Гордость русскоязычного еврейства Лев Ландау (1908-1968) в
негласной еврейской табели научных рангов есть второе величайшее
мировое светило в физике после Альберта Эйнштейна, а может, и
равнозначное оному. Самовосприятие еврейства, задаваемое такими
фигурищами, как Эйнштейн и Ландау, получается особо позитивным и
располагает евреев к завышенной оценке своих качеств, чреватой
эксцессами как с еврейской стороны, так и со стороны окружающих.
Если где-то вне физики вдруг услышишь или прочтёшь "Лев
Ландау", можно быть уверенным, что это какой-то еврей не смог
скромно удержаться в "общечеловеках" и отдался упоительному любо-
ванию "своими", то есть, чуть-чуть и драгоценным собой. А если
заведомо русский человек вдруг начал вопреки голосу крови пиетет-
но трещать про Ландау, значит, либо заискивает перед какими-то
евреями, либо денежки от них получил, либо свихнулся на почве
либерастизма и расового смешения.
Соль в том, что вне некоторых областей физики, весьма сложных
для посторонних, а главное, совершенно им не нужных, Лев Ландау
был НИКТО: ни публичный деятель, причастный к большим событиям,
ни автор текстов, сколько-нибудь понятных и значимых для массы
и/или для думающих людей. Скажем, невозможно обсуждать по-крупно-
му историю или социальные концепции, не упираясь иногда в такие
фигуры, как Иисус Христос, Иосиф Флавий, Карл Маркс, Лев Троцкий,
но чтобы упереться при этом ещё и в Льва Ландау, надо совсем уж
изощриться.
Впрочем, и хорошо, что Ландау не успел влезть в общественную
тематику на манер Андрея Сахарова, иначе, скорее всего, оказался
бы таким же концептуально убогим дурацким посмешищем, ретрансли-
рующим чужую поверхностную чушь. Заточился с детства шибко на
физику -- в ней и колупайся до скончания своих дней, а прочее уже
не может толком войти в круг твоих понятий по причине отсутствия
достаточных ресурсов мозга для этого.
Правда, скажем, Игорь Шафаревич, не лишь бы кто в математике,
не совсем дурственно писал книги и на политические темы. Ну, мож-
но предположить, что в математике он не был так велик, как Ландау
в физике, поэтому какое-то место осталось в голове и на другие
предметные области.
Если называть вещи их собственными некрасивыми именами, то вне
своей физики Лев Ландау был заурядный образованный дурак из куль-
турной семьи -- уверенный в величии своего специализированного
интеллекта и несколько избалованный почтительным вниманием общес-
тва.
Ландау был не гениот, но близко к тому: узкоспециализированная
интеллектуальная машинка для производства физических теорий.
Очень редкая по производительности, по сложности продукта. Очень
эффективная, если правильно воткнуть её в правильный процесс. Но
-- машинка. И правильный втык её по большому счёту не получился:
бомба есть, а СССР-а нету.
* * *
Кстати, про гениотов вообще и про трижды (!!!) Героя социалис-
тического труда Андрей Дмитрича Сахарова в частности.
С Сахаровым советские коммуняки крупно ошиблись: не лопухну-
лись даже, а и вовсе обосрались (сорри, не нашёл сильного слова
поприличнее). Цимес в том, что этого гениота стали продвигать по
социальной лестнице способами, рассчитанными на психически нор-
мальных людей. Причина состояла в том, что адекватного подхода к
гениотам в обществе не было и нету. 95% человеков, даже не буду-
чи идиотами сами, не имеют слова "гениот" в своём головном лекси-
коне, а слово "гений" воспринимают не как диагноз, а как наивыс-
шую оценку умственных способностей. Вообще, в человеческой массе
уровень психологических представлений, не говоря уже о психиат-
рических, не слаб даже, а удручающе убог.
Гениот (= гениальный идиот; на самом деле, конечно, не идиот, а
просто дурак, в крайнем случае олигофрен) получается из-за пере-
развития некоторых психических функций в ущерб некоторым другим
психическим функциям. Многие гении -- на самом деле гениоты в
большей или меньшей степени. Они значительно превосходят людей с
нормальной психикой в отдельных частностях, но уступают им в
целом. Гениоты мало жизнеспособны и не в состоянии благополучно
существовать в типовых условиях. Им нужны условия особые, ком-
фортные: такие, в которых их гениотские сверхспособности востре-
бованы и вознаграждаемы, а их слабости компенсируемы специально
обеспеченными внешними обстоятельствами. При ином раскладе генио-
ты испытывают чрезмерный стресс, не выдерживают и гибнут. Или
прозябают чуть ли не под забором. Если вы видите какого-нибудь
спившегося волосатого вонючего бомжа на грани отбрасывания копыт,
это, может быть, несостоявшийся великий физик (математик, химик,
поэт и т. п.), которому не повезло со стартом, потому что никто
не разглядел его наклонностей, не оценил их правильно, не оказал
поддержки.
Гениотов надо беречь и поощрять морально и материально, но не
надо давать им высовываться в качестве публичных деятелей на
общих основаниях. Вместо этого следует держать их под постоянным
психиатрическим (ладно, психологическим) надзором и контролиро-
вать их социальные связи. В части творчества у них должна быть
свобода, в части публикации продуктов творчества должны быть
ограничения. "Светочам" должно прививаться сознание того, что они
не высшие, а специфические, с особо сильными и особо слабыми
сторонами.
