Буров Владимир Борисович
Hannibal ad Portas - 2 - Возвращения будущего не предвидится

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение серии: Ганнибал у ворот. Происходит зацикливание времени, герои затрудняются попасть в будущее, но не могут найти и Лист Мёбиуса, чтобы начать всё сначала, но на другой стороне Земли. Как это удалось Данте.

  
  
   Hannibal ad Portas -2
  
   Возвращения будущего - не предвидится
  
  
   Эпиграф
   Письмо - это машина Энигма Алана Тьюринга
  
  
   Глава 1
  
   Всё было также, как и раньше, но у кафе в парке не было крыши, хотя какой-то чудак готовил отбивные для жарки на электрогриле, а спрашивается:
   - Откуда электричество?
   Ответ:
   - Нет, не костер, как было До Было, а для После Было - это динам-машина импортного производства, работающая на бензине или керосине.
   Медиум:
   - Включите, пожалуйста, другую музыку.
   - Почему? - спрашивается.
   - При этой я хочу не того, кого хотела раньше.
   - Спасибо, буду.
   --------------------
  
   - Сядем? - спросила Маркиза.
   - С кем?
   - Придет кто-нибудь, надеюсь.
   - Если не придет, нам будет нечем платить, - сказала Малина.
   - У тебя были деньги.
   - Да.
   - Ты их потеряла?
   - Нет. Выбросила. И знаешь почему? Я не хочу, чтобы меня за неуплату - в данном случае завтрака - заставили отрабатывать на кухне.
   - Почему?
   - Не люблю.
   - Я тоже.
   Они сели на лавочку и закурили. Точнее, хотели закурить, но сигарет не было.
   - Ты не покупала?
   - Нет, ты тоже забыла?
   - Я не курю.
   - Зачем же просишь?
   - Хотела попробовать, может быть, есть не так важно будет.
   Сигарет из табака здесь не было вообще. Но были палочки из какого-то дерева или даже бамбука, которые курили, ибо были они с разным вкусом. Начиная с индийского противного и до махорки военного времени. Какого военного времени?
   Была война, но пока что ее никто не помнил. В том смысле, что: с чего началась и чем кончилась. Как говорится:
  
   - Умер Макси, и мы всё забыли.
   Да и какой смысл вспоминать, если война для того и бывает, чтобы всё забыли, и начали с красной строки, а если красных строк нет, как здесь, то с:
   - Двойного интервала, - что значит:
  
   -- Он был, а второй тоже предположительно существовал, иначе мы могли его запомнить.
   Один интервал, следовательно, событие, а второй, скорее всего, только:
  
   - Пустота. - Долгая пустота, как для Наполеона пустыня, где он учил сражаться мамелюков.
   - Кто такой наполеон?
   - Может быть слон, я точно не знаю.
   - Да, если пришел на поле он, то значит это был или слон, или тигр.
   - Знаешь, я вполне допускаю, что в этом парке уже могут водиться - иногда, имеется в виду - тигры.
   Подошел парень и сел на противоположную скамейку.
   - Чего? - сказала Малина.
   - Я только хотел спросить.
   - Деньги есть - спрашивай.
   - Только ползолотого.
   - Везде осталось только половинка?
   - Остальное в уме, - поддержала подругу Малина.
   - Если ты уже трахался в этом месяце - зачем тебе еще? - спросила Маркиза.
   - Хорошо, говори, - сказала Малина, - если нам понравится твой ответ, купишь на эти половинки по половинке батончика с бамбуком.
   - С бамбуком?
   - Ну-у, едят же они здесь что-то очень вкусное.
   - Говори теперь свой вопрос, - сказала Маркиза.
   - Забыл, что ли, что хотел?
   - Думаю, он хотел узнать, есть ли у нас здесь бог, - сказала Маркиза.
   - Да, был, Вова, но он пропал без вести.
   - Его звали Вова?
   - Ну, как-то же его звали.
   Они сели за стол, где предположительно, должна быть тень. И заказали половину Флорентийского стейка на троих.
   - Нам хватит? - только и успела спросить Малина. Как услышала уже ответ:
  
   - Отвал Семеныч с этого места.
   - Рипит ит, плииз, мил херц? - почему-то в виде вопроса ответила Малина.
   - В тени всегда стоит наш стол, - ответил высокий с рожей горбуна собора его парижской богоматери, а тоже носатый лапатый, но ниже ростом и намного.
   - Я это, - сказал спутник Малины и Маркизы, попавшийся им на этом перепутье. И добавил:
  
   - Не могу с вами согласиться, валите.
   - Что значит, валите? - несильно толкнул его высокий. И добавил: - Вы должны уйти.
   - Я, это, - опять сказал парень, - я бессмертный - не могу.
   - Давай, давай, через не могу, как-нибудь справишься.
   - Может быть, мы посадим их вместе с нами? - спросил парень Малину и Маркизу.
   - А смысл?
   - Я тоже так думаю, - ответила Малина. - Но с условием, что деньги у них есть немалые. - И кстати потянула одного за карман. - Баблецо-то покажи.
   - Ах, вон оно, - что почти обрадовались ребята, - тебя прислал Менакер.
   - Не знаю такого, - ответил парень.
   - Ну, этот, как его?
   - Да, он, он. - поддержал партнера высокий.
   Они приставили к их столу стулья, и:
   - Блэк Джек?
   - Ноу, сенкью, - ответил парень, - только покер.
   - Ну, начинается! - пропели девицы, - ты опять всё проиграешь, Вова.
   - Вова? Кто сказал, что он Вова?
   - Не я.
   - Я, но тоже нечаянно, еще не вся дурь прошлогоднего праздника из меня выветрилась.
   Ребята встали и пошли совещаться в туалет. Потом в другой, ибо этот оказался женским, но и другой был такой же белый-белый, как известка, его облившая с ног до головы, и на нем тоже было нарисовано, что он женский. Реципиенты заспорили, было ли на первом тоже самое, или только показалось от волнения.
  
   - У меня не было волнения, - сказал один.
   - Логично, значит у меня было, - ответил другой.
   - Пока они мечутся между туалетами, нам лучше уйти, - сказал Вова.
   - Ты уже заплатил за заказ?
   - Нет.
   - Тогда сиди.
   - Но Маркиза предложила взять Стейк по-Флорентийски с собой.
   И они ушли, не заплатив.
   - Не пойму, почему за нами никто не гонится, - сказал Вова.
   - И знаешь, почему, - ответила Малина, - я заплатила.
   - Ты богатая девушка, у тебя были деньги?
   - Да, мои деньги всегда в твоем кармане, милый.
   Вова проверил свои шмотки - ползолотого, как ни бывало.
   - Я не понимаю, на что мы теперь будем жить?! - ужаснулся Вова.
   - Ты всё равно хотел их заплатить, - сказала Маркиза.
  
   Вова ничего не ответил, сел на лавку в беседке Парка Пушкина, и попросил закурить.
   - Ты не куришь, - ответила Маркиза.
   - Да, милый, тем более, у нас всего две палочки, одну мы пососем сейчас в виде исключения, сразу с двух сторон, а другую я одна потом.
   - Почему не вместе? - хотел спросить Вова, но обернулся - когда вышел из беседки, чтобы пару раз присесть, но!
   Чуть не упал в воду, как аист, понявший всю катастрофичность ситуации:
   - Летать он забыл, как, а стоять всю жизнь на одной ноге тоже не фонтан.
   Настоящий фонтан был перед ним.
   - О! - подтвердила его прозрение Малина, - вода.
   И высунувшаяся из глубины беседки Маркиза не сразу догадалась спросить:
  
   - Как мы прошли сюда, если до всего парка стоит вода?
   - Возможно, произошел разлив реки? - спросил Вова.
   - Ты у меня спрашиваешь? Я, извини не успела заметить, - промямлила Малина.
   Маркиза пробралась за угол и посмотрела на реку.
   - На месте?
   - Да, - и сделала логичный вывод: - Значит это была не репка.
   - Что?
   - А разница? Что репка, что река - разница не велика.
   - Нет, вот этого я не понимаю! - махнула рукой Маркиза.
   - Почему?
   - Тебе всё равно, что вода, что невода?
   - Да.
   - Хорошо, докажи.
   - Вова сейчас подумает и докажет.
  
   - Зачем? - спросил парень, не согласившись, однако, чтобы его ни с того, ни сего называли Вова, - зовите лучше:
   - Как? - спросила Малина.
   - Орел девятого легиона.
   - Это длинно, я не выговорю, особенно после удачной ночи, когда я заработаю тысячу долларов.
   - Именно долларов? - спросил парень, Орел девятого легиона.
   - Что, много?
   - Нет, но я думал, ты не так стара, как мне показалось с утра.
   - Хорошо, с тебя я возьму только то, что ты заработаешь сегодня, деленное на два.
   - Почему не на три?
   - Да, я, что, по-твоему, должна голодать, как последняя Прокламация? - возразила Малина.
   - Хорошо, я буду работать одна за троих, но и назвать Вову, Орлом девятого легиона тоже не согласна.
   - Называй, как хочешь,
   - Как хочу, спасибо, и тогда это будет: Найденный на лавке около кафе после шторма.
   - Лучше просто, - согласился Вова: - Найденный.
   - Вообще, чтобы не мучиться Най, - сказала со смехом Малина.
   - Тогда уж, как я привык в прошлой жизни, - провозгласил Вова: - Ной.
   - Ной?
   - Мне нравится, похоже на - нет, нет, не на Тупой, конечно, но на Герой смахивает.
   - Вот Герой, да, это намного лучше, а для своих Гер.
   - Ты уж сразу определись, Вова, что был масон по имени Германн.
   - Так-то бы, да, но лучше просто Герм.
   - Значит, дело обстоит еще хуже, ты сам Гермес, а мы, значит так далеко, что ни один Макар сюда не то, что телят, а и обычных телок, таких, как мы больше не пригонит, то называй нас тоже просто:
   - Клеопатра и царица Савская.
  
   Чертог сиял. Гремели хором
   Певцы под звуки флейт и лир.
   Царица голосом и взором
   Свой пышный оживляла пир.
  
   Продолжила Маркиза:
  
   Сердца неслись к ее престолу.
  
   - Нет, пусть поклоняются нам обеим,- возмутилась Малина. - Я не хочу с самого утра быть в твоем услужении.
   - Ладно, ладно, будешь моей фрейлиной.
   - Дорогие мои друзья, - решил просветить обеих мелодрам Гермес. - Но его прервали.
   - Хочешь занять очередь первым, уже сейчас? Но у тебя нет денег.
   - У вас нет на уме ничего приличного, кроме публичного дома? - спросил Герм. - Вы царицы!
   - Для этого надо иметь свой замок, как минимум Моррисвилль.
   - Польские и чешские замки слишком страшные, нам бы что-нибудь из Парижа, если уж здесь нет Беверли Хиллз.
   Вода подошла вплотную к беседке, и Маркиза сказала:
   - Куда поплывем, к ресторану, или через реку на остров.
   - На реке теперь такая глубина, что встать точно не на что будет, поэтому чапаем в кабак, авось что-нибудь высокое попадется на дне.
   Оказалось, она увидела дорожку, идущую в обратном направлении, но уже отсюда казалось, что она точно загнется в обратную сторону.
   - Там мель? - спросил Герм, что-то не просветившись до конца от страха воды на далеком расстоянии от берега.
   Но тут Малина, залезшая каким-то образом на беседку, закричала, как будто увидела Летучий Голландец:
  
   - Лодка!
   - Я ничего не вижу, - сказала Маркиза, и добавила: - Она шутит.
   - Так громко не шутят, - заметил Герм. Он уже двинулся по воде, но опасливо обернулся назад. Не надо было, ибо водная дорога впереди после этого показалась еще более коварной. - Нам нужна лодка.
   - Что? - не поняла Маркиза. - Я в пиратов играть не буду.
   - Я знаете, чего не понимаю, - крикнула с мачты - как уже показалось Маркизе - Малина, - почему она не едет к нам?
   Но тут это прояснилось: из тумана, про который они думали, что это простой дым из проходящих недалеко мимо станции поездов, выплыл катер больше первого.
  
   - Смотрите, он приближается к первому! - крикнула информатор на вышке Малина. - Сейчас, я думаю, произойдет захват.
   - Зачем? - не поняла Маркиза.
   - Думаю, им нечего есть, и кто-то кого-то рано или поздно определит в съедобные зайцы.
   Маленький катер был опрокинут, но ко дну не пошел, а поплыл рядом, как пустая ракушка.
   - Они едут сюда? - спросил Герм.
   Малина плюнула на палец, подула на него, и определила:
   - Нам надо спрятаться. Они едут сюда, и если не жарить пойманных окуней, то примутся за нас.
   - Зря мы не ушли, как я говорил, - пояснил будущие события Герм.
  
   Они нашли немного земли на подветренной стороне беседки, откуда обычно наблюдают, как с галерки маленькие глашатаи чужой беспечности, и заняли эти пока еще свободные места системы ценностей Маркиза де Сада, но, разумеется, в надежде, что до смертельных случаев сегодня не дойдет.
  
   И они высадились туда, куда их, можно сказать, и приглашали. Четыре бугаеметра и три совсем не чудовищных красавицы с одним оулд мэном.
   Это были Нина и Лина, плюс их предводитель дворянства Ник Сер, а из четверых пока не узнали никого, ибо, ибо:
   - Это были не луди, а так только: их прохиндиады, потому что ребята были уже с хвостами.
   - А ведут себя так, как будто так и надо, - сказала Малина.
   - Думают, что с хвостом лучше, - похвалили ее за разумность разгадки иерархии этого мира: - Считать породу начали с другой стороны.
   - И, более того, - добавил Вова, - опять, кажется.
  
   Никто не мог понять, кто у них третья, и Малина не утерпела спросила:
   - У нее, кажется есть хвост?
   - Это вопрос? - спросила Маркиза, - а то я не знаю, отвечать или нет?
   - Напрасно вы разговариваете, - сказал я, - они могут услышать.
   - Здесь не так много дыр, чтобы им хватило ушей для понимания, - сказала Маркиза.
   - Вот ду ю сей? - спросил я.
   - Они воспринимают нас, как шум воды, - сказала Малина.
   - Да, - согласилась Маркиза, - не более.
   - Вы думаете, что они глухие?! - удивленно воскликнул я.
   - Зря ты заорал, мил херц, один точно повернул сюда свою ушастую голову.
   И точно, эти ребята только наличием хвостов отличались от героев фильма Милы Йовович, Брюса Виллиса и их ушастых противников с томагавками.
  
   Но вывод оказался преждевременным, здесь дело зашло еще дальше, ибо один из томагавков, прежде чем повалить на лавку третью прохиндиаду - представляете - отстегнул свой хвост, как ящерица.
   - Это ящерица! - закричала Малина, и так громко, что бежать было уже поздно, если бы со страху мы не сели в их катер, и он, практически сам собой отвалил куда подальше.
   - Мы сейчас врежемся в песчаную косу, которую я видела, - прошептала Малина.
   - И заметь, - сказала Маркиза, что за рулем в это время стояла именно ты.
   - Я? А! Тогда просто, я поверну назад.
   Катер пошел в обратном направлении, как торпеда, заявленная еще в прошлом, а, следовательно, как ее остановить можно узнать только:
   - Вспомнив всё! - ну, или, по крайней мере, недавнее прошлое.
  
   Далее, они видят уже накрытый стол в ресторане на четыре персоны, где две рыбы и два блюда с трюфелями.
  
   - Это Версаль?
   Герм хотел ответить резко, но решил смягчить свой ответ до:
   - Если нет туалетов - значит Версаль.
   И удивительно, на торте, который стоял на отдельном столике, куда пришлось пробираться почти по колено в воде, коричневым по кремовому и розовому было написано - почти на русском языке:
   - Вер-Сал.
   - Это ничего страшного? - спросила Малина, - ибо мягкости нет.
   - Давайте поспорим на что-нибудь, что я смогу первой попробовать на кусаемость этот торт, - сказала - что удивительно - Маркиза.
   - Ты не ела горячее с трюфелями, как любит Пелевин, - сказал кто-то.
   - Ху из ху? - спросила Малина, - я боюсь.
   - Думала, что рыбу в духовом шкафу с веточкой то ли тимьяна, то ли розмарина травить никто не будет?
   - В меня был черный трюфель с быком, - сказала Малина.
   - У меня белый с фазаном.
   - У меня, значит, рыба с розмарином и тимьяном вместе взятыми. Но все равно, я точно знаю, что не отравился.
   - А мы?! - ужаснулись прохиндиады
   - Думаю, что этот торт является противоядием, - сказал прихожанин.
  
   Они его не видели, но кто-то явно шевелился неподалеку.
   - Застрял в междометье, - захохотала Малина.
   - Засрал всё подземелье? - не поняла Маркиза.
   К счастью, это был не какой-нибудь призрак замка Моррисвилль, а Веня.
   - Он сказал, что не может выбраться из-под завала времени, - сказала Маркиза.
   - Ты хочешь его спасти?
   - Да, пусть пока носит за мной плащ.
   - У нас нет плащей, - сказала Малина.
   - Тогда плащ-палатку.
   - Я нахожусь на складе под лестницей, - сказало привидение.
   - Серьезно? - удивился Герм.
   - А так не подумаешь, - сказала Маркиза, - кажется, что спрятался у стены за столом.
   - Верно, - был ответ, - отодвиньте четвертый, или нет, пятый стол от входа, и я выйду.
   Малина и Маркиза, стоя уже по колено во воде, подошли, но решили, что надо подумать, так как.
  
   - Что?
   - Мы забыли, с какой стороны надо вести отсчет.
   - Чего отсчет, - не понял Герм, - конца света?
   - Где конец, мы не знаем.
   - Переспросите его опять.
   - Он уже ничего не слышит.
   - Скорее всего, вода дошла ему до подбородка.
   - Я думаю, он сказал, от барабанов.
   - Я думаю от туалета.
   - Кинем жребий? Вова, кинь жребий на кофеварку, куда нам идти, на право, или налево?
   - Кинь жребий на кофеварку, - повторил Герм, - я не понимаю пока что, как это сделать. И более того, я не Вова - жизнь, так сказать, не так хороша, как это сначала надеялось.
  
   И Вова кинул, трехцветный, прекрасный, как маска Хелло-уина торт Маскарпоне, или что у них есть еще там, может быть Тирамиссу, несмотря на то, что в этом ресторане всегда был только один торт: бисквитный с цветами. И ничего не зависит от того, что это:
   - Весна, Лето или Друг Мой Колька, - одна полька, ведущая к неизбежному диабету.
   И он разделился, как пушкинский Макферсон: везде по три полосы коричневого, розового и бежевого цветов.
   - Я не знаю, как определить искомую величину.
   - Догадайся с трех раз, - сказала Маркиза.
  
   - Лучше с двух! - крикнула Малина, - я устала держать.
   - Я не понимаю, что он держит? - спросил Герм.
   - Я тоже не знаю, - ответила Маркиза. - Но стол точно - нет.
   - Значит, она уже зацепила его, и теперь - если что - два уйдут под воду, как минный тральщик, уже не нужный на берегу.
   - Тяните к двери, - сказал Герм, - нет, лучше наоборот, к сцене с музыкальными инструментами.
   - Почему?
   - Потому что дверь для него - это лево, а если он еще хомо сапиенс, то всегда, как Левша, а точнее, его просветитель академик Панченко, выберет правую сторону.
   - Ты нас запутал, Вова!
   - Я вам не Вова. И да, значит, наоборот, туда, - он помахал так в сторону двери, как будто кого-то провожал, практически, навсегда.
   И послышался крик, как свист паровоза на станции Ленин-штрассе, 3:
  
   - Нашелся второй паровоз, и теперь нам:
  
   - Такие гонки обеспечены, что не только баня сгорит вместе с её пришельцами разного пола, но и грохнут такую метаморфозу, что жалеть будете всю жизнь только за то, что вас там не было, когда она была еще жива. Как говорится:
   - Соси их, соси. - А вот так спросить зачем? Ибо:
  
   - Контузия пройдет? - Вряд ли. Что и тут же последовало: вырвался такой дух испражнений, что одно из двух:
   - Домового Ли хоронят, ведьму Ль - замуж выдают. - Нет, нет, на этот раз чуть проще:
   - Джин, - а я, так сказать, - почти с перепугу глянулся ему Вова - хотя никакого Вовы тут не было, по его, собственно, словам:
  
   - Вина хочу.
   - Да дай ты ему, пусть отвяжется! - крикнула Малина.
   - Так вина здесь нет, и даже в этом случае я не вижу, кому наливать.
   - Сейчас явится, - сказал - сказала - что только поблюет и умоется.
   - Идете сюда.
   - Зачем?
   - Что значит, зачем? Кинем жребий, мужчина это или женщина.
   - Они дернулись, но так и остались стоять на месте.
   - Что?
   - Не получае-цца! Милорд.
   И пришел тот, кото чуть не выгнали: Веня - что, пожалуй, даже, из Алупки.
   - Но почему? - очень удивился Веня.
   - Где твой пароль? - спросили его дамы.
   - Вам мало того, что вы свободы? - он указал на Малину и Маркизу, усаживающихся за стойку.
  
   - Так в баре всё равно ничего нет.
   - Сейчас меня найдет моя метаморфоза, и при нашем воссоединении вино появится. Даже кофе.
   И она прискакала причесанная и умытая, только что не накрашенная.
   И.
   И Веня упал с высокого барного стула, так как - этеньшен - увидел свою жену, и не из Алупки, как он надеялся, увидит, свою Венецию, как Бродский - меланхоличку Малышку на Миллион, а, тоже свою, но, увы, только:
   - Законную, - которая искала его - сбилась с ног - еще со времени до произошедшей метаморфозы, однако, со:
   - Всем миром.
  
   - Это не я, - сказал Веня.
   Но после легкого апперкота по затылку, сделал поправку:
   - Ах! это ты? И знаешь что, я звал тебя, и рад, что вижу.
   - Я не рада. И знаешь, почему?
   - Да, тебе нужен подарок, я сейчас пойду - здесь недалече - Бриллиант, Рубин, или, что у них есть еще там, магазин для Новобрачных, и принесу тебе обручальное кольцо.
   - Этого мало. Ты обещал мне кольцо пятнадцать лет назад, и теперь, даже если не считать проценты, как у капиталистов и предпринимателей - выйдет раз в сто дороже.
   Герм посчитал на калькуляторе:
  
   - Пятьдесят три тысячи, - и добавил, - как раз столько стоит золотое кольцо с ониксом.
   - Ты поедешь за ним в Америку, милый?
   - Я видел такое, - сказал Герм.
   - Я тоже, - сказала Маркиза, - но без того, чтобы что-то было, ибо это был Коряга.
   - Мне всё ясно, - сказал Герм.
   - Да, милый, расскажи нам своим подданным.
   - Я не могу так, мне надо обязательно кого-то избить, - и посмотрел на Веню.
   - Нет, нет, у него и так болезненный вид, проверь на мне своё интеллектообразие. - И чтобы Вова прекратил умствовать в дальнейших поисках истины, прямо через стойку ударила в подбородок. И мало того, когда он поднялся, держась слабеющей рукой за бутылку Хеннесси, мало удивившись ее - в общем-то - обещанному появлению, перепрыгнула через стойку в бар, а Вене предварительно дала по мордам, как коварному изменщику.
   Она решила добить Вову, - как она настоятельно его разоблачала:
  
   - Это никакой не Герм, - и так далее, а Вова, решившись опять превратить это богоугодное заведение в прокламацию - прошу прощенья, - Прохиндиаду своих энергетических потребностей.
   Она вырвала из его слабеющей лапы бутылку Хеннесси, и ударила бы ей ему по барометру, но две его телохранительницы, Малина и Маркиза уже шмыгнули через дверь, и пленили беркерсиершу.
  
   Правда, одной она успела почти сломать руку, а другой подбила глаз. И тем не менее, обратилась к закону седьмому:
  
   - Я имею право на три боя, с тобой, с тобой и с вами, сэр, - автоматически, по запарке признала она Вову идентификатором.
   - Простите, ребята, что я к вам навязываюсь в неурочное время, - выползла-выплыла из около кухонного пространства зачуханная толстушка, - но там стучатся в заднюю дверь.
   - Что будем делать? - спросила Малина.
   - Скорее всего, это начался штурм нашей полузатонувшей крепости, - сказала толстушка, представившись солидно:
   - Бывшая зав производством этого ресторана, - что даже Малина, которая здесь почти не бывала, завыла:
   - Кто здесь только не правил во время Приама, а теперь - посмотрите, какое запустение, даже Одиссея, и то:
  
   - Днем и в голом виде, а найти невозможно, - закончила за нее Маркиза.
   - Да, трахнут тебя, трахнут, не беспокойся, дождешься! - и было ясно, что с такой определенностью здесь выражалась только Ириска, как называл ее последний Андрей, из свиты прохиндиады И Гро. Но прошли через нее, как вспомнил Герм, многие, если не все, ибо:
   - Если уж не скучать, то и сожалеть не надо, чтобы потом было больно за некоторые упущенные моменты бытия, и особенно его сознания.
   - Вову мы тебе не отдадим, - крякнула Малина, даже не присмотревшись как следует к Ларе - Ириске.
   - Давайте так, если уж больше никого нет, кроме опять Вовы, и вот Вени - придурка, то или составьте график, или я тоже запишусь в очередь в этот Гум, на зиккурате которого будем все драться до смерти.
   - Вы имеете виду, что это всё будет, и будет именно тогда, когда мы отразим натиск - более того - начавшийся в зад? - спросила Малина.
   И продолжила:
  
   - Этого не будет, потому что сам этот тонущий Титаник, так и рвется, так и лезет сам на рожон, чтобы его перегрузили хоть какие-то создания - будь то люди, или создания на них похожие, но с хвостами. Кстати, Веня, проверь, есть ли у нее хвост?
   - Он теперь проверяет только у меня, - сказала вассал-ка прежнего мира, в виде жены Вени.
   - Теперь так давно уже не бывает, - заткнула ей рот, выползшая откуда-то ласковая ко всем - раньше, до Вени - прихожанка Малышка на Миллион, что даже Лариска изумилась:
   - Как ты смогла открыть мою заднюю дверь?
   - Это мой ресторан, и у меня, следовательно, есть любые ключи от его дверей.
  
   - Тварь! - негромко тявкнула Лари, но почти тут же, неожиданно, преподала урок, и как оказалось: самой себе:
   - Ударила ребром ладони по горлу соперницы, как учил ее, отработавший этот прием в Литовских походах Андрей из свиты И Гро, и частенько заменявший его в походах в качестве главнокомандующего, и не только. И знаете, честно:
  
   - Даже жена И Гро не узнавала точно, кто это: тот, И Гро, или этот, Андрей, хотя сама, сука, мечтала всё равно только о Федоре, и очень просила его, этого Федьку - Федечку как-нибудь по случаю, привести к ней оглоеда Малика.
   - Зачем, милая, ты даже не знаешь, что таких наглых дураков, как он очень мало.
   - Да?
   - Да.
   - Ну, не знаю, что и сказать тебе, Федя, если ты так и не догадался: хочу, чтобы на его месте был ты.
   - Я - карателем?! Нет.
   - Нет, не карателем, а только исполнителем моих желаний.
   И в ответ на это Малышка на Миллион устало ответила:
  
   - Не найдешь ты здесь себе исполнителей твоих неподобострастных желаний. - И вежливо попросила Веню с его законной утробой, имени которой никто не знал, или забыли совсем, так и не узнав - что, в общем-то, одно и тоже:
   - Выйти вон к задней двери.
  
   - Зачем? - не понял Веня.
   А его жена добавила:
   - И я не понимаю.
  
   - Будете слушать стук, и, если он усилится - мне докладывать.
   - Мне, - рявкнул Лариска.
   - Тебе, да, если ты меня победишь, - ответила Малышка на Миллион.
   И вышла на середину, где вода уже почти отошла в сторону входа, и только чуть-чуть хлюпала под ее голыми пятками.
   Лариска сказала:
   - Ну, чё ты прыгаешь, как коза некормленая. Я сейчас привяжу тебя к колышку, будешь охранять моё мясо.
   - Она намекает на связь личную, не мимолетную, - сказала Маркиза, и добавила: - Я бы не пошла в ручные кролики.
   - Так-то бы, да, может быть, но, увы, ты, моя красавица, уже моя наложница.
  
  
   Глава 2
  
   И рванувшая с со своего барного стула Лари, упала, зацепившись чем-то уже, оказывается, привязанным Малышкой, к этому стулу.
   Веня бывший поблизости не только упал с высокого, железного, красного барного стула, но его даже вырвало. Ибо хвост, длинный, как у обезьяны хвост, слегка облезлый местами, и, наоборот, пушащийся, как пакля в других местах, вызвал в нем именно такое чувство:
   - Очень большого страха! - Эта трахнет - уши зашевелятся. Да так, что при случае, можно вообще:
   - Улететь с ней хоть в ее логово, - еще огнедышащее после сотворения мира, как будто это было только вчера. Или даже сегодня будет вечером.
   И вышло, что злоба Лари немного приземлилась, она только мяукнула:
  
   - Ты! - сегодня будешь со мной.
   И отвязав - так за пару-тройку минут - свой хвост, надела его на шевельнувшуюся жену Лота, как Лариска назвала Веню, пролаяв ей:
   - Иди, и не оглядывайся, а то этот хвост последует за тобой даже дальше, чем ты думаешь, более того: - Срать, сука, будешь ходить на поводке!
   - Спасибо, леди, что вы дали мне, наконец, имя, а то я была в этом мире только, как найденная, неизвестно чья, вещь. А теперь я:
   - Жена Лот-та.
  
   - Почти Лолита, если разделить тебя на две-две с половиной, три части.
   Даже Герм, повнимательнее присмотревшись - Лолиту не увидел.
   Лариска посмотрела на часы и сказала:
   - Начался штурм.
   - Вы уверены? - спросила примирительно Жена Лота.
   - Я не знаю, кто здесь, что думает, но если это не Троянский Конь без яиц, то я не самая красивая леди на этом корабле, - сказала Малышка на Миллион.
  
   Она так и стояла на середине зала, и только чашка кофе, пахнущего именно кофе, плавала в ее руке, качаясь в такт волнам. Именно так подумал Герм, удивляясь, что сам он кофе не пьет. И по одной простой причине:
   - Где ты взяла кофе?
   - В ящике.
   - Их здесь много.
   - Ближе к левому борту, и под нижней полкой. Вспомни, если ты Вова, куда прятал излишки и левый товар в виде шоколада перед ревизией.
   - Я тебе этого не рассказывал. - Но все же поискал и нашел кофе, но не успел даже его зарядить в кофеварку, как Малышка упала, не успев, кажется, допить кофе.
   Она и сама не поняла, и даже сказала, вставая вся мокрая:
  
   - Как и не жила. - И добавила: - В том смысле, что, как и не пила, а оно было между прочим, с коньяком.
   Герм решил, что Малышка никуда и не уходила отсюда, а только сделала вид, что пришла с заднего хода. Неужели столько лет она играла здесь одна сама с собой?!
   Было ясно, что ударила Малышку бывшая зав производством, Лариса, а не Ириска, чтобы не путать, так как Ириска - это была самая ходовая и захапистая официантка, по ползала, бывало, и не очень редко, обслуживала одна.
  
   Лариски нигде не было, но зная ее пристрастие и близкую связь с компанией И Гро, можно предположить, что исподтишка ударила Малышку, и ушла - как исчезла - в банкетный зал, залитый водой. И до такой степени, что Малышка сказала:
   - Зовите ее Русалкой, ползающей по дну, но только до тех пор, пока я ее не убила. - И добавила:
  
   - Ты не обижайся, Вова, но я здесь много лет жила одна, поэтому - пожалуйста - не претендуй на роль капитана, окей?
   - Он не против, - сказала Малина, и добавила: - И знаешь почему?
   - Почему?
   - Капитан - это тот, кто может, а другие - нет. Он, - замахала лапами на Вову, - понимает, что мы в подводной лодке, и, следовательно, выхода отсюда нет.
   - Спасибо, - сказала Малышка, - всем спасибо, и более того, спасибо, что я, к счастью, этого не понимаю.
   Герм сказал:
  
   - Ты должна доказать своё право капитана в бою.
   - Охотно, я понимаю, что ты имеешь в виду прохиндейку Виру.
   - Виру? Не знал, что ее так зовут. Хотя, кажется, что-то такое припоминаю.
   - Она не выйдет, - сказала Жена Лота, а сам изменщик коварный, заставивший ее повернуться к себе задом, а к избушке, наоборот, передом, добавил:
  
   - За рога выведут.
   - У нее есть рога? Этого не может быть, потому что не может быть никогда, так как столько рогов ни на чьей голове не уместиться - если, разумеется, иметь в виду, что рога дают за победу не обманутым мужьям, а наоборот:
  
   - Их собирает сама обманщица.
   - Я ее вытащу за ее облезлый хвост, - дала прямой ответ Малышка. И набрав в легкие побольше воздуху, устремила свой шаг в длинных брюках на босу ногу к глубине водоема - того болота, где обитала Вира.
   Она уперлась одной ногой в стену, а лапами - точнее - лапками вцепилась в ручку, как будто это была жена Адама, и ни за что не хотела отпускать его одного на неизвестно пригодную ли для жилья, Землю.
   И дверь приоткрылась. Малышка без боязни проперла в щель маленькую ножку, что не только Лариска - Пушкин и то выбежал ей навстречу!
   - Это не Пушкин, - сказал Веня.
   - Кто, ты думаешь?
   - Это я.
   - Этого не может быть - ты сидишь здесь, за стойкой бара.
   - Нет, нет, точно я.
   - Ну, ладно, как скажешь, - слегка улыбнулась Маркиза. - К тому же: у тебя деньги есть?
   - Сколько?
   - От стольника и до более высоких сумм.
   - Сумм?
   - Тебя смущает это провинциальное слово?
   - Только если немного. Ну, это не та сумка, куда предлагают что-нибудь сунуть, чтобы никогда не высунуть?
   - Именно та. Тебе жаль денег?
   - Да.
  
   - Почему? Именно для меня жаль?
   - Нет, нет, конечно, вообще всегда очень жаль.
   - Ты такой неласково-жадный?
   - Да. И знаешь почему?
   - У тебя их никогда нет! Впрочем, я это очень даже знала. Так что не надейся, без подзатыльника не обойдешься. Иди и найди!
   - Но где, мэм?! - хотел охотно спросить Веня, но уже понял, что боится, а чего - неясно. Скорее всего, не ее, а именно предстоящего путешествия.
   - Ты хочешь сказать, я найду золото в банкетном?
   - Никаких банкетных, пусть они там без тебя перегрызут друг другу глотки.
  
   И Веня пошел. Дошел до эстрады и задумался.
   - Куда здесь переться дальше?
   И решил:
   - Вопрос, заданный Маркизой, был напрасно отнесен им к самому себе, ибо там были еще люди, Вова, например, называющий себя для большей честности Герм.
   Но Герм - это герметизация. Следовательно, что больше всего сейчас закрыто - туда и надо идти. И, в задумчивости, пройдя мимо раздачи, остановился перед буфетом.
   - Не постучать ли?
  
   Смысла нет, ибо люди бы там чавкали, пели или даже - в лучшем случае - пили. Но рука сама тронула, так сказать, струну. Что-то упало за фанерной амбразурой этой клавиатуры сознания, которое надо - очень надо - вправить, но обратного ответа не последовало.
   - Что ж, - сказал он довольно громко, - если дамы хотят обойтись без настоящего мужчины - это их, разумеется, дело, но:
  
   - Не совсем, - ибо так не делается, потому что мне одному - подчеркиваю, что Малышка на Миллион бросила меня ради драки с другой бабой, и ладно бы из-за меня, а ведь просто так, только ради самолюбия.
   А, спрашивается, зачем оно ей, самолюбие-то хорошее? Хочет стать лидером клана? Бесполезно, ибо тут их столько уже наштамповано, что хоть покойников выноси. И отправляй попутным транспортом опять на Альфу Центавра. Отсюда вывод:
  
   - Я лично ей влюблен не настолько, чтобы забыть своего Вову, хотя - не надо скрывать, несмотря на - другие у нее тоже были, были, были, о чем еще на заре ее человечества поведала ее бабушка, с ее же слов, очень простых и, в общем-то, не обидных, даже одного слова:
  
   - Проститутка! - Кое слово можно назвать уменьшительно-ласкательным по той печальной причине, что они все, к сожалению, такие безграмотные дуры, и кроме, как трахаться, на ум - хотя и полученный еще на дереве от древнего дракона - не идет им абсолютно.
   Следовательно:
  
   - Где моя Мария Кюри?! - заорал он, как будто действительно только что узнал на своей химической лесопилке:
   - А вы знаете, сэр, только что подвезли клей. - А точно-то еще неизвестно:
   - Его можно пить?
   - Если только, как текилу: замешать сначала с солью.
   - Лишнее?
   - Выбросить.
   - Жаль, что даже у химического производства, а отходов хоть отбавляй.
  
   И, можно сказать, заслонка чуть не открылась, но видимо, Лиза - начальник технологических процессов всего комплекса ресторанов местного архипелага - придержала руку буфетчицы, но вряд ли это была Галя, скорее всего, Марта, или что у них есть еще там, Тамара, Лида, Женя? Нет, скорее всего, это Лида. Выпить-ь - любит. Но вот, жаль, не курит, а так тоже можно бы, ибо курить на этой лесопилке - даже оставить:
  
   - Не всегда допросишься. - Обычный ответ в шутку:
   - Кури свои, - или хуже:
  
   - Соси так. - А что, собственно, здесь сосать, кору от осины, что ли? Или вообще полено.
   - Сам соси его, дубина сие протяженная. Вот если бы я встретил раньше Лео Иля на своей беговой дорожке, вокруг Московского Университета, а он летел на Роллс-Ройсе через дорогу этого Университетского проспекта, чтобы взять чебуреков в местной Чебуречной, где их без обмана делает машина до полной готовности, - остановил бы, а он остановился бы, и дал, как минимум:
   - Пару-тройку сигарет Новости, да свово собственно посада-самосада, вдох, а выдох, когда-а-а еще будет-т, иногда и просто, как продовольственная программа:
  
   - Это была шутка, - в том смысле, что плагиат конфигурации этого масонского мира:
  
   - Тройку, семерку и туза, мил хренц хомо сапиенс, еще поискать надо. - Как говорится:
   - Посмотри вокруг себя, авось найдешь тот задний проход, о котором говорил Вилли Шекспи:
   - Найти труднее, чем было евреям найти переход через Красное море, или что у них есть еще там.
   Точнее, это написал Пушкин Александр Сергеевич, а Шекспи мало чего говорил, больше делал, что теперь даже по его голосу, понять что-либо путное трудно, трудно. Хотя решение есть, а как? Где тот голос, по которому гадать можно? Даже Пушкин, и то не пробивает его видимый логичный результат, как-то:
  
   - Ты зачем, мил человек, грохнул Джульетту, как будто на самом деле?
   Нет, нет, так не делается, пусть бы, как жена того барона, который смотрел - не видел сквозь пальцы, как его жена трахается с ее бывшим первым рыцарем любовником - Тристаном.
   Здесь для этого есть свой Меркуцию - фон барон, но:
  
   - Как бы не наоборот-т! - Вот в чем вопрос, скорее всего, она не хотела записывать Ромео в мужья, чтобы почти открыто иметь связь с Меркуцию.
   Или даже:
   - Так как Меркуцио уже нет, то и звезда Ромео, однако:
  
   - Погасла.
   Ромео не смог, как король Марк, разрешить Меркуцио - Тристану, развлекаться с его женой. - А почему, спрашивается, так сильна эта связь души тела? - Ибо даже преумный Сократ говорил:
  
   - Не надо к ней так близко подходить, как Персей к Туманности Андромеды - нет, нет, не Андромеды, конечно, а Медузе Горгоне, гляди на нее просто:
  
   - Только через зеркало, как делала Старуха Изергиль, - это тоже неправильно, так как на ее месте была Графиня Пушкина, жена Привратника масонской ложи, и смотрела на все его похождения в сельскую местность в виде Ивана Петровича Белкина, только сквозь Магический Кристалл, микрокосм и макрокосм, чтобы не испытывать большого сожаления, как Ева к Адаму, который:
  
   - Уже пробовал, пробовал, да не получилось, это дело с непослушной Лилит, главой местных амазонок.
   Так вот и я говорю:
  
   - Моя Малышка на Миллион - это и есть на самом деле Лилит, а, следовательно, сейчас отделает, а точнее, уже отделывает толстуху Лариску на отбивные, несмотря на то, что в банкетном, где она спряталась, авось и до сих пор живет ее прародитель, точнее:
  
   - Пробудитель сексуальных потребностей, мохнатый И Гро, - из прошлого, однако, созвездия.
   И знаете, если победит Лариска, она будет таскать ему на потребу не только молодых козочек, но и таких коров, как вы, которые не открыли мне не то, что дверь, а и заслонку в трубу, как даже черту разрешил залезть в его Прохиндиаду небезызвестный ХГохгль-ь.
   Тишина.
   - Простите, добропорядочные леди, что напугал вас на сон грядущий. А точнее:
  
   - Перед смертью, - и не заморачиваясь, что эти мистериады уже упали в обморок, двинулся - пройдя предыдущую дверь, и с поворотом налево, потом направо и наверх:
   - В просторные залы, - для других давно закрытые.
  
   Здесь было пустынно, как бывает на затонувшем без признаков жизни корабле, а спрашивается, что в этом хорошего? Что не будет больше контроля за воровством недовложенной в паштет печенки? Слишком скучно, печаль запустения, угасшей жизни проверок и плановых и нет мероприятий по выезду в лес для получения недостачи официантами, снаряженными в этому дорогу без права недовеса. Скучно, имеется в виду сейчас, а не тогда-могда, когда ходили деревянные рубли и почти что кожаные полтинники, больше похожие на золотые пятерки, которые скупали цыгане, хотя сегодня можно думать, что:
  
   - Они их и делали, - не получается, несмотря на то, что непонятно, откуда они брались в таком изобилии. - И знаете почему:
   - Золото воруют в таком изобилии, что не знают даже, куда его девать. - Так бывает?
   Вот, при Горби было. - А разве это не достижение, когда:
  
   - Вот мне только на золото еще денег не хватает, - и как хорошо:
  
   - Ничего нет, а денег - хотя немного, но навалом. - Да и Хонк-Конг недалеко, почти рядом пасется, то и дело выкладывают на стойку очень красивые часы, и практически мешками. Что еще надо человеку, чтобы никогда больше не встретить старость?
   - Надо подумать. - Но лозунг Горби:
   - Остановись мгновенье, так как ты очень даже неплохо устроено - прекрасно. - Ибо:
  
   - Раньше ключи, например, воровали, а теперь их - офи-ци-аль-но можно делать самостоятельно, и за это уже не никаких укоров совести, что наглость:
  
   - Иметь-ь, - у вас даже на лице написана, и обхсс, больше ничего не напишет вам на лбу, как-то:
   - Колбаса тк - есть? Кофе растворимый? - И:
   - Вы, что, не знаете Лариску?
   - А-а! Ми думаль, он заболел. - И ему строго:
   - Она никогда не болеет.
   - Бивают зе луды, всё есть, только ресторан этот почему-то еще не сгорел.
   - И вот, пожалуйста, - сказал Веня, ложась на мраморный, кажется, пол, сгорел, а мы, химики, ничего нового почти не приобрели.
   Даже последняя Жена Лота, кажется, намылилась больше никогда не возвращаться. Кстати, мы как простились?
  
   - На вы? - не думаю, ибо у кого из нас московская прописка - забыл. Вот даже чья мать живет в своей квартире, где мы прописаны - не помню, моя или ее? Загадка НФИ.
   Веня, еще муж Жены Лота, которым он не решался называть себя, так как вести за собой народы, на одном только страхе пожара Перестройки - не мог:
  
   - Этим воспользовались все, но только не он.
   - Мне бы, так сказать. Да, надо подумать, ибо чего я могу удержать, чтобы не отняли - пока знаю. - Он встал, подошел к бумажному пыльному мешку с обломками штукатурки и толкнул его ногой. Мешок не упал, так как был прислонен к стене.
   - Их бин, - почему-то подумал он и еще раз толкнув мешок, пошел к выходу.
   Но его окликнули:
  
   - Мил херц!
   - Я не понял, что вы сказали? - спросил Веня, полуобернувшись. Он посмотрел на потолок. Но там не было даже самого простого ответа в виде росписи Микеланджело, что, мол, и бог может подать вам руку, несмотря на то, что вы это просили Его сделать еще с самого-самого детства.
   Но Веня всё еще ничего не понимал, ибо понимал: выдумывать себе можно, конечно, даже:
   - Былое и его думали о безвозвратном прошлом, - а то, что произойдет, всё равно будет похоже на прошлое только, как война Булата Окуджавы на его песни, которые чистое золото, тем не менее, его времени. Как это может быть? - И Веня вернулся и сел на мешок с камнями.
  
   - Ну, чё ты расселся, как рыба на воде? - опять узнал он знакомый вопрос.
   И она появилась, а он только на пару-тройку секунд отвернулся к стене.
   - А! Это ты?
   - Ты меня не знаешь.
   - Ну, как же, мэм, ты Жена Лота.
   - Если ты знаешь Лота - знаешь и меня.
   - Я Лотт.
   - Тот другой.
   - Чем они отличаются?
   - Во-первых встань, сукин сын, когда с тобой разговаривает леди, а во-вторых еще раз сядешь, дам тебе на выбор только три выбора:
  
   - Прости, прости, можно я сам угадаю? - спросил Веня, но не встал со своего каменного сиденья, как будто оно таило в себе неизъяснимы наслажденья, бессмертья, может быть, залог, но мысль, что это может быть на самом деле золото - так и не доползла до него, однако, в зипе сохранилась.
   Первая казнь, милая, это не спать с тобой, а драться.
   - Если у тебя такие благородные намерения - про остальные наказанья можешь не вспоминать. Ибо воспоминания о прошлом готовят жертву к худшему, а уж наслажденья от жертвоприношенья:
  
   - Нам тогда уж не узнать-ь, - почти пропел за нее Веня. Но к удивлению Жены Лота, этот Лотт, с двумя Т, как он претендовал - встал сначала на карачки, а потом и пополз к ней, как змея.
   Ее удивило одно только:
   - Но, - дама испугалась! Но тут же молвила почти русский языком: - Ты не Тифон.
   - Это вопрос?
   - Никаких вопросов, я тебе не верю.
   - Ты была моей женой, следовательно, своей не-верой совершила измену.
   - Ты хочешь всё решить в бою? Давай решим.
   И едва Веня подполз к ней поближе - уже, стоя на двух только ногах - провела подсечку в падении. Он лежал - она стояла, и сказала ему:
   - Теперь зови меня только Лилит, ибо я уже никогда не была на тебе жената.
   Веня встал, мысленно вправляя себе еще уцелевшие кости, и пошел на нее не как бык Минотавр, а по кругу, как показал ему еще почти запрещенный Жан-Клод Ван Дамм.
  
   - Дубина ты, сие протяженная, - только усмехнулась Жена Лота, - ибо ты тощ, как корова, которую еще ни разу не доили, какие приемы через бедро с захватом, какие Гот Дэмет - ноги держи, чтобы не подкосились!
   На этот раз Веня не упал, но она так укусила ему ухо, что отступил, разжав объятья на несколько шагов, что споткнулся о мешок у стены - явно на что-то напрашивающийся.
   Веня опять пошел на эту Горгону, и когда она хотела под него подвернуться, чтобы бросить на стену - сам перешел на удержание ее в положении:
  
   - Сзади, - а потом и поднял на обратную Мельницу.
   Дама летела к стене, ожидая страшного удара о нее, но случилось непредвиденное - точнее два непредвиденных случая:
   - Проломила эту фанерно-картонную стену, свалилась в шахту лифта, который забыли построить, так как и все это здание имело только два, максимум три этажа, - раз, и два:
   - Мешок у стены треснул, высыпав прямо под ноги Вене свои землисто-бетонные камни.
   - Я так надеялся, что это золото, - сказал Веня, как Агамемнон, когда ничего не нашел в Трое, кроме уже заранее отрубленной золотой головы Аполлона.
  
   Да и зачем ему золото здесь, если его хватает дома.
  
   - Здесь нужна победа над богами, - как промямлила ему Брисеида.
   - Что значит: золото дома? - спросил Веня, а у кого, спрашивается. И уже хотел покинуть это бесприютное место, в котором его смогли найти - нет, не люди, конечно, но его жена была, была здесь, кажется.
   Почти бегом Веня двинулся к выходу, ибо боялся не только прошлого, но и будущего, которое могло устроить такой провал прошлому, что и он не сможет вернуться назад. Уже повернув за выходной провал, услышал он негромкий, но явно предупредительный треск, как будто Земля должна разверзнуться, но не сейчас, и это было только предупреждение. Но как-то нелогично, и Веня сделал шаг назад, чтобы обернуться и увидеть в проем без двери это явное противоречие, видимое, однако, только душой. И.
  
   Побежал назад, дальше. Но только в мыслях, ибо ноги его прилипли к полу, как ноги человека, испытавшего ужас при виде Каменного Гостя, что и оставалось только промямлить ему:
   - Я звал, кажется, вас, мил херц, но всё равно рад, что, наконец, вижу.
   И золото блеснуло ему в ответ присвоением звания Царя, однако, далеко не Гороха, а:
   - Настоящего полковника, - ибо и как:
  
   - Во многих странах даже не местного архипелага полковника вполне хватает, чтобы командовать генералами и даже маршалами.
   И еще не взяв его, а только в походе за ним, решил:
   - Сразу возьму себе психолога.
   Нет, не для того, чтобы учил, как надо поступать, а натурально так вправлял мозги, что уж:
   - Иначе, извините, поступить не могу.
  
   И побежал с ним вниз, уложив, даже не проверив не треснувшие куски мрамора - как теперь твердо решил он - ибо может ли золото быть укрыто простой штукатуркой, сделанной из поклепов на бетонщика, что песку зачем так много сыпешь, или руки еще не отваливаются от работы лопатой, как некоторые работают только авторучкой, но у них-то, конечно, в роду только одни алкоголики. Прошу прощенья, наоборот:
  
   - Как на подбор номенклатура! - Не путать с комендатура, как некоторые насмехаются, что даже наган из кармана брюк - и то высунуть никак не может.
   Все равно никто не поверит, что этим делом - сунуть-высунуть-бежать - мало тренировались заниматься.
   И Веня не стал притворяться, что не понимает:
   - Не всё то золото, что блестит, - а точнее, как раз наоборот: если мешок целый, то одного золотого куска достаточно, чтобы понять: мы с тобой одно целое.
  
   Имеется в виду, что все заляпанные мрамором части золота, думают, как один открывший перед ним свою доверчивую душу:
   - Человека, однако, давно, давно не бывшего богатым.
   - Стестяюцца! - он улыбнулся не так, как обычно, когда ему дают коктейльчик взаймы без отдачи, а как человек, способный налить не только некоторым, но всем, всем, почти всем!
   Как будто услышав звон этого колокольчика:
  
   - Издалека, навстречу выбежала из буфета, куда прошлый раз он так и не достучался, можно сказать, что уже тоже, Прохиндиада, Лиза Сергевна, как будто не все колера успела проверить у котлет, однако, вчерашних-х.
   Поэтому Веня, конечно, поперхнулся, но с умыслом, что силы есть, есть проскочить этот белый снег, который уже издалека слышит звон наших бубенцов, и поэтому раскинулся так широко, что, да:
  
   - Беги вперед.
   И что удивительно, Вене показалось он только это подумал, а она уже автоматически побежала вперед. Он даже пожалел, шагая следом:
   - Только бы не на самом деле на проверку котлет, уже готовых отдать своё колерное счастье за рубль, рубль двадцать, максимум, всем окружающим прихожанкам, ибо:
   - Мужики на обед в ресторан почему не ходят? - И потому, что дома жена с вечера уже почти тоже самое заворачивает, ибо:
  
   - От утреннего обеда до вечернего завтрака утром следующего дня может оказаться, ох как близко, близко! - И самое главное уже с другой, с который намедни только обедал. Случайно.
   - У нас случайностей не бывает, ибо знаем мы всю эту Прохиндиаду наизусть. Но и толку от этого знания тоже:
  
   - Очень мало.
   За стойкой никого не было, но и вода не прибывала, как можно было ожидать по синтезатору, чтобы уж, если плохо, то пусть будет плохо всё.
   - Я сейчас туда зайду и налью тебе и себе что-то очень, очень полезное, - сказала, как на штурм крепости Лиза.
   - Я ждал тебя, и рад, что вижу, - просто ответил Веня.
   Дверь была заперта, и Лиза, Лиза Сергеевна, смело перелезла через стойку, там, где небольшой, меньше метра, палаццо-дарм для загрузки барматы или пива прямо с тыла:
  
   - Ящиками сороковыми.
   - Я не толще ящика с Белой Лошадью, - просто улыбнулась она, уже разливая ее, эту Лошадь из чистой самогонки, как мы уже с ужасом абсолютного непонимания, пробовали. Ибо:
   - Если мы ее уже пили даже на катке среди приюта ее контролеров - ее, имеется в виду, проходной - и ничего не было, кроме пола, который вышел на палубу, а:
   - Иё уже нэма, - клонится, как рябина на ветру, то вниз, то вверх.
   Но всё равно приятно:
  
   - Гляди, наливают, и более того: не сажают в мотоколяску, а скорее всего, сегодня будет постеля в Залете Социализма, или как это теперь называется.
   Веня так и наммекнул:
   - Я далеко от города не поеду.
   - Что так, боишься заблудиться?
   - Дак, естественно, - ответил он, не успев после уже небольшой, но, тем не менее 43-градусной Лошади, забыть про счастье-то, ему привалившее. - А.
   А бежавший от гроссе бандитов в Парке Пушкина Ник Сер с Линой и Ниной, уже спешили ему на подмогу, не понимая ни бельмеса, ни гугу вопроса:
   - Как, мистер и вы иво производные, могли сюда пролезть?
  
   Медиум
   - Ты что там делала? - спросил даже Герм Малышку на Миллион, когда увидел в обнимочку с Ларисой.
   - Она меня любит, - жалобно ответила Лара.
   - Это так больно? - спросил Ник Сер.
   - Да, старичок, тебе такого счастья - быть хоть кому-то полезным - уже не испытать.
   И почти всеми было принято единогласное решение:
   - Она её бьёт-т.
   ---------------------
  
   - Кто, так сказать, у нас живет на кухне? - спросил смело Веня.
   - Малышка на Миллион с кем-то и Лариса, - сказала Малина.
   - Тоже с кем-то? - спросила Маркиза, жалея, видимо, что не только никто ее не купил, но только иногда, разумеется, а так-то роль Всадника Без Головы даже с утра не мутила ей голову, как кажется некоторым:
   - Ну, почему это у нее нет башки, а у нас:
  
   - Руби, пожалуйста?
   - Это вопрос или его восклицание? - спросил кто-то, ибо ни Герма, ни Малины, ни Маркизы здесь и сейчас - уже не было.
   - Вот из ит?
   - Да хрен с ними, - сказала Лина, усаживаясь - как следует на крайнее место рядом с кофеваркой, ибо, как добавила ее подруга Нина:
   - Разве Максим - это единственное имя в нашем архипелаге?
   ------------------------
  
   После падения одной из них, девушки так разозлились, что взяли свои 43-х градусные Шотландские Лошади и сели подальше, за стол через два прохода, у самого окна, за которым, между прочим, ничего не было видно, как будто и не небо даже.
   - И пока ты с ней не разберешься сам, - сказала Нина, - ни я, ни Лина не будет таскать за тобой твою гнилую плащаницу.
   - А так? - спокойно спросил Ник Сер, как будто его никогда раньше не били и теперь он забыл:
  
   - Смогу ли разогнать это бардальеро, скопившее у его ворот, как Одиссей, смогу получить более достойную человека благородного осанку?
   - Все могут, а ты ничем не хуже их! - напомнили ему Лина и Нина.
   Почему?
   И знаешь, почему, мы тоже не всегда на помойке жили, и слушали всего Пинк Флойд, Битлз и другие производные в виде.
   - Какие? - спросил сторож.
   - Ну, если они бы, значит какие-то были, Вилли Токарев, например.
   - Не будем спорить, что это, - сказала Лиза, понимая, наконец, какая стрессуха почти часто бывает в баре, а точнее, вообще всегда.
   Но Веня сам догадался, что как Царь, именно он должен навести порядок. И попросил Нину и Лину тут же написать отчет, как:
  
   - Да, сэр? - вопросом продолжила Нина.
   - Опишите подробно путь, каким вы проникли в закрытый на ремонт ресторан.
   - Охотно, мистер, - ответила Нина, - мы не знаем.
   - Да?
   - Она не знает, а я все помню.
   - А именно?
   - Как Шварценеггер - алл би бэк! - и оторвав ножку у стула, кинула.
   Да, кинула именно в Ника Сера, хотя с опоздавшим чуть сообщением:
  
   - Прости, Ники, я не успела передумать!
  
   Но Ник Сер упал, как дерево, предназначенное для сжигания на поминках Патрокла. И до такой степени, что самого себя стало жальчее, чем Патрокла.
   - Вы убили его, дуры, - просто решила этот факт Лиза. Но из-за стойки продекламировала:
   - Убей их, милый.
   - Так он не может, и более того, кажется, умер, - Веня показал на Ника, распростершего на полу, как натуральный лосось, пойманный далеко не намедни.
   - Ты сам не можешь постоять за меня?
   - Конечно, могу, но я царь, а значит, делаю все по поручению кому-нибудь или кому-либа.
   - Хорошо, скажи этим лоботраскам, что повеселили меня и избили одна другую.
   - Пожалуйста. - И сказал:
  
   - Кто хочет попасть на мою шхуну, вот-вот уходящую на острова далеко не близлежащего архипелага, тот должен показать свою готовность меня понимать, и еще раз предложил:
   - Пажалста!
   Девушки вышли, начали махать руками, но всё мимо.
   - У меня на нее рука не поднимается, - сказала одна. Другая тоже самое:
   - Мы бы рады, но к сожалению, не различаем себя друг от друга.
   - Бейте себя, - сказала Лиза.
   Веня даже не стал подтверждать это ее решение. Получалось, что так и надо, ибо:
  
   - Мы скоро поженимся.
  
   Тут проснулся Ник Сер, недавно умерший, как посчитали, и прокашлял:
   - Не затягивайте, пожалуйста, с этим делом, ибо потоп близок, близок. - И добавил: - Я раньше протирал в церкви полы, могу округлить.
   - Ок-руглить? - ошпаренно спросила Лиза. - У нас союз меча и орла.
   И вынула из нагрудного кармана, едва умещавшегося между ее двух лимонов арбузной величины мешочек с камнем, наполовину, состоящим из рубина, а на еще одну половину из изумруда.
   - Она имеет право, - сказал Веня.
  
   - На что? - спросили Лина и Нина.
   - Всё, что скажет - сбудется, как.
   - Что значит, как? Как в твоем отражении?
   - Именно.
   - Ты слишком немногословен, Веня.
   - Зачем мне говорить, если всё сбывается - пусть и не сразу - всегда ясно:
   - Я об этом думал. И если не помню, когда, то это уже не глава будущего, а только его подглавка.
   И вообще, я должен сказать - так сказать - напомнить, что люди бегут друг от друга, как будто за ними гонится кто-то невидимый.
   - Это значит, милый, что мы их с собой не берем, - сказала Лиза.
   - Почему?
  
   - Потому что они к нам липнут слишком подозрительно.
   - Дело в том, - ответила Нина, - что наш Ник Сер первый царь в этой Прохиндиаде взаимных умствований, и без него все остальные цари - только вассалы своей приверженности.
   - Хорошо, он вроде шевелится, давай спросим о будущем: есть оно и какое.
   - Если нет? - спросил Веня, как будто сам - как царь не знал, куда бежать.
   Все же спросили и был сакральные ответ:
   - Дранк нах Троя.
   - Вот видите, он не соображает, - посоветовала удовлетворенная Лиза.
   - Это скорее всего, название корабля - Троя - в переводе с древнегреческого:
   - Я твоя.
   - Как-с?
  
  
   Глава 3
  
   - Была такая надпись на груди Пенелопы, что, несмотря на то, что ты уезжаешь надолго - я всегда с тобой.
   - В каком смысле, - не понял Веня, - вручную, что ли?
   - Это не на груди было у нее выколото, балдометр, на открывающемся медальоне, какой был и у Одиссея, хотя и благородного, но не настолько, чтобы не понимать ее утверждения буквально.
   - В каком смысле?
   - Возил ее с собой, в табакерке, как Дюймовочку.
   - Так не бывает.
   - Почему?
   - Поэтому самому.
   - Вы на счет секса? Этим можно заниматься и во сне.
   - Да, можно-то - можно, да только нельзя. И знаете почему? Страшно!
   - Да, на то и дана человеку жизнь, что во сне ему слишком страшно.
   - Мне нет, - сказал, входя какой-то Прохи.
   В ужасе многие забегали вокруг слов и стульев.
   Но в зал совершенно спокойная вышла Лари, и молвила чистым русским языком, которого никто не понял:
   - Пройди в кабинет.
  
   - Кто?
   И все в ужасе наблюдали, как в коробку пролез Коряга, ибо.
   Ибо сами себе они все здесь показались только мышами, которых бросил нанятый намедни кот, про которого думали, что сам им даст, а он - как оказалось - не только ничего не имеет, но в вообще:
  
   - Смылся, - ибо все в эту минуту подумали о Вове, которого даже случайно никто не мог обнаружить, но и даже его Малины и Маркизы - не нашли.
   Разумное слово сказал Веня:
   - Я как царь предлагаю бежать.
   - Ми соглазны, - почти завыли все, ибо не заплакали только по одной причине:
   - Все были уверены, что их торпедоносец под названием:
  
   - Приют всех охламонов, не нашедших своего настоящего места в жизни, - был им всё-таки дорог, дорог, дорог.
   - Какие песни будем петь на прощание? - спросила, неизвестно откуда появившаяся Гимнастка - и что удивительно, всё в том же, что в первой серии трико, как будто и Ромео с Джульеттой ходили весь спектакль в одном и том же.
   И вплоть до водолазного костюма, как предположи им всем понадобится, чтобы выбраться отсюда. Ибо время качки - раскачки уже давно сдвинулось с места.
  
   - Я думаю, лучше всего уходить на моторной лодке до вокзала, ибо и авось: там еще ходят поезда на Дальний Восток.
   - Ты откуда приехал, чтобы городить такие околесицы? - мягко спросила Гимнастка, так как во Времена Прошлые вообще - я, например, не слышал, - не разговаривала, и что ей, собственно надо, можно только догадываться, но не всем, не всем, ибо некоторые, подумав, подумав, что такое самое интересное ей было надо:
  
   - Всё равно предлагали тоже самое: отдельный кабинет в складе под лестницей. - И что удивительно:
   - Она всегда соглашалась. - Мне бы так-то-о! А то доходит только после чьего-либо примера.
   И Ник Сер, оказавшийся не только не спящим никогда на работе в ресторане в ночную смену, никогда ни от чего ни отказывающимся, но - вот теперь уже почти окончательно стало ясно, и:
   - Не умирающим, - молвил на непонятном наречии, но по старой привычке простили, и поняли:
  
   - Надувная лодка в Зеленом Домике у ворот, - есть.
   - Есть-то, может, и есть, но все двери заперты, а кто прошел сюда незаметно не возьмет нас с собой, - сказала немного присмиревшая Лиза. - А если и возьмет, то это Коряга, а по мне так лучше утонуть, чем пройти через челюстно-образные грабли.
   - Я не за этим сюда пришел, чтобы спасать вас, скотобаза, а деньги, прежде чем утонуть - сдать придется.
   - Можно я сдам первая? - сладко и почти незаметно, как Мона Лиза, улыбнулась Гимнастка.
   - Ну-у, если больше никто не хочет, подходи ты - получишь по самые помидоры.
  
   Ибо знал, что у нее, не только никогда не было денег, но скорее всего, она и вообще ничего не знала о их существовании.
   Но Гимнастка всех обнадежила, потому что без дальнейших предисловий, прыгнула ему - нет, не на руку для проведения болевого из стойки, а сразу на шею.
   - Похоже на удушение хвостом, как это обычно делает Медуза Горгона.
  
   Все молча кивнули, так как боялись сглазить - вдруг выдержит. Ибо помочь - боялись. Да и кто бы стал вмешиваться в бой Кинг-Конга с огромным ящером, - тем более, что и прибыли вы сюда-мосюда только за этим самым Кингом. Вот оно самое печальное известие самого правдивого человека на свете, мистера Хлестакова:
  
   - Победителя будем выставлять в цирке! - И это еще хорошо - некоторые рукокрылые красавицы вообще подпадают в стеклянную витрину универмага, и спасаются только благодаря заезжему индейцу с лицом благородного Микки Рур.
   Как говорится:
  
   - Зато он был в шляпе. - За что, за то?
   За то именно, она его и очень полюбила, как каторжника, но добровольного, а и научил ее крылья махать летая, ибо сам нашел тот небоскреб, откуда и спустился, чтобы показать ей пример:
   - Прыгнул, но без крыльев, - ибо и если:
   - Мы одна, так сказать, плодотворная личность, то и не расстанемся даже ты в воздухе, а я на земле, - это она так думала, ибо стояла и немножко думала, пока он к ней приближался и приближался, как ангел, но, увы:
  
   - Падающий! - И она поблагодарила бога за то, что хотя бы не просто падший, - и в полет за ним, как кукурузный початок за Ники Сэром.
   - Догнал?
   - Это уже не важно.
   - Что же важно, что добавили?
   - Да, сэр, вы правы, - один Неизвестный добавил, памятник на могилу.
   - Не нам, к счастью, - сказал Ник Сер.
   - Что-то ты стал слишком разговорчивым, старый пень, пернул Коряга, ибо был еще не до конца придушен Гимнасткой, но понимал уже, что она отпустит его раньше - воды уже было по пояс.
   Тем не менее, она его напугала сильно, когда смогла молвить, хотя и по-русски, но сквозь сжатые зубы:
  
   - Мы умрем вместе, нелюбимый.
  
   Коряга дернулся, но голова его уже плохо думала, если вообще хоть когда-то думала - это были так только инстинкты, загнанного в жизненные обстоятельства полу-сапиенса, с склонностью к природе дикой обезьяны, живущей, однако, в одной комнате с отцом, сестрой и еще одним братом - благо для этого дела не только ума, даже жилплощади:
   - Нам ни за что не надо, так как и так всё равно не дадут. - И знаете почему?
   - Не положено.
  
   Ник Сер наконец опять вспомнил, что пора готовить резиновую лодку, которую, на самом деле, забыл один богатый рыболов-охотник, который забыл ее взять у Ника Сера с сохранения на время:
  
   - Продолжения банкета после 23-х, - но каждый раз так напивался, что не мог, хотя, да, всегда опять за ней приходил.
   И дело дошло до того, что долг этого настаящего полковника превысил его недопустимые расходы, и все, как он жаловался:
   - Из-за Горби, - не перешедшего по наследству в Эла, выпустившего из клеток - как до этого Берри - весь не только прошлый, не только настоящий, но и будущий бандитизм, как именно вот то:
  
   - Наше всё, - о чем поют в песнях, как о достижении, - но достижения именно:
   - Власти.
   Ник Сер так и сказал, уплывая на этой колымаге япона-матери производства, ибо ростом для всего коллек-тифа - была чуть-чуть мала, одному человеку пришлось даже плыть просто так:
  
   - Держа зубами его борт.
   Кто это был? Честно, никто так в запарке боя - Гимнастки с Циклопом Корягой - установить не успел, только спросили дети местной Привокзальной Площади:
   - Гимнастка с нами не поедет?
  
   - Догонит, - запальчиво молвила Лиза Сергевна, впрочем, объявившая, что в новой местности и она согласна похудеть. Прошу прощенья, не похудеть, а наоборот:
   - Обойдусь без отчества, - и так хороша не только для некоторых, а вообще:
   - Не откажусь, не откажусь. - И знаете, почему? Сексу полно, как золота на Аляске Джека Лондона, и что самое главное, не так далеко оно закопано, чтобы не порадоваться:
   - Она ушла к другому? Дак ишшо вернется-я.
  
   Между тем, для охраны лодки и тем более, темно-зеленого благородного цвета, были выделены два человека - Нина и Лина - ибо:
   - Никого не было, а теперь:
   - Так и прут, так и прут изо всех щелей, как недострелянные куропатки, олени, даже тигры, - как настояла на своем избитая до неузнаваемости Гимнастка, догнавшая экипаж уже на:
  
   - Подстанции, - ибо и глубина здесь уже была:
   - Выше крыши.
   - Кто-то должен уступить ей место, - спросила без знака вопроса Лиз Сер - не путать с Ники Сэром, несмотря на то, что в предлагаемых обстоятельствах пол, и даже потолок, да, имеют значение, но, к счастью:
   - Уже не для всех.
  
   Кого-то выбросили, а он даже не всплыл обратно, и это оказался Герм, которого одни не узнали, ибо:
   - Да где ж ты был-то, когда мы здесь боролись - чуть не напоролись?
   А другие наоборот:
  
   - Ну, ты чё, в натуре, не спас нас, как тебе положено, от динозавра, забредшего на нашу территорию.
   - Это вопрос? - впрочем, не важно, так как ответа всё равно не последовало, а если и был, то его никто не услышал из-за вопля одной из регенераторш:
   - Почему мы тонем?
   И ответ Ника Сера:
  
   - Нас слишком много - часть должны утонуть.
   - Ми нэ зналы, - прожурчало одно создание.
   - И, действительно, - поддержало другое, - если мы не взяли в спешке купальники, то и выбрасывать нас за борт не надо.
   - Я не против, - прокукарекал Ник Сер, - лодка сама тонет.
   - Скорее всего, ее прогрыз Коряга на прощанье, - прохрипела Гимнастка, обрадовавшая всех тем, что жива, ибо иначе, кто нас теперь защищать будет?
  
   Тем не менее, кто-то увидел - правда далековато - бело-голубой корабль, и было даже высказано мнение, что это всплыл бывший вокзал, но вышло, что не только это ошибка, но и даже ресторан - чем-то тоже похожий на здание вокзала - тоже здесь, увы:
   - Не плавал.
   - Всё, как обычно, - резюмировали все, - что тонет - то и не плавает.
   - Я хочу, - простонала Гимнастка.
  
   - Желание умирающей - закон, - констатировал капитан Лиза, но ее строго перебил Ник Сер, - я те, дорогая передал руль только на время мирного время, а сейчас, извини, может дойти до того, что даже ты, а можешь выпрыгнуть за борт на корм акулам в качестве рыбы меч или молот.
   - Я тебе сейчас покажу серп, старый мерин! - немного разозлилась леди Лиза, - ибо имела в виду на самом деле - по крайней мере, на первое время по-прежнему Веню, который, как обычно, незаметно молчал.
  
   - Хорошо, спроси, чего она хочет, так как уже недалеко то время, когда мы пойдем ко дну.
   - Первое, - простонала Гимнастка, - пусть меня повысят до должности хотя бы боцмана, так как юнгой я уже дала всем, кто даже не очень-то и просил.
   - Ладно, - ответил Ник Сер, - плывем спокойно дальше, так как больше торопиться некуда, наш лайнер пускает последние пузыри, а бело-голубой корабль оказался только простым Летучим Голландцем - его больше не видно даже на горизонте.
   - Второе желание хочу, - простонала Гимнастка.
   - Говори, - сказал Ник Сер.
   - Уверена, она хочет, чтобы ее трахнули перед смертью, - сказала Лиза.
   - Нет, добрая леди, - хочу в последний раз сходить в Парк Пушкина, попрощаться.
   - С молодостью?
   - Да, именно так, добрая леди, ибо вы-то, надеюсь, попрощались?
   - Двумя голосами против одного решено было править назад, забыв обо всем на свете, и даже о том, что в этой лодке могли голосовать другие, но они молча молчали, как рыба - если она здесь водится - а Нина и Лина привыкли, чтобы им давали указание. Веня - обиделся. А на обиженных, как известно:
   - Не обижаются.
  
   Когда добрались до беседки в Парке Пушкина вспомнили, что там может еще оставаться зараза в виде сообщников Коряги - Енот, Бузила и еще какой-то хрен редьки не слаще, ибо и на самом деле:
   - Не Фишер-Абель же этот четвертый?
   - Ну, что, теперь твоя душенька довольна? - спросил Ник Сер Гимнастку. - Рулю к берегу?
   - Ты не знаешь, где берег, - обиженно простонала Нина.
   - Ты нас завел в лес, как Ива Сус, - тоже почти заплакала Лина.
   - Бог Троицу любит, - опять изобразила страдание Гимнастка.
   - Вот теперь ясно, - обрадовался Ник Сер, ибо, если дело дошло до секса при всех, практически, значит:
  
   - Жить будем-м!
   Но с кем, если Веня с Лизкой?!
   И для смеха Ник Сер даже заглянул за борт: не приглянулся ли кто? Зацепившись, за наш рассеянный траур.
  
   И ей принесли, можно сказать, утопленника, который плавал в соседней беседке.
   - Простите, но я сама умираю, как Мария Магдалина почти, поэтому.
   - Извините, леди, можно я угадаю вашу личную просьбу, как Агата Кристи следующего покойника? - спросила Нина, желая выбраться, наконец, из той ямы, куда ее забросила судьба после независимого от нее желания бросить Московский Университет.
   - Да, да, пожалуйста, предскажите.
   - Для вашего выздоровления необходимо, чтобы кто-то другой - но за вас - его трахнул.
   - Божественно, точнее, почти по Ахерону.
   - Я не буду.
   - Я тоже.
   - Никто вас и не просит, - сказала Лиза Серг.
  
   - Почему? - спросила Маркиза, оказавшаяся на борту, но и то бы всё равно не сбросили, так как подвернувшийся сейчас случай был уже запланирован именно для нее. И тем более, ее подруги Малины не было, ибо без конкуренции, а только для души, что значит:
  
   - Ты только не души его, ибо так ничего не почувствует, как жаба об лед.
   - Зачем вы сказали мне про жабу, я ее, и даже их, очень боюсь, ибо: вдруг взасос целоваться придется?
   - Хорошо, - давно понял все ее мысли Ник Сер, - будут там деньги двадцать процентов - твои.
   - Сто.
   - Хорошо, сорок пять, больше не могу - я глава клана, который уже в скором времени будет требовать от меня пропитания, одежду и даже секс на викенд.
  
   И так как лодка боялась причалить к беседке с покойником, то и Маркиза поплыла, и даже не по собачьи, а кролем, стилем высоких домов.
   - Ставлю пари, что это Нерон, дождался - достукался, что его заказали, - сказала Гимнастка.
   - Кто такой Нерон? - спросила Лиза.
   - Во! - резюмировал Лина, - значит и до тебя, милка, он добрался, когда еще был живым, несмотря на то, что вы, миссис, привыкли жить одна, как Цирцея на необитаемом острове.
   - Бросьте, бросьте ваши варварские шутки, - махнула лапкой Лиза. - И добавила: - Хотите я сама пойду?
   - Не надо, - мягко придержал ее Ник Сер, чувствуя, что Веня не верит - или забыл - в своё счастье:
  
   - Уже быть избранным царем наверху.
   - Да, да?
   - Вы, достойнейшая будете в резерве.
   - А! так - я соглазна, - оговорилась она, намекая навязчивому своей царственной одиозностью, что:
   - Небось, небось, а Вова - Герм:
   - Скоро вернется.
  
   - Будем ждать, - так же молча ответил Ник Сер. Если кто не забыл, раньше: всегда почти пьяный сторож ресторана, выходцы из которого считали себя привилегированными созданиями, ибо люди с Альфы Центавра, Сириуса и других - для них - близлежащих систем - причащались в их сервинариуме чаще, чем в других места, и более того:
  
   - В инопланетян больше-то никто и не верил.
   И удивительно, после этих простых слов Лиза почувствовала себя проституткой. И до такой степени, что даже задала себе логичный вопрос:
   - Было ли у меня еще с кем-то, кроме? - И, к счастью, пока еще не помнила.
   Она улыбнулась своему счастию, что когда-то, возможно, где-то почти на необитаемом острове, может стать мамочкой большого публичного дома, и тогда уж, извините, я по штату даже не обязана помнить сегодня, кто здесь ошивался вчера. Впрочем, скидки за актуально-регулярную посещаемость:
  
   - Будут, будут, будут, - несмотря на то, что на сегодняшний день не ясно:
   - Зачем дешевить. - Ибо и да:
   - Все же ж будут очень богаты.
  
   - Что там? - крикнула Лиза Маркизе, которая уже заплыла в дальнюю беседку.
   - Плавает! - ответила Маркиза.
   - И всё? - спросил Ник Сер Лизу, как переговорщицу, и как царь, который сам, напрямую ни кем разговаривать за бесплатно не будет. И добавил кстати:
   - Шкуру сними.
   - Вот ду ю сей?
   - Я, кажется, ясно сказал: разденься.
   - Здесь люди, я не могу.
   На что Ники просто заметил:
  
   - Ладно, я это запомню. - А, как говорится, что такой старый пердень может запомнить, если это не вчерашнее обещание:
   - Опять налить ему немного той барматы, которая нас радует уже тем, что на ней нет слов, а только клинопись в виде 777, - и чтобы это, так сказать, значило, не могу не узнать, хотя ведь помнил еще почти в детстве:
  
   - Дэфицит-т. - В том смысле, если денег нет или, как обычно, мало, а так-то только свиней поить, чтобы потом не закусывать, чем придется, как-то:
   - Луком с грядки, ибо огурчики еще малолетнике, ты их не трожь, зараза, оболтус, во вчерашнего еще не способный выйти в люди и протрезветь, наконец, хоть раз в году.
   Но ответ-вопрос логичный:
  
   - Зачем, мэм?
   И, действительно, незачем, так-то только, чтобы помечтать, помечтать о том, что могло бы быть, да не сбылось.
   - Значит ты, хрен собачий, мечтать, как надо - не умеешь!
   - Дак, учусь, милая.
   - Смотри так и проучишься до старости лет, как меч Короля Артура, который тебе никогда не найти.
   - Мне и искать его не надо, ибо он - всегда со мной.
   - Так-то так, но он так крепко сидит в камне, что вынуть его тебе уже не под силу.
   - Да, берегу к старости, как уйду в дальнее плаванье - так содержать буду, как древний Кук - целое племя, и заметь одних молодых и глупых, как подручные телки учителя Билла, которого, в конце концов, грохнула Девица Роз Мари, по древнему прозвищу:
  
   - Черная Мамба.
   - Зря ты ее вспомнил, - сказала Нина, - сейчас эта прохиндиада Маркиза вернется, и точно, после того, как напьется мертвой крови, забеременеет каким-нибудь вулканизатором наподобие вот того Коряги, которого мы намедни сняли с хвоста.
  
   Однако, Маркиза выплыла из беседки и помахала рукой.
   - Что ей надо? - спросила Лина.
   - Сплавай, узнай, - сказала Лиза Серг.
   - Да, что-то не то, - молвил русским языком Веня, про которого думали, что не помнит: при нем был мешок камней, который сбросили за борт, чтобы утонул.
   Веня как раз это именно и понял, и более того, только сейчас, из-за чего всю дорогу по этому морю не понимал, куда делась его молодецкая удаль, химика, превратившегося не наугад, а именно:
  
   - Ненароком, - в победителя такой Медузы Горгоны, которую давно знал, а это труднее, чем грохнуть незнакомую ведьму, мешающую спать в ночном лесу.
   - В каком смысле, еще страшнее?
   - Нет, сэр, еще - и более того, намного - труднее.
  
   Далее, кого нашла Маркиза?
  
   - Вы можете погрести поближе?! - опять зазвенела Маркиза. И добавила: - Это большой сундук, и, кажется, он не совсем пустой.
   - В нем покойник? - Ник Сер попросил кого-нибудь повторить за ним этот вопрос.
   Нина и Лиза грациозно ответили, что пока не настроены играть роль андроидных громкоговорителей.
   - Почему?
   - Когда будет премия?
   - У Вени было золото - не у меня.
   - Вени нет.
   - Куда он делся? - спросил Ник Сер, не поворачиваясь на эту заморочку, так как боялся пропустить тот фрагмент своего жизнеописания, которого не будет - почему-то решил - если Маркиза уйдет одна.
   Имеется в виду:
  
   - Значит там есть что-то очень ценное. - Просто так она не побежит, куда никто еще не плавал.
   - Скорее всего, на Земле уже не осталось городов, - сказал Веня.
   - Лучше будет, если ты помолчишь, - обозвала его мысленно Лиза, так как и не надеялась никогда с ним причандалить.
   Веня попросил:
  
   - Лучше всего больше не мешкать.
   - Почему? - спросил Ник Сер, продолжая пристально вглядываться в дальнюю беседку.
   - Уверен, должна появиться Жена Лотта, а я себя с ним уже не идентифицирую.
   - Ты, что же, думаешь, она теперь возьмет меня в оборот?
   - Мы не позволим Ники, не бойся, - пропели его девицы, тоже не отрываясь - хотя и по очереди - наблюдать за происходящим в беседке, но по забывчевости:
  
   - В ближней. - Спросонья так бывает, особенно, если мы еще и не спали вообще.
   - Мы давно не спали? - спросила Гимнастка, просыпаясь.
   - Ник, ты что ей не ответишь? - спросила Лиза. И добавила: - Напрасно ты так уставился на дальнюю беседку.
   - Почему?
   - Потому что Ларисы здесь тоже нет.
   - И Малышки на Миллион, - завелся Веня, не замечая, что Лиза посмотрела на весло, оценивая его на прочность, если им кого-то бить, и скорее всего, кого-то придется.
   - Но не меня? - обернулся к ней Веня.
   - Он читает мысли, - сказала Лиза, приоткрыв один глаз Гимнастке, чтобы попытаться определить, сколько она еще протянет, или уже сейчас можно выбросить, тем более, если Маркиза кого-то уже нашла, мэй би очень нужного.
  
   Маркиза помахала рукой, к несчастью, это был Черный.
   - Что с ним делать? - спросила Нина, - он живой?
   - Не в этом дело! - крикнула Маркиза, - он говорит, что был с Гусем, а его пока нигде нет.
   - Он уже говорит? - спросила Лина.
   - Нам эти Гуси не нужны, - попросила Лиза.
   - Нет, я сама догадалась, что Гусь был, так этот гусь пусть, как прошлогодний веник, спрятанный, где мы забыли.
   - Что она лепечет?
   - Имеет в виду, что уже обыскала и - ничего!
   - Так у них у обоих никогда ничего не бывает, - сказала Гимнастка, хотя никто не знал, что даже раньше, умела говорить.
   - Достань второго и уходим, - сказал Веня.
   - У нас нет места для этих прохиндеев, - не забыла ответить Лиза Серг.
  
   Тем не менее, сама Лиза Сер ныряла за Гусем, и нашла его, но он был вообще почти безо всего, так только:
   - Кажется дышит.
   Им сделали площадку из обломков ближней беседки, и ребята успокоились, благо есть всё равно было нечего.
   - Мы так и будем таскать их за собой? - спросила Лина.
   - Да, и мне эти два гуся че-то не нравятся, - сказала Нина.
  
   Было принято решение подняться вверх по предполагаемому течению, ибо, как сказала Маркиза:
   - Должно быть, - а ей уже верили больше, чем Лизе, и даже Вене, а Ник Сер заснул, так как выловил фляжку трехзвездочного коньяка, приплывшую, как он всем обрадованно смог объявить:
   - Это мне, мне.
   А чему, действительно, радоваться, если больше нечему?
  
   Хотя обрадовались, что, как первая опомнилась Лиза:
   - Катер идет хорошо, - а Веня добавил:
   - Значит кого-то оставили на тонущем берегу.
   Все рассмеялись, Ник Сер, нечаянно проснувшийся, чтобы глотнуть, так как помню точно, что:
  
   - Осталось, осталось, - тем не менее, по старой привычке царя настоящего, рассмеялся.
   - Ты чё, царь не батюшка, без закуски тошно, так у меня есть котлеты с хорошим колером, несмотря на то, что вчерашние.
   - Это ты, Лиза? - спросил, не оборачиваясь Ник Сер.
   - Но тебе я все равно не дам.
   - Дашь, и знаешь почему?
   - Почему?
   - Тебя завели, и ты уже не можешь остановиться.
   - Хочешь быть следующим?
   - У меня телохранители, они не позволят.
   - Кого-то из них я уже бил.
   - Это было спортивное недоразумение.
   - А теперь?
   - Будут драться не за место у барной стойки, а за место под новым фиолетовым солнцем.
   - Мы будем видеть его фиолетовым?
   - Пока я еще не принял окончательного решения.
   И никто не засмеялся, потому что уж начало преобладать мнение:
  
   - Кто хоть на немного был И Гро - никогда не теряет своих царских возможностей полностью. И про Ника Сера точно знали, что был, но и чуть ли не мгновенно. Но его - мимолетного времени - может хватить на некоторые важные процедуры в краеугольном пространстве.
   И ахнули, когда поняли, наконец, что Ник Сер рассказал про Маркизу, которую, действительно, нигде не нашли.
  
