Аннотация: Один из старых моих текстов. О странных людях. Людях, которые пока не почувствую петлю на шее, и жить то не начинают толком.
Странный он был человек - первым делом, при переезде в новую квартиру он вешал посреди комнаты петлю, аккуратно прилаживая ее по своей шее, и только после завершения этого ритуала раскладывал вещи. Но даже не смотря на такую страсть к смерти и всем, что было с ней связано, более жизнелюбивого человека нельзя было бы назвать. Ни раз и ни два жизнь била его с такой силой и такой подлостью, что другой бы сломался, но Марк Сольберг во всех жизненных перипетиях лишь приобретал стойкость и уверенность. Когда его спрашивали, как он справляется с трудностями, он старался уйти от ответа, и только та, которой судьба уготовала роль его жены, точно знала, что архитектором всех своих, да и многих ее жизненных трудностей являлся сам Марк. Порой Софии казалось, что она стала в его жизни просто очередной трудностью, которую упрямый муж захотел во что бы то ни стало преодолеть. Будучи современной во всех смыслах женщиной, София неоднократно устраивала мужу скандалы, каждый из которых завершался окончательным и бесповоротным решением о разводе, и каждый раз, хлопая дверью, София бежала вниз по одной из миллионов лестниц в своей жизни, думая о том, что муж не достоин ее, что этот грубый и сумасбродный человек заслуживает одиночества. Вслед за такими мыслями приходили следующие за ними еще и в конце концов, София вспоминала виселицу, снаряженную мужем посреди комнаты, представляла Марка, с присущей ему тщательностью готовящего для себя табуретку под зловещей петлей, и в слезах бежала домой. Муж каждый раз встречал Софию крепким кофе, потом усаживал себе на колени, и на ее захлебывающийся слезами рассказ о муже-шантажисте сочувственно гладил ей руку, набиваясь на прощение. Потом Марк предлагал единственное абсолютное, с его точки зрения, решение всех семейных проблем - переезд. Таким образом, каждый раз после скандала они собирали вещи, Марк укладывал в специальную кожаную сумку, сшитую на заказ, свою петлю, и, выбрав наугад по справочнику название какого-нибудь городишки, где их никто не знает, покупал билеты, и они пережали туда на постоянное жительство. Так как жить с таким сумасбродным человеком, как Марк, по мнению Софии, было абсолютно невозможно, то, прогнозируя новый скандал и скорый переезд, пара останавливалась в отелях или снимали пару комнат у местных жителей. София ужасно стеснялась страсти мужа к чудачествам и по возможности старалась скрыть петлю, висящую посреди комнаты, от всех, кто бы ни вошел в комнату. Однажды она придумала вешать на веревку декоративные искусственные цветы и листья. Вернувшийся с работы муж, увидев эту картину, схватил Софию на руки, начал кружить и радостно кричать, что дескать она - София, хоть и старалась прикинуться глупой и дистанцироваться от философии, все же раскусила его, Марка, главный жизненный секрет, который столь безуспешно выпытывали многие и многие завистники. И на растерянный вопрос Софии о том, что он снова выдумал, Марк, страстно размахивая руками, прочел ей скучную, поучительную и бессмысленную лекцию о смерти, как начале новой, более совершенной жизни.
Колеся по всей стране из города в город, молодожены за три года успели сменить сто шестьдесят мест жительства, что соответствовало примерно одному переезду в неделю. Благодаря удивительной способности мужа заводить самые неожиданные знакомства, он всегда успевал устроиться на работу, хорошенько подзаработать, продвинуться по службе, разругаться с начальством и окончательно уволиться как раз в тот вечер, когда София готовила ему новый скандал. Марк столь бережно относился к жене, что еще ни разу не ошибся в выборе времени для увольнения, и столь охотно брался за всяческую работу, что успел побыть и ночным сторожем, и пекарем, и банкиром и даже советником министра. Когда у Марка вставал вопрос о том, каким из двух путей пойти, он неизменно выбирал самый сложный, ну или, по крайней мере, самый непонятный; и каждый раз на новом поприще его сопровождали: тяжелая, но интересная работа, успех и увольнение.