Можно (точнее, нужно) создать "элитную" более-менее изолирован-
ную культурную среду, в которую доступ будет только гениям, гени-
отам и просто шибко умным людям, и в которую образованная масса
не будет лезть со своими дурацкими вопросами и оценками. В этой
среде, разумеется, будет много её внутренней гениотской дурости,
но будут и интеллектуальные прорывы, которые вне её почти
невозможны, потому что душатся на корню -- непониманием и
пренебрежением. (Примечание: большинство профессоров, писателей,
журналистов, высших руководителей и т. п. для этой среды не подо-
йдёт -- если правильно составить критерии отбора -- ни в качестве
гениотов, ни в качестве просто шибко умных людей.)
Соль этого подхода в том, что гениотов в качестве таковых дол-
жны распознавать специалисты по гениотам, руководствующиеся науч-
но выработанными критериями и государственными интересами, а не
массовые психологически невежественные дураки, то вдруг бросающи-
еся поклоняться какому-нибудь "гению" (который либо имитатор,
либо дурак во всём, кроме любимой узкой области, либо выродок с
перекособоченными ценностями, щедро делящийся с общественностью
своим головным мусором), то столь же воодушевлённо устраивающие
травлю какого-нибудь инакомыслящего, который им чем-то не пригля-
нулся и дал повод для упоительного обтявкивания стаей, обуслов-
ленного недоотмёршим инстинктом групповой грызни.
* * *
Лев Ландау не нравился мне издавна, но последним зёрнышком
риса, сдвинувшим чашу весов, послужила брошюрка "Так говорил
Ландау", лежавшая в пачке с "Так говорил Ницше" и всякими другими
"Так говорил...". Ясное дело, что подобные брошюрки составляются
образованными недоумками, преуспевшими в самоокультуривании, для
других образованных недоумков, тоже стремящихся выглядеть не лишь
бы кем. Брошюрку я полистал и подивился убожеству внефизических
мыслишек великого человека.
Выдающиеся специализированные умищи типа Ландау не могут вос-
приниматься широкими массами непосредственно: требуются два-три
промежуточных растолковывающих звена, которым общество будет
верить на слово. В случае Ландау таких толкователей оказалось
немало, поэтому в великие физики он попал, но не более того,
потому что вне физики у него ничего нет, как ни толкуй.
* * *
О величии Льва Ландау. Ну, сделал вам Ландау термоядерную бомбу
(не один, правда, а в составе большого коллектива, без которого
он как бомбоделатель мало что собой представлял). И стало вам от
этого сильно лучше? А если бы СССР не заполучил в своё время
термоядерной бомбы, то США бы его непременно пробомбили, да? А
может, СССР попросту перестал бы задираться и совать всюду свой
ущербный вариант социализма, от которого и сам вскоре загнулся,
потому что тратился на всяких ландау и на бомбы, а не на повыше-
ниие качества жизни трудящихся? Вот уже 25 лет как нет с нами
больше СССР, а мир каким был, таким в основном и остался: не
превратился в глобальную империю США, не более погрязает в войнах
и несправедливости, чем погрязал до 1991 года.
Вообще, от физики (не только ландауевой) вам толк, как обезьяне
от сабли: вы вот-вот или укокошите кого-то зазря или сами нечаян-
но зарежетесь. Теперешнее общество -- это мускулистый дебил, ко-
торый в состоянии крушить, но не в состоянии достаточно сообра-
жать, чтобы безопасно вписаться в реалии маленькой загаженной
планеты. Всякие выдающиеся Ландау обеспечили этому дебилу техни-
ческую мускулатуру, а с интеллектом у них самих были сложности,
потому что у гениев развитие каких-то сторон психики идёт в ущерб
развитию каких-то других её сторон.
Много ли дала вам физика (шире -- фундаментальные естественные
науки) в условиях недоразвития социальной организации? (В личном
плане она, разумеется, дала некоторым очень много: профигурирова-
ли выдающимися академиками, прокатались по жизни сырами в масле.)
В результате развития технологий, обеспеченного этими науками, вы
только расплодились неимоверно, частично разрушили биосеру, абсур-
дизировались псевдоинформацией и готовите глобальную катастрофу
природопользования.
Наука -- тот же динамит: от пользы до огромного вреда -- один
шаг.
* * *
Будучи не в силах пропихнуть Льва Ландау в массовую культуру в
качестве персонажа ЗНАЧИМОГО, его пропихивают туда в качестве
персонажа КОЛОРИТНОГО. При этом в ход идут в основном две вещи:
1) "Ландау и женщины", 2) "Так говорил Ландау".
Про успехи Ландау у женщин. Как известно, в СССР имелся слойчик
особо привилегированных благодетелей советского народа. В этом
слойчике существовали разные отрядики: партийные и советские ру-
ководители, высшие военные, выдающиеся деятели искусства, выдаю-
щиеся деятели науки и др. Доходы у них были огромные, домищи про-
сторные, плюс спецмагазины, спецполиклиники, спецсанатории, спец-
пайки, поездки за границу и т. п. Ландау оказался в этом слойчике
как благодетель советского народа в области физики. Для предста-
вительниц низших, массовых слоёв общества он был в материальном и
статусном отношении полубогом, так что я очень даже верю, что да-
мочки отдавались ему на раз-два и с радостным визгом, несмотря на
его тщедушность, расовую чуждость, дурацкую причёску, гениотский
трёп, а то, может, и вонючие носки (если только он не подражал
Эйнштейну, который, говорят, и вовсе без носков обходился).
* * *
Если бы в СССР прислушивались к голосу разума типа теперешнего
моего, то ударные интеллектуальные силы бросались бы не на теоре-
тическую физику, шахматы, спорт, балет, хор Пятницкого и т. п.,
а, к примеру, на разработку массовых серий дешёвых, но удобных и
красивых жилых домов и на развитие технологий их производства.
Чтоб не хрущёвки получились, а что-то на порядок выше качеством.