   - Не надо очень уж печалиться, - сказал Веня, попросив заодно положить голову на колени.
   - Кому? - спросила искренне удивленная Лиза, как будто только что - а может, действительно, уже в другой жизни - облизывала Веня с головы до ног, хотя и мысленно, а это, если кто не понимает, значит, что уже совсем:
   - По-настоящему! - И:
  
   - Согласилась.
   Лиза поняла, и озвучила для всех.
   - Герм нашелся заодно с Малиной, и теперь только во власти Маркизы простить ему или нет эту измену, так как произошла она без нее.
   - Стоит вернуться.
   - Вот ду ю сей?
   - Я тоже не понял, кто это сказал.
   Хотя при желании можно было догадаться: резюмировала ситуацию Гимнастка.
   - Я не поняла, как? - Лиза.
   - Это такая же интуитивная связь, - сказала Гимнастка почти что во сне или в коме, - как придумала новый бизнес одна достойная леди в начале Перестройки: узнавать, где по всей Москве продают самые дешевые глазированные сырки, и продавать эту инфомейшэн другим хомо сапиенсам.
   - Какой смысл, если это будут копейки? - спросила Лиза.
   - Так вот именно, мэм, что даже больше, чем никакого. Если не считать, что на радостях, что теперь не только всё, наконец-то, будет по-честному, но и вообще:
   - Всё будет! - у этой Фёклы поехала крыша - можно сказать:
  
   - Леди вообще потеряла голову, - а это уже ремиссия, что значит:
   - Свято место пусто не бывает, еще кто-то её, этот башкан, точно больше никогда не найдет у себя, как и:
   - Произошло з Берлиозом!
   - Значит теперь вместо слова дурак, или дура, мы будет читать этого Гегеля - Фельдфебеля, что и:
  
   - Ты уже закупила сырки, глазированные натуральным шоколадом в достаточном количестве, чтобы начать строить дом где-то между Рижским и Рублевским шоссе? Нет? Тогда сходи в кино под названием Прерванная Жизнь, или на Милоша Формана:
  
   - Как удачнее пролететь - бросить камень в сороку, чтобы нечаянно не убить ее?
   - Я всё поняла, - только и молвила одна почти спящая Гимнастка. - А.
   Не она ли и закупила эти глазированные сырки уже, и что для нас сегодня очень важно:
   - Не целую ли тонну?
   - До берега хватит.
   - Так-то и я могу, - сказал очухавшийся на плоту Черный, - сам спросил, сам ответил. - На что его друг Гусь - правда и как обычно: тоже очухавшийся, но не до конца - просветил:
  
   - Только так и бывает всегда.
   На это Ник Сер констатировал:
   - Надо посчитать, чтобы на каждого было поровну.
   И все - после метода Фёклы - Аннушки, разработанному во время закупки глазированных сырков в полуоптовых количествах, поняли:
  
   - Надо срочно искать себе пару, ибо Одиссей - прошу прощенья, не Одиссей, конечно, а Ной, конечно, вот-вот явится, а теперь нам известно - по этому пролитому на трамвайной остановке маслу, или, что тоже самое, во время закупки очередной партии просроченных сырков:
   - Пропускать он будет только Пар-Ных. - И, значится, так и записывайтесь, кто за Пар, а кто за Ных - в русской транскрипции:
  
   - Них.
   - Постройтесь, пожалуйста, - молвила Гимнастка.
   - Она так и будет нами командовать? - крякнул Гусь.
   - Вами, да.
   А Лиза Сер добавила:
   - Без моего разрешения: никуда!
   - Она нас выбрала! - мяукнул Черный.
   - Подождите, подождите, надо еще посчитать, на всех ли хватит, если некоторые уже начали хапать по два сырка в одни лапы, - сказала Нина, не очень давно намекавшая, что она тоже:
  
   - Не всегда жила на вокзале, - тем более такого местного значения, как эта хирургия.
   - Мне одна Нина с Линой, Лиза с Веней, кто еще с ним будет?
   - На одну Лизу? Мы.
   - Мычать будете в другом месте, - рявкнула, правда негромко Лиза Серг.
   - Мечтать? - переспросил Гусь.
   - На меня они пусть в любом случае не рассчитывают, - ласково мяукнула Гимнастка.
  
   Они повернули налево, чтобы разобраться:
   - Что с рекой? - Но. Моста не было.
   - Это точно мост? - спросила Гимнастка, к которой уже привыкли, как местной Кассандре. - Перила видны?
   - Нет, - не поленилась ответить даже Лиза. - Впрочем, подождите, двое стоят на воде.
   - Значит там перила, - резюмировала Гимнастка. - И знаете почему?
   - Почему?
   - Разрыв не виден, как целое.
   - Ты что же, милая, хочешь сказать, эти жёлуди стоят на других людях?!
   - Которых мы не видим, - поддержал Гимнастку Ник Сер.
   - Прежде, чем решать, - ответила Лиза, - мы должны увидеть, кто там.
   - Лучше не испытывать судьбу, - сказал Черный с плота, - они только и ждут, чтобы напасть на проходящую мимо шхуну.
  
   Далее, это Нерон и Коряга и стоят они на Ларе и ММ - Малышке на Миллион?
  
   Да, Коряга на время вынужден был объединиться с Нероном, ибо они оба - во время потопа - оказались и, более того, в связанном состоянии, в трюме контрабандистов, как это случилось и с Жаном-Клодом Ван Дамом в одном из его приключений. И более того именно Коряга спас Нерона, прикованного к семидюймовой трубе отопления в Зеленом Домике. Впрочем, не просто так, а за обещание:
  
   - Ты спасешь меня дважды. Готов?
   - Да, какие ваши более конкретные условия?
   - Лишь моё личное согласие, что этот именно тот случай, когда я в смертельной опасности.
   - Не понимаю, почему ты так трепещешь за свою жизнь, как будто был скрещен с духом инопланетянина И Гро, и имеешь на теле материальные доказательства этого?
   - Они должны быть? - опешил Коряга.
   - Ты не знал?
   - Так только: чувствовал.
   - Разденься, посмотрим, и то, может, это я должен служить тебе, как их интерпретатору, а не ты быть очередным козлом отпущения при мне.
   - Какие ваши доказательства, мистер?
  
  
   Глава 4
  
   - Знак Пятого Элемента.
   - Ха-ха, такой у меня есть, но я сам попросил сделать эту наколку, после выигрыша в трынку у одного бывшего зека, работающего сварщиком в местном пригороде, и получающего много - двести, а когда и триста рублей в день, но живущего на хате у одного своего сослуживца по пятнадцатилетним зонам дальнего, а в последнее время:
  
   - Совсем ближнего зарубежья.
   - Давай его спросим, и он тебе разъяснит, что такие наколки делают только бывшие колдуны или черные маги, знающие:
  
   - Что сбудется в жизни с тобою.
   - Не получится.
   - Уехал на родину?
   - Да, похоже, что да, по твоим словам, ибо его грохнул за пятнашку на танцплощадках зоны его же домовладелец.
   - За что?
   - За того, что не захотел поделиться своей - хотя и не законной - женой. Говорит, ничего не чувствую с другими - мне нужна твоя согляда-тайка.
   - Ну и?
   - Да, ну и дали не семь-восемь, как положено: из-за ревности, а пятнадцать - ударов косарем, который хозяин дома нашел под прилавком после падения от скороды, опущенной сослуживцем с ним по одной зоне, ему по балде от очень большого непонимания:
  
   - Почему, друг, кушаем мы вместе, а трахаешь ты ее только один, а по законам военного времени, которым они считали любое время, проведенное на воле:
  
   - Всё общее.
  
   В общем, говорит, надо было остановиться на одном ударе, когда этот сварщик и так, и так был готов, как загарпуненный кит:
   - Всё равно сдохнет, пусть не щас, а через пару-тройку часов.
   - Он мог ожить? - спросил Нерон.
   - Ты меня спрашиваешь? Но сие не в моей компетенции.
   - Хорошо, мне не веришь, поедем на Зону, там у меня товарищ, поговорим с тем зеком, который его убил.
   - Что у него спрашивать? - не понял Коряга.
   - Так, спросим, правда ли?
   - Он знает? - засмеялся Коряга.
   - Если этот настоящий колдун, то точно хоть пару раз, но приходил к нему, как Эма.
   - Эма?
   - Эманация, - как говорил Вова, пока не пропал в неизвестности.
   - Я согласен, потому что не хочу тебе верить просто так, ибо прикинешься оруженосцем, как говорил Вова:
  
   - Дон Кихотом Санчо Панса, - а под моё зазнайство утащишь в последний момент грамоту на свой, пусть и одичалый остров.
   - Наоборот.
   - Даже наоборот, как Лас Вегас, весь в Казино Рояль, на бывших индейских землях.
   - Я говорю, что Санчо Панса служил Дон Кихоту, а не наоборот.
   - Вот и я говорю, что может оказаться как раз наоборот.
  
   Но ребята попали под наводнение, когда ловили около моста через реку попутку до местной зоны, куда уже был переведен:
   - Мля-Мля, - на последний десяток своей отсидки.
  
   - Они стоят на людях, - мля-млякнула Гимнастка.
   Лиза возмутилась, и нарочно высказалась также:
   - Да, они перестали тонуть.
   - У меня есть мнение, - крякнул для разбега дыхания Веня.
   - Ты можешь высказывать без чьего-либо разрешения, - поддержал его Ник Сер, ибо готов был защитить и своё превосходство, которое нашел нечаянно, став едва ли не первым царем имени И Гро.
   - Да, спасибо, конечно, я понимаю то, что вы мне предложили быть вашим, мистер, заместителем, - выдохнул еще раз Веня, но говорю я:
  
   - Они стоят раком!
   - Как? - переспросила Лиза, может быть, решив уже последний раз, прикинуться простушкой, и постепенно начать доказательство, что царицы имеют место быть, и даже более того:
  
   - Существовать вообще постоянно.
   - Габариты, мэм, у вас есть, это да, я и сам мог, но вы, когда будете царицей, возьмете ли меня царем? - И сам ответил: - Вижу, что только не более, чем Петром Третьим, предназначенным быть, но быть только жертвоприношением.
   - Даже жизнь временная при мне осчастливит тебя на всю, оставшуюся после смерти жизнь. - И добила: - Ты возьмешь меня с собой в прошлую жизнь, добрый молодец?
   И многие раскрыли рты, ибо Лиза высказала то, на что надеялись в глубине души многие:
  
   - Мы идем, да, но к счастью, не в будущее, а в прошлое. Но хорошо ли там, если вот-вот только сообщили, что даже в далеком 47-м году дети были так несчастливы, что бросали песок в глаза обезьянкам в зоопарке, чтобы они ослепли.
   И альтернативу высказал Гусь, еще не окрепшим после алкогольного голодания голосом:
  
   - Я за будущее.
   И Лиза прямо возразила, ибо возразила логично:
   - О будущем мы ничего не знает, поэтому будущее - это не что иное, как повторение прошлого - зачем опять двадцать пять с него начинать?
   - И многие разделились даже в себе: хочется нового, а оно только в повторении известного, нам это надо, если очень не хочется? - Так сказать, два ответа и два вопроса, и все четыре, как сказала Гимнастка:
  
   - Нас не устраивают.
   - Эта Офелия так и будет портить нам всю ахинею? - подумал кто-то из них, и до такой степени, что любой побоялся приписать эту мысль себе.
   Ибо так удачно всегда блеять, как Гимнастка, простая дура - проститутка, если и может, то только по чьему-то наущению, а если не по потустороннему, то, значит, она и есть та Пифия, которая не боялась даже древних греков, как-то:
  
   - Жрица храма Аполлона Брисеида.
   - Я не верю, - сказал Черный, и было ясно: бьет к ней если не клинья, то хотя бы подаяние. А какое, спрашивается?
   - Дайте ему, - сказала Гимнастка. И удивительно, именно Лиза сделала логичный - для кого только? - перевод:
  
   - Пусть он спасет.
   - Кого? - не поняли почти все, девушек под водой, или этих крохоборов Корягу и Нерона?
   Чем, собственно, от них отличается Рот Фронт в переводе на старонемецкий Роки Фель, которым мечтал стать Енот, хотя, конечно, не по уму, а по древнему его завету:
   - Богатые должны быть, но не все - я обязан! - Вот так, через не могу. Не зря Коряга от него сбежал, но на время, на время, ибо, где еще взять денег, если не у Енота, способного их выманить у любого почти честной, на вид, презентацией. А с Нероном, он, конечно, расстанется, этот контакт продлится не дольше первого мордобоя.
  
   Кто выиграл, никто так и не понял, ибо оказалось, что номинантки на победу, Малышка на Миллион и Лариса, всплыли сразу после того, как Ник Сер, поняв, что коньяк у него кончился, направил его прямо на Нерона и Корягу. И так, как толку от них добиться было невозможно, то и было принято решение:
  
   - Дамы дышали с обратной стороны Земли, оказавшейся в этом месте - на этот раз - достаточно для этого - близко.
   - Очень близко, - усмехнулся Черный, вспомнив, что был близок с Лизой, и если она это не помнит - тем лучше, ибо, если было с Малышкой на Миллион, то было и с ней, так как обе не мыслили себя иначе, как заведующими этой столовой, похожей чем-то на ресторан.
   Но сейчас решили пойти не стратегическим, а тактическим путем:
  
   - Попросили именно Лизу Серг бросить жребий, чья из них чья будет:
   - Его или Гуся.
   - А этим? - неумело возразила Лиза.
   И, между прочим, эти архангелы плыли прямо на них.
   - Бросим им спасательный круг, и покатим дальше, - сказал Веня.
  
   Имел ли он уже в виду, что у них нет спасательного круга, или, наоборот, Ник Сер поманил Гуся и Черного на верхнюю палубу. И чтобы не раздумывали долго - отстегнул плот. Гусь чуть не утонул, ибо, да, умел, конечно, плавать, но от ужаса, что кругом только вода и больше ничего:
  
   - Забыл, - ибо лежал, как он думал ненавязчиво: в больничной палате.
   Черный тоже испугался, и тоже довольно сильно, что забыл даже подать напарнику руку, уже находясь в пределах недосягаемости воды.
  
   Гуся, как подарок судьбы вытянула Лиза. А Черный простил ему за это, что последний раз, обыграв Енота на все деньги его знакомых, сел опять за стол под обручальное кольцо его сожительницы, выданное ей мужем, который был, конечно, когда-то, но кто - пока она не хотела говорить. Скорее всего, не хотела признаваться, что забыла до самых седых волос.
  
   - Вы дышали через низ? - сразу спросили у Ларисы и Малышки на Миллион.
   - Вот ду ю сей? - это одна молвила, хотя и русским языком, но не задумываясь о последствиях. Другая подтвердила их подозрения:
   - Мы видели новый мир.
   - Да? - почти не удивилась Нина.
   - И как там? - спросила Лина.
   Девушки - раньше их считали дамами - замялись, а Гимнастка в ответ на чьи-то еще претензии даже рявкнула:
  
   - Мы туда не должны подниматься!
   - Почему, подниматься? - удивился Черный. А Гусь мяукнул:
   - Это Зона.
   - Тут удивляться нечему, кругом Зоны, - то ли подтвердил, то ли согласился Ник Сер. А на что, собственно:
  
   - Непонятно.
   - Это был именно вход в Зону, - простонала Гимнастка. На что ей прислали сразу два возражения. Одно:
   - Не похоже, - другое:
   - Не может быть! - и третье, самое логичное, на первый взгляд:
   - Теперь нам этот подводный мир уже не грозит.
   - Это кто сказал? - спросил Ник Сер, - потому что именно его я сейчас и выброшу за борт.
   - Почему? - спросила одна из новоприбывших, и пояснила, что она, или даже, они:
  
   - Знают правильный ответ.
   - Мы под водой, - сказала Гимнастка, но в первые пятьдесят секунд ее даже не удостоили ответом, хотя знали, что она просто от безумия - ничего не говорит.
  
   Произошло самое ужасное, что можно было предусмотреть, но не предусмотрели именно потому, что знали:
   - Это правда, - а в правду кто верит? - Ответ:
   - Есть такие, но им никто не верит - вот в чем вопрос.
   Река, точнее вода вынесла их на берег, и ладно бы, к чему-то, но в том-то и дело, что уже прямо:
  
   - Туда!
   - Мы где? - спросил Ник Сер, не в силах поверить в возможное, но маловероятное.
   - Зона, - хотела рявкнуть лежащая еще в состоянии покоя Гимнастка, как обычно, только кивнула головой, но не вниз-вверх, а в разные стороны, что должно было означать:
   - Надо бежать, куда глаза глядят!
   Но глаза уже не глядели, а только бегали туда-сюда, как крысиные норы, которые надо было срочно искать, пока их самих не нашли раньше.
  
   Далее, им носит еду Мля-Мля, которого искали Нерон и Коряга.
  
   - Вы должны заплатить за подъем в Зону, - сказал Мля-Мля таким языком, что понять его можно только в двух случаях: или научиться до первой бани, или уже быть до такой степени замороженным, что и до этого ничего не понимала, следовательно, это мля-мля - почти тоже самое, что инакомыслие Гимнастки, которому она подергала проходимое сюда пространство всю череду ее беспроигрышных высказываний.
  
   Мля-Мля, который - если кто не забыл - завалил, легендарного сварщика, невзлюбившего всех телогреек, кроме сожительницы Мля-Мля, заломил однако большую цену за приют, куда не заглядывают даже прапора, самое больше:
  
   - Принесет чай сержант Валера, - а так спите спокойно, трахайтесь, можете даже рожать детей, но это уже за отдельную плату.
   - Мы так долго здесь не останемся, - крякнула Гимнастка, хотя было видно, что здесь она если и не ожила еще до конца, то точно:
  
   - Оживилась.
   И когда она съездила по морде Мля-Мля, то ничего не поняли, ибо думали на нем и хочет жениться на первое время, а так:
   - На ком же?
   - Зря вы надеетесь охмурить здесь кума или воспитателя, не говоря уже на начальнике Зоны, который здесь бывал самое больше раз в неделю.
   - А прапоров? - спросил Гусь.
   - Дак тоже не гоже, - ответил Мля.
   Люди пожали плечами:
  
   - Почему нельзя их купить, если у нас есть бабки?
   Мля-Мля хотя и сообщал этой гвардии, что не только обычные бабки, но и золото:
   - Здесь не катит.
   - Почему? Бесполезно?
   - Да, дети, не катит, - ответил Мля-Мля. - Без этих слов - правда, на другую букву - ибо:
  
   - Мля-Мля через слово, максимум через два - не брякал ничего.
   - Здесь что, вообще, добывают? - спросил его Черный, так как тоже сидел когда-то, лет сто тому назад, и всё забыл, о чем его так и пропедалировал Мля-Мля:
  
   - Этого здесь давно уже не делают.
   - Как в Одессе? - спросил Черный.
   - Мля-Мля?
   - У нас в Одессе это не едят?
   М-М помотал башкой и прорезонировал:
   - Да, друг, ты прав, не едет, и более того, даже не кушают.
   - Да?
   - Да, но зато жрут так, что даже костей не чувствуют.
  
   - Ты вообще, давно здесь сидишь? - спросил Лариса, наконец не выдержавшая долгого отсутствия вкуса к жизни.
   - Дак у меня пятнашка, а это, считай, пожизненно.
   - Почему так?
   - Забывают не только, сколько еще осталось, но и даже, сколько уже отсидел, а у них такой закон:
  
   - Пока всю свою подноготную не расскажешь - никуда не уйдешь. И более того, вы знаете, почему меня до сих пор и еще не съели?
   - Нет. Еды и так навалом, наверное?
   - Навалом-то навалом, естественно, но только она тоже бегает, как заяц, а все обленились.
   - Вы, сэр, хотите сказать, - наконец догадалась Лариса, что они не совсем люди, людоеды, что ли?
   - Да, мисс, вы правы, хотя, кто они, собственно, никто не знает, ибо - увидел, - сливай воду, они найдут вас самое большое за неделю именно по памяти о них в вашей голове. Хорошо придумано?
   - Да, - согласилась Лариса, - но кем?
   - Дак, они Игровцы.
   Сходили к Пифии, как уже здесь называли Гимнастку, и она рассказала:
  
   - Их кто-то завел сюда, так мы, дураки, и здесь нашли этих.
   - Скорее всего, их дезинтегрировал сюда Кошка, - сказала Нина. Но ей никто не поверил:
   - Кто это, Кошка? - Ибо, да, слышала, что-то раньше, но никогда же не видели!
   - Мы здесь не выживем, - тяжело вздохнула Малышка на Миллион, уже привыкшая к домашнему уюту ресторана больше даже, чем его постоянная обитательница - теперь ее подруга - Лариса.
   - Я не могу описать, как они выглядят, - ответил Мля-Мля на даже не заданный ему вопрос, почему им невозможно сопротивляться. - Но так-то, есть мля-мля, слух, что тех, кто им сопротивляется:
  
   - Они боятся, - почти угадала Лариса.
   - Если они столкнуться с теми, кто их не боится, то, считай, всё - сожрут свои.
   - Да, сказки всё это, не проверенная до конца информация, - сказал Гусь.
   Но его друг Черный - говорят, несмотря на - тоже трахал Ларису и самое главное:
  
   - Без просьбы к другу Гусю, помочь в этом деле посредничества.
   Зная эту способность Черного, ему несвойственную, решили дать ему решающее слово прежде, чем прорываться через границу этой Зоны, ибо:
   - Не может быть, чтобы ее не было совсем.
   И значится:
  
   - Вы, Мля-Мля, знаете таких людей?
   - Одного знаю, - ответил Мля-Мля к удивлению даже Лизы, которая формально уже руководила этим кланом, но только как главный технолог, кем и работала раньше в пищеварительном бизнесе.
   Но можно было даже не оглядываться, чтобы понять:
  
   - Лариска будет против. - И она сказала:
   - Разделимся на две группы, одна пойдет к тому, на кого укажет Мля-Мля, а другая со мной будет прорываться на север.
   - Простите, мэм, на севере мёдом намазано? - Но его даже не удостоили ответом.
   За забором, на промзоне, где делали пружинные матрасы для домов отдыха, еще не превращенных, как Залет Социализма Лизы в:
  
   - Пожалуй, никто не знает - из известных нам производных - что там было, если не считать того, что один раз был Клондайк, где - еще точно тоже неизвестно:
   - Нашли ли золото, - но то, что его там потеряли - это:
   - Почти точно.
  
   Это был Вова. Он лежал, как король, ничего не делая на складе брака, под видом:
   - Одного из них, - как пошутил Черный, который был рад, что интуиция бывшего зэка не подвела его, и всё здесь не только Так, но хоть немного, но:
   - Эдак.
  
   - Они его боятся? - спросила Гимнастка, которая уже начала понемногу ходить, и сейчас приложила руку к холодному лбу Вовы, которого больше никто не узнал, он не был пострижен под лысого, а они уже привыкли наблюдать местность, как место именно их существования.
   Никто не поверил, конечно, что это Вова.
  
   - Может быть, Герм - это еще туда-сюда, - прорезонировала одна неизвестная личность, но на нее всё равно обратили внимание, ибо:
   - Ну, чё ты лезешь, чё ты лезешь, как будто можешь войти в контакт с этим Эдемом, а мы нет?!
   Веня, который, естественно, был здесь, и которого, еще естественней:
  
   - Никто не замечал, - и даже до такой степени, что он сам не на шутку растерялся, так как забыл, с какой прохиндиадой прибыл на эту дачу, которой счастливо избежал в прошлой - теперь уже почти - жизни, и это бы еще ничего, так как известно:
  
   - Это была Лиза, - осознавшая своё будущее с уже готовым нефтяным магнатом Веней, не человеком, а натюрлих, мешком золота, а теперь:
   - Забыла, но не нарочно, а по простой очень логике: у тя нет золота, а у меня нет знания, что с таким оболтусом я могла потратить часть своей драгоценной жизни. - И что, ужасно - в этой новой жизни, и до такой степени, что теперь ясно:
   - И раньше было всё тоже самое, - а именно:
  
   - У нас же ж ничего не было! - а радости никакой - значит:
   - Будет!
  
   Лиза посмотрела на Веню и ее даже передернуло от возникшего предсказания:
   - Этой же ночью он растерзает ее, как в первую новобрачную ночь. - Ну и мир, ну и мир! Ибо:
   - Всё, да, правильно, но через чур ужасно.
   И логика нашлась почти тут же у костра, разведенного у одра Вовы - Герма:
  
   - Здрассте - спасибо! - У некоторых сердце упало, у других сбежало вообще, ибо это был еще не сам начальник лагеря, и даже не его кум, а прапор, - нет, если бы:
  
   - Федор, - а именно Ферда, во внутреннем обличии узнанная и то только со второго раза недобитая на втором-третьем этаже бывшая жена Вени.
   - Никто же ж всё равно не поверит! - И.
   И сделал шаг навстречу Лизе.
   - Вы представитель местных Эри-ганоф-ф?
   - Дак, естественно, - ответила Жена Лотта, - если кто не забыл ее девичье имя.
   Лиза обернулась, но не как Жена Лот-та, чтобы остаться в этом храме ужаса навсегда, а наоборот:
  
   - Если я умру, - запишите, чтобы узнать в будущем, что значит это слово: Эри.
   - Как говорят у нас на Сириусе - это значит, что у вас началась новая эра Эри-ганоф-ф, - ответил уже пьяный - скорее всего, только от предчувствия пьянки - Гусь.
   - Одну минуточку, - сказала бывшая официанта, бывшего паркового ресторана третьей категории города Москвы, - я поясню жестами, что это значит некоторым любопытным, - и прошагав до Гуся, как нечаянная Паутина, ударила по яйцам, на что он всё же ответил достойно:
  
   - И главное, не выше, и не ниже, - но смог, как обычно он делал, из последних сил представить себя столбом, как делал в подобных же ситуациях Влад Высоц, чтобы начать разговаривать со столбом, иначе, как теперь добавил Гусь:
  
   - Мы друга друг не совсем поймем, - и провел прием, которыму его научил боксер Валера за время совместного проживания на кухне ресторана - теперь вот уже стало ясно - он и назывался именно Эри-Дан, что значит:
  
   - Вы дали - мы взяли, - и что самое хорошее в этом, нам обе-обо-им завтра не работу, ибо вас еще не выгнали, мы еще не начинали. И всем смешно.
   И до такой степени, что до некоторых пор смешно логично:
  
   - Вот что ни делайте, а всё будет в ту степь, и даже более того, никто не помнит, что уже было наоборот, а значит - значит, дальше лучше не договаривать.
   Все закричали, и Веня, и Гусь, и Валера, не испугалась так сильно только Жена Лот-та, которую поэтому пока больше и не нашли. И Лиза так похвалила всех, что приказала выдать всем по целой селедке, а Вене, Гусю и Валере боксеру, явившемуся не запылившемуся из небытия короткого времени, - тоже.
  
   Причем Черному две. И только для того, чтобы все задумались по старой привычке:
   - Почему ему так много, - пока он будет проводить время с Веней, несмотря на то, что даже неизвестно точно:
   - Справится ли.
  
   - Они ушли? - спросила Нина.
   - Еще не пришли, - ответила Лина.
   Остальные пока молча ели селедку, забыв о древней заповеди, никогда этого не делать, несмотря на то, что вода есть, ибо:
  
   - Вина может не оказаться, - а воду пить нельзя: в ней живут посторонние личности.
  
   - Пусть кто-то и трахается, - сказала Лариса, - а мы должны уходить.
   - Вы знаете, почему убежала эта Ферда? - ответила, спросила Нина.
   - Нет.
   - Как же, нет, если уже известно: среди нас есть тот, кто их не боится.
   - Это я, - ответил Гусь.
   - Мы должны его оставить, - выдала ужасную весь Гимнастка, и в прямое доказательство того, что она права, легла и сама у его ног.
   - Зачем ты, Нинка? - спросил Ник Сер, уже двинувшись вперед, как Лотт. И добавил, чтобы обосновать свою ошибку, ибо обернулся, да, но - авось и в истории так было - сам.
  
   - Ники! - ужаснулась Нина, а ее подруга Лина села на еще не всю выжженную здесь траву и заплакала. Но именно, она должна была стать по древнему - сделанному еще в ресторане Залет, или я не так что-нибудь сказал? Может быть, это было слишком давно. Почему, если предположить, что наводнение только вот-вот, почти намедни и было? Ответ дал Веня, так как тоже никуда не уходил, ибо считал:
  
   - Если что - то давно уже Лотт, если у меня даже одна из жен, та, что в прошлом, носит имя жена Лот-та, а сейчас вы сами видели, уже работает здесь фельдфебелем, то бишь главным разводящим, непосредственно работающим с зэками:
  
   - Прапорщица, - и это, заметьте, на мужской зоне, хотя, конечно, не исключено, здесь, как в будущем:
   - Общак-к. - Что это значит, было еще не совсем понятно, ибо:
   - И администрация в доле с Ы-ми?
  
   - Веня, не входи со мной в конкуренцию, - попросил его Ники.
   - Лучше тебе не противиться мне, Ник Сер, - ответил Веня, ибо моя жена предала меня раньше, чем твои собираются только изобразить это.
   - Мы вынуждены взять на себя этот грех, Ник Сер, - сказала и Нина, - грех соблюсти правду, ибо ты обернулся, ты и будешь здесь прикован, как пулеметчик-смертник. И если ты, Веня, хочешь остаться с ним, то объясни хоть каким-нибудь языком древнего Химика:
  
   - Как?! - если оба вы, не владеете единоборствами, не владеете, как Мак-Лаут, мечом и шпагой, как Дартаньян.
   - Они воспользуются силой самих местных, уже озверевших Абори-Генов. - Это сказала Гимнастка, оказывается, она ходила за кофе в зернах и за кофемолкой, поняв интуитивно просьбу Вовы-Герма, что вот именно сейчас он хочет не победы, даже, над этим концлагерем, а просто:
  
   - Коф-фе-е, - как Андрей Миронов.
   И Герм, отойдя немного от предварительных блужданий по бездорожью потустороннего пространства, чтобы все уходили, он один, имеется в виду:
   - Вместе с такой же легко-поступной Гимнасткой, - будет прикрывать отход основных сил.
   - Вова, - так не делается, - замяукали некоторые, а Ник Сер даже разозлился:
  
   - Мне, что, тоже можно остаться?!
   - Да, Ники, если уж ты оглянулся на горящие развалины Бухенвальда, то изволь, и ты можешь взять в лапы, опускающийся уже меч Мак-Лаута.
   И Ник Сер попросил - еще своих сотрудниц - Нину и Лину - объяснить ему:
  
   - Как с ним обращаться?
   - Мы не знаем, но, несмотря на, Ники, что ты нас чуть не бросил здесь в качестве прикрытия, - сказала Нина, а Лина добавила:
   - Твоими оруженосцами, как были оруженосцы у Аякса.
   Нина, не думая, сделала предположение, что драться придется:
   - Чисто в натуре.
   - Вот из ит?
   - Чисто в натуре? Лапами. И знаете, почему? - приподнялась на локте Гимнастка.
   - Нет.
   - Похоже, мы стремительно уходим в прошлое.
  
   - Не очень понимаю, как мы будем оборонять фронт, если предположить, что фронт - это все четыре стороны его света.
   - Они бояться света, а мы будем обороняться при луне, - сказал свои первые слова Герм, опять явившись на этот свет, как человек разумный.
   Но многие не поверили, что Луна:
  
   - Луна, - может светить не на всех одинаково.
  
   Тем не менее, все ушли в засаду, а к пулеметам пошли Герм и Ник Сер, Веня тоже хотел остаться или, по крайней мере, показать, что готов к растерзанию, как все, но его отравили взад именно по этой причине:
   - Умереть надо не просто так, а - как выразился Ник Сер:
   - З достоинством.
   - Да, - ответил Веня, - спасибо, что предупредили, а то я как будто не знал, что это значит. - И спрятался недалеко в дубовой роще, как кавалерия.
  
   - Отойди подальше! - крикнул ему Ник Сер.
   - Почему?
   - И знаешь почему, ты уже изображаешь наше поражение.
   - Да?
   - Да.
   - Не бойтесь, если вас грохнут, а не брошусь на амбразуру, а уйду, не оглядываясь, как истинный Лотт.
   - Зачем ты остался? - спросил Вова. - Праздновать победу на наших поминках?
   - Я как Василий Иванович выйду из засады, когда у вас кончатся патроны.
   - У нас никогда не кончатся патроны.
  
   - Я имею в виду, когда вы обоссытесь, чтобы перекурить.
   - Вова, ты на самом деле умеешь управлять Луной?
   - Да, но не до такой степени, чтобы самим не спалиться. - И добавил: - К тому же ты не знаешь главного.
   - Да, сэр, а именно? Ибо: если вы имеете в виду, что они не пойдут, а полетят, то, да, я этому верю. - И продолжил: - Конечно, не настолько, чтобы понимать. И да, надеюсь, у них не будет десанта.
   - Это разведывательная операция, - ответил Ник Сер.
   - Т-так, - начал даже заикаться Веня, - я один пойду в атаку после этого авианалета?!
  
   - Я надеюсь, что Гимнастка вернется, - сказал Герм.
   - Мои причандалы - тоже, - умилился своему счастию Ник Сер. Ибо думал: - Он-то к тому времени уже будет праздновать своё возвращение в царстве мертвых.
   Вова тоже это знал, но промолчал. Ибо и авось, и оно уже к нам приблизилось настолько, что ходить далеко, как Вергилию с Данте:
   - Не придется.
  
   - Летят?
   - Что? Не думаю. Скорее всего, это тебе только послышалось.
   - Вы думаете, сэр, что мы сначала их увидим, а услышим только потом?
   - Да.
   - Так бывает?
   - По крайнее мере, один раз было. С Апостолом Павлом.
   - Так-то бы, да, но какой в этом смысл, если кроме него его видения больше никто не заметил?
   - Очевидно, что смысл был именно для него.
   - Ну, ты слышал уже что-нибудь?
   - Нет.
   - Видел?
   - Нет.
   - Тогда, мэй би, позвать Веню?
   - Зачем?
   - У него остался термос с Амбассадром.
   - Не надо, они скорее всего, именно этого и ждут. А с другой стороны, за Веней уже проследили.
   - Надо было кого-нибудь оставить в никому неизвестной засаде, - сказал Ник Сер.
   - Никому неизвестная засада - она или есть, или нет.
   - Ты думаешь, что кто-то, кроме нас до этого додумался?
   - Узнать непросто, ибо: многие достойны.
  
   И они появились, неслышно паря на высоте ста метров.
   - Мы не можем бить наугад, - сказал Вова и добавил: - Я подготовлю Луну, а ты попробуй узнай кого-нибудь.
   - Бинокль есть?
   - В темноте он не поможет, просто включи свой прибор.
   - Прибор? - не понял Ник Сер, и хотел даже пошутить, что уже отдал его на прощанье Нине и Лине, хотя и во временное пользование.
   - Что?
   - А, теперь я понял, что его надо в подходящий момент заменить на видение разумом.
   - Боюсь, без первого прибора второй работать не будет, или будет, но не очень эффективно, - сказал Вова.
  
   Один Лай-Нер пошел на снижение, и через несколько секунд Ник Сер сообщил его координаты в системе, нет, не СИ, и не еще какой-нибудь земной, а именно в:
  
   - Лунной.
   - Это Малик.
   - Малик? Что за Малик, быстрее сообщи его морфологию - анатомию я и сам почувствую! - громко зашептал Вова-Герм.
   - Это. Это. Это, - наконец нашел Ник связь между своей землей и их небом:
  
   - Валера боксер? - спросил Вова.
   - Да ты что, Вова, разгерметизируйся, наконец, а то мы сейчас сдохнем!
   - Наоборот, Ники, я должен закрыть свою земную сущность наполовину, чтобы ее понять.
   - Это Бузила.
   - Бузила - Малик?! - ужаснулся Вова, можно сказать, вместо обозначения слов приема:
  
   - Вас понял, можете больше не повторять.
   И Луна по его просьбе появилась, хотя и так-то ей деваться некуда было, ибо туч не было. По крайней мере, их никто не замечал раньше в этой экватории последние полчаса. Хотя и было давно известно, тучи могут появляться, как из небытия, совершенно неожиданно, как будто раньше их здесь никто не видел в такой безнадежности.
  
   Бузила замахал крыльями и в знак признательности обосрался, что его сделали опять человеком. Некоторые - особо умные хомо сапиенсы могли даже разглядеть на его лице-роже улыбку восхищения своей судьбой получеловека, способного даже после падения с высоты радиовышки:
  
   - Еще некоторое время поползать в роли гроссе бандита.
  
   - Рипит ит, плииз! - рявкнул Вова. - Говори быстрее, нас окружают.
   - Ты просто не отошел от гипербологического сна, мил херц, и слегка преувеличиваешь, они прилетели только для атаки сверху.
  
   И действительно, сразу две особи проявились на видеозаписи их мозга, ибо:
   - Если он есть - значит и раньше был.
   - У них билатеральный способ прицеливания! - крикнул Вова, а Ник ответил:
   - Вас не понял, прошу повторить на языке местных Незнаю! И да:
  
   - Побыстрее, пожалуйста. Но тут же рассказал правду: это Енот и Коряга!
   - Они пошли в решающую атаку основными силами! - удивился Герм.
   - Да, эти черти где-то скрывались до сих пор, а здесь решили размяться, - конституировал и Ник Сер.
   Вова навел Луну, но они уже заранее направили оба свои пулемета именно на нее, а не на траншеи земного противника.
  
  
   Глава 5
  
   - Это Война Миров? - спросил сам себя Веня из-за забора дерев, боясь даже шелохнуться для проявления своего здесь временного пребывания-проживания. Но именно эта мысль подсказала ему, что пора начинать.
   И, к счастью, вспомнив, наконец, что и он уже один раз был царем, то и значит, совсем не обязательно лезть рожей в пекло, а вполне - знаете ли - можно работать только одной головой. И, значится:
  
   - Забегал по неосвещенному полю в надежде, что его сразу не найдут, успокаивая себя тем, что на самом деле, человека всегда и ищут по страху, догнавшему его первым.
   И до такой степени, что Веня тут же и решил, что он, как все в его команде:
   - Гениальный-й.
  
   И Луна не скрылась, как предполагал Вова, а направила свою отраженную поверхность прямо на Веню. Если чего меньше всего ждали эти сверходиозные личности, Енот и Коряга, то именно этого:
   - Пусть заслужит, - сказал Енот. А Коряга понял:
   - Заслужил, коз-лина!
   И тем отрылись - именно своим перекрестным огнем - Герму-Вове. И даже не взявшись за руки, как друзья, но тем не менее, чинно и благородно, что значит:
  
   - Даже не взявшись за лапы друг друга, полетели, но, однако, обратно.
   Вова попытался навести Луну дальше по зиккурату, но не вышло, они, как мыши, ускользали от ее разумного внимания.
   - Нам нужен свой человек в их обра-хараме, - сказал Ник Сер.
   - Зачем? - не понял Вова.
   - Но вы видите, сэр, их даже ваш обер-болоид не решается кастрировать.
   - Кастрировать именно?
   - Аннигилировать, - если, вы, сэр, желаете знать все сегодняшние новости в их научном расположении вариантов.
  
   Далее, где ушедшая вперед армия, ее пленили?
   - Скорее всего, сэр.
  
   И действительно, ушедшая вперед Гимнастка и две реципиентки Ника Сера, Нина и Лина вернулись назад, чтобы Веня далеко не бегал, как заяц от Линии Фронта.
   - Что?
   - Как?
   - Нэту.
   - Как испарились, - сказала Гимнастка, протягивая к костру свои длинные, особенно в стопах - жили-были, как ласты - нож-ки, - это уже добавила она сама, - ласково поглаживая их, как будто обращалась к Ибн Саламандру.
   - Она бегала, - успокоил своих донорш - в отличие от Гимнастки, что он только всё хапает и хапает, однако:
  
   - Вражеские силы, направляемые на ее друга-товарища Вову-Герма.
   А что такое Герм, никто уже и не помнил, ибо силы Сириуса, или, что у них есть еще там, Альфы и их Центавры, для нас иногда, есть, но порой кажется:
  
   - Нарочь отсутствуют.
   - Лишь бы они их чувствовали, - сказал Вова, кивая назад, где по их координатам, должна располагаться администрация Зоны.
   - Если из Зоны можно вырваться, то только в два места, - сказала Нина, как будто сама там не только была, не только жила, но и, как не постеснялся укорить ее Ники:
  
   - Наблюдала.
   - Почему нет? - спросила Нина.
   - Она не такая, - ответила Лина и похлопала подругу по спине, мол, не боись, я с тобой не пойду в глушь этой Туманности Андромеды.
   - Думаю, их захватили Варвары, - мяукнул Веня.
   И все решили, что может знать, так как здесь собрались - из мужского народонаселения - только цари, не только много знающие, но и способные оценить правду - или нет - другого царя.
   Последыши Альфы Центавра.
  
   Все обернулись, но решили, что обознались.
   - Показалось, - призналась даже Гимнастка.
   - Хотя всё равно кто-то подглядывает, - согласился Вова. И добавил:
   - Мы должны принять только одно решение:
   - Где их законсервировали:
   - В безлюдной степи, лесу или:
   - В цивилизации пивного бара на Рязанке, - прориторичили по очереди прислужницы богов:
  
   - Лина, Нина и Гимнастка.
   - Давайте кинем жребий, кто из вас:
   - Жена Лотта, - улыбнулась почти диким смехом Гимнастка, вспомнив прошлое, в котором она не участвовала, но знала:
  
   - Было, - и более того, было, было.
   - Нет, нет, - сказал Вова, перебрасывая горячую, немного обугленную картофелину из одной ладони в другую, но расположенную сзади, - мы должны вернуться.
   - Что ты говоришь! - ахнул даже Ник Сер. - Прошлого больше нет.
   - Это не значит, что его нельзя найти.
   - Даже если его нет?! - удивились и Нина с Линой.
   Вову никто не поддержал, но он всё равно ответил:
  
   - Прошлое можно создать, как будущее.
  
   - Я думаю, они ушли, но так и остались здесь, - сказал Веня.
   - Всё равно мы не сможем найти это место, где их собрались эксплуатировать, - ответил Вова.
   - Мы тоже думаем, что надо найти Прошлое.
  
   Но все надеялись только на известное: ресторан Центральный, еще один ресторан, турбаза Забег Соцреализма, или Пивной Бар на Рязанке.
   - Я должен подумать до утра, - сказал Вова.
   И предложил под самое утро пройти на:
  
   - Жилую Зону.
   - Там вахта, - как само собой разумеющееся ответила Гимнастка.
   Все молча поперлись к этой вахте, как будто она там была на самом деле. Веня даже нашел в себе, абсолютно не выспавшемся, силы предсказать:
   - Будем надеяться, что построили. - А Нина добавила:
   - Если, чё - ми подождем.
  
   И ужаснулись правде, как констатировала опять Нина:
   - Веня, ты это сам придумал?!
   - За недорого, - спокойно ответил Веня, - уже почти веря в этот натюрлих.
   - Сколько вас? - только и спросил невыспавшийся вахтер в форме сержанта, и до такой степени, что не только Веня, не только прозорливая не в меньшей степени Нина, но все подумали:
  
   - Это прапорщик-ца Жена Лотта!
   Но Гермес смог отогнать эту Маску Ужаса:
   - Это сержант Валера, - на что никто даже не стал заморачиваться, кого он на самом деле изображает, хотя и так было ясно:
   - Или Манай, или Холодильник сдался в плен.
   Очень хотелось застать спящими предводителей этой организации Енота, там, Корягу, авось и сбитого, но еще не до конца Бузилу, но решили не рисковать, и вышли на волю, где стоял даже пивной ларек неподалеку.
  
   - С пивом, воблой, ну, в общем, со всем, с чем положено.
  
   Но только Лина оглянулась, как будто была чем-то проклятой, но зато услышала вслед вздох облегчения. Она хотела повернуться еще раз, но ее окликнула Нина:
   - Зря ты оборачиваешься.
   - Почему? - автоматически ответила Лина.
   - Можешь узнать не то, что надо раньше времени, - был ответ.
   И действительно, им вслед был направлен взгляд Лизы Серг из окна главного кума, а, впрочем, это было даже окно хозяина Зоны:
   - На втором этаже.
  
   Их поселили в подвале, мыть который пришла совершенно неизвестная тунеядка.
   - Ты не местная? - спросила ее Лина.
   - А это так вот просто с первого взгляда не видно? - ответила муторница в синем халате.
   - Нет, я имею, имею, так сказать в виду:
  
   - На воле, что ли, арбайтен нет? - завершила эту словесную комбинацию Нина.
   - На воде всё залило водой. - И добавила: - И это вполне естественно.
   - Ты не можешь ответить еще на один вопрос? - спросила Нина.
   - Да, пожалуйста, делегируйте.
   - Что? Впрочем, ваш ответ?
   - Да, если иметь в виду, что вы говорите размышлениями с собой, так это:
  
   - Тихо сам с собою, тихо сам с собою, - я веду беседу-у, - пропела она, и можно даже подумать, в ожидании аккомпанемента.
   - Там нет работы, что вы таскаетесь сюда?
   - Там кругом вода.
   - Серьезно? - со смехом почти переспросила одна из Лин и Нин.
   - Чему вы удивляетесь?
   - Удивляемся, зачем вы Туда ходите, - сказала Лина.
   - Ну, если там кругом вода, что там делать?
   - Ждать.
   - Чего, ждать-ь?
   - Время, когда надо идти на работу.
   - Подскажите, пожалуйста, как узнать, где вы спите до работы?
   - Времени до работы не бывает.
   - Прекратите скрывать от нас правду.
   - А то, что? Не дадите тушеных капустных листьев, как награду за мое усердие в уборке.
  
   - Мы можем сами убрать.
   - Нет.
   - Почему?
   - И знаете почему? Это говно лежит здесь со времени Геракла, убрать даже то, что здесь появляется за одну ночь, вы не сможете и все вместе. Я одна и то едва успеваю.
   - Так может ты дочь Геракла, и сама того не знаешь? - сказала Нина.
   - Естественно.
   - Что значит, естественно?
   - Чему вы удивляетесь? - Леди выжала огромную тряпку в большое конское ведро, которое таскала за собой легко, как живое.
   И сама же ответила:
  
   - Вы думаете, что наводнение произошло недавно, в ближайшие десятилетия, даже годы - нет, оно произошло намного, намного раньше.
   - Всё завит от отсчета времени, - сказал Вова, входя в эту бывшую пидараску.
   - Спасибо за понимание, сэр, но боюсь, и вы не понимаете, что происходит.
   И действительно, Герм даже потер лоб для верности: так ли настроено подсознание, что сознание может принять его сегодня еще до обеда, но не почувствовал никакой адекватности. Всё было закрыто понимаем только одной строки послания:
  
   - Я ничего не знаю.
   - Ну, Вова, ты что-нибудь понял? - спросил, спускаясь в это подземелье Ник Сер вместе с Веней.
   - Только то, что знал и раньше.
   - А именно?
   - Надо создать будущее, как прошлое.
   - Значит, это будет разведка боем. - И уже хотел потащить эту мойщицу к телеграфу, чтобы взять его первым, забыв от радости, что есть хоть кто-то, кто его в будущем сможет понять, объяснить присутствующим, что:
   - Просто так, без насилия, она, Цирцея, ничего на скажет. - Но.
   Но получил тряпкой по мордасам.
  
   Веня отошел и молвил:
   - Она хочет чё-то сказать, но не может.
   И добавил:
   - Скорее всего так прикидываться дурой не может даже Жена Лотта.
   - Значит, она настоящая, - сказал Герм Вова.
   - Ее надо пытать, - сказал Веня, - иначе ничего не скажет.
   - Нет, - ответил Вова, - здесь, думаю, смысл в то, что.
   - Да, сэр, расскажите, пожалуйста поподробнее.
  
   Уборщица молча стояла в углу, как амазонка, готовая, как Пенелопа защитить свои ценности перед будущими людьми, нет, конечно, нет, не:
   - Я не могла иначе, - а:
   - Так и должно быть.
   - Ты имеешь в виду секс на расстоянии, милый? - спросила, спускаясь к ним по крутой лестнице Гимнастка.
   - Да, - со смехом поддержал ее Веня, - посредством мимикрирующего настоящего.
  
   - Они ее перекупили! - схватилась за щеки Лина.
   - Не думаю, - ответила ее подруга Нина, - она такой замкнутой была и раньше.
   - Ты зачем пришла? - спросил Ник Сер.
   - Она забыла включить подъемник уровня воды, - процитировала Лина. А Нина добавила:
  
   - Не думаю, здесь всё автоматизировано, просто она хочет, чтобы мы запомнили ее получше перед приземлением.
   - Вы думаете, коллеги, - нарочито продолжил дискуссию Веня, чтобы иметь время разозлить Гимнастку, - она хочет, чтобы мы теперь видели ее в каждом столбе, всплывшем на поверхность.
   - Догадливый-й, - Гимнастка изобразила свою знаменитую полуулыбку и сделала Вене саечку за подбородок. И неожиданно накинув ему на шею ремень, попрощалась:
  
   - Он пойдет со мной.
   - Нет! - вякнула одна из причудниц Ника Сера.
   - Если окажете сопротивление - побежит за моей машиной на этом ремне. - И все застыли, как Прометеи, прикованные к скале неведомой им силой.
   - Скорей всего, силой гравитации, - предположил Вова, когда она ушла.
   - Ты так думаешь? - спросила Нина.
   - Проверь на всякий случай, есть ли возможность подняться по лестнице.
   Но ближе стояла Лина, она и попробовала:
  
   - Нет, подняться невозможно, меня тянет опять в эту трубу.
   - Трубу? - переспросил Ник Сер, чтобы лучше осознать, и передать потом Герму действительно происходящие события.
   - Спасибо за информацию, - ответил Герм, - значит надо искать другой выход. Думаю, он ведет в кабинет Кума.
   - Кто у них Кум?
   - Это уже не имеет значения - уверен, там уже никого нет.
   - Вы думаете, они ушли и оставили задний выход невредимым? - спросила Нина.
   - Его невозможно взорвать, - ответил Вова.
   - Почему?
   - Он проложен людьми, уже давно истлевшими в могиле. - Добавил для тех, кто поймет: - Он проложен людьми в перьях, когда они уходили из спальни Графини, похожие на:
  
   - Королевских Птиц, - услышали они ответ в темноте хлюпающего жидкой грязью прохода по заброшенному вещевому складу Зоны.
  
   Раздался щелчок, и дверь неспешно, но со скрипом пошла по радиусу. Комната осветилась, на столе еще дымилась сигара из посылки Фиделя, тройка, семерка, дама лежали на одной стороне стола, на другой:
   - Тройка, Семерка, Туз.
   - Кто выиграл, они, видимо, не успели определиться, - сказала Ника. А Лина сообщила из глубины:
  
   - У этого было три туза, а у него, - она кивнула напротив, наоборот, три шестерки.
   И Вова от ужаса чуть не забыл, что видел только совсем другие комбинации.
  
   Они вышли через парадный ход. Прямо у подъезда стоял джип.
   - На всех места не хватит, - сказала Лина. И посчитала:
   - Кого-то не хватает.
   - Не хватает сторожа на воротах, - сказал Герм, - его придется взять с собой, иначе не пропустит.
   - Он будет лишним.
   - Кому-то придется ехать в багажнике.
   Но оказалось, дело обстоит еще хуже, хотя и легче. Сторож на воротах их пропустил, но без обозначения своей личности, а просто нагло сел за руль того джипа, который стоял за воротами.
   - А этот? - ахнул даже Вова.
   - Выбрось.
   Ибо, да, чудес до конца ожидать не приходилось:
  
   - У ворот без тени деревьев и других ив, - стоял, нет, не табун подкованных лошадей, а:
   - Почти, - тоже мощный, как джип, катер с буквами на борту НЛ.
   - Не Летучий Голландец, - как перевели Лина.
   А кругом, как в прошлом, которое уже казалось далеким, только:
   - Вода.
  
   - Зря, что у нас не осталось ключа от этой мышеловки, - оглянулся на Зону Ник Сер. И почти тут же попросил в виде категорического императива:
   - Я остаюсь.
   - Дак, естественно, - чуть не сказал Вова. И сам чуть не обернулся.
   - Пойдем, Ники, - наперебой затрещали его причандалы. Но он ответил грустно:
  
   - Дак я сторож.
   - Неужели Цербер подземного мира, - пошутил Веня, сам чуть там же не остался, ибо, как он пропедалировал:
   - Потянуло, как в омут.
   - Крутите педали, - махнул рукой Ник Сер, - я если что прикрою.
   - Как Заградотряд? - спросил Веня.
   - Как мама, которая предупреждала, что после двенадцати домой:
   - Не пущу.
  
   Сержант повел катер вперед, но города на этом пути они не встретили.
   - Здесь есть каюта, - сказала Лина, и принесла всем по холодному коктейлю из Мартини и Белой Лошади - это два, а два из опять же Мартини, но уже белого этого вермута и Рижского Бальзама.
   - Твой бар, Вова, похоже, полностью переместили в этот катер.
   И только тут заметила, что Валера за рулем уже пятый, а не четвертый, поэтому должен остаться безо всего.
   - Я сегодня не пью, - сказала Лина, возьмите мой, ибо, думаю, вам всё равно чей пить: свой или мой, так как вы же ж покойник с того кладбища, откуда мы только что сбежали, надеюсь?
  
   Водила молча взял ее стакан, обернутый холодным полотенцем и выплеснул за борт. Потом также спокойно, не говоря ни слова, налил в него из своей фляжки, пахнувшей далеко не лучшим вином, а скорее всего, опять всё той же Шотландской Лошадью, настоянной на местном самогоне.
   Сержант выпил свою смесь и выпрыгнул за борт.
  
   - Ты думаешь, куда мы едем?
   - Туда же, откуда приехали.
   - Ты уверена?
   - Если подумать - то не знаю, а так-то, да.
   - Не знаю, что и делать, - хотел ответить Вова, но передумал, а ответил, как обычно:
   - Я знаю, что надо делать?
   - Я тоже?
   - Хорошо, тогда спустимся вниз?
   - Нет, лучше прямо здесь, Ники-то все равно нет.
   - Он остался в лагере?
   - Ты сам видел.
   - Видел ли я? - засомневался Вова. - Не знаю, скорее всего, он остался в вас.
   - Ну-у, это всегда происходит, - пропедалировала Лина, которая и начала разводить этот костер больших желаний, которые - по ее мнению - могут дать Вове возможность снова стать царем.
   К счастью, Нина нечаянно толкнула подругу своим пара-лельным плечом. Бац, и катер пошел зигзагообразной молнией, как торпеда электрическо-импульсного наведения на цель.
  
   Но все поняли только первое отделение программы, а именно оно показалось оставшемуся на борту экипажу не:
   - Веселым.
   Вова прыгнул за руль, но он оказался заклиненным.
   - Так просто рули не заклинивает, где-то должен быть ключ, - сказала Нина.
   - Ничего не вижу.
   - Ты сам подумай, как было в кино: один движется только задом, а капитан всегда, и даже выпивши:
   - Только по заданному курсу.
   - Я не Мэрилин Монро.
   - Зато я Грета Гарбо.
   - Я думал ты Марлен Дитрих.
   - Ты посмотри, какие у меня плечи!
   - Да, почти, косая сажень. Ты не Елена Арзамасская?
   - Да, может быть, но мне почему-то кажется, я вообще не отсюда.
   - Сейчас не одна ты имеешь эту надежду: быть Елкой.
   - Нет, я не Елка, а:
  
   - Кошка? - первый спросил Вова.
   - Кобыла.
   - Да, похожа, - посчитал Вова лучшим сказать правду, чем иметь в виду ложь, ибо в виду показался Парк Пушкина.
   - Этот тот же самый? - только спросила Нина.
   - Да-а, - чуть задумался Владимир, - ибо не думаю, что разница тут имеет значение.
   - В том смысле, что мы погибнем?
   - Прыгнем за несколько метров до столкновения с голубой беседкой.
   - Ты не думал, о том, что этот парк должно было затопить?
   - Скорее всего, это самая высокая точка города.
   - Тем не менее потоп должен был подняться выше.
   - Вот ду ю сей?
   Но их быстрый тет-а-тет был прерван катером, который повернул к другой, зеленой беседке.
   - Я не думаю, что это случайность.
   - Кто в той беседке оставался?
   - Давным-давно, давным-давно?
   - Мне кажется это было недавно.
  
   Мы прыгнем, а потом поплывем к той беседке, которая останется после взрыва.
   - Как бы этот катер не начал гоняться за нами, - проинтуичила Нина. Но на самом деле ли?
   Тем не менее, они подождали, чтобы катер уже не мог вернуться назад, и прыгнули.
   - Кстати, - спросила Нина, когда они зацепились за борт зеленой беседки, - ты видел, как Сержант с ворот Зоны спрыгнул за борт?
   - Нет, - ответил Вова, но удивительно, - добавил он: - Думал, что видел.
   - Я тоже. Получается - по крайней мере, так можно подумать - эта программа уже записана в нас.
   - Но я уверен, что это не тот город.
   - Город, где мы жили счастливо? - сказала Нина.
   - Город, где появились Они.
  
   - Пришельцы? - решила уточнить Нина.
   - Думаю, это наши предки.
   - Выходит, мы их сюда и позвали?!
   - Да, иначе они не могли найти нашу Землю.
   - Кто мог это сделать?
   - Их позвать?
   - Ты точно этого не делал?
   - У меня нет такого передатчика.
   - Но он существует?
   - Возможно, но я не имею к нему доступа. Кто-то имеет, - со вздохом добавил Вова.
   - Впрочем, ты, скорее всего, не за того меня принимаешь, я только хотел найти этот Код Жизни, но не только не нашел, но и не уверен.
   - Не уверен, что он вообще существует? - спросила Нина, разливая по хрустальным стаканам кислоту, ибо боялась сахара.
  
   - Брют?
   - Кажется.
   - Кажется, или точно кажется?
   - Это у нас такой пароль теперь будет?
   - Чтобы победить этих завоевателей, мы должны найти тот путь, по которому уходили отсюда воскресшие святые.
   - Ты сказал, Завоевателей, но, похоже, им не нужна голая Земля.
   - Да, им нужны люди, которые их позовут, как Предков.
   - Так выходит - это не мы должны идти к ним на зов, а они к нам?!
   - Да, кто-то им посылает, и посылает отсюда этот сигнал.
   - Сигнал под названием?
   - Я - Кинг-Конг.
  
   - Серьезно? Я думала, это вой волков, как у Джека Лондона.
   - Волки выли сообщением об ошибочности той цивилизации, которая есть. Здесь, я думаю, всё наоборот. Они хотят ее уничтожения.
   - Какой в этом смысл? - спросила Нина.
  
   Мы их не звали, а они уже пришли, - как сказал Владимир Высоцкий.
  
   К этому времени уже стало ясно, что эти беседки представляют собой плавающие коробки, но без видимой возможности ими управления.
   - Неужели всё меняется, теряя управление?! - ахнула Нина.
   - Управление есть, - сказал Вова, - но без руля.
   И перешел на сторону дамы - беседка, служившая многим поколениям людей бесплатным сексодромом, пошла в противоположную сторону.
   Они даже не обернулись, пока не заметили впереди заросли.
   Вова спросил для проверки своего удостоверения реальности:
  
   - Какого они цвета?
   - Дабл.
   - Шутишь?
  
   Вова, наконец, понял, что не заросли дабл - двойного цвета - а беседки получили возможность поучить человека конкретизации:
   - Одна была синей снизу, а сверху зеленой, - другая наоборот. Зеленой снизу, а сверху, как небо - голубая.
   - Скорее всего, одна из них перевернулась, - сказала Нина.
   - Какая, не знаешь?
   - Если предположить, что реален только голубой верх - надо выбирать зеленый.
   - Почему?
   - Я в реальность происходящего не верю.
   Они выбрали зеленый и посмотрели на небо. Оно было зеленое.
   - Ура, мы выиграли! - обрадовалась Нина так, что даже подпрыгнула.
   Вова так забеспокоился, что так сильно захотел посмотреть на небо не в беседке, а на небо:
  
   - Из беседки, - что перешагнул благородную леди, и посмотрел.
   - Какое? - не поднимаясь спросила девушка.
   - Так интересно?
   - Ты чем-то недоволен?
   - Да, потому что не могу сказать.
   - Хорошо, дай я сама угадаю, оно тоже дабл.
   - Ты имеешь в виду, что не кажется, а на самом деле?
   - Да, милый, ибо поняла: сам мир, в который мы попали - это и есть галлюцинация.
   - Думаю, он был таким, только мы не замечали.
   - Это очень хороший ответ, ибо нам тогда ничего нового и не надо, чтобы быть людьми.
   - Это очень хорошая мысль, - сказал Вова, - но доступная ли нам в полном объеме - вот в чем вопрос.
  
   - Происходят такие чудеса, что определить реальность затруднительно, - сказала Нина, и добавила: - Надо где-то остановиться.
   - Это очень верно, потому что надо развести огонь.
   - Развести огонь на что? - не поняла леди.
   - В виде костра, ибо тут одно из двух, либо они его бояться, либо он им нужен - в любом случает будет понятно, что мы им еще нужны.
   - Да, надо найти уголь.
   - Ты уверен, что деревья рубить нельзя?
   - Конечно. Я это чувствую всем сердцем, всей душой и вообще:
  
   - Да, и вообще всем разумением своим.
   - Что?
   - Я грю, похоже из всего десанта на этот аналог Земли, мы остались только двое, а это значит.
   - Да, очевидно, что мы Адам, и эта, как его?
   - Почему его, кого - наоборот, она, Эва.
   - Э-ва, как в последнем Апокалипсисе? Но она косоглазая!
   - Сделаешь мне перед ужином макияж, и я пойму, да или пока еще ты ничего не понял.
  
   - Боюсь, я так устал, что настроения перед ночным трахтенбергом у меня не будет наблюдаться даже с высоты птичьего полета. Кстати, почему нет птиц?
   - Думаю, в птицу должна превратиться ты, - не задумываясь определил ее роль Вова.
   - Может быть, ты лучше превратишься в орла?!
   - Ты так говоришь, как будто можно подумать, настаиваешь.
   - Я могу попробовать, но не уверен, что птицы были раньше человека.
   - Скорей всего.
   - Здесь нет гор, с которых надо и можно прыгать с риском для жизни. Да и не хочется. Если бы так взлететь.
   - Как так-к? Нечаянно? Да, это будет неплохо, если и я тоже полечу.
   - Да и намного легче.
   - Почему? Ты думаешь, яйца нести проще?
   - По другой системе, - сказал Герм-Вова.
   - А именно?
   - Я тебя съем. Нет, не бойся, не разжевывая, а так, что будешь, как у Христа за пазухой.
   - Вместе с киндером?
   - Естественно.
  
   - Честно говоря, я даже не представляю себе. Нет, не того, когда ты меня, наконец, трахнешь, ибо по абсолюту, когда-нибудь, да, это случится, но где тот притвор, в котором ты меня поселишь, как в самом себе? Ты хоть примерно знаешь, как его найти?
   - Нет.
   - Ну, вот, пажалста, ты не готов к личной жизни почти полностью, даже абсолютно.
   - Думаю, мы здесь затем, чтобы найти его.
   - Неужели это можно? Найти самого себя, идентифицировать себя, как часть мира:
   - Да, уже существующую, - тонко заметил Вова.
  
   Они удивлялись еще раз, потом два, три, и решили - Нина:
   - Мы будем спать без ужина?
   - До ужина еще далеко, - ответил Герм.
   - Давай поспорим, что сейчас вечер? - улыбнулась Нина.
   - Вечер, - повторил Владимир с некоторой расстановкой, - нет, не может быть.
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Я тоже так думаю, а два одинаковых мнения не могут занимать одно и тоже место.
   - Я думаю наоборот.
   - Да, но тогда это должны быть люди одинаковые, а мы разные.
   - Хорошо, ты оставайся, а я схожу, узнаю, что там продают.
   - У тебя есть деньги?
   - Нет, но они и не нужны, так как там, - она махнула лапой на восход солнца, - всё равно ничего нет.
   - Да, тогда логично, надо сходить посмотреть. И да, ты пока ходишь я посплю немного, а потом посмотрю, что во второй беседке.
   - Надо было давно это сделать, - сказала Нина. - Подозрительно, что она плавает за нами, как привязанная.
  
   Вова двинулся вперед, раздвигая деревья. И только забыв, как сошел из беседки на берег, обернулся. Но уже ничего нельзя было разглядеть.
   - Или деревьев слишком много, или стало еще темней, - сказал он, как профессор Нэш, понимая, что не мы выигрываем у Разума, а он у:
   - Вас.
   - Но впереди был уже просвет между деревьями и Герм двинулся туда.
  
   Он обрадовался, что сейчас увидит Гастроном с сидящими около него продавцами цветов, но улыбка его пропала, так как не было абсолютно никого. Вова хотел зайти в сам магазин, убедиться, что и там нет ничего, по крайней мере, ничего, кроме шоколада и Каберне, но желание подойти к девушке, которая махала ему лапой со стороны противоположного тротуара, было:
  
   - Больше.
   Да, конечно, спасибо, он вспомнил, что видел ее совсем недавно. Но, как звать?
   - Забыл.
   - Сегодня праздник, - сказала она.
   - Да, спасибо, что напомнила, какой?
   - Народу на улице много - значит, всегда какой-то праздник.
   - Самогон будешь?
   - Пью.
   - И самогонку тоже?
   - Если ты ее пьешь, я тоже, как говорится:
  
   - Обязательно буду!
   Они шли полчаса, может быть, немного больше. Герм оглянулся. Удивительно, парень, которого он узнал еще там, у Гастронома, но забыл пока что, как звать, и который шел за ними - исчез.
   - Его нет, - сказал он.
   - Кого его? - улыбнулась почти красавица, по крайней мере, никого другого он не хотел.
  
   Когда они выпили все втроем, Вова попросил парня:
   - Понаблюдать со стороны.
   - Я лягу вон там, между дерев.
   - Это будет естественно, - чуть не простонал от радости Вова.
   Но она сказала, что любит другого.
   - Уже? - не понял он.
   - Мы давно любим друг друга, - сказал ему и парень.
   - Когда-могда это могло произойти?! - изумился Вова, - если мы только что второй раз с ней увиделись у гастронома.
   - Я просто вспомнила будущее, - ответила телка.
   - Я тоже, - сказал и друг из Питера, как оказалось.
  
  
   Глава 6
  
   - Приходится сделать вывод, - сказал Герм сам себе, - вставки не только из прошлого, но и из будущего - это реальность, а не только Прекрасный Разум Джона Нэша.
   Он, не задумываясь, прошел полсада, но теперь испугался:
   - Если я заблудился, то уже никогда не найду дорогу в то время, с которым был связан, как с ключевой точкой пространства.
   - Марти не взрослеет, она не может быть настоящей! - заорал он, когда увидел, что Нины нет в зеленой беседке, но она была в голубой - имеется в виду, снизу - но вместе с Линой.
   - Я вам не верю, - сказал Герм.
   - Почему, милый?
   - Вы не существуете без Ника Сера!
   - Вова, - ответила Лина, - прекрати беситься.
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Даже если ты прав - ты всё равно попался.
   Вова огляделся по сторонам и молвил, практически, русским языком:
   - Я посылаю подальше, и не только вас!
  
   Он ушел в ночной город, но пошел на этот раз не налево, к гастроному, а направо, в Парк. Сел там на скамейку, и стал ждать, когда заиграет духовой оркестр.
   - Это хорошая мысль, - сказал он. Но никто не откликнулся. Следовательно:
   - Можно, - создать мир из этого заброшенного во времени - а возможно и пространстве вселенной - города.
   Я буду его мэром, пэром, и этим, как его?
   - Бухгалтером? - и я согласна.
   Ясно, что здесь кто-то есть, но оглядываться - а уж тем более - оглядываться кругом с испугом:
  
   - Не хотелось.
   - Я могу поговорить, если вы хотите, но встречаться с вами в видимом его спектре, - не буду.
   - Кого его?
   - Такие вопросы напоминают мне прошлое, а значит:
  
   - Его уже не будет, - закончили за меня.
   - Теперь с сожалением вижу: так и будет продолжаться по колесу, нами же придуманной истории.
   - Сводите меня в ресторан.
   - Здесь нет ресторанов.
   - В глубине парка есть пивная.
   - Чешское?
   - Да, в винтовых бутылках правда только.
   - Прошу вас, не надо оговорок, говорите так, как это есть, а, следовательно:
  
   - И должно быть, - добавил голос существа. И добавила:
   - Докажите, мне, пожалуйста, правоту этого, э-э, Шестого Постулата.
   - Вы имеете в виду, постулат Высоцкого?
   - Да, под названием: Обязательно Буду.
   - Ну, представьте себе, ну, кого бы? хоть себя, но в маске Сальери, можете?
   - Абсолютно! - И да: я могу подумать, прежде чем продолжить, в какую сторону это абсолютно направлено:
  
   - Сальери в маске Моцарта, или, почти наоборот, Моцарта, как Сальери.
   - Я сейчас закажу столик на полдевятого, рублей на полтораста в новых, которых еще никто не видел, а вы дайте мне денег.
   - Зачем? Я потом расплачусь, в конце, так скать, пути.
   - Если вы, прожив столько лет, еще не поняли, что и в будущем всё равно надо давать на чай и, более того, не только официанту, но чебурашке на входе - тоже:
  
   - Думаю, с вами будет не просто непросто, а, скорее всего, очень трудно даже прожить одну ночь и плюс одно утро, если бабла хватит.
   Впрочем, не заморачивайтесь, утро бесплатно.
   - Для человека этого Аборигенстана вы не очень безразличны к деньгам.
   - Так-то бы, да, но откуда вам известно, если не только из вашего собственного неадекватного сознания обратной реальности? Неоткуда. Следовательно:
  
   - Прошу повторить своими словами.
   - Что?
   - Тоже самое.
   - Сейчас. И да, не торопите меня под руку. Еще немного, сейчас, сейчас, а!
   - Да, вы не человек.
   - Вер-на-а.
   - Но, надеюсь, вы явитесь передо мной не в виде простого заказанного столика с рубленым бифштексом и жареной картошкой?
   - Я буду тем, что вам нужно.
   - Спасибо, и я тоже буду, как вам захочется, самим собой.
   - Посмотрим, что представляет из себя ваш натюрлих.
  
   Я долго не вытерпел и пошел на усиливающийся шум через полчаса.
   - Как ваша фамилия? - спросили меня на входе.
   - Дак-к?
   - Что-с? Повторите еще раз, пока вас не отправили красить туалет новой побелкой в честь прибытия Маргариты.
   От предчувствия, я могу, точнее, уже попадаю в некрасивую с точки зрения критериев периметра, переплётум - если называть вещи своими именами - ситуэйшэн:
  
   - Пришлось сделать два шага назад.
   - Не надо пугаться? - прохрипел проверяющий, - ибо и если даже, вы Кот Абармот - милости просим, назовите только номер вашего стола-уса.
   - Уса-то здесь при чем? - сладко зевнул я.
   И очевидно, что я его тоже запутал, ибо контролер приложил лапку ко лбу и вежливо тявкнул:
  
   - Ну, пройдите, пройдите, посмотрим, если не туда, то и понятно будет, почему вас начнут бить не в то время, когда запланировано.
   - Да, бросьте, мил херц, пугать меня, не на самом деле, а только понарошку.
   - Да иди, иди! - и показалось - или только из-за разгоряченного воображения - что симметричный субъект хотел ускорить мой проход через границу путем рычага своей задней ноги.
   Я провел переднюю подсечку в падении.
   Сзади ничего не звякнуло, даже урна не упала.
  
   - Ты уже сделала заказ? - удивился Вова. И добавил: - Я мог лучше.
   - Что?
   - Частицу Не иногда вставляй, когда думаешь, что я не прав.
   - Ты уже две вставил.
   - Ну и что?
   - Так легко запутаться.
   - Хорошо, давай договоримся, сегодня ее вообще не применять.
   - Ты уже применил.
   - Запиши в кредит.
   - Ладно, буду помнить, что я могу.
   - Что?!
   - Не беспокойся, только один раз.
   И были для начала раки с пивом.
   - Чешское?
  
   - Пилзнер.
   - Почему, э-э, холодное? Специально, что ли, как я люблю?
   - Ты два раза пропустил?
   - Да.
   - Тогда, э-э, могу ответить просто: местная скотобаза держит лед.
   - Ты сколько раз пропустила, тоже два?
   - Надо посчитать. И вообще, при таких условиях жизни лучше вообще, э-э, поменьше болтать.
   - Так ты местная?
   - Такими вопросами ты ничего, - прошу прощенья, - мало что можешь узнать.
   - Тогда, может, возьмем всё с собой, и отвалим из этого, э-э, богоугодного заведения.
  
   Они собрали всё со стола, кроме раковой чешуи и их благородных, но не устоявших перед насилием бронированных панцирей.
   - Заплатить надо, - остановили их на выходе.
   - Я заплатила заранее, - ответила девушка, и попыталась отстранить лапу охранника от своей груди.
   - Дай, я полапаю, - сказал второй, и, скорее всего, это была женщина.
   - Послушайте внимательно, - сказала спутница Вовы, - я обещала сегодня говорить только Да, поэтому предлагаю пропустить нас.
   - Это просто предложение, или вообще, предложение сдаться? - почти улыбнулась охранница.
   - Они не понимают, - хотел сказать Вова, имея в виду, что в уме они не договаривались отрицать нарушенный порядок вещей. Но только предложил:
  
   - Это мирное предложение, если иметь в виду его противоположность.
   - Расшифруй своё преимущество, клоун! - рявкнул мужик.
   - Только не волнуйтесь, пожалуйста, - добавила дама-охранник, и кивнула ему, своему скотообразному напарнику: - Они не в курсе, что сегодня день нечетный.
   - Постный день? - спросила Вовина Стрекоза.
   - Да, сегодня такой день, когда все бабки остаются здесь, - и приостановила полное открытие рта своим напарником, - я закончу разъяснение, а ты, если понадобится, продолжишь дело делом рук своих.
   Он опустил руку, но ответил:
  
   - И ног, не забудь-те, тоже.
   - Да ты можешь хоть головой лезть в топку её паровоза, - сказала Вовина Стрекоза, но предлагаю вам в последний раз: подеритесь между собой, а мы посмотрим снаружи.
   - К-как снаружи? - даже заикнулась леди охраны.
   - В щелочку, наверное, она имеет в виду, - взял себя в руки охранник, и было ясно, что они не просто так, для смеху или вообще, от избытка сил своих, но:
   - По заданию.
  
   Вова так и шепнул Своей Стрекозе:
   - Их специально на нас натравили! - со знаком восклицания, но тихо.
   - Вы что там шепчетесь, птенчики? - на этот раз охрана толкнула Вову в плечо, потому что он увернулся, а хотела, тварь, схватить за нос умелыми пальцами.
   Герм понял, что это что-то знакомое, но пока не мог выйти на исходную. Второй был далеко не Керенский, пробежала мышь, как давно знакомая мысль, которую в кои-то веки, и очень давно, давно, он специально не добил, так как любил даже мышей:
  
   - Они высоко прыгают, почти до верха урны могут долететь, если дать им еще пару недель подрасти. И убегут, куда глаза глядят, правда, недалеко.
   И связь с Керенским поддалась расшифровке:
  
   - Одна из этих тварей Енот! - но она, скорее всего, не поняла, так как ударила по яйцам весчь противоположную.
   Оказалось, что и она тоже мужского рода, а, следовательно, это Коряга.
   - Недалеко же они отползли от своего, нет, не прошлого, а уже теперь:
   - Позапрошлого времени.
  
   - Куда стартуете? - протекционисты.
   Так и улыбнулся Вова. И это удивление отвлекло его Стрекозу: они попытались ее связать. Вова так испугался их хищнических ртов, что непроизвольно сделал два шага назад.
   - Что здесь происходит? - попробовал выдохнуть он.
   - Я тебя выручу! - крикнул Герм.
   - Как? - хотела обернуться Стрекоза, но ей не дали даже пошевелить головой.
   И действительно, они начали пробовать отрывать ей голову уже здесь, в зале.
   А ему сказала какая-то гидра с последнего стола в этой, передней части летнего чапка, имеющего, видимо, не только ресторанное оборудование, но и поставки, точно:
  
   - Не только из этой части Не нашего Света.
   - Ты, эта, лучше не болтайся здесь дольше, чем надо.
   - Я не понимаю, как уйти, - сказал Вова, - эти прохиндеи устроили завал в средней части дверей.
   - Ты не знаешь, как уходить?
   - Через окно?
   - Через дверь.
   - Заднюю?
   - Я могу показать.
  
   - Да, но я только что познакомился с другой Стрекозой.
   - Со мной тоже буквально недолго.
   - С ней намного раньше. Я уже пишу ее имя с большой буквы.
   - Заметь, только в уме. Впрочем, изволь, я только скажу своим друзьям, что сегодня не приду вовремя, и помогу тебе.
   - Мне ждать тебя?
   - Как только увидишь, что меня долго нет - скажи: я ждал ее и рад, что не явилась.
  
   Когда Вова с помощью ее напутствия добрался до черного хода, то понял, что ждать бесполезно, и бегом направился к парадному входу. Там было тихо и он понял, что опоздал.
   - Покрути пальцы, куда бежать, - сказала пославшая его, и хорошо, что пока не далеко.
   - Я думаю, ее спрятали внутри, но сначала лучше проверить обратную сторону медали: не к забору ли?
   - Почему не внутри?
   - Если внутри, то тебя в первую грохнуть надо.
   - За что? Я показала тебе правильный путь, включающий в себя не только направление движения, но и:
  
   - Время, - сказал Вова.
   - Время, да, но главное сейчас - это траектория движения.
   Хорошо, иди к забору, а я пока всех пересчитаю в зале.
   - Да, мэм, туда вам и дорога, что лучше бы вообще не появлялись.
   - Ладно, если что-нибудь еще понадобится, зайдешь опять и спросишь Маргариту.
  
   Герм легким шагом приблизился к забору, и только тут услышал слабый стон:
   - Помогите, пожалуйста! - Ибо это, действительно, звучало, как призыв то ли страстный, то ли жалобный.
   А надо заметить, что эта приставучая зараза уже была рядом, ибо ее голос прогремел - хотя и почти неслышно:
   - В таких случаях никогда не откликаются на призыв, хотя он и страстный. Потому что это подстава.
   - На живца?
  
   - Да, на живого пока что - ненадолго - человека.
   - Настоящего хомо сапиенса?
   - Да, но всё равно он скоро умрет.
   - Я спасу.
   - Это невозможно.
   - Почему? Кровь из него выпили, что ли уже?
   - Нет, конечно, нет, ибо кровь здесь у всех выпили даже не намедни, а намного раньше.
   - Прошу не запугивать меня, что это не этот свет, а какой-то другой.
   - Хорошо, я тебя предупредила, теперь иди и умри, как она. Ибо сказано:
  
   - Маргарита должна умереть.
   - Вот ду ю сей? Ты сказала, что ты Маргарита!
   - Да? Да это так, но она никогда не была со мной согласна. И более того, ты выполнил роль киллера, ибо послужил поводом, чтобы ее грохнуть.
   Не перебивай, пожалуйста, здесь такое правило.
   - Как называется? - всё-таки перебил Герм.
   - Чтобы всё было по-честному. Поэтому без вынужденного воздействия никого нельзя аннигилировать.
   - И я причина?
   - Да.
   - Почему?
   - Здесь поспорили, что ее никто не снимем из-за худобы ее мяса, а тебе понравилась и такая. Ибо, да, не перебивай, здесь обязательно жену продают потом на мясо, если она умирает.
   - Почему?
   - Это большие деньги, можно купить место полицейского в Майами, или просто так жить много лет у моря, и только изредка совершать ограбления по-местному. Что значит:
  
   - По девяностопятипроцентной успешности проводимой на заказ операции, как-то:
   - Выставочные бриллианты, изумруды, и рубины в оправе, сделанной на заказ у тех, кто раньше учился у Фаберже.
   - Неужели ее хотят убить из-за денег?!
   - Зря ты удивляешься, ибо, да, деньги стоят, но не так много, как энергия, выделяемая при коде доступа, что значит, в переводе на язык древних Незнаю, которые здесь жили когда-то:
  
   - Это ограбление, господа, руки-ноги на стол, я, так сказать, хотя и не Котовский, но тоже:
   - Могем, могем, могем, - ибо Ленька Пантелеев, здрассте-е.
   - Уходи, и если уходишь, то уходи навсегда, а я пойду и спасу ее, ибо не думаю, что она лежит просто так, улыбается, как Кит, призывая Иону вместе пообедать, а как говорится:
   - О размерах, простите, речи не было!
   Я тоже не знал, что ты маленький-й.
  
   - Хорошо, я пойду с тобой, но в случае победы ты должен обязаться взять нас в Майами. - И не давая оправдаться добавила: - Ты должен найти способ.
   Владимир заглянул за куст, а потом отодвинул его, чтобы лучше видеть то, чему не слегка удивился. Именно та незнакомка, которая встретила его недалеко от входа в Парк, как будто знала, что он обязательно зайдет за чем-нибудь в кусты - на месте преступления отсутствовала. И только обглоданные скелеты двух чемурудников - что было видно по застывшим на костистых скулах улыбкам дружелюбного внимания, тем не менее, испускающего вот эти трубные звуки о помощи, достигающие реальности Парка КЗ - скорее всего, имеется в виду короткое замыкание:
  
   - В виде очень жалобного писка.
   - Теперь ты понял, чего добился?! - в виде ужасного сомнения прошептала вторая, тоже скорее всего, окажется, что Маргарита, отдающая - до сих пор! - свои долги злым хомо без сапиенсов.
   - Нет, - скромно ответил Вова, - эти-то мне зачем?
   - Они без мяса?
   - Да.
   - Но разговаривать умеют?
   - Нет, кроме того призывного писка жертвы принесения, который тебе известен.
   - Ты должен их спасти.
   - Их?! Но я не вижу смысла. Пусть так и ходят, зачем им мясо на костях, ибо ясно, что, да, немного больше без одёжи, но:
  
   - Жить-то можно, - всегда будут как те индейцы, которых только-только освежевали, но они еще не успели умереть. Для чего-то же снимали с живых кожу, ибо имели в виду:
  
   - Жить-то можно, можно! - А то, что недолго - так это даже лучше: меньше надоедать будут, что операция прошла не зов-сем удачно.
   - Более того, - Вова попросил прикурить ему стодолларовую сигару а ля Черчеллино, потом отказался:
   - Кури сама, - я чуть не забыл от ужаса, что намедни, хотя и очень давно:
  
   - Бросил, - с шестьдесят пятой попытки.
   И знаешь, вот с самого детства хочется чего-то такого хорошего, как-то:
   - Вот хорошо быть таким, что вино пить мне нельзя, курить - тоже.
   - Если все желания сбываются - ты будешь когда-нибудь кроликом, они не пьют и не курят.
   - Поздно, мои желания уже почти сбылись, - если не считать того, что иногда пытаются вернуться, как друзья Джона Нэша, заказавшего при поступлении в Принстон или Гарвард - не записал - но уже только находятся в зоне видимости, а так, чтобы натюрлих приставать:
   - Почти нет, - Бьютэфул Разумеум.
   - Ты будешь звать меня, как называл девушек легендарный Алан Тьюринг:
  
   - Энигма, - ибо вот так просто, от простого первого рождения, я, да, могу всё понять, но объяснить потом другому, в частности, своему второму я:
   - Бесполезно.
   - Почему?
   - Дак, никто не поверит в правду-то. Ибо она есть, но не существует, как:
  
   - Доступ всегда разрешен, - а, значит, если и является критерием истины, то далеко не всегда, как сказал Сократ, прежде чем умереть, ибо, как сказал Иосиф Бродский:
   - И пока мне рот не забили крепко-накрепко, - из него будут петь только радио того века, когда на катке я первый раз научился пить водку из пол-литровой банки - и несмотря на то, что по чуть-чуть:
  
   - Наклон земной оси, предсказанной еще Михаилом Булгаковым:
   - Чувствовал на всю ее длину:
   - Ее, мою желанную, не зря зовут, - как?
   Спросите у тех футболистов, кто не только играл на снегу, но и кого хоронили - практически всю команду - под:
   - Другими именами.
   - Поэтому и ты мне признайся, как тебя звали до того, как заставили шпионить за мной?
   - Мата Хари.
   - Ерунда, ее никто не знает.
  
   Они их разбили на части по отдельным костям, совершенно не пахнущим свеже-протухающим мясом людей, почти себе подобных, сложили в бумажные пакеты повышенной прочности и понесли - как было объяснено Вове:
   - Для ее реанимации, - ибо вот эта Маргарита, которая была первой прелестницей, встретившей его в кустах у входа - похоже именно этим и промышляла:
   - Заманивала путников, как царица Савская, затмевая их сознание своим мнимым существованием, а потом уже под именем местной знаменитости, Маргариты, имела вид эманации их костей, ей же, предположительно обглоданных.
  
   - Зачем она звала нас? - спросил Герм вторую девушку. - Ибо ясно, заманивала, но не как тех первых Корягу и Енота, чтобы ободрать, как липку, но не как они надеялись, в карты, а буквально.
   - В этом процессе она до того утомляется, что становится беспомощной, ее надо нести.
   - Вы понимаете, мэм, эта работа может и хорошо оплачивается, но она не для меня! - взмолился Вова.
   - Нет, всё бесплатно.
   - Тем более, бесплатно. Я дальше не пойду. И знаете почему? Я и так уже понял, что теперь надо эти кости захоронить, а что из них вырастет - абсолютно:
  
   - Неизвестно!
   - Тоже самое, - просто ответила ми-леди.
   - А?
   - Да, мы, как и вы тоже думали, надеемся на лучшее.
   - Но зачем, я не понимаю?!
   - Дело в том, что вашего человека, хомо с Земли, практически невозможно прикончить, поэтому мы только стараемся, чтобы он, по крайней мере, становился всё тупее и тупее.
   - Могу даже поспорить, что с этими у вас ничего не получится, зря она жертвовала своей жизнью - хотя и на время.
   - Они останутся такими же? - улыбнулась эта Ми. И вполне возможно без каких-либо намеков на Леди.
   - Да.
  
   - Вот это мы и хотели узнать от вас точно, как у последнего прибывшего с Земли Хоми Сапи! Ибо нам тоже немного смысла тратить время на бессмысленные усовершенствования человека. Поэтому теперь, надеюсь, после вашего выступления в Конгрессе Перемен места и времени в их векторальном ракурсе, мы прекратим улучшать людей, а оставим их в том, приличном для них существовании, как они были до прибытия сюда, в созвездие Большого Пса.
   - А именно, мэм? Они будут пасти свиней?
   - Нет, ибо - как вы удачно применили это уменьшительно-ласкательное наклонение их раком - они и есть свинь-и-и.
  
