от света ярких солнц, он сошел с трапа.
   Легкий плеск слышался позади. Андрей оглянулся. Поле уходило прямо в море, волны накатывали на покрытие из зеленого стекла. Впереди в мареве темнела гора, казавшаяся отсюда холмиком. Стеклянное поле было огромным, и на его дальнем краю притулились маленькие корабли. Еще один "маленький " корабль садился вдалеке по яркому направляющему лучу.
   Неподалеку от "Геро-Прогро" стояли несколько катеров. Один из них снялся с места, подлетел ближе и опустился на достаточном расстоянии, и из него вышла женщина, одетая в длинное светлое платье, развевавшееся на ветру. Она подошла к хапи, и Андрей узнал Майнее.
   Ему, конечно, хотелось, чтобы его встретила Маргилет. Но Майнее он был рад видеть, пожалуй, даже больше. Она посмотрела на Андрея, и тот понял, что не он один рад. Обмен взглядами продолжался недолго. Майнее повернулся к хапи.
   - Я сама отвезу его в Меммиджей, - сказала она капитану. - Так распорядилась госпожа.
   Андрей оглянулся - за его спиной капитан уже связывался с дворцом и получал оттуда последние распоряжения. А затем хапи отошли от Андрея.
   Майнее кивнула ему: идем! Андрей послушно последовал за ней. Они подошли к катеру, и Майнее указала на место рядом с пилотом.
   Из взгляды снова встретились. Майнее смотрела на Андрея и ничего не говорила. Но Андрею и не нужны были слова. Он все понимал без них.
   Майнее изменилась. Он повзрослела и еще больше походила на Маргилет. Совершенно не смущаясь взгляда Андрея, она с тихой радостью долго смотрела на него и наконец сказала:
   - Хорошо, что ты вернулся! - и, опустив глаза, добавила:
   - Садись, госпожа ждет тебя.
   Андрей бросил в ноги мешок, сел в катер. Майнее тоже села и подняла машину в воздух. Андрей краем глаза наблюдал за тем, как она привычно разбирается в пульте управления, задавая катеру трассу... У нее тоже были красивые руки.
   Защитный колпак не был поднят, и когда катер взлетел и направился к горе, в лицо Андрею ударил сильный теплый ветер. Он оглянулся. За их катером летели другие аппараты - там были хапи. Все-таки они должны быть при нем, пока не доставят во дворец. Андрей снова посмотрел вперед.
   Гора вырастала на глазах и вскоре приобрела привычные Андрею размеры. Катер облетал гору со стороны моря, и Андрей видел, что в заливе плавают яхты. За заливом в перелесках было множество людей - Андрей приехал в дни праздников срезанных цветов, и народ веселился на берегах залива. А вот и Кари-Эта! У дома восстановлены все сбитые башни, вокруг него пестро о роз.
   Катер повернул, впереди блеснули хрустальной облицовкой башни дворца. Колоннады, террасы, балконы - все было увито зеленью и цветами и было таким изящным, воздушным, просторным и устремленным ввысь, что никак не вязалось с массивностью размеров постройки.
   Они облетели дворец над верхними ярусами, и катер опустился на восточную стоянку.
   Майнее повернулся к Андрею.
   - Ну, вот ты и дома, - сказала она и, помолчав, добавила:
   - Госпожа пожелала, чтобы я привезла тебя именно сюда, и ты пошел бы до дворца по этой аллее, а затем по террасе.
   - Зачем? - спросил Андрей и по глазам Майнее понял, что в этом был определенный смысл.
   - Ты должен был вернуться на эту стоянку четыреста лет назад, - не сразу ответила Майнее. - Ты должен пойти ей навстречу - понимаешь?
   От ее слов у Андрея по спине пробежал мороз. Ничего случайного в нашей жизни нет. А если и происходит изменение, то лучше повлиять на это изменение так, как нужно тебе. Возвращение через четыреста лет... И устроено оно так, чтобы все вернулось на круги своя.
   Они вышли из катера, и хапи, стоявшие за полем, вытянулись перед Андреем в струнку. Не зная, как правильно им ответить, Андрей кивнул им, и хапи встали свободнее.
   Он забросил свой мешок за спину и огляделся. Стоянку окружали деревья, а за ними высились башни и террасы дворца.
   - Вон та аллея, - Майнее кивнула на тропинку, начинавшуюся от края поля. - Тебе туда, - сказала она.
   - А ты?
   Майнее грустно улыбнулась.
   - Сегодня ты будешь с нашими повелителями, и никто не должен вам мешать, - она вздохнула. - Мы увидимся завтра.
   И она поспешила к лестнице, терявшейся в кустах у входа во дворец.
   Андрей остался один. Ему не хотелось, чтобы Майнее уходила - не только потому, что ему было приятно рядом с ней но и потому, что он опять разволновался. Его ждет Маргилет. Его ждет Великий император Китона, повелитель галактики - его мама. Та, которую Климов так и не смог очернить в глазах Андрея, сколько ни старался; та, чью любовь оказалось видно даже с Земли; та, которой так не хватало Андрею.
   Большие синие бабочки облепили стволы, усеяли траву. Андрей шагнул на убегавшую вниз тропинку, стараясь не спугнуть насекомых. Аллея широкой дугой спускалась через парк прямо к полу мраморной террасы. Деревья осеняли ограждения и лестницы, а дальше террасу заливало солнце. Андрей нерешительно ступил на террасу. По правой стороне не было стены - сплошь струящаяся пелена, активная защита окон. Никого не было, никто не вышел Андрею навстречу. Терраса все той же широкой дугой продолжала аллею, а затем стала прямой.
   Андрей остановился.
   Впереди, где терраса расширялась, он увидел Маргилет. Она стояла у перил и смотрела в парк. Белые с синим одежды дышали на легком ветру, в волосах блестел тонкий сапфировый обруч. Она держалась руками за перила и была похожа на большую белую птицу, собиравшуюся взлететь. Медленно и бесшумно ступая, Андрей приближался к ней.
   Он вдруг испугался, что увидит ее постаревшей - ведь Запрет Времени снят. Он не боялся разочароваться в ней - нет. Разочароваться в ей он не сможет никогда! Он просто не хотел, чтобы в его глазах и мыслях она прочитала жалость - пусть и высокую и нежную. Мысль о том, что его встретит пожилая женщина, постоянно мучила Андрея и теперь достигла высшей точки.