И не в начале 1960-х, а ещё, может, даже в конце 1930-х. В этом
случае СССР оказался бы самой обустроенной в жилищном отношении
страной мира. И страной с самым адекватным управлением. Распихи-
вать ТАКОЙ социализм по планете не понадобилось бы: его бы и так
отрывали с руками. А если бы не было распиха, то нее было бы и
международной напряжённости, а была бы только мирная добровольная
трансформация всех по образцу СССР.
К слову, СССР со своими хрущёвками, как и со многим другим,
частично унаследовал Третьему Рейху: в Германии уже в конце
1930-х велось строительство похожего жилья, и кое-что из этого
жилья в начале 1990-х ещё находилось в пользовании, например, в
Калининграде (а как теперь, не знаю).
Блистательных академиков в СССР было, как собак нерезаных. Поч-
ти все какие-то особо талантливые и особо заслуженные. Значитель-
ная часть их заделалась фигурами на каких-то околовоенных делах.
Насколько помню, не было НИ ОДНОГО академика, который стал бы та-
ковым за то, что сделал непосредственно для людей: разработал су-
пертелевизор, супердиван, суперрадиоприёмник, суперхолодильник и
т. п. Да никакого массового "супера" в СССР и не было: "супер"
всегда везли из-за границы, небольшими партиями, -- для академи-
ков и прочих "выдающихся" деятелей из привилегированной кодлы.
Военно-технические достижения блистательных академиков были тоже
под большим вопросом -- по крайней мере, те, с какими я стакивал-
ся. Они отличались низкой эргономичностью, низкой ремонтопригод-
ностью, отвратительностью условий для людей, вынужденных с ними
работать.
Кстати, сегодняшняя Россия мается прежней СССР-овской дурью:
вместо того, чтобы массово обустраиваться, повышать свою техноло-
гическую культуру и давать другим пример качественного управления
и разумного образа жизни, внушающего уважение и желание пристро-
иться в кильватер, а то и влиться в ряды, она занимается всякими
подрывными и военными гадостями, добиваясь того, чтобы её в пер-
вую очередь БОЯЛИСЬ -- как способную при случае сильно НАСРАТЬ,
чтоб стало ни себе, ни людям.
* * *
Насколько специфика еврейского мышления отражалась на расста-
новке креативных приоритетов в советском обществе, определённо
говорить трудно. Но таки напрашивается предположение, что отра-
жалась: что в СССР в область первоочередного внимания пропихива-
лись виды деятельности, в которых евреи были успешнее других.
Такой пропих имел место хотя бы потому, что немало евреев рабо-
тало в СМИ. Благодаря этому, во-первых, складывалось впечатление,
что в СССР на евреях держится чуть ли не половина науки, техники,
литературы и кинематографа и кое-чего ещё, а во-вторых, оказыва-
лись в пренебрежении очень важные области деятельности, и разви-
тие материальной сферы, технологий, социальной организации и пр.
шло с большими перекосами.
* * *
Про одних почему-то трындят напропалую, про других -- нет. Но,
по-моему, не получится назвать хотя бы одного еврея, про которого
можно было бы сказать, что про него вот не трындят, а надо бы.
Похоже, у евреев считается, что лучше перетрындеть, чем недотрын-
деть. Если раньше, ещё до интернета, но уже при Советской власти,
хоть кого-то из более-менее отличившихся евреев, случалось, за-
малчивали, то теперь стало совсем не так: если не в СМИ, то хотя
бы в интернете про него обязательно что-то выложат -- и не раз.
Подозреваю, что и христианство мы заполучили на свои головы ко-
гда-то главным образом потому, что Иисус был евреем. Когда с ан-
тисемитской информацией стало тоже посвободнее, то повыяснялось
вдруг, что многие из тех, кого при Советах выпячивали якобы "на
общих основаниях" и кто в качестве евреев не воспринимались, на
самом деле тоже были евреями. Фаина Раневская, к примеру. Как не
допустить, что это у евреев только частично само собой так полу-
чается, а больше выходит так потому, что всё же есть специальные
оплачиваемые группы, задача которых -- обеспечивать, чтобы в
еврейских делах жёстко соблюдалось "никто не забыт, ничто не
забыто". Вот, скажем, слышал ли хоть кто-нибудь о РУССКОЙ
энциклопедии? Вряд ли. А 16-томная "Еврейская энциклопедия"
издания Брокгауза и Ефрона весьма приличного качества появилась
на русском языке ещё в 1908-1913 гг.
Разумеется, у русских тоже хватает деятелей с очень дутой репу-
тацией. Тот же Михайло Ломоносов, к примеру. И тот же Александр
Суворов. Но наряду с дутыми утрированными фигурами есть тьма
замолченных деятелей, причём замолченных даже не из политических
соображений, а всего лишь потому, что на усвоение их не хватает
душевных сил, траченных частью на ерунду, частью на те же еврейс-
кие фигуры. А если вдруг заявляется, что надо бы вернуть хоть
кого-нибудь ещё из забвения, церковники тут же лезут со СВОИМИ
постными кандидатами-мазохистами, мусолящими всё того же Христа,
так что желание всмотреться в историю собственного народа
непроизвольно несколько ослабевает.
* * *
Чтобы делить восьмитомную славу "Курса теоретической физики" с
каким-то Е. М. Лифшицем, пусть и хорошим физиком, нужны очень
серьёзные основания. И, я думаю, они таки имели место. По-видимо-
му, у Ландау не вполне получалось излагать собственные физические
мыслищи: ему требовался интерпретатор, систематизатор, дошлифов-
щик. Заодно можно предположить, что манией величия Лев Ландау не
наслаждался: его ум был настолько специализированным, что вне
физики не оставалось сил даже на такие вот радости.