   Вова задумался. Значит я попал опять туда, где уже был, но нечаянно надеялся, что во сне.
   - Я не могу вам ничем помочь, - тяжело вздохнул он, - и знаете почему?
   - Нет.
   - Мне эти ваши жертвоприношения, сдирания с человека иво природной шкуры - вот уже где! - он чиркнул себя ладонью по шее, как замечал в детстве, делали некоторые, когда проигрывали в домино или в козла, а партнер, оказывается, до сих пор мечтал, что:
   - Играет мизера, - но у меня же ж:
  
   - Гора три тыщи двести!
   - Хорошо, мы вас отправим в лагерь для передержки, - ответила эта не Маргарита, конечно, а какая-то очередная Махи-нация.
   - И вам меня не жаль?
   - Нет.
   - Почему?
   - И знаете, почему? Я пойду с вами!
   - Так они здесь не делятся на мужские и женские начала?! - очень удивился Вова.
   - А смысл? Ибо.
  
   - Ибо?
   - Мы не имеем возможности - в нашем пространстве - выделить еще одно пространство для содержанцев.
   - Со-дэ, - простите, я имел в виду.
   - Нет, нет, вы всё логично проинтуичили. Мы именно содержим вас, как псов войны.
   - И я могу заказывать в ресторане всё, что захочу?!
   - Без сомнения.
   - Но директором ресторана я быть не могу?
   - Так еще не надоело на Земле? Вы так и не поняли, что.
   - Всё равно ничего не получится? Окей, понял, конечно, я просто так спросил, ибо:
  
   - Можете ли заказать в ресторане всё, что вам захочется, если иметь в виду, что его в наличии:
   - Нет! - Да, не можете, но тогда и предложите свой стейк по- Флорентийски.
   - Эта информация была написана у меня на лбу, когда меня нашли на вашей помойке?
   - Время не имеет значения. Только место, которому оно служит. Тем, более, вы не задержитесь здесь надолго.
   - Насколько?
   - Надолго - это достаточно конкретно. Ибо в четыре, нет, в пять утра ваш корабль, почти двухмачтовый бриг, который, если надо, может встать в развороте, уйдет из нашей гавани.
   - Зачем такие сложности?
   - Вы доставите на Землю почту.
   - Но и если она кончилась - кому нужна почта? - Герм даже откинулся на спинку стула.
   - Это хороший вопрос, но если я сказала, что вам уже выписана путевка почти что на тот свет - значит:
  
   - Она выписана, - закончил Герм.
   - Да.
   - В принципе я согласен уже, - сказал Герм.
   - Почему?
   - Что? А! Думаю, что надеюсь, тебя там не будет.
   - Поедет май систэ, которую ты встретил у ворот.
   - Это ты хорошо сказала, что у ворот, иначе я запутаюсь. Потому что ты здесь, а ее, так сказать:
   - Узе съели-и.
   И даже кости мы куда-то дели. Похоронили, вероятно.
   - Дело в том, что одним из условий экспедиции является именно это дело: полное захоронение их костей.
  
   - Ясно всё, кроме одного, в чьей эманации она поедет, если их мы должны захоронить?
   Или все поедут, как люди?
   - Да, как прошлая интерпретация.
   - Земная?
   - Земли нет, и уже никто не знает, как это было.
   - Но эманация-то осталась, как я понял, встретив вас, тебя и твою сестру здесь.
   - Эманация - если с разумом - всегда человеческая, но что внутри, на Земле видно, но мало, реальное раскрепощение человека происходит в Созвездии Большого Пса. Куда вы и направляетесь.
   - Всё равно я недостаточно понял - зачем?
   - Это трудно объяснить людям мало повидавшим. Но! В принципе - это Остров Сокровищ.
   - Вот как! Я оттуда возвращусь жрецом, имеющим право указывать, кого первым приносить в жертву?
   - Ты не знаешь, чего просишь.
  
   На корабль я взошел вместе с той Маргаритой, которую, а точнее:
   - Которая встретила меня у ворот - пусть и не завода, но его парка - это точно.
   - Что ты меня боишься? - почти сразу спросила она.
   - Я боюсь уже не живых - априори.
   - Тем лучше, я не буду к тебе приставать, ибо с людьми - а только они сожалеют о бывшем - не люблю до конца доводить дело.
   - Разве мы не трахались?
   - Для нас этого мало, чтобы называть словом трахать кого-либо, или кое-кого просто так, без наследственного предрасположения.
   - Что еще я должен был сделать, чтобы тебе понравиться - уши оторвать?
   - Да.
   - Я тебе не верю.
   Более того, я не в состоянии тебя идентифицировать. Кем ты была на Земле?
   - Ах, вон оно, что!
   - Так знай же, будущий жрец:
  
   - Я никогда там не была.
   - Чушь.
   - Почему?
   - Земля - это центр мира, поэтому априори все оттуда.
   - В этом нет никакого смысла, потому что всё равно ничего помню, что было раньше, чем неделю назад. Ибо не неделю же назад я прибыла с Земли?
   - Почему нет, если, говорят, Земля и всего-то существует шесть с чем-то лет.
   - Не бери меня на измор, милый, иначе можешь нарваться на такую выдру морскую, что потом придется каждый день ходить к ручью, чтобы не лишний раз потрахаться.
   - Не думаю, что это так уж трудно, ибо и Одиссей благородный, точнее, его друг Патрокл, и даже не он, а Ахиллес, почти всемогущий, родился от мамы водной Нимфы.
   - Ты хочешь от меня родиться? - спросила она уже на борту теплохода, ибо он хотя был точно похож на двухмачтовый бриг, который при большом желании может лечь в пиратском развороте, но несмотря на дождь, на палубе было тепло, что так и хотелось гаркнуть:
  
   - Юнга!
   - Да, сэр?
   - Хочешь лечь в развороте?
   - Рипит ит, плииз?
   - Коктейль, я имел в виду в руке через полотенце.
   - Мне это не доверяют, сэр, пусть носит ваша Марио-нетка.
   - А ты?
   - Я направляю паруса в их должной систематизации.
   - Их так много, что нужно систематизировать?
   - Не так много парусов, а ветров.
   Было ясно, что катер моторный, но и про паруса был рассказ не зря.
   - Единственное, что я хотел уточнить, май диэ чайлд, - обратился я к Маргарите, - ты сама делаешь коктейли?
   - Что значит, сама?
   - Без моего разрешения?
  
   - Да, ты здесь командир, а я тоже: комиссар.
   - Мэм, извините, - Герм взялся за сердце, - у меня малый инфарктум, ибо очень боюсь, что вы не того взяли на меро-приятие.
   Или скажите, что вы можете без моего приказа только подавать коктейли.
   - Что ты зациклился, если не понимаешь, что всё делают не только, как ты хочешь, а намного более того: как хочется тебе сейчас.
   - Но я об этом вообще не думал!
   - Получается, для тебя важнее наорать на меня, чтобы только приказал, как Адриян Прохоров своей послушнице Аксинье, а о том, что я тебя прикрываю от живых мертвецов - это по-твоему ничего не стоит.
   - Что значит, ничего?
   - Так ведь не женишься, чай?
   - Да ты что?!
  
   - Что?
   - Вполне может оказаться, что вновь родишься ты: свинь-ёю-ю!
   - Да, конечно, вполне и очень даже возможно, но только при условии, о котором ты сам знаешь!
   - Ты обозвала меня свиньей?
   - Я? Нет, мил херц, только за тобой повторила эту ересь, надеюсь.
  
   - Между нами не складываются отношения, - сказал я, - поэтому ты поплывешь в шлюпе рядом.
   - Я не увижу, что будет происходить с его обратной стороны.
   - Я сам посмотрю. Или, вон он.
   - Кто?
   - Ну, здесь кто-то же был еще.
  
   Начался шторм и меня одного выбросили на берег. Я не могу сказать, что:
   -Выбросило, - ибо только специально, не иначе. Но сумка с письмами к людям прошлого была с собой, а бриг:
   - Я видел своими глазами, - как он уходил всё дальше и дальше, как будто я был ему не нужен. И даже более того:
   - Этот сукин сын меня боялся! - Как будто мы были знакомы раньше, уже давно, когда он был не более того, как автобусом, взятым на прокат ночью на всю ночь за сто рублей.
   Сумма с письмами на Землю была рядом, и можно было решить, что:
   - Так и было задумано, - но не более того, что:
   - Что так всегда и бывает. - А в человеческом предвидении - абсолютное непонимание.
   - Что творят, твари!
   - Вот ду ю сей?
   - Ай,м нот сори.
   - Спасибо и на этом, что мы, наконец-то, не все поняли.
  
   Я пошел, и наконец увидел то, что ожидал:
  
  
   Глава 7
  
   - Разрушенный город, - а еще точнее, город созданный на пустом месте, чтобы не разгребать остатки, ставшие уже не совсем сладкими.
   Город, названный справедливо, ибо от него уже не осталось ничего, кроме его:
   - Стены.
   - Иди отсюда! - крикнули ему со стены.
   - Почему?
   - У нас здесь только уважаемые люди, а вы забыли, или никогда не знали, что меня надо называть Сэром-м.
   - Потому что у вас все Лэди энд Джентльмэн?
   - Да, ты соображаешь, но этого мало.
   - Что еще нужно, чтобы меня пустили, хотя бы пообедать?
   - Только, одно, быть здесь.
   - Обязательно буду, - ответил я.
   - Да, но пока ты должен уйти, иначе я выпущу на тебя стаю злобных псов.
   - Выпускайте!
   - Вы не боитесь, почему?
   - Не думаю, что их так уже много.
   - Ладно.
  
   Я ушел, но он их всё равно выпустил, троих. Но догнали они меня уже вне зоны видимости из крепости.
   - Я просто так не дамся, - сказал Вова.
   - Хорошо, - сказал один в маске тигра, - извольте защищаться.
   Второй, в маске волка, предложил выбрать оружие. Третий, в маске - или это у них были такие рожи - тюленя предложил выбрать два, а именно:
   - Бойбу и бокс.
   - Их есть у меня, - ответил Вова, - но, боюсь, не в таком большом количестве, чтобы справиться сразу со всеми.
   - Хорошо, мы будем биться по двое, а по мере выбывания другой будет добавляться.
  
   Так и сделали, и в конце концов они прижали Вову к земле, и привязали к шесту, на котором и понесли.
   - Куда мы идем? - спросил он, после чего ему надели маску, внутри которой был кляп, так что долго мучиться, думать, что надо отвечать, - уже не пришлось.
   - Он хочет что-то спросить? - спросил Тюлень.
   - Я тебе отвечу, - ответил Тигр.
   Волк сказал, что знает, куда ему надо, и решили пока что ничего такого не делать, а продать добычу старушке Мэт.
  
   - Где она живет? - спросил Вова у ночного костра, где они ничего не готовили, так как Энигма, заведенная еще на Земле:
   - Выдавала всю продукцию на Гора - что значит:
   - Из рук прямо в ваши противоречивые лапы, - но уж не украсть любому и каждому, а играть на еду в карты - было:
   - Нельзя.
   И, как оказалось, этот пункт бесплатных обедов смог сохраниться даже здесь, в Созвездии Большого Пса, и более того, как выразилась одна Марио-нетка:
  
   - С Меню, разным каждый день. - Правда, на удивление, не было придумано ничего лучшего, как опять двадцать пять всё те же:
   - Котлета по-Киевски, Пельмени в Горшочке, Цыплята Табака - с чесноком, как в Национале, и некоторые вегетарианские с американскими названиями, чтобы ели эту же морковь, ту же свеклу, и даже их вершки, да:
   - З наслаждением! - хомо сапиенса интеллектуального.
  
   - Где вы их получаете? - спросил Вова.
   - Ты до сих пор не понял? - спросил один Тигр, так и не снявший свою подлинную маску.
   - Йя доунт ноу.
   - Ты, чё, в натуре, так обосрался после того как тебя несли на шесте, как свеже-пойманную антилопу Гну, что даже буквы местами путаешь? - спросил Волк.
   - Я вам открою один секрет Алана Тьюринга, - сказал Вова, - надо видеть перед собой того, к кому мы обращаемся, чтобы получить ответ.
  
   - Вот и увидь ту пиццерию, которая должна появиться в обед, - сказал Тюлень.
   - Да? А иначе?
   - Сегодня мы уже третий день вместе, и больше не получится делиться с тобой собственными вкусными блюдами.
   - Почему?
   - Не выдадут.
   - Я - когда лежал в больнице - смог пропустить обед, но ужин нет.
   - Почему?
  
   - Понадеялся на обещание, что мне будет открыт доступ к тому, что человек любит больше еды.
   - Я знаю, - сказал Тюлень, - что это.
   - Что?
   - Не скажу.
   - Это туалет, друзья мои, - ответил без особого восклицания Вова, который оказался опасен тем, что его могут пообещать, но не дать, не нарушив при этом данного обещания, что:
   - Сможете.
  
   - Мы не поняли, что ты хочешь нам втюхать, Бат, - сказала одна из масок, - что обладаешь правом на туалет, или, наоборот, предупреждаешь нас, что, забыв приобрести это право, мы все находимся в большой зависимости от кого, у кого он?
   - Да.
   - Пока что трудностей с туалетом у нас не было, - промямлил Волк.
   - Да, - поддержал его Тигр.
   - Это потому, что вы жили в крепости, и там - точно вам говорю - у кого-то был патент.
   - Да, там нам обещали, что туалет будет всегда, пожалуйста, - сказала Тюлень.
  
   - Вот и мне нянечка пообещала:
   - Кушай, сынок, я тя отпущу намедни в туалетум-то. Но я всё равно отказался на всякий случай. Зато не отказался от ужина, после которого была уже другая служительница этих муз разноса тарелок и их мытия и тю-тю:
   - Я бин не понимайт, т.к. ничего такого не знаю!
   А здесь, - продолжил Вова, - мы даже не знаем к кому обратиться.
   - Надо было его ликвидировать, - сказал Волк, - ибо у нас не было печали с туалетом, пока не появилась его акцентация.
   Но Вова его обрезал:
  
   - И Апостол Павел думал также: пока вы не поимели желания, не было ему и противостояния. Точно также говорят, что Михаил Булгаков не думал - сам лично - так, как испражняются, порой, его герои, - но!
   В том-то и дело, что думал! Ибо высказывание героя - это подлинник, а прямое мнение автора будет не только переводом, а и обязательно:
   - Дэзой, - дезинформационным переводом.
   Следовательно, мнение автора, как героя точнее просто мнения автора. А интерпретируют наоборот, что:
   - Он так не думал!
   Но и Ван Гог не хотел думать, что над полем пшеницы летают черные птицы, а Герой - это художественное полотно - дало ему этот неожиданный для него ответ, Картину Репина:
  
   - Всё кончено, ты гибнешь, Дон Гуан-н.
   - Дак, естественно, - только и мог ответить сей проповедник, - а почему, вот вопрос:
   - Не знаю.
   - И при этом - заметьте, - сказала одна из Прохиндиад, - в зубах у него сигара.
   - Это, когда в груди уже была пуля? - проинтонировала другая.
   - Да, я знаю, - сказала третья.
  
   Они решили от него избавиться, так как после его Вводной, что для еды самым главным является Тот, кто должен его есть, а Туалет - приемный, точнее, Пункт Выдачи заказанных обедов:
  
   - Не появился в обозначенное в программе дня время.
   Заспанный Вова ответил, что Пункт Выдачи обедов был, но они сами:
   - Не нашли его координат.
   - Все эти россказни, уже не имеют смысла, как подробности, не заказанной голодовки.
   Вову решили отвести в Город, чтобы принять окончательное решение, что с ним делать:
   - Мэй би лучше, чтобы жил, но под присмотром.
   - Я в тюрьму не пойду, - сказал Вова и побежал.
   Они устали за ним бежать, и решили:
  
   - Сам придет.
   - От голода.
   И он пришел, но не к ним, а сразу к Крепости, называемой в его воображении, возможно только:
   - О! Город!
   Его пустили, чтобы узнать, куда делись его пастухи Волк, Тюлень и Тигр.
   Но уже к ужину стало ясно:
  
   - Зря, этот Пришелец принес нам несчастье: пункты выдачи Пельменей в Горшочке, Котлет по-Киевски, Цыплят Табака и даже Итальянской Пиццы - не появились в назначенное время.
   Вернувшиеся без Вовы его тело-хранители только спросили:
   - Проверили ли туалеты?
   - Зачем? - спросил один по имени Диск, бывший здесь - как он предложил себя называть:
   - Сэром, - наверное, думал, Мэром, но по запарке из-за перепутавшихся в его голове телок, которых он пытался содержать вместо пошедшей по стопам Маркизы своей Малины.
   И оказалось:
  
   - Туалетов больше нет, - и более того, даже попытки ходить по-честному, т.е. без стеснения просто-напросто в лесу - ни привели к желаемым результатам, еды больше не выдавали.
   - Какой дурак придумал на Земле такую кодировку? - и валили всё на Алана Тьюринга.
   - Выходит после него не было ни одного достойного Эйнштейна, чтобы доказать это пересечение параллельных прямых, - как объяснил Вова, когда до него, наконец, добрались все ультиматумы и вернулись все сопровождавшие его:
  
   - Тюлень, Волк и Тигр. - В крепости они сняли маски, как будто здесь был уже другой кислород, и можно было дышать свободно, без скафандра.
  
   - Мы в принципе-то можем ходить в туалет? - спросил Диск свою Предестинацию, по имени. Прошу прощения, имя ее только еще предстоит узнать, ибо такой секрет, хотя и, да, секрет, конечно, но если он засветился уже, как предложение - значит, хоть какая-то неудовлетворенность, но есть, конечно:
  
   - Есть.
   Вова пришел на встречу с Диском, как еще только кандидатом в мэры, ибо думали, что имя:
   - Сэр, - ему хватит за глаза, чтобы не выделяться среди других постояльцев этого пространственно-временного континуума - так думали некоторые, бывшие в большинстве, ибо остальные пока что - в память о Земле - предпочитали ни о чем не думать, и если, нет, то требовали сначала доказательств. Зачем сегодня и собрались.
   Диск запутался до такой степени, что вынужден был спросить:
  
   - Чего вам надо?
   И вышло всё наоборот: те, кто это знал, поняли, что знали, но не только не всё, но вообще не то, что надо было знать, а те, что были равнодушны, и пришли только из первого приличия, что, мол, да:
  
   - Но только в последний раз, - развелись, как последние лохи на не проходящую даже вне Земли установку:
  
   - Думайте, о чем хотите, только не о том, что вам надо.
   - Мы хотим выдвинуть независимого кандидата, - сказала маска Тигр. - И вопреки мнению присутствующих, но мнению Вовы, она хотела выдвинуть именно его, но только с одной целью:
  
   - Узнать его координаты, - но.
   Она предложила Волка.
   - Пусть откроет лицо!
   И Волк открыл, несмотря на то, что это грозило его безопасности в случае не избрания.
   Это был Банщик, о существовании которого не только многие, не только некоторые, но вообще все забыли и думать.
   - Кто тогда Тюлень и Тигр? - уже не очень удивился Герм - Вова. А они от радости, что их кандидат уме, можно сказать у власти:
  
   - Тоже сняли маски, - о, мама мия, пицца, увы, да, есть, но не по-итальянски.
   Это были две уборщицы, но не из нашего района, из кабака тоже, но другого, который был хуже, чем первый тем, что еще не сгорел, а только закрылся ради коррупции еще большей.
   - Больше той, что была?
   - Немного меньше, но тоже близко к полному отсутствию конкуренции.
   Ну, Диман, докатился, неужели не нашел больше никакой недоступной нам Традисканции? Или, наоборот-наоборот:
  
   - Традиция, да, есть, но она не продолжается напрямую, а так только, чем новее, тем всё равно хорошо, несмотря на то, что она, кажется, с Сахалина.
   - Сейчас подкрадусь сзади и спрошу на всякий случай:
  
   - У вас как на Волге?
   - Вот их ит? - отнесется она ко мне, как к человеку, да, но:
  
   - Неодушевленному. - И все было почти на сто процентов ясно: здесь все так, что в маске, что без нее, только механизмы, а души сдали в камеру хранения, как пришельцы на планету, где не только никого не было, но и:
  
   - Быть не могло.
   Вова почувствовал, что ему стало душно, ибо себя он еще не считал машиной.
  
   - Тем не менее, я уже сделал первое открытие: могу какое-то время дышать - пока не думаю специально об этом - а они не знают.
   Значит, они меня ищут именно за этим: надо сдать в камеру хранения душу.
   - Или наоборот, тело? - непонятно.
   И Герм решил, что именно его они, как бывшие хомы с разумом, заставят избраться мэром. И потихоньку пошел к воротам. Но эти две Традисканции его догнали и затащили в баню, коей здесь владел Банщик, как перенесенной с Земли не частной, а именно личной собственностью, что может значить только одно:
  
   - Он и был этой Баней, - как часть своей Эмы - эманации.
   - Так что у вас осталось после Земли: эманация человека, или только его механизм? - спросил Герм, когда уже был трахнут и разложен на столе этой сауны, как готовое к приношению блюдо.
   - Наша душа сдана в местный архив, а чем она была: кто теперь помнит?
   - Я никогда и не знала, - добавила тощая Сахи - Сахалинка в ядовито-бледном зеленом платье.
   - Теперь у вас только одна мысль, - сказал Вова, - пожрать и потрахаться?
   - Это было бы счастьем? - ответила вторая, по имени Юла. - Мы должны быть уборщицами.
  
   - Мойщицами посуды в ресторане, который скоро здесь построят, - сказала Сахи.
   - Если бы я был мэром, - ужаснулся своим словам Вова, - построю здесь что-нибудь получше ресторана.
   - Уже анализировали капитально, сэр, лучше ресторана и бани при ём - нет ничего, как нет ничего слаще секса по запатентованным Маркизом тугаментам.
   - Я об этом думал, - сказал Вова, - но не могу. Вот хоть режьте меня сейчас, - как любила давеча ляпать одна певица, топая лапой до дощатому полу консерватории при исполнении Вдоль по Питерской, и заодно, приседая за роялем, чтобы не подумали:
  
   - Она сама боится.
   - Но ты не боишься, что мы и решили тебя зарезать? - спросила зеленая - как же ее завали - но нет, не Миля, конечно, как напророчил, кажется Том Хэнкс какому-то негру.
   - Дрожишь ты, Дон Гуан?
   - Подождите, подождите, я забыл, какие у меня были варианты испарения?
   - Испарения? - спросила одна, а вторая добавила:
  
   - Вот именно лучше испарись.
   - Вы опять будете меня искать?
   - Да, но на этот раз ты будешь опытней и умнее, сразу не попадешься.
   - Наш совет тебе садись на свой катер, и продолжай путь.
   - Но только один, любая махинация - это твой хвост, за который обязательно уцепятся без-душевные варвары, чтобы устроить погоню.
  
   И Вова решил на этот раз не предаваться лишним размышлениям, с помощью которых найти истину, конечно, можно, но на это нужно много времени. Часто не хватает одной жизни.
   Он пробрался к катеру, а там уже были. На этот раз люди из его бригады, но изрядно потрепанные. Они его не узнали, ибо так и было сказано:
  
   - Иди, иди дальше, здесь не пристань для отставших от обоза, - сказала одна, на вид вылитая Малина. Другая, Маркиза, еще в парке Пушкина пропавшая в беседке при наводнении, тоже поспешила его заверить:
  
   - Этот катер не вас ждет, - что было сомнительно, ибо его они не узнали, а значит, вполне могли держать катер для него.
   Но оказалось:
  
   - Вот что ни подумай, что ни реши заранее, а почему-то всё не так, всё не так, ребята.
   Подошел мен, и он был совсем не похож на него, что значит:
  
   - Они не по ошибке приняли его за другого.
   Это был Банщик.
   Они завели моторы, и Вова уже хотел выйти из-за укрытия, и предстать, как лист, соскучившийся по своей березе, как со стороны стены города, который, как уже говорилось, собственно и был этой стеной, а дальше Вова ничего не обнаружил, - появился еще один человек, и это был Диск.
   О, Боже, они бросили город, в который Вова с таким трудом доставил письма с Земли!
   Он подождал, пока катер отчалит, и пошел назад:
  
   - В огород.
  
   Он был печален, Маркиза дура и Малина, честная обожательница мира платных услуг своего легкомыслия, ибо:
   - Всё равно же ж работать негде, да?
   - Естественно.
   И плохо, что и здесь не нашли они ничего для себя пристойного, а только жажда путешествий в страны неизведанные была смыслом их существования. Или нет? - вот в чем вопрос, ибо не узнали ли они что-нибудь хорошее, для жизни очень приемлемое, но что?!
   Ибо жаждет человек свободы, а по умолчанию:
  
   - Её почему-то нет! - Для этого и призвали Рориков-Кроликов, чтобы они отменили нашу несвободу, запретив ее, как Инопланетное нашествие, - но вышло наоборот, только Ромины могли одержать победу над априорным злом, - но:
  
   - Они почему-то проиграли.
   - Дело в том, - как ему объяснили - опять в Бане - эти референтки Сахи и Юла, которых предал Банщик, бежав с Маркизой и Малиной, что Рорики пришли воевать с местной ахиннизацией, являясь ее организаторами в близлежащем к Земле Вертепе.
   - Да, здесь такая благодатная почва, что им приходится сдерживать даже свои природные установки, предназначенные просто-напросто для:
  
   - Пожирания людей, - не из-за их приятного во всех отношениях вкуса даже, а из-за своей природной предрасположенности к этому кушанию-ю, - даже разъярились Сахалинка, принимаясь во второй раз его парить. А вторая добавила:
  
   - Именно поэтому, мил херц, ты должен понять всей своей жопой, а не только передней иво частью, что сила твоя в письмах с Земли, которые ты не забыл прихватить с собой.
   - Да? - только и проинтонировал Вова, - я, кажется, хотел их выбросить.
   - Выбросил? - спросила Юла.
   - Ну-у, если вы их не нашли - значит, выбросил, по крайней мере, потерял, - и ляпнул, сам не понимая зачем, - как божий дар.
   - Зря, - прорепетировала принцесса Сахи, ибо ей уже предлагали в этом городе перейти из банщиц в принцессы по причине подлинной невинности, ибо знали:
  
   - На Земле ее никто не трахал, - а здесь тем более, даже не пытались.
   - И знаешь почему? - спросила она Вову.
   - Думаю, лучше не знать.
   - Ну, а всё-таки?
   - Думаю, никто не желал.
   - Что значит, думаю? Ибо тебе лучше вообще не думать! - рявкнула эта прохиндиада.
   - Ее хотят выбрать принцессой, - пояснила Юла, - именно потому, что она ни в чем ни бэ, ни мэ, ни кука-ре-ку.
  
   - Да, я дура, - призналась Сахи, - и вплоть до того, что не знаю даже своих потребностей. Но, - добавила она, - все ошибаются, я знаю, чего хочу.
   - Боюсь спрашивать, - пропищал Вова. И к своему ужасу не мог вспомнить, где оставил сумку с письмами, а только надеялся, что за тем деревом, где прятался от возможных контрибуций с катера.
   - Вы уверены, что эти письма так важны? - спросил Герм.
   - Это почти что послание Гермеса Трисмегиста, - сказала вторая премудрость, что Вова чуть не упал со стола, на котором его распяли для банного жертвоприношения.
  
   Несмотря на эти неприхотливые ласки, не обещающие ничего вплоть до того, что можно было даже подумать:
   - Эти молодые аккуратши уже испытали всё, что может только присниться!
   - А с другой стороны, - уже опять засомневался он, - тоже нет полной уверенности в том, что на него они должны бросаться, как на бывшего брадобрея всех местных - земных - прохиндиад, по сути:
  
   - Фигаро, - как интуитивно возомнил себя Вова.
   Что значит:
   - Фига-Ро, - Фига-Ромин, и где найти ту, которая расшифрует это имя, как настоящий Ромин, а не наоборот:
  
   - Фига - значит: липовый.
   А настоящий человек - он же ж золотой, как фара-он Египта.
   - Пока вы со мной - носите мой плащ за мной, - так и высмотрел он себе перспективу.
   - Что он говорит?! - ахнула зеленая Сахи.
   - Он считает себя фараоном, - усмехнулась Юла.
   - Да вы что?! - все уже решено, я здесь буду Зеленой Принцессой.
   - Уже нет! - не своими губами сказал Герм. И добавил: - Несите мой плащ сзади, я иду на Вы, ибо площадь, где собрались последние Сапиенсы - это решит.
   - Что?
   - Что решит?
   - Решит, чьего ребенка я буду делать здесь по-быстрому.
  
   И при большом скоплении народа на площадь вышла Певица Роз Мари, считавшаяся потерянной при уже в околоземном пространстве. Не постеснявшись всего народа, она тихонько шепнул ему на ухо во время танца:
  
   - Ты морской свинкой никогда не болел? - и понюхала почти незаметно то, что было у него за ушами.
   Все думали:
   - Окей, - ибо если не любовь, то что же это?
   - По крайней мере, даст ему сёдня - это точно, - сказал еще недобитый, оказывается Черный. А его друг Гусь предложил, как обычно, спьяну:
  
   - Спрятать невесту - на время - в банкетный зал этого небольшого мероприятия.
   - Так она не невеста, а наоборот, хочет иметь ребенка от водоплавающего.
   - Да ты что!
   - Ты не знал, что у него природные жабры?
   - Нет, но зато теперь понял, почему он всегда выигрывает в покер, как этот самурай, как его?
   - Брюс Ли?
   - Не, какой еще Брюс Мюсли, - наоборот, другой.
   - Чак Норрис?
   - Тоже не пляшет.
   И пока, значит, они решали это дело раздела еще не найденного имущества, Певица Роз Мари рассмотрела за его ушами эти жабры, о которых Вова-Герм, кажется по-честному не знал.
  
   И было резюмировано, что Вову отпустят из города с ворохом писем для нуждающихся на Земле родственников. Следовательно, несмотря на то, что она погибла - можно найти ее приспособленный для жизни Хоми Сапи астероид.
  
   И хорошо, что После Всего ему дали просто катер - между прочим его же - и Певицу Роз Мари в кредит.
   Вова сначала подумал, что постепенно будет выплачивать, и сейчас как раз, стоя за штурвалом, рассчитывал:
  
   - По сколько можно платить в месяц? - И автоматом считал, что платить будет рыбой, лучше треской, и лучше вместе с той, для кого ловил ее на Белом море.
   Певица Роз Мари теперь уже кажется точно:
  
   - Стерва, - но ребенка хочет настолько, что уши даже у необрезанного Стаффордширского терьера - имеется в виду с необрезанными для торчания ушами - а встают всё равно.
   Но то, что произошло заставило Герма потерять нить курса, по которой он интуитивно двигался, а именно: саму реку! Так бывает? Да, но только при условии, что река во время вашей задумчивости превратилась в море, или по крайней мере, в озеро. Она явилась с улыбкой на лице и в бело-синем легком платье в двумя коктейлями, обернутыми выдержанными в морозилке полотенцами - одно белое с желтой каемочкой, что, мол, если ты не против:
  
   - Я сегодня тебе изменю, но не более двух раз, и то не сразу.
   Второе с зеленой, что значит тоже самое, только уже подряд.
   Реальность была - нельзя даже сказать, что печальней, а ужасней. И даже намного, в два раза почти. Ибо был маленький плюс к тем двум минусам, с которыми она выползла на палубу, а именно:
  
   - Два куртуазных амбала-придурка, - а плюс в том, что не было третьего.
   И даже расстроился, что это не Гусь с Черным, а Манай с Валерой боксером плюс Веня с Малышкой на Миллион. Он только спросил:
  
   - Там такой маленький трюм, что больше никого нет?
   - В том-то и дело, что двоих пришлось выбросить за борт, и теперь мы думаем соблазнить твою Роз Мари, - сказал Манай.
  
   Я только промямлил:
  
   - Тебя Людк, а Людк выпустила, что ли, из своих когтей?
   - Я от нее сбежал, - честно признался Манай. - Так бы, да, невозможно, но Земля кончилась, а она вместе с ней.
   - Там и осталась?
   - Да, ибо груз двести на борт не брали.
   - Он ее затрахал именно до такой вульгарной степени, что не могла жить уже без того, чтобы не трахнуться во время вечерней смены хоть с алюминиевым бачком Пятидесятка.
   - Вот так, с большой буквы?
   - Да, оживал даже иногда натурально, хоть в него и не клади ничего, а уже варится.
   Вова про себя отметил, что для Маная можно, в случае чего, подобрать Анти-дот, в виде такого Дота, чтобы брал его всю оставшуюся после смерти жизнь, а именно:
  
   - Найти и подобрать, если будет тонуть, эту зам зав Людку, забывшую до конца жизни, казалось, что есть трахтенбергус, пока не появились Рорики.
   Хотя занималась она упражнениями - как все думали - только с Манаем, ну, и Вовой, как провожающим всех Веселок к этому:
  
   - Зову Предков, - ибо без него начали Иво стесняться.
   А позвали и уж мы:
   - Тоже такими были, когда жили в лесу, и никогда не строили домов, в которых можно скрываться от этого недуга:
  
   - Желания.
   И было даже высказано мнение - еще там, на Земле - что попади эта Людк-а вместе со всеми сюда к Ганнибалам - вымерли в ближайшие шесть недель. Так сказать, без:
  
   - Бы. - Почему?
   - Нет потенциала к производству себе подобных, а только к их пожиранию.
   Собственно, и именно поэтому Кук вернулся на острова его архипелага, чтобы научить бедных умом каннибалов не кусать своих собраться настолько сильно, что вообще, практически полностью съедать, а наоборот:
  
   - Трахать, - правда, с оговоркой, буквально необходимой для них:
  
   - Хоть тоже до смерти, - ибо понял, что и при очень большом желании сделать сие будет трудно, трудно, ибо те поймут настолько всю прелесть такого убийства, что согласятся, как некоторые американские пожарники - в частности Патрик Сквэйзи - на:
   - Обратную тягу.
  
   Вова увидел берег, встал на борт и прыгнул.
   - Ты куда?! - заорал Валера боксер, так как именно на Вову надеялся, что он разозлится и поднимет его Азе. В последнее время подающее ниже всяких интересов.
   - Я ошибся! - протявкал Вова, - это не мой катер.
   Они хотели тоже причалить к видимому невооруженным глазом острову, но не вышло.
   - Что? - спросил Валера.
   - Рули, кажется, заклинило, - ответил Манай.
   - Штурвал вертится, а толку никакого, - сказала Певица Роз Мари. Но она, видимо, была уже счастлива, и счастлива именно тем, что теперь у нее будут дети от Вовы, а значит, почти на сто процентов выживут в этом мире, который, очень похоже:
  
   - Склонен называть себя Водным.
   Но, похоже, Певица Роз Мари на столько его стеснялась, что не жалела, а так и выразилась фигурально:
  
   - Отчалил.
   Валера боксер тут же заключил с ней контракт на всё полнолуние, и если продержится до семижды семь, то до следующего полнолуния, которое неизвестно, когда здесь бывает:
   - Больше никого не примет.
   Но Манай до такой степени в нее влюбился, что решил:
  
   - Лучше сдамся тем, кого мы ищем, чем наоборот, и как будто забыл, повернул к острову, но не тому, куда уплыл Вова, а к первому попавшемуся.
   И он их принял, как будто ждал своих рыбаков с рыбой. А когда увидели, что рыбы нет, то запросили фейс-контроль, который явился в лице одного из обычно пьяных мясников ресторана, в котором они прибыли с Земли:
  
   - Валите, - смог выговорить он с похмелья заветное: если с собой ничего нет.
   Манай по несовпадению экс-центриков даже не понял, что достаточно одного пузыря барматы, чтобы завоевать этот остров, пока он спит, а сторожит его этот олух, но не то, что царя небесного, а вообще без царя.
   - Не настаивай, Мани, - сказал ему Валера, и они отчалили, но ближе к ночи, когда все, кроме Певицы Роз Мари и Малышки на Миллион заснули, Манай опять повернул катер к этому острову.
   И никого не было на световом шлагбауме, так что девушки смогли его открыть, ибо по самому шлагбауму добрались до кабинки, его держащей, и поменяли красный свет на желтый, потому что зеленого не нашли, где включается.
   Сам шлагбаум был, естественно, не весь из одного света сделан, а имел весьма твердое основание, но держался в том или ином положении именно светом:
  
   - Зеленым - вверх, красным - параллельно, а желтый имел угол тридцать градусов.
   Манай решил, что сорок пять, как подсказала ему Малышка на Миллион, соблазнить которую обязательно надо было, ибо Певица Роз Мари уже рухнула перед ним, как ненасытная выхухоль перед неудачливым охотником:
  
   - Не убивай меня, старче, ибо я лучше сделаю вообще всё, что ты захочешь. - Хорошо, но вот соблазнился и на вторую, ибо заболел этим делом больших желаний, отпетый всем курсом портних.
   В результате этих разногласий они повредили желтый луч шлагбаума, и прибежала половина охраны, а это был второй мясник, старший, так сказать, вообще:
  
   - Старый пес, - а второй номер его пулемета, даже не посчитал нужным встать, так как даже в этих условиях полной природной автоматизации окружающего пространства приветом и светом:
  
   - А нашел-таки тормозную жидкость, недостаток которой в торможении сигнализации шлагбаума, позволил одной, а именно Певице Роз Мари, проникнуть в запретную зону этого лагеря до того, как всё случилось:
  
   - Им привязали лапы к коромыслам, ноги поставили на ходули, и в таком виде огородных пугал оставили до утра, а когда оно будет - абсолютно же ж неизвестно.
  
   Вода, в виде ее прилива не знала обо всех этим уступках человеческого сознания, и пошла в наступление в назначенное ей время.
   Валера боксер, стоявший ближе всех к шлагбауму, где их, чтобы далеко не ходить и оставили куковать, пытался рассчитать траекторию прыжка, чтобы отключить сигнализацию крестов, на которых их распяли, но догадаться, что с них можно сойти - не мог.
  
   - Ты думаешь, нас здесь оставили тушиться в соленой воде, чтобы потом сразу съесть, или всё-таки будут делать тушенку? - спросил Валеру Манай.
   - Ты лучше ни о чем не думай, как Веня, а наоборот: просто молчи, - сказал Валера.
   И тут они увидели, что Вени нет на положенном шесте.
   - Ушел вслед за Малышкой на Миллион!
   Но, куда? - вот в чем вопрос, ибо Веня мог сдуру уйти и в отрытое море, если умел плавать.
   - Если не умел - тоже, - сказал Манай.
   - Точно.
   - Я не могу сориентировать сознание, - сказал Манай, куда нам лучше уходить, ибо, может, к Вове?
   - Да ты что! К какому еще Вове, если мы не знаем в абсолютной степени даже ориентиров его острова! - ответил Валера. И добавил:
  
   - Как ты думаешь, Бар на Рязанке сейчас так и стоит на месте?
   - Да, - согласился Манай, - намного лучше сидеть в баре, где всегда есть пиво, разбавленное водой.
  
  
   Глава 8
  
   - Даже в том случае лучше, если это была вода, разбавленная пивом.
   - Нет, даже в создавшийся необоснованно условиях, на это не соглашусь, ибо, если дело докатилось до того, что воду разбавляют пивом, то не зря мы оттуда свалили, ибо и авось это была не единственная Земля, которые бывают в этом пространстве, скорее всего, Большого Пса, где даже разбавленное пиво и то сделать не могут эти Рорики.
   - Здесь живут Ромины.
   - А разница?
   - Да, есть, но не знаю насколько хорошо она закончится.
  
   Мясники утром собрали всех с шестов, как урожай и приготовили к забою прямо в холодильнике.
   Манай только спросил:
  
   - Я не понимаю, почему нас только двое?
   - Кажется, нас предали, - ответил Валера.
   - Дали бы только умереть спокойно, - напророчил Манай.
   И точно, вошел младший трезвый, но как пьяный мясник, и буркнул:
   - Выходите на бой кровавый.
   - Забьют выигравшего или проигравшего? - спросил Манай, чтобы прикинуться дураком, как он привык это делать в своей деревне, хотя она и называлась городом.
   - Когда поведут на бойню - поймешь, что это так и так ты, - решил перед началом нового дня пошутить мясник, как звали которого на Земле - все забыли. Поэтому он сам назвался:
  
   - Эми, - и ребята решили: логики вполне достаточно, ибо одна буква из слова мясо есть, одна из слова пить, - а из какого слово Э?
   - Сами знаете, из какого.
   - Нас будут?
   - Зря надеетесь, вас нет, ибо образцы ваших ДНК мы заберем у ваших Прохиндиад.
  
   И точно, и Певица Роз Мари, и Малышка на Миллион, и вообще вся администрация колонии, из которой они бежали на Земле, оказалась здесь в числе зрителей аристократов. А они воочию увидели себя быками, которые должны были биться не с матадорами, а друг с другом.
   Манай предложил Валере:
  
   - Авось у них есть какая-то справедливость?
   - Давай запросим, - согласился боксер, и предложил выходить против них матадоров.
   - Это уже предусмотрено, - ответил ему младший мясник, всё еще не в состоянии развеселиться сегодняшним добрым утром.
   - А именно?
   - Победитель будет драться с матадором за право жить.
   - С мясником?
   - Да.
   - Им будешь ты?
   - Ноу.
  
   Валера боксер ударил раз, несмотря на предупреждения Маная:
   - Подожди, подожди, я сейчас приготовлюсь! - И он побежал.
   На трибунах засвистели. Тут Валера остановился, и спросил, разведя лапы в стороны:
  
   - Неужели ничего нового нельзя было придумать?
   - И да, - подозвал его к борту старший мясник, - ты еще что-нибудь умеешь?
   - Пиво разливать, если только.
   - Не нужно, здесь всё пиво в бутылках.
   - Специально закуплено на весь Секонд Хенд?
   - Хорошо, что не Викенд, - почти прослезился мясник, - я назад возвращаться не хочу.
   - Разве тебе плохо было? Вино, водка, полкило самого лучшего мяса каждый день.
   - Да. Потому что человек живет будущим, после работы его уже не было. Здесь есть, я сначала вижу прошлое, потом настоящее, а также будущее, заключающееся в невероятном.
   - Почти всё сразу?
   - Да, вот сейчас мы вспомнили прошлое, и ты еще можешь его выбрать, но вот-вот наступит настоящее, где тебя забьют, как льва, попавшего в ловушку антилопы Гну - своё линиё - продолжающей гнуть, и будущее.
   - Дай, я сам угадаю, - прервал лектора-экспериментатора Валера, - буду швейцаром здесь или в соседней богадельне.
   - Это не богадельня, - опередил потенциал его мыслей мясник номер ван.
  
   - Почему?
   - Хочешь узнать, почему? Пожалуйста, объясняю: второго и третьего раза здесь не бывает.
   - И?
   - Что значит И? Ах, и! И теперь ты сразу пойдешь на котлеты.
   - Надеюсь не по-Киевски?
   - Фу-у, ты будешь натюрлих рубленый бифштекс из своей говядины.
   - И никаких вариантов?
   Мясо посмотрел на часы.
   - Есть несколько минут, чтобы заменить себя бегающим по кругу валенком, по имени, - кстати, как его?
   - Манай.
   - Да, сделай его забой, и выберешь одно из двух: или на плоту - авось и нет, если он уже занят - в безвозвратное пространство, или.
   - Что это Или? - Валера улыбнулся так, как улыбнулся, когда ему присудили первое место на юношеском чемпионате по боксу, но неожиданно именно потому, что было очевидно:
  
   - Победил его друг, - который бился здесь не на жизнь, а на смерть, ибо за эту победу полагалась путевка в аспирантуру.
   - Или будешь здесь швейцаром.
   Решить, что лучше было трудно, поэтому Валера задумался.
   - Надо было соглашаться на аспирантуру, - наконец ответил он печально.
   - Так ты ее заработал на ринге!
   - Да, но я продал ее за прописку в Москве.
   - А. А жену куда? - спросил Иван, да, так его звали, наконец-то пришла запоздавшая посылка с Земли с почти полным досье на вас.
   Второго, кстати, Вася.
   - Нет, конечно, напрасно вы подумали, что я ее засолил в бочке, прямо, как по книге одного и того же из русских писателей докладных протоколов милиционера.
   - Просто нашел ей мужа с еще большей квартирой.
   - Вот того, кого незаслуженно победил в битве за продолжение учебы?
   - Да, отдав ради нее и эту аспирантуру в придачу. Вместо доплаты, хотя и не в долларах, но в морских чеках - это точно, а шли они, как мне пояснили, один к двенадцати.
  
   - Откуда боны? Подавал морякам никогда неразбавленное пиво?
   - Да, они привозили мне в подарок немецкое, а его сначала копил, а потом им же продавал.
   - Оно не портилось за время их следующего плавания?
   - Нет.
   - Почему?
   - Я не знал, что оно должно портиться.
   - Очень хороший, а главное, логичный ответ. Я бы взял тебя швейцаром в наш новый ресторан высшей категории, но ты должен сам выбрать.
   Валера переспросил:
  
   - От волнения я не совсем помню, как?
   - Ты должен изобразить своего противника мамонтом, идущим на захват власти, но попавшим - случайно - в яму, вырытую тобой.
   - Вырытую, как?
   - Примерно могу сказать: как со своим другом, забытым ради аспирантуры.
   - Это легко! Ибо в ей же ж ничего, практически не платят, а потом, оказывается:
  
   - Да, - закончил Иван, - ни хрена и не открывают, а только, наоборот, закрывают дверь за своей кураторшей, которая почему всегда забывает ее закрыть, несмотря на то, что ожидалось:
   - Здесь, ой, мама! всё по-честному!
   - Да, как в конфетах Му-Му, особенность в том, что, как в других, нет шоколада.
   - Да, а мы думали иво там в два - как минимум - раза больше, как и в бананах, если их нет, то:
   - Скорее всего, продаются уже вместе с водкой, которая пропала из магазинов. Из-за чего все и спились, осознав всем сердцем и вообще всем разумением своим:
  
   - Зачем покупать, если можно просто спуститься в подпол и достать там, можно сказать, еще тепленькую, - знак вопроса?
   - Не нужен.
   - Прогресс прется наружу, как болезнь, однако, постоянно нуждающаяся в излечении.
   - Я вообще-то так не очень люблю.
   - Как, так сказать, так? - не понял Иван.
   - Работать за водку не могу.
   - Ну, тогда иди, рыцарь, и убей его, и отравишься на плоту к своему счастью.
   - Один?
   - Прохиндиаду хочешь? Ладно! Если выиграешь, брошу те одну, а уж там воля Большого Пса или его представителя.
   - В каком смысле, Распорядитель, может не доплыть?
   - Дак, естественно, многие так и не освоили еще способность ко второму дыханию.
  
   Манай вместо того, чтобы прикорнуть в уголке, заснул, как робот с погасшей батарейкой. И Валера молча потащил его за ногу. Ибо было условие:
   - Начать с центра.
   - Дай я встану! - взмолился Манай.
   - Хочешь умереть стоя? Ты не достоин. Почему? И знаешь почему?
   - Догадываюсь, здесь убивают только недостойных.
   - Да, я должен понять, что ты хочешь жить, но уже не достоин.
   - Наоборот.
   - Да, наоборот, можешь, но уже не хочешь.
   - Нет, я могу и хочу! Здесь, говорят, даже из покойников делают роботов всё с теми же, как на Земле, несчастьями.
   - Некачественная батарейка не заменит сердца. Не надейся.
  
   Манай вырвался, потому что Валера засмотрелся на трибуну, надеясь вспомнить ту, с кем ему удалось соединиться на Земле, ибо с другой - из-за своего жадного тупоумия - не надеялся. И получил, как Гамлет дилемму:
  
   - Или нет никого, или напрочь не помнит? - И:
   - И есть ли между ними разница?
  
   Вдруг и Гамлет ошибся, выбирая то, из чего нет выбора! Да, нет, наверное, было, иначе совсем уж скучно будет, что, да, человек - это робот, но:
   - Еще работающий! - Вдруг доработается до. До чего, собственно, можно додуматься роботу?
   Манай не стал ждать особого приглашения, и толкнул Валеру на борт этой почти хоккейной коробочки, только, кажется, больше, намного больше!
   Валера упал на трибуну, в ноги ее первому, и даже второму ряду. И почему-то подумал:
  
   - Москва - каторжный город.
   А казался веселым! И даже схватился за сердце, когда оторвался от лица девушки, сначала даже схватившей его за уши, а потом она оттолкнула, как прялку, увидев, видимо, идущий навстречу паровоз. И понял:
  
   - Эта прохиндиада узнала Маная, - следовательно, контакт с будущим существует-т.
   Кто бы это мог быть? Но, видимо, вопрос этот был лишним, так как Манай не только смог дотащить его до центра приношения, но и начал привязывать к столбу для окончательного добивания, а:
  
   - Достучаться до его разума было нельзя.
   По той простой причине, что и раньше-то, на Земле, это было очень затруднительно, а сейчас и наврет, что ничего не помнит, а:
   - Поверить можно.
  
   Валера подумал:
   - Можно ли провести апперкот правой ногой, если левая сильнейшая?
   И решил:
   - Значит смысл думать есть!
   Например, если голова находится там, где жопа, то и искать будут, что?
   Ну не жопу же, на самом деле?!
  
   Но оказалось, мысли были дальше его ума в этом Ино-приглашении. Ибо Манай на радость-потеху публике решил дать именно сеанс одновременной игры, а не только ее моментум морэ.
   - Он хочет бить его сначала не по голове, а по жопе, - зашуршали на трибуне перешептывания.
   Которые начала, между прочим, именно та Прохиндиада, на которую упал после заигрывания Маная Валера боксер.
   - О чем они говорят? - спросила Малышка на Миллион Певицу Роз Мари, которые подружились, так как, во-первых, мало знали друг друга на Земле, и во-вторых, поэтому же самому:
  
   - Одна считала себя местным Незнаю, а другая гостьей из будущего.
   - Как простой бык-мечтатель, - сказал младший мясник, - я могу объяснить: всегда было известно, что у каждого человека есть пара, но:
  
   - Только теперь это, возможно, удастся объяснить.
   - Поясните, пожалуйста, вашу мысль фигурально, - мяукнул один из гостей архипелага, и похоже, не из лучших побуждений, а значит был из племени:
   - Енот, Коряга или Бузила, - которые прошли идентификацию под другими именами, так как эти, если и подошли бы местной иерархии, но земные фильтры, оставили бы их навсегда в Прошлом. Что значит:
  
   - На Земле, - ибо именно это и понял Вова-Герм из золотых розыгрышей И Гро, Малика, Андрея и Федора - Земля - это материализованное Прошлое.
   У которого должна быть, что? А вот именно это, о чем и сообщил второй мясник Вася на своем мычательном наречии.
   Первый мясник, Иван, попросил эту леди высказаться:
  
   - Без иносказательных выкрутасов, - добавив:
   - И хорошо бы не упоминать в этой докладной Вову.
   Но она именно после этого соединения радостно закивала:
   - Он может объяснить происходящее языком прошлого.
   - Кто-то должен его найти, - сказал Валера боксер, продолжая висеть вниз головой, как его недавно перевесил Манай для более интеллектуального обслуживания.
  
   Но было разъяснено Певицей Роз Мари, обретшей дар речи для этого случая, что:
   - В том-то и дело, что выхода из Черной Дыры:
   - Не бывает, - передал умиленно дальше старший мясник.
   - Пусть сам догадается, если у него есть здесь пара, - чуть не улыбнулся и его младший напарник.
  
   И Герм вошел, даже не постучавшись у ворот этого Миро:
   - Здания.
   Даже Манай слегка прекратил тренироваться на Валере, как на природной груше, способной к полусопротивлению.
   - Друзья мои, и - может быть впервые не только в истории человечества, но и всей мировой до сегодняшнего дня полуцивилизации - мы поняли, что такое находящийся в воздухе Эфир, обнаружить на Земле который так никому и не удалось, хотя многие уже пели, как победный гимн:
  
   - Мы с томарой ходим парой.
   - Господин-товарищ-барин профессор без своего Посейдона, - вы не забыли, что Томара пишется с большой буквы?
   - Да, сэр, но я не посчитал нужным отмечать это в полулегальной речи.
   И объяснил, что:
   - Как эфир незаметно обтекает воздух своими волокнами, так и один человека облапывает следующего своей процедурой невидимого присутствия.
   - Короче, Буровский!
   - Так это всё, друзья мои, ибо теперь только внимательно слушайте, как:
  
   - Звенят кавалергарда шпоры. - И рявкнул так, что даже Манай обошелся с Валерок боксером добродушно:
  
   - Бросил его поднятую выше головы ногу, так что она казалась уже оторванной, - опять ниже колена.
   - Белый танец, - и не так важно, кто кого приглашает, а:
   - Только бы вы нашли свою туманность, к счастию не Андро-махи, а просто свою невидимую Махи-нацию, как нашел ее когда-то Пётр - апостол прямо на рыбалке, едва обернувшись покрывалом времени.
   И вы разглядите в присутствующих на этом балу в виде местного гладиаторского боя:
  
   - Свою, - не буду уточнять что, но напомню любимую на Земле песню:
  
   - Остался у меня на память от тебя портрет, твой портрет работы Пабло Пикассо.
   - Он сказал, чтобы мы нашли свой портрет? - спросила Махинация, которую потрафил Валера боксер своим пере-падением через первый ряд лицом между ее коленей.
   - Да, вы воздух, которым будет дышать эта вечность морозной пустоты, ибо её невидимый невооруженным глазом Эфир, найдет сегодня своё:
  
   - Имя.
   - Да, поп, я знаю - это Мой.
   - Что ты баба, ты его еще и не искала.
   - Незнаю!
   - Кук этого Эфиро-носца уже запатентовал на островах Малого Архипелага.
   И каждый - почти, кроме самого Герма - нашел свою Эму - эманацию, ибо именно в этот ответ-привет включился Магический Кристалл А.С. Пушкина, который когда-то помог его предку Бэлу перейти эту границу у реки, реки, однако:
   - Еще одного времени.
  
   Было предложено думать, что Манай и Валера боксер - это наши первые:
   - Близнецы-братья-я!
   Все обрадовались, но не захлопали, ибо ждали доказательств. Манай, же, похоже, абсолютно не понимал, что именно стоит у истоков открытия Эфира в новом времени, где еще никто не признал его существования. А когда понял, задал вопрос:
  
   - Я Э-фир, или он?
   И все поняли, что Манай только ищет повод, чтобы уничтожить конкурента, ибо что такое эфир, и есть ли в нем жизнь - неизвестно.
   Тем не менее, ни один из них абсолютно не похож на Эфир, как резюмировали после оживленного обсуждения персиянки Малышка на Миллион и Певица Роз Мари, ибо были на этой идентификации в таких платьях, в которых их может узнать только тот, что:
  
   - Очень близко знал на Земле. - И они предполагали, что узнает Герм. Ибо предполагали, что они обе его Эманации, образующие вместе с телом то, что называется:
   - Божественный ветер.
   - Камикадзе - смерть, или тот, кто уничтожает смерть? - спросил кто-то рядом.
   И они ужаснулись, узнав - что не рекомендовалось в этих условиях - Бузилу. Он взял их подмышки и попер между рядами, как придушенных кроликов. Вова не знал, что делать. Но на всякий случай приказал Манаю:
  
   - Используй.
   - Что? Что-с? - не понял этот Крысобой, как он себя сейчас изображал, избивая стоящего на голове Валеру, предполагая, что именно он камикадзе, а хомо сапиенс вульгарис - это он сам.
   - Вы не понимаете, сэр, что Человек не существует без божественного ветра.
   И трибуны ахнули:
   - Манай, как послушный слон, отвязал Валеру, и тот только пару раз его пригрел для осознания, так сказать, и просветленья, но не пошел за ним следом на уже спускающего по ступенькам Бузилу.
   - Ну ты, что, обиделся? - и не получив ответа, так как Манай после его оглушающих - хотя и всего двух - боковых потерял выход в этот мир несметных наслаждений.
  
   Но и Валера проиграл, ибо смело подождав Бузилу с еще живыми подмышечными рыбами, получил без разговоров и без предупреждения удар задней лапой прямо в грудь. И понял, хотя и поздновато:
   - Без щита Эмы-эманации - в этом мире долго не прожить, даже если допустить, что на этот раз обойдется, и можно будет опять получить разрешение жить, и, авось, опять как на Земле:
  
   - Хотя и не в Москве, но не официантом, а директором.
   - Пусть и только кухни.
   - Что? - Валера поднял голову. Перед ним стоял Манай, и согнувшись махал шляпой, изображая большое спасибо, но не только, а извинение, - тоже.
   И они вместе побежали - можно сказать, бросились - за удаляющимся Бузилой с добычей, если не неизъяснимых, то уж точно, немалых наслаждений.
  
   На трибунах некоторые даже встали, чтобы указать объединившимся в парочку ребятам, где находится калитка в этой Коробочке, через которую можно срезать путь, и взять Бузилу уже на выходе, где он меньше всего ожидает нападения, предполагая в своём узком лбу, что уже качается с милашками Певицей Роз Мари и Малышкой на Миллион на качелях, украшенных желтыми и фиолетовыми цветами, как в Раю, где есть не только всё, и не только:
  
   - Чуть больше, - а:
   - Намного больше того, что ждут реципиенты туда привлекаемые, может быть, как:
   - Добыча.
   Поэтому не надо ходить туда по одиночке. Мало ли, что Рай, но и рай бывает разный!
   И, следовательно, эфир, который держит воздух на Земле - это то, что позволяет самому воздуху быть. Иначе бы все задохнулись. Ибо мало кто может увидеть сразу Двоих на Пути в Эммаус.
  
   И получилось, что Манай с Валерой боксером проиграли одному - и даже с Малышкой на Миллион и Певицей Роз Мари под мышками - извергу Бузиле.
   Они начали спорить, что всё произошло от того, что Манай долго мучил Валеру в подвешенном состоянии, или наоборот, зря Валера боксер отомстил Манаю, так сказать:
  
   - После всего, - пару нокаутами, последовавшими так быстро, что ни первый еще не смог кончиться, ни второй, как следует начаться, и поэтому они умножились и продолжали жить даже в уже очухавшемся на вид Манае.
   Так сказать:
  
   - Был дураком, - но и после двух нокаутов лучше не стало:
   - Остался таким же, - а на фоне ожидания хорошего плохое имеет свойство возводиться в свою же экспоненту.
   Догонять Бузилу было поздно, и решили, что втроем - как минимум - с Енотом и Корягой они точно доедят этих Прохиндиад до самых костей.
   Что значит, в виду последний открытий Вовы-Герма:
   - Сделают своими Эма-Нациями.
  
   И увидели вопрос с трибуны:
   - Как?
   - Что, как?
   - Как три Бузилы, могут владеть только двумя дурами?
   - Тебя как звать? - спросил Вова, до этого высказавший непреодолимое желание, чтобы:
  
   - Ты и ты, - имелись в виду Манай и Валера боксер - тоже пока присядьте на трибуне.
   - Зачем?
   - Это поля притяжения, - Вова обвел лапой коробочку, именно этим отличающуюся от кругообразного солнце-биения Римского Амфитеатра, - так и тянет, так и прет, чтобы все нашли свои Эманации.
   - Правильно, - Валера хлопнул Маная по плечу, - иначе я опять буду выбивать из тебя лишнюю душу.
  
   - Вывод, - резюмировал Герм, - все через полчаса - по крайней мере к первому ужину - забыл, как он называется по-английски, - все должны быть готовы полностью определиться.
   - Вечерний чай с лимоном на краешке блюдечка, и возможностью хотя бы ополоснуть чайную чашку свежими сливками перед тем, как в нее потечет горечь его опьянения.
   - Можно ли сразу съесть лимон?
   - Ты Гагарин?
   - Разве он съел его не после?
  
   - Ладно, - резюмировал Вова, - запишите ваши пока еще подлинные имена, и я по ним прочитаю, что не только хотели сказать, но и на что необоснованно намекали.
   - Спасибо, сэр, вы и так сказали больше чем надо, а звать нас Нинка и Линка.
   - Предъявите ваши верительные грамоты!
   И представляете, они вытащили из-под лавки, на которой сидели, практически запуганного Ника Сера, про которого так-то считали-думали:
  
   - Сдох, не долетев до счастья без промзоны.
   - Здесь, но ему нужна срочная Эма.
   - Что-с?
   - Эманация, а мы не можем решить, кто, ибо обе не можем с ним расстаться враз и навсегда.
   - Я попробую решить это уравнение для отдельно взятого случая, вашего случая, по крайней мере, ко второму ужину.
   - Здесь ужин бывает только один.
   - Этот вопрос я тоже решу.
  
   Но к вечеру кто-то принял решение, что на вечернем костре будет принесен в жертву Веня, который - как говорят:
   - Тоже ничего не понял.
   Вова воспылал негодованием:
   - Меня пригласили сюда, как третейского судью, может быть, как почтальона, который не только фокусы лошадям показывает, но и готов оплодотворить - пусть и не всех желающих - но некоторых - это точно.
   Более того, я посчитал, что меня призвали править этим полумиром, как наследника Роминов, живших, может быть, и не в этом Солнечном сплетении, но всё равно:
  
   - Есть связь между Черным Псом и Землей, - сказал кто-то.
   - Кто это ляпнул, не подумавши?
   - Дак, я, сэр.
   И вышла Прохиндиада, которую он не узнал, как заурядный портрет, стертый, однако:
   - Очень большим временем.
   Герм так и рявкнул:
  
   - Ты, пусть, вы, не эта, как ее, Медуза Горгона?
   - Нет, ибо она только производное от моих мечтаний.
   В зале, точнее, народ сидел у огромного костра, способного при некотором желании, сойти за костер на:
   - Поминках по Финегану, - имеется в виду в данном случае:
  
   - По убитому кем-то Патроклу.
   - И я думаю, это были вы, - Вова показал пальцем на безликую демоницу.
   - Да, сэр, - ответила она скромно, - но он, увы, был не Патрокл.
   - Это ничего не значит, - загалдели Нина и Лина, предпочитая видеть вокруг себя Вову, а не Ника Сера, так никогда и не вошедшего в раж настоящего Пиратора, а полюбившего больше всего валяться пьяным под скамейкой.
   Оказалось, после недолгих разбирательств, что Она имела право на наследование наследия Рориков, семьи-организации, противостоящей Роминам, т.к. показала, а потом и высыпала на стол перед президиумом, расположенным недалеко от пылающего костра:
  
   - Натюрлих слитки золота, добытого И Гро со товарищи: Андрей, Федор и исполнитель любых чужих желаний Маликом.
   Веня, уже привязанный у костра для жертвоприношения - как показалось некоторым - заверещал, практически, нечеловеческим языком:
  
   - Она меня обокрала.
   - Просто отняла, - призналась эта Жена Лотта.
   - Я работал на лесопилке, у меня сил, как у быка недоенного, и значит, проиграть я не мог по определению, как бывало говорил Вова, решая все споры в свою пользу.
   Встал Бузила, который пришел не один, а с этими архаровцами, как-то:
   - Коряга - бандит и Енот - банкир, через запятую - жулик.
   И мало того, чему все образумились: с притихшими, как все решили, от насыщения Малышкой на Миллион и Певицей Роз Мари.
   - Спокойны, аки Сидоровы Козы, которых и так далее, но всё рано:
   - Капитально.
  
   - Я всё равно больше драться с тобой не буду, - сказала величаво Жена Лотта, а выберу того, кто те рога-то обломает окончательно, - и рыскнула глазками по амфитеатру.
   - Друзья, - сказал Герм, - мы собрались, да, как обычно, чтобы грохнуть кого-нибудь путем принесения его в жертву для жертвоприношения, но, - он поднял вверх указательный палец:
   - Не на эту тему.
  
   - Напомните, пожалуйста, регламент, - вякнул второй мясник Вася, желая только одного, как в проходной клуба Ногина: эх, скорее бы смешать шампанское с водкой - для приличия перед женой - чтобы успеть напиться-очуметь ишшо до Нового Года. А так ведь всё равно же ж, по разуму-то ясно:
  
   - Хорошего - кроме похмелья 1-го - ничего всё равно не будет, кроме надежд, а одними призраками пьян будешь, да, но не:
   - Постоянно же!
   И спел ни к селу, ни к городу:
  
   - Когда я пьян? А пьян всегда я-я, абарая я.
   - Дайте ему денатурату, чтобы спать лег и хоть во сне, но заткнулся! - рявкнула Жена Лотта, без надежды, зато с полной уверенностью ожидая победы монстров над людьми.
   - Мы собрались за одним, а обсуждаем совсем другое, - мягко возразила Нинка.
   - Или нас только заманивают развлечениями, потом, как всегда, приходится идти на вокзал, чтобы дать, но, увы, только:
  
   - Кому-либо.
   - А?
   - А хотелось бы, как все, как мечтала одна официантка по имени:
  
   - Как бы мы жили! - Хоть раз в месяц, но:
   - С одним и тем же! - А ведь, друзья мои, все прутся то козлы какие-то, то опять двадцать пять:
  
   - Гарнизонная нищета, - и ладно бы нищета в отношении тити-мити, а ведь и духа-то нет никакого, кроме его портянок.
   - В Парк Пушкина ни разу не пригласили?
   - Нет, сынок, всё на дому, да на дому, ибо иму очумевшему: только и вечно:
   - Спать хочется.
  
   Вова не знал, как образумить толпу, хотел Валеру боксера назначить исполняющим обязанности, отражающего нападения врага, оруженосца, но тот заартачился, мол:
   - Уже привык не только руководить людьми, как Колыванов на лесосеке, но и:
  
   - Могу, сэр.
   - Ладно, - процитировал Вова начало конца света, - пусть все начинают подыхать постепенно, но и тем не менее, я сам пойду.
   - Что значит, пойду? Како, пойду? Ибо, да, если желаете, но:
  
   - Веня, заявивший права на право быть, - должен исчезнуть.
   Многие были, конечно, недовольны, понимая, что от Вени вреда, как от козла ничего хорошего, даже молоко и то бывает редко, если только нальет кто, но и то по ошибке, именно молока вместо самогонки, а куда его девать? Не выбрасывать же! Принес домой. Так и это было всего раз, да и то забыли уже гадать, в каком годе.
  
   И вышел Веня против разрисованного синими чернилами Коряги.
   - Бой бульдога с носорогом!
   - Кошки с мышью.
   Заорали благопристойные граждане.
   - Мы это смотреть не будем!
   - Это кто еще додумался ляпнуть, что не хочет?
   И вышел еще один.
   Его не узнали, но тем не менее, он был. И был до такой степени, что даже наполовину перехватившая у Герма управление трагедией Жена Лотта чуть не заплакала от счастья:
  
   - Это был сам Вова, - но из далекого прошлого, что, да, тоже узнал, кажется, но забеспокоился:
  
   - Узнал уже тогда приемы самбо и дзюдо, или только мечтал научиться, как Гений Дзюдо, пробивать ногой крышу дома, пусть и своего, только бы:
   - Побыстрей уж.
   - Как говорится, машина на колхозный рынок - значит, на сегодня назначена атака! - рявкнул младший мясник Вася, как будто читал хоть когда-то книгу одного из Некрасовых В Окопах города Эстэ, где об этом:
  
   - Ни бельмеса, ни гугу, - а то говорят:
   - Вот ведь - напечатали! - Дак, потому и не играла, что струн ишшо в ём не придумали.
   Или, что тоже самое:
  
   - Аполлон для того и содрал кожу с Марсия, чтобы дознались:
   - Игра на Образе - это капитальная неправда, или, как здесь:
   - Да, воевали, но, увы, не в тех окопах. - И более того:
   - Этого ли града Ино-планетного.
  
   Коряга не стал возражать, ибо, как поняли почти все:
   - Не видел второго аборигена, - ибо и авось это был не местный, что значит:
   - Не с Земли! - Кто?!
   Кто-то даже настолько запутался, что попросил надеть на одного синюю майку, а на другого красную.
   - Почему?
   - Я других цветов не знаю.
   - Не помните, что ли?
   - Да, не помню, что они уже были, были, были.
   - Этот случай описан Ильей Муромцем, когда остановился перед Тремя Камнями, - сказал Вова своему соседу по зрительской скамейке, куда обязательно должны садиться все, несмотря на разнообразие мнений, ибо мнение всё равно только одно:
  
   - Все равны, - ибо:
   - Здесь не Земля, чтобы разниматься беспределом, по нечетным дням, объявляя кванты в эти дни, а также и во все предпраздничные и праздничные - не имеющими права на существование.
   - Да, сэр, объясните, пожалуйста, Его теорию относительности фигурально.
   - Да, и знаете почему? С той стороны у камней стоял шулер, которого нельзя обыграть, но и Илюха после бара, только что расформированного Горби ресторана интурист, был не только горд собой и своим новым, без деревенского самогона, существованием - не захотел категорически даться в лалы шулеру с трех дорог.
   - Ибо?
  
  
   Глава 9
  
   - Да, ибо их и всего было только три, а мысль, что идти куда-то надо, стучала в виски, как шифр Руслана и Людмилы:
   - Шифр Энигмы - сам человек не может.
   - Значит, вы отрыли, док, что меч Руслана и Людмилы может поднять только машина?
   - Уверен.
   - Совсем? - спросил непонятный реципиент. - И добавил: - Илья Муромец отрубил шулеру лапы?
   - Так-то бы, да, но они не рубятся, ибо его лапы, это его преференция.
   - В каком смысле, сели в преферанс?
   - Нет, напряжение было так велико, что ума хватило только.
   - На покер?
   - Нет, на трынку.
  
   И так и было предложено сыграть в трынку, как когда-то было в истории России у Пушкина с Головой Руслана и у Ильи Муромца у Трех Заповеданных Камней, замороченных на следующем витке истории в Энигму.
   - Так кто будет судить?
   - Я, - уверенно ответил Вова.
   - Ты не можешь, - потому что ты на ринге, хотя и как субъект права Прошлого.
   - Вы не можете этого знать.
   - И Гро.
   - Андэстэнд?
   - Пипит ит, плииз? Ноу, сенкью!
  
   И Коряга согласился на игру в Трынку вместо драки до аджилити. Чтобы проигравший достукался до того, что готов был поставить на кон - и не для того, чтобы закрыть ставку, а дать дальше:
  
   - Прыгать через столы, как заяц и ходить на руках из-за отсутствия к этому каких-либо способностей. - Непонятно?
   Сейчас будет ясней.
   - Сорок и сорок.
   - Еще.
   - Сколько?
   - Что, сколько? А! Сто.
   - Я?
   - Нет, позови Енота для консультации, как меня обыграть.
   - И Енот прискакал тут как тут.
  
   - Не до такой степени! - взмолился Вова. - Почему? Видеть вас вместе, я не могу, как лебедь, рак и щука, объединившиеся против одного.
   И Лебедью оказалась Малышка на Миллион. Вова схватился за сердце.
   - Зачем ты, Нинка?!
   - Чтоб женился, говорит.
   - Прости, сейчас еще нельзя?
   - Только если уже. Тем более, я надеюсь, ты помнишь, что я не Нинка.
   - Я, как только хочу узнать что-нибудь новое, так, пожалуйста, почему-то обязательно оказывается:
  
   - Старо, старо. - Почему не знаешь?
   - Знаю ли я? Сама не знаю.
   - Нет, но так получается, что кого ни спроси, точнее: ни допроси с пристрастием и большой его заинтересованностью, а получается больше неведомого, но бывшего, чем у Мэрилин Монро и Марлен Дитрих вместе взятыми.
   - Надеюсь, ты еще не пела с - как говорится:
  
   - Высокоподнятыми ногами вперед?
   - Не знаю никакого Евгения, а уж Евтушенко тем более, он жил когда-то?
   - Дак, естественно.
   - Хватит поэзии, - нагло бормотнул Ени. Как будто он на самом деле принимал участие в игре. Так некоторые то ли были, то ли вообще их выдумали, а ведь всё равно так и прутся, так и прутся не восвояси.
   Вова вспомнил, что он не один, и перевел игру в прошлое. Точнее, в:
   - Связь с прошлым. - И.
   И они проиграли. Енот, как и ожидалось, высказался:
  
   - Я сейчас схожу за деньгами, никуда не уходи.
   Вова подождал десять минут, встал и вышел, даже не взяв с собой Малышку на Миллион. А Коряга, имея, как говорится:
   - Почти ничего, - даже не проблеял.
   Но вспомнила, что он имеет.
   - Мне очень жаль, но мне же самому кажется, что:
  
   - Не слишком ли поздно? - спросила она сама.
   Ты не беспокойся, я хочу вернуться к моему почти неизменному Вене, но это возможно только через тебя, милый друг.
   - Хорошо, я сейчас отправлю запрос верховному архонту И Гро, он процитирует, что уже нельзя, а что пока что можно.
   И так как в роли И Гро был Нерон, дождавшийся своей очереди ставить штампы, можно сказать, что ни за что, ляпнул своё почти что заветное:
  
   - Пусть подерутся. - А кто с кем не пропедалировал. Но и так ясно было - это Малышка на Миллион и Певица Роз Мари, вышедшие в последнее время в главные жрицы храма Аполлона, что налагает такую ответственность, а дашь даже Ахиллесу, несмотря на всё им заслуженное в обратном направлении.
  
   - Совсем раздеваться? - только и спросила Малышка на Миллион. А певица Роз Мари ничего не спросила, так как была уже раздета. И это ее никому незаметное исполнение всех его последних желаний, покорило публику настолько, что про Малышку на Миллион все думали:
   - Сегодня я с ней буду-у, - а про Роз Мари:
   - Я был с ней уже намедни, - а забыть:
  
   - До сих пор - не могу.
  
   Коряга раздумывал некоторое время, кто из богов грохнул своего папу, а так как не знал вообще ничего, то и решил, что были, разумеется. Но успел получить сзади по яйцам без предупреждения, что думать долго не надо. Когда надо:
   - Хоть что-нибудь, - но обязательно делать. Но, видимо, сегодня они были изначально квадратными, что смог даже пошутить одним известным ему способом:
  
   - Так я же ж не знал, что это так сильно больно! - Но, разжав, наконец, лапы, улыбнулся, как - нет, не кот ученый - а как дракон, достукавшийся, чтобы его привезли, как драгоценный подарок в шикарный город Нью-Йорк.
   А там-м! Раз-збер-ремся, кто здесь первым был.
   И вот она встреча прошлого с будущим. Коряга посмотрел вверх, чтобы найти эту зону атаки с воздуха, но башен, как Биг Бенд в Англии, Эйфелева во Франции и что у нас нам зависло в Нью-Йорке и его Америке? А! Говард Хьюз - человек, не только научившийся летать, но и понявший:
  
   - Хомо может летать, так как произошел от Крылатого Змея, а не ползающего Гада, как мечтают некоторые твари.
   - Он Кинг-Конг, я с ним драться не буду! - почти улыбнулся Кори, ибо имел эту волшебную способность отступать, но!
   - Но только не в карты! - Здесь он закусил не только удила, как лошадь понявшая, что при ней Достоевский, а он бить до смерти не будет, но и возомнил себя способным обыграть даже именно магическую колоду Дости.
   Да, друзья мои, Коряга решил, что жульничество сильнее магии. Почему? Дно ниже.
  
   Нерон приказал прекратить в конце концов:
   - Мутить воду во пруду, куда из-за слишком высокого дна я башкой упаду, - и потрогал кстати свою обнаглевшую шею.
   Коряга похож даже не на Верлиоку, а на дерево, которое сломать можно только одним, известным Нерону способом:
  
   - Попасть ему обязательно по балде. - И сразу этот Верлиока превращается именно в дерево: не соображает абсолютно ничего. Хотя можно думать, что это всё-таки способ притворится побежденным.
   Но помощь пришла с неожиданной стороны, к Коряге подошла никем не узнанная девушка, и прошептав на ухо, что-то очень счастливое, отчего Коряга почти заблеял, как дикий варан, незаметно, ударила в пах коленом.
   И даже сам он мало, что понял, а только через промежуток времени:
  
   - Решил, что рожает. - И к удивлению многих, а больше всего самого себя, родил такого дикого вепря огромадного, оттолкнув меня, как вещь слабо ничтожную, поймал на балконе эту даму, а именно:
  
   - Жену Лотта, - которой я испугался быть должен спасением, ибо, что будет, если она победит, нельзя даже представить, если даже Веня, живущий только мирно, был ею изувечен до такой неузнаваемости, что бросила Малышка на Миллион.
   - Почему?
   - Веня не мог больше завестись от ее природной секс-прихотливости, чтобы стать героем. И при этом очень страдал, что стал опять таким же ослом, каким был:
  
   - Только бы выпить, даже закуски не хоцца, а так только: лучше ничего не надо, только не усложняйте мне и так абсолютно непонятную жизнь.
   А раньше - в последнее время - всегда имел в виду, что это уже не жизнь, и лучше ничего, чем это ничего неделанье.
  
   Мне было предложено заплатить Вене за возможность быть и дальше честным и справедливым, а он тоже, чтобы имел возможность в каких-то случаях ликовать, а не выглядеть человеком, мэй би, ишшо, но уже только в образном его понимании:
  
   - Да, с виду похож, а так-то скотина безрогая.
   - Так мне ему рога выдать? - спросил я без улыбки умиления, ибо Веня прохиндей еще когда-а! проник на кухню, как мой резидент, а сам захватил и Малышку на Миллион - мою члено-почти нераздельную часть, а также и саму кухню, как будто так и надо:
  
   - В придачу.
   Тем не менее, посоветовал, как этому, как его, шурину что ли, ибо, как мужу его жены:
   - Заноси хвосты.
   - Это все равно, что траханных оттаскивать, что ли? - спросил он.
   - Можешь и так оставлять в живых.
   Но кого, его я и сам не мог понять, и ужасался только тому, что Веня знает. Знает то, что мне неподвластно. И я боялся только того, что передал именно ему ту перчатку рукоприкладства, которую мечтал иметь сам. Там бы дал Коряге промеж его еще ненанесенных каменных ударов, и надо только потом заплатить за сломанные у стены пару восьмиместных столов.
   Но перчатку эту уже крепко держал Нерон. Но не по той придурошности шапка. Нерон хотел править с приличной долей справедливости, нарушаемой только небольшим, даже:
  
   - Э литл, - шулерством местного масштаба.
   И его вывели из этой опасной роли И Гро уже на следующий день. Двое киллеров неместного масштаба застрелили на лестнице. Говорят, не хватило даже одного барабана нагана, чтобы качнуть несправедливость в отчетливый приоритет.
  
   Я рванул на корабль один, ибо вообще не мог вспомнить ни одного более-менее разумного хомо сапиенса. Вот кого ни возьми:
   - А кто это? - натуральный абстракционизм.
   Скоро понял, что за мной кто-то бежит. Ускориться или раскрыть объятья навстречу обострению отношений? И остановился с сильно бьющимся сердцем, ибо надеялся хотя бы теперь понять:
  
   - Тот ли это претендент, с которым я вышел, как Гулливер в это происхождение видов?
   Но это была Певица Роз Мари, и она попросила меня только об одном:
   - Чтобы помнили.
   - Кто?
   - И ты, и я.
   И, о ужас, показала мне всю свою рекогносцировку! Хотя почти никого из них я не знал, так только один Зуб, который в первый раз конкурировал со мной на танцах в клубе Ле. Он и еще один догнали нас уже в конце железнодорожного перехода, и так бежали, что мы с другом даже ни сном, ни духом не подумали, что они не только:
  
   - Влюбились в этих приоритетных дам, но знали по наколке:
   - Могут, - и так, что мало еще кто придумал из предшествующих поколений.
   У меня подкосились ноги, ибо как человек, изнывающий от своей почти беспробудной глупости, как таракан, попавший на пир, и ждущий, когда ему чего-нибудь достанется, а здесь принято по-другому, почти как у вампиров:
  
   - Бери, ешь и пей. - Ибо никто вас не просит только потому, что все уже априори знают:
   - Только это здесь и можно еще делать - всё остальное давно не существует.
   - Я не могу, - сказал я ей.
   - Я не буду себя уважать, если ты не сможешь, - ответила она, как будто мы, действительно, не в подвале, где только и можно слышать одно и то же:
  
   - Сдавайте валюту, господа енералы очень хорошие-е! - А и:
  
   - Именно я попал в лапы секс-вампирше, как Бальзак к одной охотнице за наслаждениями, на девять дней и, скорее всего, не одного только этого года, а:
   - Девять отсчитали в этом, а остальные - тоже девять - продолжили в следующем.
   И кем я только ни был, что даже согласился уже в душе:
  
   - Пусть умру скоро, но всё равно останусь с ней навсегда.
   - Так-то бы, да, - ответила эта синьора, - но не бывает, чтобы мне всегда нравился один и тот же.
   - Это секрет Анны Карениной, как умереть счастливой?
   Но она уже исчезла, как сон, как утренний туман, которых здесь априори не бывает.
   Я был почти не рад, ибо:
  
   - Будет ли еще хотя бы раз такой рассказ о жизни обычной прикрывающий фантастику натюрлих? Скорее всего, она уже стала далекой звездой в созвездии Черного Пса, заодно со своей подругой, а куда плыть мне без абсолютной любви - уже непонятно.
   Я уже был почти уверен, включая зажигание катера:
  
   - Кто-то, наверное, здесь всё-таки должен быть! - Хотя предварительно обыскал все человекообразные помещения, ибо:
   - Не крысы же они на самом деле?!
   - Не думаю.
  
   Через некоторый интервал времени, не отличимый от земных переживаний, равный месяцу беспросветных скитаний, я даже забыл:
  
   - С кем, собственно, выходил в это бесконечно дальнее плаванье?
   С этой, как ее? Нет. Точно, что была, как тайное желание, но уже:
  
   - Было, было, было! - А я даже почти ничего не запомнил.
   И так хотелось еще раз, что хоть зови морских сирен, как Одиссей многоумный:
  
   - Могу! - хотя и знаю, привязать себя к мачте - позволить разрешу.
   И только одно пугало в предлагаемых обстоятельствах:
   - Пообещают, что привяжут, а сами, так и будут всю жизнь делать это дело, как на:
  
   - Безлицензионном морском просторе, ишшо при Петре иво Первом.
   И, конечно, ничего не вышло, ибо мечта, да, приходит, но настолько поздно, что надо заранее знать:
   - Когда именно это не произойдет. - И как только человек перестает изобретать эту полемику с самим собой напополам с морем, которое почему-то держит и держит взаперти все ваши благородные измышления реальности Гомером, который, например, ничего хорошего не говорил о развлечениях Пенелопы, потому что надеялся:
  
   - Хомо Разумный сам поймет: всю жизнь ждать нельзя - ибо не имеет смысла, так как априори ясно: она скоро кончится-я!
   - А если они встретятся?
   - Через такой интервал времени можно уже смело - пусть и только вякнуть:
   - Я думала это был ты!
   - Спасибо на добром слове, - ответил Одиссей, ибо и был, как известно уже в веках:
  
   - Одиссей Благородный-й. - Ибо да, пусть изменяла, признаюсь, но это не значит, что так и надо считать всю оставшуюся жизнь - есть ее - Жизни - часть, которая позволяет приписать всё себе!
   Кош-Мар! - но зато это и есть правда. - И знаете почему?
   - Отвращение к общей себестоимости со временем перестает быть мотивированным, ибо тает, как доказал Оноре де Бальзак после каждого употребления.
  
   И вот наступило время, когда они явились, как три богатыря, настойчиво предлагая мне стать их Камнем Преткновения.
   - Бесполезно, - ответил я набирающим силу, но таким же:
   - Пустынным Волнам.
   - Чего тебе надобно, старче. - Именно так, старче, хотя и было сказано на языке Гомера:
  
   - Муж великолепно-могучий плечами своими, а также и всем остальным, одаренный природно богами Олимпа.
   Я решил проверить эти измышления шуткой, злым силам противоестественной:
  
   - Это будет секс в прошлом, настоящем или только в будущем?
   - Утром, как в прошлом, после тихого часа, как в будущем, а на ночь закажешь импрессионизм.
   - Так вы считаете, импрессионизм, Сезанн, Пикассо, Ван Гог и другие официальные лица - это только и есть то, что можно назвать настоящим?!
   Молчание могло только соперничать, с вымыслом, однако, самого:
  
   - Моря.
   Показалось. Если только не вводить производную:
   - Эту беседу с собой надо считать априори расшифрованной радиограммой, от которой и пострадал Алан Тьюринг, т.к. принял соответствие Энигмы и себя, как:
   - Логичное от сотворения мира соответствие.
   - Да, да, конечно, я это знал, но пока что забыл: я есть деус экс машина. Как бог, но только сделанный из машины.
  
   Тем не менее, на этот раз опознания не произошло. Почему? После сеанса этого гипноза я ругал себя, что не дал добровольного согласия еще и себе, как им, и в последний момент отказался признать смещение времен:
  
   - Реальностью натюрлих.
   И закрепив руль в положении: только в одну сторону, спустился в кают, так сказать:
   - Компанию, - где они, как не ожидалось, были.
   - Я вас не ждал, - пошутил я добровольно, понимая их видение, как доведенную до моего сведения реальность, но, разумеется, не сейчас же существующую уже, а так только, да:
   - Бывает, - и если с нами, то, конечно, не может быть такого совпадения, что именно:
  
   - Сейчас.
   - Ты не догадался, что то, что бывает, обязательно уже и есть, - сказал одна из них.
   И я ответил скромно:
   - Мне надо напиться, чтобы развлекаться сразу со всеми.
   - Ты не придуривайся, не прикидывайся, не надейся, что мы ничего не понимаем, - сказала одна из них, а именно та, которая - как я рассчитывал - будет только наблюдать.
   Я думал, они дадут мне хотя бы возможность свободы, кинут жребий, кого я обязан обслуживать регулярно, кого иногда, и остальных:
  
   - Что, только по пятницам? - спросила толстушка.
   - Я, думал, вы, мэм, будете только разводящей мамочкой, как привыкли раньше.
   - Да, я тебе почти всегда ставила прогулы, ибо надо было обратиться и попросить изменить твою.
   - Что, душу? - уверен, мэм, вы на меньшее не согласитесь.
   - Да, ладно, милый, - сказала Лариска, - не напрягайся, мы просто завяжем тебе глаза, и ты сам не запомнишь, кто был с тобой на самом деле, а кто только пытался.
  
   - Я не готов к таким исчезновениям судьбы.
   - Хорошо, разозлилась третья, самая миловидная, хотя и непреодолимая, - ты получишь такую Старуху Изергиль, что будешь вспоминать нас, как счастливый сон наяву.
   И исчезли. Так бывает?
   - Когда по-честному?
   - Сомневаюсь.
  