   Маргилет повернулась к нему, когда Андрею оставалось сделать до нее не больше двадцати шагов. И Андрей понял, что все его волнения оказались напрасными.
   Удивительно, что накидывает человеку годы? Движения? Походка? Осанка? Можно быть согбенным и в тридцать лет и смотреть на мир угасшим взором и, замкнувшись в себе самом, медленно умирать; а можно быть стариком, но иметь в глазах и лице нечто такое, что невозможно увидеть в молодых. Что определяет наш возраст? Почему одних не спасают никакие пластические операции, и через их подтянутые черты явственно сквозит истинное число лет, а другим это не требуется вовсе - свет их души не дает им состариться? Перед Андреем стояла женщина с фантастическим сроком жизни в восемьсот лет, но Андрей видел ее какой угодно, только не древней правительницей, отягощенной огромным количеством прожитых веков.
   И тут он понял, что всегда представлял себе свою мать только такой, и никакой другой образ не возникал в его сознании, когда он думал или слышал о той, которая дала ему жизнь. Он почувствовал всю ее тоску и тревогу за себя и какое облегчение она испытывает сейчас, когда видит его, своего сына, который готов безоговорочно понять и принять ее и назвать своей мамой.
   Андрей снял с плеча мешок, поставил его у перил и подошел к Маргилет, не сводя с нее глаз. Она тоже смотрела на него, не отрываясь, нежно и с невероятным облегчением. И Андрей понял, что если он снова захочет покинуть ее, у него на это не будет никакого права. Он не должен больше подвергать ее такому испытанию, и он был рад, что вернулся, и выбора у него больше нет. Как к ней обращаться, он не знал. Обидится ли она на него, если сейчас он не сможет назвать ее мамой - в силу привычки или, скорее, отсутствия таковой? Или ей будет все равно? Как бы то ни было, он вернулся, и она поймет его, должна понять. Поэтому, наплевав на все условности и собственное смущение, Андрей опустился перед ней на колени, схватил ее руки, прижал к своим щекам и зашептал:
   - Какой же я негодяй! Я не понял вас тогда! Я так виноват перед вами! Я заставил вас столько пережить из-за меня!
   Он не видел, как Маргилет зажмурилась, не давая себе расплакаться.
   - Ну что ты, дружок, - сказала она срывающимся голосом. - Ты имел полное право уехать! Ты должен был осознать все, что произошло!
   - Я только сейчас понял, как вы были разочарованы во мне!
   - Отчего же?
   - Я вел себя так по-хамски! Я наделал столько глупостей! Я не верил вам!..
   - Пересмотреть свою жизнь очень сложно.
   - И все же!.. Какой же я дурак! - шептал Андрей, прижимаясь лбом к ее коленям. От ее одежды пахло цветами и покоем. Андрей затих.
   Она долго гладила его волосы, чувствуя его сердце, готовое выпрыгнуть от волнения.
   - Ты все понял, - сказала она, - и это главное, - она слегка потянула его за руки, и Андрей встал. Маргилет осторожно и ненадолго обняла его; Андрей ответил ей, нежно прижимаясь щекой к ее волосам. Отпускать ее не хотелось.
   - Теперь ты понимаешь, почему Илле, имея возможность убежать с тобой, не спешил сделать это? - спросила она, заглядывая Андрею в глаза.
   - А у него была такая возможность?
   - Да. И не один раз. Он, конечно, сильно рисковал бы, но все же... Просто неизвестно, как бы тогда ты повел себя.
   Андрей согласно закивал. Если уж сейчас, когда все само сложилось так, как сложилось - как он сам захотел - он все равно оказался не готов к принятию таких перемен, то что уж говорить о том, что могло бы произойти, если бы вдруг его слуга украл его у отца без всяких объяснений, привез бы в Китон... Да Андрей разнес бы тут все, и Илле стал бы его врагом, а Климов - лучшим другом... А потом все бы закончилось какой-нибудь клиникой для умалишенных.
   - А где же Илле? - спросил он.
   - Он хотел, чтобы мы с тобой побыли вдвоем. Нам ведь есть о чем поговорить.
   Она повернулась, приглашая Андрея идти за собой. Андрей подхватил свой мешок, и они не торопясь пошли по бесконечной террасе. Солнца нещадно пекли, разогревая листву и камни, но они не замечали этого. Маргилет шла, опустив глаза под ноги и совершенно не скрывала, что счастлива, хоть и молчала. Андрей продолжал смотреть на нее, радуясь тому, что снова рядом с ней, что она стала совсем другой - умиротворенной и спокойной; движения ее стали неторопливыми и размеренными, без суеты и нервозности.
   - А вы изменились, - сказал он.
   - Очень может быть, - согласилась Маргилет. - Я теперь знаю, что могу прожить день нынешний, не тревожась наперед.
   - А если вдруг найдется еще один умник, который захочет подхватить упавшее знамя Антигулы?
   - Не найдется.
   - Вы уверены?
   - Сорвавшегося с веревки дважды не вешают. Моя веревка оборвалась, и я благодарю Бога за помилование.
   - Очень мрачное сравнение! - заметил Андрей.
   - Сейчас, по прошествии года, я могу высказаться по поводу всего, что происходило со мной. Тогда я ощущала себя приговоренной к смертной казни.
   Они подошли к тому месту, где терраса расширялась большим полукругом, образуя патио. Здесь, у стены, стояли стол и два белых кресла. На столе ветер перебирал тонкие листы бумаги, прижатые двумя эспалами. Патио заливал солнечный свет, и только у перил лежала узорчатая тень от большого дерева.
   Из-за стеклянной стены вышел юноша - слуга Маргилет. Он поклонился Андрею, и Маргилет поинтересовалась, готовы ли покои принца. А потом велела взять у Андрея мешок и отнести в эти покои. Слуга с величайшим благоговением выслушал ее и забрал мешок.
   - Вы желаете остаться на террасе, моя госпожа? - спросил он.
   - Да, Пао. - ответила Маргилет. - Бумаги передайте Тоомаа, скажите ему, что я изучила его проекты, и мы обсудим их позже. А эспалы отнесите ко мне.
   Слуга еще раз поклонился и исчез в том же проходе, откуда вышел.