* * *
Сын Льва Ландау учился в московской школе ? 5, в которую ходили
и дети других академиков. Туда, правда, пускали и чад из семей
попроще. Вообще, в СССР имела место тенденция создания специаль-
ных школ 1) для отпрысков привилегированных родителей, 2) для как
бы одарённых отпрысков. Как эти школы соотносились между собой, я
не знаю, но учителя и в тех, и в других были определённо получше,
чем в сельских школах, несмотря на номинальное равенство прав
всех советских граждан на образование. Кстати, детишки корифеев в
своих творческих успехах редко достигали уровня родителей. Но при-
вилегированные местечки под солнцем оставались, тем не менее, за
ними, и это мешало пробиваться действительно талантливой молодёжи.
Про советские специальные школы для особо одарённых киндеров.
Эти школы находились по слухам где-то в Москве. Существования их
не афишировали, чтобы не раздражать амбициозную молодёжь -- без-
дарную по формальным критериям, но тоже стремящуюся урвать кусо-
чек жизненного пирожка. Насколько я понимаю, рассадниками выдаю-
щихся творческих личностей эти школы не стали (и, скажем, тот же
Ландау учился не в одной из них). Ну, напроизводили они будущих
профессоров -- приближателей глобальной катастрофы природопользо-
вания со стороны науки и образования -- так и те частью сбежали
потом в Израиль, Германию и США.
* * *
Евреи и физика. Если один еврей удачно пролезает в какое-то
престижное место и демонстрирует там успех, он воодушевляет дру-
гих евреев на пролезание туда же и вдобавок оказывает им поддерж-
ку. Поэтому все более-менее привлекательные области деятельности
делятся на те, в которых евреев непропорционально много, и те, в
которых евреев почти нет.
У меня есть только четыре естественных объяснения преобладанию
евреев среди учеников Льва Ландау:
1. Каждый советский еврей -- прирождённый еврейский физик, хотя
бы в латентном или зародышевом состоянии. У евреев (русско-
язычных, во всяком случае) особая, культурно (а то и генети-
чески) обусловленная предрасположенность к теоретической
физике. Вдобавок евреи более склонны к гениотству.
2. Ландау не особо терпел неевреев в своём окружении.
3. Неевреи не сильно рвались в ученики к Ландау -- из антисемитс-
ких соображений -- либо долго не задерживались возле него
из-за малой культурной совместимости.
4. Таки насовпадали всякие случайности.
* * *
Образчик еврейской физики (из доклада Ландау на международной
конференции по физике высоких энергий в 1959 году в Киеве -- и
пусть не говорят, что я ничего научного у Ландау не прочёл):
"...при увеличении энергии ОБРЕЗАНИЯ физическое взаимодействие
стремится к нулю независимо от величины ГОЛОЙ ПОСТОЯННОЙ СВЯЗИ."
Это он так намеренно юморил, или нечаянно получалось?
* * *
Кстати, физику Ландау я, как это ни странно, таки немножко чи-
тал ещё во вьюношестве, а именно написанную им в соавторстве с
неким Китайгородским книгу "Физика для всех". Было это в старших
классах школы, когда я ещё старался быть совсем хорошим. Книжка
эта меня как-то не возбудила, не перепахала и вообще показалась
мне нудной. "История свечи" Майкла Фарадея, прочитанная в младших
классах школы, понравилась мне куда больше. "Занимательная физи-
ка" Якова Перельмана, попавшая в руки в том же возрасте, тоже
была прочитана запоем. Как и его "Занимательная математика". Я бы
ещё с удовольствием почитал и тогда, и сегодня какую-нибудь
ПРАКТИЧЕСКУЮ физику. Оказывается, книжка с таким названием в моё
время уже была: Дж. Сквайрса, 1971 года издания на русском языке,
но она -- "для начинающих физиков-экспериментаторов", а надо бы
то, что для повседневного применения на кухне, на войне и т. д.
* * *
В январе 1962 года автомобиль, в котором Ландау ехал на работу,
встретился лоб в лоб с грузовиком. Результат аварии для Ландау --
11 поломанных костей плюс повреждение черепа. Если кто ещё не
успел позавидовать великому Ландау, то вот она, подходящая воз-
можность. Ездил бы на автобусе, как нормальные непривилегирован-
ные люди, такое вряд ли бы случилось.
Ещё в советское время я смотрел документальный фильм про велико-
го Ландау и в частности про то, как всякие физики бросились спа-
сать побившегося светоча: дежурства, доставание лекарств. Да, был
такой эпизод в околофизической жизни страны. Перед Богом-то все
равны, а перед обществом -- нетушки: некоторые значительно рав-
нее. Умилиться самоотверженности коллег Ландау у меня не получа-
ется: мешает мысль о тех, кем они же наверняка пренебрегли в
похожих ситуациях. Лично мне в христианстве нравится его эгалита-
ризм: ценность всех людей в принципе одинаковая, и не людям окон-
чательно решать, для чего кто пригодится. И камень, отвергнутый
строителями, может в конце концов оказаться во главе угла. Это
бывает непрактично на коротких промежутках времени, зато величес-
твенно и стратегично: равные обязанности, равные права, равные
возможности, единый для всех закон, единый для всех порядок, за
который не противно умирать, если что. А за чужие привилегии ра-
достно умирают только абсурдизированнные дураки с переразвитым
собачьим инстинктом подгавкивания и самопожертвования. Разумеет-
ся, кто-то будет рисковать за деньги, кто-то -- ради "меньшего
зла" или ради шанса попасть в "элиту", кто-то -- за компанию с
такими же, как сам, недоумками, -- движимый чувством стадности.
