Пустой сквер облепили хлопья снега. Фонари тускло, будто в печали, проливали свет на булыжную дорожку. В свете одного из них стоял, сгрудившись на стеклянную трость тучный человек - герр прокурор Вильгельм Вендмайер.
Медленно подступающая старость уже оставила свои следы в уголках его глаз. Герр прокурор задумчиво следил за хлопьями снега, и лишь пот, проступая на его низком лбе, заставлял его отвлечься от мыслей. Он запустил свою толстую маленькую пятерню во внутренний карман пальто, подцепил пальчиками белый накрахмаленный платок и медленно промокнул лоб и шею, за этим занятием его и застал мистер А.Рипли, молодой и талантливый писатель, чьи красивые бирюзово-синие глаза были самой обожаемой частью его дарования у юных фройлен.
Вендмайер при виде его засуетился и небрежно сунув платок в боковой карман широко улыбнулся юноше:
- Мистер Рипли, приветствую вас. Очень рад знакомству, странно, что раньше мы не общались.
- Да, странно, - сухо произнес мистер Рипли, оглядывая сквер.
Ему он показался очень тихим и от этого пугающим. Казалось, что все внимательно следит за ними.
- Это не самое уютное место, - поймав взгляд юноши, сказал Вендмайер, - но иначе нельзя. В конце дорожки есть скамья, присядем?
- Давайте, - безучастно процедил мистер Рипли.
Они направились к скамье. Герр прокурор, пыхтя и опираясь на трость до сухого треска, что-то бормотал себе под нос, мистер Рипли же, прикинувшись провинившимся школьником, брел, опустив голову в раздумьях, поддевая носками туфель забившийся меж булыжников снег.
- Присаживайтесь - подходя к скамье, выдохнул Вендмайер.
- Я постою, как бы странно это не выглядело.
- А что в этом странного?
- Стоять возле пустой скамьи.
Герр прокурор улыбнулся.
- Пока эта скамья никем из нас не занята, мистер Рипли, мы можем вести себя как захотим. Присядете, если будет желание.
Вендмайер оперся на трость и выудил платок из бокового кармана пальто.
- О чем вы хотели...
- Как поживает ваша мама? - бесцеремонно перебил его герр прокурор.
- Нет, но нужно как-то поддержать беседу, пока вы еще не присели, - вытирая лоб выдохнул Вендмайер. - Видите эту трость? Это подарок моего старого знакомого, в знак его сочувствия моему горю. Видите ли, в силу своей профессии, мне приходиться подолгу стоять, а спина, в моем возрасте, самая болезненная часть. Геббельс хороший человек...
- Послушайте, - нервно перебил его мистер Рипли, - без четверти восемь у меня назначен ужин фрау Мадлен. Давайте к делу.
- Если б вы сели, было бы проще начать, - улыбнулся юноше герр прокурор.
Мистер Рипли рухнул на скамью с недовольным лицом и, в знак возмущения, скрестил ноги.
- Так-то лучше, мистер А. Рипли, юный и талантливый писатель, автор многих разгромных статей, любимец публики и женщин.
- К чему этот театр?
- У вас есть любимая женщина?
- Нет, не завожу привычки.
- Но писательство - это привычка?
- Да, вредная.
- Вы считаете себя гением?
- Да, я гений, поэтому у меня есть слабости.
- Какого рода ваши слабости, мистер Рипли?
- Женщины.
- Это привычка, вы сказали.
- Да, привычка. Слабость всегда становится привычкой.
- Почему вы пишите?
- Потому, что человек обязан говорить, если ему есть, что сказать.
- А если нет?
- Тогда он должен быть шахтером.
- Но они устраивают забастовки.
- От скуки.
- Вы верите в Бога, мистер Рипли?
- Да, верую.
- Мудрый сказал, опасайтесь людей верующих, ибо у них есть боги, которые все им прощают.
- И бойтесь людей неверующих, ибо нет у них богов, способных им что-либо запретить.
- Значит, вы верите в Него?
- Да.
- А вы, мистер Рипли, вы, никогда не считали себя Богом?
- Нет. Бог - это нематериальное. Он шире понятий и мнений.
- Он душа?
- Да, он внутри каждого.
- Как я понимаю, Бог внутри каждого верующего в него?
- Да, вы правильно поняли.
- Если я прочитаю вашу статью, мистер Рипли, у меня будут мысли о вас?
- Возможно.
- То есть, если я правильно понял, я, прочитав вашу статью, буду думать о вас и, возможно верить вам?
- Верить мне и верить в меня разные вещи.
- Но, ведь вы будете внутри меня?
- Да, в ваших мыслях.
- И в душе, если ваш труд будет мне интересен.
- Да.
- Значит вы - Бог.
- Это глупо. Я не считаю себя Богом.
- Но вы Бог.