   Маргилет пригласила Андрея зайти в помещения: там было прохладнее. Андрей уже порядком взмок, и тень сейчас была очень кстати. После залитой солнцем террасы глаза долго привыкали к спокойному освещению просторного холла, декорированного лаконичными колоннами и живыми растениями, росшими в кадках в полу. Направо из холла был проход в большую комнату, у прохода стояли хапи в серебристо-серых комбинезонах и сизых плащах - там были покои императоров. Налево - такой же проход, и такая же большая светлая комната, только у входа никого не было.
   - Там твои покои, - указала налево Маргилет.
   - Спасибо, - отозвался Андрей.
   - Охраны у тебя пока нет. Астро занимается этим вопросом.
   - Может, не стоит? - смущенно спросил Андрей. - Столько хлопот из-за меня...
   Маргилет посмотрела на него с таким удивлением, что Андрей сразу понял всю неуместность своей реплики: ему пора забыть, что он простой смертный, и вспомнить, что вот уже год как он носит титул Кеме-Арис - наследника Китона.
   - Хочу показать тебе кое-что, - сказала Маргилет и повела Андрея прямо.
   За стеной растений оказался застекленный проход через внутренний дворик. Они прошли по проходу, потом повернули в анфиладу комнат, освещенных световодами. Андрею понравилась эта архитектурная сложность. Никакой несуразности в ней он не уловил. Скорее, наоборот. Он в ближайшие дни облазит весь Меммиджей и обязательно найдет логику в его лестницах, залах и переходах. А пока он заметил, что при всей внешней масштабности изнутри дворец оказался довольно уютным. Нет, ответила Маргилет, такое впечатление производит только первый ярус - самый древний. Он же единственный пригодный для жизни. Начиная со второго яруса помещения имеют другие пропорции, как будто строились для великанов, и жить там неудобно. Нефункционально.
   Она привела Андрея в большую комнату, за которой оказались еще две. В последней стояли шесть пустых кроватей несколько непривычной Андрею конструкции. В стороне стояла маленькая детская кроватка, напоминавшая колыбель. Она как раз была аккуратно застелена, и в изножии лежала небольшая мягкая игрушка - белый медведь. Андрей подошел к колыбели и дотронулся до спинки. Это его колыбель. Он рос в ней - до момента, когда его украли. Задрожавшими от волнения руками он взял медведя... Из подсознания всплыло что-то малопонятное, едва уловимое... Андрей замер, перестал дышать, потом закрыл глаза. Вот оно: детское приключение с этим медведем! Он играл с ним в парке и посадил под каменную скамью, а сам отошел. А на скамью сели Астро и начальник дворцовой охраны, и Андрей сильно испугался и никак не хотел подойти к ним, чтобы забрать игрушку, потому что "Астро строгий, серьезный, он командует всеми хапи! Он и тобой сейчас покомандует..." Так говорила няня про советника, когда Андрей не слушался ее... Он прижал медведя к себе и глотнул. Да, это было. Но...
   - ...Как вам удалось все это сохранить? - спросил он.
   Маргилет стояла в стороне, спрятав руки в широких рукавах платья. Грустно глядя на Андрея, она долго не отвечала, а потом сказала - очень неуверенно:
   - Не знаю, поймешь ли ты меня... Я каждый день ждала, что тебя найдут... вернут... - она снова замолчала, глядя уже в сторону. - А знаешь, - продолжала она, - когда в Меммиджее появились мэтинги, кто-то из слуг запер эту комнату на ключ и активировал автономную защиту... Слуги не забыли о ней. Они знали об этой комнате, знали, что она дорога мне как память о моих детях, о тебе. И мэтингам не удалось проникнуть сюда.
   - Хорошие у вас слуги, - заметил Андрей.
   - Да. Очень. Я ими довольна.
   - Но неужели вы не знали, что с некоторых пор я начал взрослеть?
   - Знала, - ответила Маргилет. - Но это не мешало мне помнить тебя маленьким.
   Андрей вернул медведя на место.
   - Эти комнаты всегда предназначались детям, - сказала Маргилет. - Детская здесь испокон веков. Здесь росли потомки рода Деибронго. Твою кровать перенесли из моих покоев за несколько дней до твоего похищения. Я просто хотела, чтобы, вернувшись, ты пришел сюда и, может быть, что-то вспомнил.
   - Я действительно вспомнил, - тихо сказал Андрей. - А вы тоже жили здесь?
   - Нет. Здесь росли здоровые дети. Мои покои были в другом месте. На третьем ярусе, ближе к клинике... - она отвернулась. - Я жила там первые годы после того, как вас похитили...
   - А может, - сказал Андрей, желая избежать болезненной темы, - у меня будут брат или сестра, раз мы заговорили о детской?
   И улыбнулся.
   Маргилет улыбнулась ему в ответ.
   - Скорее, у тебя появятся свои дети, - сказала она.
   - А вы? - удивился Андрей. - Разве вы больше не хотите иметь детей?
   - Отчего же? Просто врачи пока не разрешают нам подумать о ребенке, и у тебя это может получиться быстрее.
   - С какой стати? Я же пока не собираюсь жениться!
   - Наследнику желательно быть женатым, - возразила Маргилет.
   - Но я же не знаю никого из местных девушек! Я не знаю, как за ними ухаживать, как с ними общаться...
   Маргилет снова улыбнулась.
   - Кое-кого ты уже знаешь, - сказала она.
   Андрей озадаченно посмотрел на нее, а потом вспомнил:
   - Майнее?
   Маргилет кивнула.
   - Вы хотите, чтобы я на ней женился? - спросил он ее. Маргилет ответила довольно неожиданно:
   - А она хочет, чтобы ты стал ее мужем.
   У Андрея блеснули глаза.
   - А почему вы решили, что это взаимно? - спросил он. - И не слишком ли у нее большие амбиции - выйти замуж за наследника Китона?
   И понял, что голос его звучал неискренне. Маргилет уловила эту фальшивую интонацию и покачала головой.
   - Не забывай, - сказала она, - что Эйртни - вторые по родовитости после Деибронго, и желание Майнее вполне приемлемо. А кроме того, ты, я вижу, пока не слишком хорошо разбираешься в своих чувствах: говоришь одно, думаешь другое. Чтобы правильно сориентировать тебя, должна сказать, что Майнее младше тебя всего на два года. Да, не удивляйся! Ее брат стареет, а на ней оказался Запрет Времени - без моего вмешательства. Как ты думаешь, это случайно?