Ещё какую-то часть можно попросту ГНАТЬ на убой посредством аппа-
рата принуждения. А чтоб думающие люди своими ехидными разоблаче-
ниями не мешали патриотически охмурять плебс, надо нейтрализовы-
вать их заранее -- действительно думающих людей, а не политически
удобных гениотов и близких к ним по складу профессионально дефор-
мированных умишек.
* * *
Чтобы Ландау ненароком не оказался забыт потомками, фамилию
"Ландау" присвоили какому-то кратеру на Луне и какой-то малой
планете. Правда, эти названия могут и не удержаться, если на
указанных объектах не закрепить табличек (а как закрепят-то?!).
Кроме того, туда всё равно почти никто не заглядывает даже
издалека.
* * *
Бессараб:
"Физики в один голос утверждают, что у Ландау имеется не менее
семи работ, каждая из которых, могла быть удостоена этой самой
высокой награды."
Верю, но только в "семь работ", а не в "один голос". И полагаю,
что Нобелевки за физику, вроде, раздаются более адекватно, чем за
экономику, литературу и борьбу за мир.
* * *
Лев Горьков ("Воспоминания о Ландау"):
"Дау был очень тощ. Он влетал к нам в комнату, складывался в
кресле, скрутив ноги винтом, потирая руки характерным угловатым
жестом - широко растопырив локти, и начинал какой-либо оживленный
разговор."
"Очень тощ" -- это эвфемизм для безмускульного дистрофика.
* * *
Виталий Гинзбург ("Почему нобелевский лауреат считает фильм
'Мой муж - гений' лживым", сайт rg.ru):
"Ландау был сторонником так называемой, если не ошибаюсь,
'свободной любви'. Он считал, что традиционный брак не нужен, он
необходим только из бытовых соображений и для воспитания детей. А
вот в вопросах секса оба супруга совершенно свободны. Попросту
говоря, супруги могут свободно иметь любовниц и любовников.
Разумеется, такая позиция совершенно не согласуется с принципами
иудо-христианской (библейской) морали, распространенной у нас. Я
тоже ее сторонник, но думаю, что считать принципы, которых
придерживался Ландау, чем-то диким и противоречащим природе людей
совершенно неверно. Достаточно сослаться на процветающее в
мусульманском мире многоженство, а, кажется, в Непале существует
и многомужество."
"До 27 лет он не имел связи с женщинами и, видимо, безуспешно
за ними ухаживал. А чего-то добиться было ему очень нелегко,
Ландау считал недопустимым платить за 'любовь', и ему нравились
только очень красивые женщины определенного типа. И вот в году,
кажется, 1935-м Ландау в Харькове встретил такую женщину в лице
Коры. Она действительно была очень красивой, даже уже во время
войны, когда я ее впервые увидел. Правда, 'знатоки' говорят, что
фигура у нее была не такой уж замечательной. Не берусь судить, не
помню, да и никогда не интересовался тем, какая была у Коры
фигура. Но лицо и весь облик действительно были очень хороши."
"Кора, думаю, была обыкновенной мещанкой. До встречи с Ландау
была замужем. И я где-то читал, что муж ее бил, и она заплаканная
приходила в отчий дом. И тут появился блестящий молодой профес-
сор. Но он по указанной причине не хотел жениться, во всяком слу-
чае на условиях, отличных от тех, которые ясны из вышеизложенно-
го. Потом Ландау переехал в Москву, затем год просидел в тюрьме и
вышел на свободу лишь в середине 1939 г. А Кора хотела выйти за-
муж, считала, видимо, его теорию любви просто блажью и согласи-
лась на условия Ландау. Как говорил он сам, целых 12 лет он не
претворял свою теорию в жизнь, а тут пошло. И Кора, безусловно,
страдала, да и ребенок был, а Ландау был по тем временам хорошо
обеспечен. Поэтому она терпела, а не разводилась."
"Так все шло до тех пор, пока Ландау 7 января 1962 г. не попал
в тяжелую аварию. Возникла та единственная ситуация, в которой
теория Ландау была совершенно неприменимой. Какая уж тут
свободная любовь для искалеченного Ландау, попавшего в полную
зависимость от Коры. Она же эту зависимость использовала во зло,
породила еще одну трагедию, хотя и рангом пониже, чем сама
автокатастрофа."
"Ближайшим другом Ландау был его ученик Евгений Михайлович
Лифшиц. Они не только были соавторами знаменитого курса физики
Ландау - Лифшица. Они вместе всегда ездили на отдых и, например,
к нам домой всегда приходили вместе. Но на свою беду у Коры с
Лифшицем были неважные отношения и, главное, она знала, что
Лифшиц отговаривал Ландау на ней жениться."
"И вот, когда беспомощный Ландау оказался в ее руках, она убе-
дила его, что Лифшиц - это вор (!), враг и т.д. И Дау поверил. Он
не только 'отлучил' Лифшица, но и воспылал к нему ненавистью.
Когда я, да и другие пытались заговорить с ним о Лифшице, он
приходил прямо в бешенство и требовал немедленно уйти. Один такой
эпизод описан даже в книге Коры. Несомненно, Лифшиц очень
страдал, 'подумайте сами' (это была любимая фраза Дау), как бы вы
себя чувствовали, если бы ближайший друг не только полностью
порвал с вами, но и начал поливать вас помоями. В связи с таким
поведением Ландау и Коры о Лифшице пошли разные слухи, например,
что и курса он по существу не писал, и физик плохой, и т.п. Я
могу это полностью опровергнуть на основании фактов."