Однажды Марк вернулся домой не один, а притащил с собой, как он сказал, сослуживца, по одежде которого и нехорошему амбре, стоящему вокруг него в воздухе, София сразу поняла, что муж на сей раз устроился профессиональным нищим.
- Франческо Бочелли, - скромно склонив голову, представился нищий, потом он попытался поцеловать Софии руку, но она в ужасе дернулась всем телом, что было не совсем вежливо, но вполне своевременно.
- А это моя любимая жена, София, - представил ее Марк и пригласил гостя в комнату.
Там Франческо, увидев петлю с порослью искусственных цветов, которые с того, богом забытого дня Марк собственноручно развешивал по виселице при каждом переезде, начал оживленно восхищаться символизмом и функциональностью этого элемента интерьера. София сперва мрачно следила за разговором этих сумасшедших, а потом, не выдержав, ушла в другую комнату оплакивать свою горькую судьбу. Однако через некоторое время Марк пришел за ней, обнял так, что София испугалась, что переехать придется уже сегодня, и пригласил ее поговорить с гостем. Софии ничего не оставалось как стереть слезы и вернуться в комнату к Франческо. Уже на пороге София ужаснулась изменениям, произошедшим с нищим, - он, похоже, успел воспользоваться ванной, потому что выглядел гораздо опрятней, хотя такое впечатление могло вызвать и то, что борода и усы, густой бахромой свисавшие с его лица, теперь были сбриты. К тому же он переоделся в костюм и даже нацепил немного старомодный галстук, который, видимо, притащил с собой в страшного вида чемодане, который еще в начале встречи навел Софию на мысль, что Франческо будет теперь жить здесь. София присела в кресло, аккуратно сдвинув с него несколько еще не разобранных после переезда коробок и с интересом стала рассматривать собеседника. На сей раз Франческо уже не вызывал у нее такого брезгливого отвращения, которое заставило ее отпрыгнуть всего пару часов назад. Он был худощав, с бледноватым лицом и резкими скулами. Франческо походил на призрака самых голубых кровей, которые только могли течь в человеке, родившемся, жившем, и, увы, умершим в Европе... Одним словом, неожиданный гость заинтриговал Софию своим преобразившимся видом, спокойным лицом и внимательными, и в то же время жгучими глазами, которые, казалось, проникали насквозь, отчего становилось страшно и сладко одновременно. И всего после пары фраз, бывших ритуальным обменом любезностями, Франческо перешел к сути того, о чем хотел поговорить с Софией. Марк при этом сделал вид, что у него масса неоконченных дел, и удалился в комнату, где еще недавно София изливала свое горе подушке.
- София, быть может, это очень странно... Но я не могу больше утаивать это, я скажу вам все, что сейчас бурлит в моем сердце, потому что чувства, страсть и мечта, столь близкая сейчас, обжигают меня изнутри, - София удивленно подняла брови, и посмотрела на дверь, за которой был ее муж, - Любовь - это прекрасное чувство, самое лучшее, что может случится с человеком, любовь столь милосердная и желанная, коснулась моего сердца сегодня... Тем важнее, что эта нежданная любовь была вспышкой, событием, затмившим своим светом все звезды вселенной, сразу, с первого взгляда я понял, что не смогу удержать ее в себе... Именно поэтому я обращаюсь сейчас к вам. Я знаю, брак священен; и власти, и церковь считают его незыблемой основой всего общества и даже самого государства. Но разве может бумага, пусть на ней будет хоть миллион печатей, противопоставлять себя любви?!
- Ну... - смущенно начала София, удивленная и польщенная вниманием неожиданного собеседника, - Вы же понимаете, что брак - это не главное, это лишь формальность, необходимая государству, что это лишь свидетельство перед обществом чувств двух любящих друг друга людей. Я не могу выступать против брака не потому, что он закреплен во всевозможных бумагах, но потому, что он лишь тень самой настоящей любви...