   Она многозначительно посмотрела Андрею в глаза. Тот смутился и озадачился одновременно. А потом задумался. А может, это и правда судьба? Ведь он же был совершенно очарован ею, когда она ужинала в его доме - тогда в качестве скрипачки. И Андрей не знал, что общается с дочкой старшего советника императора Китона, которая уже предназначена была ему в жены волею свыше.
   - Наверное, вы правы, - сказал он. - Во всем этом есть предопределение. Я подумаю об этом. Или у меня нет вариантов?
   Маргилет качнула головой.
   - Здесь уже не моя сфера влияния, - сказала она и направилась к выходу. Андрей последовал за ней.
   - А вы не будете настаивать, если мой выбор окажется другим?
   - Нет.
   - Но ведь и вас выдали замуж без особого вашего согласия, - заметил Андрей, поравнявшись с Маргилет.
   - Знаешь, - ответила она, - все это было настолько глубоко давно, что я уже не помню себя той девочкой, которая целиком подчинялась отцу. Скажу только, что теперь я благодарна ему за такое вмешательство в мою жизнь.
   Они вернулись на террасу той же дорогой. Здесь уже висел с воздухе большой белый зонтик без опоры - гравитационное ноу-хау китонян - создавая над столом тень. На столе стояли стеклянные чаши и большой керамический кувшин с соком. Рядом истекало влагой высокое блюдо со льдом. Маргилет указала Андрею на кресло и села сама. Появившиеся слуги разлили в чаши сок и предложили лед. Маргилет отказалась, а Андрей положил в свою чашу два куска.
   - Жарко сегодня, - сказала Маргилет, наблюдая за тем, как Андрей пьет. - Ты не устал? Я знаю, что у тебя был непростой день.
   - Нет,- ответил Андрей, - я теперь долго не устану, - и улыбнулся.
   - Тебя хотели вернуть на Землю?
   Андрей поставил чашу на стол.
   - Не представляю, что бы я делал тогда, - сказал он.
   - Тебя бы в любом случае вытащили хапи, - успокоила его Маргилет. - Они следили за тобой все время, пока ты жил на Земле.
   - Что-то я не замечал их!
   - На то они и хапи!
   - Но где же они находились все это время?
   - Вокруг тебя, твоего дома...
   Андрей удивился.
   - Что, - сказал он с легкой иронией, - вот так, в полевых условиях - жили, выполняли свой долг?
   - Ну да! Они полностью контролировали твой дом. И это они сожгли лабораторию.
   - Но зачем?
   - Ты оставил там много лишнего, чего оставлять не следовало. У хапи хватило времени лишь на то, чтобы запустить программу самоуничтожения.
   - Что, там и такая функция была? - удивился Андрей. - А я не знал.
   - Илле знал, - ответила Маргилет. - Он и сообщил о ней хапи.
   - Интересно, почему тогда Антигула не воспользовался этой функцией, когда улетал с Земли сюда?
   - Потому что он рассчитывал вернуться. Вот если бы он вернулся за тобой как за своим сыном, которому он предназначал Китон, тогда эта программа сработала бы.
   - Но неужели он не понимал, что это очень рискованно - затевать такую игру с вами? Затевать эту войну?
   - А это была война характеров, - сказала Маргилет, - моего характера и его. К сожалению, при этом гибли люди, не имеющие к этому отношения. Но это неизбежно: чем выше стоит человек, тем больше людей рискует ради него. Но у Эрриго был еще один вариант возвращения - без тебя. И он им почти воспользовался.
   - Это как? - удивился Андрей.
   Маргилет посмотрела ему в глаза внимательно и долго и сказала:
   - По многим причинам мы отпустили Эрриго. Так пожелал народ, так решили мы с Илле. И Эрриго улетел из Китона.
   - И куда же он подался?
   - К Земле.
   Андрей не сразу поверил в услышанное. А, поверив, испугался.
   - Вы сказали, к Земле? Я не ослышался?
   - Нет.
   - Но, - осторожно сказал Андрей, - его не было в моем доме. Я бы обязательно узнал, если бы он появился!
   - Он не долетел до Земли, - быстро сказала Маргилет и отвела глаза.
   - А что с ним случилось? Он погиб?
   Маргилет молчала, глядя в парк.
   - Почему вы ничего не говорите мне?
   - Потому что он много лет называл тебя своим сыном, и у вас с ним были определенные отношения - наверное, не самые лучшие, но и не такие уж плохие, раз ты до сих пор переживаешь за него, - Маргилет снова помолчала. - Просто знай, что он погиб.
   - Но как? Где?
   - Братья вычислили его. Его смерть была... - Маргилет не договорила, выдохнув тяжело и долго. Андрей все понял.
   - Где это случилось? - спросил он.
   - На Япете.
   - Но откуда вам это известно?
   - Мы знали, что Эрриго попытается добраться до тебя, поэтому послали за ним хапи, чтобы они могли вмешаться. За Эрриго они заступаться не стали. Только сообщили нам о том, что увидели.
   Маргилет повела плечами, как будто ей стало холодно.
   - Ну да ладно, - сказала она. - Мертвым - светлая память, а живым - дела насущные. У тебя есть какие-то планы относительно, например, завтрашнего дня?
   Андрей пожал плечами.
   - Да нет, - ответил он неопределенно. Какие тут могут быть планы, когда он хочет насладиться своим новым бытием.
   - Это ты еще успеешь, - сказала Маргилет. - Прости, я настроилась на твои мысли... В таком случае, завтра к тебе приедет владыка Аркел.
   - А разве он не служит в Меммиджее?
   - До сих пор нет. Чтобы служить при императорах, нужно изменить устав службы с епископом. Собор до сих пор обсуждает это. Но владыка часто приезжает ко мне в качестве исповедника. А иногда просто поговорить.
   - Ко мне он тоже приедет поговорить?
   - Пока да.
   - Почему пока? А что будет потом?
   - А потом наступит нескоро. Ты ведь вырос не в Китоне, хоть рядом с тобой и был Илле. Но он почти не принимал в тебе участия. Так что пока ты ближе землянам, чем нам. И тебе еще многое предстоит узнать и пересмотреть свои взгляды.