"Хорошо известно, что после аварии физики приняли активное уча-
стие в спасении Ландау. Мы по очереди дежурили в 50-й больнице,
где он лежал. И вот случилось же, что как раз в мое дежурство,
через полтора месяца после аварии, в больнице впервые появилась
Кора с сыном. Подумайте только: любящая женушка, находясь в том
же городе, приезжает к умирающему мужу только через полтора
месяца (специально проверил, что память мне не изменила, именно
через полтора месяца)."
"Как же понимать ее поведение? Мы все, с кем я тогда общался и
участвовал в этом деле, единодушно считали и считаем (сейчас
проверил), Кора полагала, что Дау скоро все равно умрет (так и
большинство считало) и зачем же о нем беспокоиться. Она списала
его со счетов. Ее дальнейшее поведение подтверждает эту точку
зрения. Дау спасли, и он был переведен из 50-й больницы в Инсти-
тут им. Бурденко. Я навещал его там. Он был, конечно, инвалидом.
С трудом ходил, но был возбужден и весел. Вернулось сознание, и
можно было надеяться и на достаточно полное возвращение памяти и
возможность работать. Увы, этого не случилось, но появившаяся
Кора решила, что Дау поправится и в ее распоряжении будут все
блага и, как я уже писал, появится власть над ним. И она изменила
свое поведение буквально на противоположное - взвалила на свои
плечи действительно тяжкий труд по заботе о беспомощном инвалиде.
Почему она так поступила? Ответ был, по существу, уже дан
выше."
* * *
Уровень социальных представлений у физического гения:
"Наша система совершенно определенно есть фашистская система:
пока эта система существует, питать надежды на то, что она приве-
дёт к чему-то приличному, никогда нельзя, вообще это смешно."
"Человек должен активно стремиться к счастью, любить жизнь и
всегда наслаждаться ею."
Вот это, правда, ничего:
"Есть предметы, по которым стыдно иметь оценку выше тройки."
Бессараб:
"Физики, близко знавшие Ландау, испытывали к нему любовь и
восхищение. Но среди учёной братии встречались и такие, которые
ненавидели Дау лютой ненавистью. Однажды я сняла дачу у милой
интеллигентной старушки. Она была вдова профессора и держалась с
достоинством. Заметив в книжном шкафу тома Курса теоретической
физики, я ей сказала, что автор этих книг - мой близкий
родственник.
- Бандит Ландау ваш родственник?! Это злой гений нашей семьи! Он
занял место, которое по праву должен был занять мой муж, русский
профессор С. Нам с вами больше не о чем разговаривать!
Её словно подменили. Это была фурия с визгливым, верещащим
голосом. Чтобы не проходить мимо этого чудовища, мы с внуком
лазили через окошко, а через неделю сбежали оттуда совсем."
Ольга Николаевна Трапезникова в книге Бессараб:
"...когда кто-то из журналистов попросил его рассказать, бывал
ли он в лаборатории Капицы, Дау ответил:
- Зачем? Да я бы там все приборы переломал!
К приборам у него было отношение особое.
- Какой красивый прибор! - воскликнул Дау, увидя на столе у Нико-
лая Алексеевского ярко-красный гальванометр.
Дау ничего не смыслил в машинах и не переставал удивляться,
когда его подрастающий сын чинил велосипед или будильник.
- В кого он пошёл? - недоумевал отец."
Это -- намёк?
Бессараб:
"Он вообще принадлежал к числу людей, обычное настроение кото-
рых хорошее, приподнятое. Один знакомый как-то сказал ему: 'Мне
понятно, почему вы не берёте в рот спиртного. Вы и без этого на-
ходитесь в возбужденном состоянии. Людям приходится выпить хотя
бы бокал вина, чтобы обрести настроение, в котором вы пребываете
постоянно'. Вероятно, Дау с ним был согласен, иначе он бы не стал
пересказывать этого разговора. Так вот, в марте 1953 года припод-
нятость в настроении Дау достигла предела. Вспоминая это время в
разговоре с Александром Дорожинским, который приехал из Америки
собирать материал для книги о Ландау уже после автомобильной ка-
тастрофы и проник в академическую больницу, как он сам выразился:
'Pravda in hand', - Дау сказал:
- Когда умер Сталин, я танцевал от радости!"
А моя мать, дочь погибшего офицера, пережившая нацистскую окку-
пацию, по поводу смерти Сталина горько плакала. Как бы среагиро-
вал я сам, не знаю. Может, вот так бы и среагировал: никак,
колеблясь между противоположными желаниями.
Бессараб (?) о Ландау:
"...этот человек был грозой приспособленцев в науке, и именно
его как огня боялись обладатели чинов и званий, когда им хотелось
опубликовать очередную халтуру. Ландау стал синонимом абсолютной
честности в науке..."
Получается, не так уж трудно имитировать научность и в физике.
Я-то полагал, что хотя бы там люди этим не сильно мучаются...
Ещё Майя Бессараб о Ландау:
"Сам он научился говорить и читать по-английски за полтора
месяца, когда его по путевке Наркомпроса послали на несколько лет
за границу.
Но произношение у Дау было ужасное, хотя он мог говорить с ино-
странцами, и те его прекрасно понимали."
Иными словами, душевные силы у Ландау были настолько плотно за-
вязаны на физику, что даже на английский не оставалось уже почти
ничего. Это называется: высокая степень специализации головного
мозга. Зарабатывать на жизнь и даже просто выживать такие люди
могут только в очень специфических тепличных условиях. Восхищать-
ся тут нечем: от гармоничности тут очень далеко. Удивляет только,
какого чёрта благоговейно старались вычитывать у Ландау какие-то
хохмы по "общим вопросам". Нет, гениотом ("гениальным идиотом") он
не был, но совсем рядом к этому состоянию таки находился.