   Зря обошелся неласково с теми, кого втайне любил, и чуть-чуть ненавидел. Как теперь жить? Непонятно!
   Хотя почему ненавидел это еще надо разобраться, а:
   - Некогда, - ибо, когда, если устал, а спать неохота, так как очень надо, но нельзя - кто управлять линкором будет?
  
   Я заснул в полный штиль, и думал, что во сне и видение трех потерь было, но проснувшись во время шторма, понял:
   - Нет, - всё правда, я их потерял, и потерял, кажется, навсегда - нет мне туда пути. Хотя этот путь и снится мне часто, но именно, в ужасе его потери.
   Почему в бурю я оказался один в море? Без меня власть не будет принадлежать городам, как остаткам земного существования. Но хватит ли одной крупицы оставшегося во мне героизма изменить хоть что-нибудь в лучшую сторону? Кажется, что нет, это невозможно. Даже сирены больше не воют своим воем, однако, реального существования.
  
   Не успел я решить, что и островов больше нет, как один появился. Бывают ли острова, где никто не живет? Стивенсон доказал, что бывают, но и туда обязательно приезжают, чтобы принести кого-то в жертву.
   - Другого места нет?
  
   И катер уперся в берег. Только бы никого не было, ибо в место, где живет Кинг-Конг я никак не хотел. Спасибо, но я выбираю Робинзона Крузо. Действительно, если в отрытом море ко мне причалили три Консистенции, авось не из чистой морской воды сделанные, то здесь выбор должен быть не меньше. И пройдя в глубь острова, попросил показать мне Одиссея, своими связями с богами достоверного. И услышал:
  
   - Иди, ты сам справишься. - А хорошо ли это? И попросил хотя бы футбольный мяч, участвовавший в матче Иран - Германия, где немцы проиграли - уже - 0:4, ибо Тому Хэнксу дали, и мне, значит, надо.
   Но был только шалаш, и на том спасибо, ибо кто-то его точно строил, и он не придет, пока я не высплюсь. Но он, как назло приперся ночью, когда было холодно после недавно закончившегося дождя.
   Мало им воды в море, что ли? Если еще и дождь посылают? И набрал кстати ведро, пока он еще шел, ибо привык к дурацкой привычке всё запасать.
   И на этот раз не зря - утром пришлось этим ведром торговаться с кем-то выбросившем меня из этого сарая, пока я ходил в туалет, нет, честно, так и было:
   - Пошел в туалет - во сне - а вернулся - никого.
   В том смысле, что моё место было уже занято. Как говорится:
   - Кому боги, а кому конкуренты в виде соседей.
  
   Что-то знакомое в ём было, но так только:
   - Руки, ноги, голова.
   - Что?
   - Я говорю: кто ты, ибо тебя я не знаю.
   - Миклухо-Мак-Лай, - прости, нет, конечно, шучу.
   - Мне эти шутки один на один на пустом острове, практически, ни к чему.
   - Да не бойся - я не ты.
   - Ты в курсе, что со мной такое уже было?
   - Да, ибо всё было.
   - Сказки, я и сейчас не верю, что был одновременно и актером, и режиссером, может быть, даже сценаристом в придачу ко всем этим косвенным уликам, собранным, не тобой ли?
   - Я не Шерлок Холмс.
   - Суббота?
   - Суббота, потому, что Пятница уже был? - спросил он.
   - Я не могу даже в мыслях догадаться, кто может быть моим подставным телом. Так как я онанизмом заниматься не буду, потому что устал.
   - Устал ждать чего-то получше?
   - Я не верю, что бывает получше.
   - А, так вы, мосье, Жан-Жак Руссо!
   - Я так и знал, что ты Энеида, ибо мне беглые негры не нужны априори.
   - Честно?
   - Да, абсолютно. Я запомнил из тебя мои два любимые стиха.
   - Да?
   - Вы будете не против, если я освобожу одного из ваших рабов?
   - Мосье, сэр энд джентльмен, он стоит больших денег!
   - Хорошо, продайте мне его.
   - Кого его?
   - Энеиду.
   - Вот из ит?
   - Откуда я знаю, вы имеете в виду, что она замаскирована под одного из мужиков в вашей связанной лианой колонне?
   - Да.
   - Да, и знаете почему: история всегда повторяется дважды, прежде чем закончится совсем.
   - Великолепно, а я этому раньше не верил. И да: скажите, какой он в очереди на жертвоприношение?
   - Не могу, и знаете почему? Я не Маргарет Тэтчер, поэтому уже съел пару баранов вместо чашечки кофе и таблэтки витамина С.
   - Голова кружится?
   - Да.
   - Но здесь нет баранов!
   - Я съел их мысленно.
   - Это тоже очень питательно?
   - Вы должны это знать лучше меня, ибо едите не самих жертв, как было при Робинзоне Крузо - мясо натюрлих - а только самое вкусное и питательное:
   - Их Эму - эманацию, - я понимаю, да, но вы разве тоже приносите жертвы своим богиням?
   - Ай эм?
  
   Я понял так, что А-Бори-Ген пытается проверить мою способность быть жрецом на их Пирамиде, где, кажется, начались несчастья, а я их выведу в люди, или меня, как я тоже почувствовал, просто-напросто:
   - Аннигилируют.
   И значит, Земля была тем местом, где мы были счастливы уже тем, что:
  
   - Жили, - ибо нас не могли взять в могучие когтистые лапы потусторонние Околоземные духи, так как не могли понять:
   - Что же всё-таки можно взять с ослов? - Не могли даже они додуматься.
   И вот теперь эта Аура, кажется, как хорошее ли, плохое ли кино:
  
   - То - кончилось-ь.
   - Послушайте, сэр!
   - Да-а, - откликнулся я.
   - Вы боитесь, что вас принесут в жертву, если откажетесь от моего дискретного предложения?
   - Если честно, почти.
   - Нет, можете отказаться, и плыть дальше, куда глаза глядят.
   Я подумал, что:
  
   - Чё-то я вам не верю, - решил я, и попросил разрешения остаться.
   - Где? - спросил этот - как я уже успел привыкнуть называть его:
   - Где-то на неделе.
   - В пятницу?
   - Хорошо, уеду в пятницу. И да: как жестоко они сражались!
   - Кто, они?
   - Люди, мил херц, люди-и.
   - Между прочим, у нас есть один - тоже человек - вы могли бы его спасти.
   - От жертвоприношения?
   - Нет, он сам уже трахнутых оттаскивает, но устал и давно хочет умереть.
   - Я его знаю?
   - Я думал, все люди друг друга знают.
   - Он не почтальон?
   - Вы не догадываетесь?
   - Мне здесь всё темно и незнакомо.
  
   И вышел - из подвала этой телебашни, что я даже так понял:
   - Не оговорился, - а именно они ищут кого-то на должность ретранслятора из этой - дли них потусторонней реальности.
   - А ты? - спросил я.
   - Я здесь больше не могу.
   - Почему? Если ты сказал, что так и так бы спился.
   - Я говорил? Но не важно, ибо так и так это правда.
   - Может тогда в преферанс?
   - Я уже почти не могу думать.
   - На автомате не сможешь?
   - Зачем?
   - Ты уйдешь незаметно под барабанный бой этой великолепно-завлекательной игры.
   - Под барабанный бой надо играть в покер или в трынку.
   - У меня нет денег.
   - Без денег нельзя. Но я могу дать тебе в займы пару рупей, если ты не против. Ну, или попроси аванс у Билла.
   - Это, который нашел меня в шалаше? Он местный ростовщик?
   - Нет, но он прикован к этой башке намного большими цепями, чем я - ему не уйти, поэтому и делает только то, что торгуется.
  
   - Не думаю, что он готов был продать мне шалаш на берегу.
   - Шалаш не продается, ибо не с этой башни, - Жека - это был он - кивнул на пирамиду жертвоприношений, - а именно из шалаша на берегу будет видно второе пришествие инопланетян на Землю.
   - И он хочет захватить их ракету, пока они пойдут на экскурсию, смотреть на эту вашу пирамиду?
   - Это не просто пирамида для мистических умозаключения, наводящих человека на неадекватные мысли во время последнего писка экспериментальной лягушки, под выдуманным кем-то псевдонимом Человек Разумный.
   И, да, мы пытаемся здесь и пытаемся доказать, что человек - это всё-таки Нечто:
  
   - Разумное.
   - И до такой степени, что ты спился?
   - Да, тем более мне дали защитить только кандидатскую, а вот для докторской нужен именно ты.
   - Зачем тебе докторская, если ты из-за меня убудешь отсюда аки птица Феникс?
   - Я буду доктором в Прошлом, где мне её - эту степень - никогда бы не дали, нет там тех конфигураций пространства, чтобы имело смысл ее получить, а без смысла я могу жить.
   - Сопьешься?
   - Да.
   - И там, и здесь?
   - Да.
  
   - Зачем тогда и лететь? - я не понимаю.
   - Хочу поесть чебуреков и посмотреть еще раз со Смотровой Площадки.
   - Там уже не на что смотреть.
   - Я-то вернусь в прошлое, еще полное иллюзий пространства и времени.
   - Так неужели даже здесь ничего не получается?
   - Абсолютно. Мы застряли на полпути в потусторонне пространство, и до такой степени, что уже больше не верим в его существование.
   - Значит, вы открыли невозможность бессмертия для Хомо Сапиенса?
   - Да, так только, что есть, конечно, но это только противостоящая человеку мистика.
  
   - Куда делись древние боги? - спросил я. - И простой ответ:
   - Умерли.
   - Даже боги?
   - Да.
   - А твоя Прохиндиада, умерла?
   - Нет.
   - Я так и думал, что нет, ибо она так тебя любила.
   - Ушла к этому Преторианцу.
   - К Биллу?!
   - Да, и знаешь почему? Говорит, такой ласковый, как будто каждый день у него отрастает новый.
   - Ум?
  
   - И даже ум-за-разум.
   Более того, открою тебе секрет, если хочешь отсюда сбежать еще.
   - Да, скорее всего.
   - Зайди к нему в шалаш, когда он находится в середине своего приложения, а именно, когда он За, - и еще не перешел в разум, и отдаст тебе ключи от твоего катера.
  
   Хотя должен заметить, что это не твой катер, а катер специально и посланный за тобой, как приглашение поработать завлабом в Силиконовой Долине.
   - Так мне остаться, что ли? Пожалуй, я останусь, соглашусь на твое предложение отправиться куда, - ты говоришь?
   - Так сюда, мой друг, сюда, здесь ты теперь и останешься на всю оставшуюся жизнь.
   - Я еще на дал моего полного согласия.
   - В том-то и дело, мой друг, что дал, уже дал, ибо сомнение - это уже знак согласия.
  
   И он скоро скрылся с глаз. Да, друзья мои, скрылся, однако, вместе с пирамидой жертвоприношений, ушедшей с таким дымом и пеплом, как будто опять началось извержение Везувия.
   И осталась только одна надежда, что вместе с ним отчалил и его директор, в предполагаемой мной эманации:
   - Кеци - Кецалькоатль.
  
   Нет, он был тут же, в шалаше, и до такой степени веселый, что у меня даже екнуло сердце:
   - Ничего не изменилось, что ли? - И так искренне расстроился, что пошел к катеру, даже не поздоровавшись с ним, как будто просто так встретил в лесу Верлиоку, но даже не сказал ему, что его Баба-Яга укатила на Юга с:
   - Другим-м! Дубина ты сие протяженная-я.
   Я завел катер и посмотрел в бинокль, более, чем восьмикратный:
  
   - Парадокс, но из шалаша появилась завитая до плеч мордочка его жены, которая - если приглядеться, а еще лучше снять на дальнобойный фотоаппарат - и похожа на искомую:
  
   - Старуху Изергиль, - всегда старую больше, чем ее муж, но:
   - Никогда не стареющую.
   Я не мог поверить, что в моем катере ничего не пропало, даже таблетки витамина Це никто не тронул, как будто знали, что на этом борту обязательно будет и:
  
   - Маргарет Тетчер - леди моей мечты.
   Я поискал по кают-компаниям - никого, но это к лучшему, стрессо-образность, не суть моей души настолько, что мало верю и в придурошность и остальных хомо сапиенсов.
  
   Пришлось сделать выдающееся, но абсолютно безрадостное приложение к реальности:
   - Она исчезает. - И что самое страшное, эта аннигиляция движется из будущего, а, следовательно:
  
   - Даже прошлое постепенно исчезает.
   Так-то понятно, что выход всё равно должен быть, но!
   - Устроен ли этот мир по отношению к людям чувствительно?
   И выход можно найти, но только не для людей. Что и подтвердилось на следующем причале.
   - Ты почтальон?! - громко спросили с высокой стены, из чего только непонятно возведенной крепости.
   Я так и спросил:
  
   - Из чего эта крепость?
   - Из того, что нельзя преодолеть.
   - Даже, если я принес вам хорошую весть?
   - Нам не нужны вести, ибо принято решение: хороших вестей не бывает.
   - У меня письмо к.
  
  
   Глава 10
  
   - К кому, забыл?! - засмеялась дама на стене крепости.
   - Я не должен помнить имен своих пациентов, - почему-то заволновался я, роясь в большой сумке.
   - Ты где нашел эту сумку, шорт тебья побей-ри-и?!
   - Это не ваша сумка!
   - В том-то и дело, что моя! - ахнули со стены. - Я потеряла ее 88 лет назад.
   - А обещали навсегда? - спросил я не своим голосом, а голосом тоже, кажется, навсегда, минувшего времени.
   - Тебе обещали, что время прошлого ушло навсегда? - спросил ее на стене второй охранник.
   - Естественно.
   - Мы не хотим возвращаться опять в кошмарное время! Поэтому лучше уходи, пока мы не спустились, и не предали тебя суду нашего места под названием:
  
   - Нет времени.
   - Так это и есть Ноутайм? - спросил я, не соображая пока что, что можно спросить еще в ответ на тот пароль, который они мне предложили разгадать.
   - Если ты войдешь, - сказал охранник на вышке, которая была чуть немного выше самой стены, - она умрет.
   - Серьезно?
   - Да, через сутки, если ты на ней не женишься.
   - Она, что, прокаженная? Ибо так-то мне почти всё равно, сколько жен иметь на пути следования к истине.
  
   - Он, чё, придурок? - решили они разговорить сами себя.
   - Скорее всего.
   - Ты Дони Кот, что ли, сукин сын?! - крикнула дама мне опять.
   - Дон Кихот? - Да, скорее всего.
   - Мы сейчас бросим тебе дощечку, оставь на ней роспись, что согласен навсегда остаться.
   - В мертвом городе?
   - Мертвом, говоришь? Нет, наоборот, в городе, где никогда не умирают.
   - И знаешь, почему? - добавил к ее напутствию парень.
   - Некому хоронить? - спросил я, и, оказывается, угадал.
   - У тебя голова работает сказала дама, но смею уверить, уже к утру ты забудешь всё на свете, так как кроме одной задачи:
  
   - Как убедить меня, чтобы я согласилась на очередной - скорее всего двадцать пятый - контакт с тобой, ибо.
   - Что ибо? - не понял я, хотя и понимал, что и так понял много, но только не до такой степени.
   - Как только я откажу тебе в доступе к моим мыслям в виде моего почти обнаженного тела - тебя выгонят из города.
   - Вы обещали обратное наказание в случае чего: из города никто никогда не выходит.
   - Да, но будешь, искать этот выход, несмотря на то, что его нет априори.
  
   - У вас в городе есть собаки?
   - Вот?
   - Я грю, эти дворняжки, как Атма Шопенгауэра, Тото, как был у меня, тигровый немецкий Док Карат, стаффордширский терьер Марс, цвергшнауцер Джеки?
   - Нет, мы не знали, что они бывают, - ответил парень, который представился, как Дима Диск - и был даже похож на него формально, но меня он не узнавал.
   Да и она тоже была точно не:
   - Малина, - следовательно, какое-то знание у меня есть, хотя и только приближающееся к конкретному земному.
   И я даже спросил:
  
   - Это не Земля, надеюсь, - надеясь, что они меня засмеют, как человека, настолько запутавшегося в путешествиях, что мечтаю уже, как некоторые, как-то:
   - Барон Мюнхгаузен, - побывать и на Луне, несмотря на ее климат:
   - То слишком холодный, а днем, наоборот: очень уж горячий.
   - И более того, чтобы ты знал: Луна никогда не вертится.
   - Да?
   - Да, вот только, если ты своим проникновением в наш Ноутайм, не заставил ее проснуться, - добавил Ди, как он сам и предложил себя называть, что означало:
   - Если я ошибаюсь, то не сильно.
  
   Когда начались танцы я обрадовался.
   - Чему ты радуешься, оулд мэн? - спросила танцующая со мной красавица.
   - Я не так стар, только борода большая, - скромно ответил я.
   - Чего же тебя смущает?
   - Не слышу, как звенят кавалергарда шпоры.
   - Вот из ит?
   - Что?
   - Я говорю, у нас нет лошадей.
   - Шпоры всё равно должны быть.
   - Зачем? Чтобы звенеть?
   - Вы правы, милели, в ушах во время танца должен быть слышен грохот наслаждения.
  
   - Сэр, для секса нужно кое-что сделать.
   - Да?
   - Вы не знаете, что?
   - Могу только предположить.
   - Нет, мне надо, чтобы вы это знали точно.
   - Я должен разобрать вас.
   - Но не понимаете, с какой деталью потом делать это.
   - Да, я в растерянности.
   - Чтобы разобраться, вы должны понять только одно: вы тоже робот.
   - Я - робот, - повторил я. Но ничего нового так и не придумал.
  
   Не успел я подумать перед сном, что:
   - Кажется, она от меня отстала, как девушка, которую я знал, но никак не мог точно вспомнить, кто она, явилась, едва скрипнув дверью, в:
  
   - Маскхалате.
   Я думал, что мы уйдем с ней в побег, но леди разделась, и состояла она только из сердца, бьющегося в ее груди видимым образом, как маятник.
   - У тебя мало времени, давай, что ли?
   - Знаешь, что больше всего меня удивляет?
   - Звездное небо до сих пор?
   - Нет.
   - Моральный закон, находящийся неизвестно в чьем ведении?
   - Нет. Меня удивляет и удивляет, что мир меняется, а я как не понимал ничего - так и остался всё при том же самом мнении.
   - Человек неизменен, - вздохнула она.
   - Ты не помнишь, кем была раньше, - решил я немного потянуть время для рассредоточения души и тела.
   - Нет.
   - Мэй би, примерно, кем-нибудь из троих, Мальвина, там, Маркиза, или Мэрилин?
   - Вот!
   - Кто?!
   - Помню, что Мэрилин не было! - сама удивляюсь, но помню.
   - Что именно?
   - Ты дал мне в лапы нить, а дальше опять стена.
   - Но ты не Жена Лотта?
   - Нет, конечно.
   - Вот видишь, ты уже вспомнила двоих.
   - И все же удивляюсь: как легко врать!
   - Ну-у.
   - Что?
   - Ну-у, дай мне, что ли, на дорогу?
   И она ответила, как Савелий Крамаров:
  
   - Кто, - так сказать, - сидячий? И как может, тем более, сидеть, если он Па-мат-ник-к!
   - Прости и помилуй, но я не умею раздеваться до неузнаваемости.
   - Тебя разденут.
   - Кто?
   - И да, только не бойся.
  
   - Можно выключить свет?
   - Да, но только не в этот раз, ибо уже.
   - Я не знал, что свет уже выключен, ибо всё равно ничего не вижу.
   - Иди по стуку моего сердца.
   - Оно точно у тебя есть?
   - Да.
   - Но сердца мне недостаточно, даже если я его найду, всё равно это только заводная ручка:
  
   - Я не увижу самого мотора, - ибо не знаю рекогносцировки пространственно-временных континуумов твоего тела.
   - У меня нет тела.
   - Хорошо, с кем мне связаться, у кого оно есть?
   - Здесь нет ни у кого.
   - Но на балу вы присутствовали, как личности, достойные внимания!
   - Честно?
   - Да, мэм, хотя бы намек, а то очень уже кружится голова от недостатка оттока от нее крови.
   - Найдешь.
   - Дупло в выброшенной на берег коряге?
   - Нет, найдешь гриб, мухомор красный с белым дождичком.
   - В прибрежном лесу? Но я не видел здесь леса.
   - Это будет на другом острове.
   - Далеко?
   - Отсюда три дня пути.
   - Это долго, я не выдержу.
   - Ну хорошо.
   - Хорошо.
  
   - Зайдешь перед отъездом в новый местный бар, попросишь у хозяина ключи от подсобки, там лежат все мои необходимые для этого дела принадлежности.
   Так бы, подумать, но я уже обрадовался, что буду спасен в ближайшее время, и только проскакав полдороги вспомнил, что забыл спросить, что, собственно, искать в этой кладовке под лестницей?
  
   Но возвращаться было уже поздно.
   - Что будете есть? - спросил бармен, которого я тоже знал, но идентифицировать дальше, имя, что делает обычно, что часто, а чего только иногда - не стал и пытаться вспоминать. Только удостоверился: - Есть можно?
   - Если купил у меня, да.
   - Шашлычницу, что ли, поставил на месте холодильника?
   - Если видишь, чего спрашиваешь.
   - Только, как всегда, для дискуссии.
   - Мне некогда болтать. Если ты не местный сразу скажи, зачем пришел.
   - Сейчас, после шашлыка с немецким или чешским пивом скажу.
   - Сразу нельзя?
   - Нет.
   - Почему?
   - Не помню, как называется. Что, помню, название нет.
   - Я слышал, что так бывает, но никогда не видел, ибо Так бывает только с Пришельцами.
   - И что теперь, двойной тариф, что ли?
   - Но в этом неординарном случае у нас предусмотрен лимит времени, ибо вы, сэр, можете и банально врать, как простой хрен собачий.
   - Хорошо.
   - Хорошо? Тогда у вас есть час, ешьте, пейте и трахайтесь, как говорится:
   - Если можете.
  
   Я дождался шашлыка, а пиво уже выпил.
   - Еще нельзя?
   - Нет.
   - Почему?
   - Лимит, чтобы не спивались.
   - Может быть, тогда кофе?
   - Да, конечно, несмотря на то, что шашлык с кофе не употребляют, тоже нельзя.
   - Тоже, почему?
   - Можно только один раз.
   - Спасибо и на этом, давайте один.
   - Нельзя.
   - Вот из ит?
   - Вы его хряпнулся.
   - Когда.
   - Сразу, как только пришли.
   Спорить не получилось, ибо вспомнить точно: пил - не пил, так и не удавалось. Но я и не стремился, как говорится, и так:
  
   - Я милую узнаю по походочке.
   И значит, когда оставалось еще сорок пять минут - академический час - проследовал - как надеялся - в опочивальню.
  
   Свет горел, чего раньше бывало не часто, но ничего подходящего на пригодные элементы питания человека:
   - Не хлебом единым, - не наблюдалось даже через полчаса.
   Осталось всего пятнадцать минут, хватит ли, ибо кое-как здесь - ясно - не принято. Не выпустят с этого архипелага!
   - Меньше осталось, всего тринадцать минут уже, - показалась в полуприоткрытой двери, довольно наглая морда.
   - Тебе чего?
   - У меня есть время, могу заменить то, что вы ищете, мистер.
   - А потом?
   - Потом телеграфирую.
   - Что? Что нашел? Значит, это вы ее украли и спрятали?
   - Кого его, здесь никогда не было ничего подобного, так только, одни разговоры.
   - Ты не робот?
   - Как все.
   - Тогда почему я тебя вижу?
   - Так после шашлыка, кофе и пива у вас оно появилось, хотя и буквально на час. И осталось всего четыре, нет даже четыре с половиной минуты.
   - Мы успеем?
   - Так-то, нет, ибо мой рекорд пять с половиной. Но я здесь имею некоторое влияние, поэтому всегда держу одну минуту для того, кто достоин выбраться наружу, и искать мухоморы на:
  
   - Другом Скопище.
   И началось.
   - Плииз, не гони лошадей, я и так уже ничего не понимаю, а ты скачешь, как Бабель, обрадовавшийся, что и ему, как порядочному казаку, выдали лошадь.
   - Честно, - ответил я, - уже начинаю тебя узнавать, что-то такое очень неплохое, но вот так, если прикинуть на образ: дура:
  
   - Дурой.
   - Это я, милый.
   - Алла Два?
   - Точно.
   - Чё-то умные дамы мне попадаются редко, хотя и не попадаются никогда.
   - Ты не отвлекайся, тоннель видишь?
   - Впереди?
   - Всё равно, в любую сторону смотри, моей, однако, души.
   - Нет, у меня нет контакта с тобой, так бревно, хотя и ожившее.
   - Это как раз то, что все здесь принимают за настоящую валюту-у! Гони ямщик!
   - Вижу звон бубенцов издалека, это тройки знакомый разбег, а вдали расстилался широко-о-о:
   - Белым саваном искристый-й снег-г-г.
  
   И так как из этой крепости выйти вообще нельзя было, то меня и вынесли, как почти что покойника, несмотря на одну ошибку, допущенную при исполнении этой арии:
   - Протеем и его Сильвией. - И даже некоторые повторяли в процессии мрачно:
   - Он видел звон бубенцов, а разве так бывает? - Но был ответ:
   - Не бывает именно потому что уже было.
  
   Получается, что спасла меня Алла Два, про которую я совсем забыл, а теперь вспомнил. Вспомнил, что:
   - Забыл, - а этого давно уже не наблюдалось в системе модулярного сознания, так только одни эллипсы приближения к не берущейся невооруженным глазом симметрии.
   И я даже подумал:
  
   - Какой смысл искать гриб, неизвестно на острове какого архипелага, если уже отчалил от берега?
   Да, в принципе надо, а то могут и вернуть, как Папа Карло Буратино, поверившего в свою личную карму.
  
   Мысль ускользала, и я попытался ее поймать, как значительную рыбу Хемингуэй. Только он беспокоился, за уже пойманную рыбу, а я наоборот, был уверен, что:
   - Мысль поймать можно.
   Тем не менее мысль, что:
  
   - Надо подставить, наконец вторую щеку, требует заехать на остров, координат которого я не знаю даже приблизительно, если не считать, что там растут мухоморы, как - нет, не средство, предназначенное для сиськи-миськи периодического восхищения миром, созданным Виктором Пелевиным по образу и подобию Литературного института в его курилках - если их много, и одной, если ведется систематическая борьба с курением, как явлением, которого не было раньше, но зато теперь:
  
   - У нас будет что-то новенькое.
   И, проверив несколько островов, не нашел даже кровожадных индейцев, которых Робинзон Крузо распространил по всему миру, как собственное достижение. И я подумал:
  
   - Мне посоветовали найти остров с шампиньонами, чтобы открыть на нем собственный ресторан, или наоборот:
   - Публичный дом, - по крайней мере, общество с ограниченной ответственностью за это дело любви:
   - Как она автоматически получается.
  
   И я причалил, но так получилось, что не к этому, а к соседнему острову, ибо всегда их сравнивал только по двоичной системе Даниэля Дефо:
   - Не надо поступать, как Пастернак: издавать книги там, где имеешь место быть-жить.
   Например:
  
   - Живем здесь - трахаемся там, - и наоборот:
  
   - Где живем - там никого не приносим в жертву, - из чего следует, что вообще принято есть только чужих.
   И если это заповедь, то ожидать надо и обратного, как исключения из правил, отдельного, не в коммуналке, проживания, - если иметь в виду - теоретически, что так:
   - Бывает, - хоть когда-нибудь.
  
   И пока - при отливе - ходил в брод на другой остров, чтобы удостовериться:
   - Здесь ли живут Абори-гены, пожирающие тех, кто нам доставляет радость - вода поднялась так высоко, что пришлось плыть, а:
  
   - Я умею? - Действительно, известно ли точно, что в одном море поймал, будет ли также достоверно съедобно в следующих? - И.
   И меня потянули за ноги. Это уже не ужасно, а хуже:
  
   - Страх пропадает, как так вот он момент истины: или его вытащу, как Кита Ионы наружу, или он меня уже окончательно съест.
   К счастью, это была она, Пятница, и осталось только узнать, какого числа, а пока что буду думать:
   - Обязательно не тринадцатого.
  
   Мы вынырнули уже на острове, и она тут же добавила:
   - Прекрати пока что беспокоиться, так как доступа на остров во время прилива не бывает.
   - Только под водой?
   - Как ты догадался?
   И только одна мысль меня беспокоила: она сейчас разденется, чтобы высушить и купальник также, или так и будем мучиться до следующего паровоза, как с немкой в фильме Край.
   И вышло почти что без знака вопроса:
  
   - Она бросилась мне на шею, как родная, но в воплем:
   - Делай со мной, что хочешь прямо сейчас, только спаси от людоедов.
   Я же, как человек, которого не раз обманули, решил ее проверить на вшивость, мол, когда у тебя был первый раз? И она безошибочно ответила:
  
   - Никогда, - если не считать тебя в прошлом.
   - Я такого тоже: не помню.
   - Ты был в роли Отца Гамлета.
   - Хорошо, если я Гамлет, то верю, - и поставил ее так неустойчиво, чтобы не сбежала, неожиданно передумав жить не как все.
   - Надеюсь, ты еще не академик? - только испросила она, и пошло- поехало, что даже две другие реципиентки, которые мне уже встречались недавно вместе с ней, не позавидовали бы своему несчастью, так как было уже ясно:
  
   - Тоже когда-то будут-т.
   Я же - не скрою - прилично испугался. Как Иона, которому в будущем всегда хотелось шагнуть в тигриную пасть Кита, а в настоящем - побаивался.
   Ибо они просто так делать это не будут, а обязательно, как Гомер напополам с Пушкиным:
  
   - Растянут по всем трем правилам искусства. - Как-то, спел Окуджава, если ты не Вера, Надежда, Любовь:
   - Лучше и не пытайся - ничего не получится. - Ибо третье, это тайна, которую унес с собой Агент 007, Джеймс Бонд, что, мол, да:
   - Обязательно буду, - но только никогда его ее:
   - Взбалтывайте. - Кого, его?
   - Нет, не коктейль, а самогон из Белой Лошади, которую любим не только потому, что:
  
   - Обязательно буду, - но и потому, что раньше никогда в глаза не видели.
   Поэтому:
   - Всегда интересно:
   - Что же всё-таки они все нашли в ней такого хорошего? - И продолжаем терминировать этот вкус.
   Вот всей душой, всем сердцем, всем разумением своим и означает, что:
  
   - У нас одни тапки?
   - Да.
   - Мы и сумеем ими пользоваться вместе?
   - Научимся.
   - Ох, только бы не умереть раньше.
   - Наоборот, милый, ты прибыл на эти острова смерти, что научиться:
   - Умирать-ь.
   - Как Иван Петрович Белкин? Не навсегда, и главное, незаметно для окружающих, которые так и продолжают таскать вам чай с марципанами в постелю, заодно почитая за больного. Прошу прощения, не за больного, а за до сих пор:
  
   - Зивова сукина сына.
   Несмотря на то, что только что, намедни ночью встречался с тем, кого давно, а кого, правда - и только что:
   - Похоронил.
   И на самом деле, одну раз трахая по неоднократному моему предложению, и вышло так, что именно на могиле, а у нее никаких мыслей в это время, и даже о смерти не думает, а наоборот, сразу, как только что:
  
   - Спрашивает: отдай мне на память до завтрева твои наручные часы?
   Часы красивые в темноте светящиеся, что можно даже запомнить, сколько вся эта безалаберность продолжалась, - отдал. Об одном жалею:
   - На следующий день попросил вернуть. - И вышло, что:
   - Было - как и не было. - Вывод:
   - Платить всегда надо без возврата, а то потеряете и то, что только вчера приобрели, а мечтали годами.
   И я резюмировал:
  
   - Чтобы ты пока что, - я имею в виду, хотя бы на первое время, никому больше не досталась, загримирую тебя под Пятницу.
   - Зачем?
   - Мне предсказали, что помогать мне в этом деле освоения нового континента будет Пятница, а кроме тебя я больше никого не хочу.
   - Я тут, намедни, одному обещалась выйти за него замуж.
   - Не отпущу, пока не пойму, что ты мне очень нужна!
   - Как-с?
  
   И продолжили утром:
   - Будем ждать, когда они приедут кого-нибудь съесть здесь?
   - Ты предлагаешь сделать выбор?
   - Да.
   - Хорошо, но надо кинуть жребий, или сыграть в карты.
   - Кого будем приносить в жертву, тебя или меня?
   - Если меня, они всё равно не поверят.
   - Во что, не поверят?
   - Будут думать, что идет не настоящее жертвоприношение, а только его постановка.
   - Да?
   - Уверена.
   - Я - нет, надо сначала проверить на себе. Я сейчас потопаю, как будто:
  
   - Пошел, - а ты прими его, как будто - хорошо?
   - Так-то я согласно, но кого я буду приносить в жертву?
   - Думаю, нет, даже уверен, что здесь кто-то еще прячется.
   - Да? Кто бы это мог быть?
   - Пока не знаю, если это только не твой начальник.
   - Я не чувствую необходимости в покровительстве.
   - Вот это меня и настораживает! Я даже уверен, что у тебя есть начштаба, и только боюсь ошибиться, что ты сама в это не веришь.
  
   - Но я, кажется, за всю оставшуюся жизнь знала только одного-двух олухов царя небесного.
   - Придурки?
   - Так-то бы, да, но я уже начинаю думать, что все придурки.
   - Кроме меня?
   - Ну, да, разумеется. Я даже не стесняюсь тебе ничего давать.
   - Тем не менее, я сомневаюсь, что это сумасшествие возникает из самого человека, - сказал я и нарочно быстро обернулся.
   - Никого?
   - Дело в том, что не знаю точно, куда смотреть.
   - Взгляни туда.
   Я посмотрел, и сначала показалось:
  
   - Не зря, - играла музыка, хотя на улице почти не было фонарей.
   - Что угодно приказать? - почти весело спросила официантка, смахнув полотенцем со стола воображаемые крошки, как будто у людей здесь всегда бывают деньги на:
   - Покушать, - ибо о:
  
   - Пожрать, - речи не было: пожрем в шахте! - И так это радостно, как будто они выдают На Гора не уголь, а какой-то общепит в виде обглоданных костей, и слава богу, что не человека.
   - Ты думаешь, они не едят людей? - спросил я только что принесенную бутылку Саперави.
   - Почему ты меня не спросил? - спросила моя дама, которую я периодически забывал, как лучше называть, по той простой причине, что уже почти пришел к выводу:
  
   - Никогда и не знал. - Хотя и принимал за вездесущую Аллу Два, что пролезла за мной в эту щель пространства и времени.
   Но нет, это не она. Я даже попросил:
   - Разреши, я поставлю тебя к стенке?
   - В любое время.
   - Да?
   - Да, но не при всех же!
   - Я только хотел измерить твой рост.
   - Верю, может быть, но никто этого не поймет, потому что не поверит.
   - Если мы выйдем на улицу, эту бутылку, боюсь, допьют.
  
   И я даже понял очень великолепную вещь: за место за столом, и последующими последствиями бьются минимум две координаторши пространства. И так как я еще помнил, что не солоно, так сказать, выпили и закусили только три последние грации, то и ясно:
   - Одна прорвалась сюда, - а две другие - или хотя бы одна из них - пытаются разделить пространство по образцу, показанному Младшим Капицей в его:
   - О, сколько нам открытий чудных, - проходит одна, а здесь они появляются уже, как две.
   Или, чем больше женщину мы любим, тем больше хочется её же, но уже:
   - И в совместимой с другими эма-нации.
  
   - Если я кого-то из них трахну, тебя уже смогу только максимум один раз.
   - Может быть, я буду твоей Пятницей навсегда?
   - Ты не согласишься.
   - Уверен?
   - Да, потому что не сможешь прикинутся дурой до такой степени, чтобы полностью уйти в себя, как придурошная.
   - Да, для этой цели тебе лучше не искать никого, кроме Аллы Два, ибо я:
  
   - Петь на столе в пивном баре, конечно, не смогу, и не только Миллион Алых Роз, но и вообще, даже Высоцкого.
   - Почему его?
   - А кого еще, ибо, если я не забыла: больше-то никого и нет для приятного всем исполнения.
   Тем не менее, её заменила другая, просыпаюсь утром - стоит.
   - Правильно сделала, что пришла, я бы сам согласиться не решился.
   - Можно я лягу рядом с тобой?
   - Я уже встаю.
  
   - Не вставать не можешь? Я сейчас принесу тебе утку.
   - Бесполезно, я даже в больнице и то несколько дней учился, чтобы пользоваться, несмотря на большое нежелание. Ты, эта, быка пока пожарь, а я в это время почищу зубы.
   - Быка, но его еще убить надо?
   - Поставь восклицательный знак.
   - Я не умею.
   - Чему тебя учили во французской спецшколе?
   - Сексу.
   - При поступлении не проверяли, что уже всё о нем знаете?
   - Нет, конечно, так только, если по внешнему виду.
   - Хорошо, я скоро приду, а ты повесь пока, пожалуйста, на окна затемняющие солнце шторы.
  
   - Вот прямо в такой последовательности, сначала шторы, потом солнце?
   - Есть разница?
   - Да, солнце можно в таком случае вообще не включать.
   - Это хорошо, что солнце всё-таки есть, а то утром я уже не уверен в том, что погаснув вчера вечером, сегодня оно опять загорится по автомату.
   - Хорошо, я на всё согласен, если ты мне скажешь потом, где включается солнце.
   Окей. И было, что сил всё-таки хватило спросить:
  
   - Всё? - Но она тоже надышалась углекислого газа, и только процитировала:
   - Ты и должен найти, где оно зарежимлено.
   - Да? - не думал, что мы в Силиконовой Долине.
   - Если бы не я.
   - Спасибо и на этом, но дальше лучше ничего не говори, ибо понять для меня - значит разочароваться.
   - И напрасно.
   - Почему?
   - Потому что ты сам это придумал, как тавтологию.
   - Хорошо, но ответь только я завлаб?
   - Директор институт.
   - Один?
   - Зачем тебе несколько?
   - У меня большие планы, которых я еще не знаю, но предполагаю до такой степени, что чувствую, как Владимир Высоцкий:
  
   - Обязательно буду.
   - Ты зачем вступил в спор с американским профессором?!
   - Вот так, на повышенных тонах?
   - Нет, ты мямлил какую-то несуразицу, но, к счастью, он был настолько в теме, что понял:
  
   - Ты знаешь то, что ему нужно. Прошу тебя: больше ничего никому не давай.
   - Это выше моих сил.
   - К-как?
   - А именно? Если сдержусь сегодня, и ничего ему не дам, он, как высококвалифицированный инженерный генетик, возьмет меня вчера.
   - Ну-у, это возможно будет только в будущем.
   - Да, но в том и состоит твоё открытие, милый, что возможное в будущем - возможно, значит, и в прошлом, и более того, что:
  
   - Уже, - ибо после Прошлого по неэлементарному алгоритму наступает настоящее!
   Ты это знал?
   - Да, но, представляешь, чуть не забыл.
   - Это значит, ты вспомнил существование принципа, а всю механику конкретности, увы, пропустил мимо ушей, или что у них есть еще там.
   - Да, выходит, та, про которую я думал, что может быть неверна - уже это сделала.
   - Если бы ты поменьше думал, мы были счастливы.
   - Вот так, без Бы?
   - Остается только счастливое прошлое перетащить в будущее, а оттуда в настоящее без изменений, и мы получим безграничный ин-дифферент.
  
   И тем не менее, я послал ее за арбузом. Зачем?! Следствие:
   - Выяснилось, что я не меньше люблю ее толстуху-подругу, и может быть, даже наоборот.
   Влюбиться всё равно не удалось, они просто терзали меня, как млекопитающие. Выходит, та суть, которой они обладали и на Земле:
   - Здесь только и осталась. - Тут Аллу Два придется зачислить, как:
   - Мэрилин Монро, осталось только научить ее учить песню про вкусный тростниковый сахар, чтобы всегда было:
   - Ай эм Шугэ!
  
  
   Глава 11
  
   Но они не отстали, и жили на катере в разных каютах, которых было всего две, точнее, полторы:
   - В одной Шугэ, в большей половине Лара и пусть будет Марго, ибо, как ее звать:
   - Часто думал наоборот, - но воздушная от природы, а не по национальности. Хотя не исключено, что наоборот. Как и всё остальное, что она очень любит.
   - Давай! - и так грубо, что мог только пролепетать:
   - Сейчас день они услышат.
   - Сейчас как раз ночь, а значит, они не услышат.
   - Ночью большая слышимость, тем более ты всегда орешь не своим ртом.
   - И знаешь почему?
   - Почему?
   - У меня горловое пение.
   - Значит, теперь я понял, что это ты превозносила Джеймса Кука до небес, из-за чего так сильно вырос его культ, и не только личности, что из-за него его и приготовили на аутодафе.
   И более того, чтобы пройти в комнату к Шугэ, надо было сначала увидеть их, ибо не обратить внимания не получится - будет еще хуже:
  
   - Так может не быть ничего, или одна скажет, чтобы сначала потрудился на благо общества, а так и не хотят, но обязательно обе полезут, хотя и всегда:
   - Только по очереди. - И до такой степени, что Шугэ, сказала на этот раз:
  
   - Если не хочешь, я сбегу одна.
   - Почему?
   - Не все могут жить, как Тристан и Изольда: несмотря на то, что даю всем, ты будешь в их числе всегда.
   - Вот и получается, что ты меня не любишь!
   - Нет, да, но я и не Протей, готовый на всё ради правды, ибо мне кажется, что это не ты, а я тебе изменяю с командиром строительного отряда.
   - Зачем ты сказала это под руку? Или уже не собиралась больше идти со мной в подводное плаванье?
   - Я вынуждена согласиться, но в последний раз.
   - Куда поедешь?
   Она вздохнула:
  
   - Сделаю, как все: выйду за муж за генерала.
   - Я этого не могу допустить. Не переживу.
   - Ты хочешь, чтобы я тебя ждала всю оставшуюся жизнь? Я могу, если ты будешь посылать мне деньги каждый месяц, с возможным пропуском, не более двух лет, следовательно, если получишь трешку - это будет означать:
  
   - Между нами всё кончено, - как между Ромео и Джульеттой, несмотря на то, что каждый из нас и так-то любил:
   - Другого покойника.
   - Извини, не совсем ясно, кто именно покойник, я или он?
   - Прости, но не надо мелочиться, ибо все там будем, а это значит, что:
  
   - Все уже там, - закончил я за нее.
   Прости, но я не чувствую ничего подобного.
   - Это потому, что ты не знаешь, чего потерял.
   - Вы намекаете, дорогие мои гости, из - однако - прошлого, что мог, живой, со всеми троими вместе, как само собой разумеющее, с:
  
   - Одной?
   - Не надо вопрос, - если догадался.
   - Я догадался, да, но абсолютно в это не то, что ли не верю, но не получается, не могу поверить и всё.
   - Надо сделать над собой усилие.
   - Как?
   - Надо соскучится так, чтобы было мучительно больно, когда нас меньше трех.
   - Я не хочу быть Змеем Горынычем, ибо даже Хмурый Дядька Черномор имел только одну бороду.
   - Ты спутал, батя, это Кощей Бессмертный имел одну бороду - Черномор две, а ты три.
   - Мне кажется, вы поймали меня, чтобы мучить.
   - Только настолько, насколько ты мечтал о нас, - сказала, входя Марго.
   - Я тебя не боюсь, - ответил я.
   - Я не верю, - ответила она и приловчилась сцапать.
   Я побежал. Стыдно, но что-то делать всё равно надо, ибо так долго Это продолжаться не может.
  
   Но оказалось, что на катере уже была оборудована лаборатория по синтезу АТФ в местном континентальном масштабе, где они почитали себя за митохондрии.
   - А я? - мяукнул я.
   - Ты только транспортная РНК, - ответила Люда.
   - Надеюсь это будет не Камаз, а Мерседес последней модели.
   - Нет, - обрадовалась Люда, - ибо перед Мерседесами мы не ходим на большой дороге.
  
   - Почему?
   - Нет лицензии.
   - Знаешь ли, сейчас всё так дорого стоит, - решила включиться в под итог и Лариска.
   - Всё, что я могу сделать, чтобы вы опять стали людьми, а не чертенятками местного калибра - это сделать так, чтобы тебя в будущем не трахал командир конкурирующего с нами строительного отряда. И знаешь почему? Он тебя развратил.
   - Я сама этого хотела.
   - Может быть, но! Ты не знала последствий в отличии от Жюстины де Сад, понимавшей, что попала не в детский сад, но итог:
  
   - Тот же, - завершила резюме Люда. - И да: более того, можешь с сегодняшнего дня звать меня:
  
   - Мадам де Сад.
   - Честно?
   - Да.
   - Честно, я не могу в это поверить. Нет, честно, давно пытаюсь, но не получается, ибо мне, как мистеру Достоевски надо так запутать себя, чтобы не различать, где сцена, а где зрительный зал, - то смогу.
   - Ты думаешь, я никогда не смогу быть Мэрилин Монро?
   - Только в виде иронии судьбы.
   - Вы ее оскорбили, проинтонировав, что она не умеет смеяться.
   Наконец, я не выдержал и сказал:
  
   - Вы меня не можете остановить.
   - Чтобы не сбежал, я лично привяжу тебя к мачте, как Одиссея.
   - Будешь плавать, как Летучий Голландец, пока тебя не съедят муравьи.
   - Про комаров нельзя упомянуть?
   - И то, и это? - спросила Марго.
   А Лариса посоветовала:
   - Будет и вилка в виде Сциллы и Харибды, - сказала Лариса, ты заслуживаешь жизни, чтобы дольше мучиться.
  
   - Спасибо, но я лучше вернусь назад в фиктивные мужья к одной прихожанке.
   - Это такая же прихожанка, как мы трое умноженные на три, - сказала Марго, а ей, как старосте приходится поверить.
   - Кстати, она, когда трахается носки снимает? - спросила Лариска.
   - Ну, и ваше напутствие, леди, - обратился я к Людмиле, как не:
   - Руслан, - а наоборот: по-человечески.
  
   Они привязали меня к мачте и демонстративно прыгнули за борт.
   - Я все равно не верю, что вы русалки! - то ли крикнул, то ли хотел крикнуть.
   Но сирены тут же завыли. Но я решил, что это только сирена, а, следовательно, гудок на обед или на полдник, который мы всегда помним, как подарок судьбы. А это значит, что меня спасут. И только одна мысль немного беспокоила:
   - Не я ли, господи, этот полдник?
  
   И меня спасли, но, увы, только для того, чтобы повторить историю. Сирен не было, но Сцилла и Харибда появились. И хорошо, что я интуитивно включил, как прививку от страха музыкальное сопровождение своего грехопадения:
  
   - Выше вал сердитый встанет - глубже бездна упадет. - И.
   Не успевал вал, встающий всё выше и выше справа, перейти в пикирующий прямо на меня бомбардировщик, как Бездна начинала падать, вырывая фундамент из-под лап Сердитого Вала, - а мне:
  
   - Хоть бы Хны, - если не считать страха, который я начал считать:
  
   - Сколько раз выдержу, - и до такой степени, что не мог бы даже ответить:
   - На девятом Вале или на девяносто девятой Бездне - это кончилось, - когда меня, так сказать:
   - Попросили успокоиться и не визжать, как кукла Барби - ибо не ясно, что это:
   - Наслаждение или страх перед ним, - как у Жюстины.
   Отряд спасения опять состоял - как мне показалось - из Певицы Роз Мари, главным образом, ибо эксперимент Филадельфия:
  
   - Возвращение опять на своё место, - состоял в первом месте, однако:
   - Сзади, - а это:
   - Надо жениться на одну ночь, но чтобы уж точно ребенок был.
   - Ну, не на следующий же день? - простонал я, и повернулся то направо, то налево - не идут ли опять с обеда эти парни и девушки, Сцилла и Харибда.
   И они резюмировали:
  
   - Нам сказали спасти вас, но при условии, что вы этого очень хотите.
   - А не видно, - сказала другая.
   Третий обозначил своё присутствие, как Ник Сер, и я, успокоившись, начал педалировать дальше:
  
   - Только не туда.
   - Что именно вам не понравилось в городе Мэн? - и непонятно, то ли я Мэн, то ли город они назвали Мэн, что значит:
   - Отсутствующий здесь. - И проинтонировал с небольшим ужасом:
  
   - Неужели там не было мужиков, и их роли - если они были - играли женщины?!
   - Здесь не существует таких определенностей, - гавкнула одна амазонка. Другая добавила:
   - Ты когда-нибудь поймешь это в конце концов?! - и так ляпнула меня по щеке, что можно думать только на одно:
  
   - Забыл надеть на императорский бал шпоры, - и, так как, звенеть больше некому, то теперь заставят самого чирикать, как воробья в её спальне все девять дней одного года:
  
   - Не уйду, пока вы не скажете: хватит, сукин сын, потому что теперь я опоздаю на работу.
   Наконец, я успокоился, ибо их тоже выгнали откуда-то на верную почти смерть, а значит:
   - Вместе мы и провинимся еще на острове перед Цирцеей.
  
   - Ты понял, что ли, кто мы? - спросила одна, когда они меня развязали.
   - Почему?
   - Иначе мы этого не в состоянии сделать.
  
   И когда мы подошли к следующему острову, именно первые предложили его обследовать на профпригодность на заселение, если так и придется навсегда остаться местными жителями.
   Я остался у принесенного ими с собой пулемета. И когда они побежали назад по воде, аки по суху, в том смысле, что даже толкали перед собой лодку, не имея времени на нее залезть. И я его включил, а это была такая, как пулемет, молотилка, где-то, видимо, ранее служившая прототипом этого пулемета в виде подъема воды из колодца двумя рычагами:
  
   - Когда один внизу - другой уже наверху, - так это:
   - Правой по корпусу, правой по корпусу!
   - А левой?
   Потом левой по лбу, т.к. реципиент уже немного прогнулся под тяжестью первого удара.
  
   Мы с Ником Сером пошли по дымящимся обломкам острова, а они вдвоем толкали эту автопоилку - хотя и бывшую. И до такой степени, что я спросил Ника:
   - Зачем нам это чудовище?
   - Чтобы было кому принять рукопашный бой при отступлении.
   - У него нет оперативности.
   - У пулемета тоже нет оперативности, далеко не утащить.
   - Пулемет имеет колеса, а этот, - спросил я, - как скользит?
   - У него есть воздушная подушка.
   Это хорошая новость, что значит: до нас тоже была цивилизация.
  
   - Я пошутил, - сказал Ник, - у нас, у нас, - повторил он, - цивилизации не бывает.
   - Никого?
   - Нет, мы никого не видим! - ответило это железное чудовище так, как будто им никто не управлял.
   - Где они? - удивился я.
   - Управляют изнутри педалями.
   - Да? Вот теперь я догадался, что это правильно и разумно.
   Недалеко был дымящийся, но еще не сгоревший дом, из-за него выбежали двое. Сначала один с дымящейся головешкой, как будто, глубоко задумавшись понял, как надо атаковать нашу динамо в виде людей - ручную машину, а другой выполз с противоположной стороны дома, как змея местного пошиба. Но Ник Сер сказал:
  
   - Не упрощай ситуацию, это они сожгли и разграбили остров.
   - А мы? - заикнулся я, - должны им оказать сопротивление, или нет?
   - Теперь этот вопрос уже не стоит, как стоял - да и то вряд ли - перед еще живыми аборигенами.
   - Но мы, надеюсь, не будем их оживлять?
   - Нет, конечно.
   - Почему?
   - Это не входит в нашу задачу.
   - Я не могу так просто пройти мимо мертвого человека, чтобы не пожалеть его, тем более, если это моя бывшая Ева.
   - Е-ва? - вот так прямо, одна и две вместе?
   - Любая из них.
   - Ты знаешь всех?!
   - Да, уже уверен в этом.
  
   И первый - это ясно, и хорошо, что - был Коряга, наряженный, как ему и подобает немецким унтер офицером.
   Ник Сер толкнул меня и прошептал:
  
   - Они не готовы, нужно немного потянуть его, чтобы перенастроить нашего Архи-вари-уса, - и кивнул назад головой, чтобы удостоверился:
  
   - Имеет в виду заклинивший доигравшимися телками Коловорот, выполняющий по совместительству с их заигрываниями с ним:
   - Члено-разделением врагов, - и хорошо, что уже и не с последующей их переработкой на вторсырье, которое - если задуматься - зачем вообще нужно, если не на случай голода.
   А сейчас об этом думать не хочется.
   И я хотел повернуть Ника Сера задам, чтобы не сильно досталось его морде от преждевременного выпада унтера Коряги, но он сам испортил эту тактическую задумку:
  
   - Как дурак, или наоборот, как человек, сильно испугавшийся, начал дергаться и сопротивляться. И вплоть до непонимания, что это он нарочно бутузит воздух, чтобы отвлечь внимание противника от одного из нас - кого он уже наметил грохнуть первым - и растеряться перед возможностью:
   - Убить двоих одним ударом.
   - Эта скотина не умеет думать! - рявкнул я на ухо Нику. Но он понял наоборот, что надо бросить еще и меня ему под ноги, чтобы он сам не погиб.
   Одно слово:
   - Не Александр Матросов.
  
   Я упал от неожиданности такого внебрачного взаимодействия, - и удачно:
   - Коряга не успел сосредоточиться, грохнулся через меня и рылом в морду Нику Серу, которую снесло, как секирой Мефистофеля, в роли камня, брошенного Фаустом в подвернувшийся борт - а может, это тоже был нос - корабля спокойствия, олицетворением которого и был тяжеловесный Титаник.
   Ника Сера вполне можно считать Титаником, так как долго не тонул, ибо был - так-то, по призванию царем И Гро, но не могущим по разным обстоятельствам вступить в эту роль, ибо:
  
   - Как только он её обозначал - так, тут как тут, в нее, в эту дыру, или еще лучше, в помойную яму, лез другой, намного более словоохотливый респондент. - Что значит, представлял себе, стоящую за ним очередь за инопланетным золотом.
  
   Но как только Коряга поднялся, наш Троянский Конь врезал ему так подошвой одной из лап, что задел и его челюсть, относящуюся к его морде, как удар ниже пояса, ибо:
  
   - Уж очень слабой она оказалась, - недаром Коряга всегда бил в челюсть, подразумевая именно тоже самое:
   - У других челюсть еще слабей.
   - Жаль, что наш Гигантометр не может вешать приготовленных к жертвоприношению на сучек.
   - Зачем?
   - Чтобы мы могли до вечера подумать и решить, стоит ли вместо простого отрубания головы и вырывания сердца, оформить его у нас на работу.
   - К-кем-м?
   - Он мог бы быть в резерве, когда наш Циклоп в ремонте.
   - Не надо наступать на одни вилы несколько раз.
   - Вы имеете в виду, что могут возникнуть условия для контрреволюции?
   - Да, выйдя на очередное жертвоприношение - перейдет на сторону восставшего народа.
  
   - Мы попали в ловушку, - сказала Лина.
   - Почему ты так решила, детка? - спросил Ник.
   - Они что-то видели, - шепнул я ему с другой стороны, - ибо она проползла до нас семьдесят метров.
   И действительно, тут появился второй, Енот, и он держал - нет, не на цепи, а под ручку Медузу Горгону.
   - У тебя екнуло сердце? - спросил я Ника Сера.
   - Нет.
   - Почему?
   - Я знал, что сегодня должен, наконец, умереть.
   - И уже никогда?
   - Что? А! Нет, маленькая возможность есть, хотя я вряд ли ей воспользуюсь.
  
   - Какая именно?
   - Я должен возродиться - если соглашусь - И Гро, но вот уже именно с теми способностями, которые полностью дискредитируют инопланетное управление Россией, как единственно для нее возможное.
   - И тогда?
   - И начнется, что называется полное падения Эмиратов Земли.
   - Всех превратят в свиней?
   - Это если будет править эта Медуза - Цирцея Горгона.
   - А ты?
   - Ты знаешь историю, ее уже нельзя будет изменить.
   - Я пойду.
   - Куда?
   - Узнаю, кто есть эта Медуза Горгона.
   - Не догадываешься?
   - Может быть, но всё равно надо проверить.
   Я пополз, но меня окликнули:
  
   - Ты куда?! - ибо действительно, здесь гранаты не применялись.
   Нина и Лина вышли из трактора и сказали, что прикроют меня:
   - Если что, - и объединились с Ником Сером, что можно было принять решение:
   - Связаны они не случайной связью, - а как фонарь и его батарейки.
   - Как Комета Галлея и её хвост, - кто это сказал?
  
   Уже подойдя к врагам совсем близко, я увидел, что Комета состоит не из одного, а из троих человек. И подумал наугад, что это Жена Лотта, - а почему? - даже не успел подумать. Скорее всего, потому что боялся ее появления больше, чем даже Лариски. Что-то в ней было очень уж равнодушное, как будто разочаровалась в жизни еще до её начала.
  
   Но это была не она, как только я уложил Корягу вертушкой: левой по голове, а правой тоже по голове, но когда приблизилась к уровню пояса, благодаря его подогнувшимся коленям после первого удара, а Рот Шильда накладкой орла:
  
   - Стойка на передних кочергах, а задней свинцовой подошвой гладится темечко, что можно только гадать, от чего он из-дох:
   - От испуга или от плюмбума.
   И оказалось, что против меня выступила всё-таки Маркиза, но, как могла согласиться на это изуверство Малина?! Оказалось, и Малина, и вторая, Малышка на Миллион, были прикованы к Маркизе золотыми цепями. Зачем? Для еще большего ужаса, ибо золото - это и есть:
  
   - Его эманация - ужас-с. - Можно даже сказать, что Джек Лондон пробирался в Аляску для его исследования, как благородного металла ужасом продляющего жизнь, как к ней интерес.
  
   И ошибся во второй раз, решив, что их арьергардом управляет Веня, которого без Малышки на Миллион давно бы съела его бывшая жена, Жена Лотта.
   Но это был Бузила. Ибо я уже взял их в плен, связав не в круг, а полукруг вместе с недалеко стоящим деревом по имени Тополь, а это и был замаскировавшийся Бузила. Вот ведь дурак дураком, а шутки у него - тем не менее:
   - Еще - и даже намного более - дурацкие.
  
   Они оцепили меня, вдобавок, привязав волоком Корягу и Енота, чтобы найти мага, который сможет их превратить хотя бы в ширпотреб наподобие слуг Малика - MS - а конкретно, в подручных палача, чем они и были по духу своего первого рождения.
   Я помахал белым флагом, подразумевая:
  
   - Убейте и меня, - если нельзя их расчленить отдельно.
   И самое плохое было в том, что забыл, кто остался на моей стороне. Ник Сер, может быть?
   - Не знаю-ю.
   И вообще, что значит, дикарь, один, как Робинзон Крузо на необитаемом острове? А это как раз и есть Хомо Сапиенс, забывший, зачем он на нем оказался, и откуда:
   - Тем более.
  
   В ожидании чего-то:
   - А именно подхода яхты, - они распили на берегу бутылку шампанского, а Коряге и Еноту влили в пасти по полбутылки водки, чтобы:
   - Выпустить их с сильного похмелья, и решить, на что больше пригодны, - на то, чтобы спрятать в Лошади, или наоборот, топать в пешем строю, как Аякс, но с непременным правом на убийство, однако:
  
   - Не-себе подобных.
   Они видели нас другими. Правда, меня это не касалась, ибо они выбрали Лошадь, но для них это был символ:
   - Невидимости, - которой для этого случая был я, как:
   - Гигантометр, - а то, что я им управлял для них не имело значения - считалось, Лошадь тащат в крепость сами Оборотни - обернувшиеся к ним задом:
  
   - А именно это были:
   - Певица Роз Мари, - так еще не нашедшая мужа, чтобы родить, однако:
   - Кого?!
   Может быть, даже она знала, что я нахожусь в Лошади, но вряд ли понимала, что я уже сам стал Гигантометром!
   Да, друзья, мои, я не думал, что я в нем, а, как и спел Владимир Высоцкий - это я-я-я:
   - Истребитель-ь!
  
   И Карфагенцы пришли в ужас, ибо я - как недобитый Аякс заодно с Ахиллесом - не стал дожидаться ночной манны, а не удержался, и решил сейчас устроить пир на весь мир, как:
   - Людоед - Циклоп, - пробил стену города не там, где они ожидали - а именно:
  
   - Широко открыли для меня ворота, украшенные немецким безалкогольным пивом, и лицензией на право потребления одного целого торта с вареной сгущенкой, сыром Маскарпоне и печеньем, когда-то производившимся в России - если предположить, что она на самом деле существовала, в чем не только некоторые, но многие очень сомневались.
   И сама Певица Роз Мари едва не погибла, ибо я запустил ее, как камень из пращи производства Харлея Дэвидсона:
  
   - Прошу прощенья - просто Давида, но находящегося, как и я - очевидно - в Иво машине времени, которая точно определяет, что Здесь - для него - это тоже самое, что и:
   - Там, - поэтому можно просто постучать себе по лбу, или даже положить камень рядом с собой, а Реци - реципиент - еще живой - но, к сожалению, для него:
  
   - Только он еще так и думает, - остальные в ужасе:
  
   - Убит, а как - непонятно-о! - Додуматься, что Давид, вместо того, чтобы кидать камень:
  
   - Кинул само время, переставив его и таскающееся за ним, как черная собачёнка по имени Цвергшнауцер - Зина:
  
   - Пространство.
   - Из откуда куда?
   - Из стана ахейцев в неспящую Трою.
   - Хотя они и не спали, но именно поэтому ничего не заметили, что:
  
   - Ждали сёдня, а они пришли вчера, - как игроки в трынку, желая закабалить Владимира Высоцкого не так:
   - Дак эдак:
  
   - Мы их вообще не ждали, а они всё равно пришли, - как? - спрашивается. - А вот также, как Каменный Гость - ходить не может, так как каменный только, а как приспичит:
   - Тут, как тут, - как будто, кроме Донны Анны и трахнуть некого.
  
   Однако, если кто не знает, Каменным Гостем для первосвященников и их слуг был именно не петух:
   - Про-кука-рекавший, как ими было зазубрено победу, - а наоборот - это уже им трубачи протрубили тревогу, ибо это:
   - Петр О-каменел. - И, следовательно, произошла перестановка слагаемых, которую предсказал Иисус Христос:
  
   - Кто был меньше - стал больше, а больший - наоборот:
   - Остался на Земле в виде надписи на своем мавзолее, как Каифа.
  
   И жители города, собравшиеся на площади, не знали, что кричать:
   - Мы не рабы, - или:
   - Рабы - не мы? - запутанный не вопрос, а ответ, однако.
   Ибо царицей Савской выбрали Певицу Роз Мари, а роль царя Соломона - было прорезюмировано:
   - Не для тебя.
   Я не выдержал и прорычал:
  
   - Я взял этот город, - и я в нем, значит, царь!
   - Чего, чего?!
   - Ты думаешь, что прорычал, а мы поняли только, что, да, было, но только:
   - Мы-чание-е.
  
   - Мы тебя вели, как козла на поводке, - сказали - и, кажется, все три: Маркиза, Малина и Малышка на Миллион - а прохиндеи, как Истуканы:
  
   - Натюрлих памятники, - встали по бокам Певицы Роз Мари.
   - Вот дура, - подумал я, - зачем тебе это надо, ибо не сможешь отгадать ни одной загадки Древнего Мира, без чего одно из двух, или:
  
   - Тоска беспросветная, - как у первой жены Давида, - или саму принесут в жертву, за неспособность, однако:
   - Определить, какое сражение будет победным, - ибо реальное Предсказание - это именно Победа.
  
   Меня выпустили, как человека свободного. Однако, только решили, что я сам забуду свои предрассудки, а никакой охранной грамоты мне не выдали, что сразу прочухали именно не-люди, охранники Певицы Роз Мари, истуканы Енот и Коряга, как их звали до попадания в иё:
   - Командоры.
   - Сыграть с ними в карты? - подумал я, чтобы отстали, или пообещать - пусть не вечную, но - молодость, так и оставаться ослами, но с проблеском всё-таки человеческого отношения к жизни, ничего не делать, кроме:
  
   - Строительства коровников, игры в трынку, обмана людей всеми возможными способами и обязательного наглого тупоумия, как именно той части жизни, в которую они только и верят.
   И даже более того, именно этому своему тупоумию и радуются, как дети, что они больше, чем взрослые похожи на охранников Певицы Роз Мари - Царицы Савской.
   - Что в ней особенно? - непонятно, если присмотреться, кроме сросшихся бровей и излучающих хрен знает что глаз, больше ничего нет, нос даже закруглен!
  
   Что значит закругленный нос? - надо узнать. Ибо некоторые думают, что он просто закруглен, а он закруглен, как мячик, но только на конце, без каких-либо признаков вздернутости, в общем, секс-машина, с холодным, как:
  
   - У моря, у синего моря, где сладким кажется на берегу-у, поцелуй-й соленых губ, - лицом.
   Орет громко, но:
   - Через микрофон же ж, - если, кто не заметил.
   Обычно думают, что человек, чем громче орет, тем он выше стоит.
   - А на самом деле?
   - Что-с? Ах, это вы.
   - Да, но, к сожалению, это не я.
   - Согласна, тогда представьтесь.
   - Я, этот, ну как его?
   - Почтальон?
   - Точно.
   - Ты не обрадовался?
   - Чему радоваться, если я потерял свой главный инструмент взаимодействия с не нужными мне людьми, как-то:
   - Почту.
  
   И она повела меня в другой город. Я боялся только двух вещей:
   - Узнать, кто она, и обернуться назад, чтобы увидеть, идут ли за нами камергеры Певицы Роз Мари Коряга и Енот.
   Но уже через её внутреннюю Эму-эманацию я понял:
  
   - Бузила вошел на трон, как И Гро, а она только собиралась устроить ему последний экзамен:
   - Сколько желаний из её десяти он угадает, - столько процентов власти на остове под одиозным названием ЭС:
   - Будет иметь.
   - Или ты думаешь, не сможет угадать ни одного?
   - Да, точнее, не угадал бы, но она даст ему возможность: заблуждаться.
   - Как можно играть хоть в какие-то игры с Бузилой? - Но!
   Вокруг никого не былою.
   Могу только одно заметить, это было:
  
   - Не моё воображение.
  
   - Напрасно ты думаешь, что им больше нечем заняться, как ловить тебя, - опять появилась она.
   - Ты Алла Два? - Молчание.
   Значит, не угадал.
   - Зови меня Магнум 357.
   - Чем это лучше, чем просто так?
   - Когда захочешь кого-нибудь грохнуть, так и позови Магнум 357.
   - Если очень надо, можно просто 357?
   - Я согласна.
  
   - Хорошо, что ты не среднего рода, как я думаю, все те, кого я послан искать, как Бищ.
   - Вообще-то я думаю, что бесполая.
   - Для меня это через чур свернутая набекрень Эма.
   - Я не Эма-нация.
   - Хорошо, я буду звать тебя Нэмо.
   - Лучше Нэма.
   - Чем?
   - Я надеюсь быть.
   - Это уже значит, что есть.
   - Но у меня нет причала для Контакта.
   - Будем тереться, как палочки о мех, шелк, и что них есть еще там?
   - У меня колючки.
   - Ты ёжик?
  
   Связь прервалась, и тем лучше, я должен подумать и вспомнить что-нибудь получше, чем город, где меня ждут в плен, и секс, но только по телефону. Надо было спросить, умеет ли она бегать по проводам?
   Я решил вернуться, думая, что такого хода никто не ожидает, но:
  
   - Катер всё равно же ж взять надо, ибо Новая Гвинея, хотя и далеко, но и здесь я надеюсь найти место, где солнце встает, - хотя, разумеется:
  
   - Не в первую очередь.
   И, кажется, напросился, так как только на берегу никого не было, а на катере разговаривали, но, о, ужас! - по-японски.
   Что и значит, как пароль:
   - Конкуренты, - по вставанию солнца раньше времени с моей:
  
   - Гвинейской подружкой, - которую, к счастию, я никогда так и не увижу, как наглядное пособие по - нет, не безработице - а:
  
   - Сексу, как о нем мечтала Мэрилин Монро, - ибо, да, но не менее, чем:
   - Сорок два дубля. - Повторите, пожалуйста:
  
   - Любите ли вы погорячее, как люблю это я?
  
   - Прошу прощенья, что вступаю в ваш каламбур-баламбур разговора, но это мой катер и вы должны его покинуть.
   - Вот ду ю сей?
   - Что они говорить? - повторил второй реципиент.
   Я думал, что придется драться, но не чувствовал неуверенности. Как ноги при отваливании вампиризма диабета начинают крепнуть, несмотря на расстояние, которое еще надо пройти. Как говорится:
  
   - Мои ноги не леденеют, а каменеют, чтобы подняться на новый уровень развития:
   - Иво чресел.
   - У нас нет этого дела, - мяукнул один. А второй кивком то ли головы, то ли лапы поддакнул:
   - Это сделали мы сами, это наш, хотя и незавершенный, но тоже труд.
  
   Всё больше становилось ясно, что они не сойдут. Но уточнить надо было:
  
  
   Глава 12
  
   - Вы надо мной надсмехаетесь?
   - Если только иногда, - ответил один.
   - Если, возможно, сэр, только частично, - другой даже не повернулся.
   И я решил поступить почти, как обычно:
   - Хорошо, оставайтесь на борту, но если мы попадем не туда, куда вам хочется - не беспокойтесь:
  
   - Все там будем, - закончил за меня один из них.
   Я не был уверен, что катер заведется, но дама пик легла не на мою сторону.
   - Туз! - так рявкнул я, что оба антрепренера чужой реальности слегка поубавили тон своего ненавязчивого им, но противного своей чирикнутостью мне балабо-звона.
   Тем не менее, катер так почти и вышел из бухты при их причитаниях, что:
  
   - Жить еще надо, так как неизвестно, достаточно ли хорошо это кончится.
   Не считая дезинформационного - как мне думалось - разговора в моем присутствии ни о чем, или, что тоже самое, о милых моему сердцу:
  
   - Эллиптическом и модулярном мирах, - смогут ли они пересечься в этот раз?
   Вот в чем вопрос, ибо:
   - Точки пересечения не может существовать в принципе. - Но:
   - Что-то же должно быть.
  
   Вопрос:
   - Мыслимо ли путешествовать с такими, милыми сердцу созданиями, если нет даже такого принципа неопределенности, чтобы можно было считать эту помеху:
   - Оставленной за бортом.
   И точно! на самом выходе из бухты стоял броненосец Потемкин, а собственно, кто это, вспоминать лучше даже не пытаться. Но:
  
   - Не Емельян Пугачев - это точно.
   - Мартини с водкой!
   - Ась?!
   - Или вы не Джеймс Бонд?
   - Я должен подумать.
   - Спасибо, что не убили сразу.
   - И я тоже надеялся, что мне подадут Роллс-Ройс 48 года выпуска, Серебряный Призрак, но не на корабле же.
   Что должно было означать в абсолютном смысле:
  
   - Пятница - это может быть и не один хомо сапиенс, но обязательно:
   - Дама, - пусть одна из них и пиковая.
   И да, это время на склянке, по Гринвичу?
   - Да, сэр, вам осталось пройти всего один кабельтов до столкновения с броненосцем.
   - Я рад этому известию.
   - А именно?
   - Что нам не попался крейсер, ибо я запланировал потопить его на:
  
   - На следующую пятницу, - зачем?
   - Ужас рождает красоту.
   - Вы это знали?
   - Нет, только не надеялся.
   - На что?
   - Я не надеялся никого не узнать, ибо это и есть способ найти:
   - Настоящее.
  
   Катер ударил в перекрывающий выход из бухты броненосец, но чуда не произошло, все упали в воду.
   - Никто не пошел ко дну, кроме Потемкина? - был задан вопрос, но почему-то все поплыли назад к городу за крепостной стеной. И только неуживчивая мысль, что:
  
   - Мы прошли через его половинки, как отступающая Наполеоновская армии, через легион рыбацких лодок Дениса Давыдова при напоминании академика Тарле, что мир и:
  
   - Состоит из двух неравных частей!
   И вот та неравная маленькая часть, когда направится на вас, а не на врага, и будет осознана, как:
   - Зло, - что только тогда и будет ясно:
  
   - Зачем ты, Зинка?!
   И неужели это правда, только из-за того, что на заре цивилизации:
   - Я на тебе не женился?!
   - Да, сэр, наконец-то и вы поняли устройство этого мира:
  
   - Все знают многое о других, а о себе Никто ничего.
  
   Я решил, что это была всё-таки информационная ловушка, ибо пробить бронированный корабль можно, да, но для этого нужны какие-то приборы на борту моего знаменосца, правда и скорее всего, уже не:
  
   - Земли.
   И всё-таки я спросил на всякий случай, чтобы не казаться невежливым на своем корабле:
  
   - Вы к какому дню недели относитесь?
   - Он думает, что получил награду двумя Пятницами, - разозлились девушки, что я тоже считаю себя инопланетянином, хотя на самом деле родом с Земли, как будто:
  
   - Земля - это не часть всего остального мира.
   Но ответил просто:
  
   - Я не хочу, чтобы вы приходили вместе!
   - Вот именно так, категорически?
   - Да, я не хочу, чтобы не давали всё сразу.
   - Мы это знали, поэтому предусмотрели: одна будет только бить.
   - Это мне ни чему, ибо, да, я могу представить себе насилие, но, увы, к вашему сожалению, не надо мной.
   - Тебя никто не будет спрашивать.
   - Да, спасибо, я не буду вас ни о чем спрашивать.
   - Мы должны вручить тебе пакет с заданием.
   - Не знал. Скорее всего, я не приму ваших условий.
   - Это естественно, ибо ты думаешь отвалить, как можно дальше от города, но, очевидно, решил забыть:
  
   - Твоя задача такая же, как твоего любимого Ахиллеса, взять его, - добавила вторая.
   - Я не вернусь назад.
   - Хорошо.
   - Да, хорошо сказано, - подытожила вторая, - ибо города Там - уже нет.
   - Ты разгромил Потемкина, который преграждал нам путь к другой, обратной стороне Трои, поэтому интуитивно поступил правильно.
   - Но, похоже, в последний раз.
   - Это не Троя. Но был бы рад, что мы всё-таки в другой части света, не там, где была Россия.
   - Ты боишься?
   - Да, дети мои.
   - Мы тебе не дети.
   - Это ясно, но подчиняться будете также, как Пятницы Робинзону Крузо.
   - Он не ходил в атаку, а только отражал нападения на себя.
   - Робинзон Крузо ни на кого не нападал.
   - Вы не дочитали до конца историю, молодые леди. Ибо продолжение ее раскроется вам только сейчас.
  
   Они замолчали, а я думал только об одном:
   - Нажать кнопу Влево, - чтобы пойти в обход города, или искать его уже впереди?
   Может, вообще, лучше повернуть вправо?
   Черти, заметив моё сомнение, нарочно замолчали.
   Всё-таки я нажал кнопку Влево, но они не только не прореагировали, их не было даже на палубе.
   И да:
  
   - Были ли?
   - Призраки, - как сказал Владимир Высоцкий, - а небо-то, извините, всё равно:
   - Сине, - и вдаль уходит караван.
   - Боже мой, боже мой, - пришло сравнение, - так это были вы?!
   Я улыбнулся, как будто увидел в темноте остров, как иллюзию, следующей за ним Земли.
   - Удивительно, я даже не забыл этого слова. - Как её?
   Сглазил.
  
   Я увидел, закрепленный для меня в шейкере коктейль, но кто его поставил даже не заметил. Но спросил:
   - Не взбалтывали?
   - Я не болтушка, - услышал я писк почти под ногами.
   - Охотно верю, но вы не жаба, по крайней мере, не Царевна Лягушка?
   - Да, это я, милый. Не пей этот коктейль.
   - Он меня превратит в этого, как его?
   - Да в Циклопа, - хотя и сына Зевса, но, увы, не от законной жены.
   - Тогда не было законных жен.
   - Кто из нас лучше знает, что было, а что только его история?
   - Ты лучше. - И я направил катер влево, чтобы обойти покинутый город справа его левого крыла, ибо знал, что правое крыло Ангела неприступно.
   И да:
  
   - Неужели это город Ангелов?!
  
   В любом случае, предсказание, что я больше никого не узнаю, сбывалось, даже:
   - Сбылось.
   - Что за хибара? - спросил я у стражника на стене.
   - Какая, или вы имеете в виду весь наш Таун.
   - Простите, я думал, это деревня.
   - Всё равно я не могу вас пропустить.
   - Почему?
   - У нас праздник.
   - Опять выбирают жениха для королевы?
   - Вы знали?
   - Дело в том, что я уже ничего не знаю, поэтому предполагаю часто повторяющиеся варианты. Я могу участвовать?
  
   - Да, но есть условие.
   - Сигару?
   - Что? У нас не курят, но если она у вас точно есть, предупрежу сразу: для конкурса необходимо минимум три человека, а.
   - А пока нет ни одного?!
   - Вы быстро соображаете, но поняли, почему?
   - Она некрасива?
   - Более того, она ни на кого не похожа.
   - Что ж, немного страшновато, с другой стороны, можно приобрести то, что потом нужно хорошо продать, и, таким образом, избавиться от того, чего даже:
  
   - Никогда не видели!
   - Отлично, сэр, давайте вашу сигару, и пролазьте в дырочку рядом с воротами.
   - Зачем?
   - В ворота за вами незаметно могут пройти конкуренты.
  
   Я оглянулся. Ясно, что стражник предполагает или даже знает о существовании следующих за мной, как тени прошлого Прохиндиад.
   - Были прецеденты?
   - Нет, но было предупреждение, что будут.
   Но я ему не поверил, так это всё-таки лирика:
  
   - Знание будущего, - и продолжил:
   - Кто?
   - Кто? Ах, кто?! Дак, была одна, но ушла и даже никто не заметил, как. И более того, могу сказать вам:
   - Она будет видна в ультрафиолете, - если следует сейчас за вами.
  
   И вышло непредвиденное - я не смог пролезть в подкоп под стеной.
   - Повернитесь кругом, я посмотрю более внимательно, не сидит ли она на хвосте! - крикнул охранник.
   Но:
   - Не получилось.
   - Что?
   - Не могу повернуться!
   - Значит точно, ты не один.
   - Две сигары.
   - У тебя есть две сигары?
   - Нет, у меня и одной нет целой, только половинка осталась с тех пор, как бросил это дело после многих безуспешных попыток:
  
   - Его продолжить.
   - Хорошо, в долг, так в долг, - вздохнул тяжеловато охранник, но ее я беру в залог.
   - Кого его? Ибо её - я и сам не только ни разу не видел, но и ни разу не согласился с ее неоклассическими доводами.
   - Эта лирика меня не интересует, - и добавил:
  
   - У вас есть с собой хоть какое-нибудь полотно импрессионизма?
   - Что-с? Я не беру с собой драгоценностей, - добавил, но уже неуверенно.
   - Выбросьте всё из заплечной сумки.
   - Окей. - И:
  
   - Оказалось, что моя сумка сделала на из полотна Тулуза Лотрека со смеющейся изображенным смехом земной инопланетянки.
   Но внутрь, поэтому снаружи ничего не видно.
   - Мне жаль с ней расставаться, сэр!
   - Зачем вам жалеть о том, чего вы никогда не видели?
   - Да пусть берет, - услышал я писк той же тональности, что и раньше: то ли мышь, то ли цвергшнауцер.
  
   И охранник не испугался её неискренне-искренне смеющейся рожи, что могло бы значить раньше:
   - Обязательно буду, - а сейчас я даже не был уверен в обратном:
  
   - Вернется ли вообще.
   Стражник так обрадовался, что забыл про сигару даже в её остатке, как самом сладком для отравления мыслей:
   - Продюсере переживаний.
  
   Я почувствовал себя легче, что мог даже лететь несколько метров, прилагая усилия немного больше, чем при ходьбе. Но через пару минут обнаружил, что стою на месте, так как - нет, пейзаж и не должен меняться - но по предсказанию охранника, я уже должен быть у того же места, которое встретил Минский - Бело-Русский - Бэл, если иметь в виду подлинник:
  
   - Как будто случайно, - а был, как и я - нет, не искателем приключений - а, как и Кук, следовал по заданию, которое я может и забыл, но:
   - Уверен, - в самый неподходящий момент вспомню.
  
   - Тебе повезло, - сказали мне сразу, - ибо Тотализатор уже полон, и ложи блещут, а раёк шумит.
   - Будешь драться на победителя, - сказал кассир. И добавил:
  
   - У нас можно ставить на себя.
   - У меня ничего нет. И да: почему Рай здесь такой маленький, что его называют:
   - Рай-ок?
   - Любя.
   И да: вы можете поставить свою Картинную Галерею.
   - Да, я согласен в обмен на свободу себя и всех моих граждан, - так только, чтобы иметь возможность.
   А чего, собственно, уйти или остаться? - сразу не сообразил. Ибо остаться, да, но где, вот в чем вопрос:
  
   - Есть ли еще вообще такое место, где человек может остановиться навсегда?
   Но оказалось, что против Бузилы с его Почтальоншей - Певицей Роз Мари вышел боксер Валера, поставив на кон свои золотые боксерские перчатки, который взял с собой в путешествие - по настоянию одной из Прохиндиад:
  
   - Но чтобы только были золотые.
   - А те?
   - Те сгниют за ненадобностью времени вдали от дома.
   Бузила поставил всё:
   - Всё, что взял в кредит от Коряги и Енота, - а именно:
  
   - Ничего, - так как проиграл золото И Гро, которое у них напополам было, им же, не донеся его до тотализатора.
   В общем, сплошной Рот Фронт, хотя и с виду ясно:
  
   - Обманывают.
  
   Я - прежде чем выйти на ринг в виде круга, на котором можно проводить бои быков и не только между собой, но и с людьми:
   - Также, - сказал:
   - Хватит поклоняться культу инопланетян, ибо кроме светопреставления с Сириуса ничего не имеют.
   Но получил логичный и лаконичный ответ:
  
   - Не надо песен, мы их на Земле наслушались по самые - даже нижние - волосы.
   - А, впрочем, изволь, - сказала сама Прохиндиада Певица Роз Мари, которую из-за аморального придурка Бузилы уже не обожал, а почти презирал я.
   - Что значит, изволь, милая?
   - Я тебе не милая.
   - Ладно, - и спел кстати песню рыцаря, так сказать:
   - Да с выходом на турнир-р-р!
   - Рычит, - поддержали меня левые. А кто они? Пока неизвестно.
   - На турнире на пиру, иль на охоте, - сейчас споет, - пропел сам Валера боксер, - и улыбнулся, ибо: - Это не мой гимн.
   И дополнил:
  
   - Настырные они. - Собственно этого и достаточно, т.к. для ответа на вопрос:
   - Крупные креветки сегодня есть? - можно в ответ только поднять вверх большой палец.
   И я:
  
   - Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, приходит ли знакомая блондин-к-к-а-а-а? - Без знака вопроса, который можно зачеркнуть при случае. - Что привело Певицу Роз Мари, как царицу местного архипелага в неистовство, ибо она была черная, как стрела Аида.
   Тем более у нее сросшиеся брови, закругленный нос и, правда, почти незаметные, но:
  
   - Усы, - как признак счастья, надежду на которое я должен оставить раз и навсегда. - Что значит:
   - Скорее всего, после Валеры выйдет на его цель еще кто-то! - Но каким беззаконным образом?! - вот в чем вопрос. И как говорится:
  
   - Рабство - это запрещенная связь с богом. - Или - тоже, как говорится:
   - На выход с вещами!
   - У меня нет ничего с собой, - сказал я, между прочим с испугом, что драться придется не просто так, а на шпагах. Хотя и Валера в этом деле тоже не большой натуралист.
  
   Все думали, что я силен, потому что одержу победу, так как смог добраться:
   - До Сюда, - самостоятельно! - Считалось:
   - Я отстал, потому что не успел на отходящий космический корабль, - ибо:
  
   - Он спутал расписание, - думал мы летим в семнадцать, и ближе к Ориону, а вышло, что в пять утра и только до Сириуса без остановок.
   Я выбежал из круга, чтобы мне написали сзади то, что все могут запомнить, а именно потому, что знали до сих пор:
   - Орион. - Ну, а Валере для острастки:
  
   - Сириус.
   Мы стукнулись лапами без перчаток, хотя по первому уведомлению:
   - Быть, - что-то должно. - А вышли только:
   - Не быть, - хотя и говорят: это, если не одно и тоже, то очень похоже.
  
   Я схватил Валеру за лапу, но он вырвал ее, как будто обжегся.
   - Вот ду ю сей?
   - Энд вот эбаут ю.
   - Это они сделали обмен верительными грамотами, - сказал один Холодильник на трибуне, потому что это он и был. Ибо если кого и сбросили за борт для нужд насущных, как-то:
  
   - Жопа перевешивает голову, - то вовремя и вспомнили: у всех.
   И все же было видно, что Валера боится. Чего? А есть разница? И я провел ему Гот Дэмет:
   - Удар по пятке, - про которую реципиент забыл, так как был уверен:
  
   - Если есть Ахиллес, то это точно не он. - И он ударился бы бакланом о бордюр, отделяющий живых от мертвых, если бы верил в их существование.
   В кого? Практически в любого из них. Но нашлась Краля, которая подложила ему подушечку, чтобы кровь не забывала:
   - Не только ноги, но и голова тоже должна заниматься физическими упражнениями.
   Это была. Нет, я ее пока не узнал, ибо Малышка на Миллион охраняла Веню от набегов его бывшей жены, Жены, однако, Лотта, что значит, как минимум:
  
   - Цирцея, - а дальше-больше Медуза Горгона, вообще я даже иногда думал на Людку, зам зав больше, чем на саму Жену Лотта.
  
   Я кого-то искал на трибуне, но кого пока было неясно. Да и зачем, чтобы кинула в Валеру креветкой?
   - А они здесь большие? - Прохиндиада Тулуз Лотрека, значит, была здесь, но как?!
   Пока Валера вставал мне передали:
  
   - Возьмите, пожалуйста, наволочку.
   - Что это? - не понял я. - Мы будем спать? Но только если я одержу победу?
   - Ты должен проиграть.
   - Это не в моих правилах.
   - Но мог бы?
   - Да, мог, но теперь уже не могу при всем желании.
   - Почему?
   - Ибо тот, который во мне сидит - сам истребитель.
   - Ты его опознал?
   - Нет.
   - Почему?
   - Потому что я никого и не знаю в этом мире, а в прошлом - только само прошлое.
  