   - Какие, например?
   Маргилет слегка пожала плечами.
   - Думаю, - сказала она, - Аркел разберется. Но если позволишь, я дам тебе тему для размышления. Для начала тебе стоит научиться любить.
   Ее слова задели Андрея.
   - То есть, - начал он обиженно, - вы хотите сказать, что я не умею любить?
   - Не умеешь.
   - Ну, если вы имеете в виду ту любовь, которая существует между вами и Илле, то, боюсь, ее не всякий сможет повторить.
   - Нет. Не эту, - сказала Маргилет. - Это чувство достаточно эгоистично. А вот то, о котором тебе стоит задуматься, более сложно и требует серьезной работы над собой. И вот почему. Ты закрытый человек. Ты замкнут на себе самом, на своих привязанностях, а это слишком опасно. Впрочем, этим грешат все молодые миры, и земляне от них не отстают.
   Андрей задумался.
   - Что-то я не понял, - сказал он наконец. - Если мои чувства - симпатии, привязанности, увлечения, носят избирательный характер, получается, что я не умею любить?
   - Да.
   - И если я люблю друзей, а врагов ненавижу...
   - То ты не умеешь любить, - закончила Маргилет.
   Андрей хмыкнул.
   - Тогда интересно, какие чувства вы испытывали к Эрриго?
   - А тебе не интересно, какие чувства к нему испытывали все те, кто принес в храмы свои голоса о помиловании этого монстра?
   - Я не был свидетелем этих событий, поэтому их я изучу позже. Меня интересует ваше к нему отношение.
   - Он просто несчастный человек, - ответила Маргилет. - Мне было жаль его.
   - И только? И это за все то, что он вам причинил? За все эти мучения? За войну, в которой было столько бессмысленных жертв?
   - Это были мои мучения, мои проблемы, понимаешь? А человек, который все это устроил - злой, страшный, физический и моральный урод - это несчастный человек, который решил, что зло дает ему больше пользы и удовлетворения. А оно ничего ему не дало: во зле нет гармонии, оно разрушительно и эгоцентрично, поэтому никогда не приносит истинного счастья и успокоения. Именно поэтому человек умножает его, обманывая себя. Эрриго ведь готов был убить всех нас - поступок бессмысленный с точки зрения логики и здравого смысла. Но он все равно мог сделать это.
   - И с чем бы он остался?
   - Ни с чем. И в этот момент он был бы несчастен, понимаешь?
   - Значит, научившись любить врага - даже такого, как Антигула, - я стану гармоничным человеком, соответствующим местным представлениям о высокой морали? - усмехнулся Андрей.
   Маргилет не обратила на его усмешку внимание.
   - Если ты научишься его прощать - это для начала. Когда ты его простишь, ты его поймешь. Поймешь - пожалеешь. А дальше уже можешь не испытывать к нему высокие чувства: жалость к своему врагу - это уже высокое отношение.
   - Вот интересно, Илле жалел Эрриго, когда тот издевался над ним?
   - Скажи, они общались на взаимной ненависти, или все-таки были моменты, когда они могли просто разговаривать?
   - Да, между ними было определенное взаимодействие - очень естественное для той ситуации, но без ненависти. Нет... Иногда мелькало что-то такое... Но я думаю, Илле не выдержал бы всего этого, если бы ненавидел Эрриго. У него бы перегорели все нервы.
   - Вот видишь...
   - Жаль, я тогда многое не понимал и не знал.
   - А что ты вообще мог знать? Ты был поставлен в такие условия, из которых сумел неожиданно достойно выйти.
   - Но еще достойнее вышел Илле, - возразил Андрей. - Так опустить человека, чтобы он не отличался от букашки!.. А этот человек сумел еще и не уронить себя... - Андрей покачал головой. - Я не представляю, как можно было все это пережить!
   - Как любую другую беду или неприятность. Нет, - поспешила заверить его Маргилет, - я не считаю его злоключения меньше, например, моих или твоих, но главное - не потерять себя, верно?
   Андрей согласился. И все же...
   - Вы рассуждаете, - сказал он, - как обычный человек, а не как император!
   - А чем я отличаюсь от остальных? - спросила Маргилет. - Только тем, что у меня на голове есть корона, а у других нет?
   - Да, но избранность вашего рода!.. Неужели осознание того, что Илле, избранный - как и вы - и вдруг униженный, не пробуждало в вас и в нем чувство справедливого - ну, скажем, негодования?
   - Избранность? - переспросила Маргилет и засмеялась. - На что мы избраны? На царство? Ерунда! И ты никогда не думай об этом! Избранность надо заслужить и каждый раз доказывать ее. Надо суметь не опозорить свой род, а не упиваться своей сущностью! А вот когда ты вспоминаешь о своей исключительности, ты начинаешь замыкаться на себе самом, думая о себе в превосходных степенях. И тогда начинают происходить страшные вещи.
   - Например?
   - Например? Например, Елена Шнайдер.
   При упоминании скрипачки - только теперь уже которой? - Андрей задрожал.
   - А что Елена Шнайдер? - осторожно спросил он.
   - История ее достойна стать притчей, - сказала Маргилет. - Если хочешь, я расскажу тебе ее...
   Елена Шнайдер была одной из тех, кто был приглашен в Китон на празднование восьмисотлетия правления императора Арлетте-Мари. В один из двадцати вечеров, отведенных под праздники, скрипачка с Земли давала концерт в лучшем зале Китона - большом концертном зале Меммиджея. Маргилет уже была знакома с этой необыкновенно талантливой девушкой - два года назад она гостила на Уртании у Карпатора; тогда Иллиот пригласил Маргилет на концерт этого юного дарования. Елена настолько виртуозно владела скрипкой, что считалась тогда самым совершенным исполнителем: ее игра была безупречна и вызывала неизменный восторг публики. На Уртании Маргилет тоже восхитилась игрой Елены и по прошествии двух лет через Иллиота отправила ей приглашение в Китон. Шнайдер стала одной из немногих, кто удостоился тогда чести быть принятой самой Арлетте-Мари, а уж предоставление зала Меммиджея для ее дебюта в Китоне должно было расцениваться как высшая степень благосклонности.