* * *
Восприятие Льва Ландау в модном постмодернистском ключе. Виктор
Топоров ("Гений и богиня"):
"...Лев Ландау оказался девственником; более того - понадоби-
лось определенное хирургическое вмешательство, чтобы физическая
близость с женщиной стала для него возможной."
"После автокатастрофы прикованный к больничной койке Ландау
объявляет о внезапно вспыхнувшем желании вступить в КПСС. Для его
коллег, распространяющих слухи о невменяемости великого физика,
данное желание - лишнее доказательство его посттравматического
безумия."
"Ландау 'осваивал' (по собственному выражению) дам под семейным
кровом, заставляя жену готовить и сервировать любовный ужин.
Похождения Ландау стали общемосковской легендой... Вместе с тем
Ландау был далек и от банальной мужской асимметрии - он
предоставил жене столь же полную свободу, более того, он
настаивал на том, чтобы она этой свободой пользовалась, чего ей
самой совершенно не хотелось. "
"К моменту автокатастрофы у Льва Ландау шел долгий роман с не-
коей радиожурналисткой, которую коллеги-физики были склонны счи-
тать его фактической женой, тогда как Кора, по их мнению, была
всецело поглощена амурами со своими гипотетическими любовниками.
Физики с радиожурналисткой и оттеснили поначалу Кору от больнич-
ного одра Ландау, который по всем признакам должен был стать для
него и одром смертным. Частично придя в себя, Ландау узнал и
признал жену, тогда как радиожурналистке объявил полный 'отлуп',
сказав, что он ее в жизни не видел. И тщетно она - прямо в
больничной палате, на глазах у посторонних - выпростала некогда
столь восхищавшую академика грудь - Ландау не признал и грудь.
'Он окончательно спятил', - решили физики. 'Он разобрался в
собственных чувствах, он совершенно нормален', - подумала Кора."
"'Беда Ландау в том, что у его постели сцепились две бабы -
Кора и Женька', - припечатал академик Капица, пресловутый
Кентавр. 'Женька' - это академик Евгений Лифшиц (1915-1985) -
друг юности, ученик и пожизненный соавтор Льва Ландау, а по
версии Коры - бездарный ученый-прилипала, завистник, вор не
только в научном, но и в бытовом смысле: оказывается, именно он
стащил из квартиры Ландау все подарки, преподнесенные тому на
пятидесятилетие. Счеты с академиком Лифшицем Кора свела не только
в мемуарах: однажды, уже в довольно преклонном возрасте, она
подстерегла его у подъезда и жестоко избила тростью. Сразу же
после автокатастрофы жена (а по версии физиков, оставленная жена)
и соавтор сцепились насмерть: кто, где, как и от чего (и не в
последнюю очередь на чьи деньги) должен лечить академика Ландау.
То есть финансовую сторону, разумеется, обеспечило государство, а
вот приплата сиделкам, другие побочные расходы... По ее версии,
ее самое (а значит, и ее мужа) постоянно обкрадывают; по
подлежащей реконструкции версии физиков, должно быть, оставленная
жена-психопатка (психопатию Коры фиксирует и симпатизирующий ей,
а также симпатичный ей самой врач, фрагменты воспоминаний
которого включены в мемуары Коры Ландау) жмется и скаредничает,
стремясь успеть урвать все, что можно урвать. Столь же
амбивалентны и напрямую не связанные с финансами перипетии: врачи
хотят выписать Ландау из больницы, Кора категорически
отказывается принять его... Для физиков и медиков это проявление
беспредельного эгоизма; для нее самой, напротив - высшая забота о
больном муже, которого нельзя выписывать зимой, но только весной.
Врачи все же навязывают Коре свое решение - по ее версии, тем
самым убивают Ландау: на зимней прогулке он обмораживает палец
ноги, ткани которого еще не восстановились; это приводит к
первому тромбу, а умирает Ландау (несколько лет спустя) именно от
тромба. Через несколько часов после удачно проведенной операции,
которая, казалось бы, сулила ему избавление от невыносимых болей
и, значит, возвращение к полноценной научной деятельности."
"По версии Коры, врачи, пользуясь потворством физиков, не
столько лечили Ландау, сколько тешили собственное самолюбие,
объявляя себя его лечащими врачами и отчаянно борясь друг с
дружкой за право таковыми считаться. С самого начала они избрали
ошибочный курс лечения и - подавив медицинским авторитетом и
кулуарными (они же номенклатурные) кознями мнение подлинных
специалистов - залечили великого физика и в конце концов
опосредованно убили его. К чему, разумеется, приложил руку и
заклятый друг Лифшиц. Как отдельный, но весьма характерный штрих:
еще прикованный к одру академик ухитрился соблазнить и обрюхатить
сиделку - или, по версии Коры, сама сиделка соблазнила его в часы
ночного беспамятства. С большим трудом ее уговорили сделать
аборт. "
"Постмодернистская двойственность присуща и главной проблеме
посттравматического Ландау. Его преследуют невыносимые боли явно
органического происхождения (спайки в кишечнике), поэтому он не
может работать, поэтому бессилен совершать новые открытия -
такова версия Коры и самого Льва Ландау. Мозг же его в чудовищной
автокатастрофе никак не пострадал. "
"Мозг Ландау пострадал пагубным и непоправимым образом, полагают
физики, академик потерял ближнюю память, а следовательно,
бессилен что-либо сделать в науке. Боли в животе - чисто
фантомные, поддакивают физикам медики, - на самом деле поврежден
не кишечник, а мозг. И вместо специалиста по кишечным болезням к
нему присылают профессора-психолога; Ландау, выслушав пару-тройку
идиотских вопросов, в гневе прогоняет его, - а для коллег это
лишнее доказательство его невменяемости. "
"В объективно постмодернистское повествование вкрадывается одна
чисто модернистская, чисто кафкианская и беспредельно жуткая
деталь, хотя значение ее вполне постмодернистично. В первые дни,
недели, месяцы после катастрофы Ландау требуется аппарат
'искусственное легкое'. Сперва требуется, а потом остается в
палате на всякий случай. Но аппарат 'искусственное легкое' один
на всю Москву. И вот из ночи в ночь в отдельную палату, в которой
лежит академик, привозят (из других корпусов, да и из других
больниц) тяжелобольных, которым также требуется этот аппарат; они
мучаются - а иногда и умирают - на глазах уже пришедшего в
чувство Ландау; он требует убрать аппарат из палаты, а в ответ к
нему очередной раз приводят психолога..."
