Книга лауреата Нобелевской премии по литературе Элиаса Канетти
"Масса и власть" впечатляет толщиной, замахом и гладкостью. Такая
литература демонстрирует интеллектуальное могущество Запада и его
неспособность выбраться из нагромождения фикций, этим могуществом
созданных.
* * *
Канетти о приказе:
"Его нельзя обсуждать, разъяснять, ставить под сомнение. Он
ясен и краток, потому что должен быть понят сразу. Промедление с
восприятием воздействует на его силу. С каждым повторением --
если он не исполняется сразу -- приказ как бы теряет часть своей
жизни, морщится и опадает как спущенный воздушный шар; в этом
случае не надо пытаться его оживить. Ибо действие, запускаемое
приказом, связано с мигом, когда он отдан. Оно может быть
назначено на более поздний срок, но должно следовать однозначно,
определено ли оно словом или знаком иной природы."
"Действие, исполняемое по приказу, отличается от всех других
действий. Оно воспринимается как нечто чуждое, оно вспоминается
как нечто задевшее, царапнувшее. Что-то чуждое мне промелькнуло
как странное дуновение. Возможно, в этом виноват автоматизм
исполнения, требуемый приказом, но только для объяснения этого
мало. Важнее тот факт, что приказ приходит извне. Наедине с самим
собой человек не может подпасть под власть приказа. Он относится
к тем элементам жизни, которые навязываются извне, а не вырабаты-
ваются в самом человеке. Даже когда вдруг возникают некие персо-
ны, начинающие бомбардировать окружающих указаниями и приказани-
ями, основывая новую веру или обновляя старую, -- даже тогда
проступает облик чуждой, извне навязанной силы. Они ведь никогда
не говорят от собственного имени. Чего они требуют от других, то
им поручено. И сколько бы они ни врали, в этом одном пункте они
всегда честны: они верят, что посланы."
"Источник приказа -- другое существо, а именно более сильное
существо. Приказу подчиняются потому, что сопротивление безнадеж-
но: приказывает тот, кто все равно победит. Власть приказа не
допускает сомнений; стоит лишь раз пробудиться сомнению, ей
придется вновь утверждаться в борьбе. Как правило, обретя
признание, она остается таковой надолго. Удивительно, как редко
требуются новые доказательства, -- достаточно старых. Победы
продолжают жить в приказах, каждый исполненный приказ освежает
старую победу. На взгляд извне, власть отдающего приказания
непрерывно прирастает. Любой, самый мелкий приказ хоть чуть-чуть
к ней добавляет. Не только потому, что он побуждает действия,
идущие на пользу власти: в готовности, с какой его исполняют, в
пространстве, которое он пронизывает, в его рассекающей точности
-- во всём этом есть нечто, гарантирующее власти безопасность и
рост влияния."
"Приказ как стрела. Им выстреливают и попадают. Приказывающий
целится, прежде чем выстрелить. Он хочет попасть приказом в
кого-то определенного: стрела всегда точно направлена. Она торчит
в ужаленном, который должен ее вытащить и адресовать следующему,
чтобы освободиться от принесенной ею угрозы. Фактически процесс
передачи приказа развертывается так, будто бы получивший приказ
извлекает стрелу, натягивает собственный лук и выстреливает ею в
следующего. Рана в его собственном теле заживает, хотя и оставля-
ет шрам. У каждого шрама своя история -- след именно этой, вполне
определенной стрелы."
И так далее на многих страницах. Рассуждения человека, который,
наверное, всю жизнь проболтался в богеме -- не приказывая и не
подчиняясь сколько-нибудь значительно. Разве что кухарку свою
регулярно шпынял (отчасти в исследовательских целях: изучал
психологию приказа), да еще иногда заискивал перед инспектором
дорожной полиции.
* * *
По-моему, ситуация с приказом гораздо сложнее и гораздо инте-
реснее, чем изобразил наш философ.
Люди порою с радостью ждут приказа, чтобы переложить на другого
трудность принятия решения и возможную ответственность за
неудачу. Иногда даже ищут того, кто прикажет, -- чтобы сделать
его "козлом отпущения".
Приказ зачастую лишь вносит необходимую согласованность в
действия, совершаемые по собственному влечению и собственному
разумению исполнителей.
В армии начальник нередко думает не о том, что бы еще такое
приказать, а о том, как приказать так, чтоб исполнили. Нельзя
перегружать подчиненного приказами, иначе он может взбунтоваться
и застрелить приказывающего. А заодно и всех, кто попадется под
горячую руку.
Нельзя приказывать то, чего исполнитель очень не хочет делать,
-- если нет возможности принудить его к действию собственным
кулаком, оружием или приказом другим исполнителям расправиться с
ослушавшимся. Поэтому перед отдачей приказа командир, если он
хочет сохранить свое особое положение, порою мучает себя глубоким
анализом ситуации, напрягает интуицию, вопрошает советников.