   Елена привезла с собой свой оркестр и двух пианистов, с которыми она играла камерные сочинения и пьесы. Ее концерты должны были стать украшением праздников, и все наместники, главы гильдий, а также Старейшины получили приглашения на ее первый вечер.
   Но еще во время репетиции, днем, случилось так, что Майнее, заглянувшая к Елене, чтобы обсудить с ней гонорар, попросила подержать в руках ее инструмент. Елена, уже давно безуспешно боровшаяся со звездной болезнью, снизошла до Майнее и милостиво разрешила ей взять в руки скрипку и даже попыталась показать ей, как следует класть на плечо инструмент и держать смычок.
   А Майнее возьми и сыграй каприс Паганини - всего несколько тактов.
   У Елены полезли на лоб глаза. И на вопрос: "Где вы научились так играть?" - получила ответ: "У госпожи". Слово за слово - и Елена выяснила историю появления этого инструмента в Китоне; и что Маргилет иногда играет... Майнее только не сказала, сколько лет Маргилет играет на скрипке.
   Концертный зал Меммиджея - самый красивый и самый закрытый зал на Спадоа. Кстати, конференц-зал в родном Андрею комплексе - копия с зала Меммиджея. Туда мало кого пускают даже из критиков и журналистов. Тем не менее, играть в нем - значит заведомо получить хорошие отзывы от других концертов: кого попало к императору не приглашали. И послушать Елену приехали все послы Старейшин, наместники и гости праздника. В этот вечер исполнялись четыре больших скрипичных концерта: Бетховена, Мендельсона, Сибелиуса и - чтобы закончить на мажорной ноте - Чайковского. Слушатели были в восторге. Затем на бис - несколько небольших искрометных произведений - и тут Елена неожиданно для всех объявила, что знает об увлечении Маргилет игрой на скрипке и хочет, чтобы Маргилет сыграла что-нибудь с оркестром. Она даже вытащила из-под дирижерской партитуры припасенные ноты.
   Это прозвучало более чем смело, слушатели обомлели от такой наглости, но довольно быстро простили Елене эту выходку: таланту позволено многое. А Маргилет быстро вычислила того, кто сообщил Елене об этом ее увлечении - этот кто-то невинно смотрел на нее большими фиалковыми глазами. Маргилет покачала головой, давая Елене понять, что отказывается от ее предложения. Но Елена настаивала, и Маргилет пообещала ей, что как-нибудь, может, завтра, она сыграет для гостьи какую-нибудь пьесу. На этом концерт закончился.
   Ночью Маргилет долго не могла заснуть: Елена странным образом возбудила ее. Слишком неожиданно и очевидно проявилась ее ревность к тому, кто тоже владеет игрой на ее инструменте. И вывод напрашивался один: Елена не уверена в своих силах, в том, что она - лучшая. А ей необходимо было для собственной уверенности знать о том, что ей нет равных, необходимо было всяческое подтверждение. В Маргилет она увидела конкурентку.
   Утром следующего дня Маргилет принимала своего нового гостя. Показывая ему дворец, она привела его к залу. А в зале в этот момент Елена уже репетировала вечерний концерт. Увидев Маргилет, Елена без всяких церемоний напомнила ей о вчерашнем обещании. Гость владел русским языком - языком Терры - и понял Елену. И тоже начал упрашивать Маргилет поиграть. Маргилет долго колебалась, но отказывать именно этому гостю не хотела. И распорядилась принести свой инструмент. У Елены оказались великолепные пианисты, и Маргилет высоко оценила их мастерство. Но Елена явно не получила удовольствия от своей настойчивости, с каждой минутой убеждаясь в том, что перед ней - исполнитель более совершенный, чем она сама. Она ставила перед Маргилет все новые и новые ноты, не отпускала, настаивала, гость был солидарен с Еленой, не замечая того, что Елена просто жаждет услышать хоть какую-то зацепку в игре Маргилет. Потом в зал постепенно начали собираться слуги. К тому моменту Маргилет и Елена играли дуэтом, а пианисты падали от усталости и начали серьезно ошибаться. Елена продолжала в болезненном азарте копаться в тех нотах, которые она привезла с собой. Маргилет наблюдала за ней и не уходила только лишь потому, что ей уже стало интересно, какова степень завистливости Елены. Но скрипачка уже не контролировала себя. С ней уже было все ясно. Потом она начала допускать огрехи, и Маргилет прекратила игру.
   На вечерний концерт она не пошла - за день накопилось много дел. Уже поздно ночью Маргилет узнала от своих служанок, что концерт прошел не очень удачно: Елена играла хуже, чем вчера, да и пианисты подвели ее, уставшие после целого дня, проведенного за инструментом.
   Следующим вечером Елене предстояло играть ту же программу в Эхолу?, лучшем концертном зале Маниунтиса. Маргилет в этот день улетела в Ла-Этано, на продолжение торжеств. Два вечера она провела в компании тамошнего наместника, сына погибшего Вейо. Ей был устроен феерический прием с музыкальными и световыми представлениями, танцевальными праздниками и красивыми прогулками по расцвеченному огнями морю.
   Утро третьего дня для нее началось очень рано - с учетом разницы времени в Ла-Этано и Маниунтисе. С ней связался Вирте и попросил ее срочно приехать в Меммиджей. Объяснять что-либо он отказался, сказав лишь, что все очень серьезно, и он не хочет заранее расстраивать госпожу. Маргилет поспешила домой и уже там выяснила, что произошло ужасное событие: Елену Шнайдер нашли мертвой. Скрипачка повесилась.
   Елене был отведен маленький домик на территории небольшого отеля, поэтому Маргилет смогла приехать туда, не привлекая ничье внимание. Пока она добиралась до этого домика, в ее голове уже родился смелый, но все же вполне перспективный план. Убедившись, что все выглядит именно так, как ей сообщили, Маргилет забрала две скрипки Елены, а ничего не знавшим пока музыкантам велела передать, что Елена останется на Спадоа еще несколько дней по ее личному приглашению. У оркестрантов сегодня заканчивалась виза, и им всем надлежало покинуть Китон. Елена тоже должна была уехать вместе с ними. Ее тело обнаружил курьер дипломатической службы, который был послан напомнить ей о сроках окончания визы. Этот же курьер и вызвал в отель советников Иваа и Астро, а те уже озаботились тем, как скрыть этот неприятный факт от хозяина отеля и тем более от обывателей. И сообщили Вирте о случившемся.