"Как ученого - как действующего ученого - его, напоминаю, уже
никто, кроме жены, не рассматривает всерьез. (Сам Ландау слово
'ученый', правда, не любил. 'Ученым бывает осел, - говорил он. -
Или человек, если его перед этим долго учить. А я научный
работник'.) И здесь всплывает еще один постмодернистский нюанс:
оказывается, традиционное профессорское чудачество воспринимается
окружающими как очевидное безумие. 'Дважды два пять' (условный
пример), - сообщает Ландау очередному посетителю. "Он не в своем
уме", - написано на лице у того. 'Да нет же, он всегда так
считал', - в отчаянии восклицает Кора. Но одно дело, когда
парадоксами сыплет теоретический разработчик водородной бомбы, а
другое - когда это говорит никому не нужный больной, каждые три
минуты на заплетающихся ногах удаляющийся в уборную. Об академике
Сахарове и Кора, и, по ее версии, сам Ландау отзываются
достаточно снисходительно - но ведь и на его 'демократическое
безумие' проливает новый свет сравнение со Львом Ландау после
автокатастрофы: безумие воспринимается (или терпится) как высшая
мудрость, лишь пока его носитель остро необходим государству или
людям, государство (на худой конец, общественное мнение)
репрезентирующим... "
* * *
Лев Ландау провёл жизнь преимущественно не в советском общест-
ве, а в еврейском подобществе советского общества. И даже
надгробие ему делал не лишь бы кто, а известный еврей Эрнест
Неизвестный. Сие есть просто факт, а уж объяснять его можно,
конечно, по-разному.
* * *
Был Лев Ландау на самом деле великим физиком? Да был, был на-
верняка. Может, он не настолько оторвался в достижениях от неко-
торых своих коллег, как это представляется после чтения ширпо-
требной белиберды о нём, но судить об этом трудно, да и особо
незачем. Соль не в этом. Вот представим себе, что некий Иван был
великим лесорубом и даже применял стахановский метод. И низвёл
этот Иван, раззадорившись и рассупонившись, целый лес. Как отно-
ситься к указанному его достижению? Древесина-то, вроде, стране
нужна, но надо и другое учитывать, а Ваня не учёл... И за Ваню не
учли, потому как сложным это вдруг оказалось... Но про Ваню всё
равно трындят и в газетах, и по телеящику, потому что по узким
формальным критериям ванин трудовой подвиг -- налицо. Ваня любит
рубить лес, Ваня делает это так, что залюбуешься. Но кто-то
должен сказать Ване "стоп, иди лучше помогать Лёне". А что делает
Лёня? А Лёня САЖАЕТ лес. Не так красиво и быстро, как Ваня рубит.
Не впечатляет совсем. В герои труда не выбьется. Вдобавок
отнимает текущие ресурсы, которые, если и окупятся, то не скоро.
Так вот, в случае с Ландау ситуация очень похожая. Ну, наворо-
чал он вам физики немеряно. Ну, поучаствовал в создании бомб.
Ну, попал в ваши герои. А толку?! Общество глупеет, население
глобально перепроизводится и местами выжирает всё аки саранча;
качество окружающей среды становится всё хуже, глобальная
катастрофа природопользования -- всё ближе, "горячие точки"
множатся, мы снова на пороге очередной мировой войны. Это не
говоря уже о том, что, имея в своё время блестящую физику (и
математику, и многое другое), не смогли обеспечить народу высокое
качество жизни и адекватную идеологию и в результате развалили
СССР. Но СМИ заняты обсасыванием того, как великий Ландау своих
дам "осваивал", -- и всяких подобных тем...
Теоретическая физика -- вещь очень сложная, но когда видишь, с
каким упоением люди готовят себе глобальную катастрофу, начинаешь
подозревать, что есть вещи посложнее даже теоретической физики. И
поважнее. Эти вещи настолько сложные, что подавляющее большинство
человечков не способно даже осознать факт их наличия, тогда как
про теоретическую физику многие из них хотя бы знают, что та
существует и что она им не по зубам.
Человеческие обезьяны достаточно поумнели, чтобы создать теоре-
тическую физику плести себе верёвочки, которые можно, среди
прочего, завязывать петелькой и надевать себе на шею, но ещё не
достаточно поумнели, чтобы соображать, что надевать петельку на
шею и потом прыгать с дерева не следует, иначе случится бо-бо и
кирдык. Другими словами, интеллектуальности людей не хватает на
то, чтобы безвредно обращаться с вещами, которые они насоздавали,
в том числе с помощью теоретической физики. Надо разбираться с
интеллектуальностью и развивать её. В первую очередь. Иначе бол-
таться человечкам на верёвочке, которую они сами себе и свили.
Литература:
Майя Бессараб "Так говорил Ландау".
Конкордия Ландау-Дробанцева "Как мы жили".
http://thelib.ru/books/bessarab_mayya/tak_govoril_landau-read-6.html
Л. Д. Ландау, А. И. Китайгородский "Физика для всех".
Виктор Топоров "Гений и богиня".