Начальник постоянно озабочен выстраиванием системы отношений,
при которой была бы возможность отдавать приказы, которые эффек-
тивно выполняются. Поэтому он бережет накопленный запас возмож-
ности приказывать и отдает неприятные для подчиненных приказы
лишь в крайних случаях. Вдобавок если прикажешь, то потом надо
будет принуждать к исполнению, контролировать исполнение, отве-
чать за дурное исполнение, за издержки исполнения и даже за
неисполнение. Поэтому обычно стараются приказывать поменьше.
Да, есть средства заставить подчинённого выполнить приказ.
Только очень хлопотные. Можешь отправить подчинённого во внеоче-
редной наряд подальше, но тогда, скорее всего, будешь вынужден
сам делать его работу или в муках искать ему замену. Можешь при-
строить подчинённого на гауптвахту или даже отдать под суд, но
в этом случае тебе придётся вдобавок заполнять бумаги. В боевых
условиях ты имеешь право даже застрелить этого негодяя, но потом
придётся заполнять ещё больше бумаг и много думать отнюдь не о
выполнении своих основных обязанностей. Если вообще доведётся
думать, потому что в бою и плохой солдат порой полезен хотя бы
тем, что невольно отвлекает на себя часть пуль.
В общем, с отдачей приказов случается столько хлопот, что на-
чальнику бывает проще сделать что-то своими силами, чем настав-
лять подчиненного, особенно если тот прикидывается непонимающим,
незнающим и неспособным, а может, является таковым на самом деле.
В войсках обычно стремятся к тому, чтобы подчиненные были ини-
циативны и автономны и только слегка направляемы и подправляемы
приказами. При таком подходе жизнь начальников оказывается много
более легкой.
Зачастую вместо приказа выдается пожелание или рекомендация --
хотя бы потому, что подчиненному бывает виднее, какой способ
действия предпочтительнее.
Если за исполнение приказа полагается поощрение, то это уже не
чистое принуждение, а более или менее выгодная для обеих сторон
сделка.
Вызов добровольцев на какое-нибудь трудное, неприятное или
особо рискованное дело -- это стремление избежать приказа,
принуждения, а значит, обеспечить более качественное выполнение
требуемого действия.
Толковый начальник тщательно избегает того, чтобы у подчиненных
возникло враждебное к нему отношение. Даже в вооруженных силах
если и бывает, что слишком многое основывается на чистом принуж-
дении, то обычно это длится недолго, потому что быстро завершает-
ся кризисом. В лучшем случае высокое начальство убирает командира
подальше, в худшем его убивают подчиненные. В условиях армейской
жизни, особенно при боевых действиях, случаются ситуации, когда
можно лишить начальника жизни так, что тебя никто даже не запо-
дозрит. А если подчиненные не убивают, то начинают скрытно
гадить ему, и начальник вскоре сам задумывается, не пора ли уже
застрелиться. В наихудшем случае подчиненные устраивают мятеж, а
это попахивает и вовсе революцией, которая высокому начальству
вряд ли нужна.
А вот еще отрывки из моей "Общей теории войны":
"Бывает, командир отдает приказ, будучи уверенным, что его не
выполнят. Цель отдачи такого приказа -- спровоцировать подчинен-
ного на бунт, или продемонстрировать вышестоящему начальству
трудность ситуации, или переложить на подчиненного ответствен-
ность. Командир может специально отдавать приказ невнятно, но
энергично, чтобы в случае неудачи объявить интерпретацию его
подчиненными неверной и свалить на них вину."
"Способность уместно возражать на приказы должна поощряться,
так как она уменьшает ошибки командования. Искусство подчинения
состоит в способности определять, когда уместно возражать на
приказы, выполнять приказы не вполне точно, отказываться от
выполнения приказов, действовать без приказов, выполнять приказы
любой ценой."
* * *
Мне довелось много приказывать и много подчиняться -- в очень
разных ситуациях. Иногда я подчинялся из чувства сострадания к
приказывающему -- сознавая то, как трудно его положение. Иногда
я подчинялся, потому что мне нравилось воспринимать себя элемен-
том слаженного армейского механизма, несущего погибель врагу.
Было несколько случаев, когда я заставлял выполнять мои приказы
пинками и ударами. Однажды я был очень близок к тому, чтобы
выстрелить в подчиненного, но поскольку пистолета под рукой --
слава Богу -- не оказалось, а оказался чемодан, я бросил этот
чемодан ему в голову. Один раз я и сам от души побунтовал. Весь
этот мой худо-бедный личный опыт теперь давит мне на интеллект
и мешает благоговейно воспринимать чужое враньё про приказы (и
красиво врать про них самому).
* * *
Наш лауреат Нобелевской премии ухватил какую-то впечатлившую
его сторону приказа, изредка и в самом деле проявляющуюся, и
стал сыпать своими блестящими рассуждениями, которые произвели
большой эффект на людей, часто видевших армию в кино, а иногда
даже и проходивших мимо казармы.
Вообще, абсурдист придумывает себе какое-нибудь понятие, абст-
рагируясь от многих свойств якобы отражаемого этим понятием
явления, и в дальнейшем работает уже с этим понятием, не обращая
внимания на само явление. У не-абсурдиста же содержание понятия
непостоянно: он расширяет и уточняет его по мере продвижения
работы с ним.