   - ...Мы все были потрясены, - с содроганием продолжала Маргилет. - Вся империя празднует и ничего не знает, а тут такая нелепость...
   - Она не выдержала конкуренции с вами?
   - По всей вероятности...
   - Да, но ведь она должна была понимать, что вы никогда не станете выступать на сцене в качестве музыканта, и никак не сможете перебежать ей дорогу!..
   - У нее, судя по всему, настолько плотно засело в голове сознание собственного абсолюта, что сама мысль о том, что где-то кто-то играет лучше нее, не давала бы ей жить.
   - Но отчего же такое происходит?
   - А это, друг мой, зависть. Человек, замкнувшийся на себе, начинает завидовать и разрушать себя. Кто-то с этим справляется, кто-то - нет. Во втором случае варианты могут быть самые разные - от простых интриг до такого вот самоубийства... Но в любом случае, смерть Елены сыграла нам на руку. Мы втроем: Майнее, я и Иваа - запаслись пробами ее крови, заморозили ее тело и с пятью хапи отправились проверять возможные места твоего проживания. Я объездила под именем Елены Шнайдер всю Солнечную систему. Последней на очереди была Земля.
   - А почему не первой?
   - Надо было подготовить общественное мнение относительно моей манеры игры, нового облика, хотя внешне Елена была похожа на нас с Майнее. Кто-то заикнулся о новом лице скрипачки. Но мы отбивались версией о пластической операции.
   - Значит, вы только играли?
   - Да. Общаться со слушателями приходилось Майнее.
   - И тогда, у нас в комплексе?
   - Конечно.
   - И где же вы находились после концерта?
   - За стеной. Она была достаточно тонкой, и я смогла услышать весь ваш разговор.
   - И Эрриго вас не почувствовал? - почти с восторгом сказал Андрей.
   - Я была в венце, - улыбнулась Маргилет.
   - Но он же мог вычислить вас, когда вы играли!
   Маргилет засмеялась:
   - Когда я стояла на сцене, я воображала, что я - Елена Шнайдер! И сама в это верила! Единственным нашим упущением стало то, что у Майнее на пальцах левой руки не было следов от струн, и Эрриго оказался единственным из всех поклонников, кто обратил на это внимание. Если бы он немного разбирался в игре на скрипке, он на полном основании мог бы уличить Майнее в обмане.
   - Да, я помню этот момент... Но откуда вы узнали, что в зале сидит именно Эрриго?
   - Его узнала Майнее, когда только приехала в комплекс. У нас был неплохой портрет Антигулы, его прогнали через программу состаривания и получили реальное лицо. Мы и твое младенческое изображение воссоздали в предполагаемом возрасте.
   - И как? - поинтересовался Андрей. - Совпало с оригиналом?
   - Не совсем. Все-таки среда обитания накладывает свой отпечаток. Но Майнее узнала тебя, потому что ты похож на меня... Остальное уже было делом техники. Пробраться в зал не составило труда. Как и уйти из него. А потом остаток вечера и ночь я провела в обществе хапи.
   - И где же вы находились?
   - В катере, у старой дороги.
   - Вы могли бы тогда забрать из сторожки Илле - он был там.
   - Он был в той части лаборатории, где находилась "тихая комната".
   - Там и такое было? - удивился Андрей.
   - Там и не такое было, - в тон ему ответила Маргилет. - Только все сгорело.
   - А кто же тогда погиб по дороге в Москву?
   - Мы разбили катер с настоящим телом Елены Шнайдер. Оно больше не было нам нужно. Первая часть плана была реализована, осталось осуществить вторую: расшевелить Эрриго. Для этого я и объявилась в Москве.
   - И вам удалось подсунуть вместо своей крови кровь Елены?
   - А ты думаешь, это было сложно?
   Андрей засмеялся:
   - Представляю, какой результат получили бы генетики, если бы в их распоряжении оказалась ваша кровь!
   Маргилет в ответ только улыбнулась.
   Потом она рассказала Андрею, что ее секретарь Береникс остался жив, хотя нашли его не сразу. В момент, когда основная часть спасшихся уходила в подземный ход, Береникса в этой "тихой комнате" не было. Он ждал Вейо и Миереля. Он видел, как Миереля застрелили мэтинги, как в его сторону побежал Вейо, размахивая руками и крича: "Уходи!" А за Вейо - мэтинги. Береникс заскочил в соседнюю "тихую комнату", надеясь дернуть за собой Вейо, но тут мэтинги убили советника. Береникс успел закрыть дверь и законсервировал свою комнату.
   Мэтинги дежурили у этих комнат круглые сутки - Береникс видел это на мониторах внешнего наблюдения. А когда мэтинги ушли, на то, чтобы выбраться, у Береникса уже не было сил. Китоняне хоть и могли обходиться без пищи месяцы, но только так, чтобы не умереть с голоду. Двигаться через почти полгода голодания было опасно. Высохшего как щепку Береникса нашли через два дня после отъезда Андрея, когда добрались до "тихих комнат". Комнату пришлось вскрыть - а это очень энергоемкая процедура. Ну, да это пустяк по сравнению с тем, что Береникс остался жив.
   Они уже давно сидели на террасе, солнца поднялись в зенит - день будет длиться еще долго. Андрею никуда не хотелось спешить. Ему было так приятно находиться в обществе Маргилет; пить ледяной сок, рассказывать о себе и слушать ее. Но он устал и вскоре уже не мог скрывать это. Глаза слипались, и от жары лень было шевелиться. Маргилет заметила его состояние и предложила проводить до покоев. Андрей не возражал. Она хотела оставить Андрея у входа в покои, но Андрей вдруг обратился к ней с неожиданной просьбой проводить его до спальни и укрыть одеялом. Маргилет понимающе улыбнулась и согласилась.
   В прохладе большой - своей - спальни Андрей скинул с себя комбинезон. Маргилет стояла у окна и смотрела в парк. Андрей шумно плюхнулся на свое шелковое воздушное ложе. Маргилет повернулась, подошла к нему и поправила на нем тонкий ворсистый плед.
   - Не уходите, пожалуйста, - прошептал Андрей, тяжело моргая.