- Да, это безусловно так, но институт брака, как и чтобы то ни было, порожденное чиновниками, не может вместить в себя все возможные ситуации, которыми пестра жизнь любого человека. Думаю, вы знаете, что как правило, сценарий любви разыгрывается как союз ведущего и ведомого, когда один человек любит, а другой позволяет себя любить.
- Возможно это так, но...
- Простите великодушно, я не закончил свою мысль, - оборвал Франческо, - Дело в том, что любить кого-то одинаково трепетно могут многие, и, возможно, человек готов принять всю эту любовь... Но институт брака не может представить себе такого, для него есть только один вид "законной любви", а ведь всякая любовь законна, постольку она есть воля божья.
София, польщенная и все больше смущающаяся, почти не слышала мудреных слов своего собеседника, она только на секунду представила его пальцы на своем теле, ей захотелось ощутить аромат его кожи, но тут же, как гром среди ясного неба, всплыло в ее сознании изображение цветущей петли и печального мужа, прилаживающего ее по своей шее. София впервые поняла символизм цветов мнимого, искусственного счастья, покрывающего, на самом деле, грубое и опять же искусственное - нейлоновое орудие смерти. Она так восхитилась этим образом, что чуть было не прослушала самые главные слова монолога Франческо:
- Так, например, брак не может признать любовь двух мужчин, никакая бумага не может вместить те чувства, которые я испытал, как только впервые увидел сегодня вашего мужа. Это был взрыв, страсть, полет... и огорчение, когда я узнал, что он женат, мы провели вместе весь этот день, и я так привязался к нему, что не мог расстаться и напросился в гости. Да, я понимаю, как глупо с моей стороны надеяться, но вы же тоже любите его, вы должны понять меня, как никто другой! Поэтому я припадаю к вашим ногам и умоляю - давайте уедем из этого города, так, как вы ездили всегда с ним, уедем втроем! Куда угодно, я готов, я пришел со всеми своими вещами и уповаю на ваше великодушие - позвольте мне ехать с вами!
Образ петли снова ворвался в сознание Софии и начал обвиваться вокруг ее шеи, как ласковый кот, может ластится на плечах у любимой хозяйки. "У такого сумасбродного мужа, как мой, не могло быть любовницы, зря я его подозревала", - подумала София, - "Его удел - это любовник, как я раньше не поняла!" Потом София подняла мутный взор на сидевшего напротив с лицом, излучающим свет, Франческо, и как озарение, простой выход, нужное и желанное решение петля переползла на его шею. Как раз в это время в соседней комнате Марк приготовился покинуть этот мир, но по шуму, доносящемуся из соседней комнаты понял, что в этом мире есть те, кому он дорог и кого он не может покинуть, потому что новая отсрочка в десяток лет - ничто по сравнению с вечностью, а прямая проторенная шоссейная дорога, ведущая в мир иной, дорога, по которой ежедневно сотнями тысяч уезжают уставшие и пресытившиеся жизнью люди, не так заманчива, как казалось сперва. Именно в тот вечер он выбрал для себя заманчивую, извилистую и невыносимо трудную тропинку в обход. Сомнение в его душе шептало, что эта тропинка в никуда, предчувствие тревожно колотилось в груди, но убеждение, что все самое интересное лежит как раз вдоль таких узких, извилистых тропинок, поросших крапивой и колючими кустами, вновь вело Марка по жизненному пути.
- Любимая, жизнь - это совсем не так, как я думал раньше! - закричал он, вламываясь в комнату. В три прыжка он приблизился к петле, висевшей посреди комнаты, сорвал ее с потолка, водрузил на шею Франческо, и, шумно сломав недоумение и неопределенность, наполнявшие комнату, поволок слабо сопротивляющегося гея к двери, - Долой все петли, любимая, потому что это ловушки, расставленные смертью! Долой проторенные дороги, дорогая, по-настоящему хороший путь не может подходить миллионам! Давай, наконец, переедем из этого сумасшедшего города, который заполняют слишком обычные люди, потому что делая самые повседневные вещи мы никогда не выиграем у судьбы счастье!