- Это утверждение?
- Это правда, мистер Рипли.
- Сегодня утром позвонить вам меня заставила одна мысль, которая возникла после прочтения статьи в 'Народной Германии'. Вы печатались там?
- Да, в сегодняшнем выпуске.
- Статья называется 'Висельник', так?
- Да.
- Что вы хотели сказать в этой статье?
- Лишь то, что сказал.
- Мистер Рипли, вы написали о том, что душа 'висельника', никуда не уходит, а остается 'висеть на веревке, переживая боль от трения'. Вы полагаете, что повешенный человек жив?
- Это образное выражение.
- Верно. Его мучения сугубо духовного характера, поскольку веревка на шее его - это некая социально-моральная сила, не убивающая его, но причиняющая боль и страдания.
- К чему вы ведете, герр Вендмайер?
- Что такое государственная система, мистер Рипли?
- Это социально-моральная сила.
Вендмайер выдохнул. Промокнул лоб платком и сделал небольшое усилие, поменяв трость в другую руку.
- Вы не ответили на мой вопрос, герр Вендмайер. К чему этот разговор?
- Вы же умный человек, мистер Рипли., вы говорите о больших и сложных вещах, даете оценку событиям. Неужели вы думали, что обвинив режим в насилии, вы сможете дальше писать?
- Богословы еще не придумали название этому греху - говорить правду.
- Это не грех, а опасное желание.
- Человек свободен в своих желаниях.
- Но обязан их подавлять. Своей статьей, мистер Рипли, своим желание говорить правду, вы получили в пользование своего 'висельника', сакральную власть над ним. Теперь у вас есть все, чего только можно желать.
- Но, разве за желание иметь все должны расстрелять?
- Что вы, мистер Рипли, это только желание, маленькая мыслишка, идейка... а вот за возможность этого, я и сам бы убил. Вы мне симпатичны, возможно, я даже люблю вас, наверное, поэтому и пригласил сюда. Я хочу помочь вам.
- И как же?
- Напишите статью в завтрашний выпуск 'Вестника Европы'. Скажите, что 'висельник' испустил дух, его душа свободна, и, что не режим - веревка, а враги Германии, что ей нужно помочь сбросить петлю с шеи. Объедините людей под флагами третьего рейха. Шагайте в ногу с нами.
- Вы предлагаете мне совершить публичное самоубийство?
- Станьте фениксом, мистер Рипли, чтобы восстать из пепла с новым оперением.
- Это невозможно.
- Потому что вам нравится ваша власть, потому что вы привыкли к статусу Бога. Вы когда-нибудь меняли галстук?
- Да.
- И вы полагаете, что мировоззрение людей - галстук? Вы искренне верите в то, что нацепив на шею первого встречного ленту, вы сможете заставить этого человека думать, что она ему к лицу?
- Нет, я так не считаю.
- Но вы так делаете, мистер Рипли. Вы с легкостью подменяет мысли людей, вы жонглируете их взглядами. Ваши статьи убеждают. Ни один оратор мира не имеет такого таланта влиять на людей, какой есть у вас. Вы своим творчеством растоптали авторитет власти.
- Кому нужна ваша власть, если у человека нет денег на хлеб, кому нужна ваша власть, если единственное зрелище - казнь?
- Но власть дает возможность заработать деньги и устроить зрелище себе по-вкусу, и вы, мистер Рипли, ярко демонстрируете это своим примером. Вы верите в Бога и я тоже верю, но мой Бог - власть. Она прощает и запрещает, она защищает и карает.
- Защищает тех, кто 'за' и карает 'против'.
- Это нюансы. Вы сейчас находитесь на перроне, мистер Рипли. Судьба - это поезд, главное вовремя в него запрыгнуть. Вам никто не запрещает писать, вам лишь предлагают направить ваш талант в нужное русло.
- Нужное для власти?
- Нужное для народа. Что бы было, если б власть перестала существовать?
- Полагаю, чистая свобода.
- Наивность. Вы говорили, что государственная система - это социально-моральная сила. Эту силу контролирует власть и если она исчезнет, произойдет анархия, разложение социума, ведь эта сила будет предоставлена сама себе. Вседозволенность ведет к преступлению.
- Иметь власть, вот преступление.
- В таком случае, мистер Рипли, вы такой же преступник, как и я. Вы очень любите себя, верно?
- Я люблю себя, но не смотрюсь в зеркало. Истинную красоту души своя внешность не способна запечатлеть, ее может передать лишь внешность друга.
- Тогда, у вас, должно быть, очень красивые друзья.
- Да, и они не позволят мне написать то, что вы хотите.
- Что ж, в любом случае исход предрешен, так как все мы смертны. Загадка жизни лишь во времени его прихода. Вы не находите, мистер Рипли, что клены напротив слишком геометрично растут?