   - Не обязательно узнавать в лицо - пойми по приметам.
   - Например?
   - И потом, молвит русским языком.
   - Вот из ит - русский?
   В этот момент Валера уже очухался, и полез на меня, как бульдозер на бульдозерную выставку:
  
   - Если уж снести, - то вместе с Манежем. Но так вышло, что газон упал, а само дерево осталось. И, как говорится:
  
   - Теперь уж зовите меня Неизвестным.
  
   И так и было объявлено:
   - Победил Неизвестный-й! - Но Валера боксер, хотя и извинился за поражение, но попросил, как минимум:
   - Сатисфакцию, - а вообще-то:
  
   - Я не проигрывал, - и если да, то покажите, как?
   - Я два раза не повторяю.
   Судья - оказывается он был, но невидимым образом скрывался наверху - предложил опять поставить Валеру:
  
   - В стойку.
   - Надеюсь, не по-собачьи, - только и нашел я что ответить, ибо отказывать полностью здесь было не то, что не принято, а не знали, как.
   - Он встал на четыре точки, как борец, а не как боксер, - ахнул я. И для смеха сел на него верхом, за что судьи показали мне штрафной бал, ничья!
   Ну, это уже совсем не правила, а какие-то правила хорошего тона, нам, однако:
  
   - Непонятные в принципе.
   - Зачем это делается? - спросил я, задрав голову, как можно выше.
   - Смотри вниз, - опять подползла Импрессионистка, как будто ее кто-то держит на цепи, а сюда только выпускает иногда, как леопарда:
   - На потеху зрителям, чтобы я изумлялся:
  
   - Они-то ее не видят? - и тогда, собственно, непонятно, чему радуются.
   - Ты должен выиграть этот бой, чтобы спасти меня.
   - Ладно, ладно, только, уверен, этот бой до тех пор не будет признан, пока сам Валера не мяукнет:
  
   - Больше не хочу, - а это значит, надо опять провести ему болевой из стойки, а он его помнит, поэтому только и ждет, когда я начну его выполнять, чтобы удержаться на ногах, и бить меня до тех пор, пока я не превращусь в бифштекс, как Мейерхольд, чтобы потом только ползать под ногами, как недобитая змея, хотя и успевшая во время этого ползания передать наверх:
  
   - Отомстите за меня, пожалуйста.
   - Я бин, - сказал я, и пошел на Валеру, как бык на матадора:
   - В том его непреложном смысле, - как опять вовремя посоветовал Владимир Высоцкий:
  
   - Я конечно побежал, - но не в милицию, так как и огражден был от нее забором, а просто, как дурачок:
  
   - По кругу.
   - Это настоящий бык! - заорали сначала некоторые, а потом и остальные многие. - И.
   И начали наперебой заказывать из него:
   - Кто Котлеты по-Киевски, - несмотря на что, что их делают только из кур, а кто вообще:
  
   - Всю полутушу, - но только, пожалуйста, без головы и ног!
   - Здесь есть мясорубки?! - громко протрещал какой-то то ли Енот, то ли Коряга, то ли вообще сам Бузила с Нижнего Тагила, провозгласивший тупость - особенно свою, но не только, не только:
  
   - Критерием, - не меньше, мировой, или, что тоже самое Сириусиансой истины.
   Но ему кто-то строго возразил:
   - Мы не едим людей натурально, а только виртуально.
   - Вот из ит? - успел вставить я. - Как будто съели, а на самом деле ничего не было.
   - Вы сами, сэр, и ответили, - был привет, а значит, вмешался Нерон.
   Хотя, кажется, его где-то посадили в клетку за не сиськи-миськи жульничество в карты, а за:
  
   - Постоянное, - иначе он играть не мог просто от души:
  
   - А спрячу-ка я карту под жопу, - несмотря на то, что и так было больше, чем у него.
   - Кого его, что вы плетете?
  
   - Я грю, а можно меня пока не есть?
   - Зачем? Или хочешь отыграться? Не боишься, что два раза будут есть?
   - Так можно?
   - Дак, естественно.
   - Нельзя ли сделать по упрощенной системе, чтобы я победил и отвалил отсюда с условием никогда не возвращаться, как из очень страшного сна.
   - Это был вопрос или только деловое предложение?
   - Как-с?
   - Если вы согласны добровольно оставить здесь навсегда прибывшую с вами Прохиндиаду, то, да, можно. Но и победить, разумеется, тоже.
  
   Кто это говорил, я понять толком не мог, ибо не Певица же Роз Мари или ее придурок Бузила - как можно было до этого вообще докатиться?
   И оказалось, что на роли жрицы здесь Жена Лотта. И, следовательно, была только одна надежда:
  
   - Найти Малышку на Миллион и упросить ее подать прошение, что именно она уже давно Жена Лотта, и как доказательство трахнуться при всех - на Сцене - в общем-то, как Ромео и Джульетта уже делали не раз, и не только на сцене, но и даже в кино.
   Откажется - найти компромат на Веню, чтобы он энергично подергался, доказал этим бойкотом, что:
  
   - Не намерен больше безропотно терпеть своё отсутствие в виде Пустого Места.
  
   Для начала я попытался вспомнить, когда я проиграл, но, увы, и это не получилось. А с другой стороны, и надо ли, если они уже признали мое поражение. Думаю, они думают, если Валера боксер жив, то я и проиграл. Следовательно:
  
   - Бежать надо вместе с ним, - он:
   - Их главный враг на этом полуострове.
   Я для них только Пришелец, ибо знаю: всё равно уйду, так как это место меня удержать не может.
   - Валера, ты-то чем их не устроил? - спросил я его в курилке, перед решающим выходом на арену.
   - Здесь кто зав производством в ресторане - тот и царь, - ответил он и даже хотел закурить, но вспомнил, что ничего нет, так как он и не курил никогда.
   Мне даже предлагали должность директора, но я не могу, ибо понял, моё призвание.
   - Готовить Котлеты по-Киевски, - закончил я за него.
   - Нет, я больше люблю рыбу, и многие другие морепродукты.
   - Ты хочешь меня победить?
   - Нет, они всё равно меня обманут, лучше беги.
   - Но как?
   - Возьмем в заложники Бузилу, а Певица Роз Мари без него одна не справится, уйдет отсюда в погоню, а я займу их место.
   - Потому что они будут думать, ты ушел со мной? Но где ты сможешь остаться, чтобы тебя не заметили?
  
   Чтобы отвлечь внимание от плана побега, мы вышли на сцену еще раз. Ибо все билеты были проданы, а партер и кресла кипели, как заводные, что значит:
  
   - Нет, не клоака, а какой-то страх заставлял всех так изумительно вертеться на пупе.
   - Скорее всего, на остров прибывает один из тех четверых, кто был у нас на Земле, - сказал Валера.
   - Что это значит?
   - Это значит? Значит, что именно на нашем острове обнаружен кто-то из группировки - как они говорят - Черного Пса.
   - Кто?
   - Может быть, Кошка, может быть Елка.
   - Елка - это она, всё-таки, или он?
   - Думаю, она.
   - Значит, здесь ее нет, так как я знаю Кошку.
   - Да?! - очень удивился Валера. И добавил: - Поверю, если только это ты. - И даже не усмехнулся.
  
   - Нет, не могу пока вспомнить не только всё, но и это даже забыл.
   - Но помнишь, что знал?
   - Да.
   - Это хорошо.
   - Почему?
   - Потому что плохо. И знаешь, почему? Именно потому, что способности Кошки проявятся только во время близкое к битве.
   - Насколько близкое, когда уже:
   - Бьюцца!
   - Думаю, раньше, но отступать уже будет некуда.
  
   Я только успел подумать:
   - Мы не против, - как протрубили трубачи тревогу, и ума хватило схватиться за меч на боку. Но Валера не заметил, чтобы иметь возможность посмеяться над преждевременным возникновением обезьяны из человека. Или наоборот:
   - Вооружившись, Человек и начал превращаться в Обезьяну.
   Решетка поднялась, надо было выходить, и перед самым выходом я сказал:
  
   - Надо уходить вместе, ибо превращение уже началось, и началось именно в обратную сторону.
   - Из этого, как его, человека в эту, как иво?
   - Шимпанзе? - вы имели в виду, сэр?
   Он с сожалением покачал головой, ибо:
  
   - Мне уже не вернуться. Запомни только: превращение началось, когда не грохнул тебя в первом поединке.
   - Почему ты это не сделал?
   - Забыл!
   - Так бывает?
   - Видимо, это входит в процесс изменения: сначала теряется память.
   - Да? Если это так, то я начал превращаться еще раньше.
   - Может быть, ты в этого, как ее, в Рыбу-Кит?
   - Маловероятно.
   - Почему, здесь полно моря.
   - К сожалению, я не помню такой реинкарнации.
   - Значит, всё, что угодно, только не в рыбу?
   - Да-а.
   - Мэй би в кита?
   - На выход! - рявкнули, однако, сзади. Как?! Если только всё меняется на противоположность, то:
  
   - Да.
   Сам не знаю, почему, но я замахал лапами, как мельница, изображая, однако, не Дзю До, а бокс. От неожиданности Валера ударил не сразу, а:
  
   - Постепенно, - правой по корпусу, левой в лоб, правой - двойку: печень, почка. - Дальше? Уже не помню. Ибо:
  
   - Если он обезьяна, почему так хорошо разбирается в боксе?
  
   Неожиданно прямо к выходу из-под трибунного помещения выбежала какая-то послушница, ибо была очень взволнована, но волосы ее были убраны, как волосы рано вставшей леди, только и мечтавшей вырваться из-под гнета свих личных заблуждений. Но как оказалось:
  
   - Не только.
   Ибо она пролаяла:
  
   - Это мой муж.
   - К сожалению, Эха-Трон не ответил на ваш зов, - просто ответил ей ведущий при Бузиле дискотетчик Дима. А какая Прохиндиада толкала его на это - пока неизвестно.
   - Я не была за ним замужем?! - ахнула, лапнувшись за сердце претендент-ша. И я решил:
  
   - Может ли она меня спасти, - как Кит Иону, скорее всего, бывшему в отрыве, но, увы, не достаточно большом, чтобы отказаться даже от такой рискованной помощи.
   И они решили поставить на голосование неординарный вопрос, ответа на который, похоже, точно не знала даже претендент-ша.
   - Да, милая, - промычал через нос, а не как подумали некоторые - через жопу - Бузила, - мы согласны, что вы замужем, но есть сомнения, что именно за ним, ибо он только:
  
   - Иов, - а не Ионушка.
   - Нет, нет, друзья мои, именно на это я хотела пожаловаться.
   - На что?
   - Я могу доказать, что он Иванушка Дурачок, что в переводе с Прошлого и будет:
  
   - Иона.
   - Одно слово - не Кит, - хохотнул Бузик.
   - Так какое резюме мне вывесить на всеобщее невнимание? - спросил Дима. И добавил: - Дисквалификацию, что ли, предложить?
   - Да, но только бэз знака вопроса.
   И все согласились - за:
  
  
   Глава 13
  
   - Небольшое вознаграждение: после убытия Ионы все разделятся на две равные - почти - части и будут рубиться до уменьшения личного состава города и его района:
   - В два раза, - предложил Дима Диск. Но опять привязавшаяся к нему прима-донна Мали, без На - или только через черточку:
   - Мали-на, - попросила внести поправку от ее имени, а именно:
   - В два с половиной.
  
   И всё бы хорошо, потому что мне ничего не понравилось, и я согласен был уйти хоть в открытое море без островов вообще, как:
  
   - Другие, - например, кто открыл Новою Зеландию с 40-процентным от мирового, золотым запасом, или Австралию, где кроме Незнаю, тоже много богатств зарыто, даже Америку, хотя там не долго нарваться и на Апокалипсис, потому что уверен:
  
   - Меня они запишут в индейцы Майя, - но я хотел взять прохиндиаду здесь и именно, как, точнее, под именем:
  
   - Мираж необузданной красоты.
   И сообщил об этом всем:
   - Могу взять ее в качестве прощального подарка.
   - Если я с тобой и поезду, - заявила эта:
  
   - Людк, а Людк! - то только в качестве Рыбы-Меч, которую сама всю по дороге и съем.
   - Твоё первородство не было доказано, - прожурчал грецкими орехами Бузила, - поэтому только через мой труп.
   - Я согласна.
   - Ты не понимаешь, мэм, он хочет затрахать тебя до смерти, - сказал я.
   - Моей?
   - Своей.
   - Я таких Бузил могу использовать только, как гигантских устриц.
   - Это как же? - спросил Буз.
   - Частями и с лимонным соком под тазик Мадеры.
   - Ерунда, я тебе не верю, но проверить всё равно хочу, - и показал лапой своим сатрапам, чтобы поймали ее, если побежит, а нет:
  
   - Так притащить за волосы.
  
   Но когда за ней действительно пришли, встал Валера боксер и заявил, что имеет первое право брачной ночи, так как победил меня, и именно потому, что я сам:
  
   - Отказался биться за ее - он кивнул на прохиндиаду, назвавшуюся моей женой.
   Что-то они видели в ней, и до такой степени, что решили биться между собой, а меня дисквалифицировали два к одному мне - голоса остальных засчитаны не были.
   Я разозлился и кинулся в омут, ибо ляпнул:
  
   - Здесь, как на Земле нет демократии, а только одни себялюбивые решения.
   - Наш бой с ним, - Валера кивнул Бузи, - доказывает обратное, а ты бы так и так не победил меня.
   Но встрял сам Бузила, что как местный Прокламатор не может допускать явных противоречий, поэтому:
  
   - Поэтому будем биться все трое.
   - К-как? - хотел спросить я, но они уже кинули жребий, кто из них будет матадором, а кто конем - я:
   - По определению, - бык.
   - Кто из троих останется в живых! - возопил Дима Диск, - тот и будет местным производителем, как бывший любовник Беатрикс Кидо - Билл.
   Я хотел подробно высказаться, что девушка, принимаемая ими за наемного убийцу:
  
   - Абсолютно другого калибра, - и если кого и может убить, то точно неизвестно:
   - Чем?
   Но она промолчала, как будто, действительно, даже не посмотрев мне за уши насчет свинки - была или нет - согласились утвердительно:
  
   - Я могу.
   Я хотел ужаснуться, тем более, что на трибуне, на месте рядом с И Гро - Бузилой никого не было.
   И была, следовательно, только одна надежда:
   - В под-трибунном помещении она и находится, - пока Бузик хочет показать Валере боксеру мощь своего живота, - совершенно не понимая, что боксер, потому и называется именно им, что может найти в любом не только толстобрюхом, но и даже толстожопом индюке его:
   - Мертвую точку.
  
   После пятнадцатиминутного боя между собой Валера оказался на Бузиле, поэтому они пошли на меня:
   - Тихим шагом, как бойцы, но уже измученные тяжелой артподготовкой, они двинулись на меня.
   Но Бузила вдруг остановился и пролаял:
   - Нам привилегии. - И Валера его понял:
  
   - Нападай ты, - обратился он ко мне, как к Быку.
   - Их бин не понимайт. Я вам не леопард. Но все же решил принять приглашение, так как они могли додуматься и разъединиться, чтобы атаковать меня одновременно с двух флангов.
  
   Оказалось, что Двойной Человек - это не сумма двух слагаемых, которая не меняется, ноги одного уже знают, что думает голова другого. Поэтому сколько я ни бил в живот Валере, Бузила даже не плакал. И даже свой коронный прием - оставленный на потом - применил сейчас - бесполезно:
  
   - Я повис на лапе одного, а другой даже не помогая ему, даже этого не заметил, как будто я висел в пустоте, ибо должен был висеть на лапе одного, но он этого не замечал, а другой, наоборот, замечал, но на его руке меня не было.
   Я отошел на несколько метров подумать:
  
   - Так бывает? - и если да, то и у меня, значит, тоже должно быть.
   И решил:
   - Бить одного в голову, а другому в живот.
   Голова одного была высоко, а живот другого закрыт ногами:
   - Предыдущего, - что с ними делать - уму непостижимо.
   И пришлось позвать:
  
   - Людк, а Людк!
   - Да, милый, я готова, - и удивила не тем, что уже была голой, а только возможностью и остальных партеров и амфитеатров:
   - Наблюдать её сверхъестественную красоту со стороны.
   - Копия Елены Прекрасной, но только уже в уменьшенном объеме ее непосредственного роста.
   - Она уже не растет! - крикнула подруга Певицы Роз Мари, а что, это, собственно, за Прохиндиада, - я пока так и не понял.
   - Это была ты?
   - Когда? Впрочем, ответь просто: когда ты трахал других - ты думал обо мне?
   - Других?
   - Да всех остальных.
   - Да, мы думали о тебе, ибо иначе нельзя: я думаю, а она, значит, уже понимает.
   - Я так не могу.
   - Тогда я не знаю, что могу для тебя сделать.
   - Сделай.
   - Что?
   - Сделай для себя.
   - Если ты имеешь в виду победу над этим двойным монстром, то уже не знаю, что и придумать, чтобы проиграть ему.
   - Проиграть?
   - Я сказал, проиграть?
   - Да, ты должен проиграть, иначе не победишь.
   - Не будет ли это слишком сложно для моей жизни?
   - А именно?
  
   - Моя маленькая белая собака очень меня любила, так как я всегда давал ей больше самостоятельности, чем самому себе, и однажды она выбежала из машины раньше меня - что не так плохо, но вот не очень хорошо, что убежала в лес без моего прикрытия, как будто я не очень-то и нужен. Ну, может быть, она так подумала, или решила, что в опасном для нее месте, я не остановлюсь.
   - И?
   - И ее съели рыси, которых завез в близлежащие к Москве леса Лужкин.
   - Зачем?
  
   - Возможно, он думал, что они будут есть людей, несмотря на то, что маленькие, но вполне возможно и для того, чтобы ели наших маленьких друзей, без которых и гулять по лесу нет смысла.
   - Поэтому?
   - Ах, поэтому! Поэтому я не могу доверять тебе больше, чем себе.
   - Зря. Если ты сдашься, мы будем жить счастливо.
   - Они тебя послали сказать мне это? - хотел, но не мог сказать я, ибо понимал, как иногда говорили Георгию Вицину:
  
   - Она вас любит. - И возникает закономерный вопрос:
   - Вы, эта, не картинка с обложки Плей Боя? - Как говорится:
  
   - Нет, нет, не смотрите на меня, ибо я не совсем раздета.
   - Я тоже, - тут же начала - и буквально без остановки, раздеваться.
   - Вот она промашка Троянского Коня, а точнее Елены Прекрасной вокруг него! - Не просить надо было его жалобно:
  
   - Сим-Симчик, откройся, пожалуйста, - а снять с себя всё, чтобы встал этот конь, так сказать, как лист перед травой:
  
   - Наружу всеми своими внутренностями.
   - Может быть, - попытался я остановить ее, что-нибудь оставишь на себе?
   - Так-то бы, да, милый друг, но не буду рисковать, ибо если ослеплять, то уж, как Персей Медузу Горгону: по плоскости симметрии, предсказанной Ландау:
  
   - В себе ищете это дело распределения на равные части души и тела. - И.
   И посадил её себе на шею, думал, зачтут, как полпобеды - вазари, но все были только и просто:
  
   - Восхищены, - как кролики, впервые увидевшие удава.
   Но что с ним делать мне - никто не сказал.
   И не пошли мы на них, как они на нас, - как можно было заповедать, ибо не выдержали они напряжение, которое подавала им моя Цирцея своей без-одежной красотой, и распались на фланги, однако, между собой не согласованные:
  
   - Бузила остался, а Валера благоразумно занял его место.
   И был принят Певицей Роз Мари, как будто это было предначертано с самого начала:
   - Бомбить фраеров по предварительной договоренности.
   Здесь только Веня вместе с Малышкой на Миллион могли разрушить этот трапецеидальный многоугольник.
   Хотелось броситься на Бузилу и разделать под орех, что значит закатать в банки под ореховым соусом Сациви, чтобы продать грузинам за границу, и да, Саци у них полно, а Рехов мало. Но Бузила собрал всю свою, так сказать, злость в кулак, и:
  
  
   - И пошел на нас, зажав в лапе остатки прежней роскоши, - как многим показалось, - ногу той, с которой раньше был, а кто это уже забыл, так как ему на помощь уже поспешала Малышка на Миллион, проданная на некоторое время, видимо, только Бузиле по Телеграмму, ибо так-то никто ничего не видел, кроме Вени, занявшего место рядом с Певицей Роз Мари, по умолчанию давшую ему такую звонкую пощечину, что и отвлекло всех от сути дела, которое решить можно было только уже:
  
   - Договорившись по-хорошему.
  
   - Я не могу сражаться с Малышкой на Миллион, - сказал мой напарник, а кто это, я чуть сам не забыл, а именно:
   - Мы вместе купались на берегу какой-то реки, - а их было:
   - По крайней мере, две.
   - Почему?
   - Аллергия.
   - Что это значит?
   - Наши времена не могут пересечься.
   - Мне одному их не одолеть, - протянул я еще немного время, но успел додуматься только до этой же самой догадки:
  
   - Сопровождавшая меня невидимая Прохиндиада и была Людк-а, а она помочь мне в создавшей ситуации никак не могла.
   - Обменяй меня на нее.
   - Мне только что самому должна была прийти эта мысль, но я уже отверг ее, как примитивную.
   - Почему?
   - Не получится.
   - Ты просто не хочешь меня терять еще раз.
   - Это одно и то же.
   - Спасибо за силлогизм.
  
   Но это сделала Малышка на Миллион, показав ему на его одиночество в виде союза изменщицы Певицы Роз Мари Вени.
   Бузила уже хотел отказаться от растерзания меня на паруса для двухмачтового брига, но:
   - Но передумал, вспомнив сколько проиграл мне в трынку в прошлой жизни.
   - Так как я не могу перейти на твою сторону! - крикнула мне Малышка на Миллион, то и вынуждена поддержать противную тебе сторону, Бузилу.
  
   И всё-таки мне удалось уйти, так как та нога, которую держал Бузила, была чья надо нога, а именно:
   - Его. - Кто оторвал, пока не ясно, но, думаю, не я, хотя и не исключено, ибо у них на двоих с Валерой боксером было их четыре, а в пылу боя не всегда удается дойти до этого, запрещенного в Японии числа, числа:
  
   - Смерти. - Но не думаю, что на Бузилу это подействует успокаивающе, всё равно будет искать меня, и как одноногий Сильвестр Сталлоне - прошу прощенья - просто:
   - Сильвер, - хотя может и, как сегодня, оказаться на трех ногах, более того:
   - Ему ли точно была оторвана нога? - определить достоверно пока не получилось.
   - Тогда, где своя?
   - Не вопрос.
  
   Обшарив катер, я успокоился: никого! Кошка, собака - что еще надо человеку, чтобы избавиться от синдрома своего повсеместного присутствия. Некоторые думают, катастрофа может будет, а может и нет, но! В том-то и дело, что нет, ибо если вы покушали, креветки там, пиво, и пусть даже без Котлет по-Киевски, без Пельменей в Горшочке, без Националя с его Цыплятами Табака, а только гречку с молоком и черникой из морозилки - всё, считай, нет, не до трех, но до двенадцати ночи всё - уже начнется причитание:
  
   - Пустите всё, что оказалось не таким уж сладким назад в путешествие на корм рыбам, который, как сказал Шекспир, вам обязательно захочется заказать завтра, несмотря на то, что намедни одну, но обязательно подложили с уже отслоившимися от костей ребрами.
   Вопрос:
  
   - Загрузили ли в меня уже это предвидение в виде розовых облаков на небе, которые - как посоветовал думать Иисус Христос - вещают уже безвозвратную правду:
  
   - Ужо вам будет. - И осталось только понять, что же именно:
  
   - Опять дождь, или всё же опять дадут какую-нибудь незнакомую бабу, мэй би, как Михаилу Булгакову, дочь или даже жену бывшего генерала, чтобы уж знать точно:
  
   - Она работает, - а не как некоторые, только сидит дома и переписывает рукописи двадцатилетней давности, которые я сам распознать уже не в состоянии: слишком умен был тогда, - работает, однако:
  
   - На кого-то из них.
  
   И не успел я за ужином начать перечислять в уме, кто из последних Привидений мог работать и на Сириус заодно, как - нет, не постучали, а поскребли:
   - Точно! - теперь понятно, за дверью кошка и, как минимум:
   - Шотландская Вислоухая, цвет, тоже нет, не голубой, а именно, черепаховая, по имени Тити-Мити, шучу, просто:
  
   - Марси.
   Кого же спрашивается, я съел, если сейчас залает еще и собака? Манна Небесная? Не было. Кого тогда? Может, кто-то из них, и был МН, ась? Как говорил Владимир Высоцкий:
  
   - Если вам она, как кляча - мне, дак, сёдня:
  
   - В самый раз! - Так не бывает, и знаете, почему: ни разу не мог купить ни костюм, ни ботинки точно по размеру, соседние размеры всегда:
  
   - Один меньше, другой больше.
   Вот примерно была эта, как её? Людка? Нет, она отстояла намного дальше от этого понятия:
  
   - Постепенного приближения к реальности, и принадлежала к числу выпадающих из статистики случаев удачи.
   Если опять Алла Два - надо чё-то делать, или сдать ее в ломбард, чтобы купил Сергей Юрьенен, либо как-то переделать под, как уже было сказано:
  
   - Она вас любит. - Действительно, пусть будет моей зубной щеткой.
   Я так думаю, она и была в прошлом той Пятницей, с которой вполне можно разговаривать, ни разу не додумавшись, что и трахнуть тоже:
  
   - Надо обязательно, - ибо всегда возникал вопрос:
  
   - Зачем?
   - Я люблю вас, люблю страстно, но между нами не может быть ничего общего, - здесь всё наоборот, наоборот:
   - Всё уже было, а любви нет. - Что такое любовь, ибо это желание:
  
   - Всегда, - использовать ее в ее интересах. - Но если я не вижу разницы между ней сегодняшней и между ней же завтрашней - какой смысл повторять Это заново?
   Если предположить, что я сам - тоже:
   - Не меняюсь.
  
   И сигнал попискивания летучей мыши, означающий:
   - Я потерялась, мил херц, поэтому, пожалуйста, найди меня, найди меня.
   Найди меня. - Пи-пи, пи-пи, пи-пи.
   Я подумал, что шутка-робот, запущенный ко мне в качестве шпиона-передатчика, имеющего в виду:
   - Вернись, - и я прощу, если не всё, то очень многое.
  
   Это был Цвергшнауцер Джек, - а на самом деле, как Жанна Дарк - женского рода.
   Надеюсь, метаморфозы с животными, как у некоторых - здесь не бывает.
   - Не думаю, что у меня есть еда для животных, тем более таких, как вы, - сказал я им, ибо мало того, что привередливые, но и:
  
   - Любимые. - С любимыми не расставайтесь, это вышло, а вот еды, кажется, всё равно нет, - сказал я, открывая уже третий холодильник, где опять было только пиво Двойное Золотое, Грибы Кокот, к счастью не было сосисок в томатном соусе, а то бы уж точно там был и приказ:
  
   - На Запад, - ей, соответственно, в:
   - Другую сторону.
   Но борщ с большой костью оказался, и я им сказал:
   - Следует опасаться подделки, ибо сейчас явятся, и тю-тю:
   - Валюта?
   - Это вопрос?
   - Нет, ответ на то, где она.
   Неужели так может быть, чтобы лучшие друзья и оказались замешаны в связях с общественностью? Скорее наоборот:
  
   - Потому и есть сомнение, - что измены быть не может, защита стоит стопроцентная, можно смело думать о любых возможностях.
   Сомневаюсь.
   Они вели себя нормально, как туристы, имеющие Грин Карт, что значит, для них везде Зеленая Зона, и всякое посягательство на свободу - мою в том числе - будет называться браконьерством.
   Не это ли счастье, а Господи? Единственно, что непонятно:
  
   - Почему в таком большом океане, а места - уверен - не хватит надолго. - Поэтому:
   - Нельзя ли как-нить разъединить их на неопределенно произвольное время?
   - Ты должен согласиться на:
   - Часть, - услышал я довольно конкретный ответ, но всё равно затуманенный для меня возможностью невыполнения. Ибо:
  
   - Можно ли завоевать Москву, - согласившись, чтобы жена иногда уходила на откровенный трахтенберг, хотя и с условием всегда:
  
   - Не пускай больше меня, - так ее к батарее тогда надо приковывать, и смотреть, как она будет плакать, попросив предварительно взамен бутылку водки, но оставаясь при этом всё равно:
  
   - В специальных красных чулках. - Ибо я думал, это только случайность.
   Нет, оказывается, надо было согласиться. Ибо выдается всё только по двум программам:
   - Или, как Младшему Сыну, или, как Старшему:
   - Одному мешает Бог, а другому:
   - Дьявол. - И возникает вопрос, что лучше:
  
   - Опять жениться, или только просто так:
   - Мыслить и страдать?
  
   Корабль, однако, шел, не встречая ни Сцилл, ни Харибд, и даже русалки где-то приуныли:
   - Он нас не слышит, - как будто вот так и надо, обращаться в присутствии в третьем лице - некультурно.
   Но аура моих друзей прикрывала меня не только от постороннего влияния, но, похоже, и от встреч:
  
   - С дополнительным. - Уже и Луны не было видно, а по Сириусу я не умел ориентироваться - тем более - если мы на нём и были.
   - Кстати, видна ли Луна с Сириуса? - и вот, пожалуйста, нет ответа, как будто приближаемся к тому, чего так давно жаждали:
  
   - Бог не мешает, - так Сцилла с Харибдой все равно тут, как будто такая уж большая разница между жизнью вечной и ее продолжением.
   - Мяу, ты, например, зачем так поступаешь, стучишь - точнее, стучит лапами Жанна - царапаешь, как огромный тигр, а потом не оказываешь никакого сопротивления Жанне-Джеку? - И допросился, нет, они еще не заговорили, но оба притихли, как зайцы при охоте на лису:
  
   - Чё с ней будет, если всех остальных её братьев и сестер перестреляли, и позаботиться о продолжении рода больше некому. - Но Эха:
   - Лот, - не обнаружил никакой опасности ни спереди не на приличной даже глубине.
   В небе, решил я, но понял, если и удастся что увидеть, то только Комету Галлея, а:
   - Смысл? - даже больше, чем никакого, ибо эта зараза может пробить оборону даже моих друзей Джеки и Марси.
   Но, кажется, они справились, ибо Комета не приближалась, а продолжала так и оставаться в зоне, недоступной визуальному наблюдению, ибо:
   - Чувствовать ее всё-таки было можно.
   За нами определенно следят, но откуда?! Ума не хватало понять это.
   - Кто из них оказался умнее меня?
   Все, в общем-то, но вот в частности - никого не припомню, тем более ни:
  
   - Певица Роз Мари, ни Малышка на Миллион, ни, тем более, Бузила или Валера боксер, которые сейчас символизируют трон И Гро, ни даже шатающиеся неподалеку от них Нерон, Енот, леди Лиза, мадам Баттерфляй в роли зав производством Лариски - не знает толком, сколько будет два плюс два умножить на два, не говоря уже о том, что даже Маркиза де Сада не до конца выучили наизусть, хотя этого требовала необходимость общения с группировкой И Гро, Малик, Андрей и Федор.
  
   Реальность оказалась проста, но и на столько же ужасна: впереди был виден конец тоннеля - и, значит, мы были в Ките, где кроме его отрыжки нам ничего не угрожало, но открытие тоннеля означало:
  
   - Он не стал ждать, когда мы выйдем из его заднего отверстия, а решил просто по:
  
   - Блевать.
   Я понял, что никто из нас троих не хочет добровольно покидать этот - как мы, оказывается уже привыкли - дом, более того:
   - Сам катер был против, как будто понимал не меньше других:
   - Мы и так уже настрадались за прежнюю жизнь, дайте пожить в пригороде, как пел иногда Вилли Токарев:
  
   - Гренедж-виладж очень сильно обожаю, - хотя, скорее всего, это только парк для избранных, а не сама цивилизированная деревня.
   - Следовательно, - получил я мысль, кажется от Марси, - за нами здесь наблюдает только сам Кит. Но до тайны, что он нам знаком - не додумался даже Джек-Джеки.
  
   Я сам прошел по некоторым отсекам, так как другие были заперты.
   Где-то должен быть идентификационный компьютер.
   Пришел Джек и понюхал одну дверь.
  
   - Там? - но он уже сделал два шага назад. Умный-й, зря пишут, что Цвергшнауцер на восьмом месте по уму, а Стаффордширский Терьер, где-то в тридцатке, ибо такие умные, такие умные. Кошки тоже. По крайней мере, умней людей:
   - Во всем сомневающихся. - Ибо:
   - Страх почему-то здесь уместен, - а, как сказал Данте - это ошибка. Чтобы не бояться страха, надо его принять, а не принимать за личную иллюзию.
   Люди потому и не видят предвидения, что боятся его.
  
   Мы услышали мяуканье киски, как призыв:
   - Я в опасности, - но именно:
   - В ожидаемой.
   - Она нашла идентификационную комнату, так как я только занимался ее прикрытием, ибо защищал тебя, мил херц, с тыла.
   Я повернулся. Никого.
   - Ну пошли, - сказал я, как сказал Высоцкий, понимая, что даже бывшему разведчику, а объяснить:
  
   - Будет трудно не совсем обычную ситуацию, ибо:
   - Я и сам боялся не меньше.
   - И знаешь, почему?
   - Нет.
   - Это может оказаться та Прохиндиада, внутренние органы которой отравлены, несмотря на то, что сама - с наружи - жива.
   - Гадать бесполезно, - сообщил Джек, - ибо в твоем окружении таких.
   - Много?
   - Нет, не так уж много, как точно то, что несколько точно есть.
  
   Я думал, они не понимают, что внутренние кабинеты хомо сапиенса никак не связаны с его именем, но оказалось такая связь есть.
   - Это Маркиза, - ляпнул я и, казалось, не подумавши. - Нет, точно, было в ней что-то ненормальное.
   - Печень?
   - Щас проверим.
   - О!
   - Что?
   - У нее нет сердца!
   - Совсем? Или очень маленькое?
   - Наоборот, очень большое, - что даже можно принять решение - это вся ее жопа.
   - Шутишь? - Хотя действительно груди у нее практически не было.
   - У нее вместо сердца лицо Марлен Дитрих, - попалось мне под руку одно из сообщений Джеки.
   - Остановимся пока на обе-оих субъектах ее федерации, - согласилась Марси, - жопа и рожа - это ее сердце, но в разных фазах миростояния, как-то:
  
   - До получения денег и после, когда она уже в знак примирения играет на фортепьяно.
  
   - У меня нет денег, - хотел я задать обычный разбег своему противостоянию реальности, так как даже когда были - всегда отдавал натурой:
  
   - Шампанское-шоколад, - а вот денег, не припомню, давал ли вообще хоть когда-нибудь.
   - Нас специально загнали в эту требуху, - просигналила Марси, чтобы здесь мы жили, как не посоветуешь каждому.
   Я-то понял ее, но всё равно не знал:
  
   - Как быть добрым?
   - Даже если у тебя есть деньги, как дать? - прошел недоуменно-заманчивый лай Джеки.
   - У нее должен быть запас, надо его найти, - Марси.
   - Да, сейчас она действительно не в состоянии пользоваться трудовыми накоплениями, ибо секс для нее не радость, как для Некоторых, а только приличная работа.
   - Кто-то должен выйти наружу, - сказал я, но они отказались, как, да, но не под водой же.
   - Еще не доказано полностью, - попробовал я решить вопрос миром, что снаружи точно вода, но он проплыл мимо их ушей, как фанера над Парижем:
   - Не бывает. - В том смысле, что плаваем мы обязательно в воде, ибо, как констатировала Джеки:
  
   - Я молоко не люблю. Почти, а Марси:
   - Тоже, - но уже вообще.
   - Ты должен сплавать, мил херц, наружу и проверить ее карманы, - сообщение Джеки.
   - В качестве скафандра можно использовать - временно - ее мочевой пузырь, - напомнила расположение ее кабинетов Марси.
   - Он есть? - автоматически про-резюмировал я.
   И вышел - побоявшись через рот - в окно иё икрометательного апа-апа-ап-парата.
  
   Тишина, так как мяукнула Марси:
   - Надо было выходить через ухо.
   - Он не уместится в его - скорее всего - забитых серой каналах хорошей слышимости.
   - Тогда через оба.
  
   - Мы не умеем еще делиться на части временно, чтобы потом - при входе - опять собраться все вместе.
   Было светло почти как днем, что можно было даже сделать оригинально-шокирующий вывод:
  
   - Мы в бассейне только, - а не ушли еще никак на острова её архипелага.
   С одной стороны, это даже лучше - меньше шансов вообще потеряться в этом космосе, с другой, наоборот:
   - Опять потащат на неравный бой с каким-нибудь прохиндеем сражаться за право быть, и не просто так, чтобы еще ничего, а ведь потащат именно:
  
   - Царем! - Дак, я и так бессмертный - не могу.
   - Ты заплатил - поэтому: можешь.
   - Это она мне дала такую разметку?
   - Мне нужны деньги, - вынужден был я поддержать ее разговор.
   Но тишина, следовательно, боится выдать себя интонацией голоса, что деньги у нее:
   - Есть.
   Что-то мне знакомое, так-так. И пополз по-пластунски, пытаясь решить:
   - Что это: грудь, ноги или голова, - ибо от счастья почти забыл, откуда я здесь, собственно, взялся?
  
   Самое непонятное, не удавалось даже решить, как следует вопрос:
   - Одета она, или так только: прикидывается?
   Тем не менее, я запутался в сети, которая и оказалась:
   - Ее карманом. - Деньги были, но только доллары, и возник непреодолимой решаемости вопрос:
  
   - Где найти обменник? - Вопрос:
   - Зачем менять? - даже не выглянул из-за угла.
   Но оказалось, к счастью - что значит: не напрасно я сомневался в своих интимных отношениях с пространством и временем:
   - Менять обязательно надо, - но зачем?
  
   Впереди нас поджидал подводный город, в его рублевом эквиваленте.
   Неужели круг замкнулся, и мы опять возвращаемся, как из Петербурга в Москву:
   - В ресторан ВК - высшей категории - ее провинциального успеха.
   Пи-Пи Джека сюда, наружу лодки, не проникало, как и Мяу-Мяу Марси, а без них я уже не мог принять правильного решения. Вот сейчас спросят пропуск или пароль, и привет, как ответ:
  
   - Ваше имя?
   - Не знаю, - и получится, так и будут звать всю жизнь Кен - Гуру?
   - Что переводится с Кук-лук-с-клан-овского:
   - Ты знаешь? - Я:
   - Нет. - И по любому ясно:
   - Здесь только Кенгуру и живут, - и знаете почему?
   Только они могут спокойно без изумления встречать восход солнца:
  
   - С затылка. - Вот как будто так и надо, чтобы всё было наоборот:
   - Наоборот.
   Вместо того, чтобы приготовиться, и запомнить несколько вариантов паролей, которые мне могут задать на воротах, стал думать, каким кенгуру лучше быть:
   - Большим, маленьким, как кошка или средним, как человек.
   Впрочем, человеком лучше не быть, ибо именно он больше других зверей не любит людей.
  
  
   Глава 14
  
   И вышло то, о чем мы если и мечтали, то только подсознательно:
   - Корабль вошел в закрытый порт, - но жить нам было предложено:
   - В своем же отеле.
   - Название? - только и скорчился в полупоклоне Архи-Мед местного купороса, ибо и так и сказал сразу:
  
   - Это Синее Море.
   - Насколько синее? - попросил меня ответить Джеки, и именно:
   - Из-под, так сказать, Земелья его водного купороса, - как и прореагировал, согнувшийся, пожалуй, только в одну погибель - пока еще - представитель местной фауны, однако, далеко не похожей на любимых всеми с детства:
  
   - Кен-Гуру, - хотя и приемлемого масштаба, так где-то метра:
   - Полтора-два с половиной, - так бывает? - Но!
   - Лучше говорить правду, чем как всегда приуменьшать или преувеличивать, - точнее я не мог определить его позу, хотя и надеялся, что идет просто рефракция, так как, да, я его вижу, но только через перископ подсознания, примененного, как возможность видения событий происходящих внутри подводной лодки с ее:
  
   - Наружи, - где я так и плавал. - И знаете почему?
   Во время входа в бухту и далее в сам город эта прохиндиада Маркиза не пустила меня внутрь. Ибо лезть опять через ее икрой-метательное отверстие я отказался.
   - Чего ты хочешь?
   - Через рот.
   - За ораль-ность, ты должен был внести плату сразу, ибо, зная тебя по опыту предыдущего проживания на Земле - после всего ты можешь начать совершенно неуместный торг.
   - По поводу чего?
   - Скажешь, например, что мы были с моей ей, а это платить должна наоборот я.
   Пришлось заткнуться. Но на мой следующий - даже не заданный - вопрос ответила:
   - Он заплатил пошлину.
   - За наше приплытие?
   - Нет, только за моё, а у вас он берет интервью только как у моих внутренних органов, да, имеющих право, но всегда:
  
   - Ограниченное, - догадался я.
   - Весь вопрос в том, на сколько? - улыбнулась она одним голосом.
   - Да?
   - Ответ ты уже видел: как на сколько скажу.
   - На столько я должен и прыгать!
   - Рано радуешься, мистер, если думаешь, что это так просто, ибо человек потому и называется Разумным, что способен понимать:
  
   - Да, теперь я понял, - закончил я за нее, - изощренные способы пыток.
   - Лучше просто: изощренные издевательства. И знаете почему? Никогда не думал, что людская хитрожопость не заканчивается на молекулярном уровне, а наоборот, как констатировал Капица Младший:
  
   - Способна увеличиваться именно при разрушении: при столкновении двух машин образуются не их обломки, а обломки именно такие, что из них можно собрать уже четыре тачки, и самое главное, как:
   - Новые.
  
   Хотелось только одного, чтобы она попросила меня трахнуть ее за маленький процент от моих будущих производных, но чего не было, как сказал Екклесиаст, того и не бывает. Вывод:
   - Почему здесь, точнее, Там, на Земле никогда не было историков:
   - Слишком многое было в их лапах, ну, если когда это и было.
  
   Но я не поверил, что здесь когда-то - еще до сотворения Новой Земли, до Ноя - были люди, существа на них очень похожие, которые могли писать историю, как:
   - Реальность Будущего, - а не Прошлого.
   - И знаешь почему?
   - Нет. Но я не верю и в твоё глубокомыслие.
   - Тем не менее, я тебя напугаю, проверещала, - как мне уже показалось Мар-Киза, - они владели Мета-Морфозой.
   - Жизнь после смерти? Нет, нет, нет, сейчас я подумаю и скажу:
   - Жизнью между двумя смертями!
   - Да, почти, только наоборот: смертями между двумя жизнями. И до такой степени, - продолжила она, - что сразу нельзя сказать точно, где вы зивете, так скать:
  
   - Там, - или пока ишшо здеся.
   - Я вам не верю, ми-леди шокового бизнеса.
   - А я тебе точно говорю, сойдешь не на той станции и будешь, да, думать:
   - Здесь есть грибы, т.к. всегда были, - но, увы, их здесь нет, потому что никогда и не было. Иллюзион, так сказать.
   Поэтому тебе лучше уходить, пока не поздно.
   - Я не брошу моих друзей.
   - Их уже съела мумия.
   - Чушь, так не бывает, иначе зачем она берет у них интервью обо мне? А! понял, понял, понял, вы хотите, чтобы мы не поверили, как матросы Джеймса Кука:
  
   - Это если и не Австралия, то ее Новая Гвинея, по крайней мере Новая Зеландия.
   - Это было на Земле - здесь уже можно откупиться только за золото, ну, или за валюту, как у меня, - и она полезла в карман, где лежали ее доллары. Лежали, пока не принял решение, однако:
   - Так и оставить их там! - Вы знали? Нет, конечно, но Не-всё всегда и неизвестно.
  
   Она бац плавником в левый боковой - ни-че-го!
   - Я, я, я.
   - Я понимаю, сэр, ты обосрался, но мне всё равно нужны мои деньги. Ибо прошла информация - ты их присвоил. А вот, что положил назад - нет!
   - Вы нервничаете, ми-леди, значит, что-то всё-таки было в смысле их возврата.
   - Да, было, но я не знаю, что.
   - Вы хотите, чтобы я вам помог?
   - Ничего не буду говорить - отдай и всё.
   - Иначе?
   - Будешь плавать вокруг моего тела пожизненно.
   - Без права переписки?
   - Не, только, перестукиваться со своими друзьями ты тоже не соизволишь.
   - Это не в твоей компетенции.
   - Как сказать, вот послушай, потому что я, действительно, не могу противостоять твоим желаниям, но заменить одного на другое - в состоянии.
   - Одного на - другое? - я вас правильно понял.
   - Да, - стучать ты можешь, но передавать - как Энигма - могу только я, ибо по мне же ты и будешь грохотать своим Несвершалом.
   - Вы имеете в виду секс или сразу же игру на пианино?
   - Пожалуйста, но ты всё равно не сможешь, ибо:
  
   - Подводную лодку еще никто не смог обойти не только слева по борту, но главное, ни у кого нет Таких-х денег!
   - Спасибо за скидку, но я и не думал играть на твои.
   Впрочем, хорошо, я на выходе договорюсь с Муми-ей, авось за небольшой процент мне одолжат чемодан-чик.
   - Если ты с ними свяжешься - кончишь, и более того, тем же, чем и я:
  
   - Пролонгированным пребыванием здесь под водой, и хорошо, если, как Медуза Горгона, а то и:
   - Заставят всю жизнь Каменеть, - продолжил я, - как Одиссей многолюдный:
  
   - Вдали от родины в виде ее всеядной Пенелопы, - делавшей вид, что нет, а было, и еще, как было, не всем, конечно, но по расписанию:
  
   - Многим.
   И Одиссей, собственно, на что обиделся после возвращения с помощью Афины Паллады:
   - Намного выше и шире в плечах, - и до такой степени, что его не узнали, и хотели поставить в общую очередь, как простого лохотронщика, - ан, нет:
  
   - Их бин Гросс-мейстер не только лазить через крепостные стены, не обижать даже Сирен морских заодно со Сциллами и Харибдами, что - как говорится:
   - Такую-то Кусь-Мио, - я сам вспомню, как Пенелопу, однако, двадцатилетнюю, ибо это и есть наш пароль, которого не знал ни один жених, чтобы:
  
   - Не как надысь, намедни, и даже не как вчера, а именно, чтобы было:
   - Как двадцать лет тому назад!
   - Так бывает?
   - Дак, да, но естественно, только:
  
   - Сверхъестественно.
   - Как?
   - Ибо всех, кого он победил, следовали за ним непоко-бе-лино, как армия Му-Мий.
   - И Афина Паллада?
   - Нет, она в своей обычной натуре: красиво и невидимо. Ну, может, что и было, а толку, если - было, да, очень неплохо, но - вспомнить-то потом:
   - Всё равно же ж не удастся.
   - Да, ты прав, нам надо всегда, чтобы было не просто:
  
   - Два плюс два, а чтобы обязательно, умноженное на два. - И более того, чтобы нашелся Парис, способный - как всегда его просила Елена Прекрасная - сложить, если уж никак нельзя перемножить, оба варианта между собой.
   - Это много.
   - Да, но без этого здесь не дома - не пустят даже на порог казино Гавана.
   - Гавана? Да, верю, что можно, но не верю, что дадут выйти назад.
   - Почему?
   - Это же ж такая болтовня, что позавидовал бы и Василий Аксенов делать ставки против Владимира Войновича на торт-пирог - тире:
  
   - Заграничный, - кто из нас хочет быть честным, а кто только:
  
   - Может ли, ли забыл, как это делается в приличных домах Ландона, где в карты вообще играют только на:
   - Проигрыш, чтобы было ясно любым инспекторами и журналистам:
   - Наверно в прошлый приезд он настолько много здесь выиграл, что:
  
   - Смог, наконец-то, остаться навсегда.
   Как и было сказано Гоголем через Хлестакова:
   - Надеюсь, всё пойму правильно.
   - Вот ду ю сей? Или вы имеете в виду, что Мертвые Души можно оживить?
   - Нет, как говорится, ему и делать ничего не надо, т.к. и так:
  
   - Все живы, - и надо только найти то кладбище, как Иван Петрович Белкин, чтобы и его засчитали на международном уровне за Дом Джентльмена в сельской местности:
   - Масона, - для которого время, что для вас - как для Пенелопы с Одиссеем уже:
  
   - Не имеет значения.
   - А расстояния, тем более?
   - Да, мэм.
  
   Я мог понять только, что она, конечно, напрашивается, так как ее почему-то не пустили в сам город, но представить себе ситуацию с ней напополам не мог.
   - Я понял, почему тебя не пустили в город, - неожиданно для себя проинтуичил я.
   - Да, почему?
   - Не дала мэру бесплатно.
   - Ерунда.
   - Почему?
   - Ты даже не представляешь себе, кто у них мэр.
   - Ну, не Бузила, надеюсь, потому, что я уже видел его в другом городе.
   - Коряга.
   - Мэр?! - ничего не понимаю.
   - Почему, слишком большой дурак?
   - Потому хотя бы, что мы видели его убитым на другом острове.
   - Пока их не грохнут всех троих в течении полнолуния - ничего не изменится, они будут оживать, как имеющие еще две запасные эманации на двух других островах.
   - Скорее всего, у них есть общий центр, который координирует их жизни.
   - Мне неизвестно, кто это.
   - Не ты?
   Но она заартачилась:
  
   - А если и я?
   - В таком случае мы уходим, а ты остаешься.
   - Хорошо, я буду ждать вас, если ты сможешь захватить обоих.
   - Кто, кроме Коряги здесь, Енот?
   - Есс! Прибыл к нему в гости.
   - С какой целью? Состоится игра, против кого? - обрадовался я, что значит одно из двух: можно выиграть, но как бы:
  
   - Не проиграть.
   - У тебя, скорее всего, нет денег, могу посоветовать, у кого занять.
   - Что взамен?
   - Только одно: вернешь мои доллары за небольшое вознаграждение с твоей стороны, а я возьму вас в себя. Но вы должны научиться плавать под водой без аквалангов, ибо что-то боюсь, как бы меня не убили во время погони.
  
   Предположение, что Бузилу, Енота и Корягу объединяет Нерон было отвергнуто, как то, чего не может быть, ибо, и хотя бы потому, что его здесь вообще не было. Да у него бы не хватило и нервов, возмущаться их беспрецедентностью. Скорее всего, кто-то из бывших женщин. Нет, нет, нет - тут даже Людк-а, имеется зам зав, сосватанная мной любовница Маная, не справится. Жена Лотта?
  
   Я сделал вывод, что она боится появляться там, где поблизости нет самого Лотта-Лоха Вени из Москвы. А его могли опять закатать на Химию прямо здесь, на одном из островов весьма редкого здесь Архипелага.
  
   Но игра была предложена даже не на победителя, даже не на запасной акваланг, очень нужный для жизни не только под водой, но и на воде, как постоянно и со дня на день ожидалось:
  
   - Полное погружение, - а на право вернуться!
   - Это реально, или так только, как право мечтать, но, извините, о чем?
   - Только о том, что это уже было, - сказала Маркиза, но не как зеленая подводная лодка, а только ее местная Эма - эманация.
   Хорошо, но подозрение, что Маркиза ко мне специально подослана - оставалось реальной возможностью. Ибо я всё еще помнил, что ушла отдельно ото всех в подводное плаванье в Парке Пушкина, как будто люди ей:
  
   - В общем-то и не нужны совсем.
   Спрашивается, кому не нужны люди? Можно предположить, что вообще всем! И только поэтому они получили права на Землю, что всё хорошее уже было занятно, и каждый отдал им по чуть-чуть того, что им не было нужно. Почему и получилось слово Зем-ля, что значит:
   - По чуть-чуть разного говна. - Спрашивается:
   - Господи, хорошего в его чистом виде, не будет, что ли, совсем?
  
   И вот, пожалуйста, мы ее покинули, и сколько прошло уже времени - много ли, мало ли, а мы уже скучаем, ибо здесь мы никому не нужны.
   - А там? - задал кто-то сакральный вопрос.
   - Там мы были нужны, - ответил я, несмотря на то, что и не пытался определить обращавшегося ко мне, - для борьбы с тем, кого, похоже встретили здесь, как:
  
   - Путешествие от минуса к равнодушию.
   Нет, честно, вот даже играть в покер не хочется, как и трахаться - тоже.
   - Это естественное здесь состояние человека, предназначенного к жертвоприношению, - прокрякал Коряга, ибо он на самом деле был - нет, не Кецалькоатлем - но, похоже главным охранником его Дека-питатора. - Что было переведено мне, как:
  
   - На обед иму подают по десятку заранее пойманных в прибрежных водах искупателей.
   - Рипит ит, плииз?
   - Сюда интуитивно стремятся люди, думающие, что принадлежат к одноименному отряду разумных, чтобы искупать это самомнение.
   - Мы не хотим ничего такого предпринимать, а только выиграть у вас в карты этот город, необходимый нам тоже почти для того же, а именно:
  
   - Ссылать сюда желающих покаяться, как в тюрьму.
   - Нет, нет, - побыстрее подсказал я, - именно, как на свободу.
   - Вы хотите жить в тюрьме? Хорошо, играем на этот город. И да, что собрались ставить? - кто из них говорил было неизвестно, ибо в реконструкции их было три:
   - Коряга, Дэки и Кеци.
   Кто Кеци - пока так и осталось не очень известным, а Дэки - это ясно Енот, бежавший без оглядки - если так бывает - от бойни у подножия горы Синай.
  
   Им что-то не понравилось, и нас, как Мэла Гибсона - только теперь уж совсем точно - не допустили на турнир по покеру этого:
   - Пост-апокалиптического состояния, - но даже нам не удалось определить, какого города.
   Я уже совсем обрадовался, что, к счастью, нам здесь ничего не надо, но выход из гавани:
   - Всё так же был закрыт.
  
   - Они нас просто сожрут в постный день, - получил я телеграф от Джеки. - А от Марси почти тоже самое:
   - Надо уходить не позже завтрашнего утра.
   И вот, действительно, они почти угадали, ибо атака на подводную лодку началась без пяти двенадцать.
   - Пираты, - сказала сама подводная лодка. - И добавила:
  
   - Уходите, я вас прикрою.
   - Ты погибнешь.
   - Не беспокойтесь.
   - Я уже записала на борту номер счета, куда надо перевести пятьсот долларов.
   - Немного, - подумал я, но ничего не сказал, хотя она сама и ответила:
  
   - Каждый месяц! - воскликнул от ужаса, правда, я сам.
   И была только одна надежда - она так и не сказала номер своего счета.
   - Он не был написан на плавнике? - спросил я Джеки.
   - Нет.
   - На хвостовом оперении?
   - Нет, - ответила Марси.
   - Уф-ф, хорошо, - выдохнул я.
   Но двухмачтовый бриг уже лег в развороте, ужас, кто так любил кататься, чтобы вылететь за борт было не только можно, но и было:
   - Обычным делом для этого океана.
  
   И опять оказалось слишком просто забыть:
   - Был с ней секс, или так только: выпили и закусили ее внутренностями.
   Джек мне сообщил, что Маркиза уплыла в море за поиском клиентуры, ибо не в состоянии уже никому ничего дать бесплатно, как продавец того универмага, который, увы, но ей не принадлежит.
   - Я думал, она сама будет мамочкой в доступном месте того дома, где торгуют духами.
   - Духами? - спросила Марси, которая как все кошки могла любить только натуральные запахи, хотя и ела сухой корм, а какой он, спрашивается натуральный, так только, как обычно:
  
   - Не сладкие для человека остатки, - а:
  
   - Здесь уже все люди! - хотя и сохраняют своё обличие домашних животных.
   - И наоборот, - услышал я совет Джеки, но не понял.
   - Это значит, - пояснила Марси, - некоторые люди уже не являются ими, это дикие звери.
   - Так это не Рай, значит?!
   - Рай-оф много, - заметил Джек.
  
   Катер уходил всё дальше, и было ясно, что Маркиза осталась в акватории этого острова в океане.
   - В принципе в этом хорошего ничего нет, так как она та Энигма, которая сохранила о нас связь, - проинтонировала Джеки.
   - Я обещал ей заплатить.
   - В таком случае необходимо добыть денег, - сигнал от Марси.
   - Тем более, я не отдал ей те доллары из ее кармана, которые она забыла спросить назад.
   - Мы купим на них солярки, - про-лаял Джеки, - если, конечно, этот катер не на воздушной подушке.
   - Думаю, мы должны дотянуть до первого Кен-Гуру, и отдохнуть от доставшихся нам здесь переживаний, - запрограммировала Марси, т.к., оказывается, они еще не кончились.
   Я думал, что это погоня, нет - хуже - это было Прошлое, которое мы пропустили, и оно, естественно, имело право:
  
   - Первой ночи.
   Это был пиратский корабль, промышлявший в своих же водах - недалеко от берега - не давая уйти тем - нет, не тем, кто побывал на этом острове, как Паутине, преграждающей путь в Другой Рай, - а именно тем, кто ушел не с пустыми трюмами.
   Этот, разгаданный ими обеими - Марси и Джеки - шифр принес облегчение, ибо отдать то, о чем даже неизвестно - не жалко же ж.
   Но пускать их на борт, в результате уже полученного от них сообщения, что иначе катер будет потоплен, как каракатица, вполне съедобная в условия Их Рая, где всё есть, но недостаток писчи:
  
   - Чувствуется.
   - Мы для них очень вкусный, так как неизвестный десерт, - мяукнула Марси.
   - Но ищут они что-то другое, - про-пи-пи-кал Джеки.
   - У нас ничего нет, - хотел повторить я, - но решил не мелочиться, и поставил в конце предложения знак вопроса:
  
   - Что?
   И оказалось, что у нас есть золото, вот то золото, которое, как здесь считалось мы нашли еще на Земле в Огнях Социализма, но некоторые называли его:
  
   - Золото Лотта.
   - Если это так, - проинтуичил и я, наконец, - значит здесь правит именно она, Жена Лотта, а Веня с Малышкой на Миллион - наши союзники, так как днем сидят в подвале Вавилонской Башни, а ночью - каждую ночь - не считая Викенда, их - приносят в жертву.
   - В Викенд нет? - просигналил Джек.
   - Думаю, наоборот, два раза, - махнула хвостом Марси.
   - Я не могу допустить, чтобы здесь был обыск, - сказал я, имея в виду, что за те десять минут, что у нас остались для принятия ультиматума:
   - Мы должны найти Это, - чуть не поперхнулись оба мои друга.
  
   Далее, что это?
   И оказалось, что на деньги Маркизы мы приобрели товар в этом Затерянном Раю. И это не было золото Земли, и до такой степени, что один из них, Джеки или Марси - а возможно, и обе вместе, посовещавшись, просияли решением:
  
   - Это Стейки по-Флорентийски!
   - Почему? - настолько удивился я, что и не удивился почти.
   - Методом исключения, сэр, - Марси.
   - Ибо, действительно, не Котлеты же по-Киевски, - без знака вопроса, - процедил сквозь зубы, нуждавшиеся, возможно, после Земли в чистке ультразвуком, Джеки.
   - И не Пельмени в Горшочке, - согласился я.
   И действительно, в трюме было мясо без костей, как импортная говядина, сложенная, конечно же, не для жертвоприношения.
   И мои ребята высказали - но и то только предположение - что это одежда, скафандры для Земли.
   - Для путешествий на Землю, - точнее.
   - Кто-то их выкрал из секретного хранилища и продал на черном рынке, - почему-то недовольно пискнула Марси.
   - Нельзя терять координаты этого города, - сказал я, - эти люди могут нам пригодится при повторном туда попадании.
   - Хорошая логика, - согласился со мной, как всегда Джеки.
   Он - это Джеки, а когда я думал, что это она, то называл:
   - Джек.
  
   Время вышло и Манай-цы пошли на штурм нашего, как они кричали для смелости:
   - Зимнего! - ибо иногда бывала такая жара на этой Вавилонской Башне, что мы каждый час били в склянки в ознаменование того счастливого случая, не позволившего нам воспользоваться их непрошенным гостеприимством.
   Два скелета, прикрытые зелеными, синими и желтыми обмотками залезли на катер с правого борта, когда я не мог их видеть, ибо внимательно всматривался в предмет, приближающийся с противоположной стороны. Сказать, что:
  
   - Человек за бортом, - было нельзя, ибо она была голая, что значит, для других невидимая, как находящаяся, например, в душе или в личном бассейне, а здесь оказалась из-за недостаточной урегулированности частных пространственно-временных континуумов. - Ибо ясно, тот принцип:
  
   - Чтобы каждому! - здесь должен выполняться, если это прогресс, а если нет, всё равно что-нибудь должны были придумать.
   Логика:
   - Мы настолько долго спускались по этой лестнице вниз, что обратная сторона Луны когда-то должна быть видна тоже.
  
   - Вы не могли бы спуститься вниз, - услышал я ее голос без знака вопроса.
   - Если ты только вы не Медуза Горгона, - почти не улыбнулся я. И не зря: страх начал набирать силу, когда я протянул ей лапу, хотя можно было бросить только конец, а это предвещало не только материальное, но интеллектуальное наслаждение, которое нельзя предвидеть не только вообще, но и здесь. Ибо:
  
   - Редкость большая, не меньше, чем браслет с одной зеленой змейкой Маньки Аблигации, цены необыкновенной даже в тундре, где никогда ничего подобного не видели, ибо играли только в футбол на деньги.
   А, спрашивается, какие там деньги, если это только акульи зубы, длины тоже:
  
   - Настолько достаточно большой, что могли проткнуть даже двоих Манай-цев сразу.
   - Вы из города?
   - Вот ду ю сей?
   - Вы из Окружности?
   - А, это округ Колумбия?
   - Простите, я не умею разговаривать на вашем языке, поэтому уже устала. И да: вы можете предоставить мне отдельную каюту на вашем лайнере?
  
   - Вот ду ю сей?
   - Это для вас он маленький - мне так в самый раз, ибо вам, да, я представляюсь, сбежавшей из плена аборигенов инопланетянкой, а себе только маленькой дырочкой для подсматривания в душе.
   - Спасибо и на этом, я так и так ничего здесь не вижу.
   - Хорошего.
   - Что?
   - Всего хорошего, сэр, но мы будем видеться редко.
  
   Мои друзья выбивались из сил, пытаясь выбрасывать и выбрасывать манайцев за борт нашего правосознания, но они только увеличивались в числе, как муравьи почти на ходу плодящиеся.
   - В чем дело? - спросил я ее, постучав в каюту. Но услышал только шум воды, впивавшейся в ее тело, как в мыло.
   - Мэм, позвольте вас побеспокоить, но вы превращаетесь в морскую пену.
   Но тут получил сообщение от Марси, что:
  
   - Возможно она Людк-а.
   - Какая, из ресторана Центральный или из Московского университета?
   - У тебя есть Шабли с Зелеными Глазами? - нашла она способ не ответить на мой вопрос.
   - Она из ресторана - это точно, что значит только одно: манайцы заслали к нам шпионку.
   Справиться с этой Людкой я не смогу, ибо ее материальный голод не сможет пройти так быстро, как вертится это Созвездие Ориона или Большого Пса - пока еще не удалось определить точно. И, всегда ли она имеет значение.
   - Она?
   - Да, сэр, непосредственно наблюдаемая ситуация.
  
   Однако, долго ли, коротко ли, но всё неожиданно кончилось, только один плеск хвоста обозначил воспоминание:
   - Это точно было.
   И я позвал друзей:
  
   - Джеки. Джеки! Кис, кис-кис-кис. Киса! - Но они даже не пикнули, и не мяукнули, ни вместе, ни одновременно. Только не это, они не могли бесшумно отдастся им в лапы.
   Они были здесь, и я так обрадовался, что почти не заметил разницы в их движениях, хотя голос подсказывал:
  
   - Кто-то держит их за язык. - И хотел пройти между ними.
   Но наткнулся на невидимую стену.
   - Не надо обольщаться, - сказал Джеки междометиями, - она может быть больше, чем вы думаете, сэр.
   - Да, - поддержала его Марси, - эти здесь настолько несъедобны, что ведут себя нарочно не как все.
  
   К счастью этой Людкой оказалась только Алла Два, которая могла бы вообще не теряться, так однажды и на всю оставшуюся жизнь заключила со мной договор:
  
   - Всегда пожалуйста, но только в маске Мэрилин Монро.
   - Почему?
   - Ты похожа на немку Кирстен Данст, а она для меня только.
   - Как кляча?
   - Нет, просто, как фотография на стене, которую оживить может только страх в виде красного паука.
   - А Мэри? Может дать даже тогда, когда у вас не тот день?
   - Да, упросит даже в том случае, если в этот день я похож на дурака больше, чем обычно.
  
   - Неужели я выгляжу такой умной даже здесь, где вообще, сомнительно, что люди и могут жить. Я вообще думаю, что вы и есть тот, которого намедни загарпунили эти хрено-пасцы, а не чувствую себя даже Сахар-ком, а только маленькой по сравнению с вами щукой, готовой, впрочем, пока вы не осознали происходящее, оседлать вас по всем правилам американского искусства.
  
   - А вы, как любите? - обратилась она к Джеки.
   - Не приставай к ним, пожалуйста.
   - Почему?
   - Они серьезные ребята, и теперь будут думать, что ты и к ним набивалась.
   - В каком смысле?
   - Послушать твой концерт на столе.
   - Не думаю, что они любят слушать Аллу Пугачеву, впрочем, я уже могу спеть Филипп Морис, точнее, этот, как его, Пинк Флойд и Битлз.
   - Зачем, чтобы не подумали, что у нас есть бомжи?
   - Наоборот. Или наоборот нельзя?
   - Можно, если жить еще хочется.
   И спел кстати:
  
   - А жить так хочется, ребята, но сил подняться больше нет.
   - Здесь не умирают, - услышал я голос Кирстен Данст в роли Марии Антуанетты.
   - Точно?
   - Не знаю, стоит ли надеяться, ибо точно неизвестно, лучше ли это. Ибо человека могут оставить в живых только в одном случае: чтобы узнать, как добить окончательно.
  
   Тем не менее, при очень близких контактах - раз, два, три, четыре, - пятой степени, оказалось - нет, не она привела с собой - а именно они появились при приближении наших тел ближе одного миллиметра в подвешенном состоянии один над другим, и до такой степени, что я это почувствовал, как:
  
   - Невесомость, - значит, действительно, что-то происходит, а то - не поверите - иногда кажется, что мы просто пошли в турпоход, как ребята на Перевале Дятлова, и, нет, не вернулись, а так и остались Там, а вот куда делись остальные:
  
   - Нам уже не интересно даже знать.
   И вышло, что они сели играть в карты, не пытаясь заинтриговать и меня, как человека Волка, держащего нити их жизней, а уж тем более, нити карточной игры:
  
   - Всегда при себе.
   Но решить, ждали ли они увидеть именно меня в своих путешествиях по местной мимикрии:
   - Пока не мог.
  
   У них есть золото И Гро, потому что один из них украл Маску Малика, и сбежавшего именно с этим золотом, и скрывающегося здесь от самого И Гро, как в джунглях Амазонки, а скорее всего, даже в Новой Англии, где волки, если и бывают, то только, как Джек Николсон, ищущий писателей, но только тех, кто может написать такую демагогию, что мало кто поверит:
  
   - Это правда, да, но, наверное, только не здесь.
   - Куда я иду?
   - В какое-то хорошее место, наверняка.
  
   И, оказалось именно это место, среди начинавшегося шторма, для меня счастливым:
   - Я видел их карты, как будто то Джеки, то Марси - нет, не подсматривали - но прямо и смотрели в них.
   - Я так играть люблю, - хотя кто-то может подумать:
  
   - Какой интерес? - Интерес в том, друзья мои, что победить - это не тоже самое, что выиграть. Выиграть очень трудно, ибо один среди них был точно Енот - Рот Фронт, и он такая прохиндиада, что может попросить взаймы даже у почти уже покойника - авось и более даже того - как человек, выигравший в лотерею Жигули Девятку, и только на бензин для нее ему надо рубелей восемьсот, чтобы:
  
   - Обмыть заранее. - Кажется в воображении, не развитом метаморфозами Пабло Пикассо, Тулуз Лотрека и Сезанна с Ван Гогом и Полем Сезанном:
  
   - Ни за что не получится! - Но люди дают этот бесплатный кредит неугомонному Шильду, не в состоянии понять, как:
  
   - Как такая тупая прохиндиада сумела его загипнотизировать. - Ответ простой на первый взгляд:
  
   - Наглость, - к которой обычные люди не привыкли.
   Более того, Шильда однажды - даже два раза - чуть не съела Матильда - получившая в одном из Раёв это имя Лариска - Зав производством ресторана Центральный.
   Он что-то узнал про нее такое привораживающее, что решил не просто так поухаживать, а при:
  
   - Каждой встрече, чтобы обязательно, дарить ей какой-нибудь подарок, и не может быть, чтобы это не сработало.
   На это нужен первоначальный капитал, во-первых, на игру в покер, во-вторых, чтобы обыграть потом Корягу, когда все уже будут опустошены, а потом уже вежливо пройти кастинг на роль попугая боцмана с больной ногой.
  
   Непонятен был только один вопрос:
   - Что есть такого особенного в золоте Стивена Кинга - или кто у нас жил еще раньше его - чтобы искать именно это пиратское золото?
   И я ужаснулся, когда Марси было передано сообщение:
  
   - Постфактум: только при наличии боцмана с одной ногой на корабле возможно продвижение дальше.
   А именно, из приливной Зоны можно будет выйти в открытый океан. И я уже сам начал примерять перед зеркалом, как можно так поджать ногу, чтобы даже сзади было незаметно:
  
   - Как настоящая.
   Но Марси, и вслед за ней Джеки объяснили:
  
   - Он уже здесь.
   - Как?
   - Предварительным договором из будущего.
   И, о ужас, это был - хорошо, что не пришедший ко мне во сне - Енот. Коряга - юнга, а Бузила - он-то хоть мог бы не приходить - старшим матросом с кривой саблей на поясе.
  
  
   Глава 15
  
   После стука в дверь и моего разрешения ответить, Коряга милым голосом произнес:
   - Есть, сэр, и то, и другое, во-первых, пиво холодное и почти свежее - целый трюм, и второе:
   - Дан приказ иму: На запад! Ей, удаче, в ту же сторону.
   Мы идем длинными галсами на Остров Сокровищ.
   И одна идея этого золота Кинга-Стивенсона прояснила его существование:
  
   - Только вместе с дураками, являющимися и враждебно к нам настроенными заодно - скорее всего, ящурами, которые не исчезли совсем, и даже не улетели заранее - еще до наступления цивилизации - а:
   - Превратились - не в белых журавлей, как, может быть, некоторые, а в Годзилл-л.
  
   От радости, что удалось, наконец, оторваться от притяжения города, где нас приняли неудачно, мы заказали последние Котлеты по-Киевски, последние Стейки по-Флорентийски, а также и последние Пельмени в Горшочке - нет, их не стали зло-употреблять, ибо точно неизвестно уже, из кого они употреблены, а взяли на третие самое вкусное, как говорится по четвергам:
  
   - И что-нибудь обязательно из рыбы.
   А, спрашивается, какая тут рыба, если рыбу-меч ловить опасно, так как может вместо нее попасться акула, а она сама кого хошь не против проглотить, и самое главное:
   - Жует же ж, зараза, обязательно! - А не как раньше делали дружелюбные к нам киты:
   - Только глотали.
   Но скумбрия - в отличие от Одессы была:
   - Как в Ялте прошлых лет, - а именно:
  
   - Я не буду.
   - Я тоже.
   - У меня тем более и вообще: диабет.
   Но не колбасу же ж есть, на самом деле? Нет, конечно, а так только:
   - Рыба речная, свежая, и жаль только, что не всегда.
   Консервы? Нет, это вообще - не рыба.
   - Мы ели, леди? - спросил я Аллу Два, и не потому что опять узнал, а наоборот:
  
   - Именно ее помнил, как ту, которая очень просила - и изумлялась, почему я не хочу - ее трахнуть.
   Но причины были, и почти, как у Хемингуэя:
   - Чё-то никак - нет, не то, что не получается, - настолько не очень хочется, что вообще:
   - Боюсь почему-то, - как будто это правда:
  
   - А вот пусть попробуют сначала другие, а я уж тогда удостоверюсь, что это не змея, да и вообще, как все, похожа на человека.
   И мог только вспомнить, что какие-то метаморфозы у нее сохранились, но вот, что именно попросить сегодня в честь праздника удаления:
  
   - Куда Подальше, - от города, обладающего Черным Магнитом такого сильного притяжения, что уйти без чьей-то нежелательной помощи, - вряд ли возможно.
  
   - Знаешь, что я думаю, - сказала она, - попасть на этот остров без отрицательно энергии нельзя.
   - Я это сам сказал тебе вчера.
   - Вчера? Ты разве уже не помнишь, что вчера мы еще были в Затерянном Городе?
   - Помню только, что вчера, а вот что, были - нет. И знаешь почему? Не хочу.
   - Прошу тебя только об одном, дорогой, не разговаривай с мной никогда, как будто я не способна на большее, чем быть только Мэрилин Монро.
   - Хорошо, разденься и тут же оденься.
  
   - Что мне надеть сегодня такого хорошего, праздничного, белое, может быть, или розовое, голубое полупрозрачное?
   - Только Маску.
   - Mask?
   - Да.
   - Не могу.
   - Всегда могла.
   - Больше уже не могу, потому что я уже.
  
   Я протянул лапу, чтобы попытаться снять ее маску, как с Нефертити наваждение нового времени, но она не смогла даже улыбнуться.
   - Почему?
   - У тебя у самого должно хватить ума увидеть клад.
   - Клад? Ах, клад! Я пока не верю, что он есть на том острове, куда нас ведет дорога. - Ибо, действительно, никто не устанавливал курс по его кампасу, а лодка чапала себе и чапала, не обращая на эту забывчивость команды никакого внимания.
  
   - Дорога к нему только одна - вот в чем дело, - пропела леди.
   - Серьезно?
   - Да, только туда.
   - Серьезно?
   - Да, сэр, вот именно так, в квадрате.
   - Думаю, мы сможем отплыть с обратной стороны этого Острова Сокровищ.
   - Обратную Сторону сможет увидеть только тот, кто найдет пиратское золото на острове.
   - Пиратское, именно? - удивился я, что это так важно.
   - Ты не понимаешь, почему люди охотятся именно за пиратским золотом?
   - Честно?
   - Мне ты соврать всё равно не сможешь.
   - Почему?
   - Ты думаешь, что я дура.
   - Не в том смысле, мэм. Действительно, я не понимаю, почему джентльмены предпочитают не только блондинок, но и ворованное золото.
   - Не думай, что ворованные деньги отнимать легче, - сказала Алла Два. - Хотя розы, которые мне дарили всегда, разумеется, были ворованными.
   - Мне кажется, что ворованное золото не только не лучше, найденного в залежах Джеком Лондоном, что я не думаю, смогу ли удержать его вообще.
   - Чтобы ты его не проиграл я должна быть рядом с тобой, как Вирсавия, вторая жена Моисея. Если иметь в виду, что они имели с Давидом что-то общее.
   - Так ты думаешь, что он украл Две Скрижали Завета?!
   - Не знаю, но, видимо, да, ибо Бог разбил зачем-то же Третью скрижаль, в которой пояснялось, как этим инструментом надо пользоваться.
  
   Мы высадились на берег, и Алла Два сказала:
   - Надо найти Джима.
   - Какого Джима, с Кузнечной, или ты и с ним встречалась в баре на Таганке?
   - На Таганке?
   - Я сказал, на Таганке?
   - Это Джим, который был вторым помощником капитана Флинта. Мне, как Кошке, одной из четверки, посланной сюда - точнее, еще туда, на Землю, пришло от него давно пришедшее, но затерявшееся на неопределенное время во временных переходах сообщение, что:
  
   - Флинт, наконец, умер, и его можно смело похоронить.
   - Это какой Флинт?
   - Я не знаю. Пока.
   Тем не менее, этот Джим появился, помахав пером над головой, скрытой, скрытой, как пошутил Джеки специальным для меня уведомлением:
  
   - Под пером, которое снял с нее, и поднял на вытянутой волосатой лапе из окопа.
  
   - Только не говори ему, что ты Пятница, - прошамкала ему на непонятном Алла Два.
   - Я не люблю врать, когда меня не заставляют.
   И тут же она прислонила ладонь к его щеке. Звука я не слышал, но красное пятно зависло на некоторое время между ним и мной.
   И так как я не хотел знать никаких Джимов - Джинов, то пошел один по берегу, где и наткнулся на Циклопа, собирающего большие ракушки на отмели, и с таким видом, что если это и всё, что прислали ему на обед, то лучше и не надо:
  
   - Я и сам трески наловлю на песчаника, ибо иво мне почему-то не жалко.
   Ибо это же этот, как его, Енот.
   - Доброе утро, сэр.
   - Хау а ю.
   - Без знака вопроса, вы знаете, какое у меня настроение?
   - Если бы и знал, всё равно сказал правду.
   Начали прямо в его полутемной пещере играть в трынку, сначала вдвоем на растительное масло, кто за ним поедет, хотя, спрашивается:
  
   - Куда?
   Потом причалил и Джим - хрен знает, что за гусь, ибо для Пятницы совсем не надо иметь такую квадратно-продолговатую рожу, не похожую даже на лошадь Пржевальского, а на обычную тем более.
   - Вы родственники? - спросил я на всякий случай.
   Но Пятница и Циклоп только переглянулись, не в силах начать врать раньше времени, ибо ясно:
  
   - Я пойму, что они сами не знают, где Флинт зарыл свой клад.
   Так-то ничего особенного, нового, люди селятся именно там, где что-то хорошее, но когда оно на самом деле приснится, увы, неизвестно, в Австралии до Кука никто не думал-не гадал:
  
   - А золото уже было! - Хотя и не на сто процентов так можно сказать, но 99-ю пробу ставить можно безо всякого сомнения.
  
   Я вызвал Аллу Два из пещеры, извинившись, что только на пять минут.
   - Ты сейчас решил этим заняться?
   - Сексом? На этом острове у меня пропало воображение, просто, но хотел высказать на твое усмотрение предположение, что эти ребята, Беглый Каторжник и Циклоп - Коряга и Енот, нет, не то, что с ними совсем нельзя играть, а просто - так как я всё помню - противно.
   В общем, ты, как хочешь, а я с ними играть не буду.
  
   - Хорошо, отсыпь мне небольшой мешочек вчерашнего золота, которое я тебе дала на сохранение, я саму проведу эту операцию захвата острова без необходимого жертвоприношения - вот честно, я даже не знаю точно, кому это дело так жизненно необходимо.
   Я без слова полез в карман, чтобы это выглядело посмешнее:
  
   - Вот тот мешок золота, про который я чуть не забыл! - И:
   - Было, что оно там было? - Вот именно, что нет, хотя я и надеялся, что Алла понимает: рассмешить меня не то, что нельзя, но и вообще:
  
   - Лучше не надо? - спросила она, когда мешочек нашелся и именно с жемчужиной Нила, которая точно была на Веселом Роджере в последнее его плавание к этому пиратскому острову.
   - Откуда? - не смог даже как следует ахнуть я.
   - Ты не помнишь?
   - Наоборот, как раз очень хорошо помню, что у меня ее точно не было.
   - Ты будешь на нее играть?
   - Уверен эту вещь мне подсунули специально, чтобы заманить в игру.
   - Но зачем, если у нас больше ничего нет?
   - Может быть, им нужен катер?
   - Им нужны сокровища пиратов, спрятанные на этом острове.
   - Они думают, что мы можем их достать, а они нет?
   - Не вижу другого смысла.
   - Может быть, у них другой замысел?
   - Какой?
   - Им нужны такие, как я лошади, и такие, как ты мулы, чтобы таскать золото на корабль.
   Я предпочел промолчать, чем вообще ничего не говорить хорошего.
  
   И всё же, выпив местной курары - или куры, просто по-простому, я решил сыграть, но только успел попросить у Аллы назад мешок с золотом, как она, оказывается, куда-то вышла.
   - Ничего странного, - сказал один, а другой добавил:
  
   - Ничего страшного, чтобы не пересыпать одно золото из другого в порожнее, можно играть на шишки, а потом, как за фишки по ним и расплатиться, - кажется, этот был похож на Енота, Рот Фронта.
   - Здесь нет шишек, - сказал я, понимая, что долго не смогу сопротивляться, а почему?
  
   Неизвестно. Может быть, потенциально я хотел отыграться? Но как, если эти непотопляемые твари никогда не имели денег, но показывать, что они у него есть Енот умел, вовремя, положив на заднее сиденье дряхлой тачки зарплату за лето целой бригады, не распластанную - даже еще в железе - упаковку червонцев величиной от и до половины стола в кафе Сочник - или как его там называли, что-то похожее на Мель.
  
   Удивительно, но Енот умел жулить так, что я ни разу не мог заметить:
   - Как?! - точнее, восклицательный знак надо ставить в обратной позиции:
   - Коряга, которому я сам лично объяснял когда-то правила игры, и который никогда не выигрывал - вдруг научился так махать картами, что, как и Енот:
  
   - Почти не проигрывал. - Даже, наоборот, он задумал выбить меня из игры, чтобы послать ко дну Роти Шилда. Хотя это и маловероятно, что человек приносит с собой в другие миры что-то еще, кроме того, что у него и так было.
   Приобрести ничего нельзя, но вот это золото то ли И Гро, то ли Жены Лотта - пока не разобрался:
  
   - Если будет рядом - выиграю, как Германн у Чаплицкого, выиграю, несмотря на то, что почти все будут думать:
   - Он опять проиграл.
  
   Дамы и их Джентльмены, я больше никогда не проигрываю, и знаете почему? По мне приходил Маркиз де Сад - нет, нет, это описка, авось и не по Фрейду - а просто один очень умный английский джентльмен, и продал почти забесплатно право обязательного выигрыша:
  
   - Уходить раньше, чем можно поиграть еще и еще выиграть.
   В принципе, это не очень сложно, но не с Енотом. Эта тварь от природы знала все способы:
  
   - Как заработать у девяти евреев больше трех копеек.
   Ибо эти ребята, чтобы только не возвращать долг шесть рублей, готовы жениться, что самое поразительное:
  
   - По любви. - Бабель только из-за этого и пострадал, что, как писатель, не захотел применять эту истину вне литературы. - Ибо зачем, собственно, казаки, убили женщину, которую выбросили из поезда? Смысла нет никакого, как только:
  
   - И на будущее: не хочу, чтобы в следующей деревне мне был кто-то должен, как эта женщина с фальшивым ребенком, ибо убивать придется уже постоянно, хотя и кому-то кажется, что ни за что.
   Они заслужили, так как должны.
   Хотя потом и решили убрать всех кредиторов, но это уже неважно.
   - Вот стоят у постели моей кредиторы, ненасытные вера, надежда, любовь.
   И вот даже считать не буду, со скольки раз не удастся угадать другое выражение этого возмущения, кроме:
  
   - Они были ненасытные.
  
   И кстати спросил Корягу:
   - Зачем вам деньги, мистер? - Ибо ни ума, ни фантазии не наблюдается не только у него, но и у него же:
   - В любой перспективе. - Даже Фрэди Крюгера из него сделать и то не удастся.
  
   - Нет, но всё равно прости, я играть с этими тварями не могу.
   - Хорошо, - подсказал мне Джеки - хотя и неизвестно, где он, точнее, она была в это время, а с другой стороны, так ли уже это важно, чтобы иметь друг к другу привязанность, как будто я не нашел ее только по интернету, как Адам Еву:
  
   - Не для совместного проживания, - а так только, чтобы любоваться на того, кто:
  
   - Всегда рядом.
   - Ты можешь сыграть за меня?
   - Кто, я?! Как, если лапами я не могу толком даже отрыть дверь, в которой ты оставляешь слишком маленькую щель, пригодную лишь для Марси, способную к поворачиванию лап в 90-то градусном вращении.
  
   Два дурака в это время мыли ракушки на берегу, но подойдя поближе осознал полностью:
   - Собирают песчаников, чтобы.
   - Зачем? - спросил я.
   - Сначала надо его набрать, - ответил один, это был Черный. Другой его поддержал:
  
   - Пусть Енот мечется в размышлениях, где здесь взять денег, а мы на рынке продадим треску, и устроим ему разгром по-итальянски.
   - Как Мария Каллас?
   - Вот ду ю сэй?
   - Я говорю, какую песню вы собираетесь ему спеть?
   - Гуляй, Вася, собирай кору с деревьев, для своей ольчихи, ибо больше денег тебе никто не даст.
   - Да, - поддержал друга Черный, - а то должен всему городу, а всё денег просит.
   - Да, - согласился и, - пришел ко мне, говорит, дай только восемьсот рублей, ибо остальные:
  
   - Я выиграю.
   - Как?
   - Так ты не знал?! Я выиграл намедни жигули Девятку, теперь осталось только дождаться получения выигрыша и всё.
   - Что всё? - не понял я, а он тоже растерялся, и до такой степени, что забыл, что ему, собственно, в жизни надо.
   - Он тогда еще в сарае у Нерона жил?
   - Нет, кажется, уже выехал к одной матрешке, давно не видевшей.
   - Чего?
   - Ничего подобного.
  
   И значит, в процессе этого разговора ребята додумались, что на песчаника здесь можно ловить треску, если есть желание даже без удочки, а только, держа ее на пальце.
   Но этот Енот согласился и сам сожрать всю треску, ими пойманную, при условии:
   - Если достанете растительное масло.
   Выхода на масло не было. Ибо из чего его делают и как - было не любознательно, додуматься же до того, чтобы попросить меня привезти масло из соседнего селения, они не хотели.
   - Почему?
   - Ты возьмешь проценты за доставку, на них сядешь играть, а нам придется опять искать на берегу песчаника.
   - Нет, я уеду отсюда совсем за небольшое вознаграждение, - сказал я.
   - Ладно, мы заплатим, только скажи сколько, и чё те надо.
   - Пятьдесят тысяч долларов, а куда выписать путевку скажу в шесть часов вечера.
   - После войны? - ляпнул Черный.
  
