Все великие катастрофы своего времени он пропустил стороной:
революцию пересидел дома, гражданской войну -- в Англии, Вторую
Мировую -- в Соединённых Штатах. И т. д. Хорошо хоть, что не
тужился изображать эти события или рассуждать о них. А поскольку
такой человек не нужен ни одной партии, то он и оказался вне
партий -- на стороне неучаствующего, приспосабливающегося
большинства, занятого устройством личных дел. Космополит и в
узком, и в широком смысле. Можно даже сказать, тихий жлоб.
Он пишет не события, а происшествия. У него сплошь мелкие
герои, мелкие мысли. Наверное, можно назвать его за это женским
писателем и где-то даже женоподобным. В самом деле, какой "мачо"
назовёт свою повесть "Машенькой"?! Не "Машей" даже... Вообще, он
тяготеет к использованию в названиях своих произведений сущест-
вительных женского рода: "Лолита", "Камера-обскура", "Защита
Лужина", "Terra incognita" и пр.
Набоковский коктейль -- это немного лени, немного совести и
довольно много эротики, а также всяких деталей, построенных на
парадоксальных метафорах и разных прочих красивостях. Этот писа-
тель то ли эротоман, то ли просто голодный эмигрант, которого
жизнь заставляла "соединять полезное с приятным".
* * *
О пресловутом стиле Набокова. Всё гладко. Спору нет, но попри-
дираться можно ещё как. К примеру, в "Машеньке" бросается в глаза
частое использование им одного и того же приёма: характеризование
сущностей прилагательными из другой области восприятия:
"ночь в незавершённом стекле холодно синела (5)
"и среди жёлтого, жаркого блеска (...) среди этого мерцанья и
лубочной музыки" (6)
"хлынула тёмная прохлада, сверху был тяжёлый стук копыт (...)
и лодка с мягким шуршаньем въехала в камыши" (8)
"из сумерек тяжело и пушисто пахло черёмухой" (9)
"гулкая чёрная тень" (14)
"в лёгкой синеве неба, ещё не потеплевшей после рассвета"
(17)
Позже, наверное, кто-то указал ему на это однообразие, потому
что в его последующих вещах этот приём лезет в глаза уже не так
назойливо.
Ещё одно замусоленное средство у обсуждаемого автора -- исполь-
зование определений, которые противоположны определяемому. Пара-
доксализм, так сказать. Из "Машеньки":
"с тёмной ясностью ночного отраженья" (5)
"между сырых потоков дыма"(9)
"для поддержания их дряхлой мощи" (9)
А вот и несколько "флоберизмов" от Набокова -- навскидку:
"Ганин мельком подумал, что НАДУШИТЬ письмо то же, что опрыс-
кать ДУХАМИ сапоги для того, чтобы перейти через улицу. Он
НАДУЛ щёки..." ("Машенька")
"...можно считать, что эти ПРИмечательные записки ПРЕдставлены
в неПРИкосновенности. ПРИчудливый псевдоним их автора..." (ПРЕдис-
ловие к "Лолите")
Предисловия обычно вылизываются наиболее тщательно. Но только
не у признанных стилистов. На той же странице в "Лолите" находим:
"...в котором подвергались обсуждению некоторые патологические
состояния и извращения." Короче:
Подвергались обсужденью
Состоянья, извращенья...
Нет, рифма -- это, конечно, далеко не самое страшное, что может
случиться с прозаиком, который поэт в душе.
Ещё из "Машеньки":
"Уложившись, Ганин запер оба чемодана, поставил их рядышком,
набил мусорную корзину трупами газет..." (13)
"в кресле, смутно синевшем в волне рассвета" (16)
Генерировать такой "стиль" довольно легко, но обычно писатели
до этого не опускаются, потому что в противном случае чувствовали
бы себя напомаженными и накрашенными. Вдобавок у "стильных" авто-
ров не так уж много поклонников, а прочие не желают вязнуть в не-
ожиданных метафорах и прочих красивостях и вместо этого ищут в
книжках сюжет и всякие меткие и небесполезные замечания.
И что такое "условный лоск ночного моря" (13)? Меня интересует,
чем он отличается от безусловного лоска, и нельзя ли это как-то
использовать при конструировании перископов для подводных лодок.
Также вгоняют меня в задумчивость "бледно блеснувшие глаза"
(16). В чём тут соль? Автор не устоял перед соблазном поставить
рядом два "бле", или же здесь тот же случай, что и "с тёмной
ясностью"?
* * *
"По небу двигался самолёт. Наверное, с бомбами." -- написал бы
кто-нибудь среднебездарный. Не таков матёрый стилист. Для него
это было бы оскорбительно. Он непременно выведет что-нибудь, вро-
де следующего: "В тёплой нездешней лазури бесшумно скользил шес-
тимоторный серафим и как будто звал меня вдаль за собою. А я ему
как будто отвечал: и рад бы, братец, да недосуг."
Или: "А потом мужик помер". Это у бездари. А вот как написал
бы стилист: "Он в последний раз хватанул ртом отравленный воздух
городских джунглей (модернистский вариант: издал последний, про-
щальный, очень задушевный пук), после этого два раза дёрнулся и
замер навечно, а на посеревшем лице застыло извинение за то, что
нам его теперь придётся ещё и хоронить." И ладно, что хоть так,
а то ведь зачастую лепятся и совершенно никчемные детали, к
примеру: "...после этого два раза дёрнулся, потом ещё три раза,
потом ещё один и т. д." О, Господи, не всё ли равно?!