   Маргилет грустно вздохнула. Ей самой не хотелось уходить. Она села на стоявший рядом стул, и Андрей протянул ей руку.
   - Еще одна просьба, - сказал он едва слышно. - Вы пели мне какую-нибудь песню? Колыбельную?
   Маргилет ответила не сразу, сглотнув подступивший к горлу комок. Ее реакцию Андрею сообщили ее пальцы, сжавшие его руку.
   - Да, - сказала она.
   - А как она звучала?
   Маргилет закрыла глаза и покачала головой. Ему не хватало ее, не хватало простой детской радости, когда мама целует на ночь своего ребенка, когда баюкает неспокойного малыша, а он не отпускает ее, желая слышать ее голос, чувствовать ее запах, ее тепло... Она запела эту колыбельную - последний раз она пела ее в те дни, когда Астро-Эстадиуса украли. А Андрей несколько секунд слушал ее, а потом спрятал лицо в подушки. Он узнал этот голос и не мог сдержать слезы.
   Маргилет остановилась на середине фразы. Закусив губу, она смотрела, как вздрагивают плечи Андрея, как он стискивает подушку... Она склонилась к нему, поцеловала в волосы, погладила по плечу и прошептала:
   - Сыночек мой...
   Напрасно она это сказала! Но и сдерживаться больше она не могла. Она поспешила в свои покои, где дала наконец волю слезам. Никогда за всю жизнь она не плакала так от души и с таким облегчением. И слуги не спешили успокоить ее, понимая, какое напряжение необходимо было сбросить их госпоже.
  
   Андрей проснулся нескоро. Он приподнялся на локтях - в комнате никого. Через разактивированное окно видно, что солнца ушли с террасы, и вместе с прохладой в комнату вливается тонкий запах вечерних влажных цветов.
   На стуле рядом с постелью лежит белое одеяние, а комбинезона нигде не видно. Андрей встал, взял в руки это белое струящееся великолепие - это оказалась длиннополая туника, вышитая по краям серебром. Под туникой - алмазный пояс с декомпенсированными - без оправы - камнями. У стула - белые сапоги.
   Менять шкуру - так до конца! Андрей разыскал купальню, без труда разобрался в ее управлении, вымылся и при этом порадовался тому, что никто его не беспокоил - к слугам, почтительно смотрящим в лицо, надо привыкнуть. Он не сомневался, что это тонкий расчет Маргилет, которая уже давно разобралась в характере Андрея и знала, что ему будет приятно, а что - нет. Он надел тунику, сапоги, перепоясался, причесался - и от землянина Андрея не осталось и следа. В большом зеркале в комнате рядом с купальней отражался чистокровный хэлмол. Андрей остался доволен собой и вышел на террасу.
   Ему хотелось погулять по прохладе парка - ни о чем другом он пока не думал. Что он станет делать потом - он тоже не знал. Знал только, что потом разыщет Маргилет, сядет у ее ног и будет млеть от присутствия рядом с ней.
   Был вечер, тихий, спокойный и теплый. Едва слышно звучала музыка - сегодня в парке будет праздник. Далеко впереди, над деревьями, виднелся противоположный берег залива - весь залив виден с третьего яруса. От лестниц, спускаясь террасами по склону, расстилался парк. Где-то звенела вода. Андрей перегнулся через перила - прямо под ним, в пространстве между лестницами, был устроен уютный уголок, засаженный цветами и кустарниками, с тихим фонтаном посередине, спускавшимся каскадом. Несколько плоских камней - на них можно посидеть, посмотреть на воду. Андрей вернулся в свои покои, к своей постели. Постоял над ней минуту, затем упал и превратил в ком.
   - Боже! Я дома! Дома! - простонал он и снова зарылся в подушки, чтобы никто не услышал его внезапного радостного крика.
   И только где-то глубоко в душе шевельнулось воспоминание о земном доме. Но он уже не его, этот старый дом. Его земной дом остался в прошлом, в его мыслях и воспоминаниях. Андрей не затосковал по нему - что было, то прошло.
   Он встал, поправил одежду и волосы и вышел на террасу. Некоторое время постоял, глядя в парк, а потом спустился с террасы.
   И вспомнил историю со своей игрушкой. Уцелела ли та скамья? Он оглянулся на дворец, проследил полосу окон первого яруса... Возможно вон те дальние окна - детская. А там, с другой стороны - покои императоров... Какие-то неуловимые образы начали всплывать в его сознании, стирая более поздние впечатления. Эта дорожка, на которой он сейчас стоял, куда-то обязательно должна привести; что-то там, в конце ее, ждет Андрея. И он пошел вперед.
   Дорожка свернула за кустарник, потом привела на поляну, и на поляне Андрей остановился.
   Ему навстречу, взявшись за руки, шли Илле и Маргилет. Они тоже остановились, увидев Андрея, и некоторое время все трое стояли молча, глядя друг на друга. А потом Илле подошел к нему и обнял его...
   Вечер будет длиться бесконечно, солнца опустятся за горизонт, уступят место звездам... Сегодня они с Илле не будут спать до утра, вспоминая свою жизнь на Земле. Маргилет будет сидеть на диване рядом с Илле, а потом заснет на его плече, закутавшись в плед, и они станут говорить тише. Обязательно будет гореть огонь в камине, и дрова, прогорев, превратятся в красные угли...
  
   ...Страх отступил. Император открыл глаза. Ему стало легко и спокойно, как в ту ночь, которую он провел рядом с родителями, вернувшись на Спадоа. Он скоро снова встретится с ними, он желал этого с момента, когда они ушли из этого мира в один день и час. Он тогда разом лишился половины своего существа. Потом он долго привыкал жить без них, без их любви и заботы... Теперь же он увидит их.
   Через тысячу лет закончится их эпоха - Иннегаттеус не случайно посвящен в Кеме-Арис в обход своих родителей: ему суждено приобщиться к ряду Великих. Сможет ли он прожить так, как его прародители? Чтобы и его эпоху назвали тысячелетием великой любви?
   Последние язычки пламени пробегали по углям - как тогда, в утро той ночи...
  
  
   19.12.06 - 24.03.09
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1 анабиолаборатории - лаборатории, где осуществляется хранение тел, погруженных в химический анабиоз, а также умерших тел для последующего их оживления после устранения причин смерти.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"