   И хорошо, что Гусь ничего не сказал, ибо надежды уйти не останется тогда уже совсем.
   Но до шести вечера пришлось драться. Чтобы сделать ставки начали, как обычно искать Валеру боксера, ибо:
  
   - Сколько ставить никто не знал, а уже более того, никто не знал:
  
   - Как драться?
   На каком острове был Валера боксер никто не знал, но скорее всего, на том, где был пивной бар. Следовательно, чтобы заманить его сюда, надо было срочно создать условия для его существования здесь.
  
   - Обещай ему в письме, что: пусть, наконец, женится на мне, - сказала Алла Два.
   - Не захочет.
   - Я буду в роли Певицы Роз Мари.
   - Где мы ее возьмем? - удивился я.
   - Она работает сейчас в публичном доме на восточном побережье.
   - Кем, проституткой?
   - Нет, мамочкой, но, думаю, конечно, подрабатывает и напрямую.
   - С кем? С тем, кто согласен озолотить на всю оставшуюся жизнь?
   - Да, так и не нашла еще ни одного барана-барона, который купит ей трехкомнатную квартиру, - выдала Алла имеющуюся у нее картотеку.
  
   Решили, как советовали местные аборигены, ибо бывают такие, кто приезжает с длительной рыбалки, и говорят:
   - Мы здесь жили когда-то, ибо наши жены даже умерли с тем пор, как мы отправились в плаванье, и теперь не могут заходить в город, а только собирать ракушки и ежей на берегу.
   А именно, на всякий случай взять одну предсказательницу с берега, похожую на мать Джона, брата Ричарда Львиное Сердце, но не вызывает уже сомнений:
  
   - Была она колдуньей. - Я даже погадал, кем она была на Земле, но так и не понял, как мне сообщила Алла Два по той простой причине, что:
   - Знания с Земли здесь искажены порой до неузнаваемости.
  
   И так как Певица Роз Мари запаздывала с прибытием, или ушла в это время как раз на танцы в клуб, то и приставили эту колдунью к уже заждавшемуся наслаждений Валере боксеру. И прибыл он, надо сказать:
   - Прямо в перчатках, как будто хотел намекнуть:
  
   - И в туалет уже хожу в них, - это первое, а второе, что уже и не был там так давно, как отчалил в последний раз с Земли.
   Но выводов никто не сделал, а меня вытолкнули в круг автоматически и с присказкой:
  
   - Они всегда были первыми. - Где, куда, в баню, или еще хуже, в парикмахерскую - не уточнялось.
   Хорошо хоть, что как обычно, мне не дали перчаток, ибо:
  
   - Пойду на удушающий, чтобы как можно дольше не видеть этого Валеру во время мелькания передо мной, а так-то, конечно, пусть будет хоть шеф поваром и не только по креветкам.
  
   После несколько проверочных ударов по мне, как по мишени на биатлоне, с одышкой после, однако, бега на лишний круг, Валера неожиданно запросил право первой ночи с Певицей Роз Мари, так как, видите ли, я не только не попал по нему за последнюю минуту ни разу, но и не попытался даже провести свой коронный болевой.
   И.
   И зачем-то я ответил:
  
   - Ну, дай ему раз пока что!
   - За что, спрашивается, ибо эта дама могла, наверное, обнадежить, какого-нибудь представителя циклопообразных, но человека вульгарис - нет.
   - Ты мне не приказчик, - последовал ответ из клетки, где она ждала своего счастья. И были слухи, что так прямо в ней ее и доставили. Я хотел спросить:
  
   - Кусается? - но решил сам проверить, если она достанется мне, а спрашивается:
  
   - Разве за это я здесь бьюсь.
   - Это приз для Валеры, - разъяснила мне Алла Два во время первого перерыва.
   - Напомни, пожалуйста, что мне положено.
   - Ты забыл? А как обещался!
   - Я ничего не обещал.
   - Не надо сразу отрицать очевидное.
  
   Я подумал, что даже если не возьму ее с собой - тем не менее припрется, как Тень Отца Гамлета, так уж лучше согласиться, чтобы она была только оруженосицей. А спрашивается, каки у нас ружья-то, если завещание Левши всё равно не выполняется. Например, все цепляются за Спусковой Крючок, как утопающий за соломинку, что, мол, совру, а с работы за это как раз не выгонят.
   Следовательно, говорить неправду мало - надо обязательно врать. Что и что отличаются тем же, чем:
  
   - Нечаянно от случайно. - Ибо:
  
   - Случайно не ошибаются нечаянно, а нечаянно, наоборот, бывает сиськи-миськи:
   - Случайно.
   Одно, это:
  
   - Слышал звон, но где он и знать не хочу, а другое:
  
   - Ничего не слышал, а всё равно знаю, как правильно. Правильно, однако, соврать.
   Хотя деление вранья на сознательное, и вынужденное - неправомерно. Даже выделять в отдельную группу вранье по недоразумению - нельзя.
  
   Нем не менее, в этот момент - выхода на второй раунд - я считал, что уже почти передумал, ибо Певица Роз Мари подмигнула мне их клетки так серьезно, что пришлось принять решение:
  
   - Сейчас Валить Валеру, или уже никогда.
   И хотя колени подрагивали, руки были, как ватные - пошел на свой коронный болевой из стойки на его намотанную на шею руку. Но удивляться уже не приходилось, намотана - значит это имеет свою логику, которую разматывать я всё равно не собираюсь.
  
   Валера начал задыхаться, как крот на помойке, - ибо у меня дорогая шкура, поэтому я привык к чистоте. Я и сам не понимал, почему у него рука намотана на шею, как будто обещался, но не вышло, а, значит, теперь ваши возможности будут ограничены априори, если:
  
   Да, друзья мои, или вы должны купить приспособление для расширения своих способностей, например, некоторые уже приобрели их, как третью ногу, на случай, что когда-нибудь всё-таки будет Штурм Зимнего, и авось я буду инкассатором, или хотя простым комиссаром, даже после ранения, а - так-то, без запасной ноги - пошлют простым тюремщиком по расстрелам, а кого, спрашивается, ибо порой и лица не дают увидеть:
  
   - Стреляй в спину, - как будто это лучше, чем в упор.
  
   Конечно, лучше не вспоминать про Революцию - можно и не попасть в добровольцы, которых было очень мало, ибо цель:
  
   - Чтобы все шли по принуждению, - смешно, потому что тогда непонятно, кто толкал этот летящий вперед паровоз.
   Есть даже оригинальное сопровождение остальных осуждений, что:
  
   - Добровольцев вообще не было! - Ле, и то был только куплен, как заводная кукла в магазине!
   А Тро так вообще, как смог повернуть корабль прямо в Тихом Океане назад из Америки в Россию, ибо имел в пятке, как Ахиллес запаянный на все случаи жизни бриллиант, именно вот ту Жемчужину Нила, которую мне дарила именно, а не подарила Алла Два, так как где сей Возвращенец - я не знаю:
  
   - Не в перчатке же, - тем более, я, как обычно, бьюсь без них.
  
   Валера сбросил меня, как Кит ракушки, налипшие на нем за годы странствий в поисках того, кто способен согласиться некоторое время пожить в его пасти, авось и заходя иногда немного дальше, но можно не беспокоиться:
  
   - Выходить через жопу не придется, - опять так, как было:
  
   - Головой вперед.
   - Хотя Пушкин заранее сообщил, что, да, может быть, Это и покажется в каком-то ракурсе головой, но зря пугаетесь, что это была жопа, ибо:
  
   - Вы-то оттуда уходите, - и более того:
  
   - Даже в шляпе, как Королевская Птица, которая, если и ходит, то именно по:
  
   - Королевской Дороге - Та-Рот - обратная сторона той, где находится рот.
   Примерно, как у гидры. В связи с этим можно считать еще неутраченной иллюзией, что Маркиза нас, как минимум выплюнула, а эти соревнования так и проходят в ней.
  
   С судейского стола пришло дополнительное сообщение, что соревнования проходят по Двоичной Системе:
   - После боя с Валерой игра в Покер - обязательна.
   Я хотел написать ответ, что уже почти не помню, где закопал тот клад, что мне достался по наследству от Флинта, но подумал - бесполезно, ибо ответят просто и неоригинально:
  
   - У нас никто ничего не забывает. - И даже наоборот, могут вспомнить то, чего никогда не было, и его придется сюда доставить из другой галактики. Ибо наша задача, нет, не заставить человека соврать, а чтобы он сам смог принять это решение:
   - Никогда не жить вечно. - А:
  
   - А иму очень хочется и хочется, несмотря на то, что Иуду ради такой сложной правды заставили повеситься, Петра:
  
   - Кука-река-ть.
   Да и сам Иисус Христос предпочел не писать своё настоящее имя на камнях в гробнице, а вот так:
  
   - Кто сам вспомнит - тот и жив.
   Собственно, о чем только и говорится в Евангелиях? А именно:
  
   - О гораздо больших способностях Человек, чем его заставляются всё время обознаваться. Всё время, однако, одного и того же числа, когда надо получать зарплату, ибо да, конечно, вы человек честный, но вот в этот именно день своего второго рождения, в день зарплаты, извольте-с, мистер:
  
   - Соврать от души, - иначе ни жены, ни детей у вас никогда не будет, а уж о собственном жилье лучше и не заикайтесь, не мечтайте даже в том случае, если работаете как подруга Джейсона Стэтхэма на Май-амском рынке недвижимости.
   И если и пришлют какой-нибудь чек, то только с обратным адресом:
  
   - Если вы Чехов или Достоевский, извольте явиться, и знаете почему?
   - Ми вам должны.
   Трудно не согласиться, господа и дамы.
  
   Я позвал Аллу Два к воображаемым канатам и попросил на всякий случай подыскать мне жену, как Михаилу Булгакову.
   - А именно? - она вынула записную тетрадь.
   - Сколько тебе надо пунктов, чтобы заполнить все координаты?
   - Три, нет, лучше четыре, как в Библии.
   - Одному парню там достаточно было только отрастить волосы, чтобы стать царем.
   - Да?
   - Даже более того, и волосы эти были сострижены с барана.
   - Это правильно.
   - Почему?
   - Потому что лучше, чем обманывать, как индейцы Майя - снимать скальпы.
   - Они вырывали сердце.
   - Это только в виде спецификации.
  
   И вышло, что я бросил Валеру Зацепом Изнутри, и так, что падая он задел башкой клетку, в которой висела Певица Роз Мари, и даже после двухминутного перерыва, продолжал летать в тех мирах, которых здесь не было.
   Его продюсеры предложили мне сдаться, поймав после случайного попадания правой в голову.
  
   - И сможешь на прощанье провести ночь с королевой в клетке, - добавил один из них. - И это был Гусь, объяснивший, что мне выиграть всё равно не дадут, а он с Черным готовы возвратить мне неустойку в виде подарка, которого мне хватит надолго.
   - Сама Певица Роз Мари на целую ночь плюс шиш-мишь.
   - Мне это не нужно.
  
   - Ты не знаешь, что это, - сказал Гусь, - тем более так и так проиграешь.
   - Я одержу чистую победу.
   - Всё равно не засчитают.
   - Почему?
   - Тебя дисквалифицируют.
   - И знаешь, почему? - добавил Черный, - ты подослал к нему Малышку на Миллион, чтобы она его опоила мёдом своих непотребностей до обессиливания. Ибо, сам посмотри, он ничего не соображает от усталости.
  
   - Это именно то осю-сение, которого я добивался, - ответил я, обернувшись, не встал ли еще Валера после 2-х минутного перерыва - нет, сидел, как будто, действительно, ждал особого предложения.
   - Он чё-то такое знает, - сказал я, можно сказать, неожиданно для самого себя.
   - Похоже, он в стадии превращения в Кита или его местное сухопутное чудовище, - сказал Черный.
  
   - Метаморфозы здесь уместны, - добавил и Гусь.
   - Я вам не верю, это Остров Сокровищ, и до нас здесь, кроме Кука, или, что у них есть еще там, никто не был.
   Точнее, был, но теперь их уже нету.
   - Ты думаешь, это только иллюзии, и они долго не живут.
   - Да, сэр, вы правы.
  
   Я очень не хотел играть в карты, но и трахать Певицу Роз Мари в подвешенной клетке у всех на виду:
  
   - Не буду!
   - Ты слишком категоричен, - сказал Черный, а Гусь добавил:
   - Мы вынуждены будем применить к тебе какой-нибудь Казус, чтобы было всё равно, что секс с той, которая отказала намедни, лет двадцать назад, что большой проигрыш в Покер.
   - Я выбираю покер.
   - Назло, что ли? - спросил Черный, а Гусь добавил:
  
   - Так это бесполезно, так ты влезешь в кабалу еще больше, чем с ней, когда каждый день - или, по крайней мере четыре раза в неделю - ее при тебе будет трахать в другой, а ты:
  
   - Только подглядывать в дырочку, как незабвенная Жюстина - можешь, - пропедалировал происшествия моей души Черный.
   - Я не понимаю, почему вы встали на их сторону? - сказал я.
   - Так это, Камень Звезда Собаки, или что тоже самое Жемчужина Нила сейчас у них.
  
   - Коряга спер у твоей Аллы Два, и теперь в фетрах, как у Владимира Высоцкого, находится в споре с Енотом, что вдвоем они обыграют тебя, а потом, как обычно, сразятся между собой, и вопрос, остающийся для тебя еще до сих пор актуальным:
  
  
   - Можешь поставить на любого из них.
   - Мне нечего ставить, и более того, я с этими прохиндеями играть не буду даже на ставку одного из них - обманут.
   - Как это возможно, мы бы проследили, - сказал Гусь, а Черный его поддержал:
  
   - Мы их били до этого, как швецов под городом Горьким, и опять возьмем в клещи, когда у него будут не только материальные ценности в виде золотых цепочек из Рубина, но желание хоть с кем-нибудь сыграть.
   - У меня есть подозрения, что бабло, которое вы предлагаете мне в безвозмездный долг, вам дал один из них.
   - Абсолютно точно, что нет, мы на них злы, - сказал Гусь.
  
   - Это сделано незаметно, - сказал, ибо еще не дано в настоящем, но получили, как по расписанию под расписку, вчера. И более того, - прикрыл я их рты, - вас купила какая-то прохиндиада.
   Я даже прямо сейчас могу сказать, кто, если камень Звезда Собаки точно со мной.
   Ребята пошептались и предложили:
  
   - Мы можем дать тебе его только на несколько минут.
   - Как вам удалось его достать? Сам Рот Фронт дал?
   - Подлинник он не даст, - сказал Гусь, а Черный добавил:
  
   - Его украла Малышка на миллион.
   - Уверен только затем: хочет, чтобы этот Фэкс трахнул ее после в виде наказания.
   - Да, похоже в ней находится такой потенциал секс-бомбы, что в этом же можно заподозрить только Жену Лотта, бывшую жену Вени Химика и Лариску, зав производством.
   - Лиза?
   - Что?
  
   - Я грю, ты забыл про Лизу.
   - Я не знаю никакой Лизы.
   - Нам доставили записку, что нужно опасаться Лизы, - сказал Гусь, - мы думали ты знаешь, кто это.
   - И поэтому предложили вогнать меня в долг, чтобы продал ее вам? Ни за что!
  
   - Почему?
   - Это не она.
   - Тебе это будет уже неинтересно, ибо уйдешь в открытый океан искать его остова Счастья.
   - Таких нет, - ответил я. И добавил: - Кроме одного, где мы должны остаться, как Джеймс Кук - навсегда.
   - Мертвые иногда оживают, - сказал Гусь, ты сможешь на этом острове написать такой роман, который прославит тебя.
  
   Перед турниром я проснулся и зевнув, и посмотрев на звезды, которых, как всегда здесь было немного, что значило:
   - Мы ушли уже настолько далеко, вернуться, если и можем, то только точно уже не туда, где куковали вечность, - понял:
  
   - Отвалить можно.
   Я дошел до катера, и точно: тишина, проверил трюмы на наличие живых существ - нету! Аллу Два, конечно, можно и не считать, она может появиться и из небытия, но так-то хорошо:
  
   - Один, - однако в поле всегда только воин.
  
  
   Глава 16
  
   Удивился, что катер завелся, ибо, значит, солярка его не кончилась, несмотря на то, что ее-то я как раз и не провез. Тем не менее, счастье полным, как только что подтвердилось, никогда не бывает:
   - С берега - хотя сначала я подумал, с моря - заорали благим матом:
   - Билл, я с тобой, остановись, сейчас же!
   - Это не мне, но кому?
   - Тебе, тебе, без меня ты не уйдешь дальше, чем на сто миль!
   - Спасибо за предупреждение, но я и не собирался уезжать навсегда из города, а только, как почтальон:
  
   - Скоро вернусь.
   - Ты не настоящий почтальон, а только придурок, который украл все иво тугаменты!
   - Не знаю, откуда вы явились, леди, но здесь - я подчеркиваю, здесь, не только уже давно нет никаких документов, но и не было никогда.
   - Почему?
   - Если вы Мишель Пфайфер с жуком на правой спине, то и все только рады вас трахнуть.
   - Меня еще никому не удавалось развеселить по-настоящему.
   - Да, мэм, может быть, я и клоун, но не Гудини, не могу сделать для вас фокус возвращения на мой корабль бесплатно.
   - Я ударю тебя в под-дых, когда ты не будешь ожидать.
   - Хорошо, я попробую вернуться, хотя и уверен, это не даст уже мне уйти отсюда навсегда, ибо этот остров так прицепится ко мне, как будто он подводная лодка, преследующая меня на глубине всю жизнь.
  
   Но руль корабля не хотел поворачиваться в обратную сторону.
   - Руль проворачивает, не могу вернуться.
   - Придумай что-нибудь!
   - Ты не могла бы превратиться в волка?
   - Что? Что-с?!
   - Нет, я только в том смысле, что знаю, как обращаться с волчицами.
   - Только не ты.
  
   - Ну, тогда и пошла к черту, если даже в такой ситуации ты похожа или на Маркизу, или на Певицу Роз Мари, хотя она и сидит в клетке.
   - Я сейчас брошусь в воду, залезу на корабль, и ты уже никогда не вернешься ни на один островов в океане небесных странствий.
   - Ты не королева, не царица и даже не принцесса, чтобы управлять мной.
   Она бросилась в воду, ничего не сказав, но сигнал, как эхо, как будто пришел с другой стороны:
  
   - Я Волчица Роз Мари.
   - Ерунда, - сказал я, - она сидит в клетке, аки попугай-ка. - И добавил: - Тем более не только она мне не нужна, но и я ей ни в зуб ногой не могу объяснить моих либеральных правил секса. А вот так, представь, что я пенёк и потом уж только трахай меня - не могу, извини. Почему? Привык бить только в лёт. Как белку с дерева на дерево.
   - Чтобы ты заиндевел я применю к тебе при встрече статическое электричество, и ты получишь наслаждение уже только от того - после этого - что прикоснешься ко мне пальцем.
   - Пальцем?
  
   Но на этом запоздавший чуть-чуть, как этот ее монолог оборвался. Да, похоже, она и так сказала всё, что мне надо было знать перед встречей. И вот это тревожило больше, чем что-либо другое, ибо:
   - Я не верю, что она вернется.
  
   Я не мог поверить, когда обнаружил ее в своей двухъярусной каюте, ибо плыть в клетке еще, может быть, можно, но залезть на борт - нет! Да и не похожа она была на Певицу Роз Мари.
   - Кто ты, дитя? - так и спросил ее при встрече, именно: я в кровати - она в центре каюты в клетке.
   - Ведьма в ступе.
   - Эта клетка для тебя ступа?!
   - Да, но никто об этом не догадался, кроме тебя, мистер.
  
   И заставила меня просмотреть многие из тех файлов, которые в избытке накопились в ее голове, и до такой степени, что несколько раз я переходил черту, отделяющую подсматривающего от исполняющего обязанности:
  
   - То на берегу реки, то в Парке Пушкина, а бывает и прямо у двери ее дома при тусклом свете лампочки, ибо мы поднимались наверх, который имел всего две ступеньки в этом, скорее всего, бывшем монастыре.
   Тут обычно хочется успокоиться, но она сообщила:
  
   - Одно из двух, или подраться подушками, как она любила делать с братом, или опять:
   - И подсматривать, и делать, - почти как по системе МДС, что значит, иногда:
  
   - Сначала долго подсматривать, а уж только потом, и подсматривать, делать, и не только поочередно, а:
   - Бывает и одновременно. - Так бывает?
  
   Утром - что значит, когда я опять проснулся - решил: не приснилось ли, ибо в каюте не было даже клетки. Но послевкусие было настолько реальным, что можно было ее на сегодня и не заказывать:
  
   - И так, казалось - даже было - только что.
  
   На следующий еще день ее опять не было, а почти ничего не изменилось, что можно подумать нарушалась даже библейская заповедь:
  
   - У каждого дня свои заботы, - нельзя, следовательно, набрать Манны Небесной не только на всю оставшуюся жизнь, но даже на неделю, если только на выходные.
  
   Но главное получалось, что ее трахали все, кто ей нравился, и даже на танцах, после:
   - Сразу в Парк Пушкина, или к двум ступенькам ее каземата.
   - Здесь толстые стены, не бойся, что брат, мать или отец услышат, - вот и все проблемы, а мне:
  
   - Почему ничего? - Выходит, я сам не хотел.
   А здесь это дело было уже так автоматизировано, что хочу, хотя и не я, а всё равно:
   - Не только хочется, но и получается целую неделю, как у лешего, выгнанного из дупла Высоцким, чтобы он именно это и понял:
  
   - Никакая ольчиха не даст человеку того, на что он обычно не способен.
   Из чего можно сделать вывод, как сказал бывший муж Мадонны Шон Пенн:
   - Анна Каренина и хотела переспать с паровозом, - но завелась ли тогда эта машинка, что у меня с Певицей Роз Мари в клетке?
   Или это был холостой ход, в результате чего Лев Толстой так и остался жить на той станции, где сошел последний раз, чтобы попробовать:
  
   - Вытащить ее из-под паровоза хотя для обычного секса, а так-то, конечно, мечтал, как и я, получать за викенд просмотр этого кина на всю оставшуюся неделю, а если получится - и это, действительно, можно:
   - И всё, что было за предыдущую.
  
   Но оглядываться периодически всё равно приходилось:
   - Я не верил в нереальность ее бывшего присутствия. - Хотя и забывал иногда - как раньше - поглядывать наверх, чтобы удостовериться:
   - Там настоящее дно, или я так и плаваю в Маркизе.
   Главное, что здесь ничего хорошего, она может в момент моего возвращения с какого-нибудь берега:
  
   - Попросить расчета. - И, о ужас, сколько это будет.
   На всякий случай я носил сотку баксов за подкладкой, понимая, что на безрыбье она может согласиться и на них, ибо:
   - Ей лет-то уже сколько?
   Хотя если по-честному мне ты такую телку, как в этом кино с Шоном Пенном Сладкий и не очень хороший до такой степени немую, что буквально:
   - По-настоящему.
  
   На следующий день во время солнечного полного штиля она появилась с предложением:
   - Нате-с вам, пожалуйста, берите меня, я более-менее готова.
   - Мэм, я понял, вы узнали, что у меня есть план, как выбраться отсюда, но вы не можете поехать со мной. Хотя, в принципе можете, но для этого надо сначала пройти обряд очищения.
   - Что это значит, я должна научиться жить без клетки? Нет, нет и нет ни за что!
   - Почему?
   - Я уже привыкла.
   - Если я правильно понял, клетка нужна не только для незаметного перемещения в пространстве и времени.
   - Да, с помощью ее я могу разрешить тебе подглядывать за всем моим прошлым.
   - Ну, это я уже слышал, хотя и надеюсь, что вышло только случайно.
   - Без Этого мне никто не нужен, ибо я хочу думать, что прожила земную жизнь не зря.
   - Значит, ты Цирцея, обольстительница всех путешественников, боюсь с тобой у меня быстро закончится энергия возгорания к этому делу, в частности.
  
   - К другим тоже?
   - Да, буду, как Веня Химик только ждать окончания срока давности.
   - Его измотал алкоголь.
   - Ко-огда-а это было!
   - Недавно, я только что от него.
   - Серьезно?! Ну, и что, как он, кашляет?
   - Да, кашляет, но может больше, чем ты.
   - Серьезно?
   - Ну-у, как тебе сказать, можешь думать, что мы шутили. Только до сих пор не могу спину разогнуть.
   - Я тебе не верю.
   - Хочешь посмотреть?
   - Ладно.
   - Сто баксов.
   - Если только ты собираешь деньги на свадьбу.
   - Да, между прочим, я коплю деньги, но не на свадьбу, а чтобы кормить Клетку, - она постучала по железу.
   - Для нее пища, если и есть, то только у тау китов.
   - Им я и собираюсь заплатить.
   - Этим летом?
   - В этом месяце уже надо внести первый занос.
   - Так дорого стоит жизнь железной Клетки?!
   - Да, ибо, конечно же, не меньше Железной Маски.
  
   - Вот теперь я понял, зачем тебе нужна Клетка.
   - Зачем?
   - Чтобы я тебя не узнал.
   - Не только ты, многие, более того: все.
   Я решил, что она похожа на Жену Лотта, и сказал ей об этом:
  
   - Вы с ней сразитесь, и одна обязательно умрет. По крайней мере, будет уползать с поля боя с тяжелыми ранениями.
   - Чтобы этого избежать, когда меня застанут в нелепом положении, я и дала Вене, потому что брошу его в решающий момент ей в огромную пасть. Пусть, так сказать, не подавится, а сожрет его не только, как бывшего мужа, но и как жениха.
   - Да, он может утомить не только любого, но и ее в частности, - согласился я.
  
   Веню нашли, как Дед Мазай зайцев:
   - Он сидел один у костра, а вода уже щекотала ему пятки.
   - Ко мне при-лазила Жена Лотта - говорят даже, что это была моя личная жена, пока меня не отправили на Химию за то, что снес на старом мерседесе все деверья у дома, хотя и не совсем у своего, но всё равно:
  
   - Рядом, - сказала, то добьет меня при начале новолуния, если вообще соглашусь хоть на какие-то поблажки от вашей темпераментности.
   Но Певица Роз затащила его в клетку, спустив сияющий витриной винного магазина трап, в конце которого стояла бутылка водки, как примадонна ее личной секс-привлекательности.
   - И цап-царап бутылка оказалось ее приходным залом для наслаждений сексуального характера, Веня за час так привык к ней, что согласился, как после брачной ночи зайти на борт моего линкора, хотя на:
  
   - Цвергшнауцера она было ох как не похожа, - даже на тигрового дога - нет, на стаффордширского терьера - чуть-чуть, - а я люблю, чтобы при встрече - даже из магазина:
  
   - Вставала на задние лапы, - касаясь губами моих ушей.
   Хотя могла просто положить морду на мою голову сверху, чтобы вздохнуть с сожалением:
   - Жаль, что не надо прыгать, - как было сказано ?:
   - Можешь спросить только: на сколько высоко?
  
   Ночью - очень ранним утром - я проснулся, и долго - час, не меньше - не мог понять:
   - Сколько нас? - А точнее:
   - Жена Лотта здесь или была, да, но только в:
   - Мыслях. - Возникла неопределяемая неопределенность.
   А встретить ее я боялся. Даже считал, что дрался с ней когда-то на втором этаже, где раньше была администрация треста. Хотя предполагалось, что мне об этом только рассказали, но не Веня же, ибо думать о нем я не хотел с уже с тех пор, как Малышка на Миллион навсегда осталась при нем, хотя ни в зуб ногой нельзя было догадаться, что это возможно не только иногда, но и вообще, как в частности.
  
   - Ты, собственно, кто?
   - Гоголь, - ответил я, даже не поворачивая голову в ее сторону.
   - Сэр! - крикнула знакомая мордочка, нагнувшись в наш трюм, не спускаясь с лестницы.
   - Да, не беспокойтесь, у меня есть время вас послушать.
   - Я еще не совсем превратилась в человека, привычного вам, имеется в виду, поэтому скажу так:
  
   - Идет светодиодный телеграф с возможного острова в океане.
   - Что там?
   - Щас! Ага! Срочно.
   - Дальше.
   - Что дальше?
   - Дальше!
   - Ах! дальше? Щас, щас, не понимаю зачем, но им нужна собака.
   - Я не могу отдать своих друзей.
   - Ответить нет?
   - Скорее всего, ибо что они предлагают взамен, отель с бассейном для длительного отдыха с бесплатными завтраками, или обедами, ужинами и ланчами с полдниками в придачу - тоже?
   - Да, сэр, весь экипаж будет жить в отельном номере.
   - В одном?
   - Попросили пока не уточнять, ибо условия все равно и так очень хорошие.
   - Тем не менее, я прошу уточнить, ибо здесь горазды копировать по дешевке Огни Социализма. Так-то хорошо, пока еще ни разу там не были: воздух?
   - Есть, - эти, как их, чудеса природы - в достатке, и даже с комарами в придачу, телки?
   - К сожалению, все разобраны, а те, что остались, так.
   - Что так?
  
   - Не имеют пробы качества, а видно, что давно-давно прошли огни и их трубы, а воды, само собой, здесь, хватает.
   - Сэр, они прислали критерий истины: стейки по-Флорентийски есть!
   - Ладно, причаливаем.
   - Но есть и условие, мясо должно быть с собой.
   - Ну, я так и думал - это Огни Социализма, проплываем мимо.
   - Что же вам надо, сэр?
   - Передай: цивилизации хачу-у.
   - Говорят.
   - Что?
  
   - Сейчас, сейчас. А, да: человеком будете точно.
   - Это хорошо, а то мы, скорее всего, уже отвыкли от человеческого общения и не знаем с чем сравнить наши способности.
   Больше ничего?
   - Селедка есть атлантическая.
   - По рупь тридцать?
   - Скорее всего, дороже, ибо таких цен не бывает.
   - Да, как раз напомнила, спроси про цены.
   - Я уже говорила, на полном обеспечении.
   - Я тоже говорил: в этом одиозном случае, проплываем мимо, ибо подачки, да, хороши, но радости не приносят.
   - Хорошо, последний звонок: что нужно?!
   - Право быть! Будет?
   - Не знаю, сэр, спутник уже ушел.
   - Разве мы не простыми солнечными зайчиками общались?!
   - Да вы, что, сэр, ибо несмотря на то, что я их вижу, в принципе, всё это находится, как минимум в другом меридиане.
   - Ну, значит, это опять долгая история.
   - Так-то бы, да, но если мы дали согласие на проверку стать хоть одному вам человеком, процесс сразу реабилитируется вплоть до самых передовых технологий.
  
   - Какого века, мэм?
   - Поздно, поздно пить коньяк Камю напополам с Мартелем, сэр, спутник покинул прошлогоднюю галактику.
   - Мы были в прошлом?
   - И не спрашивайте, сэр, а то пролетим и мимо этого полуострова.
   - Почему?
   - И знаете почему? Он намного меньше обычного острова в океане. Что значит: немцев там точно нет.
   - Это плохо, когда все лишь дети подземелья.
  
   И когда мы вошли через задний двор в этот научно-исследовательский институт именно меня признали годным для пребывания в нем.
   - Я всю жизнь мечтал стать ученым, - начал я.
   - Зачем? - просил профессоре.
   - Чтобы превзойти.
   - Значит, вы именно тот человек, который нам очень нужен. Более того.
   - Вот из ит?
   - Вам уже и делать ничего не надо, как только осталось.
   - Да?
  
   - А именно: осуществить свою мечту.
   - Спасибо, у меня уже есть некоторые наброски, с какой стороны лучше отрыть - впрочем, и так уже давно открытую - банку Великой теоремы Ферма.
   - Всё это будет, и даже Теорию Относительности попробуем пэрэ.
   - Пере-открыть?
   - Не согласен, а только пройти еще дальше, в миры, еще не существующие.
   - Если такие есть.
   - Уверен, да, есть.
   - Тогда вы, собственно, не совсем тот человек - то бишь, собака - которая нам нужна, но теперь уж поздно пить боржоми, ибо я взял повышенные обязательства доказательства, что собака - это тоже человек.
   Понимаете, и деньги уже есть под этот эксперимент, так что готовьтесь, наркоза не будет, так как мне нужно видеть вашу эмоциональную реакцию на происходящее.
   Честно вам говорю, верьте, что проснетесь другим человеком.
   - Но вы ляпнули, что никакого спанья не будет?
  
   - И знаете, почему? Быть будет превосходить по своим внештатным характеристикам:
   - Не быть, - и это, как сон, правда, а кажется, что так, вроде, и не бывает не только никогда, но и вообще сомнительно, что даже теория такая есть.
   И начало происходить то, чего я больше всего боялся, но не говорил только потому, что:
  
   - Могут нарочно так и поступать: превратить именно меня в собаку, - ибо:
   - Любишь? - будь им.
   Так сразу, вроде, и возразить нечего, как только по Высоцкому:
   - Обязательно буду! - Ну, и получи по рогам-то:
  
   - Будешь - будь, а не - спивайся.
   - Я не.
   - Вот ду ю сей?
   - Я не такой.
   - Какой, так скать, не такой? - вежливо осведомился докторе.
   - Я человек-к.
   - Да, это звучало гордо, теперь уже и к сожалению, за это новшество боржоми не подают, так что пить, да, будете, но только Камю.
   - Да вы что, я столько лет бросал пить, а вы мне это дело опять навязываете.
   - Называйте меня, как хотите, даже Папа Карло можно, но я уже вшил вам антиалкогольную ампулу, так что не пить не получится.
   - Не наоборот?
   - Это ложные сведения, что вшивают, чтобы не пили, наоборот:
  
   - Пусть пьет - сам же раньше и подохнет, однако, как собака.
   - Собаки не пьют, - последнее, что удалось мне вынести из своего рта.
  
   И значится, я понял, что уже все так и прут, так и прут на меня посмотреть, как на Высоцкого. Только на него вампиры, которые:
  
   - Нате, пейте кровь мою, кровососы гнусные, а на меня только, как немую собаку, могущую только мяукать:
   - Да, мэм, да мэм, - и больше ничего.
   - Не волнуйтесь так сильно, думаю, речь будет развиваться з:
   - Годами.
   - Это очень долго.
   - Вот ду ю сей? Ничего? Ну, пока что и заткнитесь, забыл, как назвал тебя, то ли Рекс, то ли еще как.
   - Только не это имя, доки, я с ним никогда не был согла-з-ен.
   - А! Не беспокойтесь так, вам дадено имя традишен: Шарикофф.
   - Лучше бы шарикоподшипник.
   - Почему?
  
   - За шарикоподшипник играл Стрельцов, я тоже буду футболистом.
   - Ну, это вряд ли!
   - Почему такая категоричность?
   - У вас нохг нэт.
   - Шутите?
   - Вы хороший пациент, понимаете шутки.
   - Другие нет?
   - К сожалению, неизвестно, они все умерли.
   - Спасибо на добром слове - значит я всё-таки живой.
   - Как в песне, - улыбнулся доктор, - оказался он зивой-й. Ой!
   - Что, доки?
   - Никаких доки-жмоки, говори просто: в пустыне мрачной я влачился, и шестикрылый серафим на перепутье мне приснился.
   - Так вы кто, Пушкин, или его Сер-а-фим?
   - Смотрю, ты чирикаешь уже, как воробей. Надо было воробья из тебя сделать.
  
   Она будет твоей невестой, и значит, прут мне какую-то секретаршу, с доброжелательной улыбкой на губах, как будто она всю оставшуюся жизнь хочет быть вместе, а я вот только что согласился.
   - Ми нэ протиф-ф, - фыркнул я для приличия, что, согласен, да, но не до такой же степени, чтобы бросаться на шею - пусть и не первой встречной.
   - Мы, - начала она.
   - Да помню я, помню, мы вместе учились.
   - Это, если смотреть сзади, а спереди: мы жили с тобой счастливо, но вот вопрос, получится ли опять?
   - В принципе, вопрос хороший, ибо у меня нет денег.
   - Вот ду ю сей?
   - У меня нет денег.
   - Я тебе не верю.
   - Почему?
   - Ты не мог успеть проиграть всё в карты! - в отчаянии она чуть не схватилась за голову, но вспомнив, что я это не люблю, образумилась:
  
   - Он тебя обманул что ли?
   - Должен был?
   - Нет, не должен, но мог - это уже однозначно!
  
   Все расстроились чрезвычайно, жизнь, начавшаяся для меня так удачно, вдруг обрывалась на самом интересном, на самой жизни, ибо для любой машины - будь это хоть мерседес - нужен механик, а он в самый восхитительный момент этого цирка:
  
   - Сбежал, сукин сын! - заорала, как сирена ее толстуха подруга, скорее всего имевшая на него тоже:
   - Виды, - а теперь уже приглядывалась ко мне, как к возможной жертве, но:
   - Многостаночной. - Ибо.
   - Да, ибо должность смывшегося с моим гонораром профессоре, автоматически переходила ко мне.
   И до такой степени, что запись на очередь началась тут же.
   Я боялся только одного, спросить, на что именно они строятся:
  
   - На то, чтобы я и их тоже пэрэ в собак, или на - пусть и необычный - сексодром?
   - Что лучше? - спросила моя новая, хотя и старая - по времени моих воспоминаний о ней - прохиндиала. И сама не могла ответить, чтобы в случае чего я не обижался с самого уже начала моей новой трудовой деятельности.
   - Подыщи мне пока что несколько профессоров, из них я сделаю моих первых собак.
   - Здесь, наверно, дураков нет, добровольно желающих назваться профессорами, только ради того, чтобы ты заменил им человеческие роковые яйца, на собачьи только потому, что лапами они не смогут ни добывать золото, ни играть в карты.
   Я спросил, пропишет ли она меня в своей квартире?
   - Зачем тебе это надо, если мы всё равно уезжаем в Америку, - без вопроса, а так прямо выпалила, можно думать:
  
   - Не возьмешь же ж ты другую дрянь вместо меня.
   - Само собой, - ответил я, - все поедут-т.
   - Между прочим, это ужасно, - ответила она, а объяснить толком не смогла - почему?
   - Можешь ли ты сделать мне такую операцию, чтобы я жила с тобой вечно? - спросила она уже на скамейке Парка Пушкина, куда ходить - вот честно - почти никто не боялся, а боялись только потерянного времени на разочарования, что там опять:
  
   - Мало кто трахается, так как нет вообще никого!
   - Бывает, но не всегда, друзья мои.
   - Теперь всегда, - был ее ответ. А почему, я так и не понял. Ибо, если собака - друг человека, то и от остальных можно ожидать, если не того же самого, но похожего:
   - Всё равно буду. - Но что значит:
   - Буду, - я ничего не понял.
  
   Оказалось, что в Парк Пушкина, как раньше в Москве в Парк Кой-Кого по ночам ходить никто не хочет, т.к. очень страшно, не только соболей убивают сиськи-миськи, но и люди, - или пусть и только похожие на них субъекты:
  
   - Пропадают безвозмездно!
   Ибо профессор - чего я никак не ожидал, а даже и скорее наоборот - должен иметь право быть мастером на все руки, тогда, как обычно, он делает только замечательные операции, и максимум, что может умничать еще - это:
  
   - Собирать, пусть не марки, но хотя бы картины русских самодеятельных художников, которые, да, блеяли, но на них не только до поры до времени, но и вообще, практически, по сю пору:
   - Не обращает никто внимания, - а:
   - Дело-то было, - так сказать:
   - Реальностью и не пахнет, а есть, - что это?
  
   Я вздохнул тяжело и ответил, что в лучшем случае, для меня это боковая ветвь исследований реальности, хотя и привлекаемая сиськи-миськи для некоторых экспериментов, уже окончившихся удачно.
  
   И, значит, пожалуй, действительно, не только мороженое, но и водка Писарева, не являются абсолютными агрегатами познания реальности, так она сама вертится, как футбольный мяч, который настолько редко залетает в сетку, что вообще иногда, - что значит, усилия наши в сравнении познания с мороженым и водкой не только не достаточны, но любые сравнения - это уже:
   - Априори ошибка!
  
   Я схватился за сердце.
   - Что?
   - Как?
   Посыпались вопросы, на которые я мог ответить только:
   - Да, - именно здесь я могу трахнуть даже пенек.
  
   - Ты держишь меня подсобником по исследованиям этих молекулярных лягушек, а я, между прочим, с детства хорошо знаю французский.
   - Да, мэм, я знаю, что у тебя ума палата, но боюсь развить его до такой степени, что ты всё-таки начнешь бросаться на посторонних.
   - Нужно составить график посещений на работе, ибо даже если по неделе мы не ходим домой - всё равно есть разница:
  
   - Дома можно всегда, когда мы еще не спим, а здесь часто теряюсь в догадках:
   - Ну, когда, ну, когда - и сама не знаю, что тебе ответить.
   - Хорошо, сделаем так: как только.
   - Так сразу?
   - Да, бросайся на меня.
   - И всё?
   - Да.
   - Даже если ученый совет уже начался?
   - Я скажу, что уронил схему очередности введения анализатора белков, жиров и углеводов в РНК, ДНК и митохондрии за период полураспада изотопа С-16.
   - Что это за изотоп, я никогда не слышала?
   - Я сам не слышал никогда, т.к. ты придумала его во сне в прошлом месяце в последнюю четверть полнолуния, а я как раз проснулся и записал все твои биоритмы.
   - Надеюсь не сделал мне укол Мультикана 4?
   - А что, если что?
   - Потому что я уже делала в позапрошлом месяце Мультикан 8.
   - Зачем?
   - Честно?
   - Разумеется.
   - Я боюсь, что меня трахнет ящерица, которая здесь бродит, как у себя дома.
   - Это она, и тем более, собака - она никак не может тебя трахнуть, тем более без допуска.
   - Так это, я тоже вроде собака.
  
   - Ты собака, - повторил я без знака вопроса. Но без злого умысла добавил, что это только вопрос номенклатурного порядка.
   - Ты разработал новую систему ценностей?
   - Вместе с тобой.
   - Ты записал меня в соавторы?
   - Пока нет, но в следующий раз запишу.
   - Уверена, что эта симпатичная жопа маленького роста, но больших сбереженных еще в России потребностей, тебе уже заплатила.
   - У нее пока еще нет денег.
   - Натурой, я имею в виду.
   - Вот ду ю сей, натура?
   - Ты не понимаешь?
   - Нет, и у тебя - вот это натура.
   - Правда?
  
   - Да, высотой, величиной и волосатостью зада ты очень похожа на.
   - Не говори, я сама догадаюсь. На эту, как ее, Венеру Милосскую.
   - Нет.
   - На Пенелопу.
   - Тоже мимо.
   - На Афродиту, или, мэй би, на Афину Палладу?
   - Нет, но тоже хорошо, на Елену, бывшую жену царя Менелая.
   - Я никогда ни за кого не выйду замуж, кроме тебя.
   - Так-то, да, ибо.
   - Ибо?
   - Ибо это уже было, было, было.
   - Честно, я не помню!
   - Это был такой олух царя небесного, что лучше и не вспоминать вообще, ибо ничего, кроме бюро комсомола, не понимал в молекулярной биологии.
   - Если это и было, то я ждала тебя и так три или четыре года. Имеется в виду, в нашей сиськи-миськи исчезающей системе мироздания, а так-то больше и намного.
   - Больше, чем Пенелопа?
   - В следующее новолуние будет одинаково.
   - Действительно, главное продержаться первое время, но ты, я вижу, не осознаешь себя ни собакой, ни лягушкой абсолютно.
   - Да, ибо в любом варианте твоей любознательности я остаюсь человеком.
  
   - Не думаю, что это хорошо сказано, ибо здесь в таком одиозном виде мы проиграем И Гро.
   - Кто такой И Гро? Троечник из Плехановского?
   - Да ты что!
   - А что? Инопланетянин, что ли?
   - Естественно.
   - Это уже никого не удивляет - мы здесь все пришельцы.
   - Пришельцами мы были на Земле, а здесь мы едины с окружающей нас неординарностью.
  
   Сверху, как это часто бывает, постучали:
   - Прошу вас, леди энд джентльмен, выходите из-под стола, ибо там не только пылью пахнет, но и страшно и темно, - сказал какой-то профессор, понявший, что в создавшихся условиях осталось совсем немного до мастурбации всего коллоквиума.
   - Я тебе точно говорю, - прошептал я ей на ухо, - с тобой всегда происходят вот эти приключения, как Еленой: все смотрят - а теперь уже даже:
  
   - Все слушают, а им кажется, что и они не последние в этом деле участники.
   - Дело не во мне, просто здесь сильно развит эффект присутствия, как на Земле было в стереокино, помнишь, как мы ходили именно за этим в Иллюзион?
   - Нет.
   - Это потому только ты не помнишь, что забываешь осознать: прошлое возвращается к нам прямо сюда, никогда так и не побывав в настоящем.
   - Это верно, ибо, действительно, скоро будет то, что было, но с нами никогда.
  
  
   Глава 17
  
   И вышло так, что я потащил ее прямо под стол-парту.
   - Да ты что!
   - Что?
   - В этом нет смысла, здесь пыльно и слишком светло.
   - Ты права, хотя я до конца еще не понимаю смысла отрицательного присутствия света.
   - Я могу тебе ответить: больше виден общий план, чем изъяны мест, где нет волос.
   - Я только одного боюсь.
   - Именно?
   - Если, что, с твоей подругой.
   - Я об этом всё равно не буду знать.
   - Ты да, но я ее боюсь.
  
   - Чтобы она тебя не затрахала до смерти - дай ей успокоительного.
   - У меня нет этого секретного эликсира.
   - Скажи ей только: до следующего понедельника.
   - Потом до вторника?
   - Точно, тогда она немного запутается, и хотя и будет ждать, как я, а именно, как манны небесной, но чтобы не рисковать встречей со мной, примет решение, как судьбу:
   - Получать удовольствие не всегда, а только иногда, - закончил я за нее.
   Мне не ясно, что она будет делать в остальное время?
   - Тебе лучше этого не знать.
   - Почему?
   - Ты думаешь, что мы где-то, но более-менее, в Раю, а это совсем не так.
  
   - Не думаю, что кто-то лучше меня знает, где мы находимся.
   По крайней мере, я не могу трахать двоих по вводной, что вы обе это прекрасно знаете.
   - Считай это платой за право быть только со мной.
   - Боюсь, ума не хватит.
   - Вот в том-то и дело, мистер, что свой ум здесь занимает только часть именно твоего же ума, но стоящего всегда только на границе паники бессмысленности.
  
   Тем не менее, я прожил с ней вечность, и не жалею, ибо это была вечность с интервалами времени, как в советских фильмах:
   - Это ты?
   - Да, я есмь, мэм.
   - Как долго я тебя ждала! - а он, заметьте до этого всю жизнь был на войне, а потом на стройках народного хозяйства - несмотря на то что, что начальником устроительного управления.
   Ибо:
  
   - А как, если все так?!
   С первого взгляда можно ответить весьма резко:
   - Мы никогда не были счастливы, - но тут же и ответ:
  
   - А сейчас?
   - О, да, сэр, я в раю.
   - Спасибо и на этом, ибо это больше, чем рай.
   - Прихожая, что ли?
   - Наоборот, мы уже вышли на орбиту.
  
   Я думал, всё равно ничего не выйдет, я не Хемингуэй и докатиться до того, чтобы обслуживаться двумя вместо одной, а точнее:
  
   - На одну половину, как одной, а на другую - тем не менее - как:
  
   - Двумя, - да, согласен, но только в теории, как это применить на берегу моря, и тем более на одном корабле - не знал.
   Решил:
  
   - Одну буду превращать в инфузорию туфельку, пока другая будет пушечным ядром моего после-чаепития.
   И сбросил одну в море без спасательного круга на первые полтора часа, а там - как говорится - видно будет.
   Ничего не вышло, мы думали только о ней - не утонет ли раньше времени. Тем более, она обиделась. Я пытался уговорить - уже после ее плаванья - так надо для чистоты эксперимента, но эта Баба Яга ни в какую, говорит:
  
   - Пока не утопишь Лариску - не прощу никогда.
   - Она твоя подруга.
   - Была, ибо знаю, она придумала оставить меня в реке.
   - Это море.
   - В соленой воде я умею, в общем-то, плавать, но не так долго, как вы задумали меня изнеможить. После такого! мне не до секса.
   - Вот из ит - секс?
   - Вот и я, э-э, чуть не забыла.
   И опять пошла морока про коварный За Рубеж.
  
   - Вы понимаете, друзья мои, от этого Хемингуэй спился!
   - Ты не сопьешься уже.
   - Почему?
   - Ты бросил.
   - Начну с пива безалкогольного, а там глядишь, дело опять пойдет.
   - Поздно, батенька, переходить к вегетарианству, если ты до сир влюблен в Абердин-ангусских прелестниц.
  
   Одна, действительно, была Ангусом, а другая, совсем не Абердин, хотя, авось в будущем и станет, несмотря на то, что на расставание я не рассчитываю, хотя подсознательно тоже не мечтаю, только страшно немного, потому что не знаю точно:
  
   - Так бывает?
   Ибо на корабле были люди, но кто, я пока так и не мог увидеть, как господа космонавты в фильме Солярис:
  
   - Ждус-с, надеюсь, но всех любить не может даже Человек Земной.
   Хотя уже пошли, поперли, можно сказать, доказательства, что ошибочка вышла, мы кто с:
  
   - Сириуса, - а есть и такие, кто из рода Кобылы или Жеребца, Кошки или Елки, - ибо я наставительно продолжал гадать:
  
   - Их было только двое, и что замечательно, сразу один мужчина, а другая это - пусть и немного предположительно - женщина.
   Вообще же большинство считали - это, нет, не гермафродит, а наоборот, человек будущего:
   - Бес-полый. - И вот после этого:
  
   - Бес, - мнения на предыдущем этапе разделились, ибо:
  
   - Пусть я буду обычным мужиком, как Гоголь, а его чертом - если хочет - пусть мылится другой кто-нибудь, авось и наша вторая половина:
   - Женщина.
  
   - Да, это не Рай, - сказал кто-то походя поближе, как будто полудохлая акула, давно ищущая подходящую колбасу.
   - Ты кто?
   - Холодильник.
   - Че ты здесь ищешь, предатель?
   - Если я был неправ, то извини, совсем не помню. Более того, еда мне не поможет, просто вспомни, как я тебе помог раз с одной лысой красавицей.
   - Бесполезно.
   - Почему?
   - Тебе никто не даст, тем более, что я не могу поручиться, что ты именно тот Холодильник, который любит пожрать и не только. Да, слишком похудел.
   И он точно был больше похож на простую кору от сосны, что, если скажет:
  
   - Я черствая корка черного - поверят почти все, кто будет думать о нем, как о дохлой рыбе, выброшенной на берег далеко не намедни.
   - Вчерась?
   - Да ты что! Намного, намного раньше, вот как раз, думаю, зацепился за отчаливающий КК - космический корабль в самом-самом конце света, и его взяли именно на растопку, если случайно КК не дотянет на высланном сюда топливе до первого побережья, где:
  
   - Жизнь возрождается, - но вот в каком виде сказано не было.
   И топливо - это и есть Золото И Гро. Но:
   - Пока что только по моему тайному предположению, которое я не раскрываю даже в порыве страсти к одной из Абердин-Ангусов.
  
   Холодильник пригодился, когда явились два доктора, положенные по сценарию, и предложили мне жениться на Зинке.
   - Прошу прощенья, я женат! - можно сказать, удивился я, зачем им это надо: так просто, или есть мысли по-глубоководней.
   Я представляю, что это будет за Зинка, если она начнет мучить моих Абердинцев.
   - Это официальная твоя партия.
   - Для внедрения в репертуар планетной системы, противостоящей Сириусу, - сказал другой.
   - Я люблю, я люблю ее страстно, - начал я, - но всё же нашел в себе силы продолжить:
  
   - Я женат, я женат много раз, мне никто не поверит в следующий раз.
   - Я поверю, - сказала - чуть не ошибся я - Маркиза, но это была она, с которой я был, или не был - не помню уже точно, так как слишком долго надеялся, что начал смешивать то, что нельзя даже взбалтывать:
  
   - Людк, а Людк. - И зачем-то, и почему-то сказал:
   - Я думал, мы не знакомы.
   - Дурак, - только и сказала она и хлопнула дверью.
   - Она обиделась, свадьбы не будет, - сказал я.
   - Ее никто не будет спрашивать, ибо мы купили ее на рынке, после того, как ты ее бросил.
   - Я? Я не мог.
  
   - Ты поместил ее ДНК в клетку лягушки, когда представилась возможность лететь к Черной Дыре, чтобы никогда не возвращаться на Землю, и эту лягушку только и можно было взять с собой.
   - А потом передумал, и оставил в ожидании отлива Черной Дыры, только ее, - сказал другой.
   - Я не мог. Она не могла оказаться здесь, если это правда - Черная Дыра никого не возвращает в этот мир.
   - Ты заснул после того, как оставил ее, и тебя тоже затянуло в Черную Дыру.
   - Так не бывает, чтобы мне одному и все несчастья этого мира. Зачем мне туда, откуда не возвращаются, я не понимаю? Более того, - осмелел я, - если мы уже там, зачем мне жениться? Если - более того - я периодически забываю:
  
   - Быть, или не быть, - было или не было, а я опять человек свободный.
   - Зинку ты никогда не бросишь!
   - Да, вы правы, они все - хотя и не всегда, но периодически точно - со мной.
   - Ты эту отсебятину, брось, брось, мы все всегда с собой, но это не значит, что не возможны никакие деформации.
   - У меня нет документов, что сейчас я не женат. А то бы, конечно, я на ней женился. Еще раз. И еще - в отличии от обычной церемонии - я должен сначала ее трахнуть, а только потом жениться.
  
   - Почему? - спросил тот, который был похож на Енота. Хотя, каки Еноты - Рот Фронты могут быть в ЦН - царстве небесном, - без знака вопроса по определению.
   - Только именно она знает ту позу, в которой мы с ней познакомились по-настоящему, и слова, которые я и она произнесли после всего. Ибо, где это было догадаться можно, просканировав прошлое в том периоде жизни Земли, когда мы:
  
   - Чтоб я так жил.
   - Здесь?
   - Вот ду ю сей?
   - Хорошо, продолжим.
  
   И приволокли ее опять за шкирку, твари.
   - Вы нарочно издеваетесь над ней, чтобы я влюбился?
   - Скажи пароль - она тебе ответ.
   - Нет, нет, пусть она начинает.
   - Не торгуйся, парень, ты не в том положении.
   - Я никогда не бываю в положении.
   - Хорошо сказано, - парировал - кажется это Коряга.
   Енот - если это он - как обычно, просто и нагло брякнул:
   - Пароль?
   - Пе.
   - Что-с? Впрочем, верно, получается, что это именно ты загнул ей пароли-пе, что значит:
  
   - Не один раз, - добавил Кори. А Ени просиял:
   - Теперь ответ!
   - Что-с? Я сам говорить ответ и привет не буду.
   - Тогда мы ее отдадим в гарем Бузиле. Страшно?
   - Он разорвет твою Машку - или, как ее там - на три части: одну себе, одну мне, а придется тебе всё-таки выкупить, так как королевич Ени-Сей, - Коряга похлопал Енота по плечу, - жертвует тебе свою шубу на твои плечи.
  
   - Несмотря на то, что мне не нравится ваше поведение, я готов выслушать ее ответ - уверен, совпадения не последует.
   Она вошла и попросила:
  
   - Повтори, рипит ит плииз, ответ.
   - Привет, вы имеете в виду?
   - Нет, нет, не сбивай ее! - рявкнул то ли Ени, то ли Кори.
   - Да, мил херц, это и был именно ответ, - пролепетала девица.
   - Можно еще раз, я не запомнил:
  
   - Повторить?
   - Только, если вам это нетрудно.
   - Повтори, пожалуйста, ответ.
   - Я уже не понимаю, о чем они говорят, - мяукнул Коряга.
  
   Да, друзья мои, не успел я до конца произнести фразу тогда на берегу местного водоема, когда она сама позвала меня на пляж:
   - Пе, - имеется в виду перевернись теперь на другую сторону, - и она поняла, что обещаю ей будущее, несмотря на то, что не было еще и первого раза, на стороне обычной, всегда доступной наружности, - протрепетала:
  
   - Еще раз, пожалуйста, - только тогда именно на - как сказал Пушкин:
   - Узором надписи на:
   - Непонятном языке
   - Если у них такие сложности во взаимоотношении, я не знаю, верить или нет, ибо мне абсолютно ничего непонятно, - сказал Коряга.
   Но Енот его успокоил:
  
   - Это нельзя придумать - значит, правда, - и добавил, к удивлению всех присутствующих, Фэки.
   - Незачет! - рявкнул кто-то третий, и это была наглая Маркиза - что значит - у кого здесь есть деньги, - пропущено слово:
  
   - Постучать по крышке гроба, но как-то одним словом, по крайней мере, короче.
   - Иди отсюда, дура, - как обычно мягко и незатейливо прокуковал Коряга.
   Но Енот понял, что просто так куражиться Маркиза - которую, похоже, они оба держали последнее время только под личным присмотром, хотя и мечтали всегда только об одном:
  
   - Ободрать один другого до последней заначки в кастрюле с пшенкой - это Коряга Енота, а наоборот:
  
   - Никто не знает, где этот прохиндей, Коряга прятал выигранные вчера и намедни деньги, ибо всегда говорил одно и тоже:
   - Их уже нет.
  
   Оказалось, они заметили пропущенное слово:
   - Над чашей гробовой, - или точнее, как у Пушкина:
   - Оставит мертвый след, подобный узору надписи надгробной, - а дальше уже:
  
   - На непонятном языке, - который и является языком невидимой невооруженным глазом:
   - Посылки!
   Следовательно, каждый наш с ней ответ был ответом на еще не высказанный привет.
  
   Я хотел поспорить, что слов было недосказано больше, или, наоборот, меньше, но Маркиза по своей обычной глупости, мяукала долго ли, коротко ли, но все равно можно считать в любую сторону, ибо у нее это выработалось с годами, всегда имея в виду:
  
   - Смотря сколько будет в итоге заплачено.
   - Да, - прочитал эпитафию Кори, - вы оба будете отправлены в Черную Дыру.
   - А мы где? - искренне удивился я.
   И оказалось, что мы находимся всё в том же заливе, откуда я уже несколько раз уплывал, но - значит - он и был расположен в Черной Дыре. Хотя города на берегу здесь не было, и возможно, что и залив не тот же самый, ибо этих чертей Ени и Кори там, к счастью, не наблюдалось, но тоже:
  
   - Не наблюдалось в море, а в городе, кажется, были.
  
   В любом случае, мы решили бежать, и ушли уже довольно далеко, когда я вспомнил, что оставил на произвол судьбы сладкую парочку из Абердинов - одного, и из Ангусов - тоже одну. Кто со мной - я не верил, что именно с ней я когда-то бежал - был приглашен - в Силиконовую Долину, как хомо сапиенс, только что закончивший пятый курс, и переубедивший американского профессора, что невозможно то, что существует именно, как логика связи между молекулами, существующими всегда только как сообщества. И договорились с ним до того на третий день при переполненной аудитории, что угол наклона радикалов равен не общепринятому, а на 20-30 градусов меньше.
  
   И он признал - на второй день - что первое мое утверждение, а по его предположение, что его возражение отсекается не сейчас, а раньше, еще до начала реакции, его не может быть.
  
   И вот на третий день, когда меня уже почти официально пригласили возглавить в Силиконовой Долине институт, выскочил один умник - не из нашего города, но, кажется, не иностранец, а только почти - и распространил возвращение, которое привело весь зал в уныние, что такая великолепная теория рухнула под неочевидным, но элементарным возражением.
  
   Вот по этому именно поводу пришлось рассказать то, чего я и сам до этого дня не знал, а на ходу - почти на ходу к длинной, движущейся доске - понял, что угол наклона свободных радикалов, скорее всего, не девяносто градусов, хотя бы уже потому, что это было принято - как я еще раньше докопался - просто так, так как иное, казалось, не имеет смысла.
  
   Но будет иметь смысл, если изменить вообще конфигурацию комплекса, и даже каждой - вроде бы уже давно исследованной молекулы - применив, однако, другой поход в принципе, как, примерно, было, когда волна была объявлена и частицей.
   Правду я сказал или нет, но ужас большинства перед столь великолепным - пусть и только теоретическим решением - ужас этот так изумил американского профессора, что прямо здесь, в зале выдал рекламацию:
   - Институт в любом случае ваш.
  
   Этот кандидат наук выбегал еще два раза, пытаясь доказать, что угол в девяносто градусов учитывался в нескольких разных реакциях, как правильный, но он, как будто нарочно забывал, что его возражения не действительны при новой конфигурации самих молекул и тем более их комплексов.
   Каждый раз я доказывал, что парень доказывает то, что уже было отсечено на предыдущем уровне, и, следовательно, придумывает то, чего уже:
  
   - Нет!
   А на предыдущей стадии его задуманные возражения не могли быть осуществлены.
   И даже, если предположить, что и здесь будет, как с природой света:
  
   - Не не частица, и не не волна, а и то и другое - всё равно я окажусь прав, ибо это принципиально другой подход, и, значит:
  
   - Проход в другой мир.
   По сути дела, некоторые уже известные артефакты подтверждали то, что я говорю, но их считали очевидно, именно артефактами проведения самих химических реакций.
  
   Удивляет, тем не менее, что не очевидную, но хотя бы возможную правду многим хочется отрицать с порога. Зачем?
   Я до сих пор толком не понимаю, ибо не из Черной же Дыры они на самом деле появились, так как считается:
  
   - Вход есть - выхода не бывает никогда.
  
   И вот теперь, кажется, возможность подтвердить свою теорию, мне представлялась в своей полной очевидности, что:
  
   - Ничего хорошего здесь не бывает в принципе.
   - Ты согласна со мной жить в этой дыре? - спросил я вежливо.
   - Здесь есть нечего.
   - Прости, но этого здесь как раз должно быть много, ибо она на то и черная дыра, что всё сюда, а мы о других можем абсолютно не беспокоиться, так как обратный шлюз, если и был когда-то, то теперь высох навсегда, как после ливня маленькая лужица у футбольных ворот вратаря, которой практически никогда не бывает. Есть только надежда, основанная на том, что мы всегда при входе думаем автоматически и о выходе.
  
   Утром я проснулся и ужаснулся:
   - Привет.
   - Хау а ю.
   И не понял сразу, что это не она, так как была вылитая Алла Два. Я потряс головой, нет, опять появилась Людк. Потом персонажи замелькали, как листья в ноябре, прошлым просмотром:
  
   - Малина, Гимнастка, Зойка, даже Ломбард-ини, хотя и как поется в песне:
   - Повстречались мы только во сне, - прошу прощенья:
   - В Москве.
   Неужели через эту Черную Дыру мы возвращаемся назад?!
  
   И пошли, как Вергилий с Данте, она по той стороне, а я по этой.
   - Ты что-нибудь видишь?
   - А ты?
   - Только снег и ветер.
   - И я: только палящее солнце.
   - Скорее всего, нас разделили только потому, что одна от другого не увидит ничего правильного.
   - Надо возвращаться.
   - Лучше не оборачивайся назад.
   - Почему?
   - И знаешь почему?
   - Нет.
   - Вот именно, что там ничего уже нет.
   - Серьезная игра.
  
   - Давай загадаем, куда нас тащит.
   - Ты куда больше всего хочешь?
   - В Лас Вегас.
   - Да ты что! Мы могли и Там-тамтам-там играть с шулерами.
   - Здесь по-честному.
   - Так ты думаешь, мы уже пришли?
   - Да, наверное, уже скоро.
   - Почему, есть больше нечего? Как ты думаешь, что ели Данте с Вергилием?
   - Не знаю, думаю то, что брали с собой.
   - Третьего, зайца?!
   - Да, ибо это не хуже, чем побег по снежной тайге, когда охотиться у самих уже нет причины: убивать некого - все и так уже давно мертвые.
   - У меня вопрос: едят ли покойники покойников?
   - Не имеет смысла, мы живые.
   - Так бывает?
  
   - Для нас, видимо, кто-то приготовил дорогу.
   - Тебе не будет скучно со мной одной, когда вся остальная прохиндиада осталась на Том свете?
   - М. б. это мы не Здесь?
   - Не заманивай их, пожалуйста, сюда двусмысленностями!
   - Ты не боишься жить со мной, как Марфа Посадница, в одиночестве, без Лидина - местного соседа, чтобы хоть иногда надо мной смеяться?
   - Нет. И знаешь почему? Превратности жизни уже настолько во мне про-ретушированы, что стоит вылить одно такое помойное ведро в окно, как многие тут же воскреснут.
   - Хорошо, будем сдерживаться.
   - Я вообще не умею злиться.
   - Спасибо, что предупредила об этом Лист Мёбиуса, ибо теперь он сам будет рад избавиться от излишков.
   - Как? Ты думаешь, что где-то есть пробой прокладки его Силиконовой Долины.
   - Да, иначе мы никогда не встретимся.
  
   Чем ближе мы приближались к выходу из Черной Дыры, тем становилось ясней и ясней, что просто так ее трахать - невозможно. Ужас! Зачем было брать с собой это приспособление, если я теперь понял, что оно не работает. К счастью удалось вспомнить, как удалось разобраться с Певицей Роз Мари на корабле, когда я понял, что Зуб, который тогда после танцев с напарником, запыхавшись догнал нас в конце пешеходного железнодорожного моста, уже:
  
   - Трахал ее! - до или после этого случая - уже не имеет значения, потому что и то, и другое уже было, было, было. - Что значит было не один раз, а:
  
   - Эх раз, еще раз, еще много, много раз-офф.
   Вот это Раз-Офф означается, что пока он не войдет, чтобы ее трахнуть - и я не могу принять в ней никакого участия.
   И получается, именно принцип неопределенности в деле:
  
   - Кто ее точно трахает он или я? - Так-то я, но без него не только у меня не получается, но и она не хочет раздеваться.
   До этого я думал, что только Певица Роз Мари обладает этим курьёзным магнетизмом, но придется, видимо, сделать вывод, что и Людк-а:
  
   - Находится в той же зоне влияния быстро горящего пламени.
   Тем не менее сомнения, что это только я один такой дурак - оставались.
   - Послушай, дорогая, - сказал я ей на последнем привале.
   - Да, мил херц, производите свой домысел, - так гордо ответила она, что можно подумать вот только первый раз мы с ней и встретились, когда еще не знали, что влюбились.
   Говори, говори, я слушаю.
   - Я не могу обойтись без Подставного Тела.
   - Вот так, на самом деле с большой буквы? Но это как? Как Тень Отца Гамлета, и еще больше?
   - Думаю не меньше.
   - И мы теперь всегда можем трахаться только при нем?
   - Скорее всего.
   - Не уверена, смогу ли я. Но постараюсь.
   - Стараться мало, тебе придется его увидеть.
   - Кого?
   - Тебе лучше знать.
  
   Она ушла в лес и долго не возвращалась, я решил ее съели гиены местного пошиба, и так и сказал:
   - Достукалась?
   - Думай, что говоришь!
   - Ты никого не видела?
   - Не скажу.
   - Хорошо, пойдем на рыбалку перед последним переходом.
   - Треску ловить? Я не умею.
   - Я могу тебя научить.
   - Я боюсь.
   - Трахаться в лодке?
   - Да.
   - Ты думаешь, там холодно?
   - Нет, думаю, там будет скучно, так как ты и так всё рассказал заранее.
   - Я могу поймать тебя, как лань, в лесу, когда ты пойдешь к водопою.
   - Теперь не при Данте с Вергилием, это уже никому неинтересно, и знаешь почему? Сожрут вместо того, чтобы насладиться только остатками, а именно:
  
   - Его духовной пищей.
   - Можно я буду называть тебя Зинкой?
   - Чтобы женился, да. И знаешь, после свадьбы ты можешь делать, что тебе хочется, даже не хотеть трахать меня, ибо, я думаю, мне понравится водить тебя на это дело, как козла в огород:
  
   - Гулять хочу, но есть опять ту же траву можно и дома, в том смысле, что я никогда не буду приносить с собой подставное тело.
   - Я должен буду искать истину в тебе?
   - Не изволь беспокоиться, я сама тебе предложу позитуру.
   - Да?
   - Да, будешь трахаться прямо с молекулой дезоксирибонуклеиновой кислоты.
   - Напрямую? В этом нет ничего нового.
   - Уверяю тебя, РНК - этот переносчик - третий лишний!
   - Это значит, мы не сможем жить с тобой, как рыбы в пруду, любовь есть, а оплодотворение происходит самостоятельно?
   - Хочу ли я именно так? Нет, ибо я уже приняла решение: лучше сама буду подставным телом, способным на всё, как мартышка, заряжающая тебя тем же зарядом, чем всю жизнь метать икру перед тобой.
  
   Но так получается, что я ее всё-таки чем-то обидел - или конкурент смог предложить ей больше, чем я, поймав в лесу, куда она ходила без меня, хотя и непонятно, какой стрелой он смог поразить ее, - но вышел из леса только с четвертью пуда соли за спиной и большой суковатой палкой, как:
   - Ломоноффофэ. - И сказали:
  
   - Да, пока что - до завтрева - обещание профессора остается в силе, хотя, так как вы чуть не опоздали - он сам уже до много додумался, так что решайте, есть ли у вас еще шанс стать директором нашего института.
   - Этого? - ахнул я, чтобы хоть как-то выглядеть человеком способным отвечать на любые вопросы.
  
   - Одного из таких, - ответила благородная дама, скорее всего, из рода графа Набокова, но пошла по более престижной линии, так как в литературе, если и можно что-то доказать, то только самому себе.
   Хотя и трудно убедительно доказать, где умных больше, в науке или в литературе, но стремление к тому, что понять можно их существование, только объяснив его - есть.
  
   - Сдайте мне пока что ваши вещи, - сказала она.
   - Я хотел положить в камеру хранения.
   - Я ваша камера.
   Осмотрев более внимательно ее фигуру, я понял, что вполне возможно не только меня одного. Ибо и если это в прошлом, то моей теории, которую я сюда столько времени пер даже из более дальних стран, чем Ломонофоффе:
  
   - Оно всегда остается, нет, не с нами, а:
  
   - Где-то рядом, - надо только знать именно в этот момент, куда протянуть руку.
   И я ее протянул к вполне, вполне одиозной ее груди, берущей начало не иначе, как от арбузной корки, которые если нам и снятся, то всегда:
  
   - Целыми. - И пришлось счастливо улыбнуться.
   Тем не менее, секретарша хотела дать мне пощечину, и до такой степени сильную, что я хотел даже объясниться, но сама тронула лошадей:
  
   - Надо было сначала поцеловать!
   - Прости, не мог додуматься, был занят мыслями.
   - Прекрати свои шутки, ты меня не узнал.
   - Такого симпатично-наглого поросенка трудно не узнать, - к счастью я только подумал, и то про себя.
   - Елизавет-та-а.
   - Прошу прощенья, - она обернулась.
   И не успел я сказать, что готов хоть сейчас приурочить свою теорию к любой богатой приборами промышленного, а не только себялюбивого кустарного производства институции, как она, приоткрыв последовательно -некоторые и параллельно - двери во множественные здесь для подглядывания кабинеты, прорычала:
  
   - Возьми меня прямо здесь.
   - На столе?
   - Под.
   - Не понимаю, чем это лучше?
   - Я тебе потом расскажу.
   - Простите, мэм, я не ошибся, что забрел в научно-исследовательский институт, это не двор Елизаветы?
   - Не беспокойся, но здесь полно коррупции - ты должен это знать, прежде, чем решишь остаться надолго.
   - Уже сомневаюсь, - сказал я, тяжело дыша, как бык производитель, но взявший на себя непомерные обязательства - вплоть до шастанья даже днем в соседний коровник - и, более того:
  
   - На обратном пути в свинарник.
   - Напрасно ты так, поросеночек, мяукаешь, - уже спокойнее сказал я, раскинув лапы, и заняв положение: на спине.
  
   Тем не менее, по какой-то, неизвестной мне причине, она убежала, оставив меня одного. Было принято решение, мной:
  
   - Это, скорее всего, публичный дом, и меня взяли только: пахать за небольшое вознаграждение, ибо документов даже подписать не дали, не говоря уже о том, чтобы известить заранее:
  
   - Идти только прямым путем, и ни в коем случае не соглашаться на маршрут Вергилия-Данте, под Землей.
   Я взял чашку кофе из близлежащего бесплатного автомата и во время ее:
  
   - Чаепития, - понял, хорошо, если мне ничего не будет за то, что заставил эту Лизавету принять обет безбрачия именно после моего ее разоблачения.
   И:
  
   - Осталось только понять: что такого я совершил, что убежала, крутя голой жопой, как специально на камеры, ибо такого колыхания недвижимости они вряд ли хоть когда-то осматривали.
  
   Раз в шесть колыхалка больше ее талии, как у муравья.
   - Хотели перепилить пополам, но кто-то спугнул, и вот так она осталась, чтобы пообещать себе стать девственницей, предварительно не оставив нетронутым ни одного чебуречника.
  
   Осталось только вспомнить, когда я им был. Хотя и точно, что никогда.
   Никто не появился и пришлось принять решение, что директор этого богоугодного заведения всё-таки я, а значит, она всё-таки работала на камеры. Или - что еще хуже - на меня самого, который - я - как человек, всё-таки когда-то земной, уже не смогу не нарушить своих обязательств перед ней, если не назначу замом по хозяйственно-научной работе. Ибо, женившись - можно и развестись, а в этом случае всё:
  
   - Недостачу так и так придется делить на двоих и мне.
  
   Ибо, как и было принято решение по поводу крушения науки в Москве и ее окрестностях по всему периметру вплоть за самой круговой границы:
  
   - Она оказалась невыгодна для народного хозяйства не только в целом, но и в частном порядке только:
  
   - Воровали. - А кто?
   Никто, просто сама система изучения будущего невыгодна. Следовательно, не знать - нет, не за бесплатно - но за меньшие деньги, лучше, чем знать за дороже.
   Скорее всего, те два маленьких инопланетянина - это, собственно, не инопланетяне, а посланцы из Черного Пса, прилетевшие на Землю сообщить главное:
   - Вы - не люди!
  
   Мы - это как раз Чужие, а люди давно улетели отсюда. Вывод:
   - Секс с такими вот дойными коровами нужен как раз для осознанья и просветления, как цель:
   - Постфактум.
   Действительно, чувствуется что-то не то.
   Следовательно, как изменить ДНК человека так, чтобы он не ужасался их прононсному произношению, а наоборот:
  
   - Смог перевести.
   Следовательно, изучать тайну жизни на Земле уже не имеет смысла, как не получится и улететь отсюда:
   - Неизвестен код времени, когда это было в последний раз.
  
  
   Глава 18
  
   Меня назначили ответственным за запуск ракет, а куда - я постеснялся спросить, ибо не только был ни бум-бум в этом производственном мероприятии, но и не мог осознать толком:
   - Почему?
   - Зарплата высокая, - ответила Свинарка, и добавила: - Мой пастух должен не только хорошо петь, но и сам возвышаться.
   - Что это значит?
   - Наш дом скоро будет строиться, и более того, строится уже на:
  
   - Луне, - раньше времени поинтересовался я.
   - Нет, на Манхеттене.
   - Так мы в Америке?!
   - Ты думал, что не дошел сюда, как Ломоноффофэ до Москвы?
   - Честно? Решил, что пока мы еще кукуем в Подземном Царстве Персефоны.
   - Не надо зазнаваться, ты пришел, как все: в трюме нелегала.
   - Как Жан-Клод Ван Дамм?
   - Да, только с обратной стороны.
  
   - Вижу, что ты абсолютно невнятно относишься к тому, что я первооткрыватель совсем другого пути, а эти пуски--запуски воздушных змеев - пойми, наконец - идут совсем в другую преисподнюю!
   - Не кричи на меня, пожалуйста, ты снижаешь потенциал накала моей к тебе любезности. И знаешь, что?
   - Что?
   - Ты даже докторскую здесь еще не защитил.
   - Не говоря уже о кандидатской, - добавил я насмешливо.
   - Вот именно!
   - Что, вот именно? Мне обещали, и даже выдали справку, что я док.
   - Кок?
   - Не кок, а док, глухая тетеря, ибо уверен, что это было.
   - Может и было, но если ты имеешь в виду Полинга - он умер.
   - Давно?
  
   - Нет, недавно, почти двадцать пять лет назад.
   - Нет, нет, я просто запутался и попал не в тот пространственно-временной континуум.
   - Ты Нильс Бор? Лев Ландау, Уотсон и Крик?
   - Только если ты Клара Цеткин.
   - Я, да, Розалинд Франклин.
   - Шутишь, у вас, май диэ чайлд, акцент московской спецшколы.
   - Я и говорю, считай меня иностранкой.
   - Спасибо, ибо действительно, сколько я девушек встретил, только не встретил такой.
   - Никакой?
  
   - Можно и так сказать.
   - Ты хочешь, чтобы у нее и на лбу это дело было?
   - Прости, но я не могу работать цензором космической разведки, ибо с детства мечтал только о вечной жизни.
   - Думаю, ты знаешь, что делать?
   - Нет.
   - Серьезно?
   - Ну, да, конечно, ибо устраивать сознательные аварии космонавтам я собираюсь, - неожиданно для самого себя так крякнул я, что поперхнулся ее пищей, из Дональда.
   - Так собираешься, или нет?
   - Я оговорился.
   - Плохо. Очень плохо, ибо твоя цель вспомнить: ты колдун.
   - Из Собора Парижского Богоматери.
   - Раньше, и намного, ты Симон Волшебник.
   - Он жил намного раньше.
   - В новом времени это уже не имеет почти никакого значения, только занять очередь если в гастроном за надувной куклой.
  
   - Ты не? - чуть опять не поперхнулся я, ибо, действительно, это можно подумать, внимательно осматривая ее необыкновенную конфигурацию.
   - Для тебя же это не имеет значения, так что помолчи лучше.
   - Ты не могла поговорить с каким-нибудь академиком, чтобы меня перевели на другую специализацию, здесь меня не то, что в член-коры, а даже и в качестве доктора никогда не утвердят. Честно, я не умею сбивать самолеты, тем более свои. Как было сказано предводителями в первые часы революции:
  
   - Найдите кого-нибудь потверже.
   - Тебе доверили роль очень высокого ранга, силу Симона Волшебника, а ты чего просишь, оболтус?
   - Дак, барыня-рыбка, только людей умею делать бессмертными.
   - Это здесь вряд ли кому нужно.
   - Почему?!
   - Здесь и так никто не доживает до пенсии.
   - Уверен, что их отправляют в Нижний Мир говно за волами убирать.
   - Как Моисея?
   - Точно!
   - Хорошо, предскажи им что-нибудь, и я попробую договориться о твоем предложении считать геронтологию не:
  
   - Лженаукой.
   - Я не умею.
   - Да ты что, в конце концов, это не могу, то не умею! Так дела не делаются, надо приспособиться.
   - Предсказание - это по сути дела вранье, а я врать не умею.
   - Почему вранье, многие раньше говорили правду.
   - Да, говорили, но когда это была правда, в нее никто не верил.
   - Хорошо, я попрошу намедни академика, чтобы дал тебе его дочь родную на исправление.
   - Она случайно не горбатая? Ибо я красивыми никого не делаю, так только:
  
   - Бессмертными.
   - Бессмертный не может быть уродом.
   - Естественно.
   - Ну, а что естественно, то не позорно.
  
   И я был почти уверен, что найду в студенческом общежитии ту же Свинарку, пастухом которой числился, кажется, уже по паспорту. Нет, она была расточительна:
  
   - Это вы? - только и спросил я горбоносую красавицу.
   - У тебя музыка есть?
   - Нет.
   - Тогда я сама спою, если ты не против.
   - Это общежитие, прибежит начальник оперотряда.
   - Шутишь? Мы не там, где ты подумал. Или по твоей теории реальной практики - это возможно?
   - Проблема только в одном, решусь ли я на самом деле пойти на то, чтобы поднять твоё платье.
   - Ты это только подумал, или уже сказал?
   - Не могу сказать.
   - Почему?
   - Не знаю ответа.
   - Хороший ответ. Но и я сама не могу тебе ничего посоветовать.
  
   Руки ничего ее прощупывали через ее платье. Это подтверждало мое - как минимум - предположение, что людей здесь давно нет, ибо зачем иначе не надевать ничего под платье, желая зайти на чай, кофе, может быть, венгерское вино из Балатона - непонятно. И решил просто, по-человечески, наивно:
  
   - Пусть напьется, обоссытся, а там видно будет: авось заодно и трахнуть получится.
   И вот так получается, кто кого - еще не совсем точно известно.
   - Блаватскую сюда! - крикнул я в дверь, зная, что предупредил многих, и маловероятно, что найдутся такие, кто не выдержит даже в этом случае, когда музыка пружин матраца еще не началась, так как пружин здесь никогда не было.
   Но люди и так проводили время на всякой своей практике, как раньше только в теории:
  
   - Можно ли мастурбировать в библиотеке за чтением именно Блаватской, ибо не любовь ли ее вела в эти степи вообще несуществующих явлений, как:
  
   - Ты да я, да мы с тобой, - а только:
   - Рядом. - Мы же ищем только в перпендикуляре.
  
   Она сказала:
   - Ты ищешь Исиду?
   - Вот ду ю сей?
   - Я разоблаченная Исида!
   И понял, что за моим сердцем разместилось еще одно.
   И гляжу уже охаживает меня по-американски, сверху и прямо так, в темно-красном, вишневом с оттенком черного платье, но не похоже, что именно ведьмы. Так, хочу, и буду. Значит, точно, папа у нее не только был академик медицинских наук, но и есть.
  
   На третьем круге пришло сообщение:
   - Просто так - так не бывает, ей нужна информация, - как будто не ученые самые главные в этом мире, а только:
   - Шпионы за ними.
   А смысл только в одном:
  
   - Вот почти буквально сейчас Дальмайер промазала и последним выстрелом, а Кузьмина имела возможность этот последний попасть, а, как оказалось, наоборот:
  
   - Тоже мимо, - так вот Блаватская нам нужна, чтобы победить. - Но, как?! Чтобы все забыли, как Дальмайер последнюю четверть дистанции шла первой, или наоборот:
  
   - Последнего промаха Кузьминой не было. - Думаю, где-то должна быть вилка, в том смысле, что есть и другой счет времени.
  
   И можно бы ее прописать в дневнике памяти, как Блаватскую, но, боюсь, конкуренты замучают. А радости так и хочется довести весь обозримый цикл до конца.
   Тем не менее, мы вместе пришли на испытания, когда я должен был спустить с небес на землю очередную прохиндиаду. И узнал прямо в лицо, а не по протоколу, что:
  
   - Это моя Свинка!
   - Чё те надо, отойди, - промяукала она, а ее подсаживающий отличник с третьего, но не больше четвертого курса - оттер плечом в кучу других наблюдателей, из которых ни один не улыбался, что значит, не только поняли, но и точно знали:
  
   - Ее решили принести в жертву, дура же ничего об этом не знает.
   - Ты можешь ее спасти?
   - Если только ты меня прикроешь.
   - Ладно, я ей обязана.
   Я не имел даже намерения спрашивать, ибо ясно:
   - Они держат меня на цепи по очереди.
  
   - Спроси ее что-нибудь?
   - Что?
   - Ну, так, бэ, мэ.
   - Я не коза, блеять не буду, - разбушевалась не на шутку моя Свинка.
   - Не бойся, это, скорее всего, от страха, - прошептала мне на ухо дочка академика, медицинских наук, что значит:
  
   - Можно верить, что он передал свои знания природы вещей по наследству.
   А уж людей:
   - Тем не менее.
  
   Народ на трибунах начал волноваться и меня попросили попробовать еще раз.
   - Спроси папу, ибо я не понял, чё им надо, - сказал я своей горбоносо-греческой красавице.
   - Если ты не знаешь - не знает никто, - просто и ясно ответила она, хотя и помахала на всякий случай папе, снятым с шеи белым с черными полосками шарфом. Он тоже ответил, как следует:
  
   - Я могу, - в том смысле, что он думал мне легче будет ее сбить, если я сам же ее и запущу в небесное странствие.
   А так, конечно, пожалуйста, - и мою Свинку потащили к самолету.
   Не к самолету даже, а к планеру, который, как объяснила мне Блаватская:
  
   - Имеет автоматическую катапульту для бедных духом.
   - Если сами не выбросятся без парашюта?
   - Естественно.
   - Хорошо, это не позорно, а то моя Свинка может закобенится.
   - Такая принципиальная?
   - Как будто ты сама не знаешь?
   - Я вообще ее не знаю.
   - К-как?
   - Как? Я по глупости проиграла в подпольном казино сто долларов - папины - и, чтобы он ничего не узнал, пришлось расплатиться.
   - Принять этот заказ. - Ахнул я даже, забыв напрочь о знаке вопроса.
   - Какой же вельзевул покусился на эту без-грешницу?
   - Кому она нужна? - переспросила Бл.
   - Дак естественно, это непонятно.
   - Она работала на другую разведку.
   - Да ты что!
  
   - Никто другой не станет делать за нее кандидатскую диссертацию, а тем более, даже не станет начинать докторскую.
   - Она пишет докторскую?!
   - Ты не знал?
   - Нет.
   - Как ты можешь не знать, если ты ее и пишешь?
   - Ась?
   - Извини, но тебя может спасти только этот эксперимент.
   - Ты за мной шпионила.
   - Ты думал, мне интересней наблюдать, как разлагаются трупы?
   - Но, милая, это очень тяжелая интеллектуальна работа.
   - Я люблю.
   - Вот из ит?
   Молчание - знак согласия.
  