* * *
"Он всегда вспоминал Россию, когда видел быстрые облака, но
теперь он вспомнил бы её и без облаков: с минувшей ночи он толь-
ко и думал о ней." ("Машенька", 4) Про то, ЧТО он думал столько
времени о России, автор не распространяется. Может быть, для
того, чтобы каждый читающий монархист, анархист, конституционный
демократ, эсер, бывший жандарм и просто "бывший" мог предположить
наболевшее своё. Но это "он всегда вспоминал Россию, когда видел
быстрые облака" -- настолько отдаёт сопливым слабодушием, что
кажется: покажи такому человеку берёзку, самовар или лапоть, он и
вовсе забьётся в истерике, а ближе к ночи традиционно повесится
-- в клозете на помочах.
* * *
"Другие берега". Автобиография великого стилиста. О деде и бабе
со стороны матери сказано следующее: "Её родители оба скончались,
от рака, вскоре после свадьбы, а до этого умерло молодыми СЕМЕРО
ИЗ ДЕВЯТИ ИХ ДЕТЕЙ." (гл. 2, 3) Надо ли это понимать так, что
родители мамочки решили оформить свой брак лишь после рождения
девятого ребёнка?! Долго же они "проверяли чувства"!
Глава 4-я там же: "В обиходе таких семей. как наша, была давняя
склонность ко всему английскому... Я научился читать по-английски
раньше, чем по-русски; некоторая неприятная для непетербургского
слуха -- да и для меня самого, когда слышу себя на пластинке, --
брезгливость произношения в разговорном русском языке сохранилась
у меня и по сей день..." И ранее: "Этот мой предок, Карл-Генрих
Граун..." Таким образом, русскоязычный писатель Набоков не был
"весомо" русским не только по крови, но даже и по воспитанию.
"Другие берега" Набокова -- это, можно сказать, материалы к
теме интеллектуального и физического вырождения аристократии,
оформленные человеком, находившимся "внутри" данного феномена,
но, похоже, не замечавшим его. Пустая, вялая, едва способная
выжить без роскоши и вдобавок нерусская и вообще никакая, она
была частью истреблена, частью изгнана, и теперь подробности её
вырожденческого быта вызывают у нормальных людей только лёгкое
брезгливое любопытство.
* * *
А ещё Набоков любит демонстрировать объёмность своего тезауру-
са, так что без толкового словаря не разберёшься. И было бы хоть
ради чего, а то ведь -- мимоходом. Но может быть, некоторым его
поклонникам как раз и нравится -- по-мазохистски -- когда их
давят интеллигентностью, образованностью, культурой и салонным
жизненным опытом. К примеру, в "Других берегах": "...одна кузина
моего пра-пращура, женатого на дочке Грауна, была та русская
дама, которая, находясь в Париже в 1791 году, одолжила и паспот
свой, и дорожную карету (только что сделанный на заказ, велико-
лепный, на высоких красных колёсах, обитый изнутри белым
УТРЕХТСКИМ бархатом, с зелёными шторами и всякими удобствами,
шестиместный БЕРЛИН) королевскому семейству для знаменитого
бегства..." (гл. 3, 2)
* * *
А вот здесь я споткнулся очень серьёзно, но по инженерному
поводу: "...старинный умывальник с баком, с клювастым краном:
нажмёшь ногой на медную педаль, и из крана прыщет тонкий фонтан-
чик." ("Машенька", 4) Ведь значит умели же когда-то, сволочи,
делать умывальники, в которых истечение воды регулировалось
ногой, а не грязной или мыльной рукой! Но почему фонтанчик? Вода
лилась вверх? Когда мне действительно нужна ДЕТАЛЬ (для дела,
можно сказать!), автор молчит, как рыба.
* * *
Далее -- мой любимый вопрос -- является ли этот писатель дест-
руктором? Ну хотя бы не очень большим? Является наверняка! При-
чём не только из-за назойливого "эротизма", снисходительного
отношения к "голубизне" ("Машенька") и откровенной педофилии
("Лолита").
В "Машеньке":
"...играть силой своей воли. Бывало, он упражнял её, заставляя
себя, например, встать с постели среди ночи, чтобы выйти на улицу
и бросить в почтовый ящик окурок." (2)
Таким образом, срань вокруг -- это зачастую никакая не срань
вовсе, а следы тренировки воль сильными личностями, воспитанными
на Владимире Набокове.
"Он загрёб длинный конверт со стола, локтем отпахнул пошире
оконную раму и сильными своими пальцами разорвал накрест письмо,
разорвал опять каждую долю, пустил лоскутки по ветру, и бумажные
снежинки полетели, сияя, в солнечную бездну." (7) А из солнечной
бездны иногда в таких случаях летит навстречу кусок кирпича --
прямо в лоб. От защитников чистоты и порядка.
О двух "голубцах": "...говоря по совести, нельзя было порицать
голубиное счастье этой безобидной четы." (9) Совесть совести
рознь. Попадаются такие совести, что "голубцам" лучше держаться
от них подальше. А есть и очень покладистые, особенно в среде, в
которой для того, чтобы добиться успеха, полезно хотя бы прики-
нуться, что ты тоже с "просинью".
От цитирования педофильских текстов я воздержусь.
* * *
При самом снисходительном отношении можно определить книги На-
бокова лишь как добротные пустяки для тех, кто не прочь захламить
свой мирок чем-нибудь аккуратно сделанным, но по большому счёту
бесполезным. Давать их детям и лицам с неустойчивой психикой,
впрочем, не рекомендуется.