   Хочет добиваться только интеллектуального успеха.
   - Я люблю коллекционировать жуков в гульбарии.
   - Ну-у, ну это одно и то же, что дать Кеннеди за пять тысяч долларов, как Эллен Ромеч.
   - Вот ты сейчас и расплатишься за все последние годы жизни со мной.
   - Когда?!
   - Когда я ходила к тебе в общежитие до последнего курса.
   - Этого еще не было!
   - Значит, еще будет.
   - Где?
   - В обратной перспективе.
   - Сдачи не будет?
   - Что?
   - Ну, если ты Эллен Ромеч, то моя услуга стоит больше, чем пять тысяч долларов.
   - Хорошо, сколько ты хочешь получить сдачи?
   - Я должен подняться в воздух вместе с ней.
   - Пожалуйста, тогда уж и падать придется без разлуки.
   - Как?
   - Вместе.
   - Но я не могу сверху следить за полетом, чтобы сбить Симона Волшебника, ибо наполовину разделю его соблазн.
  
   - Сбей его, сбей его. сбей его! - орали, как за брокерскую премию в семьдесят тысяч долларов на берегу под именем Земля, а дирижировал этим оркестром Леонардо Ди, которого купили, видимо, гады, чтобы заменить меня, но не получится, ибо я:
  
   - Да, - а он только:
   - Имитатор.
   Я обернулся и проинтонировал:
  
   - Нас трое. Что ли? - Потом еще раз:
   - Это был двухместный самолет.
   Обе мои куклы, и гречанка, дочка академика, и моя Свинка - тоже не без каких-то связей в группе группена какого-то - я не интересовался по своей обычной доверчивости к реальности, что:
  
   - Лучше ее не портить правдой, которую потом всё равно понять не удастся.
  
   - Ты что-то не понял? - похлопала меня по плечу моя Свинка.
   Отвечать не стал, пусть скажет всегда голая под платьем Гречанка.
   - Я работаю на Заграницу, - крикнула она, а я понял только, что она и есть Эллен Ромеч. Страшно, но только в том смысле, что платить по пять тыщ долларов потребует за каждую по ней пробежку, ибо так распечатал ее душу Кеннеди, что теперь уже за меньшее не насытится.
   Тем не менее решил спросить для удостоверения личности:
  
   - Нас точно трое?
   - Да.
   - Хорошо, я повторю вопрос: я, ты, а кто еще-то?
   - Я, твоя Свинка.
   - Две Свинки?
   - Нет, я одна.
   - Кто третий?
   - Кто третий?
   - Я первый спросил.
   Выходит, они не видят друг друга, а только меня.
   - Но в таких условиях я не только не понимаю, как сбивать Симона Волшебника, но не знал даже, что Симон Волшебник - это я.
   - Что значит, не знал? - кажется я тебе намекала.
   А кто из них это промяукал, я даже не стал угадывать.
   Но приглядевшись в повешенный мне на шею бинокль, понял, что другого в этих странствиях по миру и не надо было ожидать:
  
   - Человек, выползший из подземелья Собора Парижской Богоматери, был Бузила.
   - Как он мог появиться в научном содружестве двух стран России и Америки?
   - Напросился за премию? - я же. - Или выучил английский и стал синхронным переводчиком, - это уже без знака вопроса, т.к. ответ я сам знал лучше моих двойных агентов, посланным мне в качестве двух же прелестно-глубокомысленных прохиндиад.
  
   И когда оказалось, что сзади никого нет - даже засмеялся, ибо ничего нового, почти сверхъестественного, не мог предвидеть. Но посмотрев вниз - не обнаружил и там. Но наверху - автоматическим задиранием головы - смог заметить набирающий скорость и высоту одновременно:
  
   - Еще один самолет.
   И этот тупоголовый внизу Бузила выстрелил именно по нему. Уверен, чтобы потом нагло свалить всё на меня. Ибо я, и даже с близкого расстояния не могу спасти ни одной из моих личных прохиндиад.
   Как будто Блаватская на самом деле имела:
  
   - Тоже двойника.
  
   Следовательно. Следовательно, вот как оно было! Петр, значит, тоже поднялся в воздух и в бой между собой вступили две эскадрильи.
   - Мог ли Петр летать?
   Только, как Подставное Тело.
   - Спасибо.
   Человеку нет нужды летать - вот что важно!
   Я увидел, что мой самолет поддерживают четыре, искаженные пространственно-временным континуумом фигуры:
  
   - Маркиза, Матильда, Малина, Мальвина, - самолет, который шел на меня из мертвой петли сзади, держали:
   - Енот, Коряга, Бузила и, - нет, больше никого не узнал. Но кто-то, значит, всегда был очень против меня.
   Я почему-то думал, что в самолете сзади меня моя Свинка и Гречанка с отцом академиком за плечами, но это был совсем другой человек, его лицо я увидел отраженным в радуге, вставшей на моём пути, как ворота в другой, лучший мир.
  
   Пока что терять мою Свинку не хотелось, да и Гречанку академика было жаль, поэтому я пошел на таран их самолета в надежде подобрать их, когда будут падать вниз с парашютами.
   Но они тоже решили себялюбиво, что это они должны сбить Симона Волшебника, а если это не я, то кто же - не вызывает сомнения, как только проверка практикой. И пришлось испугаться, так как идти лоб в лоб:
  
   - Неромантично. - И более того:
   - Нелогично, - ни плохих, ни хороших не останется.
   Но, видимо, это был тот, кто раньше с нею был.
   Начальник оперотряда? Ни одного подходящего проходимца я не мог засечь на пробегавшей передо мной ленте монитора времени. Но кто-то был, а именно:
  
   - Диман Дискотетчик, ибо, как оказалось, соблазнил ее всё той же, необходимой для большинства дур фразой:
  
   - Мне ничего не надо - у меня всё есть, - и более того, без знака восклицания, между прочим.
  
   Я крикнул в рупор:
   - Я всё равно раньше мечтал жениться только на графине!
   И, конечно, они понимали, что я жду банального ответа:
  
   - Мы графини, мил херц!
  
   Я принял решение, что самолетов всё-таки три, и запутал их, пролетев между ними прежде, чем они столкнулись. Непонятно, как? Вот и они не поняли, зато я понял, что:
   - Что-то делать надо.
   Кто-то успел катапультироваться. Я молча - не стал ничего говорить даже для себя - пошел на разворот, чтобы надеть этот парашют на свой нос. Да, так было зашифровано в моей придорожной информации. И только с уже совсем близкого расстояния удалось принять решение:
  
   - Одна из них моя Свинка, - другая:
   - Держала ее за ноги, и разобрать признаки ее лица было невозможно, так только:
   - Кто-то из них: Диман Дискотетчик или Академичка, мог ли это быть Бузила - тоже сомнительно.
  
   Я не стал надевать на себя их парашют с первого захода, но передал Диману распечатку своего письма, что, мол:
  
   - Скажу, потерял его в небе с его подсолнечной стороны, и уж если так надо, разобьюсь сам вместо Симона Волшебника.
   И на следующем круге получил ответ:
  
   - Я не волшебник, но этих девок нарочно отдавать никому не буду, тем более тебе.
   - Почему?
   - Ты трахнул мою Малину, и отдал на съедение всей гостинице. Да, да, ее не трахали только китайцы.
   - Почему?
   - И знаешь почему? Их там не было.
   - Значит не хотела искать! - настоял я на своём. - И добавил: - Вот возьми табличку, повесь у себя на груди, ибо ты Ромео?
   - Я Ромео? Да, я Ромео.
   - Вот, значит, именно ты должен умереть.
   Но именно в это время, как сказал Владимир Высоцкий:
  
   - Мне кто-ой-то на плечи повис, - а берегись - забыли.
   - Валюха-а! - Никого.
  
   И, значит, на Земле объявили, что я отказался сбивать вражеский самолет, хотя и имел для этого не только все основания, но прямую возможность.
   - Так расстрелять, значит, что ли, придется? - спросил один из тройки, и было понятно, что вроде:
  
   - Самого себя. - И:
   - Последнее слово он уже сказал?
   - Не говорите, пожалуйста, обо мне - который не стрелял - в его третьем лице.
   - Балагурит-т, - улыбнулся он, имеется в виду, если умеешь.
   - В общем, так, - резюмировал Третий, который, как оказалось, был не тем, кем я сначала предположил, - или признайся, что ты сам и есть Симон Волшебник, или.
   - Или?
   - Ему слово давали?
   - Сам взял, сволочь.
   - В общем, так, или ты его собьешь опять, как летающую Крепость, или в штрафбат.
  
   - У мя сбитых только самолетов шестьдесят, да так, крылья пообщипал еще намного большему количеству, вылетов одних 250-т!
   - Так я не понимаю, чего ты хочешь, хороняка?
   - Пошли-те мя к Радуге и я найду того миллиардера, который так и не вернулся назад в Америку, улетев в безвозвратную даль на своем последнем вертолете.
   - Зачем? - спросил главный майор, - ибо ежу ясно, назад ты не вернешься.
   И если приглядеться, то похож этот майор, скорее всего, да, думаю, да, на:
  
   - На Веню, - для которого - я еще хорошо помню - есть своя Жена Лотта, и скажу, что знаю, где она, и будет намного хуже, если меня здесь не будет.
  
   - Вот ду сей? - спросил тот, который справа был. И ясно по комплекции, что это неприхотливый Нерон согласился на это участие, лишь бы не ходить не передовую, от - как и было написано на иво воротах:
   - Возвращаются на столько редко, - что, если и вернется, то все равно только через двадцать пять лет, и останутся уже на всю жизнь сомнения:
  
   - А была ли она вообще хоть когда-то девушкой?! - ужас непознанного поднимает волосы дыбом, как перед спуском Данте - когда сначала пытался без Вергилия - в Ад, а вопрос:
  
   - С кем она будет трахаться всё это - пусть и не продолжительное время - пока я лечу обратным рейсом из Америки на попутке Говарда Хьюза?
   - Пожалуйста, мистер, не надо пытаться изменить мнение следствия по поводу вашей одиозной персоны, - сказала третья судья, и именно - если хорошенько приглядеться - женского рода.
   - Почему?
   - Вам не давали слова.
   - Да, чем же тогда, по-вашему, я занимаюсь сейчас.
   - Онанизмом, если только. - Точно баба, но кто?!
   - Надеюсь, мэм, ты не Алекс Коллонтай?
   - Их бин.
   - Что? - то ли спросил, то ли еще только хотел спросить я, ибо наконец понял, что это Жена Лотта и есть, а встречаться с ней - это хуже, чем никогда не видеть вообще. Одна надежда, правда, еще теплилась:
  
   - Она узнает своего преображенного в военного комиссара Веню и вызовет на сексуально-военнообязанный поединок, именно, не только, как бывшая - но так-то еще действующая по законодательству жена - но, как:
  
   - Старшая по званию! - Ибо и прибыла сюда для проверки проверочного состава, как:
  
   - Сверх оперуполномоченный.
   - Ты о чем там мечтаешь? - спросила она, намекая, как можно было подумать - нет, конечно, нет, не о сексе с ней, но именно о:
   - Поединке!
   - Дура, - сказал Веня, - тебе бы только подраться.
   - Да, я была когда-то настолько черным поясом каратэ, что практически уже красным.
   И оба они разинули рты, так как даже не поняли, что узнали, наконец, друг друга, как и было давно пропедалировано:
  
   - По словам их узнаете их.
   - Кто второй? - вот в чем вопрос, успел подумать я до того, как он сам представился:
  
   - Да пусть летит, если сможет выдержать против меня сорок минут.
   И я даже подумал, что это опять дежавю, только на этот раз уже в квадрате, а именно, Валера боксер, но оказалось, отстал от жизни, и узе в:
  
   - Кубе! - это была - нет, пока точно не угадал - но одна из троих - это точно:
  
   - Или Лиза, или Лариска, или Гимнастка.
  
   Почему Гимнастка? Скорее всего, потому, что я, кажется, с ней никогда и не был, а всегда откупался бесплатными коктейлями. Лиза и Лариска конкурировали в моем - когда оно еще не совсем проснулось - сознании, как Графиня Эрнеста Хемингуэя:
  
   - Лишь бы дать так неожиданно именно тому, кто об этом не мечтал даже в кошмарно сне, чтобы не только очень, но вообще:
   - Обрадовался на всю оставшуюся жизнь:
   - Вот кого бы ты дальше ни трахал, но я - пусть и не каждую минуту - но всегда, как праздник:
  
   - Буду с тобой.
   - В последний момент окажется, что проснулся з вами?
   - Вот ду ю сей?! - так рявкнула она, что даже Веня подпрыгнул на своем центральном председательском кресле из близ, еще чуть зеленеющего пенька.
  
   И, скорее всего, это была кто-то третий, ибо все сорок минут - пусть и не за рекой, но тут недалечко - в тени дерев с редкими просветами листьев, банкующих с солнцем:
  
   - Тройка, семерка, туз, - или, тем не менее:
   - Дама? - видел то одну, то другую, и даже боялся высказать ей своё кредо:
  
   - Сомневаюсь, мэм, что вы еще живы. - Ибо, не дай боже, может решить:
   - Ты уже надеялся, что я умерла от старости? - и так это без насилия в голосе, но не отпустить до следующего вызова:
  
   - По само-о-олета-а-м-и-м, - ибо в воздухе мессершмитты.
   И, как говорится:
   - Если они прилетят только послезавтра?
   Как говорится:
  
   - Чемоданчик з запасной мексиканской трехуровневой автоматикой:
   - З зобой, - ибо:
   - Все буквально буквы выговорить уже не удастся, - так как тут или-или:
   - Или делай-делай, - или:
   - Болтай без умолку:
  
   - В воздухе были мессершмитты, но мы, к счастью, их даже не слышали, а однозначно:
   - Должны же ж были выть от обиды, что их никто не встретил.
  
   Конечно, я понял просто по-простому, что была одна, а другая только казалась, чтобы совместить современные представления об искусстве этого дела с прошлыми, но, тем не менее, всё равно бывшими преступлениями.
   И сказал, даже не отдышавшись:
  
   - Ну, всё?
   - Всё, теперь беги, но не забудь взять с собой своих прохиндиад.
   - Да, не впутывайте меня больше в истории, это было только прошлое!
   - Это верно, но нам именно Прошлое здесь абсолютно ни к чему.
   - Так они где, в сарае, что ли, заперты?
   - Да, иди и забирай их, пока мы не передумали.
  
   Я выбежал и думал, что перепутал сарай с туалетом местного елово-соснового производства, так как вышла Жена Лотта и отвязно уставилась на меня, как будто я не ошибся номером. А Веня, тварь, именно на столько отучил ее от сексодрома, что она наслаждалась только, избивая его, пока сам не напросился на Химию. Тут по-другому быть просто не может.
   Тут бы бежать и стартовать прямо - даже без самолета - вверх, вверх, вверх, но, к несчастью, заметил Веню, выходящего с дымящейся сигаретой из местного ларька для уцелевших в предыдущем бою, и заорал на него, что:
  
   - Это когда-то должно кончиться!
   - К-как?
   - Заклей её уныло-равнодушное лицо - как будто мало дали на чай в местном чапке городского парка.
   И хотел уж пробежать дальше, но вежливо попросил разъяснить:
   - Дальше, что делать, я не знаю?
   - Приклей ей фотографию Малышки на Миллион.
   - Куда?
   - Что куда? На жопу.
   - Понял, - и до такой степени, что даже не спросил на прощанье:
  
   - Так тебя не расстреляли, что ли? - Но я все равно ответил:
   - Я умею летать.
  
   И, как оказалось, хитрее не только паровоза, но даже самолета - быть трудно, - ибо:
   - Это была, растянутая, как в кино на подробности, проверка на идентификацию:
  
   - А не ты ли, мил херц, Симон Волшебник, - и уже, значит, без знака вопроса.
   И сколько бы я ни орал, что, наоборот, меня наняли - нет, не как быка производителя, а наоборот - сбить его, как умеющего летать только призрачно, - бесполезно, ибо:
  
   - Помочь тебе, парень можно, но только один раз.
   А его Малышка на Миллион или это была уже Жена Лотта, ибо испугался до такой степени, что не мог понять:
  
   - Если есть между ними различия - всё равно не понимаю, какие.
   И этот один раз начали выполнять, посадили за штурвал планера Нерона, чтобы заодно уж и он, назад не возвращался, а меня так только:
  
   - Положили на его воздушную подушку.
   - Я не Симон Волшебник, а наоборот, должен сбить его с его программного обеспечения! - крикнул, но они уже ничего не слышали. Ибо думали по своей недолговечной привычке:
   - Нам нужен тот, кто умеет летать, а сбивать может каждый.
  
   И, к счастью, из всей четверки моих воздушных телохранителей, одна осталась - кто, я пока так и не понял - но она подхватила меня, когда планер Нерона автоматически отсоединил меня от своего присутствия.
   Прихрамывая, она тянула и тянула до Земли, чтобы не разбиться, поднимаясь опять вверх перед самой твердой поверхностью того, куда мы падали.
   - Кто это? - не узнаю, Матильда, но я так и не определил точно:
   - Кто это?
  
  
   Глава 19
  
   Значит, Матильда - это Гимнастка, и неплохо, за два коктейля до и один после - можно делать, что хочешь.
   Как и говорит одна респондентка:
  
   - Ты можешь пить, что хочешь! - Хотя, скорее всего, она имела в виду:
  
   - Петь, - ибо мы тоже, да, уже настолько наплясались, что я согласился сопровождать ее в Затерянный Город, лишь бы не пришлось воровать золотых драконов.
   - Дело в том, - ответила она на первом привале, когда я еще оглядывался по сторонам, нет ли где-нибудь поблизости кого-нибудь из тех, кто хочет от меня одного из двух:
  
   - Или, чтоб летал, или мог сам до такой степени прикинуться Мессершмиттом, что:
  
   - Пораженье от победы отличаю тем только, что всегда побеждаю.
   - В чем, извините, мэм, я не совсем понял?
   - Меня пригласили, как цирковую гимнастку, а партнер должен уже быть с собой по договору.
   - У меня с детства не получается растяжка.
   - От тебя много не потребуется, достаточно будет уже того, чтобы смог трахать меня в подвешенном под потолком равновесии.
   - Равновесие, мэм, это хорошо, но я не владею им в такой степени совершенства, что безапелляционно могу удержать его.
   И так-то всё уже хорошо пошло, я к ней настолько приспособился, что почти забыл все свои изыскания на поле, распростертом г-жой Блаватской, но на границе пространства, отделяющего сушу от моря, нас остановили. И неласково попросили:
  
   - Пересдать.
   - Вот ду ю сей?
   - Дак, естественно, летать будете, - и если это ответила Академичка-Гречанка - еще ничего, а если моя Свинка, потребует возврата всех доказательств ее любви ко мне в не меньшей дозе, чем она мечтала, как немка, оставшаяся в Краю один на один не только с большим медведем, но и больным на всю почти голову машинистом, в том смысле, что:
  
   - Именно тебя я любила всё моё детство в фатерлянде, пока ты не завоевал меня, как, однако:
   - Лесную медведицу в этом забытом не только пространством и временем, но даже богом:
   - Краю. - Ибо:
   - Пайку захотели?! А лагерь, он же ж никогда не бывает слишком далеко.
  
   - Что мы выбираем? - спросила она меня.
   - Кого, его, простите, я немного запутался?
   - Кто любит, тот знает, что надо делать.
   - Любить надо?
   - Да.
   - Кого его? - автоматически расположился я, как Савелий Крамаров на носилках своего могущества, присматриваясь к самовару, а в нем, сколько?
   - Прости, дорогой, но несмотря на все твои обещания, я должна согласиться:
  
   - Ты всё равно должен сбить Симона Волшебника.
   - В других координатах, или именно во время прохождения Венеры по диску Солнца?
   - Ничего не знаю про солнце, но на убывающей луне - да.
   - Есть смысл?
   - Да, на убывающей луне он слабее.
   - Почему?
   - У сил, держащих его в подвешенном состоянии, начинается загул.
   - На Лысой горе?
   - На Шириной.
   - Эт-то далеко.
  
   И, действительно, он вылетел - на вид радостно, как пес на долгожданную прогулку - но было ли и ему ясно, что он только Джек Николсон, уже давно начавший превращаться в волка, но только сейчас сам заметивший, что, кажется, я могу улететь отсюда далеко, далеко.
   - Ты можешь понять, кто это такая?
   - Нет.
   - Почему?
   - Они все хотят, а я не могу разобраться, чего именно каждая.
   А с другой стороны, ты сказала он - это она? Я не ослышался?
   - Да, но лучше:
  
   - Нет.
  
   И я решил, что это и он, и она:
   - Сладкая парочка, - новая, изобретенная уже здесь, вне Земли, форма участия человека в полетах, для, однако, непонятно чего.
   - Наверное, опять хотят начать запугивание нашего сознания допотопными экспериментами.
   - Я принял решение.
   - Вот ду ю сей?
   - В небе - человек, - и он подает нам сигнал о помощи.
   - Именно о помощи?
   - Да, ибо небо не его стихия, и если он всё-таки там и мы его видим - значит, надо подать ему руку помощи.
   - Как? Ибо, да, можно, но только сначала сбить, а потом посмотреть из чего он сделан.
   - Нельзя.
   - Почему?
   - У меня есть мнение, что это мы - авось и - с тобой.
   - Само пространство так идентифицировалось, что долго думало, зачем нам надо сбивать Симона Волшебника, а потом там решили:
  
   - Хотим сами.
   - Летать?
   - Именно.
   - Это можно думать, но можно и наоборот: принять решение, что:
  
   - Специально не идентифицированы, как летательные аппараты?
   - Ты понимаешь меня уже почти без слов.
   - Если тебе на самом деле интересно моё мнение, то знай, что Человек Летающий - это уже:
  
   - Другой Завет, - опять без слов понял я не ее, а уже, как свою мысль.
  
   Мы решили, что человек в небе не просто так летает, чтобы нас позлить Другим Заветом, а он давно искал связи с нами и хочет жить вместе. А мы, как при виде крысы хотим ее убить и, как минимум в лабораторном эксперименте.
  
   Я получила сигнал, что он летает потому, что не может сесть.
   - Мы должны подняться к нему сами.
   - Да, конечно, но у нас нет самолета.
   - Где он?
   - Не дали.
   - Почему, как ты думаешь?
   - Не знаю, о чем они думали.
   - Возможно они здесь вообще долго думать не могут, так, на три-четыре не получилось - и.
   - Что и? И забыли?
   - Точно!
   - Сомневаюсь.
  
   - Мы должны составить план.
   - Что?
   - План отчетности.
   - Да?
   - Да.
   - Значит, это опять моя Свинка! - ахнул я, думая более-менее грустно-радостно, что расстался с ней навеки, и более того: лучше не вспоминать где.
   А то опять найдется. Но вот это была она. Не успел я так подумать, как эта, близлежащая прохиндиада, резюмировала:
  
   - Ты с ней был связан через прохождение Венеры по диску Солнца Джеймсом Куком.
   - Через то время, ты имеешь в виду? Но тогда уже всё, более-менее ясно, и нужны только гвозди для обмена верительными грамотами:
  
   - Они сюда, а мы улетим к чертям собачьим! - уже радостно добавила Гимнастка, хотя уже почти точно думал, это опять:
   - Моя Свинка.
  
   Начали интуитивно искать гвозди, но тут я предложил думать наоборот-наоборот:
   - Это они должны искать гвозди!
   - Почему?
   - Аборигены - это мы.
   - Никогда бы не додумалась.
   И картина мира перевернулась, мы разлеглись на берегу, и так как есть было нечего, то начали жарить ракушки и, я думал, она будет их есть, но, оказалось:
  
   - Нет, - я не для того решила отдать остаток моей жизни тебе, чтобы есть лягушек, а уж тем более:
   - Эти головоногие ракушки, - или ты не заметил, что в них живут люди?
   И мы остались, но утром обнаружили, что Симон Волшебник так и висит над нами. И, можно подумать:
  
   - Ждет особого приглашения.
   - Давай потянем гвоздь, - сказала она.
   - Потом?
   - Примем, наконец, решение: быть или не быть.
   - Это верно, думать уже некогда.
   - Почему?
   - И знаешь, почему? Я уже подумал заранее и понял:
  
   - Не мы, то другие его собьют всё равно, и что очень возмутительно:
  
   - Да, мой друг, раньше нас.
  
   Мы прошлись по прибрежному песку и поняли, что:
   - Одеты.
   - Я так и думал, - сказал я.
   - Я тоже давно решила, - сказала она, - но пока еще думаю. И знаешь, о чем? Это Черномор, и он прилетел за мной.
   - Так, а я, что буду делать?
   - Сухари суши, раньше надо было думать.
   И я понял, что это существо рядом со Певица Роз Мари, другая не может не иметь ничего, чтобы взамен приобрести полное отсутствие настоящего. Но с другой стороны:
  
   - Откуда, здесь, в Силиконовой Долине, певица Дома Культуры имени, да, почти что самой себя.
   И попросил ее раздеться.
   - Только в последний раз.
   - Мой друг, я никогда и не одевалась.
   - Не вижу.
   - Так вот я и добивалась от тебя, но, как оказалось, невозможного: разуй глаза!
   - Не надо на меня шипеть, как Медуза Горгона. И знаешь почему? Я все равно не поверю, что это ты. И без меня ты всё равно не улетишь, мы в замурованном царстве.
   - Я тебя прошу, отпусти меня к Симону Волшебнику, а я решу вопрос о возврате тебе твоей Свинки.
   - Я подумаю, - и сел на песок у самой воды. Хотелось, конечно, да, обменяться с этим Симоном Волшебником верительными грамотами, но кого просить, чтобы для начала хотя бы подняли меня в воздух.
   Иначе, как с ним биться, если я не могу к нему, а он боится настолько приблизиться к Земле, чтобы она его не притянула. Ну, может он думает наоборот, но если смотреть снизу - это будет тоже самое.
  
   - Сейчас сюда придет Минотавр, он тебе поможет.
   - Не надо.
   - Нет, нет, правда! Я с ним познакомилась, пока ты здесь даже еще не появился, и теперь он хочет сделать мне предложение.
   - Какое?
   - От которого я не смогу отказаться.
   - Это он тебе так сказал?
   - Ну-у, если ты не говорил, так как еще был только на прохождении Венерой диска Солнца - больше некому.
   - Единственное утешение, что третий - всегда лишний, - уныло сказал я.
   - В принципе у тебя еще есть шанс, чтобы трахнуть меня: будь им!
   - Неужели ты на самом деле не знаешь, что я трахал тебя не только последние несколько недель, но:
  
   - Намного больше, что ли?
   - Да.
   - Прости, но я не знала.
  
   Я посмотрел в небо, Симон зашевелился, мигнул последовательно фиолетовыми и желтыми огнями, и:
  
   - О, ужас, начал медленное снижение.
   Более того, до такой степени, что я вынужден был предположить: он и есть тот Минотавр, которого всегда ждут такие, как Певица Роз Мари, мохнато-бровые леди и, более того:
   - Эти брови уже срослись полностью, - что, собственно, и значит:
  
   - Тут для полного счастья нужен Кощей Бессмертный со всеми своими причандалами искусственного, однако, происхождения, так как естественные при соприкосновении с такой Певицей Роз Мари - сотрутся, если не на второй, то на третий Викенд - точно.
   - Дура, - я бы тоже научился. Но вот она хочет без Бы, а только на:
  
   - Постоянной основе совершенно новой органики.
   Хотел опять сказать, что зря она на всё Это надеется, так как летать нельзя, а значит:
  
   - И это тоже, как минимум, большое преувеличение.
  
   Но глаза ее уже излучали такой хрустально-синий цвет, что ясно:
   - Пока он ее не загонит в дерби этой Амазонки - не успокоится. - Да и то вряд ли надолго, ну, на день, ну на два, ну на неделю, но викенд уже, как застоявшейся во времени кубинской машине американского производства - ей нужен, нет, не ремонт, но:
  
   - Бензину жрет, как корова сена: очень приличное количество, измеряемое:
  
   - Лит-трами-и.
   Не зря, следовательно, этого Симона Волшебника, держат четыре Прохиндиады, запасы у каждой немалые, со всей Земли почти взяли двойные образцы, чтобы последовать Завету:
   - Летите, и не просто летите, а:
   - Размножайтесь, как летающие микробы.
  
   И, пригладив волосы на голове от этой догадки, произвел на свет предостережение:
  
   - Он только микроб, неужели с ним ты надеешься на счастье?
   - Мне не нужно его счастье - вполне достаточно, что он может зарядить меня таким потенциалом, что даже покойники и то.
   - Что и то? Будут с тобой трахаться?!
   - Как сказал один Прохиндей: мы не против.
   - Зря, - только и мог я ответить.
   - Ну, это я так, ибо такие простые люди, как ты не смогут доставить мне такого удовольствия, чтобы очень долго летала.
  
   - Как долго, - спросил я, - от бани до бани?
   - Да, чтобы встречал опять сразу после бани.
   - Я так не могу, и знаешь почему? Мне надо подумать.
   - По ду-ма-ть-ь-ь, - вот в том-то и дело, мил херц, что ты слишком не только много, но и очень уж долго думаешь.
   - Ладно, дай мне последний раз, и я соглашусь обменяться с ним, так сказать:
  
   - Небесами.
   - Ты очень наивно рассуждаешь, просто так, ни за что, он не согласиться, ты должен ему что-то подарить.
   - Н-да? Я думал, это он мне должен, что-нибудь подарить-ь.
   - Он ничего не даст.
   - Ладно, тогда ты никуда не пойдешь.
   - Ты меня не удержишь.
  
   Я позвенел серебряной цепью. Она ужаснулась.
   - Никогда не думала, что это правда! - ахнула она предвидением, что муж всегда держит жену не цепи. - Более того: ты мне не муж.
   - У тебя нет доказательств.
   - Я сейчас найду, - засуетилась она, как Пенелопа в поисках верительных грамот бывшего Одиссея, что он, да пусть и вернется, но всё равно же ж:
  
   - Ни за что - не то, что не поверит, но точно, не даст никому другому доказать. - Ибо:
  
   - Никто не может жить дважды, - и даже Одиссей многоумный.
   Как говорится, двадцать плюс двадцать, а дальше - простите - тишина.
   Но люди вот умудрились додуматься продолжать себе жизнь, нет, не сказками, а:
  
   - Рассказами о её продолжении и продолжении.
  
   И как всё произошло, я так и не понял, но проснулся:
   - Ночь - никого - Земля внизу.
   - Сволочи, всё-таки подменили, - как сказал Руслан Людмиле, когда она его изо всех сил держала за бороду Черномора, а скорее всего, именно:
  
   - Кощея Бессмертного, - а думала, что:
   - Наоборот-наоборот!
  
   Да, друзья мои, они обдернулись! Меня обменяли на него, как Кима Филби на американского летчика, но получилось именно, как всегда:
  
   - Я получил возможность летать, но, увы, так и не разучился шпионить.
   - Невероятно, - крикнул я ей, держащейся внизу за мою бороду, или что у них есть еще там, - он оказался так глуп, что остался один на Земле, как Адам без Евы.
   - Скорее всего, у него есть Ева, - сказала она.
   - Почему?
   - Потому что я - Лилит.
   - Так бывает?
   - Ты раньше этого, разве не замечал?
   - Да, но думал, ты только шутишь.
   - Сейчас я тебе пошучу! - и так потянула за, так сказать, бороду, что я, нет, не пошел вниз, как пикирующий бомбардировщик, а взмыл за неожиданно появившиеся облака, как намекал Иосиф Бродский:
  
   - С ними тоже можно иметь дело.
  
   И не сразу понял, что при такой удаче, точно не дадут уйти одному, а какой-нибудь Рус да еще и обязательно с Люд:
   - Уцепятся за бороду.
   И не замечал никого от радости, что не заставили работать не только на разведку, но могли и на контр. Так сказать:
  
   - Здрассте-пожалуйста, Кимушка, не ты ли Филби?
   - Я есмь.
   И значится:
  
   - Продай и нам ДНК заветную, чтобы жить было не только можно, но и обязательно, нет, не то что ли, хорошо, но уж планы тех, кто раньше нас взял Казань - точно.
  
   И вот, как обычно, снизу постучали. Решил пока не смотреть, авось:
   - Понравится! - а помечтать можно.
   Кого бы хотелось увидеть? И знаете, что?
   - Что?
   - Хочется Незнакомку, - если, конечно, это в принципе вообще возможно.
   Лечу и радуюсь.
   - Чему?
   - Что не сбили, прости господи, ибо непонятно почему, но вот не кому-то, а именно людям:
  
   - Летать запрещается!
   - Решение этого парадокса - разгадке жизни, суть, равносилен. Ибо избран человек для самого этого хождения по Земле, как:
  
   - Единственный.
   - А эти?
   - Эти? Этих, мил херц, вы приперли с собой.
   - Вот как?! Не думал, что нечистая сила всегда ходит за человеком по пятам.
   И тут же взяли на понт: звонок по сотовому, и гут - приехали, несмотря на то, что:
   - Прилетели прямо на гору к царице Тамаре.
   Оказалось:
   - Ничего хорошего, - ибо тут же напомнили:
   - На Землю спускаться нельзя!
  
  
   Невероятно. И потихоньку полез вниз, однако:
   - По балконам. - Честно:
   - Подниматься легче.
  
   Почему, спрашивается, поговорка:
   - Имей только одну? - хотя и ясно, что имеется в виду:
   - Остальные-то, мил, херц, тебе при-ложаться-я! - Ибо:
   - Остальные, да, есть, но одной - не наблюдаю.
  
   И полетел один, как Человек Свободный. Жаль что-то голова заболела. Но, схватившись за нее, и подумав немного - решил:
  
   - Скорее всего, она, голова, уперлась в небо, и оно, в отличие от предварительных самомнений ученых, оказалось твердым.
   Утром было уже другое начало, а именно:
   - Это была пещера. - а:
  
   - Хорошее место никогда не бывает не занятно, - так как раз в темноте кто-то назидательно покашлял:
  
   - Ня буду я читать тебе морали, юнец.
   И я сразу понял:
   - Нижне-потолочная балка объявляет мне свой предел.
   - Я, там, э-э, колючая проволока?
   - Да.
   - Под током?
   - Ась? Впрочем, спасибо за рационализацию, а с другой стороны, ты не стрингер, сто баксов не запросишь?
   - Двести пятьдесят.
   - Мил гусь лапчатый, чтобы получать по двести пятьдесят надо делать дело на тысячу.
   - Я сам устраивать аварии не буду!
   - Как хочешь, ибо твой потолок пока так и остается пять километров.
   - Да вы что?!
   - Что? Похоже на Джомолунгму?
   - Почти.
   - Если хочешь, можешь говорить мне Сэ-э-р-р.
  
   - Хотел быть только свободным, а не рычать и мычать, впрочем, могу и говорить, сэр, если мы заранее решим, кто из нас лучше.
   - Ты кто? Так только, лазутчик, а сколько их при мне разбилось-ь! пытаясь спуститься на Землю-ю.
   - Много?
   - Да, немало.
   - Неужели броня такая прочная, что Симон Волшебник никогда не сможет ее пробить?
   - Никогда.
   - Отлично, очень хорошо, сэр! Тогда не ответите ли на простой вопрос:
  
   - Зачем его сбивают? - Извольте.
   - Дай-те, я сам угадаю!
   - Я могу подсказать.
   - Нет, щас, щас-с. А! понял, понял, хотят объяснить людям доходчиво, что жить на первом этаже своего подсознания намного лучше, что летать в облаках, как могут лишь немногие, да и то только потому, что никогда не в состоянии спуститься вниз, в мир, придавленных тяжестью следующих восьми этажей, - по причине, однако, мало кому известной.
  
   - И это?
   - Сколько за ответ?
   - Сколько ты хочешь?
   - Четыре тысячи баксов.
   - Рассчитываешь на тысячу, значит.
   - Наверное, продешевил.
   - Могу добавить на чай.
   - Спасибо за бесплатное предложение, и: покажи личико?
   - Это будет стоить тебе всей тысячи, да и то.
   - Не выдержу, умру?
   - Нет, пока нет, но твоя планка приближения к Земле понизится, в том непреложном смысле, что повысится.
  
   - Как высоко?
   - Немного, тысяча двести метров. Но в следующий раз ваша невыполненная просьба будет стоить еще дороже, вплоть до производной, а это уже две тысячи метров.
   - Да, да всё это хорошо, логично, прекрасно, а:
  
   - Если наоборот?
   - Да.
   - С меньшим коэффициентом.
   - Почему?
   - Потому что здесь я командую такими, как ты Стрингерами.
   - Ваш договор скоро заканчивается, и боюсь, вас, как не оправдавшую больших ожиданий, сошлют куда-нибудь в отдаленную провинцию этой Черной Дыры.
   - Знаете, что я вам сейчас сообщу? Зачем вы угадали, что я женского пола?
   - Тут не надо гадать, мэм, ибо другие мне не встречаются.
  
   - Тебе долго придется копить бабло, милый, чтобы собрать денег хоть на одну нить, которые наблюдал Моцарт, как они рвутся при смерти человека.
   - Я хочу на тебя посмотреть, ибо:
  
   - Мы с вами где-то встречались?
  
   - Если вы меня видите - это худший день в вашей жизни.
   - Нет, пока нет.
   - Ну и не настаивай.
   - Как тогда?
   - Просто сунь пальчик в дырку, и получай удовольствие.
   - Это жестоко, мэм, высота несколько кило, и невидимость - это для меня большое напряжение нервов.
  
   Но толку от нее я не добился и, следовательно, можно предположить:
  
   - Это Маркиза, - ибо таким, как она хоть кол на голове - прошу прощенья:
  
   - Хоть наливай, хоть просто так пусть сидит бесплатно - ничего хорошего не ответит, пока не удастся пересилить себя и, наконец, заплатить ей хотя рублей восемьдесят, а так-то просит не меньше, чем полцены московской - стольник.
  
   А это много для выжатого правосознания. С другой стороны, кто мог ей доверить такую должность, чтобы не пускать людей на Землю? Какие нужны параметры, чтобы иметь право на такую должность? Кроме полного отсутствия ума, кажется, больше ничего не надо.
   - Сердце?
   - Извините, да, надо, но если его никогда не было - здесь за что его можно купить? - риторический вопрос.
   Чего ей пообещать? С другой стороны:
  
   - Что мне там делать?
   Собственно, и нечего. Потому что:
  
   - Можно и здесь подыскать подходящую прохиндиаду, не может быть, чтобы не было. Однако пустота местного пространства не замедлила просигналить свой полной невозмутимостью.
  
   - Это Маркиза, - подтвердил я своё изыскание.
   И:
   - Если у меня есть деньги - я могу ее купить.
   Надеюсь не попросит Ноев Ковчег, ибо у меня, да, есть, но другой ковчег:
  
   - Ковчег Завета.
   Может быть, поэтому мне и хотели дать институт в Силиконовой Долине, что надеялись на лучшее:
  
   - Нет, не найду, конечно, но смогу идентифицировать имеющийся у них три-ум-ф, как один из ковчегов, и лучше:
   - Завета, - чем Ноев.
   - Чем? Он меньше, и намного.
   - Какой?
   - Действительно, чьими локтями измеряли Ковчег Завета? - но видимая его часть всё-таки должна быть видна.
  
   И значит, я решил найти то место, через которое его пронесли на Землю. И принял известное только мне решение этого вопроса:
  
   - Ковчег должен пролезть в трубу. - Ибо, да, друзья мои, искать надо не там, а - даже без где-то:
   - Рядом! - Ибо:
  
   - Ковчег Завета связывает между собой Человека.
   Вывод:
  
   - Достаточно найти ту Прохиндиаду, которая меня любит, и:
   - Тама.
  
   А не как орет Сильвестр Сталлоне в русском переводе, что обязательно с перепоя - и даже не многодневного - многолетнего.
   - Так бывает?
   И услышал один тревожный сигнал:
  
   - Почему ты не женишься на мне?! - Да, друзья мои, все, кого я знал, пьют редко, даже не часто. Но это был голос почти забытой Прохиндиады.
   И вытащила она меня через чулан своей подруги опять на Землю. Хотя и хорошо было, но уже и страшно.
   Откуда взялись те нити, про которые Моцарт написал, что они рвутся:
  
   - Навсегда!
   Скорее всего, мне что-то пришлось оставить на полатях Земли. Но иначе не спуститься, да и что осталось, пока не ясно, ибо так-то:
  
   - Всё работало:
   - Как натуральный Хонг-Кинг-Конг.
   Но!
  
   Но сердце отказалось полностью спускаться.
   - Прости, прости. Я не могу ему приказать!
   Ужас. Зачем тогда было спускаться? Если ковчег не с кем нести.
  
   Тем не менее, теперь мне легче было демонстрировать им возможности Симона Волшебника. Доктора из Силиконовой Долины - правда, не все, а некоторые только - посдавали свои степени разных физико-математико-биологических наук.
  
   - Не может он исчезать за облаками, как настоящий Ангел.
   - Почему?
   И потому, значит:
   - Мы такого не только еще не изобретали, но и на Луне даже не видели!
   - Ну, кто ты такой, кто ты такой, и мало ли, что еще не видел? - был вопрос этому Эйзенштейну.
   Я вышел к огромной автоматической доске с визуальным приводом: куда посмотрел с пристрастием - туда и она прислоняется, как точно знает, что пишу правду и только правду. И рассказал, что мной установлена связь с:
  
   - Заоблачным пространством.
   - При помощи Ковчега?
   - Есс.
   И другой продолжил:
   - На научные открытия надо установить обхсс.
   - А-обхсс? - вы имеете в виду, сэр. Ибо говорите, как я понял, про открытия не украденные, а именно, несуществующие. А это, простите, скучно.
   - Вам, значит, скучно без существования открытий, так вы их - как бы это поточнее выразиться:
  
   - Да, я их создаю. - И многие меня поддержали, так как понимали, что доступ к Земле должен быть ограничен не только камням и другим метеоритам, но живым еще душам.
   Спрашивается, почему?! Ибо если они не смогли - или наоборот - смогли не уйти в дикие степи Заземелья - значит их надо добить искусственно:
  
   - Не пуская на Землю?
   - Вы первый, кого мы видим воочию, - опять возразил мне тот наш, но обретающийся тут, у них, Корреспондент.
   И на всякий случай сфотографировал его, встроенным мне куда-то, как электронный чип фотоаппаратом, ибо теперь уже становилось совсем ясно:
  
   - Память осталась, как залог на другой стороне, найденного мной на высоте пять километров Шекспира - тоннеля, связующего мир Земли с не-миром, оборвавших с Землей все связи, но еще живых душ.
  
   Я решил, что этот Корр захочет узнать Код, с помощью которого я попал опять на Землю, ибо, да, могу сказать, если узнаю, зачем, но не каждому же ж первому встречному. Тем более, во-первых, я не думаю, что он был так уж совсем незнакомым - раз, и два:
  
   - Я не знал этого Кода, но подозревал, что знал подсознательно, и он, скорее всего, думает точно также.
   Где я его мог видеть?
   - Но точно он не баба? - был вопрос, а от кого, кажется разочаровал меня. Значит, и Оттуда, почти из Рая, мне кого-то прицепили в соглядатаи.
  
   Это оказался именно тот, на которого я думал, ибо в номере его Хилтона, куда мы заявились после ресторана, куда он меня пригласил, а вот каким образом - уже не помню. Точнее наоборот, пока:
  
   - Тоже не сообразил. - Ибо, знал, что и в ресторан с ним лучше не ходить никогда. - Почему?
   Меня интересуют только причины, а его только следствия - если это, действительно тот, на кого я думаю.
   Так и вышло: точно он, но ужаснуло, нет, не происходящее, а его полное отсутствие:
  
   - Одна - толстуха - была в променаже, что значит, еще живая, а другая наоборот - давно мертвая, но сохранилась до сих пор, как была раньше:
  
   - Молодая.
   - Я ничего с ней такого не делал, - сразу отмахнулся я от возможного участия в этом творчестве, которое привело ее к жизни в смертном теле.
   - Мы привезли ее сюда из Москвы, когда узнали, что ты вернулся, - сказала Марго - хотя, если честно - я забыл:
  
   - Как вас теперь называть?
   - Зови, как назвал, - нам особо нельзя здесь светиться, - сказал Корр, - если думать, как я, что он добрался-таки до этой заветной почти должности, дающей возможность ошиваться вблизи Академиков.
   - У меня вот тоже одна была, - хотел я начать историю своей Прохиндиады, но решил воздержаться - они не поверят. Во что? Вот в то, друзья мои, что:
  
   - Сколько я девушек встретил, только не встретил такой. - И даже в силах логики было возразить, что вот именно такой мертвой, как их третья подруга.
   Но зачем-то ляпнул:
  
   - Я думал, ты на ней женился.
   - Никто так никогда не думал, - просто ответил он. И, действительно, если он пролез до Член Корра - удивляться уже больше нечему, - хотя и не абсолютно.
   - Шампанское, шоколад, колбаса докторская, арбуз, может быть? - спросил он, а я решил, что он думает:
  
   - Я вернулся, да, но не из будущего, а из прошлого! - Что я мог найти в Прошлом, теперь уже совсем стало непонятно мне.
   - Я уже давно не пью, - неожиданно, но всё-таки именно пришлось ляпнуть правду.
   - Хорошо, можешь трахнуть эту, а эту, - теперь Корр показал на мертвую Лариску, - потом возьмешь с собой.
   - Да я бы взял, она мне нравилась, хотя и задним числом, но я вернулся не за тем, чтобы воскрешать мертвых.
   - Зачем? - спросила Марго.
   - Честно?
   - Да.
  
   - Мне кажется только за тем, чтобы проверить саму эту возможность, пройти на Землю без связей с ней, которые оборвал в своё время уже Моцарт, хотя и, может только объяснил, что, да, согласен, они рвутся и рвутся навсегда, но и навсегда - это не совсем в последний раз.
   - У нее связи оборваны, а жизнь, тем не менее, продолжает тешить иллюзиями существования, ибо она нетленна, честно, при желании можно даже трахать.
   - К-как?
  
   - Сам просто будешь думать за нее, что она, то немного кобениться, как было сказано пацаном во вчерашнем фильме про Одессу - Жемчужину у моря, а то, вроде:
   - Не нарочно, но согласна.
  
   Так как она была - в прошлом - настолько по-французски сверх сексуальна, то говорить с ней и то было:
  
   - Опасно, - ибо, где начнется переход от сомнамбулического сна с его самостоятельным сексом, к контакту натюрлих, которого я раньше боялся из-за ее слишком:
   - Так сказать, - большой похожести - хотя и французского - но всё равно:
  
   - Снежного человека же ж! - Так страшно, что без специального разгона жуть не только берет, но и буквально хватает за гени, - нет, не:
   - Я, - а буквально начинается с ее талии, расположенной, как уже было когда-то констатировано:
  
   - Совсем не очень далеко от самой ее головы.
   Это и хорошо, не надо совершать длительные путешествия:
   - Туда, потом обратно сюда - всё и так близко, как печь и ее полати, - но:
  
   - Вот так жить именно: с печи на полати - меня уже не устраивает.
   - Почему?
   - И знаешь почему?
   - Нет, если и знаю, то не точно.
   - Скажи, скажи! - так обрадовалась она, что взяла в охапку и потащила под диван на противоположной стороне большой комнаты, что, можно думать, хотели использовать и время перехода на другое лежбище для того же самого:
  
   - Не дать мне ни минуты передышки для раздумий, не понимая, что именно этого я и боялся больше всего всю оставшуюся жизнь:
  
   - Жить без перекура, от, однако, сплошных удовольствий.
  
   - Куда пойдем?
   - В кино.
   - В принципе, да, ибо куда еще?
   - С другой стороны, в кино я никого не стесняюсь. Что за фильм будет?
   - Ван Гог.
   - Пойдем, ибо можно не смотреть - я и так всё знаю.
   - Да? Но там не очень много секса.
   - Там есть секс с картофелем.
   - Секс с картофелем, - повторил я, как назидание, что и другие могут знать тоже самое, что и вы. - Хорошо, пойдем. Но всё хочу спросить тебя:
  
   - Как?
   - На руках не донесешь?
   - Не знаю, не пробовал, - соврал я, ибо думал наоборот: только от пола и смогу оторвать.
   - Используй свои возможности покойника.
   - Я?!
   - Ты забыл?
   - Нет, но думал, что я, скорее всего, новый человек.
   - Хорошо, сейчас на сеансе проверим.
   - Ты думаешь, новый человек определяется, чем?
   - Но не как ты подумал, наличием, как минимум трех членов.
   - Больше, или меньше?
   - Вопрос неуместен, ибо это проверяется каждый раз заново, на месте. Так что получить лицензию навсегда ты, да, сможешь, если.
  
   - Если, да, мэм? Но не на сцене же ж на самом деле вы предлагаете это сделать?
   - Конечно, нет.
   - А! Понял, понял, понял, ты хочешь сделать это в кино.
   - Делать, мистер инопланетянин, де-лат-ь.
   - Я не смогу.
   - Почему?
   - Я не инопланетянин.
   - Мэстный.
   - Да, местный и во мне априори заложена информация о неуместности этого явления, как всеобщей игры в Угадайку:
  
   - Напомни, пожалуйста, кто тебе сегодня достанется?
   - Что это значит, мэм?
   - Я сама к сожалению, не смогу выйти к тебе на связь, поэтому придет кто-нибудь другой.
   - Не хотелось бы.
   - Ты так сильно меня любишь?
   - Любил, да, думаю именно так, любил.
   - Спасибо.
  
   - За что?
   - Что выбрал хорошее время для нашей первой секс-оргии.
   - Насчет оргии я сомневаюсь, что способен.
   - Как ты хочешь?
   - Так-к, между прочим-м.
   - Нет, я хочу наоборот, чтобы ты думал: вот я пришел на работу и, значит:
  
   - Рабо-отать-ь надо-о!
   - Ты предлагаешь мне быть станком?
   - Нет, ты рабочий при нем.
   - Ну-у, я это и имею в обозримом будущем.
   - Что значит, в виду?
   - Я не говорил, что в виду, а ты будешь дома, я пойду в кино.
   - Ты уходишь от желания войти со мной в самый обыкновенный контакт.
  
   - Да, чё-то боюсь, честно.
   - Правильно боишься, ибо поймешь, что любишь меня так, что больше уже никогда не расстанешься.
   - Хочешь скажу тебе, чего ты боишься?
   - Ну-у, не знаю, может быть.
   - Тогда скажу, изволь: тебе страшно, что я - Снежный Человек.
   - Может быть. Хочешь в темноте?
   - Если она неожиданно погаснет и свет появится - я всё равно могу не понять всего, что происходит.
  
   - Может быть, ты хочешь, чтобы я одна ушла в кино, а ты будешь сидеть здесь один и, думая, как я там, трахать Марго.
   - Марго - это кто? Ах, да, есть такая. Нет, я сосредоточусь и возьму тебя с собой.
   - Куда?
   - В пив-бар.
   - Шутишь?
   - Ты просто не знаешь, там вполне можно трахаться!
   - Нет, ибо все оттуда идут в Кусковский, или, какой еще там есть Парк.
   - Можно, в принципе, дойти и до Кузьминского.
   - Прости, но мне это скучно.
   - Так что, прямо здесь, что ли?
  
   - Если только ночью, может быть? Тебе, я вижу, не очень нравится днем.
   - Я обладаю способностью к самоидентификации.
   - Вот из ит? - если можно, я спрошу себя по-французски.
   - По-английски?
   - Если ты на самом деле обладаешь способностью оставаться на Земле, как Адам и Ева - в одиночестве - береги в себе это чувство.
   - Оно, в том-то и дело, не во мне, а рядом - заменило всех бывших Прохиндиад.
   - Они нас не будут видеть, или мы их?
   - Вдвоем я еще не пробовал.
   - Хорошо, пойдем встанем на ступеньках МГУ, и прямо там трахнемся.
   - Так мы где? - спросил я и тут же добавил: - Впрочем, не только время, но и место уже не имеет значения.
   - Давно?
   - Для меня, да.
   - Я еще не пробовала.
  
   И встали, как Лео Ди в Титанике, прямо на носу его, несущегося через гладкие, еще пока, воды огромного океана, однако, страстей.
   И был я, как в ежовых её рукавицах, буквально по А.С. Пушкину:
  
   - И страшно и приятно вместе с - ней.
  
   Но, кажется, достукался, она замычала. Хотя была и другая презентация:
   - Она всё время мычала, но я не:
  
   - Знал, - хотя и притворялся, что понимаю ее двусмысленный замысел.
   Постепенно я начал что-то понимать.
   - Вот ду ю сей?
   - Нет, нет, пока еще мне не всё до такой степени ясно.
  
   Уже по дороге домой с ее Подручкой, пожаловался:
   - Мне не всё понятно.
   - Если хочешь, мы можем прямо сейчас зайти в кусты и повторить первую часть пройденного материала.
   - Прости, если соглашусь, - но она ответила:
  
   - Поздно, - мы уже прошли то место на поляне этого скверика, где я люблю больше.
   - Я согласен на меньшее.
   - Это далеко.
   - Почему столько сложностей, ты должна настроиться предварительно?
   - Обычно нет, но на тебя, да.
  
   - Пойдем в кино!
   - Опять?!
   - Это хороший фильм.
   - Ты думаешь на этот раз увидишь его?
   - Да.
   - Каким образом?
   - Я буду его смотреть.
   - Что значить Реть-ь? Наоборот, - в смысле?
   - Нет ты будешь смотреть, а я буду видеть.
   - Это уже здесь практикуется?
   - Не знаю, но у меня в первый раз будут. И я уверена: получится!
   - Мне надо будет делать что-то особенное?
   - Просто понимать.
   - Что?
  
   - Что я тоже виж-ж-у-у.
   - Я не верю. Впрочем, нет, ты, конечно, права, а я Фома неверующий. Думал, что принес тебе свет, а как это всегда бывает со мной - именно мне и надо просвещаться.
   - Как долго я тебя искал! - вынужден был сказать после самого последнего из возможных здесь сеансов.
   - Ты рад?
   - Чему?
   - Это был последний сеанс.
   - Да? Здесь должен быть где-нибудь ночной кинотеатр.
   - Ты, - точнее я, наверное, уже не смогу больше сегодня, если только два раза.
   - Молодец! Я только один еще, скорее всего.
   - Всего сколько получается - три?
   - Ты умеешь считать.
  
   При таких возможностях она точно не заметит, как ее подруга Марго не уступит своей в сложностях характера. Так-то бы ладно, но:
   - Смогу ли?! - вот в чем вопрос.
   И более того, я уже забыл, зачем сюда прибыл. И даже не знаю точно, что:
  
   - Я уходил тогда в поход
   В далекие края,
   Рукой махнула у ворот,
   Моя любимая-я.
  
   Да, вот именно, если я откуда-то уходил, там должен кто-то тоже быть, и даже иметь в виду:
   - Я звал тебя, и рад, что вижу.
  
   Пока что была только тишина и, если я не сам придумал эту ахинизацию о пребывании на высоте пять километров, и о том, что нашел дыру в пространственном щите Моцарта, что умершие уже никогда не возвращаются назад на Землю, их нити оборваны им навсегда.
   - Скорее всего, я нашел яблоко.
   - Яблоко меня с Марго раздора? - спросила Ла.
   - Яблоко притяжения к Земле, несмотря на.
   - На?
   - Да, несмотря на то, что его уже давно нет.
  
   Пришлось трахнуть и Марго, Ла не было, и она схватила меня, как рак:
  
   - Всеми пятью щупальцами: руки, ноги и.
   Однако, что-то еще, нет, это был не рот. Оказывается, пупок был предназначен для именно этого пятиконечного контакта, и:
  
   - Я почувствовал себя морской звездой, плыву, никому не мешаю, но меня ловят на Белом море только для того, чтобы:
  
   - Ну хоть что-то привезти в подарок неизвестному кому.
   И положили сушить на солнце.
  
   И вот честно, я не хотел с ними связываться без предварительного принуждения. Хотя не скрою:
  
   - Мечтал.
   Выходит, даже мечтой нельзя изменить будущее.
   Я боялся идти на следующее свидание, несмотря на то, что они по предварительной уже договоренности, собирались запирать меня на ночь в смежной комнате их номера.
  
   Как будто я не мог взять свой! Но цены здесь были, хотя и не как в Москве, но всё равно надо было иметь небольшой их чемоданчик, как у Джима Керри и Джеффа Дэниэлса, когда они хотели раздарить их кому угодно, только не самим себе, а в итоге деньги вообще кончились. Куда ушли, никто так и не понял. И решил:
  
   - Деньги у меня, конечно же, были, следовательно, если их нет - надо вернуть.
   И именно с таким намерением зашел в один банк. Сказали:
  
   - Да, деньги есть, сколько вам?
   Я побоялся назвать слишком большую цифру, так как не был до конца уверен:
   - Дать хотят или взять?
   - Пять-семь.
   - Тысяч долларов?
   - Да.
   - Или Евро.
   - Всех по семь. Если не трудно.
   - Можно-то можно, но предупредить вас, мистер.
   - Да, неохотно, но слушаю.
   - Если вы отбываете сегодня в восемнадцать ноль-ноль, то должны остаток сдать в кассу.
   - Взаимопомощи?
   - Что? Нет, просто вернуть мне.
   - Охотно, пойдем тогда вместе со мной, если захотелось на халяву расслабиться.
   - Я?
   - Да, лучше без подруги.
  
   И приперся вместе с ней к ним нах хаус. Оказалось, это и есть моя Снежная Королева! Ибо и никто не додумается, что она работает не старшим научным здесь сотрудником, а только выдает деньги из кассы - как я понял - взаимопомощи всем нуждающимся.
   - Ты хотел меня обмануть? - спросила она, одновременно раздеваясь.
   - Прости, но я не верю, что это ты.
  
   - Ответ простой: без меня ты не найдешь это место.
   - Да? Но я уже здесь был!
   - Это был не ты.
   - Почему?
   - Человек в стрессовых условиях Земли обновляется на девяносто восемь процентов каждые два часа. Два процента сам знаешь, зачем.
   - Для того, чтобы вернуться.
   - Да, и надеюсь, ты знаешь последнее время отсечки.
   Хотелось ответить:
  
   - Есс, мэм!
   - Но я вынужден был промямлить: сенкью, ноу.
   И:
  
   - Я тебя проводу, - не надуманно спела она мне почти на самое ухо.
   - Я всё понимаю, тебе хочется подольше побыть со мной, но ты должна приготовиться: расстаться всё равно придется.
   - У меня есть надежда, что нет.
   - Что-с?
   - Что ты так сильно испугался, как будто я, чем-то хуже Марго.
   - Так она остается?
   - Разумеется, это ее карта, по которой мы можем отсюда ускользнуть.
   - Я думал, у меня есть это право априори.
   - Да, если не иметь в виду, что здесь вообще никаких ап, и тигры у ног его сели, - не бывает.
  
   - Я не верю, что кому-то удалось закрыть выход.
   - Дело в том, что никто из местных не мог его закрыть, - сказала эта великолепная Снежана.
   - А я даже не почувствовал, что кто-то еще проник за бронированную оболочку Земли.
   - Ты не догадываешься, почему?
   - Не может быть! - И я высказал предположение, что выход закрыла Марго, так как я за необыкновенный пятиточечный секс с ней, подарил ей это право последней ночи, а сам, следовательно:
  
   - Опять остаюсь здесь навсегда.
  
   - Да это сколько же можно! - воскликнул я в отчаянии.
   - Не следует так убиваться, мил херц, мы можем уйти вместе, так как я взяла ее карту, и мы должны надеяться, что это именно твоя карта, а не ее.
   - Мы сможем пройти вдвоем?
   - Как?
   - Я говорю: неужели небо нас пропустит по одной карте?
   - Нет, конечно, нет, ты останешься здесь.
   - Зачем тогда ты меня приглашаешь?
   - Я никогда там не была - боюсь заблудиться.
   - Боюсь, я настолько тебя люблю, что не смогу вот так, с бухты-барахты, расстаться.
   - Тебе жаль, что я уйду без тебя?
   - Да, очень.
   - Я возьму с собой образец какого-нибудь твоего члена, а там, я думаю, умеют уже давно достраивать всё остальное, - без улыбки проблеяла она, добавив: - Как Хемингуэй в роли Гарри Купера подарил его Ингрид Бергман.
  
   - Так, что я здесь буду делать в роли инвалида, или ты думаешь, смогу петь, как Олег Борисов:
  
   - Я был батальонный разведчик, а ты писаришка штабной, я был за успешное завершение эксперимента разведчик, а он только принял эстафету, чтобы тебя трахать.
   - Я ничего не поняла, но всё равно у меня в голове нет других вариантов.
   И, пожалуйста, не намекай, что можешь уйти без меня, как пришел - это уже давно невозможно.
   - Можно, я всё-таки спрошу, если даже только забыл: почему?
   - Представляешь, и я не помню.
  
   Тут в дверях появилась Марго и всплеснула лапами от ужаса:
   - Что?
   - Да вы, что, поросятки, без меня выпили всё зелье приворотное?!
   Оказалось, дело вообще не в том, что они украли у меня карту выхода за пределы притяжения Земли, а в изобретении нового смазочного материала, который может на короткое время, и всего один раз оживить дохлую карту, которая априори выдается только для входа, а выход с Земли вообще даже:
  
   - Не предполагался, - но:
   - Я не верил. - Не верил, несмотря на то, что вообще забыл всё про эти пароли и пароли пе.
  
   Неожиданно в комнату ворвался Корр:
   - Сделано новое открытие, ты должен его проверить!
   - Тебе дадут Акакика? - нежно спросила его Марго, одно-племенница.
   - Ты будешь моим секретарем.
   - Замом.
   - Это почти тоже самое.
   - Лариску куда?
   - Она, скорее всего, не выдержит последствий испытания.
   - Я тоже буду в нем участвовать? - Лариска повернула свою задорную мордочку назад.
   - Да, милая, - сказал Корр, - ты и должна будешь проверить, что потолок на высоте пять километров - есть!
  
   - Есть именно?
   - Я - в составе руководителя группы - вышел на этот феноменальный результат поистине удивительно.
   - Приснилось, что такой потолок есть? - ласково спросила Корра Марго.
   - Это неуместная шутка, ибо про его существование нам сообщила упавшая с неба триметаллическая пластинка, на которой, как на Розетском Камне удалось расшифровать два слова:
  
   - Дыра есть!
   - Знак восклицания не считается? - спросил я.
   - Нет, честно, такая пластинка есть, хотя не скрою, ты что-то похожее говорил, но я тогда ничего не понял, - совершенно спокойно ответил Корр.
   - Ты сам ее сделал, - сказала Марго и в знак его устрашения разделась до купального костюма без лифчика, - в том смысле, что он был совмещен с плавками.
   Если предположить на пару секунд, что Марго умеет плавать.
   Но, похоже, Корра она давно уже не интересовала, как объект и даже субъект для предполагаемых удовольствий не только ума, но и сердца. Так как сердце у него, да, было, но маленькое.
  
  
   Глава 20
  
   - Он, э-э, можно сказать, Ангел знает, люди - это те же машины, и так же, как машины, пусть это и будет, как у тебя Лекси, умирают именно, как машины:
  
   - Безвозмездно.
   - Да?
   - Да, я наследую все открытия, про которые он успел тебе рассказать.
   - Он ничего не говорил, - мяукнула Снежана.
   - Возможно, но это и не обязательно, ибо машина всё и так пишет.
   - Кто машина? - спросила Марго раньше, чем успела тот же вопрос задать Снежная Королева - имеется в виду, если кто не забыл в смысле ее снежного человека, волосатого, как сам, э-э, сам, в общем. Ее образец.
  
   И я понял, что Корр имеет в виду, меня в конце эксперимента разберут на части, как тех людей, которых американцы нашли в Синайской пустыне, и оказалось, что они роботы.
   - Скорее всего, - сказал я, чтобы образумить Корра, что и его тоже скорее раньше, чем позже пустят на производство робототехники.
   И, удивительно, он это понял, потому что спросил:
  
   - Вот ду ю сей?
   В том смысле, что:
   - Вы думаете, сэр, это обязательно?
   - Да.
   - Но почему, почему? - спросила Ла - Снежная Королева.
   Марго завопила, можно сказать:
  
   - Не надо-о-о-о! Я бою-ю-сь-сь-ь-ь.
   - Не надо ничего бояться, - сказал кто-то третий - или какой он уже будет по счету - вы уже машины.
  
   И получилось именно то, чего даже я и то не ожидал:
   - Мне предлагалось скатиться с этой пирамиды жертвоприношений добровольно и уже, как пропедалировал жрец, который вошел пятым в комнату, где мы жили, как вообще-то и раньше, в общежитии:
  
   - Спали вместе - шлялись поодиночке, самое большое парами, - а так-то, во сне, доходило до пяти хомов на одну комнату. - И, что самое изумительное:
   - По барабану. - Лишь бы:
  
   - Научите и меня, пожалуйста, как Ландау считать позитроны.
  
   Пирамидой была ракета, которая запустила меня до высоты четыре километра семьсот метров - остальные я должен был пролететь сам, и:
   - Либо на все четыре-пять-шесть сторон располагайся, либо вернись назад, пусть и в полностью разобранном состоянии.
  
   Я огляделся по сторонам и понял, что самому мне скафандр не снять. Сколько я ни уговаривал их не делать этого - ответ был только один:
  
   - Что делать? - И опять:
  
   - Не надо, я и так не задохнусь.
   - Что делать? - Что можно ответить вместо того, что уже было сказано? И ясно:
  
   - Наденьте на меня скафандр, умоляю!
   И они хотели надеть второй, спасибо, что не нашлось подходящего размера для этой второй примерки, ибо, как грится:
  
   - Скафандр на скафандр - нэ полэзэт-т.
  
   Но ничего не произошло, я летел и летел, как будто овладел не только пространством и временем, но и вообще:
  
   - Правом на Жизнь Вечную.
   Но потом, скоро, вспомнил, что попросил Ла, не вводить в метаданные никаких поправок на мою земную экипировку.
   - Ну, тогда ты точно разобьешься!
   - Да, - согласился, и добавил: - Авось и нет.
   - Ну, хорошо, будем надеяться, что Потолок Моцарта не зафиксирует вообще существование скафандра. - Но он не только понял, но прямо буквально почувствовал, Лариска сделает всё наоборот.
  
   К счастью, ее вообще не пустили на эксперимент, этот Пятый, которого я пока так и не мог определить, сам сел за пульт управления полетом, и ввел код скафандра. Тем не менее, что-то произошло, и я прошел Потолок без задёва.
   Про автоматику моей личной настройки я даже не подумал, что она в любом почти случае поведет полет точно к Дыре в Потолке Земли, удерживающем живых в положении, однако:
   - Ниц.
  
   Полет наконец закончился, и.
   - Да, и я начал падать назад, а скафандр так и не смог снять.
   И или не попал нечаянно опять ту же Дыру, или не пропустил скафандр. Я лежал на Потолке Земли и катался, как беспомощный робот по ее - или его - полу. Единственное, на что можно было надеяться:
  
   - Здесь меня не найдут, или найдут только, когда уже будет поздно.
  
   Некоторые на Земле, видимо, думали, что эксперимент удался, уже только потому, что назад я не вернулся. В частности, Корр, он прохрипел Лариске, что:
  
   - Кажется, ты мне больше не требовательна.
   - Вот ду ю сей? - И добавила: - Если бы я знала, что ты такой - точно тебе говорю: поверю в следующий раз по самые уши.
   А он даже мяукнул:
   - Да кому ты нужна.
   И:
  
   - Я могла стать доктором наук раньше тебя и, причем, намного! - И добавив:
   - Ну, так скать, ишшо не совсем поздно расставить все фишки заново.
   И, значит, обменяла свои знания французского на верительную грамоту попадания в почти космические летчики к Потолку. Один Академик, быстро понявший суть Дартаньянов и других Гоголей с ее помощью, став при этом действительным её членом - но не Корр, разумеется:
  
   - Зачислил ее в экипаж машины боевой, в которой он сам был третьим наводящим на цель, что значит, на меня.
   Первый летел, второй показывал куда.
   Корр сам не решился подняться в воздух, ибо понимал, как говно не тонет, так и он мог при некоторых обстоятельствах больше никогда не вернуться на Землю. Но он послал вместо себя одного очкастого кандидата наук, пообещав в случае успеха, что именно он найдет меня где-нибудь в пределах досягаемости первым:
  
   - Защитит тут же и прямо, если и не в самой Силиконовой Долине, то Франции - обязательно.
   Парню, да, не везло, ибо он с самого первого курса не верил ни во что хорошее. А так-то вообще ничего не понимал, но думал, что когда-нибудь сойдутся и его кривые школьной письменности. И вот тремя сверхпилотниками они устремились к моей Черной Дыре, не понимая, что могут быть засосаны ей, как настоящей:
   - Навсегда.
  
   - Кто третий? - скоро, возможно, выяснится, что это будет один из прохиндеев первой очереди, а именно:
  
   - Коряга, Енот или Бузила, - ибо глупости, заменяющей наглость - кто хочет может считать с обратной стороны - имели, как другие ученых степеней.
   Да и вообще, не тот главный, кто знает, а тот, кто принимает его верительные грамоты.
  
   И, если мне даже еще два раза скажут:
   - Руководители полетов - это Нерон, Енот и Бузила, - с нашей, имеется в виду, стороны - никогда не поверю.
   Но пришлось, ибо Лариска, с которой летел один Ак - академик - был точно Нерон - с другим она не пойдет:
  
   - Небольшая примесь нечистой силы ей необходима, как Мастеру и Маргарите для оживления Жизни, однако.
   Один только вопрос волновал меня, как некогда Евгения Онегина:
  
   - С кем была Татьяна? - если предположить на мгновенье, что уже не была девственницей, когда второй раз в жизни ее встретил, однако, на балу у одного испанского первопроходца, ибо и на самом деле:
  
   - Не мог же он тогда уже поставить ей новый мозжечок ради всего лишь того, чтобы помнила всегда только его, а Онегина только:
  
   - Вспоминала.
   Енот, как заместитель руководителя полетов был внизу у катапульты, а откуда в куда, он, кажется, даже не интересовался.
   Бузила в виде запасного пилота, так как на Академика не прошел - нет, не американский устный и английский письменный, а просто-напросто:
   - Свой же собственный фейс-контрол.
  
   Бузила должен был вылететь в случае, если я опять придумаю против них контраргумент, и просто-напросто:
   - Не вернусь опять на Землю.
   Тогда он тут, как тут:
   - И бин:
   - Обозначит мой живое и здоровое присутствие, если не зададут случайно вопрос:
  
   - Сколько будет два плюс два умножить на два? - Тогда, конечно, операция может и сорваться, ибо, сколько это ни будь - он всё равно ошибется обязательно.
   Ибо тупость человеку для того и дана, чтобы орать на каждом перекрестке:
  
   - Где, мать его, опять запропастился этот Чацкий? - чтобы узнать ответ на вопрос, только на один всегда:
  
   - А мона тады я иё трахну?
   - Кого, мил херц?!
   - Дак иво кобылу-у.
   Смешно? Мне нет. Ибо фигляр презренный даже из полена не сможет ее сделать, не говоря уже о том, что надо-то, друзья мои:
  
   - Вообще из ничего, - как Данте соорудил свой спуск в Ад, правда, взяв в качестве строительного материала Вергилия.
   Мне достаются, большей частью, дураки, ибо:
   - Так, а куды их девать, мил херц, если вообще больше некуда, - без вопроса, увы.
  
   Не все, да, могут, но многие всё равно стараются.
   Мне кто-то почесал пятку, и я оттолкнул его, думая, что это Бузила, а что ему ответить, как-то:
  
   - Пошел вон отсюда, скотина! - не хотелось, потому что я как только заснул, а просыпаться рано не люблю.
   Но это была Лариска, оторвавшая на мгновение от Нерона, проскочившего мимо Дыры и, как было заповедано еще на реке Клязьме, где он, бывало встречал бестолковой, но наглой башкой дно - нашел его и здесь, правда, наоборот:
  
   - В виде Потолка Моцарта, не пускающего людей обратно на Землю.
  
   - Я звал тебя и рад, что вижу, - сказал я первое, что мог придумать еще во сне, думая, что совсем уж плохое мне посылается очень редко.
   - Во сне, да, - ответила она, - но ты уже проснулся, поэтому радуйся, амиго, ты меня добился, несмотря на то, что не так уж много мучился.
   - Дак, ты кто, принцесса цирка, что ли? - задумался я.
   - Я рада, что ты меня не узнал.
   - Почему?
   - Вдвоем мы сможем уйти незаметно.
   - Хорошо сказано, но куда? Ибо:
  
   - Не думаю, что они отвяжутся, так как очень хотят не только есть, но и прилично кушать.
  
   - Они сейчас провернут операцию, - определила наше местоположение Лариска, - что тебя нет, и выпустят Узилу.
   - Бузилу, - поправил я.
   - А разница?
   - Есть, хотя на данный момент, возможно, неуместная.
  
   Тем не менее, именно этот олух смог пролезть в Дыру, где мы всё еще дрягали ногами - особенно Лариска - и схватил меня за пятку.
   - Хочешь я останусь, и пусть он меня съест?
   - Он не будет.
   - Почему?
   - Тебя надо чистить от чешуи.
   - Пусть подавится моими черными, как смоль, волосами.
   - Не стоит, ибо.
   - Да?
   - Давно мечтал поступить, как Роберт Джордан во время войны.
   - Ты уходишь - я остаюсь.
   - Да, только почти наоборот.
   - Не надо.
  
   - Почему?
   - Они от тебя не отстанут.
   - Вдвоем нам не уйти.
   - Почему, Боливар не выдержит двоих?
   - Да, именно так, ибо тоннель выхода из создавшего положения слишком узок - второму нечем будет дышать, он всё равно задохнется.
   - У меня есть запасной противогаз.
   - Не поможет и один, ибо там для второго не будет воздуха, чтобы дышать.
   - Ошибаешься, амиго, ибо.
   - Да?
   - Здесь вообще и уже давно - минут, как двадцать - нет воздуха, чтобы не дышать.
   - Так дышим, чем, спрашивается?
   - Просто, достаточно понимания, что мы дышим и всё. Я прочитала твою последнюю работу по самоликвидации воздуха, так он нам больше не нужен.
   - Так бывает? - удивился я.
   - Ты сам это написал в докладной записке на имя директора, которым тебя же и должны были назначить, но я боялась, что Корр сделает подмену, чтобы самому занять эту должность, и:
  
   - Не довела до сведения?
   - Точно!
   - Как бы не зря, ибо теперь придется их спасать, ибо иначе сдохнут все!
   - Только нам с тобой отсутствие воздуха будет, как спел Владимир Высоцкий:
   - В самый раз, - им: как кляча:
   - Трахай - не трахай - они всё равно ничего не почувствуют.
  
   - Так их сначала всех заебут, и только потом до смерти затрахают?
   - Ты меня спрашиваешь?
   - Это тоже я просил исполнить, как моё завещание?
   И мы от радости, что пока что не надо больше никого мочить за бесплатно:
  
   - Ушли по этой снежной пустыне прямо к стоящему на небольшой горе диску в виде - надеюсь - СП - средства передвижения вдаль со скоростью пули.
   Енот получил эту информацию по своим Рот-Фронтовским рытвинам и, как 2-й распорядитель полетов, сделал отмашку:
  
   - Кто еще может - тот должен.
   И все поняли не то, что ему будет должен каждый оставшихся в живых без дыхания воздухом образец Хомо, а:
  
   - Должен лететь на чем придется к моей Черной Дыре, и лезть, лезть и лезть в нее даже в том случае, если жопа оторвется от головы, ибо:
  
   - Там пришьют всё равно всё новое! - Кто до этого додумался, если не мудак Бузина - сам не могу додуматься.
  
   Эта сладкая парочка, точнее, тройственный союз, но всё равно по совету Енота додумались:
   - Надо устроить игру в покер прямо на подходе к этой моей Дыре.
   Но пока выясняли, как лучше:
  
   - Может после из нее выхода надежней все расстанутся с награбленным за всю остающуюся здесь жизнь нумизматом своего личного дворянства в виде ума и его тела, чем требовать невозможного до уже начала:
  
   - Самого счастья.
   И мы смогли спокойно улететь и поселиться у Печоры, у реки, где никого не было, даже пресловутых оленеводов, и она даже - нет, не сказала - подумала:
  
   - Чё-то не очень весело, а даже больше, чем скучно, - как мы поняли, что это только видимость окружающих нас стен, а на самом деле внизу пляж, за раздвижной дверью бассейн, вдали вообще Лунный пейзаж, что хоть не ходи к гадалке:
  
   - Удалось переселиться, и не на другую планету, а вообще в настоящую Черную Дыру вблизи Созвездия Черного Пса, хоть опять начинай - или пусть так и останется - историю с ее тысячелетнего пути с И Гро, Маликом, Федором и процентщиком своей судьбы за союз с поляками - Андрюхой проказником в выборе даже своих мыслей, в отличие от остальных, которые их вообще не имели, а наоборот, пели то, о чем успеет подумать И Гро только через пару минут.
  
   - Знаешь, что, я лучше навсегда останусь здесь с тобой, чем пожелаю замахнуться на второй круг этой репликации.
  
   К счастью, нам удалось уйти не только от погони, но и от опережающих её событий будущего, точнее, здесь наоборот:
   - Прошлого.
   - Представляешь, - как-то утром сообщила мне Ла, - мы ушли от погони.
   - Да?
   - Да, и не только шулеров и в некотором - пусть и не в очень большом - смысле бандитов, но и академиков.
   - Как?! - изумился я, - значит, мне так и не выписали это почетное звание. Я надеялся.
   - Выдали, да, но только одно.
   - На кого, на Ломонофоффэ?
   - Да, - просто ответила она. И добавила: - Но этот счастливый случай выпал, нет, не мне, не подумай, что я тебя обманула, - и:
  
   - Показала на выползающую из соседней пещеры Марго.
   Я упал в обморок, а когда очнулся хотел спросить:
  
   - Как вы будете жить вместе, если она ящер периода малого леолита, а ты моя девушка?
   - Дак, как и было давно уже пропедалировано: не только время, но и его форма не имеют большого значения, а только их жизнь на новом месте, - и тут же сделала из Марго именно того, о ком мы так долго мечтали:
  
   - Она, Академик?! - лег я, но только почти, так как было дальше уже некуда:
  
   - Дальше было только созвездие Черного Пса.
  
   - Мы не попали в Черную Дыру? - спросил я. Но было некого: сегодня по графику Ла-Риска ужинала с Марго. И я не мог не подумать:
   - Кто из них остается, как был в своем образе питания, а кто его сегодня кусает, и до такой степени, что буквально ест?
   Здесь такие правила, лишь бы сегодня один не доедал другого до самого конца, а то потом придется слишком долго восстанавливаться, а это плохо, ибо:
  
   - Ибо примутся и за меня, а я дал обет: есть не только на обед, но и на завтрак, и ужин с полдником и вторым завтраком, - только местных обезьян, ибо здесь есть только:
   - Игрушечные. - Как мне объяснили растущие по берегам обеих рек деревья:
  
   - Потом легче будет перейти на чистую манну небесную в виде дождя и града.
   И уж сам заказывай, на что сегодня будет похож дождь: то ли на Мартель буквально самого французского производства, или на Камю того же адреса, - ибо:
  
   - Кто их давал на Земле в качестве добровольной взятки на покраске завода Шариков и их Подшипников, и на побелке Каланчевской башни, где до этого разгружал яблоки, сливы, и другие далеко не сухофрукты, - теперь может пить сам, стоит только - даже не попросить, а захотеть довольно внятно.
  
   Я лег под одной развесистой березой, и попросил одной веткой меня приласкать, но не сильно, а другой принести чего-нибудь, чего я и сам пока не совсем осознал, - хочу.
   - Я тоже хочу, - ответила она, - но не кука-ре-ка-ю по причине, что мне хотелось бы хотеть, но не чем, достанешь?
   - Ась?
   - За небольшой вознаграждение, - подытожила она.
   И она разъяснила:
  
   - Я не могу самостоятельно передвигаться, вот у кого-то была такая придурь, не додуматься до самого простого:
   - Если подавать будет некому, что тогда?
   - Ответ есть, - не проигнорировал я ее просьбу, - нужно иметь приводной галстук, прошу прощения, механизм в виде треугольного галстука, и тогда получится:
  
   - Не только ты мне, я - тебе, но и наоборот:
  
   - Мы можем жить вместе, - обрадовался я, что она не только стоит, но понимает, что мы здесь должны охотиться на динозавров.
   Как? Непонятно - вдруг это будет кто-то знакомый, ибо совсем-то не отшибло, помню почти всех. И хотел их перечислить, но Береза перебила:
  
   - Не торопись - кого назовешь, того надолго забудешь.
   - Навсегда?
   - Тоже возможно.
  
   Хотел спросить, можно ли называть про себя, но не решился: вдруг раньше времени что-нибудь не то отнимется.
   - Но логика есть, - решил я, - ибо в тройку призеров попал, а до победы, значит, не очень далеко.
   Еще до заката Береза мне раскрыла секрет:
  
   - Их надо сбросить с перевала.
   - Да вы что!
   - А что?
   - Здесь и воевать?
   - Хорошо, я согласна на всё, но как минимум надо взорвать мост.
   - Тогда, что, откроется выход к созвездию Черного Пса?
   - Чуть проще: нас не догонят.
   - Вы уверены, что за нами погоня? Но зачем, если дело уже сделано?
   - Нет, еще нет, нас еще можно перехватить.
  
   И скоро у противоположного края пропасти, действительно началось шевеление.
   - Люди! - крикнул я.
   Но уже подползшие Ла и Марго только усмехнулись:
  
   - Для людей здесь не предусмотрена даже щель!
   Хотелось потявкать:
  
   - Я есть - значит, будем жить!
   Но они даже не стали спорить.
   Оказалось, они не могут точно определить, кто я:
  
   - Кошка или собака? - но я-то знал точно, что человек, несмотря на то, что только в них и:
   - Сохранившийся.
  
   - Что будем взрывать? - спросила Марго, - ибо моста я не вижу.
   Но тут появился туман, и когда он рассеялся - мост уже был на месте, где раньше была только роща, в которой могла спрятаться Бабель-евская конница.
   - Что же будет? - удивился я вслух. И Береза ответила:
  
   - Кто-то должен взорвать мост. - И тут же вызвалась идти со мной, хотя как?!
   - Да, дорогой, ходить я не умею, летать тоже, но передвигаться могу.
  
   И приглядываясь к тем, кто еще не собрался у перевала понял, что она уже там и даже машет мне рукой.
   - Что если это другая? - И к своему ужасу понял, что начал забывать, с кем первый раз встретился в этой стране Берез. Но почему-то решил, что в паре с первой - эта Береза будет, значит:
  
   - Певица Роз Мари, - надеюсь поумневшая в отношении моих потенциальных способностей.
  
   Пока я думал, кем была та, первая Береза, которую я встретил и теперь вряд ли найду еще раз, так как не имел на своем теле ее идентификационных признаков, - с перевала застучал пулемет.
   И хотя он стрелял кедровыми шишками, одна так вцепилась мне в гриву, что я вынужден был согласиться, нет, не на:
  
   - Я твоя мышка, - но всё равно, пусть не коту, но скакать на мне можно, можно, и даже еще и третий:
   - Заходите все, кто уже настроился на штурм этого перевала под одиозным профилированием:
  
   - Трой-ка.
   И готов был бегать не только кругами, но и как все приличные здесь планеты, эллипсами, что знаю, что будет дальше, но пока что никому не скажу, ибо болтать направо и налево будут, но ничего же ж на самом деле:
  
   - Ни бум-бум!
  
   И действительно, надо было только вернуться к исходной ситуации, ибо при следующем повороте того, что здесь поворачивается вместо стрелок часов, могу поспорить, что мост будет готов уже полностью и надо будет только его раздушить, для чего:
  
   - Взорвать.
   - Зачем?
   - Хороший вопрос, но и ответ на него уже полностью готов:
   - Будем теперь наконец знать, по ком же всё звонит и звонит этот колокол, который неизвестно еще точно:
  
   - Есть ли на самом деле в проекте.
   - Если слышен звон, значит, когда-нибудь появится, - сказал кто-то, но я, сам не знаю почему, но не обратил на это его присутствие внимания.
   Так, видимо, бывает, когда мы, да, имеем в виду, но только не его.
   - Кого его? - спросил он, навязываясь на знакомство, но я, как в метро, просто попросил его подвинуться, поставив рядом портфель, пахнущий селедкой дешевой атлантической.
   - Откуда? - спросил он.
   - Выдали, - рявкнул я механически, в том смысле, что имея в виду: может потечь, и если без теплых кальсон - можно простудиться.
   Но он только мяукнул:
  
   - Мя пуля не берет.
   И ясно: таким самоуверенным может быть при создавшихся новых условиях риска только Дима Диск.
   - Ты один?
   - Я не в армии.
   - Но эта, как ее, с тобой?
   - Не могу сказать.
   - Почему?
   - Я могу отлучится на пару минут в туалет, или даже за Языком пошлют, а вы все, тут как тут.
   - На сучке у трахтенберга?
   - Ничего не хочу прогнозировать, так как очень боюсь сглазить, несмотря на то, что у меня и так всё есть.
  
   Самое удивительное, что здесь было что-то удивительное. В том смысле, не всё абсолютно было абсолютно непонятно, а какие-то предположения остались. Но вот Диме - невидимым для остальных образом - пришла повестка, которой он даже обрадовался, что сообщил всем, предполагая, что здесь - среди нас - нет шпионов:
  
   - Иду взрывать мост.
   И выходит, мы видели только главных действующих лиц, так как:
   - Иду взрывать мост, - означало: пару телок с ранцами взрывчатки за спинами у него были по умолчанию, как - скорей всего - не только вьючные лошади, но и как обычные лошади, которых обслуживают в сексуальном их отношении.
   Но откуда у него деньги, чтобы содержать - пусть и небольшую - бригаду женских тел. Спрашивать?
   - Бесполезно, - ибо его коронный ответ давно известен:
  
   - Мне ничего не надо, и знаете почему?
   - Почему?
   - У меня и так всё есть.
   - Иди, иди, авось чё-нить у тя отсыреет, а тогда и мы попремся, чтобы прославиться на уже опубликованном месте.
   В том, смысле, что страшно идти первому, как Александр Матросов, к перевалу, где могут быть любые неизвестные нам ловушки, а у:
  
   - Страха глазищи огромные, - следовательно, дорисует до вселенского потопа.
  
   Уже начала вырисовываться логическая цепочка происходящего, когда, как молния - имеется в виду, сведения были доведены до всех - загорелась мысль:
  
   - Вы всего лишь породистые быки на острове Тринакрия - Сицилия, и, след-но, вас скоро придут самих убивать!
   Ужас объял многих, ибо, что делать:
  
   - Защищать мост от самого его существования, или самим принять круговую оборону, встав, как стадо - пусть и благородных - но всё равно баранов, - в карэ.
   - Как 300 спартанцев Леонида? - спросила, ласково подползая Лариска, полностью потерявшая желания прятаться от меня за бывшей человеческой шкурой.
  
   Дима, наконец, взорвался, но никто даже не удивился, что к перевалу так никто и не подошел.
   Все приготовились решить, как лучше ждать приближения решения о направлении нашего отхода, как пришла повестка дня:
  
   - Принять без осуждения!
   - Естественно, - ответил Дима Дискотетчик, ибо и приготовился крутить дискотеку, но не свою новую, а старую времен Ветхого Завета, когда ходили, нет, не деревянные рубли и кожаные полтинники, а просто золотые пятерки, которые по своей добавочно-прибавочной-оригинальной стоимости приравнивались к пяти ящикам обычной водки, но не той, разумеется, с которой можно было ходить даже в баню:
  
   - Отнять не только не захотят, но и не решатся.
   Тут же стоящие поблизости деревья начали принимать заказы, ибо иначе мысли не то, что не крутились, но и не вились даже, как бесы, на столько разны, что такое меню:
   - Можно подложить и мне в ресторане Узбекистан, ибо:
  
   - Деньги есть не только на красную рыбу, которую потом всё равно не доели, и пришлось - естественно - забирать ее с собой в чистые - к счастью - целлофановые пакеты, но и на шашлыки с дымящимися углями, шампанское - кажется, с собой принесли, чтобы не за всё переплачивать - больше ничего не помню, кроме того, что один из младших братьев жены очень хотел спать с нами в одной комнате, так как Шекспира не читал никогда, иначе мог иметь в виду:
  
   - Чтобы кровать не трещала, ей нужны пружины, ибо меня, как Вилли Шекспи делали не на первом или втором московских часовых заводах, как некоторых:
   - Сверстниц, - но не новые же ж, а чтобы могли в такт ей повизгивать и рычать, как помощники режиссеров в них сидящие.
  
   - Уже начали заказывать Киевские? - спросил я какую-то Прохиндиаду, и, кажется, больших габаритов, чем обычно.
   - Что у нас обычно? - спросила она, а я автоматом предсказал:
   - Зубрик раз, два, три.
   - Фляки Господарские?
   - Не надо.
   - Почему?
   - Я не предполагаю такой степени голода, чтобы их можно было жрать даже при отходе через Перевал.
  
   И кстати, Певица Роз Мари опять - уже третий или четвертый раз попросила:
   - Ну, когда?
   - Надысь, - ответил я, а она, к счастью, остановилась, чтобы погадать:
   - Когда это будет? - Нет, мне не смешно, когда фигляр презренный не хочет трахнуть мадонну Рафаэля, ибо знаю: он думает, чтобы, наконец, понять:
  
   - Почему не дала намедни?
   Некоторые думают, это одно и то же, но недодумывают, что, авось было-то в разных континуумах, между собой почти не фурычащих.
  
   Прибывали всё новые и новые люди, похожие, впрочем, все, как один на самих себя, но в виде, максимум, кошек и собак, а так-то бывали даже крысы и мыши, но большей частью деревья и кустарники, даже цветы. Так одна еще мало-опознанная лошадь, прошу прощенья, орхидея представилась, как:
  
   - Майн нэймз Мальвина, - а кто это только я догадался, хотя даже Нерон не поверил:
   - Не может быть, чтобы я ее не поставил, когда был один на один с ног на голову и даже, отвернув еще на пол-оборота, следовательно, она лежа в потустороннем пространстве воды, а я ловил ее прямо с берега.
   Здесь, конечно, это возможно, но там - сомневаюсь, тут или я заснул тогда на берегу, кода она рядом играла в Русалку, манящую Одиссея в подводный дворец Гадеса, или она лазила по мне, как скорпион, а я думал, что только:
   - Снится.
  
   Маркиза, к счастью, прибыла, как обычная коза, только белая, чтобы дать понять некоторым неугомонившимся:
   - Их бин уже на пензии, - а так-то можешь, конечно, за деньги в виде обертки с керосиновой бутыли, которую несла моя бабушка, нет, не красной шапочке, но всё равно грешно убиенному начальнику таможни, в фильме Холодное Лето 53-то, но коза ее съела. Имеется в виду, не саму баушку, а ее затычку в виде жизни в керосиновой бутылке, но недолго:
  
   - Пока вот эта коза ее не съела, - хотя есть мнение, что милиционер, шедший на явочную почему-то на этот раз без ППШа, сам отбросил ее ногой, как будто это были местные бумажные деньги, а мы уже, прости господи:
  
   - Успели не вовремя перейти на натуралку.
  
   И так это всё серьезно, как будто с козой никто никогда не имел дела. Хотя вполне возможно, если Прибоя и даже Севера было недостаточно, кто иначе может собирать окурки за начальником, если сидеть осталось всего пять, как это:
  
   - В кредит, - или, что тоже самое, на одно тригонометрии, физике, алгебре, а если еще точнее:
   - Химии, - по-местному - всего лишь ссылке, и всего пять лет-т.
   Немного, если не иметь в виду, что дальше - Пустота околоземной орбиты, как минимум, а по счастью, вот, попал сюда, как последний:
  
   - Я был батальонный разведчик, - разжалованный штабными из полкового, чтобы получить побольше, причитающихся мне орденов и медалей.
   Как грится в другом Крае:
  
   - Сними орден с шапки, паскуда.
   Но получила вместо:
   - Спасибо, что напомнила:
   - На паровоз менял, дура-а. - Ибо:
  
   - Паровоза дорого, однако. - Хотя и прятался, как немецкий партизан вместе со своей немкой все пять лет войны в этой самой:
  
   - Медведь - Тайга, - а, спрашивается, кто здесь хозяин.
   На что тамошний Гармаш прогудел паром:
   - Не мечтайте, что она от вас далеко, ибо:
   - Рядом. - И кстати:
  
  
   Глава 21
  
   - Держать строй! - Одна упала, но до конца так и не показали, что опосля энтот майор уволок ее в уголок своего Фишмана, нет, не для того, чтобы успокаивать:
   - Прости, прости, больше долго не приеду, - а наоборот:
  
   - Жди опять намедни буду, авось этого голливудского Два Бойца не забуду привести не только в чувство, но и вообще, честно тебе говорю:
   - Немку сам будет возить мне на все выходные-е.
   - Что за немка?
   - Прости, это я просто так сказал.
   - Что значит: просто не так?
   - Мечта, мэм, несбывшаяся: прибыл в деревню-то, а там - ни-ко-го.
   - Да, сэр, только медаль - прошу прощенья, мечта несбывшихся надежд.
   - Слеза, товарищ капитан третьего ранга.
   - Я тебе не гусь, чтобы намекать на близко родство, а тем более, знакомство.
  
   И вот, кого ни вспомни, а он уж не имеет блокады земного притяжения, а с ним, кого, как написано белым по черному:
  
   - Мы и ждали, не собираясь без вас уходить через перевал.
   И, если, кто всё понял, Валера боксер, только появившийся, как Фрида Михаила Булгакова Деус экс Мэшина, вслед за Гусем вместе с Лариской - это еще ладно - но и Малышка на Миллион была с ними, а Вени для хоть для какого-то резюме:
   - Так и не появилось.
  
   И они попросили именно меня разъяснить, о каком Перевале поют здесь песни, если по их обследованиям, найденным на острове Пасхи, где в конце концов и похоронили Кука, а расписался там на своем надгробии сразу, а точнее, именно постепенно:
  
   - На трех языках, параллельно заказав называть этот именно его могильный камень:
   - Розетским, - их не надо сбрасывать с Перевала, т.к. он давно разрушен.
   - Кошмар, - только и ответил я, - что забыл только об этом одиозном случае только по той причине, что не мы его взорвали, а потому и ничего не помним.
   - Говорите только за себя, мистер, - увидел я, обернувшись чью-то физиономию нагло-цветочного оформления, как будто:
  
   - Или хоронить, или жениться, или праздновать общую победу, - а все равно:
   - Придется.
  
   И встал, но для приличия и уместной самообороны недалеко от края разрушенного Перевала. А они сначала не поняли, а потом даже растерялись от банальности происходящего, что:
  
   - Опять драться?!
   - Сэр, - предложил мне Валера, - действительно, перед смертью не надышишься. Ибо:
   - Морды будем после бить, я вина хочу.
   И, к счастью, как говорится:
  
   - У них с собой было-о.
   Как будто у нас ничего не было, несмотря на то, что Хеми ясно отсоветовал, чтобы окончательно не спиться:
   - Пусть звонят к следующей обедне, у нас уже на всех но-ли-то.
   Ибо какой Праздник без его никогда не третьего лишнего:
   - Бара.
  
   Многие тоже бросили рваться к Перевалу - тем более, уже забыли, как его переходить за его же собственным отсутствием - и впопыхах начали занимать места с самого начала, прямо у дверей, не помышляя, как мы прорваться к стойке бара.
   Дима Диско попросил меня попросить кого-нибудь собрать, нет, не все свои вещи и валить отсюда, куда подальше, а:
  
   - Бабло за его Диск услуги на всё той же трехуровневой, состоящей из трех этажерок чешской оглушительной, хотя и не очень разборчивой, особенно в высоких тонах частот, дискотеке.
  
   И началось, как всегда, хотя и совершенно обычно:
   - Ая-яй-ая-яя-ая-яй! - Мама Мия, да здравствует Перестройка!
   Адриано Челентано, можно сказать, сам вышел на эстраду по просьбе самой дочки самого прокурора всего этого времени.
   - Котлеты по-Киевски тридцать семь!
   - Новый шеф запретил делать эту хренопасаю на вечер, только в обед по дешевке за рупь семнадцать.
   - Хорошо, - смело ответила Ин, - те же тридцать семь пельменей в горшочке по Хемингуэй-ев-ски.
   - Да вы что, в конце концов! - ответила На с горячих, и посоветовала своей подруге подрядчице О: - Надо позвать Людку - заместителя заместителя.
   - Заместителя заместителя?
   - Ну, зам зама по вечернему режиму.
   - Но еще не вечер.
   - Всё равно нет никого, зови.
   - Людк, а Людк!
   - Щас! Я буду им кроликоф-ф жарить в последний момент, когда у нас всё уже заранее готово?
   - Это вопрос? - спросила Ин.
   - Хорошо, - немного смирилась Зам-зам зав Людк, - пусть новый шеф сам пожарит вам мечту всего датско-итало-э-э-хрен знает еще какого народа:
  
   - Стейк по-Флорентийски.
   - Один на всех, что ли?
   - Я не знаю, из кого он будет делать, может из мамонта, тогда вполне возможно, что и один на всю машинерию.
  
   - Во-первых, мы - если и не люди уже - то и не машины - однозначно, - взяла слово сама Зав кухонным персоналом, но, увы, как она сама выразилась:
  
   - К счастию не местным, - ибо уже давно свободная графиня, собравшая непосильным трудом всех своих предшествующих лет небольшой капиталец, чтобы вложить его в откорм именно Флорентийских быкоф-ф на местном, однако, полигоне, для чего фиктивно вышла замуж за бывшего зама командующего местной учебной дивизией.
   - Мы надеемся, мясо этих быкоф-ф не будет таким же учебным, как вся эта Прохиндиада?
   - Дак, естественно, их дрессировал сам Валера боксер.
  
   Я уже думал: вот оно счастье, в этих разборках наконец-то обошлись без меня. Но не тут-то было:
   - Кто-то вышел с неотложным предложением для аппетита разыграть трагедию, или хотя бы комедию, рассказывающую об этом восхитительном зрелище воспитания быкоф-ф, чтобы сами, там сказать, запели эту песню:
  
   - Мы хотим быть очень вкусными-ми-и-и-и!
   И волнение, прошедшее по мне, как незаметная молния, видимо было замечено, но всё равно:
  
   - Выбрали меня и, конечно, не натюрлих жарить, а просто показать всем, как я Это буду миндальничать, или наоборот-наоборот: мысленно проникать во все поры его сочности.
   - Да вы, что, господа, я не на работе! - ахнул и даже не отодвинулся со своего места в последнем ряду, у самой венгерской, на восемь чашек, кофеварки.
  
   Тем не менее, меня опять потащили драться с Валерой боксером, и не потому, что не хотели придумывать ничего нового, но, как мне начали объяснить бывшая жена Димы Дискотетчика Малина и Гимнастка, выбранные по жребию моими секундантами, как будто я их трахал всю не только бывшую, но и оставшуюся жизнь, а и было, думаю, не больше, чем всех:
  
   - Раз, два или несколько. - А до умопомрачения не больше полутора раз, если мечтать в среднем географическом.
  
  
   - Прости, я не могу жить втроем, ты, я и Перестройка!
   Ответила одна восхитительница полупотухших желаний, и пошла, как полусонная прямо на мост. Которого не было.
   - Сэр, прикажите ей не делать этого! - про-квакала какая-то одиозная лягушенция.
   - Простите, мэм, я обознался, думал, не ты, - и взяв ее под ручку потащил в первый попавшийся душ, как последнюю мечту моих одиозных воспоминаний.
  
   И она ожила, как будто до этого, действительно, уже приготовилась к похоронам, и настолько, что даже заранее умерла. Как царевна А.С. Пушкина, а будет ли, найдется ли тот лыцаль Большого Камня, чтобы восхищать ее всю оставшуюся жизнь? - Маловероятно. Но, в принципе, я не откажусь, наверно, если поступит такое предложение даже в самый последний момент.
   - Что?
   - Хороша.
   - Тебе надо идти готовить заказ.
   - Заказ? Ах. заказ, датские ребра жарятся сами.
   - Флорентийские тоже?
   - Кто-нибудь справится.
   - У тебя, действительно ум за разум зашел, если ты готов променять оставшуюся жизнь на мою систематическую лояльность.
   - Ты не постоянная?
   - Теперь, да.
   - Ну, хорошо, тогда заеду, может, вечером?
   - До вечера, что, постный день еще продолжается?
   - Не то, что ли, мэм, но меня опять выбрали директором ресторана, ибо в жарке Флорентийских здесь никто не соображает абсолютно.
   - Это естественно, если даже толстые Датские ребра им не по уму, и вы знаете, почему?
   - Нет, но так-то догадываюсь: воровать, точнее, брать мужу за завтрак и ужин - не с руки.
   - Бьет током?
  
   - Нет, до этого здесь еще не додумались, просто ума не хватает, как их делить: на директор ресторан, зав производством, которая делит всё своё на три части: первому заму, ибо Людк-а, хотя это и не признается сиськи-миськи, только вторая зам зав.
   - Не доучилась?
   - Уже настолько переучилась, что пора хоронить, а она за секс принялась перед самой пенсией.
   - Кто третий?
   - Что-с? А, третий - это директор трест.
   - За секс платит?
   - Возможно, но скорее всего, за.
   - Так, - так я и думала, ибо все, кто главнее нас только и умеют лучше нас - это придумывать несуществующие обстоятельства.
  
   Тем не менее, мы зашли в водопад вместо ее любимого душа, и она только пропедалировала:
  
   - Надеюсь они уже маринуются, - а кого его - я так и не стал более подробно расспрашивать, ибо не всё надо сообщать, что обязательно рекомендуется, как-то: баню и секс, а дойдет до того, что баня случайно загорится, а она всё равно будет настолько недовольна, что даже с пожара, когда будет бежать за ним в одной штанине, продолжит настойчиво допытываться:
  
   - Чего ты не знал, чего ты не знал?
   - Имелось в виду, сэр, должен был знать с самого начала, что это бывает у него реже, чем иногда, а она надеялась, что систематически.
   - Да.
   - Я ничего не спрашивала.
  
   Я вышел из душа, но радости не было, ибо увидел на часах дуги, проходящей через солнечный диск Венеры, только:
  
   - Прошло двадцать минут, - значит ребра готовы и, будем надеяться Флорентийский стейк хоть у кого-нибудь хватило ума перевернуть на другую сторону.
  
   Но при входе в зал я сразу понял две вещи, потому что Лиза, с которой я только что был в заповедном душе, вошла в меня, как воздушный змей, но только без змея - одним воздушным дыханием, и второе - это запах, сообщил носу - хорошо, что не ушам:
   - Стейк побоялись без меня даже трогать, не то, что крутить-вертеть его, как почти живого еще барана, несмотря на то, что эти стейки готовят только из быков, - куда коров?
   Скорее всего, даже не знаю.
  
   - Вам? - спросил я одну Волнушку.
   - Я не умею сама резать стэйк.
   - Она боится, что это сбудется, - толкнула ее под лапу Веник с соседней лавки. Имеется в виду, что толкнула не глядя, локтем из-за стола, более близлежащего к оркестру девушка, называющая себя в этот вечер Вене-Суэллой, - что это значит, боюсь догадаться, так как опять похоже на разборку между Веней, его бывшей Женой Лотта и Малышкой на Миллион, законсервированной здесь по этим именем:
  
   - Су-Элла, - ибо, что с ней еще делать, никто не сможет догадаться, как в деле Сфинкса, с трех раз, что Завтра, - и на-те вам, пожалуйста, не существует. - Следовательно, да, мечтаем, но не иметь, а просто так, более-менее непонятно зачем.
  
   И в конце концов, все настолько напились, что съели не только все стейки, датские ребра, что выпили не только всю водку, но и почти весь коньяк КВВК и шампанское осталось только самое сладкое, что решили разделиться между собой миром, как успел вставить я:
  
   - Настоящего!
   - Это кто сказал? - спросила Лариска - зав без приставки зам. И было ясно у нее опять никого нет, и хочется нарваться на такое возражение, что некоторые пришельцы опять примут ее в свои объятья.
   Я смог только ни к селу, ни к городу прореторировать:
  
   - Жизнь начинается со смерти, поэтому мы должны разделиться.
   И после этого выражения моей самодеятельности минут десять можно было слушать только тишину постанывающих столовых приборов, тарелок и скрип стекла хрусталя, из которого он тоже придуман.
  
   Первой опять высказалась Лариска, как будто у нее сегодня был день рождения, или, по крайней мере, считала себя в прошлом строителем, и сегодня был его день, когда всем можно нажраться в обоих смыслах, имея в виду и закуску, что заснуть прямо на лавочке в Парке Сокольников, и хорошо, если не в единственном числе, а иначе придется долго вспоминать:
  
   - Откудава я взялся? - и уехать на электричке в противоположную сторону.
   - Я за Прошлое.
   - Уйдешь к Хотепу?
   - Да, иди туда! - крикнул кто-то пытаясь быть узнанным только, когда уйдет от нее в противоположную сторону, а именно туда, чего по мнению древних египтян единственно никогда не случится, - в:
   - Завтра.
  
   - Сегодня Пирамида Хеопса закрыта на обед! - крикнул кто-то и, похоже, не для смеха, а наоборот:
  
   - Даже сам испугался.
   - Неужели нам придется переться в Египет, чтобы просто так, по-человечески, хлопнув дверью? - спросил Холодильник на непонятном наречии, так как держал в зубах хрящевую кость, откуда взявшуюся, совершенно непонятно, так как суп был, да, но только из лягушек, или, точнее, этих, как их?
   - У нас есть свой Перевал, открытый вот человеком, - сказал Дима Диск, положив мне сверху руку на плечо, - поэтому мы уйдем в Будущее.
   - Мил хренц, - смело ответил ему, а кто неизвестно, - мы пришли не за тем даже, чтобы строить Перевал, а:
   - Надо его разрушить, - согласился Хол, и сел на заднее место.
  
   Единогласно почти - кроме меня - приняли решение, что вариант, когда прошлое находится в будущем, а будущее, наоборот, ушло за несогласием жить вместе с ним в одном бараке, в его прошлое - отказались, ибо:
  
   - Барматы еще много, - и ее не перепить разумом, - след-но просто:
   - Кто взад, кто по дрова, но всё равно в будущее - рассчитайтесь, как Доктор Живаго:
  
   - На себя и на хоть какую-нибудь приличную телку.
   - Лара уже есть, - сказал я, а зачем - только пожалел и сам не согласился.
   - Да, ладно, ты не расстраивайся, что уходишь в Будущее, ибо там буду я, - сказала безымянная леди, а так хапнула туда, куда не ходят поезда, что под сердцем даже екнуло, как будто, впрочем, не так страшен древний Египет, как экзамены со всеми пятерками по нашей псевдо-истории, чтобы туда попасть.
   Следовательно:
  
   - Если врут здесь - там еще больше.
   - Вы думаете, сэр, наши ошибки там зачтут нам, как наше противоядие против их Прохиндиады, которую мы еще не успели изучить, так как миры мертвых здесь всегда были неподсудны, вплоть до полного запрета.
  
   И Титаник, на котором некоторые уже себя подозревали, вдруг разломился ни по параллели, ни по меридиану, а на первый взгляд произвольно, так, что банкетный зал, где в этот момент оказался с вот этой последней - не знаю, как тебя зовут - так Алла Два я, ты чё, любимый, совсем так ни разу и не узнал меня?
  
   - Через чур пресноводная рекомбинация, - только и смог ответить то ли я, но возможно и она.
   - Здесь без вариантов, мисс.
   - Вы имеете в виду, молодой человек, что я утону, а ты уже без меня найдешь себе новую П-подушку?
   - Прости, я не видел тебя сто лет и даже больше, так что:
  
   - Оставь надежды, всяк оставшийся на этом берегу, так как другой обязательно будет на противоположном, - решила она за меня обсидиановый эквивалент этого еще невиданного размножения.
  
   Выходит - дошло до меня - до всемирного потопа люди не только размножались, как инфузории-туфельки, простым делением пополам, но и, да, делали это:
   - Целыми полигонами, - когда получалось, почти, как сейчас:
  
   - Вот эти дети, которые были наши - теперь уже, друзья хорошие - ваши.
   - Жаль.
   - Не надо жалеть, ибо, что было ваше - теперь тоже наши детки-милые котлетки.
   - Еще есть возможность перепрыгнуть на другую сторону зигзага этой трещины.
  
   И, выйдя из банкетного, очень и очень обнадеженный крыльями верлибра удачи, сочинил:
  
   - Оркестр пусть сыграет последний раз свой прощальный блюз в виде песни Тото Кутунио:
  
   - Я прощаю тебя враз и завсегда.
   - А именно, сэр?
   - Ла шате ми кантарэ.
   - Это очень веселая песня для прощания, и если прощаемся навсегда, то навсегда и прощай.
   - Тогда пусть будет что-нибудь другое.
   - А именно?
  
   Я попросил музыкантов не только сделать перерыв с водкой, но:
  
   - Есть и коньяк?
   - Да, бутылка коньяка КВВК и последняя бутыль шампанского Брютт.
   - Салат из свежих огурцов? - спросил один, с которым я опять чуть не подрался, из-за того, что он промялил:
  
   - Датских ребер корзинку нам хотя бы оставили по паре штук?
   Поэтому ответил строго:
  
   - За корзинку ответишь! - Ну, и надел ее ему на то, что в этот момент возвышалось.
   - Когда?
   Но я уже ушел, чтобы помогли расчистить эстраду, и написал на стене формулу Перехода. Многие раскрыли рты, и только у одного хомо хватило ума спросить:
   - Навсегда?
   Но я так разозлился, что набросился на нее:
  
   - У меня совершенно не осталось времени, но банкетный уже пуст, поэтому пройди туда.
   - А ты?
   - Никаких:
  
   - А ты, - просто: ты тоже.
   И не появлялись так долго, что я уже почти забыл и думать, что хотел написать на доске - стене эстрады, именно ту формулу перехода, как решение уравнения пятой степени для молекулярной биологии, ибо очень не надеялся, чтобы мы стали весчами в каземате какого-нить великана-циклопа по имени Аменхотеп, - а:
  
   - Это еще ничего, хуже, если незаконнорожденный сын Зевса, а точнее Посейдона и морской нимфы Фоосы - Полифем.
   Почему? Очевидно, что чего-то у него немало, а много - уж точно. И вот, как предполагается не членов, о чем многие мечтают, а именно:
  
   - Пять степеней расхода своей жизни на мелкие неприятности.
  
   И в конце концов всё-таки написал в верхней части доски свою формулу счастья.
   - Это опять, сколько будет: два плюс два умноженные - на этот раз вместе - на два? - спросил какой дурак, но я не стал даже рассматривать его более внимательно, как ту деталь винта моего корабля, который, авось и не сломается в самую неподходящую минуту, когда высоко-бальный шторм застанет нас своей серединой.
  
   - Во-первых, материализм автоматически воспринимается, как правда, а идеализм надо доказывать, - сказал я, и оглядев устремленный на меня зал, решил, наконец: - Лучше пусть это сделает кто-нибудь другой.
   И нашлись некоторые, согласившиеся присвоить себе эту сомнительность, за, как пропела первая:
  
   - Небольшое вознаграждение, - вторая:
  
   - Буду иметь право сидеть всегда с левой стороны твоего стола.
   Третья:
  
   - Только один поцелуй, прощальный, сочный.
   Остальных я не стал считать, боясь, что попадется мужик, а он захочет, как многие, испытать меня на Маверик-изм, - ибо:
  
   - Там уже никто не играет в карты просто так, а только на деньги, а откуда их взять? - имеется в виду игроков экстра-класса, которые внимательно думают, но никогда не забывают, что туз пик должен быть, как минимум в двух экземплярах.
  
   И одна дубина стоеросовая нашлась, в перерыве я сел с ним в Очко, и проиграл весь запас сигарет, несмотря на то, что и так собирался бросить курить. Но вот в том-то и дело, что это дело бросания курить настолько тонкое, что не терпит принуждения. Только сам себе человек может сказать, что он:
  
   - Победитель, - а примазавшиеся к нему прохиндеи в виде вынужденных обстоятельств - обязательно догонят в самый неподходящий момент, и он опять закурит, а:
  
   - Там, что, всегда постный день? - спросил Змей Горыныч в виде Енота под прикрытием, однако, мама мия, Андрея Курбского, который сам был хорошим актером, но почти всегда на одну и ту же роль:
   - Предателя.
  
   Я испугался углубления этой позиции, как Лермонтов дуэли, и именно поэтому вынужден был пойти на нее, да, не по доброй воле, но - что удивительно:
   - По своей. - И решил:
  
   - Друзья мои, кто не поймет того, что я скажу дальше - тот и останется здесь навсегда.
   Запомните или запишите, что любой из вас может пройти в это царство небесное, несмотря на то, что никто из вас никогда не учился ничему хорошему, вы все олухи, и далеко не царя небесного. Тем не менее, чтобы пройти туда вам не хватает всего одного обстоятельства.
  
   - Какого? - спросила Маркиза, которую что-то давно не было видно на первых рубежах еще не кооперативных гостиниц.
   - Вот, кто поймет это обстоятельство - тот и пройдет фильтр ответственности ЦН - царства небесного.
   - Несмотря на то, что не Сократ, не Ньютон, не Кант, не Гегель, не Андрей Валентин, не Хирам Абифф? - спросил Дима Диск.
   - Да. Просто надо душой угадать, кто такой был Менделеев, что именно он, а не кто-то еще открыл Периодическую Систему Элементов.
   - Просто угадать? - спросил Хол.
   - Нет, это должно быть личное отношение к парадоксу. Как было у Хемингуэя, когда он вынужден был взять под ручку даже смерть, в ситуации:
   - Убийцы.
  
   - Весь вопрос в том, что слишком мало верующих, - сказал Нерон, хотя еще не напился до того, чтобы начать блевать.
   - Да, почти нет.
   - Так, может, нам и не пытаться? - спросила Мальвина, которую - жаль - но, кажется, я так и не трахнул.
   - Может, вы имеете в виду, сэр, что: через секс их узнаете их? - спросила Гимнастка.
   - Мэм, вы так долго молчали, что не будет большого греха - ошибки - один раз сказать неправду.
   Ларис-ка - которая по хозяйственно-столовой части - сказала, что:
  
   - Все получат в дорогу по торту бисквитному на четверых, по котлете по-Киевски - каждому почти, потому что, кому не хватит, попрут Пельмени в Горшочке.
   - Оставшиеся?
   - Ась?
   - Я грю, если не всем хватит? - продолжил свой вопрос Гусь. А его Черный попросил:
  
   - Нам хватит одного Цыпленка Табака на двоих. - И я заметил, что Черный, если выбросит свой пистолет - однозарядную мелкашку - намного приблизится к входу.
   - В пещеру с Полифемом, откуда едва смог уползти Одиссей Многоумный под пузом барана? - улыбнулся Черный Гусю, который по своему обыкновению, сказал только:
  
   - В меня ведро для рыбной ловли денег с собой, - ибо, да, это именно его ведро, никто больше не додумается второй раз приходить на ту же самую игру с тем же самым Енотом с его же деньгами, уже в первый раз едва уместившимися в этом, кажется, даже не обливном ведре.
  
   Бузила молчал, понимая, что ему не только в Раю - на Земле место только в этой пещере Полифема, да и то, когда он - это:
   - Полифем с перепоя, - однако молока своих баранов, если они его дают.
  
   Лариска повела себя довольно развязно, понимая, что если ее даров в виде Большого Походного Рюкзака Владимира Высоцкого на турнир с Фишером не хватит, то ум, да, прибавить кое-что может, но, увы, не в противовес ли? - вот в чем был вопрос Гамлета:
   - Быть или не быть, - что значит:
   - Быть дальше, или наоборот: лучше и не рождаться?
  
   Вот послушайте, я вернулся с опозданием на четыре года, и во время еще Курсовой, а потом Дипломной предлагал Руководителю, и вообще всем, кто хотел слушать свою - можете считать - мою теорию Взаимодействия, но мыслимо ли поверить тому, что можно проверить, - хотя и потребует совместных усилий нескольких лабораторий, а вполне возможно, и всего института молекулярной биологии.
   Ибо:
   - Почему до сих пор не проверили?
  
   И вы, сэр, теперь предлагаете нам проверить Это на, так сказать, Себе? - спросила милая леди, однажды так вцепившаяся мне в руку, что подумал:
  
   - И при желании нам не расстаться никогда, - но противоречия Какого-то мира встали, как гелевая стена колдуна, задержавшая даже сына Посейдона Полифема.
   Я пока что не предлагаю всем повально заняться геронтологией, чтобы хоть на Том Свете начать как следует преследовать процесс старения, - а:
  
   - А? - спросила буфетчица Гал. - Ибо хочу уже сейчас знать, сколько денег можно брать с собой?
   - Вы имеете в виде, мэм, все или только их часть? - спросил ее музыкант, который не пропускал ни одного перерыва, чтобы не облизать не только вторую, но даже третью рюмку у ее буфета.
   - Я не на всегда хочу взять с собой деньги, а только на первое время, потому что думаю, рабство не сразу кончится, и:
  
   - И пока туда-сюда вы с напарницей сможете отрыть свой буфет.
   - Скорее всего, я буду продавать огурцы со своей грядки.
   - Я тоже, - сказала ее напарница Лид, а может Люс.
   - Что-то я уже начинаю забывать имен некоторых Прохиндиад, - сказал я поэтому.
  
   Я подошел к автоматической - раздвижной в горизонтальном и крутящейся в продольном направлении доске, и начал с того, что РНК может выступать в роли ДНК, и наоборот:
  
   - ДНК - работать, как РНК, - чем вызвал смех большого числа тех, кто считал себя Некоторыми.
   Но в принципе, - продолжил я, несмотря эту радость непонимания:
  
   - Зачем это нужно, если и так их нельзя отличить по содержанию? - спросил один парень, в котором я постепенно узнал того, кого, как и меня, четыре года еще назад - только двоих сразу взяли, чтобы направить в аспирантуру.
   И сейчас меня не оставили на кафедре, так как именно он и его руководитель одержали верх в споре, что то, что предлагаю я:
  
   - Никогда доказать не удастся.
  
   - Бессмысленная трата денег, которых ставилось, если не меньше, то уж точно и не больше, хотя бы потому, что оборудование для продолжения экспериментов стоило всё дороже и дороже по самой сути своих автоматических возможностей.
   - Езжай к себе загород, там есть река, а ней бывает рыба.
   Да и на берегу найдешь с кем потрахаться.
   Половина этого было не всегда сказано, но тем не менее говорилось.
  
   Главный докладчик из Силиконовый Долины попросил всё-таки прояснить - до перерыва, который должен был вот-вот наступить - что, собственно, я хочу показать, в отличии от того, что уже нового рассказал он?
   - Я возьму две менее периодически повторяющиеся молекулы, точнее их формулы, чтобы показать реальный принцип их взаимодействия.
  
   - Вы пытаетесь показать, что А не существует, - сказал лектор из СД - Силиконовой Долины.
   - Как и Б, сэр.
   - А и Б сидели на трубе, оба упали, но оказывается там еще было, - почти засмеялся один академик из непрофилирующего комитета. И добавил, привстав:
   - Пора и буфету оказать честь.
   - Еще семь минут, - сказал СД, - и посмотрел на что-то очень похожее на Ролекс, если не иметь в виду: неужели там столько платят ученым?
   За что, спрашивается, если иметь в виду, что в Дэзе они не могут до сих пор понять ее сути. И только помышляют:
  
   - Зачем врать, если и так почти ничего нельзя понять в том, что уже на-придумывал бог?!
  
   Тем не менее, после перерыва многие уже с интересом уставились на две почти одинаковые конфигурации, как АВ и ВА.
   - Да, - повторил я для подоспевших, - нет ни А, ни В, а всегда А в роли В, и В в роли А. Именно не учитывая этого, мы не можем прийти к положительному результату эксперимента.
   И исписал половину вертикальных, и одну треть горизонтальных досок подробностями.
  
   После следующего перерыва выскочил один из местных доцентов с кандидатами - и это уже был его второй заход на мои позиции, на этот раз более удачный, так как сразу его опровергнуть я не мог. Дело касалось углов, на которые были отклонены концы каждой из взаимодействующий молекул. У меня это было тридцать градусов, по крайней мере, не больше пятидесяти, а в эксперименте, который был уже не раз повторен, этот угол всегда оказывался равен 90.
  
   И только после третьего перерыва для небольшой оставшейся, согласившейся вернуться в зал, публики я догадался объяснить и заодно понять, что:
  
   - В предыдущих экспериментах по умолчанию использовался угол 90 градусов, так как он вообще и не замерялся за неимением нужды для этого!
   На следующий день я успел просмотреть несколько статей по этому эксперименту, и точно: угол нигде специально не замерялся.
  
   Получалось, как заметил на третий день СД:
   - Эти рыбы отличаются только хвостами и немного головой, повернутой в разные стороны, а тело - одно и то же!
   - Да, мистер, как отражение Графини в Пиковой Даме Пушкина и ее местное тело.
   - Что же по-вашему остается, сэр?
   - Тело умирает, голова уходит в будущее, а хвост, как перо со шляпой в виде Королевской Птицы:
  
   - Находит Прошлое.
  
   - Это очень субъективное мнение, - возразил на этот раз заместитель директора института молекулярной биологии, так как сам академик, нет, не тот, а что был в соседнем институте - Энгельгардт - ходил в институт только по средам и пятницам, так как понедельник - день тяжелый.
   - Почему во вторник, четверг и субботу не изволил? - спросил американский куратор нашей производительности труда.
   - Дак, как кварки делят между собой дни недели: положительные бывает в понедельник, среду и пятницу, отрицательные наоборот:
  
   - Их дни вторник, четверг и суббота, - воскресенье только по списку резидента.
   - Кто у нас на сёдня резидент?
   - Раньше был Ким Филби, а сейчас, я и сам не знаю.
  
  
   Глава 22
  
   И все повернулись ко мне, как к делегату Черной Дыры, Черного Пса, по крайней мере того же места, что и И Гро, Малик, Федор, Андрюха - четыре мушкетера в их отрицательном смысле, что и значит:
  
   - Кто с ними по душе и по духу - тот может уйти через несуществующий перевал во вторник, четверг, субботу, а с Робертом Джорданом, или, что тоже самое:
  
   - С Чацким, Дартаньяном, Холином Колфилдом, - по нечетным дням.
   - В воскресенье, какой хвост можно заносить? - спросил Гусь.
   - У тебя их два, что ли? - засмеялись почти все, кто подсознательно кое-что понял, а сознательно - побоялся.
  
   В небольшом остатке сна перед то ли восстановлением Перевала, то ли перед его разрушением - даже во сне не мог решить, было ли что-то третье - думал, кого взять в жены с собой - взял три:
   - Людк-у, Лариску, не эту, а Снежану и:
  
   - Кто третий?!
   - Третий кто?
   - Я.
   - Ты?
   - Я.
   - Хорошо, пусть так и будет по-твоему.
   - Кам бэк тэморроу.
   - Завтра, почему?
   - Нет, не беспокойся, я не подаю даже в постный день, но могу - если ты очень захочешь - быть золотой рыбкой.
   - Понял, понял, понял, ты можешь подать, но только, когда я рядом?!
   - Более того - только тебе.
  
   Более-менее ясно, что это Алла Два, но всё-таки нести ее на себе, как Подарок Судьбы, точнее, этот, как его Ковчег Завета, или хотя Храм Хрустально Черепа - надо знать, кого именно вы можете представлять?
  
   - Выбери троих.
   - Так эту, как ее?
   - Эту? Почти любую, сэр, но выбирать можно не сейчас, а уже за Перевалом.
   - Если он есть, ты имеешь в виду?
   - Да, но только он уже.
   - В виду?
   - Да, это я.
   - В принципе похоже, но вроде бы недостаточно.
   - Ну, а какие подтверждения тебе нужны?
   - Ты можешь превратиться в немку?
   - Прямо сейчас? - она обернулась, проверяя, хватит ли в случае чего времени.
  
   - Она не очень красивая, или наоборот: вполне достаточно?
   - Думаю, мало не покажется.
   - Тогда смогу, но только завтра.
   - Если не сможешь, я буду очень несчастен. Ибо завтра мы уже забудем прошлое, и будем, как рыбы, понимать всё с полуслова.
   - Так-то я могу.
   - Тогда чего ты боишься?
   - Боюсь? Да, пожалуй, боюсь так и остаться Аллой Два.
   - Я так и думал, что это ты, но надеялся хоть на какое-то подобие противоположности.
  
   - Ты достаточно наивен, май диэ чайлд, чтобы перебраться на Другую Сторону в роли, но, увы, только не Чарли Чаплина.
   - Я должен буду ответить на вопрос: таковы ли же параметры Ковчега Завета, какие имел Ноев Ковчег? Пи, Эр, Квадрат?
   - Ты забыл? Ты всё забыл, сукин сын, - она заплакала, - теперь мы навсегда останемся куковать здесь, как придатки рабовладельческого строя.
   - Я бин...
   - Да, заткнись ты лучше, пожалуйста. - Она встала во весь свой - теперь уже огромный, как Пирамида Майя, рост и мяукнула:
  
   - Кто хочет - пусть заходит, - точнее, даже:
   - Заходите, - и даже так это ласково, как будто приглашала самого Кирилу Петровича Троекурова: - Господа, присяжные заседатели.
   - И только, - она приложила палец к губам, - не принимайте это, пожалуйста, за интерпретацию.
  
   - Так, а что это, по-вашему, милочка? - нагло спросил ее Бузила. И огляделся для профилактики по сторонам, но не назад. А там была Жена Лотта, и как давно уже изголодавшаяся львица, схватила его за хвост, достаточно для этого длинный, чтобы пройти в обхват его талии и ниже, ниже, ниже-е.
  
   - Она его просто засосала в своё хоботообразное пространство! - ахнул сначала кто-то один, а потом и окружающие его лица.
  
   И стене, где можно было найти формулу перехода в потустороннее пространство, и, возможно, такое же потустороннее время, если время там еще имеет значение. Прежде, чем никто не имел своего мнения, и как-то его завести, как некоторые:
  
   - Ногу за затылок, - написал парадокс, на который никто не посмел возразить, так как мало, что понимал в моих любимых интегралах и дифференциалах, но именно он развязал все пупки. Как-то:
  
   - Во-первых, берем для начала размеры только Ноева Ковчега, оставляя в неприкосновенном запасе другой, так любимый Индианой Джонсом, - Ковчег Завета.
   - А именно, повторите, пожалуйста? - попросил уже пьяный - я подумал младший мясник из приклада кухни по имени:
  
   - Когда я пьян? А пьян всегда я, - нет, это был другой, и как только у него хватило ума дожить до этого счастливого времени, когда мы валим, и валим, кажется, теперь уже точно:
  
   - Навсегда. - Это был Ник Сер и, кажется, еще не в роли покойника.
   - Никогда не буду верить, что этот сторож царства винного бара, и может задать такой вопрос, - сказал Дима Диск.
  
   - Друзья мои заветные! - воскликнул я, как сам Парадокс Системы Мироздания имени Дабл Вэ, пусть каждый нарисует, или, как Ван Гог и Пикассо вместе взятые - сделают сами - нет, пока еще не сам Ноев Ковчег, как способ перелезть через эту стену - нет, не Трои уже - а стену, отделяющую нас от радости Мироздания в его хотя не полностью искаженном виде.
  
   И, значится, получите исходные данные, и как когда-то в Силиконовой Долине, смело изобразил правду:
  
   - Длина 300, ширина 50, высота Перехода - 30.
   - Мне не хватило мела! - чуть не заплакала одна Прохиндиада, а вторая ей поддакнула:
   - Я тоже, сэр, даже писать не умею по-русски, так прикажете мне остаться навсегда в этом привокзальном туалете? - это была Линка, которой я передал свой искусственный мел - Нинка - прихожанки Ника Сера, и его сотрудницы до того времени, когда он был царем И Гро, и даже немного после, пока не посчитали, что он, кажется:
  
   - Давно умер. - Но вот, был жив и он даже, - ибо, как и сказано:
   - К моменту большого счастья восстанут и те, кто раннее был неспособен даже найди выход со Сцены в свою Гримерную, как главный сотрудник музея Эф. Достоевского:
   - Рас-Кол-Ник-Офф.
  
   - А уж про Зрительный Зал - забудь-те-е, - вставила свою слово Зав производством Ла, ибо сомневалась, что умеет писать не только отчеты по разведению продуктов питания по их принадлежностям совершенно разным одиозным личностям и стихи других авторов в свою поздравительную, - авось и с днем строителя - тетрадь, но и свои мысли на уровне:
  
   - Пересечения параллельных прямых, - пусть и хоть когда-нибудь.
  
   Было заявлено несколько позиций. И что неудивительно, мало кто повторил расхожее заблуждение, что это был корабль длиной 300, шириной 50 и высотой 30, - кроме, извините, меня, - ибо, друзья мои уже, скорее всего, бывшие, так как теперь мы расстанемся уже, я думаю:
  
   - Навсегда - навсегда, - вариант Ноева Ковчега в виде трехстрочного русского алфавита, как копии Зодиакального Ноева Ковчега, после полного разделения созвездия Дева-Весы-Скорпион, - из чего ясно, планируемый сначала Ноем один этаж ковчега - стал тремя, с буквой П - Пушкин - в самой середине второго этажа под легендарным номером 17-ть.
  
   Дима Диск округлил свой диск до круга и, возможно, ошибся, рассказав, как счастливый сон, что длина 300 - это 2ПиR - длина корабля перехода в новое пространство - является Окружностью! 2х3х50 - ширина 50, а число Пи можно округлить при большом желании с 3,14 до просто тройки - 3.
  
   - Куда ты, мил хер-ц, дел высоту, - тут же напала на него Ла, понимая, что утечки продуктов два раза налево допустить никак нельзя, - и знали:
  
   - За батареей, а всё равно найдет ту неуловимую недостачу, на которую нельзя плюнуть в принципе: вас слишком много, - а:
   - Грузовик с баранами был всего один. - Распространяться по поводу правой принадлежности этих баранов априори - лишний раз распространяться не буду.
   - С высотой пока проблемы, - смело закончил Диман.
  
   Я подумал, что всё равно никто не догадается, что высоты, скорее всего, просто нет, так как и сказано в Библии:
  
   - Не будете чувствовать, ни верха, ни низа, и значит, высота - это и есть число Пи - отношение длины окружности к ее диаметру, но так как эта идея немного не сходилась с реальностью: Пи - это 3, а записанная в Библии высота - 30-ть, в десять раз больше, почему - не знаю.
   Если никто не додумается, что это был не воздушный шар, а:
  
   - Тарелка с этой именно высотой 30 - так и ляпну, несмотря на то, что сомневаюсь, ибо в этом случае есть верх и низ, а сказано:
  
   - Их уже не было, - несмотря на то, что не будет, но не будет и прошлого, и будущего, поэтому, что первой, что второе - тоже нет разницы.
  
   Пошли варианты с объемом и площадью поверхности шара от - нет, честно, я опять не узнал, кто это, если только не Лиза, изменившая мне столько раз, что сомневаюсь, смогу ли понять ее еще раз.
  
   Но оказалось, что это опять Нина и Лина, бывшие вокзальные проститутки, решившие, возможно, на каникулах не ездить в стройотряд - на курорт денег не хватало - а пошли по поездам, идущим в Ялту, а не знали, что не только шулера, уже мало промышляют этим бизнесом, но и проститутки тоже, ибо:
  
   - Из-за уже официального запрета на эту промышленность, Едоки - этого картофеля Ван Гога - часто, даже всегда обманывали добрых девушек, и старались, наоборот, с них взять денег, а не платить за их услуги в деле сексо-образования, в котором и сами были только:
   - Ученицами.
  
   Но три-четыре курса каких-то университетов они уже успели закончить, и вышло:
   - У одной - площадь поверхности шара равна: 4ПиR2 = 4х3х50х50 = 30 000.
   У Нины - объем шара получился: 4/3ПиR3 = 4/3х3х50х50х50 = 4х125 = 500 000.
   Из чего был сделан вывод, что объем - это ширина, а площадь поверхности этого Монгольфьера - это высота, и она была в 10 раз меньше, чем ширина, можно считать, значит, что если ширина - в заданных условиях - равно 50, то высота будет не 30, а только 3 - что и равно числу Пи.
   То, что высота была еще и более, чем в 1,5 раз меньше - 50:30 = 1,67. Такие тонкости рассматривать не стали, ибо это было только направление движение, которое - авось - потом, в пути, можно будет изменить.
  
   - Надо было найти что-то равное не тридцати тысячам, а трем, - логично заключила Лиза - технолог.
   - Пока не нашли, мэм, ищите сами, - сморозил ей Дима Диск, что я даже отрыл рот от удивления:
   - Этот сукин сын ее трахнул, и, скорее всего, в отместку за то, что пустил его жену Малину на произвол ее души, пока он был закабален в армии.
  
   И надо заметить, в предыдущем разе я считал как-то не так, а именно, что тридцать - это высота всех трех этажей Зодиакального Ноева Ковчега, и - значит - в Библии имелась высота всех трех этажей, а одного будет - 10.
   Но, что это меняет в шаре, где высоты, как в посмертном житии человека нет? Ибо высота в шаре - это его ширина, радиус.
   Неужели всё-таки тарелка?!
  
   Не зря, может быть, инопланетян всегда рисуют с тарелками, как и зафиксировал В. Высоцкий:
   - Мы тарелки бьём весь год!
   И даже собаку на них съели. - Как я понимаю, значится, на этих именно Тарелках.
  
   Было также выдвинуто предположение, что Ноев Ковчег, на котором только и можно отсюда свалить, наконец, это:
  
   - Цилиндр, - цилиндр именно с тремя этажами по 10 каждый, - и будет тридцать, - резюмировал, но кто?
   Да и хрен с ним, если сам не представился.
   Но по этой идее можно считать, что высота, указанная в Бытии Библии:
   - Есть, - но!
   Но так как она равно 10 или единице - ничего не меняет в идее, что Ноев Ковчег - это Круг! Точнее, Три Круга, один над другим, без высоты, но имеющие возможность вмещения людей.
  
   Вот эту идею, принадлежащую неизвестному кому, так как больше я не увидел ничего и никого похожего в толпе, собравшейся у трапа этого почти Вездехода, все согласились считать приоритетной:
   - Не шар, не тарелка, а три вертящихся в разных направлениях круга - один над другим - и есть форма Ковчега Завета.
   Ноева, простите, Ковчега.
  
   - Мама Мия! - мы улетели.
  
   Долго ли, коротко ли, но кто-то мяукнул:
   - Теперь надо ждать шторма, - а я со злости на самого себя, что не завязал всем рты еще на старте - рявкнул:
  
   - Ну, теперь его и ждите.
  
   И да, пусть Нинка и Линка пройдут на второй этаж, к окошку, забронированному еще Пушкиным, и сядут, и смотрят на небо.
   - Зачем, мил херц?
   - Чтобы вовремя заметить приближение той скалы, которая помешала Титанику испытать чувство счастья причалить хоть к чему-нибудь, кроме Бездны Ада, которая здесь еще есть, возможно даже, по определению.
  
   - У нас кто на фейс-контроле?
   - Вот ду ю сей? - спросила Нинка, которая ошивалась неподалеку по причине каких-то заслуг в прошлом, а каких, какая теперь разница, но ясно: секс здесь никогда не исключался.
   - Как, сэр?
   И осмотрев ее повнимательней, понял, что вопрос закономерен:
  
   - Нинка тоже состояла из этих кругов, - но:
   - Почему-то узнаваемая, - скорее всего, по запаху, а еще точнее:
   - По памяти прошлого, - а скорее всего, я - даже мы - теперь видим все, как раньше видели только некоторые, а именно:
   - Художники, - изнутри.
  
   - Мы видим содержание раньше формы? - спросила я.
   - Да, - ответил он, - понимая, что врать уже бесполезно, - но видим уже новым зрением, что с непривычки еще можно размышлять, что было раньше, как раньше.
   - Форма или содержание?
   - Да.
   - Следовательно, мы видим эти круги, как содержание, но какова тогда сама форма? - спросила я.
   - Думаю, - ответил он, - думаю, неопределенна, как в Принципе Неопределенности.
   - Я хочу быть деревом, - сказала она.
   - Чтобы трахаться без проблем и задержек путем перекрестного опыления?
   - Не знаю, смогу ли я почувствовать его смысл.
   - Значит, на тебе еще не истлела эманация одежды земного тела, - ответил он.
   - Попробуем снять? - ответила она.
   Он пока что ничего не ответил, но я надеюсь, опомнится.
  
   Дольше продолжать этот диалог с двумя третьими лишними было невозможно из-за ужаса разделения души и тела, и мы хотели вернуться в свои тела, но чуть не запутались из-за перекрестного опыления, поэтому пришлось пока что идентифицироваться с самим Ковчегом, который уходил и уходил куда-то по совершенно неопределимой траектории.
  
   Оказалось, что и почти все остальные не могли понять, кто они такие, поэтому слонялись по кораблю с сомнительными улыбками еще недоведенных до полной кондиции, - а вот кого - не могли определить даже те близкие им люди, которые тоже находились на этом корабле, но по каким-то причинам уже - или так и - понимавшие уже свои возможности, как паранормальные, но ответить на вопрос, чем они отличаются от просто нормальных - тоже пока:
   - Не могли.
  
   Но у кого-то всё-таки у первого наступило прояснение сознания, и он сказал:
   - Мне кажется, я похож на Наполеона! - Но рано обрадовался, ибо в ответ на вопрос:
   - Ху из был На Поле Он, - к сожалению, затруднился ответить.
   Но мы с этой первой Прохиндиадой, Нинкой смогли, как ни как, уединиться, и я вспомнил, что:
   - Скорее всего мы под лестницей, - но тоже, затруднился сказать, что здесь обычно бывает, когда мы отсутствуем.
   Но она, как назло возразила:
  
   - Ты думаешь, мы можем отсутствовать?
   - Да, как и предсказал Высоцкий в свою бытность:
  
   - Простите. Но не могу знать, хгде был я вчерась.
   - Молви, пожалуйста, русским языком, а то я и так ничего не понимаю.
   - Ты?
   - Я.
   - Хотел спросить, кто ты? - но, увы, передумал.
   - Зачем?
   - И знаешь почему?
   - Да, немного интересуюсь.
   - Насчет секса?
   - Нет.
   - Почему?
   - Сомневаюсь, что у нас есть и даже: была ли эта возможность, ибо не только в голове, но и вообще, во всем теле, не сознаю этой принадлежности к существам полностью половым.
   - Да и я примерно также, ибо думаю, да, пол есть, но только один на двоих.
   - Скорее всего, чтобы очень-то уж здесь не хахалились.
   - В принципе, так тоже неинтересно: бежать, а:
  
   - Да, а ничего еще и не было.
   - И знаешь, почему?
   - Нет, вернее, да, ибо понимаю: некого.
   - Меня не имеешь в виду?
   - Да ты что!
   - Не хочешь?
   - Мы с тобой одно и тоже, поэтому не то, что неприлично, но:
  
   - Бессмысленно, - ты прав.
   Но всё-таки, чем-то мы отличаемся.
   - Не сомневаюсь.
   На этом идентификация закончилась.
  
   И, значит - если задуматься - сколько тыщ лет должно пройти, чтобы мысли не только приходили, но и оставались с нами подольше.
   - Столько, наверное, не живут, как ты думаешь?
   - Я об этом думать не буду - ты:
   - Попытайся.
  
   И всё же приняли одно, хотя еще несостоявшееся решение:
   - Надо найти пару.
   - Нам?
   - Есс!
   - Можно сказать, мы начинаем понимать друг друга, как люди, однако:
   - Разные.
   - Хорошо бы поподробнее понять, чем мы, хотя бы более-менее, отличаемся.
  
   И тут же подошли и спросили:
   - Хочешь Малину?
   - Естественно, так как уже точно не помню был ли у меня диабет, или только казался.
   И он выдвинул в первые ряды такую слегка кругленькую Малышку, но не ту, что была на весь Миллион претензий, а поменьше.
   И тут же этот Дима Диск пошел на провокацию:
  
   - Пожалуйста, лапай ее даже при мне - ты всё равно ничего не почувствуешь, пока я не дам команду включиться ее местной энергетике.
   - Ты ошибся, мил херц, здесь можно трахать всех, но из них только тех, кто уже был познан на этой - как её, но, где мы уже никогда не будем, - ответил я и добавил:
  
   - Жаль, но не удастся.
   - Я тебе до конца никогда не верил, - сказал Диск, - поэтому: попробуй, пожалуйста, а.
   - Он ни бэ, ни мэ, ни кука-ре-ку, как начать, и про А, как жест добровольного согласия - тоже, - влезла Нинка, приглашаясь, как мой, кем-то, видимо, назначенный референт. - Ибо:
   - Кто же я, если мне дали референта? - а мысль, что с ней и перемешали, как фарш свиной и говяжий в мясорубке - могла привести в ужас, если ее не отогнать вовремя, хотя если присмотреться задним числом:
  
   - Некоторое перекрытие уже наблюдалось.
   Но с одной ли с ней - вот в чем вопрос? И к своему ужасу утащил эту Малину именно в ту пещеру, где жил Циклоп. И ладно, если сейчас, так как в принципе можно и отказаться в последний момент текущего уже времени, а как событие уже поставленное в план следующего месяца, авось и недели, что запивать водку Боржоми уже не имеет смысла:
  
   - Водку пили намедни, а Боржоми тогда не было - нет, не в проекте, но в свободной продаже - точно.
   Следовательно, допились до того, что отказываться от Боржоми не только не можем, но и не в состоянии. Как и от Малины. И, следовательно, и Мальвины тоже, несмотря на то, что раньше только удивляться приходилось:
  
   - Пьет она в праздники и дни рождения или нет? - когда опоздала на день рождения своей сокурстницы, и тут же предложила сложиться с кем-то и чем-то на троих, нет, не на лимонад, пусть и импортный и даже не на бутылку Сухого, а на ее же, но:
  
   - Вод-ки-и! - Я лично был удивлен, но, что еще более удивительно, не на столько, чтобы предложить - имеется в виду себе - ее тут же и использовать.
   Ума почему-то всегда не хватает, точнее, не хватало, там, где, э-э, мы жили раньше, как, между прочим, и у Высоцкого, что столб, который, наконец, при всех с ним заговорил, можно заодно и:
  
   - Трахнуть, - не получается почему-то.
  
   Сейчас вот, оказывается, получается по-другому: нельзя, потому что нет в плане на следующую неделю, или, наоборот:
   - Придется, - несмотря на то, что уже не хочу.
   - За что боролись - на то, собственно, и не напоролись, ибо, как было:
  
   - Хочу того, что не причитается - так и осталось, несмотря на то, что в обратной пропорции.
   Скорей всего, именно потому, что публичный дом, где всегда рады - тоже:
   - Удовольствие не для живого человека.
  
   И более того, как только что сообщили: здесь предпочтение отдается тем, кто сделан из чистого латекса.
   И одна далеко не малолетка как раз попросила:
  
   - Пожалуйста, мил херц, выведи формулу того, чего мы не только хотим, но заодно и можем.
   - Мэм, вы имеете в виду Посылку, что совпадения никогда не бывает? А это ошибка. Поэтому здесь должно быть что-то другое.
   - Например? Завтра буду мечтать о том, что сегодня случится?
   - Да, а потом вспомните, что уже было, но не использовалось, и будете очень жалеть. Точнее, вот так было, а здесь жалеть не придется, ибо:
  
   - Можно вернуться?
   - Да.
  
   Вчера и Сегодня не только пересекаются, но и остаются друг другу взаимообязаны, как херувимы, которым тоже хочется чего-то, и вот они узнают, что это было вчера, а значит, как и было сказано в Одессе:
  
   - Их и сегодня есть у меня. - Ибо:
   - Хорошо и то, что даже не совсем понятно.
  
   - Скажи, как жить, если, похоже, теперь мы будем понимать не всё?
  
   - Так даже сразу и не скажешь, что лучше: вообще ничего не понимать, или понимать только половину, и понимать, что понять так и не удалось, как индейцу - в отличие от Джека Николсона в фильме Милоша Формана:
  
   - Пролетая, да, но над гнездом:
   - Раз ку-ку, два ку-ку, но вот этот индеец не шлёпнулся в муку.
   - Он убежал. Вывод: мы тоже должны бежать?
   - Да, мэм.
   - Если нас выпустили с этой - как её - то, думаю, не за тем, чтобы открыть доступ в большее понимание.
   - Да, но ты сама сказала: кто-то, как этот индеец, может убежать.
   - Спасибо, что ты именно меня, а не, например, Жену Лотта пригласил в это псевдо-путешествие.
   - Да, - ответил я и хотел продолжить: - Несмотря на то, что и вообще больше никого не имел в виду в этом туманном Альбионе.
  
   Действительно, в окно было видно, что гейзеры то поднимали фонтаны воды, которые превращались в пыль и туман, то наоборот:
  
   - Перед нами стояли корпуса институтов, ряды одинаковых, но личных двухэтажных домиков, как для гномов, но хоть на одного, хоть с женой:
  
   - Мэй би даже детьми, - но у нас не было детей, так как иначе мы с вами не только где-то встречались - имеется в виду в тумане, но и виделись.
   А, значит, не один раз при рождении.
  
   Вот с этой Нинкой я и решился выйти из корабля, ибо ограничение движения было заметно невооруженным глазом.
   - Жаль только, - сказала она, - мы не можем точно идентифицироваться.
   - Я думал, ты меня видишь.
   - Скорее всего, мы видим друг друга по-разному.
   - Ты знаешь, как это можно проверить?
   - Нет, пока нет.
   И мы решили взломать дверь, если она не поддастся в течение нескольких минут. И так как она не ответила взаимностью, решили ее разбить, но привычное - по нашему мнению - к хрупкости стекло:
   - Заартачилось.
  
   - У него приоритет, - сказала Нинка.
   - Это что-то значит? - спросил я, начиная понимать, что как и раньше:
   - Да, могу, но до и после уже ничего не понимаю, как человек, увидевший узоры на Альфе Центавра, а, выпив - уже дома - кофе, уже имел право сомневаться: не приснилось ли, так как сейчас-то не вижу - стоило только отлучиться на это время от телескопа.
  
   - Информация, сохраняемая в памяти нашего компьютера, искажается, - поддержала меня и Нинка.
   Я попробовал ее опровергнуть:
   - Если искажается - значит кто-то ее искажает, следовательно, не только мы контролируем своё сознание, но и местные, так сказать, Фивы, и вопрос:
   - Кто из нас и них его искажает.
   - Я думаю, они не могут.
   - Мы - тем более. Тогда кто?
   И было принято резюмированное решение, что помехи идут, как интерференция при столкновении их и наших прав на своё сознание.
   Из чего последовал вывод, что мы тоже создаем помехи тем горам и холмам, которые видим через стекло.
  
   - Кто-то здесь живет, - сказала она, - но боится нашего присутствия, - сказала она.
   - Да, - согласился я, - они хотят сначала нас разлучить или поссорить, и только потом выпустить наружу.
   - Нам не стоило заниматься сексом.
   - Почему?
   - Им тогда тяжелее придумать нам противоречия, ибо люди незнакомые - они и в Африке друг с другом согласны, ибо тебе золото на юге - мне бриллианты в Междуречье.
   Чего здесь делить, пока было непонятно, но сама мысль о разнице между нами была кем-то притаранена сюда.
  
   - Скорее всего, одни люди, а другие - это люди будущего, обезьяны, значит, но уже сейчас кумекающие:
   - Ми вам устроим не только Куськину Мать, но и Козью Рожу, если не намедни уже, то всё равно:
   - Скоро, скоро, скоро.
  
  
   И при добровольной уже идентификации выяснилось, мы - с Нинкой не подходим ни к Кожам, ни к Рожам. Еще несколько удальцов высказались за свою личную ни на кого не похожесть, но их связали, тут же признав необходимым принести в жертву первому местному Изъявленцу, который попросит себе Приход.
   - Ты думаешь, сами не могли додуматься, что надо кого-то обязательно приносить в жертву? - спросила моя Прихожанка, Нинка, которую я так окрестил, что каждое утро, а она уже тут, как тут - как будто и никуда не уходила, - а:
  
   - Додуматься до того, что и спит всегда хотя и на соседнем диване, но всё равно рядом, - не мог.
   - Почему?
   - Привычка, знаете ли, спать ли с шотландской кошкой, ли с цвергшнауцером черным и блестящим, как всежевыкрашенный нитрокраской забор довольно большой территории вокруг, не вру:
   - Замка моего.
   - Значит, ты не джентльмен, - сказала Нинка. - И знаешь почему? Это не сельский дом, который можно увеличить в воображении.
   - Большой, или слишком огромный? - просто так однообразно спросил я.
   - Более, чем, ибо я никогда не смогу его обойти даже кругом, не говоря уже о том, чтобы бегать.
   - Почему нельзя бегать? - не понял я, поэтому и спросил.
   - Боюсь заблудиться.
  
   И вот, чтобы догадаться: могу одним лишь ненавязчивым желанием создать дом - нет, не понял.
  
   - Этот замок похож на тот огромный парк, где Джим Керри, нет, не пас гусей и имел собак породы, э-э, нет, нарочно не помню, потому что сам не взял такую собаку из-за слишком большого ее нахальства, как:
  
   - Дик-терьера, - а, в общем-то, боюсь, что она заставит нас снять маски раньше времени, а.
   - Да, милый, а ужаснуться местной реальности, как удару посоха:
  
   - Та-та-та-та-татата, - мы еще не в состояния, - ибо понимаем этот приказ только как добровольное желание провалиться сквозь землю, на что некоторым намекал Данте:
  
   - Лучше сами выбирайте, пока еще не занятые места в том болоте его Подземного мира, где хотя бы голова остается на поверхности всего остального говна, а то, знаете ли, может оказаться и жопа.
   - А голова?
   - Внутри.
   - Ее?
   - Его.
   - Кого его? Апокалипсиса?
   - Не думаю, что нам нужно так быстро спешить к концу.
   - Тогда я не понимаю, чем заинтересовался здесь Том Круз?
   - Может быть, хотел узнать, как стучать посохом, что не только пятки и душа, а и другие члены опускались ниже нижнего?
   - Да, но зачем?
   - Чтобы и здесь приучать нас сразу.
   - Подчиняться?!
   - Да.
  
   - Я не хочу! Там мечтала пожить, как сказал Анатолий Папанов перед смертью, и что особенно незавидно, не только в кино, но и в жизни.
   - Думаю, здесь в том и разница.
   - Что можем выбирать, где именно?
   - Да.
   - Мне это напоминает тех Ублюдков, а точнее и правильней, как сказал Александр Дюма, Бастардов де Молеонов, которые приняли решение отказаться от местного прославления, чтобы удержать величину постоянную, а именно:
  
   - Жить хотя в виде этого посоха, - ужасающего своим стуком даже не простых смертных.
  
   - Я не верю, что здесь нам уже приготовлена такая сложность.
   - Я тоже не хочу, но не замечать очевидного не приходится.
   - Не приходится, да?
   - Приходится, нет.
   Мы доехали до ворот замка на кабриолете - машине с отрытым верхом, даже незамеченной мной марки, но скорее всего, роллс-ройс, - на другой я не поеду в непредполагаемых обстоятельствах.
   - В предполагаемых?
   - Что? А! Тем более.
  
   - Я поняла только одно: ты боишься.
   - Это уже претензия на расставание, - подумал я, ибо сказать - это уже сделать, хотя и может быть с задержкой во времени.
   - Кстати, ты не забыл взять из замка Чашу Грааля?
   - Я?!
   - Поняла, ты даже не знал о ее существовании именно здесь.
   - Мне это не нужно, - ответил я.
   - Тогда я ухожу одна.
   - Что у тебя в сумке?
   - Чаша Грааля.
   - Уходи, мне она не нужна.
   - Ты уже говорил.
   - Спасибо за внимание.
   Спрашивается, зачем я ушел именно с ней, с этой Нинкой?
   И был непонятный ответ:
  
   - Только затем, чтобы тут же расстаться.
  
  
   Глава 23
  
   Нинка хорошая, сказал кто-то, но я не стал это профилировать, как отделенную от меня субстанцию, ибо никого и не видел в этой роще, кроме меня, что тоже самое:
   - Самого себя, - но:
   - Со стороны.
   Ужасно, и знаете почему? Потому что боязно посмотреть на себя, ибо вдруг я только дуб, хотя и с готовыми уже желудями? Более того, смогу ли еще раз увидеть тот замок, где мы были с Нинкой, или это окажется уже недоступно, и значит, как резюмировал мистер Достоевски:
  
   - Бедные, бедные люди-и. - Следовательно, они уже прошли свой пик развития, и долго не смогли задержаться на середине, опять, как засыхающая ветка покатились вниз, и ладно бы сразу по наклонной плоскости, а выходит, как обычно:
  
   - По ступенькам пирамиды жертвоприношения.
   Неужели это ловушка, и можно сказать, как на этой, ну, где мы раньше были:
  
   - Положение безвыходное - умирать всё равно придется. - А зачем, так толком и непонятно.
   Получается, что я думаю также, как думал и раньше:
   - Ни хрена ничего непонятно! - И тут же решил спросить у первой попавшейся Березы - или, то у них есть еще там - какого-нибудь Бука, Дуба, или Синего, может быть, Красного с отливом дерева:
   - Ну, на кого я по-вашему похож?
  
   И что - не знаю, удивительно или нет - тут же увидел, как один куст, росший с этой стороны стены, окружающей замок - значит, он опять на месте - с бельевым тазом под мышкой и почти с цыганочкой на губах - точнее, это была, нет, не серенада Смита из оперы Пертская Красавица, а ария самого Дон Кихота Ламанчского, которую я всегда пою, когда мне совсем не страшно:
  
   - На турнире, на пиру, иль на охоте,
   Ходит тайна о благовоспитанном Дон Кихоте
   Ла-ла-ла-ла-ла лалала-лала-а!
  
   - Я попросил бы вас, мэм, не орать так, ибо я близко, поэтому всё хорошо вижу и слышу.
   - Спасибо на добром слове, рыцарь, но я те не дам.
   - Ты ошиблась, и знаешь, почему? Не читаешь моих мыслей, я думал о другом.
   - Да, мистер, я понимаю, ты думал только о том, чтобы освободиться от хватки этого дерева, которым ты стал, едва найдя эту скорлупу.
   - Ты думаешь слишком субъективно, ибо я иду и более того, пою, а ты застыла, как статуя с этим пустым ведром Дульсинеи, э-э, какого-то местного производства.
   - Вот и видно, что ты не знаешь даже, куда попал по.
  
   - По щучьему веленью, может быть? - усмехнулась она.
   А в принципе заметь, я не белье иду стирать, а ловить Золотую Рыбку.
   - Зачем? Ищешь старика, который ее тебе зажарит?
   - Мне нужны утвердительные ответы - вопросы я сама задам.
   Кстати, могу тебя использовать в качестве начальника службы моей безопасности.
   - Так ты на самом деле такая старая, что сама уже давно ничего не носишь, кроме вот этого тазика с бельем своей куклы, что ли?
   - Эх, ты, балда, я ношу, однако.
   - Дай, угадаю, моего ребенка?
   - Если бы, если бы, но, к сожалению, может даже для тебя самого, балды, я ношу самого тебя!
   - Ах! - сказал я, потому что абсолютно не поверил.
   И.
   И ушел.
  
   Чувствовалось что-то не то, но пока понять не удавалось, что именно. И получалось, кажется, что зря ушел из-под сени того ветвистого абри-коса, который не только приютил меня здесь, но обещал еще и:
   - Родить.
  
   И решил присесть на берегу баклуши, чтобы обдумать:
  
   - Что хуже: носить в себе надзирателя абори-гена, или вернуться в подчинение к Персико-янке, но исполнять одиночным жильем все ее желание, ибо всегда думал:
  
   - Старик жил со Старухой не только, не на одних полатях, не только в одной комнате у печки, но и вообще:
   - В разных коттеджах обязательно.
  
   Но этот Брет женского рода меня не пустил. Как говорится, будь вы хоть сам Сильвестр Сталлоне, а ваша модель всё равно, мил херц, выше ростом.
   - Как?! - ахнул я вслух, она разве Памятник?
   Вот это здесь, видимо, называется:
   - Взять в щип-цы, - как раньше ошибались:
  
   - Ты курица, а на хрена, спрашивается, лезешь в щи?
   - Ошибка не большая, мил херц, что в щи, что в ощип.
   - Но выбрать я всё-таки могу? - Но ответа не последовало, так как, по- видимому, я спутал свои ответы с его корреспонденцией.
  
   Уже двинувшись назад к встретившему меня после замка с посохом:
   - Та-та-та-та-татата, - и переведенным мной, как:
   - Та-тата-та-та-та-та-та, - передумал, так как неожиданно решил искупаться в этой баклуше.
   И понял. Что?
   - Получаецца! - Оказалось на этом пляже народу-у, очень много.
   И все, что замечательно, говорят на понятном мне языке.
   - На каком? - задумался я на минуту. И принял решение:
   - Достаточно уже того, что он мне не только понятен, но и приятен.
  
   Одна из тех, кого я уже здесь встречал, подошла к берегу всё с тем же корытом белья, а другая - кажется она была апельсиновым деревом с замашками оплетающего душу свойства:
   - Вот именно с плодами своего творчества, - и это были не только апельсины, но и персики, слад-ки-е-е! До невозможности, и такой сильной, что я даже чуть не расплакался:
  
   - Прости, но я люблю майских жуков.
   - Кузнечиков?
   - Если только они маленькие.
   - Небось, скоро ты вырастешь в огромного господина здесь ветеринарии.
   - Я не буду никого не только морить голодом, но и даже проводить эксперименты.
   - Но ты ученый?
   - Да, мечтал в прошлой жизни. Но и то, хотел иметь в виду, как чисто подсобное хозяйство для Жизни Вечной.
   - Вот так, с большой буквы?
   - Да, чтобы знали - не случайно ее нашел, а стремился всю бывшую и даже оставшуюся Канитель.
  
   - Но ты хоть понимаешь? - пристала вторая, - что думать за тебя теперь будем мы.
   - Да вы что?! За такие претензии мне легче вас сразу, без долгих проверок - на лояльность вы уже не прошли - отправить держать пирамиду моих приношений Тому, Что может реально поддержать не только мой имидж, но и:
   - Разум! - ахнули обе хорошо, и добавили - уже по одиночке:
   - Так это мы и есть.
   - Это я, - более фигурально выразилась третья.
  
   Третья? - я сказал.
   Но теперь уже все промолчали. Она села между двух первых, и я мяукнул, как лягушка:
   - Так это и есть Вера, Надежда, Любовь?
   - Не называй нас Это, мы живые.
   И в доказательство реальности происходящего оторвала себе одну лапу, поплакала, поплакала и:
  
   - Выбросила в болото, где я всё еще куко-квакал, - и у нее тут же - нет, даже не выросла - а пока мигнул глазом, наблюдавшим ее сторону - образовалась еще краше.
   В том смысле, что эта была обута в желто-красный сандалет с прорезями для вентиляции, отделанными зачем-то золотом.
   Я вздохнул и спросил:
  
   - Здесь есть золото?
   - Ты так и не понял, что мы со звездолета?
   - Да вы что?!
   Я не понимаю, откуда такие способности в идентификации себя в неизвестном пространственно-временном континууме?
  
   - Ты не в курсе? - спросила яблоня, которая действительно, почти буквально на глазах, меняла цвет своих плодов с оранжевого на зеленый - видимо, полезный для диабета Гренни Смит.
   - Ты моя Гранд Фикшен? - спросил я с хорошо подобранным интервалом времени, понимая, что тянуть резину особенно не надо - гусята могут умереть.
   Но и они не оплошали:
  
   - Будем жить вместе, господин генерал!
   И ясно, что записывают в самозванцы-захватчики кому-то уже априори принадлежащего пространства и, скорей всего, даже времени.
  
   - Нет, нет, никаких генералов, придумайте чего-нибудь понатуральней.
   - Будешь этим, как его, мафиози?
   - Еще один такой вопрос и а ля - у лю.
   - Что это значит, хочешь жить один?
   - Сможешь, - пропедалировала другая. А третья тоже не проигнорировала:
   - У вас, милый мой, только пятьдесят процентов акций, - остальные наши.
   Но я попытался настоять на своем:
  
   - Здесь не могло быть цивилизации до моего прилета.
  
   - Так-то бы, да, но есть, ибо это болото, в котором ты до сих пор промышляешь комарами и мухами, принимало сигналы с нашего звездолета, нет, не всю оставшуюся жизнь, но долго, долго, все тысячи лет пока мы скакали на лошадях Гиперборея.
   - Проверим-м.
   - Проверяй.
   - Да, да, - только не забудь назначить нас счетоводами.
   - Неужели вы думаете, что без вас больше некому?
   - Кому?
   - Наберу своих лягушек, и к вечеру сделаю из них - нет, не людей, конечно, ибо там, где мы были, уже надоели хуже всегда слишком кислых яблок по имени Гренни Смит:
  
   - Как грится, бабуля дорогая, ты здеся?
   И я здеся.
  
   И, к счастью, не все повесили носы, некоторые еще веселились, но были и те, кто попытался при первой же трудности уйти - нет, конечно, не в запой - не додумался, к счастию еще гнать самогонку из листьев местного эвкалиптового дерева, хотя и только потому, что к концу его превращения в лечебные для разума свойства - напрочь эта Сирена меняла свой вкус и цвет, буквально до:
   - Денатурата.
  
   - Я хочу уединиться.
   - Хочешь поискать других прихожанок?
   - Нет, не думаю, наоборот, хочу отдохнуть, как Одиссей.
   - В одиночестве даже от всех своих бывших жен?
   - У меня никого нет.
   - Врешь.
   - Нет, вы видели, где я только что был?
   - Болото? Да, ты там еще и сейчас, - хотела настоять одна черешня.
   - Уже нет, - сказал, отряхивая с себя воду напополам с тиной, приставшими лягушками и мальками будущих стерлядей и лососей. - Уже нет, ибо - если вы не поняли - это и были мои бывшие сотрудницы по подлестничным объятиям в винном складе.
  
   У ушел, пока они не успели закрыть рты.
   И пока чухался забыл, куда хотел идти, но однозначно - почти - не в 200-ю секцию ГУМа, ибо:
   - Здесь и гетры из зеленых водорослей - всё равно что там темно-зеленые вельветовые джинсы фирмы, авось и Адидам, может быть Монтана, но извините:
   - Никогда не Флиппер! - с которым брат приехал из самой Германии, и надо же:
  
   - Не за 200-ти, как все, а всего за сто.
   - Беру, конечно, ибо знаю четвертым чувством: скоро заработаю столько, что деньги на джинсы уж считать не придется. - И, представляете, чуть не повернул в эту сторону, а Лесничиха, которая там жила, хотя и скромная, но если дорвется, то никогда не отстанет со своими вопросами по любому поводу, как будто:
  
   - Ну-у! вообще ничего не знает сама, а хочет пользоваться моими услугами, как хотела Елизавета Английская пользоваться услугами Шекспира - только в постели, или вообще, пожалуйста, на любых задворках своей империи, но править?!
   Скажи спасибо, что в живых оставили, и - значит - перешла на искусственное дыхание.
  
   Можно сказать, пришлось держаться даже несколько минут за лапу какого дерева, чтобы силы неведомого притяжения не уперли опять в этот ГУМ и его 200-ю секцию с отборными шубами - хоть на распашку, а мы думали, они все одинаковые! Нет, оказывается, есть не только те, кто разбирается в их изготовлении, но и те существуют, кто их на самом деле носит. Не Республика ШКИД, скажем прямо.
  
   А меня тянуло в миры, недоступные этому банальному пристрастию, хотя, с другой стороны:
   - Куда дальше лететь непонятно, если иметь в виду, что:
   - Мы уже прибыли на место постоянного жительства.
   И решил придумать критерий, который был мне раньше известен, но чуть не забыл его, а именно:
  
   - Где моя корона?
   И прямо буквально почувствовал, что многие забегали, как майские жуки в спичечной коробке, поняв, что уже скоро вечер и я их выпущу на прогулку именно для того, чтобы больше не поймать никогда, т.к.:
   - Хочу, да, но ловить всё новых и новых.
  
   И понял, что, кажется, выдали, наконец. Но откуда шла энергия - не определил, ибо кругом было только лес, лес, лес. Но достаточно уже того, что предлагают играть не в настольный теннис, не в большой даже, не в футбол, а где-то недалеко проводят, как любил говорить Рассел Кроу:
  
   - Шпаги звон и звон бокала, - прошу прощенья - это говорил, скорее всего, Владимир Высоцкий, которому сегодня исполнился День Рождения, что уже точно и давно можно только пропедалировать:
  
   - Он был, конечно, Джентльмен Удачи,
   А!
   Без удачи джентльменов нет!
  
   И так и понял, скорее всего правильно, что заманивают этой профессорской короной, авось Колумбийского Университета - лучше, наверно, чем Талсианского, хотя и это было очень замечательно для Евгения Евтушенко.
   И решил однозначно:
  
   - Если пиратом - откажусь.
   - Почему?
   - Мы не для того бороздили мировые океаны пространства и времени, чтобы опять сначала грабить, а потом их изучать, кстати:
  
   - Пока не грохнут, как Кука Владимира Высоцкого, - а его, мои милые:
   - Съели.
   Картина маслом, как говорил машинист в фильме Край, бросая немке, увы, не еловую ветку, шишку, палку, а целое бревно, что любительница вынужденного уединения только и смогла, что:
  
   - Крякнуть, как целая стая уток, - достаточно убедительно, чтобы мечтать:
   - Укротилась.
  
   Но меня эти лесные ведьмы сейчас не привлекали, ибо рвался уже всей душой, всем сердцем, как минимум к тому же, к чему удосужился Джеймс Кук:
  
   - Посмотреть, выйдет ли Венера за диск Солнца, или так и останется только других наставлять, как Это надо привлекать и делать.
   И ясно, что сама! с кем только не мечтала, так как за 20 лет всё равно придется это делать обязательно, ибо:
  
   - Голова - тем более в короне - всегда хорошо работает. - Кто платит?
   Скорее всего, сам Одиссей и платит им, а остальным, она?
   - Да, но при условии, что и Гомер будет доплачивать.
   Здесь возникает вопрос, как солдаты царской армии, служившие по 25 лет, считали своих детей, если их едва смогли научить - и только уже в армии - считать до двух:
   - Сено - Солома?
   Думаю, вот только так:
  
   - Когда придет домой через эти 25 лет, то: сколько скажут - столько и будет, а когда становится ясно, что уже и есть:
   - Так тем лучше!
   Надеюсь Мальчик с Пальчик не получится уже. И знаете почему это плохо?
   - Всегда нужны, как минимум четверо, чтобы добиться здесь успеха: Жеребец, Кобыла, Елка и Кошка.
   Вот так пришел, сказали, взял их и полетел из этого Созвездия Пса - одна печаль:
  
   - Куда, - если предположить, что так никогда и не вспомню место Старта.
   Но успокоился, усомнившись, что могу вспомнить что-нибудь еще.
   И, пощипав профессорскую корону на голове, ужаснулся варианту, что Место в этом Космосе только одно, и как бы оно не называлось:
  
   - Улететь с него можно только по потенциальной кинетике:
   - Возвращения.
  
   И проплакал, как Евгений полночи, вспоминая того Всадника, который сам-то, как мил херц, вообще ни хрена не соображает, так как из меди, а значит:
  
   - Находится на поводу у клоунатора, - а:
   - Значит, - не я ли:
   - Господи, его вожу, как козла на поводке.
   Следовательно:
   - Не только Евгения жаль, но и Всадника:
  
   - Еще больше, - что вот этот, на вид тонконогий Евгений, и запускает его, играючи, как воздушного змея.
   Театр восковых фигур. Сам придумал Всадника, который, как дурак, скачет вместо того, чтобы чинно и благородно развлекаться на своем месте.
   Мало того, потом женил Татьяну на этом Медном Всаднике, чтобы очень уж не разочаровывался в жизни. Тут любой заплачет. Именно по той причине, что всем своим героям нашел место, кроме себя, - а:
  
   - Это грех - ошибка.
  
   - Ну, и последний вопрос, сэр, - сказал приемный директор. - Как у них было с Татьяной?
   - С Татьяной, - сделал я паузу, пытаясь сам увериться, что тот Евгений, из Медного Всадника, и этот - Татьянин День - оба имеют здесь значение.
   Так сказать:
   - Да, Онегин, я буду твоей, если пустишь по миру Медного Всадника, - или, что тоже самое:
  
   - Отруби бородатому Кощею Бессмертному его бороду.
   - Не могу, - ответил я.
   - Почему так печально?
   - Думаю, тогда мне придется вернуться из местных уже для меня Игр Разума в исходную позицию Пирамиды Жертвоприношений.
  
   - И вы не узнаете? - спросил экзаменатор.
   - Вас?
   - Себя, - ответил он.
   - Вы думаете, Медный Всадник - это я?!
   - Ну, не Евгений же.
   - Простите, но вы меня запутали - я волнуюсь. И знаете, что, если я не нужен моей здесь кафедре, то всё - ухожу на замер пути Венеры по Солнечному Диску.
   - Корабль всегда в вашем распоряжении, но не спешите быть принесенным в жертву, ибо не лучше ли самому крутить это вертело.
   - Я ни за что не буду работать на контрразведку!
  
   - Я вас не принуждаю, ответьте на последний вопрос, и никакой Оппенгеймер не сможет принудить вас знать больше, чем это допускают разумные пределы человеческих желаний.
   - Да, сэр, я уверен, что уж атомная бомба нам здесь точно не нужна.
   - Если нападут Карам-Буры, чем будете обороняться?
  
   - Впрочем, ладно, я согласен пить бесплатное Боржоми - запишите меня Медным Всадником.
   - Я запишу, мне не убудет, но учтите, будет проверка на Детекторе Лжи.
   - Чё-то страшно.
   - Да?
   - Да, ибо не понимаю, почему с большой буквы?
   - Детектор Лжи - это тоже Медный Всадник.
   Я хотел сказать, что именно так и думал, но решил:
  
   - Опять не поверит. - Но тут понял весь хитроумный расклад этой простой - уже теперь для меня - комбинации:
  
   - Не директор институт, не его декан сидел предо мной, а вот тот тоже еще один претендент на роль МС - Медного Всадника этой Архи-Обсерватории.
  
   Хотя непонятно, почему тогда он сам, можно сказать, заставил меня претендовать на МС, а не на просто Евгения - деревенского парня, прибывшего из тундры, как Ломонософф.
  
   И принял решение:
   - Скорее всего, сюда уже проникло заражение из внутреннего Космоса, и, значит, этот претендент не просто случайно - пока вышел в буфет настоящий - подменил его, а ОН-И захватил здесь власть даже раньше, чем я сюда, можно сказать, вернулся.
   Вернулся я на Родину, а здесь уже даже ясени не растут, не то, что березы.
   И не похоже, чтобы это были те яблони и груши напополам с полоскательницей белья, каким-то невероятным образом опередившие меня на пути к цели счастья - пусть не тела, но разума - точно.
   Весьма сомнительно, что выпади им решка - поплыли в Австрало-Питекию снимать с горы Новев Ковчег, вместо того, чтобы запрягать лошадей здесь и ждать, когда Дон Кихоту наскучит жить только дома, а захочется на старости лет хоть кого-нибудь трахнуть. Ибо, да:
  
   - Мельницы и бараны - это наши единственные друзья, чтобы не загрустить совсем.
  
   p.s. - Был новогодний банкет в большом новом ресторане, я в нем главным не был, но имел какое-то отношение, и смог в переполненном уже заказанными местами зале найти и согласовать два места, для себя и:
   - Кра-ой Ольги, - почему вернувшейся, неизвестно каким образом первой любви.
   Одновременно со мной выбирал место Ларик - не знаю уже точно, как его звали в реальности - армянин, и получилось рядом - больше уже вообще мест не было.
   Но когда пришел вечером - мест не было, всё занято, и я не нашел, ни Ларика, где он нашел себе новое место, ни ее, Ольгу.
   -----------------------
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"